Аналитические и критические работы. Том 4. Статьи. Воспоминания - Ботвинник М.М.

Автор: Ботвинник М.М.

Теги: шахматы спорт физическая культура

Год: 1987

Похожие

Аналитические и критические работы. Статьи воспоминания

Аналитические и критические работы стать. Статьи. Воспоминания

Аналитические и критические работы. Том 3. 1957-1970

Аналитические и критические работы. Том 2. 1942-1956

Текст

Аналитические
и критические
заботь?
I
СТАТЬИ
во споми к г -, я

М.М.БОТВИННИК
Аналитические
и критические
работы
СТАТЬИ
ВОСПОМИНАНИЯ
Москва
«Физкультура и спорт»
1987
ББК 75.581
Б 86
Ботвинник М. М.
Б86 Аналитические и критические работы 1928—1986:
Статьи, воспоминания.— М.: Физкультура и спорт,
1987.— 528 с., ил., портр., факс.
В книгу вошли аналитические и публицистические работы, написан-
ные автором за многолетнюю творческую и спортивную деятельность, а
также воспоминания «К достижению цели», выходившие ранее в изда-
тельстве «Молодая гвардия». В работах первого советского чемпиона
мира отражен один из наиболее интересных периодов в истории отечест-
венных и мировых шахмат
Рассчитана на широкий круг читателей.
_ 4202000000—027 , __
Б 009(01)—87 П2“87
ББК 75.581
© Издательство «Физкультура и спорт», 1987 г.
Исполнен долг...
Конечно, автор существенно отличается от пушкинского Пиме-
на, который был летописцем русского государства, а данная книга
всего лишь «пособие» по истории шахмат середины XX века. Но
все же какое-то сходство есть (прежде всего по возрасту).
Материал, представленный в книге, разнообразен. Здесь ана-
лизы и композиция, портреты и путевые заметки, творческие проб-
лемы. Сильный шахматист действует в рамках мировых шахмат,
поэтому есть и статьи, связанные с деятельностью ФИДЕ, что сей-
час имеет особый интерес, ибо кризисная ситуация в ФИДЕ оче-
видна. Можно обратить внимание читателя на главу «Шахматная
кибернетика». Если развитие этой проблемы будет доведено до
логического конца, прежнее и все еще бытующее снисходительное
отношение к шахматной игре канет в Лету...
Завершается книга воспоминаниями («К достижению цели»). Они
по сравнению с первым изданием частично сокращены (чтобы не было
повторений), частично дополнены.
Если в первых трех книгах приведены прокомментированные
партии с 1925 по 1970 год, то в данной работе собраны в основном
статьи из периодической печати, а также отрывки из моих книг.
Чтобы избежать повторений, отрывки эти иногда приводятся в со-
кращенном виде. Некоторые статьи публикуются впервые. В ссыл-
ках на партии, помещенных в первых трех книгах, № 1—120 от-
носятся к первому тому, № 121—250 — ко второму и № 251 —
380 — к третьему.
Можно ли сделать общие выводы из этого четырехтомного из-
дания? Думается, что да.
Главная проблема, которая стоит перед сильным мастером —
как развивать (шлифовать) и уберечь свой талант? Талантов быва-
ет много, а вот эта задача не всегда решается успешно. Между тем
она является не личной (эгоистической), а общественной.
Вырастить большого мастера нелегко. Какая масса людей долж-
на посвящать свое время и силы шахматам ради того, чтобы один
из них стал корифеем! А если уж такой появился, то и шахматная
организация, и он сам должны сделать все, чтобы мастер действовал
возможно дольше и внес бы в сокровищницу шахмат как можно
больше.
Поэтому организаторы (и в национальном масштабе, и в миро-
5
вом) должны защищать мастеров от перегрузок как в отдельных
партиях, так и в соревнованиях, должны создавать такой порядок,
чтобы шахматисты были заинтересованы в своем творческом росте,
а не становились «ремесленниками» (то есть, попросту говоря, не
гонялись бы за деньгами). Порядок в мировом шахматном сообще-
стве должен быть устойчивым: известно, что шахматист растет мед-
ленно (лет за 10—15), вот и надо ему знать заранее, что он должен
сделать, чтобы занять достойное место на шахматном Олимпе.
Это входит в обязанности организаторов, а что же должны де-
лать мастера?
В шахматах надо побеждать. Но практические успехи будут
выше, если мастер проводит исследовательскую работу, тесно свя-
занную с практикой. Можно определенно утверждать, что при про-
чих равных условиях успехи его зависят от сочетания двух сторон
таланта: шахматной и способности к исследованию.
Именно это может уберечь мастера от сползания к ремесленни-
честву, сделать его профессионалом с большой буквы, уберечь его
и от богемы, которая столько раз приводила к преждевременному
творческому и спортивному одряхлению...
Надеюсь, что шахматисты, которые ознакомятся с четырехтом-
ником, поймут, как мне удалось избежать этих опасностей.
Конечно, найдутся критики, которые скажут, что эти рассужде-
ния ложны. Но следует помнить, что «сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок».
Приношу благодарность издательству «Физкультура и спорт»
за содружество в нелегкой работе, а также моему бессменному ре-
дактору Б. Турову. Также я должен быть благодарен Л. Абрамо-
ву за помощь при подготовке рукописи.
Надеюсь, что наша работа пойдет на пользу шахматам.
Портреты и зарисовки
Здесь необходимо особо выделить портреты выдающихся шахма-
тистов: М. Чигорина, Эм. Ласкера, X. Р. Капабланки, М. Эйве и
П. Кереса. Может быть, бледнее получился Чигорин: я его никогда
не видел, он умер за три года до моего рождения. Остальных я знал,
и знал хорошо.
В спортивной борьбе, в общественной жизни, в принципиальном
подходе к шахматам бывают разногласия. Наиболее острыми они
были у меня с Эйве и Кересом, но со всеми этими непревзойденны-
ми шахматными бойцами сложились самые добрые отношения.
Хотелось бы обратить внимание читателя на ошибочность мне-
ния А. Эйнштейна по поводу отношения к шахматам Эм. Ласкера.
К сожалению, авторы, которые не знали лично великого шахмати-
ста, базируясь на мнении Эйнштейна, повторяли ту же ошибку.
В развитии советской шахматной школы и ее организации сыг-
рали большую роль В. Рагозин и А. Котов. Я с ними был хорошо
знаком, особо близок мне был Слава Рагозин. Молодые советские
шахматисты должны помнить о них. Не следует им забывать и
В. Макогонова, недавно отпраздновавшего свое 80-летие.
А. Модель оказал на меня большое влияние в начальный период
моей шахматной жизни. В более зрелом возрасте я подружился
с нашим большим этюдистом и аналитиком Н. Григорьевым, а в за-
ключительный период шахматной деятельности мне помогал мой
друг Г. Гольдберг. Статья о Б. Юрьеве даст читателю некоторое
представление о шахматной жизни 20-х годов.
В шахматы играют люди разного возраста, разных профессий.
Д. Ойстрах, несомненно, был сильнейшим среди шахматистов,
принадлежавших к миру искусства.
Особо надо выделить статью о Б. Подцеробе. Мы с ним были
очень дружны. К сожалению, мне не удалось опубликовать ранее
статью так, как она была написана. Здесь она печатается без иска-
жений.
Последний период своей жизни я занимаюсь исключительно на-
учной работой. Многие ученые относятся к моим исследованиям
с недоверием. Две статьи — об А. Ляпунове и В. Глушкове — по-
священы тем, кто меня поддерживал.
Известный советский математик, член-корреспондент Академии
наук СССР А. А. Ляпунов (был потомком автора теории устойчиво-
7
сти движения А. М. Ляпунова и автора теории остойчивости кораб-
лей А. Н. Крылова) последние годы своей жизни всей душой
увлекался кибернетикой и никогда ей «не изменял». Когда Норберт
Винер («отец кибернетики») приезжал в Москву, он попросил имен-
но Ляпунова сопровождать его.
И в заключение приведены несколько слов о моем брате И. Бот-
виннике, которые я написал в связи с юбилеем ленинградского
трамвая.
М. И. ЧИГОРИН
Почему Чигорин
не был чемпионом мира!
Этот вопрос невольно возникает у каждого, кто внимательно
знакомился с партиями Чигорина, его аналитическими работами,
его биографией.
Чигорин был исключительным мастером атаки, мастером блестя-
щих жертвенных комбинаций; он всегда стремился к победе, то есть
у него были те черты шахматного бойца, которые так импонируют
широкой массе шахматистов.
Правда, это распространенное мнение об игре Чигорина являет-
ся неполным. Чигорин был также большим мастером упорной защи-
ты, прекрасно играл эндшпиль, умея «выжимать» минимальное
преимущество, отличался огромным трудолюбием — словом, имел
все то, что в те времена мало ценилось широкими слоями шахмати-
стов, но что в шахматной борьбе не менее важно, чем блестящие ком-
бинации.
Когда Чигорин заинтересовался шахматами, царская Россия
была отсталой шахматной страной. Ничтожное число любителей —
ярых поклонников королевского гамбита и гамбита Эванса, почти
полное отсутствие серьезных турниров и шахматной литературы —
все это исключало возможность появления в России шахматного
«революционера-ученого», каким был Стейниц. Чигорин не мог не
стать приверженцем «старой школы», безраздельно господствовав-
шей в те времена, и действительно, он оказался ярким ее представи-
телем.
Шахматы захватили Чигорина. Он бросил службу, чтобы все
свое время посвятить шахматному искусству. На такой шаг нелегко
было, конечно, решиться. Во-первых, до Чигорина Россия не знала
людей, которые избирали бы шахматы своей профессией. Во-вторых,
шахматы были тогда далеко не в почете.
Вот что пишет в 1876 году сам Чигорин, не питавший на этот счет
никаких иллюзий, в предисловии к первому номеру своего журнала
«Шахматный листок»: «...Шахматная игра, как игра трудная, серь-
Статья впервые была опубликована в журнале «Шахматы в СССР», 1938, № 1.
И далее в аналогичных сносках указывается место и время первой публикации
материала.
8
езная, требующая много практики, изучения, не может в настоя-
щее время успешно конкурировать со своими страшными соперни-
цами— играми Мамона (т. е. азартными играми.— Л4. £>.)».
Иное положение занимают шахматы теперь, в нашем социали-
стическом государстве; с каждым годом растет популярность шах-
мат, и уже сейчас мы можем назвать шахматы подлинно народной
игрой. Советские рабочие, крестьяне и интеллигенты отнюдь не
боятся того, что шахматы — «игра трудная, серьезная». Какой
разительный контраст между прошлым и настоящим!
Добившись очевидного превосходства над всеми русскими шах-
матистами, Чигорин поехал за границу. Он встретился там с шахма-
тистами разнообразного стиля — еще не повержена была «старая
школа», но уже вошла в силу позиционная теория Стейница. Чиго-
рину поневоле пришлось расширить свой дебютный репертуар.
И вот почти в каждом дебюте он изобретает свои собственные систе-
мы: так, например, в испанской партии 5. . .Kd7 (после 1. е4 е5
2. Kf3 Кеб 3. СЬ5 КГ6 4. О—0 d6 5. d4); во французской — 2. Фе2
(после 1. е4 еб) и в ферзевом гамбите — 2. . .Кеб (после 1. d4 d5 2.
с4).
Стиль Чигорина также претерпел некоторые изменения. Хотя
на словах он горячо восставал против принципов Стейница и пра-
вил Тарраша, но на игре его самого все более заметным становится
влияние «новой школы». Достаточно вспомнить, с каким искусством
в 19-й партии своего матча с Таррашем он провел осаду слабой пеш-
ки е4. Но в основном Чигорин остался верен себе и «старой школе».
Очевидно, что в шахматы можно играть любым стилем,— всякий
стиль хорош, если он ведет к победе. Но чем шахматист разносто-
роннее, тем больше у него шансов на победу, тем глубже и лучше он
может сыграть за доской, ибо во время партии могут встретиться
самые разнообразные позиции.
По характеру своего творчества Чигорин в большой мере остался
приверженцем «старой школы», и, может быть, поэтому он не стал
чемпионом мира.
Что, однако, помешало Чигорину расширить свой шахматный
кругозор? Ведь история знает пример Стейница, который полностью
пересмотрел свои шахматные убеждения. Возможно, что Чигорин не
мог устоять против потока похвал и лестных отзывов, которые расто-
чались его таланту и, главное, его стилю. Будучи знаменем привер-
женцев «старой школы», Чигорин, видимо, не нашел в себе муже-
ства, чтобы покинуть свою «армию».
Играло роль, конечно, и то обстоятельство, что характер его
как человека с годами менялся не в лучшую сторону. Если
в 1876 году (см. журнал «Шахматный листок») он анализировал
партии с большой объективностью, то позднее (см. журнал «Шах-
маты») его комментарии были субъективны и носили порой полеми-
ческий характер. В этом, конечно, также в немалой степени повинны
его «поклонники»...
При всем том значение Чигорина для развития шахматного ис-
кусства чувствуется и по сей день. Многие его идеи (в том числе и
9
дебютные) оживают в наши дни, а стиль некоторых современных
выдающихся шахматистов в известной мере напоминает игру Чи-
горина.
Однако именем М. И. Чигорина иногда пользуются для целей,
шахматному искусству чуждых; так, в предисловии к своей книге
«Избранные партии Чигорина» Боголюбов пишет: «Я сам слишком
ясно чувствую неразрывную связь своей игры с игрой М. И. Чиго-
рина; то же сходство в стиле с Чигориным можно легко усмотреть
и у А. А. Алехина; может быть, это сходство стилей должно быть
объяснено общим нам славянским происхождением...» (!).
Особенно велика роль Чигорина в развитии шахмат в России;
с его именем связаны первые всероссийские состязания, а также
и международные начинания в России. Наконец — и это главное —
на партиях и анализах Чигорина учились играть в шахматы многие
тысячи шахматистов, и мы, советские шахматисты, в немалой степе-
ни пользуемся результатами его трудов.
Несколько слов
о М. И. Чигорине
Первой шахматной книгой, которую я прочел, был «Шахматный
листок» Чигорина за 1876—1877 годы. Изучение этого журнала
принесло мне немалую пользу. Там очень хорошо были проанали-
зированы Чигориным открытые дебюты; по мере того как я овладе-
вал нотацией, я разыгрывал все большее число партий и примерно
за два месяца проштудировал всю книгу.
Михаил Иванович Чигорин уже в те годы был весьма искусным
аналитиком. Конечно, его комментарии к партиям были кратки,
как это тогда было принято (отчасти потому, что большинство чита-
телей было слабыми шахматистами), но зато метки; перепечатывая
партии из заграничных журналов, Чигорин почти всегда находил
ошибки у комментаторов, в том числе и у Стейница.
Чигорин в основном был мастером фигурной игры; мне кажется,
что это наиболее верное определение характера его творчества.
Именно поэтому он отлично разыгрывал открытые позиции. Этим,
по-моему, объясняется и его отвращение к теории позиционной игры
Стейница. Действительно, положение фигур за время партии более
изменчиво, чем конфигурация пешек, и Чигорин, конечно, меньше
Стейница и Тарраша нуждался в принципах позиционной игры.
Любопытно, что даже ферзевый гамбит он трактовал по-своему:
он придумал свою защиту, пытаясь и в ферзевом гамбите играть поч-
ти исключительно фигурами (эта идея Чигорина в наши дни успеш-
но воплощена в защите Нимцовича).
Я думаю, только этой некоторой односторонностью игры Чиго-
рина можно объяснить тот факт, что этот великий шахматист не
был чемпионом мира.
Н. И. Греков. М. И. Чигорин, его жизнь и творчество. М., «Физкультура
и спорт», 1939.
10
Замечу еще, что характеристика творчества Чигорина будет не-
полной, если не подчеркнуть его высокое мастерство в области веде-
ния эндшпиля.
Чигорин, кажется, был первым русским, который избрал шах-
маты своей профессией. Если теперь у нас каждый мастер может
легко решиться на это, так как сотни тысяч граждан нашей Совет-
ской страны увлекаются шахматами, и шахматы пользуются у нас
поддержкой государства, то тогда, в условиях царской России,
когда даже карточная игра расценивалась неизмеримо выше шах-
мат, тогда стать шахматистом-профессионалом было нелегко.
Чигорин всю свою жизнь посвятил шахматам, многое успел
сделать, и, безусловно, наши советские шахматисты в немалой сте-
пени пользуются плодами его трудов.
Книга о М. Чигорине
Когда в 1889 году Гаванский шахматный клуб предложил чем-
пиону мира В. Стейницу сыграть матч с сильнейшим своим против-
ником, Стейниц указал на русского шахматиста Михаила Иванови-
ча Чигорина...
М. Чигорин добивался выдающихся успехов на международных
турнирах. Однако мы знаем немало крупных шахматистов, которые
все же не пользовались особой популярностью в шахматном мире;
популярность же Чигорина была исключительной. Она объясня-
лась характером его творчества.
В то время общее признание получила несколько суховатая и
«догматическая» так называемая новая школа во главе со Стейни-
цем. Появление ее не было случайным: до «новой» школы в шахма-
тах господствовало в основном романтическое направление. Масте-
ра стремились к атаке, к жертвам, играли гамбиты (дебюты, где
ради атаки жертвуются пешки и фигуры). Шахматные учебники,
по сути дела, являлись справочниками по гамбитным началам, где
приводились старинные варианты всевозможных королевских гам-
битов. Защищались мастера в то время слабовато — они предпочи-
тали атаковать, а если из атаки ничего не получалось, ну что же,
тогда... проигрывали! В свое время Стейниц также был «романти-
ком».
Но материалистическое направление, свойственное передовой
науке и культуре второй половины XIX столетия, не могло пройти
мимо шахмат. Действительно, ведь стиль мастеров-романтиков,
которые любой ценой стремились к атаке, был в скрытой форме сти-
лем авантюристическим. Сильному шахматисту, настроенному реа-
листически и искусному в обороне, такие партнеры были весьма по
душе: стоило лишь принять все эти жертвы, предоставить против-
нику возможность атаки, выдержать первый натиск, а затем уже
использовать либо материальное превосходство, либо позиционные
Речь идет о книге Н. И. Грекова «М. И. Чигорин — великий русский шах-
матист» («Физкультура и спорт», 1949). Статья была опубликована в «Новом мире»,
1950, Ns 2.
11
слабости, возникшие в лагере неприятеля в процессе слишком
стремительной атаки.
Такова, собственно, основная «философская» установка«новой»
школы. Приобретя опыт в обороне, Стейниц отказался от романти-
ческого стиля игры — гораздо выгоднее было использовать «актив-
ность» своих партнеров! Для этого, разумеется, пришлось поднять
позиционную технику игры на большую высоту: появилось учение
об использовании пешечных слабостей, о постепенном накоплении
преимуществ, важности овладения открытыми линиями, обороно-
способности стесненных позиций. Все в большую моду входили так
называемые закрытые начала, в которых, пожалуй, нет возмож-
ности с первых же ходов начинать атаку. Повышение техники по-
зиционной игры (не только у Стейница) привело к тому, что роман-
тическая «старая» школа пришла к своему поражению.
Однако остался в шахматном мире один крупный мастер, кото-
рый, по мнению его современников, не отошел от «старой» школы,—
им бь?л Чигорин. Он по-прежнему с успехом применял открытые
начала, ведущие к острой борьбе, и стремился к бурным атакам,
к контрнаступлению даже против «самого» Стейница!
Объяснялось это двумя причинами: во-первых, Чигорин обладал
исключительным комбинационным талантом, он был величайшим
мастером атаки и активной обороны; во-вторых, Чигорин интуи-
тивно чувствовал догматизм некоторых принципов Стейница *.
Следует особо подчеркнуть, что в понимании многих характерных
позиций Чигорин опередил свое время, поэтому зачисление его
в ряды сторонников «старой» школы в некоторой степени являлось
неоправданным.
Представители «новой» школы без промаха поражали право-
верных приверженцев «старой школы», а с Чигориным, который
сумел сохранить и все ценное от наследия «старой» школы, да и
частично освоить новое позиционное понимание шахмат, им было
сражаться трудновато...
Жизнь Чигорина была нелегкой. По окончании сиротского ин-
ститута он работал в качестве мелкого чиновника и лишь в возрасте
23 лет начал с увлечением изучать шахматы. Через восемь лет он
уже с блеском защищал честь русских шахмат на международном
турнире, а еще восемь лет спустя вступил в единоборство со Стей-
ницем.
Чигорин основал русскую школу в шахматах. Исключительно
велика была его роль и в развитии шахмат в России. Почти все рус-
ские мастера были его последователями.
После смерти Чигорина имя его не было забыто в шахматном
мире, но партии в какой-то степени были преданы забвению. Совре-
менники великого русского шахматиста не оценили полностью его
идеи, основанные на глубоком проникновении в тайны позиции.
* Тогда я несколько недооценивал роль Стейница в развитии шахматной мыс-
ли (см. статью «Шахматная игра — прошлое, настоящее, будущее»).
12
Советские шахматисты не имели возможности изучать творче-
ство М. Чигорина, ибо его партий не было в современной шахматной
литературе. Конечно, косвенным путем мастера советского поколе-
ния перенимали опыт чигоринской школы у шахматистов дореволю-
ционного поколения: Б. Берлинского, Ф. Дуз-Хотимирского,
А. Ильина-уКеневского, Г. Левенфиша, В. Ненарокова, И. Раби-
новича, П. Романовского и других. Но непосредственно изучать
его творчество по «первоисточнику» советские шахматисты начали
лишь после того, как появилась книга Грекова (первое ее издание
вышло в 1939 году), посвященная замечательному русскому шах-
матисту.
Н. Греков совершил своего рода жизненный подвиг: на протяже-
нии многих лет он собирал партии, анализы, статьи Чигорина. Они
были разбросаны по специальным шахматным книгам и журналам,
по различным периодическим изданиям, давно уже ставшим биб-
лиографической редкостью. Греков любовно отобрал лучшие пар-
тии и анализы Чигорина и включил их в книгу. Критико-биогра-
фические очерки автора также заслуживают признания.
Н. Греков анализирует творчество Чигорина с большим знанием
дела. Он, например, правильно отмечает достоинства и недостатки
Чигорина как спортсмена; укажем лишь, что здесь он, пожалуй,
несколько идеализирует Чигорина, избегая критической оценки
этих недостатков, не подчеркивая важности единства творческого
содержания партии и ее результата, а к этому как раз и стремятся
мастера в наши дни. Между тем Чигорин не нуждается ни в какой
идеализации.
Когда же Греков переходит к оценке других больших мастеров
прошлого, его работа не всегда является убедительной. Автор не
отметил положительной роли, которую сыграла «новая» школа
в повышении позиционной техники игры. Стейниц и другие мастера
той эпохи освещены односторонне и получились несколько тусклы-
ми. Вызывает также недоумение то, что автор зачислил современ-
ных нам шахматистов М. Видмара и Дж. Томаса в число последова-
телей Чигорина, что просто не соответствует действительности. Но
все эти недостатки малосущественны.
Основное значение патриотического труда Грекова состоит
в том, что он открыл советским шахматистам подлинного Чигорина.
Это, разумеется, послужило мощным толчком к изучению творче-
ского наследия великого мастера и сыграло немалую роль в достиже-
нии советскими шахматистами их ведущего положения в шахмат-
ном мире. Второе издание труда Грекова, значительно расширен-
ное и улучшенное, позволит сейчас познакомиться с творчеством
Чигорина новым кадрам советских шахматистов. Это, несомненно,
будет способствовать новым достижениям отечественной шахматной
школы.
13
ЭМ. ЛАСКЕР
Мудрый чемпион
Зимой 1924 года Ласкер приехал на гастроли в Советский Союз.
Вот как его приветствовал «Шахматный листок»:
Привет величайшему шахматному мыслителю
Эмануилу Ласкеру,
первому заграничному гостю в шахматной семье СССР
В Ленинграде экс-чемпион мира за шесть дней сыграл несколько
партий с сильнейшими шахматистами города (П. Романовским —
дважды, Г. Левенфишем и И. Рабиновичем) и дал два сеанса одно-
временной игры. За несколько месяцев до этого я только научился
играть в шахматы, но попросил у мамы денег, чтобы купить биле-
тик, и отправился посмотреть на знаменитого шахматиста в дей-
ствии.
Зрелище было для меня необычным; 55-летний Ласкер медленно
передвигался внутри квадрата, образованного шахматными сто-
ликами. Он играл как белыми, так и черными (ему это было безраз-
лично!). Я знал многих из его противников. За исключением не-
скольких мастеров, все сильнейшие шахматисты Ленинграда при-
шли встретиться за доской с великим маэстро.
Я не мог, конечно, припомнить точный результат сеанса, но
твердо знал, что он был отличным (впрочем, заглянув в старые
журналы, можно установить, что в двух ленинградских сеансах
Ласкер выиграл 23 партии, сделал 13 ничьих и лишь в 4 встречах
потерпел поражение, в том числе от ныне здравствующего Я. Рох-
лина). Игра развивалась очень медленно, и я покинул зал что-то
после первых 15 ходов, так как школьнику уже пора было спать...
Мы встретились с Ласкером 11 лет спустя, после моего фиаско
на международном турнире в Гастингсе 1934/35 года. Председатель
Всесоюзной шахматной секции соратник Ленина Николай Василье-
вич Крыленко поручил С. Вайнштейну, который ездил со мной
в Гастингс, уговорить Ласкера принять участие в Московском
международном турнире 1935 года. Я же, помогал Вайнштейну
найти экс-чемпиона мира в Лондоне.
Наш шофер долго изучал карту английской столицы, прежде
чем нашел улицу, на которой жил Ласкер. Затем мы долго колесили
по Лондону, пока не попали в район города, застроенный двух-
этажными красными кирпичными домиками, похожими один на
другой как две капли воды.
Наконец мы у дома, который так долго искали. Нас провели
в гостиную, где у камина сидели три весьма пожилые леди. Вместе
им было, наверное, не менее 200 лет (что сейчас мне уже не показа-
лось бы столь необычным). Через несколько минут после нашего
М. М. Б о т в и н н и к. От шахматиста к машине. М., «Физкультура и спорт»,
1979.
14
прихода Ласкер спустился вниз. Он выглядел чрезвычайно дрях-
лым, движения его были замедленными.
Великий шахматист жил не на широкую ногу — скромным был
пансион, где он квартировался. Гитлер уже пришел к власти, и
Ласкер покинул родную Германию.
— Как прошел турнир в Гастингсе? — спросил меня экс-чем-
пион.
Я начал рассказывать ему о моей неудаче.
— А когда вы приехали на турнир? — тут же последовал второй
вопрос.
Как только я объяснил, что прибыл в Гастингс за два часа до
начала первого тура, Ласкер закивал головой (показывая, что ему
сразу все стало понятно) и добавил, что мне следовало бы приехать
по крайней мере на десять дней раньше, чтобы хорошенько аккли-
матизироваться. В дальнейшем я всегда старался следовать его
совету, хотя, увы, иногда это было невозможно.
Ласкер не скрывал своего удовольствия по поводу приглашения
на московский турнир. Вскоре он приехал в советскую столицу
вместе со своей женой Мартой.
Турнир вызвал огромный интерес. В первый день собралось
примерно 5000 человек. Играли мы среди скульптур Музея изящ-
ных искусств (ныне Музей изобразительных искусств имени
А. С. Пушкина).
Вечером, после игры, молодые участники турнира, всегда при-
ходили в ресторан отеля «Националь», в котором мы жили, зача-
стую показывали свои партии Ласкеру и Капабланке. Однажды,
когда я позволил себе решительно отвергнуть какой-то ход, Ласкер,
к моему удивлению, не согласился. Он защищал позицию, которая,
как мне казалось, была безнадежной. Но я не мог доказать, что
положение действительно проигранное.
Это было характерно для Ласкера, верившего в себя, в свой
здравый смысл. Я, например, нередко находился под влиянием вы-
сказываний, мнений других мастеров, а он не обращал на это ни-
какого внимания. Он словно был защищен от какого-либо воздей-
ствия. Будь то в анализе или во время турнирной партии, Ласкер
неизменно спокойно изучал позицию (неважно, какая она была),
принимал решение и делал ход. В труднейших положениях он тер-
пеливо ждал, как бы находясь в засаде, что противник наконец до-
пустит ошибку.
Это был последний турнир, в котором Ласкер играл хорошо.
Год спустя, снова в Москве, а затем в Ноттингеме, счастье ему уже
изменило (а можно ли было надеяться на успех на 68-м году жиз-
ни?). На этих турнирах Ласкер выступал уже как представитель
Советского Союза (в 1935 году он переехал на жительство в Москву).
Позднее он поехал с женой в Нью-Йорк, чтобы повидаться с ее до-
черью, но так там и остался.
Многие, наверное, читали предисловие Альберта Эйнштейна
к книге Й. Ханнака о Ласкере. Великий физик был поражен тем
фактом, что такой выдающийся шахматист не любил шахматы.
15
Я думаю, что Ласкер «подвел» Эйнштейна. Возможно, Ласкер был
полон горечи в связи с тем, что на склоне лет ему трудно пришлось
в жизни, и, встречаясь в ту пору с Эйнштейном, не мог сдержать
своих чувств. Во всяком случае, когда я общался с Ласкером, то
чувствовал — его настоящая жизнь заключалась в шахматной
игре.
Трудно переоценить значение Эмануила Ласкера для развития
шахматной культуры, хотя, может быть, его вклад в теорию шахмат
не был столь весомым, как у его предшественника. Велика роль
Ласкера в деле общественного признания шахмат, сознания их
полезности («Шахматная игра облегчает нам жизненную борьбу»,—
говорил он). В частности, он боролся и за установление справедли-
вого порядка в шахматном мире. Вот, например, что было сказано
им в брошюре «Мой матч с Капабланкой»:
«...Шахматный мир слишком легко относился к своим обязан-
ностям... среди шахматистов установилось мнение, что таких
обязанностей вообще не существует. Когда какой-нибудь талант-
ливый игрок возносится до небес, неудивительно, что он отдается
игре и видит в том свое призвание. Это очень нравится шахматному
миру, а молодой человек находит удовлетворение в лести и похва-
лах. Но позже, когда он становится зависимым от шахмат, некуда
уже обращаться, и быстро наступают нищета и разочарование.
И это лежит на совести шахматного мира.
Конечно, мне возразят, что шахматы не могут быть профессией.
Но миллионам шахматистов, разыгрывающим опубликованные
партии маэстро, учась на них и получая духовное наслаждение, не
следовало бы держаться такой точки зрения. Опираясь на подобные
аргументы, музыкальный мир мог бы лишить куска хлеба... та-
лантливых музыкантов, что, конечно, было бы явной несправедли-
востью. Только те, кто всецело посвящает себя
определенному делу, могут дать что-ни-
будь великое в этой области (разрядка моя.—
М. Б.)».
В шахматной деятельности Ласкера неразрывно соединялись и
спортивное (результат партии), и творческое (содержание партии)
начала. Он расценивал шахматы как полноправную область твор-
ческой деятельности человека. Отсюда он пришел к выводу о необ-
ходимости введения авторского права мастеров на текст сыгранных
ими партий. Он писал, что шахматная партия является «продуктом
творчества двух больших личностей». Путем долгих переговоров
с Капабланкой Ласкер добился соглашения о том, что партии матча
останутся их собственностью, но условие это не было соблюдено.
Многое изменилось со времен Ласкера, но тот факт, что постав-
ленные им проблемы актуальны и ныне (хотя не решены и по сей
день), свидетельствует о проницательности большого шахматного
мыслителя.
16
Предисловие к учебнику
Когда Ласкеру было 26 лет, он победил Стейница (первый чем-
пион был на 32 года старше) и стал чемпионом мира. В 53 года про-
играл матч Капабланке (тот был на 20 лет моложе). Никто не владел
так долго шахматной короной (27 лет!), и вряд ли кому-либо уда-
стся превзойти это достижение.
Еще на протяжении 14 лет после проигрыша Капабланке Ласкер
с блеском выступал на турнирах. Последний его успех — Москва,
1935 год, где престарелый экс-чемпион (ему шел 67-й год) занял
третье место, не потерпел ни одного поражения и лишь на пол-очка
отстал от победителей...
Поразительно, что при такой длительной и блестящей шахматной
карьере Ласкер в общей сложности играл мало. Когда в конце
50-х годов решили выпустить сборник всех его партий, то их набра-
лось лишь 555. В это число вошли и те опубликованные партии,
которые он сыграл в сеансах одновременной игры (и, конечно, про-
игранные Ласкером — другие партии из сеансов обычно не публи-
куются...).
То, что Ласкер играл мало, но успешно,— факт примечательный.
Он, несомненно, свидетельствует о том, что Ласкер был не только
практиком, но и исследователем шахмат. Когда он не играл, он ду-
мал (не все большие мастера на это способны), готовился к соревно-
ваниям и добивался успеха. Пожалуй, именно Ласкер был первым
среди больших мастеров, кто понял значение подготовки к сорев-
нованиям; до него, конечно, шахматы изучали, но вообще, а конк-
ретно (непосредственно к данному турниру) готовиться еще не уме-
ли. К теории начал Ласкер относился равнодушно, он не придавал
ей большого значения так же, как и Капабланка. Он, правда, автор
так называемой защиты Ласкера в ферзевом гамбите и в гамбите
Эванса — способов упрощения игры за черных, но обычно он играл
дебют по «здравому смыслу». Тогда теория начал не была разрабо-
тана, как в наши дни, ее не связывали с планами игры в миттель-
шпиле, и поэтому такое отношение к теории дебютов было в какой-
то мере оправдано с точки зрения практики.
Подготовке Ласкера к соревнованиям содействовала его шахмат-
ная универсальность. Он не имел «вкуса», не имел «стиля», он все
делал одинаково сильно, одинаково хорошо — в защите и атаке,
в спокойных позициях и бурных осложнениях, в миттельшпиле и
эндшпиле. Поэтому главной целью его подготовки было изучение
особенностей стиля партнера. Ласкер всегда старался создать на
шахматной доске такую ситуацию, в которой партнер чувствовал бы
себя неуверенно. Может быть, именно поэтому Ласкеру трудно
пришлось в матче со Шлехтером, творчество которого было в какой-
то мере безликим, и Ласкеру не к чему было «прицепиться».
Я знал почти все партии Ласкера начиная с 1921 года.
В 1936 году, готовясь к III Московскому международному турниру,
Эмаи у ил Ласкер. Учебник шахматной игры. М., «Физкультура и
спорт», 1980.
17
решил проверить: а как же играл Ласкер в лучшие свои молодые
годы? Взял у С. О. Вайнштейна (библиотека у него была отличной)
сборник 75 партий Ласкера (на немецком) и засел за работу.
Удивлению границ не было... Ранее я, конечно, видел отдельные
партии молодого Ласкера, полные сложной, интересной борьбы,
но это были специально подобранные партии. Для сборника же,
содержащего большое количество партий, возможностей для отбора,
естественно, меньше. Как правило, Ласкер выигрывал по стан-
дартной схеме: упрощения, переход в эндшпиль, использование тех-
нических промахов противника! Так играл молодой Ласкер!
Да это и понятно: его партнеры уступали ему в понимании шах-
мат, и при универсальности стиля Ласкера это был наиболее про-
стой путь к победе.
Ласкер всегда оценивал позицию с практической точки зрения.
Даже если объективно позиция плоха, но практически (при огра-
ниченности способностей человека) защитима, Ласкер оценивал ее
как равную. В 1935 году во время II Московского международного
турнира мне неоднократно приходилось с ним анализировать, и та-
кой практический подход к шахматам был для меня открытием.
Но готовился к соревнованиям Ласкер с большой тщательностью.
Заранее приезжал на турнир, чтобы акклиматизироваться. Большое
внимание обращал на питание, условия игры и отдыха. Он в совер-
шенстве знал своих партнеров, их достоинства и слабости. Ласкер
был великим психологом, он знал, когда следует уклониться от мат-
ча (партнер в хорошей спортивной форме), а когда, наоборот, надо
стремиться к борьбе! Так, несомненно, он действовал и с Таррашем,
и с Рубинштейном, и с Капабланкой... Но разве можно это осуж-
дать? Правил проведения соревнований на первенство мира тогда не
было, и каждый мог действовать по своему усмотрению. В этом от-
ношении Ласкер отличался от Стейница (тот от соревнований не от-
казывался), но Капа и Алехин следовали примеру Ласкера...
Чтобы понять Ласкера как человека, надо представить себе то
общественное положение, которое занимали шахматы (и шахмати-
сты) во времена Ласкера. Профессия шахматиста всерьез не вос-
принималась. Если профессия музыканта была делом почетным, то
увлечение шахматами встречало в обывательских кругах отношение
ироническое, примерно такое же, как «профессия» картежника...
Естественно, что Ласкер, хотя сам отлично понимал и высоко ценил
шахматы, стремился получить какую-то другую, более «уважаемую»
профессию и проявить себя в ней. Поэтому он становится матема-
тиком, философом, публикует книги, не связанные с шахматной
игрой, не пренебрегает и коммерцией. Уместно напомнить, что и
Капабланка придерживался этих же норм поведения — он и дипло-
мат, и коммерсант (приезжая в Москву, Капа уговаривал Н. Кры-
ленко посодействовать в продаже кубинского сахара), и просто
светский человек. В отличие от своих предшественников аристократ
Алехин открыто стал настоящим профессионалом и не стыдился
этого!
Ласкер иногда скрывал свою любовь к шахматам. Свидетельство
18
тому — предисловие Альберта Эйнштейна к биографии Ласкера,
составленной Й. Ханнаком. Когда Ласкер в 1937 году переехал
в Нью-Йорк, он встречался с великим физиком, и, естественно, два
эмигранта из нацистской Германии увлеченно обсуждали самые
различные проблемы. Великий шахматист, конечно, лучше разби-
рался в человеческой психологии, нежели великий физик; к тому же
Ласкер был на одиннадцать лет старше — он и внушил своему со-
беседнику, что он, Ласкер, многолетний чемпион мира, не любит
шахматы! Вот что писал об этом Эйнштейн * : «Эмануил Ласкер
был, без сомненья, одним из самых интересных людей, с которыми
я общался в зрелые годы моей жизни... мало было тех, кто соединял
своеобразную независимость личности с подлинным интересом ко
всем большим проблемам человечества. Я не шахматист и поэтому не
в состоянии восхищаться его духовной мощью в той сфере, где ле-
жат его величайшие интеллектуальные достижения, а именно в об-
ласти шахматной игры...
...Мы сблизились во время совместных прогулок, обмениваясь
мнениями по различным вопросам. Это был несколько односторон-
ний обмен, в ходе которого я больше получал, чем отдавал, так как
Ласкер был по природе своей одним из тех энергичных людей,, для
которых естественнее утверждать свои собственные мысли, чем при-
слушиваться к чужим.
Меня в этой личности, вопреки лежащей в ее основе жизне-
утверждающей силе, поражала какая-то трагическая нота. Неслы-
ханное умственное напряжение, без которого не может обойтись
ни один шахматист, так переплеталось с игрой в шахматы, что он
никогда не мог избавиться от духа этой игры, даже когда занимался
философскими и общечеловеческими проблемами. При этом мне ка-
залось, что шахматы были больше его профессиональным трудом,
чем собственно целью его жизни. Его истинное стремление, каза-
лось, было направлено на научное познание и на ту красоту, ко-
торая присуща творениям логики, красоту, из волшебного круга
которой никто не в силах выбраться, кто однажды в этот круг всту-
пил. У Спинозы материальное существование и независимость были
основаны на шлифовке увеличительных стекол; тем же были и шах-
маты в жизни Ласкера...»
Несомненно, Ласкер кривил душой. Перед лицом величайшего
физика нашего столетия он не осмелился поднять шахматы на долж-
ную высоту. Но когда Ласкер освобождался от общепринятой нега-
тивной оценки шахмат, то проявлял свои подлинные чувства и горя-
чо защищал право быть шахматным профессионалом (см. предыду-
щую статью о Ласкере).
И это был подлинный Ласкер (без какой-либо рисовки!), пре-
данный шахматам, готовый за них постоять.
Ласкер не только высказался в пользу профессионализма, но и
указал пути материального обеспечения мастеров-профессионалов.
* Цитируем в переводе (с немецкого) Б. Ф. Подцероба.
19
Прежде всего он высказался за создание ФИДЕ: «...Молодые маэ-
стро... добьются объединения шахматного мира в деятельную орга-
низацию». Далее он настаивал на введении авторского права на
текст шахматной партии. Он считал, что именно так можно обес-
печить материальную базу профессионализма.
Прошло несколько десятилетий. И теперь ФИДЕ обсуждает
этот вопрос. Президент Ф. Олафссон запросил мнение нескольких
специалистов (читатель, конечно, догадывается, что мой ответ был
положительным). Образована комиссия во главе с Л. Принсом
(Нидерланды), которая должна представить доклад Генеральной
ассамблее...
В жизни пожилой Ласкер (молодым я его не мог знать) был ми-
лым, мудрым и доброжелательным человеком. Он не находился
во власти предрассудков, был первым большим шахматным масте-
ром, который приехал в Советскую Россию после Октябрьской ре-
волюции. И впоследствии Ласкер неизменно принимал приглаше-
ния на участие в соревнованиях в Советском Союзе.
Возможно, что портрет великого шахматиста, данный в этом
предисловии, на первый взгляд покажется необычным. Но пусть
читатель сначала прочтет книгу, а затем уже составит окончатель-
ное суждение.
Теперь же, когда мы с вами, уважаемый читатель, познакоми-
лись с великим шахматистом и мыслителем, перейдем к оценке его
«Учебника шахматной игры».
Ласкер, видимо, не считал, что он должен дать читателю нечто
особо глубокое и законченное. В этом отношении характерны его
примечания в сборнике партий международного турнира в Петер-
бурге (1909) — они слишком лаконичны. И это соответствует под-
ходу Ласкера к шахматам — раз шахматная игра неисчерпаема,
а ресурсы партнеров ограничены, то к чему глубина анализа? Дру-
гое дело глубина мышления за доской — иначе не победишь!
Учебник содержит начальные сведения о шахматной игре, не-
которые примеры, которые должны дать читателю представление
о тонкостях шахмат, и объемистые сведения по теории начал (с по-
яснительными партиями).
Глава о комбинации включает множество примеров, относящих-
ся ко всем стадиям шахматной партии. На мой взгляд, представле-
ние Ласкера о комбинации несколько старомодно, но коллекция
примеров превосходна.
В главе о позиционной игре производит сильное впечатление
как исторический обзор, так и собрание примеров позиционной
игры. Эта глава — украшение учебника. В наши дни шахматисты
мало знают о прошлом шахмат, о том, как формировалось учение
о позиции. Ласкер был живым свидетелем развития первого этапа
шахматной теории (ведь он выиграл матч у самого Стейница), и
здесь сведения об этом периоде развития шахмат читатель получает
из первоисточника.
Глава об эстетике шахмат, сама по себе весьма интересная,
вряд ли имеет самостоятельное значение. Ее содержание могло бы
20
быть разделено между главой о комбинации и главой о позиционной
игре. Заканчивается учебник примерными партиями.
Отметим отсутствие специальной главы об эндшпиле. Сведения
о нем рассеяны по книге.
Следует, однако, помнить, что книга написана великим шахмат-
ным бойцом и мыслителем. Итак, чтение этой книги, отображаю-
щей выдающуюся шахматную индивидуальность, полезно для каж-
дого серьезно изучающего шахматы и интересующегося их прош-
лым. Издательство «Физкультура и спорт», издавая этот учебник,
делает шахматистам хороший подарок.
X. Р. КАПАБЛАНКА
Великий шахматист
Достоинства Капабланки не следует ни умалять, ни приукраши-
вать: он был таким, каким был, и этого достаточно, чтобы быть ве-
ликим.
То, что в раннем детстве он проявил удивительные способности
к шахматам, не может поразить знатока — это бывало. То же мож-
но сказать о блестящей победе 23-летнего кубинца на международ-
ном турнире 1911 года в Сан-Себастьяне. Спустя три года на тур-
нире в Петербурге все уже трепетали перед Капабланкой. Должно
было произойти «чудо» (или, иначе говоря, должно было сказаться
пренебрежение спортивным режимом), чтобы победителем оказался
не он, а Эм. Ласкер. К сожалению, и это бывало...
Капабланка умер в 1942 году, ему шел всего лишь 54-й год.
Сразу же после его смерти Алехин написал, что такого величайшего
шахматного гения мы никогда более не увидим...
Но как же можно доказать гениальность третьего чемпиона
мира?
Уточним прежде всего, что следует понимать под словами «шах-
матный гений». Ответ может быть однозначным: природный шахмат-
ный талант. Известно, что еще три качества необходимы шахматно-
му бойцу для успешных результатов. Это — стойкий характер,
специальная подготовка и выносливая, трудоспособная нервная
система.
Капабланка обладал не всеми этими качествами. Конечно, он
был честолюбив, но разве лишь это необходимо для спортивного
характера? С точки зрения общечеловеческих качеств его надо
считать слабохарактерным. Он отлично знал, как строго должен
вести себя в жизни подлинный спортсмен, но не мог преодолеть
своих привычек, которые прочно им завладели.
Со специальной шахматной подготовкой дело обстояло совсем
плохо. Величайший шахматный гений почти ничего не читал в об-
X. Р. Капабланка. Учебник шахматной игры, Предисловие. М., «Физ-
культура и спорт», 1975.
21
ласти шахмат. Он узнавал о том, что создали другие мастера, лишь
случайно. Главной базой познания для него был собственный опыт,
то, что он получал за шахматной доской во время соревнований.
Были и есть шахматисты, которые много работают в кабинет-
ной тиши. К таким можно отнести, например, Алехина или Фишера.
Капабланка в этом понимании не работал; это было ему в те моло-
дые годы, когда формировалось его шахматное «я», просто-напросто
не нужно.
И, наконец, о выносливости, трудоспособности нервной системы.
Пока не ощущался груз прожитых лет, Капабланка играл за доской
легко, сохраняя силы до конца трудной партии. Лишь отсутствие
строгого спортивного режима могло выбить его из турнирной ко-
леи. Но здоровье тут уже не играло роли — сказывалась его слабо-
характерность.
Итак, из четырех необходимых качеств Капа в полной мере об-
ладал лишь двумя: талантом и трудоспособностью! Так как трудо-
способность его была не выше, чем у многих других гроссмейстеров,
а успехов он достиг выдающихся, то остается лишь почтительно
склониться перед его поистине феноменальным шахматным талан-
том.
В чем же состоял этот талант?
Шахматист за доской должен принимать решение в оригинальной
ситуации, ибо шахматные позиции редко повторяются в турнирной
практике. Но все же есть ряд способов сделать некоторое множе-
ство этих позиций менее оригинальными, более привычными. Так,
например, шахматный мастер применяет более или менее ограничен-
ное число дебютов, он готовит дома и связанные с дебютом планы
игры в середине партии. Все это облегчает тяжелую работу по при-
нятию решения за доской.
Капабланка долгое время был в значительной мере избавлен от
этих забот. Конечно, осторожности ради он предпочитал начала,
где неожиданности в области дебюта были сведены к минимуму,
но в целом ему было безразлично, что играть. Это хорошо видно,
например, из его примечаний к партии 1918 года с Маршаллом,
из 7-й партии матча на первенство мира против Алехина и т. д.
Итак, Капабланке незачем было готовиться к партии. Его та-
лант состоял в использовании алгоритма поиска хода в оригиналь-
ной позиции, алгоритма, которым в основном он пользовался интуи-
тивно.
В молодые годы этот алгоритм поиска делал его владельца не-
победимым. Достаточно напомнить, что к тому моменту, когда
33-летний Капабланка завоевал первенство мира, он проиграл
всего лишь восемь (!) турнирных партий. Ни один шахматист ни-
когда не демонстрировал ничего подобного! Об этом не мешало бы
подумать поклонникам Фишера, которые объявили его величайшим
шахматным гением всех времен...
В этом алгоритме поиска заключалась феноменальная сила, но
тем не менее он определил неизбежное и преждевременное снижение
спортивных успехов. Действительно, если есть такое безотказное
22
оружие, для чего искать новое? Зачем проводить бессонные ночи
за анализом неоконченных партий? Для чего готовить новые дебют-
ные схемы, планы игры в миттельшпиле, изучать уникальные пози-
ции эндшпиля? Надо ли, наконец, познавать самого себя и изучать
партии противников? Ведь и так все идет отлично: гению не надо ни
совершенствоваться, ни воспитывать свой характер, ни утруждать
себя специальной подготовкой!
Между тем успехи порождали самонадеянность, а отсутствие тя-
желой работы постепенно снижало трудоспособность. И вот насту-
пило время, когда великому шахматисту уже под сорок. Способ-
ность к счету вариантов — привилегия молодости •— снизилась,
и уже нельзя в той же степени использовать свое прежде неотрази-
мое оружие.
В этот момент и состоялся матч с Алехиным, имевший далеко
идущие последствия. Капабланка не только потерял звание чем-
пиона мира — он перестал быть столь грозным, как раньше. Его
уже не очень боялись, хотя еще около десяти лет он сохранял боль-
шую силу. Достаточно вспомнить 1936 год, когда Капабланке было
48 лет. И в Москве, и в Ноттингеме он играл превосходно. Однако
это были его последние достижения. Легкие успехи в молодые годы
привели к преждевременному выходу из строя величайшего шах-
матного гения.
В чем же состоял капабланковский алгоритм поиска решения?
Можно ли ответить на этот вопрос, зная лишь результаты примене-
ния этого алгоритма: партии, некоторое число анализов, высказы-
ваний? Увы, пока о секретах алгоритма Капабланки можно лишь
догадываться.
Человек, играя в шахматы, сочетает счет вариантов перебора
ходов с так называемой позиционной игрой, когда идет борьба за
улучшение ситуации на отдельных полях доски, когда накапливают-
ся мелкие преимущества. Капабланка добивался поразительной
гармонии счета вариантов и позиционных тонкостей, тесного взаимо-
действия всех фигур. В его партиях обращало на себя внимание от-
сутствие отдельных ходов; для его игры было типично переплетение
тонких планов игры с красивыми жертвенными комбинациями и
точными маневрами. Так же, как и у гениального пианиста соз-
дается звуковая картина, а не слышны отдельные звуки, извлекае-
мые каждым ударом пальцев по клавишам...
Именно поэтому игра Капабланки производила и производит
неотразимое художественное воздействие. В его творчестве господ-
ствовала тенденция к простоте, и в этой простоте была неповтори-
мая красота подлинной глубины. Его шахматному вкусу претили
ложные внешние эффекты.
Итак, секрет его алгоритма нам пока неизвестен. Но значит ли
это, что шахматисты никогда не узнают секрета капабланковского
гения? Может быть, когда-нибудь и узнают... Если бы удалось соз-
дать сильную шахматную программу для ЭВМ (на уровне гроссмей-
стера), то, меняя эту программу так, чтобы она находила в парти-
ях Капабланки те же самые ходы, что и творец этих партий, мы
23
получили бы приблизительное представление об его алгоритме, ибо
программа работы ЭВМ нам была бы известна.
Капабланка был величайшим мастером эндшпиля. Мне уже
приходилось писать, как в 1935 году, во время II Московского меж-
дународного турнира, мы вместе с Рагозиным демонстрировали
ему анализ неоконченной партии Рагозин — Ласкер. Наблюдая
за сложными вариантами, Капа лишь с полуулыбкой и не делая
каких-либо замечаний в знак согласия кивал головой. Но только
дело дошло до одного варианта, заканчивавшегося эндшпилем, он
мгновенно отклонил мое шаблонное резюме и высказал мнение, что
окончание проиграно для белых; в результате совместного анализа
мы не смогли опровергнуть эту оценку.
В дебюте Капабланка был менее интересен — он там редко изо-
бретал, но все же изобретал! Когда ему необходимо было выиграть
партию, он находил интересные идеи и в начале партии. Огромную
силу демонстрировал он в дебюте в тех случаях, когда противник
его принуждал к этому, когда необходимо было искать спасение,
искать истину. Достаточно указать на уже упоминавшуюся партию
с Маршаллом, в которой впервые был применен вариант Маршалла
в испанской партии.
Характерно, что в более поздние годы Капабланка чаще нахо-
дил интересные дебютные схемы (в защите Нимцовича, в дебюте
Рети, в голландской защите, в сицилианской) — жизнь заставила,
ибо алгоритм «притупился»!
На собственном опыте мне пришлось однажды убедиться в силе
и тонкости одной из его дебютных идей. В 1948 году в III круге
матч-турнира на первенство мира, играя с Решевским (защита
Нимцовича), я неожиданно белыми попал в трудную позицию;
после взаимных промахов партия закончилась моим поражением.
Лишь после партии я узнал, что дебютная система, примененная
моим противником, была впервые введена в практику в 1929 году
Капабланкой на турнире в Карлсбаде...
Любопытно было наблюдать, как создавались эти системы.
Когда Капабланка в какой-либо партии в дебюте испытывал разоча-
рование, он обычно еще за доской находил новые идеи; в следую-
щей партии эти идеи уже применялись и так, в турнирных боях
доводились до совершенства — дома Капабланка вряд ли рабо-
тал!
Но нельзя быть чемпионом мира, не владея в совершенстве ис-
кусством игры в середине партии. И середина игры, несомненно,
сильнейшая сторона творчества молодого Капы. Он играл просто,
искусно «снимал» возможности контригры у партнера, проявлял
активность так, как этого требовала позиция. Он всегда играл по
плану, поэтому у него не было «отдельных» ходов. К ловушкам,
к трюкам он испытывал отвращение, он прибегал к ним лишь то-
гда, когда именно в этом и состоял шанс добиться успеха. К эф-
фектным, красивым решениям он, конечно, был неравнодушен, но
считал неэстетичным прибегать к жертвам тогда, когда было простое
решение.
24
В известной партии с Маршаллом (Москва, 1925) Капабланка
отказался от красивых пожертвований, приводивших к мату, в поль-
зу простого выигрыша ферзя.
Здесь он сыграл 20. Jlfbl (далее было 20. . ,ФЬ4 21. С : е5 fe
22. Л : Ь4 и т. д.), а сразу после партии продемонстрировал такой
комбинационный вариант: 20. С : е5 fe 21. Ф§4-4~ Kpf8 22. Л : f7+!
Кр : f7 23. Фg5! Л{8 24. С : Ь7 и далее, например, 24. . .Са4 25.
Cg6+ Kpg7 26. Cf5+ Kpf7 27. Фg6+ Kpe7
28. Ф : е6+ Kpd8 29. ФЙ6+ Кре8 30. Cg6+
Л{7 31. ЛИ.
Да, молодой Капабланка стремился в
шахматах к истине!
Что же произошло в шахматном мире пос-
ле Капабланки (с тех пор прошло примерно
треть века)?
Мир шахмат изменился. Прежде всего он
изменился в организационном отношении.
Во времена Капабланки чемпион мира имел
власть, по сути дела большую, чем Международная шахматная
федерация. Единственной привилегией ФИДЕ было проведение
турниров наций. ФИДЕ даже не определяла общих правил шахмат-
ной игры, не говоря уже о правилах проведения матчей на первен-
ство мира •— здесь хозяином положения был чемпион. В 1922 году
в Лондоне Капабланка заставил некоторых своих конкурентов
(в том числе и Алехина) подписать соглашение о первенстве мира,
где в основном были оговорены права чемпиона: претенденты не
смели настаивать на равных правах, опасаясь, что тогда им нечего
будет и рассчитывать на матч с чемпионом. Число «шахматных»
стран было ограниченным.
Теперь в ФИДЕ входит более 90 стран. Власть ФИДЕ неогра-
ниченна, чемпион лишен власти. По закону на шахматном Олимпе
все равны. У чемпиона лишь одно преимущество перед своим про-
тивником — чемпиону достаточно свести матч вничью, чтобы со-
хранить свое звание. Чемпион не вправе и выбирать себе партнера
в матче; претендент определяется в отборочных соревнованиях,
которые проводит ФИДЕ. Правда, в 1972 году, в год матча Спас-
ский —Фишер, эта справедливая система была нарушена: ФИДЕ
на время как бы утратила свою власть, и не она командовала шах-
матным миром (в его же интересах), а Роберт Фишер командовал
Международной федерацией. Будем надеяться, что события
1972 года останутся лишь неприятным эпизодом, который более не
повторится...
Изменился шахматный мир и в творческом отношении. В шах-
матах всегда были профессионалы. Правда, в 20-е годы ФИДЕ пы-
талась разделить шахматистов на профессионалов и любителей
(были даже проведены три чемпионата мира среди любителей).
Но турниры оказались весьма слабыми, и затея эта не удалась.
Любителям шахмат безразлично, кто сыграл шахматную пар-
тию,— она должна быть красивой. А раз шахматы достигли такого
25
развития, что им нужно отдавать всю жизнь (иначе ничего не до-
бьешься), раз красивые партии могут создавать только профессио-
налы, значит, их существование оправданно и необходимо.
Во времена Капабланки профессиональных, а стало быть, силь-
ных шахматистов числом было меньше. Сейчас их много. В те вре-
мена модно было делать вид, что ты занимаешься шахматами как
любитель. Так вел себя Капабланка — подчеркивал, что он дипло-
мат или негоциант. Ласкер также считал себя математиком и фило-
софом. Сейчас же никто не скрывает своей шахматной профессии.
Да и кому придет в голову в наш кибернетический век, когда при-
знано, что первой моделью искусственного интеллекта, по-видимо-
му, будет искусственный шахматист-гроссмейстер, скрывать свою
принадлежность к шахматам!
Развитие шахматного профессионализма привело к тому, что
важнейшее значение приобрела специальная подготовка. Для
этой подготовки необходима весьма большая информация о том, что
происходит в области шахмат. Если в свое время (по своему отно-
шению к шахматам) Капабланка не выделялся среди других, то
сейчас такой тип шахматиста — исключение... Однако читатель,
когда ознакомится с учебником, увидит, как высоко его автор
оценивал шахматы!
Капа написал мало шахматных книг: по сути, их только две —
«Моя шахматная карьера» и «Основы шахматной игры». Эти книги
впервые вышли у нас в СССР в начале 20-х годов и оказали свое
влияние на развитие молодых советских мастеров. «Основы шахмат-
ной игры» Капабланки •— первая моя шахматная книга, из которой
я получил систематизированное представление о шахматах. На-
писаны эти книги просто, автор их не стремился поразить читателя;
великий мастер знакомил читателя с такой шахматной игрой, какой
ее сам себе представлял. И нельзя понять шахматы, не изучив этих
книг, не посмотрев на мир шахмат глазами Капабланки.
«Основы шахматной игры» выдержали с 1924 по 1930 год 8 изда-
ний на русском языке. На базе этой книги Капабланка создал затем
«Учебник шахматной игры», заменив, в частности, все пояснитель-
ные партии. Эту книгу советские читатели увидели в 1936 году.
Текст «Учебника» перед нынешним изданием был просмотрен,
в него внесены незначительные коррективы и сделаны соответствую-
щие примечания. Некоторые партии, приложенные к учебнику,
были заменены на более интересные и более характерные для Капа-
бланки. Но в целом учебник остался таким, каким он был. Можно
надеяться, что новое издание этого учебника в Советском Союзе
будет способствовать еще большей массовости шахмат и ускорит
процесс роста новых юных советских шахматистов.
Капабланка слабее всего был в дебюте, и читатель в этом убе-
дится, изучая эту книгу. Приведенные дебютные варианты устаре-
ли, да, но это не имеет значения. Автор учебника дает читателю об-
щие советы, как преодолеть ту часть партии, где он сам был не очень
силен. Эта часть книги, несомненно, написана искренне, и мы полу-
чаем представление о том, как Капа разыгрывал дебют — он старал-
26
ся делать «разумные» ходы. Путь, вообще говоря, скользкий, ибо
что это такое «разумные» ходы? Очевидно, это те ходы, которые вы-
глядят разумными с точки зрения современных представлений
о шахматах.
Если стать на этот путь, то никогда не найдешь новых идей
в теории начал! Капабланка их и не искал, так как он знал, что за
дебютом последуют миттельшпиль и эндшпиль, где его сила ска-
жется... Не нужен, вероятно, поиск новых идей в дебюте и малоква-
лифицированному шахматисту, ему полезней изучать середину игры
и концы. Здесь можно полностью согласиться с автором учебника.
Капабланка хорошо поясняет, как надо играть в миттельшпиле.
Иногда его рассуждения, когда он рассматривает ту или иную пози-
цию, кажутся слишком общими, он приводит мало вариантов.
В действительности это тонкий педагогический прием — он хочет
заставить читателя действовать самостоятельно. Как правило, эти
рассуждения покоятся на точном анализе, а варианты не приведе-
ны лишь потому, что они должны быть найдены читателем.
Капабланка великолепен, когда поясняет позиции эндшпиля.
Он выделяет главное, поэтому его рассуждения кажутся простыми!
Грешен, когда я взялся по просьбе издательства за изучение
этой книги, то сетовал на свою слабохарактерность: к чему было
соглашаться, ведь работа над шахматной программой быстрей не
пойдет... Но вскоре настроение переменилось: я убедился, что,
если бы Капабланку попросили составить алгоритм игры в шахматы,
он сделал бы примерно такой же алгоритм, что и автор этих строк.
В этом отношении примечательна полемика с Е. Зноско-Боров-
ским: на первое место (в отличие от распространенных представле-
ний) при оценке позиции Капабланка ставил соотношение по мате-
риалу и на второе — контроль полей. Я же до этих представлений
добирался мучительным путем. Если бы Клод Шеннон в 1949 году
имел в своем распоряжении настоящий учебник, а не какой-нибудь
обычный самоучитель шахматной игры, то труды математиков —
составителей шахматных программ, принявших на вооружение
оценочную функцию Шеннона, были бы за четверть века более ус-
пешными. Сейчас в программе, которая создается по моему алгорит-
му, закончена подпрограмма использования дебютной библиотеки;
эта библиотека примерно столь же мала, как и справочные сведения
о дебютах, которые Капабланка приводит в своем учебнике. Он
считает, что шахматист должен не запоминать дебютные варианты,
а искать хороший ход. Мы надеемся, что так будет играть и наша
программа!
Картотека эндшпилей будет немалой. Это существенно облегчит
ЭВМ поиск хода в техническом эндшпиле, машина будет знать как
позиции, к которым следует стремиться, так и их оценку. С преве-
ликим удовольствием прочел я у Капы: «Мы рассмотрели... те по-
зиции, которых нужно достигнуть, чтобы добиться окончательного
результата». Вот это подлинная проницательность!
А теперь, в заключение, несколько слов о человеческих каче-
ствах великого шахматиста.
27
Конечно, как каждый гений, Капабланка был несколько само-
надеян, он сознавал свою исключительность, но это не мешало ему
быть приветливым, хотя и не всегда... Если он считал себя чем-либо
ущемленным, то испанская кровь в нем играла, глаза начинали
сверкать, он возбуждался, и тогда оставалось лишь терпеливо
ждать, когда гроза пройдет. Он умел ненавидеть и тогда не мог
совладать со своими чувствами.
В январе 1935 года в советском посольстве в Лондоне (оно и сей-
час помещается там же, на Кенсингтон палас гарден, 13) с разреше-
ния И. М. Майского мы с С. О. Вайнштейном принимали Капа-
бланку за чашкой чая. Было незамедлительно получено согласие
участвовать в международном турнире в Москве, и казалось, что
беседа быстро кончится. Но стоило Вайнштейну неосторожно спро-
сить нашего гостя о возможности проведения матч-реванша с Але-
хиным, как начался возбужденный монолог, из которого нам
пришлось узнать всю историю ссоры с Алехиным и все несправед-
ливости, совершенные чемпионом мира в отношении нашего
собеседника. Капа ушел часа три спустя...
За доской Капабланка держался с достоинством, он умел и вы-
игрывать, и (это бывало редко) проигрывать. Все же мне кажется,
что недостатки в его шахматном воспитании были. Так, меня не-
сколько шокировало, когда в проигранных позициях при цейтноте
противника он начинал играть блиц (у самого-то время на часах
оставалось!) в надежде на цейтнотный промах партнера, а блиц
он играл великолепно. Но как это осуждать? В этом состоял по-
следний шанс!
И вне шахмат Капабланка был обаятелен. Это был живой, сим-
патичный человек, ничто человеческое (он только не курил) не было
ему чуждо. Он всегда был приветлив с молодыми шахматистами
(если они не задирали нос) и, может быть, поэтому относился хорошо
ко мне. Когда в марте 1935 года в ложе Театра оперы и балета
им. С. М. Кирова в Ленинграде (шел балет «Дон-Кихот» с Е. М. Лю-
ком) Капа увидел мою будущую жену, он сказал потихоньку
Вайнштейну (но так, чтобы все услышали): «Et bonne, et belle»
(«И хороша, и красива»). Ему хотелось сделать нам что-то прият-
ное...
Он был другом советских шахматистов. Всегда приезжал к нам,
никогда не отказывался приходить на приемы в советские посоль-
ства. Обычно он редко комментировал партии, но в Москве его за-
сасывала подлинно шахматная атмосфера, и он охотно диктовал
примечания к партиям для советских изданий.
Капабланка любил гонорары, но проявлял свою любовь весьма
искусно, не теряя достоинства. «Если я не буду требовать высокий
гонорар,— объяснял он одному недовольному администратору,—
то на что же могут рассчитывать другие мастера? Я не могу не ду-
мать об их интересах».
К Капабланке как к человеку можно было относиться по-раз-
ному, но никто ни в его время, ни ныне не может не признать его
28
удивительный шахматный талант. И автору этих строк остается
лишь присоединиться к авторитетному мнению Алехина: ранее ни-
когда такого гения не было и, видимо, никогда не будет.
М. ЭЙВЕ
Выступление
в Центральном Доме
журналиста
И до войны у наших шахматистов были прекрасные отношения
тогда еще не с профессором, а с молодым доктором М. Эйве, хотя
в то время он побывал в СССР всего один раз. И мы действительно
в 1946 году воочию убедились в том, как хорошо он стал относиться
к нашей стране. Да, это было очень трогательно, когда на открытии
гронингенского турнира М. Эйве вместе со своими тремя юными до-
черьми (сейчас у него еще и одиннадцать внуков) исполнил по-
пулярную русскую песню «Широка страна моя родная».
Профессор Эйве остается юным и душой и внешностью — вот
так «стареет» наш друг, и нам хочется ему пожелать оставаться толь-
ко таким. В шахматах сказывается характер человека... Эйве
за шахматной доской всегда был исключительно гибким, Алехин
называл его прекрасным тактиком. Если он допускал ошибку, то
всегда старался ее быстро исправить. Вот почему мы можем надеять-
ся, что Эйве будет хорошим президентом всех шахматистов. Кроме
того, Эйве — настоящий исследователь, способный решать самые
сложные стратегические задачи. И потому мы уверены, что новый,
третий президент ФИДЕ сумеет справиться со сложным и огромным
механизмом, который достался ему в управление. Механизмом, со-
стоящим из 80 национальных федераций!
Это, конечно, исключительно удачно, что во главе шахматного
мира стоит не только талантливый организатор, но в то же время и
творческий человек, выдающийся шахматист. Мы ждем от своего
президента еще большей заботы о творческих людях — шахмати-
стах, мы ждем действий, которые поднимут уважение к шахматам.
Надеемся на объективность и справедливое отношение к националь-
ным федерациям — членам ФИДЕ.
Желаем профессору М. Эйве, чтобы шахматы при его президен-
стве достигли еще большего расцвета во всем мире.
Пятый чемпион
В 1934 году Большой зал Ленинградской филармонии был пере-
полнен. Турнир мастеров с участием Макса Эйве и Ганса Кмоха.
Сидя за шахматным столиком, Эйве вытягивал свою левую ногу,
«64», 1971, № 5.
«Юность», 1982, № 5.
29
располагая ее на стуле,— в этом положении ему не так больно
(купаясь в Черном море накануне турнира, Эйве ушиб ногу).
Контракт с Алехиным о матче на первенство мира уже подписан;
матч год спустя будет происходить в Голландии. Шахматный мир
не сомневался в победе Алехина •— с 1927 года, после выигрыша
матча у Капабланки, Алехин побеждал во всех турнирах, где он
играл. Правда, за несколько месяцев до ленинградского турнира
Алехин в Гастингсе отстал от первого призера — Флора •— на пол-
очка. Но какое это имеет значение? Более важно, что у Эйве не
было особо больших успехов.
Тем не менее 34-летний Эйве матч выиграл и стал пятым чемпио-
ном мира. Когда в 60-х годах мы с ним выступали в Иркутске,
Эйве выразил желание прочесть лекцию о двух своих матчах с Але-
хиным (матч-реванш в 1937 году Эйве проиграл). Я боялся неблаго-
приятной реакции собравшихся любителей шахмат: ведь все они
были поклонниками великого шахматиста Александра Алехина.
Но Эйве действовал с поразительным искусством. Да, признал он,
Алехин в 1935 году злоупотреблял алкоголем. К сожалению, он
так поступал не только во время матча на первенство мира, но и во
время других соревнований. Стало быть, в том, что Эйве превзошел
Алехина в 1935 году, ничего удивительного не было, поэтому Эйве
по праву стал чемпионом. А в 1937 году, сказал Эйве, Алехин уже
восстановил свою спортивную форму, и он, Эйве, уже не мог с ним
справиться. Слушатели наградили экс-чемпиона аплодисментами —
я вздохнул с облегчением...
Макс Эйве был прагматиком, он легко адаптировался в из-
меняющихся обстоятельствах. Таким он был в жизни, таким — и
в шахматах. Он изучил в шахматах все, что было опубликовано.
Поэтому Эйве хорошо владел известными стратегическими приема-
ми, Но прагматик не может быть стратегом, а стратег — прагмати-
ком. И после матч-реванша 1937 года Алехин справедливо заметил,
что по таланту Эйве является тактиком!
Тактиком Эйве был выдающимся. Просмотров у него почти
не было, а хитрые неожиданные ходы он просто «выкапывал».
Я тоже был неплохим тактиком, но тактика никогда не являлась
основой моей игры, и поэтому первые наши встречи заканчивались
не в мою пользу...
Результат турнира в Ленинграде зависел от моей неоконченной
партии с И. Рабиновичем. Выиграв затянувшийся эндшпиль,
я с опозданием явился на заключительный банкет в Доме ученых.
Макс поздравил меня и тут же сказал, что устроит мне приглашение
на турнир в Гастингс. Тогда он все свои обещания, видимо, хоро-
шо помнил — я не заметил у него записной книжки, в которую
впоследствии он заносил все свои дела. О чем только его не просили!
Здесь были и приглашения, и просьба поддержать молодых шахма-
тистов, и просьбы о материальной помощи, просили книги, заказы-
вали статьи... Эйве, как правило, никому не отказывал. Исполь-
зуя каждую свободную минуту, он мелким четким почерком (обыч-
но по-немецки) писал статьи, примечания или интервью..,
30
Широта его интересов была поразительной. Никогда не расста-
ваясь с шахматами (сколько шахматных книг он написал...), он
преподавал математику в женском лицее, а когда появилась вы-
числительная техника, стал представителем фирмы «Ремингтон»
в Европе — разъезжал по многим странам и консультировал фир-
мы: какая ЭВМ больше подходит для использования в данных усло-
виях. Потом работал главным специалистом в бюро по электронике,
которое ведало размещением заказов (каких — не знаю, но пройти
в помещение бюро было нелегко), был председателем комиссии
Евратома по шахматному программированию. Стал профессором
двух университетов, был и президентом ФИДЕ.
Эйве любил путешествовать. Еще в начале 30-х годов совершил
кругосветное турне, после чего его окрестили «Летучим голланд-
цем». Как-то я ему рассказал, что выступал в Тюмени и Сургуте,
а вот до Салехарда, где живут оленеводы, не добрался...
— Поехали вместе? — предложил Макс.
Долго я уговаривал его стать президентом ФИДЕ, считая, что
лишь шахматист, который был чемпионом мира, может понять важ-
ность устойчивых и справедливых правил проведения соревнований
на первенство мира (президент Рогард отменил постоянно действую-
щие правила). Эйве долго не соглашался, но затем изменил свое мне-
ние и прилетел в Москву, чтобы выяснить позицию Советской шахмат-
ной федерации. Я сразу примчался в отель «Метрополь», пошли
мы в ресторан (сидели в том самом зале, где в 1925 году проходил
знаменитый международный турнир), и за дружеской беседой я
высказал надежду, что теперь-то уж будут приняты справедливые
правила... Неожиданно будущий президент спрашивает:
— А можно ли будет кроме матчей раз в три года (с претенден-
том по отбору) проводить дополнительные матчи на мировое пер-
венство?
Я обомлел.
— Ас кем же чемпион будет играть?
— С сильным гроссмейстером, который обеспечит призовой
фонд,— отвечает Эйве.
•— А если будет два вызова, тогда кто будет иметь приоритет?
— Тот, кто обеспечит больший приз,— последовал незамедли-
тельный ответ.
— Стало быть, стать чемпионом получит надежду не тот, кто
талантливей, а тот, кто найдет больше денег?
Эйве в знак капитуляции поднял руки вверх. И сдержал сло-
во— подобных матчей не проводил... Но кое-что другое как пре-
зидент он все-таки сотворил в этих правилах! И неудивительно —
прагматик в создавшейся ситуации находил наиболее «удобное» ре-
шение. Тогда я понял: прагматик не должен быть президентом.
Однако мое мнение реального значения не имеет — важно, чтобы
это понял шахматный мир. Пока этого еще не произошло.
И вот в марте 1975 года, когда предпринимались отчаянные
попытки «уговорить» Р. Фишера играть матч с А. Карповым, я об-
ратился к президенту ФИДЕ со следующим открытым письмом:
31
Дорогой профессор!
Мыс Вами являемся последними могиканами из племени чемпио-
нов, действовавших в первой половине нашего столетия, и вряд ли
кто другой лучше нас понимает опасности, угрожающие сейчас
шахматному миру.
Несомненно, Вы помните то время, когда ФИДЕ взяла в свои
руки проведение соревнований на первенство мира. Это был период
(примерно 1947—1956 годы), когда общие интересы шахмат возобла-
дали над интересами национальными, групповыми и личными. В шах-
матном мире торжествовал справедливый порядок. Правда, всемир-
ное шахматное сообщество не выполняло тех своих обязанностей,
о которых говорил в свое время Эм. Ласкер,— оно не позаботилось
о материальной основе жизни создателей творческих шахматных
произведений, но не все же сразу...
Затем наступил период (примерно 1956—1969 годы), когда сто-
ронники частных интересов постепенно отвоевывали позиции у за-
щитников интересов общих. Так был отменен матч-турнир четы-
рех — дамоклов меч, который висел над головами участников матча
на первенство мира и заставлял их стремиться к обоюдному согла-
сию; было отменено право побежденного чемпиона на реванш, что
связано с потенциальным ущербом для творческого начала в шахма-
тах. Но это еще было терпимое время.
С 1970 года эгоистические интересы начали праздновать победу.
Постоянно действовавшие правила борьбы за первенство мира были
превращены в клочок бумаги, а затем упразднены. Был отброшен
и принцип обязательного проведения матчей на мировое первенство
один раз в три года — святая святых, провозглашенная на конгрессе
в Париже в 1949 году. Количество участников в межзональном отборе
было доведено до 36, что увеличило случайность результатов отбора.
Максимальное число партий, которые могут сыграть претенденты,
было увеличено до 60, а участники матча на первенство мира —
до 36, что также свидетельствует о пренебрежительном отноше-
нии к интересам шахматного творчества. Высокие, зависящие от
случая призы участникам — своего рода барская подачка — говорят
о том же.
Вы, вероятно, не забыли наши беседы (они велись до 1970 г.),
профессор, когда я уговаривал Вас дать согласие стать президентом.
Мы обсуждали вопросы развития шахмат, создания прочной мате-
риальной базы для шахматного творчества, т. е. то, о чем мечтал
Ласкер; Ваша будущая президентская программа была превосходной,
она имела в виду торжество общих шахматных интересов. А что
получилось после выборов? Президент ФИДЕ делает не то, о чем
мечтал Л аскер, а то, что ему диктует г-н Эдмондсон, который ут-
верждает при этом, что он действует от имени чемпиона мира.
Справедливости ради отмечу, что, на мой взгляд, далеко не одна
федерация и не один президент не проявили должной принципиаль-
ности. К сожалению, и советская федерация иногда оказывалась не на
высоте положения, а возможно, также и тот, кто пишет эти
строки...
32
Все же я являюсь оптимистом. Как-то пришлось мне прочесть
рассказ Марка Твена о незадачливом женихе, который в канун свадь-
бы неизменно попадал под трамвай, что каждый раз было связано
с какой-нибудь ампутацией. Вот и возникает философский вопрос:
каким калекой должен стать жених, чтобы невеста (которая его
горячо любит) отказалась наконец от замужества? Позволительно
в связи с этим спросить: сколько лет должен не выступать в сорев-
нованиях чемпион (талант которого все высоко ценят), чтобы шах-
матный мир понял наконец, что общие интересы превыше любых
эгоистических?
Ранее, когда мы сидели за шахматным столиком, профессор,
меня иногда в смятение приводили Ваши неожиданные ходы. На-
деюсь, что и сейчас Вы найдете ход, который одобрит шахматный
мир и вернет Вам симпатии и доверие как Ваших коллег, так и
любителей шахмат (в том числе и советских, и американских).
В этом справедливом деле Вы всегда можете рассчитывать на содей-
ствие старого друга...
И хотя, когда Макс стал президентом, наши мнения разошлись,
добрые отношения остались. Как я радовался, когда получал оче-
редное дружеское письмо из Амстердама, написанное хорошо зна-
комым мелким, аккуратным почерком!
Многие годы, когда я приезжал в Голландию, Макс охотно
приходил на приемы в советское посольство. Затем обстоятель-
ства изменились. Однажды мы с послом присутствовали на живых
шахматах на площади перед Королевским дворцом в Амстердаме.
Посол пригласил Эйве принять участие в шахматном вечере для
дипломатов. Эйве нашел ловкий ход:
— А американский посол придет? — спросил он в уверенности,
что тот-то уже отклонил приглашение.
— Обязательно будет, он любит шахматы.
Пришлось Максу приехать в Гаагу, и мы с ним давали альтер-
нативный сеанс (делали ходы по очереди) и выиграли как у амери-
канского, так и у советского посла.
Теперь этого полного энергии человека нет. Зачем в октябре
он поехал на Ближний Восток, сменив дождливый и прохладный
климат Нидерландов на сухую жару? Может, это было ему не под
силу?
Чемпионы мира уходили из жизни строго по возрасту и по оче-
редности завоевания шахматной короны. Итак, следующий — автор
этих строк. Позвонил я Смыслову и напомнил, что за мной его черед.
Смыслов смеялся. Конечно, пока я жив, он может смеяться!..
Эйве был интеллектуалом высокого ранга. Быстрота соображе-
ния, понимание намерений собеседника были исключительными.
В 1967 году играли мы со Смысловым в Пальма-де-Мальорке, а Эйве
приехал как почетный гость. После очередного тура обсуждали мы
с Максом проблему искусственного гроссмейстера. Смыслов слу-
шал-слушал и вдруг спрашивает:
— Скажите, а когда все это может произойти?
33
Эйве незаметно взглянул на встревоженного Смыслова, сделал
вид, что призадумался, похлопал собеседника по плечу и с затаен-
ной хитринкой в глазах произнес:
— Ну, лет через двадцать...— Макс высчитал, что к тому време-
ни Смыслов уже играть не будет!
Вообще профессор Эйве не верил, что проблема искусственного
гроссмейстера может быть решена. Тем не менее он внимательно и
с симпатией следил за моей работой в этой области. И хотя он оста-
вался скептиком, все же понимал великое значение решения этой
задачи. И однажды заявил мне:
— Если вам удастся решить задачу создания программы гросс-
мейстера, то все то, что сделали вы в жизни до этого,— ерунда!
Эйве не будет забыт — такие личности не забываются. Но по-
нять сейчас, что писем от него уже не будет, пока не могу...
П. КЕРЕС
Пауль
Впервые мы встретились с Кересом в 1938 году в Голландии, во
время АВРО-турнира. Пауль был высоким, стройным и тонким,
черты лица — почти ангельские. Ел мало, говорил тоже немного,
не улыбался, одет подчеркнуто аккуратно. Группа участников была
приглашена в гости к мастеру С. Ландау, был там и судья турнира
Г. Кмох с супругой. Мадам Кмох тут же окрестила Пауля «Камен-
ным гостем»...
Появился Пауль Керес на международной шахматной арене
в 1935 году, на Всемирной Олимпиаде в Варшаве. 19-летний Пауль
играл на первой доске в команде Эстонии. Пожалуй, это был первый
мастер, которого дала Эстония шахматному миру. Рига, Вильнюс
давно были известны своими шахматными традициями, но Таллин
ранее не поставлял шахматных талантов.
Однако олимпиада всего лишь олимпиада, и в 1936 году на зна-
менитый международный турнир в Ноттингеме Кереса не пригласи-
ли. Наряду с чемпионом мира Эйве и тремя экс-чемпионами — Ла-
скером, Капабланкой и Алехиным — там играли четыре молодых
гроссмейстера: Флор, Решевский, Файн и Ботвинник (юный Керес
тогда еще не был признан).
Год спустя в Австрии, в двух городах — Земмеринге и Бадене,—•
также проходил сильный турнир, в котором участвовали Капа,
Флор, Файн, Решевский, Петров, Элисказес, Рагозин. Вот туда
Пауля пригласили. И что же? Новичок сыграл блестяще — он лег-
ко завоевал первый приз. Шахматный мир был поражен. О Кересе
заговорили как о будущем чемпионе мира! Но нашлись, конечно, и
сомневающиеся — ведь это был его первый большой успех...
«Смена», 1975, № 22,
34
Сомнения отпали в конце 1938 года. Голландская радиокомпа-
ния АВРО стала организатором феноменального по силе турнира:
чемпион мира Алехин, экс-чемпионы Капабланка и Эйве, пять мо-
лодых гроссмейстеров — Флор, Решевский, Ботвинник, Файн и
Керес (даже Эм. Ласкер не был приглашен). Первые два места по-
делили Керес и Файн. Права Пауля играть матч с чемпионом мира
Алехиным (правил проведения соревнований на первенство мира
тогда не было) стали очевидными. Капабланка (он мечтал, чтобы
кто-нибудь победил его шахматного недруга Александра Алехина)
отвел после турнира Кереса в сторонку и убеждал его не играть матч
с чемпионом мира в Южной Америке — там-де у Алехина много
друзей...
Конечно, Паулю не повезло в его шахматной карьере. В другое
время, вероятно, он стал бы чемпионом мира. А в 40—50-х годах
нашего столетия он мог завоевать первенство мира лишь потеснив
с шахматного Олимпа автора этих строк. Справедливости ради доба-
вим, что примерно в таком же положении оказались и Бронштейн,
и Смыслов, и Таль... Спорный вопрос, что лучше: один раз играть
матч на первенство мира или четырежды быть вторым в соревнова-
ниях претендентов? Кересу удалось последнее.
Я должен быть благодарен Паулю. Если бы не он, на протяже-
нии 1938—1948 годов я бы не сумел так далеко продвинуться в об-
ласти шахмат. В 1938-м (АВРО-турнир) и 1940-м (чемпионат СССР)
Пауль меня превзошел. Напряженная подготовительная работа
позволила мне опередить Кереса в следующем году (матч-турнир
1941 года). Еще более напряженная работа в 1947—1948 годах
дала мне преимущество в матч-турнире на первенство мира.
Да, чтобы опередить Кереса, надо было сделать многое — он
был блестящим шахматистом. Исключительно точный и быстрый
счет вариантов, тонкое позиционное понимание, комбинационное
зрение и мастерство в атаке, глубокая эрудиция — таковы его
шахматные достоинства. И человеческие его качества заслуживают
уважения.
Жизнь Кереса была посвящена шахматам. Он играл в турнирах,
давал сеансы, знал все, что имело отношение к шахматам, много
анализировал и много писал, наконец, был шахматным компози-
тором. Он выпустил много книг, в этом отношении следуя старым
традициям крупных мастеров. Тогда чего же ему не хватало, чтобы
достичь шахматной вершины?
Думаю, что в критические моменты Паулю не хватало стой-
кости характера. Когда он испытывал давление большой силы,
он просто-напросто играл ниже своих возможностей. Видимо, у него
был и шахматный недостаток — Керес любил открытые начала, он
их чувствовал очень тонко. Современные же закрытые дебюты он,
конечно, знал, но недолюбливал. Этим пользовались его партнеры.
Иногда наше соперничество принимало излишне резкие формы,
как это было в 1948 и 1952 годах. Увы, из песни слова не выкинешь!
О наших неприятных стычках по молчаливому согласию мы в на-
ших беседах никогда не вспоминали и впоследствии подружились.
35
Со временем Пауль ко мне «привык» и, демонстрируя свою силу,
учил меня уму-разуму, «испортив» мне два турнира (чемпионат
СССР 1955 года и турнир памяти Алехина 1956 года). Выиграв пар-
тию, он не мог скрыть радости и говорил: «Улучшаем счет!»
Как турнирный (не матчевый) боец Керес вряд ли кому-либо
уступал на земном шаре. Он трижды становился чемпионом СССР
(в 1947, 1950 и 1951 годах), четыре раза подряд был вторым призе-
ром в отборочных матч-турнирах претендентов на мировое первенство
(в Цюрихе 1953 года, Амстердаме 1956 года, в Бледе — Загре-
бе — Белграде 1959 года и Кюрасао 1962 года). Вот неполный пере-
чень послевоенных международных турниров, где он был победи-
телем: Щавно-Здруй — 1950 год, Будапешт — 1952 год, Гастингс —
1954/55 год, Мар-дель-Плата и Сантьяго — 1957 год, Стокгольм —
1960 год, Цюрих — 1961 год, Лос-Анджелес — 1963 год, Гастингс —
1964/65 год, Марианске-Лазне — 1965 год, Бамберг — 1969 год,
Будапешт — 1970 год, Таллин — 1971 год! У кого еще есть такие же
достижения?
Но Пауль играл и в теннис, имел первый разряд и даже был
участником чемпионата СССР! Артистически сидел за рулем авто-
машины, был в курсе всех политических и спортивных событий.
Расписание самолетов во всем мире изучил в совершенстве: когда
какая-либо шахматная делегация оказывалась за рубежом, марш-
рут всегда прокладывал Керес — он мог дать любую справку.
Он, конечно, был кумиром всей Эстонии; его любили и советские
шахматисты и поклонники шахмат во всем мире. Пауль много
играл, много путешествовал, и его книги издавались на разных
языках.
С возрастом Керес становился общительнее, остроумнее и, по-
жалуй, добрее.
Последний раз в турнире мы встретились в 1969 году в Вейк-ан-
Зее (Голландия). Там я простудился, но продолжал игру в соревно-
вании. Лежу в постели, анализирую на карманных шахматах от-
ложенную позицию с Портишем — трудный эндшпиль... Неожи-
данно стук в дверь, и входит Пауль: «Ну что, спасетесь?»
Объясняю, что нашел после долгих поисков одну уникальную
ничейную позицию, но как ее получить — не могу придумать.
Взял Керес у меня карманные шахматы; подумал и, возвращая
шахматы, сказал: «А что, если сыграть так-то?» Посмотрели мы
друг на друга, и овладел нами неудержимый хохот — Пауль на-
шел простой способ получения искомой позиции. При доигрыва-
нии Портиш был потрясен — ничья!
Пауль не любил ходить на совещания и заседания, но обществен-
ных забот не сторонился. Пригласил я его однажды участвовать
в приеме группы гроссмейстеров на высоком уровне. Керес охотно
согласился и энергично защищал там интересы шахмат.
Последнее время Керес продолжал играть в турнирах, может
быть, не так часто, как в молодые годы. Но все любители шахмат
прекрасно помнят, что «Матч века» в 1970 году в Белграде закон-
чился в нашу пользу лишь благодаря блестящей игре Кереса.
36
В начале 1975 года Керес победил на международном турнире
в Таллине, а в мае — на турнире в Ванкувере (Канада). Играть ему
было нелегко — пошатнулось здоровье. Он никогда не жаловался,
лишь в ответ на настойчивые расспросы, посмеиваясь, пожимая
плечами и слегка раскачиваясь, признавался: «Болят ноги». А о том,
что и сердце пошаливало, никогда не говорил: не был нытиком.
Внешне он всегда был готов к бою!
Возвращаясь с турнира в Канаде, Керес 1 июня в Хельсинки
почувствовал себя плохо, лег в больницу, и через четыре дня боль-
шого шахматиста не стало. После смерти Александра Алехина
в 1946 году это самая большая потеря, которая постигла шахматный
мир (А. Рубинштейн умер позднее Алехина, но страшная болезнь
заживо похоронила Рубинштейна значительно раньше).
Каким Пауль пришел в шахматы — прямым, сдержанным, бла-
гожелательным, безмерно преданным любимому делу,— таким он
и ушел, разве внешне чуть отяжелевшим, но умудренный опытом,
оставив любителям шахмат свои партии, аналитические труды
и добрую память о себе как бесстрашном бойце.
Н. Д. ГРИГОРЬЕВ
Предисловие к книге
Мастер Н. Д. Григорьев принадлежал к тем дореволюционным
русским интеллигентам, которые понесли свои знания, творчество
в народ, помогая великой культурной революции в нашей стране.
В рядах русской интеллигенции находилась сравнительно неболь-
шая группа шахматистов, передававшая опыт русской чигоринской
школы молодому поколению советских шахматистов.
Григорьев принимал активное участие в организационной
шахматной работе; достаточно указать, что он был неизменным
председателем турнирных комитетов (по принятой ныне термино-
логии — главным судьей) во всех трех московских международных
турнирах (1925, 1935 и 1936); он был неутомимым пропагандистом
шахматного искусства. Можно напомнить его длительные поездки
по нашей Родине, в том числе и на Дальний Восток. Он был талант-
ливым мастером и опытным турнирным бойцом.
Все же не эти качества отличали Григорьева от других наших
шахматистов — у нас были и есть активные общественники, про-
пагандисты и талантливые представители практического шахмат-
ного искусства. Следует особо подчеркнуть, что Григорьев был
большим мастером в области анализа концов. Здесь было мало рав-
ных ему.
Его аналитическое дарование являлось исключительным, и ре-
зультатами своих анализов он всегда делился в многочисленных
лекциях. Читал он лекции в своеобразной, сдержанной, нетороп-
Шахматное творчество Н. Д. Григорьева. М., «Физкультура и спорт», 1954.
37
ливой манере. Постепенно он углублялся в анализ, и слушатели
видели красоту, логичность и остроумие его точных аналитических
изысканий!
Разумеется, таких результатов Григорьев добивался весьма
упорным трудом; зато с каким явным удовлетворением он спешил
продемонстрировать друзьям итоги своей работы, изредка загляды-
вая при этом в маленькие листки, исписанные бисерным почерком...
В области анализа концов он добился поразительных результа-
тов, и его имя будет сохранено в истории эндшпиля наравне с име-
нами Филидора, Троицкого и др.
Собрание воедино аналитических работ Григорьева, частично
ранее уже опубликованных в различных периодических и неперио-
дических изданиях, несомненно, будет способствовать дальнейшему
развитию теории эндшпиля, даст толчок новым работам советских
шахматных исследователей. Можно не сомневаться также, что и
более широкие массы наших читателей, изучая анализы, собранные
в данной книге, получат немалую пользу в деле повышения своей
квалификации и высоко оценят остроумие и глубину работ
Н. Д. Григорьева.
В. В. РАГОЗИН
Из воспоминаний о В. Рагозине
Когда мы познакомились — точно не помню. В матче ленинград-
ских профсоюзных команд «Пищевкус» — «Металлисты» мы сыгра-
ли первую партию; было это, вероятно, в 1926 году. Запись ее не
сохранилась. Рагозин играл белыми, была кембридж-спрингская
защита. Белые сыграли не по теории и сделали ход Ch4. В те годы
я вполне доверял «теории» и ко всяким уклонениям от нее относился
с иронией. Во время партии, к своему удивлению, почему-то не мог
найти хорошего продолжения, но это мне не помешало после партии
осудить ход Ch4. Мой партнер, менее опытный и более скромный,
не стал спорить. Через год этот же ход сделал кто-то из авторитетов
(кажется, Капабланка),— долгое время поэтому я без особого удо-
вольствия вспоминал наш первый совместный анализ со Славой
Рагозиным...
Рагозин был спокойным, медлительным и немногословным пар-
нем. Кудреватый, с несколько грубоватыми чертами лица, словно
мать-природа начала обрабатывать резцом физиономию, но что-то
помешало ей довести дело до конца. Одна ладонь его была обезобра-
жена из-за производственной травмы. Слава чем-то существенно
отличался от других наших сверстников, хотя это отличие и было
трудноуловимым.
В 1929 году в Одессе меня поразила его партия с Ненароковым:
Рагозин пожертвовал ладью в середине игры за 5 пешек (из общих
Избранные партии Рагозина. М., «Физкультура и спорт», 1964,
38
Ленинград, 1940. Матч Ботвинник—Рагозин
соображений!). Ненароков с трудом свел встречу вничью. Практи-
ческие успехи Рагозина были довольно скромными, но... за шахмат-
ной доской он видел то, о чем более сильные шахматисты и не
догадывались.
После чемпионата СССР в Одессе Рагозин легко выиграл матч
у А. Ильина-Женевского и завоевал звание мастера. Интересно от-
метить, что, хотя Рагозин уже тогда глубоко и своеобразно понимал
шахматы, первый его успех среди мастеров относится лишь
к 1934 году.
Шахматный талант у Славы Рагозина был своеобразным. Можно
сказать, что он обладал хорошей интуицией и комбинационным зре-
нием, но и у других есть эти качества... В чем же заключалась
специфика рагозинского дарования?
Шахматные фигуры имеют две стоимости, две цены. Одна цена
общеизвестная, можно сказать, номинальная. Крупный математик
и специалист в области кибернетики Шеннон так оценивает стои-
мость шахматных фигур: король — 200, ферзь — 9, ладья — 5,
слон или конь — 3, пешка— 1 *. В основном с этой оценкой можно
согласиться, необходима лишь одна поправка. Если ценность коро-
ля 200, то сила его — не более 4; если сила пешки 1, то ценность ее,
когда она доходит до последней горизонтали, колеблется от 2 до 8
(точнее, от 3—1=2 до 9—1=8)...
Итак, о номинальной цене можно договориться, но кроме номи-
нальной, средней стоимости фигур есть и другая цена, зависящая
от позиции. Затруднительно даже дать наименование этой другой
цене фигур; условно назовем ее конъюнктурной, в отличие отсред-
* Позже я узнал, что эти числа были даиы еще Эйлером.
39
ней. Очевидно, что шахматист, когда он сидит за шахматным столи-
ком, должен не только знать среднюю номинальную цену фигур —
с этой задачей справится и новичок,— но и определять их конъюнк-
турную цену. Эта задача весьма сложна и требует специфического
умения. Рагозин с большой быстротой и ловкостью ориентировался
на этой «бирже фигур», он отлично оценивал их конъюнктурную
стоимость. Может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что в этом
заключалась главная его сила, поэтому он смело шел на варианты
с неожиданными жертвами.
Рагозин сыграл большую роль в формировании принципов совет-
ской школы, в определении рациональной подготовки шахматиста
к турнирным боям. Впервые по-настоящему это было проверено
весной 1936 года, во время подготовки к III Московскому между-
народному турниру. Жили мы в Зачеренье, недалеко от Луги.
Гуляли, занимались спортом, анализом, играли тренировочные
партии. Здесь я отчасти понял, почему Рагозин «хитер» в шахма-
тах — он и в жизни отличался озорным и напористым характером.
Однажды мы задержались на прогулке и опаздывали к обеду.
Мой спутник предложил пойти кратчайшим путем — взбираться
по склону обледенелой горы высотой метров 30. Вскоре выяснилось,
что, стоя на двух ногах, этого сделать нельзя. Тогда Рагозин пока-
зал пример: лег на пузо и пополз по-пластунски. Так, подтягиваясь
от одного дерева к другому, мы добрались до вершины. К обеду мы,
конечно, опоздали, но зато я окончательно понял, почему Рагозин
не ищет легких путей и за шахматной доской.
В Зачеренье было сыграно несколько тренировочных партий.
По условию они должны были оставаться в секрете, и обе стороны
никогда не нарушали это джентльменское соглашение. Думаю,
что сейчас я вправе частично нарушить наш договор для того,
чтобы читатель лучше понял проблему «Рагозин».
Сицилианская защита
М. Ботвинник В. Рагозин
1. е2—е4 c7—c5
2. Kgi-f3 e7—e6
3. d2—d4 c5 : d4
4. Kf3 : d4 Kg8-f6
5. Kbl—c3 d7—d6
6. Cfl—e2 a7—a6
7. Сс1—еЗ
Этот ход заслуживает пори-
цания — он лишь затрудняет за-
щиту пешки e4.
7. . . . Ф08—c7
8. a2—a4 b7—b6
9. f2— f4 Cc8—b7
10. Ce2— f3 Kb8—d7
11. Ф01—e2 ...
Необходимо было обеспечить
пешку е4. На 11. . .Кс5 белые
собираются отвечать 12. Cf2.
В случае 11. КЬЗ d5 12. е5 Ке4
у черных отличная позиция.
11. ... Cf8—е7
12. 0—0 0—0
13. g2—g4
40
Конечно, идея заманчивая:
белые провоцируют черных на
ход d6—d5. При этом черные
получают на поле е4 централь-
ную пешку, которую у белых
есть шанс выиграть... Однако
все это достигается очень доро-
гой ценой: во-первых, ослабля-
ется королевский фланг белых,
а во-вторых, черные фигуры по-
лучают большую конъюнктур-
ную силу!
13. ... d6—d5
14. е4—е5 Kf6—е4
15. КсЗ : е4 d5 : е4
16. Cf3—g2 СЬ7—d5
17. ЛИ—cl Ла8—с8
Исключительно проницатель-
но сыграно. В случае 17. . .а5
(чтобы обеспечить позицию коня
на поле с5) 18. Cf2 Кс5 19. КЬ5
ФЬ7 20. КсЗ Ссб 21. Ле1 у бе-
лых были некоторые шансы на
успех.
Нельзя сейчас 18. Ф : аб из-за
18. . ,Сс4 19. КЬ5 Феб и 20. . .
Ла8.
18. СеЗ—12 Kd7—с5
19. Ь2—Ь4
Последовательно, но плохо!
Однако и в варианте 19. Ле1
Ф67 20. ЬЗ f6 положение белых
нелегкое.
19. ... Кс5—d3!!
Рагозин меняет ферзя и коня
на две ладьи — по номинальной
цене фигур он проигрывает
2 очка. Но зато оставшиеся у
черных ладьи и слоны в связи
с неудачным положением белого
короля приобретают большую
конъюнктурную цену! У белых
нет выбора.
20. с2 : d3 Фс7 : с1 +
21. Ла1 : cl Лс8 : с1 +
22. Cg2— fl ЛГ8—с8
Черным некуда торопиться —
все их фигуры отлично распо-
ложены (нельзя играть 23. de
ввиду 23. . .Сс4).
Здесь я настолько был потря-
сен всем ходом событий, что рас-
терялся и немедленно проиграл
партию. У черных две неприят-
ные угрозы: 1) Лс1—al—а2 (или
после Лс1—al сыграть Лс8—cl)
и 2) Лс1—dl и Лс8—cl — в слу-
чае Фе2—Ь2, когда белые па-
рируют первую угрозу. Конеч-
но, первая угроза неприятна,
но все же следовало играть
23. Ф62 ed 24. СеЗ Ла1 — это
было меньшим злом. Парируя
ход Ла1, белые допускают
худшее...
23. Фе2—Ь2 е4 : d3
24. Ь4—Ь5 . . .
Отчаяние. Спасения уже нет.
24. ... аб : Ь5
25. а4:Ь5 Лс1—dl!
Здесь ладья неуязвима. Гро-
зит либо Лс8—cl, либо Лс8—
а8—al.
26. Kd4—сб Се7—f8
27. Cf2 : Ь6 d3 -d2!
Пешка проходит в ферзи.
28. ФЬ2—с2 Cd5— f3.
Белые сдались.
Теперь читателю, вероятно, понятна стала проблема «Рагозин»;
мне лично она стала ясна после этой партии!
Во время войны Славе Рагозину было нелегко — он перенес
блокаду Ленинграда, находясь в рядах Советской Армии. Вскоре
41
после войны он добился выдающихся практических успехов: полу-
чил звание гроссмейстера после выигрыша матча у И. Бондаревско-
го и завоевал второй приз в турнире памяти Чигорина (опередив
Кереса, Смыслова, Болеславского, Котова, Бондаревского, Гли-
горича!). Одновременно завоевал он и общее признание.
В 1947 году на историческом конгрессе Международной шахмат-
ной федерации в Гааге В. Рагозин представлял советскую шахмат-
ную организацию. Там советские шахматисты вступили в ФИДЕ,
и там было утверждено решение о проведении матч-турнира на пер-
венство мира... На протяжении 15 лет Рагозин — вице-президент
ФИДЕ.
Последние годы болезнь подкрадывалась к В. Рагозину, и силы
его оставляли. Он уже не мог с успехом выступать в турнирах, но
нашел выход: он стал играть по переписке и завоевал звание чем-
пиона мира. Последние месяцы он быстро слабел, но продолжал
живо интересоваться шахматными новостями...
Следует полагать, что читатель найдет в книге немало интерес-
ного. Не все партии равноценны, это же относится и к примечаниям.
Но это рагозинские партии — они не похожи на «обычные» партии.
В. Рагозин не успел подготовить книгу к печати. Эту работу выпол-
нили его друзья; они старались бережно относиться к его мыслям,
к его творческому наследию.
Д. Ф. ОЙСТРАХ
Музыкант и шахматист
Познакомились мы в 1936 году; Давид Федорович был чуть стар-
ше. Оба прославились в те времена на международных турнирах:
Ойстрах — на скрипичном (Брюссель, 1937), я — на шахматном
(Ноттингем, 1936). Конечно, я уступал Давиду Федоровичу в общем
зачете, так как он неплохо играл в шахматы (I разряд), а я скрипку
в руках не держал...
Где мы познакомились — не помню, кажется, в Московском
шахматном клубе.
Тут же были и наши жены, Тамара Ивановна и Гаянэ Давидов-
на. После небольшого вступления Ойстрах приступил к делу:
«Михаил Моисеевич, как вам удалось побывать в Ноттингеме
с женой?»
По тому времени это была величайшая редкость — за границу
выезжали с женами лишь на постоянную работу, а в творческие
командировки ездили без жен. Я и рассказал, что Н. В. Крыленко
добился специального разрешения у М. И. Калинина. Ойстрахи
сразу загрустили!
Давид Федорович очень любил шахматы и выступал в соревно-
ваниях, в частности играл в массовых командных матчах. Но вер-
Д. Ф. О й с т р а х. М., «Музыка», 1978.
42
шиной его шахматной карьеры был матч с С. С. Прокофьевым
(1937), который начал играть в шахматы еще в дореволюционные
годы. Матч был проведен с большой помпой, по Москве были рас-
клеены афиши, работники искусств и шахматисты живо им интере-
совались.
Это была борьба характеров: порывистый Прокофьев, воспитан-
ный в духе дореволюционных русских шахмат (он играл королев-
ский гамбит и прочие открытые дебюты, безрассудно стремился
к атаке), и осторожный, хладнокровный Ойстрах, современный
шахматист (он предпочитал закрытые начала; не рисковал и
обладал достаточно высокой техникой). Давид Федорович легко
выиграл матч.
Где бы Давид Федорович ни выступал с концертами, если он уз-
навал о шахматном соревновании, то всегда приходил на игру.
Помню, весною 1939 года Ойстрах посетил Центральный Дом ра-
ботников физкультуры Ленинграда и наблюдал за партией Белаве-
нец—-Ботвинник (11-й чемпионат СССР). Конечно, как почетный
зритель, Давид Федорович наблюдал игру со сцены!
В 1940 году Ойстрах подарил мне старинный учебник шахматной
игры (1853) с трогательной надписью...
Во время войны мне пришлось побывать в Свердловске и давать
сеансы одновременной игры в госпиталях. Приятно было встретить
знакомое лицо: Т. Ойстрах работала в госпиталях, проводя там
культурные мероприятия для раненых воинов.
После войны были мы с женой в гостях у Ойстрахов в их кварти-
ре на ул. Чкалова. Поговорили, конечно, о шахматах, музыке.
Давид Федорович рассказал о забавном эпизоде, который, вероят-
но, характерен для прямоты этого большого артиста. Как-то он
записался на пластинку (насколько я помню, это было в Варшаве
иОйстрах исполнял «Грезы любви» Крейслера) и, когда ее прослуши-
вал, заметил фальшивую ноту. Он решил, естественно, что это де-
фект записи, и попросил ее повторить. Давид Федорович был пора-
жен —• повторилась та же фальшивая нота! «Представляете,—•
смеясь от души, говорил Ойстрах,— оказывается, я всегда в этом
месте фальшивил на концертах...» Пришлось записаться в третий
раз... Великий скрипач был самокритичен и требователен к себе —
иначе Ойстрах не был бы Ойстрахом.
Одна из памятных наших встреч была в 1960 году в Лейпциге
во время Всемирной шахматной олимпиады. Ойстрах там гастро-
лировал, и жили мы в гостинице «Астория». Давид Федорович пред-
ложил вместе отобедать. Никогда наша беседа не была столь непри-
нужденной, дружественной и откровенной. Это было весьма приятно,
так как чувствовалось, что Ойстрах относится ко мне с доверием.
Но было и немножко грустно: мне показалось, что всегда жизне-
радостный Ойстрах чем-то озабочен, в какой-то мере перестал быть
оптимистом. Как мог, я постарался поддержать старого друга, и,
кажется, мой юмор произвел свое действие...
43
А. А. ЛЯПУНОВ
Проницательность
Искусственный интеллект, которого пока нет (равного человече-
скому интеллекту), будет создан трудами специалистов в области
кибернетики и вычислительной техники. Функции этого искусствен-
ного субъекта будут ограниченными, хотя он должен быть весьма
трудоспособным. Но скоро ли удастся сделать его проницательным?
Если настолько же проницательным, каким был А. А. Ляпунов,
то вряд ли...
Каким образом узнал Алексей Андреевич о моей работе по шах-
матной программе — не знаю, скорей всего, от нашего общего друга
Н. А. Криницкого. После того как в 1968 году вышла книжка
«Алгоритм игры в шахматы», Ляпунов прислал письмо, где настаи-
вал, чтобы я сделал доклад на его семинаре.
Это было весьма неожиданно. Большинство математиков отно-
силось к моей работе с вполне обоснованным скепсисом: личность
как шахматиста-профессионала, так и «электротехника-любителя»
казалась им неподходящей для исследований в области кибернетики,
а необычные идеи — более чем сомнительными. Лишь профессор
Криницкий занимал четкую и благожелательную позицию, но
сколько часов мы затратили с ним на жаркие споры, прежде чем
стали единомышленниками!.. И вот сам Ляпунов приглашает при-
ехать в Новосибирск!
Доклад на семинаре был в сентябре 1969 года. К тому времени
мне удалось продвинуться вперед — сформулировать понятие «зоны
игры», местного сражения на шахматной доске. Нигде ранее о зоне
я не рассказывал и беспокоился, не вызовет ли это новые критиче-
ские замечания.
Алексей Андреевич решил проводить семинар в самой большой
аудитории университета. Он догадывался, что многие придут для
того, чтобы «поглазеть» на бывшего чемпиона мира. Ляпунов, ви-
димо, решил воспользоваться этим в целях кибернетической про-
паганды и не ошибся — аудитория была забита до отказа.
После доклада выступил Ляпунов, сказал несколько общих
фраз, а затем основное внимание уделил... зоне игры! Несомненно,
он впервые услышал на семинаре о зоне и тут же понял, что это
самое важное, что содержалось в докладе. Вот это подлинная прони-
цательность.
Впоследствии мне удалось доказать, что зона является основой
моделирования шахматной игры как многоступенчатой системы
управления и что лишь в этом случае возможно формирование уз-
кого и глубокого дерева перебора, иначе нельзя решить задачу о по-
иске хорошего хода * * . Долго я недоумевал, как же это Алексей
С1атья написана по просьбе редакции журнала «Проблемы кибернетики»
в 1976 году.
* Впоследствии «зона игры» была заменена на «цепочку».
44
Андреевич быстро нашел «хороший ход» и высоко оценил зону
игры. Лишь недавно ознакомился я с его работой «Об управляющих
системах живой природы и общем понимании жизненных процес-
сов», написанной еще в 1962 году *; уже там Ляпунов рассматривал
многоступенчатые системы... Поэтому он и сумел сразу разобраться
в положительных чертах нового алгоритма шахматной игры.
После доклада Алексей Андреевич повел меня к себе домой, и
начались за чашкой чая научные дискуссии. Тут я рискнул и за-
говорил о своих идеях в области машинного перевода. Криницкий
строго-настрого запретил поднимать мне этот вопрос; он объяснял,
что Ляпунов является тонким специалистом в этой области и он
должен высмеять мои наивные идеи, относящиеся к переводу.
Однако Алексей Андреевич с таким вниманием и деликатностью
меня выслушал, что душа его стала мне ясна. Ляпунов — передовой
ученый нашего времени — был одновременно и добрым, и милым
человеком, типичным русским интеллигентом (и по внешности)...
Главным его призванием была наука, интересы науки были для него
превыше всего; когда Ляпунову казалось, что он находил подходя-
щего коллегу, Алексей Андреевич сиял и был готов на любое доб-
рое дело. С обывательской точки зрения, Ляпунов был излишне
принципиален, и, что скрывать, его принципиальность иногда не
приносила ему пользы.
Как писал Алексей Андреевич, «устойчивость надорганизменных
образований существенно выше, чем устойчивость самих организмов
(организм рано или поздно погибает)». Да, организм погибает, но,
когда «организм» обладает интеллектом Алексея Андреевича Ляпу-
нова, он еще долго живет в том смысле, что оказывает воздействие
на тех, кто с ним общался лично или изучал его работы.
А. Я. МОДЕЛЬ
Искусный аналитик
Не стало Абрама Яковлевича Моделя. Ушел последний из числа
тех, кто родился в прошлом веке, а завоевал звание шахматного
мастера после Октябрьской революции.
Первую партию мы с ним сыграли летом 1925 года в шахматном
клубе Ленинградского Дворца труда, в турнире I категории. Вооб-
ще же мне сначала довелось ближе узнать человеческие, а не шах-
матные качества Абрама Яковлевича. Это произошло в ноябре
1926 года, когда оба мы были участниками матча Ленинград —
Стокгольм. Модель отличался жизнерадостностью, находчивостью,
быстротой соображения и реакции. Последнее он доказывал неиз-
менным трюком: приставлял свою раскрытую правую кисть руки
ладонью вверх к так же раскрытой ладони добровольца-скептика,
* «Проблемы кибернетики», 1962, Ns 10.
«Шахматы», 1976, Ns 10.
45
клал монетку на чужую ладонь и командовал — раз, два, три...
Со счетом три скептик должен был зажать монетку в своем кулаке,
но она всегда оказывалась в кулаке Модели. Этот «фокус» Абрам
Яковлевич повторял с кем угодно и сколько угодно раз.
Все это я впервые «узрел» на встрече шахматной команды с со-
трудниками полпредства СССР в Гельсингфорсе. После того как
Модель всех очаровал своими фокусами, он предложил последний
номер: стакан, наполненный водой, прилипнет к потолку! Немед-
ленно появился стакаи, лестница и биллиардный кий. Наконец
стакан кием прижат к потолку, а кий держит сам консул. Модель
командует, когда нужно отнять кий от стакана: раз, два... и сочув-
ственно говорит консулу: «Придется так постоять, не то стакан упа-
дет и вы обольетесь». Общий хохот...
На второй день в Стокгольме гуляем по городу — чудо! Модель
уже говорит по-шведски. Оказывается, Абрам Яковлевич успел
освоить шведское произношение и читает нам вывески.
Моделя как шахматиста я хорошо узнал осенью 1927 года.
Играли мы в 5-м чемпионате СССР в Москве; вместе жили в комна-
те № 217 в гостинице «Ливерпуль» (ныне «Центральная»), что в Сто-
лешниковом переулке. Вместе анализировали партии, готовили
дебютные схемы. Модель слабо знал теорию начал, предпочитал
играть «нетеоретические» дебюты — он и научил меня играть фран-
цузскую и голландскую!
Анализировал он мастерски, с большой точностью и тщатель-
ностью, а я в анализе в свои 16 лет был птенцом. «Мишель, не торо-
пись»,— говорил Абрам Яковлевич, когда я быстро показывал
ему «форсированный» многоходовый вариант, и вскоре он находил
«дыру» в моем анализе уже на втором ходу... У Моделя я и научился
искусству анализа!
В чемпионате Модель играл блестяще. Опустив руки между
колен и низко держа голову над доской, он полностью отрешался от
остального мира — в эти минуты для него шахматы были всем.
В простых позициях он находил тонкие пути к инициативе. Он лишь
иа очко отстал от победителей турнира.
Тонким аналитиком и мастером остроумных ситуаций проявил
себя Абрам Яковлевич в 1929—1930 годах, во время нашумевшего
«матча Икса» по телефону против десяти сильных шахматистов
Ленинграда — соревнование было организовано молодежной газе-
той «Смена». И меня уговорили играть, не так уж трудно — ход
в день. Конечно, я консультировался с Моделем — он «помогал»
и другим участникам. Матч закончился полной победой «Икса» —•
81/2:11/2. Вскоре в «Шахматном листке» появилась статья Моделя,
где он рассказывал, что по поручению редакции выяснял, кто же
такой этот «Икс», и пришел к выводу, что «Икс», несомненно, он
сам! Рассказывали, что Н. Крыленко от души восхищался как не-
винным озорством, так и аналитическим мастерством Моделя.
В 1933 году, когда я проиграл 1-ю партию матча С. Флору,
Крыленко встревожился — как помочь? Конечно, был приглашен
в Москву Модель, и он приехал с уже готовыми стихами (надо было
46
рассеять мое уныние). Оставляя в стороне литературные достоин-
ства этих стихов, они тем не менее дело свое сделали...
Флор доволен, как дитя,
ходит именинником —
в первом туре он шутя
справился с Ботвинником.
И безмерно упоен
эдаким успехом,
пишет письма Саломон
всем знакомым чехам:
так и так, мол, господа,
победитель в драке я,
и Россию без труда
«бьет» Чехословакия...
На сердце Миши
Скребутся мыши —
Варьянт Панова
навек разбит.
И мой Мишутка
вздыхает жутко:
ужели снова
я буду бит?
Дрожат колени,
потерян сон:
ужель он гений,
а я пижон?
Увы, 6-ю партию я вновь проиграл. Когда матч переехал
в Ленинград, все решили, что я безнадежен. Только Слава Рагозин
и Абрам Яковлевич были другого мнения. На квартире у Моделя
был обновлен вариант Панова, в 9-й партии Флор потерпел пораже-
ние. А голландская (по совету Моделя) в 10-й партии помогла свести
матч вничью.
Модель был одаренным человеком. Он играл в шахматы, музи-
цировал, сочинял стихи, преподавал математику, был искусным
фокусником и всегда оставался скромным, добрым и жизнерадо-
стным человеком. Шахматы любил безмерно, был предан им всю
жизнь. Незадолго до смерти Абрам Яковлевич закончил обе свои
партии из матча СССР — Швеция по переписке, набрав Р/2 очка.
Самое удивительное то, что душа его не старела. Через неделю после
тяжелой операции Модель уже написал полные юмора, жизне-
утверждающие стихи:
Хвороба меня не согнула в баранку,
ничуть не спешу повидать Капабланку;
а если загнусь на девятом десятке,
так это же, братцы, в нормальном порядке...
80-летний Модель оставался самим собой!
47
Г. А. ГОЛЬДБЕРГ
Друг Гриша
Познакомились мы полвека назад у моих родственников на Пет-
роградской стороне в Ленинграде (он, конечно, знал меня раньше —•
в ту пору я был уже шахматист известный). Ему тогда стукнуло 18,
мне — лишь 15.
Гриша Гольдберг был высоким, стройным и длинноногим. Гла-
за его как бы высверливали собеседника, лицо — мужественное,
а волосы — разного цвета. «Прихожу в парикмахерскую под-
стричься,— улыбаясь, рассказывал Гриша,— а мастер говорит,
что не мешало бы и подкраситься...»
Учился он в Институте народного хозяйства. Шахматистов там
было немало; ходил Гриша в клуб совторгслужащих.
В середине 20-х годов был завезен с Запада настольный теннис
(пинг-понг); Гриша имел первый разряд. Мы с приятелями спе-
циально ходили (задолго до сеанса) в кинотеатр «Рот-фронт», что на
Садовой. В фойе театра были расставлены столы и проходили тур-
ниры по пинг-понгу, где Гриша сражался, и не без успеха.
В конце 1929 года в Одессе проходил очередной чемпионат
СССР — второй в моей шахматной жизни. Одновременно состоя-
лись командные соревнования, где на третьей доске за Пролетстуд
играл Гольдберг. После тура Гриша становился вожаком шахмат-
ной молодежи, и под его руководством шли мы ужинать. «Одинна-
дцать бифштексов и один разврат с луком (в меню, конечно, был рост-
брат!)»,— громогласно заказывал он официанту, сохраняя серьез-
ное выражение лица. Жизнерадостности его не было границ!
Шахматную его силу я почувствовал в партии на чемпионате
Ленинграда в 1932 году. Гольдберг дебют и середину игры разыгры-
вал своеобразно; в теории он не был силен, но плохих ходов не
делал. Я чувствовал, что мой партнер нарушает общепринятые ка-
ноны, играет «неправильно», но как бороться с этой манерой веде-
ния шахматного боя — не знал! Отложили мы партию в объектив-
но проигранной для меня позиции...
Бессонная ночь, утром показываю варианты Моделю; он пред-
сказывает поражение, но я не унываю — уж очень глубоко все
проанализировано. В анализе Гриша явно был тогда слабее, и
в итоге — ничья!
Вскоре Гольдберг проявил себя как большой шахматный орга-
низатор. Он легко устанавливал контакты с начальством; когда он
тяжелой, «припечатывающей» походкой входил в кабинет и реши-
тельным голосом докладывал обстановку, с Гришей обычно согла-
шались.
Не менее удачно он обращался и с подчиненными, действуя как
настоящий менеджер. Вторая половина матча Ботвинник—Флор
(декабрь, 1933), проведенная в Большом зале Ленинградской кон-
«Шахматы в СССР», 1977, № 3.
48
серватории, продемонстрировала незаурядные организаторские
способности Гольдберга. В 30-е годы он был душой шахматной
организации Ленинграда.
Война. Офицер Гольдберг в военно-морской авиации. Я в это
время был в Перми — работал в Управлении высоковольтных сетей,
но шахматы не оставил, писал примечания к партиям матч-турнира
1941 года; подумывал о матче с Алехиным — ведь переговоры о мат-
че могли возобновиться после войны. На кого из друзей можно
было бы рассчитывать в этом трудном деле? И решил я просить
помощи у Рагозина, Рохлина и Гольдберга.
Жили мы (6 человек в одной комнате) в общежитии Театра
им. Кирова, на сцене которого выступала моя жена. Как-то вече-
ром стук в дверь, и... появляется офицер Гольдберг!
Он приехал проведать свою жену — она работала в одном из
местных госпиталей. Поговорил я с Гришей о матче на первенство
мира. Мой собеседник только руками развел: «Что можно сделать —
война...»
Война кончилась, и Гольдберг работал в одной московской
строительной организации. Вскоре он возглавил шахматную работу
в ДСО «Труд». Перед матч-реваншем на первенство мира с В. Смыс-
ловым (1958) я предложил ему быть моим секундантом, и Гриша
охотно согласился.
Во время матча я понял, где Гриша был поистине силен как шах-
матный мастер. Он блестяще знал и анализировал эндшпиль. При
анализе неоконченных партий в эндшпиле он оказал мне неоцени-
мую поддержку.
Один раз мы с ним, правда, опозорились — речь идет о 15-й пар-
тии. Отложена она была в выигранной позиции, перевес в матче
должен был составить 5 очков, и мы «демобилизовались». Во время
доигрывания я сначала растерялся, а затем забыл о контроле и
просрочил время. Здесь выяснилось, как велика Гришина дружба —
он был в отчаянии.
Работать с ним было легко — помогала его жизнерадостность.
В трудный момент он отпускал меткое словцо, мы покатывались со
смеху, и утомление отступало.
В 1963 году Гольдберг организовал в «Труде» всероссийскую
детскую шахматную школу и уговорил меня встречаться с ребятами
3—4 раза в год. В Москву на занятия являлись Карпов, Балашов,
Рашковский, Тимощенко и другие. Результаты школа дала непло-
хие, и Гриша торжествовал. В 1969 году занятия возобновились,
и хотя состав мальчиков оказался менее удачным, но успехи девочек
превзошли все ожидания.
Гольдберг любил помогать другим и старался делать это неза-
метно. Так, в 1959 году неожиданно я узнаю о решении Моссовета
обменять мне квартиру. Выяснилось, что хлопотал Гриша. Он ви-
дел, как трудно было во время соревнований — окна прежней
квартиры выходили на трассу. Перебрался жить я в тихое место.
Последнее живое шахматное дело, совершенное Гольдбергом,—
организация высшего шахматного образования; можно не сомневать-
49
ся, что другой бы это не осилил. Надо было не только добиться со-
гласия на новое дело руководителей физкультурного образова-
ния, но и убедить молодых людей и девушек стать образованными
шахматными профессионалами.
Гриша из года в год искал по стране талантливых абитуриентов,
дрался за увеличение численности приема студентов на шахматную
специализацию и по праву гордился успехами своих питомцев.
Имена гроссмейстера Балашова, мастеров Чехова, Ахшарумовой и
Зайцевой всем известны. Воспитал Гольдберг и ряд талантливых
шахматных организаторов.
Гольдберг много ездил по Советскому Союзу. Его лекции выслу-
шивались с огромным вниманием — мало что сейчас знают об исто-
рии советских шахмат периода 20—60-х годов. Гольдберг зачиты-
вал на лекциях выдержки из документов и публикаций того време-
ни. Слушателям было ясно — лектор не фантазировал!
Последние годы тяжелая болезнь одолевала Гольдберга — все
чаще он жаловался на сердце. 1 декабря прошлого года он провел
рабочий день в институте физкультуры среди своих студентов, при-
ехал домой и почувствовал себя плохо. Большого шахматного
энтузиаста не стало...
А. А. КОТОВ
Саша Котов
Первое поколение советских гроссмейстеров, с которым связано
становление советской шахматной школы, не было многочисленным:
Флор, Рагозин, Толуш, Лилиенталь, Ботвинник, Котов, Бондарев-
ский, Керес... Теперь неожиданно ушел из жизни Котов — нас оста-
лось только трое.
Когда в 1938 году в киевском полуфинале 11-го чемпионата
СССР новичок — перворазрядник Котов — завоевал право участия
в финале, многие удивились. Звание мастера, конечно, ему присвои-
ли, однако можно ли многого ожидать от шахматиста, который
лишь в 24 года добился мастерского результата? Но вот в Ленингра-
де год спустя начался чемпионат, и Саша Котов, сыграв несколько
блестящих партий, снова в лидерах, хотя в турнире играли все
сильнейшие. На финише ему пришлось довольствоваться вторым
местом, но газеты уже публикуют фото молодого гроссмейстера!
Саша Котов стал популярен в шахматном мире.
Потом, правда, успехи чередовались с относительными неуда-
чами. Характерен в этом отношении послевоенный международ-
ный турнир в Гронингене (1946). Выступал там Котов без особого
успеха, но в 14-м туре он черными в 24 хода разгромил лидера.
Вот эта партия.
«64», 1981, № 3.
50
Защита Нимцовича
М. Ботвинник А. Котов
1. d2—d4
2. с2—с4
3. КЬ1—сЗ
4. а2—аЗ
5. Ь2 : сЗ
Kg8— f6
е7—еб
Cf8—Ь4
СЬ4 : сЗ+
d7—d5
Вряд ли сильнейшее, но чер-
ные, видимо, заранее были го-
товы к системе 4. еЗ d5 5. аЗ
С : сЗ+ 6. Ьс. Здесь белые ре-
шаются на непроверенное прак-
тикой продолжение.
6. с4 : d5 еб : d5
7. Cel—g5 . . .
В последующие годы было
подтверждено, что ферзевый
слон белых лучше всего в этом
варианте расположен на поле
cl! Теперь черные легко урав-
нивают игру.
7. ... с7—с5
8. f2— f3
Избегая варианта 8. еЗ Фа5
с последующим Kf6—е4.
8. ... h7—h6
9. Cg5 : f6
И 9. CI14 Фа5 10. Фс12 Kbd7
11. еЗ Ь6 с дальнейшим Сс8—аб
не давало белым перевеса.
9. ... Ф38 : f6
10. е2—еЗ 0—0
11. Kgl—е2 JIf8—е8
12. Kpgl — f2
Готовя перевод коня на поле
f4, что вряд ли можно признать
удачным. На 12. Ф62 черные
могли ответить 12. . .Kd7.
12. ... ФГ6—е7
13. Ф61—d2 Kb8—d7
14. Ке2—f4
В этот момент турнирной
борьбы у меня было ll1^ очков
из 13, и я уже потерял чувство
опасности. После этого хода не
обеспечены позиции как коня,
так и пешки еЗ. Правильно
было 14. Kg3 с возможностью
перевода коня на поле fl; по-
зиция белых была бы достаточно
прочной.
14. ... Kd7— f6
15. Cfl—d3 Cc8—d7
16. h2—h3
Белые еще могли путем 16.
h4! с последующим h4—h5 ук-
репить позицию коня. Но им
мерещилось, что надо готовить
ход g2—g4 — сразу 16. g4 С : g4
17. fg К : g4+, конечно, было
опасным.
16. ... Фе7—d6
17. ЛЫ—bl
Белые не находят верного
плана. И сейчас правильно было
17. h4. Ладью следовало вре-
менно оставить на hl для за-
щиты поля h2.
17. ... Ь7—Ь6
18. Cd3— fl Ле8— е7
19. аЗ—а4
Потеря времени.
19. ... Ла8—е8
20. ЛЬ1—el с5—с4!
Решающий ход, который
явился для белых полной
неожиданностью,— отступление
коня на d3 исключено и грозит
неизбежное g7—g5.
21. g2—g4
Белые совсем растерялись!
21. ... g7-g5!
22. Kf4—е2
И 22. Kg2 Ф112 не давало
спасения.
22. ... Ле7 : еЗ!
Точно рассчитано. После 23.
51
Ф : еЗ ФИ2+ 24. Cg2 Л : еЗ
25. Кр : еЗ Ф : g2 26. ЛЫ Ке4!
черные остаются с материаль-
ным преимуществом.
23. Ке2—g3
Или 23. Kgl Ке4+! 24. fe
ФgЗx.
23. ... Фбб : g3+!
24. Kpf2 : g3 Kf6—е4+ ,
и белые сдались.
Типичная партия для Котова, когда он в ударе!
И, наконец, последний тур. Котов белыми играет против един-
ственного в то время экс-чемпиона мира. Александра Александрови-
ча уговаривают не рисковать и сделать ничью. «Нет,— отвечает
Котов,— я хочу выиграть и у Макса Эйве». И выиграл! В ито-
ге турнирный успех скромный, но первые два победителя повер-
жены...
Бывали и выдающиеся турнирные достижения. И самым боль-
шим триумфом Котова, несомненно, был межзональный турнир
в Стокгольме 1952 года. Не проиграв ни одной партии, он обошел
ближайшего конкурента на 3 очка, хотя среди участников были
такие именитые гроссмейстеры, как Петросян, Геллер, Глигорич,
Тайманов, Авербах, Сабо, Штальберг, Унцикер...
Примечательно, что в этом турнире 39-летний Котов проявил
себя как мастер разностороннего стиля, он играл так, чтобы его
партнеры не могли проявить своих лучших качеств,— высшее ма-
стерство в шахматах!
Чем же объяснить сочетание выдающихся успехов с результата-
ми сравнительно скромными? Как-то Е. Геллер сказал мне: «Если
шахматист не в настроении и терпит неудачу, значит, техника игры
не на высоте...» Глубокая мысль! Одним талантом не проживешь...
Когда нет вдохновения, техника должна выручать шахматного
бойца. Но откуда быть технике у Саши Котова? Все это зависит от
турнирного опыта и творческого окружения в юные годы. В шахмат-
ной Туле он не мог этим запастись, а в Москву попал уже поздно!
Когда Котов был в хорошем настроении, шутки с ним были плохи.
Однако недостаток техники укорачивает спортивную жизнь гросс-
мейстера. Котов это почувствовал вовремя и стал перестраивать
свою творческую деятельность.
Вообще инженер Котов не был только шахматистом. Во время
войны он участвовал в создании новой конструкции миномета, за
что и был награжден орденом Ленина,— этот миномет воевал!
А последние десятилетия стал писателем; темой его художествен-
ных произведений, конечно, были шахматы. Он писал об Алехине
и Карпове; использовал и опыт своей жизни.
Мечтой его было выпустить кинофильм о гениальном Александре
Алехине. Скоро эта картина (по сценарию Котова) выйдет на широ-
кий экран.
Может быть, мастерам и не все импонировало в писательской
деятельности Котова. Но по-своему он был прав — его слово было
обращено к широкой читательской массе. Он знал о своем праве на
художественный домысел.
52
Александр Котов был и настоящим шахматным автором, и сре-
ди этих книг главной и весьма популярной является «Шахматное
наследие Алехина». По ней учились многие квалифицированные
любители.
Котов был непоседой, характером обладал неуемным. Он всегда
«лез» туда, где интересно: играл большую роль в общественной шах-
матной жизни, судил ответственные соревнования, писал злободнев-
ные статьи. Он не боялся конфликтов, иногда поэтому ссорился и
с друзьями. Но — удивительное дело — всегда первым протяги-
вал руку, ликвидируя размолвку!
Любил присочинить (вероятно, это необходимо для профессии
писателя), посмеяться, в том числе и над самим собой. Например:
Котов, сидя за рулем, нарушает правила. Инспектор требует предъ-
явления водительских прав. «Я — Котов»,— гордо заявляет гросс-
мейстер. Инспектор внимательно изучает документ и, улыбаясь,
возвращает права владельцу. «А, так вам мое имя известно?»
«Нет,— отвечает удивленный инспектор,— вас я не знаю, но моя
фамилия — тоже Котов!»
Последние годы он внимательно следил за моей работой по соз-
данию искусственного гроссмейстера, торопил меня и сердился,
что работа затягивается. Александра Александровича не пугала
возможность появления сильного автомата. Более того, он уже на-
чал писать роман на эту тему. Доверительно сообщил, что имя ге-
роя романа — Направник. «Что, не обидитесь? — посмеивался
он.— Ведь созвучно!»
Хотя здоровье его поколебалось, но ритм жизни не слабел.
Успел Александр Котов сделать многое... Шахматный мир его не
забудет.
Б. ф. ПОДЦЕРОБ
Верность дружбе
Конец 20-х годов. Массовое увлечение шахматами среди моло-
дежи. Занимается шахматной работой в Ленинграде и Пролетстуд;
зампред шахматной секции — студент-филолог университета Борис
Подцероб, секретарь — студент строительного института Лев
Абрамов.
Студенческих соревнований было много. Мне довелось играть
в чемпионате университета осенью 1928 года. Среди зрителей был
и шахматист 2-й категории Подцероб.
Память у него была поразительной. В 1975 году, работая над
книжкой «Три матча Анатолия Карпова», я никак не мог вспомнить
начало моей партии с Г. Равинским из командного матча 1930 года.
Позвонил Борису Федоровичу. «Как же,— ответил он,— я ведь
«64», 1983, № 6.
53
присутствовал на этом матче». И продиктовал точный порядок
ходов!
Судьба так распорядилась, что на шахматы у него оставалось
мало времени. И неудивительно: после окончания университета и
получения дипломатического образования — напряженная работа
сначала в Наркоминделе (был начальником секретариата наркома),
затем в МИДе (генеральный секретарь МИДа, зам. министра, посол
в Турции, Австрии, последние годы — посол по особым поручени-
ям), но увлечение шахматами не ослабевало. Стиль игры у него
был строгий, авантюр избегал, позиционное понимание высокое,
преклонялся перед шахматным гением Капабланки и Алехина.
Стал шахматистом I разряда, затем кандидатом в мастера. Квалифи-
кацию получал в турнирах по переписке — в других играть не мог
(по служебным обстоятельствам). Дошел до полуфинала чемпиона-
та СССР и не раз завоевывал высокие места. Чем мог всегда помогал
руководству Советской шахматной организации. Никогда не гово-
рил о своих шахматных успехах, но однажды нарушил это правило.
Когда С. Флор гастролировал в Австрии и давал сеанс с часами
сильным австрийским шахматистам, советский посол решил попы-
тать счастья. И вся Австрия ахнула от изумления — он оказался
единственным участником, кто выиграл у гроссмейстера!
Жизнь у него была интересной. Участвовал в работе трех конфе-
ренций — в Тегеране, Ялте и Потсдаме. Борис Федорович был
службистом с большой буквы и, естественно, не рассказывал об
этих исторических событиях, но как-то доверительно поведал мне,
что Потсдамскую декларацию Сталин подписал вечным пером Под-
цероба. С хохотом рассказал он, как был представлен Сталину:
— Как ваша фамилия?
— Подцероб,— последовал четкий ответ.
— Кто вы по национальности?
— Белорус.
Сталин махнул рукой и сказал: «Чухна, значит».
Если учесть, что Сталин сам был представителем небольшой
нации, то в чувстве юмора отказать ему было нельзя.
И еще один рассказ Бориса Федоровича. Молотов с Подцеробом
прилетели на юг, где отдыхал Сталин. Со срочным донесением Под-
цероб вошел в кабинет Сталина и изложил Молотову суть дела.
Сталин неожиданно сказал:
— Товарищ Подцероб, а не отобедаете ли вы с нами?
Подцероб почувствовал явный подвох и думал, что нашел
хороший ответ:
— Товарищ Сталин, извините, но у меня много работы.
— Вячеслав Михайлович,— произнес Сталин,— у товарища Под-
цероба много работы, а мы — люди свободные, пойдем пообедаем...
Французский Борис Федорович изучил отлично, немецкий — не-
плохо. Собирал библиотеку, в том числе и шахматные книги. Вели-
колепно знал историю, политику, литературу. Очень дружил
с В. Рагозиным, а когда нашего общего друга не стало, беспредель-
54
но подружился со мной. Именно беспредельно — мы друг другу
доверяли полностью.
Каюсь, эксплуатировал я Бориса Федоровича. Когда нужна
была справка по литературному вопросу или политическому, обра-
щался к нему, и спустя некоторое время он зачитывал весьма тща-
тельно собранную информацию. Иначе он работать не умел.
Хотя Борис Федорович и был вполне современным человеком,
но любил использовать старинные выражения: к вашим услугам,
низкий поклон... Но это были всего лишь обороты речи. После
обычного начала телефонного разговора: «Говорит Борис Федорович
второй» (первым он считал Годунова),— добавлял: «Здорово...» —
уже без всякого налета старины.
Он явно был недоволен, когда я прекратил выступления в со-
ревнованиях. Но придумал, как поддержать мой интерес к шахма-
там. Советами моими в игре по переписке он, естественно, не поль-
зовался, но постфактум консультировался по уже сыгранным пар-
тиям,— видимо, чтобы я не разучился анализировать, а он поду-
чился бы...
Анализировал он тонко. В последнем полуфинале чемпионата
СССР Подцероб закончил все партии, кроме одной,— по регламенту
она подлежала присуждению. Дня за три до
смерти Борис Федорович позвонил и продик-
товал следующую позицию.
— Ход белых. Как бы вы сыграли?
— А почему коня h2 нельзя взять?
— Опасно. Черные играют 1. . .Ле4 с
дальнейшим Kpg5 и у них активная пози-
ция. Я уже послал ход 1. Kd4—еб!, ограничи-
вая активность черной ладьи. В партии ско-
рее всего последовало бы 1. . .Кс5 : еб 2. 65 : еб;
теперь возможно 2. . ,Kh2—f3 (проигрывает
2. . .Kpg5 3. Кр : h2 Кр : f5 4. Kpg3 h5 5. Л65+) 3. Ce2 : f3 g4 j
f3+ 4. Kpg2 : 13 Kph6—g5 5. Kpf3—e4 Ле7—g7! (иначе белая
ладья прорывается по линии «g») 6. а2—аЗ h7—h5 7. ЬЗ—Ь4 а5 : Ь4
8. аЗ : Ь4 Kpg5—h6 (или 8. . ,h4 9. Лgl+ Kph6 10. Л : g7 Кр : g7 11.
Ь5!, и пешка «h» гибнет) 9. ЛсП—hl!, и, видимо, белые выигрывают.
Мне осталось лишь признать мастерство Подцероба в анализе
вообще и в эндшпиле в частности...
Эта позиция заставляет призадуматься: сумеет ли шахматная
программа для ЭВМ найти и должным образом оценить ход 1. К64—
еб, как это сделал шахматист-человек? Будущее даст ответ.
В последние годы у Бориса Федоровича побаливало сердце
и приходилось порой ложиться в больницу. Звонил он оттуда гру-
стный.
— Вас там лечат?
- Да...
— Гулять можно?
— Конечно.
— Кормят?
55
И разговор заканчивался смехом.
Каждое утро он вставал очень рано, шел на гимнастику. Так
было и в этот роковой день. Когда он пришел в гимнастический зал,
сердце отказало...
В последние годы я понял, что это такое старость — когда дру-
зья уходят, а новые не появляются; остается лишь помнить тех,
кто ушел.
Б. Б. ЮРЬЕВ
Памяти старого шахматиста
Познакомились мы зимой 1925 года. С виду он был рубаха-
парень, весьма жизнерадостный, держал себя несколько вызываю-
ще — казалось, что бравирует своей простонародностью. Внеш-
ность соответствовала поведению: неряшливо одетый (как, впрочем,
многие в то время), коренастый, лицо грубоватое, альбинос, рост
невелик. Любил играть «блиц», как тогда говорили, «со звоном»,
то есть с прибаутками и шутками. С удивлением я узнал, что Боря
Юрьев — студент электротехнического института.
В молодости Борис Борисович любил озорничать, его живой
нрав проявлялся и в психологических трюках. Так, играя в одной
из групп полуфинала чемпионата Ленинграда 1926 года (Я. Рох-
лин, организатор этого соревнования, собрал несколько десятков
участников), Юрьев на партию с Симховичем (известным пробле-
мистом) явился... в нетрезвом виде. Противник обрадовался: его
задача облегчалась — бороться черными с сильным партнером не
так-то просто... Играл Симхович и ждал, когда белые что-нибудь
подставят. И вот наконец «зевок» фигуры; она немедленно была
взята.
Но тут-то и выяснилось, что Борис Юрьев был совершенно трезв;
спектакль закончился — Симхович попался в ловушку, фигура
отыграна при превосходящей позиции, и партия доведена до побед-
ного конца.
Главным судьей (тогда он назывался председателем турнирного
комитета) был профессор Б. М. Коялович, один из сильнейших
шахматистов дореволюционного Петербурга. Тщетно апеллировал
к нему Симхович. «Если вы сели за доску с пьяным партнером в
надежде на легкую победу, то по какому праву вы хотите опротесто-
вать результат партии?» — недоумевал Борис Михайлович...
Осенью того же года Б. Юрьева включили в команду Ленингра-
да — шахматисты нашего родного города выезжали в Швецию
на матч с командой Стокгольма. Тогда мы ближе узнали Бориса
Борисовича, и он завоевал общие симпатии (заприметили его и
шведы; треть века спустя, после сеанса одновременной игры в город-
ской ратуше Стокгольма, ко мне подошел противник Юрьева по
«Шахматы в СССР», 1983, № 4.
56
матчу 1926 года и тепло вспоминал своего партнера). Правда,
в Стокгольме манер своих он не изменил: гуляя по залу среди зрите-
лей, неизменно занимался привычным «звоном» (по-русски!) и время
от времени подтягивал штаны согнутыми в локтях руками (в моло-
дые годы не мог отделаться от этой привычки).
На обратном пути через Ботнический залив теплоход попал
в шторм, и меня укачало... Ну и досталось же мне! Юрьев утверждал,
что во время качки Ботвинник звал на помощь маму и причитал:
«Ах, зачем я поехал в этот Стокгольм?»
Борис Борисович был человеком доброжелательным и объектив-
ным. Я быстро продвигался по турнирной лестнице, и, естественно,
противники по соревнованиям особых симпатий ко мне не питали...
Исключением был Юрьев. «Смотрите,— громогласно говорил он,—
у Ботвинника фигуры носятся по доске, как живые». Мы играли с
ним в одной команде профсоюза металлистов, вместе выезжали на
матчи в Москву. Он меня полюбил, и навсегда; 24 августа 1981 года
пришел на мой юбилейный вечер в Октябрьском зале Дома Союзов.
Кончил Юрьев институт, стал продвигаться как инженер и все
меньше играл в шахматы, хотя никогда с ними не расставался.
В 30-е годы он был уже директором завода, находился в длительной
командировке в США. Даже старался казаться важным — от озорст-
ва, молодости ничего не осталось. Но говорил по-прежнему что думал
и громогласно. Был переведен на работу в Москву, стал начальни-
ком главка наркомата, потом министерства. Однако эта должность
оказалась не по его натуре, и в конечном счете он перешел в НИИ
судостроительной промышленности, где и трудился почти до конца
своей долгой и честной жизни.
Первые наши две встречи за шахматной доской я проиграл. Вот
одна из них...
Дебют ферзевых пешек
Б. Юрьев М. Ботвинник
Турнир I категории
Ленинград, 1925
1. d2—d4 d7—d5
2. Kgl —13 Kg8—16
3. Cel—14
Юрьев никогда не был силен
в теории начал. Поэтому он
предпочитал дебюты, где вероят-
ность попасться на «заготовку»
исключалась. Однако он обла-
дал здоровым пониманием пози-
ции, что позволяло ему получать
благоприятное положение в сере-
дине игры.
3. ... е7—еб
4. е2—еЗ Cf8—d6
5. Kf3—е5
Любопытно отметить, что
современная теория рекомендует
именно этот ход.
5. . . . 0—0
6. КЫ—d2 с7—с5
7. с2—сЗ КЬ8—сб
8. Kd2—13 Ф68—с7
9. СП—d3 с5 : d4
Таково последствие недостат-
ка опыта — черным невдомек,
что пешка еЗ хуже пешки с5.
Проще и лучше было сразу
9. . .Ке4.
10. еЗ : d4 Kf6—е4
11. Cf4—g3
Вынужденно, так как гро-
зило 11. . .16. Теперь же белые
путем 12. К '• сб Ьс 13. С : d6
57
хотят с выгодой упростить по-
зицию, от чего я, естественно,
уклоняюсь.
11. ... Кеб—е7
12. Фс11—е2
Характерное проявление
практической сметки и хитрости
моего партнера. Казалось бы,
точнее 12. Фс2, также нападая
на коня е4, но препятствуя од-
новременно взятию на сЗ. Од-
нако Юрьев провоцировал меня
на это взятие, а мне не было еще
14 лет, я только полтора года
играл в шахматы и наивно ре-
шил, что белые просто-напросто
зевнули пешку.
Продолжение 12. , .f6 13. Kg4
Kg6! — защищая поле е5 (14.
С : е4 de 15. Ф : е4 f5) — давало
черным хорошую игру.
12. ... Ке4 : сЗ
13. Cd3 : h7+!
Полная неожиданность для
черных, считавших этот ход не-
возможным, так как после 13. . .
Кр : h7 14. Фс2+ Ке4 они оста-
ются с лишней фигурой. Здесь
мне пришлось с ужасом убедить-
ся, что в стандартном варианте
13. . .Кр : Ь7 14. Kg5+ (я упус-
тил его из виду, ибо находился
под впечатлением, что белым
надо как-то забрать коня сЗ)
14. . .Крйб (14. . .Kpg8 15. ФИ5)
15. Ke : f7+ Л : f7 16. К : f7+
Kpg6 17. С : d6 черным остается
лишь сложить оружие.
13. ... Kpg8—h8
14. Фе2—d3 КсЗ—е4
Приходится мир-иться с по-
терей пешки. В случае 14. . .Ка4
15. Kg5 атака белых неумолимо
нарастала.
15. Ch7 : е4 d5 : е4
16. ФбЗ : е4 Фс7—а5+
17. Kpel— fl Фа5—Ь5+
Нападая на пешку Ь2, чер-
ные вынуждают размен ферзей.
Лучшее, на что они могут на-
деяться,— это эндшпиль, над
королем все еще висит угроза
Kg5 с неизбежными матовыми
последствиями.
18. Фе4—е2 ФЬ5 : е2+
19. КрП : е2 Kph8—g8
И сразу шаблонный ход.
Опытный мастер, несомненно, от-
разил бы угрозу 20. К : f7+
путем 19. . .С : е5, и наличие
на доске разноцветных слонов
повышало шансы на спасение.
20. Ке5—d3
В ту пору в Ленинграде шах-
матисты первой и второй кате-
горий делились еще на две
группы каждая. Мой партнер
принадлежал к категории 1-6,
его младший брат Владимир —
к 1-а. Однако все первокатегор-
ники, число которых примерно
равнялось количеству нынешних
мастеров, были, как правило,
опытными турнирными бойцами.
Б. Юрьев, например, в том же
году занял 6-е место в так на-
зываемом Всесоюзном турнире
городов. И в партии со мной
он, конечно, немедленно исполь-
зует упущение черных и укло-
няется от возможного «разно-
цвета»...
20. ... Cd6 : g3
Вроде бы сомнительное ре-
шение: вскрывается линия «И»,
что позволяет белым, несмотря
на отсутствие ферзей, создать
атаку на короля. С этой точки
зрения лучше было 20. . .Лб8.
58
Но мне, не без оснований, пред-
ставлялось, что атаку белых
можно будет отразить.
21. h2 : g3 Ь7—Ь6
22. ЛЫ—Ь5
Как будет видно в дальней-
шем, у черных была удовлетво-
рительная защита, и даже не
одна. Поэтому рациональнее 22.
Лас1.
22. ... Сс8—аб
А мне следовало предпочесть
22. . ,f6, обеспечивая королю
путь к отступлению. После энер-
гичного ответа белых такая воз-
можность уже не представится.
23. Kf3—g5 Ла8—с8
Черные избирают контрата-
ку, и, вероятно, не без основа-
ний, хотя возможно было и
23. . .Kf5 24. Л ahi Kh6, после
чего белым не так просто про-
гнать блокирующего коня.
24. Л al—hl Ке7—g6
25. Кре2—еЗ Лс8—с2
Последней и единственной
возможностью защиты было про-
должение 25. . .С : d3 26. Кр : d3
Лfd8, и фигуры белых располо-
жены не столь удачно. Позво-
лять партнеру подключить к
атаке еще коня d3, конечно, не
следовало.
26. Kd3— f4 еб—е5
На этот трюк я и рассчиты-
вал; после 27. К : g6 Ле2+ 28.
Kpf3 fg белые остаются без ла-
дьи. Но в партии этот трюк оп-
ровергается, так как для белого
короля освободится поле d4.
Однако уже ничто черных не спа-
сало. Например; 26. . ,Л : Ь2 27.
Лй7! е5 28. Kh5! (недостаточно
28. К : g6 из-за 28. . .Ле2+ 29.
Kpf3 fg+ 30. Kpg4 Сс8+) 28. . .
Ле2+ (28. . .ed+ 29. Кр : d4
Л62+ 30. КрсЗ Л63+ 31. КрЬ2)
29. Kpf3 е4+ 30. К : е4! Л : е4
31. Л : g7+ Kph8 32. Кр : е4.
27. d4 : е5 ЛГ8—d8
28. Kg5—е4 Лс2—е2+
Новый трюк: 29. К : е2?
ЛбЗх.
29. КреЗ—f3 Ле2:Ь2
30. Ке4—d6 ЛЬ2 ; а2
Нельзя было, конечно, иг-
рать 30. . .К : е5+ 31. Л : е5
Л : d6 из-за мата на е8.
31. Kf4 : g6! Саб—е2+
32. Kpf3— f4 Ce2:h5
33. Kg6—е7+ Kpg8— f8
34. Ke7— c6!
Увы, две фигуры черных ока-
зались под ударом, и спасти их
не смогут предсмертные шахи.
34. ... Ла2 : f2+
35. Kpf4—еЗ Л12—е2+
36. КреЗ—f4!
Нельзя было достичь цели
ни путем 36. Kpd3 в связи с
36. . .Л : е5, ни играя 36. Kpd4
из-за 36. . .JId24- и 37. . . Л8 :
d6. Поэтому король стремится
на g5.
36. ... Ле2—f2+
37. Kpf4—g5 f7—f6+
38. Kpg5 : h5.
Черные сдались. Живая пар-
тия, в которой ярко проявились
как тактические способности,
так и позиционное понимание
молодого Бориса Борисовича.
В. М. ГЛУШКОВ
Поддержка
Большой ученый не только должен руководить и сам работать.
Он должен поддерживать и других специалистов,— конечно, в тех
случаях, когда новые направления представляются ему перспектив-
ными.
Я много слышал о Викторе Михайловиче Глушкове, но лично
его не знал. Довелось познакомиться с ним в феврале 1977 года,
когда в Институте кибернетики проходило совещание по шахматно-
му программированию. Было известно, что Государственный коми-
тет по науке и технике поручил Виктору Михайловичу проводить
это совещание, но будет ли у академика необходимое время?
И вот начало совещания, и председательствует Глушков. Его
подлинный интерес к обсуждаемой проблеме меня поразил. Он и
разбирался в ней, но когда высказывались мнения специалистов,
несколько неожиданные для него, то «не давил» присутствующих
своим авторитетом, а поддерживал свободное обсуждение. Видимо,
это и способствовало его проникновению в суть проблемы. Это тем
более интересно, что в дискуссии некоторые высказывания не соот-
ветствовали его принципиальным взглядам. И тем не менее он под-
держал направление (перспективы которого оценивал несколько
скептически), считая, что может и здесь получиться нечто разумное.
Два года спустя было другое совещание (и на весьма высоком
уровне), где нашу работу над шахматной программой жестоко рас-
критиковали. Туда был приглашен и Виктор Михайлович, но он
не пришел. Видимо, знал, что будет происходить, и выступать
против нашей работы не пожелал!
Летом 1979 года обсуждался вопрос о возможной защите канди-
датской диссертации нашим математиком Б. Штильманом на совете
ВНИИэлектроэнергетики. Разумеется, защита эта могла происхо-
дить лишь на стыке двух специальностей. На просьбу института
Виктор Михайлович откликнулся быстро, дал согласие единовре-
менно войти в совет и прислал все необходимые о себе формальные
сведения.
И вот в конце 1981 года академик Глушков (также по просьбе
ГКНТ) проводил новое совещание по шахматному программиро-
ванию, на этот раз в Москве, в Центральном шахматном клубе.
Здесь он нас поддержал со всей решительностью. Узнав, что наша
группа лишена машинного времени, обсудил этот вопрос на высоком
уровне, и мы получили возможность продолжать научный поиск.
В результате поддержки В. М. Глушкова были разработаны и
внедрены в систему Министерства энергетики программы плани-
рования ремонтов оборудования электростанций, основанные на
методе поиска хода шахматным мастером. Быть может, не за горами
Статья написана в 1983 году по просьбе Института кибернетики имени
В. М. Глушкова (Киев) для сборника воспоминаний об ученом.
60
и окончание шахматной программы. Воздавая должное проницатель-
ности Виктора Михайловича, мы всегда будем помнить о смелости,
с которой он поддержал нашу работу в столь трудное для нас время.
В. А. МАКОГОНОВ
Юбиляру — 80
На финише чемпионата Ленинграда 1926 года мне пришлось
встретиться с А. Перфильевым. Белыми я стремительно атаковал
и быстро выиграл. Стали анализировать партию, и оба партнера
согласились — черным все время было плохо.
«А если здесь сделать другой ход?» — услышал я за спиной вы-
сокий голос. Тут же чья-то рука сделала этот «другой» ход, и все за-
молчали— белые теряли фигуру без какой-либо компенсации...
Я обернулся, чтобы увидеть столь проницательного незнакомца.
Потом уже выяснилось, что это был Владимир Макогонов.
Через полтора года наши дороги встретились — оба мы впервые
играли в чемпионате СССР (Москва, 1927), разделили 5—6-е места и
завоевали звание мастера... Впоследствии мы не раз встречались за
шахматным столиком.
Чтобы понять, хак играл Макогонов, достаточно посмотреть
нашу партию из 14-го чемпионата СССР (№ 137). Мой партнер был
в трудной ситуации, но с тончайшим позиционным пониманием (не
останавливаясь перед жертвой материала) выровнял игру, и партия
закончилась миром.
По стилю Макогонов напоминал А. Рубинштейна. Самобытное
позиционное понимание сочеталось с недостаточной искушенностью
в тактической борьбе. Но в нашей партии 12-го чемпионата СССР
(Москва, 1940) Макогонов наказал меня как за позиционные, так и
за тактические погрешности.
Не следует удивляться высоким творческим и спортивным дости-
жениям бакинского мастера, а надо поставить вопрос: почему его
достижения не были еще большими? Видимо, это объясняется тем,
что он поздно приобщился к шахматам. В 1926 году, когда он впер-
вые появился в Ленинграде, ему было уже 22 года.
Да, Владимир Андреевич Макогонов оставил заметный след
в отечественном шахматном искусстве.
И. М. БОТВИННИК
Слово о брате
Брат погиб 17 сентября 1941 года в деревне Петрославянке. Он
был в истребительном батальоне. Когда отделение после рейда
возвращалось в Ленинград, бойцы остановились в одной избе на
«Бакинский рабочий», 1984, 28 августа.
Написана к юбилею Ленинградского трамвая.
61
отдых. Послышался свист авиабомбы: «Ложись!» Все легли, а брат,
по-видимому, заснул и продолжал сидеть на скамье, прислонив-
шись к стене. Бомба взорвалась на улице, осколок пробил стену и
смертельно ранил брата в голову... Его и похоронили в воронке,
образовавшейся от взрыва этой бомбы.
Узнали родные об этом от нашего двоюродного брата Е. С. Бот-
винника. Он был директором деревоперерабатывающего завода
под Ленинградом и часто ездил в город по шоссе, которое охранял
этот истребительный батальон. Бойцы и рассказали ему о гибели
брата.
С юных лет Ися (так в семье звали брата) увлекался техникой.
Проводил автономную телефонную связь на квартиру к приятелю —
во дворе дома № 88 по Невскому проспекту, что возмущало нашего
управдома. В школе по физике и математике учился хорошо, но
отставал по гуманитарным предметам. Поэтому специальная комис-
сия, которая после школы направляла ребят на продолжение обра-
зования (в 1925 году вступительные экзамены в высшую школу еще
не были восстановлены), дала ему путевку в электротехникум. Но
этот техникум был «почти» институтом: обучение четыре года, при-
нимали лиц с законченным средним образованием.
Во время учения в техникуме брат проходил производственную
практику в Лентрамвае. Он работал вагоновожатым одно лето
на загородной линии на Стрельну.
По окончании техникума его направили на работу в Шлиссель-
бург, но года через два Йся перешел на работу в Лентрамвай.
Здесь его технические способности нашли свое применение. Он
спроектировал весьма сложный светофор на углу Невского и Са-
довой. Тогда еще ходил трамвай по Невскому и делал левый поворот
на Садовую (когда шел от Московского вокзала). Для автотранспор-
та были возможны любые повороты. Светофор должен был разре-
шать и запрещать движение с любого направления прямо, налево и
направо. Кажется, светофор этот работал около года. Теперь таких
светофоров нет; предпочитают ограничить число изменений направ-
ления движения.
Одно время брат был начальником цеха спецустройств Лен-
трамвая. Он занимался автоматическими стрелками и пр. Насколь-
ко я помню, он был и начальником цеха контактной сети.
К служебным обязанностям относился свято. Рано уходил на
работу на улицу Зодчего Росси (против балетного училища) и поздно
возвращался. Нередко в свободное время что-то дома чертил (кон-
струировал).
Ходил в форме. Он очень «болел» за меня, когда я выступал в
соревнованиях. Проходил в турнирный зал без билета и пропуска —•
необычная форма гипнотизировала контролеров.
Вспоминается эпизод: в последнем туре чемпионата СССР
выиграл я решающую партию у Саши Котова (№ 101). Приехал до-
мой, после спектакля жена звонит из театра, сообщаю ей результат.
Вскоре она приезжает домой. «Представляешь, в трамвае встретила
Нею, он так обрадовался, что заговорил даже тенорком...»
62
Когда Исаак Моисеевич погиб, жена его, Валентина Алексеевна,
с 10-месячной Эрикой были уже в эвакуации. Потом они вернулись
в Питер. Вдова брата умерла; в возрасте 40 лет умерла и дочь. Внуч-
ка Светлана работает воспитательницей в яслях, где находится и
мальчик Женя — правнук брата.
В школе брат вступил в комсомол (тогда комсомольцев среди
школьников было мало), в Лентрамвае — в партию. Партком Трам-
вайно-троллейбусного управления и направил его в истребительный
батальон. Его жизнь — честного советского человека — была обор-
вана нацистской бомбой.
Э. Г. ГИЛЕЛЬС
Заочные встречи
1944 год, война. Радиоприемников у населения нет, в каждой
квартире — репродуктор. Он почти всегда включен — ждем изве-
стий с фронта, остальные передачи идут, но их не замечаем.
Смотрим с женой друг на друга с удивлением: кто это исполняет
«Петрушку» Стравинского. Такое впечатление, что на двух роялях!
Но диктор объявил: исполнял Эмиль Гилельс...
Года два спустя звонят из Радиокомитета: «Будет концерт «по
заявкам». Что бы мы могли исполнить по вашему заказу?» Немед-
ленно отвечаю: «Петрушку» в исполнении Гилельса!» Но, увы, в
ответ слышу, что в программе концерта остались «незаявленными»
лишь два номера: хор Пятницкого и вальс Штрауса...
Когда я думаю о Гилельсе, всегда сравниваю его с Капабланкой.
У Капабланки не было отдельных ходов — они всегда были крепко
сцеплены и создавали шахматную картину. У Гилельса не было
отдельных нот, он создавал картину музыкальную.
В 1958 году, когда я отвоевал звание чемпиона мира в матче со
Смысловым, Эмиль Григорьевич прислал теплую телеграмму. Ни-
когда не забуду этого знака внимания со стороны великого музы-
канта.
Публикуется впервые.
Творческие проблемы
Небольшая статья «К вопросу об определении комбинации» имеет
принципиальное значение. По-видимому, первым большим шахма-
тистом, который ввел в шахматную практику жертвенные комбина-
ции, был Джоакино Греко. Для меня лично понятие жертвы было
особенно важным, поскольку я нередко страдал от недостатка ком-
бинационного зрения.
Это простое определение комбинации явилось в свое время на-
столько неожиданным, что вызвало отрицательную реакцию. Но
прошли десятилетия, и никакого другого определения я дать не
могу.
Статья «О моих методах подготовки к состязаниям» была опубли-
кована, когда исследовательский метод изучения шахмат опреде-
лился и привел к хорошим практическим результатам. В дальней-
шем им пользовались и многие представители советской шахматной
школы.
Изредка мне приходилось читать о том, что советские гроссмей-
стеры используют и другие методы. Но — странное дело — никто
из них так и не поделился своим опытом.
Формально статья «По поводу трех выступлений» была вызвана
рецензией Г. Левенфиша на сборник моих партий. По сути же дела
все это было продолжением полемики, начатой еще в 1927 году.
Мое быстрое восхождение по лестнице шахматных успехов вы-
звало неудовольствие некоторых представителей как старшего, так
и моего поколения шахматистов. Когда в V чемпионате СССР
я завоевал звание мастера, П. Романовский в журнале «Шахматный
листок» сдержанно отозвался о моей игре. Эта дискуссия вспыхнула
с новой силой в 1933 году в связи с матчем Флор — Ботвинник.
Дело заключалось не только в спортивной «ревности»: мастера
почувствовали, что здесь наметился иной, новый подход к шахма-
там, который впоследствии и сформировался как исследовательское
направление.
Между тем без этого нового подхода советские шахматисты не
добились бы больших успехов. Статью Г. Левенфиша можно рас-
сматривать как запоздалую реакцию на те изменения в шахматном
искусстве, которые по разным причинам не импонировали некото-
рым мастерам.
64
я. Г. Рохлин, ныне последний из могикан (он был еще делегатом
шахматного съезда в 1924 году), долго уговаривал меня исследо-
вать вопросы эстетики шахмат, что и было мной исполнено. Резуль-
тат, правда, получился несколько отличный от того, который на-
деялся видеть инициатор этой работы. Резюме исследования: шах-
маты всегда игра и лишь изредка — искусство...
Статья В. Васильева «Парадокс о Ботвиннике» сродни упомя-
нутой статье Г. Левенфиша. Там рецензия, здесь рецензия. Левен-
фиш критиковал меня как шахматиста, Васильев — как человека.
Собственно говоря, это была первая настоящая рецензия на мою
книгу «К достижению цели». Я не мог принять эту критику, так как
она в искаженном свете представляла мою деятельность как шахма-
тиста в сфере, не связанной непосредственно с шахматной доской.
Думаю, что я не смог бы столь успешно служить как советским, так
и мировым шахматам, если бы действовал иначе.
Мой ответ «Без парадоксов» был написан осенью 1980 года, но в
то время опубликовать его не удалось.
И последняя статья «Как растет шахматист» относится к моему
методу работы с юными шахматистами. Если довоенная школа дала
сравнительно скромные итоги, то послевоенные (1963—1964 и 1969—
1978) способствовали богатому урожаю — появилось немало моло-
дых блестящих шахматистов. Достаточно указать, что из пяти со-
ветских шахматистов (Каспаров, Карпов, Ваганян, Юсупов, Соко-
лов), которые ныне участвуют в борьбе за звание чемпиона мира,
лишь Ваганян не занимался в этой школе.
К вопросу об определении
комбинации
Старинная
позиция
Ход белых. Выигрыш
П. Романовский в своей книге «Миттельшпиль» (изд. 1-е) опре-
деляет комбинацию следующим образом: «Комбинация есть ва-
риант (или группа вариантов), на протяжении которого обе стороны
делают вынужденные ходы и который закан-
чивается объективной выгодой для актив-
ной стороны».
В такую формулировку определение ком-
бинации действительно укладывается, но кро-
ме комбинации в эту формулировку можно
уложить и еще кое-что. Например, в хоро-
шо известной позиции, изображенной на диаг-
рамме, после 1. Ь6 cb 2. аб белые форсированно
добиваются материального превосходства. Ра-
зумеется, это комбинация; это вытекает и из
определения Романовского.
«Шахматы в СССР», 1939, № 4.
65
Ход белых. Ничья
Р. Рети
Ход белых. Ничья
А вот позиция Н. Григорьева.
Белые спасают партию красивым путешест-
вием короля: Крс8—d7—еб—f5—е4—d3—с2.
Этот вариант, вынужденный для обеих
сторон, закончился для белых определенным
достижением: белые добились ничьей. По
П. Романовскому, это комбинация. Но, ко-
нечно, никакой комбинации здесь нет: белые
проводят не комбинацию, а маневр.
Возьмем еще более разительный пример —
известный этюд чехословацкого гроссмейсте-
ра Р. Рети.
Белые добиваются ничьей с помощью кра-
сивого и форсированного варианта *. По П. Ро-
мановскому — комбинация. В действитель-
ности и здесь никакой комбинации нет: это
пример эффектного маневра. Следовательно,
определение П. Романовского не раскрывает
существа комбинации.
Я нарочно взял простые примеры, чтобы не усложнять вопроса.
Можно взять примеры посложнее, по существу ничего не изменится.
Что отличает комбинацию от маневра (разумеется, пока отбрасы-
ваем нефорсированные маневры, о которых речь пойдет дальше)?
Жертва. Для комбинации характерна жертва. Шахматиста с первых
же его шахматных шагов учат, что пешка равна пешке, слон равен
трем пешкам, ладья сильнее коня. А в комбинации это соотношение
нарушается. Привычная для шахматиста сила фигур в какой-то
степени изменяется, в переводе на общепринятый язык это и озна-
чает жертву (правильную, конечно, ибо мы говорим о комбинации).
Любопытно отметить, что привычные для шахматиста соотношения
между фигурами перестают действовать иногда на протяжении ряда
ходов, причем переход в такое состояние происходит не постепенно,
а резко — скачком. И так же во всякой комбинации должен быть
резкий, скачкообразный обратный переход в обычное состояние, при
котором слон снова будет равен трем пешкам, ферзь сильнее ладьи
и т. д. Если комбинация одноходовая, то эти два скачка сливаются:
в «старинной позиции» ходом 2. аб белые пренебрегают отыгрышем
пешки и, наоборот, жертвуют вторую пешку. Обычные количест-
венные соотношения нарушены — жертва. Но этим же ходом 2. аб
восстанавливается обычная картина, ибо белые форсированно ста-
вят нового ферзя, а ферзь стоит больше трех пешек. Итак, два скач-
ка слились.
* Решение см. в статье «Искусство ли шахматы?».
66
Мы несколько отвлеклись в сторону. Что же такое комбинация?
Комбинация есть форсированный вариант с жертвой. Мне кажется,
что это и есть точное и простое определение комбинации. Не следует
комбинацию путать с форсированным маневром. Маневры бывают
двух родов: позиционные, когда ходы противника не вынуждены, и
форсированные (см., например, этюд Р. Рети). В чем же заключается
отличие комбинации от форсированного маневра? Форсированный
маневр — это форсированный вариант без жертвы.
Определение позиционного маневра очевидно: это есть перевод
фигуры или группы фигур на другую позицию. Какие же практи-
ческие выводы можно сделать из этих рассуждений? Главным обра-
зом — терминологические.
Часто встречаешь в комментариях выражения «прекрасная
комбинация», в то время как в партии ничего не было пожертво-
вано; либо какая-нибудь комбинация объявляется многоходовой,
на самом же деле она длится не более двух ходов. Например, в
моей партии с Капабланкой (Амстердам, 1938. № 94) комбинация
закончилась на протяжении двух ходов (30. СаЗ и 31. КЬ5+), все
же остальное—форсированный маневр.
Наши заданные композиторы называют, как правило, те ма-
невры, которые они проводят в задачах, комбинациями. На мой
взгляд, это неправильно.
Некоторые мастера любят утверждать, что они являются шахма-
тистами «комбинационного стиля».
Что же, теперь есть объективный способ для проверки этих утвер-
ждений (некоторые положения этой статьи были подсказаны мне год
назад В. А. Чеховером).
О моих методах подготовки
к состязаниям
В 11-м чемпионате я ставил перед собой главным образом спор-
тивные задачи. Например, я сейчас стараюсь играть спокойно, не
давая волю своим нервам, а этого далеко не так просто добиться!
Об этом приходится неоднократно напоминать себе во время партии.
Спокойствие далеко не декоративная вещь; у меня голова работает
хорошо лишь тогда, когда я спокоен; поэтому во время турнира я
специально тренировал в себе эту черту и достигнутыми результата-
ми удовлетворен. Далее, я стремился по возможности избавиться
от цейтнотов. Вообще говоря, полностью избавиться от них невоз-
можно, и это было бы даже невыгодно. Во время партии бывают мо-
менты, когда следует тщательно изучить позицию, приходится рас-
ходовать лишние 20—30 минут на обдумывание и следующие ходы
до контроля времени делать уже быстрее. Это «нормальный» цейт-
нот, от него я не намерен отказываться. Но часто бывает, что шах-
матист за доской напрасно тратит драгоценное время — рассчиты-
11-е всесоюзное шахматное первенство. М., «Физкультура и спорт», 1939 г.
67
вает варианты, заранее непригодные, или никак не может отказать-
ся от соблазнительного, но невыгодного продолжения. Я приучал
себя к экономному расходованию времени, и эту проблему разре-
шил удовлетворительно, иногда даже сознательно снижая качество
своей игры. Другого пути не было: как иначе приучить себя беречь
минуты?
Третья задача, которую я старался разрешить, заключалась в
сохранении сил на всю длинную дистанцию турнира. Раньше, как
правило, почти во всех длинных турнирах я вначале быстро наби-
рал очки, тратил много сил, а затем на финише еле-еле «держался в
седле». В промежутке от 12-годо 15-го тура я почти всегда проигры-
вал партии. Разумеется, так расходовать силы нельзя, лучше тра-
тить их равномерно, тогда не будет провалов на финише и в целом
турнир потребует меньшего напряжения.
В этом чемпионате мне удалось добиться равномерного расходо-
вания энергии, и к финишу я сохранил силы; правда, для этого
пришлось сделать много ничьих, но зато я за весь турнир не проиг-
рал ни одной партии.
Своим турнирным режимом я не совсем доволен. После завтрака
я гулял (1 час), затем готовился к партии (минут 25—30), после этого
отдыхал от шахмат. В 3 часа 30 минут — обед, и затем около часа я
лежал. Лежать перед партией очень полезно, после этого чувст-
вуешь себя бодрым, а главное, не отвлекаешься мыслями о посторон-
них делах. После отдыха я пешком шел на турнир. В этом отноше-
нии мне очень повезло, ибо до турнирного помещения было недале-
ко, и, таким образом, я 20—25 минут снова гулял перед партией.
Игра кончалась в 10 часов 30 минут вечера, ужинал я в 11 часов и в
12 часов ложился спать. Вот этого последнего я в начале турнира не
выполнял аккуратно, перед сном анализировал партии и портил
себе сон. Я засыпал не ранее 3 часов ночи, и, как следствие, сон
полностью не восстанавливал моих сил.
Теперь во время состязаний я никогда больше не стану занимать-
ся шахматами перед сном — ошибка не повторится.
Когда же анализировать неоконченные партии? Во-первых,
минут 40—45 можно уделять этому делу после утренней прогулки;
во-вторых, в день доигрывания. Вообще же нужно стремиться к ми-
нимуму неоконченных партий; только в этом случае можно сохра-
нить силы на всю длинную турнирную дистанцию.
Итак, четвертая спортивная задача — правильная организация
турнирного режима — мной не была разрешена вполне удовлетво-
рительно.
Последняя спортивная задача, которую я ставил перед собой —
завоевание первенства СССР,— была мною выполнена. Результатом
я вполне доволен, но в своей игре я заметил существенный недоста-
ток: хромала техника реализации преимущества. Во многих пар-
тиях существенный перевес я не сумел довести до победы. Может
быть, это объясняется стремлением экономно расходовать силы и
время, о чем я уже говорил, но одно ясно: на эту сторону своей
игры мне следует обратить внимание. Однако другая сторона яви-
68
лась для меня приятной неожиданностью: я наконец научился иг-
рать черными. В восьми партиях, игранных черными, я набрал 6г/2
очков, а мог набрать еще больше. Из этого обстоятельства можно
сделать довольно интересный вывод.
Почти во всех отзывах о моей игре мне приходилось читать о
«дебютной эрудиции», с помощью которой я побеждал своих против-
ников. Я и раньше полагал, что эти «отзывы» малоосновательны, и
относился к ним иронически. Это верно, что обычно ряд партий я
выигрывал еще в дебюте, но ведь каждый шахматист стремится ре-
шить партию побыстрее! Этот же чемпионат полностью обезоружил
моих «критиков»: играя черными, такого результата нельзя добить-
ся «дебютной эрудицией», ибо, какова бы ни была эта эрудиция, чер-
ными во всех партиях перевеса в дебюте не получишь. Значит, я пере-
игрывал своих противников в дальнейшей борьбе, мои дебютные
познания здесь были ни при чем, и нашим шахматным журналистам
придется подыскать другое объяснение моим успехам.
Как же я готовлюсь к состязаниям?
Это никогда не было тайной. Как только я овладел техникой под-
готовки, я изложил свой метод в книге «Матч Флор — Ботвинник».
Затем я читал однажды специальную лекцию ленинградским шах-
матистам I категории, на которую, к сожалению, собралось только
15 слушателей. Поэтому во многом мне придется повторяться.
Прежде всего перед состязанием надо подумать о своем здоровье,
ибо только при хорошем состоянии здоровья можно рассчитывать на
спортивный успех. А для этого лучше всего 15—20 дней провести
на свежем воздухе, за городом. К сожалению, наши физкультурные
организации, понимая, что футболистам необходима физическая
подготовка, обычно становятся удивительно непонятливыми, когда
речь идет об элементарном отдыхе шахматистов перед ответствен-
ными соревнованиями.
Шахматную подготовку я начинаю с просмотра литературы,
накопившейся с того времени, когда я переставал за ней следить.
Это необходимо для того, чтобы ознакомиться с новыми интересными
партиями; просматривая литературу, я делаю себе заметки по
заинтересовавшим меня вопросам. Заодно отмечаю все партии моих
будущих противников по состязанию, в котором собираюсь участво-
вать. Я изучаю особенности игры этих мастеров, их любимые дебют-
ные варианты — это должно пригодиться при подготовке к каждой
партии во время турнира.
Далее я подготавливаю те дебютные схемы, которые намерен
применить в предстоящем состязании. Здесь следует заметить, что
шахматист не может и не должен, на мой взгляд, играть все дебюты,
какие только известны в теории. Для одного состязания вполне
достаточно иметь 3—4 дебютные системы за белых и такое же число
за черных. Но эти системы должны быть хорошо изучены. Если ма-
стер не имеет в своем арсенале таких систем, он вряд ли может рас-
считывать на хороший спортивный результат. Обратно, если мастер
играет только один дебют, это тоже очень невыгодно: во-первых,
его противник будет хорошо подготовлен к партии, а во-вторых, са-
69
мое главное — шахматный кругозор такого мастера будет слиш-
ком узок, во многих позициях он будет «плавать».
Итак, схемы выработаны, но этого еще мало. Некоторые из них,
те, в которых автор схем не уверен, должны быть испытаны в тре-
нировочных партиях. Разумеется, надо играть эти партии с таким
партнером, который будет держать их в секрете, иначе все будущие
противники узнают эти схемы не хуже их автора, и дебютная подго-
товка окажется обесцененной.
Этими подготовительными партиями следует пользоваться не
только для того, чтобы проверять дебютные схемы, но и для того,
чтобы тренировать себя в других отношениях. В частности, я давно
уже советовал нашим мастерам, систематически попадающим в цейт-
нот, один путь борьбы с этим недостатком. К сожалению, они, ка-
жется, моим советом не воспользовались, а между тем он очень прост.
Надо играть тренировочные партии и при этом обращать внимание в
первую очередь на часы, а не на качество игры или ее результат и
продолжать эти упражнения до тех пор, пока не выработается на-
вык целесообразно распоряжаться временем, успевая рассчитывать
все необходимые варианты. Думаю, что этим методом 90 процентов
страдающих «цейтнотной болезнью» полностью были бы излечены,
за исключением, конечно, «безнадежно больных».
Таким методом надо лечить и другие недостатки. Во время спе-
циальных тренировочных партий надо обращать главное внимание
на определенный недостаток — до его исчезновения.
В результате такой тренировки мастер может окончательно
определить свой уже проверенный на практике дебютный репертуар
для данного состязания. После этого остается только готовиться к
каждой партии в отдельности.
В том случае, если мастер слаб в эндшпиле, ему остается только
последовать примеру Чеховера, который за последнее время много
работал в области эндшпиля и особенно этюдов и достиг заметных
успехов. При этом в тренировочных партиях следует стремиться к
эндшпилю, что и поможет приобрести соответствующий опыт.
Таким же методом можно восполнить пробелы миттельшпиля, хотя
здесь вопрос обстоит сложнее.
И, наконец, дней за пять до турнира надо прекратить всякие
шахматные занятия. Надо дать себе отдых, а главное, это необходи-
мо для того, чтобы не потерять вкуса к шахматной борьбе.
Нельзя не упомянуть еще об одной возможности совершенство-
вания, которую я всегда стремился использовать.
В чем заключается искусство шахматного мастера? В основном
в умении анализировать шахматные позиции; правда, мастер, сидя
за доской, должен уметь анализировать довольно быстро и не пере-
двигая фигур, но в конце концов расчет вариантов для оценки
позиции — это и есть искусство анализа.
Домашний анализ имеет свои специфические особенности: мастер
не ограничен временем и может передвигать фигуры. Несмотря на
эти различия, между анализом и практической игрой есть также и
70
много общего. Известно, что почти все выдающиеся шахматисты
были и превосходными аналитиками.
Вывод отсюда напрашивается сам собой: кто хочет стать выдаю-
щимся шахматистом, должен совершенствоваться и в области шах-
матного анализа.
Но надо упомянуть еще об одном существенном отличии анализа
от практической партии: если во время партии ваша аналитическая
работа непрерывно проверяется критически настроенным партне-
ром, то во время домашнего анализа легко можно оказаться необъек-
тивным. Чтобы бороться с этим, чтобы бороться также с плохим ка-
чеством анализа, полезно отдельные аналитические работы делать
достоянием гласности. Это дает возможность услышать объективную
критику. Иначе говоря, опубликованный анализ, или, попросту,
комментирование партий доя печати,— вернейшее средство совер-
шенствования.
Разумеется, примечания к партиям, написанные «на ходу»,
за 1—-2 часа, никак нельзя признать анализом. Такой «анализ»
играет только отрицательную роль, ибо может превратиться в
дурную привычку.
К сожалению, некоторые наши шахматисты все еще с пренебре-
жением относятся к домашнему анализу. В свое время я предложил
ленинградским шахматистам I категории создать особый кружок по
комментированию партий; в этот кружок даже записалось около
15 человек, но дальше дело почему-то не пошло.
Вот все советы, которые я могу дать и которые я сам стараюсь
выполнять. Возможно, что для некоторых шахматистов они менее
пригодны; каждый мастер должен подойти к ним осторожно и приме-
нять их, считаясь со своими индивидуальными особенностями и
привычками.
По поводу трех выступлений
Рецензия Г. Левенфиша на сборник моих партий («Шахматы в
СССР», 1950, № 5) вызвала ответные статьи со стороны Я. Рохлина
(1950, № И) и П. Романовского (1951, № 5).
После некоторых колебаний решился выступить в дискуссии и
автор «Избранных партий». Положение мое, разумеется, не совсем
удобное, поэтому по возможности не буду вмешиваться в споры,
имеющие ко мне непосредственное отношение, а буду касаться лишь
в основном как фактической, так и принципиальной стороны вопро-
сов.
Примечательно, что в нашем журнале довольно редко можно
встретить ответы на критику. Например, уже не первый год печа-
тается в журнале отдел «Читатель критикует». Читатель действи-
тельно критикует (и критикует справедливо) наших гроссмейстеров
и мастеров, а что же они? Предпочитают отмалчиваться, не решаясь
публично признавать свои ошибки, дополнять и исправлять свои ана-
«Шахматы в СССР», 1951, № 9.
71
лизы. (Пользуюсь случаем поблагодарить читателей за их критиче-
ские замечания по поводу моих анализов.)
В настоящей статье я признаю свои ошибки, действительно обна-
руженные критиками в сборнике партий, а заодно докапываюсь и
до ошибок... самих критиков с единственной целью, чтобы в следую-
щий раз критика была более обоснованной и тем самым более дей-
ственной.
Поскольку наиболее решительным критиком был Г. Левенфиш,
то и начнем с признаний его справедливых замечаний. Каковы же
они?
1. В примечаниях к партии № 61* в известном варианте фран-
цузской защиты после ходов 1. е4 еб 2. d4 d5 3. КсЗ СЬ4 4. е5 с5 5.
аЗ С : сЗ+ 6. Ьс Ке7 7. Kf3 КЬсб 8. Cd3 Фа5 я указал, что про-
должение 9. О—О Ф : сЗ 10. Cd2 ФЬ2 11. ЛЫ Ф : аЗ 12. Ла1 ведет к
повторению ходов. Г. Левенфиш справедливо отмечает, что вариант
12. ЛЬЗ (а не 12. Ла1) 12. . .Фа2 13. Фс1 ведет к выгоде белых.
Добавим лишь, что замечание рецензента объясняется очевидной
авторской ошибкой: в этом хорошо известном варианте были пропу-
щены ходы 9. . .с4 10. Се2, после которых
белые вынуждены идти на повторение хо-
дов.
2. В партии № 75 в примечании к 13-му
ходу белых, рассматривая положение на ди-
аграмме, я указал, что черные добиваются
преимущества путем 17. . .gf 18. С : f4 Сс7.
Как правильно заметил Левенфиш, этот
вариант имеет свое опровержение: белые от-
вечают 19. ЛЬ5! Признавая свой промах **,
должен указать, что, видимо, я все же не ошибся в оценке позиции.
В положении на диаграмме черным следует продолжать 17. . .0—
0—0, и в случае 18. Л : g5 ЛИЗ! они сохраняют опасную инициативу.
3. В анализе позиции, которая могла получиться в партии № 85,
я доказывал, что ничьей черные добиваются лишь путем 50. . .
h5, а пассивная защита ведет к их пораже-
нию, для иллюстрации чего привел вариант:
50. . .Kpd7 51. КрЬб Крс8 52. h4!l КрЬ8
53. Ь5 ab 54. Кр : Ь5 Крс7 55. Крс5 Kpd7
56. КрЬб Крс8 57. ЬЗ КрЬ8 58. Ь4 Кра8 59.
Крс7 Кра7 60. Ь5 Кра8 61. Ь6 h5 62. g3.
Г. Левенфиш справедливо указывает, что этот
вариант неправилен, ибо в случае 58. . .Крс8
59. Кра7 Крс7 60. Ь5 h5 61. g3 g5 62. hg g6
не видно, как белым спастись...
К сожалению, рецензент забыл указать, что это исправление при-
надлежит В. Чеховеру. Исправление этой конкретной ошибки от-
нюдь не ведет к переоценке всего анализа. Легко заметить, что,
* В этой статье номера партий — по книге «Избранные партии».
** Впрочем, как после 19. . .Л : Ь5 20. Ф : h5+ g6, так и после 19. . .0—0—0
положение черных вполне надежно.
72
продолжая сначала (вслед за 52. h4) 53. g4 и затем 54. Ь5, белые
выигрывали партию указанным ранее элементарным путем.
4. Четвертый этюд, как справедливо ука-
зал Г. Левенфиш, не решается.
Путем 1. . .Креб! 2. Kpg6 Кре5! 3. Кр : g7
Kpf4-|- черные добиваются ничьей.
И здесь рецензент забыл указать, что ана-
лиз принадлежит ленинградскому шахматис-
ту Барашу. Этюд легко исправляется: в на-
чальной позиции черный слон должен стоять
на поле Ь4.
Таковы справедливые замечания—мне ос-
тается лишь с благодарностью их принять. Еще одна аналити-
ческая погрешность, найденная рецензентом в партии №80 (с В. Ма-
когоновым), оказалась аналитической ошибкой самого Левенфиша,
на что уже указал Я. Рохлин. Остальные замечания Левенфиша но-
сят общий характер и, скажем прямо, поверхностны и нелогичны.
О «проблеме Ботвинника»
и советской школе
Как играют сильнейшие советские шахматисты? Об этом, об
отечественной шахматной школе достаточно подробно изложено во
вступительной статье к «Избранным партиям». Г. Левенфиш, види-
мо, относится к этой статье с недоверием и по-своему ставит и ре-
шает «проблему Ботвинника», «основываясь» при этом на партиях
сборника. «Главная сила Ботвинника наших дней,— объясняет ре-
цензент,— состоит в том, что противники чемпиона мира до сих пор
не смогли... противопоставить дебютной стратегии Ботвинника
равноценную...»
Я не собираюсь спорить здесь с Левенфишем, ибо свою точку
зрения изложил в упомянутой статье. Покажем лишь, что «вывод»
Г. Левенфиша является бездоказательным.
Исходным моментом «доказательства» Левенфиша является пар-
тия с Решевским (№ 57). Каждому, кто, хотя бы поверхностно,
ознакомился с данной партией и примечаниями к ней, ясно, что она
отличается сложной борьбой и сложностью расчетов. Например,
примечание, которое приводит Левенфиш, содержит восьмиходовый
вариант, да еще с жертвой пешки.
Нимало не смущаясь, Левенфиш утверждает, однако, что труд-
ность разыгрывания таких партий заключается отнюдь не в слож-
ности расчета, и, чтобы убедить читателя, ссылается при этом на мое
послесловие... к другой партии, борьба в которой носила совсем
иной характер.
«Доказав» на партии с Решевским, что все дело лишь в правиль-
ной оценке позиции, а не в сложности расчета, Левенфиш утверж-
дает далее, что ряд партий выигран якобы «в таком же стиле» (в
действительности же указанные им партии являются разнохарак-
терными...).
73
Ну, хорошо, допустим, некоторые партии были выиграны без
расчета сложных вариантов. Что же из этого следует?
Оказывается (по Левенфишу), что если присоединить «сюда» еще
пять (из ста!) «чисто аналитических» (в дебютном отношении) пар-
тий, то неизбежен вывод о превосходстве дебютной стратегии Бот-
винника...
В этих рассуждениях логика отсутствует...
Остается лишь добавить, что неверна и сама постановка Левен-
фишем данного вопроса: не о «проблеме Ботвинника» должна идти
речь, а о советской шахматной школе. Лишь рассказав о нашей шко-
ле, можно объяснить читателю, в чем же заключается сила того или
иного ее представителя. В свете этого все рассуждения и выводы
Левенфиша лишь запутывают вопрос и отнюдь не способствуют его
решению.
Г. Левенфиш далее утверждает, что «в сборнике не наберется и
десятка партий, которые насыщены равноправной борьбой с обоюд-
ными шансами, где дело сводится не к «дожиманию» противника, а
где весы склоняются то в одну, то в другую сторону и исход сраже-
ния определяется глубиной творческого замысла».
Это заявление заслуживает самого пристального внимания. Во-
первых, оно расходится с истиной — к сожалению, в сборнике
много партий, где шла отчаянная борьба, где весы клонились то в
одну, то в другую сторону. Во-вторых, это заявление показывает,
каковы же, по Левенфишу, должны быть партии, к созданию кото-
рых следует стремиться. Оказывается, при этом обязательно весы
должны качаться, и именно в таких партиях и возможна глубина
творческого замысла.
Где здесь логика? Если весы качаются, значит, и обоюдных
промахов не меньше, чем этих самых качаний. Стало быть, Левен-
фиш рекомендует советским мастерам в определенные моменты
партий (для создания «качаний») допускать ошибки?
Или, может быть, Левенфиш серьезно утверждает, что если ма-
стер стремится создать цельную партию, законченное художествен-
ное произведение, то при этом глубокие творческие замыслы уже
невозможны?
Если бы советские шахматисты действовали в соответствии с
творческими «установками» Левенфиша (между прочим, сам Ле-
венфиш предпочитает играть не по Левенфишу), то нет никаких со-
мнений — их успехи были бы невелики. Советские мастера, перед
которыми была поставлена нашей партией, советским народом
серьезная цель — завоевание первенства мира, могли ли развивать
подобные «творческие» тенденции? Конечно, нет. Мы должны были
научиться побеждать иностранных мастеров, и побеждать наверня-
ка. Ясно, что для решения такой серьезной задачи «весовые» теории
непригодны. Советские шахматисты пошли иным путем, и не без
успеха, о чем и было рассказано в упомянутой ранее статье из сбор-
ника партий.
Гроссмейстер Левенфиш игнорирует в рецензии эти факты, игно-
74
рирует и советскую шахматную школу — очевидная и принци-
пиальная ошибка рецензента.
У Левенфиша в рецензии есть еще много замечаний, но и они не
могут быть приняты. И все же на двух вопросах следует остано-
виться.
К вопросу
об определении комбинации
Г. Левенфиш возражает против данного в сборнике определения
комбинации, основываясь на трех соображениях. Во-первых, недо-
умевает он, по Ботвиннику может получиться, что комбинация пра-
вильная, а маневр неправилен. Что тогда?
Тогда, конечно, плохо, так как если ничего хорошего из комби-
нации с последующим форсированным маневром не получилось,
стало быть, и комбинация была неправильной.
Во-вторых, замечает рецензент, если бы, например, Рети провел
маневр (без жертвы), а какой-нибудь любитель пожертвовал бы
пешку, то неужели Рети следует причислять к шахматистам пози-
ционного стиля, а любителя — к шахматистам комбинационного
стиля? Насчет причисления к позиционному стилю я здесь не буду
высказываться, а вот если во многих партиях шахматиста форсиро-
ванных вариантов с жертвой не встречается, то можно определенно
утверждать: у него отсутствует комбинационное зрение.
В-третьих, указывает Левенфиш, как можно делить «одну цель-
ную идею» (иначе говоря, форсированный вариант) на собственно
комбинацию и последующий маневр? Вполне возможно, шахматная
партия является также единым целым (все ходы связаны), а ведь мы
делим ее на начало, середину и конец.
Думается, что данное в книге определение комбинации является
достаточно точным.
О партиях
первой половины сборника
Г. Левенфиш весьма недоволен подбором партий первой полови-
ны сборника. В частности, он цитирует предисловие из издания
1938 года: «...Здесь отражены далеко не все мои лучшие достиже-
ния...» — писал тогда автор, и рецензент недоумевает, как же почти
все 60 партий сборника 1938 года вошли в новый сборник, давая
понять читателю, что сам автор не считает подбор партий полноцен-
ным. Это не соответствует истине. Левенфиш невнимательно прочел
мое предисловие из старого сборника. Я писал, что в сборник вклю-
чены «далеко не все мои лучшие достижения», но то, что включено,
безусловно входит в число лучших достижений. Тем самым под-
разумевалось лишь, что число партий может быть увеличено, и
только.
Не разобрав, в чем тут дело, Левенфиш безосновательно крити-
кует некоторые мои партии и навязывает другие, не включенные
75
в сборник. Это объясняется, по-видимому, как поверхностным зна-
нием Левенфишем моих партий, так и попыткой оценивать их на
основе «весовой» теории.
Огульно обесценивает рецензент и примечания к партиям первой
половины книги, указывая, что они не соответствуют современному
состоянию теории. Поскольку никаких вариантов Левенфиш не
приводит, то возражать трудно: те же общие соображения, которые
он дает, свидетельствуют о его небрежности.
Есть ли разница между примечаниями к первым и последним
партиям сборника? Безусловно, есть. В чем же состоит эта разница?
Мне кажется, что основная ценность примечаний мастера (к
своим партиям, конечно) состоит в том, что они являются отраже-
нием хода мыслей мастера во время партии — при том непременном
условии, что примечания написаны искренне.
Я и не решился изменить стиль примечаний к ранним партиям
(хотя примечания к ним и подвергались наибольшим изменениям),
а устранил лишь ошибки, шероховатости, несоответствия, устаре-
лые дебютные варианты и прочее. Думаю, что поступил правильно —
читатель может судить о творческом росте автора не только по тексту
партий, но и по примечаниям к ним; главное, читателю становятся
понятны творческий кругозор мастера и ход его мыслей во время
партии.
Если мне придется когда-нибудь комментировать какие-либо
другие ранние партии, то также постараюсь в стиле и характере
примечаний отобразить ход своих мыслей во время этих партий.
Естественно, что ранние партии сборника прокомментированы
иначе, нежели позднейшие,— нужно ли на это сетовать?
Перейду теперь к выступлениям Я. Рохлина и П. Романовского.
Мне кажется, что основное достоинство статьи Рохлина состоит в
том, что он указал на тенденции объективизма и, скажем прямо,
аполитичности в рецензии Г. Левенфиша. Совершенно правильно
указал Рохлин, что рецензент обошел молчанием вопросы, связан-
ные с ростом и успехами советской шахматной школы, не отметив и
самих причин, вызвавших столь высокое развитие шахмат в Совет-
ском Союзе.
Статья Романовского вызывает законное недоумение, так как он
обходит этот основной недостаток рецензии Левенфиша.
В этом отношении я полностью присоединяюсь к Рохлину.
П. Романовский затушевывает и ошибки Левенфиша, связан-
ные с оценкой роли А. Рубинштейна. А ведь Левенфиш, упрекая
меня в том, что я «оставил без внимания» Рубинштейна, по сути дела,
считает, что в истории русских шахмат Рубинштейн сыграл такую
же роль, как М. Чигорин и А. Алехин. Это, разумеется, необосно-
ванно. Известно, что Рубинштейн был крупным шахматистом, но не
крупнее А. Нимцовича. Почему же Левенфиш ратует за Рубинштей-
на и забывает при этом о Нимцовиче? «Секрет» этот раскрыл Я. Рох-
лин (чтобы не быть ложно понятым, должен указать, что я не согла-
сен с оценкой Рохлиным роли Рубинштейна в истории русских шах-
мат): Левенфиш «заинтересован» в чрезмерно высокой оценке Ру-
76
бинштейна, видимо не желая отказываться от своих прежних оши-
бочных взглядов, изложенных в «Современном дебюте»...
П. Романовский выражает также ряд претензий к «Избранным
партиям». Он указывает, что «Ботвинник в изложении порой бывает
методически не вполне ясен». К сожалению, в данной статье он не
поясняет свою мысль, поэтому придется процитировать другую ра-
боту Романовского (статья, опубликованная в книге П. Кереса
«Матч-турнир на первенство мира по шахматам 1948 г.»), где Рома-
новский писал: «Язык Ботвинника непритязателен, прост, и за этот
счет в нем, может быть, и нет достаточной методической полноты».
Вот теперь ясно. Остается лишь выразить надежду, что Романов-
ский и в последующих моих работах не будет находить «достаточной
методической полноты», против чего читатель, вероятно, не станет
возражать...
Далее Романовский отмечает в рецензии, что в «Избранных пар-
тиях» «самый главный недочет состоит в том, что чемпион мира скупо
раскрывает особенности своего творческого метода, своих оценок
шахматной позиции». Серьезное обвинение. Жаль, чго оно не осно-
вывается на конкретном материале; между тем, о пользе конкрет-
ных примеров Романовский пишет несколькими строками выше,
указывая при этом, что «материала в «Избранных партиях» для этого
хоть отбавляй».
Поскольку критика Романовского носит общий характер, трудно
понять, в чем я ошибся, но, может быть, кто-нибудь защитит меня от
столь неожиданного нападения? Отлично, на помощь приходит
сам... Романовский. Вот что он писал в той же статье (из книги Ке-
реса) об авторе данных строк:
«Его оценки позиций — это большей частью настоящие шедевры
шахматной мысли, раскрывающие перед читателями многие тай-
ники, недоступные для них ранее». «Чему же надо верить?» — вправе
спросить изумленный читатель... Тут, безусловно, нет ясности, и не
только методической.
Как видит читатель, книга пока еще не получила действительно
серьезной и обоснованной критики.
Быть может, это объясняется отчасти и тем, что на сей раз в осно-
ве критики, видимо, недоставало кропотливого труда — необходи-
мого фундамента любого серьезного исследования.
Искусство ли шахматы!
Это не праздный вопрос. Тот или иной ответ может определить
методы изучения шахмат и, быть может, их дальнейшее развитие.
Разумеется, многое в данной статье спорно, но автор все же просит
читателей учитывать, что здесь изложено пусть и субъективное,
но искреннее и продуманное мнение.
М. М. Ботвинник. Матч-реванш Смыслов — Ботвинник на первенство
мира. 1958. М., «Искусство», 1960.
77
Общепризнанно, что шахматы имеют три стороны: игры, науки и
искусства. Но, разумеется, никто не утверждает, что шахматы
являются наукой. Наука обязательно должна изучать законы при-
роды, общества, мышления, а шахматы всего лишь исторически сло-
жившаяся условная схема... Научный элемент в шахматах играет
важную, но подчиненную роль (между прочим, примерно такую же
роль он играет и в искусстве, а отчасти и в спорте). Так, индийский
мастер Султан-Хан, когда появился в Англии в начале 30-х годов
нашего столетия, не знал современной теории, не знал научных основ
шахмат. Это не помешало ему, однако, в то время добиваться из-
вестных спортивных успехов и создавать партии, ценные в художест-
венном отношении.
Некоторые авторы логический элемент в шахматах принимают
за научный. Мне это кажется несостоятельным. Логика в шахматах
является не научным, а художественным элементом. Разве шахмат-
ный этюд, который решается скрытым и логическим путем, не произ-
водит эстетического впечатления?
Итак, шахматы могут быть только игрой либо искусством.
Наиболее распространен взгляд на шахматы как на интеллек-
туальную игру. Эм. Ласкер, например, считал, что главное в шах-
матах — борьба. Да это и естественно — шахматы имеют форму
игры, соревнования. Представим себе, что два путешественника
спаслись после кораблекрушения на каком-либо уединенном остро-
ве; случайно у них оказался элементарный шахматный учебник.
Они сделали доску, фигуры и начали соревнование. Оба новоиспе-
ченных шахматиста играют из рук вон плохо, партии мастеров им
неведомы. Тем не менее наши шахматисты получают большое удов-
летворение от шахматной партии, от азарта борьбы. Когда один из
них «зевает» фигуру или мат, другой торжествует. Есть ли здесь
искусство? Разумеется, нет и в помине. Мы видим игру»борьбу двух
интеллектов — и только.
Не следует, однако, думать, что если шахматы имеют форму
игры, соревнования, то это в какой-то степени является их недостат-
ком. Наоборот, игровая форма шахмат — их большая притягатель-
ная сила. Человек всегда стремится к борьбе, к соревнованию.
Иногда труд может дать человеку меньшее удовлетворение, чем игра.
Пожалуй, здесь уместно вспомнить замечание Маркса о том, что «во
все время труда необходима целесообразная воля... тем более...
чем меньше рабочий наслаждается трудом как игрой физических и
интеллектуальных сил» *.
Итак, бесспорно, что шахматам свойственна форма игры, и на
первой стадии развития шахматы и были только игрой. Постепенно
они стали завоевывать все большее признание, большую популяр-
ность, появилась теория, обширная литература, развивалась ком-
позиция (этюды и задачи), появились ценные в эстетическом отно
шении партии мастеров, партии, которые приносят удовлетворение
* К. Маркс. Капитал, т. 1. М., Госполитиздат, 1955, стр. 185.
78
множеству шахматистов на земном шаре... Так неужели и после
этого шахматы остались всего лишь игрой?
В этом отношении также нет разногласий. Сейчас большинство
авторитетов признает, что шахматы уже не только игра. Еще Эм. Ла-
скер, высказываясь за то, что шахматы — борьба, высоко ценил
эстетический элемент в шахматах. А Р. Рети в начале 20-х годов
нашего столетия прямо указывал: «Еще сто лет назад шахматы были,
без сомнения, только игрой, но... здесь мы имеем народившееся,
развивающееся искусство» *.
А. Алехин также считал, что шахматы — искусство. Но мало
высказать мнение, надо его доказать! К сожалению, доказательств
того, что шахматы — искусство, в шахматной литературе как
будто не было. Однако давайте, уважаемый читатель, попытаемся
вместе решить эту «шахматную» задачу.
Но прежде, чем решать, надо условиться, что следует решать,
то есть привести определение искусства. Этих определений эстетика
знает немало. Разумеется, советский шахматный автор будет при-
держиваться марксистского, материалистического определения ис-
кусства. Вероятно, не всем шахматистам на Западе это понравится;
что же, пусть они решают эту проблему другим путем. Но, быть мо-
жет, если они дочитают эту статью до конца, то и у них не будет
возражений?
Известно, что искусство — одна из форм общественного созна-
ния, отображающая действительность в художественных образах,
средство познания и изменения жизни; искусство активно воздей-
ствует на мысли, волю и чувства людей и играет большую роль в
жизни общества.
Что же общего между шахматами и искусством?
Достаточно напомнить о культурном и воспитательном значе-
нии шахмат в наши дни, их повсеместном распространении, о том
почетном месте, какое шахматы занимают в сознании людей, чтобы
уяснить, насколько близки шахматы к искусству. Эта близость
становится еще более ощутимой, если вспомнить об одном мимолет-
ном, но глубоком замечании Маркса о том, что «предмет искусства...
создает публику, понимающую искусство и способную наслаждаться
красотой»**. Шахматы, без сомнения, создали обширную аудито-
рию, разбирающуюся в шахматных произведениях (партиях, этю-
дах) и способную наслаждаться их красотой.
Можно считать, что шахматы близки к искусству,— это оче-
видно. Но для того, чтобы доказать, что шахматы являются особым
видом искусства, надо преодолеть трудный барьер —доказать, что
в художественных образах шахматных произведений отражается спе-
цифическая реальность ***.
* Р. Р е т и. Новые идеи в шахматной игре. М., «Молодая гвардия», 1924,
стр. 65.
’* К- Мар кс. Соч., т. XII, стр. 182.
*** Скептики, конечно, могут отрицать наличие художественных шахматных
образов, поскольку еще в шахматной литературе не было приведено определения
этого образа. Однако миллионы шахматистов, получающих эстетическое удоволь-
ствие от шахматных произведений, вряд ли согласятся со скептиками.
79
Вот в этом и состоит проблема. Кто не знает, что шахматы всего
лишь условная схема? Как же условная схема может быть связана
с реальностью? Некоторые утверждают, что шахматы являются
«действительностью», поскольку они изобретены людьми и не могут
не отображать коллективного опыта людей, но это доказательство
не может быть принято. Кем бы условная схема ни была изобретена,
что бы она ни отражала, она остается всего лишь условной схемой!
Какую же реальность отражает шахматная партия? На мой
взгляд, шахматы отображают творческую, логическую сторону
мышления людей (а работа мозга человека, безусловно, является
реальностью!). «Позвольте,— может возразить читатель,— а разве
повесть или роман, симфония или картина не отражают в какой-то
мере работу мозга художника?»
Верно, процесс мышления человека в создании произведений
искусства играет важную роль (хотя и неодинаковую — в зависи-
мости от предмета искусства), и поэтому произведение искусства,
отражая объективную реальность, в какой-то мере отражает и
мышление художника, создавшего это произведение.
Даже если взять литературу, где процесс мышления играет боль-
шую роль в создании художественного произведения, нетрудно
заметить, что литература прежде всего отражает жизнь людей, об-
щества и прочее и лишь на втором плане отражает творческую сторо-
ну мышления писателя; насколько талантливо, глубоко, всеобъем-
люще сумел отразить писатель жизнь людей в определенную эпоху,
настолько и значимо данное произведение.
Здесь надо сделать одно весьма существенное замечание: хотя
произведение искусства и отражает работу мозга его создателя, но
далеко не всегда оно оставляет то впечатление, на которое рассчи-
тывал художник. Например, А. Чехов, когда писал «Вишневый
сад», думал, что пишет комедию, а зритель принимал пьесу в поста-
новке Художественного театра как трагедию. Лев Толстой был
противником революции и в своих произведениях призывал к сми-
рению и непротивлению злу. А между тем Толстой — великий ху-
дожник, с потрясающей силой и правдивостью отобразивший рус-
скую действительность,— являлся, по определению В. И. Ленина,
«зеркалом русской революции».
Шахматная партия является результатом напряженной работы
интеллекта мастера, и логическая сторона мышления людей отоб-
ражается в шахматах с большой точностью. В сознании шахматиста,
восхищающегося содержательной партией или этюдом, весьма точно
повторяется мышление мастера. Здесь нет места для различных
толкований *.
Рассмотрим известный этюд Р. Рети. Художественная сила этого
произведения состоит и в экономичности построения, но главное —
в парадоксальности результата. Казалось бы, положение белых
безнадежно: их король не может задержать пешку h5, а белая пешка
* Иногда спустя много лет какой-либо шахматный специалист находит у мас-
тера ошибку. Тогда в сознании любителя повторяется не только работа мозга мас-
тера, но и того аналитика, который нашел ошибку.
80
сб на первый взгляд обречена. В действительности же после 1. Kpg7
Ь4 2. Kpf6 КрЬб (или 2. . ,h3 3. Кре7, и пешка сб также проходит в
ферзи!) 3. Кре5!1 Кр : сб (или 3. . ,ЬЗ 4. Kpd6) 4. Kpf4 пешка «Ь»
задержана... Замечательный этюд, но суть не в этом. Вы сейчас
представили в своем сознании решение этюда, уважаемый читатель?
Вы, может быть, полагаете, что это были
только передвижения фигур и ничего более?
Если так, то это заблуждение. Те специфи-
ческие шахматные образы, которые возникли
в вашей голове, читатель, впервые возникли
в голове большого шахматного художника
несколько десятилетий назад.
Но разве мышление музыкального компо-
зитора не отражается в музыкальном произве-
дении так же, как мышление мастера в шах-
матной партии? Конечно, нет! Человек может наслаждаться «му-
зыкой» и без посредства композитора, например слушая соловья в
лесу; сколько бы человек ни смотрел на шахматную доску (на кото-
рой изображена позиция из какой-либо популярной партии), он
может ничего так и не увидеть, пока движения фигур не отразят ход
логического анализа. Музыкальный композитор оперирует лишь
различными сочетаниями различных звуков (нот) — аналитическая
работа мозга здесь сведена к минимуму; шахматный мастер (или ком-
позитор), как правило, не может сделать хода без кропотливой ана-
литической работы — эта работа доведена здесь до максимума.
Для того чтобы лучше выяснить разницу между шахматами и му-
зыкой, рассмотрим две схемы воздействия художественного произ-
ведения на ценителя искусства. При этом, конечно, не будем забы-
вать, что эти схемы являются всего лишь схемами, и только!
Схема Nd Схема Ns2
Схема № 1 относится к музыке. Художник (композитор), осно-
вываясь на своем восприятии действительности, создает художест-
венное произведение. Ценитель музыки признает данное произведе-
ние, если почувствует, что это произведение искусства обогащает
его (ценителя) представление о действительности, если художник
сумел увидеть то, что заурядный ценитель проглядел *.
* Я посредственный искусствовед. Может быть, эта схема и пояснения к
ней покажутся искусствоведам-специалистам сомнительными; я буду весьма при-
знателен, если они укажут на их слабые стороны.
81
Схема № 2 относится к шахматам. Воспринимая позицию на
шахматной доске, мозг мастера — после соответствующей аналити-
ческой работы — создает произведение искусства. Это произведе-
ние искусства и воздействует на ценителя-шахматиста.
В схеме № 1 ценитель-музыкант мог сравнивать произведение
искусства с действительностью — только после этого и возможно
признание этого произведения; с чем же сравнивать шахматисту-
ценителю шахматное произведение искусства в схеме № 2?
Прежде чем ответить на этот вопрос, небесполезно уточнить,
что же в шахматной партии производит эстетическое впечатление
на ценителя-шахматиста. Мне кажется, что эстетическим элементом
в шахматах является все то, что возвышается над обычным уровнем
(например, оригинальная комбинация, остроумная ловушка, труд-
ный маневр, глубокий план, цельность партии и т. п.), то есть эсте-
тическое воздействие возможно лишь тогда, когда мастер (или оба
партнера, если они в равной степени оказались на высоте) сумел
увидеть то, что заурядный ценитель проглядел бы,— в этом отно-
шении мы имеем аналогию со схемой № 1.
Отсюда можно сделать напрашивающийся вывод, что шахматист-
ценитель сравнивает произведение искусства с заурядной партией;
в действительности же, поскольку произведение искусства является
продуктом аналитической работы мозга мастера, а заурядная пар-
тия — продуктом мышления заурядного шахматиста, ценитель
сравнивает, по сути дела, не эти партии, а работу мозга мастера с
мышлением среднего шахматиста.
По шахматным партиям мы судим о характере мастера, его спе-
цифических шахматных способностях *, остроумии и изобретатель-
ности, о фантазии и глубине его мысли, настойчивости и энергии.
Это и производит через посредство шахматных образов художест-
венное воздействие на рядового шахматиста, когда он разыгрывает
содержательную в творческом отношении партию или решает хоро-
ший этюд. Строгость, законченность и сила логических построений,
заключенных в той или иной содержательной партии, и вызывают
ощущение красоты шахмат, те эмоции, которые знакомы каждому
шахматисту...
Эмоциональная сторона в шахматах в известной мере аналогич-
на эмоциональной стороне искусства. Восхищаясь шахматными
произведениями, шахматист тем самым восхищается мышлением че-
ловека и в какой-то степени расширяет свое познание мира. Шах-
маты выступают здесь как инструмент, вызывающий логические
умозаключения, и одновременно как инструмент для демонстрации
этой логической работы. Шахматы играют ту же роль, что труба для
музыканта-композитора и труба для музыканта-исполнителя. Так
же как основой искусства для музыканта-композитора является
океан звуков, так и основой искусства для шахматного мастера
является океан логических умозаключений! Не случайно В. И. Ле-
* Или, как выразился С. Цвейг, «особенной форме умственной одаренности»,
См. «Шахматную новеллу».
82
нин считал, что шахматы «гимнастика ума» — краткое, но меткое
определение, иначе говоря, В. И. Ленин считал, что главное в шах-
матах не фигурки и доска, а то, что они связаны с тренировкой, ра-
ботой мозга человека!
Итак, на мой взгляд, шахматная партия потому и отражает реа-
льность, что она отражает творческую, логическую сторону мыш-
ления человека. Поэтому, принимая во внимание силу их эстетиче-
ского воздействия, а также их популярность на земном шаре, мы
вряд ли допустим ошибку, если будем считать шахматы искусст-
вом. Да, шахматы наших дней, пожалуй, являются одновременно
и игрой, и искусством. Они, видимо, стали искусством тогда, когда
появились и подлинные художники, и публика, способная ценить
красоту шахмат. Необходимо, однако, помнить, что шахматы всегда
бывают игрой (если отвлечься от композиции) и лишь изредка полно-
ценным искусством — слишком редко удается создать партию, под-
линно ценную в художественном отношении... Но то, что связано с
игрой: настроение партнеров, их турнирное положение, погоня за
призами, конфликты или взаимная вежливость, неудачные или хо-
рошие условия игры,— все это забывается и более или менее быстро
умирает. Наоборот, рядовой шахматист может не знать мастера, не
знать ни его возраста, ни роста, ни цвета кожи и волос, ни его со-
циального положения, ни турнирных достижений, но если этот ма-
стер создал интересную партию, являющуюся произведением шах-
матного искусства, партия эта живет десятилетия и доставляет шах-
матистам эстетическое наслаждение.
Различные виды искусства отображают природу, человеческое
общество так же, впрочем, как и наука. Однако если в произведениях
искусства действительность отображается в форме художественного
образа через индивидуальное восприятие художника, то наука,
изучая законы окружающей действительности, оперирует понятия-
ми, которые связаны с опытом людей. Возьмем, например, одно из
явлений природы — звук; законы звука изучает акустика, а в ху-
дожественной форме звук находит отображение в музыкальных
произведениях.
Мышление является особой формой объективной реальности;
законы мышления изучает логика — одна из наиболее древних
наук. Шахматное искусство является одной из художественных
форм отображения логической стороны мышления человека. По-
этому шахматное искусство занимает особое место в мире искусства,
так же как логика занимает особое место среди прочих наук. Иначе
говоря, шахматы в своей области имеют примерно такое же отноше-
ние к логике, как музыка к акустике.
Остается ответить еще на один вопрос: если шахматы являются
не только игрой, но и искусством, то как это должно отразиться на
методах изучения шахмат? Поскольку шахматы имеют две стороны —
спортивную и художественную,— возможны два подхода к изучению
шахмат, и, видимо, два таких направления существуют и в нашей
советской шахматной школе. Мастера, склонные по своему характе-
ру видеть в шахматах прежде всего игру, стремятся раньше и преж-
83
де всего поразить, «обмануть», деморализовать партнера; они мало
заботятся о цельности партии, их мало беспокоит, если партия
случайно, из-за грубого промаха изменит свой характер,—• соот-
ветствующим образом подобные мастера и готовятся к соревнова-
ниям.
Мастер другого типа ценит каждый ход на вес золота, он стре-
мится к созданию цельной партии и нередко играет слабее после
случайного промаха; подобный мастер изучает шахматы, стремясь
прежде всего познать шахматную истину, а затем уже «перехитрить»
партнера. Следует оговориться, что в действительности нет таких
крайних разделений среди мастеров, ибо для того, чтобы побеждать,
надо быть и художником, и спортсменом. Но, конечно, качества спорт-
смена и художника присущи отдельным мастерам в разной степени.
Разумеется, каждый мастер может изучать шахматы, сообра-
зуясь со своими вкусами. Мне лично игровая сторона в шахматах
дается с большим трудом, но как будто от этого приходится стра-
дать не так уж часто. Следует прийти к выводу, что при равных
возможностях, вообще говоря, побеждает тот, кто добивается един-
ства этих двух сторон шахматного мастерства. Конечно, нельзя
добиться спортивных успехов без солидной творческой базы, так же
как нельзя создавать полноценные шахматные партии без хорошей
спортивной подготовки.
И все же мне кажется, что в наши дни молодой человек может
проявить в шахматах максимум своих способностей, если он прежде
всего изучает содержание шахмат (аналогично тому, как художник в
какой-либо области искусства стремится познать содержание этого
искусства), а затем уже их особенности, связанные с игрой, со спор-
тивной борьбой. Лишь этот путь может обеспечить длительный и
прочный успех. Можно привести не один печальный пример того,
как талантливый мастер стал неудачником именно потому, что чрез-
мерно увлекался игровой стороной шахмат.
Не следует ли сказать, что шахматы являются искусством, но
проявляется оно (когда речь идет о практической шахматной партии)
всегда в форме игры, борьбы сторон? Небезынтересно отметить, что
именно форма шахмат заставляет шахматного мастера работать
с исключительной интенсивностью, что и способствует созданию
художественных ценностей.
Без парадоксов
В № 15 журнала «64» за 1980 год опубликована статья В. Ва-
сильева «Парадокс о Ботвиннике». Удивляют размеры статьи и
неумеренность похвал в мой адрес как шахматиста. Но не об этом
речь.
Статью можно разделить на две части: 1) Ботвинник — шах-
матист и 2) Ботвинник — автор книги «К достижению цели». О пер-
вой части можно бы и не говорить — существенно нового там нет.
Публикуется впервые.
84
Обращает лишь внимание, как объясняет Васильев отрицательное
отношение к стилю игры молодого Ботвинника — мол, Ботвинник
рано стал зрелым мастером, а подлинный талант в молодые годы
непременно должен ошибаться. Любая теория имеет право на су-
ществование, если она не расходится с практикой; ежели вспомнить,
что Ласкер, Капабланка, Смыслов, Фишер и Карпов «созрели»
в молодости, то объяснения Васильева вряд ли можно принять.
И далеко не все отрицательно относились к стилю моей игры...
А вот о рецензии Васильева на книгу поговорить необходимо.
Основная идея рецензии состоит в том, что в книге отражена жиз-
ненная борьба, лицо Ботвинника, что автор субъективно честен, но
объективно не вполне прав... По мнению Васильева, в этом виноват
характер Ботвинника — жесткий, резкий, недоверчивый, нетерпи-
мый, ничего и никому не прощающий, угловатый, педантичный,
пристрастный, колкий, лишенный гибкости; Ботвинник не меняет
решений, не всегда избирает за жизненной доской сильные продолже-
ния... Вот из-за этого-то книга кое-кого обидела! Словом, в книге
отражен сам Ботвинник, но в остальном... В этом и состоит парадокс,
открытый Васильевым. Рецензент и выступил как адвокат «обижен-
ных»!
Увы, никакого парадокса в действительности нет, он выдуман.
Мне пришлось в жизни бороться, но не из-за своего характера, хотя
без него я и не смог бы бороться. Почему же так сложилась жизнь?
В жизни мне повезло. Как правило, мои личные интересы совпа-
дали с интересами общественными — в этом, вероятно, и заключа-
ется подлинное счастье. И я не был одинок — в борьбе за общест-
венные интересы у меня была поддержка. Но не всем, с кем я об-
щался, так же повезло, как и мне. У некоторых личные интересы
расходились с общественными, и эти люди мешали мне действовать.
Тогда и возникали конфликты. Все очень просто.
Васильев приводит в рецензии два эпизода из книги. Первый —
когда из-за моих возражений Ильина-Женевского не допустили в
полуфинал чемпионата СССР 1929 года. Вот, мол, какой строгий
законник нашелся! Для чего это Ботвиннику надо было выступить
против Женевского, представителя ленинской гвардии, обаятель-
ного товарища? Обязательно надо было возражать, и я действовал в
общественных интересах — из деликатности я не написал этого в
книге,— ибо Александру Федоровичу не к лицу было использовать
свое общественное положение... Справедливости ради скажу, что за
15 лет нашей дружбы это единственный упрек, который я могу ему
сделать. Кстати, Ильин много раз заодно действовал со мной, когда
этого требовали общественные интересы.
Второй — печальная история 1952 года, когда четыре участ-
ника сборной команды СССР потребовали исключения чемпиона
мира из сборной. По Васильеву, это было всего лишь восстание
вассалов; в действительности эти гроссмейстеры свои личные инте-
ресы поставили выше общественных. Неужели это не очевидно?
Ведь в книге написано, как В. Виноградов, который руководил
подготовкой команды и в 1952 году считал, что гроссмейстеры правы,
85
лет десять спустя на совещании у председателя Комитета физкуль-
туры торжественно заявил, что со стыдом вспоминает о своей ошиб-
ке. Я и сейчас с теплотой думаю о Владиславе Петровиче. Кстати,
на этом совещании присутствовал и мастер, который был заместите-
лем Виноградова по сбору команды в 1952 году,—он не раскаялся...
Тем не менее на этом совещании я защитил мастера от увольнения с
работы — считал, что действую в общественных интересах. Видимо,
я просто не знал, что не должен «никому и ничего прощать»...
Потому я написал книгу, чтобы те, кто способен действовать в
общественных интересах, были бы посмелее, а кто не способен —
поосторожнее. Поэтому и поддержал издание книги ЦК ВЛКСМ.
А когда книга вышла, один известный писатель (и он содействовал
выходу книги) написал мне: «...она меня здорово порадовала...
тем, что я могу держать ее в руках». Я долго сомневался, надо ли
дарить книгу одному из бывших руководителей Комитета физкуль-
туры; наконец послал ему «на память о былом». И тут же получил
неожиданный ответ: «...как человек, знающий кое-что из былого (он
по долгу службы был в центре событий и знал все.— М. Б.), о чем
рассказывается в книге, хочу сказать, что книга... объективная... я
всегда особенно ценил... Вашу объективность...» И книга начинает
«топать» по белу свету. Скоро она выйдет в Англии, летом будущего
года — в ФРГ, переводят ее на эстонский, идут переговоры об изда-
нии книги на сербскохорватском и грузинском *.
Вот так, товарищ рецензент и редакция «64»!
Кстати, почему наш «64» не проявил должной компетентности?
К сожалению, подобное бывало и ранее. В № 5 за тот же год были
опубликованы материалы, посвященные Эм. Ласкеру, в том числе
известное предисловие А. Эйнштейна к биографии великого масте-
ра **. Нелишне будет предположить, что Ласкер, который как
человек сформировался еще в прошлом столетии, когда шахматы
занимали весьма скромное положение в общественной иерархии,
стеснялся проявить перед великим ученым свою приверженность к
любимой игре.
И что же? Журнал публикует в комментарии Б. Вайнштейна к
упомянутому предисловию, что «неожиданное и тонкое сравнение
Ласкера со Спинозой по-новому освещает жизненную стратегию
Ласкера... шахматные «изделия» Ласкера... охотно покупались.
В какой другой сфере он мог бы получать по 500 рублей за один день
работы?» А прежде было отмечено, что «если бы Ласкер раньше
вступил на эту дорогу, он, возможно, пришел бы к крупным науч-
ным открытиям...». Бедный Ласкер — он-то себя защитить уже не
может. Вот мне и пришлось стать его адвокатом.
41 год назад я написал, что «шахматы ничем не хуже скрипки».
Сейчас с этим уже согласны многие. Но теперь я могу со знанием
дела заявить, что шахматы ничем не хуже науки. Тогда несколько
* Книга уже вышла на этих языках, кроме сербскохорватского.
** Более подробно об этом см. в предисловии к учебнику Эм. Ласкера.
86
лет на меня дулся мой друг Д. Ойстрах; возможно, что и теперь меня
ждут некоторые неприятности, но я спокойно смотрю в грядущее...
Редакция «64» явно ставит науку выше; быть может, сотрудники
редакции и относятся к шахматам, как Спиноза к шлифовке стекол?
Как растет шахматист!
В конце 30-х годов в помещении Аничкова дворца (в свое время
там пребывал Александр III) был образован в Ленинграде Дворец
пионеров. Я был членом «Совета содействия», создавал пионерский
шахматный клуб. Душой его стал С. О. Вайнштейн, один из видных
шахматных энтузиастов. Клуб помещался в кабинете... царя.
Мне предложили вести занятия с наиболее талантливыми ребя-
тами, и впервые в жизни я стал размышлять: как лучше всего юному
шахматисту продвигаться вперед?
Конечно, пришлось сделать необходимые выводы из своего
собственного опыта. Подумал и решил, что главное — в развитии
самостоятельности. Действительно, шахматист, когда сидит за дос-
кой, не имеет права заглядывать в справочники, с кем-либо совето-
ваться — он должен в положенное время принять самостоятельное
решение. Для подобного поведения за доской полезнее всего так же
действовать и в вопросах изучения шахмат при подготовке к сорев-
нованиям.
У меня лично не было наставника, тренера в том смысле, как это
понимают теперь. И все же учителей у меня было много: книги и
журналы, сверстники и мастера старшего поколения — мои парт-
неры за шахматной доской. Сам я решал, что у них надо заимство-
вать, а что не заслуживает внимания. И стал самостоятельным.
Не так давно известный математик Н. А. Криницкий сказал мне:
«У вас нет чувства стадности». Да и откуда ему быть? Шахматист
должен принимать независимые решения, иначе он не будет масте-
ром своего дела.
С этих позиций и следует подходить к занятиям с юными шахма-
тистами. Конечно, напрашивается решение: вообще не учить ребят,
пусть учатся сами, вот и будут самостоятельными... Это было бы
ошибкой. Учить обязательно надо, но так, чтобы ребята росли
настоящими, самостоятельными шахматистами.
И, видимо, нашел я хорошую методику: занимались мы по во-
скресеньям, один раз в две недели, занимались все вместе (человек
10—12). Один у демонстрационной доски докладывал, другие слу-
шали и критиковали. Разгорались дискуссии, атмосфера бывала
накаленной. Докладчики намечались заранее, они сообщали о вы-
полненных заданиях, притом самых различных: тематическая кол-
лекция эндшпилей, комментирование партий, анализ какого-либо
дебюта и т. п. Характер заданий определялся шахматными качест-
вами ученика: скажем, он неудачно разыгрывал начало партии или
М.М. Ботвинник. От шахматиста к машине. М., «Физкультура и спорт»,
1979,
87
эндшпиль или небрежно анализировал свои партии — именно это и
определяло тип и тему задания. К каждому слушателю подход был
индивидуальный.
Однажды я «поэксплуатировал» своих юных слушателей. После
неудачного выступления в чемпионате СССР в Москве (в сентябре
1940 года) я готовился к матч-турниру на звание абсолютного чем-
пиона. Работы по теории начал было много, я и решил спорные
позиции раздать слушателям в качестве заданий для анализа. Эти
анализы с последующим обсуждением на занятиях много дали как
моим юным коллегам, так и самому руководителю! Подготовлен был
я к соревнованиям отлично.
Состав этой первой моей «шахматной школы» был неравноцен-
ным, но будущие гроссмейстер М. Тайманов и мастер Е. Столяр были
моими учениками. Война прекратила наши занятия...
Спустя много лет мастер Г. Гольдберг (он тогда руководил шах-
матной работой в спортивном обществе «Труд») предложил мне за-
ниматься с наиболее способными ребятами «Труда». Предполага-
лось, что юные шахматисты из разных областей Российской Феде-
рации будут собираться три-четыре раза в год в Москве на сессии
школы, которые будут длиться несколько дней.
Я согласился, и в течение полутора лет (1963—1964 годов) 10—
12 шахматистов съезжались на эти сессии. Конечно, это ребятам при-
носило меньше пользы, чем в первой школе в Ленинграде,— там мы
виделись два раза в месяц! Но большие перерывы между занятиями
компенсировались тем, что со всех концов необъятной России уда-
лось собрать исключительно талантливых ребят. Достаточно наз-
вать имена А. Карпова, Ю. Балашова, Ю. Разуваева, Н. Рашков-
ского... Даже самый «слабый» ученик впоследствии стал мастером.
Как только ребята окрепли, школу пришлось... закрыть! Суть
дела в том, что на сильных ребят «большой спрос» — они слишком
часто должны выступать в соревнованиях, и времени для того, чтобы
собираться на сессии, просто-напросто у них не оставалось.
Но настойчивый Гольдберг не отступил—в 1969 году школа
вновь стала работать. Пока успехи слушателей были скромными, все
шло хорошо —• ребят не отзывали на соревнования. Прошло время,
и в работе школы вновь появились перебои. Тогда о школе было
принято особое постановление ЦК ВЛКСМ, Спорткомитета СССР
и Всесоюзного совета ДСО профсоюзов. В нем строго оговаривались
ее права, запрещалось отзывать учеников на соревнования в период
сессий; закреплены их сроки: февраль, май и август-сентябрь.
Зимняя и весенняя сессии проводились под Москвой, осенняя —
на берегу Черного моря в пионерском лагере «Орленок». Школа ста-
ла приносить свои плоды: из девушек можно упомянуть А. Ахшару-
мову, Е. Ахмыловскую, Л. Зайцеву, из юношей — С. Долматова,
А. Юсупова, Л. Псахиса, А. Харитонова. Последнее время в школе
занималась юная Н. Иоселиани, большие надежды подавали также
П. Корзубов, Я. Эльвест, А. Соколов, С. Ионов, А. Ненашев, И. Фей-
гельсон. Но главная наша гордость — 15-летний Г. Каспаров. Он
в школе занимался пять лет, вырос во всех отношениях. Достаточно
88
сказать, что во время февральской сессии 1978 года, когда я остался
без ассистента, мне помогал Гарик (в миттельшпиле и эндшпиле я
сам справлялся, а в дебюте и отчасти в анализе Каспаров любого
заткнет за пояс), и весьма успешно!
В январе 1978 года Гарик играл в Минске в турнире памяти
А. Сокольского. С трудом удалось Каспарова включить в число
участников — он еще не имел звания мастера, и были, естественно,
возражения — зачем кандидата пускать в турнир мастеров? Ре-
зультаты показали, что надо было это сделать: Гарик завоевал пер-
вое место, перевыполнив мастерскую норму на З1^ очка! Это был
самый большой успех, которого когда-либо добивался столь юный
шахматист в Советском Союзе *.
В июле того же года Гарик добился нового, еще большего успе-
ха — он победил в отборочном турнире в Даугавпилсе и завоевал
право на участие в турнире высшей лиги — чемпионате СССР!
Вернемся, однако, к школьным занятиям. Стандартный отчет
слушателя о своей работе между сессиями состоял из сообщения об
успехах в учении, занятиях спортом, участия в соревнованиях и
выполнении задания. Наконец, слушатель демонстрирует четыре
партии из числа сыгранных между сессиями. Тогда сообща ставится
предварительный диагноз о шахматном «здоровье» юного шахмати-
ста, о его достоинствах и изъянах. Но курс «лечения» еще не назна-
чается — надо ждать окончания тренировочных партий, которые
проводятся в период занятий, — они имеют большое значение: тут
уже партии не подберешь (кто любит представить себя в выгодном
свете, кое-кто любит показывать и проигранные партии...) и цейт-
нота не скроешь! И эти партии анализируются всем миром. Теперь
диагноз оформляется и лечение назначается — выдается задание.
Приезжали слушатели со своими местными тренерами, которые
действовали в контакте с руководителем школы, а кто из учеников
поменьше — то с мамами или папами...
Так и подрастают новые чемпионы!
* Партия из этого турнира, показывающая, в каком стиле играет юный ба-
кинец, приведена в главе «Анализы».
О делах ФИДЕ
После второй мировой войны в шахматном мире наступило смут-
ное время. С кончиной Александра Алехина времена чемпионов-
самодержцев канули в Лету, а другая шахматная власть (ФИДЕ)
еще не получила признания. Это крайне затрудняло решение задачи,
которая была поставлена еще в предвоенные годы,— завоевание
советскими шахматистами первенства мира.
Я понимал, что надо действовать со всей решительностью, и,
изучив организацию соревнований на первенство мира в прошлом,
продумав справедливые принципы проведения этих соревнований в
будущем, опубликовал (спустя несколько месяцев после смерти
чемпиона мира) первую статью «О матчах на первенство мира».
Несомненно, она способствовала определению позиции как Со-
ветской шахматной федерации, так и Международной.
После проведения матч-турнира на первенство мира 1948 года,
закончившегося победой советской шахматной школы, возник вопрос:
как же быть в дальнейшем?
Эта проблема и была обсуждена в следующей статье — «Пред-
ложения о проведении соревнований на первенство мира». Пред-
ложенные в ней стабильные правила получили одобрение Шахмат-
ной федерации СССР и были приняты в том же году конгрессом
ФИДЕ.
Однако эти справедливые правила подверглись атаке. Они, мол,
выгодны тем, кто хорошо играет в шахматы, то есть советским шах-
матистам. Руководство же ФИДЕ находилось в руках представителей
тех стран, где такой плеяды гроссмейстеров, как в СССР, не было.
Поэтому от конгресса к конгрессу правила менялись, и прежде всего
была ликвидирована их стабильность. Третья статья — «Еще раз к
вопросу о розыгрыше первенства мира» — содержала критику поли-
тики руководства ФИДЕ в этом вопросе и явилась попыткой восста-
новления правил 1949 года, увы — безуспешной.
Спустя два десятилетия, когда я уже отошел от шахматной прак-
тики, пришлось снова вернуться к этим проблемам — статья «Труд-
ности шахматного мира». К тому времени Шахматная федерация
США весьма энергично действовала в ФИДЕ, но не в интересах
шахмат, а исходя из эгоистических побуждений. Речь шла о том,
должны ли правила проведения матчей на первенство мира быть
90
объективными или их следовало составлять специально для Р. Фи-
шера.
Фишер ушел из шахмат, но в развитие событий это не внесло
существенных изменений. Правила менялись, они становились
все более сомнительными, и интересы шахмат страдали.
Тогда, весною 1978 года, накануне президентских выборов, я
пытался опубликовать статью «Каким должен быть президент», но
безуспешно (статья была опубликована уже после избрания нового
президента).
Критическая ситуация возникла в мировом шахматном сооб-
ществе летом 1983 года. Тогда я и написал статью «Прав ли прези-
дент ФИДЕ?». На сей раз она своевременно увидела свет и, думаю,
сыграла свою роль в отмене произвольного и дискриминационного
решения президента Кампоманеса, пытавшегося вмешаться в борьбу
за шахматную корону.
О матчах на первенство мира
Матч на первенство мира связан с разрешением двух вопросов:
1) определением претендента на звание чемпиона мира и 2) орга-
низацией единоборства между чемпионом и претендентом. Основ-
ным, разумеется, является второй вопрос, но нельзя недооценивать
и первый, который также немаловажен.
Формально до сих пор претендент ни разу не отбирался объектив-
ным путем, то есть путем соревнования претендентов между собой.
Но это, конечно, только формально, так как Капабланка и Алехин,
прежде чем вызвать чемпионов мира на матч, завоевали общее приз-
нание именно потому, что демонстрировали в соревнованиях пре-
восходство над остальными претендентами.
Однако в большинстве случаев шахматисты, которые добивались
матчей с чемпионами, за исключением Цукерторта, Чигорина и Тар-
раша, например Яновский, Маршалл, Шлехтер, Боголюбов и дру-
гие, по меньшей мере, не имели преимуществ перед другими претен-
дентами. Даже у Ласкера перед матчем со Стейницем не было еще
больших успехов. Наряду с этим таким большим мастерам, как
Рубинштейн и Нимцович, имевшим по своим успехам несравненно
больше прав на единоборство с чемпионом мира, чем перечисленные
гроссмейстеры, так и не пришлось бороться за первенство мира.
В чем же дело? Почему, если так можно сказать, судьба была ми-
лостива к одним и беспощадна к другим?
Это объясняется наличием двух факторов. Во-первых, матч на
первенство мира связан с финансовыми расходами (в наши дни они
составляют несколько тысяч долларов), что вполне естественно.
Когда два лучших на земном шаре шахматиста встречаются в матче,
который продолжается 1—3 месяца, когда каждый из них, пытаясь
доказать свое превосходство, создает прекрасные произведения шах-
матного искусства, разве не имеют права участники этого соревно-
«Шахматы в СССР», 1946, № 12.
91
вания на соответствующий гонорар за свой труд, исключительный по
напряженности и квалификации?
Мне кажется, что на этот счет не может быть двух мнений. Как
правило, труд обоих должен быть оплачен, и то, что гонорар за-
частую имеет форму призов или, как ранёе было, ставок, легко
объясняется сложившимися традициями.
Кто же должен был обеспечивать финансовый фонд матча? Разу-
меется, эта обязанность ложилась на плечи претендентов. Как пра-
вило, они искали поддержки меценатов; и фортуна (то бишь меце-
наты) не ко всем была милостива... Это первая причина, которая
объясняет, почему чемпионы играли матчи не всегда с самыми опас-
ными для себя противниками.
Но было бы наивно объяснять этот парадокс лишь фондом матча.
Дело в том, что чемпионы мира, как правило, не стремились к мат-
чам вообще, а иногда сознательно играли матчи с менее опасными
конкурентами для того, чтобы избежать матчей с более неприятны-
ми партнерами. Хорошо известно, что Ласкер отнюдь не искал
встреч в матчах с Рубинштейном и Капабланкой, Капабланка, в
свою очередь, не стремился к матчу с Алехиным и матч-реваншу с
Ласкером, а после 1927 года Алехин не сыграл ни матча с Нимцови-
чем, ни матч-реванша с Капабланкой...
Итак, существуют два препятствия к организации матчей с силь-
нейшим претендентом: 1) претендент не всегда может обеспечить
фонд матча и 2) чемпион, как правило, не заинтересован в матче с
сильнейшим противником.
Какой же можно предложить путь к урегулированию этого
больного вопроса, вопроса, в котором по-настоящему заинтересован
весь шахматный мир?
Есть один исключающий проект — проект Шахматной федера-
ции США, опубликованный в «Чесс Ревью» несколько месяцев
назад. Согласно этому проекту, звание чемпиона мира должно еже-
годно присуждаться победителю турнира, составленного из предста-
вителей отдельных стран, так как это принято при определении
национальных чемпионов. По поводу этого проекта необходимо за-
метить, что турнирная борьба, да еще в турнире смешанного соста-
ва, всегда связана с таким обилием случайностей, что определение
сильнейшего шахматиста нашей планеты столь легкомысленным
образом нанесло бы несомненный ущерб шахматному искусству.
Чемпион мира — это не просто наиболее удачливый турнирный
боец данного года; он должен делать эпоху в шахматах (и так это
всегда и бывало), на его партиях учатся миллионы любителей во
всем мире. Ссылка американцев на практику советских шахмат —
чемпион СССР также определяется в турнирной борьбе — неубеди-
тельна... для советских мастеров!
Дело в том, что ведущие советские гроссмейстеры так же, как
шахматный актив, неоднократно высказывались за определение
сильнейшего шахматиста СССР в матчевой борьбе (наша беда, что
это еще не стало системой). Понятно поэтому, что матчевая борьба,
где элемент случайности сведен к минимуму, является традицион-
92
ной при определении чемпиона мира, и эту превосходную с точки
зрения прогресса шахмат традицию следует закрепить.
Но как же все-таки обеспечить проведение матчей на первенство
мира?
Теперь, пожалуй, все сходятся на том, что противника чемпиона
мира следует определять в матч-турнире, в котором участвуют глав-
нейшие претенденты, то есть что право на матч с чемпионом мира
должно быть формально завоевано в соревновании. Это, конечно,
имеет некоторые неудобства, так как, теоретически говоря, сильней-
ший противник чемпиона случайно может и не занять 1-го места в
отборочном матч-турнире. Но если такие отборочные соревнования,
так же как и матчи на первенство мира, будут проводиться регуляр-
но, то все возражения должны отпасть.
Относительно финансового фонда матча (если будет проводиться
отборочный матч-турнир, то необходимо обеспечить финансовую
базу и для него) также есть различные мнения. Своеобразный проект
был опубликован в прошлом году в английском журнале «Чесс».
Автор предлагает проводить отборочный матч-турнир в составе
восьми участников, из которых четыре назначаются Всемирной
шахматной федерацией, а остальные четыре выбираются любителя-
ми шахмат во всем мире из числа восьми кандидатов, список кото-
рых также составляется Всемирной федерацией. Каждый, кто поже-
лает голосовать, должен уплатить... один шиллинг! Эти шиллинги и
должны пойти на организацию соревнования. Вряд ли эта система
является принципиально правильной (спортивная борьба частично
заменяется голосованием), и вряд ли она способна обеспечить необ-
ходимые расходы.
На мой взгляд, идеальным решением вопроса было бы наличие
полноправной Всемирной шахматной федерации, располагающей
достаточными финансовыми средствами, которые складывались бы
из соответствующих поступлений от отдельных стран. В связи с
этим необходимо указать, что нынешняя федерация (ФИДЕ) не
имеет ни необходимых средств, ни полномочий. Последний конгресс
ФИДЕ в Швейцарии (июль, 1946) собрал представителей лишь от
6—8 стран (по протоколам конгресса; при этом даже СССР и США
не были представлены). Если бы такая полноправная федерация су-
ществовала, то она могла бы всесторонне обеспечить проведение как
отборочного соревнования, так и самого матча. Однако, скажем
откровенно, если такая федерация и будет создана, то вряд ли по-
ступления от отдельных стран будут достаточны для получения
необходимых фондов.
Как же быть сейчас, когда нет такой федерации? Мои предложе-
ния сводятся к следующему.
1. Отборочное соревнование для определения претендента (матч-
турнир) должно проводиться обязательно. Финансовую сторону
этого состязания обеспечивает страна, которая его проводит; жизнь
показала, что это вполне выполнимо. Когда речь шла не о матче на
первенство мира, то почему-то удавалось организовывать крупные
93
соревнования (Москва, 1935 и 1936 годы, Ноттингем, 1936, Земме-
ринг-Баден, 1937, АВРО-турнир, 1938 и Гронинген, 1946).
2. Чемпион мира в течение определенного срока обязан играть
матч с победителем отборочного матч-турнира. Если претендент
обеспечит финансовую базу матча в какой-либо стране, то чемпион
должен играть в этой стране, за исключением того случая, когда
родная страна чемпиона мира гарантирует фонд матча. В этом случае
матч проводится на родине чемпиона.
3. Если претендент не найдет возможностей для проведения мат-
ча в какой-либо стране и если страна чемпиона также отказывается
организовать этот матч, то первенство мира объявляется вакантным
и чемпион мира теряет свое звание, то есть получается такая же си-
туация, как в данное время (в связи со смертью чемпиона). Естест-
венно, что тогда новый чемпион определяется матч-турниром силь-
нейших претендентов.
При такой системе не только претендент, но и чемпион будет
заинтересован в проведении матча, и можно надеяться, что они
сумеют быстро договориться! Ошибки в организации борьбы за пер-
венство не будут повторены. Возможно, что эта система оправданна
лишь сейчас, когда нет еще полноправной всемирной федерации.
Несколько слов по поводу ближайшего соревнования на первен-
ство мира по шахматам. В сентябре этого года, когда в Москве нахо-
дились сильнейшие шахматисты мира (Керес, Решевский, Смыслов,
Эйве, Файн и автор этих строк), состоялось их совещание по вопросу
о ближайшем первенстве мира. После неизбежных споров как будто
был намечен путь к соглашению по поводу предстоящего матч-тур-
нира.
Беру на себя смелость утверждать, что советские гроссмейстеры
стоят за матч-турнир с участием всех виднейших шахматистов, за
проведение его в дружественной атмосфере и в таких условиях, что-
бы каждый участник мог проявить максимум своих творческих воз-
можностей, а победителем оказался сильнейший.
Предложения
о проведении соревнований
на первенство мира
В течение длительной истории борьбы за мировое первенство не
существовало правил, определяющих проведение соревнования на
звание чемпиона мира. Условия проведения матчей и выбор канди-
датов обычно зависели от самих чемпионов, имевших, таким обра-
зом, возможность диктовать свои условия.
Быть может, первой, но явно недостаточной попыткой хотя бы в
некоторой степени упорядочить эту неправильную практику было
так называемое лондонское соглашение, подписанное в 1922 году
группой гроссмейстеров во главе с чемпионом мира Капабланкой.
Это соглашение, на основе которого чемпион мира был «согласен
«Шахматы в СССР», 1949, Xs 1.
94
играть матч» (согласен, а не обязан!), являлось документом односто-
ронним, по существу лишь ограждающим интересы и права чемпио-
на мира.
Я уже писал о том, что до сих пор чемпионы мира не стремились к
матчам вообще и особенно к встречам с опасными конкурентами.
Естественно, что такое положение с розыгрышем звания чемпиона
мира совершенно не отвечало интересам развития шахматного ис-
кусства.
Созданная в 1924 году Международная шахматная федерация в
течение длительного времени не могла разрешить этот вопрос. И Ка-
пабланка, и Алехин, будучи чемпионами мира, игнорировали ФИДЕ,
заявляя, что они не считают себя связанными ее решениями.
В последние годы вопрос приобрел особую остроту, так как
после смерти Алехина нужно было найти наиболее удачные пути для
выявления нового чемпиона мира.
В 1946 году я высказал мнение, что противника чемпиона мира
следует выявлять в матч-турнире и что право на матч должно быть
завоевано в соревновании. Указывал также и на то, что такие от-
борочные соревнования должны устраиваться регулярно и что не-
обходимо наконец разработать систему проведения соревнований
на первенство мира.
Эти предложения смогли найти свое осуществление после вступ-
ления в ФИДЕ советской шахматной организации. XVIII конгресс
ФИДЕ (1947) принял решение об определении нового чемпиона мира
в матч-турнире гроссмейстеров в 1948 году. Была утверждена также
система соревнований сильнейших шахматистов мира на будущее.
В принятом ФИДЕ плане предусмотрено, что чемпион мира
один раз в три года должен защищать свое звание. В этот период
объективным путем, после ряда международных соревнований,
выявляется кандидат на матч.
Для выявления кандидата и чемпиона мира следует принять мат-
чевую форму соревнований, лучше всего определяющую истинное
соотношение сил и почти исключающую случайности.
Система, принятая конгрессом ФИДЕ в 1947 году, уже вступила
в действие. Как известно, проведен матч-турнир на первенство
мира и определен чемпион мира. В 1948 году проведен также меж-
зональный турнир вСальтшобадене, а в текущем году состоится матч-
турнир и будет определен второй по силе шахматист мира, который
вступит в единоборство с чемпионом.
К сожалению, практика осуществления мероприятий, преду-
смотренных этой системой, уже сейчас, в первые годы ее применения,
вызывает серьезную тревогу.
Как можно, например, согласиться с необоснованным решением
последнего, XIX конгресса ФИДЕ об увеличении количества уча-
стников ответственнейшего турнира, определяющего кандидата на
мировое первенство, с 10 до 14 (!).
И это беспринципное решение принято, несмотря на то, что имен-
но в матчевой борьбе лучше всего определяется сила шахматиста и
что, таким образом, надо неуклонно добиваться сокращения числа
95
участников этого соревнования. Вот почему в своих предложениях о
статусе соревнований на первенство мира я руководствуюсь тем,
что этим предпоследним этапом в борьбе за первенство должен быть
шестерной матч-турнир.
До сих пор еще не было разработано и утверждено положение о
порядке проведения матчей на первенство мира в дальнейшем.
В настоящей статье я предлагаю эти правила, которые, по моему
мнению, должны стать стабильными.
Необходимо, чтобы условия проведения чемпионата мира были
утверждены Международной шахматной федерацией в дополнение к
принятой ранее системе. Эти условия должны быть известны до
начала соревнований, и ими следует руководствоваться со всей
строгостью. Не следует забывать, что всякое нарушение установ-
ленного порядка подрывает у шахматистов всего мира доверие к
ФИДЕ и наносит ущерб развитию шахматного искусства.
Мои предложения сводятся к следующему:
1. Матч на первенство мира (или матч-турнир, как следует из
дальнейшего) проводится каждый третий год.
2. Матч с чемпионом мира играет победитель отборочного матч-
турнира шести гроссмейстеров.
3. Если чемпион мира не может защищать свое звание в очеред-
ной год (например, по болезни), новый чемпион определяется в
матче между первыми двумя победителями отборочного матч-тур-
нира. Старый чемпион сохраняет свои права, предусмотренные
пунктами 5, 6 и 7.
4. Если первый победитель матч-турнира шести не может в над-
лежащее время оспаривать звание чемпиона мира, это звание оспа-
ривает в матче с чемпионом второй победитель матч-турнира шести.
5. Если чемпион и победитель отборочного матч-турнира (а так-
же экс-чемпион, см. пункт 7) не могут прийти к соглашению о матче
(или матч-турнире трех), проводится матч-турнир четырех с уча-
стием чемпиона мира, экс-чемпиона и первых двух победителей
отборочного матч-турнира шести.
6. Экс-чемпион, поделивший в следующем матч-турнире шести
1-е место, играет матч с новым чемпионом.
7. В том случае, если экс-чемпион станет ниже 1-го места в от-
борочном матч-турнире или вообще не примет в нем участия и в
недельный срок после окончания матч-турнира шести выразит же-
лание участвовать в ближайшем соревновании на первенство мира
вместо матча на первенство мира, предусмотренного пунктами 2, 3 и
4, проводится матч-турнир трех (с участием экс-чемпиона мира).
Эго право экс-чемпиона вводится взамен традиционного его пра-
ва играть матч-реванш.
Права экс-чемпиона, обусловленные пунктами 5, 6 и 7, сохра-
няются после потери им звания чемпиона лишь на ближайшее
соревнование на первенство мира.
8. При отказе от игры кого-либо из участников, приглашенных в
соревнование на первенство мира, замена участника не допуска-
ется.
96
9. Если чемпион сводит матч вничью, он сохраняет свое звание;
если чемпион делит 1-е место в матч-турнире на первенство мира, он
также сохраняет свое звание.
10. Первоочередное право проведения матча (или матч-турнира)
на первенство мира имеет страна чемпиона. Время проведения матча
(или матч-турнира) должно выбираться с таким расчетом, чтобы кли-
матические условия были наиболее благоприятны для проведения
соревнования.
11. Матч на первенство мира проводится на большинство из
24 партий. В матч-турнире участник должен играть примерно 20 пар-
тий.
12. В соревновании на первенство мира каждый участник в не-
делю должен сыграть, как правило, три партии, за каждым туром
должен следовать день доигрывания. В день тура партия продолжа-
ется 5 часов с контролем времени 40 ходов на 2х/2 часа; при доигры-
вании партия продолжается 6 часов с контролем времени 16 ходов
на час.
13. В период соревнования каждый участник имеет право по
болезни, удостоверенной официальным врачом, три раза не явиться
на игру.
14. Каждый участник соревнования может иметь одного секун-
данта. Все спорные вопросы разрешаются единолично арбитром
соревнования. Арбитр и судья должны быть из нейтральной страны,
то есть не из тех стран, которые представляют участники.
15. Победитель матча на первенство мира получает гонорар
30 тыс. рублей, побежденный в матче — 20 тыс. рублей.
При проведении матч-турниров на первенство мира устанавли-
ваются следующие призы: первый — 30 тыс. рублей, второй —
20 тыс. рублей, третий — 12 тыс. рублей, четвертый — 7 тыс. руб-
лей.
Кроме того, участники соревнования, их семьи, арбитр, судья и
секунданты пользуются (в соответствии с установившимися тра-
дициями) гостеприимством во время соревнования, и им оплачи-
вается стоимость проезда.
16. За шесть месяцев до начала соревнования должно быть
заключено соглашение о соревновании между заинтересованными
федерациями отдельных стран.
17. Все вопросы, не предусмотренные настоящими правилами,
разрешаются конгрессом ФИДЕ, большинством в две трети голосов.
Пункт 5 предлагается ввести с той целью, чтобы «поощрить»
участников соревнования на первенство мира и заинтересованные
федерации своевременно достигнуть соглашения о проведении сорев-
нования под угрозой расширения состава участников.
Особо следует подчеркнуть, что эти правила видоизменяют
установившиеся традиции в отношении прав экс-чемпиона мира на
матч-реванш. Дело в том, что организация матч-реванша нарушила
бы периодичность системы, а в интересах шахматного искусства
этого допускать нельзя.
97
Вот почему, оставляя в стороне вопрос о матч-реванше, я пред-
лагаю (см. пункты 5, 6 и 7) обеспечить минимальные права экс-
чемпиону мира.
Еще раз к вопросу
о розыгрыше
первенства мира
На гаагском конгрессе ФИДЕ 1947 года была единогласно приня-
та резолюция о матч-турнире на звание чемпиона мира и о серии
отборочных соревнований для выявления кандидата на титул чем-
пиона в будущем. Таким образом, впервые в шахматной истории
была создана система для отбора кандидата, и впредь любой гросс-
мейстер, если он действительно силен, может завоевать право играть
матч с чемпионом мира.
ФИДЕ не только стремилась к справедливой системе, но и ввела
ее в практику. Именно таким путем был определен чемпион мира в
1948 году и затем отобран кандидат на титул чемпиона. Им оказался
молодой гроссмейстер Бронштейн. В заключение последовал матч
(Москва, 1951), в котором старый чемпион сохранил свое звание.
Стоит напомнить, что матч Ботвинник — Бронштейн был проведен
в полном соответствии с правилами для соревнований на звание чем-
пиона мира, установленными парижским конгрессом ФИДЕ 1949 го-
да. Это очень точные и жесткие правила.
Осенью 1952 года был проведен следующий межзональный тур-
нир в Стокгольме, которому предшествовали зональные турниры.
Турнир претендентов в 1953 году в Швейцарии окончился победой
гроссмейстера Смыслова. Теперь все условия для проведения матча
согласованы, и он откроется в Москве 14 марта 1954 года * *.
Таким образом, система, утвержденная ФИДЕ, была выдержана
до конца с определенным успехом — факт, который в значительной
степени способствовал росту авторитета Международной федерации.
Мне хотелось бы воспользоваться случаем, чтобы высказать
несколько замечаний, касающихся организации будущих соревно-
ваний на звание чемпиона мира, с единственной целью сделать их
еще более совершенными и обоснованными.
Последний конгресс ФИДЕ, состоявшийся в 1953 году в Швей-
царии, принял всеобъемлющую программу и правила для соревно-
ваний на период 1954—1957 годов, включая матч на первенство мира
и отборочные турниры. При этом парижские правила 1949 года ока-
зались уничтожены, что, с моей точки зрения, достойно сожаления.
Титул чемпиона мира в свое время был игрушкой в руках чем-
пионов. Теперь это ликвидировано. Но правила имеют большую
силу, если они консолидируются и становятся традиционными, а не
изменяются от конгресса к конгрессу и от соревнования к соревно-
ванию. Поэтому представляется крайне нецелесообразным связы-
Журнал ФИДЕ, 1956, № 1.
* Статья была написана в начале 1954 года.
98
вать правила матчей на первенство мира с правилами зональных
турниров.
Многие изменения в парижских правилах сомнительны; эти
изменения надлежит рассмотреть.
1. В правилах 1949 года весьма существенным был параграф,
гласящий, что если чемпион и кандидат не могут договориться об
организации матча, тогда ФИДЕ назначает матч-турнир четырех
(чемпион + три победителя турнира претендентов). Можно зая-
вить, что этот параграф уже доказал свою практическую ценность и
трудно найти основание для его исключения.
2. Согласно правилам 1949 года, экс-чемпион мира имел право
играть в турнире претендентов, и если он потерпит неудачу, то,
несмотря на это, он мог быть третьим участником в соревновании
на первенство мира. Сейчас, вопреки этому, экс-чемпион мира не
допускается в турнир претендентов. Разве любители шахмат во
всем мире не приветствовали бы участие экс-чемпиона мира в турни-
ре претендентов?
3. Согласно правилам 1949 года, участники, занявшие три пер-
вых места в кандидатском турнире, должны были безусловно допу-
скаться к следующему турниру претендентов. Сейчас это право остав-
лено только занявшему 1 -е место.
В связи с этим своевременно напомнить, что если бы, например,
Смыслов или Ботвинник не договорились об условиях матча, тогда,
согласно правилам 1949 года, должен был быть организован матч-
турнир четырех. Итак, занявшие 2-е и 3-е места в Цюрихе имели бы
право бороться за чемпионский титул, а права играть в следующем
турнире претендентов 1956 года они бы не имели!
Мне кажется, что такое умаление прав шахматистов, занявших
первые места в турнире претендентов, трудно оправдать, и это долж-
но рассматриваться в конечном счете как недооценка сильнейших
гроссмейстеров мира.
4. В парижских правилах 1949 года не был решен вопрос о раз-
деле призового фонда между участниками матча в случае счета 12 :
12. Согласно новым правилам, фонд в этом случае делится поровну.
Однако нужно принять во внимание, что если чемпион набирает
12 очков ранее 24-й партии и продолжает борьбу, то широкий круг
шахматистов может расценить это как попытку чемпиона продол-
жать борьбу ради денег.
Не выступая против раздела денежного приза на матче 1954 года,
мне хотелось бы предложить впредь другие, более спортивные сти-
мулы к тому, чтобы чемпион продолжал борьбу после завоевания
12 очков, а именно: при окончании матча вничью (12 : 12) предоста-
вить претенденту, добившемуся этого результата, право участво-
вать в следующем соревновании за звание чемпиона мира в качестве
третьего участника (если он не явится победителем очередного тур-
нира претендентов).
5. В заключение относительно увеличения количества участни-
ков турнира претендентов с 6 до 7. Это решение ФИДЕ также не
было соблюдено, и турнир претендентов 1956 года в Амстердаме
99
проводился при 10 участниках в два круга. Играть 24 партии (при
7 участниках) по четыре партии в неделю — трудная задача. Эк-
сперимент Цюрихского турнира 1953 года — убедительное тому до-
казательство.
Можно, конечно, напомнить, что в 1950 году было 10 участни-
ков, а в 1953 году — 15. Что же побуждает ФИДЕ увеличивать
количество участников?
Я позволю себе открыто сказать (оговариваюсь, что выражаю
лишь свое личное мнение), что турнир претендентов стал «разбу-
хать» потому, что в предшествующих отборочных соревнованиях
подавляющее большинство первых мест было занято представите-
лями СССР.
И вот чтобы сохранить международный характер соревнования,
ФИДЕ дополнительно включала представителей других стран (что
равнозначно уменьшению процента представительства от одной
страны). Если это так, то не было ли бы проще прийти к компромис-
су, чем каждый раз ломать разумную систему?
Если в межзональном турнире, согласно традиции, не представ-
ляется более чем 25% мест шахматистам одной страны, а в матче на
первенство мира их может быть 100% (и это вполне логично), то
можно предложить, чтобы в турнире кандидатов (начиная с 1959 го-
да) было ограничено количество участников от одной страны сред-
ним значением
—-^—-=62,5%.
Интернациональный характер соревнования мог бы быть сохра-
нен, и количество «6» (участников турнира претендентов) было бы
зафиксировано. Тогда это важное соревнование проводилось бы на
нормальной основе и, безусловно, содействовало бы отбору сильней-
шего противника чемпиона мира.
Трудности шахматного мира
С 1886 года, с матча Стейниц — Цукерторт, вплоть до смерти
Алехина в 1946 году все было просто — шахматный мир был подо-
бен феодальному обществу: во главе король (чемпион) и крупные
феодалы (гроссмейстеры), с которыми король договаривался о за-
конах шахматного государства, сводившихся к одному — как про-
водить матчи на первенство мира.
В 1924 году простолюдины-шахматисты организовали свой пар-
ламент (ФИДЕ), но король не признавал за ним какой-либо зако-
нодательной или исполнительной власти. Лишь когда, однажды,
король умер, и умер неразвенчанным, парламент провозгласил свою
власть, и она была признана всеми шахматистами — шахматный
мир обрел демократию!
Надо было составить новую и справедливую конституцию шах-
М. М. Ботвинник. Три матча Анатолия Карпова. М., «Молодая гвар-
дия», 1975.
100
матного государства. Конечно, она (как всякая конституция) долж-
на быть стабильной. Такая конституция в своей важнейшей части,
которая регламентирует соревнования на первенство мира, и была
принята в 1949 году на конгрессе в Париже. В ее формировании
большую роль сыграли советские шахматисты, сила которых была
признана всем миром. Основные принципы конституции были та-
ковы:
1. Один раз в три года шахматный мир обязательно должен быть
свидетелем матча на первенство мира (матч имеет не только спортив-
ное, но и творческое значение. Пропускать трехлетний срок нельзя,
ибо это нанесет ущерб развитию шахмат).
2. Матч проводится на большинство очков из 24 партий, чемпион
имеет одно преимущество: при счете 12 : 12 он сохраняет свое звание.
(Число партий было ограничено, поскольку в полную силу мастер
может сыграть лишь около 20 партий подряд. Увеличение числа
партий неизбежно связано со снижением творческого уровня матча.)
3. По болезни участник три раза может не явиться на игру. Если
участник заболел до матча, то срок матча может быть отодвинут до
6 месяцев (пока участник болен).
4. Поверженный чемпион имеет право на реванш (это традици-
онное право стало особо необходимым, ибо чемпион может потерять
звание из-за болезни).
5. Матч должен быть проведен в стране с благоприятным клима-
том и в наиболее благоприятное гремя года.
6. Призовой фонд фиксирован (он был определен с учетом того,
чтобы любая известная шахматная страна могла стать организато-
ром матча).
Почти сразу же после 1949 года на эти правила началась атака,
но без особого успеха. Недовольство вызывал тот факт, что совет-
ские шахматисты прочно удерживали первенство мира; наши против-
ники за шахматной доской наивно полагали, что эти справедливые
правила имеют какой-то подтекст, выгодный советским шахмати-
стам. Да, они были выгодны советским гроссмейстерам, но лишь
потому, что они «выгодны» сильнейшим. Они выгодны молодым та-
лантам, восходящим на шахматный Олимп. До 1972 года эта консти-
туция шахматного государства в основном сохранялась, но затем
она быстро превратилась в клочок бумаги.
Что же произошло?
А произошло то, что с появлением Р. Фишера одновременно поя-
вились какие-то тайные силы, которые с помощью денег (то бишь
призового фонда) стали хозяйничать в шахматном мире.
Теперь, если верить всему, о чем пишет западная пресса, матч
с участием Фишера возможен лишь в стране, где есть американская
военная база. Именно такие страны назначали призовые фонды,
превышающие фиксированный фонд прежних правил в десятки (в
1972 году) и сотни раз (в 1975 году)!
Некоторые говорят: ну и отлично, наконец шахматисты-чемпио-
ны будут получать достойное вознаграждение за свой труд. Что же
тут плохого?
101
Плохо то, что мастер, узнав, какой непривычно большой приз
его ожидает, теряет творческое настроение. Во время соревнования
мастер должен служить только шахматам, а все остальное совершать
автоматически, по стандарту. Вот приз и может быть любой, но обя-
зательно стандартный.
Быть может, в 1972 году Спасский играл ниже своих возможно-
стей именно поэтому! И в подобном же положении может оказаться
любой участник матча на первенство мира.
Но тогда напрашивается возражение: почему же на Фишера не
оказывает влияние огромный приз? Ведь положение соперников
одинаково?
Даже если участники будут в равном положении, то теория рав-
ных возможностей здесь неуместна. Если, например, заставить
обоих партнеров играть не сидя, а стоя — кто победит? Далеко не
обязательно тот, кто победит в нормальных условиях! К тому же
положение Фишера и его противника лишь на первый взгляд ка-
жется одинаковым. Американцы с малых лет приучаются к большо-
му бизнесу...
Для того чтобы пустить в ход большие деньги, потребовалось
содействие президента ФИДЕ. Все это удобно делать, когда проис-
ходит суматоха. Видимо, поэтому в 1972 году в критический мо-
мент переговоров о матче президент... исчез! Увы, это же г-н Эйве
(в меньшей мере) повторил и в 1975 году.
Будем надеяться, что теперь вторжение тайных сил в творческий
мир шахмат будет ликвидировано.
У крупных мастеров и у ФИДЕ есть и без того много забот. До
сих пор шахматные мастера не имеют должных прав; они не имеют
своей творческой организации. Все это не ново. В печати не раз
дискутировался вопрос о достойном вознаграждении шахматистов
за их творческий труд, об охране и регламентации труда гроссмей-
стеров, о стандартизации фигур, досок, часов, помещений для игры
и прочем.
Что писал полвека назад Эмануил Ласкер, читатель может
прочесть в статье «Мудрый чемпион» (стр. 16). С удивительной
проницательностью Ласкер, по сути дела, ратовал за создание
ФИДЕ, считая, что международная организация должна обеспе-
чить материальное благополучие шахматных мастеров. Он пред-
ложил и способ этой материальной поддержки — введение
авторского права на текст шахматной партии, аналогично тому,
как это уже действует в отношении музыкальных, литературных
произведений и пр.
Это заинтересовало бы мастеров не только в результате пар-
тии, но и в ее содержании, поскольку интересные партии полу-
чали бы более широкую публикацию.
Итак, в 1924 г. ФИДЕ была создана, но подлинную власть
в шахматном мире она приобрела лишь с 1947 года. Сначала
ФИДЕ объединяла только «классические» шахматные страны. Но
в наши дни, когда новые и еще достаточно незрелые шахматные
федерации вступили в мировую организацию, положение ослож-
102
нилось. Используя голоса этих мелких федераций, руководство
ФИДЕ получило неограниченные возможности для произвола.
Вероятность возникновения подобной ситуации можно было
предвидеть давно. Еще на конгрессе в Гётеборге в 1955 году
мною было предложено организовать комиссию из тех, кто играл
матчи на первенство мира и кто их судил — на правах совеща-
тельного органа. Президент ФИДЕ Фолке Рогард решительно
воспротивился; он понял, что это приведет к ограничению власти
руководства Всемирной организации.
Попытки создания подобной комиссии повторялись, иногда
она и начинала «действовать», но реальной силы не получала.
И вот сейчас нынешний чемпион Гарри Каспаров с присущей
ему энергией взялся за дело. Он пошел еще дальше, организовав
профессиональную ассоциацию шахматных гроссмейстеров. Ее ста-
тус еще обсуждается, но надо полагать, что в вопросах творче-
ских, спортивных (относящихся к борьбе за мировое первенство),
а также материального обеспечения мастеров решающее слово
будет за ассоциацией. Но свершится ли это?
Да, положение в шахматном мире нуждается в переменах.
Роберт Фишер после того, как он завоевал в Рейкьявике звание
чемпиона, отгородился от шахматного мира китайской стеной. Как
чемпион он не сыграл ни одной партии, не опубликовал ни одного
анализа, ни одной статьи. В октябре 1973 года шахматисты видели
его в последний раз, когда он в качестве зрителя посетил междуна-
родный турнир на Филиппинах. С тех пор Фишер исчез, он потерял
с шахматным миром непосредственный контакт. От его имени дей-
ствовал г-н Эдмондсон. Нет оснований полагать, что у Эдмондсона
не было полномочий представлять Фишера, но нет оснований и ут-
верждать, что такие полномочия действительно были. Шахматный
мир верил в феноменальную мощь Фишера, а ФИДЕ потакала всем
требованиям Эдмондсона, который утверждал, что это и есть требо-
вания чемпиона.
Эдмондсон настаивал на изменении правил матча, принятых в
1974 году в Ницце. Создавшееся положение обсуждалось в декабре
1974 года на заседании бюро ФИДЕ в Малайзии. Решения конгрес-
са в Ницце были подтверждены. Тогда был собран в марте 1975 года
внеочередной конгресс в Берген-ан-Зее (Голландия). Положение
было критическим, предполагалось, что большинство делегатов
поддержат новые изменения правил.
Но «тайные» силы — впервые с 1972 года — потерпели неожи-
данное поражение. В основном шахматная Европа — оплот и родина
современных шахмат — дала отпор: в целом американские требова-
ния не были приняты. После конгресса Эдмондсон пытался вновь
апеллировать к бюро ФИДЕ, но это оказалось, разумеется, безус-
пешным.
Эти решения конгресса в Голландии привели к быстрой развязке.
Правда, ничто не мешало Фишеру дать согласие играть матч на
утвержденных условиях — отказаться от игры никогда не поздно.
Однако от Фишера не последовало на запрос ФИДЕ никакого ответа:
103
срок истек 1 апреля 1975 года в 24 часа по среднеевропейскому вре-
мени. За уклонение от боя Фишер был лишен звания, а Карпов
провозглашен чемпионом мира.
Конгресс в Берген-ан-Зее — это луч надежды в нынешнее не-
спокойное шахматное время. Его решения говорят о том, что нельзя
уже безнаказанно пренебрегать общими интересами в угоду инте-
ресам эгоистическим. Но эти решения лишь первый шаг, за ними
должны последовать другие, которые и приведут к справедливому
порядку в мире шахмат.
Конечно, и шахматный мир, и Карпов сожалеют о том, что матч
1975 года не был проведен. Однако сожалениями тут нельзя огра-
ничиваться: ФИДЕ обязана оповестить шахматистов всего мира, что
же случилось с Робертом Фишером. Как каждый большой шахма-
тист, Фишер принадлежит всему миру. Шахматисты имеют право
общения с бойцом, который ранее вызвал своей бесстрашной игрой
столько симпатий! Может быть, калифорнийский «узник» еще сме-
нит свое затворничество на поединки за шахматной доской на ра-
дость любителям шахмат.
Каким должен быть президент!
Читатель, несомненно, знает, что борьба за первенство мира во
многом зависит от обстановки, которая складывается в шахматном
мире, от того, что происходит в ФИДЕ...
Раньше ФИДЕ всегда утверждала малейшие изменения в прави-
лах проведения матчей на первенство мира за четыре года до сорев-
нования, то есть тогда, когда не были известны имена ни одного из
участников матча! Между тем правила магча 1975 года были приня-
ты лишь конгрессом в июне 1974 года в Ницце. Однако и после этого
создавшееся положение неоднократно обсуждалось и пересматрива-
лось. Между тем справедливый порядок в мире шахмат должен быть
восстановлен. Но для этого Международная шахматная федерация
должна иметь соответствующего президента. Достаточно напомнить,
что в период между конгрессами вся полнота власти принадлежит
президенту!
Итак, имея в виду ту власть, которой президент наделен по уста-
ву, поставим далеко не праздный вопрос: какими же качествами
должен обладать президент?
Разумеется, президент должен быть обаятельным, уметь уста-
навливать контакты, говорить на нескольких языках, нравиться
дамам, быть ростом выше среднего и т. п. Это настолько очевидно,
что не требует пояснений! Все три президента (с 1924 по 1978 год) —
Александр Рюб (Голландия), Фолке Рогард (Швеция) и Макс Эйве—
полностью отвечали этим требованиям.
Мои бывшие коллеги по шахматам, да и самые широкие круги
любителей шахмат, понимают, что у меня шансы стать президентом
М. М. Б отвин н и к. От шахматиста к машине. М., «Физкультура и спорт»,
104
Москва, 1948. Справа — первый президент ФИДЕ А. Рюб
равны нулю. Чтобы убедить тех, кто в этом еще не уверен, торже-
ственно заявляю, что никогда, ни при каких обстоятельствах
президентом ФИДЕ не буду. Надеюсь, что у тех, кто будет читать
эту статью, не возникнет сомнений в моей беспристрастности.
И все же было нелегко решиться написать эту статью, ибо и тот
или иной президент, и тот или иной кандидат на этот пост могут
оказаться моими старыми друзьями. Сократ как-то сказал: «Платон
мне друг, но истина дороже». Отнюдь не собираясь сравнивать себя
с Сократом, могу заявить: тот или иной гроссмейстер мне друг, но
шахматы дороже.
Те очевидные требования, о которых уже шла речь, суть условия
необходимые, а какое же условие является достаточным для того,
чтобы стать президентом?
Сделаем сначала некоторое отступление и рассмотрим еще в од-
ном аспекте положение, сложившееся в шахматном мире. Лозунг
ФИДЕ гласит: «Шахматы — вне политики!». Однако в точном соб-
людении этого лозунга можно усомниться, ибо шахматисты живут
и действуют в мире, пронизанном политикой.
После войны в британском журнале «Чесс» была опубликована
грязная статейка одного ренегата с обвинениями в адрес Советского
правительства: оно-де, мол, поддерживает шахматы из политических
соображений. Вскоре этот же журнал опубликовал письмо англий-
ского мастера Р. Вейда, в котором он дал достойную отповедь кле-
ветнику. Вейд, в частности, писал, что если правительство способ-
ствует массовому распространению шахматной культуры в народе
105
и поддерживает своих ведущих мастеров, то шахматисты всего мира
должны приветствовать такие действия, даже если правительство
извлекает из этого некоторые политические выгоды.
В этом все дело. Если политические цели вредны шахматам, если
они приводят к разделению шахматного мира, коверкают души
шахматных мастеров, способствуют упадку шахматного искусства,
такая политика должна быть осуждена и отвергнута ФИДЕ. Если
же политика полезна для шахмат, то ФИДЕ и весь шахматный мир
обязаны ее приветствовать.
Позволительно задать вопрос: если крупный мастер порывает
(открыто или завуалированно) со своими друзьями, со своей твор-
ческой базой, со своей страной и, естественно, в дальней перспективе
уже не сможет с прежним успехом служить шахматной богине
Каиссе, разве не должна ФИДЕ осудить тех, кто это спровоцировал,
и создать условия, чтобы подобные факты были исключены?
Не должна ли ФИДЕ всегда, без исключений, проводить свои
официальные соревнования таким образом, чтобы эти соревнования
способствовали прогрессу шахмат, а не расколу шахматного мира
(как это было в 1976 году в связи с проведением Олимпиады в Хай-
фе)?
Но и вне политики у ФИДЕ много забот. Покойный президент
Ф. Рогард справедливо утверждал, что самое главное в деятельности
ФИДЕ — проведение матчей на мировое первенство. Установление
твердых правил в 1949 году облегчило продвижение молодых талан-
тов на шахматный Олимп; ничто уж не могло защитить чемпиона от
матча с сильнейшим противником, а талантливый претендент знал,
что если он силен, то пробьется к матчу на мировое первенство.
Тому подтверждение — поразительный факт! — из десяти матчей,
проведенных ФИДЕ с 1951 по 1972 год, лишь один закончился побе-
дой чемпиона (семь матчей выиграли претенденты и два закончи-
лись вничью!).
Как уже отмечалось, теперь постоянные правила перестали
действовать, и каждый раз регламент матча утверждается лишь в
преддверии соревнования. Такое положение может привести к конф-
ликтам между участниками и национальными федерациями, отра-
вить атмосферу, в которой действует ФИДЕ, и вследствие этого
вызвать снижение творческого уровня матчей на первенство мира.
К сожалению, ФИДЕ потворствовала (к счастью, безуспешно) и
попыткам проведения матчей с чемпионом мира в обход правил, под
личиной «неофициального» соревнования.
Не менее важен вопрос и об условиях, в которых трудятся веду-
щие мастера. Почему в концертных залах, где представление про-
должается часа два, давно уже есть искусственный климат, а шахма-
тисты, играющие пять часов кряду, должны действовать в духоте?
Почему нет стандартов ФИДЕ на шахматные часы, доски и фигуры?
Почему любой трудящийся работает пять дней в неделю, а напряжен-
ные соревнования мастеров проводятся зачастую без дней отдыха?
Почему, наконец, ФИДЕ не обязывает национальные федерации
направлять своих шахматистов на международные соревнования,
106
хотя только таким образом мастера могут повышать свои спортив-
ные коэффициенты?
Острым является и вопрос о материальном обеспечении ведущих
шахматистов. Посулами «миллионных» матчей тут делу не поможешь.
ФИДЕ обязана обеспечить нормальные условия для творческой ра-
боты ведущим мировым мастерам — это давно следовало бы решить.
Вот и должен быть избран президентом ФИДЕ тот кандидат,
который собирается решать эти проблемы на пользу шахмат, способ-
ный быть выше любых эгоистических национальных интересов,
который хочет стать шахматным президентом — в этом и состоит
достаточное условие, о котором упоминалось ранее. Для того же,
чтобы знать, за кого должен голосовать шахматный мир, кандида-
там в президенты следует заблаговременно оповещать любителей
шахмат о своих президентских программах.
Прав пи президент ФИДЕ!
Ранее мировое шахматное сообщество не имело своей организа-
ции. Федерация была образована в Париже летом 1924 года, и ее
создание весело отпраздновали в кабачке на Монмартре.
Справедливости ради отметим, что и до ФИДЕ шахматы разви-
вались успешно. Известно, что первое официальное соревнование
на звание чемпиона мира было почти сто лет назад — в 1886 году.
Сначала ФИДЕ оказывала слабое воздействие на шахматный мир,
поскольку сильные гроссмейстеры с недоверием относились к фе-
дерации.
Положение изменилось в 1946 году, когда чемпион мира Алехин
умер непобежденным (остальные чемпионы уходили из жизни,
лишь когда теряли свое звание). Тогда ФИДЕ и объявила, что берет
проведение соревнований на первенство мира под свою эгиду. Были
утверждены соответствующие правила отбора претендента и прове-
дения матчей на звание чемпиона. ФИДЕ с уважением стала отно-
ситься к шахматам и шахматным мастерам; гроссмейстеры поэтому
и признали новый порядок.
Начиная с 1948 года каждые три года (лишь один раз в 1975 году
была нарушена эта традиция) проходил матч на звание чемпиона.
Таким образом, в 1984 году в 12-й раз ФИДЕ должна проводить
очередное соревнование на мировое первенство.
В прошлом году состоялись четвертьфинальные отборочные мат-
чи — они прошли своевременно. Правда, новый президент ФИДЕ
Кампоманес (Филиппины) накануне уже утвержденных и подготов-
ленных некоторых матчей неожиданно предложил в нарушение
своего прежнего решения все соревнования отборочного цикла
провести в Испании, но вовремя отступил...
И вот на повестке дня полуфинальные матчи. По установленно-
му регламенту президент направил участникам одного полуфинала
список городов, заявивших о готовности проводить матч Каспаров—
«Известия», 1983, 19 июля.
117
Корчной: Лос-Анджелес, Лас-Пальмас и Роттердам. Правило про-
стое — если участники назовут одни и те же города, то президент
может выбрать место проведения матча среди этих согласованных
городов, и только среди них. Каспаров назвал Лас-Пальмас и Рот-
тердам, Корчной — Роттердам. Казалось бы, вопрос ясен, матч дол-
жен быть в Роттердаме. Однако Кампоманес делает неожиданный
ход и назначает проведение матча в Лос-Анджелесе.
С другим полуфинальным матчем дело обстоит еще неблагополуч-
нее. Президент объявил, что матч Смыслов — Рибли будет в Абу-
Даби. Почему же? Оказывается, по мнению Кампоманеса, матчи в
Лос-Анджелесе и Абу-Даби будут содействовать пропаганде шах-
мат — сомнительный довод. Вряд ли есть смысл пропагандировать
шахматы в арабских эмиратах,поскольку там они давно популярны.
А как наш Василий Смыслов, который удивляет весь мир своим неу-
вядающим мастерством, будет играть в непривычных условиях (жа-
ра 50°С)? Видимо, это президента не волнует, хотя правила требуют
проведения матча в хороших климатических условиях.
Еще менее убедителен довод г-на Кампоманеса о необходимости
пропаганды шахмат в связи с первым матчем. Раз президент разо-
слал участникам список городов, это означало, что у ФИДЕ нет
возражений против любого из этих городов — выбор только за
участниками. Наконец, говорить о пропаганде шахмат в США,
которые дали миру Морфи, Пильсбери, Маршалла, Файна, Решев-
ского и Фишера, можно лишь с расчетом на тех, кто слабо знаком с
историей шахмат. Американцы могут пропагандировать шахматы и
без ФИДЕ. А если они нуждаются в помощи ФИДЕ, то почему же
они со времени матча Корчной — Мекинг 1974 года не провели ни
одного соревнования под эгидой Международной федерации?
Положение ясное. Новый и излишне самоуверенный президент
без должного уважения относится как к шахматам и шахматным
мастерам, так и к своим собственным решениям. Он пренебрегает
правилами ФИДЕ и пытается обращаться с большими мастерами,
как с отрядом коммандос. Шахматы — творческое дело, к мастерам
надо относиться заботливо, создавая обстановку, обеспечивающую
хорошие творческие условия. Да, г-н Кампоманес создал в между-
народном шахматном сообществе весьма серьезную ситуацию.
Будем надеяться, что президент найдет хороший ход (когда-то
он был мастером, и мы вместе участвовали в четырех олимпиадах)
и все кончится благополучно для ФИДЕ и для борьбы за мировое
первенство.
Для каких-либо «санкций» со стороны ФИДЕ по отношению
к участникам, протестующим в связи с нарушением правил, не
может быть места. Есть факторы, над которыми ФИДЕ не властна.
Сейчас в одной из творческих областей человеческой культуры —
шахматах — есть два больших таланта: чемпион мира А. Карпов и
молодой Г. Каспаров. Последний завоевал право участвовать в от-
боре и по установленным правилам. Пройдет Каспаров этот отбор
успешно — шахматный мир будет свидетелем большого события:
матча между Карповым и Каспаровым, соревнования, которого по
108
своему творческому и спортивному значению давно уже не было...
Любые попытки с любой стороны помешать нормальному проведе-
нию очередного цикла борьбы за звание чемпиона должны быть
осуждены.
Конечно, участники полуфинальных матчей огорчены, они гото-
вились, стремятся к честной борьбе, и — неожиданные препятствия.
Ну что же, надо проявить терпение. Если в 1939 году я был уже
претендентом на матч с чемпионом и мне пришлось ждать соревно-
вания целых девять лет, то можно не сомневаться — теперь долго
ждать не придется.
ФИДЕ строилась не сразу. Вскоре после войны мне пришлось не-
сколько лет поработать в федерации, содействовать как ее автори-
тету, так и правильным взаимоотношениям с большими мастерами.
И поэтому, пребывая уже 13 лет в звании «бывшего» шахматиста,
я не могу не высказать соображений, связанных со сложившейся
кризисной ситуацией.
Да, сейчас президент не прав. Но, повторяю, можно надеяться,
что все кончится благополучно, и тогда строгий судья — шахматная
история — вынесет по этому делу оправдательный приговор.
На шахматном Олимпе
Здесь собраны статьи (и изложение выступлений перед шахмат-
ной аудиторией), написанные за период 1968—1982 годов. В них
отражены перипетии борьбы за первенство мира,— разумеется,
с моей, субъективной точки зрения.
Читатель, вероятно, заметит некоторые повторения; это в пер-
вую очередь относится к борьбе между исследовательским направ-
лением и практицизмом. Настойчиво я агитировал за исследования,
так как считал, что практицизм менее перспективен. Статья «Спас-
ский, Карпов и Бутенко» была написана в декабре 1968 года по за-
казу одной центральной газеты. Несколько неожиданно статью мне
возвратили: де мол, «Петросян с ней не согласен». Несколько меся-
цев спустя Петросяну все же пришлось убедиться, что я был прав.
Хотя многие шахматные специалисты еще летом 1969 года не-
высоко оценивали шансы Карпова на победу в юношеском чемпио-
наге мира, который проходил в Стокгольме, выяснилось, что и здесь
я оказался удачливым предсказателем...
А вот с Бутенко я «провалился». Через год он отказался от со-
трудничества со мной; да это и понятно — задача трудная. Не завер-
шена она и по сей день, хотя и сделано немало.
В лекции «После матча», прочитанной в шахматном клубе ДСО
«Труд» (Москва), анализируются итоги матча Петросян — Спас-
ский, обсуждаются творческие проблемы и высказываются некото-
рые сомнения об успешности дальнейшего шахматного пути деся-
того чемпиона мира по шахматам.
В следующей лекции, «Претенденты и Спасский» (Ленинград,
клуб ДСО «Спартак»), рассматривается вопрос о том, кто же может
противостоять чемпиону мира в следующем матче. Тогда еще
не было оснований считать, что Фишер безусловно превосходит
остальных претендентов, хотя подчеркивалось, что главная ответ-
ственность в борьбе с Фишером ложится на Спасского.
И вот в разгар отборочных соревнований претендентов публи-
куется статья «Чудеса и действительность». Как опытный шахматный
боец, я не мог принять без возражений счет 6 : 0 в матче Фишер —
Тайманов и тем более в матче Фишер — Ларсен. До соревнования
Фишера с Ларсеном у них был примерно равный счет. Ларсен
вполне мог надеяться на успех в матче; как же объяснить, что
честолюбивый датчанин поехал играть в США (город Даллас),
110
добровольно уменьшив свои перспективы на победу? Чудеса да и
только!
Но вот отбор закончен, и в статье «Перед матчем» (по материа-
лам лекции в Ленинградском Дворце культуры им. 1-й пятилетки)
подводятся итоги финальному соревнованию Фишер — Петросян.
В первых пяти партиях при равном счете творческий перевес на
стороне экс-чемпиона. Затем на финише проигрыш четырех партий
подряд... Чудеса продолжаются.
Матч Спасский — Фишер рассматривается в статье «Что же слу-
чилось в Рейкьявике?», написанной по материалам публичной
лекции в Ленинграде. Спокойное время (с организационной точки
зрения) в соревнованиях на первенство мира, проводимых ФИДЕ,
закончилось. Если ранее страсти разгорались лишь на шахматной
доске, то отныне каждый матч приобретал скандальный характер.
Шахматы отходили как бы на второй план. На авансцену выдвига-
лись деньги, конфликты, широта публикаций в прессе и т. п.
Однако в тех партиях, где противники оказались на высоте,
они способствовали прогрессу шахматного искусства. Увы, это было
последним соревнованием, в котором участвовал одиннадцатый
чемпион мира.
В статье «Счастье помогает сильным» рассматривается финаль-
ный матч претендентов Карпов — Корчной. Отборочные матчи
Карпова с Полугаевским, Спасским и Корчным произвели на меня
большое впечатление (особенно его победа над Спасским), настолько
большое, что я прокомментировал все партии этих соревнований в
книге «Три матча Анатолия Карпова».
Как уже отмечалось, Фишер больше не играл в шахматы, и
весной 1975 года ФИДЕ провозгласила А. Карпова (без матча на
первенство мира) двенадцатым чемпионом.
В лекции «О претендентах», прочитанной в г. Ожерелье Москов-
ской обл., рассматриваются возможности кандидатов на матч с чем-
пионом (еще до проведения отборочных матчей), где я пришел к
справедливому выводу о том, что у А. Карпова есть только один
серьезный противник — это он сам. Другие ему не опасны.
Но колесо истории вертится... И в выступлении «Накануне боль-
ших событий» перед западногерманскими туристами-шахматистами
я рассказывал об изменяющейся ситуации в шахматном мире, что
было связано с выдвижением нового большого шахматиста — Гарри
Каспарова.
Еще определеннее эта ситуация обсуждается в статье «Три меж-
зональных», написанной по заказу журнала «Юность» в начале
1983 года; моя точка зрения не нравилась многим, эта статья и
осталась тогда неопубликованной. Между тем такие проблемы ре-
шаются не большинством голосов, а глубиной анализа. Сейчас, в
1986 году, можно сказать, что я оказался прав, хотя тогда (в
1983 году) пребывал в почти гордом одиночестве.
Ш
Спасский, Карпов и Бутенко
На протяжении примерно четверти века три советских гроссмей-
стера: Пауль Керес, Василий Смыслов и автор этих строк — успешно
выступали на шахматной арене: именно они завоевали в 40-е годы
шахматное первенство мира для Советской страны. Но ничто так
не старит, как возраст. Хотя век у шахматного таланта долгий, все
же в 40-—50 лет работоспособность снижается, гроссмейстеру при-
ходится перестраивать свой «алгоритм» в поисках более экономного
расходования сил. Ранее вставать на этот «благоразумный» путь опас-
но, ибо неполное использование во время партии нервной энергии
шахматного бойца может вызвать лишь преждевременное снижение
работоспособности.
С точки зрения «возрастной» теории, представители более моло-
дого поколения ведущих гроссмейстеров Тигран Петросян и Ефим
Геллер находятся уже у роковой черты. На кого же могут рассчи-
тывать советские шахматисты примерно в ближайшее десятилетие и
далее?
Видимо, на следующее поколение гроссмейстеров, которым сей-
час немногим более 30 лет. Здесь нельзя не выделить Бориса Спасс-
кого. В течение последних четырех лет он с большим перевесом вы-
играл матчи у Е. Геллера (дважды), М. Таля, П. Кереса, Б. Ларсена
и В. Корчного — успех феноменальный! Правда, он проиграл матч
чемпиону мира Т. Петросяну, но с минимальным счетом, а сейчас
им предстоит вновь помериться силами.
Тридцать лет назад мне пришлось писать о четырех качествах,
определяющих силу шахматного мастера: таланте, характере, здо-
ровье и специальной подготовке. Они, разумеется, не являются чем-
то застывшим, требуют постоянной шлифовки, находятся в разви-
тии. Спасский хорошо соответствует этому комплексу требований.
Его большой талант говорит сам за себя: в 16 лет молодой мастер
добивается международного признания, в девятнадцать — он уже
участник соревнования претендентов на матч с чемпионом мира.
Боевой характер у него тоже есть. Разве иначе можно было добиться
успеха в столь трудных матчах? Стальное здоровье Спасского хорошо
известно. А как же обстоит дело со специальной подготовкой? Пожа-
луй, удовлетворительно, но гарантирует ли все это шахматное дол-
голетие?
Мне не раз приходилось писать о двух функциях, которые вы-
полняет шахматный мастер, когда сидит за шахматным столиком.
Первая функция — счет вариантов. Уже в 20 лет мастер хорошо
это делает и лет до 35 успешно справляется с этими обязанностями.
Вторая функция — способность к самопрограммированию — разви-
вается позднее и в разной степени. В 30 лет (вряд ли ранее) мастер
начинает хорошо справляться с этими обязанностями, и лишь после
45 ослабевает и эта способность.
Таким образом, когда шахматисту за сорок пять, то ему прихо-
дится, как говорят водители, «сливать воду». Оптимум силы шах-
Бюллетень ЦШК, 1969, № 3.
112
матного гроссмейстера обычно 35—38 лет. Нетрудно понять, что
долголетие шахматиста зависит главным образом от способностей
к самопрограммированию. Иначе говоря, шахматный мастер в ка-
кой-то мере должен быть исследователем.
Спасский — большой шахматист, независимо от итогов предстоя-
щего матча на первенство мира, который, вообще говоря, может
закончиться любым результатом. Но сколько лет продержится Спас-
ский на своем боевом посту? На мой взгляд, это зависит прежде всего
от того, сумеет ли он успешно проявить себя как исследователь.
Что же дальше? Будет ли достойная смена? Если говорить от-
кровенно, то длительное время перспективы были слабыми. Ма-
стеров молодых немало, а выдающихся талантов не было видно.
Лет пять назад на занятия шахматной школы спортобщества
«Труд» прибыл с периферии хрупкий мальчик Толя Карпов. Лет
ему тогда было от роду 12, играл он слабо, в сеансе с часами (в выиг-
ранной позиции) я «зевнул» ему ферзя, но партия закончилась...
вничью. Сейчас студент-первокурсник Московского университета
Анатолий Карпов — опытный шахматный боец. Год назад он легко
победил на традиционном турнире европейских чемпионов-юношей в
Гронингене (Голландия). Умный спортсмен, он всегда знает, когда
надо играть на выигрыш, когда надо сделать быструю ничью. В шах-
матных кругах на Западе его даже покритиковали за ряд коротких
ничьих в гронингенском турнире. Само по себе это, конечно, не очень
хорошо, но заслуживает удивления и признания, что 16-летний
мастер умело применял спортивную тактику, свойственную лишь
зрелым гроссмейстерам. В декабре прошлого года Карпов на ко-
мандном первенстве СССР в Риге набрал 10 очков из 11 возможных,
а совсем недавно завоевал звание чемпиона МГУ. «С ним нельзя
играть блиц, он бьет меня нещадно»,— жаловался мне Геллер. Мож-
но еще указать, что юный чемпион отлично играет эндшпиль, что
всегда свойственно настоящему мастеру.
Получится ли из Карпова крупный гроссмейстер? Это выяснит-
ся в ближайшие 3—4 года. Быть может, да. Видимо, Толя также
удовлетворяет комплексу из «четырех условий». Вот выглядит он,
правда, все еще несколько хрупким; физическая закалка ему не-
обходима.
К поколению Спасского принадлежит и новосибирский шахма-
тист первого разряда Владимир Бутенко. Как шахматист он, ко-
нечно, не может оказать влияние на развитие шахмат, но основная
специальность его иная. Он — программист, и опытный, со стажем.
Насколько Бутенко талантлив как программист, мне судить труд-
но, но на непосвященного производит впечатление, как он своим
математическим взглядом «видит» электронную машину и, выписы-
вая цифры на листке бумаги, составляет шахматную программу для
машины М-220.
Дело это не новое: и ранее математики писали шахматные про-
граммы для машин. Разница состоит в том, что алгоритмы этих
программ были таковы, что вызывали у шахматных специалистов
удивление и улыбку. Удивлялись не столько тому, что машины
113
слабо играли в шахматы, как тому, что, снабженные этими програм-
мами, они играли недостаточно слабо!
Бутенко в основу своей программы взял алгоритм, который, как
мне кажется, близок к «алгоритму» шахматного мастера. Работа
эта трудная, и идет она не очень быстро. Если рассматривать задачу
с самой общей точки зрения, то программа должна состоять из трех
частей: первая часть трактует о том, как одиночная фигура может
совершать перемещения по заставленной фигурами шахматной доске,
вторая — как множество фигур может перемещаться по доске, и
третья — как множество фигур перемещается по доске, после чего и
оцениваются достигнутые результаты — умение машины находить
разумный ход.
Бутенко близок к завершению первой и второй частей програм-
мы. Будет ли он пионером, хватит ли у него энергии и характера
для завершения всей работы? Надеюсь, что хватит. Если это прои-
зойдет, то будет переворот шахматный, и, конечно, не только шах-
матный...
Таковы юноша и два молодых человека, которые сейчас дейст-
вуют на передовых шахматных позициях. Быть может, не так уж
бесперспективен наш шахматный горизонт!
После матча
События, происходившие до матча, показывали, что борьба будет
носить не совсем равный характер, так как за последнее трехлетие
у Спасского были одни успехи. Он сразу же после первого матча с
Петросяном победил в очень сильном турнире в Калифорнии, опере-
див на пол-очка Фишера. Петросян там набрал что-то около 50 про-
центов. Правда, через год в юбилейном турнире в Москве победил
Штейн, но Спасский там тоже сыграл удовлетворительно, а Петросян
опять набрал примерно 50 процентов. В тех международных турни-
рах смешанного состава, где играл Петросян, он не смог занять
первое место, даже в слабом турнире в Венеции. А в других... на-
пример, в Бамберге он отстал от первого (Кереса) на два очка, на
Мальорке — от Корчного на 2 11г очка.
Было ясно, что Петросян переживает кризис и ему нужно пред-
принимать какие-либо чрезвычайные меры для того, чтобы подго-
товиться к защите своего титула, но очевидно было также, что он
этого не делает и надеется просто на какой-то счастливый случай.
Между тем Спасский играл очень уверенно. Когда он на послед-
нем турнире в Испании разделил 2—3-е места с Ларсеном, это рас-
сматривалось всеми уже как неуспех. Он очень хорошо провел все
отборочные матчи перед соревнованием на первенство мира, так
же уверенно, быть может, даже более уверенно, чем он это сделал
три года назад. Словом, ясно было, что Спасский, который, несом-
ненно, является сейчас сильнейшим шахматным практиком, имеет
перевес перед Петросяном, который как практик ничем не выделял-
ся среди других сильных гроссмейстеров. Правда, развивались та-
«64», 1969, № 26.
114
кие теории, из которых следовало, что матчи — одно, а турниры —
совсем другое. И, мол, в матче как-нибудь Петросян наберет свои
50 процентов...
Но если мы обратимся к истории, то увидим, что никогда ранее
в шахматах так не бывало, чтобы чемпион хорошо играл матчи и
слабо выступал в турнирах.
И вот началось это соревнование. 1-я партия матча может объ-
ясняться волнением, но все же в середине партии игра Спасского
производила несколько странное впечатление. Его маневры ферзем
напоминали, пусть девушки на меня не обидятся, женскую игру.
Он просто не знал, по-видимому, что хочет. Все же в отложенной по-
зиции у него были шансы на ничью, но в решающий момент вместо
того, чтобы подводить короля, он потерял темп, дал лишний шах и
уже не смог спасти партию.
Затем Спасский играл так, как можно было ожидать. Он созда-
вал — по Кересу — позиции с живой фигурной игрой и терпеливо
ждал, когда придет пятый час встречи, так как по тем соревнованиям,
где играл Петросян, было видно, что пятый час игры — наиболее
болезненное, наиболее слабое место его спортивной формы.
Исключение составляет, пожалуй, только 5-я партия. В осталь-
ных Спасский хорошо использовал пятый час игры и после 8-й пар-
тии уже был на два очка впереди.
Учитывая все, можно было ожидать, что никаких чудес не про-
изойдет и Спасский легко достигнет конечной цели — 12 1/2 оч-
ков.
Начались вторые восемь партий, и вот это были сплошные чуде-
са. Спасский не использовал большой перевес в отложенной 9-й пар-
тии, но это еще ничего. Потом он совершенно беспомощно проиграл
две партии подряд, но и это тоже ничего. Но вот то, что он в двух
партиях, играя белыми русскую — именно тот дебют, где белые мо-
гут получить живую фигурную игру,— сразу же менял ферзей, по-
лучал закрытую и тупую позицию и обе партии быстро свел вничью
примерно на 20-м ходу,— это загадка. Загадка, которую я разга-
дать не могу, и, вероятно, никто этого не объяснит, кроме самого
Спасского.
Ну а потом опять как будто бы началось третье действие, словно
занавес раскрылся, началась снова упорная борьба. Между прочим,
как раз там Петросян сыграл очень хорошую партию в ферзевом
гамбите с разменом на 16. Спасский после того, как он допустил
стандартные ошибки (сыграл Саб и разменял белопольных слонов),
получил безнадежную позицию. Петросян играл точно и выиграл.
Эта партия показывает, что, хотя Петросяну уже трудно проводить
соревнования в полную силу, в отдельных поединках он может еще
действовать с замечательным мастерством. Эта партия является,
конечно, его большим творческим достижением.
И хотя борьба шла с переменным успехом, Спасский все же пока-
зал себя более сильным практиком. После наивной постановки пар-
тии Петросяном в сицилианской защите Спасский получил сильную
атаку. А изящный маневр — жертва пешки е4—е5 с последующим
115
Ке4,— конечно, находка, и эта партия долгие годы будет достав-
лять удовольствие шахматистам.
Потом все стало ясно, и Спасскому даже не нужно было выигры-
вать последнюю партию. Вообще, так бывало в матчах на первенст-
во мира. Например, Эйве не стал доигрывать с Алехиным выигран-
ную позицию из 30-й партии их первого матча. Но это и понятно, по-
тому что до начала той партии Эйве заявил Алехину, что он согласен
на ничью в любой момент, когда Алехин захочет. Так что Эйве обя-
зан был согласиться, когда партия была отложена и Алехин пред-
ложил ничью. Было так же и у меня в матч-реванше со Смысловым,
когда в заключительной партии мне удалось при анализе найти фор-
сированный выигрыш. Однако позиция была достаточно сложной,
и когда Смыслов предложил мне ничью, она была зафиксирована.
Я слишком устал к тому времени.
Но так, чтобы в элементарном окончании тот, кто выигрывал
матч на первенство мира, сам предложил ничью,— этого еще не
было. Тут Спасский поставил своеобразный рекорд!..
Итак, матч окончен. И теперь если мы посмотрим с позиций того,
что происходило за последние три года, то результат этого матча
никого, конечно, не должен удивить.
Что же можно сказать по существу, отвлекаясь от формы? Из-
вестно, что шахматист, носящий звание чемпиона мира, является
своего рода творческим диктатором в шахматном мире. Его партии
особо изучаются, ему стремятся подражать. Можно вспомнить вре-
мя, когда чемпионом был Таль. Все просто обезумели, жертвовали
фигуры, играли на атаку, не защищались. Ну и, конечно, действова-
ли неразумно, так как то, что мог делать Таль, который в то время
с исключительной силой считал варианты, нельзя было делать про-
стым смертным.
Стиль же Петросяна воспринять трудно, потому что это стиль
особый, стиль профилактический, стиль позиционный. В этом его
главная сила. Но все же нужно сказать, что если бы это был стиль
только позиционный, то он не смог бы развивать свою практическую
силу. Петросян обладал в свое время замечательным тактическим
мастерством: он очень хорошо считал варианты, хорошо жертво-
вал, смело принимал жертвы и в сочетании с таким тонким пози-
ционным профилактическим стилем, безусловно, был шахматистом
труднопробиваемым.
В чем, собственно, состоит искусство позиционной игры? По-ви-
димому, в том, что всегда надо выискивать на шахматной доске те
фигуры, которые следует подвести к полю, где возможно изменение
борьбы. Это особый талант, и Петросян им обладал в весьма высокой
степени. Он всегда подводил фигуры так, чтобы препятствовать ата-
ке противника и развивать свою инициативу. Конечно, его талант
интуитивен, хотя эту особенность своего таланта Петросян не учи-
тывал. Но сейчас мы уже не можем любоваться теми исключитель-
ными достижениями, ибо шахматная сила Петросяна, как я уже го-
ворил, снизилась. Думаю, что снизилась она не случайно, как не
случайно рано потерял силу Флор, который по стилю был близок
116
к Петросяну. Флор 1933—1935 годов был исключительно силен, но
потом все переменилось.
Чем же это объяснить? Дело в том, что стиль Петросяна является
экономным стилем: он просто определяет, какую фигуру надо под-
водить, и ее подводит. Для того чтобы это делать, надо меньше счи-
тать варианты, нежели играя в стиле Таля, когда фигуры на доске
подвижны и когда прежде всего надо заботиться не о том, что про-
изойдет после подведения фигуры, а о том, что происходит на доске
в данный момент.
Этот стиль экономит силы на первых часах игры; он приводит
к хорошим результатам в игре с партнером, который считает так
много вариантов, что в конце партии сил у него маловато. И если
в этот момент позиция Петросяна безопасна, а у партнера есть не-
которые слабости, тогда Петросян начинал играть в полную свою
мощь и — добивался успеха. Сейчас, как мы уже знаем, он так дей-
ствовать не может, и не может, по-видимому, потому, что с годами
неполное использование нервной системы, ее недостаточная загруз-
ка привели к снижению работоспособности. То же произойдет с бе-
гуном, если он будет тренироваться не используя всю энергию своих
ног, своего сердца. Когда он выйдет на настоящие соревнования, его
спортивная форма пойдет на убыль.
Может быть, это объясняет и шахматную карьеру Капабланки.
Когда он был молодым, то не использовал свои резервы, а потом,
когда я с ним познакомился (ему было тогда 46 лет), он играть в
прежнюю силу уже не мог.
Спасский — тонкий, я бы сказал, хитрый практик. В этом смыс-
ле он приближается к Ласкеру. Тот был и в жизни, и в шахматах
человеком без иллюзий. Кстати, Ласкер тоже не стремился непре-
менно к победе в каждой партии, в противоположность тому, как
делает это Корчной и как делал я.
Но Ласкер был мыслителем, человеком высокой культуры, и он
по-своему готовился к партиям, по-своему был исследователем, толь-
ко не в области теории начал. Он не стремился построить мост между
началом и серединой партии. Но уже в миттельшпиле, конечно, со-
ставлял удивительные планы. А в эндшпиле обладал совершенно
фантастической силой. Потом не следует забывать, что Ласкер ред-
ко играл, он экономно расходовал свою энергию, так же, как расхо-
дует ее тенор. Известно, что тенор в своей жизни может петь более
или менее определенное количество часов и потом уже (чаще всего)
теряет голос. Может быть, так же и шахматист может сыграть (с пол-
ным напряжением) только определенное число партий, а потом уже
для него игра в шахматы превращается в стандартную операцию —
и искусство исчезает.
Так вот Ласкер, хотя и мало сыграл партий, был чемпионом мира
дольше, чем кто-либо другой (27 лет!).
Спасский играет много. Сможет ли он так же долго сохранять
свою практическую силу? Я в этом не уверен. Думается, что сейчас
для Спасского наступят трудные времена, так как его изучат, будут
к нему готовиться, зная, что он определенно не очень силен в дебю-
117
те, особенно когда играет черными. Это же было заметно по матчу с
Петросяном, когда он надеялся в основном на защиту Тарраша.
Правда, он добился в ней неплохих результатов, и мне даже
пришлось слышать высказывания специалистов, что, дескать, надо
пересмотреть свои взгляды на это начало. Но я думаю, что после
того, как первое впечатление пройдет и все разберутся в деталях,
выяснится, что Спасский во многих партиях, где он применял
защиту Тарраша, находился в критическом положении.
Так что, я думаю, он «проскочил» в этом матче, играя черными,
но если бы он так же играл против какого-нибудь хорошо подготов-
ленного гроссмейстера типа Фишера, такая тактика ему бы не уда-
лась. Но Спасский хороший практик. Он умеет находить против каж-
дого партнера достаточно неприятную для того тактику. Этим отли-
чался в свое время и Ласкер.
Почему все-таки Спасскому придется тяжеловато? Потому что —
это мое глубокое убеждение — долголетие шахматиста связано со
способностью к самопрограммированию, способностью к исследо-
ванию. Если шахматист умеет перестраиваться и выходит на бой с
измененной программой, он может долго жить как шахматист. Если
же этого нет, тогда ему приходится, когда способность к счету по-
степенно снижается, компенсировать ее развитием способности к
самопрограммированию и исследованию. Думаю, что Спасскому
этого все-таки недостает.
Известно, что Спасский благодарил Геллера за помощь в матче.
Но надо было все-таки самому подготовиться, чтобы обходиться без
помощи такого крупнейшего специалиста в области дебюта, как Гел-
лер (хотя это и не являлось нарушением регламента матча, по-
скольку нет никаких ограничений для помощи в подготовке к пар-
тии, а есть только ограничения для помощи в анализе отложенных
позиций).
Ласкер ни с кем не советовался. Он играл «дрянь», но очень хо-
рошо знал, что это «дрянь», хорошо понимал ее. Он был о своих на-
чалах полностью самостоятельного мнения. Потом Ласкер много
писал, комментировал, он — думал. Занимается ли этим Спасский,
я не знаю, но знаю, что он почти ничего не пишет, как и многие
наши гроссмейстеры. А ведь давать интервью — не значит мыслить,
готовить себя к исследованию. И потому некоторое чувство тревоги
у меня все-таки есть. Но все же Спасский сильный практик, и я ду-
маю, что он будет играть хорошо, если кто-нибудь его не превзойдет.
Претенденты и Спасский
За три года, прошедшие со времени межзонального турнира в
Сусе, в шахматном мире произошли два серьезных события: Спас-
ский и Петросян поменялись местами, и в реальную угрозу совет-
ским шахматам превратился Фишер.
«64», 1970, № 52.
11Я
Как и в прошлый раз, среди победителей межзонального оказа-
лись два наших гроссмейстера. Однако установление подобной тра-
диции нельзя считать нашим достижением, хотя бы потому, что три
года назад квартет советских гроссмейстеров уступал по силе своим
коллегам на Мальорке. Все мы, и я в том числе, несколько пессими-
стически оценивали наши шансы на этот раз. Как показал ход тур-
нира, мы могли рассчитывать на большее. В. Смыслов просто
«проспал» полтурнира, а Л. Полугаевский не проявил должного
характера. До конца турнира он так и не понял, когда же нужно по-
настоящему начать бороться. Между тем обстановка на Мальорке
складывалась явно в нашу пользу. Неудачно сыграл Л. Портиш —
бесспорный фаворит, а также С. Глигорич и В. Горт. Таким
образом, появились вакантные места, которые вполне могли быть за-
няты нашими шахматистами. В. Ульман и Р. Хюбнер на сегодняш-
ний день никак не сильнее наших гроссмейстеров.
Появление Фишера заставляет нас более критически оценить
положение дел в нашем шахматном королевстве. Советские шахма-
тисты всегда умели готовиться к соревнованиям. Быть может, это
самое существенное из того, что они внесли в шахматы. При этом надо
различать подготовку к турнирам и подготовку к матчам. Если в
турнирах шахматист в какой-то мере «рыболов», который сидит с
удочкой и надеется на случай, то в матчах нужно поражать рыбу с
помощью багра, прямым попаданием. Рыбка сама не идет на крю-
чок. Раньше мы умели готовиться к матчам, теперь мы это искусство
растеряли. Нас обманывали и убаюкивали наши же успехи. Поэто-
му мы, потеряв бдительность, не готовили себе и смену. Не случай-
но, что Геллер — исследователь, очень крупный шахматист — стал
одним из победителей на Мальорке. Он, один из немногих, не утра-
тил своей способности готовиться и к соревнованиям, и к отдельной
партии. Геллер выдержанно, ответственно провел турнир, а пораже-
ние от Фишера, кстати единственное, не более чем досадная его оп-
лошность.
Первым противником Фишера будет Тайманов. Я вовсе не счи-
таю положение Марка Евгеньевича безнадежным в этом матче. Фи-
шер обычно побеждал в смешанных турнирах. На Мальорке он, прав-
да, добился отличного результата и против сильных шахматистов, но
против первой пятерки его результат лишь хорош. Нужно учи-
тывать, что у Фишера нет матчевого опыта, кроме давнего неокончен-
ного матча с Решевским. Сейчас ему надо решать новую задачу. Мо-
жет быть, талант его так велик, что он в ходе матча компенсирует
недостаток опыта. Тайманов, если будет готовиться к матчу, имеет
практические шансы. В десяти партиях можно использовать слабос-
ти Фишера. Впрочем, прогнозы вообще давать трудно. Перед меж-
зональным я, правда, правильно предсказал успех Тайманова, но
«провалился» на Полугаевском.
Каково же соотношение сил после Мальорки? Кто будет противо-
стоять нашим шахматистам? Положение не такое уж плохое, оно
могло быть и хуже. В том, что выйдут Фишер и Ларсен, никто не
сомневался, хотя в один момент положение Ларсена в турнире было
119
трудным. Кстати, если бы он не вышел, это было бы несправедливо.
Шансы его, на мой взгляд, не ниже, чем у Фишера. Это очень инте-
ресный, яркий шахматист, но путь его не был столь стремительным,
как у Фишера. Уже став известным в шахматном мире, он вдруг
приостановился в своем развитии. Ларсен играл сложные позиции,
но добивался слабых результатов. Потом Ларсен понял, что он лю-
битель, а любителям сегодня нечего делать в больших шахматах.
Тогда он ушел с третьего курса института, предпочтя вполне обеспе-
ченной и гарантированной карьере инженера неверную судьбу шах-
матного профессионала. Тогда Ларсен еще не знал, что он станет
Ларсеном. Успехи его начали расти быстро. В 1967 году журнали-
сты назвали его даже лучшим шахматистом года. Но в матчах Лар-
сен играл с переменным успехом. Со Спасским, например, у него
ничего не получилось. По своему стилю и характеру он похож на Тай-
манова и Боголюбова — такой же оптимист, так же верит в себя, в
свои позиции. Ларсен играет легко, экономно, бережет силы. В мат-
чах это не всегда хорошо, но все же успехи его велики. У него много
хороших и оригинальных позиционных идей. Он очень любит шах-
маты. Они для него — все. У Ульмана, я думаю, он выиграет без
труда, затем встреча с Фишером или Таймановым. С Фишером у него
должна быть равная борьба.
Нам повезло, что претендентами стали Хюбнер и Ульман. Ху-
же, если бы в число претендентов попал Портиш — опасный шах-
матный боец. Но его сгубила неуверенность в своих силах. Так что
советским шахматистам на сегодняшнем этапе противостоят только
Фишер с Ларсеном. Петросян, наверное, выиграет у Хюбнера, хотя
пять с половиной лет назад Хюбнер выиграл у Петросяна... в сеан-
се. Петросян — шахматист оригинального стиля, тонкий, позицион-
ный. Его все еще отличает способность быстро и хорошо считать ва-
рианты. Ему трудно найти аналог в прошлом и настоящем. Для мо-
лодого, необстрелянного еще Хюбнера Петросян слишком хитро-
умен.
Предположим, что Фишер победит Тайманова. С кем же придется
играть в финальном матче советскому шахматисту — с Фишером
или Ларсеном? О Ларсене уже говорилось ранее, перейдем более
подробно к Фишеру.
Фишер объявлен гением. Я с этим не согласен. «Гениев» вообще
было много. В 1933 году в гениях ходил Флор. Когда после первой,
неудачной для меня, половины матча мы с ним приехали из Москвы
в Ленинград, все бросились к нему, не обращая на меня никакого
внимания. Журналисты сравнивали его с Наполеоном. Наполеон,
возможно, действительно был гением. Флор же оказался обыкновен-
ным человеком, хотя и очень талантливым. После АВРО-турнира
1938 года в гении записали Кереса. Но и Керес не гений, а обыкновен-
ный гроссмейстер (хотя и достигший исключительной силы). Совсем
недавно в гениях был Таль. Но прошло немного времени, и выясни-
лось, что для гения у него слишком много слабостей, не в смысле
здоровья, а шахматных слабостей.
Теперь гений — Фишер. Но для того, чтобы по праву считаться
120
гением в шахматах, нужно побеждать с большим преимуществом
равных противников. Он этого пока не делал. На Мальорке Фишер
добился выдающегося успеха, но это уже было в 1962 году, в Сток-
гольме. Фишер требует экстрагонорары и хороших условий для
игры, он ревниво охраняет интересы гроссмейстера. В этом он часто
бывает прав. У нас это дело запущено. К шахматным гроссмейсте-
рам далеко не везде соответствующее отношение. У шахматных про-
фессионалов нет своей организации, заботящейся об их труде, от-
дыхе. Но капризы, пренебрежение к чужим интересам Фишера не
украшают.
Главная сила Фишера — за доской. Он объективнее, чем Лар-
сен, исключительно легко считает варианты. Но это свойство помо-
гает шахматисту от 20 до 30 лет. Ранее оно проявляется недостаточ-
но, позднее угасает. Потом это должно компенсироваться способ-
ностью к самопрограммированию, совершенной психологией. Но для
этого нужен интеллект, а у Фишера, видимо, его недостаточно. Если
до 30 лет Фишер не станет чемпионом, он, вероятно, им не станет
никогда. Сейчас у него наибольшие шансы.
А. Алехин в 1936 году после Ноттингема в одной из статей писал,
что «чемпионом мира может стать только тот, у кого повышенное
чувство опасности». Это чувство у Фишера развито в меньшей сте-
пени, чем у Спасского, хотя варианты, например, Спасский считает
хуже Фишера. В целом же нужно радоваться, что он играет, потому
что своим участием будоражит, оживляет обстановку в шахматном
мире.
Но если все же Фишер победит всех претендентов, какие у нас
основания считать, что он победит Спасского? Спасский два раза про-
шел длинный путь до матча на звание чемпиона мира, второй матч
у Петросяна убедительно выиграл. Спасский никогда не лезет на-
пролом и выигрывает ровно столько, сколько ему нужно. Фишер же
стремился к победе в каждой партии даже на финише на Мальорке.
Не всякий большой шахматист сделал бы это. Спасский не знает
хорошо множество дебютов, но то, что он играет, он знает хорошо.
В наследство от Толуша он получил умение создавать сложные по-
зиции. Спасский — хороший психолог. На Олимпиаде в Зигене он
учел все: и ажиотаж, и стремление Фишера во что бы то ни стало по-
бедить чемпиона мира, чтобы приобрести какие-то особые права, и
то, что ему, Спасскому, вполне достаточно ничьей. (Все это привело
к его победе.) Спасский крепок физически, легко восстанавливает
силы. Когда нужно, может много и напряженно работать. Он кри-
тически оценивает позиции и не сильно расстраивается при пораже-
ниях. Так что бояться Спасскому Фишера нечего. Хотя, может быть,
наши претенденты и сами «справятся» с Фишером, но главная от-
ветственность все же лежит на Спасском.
121
Чудеса и действительность
Хотя один полуфинальный матч пока не закончен, уже можно
предварительно оценить, что там происходит. В этом незакончен-
ном матче, видимо единственном, где будут сыграны десять (или бо-
лее) партий, партнеры оказались достойны друг друга. Но, несмотря
на продемонстрированное примерное равенство, мне кажется, что
Петросян (так же, как и в матче с Хюбнером) навязал против-
нику свою манеру боя. Не следует забывать, что в активной игре
Петросян теперь не очень силен; иное дело, когда он стремится к без-
опасности. Как «защитник» он был ранее вне конкуренции, да и сей-
час в этом отношении на высоте. Он мало выигрывает, но за год до
матча с Корчным Петросян проиграл лишь две партии из 61! В мат-
чах проблема безопасности важнее, чем в турнирах.
Не приходится удивляться, что Петросян использует сильные
стороны своей игры и в данном матче. Конечно, находятся и недо-
вольные — 8 ничьих! Но менять свой стиль игры, когда идет пятый
десяток, дело безнадежное. Исход борьбы будет решен при первом
серьезном промахе. Во всяком случае, Петросян делает то, что мо-
жет.
Матч Фишер — Ларсен закончен со «стандартным» счетом 6 : 0.
Это чудо? Можно объяснить, каким образом Фишер выиграл каж-
дую из 12 матчевых партий в отдельности (против Тайманова и Лар-
сена), но как объяснить результат этих партий в целом? Конечно,
проще всего объявить Фишера гением всех шахматных времен, оба-
ятельным человеком, воспевать его любовь к шахматам и прочее.
Это можно сделать, и многие это делают. Ну а что же в действитель-
ности?
Фишер любит шахматы. Но это не ново. И ранее были крупные
шахматисты, которые любили шахматы. Отметим лишь, что у Фише-
ра нет иного выхода, как любить шахматы. Шахматы — его един-
ственная (и, на мой взгляд, уважаемая) специальность. Ведь Фишер
не может делать ничего иного. Можно напомнить, что даже книгу
Фишера «60 партий» с его слов написал Эванс. Однако любовь к шах-
матам, несомненно, положительное качество молодого американца.
А как насчет его человеческого обаяния в иных отношениях?
Я всегда избегал писать об этом, мне хотелось пощадить колле-
гу, но то было время, когда Фишера порицали за гражданские ка-
чества. Теперь настали другие времена, и в интересах истины счи-
таю своим неприятным долгом напомнить и об оскорбительных вы-
сказываниях Фишера, и о неуважительном отношении американца
к своим товарищам — мастерам и организаторам, и о его капризах,
тщеславии и беспринципности. Можно привести немало примеров
в подтверждение этой оценки Фишера как человека. Но не будем
разжигать страсти. К сожалению, и ранее были крупные мастера,
совмещавшие свой талант с малыми человеческими достоинствами.
Фишер — не исключение. Каков же Фишер-шахматист? В чем со-
«64», 1971, № 30.
122
стоит его незаурядная сила? Еще девять лет назад на Олимпиаде
в Золотых Песках, когда Фишеру не было и 20 лет, мне пришлось
почувствовать эту силу. Правда, и постановка партии была неори-
гинальной, и вызванные осложнения были неясными, но было оче-
видно, что в завязавшейся борьбе не я являюсь хозяином положе-
ния. В счете вариантов я уступал своему партнеру и получил про-
игрышную позицию. Когда фигур на доске много и они подвижны,
решают счетные способности. Эго качество роднит Фишера с преж-
ним Талем. Но Фишер сочетает это с известной осторожностью, высо-
кой техникой, трезвой оценкой позиции — это сближает его с мо-
лодым Смысловым.
За девять лет Фишер вырос. Правда, он пережил кризис в
1968—1969 годах, когда не выступал в соревнованиях. Что с ним
было, Фишер не рассказывает. С «Матча столетия» он сделал новый
шаг впереди стал регулярно побеждать гроссмейстеров. Но кого он
поражал наиболее уверенно? Выступая против девяти гроссмейсте-
ров, которые оказались во главе таблицы межзонального турнира
1970 года, он пять раз добивался успеха, в том числе против четы-
рех шахматистов, находившихся в возрасте от 44 до 49 лет... Извест-
но, что в этом возрасте способность к счету вариантов слабеет. Про-
тив пяти шахматистов, находившихся в возрасте от 22 до 37 лет,
Фишер набрал лишь 50 процентов очков. Всего против 9 гроссмей-
стеров Фишер набрал 61/., — блестящий итог! Следует иметь в виду,
что 8 из этих 9 гроссмейстеров были в разное время претендентами,
а девятый — Полугаевский. Подобные результаты бывали лишь у
выдающихся мастеров, когда они шли к первенству мира или были
чемпионами.
И вот против шахматистов подобного класса Фишер добивается
не 72-процентного результата, а 100-процентного, и не в турнире,
а в матчах (чтотруднее) — ранее этого не было у американца. Да и не
только у него, не было этого и в истории шахмат. Например, Эм. Лас-
кер в 1907—1910 годах в матчах против Маршалла и дважды про-
тив Яновского добился подавляющего перевеса (+8—0=7, +7—1 =
=2, +8—0=3), но это не 12 : 0! Так что же это — дальнейшее про-
движение Роберта Фишера к высотам шахматного искусства или
чудо? Если первое, следует радоваться — шахматы станут богаче.
Если второе, то что будет делать Фишер, когда чудеса кончатся, ког-
да он вернется к реальности, когда он встретит жесткий отпор? Пре-
одолеет ли его американец или с ним будет новый кризис, как два
года назад? Это, несомненно, было бы большим ущербом для шахмат.
Поживем — увидим.
Перед матчем
О матчах Фишера рассказывать трудно. С того времени, как он
их играет, начались чудеса. Удивительным был его матч с Таймано-
вым, еще более изумил поединок с Ларсеном, и уж совсем поразил
матч Петросян — Фишер. В первых двух матчах для широкой пуб-
«64», 1971, № 47.
123
лики было все ясно, но то, что произошло в Буэнос-Айресе, остается
загадкой и сейчас. С 1-й по 5-ю партию, по существу, доминировал
Петросян, а в оставшихся четырех он «опустился» до уровня Тайма-
нова и Ларсена. Но то, что сделал Петросян в первых пяти парти-
ях,— великое достижение. Он показал, что с Фишером играть мож-
но. По этим партиям чувствовалось, что Петросян теоретически
хорошо подготовился к матчу, он все время играл разные дебютные
варианты, но на этой стадии матча его подводила нерешительность.
Когда Петросян играл как Петросян, Фишер играл как очень
сильный гроссмейстер, но когда Петросян стал допускать ошибки,
Фишер превратился в гения.
По моим наблюдениям, за границей Фишер пользуется меньшей
популярностью, нежели среди наших любителей шахмат. У нас по-
рой воспевают гениальность Фишера, в то время как он этого еще
не доказал. Фишер замечательно считает варианты. Думаю, что
в этом он сильнее всех, в том числе и Спасского. Он быстро прини-
мает решения, хорошо ориентируется в сложной борьбе. Фишера
отличает высокая техника. У него есть правило: он — сознательно
или подсознательно — действует за доской всегда рационально.
Фишер идет на рискованное продолжение тогда и только тогда,"ког-
да хорошо знает варианты. Поиск нового в шахматах не является
сильной стороной таланта Фишера; может быть, в этом и сказывает-
ся недостаточность общей подготовки. Но он знает все, что опубли-
ковано, проверяет за доской и берет на вооружение.
Кстати, появление шахматиста типа Фишера предсказал в «Шах-
матной новелле» Стефан Цвейг. Но в одном Цвейг все-таки ошибся:
Мирко Чентович в шахматы играл скучно, а Фишер — исключи-
тельно интересно. Я считал и считаю Фишера большим талантом и
придерживаюсь такого мнения давно. Видимо, Фишер и сам ценит
мое отношение, поскольку в своих «60 избранных партиях» он поме-
стил нашу с ним партию из всемирной Олимпиады 1962 года с моими
комментариями.
С гениями за шахматным столиком успешно состязаться невоз-
можно. Если мы хотим успешно бороться с Фишером, мы должны
признать, что он не гений, а изучить его сильные и слабые стороны
так, как сделал это в 1927 году Алехин перед матчем с Капабланкой,
которого тоже считали гением. И, на мой взгляд, с большим основа-
нием.
Сейчас Спасский в целом превосходит Фишера. Это мое твердое
мнение. Но чем кончится матч между ними, характер его и резуль-
тат предсказывать не берусь, так как за последнее время в шахмат-
ном мире происходили чудеса. Спасский более разносторонний шах-
матист и доказывал это неоднократно. Как шахматист Спасский
выше по общему комплексу.
Сможет ли Фишер стать чемпионом мира? Еще несколько лет
назад я говорил, что сможет, если станет побеждать сильнейших
гроссмейстеров. Сейчас он это делает. Фишер весьма расчетлив.
В свое время он отказался от матча со мной, полагая, что выигрыш
принесет ему мало славы, а проигрыш поколеблет его репутацию.
124
Я хотел сыграть матч с Фишером, мне было это интересно, хотя
и допускал, что, вероятно, проиграю. Объективно этот матч принес
бы Фишеру больше пользы, чем мне, и, может быть, настанет вре-
мя, когда Фишер будет жалеть, что такой матч не состоялся.
Часто спрашивают, нужна ли Спасскому чья-либо помощь? Шах-
маты — это весьма самостоятельное дело. Шахматист должен при-
нимать решения быстро, ни с кем не советуясь, в короткое время.
Что же случилось
в Рейкьявике!
Можно рассказывать различные забавные истории, связанные
с матчем, но главное — это, конечно, общая оценка закончившегося
соревнования. Следует подойти к данному вопросу с «утилитарной»
точки зрения: что этот матч нам может дать для будущего. Основная
задача, которая сейчас стоит перед советскими шахматистами,—
возвращение звания чемпиона мира. Полагаю, это может быть сде-
лано теми же методами, как и четверть века назад, когда была воспи-
тана плеяда талантливых шахматистов и один из них стал чемпио-
ном мира. Ведь у нас очень хорошая массовая база.
Сейчас в связи с матчем Спасский — Фишер заметно возрос ин-
терес к шахматам. Много школьников с увлечением играют в шахма-
ты, и появились новые молодые имена. Мы можем воспитать силь-
ных шахматистов, но можем их и не воспитать, если не сделаем долж-
ных выводов из того, что произошло в Рейкьявике.
Какие же выводы мы должны сделать?
Наши молодые шахматисты, которые будут бороться за пер-
венство мира, должны знать, что с последним матчем связано много
загадочного.
Давайте прежде всего установим факты, а потом уже посмотрим,
что происходило в матче с творческой точки зрения. Я остаюсь на
своей старой позиции, что хотя Фишер и очень крупный шахматист,
но и на солнце есть пятна. У него есть недостатки — и человече-
ские, и шахматные,— они и могут быть использованы. Нужно толь-
ко хорошо играть в шахматы. Но дело не только в этом. Надо также
понять, что произошло в Рейкьявике. Когда же слушаешь очевид-
цев матча, то нельзя понять, что же там в действительности происхо-
дило.
Итак, перейдем к фактам.
Нынешний президент ФИДЕ очень сочувствовал Роберту Фише-
ру. Сочувствовал он не потому, что Фишер ему нравится. Нет,
Эйве, вероятно, его недолюбливает с точки зрения человеческих
качеств. Но он все-таки очень ему сочувствует. Из этого неприятного
факта следует сделать соответствующие выводы. И когда советские
гроссмейстеры будут играть в матчах на первенство мира, наша
шахматная организация должна добиться того, чтобы президент
был объективен и справедлив. Если же этого не будет, наш претен-
дент окажется в нелегком положении.
«64», 1973, № 15.
125
Эйве не просто сочувствовал Фишеру. Находясь еще в Австралии,
он отменил решение Генерального секретаря ФИДЕ Славекорде,
который предъявил Американской шахматной федерации ультима-
тум и готов был дисквалифицировать Фишера, отказавшегося от
заключенного ранее соглашения. Тогда начался новый тур перего-
воров. А когда Фишер не смог вовремя прибыть в Рейкьявик, Эйве
отменил решение главного арбитра матча Л. Шмида и объявил, что
нужно ждать приезда Фишера. Эйве, конечно, чувствовал слабость
своей позиции, и когда мы с ним встретились уже после матча на
Олимпиаде в Югославии, он меня спросил: «Правильно я сделал,
что отложил на два дня матч?» Я ответил: «Совершенно правильно,
так как теперь мы знаем, с кем имеем дело!» Я имел в виду не только
моего друга профессора Эйве, но также Фишера и Спасского. Они
решили обязательно этот матч провести. Заинтересованы в этом бы-
ли все трое.
Главное препятствие в организации матча состояло в личности
Фишера, в недостатках его человеческой психики.
Несколько лет назад, когда Фишер начал готовиться к тому, что-
бы стать чемпионом мира, к исполнительной власти в американской
федерации пришел подполковник в отставке Эдмондсон. С его при-
ходом у Американской шахматной федерации появились большие
деньги.
Рассказывают, что только на переписку за один год Эдмондсон
израсходовал 20 тысяч долларов. Никогда матчи на первенство ми-
ра не были связаны с такими призовыми фондами, как сейчас. В пра-
вилах записано, что призовой фонд должен состоять из 8 тысяч дол-
ларов, а Эйве сумел сделать так, что этот призовой фонд вырос
сначала во много раз, а потом его еще сумели удвоить для того,чтобы
«затащить» Фишера в Рейкьявик. Это тоже не случайно. Ясно, что
президент действовал в том же направлении, что и Американская
шахматная федерация.
Не думаю, что и Эдмондсон питает какие-то чувства симпатии
к Фишеру, который неоднократно его оскорблял и требовал отстра-
нения. Эдмондсон много испытал неприятностей от Фишера и все же
не отказывался от своего поста, хотя Фишер несколько раз высказы-
вал ему недоверие.
Есть и еще загадочные моменты. Например, почему Борис Спас-
ский не сразу согласился играть в Югославии? Правда, он был не
оригинален. Еще Петросян действовал таким образом перед матчем
с Фишером. Сейчас помощники Спасского рассказывают, что на
Спасского якобы влияли кресло, молоко и еще что-то. Если бы матч
проходил в Югославии, где Спасский играл много раз, думаю, что
не было бы оснований для жалоб. Наши югославские друзья-шах-
матисты сделали бы все, чтобы матч протекал в объективной обста-
новке, и тогда не нужно было бы делать никаких заявлений Геллеру
от имени Спасского о том, что американцы нечестно действовали в
Рейкьявике. Но предположим, что американцы на самом деле там
действовали нечестно. Тогда чем объяснить тот потрясающий факт,
126
что после того, как Спасский обвинил американцев в нечестности,
он остался в добрых отношениях и с ними и с Фишером?
Более того, Спасский считал возможным играть матч-реванш,
и не в Исландии, а в Техасе! Вот это понять поистине нелегко.
По-видимому, не такое уж большое влияние оказали на Спасского
кресло и молоко, если можно было планировать игру в Техасе. Ду-
маю, что о других загадочных фактах можно было бы и не говорить,
но следует все же вспомнить, что Фишеру покупали сразу 15 авиаби-
летов в Рейкьявик. Этот факт объясняется проще всего тем, что
Фишер мучается от страха: он себя уговорил (и нередко это выска-
зывал), что советские шахматисты хотят нанести ему ущерб. Может
быть, он боялся за свою жизнь и поэтому требовал вооруженных по-
лицейских в обычном самолете? Возможно, поэтому он и удрал из
аэропорта, когда девушка, регистрировавшая его билет, сказала,
что полицейских она не видела. И тогда Фишер потребовал специаль-
ный самолет.
Несомненно, Фишеру трудно решиться начать соревнование.
Он выдающийся шахматист, но у него есть, по-видимому, ни на чем
не основанный страх проиграть партию. И с этой манией он борется
до тех пор, пока не сядет за доску и не убедится, что у него все идет
хорошо.
Как же все-таки удалось, несмотря на такой страх, уговорить Фи-
шера приехать в Исландию? Нашелся английский банкир Слейтер,
который пожертвовал дополнительный призовой фонд. Когда его
спросили, почему он пошел на это, Слейтер ответил, что ему хоте-
лось проверить, действительно ли идет спор из-за денег или Фишер
испытывает страх перед своим партнером. После этого Фишер уже
не мог не приехать в Рейкьявик, так как его отказ убедил бы всех,
что он действительно одержим страхом.
И вот Фишер приехал. 1-я партия, как известно, для него сло-
жилась неудачно. В ничейной позиции Фишер отдал слона, надеясь
сразу форсировать ничью, и проиграл. На 2-ю он уже не явился
(никак не могли его уговорить). 3-ю партию играли в закрытом по-
мещении: Фишер боялся войти в зал.
Спасский, очевидно, опасался «потерять» партнера и поэтому
согласился на требование Фишера, но потерпел поражение. С 4-й
партии матч снова продолжался в зале. Как же протекала дальней-
шая борьба? После того как счет стал 2 : 0 в пользу чемпиона мира,
в последующих семи партиях Спасский потерпел четыре поражения,
допустив четыре очевидные ошибки.
В 3-й партии в индийской защите Фишер
применил интересный ход, лишь недавно вве-
денный в практику. Спасский, видимо, с этим
ходом не был знаком и возразил не лучшим
образом.
Если бы он сразу вскрыл линию «f» путем
18. Cg3 h5 19. f3, у него были бы шансы на
атаку.
Вместо этого Спасский сделал самоубий-
127
ственный ход 18. g3?, ослабил белые поля, лишился возможности
поставить свою ладью на g3, затем проиграл пешку, а вскоре и
партию.
В 5-й партии Спасский легкомысленно
разменялся в защите Нимцовича на поле е5.
13. fe de (вместо правильного 13. 0—0!).
Такие окостенелые позиции еще Нимцо-
вич артистически разыгрывал за черных.
И Фишер это сделал не хуже Нимцовича.
В 6-й партии матча, в защите Макогоно-
ва — Бондаревского, которую Спасский играл
черными, наверное, несколько десятков раз,
ему, несомненно, был известен стандартный
ход с5—с4 при положении белого ферзя на аЗ,
а черного на f8. И вдруг в критический мо-
мент, когда нужно было сделать этот ход,
чтобы уравнять шансы, он неожиданно сыграл
20. . ,d4?
Эта грубая позиционная ошибка привела
Спасского к поражению.
Наконец, в 8-й партии, в английском нача-
ле, вместо того чтобы в позиции на диаграм-
ме, как указал Смыслов, перевести слона еб
через d7 на сб, после чего неизбежен был бы
подрыв Ь7—Ь5 и игра уравнивалась, Спас-
ский сыграл сразу 15. . .Ь5?, допустил ход
16. Са7, потерял качество и вскоре потерпел
четвертое поражение.
Вот с таким багажом, имея дефицит в два очка, Спасский начал
играть, как Спасский. И хотя в 10-й партии его постигла новая не-
удача, но он все-таки играл хорошо. Великолепно провел эту пар-
тию Фишер, и такую встречу действительно не стыдно проиграть.
Это может произойти и с любым самым крупным шахматистом.
В последующих десяти партиях, с 11-й по 20-ю, Спасский сыграл
с Фишером вничью — 5:5. Здесь он показал себя большим масте-
ром. И хотя наш гроссмейстер и проиграл матч, но мы должны при-
знать, что в его второй половине Спасский сумел вскрыть недостатки
Фишера. К сожалению, он обнаружил и свои недостатки и поэтому
не сумел сделать того, что собирался.
В чем же состоят недостатки Фишера?
Известно, что Фишер играет быстро, и наши специалисты счита-
ют это обстоятельство его спортивным достижением. Мне же кажет-
ся, что в перспективе это станет его слабостью. Почему Фишер быст-
128
ро играет? Для того, чтобы заставить своего партнера сделать 40 хо-
дов не за 5 часов, а, скажем, за 4 или 4х/2 часа.
Это, конечно, труднее, потому, что вместо 2х/2 часов противник
Фишера отдыхает только Р/2 или 2 часа. Но при этом Фишер, играя
быстро, обедняет тем самым свою игру. Когда с возрастом он начнет
хуже считать варианты, тогда это обеднение начнет сказываться.
Будущие наши претенденты — его противники должны учесть это
обстоятельство.
Содержание 11—20-й партий матча показало, что, когда Спас-
ский в начале игры создавал на доске оригинальную ситуацию, Фи-
шер нервничал, допускал ошибки и попадал в трудные позиции. Не-
сколько раз Спасский получал выигрышные позиции, но довести
их до логического конца не сумел.
Необходимо отметить большой творческий взлет Фишера при
анализе отложенной позиции из 13-й партии матча, где он пожертво-
вал фигуру и создал на доске уникальный эндшпиль — да, Бобби
нельзя недооценивать!
Часто спрашивают, почему я порицаю Фишера за отсутствие об-
разования, хотя не я один его порицаю. Многие порицают, и правиль-
но делают. Но ведь это не мешает Фишеру побеждать! Не мешает
потому, что его противники не используют данное обстоятельство.
А недостаток общей подготовки, несомненно, сужает шахматный
кругозор. Это слабость Фишера, его недостаток.
Когда он играет хорошо знакомые схемы, тщательно им изучен-
ные, тогда этот недостаток не проявляется. Когда же на доске созда-
ется оригинальная ситуация, этот недостаток может сказаться.
И вторая часть матча это подтвердила.
Почему же Спасский не сумел использовать это, почему он не
отыграл потерянные очки? Он не сумел этого сделать потому, что
сам имеет недостатки. Один недостаток, с моей точки зрения, явля-
ется довольно крупным. Я раньше считал, что Спасский универ-
сальный шахматист, такой, каким в свое время был Эмануил Ласкер.
Однако этот матч, который он играл с очень сильным противником,
показал, что у Спасского есть определенная «вкусовщина».
К чему же он стремится за доской? Спасский предпочитает иг-
рать в том стиле, в каком в свое время играл Александр Толуш. То-
луш начал сотрудничать со Спасским, когда тому было 14 или 15 лет,
и они в дальнейшем несколько лет работали вместе. У Толуша была
слабая техника, но у него был замечательный самобытный стиль.
У него не было настоящей школы, но когда можно было создать на
доске «заваруху», когда все фигуры начинали играть, он ловко зах-
ватывал инициативу и артистически проводил атаку.
И Спасский это тоже делает хорошо. И когда ему очень важно
выиграть, он прибегает к такому стилю игры. Так было в его извест-
ной партии с Фишером на Олимпиаде в Зигене в 1970 году. Спасский
убедительно ее выиграл. И вот когда Спасский получал перевес в
партиях второй части матча с Фишером, он вместо того, чтобы про-
должать накапливать преимущество, начинал играть по Толушу,
129
то есть вскрывал игру, стремился оживить фигуры. В этом состояла
его ошибка.
Нечто похожее было у меня в свое время в матчах с Талем.
В первом матче Таль играл очень хитро. Он стремился, чтобы фигуры
носились по всей доске. В этом случае все время приходится считать
варианты, а он в те годы делал это лучше всех, так же, как сейчас
Фишер. Таль шел на открытую фигурную игру, даже давая партне-
ру перевес. Я же считал, что надо играть по позиции, был так «воспи-
тан». Раз нужно вскрыть игру, чтобы получить перевес, значит, нуж-
но ее вскрывать. А Таль в возникавших позициях делал со мной
что хотел, потому что я считал варианты хуже, чем он. А в матч-ре-
ванше я продемонстрировал тот же метод, который применил со мной
Таль в 1960 году. Я шел на закрытые позиции, которые заведомо
оказывались несколько худшими для меня. Таль от них не отказы-
вался, но они были ему не по душе, он их играл не лучшим образом,
и я добивался успеха.
И вот Спасскому в партиях с Фишером также не следовало идти
на открытую игру, когда еще не все было ясно. Конечно, когда уже
все проясняется и перевес становится очевидным, тогда и рядовой
мастер может выиграть такую позицию. Но Спасский вскрывал
игру преждевременно, и это давало возможность Фишеру выйти
сухим из воды.
Если бы Спасский обладал более универсальным стилем, тогда,
может быть, Фишеру и не удалось бы ускользнуть.
После матча американцы и президент ФИДЕ Макс Эйве делали
странные, казалось бы, вещи. Они хлопотали о матч-реванше. Фи-
шер был в принципе согласен. Спасский, видимо, тоже, и Эйве счи-
тал, что матч-реванш должен состояться. Американцы тоже так по-
лагали, а нефтяной король Хант предлагал еще больший призовой
фонд, если матч состоится в Техасе. Эйве даже сделал заявление,
что он не понимает, почему советская шахматная организация не
предлагает проведения реванша.
Правда, сам Эйве на последнем конгрессе ФИДЕ не ставил перед
делегатами подобного вопроса. Он, видимо, знал их настроение и
понимал, что если этот вопрос возникнет, то делегаты предложат
изменить правила розыгрыша первенства мира, а Эйве пока этого
не хотел. Он был готов решить вопрос только о данном матче. Для
чего же нужен этот матч-реванш?
Я уже указывал, как советские шахматисты завоевали первенст-
во мира и как они должны его отвоевывать. У американцев нет та-
кого выгодного положения. У них один Фишер. И хотя он является
шахматистом исключительным, его человеческие качества таковы,
что завоеванное американцами первенство мира не является доста-
точно надежным. Фишер ненадежен потому, что он может не явить-
ся на матч, уехать с соревнования, отказаться от игры. Поэтому для
них в будущем важно иметь матч-реванш в резерве. Уедет Фишер
с матча — может быть, не уедет с матч-реванша? Но если они пока
к этому только стремятся, то им удалось уже добиться другого, не
менее важного для себя нововведения, о чем и пойдет речь далее.
130
Мне кажется, что наш делегат, наша федерация и наши гроссмейсте-
ры, к сожалению, действовали недостаточно решительно. И поло-
жение сейчас осложнилось.
Что же произошло?
В 1949 году, когда первый раз были приняты правила соревно-
ваний на первенство мира, претендент отбирался в матч-турнире.
Матч-турнир состоял из 20 партий — это примерно максимум того,
на что способен шахматист, если он играет в полную силу. Если
сократить число партий, то возможен случайный результат; если
увеличить — скажется утомление, и победит не сильнейший, а бо-
лее выносливый. Потом была введена матчевая система отбора пре-
тендентов. Там нужно было сыграть 32 партии. Это очень тяжело,
это три отдельных соревнования. Спасский, когда прошел эти отбо-
ры дважды, заявил, что третий раз он этим «заниматься» не будет.
Теперь же, если он захочет бороться, ему нужно сыграть уже не
32, а может быть, даже 60 партий (!): четвертьфинальный матч —
16 партий, полуфинальный — 20 и финальный — 24 партии. Если
даже к матчу с Фишером пробьется наиболее талантливый (что сей-
час сомнительно, скорее это будет наиболее выносливый), то, ве-
роятно, после этого соревнования претендентов его нужно будет
положить в больницу. Таким образом, к матчу с Фишером пробить-
ся сейчас очень тяжело. Эту систему надо аннулировать. Надо вер-
нуться к тому, что было раньше. 32 партии — это максимум воз-
можного!
Таким образом, борьба идет не только шахматная, она и «орга-
низационная», и, по моему мнению, обязанность Советской шахмат-
ной федерации состоит в том, чтобы обеспечить такие формы сорев-
нования, при которых мог бы сказаться талант претендента.
И, наконец, несколько слов о профессиональной стороне дела.
Известно, что и творческая сторона, и материальная весьма важны и
взаимосвязаны. Но материальная сторона должна лишь способст-
вовать творчеству, обеспечивать высокие творческие достижения.
Если же на первом месте оказываются деньги, а творческая сторона
начинает играть второстепенную роль, обеспечивая только мате-
риальную сторону, то дело сводится к ремесленничеству. Шахматы
такого не прощают. Наши молодые мастера должны помнить, что
главное в шахматах — это борьба за доской, творчество.
Вот этот дух мы должны воскресить. Тогда у нас дело пойдет
лучше. Ну а молодых шахматистов у нас сейчас довольно много.
Не случайно наши студенты отлично играют в командном первенст-
ве мира. Кроме Анатолия Карпова у нас есть и другие имена, целый
ряд талантливых мастеров.
Вот, на мой взгляд, то, что произошло в Рейкьявике и что нам
теперь нужно делать, чтобы вернуть звание чемпиона мира по шах-
матам.
131
Счастье помогает сильным
Кто будет играть матч с Фишером? Ответ на этот вопрос должны
были дать отборочные соревнования ФИДЕ. Претендовали многие,
но лишь шестеро гроссмейстеров реально боролись за это право:
Спасский и Петросян (по прошлым заслугам), Карпов, Корчной,
Полугаевский и Портиш (по межзональным турнирам).
И вот финальный матч претендентов Карпов — Корчной. Когда
на лекциях меня спрашивали, чем кончится матч, я неизменно отве-
чал — не для того Карпов выигрывал у Полугаевского и Спасского,
чтобы проиграть Корчному... Но это было лишь предположением,
посмотрим, что получилось в действительности.
Корчной на старте явно недооценивал своего молодого против-
ника: рискованная игра во 2-й и 6-й партиях стоила ему двух пора-
жений. Также выяснилось, что он неверно распределяет силы и вре-
мя в течение партии. Так, на исходе 5-го часа игры в 5-й партии
Корчной упустил простой выигрыш. Аналогичная картина была в
11-й и 13-й партиях. ;
При счете 2 : 0 Карпов решил ждать благоприятного случая и
проявлять осторожность. Тактика эта не нова: в матч-реванше
1958 года со Смысловым при перевесе в три очка я также и не без
успеха применил этот метод. Но молодой гроссмейстер избрал бе-
лыми чересчур прямолинейный путь: многократное повторение ва-
рианта Тарраша во французской защите привело к серии бесцвет-
ных ничьих, и Корчной себя почувствовал черными в относитель-
ной безопасности.
Эти ничьи имели еще одну негативную сторону — у Карпов:
нарушилось творческое состояние, он сам стал упускать выгодные
продолжения (13-я партия), иногда азартничал, самое важное ка-
чество его спортивного характера — чувство опасности — сталс
притупляться. В 15-й партии он допускает очевидный просмотр —
Корчной проходит мимо этой возможности, он еще верит, что егс
молодой противник очевидных ошибок не делает.
В 17-й партии ничейная тактика Карпова приносит в равной
позиции свои плоды. Корчной неосторожно играет на выигрыш, гру-
бо ошибается, и счет становится 3 : 0.
Казалось бы, все кончено. Но если в начале матча Корчной не-
дооценил Карпова, то теперь они переменились ролями. Небрежный
анализ неоконченной 19-й партии заставил Карпова капитулиро-
вать — 3:1.
Многие специалисты оценивают Карпова как рационалиста, на
редкость хладнокровного бойца, чуждого каких-либо эмоций и
т. п. Теперь можно утверждать обратное: Карпов эмоционален, как
многие люди, но хорошо владеет и управляет собой, поэтому и соз-
дается ошибочное впечатление. На сей раз он потерял самооблада-
ние, и в 21-й партии Корчной (после очевидного промаха противни-
ка) добивается быстрой победы.
«Советский спорт», 1974, 28 ноября.
132
Корчной завоевал два очка, но одновременно вновь заставил
партнера себя уважать, и к Карпову вернулось его чувство опаснос-
ти. Если в дебюте во время 22-й партии Карпов еще нервничал, то
в дальнейшем и до конца матча он играл столь искусно, что невольно
казалось, будто играл сам... Капабланка. Корчной ничего не мог
добиться в этих последних трех партиях.
С творческой стороны партии матча несколько разочаровывают.
Создается впечатление, что оба участника (и особенно Карпов) уста-
ли. Упорное стремление (и без особого успеха) белыми повторять
дебютные варианты не свидетельствует об удачной теоретической
подготовке. Вообще в матче защита оказалась сильнее нападе-
ния.
Известно, что советским гроссмейстерам трудно попасть в меж-
зональный турнир — надо пройти отбор в зоне (чемпионате СССР) —
нелегкая задача! А Карпов «ухитрился» попасть в межзональный
как чемпион мира среди юношей. Первый отборочный матч он игра-
ет с Полугаевским — турнирным, но не матчевым бойцом — и по-
беждает — 3:0. Затем испытание в матче со Спасским. Разве не
«повезло» игравшему с большим подъемом Карпову, что Спасский
уже не тот, что прежде (до Рейкьявика), что он не был готов ни тех-
нически, ни психологически к настоящей борьбе? И, наконец, матч
с Корчным. Хорошо известны его бойцовские качества. Но разве
не известен миру и спортивный недостаток Корчного — терпеть не-
удачу в решительный момент? (В этом отношении, пожалуй, лишь
Керес может быть ему «достойным» компаньоном.)
Вспомним, однако, что счастье помогает сильным! Хотя опыт-
ный Корчной интереснее составлял план в партии, нежели его мо-
лодой противник, но в счете вариантов, в умении создавать безопас-
ные позиции, в создании доминации на доске (лишая противника
активных возможностей) перевес был на стороне Карпова.
Однако в тяжелой борьбе стали очевидными и недостаточная фи-
зическая подготовленность Карпова, и его тенденция к самоуспо-
коенности, и, наконец, отсутствие «собственной» достаточно разно-
сторонней теории начал, необходимой в наши дни каждому подлин-
но крупному шахматисту.
Чтобы создать такую теорию, нужно стать исследователем, надо
работать. Некоторые гроссмейстеры утверждают, что они работают,
но так ли это? Еще в 1939 году я доказывал, что искусным аналити-
ком может стать лишь тот, кто (хотя бы частично) свои анализы
публикует, чтобы верность их была оценена другими аналитиками.
И наоборот: кто анализы не публикует, тот вряд ли это дело осилит,
станет мастером анализа. Если Карпов хочет стать подлинным иссле-
дователем, и у него другого пути нет!
Карпов, несомненно, обладает сильной программой самообу-
чения, и есть надежда, что через несколько месяцев, когда должен
начаться его матч с Фишером, Карпов предстанет в обновленном
виде перед шахматным миром. Если это с претендентом произойдет,
задача чемпиона будет нелегкой.
Но будет ли играть Фишер?
133
Пока шахматисты не получат возможность его повидать и побе-
седовать с ним непосредственно, о планах Фишера ничего опреде-
ленного сказать нельзя. В октябре я спросил у президента Эйве:
«Скажите, профессор, можно ли будет когда-либо «потрогать»
чемпиона?» — и для иллюстрации я потрогал рукав президентского
пиджака. «Да, да»,— ответил мой собеседник, несколько раз
утвердительно кивая головой.
Но когда это произойдет? Пока «шахматный король» существу-
ет в условиях строгой изоляции от шахматного мира. Беспокойство
вызывает, однако, не только этот факт, а вообще все то, что связано
ныне с матчем за мировое первенство.
Что нужно для правильного проведения матча с шахматной точ-
ки зрения? Как оценить эту «правильность»? По совпадению при-
знаков матч должен быть проведен в нейтральной стране, в добро-
желательном окружении, в хорошее время года и в местности с хо-
рошим климатом, в зале с хорошей вентиляцией и тому подобное.
В матче должно быть сыграно около 20 партий — большее число
партий с полным напряжением мастер сыграть не в состоянии. На-
конец, творческий труд участников должен быть вознагражден, но
призы должны быть под силу хотя бы одному национальному шах-
матному союзу из числа тех, которые претендуют на организацию
матча при непременном выполнении всех упомянутых условий.
С 1971 года все это было отброшено в сторону. Во главу угла бы-
ли поставлены деньги и только деньги. С помощью закрытого аукцио-
на матч продавался с молотка. Так, Исландия «купила» этот матч.
Но позволительно спросить: откуда у малочисленного Исландского
шахматного союза взялась столь большая сумма? Неужели анг-
лийский банкир увеличил эту сумму вдвое лишь из любопытства —
ему, видите ли, хотелось знать, приедет ли в этом случае Фишер в
Рейкьявик!
Но это было, и тут ничего не изменишь. А что же предполагает-
ся ныне? Рейкьявик в «расширенном» масштабе: снова закрытый
аукцион, опять деньги, еще большие деньги и только деньги...
Наконец, о регламенте соревнования. Эти правила проведения
соревнований на первенство мира должны быть конституцией меж-
дународной шахматной жизни. Ранее они такой конституцией и
являлись. Нынешний президент сетует на беспорядок в этом вопро-
се, но позволительно спросить: разве не при новом руководстве этот
беспорядок возник? Не пора ли понять, что конституция всемирного
шахматного государства должна быть устойчивой и не должна ме-
няться в зависимости от того, кто завоевал шахматный престол?
Справедливые правила должны быть установлены, и надолго.
Талантливый мастер должен быть уверен, что путь к первенству мира
ему открыт. В этом заинтересованы все ценители шахмат, весь шах-
матный мир.
134
О претендентах
После войны советские шахматисты продемонстрировали свое
явное превосходство в мире шахмат. Это произошло прежде всего
потому, что у нас тогда превалировало исследовательское направ-
ление.
Можно отметить, что первым крупным исследователем шахмат
(но не их практической стороны), несомненно, был Вильгельм Стей-
ниц. Эмануил Ласкер также был исследователем, но он изучал не
шахматы как таковые, а их практическую сторону, и прежде всего
своих партнеров. Себя Ласкер не изучал. Ему было все равно, что
играть. Ласкер создавал на доске такие позиции, которые были
трудными, малоприемлемыми для его противников. Интересно, что
Шлехтер был таким же универсальным шахматистом, как и сам
Ласкер (но слабее), и поэтому чемпиону мира было трудно вскрыть
в их матче специфические слабости своего партнера.
Глубоким исследователем шахмат был и Александр Алехин.
Из советских шахматистов следует отметить в первую очередь Рау-
зера, Болеславского, Кереса, Фурмана, Геллера... А когда есть
исследователи, то многие другие шахматисты вынуждены тянуться
за ними, упорно работать над шахматами — иначе практических
успехов не добиться.
Но с того момента, как чемпионом мира стал Петросян, а затем
и Спасский, наши ведущие шахматисты начали отходить от исследо-
вательского направления, превращаясь в шахматных практиков.
Можно надеяться, что советские мастера возвратятся к исследо-
вательской работе и снова пойдут вперед.
Прошу отнестись критически к моим высказываниям, ведь извест-
но, что пожилые люди обычно считают, будто раньше все было луч-
ше...
Сейчас любители шахмат с нетерпением ждут окончания матчей
претендентов. Всех занимает вопрос: кто же завоюет право встре-
титься с чемпионом мира Анатолием Карповым?
К сожалению, эти матчи связаны с не самым интересным перио-
дом в нашей и мировой шахматной жизни. Давайте оглянемся назад
и посмотрим, как обстояли дела на шахматном Олимпе, скажем, в
1960 году. Тогда чемпиону мира было около 50 лет, а претендента-
ми на это звание являлись сравнительно молодые Таль, Спасский,
Геллер, Петросян, Штейн. Сейчас чемпион молодой, ему нет и 30 лет,
а главные претенденты все в возрасте, все они давно миновали то
счастливое время, когда показывают лучшие результаты. Очевидно,
что если шахматист не стал чемпионом мира до 40 лет, то он им уже
не станет. Из молодых в соревнование претендентов попали только
двое — Адорьян и Хюбнер. Но это исключение только подтвержда-
ет сказанное.
Если бы все можно было точно предсказать, то не нужно было бы
и проводить отборочные матчи. К тому же многие претенденты в пос-
«64», 1980, № 6.
135
ледних турнирах выступали неудачно, и это осложняет любые прог-
нозы и делает результаты предстоящих матчей неопределенными.
В матче Таль — Полугаевский ситуация видится далеко не яс-
ной, хотя у Таля было подряд три замечательных успеха (чемпио-
нат СССР 1978 года, международный турнир в Монреале и межзо-
нальный турнир), затем последовала такая неудача, какой в его
жизни еще не было. Таль находился на последнем чемпионате СССР
в Минске в очень плохой форме, проигрывая порой без борьбы. А
какова сейчас его спортивная форма, как он себя чувствует — этого
мы не знаем.
Что же касается Полугаевского — крупного гроссмейстера, об-
ладающего отличным здоровьем,— то у него никогда не было таких
выдающихся успехов, как у Таля, а претендентом он сумел стать
лишь после того, как снизились результаты его конкурентов.
Неясным представляется и результат матча Корчной — Петро-
сян. У Петросяна есть шансы на успех. Ему достаточно будет выиг-
рать одну партию, и его противник окажется в нелегком положе-
нии — ничьи Петросян делать умеет!
О результате матча Спасский — Портиш можно только гадать.
Венгерский гроссмейстер как шахматный специалист стоит выше
своего соперника, хотя по таланту Спасский его превосходит. Если
бы Портиш был хорошим практиком, я бы высказался за него. Одна-
ко у Портиша есть один серьезный недостаток, который он никак
не может преодолеть. Он «умел» в любом соревновании в самый не-
подходящий момент неожиданно проиграть партию даже слабому
шахматисту. И подобные срывы у него во время соревнования слу-
чаются почти всегда.
Спасский же в последнее время «отдалился» от своих шахмат-
ных друзей, от своей шахматной «альма-матер», и это ему может
помешать. Полагаю, что в этом матче предстоит равная борьба.
Два молодых претендента встречаются между собой. Адорьян —
крепкий шахматист, который часто согласен на ничью. Кстати,
ничьи он умеет делать, а это важное качество в матчевой борьбе.
Хюбнер — шахматист «горячий», много знающий. За последние
годы он добился определенных успехов. Он вторично будет участ-
вовать в претендентском цикле и делает на него ставку, заявляя:
«Сейчас или никогда!» Его шансы, пожалуй, предпочтительнее.
Конечно, можно высказывать прогнозы, обсуждать, кто именно
выиграет в претендентских матчах, но у Карпова никаких особых
волнений быть не должно, кто бы ни победил. У Анатолия Карпова
есть только один серьезный противник. Это... он сам! Только недо-
оценка соперника может грозить Карпову неприятностями.
Можно вспомнить матч между Ласкером и Шлехтером, который
состоялся в 1910 году. Это был самый непродолжительный матч в
истории борьбы за мировое первенство: он проводился на большин-
ство из 10 партий. Шлехтер явно уступал своему грозному про-
тивнику, однако Ласкер с трудом свел вничью этот матч, выиграв
последнюю, 10-ю партию. Надеюсь, меня не обвинят в недостатке
скромности, если скажу, что в 1937 году я, несомненно, превосходил
136
Левенфиша, хотя победить его в матче на первенство страны тоже
не смог...
Я не раз уже отмечал, что шахматист не может играть в полную
силу более двадцати партий. Это почувствовал и Карпов в первом
матче с Корчным, когда он упустил свой большой перевес. То же
самое произошло и на финише второго матча, в Багио. И все же Кар-
пов выбрал этот же тяжелый регламент и в предстоящем матче на
мировое первенство. Нынешний чемпион мира настолько верит в се-
бя, в свою силу, что легко пошел на малоблагоприятный регламент!
Но если Карпов серьезно подготовится к предстоящему матчу,
то все его болельщики могут быть спокойны за исход состязания.
Вопросы:
— Как вы оцениваете успехи Гарри Каспарова? Сможет ли он
в ближайшем будущем составить конкуренцию Анатолию Карпову?
— Нелегко ответить однозначно, но надежда на появление очень
крупного шахматиста есть. Пока молодому человеку не исполнилось
16 лет, трудно сказать, что сможет из него получиться. Но Гарику
уже исполняется 17 лет, и он стал зрелым шахматистом. Теперь все
зависит от него самого; будущее покажет. Он безукоризненно зна-
ет дебютную теорию, великолепно считает варианты, отлично иг-
рает эндшпиль. У него есть своя теория начал — он исследователь.
Когда шахматист комментирует партию, он нередко старается
скрыть свои неточности и упущения. Каспаров так не поступает.
Он стремится к истине, старается быть объективным. В карты Гарик
не играет, не курит, не пьет вина. Девушки его активно атакуют, но
пока он успешно «защищается»...
Гарик с сожалением рассказывал мне, что однажды он наблю-
дал, как наши гроссмейстеры в течение шести часов подряд (накану-
не ответственного выступления) играли... отнюдь не в шахматы.
Значит, сам он будет относиться к шахматам иначе!
— Пишете ли вы продолжение книги «К достижению цели-»?
— Написать воспоминания нетрудно, труднее их издать. Я ста-
рался рассказать, как создавалась советская шахматная школа;
хотел, чтобы те несправедливости, с которыми мастера сталкивались
раньше, не повторялись бы... Меня поддержал Центральный Коми-
тет ВЛКСМ, чье издательство «Молодая гвардия» выпустило книгу.
Советской молодежи, на мой взгляд, полезно познакомиться с этой
книгой, которая, к сожалению, вышла относительно небольшим ти-
ражом.
Накануне больших событий
Уважаемые гости!
С некоторыми из вас я встречался раньше в ФРГ. Сейчас мне
приятно приветствовать вас в Москве.
Хочу поделиться с вами (как я себе представляю), что было в
шахматах прежде и что происходит ныне. Но должен вас предупре-
«64», 1982, № 13.
137
дить, что я нахожусь на положении бывшего шахматиста. Поэтому
к моим словам нужно относиться с осторожностью.
Международную шахматную жизнь можно разделить на несколь-
ко периодов. Ранний охватывает время до 1851 года. Уже тогда
выделялись выдающиеся шахматисты, такие, как Греко, Филидор,
Лабурдоннэ, Стаунтон. 1851 год положил начало регулярному про-
ведению международных турниров. Мы можем с большей определен-
ностью утверждать, что в эти годы Андерсен и Морфи не имели себе
равных в мире.
Однако настоящая борьба за мировое шахматное первенство нача-
лась только в 1886 году. Стейниц и Цукерторт подписали соглаше-
ние, согласно которому победитель в их матче будет провозглашен
чемпионом мира. Стейниц взял верх и стал первым официальным
чемпионом мира. Ему было тогда 50 лет. Но неофициальным шах-
матным «королем» он мог считаться и раньше.
С этого времени, за шесть десятилетий международной шахмат-
ной жизни, состоялось много матчей на мировое первенство, но
правил их проведения не существовало. Поэтому часто чемпионы
играли с противником, значительно уступавшим им в силе, не имев-
шим надежды выиграть матч, иными словами, не с самым достойным
претендентом.
Радикальная перемена наступила в 1948 году, который открывает
современный период. Шахматное первенство мира перешло под эги-
ду ФИДЕ. Чемпионы оказались в «трудном» положении. Им прихо-
дилось каждые три года играть матч с самым сильным претенден-
том.
Но это лишь формальная сторона шахматного первенства мира,
есть и неформальный аспект. Почти вековая история сражений за ти-
тул чемпиона свидетельствует о том, что подлинная борьба, двигаю-
щая вперед развитие шахмат, развертывалась тогда, когда претен-
дент был моложе чемпиона. Еще ни разу старший по возрасту пре-
тендент не побеждал чемпиона в матче, не сменял его на шахматном
троне. (Понятно, что это не относится к матч-реваншам. Опыт экс-
чемпионов мира ставил их в особое положение.) А когда у чемпиона
не находилось молодых претендентов, борьба за первенство стано-
вилась менее интересной. Такая ситуация трижды складывалась в
истории шахмат.
Долгое время Эмануил Ласкер не имел достойных противников.
Лишь лет через пятнадцать после завоевания Ласкером звания чем-
пиона выдвинулся молодой Рубинштейн. Но правил проведения
матчей не существовало, матч между Ласкером и Рубинштейном так
и не состоялся. Следующий соперник появился в лице Капабланки,
которому Ласкер и проиграл матч в 1921 году.
Второй раз это повторилось с воцарением на шахматном троне
Алехина. Примерно десятилетие у него тоже не было достойных
претендентов. Правда, Алехин проиграл матч Эйве, но в этом, мо-
жет быть, большая доля вины лежала на самом Алехине. Только
на исходе 30-х годов Алехин, вернувший себе звание чемпиона,
138
встретил конкуренцию со стороны молодых, сильных шахматистов.
Война помешала проведению нового матча.
Однако в послевоенные годы для шахмат наступила счастливая
пора. Каждые три года ФИДЕ организовывала матчи на первенст-
во мира, причем всякий раз претендент был моложе чемпиона. Это
была настоящая борьба за первенство, именно такая, которая спо-
собствует развитию шахмат, их творческому прогрессу.
Затем неожиданно произошла катастрофа. Шахматный мир по-
терял молодого Фишера. Раньше времени утратили свою мощь та-
кие бойцы, как Таль и Спасский. И когда молодой Карпов стал чем-
пионом, в третий раз повторилось то положение в истории шахмат,
что у чемпиона не оказывалось сильного молодого претендента. Хотя
матчи Карпова с Корчным вызывали большой интерес, но, может
быть, этот интерес носил и нешахматный характер. Корчной, кото-
рый был старше Карпова на 20 лет, не имел реальных шансов стать
чемпионом мира.
И вот ныне, видимо, снова наступает хороший период. Карпов
постепенно взрослел — недавно ему исполнился 31 год. Подраста-
ют сильные молодые соперники. Среди них прежде всего надо от-
метить Гарри Каспарова.
Через несколько лет они, возможно, встретятся в матче на пер-
венство мира. Это будет не только состязание молодого претендента
с заслуженным чемпионом. Сойдутся два разных по стилю и пони-
манию шахмат противника.
Карпов является представителем практицизма в шахматах.
К этому же направлению принадлежал Капабланка, его придержи-
вались и продолжают придерживаться Петросян, Спасский. Так
что ничего зазорного в этом направлении нет, «стыдиться» быть пред-
ставителем практицизма в шахматах не приходится. Но выгоднее
в шахматах быть исследователем, выгоднее с практической точки
зрения. Ведь при равенстве талантов исследователь-аналитик знает
и себя, и партнера. Практик не может так подготовиться к борьбе,
как аналитик.
Каспаров уже сейчас подает надежды как исследователь — не
каждому это дано: для этого нужен специфический талант. Еще
когда он был маленьким, он делал хорошие и глубокие анализы. В от-
личие от Карпова Каспаров не наделен врожденным позиционным
пониманием. Между тем у юного Карпова это качество уже было.
Карпов, вероятно, является самым тонким позиционным шахмати-
стом последних лет. Но поскольку Каспаров уже сейчас является
неплохим исследователем, он может быстро освоить и позиционную
технику.
Минувшей осенью на турнире в голландском городе Тилбурге
Каспаров выступил неудачно именно из-за позиционных промахов.
Прошло всего несколько месяцев, и на крупном международном
состязании в Бугойно (Югославия) Каспарову удалось создать тон-
кую позиционную партию против Петросяна. Хотя Петросян славит-
ся своим позиционным пониманием, в данной партии он уже в де-
бюте попал в трудное положение. Простыми ходами, не прибегая ни
139
к комбинациям, ни к позиционным жертвам, Каспаров примерно
к 15-му ходу поставил своего именитого противника в безвыходное
положение.
Капитуляция произошла уже на 24-м ходу, после всего лишь
трех часов игры. Как мне передавали, Каспаров заявил, что это
лучшая партия в его жизни. Это, конечно, не так. Каспаров имеет
на своем счету гораздо более интересные партии. Но поединок с Пет-
росяном для него действительно особенно важен тем, что он провел
его как настоящий мастер позиционной игры.
Если прежде я считал, что Каспаров сможет стать соперником
Карпова в матче не ранее следующего цикла, то после Бугойно скло-
нен допустить, что это, возможно, случится раньше.
Во всем остальном качества игры Каспарова удивительны. Пожа-
луй, впервые после Алехина мы видим шахматиста такого же стиля.
В последние годы Алехин не очень хорошо играл позиционно. Но он
был исследователем и освоил позиционную технику. Алехин обла-
дал феноменальным комбинационным зрени-
ем. Такое же комбинационное понимание у
Каспарова.
Год назад в Москве проходил международ-
ный турнир «шахматных звезд». Во встрече с
Тимманом Каспаров черными оказался в тя-
желом положении.
В этот момент он сделал ошеломляющий
ход: подставил коня под удар сразу двух не-
приятельских пешек! 17. . ,Kd5. И этот ход
позволил Каспарову добиться ничьей: 18. ed cd 19. Л : d5 С : d5 20.
К : d5 Феб 21. Фа7 Ла8 22. ФЬ7 ЛаЬ8 23. Фа7 Ла8 24. ФЬ7. Пола-
гаю, что в наши дни никому, кроме Каспарова, такой ход не пришел
бы в голову.
И все же положение Каспарова в матче с Карповым, если такое
единоборство действительно состоится, будет трудным. Дело в том,
что Карпов обладает уникальной способностью создавать на доске
доминацию. Чемпион мира играет так, что его фигуры неуязвимы
для неприятельского нападения, в то время как они сами могут на-
падать на фигуры противника. Если не преодолеть эту тенденцию,
не подобрать ключ к тем построениям, к каким стремится Карпов,
то его превзойти невозможно.
Поэтому нельзя категорически утверждать, что Каспарову
удастся сделать то же, что удалось в 1927 году Алехину в матче про-
тив Капабланки, который считался тогда непобедимым. Как гово-
рится, поживем — увидим.
Но в любом случае мы находимся на пороге интереснейших шах-
матных событий.
В заключение хочу поблагодарить за внимание всех присутствую-
щих терпеливых слушателей и вновь оговориться, что к моим сло-
вам следует относиться с осторожностью.
Вопросы:
140
На сессии «Школы Ботвинника» (Подольск, 1976). В первом ряду второй слева —
будущий чемпион мира Г. Каспаров
— Вы были пятикратным чемпионом мира. Чем вы объясняете
это достижение?
— Вероятно, я был неплохим практиком и вместе с тем хорошим
исследователем. Поэтому, когда я выходил на старт нового состяза-
ния, я был не тем, кем меня рассчитывал увидеть противник. Неко-
торые мои шахматные качества оказывались для него неожидан-
ными. Я играл иначе, чем прежде. Именно поэтому мне удалось
выиграть два матч-реванша. Из проигрыша первого матча я черпал
богатый материал для изучения самого себя и партнера. Партнер в
матч-реванше оставался тем же, что и в первом единоборстве. А я
оказывался иным.
— Ваше мнение о Псахисе, Хюбнере, Тиммане?
— Лев Псахис, несомненно, обладает большим шахматным та-
лантом. В юные годы нервная система у него была несколько воз-
бужденной. Сейчас ему уже 23года, ион собой хорошо управляет.
В шахматах Псахис — способный и хитрый практик. По своему по-
ниманию шахмат он близок к Спасскому: хорошо играет любые по-
зиции, является шахматистом универсального стиля. Псахис тонко
чувствует психологию противника. На последнем чемпионате СССР,
проходившем во Фрунзе, он четыре раза предлагал своим против-
никам ничью на 10-м ходу. Эти четыре партии принесли ему 31/2 очка.
Он знал, кому предлагать ничью. Выбор падал на шахматных «пе-
тухов». В их число попал и Каспаров. Но сейчас Псахису предстоит
серьезное испытание в межзональном турнире. Возможно, он попа-
дет в число претендентов. У него большой запас энергии. Поэтому
Псахис хорошо играет на пятом часу и на финише турнира.
141
Роберт Хюбнер — впечатлительный человек. Когда у него на
доске все идет гладко, он ведет бой с большой силой. Когда же игра
не ладится, пропадает настроение. Отсюда — отсутствие устойчивых
результатов. Но отдельные соревнования Хюбнер проводит превос-
ходно.
То же самое можно сказать об Яне Тиммане. Несколько месяцев
назад на турнире в Буэнос-Айресе он выиграл восемь партий подряд.
А в Бугойно Тимман выступил неудачно.
Первоклассный шахматист должен не просто хорошо играть,
но всегда хорошо играть. Гроссмейстер Е. Геллер как-то верно под-
метил, что неудачи в выступлениях шахматиста свидетельствуют не
только об отсутствии настроения, но и о недостаточной технике, а
стало быть, некоторых пробелах в изучении шахмат.
Назову в этой связи еще Найджела Шорта. Ему всего 17 лет, он,
несомненно, талантлив, иногда его партии доставляют истинное
удовольствие. Но от английских мастеров я слышал, что Шорт почти
не занимается шахматами, уделяет им каких-нибудь два часа в не-
делю. Удивительно ли, что на недавнем турнире в Лондоне Шорт
проиграл много партий, а в итоге занял последнее место!
— Расскажите, пожалуйста, о воспитании молодой смены.
— У нас создана и действует хорошая система поиска юных шах-
матных дарований. Они проходят обучение в Домах и Дворцах пио-
неров. Регулярно проводятся всесоюзные состязания для девочек и
девушек, мальчиков и юношей. На них можно окончательно опре-
делить способности шахматистов. Так вырос Карпов. Так воспиты-
вался Каспаров. Я рос иначе. В 20-е годы не существовало подобных
условий. Мне в пору моего малолетства пришлось сразу начать иг-
рать в соревнованиях взрослых. Может быть, поэтому я «прежде-
временно» состарился.
В мою шахматную школу приходили ученики с 10-летнего воз-
раста, а достигнув 17, покидали ее. Каспаров тоже поступил в де-
сять; когда ему исполнилось 15, школа, к сожалению, прекратила
свое существование. Но мы с ним продолжали встречаться «неофи-
циально». А сейчас не я его должен учить, а он меня. (Учтите, что
я всегда говорю правду.)
— До как определить у юного шахматиста наличие таланта?
— Действительно, это трудно формализовать. Но когда с удивле-
нием смотришь на игру молодого шахматиста, то это примета истин-
ного таланта. Одна из возможностей проверки — решение этюдов.
Их превосходно решал в свои молодые годы Карпов. Мне расска-
зывал известный грузинский шахматный композитор Гиа Надареи-
швили, что как-то он составил трудный этюд и показал его Каспаро-
ву. Тот сразу нашел решение.
Но одного шахматного таланта мало для успеха. Надо еще иметь
крепкое здоровье, сильную нервную систему, спортивный характер,
изучать шахматы.
Когда эти четыре условия налицо, можно смело играть матч на
первенство мира.
142
Три межзональных
Через три года будет отмечаться столетие борьбы за титул чемпио-
на мира. И до 1886 года можно было считать сильнейшими таких
мастеров, как Греко, Филидор, Лабурдоннэ, Стаунтон, Андерсен,
Морфи. Но лишь в 1886 году Стейниц и Цукерторт подписали фор-
мальное соглашение о том, что победитель в их матче будет провоз-
глашен чемпионом мира. К тому времени превосходство Стейница —
основоположника позиционной игры — было очевидным. Он побе-
дил и стал официальным чемпионом.
С тех пор утекло немало воды, но никогда в матче на мировое
первенство не побеждал претендент, если он был старше чемпиона.
В этом есть своя логика — лишь когда чемпион слабеет, а более мо-
лодой претендент несет с собой новые творческие идеи и должны про-
исходить перемены на шахматном Олимпе.
В такие хорошие периоды шахматы процветают и в спортивном,
и в творческом отношении. Бывали и менее удачные времена. Так,
26-летний Ласкер после выигрыша матча у Стейница много лет не
находил себе более молодого и достойного противника. В такой же
ситуации оказался и Алехин после победы над Капабланкой. И, на-
конец, до последнего времени в этом же положении пребывает и
12-й чемпион мира Карпов.
Это проявляется не только в снижении интереса к наиболее важ-
ному соревнованию — матчу на первенство мира, но отражается и
на уровне творчества самого чемпиона. Думается, что отсутствие
достойных противников не способствует продвижению А. Карпова
в познании шахмат. Представляется, что вершиной его деятельности
как шахматиста по-прежнему является выигрыш отборочного матча
у Б. Спасского в 1974 году, соревнования, в котором Карпов про-
демонстрировал единство практической силы и подлинного служения
шахматному искусству. После этого нынешнему чемпиону в матчах
на первенство мира дважды противостоял претендент, что на 20 лет
старше...
Такое положение не может продолжаться вечно. Итоги трех меж-
зональных турниров, где были отобраны 6 кандидатов на матч с чем-
пионом, и следует расценивать исходя из этой перспективы. Но
прежде чем обсуждать итоги, оценим регламент этих соревнований,
в которых отбирается противник чемпиона.
Трехступенчатая система была утверждена летом 1949 года на
конгрессе ФИДЕ в Париже: зональные турниры, межзональный,
соревнование кандидатов на матч с чемпионом. Трехступенчатость
сохранилась и треть века спустя * *, но в остальном... Вместо одного
межзонального турнира теперь ФИДЕ проводит три — общее число
участников увеличилось вдвое, что, естественно, способствует про-
никновению в турниры мастеров, которым там и делать нечего. Если
в единственном межзональном надо было войти в шестерку призеров,
то при трех межзональных — в двойку, что неизмеримо повышает
Публикуется впервые.
* А к 1985 году уже начала действовать четырехступенчатая система.
143
элемент случайности (так же, как и наличие относительно слабых
участников).
Проведение матчей претендентов (четвертьфинальных, полуфи-
нальных и финального) также вызывает большие сомнения — при
этой системе выбор противников связан с жеребьевкой, то есть явля-
ется в какой-то мере случайным. Матч-турнир при шести участниках
в 4 круга (как это было предусмотрено правилами 1949 года) пред-
ставляется более справедливым методом отбора сильнейшего претен-
дента. Говорят, что в этом случае участники от одной страны могут
«подыгрывать» друг другу. Но не менее успешно могут договаривать-
ся шахматисты разных стран! Думается, что за матчи гроссмейстеры
высказываются отчасти и из меркантильных соображений — при-
зов там можно получить побольше...
Однако борьба за звание чемпиона столь важна для развития
шахмат, что здесь надо исходить из интересов мирового сообщест-
ва. Формула трехступенчатых отборочных соревнований должна
гласить: в зональных турнирах играют лишь те, кто по силе имеет
реальные возможности войти в межзональный турнир, где, в свою
очередь, каждый участник по силе может надеяться стать кандида-
том на матч с чемпионом, а среди кандидатов должны быть лишь те,
кто близок к завоеванию первенства мира.
Пока шахматный мир далек от этого...
Перечислим победителей межзональных турниров: Рибли и
Смыслов (Лас-Пальмас), Портиш и Торре (Толука), Каспаров и
Белявский (Москва). Прибавим к ним участников финального мат-
ча претендентов предыдущего цикла Корчного и Хюбнера и полу-
чим имена всех восьми кандидатов на матч с Карповым.
Последние годы проводятся так называемые супертурниры, где
наряду с мастерами, менее популярными, неизменно участвуют та-
кие знаменитости, как Спасский, Таль, Петросян, Ларсен, Портиш,
Тимман, Андерссон, и др. Из всей этой когорты гроссмейстеров в
претенденты через межзональные турниры пробился один Портиш.
Такую групповую неудачу одними случайными причинами объяс-
нить нельзя. Видимо, здесь есть более глубокие основания.
Но все ли восемь нынешних претендентов могут рассчитывать на
завоевание мирового первенства? Вряд ли. Четверо из них не явля-
ются новичками в этих соревнованиях, но лишь один был чемпио-
ном мира — Смыслов. Он вернулся в шеренгу претендентов после
18-летнего перерыва. С одной стороны, следует восхищаться шах-
матным бойцом, которому пошел седьмой десяток, но, с другой сто-
роны, не свидетельствует ли это о некотором общем снижении уров-
ня игры сильнейших шахматистов мира? Остальные трое — Корч-
ной, Портиш и Хюбнер — являются ветеранами этих соревнований,
но чемпионами они не были и, по-видимому, не станут.
Новичков тоже четверо: трем — Белявскому, Рибли и Торре —
около тридцати лет, Каспарову скоро минет двадцать. Если судить
по прежним турнирным успехам, то вряд ли Рибли и Торре могут
надеяться на завоевание первенства. Белявский — «темная лошад-
ка», но Каспаров...
144
Гарри Каспаров за последнее десятилетие является первым участ-
ником этих соревнований, на которого можно смотреть как на достой-
ного противника чемпиона. Суть дела не только в том, что его коэф-
фициент Эло почти такой же, как у А. Карпова, и не только в том,
что у него почти нет неуспехов, а в содержании его игры. Каспаров
напоминает по стилю игры Алехина: та же острота комбинационного
зрения, то же недостаточное позиционное понимание (как у молодо-
го Алехина), такое же неукротимое стремление к аналитической ра-
боте, такие же впечатлительность, но одновременно и настойчивость.
Ему еще многое надо познавать в шахматах, но он многое уже по-
знал. Показательны в этом отношении две его партии из москов-
ского турнира с Гарсиа и Георгиу: в обеих партиях Каспаров играл
белыми. В первой партии создалась относительно спокойная и за-
крытая стандартная позиция—Гарсиа продемонстрировал, что
он лучше ее понимает; здесь Каспаров не выдержал позиционного
экзамена, и в итоге — ничья. Георгиу вскрыл игру, принял жертву
пешки, передал инициативу партнеру и был разгромлен в несколько
ходов!
Огонь и воду Каспаров пройдет невредимым. А не закружится ли
у него голова от трубных звуков? Будем надеяться, что медные тру-
бы не принесут ему вреда. Он явно становится исследователем в об-
ласти шахмат; это должно помочь ему оценивать себя объективно.
Исследователем в шахматах выгодно быть с практической точки
зрения. Когда мастер хорошо подготовлен, хорошо знает и себя, и
своего партнера, когда шахматный боец может проявлять сильные
стороны своего таланта и прикрывать слабые, используя одновре-
менно слабости партнера и избегая позиций, в которых партнер си-
лен, это при равенстве талантов всегда дает мастеру-исследователю
перевес над мастером-практиком. Исследователя от практика всегда
легко отличить: тот, кто публикует свои анализы (разумеется, не
дебютные, а относящиеся к эндшпилю или миттельшпилю), чтобы
убедиться в их качественности, кто имеет мало помощников, тот не-
сомненно исследователь.
И шахматный век исследователя обычно лет на десять продолжи-
тельнее века практика.
Не секрет, что если ранее исследовательское направление пре-
валировало в советской шахматной школе (и это явилось основой
успехов наших мастеров), то за последние лет двадцать восторжест-
вовало направление практицизма. Надо полагать, что это и привело
к некоторому снижению практических успехов — не поэтому ли мы
видим только трех советских представителей в соревнованиях пре-
тендентов? Ранее так не бывало.
Чемпион мира А. Карпов неоднократно заявлял, что исследо-
вательское направление устарело и ныне единственный способ со-
вершенствования — практическая игра, участие в турнирах без
устали. Конечно, не всякий хочет заниматься исследовательской
работой (дело нелегкое, к нему надо привыкнуть в юности); не поэто-
му ли «зелен виноград»?
Возможное противоборство между Карповым и Каспаровым
145
явится, по-видимому, противоборством между двумя направлениями
в шахматном искусстве. Есть ли надежды у молодого гроссмейстера
оказаться достойным соперником чемпиона?
Следует учитывать, что практическая сила А. Карпова весьма
велика. Она базируется на тончайшем (и в известной мере врожден-
ном) понимании позиции. Если Петросян в свои лучшие годы ставил
фигуры так, что они оказывались неуязвимыми для противника
(иногда это приводило к скучной игре), то Карпов это делает не ху-
же, но его фигуры, оставаясь неуязвимыми, одновременно являют-
ся грозными для фигур неприятельских (здесь ^кучать приходится
реже). Нельзя победить Карпова, не постигнув высот позиционной
техники. В этом отношении Каспарову работать и работать...
Трудно предсказать, как завершится нынешний трехлетний цикл
борьбы за мировое первенство. Но если не теперь, то в перспективе
состязание между Карповым и Каспаровым обогатит шахматное
искусство.
Быть может, в предсказатели я и не гожусь. В 1972 году на стра-
ницах «Юности» автор этих строк написал, что ближайшее десятиле-
тие за шахматный Олимп будут соревноваться двое — Спасский и
Фишер. Увы, ни тот, ни другой после их матча в Рейкьявике в борь-
бе за первенство мира не участвовали. Неужели я обманул читате-
лей и на сей раз?
О турнирах и матчах
Еще в 12-летнем возрасте я пытался серьезно изучать шахматы.
Читал все, что удавалось прочесть, и старался перенимать опыт
у других, а также анализировал свой собственный.
И десять лет спустя я следовал в том же направлении, но пошел
дальше: именно в это время начал подлинно исследовательскую
работу в шахматах. Уместно заметить, что среди советских масте-
ров у меня нашлись последователи и товарищи по работе.
В статье «О технике позиционной игры» проанализированы не-
достатки в игре советских мастеров, недостатки, которые препят-
ствовали продвижению наших мастеров к шахматному Олимпу.
На мой взгляд, все это привело примерно через 15 лет к завое-
ванию советскими шахматистами первенства мира. Матч-турнир
1941 года и продемонстрировал готовность к выполнению этой за-
дачи, но решение ее задержала вторая мировая война. Дальнейшие
события показали, что это соревнование явилось генеральной ре-
петицией к матч-турниру на первенство мира, который состоялся
уже после войны, в 1948 году. Об этой «генеральной репетиции» и
повествует статья «За абсолютное первенство страны».
О том, как было завоевано первенство мира, читатель может
прочесть в воспоминаниях («К достижению цели»).
Из семи матчей на первенство, которые мне пришлось сыграть
(кроме матч-турнира 1948 года), здесь рассказывается о трех:
1954, 1958 и 1963 годов. В этих статьях отражены как творческие
моменты, судейские «происшествия», так и вопросы организа-
ции.
Особо следует отметить послесловие к книге Г. Голомбека
«Чемпионат мира по шахматам, 1957». Я написал подобное резюме
и к другой книге того же автора о матче 1960 года. Оба эти матча
я проиграл. Голомбек предоставлял возможность победителям мат-
чей Смыслову и Талю писать предисловия, а мне — послесловия.
Эти предисловия были похожи как две капли воды: чемпионы де-
монстрировали уверенность в том, что они будут долго восседать
на шахматном троне. Из приведенного здесь послесловия ясно
видно, что я оказался более проницательным.
В статье «Почему я проиграл матч», относящейся к матчу 1963
года с Петросяном, видимо, достаточно объективно анализируются
причины поражения в моем последнем матче на первенство мира.
147
Первый успех
Староиндийская защита
Г. Абрамович М. Ботвинник
1. d2—d4 Kg8—f6
2. c2—c4 g7—g6
3. Kbl—c3 Cf8—g7
4. Kgl —f3 d7—d6
5. Cel — 14 Kf6—h5
Благоразумнее всего, конеч-
но, было отступить слоном, но
это означало, что белые «трусят»,
и тем самым был бы подорван
авторитет члена шахматного соб-
рания!
6. <Ddl— d2 Kh5 : f4
7. <Dd2 : 14 Kb8—d7
8. Kf3—g5
Гриша помнил меня по про-
шлому чемпионату школы и хо-
тел лишь поскорее выиграть
партию. Замысел белых прост:
либо черные просмотрят мат на
f7, либо после 8. . J6 9. Кеб
потеряют ферзя!
8. ... 0—0
9. е2— еЗ h7—h6
Разумеется, лучше было сра-
зу 9. . .е5, но тогда я не мог
удержаться от того, чтобы дока-
зать партнеру бесцельность ма-
невра конем на g5.
10. Kg5— f3 е7—е5
11. d4 : ео d6 : е5
12. Ф14—е4 Kd7—Ь6
Здесь мне пришлось поду-
мать; до хода 12. . .сб или ва-
рианта 12. . ,Кс5 13. ®d5 Фе7
я еще не дорос. Однако твердо
знал, что фигуры надо разви-
Статья полностью опубликова-
на в журнале «Шахматы в СССР»,
1949, № 6. Здесь приводится партия
из школьного первенства. Мой про-
тивник уже окончил нашу школу, имел
III категорию и был членом Петро-
градского шахматного собрания. См.
также вступительную статью к первой
книге.
вать, и поэтому решил открыть
диагональ слону с8.
13. КсЗ—Ь5
Течение партии ничему не
научило белых, и они, видимо
решив, что их первый наскок
(8. Kg5) был отражен случайно,
ставят новую ловушку.
Белые рассчитывали на про-
должение 13. . .сб 14. JIdl Фе7
15. Kd6, что, впрочем, было без-
опасно для черных, ибо белые
забыли о развитии своего коро-
левского фланга; я, однако, не
пожелал пустить коня против-
ника на поле d6.
13. ... а7— аб
14. Ла1— dl ®d8—е7
15. КЬ5—сЗ с 7— сб
Защищая как пункт d5, так
и пешку Ь7. Теперь черный слон
с8 с большой силой входит в
игру.
16. Cfl— е2
Следовало предпочесть 16.
Фс2, но разве это не означало бы
отступление?
16. ... Сс8—15
17. Фе4—h4 Фе7—Ь4
Отсутствие белого ферзя на
ферзевом фланге начинает ска-
зываться.
18. JIdl—d2 g6—g5
Завоевывая поле d8 для ла-
дьи и еще более стесняя ферзя
белых.
19. ФИ4—g3 е5—е4
Упуская все преимущество,
но как было удержаться от та-
кого «активного» хода? Просто
и ясно было продолжение 19. . .
JIad8 20. аЗ ФЬЗ.
20. ЮЗ—d4 Ла8—d8
148
Этот ход с психологической
стороны, по существу, решил
партию. Гриша думал, что он
легко «разнесет» партнера, и
вдруг черные жертвуют фигуру!
Он был совершенно подав-
лен и почти сразу же допустил
непоправимую ошибку.
21. а2—аЗ
Брать фигуру, конечно, пло-
хо (21. К : 15 Л : d2 22. Кр : d2
Ф : Ь2+).
21. ... ФЬ4—а5
22. Kd4 : 15
У белых была в данный мо-
мент хорошая позиция — сле-
довало лишь играть 22. О—0 с
последующим 23. Hfdl; ход в
партии проигрывает немедленно.
Теперь черные могли легко выиг-
рать и путем 22. . .С : сЗ, но они
боялись оставить пешку h6 без
защиты и поэтому избрали дру-
гое продолжение.
22. ... Hd8 : d2
23. Kf5—е7+ Kpg8—h7!
24. Kpel : d2 Cg7 : c3+
Этот размен решает; лишняя
фигура белых не имеет боль-
шого значения. Проигрывает 25.
be Hd8+ 26. Крс2 (26. Kd5
К : d5 27. cd Л : d5+ 28. Крс2
Фа4+) 26. . .Фа4+.
25. Kpd2—cl СеЗ : Ь2+!
26. Kpcl : Ь2 Фа5—d2+
27. КрЬ2—ЬЗ ®d2 : е2
28. 12—14
Малопонятный ход. Однако
в случае 28. Лс1 маневр Л18—
d8—d3+ решил бы партию.
28.
29. КрЬЗ—Ь2
30. Kpb2—Ы
31. Kpbl—cl
32. Kpcl—dl
Белые сдались.
Фе2 : с4+
КЬ6—а4+
Фс4—d3+
®d3—сЗ+
Л18—d8+
Мой партнер очень расстроился и во второй партии играл ос-
торожнее, но преимущество все время было на моей стороне. Од-
нако как только борьба перешла в эндшпиль — я проиграл неза-
медлительно!
Пришлось уже Грише Абрамовичу приехать в школу, чтобы
закончить турнир. Три партии он выиграл, по небрежности сделал
с Шурой Зильберманом ничью, и первое место осталось за мной!
Первенство 157-й школы Ленинграда
март—апрель, 1924
Участники 1 2 3 4 Итого Место
I.M. Ботвинник |g||J 1-0 1-1 1-1 5 1
2.Г.Абрамович 0-1 1-1 |-72 *72 2
З.В. Милютин 0-0 0-0 i-i 2 3
4,А.Зилнберман 0-0 0- 72 0-0 72 4
149
Вскоре Гриша привел меня в Шахматное собрание (на Влади-
мирском проспекте), где собирались тогда сильнейшие шахматисты
Ленинграда.
Таковы были первые шаги на шахматном поприще одного ле-
нинградского школьника. Они почти ничем не отличались от пер-
вых успехов других юных шахматистов страны, из среды которых
выдвинулась целая плеяда подлинных мастеров, завоевавших для
советских шахмат главенствующее положение во всем мире.
Мои достижения и неудачи
Должен прямо сказать: я мало удовлетворен своей игрой в тур-
нире (речь идет о турнире мастеров, Ленинград, 1933). Подчерки-
ваю — игрой, а не результатом. В моем творчестве отсутствовала
обычная цельность, умение довести завоеванное преимущество до
победы. В этом турнире меня преследовали грубые промахи; их
было более чем достаточно. К середине турнира благодаря почти
ежедневному доигрыванию я сильно устал и вторую половину со-
ревнования играл без должной уверенности в своих силах. Против
обыкновения в этом турнире я слишком часто находился в цейт-
ноте, нервничал и ошибался. Полагаю, что основная причина от-
носительно слабой игры заключается в том, что я перестал рабо-
тать над шахматами, последние месяцы даже не следил за новостя-
ми теории. А для полного успеха необходима домашняя работа, и
систематическая.
Первое серьезное предостережение я полу-
чил в испанской партии с Женевским (IV тур).
Из дебюта вышел с недурной партией, но не
сумел найти верный план, получил худшую
позицию и... зевнул фигуру. К счастью, по-
ложение оказалось еще далеко не проиг-
ранным (2 пешки за фигуру), и после 5-часо-
вой игры партия пришла к следующему по-
ложению.
У белых лишняя фигура, но путей к вы-
игрышу пока не видно. Например, если белый
король направляется к пешке Ь2, то у чер-
ных появляются сильные шансы на королевском фланге. Поэтому
белые прежде всего должны обезвредить инициативу черных на
королевском фланге.
Последовало: 48. Kph4 Kpg7 49. Сс2!
Не проходит сразу 49. g5 fg+ 50. Кр : g5 Се7 51. Kpg4 h5+
52. Kpf3 gf 53. C : f5 Cb4 54. Cc2 Kpf6 55. Kpe4 h4 56. Kpd5 Kpg5
57. Kp : e5 h3 58. gh Kph4 59. Cf5, и легко убедиться, что белым не
выиграть!
49. . .Се1+ 50. g3 СЬ4 51. Се4 (теперь черные должны ходить ко-
ролем ) 51. . .Kpf7 52. g5 gf.
Ботвинник
Ильин-Женевский
«Шахматы в СССР», 1933, № 6.
150
Неправильно. Следовало играть 52. . .Kpg7 53. fg hg 54. gf-f-
Kp : f6 55. Kpg4 Kpg7 56. Cd3 Kpf6 57. Cc2 Kpg7 58. Kpf3 Kpf6
59. Kpe4 Cel 60. gl Cb4 61. Kpd3 Kpg5 62. Cdl Kpf4 63. Kpc2 e4,
и выигрыш для белых если и возможен, то технически труден.
53. С : f5 fg+54. Кр: g5 Kpg7 55. Се4 Се7+ 56. Kph5 (в случае
56. Kpf5 h5! белые вряд ли смогут добиться победы) 56. . .СЬ4 57.
Сс2 Kpg8 58. Kph6 Cf8+ 59. Kpg5 Се7+ 60. Kph6 Cf8+ 61. Kpg5
Се7+ (перерыв) 62. Kph5 СЬ4 63. Се4 Kph8 64. g4 (наконец-то!)
64. . .Kpg7 65. g5?
Выпускает заслуженную победу. Правда, не дает выигрыша
обход слева: 65. Kpg5 Се7+ 66. Kpf5 СЬ4 67. Креб (или 67. Кр :
е5 Се71! 68. Kd2 h5 69. gh Kph6 70. Cg6 Cb4 71. КЫ) 67. . ,h5! 68.
g5 h4 69. Kpf5 h3 70. Kpg4 h2 71. Kpg3 Ce7, и ничья. Однако комби-
нированный обход сначала справа, а затем слева приводил к лег-
кой победе. А именно: 65. Сс2 Kpg8 66. Kph6!! Cf8-|- 67. Kpg5
Ce7-|- 68. Kpf5 Cb4 69. Kpf6! Kph8 70. Kpf7!, и черным остается
только сдаться. Этот вариант найден А. Я. Моделем.
Дальнейшее понятно без пояснений, хотя и занимательно: 65. . .
Kpg8 66. Kpg4 Kpg7 67. Kpf5 Kpf7 68. Cc2 e4! (очень важный ход!)
69. С: е4 Kpg7 70. Креб Kpg8 71. Kpf6 Kph8 72. Kpf7Cel!! (см.
диагр.) 73. Kpf6 Cb4 74. Cd5 Ca5 75. Cc4 Cel!
76. Cd3 Cb4 77. Cc2 Kpg8 78. Cb3+ Kpf8 79.
Cc2 Kpg8 80. Cd3 Kph8 81. Kpf7 Cel 82. C: h7
Ch4!! 83. g6 Cf6 84. Kd2 СсЗ. Ничья. Утоми-
тельное, хотя и исключительно интересное
окончание,— пожалуй, мое лучшее достиже-
ние в турнире.
Но уже через два тура меня ждало новое
разочарование. В партии с Романовским я
получил в дебюте значительный перевес, по-
степенно добился ряда преимуществ, но в решающий момент от-
казался от выгодных упрощений и позволил противнику уравнять
партию. Необоснованный набег черных на ферзевом фланге вновь
дал мне преимущество, и партия была отложена в следующем по-
ложении.
Последовало: 46. h5! gh 47. Kf5 Леб 48.
К: d5 Л(17 49. КЬ6! (это еще сильнее, чем
49. Kf4 Леб 50. Kg6! или 49. . .Ле8 50. Ф61!,
что, впрочем, тоже вело к победе) 49. . ^d8
50. d5 Фе8 51. Kd4! (решающий ход; черные
по меньшей мере теряют пешку) 51. . .<Jled6
52. К : сб С: сб 53. Л : сб Л : сб 54. Л : сб
Cd6 (конечно, не 54. . . Ф : сб 55. ®g64~)
55. <М5?
Затмение. Легко выигрывало 55. Кс8!!
Л : с8 56. Л : с8 Ф : с8 57. ®g6+ 58. Ф : f6+
и 59. Ф : d6 или 55. . .Се5 56. Леб Ф18 57.
Романовский
Ботвинник
Ле7, и черные должны сдаться.
55. . .Kpg7! 56. Кс8 Се5.
151
Рагозин
Ботвинник
Теперь же не проходит 57. Леб из-за 57. . .Ф§6. Однако я не
нашел ничего лучшего, как зевнуть в цейтноте пешку.
57. КЬ6 Л : d5, после чего партия быстро закончилась вничью.
Недурно я разыграл партию с Рагозиным.
Позиция черных кажется критической, так как грозит Kd2—с4—
d6. Но они находят любопытный шанс — 16. . .14!, и теперь уже бе-
лым нелегко найти верное продолжение.
Главная угроза — 17. . . Kf5. Приходится за-
щищать пункт еЗ: 17. Ле1 fe?
После этого черные проигрывают в нес-
колько ходов. Но и при правильном продол-
жении 17. . .Kf5 18. Кс4 К : еЗ 19. К : еЗ fe
20. Л : еЗ Kd4 21. К : d4 Ф : d4 22. Ф12 бе-
лые сохраняли преимущество.
18. Кс4 Kd4 19. K:d4 Ф : d4 (безна-
дежно 19. . .ed 20. сб!) 20. Kd6 е2+ 21. Kphl
Себ 22. ЛЬ4 Ф12 23. Л : е2 Ф16 24. ЛТ2 Kf5
25. К : е8 Л : е8 26. g4, и черные вскоре сло-
жили оружие.
Но если сложная защита в этом турнире мне принесла независимо
от результатов известное моральное удовлетворение, то этого я не
могу сказать об атаке. Я неоднократно просматривал сильнейшие
продолжения и даже просчитывался на комбинациях, что в пре-
дыдущих турнирах со мной случалось значительно реже.
Так, в позиционно выигранной партии с Созиным (№ 52) был
возможен довольно простой, но все же эффектный выигрыш. Вме-
сто этого я заготовил другую комбинацию, но выяснилось, что она
не проходит. Правда, удалось выиграть без красот, но насколько
была усложнена задача.
Но самое большое огорчение принесла партия последнего тура
с И. Рабиновичем. По положению в турнире, чтобы обеспечить себе
первое место, партию эту я должен был выиграть. Начал я ее очень
хорошо, красиво пожертвовал пешку, получил атаку и был уже
уверен не только в победе, но и в том, что партия будет моей луч-
шей в турнире. Но случилось иначе! Уже дожимая, как я считал,
противника, просмотрел тонкий ответ и потерял все преимущест-
во. Как в партии с Созиным, и здесь я не сумел довести до конца
атаку (см. статью «От чигоринского «Шахматного листка» к под-
ножию шахматного Олимпа», первая книга).
От огорчения в дальнейшем я играл из рук вон плохо и чуть
даже не проиграл партию, во всяком случае имел проигрыш! Под
конец, правда, собрался с силами и свел ладейный эндшпиль без
пешки вничью.
Проигранную партию я имел также с Чеховером и избежал по-
ражения лишь благодаря слабой технике моего противника в
эндшпиле. В партии с А. Куббелем, чтобы избежать ничьей, я на-
столько неудачно обострил игру, что спасся от серьезных неприят-
ностей лишь благодаря грубой ошибке моего противника в цейт-
ноте. Слабо вел борьбу и с Савицким, у которого простой комбина-
152
цией в миттельшпиле мог выиграть качество. Вяло и бесцветно
провел также всю партию против московского гостя Н. Григорьева.
В итоге цельных партий совсем мало: лучшие из них — с Не-
нароковым (№ 50) и Лисицыным (№51), в которых и мои против-
ники не допускали грубых ошибок.
Главный вывод, который я должен сделать на основе моих
партий этого турнира, следующий: ряд проведенных тренировочных
турниров этого года значительно повысили класс наших мастеров.
Все они в этом турнире играли очень упорно, цепко, находчиво.
Чтобы не проиграть партию, необходимо было напрягаться от на-
чала и до конца; у меня же не хватало достаточной выдержки. Не-
подготовленность к турниру сказывалась уже с дебюта. Я тратил
на него слишком много времени, попадал в цейтнот, уставал и до-
пускал промахи. И потому в первую очередь мне следует пополнить
знания в области дебютов. Уверенность в начальной стадии облег-
чает дальнейшую игру, дает возможность затратить всю энергию
на миттельшпиль, который обычно решает исход партии. Плюс
моей игры — изобретательность в защите, большая уверенность в
игре черными. Здесь я по сравнению с прежними соревнованиями
чувствую известный шаг вперед, и это дает мне основание полагать,
что мой результат в этом турнире (дележ первого и второго мест
с П. Романовским) не случаен.
Как я боролся
за первенство Союза
Вопрос о том, завоюю ли я снова первенство (в 8-м чемпионате,
1933), интересовал многих, но, вероятно, больше всего меня са-
мого. Должен прямо признаться: к возможности своей победы я от-
носился скептически; смущали серьезные недостатки в моей игре,
вскрытые на ленинградском турнире мастеров, смущал необычайно
сильный состав турнира и мое особое положение, когда второе ме-
сто будет рассматриваться как неуспех. Психологически мое поло-
жение также казалось мне невыгодным, так как естественно, что
все мои конкуренты будут со мной играть в полную силу, вследст-
вие чего вынужденная игра на выигрыш легко могла привести к
отрицательным последствиям. Словом, взвешивая все «за» и «про-
тив», я приходил к убеждению, что повторить московский резуль-
тат (чемпионат СССР, 1931) не удастся.
Подготовиться к турниру мне как следует не удалось. Все сво-
бодное от службы время отнимала аспирантура, для занятий шах-
матами не оставалось ни одного вечера. Вся надежда возлагалась
на месячный отпуск, который я проводил в горах Кавказа — в Те-
берде. Естественно, что тратить весь отпуск на подготовку к тур-
ниру было бы просто вредно. Поэтому я свел задачу к разработке
некоторых дебютных идей, отказавшись от всяких изысканий в об-
ласти миттельшпиля. Некоторые идеи возникли у меня уже рань-
«Шахматы в СССР», 1933, № 11.
153
ше, другие — в процессе работы, но в целом мне удалось прошту-
дировать основной комплекс дебютов, который, я полагал, должен
будет встретиться в моих партиях. В этом и заключалась вся под-
готовка.
Начал турнир неуверенно. Против Берлинского играл просто
плохо и быстро попал в проигранное положение. Во 2-м туре кар-
тина изменилась. Я играл очень сильно, но тем не менее недоста-
точно последовательно. Дважды получив выигранное положение,
я в решающий момент не находил простых выигрывающих продол-
жений. Надо отдать должное, конечно, тактической ловкости Ро-
мановского, который находил все время лучшие защитительные
маневры. Финальную часть партии я позволю себе привести.
Ботвинник
Романовский
Не менее любопытно сложи-
лась и партия с Каном. После
многолетнего перерыва я избрал
1. е2—е4. В дебюте (шевенин-
генский вариант), забыв (!) сыг-
рать f2—f4, я попал в тяжелое
положение. В дальнейшем мне
все же удалось выправить пар-
тию, а после двух слабых ходов
Кана в безнадежном положении
уже оказался он. В позиции,
изображенной на диаграмме, бе-
лые владеют всей доской.
Кан
У черных явный перевес на
ферзевом фланге. Им остается
только перевести короля на с5,
после чего партия легко выиг-
рывается надвиганием пешек «а»
и «Ь». Последовало, однако,
39. ... Kpf6—еб?
Неправильно. После 39. . .
Кре7!, не допуская шаха Cg4+,
белые беспомощны против пере-
вода короля на с5. На ход в пар-
тии Романовский заготовил про-
тивоядие.
40. Cfl—е2 Л61—Ы
41. Kpf2—еЗ f7— f5
Выясняется, что нельзя 41. . .
Л : h2 из-за 42. Cg4+, а в слу-
чае 41. . .Kpd6 42. с5+! Кр : с5
43. Лс2+ Kpd6 44. Л : с6+
белые также выигрывают.
42. с4—с5!,
и вскоре партия была признана
ничьей.
Ботвинник
Проще всего было продол-
жать 21. Hfd3!, и черным нечем
двигаться. Вместо этого после-
довал очередной просмотр.
21. Ь2—Ь4? Ке8—d6!
Этого я не заметил! Грозит
22. . ,Кс8. И здесь еще, вероят-
но, партия выиграна после 22.
Л : f6 gf (на 22. . .Кс8 следует
хотя бы 23. Ф68) 23. К: аб
с хорошими шансами.
154
11-й чемпионат СССР, Ленинград, 1939
22. Кс5 : аб
23. Се2 : аб
24. ФЬб—f2
25. Л13—d3
Поздно!
25.
26. КсЗ—а2
27. ЛдЗ : d6
Ла8 : аб
Kf6-d7
Ь7 : аб
ФЬ8 : Ь4
ФЬ4—с4!
Ссб : а4,
и черные имеют минимум рав-
ную партию.
Таким образом, во 2-м и 3-м
турах я «пострадал» и незаслу-
женно потерял целое очко. Обе
эти партии, которые в целом я
играл недурно, показали, что
просмотры случайны и вряд ли
являются органическим поро-
ком игры. Это и подтвердилось
в следующем туре в партии с
Раузером (№ 53), которую я счи-
таю одной из лучших когда-либо
сыгранных мною.
Далее из последовавших че-
тырех партий (с Лисицыным,
Кирилловым, Алаторцевым и Зу-
баревым) интересен эндшпиль с
Кирилловым и дебют с Алатор-
цевым. Кириллов играл со мной
«зверем», очевидно не желая за-
работать в турнире шестой ря-
довой нуль, но упустил ничей-
ные шансы (это окончание при-
ведено во вступительной статье
первой книги).
С Алаторцевым я уже в де-
бюте получил подавляющее преи-
мущество.
Алаторцев
Ботвинник
Простыми ходами 12. de! g6
13. Фа4+ Kpf8 (13. . .сб 14.
К : сб) 14. КсЗ К : еб 15. Kd5!
К : d5 (15. . . Фел 16. К : еб
С : еб 17. К : f6 Ф : f6 18. С : Ь7
155
Л18 19. Ф : а7) 16. cd К : d4
17. Ф : d4 белые могли сломить
всякое сопротивление. Однако,
недостаточно углубившись в по-
зицию, я избрал шаблонное про-
должение.
12. КЫ—сЗ
Последовало:
12. ... g7-g6
13. е2—е4 15 : е4
14. d5 : еб Kd8 : еб
15. Kd4 : еб Сс8 : еб
16. КсЗ : е4 0—0!
Сделав еще один слабый ход,
я позволил противнику получить
равные шансы. Только ошибоч-
ное отступление королем на 32-м
ходу погубило партию черных.
Эта позиция (на диаграмме) ве-
сьма поучительна. Оказывается,
и в дебюте, в таком многообе-
щающем положении, сильней-
шим является лишь одно про-
должение!
В 9-м туре мне предстояло
серьезное испытание. Решив в
этот день отдохнуть и сделать
с И. Рабиновичем «гроссмейс-
терскую» ничью, я (как нередко
в таких случаях бывает) попал
в тяжелое положение. Не заме-
тив к тому же элементарной
комбинации, я потерял пешку и,
как видно из диаграммы, дол-
жен был проиграть.
Ботвинник
Рабинович
32. Cdl—а4+? Креб—с7
33. Са4—Ь5
Кажется очень энергичным,
но выпускает победу.
33. ... 'Саб : Ь5
34. с4 : Ь5 Крс7—Ь6!
Единственная возможность,
иначе проходит пешка «Ь». Сей-
час белые не могут играть 35.
Лс6+ КрЬ7 36. Л : d6 Л : аЗ
37. Ь6 Л63+! и т. д.
35. аЗ—а4 Ла5 : а4
36. ЛсЗ—сб+ КрЬб—Ь7
37. ЛЬ4 : а4 Ла7 : а4
38. Лсб : d6 КрЬ7—с7!
Выигрыша нет. Соблазн оши-
бочного маневра Cdl—а4(+)—
Ь5 оказался слишком велик!
Партия с Сорокиным из 12-го
тура оказалась самой короткой
в турнире.
Защита Нимцовича
М. Ботвинник Н. Сорокин
1. d2—d4 Kg8—16
2. с2—с4 е7—еб
3. КЫ—сЗ С18—Ь4
4. Ф61—с2 d7—d5
5. с4 : d5 еб : d5
6. Cel—g5 Ф68—d6
Опровергнутый теорией ма-
невр.
7. е2—еЗ К16—е4
8. Cg5—14 Фбб—g6
9. Фс2—ЬЗ! с7—с5
Тут я понял, что мой против-
ник собирается «зевнуть» фи-
ГУРУ-
10. 12—13 Ке4 : сЗ
Проигрывает и 10. . .К16 11.
аЗ! С : сЗ+ 12. Ф : сЗ.
11. Ь2 : сЗ СЬ4—а5
12. С14 : Ь8.
Черные сдались.
«Рекордная» партия!
С Дуз-Хотимирским я полу-
чил лучший конец, но, неточно
сыграв, вынужден был форси-
ровать ничью. Партия была от-
ложена в ладейном эндшпиле
с тремя пешками против двух
156
на одном фланге — явная тео-
ретическая ничья. Все же мой
противник упорно не хотел с
этим согласиться даже тогда,
когда на доске остались одни
короли и ладьи. Только вмеша-
тельство турнирного комитета
спасло меня на 102-м ходу от
необходимости продолжать иг-
ру. Как потом я узнал, Дуз-
Хотимирский поставил своей це-
лью «мурыжить» меня до 150-го
хода. Видимо, еще не выветри-
лись «славные» традиции кафе
Доминика (в старом Петербурге
особенной популярностью поль-
зовались два шахматных кафе:
Доминика и Прадера, где вся-
кое бывало).
В 14-м туре Левенфиш играл
превосходно, и долгое время я
висел на волоске. Но преждевре-
менный переход в ладейный энд-
шпиль лишил черных преиму-
щества, а два потерянных (в
цейтноте) темпа привели к по-
зиции, где записанный белыми
ход обеспечивал победу (см.
вступительную статью к первой
книге).
Этой партией и кончаются
мои турнирные достижения. Да-
лее из пяти партий я с трудом
набрал два (!) очка. Конечно,
это объясняется, с одной сто-
роны, переутомлением, с другой
стороны... слабой игрой.
В 15-м туре — зевнул пешку,
на следующий день умудрился
двухходовой комбинацией про-
играть Рюмину целую фигуру;
в дальнейшем, однако, я играл
с таким упорством, что только
очень тонкой игрой черные доби-
лись победы. Затем в положении
на диаграмме
Ботвинник
Фрейман
Фрейман мог легко выиграть
посредством 28. g4! ФИ6 29.
g5 ФИ5 30. С : f7 g6 (30. . .Фе2
31. Ле1 Ф : f2 32. Kg6+) 31.
Феб Cf8 32. d5, и черным ос-
тается только сдаться. Вместо
этого было:
28. Сс4 : f7 ФИ5—f5
29. g2—g4 Ф15 : f4
30. Cf2—g3 ФГ4—g5
31. Cf7:e8 Cd6 : e5
32. Cg3 : e5 Л68 : e8
33. Ce5 : b8 34. ФЬЗ—еб? Ле8 : b8
Правильно 34. игрой. ЛП с равной
34. Фg5—еЗ!
35. d4—d5 ФеЗ— f3+
36. Kphl—gl Ф13—еЗ+
37. Kpgl-hl ФеЗ— f3+
38. Kphl—gl ЛЬ8— f8
39. Феб—d6 Ф13 : g4+
40. Ф66—g3 Фg4—e2
41. Ла1—el Фе2 : Ь2
42. Ле1 : e4 Ь4—ЬЗ
43. ФgЗ—el Белые сдались. ФЬ2—с2
Гоглидзе я опять-таки зев-
нул пешку, но благодаря неточ-
ной игре противника спас пар-
тию. Встреча последнего тура
с Чеховером быстро окончилась
ничьей.
157
Таким образом, моя игра в турнире резко делится на несколько
этапов. Первые три тура — неуверенная игра и тактические про-
смотры; 4—12-й туры, когда разыгрался, проводил свои партии по-
чти безукоризненно. И, наконец, последние пять туров меня спа-
сала (не всегда) только цепкость в защите.
В общем, можно констатировать некоторое усиление своей игры
по сравнению с ленинградским турниром мастеров. В отдельных
партиях удалось использовать ошибки противников с такой точ-
ностью, о которой я раньше не мог думать. В цейтнотах не терялся
и быстро оценивал весьма сложные положения. Мой расчет почти
всегда оказывался точным и более глубоким, чем у моих против-
ников. Комбинаций я не боялся и охотно шел им навстречу. Помо-
гало то обстоятельство, что физически я чувствовал себя превос-
ходно. Таким образом, известную долю успеха я должен отнести за
счет далекой Теберды.
В заключение хотел бы снова повторить то, что говорил на ве-
чере, посвященном окончанию всесоюзного чемпионата. Если в
ближайшее время советским мастерам удастся выступить в между-
народном турнире, они смогут поддержать честь своей страны, ко-
торая в шахматах, как и вдругих областях культуры, выдвинула не-
мало дарований.
Трудное испытание
Последние выступления на всесоюзных и ленинградских тур-
нирах принесли мне несколько первых призов, но я не был убежден
в том, что я или другие наши лучшие мастера смогут успешно вы-
ступать против крупнейших западноевропейских корифеев, кото-
рые являются профессионалами и играют во много раз чаще нас в
турнирах международного масштаба. Если представители старшего
поколения: Ильин-Женевский, И. Рабинович, Левенфиш и дру-
гие — уже «скрещивали оружие» с зарубежными мастерами, то
молодежь этой возможности не имела.
Трудно судить о силе и содержании творчества шахматиста
только по напечатанным партиям, ибо при этом не принимается
в расчет ряд чисто практических моментов, а именно: выбор дебю-
та, изучение стиля противника, турнирная выдержка и пр. Все это
в личной встрече двух противников играет немаловажную роль.
Вот почему перспектива матча с чехословацким гроссмейстером
С. Флором, добившимся за последнее время крупных успехов, ме-
ня чрезвычайно привлекала, и я считал своей обязанностью самым
серьезным образом подготовиться к этому ответственному испыта-
нию.
В начале ноября 1933 года по ходатайству шахматного сектора
ВСФК меня освободили от работы. До матча оставалось 25 дней,
которые я должен был использовать для отдыха и подготовки.
М. М. Ботвинник. Матч Флор — Ботвинник. М., «Физкультура и ту-
ризм», 1934.
158
я предполагал до 15 ноября посвятить все свое время шахматам,
а следующие дни — отдыху. Так приблизительно и случилось.
Каковы же были цели и задачи моей подготовки?
Прежде всего я считал необходимым просмотреть и проанализи-
ровать возможно большее количество партий С. Флора. На осно-
вании этих партий должны были быть сделаны выводы о стиле про-
тивника, о его технике, об излюбленных схемах развития, о наи-
более часто применяемых им дебютах. Необходимо также было
выяснить, насколько крепок противник с психологической сторо-
ны: поддается ли он «настроению», насколько силен в защите и
т. п. Это — одна сторона вопроса. Другая заключалась в том, что-
бы на основании этого изучения творчества Флора конкретно под-
готовиться к матчу в области дебюта. В самом деле, в каждой шах-
матной партии, чтобы сохранить силы для миттельшпиля, сле-
дует в дебюте быть вооруженным «до зубов».
Такова была задача, которую я поставил перед собой. Партии
Флора я нашел в шести турнирных сборниках и различных шах-
матных журналах. Приблизительно все его партии начиная с
1931 года были мной тщательно рассмотрены, причем краткое их
содержание записывалось. Таких партий оказалось около ПО.
Крайне интересно было проследить по этим партиям, как раз-
вивался стиль Флора. В 1931 году Флор стремился к атаке, к
комбинациям, и в его партиях редко встречался эндшпиль. В 1932—•
1933 годах Флора нельзя было узнать. Он начал явно тяготеть к по-
зиционной игре, к разменам, к эндшпилю, к стремлению решить
партию голой техникой. Особенно показателен в этом отношении
его матч с Эйве в 1932 году. Из 16 партий Флор дал только одну
подлинно блестящую, комбинационную, острую партию. Во всех
остальных он придерживался осторожной тактики, позиционных
методов ведения борьбы.
Мне удалось также подметить, что в психологическом отношении
Флор не был очень устойчивым. Так, против того же Эйве он не су-
мел удержать преимущества в одно очко, которое у него было почти
до самого конца матча; от неудачного начала в Бледе (1931) он не
мог оправиться на протяжении многих туров; в некоторых партиях,
в которых Флор стоял хуже, он не мог мобилизоваться и проигры-
вал без борьбы. Но, конечно, возможно, что это лишь мое личное
впечатление, тем более что Флор редко проигрывает.
Вот вкратце те выводы, которые у меня получились о гроссмей-
стере Флоре на основании этих 110 партий.
Итак, мне предстояло заняться конкретной разработкой дебют-
ных вариантов, которые я намеревался избрать в 12 партиях на-
шего матча. Выяснилось благоприятное для меня обстоятельство:
дебютный репертуар Флора весьма ограничен. За белых он по-
стоянно играет ферзевый гамбит, причем в случае ортодоксальной
защиты меняется на d5 и затем проводит атаку ферзевого фланга
черных (Ь2—Ь4—Ь5 и т. д.). Иногда он применяет английское на-
чало (1. с2—с4), причем и здесь придерживается двух или трех
излюбленных им схем развития и атаки. Вот и все дебюты за бе-
159
лых. Черными Флор на 1. d2—d4 играет принятый ферзевый гам-
бит, на 1. е2—е4 избирает защиту Каро-Канн и изредка вариант
Рубинштейна (с разменом на е4) во французской партии. Эти на-
чала он играет с исключительным постоянством, и у меня не было
сомнений в том, что и в матче он не станет от них уклоняться. Те-
чение матча полностью подтвердило мои предположения.
Так как Флор виртуозно разыгрывает ферзевый гамбит за бе-
лых, то я решил ни в одной партии матча на 1. d2—d4 не отвечать
1. . ,d7—d5, а ориентироваться на защиту Нимцовича (вариант
Краузе), голландскую партию и защиту Грюнфельда. Белыми я
решил играть 1. е2—е4, чтобы проверить некоторые новые идеи в
защите Каро-Канн, разработанные мною еще летом 1933 года во
время отдыха на Кавказе (в Теберде). Также я предполагал прове-
рить один из вариантов принятого ферзевого гамбита и, наконец,
две партии намеревался начать ходом 1. с2—с4, так как Флор это
начало нередко избирает за белых и почти никогда ему не приходи-
лось играть его черными.
Вот и все, что я могу рассказать о своей подготовке. Насколько
она была удачна и насколько мне помогла, читатель может увидеть
из 12 партий матча.
После II Московского
международного турнира
Результатами своей игры в этом турнире я в общем доволен.
Правда, вторую половину соревнования я провел несколько сла-
бее. Сказалось некоторое утомление, что и вынудило меня дейст-
вовать осторожнее. Нужно признать, что 19 туров — слишком боль-
шая дистанция. По моему мнению, турниры должны иметь не мень-
ше 11 и не больше 15 туров.
Флор весь турнир играл очень ровно и точно, но слишком ос-
торожно. Лучше было бы ему немножко рисковать. Тогда, быть
может, проиграв одну партию, он увеличил бы общий счет. Ласкер
выступил, конечно, очень хорошо, но слишком часто предпочитал
выжидательные позиции. Капабланка играл лучше, чем о нем вы-
сказывался кое-кто в газетах, но отсутствие тренировки сказалось
в том, что он часто воздерживался от полнокровной борьбы. Из мо-
лодых советских мастеров лучше всех сыграл Рагозин, который с
каждым турниром все больше и больше растет.
О технике позиционной игры
Являются ли ведущие советские мастера полноправными гросс-
мейстерами? Насколько я знаю, некоторые мастера дают на этот
вопрос утвердительный ответ. К великому сожалению, я не могу
полностью согласиться с ними.
«Правда», 1935, 15 марта.
Н-е всесоюзное шахматное первенством., «Физкультура и спорт», 1939.
160
Обратимся прежде всего к спортивным результатам. И II и III
Московские международные турниры показали превосходство ино-
странных гроссмейстеров. Турнира 1934 года с участием Эйве и
турниров 1937 года с участием Файна лучше не принимать во вни-
мание, ибо они непоказательны — слишком коротка была дистан-
ция. Далее, можно не учитывать Земмеринг-Б аденского турнира,
в котором участвовал Рагозин, так как это было его первое выступ-
ление за границей.
Наиболее интересен последний турнир с участием иностран-
цев — тренировочный турнир 1939 года. Здесь спортивный итог
был также в пользу зарубежных гостей; Керес (тогда он еще не
был советским шахматистом) сыграл неудачно, но первые места
остались за Флором и Решевским. Последнему, конечно, благо-
приятствовали отчасти случайные причины, но успех Флора был
вполне заслужен.
В этом турнире советские мастера добились, надо признать, за-
мечательных успехов: Константинопольский, Макогонов и Раго-
зин сумели у трех участников Амстердама (Кереса, Решевского и
Флора) отобрать по 2 J/2 очка из 3 возможных! Советские мастера
играли превосходно, но... общий итог оказался в пользу Флора.
Итак, если базироваться на спортивных результатах, советские
мастера еще не достигли гроссмейстерской силы на все 100 про-
центов.
А по существу? По качеству игры? Может быть, нам не хватает
только спортивных качеств?
Мне кажется, что и по существу советские мастера, хотя они и
подошли вплотную к гроссмейстерам, еще должны поработать, что-
бы завоевать гроссмейстерский класс игры.
В чем заключаются достоинства советских мастеров?
Наши ведущие мастера хорошо изучили и хорошо понимают
дебюты. Правда, они могли бы сделать в том же направлении еще
больше, но это было трудно из-за отсутствия иностранной литера-
туры и малоудовлетворительной (с этой точки зрения) работы жур-
нала «Шахматы в СССР».
Из девяти партий, проведенных мною в 11-м чемпионате белы-
ми, мне удалось выиграть только три (!). Это могло произойти лишь
потому, что мои противники хорошо разыгрывали дебют. Раньше,
в 1933 году (8-й чемпионат СССР), ряд моих партий был решен еще
в дебюте; в настоящем турнире этого не случилось ни разу. Наши
мастера всегда были мастерами атаки: если уж попадешь под их
атаку, то вряд ли сумеешь «унести ноги». Это положительное ка-
чество ведущие советские мастера сохранили и по сей день. Здесь
они не уступают гроссмейстерам.
Но раньше наши мастера слабо защищались и не любили защи-
щаться. В этом же турнире я во многих партиях, добившись пере-
веса, все же был вынужден удовлетвориться ничьей. Мои против-
ники спасались упорной защитой.
Я никак не могу согласиться с гроссмейстером Флором, что сла-
бой стороной советских мастеров является эндшпиль («Шахматы
161
в СССР», 1939, № 2). Конечно, одни играют эндшпиль хуже, дру-
гие лучше, но в общем здесь дело обстоит довольно благополучно.
Безусловно, кое в чем наши шахматисты даже превосходят
некоторых гроссмейстеров: наши мастера играют активнее, сме-
лее, иногда их партии более содержательны.
В чем же они уступают гроссмейстерам?
Конечно, я буду отвечать на этот вопрос только на основании
личных впечатлений, может быть ошибочных.
Возьмем мои партии с Белавенцем, Каном, Лисицыным, Макого-
новым, И. Рабиновичем. Я мог бы увеличить число примеров, но
сознательно избрал шахматистов, имеющих репутацию «позицион-
ных» мастеров.
Ботвинник
Белавенец
Кан
Ботвинник
Ботвинник
Лисицын
Вот позиция, в которой была отложена
моя партия с Белавенцем.
У черных несомненное позиционное пре-
восходство. Слон е5 не имеет ни одного хода,
и белые все время обязаны следить за угро-
зой К : е5. Пешки, их ферзевого фланга испор-
чены и фиксированы, что заставляет белых
считаться с угрозой прорыва Ь6—Ь5. Как это
могло получиться? По-видимому, у Белавен-
ца еще не все благополучно с техникой пози-
ционной игры.
На следующей диаграмме изображена по-
зиция из моей партии с Каном (№99).
У белых опорный пункт d5 на открытой
линии «d». Позиционный перевес белых оче-
виден — значит, Кан допустил позиционные
промахи.
На следующей диаграмме—положение из
партии Лисицын —Ботвинник.
Позиционный перевес на стороне черных;
все их фигуры и пешки расположены превос-
ходно, белые же фигуры ютятся на первых
трех линиях. Разноцветные слоны только
облегчают работу черных: угроза §5—§4 очень
неприятна.
162
Моя партия с Макогоновым также пока-
зательна.
Белые имеют изолированную пешку d4,
а черные — «вечное» поле d5 для коня. Зна-
чит, и Макогонов не такой уж специалист
по позиционной игре, хотя это, несомненно,
сильная сторона его таланта.
В заключение рассмотрим позицию из мо-
ей партии с И. Рабиновичем (№ 97).
Несмотря на лишнее качество, позиция
белых проиграна, так как их ладьи не име-
ют открытых линий, а фигуры прикованы к
защите слабостей на линии «f»; в конечном
итоге партию должна решить проходная пеш-
ка аб.
Ботвинник
Макогонов
Ботвинник
Рабинович
Это не случайные примеры, их число легко может быть удвое-
но. Вывод напрашивается сам собой: у наших мастеров, как правило,
хромает техника позиционной игры.
Этот недостаток вполне понятен: в нашей шахматной печати
слишком «шумели» о творческом превосходстве советских мастеров
над некоторыми иностранными гроссмейстерами. Наши мастера
действительно играют сильнее и активнее, стиль их игры более
привлекателен, но при этом кое-кто забыл, что мастера СССР долж-
ны научиться побеждать иностранцев, а для этого в первую очередь
надо перенять у них все наиболее ценное. Я с большим сожалением
прочел одно место в автобиографии Чистякова («Шахматы в СССР»,
1938, № 8), где молодой мастер пишет: «Я всегда старался играть
содержательно, остро и напряженно, хотя были моменты, когда я
отдавал предпочтение позиционной игре (период 1931—1934 го-
дов)...». Чистяков наивно полагает, что, если мастер овладел тон-
кой техникой позиционной игры, он не может играть содержатель-
но... А редакция журнала помещает эти строки, совершенно дезори-
ентирующие наших шахматистов, и не находит нужным дать к
ним свои примечания!
Техника позиционной игры заметно шагнула вперед; одно вре-
мя последнее слово в этой области было сказано Капабланкой.
Кое-что добавил Алехин, с большим искусством проводил некоторые
позиционные партии Файн. Работали в этой области и советские
шахматисты. Но мне кажется, что особенно много было сделано Фло-
ром. Флор наряду с Капабланкой, пожалуй наиболее тонкий по-
163
зиционный шахматист, и многие его партии в свое время произвели
на меня сильное впечатление. Думается, что поэтому Флору и уда-
лось хорошо сыграть в тренировочном турнире: в борьбе с ним на-
ши мастера не обращали достаточно внимания на то, чтобы избегать
погрешностей, и Флор мог применять свое опасное позиционное
оружие.
Все совершенствуется, в том числе и техника позиционной игры;
становится известным все большее число типичных позиций, выра-
батываются различные новые приемы, а мне кажется, что некоторые
наши мастера не уделяют этому вопросу серьезного внимания.
Между тем умение оценивать позицию так же необходимо, как и
умение рассчитывать варианты.
Какой же практический совет можно дать этим мастерам? Ни-
какого! Каждый мастер, каждый высококвалифицированный шах-
матист сам должен дать себе свой индивидуальный совет: шахматы
сугубо самостоятельное искусство. Но мне думается, что если бы в
СССР был издан сборник лучших партий Флора, то это принесло бы
нашим квалифицированным кадрам большую пользу и задача овла-
дения позиционной техникой была бы для них значительно облег-
чена.
За абсолютное первенство
страны
12-е всесоюзное первенство (Москва, 1940) не определило чем-
пиона СССР: первые два места поделили Н. Бондаревский и А. Ли-
лиенталь. Не впервые подобными результатами кончался чемпио-
нат СССР. В 5-м и 9-м чемпионатах (в 1927 и 1934 годах) победителя
также не удалось определить. В этом нет ничего необычного. В тур-
нирах, где участники встречаются за доской лишь один раз, всегда
возможны случайные итоги.
Если до 1940 года такое положение еще не могло вызвать особых
возражений, то 12-й чемпионат СССР поставил в повестку дня воп-
рос о реформе розыгрыша высшего спортивного звания в Советском
Союзе. Действительно, при творческом росте Бондаревского и Ли-
лиенталя и быстром развитии Смыслова и Болеславского, а также
с переходом в советское гражданство Кереса розыгрыш звания чем-
пиона лишь в турнирной борьбе мог бы привести к случайным ре-
зультатам, ибо при одинаковом примерно классе ведущих мастеров
турнирный итог во многом зависит от различных причин.
Известно, что матчевая борьба существенно отличается от тур-
нирной. Если в турнире победитель должен набрать примерно 70
процентов возможных очков и поэтому мастер, который рассчитыва-
ет выйти победителем, должен почти все партии играть на выигрыш,
не считаясь с возможным риском, в результате чего случайности
неизбежны, то в матче для победы достаточно набрать лишь больше
М. М. Б о т в и и и и к. Матч-турнир 1941 года. М., Физкультура и спорт,
1951.
164
12-й чемпионат СССР, Москва, 1940
50 процентов. В матче, собственно говоря, сильному и риск не стра-
шен, потому что сильный мастер может рассчитывать выиграть сле-
дующие партии и тем самым выправить свое положение после про-
игрыша.
Для того чтобы определить сильнейшего шахматиста СССР в со-
ревновании, где случайности будут сведены к минимуму, было уста-
новлено звание абсолютного чемпиона. Абсолютный чемпион —
это звание, которое определяется в матчевой борьбе. (Известно, что
система розыгрыша звания чемпиона мира в матчах вполне себя
оправдала.)
При этом розыгрыш звания чемпиона СССР в турнирах (на те-
кущий год) должен быть сохранен, и это, конечно, правильно.
В чемпионатах выдвигаются молодые силы. Острая спортивная
борьба привлекает внимание широких кругов любителей шахмат и
тем самым содействует популярности шахматной игры. Разумеется,
отменить традиционные чемпионаты было бы ошибкой. Однако в
дальнейшем звание абсолютного чемпиона больше не разыгрывалось.
Для участия в матч-турнире 1941 года были приглашены призе-
ры 12-го чемпионата СССР: И. Бондаревский, А. Лилиенталь,
В. Смыслов, П. Керес, И. Болеславский и М. Ботвинник.
После того как участники матч-турнира стали известны, была
определена и турнирная программа. Каждый с каждым должен был
сыграть четыре партии — фактически по небольшому матчу. Та-
ким образом, матч-турнир должен был состоять из четырех кругов.
Первые два круга было намечено провести в Ленинграде, два за-
ключительных — в Москве. Программа соревнования включала
165
достаточное количество дней доигрывания и выходных дней, так
что при пятичасовой игре в день участники могли в полную силу
провести все двадцать туров.
Как всегда, перед соревнованием было много прогнозов, так мно-
го, что перечислить всех предполагаемых победителей значило бы
перечислить всех участников. Каждый участник, разумеется, на-
деялся быть первым. Что же касается меня, то я так был напуган
своей игрой в 12-м чемпионате, где разделил 5—6-е места, что рас-
считывал в матч-турнире лишь улучшить свой результат.
Ленинградский городской Совет оказал участникам исклю-
чительное гостеприимство. Игра проходила в зале заседаний Тав-
рического дворца. В зале у каждого пюпитра имелись телефонные
наушники. Специальная комиссия ленинградских мастеров (Иль-
ин-Женевский, Рагозин) под руководством гроссмейстера Левенфи-
ша во время игры комментировала для зрителей по телефону партии
турнира. Свою задачу она выполнила, вероятно, успешно. По край-
ней мере, я один раз явился невольным слушателем пояснений и ос-
тался ими удовлетворен. Это было во втором туре. После дебюта мой
партнер Лилиенталь задумался, и я пошел в комнату отдыха участ-
ников. Велико было мое удивление, когда включенный громкогово-
ритель любезно поведал мне свое мнение о партиях тура. Почерпнув
«ценные сведения», я вернулся в зал и посоветовал все же судье тур-
нира Ф. Фогелевичу отключить этот динамик от сети.
Следует указать, что во время игры в зале царила абсолютная
тишина. Во-первых, зрителей все время развлекали комментаторы,
а во-вторых, если тишина нарушалась, то Левенфиш по телефону
строгим голосом призывал недисциплинированных к порядку. Од-
нажды полная тишина была нарушена дружным смехом всего зала.
Оказывается, комментируя партию, Левенфиш долго объяснял, по-
чему нельзя сделать какой-то ход. Увы! Ход оказался возможным и
был сделан... к удивлению радиокомментатора. Зрители быстро
разобрались в создавшейся ситуации!
За несколько дней до начала турнира состоялась жеребьевка.
Таким образом, стало возможно заранее отпечатать все необходимые
материалы, которые пользовались большим успехом у зрителей.
Итак, 23 марта турнир начался.
Керес и я стартовали удачнее других. В 3-м туре мы встретились.
Это был первый и, пожалуй (как показало дальнейшее течение тур-
нира), главный кризисный момент борьбы за первенство. Керес,
играя белыми, несколько неосторожно и самоуверенно пошел на
один острый вариант защиты Нимцовича. Случайно этот вариант до
тонкостей был проанализирован мною в кабинетной тиши, и мне уда-
лось найти при анализе весьма выгодные продолжения для черных.
В итоге Керес на 22-м ходу под угрозой мата вынужден был сложить
оружие (№ 113).
Эта встреча из 3-го тура, как ни странно, наложила отпечаток
на всю последующую игру Кереса. До конца матч-турнира он не
мог полностью оправиться от полученной психологической травмы.
В следующем туре он без особой борьбы проиграл Лилиенталю, но
166
затем собрался с духом и, чудом «уцелев» в партии с Болеславским,
принялся за методичное «выжимание» очков в длинных эндшпилях.
Дела Кереса сразу пошли на поправку, и, несмотря на то, что я ус-
пел набрать довольно много очков, он приблизился ко мне почти
вплотную. Однако физические силы изменили Кересу. При доигры-
вании утомительной партии с Болеславским (из 10-го тура) он дваж-
ды ошибся, сначала выпустил выигрыш, затем — ничью и вместо
«честно заработанной» единицы получил неожиданный ноль. Это
был второй кризис борьбы. Керес вновь оказался на изрядном рас-
стоянии от лидера. Поражение Кереса было особенно обидным по-
тому, что он показал в этой партии тончайшее понимание эндшпиля.
Однако борьба была в самом разгаре. Оставалось десять туров в
Москве, и ввиду матчевого характера соревнования лидер легко
мог превратиться... в аутсайдера! Москвичи с нетерпением ждали
второй половины турнира, которая после небольшой паузы (необ-
ходимой для переезда участников и судейской коллегии в Мсскву)
была открыта 11 апреля в Колонном зале Дома Союзов.
Колонный зал, к сожалению, не телефонизирован, и комменти-
рование пришлось прекратить. Высказывались опасения, что поэто-
му в зале уже не удастся поддерживать такую полную тишину, ко-
торая была в Таврическом дворце и которая так необходима масте-
рам при напряженной турнирной борьбе. К чести московских шах-
матистов следует сказать, что эти опасения были напрасными.
Третий кризис турнира — это моя партия с Лилиенталем из
12-го тура. Она была отложена после первых пяти часов игры в худ-
шем для меня положении. Тщательный анализ показал, что шансы
Лилиенталя несколько проблематичны, а при бесхитростной игре с
его стороны я тонким путем мог добиться ничьей. Когда же фото-
граф, явившийся меня фотографировать после того, как побывал у
Лилиенталя, рассказал мне, что мой соперник не сомневается в по-
беде, я уверился, что спасу партию.
Доигрывание сначала подтвердило мои предположения: уверен-
ность Лилиенталя свидетельствовала о том, что некоторые тонкости
ускользнули от его внимания, и все шло как по маслу. Но здесь нер-
вы мне изменили. Вместо того чтобы сделать ход, намеченный при
домашнем анализе и приводивший к равному эндшпилю, я избрал
другой план игры и проиграл в несколько ходов.
Неожиданный оборот, который приняла партия с Лилиенталем,
заставил меня подтянуться. Боевое настроение вернулось. Все
последующие партии в тех случаях, когда я садился за доску с твер-
дым намерением добиться победы, мне удалось выиграть, и в итоге
звание абсолютного чемпиона было завоевано.
Что можно сказать об отдельных участниках?
Керес явно недостаточно подготовился к состязанию — и пси-
хологически и технически. По-моему, он без должного уважения от-
несся к своим опасным партнерам: вряд ли он стал бы пытаться
«выжимать» преимущество в равном эндшпиле против участников
Амстердамского турнира 1938 года. Тонкий позиционный талант
Кереса, блестящее ведение эндшпиля — эти качества, особенно
167
сказавшиеся в партиях со Смысловым и Бондаревским, принесли
ему незаурядный успех. Конечно, победитель Земмеринга и
Амстердама мог рассчитывать на большее, но занять в этом турнире
2-е место не такое уж простое дело.
Талант третьего призера — Смыслова — вне сомнения. Его
недостатки — главным образом психологического порядка; он иног-
да переоценивает свои возможности во время партии. Определив-
шиеся позиции он разыгрывает с большой силой, но в сложной борь-
бе недостаточно тонко чувствует критические моменты. При оценке
творчества Смыслова следует иметь в виду, что он растет и с каждым
турниром приобретает опыт. На финише он проявил исключительное
упорство в обороне. Ему удалось спасти три трудных эндшпиля
(против Кереса, Лилиенталя и Бондаревского) и тем самым завое-
вать 3-е место. За этот успех, а также учитывая его результат на
12-м чемпионате СССР (также 3-е место) Смыслову было присвоено
звание гроссмейстера СССР. Последующие выступления Смыслова
показали, что это решение было вполне оправданно.
Болеславский также весьма талантлив. Его игра своеобразна и
напоминает игру Нимцовича. Он избирает дебютные системы на
первый взгляд недостаточные, но умеет находить в них скрытые тон-
кости. Крупные успехи, достигнутые Болеславским в 1944—1947 го-
дах, принесли ему звание гроссмейстера.
Для Бондаревского и Лилиенталя этот матч-турнир был большим
ударом. После блестящего успеха в 1940 году на 12-м чемпионате
СССР, где они поделили 1-е и 2-е места, они, конечно, остались не-
удовлетворенными своими результатами. Отдельные партии Лилиен-
таля были превосходны, но другие слабы.
В этом отношении Бондаревский — на высоте; он всегда в бое-
вом настроении. Однако он иногда слабо чувствует кризис борьбы
и принимает запоздалые решения. Кроме того, он попросту был не
в форме.
Несколько слов о себе. Я готовился к турниру долго и успешно.
В решающие моменты борьбы мне удавалось проявить необходимую
энергию. Большую помощь при подготовке оказал мне мой старый
друг В. Рагозин. Мы с ним играли тренировочные партии в «соот-
ветствующей» обстановке. Ввиду того что я отвык от табачного дыма
и немного пострадал из-за этого в предыдущем турнире, Рагозин во
время наших партий часто ставил «дымовые завесы». Понятно, что,
когда в матч-турнире мои партнеры (разумеется, нечаянно!) пус-
кали табачный дым в мою сторону, это не оказывало какого-либо
действия.
Мне кажется, что победа в этом матч-турнире — самая значи-
тельная в моей шахматной деятельности.
Соревнование шести сильнейших советских мастеров вызвало
огромный интерес в стране. Специальные выпуски газеты «64» не-
медленно раскупались. Каждый вечер после тура московское ра-
дио передавало специальное сообщение о турнире. Все газеты под-
робно освещали ход соревнования и печатали наиболее интересные
партии. В Ленинград по телефону во время игры передавались
168
ходы; в городском шахматном клубе ленинградцы следили за пар-
тиями по большим демонстрационным доскам.
Матч-турнир дал немало интересного для теории всех трех ста-
дий партии — начала, середины игры и эндшпиля.
Матч-турнир на звание абсолютного чемпиона вошел в историю
как последний турнир перед Великой Отечественной войной. Могли
ли мы думать, что последний раз видим на соревновании мастеров
А. Ильина-Женевского, И. Рабиновича, С. Белавенца, судью тур-
нира Ф. Фогелевича?
На фронте и в тылу советские шахматисты оказались достойны-
ми сынами своего народа, который разгромил немецко-фашистские
полчища и спас цивилизацию, в том числе и культуру нашей древ-
ней игры.
Первый матч со Смысловым
Мой партнер был определен, и я ждал возвращения Смыслова
из Швейцарии, чтобы согласовать с ним все вопросы, связанные с
матчем.
Споров особых у нас не было. Смыслов предлагал начать матч
15 апреля, с тем чтобы кончить его в середине июня. Я вынужден
был отклонить это предложение, поскольку в правилах ФИДЕ за-
писано, что матч должен проходить в период времени, наиболее бла-
гоприятный в климатическом отношении; известно же, что в июне
в Москве бывает сильная жара, а это отнюдь не благоприятствует
шахматному творчеству. После некоторых колебаний Смыслов со-
гласился начать матч 16 марта.
В соответствии с правилами ФИДЕ должна была утвердить
арбитра и судью матча. Мы согласовали со Смысловым три канди-
датуры: К. Опоченского (Чехословакия), Г. Штальберга (Швеция)
и Г. Голомбека (Великобритания). Вскоре от президента ФИДЕ
Ф. Рогарда пришло сообщение, что гроссмейстер Штальберг не
может прибыть в Москву, в связи с чем судейская коллегия утверж-
дена в составе К. Опоченского и Г. Голомбека. Тогда я предложил
дополнительно пригласить в качестве судьи — в виде исключения
из правил, которые гласят, что должно быть всего лишь двое су-
дей,— еще и Л. Сабо (Венгрия), чтобы в составе судейской колле-
гии обязательно был гроссмейстер. Это предложение не вызвало
возражений со стороны моего партнера, и президент ФИДЕ утвер-
дил Сабо судьей матча. Одновременно были утверждены и наши се-
кунданты — И. Кан и В. Симагин.
Незамедлительно мы начали подготовку к матчу. В этом отноше-
нии нас обеспечивали спортивные общества «Энергия» и «Наука».
Со своей стороны, я должен выразить искреннюю признатель-
ность моим товарищам-энергетикам за действенную помощь.
14 марта в торжественной обстановке в Концертном зале имени
П. И. Чайковского президент ФИДЕ Рогард объявил матч откры-
М. М. Ботвинник. Матч Ботвинник — Смыслов. М., «Физкультура и
спорт», 1955.
169
тым. По жребию нечетные партии белыми должен был играть Смыс-
лов, и 16 марта он сделал свой первый ход— 1. е2—е4.
Мне кажется, что спортивную борьбу в матче можно разделить
на четыре этапа.
Первый этап — старт. Он сложился для Смыслова неблагопри-
ятно. Быть может, здесь большую роль сыграла именно 1-я партия.
Действительно, Смыслов начал эту партию весьма уверенно:
во французской защите он применил свой излюбленный ход 3. КсЗ.
К его удовольствию, я избрал систему с ходом 3. . ,СЬ4, которую
гроссмейстер Смыслов давно уже считает недостаточной. Мой парт-
нер применил тщательно подготовленный вариант, получил отлич-
ную партию, но допустил два-три незаметных промаха, после чего
преимущество в эндшпиле оказалось уже у черных. Анализ отло-
женной позиции показал, что партия должна закончиться все же
вничью, однако при доигрывании выяснилось, что Смыслов в ана-
лизе просмотрел хитрый маневр, после чего не смог избежать пора-
жения (№217).
Конечно, тут были основания для огорчений — хотя бы по по-
воду недостаточного домашнего анализа, да Смыслов и не привык
проигрывать ничейные концы! Печать этих огорчений и лежит на
первых партиях матча: без большой борьбы Смыслов проиграл пас-
сивно проведенную 2-ю партию (№ 218), упустил победу (с лишней
фигурой!) в 3-й, азартно пожертвовал пешку и проиграл 4-ю пар-
тию (№ 219). Затем мой партнер освоился с обстановкой и усиленно
«нажимал» в последующих двух встречах, но они все же закончи-
лись вничью (5-я — № 220), и в итоге после шести партий мне уда-
лось добиться большого перевеса (4 : 1 V2). Но «суждено» было на-
чаться второму этапу матча...
Большое значение для спортивной борьбы имела 7-я партия.
Она протекала с перевесом на стороне гроссмейстера Смыслова,
но в отложенной позиции я уже имел все шансы сделать ничью.
Здесь повторилась та же история, что и в 1-й партии, только с пере-
меной ролей! На этот раз уже я невнимательно проанализировал
отложенную позицию и, имея еще на 48-м ходу верную ничью, вы-
нужден был на 50-м ходу сложить оружие.
Наступила моя очередь огорчаться, и огорчался я довольно
долго. В 8-й партии я упустил элементарный выигрыш, в 9-й по-
терпел серьезное поражение после неточной игры в дебюте. Эта
партия, несомненно, является лучшим достижением Смыслова в
матче. В 10-й партии зевнул центральную пешку, а в 11-й проиграл
совершенно ничейный конец. Конечно, этот период матча мой парт-
нер провел очень хорошо (за исключением 8-й и, быть может, 10-й
партий), но я играл из рук вон плохо!
После того как счет матча стал 6 : 5 в пользу Смыслова, боевой
дух ко мне вернулся. Положение в матче было весьма напряженным,
но здесь, когда начался третий, решающий, этап борьбы, мне на по-
мощь пришел... мой партнер! Если первые одиннадцать партий мат-
ча Смыслов проводил с большой осторожностью (за исключением,
пожалуй, 4-й партии), то после того, как счет стал в его пользу —
170
да к тому же после трех моих поражений подряд,— мой партнер,
видимо, решил, что настало время изменить тактику борьбы и пе-
рейти в решительное наступление.
Эта психологическая ошибка облегчила мою задачу. Именно по-
тому, что в обоюдоострой 12-й партии Смыслов до конца стремился
к инициативе, мне удалось одержать важную победу (№ 221). Азарт-
ная игра Смыслова в начальной стадии 13-й партии принесла мне
новый успех (№ 222). Правда, эта же тактика позволила Смысло-
ву одержать эффектную победу в следующей, 14-й партии, но мне
кажется, что именно эта победа содействовала неблагоприятному
для моего партнера дальнейшему ходу борьбы.
Эта партия укрепила уверенность Смыслова в правильности его
рискованной игры. «Активно» сыграв в дебюте 15-й партии, он по-
терпел тяжелое поражение (№ 223); такой же результат был и в
следующей, 16-й встрече (№ 224) — после просчета Смыслова в
обоюдоострой, но примерно равной позиции. Счет стал 9 : 7, и уже
в мою пользу. Теперь для сохранения звания чемпиона мне надо
было набрать лишь три очка из оставшихся восьми партий.
Начался последний, четвертый, этап борьбы, который должен
был дать ответ только на один вопрос: хватит ли у меня спортивной
выдержки, чтобы «устоять» еще восемь партий?
Смыслов круто изменил матчевую тактику. Снова он играет с
большой осторожностью и упорной защитой сводит следующие три
партии вничью (№ 225, 226, 227). Счет матча становится 10 х/2 : 8 х/2,
и вот здесь-то мое боевое настроение начинает ослабевать!
20-ю партию до известного момента Смыслов провел очень хо-
рошо, и в конце концов ему удалось добиться победы,— правда, пос-
ле взаимных ошибок в эндшпиле. Затем следует еще одна боевая
ничья (№ 228). Последние же три партии вряд ли могут доставить
удовлетворение. Оба партнера устали и были уже не на высоте по-
ложения, особенно автор этих строк. В 22-й и 24-й партиях были
зафиксированы ничьи, двадцать третья закончилась моим пораже-
нием, что отнюдь не было вызвано логическим развитием событий в
данной партии, и со счетом 12 : 12 закончился наш матч. В соответ-
ствии с правилами ФИДЕ чемпион мира защитил свое зва-
ние.
Особо мне хотелось бы остановиться на последней партии. «По-
чему ничья?» — неоднократно задавали мне этот вопрос шахма-
тисты самой различной квалификации и всех возрастов. Не следует
забывать, что каждое шахматное соревнование заключает в себе два
момента: творческий и спортивный. Поскольку первые двадцать
три партии закончились с результатом 11 х/2 : 11 х/2 и, таким обра-
зом, мне не удалось превзойти своего партнера — оба мы показали
примерное равенство сил, то последняя, 24-я партия имела узко
спортивное значение. И когда Смыслов, обдумывая свой 22-й ход,
решил, к моему большому удивлению, предложить ничью, отказы-
ваясь от последней надежды завоевать в этом матче звание чемпиона
мира, что мне оставалось делать? «Ваше предложение настолько
соблазнительно,— ответил я,— что отказаться невозможно...» К
171
чести обоих партнеров следует добавить, что эта партия оказалась
единственной, где борьба кончилась раньше времени.
Наш матч протекал без особых инцидентов, и судейской колле-
гии почти не приходилось проявлять большой активности; пожалуй,
единственной серьезной заботой наших судей были... аплодисменты
зрителей. Почитатели Смыслова частенько аплодировали его удач-
ным ходам (а бывало, и неудачным), почитатели Ботвинника также
были «на высоте положения». Итак, выражаясь языком шахматных
комментаторов, «положение было равным, хотя и обоюдоострым».
В связи с этим хочется сказать нашим шахматным зрителям, да и
организаторам, что турнирный зал — это не стадион. И если на
стадионе подбадривание спортсменов аплодисментами и криками ста-
ло традицией, и, быть может, небесполезной, то шум в турнирном
зале отнюдь не способствует шахматному творчеству.
Один старый шахматист *, выразив свои впечатления о данном
матче в стихотворной форме, между прочим, написал: «...аплоди-
сменты хороши, когда итоги подсчитают...». Как видит читатель, из
приведенных строк следует, что поэт-любитель здесь находился под
сильным «влиянием» профессионала-бухгалтера, но мне кажется,
что по существу автор прав!
Один раз все же в нашу борьбу пришлось вмешаться арбитру
Опоченскому; это случилось во время 18-й партии. Вскоре после
дебюта часы Смыслова остановились, что заметили демонстраторы
лишь минут пятнадцать спустя! Точнее говоря, часы не останови-
лись — они шли, а застопорилась лишь минутная стрелка, поэтому
ни я, ни мой партнер не заметили этого, поскольку часы продолжа-
ли тикать...
Во время игры действовали вторые, электрические шахматные
часы, по которым зрители наблюдали за положением наших часов.
Эти электрические часы запускались демонстратором, он (с опозда-
нием на пятнадцать минут) и обратил внимание арбитра на неис-
правность часов Смыслова.
Опоченский, конечно, дал указание о замене неисправных ча-
сов. При этом, однако, он поставил на новых часах то же время моему
партнеру, которое показывали... неисправные часы! На мой недо-
уменный вопрос арбитр ответил, что в регламенте матча нет упоми-
нания о контрольных электрических часах и поэтому он не может
прибавить Смыслову время, хотя, по сути дела, и ясно, сколько ча-
сы стояли. Я незамедлительно принял решение арбитра, хотя и счел
его неправильным.
Я не решился непосредственно обратиться к Смыслову; он же
настолько углубился в позицию, что не заметил как наших перего-
воров, которые происходили в другом конце сцены, так и самой за-
мены часов, иначе он, несомненно, попросил бы прибавить ему на
часах время...
Я никаких претензий не могу предъявить к моему партнеру,
сам я легко мог оказаться в таком же положении. Однако мне кажет-
* Он работал главным бухгалтером на одной из электростанций в Москве.
172
ся, что арбитр матча должен был бы обратиться к Смыслову, чтобы
узнать мнение и другого участника.
Здесь я не могу не рассказать читателю об одном эпизоде, кото-
рый уже является достоянием истории. Случилось это в Гронинге-
не в 1938 году во время так называемого АВРО-турнира, когда нас,
участников матч-турнира восьми сильнейших шахматистов мира,
заставляли колесить по всей Голландии.
Вместе с нами путешествовал и турнирный реквизит — шахма-
ты и часы. Может быть, поэтому во время моей партии с Капаблан-
кой часы моего партнера вышли из строя. Неожиданно я заметил,
что они остановились, и также вскоре после дебюта... Сверив время,
я пришел к несложному выводу, что часы Капабланки стояли уже
двадцать минут.
Пришлось обратиться к судье турнира — известному мастеру
Кмоху. Он немного говорил по-русски, но когда я ему показал на
неисправные часы моего партнера, ему стало все ясно и без слов.
Мастер Кмох тут же заменил часы и поставил в известность экс-
чемпиона мира, что он собирается ему прибавить двадцать минут.
Капабланка стал протестовать — откуда известно, что именно его
часы стояли двадцать минут? Может быть, его часы стояли только
пять минут, а остальные пятнадцать минут стояли часы Ботвин-
ника?
Кмох был явно смущен; на ломаном русском языке он запросил
мое согласие на предложение Капабланки прибавить каждому парт-
неру по десять минут. «Передайте господину Капабланке,— ска-
зал я, с трудом сдерживая свое возмущение,— что я согласен с лю-
бым его предложением...» Едва успел судья перевести эти слова мо-
ему партнеру, как Капабланка отчаянно замахал руками и тут же
согласился с первоначальным решением Кмоха...
Один раз регламент матча пришлось нарушить: 27 апреля, не-
смотря на возражения обоих партнеров, наша очередная партия не
состоялась, так как Зал им. Чайковского и Концертный зал ЦДСА
(в этих помещениях проходил матч) в этот день были заняты.
Регламент матча является конституцией соревнования, и сле-
дует надеяться, что подобный эпизод никогда более в соревнованиях
на первенство мира не повторится.
Мне кажется, что большим творческим достижением Смыслова
в данном матче является искусная подготовка. Все течет, все изме-
няется. Было время, когда метод подготовки к соревнованиям,
опубликованный мною в сборнике партий XI чемпионата СССР в
1939 году, казался весьма совершенным.
Даже Д. Бронштейн, который тонко изучил современную тео-
рию, несмотря на помощь выдающегося теоретика И. Болеславского,
а также мастеров А. Константинопольского и С. Фурмана, не пока-
зал во время нашего матча в 1951 году каких-либо новых методов
работы и связанных с ними новых достижений в отношении дебют-
ной подготовки.
Смыслов пользовался примерно равноценной поддержкой: его
помощниками были мастера В. Симагин и В. Макогонов. В проти-
173
воположность Бронштейну Смыслов во время матчевой борьбы сумел
продемонстрировать столь интересные достижения, что они могли
быть получены, по-видимому, в том случае, если Смыслов открыл но-
вые, доселе неизвестные методы дебютной подготовки, сделав в
этом отношении новый шаг вперед.
У гроссмейстера Смыслова были, естественно, и дебютные неуда-
чи в данном матче. Это свидетельствует о том, что примененный им
метод подготовки требует, возможно, много труда и времени. Ве-
роятно, это и было причиной того, что Смыслов предлагал начать
матч на месяц позже.
В 1939 году я предложил метод, который может помочь мастеру
подготовить варианты, опровергающие уже применявшиеся на
практике системы. Смыслов пошел значительно дальше: он, по-види-
мому, нашел метод изучения творчества партнера, позволяющий
предугадать системы, еще не применявшиеся данным гроссмейсте-
ром. Должен, впрочем, оговориться, что, быть может, мои впечатле-
ния субъективны. Тем не менее было бы желательно, если мои
предположения правильны, чтобы Смыслов поделился на страницах
нашей шахматной печати опытом своей интересной работы, ибо это
поможет совершенствованию наших мастеров.
Матч дал много содержательного материала не только в отно-
шении теории начал. Просматривая партии, читатель ознакомится
и с интересно задуманными планами в середине игры, и с тонкими
эндшпилями.
Матч на первенство мира был организован превосходно и явился
одним из наиболее крупных шахматных событий 1954 года. Он вы-
звал большой интерес не только в СССР, но и во всем шахматном
мире; многочисленные любители шахматного искусства во всех угол-
ках земного шара с нетерпением ждали сообщений из Москвы о ре-
зультатах партий. Во многих странах газеты публиковали тексты
партий, и можно не сомневаться, что творческие материалы матча
изучались шахматистами всего мира.
Мнение экс-чемпиона
Я «твердо» решил не писать ничего об этом матче, но решение
судьи — закон, и по просьбе арбитра, шахматного мастера Голомбе-
ка, я должен сказать несколько слов.
Если матч за мировое шахматное первенство — это экзамен
для претендента, то теперь ясно — экзамен сдан и что сам экзаме-
натор недостаточно тщательно подготовился к экзамену.
Сейчас встает вопрос: нужно ли играть матч-реванш? Нужно
ли шахматному миру, чтобы те же два шахматиста играли бы такой
же матч (в то же время года и в том же месте)?
Мне было бы весьма интересно услышать мнение об этом не
только британских шахматистов, но и шахматной общественности
всего мира.
Г. Голомбе к. Чемпионат мира по шахматам, 1957. Послесловие,
174
Тем не менее надеюсь, что шахматисты Великобритании не от-
кажутся принять искренние пожелания и привет от советского шах-
матиста, который хотя и проиграл матч за шахматную корону, но
не должен терять чувства юмора, столь необходимого для борьбы и
победы.
Матч-реванш 1958 года
В сравнительно короткий срок после окончания матча 1957 года
вице-президент ФИДЕ В. Рагозин (по поручению президента) обя-
зал меня сделать заявление о намерении использовать право на
матч-реванш. После известного «давления» со стороны старых дру-
зей и лишь после того, как я наметил план подготовки к матч-ре-
ваншу, в июле 1957 года я направил в Стокгольм соответствующую
телеграмму на имя президента ФИДЕ Ф. Рогарда.
Шахматная федерация СССР предложила начать матч-реванш
4 марта 1958 года. Было согласовано место проведения соревнова-
ния (Москва) и судьи (арбитр — Г. Штальберг, судья — Г. Го-
ломбек). Конгресс ФИДЕ в Вене (август, 1957) утвердил эти пред-
ложения.
Естественно, регламент матч-реванша должен был дублировать
регламент матча 1957 года. Неожиданно, однако, между участника-
ми возникли разногласия, и в спор вынужден был вмешаться пре-
зидент ФИДЕ. Решение президента имеет принципиальное значе-
ние, ибо оно действительно и для будущих матчей. Президент
объявил:
1) что арбитр матча должен осмотреть помещение для игры,
чтобы убедиться в том, что оно соответствует регламенту соревно-
вания;
2) что, если арбитр придет к выводу, что публика в зале ведет
себя шумно и мешает участникам, он может перенести игру за сце-
ну в закрытое помещение и,
3) поскольку один участник настаивал на том, чтобы в соответ-
ствии с правилами ФИДЕ только секундант оказывал помощь при
анализе неоконченных партий, то он (президент) не может удовлет-
ворить просьбу другого участника о втором помощнике.
Решение президента ФИДЕ было объявлено участникам и орга-
низаторам арбитром Г. Штальбергом накануне матча. Арбитр ут-
вердил и секундантов: И. Бондаревского (секундант чемпиона ми-
ра) и Г. Гольдберга (секундант экс-чемпиона).
Матч-реванш был торжественно открыт 2 марта 1958 года в Кон-
цертном зале гостиницы «Советская». Жеребьевка, проведенная ар-
битром, закончилась в пользу чемпиона мира — он вытянул «бе-
лые».
Через день в этом же зале был сделан первый ход.
Спортивную борьбу в матч-реванше можно разделить примерно
на четыре этапа.
М. М. Ботвинник. Матч-реванш Смыслов — Ботвинник. М., «Искусст-
во», 1960.
175
Этап первый. Старт; он сложился для моего партнера неудачно.
В первых двух партиях (№ 256 и 257) В. Смыслов неуверенно ра-
зыграл дебют и в дальнейшем не справился с возникшими трудно-
стями.
После двух партий В. Смыслов почувствовал недомогание, и наш
официальный врач М. С. Сенкевич удостоверила его болезнь. Смыс-
лов получил право один раз не явиться на игру. Видимо, он чувство-
вал себя еще недостаточно здоровым и во время 3-й партии: неожи-
данный просмотр фигуры привел к потере еще одного очка.
Перевес в три очка дал мне серьезный козырь, который я не
сразу догадался использовать,— возможность придерживаться ос-
торожной тактики; это большое преимущество в матчевой борьбе
между равными противниками. В общем, я следовал этой спортив-
ной тактике до конца матча в уверенности, что она приведет к еще
большему разрыву в очках, ибо должен был наступить момент,
когда мой партнер начнет нервничать и потеряет терпение...
Я не придерживался этой осторожной тактики в следующей,
4-й, партии — она была отложена в выигранной для Смыслова по-
зиции. К тому же я заболел, и М. Сенкевич рекомендовала мне не
являться на доигрывание (по правилам ФИДЕ участник может три
раза не явиться на игру по болезни, но в случае болезни ему не за-
прещено играть или доигрывать партию *). Я, конечно, не мог при-
нять это предложение: доигрывание пропускать неразумно — все
равно будет зарегистрирована неявка, а за один день ведь не по-
правиться... Я предпочел играть (благо партия безнадежна, и надо
будет сделать лишь несколько ходов), а взять удостоверение о бо-
лезни на следующий день, на субботу,— тогда можно будет лежать
в постели и воскресенье (день доигрывания), и понедельник (сво-
бодный день) — и все за одну неявку. Против такого решения врач,
конечно, не могла возражать.
В связи с моей болезнью Г. Штальберг перенес доигрывание из
Большого зала Центрального шахматного клуба СССР в комнату
гроссмейстеров. Арбитр в этом не колебался — вероятно, я имел
очень жалкий вид...
При доигрывании, против ожидания, пришлось сделать не не-
сколько, а целых 40 ходов! Мой партнер допустил две неточности
и упустил выигрыш.
Этап второй. Далее борьба шла с переменным успехом: в 5-й
и особенно в 11-й партиях легкую победу одержал Смыслов, в 6-й
(№ 258) и 12-й (№ 261) он потерпел неудачу. Целый ряд партий за-
кончился вничью. Партнеры оказались достойными друг друга, но
разрыв в три очка сохранялся...
Этап третий. Эта часть матча была очень кратковременной,
хотя и бурной. Смыслов долгое время соблюдал необходимую осто-
рожность и ждал благоприятного случая; на этом этапе, впрочем,
ему не посчастливилось. В 14-й партии (№ 262) Смыслов перед конт-
ролем допустил несколько неточностей и отложил партию в труд-
* Впоследствии было разрешено брать тайм-ауты без справки врача.
176
ном эндшпиле. В день доигрывания мне удалось завоевать еще одно
очко.
Тогда чемпион мира потерял душевное равновесие — моя осто-
рожная спортивная тактика принесла свои плоды; в 15-й партии
Смыслов избрал рискованный дебют, и на сей раз отложенная по-
зиция была для него совершенно проигранной. Я имел реальную
возможность увеличить счет до 10 : 5, но «на радостях» пренебрег
анализом, в начале доигрывания допустил просмотр, а на 55-м ходу
(все еще в выигранной позиции!) забыл про часы и просрочил вре-
мя!! И это (нет, конечно, не только «это», но и моя рассеянность,
вызванная утомлением) на время спасло Смыслова.
В правилах записано, что если участник сделал ход, но забыл
перевести часы, то судья может ему напомнить о часах. Однако в
правилах не сказано, что судья может напомнить участнику о том,
что он не сделал контрольный ход, поэтому Штальберг, действуя
в точном соответствии с регламентом, и не сделал ничего, чтобы пре-
дотвратить просрочку времени.
Пожалуй, правила все же следует изменить. Проще всего ввести
автойатический (звуковой или световой) сигнал, встроенный в ча-
сы, извещающий участника о предстоящем падении флажка, тогда
подобные «происшествия» в матчах на первенство мира уже станут
невозможны * !
«Разумеется», в итоге третьего этапа я заболел и второй раз не
явился на игру...
Этап четвертый. Вновь началась борьба с переменным успе-
хом, но в четвертом, последнем, этапе ошибок стало больше — оба
участника оказались достаточно утомленными. В этом отношении
особенно характерна 18-я партия (ее по просьбе Смыслова Шталь-
берг принял решение провести в закрытом помещении — в комнате
гроссмейстеров Центрального шахматного клуба). Сначала Смыслов
должен был потерпеть поражение, затем он сам мог заматовать не-
приятельского короля... В итоге партия была решена серьезным
просмотром Смыслова вскоре после начала доигрывания.
После выигрыша 19-й партии Смыслов заболел и (с разрешения
врача) дважды не явился на игру. Он себя чувствовал настолько
нездоровым, что обращался к арбитру с просьбой разрешить чет-
вертую неявку (об этом мне стало известно лишь после матча).
Г. Штальберг консультировался по телефону с президентом, но
Ф. Рогард отказался санкционировать нарушение правил ФИДЕ, и
после шестидневного перерыва борьба возобновилась.
Наконец была сыграна 21-я партия (№ 264), и счет стал 12 : 9.
Мне надо было сделать одну ничью из трех партий — задача в пси-
хологическом отношении не из легких! Не без труда мне удалось ее
решить, но не в одной, а в двух партиях...
Да, перед последней встречей я уже был настолько «замучен»,
* Начиная с матча 1960 года Ботвинник — Таль арбитр Штальберг резерви-
ровал за собой право один раз напомнить участнику о том, что еще не сде-
лан контрольный ход.
177
что М. Сенкевич разрешила мне последний, третий, раз по болезни
не явиться на игру.
Таким образом, это был «рекордный» матч в отношении болез-
ней — оба участника полностью использовали свое право быть не-
здоровыми. Больше всех, конечно, страдали от этого наши симпа-
тичные судьи, ибо они оказались в «цейтноте» — дела требовали их
скорейшего возвращения в Стокгольм и Лондон. Особенно спешил
Штальберг: хотя его маленькая дочка посетила Москву в середине
матча, но в Стокгольме она уже снова успела соскучиться по отцу...
Через час после того, как был зафиксирован результат в последней
партии, Штальберг уже находился в пути на аэродром!
Матч-реванш вызвал большой интерес, и Концертный зал
гостиницы «Советская» не мог вместить всех желающих. Зал был
всегда переполнен, но справедливости ради скажем, что московские
зрители на сей раз вели себя сравнительно дисциплинированно, или,
точнее говоря, более дисциплинированно, чем обычно... Во всяком
случае, арбитр лишь один раз использовал свое право и перенес
игру за сцену: это было в 23-й партии (№ 265), когда Смыслов дол-
жен был записать ход. Таким образом, лишь последний ход в матче
был сделан за сценой Концертного зала.
Дебютные итоги матч-реванша сравнительно невелики. Сенса-
цию вызвал успех защиты Каро-Канн: черные добились ничейного
результата, но не следует забывать, что в этот результат включен и
итог 15-й партии.
Матч-реванш дал богатую коллекцию эндшпилей: здесь есть
поучительный эндшпиль с разноцветными слонами (4-я партия) и
ферзевые концы (1-я—№ 256 и 17-я), интереснейшие ладейные
окончания (5-я, 14-я—№ 262, 16-я—№ 263 и отчасти 18-я) и,
наконец, сложные окончания (6-я —№258, 18-я и 20-я).
Пешечный эндшпиль можно найти в примечаниях (после 43-го
хода белых) к 20-й партии.
Обычную виртуозную игру в окончаниях Смыслов продемонстри-
ровал в 5-й и особенно в 16-й (№ 263) партиях.
К сожалению, в других партиях Смыслов не вполне оправдал
репутацию тонкого специалиста в области эндшпиля. Недостаточно
глубокая игра в окончаниях привела к тому, что Смыслов упустил
шансы и в 4-й, и в 14-й (№ 262), и в 18-й, да, пожалуй, и в 6-й
(№ 258), и в 17-й партиях матч-реванша. Не слишком ли много для
одного соревнования на первенство мира? Не является ли неудач-
ная игра В. Смыслова в эндшпиле основной причиной неуспеха в
матче?
Мне кажется, что после ознакомления с партиями читатель сам
сможет ответить на этот вопрос...
Почему я проиграл матч!
Когда я получил предложение написать статью на такую печаль-
ную тему, то сначала решительно отказался. Действительно, ка-
кой смысл заниматься самобичеванием? Не дай бог, если еще при
этом недостаточно энергично будешь воскуривать фимиам новому
чемпиону,— попадет тебе по первое число от шахматных журнали-
стов... Однако некоторые соображения были определенно за такую
статью. Собственно, чего мне бояться? Отругают журналисты — за-
щитят читатели, а читателей, конечно, больше (во всяком случае,
так считают журналисты). И, наконец, имеет право побитый чем-
пион на собственное мнение, даже если оно кое-кому не понравится
и кое-кого заденет?
Перефразируя слова Бисмарка, можно сказать, что никогда так
много не врут, как до, во время и после матча на первенство мира.
Поэтому автор призывает читателей и на сей раз к осторожности,
хотя и заверяет в своей искренности.
Мне кажется, что в шахматах время гениев прошло. В свое вре-
мя Морфи, Стейниц, Ласкер, Капабланка и Алехин определенно
превосходили своих современников, и прежде всего — по таланту.
В наши же дни одним талантом не проживешь: требуются еще здо-
ровье, столь необходимое для длительного и интенсивного интеллек-
туального труда (то есть для шахматных соревнований), боевой
спортивный характер — иначе кто пойдет на эту тяжелую и небла-
годарную работу — и, наконец, специальная подготовка.
Несколько десятилетий назад естественный отбор сильнейших
шахматистов мира происходил среди сравнительно узкого круга
лиц, и этих шахматистов было не так уж много — имена их всем
известны. Теперь же массовая база шахмат столь велика, что этих
сильнейших стало много — тесновато ныне на шахматном Олимпе.
Добрый десяток гроссмейстеров отличается и ярким талантом, и
завидным здоровьем, и боевым характером, и глубокой специальной
подготовкой.
Следует особо отметить значение специальной подготовки:
иногда она бывает интуитивной, другой раз она состоит в том,
чтобы свести к минимуму влияние подготовки противника — ка-
чество, которое, видимо, свойственно новому чемпиону мира. Во
всяком случае, можно утверждать без боязни совершить грубую
ошибку, что талант в формировании современного сильного шахма-
тиста уже не является определяющим фактором. Этот фактор, а
также то обстоятельство — об этом уже говорилось ранее,— что
гроссмейстеров вообще стало больше,— все это привело к тому, что
сейчас на нашей планете есть целая когорта выдающихся шахма-
тистов, числом около десятка. По силе они примерно равны друг
другу. Пусть читатель не думает, что к этому выводу автор пришел
лишь в мае 1963 года; отнюдь нет — мне приходилось высказывать
это мнение раньше, и не один раз! Известно, что шахматные журна-
«Чесс Уорлд», 1964, № 2.
179
листы придерживаются иных
взглядов — как правило, они
присваивают титул гения тому,
кто победил в последнем сорев-
новании...
Так почему же в 1963 году
победил один советский шахма-
тист и проиграл другой?
Причин поражения в равной
борьбе бывает много, но, мо-
жет быть, самая существенная —
настроение шахматного бойца,
или «форма», в которой он на-
ходится. Бывают периоды хоро-
шего настроения, иногда — пери-
оды плохой формы. Вот что писал
о себе Алехин, вот как он оцени-
вал свое шахматное состояние в
первой половине 1927 года:
«...Нахожусь в одном из тех
периодов — к счастью наступаю-
щих нечасто и продолжающихся
недолго,— когда шахматное мышление требует удвоенного напря-
жения нервов и гораздо большей затраты времени, чем обычно,
вследствие чего гораздо быстрее утомляет, и когда только в крайне
редких случаях возможна внутренняя гармония творчества» *.
Почему же такие периоды бывают у шахматного бойца — другой
вопрос, но они бывают! К матчу 1963 года я готовился по всем
правилам — читатель может убедиться в этом, ознакомившись
с партиями матча, а также с примечаниями к сыгранной несколько
месяцев спустя партии с М. Таймановым (№ 316),— а ничего хо-
рошего не получилось.
Может быть, шел период, неблагоприятный для шахматного
творчества, подобный тому, о котором писал Алехин? Может быть...
Мне эта версия кажется правдоподобной, и ряд партий матча, в
частности 8-я (№ 309), подтверждает это. К сожалению, такой же
беспомощной — с точки зрения практики или «гармонии творчест-
ва» — была моя игра и в некоторых других партиях.
Может быть, это объясняется особенностями стиля игры Петро-
сяна. Новый чемпион по стилю своему существенно отличается от
других гроссмейстеров; приспособиться к его игре — дело нелегкое.
Таких шахматистов ранее почти не было. Петросян, если так можно
выразиться, поддерживает высокое значение функции защиты.
Представим себе, что электронная машина уже сейчас играет в
силу гроссмейстера: она подсчитала варианты и пришла к выводу,
что есть две равноценные возможности — атакующая и защититель-
* А. А. А л е х н н. Международный шахматный турнир в Нью-Йорке. 1927,
М.— Л., 1930, стр. 12.
180
ная. Какую возможность выберет машина? Это зависит уже не от
нее, а от программиста.
Петросян себя «запрограммировал» для таких случаев давно —
он выбирает защитительный вариант, в то время как другие грос-
смейстеры в аналогичных случаях предпочитают атакующие воз-
можности. Мне кажется, что из всех шахматистов, кто в прошлом
добивался больших успехов, ближе всего к Петросяну по стилю иг-
ры стоит Флор.
Вот, может быть, эта несколько необычная манера игры Петро-
сяна и выбивала меня из колеи, лишала пресловутой «гармонии
творчества». Возможно, причина и не в этом, но, во всяком случае,
играл я с чрезмерным напряжением и скованностью, которые ис-
чезли три месяца спустя, когда мне снова пришлось сесть за шах-
матную доску.
Но, может быть, дело не только в моем настроении и в особом
стиле Петросяна. Треть века назад мне пришлось играть в одном
турнире в Ленинграде; в партии с А. Батуевым (будущим мастером)
я имел большой перевес, но, не совершив ни одной ошибки, вынуж-
ден был довольствоваться ничьей. Было мне тогда 17 лет, и я решил
показать партию другому участнику турнира — мастеру Романов-
скому. «Петр Арсеньевич,— обратился я к нему с обидой в голосе,—
как я мог не выиграть эту партию?!» «Раз не выиграли, Миша,—
последовал спокойный ответ,— значит, в подсознании не очень хо-
тели этого...»
Да, с шахматным мастером так иногда случается. Казалось бы,
он много трудится для победы, но сам не знает заранее, очень и по-
настоящему ли он ее хочет.
Путевые заметки
Шахматист не только играет в шахматы; он много ездит по тем
странам, где проходят международные соревнования. При этом он
общается с представителями самых различных слоев общества, по-
скольку шахматами увлекаются и старые и молодые, и богатые и
бедные, и мужчины и женщины, люди консервативных убеждений и
социалистических, интеллигенты и рабочие. Таким образом, шах-
матный мастер имеет возможность ознакомиться со странами и
народами, с жизнью простых людей.
В трех статьях, относящихся к 1954, 1967 и 1983 годам, расска-
зывается об Олимпиаде в Голландии, турнире и гастрольных вы-
ступлениях в Англии — Шотландии, а также о чемпионате мира
среди шахматных компьютеров в Нью-Йорке.
Первые две статьи в свое время были опубликованы, а третья
ранее не публиковалась.
«Турнир наций» в Амстердаме
Мы летели в Амстердам для участия в розыгрыше командного
первенства мира по шахматам.
Как только наш Ил-12 приземлился на аэродроме в Хельсинки,
служащие аэровокзала превратились в собирателей автографов.
Д. Бронштейну и мне было предложено расписаться на... шахмат-
ной доске! В. Смыслов, П. Керес, Е. Геллер и А. Котов, прилетев-
шие на день раньше, уже успели оставить на ней свои подписи.
Через час мы сидим в самолете скандинавской авиакомпании.
Вечерний самолет на Амстердам, на который мы пересели в Сток-
гольме, оказался почти пустым. Поздно ночью он приземлился на
аэродроме Схипхол.
Наутро вся советская команда в сборе; обмениваемся впечат-
лениями и планами на будущее. Врач В. Ридин недоволен: грос-
смейстер Е. Геллер одет не по погоде. Как выясняется, когда Гел-
лер вылетел из Одессы, он был уверен, что мы направимся в жаркий
Буэнос-Айрес, а не в прохладный Амстердам.
Действительно, почему XI Олимпиада проводится не в Арген-
тине? Ведь конгресс ФИДЕ (Международной шахматной федера-
«Новое время», 1954, № 46.
182
ции) в свое время по настойчивому требованию аргентинской деле-
гации принял решение, что «турнир наций» 1954 года состоится в
Буэнос-Айресе! При этом было выдвинуто лишь одно условие: ор-
ганизаторы Олимпиады оплачивают европейским командам проезд
в Аргентину и обратно. В июле уже 37 стран заявили, что будут
участвовать в Олимпиаде. Аргентинцы подсчитали предстоящие
расходы и... отказались от организации Олимпиады!
Это был неожиданный удар для ФИДЕ — ведь конгресс решил
именно в 1954 году провести командное первенство мира. Президент
ФИДЕ, шведский шахматист Рогард, действовал решительно. Вряд
ли, однако, ему удалось бы выйти из положения, если бы на помощь
не пришли голландские шахматисты. Благодаря их содействию уже
через неделю после окончательного отказа Аргентины руководство
ФИДЕ объявило, что XI Олимпиада состоится в Амстердаме. Путе-
шествуя на яхте по Черному морю, Геллер и не подозревал обо всем
этом. К сожалению, опасения нашего врача оказались справедли-
выми — через несколько дней одесский гроссмейстер простудился
и слег...
И вот советские гроссмейстеры — в Аполло-холле, большом
застекленном спортивном зале; они осматривают поле предстоящей
шахматной битвы.
Днем 4 сентября—торжественное открытие Олимпиады; при-
сутствуют все участники, судьи, организаторы, мэр города Амстер-
дама. Оглашается приветственное письмо министра просвещения.
Затем часовая пауза, участники занимают свои места за столиками,
и бой начинается...
Зрителей много, но ведут они себя весьма дисциплинированно.
Только начнется где-нибудь шум — следует замечание судьи, и
немедленно устанавливается полная тишина. Однако голландские
зрители курят, и так много курят, что часа через три в просторном
зале дышать становится тяжело. Конечно, в увлечении борьбой,
разгорающейся на шахматной доске, не все это замечают...
На переходящем призе ФИДЕ — серебряном кубке, установлен-
ном в Аполло-холле,— выгравированы названия стран, когда-
либо владевших этим кубком: Венгрия, Польша, Германия, Соеди-
ненные Штаты, Югославия... В 1952 году в Хельсинки советская
команда впервые выступила в «турнире наций», и на кубке появи-
лась новая надпись: «СССР, 1952 год».
Кто победит на сей раз? Какой из 26 стран, представленных на
«турнире наций» в Амстердаме, перейдет кубок?
По общему мнению всех газет, всех специалистов, да и широкой
публики, снова должна победить команда Советского Союза — нет
другой страны, которая имела бы такую блестящую плеяду шахмат-
ных талантов.
Следует все же иметь в виду, что «турниры наций» имеют свою
специфику. Игра происходит лишь на четырех досках, а четырех
хороших шахматистов могут выставить многие страны. Соревнование
проводится ускоренно — почти без дней отдыха; считается, что
участники могут отдыхать, когда их заменяют запасные.
183
Наконец, режим дня весьма уплотнен: в 17 часов 30 минут на-
чинается тур, и если в 22 часа 30 минут партия не заканчивается,
то ее надо доигрывать с 10 часов утра до 14 часов. А вечером, в 17 ча-
сов 30 минут, надо уже начинать новую партию! Хорошо, если
партия отложена в ясной позиции. Если же отложенная позиция
требует тщательного анализа, который может продолжаться всю
ночь, то следующий день оказывается еще более тяжелым. При
таких «скачках с препятствиями» можно столкнуться с любой не-
ожиданностью. В 1952 году наша команда лишь на финише ушла
вперед, опередив команду Аргентины всего на 1 V2 очка.
Голландские зрители очень тепло отнеслись к советским грос-
смейстерам. Достаточно сказать, что голландцы, обычно аплоди-
ровавшие только своей команде (в случае ее успеха), делали из этого
правила лишь одно исключение: они награждали аплодисментами
и советскую команду.
Шахматы очень популярны в Голландии. Были дни, когда в
Аполло-холле собиралось свыше двух тысяч зрителей. Большой из-
вестностью пользуется в стране д-р Эйве — бывший чемпион мира.
Сейчас его превосходство над другими голландскими мастерами не
так заметно, как раньше. Чемпионом страны является теперь моло-
дой мастер Доннер.
До войны международные шахматные турниры в Голландии по-
сещали преимущественно пожилые люди. Ныне в Аполло-холле
можно было видеть голландцев всех возрастов, в том числе и совсем
юных. Эти юнцы — рьяные собиратели автографов, они нас просто
измучили. Автографы, впрочем, любят собирать и взрослые. Как-то
поздно ночью мне пришлось возвращаться с одного завода после
сеанса одновременной игры и переезжать гавань на пароме. Води-
тель молочной автоцистерны, стоявшей на пароме рядом с нашей
автомашиной, использовал этот случай, чтобы взять у меня авто-
граф!
Амстердам — очень оживленный город. Снова здесь снует мно-
жество велосипедов (не меньше, чем до войны). Надо сказать, что
голландцы управляют велосипедами с большим мастерством. Можно
наблюдать такие сцены: едет мать, впереди, в корзине, у нее — са-
мый маленький ребенок, сзади — постарше, а сбоку, на самокате,
стоит сынишка лет девяти, которого мамаша держит за воротник,—•
и так везет все свое семейство на прогулку...
Спортом в Голландии интересуются буквально все. Однажды в
отеле ко мне в окно заглянул паренек в спецовке — он шпаклевал
снаружи оконные переплеты. Маляр оказался в курсе всех шахмат-
ных и других спортивных событий: он знал по именам всех наших
легкоатлетов, успешно выступавших в Швейцарии, и наших плов-
цов, отличившихся в Турине.
— С нетерпением ждем сегодняшнего матча в Аполло-холле,—
сказал он.
Советская команда должна была в этот день играть с голландской.
— Да,— отвечаю я,— но состав команд будет объявлен за 30
минут до начала.
184
— Что вы,— удивился мой собеседник,— уже утром по радио
было объявлено, что Ботвинник будет играть с Эйве...
На этом разговор закончился. Продолжая работу, паренек на-
свистывал популярные арии из опер, а потом, очевидно желая сде-
лать мне приятное, очень чисто, музыкально и с вариациями ис-
полнил «Из-за острова на стрежень...»
26 команд были разбиты на четыре полуфинальные группы, из
которых следовало отобрать 12 сильнейших команд. Неожиданно-
стей почти не было, если не считать успеха молодых болгарских
шахматистов, оттеснивших сильную команду Канады. Как только
утром 12 сентября доиграли последние партии полуфинальных тур-
ниров, вечером того же дня началось финальное состязание.
Это уже была настоящая борьба, и советским гроссмейстерам
пришлось играть с полным напряжением сил. Еще до финала, как
только определились его участники, я попытался составить ориен-
тировочный «план» для советской команды. Не без колебаний (учи-
тывался и опыт 1952 года) я наметил 31 очко, что должно было га-
рантировать победу в соревновании. Наш капитан наметил повы-
шенный план — 33 очка. Как известно, мы оба ошиблись — совет-
ская команда сыграла еще лучше. Как же это произошло?
До пятого тура наша команда не могла вырваться вперед. Две-
надцать из шестнадцати — таков был итог как у команды СССР,
так и у команды Югославии после четырех туров. Проходят еще два
тура — у нашей команды уже 19 из 24, у Аргентины — 16 х/2.
Однако решающие события произошли лишь в последующих двух
турах, когда советская команда встретилась с командами Аргенти-
ны и Югославии.
Эти матчи наши гроссмейстеры провели с большой силой; ар-
гентинцы набрали всего пол-очка из четырех, югославы — полто-
ра. Команда СССР далеко ушла вперед, и стало очевидным, что се-
ребряный кубок снова будет в Москве. Тут вступили в игру наши
запасные участники; они выступали сравнительно мало и рвались в
бой. Так, например, гроссмейстер А. Котов хотел взять реванш в
сражении с голландским мастером Принсом, которому он проиграл в
полуфинальном турнире. Матч с Голландией закончился тогда со
счетом 2 : 2, и вся Голландия торжествовала. Газеты сообщали об
этом под крупными заголовками, приводили биографию мастера
Принса, беседы с ним и прочее. Понятно, что Котов стремился к ре-
ваншу. Однако, когда в последнем туре советская команда вновь
встретилась с командой Голландии, хитрый Принс перешел на дру-
гую доску. Но это привело лишь к тому, что Принс потерпел пораже-
ние от Геллера.
Вообще эту встречу советские гроссмейстеры выиграли с боль-
шим счетом. Голландские журналисты, однако, не растерялись.
«Эйве спас честь Голландии»,— сообщили некоторые амстердамские
газеты. Это лишь отчасти соответствовало истине, ибо хотя Эйве
и сделал ничью, зато все остальные голландцы проиграли.
В итоге у команды СССР оказалось 34 очка, у аргентинцев —27,
у югославов — 26 х/2; четвертое место заняла Чехословакия. Лю-
185
бопытно, что и в Хельсинки в 1952 году были те же победители и та-
кое же распределение мест.
Все советские гроссмейстеры выступали достаточно успешно.
Правда, случалось, что запасные участники и проигрывали, но ос-
новные прошли без поражений. Конечно, могло быть и наоборот —
почти все «основные» также бывали в тяжелых позициях. Мне ка-
жется, что неудачи могли распределиться и иначе, и к ним следует
отнестись юмористически. Успешней всех сыграл П. Керес: его ре-
зультат — 13 х/2 из 14,— вероятно, никогда в «турнирах наций»
не удастся повторить, в том числе и самому гроссмейстеру Кересу.
Я, например, должен был проиграть партию гроссмейстеру Ун-
цикеру (Западная Германия). В отложенной позиции выигрыш
белых был очевиден. «Поражение Ботвинника неизбежно»,— со-
общили все утренние газеты. Излишнее волнение помешало немец-
кому гроссмейстеру довести дело до победы, и после четырехчасо-
вого утреннего доигрывания противники согласились на ничью
(№ 233).
«Турнир наций» продемонстрировал несомненный рост шахмат-
ной техники — это относится и к Востоку и к Западу. Выросла спо-
собная молодежь: Панно (Аргентина), Олафссон (Исландия), Фи-
лип (Чехословакия), Андерсон (Канада), Фудерер (Югославия),
Минев (Болгария), Доннер (Голландия) *. Они много знают, многое
изучают и многого уже добились. Однако советские шахматисты мо-
гут этому только радоваться — у них и в дальнейшем будут достой-
ные противники. Не следует забывать, что и в Советском Союзе
растет способная молодежь...
Закрытие турнира происходило в ночь с 25 на 26 сентября —
ждали, пока будут доиграны последние партии. В Карлтон-отеле
собрались участники, судьи и организаторы Олимпиады. Шахма-
тистам было скучновато, так как организаторы о них забыли и часа
два занимались только тем, что благодарили друг друга за содейст-
вие в организации турнира. Потом все-таки вспомнили о победите-
лях. Не обошлось, впрочем, без конфуза: когда югославам вручали
бронзовые медали, оркестр по ошибке сыграл старый (королевский)
гимн Югославии; югославская команда в знак протеста покинула
зал...
Мне кажется, что если бы на закрытии турнира присутствовали
голландские зрители, то участникам, и особенно победителям, было
бы оказано больше внимания.
Через день двери советского посольства в Гааге были госте-
приимно открыты для всего «шахматного мира». Прием прошел в
очень теплой атмосфере. Д. Бронштейн дал сеанс одновременной
игры (конечно, не для участников турнира). Из его противников
«уцелел» лишь престарелый д-р Рюб, почетный президент ФИДЕ,—.
он сделал ничью.
* Можно назвать также американцев Р. и Д. Бирна, Эванса и Бисгайера, хотя
они не участвовали в амстердамском турнире.
186
Каждый участник Олимпиады на прощание говорил нашим грос-
смейстерам одну и ту же фразу: «До встречи в Москве...» По решению
конгресса ФИДЕ следующая, XII Олимпиада состоится в 1956 году
в Москве, и шахматисты всех стран уже сейчас с нетерпением ждут
встречи в столице Советского Союза, ставшей центром шахматного
мира.
Незаметно промелькнули два-три дня, в течение которых совет-
ские гроссмейстеры выступали с сеансами в различных городах
Голландии, посетили женский лицей, где преподает математику д-р
Эйве, осмотрели картинную галерею, цветочный базар, домик Петра
Великого в Заандаме.
30 сентября, в день отъезда, нас разбудил... д-р Эйве. Он не мог
поехать на аэродром, так как уже начал преподавать в школе, и
пришел попрощаться. В одиннадцать часов мы снова на аэродроме
в Схипхоле. Прощаемся с голландскими шахматистами и с нашими
«болельщиками»... Через несколько минут мы уже в воздухе и с
интересом разглядываем Голландию «с высоты птичьего полета».
Становится понятным, почему в Амстердаме мы видели много цве-
тов, фруктов и овощей,— почти всюду поблескивают стекла теплиц
и парников...'Кратковременная остановка в Стокгольме, и на сле-
дующий день — теплая встреча в Москве.
Да, советские шахматисты имеют все основания быть довольны
успехами своих гроссмейстеров. Но разве только в этом дело?
XI шахматная Олимпиада сыграла свою скромную, но немаловаж-
ную роль в деле культурного сближения и развития взаимопонима-
ния между народами различных стран.
Альбион шахматный и иной
Гастингс хорошо известен шахматному миру — это был уже
42-й традиционный рождественский конгресс.
— Сало,— обратился к своему старому другу Флору автор этих
строк,— мы с Балашовым и Тимощенко будем жить в Куинз-отеле.
Флор отказывался верить! 32 года назад, когда впервые в этом
соревновании играл советский шахматист, его на пушечный выст-
рел не подпустили к этому отелю — там жили лишь Капабланка и
Флор. Времена изменились. Теперь в этой гостинице должны были
разместиться и два 17-летних советских паренька.
Из Москвы выехали впятером. Миша Штейнберг — в декабре
1966 года ему было лишь 14 — в сопровождении А. Лутикова на-
правлялся в Гронинген защищать честь советского чемпиона (по-
ка — среди юношей) в борьбе с другими европейскими чемпионами.
По дороге, в Варшаве, к нам присоединился юноша-поляк. Все шло
по расписанию: в Олдензаале видели Эйве («Когда обратно?» —
спросил он, уходя из вагона. «30 января»,— помахал я ему). После
Амерсфоорта мы остались втроем и в самый разгар рождества до-
брались до места назначения.
«Новый мир». 1967, № 11. С сокращениями.
187
Собственно, не в разгар, а, скорее, в самую тишину. На рож-
дество Англия живет без газет, без почты, без самолетов, почти без
поездов и теплоходов... Страна как бы замирает, все празднуют и
отдыхают. Но 28 декабря Гастингс ожил: турнир начался.
Играли в новом помещении, на горе. Раньше играли в кафе под
набережной у самого пляжа — всегда свежий морской воздух,
но в мороз довольно прохладно, ибо кафе не отапливалось. Теперь
помещение отапливалось на совесть, вентиляции никакой, духота!
«Ничего, ничего,— успокаивал участников симпатичный директор
турнира Франк Роден,— в будущем году вентиляция заработает».
Но заработает ли? Из газет мы узнали, что дирекция турниров
переживает финансовый кризис. Гена Тимощенко нашел в турнир-
ном зале обращение к шахматистам собрать 300 фунтов, собрано
было лишь 100. Правда, парфюмерный фабрикант Казенс пожерт-
вовал трофей — Большого золотого коня (стоимостью 800 гиней),
на котором гравируется фамилия победителя; победитель же полу-
чает копию трофея, маленького золотого коня на память. Но касса
клубного казначея от этого не пополнилась *.
Это был самый юный из всех 42 турниров Гастингса: шести участ-
никам из десяти было от 14 до 20 лет. Самый молодой — Энрике
Мекинг, чемпион Бразилии — уже после Гастингса завоевал право
участия в межзональном турнире ФИДЕ. Грешным делом, сначала
я отнесся к нему с предубеждением: «Мерседес» с бразильским но-
мером, что возил его из отеля на турнир и обратно, хотя пешком
было всего 10 минут ходу, внимание фото- и кинорепортеров — все
это невольно раздражало. Но следует признать, что этот невысокий
и худенький мальчик очень неплохо считает варианты (позицию, ко-
нечно, понимает слабовато) и страстно любит шахматы. В межзо-
нальном турнире он не станет легкой добычей своих опытных про-
тивников **.
Юношеский чемпион мира югослав Кураица вряд ли сильнее
наших молодых мастеров, и в частности Балашова. Это хороший
боец-практик, оптимист по натуре, но ему явно не хватает глубины.
Молодой Басман — единственный в своем роде среди британских
мастеров этих лет. Он вполне обладает советским стилем игры, когда
глубина сочетается со своеобразным пониманием позиции.
Другой молодой англичанин — студент-математик Хартстон,—
по свидетельству крупного теоретика Бардена, знает все, что опуб-
ликовано по теории начал. Барден признал превосходство Харт-
стона и с горя продал свою библиотеку!
Юра Балашов второй раз в Гастингсе. В прошлом году он побе-
дил в турнире соискателей и завоевал право участия в главном
турнире. В сложной и острой борьбе он опасен, в простых позици-
ях играет еще неуверенно. С англичанами он расправился жестоко,
* С помощью газеты «Таймс» устроители турнира преодолели финансовый
кризис.
” Предсказание оправдалось: Э. Мекинг на турнире в Тунисе сыграл ус-
пешно.
188
выиграв все четыре партии. Юра серьезно изучает шахматы, и у
него хорошие перспективы.
Остальные «фигуры» турнирной «партии» — Ульман (ГДР),
Пенроуз (Англия) и Черняк (Израиль) — хорошо известны. Можно
лишь сказать, что главный мой конкурент гроссмейстер Ульман был
далеко не в блестящей форме. Увы, автор этих строк тоже оказался
не на высоте, и еще в последнем туре ситуация была критической:
Ульман отставал от меня лишь на пол-очка...
Накануне я играл утомительную партию с Басманом, которая
доигрывалась еще утром. Поэтому во время решающей встречи я
был явно не в настроении и попал в дебюте в безнадежное положе-
ние. Естественно, я сразу полюбопытствовал: а что же делается в
партии Ульман — Хартстон?
Хартстон оказался достойным рекомендации Бардена: случайно
Ульман не знал одного дебютного анализа Чеховера в принятом
ферзевом гамбите, а Хартстон — читателю это уже известно — зна-
ет все! В этот момент ничья Хартстону была уже гарантирована.
Но меня (кроме Ульмана) мог догнать еще мой партнер — бри-
танский чемпион Пенроуз отставал лишь на очко. Это обстоятельство
и оказалось мне на пользу. Англичанин так волновался, что в ост-
рой ситуации сыграл недостаточно энергично, затем ошибочно по-
жертвовал фигуру. На этом борьба за золотого коня и закончилась.
Было бы несправедливо не упомянуть третьего участника нашей
шахматной делегации — Гену Тимощенко (кстати, Ф. Роден, не
разбираясь в тонкостях русского языка, в телеграмме, адресован-
ной шахматному клубу, шутливо назвал его маршалом Тимошен-
ко). Он героически и без поражений сражался в турнире соискате-
лей, выиграл семь партий и две свел вничью, но оказался только
вторым — опытный югославский мастер Остоич сделал одну ни-
чью! В простых позициях Тимощенко чувствует себя уверенно: в
эндшпиле со Стивенсоном Гена победил, пожертвовав слона, и был
награжден аплодисментами зрителей.
Итак, турнир закончен, вручены призы, последний ланч в Ку-
инз-отеле, последний раз веселый официант-испанец следит за уси-
ленным питанием моих юных коллег. Еще раз смеемся, что Юра —
в школе он изучал немецкий — яичницу с ветчиной (эг энд бекон)
называл геген бекон...
Приходится расставаться с Геной и Юрой — они едут в Лондон,
а затем домой. Я вместе со своим старым другом Барри Вудом от-
правляюсь в турне. Франк Роден отбирает у победителя маленького
золотого коня, чтобы сделать памятную гравировку — конь будет
отправлен в Лондон. Последние рукопожатия, прощания с орга-
низаторами, участниками, друзьями. Вуд торопит. Прощай, Гас-
тингс! Вперед по Англии и Шотландии на новеньком «Остине 1800».
Би Керфл! «Барри би керфл!»— умоляющим голосом говорила
миссис Марджори, когда мы уезжали вдвоем. Она всегда провожала
мужа, стоя на пороге дома.
«Всегда осторожен!» — с бесстрастным лицом отвечал м-р Вуд
189
и на предельной скорости осаживал задним ходом «Остин» через
узкие ворота.
Дому Вудов пошел уже четвертый десяток. Это стандартное жи-
лище британских интеллигентов: гараж, кухня, столовая, гостиная,
кабинет, наверху — ванная и спальни. Для семьи Вудов, если
учесть, что они вырастили четверых детей —сейчас им от 21 года
до 29 лет,— дом не столь уж велик... Книги заполнили дом и даже
гараж (там бывшая библиотека Бардена), а «Остин» живет на све-
жем воздухе. Центрального отопления нет, стирального и посудо-
моечного автоматов тоже. Вуды говорили, что им это не по карману.
За 30 лет выплачена большая часть стоимости дома, 10 % еще надо
погасить.
Этот дом № 146 по Ректори роуд в Соттон Колдфилде, что неда-
леко от Бирмингема, был штаб-квартирой нашего турне. Два раза
в неделю, когда мы отдыхали (один раз непременно в воскресенье),
если были недалеко (миль за 200), то приезжали в Соттон Колдфилд
и пользовались гостеприимством миссис Марджори. Тогда мы отсы-
пались, отъедались, сидели у телевизора, я гулял по Ректори род,
а Вуд работал...
В субботу сеансы проходили днем, и Вуд торопился домой: око-
ло 10 часов вечера всегда передавали лучший футбольный матч не-
дели. В воскресенье же вечером передаются эстрадные концерты, и
мне довелось увидеть «самого» Луи Армстронга — без всякого удо-
вольствия, хотя следует признать, что программы концертов раз-
нообразны и интересны.
Семья Вудов поистине шахматная. Б. Вуд — неоднократный
участник чемпионатов Англии, Пегги (его дочь) — сильнейшая
шахматистка страны, Кристофер — участник национальной сбор-
ной студентов, Франк и Филипп также имеют первый разряд. Пег-
ги вышла замуж за Питера Кларка — второго шахматиста Англии,
и договорились они о свадьбе не где-нибудь, а во время моего сеанса
в Бирмингеме в 1962 году. Теперь Пегги и Питер, в свою очередь,
купили в рассрочку домик, за который им придется платить треть
века!
Вуд по образованию инженер-химик (когда мы с ним были на ме-
таллургическом заводе, он без шпаргалки объяснял мне все хими-
ческие реакции), но посвятил он свою жизнь шахматам. 32 года на-
зад он основал журнал «Чесс», сначала перебивался, как говорится,
«с хлеба на квас», когда выплачивал за пять типографских машин,
купленных также в рассрочку. Но эти пять машин обеспечивали
весь производственный цикл. Несколько лет Вуд один работал на
этих станках... Когда он погасил ссуду, дела пошли неплохо, и
сейчас Вуд — маленький шахматный капиталист, у него 17 рабочих
и служащих. Однако «остановиться» он уже не смог: всю творческую
и организационную работу выполняет лично, с утра и до поздней
ночи.
Однажды в воскресенье в его оффисе мы комментировали партии
Гастингса для журнала (кстати, его издательство расположено в
здании вокзала: железные дороги сократили свою деятельность,
190
По воскресеньям вокзал вообще закрыт — слишком много автома-
шин). Был вызван наборщик, и минут через 10—15 после того, как
листик с примечаниями заполнялся, были готовы гранки.
— Читатели моего журнала,— объяснял мне директор Би
Эйч Вуд,— предпочитают иметь одну партию с вашими примеча-
ниями сегодня, нежели пять партий два месяца спустя...
Вероятно, читатели нашего журнала «Шахматы в СССР» также
не возражали бы против подобной системы.
А вдруг и в Центральном шахматном клубе в Москве, что на Го-
голевском бульваре, 14, появится маленькая типография, и много-
миллионная масса советских шахматистов будет без помех снаб-
жаться как периодическими изданиями, так и книгами?..
Итак, фирма «Чесс» стала на ноги, и было решено обзавестись
вторым директором — им стала... миссис Марджори! Но когда она
бывает занята «посторонними» обязанностями, первый директор ра-
ботает за двоих.
Вуд весело и в то же время искусно сидит за рулем. На мотоуэях
(автострадах) он всегда держал допускаемые британскими правила-
ми предельные 70 миль в час и поэтому многих обходил. Когда же
изредка с превышением скорости обгоняли его, он только покачивал
головой.
Мотоуэи строят лишь в последние годы, их еще немного — для
Англии до сих пор типично узкое, с хорошим покрытием шоссе,—
но они исключительного качества. Правда, закругления и подъемы
мне показались большими, нежели на континенте, но одностороннее
движение в три полосы (четвертая — для остановки) гарантирует
отсутствие задержек. Каждые миль десять над мотоуэем на мосто-
вой ферме расположен ресторан. Это удобно: можно воспользоваться
им с любой стороны и за землю (под ресторан) платить не надо!
Все шоссе заполнены малолитражками. Лишь когда приезжаешь
в Лондон, убеждаешься, что в Англии есть и большие машины. В
других городах можно увидеть большой автомобиль лишь у входа
в городской совет; лорд-мэр имеет служебный «Роллс-Ройс».
Проблема «паркования» — вопрос № 1: где оставить машину в
городе? Магистрали обведены желтой полосой вдоль тротуара —
стоять нельзя. На боковых улицах есть стоянки со счетчиками-ав-
томатами, но найти свободную стоянку днем нелегко. А если вам
и посчастливилось, то вы сразу должны решить, сколько будете
стоять, и опустить соответствующее количество шиллингов (пол-
шиллинга 15 минут) — добавлять потом запрещено. Сотрудники
специальной службы проверяют, нет ли просрочки времени, и не-
щадно штрафуют нарушителей.
Первый директор понимал, что меня интересуют не только сеан-
сы, и старался сделать все, что в его силах. Перед поездкой он всег-
да выбирал наиболее интересный маршрут; между прочим, следить
за маршрутом нетрудно, так как дороги носят те же номера, что и в
дорожном атласе.
Г-н Вуд изучает русский язык, и прежде всего потому, что это
ему нужно для работы. Успехи неплохие: шахматные комментарии
191
он переводит почти без словаря. Несомненно, его визит в Москву в
1966 году во главе группы туристов-шахматистов помог ему в изу-
чении языка.
Однажды мой спутник попал даже под подозрение. В одном го-
роде в отель явился местный журналист взять интервью. Поскольку
мой английский не очень хорош, то Вуд обычно помогал, ибо изу-
чил содержание моих ответов. Журналист оказался «крупным спе-
циалистом» в области шахмат. Вуд трижды по буквам диктовал ему
фамилию К-а-п-а-б-л-а-н-к-а... Заметив, что иногда мы беседуем по-
русски, журналист подозрительно посмотрел на моего товарища:
— Позвольте, а кто вы такой? Почему вы знаете русский язык?!
Вуд по-дружески называл меня Михаил. Наконец мне это на-
доело, и я открыл секрет, что меня зовут Михайл. Он очень удивил-
ся, призадумался и сказал:
— Ладно, Миша, завтра вы увидите Скотланд!
Скотланд. Итак, от Сандерленда, что на восточном побережье
Англии, мы должны были добраться до Глазго, то есть почти до
западного побережья Шотландии. Сначала ехали вдоль границы,
а затем повернули на север — разительная перемена! Поселений
меньше, мотоуэй пустынный, дома как-то строже и, пожалуй, тем-
нее. Местность холмистая, хотя и безлесная, дорога петляет. Все
это напоминает предгорья Кавказа или Урала. Откровенно говоря,
после английской тесноты я почувствовал облегчение.
Мастер Боннер блестяще организовал вечер. Он снял большой
зал, собрал 300 зрителей. Конечно, Глазго — большой город, мил-
лион шотландцев (из пяти) живет здесь, так что и шахматистов не-
мало.
Чтобы сэкономить, Боннер снял помещение до И часов вечера,
о чем мне было сообщено лишь незадолго до финиша. Пришлось
развить максимальную скорость, но все же 7 партий остались неза-
конченными. Однако, позиции были столь определившимися, что
под руководством Вуда и Боннера результат был зафиксирован еди-
ногласно и за несколько минут!
Перед сеансом выступил Вуд. Он сказал, что всего было полу-
чено сорок семь приглашений и тридцати одному клубу было отка-
зано. «Но когда я спросил,— продолжал Вуд,— поедем ли в Шот-
ландию, Миша мгновенно согласился...» Гром аплодисментов! Дол-
жен, однако, раскрыть секрет, что когда первый директор выступал
в некоторых других городах, то он говорил примерно то же самое
(только Шотландия заменялась соответствующим другим наименова-
нием) и также имел успех. По чувству юмора Вуд вполне может
конкурировать с Остапом Бендером...
Затем торжественный ланч в маленьком городе Беллсхиле с
двумя членами парламента; один из них в шахматы не играл и,
открывая сеанс, почему-то упорно называл меня Борновичем. Шот-
ландцы сидели с бесстрастными лицами.
После сеанса торжественный обед под председательством местно-
го шахматного президента г-на Кассиди. Президенту чуть за сорок,
192
но у него уже 11 детей — для Британии (и не только для Британии)
большая редкость.
Когда я смотрел «Пигмалион», то не верил Шоу, что в Британии
много диалектов; увы, должен признать свою ошибку. Твердый
шотландский акцент г-на Кассиди усугублялся его ирландским
произношением. Я ничего не мог понять; Вуд слушал его с напряже-
нием. «Это еще ничего,— сказал Вуд,— а вот я несколько лет жил
в Уэльсе...» Когда он заговорил на уэльском диалекте, нельзя
было поверить, что это английский язык.
Шотландия — падчерица на Британских островах. Земли бед-
ные, промышленность небольшая, и, естественно, национализм из-
рядный. Шотландцы печатают в Глазго свои банковские билеты,
хотя в Англии они не действуют. 25 января вся Шотландия празд-
нует день рождения Роберта Бернса, и все едят особую шотландскую
колбасу. Боннер изумился, что я читал Бернса: каким образом?
Тут настала моя очередь удивляться: разве здесь не знают, что поэт
Маршак перевел Бернса на русский?
— Это замечательно,— прервал Вуд нашу беседу,— осталось
лишь перевести Маршака, и англичане сумеют читать Бернса...
Оказывается, язык Бернса мало доступен современному англи-
чанину. Тем не менее Боннер преподнес мне томик Бернса, а в Белл-
схиле подарили книгу о Бернсе — уже на современном английском
языке.
Итак, два дня в Шотландии остались позади.
— Теперь, Миша, будем бороться против сильных клубов —
едем в университетские центры,— сказал наш водитель, включая
первую скорость.
Юниверситис. Когда я вновь попал в Ноттингем, то испытывал
особое чувство: более тридцати лет назад здесь был турнир с учас-
тием Ласкера, Капабланки, Алехина и Эйве (об авторе этих строк
по скромности можно и не упоминать).
Построено новое многоэтажное здание университета, там и'со-
стоялся сеанс. Это по трудности был особый сеанс — я проиграл
три партии, в то время как в остальных пятнадцати сеансах потер-
пел лишь двенадцать поражений.
В университете около четырех с половиной тысяч студентов;
для города с полумиллионным населением не так уж много, если
сравнивать с областными центрами Советского Союза.
После сеанса посетили старое здание, где играли в 1936 году.
Я думал, что сразу найду залы, в которых играли, но не тут-то было!
Все перестроено, перегорожено, перекрашено... Я огорчился, рань-
ше как-то было симпатичнее... Лишь здесь остро почувствовалось,
что турнир 1936 года — далекое-далекое прошлое. Из организато-
ров никого не осталось, участников — менее половины. Сэр Джордж
Томас жив, ему идет 86-й год. но, говорят, и он сдает...
Была суббота, и в клубе общежития — веселье. Вуд обращает
мое внимание на объявления и о сеансе, и о митингах, в том числе
коммунистическом. Выпили пива (надо было заглушить горечь
поражения) и поехали в Соттон Колдфилд смотреть футбольный матч.
193
Кембридж стоит на реке Кем; через реку мост, отсюда и назва-
ние города. Осмотрели знаменитую церковь в королевском коллед-
же, Вуд показал и Эммануэль колледж, где учился его Кристо-
фер. Прошли мимо дома, где жил П. Л. Капица, когда работал у
Резерфорда...
Самое интересное произошло, когда осматривали новый лабо-
раторный корпус — отличное здание. Лифты бесшумные, масса
света, паркет, а студентов не было. Где же они? Оказывается,
учебный день кончился, было 5 часов вечера. Да, в Советском Союзе
студенческие лаборатории используются более интенсивно. Лабо-
раторное оборудование смешанное: главный мотор-генератор снят с
немецкой подводной лодки, потопленной еще в первую мировую
войну!
Поднимаемся выше в исследовательский отдел. Что такое? Как
будто знакомая работа!
— Машина двойного питания?
- Да.
— В цепи ротора преобразователь?
- Да.
— Шестифазный, на тиристорах?
- Да.
— Регулирует скорость?
- Да.
Я не ошибся — та же научная тема, что в нашей лаборатории
ВНИИЭлектроэнергетики. Но форма тока ротора очень плохая,
устойчивость машины слабая. Просто жалко парней, которые этим
занимаются: один трудится на положении нашего аспиранта, дру-
гой — дипломник, а третий — техник. Посыпались вопросы, но
разве на все ответишь?
— Приезжайте в Москву,— приглашаю их.
— И тогда вы все покажете? — с иронией в голосе спрашивает
Вуд.
— Конечно, если разрешит мой директор!
Общий смех.
Сеанс в Кембридже был связан с организационными трудностя-
ми. В колледжах строгая дисциплина: обед в 7 часов вечера, и не
позднее 12 часов ночи все студенты должны быть в общежитии. По-
этому сеанс мог продолжаться с 19.45 до 23. 30. Одну партию при-
шлось присудить — эндшпиль, где у меня были два коня и пешка
против слона и пешки. Я заявил, что выиграно, но кто-то из зрите-
лей энергично протестует. Ба, да это сам Хартстон! Читатель, ве-
роятно, его не забыл. Он студент-математик I курса и также торо-
пился вернуться в общежитие, но такой интересный эндшпиль!
Тонкость заключалась в том, что два коня против пешки (по
А. Троицкому) матуют, а два коня при отсутствии неприятельской
пешки не матуют. Поэтому Хартстон и предложил ждать, когда бе-
лые завоюют пешку, с тем чтобы потом черные отдали слона за бе-
лую пешку, и тогда — ничья... Общая тишина, спустя минуту де-
монстрирую план выигрыша, и Хартстон явно смущен. «Теорию на-
194
чал вы уже изучили в совершенстве,— похлопываю его по плечу,—
теперь дело за теорией эндшпиля!»
На следующий день едем в Оксфорд. По дороге допрашиваю пер-
вого директора о системе высшего образования в Англии. Раньше я
по наивности думал, что Кембридж и Оксфорд — университеты в
нашем обычном представлении. Ничего подобного! Вот в Ноттинге-
ме единый университет с факультетами, а в этих двух старинных
городах нет университетов как таковых, это просто множество кол-
леджей самого разного типа. Будущие педагоги учатся всего 3 года,
а медики — 7 лет. В Оксфорде, например, 29 мужских колледжей и
6 женских.
В Оксфорде президентом шахматного клуба является д-р Шенк,
когда-то он, так же как и Флор, был чешским шахматистом. Так же,
как и Флор, он вынужден был покинуть родину, спасаясь от гитле-
ровцев. Теперь в Оксфорде он преподает историю фашизма — ему
и карты в руки...
Ко мне был приставлен молоденький студент-математик. Дого-
вариваемся, что завтра в 6.15 утра вместе со студентом-филологом
русского факультета он меня проводит до вокзала. Сеанс затяги-
вается, в Оксфорде нет такой жесткой дисциплины, как в Кемб-
ридже. К сожалению, выясняется, что оба провожающих проигра-
ли. Филолог медленно, но чисто говорит по-русски, он из Эдинбур-
га, математик же из какой-то деревушки.
Наутро ливень отменный, но мои приятели не опоздали, усадили
меня в вагон, и через полтора часа — Лондон. Можно будет нако-
нец с сотрудниками посольства поговорить по-русски в свое удо-
вольствие...
Хаус оф Коммонз. «Звонил Джулиус Силвермен,— сказал Ни-
колай Антонович,— приглашает от имени шахматистов палаты об-
щин посетить парламент...»
И вот в четверг, 26 января 1967 года, на русской «Волге» (с пра-
вым управлением!) вместе с капитаном шахматной команды совет-
ского посольства Николаем Антоновичем Берденниковым едем в
парламент. И здесь трудно найти место для стоянки; мой спутник
принимает смелое решение и вклинивается в ряды автомашин, что
принадлежат членам палаты лордов. Сразу же в нашу сторону на-
правляется двухметровый и грузный бобби. Краткое объяснение —
следует милостивый кивок головой...
Мистер Силвермен — старый знакомый, он шахматист I раз-
ряда. Впервые мы встретились 20 лет назад в Москве. Он избран в
палату от Бирмингема, поэтому 5 лет назад Силвермен открывал в
этом городе мой сеанс. Когда мы приехали в парламент, г-н Силвер-
мен был еще занят, и нас встретил другой шахматист — член па-
латы общин от Шотландии, что можно было сразу заметить по твер-
дости произношения буквы «р».
Здание парламента разделено на две части: палату общин и па-
лату лордов. Лишь во время тронной речи в палате лордов присутст-
вуют премьер-министр и его «замы»; лорды сидят, но премьер и за-
мы стоят... В двух залах члены обеих палат могут собираться вмес-
195
те, в одном из них десять дней спустя выступал перед членами пар-
ламента А. Н. Косыгин.
Лорд-канцлер, как известно, сидит на мешке с шерстью; когда-
то это символизировало британское могущество. Внешне мешок —
неплохой диванчик, но наш шотландец доверительно сказал, что
шерсть сваливается и сидеть неудобно, поэтому лорд-канцлер не
«засиживается» на своем месте.
Осматриваем церковь при палате общин. В свое время она была
католической, поэтому Кромвель держал там лошадей. Теперь она
используется для венчания членов палаты общин и для крестин их
детишек.
Почтительно останавливаемся перед дверью, куда «посторонним
вход воспрещен». Г-н Силвермен (он уже пришел) и его коллега сме-
ются — оказывается, нам можно. Заходим в просторную гости-
ную, где 12—15 старинных шахматных столиков. «Даже я здесь
впервые»,— сознается капитан советской шахматной команды.
Раньше в шахматы играли консерваторы, а лейбористы —
в шашки. Теперь сильнейшие шахматисты — лейбористы. Нам рас-
сказывали, что лишь один шахматист — лорд N — жульничал в
этой комнате. Когда членов палаты общин колокольчиком вызыва-
ли на голосование, лорд пользовался случаем и изменял расположе-
ние фигур в свою пользу. «Так же он пытался действовать и в поли-
тике,— добавил Силвермен,— но «погорел».
Шахматная команда посольства часто играет с командой парла-
мента, и не без успеха. (Еще более удивительно, что волейбольная
команда посольства играет с национальной сборной Англии и вы-
игрывает. Среди сотрудников посольства два мастера спорта по
волейболу.)
Направляемся в палату общин. У входа знакомимся с вахтером.
Это феномен. Он знает в лицо и по имени всех членов палаты. Удос-
товерения излишни.
Зал напоминает сдвоенную университетскую аудиторию и со-
стоит из двух амфитеатров. С одной стороны сидит правительствен-
ное большинство, с другой — оппозиция. Члены кабинета сидят
на первой скамье внизу, напротив — члены теневого кабинета,
их разделяет стол, на котором с краю лежат постановления палаты
последних лет. В конце зала, слева от правительства (и справа от
оппозиции), сидит спикер, перед ним три клерка — все в париках.
Мест на всех членов палаты не хватает, но все вместе собираются
редко. В спинки скамей вмонтированы динамики, всюду свеши-
ваются микрофоны. Члены палаты говорят со своих мест. Специаль-
ный техник включает микрофон, ближайший к оратору. Поэтому
выступающего все слышат хорошо, а разговор остальных не усили-
вается.
Комично, что перед первой скамьей со стороны большинства и
со стороны оппозиции сантиметрах в сорока нанесена красная чер-
та. Если члены кабинета (также и теневого кабинета), когда высту-
пают, подходят к столу, то там, где стола нет, переступать красную
линию запрещено. Правило это было введено еще тогда, когда чле-
196
ны палаты приходили на заседание при шпагах — чтобы предотвра-
тить кровопролитие.
— Позвольте,— спросил автор этих строк,— а если у члена
палаты очень большая нога и он вынужден переступить красную
линию?
— Это исключено,— отпарировал шотландец.— Кандидаты пе-
ред выборами проходят специальную проверку...
Голосуют члены палаты... ногами! Кто за — проходят налево
(если я не путаю), кто против — направо. Голосующие обходят зал
палаты с двух сторон через фойе и возвращаются в палату с другой
стороны. При входе одни клерки их записывают поименно, затем
другие считают по головам. Одним словом, при голосовании не
спрячешься, все точно. Да и неплохо — что-то вроде разминки...
Пришло время ланча, а для каждого британца регулярность
еды — святое дело. В ресторане за столом разместились 8 шахма-
тистов — членов палаты и два советских. Среди британцев даже
один министр — член кабинета.
— Я вас видел в Гастингсе,— говорит он.
— Пять лет назад?
— Нет,— отвечает он,— три недели назад...
Удивительное дело! Министр играл в одном из турниров рождест-
венского конгресса, и никто об этом даже не знал.
Завязывается оживленная беседа о всякой всячине: о британ-
ских шахматистах, о шахматной программе для электронной ма-
шины, о международных событиях. Особенно активен джентльмен,
выделяющийся аристократическими манерами.
— Как вы оцениваете международную обстановку?
— Пессимистически. Мир навечно разделен на два непримири-
мых лагеря — шахматистов и нешахматистов.
— Почему в СССР самые сильные шахматисты?
Этот банальный вопрос меня разозлил.
— А почему полтора века назад британцы были лучшими мас-
терами? — не очень вежливо спросил я...
— Ну а все же? — засмеялся мой собеседник.
Пришлось изложить свою теорию: там, где культура народа
быстро развивается, появляются сильные молодые мастера. Сей-
час в СССР народная культура достигла высокой степени разви-
тия, и, естественно, темп ее роста замедлился, а талантливой шах-
матной молодежи стало меньше.
Близится заседание палаты, и мистер Силвермен повел нас на-
верх на места для публики; сидим прямо против спикера. Когда
выступление заканчивается, спикер истошным голосом выкрики-
вает фамилию следующего оратора — вероятно, эта традиция оста-
лась с тех времен, когда не было возможности усиливать челове-
ческую речь.
В этот день министр внутренних дел Дженкинс устно отвечал на
вопросы. Вся программа заседания с кратким содержанием вопро-
сов отпечатана и роздана присутствующим. Членов палаты беспо-
коит увеличивающееся число побегов уголовных преступников.
197
Один оратор предложил окружить тюрьмы проволокой и подать
высокое напряжение. Министр возражает, он считает это амо-
ральным.
Появляется премьер-министр Вильсон. Это вызывает лишь
одну реакцию — палата быстро заполняется. Вскоре появляется
и лидер консервативной оппозиции Хит. Спикер объявляет, что те-
перь будет отвечать на вопросы Вильсон (он только что вернулся
после переговоров с де Голлем), а вопросы к Дженкинсу — потом.
Снова следуют вопли спикера, за ними вопросы членов палаты, от-
веты Вильсона и т. д.
Громкий хохот на скамьях лейбористов. В чем дело?
Оказывается, один консерватор благодарил Вильсона за его речь
в Страсбурге, вот лейбористы и смеются — Вильсон попал в нелов-
кое положение...
Должен признаться, что раньше я имел ошибочное представление
о палате общин. Мне казалось, что традиции столь сильны и торже-
ственны, что они как бы затрудняют работу парламента. В действи-
тельности правила работы строги, но все происходит далеко не тор-
жественно, вполне буднично, и обстановка деловая.
И вот снова электричка Лондон — Харидж. Кондуктор прока-
лывает билет и с серьезной миной требует, чтобы я заплатил за весь
вагон — других пассажиров не было. Да, железные дороги в Англии
под угрозой.
Но и голландский теплоход «Принцесс Беатрикс» в конце января
почти пуст. Проводник увидел фамилию на моей сумке.
— Это ваше имя? Так вы знакомы с Эйве? Он, конечно, будет
вас встречать в Хуке?
Чтобы не огорчать моего собеседника, говорю, что надеюсь уви-
деть профессора на вокзале, и поражаю моряка в самое сердце, со-
общив ему точный амстердамский адрес экс-чемпиона. Тогда я
вынужден ознакомиться со всеми подробностями рейса. Погода
отличная, солнышко, море спокойное. Почти все время провожу на
палубе: имею же я право на отдых после того, как за три недели
сделал примерно 15 тысяч ходов!
Теплоход прибывает в порт. Советский вагон и наши проводники
на месте. Выхожу на перрон. Строевым шагом наступают два рос-
лых голландца: экс-чемпион и его друг мастер Мюринг.
Да, старый моряк оказался прав.
Выпита традиционная чашечка кофе.
Поезд трогается, и через 42 часа —Москва.
Неделя в Нью-Йорке
В аэропорту Будапешта меня встречал Бен Миттман — прези-
дент Международной ассоциации машинных шахмат и вручил авиа-
билет в Нью-Йорк. Здесь, в столице Венгрии, проходил чемпионат
мира среди шахматных микрокомпьютеров. Дело это быстро разви-
Публикуется впервые.
198
вается, оно приносит доход — малоквалифицированные шахмати-
сты охотно покупают такие компьютеры.
Авторами микрокомпьютера — чемпиона мира являются Катя
и Ден Спраклены. Катя изучает русский: «Мы использовали неко-
торые идеи из ваших книг»,— говорит она. «Платить будете?» Катя
смущается. «А опубликуете, что использовали?». «Обязательно»,—
отвечает она.
Микрокомпьютеры выгодны не только фирмам, но и математи-
кам — корпорации хорошо платят. А те математики, что работают
с большими компьютерами, прибылей не приносят и нередко ра-
ботают тайно. Вот и наметилась тенденция перехода программистов
с больших компьютеров на микро-ЭВМ, хотя суть проблемы состоит
в использовании сверхпроизводительных машин!
Профессор Миттман 30 лет назад в армейской школе изучал
русский язык. Он и пожелал в наше тревожное время лично до-
ставить меня в Нью-Йорк на IV чемпионат мира среди ЭВМ. Не
обошлось без приключений. Вылетели из Франкфурта-на-Майне
на Боинге, имея 400 пассажиров на борту.
Через полчаса пилот сообщает, что хотя серьезных причин для
беспокойства нет, но он должен вернуться в аэропорт. Часа через
два снова поднялись в воздух. Пилот объяснил — одна пассажирка
высказала подозрение, что муж подложил ей в чемодан... бомбу!
Прилетели в аэропорт Кеннеди с опозданием на 4 часа.
Чемпионат был организован отлично. Участники жили и играли в
отеле «Шератон», в центре города. Собственно, играли не они, а
компьютеры. Микрокомпьютеры (и небольшие компьютеры) нахо-
дились здесь же, в турнирном зале, большие — далече, на вычисли-
тельных центрах. Да, играли ЭВМ, а математики, которые эти ЭВМ
программировали, исполняли обязанности секундантов — пере-
двигали фигуры, как им указывали компьютеры.
За ходом игры зрители наблюдали по демонстрационным дос-
кам. Никто не требовал тишины — стоял галдеж. Главный судья
мастер Майк Вальво громогласно комментировал развитие событий
на досках. Всего было 22 программы. 9 из них использовали микро-
компьютеры. За 4 дня было проведено 5 туров по швейцарской си-
стеме. Поскольку программы вместе со своими компьютерами были
самой различной шахматной квалификации (да еще швейцарская
система!), то не обошлось без случайностей. Но все же итоги чем-
пионата поучительны.
Победила программа КРЕЙ-БЛИТЦ (математик Хайетт) —
она использовала компьютер Крей-экс; быстродействие этой ма-
шины — свыше ста миллионов средних операций в секунду. Фавори-
ты — программа НУ ЧЕСС (математик Слейт, компьютер Крей-1)
и программа БЕЛЛЬ (математик Томпсон, специализированный
компьютер БЕЛЛЬ) — остались за чертой призеров. ЭВМ Крей-1
слабее Крей-экс раза в два, а прошлый чемпион БЕЛЛЬ проиграл
обе партии своим конкурентам — КРЕЙ-БЛИТЦ и НУ ЧЕСС.
Когда Кен Томпсон в 1982 году был в Москве (в 1980 году в
Линце его БЕЛЛЬ стал чемпионом мира), он заявил, что возобно-
199
вит работу по совершенствованию программы лишь в том случае,
если его компьютер будет превзойден. Нет худа без добра, теперь
это случилось, и академик Томпсон продолжит свои исследования.
В 1977 году я был на II чемпионате мира в Торонто. За шесть
лет шахматные программы слабо продвинулись вперед. По-преж-
нему они основываются на полном переборе ходов: метод, при ко-
тором ресурсы ЭВМ используются непроизводительно. Правда,
третий призер — программа АВИТ (математик Марсланд) — осно-
вывается на эвристическом методе, но это исключение, лишь под-
тверждающее правило. На мой взгляд, победитель КРЕЙ-БЛИТЦ
играет в силу слабого национального мастера и, пожалуй, сильнее,
чем предыдущие чемпионы.
Средний уровень игры повысился, однако успехи эти достигну-
ты лишь за счет увеличения ресурсов ЭВМ. Быстродействие их воз-
росло раз в десять, а сила игры — незначительно. Таково свойство
метода полного перебора.
Математики и шахматисты принимали советского экс-чемпиона
с большой теплотой. Трижды на турнире произносились приветст-
венные речи. На моей ленточке, приколотой к пиджаку, значи-
лось VIP (весьма важная персона — юмор не чужд и математи-
кам)... Когда журналистка из газеты «Вашингтон пост» появилась
в турнирном зале, президент Миттман предложил ей побеседовать
прежде всего со мной, а затем с другими. Через день в газете появи-
лась большая статья о чемпионате, но там о советском госте не было
ни слова — видимо, средства массовой информации не должны были
писать об этом!
Американцы о политике почти не говорили. Однажды все же
поинтересовались моим мнением об инциденте с южнокорейским са-
молетом.
— А если неопознанный самолет ночью летал бы над военными
объектами в США, что бы произошло? — спросил я.
— Наверно бы сбили...
А когда кто-либо исчезает из дому, вы начинаете его искать?
— Конечно...
— Так почему, когда самолет сошел с трассы, никто не обратился
к советским властям с просьбой оказать содействие? Разве это не
предотвратило бы трагический конец?
Собеседники в знак согласия закивали головами.
Ко мне в номер с газетой в руках заходит Бен Миттман: «Это
ужасно! — восклицает он,— 161 молодой американец погиб в
Бейруте!» Конечно, ужасно. Но я не слышал, чтобы американцы
сокрушались, когда гибли люди других национальностей. Созда-
валось впечатление, что политикой здесь мало интересуются, счи-
тают, что политика — это своего рода профессия, на которой можно
делать бизнес. В Вашингтоне получают за работу деньги — пусть
они и делают свое дело. Потом все же выяснилось, что это впечатле-
ние ошибочно.
Во время последнего тура Б. Миттман, М. Ньюборн и Д. Ливи
вручили мне подарок — шахматный микрокомпьютер Грандмас-
200
тер (программу его сделал Д.
Ливи). Сила его игры обычная
для таких компьютеров, но с
инженерной точки зрения он
сделан отлично. Обыкновенная
доска и обычные фигуры. Но
компьютер сам передвигает фи-
гуры, они скользят по доске —
их передвигает расположенная
под доской магнитная система.
Когда перемещается конь, то
другая фигура, если она мешает
коню, отступает в сторону и
пропускает коня, а затем становится на свое место. Демонстра-
ция игры компьютера обычно вызывает как восхищение, так и смех.
Американцы вообще сроднились с электроникой. Даже дверь номе-
ра в гостинице открывается не обычным ключом, а... перфокартой!
Манхеттенский шахматный клуб, членом которого в свое время
был сам Капабланка, организовал встречу трех оставшихся в жи-
вых участников знаменитого АВРО-турнира (Голландия, 1938) —
Решевского, Файна и автора этих строк. Решевский продолжает
выступать в соревнованиях.
— Может, пригласят меня на какой-либо международный тур-
нир в СССР?
— Обязательно передам ваше пожелание, Сэмми, а почему вы
не снимаете кепку?
— Она у меня всегда на голове.
— И даже ночью?
Решевский ответил утвердительно: он и в молодости отличался
от других шахматистов.
Пришла в клуб и вдова Капабланки — Ольга (девичья фамилия
ее Чегодаева). Она не забыла русский язык. Последний раз мы ви-
делись в 1938 году...
Состоялась конференция Международной ассоциации машинных
шахмат. Президент Миттман сложил свои полномочия, новым ру-
ководителем стал М. Ньюборн (Канада).
«Почему не приехала советская программа КАИССА? — нас-
тойчиво спрашивали участники конференции. Пришлось объяс-
нить, что, несмотря на мои советы играть в чемпионате, авторы
КАИССЫ воздержались от участия, так как им не удалось усовер-
шенствовать свою программу.
Когда вручали призы победителям, я выполнил просьбу моего
друга, известного составителя шахматных этюдов Гиа Надареишви-
ли, который передал мне два грузинских рога для нового чем-
пиона мира. Математик Хайетт получил один рог для себя лично,
а другой (к общему удовольствию всех присутствовавших)—для
программы КРЕЙ-БЛИТЦ, чтобы они вместе «отметили» победу...
На закрытии турнира К. Томпсону была вручена премия за
разработку его широко известной операционной системы (для ЭВМ)
201
«Юникс». На радостях Кен пригласил небольшую компанию в
Шуберт-театр на мюзикл. Труппа состоит из 10 девушек и 10 муж-
чин. Девушки выступают в туфельках на высоких каблучках. Тан-
цуют все с профессиональным мастерством. Но нельзя же танцевать
два часа подряд, поэтому приходится еще петь и разговаривать —•
это уже не на столь высоком уровне.
Возвращаемся в гостиницу по Бродвею, вечер прохладный. Но
что это? Два шахматных столика стоят на тротуаре, и молодой негр
играет в шахматы со всеми желающими (ставка — 3 доллара).
Как он узнал, что в нашей компании экс-чемпион мира,— не знаю
(проболтался, наверное, Ф. Фридель, шахматный журналист из
Гамбурга). Наконец он поверил, что я в шахматы давно не играю.
Пришлось мне оставить ему на память автограф на... только что за-
работанном им долларе!
В центре Нью-Йорка (Манхэттене) впечатляют новые небоскре-
бы. Относительно чисто, нет большой загазованности, тротуары из
белых плит (как было еще в Питере, на Невском). Поднимались,
конечно, на Эмпайрстейт билдинг, но погода была плохая. А вот
в погожий вечер с 49-го этажа нашей гостиницы город хорошо ви-
ден.
Один день мы с К. Томпсоном колесили по штату Нью-Джерси.
Сначала посетили магазинчик в городе Уэстфилд, хозяйкой которо-
го является миссис Томпсон, потом несколько часов провели в
«Бэлл Лэбэрторис» (научный центр компании «Бэлл телефон»),
где работает Кен, затем отправились на юг, в Томс-ривер; шахмат-
ному клубу этого городка покровительствует Томпсон. «Хотите,
доставлю вас на самолете?» — предлагает Кен. Поехали все же на
автомобиле.
Лекция в Томс-ривере была организована отлично, словно в
СССР. Съехалось свыше 100 шахматистов. Слушали внимательно,
потом посыпались вопросы, в том числе и о машинных шахматах.
«А не перестанут ли люди играть в шахматы, если компьютеры прев-
зойдут человека — чемпиона мира?» «Вряд ли. Ведь женщины, хоть
они и уступают по силе мужчинам-шахматистам, играют».
Суть проблемы искусственного гроссмейстера не в шахматах.
Сейчас люди с трудом решают сложные переборные задачи; ресурсы
нервной системы человека (быстродействие и память) оказываются
недостаточными. А алгоритмы решения этих задач у человека —
высокого уровня (например, для поиска хода в шахматах). Ресур-
сы же современных ЭВМ весьма велики. Вот проблема и состоит в
том, чтобы передать ЭВМ совершенные алгоритмы для решения
переборных задач, например для планирования народного хозяйства.
«Но,— добавил я,— скажу «по секрету», что это имеет смысл и
в других задачах, хотя бы в политике...»
И что же? Раздались аплодисменты. Стало быть, первое впечат-
ление было ошибочным; американцы политикой интересуются.
«А как дело обстоит с шахматной программой ПИОНЕР? Почему
так затянулась работа?»
Объясняю, что были трудности, но дело двигается, хотя прогно-
202
зировать результаты еще рано. Мало кто верит в успешное оконча-
ние ПИОНЕРа, но, если все кончится хорошо, новый метод получит
должное признание.
Кончилась лекция, и любители автографов спокойно встали...
в очередь! Такой самоорганизованности мне еще не приходилось
встречать.
Действительно, в успех ПИОНЕРа почти никто не верит (что,
впрочем, не мешает нам работать). Мой друг Монти Ньюборн при-
гласил меня и одного адвоката, своего школьного товарища, в рес-
торан «Русский чай». Ели борщ и блинчики с творогом, хотя рус-
ские там уже давно не работают.
«Когда вы думаете закончить ПИОНЕРа?» — спрашивает то-
варищ Ньюборна. Не успел я и рта открыть, как Ньюборн восклик-
нул: «Никогда!» Думаю все же, что ПИОНЕР заиграет в шахма-
ты — и подобно мастеру...
Все математики разъехались по домам, и провожали меня в
аэропорту друзья-шахматисты, сотрудники Представительства
СССР в ООН. Принимая багаж, сотрудница аэровокзала долго ко-
силась на большую коробку с Грандмастером, но багаж приняла...
И вот снова летим над океаном, и есть время поразмыслить о
том, что происходит на белом свете. Большинство населения веду-
щих стран Запада — против войны, а правительства придержива-
ются иного курса; видимо, интересы крупных и мелких собственни-
ков не всегда совпадают. Припоминается заявление одного из ми-
нистров нынешнего правительства США: война — это не самое худ-
шее (то есть еще хуже потерять богатство и власть). Да, положение
сложное. Достижения ученых — независимо от их субъективных
побуждений—объективно привели людей на грань катастрофы.
Мне кажется, что теперь нужны новые научные достижения, кото-
рые будут содействовать выходу из создавшегося кризиса. И время
не ждет.
На разные темы
Это было время становления советской страны — она строила,
молодые люди учились, развивалась культура, в том числе и шах-
маты. Но это было и нелегкое время; и страна, и советские люди
боролись с трудностями. Студенческая практика оказалась инте-
ресной, но мы жили в бараках, а питание было ниже всякой кри-
тики. Тем не менее я не забыл о шахматах и делал все, что мог, как
для шахмат па Дпепрострое, так и в Запорожье.
Конечно, заметку «Шахматы на Днепрострое» подправил С. Вайн-
штейн, заведующий редакцией журнала «Шахматы в СССР»; он
начинил ее политической информацией (к удовольствию Н. В. Кры-
ленко).
Из этой заметки можно представить, как формировалась в те
времена личность молодого шахматиста — он приучался действо-
вать в общественных интересах.
В 1945 году был проведен радиоматч СССР — США. Вторая ми-
ровая война закончилась, между победителями сохранялись добрые
отношения. Объективность и дружелюбие красной нитью пронизы-
вают мое выступление на приеме в ВОКСе по случаю окончания
матча. Будем надеяться, что в наше тревожное время отношения
между двумя великими странами станут более дружелюбными.
Однако условия игры в этом радиоматче из-за ее чрезмерной про-
должительности были тяжелыми. В статье «О технике проведения
радиоматчей» обсуждается эта проблема и вносятся конкретные
предложения, которые привели бы как к сокращению времени игры,
так и к строгому соблюдению шахматного кодекса.
Мой двоюродный брат И. М. Рабинович занимался историей
науки. Он собрал интересные материалы о крупном математике
П. Г. Боле. Поскольку Боль неплохо играл в шахматы и сохрани-
лись его партии, авторы книги «Математик Пирс Боль из Риги»
обратились ко мне с просьбой дать Болю характеристику как шах-
матисту (см. «О шахматной игре П. Г. Боля»),
Во время космического полета А. Николаева и В. Севастьянова
была проведена шахматная партия Космос — Земля. За «Землю»
играли Н. Каманин и В. Горбатко. По поводу этой уникальной
шахматной встречи и был проведен вечер в Центральном шахмат-
ном клубе на Гоголевском бульваре. Все проходило очень тепло и
204
дружелюбно, о чем свидетельствует и мое выступление, опублико-
ванное под заголовком «Космос — Земля — ЦШК».
В августе 1971 года наступили для меня трудные дни — юбилей.
Получены поздравления, надо отвечать. Вот и обратился я с пись-
мом в редакцию газеты «Советский спорт», письмом явно ирониче-
ского содержания. К моему удивлению, оно было опубликовано...
Может быть, чтобы юбиляры не обижались, письмо и не следова-
ло публиковать. А вот когда я писал серьезные статьи, случалось
так, что меня и не публиковали!
Практически я по переписке так же не играл, как не играл и
блиц, но среди переписочников у меня были друзья, прежде всего
Б. Ф. Подцероб. Я не мог уклониться от ответов на вопросы, за-
данные мне журналом «Шахматы в СССР» (см. «Об игре по пере-
писке»).
В «Советском спорте» совместно с Л. Абрамовым мы опубликова-
ли заметку «Шахматная школа», где рассказывалось об интересной
поездке в гости к нефтяникам Татарии. Мы убедились, что на мес-
тах энергично действуют шахматные энтузиасты.
В предисловии к книжке «Организация и судейство шахматных
соревнований» я не преминул высказать свое мнение о важности
функций шахматного судьи. Это было для меня нетрудным делом,
так как в своей шахматной жизни видел разных судей — и пло-
хих, и хороших. Опыт шахматиста-практика заставил меня неплохо
разбираться в судейских тонкостях.
В статье «Что происходит в мире шахмат?», написанной в конце
1975 года, я также коснулся положения в мировом шахматном сооб-
ществе, вопроса смены поколений. Любопытна атмосфера, которая
царила в Ленинграде, в Аничковом дворце, во время сражения пио-
неров с гроссмейстерами. Было ясно, что грядет новое поколение
шахматных талантов, тогда еще пионеров. Среди них были А. Юсу-
пов и двенадцатилетний Г. Каспаров. Рассмотрев партию (из се-
анса с часами) Каспаров — Полугаевский, читатель поймет, что и
тогда уже Каспаров играл примерно в том же стиле, что сейчас.
В 1985 году в Баку вышел сборник партий Г. Каспарова «Испы-
тание временем», которому предшествовало мое предисловие. Из
него явствует, что я надеялся и продолжаю надеяться — Гарри Кас-
паров станет большим исследователем шахмат.
Далее впервые публикуются на русском языке три предисло-
вия, написанные по просьбе издательства «Пергамон пресс» (Окс-
форд, Англия). Первое предисловие относится к книге «К достиже-
нию цели». Вероятно, я не ошибся, что эта книга поможет британ-
скому читателю несколько изменить свое представление о советских
людях: рецензия, опубликованная газетой британских коммуни-
стов «Морнинг стар», является тому подтверждением. Это же из-
дательство перевело на английский «От шахматиста к машине».
Книга эта, кроме прочего, позволила британским шахматистам оз-
накомиться с моими партиями позднего периода (1967—1970). Ра-
зумеется, и здесь было написано специальное предисловие.
И, наконец, для книги «Британские шахматы» я составил крат-
205
кий обзор развития британских шахмат почти за два столетия. При
этом особо отметил талант юного Шорта, но затем стал сомневать-
ся — не ошибся ли я? И вот Шорт, к моей радости, оказался единст-
венным, кто представлял английские шахматы на турнире претен-
дентов 1985 года.
Шахматы на Днепрострое
Читатели журнала «Шахматы в СССР», вероятно, помнят, что
наш журнал еще в 1929 году принял шефство над шахматными круж-
ками Днепростроя (см. «Шахматный листок», 1930, № 21). Поэтому
неудивительно, что редакция охотно воспользовалась моей поезд-
кой на производственную практику на Днепрострой, чтобы возобно-
вить связь с подшефниками, передать литературу и пожелание ис-
пользовать автора этих строк для шахматных выступлений.
С приподнятым настроением шел я в бюро физкультуры райкома
строителей. Я уже представлял себе трогательную встречу шефа с
подшефниками, но... через несколько минут мое настроение резко
изменилось. Оказывается, на Днепрострое в настоящее время нет
ни одной шахматной ячейки. Более того, по уверению руководите-
ля физкультуры т. Арбера, на Днепрострое даже и шахматистов
нет. «Было их тут зимой немного, но, как известно, летом шахма-
тисты куда-то исчезают...» Единственное, что Арбер нашел возмож-
ным предложить: «Напишите статью в нашу газету. Может быть,
что-нибудь и выйдет. А там дней через 15—20 можно будет и сеанс
устроить...»
К сожалению, на некоторое время я вынужден был прекратить
поиски шахматистов, так как имел несчастье заболеть. Но вскоре
после выздоровления меня ждал небольшой сюрприз. Оказывается,
шахматисты соседнего города Запорожья «пронюхали», что на
Днепрострое появился столичный мастер, и решили, что пропус-
тить такой удобный случай нельзя.
Таким образом, в Запорожье состоялось несколько моих выступ-
лений.
В конце концов я даже организовал матч Днепрострой — За-
порожье на «целых» девяти досках. Так что, оказывается, «есть еще
шахматисты на Днепрострое...»
По всему Союзу идет деятельная подготовка к VII съезду * *,
на местах намечается определенный подъем шахматной жизни, а
на Днепрострое, крупнейшем ударном строительстве, нет даже шах-
матных ячеек! Местным физкультурным организациям давно пора
усвоить, что шахматы также относятся к ним, как футбол и легкая
атлетика. Всеукраинскому шахкомитету не мешало бы поинтересо-
ваться шахработой на Днепрострое, где до сих пор не выполнены по-
становления ВСФК о ш/ш движении.
«Шахматы в СССР», 1931, № 7.
* Речь шла о всесоюзном шахматном съезде.
206
Значительно лучше обстоит дело в Запорожье, хотя и здесь
работа поставлена далеко не блестяще. Имеется здесь шахкоми-
тет, есть и квалифицированные шахматисты, проводятся матчи,
турниры, но шахматная организация не начинала еще перестройки
в соответствии с новыми задачами.
Интернациональная работа отсутствует, общественно-полити-
ческая также, нет и массовости в ш/ш работе. Между тем Запорожье
является довольно значительным промышленным и учебным цент-
ром.
В заключение несколько слов о спортивных результатах:
19 августа я играл одновременно пять партий против сильней-
ших шахматистов Запорожья. Результат +4=1.
23 августа состоялся матч Днепрострой — Запорожье. Резуль-
таты видны из таблицы.
Днепрострой Запорожье
Ботвинник 1 Г остищев 0
Гриначевский % Осадченко У2
Чиркин 0 Рейман 1
Кельнер 0 Левин 1
Соцюк 0 Козлов 1
Радецкий 0 Сковородко 1
Раппопорт 1 Вожженков 0
Цейтлин 1 Соляников 0
Михайлов 1 Моренко 0
+4% +4/2
25 августа — сеанс на десяти досках с результатом +8—1
(Гостищеву) =1.
26 августа — несколько партий против сильнейших шахматис-
тов города: +4—1 (Шнейдеру)=2.
Расстояние—не преграда
Мысль об организации шахматного радиоматча между Соеди-
ненными Штатами Америки и Советским Союзом впервые была
высказана в ноябре 1943 года на страницах американского журна-
ла «Чесс ревью». Идею сразу же поддержали все любители шахмат
Объединенных Наций. Английский журнал «Чесс» писал: «Вот это
будет соревнование!»
Только в нынешнем году оказалось возможным претворить идею
в жизнь. Окончательные переговоры между обеими сторонами на-
чались весной этого года, и вскоре было достигнуто соглашение по
всем пунктам.
Матч между сильнейшими шахматистами Соединенных Штатов
и Советского Союза вызвал огромный интерес. США дали шахмат-
ному миру таких великих мастеров, как Морфи, Пильсбери и Мар-
шалл. Именно в США сформировался как шахматист Капабланка.
Опубликовано на английском языке в «Советской шахматной хронике»
ВОКСа.
207
В нашей стране шахматы всегда развивались под влиянием чигорин-
ских традиций, а советские мастера подняли шахматное искусство
на новую высоту.
Я полагаю, что на результатах матча сказалось то, что наши аме-
риканские друзья недооценили силу советской команды. Примером
может служить первая партия между Смысловым и Решевским.
Вплоть до 18-го хода она совпала с партией между Дурасом и Ма-
роци из турнира в Остенде 1906 года. Полагаясь на нее, Решевский
предпринял ту же жертву коня, что и Мароци. Но Решевский не
знал партии Болеславский — Рагозин, игранной в чемпионате Моск-
вы 1942 года, в которой Болеславский нашел блестящее опроверже-
ние плана Мароци. Когда в марте 1943 года мне стала известна пар-
тия Болеславский — Рагозин, я потратил несколько дней и ночей
в попытке улучшить защиту за черных. В том же году на турнире
в Свердловске я применил «улучшенную» защиту против Болеслав-
ского. Хотя наша свердловская встреча закончилась вничью, я по-
пал в тяжелейшее положение. Идея Болеславского вновь восторже-
ствовала.
Решевский ничего не знал об этих партиях. В результате Смыс-
лов потратил на первые 25 ходов всего 7 минут и одержал победу.
Во второй партии со мной Арнольд Денкер также стал жертвой
дебютной неудачи. Но этого не скажешь о первой партии. Возмож-
но, Денкеру не были известны мои партии с Микенасом и Лилиента-
лем из XIII чемпионата СССР 1944 года, но ведь они не представля-
ли собой по дебюту чего-то совершенно нового, у них были свои пред-
шественники. Еще в 1940 году в голландском шахматном журнале
была напечатана партия между ван Схелтингой и Грюнфельдом, а
год спустя английский журнал «Чесс» опубликовал партию Сабо —
Эйве. В обеих этих партиях встретился тот же вариант, который
я применил против Денкера, и чемпион США, конечно, не мог быть
не в курсе.
Вообще говоря, было бы едва ли правильно утверждать, что аме-
риканская команда оказалась недостаточно подготовленной в де-
бютном отношении. Исследования американских мастеров, напри-
мер, в защите двух коней хорошо известны. Поэтому на предмат-
чевом сборе советской команды было решено не играть эту защиту.
Один участник нашей команды нарушил это решение — мастер Ра-
гозин. В результате он чуть не проиграл мастеру Сейдмэну.
Могла ли американская команда сыграть лучше? На этот воп-
рос я бы ответил утвердительно. Нисколько не имея в виду умалить
достижения моих коллег Смыслова и Болеславского, я полагаю,
что вряд ли может случиться в следующий раз, чтобы Файн и Ре-
шевский набрали только пол-очка в четырех партиях. Денкер и
Кэжден также могли рассчитывать на лучшие результаты. Пожа-
луй, только на трех последних досках американцы были явно сла-
бее, поскольку за советскую команду на них выступали такие от-
важные «мушкетеры», как Рагозин, Макогонов и Бронштейн.
Несколько слов о лучшей партии матча. Я полагаю, что если
при анализе партии Горовиц — Флор не удастся обнаружить су-
208
шественного улучшения игры за черных, то один из двух призов
за лучшую партию, учрежденных журналом «Шахматы в СССР»,
следует присудить мастеру Горовицу, который провел всю партию
блестяще.
Говоря о бессонных ночах (в Нью-Йорке игра началась в 10 ча-
сов утра, в Москве — в 17 часов, продолжительность партий сос-
тавляла 10—12 часов), я бы хотел подчеркнуть великолепное пове-
дение американского и английского представителей в судейской
коллегии в Москве, которые самоотверженно делили все тяготы с
советскими мастерами. Это был один из тех редких случаев, когда
не судьи «доводили до изнеможения» своих подсудимых, а скорее,
я бы сказал, участники — судей.
Можно выразить надежду, что ход игры в радиоматчах в даль-
нейшем будет ускорен, хотя уже первая встреча оказалась в этом
отношении вполне удовлетворительной. В первую очередь органи-
заторам матча можно поставить в заслугу, что все партии были за-
кончены в предусмотренные расписанием четыре дня, несмотря на
участие таких упорных шахматных бойцов, как гроссмейстер Бон-
даревский и заслуженный мастер спорта Макогонов.
В своей речи на заключительной церемонии в Нью-Йорке Мо-
рис Вертхейм, председатель американского организационного ко-
митета, сказал, что обе команды вышли из борьбы победительница-
ми, поскольку радиоматч способствовал развитию дружественных
отношений между СССР и США. Я от всей души присоединяюсь к
этим словам.
Особо мне хотелось бы отметить внимание, оказанное нашей
команде послом Соединенных Штатов господином Авереллом Гар-
риманом, которое было высоко оценено всеми советскими шахма-
тистами. Мы благодарим также посла Великобритании сэра Арчи-
бальда Кларка Керра за посещение матча.
О технике проведения
радиоматчей
Почему в радиоматче СССР — США мы играли 12 часов подряд
вместо 5 часов? Это серьезный вопрос. Если нельзя будет свести про-
должительность игры к 6—7 часам, то, конечно, игра по радио не
может получить того распространения, которого она заслуживает.
Я лично думаю, что ограничить продолжительность игры 6—
7 часами можно. Мы же проводили в 1941 году матчи Москва —
Ленинград и укладывались в это время! Тренировочный матч, ко-
торый советская команда провела 30 августа перед радиовстречей с
американцами, также продолжался 6 V2 часов. Правда, при этом
телеграммы не передавались по радио, но это не имеет существенно-
го значения.
Почему же все-таки партии международного матча так затяги-
«Шахматы в СССР», 1946, № 1.
209
1—шахматные столики
2—аппаратная
вались? На мой взгляд, дело заключается в неправильной органи-
зации передачи ходов. В США, например, кроме основной аппарат-
ной (в турнирном помещении) была еще промежуточная, транзит-
ная, аппаратная. При передаче ходов обе стороны не пользовались
телетайпом, что приводило к небольшой затяжке в прохождении
телеграмм. Со стороны судей не было, по существу, контроля за
работой секундантов — с точки зрения их оперативности. Можно
еще указать на ряд других недочетов в организации.
Необходимо напомнить также, что этика заочной игры ради-
кально отличается от игры с глазу на глаз. При проведении радио-
матчей нет возможности взаимного контроля противников. Обычно
можно следить за партнером, чтобы тот не пользовался посторонней
помощью; в обычных условиях нельзя узнать ход противника до
того, как он сделан на доске. Иное дело радиоматч. Теоретически
здесь можно окольным путем
узнать ход до того, как он сде-
лан на доске секундантом, и тем
самым обдумать ход «без потери
времени»; сделать невозможной
во время матча всякую помощь
со стороны (в том числе и «пред-
варительную» информацию о
ходе партнера!) — непременное
условие организации радиомат-
чей.
Я не собираюсь утверждать,
что команды СССР и США по-
винны в этом. Наоборот, я уве-
рен, что ничего подобного не
было. Я рассматриваю этот воп-
рос с точки зрения будущих радиоматчей и разработки кодекса
игры по радио.
Как же можно обеспечивать быструю передачу ходов и отсутст-
вие всякой помощи со стороны?
На мой взгляд, это можно сделать только одним путем: перене-
сти аппаратную в комнату, где сидят участники. Сделать малень-
кую аппаратную с хорошей противошумовой изоляцией и с удов-
летворительной вентиляцией — дело не столь сложное. Это сущест-
венно сократит время на хождение секундантов, а главное — обес-
печит наглядный контроль судьи за прохождением хода от телетай-
па до участника. Разумеется, всякие промежуточные аппараты
должны быть исключены.
Посмотрим, сколько же времени потребуется на прохождение
хода.
Запись секундантом хода и времени.
Составление телеграммы и передача ее в аппаратную — 15 сек.
Передача телеграммы на телетайпе — 10 сек.
Непредвиденные обстоятельства — 5 сек.
Итого: 30 сек.
210
Это будет только половина пути. Для того чтобы в первом при-
ближении получить время, затрачиваемое на передачу полного
хода (белых и черных), надо это время умножить на 4. Итак, на
один ход будет израсходовано две минуты. Мы не учитываем время,
расходуемое на контроль работы секунданта и телеграфиста. Этот
контроль, как правильно предложил тов. Фельдман, должен про-
изводиться немедленно, но уже после передачи хода. На сорок хо-
дов уйдет 1 час 20 минут, то есть вся игра не будет превышать 6—
7 часов!
Конечно, найдутся оппоненты, которые докажут, что я в расче-
тах ошибся на несколько секунд в ту или иную сторону. Это, одна-
ко, вряд ли может поколебать основное заключение (6—7 часов).
Как же сделать невозможным помощь со стороны?
Перемещение аппаратной в комнату для игры решает эту зада-
чу на 50%, так как контроль судьи будет весьма эффективным. Но
это недостаточно. Необходимо запретить разговоры участников с
секундантами. Участники должны разговаривать лишь с судьей
(представителем другой команды) и капитаном; с последним только
в присутствии судьи. Таким образом, ликвидируются все каналы,
по которым возможна помощь со стороны. Отметим, кстати, что
команда не должна иметь своего представителя — «судью» у себя
же в зале. Ему просто нечего делать.
Необходимо осуществить эти мероприятия при проведении бли-
жайшего же радиоматча. Только практика — критерий истины —
может проверить высказанные здесь соображения.
О шахматной игре П. Г. Боля
Я рад предоставленной мне возможности внести свою лепту в
суждение о творческой личности замечательного математика — в
той мере, в какой она проявилась в его шахматной игре.
Партии П. Г. Боля были сыграны на рубеже двух столетий, ког-
да крупные шахматисты владели уже фундаментом позиционной
игры, отчасти и в закрытых позициях. Однако основная масса ква-
лифицированных шахматистов тяготела тогда еще к открытым по-
зициям, к атаке в стиле Морфи, когда решающее значение в игре
может получить умение вести расчет вариантов.
Подобная игра, видимо, особенно характерна для «рижской
школы». Достаточно напомнить, что такой блистательный мастер
позиционной игры, каким был А. Нимцович, великолепно считал
варианты, а уж о М. Тале и говорить не приходится.
Партии П. Боля, приведенные в известном печатном органе риж-
ских шахматистов начала нашего века «Baltische Schachbletter»,
дают возможность судить об его шахматной «душе», хоть его про-
тивниками были шахматисты самой различной силы. Боль тяготел
к открытой фигурной игре, рвался всегда к атаке, с азартом выис-
А. Д. М ы ш к и с, И. М. Рабинович. Математик Пирс Боль из Риги.
Рига, «Зннатне», 1965.
211
кивал возможности сложных комбинаций. Когда приходилось за-
щищаться, Боль делал это с явным неудовольствием и без особого
успеха... Так, он проигрывает Ф. Мюллеру и Ф. Германну и эф-
фектно выигрывает у Э. Вагенгейма, В. Замуэля и Г. Элерта.
Дебюты П. Боль знал тонко — ясно, что он специально изучал
теорию начал. Но это, разумеется, были начала, характерные для
его времени — открытые варианты испанской партии, дебют че-
тырех коней и т. п. Весьма любопытно, что в партии против Мюллера
Боль сыграл во французской защите 3. . .СЬ4 — то, что впослед-
ствии стало известно как вариант Нимцовича.
Как можно оценить практическую силу П. Боля-шахматиста?
Видимо, он был на грани, выражаясь современными понятиями,
между первым разрядом и кандидатом в мастера — весьма значи-
тельный уровень для ученого, который отдавал шахматам лишь
свой досуг.
Космос — Земля — ЦШК
Я очень сожалею, что в числе наших гостей не вижу сегодня
Николая Петровича Каманина. Это была бы вторая встреча в нашей
жизни. 36 лет назад я виделся с ним впервые, если не ошибаюсь,
в Большом Петергофском дворце под Ленинградом, когда там чест-
вовали героев-челюскинцев. Тогда мы еще были совсем молоденьки-
ми и оба могли стать космонавтами. Сейчас я, конечно, для этого
не гожусь.
С большой завистью смотрю я на генерала Каманина. Хотя мы
с ним одних лет, он замечательно сохранился и является руководи-
телем наших космонавтов. Кроме того, я уже отказался от практи-
ческой игры в шахматы, а Каманин, как вы только что убедились,
еще продолжает успешно выступать в соревнованиях.
Из рассказа Андрияна Николаева и Виталия Севастьянова нам
стало ясно, какие трудности подстерегают человека в космосе. Пер-
вая — это физическая невесомость, которая может быть сравнима с
тем, что испытывают участники межзонального турнира в Пальма-
де-Мальорке, где выходной бывает только один раз в 9 дней. Вто-
рая трудность — это, если так можно выразиться, невесомость ин-
теллектуальная.
Когда человек находится на Земле, он в повседневной жизни
постоянно сталкивается с решением сложных задач, или, говоря
по-иному, «неточных задач». Не так-то просто перейти улицу, ре-
шить, как провести вечер — пойти ли в кино, театр или найти бо-
лее легкомысленное занятие. Но на космическом корабле человек
всего этого лишен, и он может разучиться решать сложные, неточ-
ные задачи. И здесь на помощь приходят шахматы, потому что
шахматы являются типичной сложной, неточной задачей. Ведь
давно известно, что люди, играющие в шахматы, «плавают» и с тру-
дом находят правильные решения.
«Бюллетень ЦШК», 1970, № 12.
212
Я отнюдь не хочу предложить, чтобы космонавтов отбирали
среди шахматистов. Наоборот, я думаю, если наши гроссмейстеры
будут играть так, как они играли на старте межзонального турнира
в Пальма-де-Мальорке (не считая, конечно, Геллера), то нам при-
дется черпать шахматные резервы из числа космонавтов...
Письмо в редакцию
Уважаемый тов. редактор!
Разрешите через газету «Советский спорт» поблагодарить всех,
кто вспомнил меня в день моего юбилея, хотя я и не чувствую ника-
ких заслуг в том, что шестьдесят раз вместе с земным шаром обер-
нулся вокруг солнца.
Об игре по переписке
Я играл один только раз в матче с «Иксом», и то это был матч по
телефону, организованный ленинградской газетой «Смена» в декаб-
ре 1929 — январе 1930 года. «Иксом» оказался мастер А. Модель,
который провел своеобразный сеанс одновременной игры на 10 дос-
ках. Сыграл он в этом заочном матче весьма успешно, победив
А. Ильина-Женевского, В. Рагозина, С. Вайнштейна, А. Жилина,
И. Зека, Б. Кояловича и Центральный клуб союза пищевиков, за
который играли по консультации шахматисты первой и второй ка-
тегории. Три партии — против Л. Куббеля, Я- Рохлина и меня —
Модель завершил вничью.
Привожу эту партию.
А. Модель М. Ботвинник
1. е4 еб 2. d4 d5 3. КсЗ СЬ4 4. ed ed 5. Cd3 Кеб 6. Ке2 Kge7 7.
0—0 Cg4 8. f3 Себ 9. аЗ Саб 10. Ка4 0—0 11. сЗ Cf5 12. Kg3 С : d3
13. Ф : d3 СЬб 14. К : Ь6 ab 15. Cg5 f6 16. Cd2 Od7 17. Лае1 Лае8
18. Ле2 Кс8 19. Л : е8 Л : е8 20. Ле1 Л : е1+ 21. С : el Kd6 22.
Cd2 Кс4-23. Cel К6а5 24. ®dl Фе8 25. Kfl Фg6 26. ЬЗ Kd6 27. Cf4
Ke8 28. КеЗ Ф17 29. Ь4 Кеб 30. h4. Ничья.
Больше по переписке я не играл. Не играл потому, что был шах-
матистом-практиком и мне много приходилось выступать в очных
соревнованиях (за доской). Игра по переписке —это длительная и,
пожалуй, изнурительная работа, на которую у меня не хватало
времени.
Но могу отметить, что игра по переписке очень полезна. Она цен-
на тем, что развивает аналитические способности, если, конечно,
шахматист играет самостоятельно.
Игра по переписке незаменима, когда шахматист живет в отда-
лении, на периферии, и на месте не может найти себе достойных со-
перников. В заочных же соревнованиях он может встретиться с
сильными партнерами...
«Советский спорт», 1971, 28 августа.
«Шахматы в СССР», 1973, № 8.
213
Победа наших шахматистов на последней заочной Олимпиаде
не случайна. Команда Советского Союза уже в третий раз добива-
ется такого успеха, а на сей раз сумела занять первое место с боль-
шим отрывом от конкурентов. Это лишний раз свидетельствует о
высоком уровне игры советских мастеров, в том числе и шахматис-
тов-заочников...
Заметим, что игра по переписке не имеет никакого отношения к
электронному шахматисту. Разница между очной и заочной игрой
заключается в том, что при игре по переписке мы сталкиваемся с
иными условиями решения задач, стоящих перед шахматистом
в процессе борьбы. Здесь можно подолгу думать, заглядывать во
всевозможные справочники, спокойно анализировать, передвигать
фигуры при обдумывании хода.
Во время заочной игры шахматист не испытывает и столь прису-
щего участникам очных соревнований нервного напряжения, из-за
чего нередко сводятся на нет интересные творческие замыслы.
Необходимо отметить, что и в очных и в заочных шахматных
партиях для нахождения хода используется мозг человека, а при
соревнованиях электронных шахматистов — вычислительная тех-
ника.
Шахматная школа
Авторам этих строк приходится немало ездить по нашей стране.
И почти каждая поездка приносит приятные сюрпризы — бес-
престанно множатся примеры творческого подхода к организации
шахматной жизни. Но, пожалуй, самый приятный сюрприз ожидал
нас в городе нефтяников Татарии — Лениногорске, в школе-интер-
нате № 2. Это шахматный клуб.
Перед турнирным залом настоящая картинная галерея: собра-
ние художественных произведений на шахматные темы, выполнен-
ных студентами городского художественно-педагогического учили-
ща. Особенно запоминаются работы перворазрядника Равира Та-
гирзянова.
Размеры самого клуба внушительны, его убранство восхищает.
И оба мы, давая сеанс одновременной игры членам шахматного
клуба, объединяющего треть учеников школы, не могли остаться
равнодушными к тому, что окружало нас.
Теперь о самой школе. «Рождаются» маленькие шахматисты в
третьем и четвертом классах на занятиях, которые ведут их стар-
шие товарищи — ученики седьмого-восьмого классов. Ежегодно
во всех классах проводятся турниры, разыгрываются личные и
командные первенства школы. Характерно, что сейчас чемпионы не
старшеклассники, а ребята из шестого «А».
В полном смысле этого слова Лениногорская школа-интернат
№2 — школа шахматная. И стоит ли удивляться, что Кубок рес-
публики для школ-интернатов «прописан» именно здесь.
«Советский спорт», 1974, 17 августа.
214
Главный организатор лениногорского сюрприза — директор
школы Петр Федорович Феоктистов. Но нельзя не отметить, что,
если бы в Лениногорске не любили шахматы, не заботились о рос-
те их популярности, не пропагандировали их и не агитировали за
них, не возникло бы и клуба в школе-интернате. И в этом огромная
заслуга председателя городской шахматной федерации, большого
энтузиаста этой игры Д. Клинкемахера.
В заключение хочется сказать, что до сих пор подобного шахмат-
ного клуба в школе мы не видели; остается лишь выразить пожела-
ние, чтобы их число росло.
Несколько слов о судействе
Казалось бы, роль шахматного судьи невелика. Что он может
решить? По сути дела, ничего: заглянуть в кодекс и, как справочная
машина, объявить закон. То ли дело судья на футбольном поле:
он может засчитать (или не засчитать) гол, дать (или не дать) пе-
нальти, удалить (или не удалить) с поля...
В действительности роль судьи на шахматном соревновании
весьма значительна. Когда он объективен, строг и решителен, в за-
ле порядок: ни участник, ни зритель не решатся на неэтичное пове-
дение. Но бывает и более трудное положение, когда судья должен
принять решение в оригинальной ситуации, которая не предусмот-
рена кодексом. В этом случае знание правил, знание буквы за-
кона не помогает — нужно понимать его дух. Необходим судейский
талант и опыт.
Увы, и в матчах на первенство мира судьи не всегда демонстри-
ровали должную квалификацию и решительность. Между тем су-
дья, не вызывающий своими действиями истинного уважения участ-
ника соревнования, отрицательно влияет на атмосферу борьбы, что
неизбежно приводит к снижению творческих достижений.
Шахматные шедевры появляются не в безвоздушном простран-
стве, а в огне турнирных боев. Соревнование — общее дело и участ-
ников, и организаторов. Вот почему судьи являются соучастника-
ми создания произведений шахматного искусства, совоспитателями
шахматных мастеров, пропагандистами шахматной игры.
Можно надеяться, что эта книга поможет нашим судьям в дости-
жении этих целей.
Что происходит
в мире шахмат!
Примерно с 1970 года шахматный мир находится в неустойчи-
вом состоянии. Старшее поколение гроссмейстеров — Смыслов, Пет-
росян, Ларсен, Глигорич — начало сдавать свои позиции более
Л. Абрамов, Ю. Зражевский, Ю. Карахан. Организация и су-
действо шахматных соревнований. М., «Физкультура и спорт», 1977. Предисло-
вие.
Публикуется впервые.
215
молодым; новое поколение — Карпов, Мекинг, Хюбнер, Любое-
вич — завоевало признание любителей шахмат. Далее события при-
няли еще более сенсационный характер. Уход с шахматной сцены
Фишера, заметное снижение практической силы у Спасского и
Таля сопровождались стремительным взлетом Карпова и успехами
Любоевича, Белявского, Ваганяна, Андерсена и других молодых
гроссмейстеров. Пройдет 2—3 года, и молодые прочно завладеют
шахматным Олимпом!
Примерно такое же положение было в предвоенные годы: Капа-
бланка и Алехин уже не были столь грозными бойцами, как прежде,
и молодое поколение — Флор, Решевский, Файн, Керес и Ботвин-
ник — сражалось с корифеями на равных. Треть века спустя исто-
рия повторилась...
Смена поколений в наши дни сопровождается переменами и в
Международной шахматной федерации — новостей более чем доста-
точно. Конгресс ФИДЕ собирается уже не каждый год, а через год,
звание чемпиона мира уже завоевывается без проведения соревнова-
ния на первенство мира и, вообще, аннулированы правила проведе-
ния матчей на первенство мира — когда определяется претендент,
тогда и начинается обсуждение условий соревнования...
Появление Фишера на шахматном Олимпе, интерес к его лич-
ности привели к росту популярности шахмат на земном шаре —
2/3 государств — членов ООН входят в ФИДЕ. Но — увы! Кратко-
временная активность Фишера вызвала те самые споры и дрязги,
связанные с матчами 1972 и 1975 годов, споры, которые были
невозможны в период 1949—1969 годов, когда действовала справед-
ливая конституция борьбы за первенство мира. Возможно, что такая
ситуация в ФИДЕ вызывает нездоровый интерес у широкой пуб-
лики, но вряд ли это способствует созданию подлинно творческой
атмосферы в среде шахматных корифеев. Они (volens-nolens) начи-
нают жить этими мелочными, обывательскими интересами, и уж
не в этом ли отходе от творческой жизни следует искать истинные
причины преждевременной утраты практической силы у Петрося-
на, Спасского, Таля, Ларсена и других? Капабланка и Алехин оста-
вались на высоте лет до пятидесяти; у современных чемпионов этот
рубеж понизился лет на десять! Не отражается ли на этом та нездо-
ровая обстановка, что сложилась в ФИДЕ?
Для пессимизма все же нет оснований. Хочется верить, что мо-
лодое поколение с большим рвением будет служить шахматной
богине Каиссе. Да, может, и не только молодое? Недавно в
Ленинграде был проведен турнир «Пионеры против гроссмейстеров».
Гроссмейстеры поочередно давали сеансы с часами командам Двор-
щов пионеров; каждый Дворец представляли шесть мальчиков и
одна девочка. Ребята приехали из Алма-Аты, Баку, Ворошиловгра-
да, Куйбышева и Москвы, они были гостями пионеров Ленинграда,
которые их принимали в своем Дворце на Невском — бывшем им-
ператорском Аничковом дворце.
Какой азарт царил во время игры! Все гроссмейстеры, начиная
от пожилого Смыслова и кончая молоденьким чемпионом мира
216
Карповым (не говоря уже о пионерах), старались изо всех сил. Фор-
мально среди гроссмейстеров победил Смыслов, а среди пионеров —
юные шахматисты Москвы, но по существу, по духу, который царил
в эти дни, победили шахматы...
Наибольшим вниманием публики пользовался Гарри Каспаров
из Баку. Хотя он набрал против гроссмейстеров только 2 ’/2 очка
из 6 возможных, но ему всего лишь двенадцать лет! Вот его пар-
тия, которую он сыграл в сеансе с часами против Л. Полугаевского.
Сицилианская защита
Г. Каспаров Л. Полугаевский
1. е2—е4 с7—с5
2. Kgl — f3 е7—еб
3. d2—d3
Гарри действует в дебюте с
осторожностью опытного шахма-
тиста. Он уклоняется от слож-
ных теоретических вариантов си-
цилианской защиты, хорошо из-
вестных Полугаевскому, и пере-
водит игру в староиндийское
начало (с переменой цвета фи-
гур). Полугаевский, в свою оче-
редь, избирает систему разви-
тия, которую применял еще Ка-
паблднка. 3. d7—d5
4. КЫ—d2 Kb8—сб
5. g2—g3 Cf8—d6
6. Cfl-g2 Kg8-e7
7. 0—0 0—0
8. ЛИ—el Cd6—c7
9. Ф81—e2
Вряд ли удачный план игры.
Вероятно, сильней было 9. аЗ,
имея в виду с2—сЗ с дальней-
шим Ь2—Ь4.
9. ... Ь7—Ь6
10. h2—h4 Кеб—Ь4
11. Kd2— fl
Гарри по молодости не лю-
бит отступать. Между тем сле-
довало хладнокровно ответить
11. Ф61! с последующим а2—аЗ.
Теперь Полугаевский захваты-
вает инициативу.
11. ... d5 : е4!
12. Фе2 : е4 ...
Естественно, что белые ук-
лоняются от продолжения 12.
de Саб 13. с4 ФбЗ и, кроме за-
бот, у них ничего нет. Однако
и сейчас у черных хорошая иг-
ра.
12. ... КЬ4 : с2
Полугаевский явно переоце-
нил свою позицию и недооценил
своего юного партнера. Что Гар-
ри хорошо делает, так это счи-
тает варианты; не просчитался
он и на сей раз.
Путем 12. . .ЛЬ8! (13. Kg5
Kf5! и 14. . ,СЬ7) черные со-
храняли перевес.
13. Фе4 : а8 Кс2 : al
14. Kfl— еЗ!
Как же теперь спасать коня
al?
14. ... Ке7—f5
Лучшее. Опасно 14. . .Ф : d3
хотя бы из-за 15. Ф : а7.
15. КеЗ : f5 еб : f5
16. Cel—g5 f7— f6
17. Ле1 : al f6 : g5
18. Kf3 : g5
После 12. . .К : c2 все было
вынуждено. Преимущество бе-
лых не вызывает сомнений —
грозит 19. Cd5+.
18- ••• g7-g6
19. Ла1—el . . .
Гарри активизирует ладью,
возвращая ее на центральную
вертикаль. Можно было и вы-
играть пешку путем 19. Cd5+
Kpg7 20. Ф : а7, но тогда могло
последовать 20. . .Ьб или 20. . .
Ле8, и белые фигуры разобще-
217
ны. Белые солидно играют на
лучший эндшпиль.
19. ... h7—h6
Полугаевский, конечно, по-
нимал, насколько опасно это
ослабление позиции черных пе-
шек на королевском фланге, но
терпеть далее белого коня на
поле g5 тоже было невозможно.
20. Фа8—сб! Ф68—d6
Единственная защита — надо
менять ферзей. В случае 20. . .
Cd6 21. Cd5+ Kpg7 22. Ке6+
С : еб 23. Л : еб JIf6 24. Ле8
или 20. . ,hg 21. Ф : g6+ Kph8
22. ФИ6+ Kpg8 23. Cd5+ Ф : d5
24. Фg6+ Kph8 25. Ле7 черным
пришлось бы сдать партию.
21. Kg5—еб Фбб : сб
22. Cg2 : сб Сс8 : еб
Или 23. . .JIf7 24. Cd5 Kph8
25. Kf4.
23. Ле1 : еб Kpg8—g7
24. Ссб—е8 f5— f4!
Пока не страшно для чер-
ных 25. Ле7+ Kpf6, они пыта-
ются создать какую-либо контр-
игру. Гарри здесь мог полу-
чить эндшпиль с лишней пеш-
кой путем 25. Л : g6+ Kph7
26. Лсб Се5 (или 26. . .Л : е8
27. Л : с7+ Kpg6 28. g4) 27.
Cg6+ Kpg7 28. Ce4. Но недоста-
ток опыта сказался: он решил,
что можно не форсировать собы-
тия и еще больше усилить пози-
цию...
25. g3—g4 Сс7—d8!
Полугаевский сразу пользу-
ется возможностью напасть на
пешку Ь4, одновременно защи-
щая поле е7 (26. Л : g6+ Kph7
и 27. . .С : h4). Конечно, белые
проглядели этот ход; положе-
ние выравнялось, и, не желая
далее испытывать судьбу, юный
шахматист предложил ничью,
которая и была принята его мас-
титым противником.
Ничья!
В руках таких юнцов — бу-
дущее шахмат.
На правильном пути
Зимой 1978 года были споры — приглашать ли 14-летнего канди-
дата в мастера Гарика Каспарова на турнир памяти Сокольского?
Ведь там должны играть только мастера! В виде исключения при-
гласили; юный шахматист стал и победителем турнира, и наЗ1^
очка перевыполнил норму мастера спорта.
В книге собраны партии за период 1978—1984 годов, прокоммен-
тированные Каспаровым после соревнований. Конечно, он тогда
выбирал партии и окончания наиболее интересные. Но шахматы
двигаются вперед, и автору пришлось написать примечания к при-
мечаниям.
Г. Каспаров на правильном пути: публиковать анализы партий
нужно не только для того, чтобы доставлять удовольствие читате-
Гарри Каспаров. Испытание временем. Азербайджанское госу-
дарственное издательство, 1985.
218
лям, но и, вынося результаты работы на строгий суд, иметь возмож-
ность с помощью читательской критики проверять объективность
своих изысканий. Это обязательный этап для тех, кто хочет стать
исследователем шахмат. Именно так можно добиваться повыше-
ния творческих и спортивных успехов, «выжимать» максимум воз-
можного из таланта — если талант имеется! В отношении автора
тут сомнений нет...
В книге приведены 86 партий и 14 окончаний—сыграно за
шесть лет Каспаровым много больше — отбор был строгим. Пройдут
годы, творческие успехи будут приумножены, тогда в новых сбор-
никах, возможно, уцелеют не все партии, приведенные здесь...
Исследовательское направление советской шахматной школы
время от времени подвергается критике. Так, Г. Левенфиш в
1950 году считал, что подготовка мастера снижает значение импро-
визации и вообще творческого элемента в шахматах; в наши дни
иногда утверждают, что это направление устарело, оно пригодно
лишь в «эпоху дилижансов». Практика — критерий истины, а факт
остается фактом — подготовка шахматиста, его исследовательская
работа ведет к повышению практических спортивных результатов.
Так и действует Г. Каспаров. Пожелаем ему успехов, и пусть за
ним следуют другие молодые мастера!
К британскому читателю
Мои некоторые турнирные выступления были связаны с британ-
ской шахматной жизнью, поэтому мне приятно и почетно, что книга
«К достижению цели» выходит в Англии.
Конечно, работая над книгой (начал я готовить материалы ле-
том 1969 года), я нередко задумывался: а как воспримет ее читатель
на Западе? Ведь там еще менее, чем в СССР, информированы о том,
что происходило за кулисами шахматной сцены. Но данное издание,
вероятно, будет иметь и другое значение.
Не секрет, что на Западе превратные представления о советской
жизни — не исключение. В связи с этим хотелось бы рассказать об
эпизоде, который произошел лет 15 назад. Вместе с М. Эйве и его
шахматным коллегой, голландским мастером В. Мюрингом, мы вы-
ступали перед шахматистами Урала и Сибири. Во время нашего
путешествия можно было диву даваться антисоветским настрое-
ниям Мюринга. Наконец мы встретились на моей подмосковной
даче. И когда Мюринг подходил к дому, мой пес Волчок по-прия-
тельски схватил длинноногого голландца за широкие штаны.
И что же? Они подружились. Во время обеда Волчок сидел рядом
с Мюрингом, тот его обнимал, говорил: «Волчок, ты хорошая собач-
ка», и пес отвечал взаимностью.
Произошло чудо — критицизм Мюринга как ветром сдуло. Он,
видимо, понял, что здесь такие же собаки, как в Голландии, так,
может быть, и у советских людей обычные человеческие интересы?
М. М. Ботвинник. К достижению цели. Предисловие. Лондон, «Перга-
мон Пресс», 1981 (англ. яз.).
219
Надеюсь, что эта книга поможет тем, кто говорит по-английски,
лучше понять, что происходит в Советском Союзе. Тогда эти воспо-
минания сыграют ту же роль, что когда-то сыграл сторожевой пес
во время визита в Москву моих голландских друзей.
Компьютер и шахматы
В этой книге я прощаюсь с шахматами как практик и рассказы-
ваю о своей теперешней работе по созданию шахматиста искусст-
венного. С тех пор как была написана книга, работа продвинулась.
Видимо, скоро можно будет объяснить, в чем же состоит отличие
мастерской игры от игры шахматиста невысокой квалификации.
Решающее значение в формировании небольшого человеческого
дерева перебора ходов имеет верный приоритет очередности вклю-
чения ходов в перебор. Сначала приоритет был сделан на основе
хорошо известных материальных (средних) стоимостей фигур —
результаты были получены слабые. Тогда было решено сделать при-
оритет на основе конъюнктурных стоимостей, соответствующих
реальной силе фигур в данный момент борьбы на шахматной доске.
Если это даст хороший результат, то, видимо, интеллектуальные
решения и отличаются тем, что они основываются на факторах,
спрятанных в глубине, а не на том, что видно на поверхности.
Статья «Каким должен быть президент» была написана до того,
как Ф. Олафссон стал президентом ФИДЕ. Надеюсь, что как пре-
зидент, так и все любители шахмат прочтут ее с одобрением. Наде-
юсь также, что эта книга поможет дальнейшему развитию британ-
ских шахмат, которые ныне так высоки, как никогда ранее
в XX веке.
Давние традиции
В истории шахмат британские шахматы сыграли выдающуюся
роль. Имена Стаунтона, Мак-Доннеля, Блэкберна, Берна известны
всему шахматному миру. Первый международный турнир (1851)
состоялся именно в Лондоне.
Но затем наступили другие времена. В первой половине нашего
столетия выдающихся мастеров на Британских островах уже не
было. Когда мне пришлось впервые встретиться с британскими ма-
стерами за шахматным столиком (1934/35), в этом нетрудно было убе-
диться (хотя сэр Дж. Томас и нанес мне тогда в Гастингсе сокруши-
тельный удар). Положение было парадоксальным: в Англин прово-
дились международные турниры (достаточно упомянуть традицион-
ные фестивали в Гастингсе и знаменитый турнир в Ноттингеме
в 1936 году), но английские мастера оказывались в конце турнирной
таблицы, а стиль их игры был робким и малоинтересным (за исключе-
нием Александера).
М. М. Б о т в и н н и к. От шахматиста к машине. Предисловие. Лондон,
«Пергамон Пресс», 1981 (англ. яз.).
Британские шахматы. Предисловие. Лондон, «Пергамон Пресс», 1983.
220
После сеанса одновременной игры со сборной молодежной Англии
Все уже к этому привыкли. Но вот после пятилетнего перерыва
мне довелось опять играть в Гастингсе в 1966/67 году — появились
новые имена: Кин, Хартстон... Кин со мной обошелся как Томас в
первой встрече, но все же успех молодых англичан был скромным,
хотя стиль игры стал посмелее, а шахматы они стали изучать по-
профессиональному. Но по окончании турнира, когда я давал сеан-
сы в трех университетах (Ноттингеме, Кембридже и Оксфорде), вы-
яснилось — в Англии выросло новое молодое шахматное поколение,
столь необычно сильным было сопротивление моих противников.
Видимо, начались какие-то сдвиги в духовной жизни народа, если
шахматы стали популярней.
С тех пор прошло 15 лет, и ожидания оправдались. Появились
молодые гроссмейстеры; на молодежном командном первенстве мира
английская команда успешно конкурирует с советской. Выходит
много шахматных книг. И все же создавалось впечатление, что хотя
средний уровень вырос, но особо выдающихся шахматистов пока
нет. А наличие хотя бы одного такого мастера играет важную роль
в популярности шахмат и их дальнейшем развитии.
Надо полагать, есть надежда, что скоро в Англии такой выдаю-
щийся шахматист появится — через несколько лет им может ока-
заться юный Шорт. Сейчас ему лишь семнадцать, но партии его лег-
ко узнать — его фигуры не передвигаются, а «живут» на доске. Хо-
телось бы пожелать ему стать не только сильным практиком (сей-
час это модно, но шахматный век практика лет на десять короче
века исследователя), но и шахматным исследователем. Это закрепи-
ло бы надолго интерес к шахматам на Британских островах, что, не-
сомненно, было бы к выгоде всего шахматного мира.
221
Шахматная
кибернетика
Меня долго уговаривали (после Олимпиады в Лейпциге) про-
честь лекцию, которая впоследствии была в сокращенном виде опуб-
ликована в газете «Комсомольская правда» под названием «Люди и
машины за шахматной доской» (1961, 3 января). Спустя некоторое
время в том же виде она была перепечатана в американской газете
«Дейли Уорлд». В полном объеме она появилась в журнале «Шахма-
ты в СССР».
Хотя лекция содержит некоторые недомолвки и неточности, тем
не менее она является основополагающей: в подтексте признается,
что человек играет в шахматы по определенной, хотя и не осознанной
им программе. Только в этом случае и могла быть поставлена про-
блема передачи алгоритма шахматного мастера вычислительной ма-
шине.
Недавно исполнилось четверть века со дня выступления в универ-
ситете имени Гумбольдта. По этому поводу я собирался отправиться
в Берлин, чтобы рассказать специалистам ГДР о том, что же про-
изошло за 25 лет по этой проблеме, но обстоятельства не позво-
лили.
Весной 1974 года обсуждался вопрос об участии шахматной про-
граммы КАИССА в I чемпионате мира среди ЭВМ. Высказывались
соображения, что не следует принимать приглашение: а вдруг
КАИССА сыграет неудачно? Я доказывал, что это не имеет значения,
так как мероприятие, по форме спортивное, по сути дела является
научным экспериментом.
«Вот вы и опубликуйте свое мнение, тогда мы вам поверим». Для
солидности я пригласил в соавторы своего друга Б. Рамеева, извест-
ного специалиста в области вычислительной техники (см. «Чемпио-
нат электронных шахматистов»), КАИССА играла в чемпионате и,
слава богу, заняла первое место, о чем я с удовлетворением расска-
зал корреспонденту ТАСС (см. «Шахматы и компьютеры»).
Летом 1977 года мне довелось присутствовать на II чемпионате
мира среди ЭВМ в Канаде. Впечатления об этой поездке и были из-
ложены в статье «ПИОНЕР готовится к чемпионату». В те годы я
испытывал большие трудности в своей научной работе, и публика-
ция «Правдой» этой статьи была существенной поддержкой.
Статья «Об искусственном шахматном мастере» была написана
в Амстердаме (когда я в ноябре 1978 года был командирован в Гол-
222
ландию правлением общества дружбы «СССР — Нидерланды») и
опубликована в одной местной газете.
В том же году редакция журнала «Вопросы философии» провела
дискуссию на тему об искусственном интеллекте. Мои взгляды на
эту проблему отличаются от общепринятых: считаю, что искусствен-
ный интеллект может проявляться лишь в конкретных задачах и
лишь тогда, когда он может принести практическую пользу сразу же
или в будущем. Это и нашло свое отражение в моем выступлении
(«Почему возникла идея искусственного интеллекта?»).
В конце 1979 года, поскольку готовился номер «Журнала
ЮНЕСКО», посвященный искусственному интеллекту, мне была за-
казана статья «Шахматы и принятие решений». Я много работал над
этой статьей. Основная ее мысль состоит в том, что именно принятие
решений с помощью компьютеров может помочь в решении тех труд-
ных проблем, которые сейчас стоят перед человечеством.
Летом 1980 года в нашей научной работе была большая радость:
программа ПИОНЕР стала успешно решать позицию из известной
партии Ботвинник — Капабланка (1938). Я предложил журналу
«Юность» статью «Методом «божьей коровки», которая и была опуб-
ликована.
На международной книжной ярмарке в Москве ко мне подошел
один западногерманский издатель и попросил написать предисловие
к книге Г. Опферманна «Успехи больших шахматных мыслителей»;
по легкомыслию я дал согласие, не представляя себе тех трудностей,
которые неизбежно возникнут. Через год я получил верстку книги
на немецком...
Выход был найден: мне перевели на русский оглавление. По на-
званиям глав стало ясно, что автор книги является моим принципи-
альным противником. Вот я и изложил в предисловии (« О шахма-
тистах и компьютерах») свою точку зрения, отметив, что она проти-
воположна взглядам Опферманна.
В редакцию «Правды» обратилась одна читательница с вопросом:
«Как же идут дела с созданием искусственного шахматиста»? По
просьбе редакции я написал статью «Зачем ЭВМ играет в шахма-
ты?».
На конгрессе Всемирной ассоциации машинных шахмат в Лин-
це осенью 1980 года было принято решение преобразовать листок
«Ассоциации» в журнал и перенести издание этого журнала из США
в Голландию. Редактор нового журнала мастер ван-ден-Херик по-
просил меня написать статью для первого номера. Так и появилась
статья «Шахматная игра — прошлое, настоящее, будущее».
Осенью 1985 года итальянские шахматисты известили меня об
установлении международной премии имени Джоакино Греко и на-
мерении первую же премию присудить автору этих строк за вклад
в шахматы...
Я так расчувствовался, что посмотрел партии Греко из «Энцик-
лопедии шахматных партий (1485—1866 годы)», изданной недавно в
Оксфорде. Размышлял о той роли, которую сыграл Греко в развитии
223
алгоритма шахматного мастера, понял, что в предыдущей статье до-
пущены некоторые неточности, изложил все это в статье «Роль Гре-
ко в развитии шахмат» и отправил итальянским друзьям.
Люди и машины
за шахматной доской
Мое сегодняшнее сообщение можно было бы разделить на две
части.
1. Мне хотелось бы рассказать о том, как в наши дни следует
определять содержание шахмат и 2. Высказать свои весьма субъек-
тивные, личные соображения о перспективах создания вычислитель-
ной машины, хорошо играющей в шахматы.
Что такое шахматы? Это старый вопрос, на который некоторые
предпочитают давать остроумные, но бессодержательные ответы,
другие осторожности ради делают из определения шахмат нечто вро-
де винегрета; шахматы как будто и игра, и искусство, и наука.
Разумеется, такие определения не могут удовлетворить исследо-
вателя. На этот вопрос можно дать достаточно ясный ответ.
Прежде всего условимся о том, на чем будет базироваться наше
решение. Договоримся, что мы будем основываться на положениях,
высказанных в свое время Марксом и Энгельсом. Вероятно, не всем
это понравится — я уже имею печальный опыт в этом отношении.
В прошлом году моя статья на эту тему была опубликована в гол-
ландском журнале «Эльзевир», и вслед за статьей была организована
дискуссия, в которой приняли участие многие голландские шахмат-
ные мастера. В результате этой дискуссии выяснилось, что мы дейст-
вительно говорим на «разных языках» — те основы марксизма, ко-
торые в Советском Союзе знает каждый студент, даже каждый школь-
ник, казались моим голландским коллегам какой-то «китайской гра-
мотой». Между тем в наш опасный век, когда человечество может в
любой момент оказаться на краю гибели, надо проявлять максимум
терпения и стараться находить общий язык. Вот почему я не теряю
надежды, что все присутствующие выслушают меня до конца.
Можно определенно утверждать, что шахматы, по Марксу, не
являются наукой. Наука обязательно должна изучать законы при-
роды, общества или мышления, а шахматы всего лишь исторически
сложившаяся условная схема. Научный элемент в шахматах, конеч-
но, есть, но он играет такую же подчиненную роль, как в искусстве
и, пожалуй, в спорте. Но никто не будет утверждать, что легкая ат-
летика — это наука только лишь потому, что бегун готовится к сорев-
нованиям, основываясь на выводах спортивной медицины.
Шахматы могут быть либо игрой, либо искусством. Несколько
забегая вперед, скажем, что шахматы всегда являются игрой, а ра-
нее они и были только игрой. Однако, когда люди постепенно стали
глубже понимать шахматы, научились ценить красоту шахмат, когда
стали появляться шахматные партии, от которых на протяжении де-
«Шахматы в СССР», 1961, № 3.
224
сятилетий шахматисты получали эстетическое удовлетворение,
шахматы перестали быть только игрой.
Кратко можно сказать так: шахматист всегда играет в шахматы,
но он создает произведение искусства тогда и только тогда, когда
сыгранная им партия долго живет.
Поэтому шахматы всегда игра, но иногда они становятся ис-
кусством.
Обратимся, однако, к Марксу и посмотрим, не являются ли наши
выводы скороспелыми. Маркс писал, что «предмет искусства... соз-
дает публику, понимающую искусство и способную наслаждаться
красотой». Легко понять, что шахматы удовлетворяют этому требо-
ванию. Аудитория у шахмат сейчас весьма широкая. На Олимпиаде
в Лейпциге были представлены 40 стран! Были представлены все
континенты, кроме Австралии. Не было еще и представителей Ан-
тарктиды, но пингвины, видимо, еще не научились играть в шах-
маты.
Но если откинуть шутки в сторону, то ясно, что у шахмат есть
своя публика, которая ценит красивые шахматные произведения.
Красивые партии, сыгранные в Лейпциге, публиковались и в мо-
сковской печати, и в газете «Нью-Йорк тайме». И там, и здесь они
находили своих почитателей.
Однако известно также, что марксисты считают, что искусство
непременно должно отображать (в специфических художественных
образах) действительность. Именно поэтому специалисты-искусство-
веды только пожимали плечами, когда им говорили, что шахматы,
возможно, являются искусством. «Позвольте,— отвечали искусство-
веды,— какое же это искусство? Какую действительность, какую
реальность отображают шахматы? Разве не известно, что шахматы
это только схема, выдуманная человеком?»
Мне кажется все же, что это весьма распространенное заблужде-
ние объясняется лишь поверхностным подходом к делу. Мы видим
доску, шахматные фигуры, условную схему, и нам кажется, что
это и является содержанием шахмат. С таким же успехом можно ут-
верждать, что скрипка и смычок являются музыкой. Может быть,
я зря упомянул о скрипке. Еще в 1939 году я решился написать, что
«шахматы ничем не хуже скрипки», и после этого с огорчением убе-
дился, что мой друг профессор Давид Ойстрах стал относиться ко
мне несколько холодно. Однако в Лейпциге мы с ним очень тепло
встретились, так что я вновь решился «взяться» за скрипку...
Ценность скрипки состоит в том, что с ее помощью можно созда-
вать и передавать музыкальные произведения, которые доставляют
ценителям художественное удовлетворение. Ценность же шахмат
состоит в том, что с их помощью можно создавать логические произ-
ведения, которые также доставляют ценителям художественное удов-
летворение. Здесь ценитель восхищается творческой, логической
стороной мышления человека, ценитель в форме специфических
художественных шахматных образов получает представление о мыш-
лении человека.
Мышление же человека, несомненно, является реальностью. На
225
этот счет сомнений быть не может. Ведь существует же наука (и очень
древняя наука), изучающая законы мышления — логика!
Если наука изучает законы окружающей действительности, опе-
рируя понятиями, связанными с опытом людей, то в произведени-
ях искусства действительность отображается в художественных обра-
зах через индивидуальное восприятие художника. И многие виды
окружающей! нас действительности люди изучают и с научной и с ху-
дожественной точек зрения. Возьмем, например, звук. Есть наука,
изучающая мир звуков,— акустика. Но есть и искусство, оперирую-
щее с океаном звуков,— музыка.
Так, видимо, обстоит дело и с мышлением людей. Логика изуча-
ет законы мышления, а шахматы в форме художественных произведе-
ний отображают, как искусство, логическую сторону мышления.
Конечно, следует вновь напомнить о том, что шахматная партия
редко становится произведением искусства. Но так ли часто до вы-
сот подлинного искусства поднимается музыкальное произведение?
По шахматным партиям мы судим о характере мастера, его спе-
цифических шахматных способностях, остроумии и изобретатель-
ности, о фантазии и глубине его мысли, настойчивости и энергии.
Это и производит через посредство шахматных образов художествен-
ное воздействие на шахматиста-ценителя, когда он разыгрывает
интересную партию или решает хороший этюд. Строгость, закончен-
ность и сила логических построений, заключенных в содержатель-
ной партии, и вызывают ощущение красоты шахмат, те эмоции, ко-
торые знакомы каждому шахматисту.
Эмоциональная сторона в шахматах в известной мере аналогична
эмоциональной стороне, которая имеет место во всех видах искусст-
ва. Восхищаясь шахматными произведениями, шахматист тем самым
восхищается мышлением человека. Шахматы выступают здесь как
инструмент, вызывающий логические умозаключения, и одновре-
менно как инструмент для демонстрации этой логической работы.
Не случайно Ленин считал, что шахматы — «гимнастика ума». Иначе
говоря, Ленин считал, что главное в шахматах не фигуры и доска,
а то, что они связаны с тренировкой, работой мозга человека!
Остается только добавить, что некоторые крупные шахматисты,
в частности Алехин и Рети, в свое время считали, что шахматы явля-
ются искусством. Особо следует отметить высказанное Рети 40 лет
назад в книге «Новые идеи в шахматной игре» мнение, что «еще сто
лет назад шахматы были, без сомнения, только игрой, но... здесь
мы имеем народившееся, развивающееся искусство».
Теперь разрешите перейти ко второй части моего сообщения. Мож-
но ли создать вычислительную машину, хорошо играющую в шахма-
ты, возможна ли успешная борьба машины-гроссмейстера с челове-
ком-гроссмейстером?
«Отец кибернетики» Норберт Винер дает на этот вопрос отрица-
тельный ответ. К этому мнению надо, разумеется, отнестись более
чем внимательно.
Мне пришлось слышать заявление Таля о том, что такую маши-
ну создать невозможно. Но поскольку это мнение основывалось на
226
интуиции и, кроме того, автора заявления можно квалифицировать
как лицо «заинтересованное», то здесь, пожалуй, мы с вами не полу-
чили ничего нового.
Год назад друзья мне рассказывали, что по телевидению в Москве
выступал один крупный советский специалист. Он заявил,что маши-
ну-шахматиста в принципе можно было бы сделать, но размер этой
машины был бы соизмерим с новым зданием университета в Москве
и одна шахматная партия, сыгранная с участием такой машины, про-
должалась бы около года *.
В чем же дело? Почему человек научился создавать машины, быст-
ро решающие сложнейшие математические задачи, и так трудно соз-
дать машину-шахматиста?
Ведь с помощью вычислительных машин работа исследователей
стала значительно легче. Как мучились инженеры еще 25 лет назад!
Мне пришлось еще студентом участвовать в решении задачи об
устойчивости проектировавшейся тогда энергетической системы Бе-
лоруссии. Решалась эта задача при помощи приближенных вычис-
лений около трех месяцев. Правда, когда задача была решена, вы-
яснилось, что при подготовке задачи один инженер пользовался оши-
бочной формулой, так что весь труд был напрасным, но тем не менее
полученные результаты были сообщены проектировщикам как ис-
тинные...
В наши же дни без помощи людей машина быстро решает задачи
во сто крат более сложные. Почему же машина работает так успешно
и так быстро? Потому, что она решает сравнительно узкие задачи.
Узкую задачу она решает с большой быстротой и с предельной точ-
ностью. Исторически так сложилось, что люди создали первыми
именно такие машины.
Теперь, когда речь идет о том, чтобы создать машину, способную
решать широкие задачи, в частности способную хорошо играть в
шахматы, то выяснилось, что для точного решения широкой задачи
требуется машина громадных размеров и ей нужно просчитывать та-
кое количество вариантов, что она оказывается «в цейтноте» уже пос-
ле второго хода.
Пришлось несколько сузить задачу — стали делать машины для
решения 2- и 3-ходовых задач или уменьшать размеры шахматной
доски, но это уже обход, а не решение проблемы.
Конечно, трудно и опасно спорить с крупными специалистами,
в частности с Норбертом Винером. Но мне кажется, что положение,
может быть, следует оценивать более оптимистически.
Сделаем сейчас некоторое отступление и рассмотрим процесс
мышления шахматиста. Каждый из нас знает, что никогда шахма-
тист не рассчитывает все возможные варианты, не смотрит все ходы,
возможные на доске. Лишь когда партия отложена, тогда находятся
мастера, которые первый ход в позиции изучают с точки зрения всех
возможностей,— так, в частности, анализирует ленинградский ма-
стер Лисицын, но у него вряд ли есть последователи!
* Читатель должен учитывать, что заявление этого ученого было сделано за-
долго до создания больших интегральных схем (БИС).
227
Итак, шахматист во время партии в данной позиции, которую он
обдумывает, рассматривает примерно 2—4 хода; определяет он эти
ходы интуитивно на основании опыта и т. п. Если учесть, что в сред-
нем партия продолжается ходов 40, то примерно за партию шахма-
тист должен проанализировать 100 первых ходов.
Какие же это 100 ходов? В этом и состоит секрет силы шахматис-
та, если откинуть все остальное, что связано с практической формой
шахмат. Бывает так, что 99 ходов в партии партнеры рассмотрели
одинаковые, а вот в сотом ходе они разошлись, и победил более про-
ницательный.
Разумеется, в процессе расчета в общей сложности шахматист
рассматривает не 100 ходов во время партии, а анализирует несрав-
ненно больше. Если в среднем вариант рассматривается хода на
2—3, то и тогда цифра анализируемых ходов получается достаточно
внушительной. Повторим, что цифра 100 относится лишь к первому
ходу анализа.
Следует еще учесть, что шахматист во время расчетов не видит
всей доски с 64 полями. Это существенно облегчает анализ во время
партии. Одновременно шахматист имеет в поле зрения, скажем, по-
лей 8—16. то есть задача анализа облегчается в несколько раз.
Надо отметить также, что на некоторые фигуры шахматист не
обращает внимания. Из общего числа в 25—30 фигур в расчете участ-
вуют 3—6 фигур. Новое облегчение задачи.
Таким образом, во время партии шахматист анализирует передви-
жения ограниченного количества фигур на ограниченном участке
доски, анализирует передвижения лишь тех фигур, что непосредст-
венно участвуют в столкновениях, и лишь на тех полях, где эти
столкновения возможны. Иначе говоря, он рассматривает лишь те
фигуры, что взаимодействуют с неприятельскими, и лишь те поля,
где это взаимодействие возможно.
Но как проверить, правильно ли выбраны эти фигуры и эти поля?
Для этого есть, пожалуй, один способ — думаю, им стараются поль-
зоваться все мастера. Назовем этот метод условно «методом провер-
ки или последовательных приближений». Мастер выбирает ход, ана-
лизирует его. Если в процессе анализа включаются в игру новые
фигуры и новые поля, то собранная информация используется при
повторном рассмотрении и т. д. Анализ, повторенный несколько раз,
позволяет с достаточной (или, увы, с недостаточной) точностью опре-
делить эти взаимодействующие фигуры и поля — тогда уже расчет
производится начисто.
Теперь уже, мои уважаемые слушатели, бы, наверно, дога-
дались, почему, быть может,— простите за смелость — не совсем
прав сам Норберт Винер. Создатели вычислительных машин *
до сих пор делали точные машины, и они собирались сделать точ-
ную машину-шахматиста; к сожалению, такая машина, машина-
сверхшахматист вряд ли возможна. Но не следует ли поставить
* В те времена я слабо разбирался в терминах вычислительной техники; здесь
речь, конечно, идет не о машинах, а о машинных программах.
228
другую задачу, задачу создания машины, которая думала бы так
же несовершенно, как и шахматист, ошибалась бы так же, как и
простые смертные гроссмейстеры? Тогда задача облегчается, ве-
роятно, в миллионы раз — в отношении расчета вариантов — и
становится практически разрешимой.
Иначе говоря, мы будем терпеть неудачи до тех пор, пока мы
будем пытаться создать машину-сверхшахматиста. Думаю, что
задача станет разрешимой, если мы будем пытаться создавать
машину «по образу и подобию своему».
Конечно, здесь возникают большие трудности с программиро-
ванием такой машины. Как можно ее научить анализировать «по-
человечески», если мы сами точно не знаем, как анализирует шах-
матист (как мы сами делаем)? И никогда не узнаем — до тех пор,
пока не начнем работать над созданием таких машин. Нам пока
ведь просто не было необходимости изучать процесс мышления
шахматиста — шахматисты и так хорошо играют, даже слишком
хорошо. А вот когда люди начнут создавать машины, мыслящие
как шахматист, то сама машина, вернее, недостатки ее «шахматного
мышления», недостатки программирования будут обнаружены и,
проверяя различные методы программирования, мы узнаем, как
думают шахматные мастера,— если научим машину играть так,
что она сумеет с ними успешно соревноваться.
Между прочим, машина сможет успешно выступать против мас-
теров даже еще тогда, когда по общему пониманию шахмат она бу-
дет уступать мастерам, ибо она будет обладать отличной памятью и
завидной выносливостью, она будет равнодушна к шуму в зале и к
корреспонденциям шахматных журналистов...
Если все сказанное здесь не является фантазией, то со временем,
когда машины будут получать на конгрессах ФИДЕ звания между-
народных гроссмейстеров, придется проводить два первенства
мира — первенство мира для людей и чемпионат для машин. В пос-
леднем случае будут, разумеется, соревноваться не машины, а их
создатели и программисты.
Не исключена возможность, что будет еще третье первенство
мира, где будут принимать участие «все желающие», как гроссмей-
стеры, так и машины...
Следует еще добавить, что задача программирования таких ма-
шин, задача определения методов мышления шахматиста может
быть решена лишь при совместной работе шахматных специалистов,
математиков, психологов и других научных работников.
Чемпионат электронных
шахматистов
В Стокгольме 5 августа в рамках конгресса Международной фе-
дерации по обработке информации (ИФИП) начинается первый чем-
пионат мира по шахматам среди ЭВМ. По сути дела, это будет сорев-
нование не ЭВМ. а программ, по которым они играют.
«Известия», 1974, 3 августа.
229
Предварительно объявлены 13 участников: 4 программы США,
3 английские и по одной от СССР, ФРГ, Норвегии, Швейцарии,
Австрии и Канады. Играть будут ЭВМ, расположенные в разных го-
родах Европы; ходы будут передаваться по телефону.
Шахматные мастера пока могут не волноваться — ЭВМ играют
слабо. Иногда по силе игры в течение партии они приближаются ко
2-му разряду, чаще — к 3-му. Эндшпиль они играют еще хуже.
«Творческое» значение проводимого чемпионата, с шахматной точки
зрения, так же как и спортивное,— невелико. Однако с научной точ-
ки зрения, он представляет большой интерес. По сути дела, в Сток-
гольме будет проведен научный эксперимент, который подведет пер-
вые итоги 25-летней работы по созданию искусственного интеллекта.
Со временем здесь могут быть получены результаты, представля-
ющие большую научную и практическую ценность.
Игра в шахматы теоретически связана с перебором весьма боль-
шого количества возможных ходов. Как говорят математики, «дерево
перебора ходов» хотя и конечно, но исключительно велико. Поэтому
известный американский ученый К- Шеннон и предложил шахмат-
ную игру как объект для исследования, имея в виду, что результаты
этого исследования могут быть использованы для решения сложных
практических задач на ЭВМ, связанных с перебором большого коли-
чества вариантов, например, в планировании, управлении.
Поскольку при игре в шахматы дерево перебора крайне велико,
точное решение задачи на современных ЭВМ практически невозмож-
но. Поэтому шахматная позиция заменяется некоторой моделью и
полный перебор сокращается до разумных пределов. Но с чего при
этом надо начинать? Принять ли сокращенное дерево перебора,
соответствующее какой-то случайной модели шахматной позиции,
или сначала найти разумную модель, которой будет соответствовать
конечное дерево перебора?
Шахматный гроссмейстер действует по второму способу (он соз-
дает в первую очередь модель позиции), но для реализации этого
способа в виде программы для ЭВМ необходимо сначала познать ме-
тоды мышления шахматиста-человека.
Созданные в настоящее время программы шахматной игры рабо-
тают по первому способу. В Советском Союзе сейчас разрабатывается
программа, работающая по второму способу. После завершения
этой работы можно будет проверить эффективность метода на прак-
тике. Поскольку эта программа будет воспроизводить в определенной
мере процесс игры человека в шахматы, можно рассчитывать, что
«искусственный шахматист», созданный по этому методу, окажется
более квалифицированным.
Хотелось бы пожелать советской программе, созданной в Инсти-
туте проблем управления, успеха в чемпионате. Но не в результа-
тах чемпионата суть дела. Кто бы ни выиграл, чемпионат будет содей-
ствовать разработке новых методов решения на ЭВМ сложных прак-
тических задач и проблемы создания искусственного интеллекта.
230
Шахматы и компьютеры
Итак, первый шахматный чемпион мира среди компьютеров оп-
ределился. Турнир в Стокгольме закончился победой советской
КАИССЫ, которая выиграла все свои четыре партии.
Отмечу, что большинство ученых относится неодобрительно к ма-
шинным шахматам. Большинство гроссмейстеров также с неодобре-
нием и опаской встретили известие об этих работах — мастера бо-
ятся, что они «пострадают» еще раньше, чем ученые, если компьютеры
будут играть сильнее живых шахматистов. Но пока машина в шах-
маты играет еще плохо.
Лишь тогда, когда компьютер превзойдет гроссмейстера и предста-
вится возможность перенести методы составления программы шах-
матной в другие практически важные программы, будет достигнут
подлинный успех.
Поздравляя как авторов советской программы (она создана в
Институте проблем управления), так и организаторов всемирного
чемпионата с достигнутыми научными успехами, следует одновре-
менно выразить надежду, что когда-нибудь компьютер победит чело-
века за шахматной доской. Формально это будет торжество компью-
тера; по сути дела, это будет великая научная победа человека.
ПИОНЕР готовится
к чемпионату
Зачем ЭВМ играть в шахматы?
В ряде стран энтузиасты-ученые работают над созданием так на-
зываемого искусственного интеллекта. Это, конечно, не искусствен-
ный разум: сейчас нет ни возможностей, ни намерений создать ин-
теллект, подобный человеческому. Речь идет о помощниках человека
в разных, но весьма узких областях его умственной деятельности,
и прежде всего в решении задач управления.
План исследований в этой области частично определился. Основа
его была сформулирована американским математиком К. Шенно-
ном в 1949 году. Он предложил начать работу с создания «искусствен-
ного шахматиста». Успех откроет путь к созданию программ для ис-
пользования ЭВМ в самых различных областях управления уже на
базе формализованной общей теории. Шотландский ученый Д. Михи
высказал убеждение, что если удастся создать шахматную програм-
му, играющую в силу мастера, то на ее основе можно будет запро-
граммировать все, что угодно...
Почему именно шахматы выбраны моделью для научных исследо-
ваний? Потому, что эта древняя игра, как и многие проблемы управ-
ления, строится на решении задачи переборного типа. Для точного
их решения необходимо сформировать дерево перебора всех возмож-
ностей (в шахматах — вариантов). Для сложных задач полное де-
рево перебора может быть весьма большим (как и в шахматах), а
«Правда», 1974, 17 августа.
«Правда», 1977, 24 ноября.
231
иногда бесконечно большим. Подсчитано, например, что число всех
возможных расстановок фигур на шахматной доске достигает Ю120.
В качестве курьеза укажем, что с того момента, как человек обрел
дар речи, все люди земли произнесли «всего» 1010 слов. Поэтому нет
другого выхода, как искусственно уменьшить число возможностей,
то есть попытаться найти решение с помощью усеченного дерева пе-
ребора, ограничивая длину вариантов. В результате мы должны бу-
дем довольствоваться приближенным решением задачи.
К. Шеннон предложил два метода: во-первых, строить «усечен-
ное» дерево перебора, включая в него все возможности в пределах
ограниченной длины вариантов, и, во-вторых, исключать из дерева
перебора возможности, заведомо лишенные, смысла. По первому ме-
тоду (он сравнительно прост) действуют сильнейшие современные
шахматные программы для ЭВМ, по второму (он сложен) — играют
шахматные мастера. Еще незаконченная история создания искусст-
венного шахматиста проходит под знаком соревнования между этими
двумя направлениями.
Первый метод представляется недостаточно эффективным, ибо с
увеличением длины вариантов катастрофически растет дерево пере-
бора. Допустим, что в середине шахматной партии возникла пози-
ция, где каждая из сторон имеет выбор из 20 ходов. При заранее
заданной длине вариантов только в шесть полуходов (три хода бе-
лых и три хода черных) машине для нахождения оптимального ва-
рианта придется перебрать около 70.106 возможностей! С помощью
тонкого математического приема это количество удается сократить
Так, программа ЧЕСС 4.6 (США) при каждом ходе рассматривает
около 400 000 позиций — тоже немало. Но если увеличить глубину
поиска всего на два полухода, количество позиций в дереве перебора
придется считать уже на миллионы — прогрессия стремительная.
Сила игры современных шахматных программ в основном зависит
от глубины расчета. Вот почему американские математики образно
назвали этот метод «Брут форс» (грубая сила). Чтобы понять его
безнадежность, достаточно напомнить, что в известной партии Бот-
винник — Капабланка (Роттердам, 1938) белые рассчитывали ва-
рианты как минимум на 12 полуходов. При аналогичной глубине
поиска с этим справилась бы и машина, но находила бы решения,
как говорится, в час по чайной ложке. Человек же укладывается в
ограниченное время, потому что в расчетах игнорирует заведомо
бессмысленные продолжения, ибо обладает избирательной способ-
ностью, недоступной шахматным программам, основанным на пол-
ном переборе.
Раз в три года ученые ряда стран, где ведутся работы в области
шахматного программирования, проводят чемпионаты мира среди
компьютеров. Турниры приурочиваются к конгрессам ИФИП (Меж-
дународная федерация по обработке информации) и служат средст-
вом обмена результатами исследований в весьма важной области
науки. Чемпионат машин — зрелище прелюбопытное. За шахмат-
ными досками сидят авторы программ. По специальным каналам
связи они сообщают своим компьютерам, находящимся на далеком
232
расстоянии, очередной ход «противника». Ответный ход ЭВМ вос-
производится на телевизоре (дисплее) и повторяется на шахматной
доске. В ожидании ученые дружелюбно беседуют, анализируют по-
зицию, спорят, шутят и нередко критикуют игру своих программ. Да
это и понятно: турнир компьютеров — спортивное соревнование
лишь по форме, он преследует научные цели.
В последние годы соперничество шло в основном между двумя
сильнейшими программами — нашей КАИССОЙ (авторы В. Арла-
заров и М. Донской *) и американской ЧЕСС 4 (авторы Д. Слейт
и Л. Аткин). На первом чемпионате мира 1974 года в Стокгольме
победила КАИССА. Второй чемпионат состоялся в августе нынеш-
него года в Торонто (Канада). Обе программы основывались на
«Брут форсе». Победу одержал модернизированный ЧЕСС 4.6. По-
чему?
Ответ был получен, когда программы встретились между собой
в товарищеской партии. КАИССА считала варианты на пять полу-
ходов, ЧЕСС 4.6 — на шесть. Этот предел зависел от быстродейст-
вия машин. КАИССА использовала ЭВМ с быстродействием 3.10е,
а ЧЕСС 4.6—12.10° операций в секунду. В середине партии разни-
ца не ощущалась, обе программы играли примерно в силу второго
шахматного разряда и были достойны друг друга. Но как только
большая часть дальнобойных фигур была разменяна, число возмож-
ных ходов в дереве перебора сократилось, и это привело к измене-
нию ситуации. Быстродействие ЭВМ позволило КАИССЕ углубить
расчет вариантов лишь до девяти полуходов, а ЧЕСС 4.6 — до две-
надцати. Теперь уже разница оказалась существенной, что и опре-
делило результат партии.
После чемпионата на коллоквиуме в Мак Гилл университете
(Монреаль) высказывалось мнение, что для сильной шахматной
программы необходимы и быстродействующая ЭВМ, и хороший алго-
ритм. Когда же было добавлено, что в распоряжении американских
программистов такой компьютер имеется, разъяснять, что у совет-
ских программистов есть хороший алгоритм, не пришлось: дружный
смех профессоров и студентов заглушил слова выступавшего... Наши
шахматные программисты пока еще не обеспечены ЭВМ с необходи-
мым быстродействием, а американские — разработанной теорией
моделирования мышления шахматного мастера.
Такая теория уже существует. И успешно прошла первые испы-
тания. Речь идет о шахматной программе ПИОНЕР, создаваемой во
ВНИИЭлектроэнергетики и двух московских вычислительных цент-
рах группой научных работников. ПИОНЕР, ио-видимому, единст-
венная программа, использующая те же методы, что и шахматный
мастер. К сожалению, она не была закончена к чемпионату мира н,
несмотря на приглашение, не смогла принять в нем участие.
3 августа, за несколько дней до начала чемпионата, ПИОНЕР ре-
" Впоследствии я узнал, что автором КАИССЫ является также Г. Адельсон-
Вельский.
'33
шил сложный этюд грузинского шахматного композитора Г. Нада-
реишвили.
Приведем основной вариант, найденный ПИОНЕРом:
1. g6 Kpf6 2. g7 Ch7 3. e4! Kf3 4. e5+ К : e5 5. Kp : h7 Kf7 6.
g8<D Kg5+ 7. Ф : g5+ Kp : g5 8. h6 c4 9. Kpg7 c3 10. h7 c2 11. И8Ф
С1Ф 12. ФИ6+ Kpf5 13. Ф : cl.
Самый длинный вариант решения достигает 25 полуходов, и,
хотя глубина расчета не ограничивалась, дерево перебора содержит
всего лишь 200 ходов. Подобно шахматному
мастеру, ПИОНЕР не рассматривает ходы,
заведомо лишенные смысла.
Еще не все готово, в программу не введена
позиционная оценка, не используется в пол-
ном объеме опыт, накопленный поколениями
шахматных мастеров, но первые результаты
показали, что найден верный путь.
Как только закончилась партия между
КАИССОЙ и ЧЕСС 4.6, Д. Каландер — кон-
сультант фирмы «Контрол дейта», машины ко-
торой неизменно использует американская программа,— позвонил
в Миннеаполис и дал задание компьютеру Сайбр-176 решить этюд
Г. Надареишвили. Первые два хода за белых ЧЕСС 4.6 нашел, но
после того, как был сообщен третий ход компьютера, Д. Каландер
глянул на дисплей; рассмеялся и махнул рукой: компьютер рассмот-
рел около миллиона ходов, но до правильного так и не добрался...
Авторы программы ЧЕСС 4.6 Д. Слейт и Л. Аткин сообщили, что
намерены отказаться от метода «Брут форс», как бесперспективного,
и будут совершенствовать свою программу «эволюционным» путем.
Но возможно ли это? И сколько времени им потребуется, чтобы по-
вторить путь, пройденный ПИОНЕРом?
Если при методе «Брут форс» большее быстродействие ЭВМ дает
лишь незначительное увеличение глубины расчета и довольно скром-
ную прибавку в шахматной силе, то для ПИОНЕРа быстродействие
компьютера примерно пропорционально глубине расчета вариантов
в дереве перебора ходов. Пока что ПИОНЕР играет медленно. Но
решение этюда Г. Надареишвили на машине такого же класса, как
Сайбр-176, заняло бы менее десяти минут. Далеко не каждый шах-
матист самой высокой квалификации уложился бы в это время.
Третий чемпионат мира среди шахматных компьютеров намечено
провести в 1980 году. Сначала в Японии состоится отборочный тур-
нир, после чего лучшие две программы присоединятся к ЧЕСС 4.6
и КАИССЕ и отправятся в Австралию, где и определится третий чем-
пион мира *. Можно рассчитывать, что этот чемпион будет уже хоро-
шим шахматным мастером.
* Третий чемпионат мира состоялся в 1980 году в Австрии.
234
Об искусственном шахматном
мастере
Проблема создания искусственного шахматного мастера, каза-
лось бы, не имеет практического интереса. В действительности это
не так. Если такой мастер будет создан и он превзойдет мастера-че-
ловека, это даст импульс для развития теории принятия решений.
Для того чтобы принять хорошее решение, нужны соответствую-
щее устройство (мозг человека или компьютер) и программы, поз-
воляющие это устройство успешно использовать. В первом прибли-
жении устройство для принятия решений может быть оценено по
быстродействию и объему памяти (главным образом оперативной).
Ранее мозг человека был вне конкуренции, но теперь положение
изменилось — наиболее производительные компьютеры превосхо-
дят человеческий мозг. Это и дает надежду на то, что с помощью
компьютеров можно будет принимать более сильные решения, чем
те, на что способен человек.
Но пока качество программ компьютеров слабое (по сравнению
с человеком), что и определяет низкое качество принимаемых компью-
тером решений. Задача, стало быть, состоит в том, чтобы обеспечить
компьютер такими же сильными программами, которыми обеспечен
человек, тогда компьютер и превзойдет мозг человека — мы будем
получать более сильные решения.
Если бы удалось познать методы мышления шахматного мастера-
человека, формализовать и передать их компьютеру в виде програм-
мы, то можно предположить, что искусственный мастер превзошел
бы живого. А если это произойдет, то останется лишь перенести эти
«шахматные» методы в другие задачи, имеющие уже практическое
значение.
Задачи эти — переборного типа. Человек их решает, формируя
«дерево игры», компьютер — так же. Но в дереве компьютера
(если говорить об известных шахматных программах) число рассмат-
риваемых позиций доходит до миллионов, а в дереве человека в де-
сятки тысяч раз меньше. При этом человек-мастер играет в шахматы
хорошо, а компьютер — слабо!
Очевидно, в этом и состоит секрет успеха человека, он интуитив-
но пользуется методом, позволяющим успешно ограничивать число
рассматриваемых позиций, а компьютер тонет в громадном объеме
перерабатываемой информации.
Двадцать лет назад я начал размышлять над этой проблемой.
Шесть лет назад была начата работа над шахматной программой
(впоследствии названной ПИОНЕР), моделирующей мышление шах-
матного мастера. Теперь эта программа завершается *.
На каких же принципах покоится наш ПИОНЕР? Он стоит на
трех китах: на цели неточной игры, многоступенчатости задачи и ис-
пользовании накопленного опыта. Рассмотрим это по порядку.
На русском языке публикуется впервые.
* Увы, она не завершена и по сей день.
235
Известна цель точной игры в шахматах — мат королю. Но цель
эта — далекая. Когда мастер формирует дерево, в вариантах пере-
бора мат, как правило, отсутствует. Должна быть другая цель,
цель неточной игры, которая всегда присутствует в дереве; эта
цель — выигрыш материала.
Материал можно выиграть, атакуя неприятельские фигуры. Та-
ких целей (фигур) весьма много. Если ограничить время передвиже-
ния атакующей фигуры по ее траектории нападения к своей цели —
это предельное время было названо «горизонтом»,— то количество
целей становится ограниченным.
Теперь — о многоступенчатости. ПИОНЕР рассматривает шах-
маты как трехступенчатую систему управления. В первую ступень
входят атакующая фигура со своей траекторией и атакованная фи-
гура. Во вторую — первая ступень с включением фигур неприя-
тельских, препятствующих достижению цели, и своих — помогаю-
щих нападению; вторая ступень была названа «зоной игры» *. Со-
вокупность зон образует математическое отображение позиции (МО);
перебор ходов возможен лишь по тем траекториям, что входят в МО.
Такая трехступенчатая модель шахмат резко сокращает объем
перебора. Рассматриваются лишь те нападения, что ограничены го-
ризонтом. В зону включаются лишь те фигуры, что поспевают при-
нять участие в игре. И лишь те зоны включаются в МО, что способ-
ны изменить результат уже частично проведенного перебора.
Для чего же служит, наконец, «опыт прошлого»? В каждом «уз-
ле» (позиции) дерева перебора в МО возможен, как правило, не один
ход, а более. Мастер интуитивно устанавливает правильный приори-
тет включения ходов в перебор, правильный в том смысле, что это
в конечном итоге приводит к сокращению перебора. (ПИОНЕР так-
же уже знает этот приоритет.) Но бывают позиции, когда эта очеред-
ность должна быть нарушена, поскольку в прошлом в аналогичных
позициях необходимость этих исключений из приоритета была уже
установлена. ПИОНЕР, как и шахматный мастер, будет распозна-
вать эти аналогичные ситуации и, когда нужно, менять приоритет —
это также приводит к сокращению объема дерева.
Проведенный в 1977 году черновой эксперимент по решению шах-
матных этюдов дал положительный результат. С тех пор программи-
сты немало потрудились; есть основания полагать, что в недалеком
будущем первый вариант программы будет подготовлен к выходу
на машину.
Всего ПИОНЕР состоит примерно из 300 подпрограмм, необхо-
димый объем оперативной памяти — около 350 килобайт. Для от-
ладки программы достаточен компьютер с быстродействием порядка
2—3 миллионов операций в секунду, для игры — порядка 10—
15 миллионов.
Мы надеемся, что по завершении работы ПИОНЕР сумеет пре-
взойти мастера Д. Ливи, что является признанным эталоном силы
шахматной программы.
* Впоследствии формальная структура зоны подверглась изменению, после
чего вторая ступень была названа «цепочкой».
2 36
Почему возникла идея
искусственного интеллекта!
Выступление Г. С. Поспелова было, на мой взгляд, не вполне
откровенным *. Я буду говорить со всей определенностью. Думаю,
что когда мы говорим об интеллекте, как естественном, так и искус-
ственном, то должны отказаться от тех предрассудков, которые у нас
имеются. Условимся, что будем оценивать интеллект с кибернетиче-
ской точки зрения. А как можно оценить интеллект с кибернетиче-
ской точки зрения? Это способность принимать решение — хорошее
решение в сложной ситуации при экономном расходовании ресур-
сов. Если мы подойдем с этой точки зрения, то мы и не усмотрим
различий, которые здесь имеются между естественным и искусствен-
ным интеллектом.
Почему, собственно, возникла идея искусственного интеллекта?
Потому что объем информации, с которым приходится людям иметь
дело, растет катастрофически, задачи становятся все более сложны-
ми. С принятием решения человек не справляется, и нужно прийти
ему на помощь. Поэтому прежде всего требуется устройство для пе-
реработки информации, аппарат, подобный мозгу человека. Искусст-
венный интеллект базируется на компьютере. Чем же определяются
способности такого устройства? Если говорить упрощенно, это быст-
родействие и объем памяти. Если подойти с этой точки зрения, то
искусственное устройство по переработке информации уже сейчас
превосходит мозг человека.
Но мало иметь устройство по переработке информации. Нужно
иметь соответствующую программу, которая позволила бы это уст-
ройство в полной мере использовать. В этом отношении человек име-
ет, конечно, большие преимущества перед компьютером. У компью-
тера база математического обеспечения еще слаба, а у человека она
исключительно сильная. И если мы хотим создать искусственный
интеллект, который будет помогать человеку принимать решения,
мы должны создать компьютеру такое же математическое обеспече-
ние и даже сильнее, чем то, какое имеется у человека.
Такая работа давно идет, и идет в двух направлениях. Первое
направление предполагает, что программа компьютера должна
строиться не по тому методу, который человек использует в своих
программах. Приверженцы другого направления считают,что прог-
рамма для компьютера должна иметь ту же основу, что и у человека.
Следует признать, что по обоим этим направлениям достигнутые ре-
зультаты оказались очень скромными. Это дает основание утверж-
дать, что те теории, на основе которых велись работы в этих направ-
лениях, по-видимому, практикой не подтверждаются. Сейчас нами
ведется разработка программы, и мы надеемся, что когда она будет
закончена, ЭВМ сможет играть на уровне шахматных мастеров.
Многие недоумевают, какие у нас есть основания считать, что прог-
«Вопросы философии», 1979, № 2.
* Академик Г. С- Поспелов является председателем научного совета по ис-
кусственному интеллекту АН СССР.
237
рамма сумеет играть на таком уровне. Но ведь ПИОНЕР уже решает
шахматные этюды, подобно мастеру-человеку, а все шахматисты зна-
ют, что практическая игра и решение этюдов суть действия близкие.
Чтобы завершить нашу работу, необходим сильный компьютер,
который по быстродействию и памяти превосходил бы способности
человека. Такие компьютеры есть. Я надеюсь, что мы получим воз-
можность на них работать и доведем работу до конечного результата.
Тогда можно будет судить, справедлива ли теория, на основе кото-
рой программа ПИОНЕР была создана.
Шахматы и принятие решений
На рубеже первой и второй половины нашего столетия произошли
два на первый взгляд не связанные друг с другом события. Великий
физик престарелый Альберт Эйнштейн в своем обращении к 43-му
съезду Итальянской ассоциации содействия наукам с горечью пи-
сал, что усилия людей науки, хотя и привели к неслыханным успе-
хам, облегчающим жизнь людей, одновременно поставили челове-
чество на грань катастрофы — из-за эгоистического управления ми-
ром. По воле судьбы в том же году молодой математик Клод Шеннон
опубликовал работу, где предложил использовать компьютеры для
принятия решений в самых различных областях человеческой дея-
тельности. Итак, один ученый считал, что дни человечества сочте-
ны, а другой — указал путь более оптимистичный.
Человечество оказалось в опасности после того, как с помощью
теории относительности и квантовой механики ученые проникли в
микромир неживой природы. Это привело к тому, что люди стали не-
слыханно сильными в энергетическом отношении. Но даже если от-
влечься от этой спекулятивной темы, то следует признать, что жизнь
людей и в социальной, и в политической, и в экономической обла-
стях необычайно осложнилась, а решения по-прежнему принимают-
ся «старомодным» способом — с использованием мозга человека,
который, конечно, эволюционировал, но весьма медленно... Поэто-
му Эйнштейн и оценивал перспективы столь мрачно!
Проницательности Шеннона можно удивляться: тридцать лет
назад вычислительная техника только создавалась, компьютеры
были еще слабыми, максимальное быстродействие составляло
5000 операций в секунду. Но он предвидел, что в будущем по ресур-
сам ЭВМ оставит мозг человека далеко позади. Уже есть компьюте-
ры, быстродействие которых равно 150 миллионам операций в се-
кунду,— мозг человека не способен на что-либо подобное!
Шеннон указал и на практический путь к реализации этой проб-
лемы. Четырьмя годами ранее он познакомился с шахматной игрой
и пришел к выводу, что шахматы — идеальная модель для исследо-
ваний по принятию решений с помощью компьютеров (нечто вроде
подопытного кролика в физиологии или мухи-дрозофилы в генетике).
Надо лишь отработать метод принятия решений на шахматной мо-
Публикуется впервые.
238
дели, перенести этот метод в другие практические области и прини-
мать решения с помощью компьютеров в тех сложных и важных за-
дачах, где человеческий мозг уже оказывается бессильным!
Шеннон наметил в принципе и два способа (алгоритма) для состав-
ления шахматных программ. Шахматы, как и большинство задач
управления, где людям приходится принимать решения,— сложная
задача переборного типа. Системы уравнений тут помочь не могут;
«чистая» математика здесь беспомощна, необходима математика
прикладная...
Первый способ, предложенный Шенноном, прост, он основан на
полном переборе ходов. Второй способ (Шеннон считал, что именно
так можно добиться успеха) состоял в использовании того же метода
игры, которым пользуется шахматный мастер; суть этого метода оста-
валась непознанной.
Первый способ, основанный на полном переборе, приводит к рас-
смотрению громадного числа (миллионов!) ходов; шахматный мастер
в поисках хода перебирает не более нескольких десятков... Матема-
тики и заработали в двух направлениях: первое оказалось более
удачным. Сейчас уже действует Всемирная ассоциация машинных
шахмат (ICCA), проводятся турниры компьютеров, симпозиумы.
Но за четверть века научных поисков искусственный шахматист не
поднялся выше уровня второго разряда (если на доске сложная по-
зиция). Те же математики, которые отклонялись от полного перебо-
ра, которые действовали по второму методу, получали еще более
слабые результаты.
В 1958 году случайно я стал думать о сути метода мышления шах-
матного мастера. Десять лет спустя основные принципы алгоритма
были сформулированы. В 1972 году началась работа по составлению
шахматной программы.
Для того чтобы начать эту работу, необходимо было предполо-
жить, что человек, играя в шахматы, действует по фиксированному
(в данный момент) алгоритму (точной инструкции) и что этот алго-
ритм может быть реализован в виде машинной программы. Отметим,
что многие специалисты считают эти исходные положения нереаль-
ными! Но работа началась... В 1977 году программа получила имя
ПИОНЕР.
В чем же суть познанного метода игры мастера? Известно, что в
шахматах цель игры —• мат королю. Но когда шахматист ищет ход,
длина вариантов не превышает несколько ходов, глубина перебора
ограничивается ресурсами нервной системы человека. В этих вариан-
тах мат встречается не чаще, чем выигрыш по лотерейному билету.
Чем же руководствуется мастер при поиске хода?
Шахматист вводит паллиативную, неточную цель, которая всегда
есть в переборе,—• выигрыш материала (фигур). Не следует эту цель
воспринимать примитивно —• в процессе перебора ходов можно и
жертвовать фигуры, но в конце варианта материал должен быть вы-
игран настолько, насколько это возможно. Такая цель приводит к
множеству мишеней, которые должны быть поражены. Чтобы огра-
ничить задачу, человек использует метод, названный «горизонтом».
239
Таллин, 1974. Выступление на заводе «ТЕТ/,
Атакующая фигура «видит» свою мишень лишь в том случае, если
эта мишень может быть взята в ограниченное время (в полуходах).
Можно указать, что в середине партии горизонт мастера равен при-
мерно всего четырем полуходам, то есть атакующая фигура должна
поразить атакованную не более чем за два передвижения. Предель-
ная длина варианта также способствует уменьшению числа мишеней,
ибо те мишени, которые можно успеть поразить лишь за предельной
длиной варианта, как правило, исключаются из рассмотрения.
Системы управления (например, в экономике) обычно бывают
многоступенчатыми. Так можно рассматривать как четырехступен-
чатую систему «Завод—цех—бригада—рабочий». Это выгодно с точ-
ки зрения ограничения перебора: если в какой-либо ступени (напри-
мер, бригаде) цель игры уже достигнута или не может быть достиг-
нута, то эта ступень из перебора исключается. Шахматы на первый
взгляд кажутся единой «системой управления», но мастер искусно
превращает ее в трехступенчатую: низшая ступень — фигура, ата-
кующая по траектории нападения неприятельскую фигуру; средняя
ступень — атакующая и атакованная фигуры вместе с другими, со-
действующими и препятствующими нападению, и, наконец, высшая
ступень, куда включаются средние ступени лишь по особому выбору.
Все три ступени формируются в соответствии с триединым прин-
ципом: надежды, своевременности и наибольшего выигрыша. Если
в процессе перебора установлено, что включение в перебор какой-
либо ступени не может дать больший выигрыш или что фигура не
может вовремя поспеть к месту боя, они в перебор не включаются.
Важную роль при этом играет оценочная функция, которая поз-
воляет подсчитать результаты перебора. У мастера она состоит из
240
двух частей — материал и позиционные факторы *. Позиционные
факторы базируются на контроле важных полей доски, времени и
учете стоимостей фигур.
На сокращение числа ходов в переборе оказывает влияние прио-
ритет включения ходов в перебор. Если мастер удачно будет выби-
рать очередность включения ходов в перебор, то в соответствии с
упомянутым принципом надежды он многие ходы не будет уже вклю-
чать в перебор, если они не будут улучшать результат перебора.
Все это сложно и скучно, по сама задача сложная (это и ценно!),
да и что поделаешь — так играет мастер...
В 1977 году программа ПИОНЕР была в такой степени готовнос-
ти, что можно было решать шахматные этюдьк Был решен знамени-
тый этюд Г. Надареишвили, где главный вариант решения составля-
ет 25 полуходов! Ни одна другая программа не решила этот этюд
и по сей день.
В решении было 200 ходов — многовато. Некоторые из них
были далеко не мастерские. Происходило это потому, что тогда не
было еще запрограммировано позиционное понимание и связанный
с ним приоритет включения ходов в перебор. Когда это было сделано,
ПИОНЕРу был поручен анализ известной позиции из партии Бот-
винник — Капабланка, сыгранной в Роттердаме в 1938 году. Эта
комбинация с жертвой двух фигур считалась вершиной шахматного
творчества.
ПИОНЕР плохо анализировал эту позицию с точки зрения шах-
матного мастера. И тогда я задумался: в чем же дело? Вспомнил то
определение шахмат, которое я дал еще в 1968 году,— шахматная
игра представляет собой обобщенный размен материальных и конъ-
юнктурных стоимостей фигур... Под конъюнктурной стоимостью
подразумевается та реальная сила фигуры, которая проявляется
в данный момент сражения на шахматной доске; материальная же
стоимость общеизвестна — это средняя сила фигуры. И тогда я по-
советовался со своими коллегами, молодыми программистами Бори-
сом Штильманом и Александром Резиицким — а нельзя ли все-таки
формализовать конъюнктурную силу фигуры?
Подумали и нашли способ формализации, использующий уже
подготовленные подпрограммы. Самым примитивным образом это
запрограммировали, и — о чудо! — 5 июля 1979 года в 14 ч. 00 м.
ПИОНЕР первым же ходом включил в перебор ту самую жертву
слона, что встретилась в партии Ботвинник — Капабланка. Теперь
идет работа по реализации размена конъюнктурных стоимостей со
всей тщательностью. С тревогой и надеждой мы ждем того дня, когда
ПИОНЕРу вновь будет поручен анализ этой позиции. Будут ли ва-
рианты, найденные ПИОНЕРом, соответствовать тем же вариантам,
которые мысленно рассматривали и мы с Капабланкой?
Видимо, в этих конъюнктурных стоимостях суть интеллектуаль-
ного мышления. Поиск решения идет не на основании того, что видно
* Впоследствии в оценочной функции появилась третья составляющая Mg* —
см, статью «Роль Греко в развитии шахматы.
241
(материальные стоимости), а на основании того, что не видно. Лишь
углубившись в ситуацию, лишь подсчитав то, что находится «под
спудом», можно принять глубокое решение. Это и восхищает любите-
лей шахмат, когда они оценивают мастерский ход,— любитель, пла-
вая на поверхности явлений, такой ход найти не может!
Однако играть ПИОНЕР практические партии не в состоянии.
Программа велика, она содержит более 300 тысяч символов. Прог-
раммисты — это люди, а людям свойственно ошибаться. Как мини-
мум один процент символов ошибочен — стало быть, ошибок более
трех тысяч. Ошибки приводят к курьезам. Во время анализа ПИО-
НЕРом позиции из партии Ботвинник — Капабланка черный король
вдруг стал ходить, как... конь! Оказалось,- что несколько лет назад
была допущена описка в подпрограмме рокировки.
Чтобы найти эти ошибки, следует проанализировать на ЭВМ при-
мерно сто разнохарактерных позиций. На слабой и морально устаре-
лой ЭВМ, на которой сейчас действует ПИОНЕР, больше четырех
позиций в год не проверить. Всего потребуется для отладки лет два-
дцать. В этом случае я уже не увижу результатов работы. На произ-
водительном компьютере это можно было бы сделать за несколько
месяцев.
До окончания экспериментов не может быть уверенности в том,
что ПИОНЕР будет содействовать принятию решений с помощью вы-
числительной техники. Но проблема столь важна, что, поскольку
надежда на успех есть, ПИОНЕРу следовало бы оказать полную под-
держку. Увы! — этого нет, что, впрочем, легко объясняется.
Дело в том, что среди математиков преобладает отрицательное
отношение к ПИОНЕРу *: затея эта-де, мол, безнадежная, мышление
человека в принципе не формализуется и не алгоритмизируется, для
составления такой сложной программы должны много лет трудиться
десятки программистов, методы мышления человека непригодны для
ЭВМ, алгоритм для ЭВМ должны составлять математики, а не профа-
ны и т. п. Легко заметить, что одни возражения противоречат дру-
гим. Все это и приводит как к тому, что бедный ПИОНЕР пока без
машинного времени на производительном компьютере, так и к тому,
чго программисты стали разбегаться — разве всем под силу рабо-
тать, если работу «нельзя» закончить?
Между тем эту работу надо довести до конца. Как физически
сильные машины содействовали стиранию различия между физиче-
ски сильными и слабыми людьми, так и умные компьютеры (если они
появятся) будут содействовать стиранию различия между людьми
разной интеллектуальной подготовленности. В таком важном деле,
как принятие решений, заинтересован весь мир. Здесь должна быть
взаимная помощь. Если нужны сильные компьютеры, они должны
быть предоставлены программистам. Если есть у программистов по-
добные компьютеры, но нет программ (или алгоритмов), программы
также должны быть переданы заинтересованным исследователям.
Никакие эмбарго тут недопустимы. А если они будут сохранены,
* В эти дни положение ПИОНЕРа стало более прочным.
242
это будет убедительным доказательством срочности проблемы, по-
ставленной Клодом Шенноном: люди воистину нуждаются в умных
помощниках!
Методом «божьей коровки»
В конце XX века жизнь стала сложной, настолько сложной, что
ресурсов человеческого мозга не всегда хватает для принятия удач-
ных решений. Это относится прежде всего к области управления, где
решение находится путем перебора возможностей.
Для того чтобы понять суть дела, рассмотрим такой пример. Возь-
мем какую-либо позицию из шахматной партии, где сторона, за ко-
торой ход, может в среднем сделать выбор из 4 возможных ходов;
если перебор должен быть сделан на глубину 10 полуходов (5 ходов
белых и 5 ходов черных), то можно показать, что максимально при
этом надо рассмотреть около 410 ходов.
Теперь возьмем более сложную позицию, где число возможных
ходов увеличилось с 4 до 8, то есть возросло в 2 раза. Во сколько раз
увеличатся трудности, связанные с поиском хода? Число ходов, ко-
торое необходимо рассмотреть, станет уже не 410, а 810 — оио уве-
личится более чем в 1000 раз!
Так происходит не только в шахматах, но и в любой переборной
задаче управления. Если число предприятий в какой-либо отрасли
увеличилось вдвое, а планирование работы предприятий производит-
ся на 12 месяцев, перебор возрастает в 212 раза...
Мозг человека эволюционирует медленно — вероятно, и за ты-
сячелетие его ресурсы существенно не изменились. А как измени-
лась жизнь людей?
Известно, что в 1949 году молодой американский математик Клод
Шеннон предложил использовать компьютеры для принятия реше-
ний в переборных задачах. Это был смелый шаг, так как в те годы
вычислительная техника только зарождалась, быстродействие ЭВМ
не превышало 5000 операций в секунду. Но теперь, тридцать лет
спустя, быстродействие компьютеров доходит до 150 000 000 опера-
ций в секунду! Компьютер может уже снисходительно похлопывать
по плечу своего создателя —• человека. А между тем в сложных пе-
реборных задачах тяжесть принятия решений по-прежнему лежит
на людях. В чем же дело?
Дело в том, что человек сохранил гигантское преимущество перед
компьютером. Люди умеют решать подобные задачи при экономном
расходовании ресурсов своей нервной системы, а компьютерам пока
это не дано — они расходуют свою уникальную мощь впустую: до-
стигают поэтому лишь поверхностных решений. Напрашивается
простой путь: человек должен распознать свой экономный метод,
передать его ЭВМ и получить преданного, честного и могучего по-
мощника.
И вот тут-то механизм заклинился. Правда, есть энтузиасты и
в СССР и за рубежом, работающие в этом направлении, достигнуты
«Юность», 1980, № 8.
243
некоторые успехи, но, увы, слабые. Что же препятствует развитию
важной проблемы? Мешают люди, точнее, их психология. Ведь надо
примириться с тем, что ЭВМ будет принимать более сильные реше-
ния, то есть, скажем прямо, станет умнее человека.
Недавно меня посетил один шахматный мастер, поклонник Гар-
ри Каспарова. Я рассказал посетителю, что в апреле шахматная
программа ПИОНЕР впервые проявила свою интеллектуальную си-
лу — она дала анализ позиции из известной партии Ботвинник —
Капабланка (Роттердам, 1938), причем этот анализ оказался весьма
близок к тому, что способен сделать гроссмейстер. Словом, недалеко
то время, когда компьютер покажет шахматистам, на что он
способен...
«А как же Гарик?» — выдавил из себя ошеломленный мастер...
Действительно, что же будет с Гариком?
Думаю, что с ним будет все хорошо, так как у него мало шансов
превратиться в ремесленника от шахмат. Сейчас Гарику 17 лет, он
отдает шахматам всю свою душу, но так он поступал и в 10 лет.
Быстродействие и объем памяти его нервной системы поразительны.
Он считает глубокие варианты и находит неожиданные ходы. Сила
комбинационного зрения роднит его с самим Алехиным.
На командном первенстве Европы в Швеции Гарик белыми сыг-
рал любопытную партию с чехом Пршиблом. Сначала была пожерт-
вована пешка, потом слон (за пешку); у белых не хватало целого
слона, по черные не смогли спастись... Авторитеты отнеслись к этой
партии с сомнением — не должны ли были белые ее проиграть?
Анализ подтвердил правильность замыслов
Каспарова...
Вот окончание этой партии: 20. d7!! fg
21. Фс4+ Kph8 22. К : g5 С16 23. Кеб Кс7
24. К : 18 Л : 18 25. ЛД6 Се7 26. d8O! С : d8
27. ФсЗ+ Kpg8 28. Hd7 С16 29. Фс4+ Kph8
30. Ф14 Фаб (упорнее было 30. . .Cg7) 31. ФЬ6
с неизбежным матом.
Гарик становится исследователем шах-
мат — самый хороший способ шлифовки та-
ланта. Вероятно, он будет шахматным профес-
сионалом в самом высоком значении этого слова. В таких шахмати-
стах нуждаются и советские и мировые шахматы! Его уже побаи-
ваются ведущие гроссмейстеры. По предварительным подсчетам
(официально коэффициенты Эло публикуются к концу года), Гарик
сейчас шестой шахматист мира. Осенью на конгрессе ФИДЕ ему
будет официально присвоено звание гроссмейстера.
Компьютер не сможет помешать Каспарову побеждать живых
шахматистов. А с автоматом Гарику и соревноваться нечего — так
же, как и бегуну с мотоциклистом...
Но вернемся к применению вычислительной техники. Только ли
шахматные мастера являются противниками ЭВМ? Отнюдь нет!
Конечно, развитию этой проблемы мешает «китайская стена» —
стена непонимания и недооценка задачи. Но не только это. Работает
244
ли человек в качестве ученого, инженера, экономиста или менедже-
ра— конкуренты ему не нужны—такова психология человека,
психология, сработанная в веках. Нас воспитывали на понятиях,
что человек звучит гордо, что человек в принципе не может создать
автомата умнее, чем он сам, и т. п. Все это было хорошо до тех пор,
пока люди справлялись с переборными задачами управления; сей-
час же это тормозит развитие важной проблемы.
Быть может, уместно вспомнить восточную поговорку — соба-
ки лают, а верблюды идут... И караван действительно идет, но не
очень быстро — со скоростью верблюда.
Шахматная программа ПИОНЕР, созданная по образу и подо-
бию программы шахматного мастера, нашла в упомянутой позиции
тог же ход, что был сделан в партии более
40 лет назад. Этот ход (жертва слона) был
найден неслучайно, а лишь после того, как
ПИОНЕР составил аналитическое дерево ва-
риантов (самый длинный вариант — 23 иолу-
хода!) и пришел к выводу, что ход 30. СЬ2 —
аЗ! действительно ведет к выигрышу.
Партия продолжалась: 30. СаЗ! Ф : аЗ 31.
Kh5+! gh 32. Og5+ Kpf8 33. Ф : f6+ Kpg8
34. e7 ФН+ 35. Kpf2 Фс2Ч-36. Kpg3 Ф63+
37. Kph4 Фе4+ 38. Kp : h5 Фе2+ 39. Kph4 Фе4+ 40. g4 Фе1+ 41.
Kph5, и черные сдались.
(Течение этой партии прерывалось аплодисментами обычно не-
возмутимых голландцев. После этой партии я настолько осмелел, что
вступил в переговоры с Алехиным о матче на первенство мира!)
Удивительно, что в дереве всего было 39 ходов; когда по памяти
я восстановил дерево вариантов, которые обдумывал во время пар-
тии, там оказалось всего 27 ходов, поскольку самый длинный вари-
ант был лишь в 12 полуходов (на большее я не был способен). Для
того чтобы понять, как до этого «мыслили» ЭВМ, укажем, что прог-
рамма ЧЕСС (чемпион мира) при выборе хода делает перебор до
2 000 000 ходов! Ресурсы при этом идут на ветер.
Если шахматы — игра интеллектуальная, если данная партия —
одно из высших достижений в области шахмаг, приходится призна-
вать, что ПИОНЕР, найдя ход 30. СЬ2—аЗ, действовал интеллек-
туальным путем. Как же это «чудо» произошло?
Оно готовилось годами. Сотрудников было найти нелегко —
из-за той самой «стены», о которой уже шла речь. Некоторые из них
«дезертировали» — удивляться не приходится: работа тяжелая, и
конца ее видно не было. Остались двое — более стойкие: Б. Штиль-
ман и А. Резницкий. Боря Штильман действует с самого начала ра-
боты над программой. Один математик как-то сказал, что работа
могла начаться лишь потому, что шахматист Ботвинник не пред-
ставлял себе трудностей программирования, а математик Штиль-
ман — трудности шахматной игры...
С 1977 года появились первые результаты. Эксперименты с не-
завершенным ПИОНЕРом на этюдах были обнадеживающими.
245
М. Ботвинник со своими помощниками, канОиоатами технических наук А. Рез-
ницким и Б. Шпильманом (справа) в вычислительном центре (1982)
«Э,— говорили знатоки,— этюды — это не позиции из партии. Вот
если бы ПИОНЕР решил практическую позицию — другое дело!»
Интересно, что теперь скажут знатоки?
Когда в мае 1979 года ПИОНЕРу была дана на анализ позиция
из партии Ботвинник — Капабланка, он не выдержал экзамена —
включал в перебор ходы, по силе соответствовавшие игре шахматиста
второго разряда. К тому времени уже стало ясно, что вершиной прог-
раммы выбора хода является приоритет включения ходов в перебор:
когда в позиции можно сделать 3 или 4 разумных хода, то важнейшее
значение имеет очередность включения ходов. Если первый включен-
ный в перебор ход даст хороший результат, то остальные ходы в этой
же позиции и изучать нечего — результат в лучшую сторону не из-
менится!
Но приоритет был фальшивым, и ПИОНЕР включал в перебор
слабые ходы. Этот приоритет основывался на средних (материаль-
ных) стоимостях фигур; значение их давно известно. В «Учебнике
шахматной игры» Эмануила Ласкера указано, что эти значения были
даны еще Леонардом Эйлером (более двух веков назад)! Средние сто-
имости фигур соответствуют средней силе фигур в самых различных
позициях. От приоритета, основанного на средних стоимостях, надо
отказаться, но какова же должна была быть замена?
Еще в 1968 году в книжке «Алгоритм игры в шахматы» я пи-
сал, что «по моему мнению, процесс шахматной игры (и, вероятно,
любой игры) состоит в обобщенном размене». Назовем обобщенным
246
разменом такой размен, где меняются (в общем случае) ценности как
материальные, так и позиционные («невидимые», конъюнктурные).
В отличие от материальной стоимости, соответствующей средней
силе фигуры, конъюнктурная соответствует реальной силе фигуры
в данный момент сражения на шахматной доске. Но как эти конъюнк-
турные стоимости формализовать и вычислить?
Когда в 1978 году составлялась подпрограмма размена мате-
риальных стоимостей фигур на каком-либо поле доски, учитыва-
лось, что одна и та же фигура может участвовать в разменах на раз-
ных полях. На всякий случай было решено присваивать фигуре
«пятнышко» (метку) от каждого размена (метод этот был назван ме-
тодом «божьей коровки», поскольку и у нее тоже есть пятнышки).
По аналогии это и перенесли на определение конъюнктурных стои-
мостей.
Ранее траектории движения фигуры присваивался материаль-
ный приоритет, основанный на размене материальных стоимостей
(этот приоритет и давал ошибочный результат). Теперь было при-
нято, что значение этого приоритета определяет величину пятнышка
той фигуры, которая с этой траекторией связана (по размену на
поле). У фигуры появились пятнышки уже разной величины. По
этим пятнышкам и определялась конъюнктурная стоимость фигуры.
На смену приоритету материальному пришел приоритет конъюнк-
турный. ПИОНЕР и стал искать ход, как мастер.
Играть практические партии программа еще не может. Она,
естественно, содержит много, очень много ошибок, поскольку прог-
рамма велика. Когда находился ход 30. СЬ2—аЗ, было решено, что
будут исправляться лишь те ошибки, которые мешают решению
этой позиции. Таких ошибок оказалось 126.
Дело доходило до курьезов. В этой партии белый король должен
укрываться от шахов —-тогда черные и получают мат. ПИОНЕРу
была дана инструкция: когда черный ферзь дает шах, белый король
должен отступать так, чтобы число шахов становилось минималь-
ным. В определенный момент белый король должен был поэтому
отступать на поле Ь4; между тем ПИОНЕР упорно (вопреки инст-
рукции) отступал на поле g4...
Стали проверять. Оказывается, программа считала, что при от-
ступлении короля на поле Ь4 черные могут дать шах пешкой пу-
тем... а7—а5. ПИОНЕР сошел с ума! Три дня искали ошибку и наш-
ли. Случайная описка математика превратила шахматную доску из
плоской как бы в цилиндрическую, вертикаль «а» оказалась рядом
с вертикалью «Ь»; ПИОНЕР поэтому правильно считал, что черная
пешка а7 может дать шах белому королю Ь4 (после исправления ко-
роль пошел на поле Ь4).
Когда же ПИОНЕР станет сильным практиком, когда будет
выступать в соревнованиях? После исправления ошибок (к сожале-
нию, не раз пришлось уточнять и алгоритм программы). Это будет
тем скорее, чем мощнее будет ЭВМ, где ПИОНЕР получит машинное
время.
247
Но уже теперь можно предположить, что же это такое — интел-
лектуальное принятие решений. Это такое действие, когда ресурсы
расходуются экономно, а решение принимается не на основе того,
что видно, а того, что спрятано в глубине.
Уже сейчас следует работать по продвижению метода «Пионера»
в другие, важные в практическом отношении переборные задачи.
Чем скорее это будет сделано, тем скорее вычислительная техника
будет лучше помогать людям находить сильные решения.
О шахматистах и компьютерах
Автор данной книги, г-н Опферманн, несомненно, интеллектуал
весьма широкого профиля. Мне, всего лишь шахматисту и инжене-
ру, нелегко с ним тягаться. Надеюсь, впрочем, что читатель не без
интереса прочтет как эти строки, так и книгу...
Сильный шахматист в процессе своего многолетнего восхожде-
ния на шахматный Олимп действует (иногда сознательно, но боль-
шей частью подсознательно) в двух направлениях: 1) отрабатывает
оптимальный метод использования своей нервной системы (при вы-
боре хода) и 2) перестраивает нервную систему (специализирует
ее) так, чтобы этот метод давал наилучший результат.
Каждый большой шахматист избирает при этом свою дорогу.
Впервые в истории шахмат в этом успеха добился Пол Морфи * * —
он действовал интуитивно, но ему удалось найти позиционную осно-
ву игры в открытых позициях. Также интуитивным путем действо-
вал и Капабланка. А Стейниц, Ласкер и Алехин, несомненно, были
исследователями либо шахмат как таковых, либо того, что связано
с шахматной практикой.
Советской шахматной школе, базировавшейся на массовости
шахмат в СССР, в период с начала 30-х до середины 60-х годов свой-
ственно было исследовательское направление. Это более выгодно,
нежели направление интуитивное. Когда шахматист сознательно
совершенствует как метод использования своего собственного «я»,
так и сознательно перестраивает свою нервную систему, он способен
достигать наивысших для себя результатов и долго сохранять прак-
тическую силу. В советской школе было собрано воедино то, что
ранее было сделано великими мастерами. Была разработана все-
сторонняя система подготовки к соревнованиям.
После того как автор этих строк перестал бороться за шахмат-
ную корону, среди чемпионов мира возобладали практики, шахма-
тисты, которые не были исследователями — они совершенствова-
лись интуитивно. К ним можно отнести, например, Петросяна и Спас-
ского, Фишера и нынешнего чемпиона Карпова.
От представителей прежнего направления советской школы ос-
тался один Геллер, но ему уже идет шестой десяток... В этом и зак-
лючается истина — преобладание советских шахматистов сейчас
Г. Опферманн. Успехи больших шахматных мыслителей, на нем языке.
* Речь здесь идет лишь о позиционных факторах алгоритма мастера.
248
уже проблематично. Появятся ли в Советском Союзе новые большие
исследователи? * Если да, то история может повториться.
А теперь — о шахматных компьютерах. И здесь суть дела со-
стоит в том, что, с одной стороны, должен быть отработан оптималь-
ный алгоритм составления машинных программ, а с другой —
необходим специализированный компьютер, который был бы приспо-
соблен к этим программам. Тогда и могут быть получены хорошие
результаты.
Пока математики и инженеры научились делать лишь специали-
зированные компьютеры. Программа БЕЛЛЬ выиграла в 1980 году
чемпионат мира потому, что скромная, но специализированная
ЭВЛА (при выборе хода она анализировала 30 000 000 позиций) счи-
тала варианты на 2 полухода длиннее, нежели могучие, но универ-
сальные ЭВМ (они перебирали позиций раз в тридцать меньше).
А алгоритмы? Увы, основанные на полном переборе ходов, слабы.
Нужен другой метод. Одно из возможных решений — использо-
вание опыта мастера, познание и программирование метода поиска
хода, который использует сильный шахматист. Эта работа существен-
но продвинулась вперед, и можно полагать, что в конечном итоге
будет формализован общий метод решения сложных переборных за-
дач. Проверка этого метода на одной шахматной позиции из практи-
ческой партии и одной задаче планирования дали один и тот же ре-
зультат: большие переборные задачи перерождались и превращались
практически в беспереборные — решения, полученные при этом,
отличались глубиной и силой. Может быть, в этом и состоит путь к
созданию мощного искусственного интеллекта.
Но следует ли этого бояться? Люди сейчас живут в столь слож-
ных условиях, что находить дальновидные решения без помощи
ЭВМ вряд ли возможно.
А теперь пусть читатель обратится к данной книге, чтобы озна-
комиться с другой точкой зрения. В споре познается истина!
Зачем ЭВМ играет
в шахматы!
Масштабные задачи новой пятилетки требуют действенного и
глубокого экономического планирования. Без применения вычис-
лительной техники планы в наши дни составлять невозможно —
это известно. ЭВМ помогают в этом сложном деле.
Одно из направлений поисков наилучших путей использования
ЭВМ — моделирование сложной шахматной игры. Оно предоставля-
ет хорошую возможность отработать эффективный метод принятия
решений с помощью ЭВМ.
За три десятилетия с тех пор, как была поставлена эта пробле-
ма, вычислительная техника далеко шагнула вперед, однако методы
моделирования шахматной игры прогрессировали слабо. Наилуч-
* Об этом и о Каспарове см. предыдущую статью.
«Правдам, 1981, 30 марта.
249
шие результаты дал примитивный способ «силового» перебора, когда
ЭВМ поочередно рассматривает возможные в данной позиции про-
должения. Программирование на универсальных высокопроизводи-
тельных ЭВМ привело к созданию искусственного шахматиста, иг-
рающего в силу примерно первого разряда.
Следующий шаг был сделан в минувшем году. Два энтузиаста —
математики К. Томпсон и Дж. Кондон — спроектировали и сами
смонтировали специальный процессор, в который они «заложили»
свою шахматную программу. Это дало большое ускорение перебора
ходов. На рассмотрение и оценку одной позиции эта специализиро-
ванная ЭВМ тратит всего шесть микросекунд. За три минуты она
успевает перебрать около 30 миллионов позиций! Предельная длина
рассматриваемых вариантов увеличилась с шести до восьми полухо-
дов. Программа БЕЛЛЬ достигла уровня игры кандидата в мастера,
она и завоевала звание чемпиона мира среди ЭВМ в 1980 году.
Однако недостатки используемого метода «силового» перебора
при этом не устраняются. С увеличением глубины вариантов катаст-
рофически растет число рассматриваемых позиций. Если бы БЕЛЛЬ
попыталась играть при предельной длине вариантов в 15 полуходов
(что для шахматного мастера дело обычное), то на поиск хода ей пот-
ребовалось бы около 300 дней непрерывной работы.
По моему мнению, лишь сочетание специализированной ЭВМ
с эффективным методом использования ее возможностей может при-
вести к успеху. Так, собственно, и действует человек — специалист
в любой сфере деятельности. Он отшлифовывает способы использо-
вания ресурсов своей нервной системы, и одновременно его нервная
система перестраивается так, чтобы ее ресурсы реализовывались наи-
лучшим образом. Чтобы создать искусственного шахматиста боль-
шой силы, надо отработать рациональный метод применения ЭВМ.
Такой новый метод подготовлен. В отличие от «силового» пере-
бора, когда рассматриваются по преимуществу ходы, лишенные
смысла, он базируется на исключении этих возможностей из рассмот-
рения и основан на познании и формализации приемов поиска ходов
шахматным мастером. Разработанная программа ПИОНЕР-1 была
проверена на решении сложных шахматных позиций, взятых из
этюдов и турнирных партий. В одной из них ЭВМ безошибочно наш-
ла трудный ход, пройдя для этого путь в 23 полухода, а рассмотре-
но было всего 40 позиций. Анализ ПИОНЕРа вряд ли можно при
этом отличить от анализа шахматного мастера. Однако работа над
программой еще не закончена. Необходимо исключить из нее техни-
ческие ошибки, предстоит уточнить методы действий автомата при
оценке позиции. Это очень важно: когда счет вариантов закончен,
надо уметь прогнозировать, как сложится дальнейшая борьба.
К сожалению, завершение работы задерживается, так как прог-
раммисты не обеспечены должным образом машинным временем.
Парадоксально, но чем ближе успешный финиш работы, тем боль-
ше трудностей!
Что же делать? Мы попытались проверить «способности» прог-
раммы на решении прикладной задачи планирования, где не тре-
250
буется позиционной оценки *. Подготовленный метод был применен
к месячному планированию ремонтов оборудования электростанций.
Когда программа ПИОНЕР-2 рассчитала план на октябрь 1980 го-
да, сотрудники Центрального диспетчерского управления Единой
энергосистемы СССР не поверили полученным результатам — на-
столько они расходились с планом, составленным специалистом-дис-
петчером. Но вскоре мы поняли, что обрели товарищей по работе.
ПИОНЕР-2 был принят Центральным диспетчерским управлением
к использованию. Было получено задание на дополнение програм-
мы — ЭВМ сама стала вносить необходимые изменения в подготов-
ленный план. В 1981 году по «шахматному» методу будет составлена
и годовая программа плановых ремонтов.
Этот удивительный результат еще раз демонстрирует, сколь
велики возможности электронных вычислительных машин. ЭВМ
средней производительности составляла месячный план за одну
минуту. ПИОНЕР легко справился с планированием ремонтов не
потому, что задача эта легкая (размерность перебора здесь больше,
чем в шахматах!), а потому, что поставленная перед ним задача
в свое время была упрощена настолько, чтобы человек мог ее решить.
К примеру, составляя августовский план, диспетчер не учитывает
заявки на ремонты, которые могут поступить на сентябрь. Допус-
каются и другие упрощения.
Конечно, речь не идет о том, чтобы решать сложные задачи пла-
нирования только по «шахматному» методу, но во многих случаях
он может оказаться очень полезен. Вот почему мы стремимся закон-
чить шахматную программу ПИОНЕР, чтобы отработать метод
полностью.
По моему глубокому убеждению, поиски на стыке науки и шах-
матной игры не только интересны, но и необходимы, потому что мо-
гут принести весьма полезные результаты.
Шахматная игра —
прошлое, настоящее, будущее
Прошлое. Шахматы являются сложной переборной задачей
большой размерности. По нынешним правилам люди играют в шах-
маты около пяти веков. Сначала у шахматистов, когда они сража-
лись за доской, выбора не было — они пользовались эвристическими
алгоритмами игры. По мере того как число шахматистов увеличи-
валось и происходил нарастающий обмен опытом, эти эвристические
алгоритмы проходили суровую проверку в шахматных битвах —
стал отрабатываться единый (в общих чертах) алгоритм шахмат-
ного мастера. Этот алгоритм уже вряд ли был эвристическим, он не
был следствием какого-то озарения. Он стал следствием упорного
творческого труда поколений мастеров, труда, связанного со взле-
том фантазии и обидными неудачами, радостями побед и разочаро-
* В том смысле, как она требуется в шахматах.
Журнал Международной ассоциации компьютерных шахмат. 1983, № 1,
251
ваниями, бессонными ночами и, как правило, материальными невз-
годами... Но, повторяем, объективным результатом этого коллектив-
ного интеллектуального труда был алгоритм решения сложной пе-
реборной задачи большой размерности, и, несомненно, алгоритм
этот весьма высокого уровня — только тогда и можно побеждать
достойных противников...
Алгоритму этому от роду примерно сто лет. Еще на первом в ис-
тории шахмат международном турнире (Лондон, 1851) преобладал
«атакующий» стиль, о чем свидетельствуют так называемые бессмерт-
ные партии Андерсена. Будущий основоположник современного
понимания шахмат 15-летний Стейниц там, естественно, еще не уча-
ствовал. Но 35 лет спустя многое стало ясным: в первом официаль-
ном матче на первенство мира блестящий мастер атаки Цукерторт
потерпел поражение от Стейница, который тогда уже создал теорию
позиционной игры. Алгоритм игры был поднят на новую должную
высоту. Конечно, за истекшие сто лет он претерпел изменения, но
основа его была заложена во времена Стейница.
Необходимо добавить, что мастера вряд ли сознают этот алго-
ритм, они пользуются им интуитивно.
Какова же польза, которую приносит людям игра в шахматы?
Считается, что шахматы содействуют становлению человеческой
личности: воспитывают характер, помогают приобрести навык в
решении жизненных проблем (если речь идет о переборных задачах).
Так высказывался еще до Великой французской революции Бенд-
жамин Франклин, а в начале нашего столетия — Владимир Ильич
Ленин.
Настоящее. Внешне многое изменилось за последние десяти-
летия. Большинство народов, населяющих земной шар, при-
общилось к шахматной культуре. Увеличилось число мастеров.
Обработанная информация о партиях, сыгранных в соревнованиях,
публикуется, что способствует накоплению опыта. Алгоритм мастера
продолжает совершенствоваться, но уже эволюционным путем.
Суть силы мастера состоит в оценке позиции. Когда мастер счи-
тает вариант, он имеет дело со спектром позиций, включенных в этот
вариант, и каждая позиция должна быть оценена. Оценочная функ-
ция имеет две составляющие — материальную и позиционную *.
До Стейница позиционная составляющая была примитивной; во
времена Стейница позиционная составляющая получила должное
содержание; можно сказать, что произошел «скачок». Повторим,
что 'после Стейница позиционная составляющая оценочной функции
лишь эволюционирует и этот процесс продолжается и в паши дни.
Несомненно, что уровень мастерского алгоритма решения пере-
борной шахматной задачи отнюдь не снижается.
Так обстоит дело с человеческими шахматами. Но теперь есть и
шахматисты-автоматы. Появление ЭВМ не обошло стороной область
шахмат. С основополагающей работы К. Шеннона (1949) началась
история создания искусственного шахматиста.
* Уточнение этого см. в следующей статье.
252
Сейчас творение К. Томпсона компьютер БЕЛЛЬ (чемпион мира
среди себе подобных) играет уже в силу не очень сильного нацио-
нального мастера.
Скажем прямо, это вызывает недоумение и тревогу среди шахмат-
ных мастеров. Зачем нужен искусственный шахматист? Какая от
этого польза? Ведь люди хорошо играют в шахматы! А компьютеры
не способны творчески мыслить и все равно никогда не превзойдут
чемпиона мира —человека. Стало быть, работа над искусственным
шахматистом и смысла не имеет...
Будущее. Предположим, что со временем компьютер-шахматист
победит чемпиона мира среди людей. Что же тогда изменится в мире
человеческих шахмат? Паниковать нечего, почти все останется по-
старому!
Играют же в шахматы женщины, хотя и сознают, что мужчины
играют сильнее! То же можно сказать и о мужчинах-шахматистах —
они играют, хотя и сознают, что чемпион мира их превосходит. Та-
ким образом, пострадает лишь самолюбие чемпиона — он уже не
будет самым сильным шахматистом на земном шаре. Утешением чем-
пиона будет сознание его превосходства над шахматистами-людьми...
Однако для чего же все-таки нужен сильный компьютер-шахма-
тист?
Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо рассмотреть
те трудности, с которыми сталкиваются люди в проблеме планирова-
ния н управления экономикой.
Они вызваны, на мой взгляд, тем, что объем экономики в основ-
ном определяется коллективным трудом людей, в то время как уро-
вень планирования и управления — в основном способностями ин-
дивидуумов. В планировании, на его решающей стадии — выборе
оптимального варианта плана,— коллективный труд существенно де-
лу не поможет. Это можно продемонстрировать на примере шахмат:
когда несколько шахматистов второго разряда играют партию по
консультации, их игра будет избавлена от грубых ошибок, но в твор-
ческом отношении партия будет сыграна на уровне второго разряда.
Наличие диспропорции между объемом экономики и уровнем
управления увеличивается с ростом народного хозяйства, поскольку
способности человека практически мало совершенствуются. В нашем
столетии в экономике произошел скачок, а ресурсы нервной систе-
мы человека увеличиваются столь медленно, что заметить это вряд ли
возможно.
Теперь ответим на второй вопрос: чем же определяется способ-
ность к поиску решения в переборных задачах?
Несомненно, требуется быстродействие и объем памяти, соответст-
вующие сложности задачи, это суть условия необходимые. Именно
этих качеств маловато у человека — для управления современной
экономикой.
Но упомянутые условия (быстродействие и объем памяти) хотя
и необходимы, но еще недостаточны для успешного поиска решения.
Достаточным условием является наличие алгоритма решения, соот-
ветствующего сложности задачи. На примере шахматного мастера
253
видно, что люди способны отрабатывать алгоритмы решения пере-
борных задач, и весьма высокого уровня.
Хорошие алгоритмы у людей есть, а вот быстродействие и объем
памяти недостаточны —это и приводит к диспропорции, о которой
уже шла речь.
У современных компьютеров быстродействие и объем памяти
очень велики — человек здесь остался далеко позади. Но у компью-
теров продолжают оставаться на низком уровне алгоритмы, исполь-
зуемые при решении переборных задач,— здесь они далеко позади
человека. В этом и состоит объяснение того, что ЭВМ пока играет
в шахматы слабее человека-гроссмейстера.
Поскольку увеличение быстродействия и объема памяти чело-
века дело невыполнимое, то остается лишь один путь для успешного
решения сложных задач планирования — обеспечение ЭВМ алго-
ритмами высокого уровня. Объективно исследования по созданию
искусственного гроссмейстера и служат этой цели.
Какого же типа алгоритм следует передать компьютеру? Дума-
ется, что алгоритмы, основанные на «брут форсе», делу не помогут —
они низкого уровня. Решением задачи было бы познание и формали-
зация алгоритма шахматного мастера. Но отнюдь не исключен и
другой путь. Требуется лишь, чтобы он привел к формализации ал-
горитма высокого уровня, пригодного как для игры в шахматы, так
и для других переборных задач большой размерности. Если это
произойдет, то шахматы станут содействовать не только становле-
нию личности, но косвенно и управлению человеческим обществом.
В Колтушах (под Ленинградом), где знаменитый физиолог
И. Павлов проводил свои эксперименты на четвероногих, был уста-
новлен памятник собаке. Перед научным центром, где работа по
созданию искусственного гроссмейстера будет успешно завершена,
придется установить памятник шахматному коню.
Шахматная игра станет еще популярнее.
Роль Греко в развитии шахмат
Здесь рассматривается роль Джоакино Греко не в отношении
распространения шахматной игры по белу свету, а в развитии шах-
матной мысли, понимания сути игры. Следует оговориться: Греко
не был одинок. Италия может гордиться и П. Бои, и Дж. Леонардо.
Поэтому когда мы говорим «Греко», то будем подразумевать плеяду
итальянских мастеров, связанных с эпохой Возрождения, памятуя
все же, что Греко был наиболее ярким представителем итальянской
шахматной школы.
Небезызвестный сатирик Козьма Прутков советовал: «Зри в ко-
рень». Так и будем действовать — посмотрим, в чем же состоит
творческая суть шахмат?
Широкую публику интересуют результаты партий, соревнова-
ний; специалисты не меньшее внимание обращают также на содер-
жание партий, ход турнирной борьбы в целом. Участники турниров
Публикуется впервые.
254
думают о режиме, подготовке, отдыхе и, наконец, о борьбе за шах-
матной доской. Но это все внешняя форма шахмат, а в чем же су-
щество?
Шахматная игра — переборная математическая задача, задача
сложная. Сложность состоит и в том, что шахматы — игра двусто-
ронняя. Играть в шахматы — значит решать эту переборную зада-
чу. Тот, кто ее лучше решает, тот и побеждает.
Я глубоко убежден, что мастер играет шахматную партию по
детерминированной (определенной) программе. Но любая программа
основывается на алгоритме. Этот «алгоритм мастера» формировался
за столетия. Вот и следует установить: какую же роль сыграл Греко
в формировании алгоритма шахматного мастера?
Последние 25 лет я работал по проблеме «искусственного шах-
матного мастера» и пришел к выводу, что главное в этом алгоритме—
позиционное понимание; оно проявляется в оценочной функции.
Эта функция позволяет мастеру определить наиболее приоритетный
ход, который в первую очередь следует включить в перебор, позво-
ляет определять, какие ходы следует исключать из перебора, когда
надо обрывать вариант перебора и как оценивать результат перебора,
то есть какой ход надо сделать в партии.
На мой взгляд, позиционное понимание мастера основывается
на трех факторах:
1. На соотношении материала у сторон (Am). Это очевидно, и
начинающий шахматист с этого и приступает к формированию свое-
го (довольно примитивного) позиционного понимания.
2. На надежде выиграть материал (mg*). Здесь т — материал,
g — цель (goal), а * — звезда надежды, то есть mg* — это матери-
ал, стоимость шахматной фигуры, на которую нацелена атака не-
приятельских фигур; но это не просто атакованный материал, а ма-
териал, на который нападение усиливается. Таким образом, mg* —
это материал, на выигрыш которого появляется надежда...
3. На чисто позиционном факторе (р): владении полями доски
и проходимостью траекторий нападения на фигуры противника.
На 2-м факторе (mg*) базируется комбинационная игра, жерт-
венная комбинация, что всегда вызывает восхищение у любителей
шахмат. В комбинации всегда что-то жертвуется, с тем чтобы потом
отыграть больше, чем пожертвовано. Вот появление mg* и прогно-
зирует возможность комбинации. Можно жертвовать материал (т),
если он меньше материала, который может быть выигран в результа-
те комбинации.
Итальянская школа (и прежде всего Джоакино Греко) ввела в
шахматную практику комбинацию как полноправный элемент ал-
горитма мастера. И после Греко были великие мастера, владевшие
искусством комбинаций,— достаточно назвать имена Андерсена,
Морфи, Алехина, Таля, Фишера, Каспарова... Но Греко был
первым!
Ну а позиционный фактор (р) был введен в алгоритм мастера
Филидором, Стейницем, Капабланкой, Карповым и, быть может,
автором этих строк.
255
Кажется, все это выглядит убедительным.
В заключение рассмотрим одну партию Греко, сыгранную им
в 1620 году (Греко играл белыми).
Королевский гамбит
1. е2—е4 е7—е5
2. 12—14 е5 : 14
3. СП—с4 Ф38—h4+
Предпочтения заслуживает
3. . .К16.
4. Kpel —11 (17—d6
5. Kg 1—13 Сс8—g4
Несколько наивная постанов-
ка дебюта.
6. (12—d4 Ф64—h6
7. g2-g3
Позиционная жертва пешки.
Белые вскрывают игру и акти-
визируют свои фигуры, размени-
вая черную пешку 14.
7. ... Фйб—h3+
Заслуживало внимания 7. . .
ФИ5.
8. КрП—12 14 : g3+
Это уже решающая ошибка.
Обязательно было 8. . .С : 13
9. Ф : 13 fg+ Ю. hg Ф67.
9. h2 : g3 Cg4 : 13
Ход 10. С : 17+ приводит
к усилению нападения на чер-
ного короля, то есть черный ко-
роль — mg*.
10. ... Кре8—d8
И. Ф31 : 13 Ф113—d7
12. Л111 : h7!
Защита поля 18 ослабляется,
что приводит к усилению атаки
на короля d8 (типичное mg*).
12. ... ЛЬ8 : h7
13. С17 : g8 JIh7—h2+
14. Kpf2-gl
Надеясь свести игру к ва-
рианту, указанному в предыду-
щем примечании, но...
10. Сс4 : 17+!
Первая, но далеко не послед-
няя комбинация в этой партии.
Греко таких возможностей не
упускал. Нельзя теперь 10. . .
Кр : 17 из-за 11. Ф : 13+, и
черные теряют ферзя.
Белые без качества, но они
выигрывают фигуру, так как
обе свои фигуры (слона 18 и
ладью h2) черные защитить не
могут. В случае 14. . .ФйЗ 15.
Ф : 18+ Kpd7 16. Ф17+ Крсб
17. Фс4- Kpd7 18. Се6+ Ф : еб
19. Ф : е6+ Кр : еб 20. Кр : h2
белые легко выигрывают.
14. ... Л112 : с2
15. Ф13 : 18+ Ф67—е8
16. Сс1—g5+ Kpd8—d7
17. Cg8—e6+!
Еще одна комбинация, и она,
разумеется, также связана с по-
явлением mg*: усиливается на-
падение по траектории Фg8—
d8—d7 (поскольку отвлекается
от поля е8 черный ферзь).
17. ... Фе8 : еб
18. Ф18—d8+ Kpd7— сб
19. d4—d5+,
и вскоре черные получили мат!
256
Анализы
В первых трех книгах приведены комментарии к моим партиям;
здесь же читатель может ознакомиться с образцами примечаний к
партиям, сыгранным и другими шахматистами. С теоретической точ-
ки зрения наиболее интересны анализы, относящиеся к встречам
Григорьев — Панов и Раузер — Рюмин. Первая из них на десяти-
летия определила основные идеи в известном варианте защиты
Каро-Канн, а другая нанесла ощутимый удар популярному закры-
тому варианту испанской партии.
В партиях Капабланка — Алехин и Алехин — Эйве раскрыта
глубина мысли великих мастеров — Капабланки и Алехина, а по
партиям 70-х годов Спасский — Карпов и Каспаров — Ройзман
можно судить о выдающейся силе молодого Карпова и стремитель-
ном стиле юного Каспарова.
Естественно, что приз за лучшую партию турнира молодых ма-
стеров 1936 года был присужден Раузеру за выдающуюся победу
над Рюминым в испанской партии.
В 1949 году на чемпионате СССР было сыграно немало интерес-
ных партий. Прекрасно провели атаку в защите Грюнфельда Левен-
фиш и Фурман, энергично разгромил Рагозина Котов, и все же мне
нетрудно было присудить три приза за лучшие партии.
Особо следует отметить появление на шахматной сцене молодого
Геллера. Его оригинальная и смелая трактовка староиндийской
защиты в партии против Котова отмечена призом газеты «Комсомоль-
ская правда».
Любопытно окончание партии Бондаревский — Рагозин и свя-
занная с ним история. Когда партия была отложена, группа масте-
ров заявила протест против проведения матча и потребовала его
прекращения: они считали, что Бондаревский в плохой спортивной
форме и Рагозин может незаслуженно завоевать звание гроссмей-
стера.
Теперь весь шахматный мир знает (после прекращения матча
Карпов — Каспаров), что такие действия недопустимы, но мне это
было ясно и тогда. Я решительно настоял на продолжении борьбы
и, поскольку долг платежом красен, предложил Славе Рагозину по-
мощь в анализе в благодарность за ту поддержку, которую он обыч-
но оказывал мне.
257
Соединенными усилиями мы отлично «отшлифовали» отложен-
ную позицию.
Я неплохо играл ферзевые окончания и свой опыт использовал,
присуждая черным выигрыш в окончании партии Ермолин (Омск) —
Петряев (Новосибирск).
Две теоретические статьи дают представление о работе, которую
шахматный мастер должен вести как в области эндшпиля («Ладей-
ный эндшпиль с пешками «Г» и «Ь»), так и в области теории начал
(защита Грюнфельда).
Защита Каро-Канн
Н. Григорьев В. Панов
Чемпионат Москвы, 1928
1. е2—е4 с 7—сб
2. d2—Н4 d7—d5
3. КМ—сЗ d5 : е4
4. КсЗ : е4 Сс8— 15
5. Ке4—g3 С15—g6
6. h2—h4
Так белые выигрывают темп
для развития ферзя (ввиду вы-
нужденного в дальнейшем раз-
мена слонов), но ценой ослабле-
ния пешечной позиции. Правда,
они впоследствии пытаются соз-
дать атаку на королевском флан-
ге, но, как показывает данная
партия, у черных по меньшей
мере равные контршансы.
6. ... h7—h6
7. Kgl —f3 Kb8—d7
8. Cfl—d3 Cg6 : d3
9. Odl : d3 Kg8—16
10. Cel—d2
He будь сделан ход h2—h4,
белые могли спокойно рокиро-
вать в короткую сторону, сохра-
няя несколько более свободное
положение. Теперь же им не-
обходимо прибегнуть к длинной
рокировке.
10. ... е7—еб
11. 0—0—0 Ф68— с7
«Шахматы в СССР», 1928, № 8.
Новое слово в Каро-Канне
Черные, конечно, тоже роки-
руют в длинную сторону: в слу-
чае короткой рокировки про-
тивник получил бы сильную
атаку. У белых теперь некото-
рый перевес в развитии, но его
нелегко использовать. Следую-
щим ходом они допускают не-
большую ошибку, оставляя пеш-
ку h4 без защиты, после чего
им уже приходится защищаться,
так как черные получают дли-
тельную инициативу. Правиль-
но было 12. Фе2!, чтобы на 12. . .
0—0—0 отвечать без потери тем-
па 13. Ке5 К : е5 14. de Kd5
15. 14 Се7 16. Ке4 с неприятной
угрозой 17. с4 КЬ4 (17. . .КЬб
18. Саб) 18. С : Ь4 С : Ь4 19. сб.
Партия белых заслуживала бы
некоторого предпочтения *.
12. ЛН1—el 0—0—0
13. ФбЗ—е2 Kf6—d5
14. Kf3—еб
Необходимо защитить пункт
14. Нельзя, например, было про-
должать 14. с4 из-за 14. . .К14
15. Фе4 К : g2 16. Hgl К16
и 17. . .К14.
14. ... Kd7 : е5
* «Энциклопедия» считает, что
после 12. Фе2 Cd6 13. Ке4 Cf4 шансы
сторон равны, и поэтому рекоменду-
ется продолжение 12. Ке4 0—0—0 13.
g3 Кс5 14. К : с5 С : с5 15. с41, как
сохраняющее за белыми дебютный
перевес.
258
15. d4 : e5 C18—e7
Вот когда сказался ход
12. Ле1. Теперь пешка Ь4 без за-
щиты, и черные благодаря этому
успешно заканчивают свое раз-
витие.
Рискованно сейчас белым иг-
рать 16. Ф§4 Ь5! 17. Ф : g7 (или
17. К : h5 g6 и 18. . ,Л : Ь4)
17. . ,С : h4 18. Ке4 Лс^8 19.
Kd6+ КрЬ8 20. Ф : 17 Ф : 17
21. К : 17 ЛЬ7 22. Kd6 Л : g2
(если 22. . .С : 12, то 23. Ле2
Л : g2 24. ЛИ). Поэтому белые
вынуждены играть 16. h5, после
чего черные успевают надежно
защитить свой королевский
фланг.
Ничего не дает красивое
17. . .КсЗ (вместо 17. . .С : Ь4)
18. Ф : 17 (но не 18. be Hdg8 и
19. . .СаЗ+ или 18. С : сЗ flg8
и 19. . .Cg5+) 18. . .К : dl 19.
Ф : е6+ с двумя хорошими пеш-
ками за качество.
16. h4—h5 Л118—е8
17. Фе2—g4 . . .
Партия черных явно пред-
почтительнее, и белым следовало
планомерно играть на уравнение.
Прежде всего надо было попы-
таться уничтожить главный ко-
зырь черных — коня на d5. На-
пример, 17. 14 с5 (пытаясь за-
крепить позицию коня) 18. с4
КЬ4 19. С : Ь4 cb 20. КрЫ*
и т. д. Хода же 17. . .Ch4 опа-
саться не приходится ввиду от-
вета 18. Фg4. После хода в текс-
те белый ферзь оказывается не-
сколько вне игры, а нажим бе-
лых на королевском фланге до
самого конца партии остается
в зачаточном состоянии.
17. ... Се7—18
18. 12-14 сб— с5!
* Сложилась бы примерно такая
же структура позиции, как в партии
Спасский — Ботвинник (№ 344).
Вероятно, сейчас лучше всего
было пойти 19. с4 КЬ4 20. С : Ь4
cb 21. КрЫ КрЬ8 22. Фе2.
После того как белые упускают
и эту возможность, им стано-
вится плохо.
19. Kg3—е4 с5—с4
Теперь нельзя играть 20. 15
из-за 20. . .el! 21. Ф : 15+ Фd7
22. ЛИ Ф : 15 23. Л : 15 16!
20. Фg4—13 Крс8—Ь8!
Укрепив позицию своего ко-
ня на d5, черные спокойно под-
готавливают пешечную атаку на
неприятельского короля. Ни
сейчас, ни в дальнейшем белым
невыгодно играть Ке4—сЗ, ибо
подарить черным темп для сдвое-
ния ладей (КсЗ : d5, Лй8 : d5)
они не в состоянии.
21. g2—g4 Ь7—Ь5
Очень трудная позиция для
белых. Они предпочитают при-
держиваться пассивной тактики
и погибают тихой смертью. Но
следует заметить, что игра на
осложнения лучшего не давала,
например, 22. 15 Ь4! 23. С14
(готовя Ке4—d6) 23. . . сЗ! 24.
ЬЗ (плохо 24. Kd6 cb+ 25.
Кр : Ь2 ФсЗ+!) 24. . .Фа5 25.
КрЫ К : 14 26. Л : d8+! Ф : d8
27. Ф : 14 Фd4. Разумеется, этим
вариантом не исчерпываются все
возможности данной позиции,
он показывает, что прорыв 14—
15 никаких положительных ре-
зультатов при правильной игре
черных не приносил.
22. а2—аЗ а7—а5
23. с2—сЗ Лd8—d7!
Прежде чем начать прорыв,
черные хладнокровно делают
важный защитительный ход, ко-
торый, между прочим, подготав-
ливает сдвоение ладей.
24. Cd2—еЗ Ь5—Ь4
25. аЗ : Ь4 а5 : Ь4
26. СеЗ—d4 Фс7—а5
259
С «тихой» угрозой 27. . .
Фа1+ 28. Крс2 Ь3+ 29. Kpd2
Ф : Ь2х.
27. Kpcl—с2 Фа5—а4Ц-
28. Крс2—d2 Ь4:сЗ+!
29. Ке4 : сЗ
Нельзя было 29. Ьс—29. . .
Фа2+ 30. Kpcl СаЗх.
29. ... Фа4—ЬЗ
30. Kpd2—е2 Ле8—d8
Не прельщаясь пока пешкой
Ь2 и продолжая нажим. Белый
король уже до самого конца
партии не находит успокоения.
31. Кре2—-fl С18—Ь4
32. JIdl—al Л67—Ь7
Подготавливая выигрыш пеш-
ки в благоприятной
33. ’ "
34.
35.
36.
Теперь
вивается с новой силой.
37. KpH-g2
Грозило 37. . .Ф113+.
37.
38. Ла1—а8+
Отчаяние!
38.
39.
40.
41.
42.
На 42. Ф : е2 следовало бы 42. . .
Ф : с5.
42.
43. Лаб—al
Белые сдались.
Сильно проведенная черными
Ф13— 12
Ь2 : сЗ
Cd4—а7+
Са7—с5
инициатива
обстановке.
СЬ4 : сЗ
Kd5 : сЗ
КрЬ8—с8
КсЗ—Ь5
черных раз-
с4—сЗ
Ла8—аб
Ле1—е2
Kpg2—fl
КрП : е2
ЛЬ7—Ь8
Л68—d2
ФЬЗ—d5+
Л62 : е2
сЗ—с2
КЬ5—сЗ+
партия.
Первое место на турнире
в Маргэте (Англия), проходив-
шем в апреле—мае с. г., завое-
вал американец С. Решевский.
Он выиграл сенсационную пар-
тию у Капабланки, которая обо-
шла всю шахматную печать.
Эта партия протекала весьма
любопытно. Капабланка избрал
забракованный теорией вариант,
и Решевский тонкими маневрами
добился позиционно выигрыш-
ного положения. Дальнейшая
игра Решевского, однако, да-
вала противнику шансы на спа-
сение.
После 45-го хода белых полу-
чилось следующее положение:
«Правда», 1935, 16 июля.
Должен ли был проиграть
Капабланка!
Капабланка
Решевский
Черные здесь сыграли 45. . .
С : g5 и после 46. Л : Ь6 быстро
проиграли. Теперь общеприз-
нано, что правильно было 45. . .
Феб, чтобы в дальнейшем про-
должать Феб—15 с нападением
на пункт d3.
Пункт d3 белые могут защи-
щать или ладьей, или ферзем.
260
Если 45. . .Феб 46. Л1Ь2 Ф15
47. Л62 JId7!, белым очень
трудно защищаться от угрозы
48. . .Ь5! Например: 48. Кр12 Ь5!
49. Л : Ь5 (49. ab ЛаЗ) 49. . .
Л : Ь5 50. К : Ь5 Са5 51. Ла2
Ле7, и за пешку черные имеют
более чем достаточную компен-
сацию.
В случае же 45. . .Феб 46.
Kpd2 Ф15 47. Фе2 Л1а7! (теперь
грозит также 48. . .Ь5! 49. К : Ь5
Л : а4 50. К : а7 Саб 51. Кеб
Ф : Ы) 48. Kpcl! (препятствуя
Ь6—Ь5, так как предыдущий
вариант не проходит) 48. . .
Кр18! белые не могут усилить
свое положение ходом 49. ЛЬ5
из-за 49. . .Л : Ь5 50. Л : Ь5 Лаб
Матч-реванш Алехин — Эйве
явился самым значительным
шахматным событием 1937 года.
Оба эти выдающиеся шахматиста
были в прекрасной форме, если
не считать неудачной игры Эйве
на финише. Их партии пред-
ставляют благодарный материал
для изучения.
Матч-реванш Алехин — Эйве
много интереснее их первого
матча 1935 года. Если в первом
матче Алехин ряд партий про-
вел, грубо говоря, авантюрно,
то этот матч он играл в настоя-
щем своем стиле, примерно в том
стиле, в каком он провел в 1927
году свой матч с Капабланкой.
Правда, и в этом матче он иногда
безосновательно шел на ослож-
нения (например, 14-я партия);
мне кажется, что это объясня-
ется случайными причинами,—
М. М. Ботвинник. Матч-ре-
ванш Алехин — Эйве на первенство
мира. Физкультура и туризм, 1939.
51. Л : аб Ьа 52. Ф§2 Се7. На
49. Ф§2 черным проще всего от-
вечать 49. . .Ф(13; при попытке
же белых вызвать цугцванг (ко-
роль черных безопаснее всего
стоит на 18) черные могут всегда
играть Ла7—а8—а7 и т. д.
Следует еще упомянуть, что
черные могли даже избрать про-
должение как в партии, но од-
ним ходом позже! А именно:
после 45. . .Феб 46. Kpd2 С : g5
47. Л : Ь6 Ф15 48. Фе2 С : 14
49. el Ф : 14+ 50. ФеЗ ФИ2+
51. Kpcl Л : а4! черные также
не проиграли бы. Таким обра-
зом, напрашивается вывод, что
черные имели по меньшей мере
равные шансы.
Убедительный реванш
как бы ни был силен шахматист,
он может неверно оценить пози-
цию.
Когда в конце 1937 года я
прокомментировал две партии
матч-реванша для журнала
«Шахматы в СССР», то заметил,
что мои комментарии отличаются
от ранее опубликованных. И
это вполне понятно; коммента-
рии могут быть безошибочны,
если шахматист не пишет их на
скорую руку.
Я пришел к выводу, что было
бы чрезвычайно полезно заново
проанализировать все партии
матча, несмотря на то, что они
хорошо известны советскому чи-
тателю. Я поставил перед собой
задачу проанализировать пар-
тии возможно глубже, чтобы
картина борьбы оказалась наи-
более полной.
Насколько удачно выполне-
на эта задача, судить, конечно,
не мне. Заранее должен предуп-
редить читателя, что в некоторые
261
простые партии мне не удалось
внести ничего существенного. Но
в тех партиях, где борьба ос-
ложнялась,— здесь, кажется, я
выполнил свои намерения удов-
летворительно.
Дебют Реши
К. Алехин М. Эйве
22-я партия матч-реванша
на первенство мира
Дельфт, 1937
1. Kgl— f3 d7—d5
2. c2—c4 d5—d4
С тех пор как было найдено,
что после 3. Ь4 f6! 4. еЗ е5 чер-
ным нечего бояться, ход 2. с4
много потерял в своем обаянии.
Алехин делает новую попытку.
3. е2—еЗ КЬ8—сб!
Конечно, не 3. . .с5 4. ed cd
5. Ь4. Сейчас же на 4. Ь4 черные
могут ответить либо 4. . .К : Ь4
5. ed е5! (Керес — Флор, Пяр-
ну, 1937), либо 4. . .de 5. fe
К : Ь4 6. d4 е5! (Керес — Шталь-
берг, 7-я партия матча, 1938)
с отличной игрой для черных в
обоих случаях.
4. еЗ : d4 ...
Самое простое и разумное —
белые, по крайней мере, не по-
лучают худшей партии. Ранний
выход черного ферзя также име-
ет свои минусы: нападая на
него, белые отыграют темп.
4. ... Кеб : d4
5. Kf3 : d4 Ф68 : d4
6. КЫ—сЗ Kg8—f6
7. d2—d3 c7—сб
Эйве собирается фианкетти-
ровать обоих слонов; пока же
он предупреждает угрозу 8. КЬ5
Od8 9. Cf4. Однако это слишком
пассивно. Белые получают цент-
ральную пешку d4, более сво-
бодную игру, а у черных будет
слабоват ферзевый фланг.
Черные могли воспрепятст-
вовать продвижению d3—d4 хо-
дом 7. . ,е5! После 7. . .е5 8. СеЗ
Ф68 они имеют равные шансы *.
8. Сс1—еЗ Ф64-Д7
Так как черные намерены
развивать слона на Ь7, то этот
ход напрашивался. И. Рабино-
вич («Шахматы в СССР», 1938,
№ 2) рекомендовал здесь играть
8. . .<bg4, чтобы вызвать ослаб-
ляющий ход 9. f3. При этом чер-
ные, однако, теряют темп, так
как в дальнейшем белым уже
не пришлось бы принимать меры
против возможной угрозы Kf6—
g4-
9. d3—d4 g7--g6
10. Cfl—e2 Cf8—g7
11. h2—h3
После хода 10. . .Cg7 черные
угрожали путем И. . -Kg4 раз-
менять слона еЗ.
11. ... 0—0
12. 0—0 Ь7—Ь6
13. Се2— f3 Сс8—Ь7
Черные достигли удовлетво-
рительного развития, но у них
несколько слаб ферзевый фланг,
чем Алехин незамедлительно
пользуется. Позиция белых так-
же не без слабостей, и черные
имеют шансы организовать дав-
ление на пешку d4.
14. а2—а4! . . .
14. ... Ла8—d8
Этот ход служит не для атаки
пешки d4. Черные освобождают
* Почти точно так развивалась
партия Ботвинник — Флор, 1944,
№ 134.
262
Поздравительные телеграммы по случаю победы в матч-турнире на первенство
мира
поле а8 для слона ввиду воз-
можной угрозы а4—а5—аб. В
дальнейшем Эйве придержива-
ется пассивной тактики.
У черных было несколько
продолжений. Малоудовлетвори-
тельно, например, 14. . .а5 15.
ФЬЗ Фс7 16. (15 с5 17. 1(Ь5 или
14. . .аб 15. ФЬЗ Фс7 16. (15
Кс17 17. Jlfdl. Серьезного вни-
мания заслуживало 14. . .JIfd8,
оставляя ферзевую ладью для
защиты пешки а7 и, в свою оче-
редь, организуя давление на
пешку d4. Вот примерные ва-
рианты: 14. . ,JIfd8 15. а5 Ьа 16.
Л : а5 Ке8 17. ФЬЗ Фс7 или 16.
Фа4 Ке8 17. Hfd1 Kd6 — в обоих
случаях у черных неплохие
встречные шансы.
15. а4—а5 Фй7—с7
Защищая пешку Ь6 и угро-
жая также сыграть 16. . ,е5.
16. ФЬ1—ЬЗ Kf6—d7
Ввиду возможной угрозы d4
—d5 пешку Ь6 следует защитить
еще раз. На 16. . .Ьа последо-
вало бы 17. ФаЗ.
17. а5 : Ь6 а7 : Ь6
18. Ла1—а7 Лй8—а8
Белую ладью а7 терпеть, ра-
зумеется, нельзя.
19. ЛИ—al е7—еб
Нехорошо было 19. . .Л : а7
20. Л : а7 Ла8 21. Л : а8ф- С : а8
22. ФаЗ ФЬ8 23. Фа7 п т. д.
Ходом в тексте черные препят-
ствуют немедленному прорыву
d4—d5. После 20. d5 Л : а7 21.
Л : а7 cd 22. cd ed 23. С : d5
С : d5 24. Л : с7С : ЬЗ 25. Л : d7
игра уравнивалась.
20. Ла7 : а8 СЬ7 : а8
Слабее было 20. . .Л : а8 21.
Л : а8+ С : а8 22. ФаЗ СЬ7
23. Фа7 (23. Фе7 Cf8 24. Фе8?
Kf6) 23. . .ФЬ8 24. Ф : Ь8+
К : Ь8 25. Ке4; белые получали
лучший эндшпиль.
21. d4—d5
Белые, наконец, решаются на
этот прорыв; других возмож-
263
ностей усиления позиции не вид-
но.
21. ... сб : с15
22. с4 : с15
22. ... К(17—с5
Исключительно интересное
положение. Эйве начинает энер-
гичную контригру; однако бо-
лее чем на ничью черным не
приходится рассчитывать. По-
этому проще было 22. . .ed! 23.
С : с!5 С : сЗ 24. Ьс (после 24.
С : f7+ Kpg7 25. be Феб 26.
Cd4+ Kf6 27. С : f6+ Кр : f6
28. f3 Л : f7 у черных лишняя
фигура) 24. . .С : (15 25. Ф : (15
Ф : сЗ 26. Лс1 Kf6 27. Фс16 ФЬ2,
и партия должна закончиться
вничью, несмотря на слабость
королевского фланга черных,
так как им удалось ликвиди-
ровать пешки на ферзевом флан-
ге.
Следует еще добавить, что
после 22. . .С : сЗ 23. с!6!! Ф : с!6
24. Ф : сЗ С : f3 25. Ch6 белые
красиво выигрывали.
Сейчас ничего хорошего не
дает белым 23. (16 К : ЬЗ 24. de
К •' al либо 23. С : сб Ф : с5 24.
de С : f3 25. ef+ Л : f7.
23. ФЬЗ—с4 еб : d5
24. Cf3 : d5
Конечно, не 24. К : d5 С : d5
25. С : d5 С : Ь2.
24. ... Са8 : d5
Черным, видимо, не нравил-
ся вариант 24. . .С : сЗ 25. Ьс
С : d5 26. Ф : d5, так как у них
не только ослаблен королевский
264
фланг, но и сохранены пешки на
ферзевом фланге.
25. КсЗ : d5 Фс7—е5
Черная пешка Ь6 явно обре-
чена, но и белым нелегко защи-
щать свою пешку Ь2.
26. Ла1 — Ы Кс5- а4!
27. Ь2—ЬЗ
После 27. Ф : а4 Ф : d5 28.
С : Ьб Ла8 29. Фс2 ЛЬ8 30. СеЗ
Фа2 у белых оставалось совсем
мало шансов на выигрыш.
27. ... Ка4—Ь2
28. Фс4—сб Ьб—Ь5
Черная пешка «Ь» оказыва-
ется удивительно живучей; не-
возможно теперь 29. Ф : Ь5 из-за
29. . ,ЛЬ8.
29. СеЗ—f4
29. ... Феб—еб
По-видимому, решающая
ошибка. Плохо для черных и
29. . .Фе8 30. Kf6+ С : f6 31.
Ф : f6 или 29. . .Фе4 30. Kf6+,
а также 29. . .Ф15 30. Ке7+
либо, наконец, 29. . .ФЬ4 30.
Cd6 Л88 31. Ле1 с угрозой 32.
Ле8+.
Сильнейшим было 29. . .Фе2!
Например:
30. Cd6 Kdl! 31. С : f8 Фе1 +
32. КрЬ2 Се5+;
30. Kf6+ КрЬ8;
30. КсЗ ФЬЗ 31. Л : Ь2С : сЗ.
Белые вынуждены были бы
сыграть 30. ЛИ, сохраняя неко-
торое преимущество. Теперь же
черные остаются просто-напрос-
то без пешки.
30. Феб : Ь5 Феб—е4
Не проходило 30. . .Лс18 31.
Лс1, и если 31. . .g5, то 32.
С : §5 Л : с!5 (32. . ,f6 33. Кс7)
33. ФЬ8+ Cf8 34. Лс8 Л : g5 35.
Л : f8+ Kpg7 36. Лё8+ Kph6
37. Of8+ Kph5 38. Л : g5+
Кр : g5 39. Фё7+ и 40. Ф : Ь2.
31. ЛЫ—cl!
На 31. ЛИ черные могли
ответить 31. . .Лс18, выживая ко-
ня 05. Теперь же в случае
31. . .Лс18 32. Фс17! Л : с!7 33.
Лс8+ Cf8 34. Kf6+ Kpg7 35.
К : е4 у белых выигранное окон-
чание.
Кажется, что белые фигуры
стоят неудачно; в действитель-
ности же Алехину удается отра-
зить мелкие угрозы черных и
сохранить лишнюю пешку.
31. ... КЬ2—с!3
32. ФЬ5—с4 Фе4—е2
Плохо 32. . .Cd4 из-за 33.
Kf6+.
33. Лс1 —fl КОЗ : f4
34. Фс4 : f4
К упрощениям вело 34. К f4
Ф : с4 35. Ьс Лс8 36. Лс1 Ch6
37. g3 (или 37. К05 С : cl 38.
Ке7+ Kpg7 39. К : с8 Kpf6)
37. . .С : f4 38. gf Kpf8, и неиз-
вестно, достаточно ли преиму-
щества белых для победы.
34. ... Фе2—Ь5
35. ФГ4—f3
Только не 35. Фс4 ЛЬ8 36.
Ке7+ Kpf8 37. Кеб Ф : с4 38.
Ьс Лс8 39. Ка5 СсЗ.
35. ... Hf8-Ь8
36. ЛП—Ы ФЬ5—аб
37. ЛЫ—Ы Фаб—аЗ
38. ЛЫ — Ы
Возможно, что перед конт-
ролем времени белые не играют
сильнейшим образом, но, во вся-
ком случае, они не выпускают
победу.
38. ... ФаЗ—а2
39. ФГЗ—d3 Cg7—04
40. ЛЫ —fl
Не выигрывало 40. Ф : 04
Ф : Ы+ 41. КрЬ2 Л : ЬЗ 42.
Kf6+ Kpf8 43. К : Ь7+ Kpg8.
40. ... Фа2—Ь2
Отложенная позиция. Але-
хин находит изящный маневр,
форсирующий победу.
Мог ли Эйве защищаться ина-
че? Мог, но также безуспешно.
Например, 40. . .Фа7 41. Ь4 Лс!8
42. Фс4, и у белых лишняя пеш-
ка и лучшее положение.
41. Kd5—е7+ Kpg8-f8
Печально, но необходимо.
Соль замысла белых заключа-
ется в том, что после 41. . . Kpg7
42. Kf5+! gf 43. ФgЗ+ черные
остаются без качества. Если же
41. . .КрЬ8, то 42. Кеб С : f24-
43. Л : f2 Фс1+ 44. КрЬ2
Ф : сб 45. Л : f7, и черные не
могут долго держаться.
42. Ке7—сб Сс14 : f2+
Единственное.
43. Kpgl—Ь2
Замечательный ход. Белые
организуют прямую атаку на
неприятельского короля. По-
этому Алехин отказывается от
продолжения 43. Л : f2 Фс1 +
44. ФГ1 Ф : сб 45. Л : f7-f- Kpg8,
как от менее решительного.
Король на Ь2 стоит лучше,
чем на Ы, ибо после 43. КрЫ
Ле8 44. ФfЗ Ле1 черные меняют
ладьи.
43. ... ЛЬ8—е8
Единственный ход. Плохо
было 43. . .Л : ЬЗ 44. Л : f2,
265
или 43. . ,Ла8 44. Ф13 Ла2 45.
КЬ4, либо, наконец, 43. . .ЛЬ7
44. Ф13 СЬ6 45. Кс18 Фе5+ 46.
Kphl Л(17 47. К : f7.
44. Ф(13—13 Ле8—е2
45. Кеб—(14
Конь в этой партии творит
чудеса! Нельзя ни 45. . .Ф : (14
(46. Ф : е2), ни 45. . .С : (14 (46.
Ф : f7x).
45. ... Ле2—(12
46. К(14—еб+ Kpf8—е7
На 46. . .Kpg8—47. Фа8+.
47. Кеб—f4 ФЬ2—с14
Отражая угрозу 48. Кс13.
После 47. . ,С(14 48. ФЬ7+ Кре8
49. К(13 Се5+ 50. Kphl черные
были беззащитны.
На 48. Ке2 черные теперь
могут ответить 48. . .Фе5+. Сле-
дующим своим ходом белые уст-
раняют эту возможность, и уг-
роза К14—е2 становится неот-
разимой.
48. Kph2—hl Л(12—а2
И эта комбинация не спа-
сает, так же как не спасало
48. . .ФеЗ 49. Ф : еЗ С : еЗ 50.
Ле1, или 48. . ,Ch4 49. ФЬ7+
Кр(16 50. ФЬ8+! Кр(17 (50. . .
Кре7 51. Фс7+ Фс17 52. Фе5+
Кр(18 53. Кеб 4-! fe 54. ФЬ8+
Кре7 55. Ф18х) 51. К : g6 fg
52. Л17+ Се7 53. ФЬ7+.
Несчастье черных заключа-
ется в том, что они не могут
открыть белым линию «Ь.
49. Kf4—е2 Ла2—al
50. Ф13—Ь7+
Важный промежуточный шах.
Положение черных теперь без-
надежно.
Ла1 : П +
Cf2-gl +
Cgl—12+
Cf2 : (14 +
ЛИ—dl
и
50. ... Кре7—16
Чуть лучше было 50. . .Кр18.
51. Ке2 : (14 " ' "
52. Kphl—h2
53. Kph2—g3
54. Kpg3—13
55. Kpf3—e4
56. ФЬ7—(15
Еще сильнее было 56. Фсб+
Фс2.
57.
56.
57.
58.
59.
Kpf6—е7
h7—h5
f7—15+
Л(11—(13+
Л (13—еЗ+
ЛеЗ—е4
g2—g4
g4 : h5
Kpe4— f3
60. Kpf3—e2
61. Kpe2—(12
62. h5 : g6.
Черные сдались.
Трудная и напряженная пар-
тия, проведенная Алехиным с
исключительным мастерством.
Французская защита
М. Чигорин 3. Тарраш
18-я партия матча
Петербург, 1893
1. е2—е4 е7—еб
2. Ф(11—е2 Cf8—е7
Правильный метод игры был
применен мной в партии со
Штольцем (№ 161): 2. . ,с5.
3. Ь2—ЬЗ (17—(15
Н. И. Г р е к о в. ЛА. И. Чигорин,
его жизнь и творчество. М., «Физкуль-
тура и туризм», 1939.
Из чигоринского наследия
4. Сс1— Ь2 Се7—16
5. СЬ2 : 16
Чигорин: «В предшествую-
щих партиях я делал ход 5. е5.
По-моему, и тот и другой ходы
дают одинаковые выгоды и не-
выгоды для белых, но 5. е5 соз-
дает для них (а быть может, и
для черных) более трудную и
сложную игру — так сказать,
более богатую разными «подвод-
ными камнями». По крайней ме-
ре, таковы впечатления, выне-
сенные мною из всех партий».
266
5. ... Kg8 : f6
6. e4—e5 Kf6-d7
7. Фе2—g4 0—0
Чигорин: «В 20-й партии д-р
Тарраш сыграл 7. . .g6, а в
22-й — опять 7. . .0—0» *.
8. f2— f4 КЬ8—сб
В наши дни каждый мастер
сыграл бы сначала 8. . ,с5.
9. Kgl — f3 f7— f5
10. Og4—h3 JIf8—e8
11. Kbl—c3 Kd7— f8
12. Cfl—e2
Характерный для Чигорина
ход. Конечно, продолжая 12.
СЬ5, связывая коня сб и при
случае играя СЬ5 : сб, белые
страховали себя от всяких опас-
ностей. Но Чигорин предпочи-
тает уклониться от упрощений
хотя бы даже дорогой ценой.
Теперь черные начинают опас-
ное наступление.
12. ... Kf8—g6
13. ФИЗ—g3 d5—с!4
Прогоняя коня с поля сЗ,
где он защищает пешку а2.
14. КсЗ—а4 Кеб—Ь4
15. Се2—dl d4—d3
Первопричина проигрыша
черных. Недооценивая или прос-
то не замечая 18-го хода белых,
Тарраш стремится к форсиро-
ванным вариантам, однако вре-
мя для них еще не настало. Пра-
вильно было 15. . .Ь5 16. КЬ2
с5 17. 0—0 (17. а4 Саб!) 17. . .
СЬ7! (Чигорин разбирал только
17. . .Kbd5 18. Kg5 h6 19. Ch5!
или 18. . .Kf8 19. a4!), и черные
имеют явный перевес, в то время
как ладьи белых все еще разъе-
динены.
Остается указать, что в слу-
чае простого 15. . .Kbd5 16.
* Ныне теория отдает предпочте-
ние ходу 7. . .g6 и считает еще заслу-
живающим внимания продолжение
7. . .К : ео 8. Ф : g7 Kg6.
К : d4 Kd : f4 17. Kf3 Cd7 чер-
ные также имели бы по мень-
шей мере равную игру.
16. с2—с4 Ь7—Ь5
Чигорин: «Напрасно г. г.
критики осуждают этот ход.
Д-р Тарраш видел, что белые
все равно рано или поздно завою-
ют пешку d3 и что с 112—114 у
них могла получиться опасная
для черных атака».
Иначе белые стояли бы явно
лучше, так как пешка с!3 без-
надежно слаба.
17. с4 : Ь5 Kb4—d5
18. Kf3-d4!
Замечательный ход, вряд ли
предусмотренный Таррашем.
Если сразу 18. 0—0, то 18. . .
Kd : f4, и черный конь f4 не-
уязвим, поскольку у коня f3
нет хорошего отскока. Теперь
же, после перевода коня f3 на
сб, черный конь не может удер-
жаться на f4, и позиция черных
в центре рушится.
18. ... Kd5 : f4
Или 18. . .Kg : f4 19. 0—0!
Kg6 20. Кеб Ф114 21. Ф : h4
К : h4 22. Кс5 с выигрышем пеш-
ки (22. . .аб? 23. ba С : аб 24.
а4!).
19. Kd4—сб Фd8—d5
20. Ка4—сЗ!
Тарраш: «Последние три хо-
да конями были сильнейшим
продолжением партии. Ошибоч-
но было играть на выигрыш ка-
чества посредством 20. Cf3
Ф : Ь521. Ке7+ Л : е722.С : а8,
2G7
так как после 22. . .Ф : е5+
преимущество было бы на сто-
роне черных; невыгодно для бе-
лых и 21. КсЗ Фс5 22. Ь4 ФЬ6
23. Ке7+».
20. ... Фс15—с5
Тарраш: «Черные должны
были играть здесь 20. . .Ф : g2
21. Cf3 Ф : §3+ 22. hg Kd5
23. К : <15! (23. С : d5? ed 24.
К : d5 СЬ7) 23. . .ed 24. С : d5+
Себ».
21. ЬЗ—Ь4! Фс5—18
22. 0—0!
Итак, белые рокировали
только на 22-м ходу! Но этот
ход сразу выигрывает пешку d3,
ибо конь 14 должен отступать.
22. ... Kf4—е2+
23. КсЗ : е2 d3 : е2
24. Cdl : е2 Сс8—d7
25. ®g3—сЗ
Защищая пешку Ь4 и пункт
d4. Острая борьба закончилась
к выгоде белых, которые имеют
уже лишнюю пешку. Теперь на-
чинается техническая фаза реа-
лизации достигнутого преиму-
щества.
25. Cd7 : сб
26. Ь5 : сб Kpg8—Ь8
27. d2—d4 Ле8—d8
28. Се2—с4 Ф18— 17
29. Ла1— dl Kg6—е7
30. Ь4—Ь5 Ке7—d5
31. ФсЗ—13 Ф17—е7
Выясняется, что белым сов-
сем не так легко реализовать
лишнюю пешку, поскольку по-
зиция носит замкнутый харак-
тер и черные владеют важным
опорным пунктом d5.
32. а2—аЗ Kd5—Ь6
Так как белые все время воз-
держивались от размена лег-
ких фигур, то черные сами фор-
сируют размен, ибо на 33. Са2
они ответили бы 33. . .аб!, вво-
дя в игру ладью а8.
268
33. Ф13—ЬЗ КЬб : с4
Чигорин: «На 33. . .Kd5 по-
следовало бы 34. С : d5 Л : d5
35. Л : f5 Л : d4 36. Л : d4 el
37. ФЬ5 Ь6 38. еб, и белым не-
трудно выиграть».
34. ФЬЗ : с4 g7—go
Укрепляя пешку 15. Плохо
было бы 34. . .Ф : аЗ 35. Ф : еб
ФеЗ+ 36. КрЫ Л : d4 37. Л : d4
Ф : d4 38. Ф : 15, и белые долж-
ны легко выиграть.
Как же белым теперь выиг-
рывать? Конечно, путем наступ-
ления на ферзевом фланге. На-
пример: 35. а4 ЛЬ5 36. ЛЬЗ Kng7
37. ЛЫ Кр17 38. а5 ЛЬ8 39. ЛЬ4
Kpg7 40. ЛЬ1 Кр17 41. Лс1Ы,
и от продвижения Ь5—Ь6 нет
защиты. Не видно, как черные
могут воспрепятствовать выпол-
нению этого плана. Чигорин,
однако, принимает неожидан-
ное решение: следующим своим
ходом отдает пешку и получает
несколько лучший ладейный
эндшпиль.
35. d4— d5
Чигорин: «Deutshe Schach-
zeitung» признает это грубой
ошибкой, вследствие которой,
при правильном продолжении,
партия должна была окончи-
ться вничью. По мнению жур-
нала, белые должны были про-
биться на ферзевом фланге в
связи с ходом 35. а4 и тогда вы-
игрыш партии был бы для них
обеспечен. Я рассматривал бо-
лее выгодную для белых пози-
цию, именно 35. Фс5 Ф17! 36.
а4 Jld5 37. Фс4, и тем не менее
сомневался в обеспеченном вы-
игрыше партии».
35. ... еб : с!5
36. Л(11 : с!5 Лс18 : с!5
37. Фс4 : (15 Ла8—(18!
Этим ходом черные завоевы-
вают важную пешку.
38. Фс15—а2! Фе7 : е5
39. Фа2—al Феб : al
Чигорин: «Мена ферзей обя-
зательна. Если 39. . .Лс14, то
40. Ле1 Ф16 41. Леб! Лс11+ 42.
Ф : (11 Ф : еб 43. Ф(18+ 44.
Ф : с7+ и т. д.».
40. ЛИ : al Kph8—g7
Итак, получился ладейный
конец, в котором у белых опре-
деленный перевес. Этот перевес
заключается в далеко продвину-
тых пешках ферзевого фланга,
где белые могут создать себе
опасную проходную. Кроме то-
го, у черных слабы пешки а 7 и
с7. Последним своим ходом чер-
ные препятствуют маневру Ла1—
el—е7.
41. Kpgl — f2 Kpg7—f6
42. аЗ—a4 Л(18—<15
Черные держатся пассивно.
Очень интересна была бы по-
пытка ходом 42. . .аб разменять
слабую пешку а7, чтобы упрос-
тить положение. Например:
42. . .аб 43. ЛЫ ab 44. Л : Ь5
Л(16 45. Лсб Лс14 46. аб Креб
47. КреЗ Ла4 и 48. . .Кр(16; или
43. КреЗ Креб 44. h4 Л<15 45.
ЛЫ ab 46. ab Kpd6, и белые
связаны защитой пешки Ь5.
43. Kpf2—-еЗ Kpf6—еб
44. Ла1—cl
После этого продвижение
а7—аб уже невозможно ввиду
Ь5—Ьб. Теперь ясна разница
между позицией в партии и пре-
дыдущими вариантами: пешка
Ь5 защищена пешкой а4, а ла-
дья белых свободно маневрирует.
44. ... g6-g5
Чигорин: «-^ Это наступле-
ние пешек не достигает цели»,—
говорит «Deutsche Schachzei-
tung», так как пешка f5 оказы-
вается слабой. Черные должны
были делать выжидательные хо-
ды, и тогда, вероятно, они дос-
тигли бы ничьей». Какие же
выжидательные ходы есть у чер-
ных? Положим, они играют ко-
ролем; тогда Лс1—с2, g2—g3,
Лс2—с4—Ь4, и после h7—h5,
ЛИ4—Ь4 черные вынуждены дви-
нуть пешку на g5, после чего
белые, сыграв h2—h4, еще про-
ще выиграли бы партию».
Тарраш: «Ход в тексте пра-
вилен, так как белый король
позднее не должен быть допущен
к полю f4, а белая ладья — к
полю h4».
Полезный ход хотя бы по-
тому, что отнимает у белых поле
h4 (после Лс1—с4).
45. g2—g3 h7—h5
А это напрасно. Проще и
сильнее 45. . . h6.
46. Лс1—с4 g5—g4
Новое ослабление. По-види-
мому, после 46. . .Лс11 белые
не могли бы усилить позицию.
Вот примерные варианты:
47. h4 gh 48. gh Ле1+ 49.
Kpd2 Ла1;
47. Лсб+ Креб 48. аб ЛЫ
49. Кр(13 Kpf6 50. Крс2 ЛЬ4
51. КреЗ ЛЫ 52. Л<15 Креб
269
53. Лс17 Л : Ь5 54. Л : с7 Л : аб
и т. д.
47. Лс4—Ь4 Кре5—еб
В своих примечаниях к этой
партии Чигорин писал, что на
47. . .Крс16 белые отвечают 48.
Лс14 Креб 49. Л : с!5+ Кр : с!5
50. Кр14 Креб 51. Кр : f5 КрЬ4
52. Креб Кр : а4 53. Крс17 и
выигрывают. Черные, однако,
могут сыграть сильнее, а именно
48. . .Л : с!4! 49. Кр : с!4 Креб
50. аб (на 50. Крс5—50. . .14)
50. . .Крс16 51. аб Креб 52. КреЗ
Крс16! 53. Крс14, и ничья неиз-
бежна. Поэтому черные все-таки
могли продолжать 47. . ,Крс16.
48. а4—аб!
Последний шанс. Если 48.
Лс14, то, конечно, не 48. . .
Л : с!4 49. Кр : с!4 Крс16 50. а5
Креб 51. Креб!, и черные долж-
ны сдаться, а 48. . .Ле5+! 49.
Крс13 Ле1 50. Крс12 ЛИ1 с хоро-
шими контршансами.
48. . . . Креб—f6
В случае 48. . .Кре5 49. Ь6
ab 50. ab cb 51. с7 Лс5 52. ЛЬ5
или 48. . .Крс16 49. Лс14! Кре5
50. Ь6 ab 51. ab cb (51. . .Л : с!4
52. Ьс) 52. Л : с!5+ белые не-
медленно добивались победы.
49. Ь5—Ь6 а7 : Ь6
50. аб : Ь6 с7 : Ь6
51. сб—с7!
Чтобы заставить черных за-
держивать пешку ладьей, а не
королем.
51. ... Лс15—с5
52. ЛЬ4 : Ь6+ Kpf6—g5
Тарраш: «Перед черными не-
приятная альтернатива: если они
будут защищать королем свои
пешки, то решит партию пешка
с7; если же король направится
к пешке с 7 (52. . .Кре7), то
после ЛЬб и Кр14 черные поте-
ряют свои пешки королевского
фланга».
Серьезная ошибка. Тарраш
пытается использовать свою
лишнюю пешку на королевском
фланге, но это оказывается оши-
бочным планом. Если бы черные
перевели короля на ферзевый
фланг, то они все еще сохраняли
бы шансы на ничью, а именно:
52. . .Kpf7! 53. ЛЬ7 Креб 54.
Kpf4 Крс17 55. с8Ф+ Кр : с8
56. ЛЬ7 Лс2 57. Л : Ь5 Л12+
58. Креб Крс17 59. Л : 15 Л : h.2
60. Кр14 Креб 61. Кр : g4 ЛЬ8,
и ничья.
53. ЛЬб—Ь7 Ь5 -Ь4
54. КреЗ—с!4 Лс5 - cl
55. Крс14—е5 h4 : g3
56. h2 : g3
56. ... Лс1—сЗ
Чигорин: «Д-р Тарраш заме-
чает, что при ходе 56. . .14 он
достиг бы ничьей *; то же самое
высказывает и «Deutsche Scha-
chzeitung». Мне помнится, что
д-р Тарраш по окончании пар-
тии пробовал делать этот ход и
легко убедился, что черным не
было уже спасения.
Следующие варианты на-
глядно подтверждают это: 56. . .
14 57. gf+ Kph4 58. Крс16 Лс11 +
(58. . ,g3 59. ЛЬ8 g2 60. с8Ф
Л : с8 61. Л : с8 g^ 62. ЛЬ8+
и выигрывают) 59. Кре7 Лс1
60. Крс17 Лс11+ 61. Крс8 g3
62. КрЬ8 Лс1 63. с8Ф Л : с8+
64. Кр : с8 Kpg4 65. Л17! Kpf3
* Во втором издании «300 партий»
он уже говорит, что и ход 56. . .14
не спасал партию.
270
66. f5 g2 67. JIg7 и выигрывают.
Это не единственный путь к вы-
игрышу, есть и другие».
57. Кре5—d6 ЛсЗ—с!3 +
58. Крс16—е7 ЛбЗ—еЗ +
59. Кре7—с!6 ЛеЗ—с!3+
60. Kpd6—е5 Лс13—сЗ
61. ЛЬ7—а7!
Чигорин: «Чтобы от шахов
скрыться королем на а8».
Участниками турнира (мо-
лодых мастеров) был представ-
лен ряд партий на присуждение
специального приза за лучшую
партию.
Из числа представленных че-
тыре партии: Кан — Константи-
нопольский (представлена Кон-
стантинопольским), Рагозин —
Раузер и Раузер — Константи-
нопольский (обе представлены
Раузером), Алаторцев — Раго-
зин (представлена Алаторцевым)
не могут быть отмечены вслед-
ствие явно слабой игры партне-
ров, проигравших партии. Была
выдвинута также ничейная пар-
тия Кан — Алаторцев.
Но в каком случае ничейная
партия может быть отмечена как
лучшая в турнире?
Прежде всего тогда, когда
ничья явилась результатом слож-
ной, напряженной борьбы, в те-
чение которой ни одна из сто-
рон не могла добиться решаю-
щего преимущества.
В партии же Кан — Алатор-
цев черные на 25-м ходу могли
избежать последующих ослож-
нений, а на 38-м ходу белые
могли форсировать выигрыш.
Поэтому эта партия не может
быть отмечена как лучшая.
«64», 1937, № 12.
61. ... f5— f4
62. Кре5—d4! Черные сда-
лись
Чигорин: «Если 62. . .Лсб,
то 63. Ла5+ и 64. Лс5».
Тарраш: «Весь чрезвычайно
трудный, крайне интересный энд-
шпиль проведен Чигориным с
высшим мастерством».
Присуждение специальных
призов
Прекрасное впечатление
произвела на меня последова-
тельная , логичная игра Раузера
(белые) в партии с Рюминым.
1. е2—е4 е7—е5
2. Kgl-f3 КЬ8— сб
3. Cfl—Ь5 а7—аб
4. СЬ5—а4 Kg8— f6
5. 0—0 Cf8—е7
6. ЛИ—el Ь7—Ь5
7. Са4—ЬЗ d7—d6
8. с2—сЗ Кеб—а5
9. СЬЗ—с2 с 7—с5
10. d2—d4 Фй8—с7
11. КЫ—d2 Ка5—сб
Преждевременный ход: луч-
ше играть 11. . .0—0 или 11. . .
Cg4. После хода в тексте белые
получают возможность захва-
тить линию «а».
12. а2—а4 Ла8—Ь8
Теперь выясняются теневые
стороны хода 11. . .Кеб: черные
не могут играть 12. . ,Ь4, так
как белый конь попадает на с4.
Но возможно, что сильнее всего
было 12. . ,СЬ7, продолжая удер-
живать линию «а».
13. а4 : Ь5 аб : Ь5
14. d4 : с5 d6 : с5
Раузер разыграл дебют весь-
ма последовательно. Сейчас чер-
ным очень трудно будет защи-
щать пункт d5.
15. Kd2—fl Сс8—еб
Не лучше и 15. . .0—0 16.
271
КеЗ Л08 17. Kd5 ФЬ7 (17. . .
К : d5 18. ed g6 19. Kg5!) 18.
Cg5! или 17. . .Ф06 18. Фе2
К : d5 19. ed Ф : d5 20. Kg5 c
сильной атакой у белых.
16. КП—еЗ 0—0
17. КЕЗ—g5
Самое простое. Белые всегда
могут, на худой конец, разме-
няться на еб, после чего черные
должны бить на еб пешкой, ос-
лабляя пешечную позицию, так
как иначе поля d5 и f5 будут
слабы.
17. ... ЛГ8—d8
18. Ф01 —f3 Л08—d6
На 18. . .h6 следует 19. К : еб
fe 20. Kg4 Л18 21. К : f6+ Л : f6
22. Фg4, и в позиции черных
много слабостей.
19. КеЗ— f5!
Превосходная идея. Размен
на f5 неизбежен, и слон с2 фор-
сированно переводится на е4,
где он занимает сильнейшую по-
зицию. Кроме того, передвиже-
ние пешки е4 на f5 подготавли-
вает пешечный штурм королев-
ского фланга черных.
19. ... Себ : f5
20. е4 : f5 h7—h6
21. Kg5—е4 Kf6 : e4
22. Cc2 : e4 Ce7— f6
Если 22. . ,c4, to 23. СеЗ, и
положение черных безнадежно.
23. Cel—еЗ Кеб—е7
24. Ь2—Ь4 с5—с4
25. g2-g3
Белые фигуры владеют всей
доской. Черные беззащитны про-
тив готовящейся атаки.
25. Л06—d7
26. Ла1—а7 Фс7—d8
27. Ла7 : d7 Ф08 : d7
28. h2—h4 Kpg8—h8
29. g3—g4 Ke7-g8
Атака развивается сама со-
бой (на 29. . .С : h4 решает 30.
ФЬЗ).
30. g4—g5 Cf6—e7
31. Ле1—dl Ф07—c7
32. f5— f6 Ce7 : f6
Или 32. . .gf 33. . ФГ5.
33. g5 : f6 Kg8 : f6
34. Ce4—c2 ЛЬ8—d8
35. СеЗ : h6 Л08 : dl +
36. Cc2 : dl e5—e4
37. Ch6— f4 Фс7—d8
38. Ф13—е2. Черные сдались.
Раузер провел эту партию,
как настоящий гроссмейстер.
Ему и был присужден приз за
лучшую партию.
Окончился матч между грос-
смейстером И. Бондаревским и
мастером В. Рагозиным. По ус-
ловиям этого соревнования Ра-
гозину достаточно было набрать
7 очков из 14 возможных, то
есть свести матч вничью, чтобы
обеспечить за собой право на
«Огонек», 1946, № 28.
Новый гроссмейстер
звание гроссмейстера СССР. Од-
нако Рагозину оказалось доста-
точным лишь 10 партий, чтобы
набрать необходимые 7 очков.
После этого были сыграны еще
две партии, и счет матча стал
8 : 4 (7 партий выиграл Раго-
зин, 2 закончились вничью и
3 партии выиграл Бондарев-
ский). Победа Рагозина стала
272
очевидной, матч был прекра-
щен.
Гроссмейстер Рагозин начал
играть в шахматы более двад-
цати лет назад. В ноябре 1925
года он был уже участником из-
вестного сеанса одновременной
игры, который проводил в Ле-
нинградской филармонии чем-
пион мира Капабланка. В 1926
году он принимал участие в меж-
дународных рабочих соревнова-
ниях в Берлине и занял первое
место в «малом чемпионате».
В 1930 году Рагозин выиграл
матч у мастера Ильина-Женев-
ского и получил почетное зва-
ние мастера. Однако в турни-
рах мастеров он еще долго вы-
ступал без успеха. В 1934 —
1939 годах Рагозин сделал боль-
шой шаг вперед. Его стиль
сформировался, он сумел обуз-
дать свою фантазию, окрепли
идеи, которые он проводил в
шахматах. Он выработал свое-
образную, «рагози некую» ма-
неру игры, и, вероятно, этот
стиль в сочетании с хорошей тех-
никой обеспечили Рагозину в те
годы как ведущее положение
среди советских мастеров, так
и симпатии широких кругов лю-
бителей шахматного искусства.
Последние два года Рагозин
вновь много участвовал в сорев-
нованиях и с большим успехом.
Совсем недавно он занял пер-
вое место на турнире в Хель-
синки.
На мой взгляд, в матчах Ра-
гозин опаснее, чем в турнирах.
Не случайно звание мастера он
завоевал в матче. Вероятно, по-
этому Рагозин добивался матча
с гроссмейстером — его «экза-
менатором» выступил гроссмей-
стер Бондаревский.
Как уже знает читатель, эк-
замен Рагозин выдержал. Пар-
тии матча протекали в живой и
напряженной борьбе. Хотя Ра-
гозин все время лидировал, но
после 8 партий, когда счет был
5 : 3, положение оставалось еще
неясным. Обычно в матчах (в
отличие от турниров) бывает
переломная, решающая схват-
ка, когда один из противников
познает превосходство своего
партнера и лишается воли к по-
беде.
Такой решающей встречей в
этом матче, па мой взгляд, яви-
лась 9-я партия. Она была от-
ложена после 41-го хода белых
в следующей позиции.
Бондаревский
Рагозин
У черных ферзь, у белых
ладья, слон и пешка, то есть
силы примерно равны. Однако
лишняя пешка белых далеко
продвинута, и это определяет
их преимущество. Единствен-
ный шанс черных заключается
в том, чтобы попытаться раз-
бить пешечное прикрытие бе-
лого короля и дать ему вечный
шах. Поэтому последовало
41. ... f5— f4
42. ЛЬ8 -е8 f4 : еЗ
В надежде на вариант 43.
Л : е7+ Kpf6 44. Ле6+ Кр : еб
45. с8Ф+ Ф : с8 46. Ch3+ Kpf6
47. С : с8 е21, и черные прово-
дят нового ферзя.
43. f2 : еЗ Kpg7— f6
273
Единственный ход. После
43. . .Ф02 44. Л : е7+ Kpf6 45.
Ле6+ белые легко выигрывали.
44. КЬ5—d6!!
На редкость красивый удар!
Он оказался совершенно неожи-
данным для партнера. Жертву-
ется пешка, которая является
главным шансом белых на выиг-
рыш. Если бы Бондаревский
предвидел этот ход, то он, ко-
нечно, заготовил бы вариант
44. . .Ф62 45. ИЗ (иначе вечный
шах) 45. . .Ф : еЗ+ 46. Kph2
Ф : d4 47. Cg2 ФЬб 48. Л : е7
Ф : d6 49. с8Ф Ф : е7, и, не-
смотря на лишнего слона у бе-
лых, черные имели бы хорошие
шансы на ничью из-за двух свя-
занных проходных пешек в
центре. Продумав полчаса и не
найдя этого замаскированного
шанса на ничью, Бондаревский
решился взять пешку с7, что
дает белым возможность завер-
шить комбинацию.
44. ... Фс2 : с7
В 1927 году в Ленинграде
происходил традиционный матч
Москва — Ленинград.
Партия Панченко — В. Юрь-
ев осталась незаконченной и бы-
ла передана на присуждение.
В этой партии — быть может,
впервые в турнирной практике
советских шахматистов — вст-
ретился ладейный конец с пеш-
ками «f» и «И». После жарких
споров был присужден ничей-
ный результат. Любопытно, что
хотя тогда об этом окончании
почти ничего не знали, все же
было принято правильное ре-
шение.
«Шахматы в СССР», 1949, № 7 и 8.
45. Ле8—f8+ Kpf6—g6
Ходов уже немного. На 45. . .
Kpg7 следовало бы 46. Ке8+,
а после 45. . .Креб 46. Jlf6+!
Kpd7 (или 46. . .Кр : f6 47.
Ке8+) 47. Ch3+ Kpd8 (или
47. . .Креб 48. Ке8+) получал-
ся мат — 48. Л18 X !
46. JIf8— f6+! Kpg6 -h5
47. Kd6—е8
Здесь Рагозин мог сразу дать
мат: 47. g4+ Kph4 (или 47. . .
Кр : g4 48. Се2+ КрЬЗ 49.
ЛИ6Х) 48. ЛИ6+ Кр : g4 49.
Се2х, но «на радостях» он это
не заметил. Психологически это
вполне понятно, так как если
бы черные не меняли пешки (на
42-м ходу), то мат получался бы
только путем маневра коня (как
в партии).
47. ... Фс7—с2
48. Ке8—g7+ Kph5—g4
49. Л16—f2 Черные сдались
Если ферзь уходит, то 50.
Kpg2 с последующим 51. h3x.
Эффектное окончание.
Ладейный конец с пешками
«f» и «И»
Подобные концы встречались
в партиях Маршалл — Рубин-
штейн (Сан-Себастьян, 1911) и
Шлехтер — Тарраш (Кельн,
1911). Л1аршалл без двух пешек
свел партию вничью, а Тар-
раш проиграл.
Первые попытки теоретиков
дать оценку окончанию были
разноречивы и недостаточно убе-
дительны. Р. Шпильман считал
его ничейным («Шахматный лис-
ток», 1930, №20); И. Рабинович
опровергал это утверждение и
доказывал выигрыш («Эндш-
пиль», 2-е изд., 1938). Однако
оба они для анализа использо-
вали лишь указанные партии
1911 года и, кроме того, анали-
274
зировали окончание с позиции,
где пешки находились почти в
исходном положении, то есть
пытались решать задачу исклю-
чительной сложности. Стоит ли
удивляться, что эти анализы не
были безошибочными?
Первый серьезный шаг в изу-
чении этого эндшпиля сделал
С. Белавенец, который дал ана-
лиз окончания партии Бонда-
ревский — Кан из 11-го чемпио-
ната СССР, 1939 («64», 1939,
№ 34). Белавенец применил
правильный метод исследова-
ния, рассмотрев самую невы-
годную для слабейшей стороны
позицию при отрезанном на по-
следней! горизонтали короле, что
случилось в упомянутой пар-
тии. Как доказал Белавенец,
Кан, имея лишние пешки «f» и
«И», упустил победу.
Работа Белавенца была иск-
лючительно интересной и вы-
звала к жизни новые ценные ис-
следования И. Майзелиса («Шах-
маты в СССР», 1939, №9) и
И. Зека («Шахматы в СССР»,
1940, № 11 — 12).
Анализу подверглись новые
позиции, и, по существу, была
установлена граница, отделяю-
щая ничейную зону от проиг-
ранной. Позиции при белых пеш-
ках на f5 и h6 были изучены,
вероятно, досконально. Тогда же
И. Зек правильно отметил, что
положение белой пешки на h5
требует дополнительных ана-
лизов и это подтвердилось. Не-
сколько лет спустя Керес на-
шел новый план игры, который
привел в конце концов к тем же,
изученным ранее позициям, с
той лишь разницей, что белая
пешка остается на h5. Это зна-
чительно расширило возмож-
ности сильнейшей стороны.
Однако Смыслов на практике
доказал, что при правильной
защите и план Кереса недоста-
точен для выигрыша.
Необходимо отметить, что
практика этого окончания за-
метно отставала от теории. Да-
же Смыслов, который имел бо-
гатый опыт игры в подобных
окончаниях, не всегда защи-
щался точно.
Незамеченным остался ост-
роумный маневр Панова, кото-
рым он выиграл партию у Штей-
нера еще в 1936 году. Партия
Л. Штейнер — В. Панов была
опубликована («Шахматный еже-
годник», 1936), и затем оконча-
ние из этой партии было под-
вергнуто анализу в упомянутой
статье Майзелиса в 1939 году.
Несмотря на это, в 1941 году
в партии Смыслов — Бондарев-
ский Смыслов трижды (!) пов-
торял проигранное положение
из партии Штейнер — Панов, и
все три раза Бондаревский не
использовал оплошности про-
тивника.
Десять лет прошло с момента
опубликования последних ис-
следований этого окончания. За
это время накопилось доста-
точно материала, необходимого
шахматисту-практику для пра-
вильной ориентации за дос-
кой.
Приводимые далее позиции
были собраны и систематизиро-
ваны мною совместно с В. Ра-
гозиным и С. Флором в начале
1948 года.
Прежде чем перейти непос-
редственно к изучению ладейных
концов с пешками «f» и «И», не-
обходимо познакомить читателя
с типичными позициями из окон-
чания «ладья с пешкой «Ь про-
тив ладьи».
275
Позиция 1
Эта позиция имеет важней-
шее значение для рассматривае-
мого нами конца игры. Знание
ее обязательно. Цель игры бе-
лых — получить эту позицию
при своем ходе; черные, защи-
щаясь, должны стремиться к
той же позиции, но при своем
ходе!
После 1. Kpf8 белые фигуры
стоят идеально, и черные долж-
ны проиграть, например:
1. Kpf7— f8 Ла2—al
2. f6— f7 Ла1—a8+
Или 2. . .Ла7 3. Л16.
3. Леб—е8 Ла8—а7
4. Ле8—d8 Kph7—g6
5. Л68—d6+ Kpg6—h7
6. Kpf8—e8.
Черные в позиции № 1 при
своем ходе делают ничью:
1. ... Ла2—а8
2. Леб—е8 Ла8—а7+
3. Ле8—е7 Ла7—а8
4. Ле7—d7 Ла8-Ь8
5. Kpf7—е7 Kph7—g6
В следующей позиции, как
это ни удивительно, черные мо-
гут спастись.
Позиция № 2
1. ... Kph7-g6
2. Леб—е2 ЛИ—al!
3. Ле2—g2+ Kpg6—h7
Такой маневр следует всегда
иметь в виду в этом окончании.
Теперь рассмотрим позицию
с пешками «f» и «И», весьма не-
выгодную для черных.
Позиция № 3
Король черных отрезан на
8-й горизонтали, и ладья их
стоит пассивно. Белавенец пока-
зал, что достаточно белым про-
двинуть пешки на h6 и f6, чтобы
обеспечить выигрыш. Итак:
1. h5—h6
2. f5— f6
3. Kpg5—f5
4. Kpf5—еб
5. Креб—d6
Если 5. . .ЛИ
Лсб—cl
Лс1— gl +
Hgl —fl +
ЛП—el +
Ле1— dl +
to 6. ЛЬ8+
Kph7 7. Kpe7 Ле1+ 8. Kpf8 и
9. 17. Если 5. . .ЛЫ, то 6.
ЛЬ8+ Kpf7 7. h7.
6. Kpd6—е7 Hdl—el +
7. Kpe7—d8 Ле1 — fl
Или 7. . .Kpf8 8. h7 Ле8+
9. Kpc7 и 10. ЛЬ8.
8. h6—h7+ Kpg8—h8
9. Kpd8—e7
Но не 9. f7 ввиду 9. . .
Л : f7!
9. ... ЛП—el +
10. Kpe7—f7!
Белые должны быть очень
осторожны. Если 10. Kpf8, то
10. . .Ле8+ 11. Kpf7 Hf8+, и
ничья.
10. ... Ле1—al
276
На 10. . .Ле8 следует 11.
Kpg6, потом Ле7, Леб н f6—f7.
11. ЛЬ7—Ь8+ н выигры-
вают.
Заметим, что белые выигры-
вают и при ходе черных. На
1. . .Лс1 следует 2. Ле7 (или 2.
Ли7).
В позиции № 4 у белых не-
удачно стоит король, который
задерживает движение пешки «1».
Позиция № 4
Однако существенным явля-
ется то обстоятельство, что ла-
дья белых находится на 7-й го-
ризонтали, и это обеспечивает
выигрыш.
1.
Ла1—а2
Ла2—е2+
Ле2—d2+
Л d2—е2+
Ле2—d2+
Ле8+ Kph7
Приходится! Если 1. . .ЛЫ,
то 2. Креб Л : h6+ 3. f6.
2. Kpf6—е5 “ ~ ~ '
3. Кре5—d6
4. Kpd6 еб
5. Креб—d7
Или 5. . .Л12
7. Креб Ла2 8. 16 Лаб+ 9. Kpf5
Ла5+ 10. Ле5.
6.
6. Крс17- е8 Л02— 12
7. Ле7—е5 Kpg8—h7
Если 7. . .ЛИ, то 8. Кре7
или 7. . .Ла2 8. 16.
8. Кре8— 17!
Но не 8. Кре7 Кр : Ь6, и
ничья (см. позицию № 2).
8. ... Kph7 : h6
9. Ле5—еб+!
Недостаточно 9. f6 Ла2 10.
Kpf8 Kpg6 11. f7 Kpf6, и ничья!
9. ... Kph6—h7
10. 15— 16 Л12—a2
11. Kpf7—f8 и выигрывают
(см. позицию № 1).
Исходная позиция № 4 не
лишена ложных следов. Напри-
мер, в случае
1. ... Ла1—а2
2. h6—h7+ Kpg8—h8
3. Kpf6— 17
Позиция № 4a
Черные должны добиться ни-
чьей и, как указал Маизелис,
единственным путем:
3. ... Ла2—а5!!
Только так! После 3. . .
Кр : Ь7 4. Kpf8+ КрЬб 5. Леб+!
белые выигрывают. Здесь же
после
4. 15—16 Kph8 : h7
5. Kpf7—18+ Kph7—g6
6. 16— 17 Kpg6—16
черные спасаются.
Есть и второй ложный след:
1. ... Ла1—а2
2. Ле7—g7+ Kpg8—h8
3. Kpf6—g6 Ла2—g2+
Плохо 3. . .Ла6+ ввиду 4.
Kpg5 Л : h6 5. Hg6! с разменом
ладей.
4. Kpg6— 17
5. Hg7-g5
6. 15—16
7. JIg5—е5
8. Kpf7—18
9. 16—17
Ничья.
Hg2— 12
Kph8—h7
Л12—a2
Kph7 : h6
Kph6—g6
Kpg6—16!
Приведем еще один пример,
поясняющий силу положения
белой ладьи на d7 или е7.
277
Позиция № 5
Контратака черных на пеш-
ку h6 не имеет силы.
1. Лё7—d8+! Kpg8—h7
2. Kpf6—f7 ЛЫ—al
3. f5—f6 Ла1—a7+!
4. Kpf7—e8
Белые могут выиграть и дру-
гим путем, указанным И. Зе-
ком: 4. Креб Ла6+ 5. Лёб Ла8
6. f7 Кр : Иб 7. Kpf6 и далее
Лёб—еб—е8.
4. ... Kph7—g6
5. f6— f7! Ла7 : f7
6. Л (18— ёб+ Л17— f6
7. h6—h7 и выигрывают.
Этот способ достижения по-
беды, очевидно, не проходит при
положении белой ладьи на вер-
тикалях «а», «Ь» и «с».
Позиция № 5а, взятая из
партии Бондаревский — Кан
(с переменой цвета фигур), Ле-
нинград, 1939, была проанали-
зирована Белавенцем.
Позиция № 5а
Здесь ладья белых располо-
жена неудачно. Будь ход белых,
то после 1. Лё7 ЛЫ получилась
бы выигранная позиция № 5.
Но ход черных, и они добива-
ются ничьей.
1. ... Kpg8—h7!
Только так!
2. Kpf6—е7 ЛЫ— Ь7+
3. Лёб—ё7
Или 3. Кре8 ЛЬ8+ 4. Лё8
ЛЬб, и ничья неизбежна.
3. ... ЛЬ7—Ь8
4. Лё7—ё8 ЛЬ8—Ь7+
5. Кре7—f6 ЛЬ7—Ы
Ничья.
Данный .пример подчерки-
вает важность положения ладьи
белых на 7-й горизонтали.
Зек блестяще доказал, что
при отрезанном на последней
горизонтали короле черных бе-
лые выигрывают независимо от
того, где на 7-й горизонтали на-
ходится их ладья. Вот общее
решение.
Позиция Ns 6
При своем ходе белые, играя
1. f6 или 1. Лё7, добиваются уже
известных выигранных позиций
(см. № 3 и 5). При ходе же чер-
ных...
1. ... Ла1—gl +
2. Kpg5— f6 Hgl—hl
3. ЛЬ7—g7+ Kpg8—f8
В случае отступления коро-
ля на h8 следует 4. Ле7, и если
теперь 4. . ,Ла1 или 4. . .Kpg8,
то получаются позиции типа
№ 4 и 5, где выигрыш довольно
прост. Не спасает черных и ва-
риант 4. . .Л : h6+ 5. KpF7 Лаб
6. f6 Kph7 (или 6. . .Ла1 7.
278
Ле8+ Kph7 8. Kpf8, и белые
выигрывают, как указано в при
мечаниях к позиции № 1) 7
Kpf8+ Kpg6 8. f7 Kpf6 9
Kpg8!! и выигрывают.
4. Hg7-g6
5. Kpf6—еб
6. f5— f6
7. Hg6-g5
8. Лg5—e5
9. 416—h7
ЛЫ —h2
ЛИ2—h5
ЛИ5—hl
ЛЫ —el +
Ле1—hl
ЛЫ : h7
10. Ле5—a5 и выигрывают.
Рассмотрим другие защиты
в позиции № 6а, получающейся
после 4. Лg6.
Позиция № 6а
Из-за угрозы h6—h7 черная
ладья пока не может покинуть
линию «h». Поэтому несущест-
венно, чья очередь хода. Белые
выигрывают, активизируя свою
ладью.
1. Kpf6—еб ЛЫ— h2
Если черные отказываются
от выжидательной тактики, они
также не могут долго сопротив-
ляться. Например: 1. . .Ле1 +
2. Kpd7 Ле7+ (или 2. . .Ле5
3. Kpd6! Л : f5 4. h7) 3. Kpd6
Ла7 4. f6 Лаб+ 5. Креб Ла5+
6. Креб (не 6. Kpf4 из-за 6. . .
ЛЬ5, и ничья) 6. . .Ла6+ (те-
перь на 6. . ,ЛЬ5 последовало
бы 7. Л§7 Л : h6 8. Ла7, и белые
выигрывают) 7. Kpf5 Ла5+ 8.
Kpg4 Ла4+ 9. Kph5 Ла1 10. JIg4
и т. д.
2. Креб—d7 Л412—415
Активизации ладьи белых
черные воспрепятствовать не мо-
гут. Если 2. . .Лб2+, то после
3. Лбб Ле2 4. Л46+ Kpg8 сле-
дует 5. Леб Ла2 6. Ле8+ Kph7
7. f6, и одна из пешек проходит
в ферзи.
3. Hg6—еб Kpf8—47
Также проигрывает 3. . .
Л : f5 4. Ле8+ Kpf7 5. h7 или
3. . .Kpg8 4. Ле8+ Kph7 5.
Креб.
4. h6—h7 Kpf7—g7
5. f5—f6+.
И черные должны прекратить
сопротивление, так как на 5. . .
Kpf7 решает 6. Ле8, а на 5. . .
Kpg6-6. Кре8.
Теперь рассмотрим, казалось
бы, лучшую для черных пози-
цию.
Позиция № 7
Здесь король черных не от-
резан на 8-й горизонтали, а ла-
дья активна. Но зато белый ко-
роль столь активен, что черные
не могут при своем ходе избе-
жать поражения.
а
1. ... Ла1—а7+
2. Kpf7— f8 Ла7—а8+
3. Леб—е8 Ла8—аб
4. Ле8—е7+! Kph7—h8
5. Ле7—еб Лаб—а8-|-
6. Леб—е8 Ла8—аб
7. f5—f6! и выигрывают.
279
б
1. ... Ла1—а2
2. f5—f6 Ла2—а8
Заметим, что без пешки h6
была бы типичная ничья (см.
позицию № 1).
3. Леб—е8
4. Kpf7—еб!
5. Креб—f5
6. Ле8—е5
Ла8—а7+
Ла7—аб+
Лаб—а5+
Ла5—al
7. f6— f7 Ла1 — fl +
8. Kpf5—еб Kph7 g6
9. Ле5—g5+1 Kpg6 : g5
10. Ii6--h7 ЛП—el +
11. Креб—d7, и белые выиг-
рывают, уходя королегл от ша-
хов на g7.
в
1. ... Ла1—а8
2. Леб—е8 Ла8—а7+
Если 2. . .Лаб, то 3. Ле1!
Л : h64. Гби т. д. или 3. . .Ла7+
4. Kpf8.
3. Kpf7— f8 Kph7 : h6
4. Ле8—еб-Н Kph6—g5
5. f5— f6 Kpg5— f5
6. Леб—d6 Kpf5—g6
7. f6— f7+ Kpg6—h7
8. Kpf8—e8 и выигрывают.
Поэтому мы вправе сделать
вывод, что для черных опасно
не только оттеснение своего ко-
роля на последнюю горизон-
таль, но и выдвинутое положение
неприятельского короля.
Собственно говоря, почти все
основные позиции этим и исчер-
пываются. Задача черных сос-
тоит в том, чтобы не допустить
образования подобных позиций.
Анализу методов защиты чер-
ных и будут посвящены некото-
рые следующие примеры.
Позиция № 8
Эта позиция из партии Бон-
даревский — Керес (трениро-
вочный турнир, 1939).
Если бы белый король попал
на поле f7, белые выигрывали
(см. позицию № 7). Однако по-
пасть на поле f7 белый король
никак не может.
1. ... Ла2—g2
Черным проще всего препят-
ствовать ходу 2. Kpg5, но впо-
следствии Майзелис доказал, что
угроза 2. Kpg5 вовсе не опасна
для черных. Например, 1. . .
Ла1 2. Kpg5 Лgl+ 3. Kpf6 ЛП,
и ничья. Плохо, однако, 3. . .
Кр : Ьб 4. Кре7-Н (но не 4.
Kpf7+ Kph7 5. f6 Hg7+!).
Если после 3. . .ЛП белые
играют 4. Ле8, то следует 4. . .
Ла1 5. Kpf7 Кр : Ьб.
2. Kpf4—е5 Hg2—а2
Можно и 2. . .Ле2+ 3. Kpf6
(или 3. Kpd6) 3. . .ЛГ2.
3. Кре5—d6 Ла2—а5
И сейчас хорошо было 3. . .
ЛГ2.
4. f5— f6 Kph7—g6
Керес считал этот ход един-
ственным, однако Майзелис по-
зднее доказал, что годится и
4. . .Кр : Ьб 5. Кре7 Ла8! (Ке-
рес рассматривал лишь 5. . .Л15
6. Ле1 и 5. . .Ла7+ 6. Kpf8 с
выигрышем для белых).
5. Леб—е8 Ла5—аб+
6. Kpd6—е7 Лаб : f6!
7. Ле8—g8+ Kpg6—h7
8. Hg8—g7+ Kph7—h8
280
Ничья.
Приводим еще одну ничей-
ную позицию, в которой чита-
тель теперь уже легко разбе-
рется.
Позиция № 9
Как только белая ладья ста-
нет на одно из полей прямо-
угольника а5—а7—е7—е5, а
также на поля g5 или g7 или бе-
лый король пойдет на f7, сле-
дует Кр : h6 с ничьей.
Небезынтересна и такая по-
зиция.
Позиция № 10
Керес пытался доказать здесь
выигрыш для белых следующим
образом.
1. Леб—d6 ЛП —f2
Правильно 1. . .Ла1, сводя
игру к позиции № 5а.
2. Kpf6—еб Kph7 : h6
Впоследствии Майзелис по-
казал, что именно этот ход про-
игрывает. Ничью все еще дает
2. . .Ла2, что в данном поло-
жении является уже обязатель-
ным.
3. Креб—f7+
Ход 3. Кре7+ дает только
ничью ввиду 3. . .Kph7 (можно
и 3. . -Kpg5) 4. f6 Kpg6! (см. по-
зицию № 2).
3. ... Kph6—h7
4. f5— f6 Hf2—a2
5. Kpf7—e8
и выигрывают... ввиду непра-
вильной защиты черных!
До сих пор мы рассматри-
вали позиции, когда белая ла-
дья атакует черных по послед-
ним горизонталям. Белые, од-
нако, могут расположить свою
ладью также и на линии «g»,
где ладья прикрывает своего
короля от шахов.
В этом случае черные легко
поддерживают равновесие
(№ 11).
Позиция № 11
На 1. f6 они отвечают 1. . .
Ла5+, а в случае
1. Hg2— f2 Ла1—gl +
2. Kpg5—f6 Hgl—al
белые также ничего не дости-
гают.
Было бы, однако, ошибочно
полагать, что подобная позиция
белой ладьи лишена яда. Если
черные не держат свою ладью
на ферзевом фланге, а инстинк-
тивно препятствуют продвиже-
нию пешки Н6, расположив ла-
дью на линии «й», белые красиво
выигрывают, как это убеди-
тельно продемонстрировал Па-
нов (партия Штейнер — Панов,
Москва, 1936 — см. позицию
281
№11а, приведенную с переме-
ной цвета фигур).
Позиция Па
1. Л§4—gl! ЛЬ2—ЬЗ
Теперь черная ладья зани-
мает невыгодную позицию, и
белые проводят решающий ма-
невр.
2. Л§1—а!!! ЛЬЗ—g3+
3. Kpg5—h4 Hg3—g2
Черные вынуждены потерять
темп на отступление ладьи!
4. h6—h7 Лg2—h2+
5. Kph4—g5 ЛЬ2—g2+
6. Kpg5— f4 Лg2—h2
7. Ла1—a8! . . .
В этом ходе вся соль. Жерт-
вуя пешку, белые переводят иг-
ру в выигранное пешечное окон-
чание.
7. ... ЛЬ2 : h7
8. Ла8—а7+ Kpf7—g6
9. Ла7 : h7 Kpg6 : h7
10. Kpf4—f5 и выигрывают.
Что этот конец не так прост,
показывают примеры из прак-
тики.
Вот позиция с переменой цве-
та фигур из партии Смыслов —
Бондаревский (матч-турнир на
абсолютное первенство СССР,
1941).
Как уже отмечалось, Смыс-
лову неоднократно приходилось
играть этот эндшпиль — думаю,
впрочем, что он его специаль-
но не изучал. Ирония судьбы:
я же много сил потратил на
изучение этого эндшпиля, но,
увы, в моей турнирной прак-
тике он так и не встретился.
Позиция 12
1. ... Ла1—hl
Решающая ошибка. Выжида-
тельный ход (1. . .ЛЫ) был со-
вершенно обязателен.
2. Hg4-g2
Ответная «любезность». Вы-
игрывало (по Панову) продолже-
ние 2. f6+ Kpf7 (2. . .Kph7 пос-
ле примерного 3. Ле4 Hgl +
4. Kpf5 Л11 + 5. Креб также ве-
дет к поражению) 3. Ьб ЛЬЗ 4.
Hg2 ЛЫ 5. Hg3! ЛЬ2 6. Hgl
ЛЬЗ 7. Ла1! (см. позицию № 11).
2. ... ЛЫ—ЬЗ
Это вновь могло привести
к проигрышу, если бы белые от-
ветили 3. f6+. Надо было не-
медленно увести ладью с ли-
нии «h» (2. . .Ла1).
3. Hg2—е2 . . .
Белые не могут найти путь
к победе. Далее последовало
несколько «выжидательных» хо-
дов.
3. ... ЛЬЗ—g3+
4. Kpg5— f4 Hg3—h.3
5. Ле2—e7+ Kpg7— f6
6. Ле7—еб+ Kpf6—f7
7. Kpf4—g4 ЛЬЗ—hl
8. Леб—еЗ Kpf7—f6
9. ЛеЗ—g3 ЛЫ — h2
Правильно 9. . .Kpg7 и за-
тем 10. . .Ла1.
10. Hg3—gl Kpf6— f7
11. Kpg4—g5 Kpf7—g7
282
12. JIgl—g4
Вновь выигрывало 12. f6+.
12. ... ЛЬ2—hl
Черные упорствуют в своем
стремлении... проиграть, но бе-
лые вместо того, чтобы добиться
победы путем 13. f6+, следую-
щим ходом окончательно упус-
кают свои шансы!
13. JIg4—Ь4 ЛЫ—gl +
и партия в конце концов закон-
чилась вничью.
Пример, иллюстрирующий
необходимость единства теории
и практики.
Итак, мы рассмотрели пози-
ции, когда белая ладья атакует
черных с ферзевого фланга и с
центра по последним горизон-
талям, а также позиции, в ко-
торых ладья прикрывает своего
короля от шахов по линии «g».
Рассмотрим еще примеры с по-
ложением белой ладьи на полях
g6 и f6.
Позиция № 13
При положении ладьи на g6
черные добиваются ничьей эле-
ментарным путем.
1. Kpf6—еб Ла1—аб+
Шахи по вертикалям не про-
игрывают, но требуют более точ-
ной защиты. Например: 1. . .
Ле1+ 2. Kpd6 Лс11+ 3. Кре7
ЛП (не 3. . .Ла1 из-за 4. Леб—
с позицией № 7) 4. ЛГ6 ЛГ2
5. ЛГ8 Ла2, и белые ничего не
достигли.
2. Креб—f4 Лаб—al!
3. Kpf4—g5 Ла1 — gl +
4. Kpg5—f6 Hgl—al
Ничья.
Если при положении белой
ладьи на g6 черные легко справ-
ляются с трудностями защиты,
то позиция ладьи на f6 опаснее
для черных.
Забегая вперед, отметим, что
в тех случаях, когда король бе-
лых сможет продвинуться да-
леко, они имеют много шансов
на победу.
Поэтому черные должны вся-
ческими способами препятство-
вать активизации белого ко-
роля.
Позиция № 14
1. ЛГ6—еб Ле1— fl
2. f5— f6 Kph7 : h6
3. Kpd6—e7 Kph6—g6
Ничья.
Рассмотрим теперь позицию
№ 14 при положении белого ко-
роля на d7.
1. ЛГ6—еб Ле1 — fl
2. f5— f6 Kph7 : h6
3. Kpd7—e8! Kph6—g6
4. f6-f7+ Kpg6-g7
5. Леб—e7 (e2) и выигры-
вают.
В заключение рассмотрим три
«полных» окончания для озна-
комления с характерными тон-
костями. Попутно читатель уз-
нает и новейшую идею Кереса.
283
Позиция № 15
Это положение из партии
Смыслов — 7\'1акогонов, Ленин-
град, 1947 (с переменой цвета
фигур). Пешки стоят почти на
начальных позициях, и поэтому
весьма интересно проследить за
течением борьбы.
Сначала белые (Макогонов)
несколько оттесняют черного ко-
роля, а затем продвигают свои
пешки.
1. ЛЬ4—Ь4 Kpf6— f5
2. ЛЬ4—Ь5+ Kpf5— f6
3. Kpg3-g4 Ла1—gl +
4. Kpg4— f4 Hgl—al
Заслуживало внимания и
4. . .ЛЫ, ибо пока черным нич-
то не грозило. Майзелис реко-
мендовал черным в некоторых
типичных позициях обязательно
держать ладью около поля al.
Смыслов и придерживается здесь
этого правила.
5. ЛЬб—Ь6+ Kpf6— f7
Еще характерный момент.
Как правило, черным следует
держать короля на поле f7, а
когда белая пешка дойдет до
поля h6,— на Ь7. Смыслов соб-
людает и это правило.
6. Kpf4—g4 Ла1—аб
Теперь, чтобы усилить пози-
цию, белые должны двигать пеш-
ки. Макогонов продвигает сна-
чала пешку «f»; вероятно, опас-
нее для черных немедленное
продвижение пешки «Ь» (см.
партию Керес — Сокольский,
позицию № 16).
7. f3— f4 Лаб—сб
8. Ь2—ЬЗ Лсб—аб
9. ЛЬб—Ьб
Чтобы оттеснить черную ла-
дью с 5-й горизонтали.
9. ... Лаб—Ьб
10. ЛЬб—h5 ЛЬб—Ьб
11. ЛЬб—h74- Kpf7-g6
12. ЛЬ7—d7 ЛЬб—Ьб
«Упрямая» ладья снова на
5-й горизонтали. Приходится
продвигать пешку «Ь».
13. ЬЗ—Ь4 ЛЬб—g54-
Трюк, не имеющий сущест-
венного значения.
14. Kpg4— f3 Hg5—аб
15. Лс17—с18 Лаб—al
16. ЛЬ8—g84- Kpg6—f6
17. Hg8—g5 Ла1 — П4-
18. Kpf3-g4 ЛП — gl4-
19. Kpg4—Ьб
Эта позиция (с переменой
цвета фигур и флангов) встре-
тилась еще в упомянутой выше
партии Маршалл — Рубин-
штейн, где последовало 19. . .
ЛП, и партия закончилась
вничью.
19. ... Hgl—al
20. Hg5—g8 Kpf6—f7
21. Hg8—g3 Ла1—a54~
22. Kph5—g4 Kpf7— f6
23. JIg3—сЗ Лаб—Ьб
24. ЛсЗ—c64- Kpf6—f7
25. Лсб—c74- Kpf7—f6
26. Ь4—Ьб
Иначе белым не усилить по-
зицию. Теперь черные должны
проявить большую осторож-
ность, ибо пешка «Ь» весьма
опасна.
26. . . . ЛЬб—аб
27. Лс7—d7
Читатель уже знает, что на
d7 ладья в этом окончании рас-
положена отлично.
27. . . . Лаб—al
28. Ьб—Ьб! Ла1—gl4~
29. Kpg4— f3 Hgl—Ы
284
Kpf5—еб
Креб— f5
Kpf5-g6
33. . .ЛЬб 34.
Kpg4 (или 35.
Л67—а7
Ла7—Ь7
ЛЫ—gl +
и 34. . ,ЛЬ2.
черных спа-
30. h6—h7 Kpf6— f5!
Прекрасно сыграно. Теперь
белый король не может прорвать-
ся, и ничья становится очевид-
ной .
31. Kpf3—g3
32. - “
33.
Продолжение
ЛЬ5+ Kpg6 35.
ЛЬб-j- Кр : Ь7 36. Л : Ь6+ Кр :
Ьб 37. Kpf3 Kpg6 38. Кре4
Kpf6) 35. . . Kpg7! (но не 35. . .
Кр : Ь7 36. ЛЬ5!), быть может,
и являлось логичным путем к
ничьей (36. Л§5+ Kph8).
34. Kpg3-g4
Можно было
В случае 35. ЛЬ5
сает 35. . . Kpg7!
- Kpg4-f3
Kpf3—е4
Кре4—d5
Kpd5—е5
Кре5—d6
Kpd6—е7
Последняя попытка.
40.
41.
42.
43.
44.
Ничья.
Перейдем ко
чанию — из партии Керес -
Кольский (турнир памяти
горина, Москва, 1947).
35.
36.
37.
38.
39.
40.
Л§1—ы
ЛЫ—е1 +
Ле1—dl +
Лс11—el +
Ле1—dl +
Kpg6 : h7
Kph7—h6
Adi—al
Ла1—a8
Kph6—h7
Кре7—f6+
f4— f5
Kpf6— f7
f5— f6
второму окон-
Со-
Чи-
Позиция № 16
62.
ЛЬ8—а8
63. ЬЗ—Ь4 Ла8—al
По-видимому, этот ход про-
игрывает, что Керес и доказы-
вает весьма поучительным обра-
зом. Необходимо было 63. . .
ЛЬ8!, не допуская пешку на Ь5
при положении белой ладьи на
g4. После 63. . .ЛЬ8 64. Hg5+
Kpf6 65. Kpg4 Ла8! 66. Ь5 Ла1
черные вне опасности, ибо вви-
ду угрозы 67. . .Л§1 + они вы-
игрывают важный темп. Дело
в том, что на g4 белая ладья
занимает самое идеальное и за-
щищенное поле — она отрезает
черного короля и, главное, ус-
певает (после Ь4—Ь5) поддер-
жать пешку «Ь» сзади, с поля
Ь4.
64. Ь4—Ь5 Ла1—аб
Приходится возвращаться.
Если 64. . .ЛЫ, то 65. ЛЬ4
Hgl+ 66. Kpf2 JIg7 (или 66. . .
Hg8) 67. Ь6, и белые выигры-
вают.
65. Hg4—Ь4 Лаб—h6
Также вынужденно.
66. ЛЬ4—f4+ Kpf5—g5
67. Л14—g4+ Kpg5— f5
Или 67. . .Kpf6 68. Hg6+
Л : g6+ 69. hg Kp : g6 70. Kpg4,
и оппозиция у белых — пешеч-
ный конец выигран.
68. Kpg3—Ь4 ЛЬб—Ь8
В случае 68. . .Лаб белые
побеждали путем 69. Hg5 + Kpf4
70. Hg6 Ла1 71. Л16+ и 72.
Л18.
69. Hg4- g5 + Kpf5—f6
He спасало и 69. . .Kpf4 70.
Лй7 Kpf5 71. Лс7 Kpf6 (71. . .
ЛЬб 72. Л17+) 72. Kpg4.
70. Kph4—g4 Kpf6—f7
71. Hg5— f5+ Kpf7-g7
72. Kpg4—g5 ЛИ8—g8
73. Л15—f6! Kpg7—h7+
Уже известно, что черному
королю следовало находиться на
поле f7. Увы! Поневоле он ока-
285
зался на h7 — важнейший мо-
мент всего окончания.
74. Hf6- -g6 Hg8- -a8
75. f3- — f4 Ла8- -al
76. Hg6- —еб Ла1 — -gl +
77. Kpg5 — f6
Позиция № 17
Уместно вновь напомнить,
что Зек еще в 1940 году обратил
внимание аналитиков на необ-
ходимость специального изуче-
ния позиций с белой пешкой на
Ьб.
Эта позиция отличается от
типично ничейных тем, что бе-
лая пешка стоит еще на Ь5,
а не на Ь6. При пешке на Ь6
черные добиваются ничьей, при
пешке же на Ь5 они должны по-
терять лишний темп на завоева-
ние этой пешки — разница весь-
ма существенная! Следует об-
ратить особре внимание на то
обстоятельство, что Керес ос-
тавил пешку именно на поле Ьб.
77. ... Л§1— fl
Не помогает черным и 77. . .
ЛЫ из-за 78. Ле7+ КрЬб 79.
Ле8 КрЬ7 80. f5 Л : Ь5 81. Креб
ЛЫ 82. f6 Ле1+ 83. Kpf7 Ла1
(83. . .ЛП 84. Ле2) 84. Kpf8,
и белые выигрывают.
78. f4— f5 ЛП—f2
Также плохо 78. . .КрЬб—
79. Kpf7+ Кр : Ь5 80. f6.
79. Леб—еб Л12—Ь2
80. Леб—е7+ КрЬ7—Ьб
81. Ле7—е8 КрЬб—h7
82. Kpf6—еб
83. Креб—f7
84. f5— f6
85. Kpf7—e7
86. Kpe7--f8
87. f6— f7
ЛЬ2—e2+
Ле2—a2
Ла2—аб
Лаб—a7 -f-
Ла7—аб
Лаб—а7
88. Ле8—с8 Ла7—al
89. Kpf8—е7.
Черные сдались.
Быть может, первое оконча-
ние подобного типа, безупреч-
но проведенное сильнейшей сто-
роной.
Рассмотрим еще финал пар-
тии Глигорич — Смыслов (тур-
нир памяти Чигорина, Москва,
1947), изучение которой, по-
видимому, даст ответ на вопрос:
могут ли черные избежать по-
зиции Кереса?
Позиция № 18
Ближайшая цель белых —
улучшение позиции короля.
70. Лй5g2
71. Л§2—Ь2
72. Kpgl-g2
73. Kpg2-g3
74. ЛЬ2—g2
75. Kpg3-f4+
76. Kpf4—g4
77. Л§2—a2
Как мы видим,
Ла2—а4
Kpf6—g6
Ла4—al
Ла1—gl +
Hgl—Ы
Kpg6— f6
Kpf6—g6
лы—gl+
Cмыелов не
повторил ошибки Сокольского:
он не допустил продвижения
пешки на Ь5 при поддержке
сзади белой ладьи.
78. Kpg4—f4 Лgl—bl
79. Ла2—а6+ Kpg6—f7
286
Смыслов опять-таки вполне
правильно держит короля на
поле f7!
80. Kpf4—g4 ЛЫ—Ь4 |-
81. f3— f4 ЛЬ4—Ь5
Знакомое положение (см. по-
зицию № 15).
82. h4-h5 Kpf7—g7
83. Лаб—g6+ Kpg7— f7
Как указал Копаев («Шах-
матные окончания», т. II, 1958,
стр. 284), здесь еще возможно
было 83. . .Kph7 (отчасти из-
за положения черной ладьи на
5-й горизонтали), и позиция Ке-
реса не достигается — 84. f5
ЛЫ 85. Kpg5 Лgl+ 86. Kpf6
Ла1 (см. в окончании Керес —
Сокольский ход 76. Лg6—еб!).
84. Лg6—g5 ЛЬ5—Ы
Позиция .V 19
Могут ли белые после 85. Ьб
выиграть партию? Последует
85. . .Ла1 86. Hg7+ Kpf6 87.
ЛП7 Kpg6 88. h7 ЛЫ, и ничья
(позиция № 15).
В случае же 85. h6 Ла1 86.
ЛЬ5 Kpg8 87. h7+ Kph8 белые
не могут выиграть ввиду нали-
чия у черных патовых возмож-
ностей .
85. Hg5—с5 Kpf7— f6
86. Лс5—сб+ Kpf6—g7
Поскольку король черных мо-
жет быть оттеснен на 8-ю го-
ризонталь, они заранее подго-
тавливают ход Kph6.
87. Kpg4—g5 ЛЫ—gl +
88. Kpg5—f5 Hgl—al
89. Лсб—c7+ Kpg7—h6
90. Лс7—e7 Ла1—bl
91. Ле7—e8 Kph6—g7
Черные сразу улучшают по-
ложение короля.
Ле8—е5
Ле5—65
Л 65—64
Л64—66
Kpf5—g4
Л 66—еб
Kpg4— f5
h5—h6+
ЛЫ—al
Л al—fl
ЛП—al
Л а 1 —а5 —|—
Ла5—al
Ла1—gl +
Hgl—al
Kpg7-h7
92.
93.
94.
95.
96.
97.
98.
99.
При пешке же на h6 король,
как правило, должен находить-
ся именно на этом поле, чтобы
при случае без промедления
уничтожить эту неприятную
пешку!
100. Леб—66 Ла1—а2
101. Kpf5—g5 Ла2—g2+
102. Kpg5—f6 Kph7 : h6
103. Kpf6—e7+ Kph6—h7
104. f4—f5 Hg2—e2+
105. Л66—еб Ле2—a2
106. f5—f6 Ла2—a8
И ничья через 10 ходов.
Теперь можно подвести не-
которые итоги. Мы рассмотрели
ряд элементарных позиций, как
выигранных, так и ничейных.
Для черных опасны и далеко
продвинутые белые пешки на
f6 и Ьб, и выдвинутое положе-
ние белого короля (на f7 или
67). Ладья белых активнее все-
го расположена на 7-й горизон-
тали; особенно она неприятна
черным на полях е7 и 67. Белые
должны стремиться прорвать-
ся королем вперед при положе-
нии пешки на h5, где черному
королю труднее всего ее завое-
вать.
Черным надлежит держать
короля на поле f7, где он на-
илучшим образом препятствует
прорыву белого короля. Если
появляется угроза оттеснения
287
короля на 8-ю горизонталь, тог-
да следует перевести короля
на g7, чтобы он мог отступить
на поле h6. Как только белая
пешка «Ь» займет поле Ьб, ко-
роль лучше всего будет распо-
ложен на Ь7.
Ладью черным можно реко-
мендовать держать вблизи поля
al, однако не следует забывать
о конкретных угрозах белых.
Так, иногда ладья должна быть
и на поле fl (привязывая бе-
лого короля к защите пешки),
и на поле Ы (атакуя пешку «Ь»),
и на поле Ь8 и т. д. Полезна по-
зиция ладьи и на 5-й горизон-
тали, где она не допускает даль-
нейшего продвижения короля
белых.
Лучшие партии первенства
В финальном турнире 17-го
первенства СССР (1949) было
сыграно немало интересных пар-
тий. Одиннадцать из них были
представлены участниками тур-
нира на соискание трех специ-
альных призов Комитета по де-
лам физической культуры и
спорта при Совете Министров
СССР за лучшие партии, а так-
же специального приза газеты
«Комсомольская правда» за
красивейшую партию.
Отобрать четыре партии из
190 сыгранных было бы делом
исключительно трудным. Участ-
ники турнира, выдвинувшие на
соискание призов только один-
надцать партий, значительно
облегчили эту задачу. Но и
после отбора, сделанного участ-
никами, задача судьи оставалась
достаточно сложной, ибо все
представленные партии могли
бы претендовать в любом между-
народном соревновании на спе-
циальные призы.
В итоге конкурса призы
Всесоюзного комитета были при-
суждены Г. Левенфишу (за пар-
тию с В. Смысловым), А. Кото-
ву (за партию с В. Рагозиным)
17-е первенство СССР по шахма-
там. М. «Физкультура и спорт», 1951.
288
и С. Фурману (за партию со
Смысловым).
Следует отметить, что дебют-
ная система Смыслова в защите
Грюнфельда, примененная ее
автором против Левенфиша,
отнюдь не повинна в проигрыше
черных.
В позиции на диаграмме
Смыслов
Левенфиш
черные имели возможность пу-
тем 17. . .Фс17! получить удов-
летворительную игру, ибо в
случае 18. de be они всегда
могли бы прикрыть диагональ
а2—g8 ходом е7—еб.
В. Смыслов не учел остроты
момента и, сохраняя напряже-
ние в центре, решился на ма-
невр конем, чтобы «укрепить»
королевский фланг. Итак:
17. ... КЬб—d7
Как известно, соль системы
Смыслова состоит в маневре
Kf6—d7—Ьб. Успешно прове-
дя этот маневр, черные поче-
му-то переводят коня обратно
(КЬб—d7—f6). Это и явилось
первопричиной проигрыша.
18. ЛЫ—gl Kpg8—h8
Уже грозило 19. de be 20.
fg hg 21. Л : g6. Черные отра-
жают эту угрозу, уводя короля
с опасной диагонали. Тем не
менее у белых находится путь к
развитию атаки.
19. f5 : g6 h7 : g6
20. СеЗ—d4
Чтобы освободить 3-ю гори-
зонталь для маневров и раз-
менять основную защититель-
ную фигуру черных — слона
g7-
20. ... Kd7— f6
21. Лс1—сЗ!
Теперь все ясно. Черный ко-
роль вынужден будет вернуть-
ся на опасную диагональ, и
партия белых выиграна.
21. . , . Kf6 : е4
22. Hgl : g6! f7 : g6
23. ЛсЗ—h3+ Kph8—g8
24. d5 : c6+ e7—еб
25. сб : b7.
В итоге белые остались с ма-
териальным перевесом и доби-
лись победы. Содержательная
борьба.
Ценную партию дал Котов
против Рагозина. Получив не-
который перевес в середине пар-
тии, белые весьма тонко вели
борьбу. Особенно хорош был
маневр ИЗ—h4—h5 : g6, кото-
рый обеспечил позицию цент-
рализованного коня белых на
поле е5.
В позиции на диаграмме
у белых очевидное позицион-
ное преимущество, ибо ферзе-
вый фланг черных явно слаб.
Однако при пассивной защите
черные могли бы еще оказать
Рагозин
Котов
упорное сопротивление.
Но противник Котова не
принадтежал к числу тех, кому
нравилась пассивная защита.
В этом заключалась как слабая,
так и сильная сторона его твор-
чества. Слабая — когда требо-
валось пассивно защищаться,
сильная — когда необходимо
было прибегнуть к контратаке.
26. ... аб—а5
Здесь белые могли спокой-
но ответить 27. ФЬЗ, защищая
пешку Ь4 и сохраняя все вы-
годы своего положения. Котов
нашел весьма эффектную, све-
жую и хорошо замаскирован-
ную комбинацию с жертвой фер-
зя. Правда, в партии она не
состоялась, так как черные ре-
шили проиграть другим путем.
27. Ь4—Ь5! Ла7—с7
Увы! Заготовленный чер-
ными ответ 27. . .с5 опровер-
гался путем 28. de! Ф : е5 (или
28. . .Ьс 29. Л : с5 Л : с5'30.
Ф : с5, и черные не могут брать
коня, так как под боем находит-
ся ладья а7) 29. cb! Л : сЗ 30.
Ьа!! Л : с2 31. Л : с2, и белые,
ставя нового ферзя, по мень-
шей мере, остаются с лишним
качеством.
28. Ь5 : сб Kpg8—g7
Нельзя было брать пешку сб:
28. . .К : сб 29. СЬ5 К : d4 30.
Л : с7 К : с2 31. Л : с8.
289
29. Фс2—bl.
И белые легко выиграли.
В. Смыслову в некотором
отношении не повезло в XVII
чемпионате: он дважды дал воз-
можность своим партнерам —•
Левенфишу и Фурману — про-
вести красивую атаку. В партии
против Фурмана Смыслов за-
щищался с большой изобрета-
тельностью; однако белые (Фур-
ман), воспользовавшись неза-
метной погрешностью черных
в дебюте (что привело к оттес-
нению черного короля на край
доски) и временно жертвуя пеш-
ку, добились сильной атаки.
Неотразимая атака, созданная
белыми с помощью всех фигур,
весьма эффектна.
Смыслов
Фурман
После «тихого» хода белые
наводят свою «дальнобойную ар-
тиллерию».
29. ФаЗ—Ь2!
Черные не в силах успешно
парировать угрозу 30. К : §6+
hg (30. . ,Ф : g6 31. Hg3+ или
31/ Лс7+) 31. ЛЬЗх. После-
довало еще:
29. ... Ка5—с4
30. Kf4 : g6+! ®g7 : g6
31. ЛсЗ : c4+ ®g6—g7
32. ФЬ2 : g7+ Kph8 : g7
33. Лс4—с7ф.
И белые реализовали свой ма-
териальный перевес.
Критическим моментом спор-
тивной борьбы за звание чем-
пиона СССР в турнире была пар-
тия Котов — Геллер. Котов к
16-му туру, когда игралась эта
партия, был лидером турнира.
Геллер
Котов
У черных весьма слаба пешка
d6, и им трудно проявить ак-
тивность в центре. Чтобы «поло-
вить рыбку в мутной воде»,
черные решили осложнить игру.
14. ... а5—а4
15. Kd4—е2
Переломный момент партии.
Изящным маневром 15. f4!
(15. . .Ked7 16. Ь4 Каб 17. К :
а4, или 15. . .Kg4 16. К : сб!
Фе8! 17. Kd4 ab 18. ab С : d4 19.
С : d4 К : ЬЗ 20. ®d3, или, на-
конец, 15. . .Ked3 16. К : а4 К :
а4 17. Ьа Кс5 18. К : сб! Ьс
19. С : с5 Cg4 20. С : d6 С : dl
21. Ф : dl Ле8 22. е5) белые за-
крепляли дебютный перевес и
получали все шансы на выиг-
рыш. Теперь же черные ориги-
нальнейшим образом жертвуют
фигуру.
15. ... а4 : ЬЗ!
16. СеЗ : с5 Ке5 : с4
17. Ф62—cl ЬЗ : а2
По мнению гроссмейстера
Д. Бронштейна, здесь очень
сильна была жертва ферзя:
17. . ,Ь2 18. Фс2 de 19. Л : d8
Л : d8; Геллер не рискнул пой-
ти на это продолжение.
290
18. КсЗ : а2 Фс18—аб
19. Фс1 : с4 Сс8—еб
20. Фс4—cl d6 : сб
В итоге жертвы фигуры чер-
ные получили на ферзевом флан-
ге три связанные проходные
пешки. Положение следует приз-
нать равным, но позиция с та-
кой быстротой изменилась, что
Котов не сумел своевременно
перестроиться и не оказал в
дальнейшем должного сопро-
тивления.
Эта партия не носит цель-
ного характера; в дебюте Гел-
лер был бы недалек от пораже-
ния, если бы его партнер нашел
правильный план, а несколько
ходов спустя он сам упустил
неплохие шансы на победу. По-
лучилась борьба с равными шан-
сами; после же двух-трех пас-
сивных ходов белых черные с
исключительной энергией доби-
лись победы.
Партия, таким образом, не
лишена обоюдных промахов.
Геллер, однако, вложил в нее
столько фантазии и остроумия,
что ему по праву достался приз
газеты «Комсомольская правда»
за красивейшую партию XVII
первенства.
Оценка ферзевых окончаний
очень часто бывает противоре-
чивой. Так произошло и в сле-
дующем примере, с которым до-
велось мне познакомиться по
омс-
просьбе новосибирских и
ких шахматистов.
В этой позиции была отло-
жена партия П. Ермолин
(Омск) — В. Петряев (Ново-
сибирск) из матча за «Кубок
дружбы» («64», 1971, № 24).
Счет встречи был 10:9 в пользу
омичей, и исход борьбы двух
команд зависел от результата
присуждения. Естественно, что
стороны не могли достигнуть
соглашения. Длительное время
«64», 1972, № 7.
Эндшпиль можно выиграть
никто не высказывался и из
нейтральных лиц.
Кстати, от обоих противников
требовали анализа, подтвер-
ждающего их точку зрения. Пра-
вильно ли это? Ведь у черных
материальный и позиционный
перевес. Значит, доказывать
свою правоту (если это возмож-
но) должны были белые.
Так, собственно говоря, и
действовал за белых И. Зай-
цев («64», 1971, № 36). Появил-
ся тогда главный вариант: 1.
ФЬ5+ g5 2. Фе2+ Kph4 3.
Kphl h5 4. Kpgl g4 5. ng hg
6. Kphl Фе5 7. g3+ Kpg5.
Здесь, по мнению Зайцева,
«после 8. Kpg2 или 8. Kph2
возникает новый, более простой
291
вид ферзевого эндшпиля. На
мой взгляд, ничейный».
С таким заключением труд-
но согласиться. Материальный
перевес у черных остался, по-
зиционный — возрос (пешка g2
перешла на g3, и появился путь
проникновения черного короля
в белый лагерь через f3), и
теперь еще труднее доказать,
что эндшпиль носит ничейный
характер. Думаю, что после 8.
Kph2—ФсЗ ничьей белым никак
не найти; черный король, в кон-
це концов, прорвется через поля
d3 или f3.
Например: 9. ФЬ5 + Kpf6
10. ФЬ6+ Kpf5 11. ФЬ5+ Кре4
12. ФЬ7+ Kpd3 13. Ф65+ Фd4
14. ФЬ5+ Kpd2 15. Фа5+
Kpcl II т. д.
Если же белые попытаются
оставить ферзя на месте, то
после 9. Kpg2 Ф62 10. КрЛ
Kpf5 И. ФЬ5+ Кре4 12. Фсб-|-
ФЙ5 13. Фа4ф- Ф64 14. Фс6-|-
КроЗ получается примерно та
же ситуация на доске.
В позиции на первой диаграм-
ме Зайцев указывает и другой
путь, который, по его мнению,
приводит к ничьей. Однако пос-
ле 1. Kphl g5 2. ФЬ5Ф14 3. Фе2+
он рассматривает только 3. . .
Kph4 4. Фе1+ Ф12 5. ФЬ4+
и т. д. с ничьей, оставляя без
внимания продолжение 3. . .
g4 4. hg+ (или 4. Фе1 Ф12 5.
Фа5+ Kph4 6. Фб8+ Kpg3
7. Ф66+ Ф14) 4. . .Kph4 5.
Kpgl (5. g5 Kpg3) 5. . .Kpg3
6. Фе1+ Kp : g4 7. ФсЗ (7. ФЫ
e2 8. Фg6+ Kph4) 7. . ,e2 8.
Фg7^- Kph5.
Поэтому если уж приходит-
ся присуждать столь сложную
(по анализу) позицию, то ново-
сибирцам «причитается» победа,
и матч заканчивается вничью.
Поскольку обе стороны до-
верили мне присуждение, то я
жду возражений в течение меся-
ца после опубликования дан-
ной заметки, иначе присуждение
(0:1) вступает в силу автомати-
чески.
X. Р. Капабланка А. Алехин
7-я партия матча
на первенство мира
Буэнос-Айрес, 1927
1. d2—d4
2. с2—с4
3. Kgl— f3
4. КЫ — сЗ
5. Cel—g5
6. e2 еЗ
Популярная
(17- d5
e7—еб
Kb8—d7
Kg8— f6
c7—сб
Фс18—a5
в те времена
Кембридж-cup ингская защита.
Алехин специально подготовил
ее к матчу на первенство мира,
но может быть, неудачно.
Х.Р. Капабланка. Учеб-
ник шахматной игры. М., «Физкуль-
тура и спорт», 1975.
Победа кубинца
В дальнейшем он понял, что про-
тив Капабланки надо играть
более простые и надежные сис-
темы. Правда, к этому он при-
шел уже тогда, когда имел в
матче перевес в очках.
7. Kf3—d2* Cf8- Ь4
8. Ф61—с2 0—0
9. Cg5—h4 . . .
Можно не сомневаться в
том, что этот трудный ход Ка-
пабланка нашел за доской (в
то время он не был известен в
теории), и поэтому, вероятно, он
* Теория считает сейчас сильней-
шим для белых 7. cd К : 45 8. Ф42,
как играли еще в 1929 году (Боголю-
бов — Алехин, матч).
292
оказался для Алехина неожи-
данным.
Если Капабланка, попадая
в трудное положение, стремил-
ся к упрощениям, то Алехин в
таких случаях, наоборот, шел
на осложнения. Этот же метод
он применил и в данной партии.
Мне в те годы ход 9. СЬ4 был
известен. В 1926 году в ленин-
градских командных соревнова-
ниях так сыграл против меня в
нашей первой встрече за доской
В. Рагозин. Тогда я отнесся к
этому новому продолжению кри-
тически, как и ко всему тому,
что не было опубликовано в те-
ории. Конечно, после того, как
этот ход сделал сам Капаблан-
ка, мне пришлось изменить свое
мнение.
9. ... сб—с5* **
10. Kd2—ЬЗ Фа5—а4
Вряд ли было что-либо луч-
шее, но теперь черные остаются
без пешки.
11. СЬ4 : f6 Kd7 : f6
12. d4 : c5 Kf6—e4
Эта активность не опасна для
белых, так как значительная
часть черных фигур еще не мо-
билизована * *.
13. с4 : d5 СЬ4 : сЗ+
14. Ь2 : сЗ Ке4 : с5
Здесь окончательно стало
ясно, что дебютная стратегия
Алехина оказалась неэффектив-
ной. Она была слишком риско-
ванной и, пожалуй, антипози-
ционной. В таких ситуациях
Капабланка всегда играл с ис-
ключительной силой. Данная
партия — несомненно лучшее
его достижение в матче. Можно
* Теперь «Энциклопедия» рас-
ценивает ответ 9. . ,е5 как более энер-
гичный.
** «Энциклопедия» отдает пред-
почтение ходу 12. . .Феб.
лишь удивляться стойкости Але-
хина, который, несмотря на это
тяжелое поражение, переломил
ход поединка.
15. Ла1— dl!
Белые сохраняют мате-
риальный перевес и, угрожая
путем 16. Л64 освободить свои
фигуры, без помех заканчивают
развитие.
15. ... еб : d5
16. Л61 : d5 Кс5 : ЬЗ
На игре Алехина уже ска-
зывается недостаток времени
на обдумывание. К более слож-
ной игре вело 16. . ,Ь6.
17. а2 : ЬЗ Фа4—сб
18. Лб5—d4 Л18—е8
19. СП—d3!!
Простейший способ мобили-
зации сил. Черные вынуждены
взять пешку g2, чтобы несколь-
ко осложнить борьбу, но это
связано с потерей времени. Бе-
лые фигуры доминируют на дос-
ке.
19. ... Феб : g2
20. Cd3 : h7+ Kpg8— f8
21. Ch7—е4 Фg2—ЬЗ
22. Фс2—d2 Сс8—еб
23. сЗ—с4 а7—а5
293
Чтобы разменять слона, за-
щищающего черного короля.
27. ... Ла8—аб
В случае 27. . .Лай8 белые
24. ЛЫ—gl! . . .
Появляется неприятная уг-
роза 25. ФЬ2 с прицелом на аЗ
и на g7. Черному ферзю необ-
ходимо вернуться в свой ла-
герь, и естественно, что Алехин
использует попутную возмож-
ность восстановить материаль-
ное равновесие. Но тогда откры-
вается линия «h», чем Капа-
бланка незамедлительно поль-
зуется.
24. ... ФИЗ : h2
25. Hgl— hl ФИ2—с7
26. Фс12—Ь2 Фс7—с5
27. Сс4—d5
также выигрывали довольно
просто: 28. С : еб Л : d4 29.
Ф : d4 ФЬ4+ (29. . ,Ф : d4 30.
ЛЬ8+ Кре7 31. Л : е8+ Кр :
е8 32. С : 17+ Кр : 17 33. ed)
30. Кре2 fe 31. ЛИ8+ Кре7
(31. . .Кр17 32. Ф14+ Кре7 33.
Фс7+) 32. Ф : g7+ Kpd8 33.
ФЙ4+ Кре7 34.
28. Л04—е4
29. ЛЫ—h7
30. ФЬ2 : g7
31. Cd5 : еб
32. Фg7 : Ь7
33. ФЬ7 : Ь4
34. с4—с5
35. Ле4 : Ь4
36. ЛИ7—а7.
ЛИ7+.
Лаб—d6
Кр18—е7
Кре7—d8
17 : еб
Фс5—Ь4+
а5 : Ь4
Л06—сб
Лсб : с.5
Черные сдались.
Партия, подтверждающая
мастерство Капабланки в се-
редине игры.
Защита Каро-Канн
Б. Спасский А. Карпов
8-я партия матча претендентов
Ленинград, 1974
1. е2—е4
2. d2—d4
3. КЫ—сЗ
4. КсЗ : е4
5. Ке4—g3
6. h2—h4
с7—сб
d7—d5
d5 : e4
Cc8— 15
C15—g6
Спасский возвращается к
решению, принятому в 4-й пар-
тии. В 6-й он отказывался от
этого маневра и не получил ни-
какого дебютного перевеса.
6. ... h7—h6
Цепкая защита
7. h4—h5 Cg6—h7
8. Kgl-13 Kb8—d7
9. СП— d3 Ch7 : d3
10. Ф01 : d3 Kg8—16:
11. Cel—d2! . . .
Наконец-то Спасский
лает этот известный ход, пос-
ле чего черные должны преодо-
левать дебютные затруднения.
В 4-й партии он фианкеттиро-
вал чернопольного слона.
11. ... Ф08—с7
12. с2—с4
Заслуживает внимания сра-
зу 12. 0—0—0 (Спасский —
Ботвинник, 1966, № 344).
12. ... е7—еб
М. М. Б о т в и н н и к. Три мат-
ча Анатолия Карпова. М., «Молодая
гвардия», 1975.
* Или 10. . .Фс7 (Спасский —
Ботвинник, 1970, № 380).
294
13. Фс13—e2 Cf8—d6!
Смело сыграно. Черные иг-
норируют угрозу пешке g7 и
продолжают мобилизацию сво-
их сил.
14. Kg3—f5 Cd6—f4
15. Cd2 : f4
Размен чернопольных сло-
нов входит и в план белых,
так как при этом возникает ха-
рактерная для данного варианта
позиция с той разницей, что у
черных ослаблено поле d6. В слу-
чае 15. К : g7+ Kpf8 белые
должны еще доказать, что ата-
ка компенсирует понесенные ма-
териальные потери.
15. ... Фс7 : f4
16. Kf5—еЗ Ф14— с7?
Вряд ли целесообразно тра-
тить время на еще один ход фер-
зем. С другой стороны, опасно
было 16. . .0—0—0 из-за 17.
с5 с угрозой КеЗ—с4—d6+
(17. . ,е5? 18. ЛЬ4). Поэтому,
скорее всего, правильное реше-
ние заключалось в подрыве
16. . .с5!, и если 17. Kd5 К : d5
18. cd, то 18. . .0—0 19. de
Jlfe8!, а на 17. d5 — сразу 17. . .
0—0 (или 17. . .0—0—0).
17. 0—0—0
17. ... Ь7—Ь5
Черные стоят на распутык
куда им увести короля? В слу-
чае короткой рокировки неиз-
бежно наступление белых на ко-
ролевском фланге. После длин-
ной рокировки белые ответят
с4—с5 с угрозой перевести коня
еЗ на d6. Карпов применяет
стандартный для этого варианта
ход Ь7—Ь5 (чтобы завладеть
пунктом с15), который, однако,
обычно применяется лишь тог-
да, когда черные уже сделали
длинную рокировку и могут уп-
рятать короля на а8. В итоге
оказывается вынужденной ко-
роткая рокировка с отмечен-
ными уже последствиями, а для
защиты пешки Ь5 не остается
времени.
Видимо, поздно уже было
17. . ,с5 ввиду 18. Kd5 К : d5
19. cd cd+ 20. Kpbl е5 21. К '
d4 0—0 22. Kf5 с очевидным
преимуществом v белых.
18. с4 : Ь5!" сб : Ь5+
19. Kpcl—Ы 0—0
20. g2-g4!
Сомнительным представля-
лось 20. Ф : Ь5, так как после
20. . .Ке4 черные получали ата-
кующие возможности.
20. ... Kf6—е4
21. Л hl—gl Ке4—g5
22. Kf3 : g5 h6 : g5
23. d4—d5?!
На первый взгляд кажется
весьма соблазнительным. Бе-
лые угрожают нарушить пешеч-
ную структуру черных, открыть
центральную вертикаль для
ладьи и т. п. Но Карпов удиви-
тельным образом находит теперь
возможности защиты. Сейчас уже
необходимо было взятие пешки
Ь5. Отличие от позиции перед
20-м ходом белых состоит в том,
295
что королевский конь черных
уже разменен и им трудно ор-
ганизовать атаку. Поэтому белые
ничем не рисковали. Например:
23. Ф : Ь5 ЛаЬ8 24. Фе2 ЛЬ4 25.
Лс12 Л1Ь8 26. Лс1 Ф14 27. d5!
КЬ6 28. d6. Но мог ли думать
Спасский, что его партнер су-
меет защитить свою разбитую
позицию?
23. ... а7—аб!
Сыграно с редким хладно-
кровием. Прежде всего черные
защищают пешку.
24. h5—h6 g7 : h6
25. .’Igl-hl Kd7—f6!
Здесь конь занимает отлич-
ную позицию.
26. Л111 : h6 ...
Ничего не давало белым и
26. d6 Феб.
26. ... Kpg8-g7
Выигрывая важный темп для
защиты.
27. ЛЬб—hl
В случае 27. ЛбЫ черные
могли играть хотя бы 27. . .
ЛЬ8 с разменами.
27. ... Ла8—d8
28. d5 : еб 17 : еб
29. КеЗ—с2 Фс7— 14
Худшее для черных оста-
лось позади. Им нужно сделать
еще несколько точных ходов,
чтобы ничья стала неизбежной.
30. 12—13
К равным шансам ведет так-
же 30. Ф : еб Л : dl+ 31. Л :
dl Ф : g4 32. Hd7+ Kpg6 или
30. Л : d8 Л : d8 31. Ф : еб
Фе4.
30. Kpg7—17
31. а2—аЗ еб—е5
32. Кс2—Ь4 е5—е4
33. 13 : е4 Hd8 : dl +
34. ЛЫ : dl Л18—е8!
35. КЬ4 : аб Ф14 : е4+
36. Фе2 : е4 Ле8 : е4
37. Каб—с7 Ь5—Ь4
38. аЗ : Ь4
К осложнениям приводило
38. а4 ЬЗ.
38. ... Ле4 : Ь4
39. Hdl —11 ЛЬ4— 14
Ничья.
Динамичная партия
Испанская партия
Г. Каспаров А. Ройзман
Турнир памяти А. Сокольского
Минск, 1978
1. е2—е4 е7—е5
2. Kgl —13 КЬ8 -сб
3. СП—Ь5 Кеб—d4
Так называемый вариант
Берда не застает белых врас-
плох.
М. М. Б о т в и н н и к. От шах-
матиста к машине. М., «Физкультура
и спорт», 1979.
296
4. К13 : d4 е5 : d4
5. 0—0 Cf8—с5
6. d2—d3 с7— сб
7. Cb5—с4 d7—d6
Угрожало 8. С : 17+ Кр :
17 9. ФЬ5+, но чуть лучше было
парировать угрозу путем 7. . .
d5, хотя и тогда у белых де-
бютный перевес.
8. 12—14
Характерно для стиля иг-
ры Каспарова: он начинает ак-
тивные действия при первой же
возможности.
«Энциклопедия» рекоменду-
ет как сильнейшее 8. ФИ5, и
если 8. . .g6, то 9. Ф13 с даль-
нейшим фТз—g3.
8. ... Kg8— f6
9. е4—е5 d6 : е5
Осторожнее, пожалуй, было
9. . . Kd5, не допуская вскры-
тия вертикали «f».
10. Сс4 : f7+
Теперь черные будут лише-
ны рокировки, к тому же у бе-
лых лучшая пешечная струк-
тура, а главное — начинается
суматоха. Однако первый на-
тиск черным удается отразить.
10. ... Кре8 : f7
И. f4 : е5 ФЙ8—d5
В перспективе защищая поле
115.
12. е5 : f6 g7 : f6
13. КЫ—d2
Пришла пора подтянуть ре-
зервы.
13. ... ЛИ8— g8
Черные демонстрируют, что и
у них есть игра — по линии «g».
14. Kd2—е4 Сс5—е7
15. Сс1 — f4 Jlg8~g6
16. Ф61—е2 Сс8—g4
17. Фе2—f2 Ла8—g8
Черные сами играют на ата-
ку, но оставляют своего короля
в опасном положении. Напра-
шивалось 17. . .Kpg7 с после-
дующим Kpg7—h8; незащищен-
ное положение слона е7 вряд
ли можно было бы использо-
вать.
18. Ла1—el
Завидное хладнокровие: бе-
лые не опасаются атаки на пеш-
ку g2, так как они могут при-
крыть линию «g» легкой фигу-
рой. Поэтому черные включают
в игру и пешку 117.
18. ... h7—h5
19. Cf4—g5!
Когда партнер почувство-
вал себя уверенно, белые на-
носят неожиданный удар —
нельзя ответить 19. . . Л : g5
из-за 20. К : f61, и позиция
черных рассыпается; ненадеж-
ное положение короля начинает
сказываться. Пешку f6 надо за-
щитить.
Английский любитель Кок-
рен (в «Бритиш чесс магазин»,
1985, № 1) указал, что после
19. . .Л : g5 20. К : f6 черные
могли сделать ничью путем
20. . .Cf3 21. К : d5 Л : g2+ 22.
Ф : g2 Л : g2+ 23. Kphl Л12+.
Увы, белые отказываются от
взятия ферзя, а прозаически
играют 21. К : g8, после чего
черным остается только сдать-
ся.
19. ... Фd5—d8
20. Ф12— f4
В свою очередь защищая сло-
на g5. Положение становится
весьма любопытным: черные не
могут взять слона, а белым не-
выгодно им отступать.
20. . . ♦. Cg4—еб
В случае 20. . . Kpg7 белые
могли ответить 21. Ch4, и ак-
тивность фигур противника сво-
297
дится к минимуму. Поэтому чер-
ные пытаются усилить нажим
по линии «g».
21. h2—h4
Сжигая за собой мосты —
слону некуда будет отойти. Но
что дальше?
21. ... Себ—d5
Черные, видимо, подозре-
вали лишь об одной опасности —
22. С : 16 с разветвлениями:
22. . .С : 16 23. Kg5+, 22. . .
Л : g2+ 23. Kphl или, наконец,
22. . .Л : f6 23. Феб! с неотрази-
мыми угрозами 24. К : f6 и
24. Kg5-|-. Но теперь следует
новый и уже решающий удар!
Единственной возможностью
продолжать борьбу было 21. . .
Cg4.
В 1922 году в 4-й партии мат-
ча с А. Беккером австрийский
гроссмейстер Эрнст Грюнфельд
после известных тогда ходов 1.
d4 Kf6 2. с4 g6 3. КсЗ неожи-
данно сыграл 3. . .d5.
Далеко не все тогда оцени-
ли по достоинству дебютную
идею Грюнфельда, и можно оп-
ределенно утверждать, что ни-
кто не предвидел, сколько раз-
ветвлений будет включено в те-
орию нового дебюта.
М. М. Ботвинник, Я. Б.
Э с т р и н. Защита Грюнфельда. Вве-
дение. М., «Физкультура и спорт»,
1979.
22. g2—g4!! . . .
Нарушение шаблонных «по-
зиционных» догм — белые са-
ми вскрывают позицию своего
короля... Но важно то, что
ладья g6 оказывается в опас-
ности, и это решает борьбу.
22. ... Kpf7- g7
Запоздалое отступление. На
22. . ,hg следовало 23. Ь5. Вряд
ли можно было продлить сопро-
тивление путем 22. . .С : е4 из
за 23. gh Л 6g 7 24. Л : е4.
23. g4 : h5 f6 : g5
24. Ф14—e5+ Kpg7—h6
25. h5 : g6 g5 : h4
26. ЛИ— f5 Kph6 : g6
27. Kpgl—h2. Черные сда-
лись.
Как уже отмечалось (см. ста-
тью «Как растет шахматист»),
против участия бакинца были
возражения: турнир мастеров,
зачем включать юного кандида-
та, ведь это снижает рейтинг
соревнования. Да, когда речь
идет о продвижении юных да-
рований, формальный подход
неуместен.
История одного дебюта
Это начало и получило наз-
вание защиты Грюнфельда.
Рождение нового дебюта не
было случайным эпизодом в раз-
витии дебюта. В начале 20-х
годов происходила подлинная
революция в теории начал. Клас-
сические каноны о захвате цент-
298
В музее фирмы «Даймлер-Бенц» у макета первого автомобиля (ФРГ, 1978). Спра-
ва — гроссмейстер Д. Эстрин
ра доски пешками были под-
вергнуты ревизии и ниспроверг-
нуты. Восторжествовали идеи о
контроле центра не только с по-
мощью пешек, но и, главное,
с помощью фигур. Дальнобой-
ные легкие фигуры — слоны —
располагались вдали от центра,
но так, чтобы они его обстрели-
вали. Фланговое развитие (фи-
анкеттирование) слонов стало
популярным. Появились на
шахматный свет дебют Рети, за-
щита Нимцовича, защита Але-
хина, а также начало, которому
посвящена данная моногра-
фия,— защита Грюнфельда.
Гроссмейстеры, разработав-
шие эти начала, и стали осно-
воположниками нового направ-
ления в дебютной теории. Не
суть важно, что один из них —
А. Алехин — отказывался приз-
нать себя приверженцем этого
направления; его необычная для
тех времен защита говорит сама
за себя.
Сейчас, когда прошло уже
более полувека, шахматный мир
привык к этим началам, и они
никого не удивляют. Тогда же
все это было в диковинку. За-
щита Грюнфельда и является
одним из тех дебютов, которые
тогда родились и в дальнейшем
заняли прочное вместо в теории
начал; много было попыток оп-
ровергнуть идею Грюнфельда,
но они оказались безуспешными.
Теория нового дебюта развива-
лась и вширь, и вглубь; защита
Грюнфельда и в наши дни явля-
ется жизнеспособным дебю-
том.
Основная идея защиты яс-
на: черные допускают образова-
299
ние противником пешечного
центра и стремятся сделать этот
центр объектом пешечного и
фигурного давления. В 20-е го-
ды это было весьма необычной и
дерзкой идеей, поскольку с по-
зиционной точки зрения такая
защита казалась ошибочной. По-
этому естественно, что первой
попыткой опровергнуть защи-
ту Грюнфельда было продолже-
ние 4. cd К : d5 5. е4 К : сЗ 6.
Ьс.
С точки зрения классических
канонов, господствовавших в
шахматах в конце прошлого и
начале нынешнего столетия, пе-
ревес белых очевиден — у них
прочный и мощный пешечный
центр. Однако в лагере черных
нет очевидных слабостей, они
могут успешно закончить раз-
витие и создать контригру.
Сначала белые развивали ко-
ролевского коня на поле 13,
но в этом случае ввиду возмож-
ного в дальнейшем маневра
Сс8—g4 : 13 черные уравнивали
игру. Любопытно, что еще в
1936 году на турнире в Ноттин-
геме в партии Видмар — Але-
хин белые провели этот план и
ничего хорошего не достигли,
поскольку они потеряли время
на профилактический ход h2—
ИЗ.
Прошло лет десять, и вариант
получил новую окраску. Было
установлено, что сначала надо
развивать королевского слона
на поле с4, а затем коня на по-
ле е2. При этом пешка d4 ока-
зывается защищенной доста-
точно надежно, и белые сохра-
няют пешечный центр. В 50-е
годы этот вариант не без успеха
применял за белых Д. Брон-
штейн, а позже — Б. Спасский
и Е. Геллер: после того, как
был найден весьма активный
план белых, связанный с про-
движением 12—14—15. Хотя
Р. Фишер и проиграл дважды
Спасскому в этом варианте, план
контригры, применявшийся Фи-
шером (продвижение 17—15),
скорее всего, приводит к
равенству.
В последнее время белые
все же вернулись к развитию
королевского коня на 13 с даль-
нейшим СеЗ, Лс1 и Се2; по-
видимому, только для того, что-
бы сойти с проторенных путей,
связанных с продолжением 7.
Сс4.
После того как выяснилось,
что прямолинейный захват цент-
ра пешками не дает белым осо-
бых преимуществ, стали ис-
кать другие, более хитрые, спо-
собы, которые могли бы при-
вести к созданию пешечного
центра. Поскольку главный
дефект предыдущего варианта
состоит в том, что черные полу-
чают возможность разменять
коней и без потери времени ак-
тивизировать своего королев-
ского слона, то и возникла идея
захватить центр, не разменивая
королевского коня черных.
Еще в партии Рагозин —
Романовский (Ленинград, тур-
нир Дома ученых, 1932/33)
было сыграно 4. КйЗ Cg7 5.
ФЬЗ!
300
Теперь, если черные хотят
играть по Грюнфельду, в соот-
ветствии с духом этой защиты,
они должны не защищать цент-
ральную пешку, а разменять ее
путем 5. . .de. Тогда следует
6. Ф : с4 0—0 7. е4.
Итак, белые и здесь создали
пешечный центр, но в более вы-
годной ситуации, чем в преды-
дущем варианте. Они выиграли
в развитии, а главное — им уда-
лось избежать разменов, что,
как указывал еще В. Стенниц,
выгодно той стороне, которая
владеет большим пространством.
Длительное время этот ва-
риант считался выгодным для
белых. В конце 40-х годов
В. Смыслов после одной не-
удачной попытки (Ботвинник —
Смыслов, Гронинген, 1946,
№ 156) нашел верный план игры
за черных. Уже в 1947 году он
применил маневр Kf6—d7—Ьб,
с помощью которого черные с
выгодой открывают слона g7;
при этом черные тратят лишь
один темп, поскольку на Ьб
черный конь переходит с на-
падением на белого ферзя. После
7. . .Cg4 8. СеЗ Kfd7! возникает
позиция, которая подверглась
бесчисленным исследованиям, но
обороноспособность позиции чер-
ных все же осталась непоколеб-
ленной.
Впоследствии было установ-
лено, что есть и другие заслу-
живающие внимания способы
борьбы с системой Рагозина;
так, путем 7. . .Каб и даже
7. . .аб черные получают не-
безвыгодную игру.
Таким образом, белые могут
захватить центр пешками дву-
мя путями. Какой же следует
предпочесть? Все зависит от сти-
ля шахматиста и его способнос-
тей к подготовке (анализу). Трез-
вый практик тяготеет к более
простой игре («с ничьей в кар-
мане!»); любитель сложной игры
остановится на идее В. Рагозина,
приводящей, как правило, к
варианту Смыслова.
Л4ожно упомянуть еще об
одной попытке «усиления» раго-
зинской идеи, предпринятой в
партии Ботвинник — Левен-
фиш (Ленинград, 1933), где бе-
лые избрали 4. ФЬЗ еще до
развития королевского коня.
301
В этом варианте центральная
пешка белых оказывается ме-
нее защищенной, чем при 4. Kf3,
что дает черным возможность
контригры. Со временем ход 4.
ФЬЗ исчез из практики масте-
ров.
Но нельзя ли найти другие
пути, иные планы за белых?
Разве обязательно захватывать
центр пешками? Конечно, нет!
Х.-Р. Капабланка предпочитал
ход 4. Cf4.
В ту пору этот ход был мало
исследован, что, безусловно,
нравилось Капе — в тонкостях
теории начал он не очень хоро-
шо разбирался...
После 4. . .Cg7 Капабланка
продолжал 5. еЗ 0—0 6. Лс1,
чтобы по возможности препятст-
вовать продвижению с7—с5
(Капабланка — Решевский,
АВРО-турнир, 1938).
Однако в дальнейшем выяс-
нилось, что после 6. . .с5 7.
de Себ! черные получают полно-
правную игру (Рагозин — Бот-
винник, Ленинград, 1940,
№ 104).
Впоследствии было установ-
лено, что несколько сильнее
5. Kf3 (вместо 5. еЗ), но и здесь
черные, по-видимому, дости-
гают равенства.
Следует отметить, что если
черные в этом варианте успешно
проводят продвижение с7—с5,
то они справляются с трудностя-
ми дебюта. В иных случаях, на-
пример при продвижении с7—
сб, белые могут рассчитывать на
преимущество.
В систему, начинающуюся
ходом 4. Cf4, иногда вклады-
вают и иное, более прозаическое,
содержание. Так, после 4. . .
Cg7 5. еЗ 0—0 белые в состоя-
нии попытаться вызвать упро-
щения путем 6. cd К : d5 7. К :
d5 Ф : d5 8. С : с7.
302
Здесь у черных есть выбор:
они могут пойти на несколько
худший эндшпиль после 8. . .
Каб 9. С : аб Ф : g2 10. Ф13 Ф :
f3 11. К : f3 ba (худший, по-
скольку белые могут опериро-
вать по линии «с») или на боль-
шие осложнения после жертвы
пешки путем 8. . .Кеб. В послед-
нее время стали применять и ход
8. . .Cf5. Во всяком случае,
белые избирают эту систему
сравнительно редко.
Упомянем еще об одной спо-
койной системе игры за белых,
связанной с продолжением 4.
Kf3 Cg7 5. Cg5.
В случае 5. . .Ке4 6. cd
(играют и 6. Ch4) 6. . .К : g5
7. К : g5 еб 8. Kf3 ed возникает
позиция, тонкости которой до-
статочно полно были раскрыты
в известной партии Ласкер —
Ботвинник (Ноттингем, 1936,
№ 81). Однако белые могут
сыграть острее, а именно 8.
Фа4+, но после 8. . .сб (8. . .
Cd7 9. ФЬЗ ведет к большим ос-
ложнениям) черные, временно
жертвуя пешку, оказываются,
по-видимому, вне опасности.
Есть еще более спокойная с
виду система: 4. Kf3 Cg7 5. еЗ.
Белые при этом отказывают-
ся от попытки опровергнуть «в
лоб» идею Грюнфельда; борьба
переносится в основном в мит-
тельшпиль. Так играли А. Со-
кольский (№ 87), С. Глигорич
(№ 167), В. Макогонов... Мако-
гонов пытался еще в дебюте пос-
ле 5. . .еб захватить инициати-
ву ходом 6. Ь4. Вначале это
продолжение казалось весьма
опасным (№ 201), но потом
установили, что после 6. . ,Ь6
черные стандартным продви-
жением с7—с5 добиваются ра-
венства.
Итак, защита Грюнфельда
более полстолетия является бо-
евым турнирным оружием!
Когда стало ясно, что защи-
та Грюнфельда достаточно на-
дежна, то, естественно, возник-
ли идеи — так оно обычно и
бывает — обхода этой защиты,
что можно сделать, если отка-
заться от хода 3. КсЗ.
Алехин в 17-й партии матча с
Е. Боголюбовым (1929) сыграл
3. f3 и после 3. . .d5 4. cd К :
d5 5. е4 КЬб добился успеха.
303
Однако в партии Эйве —
Решевский (АВРО-турнир, 1938)
удалось доказать, что в случае
6. КсЗ Cg7 7. СеЗ 0—0 8. F4 Кеб
9. с!5 КЬ8 черные имеют хоро-
шую позицию.
Более основателен иной спо-
соб уклонения от защиты Грюн-
фельда, а именно 3. §3.
Белые предлагают противни-
ку (как, впрочем, и после 3.
f3)перейти к староиндийской за-
щите; если же черные с этим не
согласны, то у них есть два отве-
та: 3. . .сб и 3. . .Cg7 — в обо-
их случаях черные в дальней-
шем продолжают 4. . .65.
Особых затруднений после
3. . .сб у черных нет. Автор этих
строк неоднократно пытался в
турнирных боях доказывать
здесь как перевес белых, так и
равенство за черных. Примечате-
льна в этом отношении партия
Доннер—Ботвинник (Менорка,
1967, № 357): 3. . .сб 4. Cg2 d5
5. cd cd 6. Kf3 Cg7 7. 0—0
0—0 8. КсЗ Kc6.
Слабее было сыграно в партии
И. Рабинович — Ботвинник
(Москва, 1935): 8. . .Ке4 9. ФЬЗ
К : сЗ.
9. ФЬЗ Ке4!
Из рассмотрения этой пози-
ции ясно, что затруднений у
черных нет. Сильнее белые сыг-
рали в партии Ботвинник —
Смыслов (1957, № 252), где (с
перестановкой ходов) последова-
ло 3. . .Cg7 4. Cg2 сб 5. Kf3 (15
6. cd cd 7. КсЗ 0—0 8. Ke5!
Кеб 9. 0—0 Cf5!
И. Болеславский полагал, что
посредством 10. Cf4! белые сох-
раняют некоторый перевес.
Если для приведенного ва-
рианта характерны симметрия
и упрощения, то иной получает-
ся борьба в случае 3. . .Cg7
4. Cg2 d5.
304
После 5. cd К : d5 возникает
сложная игра как при 6. е4,
так и при 6. Kf3. Представляет-
ся, что в последнем случае перс-
пективы белых в миттельшпиле
несколько предпочтительнее.
Итак, в общем виде рассмот-
рены основные идеи защиты
Грюнфельда. За пятьдесят лет
это начало претерпело большие
изменения. Если изобретено оно
было с целью спровоцировать
белых на создание пешечного
центра, то теперь данное начало
имеет многочисленные развет-
вления — дерево вариантов ог-
ромно. Однако следует помнить,
что у белых могут быть лишь три
основных плана игры: создание
пешечного центра; отказ от хода
е2—е4 и уклонение от хода 3.
КсЗ, то есть от собственно защи-
ты Грюнфельда. Какой же план
лучше? Это дело вкуса.
В отличие, например, от за-
щиты Нимцовича защита Грюн-
фельда по характеру борьбы мо-
жет быть отнесена к полуоткры-
тым дебютам. Действительно, в
очень многих разветвлениях это-
го начала из-за размена цент-
ральной пешки черных на d5
игра носит полуоткрытый и, как
правило, напряженный харак-
тер — вариантов надо считать
много. Поэтому применять защи-
ту Грюнфельда можно посовето-
вать тем, кто умеет и любит счи-
тать варианты. А кто изучит ос-
новные идеи этого дебюта, тот
и может плавать по неспокой-
ным водам океана вариантов,
входящих ныне в дебютную сис-
тему Грюнфельда.
Композиция
Первые две статьи связаны с творчеством основоположника ху-
дожественного направления в этюдной композиции; до Троицкого,
конечно, уже существовало этюдное искусство, но в основном это
были аналитические этюды и технические концовки. Отметим все
же, что и это первоначальное направление сыграло важную роль в
развитии теории эндшпиля.
Художественное направление, казалось бы, практической пользы
не приносит, но эти произведения влияют на развитие эстетического
вкуса шахматистов-практиков, комбинационного зрения и счетных
способностей шахматиста.
В те годы я вел шахматный отдел в газете «Правда», и «новинки
шахматной литературы» — очередная публикация. Я относился
к А. Троицкому с великим почтением; в то время он уже перестал
работать как лесничий и из глухомани (там-то он и составлял свои
замечательные произведения) переехал на постоянное жительство
в Ленинград, где мы с ним и познакомились.
Когда же осенью 1935 года я решил с помощью этюдов Троицко-
го подправить свое комбинационное зрение, то с удивлением обна-
ружил немало ошибок в его этюдах, что и нашло свое отражение в
статье «Партия и этюд». Однако винить Алексея Алексеевича в этих
ошибках нельзя; у композиторов — слабых практиков они неизбеж-
ны. Увы, ошибки встречаются и у композиторов — сильных шах-
матистов.
Статья «Сумбур в композиции» написана вместе с профессором
Л. Ф. Спокойным. Он преподавал философию, был тогда редактором
журнала «Шахматы в СССР», однако шахматистом слабым. Поэтому
шахматную часть статьи писал я, идеологическую — Спокойный.
Вследствие этого читатель найдет здесь то, чего в других моих ста-
тьях нет. Уже даже название имело «политическую» окраску: неза-
долго до этого в «Правде» была опубликована статья «Сумбур вместо
музыки» с малооправданной критикой в адрес великого нашего му-
зыканта Д. Шостаковича. Впрочем, должен оговориться, что крити-
ка в обсуждаемой статье о композиции и сейчас представляется мне
вполне принципиальной и обоснованной.
Единственное, что я сейчас уже не могу принять — отрицатель-
ное отношение к заданной композиции. Хотя задачи в известной сте-
306
пени независимы от практической игры, они несомненно способству-
ют популярности шахмат.
Статья «Три этюда» относится уже к этюдной композиции, где
также было направление, претендующее на «самостоятельность».
Это я демонстрирую на примере этюда А. Гуляева, что и не удиви-
тельно, ибо Гуляев завоевал широкую известность как проблемист.
На примере этюда 3. Бирнова ясно, что далеко не всегда наши судьи
с должным вниманием относятся к исполнению своих функций.
Из-за этого же «пострадал» второй призер В. Чеховер — его этюд-
ный замысел и техническое исполнение вызывают заслуженное при-
знание шахматистов-практиков.
Далее следует несколько предисловий к книгам о композиции.
Из этих предисловий видно, что мои творческие позиции в этом воп-
росе оставались неизменными. Я всегда с восхищением относился
к этюдам друга моей молодости Сережи Каминера и друга послед-
них десятилетий Гиа Надареишвили.
Когда редакция газеты «Комунисти» в 1973 году предложила
мне быть судьей юбилейного конкурса, я был в смущении — работа
тяжелая. Однако, узнав, что судить буду вместе с молодым компози-
тором Важа Неидзе, согласился.
Потом начались новые проблемы: как принять объективное ре-
шение, если на конкурс представил свои произведения мой друг
Гиа?
Но выход был найден. Я предложил В. Неидзе составить- фор-
мальный метод оценки и, что особенно важно, до того, как мы нача-
ли работать по присуждению призов.
Наше содружество привело к успеху, метод был найден, призы
присуждены, и читатель из статьи «Союз-50» может понять, что при-
зы были распределены объективно.
Почему же никогда этот метод не применялся, хотя и не было
обоснованной его критики? Думаю, потому, что этот метод ограни-
чивает власть судьи, а ведь властвовать так приятно...
В заключение — о моих десяти этюдах. Если в статьях я выска-
зывал свои принципиальные взгляды на этюдное творчество, то в
этих произведениях на практике руководствовался этими же прин-
ципами.
Новинки шахматной
литературы
Издательство «Физкультура
и туризм» выпускает книгу
А. А. Троицкого «Сборник шах-
матных этюдов».
Как композитор шахматных
этюдов, А. А. Троицкий поль-
зуется широкой известностью не
«Правда;.', 1935, 25 июня.
только в СССР, но и во всем шах-
матном мире. Композицией
А. А. Троицкий занимается уже
около 40 лет. Его этюды отли-
чаются глубиной мысли и в то
же время легкостью построе-
ния. Напоминая положение в
практической партии, этюды
Троицкого раскрывают специ-
307
фическую красоту шахмат, ко-
торая иногда таится в самых
простых на первый взгляд по-
зициях.
А. А. Троицкий — основопо-
ложник художественного на-
правления в этюдной компози-
ции. На его этюдах учились поч-
ти все зарубежные и советские
композиторы.
За исключительные достиже-
ния в области шахматной компо-
зиции в 1928 году А. А. Троиц-
кому было присвоено звание
заслуженного деятеля искусств.
Следует особенно отметить,
что Троицкий дал теорию борь-
бы двух коней и короля про-
тив короля и пешек. Известно,
что два коня белых не могут
заматовать черного короля, но
если у черных есть пешки, то в
некоторых случаях мат оказы-
вается возможным. К сожале-
нию, на эту теорию до сих пор
не обратили должного внимания
даже мастера. Так, Лилиенталь
(в Гастингсе несколько месяцев
назад) свел партию с Норманом
вничью в эндшпиле, в котором
Троицким был давно доказан вы-
игрыш.
Анализ, произведенный во
время московского международ-
ного шахматного турнира
(1935) Ласкером и Капаблан-
кой, подтвердил выводы теоре-
тических изысканий Троицкого.
В книге «Сборник шахмат-
ных этюдов» собрано 360 этю-
дов автора и приложена статья,
посвященная теории борьбы двух
коней против короля и пешек.
Эта книга даст читателю не толь-
ко большое эстетическое наслаж-
дение, но и, несомненно, помо-
жет нашим шахматистам в овла-
дении техникой шахматного ис-
кусства.
Партия и этюд
Существует такое мнение, что
решения этюдов слишком труд-
ны, искусственны и построены
не на логике, а эквилибристике.
В практической партии, мол,
все значительно проще. Комби-
нация возникает из предыдущей
борьбы, и если ее иногда трудно
рассчитать, то только потому,
что в распоряжении противника
имеются различные возмож-
ности.
Подобный взгляд не вполне
правилен. Партия, и особенно
конец ее, это зачастую тот же
этюд, только с той разницей, что
вы не знаете часто, что искать:
выигрыш, проигрыш или ничью.
Нахождение отдельных ходов и
«64», 1935, № 15.
продолжений требует сплошь и
рядом значительно большего
напряжения, чем решение этю-
да. Правда, для этого необходи-
ма одна предпосылка: вы стре-
митесь в партии к конкретным
вариантам, а не ходам, основан-
ным на общих соображениях.
А отсюда следует сделать
простой вывод: наши квалифи-
цированные кадры, и даже мас-
тера, должны уделять достаточ-
ное внимание этюдной компози-
ции. Решение этюда приучает к
конкретному мышлению и точ-
ному расчету. Всякие пуанты и
ложные следы должны улавли-
ваться быстро и не сбивать с
правильного пути.
Правда, нас, шахматистов-
практиков, больше привлекают
303
положения, напоминающие шах-
матную партию, и значительно
меньше такие, искусственность
построений которых сразу бро-
сается в глаза. Но в этом мы
сами виноваты. Этюдная компо-
зиция идет своими путями, шах-
матная партия — своими. Кон-
курсы судят этюдные, но не
шахматные мастера. А поэтому
пат в середине доски или эховые
маты слишком часто одерживают
верх над положением, которое
так и кажется взятым из практи-
ческой партии. Смысл этюда —
в его родстве с партией, а по-
этому это родство надо всеми си-
лами защищать и отстаивать.
И другой вопрос. Большинст-
во наших композиторов не слиш-
ком сильны в технике эндшпиля.
В результате получается нере-
шаемость этюдов, побочные ре-
шения, дуали и т. д. Если бы
между этюдными композиторами
и мастерами установился бы бо-
лее тесный контакт, можно было
бы найти способы если пол-
ностью не устраняющие все эти
дефекты, то, во всяком случае,
значительно снижающие их. Обо
всем этом надо подумать, и очень
серьезно.
Недавно я просмотрел сбор-
ник этюдов А. А. Троицкого *.
Хорошая, полезная книга наше-
го уважаемого заслуженного
мастера. Но, к сожалению, и в
ней имеется немало погрешнос-
тей. Вот они.
Впрочем, как уже отмеча-
лось, это и не удивительно. У
многих этюдистов, шахматистов
невысокой квалификации, пог-
решности неизбежны.
* А. А. Т р о и ц к и й. Сборник
шахматных этюдов. М., «.Физкультура
и туризм», 1935.
№ 113
Выигрыш
Побочное решение — 1.
Ке4+ Kpf4 2. Kpf2! (вместо
2. Ф64!) 2. . .Ьс 3. ФЬ4.
№ 160
Выигрыш
Побочное решение — 1. Л§3
d5 2. СсЗ+ (вместо 2. Cf2) 2. . .
d4 3. сб.
№ 184
Выигрыш
Побочное решение — 1. Л :
H6-J- Кре5 2. Кре7 с1Ф 3. Ь4 +
Kpf5 4. ЛГбХ.
309
№ 209
Выигрыш
Побочное решение — 1. Ь3 +
Kph5 2. g4+ Kpg5 3. Kf3 +
(вместо 3. Ccl+) 3. . .Kpf6
4. g5+ Ф : g5+ 5. К : g5 Kp :
g5 6. Ccl+.
AC° 225
Выигрыш
Побочное решение — 1. ЬЗ
Фс7+ 2. Краб С : ЬЗ 3. cb ФЬ8
4. Кс84- (вместо 4. d8®+).
№ 259
Выигрыш
Побочное решение — 1. Ь4+
Краб 2. Креб Лс7+ 3. Кр : с7
Kd5+ 4. Креб К : сЗ 5. Сс8х.
Особенно любопытно побоч-
ное решение в этюде № 231.
Выигрыш
Авторское решение — 1.
Kpg2! d2 2. Kg6+ Kpg4 3.
Ke5+ Kpf4 4. К : c4 dl® 5.
Ke6+ Kpe4 6. К : g5+ Kpd3 7.
КЬ2+ Кр : сЗ 8. К : dl+ Кр :
Ь4 9. КЬЗ.
Однако, как ни странно, ко-
ни могут поменяться ролями:
2. Kf7 (угрожая 3. Kg6+ и 4.
КЬбх) 2. . .Kpg4 3. Ке5+
КрМ 4. К : с4 dl® 5. Кеб+,
и далее, как у автора *.
И хотя у Троицкогс были
ошибки в оформлении этюдов,
оформлении идей, но сами идеи
превосходны. Он был не только
основателем художественного
направления в этюдной компо-
зиции, но и автором уникаль-
ных этюдных идей, которыми,
кстати, пользовались и другие
выдающиеся композиторы. Отме-
тим, впрочем, что когда грос-
смейстеры сочиняли этюды, то
идеи были оригинальны, а офор-
мление безошибочно.
* Кроме того, было указано еще
несколько ошибочных этюдов. Впо-
следствии А. Троицкий без ссылки на
данную статью дал исправления не-
которых этюдов.
310
Сумбур В композиции
Время от времени на страни-
цах нашей печати появляются
статьи, в которых идеологи за-
данной композиции пытаются в
сотый раз пережевывать старую,
всем давно набившую оскомину
тему о колоссальном значении
заданной композиции и о тех
несправедливостях, которые ей
чинят шахматные организа-
ции. Не страдая излишней
скромностью, «вожди от задан-
ной композиции» усиленно на-
бивают себе цену, расхваливая
себя как советских композито-
ров: «ни в одной стране», «со-
ветская школа», «первая в мире»
и т. д. Если случается встретить
возражения на подобную статью,
то они принадлежат компози-
торам другого города или лаге-
ря и сводятся к тем же самым
перепевам, не затрагивающим,
однако, существа дела.
Между тем давно наступило
время пересмотреть «идеологи-
ческие» позиции наших компо-
зиторов и указать им на их
заблуждения и ошибки. Вна-
чале целесообразно заняться
этим шахматистам-практикам,
которые не погрязли еще в ти-
не «продолженных защит» и
«комбинаций в попытках» и
поэтому могут беспристрастно
подойти к оценке современных
заданных идей. Ведь не напрас-
но утверждает т. Барулин («64»,
1935, № 11), что шахматная
композиция «родная сестра»
«Шахматы в СССР», 1936, № 3.
По производству ходиков советские
часовые фабрики прочно удерживают
первое место в мире.
(из фельетона М. Кольцова)
практической партии; так кому
же, как не брату, поучать род-
ную сестру, если она сбилась с
правильного пути?
Но дело в том, что мы шах-
матисты-практики, считаем, что
современная заданная компози-
ция состоит не в столь близком
родстве с шахматной партией.
Этюд не теряет тесной связи с
практической партией, он дейст-
вительно приносит большую
пользу практику; заданная же
композиция в известной своей
части с каждым годом все даль-
ше и дальше отходит от нее, и
связь ее с шахматной партией с
точки зрения идейного содержа-
ния в настоящее время более
чем эфемерна.
Основное в шахматах —
практическая игра. Все осталь-
ное: теория дебютов, задача,
этюд — играет подчиненную
роль, и нам нужны лишь по-
стольку, поскольку они помога-
ют развитию практической иг-
ры. Шахматная задача истори-
чески выросла из практичес-
кой партии, все больший же
отход ее в сторону отвлечен-
ного творчества делает ее сущест-
вование, с точки зрения шах-
матиста-практика, просто не-
нужным.
Композиторы пытаются ут-
верждать, что современная за-
данная композиция, учит «по-
настоящему разбирать слож-
ные позиции, ценить материал,
знать доску и силу отдельных
фигур, приобретать точность
311
анализа и, наконец, понимать
шахматную красоту» (Барулин).
Всему этому современная задан-
ная композиция вовсе не учит.
Что ждет шахматист-прак-
тик от задачи? Во-первых, он
ищет в ней ярко выраженную
идею, напоминающую ему идеи
практической партии. Во-вто-
рых, он хочет, чтобы эта идея
была бы замаскированной и
труднонаходимой и, в-третьих,
чтобы эта идея была бы худо-
жественно выражена.
Вместо всего этого компози-
торы преподносят ему позиции,
по идеям ничего общего не име-
ющие с партией, а в некоторых
случаях (сказочные шахматы) со-
ставленные даже не по правилам
шахматной игры. «Через ком-
позицию,— говорит Барулин,—
шахматист вводится в новый мир
шахматных идей и комбинаций,
которых он в практической пар-
тии никогда не встретит». Вот
в чем дело! Композиторы разра-
батывают идеи, не встречающи-
еся в практике шахматиста,
совершенно игнорируют его тре-
бования, а после этого удивля-
ются, что задачами мало инте-
ресуются...
Что касается трудности ре-
шения, то вопрос сводится к
знанию некоторых технических
приемов, которые позволяют без
всякого труда разгадать ме-
ханизм задачи.
Характерно, что задачная
композиция вполне сознательно
встала на этот путь; другой же
ставило перед ней идейное сбли-
жение с практической партией.
Именно этим «наименьшим
сопротивлением», по-видимому,
объясняется пристрастие наших
композиторов к двухходовкам, а
не к трехходовкам, обнимающим
312
более широкий диапазон идей, но
технически труднее осуществи-
мым. Укажем здесь хотя бы на
задачу № 1797 Л. И. Куббеля,
получившую I приз в нашем кон-
курсе трехходовок, с нашей точ-
ки зрения вполне приемлемую.
1. g4! (угроза 2. Фе4-Н Кр:
е4 3. Kf6X) 1. . .fg 2. Кс12!
ed 3. е4х, 1. . .Л : d6 2. Kde5
Кр : с5 3. Ф : а5 X .
Спросите квалифицирован-
ных шахматистов, почему они
скептически относятся к ком-
позиции, и вы получите при-
близительно такой же ответ,
какой нам дал один ленинград-
ский мастер: «В кривое зеркало
можно смотреть один-два раза,
не больше».
Возьмем для примера зада-
чу Барулина, получившую II
приз на конкурсе VII Всесоюз-
ного съезда.
Мат в 2 хода (1.Фа8 —-с8)
«Блестящая», по-видимому,
задача, но что она может дать
шахматисту-практику? Кро-
ме вреда — ничего! Неужели ему
нужны эти «белые клапаны» и
«нейтрализующие включения?»;
искусственные вычурные идеи,
которые не могут встречаться в
шахматной партии? Безуслов-
но, нет!
Соль вопроса, конечно, за-
ключается не в наивных попыт-
ках композиторов оправдать свое
существование. Все современное
течение в композиции, в первую
очередь в двухходовке, которая
с исключительным вниманием
насаждается советскими ком-
позиторами, может быть опре-
делено двумя словами — «фор-
малистическое трюкачество» .
Надуманные идеи, совершенно
не связанные с практической
партией, голые технические при-
емы, построенные на искусст-
венном движении фигур, вы-
чурные, неестественные постро-
ения — вот что характеризует
современную двухходовку. Те
же идеи пытаются перенести
на трехходовку, а «сказочные
шахматы» являются, так ска-
зать, квинтэссенцией сумбура в
композиции.
Весь этот багаж мы получи-
ли с Запада. Спрос вызывает
предложение, и ни для кого не
секрет, что наши композиторы
очень неравнодушны к своим
успехам в заграничных конкур-
сах. То, что Исаев усовершенст-
вовал ту или другую тему, а
Барулин разработал «белые ком-
бинации», не делает еще со-
ветской шахматной школы, и
в этом утверждении заключает-
ся еще одно принципиальное за-
блуждение наших композито-
ров.
Мы не собираемся умалять,
но считаем нужным и не преу-
величивать достижения наших
композиторов. Хвастливые, но
глубоко ошибочные заявления
вроде того, что «половина нашей
многомиллионной (?) армии
шахматистов пришла к шахма-
там через газетную диаграм-
му», относим к числу тех, одно
из которых служит эпиграфом
нашей статьи.
Наши выводы сводятся к сле-
дующему: советская заданная
композиция, вопреки утвер-
ждениям буржуазных идеологов
и их последователей в СССР,
должна сделать крутой пово-
рот в сторону шахматной пар-
тии. Только при сближении идей
заданной композиции с практи-
ческой партией она может рас-
считывать на соответствующее
нашему движению распростране-
ние. Технические и творческие
ресурсы наших лучших компо-
зиторов достаточно хорошо из-
вестны, чтобы не сомневаться в
возможности выполнения постав-
ленного перед ними требования.
Дело самих композиторов опре-
делить идейные и художествен-
ные рамки, в которых они могут
работать; шахматисты же прак-
тики всегда смогут дать доста-
точно объективную оценку до-
стижений в борьбе за новое на-
правление.
Во всяком случае, наступил
момент, когда формализму в
заданной композиции должна
быть объявлена беспощадная
война, как это сделано уже на
фронте искусства.
313
О статье т. Барулина
Нет никакого сомнения, что
читатели наши сами разберут-
ся, где же действительно имеет-
ся сумбур: в композиции или,
как думает т. Барулин, в мыс-
лях т. т. Ботвинника и Спокой-
ного.
Тов. Барулин возмущен пре-
тензиями авторов статьи о ком-
позиции. Его возмущение бази-
руется на абсолютном непони-
мании содержания статьи. Ав-
торы не требовали упразднения
ни шахматной композиции, ни
даже двухходовки. Они всего
только указали на то, что в
СССР, где всякое искусство су-
ществует для масс, в частности,
и заданная композиция должна
считаться с интересами массо-
вого шахматиста. Массовый же
шахматист — это, конечно,
прежде всего шахматист-прак-
тик, интересующийся и квали-
фицирующийся в шахматной
игре.
Вольно, конечно, т. Барули-
ну с высот его заданного Олим-
па возмущаться чванством шах-
матистов-практиков. Однако
если т. Барулин мнит свою за-
данную деятельность абсолютно
автономной и самодовлеющей,
то тем хуже не для массового
шахматного движения и не для
шахматной композиции, которая
будет развиваться именно по ли-
нии связи с шахматной партией;
тем хуже только для т. Бару-
лина и ему подобных компози-
торов, неизвестно кому нужных.
Теория искусства для искусства
в СССР решительно осуждена,
и нашим заданным композито-
рам это хорошо известно.
Основоположник этюдного
искусства А. А. Троицкий, а
вслед за ним и большой мастер
композиции Л. И. Куббель яв-
ляются учителями целой плея-
ды советских шахматных ком-
позиторов. Троицкий, Куббель
и другие крупные советские мас-
тера композиции оказали нема-
лое влияние на формирование
художественного вкуса совет-
ских шахматистов.
Творчество А. Троицкого,
Л. Куббеля и их последовате-
лей весьма близко широким
шахматным кругам, ибо их этю-
ды (и отчасти задачи) строились
«Шахматы в СССР», 1936, №7.
«Шахматы в СССР», 1949, № 4.
Три этюда
на базе практической, реальной
шахматной партии; их эстетиче-
ские взгляды не отличались в
принципе от эстетических взгля-
дов шахматистов-практиков.
Именно поэтому реалистическое
творчество двух крупнейших
русских композиторов пользо-
валось и пользуется столь ши-
рокой популярностью.
Необходимо добавить, что
Троицкий и Куббель с большой
серьезностью и художественной
требовательностью относились
к своему творчеству. Так, в
этюдах Л. Куббеля редко можно
найти аналитические ошибки.
Можно с полным основанием
утверждать, что советская шах-
матная композиция в целом сто-
314
ит на творческих позициях Тро-
ицкого и Куббеля. Однако вре-
мя от времени среди наших ком-
позиторов воскресают «теории о
самостоятельном пути» шахмат-
ной композиции, «независи-
мости» ее от практической шах-
матной партии.
Эти «теории» являются шир-
мой, за которой удобно скры-
ваются формалистические, эстет-
ские установки.
Это есть, по сути дела, тео-
рия об «искусстве ради искусст-
ва», но ясно, что если бы ком-
позиция стала независимой от
практической партии и компози-
торы, не считаясь с художест-
венным вкусом и оценкой широ-
кой массы шахматистов, стали
бы витать лишь в мире «комби-
наций в попытках», то это дей-
ствительно привело бы их к
«независимости», к отрыву от
широкой аудитории.
Задача судейских коллегий
конкурсов композиций, без сом-
нения, состоит в том, чтобы по-
ощрять композиторов, продол-
жающих и развивающих лучшие
традиции советской школы, и
отнюдь не присуждать премий
произведениям, которые отхо-
дят от реалистических позиций.
Судейские коллегии обязаны при
этом строго оценивать компози-
ции с точки зрения их ориги-
нальности (по существу, а не
по «идеям») и аналитической без-
ошибочности.
Как правило, наши судьи
оказываются на высоте положе-
ния. Тем досаднее промахи, до-
пущенные судейской коллеги-
ей конкурса этюдов, посвящен-
ного XVI первенству СССР
(судьи: Р. Кофман, М. Либур-
кин и Е. Умнов).
Премиями были отмечены
этюды А. Гуляева (1-й приз),
В. Чеховера (2-й приз) и 3. Бир-
нова (3-й приз). Рассмотрим эти
композиции, и прежде всего этюд
Бирнова.
Выигрыш
Решение: 1. Л§8+ Кра7 2.
ab Кр : Ь7 3. Hgl е1К+ 4.
КрЬ2 а1Ф+ 5. Кр : al Кс2+
6. КрЬ2 К : Ь4 7. Cg2+ КрЬ8
8. КреЗ Каб 9. ЛЫ+ Кра7 10.
ЛЬ7х.
По мнению судейской кол-
легии, это «технически превос-
ходно сделанный этюд, с бога-
той обоюдоострой игрой и кра-
сивым матовым финалом».
К сожалению, этюд действи-
тельно «сделан» из двух этю-
дов.
Идея оригинального манев-
ра, предупреждающего превра-
щение черной пешки е2, значи-
тельно интереснее оформлена в
этюде Р. Рети.
Выигрыш
Решение этого этюда: 1.
Лс13+ Kpel 2. Л13 Kpd2 (2. . .
Kpdl 3. Cg4) 3. СП!, и нельзя
3. . . е1Ф из-за 4. Hd3x.
315
Если в этюде Бирнова слон
уже в начальной позиции стоит
на fl, то в этюде Рети он идет
на fl, что, конечно, сложнее *.
Заключительная идея мата
встретилась в этюде Г. Заходя-
кина (журнал «64», 1931,
№ 17—18).
Выигрыш
Решение этюда: 1. h6 Kg4+
2. Kpf4 К : h6 3. Kpg5 Kg8 4.
ЛИ2+ Kpg7 5. Л117+ Kpf8 6.
JIf7X.
Вполне возможно, чтоЗ. Бир-
нов не был знаком с этими этюда-
ми, однако судейская коллегия
обязана была проявить необ-
ходимую осведомленность. Са-
мое комичное то, что если в этю-
де Заходякина форсирование ма-
та является единственным вы-
игрывающим продолжением, то
в этюде Бирнова, где слон за-
менил пешку, белые матуют... в
выигранной позиции! Сыграй
они 10. Kpd4 (а не 10. ЛЬ7х),
черные не смогут долго сопротив-
ляться; например, 10. . ,КЬ6 11.
Ссб или 10. . ,К6с7 11. Крс5
и т. д.
Обратимся теперь к этюду
А. Гуляева.
* Справедливости ради отметим,
что этюд Рети имел побочное решение
(1. Cg4 Kpd2 2. С : е2 Кр : е2 3. Kpcl!
13 4. Ла2+ КреЗ 5. Kpdl или 4. . .
Kpel 5. Ла8 и т. д.).
316
Выигрыш
Решение: 1. е7 Ле4 2. Л14
Леб 3. Л15+ Кр : а4 4. ЛЮ Леб
5. Л14+ Сс4 6. Л : с4+, и с
лишней фигурой белые выигры-
вают на 17-м ходу.
Но как белый король мог
попасть на поле а7? Только че-
рез поля с8 и Ь8, но ведь это
чистая фантазия! Позиция бе-
лого короля, с точки зрения шах-
матиста-практика, настолько ан-
тихудожественна, что, если бы
в составе судейской коллегии
был хотя бы один мастер (а не
только мастера композиции),
этюд Гуляева не мог бы получить
столь высокого отличия.
Вообще этот этюд уцелел чу-
дом. Вариант 1. е7 Ле4 2. Л15+
с5 3. Л : с5+ Кр : а4 далеко не
является таким ничейным, как
это кажется на первый взгляд.
После парадоксального и ти-
хого хода 4. Л15 черные оказы-
ваются в отчаянном положении.
Проигрывает как 4. . .Леб 5.
ЛЮ Леб 6. Л14+ Сс4 7. Л : с4+
КрЬЗ 8. Лс8, так и 4. . ,е2 5.
Л14! Л : f4 (5. . ,е!Ф 6. е8Ф+!)
6. е8Ф+ Ьб 7. Cd6 ЛЮ 8. Cg3.
К счастью для автора этюда,
здесь нашелся удивительный
ход 4. . ,Cf7!I — черные лю-
бой ценой должны улучшить по-
зицию своего короля, и после
5. Л : f7 КрЬЗ! (проигрывает
5. . .Леб 6. ЛЮ Леб 7. Л14+
КрЬЗ 8. ЛЬ4+ Крс2 9. Лс4 +
и 10. Лс8) 6. Ch6 (теперь уже
6. Лf4 Леб 7. ЛЬ4+ Кра2! ведет
к ничьей) 6. . ,е2 7. Cd2 Ь5!
8. КрЬб Ь4 9. Крс5 е!Ф 10. С :
el Л : el ничья неизбежна; ход
4. . .Cf7! указан В. Рагозиным.
Таким образом, этюд Гуляе-
ва, по-видпмому, правилен, хо-
тя приведенные варианты и сви-
детельствуют о том, что автору
этюда не удалось полностью рас-
крыть все тайны позиции.
Я не смог поэтому удержать-
ся от соблазна составить новый
этюд, на мой взгляд более со-
ответствующий вкусам шах-
матистов-практиков (см. статью
об этюдах).
Несколько слов об этюде Че-
ховера: судейская коллегия счи-
тает этюд «подлинным шедев-
ром». Почему же этот этюд по-
лучил лишь 2-й приз?
Ничья
Имя международного масте-
ра Генриха А\оисеевича Каспа-
ряна хорошо известно в шахмат-
ном мире. Уже более четверти
века назад молодой армянский
шахматист впервые участвовал в
чемпионате СССР. Это я помню
очень хорошо, так как в полуфи-
нале чемпионата Каспарян за-
воевал тогда первое место, DT-
Г. ДУ Каспарян. Избранные
этюды н партии. Предисловие. Ереван,
«Айпетрат», 1959.
Решение: 1. Kd4 + Kpd3 2.
Кеб Л16 3. Кс5+ Крс4 4. Kd7
Лбб 5. КЬ6+ КрЬ5 6. Кс8 Л68
7. Ка7+ Краб 8. Кр : И2 ЛИ8 +
9. Kpg2 Hg8+ 10. Kpfl Л : gl-|-
11. Кр : gl Кр : а7 12. Kpf2
КрЬб 13. КреЗ Крс5 14. Kpd3
И т. д.
Этюд Чеховера, вероятно,
наиболее остроумный этюд пос-
ледних лет (быть может, единст-
венный минус этюда заключается
в несколько неестественной по-
зиции черного слона на И2),
и при знакомстве с этой компози-
цией ни один любитель шахмат
не сможет удержаться от улыб-
ки, наблюдая оригинальные ма-
невры белых и черных фигур.
Достаточно отметить, что бед-
ный слон h2 семь ходов находит-
ся под боем!
Побольше бы таких этюдов
и... побольше строгости, точ-
ности и принципиальности в ре-
шениях судейских коллегий. До
сих пор судьи не имеют точных
инструкций по присуждению
призов. В связи с этим читателю
небезынтересно будет ознако-
миться со статьей «Союз-50»
(стр. 301).
Большой этюдист
теснив автора этих строк на вто-
рое...
Стиль игры мастера Каспаря-
на своеобразен. Он избегает
проторенных путей в дебюте,
хорошо ведет атаку, стойко за-
щищается, тонко проводит энд-
шпиль. Быть может, недостаточ-
но «боевой» характер мешает
ему добиваться еще больших
спортивных достижений.
Но, несмотря на значитель-
ность творческих достижений
Г. Каспаряна как мастера-прак-
317
тика, они уступают его дости-
жениям в области этюдной ком-
позиции. Каспарян обладает
исключительным талантом ком-
позитора и, продолжая традиции
А. А. Троицкого и Л. И. Куб-
беля, стоит в ряду наиболее вы-
дающихся советских и мировых
композиторов.
Следует отметить, что про-
изведения многих мастеров ком-
позиции иногда оказываются с
теми или иными изъянами ввиду
недостаточной практической си-
лы их составителей. Творчество
очень немногих композиторов
было свободно от этих дефектов.
Среди них можно назвать имена
Р. Рети, Г. Матисона и, пожа-
луй, Л. Куббеля. Г. Каспаряна
также следует причислить к этой
блестящей плеяде. Силу, опыт и
искусство анализа турнирного
бойца Каспарян использует в
Здесь нет никакой ложной
скромности — автор этих строк
в области этюдной композиции
действительно является люби-
телем. Но, может быть, для чи-
тателя (да и для специалистов)
небезынтересно будет познако-
миться с мнением непрофессно-
нала-этюдиста.
Сборник разнохарактерен.
Последняя часть к области сов-
ременного этюдного искусства
имеет отдаленное отношение. Эта
часть весьма ценна как раздел
теории эндшпиля; она должна
быть включена во все справоч-
ники по эндшпилю и хорошо по-
служит шахматным практикам!
Г. Надареишвили. Из-
бранные этюды. Тбилиси, «Сабчота
Сакартвело», 1970.
318
своих этюдах, создавая высокое
совершенство формы и содер-
жания, близкое к практической
шахматной партии. Эта черта
творчества композитора делает
его произведения особо попу-
лярными среди самых широких
слоев шахматистов.
Несмотря на популярность
имени Г. Каспаряна в шахмат-
ном мире и у нас и за рубежом,
далеко не все его произведения
были доступны широким кру-
гам шахматистов, поскольку не
было собрания его этюдов. Вы-
ход данной книги устранит этот
пробел. Читатели сборника, ре-
шая этюды Каспаряна, получат
поистине эстетическое удовлет-
ворение от его замечательных
композиций; немалое значение
книга будет иметь и для совер-
шенствования мастерства моло-
дого поколения композиторов.
Предисловие любителя
Однако суть сборника не в
этом...
Первые две части весьма при-
мечательны. В первой собраны
этюды одного из выдающих-
ся этюдистов нашего време-
ни — Гиа Надареишвили; вто-
рая часть является коллекцией
произведений других выдаю-
щихся этюдистов. Эти произве-
дения премированы на грузин-
ских конкурсах, что интересно
само по себе, ибо свидетельст-
вует о том, что Грузия являет-
ся одним из мировых центров
этюдной композиции. Главное же
состоит в том, что читатель, ин-
тересующийся в первую очередь
художественной ценностью соб-
ранных этюдов, останется удов-
летворенным, даже если у него
изысканный вкус.
Уже многие десятилетия
этюдное искусство (в еще боль-
шей степени это относится к за-
данному) развивается в двух
направлениях. Первое связано
главным образом с интересами
так называемых решателей, или,
попросту говоря, шахматистов-
практиков, то есть с интересами
весьма обширной аудитории. Это
направление всегда имеет в ви-
ду трудность решения этюда,
напряженность встречного боя,
оригинальность композиции и
построение этюда, близкое к
практике. Второе направление
ориентируется на сравнительно
узкий круг специалистов, оно
пренебрежительно относится к
запросам шахматистов-практи-
ков, оно заменяет трудность
решения этюда трудностью его
составления, трудностью реали-
зации известных этюдных идей.
Наивно думать, что компози-
торы этюдов резко разделяются
на два лагеря. Конечно, нет!
Каждый композитор отдает дань
и тому и иному направлению,
ибо, с одной стороны, он стре-
мится удовлетворить художест-
венный спрос со стороны массо-
вой аудитории, а с другой —
блеснуть своей техникой состав-
ления этюдов перед собратьями
по профессии.
Чтобы у читателя не было
никаких омнений, автор этих
строк категорически заявляет,
что так же, как и три десятиле-
тия ранее, он всегда признавал
лишь первое направление. На-
до полагать, что этюды второго
типа имеют право на существова-
ние просто как свидетельство
стремления композитора к со-
вершенствованию — и только!
С моей точки зрения, труд ком-
позитора следует оценить не по
числу составленных им этюдов
и не по среднему их уровню, а
по вершине творческих достиже-
ний, которых он достиг в своих
лучших произведениях.
Вот почему мне хочется поч-
тительно снять шапку перед Гиа
Надареишвили: лучшие его этю-
ды, такие, например, как № 7,
несомненно, войдут навсегда в
золотой фонд этюдного искусст-
ва. Здесь мы видим и остроум-
ную встречную игру, и неверо-
ятную трудность решения, и
оригинальность, и естествен-
ность позиции. Здесь не этюд-
ная идея играет композитором,
а художник владеет идеей про-
изведения. (К этому этюду я дал
следующий комментарий в «Дет-
ской энциклопедии» — второе
издание, том 7, 1966).
«Лело», 1950
II приз
(исправление)
Выигрыш
«У черных две лишние фигу-
ры, но белые пешки далеко про-
двинуты и могут быстро пройти в
ферзи. Первые ходы очевидны:
1. g5—g6 Kpf5—f6
Или 1. . ,e5 2. g7 Cb3 3. h6
Kf3 4. h7 Kg5 5. g8<D.
2. g6-g7
Но ответ черных весьма ост-
роумен.
2. . , . Сс2—h7!
319
Теперь белый король вы-
нужден будет занять неудачную
позицию.
3. еЗ—е4!
Совершенно неожиданно! По-
чему так, будет ясно лишь в
конце решения. Теперь грозит
4. е5+ с отвлечением короля
черных от важной защититель-
ной позиции на поле f6.
3. ... Kel — f3
4. е4—е5+ Kf3 : е5
Конь черных должен по-
пасть на поле g5. Поэтому по
сравнению с начальной пози-
цией изменилось лишь то, что
белые избавились от пешки еЗ.
5. Kph8 : h7 Ке5— f3
6. g7—ё8Ф Kf3—g5+
7. Og8 : g5+
Вынужденная жертва. Пос-
ле 7. Kph8 Kf7+ 8. Kph7 Kg5+
9. Kph6 Kf7+ вечный шах бе-
лому королю — ничья... А сей-
час борьба возобновляется с
новой силой — остались еще
другие проходные пешки.
7. ... Kpf6 : g5
8. h5—h6 c5—c4
9. Kph7—g7 c4—c3
10. h6—h7 c3—c2
11. h7—И8Ф c2 С1Ф
12. ФЬ8—h6+, и выигры-
вают.
Белые выигрывают черного
ферзя. Вот почему надо было из-
бавиться от пешки еЗ...»
Г. Надареишвили принял
смелое решение: он не побоял-
ся сравнения своих этюдов с
уникальными достижениями
блестящей плеяды компози-
торов, представленных во вто-
рой части книги. И автор книги
поступил правильно — ему не-
чего было бояться. Из этюдов
второй части, пожалуй, наи-
большее впечатление оставляет
этюд № 145 В. Королькова.
Этот этюд показывает, на что
способен его автор, когда он
создает произведение в духе
того, что условно ранее было наз-
вано первым направлением.
Конкурс Грузинского сове-
та ДСО «Спартак», 1962
I приз
Ничья
1. Ла8! е1Ф (1. . .Кс8 2.
Л : а6+ КрЫ 3. Кс14! е1Ф 4.
Ла1 + ! Кр : al 5. Кс2+) 2.
Л : а6+ Ка4! 3. Л : а4+ КрЬ2
4. ЛЬ4+ КраЗ 5. ЛЬЗ+! Кр :
ЬЗ 6. Kd4+ Кра4 7. Ке2!! Ф :
е2 8. с8Ф Ф112+ 9. Kpg4 ФgЗ+
10. Kph5, и ничья.
В настоящее время такие
сборники в первую очередь пре-
следуют цель удовлетворения ху-
дожественных запросов широ-
кого круга шахматистов, и во
вторую очередь они способству-
ют дальнейшему развитию ком-
позиции. Однако в будущем (и,
быть может, в недалеком буду-
щем) подобный сборник будет
играть и более утилитарную
роль.
Если проблема создания ис-
кусственного шахматиста будет
удовлетворительно развивать-
ся, то шлифовка, доведение шах-
матной программы до совер-
шенства мастерской игры всег-
да будут связаны с проверкой
шахматных способностей маши-
ны на этюдах.
320
В этом отношении подобные
сборники сослужат неоценимую
Пользу (это не пустые слова;
этюд № 7 помог мне существен-
но улучшить предложенный ра-
нее алгоритм игры в шахматы).
Да это и естественно. Шах-
матист-практик не в силах за
доской создавать такие тонкие
произведения, как композитор,
который не ограничен временем
для обдумывания и не связан
На этот праздничный кон-
курс, объявленный редакцией га-
зеты «Комунисти» (Тбилиси) в
связи с 50-летием образования
Советского Союза, поступило в
1973 году 250 этюдов от 150 ав-
торов. Мы с В. Неидзе разрабо-
тали шкалу для оценки конкурс-
ных произведений, по которой и
были определены лучшие компо-
зиции.
Нами были установлены сле-
дующие элементы этюдной ком-
позиции и их оценки:
1. Естественность исход-
ной позиции.
Неестественная позиция —
1 очко, удовлетворительная —
2, весьма естественная — 3.
2. Количество фигур.
Большое количество фигур
(больше 12) — 1, нормальное
количество (8—12 фигур) —2,
миниатюра (7 и менее) — 3.
3. Степень динамичности фи-
гур.
Слабая динамичность (мно-
го статистов) — 1, удовлетво-
рительная — 2, полное актив-
ное участие фигур в игре — 3.
Г. Надареишвили. Шах-
матный этюд в Грузии. Тбилиси, «Саб-
чота Сакартвело», 1975.
строгими правилами шахмат-
ного кодекса...
Но, отвлекаясь от того, что
будет дальше, воздадим уже
сейчас должное автору книги.
Как первый читатель его руко-
писи, я хочу сердечно поблаго-
дарить Г. А. Надареишвили за
его труд и выразить надежду,
что будущие читатели присоеди-
нятся ко мне в пожеланиях ав-
тору дальнейших успехов.
«Союз-50»
4. Экономичность исполь-
зования материала.
Наличие лишнего материа-
ла — 1, допустимое количество
лишнего материала — 2, пол-
ная экономичность — 3.
5. Наличие вступительной
игры и эффектного финала.
Отсутствуют обе стадии — 1,
отсутствует одна из стадий —
2, наличие — 3.
6. Длина решения.
Короткометражка (4—5 хо-
дов) — 1, длинное решение (свы-
ше 15 ходов) — 2, нормальное
(6—15) — 3.
7. Трудность решения.
Легкое решение — 1, очень
трудное — 2, средней труднос-
ти — 3.
8. Оригинальность замысла
(степень новизны) — коэффи-
циент 2.
Имеется частичный пред-
шественник, улучшение— 1,
элементы оригинальности — 2,
новинка (находка) — 3.
9. Сложность темы — коэф-
фициент 1,5.
Несложная, легкая тема —
1, средней сложности — 2, слож-
ная (как правило, синтез),
труднообрабатываемая тема —
3.
321
Авторы
Шкала
оценок
Брон
Гурген идзе
Надареишвили
2
3
4
5
6
7
8
9
10
2
2
3
3
3
3
3
1X2 = 2
3X1% =4%
3
2
3
2
3
3
3
2X2 = 4
3x1%=4%
5
2
2
2
2
3
3
3
2x2 = 4
3x1% =4%
3X1%=4%
4
34
4
10. Степень контригры (ост-
рота борьбы, богатая игра, на-
личие интересных ложных сле-
дов) — коэффициент 1,5.
Форсированная игра — 1,
наличие определенной контр-
игры— 2, обоюдоострая иг-
ра — 3.
11. Общее художественное
впечатление (вкус судьи).
Слабый этюд — 2, средний —
3, хороший — 4, отличный — 5.
12. Общая оценка—сумма
всех элементов оценки.
Первые 7 элементов этюдной
композиции определяют глав-
ным образом формальные, но
вместе с тем существенные сто-
роны технического мастерства
составителя. Последующие3 эле-
мента являются, по сути дела,
главными определителями содер-
жания этюда, поэтому они тре-
буют введения повышенных ко-
эффициентов. Предпоследняя
оценка связана с вкусом судьи,
она определяет общее художест-
венное впечатление. Вот как
были оценены три этюда, полу-
чившие наивысшую суммарную
оценку.
Таблица наглядно демонст-
рирует оценку по каждому ком-
поненту этюда. Разумеется,
судьи полагали, что приведен-
ная шкала оценок, может быть,
и не является оптимальной и из-
менения ее в дальнейшем вполне
вероятны. Не исключено, что
другие арбитры поставили бы
иные оценки. Вместе с тем жю-
ри констатировало, что экспе-
римент оказался интересным и
расхождения между цифровой и
обычной оценками, пожалуй, не-
существенны. Это обстоятельст-
во вселяет надежду, что шка-
ла может быть апробирована и
в другом конкурсе по состав-
лению этюдов.
Теперь же приведем этюды,
получившие I—III призы (на
равных).
Любопытно, что такая оди-
наковая оценка трех этюдов была
достигнута на основании при-
веденного выше формального ме-
тода.
322
В. Брон
Ничья
1. е7 (1. Кр : ЬЗ? Л12! 2.
Кр : сЗ Ле2 3. Cf4+ Kpg2 4.
Kpb4 Kpf3 5. Сс7 Л : еб 6. Краб
Кре4 7. СЬ6 Крс15 8. Кр : аб
Креб) 1. . ,Ь2! 2. С : Ь2 Л14+
(2. . ,cb 3. е8Ф ЫФ 4. Фе2+!
Kpg3 5. Фе1 +! Ф : el — пат или
3.. .Л14+ 4. КраЗ ЫФ 5. Фе2+
Kpg3 6. Фg2+ КрЬ4 7. Фg4+
Кр : g4 — пат) 3. Краб!! (3.
КраЗ? Ле4! 4. С : сЗ Л : е7 5.
Кра4 Kpg2 6. Краб ЛеЗ! 7.
СЬ4 Леб 8. Ссб Леб! 9. КрЬб
Кр13 10. Cd4 Леб+ 11. Краб
Кре4 12. СЬб Крс15 13. Кр : аб
Креб) 3. . .cb 4. е8Ф ЫФ
(4. . .Л15+ 5. Кр : аб ЫФ 6.
ФЬ8+! Ф : Ь8 — пат) 5. ФЬ5+!
Kpg3 (g2) 6. Фg6+! Ф : g6—
пат.
Д. Гургенидзе
Ничья
1. Kg3+ Kpd4 (1. . .КреЗ 2.
Kfl+ Кре4 3. К : d2+ Кр : 15
4. Кр : аЗ или 1. . -Kpd3 2. Кр :
аЗ ЛсЗ+ 3. КрЬ2 Лс2+ 4.
КрЬЗ) 2. ЛИ а2 3. Лdl (3. Ке2 + ?
КреЗ 4. КсЗ ЛЬ8+ 5. Крс4 ЛЫ
6. Kd5+ Кре4 7. КсЗ+ Креб
8. К : Ы а1Ф 9. К : d2 Ф34+)
3. . .Креб! 4. Ке2 ЛЬ8+ 5.
КраЗ!! ЛЫ 6. Л : d2 а1Ф+ 7.
Ла2!
Г. Надареишвили
Выигрыш
1. ЛЬ8 Ле1+ (1. . .Kpal 2.
Л : Ь2 Кр : Ь2 3. g7 Kpal 4.
g8Ф Ь2 5. Фg7 Ле1+ 6. Кр17
ЫФ 7. Л : Ы Л : Ы 8. Фd4)
2. Kpd8! (2. Кр18? ЫФ 3. Л : Ы
Л : Ы 4. g7 Лс1 или 2. Кр17?
ЫФ 3. Л : Ы Л : Ы 4. g7 ЛЬ7
5. Kpg6 Л : g7+ 6. Кр : g7
Kpal 7. Л : Ь2 Кр : Ь2) 2. . .
Л31+ (2. . .ЫФ 3. Л : Ы Л:Ы
4. g7 Kpal 5. Л : Ь2 ЛЬ8+
6. Кре7 или 6. glVl) 3. Крс8!
Лс1+ (3. . .ЫФ 4. Л : Ы Л : Ы
5. g7 Лс1+ 6. КрЬ7 Лс2 7.
Л^4 Кра2 8. Ла4+, но не 6.
Kpd7? Лс2 7. Лg4 Л32+ и
8. . .Крс2) 4. КрЬ8! ЫФ 5.
Л : Ы Л : Ы 6. g7 (6. Л : Ь2+?
Кр : Ь2 7. g7 Kpal 8. g8Ф Ь2
9. Фg7 Л113 10. Фа7+ КрЫ 11.
g6 Л68+ 12. Крс7 Лg8! 13. Фаб
Лg7+ 14. Kpd8 Крс2 15. Фс4 +
КрЫ 16. Ф11+ Кра2) 6. . .Kpal!
7. Л : Ь2 (7. g8Ф? ЫФ 8. Фg7+
Ь2 9. g6 Фа2) 7. . .ЛЬ8+! (7. . .
Кр : Ь2 8. g8Ф Kpal 9. Ф : ЬЗ
ЛЬ8+ 10. Крс7! Лс8+ 11. Kpd6
Л38+ 12. Креб Ле8+ 13. Феб)
8. ghЛ! (8. ghФ? — пат).
323
Творчество художника
«Платон — мне друг, но ис-
тина дороже». По аналогии мо-
гу сказать: «Гиа мне друг, но...»
В данном случае, однако, исти-
ну скрывать нет оснований; она
приятна и для того, о ком идет
речь, и для автора этих строк,
и для читателя.
Вероятно, основа таланта
Г. Надареишвили состоит в том,
что он умеет яркие, остроумные
идеи облечь в естественную, буд-
ничную форму, привычную для
шахматнста-практика. В этом,
быть может, н заключается и
трудность, и прелесть его ком-
позиций. Он позволяет себе гро-
моздкие построения тогда, и
только тогда, когда это совер-
шенно необходимо для реализа-
ции идеи. Трудность его компо-
зиций состоит не в подлинной
скуке разветвления механичес-
кого перебора ходов, а в неожи-
данности задуманных идей, уп-
рятанных в кажущуюся обы-
денность позиции.
Г. Надареишвили, когда сво-
боден, всегда за работой! Ина-
че хорошее произведение ис-
кусства не сотворишь, но, ве-
роятно, это связано также с ин-
туитивным стремлением худож-
ника поддержать свою работо-
способность. Надареишвили —
фанатик, а фанатизм, несомнен-
но, и отличает художника от ре-
месленника, защищает его от
влияния практицизма, прежде-
временно снижающего работо-
способность и сокращающего
творческую жизнь.
Для иллюстрации сказанного
оценим несколько этюдов сбор-
ника.
Г. Надареишвили. Из-
бранные шахматные этюды. Предисло-
вие. М., «Физкультура и спорт», 1976.
Кобу лети, 1982. М. Ботвинник и Г. Надареишвили
324
№ 115. «Грузия-50», 1970
I приз
Ничья
(1. Сс4 Лс5! 2. Cg8! КрЫ 3.
ЛЬ8 Лс1+ 4. Kpd2 Лс2+ 5.
Kpdl а1Ф 6. Л : Ь4+ ЛЬ2 7.
Лс4!! Лс2 8. ЛЬ4+ ЛЬ2 9. Лс4,
но не 2. Себ? КрЫ 3. ЛЬ8
Лс1+ 4. Kpd2 Лс2+ 5. Kpdl
а1Ф 6. Л : Ь4+ ЛЬ2 7. Лс4 ЛЬб!
8. Лс1+ КрЬ2 9. Л : al Л66+
10. Кре2 Л : еб+, и черные вы-
игрывают).
Трудно найти два хода —
2. Cg8! и 7. Лс4!!, только два
хода... Первый связан с меха-
нической игрой в заключитель-
ном варианте этюда (это не ха-
рактерно для творчества Нада-
реишвили, но как этого можно
избежать? Этюд тесно связан с
практической партией), а вто-
рой — с удивительной матовой
позицией, подлинной находкой.
Черные имеют громадный пере-
вес в материале (ферзь с ладьей
против ладьи со слоном), на дос-
ке всего шесть фигур, но, чтобы
избежать мата, приходится ли-
бо идти на повторение позиции,
либо возвращать материал, при-
чаливая к мирной гавани!
Два этюда (№50 и 101) имеют
почти ринковское построение,
но это только формальное подо-
бие. Да это и не удивительно:
у такого настоящего художника,
как Г. Надареишвили, «механи-
ческая» игра исключается.
Л® 50. Конкурс «Шахи», 1975
III — IV приз
Выигрыш
(1. Ле1+ Kpd6 2. Леб Л62
3. Cal! Ла2 4. Лб5 + !! Креб!
5. Cg7! Кр : d5 6. Cf7+ или
5. . .Ла8+ 6. Kph7 Кр : d5
7. Cf3+).
№ 101. «Тем-64», 1975
III приз
Ничья
(1. е7! С : е7 2. Се2!! С : е2
3. Леб! ЛеЗ!! 4. Лаб+ ЛаЗ 5.
Леб ЛеЗ! 6. Лаб+).
Мы видим и здесь большой
перевес в материале, компен-
сируемый позицией фигур. В
одном случае большее значение
имеет материальный перевес, в
другом — позиция фигур. Но
все это лишь фон, на котором ав-
тор демонстрирует комбина-
ционные тонкости, скрытые в
этих практических построе-
ниях.
Характерен для автора книги
этюд № 77.
325
Конкурс «Шахматы», 1975
Ход черных. Ничья
(1. . ,СЬ4+ 2. Кр : еб! е1Ф+
3. Ке4! Ф : е4+ 4. Се5+ Kpg8
5. Л§7+ Kpf8 6. Jlf7+ Кре8 7.
Ле7+! Kpd8 8. ,Hd7+ Крс8
9. Лс7+ Kpd8 10. Л67+ Кре8
11. Ле7+! С : е7 — пат).
Простая игра привела бы к
выигрышу черных, но, когда
белые, казалось, начинают иг-
рать в поддавки, претерпевая
материальные лишения, они пе-
рехватывают инициативу и до-
биваются вечного нападения на
короля черных, используя одну
патовую возможность. Отметим,
что пат связан с особой манерой
игры, которая, кстати, трудна
для программирования шахмат-
ного автомата. Здесь формирова-
ние обычных траекторий напа-
дения не может помочь делу.
Тут уж необходим поиск тра-
екторий, которые условно были
названы «планируемыми»: смысл
состоит в том, что планируют-
ся не те траектории, например,
черных фигур, которые им вы-
годны, а те, которые невыгодны
им, но выгодны белым. Если
«обычные» траектории связаны
со стремлением выиграть мате-
риал, то «планируемые» — со
стремлением получить опреде-
ленную позицию. «Разумной» иг-
рой до пата не доедешь — тут не-
обходима «прицельная» игра
на патовую позицию. В рас-
сматриваемом этюде это выпол-
нено мастерски.
И, наконец, этюд № 25.
«Шахматная Москва», 1970
I приз
Ничья
(1. е4 d4 2. е5 Ь4 3. еб h3
4. е7 h2 5. е8Л!! — 5. е8Ф?
1НФ+ 6. Фе4Ф13! — 5. . .111Ф+
6. Ле4 Ф : е4+ 7. de h5 8. е5 h4
9. еб h3 10. е7 Ь2 11. е8К+!
Крс8 12. Kd6+ Крс7 13. Ке8+).
Если этюды № 50 и 101 по
построению напоминают этюды
Ринка, то этот этюд по форме
напоминает произведения Ко-
ролькова (может быть, и не
только по форме); вероятно,
здесь Надареишвили был под
корольковским влиянием. Даже
если и так, ничего плохого в
этом нет... Но после решения
этюда читатель остается под впе-
чатлением остроумной, неожи-
данной и точной логики мышле-
ния его автора — этюды На-
дареишвили имеют особую твор-
ческую индивидуальность. Нель-
зя не отметить еще изящную ми-
ниатюру (этюд № 97).
Казалось бы, белые и ферзя
ставить не могут, ибо после 1.
е8Ф Се5 2. Kph7 К16+ 3. Kpg6
Ф§1+ игра заканчивается. Но
Гиа Антонович как всегда в про-
стой, обыденной позиции искус-
но спрятал великолепную и не-
ожиданную патовую идею.
326
Конкурс «Мхедрули-Kh, 1975
I приз
Ничья
(1. е8Ф Се5+ 2. Ф : е5!!
Фа8+ 3. JIf8!! Ф : f8+ 4. Kph7
ФГ7+ 5. Kph8 ФГ8+ 6. Kph7
ФЬ6+ 7. Kpg8 Ф§6+ 8. Kph8
ФЬ6+ 9. Kpg8).
Одним из главных (если не
самым главным) качеств шах-
матного мастера является спо-
собность к точному счету вари-
антов. Тем молодым шахматис-
там, которые чувствуют себя в
этом отношении не очень уве-
ренно, полезно решать этюды.
Данный сборник поэтому может
быть использован как ценное
учебное пособие.
Люди в своей деятельности
(так предполагает автор предис-
ловия) используют два типа ал-
горитма — алгоритм управле-
ния и алгоритм поиска алгорит-
мов управления. Творческий
процесс, несомненно, связан с
алгоритмом поиска; на это спо-
собны далеко не все люди. Ис-
катель и фанатик Надареишвили
является мастером своего дела.
Я надеюсь, что читатель после
того, как получит удовольствие
от этой книги, присоединится к
моим добрым пожеланиям новых
успехов автору этого сборника.
С Сережей Каминером мы бы-
ли друзьями. М. С. Либуркина я
почти не знал лично, но восхи-
щался его композициями. По-
этому мне легко писать о первом
и трудновато о втором.
Оба они были почти одногод-
ки. Каминер был немного старше
меня, а познакомились мы, ког-
да мне исполнилось тринадцать.
Как только он увидел меня в
Петроградском шахматном соб-
рании, что помещалось на Вла-
димирском проспекте (ныне там
Театр им. Ленсовета, а тогда
был игорный клуб), сразу пред-
ложил сыграть тренировочный
матч из трех партий. Я был на-
p. М. К о ф м а н. Избранные
этюды С. Каминера и М. Либуркина.
М., «Физкультура и спорт», 1981.
Слово о двух этюдистах
столько слабее Сережи, что даже
не понял, почему же проиграл
все три партии.
Ходил он ко мне на Невский,
а я — к нему на Сергиевскую.
Жил он с матерью и младшей
сестрой. Нас оставляли одних
в большой светлой комнате. За-
нимались шахматами, анали-
зировали Сережины этюды. Ког-
да надо было поразмяться, Сере-
жа учил меня боксу, которым ув-
лекался ранее (плечи у него бы-
ли широкие, лапы — здоровые;
мои нос и очки он щадил).
Сережа болезненно пережи-
вал, что я его обгонял по турнир-
ным успехам: он был невысоко-
го мнения о моих шахматных
способностях. «Почему это все
вам проигрывают? — спрашивал
он меня с недоумением, когда в
327
полуфинале чемпионата Ленин-
града 1926 года я добился почти
стопроцентного результата. Но
как он радовался, когда с ходу
показал выигрыш в ладейном
конце в отложенной позиции мо-
ей решающей партии с Шебар-
шиным (№ 8)!
В 16 лет он уже был зрелым
и большим мастером компози-
ции. Он сразу по мастерству
встал в один ряд с такими кори-
феями, как Троицкий, бр. Пла-
товы и Л. Куббель (тогда компо-
зиторов было много меньше, чем
сейчас).
То, чего добился Каминер,
понял я весной 1925 года, ког-
да Сережа (в новом шахматном
клубе во Дворце труда) пока-
зывал один этюд Л. Куббелю.
Леонид Иванович обычно решал
этюды молниеносно, но на этот
раз капитулировал и попросил
автора показать решение.
С. Каминер, 1925
Выигрыш
В позиции на диаграмме (этюд
приводится в первоначальном
виде, в отличие от более позд-
ней редакции, публикуемой в
данной книге,— этюд 6) Ками-
нер, с трудом сдерживая тор-
жество, продемонстрировал ход
§3—§4!! (решение: 1. §4 Кр :
g4 2. Kpg7 Ле8 3. Kpf7 Л118 4.
Кре7 JIg8 5. Kd8 Hg7+ 6. Kf7
JIg8 7. Kh6+).
С. Каминер стал первым из-
вестным композитором, вырос-
шим уже в советский период.
Условия жизни шахматных
композиторов, с бытовой точ-
ки зрения, существенно отли-
чаются от тех же условий мас-
теров-практиков. Последние мо-
гут посвящать свою жизнь лю-
бимому делу — композиторы
стать профессионалами не мо-
гут: шахматы их не обеспечи-
вают материально; они должны
иметь другую специальность. Ка-
минер стал инженером-химиком.
Была осень 1937 года. Я играл
в Москве матч на первенство
СССР с Г. Левенфишем. Не-
ожиданный телефонный звонок,
и в номер гостиницы «Нацио-
наль» является Сережа Каминер.
«Здесь, в тетради,— говорит
он,— все мои этюды, некоторые
еще не доработаны. Возьмите их
себе. Боюсь, что у меня они про-
падут». Увы, тревога оказалась
обоснованной...
Долго хранил я эту тетрадь.
В 50-е годы я известил наших
композиторов, что тетрадь Ка-
минера у меня. И вот этюды
С. Каминера — в данной книге.
Теперь тетрадь Сережи снова
вернулась ко мне. Чернила поч-
ти выцвели. На тетради рукой
Каминера написан какой-то пен-
зенский адрес; он, кажется,
объяснял мне, для чего этот ад-
рес нужен. Насколько помню,
кто-то там жил из его родных...
Судьба Либуркина оказалась
несколько счастливее. Он доль-
ше прожил и побольше успел сос-
тавить выдающихся произведе-
ний. Трудно выделить «лучший»
этюд, как этого обычно требуют,
но можно обратить внимание
читателей на следующий при-
мер.
328
М. Либуркин, 1933
Выигрыш
Казалось бы, король и конь
черных должны легко справить-
ся с проходными пешками белых,
поскольку белый король вы-
нужден бороться с черными пеш-
ками. Но белые, жертвуя две
пешки, создают уникальную по-
зицию цугцванга; при этом их
король должен маневрировать с
исключительной точностью, что-
бы ограничить активность чер-
ного коня.
Приведем основной вариант
Книга своеобразна и уни-
кальна, хотя сборники этюдов
неоднократно создавались и ра-
нее. Своеобразие состоит в сое-
динении этюдов с примечания-
ми к ним ведущих мировых шах-
матистов (и среди них девять
чемпионов мира) из разных
стран. Хотя уже более десяти
лет как я отошел от практичес-
кой игры, надеюсь, читатель не
рассердится, что я все еще счи-
таю себя «ведущим»... В отли-
чие от задач, этюдная компози-
ция близка к практической пар-
тии — алгоритм поиска хода
шахматиста-практика пример-
но тот же, что и у решателя
Г. А. Надареишвили.
Этюды глазами гроссмейстеров. М.,
«Физкультура и спорт», 1982.
решения: 1. Kpdl! Кр : Ь5 2. d7
К : d7 3. еб Креб (после 3. . .Kf8
4. е7 Kg6 выигрывает 4. Кс7+)
4. е7 (если бы белые сыграли
на первом ходу 1. Kpd2?, то
здесь черные спасались — 4. . .
Крс5 5. Kd6 Kf6, и нельзя 6.
Ке4 + , так как конь берется с
шахом) 4. . ,f2 5. Кре2 f3+ 6.
Kpfl! КрЬб 7. Кс7! Kf6 8. Kd5 +
или 6. . .Крс5 7. Kd6! Kf6 8.
Ке4 + .
Видимо, правильным было
решение представить творчес-
кое наследие этих двух крупных
этюдистов в одной книге, кото-
рая с любовью и большой
тщательностью подготовлена
Р. М. Кофманом. Надеюсь, что
читатели получат истинное эсте-
тическое удовольствие от этих
художественных композиций, а
молодые композиторы лучше бу-
дут знать историческое прошлое
советского этюда.
Новая книга Надареишвили
этюдов. Поэтому весьма инте-
ресно ознакомиться с тем, как
крупные мастера оценивают этю-
ды.
Г. Надареишвили не навя-
зывал гроссмейстерам собранные
им произведения, он стремился
к тому, чтобы этюды импониро-
вали авторам примечаний,—
так, по крайней мере, было со
мной. Как Гиа Антоновичу уда-
лось собрать в одной книге столь
разных людей (известно, что чем
шахматисты сильнее, тем отно-
шения между ними напряжен-
нее!) — загадка. Видимо, здесь
сказались те симпатии, которые
вызывает личность автора у
многих гроссмейстеров. Не пос-
леднюю роль сыграли беззавет-
ное служение Надареишвили
329
шахматному искусству и его
выдающиеся достижения в этюд-
ном творчестве.
Возможно, что композиторам
некоторые примечания могут
прийтись не по вкусу — у этю-
дистов и практиков иногда раз-
личное отношение к эстетике
шахмат. Но книга, несомненно,
найдет широкую читательскую
аудиторию и хорошо послужит
пропаганде шахматного ис-
кусства.
Этюды
Желание составить этюд по-
являлось, когда обнаружива-
лась какая-либо (как мне пред-
ставлялось) оригинальная тема;
как правило, это происходило
во время практической партии
или при ее анализе. Лишь од-
нажды пришлось улучшить про-
изведение другого автора.
Если еще учесть, что далеко
не всегда находилось время для
работы над этюдом, то становит-
ся понятным скромный итог мо-
ей композиторской деятельнос-
ти: 10 этюдов за полвека. Об
одном из них (№ 7, опублико-
ванном в журнале «Шахматы в
СССР», 1952, № 7) уже упомина-
лось в примечаниях к пар-
тии Троянеску — Ботвинник
(№ 201).
Теперь же обратимся к ма-
товой комбинации, которая лег-
ла в основу первого этюда. Она
осуществилась в легкой партии
с ленинградским шахматистом
I категории Н. Лютовым в на-
чале 1925 года.
Лютов пригласил тринадца-
тилетнего паренька к себе до-
мой; я, конечно, был польщен
оказанной честью. Уже тогда я
был крепким орешком.
Все же в одной партии мне
пришлось играть, имея фигурой
меньше, и получилась позиция,
изображенная на диаграмме.
Даты первого опубликования ука-
заны в каждом этюде.
Ботвинник
Лютов
Ход черных
Небольшой материальный
перевес на стороне белых, но их
король в опасном положении,
что черным удается сразу ис-
пользовать. Последовало 1. . .
h5! 2. Ф : h5 ФИ1Д- 3. Kpg4
Фс11Д- 4. Kf3 Фс17х! Финал
оказался весьма неожиданным,
и мой партнер даже не сразу за-
метил, что партия закончилась.
Белых, конечно, не спасали про-
должения 2. ФЬ7+ Kph6 или
2. g4 hg+ 3. Ф : g4 ФМ+ 4.
Kpg3 Фе1 + .
Исходную позицию мы пере-
работали совместно с С. Ками-
нером, и следующий этюд был
опубликован в журнале «Шах-
матный листок» (1925, № 11).
Должен признаться, что в
этюдной композиции я тогда не
разбирался и все делал мой друг
Сережа — моей была лишь идея.
Особенно меня смущало, что
вместо скромной пешки на дос-
ке оказался слон.
330
№ 1. 1925
Выигрыш
Решение найти нетрудно:
1. g2—g4+ Kph5—h4
2. Cd2—h6! Ф§7 : h6
Иначе (на отступление фер-
зя) — 3. ФЬ2х.
3. Фа2—h2+ Kph4—g5
4. ФИ2—d2+ Kd3—f4
5. Ф32—d8x.
11 апреля 1977 года шахмат-
ная программа ПИОНЕР ре-
шила этот этюд (составила дере-
во перебора вариантов из 143
ходов) за 45 минут.
Второй этюд я составил 14
лет спустя, работая над кни-
гой «XI чемпионат СССР». При
анализе окончания партии Ле-
венфиш — Котов получилась
следующая позиция, которая и
оказалась этюдом (он был напе-
чатан в журнале «Шахматы в
СССР», 1939, № 10 и отмечен в
годовом конкурсе IV призом).
Любопытна роль пешки аб.
Если белые сыграют прямоли-
нейно— 1. Kpf5 КрЬб 2. Кре5
Креб 3. Креб Крс7! 4. Кр : d5
Kpd7 5. Крс5 Крс7,— то чер-
ных спасает пешка аб, благо-
даря которой невозможен ход
6. КрЬ5. Следовательно, пеш-
ку d5 выигрывать нельзя, а бе-
лый король должен проникнуть
в тыл противника. И тогда пешка
аб сыграет уже другую роль...
1. Kpg5— f5!
В случае 1. Kpf6? КрЬб оп-
позицией владеют черные.
1. ... КрЬ7—Ь6
2. Kpf5— f61 КрЬб—Ь7
3. Kpf6— f7 Kpb7—Ь8
Или 3. . -КрЬб 4. Кре8 Креб
5. Kpd8, и дальше как в глав-
ном варианте.
4. Kpf7—еб КрЬ8— с7
5. Креб—е7! Крс7—сб
На 5. . ,Крс8—6. Kpd6.
6. Кре7—d8 Креб—d6
7. Kpd8—с8 Kpd6—сб
8. Крс8—Ь8 Креб—Ь6
9. КрЬ8—а8!
И белые выигрывают, так как
черная пешка аб отнимает у сво-
его короля поле, необходимое
для сохранения оппозиции. В ре-
зультате черные теряют обе пеш-
ки «а».
Следующая позиция — из од-
ной турнирной партии.
Ход черных
После ее окончания было вы-
сказано единодушное мнение,
что продолжение 1. . .е1Ф+ 2.
Л : el-r Кр : el 3. Kpf4 ведет
331
только к ничьей, а выигрыш
черных достигается путем 1. . .
Лс8 2. Ле5 е1Ф+ 3. Л : е1 +
Кр : el 4. Kpf4 Л§8 5. g5 Kpf2
6. Kpg4 Kpg2. Например, 7.
Kpf5 Kpg3 8. g6 Kph4 9. Kpf6
Kph5 10. g7 Kph6.
Такое мнение означало, что
если переставить ладью белых
на е7, то партия закончилась бы
вничью, так как в варианте
1. . ,Лс7 2. Ле5 е1Ф+ 3. Л :
el+ Кр : el 4. Kpf4 Лg7 5. g5
Kpf2 6. Kpf5 Kpg3 7. g6 Kph4
8. Kpf6 белые выигрывают ре-
шающий темп.
На самом деле черные побеж-
дают в обоих случаях. Покажем
это, переменив цвет фигур сто-
рон.
Л? 3. 1941
Выигрыш
1. е7—е8Ф+ ! ...
Только к ничьей ведет 1.
Лс2 Ле4 2. е8Ф+ Л : е8 ф 3.
Кр : е8 Kpf5 4. Лй2 g4 5. Kpf7
Kpf4 6. Kpg6 g3 7. Kph5 Kpf3.
1. ... Ле2 : e8+
2. Kpd8 : e8 Kpg6—f5
3. Лс7—g7!!
Выигрывающий ход. Ладья
заняла идеальную позицию, и бе-
лым остается лишь кратчайшим
путем ввести в бой своего коро-
ля.
3. ... g5—g4
4. Кре8—f7 Kpf5—f4
5. Kpf7—g6!
Это и есть кратчайший
путь — сначала по диагонали!
5- g4—g3
6. Kpg6—h5 Kpf4— f3
7. Kph5—h4
А теперь по вертикали...
7. ... g3-g2
8. Kph4—h3.
И черная пешка гибнет.
Перевод ладьи на g7 и после-
дующий маневр короля (Кре8—
f7—g6—h5) не лишены красоты.
Четвертый этюд появился на
свет во время анализа оконча-
ния партии Болеславский —
Бондаревский из матч-турнира
на звание абсолютного чемпиона
СССР (Ленинград — Москва,
1941). Если бы белые не допус-
тили ошибки, они могли бы
добиться следующей позиции.
№ 4. 1944
Ход черных
Белые выигрывают
Впервые этот этюд был опу-
бликован в «Шахматной хрони-
ке» ВОКСа (1944, № 11) с чер-
ным слоном на поле сЗ. Потом
ленинградский шахматист Ба-
раш указал, что черные дости-
гают ничьей путем 1. . .Креб!
2. Kpg6 Креб! 3. Кр : g7 Kpf4+,
после чего слон был перестав-
лен на поле Ь4.
Что можно сказать о началь-
ной позиции? Белые грозят по-
жертвовать коня за пешку g7
(Kh4—f5 : g7), после чего пеш-
332
ки «g» и «h» смогут беспрепятст-
венно продвигаться: h3—114—
h5—h6 и g5—g6—g7—g8O.
У черных есть лишь одна защи-
та.
1. ... Cb4— d2
Теперь 2. g6+ было бы пре-
ждевременно из-за 2. . . Kpf6, и
без помощи пешки «И» белые не
могут выиграть. Поэтому сна-
чала приходится ограничиться
обороной.
2. Kh4— f3
Сейчас в зависимости от от-
вета черных возникают два са-
мостоятельных варианта.
I
2. ... Cd2—сЗ
3. h3-h4 СеЗ—Ь2
В случае 3. . .g6 решает 4.
Kh2 Cel (иначе 5. Kg4 и 6.
Kh6+) 5. h5, а на 3. . .Креб—
4. Kpg6.
4. h4—h5 СЬ2—сЗ
5. Kf3—h4
Снова единственное продол-
жение. После 5. g6-|- черных
спасало 5. . .Креб! (но не 5. . .
Kpf6 из-за 6. Ьб!) с дальнейшим
продвижением короля через f5
на g4.
5. ... СеЗ—с!2
В противном случае решает
6. Kf5 и 7. К : g7, а на 5. . .
Креб—6. Kpg6.
Теперь же ход 6. h6 парирует-
ся путем 6. . .g6.
6. g5—g6+ Kpf7—f6
7. Kh4— f5!l
Эффектный решающий удар!
Принятие жертвы вынужден-
но.
7. ... Kpf6 : f5
8. Kph7 : g7 Kpf5—g5
9. Kpg7—h7!
Еще можно было упустить
победу: 9. h6? Kph5! 10. h7
СсЗф- 11. Kpf7 Kph6.
9. ... Cd2—c3
10. h5—h6.
И появление нового ферзя не-
избежно. А сейчас рассмотрим
второе разветвление.
II
2. ... Cd2— f4
3. h3—h4 Cf4—g3
Нельзя было продолжать
3. . .g6 из-за 4. h5, а в случае
3. . .СеЗ игра сводилась к глав-
ному варианту.
4. h4—h5 Cg3—f4
Теперь на 5. h6 есть защита
5. . ,g6.
5. g5—g6+ Kpf7—f6
Или 5. . .Kpf8 6. Kh4 c
последующим 7. Kf5 и 8. К :
g7-
6. Kf3—e5!!
He менее красивое решение,
чем в первом варианте, но в
данном случае не единственное,
так как к победе белых ведет и
более скромный, но достаточно
неожиданный ход 6. Kh2!
После 6. Ке5!! решение, по
существу, исчерпано, ибо в слу-
чае 6. . .Кр : е5 7. Кр : g7 или
6. . .С : е5 7. h6 белая пешка
проходит в ферзи, а на какой-
либо выжидательный ход сле-
дует 7. Kg4-|- (или сначала 7.
h6) и 8. h6.
В январе 1945 года на шах-
матном вечере в Министерстве
авиационной промышленности я
проводил сеанс одновременной
игры. Нельзя сказать, чтобы на-
чало встречи сложилось для ме-
ня благоприятно. Через пят-
надцать минут первая партия
закончилась: увы, мой партнер
воспользовался очевидным про-
махом и дал мат... Атмосфера
сразу накалилась. Председатель
шахматного кружка многозначи-
тельно объявил: «Счет 1 : 0 в
пользу шахматистов министерст-
ва». Затем счет сравнялся, а
333
еще через два часа стал
18 : 1...
Заканчивалась последняя,
двадцатая, партия сеанса. Ес-
тественно, что за ней все следи-
ли с особым вниманием. Мой
противник оказался крепкшм
орешком, и после того, как пар-
тия пришла к положению, изоб-
раженному на диаграмме, мне
пришлось призадуматься.
N N
Ботвинник
Ход белых
Ничего не дает белым 1. Кр :
16 Крс4 2. Kpg5 Кр : Ь4 3. g4
hg 4. Кр : g4 Крс4 или 1. Kpg6
Крс4 2. Кр : Ь5 Кр : Ь4 3. Kpg4
Крс4, так как и белые и чер-
ные получат по новому ферзю.
Если же 1. g4, то 1. . .hg 2.
Кр g4 Кре4! 3. h5 15+ 4. Kpg3
КреЗ 5. h6 14+ 6. Kpg2 Кре2 с
тем же ничейным результатом.
Тем не менее белые все же
сыграли 1. g4. Партия продол-
жалась так: 1. . .hg 2. Кр : g4
Креб (к сожалению, мой парт-
нер не нашел хода 2. . .Кре4!)
3. h5 Кр17 4. Kpf5 Kpg7 5. h6+
Кр : h6 6. Кр : 16. Белые вы-
играли затем пешку Ь5, а с ней
и партию. Зрители, конечно,
были разочарованы.
Однако, избрав этот вариант,
я отнюдь не надеялся на ошиб-
ку своего противника. Я имел
в виду продолжение 1. . .hg 2.
Кр : g4 Кре4 3. h5 15+ 4. Kph3!!
В этом парадоксальном ходе
заключается решение задачи.
Теперь в случае 4. . . 14 5. h6
13 6. h7 12 7. Kpg2 белые выигры-
вают. Черным не хватает одного
темпа.
Вернувшись домой, я вновь
расставил позицию, с которой
начинался рассказ об этой пар-
тии, и выяснил, что есть еще
один тонкий путь к победе—1.
Кр14! Теперь нет защиты от
продвижения 2. g4, и на 2. . .
hg белые, не теряя времени на
взятие пешки g4, сразу играют
3. h5 и добиваются победы, как
в партии (в случае 1. . .Креб
2. g4 hg ход 3. h5, конечно, не
годится, но тогда выигрывает
3. Кр : g4).
Впоследствии меня не остав-
ляла мысль, что где-то подоб-
ная позиция уже встречалась.
В книге Р. Файна «Основные
шахматные окончания» была
обнаружена позиция, очень на-
поминающая положение из пар-
тии в моем сеансе.
Ван Схелтинга
Кмох
Ход черных
В этом окончании, которое мо-
гло случиться в партии Кмох —
Ван Схелтинга (Амстердам,
1936), Файн указал, что после
1. . ,Кр15! 2. Кр13 Кре5! 3. Kpg4
334
Кре4! 4. h5 f5+ 5. Kpg3 КреЗ
6. h6 f4+ 7. Kpg2 Kpe2 8. h7
f3+ борьба заканчивается
вничью. Значит, и он не знал
ничего о выигрывающем в та-
кой ситуации ходе 4. КрЬЗ!!
и не нашел его во время анализа.
Я просмотрел еще и другие
книги по эндшпилю, но не об-
наружил в них подобных пози-
ций. Тогда у меня возникла
мысль: уж не является ли ход
Kph3 «открытием» в хорошо ис-
следованной области простых пе-
шечных эндшпилей? И я решил
составить небольшой этюд на
эту тему, который увидел свет в
«Шахматной хронике» ВОКСа
(1945, № 3).
№ 5. 1945
Выигрыш
1. Kpgl — f2 Kpg6-f5
2. Kpf2—f3 Kpf5—e5
3. g2—g4 h5 : g4 +
4. Kpf3 : g4 Kpe5—e4
5. h4—h5 f6— f5+
6. Kpg4—h3!! f5— f4
7. h5—h6 f4— f3
8. h6—h7 f3— f2
9. Kph3—g2.
И белые выигрывают.
И все же память мне не из-
менила! Идея хода Kph3, хотя
и совсем в другом оформлении,
уже была известна. Чтобы об-
наружить ее, надо обратиться к
знаменитому международному
конкурсу этюдов, проведенному
в 1936 году французским журна-
лом «Ла Стратежи» на тему «ко-
роль и две пешки против короля
и пешки». Это соревнование про-
славилось тем, что Н. Григорь-
ев направил на конкурс 10 сво-
их этюдов, и все они завоевали
призы (первый и второй на рав-
ных, третий, четвертый и два
пятых) или почетные отзывы
(все, кроме первого отзыва).
В одном из этих этюдов и было
найдено что-то знакомое.
Н. Д. Григорьев
«Ла Стратежи», 1936
Ш почетный отзыв
Выигрыш
Решение начинается хо-
дом 1. Kpd4, и в нем кроме слож-
ных вариантов с ответами 1. . .
с5+ и 1. . .е5+ рассматривает-
ся продолжение 1. . . Kpf3 2.
а4! Kpf4 3. а5 е5+ 4. КреЗ, и
белые выигрывают. Вот оно, хит-
рое отступление короля (по-
дальше от неприятельской про-
ходной пешки)!
Остается лишь добавить, что
совсем недавно я получил сооб-
щение от М. Зинара из Симферо-
поля, что он нашел возмож-
ность дополнить мой этюд сле-
дующей вступительной игрой.
Однако очень длинное реше-
ние снижает художественное
впечатление от этюда, а с ус-
ложнением вступительной игры
решениесоставляетуже 15ходов.
335
1- g2-g3!
Если 1. gf?, то—ничья.
1. ... Kpf8—е7
2. Kpdl—el!
Только к ничьей ведет 2.
Крс12? Крс16 3. Kpd3 Kpd5!
4. КреЗ (или 4. g4 hg 5. h5 g3
6. КреЗ g2 7. Kpf2 Kpd4 8. h6
Kpd3 9. h7 glO+ 10. Kp gl
Kpe2) 4. . .Kpe5 5. Kp : f3 (5.
Kpf2?? Kpe4) 5. . .Kp : f5 6.
g4+ hg 7. Kpg3 Kpe4! 8. Kp :
g4 f5+.
2. ... Kpe7—d6
3. Kpel —f2
Снова упускало победу 3.
Kpd2? Kpd5! 4. Kpd3 Kpd6!
3. ... Kpd6—e5
4. Kpf2—e3! f3—f2
5. КреЗ : f2 Kpe5—e4!
6. Kpf2—e2 Kpe4—e5
7. Kpe2—e3! Kpe5 : f5
8. КреЗ—f3.
И выигрывают (8. . .Kpe5 9.
g4 и т. д. по этюду № 5).
Этюд Гуляева (белые — Кра7,
ЛИ, Cf8, пп. а4, еб; черные —
Краб, Лg4, СЬЗ, пп. Ь7, с7,
еЗ — выигрыш) рассматривался в
статье «Три этюда». После 1. е7
Ле4 2. Л14 Леб 3. Л15+ Кр :
а4 (3. . ,с5 4. Л : с5+ Кр : а4
5. Лс8) 4. Л16! Ле5 5. Л14 +
Сс4 6. Л : с4+ КрЬЗ (6. . .КрЬ5
7. Лс5+!) 7. ЛсЗ+! белые вы-
игрывают, так как во всех ва-
риантах черных губит неудач-
ная позиция ладьи на поле е5.
Например: 7. . .Кра4 8. ЛаЗ+
КрЬ5 9. ЛбЗ сб 10. Л68 е2 11.
е8Ф е1Ф 12. Л65 + ! или 7. . .
КрЬ2 8. Лсб Ле4 9. Ле5 Л : е5
10. Cg7. На 7. . .Кра2 следует
8. Лс2+ КрЬЗ (8. . .КрЫ 9.
Ле2) 9. ЛЬ2+ Кра4 (9. . .Крс4
10. ЛЬ4+ Kpd3 И. Л64+ и
12. Л68) 10. ЛЬ4+ Краб 11.
ЛЫ е2 12. Ле1 Кра4 13. Кр :
Ь7 КрЬЗ 14. Кр : с7 Крс2 15.
Kpd7 Kpd2 16. е8Ф Л : е8 17.
СЬ4-Н
Пока я не знал решения этю-
да, мне казалось, что правиль-
ный путь заключается в вариан-
те 2. Л15+ сб 3. Л : сб+ Кр
а4 4. Л15!!, и лишь после того,
как В. Рагозин нашел остроум-
ную защиту 4. . ,Cf7!!, этюд
уцелел.
Поработав еще со своим ва-
риантом решения, оказавшим-
ся благодаря Рагозину тонким
ложным следом, я все же сос-
тавил этюд, на мой взгляд впол-
не раскрывающий скрытые воз-
можности позиции и отвечаю-
щий художественному вкусу лю-
бителей шахматного искусст-
ва. Он был опубликован в жур-
нале «Шахматы в СССР» (1949,
№ 4).
№ 6. 1949
Выигрыш
1. еб—е7 Лс4—е4
2. Лс1—сб+ Краб—а4
3. Лсб— f5!! еЗ—е2
Проигрывает также 3. . .
Леб 4. Л16 Леб 5. Л14+ Сс4 6.
336
Л : с4+ и 7. Лс8 или 3. . .Cf7
4. Л : f7 КрЬЗ 5. Л14 (либо 5.
СЬ6 е2 6. Cd2) 5. . .Леб 6. ЛЬ4 +
и 7. ЛЬ8.
4. Л15—f4 е2—е!Ф
5. е7—е8Ф + .
И выигрывают.
Обстоятельства, в результа-
те которых появился следую-
щий этюд, будут понятны после
рассмотрения партии Троя-
неску — Ботвинник (№ 201).
В заключительной позиции ана-
лиза осталось лишь дать силь-
ной стороне белый цвет и пере-
ставить белого короля с поля
d5 (которое он займет после пе-
ремены цвета фигур) на поле
с4.
7. 1952
Выигрыш
1. Крс4—d5 Kpg7— f8
Если 1. . .КрЬб, то 2. Креб
Kpg7 3. Kpd6 Kpf8 (3. . .Kph8
4. Kpd7 Kph7 5. Kpd8 Kpg7
6. Kpe8, 5. . .Kpg8 6. Kpe7,
5. . .Kph8 6. f5, 5. . .КрЬб 6.
Kpe7) 4. Kpd7 Kpg7 5. Kpe8
Kpg8 6. Kpe7 Kpg7 7. f5 g5
8. Kpe8.
2. Kpd5—d6 Kof8—e8
3. f4— f5 ‘g6—g5
4. Kpd6—c7 . . .
Но не 4. f6Kpd8 5. Kpe5 Kpd7
6. Kpf5 Kpd6 7. Kp : g5 Креб
с ничьей.
4. ... Kpe8—e7
5. Kpc7—c81 Kpe7—d6
Или 5. . .Kpe8 6. f6.
6. Kpc8—d8 Kpd6— e5
7. Kpd8 -e7 f7— f6
8. Kpe7— f7 Kpe5 -f4
9. Kpf7 : f6 Kpf4 : g4
10. Kpf6—g6.
И белые выигрывают.
Еще один этюд родился пос-
ле сеанса одновременной игры.
На этот раз я встречался с шах-
матистами ВЦСПС, которые ока-
зали мне упорное сопротивле-
ние, но к концу вечера шансы на
выигрыш сохранил лишь один
из моих партнеров.
Александров
Ботвинник
Ход черных
В позиции на диаграмме чер-
ные сыграли просто и энергич-
но.
1.
2. Ла5 : а7
3. Ла7—Ь7
4. КрЫ—с2
5. ЛЬ7 : Ы
Каб—с5
Кс5—ЬЗ!
КЬЗ—d2+
Ь2—ЫФ +
Kd2 : Ы
6. Крс2 : d3 Kph7—g6
Здесь я собирался уже
сдаться, но «на всякий случай»
решил сделать несколько хо-
дов: ведь конь черных должен
еще войти в игру.
7. еЗ—е4 Kpg6—f6
8. f3—f4 g7—g5
Хотя черные еще не упускают
победу, но вселяют в белых
некоторую надежду, ибо проис-
ходит размен пешек, а совсем
337
без них выиграть невозможно...
Вполне своевременно было за-
няться конем, чтобы сделать
его участником, а не свидетелем
событий.
9. е4—е5+ Kpf6—f5
Проще всего черные выигры-
вали путем 9. . .Kpg6! 10. fg
Кр : g5, оберегая от размена
пешку h6 — свой последний ко-
зырь. Теперь белые могли сра-
зу использовать свой главный
шанс — жертву пешки — 10. еб,
но тогда после 10. . .Кр : еб И.
fg черные ответили бы 11. . .
Ь5!!, сохраняя пешку и доби-
ваясь победы. С другой сторо-
ны, я справедливо полагал, что
если черные не продолжали
9. . .Kpg6, то они собираются
брать на g5 пешкой, и что нет
нужды заранее жертвовать пеш-
ку, чтобы отвлечь неприятель-
ского короля.
10. f4 : g5 h6 : g5
Кстати, кроме уже упомяну-
того правильного ответа 10. . .
Кр : g5 черные сохраняли пос-
леднюю пешку и путем 10. . .115.
Сейчас же совершена роковая
ошибка, которая неожиданно
ведет к ничьей.
11. ЬЗ—Ь4!
Можно было и сначала сыг-
рать 11. еб!
11. ... g5 : h4
Ничего не меняло И. . ,g4.
12. е5—еб! Kpf5 : еб
Или 12. . .ИЗ 13. е7 h2 14.
е8Ф И1Ф, и ничья очевидна.
13. Крс13—е4!
Удивительное положение! Ни
король, ни конь черных не мо-
гут защитить «зарвавшуюся»
пешку. После 13. . .Kpf6 14.
Kpf4 Kd2 15. Kpg4 Kf3 16. Kp :
f3 Kpg5 17. Kpg2 мой партнер
согласился на ничью.
Идеи этого окончания я офор-
мил в этюде, который сначала
был опубликован в журнале
«Огонек» (1952, № 26) без реше-
ния, а затем перепечатан в кни-
ге «Советский шахматный этюд»
(«Физкультура и спорт», 1955)
с ошибочным решением.
№ 8. 1952
Ничья
1. с14—с!5 +
Если 1. КреЗ? f5 2. с15+
Кре5, то дело сводится к глав-
Креб—е5
f6— f5
Кре5 : с16
g6 : f5
f5 : g4
Kpd6—еб
Kai—с2
ному варианту (такой порядок
ходов и был первоначально опу-
бликован). Однако черные мо-
гут ответить 2. . .KpfG!!, и они
выигрывают: 3. ef Кр : f5 4.
КрЬ2 Кре5 5. Кр : al Кр ' d5
6. Kpb2 Kpd4! 7. Крс2 КреЗ.
1. - - -
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
Крс4—сЗ
d5—с16!
е4 : f5
g2—g4!
КреЗ—d4
Kpd4—e4
Kpe4—f4.
Ничья.
Исход матча на первенство
мира 1957 года со Смысловым,
по существу, был решен 18-й
партией (№ 255), в которой мне
не удалось довести до победы
весьма любопытный эндшпиль
с разноцветными слонами.
Я предложил ничью в позиции,
где можно было еще попытать
счастье.
338
Ботвинник
Смыслов
Ход черных
Перед этим предложением я
рассматривал в числе прочих
вариантов 62. . .Себ 63. СаЗ Сс8
64. Сс1 Крс14 65. СаЗ Kpd3 66.
СЬ2 Крс2 67. Сс14 аЗ 68. Kpg5
Kpd3 69. Cal!, и белые спасают-
ся. Вернувшись к этому окон-
чанию спустя несколько меся-
цев, я нашел парадоксальный
ход 67. . .КрЬЗ! (вместо 67. . .
аЗ), и мне казалось, что черные
выигрывают: 68. Kpg5 Крс4 69.
Cb2 Kpd5!
Последующий длительный
анализ завершился составле-
нием этюда, посвященного ар-
битру матча гроссмейстеру
Г. Штальбергу в связи с его
пятидесятилетием. Этюд опуб-
ликовали «Шахматный бюл-
летень» (1958, № 1) и шведский
шахматный журнал «Тидск-
рифт фер шах» (1958, № 2).
9. 1958
Выигрыш
Позиционный перевес белых
основывается на наличии двух
проходных пешек на разных
флангах, что при разноцветных
слонах весьма существенно. Кро-
ме того, фигуры черных связа-
ны не только необходимостью
блокады проходных пешек «а»
и «f», но и защитой слабых
пешек с4 и е4.
С чего же следует начать?
1. СеЗ—cl!
Теперь если черные осущест-
вят маневр Kpf5—g4—f3, чтобы
продвинуть пешку «е», то это
не будет связано с нападением
на слона.
1. ... Саб—с8!
Единственная защита. Сов-
сем плохо 1. . ,СЬ5 из-за 2.
Крс5 Саб 3. КрЬб Сс8 4. аб, а
после 1. . ,СЬ7 белые выигры-
вают так: 2. Кр : с4 Kpg4 3.
Kpd4 Kpf3 (3. . .Кр : h4 4. f5)
4. f5 Kpe2 5. f6 d2 6. C : d2
Kp : d2 7. f7.
Теперь же черные контро-
лируют слоном поле f5 и в ва-
рианте 2. Кр : с4 Kpg4 3. Kpd4
могут спокойно идти на продол-
жение 3. . .Кр : Ь4 4. Кр : е4
Kpg4 5. Кр : d3 Ь4 6. СеЗ Kpf3
7. Cgl Kpg2.
2. Kpd4—d5
Белые стремятся оттеснить
королем черного слона с наивы-
годнейших позиций на полях аб
и с8. Сейчас у черных нет вы-
бора, так как явно плохо для
них 2. . .СЬ7+ 3. Кр : с4 или
2. . .Kpg4 3. Кр : е4 Кр : Ь4 4.
f5 Kpg4 5. f6 Себ 6. аб.
2. ... Сс8—аб
3. Kpd5—с16!
Это дальнейшее продвижение
оказывается возможным, ибо ко-
роль черных еще не может по-
кинуть свою позицию на поле
f5. В случае 3. . .Kpg4 4. Кре5
339
Kpf3 5. Kpd4! Cc8 6. СеЗ они в
цугцванге, и после 6. . .Кре2 7.
Кр : е4 с!2 8. С : d2 Кр : d2
9. f5 Крс2 10. f6Ce6 11. аб Кр :
Ь2 12. а7 сЗ 13. а8Ф с2 14. ФЬ8-ф
СЬЗ 15. f7 с1Ф 16. f8® белые
должны победить.
Нельзя, конечно, черным иг-
рать и 3. . .Сс8 из-за 4. Крс7
Саб 5. КрЬб Сс8 6. аб. Поэтому
снова есть лишь один ответ.
3. ... Саб -Ь7
4. Kpd6— с7 Cb7—d5
Куда еще можно отступить
слоном? Если 4. . .Саб, то 5.
КрЬб, а на 4. . .Са8 следует 5.
аб Kpg4 6. а7 Kpf3 7. f5 еЗ
8. f6 d2 9. С : d2 ed 10. f7 dl®
11. f8® + и 12. Ф : a8.
Сейчас, однако, проходная
пешка «а» еще не может двину-
ться вперед. На 5. аб Kpg4 6.
Kpd6 (предыдущий вариант с
ходом 6. а7 не проходит, так как
поле f7 контролирует черный
слон) черные, правда, не могут
играть 6. . . Kpf3 из-за 7. Кр '
d5 еЗ 8. а7 d2 9. С : d2 ed 10.
а8Ф dl® + 11. Кре5+ и 12.
Фе4, но их спасает 6. . .Са8!
Теперь у белых не полу-
чается вариант с 7. а7, так как
черные проведут ферзя на dl с
шахом, и приходится играть 7.
Кре5 Kpf3 8. Kpd4 (или 8. f5
еЗ 9. f6 d2 10. С : d2 ed 11. f7
Kpe2 12. f8® Cf3 13. a7 dl® 14.
Ф : f3+ Kp : f3 15. a8®+ Kpg3
с ничьей) 8. . ,Kpe2 9. f5 d2
10. C : d2 Kp : d2 11. f6.
Позиция очень сложна.
Обычно из моих партий я на-
ходил идеи, которые довольно
легко становились основой этю-
дов. А особенность этюдов сос-
тоит в том, что они связаны с
вынужденной (форсированной)
игрой. Тут же и идея и игра
носят расплывчатый характер.
Черные начинают и делают ничью
Здесь по ходу дела возникает
еще один небольшой, но изящ-
ный этюдик. Естественное про-
должение 11. . .еЗ 12. f7 е2
13. f8® el® приводит черных к
поражению из-за 14. ФЬ4+ Kpdl
15. Ф : el+ Кр : el 16. Кр : с4,
и одна из белых пешек ферзево-
го фланга пройдет в ферзи. В то
же время неожиданный ход
11. . .сЗ!! спасает их: 12. Ьс
еЗ 13. f7 е2 14. f8® el® 15. Ф :
а8 ФеЗ+ 16. Крс4 Ф : сЗ+ с
вечным шахом.
Вернемся, однако, к пози-
ции после хода черных 4. . .
СЬ7—d5. Поскольку они име-
ют достаточную контригру, не-
обходимо пресечь ее, и для это-
го король белых должен воз-
вратиться в центр. При этом
ничего не дает 5. Kpd6 из-за
5. . .СЬ7, и возникает позиция,
которая уже была на доске пос-
ле 3-го хода черных. Поэтому
белый король должен так на-
правиться к центральному полю
d4, чтобы не терять контроль над
полем Ь7.
5. Крс7—Ьб!! Kpf5—g4
Ничего другого в распоря-
жении черных нет, так как бе-
лые угрожают продвигать пеш-
ку «а».
6. КрЬб—с5 Cd5—Ь7
Если 6. . .Kpf3, то 7. Kpd4
Кре2 8. f5 (и здесь нельзя было
продвигать пешку «а», так как
340
после 8. аб Са8! черные доби-
ваются ничьей, как это указано
в примечаниях к ходу 4. . .Cd5)
8. . ,d2 9. С : d2 Кр : d2 10. Кр :
<15 еЗ 11. f6е2 12. f7elФ 13Л8Ф,и
ферзевый эндшпиль должен быть
выигран для белых (подробнее
см. далее).
7. Крс5—d4!
И белые выигрывают, ибо чер-
ные в цугцванге. Слон не может
покинуть ни большую диаго-
наль, по которой он защищает
пешку е4, ни короткую, так как
двинется вперед пешка «а». На
любой активный ход черного ко-
роля последует 8. f5, а в случае
его возвращения восвояси без-
возмездно теряется пешка с4.
Итак, остается только убе-
диться, что ферзевый эндшпиль,
к которому сводится игра в при-
мечании к 6-му ходу черных,
действительно гарантирует бе-
лым победу.
Ход черных
13. ... Kpd2-c2!
Если бы черные сразу отыг-
рали пешку, то после 13. . .Ф :
h4 14. аб 6g5+ 15. Креб даль-
нейшее продвижение пешки «а»
неизбежно, что решает исход
борьбы. Теперь же черные сра-
зу нападают на все неприятель-
ские пешки.
14. Ф18—аЗ
Слабее 14. Кр : с4 из-за
14. . .Ф : а5 15. Ф12+ КрЫ 16.
Ь4 Фа6+, и белому королю не
спастись от шахов так же, как
в случае 15. Ь4 Фа6+ 16. Ь5
Феб-)-.
14. ... Фе1 : Ь4
15. ФаЗ-сЗф Крс2—Ы
16. а5—аб ФН4—d8 +
17. Kpd5 : с4 Ф68—Ьб!
Иначе белый король укры-
вается от шахов. Например:
17. . .Фс7+ 18. КрЬ5 Ф67+
19. Феб Ф63+ 20. Фс4 Ф67+
21. Кра5 ФЬ8+ 22. Кра4. Сей-
час же белым надо защищать
пешку аб.
18. ФсЗ—d3+!
Только так! На 18. ФаЗ сле-
дует 18. . .Фе6+ с вечным ша-
хом.
18. ... КрЫ—а2!
Хуже 18. . .Kpcl 19. ФП +
Кр : Ь2 (или 19. . .Крс2 20. Ф15+
и 21. ФЬ5) 20. Фе2+ КраЗ 21.
Фе7+ и 22. а7, после чего белый
король скроется от шахов в рай-
оне поля Ь8.
19. Крс4—d5!
К ничьей ведет 19. ФаЗ+
КрЫ 20. Kpd5 Ф68+ 21. Креб
Ф§8-Ь
19. ... ФЬб—d8+
Или 19. . .Ф : Ь2 20. Фс4 +
КрЫ 21. Фе4+ Кра2 22. Фа4 +
КрЫ 23. а7 ФЬ7ф- 24. Креб, и
черные в трудном положении.
20. Kpd5—е4.
Белый король укрывается от
шахов, и черные в этот момент
должны будут взять пешку Ь2.
Тогда белые продвигают пешку
до поля а7 и ввиду неудачного
положения черного короля
должны реализовать свой по-
зиционный перевес.
Таково было решение этюда.
Увы! Несколько позднее в
западногерманском журнале
«Шах-эхо» я ознакомился с ана-
лизом М. Эйве, который выска-
зал мнение, что если бы черные
341
вместо 16. . .Фй8+ продолжа-
ли 16. . .ФЫ+, то они имели
бы шансы добиться ничьей.
Ход белых
Действительно, вариант 17.
Кр : с4 Фс6+ 18. КрЬЗ ФЬ5Д!
19. ФЬ4 Ф63+ ведет к вечному
шаху, а если белый король не
возьмет пешку с4, то черные
продвигают вперед пешку «Ь».
Например: 17. Kpd6 Ь4 18.
а7 Фа8 (слабее 18. . .ЬЗ 19. ФЬ8
Ф112+ 20. Креб Ф§2+ 21. КрЬб
Ф12+ 22. КрЬ5 Ф15+ 23. КрЬ4,
так как шахи быстро кончают-
ся) 19. Фе1+ Крс2 20. Ф12+
КрЫ 21. ФЬб, и здесь А. Кон-
стантинопольский предложил
сильный ход 21. . .Ф18+! с
дальнейшим продолжением 22.
Kpd5 ЬЗ 23. ФЬ8 Ф13+ 24. Кр :
с4 Ь2. Нельзя не согласиться с
его мнением, что защититель-
ные ресурсы черных весьма ве-
лики.
Итак, этот, пожалуй, наи-
более тонкий из моих этюдов
оказался ошибочным.
Во время анализа неокон-
ченной 20-й партии матч-ре-
ванша на первенство мира (1958)
я натолкнулся на весьма инте-
ресный пешечный эндшпиль.
В отличие от предыдущей
позиции из неоконченной пар-
тии здесь все проще, поэтому
и удалось сотворить этюд. Этюд
не очень сложный, но с весьма
интересной игрой.
342
Смыслов
Ботвинник
Ход черных
После очевидных ходов
41. . ,а5 42. ab ab 43. Ла1 чер-
ные могли избрать продолже-
ние 43. . .Ке5 44. К : е5+ de
45. Ла7+ Лс7 (в партии они
сыграли 43. . ,КЬ6), на что я,
конечно, ответил бы 46. Ла4.
Но на всякий случай я решил
проанализировать и пешечный
эндшпиль после 46. Л : с7+
Кр : с7.
Сначала мне показалось, что
белые легко добиваются ничьей
в варианте 47. g4 hg (иначе g4—
g5 и е2—еЗ, строя «крепость»)
48. КреЗ Kpd7 49. Kpf2 Кре8
50. Kpg3 Kpf7 51. Кр : g4 Kpg7
52. Kpg5 Kph7 53. Kph4 Kph6
54. Kpg4 g5 55. Kpf5 Kph5 56.
Kp : e5 g4 57. Kpf4 Kph4 58.
e5 g3 59. Kpf3 КрЬЗ 60. d6 ed
61. ed g2 62. d7 §1Ф 63. d8Ф.
Затем я, однако, нашел, что
после 47. g4 hg 48. КреЗ чер-
ные могут сыграть сильнее:
48. . .Kpd6! 49. Kpf2 Крс5!1 50.
еЗ Kpd6 51. Kpg3 Kpd7 52. Кр :
g4 Kpe8 53. Kpg5 Kpf7 54. Kpg4
Kpg7 55. Kpg5 Kph7 56. Kph4
Kph6 57. Kpg4 g5 58. Kpf5
Kph5 59. Kp : e5 g4 60. Kpf4
Kph4 61. e5 g3 62. Kpf3 Kph3
63. d6 g2 64. de gl® 65. е8Ф
®g2+ 66. Kpf4 ®g4x !
Мне показалось, что этот
эндшпиль уже является закон-
ченным этюдом, но когда по
окончании матча я высказал
такое мнение публично, то
С. Флор вскоре сообщил мне,
что если белые оставят пешку на
поле g3, то они сведут игру к
ничьей.
Проверка такого метода за-
щиты привела меня к продол-
жению 47. КреЗ Kpd6 48. Kpf3
еб! 49. de Кр : еб 50. Kpf2 Kpf6
51. Kpg2 g5 52. еЗ g4 53. Kph2
Kpg5 54. Kpg2 h4 55. Kph2 hg+
56. Kp : g3 Kph5 57. Kpg2 Kph4
58. Kph2 g3+ 59. Kpgl ’ Од-
нако Г. Гольдберг указал здесь
простой выигрыш: 59. . .Kpg5!
60. Kphl Kph5! 61. Kpgl Kph4.
Снова начались поиски, по-
ка не удалось все же найти ни-
чью за белых — после 51. . ,g5
им следует играть 52. g4! (вмес-
то 52. еЗ), а в случае 51. . .Kpg5
52. Kph3 Kph6 53. Kph4! (53. . .
g5+ 54. Kph3 g4+ 55. Kph4)
черные также ничего не доби-
ваются.
Следующим этапом работы
стало исключение этой ничей-
ной возможности путем незна-
чительной перестановки фигур,
зеркального изменения пози-
ции с переменой цвета фигур, и
получился второй вариант этю-
да. После его демонстрации в
Ленинграде В. Чеховер нашел
второй путь к победе. И вот
результат еще одной переработ-
ки (этюд был напечатан в «Шах-
матном бюллетене», 1958, № 7).
№ 10. 1958
Выигрыш
На первый взгляд в этой по-
зиции белые легко добиваются
победы, так как могут образо-
вать проходную пешку на коро-
левском фланге. Рассмотрим
первое возможное продолже-
ние: 1. еЗ de 2. Кр : еЗ Kpg7
3. Kpf3 Kph7 4. g4 (4. Kpg4 Kph6
5. Kph3 Kph5 6. g4+ Kph6 7.
g5+ Kph5) 4. . .Kph6 5. Kpg3
g5 6. Kph3 Kpg6 7. hg Kp : g5
8. Kpg3 еб 9. Kph3 Kpf4 10.
Kph4 Kp : e4 11. g5 Kpf5 12.
Kph5 e4. Выясняется, что чер-
ные, во всяком случае, не про-
игрывают.
Отсюда следует первый вы-
вод, что при положении пешки
черных вместо е7 на еб они не
смогли бы передать очередь хо-
да белым (на восьмом ходу) и
потерпели бы поражение. Есть
еще одна причина, по которой
хотелось бы вынудить ход е7—
еб, но будем держать ее в секре-
те до конца решения, а пока
сыграем
1. Kpd3— с4!
Вместо того чтобы немедлен-
но переводить короля на коро-
левский фланг — а только там
и есть шансы на успех,— белые
идут на бессмысленный, каза-
лось бы, маневр. Зато достигает-
ся цель, о которой мы уже гово-
рили ранее.
1. ... е7—еб
343
Вынужденно. Если 1. . .Креб
2. g4, то белые отвлекают чер-
ного короля угрозой h4—h5 и
достигают победы путем Крс4—
d5—сб : Ьб. Теперь же белому
королю больше нечего делать в
центре, и он спешит на королев-
ский фланг.
2. Крс4—d3 g6— g5!
После того как утрачен ре-
зервный темп е7—еб, только
такая защита может иметь шан-
сы на успех. В случае 2. . .Kpf6
3. еЗ de 4. Кр еЗ Kpg7 (поздно
4. . ,g5 ввиду 5. Kpf3) 5. Kpf3
Kph7 6. g4 g5 7. hg Kpg6 8. Kpg2
Kp : g5 9. Kpg3 Kpg6 (увы, нет
хода e7—еб) 10. Kph4 Kph6 11.
g5+ Kpg6 12. Kpg4 Kpg7 13.
Kph5 Kph7 14. g6+- Kpg8! 15.
Kpg4 Kph8 16. Kph4 Kpg8 17.
Kph5 Kph8 18. Kph6, и белые
проводят нового ферзя.
3. h4 : g5
Иначе после g5—g4 позиция
черных станет неприступной.
3. ... Kpf7-g6
4. Kpd3—d2I!
Снова трудный ход! Напра-
шивающееся продолжение 4.
еЗ de 5. Кр : еЗ Кр : g5 6. Kpf2
Kph5 7. Kpgl Kpg5 8. Kph2
Kpg4 9. Kpg2 Kph5! 10. Kph3
Kpg5 11. g4 Kpf4 12. Kph4
Kp : e4 13. g5 Kpf5 14. Kph5 e4
привело бы к той же ничейной
позиции, которая получалась
после хода 1. еЗ.
4. ... Kpg6 : g5
5. Kpd2—el Kpg5—g4
6. Kpel—f2 Kpg4—g5
Конечно, не 6. . .Kph3 7.
Kpf3 Kph2 8. g4, и пешка «g»
неудержима.
7. Kpf2-g2 Kpg5-g4
8. Kpg2 -h2 Kpg4—h5!
После 8. . . Kpg5 9. Kph3
Kph5 10. g4+ Kpg5 11. Kpg3
король черных вынуждается к
отступлению, и они гибнут без
всякой контригры.
9. Kph2—ЬЗ Kph5—g5
10. g3—g4 Kpg5-f4
11. Kph3—h4 Kpf4 : e4
Или 11. . .КреЗ 12. g5 Kp :
e2 13. g6 d3 14. g7 d2 15. g8O
dlO 16. <5g4+ Kpel 17. Ф : dl +
Kp : dl 18. Kpg5 Kpe2 19. Kpf6
Kpd3 20. Kp : e5 Kpc4 21. Kp :
еб Kp : b5 22. Kpd5, и белые
выигрывают.
12. g4—g5 Kpe4—f5
13. Kph4—h5 e5—e4
14. g5—g6 Kpf5—f6
Ничего не изменит немед-
ленное 14. . .d3.
15. Kph5—h6 d4—d3
16. g6—g7! d3 : e2
17. g7—g8<b e2—е1Ф
18. ®g8—g7+ Kpf6—f5
19. Ф§7—g5x!
Вот и раскрыт «секрет», по-
чему еще надо было вызвать
ход е7—еб.
К достижению цели
В декабре 1969 года вместе с Е. Геллером и Л. Полугаевским
в Белграде играл я свой предпоследний турнир. В беседах со сво-
ими коллегами понял, что даже они слабо информированы о том,
что происходило в шахматной жизни. Почувствовал, что долг
мой — воспоминания написать.
Летом 1970 года, когда я уже расстался с практическими вы-
ступлениями, попробовал рассказать о событиях, связанных с нот-
тингемским турниром. Написал страниц десять и уехал на Пи-
цунду. По рассеянности странички эти с собой не захватил, но
работать надо. Сел и написал заключительную часть. Когда вер-
нулся в Москву, выяснилось, что оба отрывка хорошо состыко-
вались.
Познакомился с Ю. Зерчаниновым из редакции «Юности»,
и предложил он «Ноттингем, 1936» опубликовать. По совету Юрия
Леонидовича дал общее название «Только правда», и работу прочел
сам главный редактор — Борис Полевой.
— Что это, суд? Правда и может быть только правдой! На-
пишем «Пишу правду».
Пришлось согласиться.
Так появилась первая публикация. Приятно было работать
с Зерчаниновым — он тонко чувствует русский язык.
Затем на страницах «Юности» появились «Первые ходы» и
«Год 1933-й», но кое-кто встретил эти материалы в штыки, и «Юность»
стала проявлять осторожность: «Политехнический институт» ре-
дакция печатать отказалась, но выразила желание опубликовать
«Несостоявшийся матч».
Я уперся — пока не увидит свет «Политехнический», ничего
другого публиковать не буду. Тогда «Политехнический» Зерчани-
нов посоветовал послать в Ленинград, где он и появился в свет
на страницах журнала «Аврора». После этого и произошло воз-
вращение к «Юности».
— О,— сказал Юрий Леонидович,— «Несостоявшийся матч» —
это большая работа, разделим на две части: первую дадим в 8-й но-
мер, а вторую — в 9-й.
Публикация первой части заканчивалась стереотипной фразой
© «Молодая гвардия», 1978.
345
«Окончание следует». Но, увы, оно не последовало. Б. Полевой
лег в больницу, а его заместитель потребовал, чтобы сомнитель-
ные, с его точки зрения, места были изъяты. Автор наотрез от-
казался.
— Вы сводите старые счеты со своими врагами! Это печатать
нельзя! — кричал на меня заместитель редактора.
Да, враги у меня были; слава богу, есть недруги и сейчас,
но сводить счеты — не в моих правилах: занят — работы много.
Если пишу о них, то лишь потому, что читателям это знать по-
лезно.
Один мой друг предложил опубликовать вторую часть «Не-
состоявшегося матча» в небольшом по объему сибирском журнале.
Поэтому редакция материал вынуждена была сократить, но чудо —
все «крамольные» места сохранились в целости. Значит, публико-
вать можно?
Тем временем за рубежом заинтересовались уже появившимися
главами, и Всесоюзное Агентство по авторским правам (ВААП)
получило заказ на рукопись воспоминаний. Тогда глава за главой
закончил я книгу, и рукопись была представлена Агентству. Там
отослали ее на отзыв в Шахматную федерацию. Рецензия была,
конечно, отрицательной.
Прослышал о воспоминаниях секретарь ЦК ВЛКСМ Б. Н. Пас-
тухов, и не без трепета я отнес ему работу — понимал что если
и тут буду осужден, то выхода нет...
Месяца через два звонит Борис Николаевич:
— Ночью прочел залпом, все в порядке. Будем публиковать.
И по решению бюро ЦК ВЛКСМ книга была включена в план
издательства «Молодая гвардия». Но там отнеслись к рукописи
весьма настороженно. Раздражало прежде всего название «Пишу
правду».
— Выходит, другие пишут неправду?
— За других я не отвечаю. Да и придумал это Полевой.
Последовало даже предложение издательства — «Алгоритм
игры». Тут я взвыл:
— Позвольте, да была у меня книжка «Алгоритм игры в шах-
маты»! Читатель вообще запутается!
И в конце концов родилось «К достижению цели».
Но до одобрения рукописи пришлось пройти еще долгий путь.
Я держался стойко.
Вызывает меня Б. Пастухов. Перед ним лежат шесть страничек,
которые, по мнению издательства, непременно надо исправить.
Смотрю на него укоризненно:
— Борис Николаевич, но это же комедия. Зачем это исправ-
лять?
Пастухов смеется и пять страничек убирает.
— Но вот это,— говорит он,— прошу вас изменить.
— Борис Николаевич, изменить можно, но тогда последуют
новые замечания — они ведь просто не хотят публиковать книгу.
Лицо Пастухова стало строгим.
346
— А вот с новыми замечаниями считаться не будем...
-— Пожалуй, мы еще не готовы издать эту книгу,— говорю я.
— Нет, советская молодежь должна читать эту книгу сегодня.
И книга вышла.
Рецензии в нашей печати практически не было. Первая обстоя-
тельная оценка появилась в «64» — «Парадокс о Ботвиннике»
В. Васильева. Но лучше было бы, если бы она не появлялась *.
Друзья передали мне рецензию из газеты британских коммуни-
стов «Морнинг Стар». Автор рецензии хотя и представил меня анг-
лийскому читателю в качестве «лояльного коммуниста сталинского
периода», но о воспоминаниях отозвался с большой теплотой и
весьма одобрительно. Переслал я рецензию Б. Пастухову и вскоре
услышал по телефону указание:
— Готовьте второе издание...
Остается добавить, что кроме русского издания воспоминания
опубликованы в Эстонии, Грузии, Англии и Западной Германии.
Первые ходы
— Миша, что делаешь?
Я не слышал вопроса — писал пьесу.
Шел мне десятый год; к тому времени я уже приобрел у буки-
нистов Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева. Книги были
дешевые (деньги дала мама). Читал я в белые ночи, тогда и испор-
тил зрение, стал носить очки. Потом посмотрел в Большом драма-
тическом «Дон Карлоса» и решил стать драматургом.
— Миша, что делаешь?
Тут я вернулся в реальный мир и увидел Юлия Павловича,
мужа моей двоюродной сестры Саши. Объясняю, что пишу первое
действие; явление первое (король, первый придворный, второй
придворный) уже написано; во втором явлении прибавился третий
придворный, а вот что дальше — не знаю...
— Не знаешь,— сказал Юлий Павлович,— не пиши!
Так я и не стал писателем — незаконченное первое действие
было уничтожено. Ко дню рождения Юлий Павлович подарил мне
«Войну и мир». Парнишка я, вероятно, был неплохой, учился легко
и самостоятельно; насколько помню, отец порол меня лишь один
раз. Был он зубным техником и при изготовлении вставных зубов
применял американский материал стене. И вот Леня Баскин,
приятель моего брата Пси (брат был на 3 года старше — он погиб
в сентябре сорок первого под Ленинградом **), обратился ко мне
с просьбой: не стащу ли я пачку стенса?
Я был настолько польщен оказанным доверием, что не смог
отказать Лене.
Отец, конечно, заметил пропажу. Я отрицал все, но это не
помогло. Навсегда запомнил я унизительную процедуру: и комна-
* См. статью «Без парадоксов».
** См. статью «И. М. Ботвинник».
347
ту, где это происходило, и как отец меня держал, и мой рев...
Вйдимо, папа понял, что нельзя было сказать правды — я подвел
бы Леньку,— и отпустил воришку. Три года спустя Леня Баскин
научил меня играть в шахматы.
Водили нас с братом гулять в Екатерининский садик (жили мы
на Невском), потом брат пошел в школу, а я — в детскую группу.
Возвращаясь с работы, отец заходил за мной и вел домой. Запом-
нилось, как однажды зимой шли мы по Невскому, падал густой
снег, крупные снежинки все заполонили — медленно опускались
на прохожих и на тротуар. Раньше я всегда себя ощущал как бы
в пустоте, а тут мне стало тесно и страшновато.
— Папа,— сказал я,— смотри, мы живем в снегу.
Отец только засмеялся... В 1920 году мать заболела, и отец от
нас ушел.
До 25 лет отец жил в деревне Кудрищино под Минском, неда-
леко от Острошицкого городка, где кончил начальную школу;
работал у своего отца как батрак. Физической силой обладал
недюжинной — хватал за рога самого сильного быка в стаде и ва-
лил на землю... И характер у отца был жесткий: когда поссорился
с моим дедушкой (не довелось мне его повидать), то уехал в Минск,
где работал в подпольной типографии Бунда. Из-за свинцового
отравления потерял зубы и решил стать зубным техником. Пере-
ехал в Петербург и поступил учеником к зубному технику Василию
Ефремову (Д. В. Ефремов, профессор Политехнического инсти-
тута в Ленинграде, потом был министром электропромышленнос-
ти — родной его сын). Сдал экзамен, получил диплом и до конца
дней своих сидел за верстаком...
Отношения с отцом сохранились самые добрые, он нас опекал
и материально помогал, но все же началась новая жизнь.
Я вообразил себя в семье главным и требовал, чтобы мама
и брат меня слушались. Сначала они относились к моим претензиям
снисходительно, но однажды взбунтовались. Тогда я схватил
стакан: «Или по-моему, или стакан разобью». Стакан я в азарте
прикончил, но на этом и завершилась тирания младшего сына.
Учились мы с братом далеко, у Финляндского вокзала, в 157-й
советской единой трудовой школе, но, по существу, это было Вы-
боргское восьмиклассное коммерческое училище Германа.
В 1906 году группа прогрессивных педагогов во главе с П. А. Гер-
маном организовала частную школу. Первые три года, пока школа
не окрепла, педагоги работали бесплатно. Каждый год отмечалось
основание училища, и мне довелось слышать рассказ самого Петра
Андреевича о том, как было дано в газету объявление, что в учили-
ще будет совместное обучение мальчиков и девочек, но наборщик
ошибся, и в газете было напечатано о совместном обручении маль-
чиков и девочек, о том, как газета исправила ошибку, поместив
объявление повторно, и все же на приемные испытания пришел
лишь один ученик...
Душою младших классов был Леонид Николаевич Никонов —
он преподавал естествознание. Маленького роста (тогда он нам
348
представлялся гигантом), в неизменном длиннополом сюртуке
и с бородой Черномора, он лишь казался строгим... Впоследствии,
когда школа была закрыта, Леонид Николаевич стал профессором
пединститута в Смоленске.
Литературу преподавала Зинаида Валериановна. Дисциплина
на ее уроках была слабая. Особенно бузил Валька Белопольский
(брат его Левка потом был на «Челюскине» и оказался тем самым
участником экспедиции, который заболел, отведав медвежати-
ны...). «Зиндрьянна»,— обращался он к педагогу. Но когда Зинаи-
да Валериановна нам читала, голос ее то звенел, то в нем слыша-
лись слезы — в классе была мертвая тишина, все были словно
зачарованы, в том числе и Валька... После школы Валька уехал
на Север и стал охотником.
Учитель истории Михаил Эммануилович Шайтан, лет двадцати
восьми, стройный, черноглазый, носил неизменные синие брюки
и френч. Историю знал блестяще, характер имел жесткий, его
побаивались. Однажды, рассказывая про Ивана Грозного, он ос-
тановился (кажется, я его слушал с открытым ртом), погладил меня
по голове и под общий смех сказал: «Какой хороший мальчик
Миша Ботвинник...» Вдруг он исчез: девочки шепотом рассказы-
вали, что он влюбился в одну из дочерей П. А. Германа, но запу-
тался в своих переживаниях и, бедняга, отравился в парке...
Были у нас уроки слушания музыки — в большом зале собира-
лась вся школа, от мала до велика. Лидия Андреевна сначала рас-
сказывала нам, а затем исполняла. Ей нередко помогали студенты
консерватории, певцы и музыканты. Она жила в мире музыки
и могла, например, не заметить, что у нее виднеется нижняя юбка;
ребята гоготали, Лидия Андреевна это терпела. Польза от ее уроков
была несомненна. Она рассказывала нам и о молодом Прокофьеве
(тогда на него были гонения со стороны интеллигенции) и яростно
его защищала.
Лидия Петровна Трейфельд, видимо, была немка, но скорее
всего из Эльзаса. Она превосходно знала немецкий и неплохо
французский. На ее уроках мы читали и Гейне, и старинную по-
весть «Kleider machen Leute» («Платье делает человека»), и разные
разности. Она очень переживала наше невежество и, когда Шурка
Орлов однажды перевел, что «Le corbeau intel 1 igeant» («умная во-
рона») означает «интеллигентная ворона», чуть не упала в обморок.
Была она старая дева, страшно худа, носила парик и старомодное
пенсне. Трудно было определить ее возраст — вероятно, около
семидесяти. Вид имела престрогий, но доброте ее границ не было.
Лидия Петровна была совсем одинока и жила при школе. Говорили,
что, когда в 1906 году собирали деньги на школу, она пожертвовала
львиную долю — все, что было.
Хотя мама часто болела, она неизменно действовала в двух
направлениях: чтобы сыновья 1) были сыты и 2) получили обра-
зование. Одеты мы были крайне бедно — этим выделялись среди
сверстников, а пища была простая — кислые щи (до сих пор я от-
ношусь к ним с нежностью), котлеты либо мясо с морковью. Именно
349
мать отдала нас в школу на Выборгскую сторону, поскольку ей
рекомендовали училище Германа.
Понятно, что, когда тетя Бела (старшая сестра матери) звала
нас с братом в гости, мы не отказывались. Жила она на 5-й Роте
(ныне 5-я Красноармейская), далековато. Мы одевались поакку-
ратней и шли, заранее облизываясь: у тети Белы можно было на-
бить животы до отказа всякими вкусными вещами. Однажды я
переусердствовал и пострадал. Возвращался пешком (я редко
пользовался трамваем; привычка, которую я сознательно отработал
во имя общественных интересов в годы военного коммунизма, когда
трамвай был бесплатным), и на полпути, у Царскосельского вок-
зала (ныне Витебский), у меня схватило пузо. Принял решение
идти домой. Иду. Прошел Загородный, Владимирский, повернул
на Невский. Перешел Невский, вошел во двор, поднялся на чет-
вертый этаж. Пулей пролетел мимо удивленной матери, когда она
открыла мне дверь, миновал коридор, но здесь совершил ошибку,
которая, видимо, для меня характерна (сколько хороших возмож-
ностей упустил я по этой причине за шахматной доской!),— прежде-
временно решил, что достиг цели...
Один раз у тети Белы встретился я со своим дедушкой (отцом
матери). Была осень 1917 года; из-за немецкого наступления в При-
балтике дедушка переехал в Петроград к своей старшей дочери.
Жил он в Креславке (ныне Краслава). На берегу Западной
Двины (Даугавы) стоял деревянный домик. Первый этаж снимал
лавочник, а на втором жил дедушка с семьей. Мама рассказывала,
что, когда на побывку приезжал старший сын, все ночи они про-
водили за шахматной доской, но в какую силу играли — неиз-
вестно!
Сидел я в маленькой столовой прямо против дедушки; тетя Бела
сидела слева от меня. На столе было много вкусной еды, и я сгорал
от нетерпения, но надо было ждать, когда дедушка (разумеется,
на голове у него была ермолка) прочтет молитву.
Мама рассказывала, что дедушка приезжал в Питер и раньше,
в 1915 году, также опасаясь наступления немцев. Говорила, что
он посадил меня на колени, побеседовал со мной, а потом сказал:
«О, этот мальчик будет ого-го...» Но этого я не помню...
Мама и выросла в этом домике на берегу Двины. По окончании
школы сдала в Двинске (Даугавпилсе) экзамен на дантиста (зубной
врач без высшего образования). Затем была в революцию 1905 года
на 2 года выслана в административном порядке в Сибирь; она была
членом РСДРП (меньшевиков).
После ссылки приехала в Петербург, работала зубным врачом
в медпункте Обуховского завода. Заказывала протезы у одного
зубного техника — вскоре они и отпраздновали свадьбу...
Мальчик я был сутулый, с впалой грудью, спортом не зани-
мался.
Мама познакомила меня с высокой, стройной молодой дамой,—
вероятно, одной из своих пациенток. Мне была подарена известная
в те годы книжка Мюллера и прочитана маленькая лекция. По-
350
пробовал я жить по Мюллеру — понравилось; 60 лет делаю я по
утрам зарядку. Слабосильный парнишка выпрямился и, как сейчас
говорят, заметно «прибавил».
Увлекался я фотографией, котятами (еще цела фотография
Бурзика — кота, которого я сфотографировал спящим), мать за-
ставила посещать музыкальную школу. Осенью 1923 года я научил-
ся играть в шахматы, и все остальное отошло на задний план.
Доска была самодельной — квадратный лист фанеры с полями,
раскрашенными чернилами, фигуры из пальмового дерева, тонень-
кие и неустойчивые. Одного белого слона не хватало, и на поле fl
стоял оловянный солдатик. Соображал я плохо и, хотя разрешали
мне брать ходы назад, все время что-нибудь «зевал», в том числе
и этого солдатика...
Конечно, увлекся шахматами я не случайно. Шахматы, как я
не раз писал об этом,— типичная переборная задача, подобная тем
задачам, которые людям приходится решать в своей повседневной
жизни (переход улицы, судебное дело, оркестровка мелодий, уп-
равление предприятием и т. д.). То, что шахматы придуманы че-
ловеком, в то время как иные неточные ситуации возникают как бы
помимо воли людей, не имеет существенного значения с точки
зрения методики решения. Важно то, что человеку для решения
подобных неточных задач сначала необходимо ограничить проблему
(иначе он в ней утонет), и лишь после этого появляется возможность
для более точного решения. Поэтому ошибочно думать, что шахма-
ты не отображают объективную реальность; они отображают мыш-
ление человека. На примере шахматной игры можно изучить тот
метод ограничения неточных задач, которые использует человек
в своей деятельности. Двести лет назад электротехник, философ
и политик Бенджамин Франклин в своей работе «Мораль шахматной
игры» писал: «Игра в шахматы — не просто праздное развлечение.
Некоторые очень ценные качества ума, необходимые в человеческой
жизни, требуются в этой игре и укрепляются настолько, что стано-
вятся привычкой, которая полезна во многих случаях жизни.
Жизнь — своего рода игра в шахматы»...
Проницательности Франклина можно удивляться (в его работе
есть ясный намек на цепочку, о которой речь будет в конце кни-
ги), тем более что некоторые великие люди после Франклина не
всегда правильно оценивали то место, которое шахматы занимают
в жизни человечества...
Думаю, что способность решать подобные задачи — ею в разной
мере обладают все люди — передается по наследству, как музы-
кальный слух, физическая ловкость, память и прочее, но талант
этот может проявиться, конечно, лишь в благоприятной среде.
Вероятно, я имел определенное предрасположение к успешному
решению переборных задач, и когда познакомился с шахматами,
то в условиях советского общества и смог посвятить им значитель-
ную часть своих помыслов, сил и времени.
Шахматист может проявить свои способности лишь после того,
как две стандартные операции (среди прочих) — передвижение
35!
фигуры с любого поля доски на любое другое, а также размен
фигур на каком-либо поле — будут совершаться бессознательно,
автоматически. Поэтому сначала я и играл слабо. Казалось бы,
что проще — передвинуть фигуру с одного поля доски на дру-
гое... Но ни один математик ранее даже не брался за решение этой
постоянно повторяющейся в шахматной игре задачи. Считалось,
что это проблема исключительной сложности. Человек же отраба-
тывает эту операцию как простую и стандартную!
У нас в квартире жил студент университета, и к нему захаживал
приятель — шахматист второй категории. Однажды состоялась моя
встреча с второкатегорником, и я проиграл мгновенно.
— Может, сыграть с другим? — спросил мой партнер, указы-
вая на брата.
Наш сосед только рукой махнул:
— Тот играет еще хуже...
Брат в жизни не чувствовал себя так легко, как я, в том смысле,
что он труднее приспосабливался. Так, гуманитарные предметы
он не любил и не мог преодолеть этой неприязни; физика и матема-
тика давались ему без труда. Все любил делать сам: старый отцов-
ский верстак был центром его мастерской — она находилась в ком-
нате, где мы с ним обитали. Беспорядок в комнате можно было
лишь сравнить с увлеченностью Иси, но дело было сделано...
Потом он создавал первую систему уличных светофоров в Ленин-
граде, а перед войной был уже начальником цеха спецустройств
трамвайно-троллейбусного управления... В детстве мы с ним дра-
лись, но, как часто бывает, потом подружились!
Сыграл я в чемпионате школы, но был где-то посредине турнир-
ной таблицы. В то время начал выходить отдельными выпусками
дебютный учебник Грекова и Ненарокова — я жадно все впитывал.
Но сыграл испанскую партию (по книжке) с Витей Милютиным --
он был лет на пять старше — и растерялся, как только Витя стал
действовать не по Ненарокову. Все же в классе я был чемпионом.
Ходил я играть к Лене Сегалу, однокласснику брата. Леня был
с длинными кудрями (будущий архитектор), любил рассуждать
о позиционной игре; я слушал его с удивлением и ничего не пони-
мал. Видимо, у меня сначала отрабатывались понятия конкретные,
а потом уже общего характера. Леня был из состоятельной семьи,
и играли мы шахматными фигурами из слоновой кости, очень
изящной работы. Позицию я не понимал, но Леню легко обыгры-
вал.
В ту пору в Советский Союз приезжал экс-чемпион мира Эма-
нуил Ласкер. Он играл гастрольные партии с мастерами и давал
сеансы одновременной игры. В Ленинграде сеанс проводился в зда-
нии губфинотдела. Я купил билетик и был в числе зрителей. Сеанс
был трудным — один из участников, С. Готгильф, полтора года
спустя играл на международном турнире в Москве, где выступал
и сам Ласкер.
Ласкер держался с большой уверенностью, несмотря на свои
55 лет,— он разрешал участникам играть белыми, если они того
352
желают. Играл он сильно, но очень медленно. После 15 ходов
я ушел: было уже поздно.
Двинулся я вперед со следующего чемпионата школы. Проходил
он зимой 1924 года; хотя в турнире играл «сам» Гриша Абрамович —
он имел третью категорию и был членом Петроградского шахмат-
ного собрания,— я оказался победителем*. Гриша стал моим
первым покровителем, и в качестве гостя я вместе с ним изредка по-
сещал шахматное собрание. Мать не на шутку встревожилась:
— Лучше бы ты стал художником,— убеждала она меня.—
Надеешься, что Капабланкой будешь?
Тайком она поехала в школу, но заведующий школой Владимир
Иванович Пархоменко меня защитил:
— Ваш сын — книжник, и оставьте его в покое...
1 июня 1924 года я стал членом собрания. Пришлось прибавить
себе три года (требовалось 16 лет). Председатель правления (он же
председатель и Всероссийского шахматного союза) С. Вайнштейн,
конечно, догадывался о моей хитрости, но очки мне придавали
солидный вид, и все было правдоподобно. В этом отношении я был
не одинок — Сережа Каминер был лишь несколько старше. Только
мы познакомились, он предложил сыграть тренировочный матч —
все три партии я проиграл. Летом 1924 года Сережа был мне не по
плечу; впрочем, очень быстро я его обогнал.
Призванием Сережи было составление этюдов. Этюд отличается
от практической игры. В партии шахматный мастер далеко не
всегда досчитывает варианты до логического конца, а обрывает
варианты, когда они доходят до предельной длины,— многое
зависит от объема памяти и быстродействия нервной системы шах-
матиста. В этих случаях мастеру помогает общая оценка позиции.
В этюдах менее важна позиционная оценка и поэтому все вари-
анты досчитываются почти до конца.
Когда Сережа играл в шахматы, он всегда искал этюд, которого
не было, и терпел неудачи. Но через год-два он добился полного
признания как композитор. Помню, как Сережа показывал свой
этюд Леониду Ивановичу Куббелю, одному из величайших компо-
зиторов и проблемистов. Леонид Иванович долго пыхтел, но так
и не решил этюда — с Куббелем это редко бывало. Когда Сережа
показал решение, Леонид Иванович посмотрел на моего товарища
с удивлением.
Деньги на членские взносы дала мама. Она же дала деньги
на мой первый турнирный взнос — тогда все участники вносили
по 3 рубля, из них и платили призы победителям. В первом же
турнире я завоевал первый приз (18 рублей), получил третью кате-
горию и стал независимым человеком.
И в следующем турнире я одержал очередную победу, но там
у меня было неприятное происшествие. В турнире играл некто
Фольга, художник по профессии, глухонемой. Мы с ним конкури-
ровали, и, когда я попадал в трудные положения, Фольга не скры-
* См. статью «Первый успех» в главе «О турнирах и матчах».
353
вал своей радости и знаками доводил об этом до моего сведения.
Наконец и я дождался своей очереди — Фольга проигрывал решаю-
щую партию; конечно, я ему иронически выразил сочувствие. Мой
конкурент сделал вид, что не понимает. Как же ему объяснить?
Я схватил белого короля и положил на доску. Последствия были
страшными. С. Вайнштейн вызвал меня, отчитал и предупредил о
возможном исключении. В ответ я только дрожал и был отпущен
с миром. Никогда в своей шахматной жизни я более не совершал
чего-либо подобного.
Собрание помещалось во Владимирском игорном клубе (теперь
там театр имени Ленсовета), и, чтобы попасть на третий этаж,
надо было пройти все «злачные места», в том числе и большой биль-
ярдный зал. Как-то с одного бильярда срезали сукно, и всех членов
собрания выстроили — опознавали вора. Потом вор был найден
на стороне.
Блиц (тогда этого немецкого термина не знали, а говорили
по-итальянски — а темпо) в собрании процветал. Наблюдал я за
игрой шахматистов первой категории Чебышева-Дмитриева и Гот-
гильфа, они играли и бормотали: «пат проигрывает, король берет-
ся». Я не понимал значения этой загадочной фразы, пока Готгильф
не сыграл 12—f4, после чего черные ходом Сс5 : gl уничтожили бе-
лого короля...
Но королем блица был юный Леня Шамаев. Продавал он вечер-
нюю газету, а после работы приходил в собрание. Категории у него
не было. Узнав, что я получил вторую категорию, он пригласил
меня к шахматному столику и под общий смех нещадно со мной
расправился.
Спустя несколько месяцев у меня была уже первая категория.
Шамаев пришел в новый клуб во Дворце труда. Увидел меня и
вновь предложил сразиться. Но результат был таким, что больше
Леня ко мне не подходил.
Впоследствии Леонид Иванович Шамаев стал мастером, в
1938 году был чемпионом ВЦСПС и несколько десятилетий вел
шахматную работу в Доме офицеров, что на углу Кирочной и Ли-
тейного.
Блиц я почти не играл — считал, что для турнирных боев это
бесполезно. Последний раз в жизни играл блиц в 1929 году в поезде
Ленинград — Одесса, когда группа шахматистов направлялась
на чемпионат СССР,— сыграл успешно.
Возвращался с игры я поздно, голодный и жадно уничтожал
бутерброды, запивая стаканом молока,— мать из года в год забот-
ливо оставляла стандартный ужин,— а потом... садился анализи-
ровать сыгранную партию! В азарте начинал стучать фигурами,
мама просыпалась, стыдила меня, и оставалось лишь идти на бо-
ковую.
Наступили в шахматном мире иные времена. Малочисленный
Всероссийский шахматный союз был ликвидирован, была создана
массовая шахматная организация, опиравшаяся на профсоюзы
и советы физкультуры, во главе с Николаем Васильевичем Кры-
354
ленко. Ликвидировали и шахмат-
ное собрание в Ленинграде; вско-
ре открылся отличный шахмат-
ный клуб во Дворце труда —
руководителем его был моло-
денький Я. Г. Рохлин.
Н. В. Крыленко (известный
партийный и государственный
деятель, соратник Ленина) стра-
стно любил шахматы. Играл по
переписке, участвовал в команд-
ных соревнованиях, выступал
на собраниях шахматистов, пи-
сал статьи, редактировал шах-
матные издания, трогательно за-
ботился о шахматных масте-
рах, но не прощал зазнайства
и пренебрежения общественны-
ми интересами. Это был человек
на (редкость принципиальный
(тогда он был заместителем нар-
кома юстиции), интересы совете
выше всего. Людей, как говорится, видел насквозь — его об-
мануть было трудно. Придя к руководству шахматной организа-
ции, он совершил своего рода революцию в советской шахмат-
ной жизни. Шахматы стали доступны всем трудящимся, в том числе
и безусым юнцам. Появились шахматные книги и журналы, самые
массовые организации — профсоюзы стали уделять шахматам боль-
шое внимание. На предприятиях, в школах, воинских частях —
повсюду возникли шахматные кружки. И советы физкультуры,
и профсоюзы выделяли необходимые средства для развития шах-
мат — ничего подобного ранее не было!
Николай Васильевич решил проверить силу советских масте-
ров. Отчаети с этой целью он организовал в 1925 году первый
Московский международный турнир; другая цель турнира — сде-
лать шахматы еще более популярными. До этого турнира лишь
один раз советский мастер встречался с иностранными корифе-
ями — И. Рабинович завоевал 7-й приз в Баден-Бадене. Это рас-
ценивалось как большой успех. И когда весной 1925 года И. Ра-
бинович появился в шахматном клубе во Дворце труда, где про-
исходил чемпионат Ленинграда, мастера встретили аплодисмен-
тами... Но этот эпизодический успех не мог удовлетворить
Н. В. Крыленко.
В московском турнире в основном играли те иностранцы, что
участвовали в знаменитом турнире в Нью-Йорке 1924 года (кроме
Алехина — он тогда был недружелюбен к Советскому Союзу, и это
недружелюбие было взаимным). Чемпион мира Капабланка, экс-
чемпион Эм. Ласкер, Рубинштейн, Маршалл, Рети, Тартаковер,
Торре и другие представляли зарубежный шахматный мир. Турнир
355
вызвал первую волну увлечения шахматами среди советских лю-
дей и, что особенно важно, среди школьников. Была поистине
«шахматная горячка», и под таким названием вскоре вышел фильм
с участием Капабланки.
Турнир проходил в здании, где сейчас гостиница «Метрополь».
Играли в большом зале нынешнего ресторана. Теперь подобная
организация кажется более чем скромной, но тогда... Зал был
заполнен до отказа, толпы восторженных любителей «дежурили»
на улице, дожидаясь свежих турнирных новостей. Мне было
14 лет, надо было ходить в школу, и никто не собирался посылать
меня в Москву! Приходилось изучать партии по газетам.
Многие полагали, что победит в соревновании Капабланка или
Ласкер. Но Капабланка проиграл две партии (Ильину-Женевскому
п — на следующий день после тяжелого сеанса в Ленинграде —
Берлинскому); Ласкер потерпел одно поражение (от Левенфиша).
Победителем стал Боголюбов. Следующий советский шахматист,
Романовский, опять был лишь седьмым. Боголюбов в те годы имел
советский паспорт, хотя и жил в Германии, где обзавелся семьей.
Год спустя Боголюбов отказался от советского гражданства, и это
нанесло большой ущерб советским шахматам. Стало ясно, что мас-
тера дореволюционного поколения (Романовский, Левенфиш, И. Ра-
бинович, Дуз-Хотимирский, Берлинский), несмотря на их талант,
не могут противостоять сильнейшим шахматистам Запада. Кры-
ленко решил, что надо ждать, пока не окрепнет молодое поколение
советских мастеров.
В формировании нового советского поколения молодых мастеров
турнир 1925 года сыграл важнейшую роль. Домов пионеров еще
не было, но шахматные кружки возникли во многих школах;
школьники-шахматисты принимали активное участие в командных
соревнованиях профсоюзов.
В дни Московского международного турнира меня как-то по-
звали к телефону — звонил Рохлин:
— Завтра вы играете в сеансе против Капабланки. Есть ли ка-
кие-либо пожелания?
— Можно ли мне получить пропуск на сеанс для брата?
— Для брата? Может быть, еще для кого-нибудь? Может, вам
нужно несколько пропусков?
— Да, если можно.
— Нельзя. Будьте довольны, что сами играете...
В ноябре 1925 года я уже слыл одним из сильнейших перво-
категорников Ленинграда, и никакой особой чести мне оказано
не было. Но мама была довольна, купила мне новенькую корич-
невую косоворотку, и я отправился на сеанс в малый зал филар-
монии (потом там был буфет для зрителей). Зал был набит битком:
на турнире в Москве был выходной день, и Рохлин уговорил Капа-
бланку приехать в Ленинград дать сеанс. Все и стремились погла-
зеть на чемпиона мира, самого Хосе-Рауля Капабланку. Еле про-
тискиваюсь к своему месту. На моем стуле сидят уже двое зри-
телей, пришлось устраиваться третьим! Конечно, оба «советчика»
356
мешали мне в меру своих сил, но характер у меня был твердый —
играл сам. Один из старейших шахматистов Ленинграда, профес-
сор А. А. Смирнов (кстати, он в 1912 году был чемпионом Парижа
по шахматам), приветствует чемпиона мира на его родном испанском
языке. Капабланка хмурится — то ли приветствие затянулось, то
ли он остался недоволен произношением оратора, но наконец сеанс
начался. В ферзевом гамбите Капабланка неосторожно рокировал
в длинную сторону, попал под атаку, вынужден был отдать пешку
(чтобы перейти в эндшпиль), но я четко реализовал материальный
перевес (№ 7). Капабланка смешал фигуры.
Впоследствии мне пришлось услышать, что Капабланка с по-
хвалой отозвался о моей игре. Но выражение лица чемпиона мира
в момент окончания партии было не из приятных...
Ухожу из зала и в фойе встречаю одноклассницу Веру Дени-
сову — в большом зале шел толстовский вечер (15 лет со дня смер-
ти Льва Николаевича). Вера была потрясена моим успехом.
На следующий день я на радостях проспал и опоздал на первый
урок. Ребята увидели меня через стеклянную дверь и попытались
поднять шум, но у Шайтана не расшумишься (был урок истории).
Звонок — и все кинулись ко мне. Понял, что дело плохо, и пытал-
ся бежать, но в зале преследователи меня настигли и начали качать
(несколько лет назад моя одноклассница Соня Рогинская напом-
нила, что при этом я не сопротивлялся и лишь старательно прижи-
мал очки к носу). Спас меня Михаил Эммануилович — ему удалось
сохранить серьезный вид. Девочки шептались в стороне; потом
я узнал — они решили, что во мне что-то есть.
Но вздыхал я по Мурке Орловой — сестре моего товарища
Шурки, того самого, который считал, что ворона может быть ин-
теллигентной. Девица была способная, кокетливая, с томными
голубыми глазами.
— Ничего у тебя не выйдет,— сказал Димка Зайцев.— Мурка
с тобой целоваться не будет... Ты еврей.
Я был ошарашен не столько тем, что Мурка не будет целовать-
ся, сколько тем, почему она не будет... При рождении отец дал мне
русское имя. «Живет в России,— сказал он матери,— пусть чувст-
вует себя русским». Отец запретил дома говорить на жаргоне,
вторая его жена была русская. И вот — сила предрассудков.
Несколько лет спустя на квартире у Веры Денисовой встретился
наш класс. Мурка явно была уже не согласна с Димкой Зайцевым,
но — что делать? — от детского чувства ничего не осталось. Да
и Димкино мнение, наверно, изменилось со временем... Был он
волевым спортсменом. Однажды победил на лыжных гонках нашего
класса на Неве (в те годы Нева замерзала надежно). Мечтал быть
военным и добился своего — окончил Военно-инженерную акаде-
мию. Сражался на Карельском перешейке в финскую войну, в Оте-
чественную — под Сталинградом и на Брянском фронте. После
войны вернулся в академию, защитил диссертацию и был началь-
ником кафедры — вот тебе и Димка!
Дружил я в школе с жизнерадостным Шурой Фомичевым. Отец
357
его преподавал в Лесотехнической академии. Жили они в парке
в Лесном, занимали верхний этаж двухэтажного деревянного до-
мика. Шурка пытался меня учить ходить на лыжах, но безуспешно;
сам же на них танцевал. Провожая меня до трамвая, брал детские
санки и, когда дорога шла круто вниз, ложился на санки, сажал
меня верхом и трогал. «Аы, аы!..»— завывал Шурка сиреной,
и прохожие испуганно шарахались от стремительно мчавшихся
саней...
Наступил 1926 год. Чтобы попасть в финал чемпионата города,
надо обязательно занять первое место в своей полуфинальной
группе. И я, и сильный первокатегорник Шебаршин выигрывали
все партии. Но вот выигрышную партию с Лаврентьевым свожу
вничью. Остается последняя надежда — обыграть Шебаршина.
Наша партия (№ 8) продолжалась в общей сложности около 11 ча-
сов. В итоге мне удалось ее выиграть.
Второй раз партия была отложена в выигранном ладейном
конце, и мой партнер решил использовать последний шанс: околь-
ным путем он сообщил, что если партия кончится вничью, то в фи-
нал мы будем приглашены оба. А вдруг 14-летний малец поверит?
Я не поверил!
Финал был в июне. На старте я набрал 5 из 5! Потом дела по-
шли хуже, но все же удалось поделить 2—3-е места с И. Рабино-
вичем. Я завоевал себе место на городском шахматном Олимпе.
Играли мы в Центральном доме физкультуры на Мойке. Ходил
на игру пешком, через Марсово поле. Дома выпивал стакан моло-
ка, и после прогулки голова была ясной, настроение отличным.
Именно тогда впервые я почувствовал себя уверенно за шах-
матной доской, почувствовал свою силу. Пожалуй, это произошло
во время партии с Рохлиным (№ 9). Попал я в тяжелое положение,
но ловко выкрутился и отложил партию с небольшим позиционным
перевесом. При доигрывании выяснилось, что я и позицию лучше
понимаю и варианты считаю точнее,— партнер «поплыл» и быстро
проиграл.
Осенью 1926 года родители заволновались. Рохлин позвонил
отцу и сообщил, что я должен играть на 5-й доске в командном
матче Ленинград — Стокгольм, надо ехать в Швецию. Опять
мама помчалась к заведующему школой, на сей раз к Сергею Ива-
новичу Тхоржевскому. Сергей Иванович был нашим классным вос-
питателем и преподавал историю. Это был очень серьезный, добро-
желательный и умный человек — внешностью он чем-то походил
на деятелей Великой французской революции. Кстати, историю
революционного движения он знал превосходно.
— Чтобы в таком возрасте увидеть свет,— сказал он матери,—
можно пропустить школу в течение десяти дней.
Итак, я еду в Стокгольм, отец дал денег на покупки. Едем
поездом до Гельсингфорса (Хельсинки), там даем сеансы. Я приоб-
ретаю европейский вид, мне покупают костюм, шляпу «Борсалино»
и роговые очки. Затем — поездом до Або (Турку) и пароходом
в Стокгольм. На пароходе после обеда нас выстраивают для опозна-
358
ния — какой-то русский не заплатил в ресторане. Потом его на-
ходят — оказывается, один белоэмигрант решил устроить прово-
кацию.
Матч в Стокгольме протекал очень напряженно, но с минималь-
ным перевесом побеждает команда Ленинграда. Мне удалось на-
брать Р/2 очка из 2 против Штольца (будущего гроссмейстера).
На банкете всем наливают по одному бокалу вина (сухой закон).
Один из шведов долго не решается ко мне обратиться, но в итоге
выпивает и мой бокал...
На следующий день идем тратить деньги — дело простое.
Вечером в номере, где живем мы с Ильиным-Женевским, собирается
многочисленная компания. Есть хочется, а на ресторан денег уже
нет. Собираем мелочь, и добровольцы идут за хлебом и сыром.
Набиваем рты. Стук в дверь, и появляется Людвиг Кольин, прези-
дент Шведского шахматного союза. Он в смущении останавливается;
но делает вид, что все в порядке.
— Как вам понравился Стокгольм?
— Прекрасный город,— отвечает Ильин-Женевский; он уже
успел проглотить свой бутерброд.
Обратный путь через Ботнический залив был труден. Качка
была столь сильна, что многие страдали морской болезнью. Я очень
ослабел и, когда мы приехали в Гельсингфорс, все еще нетвердо
стоял на ногах.
С Ильиным-Женевским мы подружились, вместе жили и в Гель-
сингфорсе. С изумлением я наблюдал, как Александр Федорович
разделся и стал обматывать себя дамскими чулками — выполнял
заказ жены (в те годы хороших чулок отечественного производства
не было), а мужчинам дамские вещи провозить было запрещено
таможней. Несмотря на протесты, ту же процедуру он совершил
и со мной. Белоостров (тогда там была граница) мы проследовали
благополучно. Угрызений совести я не испытывал — приятно было
помочь новому другу!
Наконец Ленинград. Вечером вместе с братом идем к отцу,
несем в чемодане для него костюм Дворник в подворотне хватает
меня за руку, я смотрю на него с изумлением.
— Тьфу,— сплевывает он.— Не узнал.
Еще бы, раньше в шляпе (да еще роговые очки!) он меня не
видел.
В большом зале собирается вся школа. Зав. школой Сергей
Иванович председательствует, я делаю отчет о поездке. Но когда
дело дошло до обратного рейса на пароходе, я чересчур красочно
и обстоятельно стал описывать морскую качку и все ее последствия.
Поднялся хохот.
— Миша! — умоляюще сказал Сергей Иванович.— Хватит...
Но я был неумолим, продолжал рассказывать о своих морских
впечатлениях.
На первом же уроке химии преподаватель Боровицкий вызывает
меня. Я, конечно, ничего не знаю — в итоге «неуд». Это был мой
единственный «неуд» за всю школу. Учились тогда без экзаменов,
359
за высокими оценками не гонялись, так что особых волнений не
было. Высшей оценкой было «хорошо»; я учился на «вполне удовле-
творительно». Думаю, что этот стиль школы — требовались зна-
ния, а не отметки — повлиял на мое поведение в шахматах. Я не
гонялся за очками, а смотрел в корень: как я играю, насколько
глубоко я понимаю шахматы?
Пионерской организации в школе не было, но комсомольская —
очень малочисленная — была. В школе я активно участвовал в об-
щественной жизни — был председателем школьного ученического
совета (ШУСа). В 9 лет я начал читать газеты и стал убежденным
коммунистом. Стать комсомольцем было трудно — школьников
почти не принимали. Я долго этого добивался (брат уже был комсо-
мольцем) и наконец в декабре 1926 года стал кандидатом в члены
комсомола. В райкоме со мной беседовал некто Кузьмин (его бра-
тишка учился в нашей школе), один из основателей комсомольской
организации Выборгского района.
Еще в Стокгольме мне заказали примечания к двум партиям
матча Ленинград — Стокгольм; они были опубликованы в журнале
«Шахматный листок». С этого начался мой путь шахматного ана-
литика. Привычка анализировать объективно — когда анализ пуб-
ликуется, иначе и действовать опасно, ибо опозориться можно —
весьма важна для совершенствования шахматиста. Несомненно, это
и содействовало моим успехам в ближайшие годы.
Политехнический институт
Школа окончена. Групповая фотография: педагоги и ученики.
Выпускной спектакль «Как важно быть серьезным» Уайльда.
Я исполнял роль Эрнста, но без особого успеха — эта роль оказа-
лась для меня слишком серьезной.
Мне нет еще шестнадцати, и в институт поступить нельзя. Тогда
только-только были восстановлены приемные экзамены — прини-
мали с семнадцати лет. Ну что ж, придется поиграть в шахматы,
а затем серьезно готовиться, чтобы год спустя на экзаменах не было
осечки.
Летом 1927 года участвую в шестерном турнире в два круга.
Жил на даче в Сестрорецке, весь день на пляже (плечи были иссиня-
черные) и два раза в неделю ездил в Ленинград. Едешь поездом
(тогда по этой линии поезда еле двигались), смотришь в открытое
окно, чистый-чистый воздух, во всем теле необычайная легкость,
голова ясная — можно играть в шахматы!
Во втором круге проигрываю решающую партию Петру Арсенье-
вичу Романовскому и остаюсь на втором месте. Меня зачисляют пя-
тым кандидатом в чемпионат СССР. Но «кандидата» уже побаива-
ются. Партии мои публиковали газеты...
С этим был связан забавный эпизод. А. Ильин-Женевский
вел тогда шахматный отдел в газете «Правда»; прослышал он, что
я выиграл хорошую партию у Рохлина, и попросил проигравшего
продиктовать по телефону текст партии. Яков Герасимович сначала
360
отнекивался, а затем решил подшутить и после 10-го хода продик-
товал то, чего в партии и не было. Ильин написал «сопровождаю-
щие» примечания и все опубликовал! «Сдался» Рохлин в позиции,
где легко делал ничью...
И вот Москва. Живу в гостинице «Ливерпуль», она находилась
в Столешниковом. Играем в фойе Октябрьского зала Дома Союзов.
Впервые вижу Крыленко. На открытии чемпионата Безыменский
читает поэму «Шахматы».
Еще в поезде (едем, конечно, в общем вагоне) Романовский
(ему было тогда тридцать пять) говорит: «А вдруг Миша будет
первым?» — и сам смеется. Шахматист Романовский был незауряд-
ный. Техника невысокая, но неистощим на выдумки и опасен
в атаке. Шахматы любил бесконечно. К деньгам относился равно-
душно, поклонение обожал. Советы давал иногда такие, что запо-
минались навсегда: «Если у вас атака, не меняйте фигуры. Меняйте
лишь тогда, когда это приводит к реальной выгоде...»
Однажды мы вместе с Петром Арсеньевичем участвовали в об-
ластном чемпионате Рабпроса — зимой 1929 года. Играл я партию
с А. Батуевым, будущим мастером; белыми я получил подавляющий
перевес, но, не сделав ни одной видимой ошибки, упустил пре-
имущество, и партия закончилась вничью.
— Петр Арсеньевич, как я не выиграл такую партию?
— Раз не выиграли, Миша, значит, в глубине души по-настоя-
щему этого не хотели...
Ко мне, как и все старшее поколение мастеров, Романовский
относился ревниво и без особого дружелюбия. До моего появления
Романовский и его сверстники царствовали безмятежно — и вдруг
появился «выскочка»...
На финише чемпионата СССР я выиграл четыре партии подряд,
завоевал звание мастера и поделил в чемпионате пятое-шестое
места.
Теперь надо готовиться к экзаменам в вуз!
Вопрос учиться или играть в шахматы передо мной не возни-
кал. Я хотел учиться, хотя шахматы были для меня не менее су-
щественны, чем учение. Интуитивно я понимал, что учение полезно
и для игры в шахматы; с другой стороны, я считал себя обязанным
заниматься и другим трудом — как все, выделяться нечего... Быть
может, этот метод сочетания шахмат с другой профессией не так уж
плох?
Все же зимой 1928 года я решил сыграть в чемпионате област-
ного комитета профсоюза металлистов. И не столько для того,
чтобы потренироваться (турнир был не очень сильный), сколько
для того, чтобы завоевать... первый приз — 40 рублей (деньги
для меня немалые). Выиграл хорошую партию у Б. Юрьева (№ 20),
да и первое место занял. Но...
Подошел ко мне организатор турнира, некто Федоров, и ска-
зал:
— Вот, распишитесь здесь, мне нужно для вас получить деньги.
Я и расписался на чистом листе бумаги. И Федоров исчез...
361
Побежал я жаловаться в
шахматную секцию Облсовпро-
фа, к Я- Г. Рохлину.
— Миша, приз будет полу-
чен.
И пьянице пришлось вернуть
деньги. С тех пор в денежных
делах я стал осторожнее.
По физике и математике я
действовал самостоятельно. Но
обществоведение и литература?..
Там требования и программы
менялись быстро. Я записался
в группу, где опытный педагог
«натаскивал» двенадцать абиту-
риентов. Все курили. Чтобы не
быть белой вороной, закурил на
два месяца и я; кончились за-
нятия — сразу бросил.
— Мишка,— сказал мне мой
друг Гриша,— я по физике и ма-
тематике занимаюсь у одного
бывшего боксера. Его брат —
знаменитый профессор по электротяге в политехническом... Там
профессора мечтают с тобой сыграть. Поедешь со мной к Лебе-
деву на обед?
Зимой 1926 года был я уже шахматист «известный». Играл тогда
в полуфинале чемпионата Ленинграда, и, когда заболел, пришел
меня проведать один школьный шахматист и привел с собой прия-
теля— Гришку Рабиновича; с тех пор Гриша и стал моим бо-
лельщиком.
Вместе с Гришкой едем на «девятке» (трамвай № 9) в Лесной.
Гришка был на редкость жизнерадостным парнем, со смазливой
физиономией, весьма остроумный и находчивый. «Острюсь с пяти
до семи»,— говорил он о себе. Гришка и меня не щадил: «Мишка,
посмотришь на тебя издали — будто глуповат, а вблизи так все
ясно — дурак дураком!» И вместе гогочем.
Запас анекдотов его был неистощим, и всюду он станов-ился
душой общества. Любил присочинить.
— Гришка, зачем ты меня обманываешь?
— Да поверь мне, чистая правда...
— Не верю.
Через два дня:
— Ну видишь, соврал?
Гришка только разводит руками и сам сокрушается.
Мы с ним очень дружили, и всю мою шахматную жизнь он за
меня «болел». Способностей был выдающихся, в сороковые годы
был первым замзавгорфинотдела Ленинграда. До знакомства
с Гришей я был весьма застенчив — новый приятель сделал меня
362
жизнерадостным. Относился он ко мне трогательно, водил в парик-
махерскую (один ходить я стеснялся). В 1934 году, когда мне нужно
было ехать в Гастингс, Гриша написал докладную руководству
Ленсовета, и мне бесплатно сшили два костюма. Как-то после
войны попал я к нему в кабинет (просил деньги на ремонт здания
шахматного клуба; деньги, конечно, были выделены) во время
приема представителей организаций: замзав наизусть знал их фи-
нансовые дела... Впоследствии он защитил кандидатскую и док-
торскую диссертации и стал профессором.
...Супруга нашего хозяина, стройная дама с сильным телом,
грубоватым лицом и русалочьими волосами, пригласила всех
к столу. День был жаркий, и подали кислые щи. Аппетит у нас был
отменный, мы дружно хлебнули по ложке и... с ужасом уставились
друг на друга: щи прокисли настолько, что нельзя было есть —
они вызывали спазмы.
— Вы знаете,— сказал мой находчивый товарищ,— прошлым
летом моя мама каждый день готовила щи. Они мне очень надоели.
Можно, я их не буду есть?
Оба мы — яс тоской, а Гриша с торжеством — провожали
взглядом тарелку со щами. Но что делать? Все же это свинство,
что Гришка оставил меня в беде, и я решил с ним разделаться!
— Знаете,— сказал я,— моя мама прошлым летом тоже каждый
день готовила щи.
Если бы Гришкин взгляд мог убивать, эти строки не были бы
написаны...
В профессорском доме, что против химического факультета, на
квартире у Павла Лазаревича Калантарова (до революции у него
была вторая категория по шахматам) собрались Герман Адамович
Люст (проректор института; ректором был Александр Александро-
вич Байков), Людвиг Марианович Пиотровский, Иван Матвеевич
Виноградов, Алексей Борисович Лебедев и другие — сеанс состо-
ялся. Оригинально ставил партию знаменитый математик Вино-
градов (не так давно он скончался, когда ему было за девяносто):
он прежде всего выдвигал все пешки на один ряд вперед, «чтобы
фигуры имели свободу»,— пояснял он; затем играл неплохо, но
спасти партию было уже невозможно. Позднее мы с ним вместе
отдыхали в Теберде, жили в одной комнате, и Иван Матвеевич
развлекал меня смешными историями — рассказчик он был отлич-
ный. Последний раз виделись мы лет двадцать пять назад.
— Как проводите конец недели? — спросил я,
— Пни корчую на даче.
— Ломом?
— Нет, руками, мне бы только за пень ухватиться...
В основном все это были профессора электромеханического
факультета, куда я мечтал поступить. Тогда стать электротех-
ником означало не менее, чем теперь — физиком.
Поступить было нелегко. Девяносто пять процентов всех мест
предоставлялось рабфаковцам, пять процентов—экзаменующим-
363
ся. «Подавайте заявление на ФИЗ (факультет индустриального зем-
леделия),— посоветовал Калантаров,— там конкурс меньше».
Держу экзамены. Не моюсь (тогда, кажется, все так поступали —
примета). Последний экзамен по физике. Экзаменатором оказалась
молодая женщина со строгим, суровым лицом. Решил все задачи,
в том числе одну оригинальную. Дама на меня посмотрела внима-
тельно: «А что такое удельное сопротивление?» Смотрю на нее
с удивлением — в физике Краевича об этом ничего не сказано!
Тут уже экзаменатор пожимает плечами, но Екатерина Николаевна
Горева (супруга известнейшего русского электротехника, моего
будущего профессора Александра Александровича Горева) отпу-
скает меня с миром...
В институт меня не приняли. Профессора тогда не имели права
голоса, всем распоряжался Пролегстуд. Из числа школьников,
успешно выдержавших испытания, принимали только детей специа-
листов (инженеров) и рабочих. Я был сыном «лица физического
труда» (тогда была такая категория — к ним относились дворники,
зубные техники и др.). Рохлин, заместитель председателя шахмат-
ной секции облсовпрофа, заготовил ходатайство и поехал в Мра-
морный дворец — там помещалась апелляционная комиссия. После
двухмесячных хлопот и тревог, с моей личной точки зрения, гора
родила мышь — меня зачислили на математический факультет уни-
верситета. Там был недобор, так как рабфаковцы туда шли не-
охотно. Все хотели работать на индустриализацию!
Однако все же меня перевели в политехнический. В первых
числах января 1929 года в Москве были студенческие командные
соревнования по шахматам. Руководителем ленинградской команды
был Иван Демьянович Пушкин, заместитель председателя Ленин-
градского пролетстуда. Пушкин сам учился на электромехани-
ческом; когда в Москве мы заняли первое место, он похлопал меня
по плечу: «Знаю, знаю, к нам хочешь... Переведем!»
Во время матча Ленинград — Ташкент мне довелось черными
играть против шахматиста первой категории Б. Вайнштейна.
В соревновании я играл не очень удачно — сказывался «нерво-
треп», связанный с поступлением в вуз. Но эту партию провел
весьма слабо, и когда она была не окончена и передана на присуж-
дение Ф. И. Дуз-Хотимирскому, у черных недоставало фигуры
(за две пешки).
Дуз махнул рукой и первоначально присудил мне поражение.
«Простите,— сказал капитан ленинградских шахматистов,— вы мо-
жете продемонстрировать выигрывающий вариант?» И здесь нача-
лась комедия: Федор Иванович на протяжении двух часов пытался
найти выигрыш за белых. Он был шахматистом немалого природ-
ного таланта (на международном турнире в Петербурге 1909 года
выиграл обе партии у победителей — Эм. Ласкера и А. Рубин-
штейна), но настоящей школы не было, и уже тогда я его превосхо-
дил в анализе. Все варианты опровергались, и по требованию на-
шего капитана Дуз вынужден был присудить ничью.
364
Иван Демьянович сдержал слово, и в начале февраля новый
студент-политехник впервые пришел в группу на занятия.
Почти все были с рабфака, в возрасте 25—35 лет; из тридцати
студентов лишь четверо — со школьной скамьи. Сначала отношение
ко мне было настороженным, но оно быстро рассеялось. Ваня Ка-
лачанов, Лев Цейтлин (он был из школьников), Вася Новиков,
Серега Забродин оказались моими новыми друзьями. На факуль-
тете общих лекций почти не было, лишь физику читал всем студен-
там Владимир Владимирович Скобельцын (отец нынешнего акаде-
мика), да на втором курсе лекции по электрическим измерениям —
Михаил Андреевич Шателен (один из первых русских электротех-
ников), а теоретические основы электротехники — академик Вла-
димир Федорович Миткевич.
Основные знания студенты получали в группе, где теорию и уп-
ражнения вели весьма квалифицированные педагоги. Они прини-
мали и экзамены (контрольные работы) по мере прохождения курса:
экзаменационных сессий как таковых, по сути дела, не было. Оцен-
ки были простые — сдал или нет! Преподаватели хорошо знали
слабости своих студентов, помогали им, да и знания легко было
проверить.
Теоретическую механику преподавал бывший артиллерийский
поручик Николай Александрович Заботкин. Маленького роста,
кругленький (и голова была круглая, хоть и несоразмерно боль-
шая), подтянутый, с неизменным пенсне на маленьком носике,
глаза — с затаенной хитринкой. Говорил четко, дело знал отлично
и преподавал по своей системе: сначала объяснял, как решать
задачи (давал при этом формулы), решал их с нами, а затем изла-
гал теорию. Некоторые рабфаковцы были подготовлены слабо,
учиться им было нелегко. Один из них, некто Дерюгин, уверял,
что это происходит из-за оригинального метода Заботкина.
— Николай Александрович, а разве не лучше сначала теория,
а потом упражнения?
— Нет, не лучше, а хуже...
Тут Дерюгин стал горячо доказывать, что сначала нужна тео-
рия, а Заботкин немногословно, но ловко отбивался. Наконец от-
чаявшийся спорщик использовал последний аргумент:
— Ну хорошо. Разве не все равно, что сначала и что потом?
Тут Заботкин преобразился: лицо его стало строгим, в глазах —
смех:
— Если все равно, не будем ломать установленный порядок,—
заявил он под общий хохот.
Задача передо мной была нелегкая: за пять месяцев должен был
сдать все дисциплины за первый курс. Учиться было почти неког-
да — я только «сдавал» (занятия в группе посещал, лекции про-
пускал). Один экзамен по физике я завалил (на уравнении Ван дер
Ваальса), и надо же — Алексею Ивановичу Тхоржевскому, род-
ному брату моего школьного учителя истории! Каюсь, готовил
шпаргалки. В день контрольных вставал в пять утра, конспекти-
ровал курс на нескольких листиках бумаги, завтракал, бежал
365
по Невскому до Литейного, на ходу вскакивал на последнюю (от-
крытую) площадку второго вагона «девятки» и в десять-одиннадцать
утра уже сидел в аудитории. Запомин ал я все неплохо, в шпаргалку
заглядывал в исключительных случаях...
Сидел я на одной парте с Цейтлиным: длинный, худой, чуть
сутулый, взор исподлобья, говорил негромко, юмора — хоть от-
бавляй, упрямства — тем более. Никогда я не встречал студента
более способного — он усваивал самую суть дела, и прочно. Пре-
подаватели его побаивались. По сравнению с ним я усваивал знания
слабо — потом, правда, выяснилось, что в поиске я был силь-
нее.
— Я знаю, что вы ничего не знаете,— полупрезрительно и по-
лушутя говорил мой товарищ,— но вы молчите с таким видом, что
преподаватель верит, будто вы кое-что знаете...
Работаем в лаборатории машин постоянного тока. Случайно
Цейтлин порвал цепь возбуждения. В соответствии с законом
Фарадея двигатель пошел вразнос, перегрузка — все отключилось,
и зал погрузился в темень. Цейтлина так напугал круговой огонь
по коллектору, что он, как крылья, вскинул свои длинные руки
и смахнул очки с моего носа. В темноте очки не найдешь — при-
шлось прибегнуть к очкам для чтения. Дали свет. Цейтлин по-
трясен: «Разве я не зацепил ваши очки?»
И вот я перешел на второй курс. Медицинская комиссия —>
пошлют или не пошлют в военный лагерь? Ведь на носу очки!
Лагерь не армия — признали годным.
Живем в палатках. По неопытности занимаю крайнее место!
стоит в дождь во сне прикоснуться к тенту, как становишься мок-
рым — палатка пропускает воду.
Сначала нас ночью частенько гоняли на аэродром. Однажды
я даже одевался во сне, замешкался, догнал свое отделение и пол-
ностью проснулся лишь при подходе к летному полю. Аэродром
тогда был в высокой траве. Роса, мы промокали насквозь... Само-
леты допотопные — «юнкере» (ЮГ-3) из гофрированного металла.,
матерчатые И-2 и Р-1... Конечно, мы на них не летали, а только
мыли и протирали.
В лагере — единственный раз в жизни — играл три партии
вслепую одновременно, никаких затруднений при этом не испытывал
(Н. В. Крыленко тогда запретил играть не глядя на доску, и в
СССР это запрещение для публичных выступлений выполняется.
Суть дела в том, что мастер вслепую играет хуже в творческом от-
ношении, а здоровью его может быть причинен ущерб... Алехин
отлично играл вслепую, но относился к этой игре отрицательно).
Ездили в Новгород, где сыграли матч со сборной города.
Все это было, конечно, слабой подготовкой к чемпионату СССР
в Одессе.
В период между двумя чемпионатами СССР (1927 и 1929 годов)
я участвовал лишь в двух не очень сильных турнирах, о которых
уже шла речь. Чемпионат начался в августе; в четвертьфинальной
группе я легко взял первое место.
366
В последнем туре четвертьфинала я выбился из сил, «выжимая»
выигрыш в партии с А. Поляком — накануне Всеволод Альфредо-
вич Раузер попросил меня об этом:
— Если вы выиграете у Поляка, а я выиграю у Рюмина, то по
таблице коэффициентов я обгоню Поляка и попаду в полуфинал.
В полуфинале можно было легко выполнить норму мастера;
уже тогда я относился к Всеволоду Альфредовичу с уважением
и не мог ему отказать. В итоге Раузер черными блестяще в семна-
дцать ходов «разнес» самого Рюмина и в полуфинале стал мастером.
Большой след оставил Раузер в истории советских шахмат, и не
только в истории. Его дебютные идеи, тесно связанные с планами
в середине игры, неуязвимы и по сей день (это относится и к испан-
ской партии, и к сицилианской защите, и к французской защите).
Исследовал он только ход 1. е2—е4 за белых и нередко создавал
глубокие партии. К сожалению, нервная система у него была не-
прочной, и практические успехи не соответствовали его потенциаль-
ным возможностям. Человек он был со странностями (через несколь-
ко лет заболел психическим расстройством). Погиб во время бло-
кады Ленинграда.
В 1931 году в Москве на финише чемпионата СССР я обогнал
своего конкурента Николая Рюмина на пол-очка, но оставалось
еще два тура. Рюмин должен был следующую партию играть чер-
ными с Раузером. Я тогда и напомнил Всеволоду Альфредовичу,
что долг платежом красен.
— Да не могу я хорошо играть в шахматы... У меня непра-
вильные черты лица (?!),— вдруг заявил Раузер.
Сначала я растерялся, по решил прибегнуть к святой лжи:
— Алексея Алехина, который живет в Харькове, знаете? У него
правильные черты лица?
— Нет, конечно...
— Так вот, Алексей Алехин — Аполлон по сравнению со своим
братом Александром, а ведь тот играть умеет!
Раузер провел партию с Рюминым с большой силой и выиграл.
Но вернемся к турниру в Одессе. В полуфинале от переутомле-
ния я играл слабо и по возвращении в Ленинград вынужден был
оправдываться перед друзьями.
И на втором курсе я учился ненормально. Правда, первый
семестр прошел благополучно. Ходил на лекции, но там мне делать
было нечего. Через пять минут я переставал что-либо понимать и,
облегченно вздохнув, вытаскивал карманные шахматы...
В нашей группе упражнения по переменному току вел сам Мит-
кевич. Однажды он меня вызвал решать задачу. Я ничего не знал,
и, как всегда в таких случаях, Владимир Федорович сам решал
задачу за студента, потом он меня ласково отпустил. Все стремились
сдавать экзамен ему. Если студент ничего не знал, Миткевич все
равно ставил ему зачет и утешал неудачника: «Ничего, ничего!
Необъятного — не обнимешь!» Все это ввергало в отчаяние его
заместителя по кафедре Калантарова — тот был весьма строг. Но
когда впоследствии Калантаров взял на кафедру Цейтлина, то уже
367
сам Павел Лазаревич умолял моего товарища «не снижать успевае-
мость» на факультете...
Но в конечном итоге Цейтлин стал преподавать в Военно-элект-
ротехнической академии, где подготовил кандидатскую диссерта-
цию, но к защите допущен не был — не все экзамены сдал. «И сда-
вать не буду,— упрямо твердил он,— этот предмет не имеет отно-
шения к моей научной теме...»
Калантаров поговорил с начальником Академии, и тот издал
приказ: «Капитану Цейтлину в такой-то срок сдать экзамены».
С хохотом Павел Лазаревич рассказывал, что Цейтлин приходил
к нему жаловаться: «Какая-то сволочь донесла начальнику...»
Потом легко защитил докторскую — благо уже без экзаме-
нов!
С января 1930 года началась реформа высшей школы. Стране,
приступившей к индустриализации, нужны были не просто инже-
неры, а из рабочих и крестьян — преданные Советской Родине.
Что же делать, если у части рабфаковцев подготовка была слабой?..
Решили облегчить учение.
Это была необходимая, хотя и временная мера. Конечно, в сред-
нем она снизила уровень знаний молодых инженеров, но все же эти
знания оказались достаточными для того, чтобы выполнять обязан-
ности организаторов производства.
Я лично, как это ни странно, выиграл от реформы; чрезмерным
объемом информации я не был перегружен, и больше нервных кле-
ток можно было использовать для принятия решений в оригиналь-
ных ситуациях!
Наступила эра бригадно-лабораторного метода. Экзамены и кон-
трольные были отменены. Группы разделились на бригады в шесть-
семь студентов. Преподавателей не хватало, и были привлечены
работники с производства. Политехнический подвергся реформе —
каждый факультет стал самостоятельным институтом.
Весной 1930 года мне довелось играть в турнире, куда были
приглашены только мастера: Левенфиш, Романовский, Ильин-
Женевский, Готгильф, А. Куббель, Модель, Рохлин и Рагозин.
Играли два раза в неделю в Доме работников физкультуры (были
и выездные туры). В трудной борьбе я завоевал первый приз —
немецкие шахматные часы (они служили мне лет двадцать, пока
няня дочки Матрена Семеновна втихую не стала их повседневно ис-
пользовать, и они наконец сработались). Это был мой первый успех
среди мастеров. Сорок лет спустя я перестал выступать в шахмат-
ных соревнованиях.
Институт я не пропускал. Запомнилось одно занятие на стар-
шем курсе по устойчивости электропередач. Предмет вел «сам»
Александр Александрович Вульф — он впервые в истории совет-
ской электротехники сделал расчет устойчивости передачи энергии
(от Волховской ГЭС в Ленинград). Высокий, худой, шея тонень-
кая, бесстрастное лицо и тихий голос (словно бы его и нет на заня-
тии), дело он знал превосходно.
«Кто может ответить на этот вопрос?» (не помню уж на какой).
368
Минутное молчание, наконец вызывается некто Даманов. Смотрим
на него с удивлением — мы знали, что он не знает...
Даманов начинает весьма робко. Вульф застыл как изваяние.
Поскольку его не останавливают, Даманов оживляется и минут
десять с жаром высказывает свои соображения; наконец замолкает.
Все мы с нетерпением ждем оценки Александра Александровича.
Тот молчит, потом говорит тихо н бесстрастно: «Это неверно».
Даманов смущен, но Вульф продолжает молчать, и история
повторяется. Постепенно Даманов опять входит в раж, и мы снова
с интересом смотрим на профессора. «И это неверно...»
Так и «учились».
Впрочем, далеко не всегда так. Один курс — «Механический
расчет опор, проводов и тросов» — знали все. Николая Павловича
Виноградова заменить было невозможно, и группу собрали вместе.
Нас предупредили, что экзамена не будет, но каждый получит
индивидуальное задание на проектирование. Учебника не было —
Николай Павлович излагал нам свою теорию (была и диаграмма
Кремоны, и диаграмма Виноградова), каждый вел конспект. За-
тем — трудный проект, помогать друг другу некогда! Все хорошо
учились.
Роста Николай Павлович был небольшого, имел брюшко, на
котором покоилась золотая цепочка от часов. Говорил тенорком
(позднее я узнал, что он увлекался пением и охотно выступал на
вечеринках).
Летом 1931 года мы проходили практику на Днепрострое.
Попал я в техотдел, и дали мне рассчитать временную перемычку
(временную линию передачи) на деревянных опорах. Виноградов
нам о деревянных опорах не рассказывал, но я раскрыл СЭТ («Спра-
вочник электротехника»), заглянул в раздел, составленный нашим
преподавателем, и сделал расчет.
Как я ни переделывал его, опоры валились. Я уже отчаялся,
вдруг вижу улыбающегося Николая Павловича — он был консуль-
тантом Днепростроя.
— Что здесь делаете?
— Да вот, деревянные опоры валятся...
— Перемычка временная? Ослабьте тяжение провода.
Боже, как просто — опоры перестали падать!
На Днепрострое было нелегко. И жилье, и питание — с воен-
ным лагерем не сравнить. Сыграли матч с Запорожьем *. Совет
физкультуры в Запорожье помог при отъезде в Ленинград с биле-
тами на поезд — дали справку, что мы едем «для обмена опытом
по эстафете урожая». Тогда шла уборочная кампания, и поэтому
билеты мы получили вне очереди.
В октябре 1931 года в Москве проходил очередной чемпионат
СССР. Собралось несколько десятков участников; сначала были
полуфиналы, затем — финал.
* См. «Шахматы на Днепрострое».
369
Первые четыре партии легко выиграл; настроение было хорошее.
Играли мы в фойе Октябрьского зала Дома Союзов, перед игрой
обедали там, где теперь буфет Колонного зала. Стояли длинные
столы, скамейки, где и рассаживались участники. Пообедав с аппе-
титом, решаю, что хорошо бы съесть вкусный шницель еще раз
(время было голодное). Пересаживаюсь за другой стол. Официант-
ка, естественно, принесла мне тарелку борща. Отказаться от перво-
го блюда невозможно — стало бы ясно, что уже обедал. Пришлось
съесть не только шницель, но и борщ... Тут же началась партия
с А. Константинопольским. Из дебюта вышел с перевесом, но затем
почувствовал, что засыпаю. Когда «проснулся», положение уже
было проигранное. На следующий день с горя проиграл еще и
П. Измайлову — вот к чему иногда приводит лишний обед. Мой
выход в финал оказался под угрозой. Все же второе место удалось
занять, но в финале меня ждали новые испытания.
В первом туре проигрываю Ильину-Женевскому, в седьмом —
Созину: чуть не «повторился» турнир в Одессе... Но в последующих
десяти партиях набираю девять очков и впервые завоевываю зва-
ние чемпиона.
В 1932 году принял участие в составлении сборника этого чем-
пионата. Половину партий прокомментировал, примечания к ос-
тальным — отредактировал. Это был мой первый большой анали-
тический труд. Закончил эту работу во время отдыха в Темникове
(Мордовия).
Когда вернулся в Ленинград, начался чемпионат города. По
моему предложению принимается новый регламент соревнования —
играть каждый день (участников освободили от работы). Как это
ни странно, нашлись мастера, которые считали, что лучше прово-
дить два тура в неделю.
Набрал я в турнире 10 из 11 и, естественно, опередил всех
участников...
Итак, институт закончен. Дипломного проекта, конечно, не
было. Учились мы четыре года, я — и того меньше. Страна полу-
чила необходимое количество специалистов; цель была достигнута.
Вскоре прежний режим высшей школы был восстановлен.
Попал я по распределению в лабораторию высокого напряжения
имени А. А. Смурова. Смуров создал эту лабораторию (было зака-
зано первоклассное оборудование в США), помещалась она в элект-
ротехническом, на Песочной улице. В результате реорганизации
лаборатория тогда перешла к нашему институту. Смуров был уже
тяжело болен. Однажды, незадолго до его смерти, я был представ-
лен Александру Антоновичу в его профессорской квартире.
Было мне в лаборатории скучно. Еще студентом во время прак-
тики меня заставили считать устойчивость проектируемой системы
Белорусэнерго. Считал я методом step-by-step (шаг за шагом).
Сейчас эти расчеты с легкостью производятся на ЭВМ, тогда я счи-
тал три месяца. В это время (зимой 1932 года) в лаборатории Смуро-
ва появился Александр Александрович Горев. Показали ему мой
расчет. Руководили мной два аспиранта, мои старшие товарищи,
370
Витя Гессен и Вася Толчков. Горев сразу указал, что основная
формула, с помощью которой упрощалась схема сети, была оши-
бочной — весь расчет, стало быть, надо выбросить в корзину!
У Александра Александровича был диплом № 1 нашего поли-
технического. Электрик он был универсальный, общая подготовка
исключительно сильная — ему было безразлично, для какой тех-
нической задачи применять свой логический аппарат. Пользовался
всегда строгими методами решения, хотя иногда и увлекался.
В конце 20-х годов он работал в ВСНХ. Горев вывел систему
уравнений, описывающую режимы работы синхронной машины.
Эти уравнения он получил при четких ограничениях задачи. Еще
раньше, хотя и менее строго, их вывел американский ученый Парк.
Поэтому в Советском Союзе эту систему уравнений называют
уравнениями Парка — Горева. По сути дела, они относятся к лю-
бой машине переменного тока, не только к синхронной. С этими
уравнениями связана почти вся моя работа в электротехнике.
Горев был высок ростом, широк в плечах, сутул, длиннорук.
Массивная нижняя челюсть выдавалась вперед, говорил громко
и, когда увлекался,— не очень ясно. Работал в очках, но когда
хотел взглянуть на собеседника, то, опустив голову, смотрел поверх
очков. Тогда он уже был лысоват, и если напряженно думал, то
перед тем, как высказаться, поглаживал поредевшие волосы.
Когда задумывался, был страшноват. Взор становился потусто-
ронним (глаза смотрели в никуда), нижняя челюсть отвисала. По-
том за очками в глазах появлялось нечто счастливое и хитроватое,
иногда он, по-детски захлебываясь, смеялся. Если решение ему
казалось важным, то ударял громадным кулаком по столу и с ап-
ломбом высказывал резюме.
Приходил он в лабораторию раз в неделю. Когда он получил ка-
федру в институте, стал работать только в своем домашнем каби-
нете (с неизменным эрдельтерьером), там и спал. Эга квартира
на втором этаже профессорского дома была хорошо известна всем
его сотрудникам.
В лаборатории Смурова Горев по работе часто соприкасался
с Николаем Николаевичем Щедриным. Николай Николаевич роста
небольшого, выражение морщинистого лица деликатное, внешне
никогда не проявлял своих переживаний. Щедрин впервые в СССР
стал считать токи короткого замыкания (это необходимо при выборе
электрооборудования), был он также универсальным электриком.
Щедрин умер, когда ему шел девятый десяток. Вдвоем они являлись
весьма примечательной парой. Когда великан Горев громогласно
развивал какие-либо идеи, а маленький Щедрин их спокойно опро-
вергал, наблюдать было любопытно. Николай Николаевич под-
сказал мне тему кандидатской диссертации.
С аспирантами Горев обращался просто: сам он о них никогда
не вспоминал, а когда аспирант приходил и начинал что-либо
рассказывать, Горев посматривал на него поверх очков, потом ду-
мал — и либо отделывался от посетителя, либо, если находил что-то
для себя интересным, завязывал спор.
371
Однажды к нему явился Вася Толчков и стал показывать свои
расчеты. Горев подумал и спросил: «А на какой логарифмической
линейке вы высчитывали с точностью до пятого знака? На полу-
метровой?» Толчков с гордостью сказал, что на обычной, длиной
двадцать пять сантиметров.
Горев поднялся во весь свой рост и заорал на бедного Васю:
«Вон отсюда!!» На обычной линейке можно считать лишь до третьего
знака. Пришлось аспиранту Толчкову сменить научного руково-
дителя — он перешел к Вульфу.
В декабре 1932 года и я стал аспирантом электромеханического
факультета.
За победу в «турнире мастеров Дома ученых» меня премировали
путевкой в санаторий (еду в санаторий впервые!).
Вместе с моим старшим товарищем Я- Г. Рохлиным собираемся
в дорогу — на Кавказ, в Теберду. Все это весьма кстати — надо
отдохнуть и подготовиться к очередному, 8-му чемпионату СССР.
Время было тяжелое. Колхозы еще не окрепли, с продуктами
плохо. Ходили слухи об эпидемии сыпного тифа. Мать не хотела
меня отпускать. Однако мой жизнерадостный спутник ее уговорил:
«Есть отличное средство против насекомых — нафталин... Будем
«дезинфицировать» всех пассажиров».
Рохлин сдержал слово. Я помирал со смеху, когда в поезде он
обсыпал нафталином себя, меня и, беседуя с нашими соседями по
купе, незаметно сыпал нафталин им в карманы,— с какой искрен-
ностью при этом он возмущался вместе с пассажирами, что в поезде
неприятный запах!..
До Невинномысской доехали благополучно. Ночью ждем пере-
садки на Баталпашинск. Не спим — почерневшие и высохшие от
голода дети просят поесть: Кубань голодала. Оживление наше кон-
чилось, мы не могли смотреть друг другу в глаза.
От Баталпашинска едем автобусом, и вот мы в санатории КСУ
(Комиссии содействия ученым) в Теберде.
Горы, холодная речка Теберда (купаюсь, то есть окунаюсь
и сразу даю стрекача), ученые, артисты, писатели. Знакомимся
с Асеевым и Кирсановым. С Николаем Николаевичем Асеевым мы
так и дружили до конца его дней (тогда ему показалось во мне
что-то романтическое, и, хитро прищуриваясь, величал меня «не-
мецким поэтом начала прошлого столетия»).
Особенно подружились после того, как он построил дачу на
Николиной горе. Пришел я как-то к нему — сидит Асеев на кры-
лечке, но такой печальный...
— Что с вами?
— Да вот, секцию прошел, а на пленуме завалили...
Понятно, речь шла о Ленинской премии. Но надо было под-
держать друга шуткой, тем более что здоровье его было вконец рас-
строено.
— Николай Николаевич, не следует огорчаться. Раз вас прова-
лили, значит, вы человек достойный.
Асеев тонко почувствовал иронию и ответил в тон:
372
— Это я знаю, да денег жалко...
Николаю Николаевичу юмора было не занимать.
Живая и остроумная Клава Кирсанова пользовалась общими
симпатиями — ей было лет 25; туберкулез заставлял ее лето про-
водить в Теберде. Через четыре года бедная Клава умерла.
Играем в волейбол; однажды осмелился взгромоздиться на ло-
шадь. Та (не хуже Асеева) поняла, с кем имеет дело, и полезла
в гору. Как отец Варлаам из пушкинского «Бориса Годунова»,
я смекнул, что для спасения надо «читать по складам», и заставил
все же лошадку вернуться. На этом моя кавалерийская карьера
завершилась.
Здесь, в Теберде, впервые я задумался над подготовкой шахмат-
ного мастера — с карманными шахматами не расставался. Трудил-
ся я над дебютными вариантами, но еще слабо связывал начало пар-
тии с серединой игры. Уезжал я в Ленинград с несколькими «тебер-
динскими» разработками; они мне помогли немного — как дебют
кончался, я вынужден был искать план заново.
Восьмой чемпионат СССР имел исключительное значение. Шах-
матисты, приобщившиеся к шахматам в советское время, впервые
попали в чемпионат в 1927 году. Тогда я стал мастером. На следую-
щем чемпионате страны, в 1929 году в Одессе, я «провалился», хотя
состав участников был не лучшим. В 1931 году мне посчастливилось
стать чемпионом, но не все ведущие представители дореволюцион-
ного поколения мастеров тогда играли. И вот в 1933 году на чемпи-
онате в Ленинграде собрались все сильнейшие шахматисты страны.
Именно здесь, в залах Центрального Дома работников физкульту-
ры, должен был решиться спор между старшим поколением и моло-
дой порослью отечественных шахмат.
Турнир завершился полной победой молодых сил. Нельзя ска-
зать, что тогда старшее поколение ослабело; нет, его представителям
было около сорока лет. Но задача, поставленная Н. В. Крыленко
в 20-е годы перед советскими шахматистами, успешно решалась —
выросло молодое поколение советских мастеров.
Тогда была хорошая традиция: после выигрыша партии мастер
должен был прокомментировать ее перед зрителями, это всегда вы-
зывало интерес.
На мою партию с Левенфишем пришло много любителей шахмат;
я применил один из заготовленных вариантов, но остроумной игрой
партнер обострил ситуацию на доске, и белые еле-еле поддерживали
равновесие. В эндшпиле Левенфиш допустил две-три неточности,
и в конверт, когда партия была прервана, я вложил бланк, где был
записан выигрывающий ход а4—а5 *.
Во время перерыва все участники одной компанией обедали
в Доме ученых. Левенфиш, глядя на карманные шахматы, громо-
гласно заявляет: «Если записан ход а4—а5, сдаю партию». Я не
мог себя сдержать и кивнул головой (впоследствии в аналогичных
ситуациях я вел себя иначе, ибо подобное предложение в какой-то
* См. вступительную статью к первой книге.
373
мере связано с косвенным нарушением тайны записанного хода).
Вскрываем конверт, пожимаем друг другу руки, и — по обязан-
ности — я возвращаюсь в турнирное помещение, чтобы демонстри-
ровать зрителям сыгранную партию.
От счастья я плохо замечал, что происходит вокруг. Со всей
искренностью критиковал свою игру, отметил промахи партнера.
Но мой друг Слава Рагозин (тогда он не играл в чемпионате —•
Слава двинулся вперед лишь полгода спустя) при сем присутство-
вал и потом мне все рассказал.
Доигрывание партий еще не началось, поэтому собрались
не только все зрители, но и участники — и стар и млад: они почти-
тельно слушали, в том числе и Левенфиш. «Это был творческий три-
умф нашего поколения»,— горячо уверял меня Слава.
Видимо, после турнира не один Рагозин был такого же мнения.
Когда я сыграл последнюю партию, меня познакомили с Михаилом
Зощенко. Был он худ, молчалив, на тонком, смуглом лице, отте-
ненном черными, гладкими волосами, выделялись очень грустные
глаза — не сразу можно было поверить, что имеешь дело с автором
смешных рассказов. Вогнал он меня в краску: «Вы добьетесь в жиз-
ни многого, и не только в шахматах...» Видимо, Михаил Михай-
лович нашел во мне мало смешного. Вспоминаю это сейчас и думаю:
решу проблему искусственного шахматиста — значит, Зощенко
не ошибся.
На последнем туре был и Б. П. Позерн, старый большевик,
один из руководителей Ленинградской партийной организации.
Молодые мастера окружили его и просили содействовать встречам
между советскими и иностранными шахматистами — с 1925 года
это общение стало неразрешимой проблемой... «Что ж, теперь
это имеет смысл,— сказал Борис Павлович,— мы вас поддержим».
Позерн был близок к С. М. Кирову.
Работая в лаборатории высокого напряжения имени Смурова,
я особых способностей не проявлял. Считали меня и комсомольцем
не очень активным. Каково же было удивление моих товарищей,
когда в «Комсомольской правде» было опубликовано, что в числе
20 молодых представителей науки, искусства, культуры и спорта
я приглашен на юбилейный пленум ЦК ВЛКСМ, посвященный
15-летию комсомола!
Секретарь партбюро лаборатории Коля Тарасов (впоследствии
Н. Я. Тарасов был заместителем министра энергетики), сообщая
эту новость, пристально в меня вглядывался — чего он ранее во
мне не заметил?
Юбилейный вечер состоялся в Большом театре. Сталина не было,
он отдыхал на юге, члены Политбюро выступали с речами. Все
проходило очень тепло и в то же время торжественно — комсомолу
воздали должное, настроение было приподнятое. Потом состоялся
концерт.
Через день нашу двадцатку пригласили на банкет в ресторан
«Метрополь» — на встречу с руководством Цекамола. А. В. Коса-
рев сидел против меня. Поражали его острый взгляд и решительное
374
выражение лица. Многие произносили речи. Запомнилось одно
выступление: кто-то из сидевших рядом с Косаревым встал и крас-
норечиво отметил заслуги комсомола. А закончил с хитрой усмеш-
кой: «Всеми своими победами комсомол обязан нашему великому
вождю и учителю, товарищу... Косареву!» *
Поднялся хохот, но громче всех смеялся Александр Василь-
евич.
То, что созрело, свершилось. Вскоре после чемпионата мне по-
звонил по телефону С. О. Вайнштейн: «Миша, важная новость,
жду вас...»
Был Вайнштейн в свои 40 лет лысоват, за очками прятались
маленькие глаза, большой и почему-то разноцветный нос также
не украшал его лицо. Когда он волновался, то засовывал правую
руку в штаны и, держа ее на пояснице, твердил при этом: «Такое...
такое...»
Вся его жизнь была в шахматах. Он был со дня основания
фактическим редактором журнала «Шахматный листок» (ныне
«Шахматы в СССР»), собирал шахматные книги (его библиотека
была превосходной) и, имея большое количество шахматных друзей
за границей, являлся связующим звеном между Крыленко и зару-
бежными шахматистами.
До революции звание мастера получить в России было практи-
чески невозможно, и поэтому русские шахматисты ездили на конг-
рессы Германского шахматного союза. Незадолго до начала войны,
летом 1914 года, делегация русских шахматистов играла в ?Лан-
гейме. Среди них были Алехин, Боголюбов, Романовский, Селез-
нев, И. Рабинович и другие (в числе которых и Вайнштейн). Немцы
всех интернировали. Алехин представился психически больным,
и его через Швейцарию отпустили на родину; остальные (кроме
Боголюбова и Селезнева) вернулись уже в Советскую Россию лишь
в 1918 году. Поэтому Вайнштейн немецкий язык знал превосходно.
«Такое... такое,..— начал Самуил Осипович, стоя в привычной
позе,— получил письмо от Женевского. Флор предлагает вам сыг-
рать матч...»
Александр Федорович уже все с Флором оговорил. Ильин-
Женевский тогда был советником полпредства СССР в Праге и,
естественно, общался с чехословацкими шахматистами, в том
числе и с чемпионом страны. Сало Флор всегда отличался пред-
приимчивым характером — тогда он был шахматной надеждой За-
пада — и, рассчитывая, по-видимому, на нетрудную победу, пред-
ложил сыграть матч с чемпионом СССР.
Много позднее шахматисты знали Флора как остроумного
журналиста, и только. Но в 30-е годы перед Флором трепетали, его
сравнивали с Наполеоном. Стиль его игры был весьма оригинален.
Из шахматистов последующих поколений в творческом отношении
ближе всех к нему стоял Петросян, а ныне — Карпов. К сожале-
нию, когда Флору перевалило за тридцать лет, он стал играть сла-
* Тогда принято было эту стереотипную фразу относить только к Сталину,
375
А. Ф. Ильин-Женевский
бее. Видимо, счетные способнос-
ти снизились, а способности к
самопрограммированию не полу-
чили должного развития. После
захвата нацистами Чехословакии
Флор переехал в нашу страну
и стал гражданином СССР.
Женевский послал два пись-
ма: одно — Крыленко, а второе—
Вайнштейну, для меня.
Ильин-Женевский был чело-
веком необыкновенным. Родил-
ся в дворянской семье, был ис-
ключен из гимназии за револю-
ционную деятельность и вынуж-
ден был уехать в Швейцарию
для окончания образования. Там
он объехал на велосипеде во-
круг Женевского озера и, по-
бедив всех своих шахматных
противников, взял себе вторую
фамилию. Все это он описал в замечательной книжечке «За-
писки советского мастера». Во время первой мировой войны
Александр Федорович был отравлен газами, контужен и на время
потерял память — ему пришлось заново учиться играть в шахматы.
После фронта у него появилось нервное подергивание: он быстро-
быстро и с размаху потирал себе руки, сплевывая при этом через
левое плечо (на незнакомых людей это иногда неприятно действо-
вало). Обладал ангельским характером, удивительно порядочный
человек был. Не прощал только плохого отношения к шахматам.
В 1925 году стал мастером и через несколько месяцев на междуна-
родном турнире в Москве выиграл сенсационную партию у Капа-
бланки. В 1941 году погиб от немецкой бомбы в Новой Ладоге (что
у Ладожского озера).
Относились мы друг к другу сердечно, хотя однажды я сделал
Александру Федоровичу превеликую гадость. Было это в Одессе,
во время чемпионата СССР 1929 года. Ильин-Женевский поделил
в четвертьфинале первое место, но по коэффициентам не вышел
в полуфинал. Тогда председатель турнирного комитета Н. Д. Гри-
горьев решил исправить дело: собрал всех участников (всего около
40) и предложил включить Ильина в полуфинал, если ни один
участник не возражает.
Нашелся 18-летний юнец, который заявил, что регламент —
закон и нарушать закон нельзя; Александр Федорович тут же
покинул Одессу. Никогда он меня не упрекал за этот поступок;
видимо, понимал мой характер. Он был в восторге от предложения
Флора и верил в успех советского чемпиона.
И вот ленинградцы едут в Москву на заседание исполбюро
шахсектора ВСФК (Высшего совета физкультуры). Вернулись и
376
рассказывают: все москвичи горячо убеждали Н. В. Крыленко
отказаться от матча и дать согласие на турнир.
«Почему?» — задумавшись, спрашивает Николай Васильевич.
Ему объясняют, что Ботвинник в матче обречен, а вот турнир —
дело другое, там все возможно... Выражение лица у Крыленко
стало жестким. «Будет матч,— сказал он.— Мы должны знать
свою подлинную силу». Вопрос был решен!
Готовился к матчу я в старом Петергофе, в доме отдыха ученых.
К тому времени было опубликовано свыше 100 партий Флора,
которые я и систематизировал. Считалось, что Флор — шахматист
комбинационного толка, блестяще ведет атаку. Выяснилось, что
все это было в прошлом. Флор уже тогда стал тончайшим позицион-
ным мастером, отлично играл эндшпиль. Дебютный его репертуар
был ограничен, это облегчало мою подготовку, и я наивно думал,
что подготовился хорошо. Хотя на практике это не подтвердилось,
но все же 1933 год и особенно матч с Флором — даты рождения
нового метода подготовки. Возмужал этот метод, однако, позднее!
Крыленко организовал матч с большим размахом. Играли в Ко-
лонном зале Дома Союзов. Участников разместили в гостинице
«Националь», счет у нас в ресторане был открытый. Правда, в соот-
ветствии с привычками питался я экономно, но когда нас посетила
делегация пионеров, подмахнул какой-то очень большой счет.
Флор всему этому удивлялся. Он, видимо, думал, что советские
шахматисты всегда так живут. «У вас красный живот»,— сказал
он, к ужасу своей собеседницы Клавы Кирсановой (по-чешски —
прекрасная жизнь!).
Интерес к матчу был огромный, Колонный зал переполнен.
Но широкая публика была вскоре разочарована: Флор играл легко
и явно доминировал на шахматной доске.
В первой же партии я не сумел использовать подготовленный
дебютный вариант, так как не составил при подготовке верного
плана игры в дальнейшем. В цейтноте в равной позиции я попался
в замаскированную ловушку и проиграл.
Вызвали из Ленинграда мастера А. Я - Моделя, моего старшего
друга (еще в 1927 году в Москве во время чемпионата СССР мы
с ним сотрудничали),— он тонко умел анализировать неоконченные
партии и вообще был превосходным аналитиком.
Модель — он бойко сочинял стихи — решил отметить исход
первой партии, чтобы поднять мое настроение *.
Следующие две партии закончились вничью. Мое настроение
(и я был не одинок), конечно, поднялось. Четвертая и пятая партии
также закончились вничью, но в шестой меня ждал новый удар
страшной силы.
Я получил в защите Нимцовича (вариант Краузе) трудную
позицию, но дело свелось к эндшпилю. Неосторожно я даже пред-
ложил Флору ничью, но у него были два слона против двух коней,
а главное — безопасная позиция. Черные не справились с трудно-
* С.м. статью «А. Я- Модель».
377
стями защиты, и Флор записал в свой актив вторую победу. Каза-
лось, все кончено, Флор непробиваем. Шахматные обозреватели
меня «похоронили», а Флора возвели в гении.
Переезжаем в Ленинград. Вторая половина матча будет про-
ходить в Большом зале консерватории.
В «Красной стреле» Флор беспокойно ходит около меня и на-
конец предлагает поменяться местами.
— Почему?
— У вас тринадцатое место, мое счастливое число...
А, так ты суеверен? Отлично!
— Нет,— отвечаю,— я тоже суеверен и никогда не уступаю
своего места...
Ленинград. Выходим на перрон. Все пробегают мимо меня
и окружают гроссмейстера. Едем в «Асторию»; большой, холодный
и какой-то неуютный номер гостиницы... Что делать? Набираю
телефон 82-58...
— Мама, здравствуй. Ты меня кормить будешь?
— Конечно, буду, приезжай...
И вот я дома, на Невском, 88. Большая коммунальная квартира,
живут семь семейств. Узенькая десятиметровая комнатка, во
время утренней зарядки надо стоять вдоль комнаты (если поперек,
то упираешься пальцами в стены). Но здесь меня никто не трево-
жит: ни Флор, ни журналисты, ни болельщики — я исчез. Напро-
тив, на Невском, живет Модель, бегу к нему, там уже Слава Раго-
зин. Они меня не оставили.
— Миша,— убеждает меня Слава,— дебютный вариант первой
партии очень хорош. Вы просто ошиблись. Давайте посмотрим.
Поработали несколько часов, но не успели закончить. Решаем
в седьмой партии этого не применять, надо все подготовить к девя-
той — следует действовать наверняка. Флор сейчас «рваться» не
будет, наоборот, две очередные спокойные ничьи убедят его в своей
неуязвимости и в беспомощности партнера...
К девятой партии (№ 55) все было готово. Мама и брат также
решили поехать на игру. Едем на «линкольне». Зал переполнен.
Флор самоуверенно повторяет вариант первой партии, я приме-
няю новое заготовленное продолжение, связь между дебютом
и миттельшпилем установлена заранее!
Критический момент партии: найду ли я сильнейший ход 14.
ФЬ4 — это в пресс-бюро интересует всех, но никто уже в меня не
верит... «Конечно, это сильнейшее,— говорит Левенфиш,— но раз-
ве Ботвинник решится на подобный ход?»
Конечно, решился — к этому моменту матча я уже освободился
от скованности, был сосредоточен.
Флор изобретательно защищается, но партию не спасти. Гром
оваций. «Хорошо,— думаю,— посмотрим теперь, насколько ты
устойчив психологически!»
Флор не оказался устойчивым. По совету Моделя и Рагозина
применяю в десятой партии (№ 56) голландскую защиту, построе-
ние «каменная стена». Знаю, что Флор этот вариант никогда еще не
378
играл, а здесь белым надо действовать активно и умело. Флор в не-
знакомой ситуации играет пассивно, передает инициативу черным,
допускает просмотр и вскоре капитулирует. Теперь счет матча
5 : 5. Овации и шум в зале неописуемы. Флор не гений. Обозрева-
тели? Те быстро перестроились...
Да, Флор не гений, но шахматист исключительной силы. Один-
надцатую партию он играет после труднейшего сеанса одновремен-
ной игры, который затянулся далеко за полночь. После дебюта
попадает в тяжелую позицию. Однако отступать уже некуда.
Проигрыш партии — проигрыш матча. Он собирается с силами и
ловко добивается ничейного исхода.
Осталась последняя партия. Через С. О. Вайнштейна Флор мне
передает, что раз противники уже показали примерное равенство
сил, он предлагает в двенадцатой партии ничью. Я, конечно, не
возражаю — мог ли я мечтать о ничейном исходе матча накануне
девятой партии!
Это было международным признанием развивающейся советской
школы в шахматах. Николай Васильевич Крыленко, который не
мог скрывать своих огорчений в Москве, приезжает на заключи-
тельный банкет.
Ресторан «Астория» переполнен. Шахматисты, артисты, ученые,
юристы (влияние Крыленко) и просто знакомые... Угощение отлич-
ное. Николай Васильевич доволен — не зря девять лет назад он
стал во главе советских шахмат! С обычным красноречием он вы-
сказал то, что у него было на душе. Затем взглянул на меня и про-
должал: «Ботвинник в этом матче проявил качества настоящего
большевика...» Ну и ну! Что же теперь скажет Коля Тарасов,
который не упускал случая попрекнуть меня, когда я пропускал
скучное собрание? Затем танцы. Танцую с Галей Улановой (ее на
банкет пригласил Рохлин). «Никогда не думала, что шахматисты
танцуют»,— говорит Галя. Я ей ничего сказать не мог — фокстрот
она танцевала слабо.
Фокстрот и чарльстон я танцевал на уровне профессионала. На
протяжении многих лет каждую субботу я ходил на танцульки с Ни-
ной Дитятьевой (я учился в одном классе вместе с ее сестрой Лель-
кой, она погибла в первый же день войны вместе с мужем-погра-
ничником). Нина и научила меня танцевать. Чарльстон сначала
у меня не получался — не так просто вертеть обеими ногами одно-
временно. Но я схитрил: месяца два методично тренировался перед
зеркалом и создал свой стиль, когда ноги работают поочередно
(заметить это было практически невозможно). Нина сразу же осво-
ила новую систему, и на танцевальных вечерах все почтительно на-
блюдали за нашим исполнением, наивно полагая, что это новейшее
веяние с Запада...
На следующее утро прихожу в «Асторию» поблагодарить Николая
Васильевича и попрощаться с ним. Крыленко усаживает меня и фо-
тографирует; потом прислал мне фото на память.
На прощание Флор дарит мне свою фотографию с надписью
«Новому гроссмейстеру с пожеланиями дальнейших успехов». Ка-
379
жется, я выполнил его указания. Гроссмейстером же формально
я стал лишь полтора года спустя.
Провожаем Флора на вокзале. Он поездом через всю Европу
едет на турнир в Гастингс. Никто и не думал, что этот турнир
войдет в историю шахмат как конец блестящих побед Алехина, ко-
торый на протяжении семи лет, после завоевания первенства мира,
не знал неудач. В Гастингсе Алехин поделил 2—3-й призы, отстав
от Флора на пол-очка.
Дом ученых проводит диспут о творческих итогах матча. Друзья
мне уже сообщили, что на меня будет нападать «старшее поколение».
Так оно и есть: Г. Левенфиш и П. Романовский, которые после
московской половины расточали похвалы Флору, теперь критикуют
меня за равный счет в матче, за осторожность, за обилие ничьих.
Рассказываю собравшимся о закулисной стороне матча, о пси-
хологической стороне борьбы, о непробиваемом стиле Флора и т. п.
В заключение не сдержался и напомнил об итогах матча Боголю-
бов — Романовский в 1924 году (б1/^ : 21/.,). «Петр Арсеньевич,—
спрашиваю Романовского,— вы тогда, видимо, правильно играли
с творческой точки зрения? Какой же вид имели бы теперь совет-
ские шахматы, если бы я играл с Флором по Романовскому?»
Примерно через месяц — неслыханная скорость — вышел сбор-
ник партий матча с моими комментариями. Во вступительной
статье я рассказал о своей подготовке. Это была первая публикация
о зародившемся методе; вторая публикация была пять лет спустя,
когда метод уже был разработан во всех тонкостях.
И в заключение пришлось проглотить пилюлю. Аспирантами
электромеханического факультета тогда командовал профессор
Толвинский, один из крупнейших специалистов того времени по
электрическим машинам,— он был консультантом Днепростроя.
В конце семестра в большой электротехнической аудитории (позд-
нее ей было присвоено имя академика В. Ф. Миткевича) он собрал
аспирантов и подвел итоги их работы. «Все было благополучно,—
сказал Вацлав Александрович,— все аспиранты успешно выпол-
нили свои планы, кроме двоих: один был болен, а другой был
отозван для... общественной забавы!»
Аспирантура
Аспирантура моя затянулась — играл в шахматы, но все аспи-
рантские экзамены сдал. Так как институт мне дал слабую общую
подготовку, Горев заставил меня изучать математику и механику;
кроме того, я должен был сдать философию. С математикой все было
хорошо — Иван Иванович Иванов (старейший профессор политех-
нического, он читал нам лекции в аудитории на первом этаже —
в аудитории, которой потом было присвоено его имя) остался мной
доволен, поставил пятерку, а когда узнал кому, то лестно отозвал-
ся о шахматах. С механикой обстояло хуже, но Анатолий Исаакович
Лурье — один из крупнейших советских специалистов в этой
области (и не только в этой) — отнесся ко мне приветливо. С фило-
380
Софией — совсем плохо, я завалился на случайном и необходимом.
Выучил определение Энгельса (из «Диалектики природы») наизусть
и снова пошел сдавать.
— Ну как, теперь вы изучили вопрос о случайном и необхо-
димом?
Отбарабанил определение, но честно добавил, что смысла его
не уяснил. Преподаватель философии, видимо, сам чувствовал
себя в этом вопросе не очень уверенно; дипломатично поставил мне
четверку, и мы расстались по-приятельски.
Одним из самых значительных турниров периода моей аспиран-
туры был II Московский международный турнир 1935 года. Интерес
к нему был огромный — в первый день пришло около пяти тысяч
зрителей, но порядка было мало. В дальнейшем по настоянию
Александра Васильевича Косарева, секретаря ЦК комсомола,
зрителей стали пускать поменьше. Играли мы среди скульптур в
Л1узее изящных искусств (ныне Музей имени А. С. Пушкина), но
это было неплохо: для скульптур всегда строят здания с большой
кубатурой.
Жили мы в «Национале», на игру я шел пешком пятнадцать
минут — отличная прогулка. Однажды из-за этого пешего перехода
попал в неловкое положение: перед партией с Капабланкой, пройдя
полпути, вспомнил, что забыл в гостинице очки для игры, помчался
за ними и опоздал на игру на десять минут. Капа имел явно оби-
женный вид, но когда все выяснилось — улыбнулся (он сам тогда
уже имел очки для игры).
После тура молодые участники — обычно в ресторане — пока-
зывали свои партии Ласкеру или Капабланке. В начале турнира
я выигрывал почти все партии и, когда партия с Алаторцевым
закончилась миром, все допытывался у Ласкера: «Где белые упус-
тили победу?» Ласкер терпеливо выслушивал мои сентенции, но
наконец вскипел: «Что, вы должны каждую партию выигрывать?»
Ласкеру было шестьдесят шесть лет. Сильная, мудрая голова —
и уже немощное тело. Играл он ловко: от сложных позиций отка-
зывался, менял фигуры — он умел это делать и в молодости, но
тогда не так охотно соглашался на ничью. Турнир он провел без
единого поражения — феноменальное достижение!
Капабланка уже был экс-чемпионом мира (место на шахматном
Олимпе он уступил Алехину), и это его травмировало. Отдельные
партии он проводил с удивительным мастерством, но больше всего
поражала меня его быстрая и точная оценка эндшпилей.
Во время турнира был эпизод, может быть для меня не очень
почетный, но он был... Партия моего друга Славы Рагозина с Лас-
кером была отложена с преимуществом у старого доктора. «Шлифо-
вали» мы эту позицию добросовестно, ибо была опасность, что
Ласкер, чего доброго, и первым будет! Наконец нашли ничью «во
всех вариантах», но для надежности решили посоветоваться с Ка-
пой (тот тоже конкурировал с Ласкером) — конечно, этого не сле-
довало делать. Капабланка принял нас в своем номере; пока я
демонстрировал ему анализ, он с полуулыбкой кивал головой,
381
но вдруг остановил меня и заявил, что белые должны проиграть
один простой эндшпиль, который мы со Славой считали вполне
защитимым. Против Капы этот эндшпиль мы спасти не могли! При
доигрывании партия сразу кончилась вничью, так как Ласкер про-
смотрел хитрый трюк.
Наконец подошел и последний тур. Мы с Флором наравне. Я
должен играть черными с Рабиновичем, Флор — с Алаторцевым.
Стук в дверь, и входит Николай Васильевич Крыленко.
— Что скажете,— спрашивает он,— если Рабинович вам про-
играет?
— Если пойму, что мне дарят очко, то сам подставлю фигуру
и тут же сдам партию...
Крыленко посмотрел на меня с явным дружелюбием:
— Но что же делать?
— Думаю, что Флор сам предложит обе партии закончить
миром; ведь нечто подобное он сделал во время нашего матча...
Я хитро усмехнулся.
— К тому же он может бояться, что Рабинович мне «сплавит»
партию.
Тут же заходит С. Вайнштейн: Флор предлагает две ничьи.
Крыленко просиял. Рабинович дал согласие, но Алаторцев упер-
ся — решил играть на выигрыш. Посоветовались с Флором.
— Пусть играет,—сказал Флор,— будет ничья...
Началась игра. Несмотря на запрещение Крыленко, я первый
предлагаю ничью.
Задача Флора была сложней, так как Алаторцев все же умудрил-
ся попасть в трудное положение, но честный Флор сделал ничью.
Итак, мы с Флором первые. Ласкер на пол-очка сзади — он
в последнем туре блестяще выиграл у Пирца. Крыленко консуль-
тируется с двумя экс-чемпионами: как они отнесутся к тому, что
Ботвиннику будет присвоено звание гроссмейстера? Капа и Лас-
кер — «за». Я был против — заявил, что дело не в званиях.
Мои друзья — шахматисты ГУУЗа (Главное управление учеб-
ных заведений) Наркомтяжпрома — ходатайствуют перед Григо-
рием Константиновичем Орджоникидзе о награждении меня лег-
ковой автомашиной. Об этом узнают, кое-кто уговаривает Николая
Васильевича воспрепятствовать этому, чтобы не портить Ботвин-
ника: подумать только — и приз, и автомашина!
Крыленко колеблется, но все же звонит Орджоникидзе и объяс-
няет, что деньги (приз) на автомашину у шахматной секции есть —
не даст ли товарищ Серго разрешения на покупку автомобиля?
Орджоникидзе сразу разобрался в ситуации: «Товарищ Кры-
ленко, у меня есть и автомашина, и деньги. Мы решим этот вопрос
сами». В итоге я стал автолюбителем... Кроме того, Григорий
Константинович установил мне повышенную аспирантскую сти-
пендию в пятьсот рублей (вместо трехсот) в месяц.
Впоследствии была у меня автомобильная «авария» — с «эмкой»
(движение «газиков» по Москве и Ленинграду запретили, и при-
шлось обменять подарок Орджоникидзе). Как всегда вечером
382
поехал к Кировскому театру за женой (артисткой балета). Когда
у консерватории проезжал трамвайную остановку (народу много,
спектакль кончился), увидел, что быстро сближаюсь с каким-то
пешеходом. Жму педаль тормоза, но это не помогает. Удар, пешеход
падает, машина стоит.
Кругом крик. «Задавил, со своей девицей беседовал...» Выхожу
из машины, толпа расступилась — подошел милиционер: «Где
потерпевший?» А он исчез. Кто-то заявляет, что потерпевший встал,
прицепился к встречному трамваю и уехал. Записываю фамилии
очевидцев и милиционера.
— Поглядите, что это у вас с фарой?..
Смотрю: кронштейн поломан, и фара лежит на широком крыле
«эмки».
На следующий день бегаю по Ленинграду — достаю новый
кронштейн, и фара — на месте.
Возвращаюсь вечером домой, у ворот ждет старший дворник
Николай Федорович и с ним двое в штатском.
— Товарищи хотят посмотреть ваш гараж.
Жил я в доме бывшего посольства Австро-Венгрии и переобору-
довал каретный сарай под гараж,
Заходим в гараж.
— Вижу, вас не гараж интересует, а левая фара? — Двое в
штатском не отрывали от нее глаз.
Хорошо, что сохранил я обломки кронштейна. Один из посети-
телей достает из кармана свой обломок (верхний) и приставляет
к моему нижнему.
— Да, не подходит.
Передаю им фамилии и адреса свидетелей, и посетители с бла-
годарностью уходят.
Стало все ясно. Была авария, водитель не остановился, а на
месте происшествия осталась фара. Тогда преступник решил за-
путать следствие и ломал левые фары у «эмок»!
В начале 1936 года я написал Н. Крыленко письмо, где анали-
зировал результаты международного турнира 1935 года и предло-
жил провести в Москве новый турнир. Суть дела была в том, что
в турнире 1935 года играли и сильные гроссмейстеры, и мастера,
уступавшие им по силе; по итогам таких соревнований трудно
судить о подлинном уровне игры шахматистов. Иное дело турнир,
где играют лишь сильные, а соревнование повторяется — это
так называемые матч-турниры. Я и предложил пригласить в новое
соревнование пять сильных зарубежных гроссмейстеров и отобрать
пять лучших советских шахматистов, доказывал, что это будет
настоящей проверкой и хорошей тренировкой.
Конечно, и здесь были возражения: легче отобрать 10—12 со-
ветских участников, нежели 5,— у каждого мастера есть свои
болельщики. Однако Крыленко, как правило, не считался с эго-
истическими интересами. Он послал меня на переговоры к Коса-
реву — при поддержке Цекамола легче было получить разрешение
на турнир (расходы предстояли немалые).
383
Александр Васильевич принял меня незамедлительно и после
необходимых разъяснений заявил о своей безоговорочной поддерж-
ке. Разрешение правительства вскоре последовало.
В турнир были приглашены Ласкер, Капабланка, Флор, Лили-
енталь и Элисказес; из советских — четверо молодых (Ботвинник,
Рагозин, Рюмин и Кан), а также один из старшего поколения
(Левенфиш).
К сожалению, турнир начался позже, чем предполагалось.
В июне в Москве стояла сильная жара, и играть было трудно.
Соревнование проходило в Колонном зале Дома Союзов, но —
увы! — искусственного климата в зале тогда еще не было, а зри-
телей — более чем достаточно, дышать тяжело. По ночам тоже было
жарко. Я переутомился и впервые в жизни страдал от бессонницы.
Вылечила от нее только война...
Но играть в шахматы надо. Больше года был оторван я от практ
тической игры, но настроен был оптимистично; мы с Рагозиным
отлично подготовились в санатории «Зачеренье» (под Ленинградом)
и сыграли хорошие тренировочные партии.
В седьмом туре произошла катастрофа. Я добился против Капы
выигранной позиции, на 28-м ходу мог получить подавляющий
материальный перевес, но «влетел» в цейтнот, и Капабланка нака-
зал меня по всем правилам шахматного искусства (№ 72). Капа
стал единоличным лидером; дальнейшая напряженная турнирная
гонка так и не изменила дистанции между нами в одно очко (оба мы
в оставшихся встречах набрали по 8 из 11). Кубинец завоевал пер-
вый приз!
Следующий после поражения день был свободным. С горя
пошел в МХАТ на «Женитьбу Фигаро». Андровская, Завадский и
Прудкин играли с блеском. Покатываюсь со смеху, тревоги за-
быты. В антракте за спиной слышу мужской голос: «Перед тобой
сидит Ботвинник». И в ответ: «Он же вчера проиграл, как он мог
пойти в театр?»—удивляется какая-то школьница...
На сей раз советские участники сыграли лучше, чем в 1935 го-
ду,— зарубежные участники не продемонстрировали очевидного
перевеса, а испытание было серьезным. Цель соревнования была
достигнута — появилась уверенность в силе советских мастеров,
можно было с надеждой взирать в грядущее...
Так и надо действовать молодым шахматистам, если они хотят
двигаться вперед: не за материальными благами гоняться, а за труд-
ными соревнованиями.
И вот — новый турнир. Англичане действовали заблаговре-
менно. Зимой 1935 года уже было известно, что турнир в Ноттин-
геме будет. Когда они собрали турнирный фонд, или, попросту
говоря, денежки, то разослали приглашения участникам. Я полу-
чил приглашение зимой 1936 года.
Вопрос о моем участии у Николая Васильевича Крыленко со-
мнений не вызывал, так как я имел уже успехи в международных
соревнованиях. Крыленко все согласовал заранее, получил необ-
ходимое разрешение и направил в Англию положительный ответ.
384
Его беспокоило только одно: что нужно сделать, чтобы содейство-
вать успеху советского чемпиона?
Шахматисты и боялись, и любили Николая Васильевича. Он
был резок, действовал прямо, но справедливо, а когда нужно —
деликатно и весьма тонко. На заседаниях исполбюро шахсектора
ВСФК он не навязывал свою волю, но проявлял власть, когда
понимал, что верх берут групповые интересы. Заседания он часто
проводил стоя, быть может чтобы «компенсировать» небольшой
рост. Бритая голова с резкими чертами лица, проницательные
глаза, свободная, небрежная речь с аристократическим грассиро-
ванием, неизменные френч и краги — таков был внешний облик
одного из популярных соратников Ленина. К тому времени Кры-
ленко был широко известен в зарубежных шахматных кругах, так
как московские международные турниры 1925, 1935 и 1936 годов
были проведены под его руководством.
«Николай Васильевич, может быть, можно послать со мной
жену?» Это было трудным делом. В то время за границу ездили
весьма редко, а с женами — и говорить нечего. Но Крыленко
видел, что когда жена приехала в Москву на последние туры
III международного турнира, то дела мои на финише улучши-
лись...
В начале июля я был вызван в Москву.
«Позвонил товарищу Калинину, все объяснил, и Михаил Ива-
нович решил вопрос положительно»,— как бы между прочим
сказал Крыленко. Тут же мне были вручены паспорта, билеты и ва-
люта. Деньги были немалые: командировочные, что-то около
100 фунтов стерлингов, как наркомам,— все это, конечно, тоже вы-
хлопотал Крыленко.
В те времена банкеты — они были запрещены позже — устраи-
вались по любому поводу. И хотя должен был выехать я за рубеж
лишь две недели спустя, в «Национале» был устроен прощальный
ужин человек на 20!
Рядом с Крыленко сидел один моложавый и приветливый то-
варищ. Выяснилось, что это был замзав агитпропом ЦК ВКП(б)
Ангаров. Тепло попрощавшись со мной, Крыленко попросил Ан-
гарова отвезти меня на Ленинградский вокзал.
Пока мы ехали в служебном «бьюике» Ангарова, он продолжал
обсуждать предстоящее соревнование:
— Какая страшная вещь — шахматы! — наконец воскликнул он.
— Почему?!
— Вот захочешь вам помочь,— горестно сказал Ангаров,—
а как это сделать? — Мы рассмеялись и обменялись рукопожа-
тием...
Прогнозов перед турниром было, как всегда, более чем до-
статочно, и в основном пессимистических. Левенфиш, например,
держал пари, что Ботвинник займет место не выше четвертого и, во
всяком случае, будет ниже Боголюбова. Верно предсказал резуль-
тат турнира (I и II призы поделят Капабланка и Ботвинник) лишь
один проницательный человек — им оказался Ильин-Женевский.
385
Был жаркий июльский день, и мы забыли плащи дома. Спохва-
тились, когда в Финском заливе началась гроза, похолодало и теп-
лоход «Сибирь» покачивался на волнах уже далеко от Ленинграда.
Это судно было постройки Балтийского завода, водоизмещением
всего лишь 6 тысяч тонн, скорость —- 12 узлов (во время Великой
Отечественной войны оно было переоборудовано под госпиталь
и вскоре потоплено фашистами). Тогда теплоход совершал прямые
рейсы в Лондон, все путешествие продолжалось четыре с полови-
ной дня.
Забит пассажирами он был до отказа. Здесь были иностранцы
и советские, эмигранты из стран, где пришел к власти фашизм, и
богатые туристы. Большая группа советских инженеров-электри-
ков направлялась на 6 месяцев в Англию на практику. Среди них
была одна женщина — инженер из Харькова, и пожилая англий-
ская чета все допытывалась у моей жены: «Разве это возможно,
чтобы жена на полгода покидала семью? Неужели ваш муж от-
пустил бы вас на столь длительный срок?» У английских интелли-
гентов были свои представления о жизни...
В группе советских инженеров находился и Г. В. Алексенко —
об этом я тогда, конечно, не знал. Но когда много лет спустя меня
принимал заместитель председателя Комитета по науке и технике
и помог мне по работе, то выяснилось, что вместе с хозяином каби-
нета Геннадием Васильевичем Алексенко плавали мы в 1936 году
на теплоходе «Сибирь».
Кильский канал проходили спокойно, хотя уже чувствовалась
напряженность — в Испании шла война. Дети с берега кричали
нам: «Хайль Гитлер!» Они с удивлением замолкали, когда эми-
гранты-антифашисты отвечали: «Хайль Москау!»
Идем Северным морем. Капитан Сорокин приглашает нас в свою
каюту. Все в Советском Союзе знают о турнире в Ноттингеме —
моряки не исключение. На горизонте показался маяк. «Это Сунк,—
поясняет капитан.— Уже английский берег, но можете спать
спокойно — в Темзу войдем только с приливом, так что в Лондоне
будем не раньше восьми утра...»
Проснулись от грохота над головой: на палубе уже началась
жизнь, хотя еще не было шести часов. Оказывается, Лондон —
прилив начался раньше. Доехали отлично.
Насколько все было иначе два года назад, когда я добирался
до Гастингса через всю Европу в «сидячем» вагоне с несколькими
пересадками! Я был настолько вымотан, что, сидя на палубе тепло-
хода Остенде — Дувр, заснул мертвым сном. Проснулся, когда
теплоход уже пришвартовался; взял я свой багаж и вместе со
всеми пассажирами пошел на паспортный контроль. Подошел и мой
черед, но рослый бобби, глянув на мой краснокожий паспорт, на-
чал меня в чем-то убеждать, а по-английски я тогда ни бум-бум...
Наконец он меня отстраняет и начинает пропускать других пасса-
жиров...
Что делать? Так и на поезд Дувр—Лондон не поспеешь...
В этой тяжелой ситуации созрела счастливая мысль: вытаскиваю
386
приглашение Гастингского клуба — картина сразу меняется. Бобби
достал анкетку, сам ее заполнил (вот, оказывается, чего не хвата-
ло — на теплоходе мне предлагали какую-то карточку, но я нера-
зумно от нее отказался!), с поклонами проводил меня несколько
шагов, указывая, где стоит мой поезд. Пассажиры почтительно
наблюдали — они, вероятно, решили, что в образе молодого чело-
века была какая-то важная птица; а чиновник просто-напросто был
шахматным любителем!
До турнира оставалось несколько дней; на сей раз я приехал
заранее. В январе 1935 года в том же Лондоне мы повидались
с Эм. Ласкером и обсуждали мой слабый результат на турнире
в Гастингсе. Когда Ласкер узнал, что я прибыл в Гастингс за два
часа до начала игры, он покачал головой: «Для акклиматизации
надо приезжать дней за десять...» Теперь Крыленко и исполнил
совет экс-чемпиона.
Хотя я торопился в Ноттингем, но надо же было приодеть жену,
и мы день провели в Лондоне. В посольство я приехал как в родной
дом; после турнира в Гастингсе Майские принимали меня как сына.
Иван Михайлович Майский много лет был послом в Лондоне, вклю-
чая тяжелые военные годы. Я вполне оценил самого Майского и его
жену Агнию Александровну, когда они незаметно и доброжелатель-
но поддержали меня после неудачи в Гастингсе. Тогда в Лондоне
находился М. А. Шолохов, и за интересной беседой я забывал
о своих горестях...
Сейчас Иван Михайлович был в отпуске на Родине, и нас взяла
под свое попечение жена советника.
Шляпками жена была обеспечена — шляпный магазин Софьи
Лапидус популярен был в Петрограде еще во время нэпа; теперь
она работала в ателье на Невском, 12 (это ателье было хорошо
известно в Ленинграде под названием «смерть мужьям») и сделала
жене два очаровательных головных убора. А вот костюм надо было
купить обязательно.
Поехали в универсальный магазин (кажется, Солфридж). вез
нас на машине посла водитель-англичанин. Тогда тред-юнионы тре-
бовали, чтобы советское посольство нанимало местных водителей
для уменьшения безработицы.
«Ту писес (два предмета) очень хорош,— сказала наша спут-
ница, и молоденькая продавщица закивала головой,— отложите
его, пожалуйста, мы заедем позднее». Наш гид считала, что надо
поискать что-то более изящное. Решили поехать в другой магазин,
вышли на улицу, но машины нет. Водитель в соответствии с трудо-
вым договором уехал завтракать, было двенадцать часов.
Объездили магазинов десять, но «ту писес» оказался вне конку-
ренции. Возвращаемся к Солфриджу; симпатичную продавщицу
пришлось оторвать от чаепития — никто другой не знал, где наш
костюм. В воздухе несколько минут раздаются взаимные благодар-
ности, все улыбаются, и за пять фунтов жена становится владели-
цей изящного бежевого костюма. Сносу костюму не было — два-
387
дцать лет спустя его донашивала дочь, когда ходила в туристские
походы.
Садимся в скорый поезд — только одна промежуточная оста-
новка в Кеттеринге. Качает со страшной силой, поезд идет рядом
с домами, деревьями, полосы отчуждения нет; за окнами все мель-
кает. Жене становится не очень сладко. Пожилой англичанин, что
сидит напротив, поддерживает ее: «Да, очень скорый поезд...»
Прошло два часа, и мы в Ноттингеме на Виктория стейшн.
Отель под тем же названием рядом.
Предоставили нам шикарный номер. Не считаясь с советами
жены, от пансиона я отказался; шутка ли, неделю платить втри-
дорога за двоих — это было не по моим правилам! Идем кушать
поблизости в кафе «Милтон». Заказываем. Кушаем. Но когда шпи-
нат захрустел на зубах (собственно, не шпинат, а песок в шпинате),
жена меня спросила: «Может, будем кушать в отеле?» В отеле
кормили превосходно. Наркомовские суточные пригодились!
На следующий день нам сообщили, что г-н Дербишер, прези-
дент шахматной ассоциации Ноттингема и член городского совета,
приглашает нас на весь день в свое поместье Ремпстон-холл. Утром
приехал за нами его сын на своем спортивном автомобиле; бешеная
езда, и под колесами шумит морская галька, толстый слой которой
покрывал все дороги в поместье. Дом старинный, видимо, Дерби-
шер его приобрел недавно. Знакомимся с хозяином, ему па днях
должно исполниться 70 лет, жена лет на 15 моложе, теще 82 года.
Симпатичная бабушка сразу влюбилась в мою жену. Посыпались
вопросы: «В какой церкви вас венчали?», «Верно ли, что в СССР
детей отнимают от родителей?», «Неужели эта шляпка из Москвы?»,
«Как, вы танцуете в балете?» — и т. д.
Дербишер показывает свой шахматный трофей — превосходные
фигуры типа Стаунтон, они содержатся под стеклом. Полвека
назад во время шахматного конгресса в Ноттингеме Дербишер за-
воевал первый приз в одном из побочных турниров. Чтобы отметить
юбилей, Дербишер и решил провести международный турнир
с участием четырех чемпионов мира: Ласкера, Капабланки, Але-
хина и Эйве. Дербишер объявил, что он жертвует половину турнир-
ного фонда, если другая половина будет собрана среди британских
любителей шахмат. И то, и другое было выполнено, и вот турнир
начинается.
Супруга хозяина садится за руль своей машины (переключение
скоростей выведено на руль —тогда это было редкостью), рядом
с ней моя жена, мы с Дербишером сзади. Едем на ежегодный на-
родный праздник к одному лендлорду. Машин видимо-невидимо,
многие забрались на крыши своих автомобилей и смотрят представ-
ление на свежем воздухе. Но Дербишер ведет нас к террасе дома,
где собралась избранная публика. Громадный бобби, расставив
ноги и сложив сзади руки, стоит к нам спиной, загораживая про-
ход. Дербишер тросточкой постукивает его по плечу: полисмен
не спеша оборачивается, узнает члена магистрата и разрешает
пройти. Дербишер, представляя нас, неизменно добавлял: «Оста-
388
ловились в «Виктория стейшн»,.. Это означало, что мы состоятель-
ные люди, что и объясняло наше присутствие на террасе.
Возвращаемся в Ремпстон-холл и приступаем к обеду. Кушаем
курицу; все идет благополучно, но к фруктам (виноград размером
с яблочко — с местной оранжереи) подаются серебряные мисочки
с водой, в которых плавают цветочки. Решили выждать и посмот-
реть, что с ними будут делать другие. Чепуха — оказывается,
в мисочке после еды надо промыть пальцы.
Любезное прощание, и назад уже нас везет водитель на громад-
ном лимузине хозяина. Хорошо, что до турнира еще несколько
дней и можно сосредоточиться на главном — шахматах!
Понемногу прибывают и остальные участники. Эмануил Ласкер
изменил своим правилам и прибыл позже меня. Тогда ему было
почти 68 лет. Это и много, и мало — все зависит от того, как чело-
век выглядит, насколько он работоспособен. Ласкер выглядел пло-
хо, с трудом передвигался, видимо, у него не было зубов, так что
иногда нос, похожий на клюв орла, почти упирался в подбородок.
Но за доской он был хладнокровен и проницателен. Сознавая, что
сил у него стало меньше, Ласкер обычно играл на упрощения и не
возражал против мирного исхода борьбы.
Увидев у Боголюбова «Берлинер тагеблатт», Ласкер оживился
и углубился в чтение газеты. Приходит фоторепортер и просит
Ласкера позировать; Ласкер демонстративно отбрасывает газету
в сторону. «С фашистской газетой я фотографироваться не могу»,—
заявляет он.
В Ноттингеме, так же как и в III Московском международном
турнире, Ласкер выступал без особого успеха, но он весьма сущест-
венно повлиял на ход турнирной борьбы. Долгое время чемпион
мира Эйве был лидером, и я еле поспевал за ним. В этот критический
момент состязания Ласкер неожиданно пришел ко мне в но-
мер.
— Я сейчас живу в Москве (Ласкер после II Московского
международного турнира три года жил в СССР.— М. Б.),— тор-
жественно заявил он,— и, как представитель Советского Союза,
считаю своим долгом играть завтра на выигрыш против Эйве,
поскольку играю белыми...— При этом вид у старого доктора был
весьма встревоженный.
— Что вы, что вы! — замахал я руками.— Милый доктор, если
вы сделаете ничью, это будет хорошо.
Ласкер облегченно вздохнул:
— Ну это дело простое,—-сказал он и, пожав руку, уда-
лился.
На следующий день Эйве, играя на выигрыш, в равном энд-
шпиле проглядел тактическую тонкость и... проиграл.
Капабланка к тому времени был уже не столь красив, как в мо-
лодости; он располнел, чуть поседели поредевшие волосы. Все же
был обаятелен. Лето 1936 года — расцвет его поздней шахматной
активности, и не только шахматной. Капа увлекался тогда вдовой
русского эмигранта, Ольгой Чегодаевой, на которой впоследствии
389
женился. В Ноттингеме он изредка показывался в ее обществе *.
Шахматами он профессионально не занимался. Талант его был
столь велик, что Капабланка был уверен в себе — за доской он
всегда разберется в создавшейся ситуации. В молодости так оно
и было, но с неизбежным падением способности к счету вариантов
Капа стал думать о шахматах не только во время партии. Он при-
сматривался во время турниров к дебютным системам и находил
новые идеи. Ортодоксальный Капа изменился к лучшему: ему уда-
лось найти много интересного и в защите Нимцовича, и в дебюте
Рети, и в сицилианской защите, и в прочем.
Ноттингем был турнир для Капабланки: ускоренная игра (36 хо-
дов в 2 часа), усиленная нагрузка (отсутствие дней доигрывания) —
все это было ему выгодно, так как снижало значение подготовки
и увеличивало значение мастерства во время игры, где особенно
в эндшпиле кубинец был исключительно опасен. В нашей партии
в Ноттингеме (№ 80), когда уже ничья была очевидной, я неосто-
рожно разменял фигуры и в ферзевом эндшпиле предложил ничью.
Капа сначала отказался, и, к своему ужасу, я убедился, что стою
хуже — предстояла упорная борьба за ничью. Быть может, моло-
дой Капабланка и стал бы играть на выигрыш, но пожилой подумал
и принял предложение... Затем начался анализ партии, и Капа-
бланка преподнес мне урок ферзевого эндшпиля: с каким мастерст-
вом централизовал он ферзя и короля, не считаясь с потерей пешки!
Но, видимо, я оборонялся удовлетворительно, так как через пол-
часа Капа протянул мне руку:
— Да, ничья была неизбежной!
— Вы и не могли выиграть,— сказал я. Капабланка тут же
вспыхнул.— Мне сегодня двадцать пять лет.
Капа просиял и ласково улыбнулся... Вообще, кубинец был
весьма благородным спортсменом, но не отказывался и от «случай-
ных» возможностей. Так, его партия с Видмаром (Видмар должен
был играть белыми) в начале турнира была отложена из-за болезни
югослава. Правда, когда после тура я вошел в ресторан, то увидел,
как Видмар с аппетитом обедает, хотя участникам было заявлено,
что у профессора болит живот. Пропущенная партия должны была
быть сыграна в выходной день, но Капа наотрез отказался: «Я по-
шел навстречу больному товарищу. Неужели Видмар не понимает,
что заранее намеченное свидание с дамой отменить невозможно?»
В итоге партия была сыграна на финише, когда дела югослава были
безнадежны, и он проиграл без борьбы.
И вот последний тур. Мы с Капой наравне. Я играю со слабым
участником — Винтером; Капа — с Боголюбовым. Сделано не-
сколько ходов, Капабланка обнимает меня, и мы прогуливаемся
по залу:
— У вас хорошая позиция, и у меня хорошая позиция,—
говорит он.— Давайте оба сделаем ничьи и поделим первый приз.
Ну, думаю, хитрец, Винтер—это не Боголюбов...
Об Ольге Капабланке см. также статью «Неделя в Нью-Йорке».
390
— Я-то, конечно, готов принять ваше предложение, но что
скажут в Москве? — отпарировал я удар. Капа только руками
развел.
Но я допустил большую ошибку. Во-первых, накануне допоздна
доигрывал мучительную партию с чемпионом мира Эйве, а во-
вторых, последний тур начался рано утром, а изменение режима
игры — дело неприятное. С каждым ходом я теряю свой перевес
и в отложенной позиции должен остаться без пешки. Чутье прак-
тика подсказывает — надо предлагать Винтеру ничью. Тот, разу-
меется, принимает предложение. А что же у Капабланки? Увы,
лишнее качество. Жена — в слезы.
— Ты что плачешь?
— А теперь турнир закончен, могу поплакать...
— Знаешь, перерыв уже кончился, пойдем посмотрим, может,
Боголюбов устоял?
Подходим к демонстрационной доске — ничья стала очевидной.
За шахматным столиком Капабланка и Боголюбов уже анализиро-
вали эндшпиль. Поздравляю Капу и благодарю Боголюбова. «Что
вы,— развел руками Боголюбов,— хотел выиграть, но не мог...»
Боголюбов показал себя настоящим спортсменом. Он ценил, что
я его (так же, как и Алехина) ничем не выделял среди других
участников. Когда во время нашей партии Боголюбов слабо нажал
на кнопочку часов и мои часы не пошли, я немедля обратил его
внимание на это. «Все вы пижоны, я вам проигрываю случайно,—
заявил однажды Боголюбов своим партнерам по картам Видмару
и Тартаковеру и, увидев в этот момент меня, добавил: — А вот
ему — не случайно...» Мы расстались с Ефимом Дмитриевичем
дружески. Онемечился он, увы, полностью. Говорил по-русски с ак-
центом и даже смеялся «по-немецки»! Но вернемся к Капабланке.
Оба мы были дружны с С. С. Прокофьевым. Капа был знаком со
знаменитым композитором еще по Парижу, я — по Москве, после
возвращения Прокофьева на родину. Естественно, по окончании
турнира я получил от Сергея Сергеевича поздравительную теле-
грамму. Тут же у портье вижу кубинца и показываю ему телеграм-
му — Капабланка бледнеет и криво улыбается. Действительно,
какая обида — Прокофьев его не поздравил... Но через два часа
Капабланка меня разыскал и, сияющий, показывает свою теле-
грамму. Прокофьев, конечно, послал их одновременно, но телегра-
фистки в Москве решили, что первым поздравление великого ком-
позитора должен получить советский шахматист.
Завтра — отъезд, и я расплачиваюсь за последнюю неделю про-
живания в отеле. «Позвольте,—- полюбопытствовал Капабланка,—
за что это вы тут платите?»
Объясняю, что турнирный комитет платит только за меня, а за
жену плачу я,— Капа остолбенел от удивления. Дело в том, что
участники-иностранцы, что приехали с женами, пользовались
гостеприимством хозяев полностью. Иностранцы-гроссмейстеры,
кроме того, получили по 100 фунтов, а чемпионы мира — по 200.
Капа знал, что я не получил ничего, но то, что я платил за жену,
391
а также за ванную комнату (турнирный комитет мне оплачивал
номер без ванны), его взорвало. Он поднял страшный крик и на-
кинулся на бедную Веру Менчик, поскольку она была хорошо
знакома с турнирным казначеем Стивенсоном (за которого впос-
ледствии вышла замуж). Тут прибежал перепуганный казначей,
и в итоге за последнюю неделю деньги были возвращены — Капа
был счастлив!
Алехин, видимо, нервничал, когда мы с ним знакомились,—
я сделал вид, что ничего не замечаю. Был он худ, порывист, глаза
его блуждали. Вино продолжал пить — партию с Решевским про-
играл только потому, что, когда партия была отложена, выпил за
обедом бутылку вина. Но шахматист это был с большой буквы.
Подлинное наше знакомство состоялось за шахматным столиком.
В одном варианте сицилианской защиты Алехин подготовил весьма
опасное продолжение. Уклоняться от своих вариантов было не
в моих правилах, и Алехину удалось применить «домашнюю за-
готовку» (№ 79). Алехин был тонкий психолог, он знал, насколько
важно морально подавить партнера, поэтому вплоть до критиче-
ского момента играл молниеносно, кружа вокруг столика (и своей
жертвы), присаживаясь за столик, лишь чтобы быстро сделать
ход — надо внушить партнеру, что в кабинетной тиши все было
изучено до конца и сопротивление поэтому бесполезно.
Думаю минут 20 и нахожу спасение. Правда, надо пожертвовать
двух коней, но повторение ходов гарантировано. Коней жертвую,
однако перед тем, как повторить ходы, задумываюсь — риска уже
нет... Боже мой, что случилось с Александром Александровичем!
Контригру черных он в анализе проглядел, и когда я задумался,
то решил, что еще чего-то не видит, раз я не тороплюсь форсировать
ничью. Галстук у него развязался, пристежной воротничок съехал
набок, поредевшие волосы растрепались. Когда мы согласились
на ничью, он еле успокоился, но тут же вошел в роль и заявил, что
гее это продолжение нашел за доской... Я был уже стреляный воро-
бей и, конечно, не поверил.
Ко мне он, видимо, отнесся благожелательно; после турнира
в «Манчестер гардиан» предсказал мне большие успехи. «У Бот-
винника есть чувство опасности»,— писал Алехин.
Отдельные партии в Ноттингеме он проводил с большой силой —
например, технически трудную партию с чемпионом мира Эйве он
сыграл блестяще.
Максу Эйве было 35 лет. Приехал он со своей женой Каро,
и мы вчетвером занимали столик в ресторане, пока лидером был
Эйве. Когда лидерство перешло ко мне, голландец сел за другой
стол.
Доктор Эйве уже тогда начал изучать русский язык. Как-то
мимо нас проходил Боголюбов; Эйве подозвал его и сказал по-
русски:
— Я хочу учиться говорить по-русски.
Тот махнул рукой:
— Все равно не научишься!
392
— Швинья! — заявил доктор в ответ.
Впоследствии профессор Эйве стал исключительно тонким и де-
ликатным человеком. Но тогда, по молодости, был иногда невыдер-
жан.
Чемпионом Ноттингема был некто Хаддон. Шрам от сабли рас-
секал его щеку. «Все, что угодно, только не война»,— говорил он.
Хаддон был инженер, работал на известном химкомбинате «Бутс»
и жил неплохо. В Силверхилле (предместье города) у него был
стандартный двухэтажный домик с гаражом, садиком (за домом)
и неизменным фокстерьером, который словно выскочил со страниц
Джером-К- Джерома.
— У нас в СССР таких собак мало,— сказал я.
— Да у вас давно всех собак съели,— заметил мимоходом
чемпион мира. Вид у меня был столь растерянный, что доктор
тут же извинился, и мы помирились...
И хотя мы с профессором Эйве стали большими друзьями, но
должен отметить, что тогда у молодого чемпиона не все благо-
получно было и со спортивной этикой. В предпоследнем туре мы
сыграли напряженную партию. Инициатива была на стороне чем-
пиона, но отложить партию мне удалось в примерно равном энд-
шпиле. В анализе убеждаюсь, что делаю ничью, а поскольку по-
следний тур завтра рано утром, то решаю для экономии сил предло-
жить мировую. «Да, конечно,— ответил мне доктор,— но как вы
собирались делать ничью?»
Я понял, что ничья принята, раз партнер интересуется моим
анализом, и показываю чемпиону подготовленные варианты. Затем,
ни слова не говоря, Эйве забирает мои карманные шахматы и ис-
чезает.
Начинаю беспокоиться: что все это значит? За пять минут до
возобновления игры Эйве возвращает мне шахматы: «Очень сожа-
лею,— говорит он,— но последняя моя надежда на первый приз
состоит в выигрыше этой партии...» Началась игра, и через два
хода партнер, исправляя свою ошибку, предлагает ничью, но я
отрицательно мотаю головой. В итоге все же ничья, хотя я был на
грани поражения!
В те годы Эйве играл с большой силой и был достойным чемпи-
оном. Алехину образца 1937 года (когда он полностью восстановил
спортивную форму) мог проиграть матч любой.
Сэр Джордж Томас был вполне в стиле героев Диккенса, седой,
высокий, медлительный, усатый, с неизменной мягкой улыбкой
и чуть наклоненной набок головой. Он, видимо, был достаточно
состоятелен, так как его стареньким автомобилем (однажды он
подвозил меня от университета, где мы играли, в отель, после того
как мы закончили партию), отделанным красным деревом, управ-
лял водитель. Когда британские шахматисты должны были собрать
половину турнирного фонда, сэр Джордж дал 50 сеансов одновре-
менной игры в пользу турнира. Выступал он в турнире, как все
четверо англичан, без особого успеха, но боролся до конца. Мы
с ним доигрывали довольно любопытный эндшпиль (№ 82). У Капа-
393
бланки были некоторые надежды в связи с этим, так как предыду-
щую партию Томасу в Гастингсе я проиграл. Когда мы вернулись
в отель, Капа играл в карты, но, увидев Томаса, вопросительно
на него посмотрел. «Нечего было делать»,— лишь развел руками
сэр Джордж, и игра за карточным столиком возобновилась. Томас
умер, когда ему было за девяносто.
Еще один англичанин, Т. Тэйлор, весьма красноречивый адво-
кат, был слепой (он мучился во время игры: насколько я помню, он
непрерывно ощупывал специальные шахматы, и, кроме того, у него
было приспособление для подсчета ходов).
Политическая обстановка была тогда неприятной; в британской
прессе велась интенсивная антисоветская кампания. «Хорошо, что
турнир удачно кончился,— сказал мне советник посольства.—
Устроим прием для шахматистов — хоть что-то хорошее напишут
о Советском Союзе».
Прием состоялся — были Ласкер, Капа, Флор, Вера Менчик.
Именно там было сделано фото — мы стоим с Ласкером и Капа-
бланкой, пьем чай и чему-то смеемся... Но цель не была достигнута.
На следующий день в прессе сообщалось: «Когда мы спросили
советника о политической ситуации, он уклонился от ответа —
«А что вы скажете о результатах Ноттингемского турнира?» Совет-
ник потом весьма сокрушался...
Вместе с П. Муссури едем в Париж. Муссури был греческим
подданным, но жил в Москве, сотрудничал в газете «64» и составлял
шахматные задачи. Когда в Москве Н. Крыленко получил разре-
шение на выпуск специального бюллетеня, посвященного турниру,
надо было срочно послать корреспондента в Ноттингем. Проще
всего это было сделать, послав Муссури, поскольку он был ино-
странцем, и вот Муссури в Ноттингеме. Работал он без устали
и передавал в Москву много материала. Когда мы вместе с Капой
ехали в поезде Ноттингем — Лондон, Муссури уговорил кубинца
продиктовать примечания к двум партиям.
В Париже ночуем в посольстве, и рано утром является коррес-
пондент ТАСС брать интервью.
— Что вы можете сказать о награждении вас орденом? —
спрашивает Н. Пальгунов (будущий генеральный директор Агент-
ства).
— Каким орденом?
— Как, вы разве не знаете, что вас наградили орденом «Знак
Почета»?
Это была большая честь!
Утром садимся в поезд и вечером — в Берлине. И здесь ночуем
в посольстве; на следующий день — торжественный обед у посла
Я. Сурица. Все почему-то молчат и сосредоточенно едят, а посол
оживлен и рассказывает разные разности: что В. И. Немирович-
Данченко где-то поблизости от Берлина лечится и внимательно
следит за турниром по эмигрантской газете «Последние новости»
(там вел шахматный отдел мастер Евг. Зноско-Боровский — он
присутствовал на турнире), всякие истории, анекдоты и прочее.
394
М. М. Ботвинник (1936)
Иногда Суриц задавал мне воп-
рос, но не успевал я для ответа
открыть рот, как посол начинал
говорить о другом. Тогда я по-
нял, почему все молчат, и взял-
ся за еду...
Дальше события нарастали
стремительно. В Негорелом уже
встречали журналисты и фото-
графы, в Минске — большая тол-
па шахматистов на перроне во-
кзала, в Москве — митинг на
площади Белорусского вокзала,
вечер в Зеленом театре ЦПКО,
вечер в ЦАГИ, передовая статья
в «Правде»...
Николай Васильевич прини-
мал меня чрезвычайно доволь-
ный, подробно расспрашивал о
турнире. «Ваше письмо товари-
щу Сталину мы направили на
дачу, и сразу же была наложена резолюция: «В печать»,— ска-
зал Крыленко. Собственно, все это он и организовал. Тогда все
писали письма Сталину о своих достижениях. Крыленко меня
изучил вполне и понимал, что по скромности сам я писать не
буду, а отсутствие письма может нанести ущерб шахматам. Еще
когда я был в Лондоне, меня вызвал к телефону Д. Гинзбург,
сотрудник «64». «Мы получили ваше письмо, — сказал он.— Но
все же, может, у вас есть какие-либо исправления, и поэтому
я вам его прочту...» Я, конечно, смекнул, в чем дело, выслушал
письмо и сказал, что все правильно, дополнять и изменять нечего.
Тогда письмо и было направлено Сталину.
В те времена ордена вручались на заседании Президиума ЦИК
СССР. М. И. Калинин был в отпуске, и председательствовал
А. Червяков. Сначала он поздравил большую группу военных
и вручил им ордена. В это время за столом президиума появился
Н. Крыленко, и подошла моя очередь. Председательствующий стал
говорить обо мне, объяснять, почему правительство решило отме-
тить мои достижения, и заявил: «Ботвинник награждается орденом
потому, что его успех в Ноттингеме способствует...— тут он запнул-
ся, но заключил: — делу социалистической революции». Вот это
была похвала!
Через три недели после отдыха я приступил к работе над канди-
датской диссертацией.
И вот конец сентября 1936 года. С подсказанной Щедриным те-
мой — исследовать устойчивость синхронной машины при регу-
лировании напряжения возбуждения по фазовому углу цепи ста-
тора —иду на квартиру научного руководителя. Горев посмотрел
на меня поверх очков, внимательно выслушал, побыл в состоянии
395
отрешенности, погладил волосы, встал (эрдельтерьер тоже встал),
взял с полки одну из своих рукописей и спокойно произнес: «Здесь
эта задача решена без регулирования возбуждения. Решите свою
задачу, пользуясь тем же методом».
Я поблагодарил и ушел.
Пришел через месяц. Работал по двенадцать часов в день.
Жена и мать пилили меня. Исписано было немало листов, но ре-
шение было изложено на нескольких страницах.
— Неверно,— сказал Александр Александрович,— этого быть
не может. Магнитный поток не может меняться. Впрочем...— тут
Горев зачеркнул члены выражения моментов, связанные с регули-
рованием, и с удивлением обнаружил, что оставшееся совпадает
с его решением.
Он задумался (челюсть отвисла), затем оживился, стукнул ку-
лаком по столу (эрдельтерьер залаял): «Вот теперь докажи экспе-
риментально, что полученные формулы верны, и диссертация
готова».
Он с торжеством уставился на меня. Я поблагодарил и ушел.
В течение зимы Горев изредка со мной беседовал. В конце
апреля эксперимент был закончен. Теория сошлась с практикой
в среднем с точностью до семи процентов. Горев подержал диссер-
тацию в руках, перелистал ее и сказал: «И мало, и хорошо»,— в его
понимании это означало многое...
28 июня 1937 года я защитил диссертацию на заседании совета
факультета. Членами совета были крупнейшие электротехники
того времени: Шателен, Костенко, Калантаров, Михайлов, Залес-
ский, Алексеев, Пиотровский, Шрамков. Горев отметил, что работа
является первой в этой области. Действительно, эта скромная ра-
бота оказалась первой из несметного числа последовавших работ,
посвященных так называемому «сильному» регулированию воз-
буждения, когда инерционный магнитный поток машины не под-
держивается постоянным, а целесообразно меняется...
Волновался я страшно (защищать диссертацию — не в шахматы
играть), началась крапивница, всю защиту прокашлял, но за ши-
рокой спиной Александра Александровича можно было чувствовать
себя спокойно.
В июле 1941 года шел я мимо химического факультета. Уже
строились укрепления — забивались колы для колючей проволоки.
Смотрю, какой-то верзила, тяжело дыша, ловко орудует дубиной.
— Александр Александрович,— говорю я с ужасом,— у вас же
стенокардия!
— Сейчас это важнее всего,— отвечал Горев, не прекращая
работы.
Несостоявшийся матч
Чемпионат СССР (Тбилиси, 1937) я пропустил: защищал канди-
датскую диссертацию. Ильин-Женевский горячо меня порицал;
Крыленко прислал угрожающую телеграмму («Ваше поведение
396
ставлю на ЦК»)... Затем Крыленко остыл. Если ранее он заявлял:
«Никаких матчей!» — то летом 1937 года объявил о проведении
матча между мною и победителем чемпионата страны. Надо же
было определить сильнейшего советского шахматиста! Победителем
чемпионата был Левенфиш — ему было под пятьдесят. Наряду с
Романовским Левенфиш был виднейшим представителем дорево-
люционного поколения мастеров Техникой обладал незаурядной,
спортивный характер отличный, и поэтому его шахматный век был
продолжительнее, чем у Романовского.
Матч играли до шести выигранных, при счете 5:5 —• ничья,
и чемпион сохранял свое звание. Провел я матч слабо: в глубине
души недооценивал партнера, но основная причина, конечно, со-
стояла в том, что все силы были отданы диссертационной работе.
Перед переездом в Ленинград (первая половина матча проходила
в Москве) я лидировал, но затем богиня шахматной игры Каисса
от меня отвернулась — видимо, считала (как Женевский), что
нельзя отрываться от шахмат. Все же перед 13-й партией счет (по
выигранным партиям) был 5 : 4, и не в пользу чемпиона. Но очеред-
ная партия была отложена в проигранной для меня позиции. Я на-
столько был недоволен игрой в матче, что не стал анализировать,
позвонил утром арбитру Н. Д. Григорьеву и сообщил, что сдаю
партию, и, стало быть, матч окончен.
— Куда спешить? — сказал Николай Дмитриевич.— Вы непре-
менно должны доигрывать. Я просидел за доской всю ночь и нашел
уникальный эндшпиль: пешки против ферзя. У Левенфиша, прав-
да, есть единственный путь к выигрышу, но за доской это найти
невозможно. Сейчас продиктую вам анализ...
— Позвольте. Вы же главный судья, да и по условиям соревно-
вания участники ни с кем не имеют права советоваться...
— Именно поэтому и считаю своим долгом вам помочь,—• ска-
зал Григорьев.— Мне известно, что ваш партнер с начала матча
пользуется помощью со стороны группы мастеров, а вы одиноки...
Николай Дмитриевич был прав. Я не общался даже со Славой
Рагозиным. До матча я предупреждал Григорьева, что это условие
будет не на пользу более щепетильному участнику.
— Спасибо, но играл я плохо — к чему быть мелочным? Будет
еще много соревнований... Партию я сдаю.
— Иного ответа я и не ждал!
«Энде» — так звали Григорьева его друзья,— очевидно, хотел
продемонстрировать мне свое отношение к нарушителям регла-
мента...
Николай Дмитриевич был величайшим специалистом в области
пешечных и ладейных окончаний. В 1936 году в Париже на конкур-
се составителей пешечных этюдов Григорьев завоевал пять призов
из шести возможных. Работал он много, как правило, по ночам,
когда было спокойно; внешне был похож на Зощенко, говорил
тихо и витиевато, но когда показывал свои анализы, всегда была
мертвая тишина: слушателей покоряла глубина его тонких замыс-
лов! Он анализировал и во время прогулок. Однажды сохранил
397
жизнь лишь из-за находчивости вагоновожатого, который успел
подхватить Григорьева на сетку. Григорьев играл большую роль
в шахматной жизни — еще в 1925 году руководил международным
турниром в Москве. Вместе со мной в 1927 году завоевал звание
мастера, но долгое время относился ко мне с предубеждением,—
может быть, из-за конфликта в Одессе по поводу участия в чемпи-
онате страны Ильина-Женевского. Григорьев был правой рукой
Крыленко: Николай Васильевич посылал нас вместе к зампред-
совнаркома Антипову (по поводу международного турнира
1935 года).
Григорьеву неприятен был исход матча не только потому,
что моему партнеру помогала целая бригада. Советским шахма-
тистам в те времена необходим был свой лидер, с которым были бы
связаны надежды на завоевание первенства мира. И вот появился
новый чемпион — Левенфиш. Положение запуталось; результат
матча только ухудшал ситуацию.
Между тем вопрос о том, может ли Ботвинник представлять
на мировой арене советские шахматы, не был праздным. На шах-
матном Олимпе было смутное время. Капабланка и Алехин прошли
уже через зенит своей славы, к чемпиону мира Эйве относились
несколько скептически, акции молодого поколения (Флор, Ре-
шевский, Файн, Керес) повышались. Алехин вернул себе звание
чемпиона и подписал с Флором контракт о матче (матч субсидиро-
вался знаменитым чехословацким обувным фабрикантом Батей).
Но Чехословакия была вскоре оккупирована нацистами, и контр-
акт потерял силу. Неопределенность сохранялась.
Оказали мне большую честь — был я выбран депутатом город-
ского Совета. Сначала радовался, потом загрустил —тяжелы обя-
занности депутата! Впрочем, не всегда. Во время сессий Ленсовета
сидели мы всегда вместе с Б. Э. Хайкиным (известным дириже-
ром) — интересный был собеседник, многого я от него набрался.
В своем избирательном округе (Фонтанка, против Инженерного
замка) принимал я трудящихся; в основном почти все жалобы
были связаны с жильем. В одном доме шел капитальный ремонт —
тогда жильцов не переселяли и им было нелегко. А ремонт пре-
кратили.
Пошел в Ленжилуправление на улицу зодчего Росси.
— Почему не ремонтируете?
— Длинномера нет, не отпускают нам такие бревна (нестан-
дартной длины).
Пошел в организацию, которая обязана поставлять лесомате-
риалы.
— Длинномера нет? Сколько угодно, пусть приезжают и заби-
рают...
Так я и бегал, как заяц по полянке от ежа к ежихе.
Хотя в 1941-м, уезжая в эвакуацию, и взял я с собой депутат-
ское удостоверение (бережно храню его), но десятилетиями скры-
вал, что был депутатом,— уж больно тяжелы депутатские обязан-
ности!
398
Осенью 1938 года в Голландии должен был состояться двух-
круговой турнир восьми сильнейших шахматистов мира; отбор был
строгим — даже Ласкер, после его неудач в 1936 году в Москве
и Ноттингеме, не получил приглашения. Левенфиш настаивал, что-
бы он представлял Советский Союз, с ним все же не согласились,
и мне было поручено выступить в АВРО-турнире (АВРО — попу-
лярная голландская радиокомпания), где играли чемпион мира
Алехин, Капабланка, Эйве, Керес, Решевский, Файн и Флор.
Снова прошу, чтобы меня послали с женой. Комитет физкуль-
туры сообщает, что все в порядке, и мы приезжаем в Москву за
документами.
Отъезд завтра, но дают один паспорт, жене в паспорте отказы-
вают. Что делать? Комитет физкультуры подчинялся тогда зампред-
совнаркома Булганину. Это неплохо, мы познакомились в 1936 году
в Париже, когда возвращались из Ноттингема, тогда Булганин
возглавлял делегацию Л1оссовета. Звоню его помощнику по Гос-
банку и объясняю положение.
— Хорошо,— говорит он,— я доложу товарищу Булганину.
Настроение скверное. Погуляли, поужинали и легли спать.
Утром выяснилось, что оба не могли заснуть. Идем в Комитет,
на Скатертный.
— Где вы пропадаете? Пусть ваша жена немедленно заполняет
анкеты...
Гора с плеч! Едем вместе...
Путь опасный — через фашистскую Германию. При переезде
немецкой границы какой-то тип в штатском проверяет паспорта
у пассажиров и ставит штемпеля. Увидел наши ярко-красные
книжицы — переполошился. Все было почти по Маяковскому. Тип
в штатском исчез. Момент был серьезный: нордэкспресс не мог дол-
го ждать. Но вот тип влетает в вагон, вручает мне паспорта и уди-
рает, так и не закончив проверку паспортов у других пассажиров,
поезд тронулся. В восемь вечера — Берлин, на перроне полпред
Мерекалов; НКИД просил его проверить, все ли с нами благо-
получно. Семь утра — Брюссель. Нас встречает полпред Рубинин.
На следующий день — Амстердам.
Амстердам и сейчас хорош, хотя и сильно модернизировался.
Тогда это был весьма изящный старинный город с несметным коли-
чеством велосипедистов — пешеходов почти не видно (сейчас вело-
сипед в Голландии не столь популярен — голландцы пересели в ав-
томобиль). Но в Голландии были не только велосипедисты; тогда
(так же, как и сейчас) были и шахматисты. В 1935 году школьный
учитель Эйве стал чемпионом мира, и это сыграло решающую роль
в популяризации шахмат среди голландцев.
Перед турниром у всех участников были взяты расписки, что
они полностью доверяют компании АВРО организацию турнира.
А зря! Нас мотали по всей стране. Перед игрой вместо обеда —
два часа в поезде. Играли голодные. Пожилые участники — Капа-
бланка и Алехин — не выдержали напряжения. Когда возвраща-
лись в Амстердам, участникам в поезде раздавали бутерброды.
399
Однажды Алехин настолько проголодался, что всех растолкал и
первым схватил свой провиант...
Иногда мне везло — за мной приезжал Николай Иванович Ели-
заров, шофер «Экспортхлеба». Тогда дипломатических отношений
с Голландией не было, и несколько сотрудников «Экспортхлеба»
были единственным советским островком в голландском океане —
конечно, они переживали за меня. Николай Иванович после игры
на своем «студебеккере» доставлял меня в Амстердам на час-полтора
раньше, чем приезжали поездом остальные участники.
7 ноября, в первом туре, я проиграл Файну — он великолепно
провел партию. Затем в третьем, седьмом и одиннадцатом турах я
выиграл у Решевского, Алехина и Капабланки и примкнул к ли-
дерам — Файну и Кересу. В двенадцатом в равной позиции зевнул
Эйве качество и в итоге занял третье место.
Я не видел Алехина два года, за это время он блестяще выиграл
матч-реванш у Эйве. Внешне он изменился: обрюзг (нижняя челюсть
стала массивной), как-то успокоился, вино пить бросил. В АВРО-
турнире ему было трудно.
Моя партия с Алехиным (№ 93) — планомерное использование
в эндшпиле преимуществ, накопленных после дебютного промаха
противника. Хотя партия была отложена при материальном равно-
весии сил, позиция черных безнадежна. Пошел я к Флору в номер:
сражение за карточным столом было в разгаре.
— Он еще не сдач партии? — не прерывая игры, спрашивает
Флор.
— Кто «он»? — также между прочим осведомляется С. Г. Тар-
таковер.
— Да у Алехина совсем плохо,— отвечает Флор.
— Вы шутите,— говорит Тартаковер.
Оказывается, Савелий Григорьевич направил в газету «Теле-
грааф» подробный отчет о партии Ботвинник — Алехин, где сооб-
щил, что ничья очевидна (пешек-то поровну!). Тартаковер не-
медленно звонит в редакцию, ему читают отчет. «Все хорошо,—
говорит он,— менять нечего, только напишите, что черным пора
сдаваться». Тартаковер вообще не видел партии, так что отчет был
«каучуковым»; все решало заключение!
Гроссмейстер Тартаковер родился в Ростове-на-Дону, но ни-
когда русским подданным не был. Хотя всю жизнь прожил в Австро-
Венгрии, Франции и Англии (во время войны сражался у де Голля
под именем лейтенанта Картье), русский язык знал во всех тонко-
стях — у него было много друзей среди эмигрантов в Париже.
Была у него страсть и к шахматам и картам: все, что зарабатывал
в шахматах, проигрывал в карты... Был талантливым шахматным
писателем — по его книге «Ультрасовременная шахматная партия»
учились играть советские школьники в 20-е годы. Характер имел
милый и добрый. В 1946 году мы с женой и четырехлетней Олей,
второпях покидая Гронинген (там был первый послевоенный боль-
шой международный турнир), забыли в отеле подушку дочки;
400
позвонили из Гааги во Фрихе-отель Тартаковеру, и он с торжест-
вом привез подушку прямо на прием в советское посоль-
ство.
Доигрывание нашей партии с Алехиным было назначено во
вторую очередь, и я остался в отеле. Звонит Флор: «Алехин сдает
партию, если записан ход Л§6—§5...» «Передайте, пожалуйста,
Александру Александровичу: если он полагает, что я записал
плохой ход, то ему не следует делать это предложение...»
В 1933 году в партии с Левенфишем я принял аналогичное пред-
ложение. Но за пять прошедших лет я стал опытнее. Подобная по-
становка вопроса неэтична, ибо партнер может записать и другой
ход, тогда это предложение оказывается разведкой, и только.
В таком незавидном положении я сам оказался в Ноттингеме перед
доигрыванием партии с Ласкером (Яд 81). При анализе неокончен-
ной партии мне показалось, что Ласкер может добиться ничьей лишь
в том случае, если он записал и запечатал в конверт единственный
сильный ход. Во время обеденного перерыва я разыскал экс-чем-
пиона мира и предложил ничью при условии, что именно этот ход
записан. Ласкер смутился, сказал, что записал другой ход, но что,
по его мнению, ничья неизбежна. Тут настала моя очередь смущать-
ся, я предложил доктору Ласкеру свои карманные шахматы, так
как понял, что уже не имею права анализировать отложенную по-
зицию — ведь тайна записанного хода была нарушена! Взять шах-
маты Ласкер отказался, заявив, что доверяет мне,— наша партия
закончилась мирным исходом!
Доигрывание с Алехиным состоялось. Хоть я записал другой
ход, оно продолжалось недолго.
Партия с Капой носила иной характер (№ 94). Мой партнер
в защите Нимцовича обострил ситуацию: чья активность даст ре-
альные выгоды — черных на ферзевом фланге или белых в центре
и на королевском? Для поддержания инициативы пришлось по-
жертвовать пешку; затем нашел эффектную комбинацию с жертвой
двух фигур. Позиция выиграна. Сижу и обдумываю наиболее точ-
ный порядок ходов. Капабланка внешне сохраняет самообладание,
прогуливается по сцене. К нему подходит Эйве: «Как дела?» Капа
руками выразительно показывает — все еще возможно, явно рас-
считывая на то, что я наблюдаю за этой беседой. Гениальный прак-
тик использовал последний психологический шанс: пытался вну-
шить утомленному партнеру, что позиция неясная,— а вдруг ог
волнения последует какая-либо случайная ошибка? Чувствую, что
напряжение сказывается и силы исчезают; следует заключительная
серия ходов (Капа отвечает мгновенно — я должен осознать уве-
ренность партнера в благополучном исходе партии), но шахов
больше нет, и черные останавливают часы. Публика рукоплещет —
редчайший случай: обычно зрители аплодировали только Эйве.
Шестнадцать лет спустя во время Олимпиады в одной из кондитер-
ских Амстердама хозяин-шахматист выставил в витрине торт, где
в точности была изображена позиция из этой партии.
Шатаясь, поднимаюсь со стула. Все уже закрыто, но жена
401
уговаривает буфетчика продать бутерброд с ветчиной. Жадно
заглатываю и прихожу в себя.
На следующий день моя жена едет с мадам Капабланкой в од-
ном автомобиле. «Капа,— говорит Ольга (беседа проходит по-
русски),— очень огорчился, когда проиграл Кересу. Вчерашнюю
партию он оценивает иначе; он сказал, что это была «борьба умов».
Капа хотел выиграть...»
Турнир окончен. Файн и Керес впереди. Организаторы (по таб-
лице коэффициентов) объявляют победителем Кереса. Формула
решения такова: призы поровну, а победил Керес!
АВРО нужен был победитель, еще до турнира было объявлено,
что победитель получит преимущественное право на матч с Алехи-
ным. Правда, из этого ничего не получилось: на открытии турнира
выступил чемпион мира и по-немецки (Алехин говорил по-немецки
превосходно — он его изучал с детства, французский его тоже был
хорош, позже он изучил английский и последние свои книги писал
прямо на английском) с подчеркнутой фельдфебельской грубостью
зачитал заявление, где отклонял домогательства организаторов
влиять на выбор претендента, и объявил, что будет играть с любым
известным гроссмейстером, который обеспечит призовой фонд.
Это я намотал на ус: именно тогда надо было решать, вызывать
ли чемпиона мира на матч. Когда увижу я Алехина следующий
раз — неизвестно. Если ставить перед правительством вопрос о
матче, необходимо было: 1) принципиальное согласие Алехина,
2) условия чемпиона. Что же делать?
Советуюсь с Митеревым, заместителем управляющего «Экспорт-
хлебом» (управляющий Нестеров был в отпуске, в Москве), встре-
чаю полную поддержку. Еще удача: наш полпред в Бельгии Евге-
ний Владимирович Рубинин с женой Лидией Павловной приезжают
в Амстердам на последний тур. Вместе обедаем в Амстель-отеле.
Было воскресенье — по воскресным дням (за ту же плату) полага-
лось усиленное питание. Вообще нигде и никогда в гостинице мне
не пришлось так вкусно есть, как в Амстель-отеле.
Евгению Владимировичу тогда было 44 года, держался он важ-
но, был медлителен. И в 84 манеры были те же (бедная Лидия
Павловна погибла в 1942 году в деревне во время пожара). Евгений
Владимирович, разносторонне образованный «гуманитарщик» (когда
ему было за 80, он в Париже прочел курс лекций о французской ли-
тературе), с интересом знакомится в Амстердаме с новым для него
шахматным миром.
Объясняю Рубинину ситуацию, за ним решающее слово. Тогда
в Амстердаме он был для меня Советской властью. Полпред дает
свое благословение (он видел нашу встречу с Алехиным за доской
в последнем туре, и ему понравилась моя уверенность).
На закрытии турнира подхожу к Александру Александровичу,
прошу назначить мне аудиенцию. Алехин соображал быстро, ра-
дость промелькнула у него в глазах — он понимал, что сыграть
с советским шахматистом матч на первенство мира наиболее про-
стой, а быть может, и единственный путь к примирению с Родиной.
402
«Завтра в Карлтон-отеле,— Алехин жил отдельно от всех, чтобы
не общаться с Капабланкой — они были врагами,—• в 16 часов...»
Пригласил я с собой Флора (нужен был авторитетный свиде-
тель — разве Алехин не связан с белоэмигрантами? Осторожность
необходима). Но Александр Александрович еще со времен Нот-
тингема относился ко мне сердечно. Шахматист Алехин чувствовал
мое восхищение — это его обезоруживало. Только мы увиделись
перед турниром в Амстердаме, он завязал беседу о новой звезде —
Смыслове (Алехин нашел ошибку в одном опубликованном Смысло-
вым анализе!). И сейчас он был приветлив к нам обоим (ведь ранее
он собирался играть матч с Флором. Флор, конечно, переживал,
что сейчас не он, а другой договаривается о матче, но не подавал
виду).
За чашкой чая (к удивлению Флора, чемпион оплатил счет.
Флор меня предупреждал, что Алехин скуповат) условия были
быстро согласованы: если матч состоится в Москве, то за три месяца
чемпион должен быть приглашен в какой-либо турнир (для приобще-
ния к московским условиям); Алехин был готов играть и в другой
стране (только не в Голландии!) — решать вопрос о месте соревно-
вания он предоставлял мне. Призовой фонд —• 10 тысяч долларов
(не так уж много, ведь будет экономия на моей доле приза —• мне-то
денег не надо).
—• А сколько должны получить вы? — спросил я.
— Две трети в случае победы,— ответил Алехин.
Это несколько затрудняло мою задачу: проще было просить
твердую сумму, независимо от результата матча.
— То есть шесть тысяч семьсот долларов?
— Да, конечно.
— Эта сумма достаточна и при ином исходе матча?
Алехин засмеялся и кивнул головой.
Условились, что я направлю формальный вызов по указанному
им адресу в Южную Америку (Алехин где-то в Тринидаде собирался
покупать земельные участки), если вопрос будет решен положи-
тельно, и что, когда все будет согласовано, о матче будет объявлено
в Москве. До этого все держится в строжайшем секрете. Крепкое
рукопожатие, и мы расстались, чтобы... никогда более не увидеться.
После турнира было проведено совещание участников —• уни-
кальное в истории шахмат. Одновременно в зале было семеро уча-
стников (Алехин и Капабланка присутствовали по очереди). Обсуж-
дался вопрос о создании «Клуба восьми сильнейших», с тем чтобы
клуб утвердил правила проведения матчей на первенство .мира.
Алехин был согласен, чтобы призовой фонд состоял из 10 тысяч
долларов, за одним исключением: Капабланка должен собрать 18 ты-
сяч долларов (10 тысяч золотом — на таких условиях был проведен
их матч в 1927 году). Каждый член клуба имеет формальное право
вызвать чемпиона. Файну и Эйве было поручено подготовить и
разослать проект правил (никто не предлагал привлечь ФИДЕ к ре-
шению этого вопроса).
Обратный путь был далеким — через Бельгию, морем до Скан-
403
динавии, поездом на Стокгольм (познакомились с А. М. Коллон-
тай — остались впечатления о ее приветливости и энергии, несмотря
на возраст) и через Ботнический залив и Финляндию — на Ленин-
град.
Еду в Москву отчитываться о командировке. Звоню уже знако-
мому помощнику Булганина и на следующий день сижу в кабинете
председателя правления Госбанка и рассказываю об итогах турнира
и о своих планах. Булганин не прерывает, внимательно слушает:
«То, что вы мне рассказали, изложите в письме на имя председателя
Совнаркома. Я доложу лично. На конверте напишите мое имя и
сдайте в экспедицию Госбанка». Совет был исполнен.
Вернулся в Ленинград и после нового года тяжело заболел.
Стоматит, температура за 40. Звонок, входит фельдъегерь: «Полу-
чите тел-еграмму, правительственную». Читаю: «Если решите вы-
звать шахматиста Алехина на матч, желаем вам полного успеха.
Остальное нетрудно обеспечить. Молотов».
Лишь несколько лет назад, вспоминая этот эпизод, я случайно
произнес текст телеграммы с кавказским акцентом и понял, что
скорее всего она была продиктована Сталиным. Это его стиль:
особенно характерно «желаем» (а не желаю) и «нетрудно обеспе-
чить»!
Как будто вопрос решен. В действительности все оказалось не
так просто..,
После болезни поехал в Москву — причин было немало: сле-
довало представиться новому председателю Комитета физкультуры
Снегову; согласовать текст формального вызова на матч; убедить
Комитет провести чемпионат СССР не в Киеве, а в Ленинграде (я
продолжал находиться под наблюдением врачей) и т. д.
Являюсь на Скатертный для беседы с завотделом шахмат
В. Снегиревым: «Как вы отнесетесь к тому, что будет провозглашен
лозунг —• «Догнать Ботвинника!»? Это что-то новое. До сих пор я
считал, что должен завоевать первенство мира для Советского Союза;
теперь, оказывается, 27-летний гроссмейстер должен играть не
сильнее своих товарищей! Снегирев внимательно слушает меня...
Далее беседа со Снеговым — впервые чувствую, что не могу
найти общего языка с лицом, от которого зависит моя шахматная
деятельность. Молчание, перемежающееся с недружелюбными заме-
чаниями. Все же месяца через два мое письмо Алехину было Комите-
том отправлено, одновременно было объявлено о проведении чем-
пионата в Ленинграде.
Недружелюбие Снегова было первым проявлением противодей-
ствия матчу с Алехиным, которое иногда ослабевало, иногда усили-
валось, но продолжалось семь лет — вплоть до смерти чемпиона
мира. Тогда я не выяснял, чем это было вызвано. Сейчас, думаю, что
суть дела была в обычном человеческом чувстве — зависти. С одной
стороны, наши ведущие мастера мечтали о том, чтобы чемпионом
мира стал советский шахматист, с другой — многие из них сами на-
деялись прославить советские шахматы; некоторые же считали, что
если не они, то пусть лучше никто.
404
Конечно, можно разглагольствовать о том, что это нехорошо,
но так было. Никто из них не высказывал, естественно, своих мыс-
лей прямо. Нет, они рассуждали о том, что Ботвинник слаб и во всех
случаях проиграет матч Алехину (то есть опозорит советские шах-
маты), или о том, что Алехин имеет такую политическую репута-
цию, что советский шахматист не может с ним встречаться за шах-
матной доской, и, более того, советские шахматисты, и в первую
очередь Ботвинник, должны выступить против Алехина и потребо-
вать, чтобы он был лишен звания чемпиона, и т. п. Конечно, эти
мастера действовали таким образом в исключительных случаях,
предпочитая прятаться за спины своих приятелей самого различ-
ного общественного положения.
Даже Крыленко, который всегда действовал исходя из общих
интересов, не сразу понял, что суждено мне было сделать для совет-
ских шахмат. 1931 год, финиш чемпионата СССР. Фойе Политехни-
ческого музея заполнено до отказа: все хотели быть очевидцами
встречи Ботвинник — Рюмин (я уже успел проиграть в турнире
дважды и отставал от лидера на пол-очка; Рюмин шел без пораже-
ний). В дебюте получаю перевес, Рюмин жертвует пешку, чтобы
перехватить инициативу; следует моя неточность в цейтноте, но в
ответ — новый промах черных, и партнер останавливает часы
(№ 41). «Какой цейтнот!» — слышу знакомый голос. Наши глаза
встречаются — Николай Васильевич поворачивается спиной и ухо-
дит. Крыленко явно сочувствовал москвичу Рюмину.
1936 год, комната за сценой Колонного зала, финиш междуна-
родного турнира. Через десять минут должна начаться партия с Ра-
гозиным; у меня есть еще некоторые надежды догнать лидера —
Капабланку. Меня уговаривают сделать ничью, чтобы Рагозин
занял более высокое место в турнирной таблице (Слава об этом,
конечно, ничего не знал). Крыленко на мой недоуменный вопрос толь-
ко пожимает плечами. Тут же обращаюсь к Косареву. Выслушав,
Александр Васильевич скомандовал: «Выигрывай, Михаил».
На меня все это не оказывало влияния. Я упрямо шел к постав-
ленной цели.
Весной 1939 года в Ленинграде начинается чемпионат СССР.
Фавориты, в том числе и Левенфиш, в неудачной форме, но вы-
двигается новичок — Саша Котов. Лишь в последнем туре, выиграв
у Котова (№ 101), я после шестилетнего перерыва завоевываю звание
советского чемпиона. Теперь, когда идут переговоры с Алехиным,
это весьма важно!
Но главный итог турнира был в другом.
С 1933 года я работал над методом подготовки к соревнованиям,
искал оптимальный режим шахматиста во время турнира. Пожалуй,
именно в чемпионате 1939 года был подведен первый итог этой ра-
боты. Была опубликована статья «О моих методах подготовки к
состязаниям» *, где говорилось и о дебютных системах, и об эндшпи-
ле, и об изучении творческого и спортивного лица противников, и о
* См. главу «Творческие проблемы».
405
распределении времени в течение партии, и как анализировать не-
оконченные партии и т. п. Эти вопросы были изучены и рассмот-
рены всесторонне. Соль метода, то, что отличало его от известных
ранее, заключалась в характере подготовки дебютных систем. Де-
бютные новинки давно известны; обычно это какой-либо трюк или
позиционная неожиданность. Такая новинка годится на одну пар-
тию. Как только она становится известной, она теряет ценность.
«Самый гениальный ход не может быть повторен при данной ситуа-
ции в следующей партии»,— писал Маяковский, сравнивая ход с
рифмой.
Мне удалось разработать метод, при котором «дебютная новинка»
оказывалась запрятанной далеко в миттельшпиле; она имела пози-
ционное обоснование нового типа, она не имела «опровержения» —
в привычном смысле этого слова. Лишь проделав большую работу,
лишь преодолев шаблонные позиционные представления, лишь про-
верив контридеи в практической борьбе, можно было отыскать исти-
ну и вместе с ней подлинное опровержение. Поэтому мои дебютные
системы жили годы, из турнира в турнир принося успех своему изоб-
ретателю. Иногда они подолгу находились в резерве, в ожидании
того момента, когда другие к ним наконец подойдут и можно будет
их применить на практике,— тогда с помощью этих систем можно
было разить недостаточно подготовленных партнеров. Не случайно,
что когда эта система подготовки созрела (тот факт, что она была
опубликована, не мог нанести прямого ущерба ее автору, ибо систе-
мой этой могут пользоваться лишь те, кто имеет талант исследова-
теля и не избегает работы), в период 1941—1948 годов я победил
подряд в восьми соревнованиях, в которых сыграл 137 партий и в
них набрал 104,5 очка (76,3 процента)! Конечно, это был период,
наиболее благоприятный для шахматного творчества (мне было 30—
37 лет), но нельзя же все сваливать на возраст... Возраст создал
условия необходимые, система подготовки — достаточные.
Был найден творческий метод, который позволил уверенно
реализовать поставленную цель — завоевать звание чемпиона мира.
Не только я стал играть лучше; некоторые гроссмейстеры (Бо-
леславский, Геллер и др.) также стали пользоваться этим методом,
а основная группа получила необходимую информацию о том, в
каком направлении теории начал надо трудиться. В период 1940—
1960 годов советские шахматисты сделали качественный скачок, и в
известной мере (так мне кажется) это было связано с системой под-
готовки. В партиях чемпионата 1939 года, применяя подготовленные
защиту Грюнфельда, французскую защиту, защиту Нимцовича, мне
удалось выиграть важные встречи — это и обеспечило общий ре-
зультат.
— Миша, что вы делаете,— сказал мне мой тесть Д. Г. Ана-
нов,— зачем вы публикуете свой метод, ведь им могут воспользо-
ваться ваши противники?!
— Не каждый может этим методом воспользоваться, а если
появится необходимость, то придумаю что-нибудь новое.
— Ну, если так — публикуйте...
406
Специальностью Давида Георгиевича была начертательная гео-
метрия; до революции — вечный студент. Когда окончил институт
путей сообщения, стал профессором, преподавал в двадцати инсти-
тутах. Когда запретили совместительства, преподавал в семи; после
строжайшего запрещения — в четырех.
Не прочел ни одной книги по «начерталке», но сам написал учеб-
ник, и очень популярный. Стоя спиной к доске, одним взмахом руки
точно чертил круг. Читал лекции и чертил на доске по памяти.
Когда считал, что какой-нибудь ассистент недостаточно почтителен,
подзывал его, давал задачку и говорил: «Когда решите, скажете».
Тот исчезал надолго.
Вырос этот самородок в бедной армянской семье в Ростове-на-
Дону.
Человеком он был суеверным, в себе неуверенным, часто прибе-
гал к настольной книжечке «Сила мысли в деловой и повседневной
жизни» (издание дореволюционное) — в ней он находил поддержку.
Давид Георгиевич предложил мне ее прочесть, я лишь расхохотался...
Он любил поесть; когда врачи прописали строгую диету и дома его
ждал овощной ужин, по дороге из института предварительно за-
ходил в ресторан!
Июль 1939 года. Живу на даче в Луге, у тестя. Вдруг появляется
долговязая фигура — Владимир Николаевич Снегирев.
Был Снегирев некрасив и лицом и всей своей внешностью, оде-
вался не столько бедно, сколько неаккуратно. Припухшее лицо,
маленькие глаза, здоровенный нос, жидкие и бесцветные, гладко
зачесанные волосы. Но это был самый большой шахматный энту-
зиаст-организатор, с которым мне пришлось иметь дело. Личной
жизни у него, видимо, вообще не было.
За непрезентабельной внешностью скрывался настойчивый,
умный и целеустремленный человек. Он хорошо разбирался в лю-
дях, оттесняя от себя болтунов и бездельников; всей своей деятель-
ностью, скромностью, непоказным энтузиазмом он завоевал доверие
начальства и уважение шахматистов. Он установил правильные
отношения с руководством Комитета физкультуры; был полпредом
шахмат в спорте, ему доверяли, его поддерживали и не мешали...
С утра до позднего вечера носился он, крепко обняв толстенный
портфель, по Комитету, «пробивая» шахматные дела. Любопытно,
что учился он в Москве в одной школе с чемпионкой мира Верой
Менчик. Чешка по национальности, Менчик, хотя была по внешно-
сти типичной русской женщиной, никогда не имела советского граж-
данства. В 1926 году она выехала с матерью и сестрой Ольгой —
также известной шахматисткой — в Прагу к отцу, а затем в Англию
к бабушке. В Лондоне Вера брала уроки у венгерского гроссмей-
стера Мароци, что оказалось решающим в ее шахматном развитии.
В январе 1935 года я был в гостях у ее бабушки в Гастингсе, а в
сентябре 1936 года мы с женой были в гостях у семьи Менчик в Лон-
доне. Жили они недалеко от советского посольства на Куинз-роуд,
в доме, который сотрясался от проходивших под землей поездов
метро,— здесь квартирная плата была меньше. Вера и Ольга жили
407
шахматными и карточными частными уроками. В 1944 году все они
погибли от немецкой бомбы...
Алехин прислал ответ, и Снегирев приехал.
Чемпион мира в соответствии с нашей договоренностью принял
вызов и все условия, кроме одного: он уже не был согласен с тем,
что весь матч будет проходить в Москве. Алехин требовал, чтобы
вторая половина матча проводилась в Лондоне.
Мне поведение чемпиона не понравилось. Это было нарушением
джентльменского соглашения и, кроме того, затрудняло организа-
цию матча — надо было вести переговоры с Британской шахматной
федерацией. Последнее, правда, меня мало беспокоило: англичане,
конечно, пошли бы на это, если призовой фонд обеспечен, но ведь
надо опять обращаться в правительство... Я написал Алехину веж-
ливое, но твердое письмо, где настаивал, чтобы наша договоренность
в Амстердаме была подтверждена и весь матч был бы в Москве.
Снегирев тут же уехал в Ленинград, чтобы утром доложить в Москве
руководству Комитета о моих предложениях.
1 сентября началась вторая мировая война, и первый этап пере-
говоров о матче был на этом закончен; продолжены они были шесть
лет спустя. Но, по существу, перерыва не было — вопрос о пред-
стоящем матче красной нитью проходил через советскую шахматную
жизнь тех лет.
Летом 1939 года Совнарком установил мне стипендию в размере
1000 рублей (теперь примерно 100 рублей) в месяц — исключитель-
ный акт. Надо думать, это было сделано по инициативе Снегирева.
Шахматисты есть повсюду (даже в Совнаркоме). Впоследствии я
узнал, что зампреды единогласно высказались «за».
Решил учиться играть матчи — ведь с Флором и Левенфишем
я играл не очень уверенно. Весной 1940 года договорились мы потре-
нироваться со Славой Рагозиным. Играли в идеальных условиях:
хороший режим, свежий воздух, тишина. Я легко провел трениро-
вочное соревнование, хотя раза два был на волоске от проиг-
рыша.
Осенью в Москве начался чемпионат СССР.
Это был тяжелый турнир. Много участников, мало выходных
дней. Большой зал консерватории обладает отличной акустикой.
Зрители вели себя вольно, шумели, аплодировали, акустика только
ухудшала дело. Передавали, что после какой-то победы Кереса
С. С. Прокофьев бурно зааплодировал. Соседи по ложе сделали
ему замечание. «Я имею право выражать свои чувства»,— заявил
композитор. Но доволен ли был бы мой друг Сергей Сергеевич,
если бы он участвовал в трио и после исполнения скрипичной
партии зрители аплодисментами заглушали его игру на фортепиано?
А ведь положение шахматиста хуже: пианист под аплодисменты мог
бы и сфальшивить, шахматист лишен этого права.
В чемпионате принимали участие новички: Керес (Эстония к тому
времени стала уже Советской Республикой), Смыслов, Болеслав-
ский. Конечно, основной интерес был связан с участием Кереса:
кто теперь, при изменившихся обстоятельствах, должен представ-
408
лять Советский Союз в борьбе за первенство мира с Александром
Алехиным? Турнир не дал ответа на этот вопрос.
После десяти туров я лидировал, но затем нервы мои подразыгра-
лись, обстановка была малоподходящей для творческой сосредото-
ченности — в таких условиях я чувствовал себя беспомощным.
Первые два места поделили Бондаревский и Лилиенталь. Смыслов
был третьим, Керес — четвертым, мы с Болеславским поделили
пятое и шестое места. Было объявлено о проведении матча на пер-
венство СССР между двумя победителями турнира. До декабря я не
мог дотронуться до шахматных фигур —столь неприятен был осадок
от турнира, от нездорового ажиотажа (словно на стадионе), от пре-
небрежительного отношения к творческой стороне шахмат.
После турнира многие меня «похоронили». Когда газета «64»
поместила по случаю моей неудачи шарж Ю. Юзепчука, где Ботвин-
ник ехал верхом на слоне, старый друг А. Модель там же опублико-
вал следующие строки:
А вот в зловещей тишине
Ботвинник едет на слоне.
Волненьем публика объята —
Кто ждал такого результата?
И каждый мечется с вопросом:
Скажите, что случилось с гроссом?
А гросс спокоен, как всегда,
И нет волненья в нем следа.
Ботвинник тверд, он все учел.
И эта твердость нам понятна:
Он сдал в аренду свой престол
И через год — вернет обратно.
Абрам Яковлевич все предсказал точно...
В декабре я стал исследовать один вариант защиты Нимцовича и
почувствовал, что дело пошло. Одновременно послал письмо Снеги-
реву, где иронизировал по поводу того, что чемпионом страны, то
есть лидером советских шахмат, должен стать победитель матча
Бондаревский — Лилиенталь (оба они — шахматисты большого
таланта, но высших шахматных достижений у них не было), в то
время как у Кереса или у Ботвинника уже были крупные достиже-
ния в международных турнирах.
Снегирев и сам сознавал, что этот матч для противоборства с
Алехиным значения не имеет; он понял мой намек и взялся за дело,—•
как всегда, бесшумно и энергично. Как он сумел убедить начальст-
во — не знаю, он этого не рассказывал, но месяца через два было
объявлено об установлении звания «абсолютного» чемпиона и прове-
дении матч-турнира шести победителей чемпионата в четыре круга.
Смысл, который вложил Снегирев в понятие «абсолютный», был ясен:
именно абсолютный чемпион СССР должен играть матч с Алехиным.
Готовился я по опубликованной уже системе, с некоторыми допол-
нениями. Поскольку в чемпионате я страдал от курева и шума, то
играли мы с Рагозиным тренировочные партии при включенном
радиоприемнике; после партии форточку не открывали, и спал я в
прокуренной комнате. Жили в доме отдыха Ленинградского горкома
409
партии в Пушкине, напротив лицея (там раньше размещался комен-
дант Царского Села). Днем ходили на лыжах, анализировали, а ве-
чером играли. Подготовился я физически, технически и морально
отлично, появился вкус к игре.
Итак, матч-турнир. Решающее событие произошло в третьем
туре первого круга. Керес белыми применил в защите Нимцовича
рискованный вариант. Этот вариант уже встретился в одной опуб-
ликованной партии и был неверно оценен — Керес и положился на
эту оценку. Как я уже отмечал, подготовку я начал именно с этого
дебюта и проанализировал вариант весьма глубоко. Партия завер-
шилась молниеносной матовой атакой (№ 113).
После игры ухожу за сцену (играли мы первую половину в Ле-
нинграде, в Таврическом дворце) перевести дух. Врывается Снеги-
рев и, сжимая руки (очевидно, чтобы сдержать себя), бегает вокруг
и приговаривает: «Эм-эм (так он величал меня всегда, когда был
чем-то взволнован), вы сами не знаете, сами не знаете, что сделали...»
Видимо, Владимир Николаевич, настаивая на организации матч-
турнира, предсказывал мой успех и теперь торжествовал.
Потом переехали в Москву и играли в Колонном зале. И в Ле-
нинграде и в Москве Снегирев блестяще организовал турнир. Ти-
шины в Москве Снегирев добился простым путем: по среднему про-
ходу гулял блюститель порядка в милицейской форме. Один раз
недисциплинированный зритель был выведен и оштрафован. В Ле-
нинграде, где все места в зале были снабжены индивидуальными на-
ушниками, зрителей непрерывно развлекал Левенфиш, комменти-
руя ход борьбы, поэтому и разговоров в зале не было.
Я выиграл все матчи, в том числе и у трудных для меня партне-
ров — Бондаревского и Лилиенталя (им обоим я проиграл в чем-
пионате). Керес был вторым, отстав от меня на 2 2/2 очка, Смыслов —
третьим. Стало ясно, кто должен играть с Алехиным.
Через два месяца фашистская Германия напала на нас, и шахма-
ты отодвинулись далеко-далеко...
Война. Это было страшное время. Гибли на фронте родные и дру-
зья, начались болезни и недоедание. Заводы, рабочие с семьями,
раненые перемещались на восток, войска и вооружение — на запад.
Советский народ перестраивался на военный лад. Страдали все,
пострадали и шахматисты. Из дореволюционного поколения погибли
А. Ильин-Женевский, И. Рабинович, А. Троицкий и Л. Куббель, из
молодых — Н. Рюмин, В. Раузер, С. Белавенец, И. Мазель, М. Сто-
льберг, И. Зек...
Все сотрудники шахматного отдела Комитета физкультуры:
В. Снегирев, А. Ельцов и А. Курышкин — погибли в первые дни
войны. На фронте были В. Рагозин, А. Толуш, Г. Гольдберг,
П. Дубинин. Солдат Дубинин — он отличался могучим телосложе-
нием — в своем вещевом мешке всю войну носил шахматные книги.
Меня вызывают на медкомиссию и дают белый билет: слабое
зрение. Прошу отправить на фронт добровольцем — встречаю отказ.
Что делать? В институте каникулы, кроме того, как-то странно
410
заниматься гражданскими делами. Помогаю своему товарищу в соз-
дании воздушного электрофильтра для бомбоубежища.
Жена приносит домой новость: Театр оперы и балета имени Ки-
рова эвакуируется в Молотов (Пермь). «Едем,— говорит она. —
Будешь работать как инженер, на оборону».
Секретарь парткома института Яша Рузин сам вопроса решить
не мог. Едем в райком. Секретарь Выборгского райкома партии
товарищ Кедров решил вопрос быстро: «Товарищ Ботвинник, вы еще
пригодитесь советскому народу как шахматист. Уезжайте».
Сдаю автомашину в армию. Она была в полной исправности,
хотя и хорошо потрудилась: на ней тренировался не один автолю-
битель.
Перед отъездом надо решить еще одну проблему. Отец перед
революцией покупал золотые украшения. Когда он ушел от нас,
оставил все это матери (больше килограмма). Оно так и пролежало
21 год. «Не наступил ли момент сдать золото в фонд обороны?» —
спрашиваю мать. Она тут же подписывает заявление. Но сдать
золото уже нет времени, отдаю заявление брату. Он остается в Ле-
нинграде, его зачислили в истребительный батальон. Уже в Молото-
ве получаю от брата письмо (храню это последнее письмо) — пору-
чение матери выполнено.
На вокзале нас провожают брат и мой старший друг Самуил
Осипович Вайнштейн. Подан состав из товарных вагонов. «Поехали
вместе,— говорю я Вайнштейну.— Вас ведь в армию уже не моби-
лизуют». «Нет, я останусь...» С. Вайнштейн дожил лишь до января
1942 года.
Наконец трогаемся. Это было 19 августа 1941 года. Через два
дня железная дорога была перерезана немцами.
Перед Мгой слышен отдаленный взрыв. Долго стоим: Мгу пер-
вый раз бомбили.
Спустя несколько дней приехали в Молотов. Поместили артистов
в общежитие пединститута. Жене дали отдельную комнату, семья —
пять человек.
Ищу работу. Еду на Мотовилихинский металлургический завод.
Принимает меня директор — А. И. Быховский, ставший через не-
сколько месяцев Героем Социалистического Труда (его сын, мастер
Анатолий Быховский, сейчас является тренером молодежной сбор-
ной; в свое время его подопечными были: Карпов, Романишин, Ва-
ганян, Белявский, Долматов, Юсупов, Каспаров). Директор готов
меня принять на работу, но я сам отказываюсь. К сожалению, до
завода далеко, лишь однопутный трамвайчик идет к этому предприя-
тию; как я буду добираться зимой?
Поблизости нахожу северо-западный район электросетей Урал-
энерго. Степень кандидата наук пугает директора. «Если никакой
наукой заниматься не будете, возьмем инженером на самую низкую
ставку». Соглашаюсь и становлюсь сотрудником высоковольтной
лаборатории!
Постепенно сдружился я с пермяками. Стал начальником лабо-
ратории, потом начальником службы изоляции (высоковольтной).
411
С мастером Михаилом Федоровичем Деменевым стали близкими дру-
зьями. Это был худущий верзила (один глаз пострадал на производ-
стве) чудовищной физической силы («Ослабел я,— жаловался он,—
раньше две высоковольтные втулки легко переносил, а сейчас только
одну»), хитрый, справедливый, без образования, но высоковольтную
изоляцию (испытания и ремонт) знал отлично. Кроме того, он был
уникальным обмотчиком электрических машин, занимался этим
втихую — к нему ездили со всей области на поклон. Он все умел.
Когда зимой 1944 года переехали мыв Москву, гулял я с дочкой по
1-й Мещанской. Испорченный троллейбус стоял у тротуара.
— Что с ним? — спрашивает маленькая Оля.
— Да вот испортился.
— Ничего,— говорит Оля,— дядя Деменев починит!
Как-то Деменев нашел на свалке ломаную детскую кроватку.
Сварил ее, покрасил, и дочка из бельевой корзинки перебралась в
кроватку.
Работал у нас молоденький монтер Сократ Гудовщиков. Рост
малый, плечи саженьи, силен, лицо скуластое, волевое, улыбка чуть
кривая, подбородок упрямый, как у англичан — героев Жюля Вер-
на. Любил всех поражать. Едем, например, с мостом Шеринга на
испытания изоляции — Сократ исчез. Клянем его за недисциплини-
рованность. Приезжаем — Сократ в небрежной позе сидит, поджи-
дает нас. Как он успел — непонятно. Наверное, прицепился к ка-
кому-нибудь грузовику. Вскоре взяли Сократа в армию, в Сибирь, в
электротехническую школу. Он все просился на фронт, да не пу-
скали: специалист был отличный. Тогда Сократ так нахулиганил,
что послали его в штрафной батальон.
Лет десять спустя после войны я встретил одного шахматиста —
он сражался на Карельском фронте. «У нас был солдат, говорил,
что вместе с вами работал на Урале, только имени не помню»,—
и описал его внешность. Сомнений не было, это был Сократ — он не
вернулся из разведки...
Мост Шеринга работал плохо. Отсчет надо было брать при от-
сутствии тока в диагонали моста, с помощью высокочувствительного
гальванометра. Собиралась схема из отдельных элементов, все было
открыто — наводки (помехи) на подстанциях сильные, работать
невозможно. Настоял, чтобы сделали стальной кожух-экран (в
форме пианино), и выполнили стационарный монтаж. Сталь спасала
от наводок. Проверили изоляцию по всем подстанциям. Деменев
сначала был недоволен — мост стал тяжелым, но вдвоем с Сократом
они легко управлялись.
Несмотря на запрещение, однажды все же пришлось заниматься
научной работой. Вызывает главный инженер А. М. Левкевич:
— Снег — изолятор или проводник?
— Думаю, что изолятор, надо проверить.
Взял слой снега и подал напряжение. Сначала ток был равен
нулю. Затем от короны (искрения) началось местное разогревание,
снег стал таять, проводящий канал удлинялся — и пробой.
Иду в управление. «Алексей Матвеевич, по истечении некоторого
412
времени пробой наиболее вероятен». Главный инженер смеется:
оказывается, на севере области ураган повалил опоры электропере-
дачи. Провода лежали на снегу, и целые сутки это оставалось неза-
меченным. Авария была зафиксирована, когда ветер стих.
Ездил зимой 1942 года в командировку в Свердловск (по делам
службы). Чудо: в Свердловске проходит шахматный турнир масте-
ров (под руководством Рохлина). Зрителей мало, а все билеты про-
даны — на турнир не попасть. Оказывается, по билету можно было
купить в буфете булку. Билеты и доставались случайным людям —
не шахматистам! Поговорил с Рохлиным, пожал руку Рагозину.
Лейтенант Слава Рагозин вышел тогда победителем турнира — он
только что был переведен из блокированного Ленинграда на Урал.
Рохлин что-то сострил, и я расхохотался. «Ну, все в порядке,—
сказал Яков Герасимович,— смеешься ты, как раньше. Война это
не смогла изменить...»
Апрель 1942 года, жена должна скоро родить. На работу звонит
Левкевич: «Немедленно поезжайте на мельницу, там не могут вклю-
чить новый электродвигатель. В городе нехватка муки». Едем вместе
с Деменевым: на мельнице все в волнении. Советуемся. Решили про-
верить изоляцию и сопротивление ротора. Приказываю отсоединить
обмотку ротора — она в полном порядке. Приказываю присоеди-
нить обмотку — ротор легко запускается. Видимо, все дело было в
плохих контактах.
Общее ликование!
Возвращаюсь домой поздно. «Скорей ешь»,— говорит жена,
прерывая мой рассказ о комическом окончании «аварии» на мель-
нице... Оказывается, пора в роддом!
Под утро появилась на свет Оля. «У, какая черненькая»,— ска-
зала Уланова, когда я прогуливал спящую дочку (Галина Сергеевна
тоже проживала в общежитии театра).
Трудное было время. Отоваривали карточки. В основном нас
спасал хлеб: в семье было трое работающих. Часть хлеба меняли
на рынке на картошку. Когда дочка подросла, положение стало
хуже. Пришлось продать пишущую машинку «Ундервуд»; на призы
за красивейшие партии Ноттингемского турнира (жюри вынесло
свое решение после моего отъезда из Англии) советские работники
в Лондоне в свое время приобрели ее для меня. Я отпечатал на ней
кандидатскую диссертацию. Теперь машинку «съела» маленькая
Оля.
Продукты приходилось добывать со всякими хитростями. Так,
в театре во время антракта зрителям продавали мороженое. Род-
ственники артистов проникали в театр во время действия (вахтерами
работали тоже родственники) и занимали очередь в буфет заранее,
да и не одну. Однажды набрал я мороженого полную стеклянную
банку и пошел домой. Мороз был трескучий, уральский. Держать
в руках банку не было мочи, пришлось нежно обхватить ее одной
рукой. Дошел благополучно, но, поднимаясь на второй этаж, преж-
девременно решил, что достиг намеченной цели: банка выскольз-
нула и разбилась.
413
Во время войны с нацистской Германией задачей советских
шахматистов являлось не только сохранение того, что было создано в
предвоенное время — массовое развитие шахмат и высокий уровень
игры лучших мастеров,— но и подготовка к тому, чтобы после войны
добиться завоевания первенства мира.
Так обстояло дело не только в шахматах, но и в других областях
культуры. Конечно, это возможно только там, где шахматы поль-
зуются поддержкой государства. Разумеется, первые полтора года,
когда страна находилась в трудном и опасном положении, эти уси-
лия в отношении поддержания шахмат были минимальными. Но
после победы под Сталинградом никто уже не сомневался в победе
окончательной. Героические усилия как на фронте, так и в тылу,
в военной области и экономике принесли свои результаты.
Итак, работа работой, а к матчу с Алехиным готовиться надо.
Решаю прокомментировать все партии матч-турнира на звание аб-
солютного чемпиона, чтобы не растерять мастерства в анализе. Ра-
ботаю по вечерам, использую каждую свободную минуту, но их
мало... Сижу как-то на собрании; скучно, а дома работа ждет. Пишу
записку председателю: «Алексей Матвеевич, плохо себя чувствую».
Получаю ответ Левкевича: «И я хочу домой...»
Книгу я писал полтора года. Давно подозревал, что это лучшее,
что я сделал в области шахматного анализа. Несколько лет назад
Матанович сказал мне, что сейчас он изучает эту работу с удивле-
нием (гроссмейстер Матанович издает в Белграде «Шахматный инфор-
матор» и «Энциклопедию» — настольные книги каждого квалифици-
рованного шахматиста наших дней).
Пришла мне в голову идея создать неофициальный «комитет»
по подготовке к матчу с Алехиным — собрать группу друзей, кото-
рые бы своей деятельностью помогали организации матча и содей-
ствовали моей подготовке. Решил обратиться к Рагозину. Рохлину и
Гольдбергу. Стук в дверь — и входит... Гриша Гольдберг, капитан
ВВС Военно-Морского Флота (его супруга работала военврачом
в местном госпитале, и он приехал с ней повидаться).
Еще в 1932 году мы вместе играли в чемпионате Ленинграда.
Рост Гольдберга — 190, характер решительный, соединял и силу
мастера и талант организатора В 30-е годы играл видную роль
в шахматной жизни Ленинграда. Вторую половину матча с Флором
организовал Гриша, и блестяще.
— Согласен,— сказал Гольдберг,— но что сейчас можно сде-
лать для матча? Война!
Как началась война, шахматная жизнь почти замерла. И все же
были проведены чемпионат Москвы, турнир в Куйбышеве, да и
турнир в Свердловске, о котором упоминалось ранее. Играть мне
некогда было, да и не было соответствующего настроения. Но впе-
ред смотреть надо —• вот я и занимался аналитической работой.
В январе 1943 года меня послали на лесозаготовки. Я понимал,
что в трудное время это необходимо, но один день в лесу вывел меня
из строя надолго: я был не в состоянии работать над книгой. Что же
делать? Ведь в любой день могут снова послать — дрова нужны!
414
А как же шахматы? Отказаться от работы над книгой? А что будет,
когда война кончится? Подумал и написал письмо Молотову —
именно от него четыре года ранее получена была телеграмма
с разрешением играть матч с Алехиным.
Недели через две вызывают меня к правительственному теле-
фону, в кабинет управляющего энергосистемой: кто-то из Москвы
хочет со мной говорить.
«Это вы писали товарищу Молотову?»— говорит Смирнов, за-
меститель начальника секретариата. Он сообщил резолюцию Моло-
това: «Тов. Жимерину. Надо обязательно сохранить тов. Ботвин-
нику боеспособность по шахматам и обеспечить должное время
для дальнейшего совершенствования» (Д. Жимерин был тогда нар-
комом электростанций). Правда, когда пришло распоряжение нар-
кома о предоставлении мне трех дней в неделю для шахмат, директор
С. А. Костогрыз решил, что воскресенье входит в эти дни, но я с
ним не спорил — и так хорошо...
С Сергеем Андреевичем были мы друзьями — очень своеобраз-
ный и симпатичный товарищ был. Образования, по сути дела, не
имел, но подлинный самородок-администратор! Острый ум, честен,
ловко находил решения. «Не бойтесь меня,— говорил он,—
костогрыз —• это маленькая птичка, она выклевывает косточки у
вишен». Его любили.
Выбрали меня секретарем партийной организации Управления
высоковольтных сетей — членов партии не более десяти. До этого
партийные собрания проходили часто, все разбирали «персональ-
ные» дела (конфликты). Я это прекратил. Если какие-либо споры
возникали, сам в них разбирался. Поэтому закрытых партийных
собраний почти не было, от беспартийных коммунисты не отгоражи-
вались. Райком однажды меня за это даже порицал...
Пришло сообщение из Комитета физкультуры, что весной мне
надлежит прибыть в Свердловск — будет турнир восьми мастеров
в два круга. Облисполком посылает меня на две недели в свой сов-
хоз — надо готовиться к турниру. Приехал за мной ямщик на сан-
ках... Питание в совхозе было просто отличным: два раза в день жа-
реная свинина с картошкой, литр парного молока да хлеб. Ел,
гулял, спал, а работал с бешеной энергией!
В турнире слабых не было (Смыслов, Болеславский, Рагозин
и др.). Против каждого участника я набрал Р/2 очка и легко за-
воевал первый приз. Два года я не играл в шахматы, но, видимо, и
методом подготовки продолжал владеть и как практик не ослабел.
Летом облисполком разрешил мне отвезти дочку в детский лагерь,
где жили дети, эвакуированные из Москвы. Лагерь был на берегу
Камы, между Беляевкой и Осой. Остались там Оля с няней, Прас-
ковьей Васильевной. Поместили их в отдельной избушке на опушке
леса.
Через полтора месяца я поехал за ними и пригласил с собой
В. А. Каверина. Он тогда писал «Двух капитанов», хотел сосредото-
читься и поэтому охотно согласился. Путешествие было не из лег-
ких, так как пристани в лагере не было и надо было с теплохода
415
вызывать бакенщика с лодкой. Уже ночь, но узнаю очертания берега
и прошу капитана вызвать бакенщика. Останавливаемся и гудим на
всю округу — никакого ответа. Наконец где-то далеко (Кама ши-
рока) раздается всплеск весла. Ждем, вот лодка уже близко.
— Дядя, Егор, это вы?
Никакого ответа.
— Дядя Его-о-ор!!.
— Ну конечно я,— раздается ворчливый голос,— кто же еще?
Пожили три дня — места чудесные, чистые. Вениамин Алек-
сандрович в лесу, лежа на спине, думал о своих капитанах. «Ска-
жите, можно здесь сделать так-то?» — советовался он. Я ничего не
мог сказать тогда. Насколько легче писать воспоминания: надо
лишь думать о том, что следует публиковать, что нет!
Иду с Олей к дяде Егору договариваться об отъезде — надо на
лодке пристать к проходящему теплоходу. Маленькая Оля ходила
хорошо, держась за палец: сама еще боялась. Оставляю ее на полян-
ке и захожу в сторожку бакенщика. Дядя Егор наотрез отказался:
сидеть на берегу и ждать теплохода он не мог — занят! Был дядя
Егор мал ростом, худ, сварлив, всегда за работой — все успевал
делать. Огорченный, спешу к дочке. Гляжу: сама ходит. На полянке
росли цветочки, и надо было собрать букетик.
Идем вместе с Кавериным к другому бакенщику — дяде Илье:
здоровый, ленивый, на него было заведено не одно судебное дело
(бакены у него были не в порядке, и теплоходы садились на мель).
Посмотрел Каверин, как дядя Илья чесал себе пузо, и с восторгом
сказал потихоньку: «Да это подлинный мужик времен Ивана Гроз-
ного...»
«Кормить будешь?» — только и спросил дядя Илья. Два дня
в ожидании теплохода мы провели с дядей Ильей на берегу, слушая
его россказни. Как управлялся он с бакенами — одному богу из-
вестно. Но подкатил дядя Илья к теплоходу лихо!
Летом 1943 года нарком электростанций Жимерин вызвал меня в
Москву и предложил переехать в столицу. Он оказался моим болель-
щиком, и с этого началась наша дружба с Дмитрием Георгиевичем.
Прямой, подтянутый, требовательный, организованный—многому
я у него научился. Главная его сила, конечно, в поиске решения —
администратор высокого таланта. Относился он ко мне трогательно.
Жимерин помог мне в достижении трудной цели.
Тогда я уже подумывал о матче с чемпионом США Решевским.
В войне был перелом (когда я в первый раз был в кабинете наркома,
ему позвонили и сообщили об успешном сражении на Курской дуге—
с каким напряжением и радостью получали тогда вести с фронта!).
Надо было обеспечить безусловное право на матч с чемпионом мира.
Алехин тогда выступал в турнирах в оккупированной немцами
Европе. А что, если он будет отлынивать от матча со мной?
Керес после матч-турнира сорок первого года не имел особых
прав, бедного Капы уже не было на свете (зимним утром 1942 года,
когда я шел на работу, один рабочий остановил меня и горестно
сказал: «Слышали радио? Капабланка умер...» Велика была попу-
416
Москва, 1961. Д. Г. Жимерин и М. М. Ботвинник
лярность кубинца); Файн не был чемпионом США, значит, остава-
лось победить в матче Решевского...
Решил воспользоваться пребыванием в Москве и позондировать
почву. Звоню Б. Подцеробу — два месяца мы учились вместе с Бо-
рисом Федоровичем в Ленинградском университете. Был он прия-
телем Славы Рагозина, сам неплохо играл в шахматы, имел первый
разряд. Он много играл по переписке и впоследствии был участни-
ком полуфинала чемпионата страны (по переписке). Хорошее знание
французского, широкий кругозор, отличная общая подготовка, та-
лант и симпатичная внешность обеспечили его продвижение по дип-
ломатической службе. Подцероб был начальником секретариата
Наркоминдела *.
— Дело сложное,— говорит Борис Федорович,— попробуйте
обратиться к Литвинову, он сейчас в Москве.— Литвинов был тогда
послом в Вашингтоне.
Максим Максимович принял меня в служебном кабинете (НКИД
помещался на площади Воровского). Встретил запросто, как старого
знакомого.
Я был ошеломлен: наслышался о его подпольной, опасной работе
до революции, о его проницательности и энергии, об его энциклопе-
дичности, о твердом (если не упрямом) характере. А это был сред-
* См. статью «Б. Ф. Подцероб».
4)7
него роста, несколько расплывшийся человек, с мягкими чертами
лица; говорил нараспев — поистине разрыв формы и содержания!
— Я как посол, конечно, «за»,— сказал Литвинов и улыбнул-
ся.— Всегда поддержу ваше соревнование с Решевским, но сам это
не могу решить!
Стало ясно: дело безнадежное.
Осенью 1943 года попросился я в чемпионат Москвы для тре-
нировки: со скрипом, но получил приглашение сыграть вне конкур-
са. Турнир продолжался весь декабрь. Смыслову я проиграл, но в
итоге занял первое место. К сожалению, тогда текст партий я уже
не переписывал, а бланки с записями были утеряны организато-
рами — так несколько интереснейших партий пропало без вести.
Во время турнира получаю приглашение на обед к Б. С. Вайн-
штейну (однофамильцу моего друга С. О. Вайнштейна, которого
уже не было в живых), председателю Всесоюзной шахматной сек-
ции *. Встречаю там Н. М. Зубарева — он сменил Снегирева на
посту заведующего шахматным отделом Комитета физкультуры.
Был я настороже — догадывался, что речь пойдет о матче с Алехи-
ным!
Обед по тому времени отличный: домашние котлеты, вино. Кот-
леты съел, от вина отказался. Затем началось... Алехин — полити-
ческий враг, играть с ним нельзя, надо лишить его звания чемпиона,
советский чемпион обязан выполнить свой гражданский долг и
первым потребовать исключения Алехина из шахматной жизни.
Нужно ли перечислять все эти демагогические домыслы! Говорил
Вайнштейн, Зубарев поддакивал. Спокойно, резко и твердо вы-
сказываю свою точку зрения и откланиваюсь. (Ясно, что с таким
председателем матча с Алехиным не сыграешь.)
К вопросу о встречах с Алехиным за шахматной доской можно
было подойти с двух точек зрения. Однако все это обсуждалось еще
в 20-е годы, и было установлено, что, осуждая Алехина как челове-
ка, мы воздаем ему должное как шахматисту. Отказ от общения с
шахматистом Алехиным не мог не нанести ущерба советским шахма-
там. Именно поэтому я играл вместе с ним в турнире в Ноттингеме и
АВРО-турнире. Решение правительства в 1939 году об организации
матча Алехин — Ботвинник окончательно положило конец всей этой
полемике.
Конечно, как человек Алехин был достаточно уязвим, а как
шахматист?
В молодости Алехин предпочитал комбинационную борьбу, стре-
мительные атаки, внешние эффекты, но затем большое влияние на
него оказало творчество Капабланки. Спокойный стиль Капабланки,
гармоничное сочетание тончайшего позиционного понимания со
счетом вариантов придавали партиям кубинца особое изящество.
У Капы все фигуры играли вместе, они были крепко связаны. Ка-
пабланка был одинаково силен и в сложных и в простых позициях.
* Читатель, наверное, не забыл о нашей партии в студенческом матче Ленин-
град — Ташкент в 1929 году.
418
Понимание сложных позиций у Алехина было весьма высоким,
а простых? Здесь Алехин пошел на выучку к своему старшему другу—
пока Капабланка представлял в Петербурге в 10-е годы нашего сто-
летия Кубу, Алехин и Капа были неразлучны. Но борьба за первен-
ство мира сделала их врагами.
Алехин умел управлять собой. Хоть он предавался человече-
ским порокам (и это, несомненно, подорвало его здоровье), но.
когда вино, курево или карты мешали ему, он все делал в интересах
шахмат. Так он и шахматы изучал: когда он осознавал свои недо-
статки, он с удивительной проницательностью находил пути к совер-
шенствованию. В итоге многолетнего, кропотливого труда Алехин в
1925—1934 годах предстал перед миром как шахматный титан, вла-
девший самыми различными сторонами любимого искусства и спор-
тивной борьбы. Немалую роль в его росте сыграли аналитические
труды, опубликованные Алехиным в тот период.
Я видел Алехина в 1936—1938 годах, когда он уже перевалил
через вершину своих успехов и, признаюсь, с трудом представлял
его молодым. В мае 1973 года я увидел молодого Алехина: во время
гастролей в ФРГ мне пришлось переезжать из Келя в Шомберг —
дорога шла через Триберг. В этом городишке в 1914 году немецкие
власти разрешили поселиться интернированным русским шахмати-
стам —• Боголюбову, Романовскому и другим. Сначала они жили в
гостинице Верле (там мы обедали), затем по частным домам. Бого-
любов в 1920 году женился на дочери школьного учителя; фрау
Фрида Боголюбова (ей уже тогда шел девятый десяток) жила в доме,
где на фасаде значится «дом Боголюбова».
Местные шахматисты показали уникальный любительский сни-
мок — он небольшого формата, но Боголюбов и Алехин вышли хоро-
шо. Такими Боголюбова и Алехина я не видел в жизни. Боголюбов
худенький (примерно это был год 1922-й); улыбаясь, он почтительно
смотрит на своего товарища. Алехин, жестикулируя правой рукой и
приподняв брови, с лукавым выражением лица что-то рассказывает...
Жалко было расстаться со снимком (обещали прислать копию,
но и спустя три года не дождался я этого фото). В облике Алехина
столько выразительности, юмора, душевной силы и спокойной уве-
ренности, что я понял, как он сумел выдержать тяжесть борьбы
с великим кубинцем и завоевать первенство мира...
В 40-е годы шахматист Алехин был уже не столь велик, как рань-
ше, и в этом состоял главный шанс его возможного противника
в матче.
Моя позиция постепенно обрела поддержку; у большинства
членов Всесоюзной секции Вайнштейн авторитетом не пользовался.
На всякий случай иду в ЦК партии, в отдел кадров здравоохранения
(этот отдел ведал Комитетом физкультуры) к завотделом Б. Д. Пет-
рову. Маленького роста, лысоватый, в очках, врач Петров оказался
решительным и интеллигентным человеком.
— Не огорчайтесь,— сказал Борис Дмитриевич.— Действуйте
по Маяковскому...— И рассказал, что однажды Маяковскому в бух-
галтерии Госиздата отказали в выплате гонорара. Пришел он через
419
несколько дней с палкой: «Платите?» — «Нет». Тогда выбил палкой
окно (дело было зимой) и, уходя,посоветовал: «Вычтите из гонорара».
Пришел с палкой еще через несколько дней. «Пожалуйста, Влади-
мир Владимирович, получите...» Посмеялись мы, и совет Петрова я
принял на вооружение.
В 1979 году разыскал я Бориса Дмитриевича и позвонил ему по
телефону.
— Хочу вам послать книжку воспоминаний.
— Прочту с удовольствием.
— Борис Дмитриевич, но кое-кто недоволен воспоминаниями,
пишут на меня жалобы в ЦК.
Петров, видимо, удивился, помолчал, но остался верен себе:
— А это уже не ваша биография...
Наконец состоялось заседание Всесоюзной секции, и был постав-
лен вопрос об отставке Вайнштейна. Он отчаянно отбивался. Но вот
слово взял Вася Смыслов. «Бывший председатель секции товарищ
Вайнштейн...» — начал он. Вайнштейн не дал ему договорить:
всплеснул руками и тут же капитулировал!
Переезжаем в Москву — нарком выделил отдельную квартиру.
Дочка зашла в одну комнату, удивилась — как просторно (мебели
не было), зашла в другую. «Как, еще комната!» — воскликнула
она (в Молотове была одна комната на шестерых!).
Летом съездил в Ленинград и перевез мебель — она чудом сохра-
нилась (во время блокады мебелью отапливались). Спальня была
старинная, красного дерева, ее любовно собирал один бывший
полковник царской службы (после революции он заведовал отделом
снабжения на заводе «Красная заря»); был у него еще удивительный
письменный стол петровских времен, изогнутый в форме буквы S.
В 1935 году он продал мне спальню *, на что ушел весь приз между-
народного турнира. Денег уже не было, но стол этот забыть невоз-
можно.
Весной 1944 года был первый чемпионат СССР с начала войны.
Лидировал Смыслов. Мне посчастливилось выиграть у него решаю-
щую партию (№ 135), после чего борьбы уже не было, несмотря на
мой проигрыш мастеру Толушу.
Толуш обладал оригинальным стилем игры: сложные атакую-
щие позиции разыгрывал превосходно, в простых ничем не выде-
лялся.
И человек был необычный, независимый. Приехал на чемпионат
прямо с Ленинградского фронта, пришел в Комитет физкультуры и
стал в очередь за талонами на питание.
— Вам полагается, товарищ лейтенант, получать офицерский
паек, а не талоны на питание,— говорит ему начальник отдела Зу-
барев.
— Николай Михайлович, вы не в ту чайную попали...
* В 1984 году краснодеревщики, муж и жена, реставрировали эту спальню, она
стала еще лучше, чем тогда, когда я ее приобрел. Смотрю на нее и дивлюсь ис-
кусству крепостных умельцев.
420
Перепуганный Зубарев тут же выдал талоны.
Когда Александр Казимирович выигрывал, то сообщал друзьям:
«Дзинь-Дзилевич схвачен», а после капитуляции партнера —
«Аминь пирожкам». Если же партнер в проигранной позиции не
сдавался, Толуш жаловался: «Пушечное мясо сопротивляется».
Во время блица подбадривал себя: «Вперед, Казимирыч», а снимая
телефонную трубку, представлялся: «Тпру-Цинцевич Фьють-Иков-
ский слушает».
Это была шутовская форма, за которой скрывался талантливый
и неглупый человек.
Призы были объявлены в деньгах. Прихожу на закрытие и вижу
на столе президиума под стеклянным колпаком старинные настоль-
ные часы.
— Что это такое?
— Первый приз.
Я никогда не гонялся за деньгами, но раз приз был объявлен,
регламент надо соблюдать.
Это неуважение к шахматам и их традициям меня покоробило.
Дело в том, что если в спорте не приняты денежные призы, то в шах-
матах это является давней традицией. В спорте проводится четкое
разделение между профессионалами и любителями, в шахматах
этого нет и не было. Правда, в 20-е годы ФИДЕ пыталась устано-
вить это деление и даже провела три чемпионата мира среди люби-
телей, но дело заглохло, ибо участники были слабыми мастерами и
подобными «чемпионатами мира» никто не интересовался. Шахмати-
стам нужны хорошие партии, а кто их создает — профессионал или
любитель — массовому шахматисту безразлично! Поэтому еще в
1939 году я писал в защиту шахматного профессионализма: «Скри-
пачей-профессионалов у нас много, а шахматы ничем не хуже скрип-
ки...»
Регламент — конституция соревнования. Что там записано,
должно выполняться неукоснительно. Разве кому-нибудь па кон-
курсе пианистов пришло бы в голову менять регламент?
Вспомнил рассказ Петрова о Маяковском и сказал главному
судье: «Если будете вручать — при всех откажусь». Так никто
и не понял, почему часы стояли на столе. Но денежный приз спустя
полгода я все же получил — когда вернулся домой из госпиталя
после операции (аппендицит).
Год спустя, весною 1945-го,— новый чемпионат СССР. Настрое-
ние было отличное, советские люди ликовали — война победно
закончилась. Советское государство выдержало все испытания.
Тогда я сыграл удачно (16 из 18!) — хорошо мы подготовились с
Рагозиным к этому турниру! Болеславский был вторым н стал грос-
смейстером.
Советская шахматная школа не ослабела за время войны, в твор-
ческом отношении, пожалуй, даже окрепла. Ее исследовательский
характер обеспечивал быстрое совершенствование молодых талан-
тов. Как уже отмечалось, это оказалось возможным благодаря
поддержке государства.
421
Перед чемпионатом позвонил домой некто Пирогов и говорил
с женой: «Я работал бухгалтером Комитета до войны, сейчас вер-
нулся с фронта и не могу выяснить, почему ваш муж не получает
стипендию?» Жена объясняет, что началась война, и поэтому осенью
1941 года перестали высылать стипендию. «Незаконно,— сказал
Степан Иванович.— Решение Совнаркома никто не отменял». Сти-
пендия тут же была восстановлена.
На работу в Комитет перешел Н. Н. Романов (Снегов был заме-
нен) — началось в спорте хорошее время. Требовательный, вдум-
чивый и целеустремленный председатель завоевал и авторитет и
любовь (с именем Романова связаны были крупные успехи советско-
го спорта).
В конце лета был организован матч по радио СССР — США.
Вызвал он небывалый интерес. Незримо на этом экзамене советской
шахматной школы присутствовал Крыленко — именно он в пред-
военные годы готовил эту победу вместе со всеми шахматными ма-
стерами и организаторами. Результат матча 151/2 : 4х/2 поразил
всех. Смыслов выиграл обе партии у Решевского — важное событие.
Неофициально нам передали слова Сталина: «Молодцы, ребята».
Приглашены были мы на прием к Г. Ф. Александрову, началь-
нику управления агитации и пропаганды ЦК партии. Говорил он
приветливо, но без какого-либо энтузиазма.
— Когда же Ботвинник будет играть матч с Алехиным?
Александров не понял вопроса. Тогда Витя Чеховер повторил
вопрос с подчеркнутой резкостью. Ответом были «каучуковые»,
обтекаемые фразы.
Но остановить неизбежное невозможно — в шахматных верхах
произошел сдвиг: пять первых мест подряд повлияли на «скептиков».
Недели через две Рагозин, посмеиваясь, показал мне копию письма
Сталину (о матче с Алехиным), подписанного почти всеми видными
советскими мастерами. Отказались подписать лишь два мастера;
мотив — Ботвинник слаб, чтобы играть с Алехиным. По «странно-
му» стечению обстоятельств оба мастера были близкими приятелями
Б. Вайнштейна. Итак, оппозиция на этой стадии провалилась, но не
капитулировала.
Сотрудничал ли Алехин с нацистами? Это не было расследовано.
Группа шахматистов (во главе с Эйве) предъявила ему столь суровое
обвинение, и на этом основании было аннулировано приглашение
Алехина на турнир в Гастингс. Суть дела в том, что во время войны
в нацистском листке «Паризер цайтунг» были опубликованы статьи
Алехина (о шахматах) антисемитского содержания. После войны
Алехин заявил, что антисемитские фразы были добавлены в статьи
без его ведома.
Тем не менее и до Гастингса положение Алехина было тяжелым:
он догадывался, что обвинений не избежать. Чемпион мира пришел к
очевидному решению: предложить свой матч с советским чемпионом.
Это защитило бы его от всех нападок. Так же как и в 1938 году,
этот матч был наиболее простым путем к его примирению с матерью-
Россией.
422
Осенью 1945 года появилось нашумевшее интервью Алехина
в британском журнале «Чесс»: «Две войны разорили меня» (Алехин
был в бедственном материальном положении). Соль интервью состоя-
ла в том, что Алехин рассказал о наших переговорах в 1938—1939 го-
дах и заявил, что готов играть матч с Ботвинником на согласован-
ных ранее условиях.
Это облегчило задачу. Теперь было не только заявление совет-
ских мастеров о необходимости организации матча, но и согласие
чемпиона. Правда, меня несколько коробило, что Алехин не выпол-
нил договоренности и раскрыл наши секретные переговоры, но иного
выхода у него не было...
Вскоре последовало положительное решение правительства,
и можно было действовать. Ситуация была деликатной: во-первых,
Алехина ни в коем случае нельзя было приглашать в Москву, ибо
это связано было с предварительным расследованием обвинений,
и, во-вторых, нежелательно было вступать с ним в прямые перего-
воры. Я и предложил, чтобы весь матч был проведен в Англии, а
переговоры сначала шли через посредство г-на Дюмонта, редак-
тора журнала «Бритиш чесс магазин» (по материалам, опублико-
ванным в журнале, можно было догадаться, что Дюмонт с Алехиным
состоят в переписке) и при содействии известного шахматного ма-
стера Д. Томаса. Предложение было принято, и переговоры нача-
лись.
Шли они со скрипом: оппозиция вновь открыла огонь. Вызы-
вает меня председатель Комитета физкультуры; в кабинете уже
сидит Андрианов, его заместитель. Константин Александрович дав-
но работал в Комитете физкультуры, и мы хорошо знали друг друга.
Работник был сильный, не уклонялся от принятия решений, дело-
вые качества — на высоте. Но я догадывался, что особых симпатий
он ко мне не испытывал...
Андрианов только что вернулся из Парижа, куда выезжал на
кросс газеты «Юманите». Он сообщает, что матч с Алехиным играть
нельзя — так считают французские коммунисты.
— Откуда же такие сведения?
— От Зноско-Боровского (дореволюционный русский мастер,
эмигрант.— М. Б.), у него сын — коммунист.
Пытаюсь убедить Андрианова, что основная задача состоит в том,
чтобы советский человек завоевал первенство мира. Иного решения
вопроса, как победить Алехина, нет: шахматный мир не признает
чемпиона, который появится другим путем. Наоборот, если мы вы-
ступим против Алехина, неизбежны обвинения в наш адрес: мол,
советские шахматисты боятся играть с Алехиным...
Андрианов неумолим. Романов — тот молчит.
— Что, Николай Николаевич, решение правительства об орга-
низации матча с Алехиным отменено?
Романов вступает в беседу:
— Нет, нет, все в порядке,— и мы расходимся недовольные
друг другом.
И на этом дело не кончилось. Опять вызывают меня к Романову.
423
Прихожу, сижу в приемной, жду. Выходит из кабинета Николай
Николаевич, ласково берет за руку (хоть он моложе меня, но отно-
сился ко мне, как ко всем спортсменам, по-отечески), ведет в другой
кабинет, а сам исчезает...
Сидят в кабинете двое. Один постарше и помассивней, лицо
волевое. Другой помоложе, с симпатичной живой физиономией:
расположился за своим товарищем (тот его не видит) и изредка
приветливо улыбается.
Оказались шахматистами, заговорили о последних событиях...
И как бы между прочим:
— Не приходилось ли вам встречаться за рубежом с белоэмиг-
рантами?
— Как же, играл в турнирах с Алехиным и Боголюбовым.
Молодой собеседник смеется, видимо, он предупреждал, что
такие вопросы излишни.
— А бывало так, что кого-нибудь подсылали?
Рассказываю, как в 1938 году в Амстердаме, когда мы прожи-
вали в Амстель-отеле, портье позвонил и сообщил, что внизу ожи-
дает какой-то джентльмен. Визитер имел потрепанный вид, гольфы,
старенький пиджачишко — заметно, что когда-то хозяин пиджака
был толще, допотопные бакенбарды. Говорит по-русски, попросил
чаю. Сидим. Начал он разговор о революции, сказал, что был зна-
ком с Лениным, уговаривал Ленина отказаться от восстания. «По-
чему же?» — «Да вот,— говорит посетитель,— так плохо получи-
лось».— «Ну что вы,— отвечаю,— отнюдь не плохо!»
Во время турнира отвлекаться по пустякам? Не в моих правилах.
Даю портье монету в 2,5 гульдена и предупреждаю — больше таких
джентльменов не пускать. Портье улыбается и понимающе кивает
головой.
Мои собеседники тоже заулыбались.
— А не обращался ли к вам кто-либо из иностранных диплома-
тов в Москве?
Действительно, звонил секретарь кубинского посольства и сооб-
щил, что ему надлежит передать мне книгу, посвященную памяти
Капабланки.
— Что же вы ему ответили?
— Чтобы он передал книгу в Комитет физкультуры.
Разговор перешел на другие темы, и мы дружелюбно расста-
лись.
И стал я думать: для чего же был организован этот спектакль?
Вероятно, мои собеседники, действуя со всей деликатностью, вы-
полняли чье-то поручение, хотя сами понимали, что все это впустую.
Кто-то, видимо, хотел дать мне понять, что раз я настаиваю на том,
чтобы матч с такой сомнительной личностью, как Алехин, состоял-
ся, то я сам могу оказаться «под подозрением». Но что делать —
решение правительства отменить нельзя. Вот и возникла идея «да-
вить» на Ботвинника: а вдруг сам откажется!
Пришел домой и написал заявление в ЦК; ну и досталось же в
этом заявлении бедному Николаю Николаевичу!
424
Решил поискать сочувствия у Подцероба и рассказал ему об
этом «свидании»; он от души смеялся. «Наивные люди»,— сказал
Борис Федорович.
...Пришло письмо из Англии, от Дербишера (устроителя тур-
нира в Ноттингеме). Теперь Дербишер был уже президентом Бри-
танской шахматной федерации; он сообщил, что в принципе анг-
личане готовы провести матч (да это и понятно; призовой фонд обес-
печивал Советский Союз), что он предлагает его начать в августе, в
Ноттингеме (в августе Дербишеру исполнялось 80 лет). Вопрос дол-
жен был обсуждать исполком БШФ, но это была уже формальность.
Я не был согласен со сроком матча, ибо мало времени оставалось
на непосредственную, практическую подготовку. Не помню, успели
ли отправить мой ответ в Англию. В воскресенье, 24 марта 1946 года,
к нам пришли друзья. Беседуем, пьем чай. Телефонный звонок.
— Говорит Подцероб,— слышу четкую знакомую речь.— Страш-
ная новость. Три часа назад неожиданно умер Алехин...
Накануне, в субботу, в Лондоне состоялось заседание исполкома
Британской шахматной федерации, где вопрос о матче был решен
положительно. Незамедлительно после заседания Алехину была
направлена телеграмма с официальным предложением сыграть
матч на первенство мира с чемпионом Советского Союза. Так и не
знаю, успел ли Алехин ее прочесть...
Великий шахматист ушел.
Матч-турнир
Итак, шахматный мир впервые с 1886 года остался без своего
короля (чемпион умер непобежденным). Что же делать?
Летом 1946 года в Винтертуре (Швейцария) состоялся первый
послевоенный конгресс ФИДЕ. Он собрал всего лишь 6 делегатов —
они разумно объявили свои решения рекомендациями. Но среди этих
рекомендаций была одна особо важная — провести матч-турнир
шести сильнейших шахматистов мира, победитель которого будет
провозглашен чемпионом.
Пять из них были названы по АВРО-турниру: Эйве, Файн, Ре-
шевский, Керес и Ботвинник. Шестой должен был быть определен
дополнительно. В августе большой международный турнир в Гро-
нингене мог сыграть в этом отношении решающую роль.
Как, однако, выяснилось после турнира (я об этом догадывался
и раньше), с этим соревнованием связывались и другие расчеты —
к этому мы еще вернемся.
В Голландию была направлена представительная советская деле-
гация: Ботвинник, Смыслов, Болеславский, Котов, Флор, руково-
дитель — Вересов. Прошу вместе со мной послать жену и дочку.
Комитет физкультуры согласен.
Едем поездом через всю Европу со множеством пересадок. На-
конец мы на границе Нидерландов.
— Кто будет первым в Гронингене? — спрашивает Флор по-гол-
ландски у таможенного чиновника.
425
Берлин, 1946. По дороге в Гронинген. М. Ботвинник, с женой Гаянэ Давидовной
и дочкой Олей
— Эйве! — следует немедленно в ответ.
— А Ботвинник?
— Может быть, если не будет много... пить!.. (После матча
Алехин — Эйве в 1935 году русские мастера имели в Голландии
репутацию пьющих.)
И вот мы в Гааге. Оттуда на автомашине советской военной
делегации через дамбу, отделяющую Зюдерзее от Северного моря,
прибываем на север страны — в Гронинген.
Голландцы переживали трудное время. Пассажирские поезда
формировались нередко из товарных вагонов — подвижной состав
был разбит. Велосипедов стало явно меньше, нацисты миллион само-
катов заложили как арматуру в бетон атлантического вала. С про-
довольствием и промтоварами плохо — почти все по карточкам.
Цены высокие.
Отразилось это и на организации турнира, питание было весьма
скромным. Наш посол В. А. Вальков отнесся к нам внимательно
(кстати, до войны он в моем политехническом был доцентом —
426
преподавал политэкономию) и систематически присылал Вересову
талончики на продовольствие (из резерва посольства).
Перед турниром разразился скандал. Голландцы пригласили
пятерых советских шахматистов, ограничив общее число участников
двадцатью. Но затем организаторы расширили состав, не рассчитав,
что сразу после турнира в Москве должен состояться командный
матч СССР — США. Если было бы больше 19 туров, пятеро совет-
ских гроссмейстеров, а также два американца (Денкер и Стейнер)
опоздали бы на матч в Москву.
От Голландии в турнире должны были выступать двое — Эйве
и Принс. Организаторы предложили Принсу выбыть из турнира —
тот отказался наотрез. Следующий выстрел произвел Эйве — он
заявил, что сам выходит из игры. Все, разумеется, запротестовали.
Тогда предложили отказаться одному из советских. Вересов сооб-
щил по моей просьбе, что Ботвинник отказывается от игры... Дело
зашло в тупик. Убеждаю Вересова заявить Принсу, что если он вый-
дет из турнира, то получит приглашение на один из международных
турниров в СССР. Гавриил Николаевич колеблется: нет у него на
это полномочий.
Мастер Вересов всегда сидел в цейтнотах — был он тугодум.
Очень рассеянный, все время о чем-то думал. За время нашего пу-
тешествия через Европу всегда и всюду забывал свой служебный
портфель (кстати, этот портфель он одолжил у Флора), где храни-
лись денежные средства нашей делегации. Любимым развлечением
маленькой Оли было находить этот портфель и возвращать его вла-
дельцу. Когда мы улетали из Гааги, Вересов все же ухитрился
забыть портфель... в посольстве!
Родился он, однако, в счастливой рубашке, и все у него полу-
чалось удачно. Так, однажды в Гронингене пошел он в парикмахер-
скую; парикмахер оказался сильным шашистом-стоклеточником
(если не ошибаюсь, это был Дийкстра), и эта стрижка шахматного
мастера способствовала установлению контактов между советскими
и голландскими шашистами!
Наконец Вересов решился — общее ликование. Принс, конечно,
понимал, что именно ему следует отказаться, он сопротивлялся из
фанаберии; но теперь все было очень мило. Увы, несмотря на все
мои старания, обещание пригласить Принса в Москву так и осталось
обещанием...
Жили участники в отеле «Фрихе»; здесь же была жеребьевка.
На церемонии открытия турнира выступил вокальный квартет:
д-р Эйве с тремя юными дочерьми — Элыпи, Каро и Фити. На
русском они исполнили песню Дунаевского «Широка страна моя род-
ная». Это был весьма дружелюбный и трогательный жест в адрес
советского народа.
Играли мы в «Гармони» — прекрасный зал местной филармонии,
интерес к турниру был огромный, зрителей — много. Из старшего
поколения играли Бернштейн, Тартаковер и Видмар, о советских и
американских мастерах читатель уже знает; участвовали еще Най-
дорф, Сабо, Штольц, Лундин, Яновский, О’Келли и другие. Но
427
главным действующим лицом был, несомненно, Макс Эйве. Многие
голландцы полагали, что раз Алехин умер, то справедливо будет
провозгласить чемпионом Эйве — ведь именно у него Алехин в
1937 году отвоевал этот титул. Правда, конгресс в Винтертуре ре-
шил иначе, но ведь ФИДЕ ранее к этим вопросам отношения не
имела! Вот только бы Эйве здесь, в Гронингене, стал победителем!
Со старта я захватил лидерство, но Эйве преследовал меня
неотступно. В середине турнира мы встретились.
Это была наша шестая партия (с 1934 года). До нее счет был
Зх/2 11Л в пользу голландца; две партии он выиграл, три закон-
чились вничью. Играть с ним мне было трудно: я плохо понимал его
игру. Он ловко менял ситуацию на доске, делал какие-то «длинные»
ходы фигурами (я их просматривал). Нужно отдать ему должное —
он начинал стремительное наступление при первой возможности,
точно считал варианты и глубоко изучил эндшпиль. Все считали его
хорошим стратегом; однако я не могу не согласиться с Алехиным,
который после своей победы в матч-реванше 1937 года писал, что
считает Эйве тактиком. Конечно, Эйве знал множество известных
стратегических идей, но глубоким стратегом он вряд ли мог быть,
ибо по натуре своей — прагматик как в жизни, так и на шахматной
доске.
Поэтому и играть мне, логику и во многом фантазеру, было с ним
нелегко. Наша встреча в Гронингене не была исключением (№ 160).
Сначала я получил хорошую игру (Эйве играл быстро, но несколько
поверхностно), затем решил выжать из позиции больше, чем это
было возможно; Эйве немедленно перехватил инициативу, и я с тру-
дом отбивался. Эйве доказал в этой партии, как тонко он изучил
эндшпиль: к перерыву он ловко свел игру к ладейному окончанию,
которое как две капли воды было похоже на эндшпиль Ласкер —
Рубинштейн (Петербург, 1914) с переменой цвета фигур. Ладейный
конец неизбежно переходил в проигранный пешечный эндшпиль;
мне впору было сдаваться.
Прибежал в отель «Фрихе». Жена кормит обедом; я только
отмахиваюсь. Заглянул в шведский справочник Кольина, где раз-
дел эндшпиля был составлен самим Рубинштейном, и тупо уставил-
ся на доску... Стук в дверь, и входит Вересов.
«Как дела?» — я сначала горестно покачал головой, потом
все объяснил. «Михаил Моисеевич,— Вересов в меня верил,—
может, что-нибудь найдете?»
Вдруг меня осенило — в отложенной позиции еще у каждой
стороны по пешке: может, здесь пешечный эндшпиль ничейный?
Так оно и оказалось! Тут же мы с Гавриилом Николаевичем с аппе-
титом пообедали и договорились, что все держим в секрете —
вдруг ошиблись! А если противник до доигрывания ничего не узнает
о нашем анализе, то за доской и разобраться не успеет в новой ситуа-
ции.
С понурой головой появляюсь в зале. Две тысячи голландцев
простояли полтора часа, не двигаясь: каждый боялся потерять
свое место и не увидеть капитуляции советского чемпиона. Эйве
428
покровительственно и сочувственно похлопывает меня по плечу; я с
сокрушенным видом киваю в ответ — все, мол, понимаю... Начина-
ется игра, делаю, казалось бы, бессмысленный ход (на самом деле
ведет к ничьей). Эйве удивлен, затем задумывается, бросает на меня
испытующий взгляд и надолго углубляется в позицию. Значит, все
в порядке; подмигиваю Гавриилу Николаевичу, и вскоре партия
заканчивается мирным рукопожатием. Гробовая тишина —зрители
онемели от изумления...
В дальнейшем мои дела пошли хуже: я чуть не проиграл Флору
и «с треском» потерпел поражение в партии с Котовым * — (прав-
да, я был в нервном состоянии — в голландской прессе писали, что
Смыслов и Болеславский проиграли мне по указанию Кремля), а на
следующий день — в партии с Яновским. Эйве меня обогнал.
Вересов встревожился не на шутку и просит жену приходить
с дочкой на игру в «Гармони»: а вдруг поможет? Три победы подряд
(над Котнауэром — № 163, Кристофелем и Гимаром — № 164)
опять вывели меня вперед, и перед последним туром я на пол-очка
выше своего конкурента.
Гора с плеч! «Теперь можно спокойно сделать ничью с Найдор-
фом,— говорю я секретарю посольства П. Слюсаренко (он привез
талоны на питание нашей делегации).— Ведь Котов белыми сделает
ничью с Эйве...»
Но Котов отказался играть на ничью. Он заявил, что будет
играть на выигрыш (у Ботвинника он уже выиграл, ему хотелось
выиграть и у Эйве). При таких обстоятельствах Котов и проиграть
может... «Тогда вы выигрывайте».— с начальственным видом заявил
мне наш дипломат. И я — о наивность! — послушался и отказался
от ничьей, предложенной Найдорфом еще до игры.
Играть пришлось не вечером, как обычно, а утром. Десять лет
спустя повторилась та же история, что и в последнем туре Ноттин-
гемского турнира, когда я из рук вон плохо играл с Винтером.
Сижу в безнадежной позиции и переживаю свои промахи. Вдруг
Найдорф утешает меня: «Не расстраивайтесь, Эйве также может
сдаваться...» Так я и опередил экс-чемпиона в этой скачке с пре-
пятствиями! Смыслов был третьим, и вопрос с шестым участником
матч-турнира решен.
«Знаете ли вы, как но-голландски звучит ваша фамилия? —спро-
сил меня один шахматист.— «Бот вин ик». В переводе означает —
«бот выигрываю я». Тогда я решил, что это весьма лестно, и радостно
заулыбался.
Почти тридцать лет спустя я рассказал об этом эпизоде моему
другу г-ну Гаудкелу — одному из руководящих деятелей Общества
дружбы «Нидерланды — СССР»; Гаудкел хохотал от души. Ока-
зывается, «bot win ik» имеет тот же смысл, что выиграть на дурачка!
Конечно, тогда, в 1946 году, голландский болельщик Макса
Эйве мог считать, что победа на турнире в Гронингене досталась мне
* См. статью «А. А. Котов» в главе «Портреты и зарисовки».
429
случайно. Однако последующие события доказали субъективность
этой точки зрения.
Торжественное закрытие. На сцене стоит какой-то громадный
венок. Когда меня вызвали, два рослых голландца взяли венок и
надели мне на шею. От неожиданности я не шелохнулся. («Хорошо
себя вели,— посмеялись голландцы,— так и надо себя вести по эти-
кету».) Лавров тогда, конечно, не достали, венок был из каких-то
веток с фиолетовыми листьями...
Едем в Гаагу. В посольстве должен быть прием в честь нашей
делегации, дипломаты собрались, а гроссмейстеров нет — они в
Амстердаме тратят последние гульдены. Посол в тревоге; мои жена
и дочка вместе с сотрудниками посольства развлекали гостей, а там
подоспела и вся делегация.
На военный аэродром прибыл за нами военно-транспортный
советский Ли-2 — поездом мы уже не поспевали на матч СССР —
США. Утром улетали (первый раз в жизни лечу по воздуху) из
Гааги, но в Москву попали на следующий день — командир реша-
ет ночевать в Берлине. Вместе с нами прилетел Эйве; он арбитр на-
шего матча.
Вечером советская команда собирается в «штабном» номере
в гостинице «Москва»; на следующий день уже игра. Участники
турнира в Гронингене утомлены до крайности, и успех советской
команды под сомнением. Входит первый секретарь ЦК комсомола
Михайлов и Романов.
Слово берет Михайлов. Он говорит о политическом значении
матча и ставит задачу разгромить американцев с еще большим
счетом, чем в радиоматче в 1945 году...
Оглядываюсь на своих коллег: кто изумлен, кто бледен от страха.
Нет, молчать нельзя, а то еще с такими установками матч проиг-
раем. Вежливо, мягко, но четко высказываю мнение, что стремиться
надо к результату 15 : 5, то есть каждый должен постараться одну
партию выиграть, а другую свести вничью.
Воцарилось напряженное молчание. «Кто хочет еще выступить?»
Тишина. Чувствуется, Михайлов недоволен. Он уходит, за ним и
Романов. Сразу начинается галдеж!
В первый день мы выиграли 7 : 3 (я спас тяжелую партию против
Решевского). Наступил второй тур.
Что делается на других досках — не знаю, партия (№ 165)
очень напряженная. Сначала черными добиваюсь во французской
защите выигранной позиции — удалось провести весьма тонкий
план. Затем все преимущество растерял. У меня уже похуже —
надвинулся цейтнот. Решевский делает очередной ход и забывает
нажать кнопочку часов. Как быть? В турнирной партии я, не заду-
мываясь, напомнил бы партнеру о часах — так я и поступил в пар-
тии с Боголюбовым в Ноттингеме. Но ведь это командная встреча!
Сижу и спокойно думаю. Решевский смотрит на меня с удивлением:
почему я не тороплюсь с ходом, времени у меня мало? Случайно по-
смотрел он на свои часы, все понял, подскочил как ужаленный,
430
хлопнул с треском по кнопке часов, но в последовавшей цейтнот-
ной спешке потерял качество.
Выигрыш, правда, сомнителен, но записал я очень хитрый ход,
блокирующий проходную пешку противника и препятствующий
размену единственной пешки черных. Утром дома нахожу четкий
план выигрыша. Звонят приятели, говорят, что общее мнение —
ничья будет. Керес (он уже выиграл у Файна 1х/2 : 1/2) указал за
Решевского правильный план (ясно стало, что мой ход они не видят).
Звонит Романов: «Что, Михаил, выиграешь?» В особо важных слу-
чаях он переходил на «ты». «Работаю, Николай Николаевич...»
На доигрывании все просто. Решевский не понял эндшпиля.
Только мы закончили игру, кто-то сжимает меня в объятиях: Рома-
нов! Оказывается, эта партия определила в нашу пользу результат
и второго дня игры (5х/2 : 41/2).
На следующий день утром на Георгиевской площади (что на
Большой Грузинской) в ВОКСе собрались сильнейшие шахматисты
мира: Эйве, Решевский, Керес, Смыслов и Ботвинник. Файн уже
улетел, он торопился на родину, но оставил формальную доверен-
ность Решевскому. Присутствуют Романов, председатель ВОКСа
Кеменов, руководит совещанием А. В. Караганов. В. С. Кеменов
приглашает своего переводчика (скромного, немолодого, уже лысо-
ватого мужчину, небрежно одетого), который, несомненно, сыграл
важную роль в наших переговорах,— обсуждали мы, как опре-
делить нового чемпиона.
Возражений против матч-турнира шести в принципе не было.
Как только это выяснилось, я положил на стол давно подготовлен-
ный и во всех тонкостях продуманный проект «соглашения шести»
о матч-турнире на первенство мира; предложил его обсудить и под-
писать.
Здесь началось... И пришлось же поработать нашему переводчи-
ку! Минут пять он переспрашивал нас, входил в курс дела. Затем
освоился, понял, что каждый отстаивает, стал переводить синхрон-
но. Затем он стал копировать наши интонации, вместе с нами кри-
чал, сердился, был подчеркнуто вежлив... Такого переводчика
никогда более я не встречал — настоящий артист!
Эйве и Решевский и слышать не хотели о соглашении, они даже
не интересовались его содержанием. Они явно хотели оставить во-
прос открытым. Догадаться о том, что они сговорились разыграть
первенство мира без советских шахматистов, было нетрудно. Это
и подтвердилось впоследствии. Надо было действовать решитель-
но. «Если соглашение не будет рассмотрено и подписано сегодня,—
говорю я в унисон с переводчиком,— завтра я направлю открытое
письмо шахматистам в мировую прессу, где расскажу, что произош-
ло на нашем совещании...»
Романов делает мне большие глаза, Кеменов — какие-то знаки.
«Что это, угрозы?!» — взвизгнул Решевский вместе с переводчиком.
Но прагматик Эйве быстро смекнул, что произойдет, если Бот-
винник письмо напишет! Спокойным тоном, как бы и не было ника-
ких споров, он просит прочесть проект соглашения. Все прошло
431
весьма мирно — проект был объективным. Только Решевский пот-
ребовал, чтобы по пятницам (после восхода звезды) и по субботам
(до ее восхода) он был свободен от игры.
— Позвольте, но ведь раньше вы играли в эти дня?
— Да, но я и потерял отца — бог меня наказал...
Против таких аргументов спорить было невозможно, и все сог-
ласились. Половина соревнования должна быть в Гааге, другая —
в Москве. Каждый с каждым играет по четыре партии, всего двад-
цать туров. Соглашение будет подписано вечером во время приема в
ВОКСе по случаю закрытия матча.
На приеме американские шахматисты вручают Н. Романову
(для передачи Сталину) — дар — тонкой работы трубку, на кото-
рой были установлены миниатюрные деревянные статуэтки, изобра-
жающие Сталина и Рузвельта за шахматным столиком.
Романов отводит меня в сторону, обнимает (сразу понял — что-то
случилось) и говорит, что соглашение подписать сегодня нельзя:
он не успел согласовать с правительством финансовые воп-
росы.
И тут сделал я типичную для себя ошибку — решил, что «пар-
тия» все равно выиграна и можно поблагодушествовать.
— А сколько времени нужно, чтобы согласовать эти вопросы?
Месяца хватит?
Романов явно обрадовался.
— Ну, так заключим джентльменское соглашение (без подписа-
ния) с тем, что, если в течение месяца возражений не будет, оно
входит в силу автоматически.
Эйве был тронут, остальные участники также согласны. Все
расстались мирно и дружелюбно.
Спрашиваю:
— Николай Николаевич, а трубка ведь хороша?
Романов бледнеет: он забыл о подарке американцев Сталину.
Тревожно оглядывается по сторонам, и, о радость—трубка спокойно
лежит на рояле. Романов успокоился, подозвал одного из сотруд-
ников Комитета, кивнул головой в сторону трубки и властно про-
изнес:
— Отвечаешь головой!
Звоню Романову через месяц — ответа нет. Через два — то
же самое. А из-за рубежа возражений пет, значит, на Западе согла-
шение уже признано!
В декабре вызывают меня к председателю.
— От соглашения надо отказаться.
— Почему?
— Все соревнование должно быть в Москве.
— Неправильное решение!
— Что? — вскричал Романов.— Решение руководства непра-
вильное?!
— Да, по неправильному докладу...
Итак, все рухнуло. Ясно, когда Эйве узнает, что мы отказались
от джентльменского соглашения, он объяснит всем, что с советскими
432
шахматистами нельзя иметь дела; он найдет способ определить
нового чемпиона без нас!
Я решил оставить шахматы.
Кстати, осенью 1946 года мне попалась в руки статья некоего
Фрея в журнале фирмы «Браун-Бовери» — он пришел к тем же
выводам по сильному регулированию возбуждения синхронной
машины, что и я в своей кандидатской работе (с 1944 года я работал
в техническом отделе Министерства электростанций). Я и решил
довести свою работу 1937 года до логического конца: расширить тео-
рию, создать систему управления и экспериментально на крупном
генераторе доказать истинность теории.
От чемпионата СССР — он начался в декабре — я отказался
наотрез. Обо мне (в сообщениях о турнире) газеты ничего не писали.
Все недоумевали: где же Ботвинник? Звонили родные — подозре-
вали что-то неладное... Тогда в «Правде» было опубликовано инте-
рвью со мной — распространившиеся слухи погасли. Я дал себе
слово больше не заниматься вопросами организации борьбы за пер-
венство мира и полностью перешел на электротехнику.
Весной Слава Рагозин мне сообщил, что подготовлено решение
о признании джентльменского соглашения, о посылке советской
шахматной делегации в Гаагу на очередной конгресс ФИДЕ и о
вступлении в ФИДЕ — там должно быть принято формальное реше-
ние о первенстве мира.
Потом выяснилось, что решение задерживается, есть опасность,
что наши делегаты и не поспеют прибыть на конгресс в Гаагу. После
долгих колебаний решаю все же посоветоваться с Алексеем Алек-
сандровичем Кузнецовым. В январе 1941 года в доме отдыха в Пуш-
кине мы со Славой Рагозиным познакомились с ним — тогда Куз-
нецов был первым секретарем горкома партии в Ленинграде; теперь
же он работал в Москве, секретарем ЦК партии.
— Не волнуйтесь, все будет хорошо,— слышу в трубке высокий
голос Алексея Александровича,— делегация уедет вовремя.
Увы! Делегация вовремя не уехала. Если бы конгресс прошел
точно по намеченной программе, наши делегаты (зампред Комитета
Постников, гроссмейстер Рагозин и мастер Юдович) приехали бы
на следующий день после закрытия конгресса. Помог случай: в ту
пору в Хилверсуме проходил международный турнир, и организа-
торы на день прервали конгресс, чтобы провести экскурсию деле-
гатов на турнир.
Началось заключительное заседание генеральной ассамблеи
ФИДЕ. Главный вопрос — о первенстве мира. Докладчик —пре-
зидент Шведского шахматного союза Фолке Рогард — должен
сообщить делегатам от имени специальной комиссии, что же она
решила: объявить чемпионом Макса Эйве (без игры!) или признать
чемпионом победителя матча Эйве — Решевский (раз советские
шахматисты отказались от соглашения, достигнутого год назад в
Москве, рассматривались лишь эти два решения)... Здесь же при-
сутствует экс-чемпион — он с нетерпением ждет решения своей
судьбы. В этот момент в зале появилась советская делегация во
433
главе с Постниковым. Дмитрий Васильевич берет слово и заявляет
о вступлении шахматистов СССР в ФИДЕ, о признании джентльмен-
ского соглашения. Выступает Рогард. Ввиду изменившейся ситуа-
ции он отказывается от подготовленного доклада, по его мнению,
вопрос должен быть рассмотрен заново. Эйве исчезает из зала...
Все было решено быстро. Единственный спорный вопрос —
где должна проходить заключительная половина матч-турнира
шести — в Москве или Гааге? Президент ФИДЕ голландский соста-
витель задач Александр Рюб (он был президентом с 1924 года —
со дня основания ФИДЕ) зажимает в кулаки по белой и черной
пешке. Циттерштейн — президент Королевского шахматного союза
Нидерландов — уступает право первого «хода» советскому делегату,
как гостю. Постников с размаху ударяет Рюба по правому кулаку—
там белая пешка — и объявляет, что матч-турнир заканчивается в
Москве!
— Ты понимаешь,— говорил мне Дмитрий Васильевич по воз-
вращении,— я не мог поступить иначе; как бы я объяснял в Москве,
что не сумел удачно вытащить жребий...
Дмитрий Васильевич вообще счастливчик: не было соревнова-
ния, где советские гроссмейстеры выступали неудачно при его уча-
стии! Он обладал природным даром налаживать контакты с силь-
ными шахматного мира сего. Его любили и у нас, и за рубежом;
иностранных языков не знал, но легко договаривался со своими
зарубежными коллегами. Они ему говорили: «О’кэй», Постников им
в ответ: «Полный о’кэй!»
Итак, за работу. Шахматы вернулись вновь, электротехнику —
в сторону. Отказываюсь от поездки в Лондон на матч СССР —•
Великобритания — надо привести себя в порядок и хорошо отдох-
нуть. В декабре предстоит последняя проверка сил—-международ-
ный турнир славянских стран памяти Чигорина.
Готовился я по своей системе, как в 1941 году. Снова моим това-
рищем по подготовке был Слава Рагозин. Не забыта и физическая
подготовка: прогулки и (впервые в жизни) становлюсь на лыжи с
жестким креплением. Шахматами занимаюсь со всей энергией.
Начинается турнир, все идет хорошо, но в одной партии про-
сматриваю хитрый трюк и проигрываю — борьба обострилась.
Многое зависит от исхода партии с Кересом.
Как и в первом круге матч-турнира 1941 года, я играю черными.
Как и тогда, эта партия (№ 173) имеет исключительное значение.
Яркий комбинационный талант Кереса, высокая техника и — что
таить — изящная внешность делали эстонского гроссмейстера попу-
лярным в шахматном мире. Многие видели в нем будущего чемпиона
мира так же, как и в 1938 году после победы в АВРО-турнире.
У шахматного бойца Кереса были недостатки, хорошо мне изве-
стные. Первый недостаток — шахматный. Керес несколько не-
уверенно ориентировался в новых дебютных схемах, он предпочитал,
как правило, устаревшие системы, поэтому он тяготел к открытой
игре. Второй недостаток — психологический: в решительные мо-
434
менты борьбы Керес несколько тушевался и, когда у него портилось
настроение, играл слабее своих возможностей.
Я и решил с помощью этой партии лишить уверенности своего
главного конкурента в предстоящей борьбе за первенство мира.
Для первого места в турнире памяти Чигорина мне, вероятно, до-
статочно было сделать ничью. Кересу необходимо победить. Удоб-
ная ситуация; надо стремиться к затяжной позиционной, закрытой
борьбе и не спеша собирать промахи партнера, которые неизбежны,
когда приходится искать выигрыш там, где его нет...
Играли мы эту партию два вечера. Я добился перевеса, затем
получил выигранный конец, в котором практик Керес блестяще со-
противлялся, но и только.
Цель была достигнута. В матч-турнире Керес будет играть со
мной неуверенно, популярность его поубавилась, да и победа в чи-
горинском турнире обеспечена. Вторым в турнире был Рагозин.
И снова за подготовку. Живем вместе с Рагозиным в санатории,
ходим на лыжах, проверяем в тренировочных партиях подготовлен-
ные схемы. Флор также согласился мне помочь: в матч-турнире
каждый участник может иметь двух помощников в анализе неокон-
ченных партий. Прошу Флора собрать материалы по ладейному окон-
чанию с двумя лишними пешками «f» и «Ц»: я этот эндшпиль плохо
знал, а он вполне мог встретиться в партиях соревнования. Флор
отлично справился с задачей *.
Но главным моим товарищем по работе был, конечно. Слава
Рагозин. 20 ноября 1925 года в сеансе против Капабланки он также
принимал участие, правда неофициальное,— он успешно помогал
одному участнику, представителю клуба «Пищевкус». Жизненный
путь Славы был нелегким: после школы пошел на хлебозавод, потом
получил травму — кисть правой руки была повреждена. Затем не
без труда закончил строительный институт — мешали шахматы,
которым он отдавал свою душу...
Слава видел на шахматной доске (и в жизни!) то, что не видели
другие. Иногда это особое «зрение» его подводило; нередко же давало
ему возможность добиваться высоких достижений. Со мной играть
ему было нелегко — моя игра была для него слишком реалистичной.
Вероятно, друг у друга мы многому научились. Первую нашу пар-
тию мы сыграли в 1926 году в командных соревнованиях. Первую
тренировочную — в 1929 году. Первый раз вместе готовились в
1936 году.
Характер у Славы был озорной, он способен был на лыжах
скатываться с горки задом наперед, любил разыгрывать приятелей;
в основе же своей это был глубокий человек, товарищ, на которого
можно было положиться в трудную минуту!
С таким другом готовился я к решающим поединкам...
Пришло расписание туров голландской половины матч-турнира.
К тому времени Файн отказался от игры, осталось лишь пять уча-
стников, и в каждом туре один претендент был свободен. Изучая
* См. статью «Ладейный эндшпиль с пешками «Ь> и «И».
435
расписание, я диву давался: в праздники (день рождения королевы
и пр.) мы не играем... Подсчитал все точно и установил, что один из
пяти участников будет перед последним туром гаагской половины
гулять шесть дней подряд! Разумеется, такой режим игры будет во
вред творческим и спортивным интересам и внесет элемент случай-
ности. Стало известно, что все гости будут размещены в Схевенингене
в отеле «Курхаус», в нескольких километрах от «Дирентоена», зала,
где будет происходить игра,— также плохо. Перед игрой надо минут
15—20 погулять, чтобы сосредоточиться, а не переезжать в авто-
машине, слушая посторонние разговоры,— это может лишь нару-
шить творческую сосредоточенность.
Настаиваю, чтобы наши участники заявили протест, но на меня
никто не обращает внимания. Начинаю подозревать, что мои кол-
леги сговорились не оказывать мне поддержки в этих вопросах: раз
Ботвинник возражает, значит, ему все это невыгодно —• зачем же
нам его поддерживать? Видимо, интересы шахмат были здесь уже на
втором плане.
Подозрения всего лишь подозрения, они нуждаются в проверке.
Перед отъездом собираемся в кабинете председателя. Заявляю о
своем несогласии с организацией турнира в Гааге, объясняю, что
это вредит интересам дела. Все отмалчиваются. Настал момент, когда
все должно проясниться.
— Предлагаю своим товарищам быть противниками за шахмат-
ной доской, но друзьями в вопросах организации соревнования.
Я протягиваю вам руку...
Протянутая рука повисла в воздухе — Керес и Смыслов отвер-
нулись. Председатель застыл как изваяние.
— Теперь все ясно,—• заявил я,— отныне в организационных
вопросах буду действовать независимо. А один из вас будет бездей-
ствовать в Гааге шесть дней подряд и на седьмой — потерпит пора-
жение...
Опять поездом в Голландию. В Минске на вокзале нас встречает
большая группа шахматистов, в Бресте гремит духовой оркестр:
— Не рано ли? — спрашиваю Славу Рагозина.
— Ба, да это Эстрин-Чернецкий,— посмеиваясь, отвечает мой
собеседник.
Действительно, руководит всем этим парадом молоденький и
предприимчивый мастер Эстрин. Рагозин тут же прибавил ему
вторую фамилию в честь известного военного дирижера...
Приезжаем в Хук-ван-Холланд. Среди встречающих доктор
Эйве. Едем в Гаагу, в посольство.
Посол Вальков и наш руководитель Постников о чем-то долго
совещаются, потом приглашают участников и секундантов.
— Сейчас едем в Схевенинген. Там на берегу моря все будут жить
в отеле «Курхаус» — так решили голландские организаторы...
— Не поеду,— говорю я.—• Буду жить в отеле, откуда пешком до
«Дирентоена» минут двадцать ходьбы.
Боже, что началось!.. Обвиняли меня во всех смертных грехах
(я — непреклонен); да в центре города и мест в гостинице не найти—
436
убеждают меня. В этот момент в кабинете появилась высокая, ху-
дощавая и спокойная фигура — это был консул Филипп Иванович
Чикирисов. Держался он независимо, и посол относился к нему
уважительно — сразу возбуждение улеглось.
— Какие тут трудности?
Посол объясняет ситуацию.
— Ничего, делу помочь можно. Попробую поговорить с хо-
зяином отеля «Тве Стеден» (два города).
Филипп Иванович говорил по-голландски. Он съездил в отель
и обо всем договорился. Все стало на свое место.
Когда Филипп Иванович вышел на пенсию, жил в Москве, был
членом правления Общества дружбы «СССР — Нидерланды». При
встречах на заседаниях правления мы всегда обменивались креп-
ким рукопожатием и улыбались.
Поселились мы с женой, дочкой, Славой и Флором против пар-
ламента. Хозяин отнесся к нам гостеприимно, кормил превосход-
ными цыплятами. Проверили со Славой расстояние до «Дирентоена»
(он находился в Королевском парке) — ровно двадцать минут!
Тянем жребий. Мое предсказание начинает сбываться. Шесть
дней подряд отдыхать будет Керес; на седьмой день он черными иг-
рает со мной в последнем туре гаагской половины. Если удастся
нанести ему поражение в этот день, предсказание станет точным.
Все согласны, что поскольку Файна нет и количество партий сок-
ратилось, то следует сыграть пятый круг. Таким образом, в Москве
будет три (а не два) круга матч-турнира.
В первом туре я был свободен. Во втором играю с Эйве белыми.
Неужели так и не сумею приспособиться к его игре? Рагозин при-
ходит за мной в светлом костюме (когда я играл черными, он наде-
вал темный костюм) — и через двадцать минут «Дирентоен»; проби-
раюсь на сцену, сажусь за столик — здесь никто отвлекать не будет.
Начинается партия (№ 174). Удается завязать сложную игру;
замечаю, что мой партнер просчитывается. Он явно играет на ничью,
на упрощения, но перевес белых нарастает, и к контрольному вре-
мени все уже кончено. Счастливые возвращаемся со Славой в «Тве
Стеден».
Но обольщаться нечего — Эйве уже не тот, кем он был еще пол-
тора года назад в Гронингене, он явно сдал. Эта партия всего лишь
эпизод в тяжелой борьбе.
Затем следует трудная ничья со Смысловым; посчастливилось с
Решевским — в нелегкой для меня позиции он, находясь в сильном
цейтноте, просмотрел на протяжении четырех ходов потерю двух
легких фигур. Наконец играю с Кересом.
Керес блестяще начал турнир — две победы подряд, но я пола-
гал, что это не имеет большого значения. Рана, нанесенная ему в
Москве, не может не сказаться, надо лишь собраться с духом!
Снова закрытая борьба, накопление мелких преимуществ; партия
(№ 175) отложена с лишней пешкой, и надо найти форсированный
выигрыш. Ищу и не нахожу — прошу помощи у Флора. Сало не
подвел — отыскал такой «тихий» ход, что все стало ясно.
437
Доигрывание происходило в шахматном клубе Гааги, оно было
скоротечным. После партии подлетел какой-то американский гене-
рал и долго жал руку — его американский акцент был мне недосту-
пен, но я понял, что есть шахматисты в Соединенных Штатах и среди
военных!
Итак, З1/., из 4 — неплохое начало. Затем три ничьи (не без
приключений), и вот бедняга Пауль — после своего шестидневного
«отдыха» —• садится со мной за столик. Играть.он, конечно, не мог.
К 17-му ходу все было кончено. Он был настолькс убит, что долго
сидел и думал: какое принять решение? За секунд 30 до просрочки
времени все же остановил часы, расписался на бланке и, ни слова не
говоря, ушел. На следующий день голландские газеты отмечали
эту необычную форму признания своего поражения (№ 177). Итак,
6 из 8. Теперь—Москва...
Едем в Москву поездом. В Берлине нас покидают Постников,
Керес, Решевский и Бондаревский (секундант Кереса) — они летят
в Москву самолетом. Решевский торопился — он не мог путешест-
вовать в пятницу и субботу, а Керес хотел побывать в Таллине.
День в Берлине — и снова в путь. Эйве сопровождает целая
компания голландцев — два его секунданта, два секунданта Решев-
ского (Решевский, видимо, «уступил» свои два секундантских места
голландцам), супруга д-ра Эйве, его дочь и другие. Прибываем на
польскую границу, в Жепин. Наши паспорта что-то очень долго
проверяют. Наконец является пограничник: советским шахмати-
стам можно следовать дальше, голландцам — вернуться в Берлин за
транзитной польской визой... Ну и ну! Оказывается, в суматохе
забыли взять в Берлине транзитные визы голландцам (в Гааге тогда
не было польского консульства).
Итак, опять надвигается катастрофа. Где гарантия того, что гол-
ландцы из Берлина поедут на восток, а не вернутся вместе с Эйве на
запад? Эйве, конечно, как настоящий спортсмен, готов довести
соревнование до конца (хотя у него всего Р/2 очка из 8), но если
возникнет конфликт — с Берлина он считался нашим гостем, и мы
обязаны были доставить его в Москву,— не воспользуется ли этим
предлогом Голландский шахматный союз, чтобы отозвать экс-
чемпиона из турнира? Удастся ли тогда завершить матч-турнир и
будет ли признан шахматным миром новый чемпион?
Нет, надо всем вместе ехать дальше. Объясняю Михаилу Михай-
ловичу Вагапову (заместителю руководителя делегации) положе-
ние, он решительно поддержал меня, и вместе идем к пограничникам
на переговоры. Те только руками разводят — закон есть закон...
— Ав Варшаву позвонить можно?
— В Варшаву нельзя, а вот в Берлин — пожалуйста.
Звоним в Берлин заместителю политического советника СССР.
Тот все понял, он будет связываться с Варшавой, просит позвонить
ему минут через двадцать. Идем к начальнику поезда — просим
задержать отправление. «Вообще, не имею права. Но пассажиры
счастливы, что едут с шахматистами. А вы в Москве меня выручи-
те?» Итак, состав не отправляется. Звоним снова в Берлин: «Все
438
в порядке. Министерство внутренних дел Польши дало распоряже-
ние на границу...»
Ждем, никаких распоряжений нет. Звоним опять в Берлин.
Заместитель политсоветника удивляется, просит позвонить по-
позже. Через полчаса он сообщает, что говорил с Министерством
иностранных дел — будет дано указание на границу. Ждите!
Ждем долго — все по-старому. (При переводе «К достижению
цели» на английский мастер Кафферти, который, вообще говоря,
отлично изучил русский, допустил забавную ошибку. Он перевел
эту фразу: ждем долго, но все как в доброе старое время. В послед-
ний момент ошибка была исправлена.) Опять звоним. Заместитель
советника обещает, что вновь свяжется с Варшавой. Через некото-
рое время узнаем от него, что канцелярия президента Берута уже
в курсе дела и на сей раз осечки быть не должно.
Начальник поезда в отчаянии, пассажиры в гневе. В Бресте
тогда была пересадка (тележки под вагонами в те годы еще не ме-
няли), и стало ясно, что поезд Брест —Москва нас ждать не бу-
дет — опоздание было уже больше пяти часов! Но вот пограничники
разрешают голландцам следовать через Польшу — можно тро-
гаться. Прошу, однако, начальника поезда повременить с отправ-
лением. Снова звоним в Берлин, благодарим заместителя политсо-
ветника и просим договориться с Варшавой, чтобы наш поезд (он
вышел из графика!) пропускали по Польше со всей возможной
скоростью...
С опозданием на пять часов двадцать минут наконец трогаемся.
Все стоянки сокращены до предела, Минск-Мазовецкий проходим
без остановки. При подходе к Бресту опоздание уже сократилось до
двух часов. Московский поезд нас ждал...
В Бресте — новое испытание. Таможенники проверяют багаж
Эйве и находят толстые тетради. «Что это?» Оказывается, эти записи
на голландском языке — секретные дебютные анализы Эйве. Так
как в Бресте это проверить нельзя (там таможенники голландского
не знают), по инструкции тетради должны быть отобраны у доктора
Эйве и направлены в Москву на изучение...
Час от часу не легче! Вместе с Вагаповым пытаемся убедить
работников таможни, но, оказывается, они сами понимают, какие
роковые последствия это может иметь; они уже запросили Минск и
ждут разрешения сделать исключение из правил.
Приходит отказ: «Передайте тов. Ботвиннику, что советские
законы обязательны для всех...» Что же делать? «Поехали в обком
партии, там по правительственному телефону свяжемся прямо с
Москвой, автомашина уже у подъезда. Время еще есть». Бегом
спускаемся по лестнице... «Назад, назад!» — раздается крик свер-
ху. Поднимаемся. Оказывается, Минск сам запросил Москву, и
разрешение получено! Теперь скорей на посадку.
Поезд трогается, иду в вагон-ресторан. Расстроенный Эйве
сидит за столиком. Рассказываю, что все в порядке, доктор долго
жмет руку.
439
— А могу я быть уверенным, что в ваших тетрадях ничего нет,
что могло бы нанести вред Советскому государству?
Эйве торжественно в знак клятвы поднимает два пальца...
— А разве ваши варианты не направлены против советских
шахматистов?
Общий смех. Да, теперь проведение московской половины матч-
турнира обеспечено! Можно идти на боковую.
После переезда несколько дней отдыха. Гуляю утром по 1-й
Мещанской (ныне проспект Мира) с дочкой. Прихожу домой, звонок
из комитета: «Немедленно поезжайте в ЦК партии. Вас там ждут...»
Являюсь в ЦК; дежурный направляет в какой-то кабинет. В кори-
доре встречает пожилой, подтянутый мужчина: «Почему опазды-
ваете?» — отрывисто, по-военному спрашивает он. Догадываюсь,
что это новый председатель Комитета физкультуры генерал-пол-
ковник Аполлонов. Сидим в приемной. Минут через пятнадцать
мимо нас в кабинет проходит Ворошилов (он тогда ведал по Совету
Министров физкультурой — перед отъездом нашей делегации в
Гаагу принимал шахматистов в Кремле). Вскоре позвали и нас.
Попали мы в кабинет А. Жданова. Жданов ходит, остальные сидят
(присутствовали М. Суслов, А. Кузнецов, Г. Попов). Чувствуется,
обстановка напряженная.
— Хотели мы поговорить с вами о матч-турнире,— начал Жда-
нов.— Не думаете ли вы, что американец Решевский станет чемпио-
ном мира?
Оказывается, и на самом верху есть шахматные болельщики!
Этот вопрос для меня не был неожиданным. Я догадывался, что
до турнира определенные круги создавали мнение, что наиболее
вероятным победителем будет Керес (а не Ботвинник),— в этом
вопросе они попали пальцем в небо. Но как неприятно сознаваться
в ошибке! И, видимо, чтобы замутить воду, доказывали, что теперь
может победить... Решевский!
После поражений, которые потерпел Керес в партиях со мной,
он уже не котировался как будущий чемпион, вот и нашли нового
«фаворита». Миша Черкес — председатель Ленинградской шахмат-
ной секции — накануне рассказывал мне, что по возвращении из
Гааги гроссмейстер Бондаревский, выступая на физкультурном
активе Ленинграда, объяснял, что Керес-де, мол, в неудачной
спортивной форме, Ботвиннику просто «везет», а вот Решевский —
подлинный талант; у Ботвинника сейчас очков больше, чем у Ре-
шевского, но у американца таланта больше, а это самое важное —
оно и должно сказаться в московской половине матч-турнира...
Конечно, можно понять те чувства, что одолевали секунданта Ке-
реса после событий в Гааге, но, видимо, эти «теории» и преподноси-
лись как авторитетное мнение специалистов.
— Решевский может стать чемпионом.— Здесь я сделал паузу,
все застыли, Жданов перестал ходить.— Но это будет означать, что
сейчас на земном шаре нет сильных шахматистов.
Атмосфера стала спокойней.
— Почему же?
440
Объясняю, что Решевский, как говорили в старину, натуршпилер,
это самобытный шахматист, но ограничен в понимании шахмат, не-
достаточно универсален; а главное — обладает органическим спор-
тивным пороком: не умеет распределять время в течение партии,
цейтноты вошли в систему...
Творческий путь Решевского был своеобразным. Шестилетний
вундеркинд давал сеансы одновременной игры взрослым, затем
он оставил шахматы до завершения образования, вновь вернулся
к шахматам лишь в 30-е годы. Довольно быстро стал сильным
гроссмейстером, регулярно побеждал в чемпионатах США, но
международные успехи его не были выдающимися,— видимо, из-за
этих очевидных его недостатков и как шахматного художника, и
как спортивного бойца.
Мои объяснения показались убедительными.
— Хорошо,— сказал в заключение Жданов,— мы ВАМ,— на
этом слове он сделал ударение,—-желаем победы...
Стало ясно, что «теории» моих недоброжелателей отвергнуты.
Я поблагодарил за доверие и ушел...
После этой беседы я не сразу разобрался в своих чувствах;
потом все понял, и многое прояснилось. И пришел я в хорошее
настроение — главное ведь состояло в том, что руководство партии
высоко ценит шахматы и уделяет им внимание. Но разве шахматы
этого не заслуживают?
Первая моя партия в Москве — с Эйве. В те годы любимым
моим оружием был меранский вариант (в славянской защите) и за
белых и за черных. Эйве также считал себя знатоком этого вариан-
та. Но он не догадывался, конечно, что еще в 1941 году я нашел
верный план игры в той системе, которую он случайно избрал в
партии. Тогда же, в 1941 году, этот новый план был проверен в тре-
нировочной встрече с Рагозиным.
Играть было легко. Почувствовав опасность, Эйве принимает
стандартное решение — играть на упрощения. Но на доске еще
ферзи, а черный король застрял в центре! Централизованный белый
конь приносится в жертву, зато белые тяжелые фигуры окружают
черного короля. Эйве отдает ферзя, но и это не помогает. Вероятно,
это лучшая моя партия (№ 178), сыгранная в матч-турнире. Вторую
партию выигрываю у Смыслова (№ 179). У меня уже 8 очков из 10!
Но в следующем туре меня ждал страшный удар. Я, к стыду
своему, не знал одной дебютной системы в защите Нимцовича, вве-
денной в турнирную практику еще Капабланкой. С трудом поддер-
живал я равновесие в партии с Решевским, но затем не выдержал
напряжения и проиграл. Неприятное поражение — только что я
доказывал, что Решевский не опасен, и...
Однако это оказалось лишь эпизодом в турнирной гонке. Вы-
игрыш у Кереса укрепил положение лидера. Затем ничьи с Эйве и
Смысловым, и вот — четвертая партия с Решевским.
Решевский играл начальную стадию очень тонко, но в выборе
дебюта — французская защита — ошибся: это начало я играл более
двадцати лет. В решающий момент мой партнер допустил просчет,
441
и перевес перешел к черным. В цейтноте Решевский еще более ухуд-
шил свою позицию, и доигрывание ничего уже изменить не могло
(№ 180). К последнему кругу я обогнал своих партнеров настолько,
что если бы вышел из турнира, то дележ первого места все равно
был бы гарантирован! Осталось сделать еще одну ничью, чтобы
обеспечить победу.
9 мая 1948 года. Праздник — День Победы. Дом Союзов осаж-
ден шахматистами. Играю белыми с Эйве. После дебютных ходов
позиция упростилась. Предлагаю ничью, но партнер отказыва-
ется.
«Хорошо, будем играть дальше». У Эйве не выдерживают нервы,
и он тут же соглашается на мирный исход партии. В зале гремит
овация. Чемпион мира — советский шахматист. Это был успех не
одиночки, а целого поколения. На завоевание первенства мира, на
освоение высот шахматного мастерства молодому поколению совет-
ских мастеров потребовалось примерно четверть века. Принципы
советской шахматной школы, исследовательский характер нового
направления оказали влияние на развитие шахматной мысли. Но-
вый чемпион был признан всем шахматным миром.
Арбитр турнира престарелый Милан Видмар успокаивает зри-
телей, и игра возобновляется. Ухожу за сцену, там уже ждет ми-
нистр электростанций Жимерин и приглашает к себе домой.
— Хорошо, но выйдем через подъезд Октябрьского зала — там
публики нет.
— Пойдем через выход Колонного зала,— неожиданно решает
министр,— надо общаться с народом...
И пошли «общаться». Собственно, не шли, а качались из стороны
в сторону в восторженной толпе, которая заполнила Охотный ряд.
Как ни относились дружелюбно к нам окружающие, двигались мы
с черепашьей скоростью. Наконец добрались до «Победы» (Горьков-
ский автозавод только стал их выпускать), которая нас ждала, и
уехали.
Играю последнюю партию со Смысловым. Предлагаю ничью.
— А у Решевского будете выигрывать? — Вася Смыслов уже
думал о втором месте.
— Постараюсь!
Это был сложный вопрос. Решил я с американцем сыграть дебют
четырех коней. Там белые практически застрахованы от поражения,
а черные, если хотят играть на выигрыш, должны рисковать. Ре-
шевский, конечно, рискнул... и проиграл (№ 182)!
Осталась последняя партия, с Кересом. Попадаю черными в
трудную позицию, но Керес допускает неточность, и мне стало
легче. Предлагаю ничью, Керес отказывается. Устал я до преде-
ла — думал минут двадцать и так и не нашел, что в этот момент
мог вынудить ничью повторением ходов (после партии Пауль по-
казал эту возможность), и я проиграл. Кое-кто решил, что это
умышленный проигрыш (я даже получил теплую телеграмму из
Эстонии). Каюсь, ничьи по соглашению делал: с Лисицыным в
1931 году, с Флором в 1933 году и др.— всего не перечтешь, но
442
в своей спортивной жизни никогда и никому сознательно не про-
игрывал *.
Гаянэ Давидовна тоже радуется. Прошло четырнадцать лет
с той поры, как мы с ней познакомились. Это было 2 мая 1934 года;
Яша Рохлин — ныне он председатель шахматной федерации проф-
союзов — устроил вечеринку. Жил он тогда на Васильевском ост-
рове. Его жена была артисткой балета, она и пригласила свою под-
ругу... Обе они учились у знаменитого балетного педагога Агриппи-
ны Яковлевны Вагановой. Когда однажды Рохлин представлял меня
ей, он сказал: «Гроссмейстер балета, разрешите познакомить вас
с гроссмейстером шахмат...»
Возвращались ночью, Николаевский мост (ныне мост лейте-
нанта Шмидта) через Неву уже разведен, Дворцовый тоже вот-вот
должны развести. Полил дождь, моя прическа вконец испорчена, и
я искренне волновался, что не сумею понравиться хорошенькой
девушке. Но страхи оказались напрасными, и ровно через год на
квартире у родителей жены собрались друзья и родные, чтобы
отпраздновать свадьбу.
Да, жене тоже пришлось нелегко в этой трудной борьбе...
На приеме в ВОКСе Романов (он тогда был членом Комитета
физкультуры) обнимает меня и говорит: «За пятнадцать лет чем-
пионства уверен...» Николай Николаевич не ошибся; не мог же он
предвидеть, что будут два годичных перерыва!
Но и после турнира стало не легче: закрытие, встречи, концер-
ты, беседы. Самым тяжелым, несомненно, было сознание того, что
стал чемпионом. Это мешало жить. Но все же выдержал. Инстинкт
самосохранения сработал. Скоро я забыл о том, что чемпион. А ког-
да вспоминал и становилось как-то не по себе, то мыслил: «А что это
такое — чемпион? Всего лишь выигрыш соревнования на первен-
ство мира. И ничего больше!..»
Теперь надо возвращаться к электротехнике, там тоже следует
начатое дело довести до конца; это полезно и со спортивной точки
зрения: появится вновь шахматный «голод».
Докторская диссертация
Шахматная буря (речь идет о матч-турнире на первенство мира
1948 года) пронеслась, и надо было возвращаться к спокойной
электротехнике. Формально я по-прежнему работал в техническом
отделе Министерства электростанций, но обязанности мои как
инженера отдела были минимальными; основная работа была в
ЦНИЭД (лаборатории министерства). Здесь я руководил неболь-
* Впоследствии наша неприязнь перешла в дружбу; Пауль сделал мне много
доброго, и я старался от него не отставать... Летом 1977 года на занятиях юношес-
кой шахматной школы я познакомился с симпатичным парнишкой из Таллина:
Яан Эльвест играл в шахматы в стиле Кереса. Приятно было убедиться, как много
сделал Пауль для развития шахмат, и прежде всего в родной Эстонии. Несомнен-
но, смерть Кереса после смерти Алехина явилась одной из самых больших потерь
для шахматного мира за последние десятилетия.
443
Пицунда, 1981. На отдыхе. Справа — народный артист РСФСР Г. Вицин
шой группой сотрудников; мы работали над системой управления,
которая по определенному закону должна была воздействовать на
возбуждение синхронного генератора. При этом изменялись каче-
ства генератора: он мог устойчиво работать при передаче энергии
на дальнее расстояние при фазовом угле (угле между электродвижу-
щей силой пепи статора генератора и напряжением сети), превы-
шающем 90 электрических градусов,— обычный синхронный гене-
ратор в этом режиме неустойчив.
Система управления (регулятор и силовой элемент) вскоре была
готова, но где все это испытать? Нужен генератор, работающий через
дальнюю линию передачи на мощную сеть. Энергосистемы не давали
согласия на подобные эксперименты — могло пострадать основное
оборудование...
Заместителем начальника техотдела работал И. А. Сыромятников.
Он предложил использовать старый генератор 1000 кВт фирмы
АЭГ — эта машина доживала свой век на экспериментальной ТЭЦ
Всесоюзного теплотехнического института. Генератор подлежал
замене, так что за него бояться было нечего. А как же быть с моделью
линии (для нее на станции места не было)? Тут Иван Аркадьевич
продемонстрировал свою обычную изобретательность — он пред-
ложил смоделировать линию передачи в двух товарных вагонах
рядом с машинным залом станции.
Иван Аркадьевич являл собой редкий тип талантливого инже-
нера-самородка. Невысокого роста, с редкими рыжеватыми воло-
сами, коренастый, слегка сутулый, когда волновался—заикался,
вначале производил несколько странное впечатление. Но он обладал
444
даром принимать смелые и проницательные решения в оригиналь-
ных ситуациях.
Как-то после войны Сыромятников в воскресенье дежурил по
министерству. Звонок из Донбасса: сработала защита и отключила
от сети генератор 50 MBA — заземлилась статорная обмотка. Де-
журный инженер запрашивал, нельзя ли машину вновь включить
в работу. Сыромятников расхохотался — он понял, что имел дело
с теплотехником, а не электриком (машину можно временно остав-
лять в работе при заземлении обмотки ротора, при повреждении
изоляции статора строжайше запрещено включать машину в сеть).
Потом Иван Аркадьевич подумал — может, в некоторых слу-
чаях этот запрет ошибочный? Как важно было в тот момент из за-
топленных шахт откачивать воду! Он дал указание сотрудникам
станции определить место заземления; оказалось, что недалеко от
нулевой точки статорной обмотки. Тогда он решает оставить ма-
шину в эксплуатации — генератор снова включают в сеть, и до
планового ремонта машина работала месяц — несомненно, един-
ственный случай в мировой энергетике!
Сумрачная внешность Сыромятникова скрывала жизнерадост-
ную и полную юмора душу. Он много ел и ие прочь был выпить. «Я ем
много,— говорил он,— но зато часто... Пить надо обязательно,
а то помрешь и не будешь знать от чего. Надо пораньше лечь, чтобы
попозже встать». Но приходил он в министерство в 6 утра. Выпивал
он только по субботам, после чего отплясывал что-то вроде гопака
и ложился спать. Жил ои над нами, и, когда плясал, потолок трясся
и люстра ходила ходуном. Однажды во время очередного матча на
первенство мира моя жена попросила его не танцевать, чтобы не
тревожить меня. Потом Иван Аркадьевич рассказывал: «Мы с Бот-
винником вместе выиграли — я не танцевал...»
К сожалению, как и все смертные, мы с Сыромятниковым не
были лишены человеческих недостатков, и, хотя я продолжал к
нему относиться с нежностью, впоследствии наши дороги разо-
шлись...
Наконец все для эксперимента было готово, кроме так называе-
мой углоизмерителыюй машины, с помощью которой можно изме-
рять угловое положение ротора генератора: вал этой машины надо
было механически жестко соединить с валом генератора. Сколько
ни бились специалисты — ничего не получалось. Конец вала опи-
сывал эллипс, и жесткое крепление расшатывалось. Пошел я на
поклон к механику лаборатории. Кирилл Владимирович Шейман
родом из ярославских немцев, худощав, темиоват лицом, плечи
широкие, высок ростом, неразговорчив. Мастер был редкостный,
его и уважали, и ценили (и всеми правдами и неправдами платили
высокую зарплату).
Шейман выслушал, приехал на станцию, посмотрел, измерил и
через два дня уже заготовил все детали.
— Будем соединение делать на мембранах, вроде карданной
передачи... Угловой ошибки практически не будет. Пусть монти-
руют без меня, все и так ясно.
445
Через день машина уже крутилась!
Кирилл Владимирович был универсалом. Привез я как-то из
Стокгольма хороший замок. Однажды жена вышла из квартиры,
замок закрыла, а открыть его уже было нельзя — пришлось дверь
ломать. Принес я замок Шейману. Возвращая его, он с иронией
сказал:
— Замок отличный, но и в Швеции есть «артисты»... Теперь
замок будет работать.
Замок безотказно работает и по сей день... Друзья мы были.
Тяжелая болезнь сразила Шеймана...
Испытания прошли успешно. Генератор устойчиво работал
с полной нагрузкой и большим фазовым углом. Устойчивость обес-
печивалась сильным регулированием — проблема, поставленная
в кандидатской диссертации 1937 года, теперь была решена на
практике. Можно оформлять докторскую...
В конце 1949 года я представил работу на соискание степени
доктора в ученый совет ЭНИНа имени Кржижановского. Съездил
в Ленинград к Гореву, он отнесся к работе благоприятно и дал со-
гласие быть оппонентом. Н. Н. Щедрин работал тогда в Ташкенте;
Николай Николаевич также дал свое согласие. Кто должен был
быть третьим оппонентом — не помню. Защита предполагалась в
июне 1950 года, но в мае произошло неожиданное —• пришла теле-
грамма из Ленинграда: Горев отказался быть оппонентом, ссылаясь
на состояние здоровья.
Да, здоровье у Александра Александровича было неважным...
Защита была отменена, но это было мелочью по сравнению с тем,
что неизбежно должно было последовать.
Я решил защищать работу в Москве (а не в Ленинграде) по
принципиальным соображениям — не хотел, чтобы меня обвинили
в трусости. Перед войной у меня был неприятный конфликт с одним
московским специалистом (его уже нет в живых, поэтому не буду
называть его имени). Моя кандидатская работа по сильному регу-
лированию была опубликована в 1938 году; его докторская на ту
же тему — в 1940 году. Докторант не упомянул о моей работе
прямо, а косвенно ее охаял. Естественно, что я был взбешен и по
молодости лет направил жалобу в ВАК. Конечно, это не имело ни-
каких последствий, кроме одного — коллеги этого специалиста (да
и он сам) взяли жалобщика на учет! Вот я и решил защищать ра-
боту в Москве. Закон о диссертациях строг и справедлив: не опозо-
рив совет, завалить хорошую работу трудно.
Но когда Александр Александрович отказался быть оппонен-
том, я остался один перед своими «мстителями». Вскоре вызвал
меня к себе академик Винтер — знаменитый строитель Днепро-
гэса.
Александр Васильевич был заместителем Кржижановского по
ЭНИНу и одновременно одним из руководителей технического со-
вета Министерства электростанций. Наша беседа и происходила в
министерстве.
— Ну что же,— начал Винтер сумрачно (иначе он не разгова-
446
ривал),— придется вам взять диссертацию для доработки. А4арко-
вич сказал, что там есть ошибки...
И. М. Маркович был одним из известнейших специалистов по
передаче энергии.
— Я в своей работе уверен и настаиваю, чтобы все было по
закону. Работа должна получить формальную оценку, и, Алек-
сандр Васильевич, у меня к вам лишь одна просьба: пусть Маркович
даст письменный отзыв *.
Винтер поднял голову (обычно он ее держал наклонив вперед —
привычка многих людей высокого роста) и посмотрел на меня с
удивлением и симпатией. Он сам отличался твердым характером и
мог оценить мое заявление. «Хорошо»,— ответил он.
Но преодолеть сопротивление было нелегко. Никто не писал
отзыва — ни положительного, ни отрицательного. Пришлось по-
жаловаться на нарушение закона; неожиданно мне звонит сам Глеб
Максимилианович!
— Не думайте, что мы против вас, все будет хорошо,— услышал
я в трубке тоненький, старческий голос Кржижановского. И на
прощание он сказал:
— Шах и мат!
Но и после этого ничего хорошего не было, кроме того, что
были проведены новые испытания и с еще большим успехом...
Домашнее мое положение было трудным. Давно болела мать;
после матч-турнира 1948 года, не выдержав всех волнений, заболела
жена, слабеньким было и здоровье дочки. Надоело мне также мы-
каться по домам отдыха при подготовке к соревнованиям — почти
каждый отдыхающий считал своим долгом поговорить о шахматах
и дать «полезный» совет... И решил я строить дачу!
2 мая 1949 года отправились мы с Я. Рохлиным на разведку на
Николину гору. Этот поселок на Москве-реке понравился мне еще
раньше, когда с Рагозиным готовились к чемпионату СССР в 1945
году в доме отдыха. Подъехали к реке, деревянный мост был ра-
зобран, вода стояла еще высокая. Перебрались на левый берег на
пароме и пошли искать Прокофьева, который к тому времени купил
в поселке дачу у В. Барсовой. Сергей Сергеевич был прикован
к постели — высокое кровяное давление.
— Ничего вам не скажу, идите к Самосуду. Он только-только
построился. Да,— оживился Прокофьев,— а где же, Яков Гера-
симович, давно обещанная вами книга о матче Стейниц — Ласкер
1894 года? — Рохлин смутился. Через несколько дней книга была
доставлена...
Самосуды приняли нас очень приветливо, показали свой фин-
ский домик. Татьяна Ивановна накормила вкусными котлетами, и
по случаю праздника была откупорена бутылка шампанского.
Самуил Абрамович спустился с нами к реке, и вместе мы любова-
лись подмосковным пейзажем (теперь на этом месте пляж для дип-
* Четверть века спустя мы с Марковичем помирились (за несколько месяцев
до его смерти). Он похвалил мою докторскую работу, а я ее покритиковал. Оба
мы в свое время погорячились, а может, зря?
447
Николина гора, 1963. На прогулке
ломатов). Но что делать? Само-
суд доверительно рассказал, как
узнать о свободном земельном
участке. Его совет оказался вер-
ным, но получить участок в во-
доохранной зоне Рублевского во-
допровода можно было лишь по
решению правительства...
Помог Д. Жимерин. В янва-
ре 1950 года разрешение было
получено, а в феврале, закончив
чертеж дачи, я поехал в Кондо-
погу к Онежскому озеру зака-
зывать сруб.
В конце мая весь дом уже ле-
жал на месте. Лес на участке
был настолько частым, что при-
шлось спилить шесть деревьев,
чтобы подъехать к площади за-
стройки.
Нашел я бригаду егорьевских
плотников. Бригадир Иван Федо-
рович был мал ростом, худ, но
шесть плотников признавали его
авторитет. Да как не признать — достаточно было посмотреть, как
ловко обращался он с шестиметровыми брусьями! Работали от
зари (один страдал бессонницей и всех будил) дотемна; ужинали
при свете керосиновой лампочки. Не было тогда на участке ни
электричества, ни воды. Спасибо соседу Панферову: Федор Ивано-
вич разрешил брать воду для кирпичной кладки фундамента из
баньки — ближе воды не было...
Работали не спеша. Сначала казалось, что вообще не работали,
а бродили да искали размеченные брусья. Когда дом наполовину был
собран, дело пошло быстрее.
Первый венец был уложен 5 июня; 26 июня все уже было готово
для «банкета» (вместо стола на веранду затащили заготовленный
ящик для мусора). Был, конечно, и Я. Рохлин с супругой. Только
сели за стол, как бригадир с силой хлопнул меня по плечу: «Мы же
забыли тебе уборную сколотить...» Но через 20 минут пир все же
начался, ребята свое дело знали хорошо.
Вскоре мои плотники захмелели и по деревенской традиции
запели. Пели дружно, но плохо. Я опасался, что влетит нам от
соседей, и прежде всего от Панферова; но он сам был не из аристо-
кратов, так что все кончилось благополучно. База для укрепления
здоровья и занятий шахматами построена...
Три года пронеслись незаметно, и надо снова играть в шахматы;
уже определился соперник в матче на первенство мира — молодой
Давид Бронштейн.
К тому времени действовали только что утвержденные правила
448
соревнований на первенство мира. Зимой 1949 года я опубликовал
проект этих правил * . Предварительно было изучено все, что было
опубликовано по этому вопросу ранее. Составляя проект, я тща-
тельно следил за тем, чтобы оба противника в матче имели равные
права. Чемпион имел одно преимущество: в случае ничейного ис-
хода матча он сохранял свое звание; чтобы стать чемпионом, пре-
тендент обязан был превзойти своего противника (выиграть матч).
В июле 1949 года на конгрессе в Париже отмечалось 25-летие
ФИДЕ. Руководителем советской делегации был Д. Постников.
У него и у В. Рагозина хлопот было много, и вопросы, связанные
с правилами первенства мира, были переданы мне. Президент
А. Рюб (Голландия) после пребывания на своем посту со дня осно-
вания ФИДЕ уходил в отставку. Он был против принятия правил
на этом конгрессе (не хотел омрачать конгресс дискуссиями), но
наконец снял свои возражения. Будущий президент Ф. Рогард
(Швеция) тоже не стал возражать — ему нужна была поддержка
советского делегата. Образовали комиссию под председательством
Рогарда. которая должна была рекомендовать генеральной ассамб-
лее проект правил.
Комиссия быстро пришла к единому мнению, но в одном вопросе
Рогард уперся, и решили это разногласие вынести на обсуждение
делегатов. Рогард зачитывает по пунктам составленный им на фран-
цузском языке свой проект, а я при содействии переводчика слежу
за докладом по русскому варианту проекта.
Молоденький и весьма симпатичный переводчик — сын русских
эмигрантов — превосходно знал и русский и французский (в семье
говорили по-русски). Когда дело дошло до спорного пункта, я,
естественно, хотел потребовать слова — ведь Рогард докладывал на
ассамблее свой вариант.
— Не надо, все в порядке. Во французском варианте изложено
так, как вы предлагали,— разъясняет мой коллега.
— Не может быть!
— Но это точно...
Тут Рогард отклоняется от текста и разъясняет пункт так, как
он предлагал его на заседании комиссии. Мой переводчик протестует
и указывает, что это не соответствует письменному тексту доклада
комиссии.
Рогард краснеет от гнева и повышает голос на молодого чело-
века.
— Поостите,— говорит тот,— если бы вы хотели написать то,
что вы говорите, в этом французском слове должно было бы стоять
не аксанграф, а аксантегю.
Рогард остолбенел — шведа подвело недостаточное знание фран-
цузского. Воздадим должное будущему президенту — он поднял
руки в знак капитуляции, а затем обменялся рукопожатием с нашим
переводчиком; этот пункт правил был принят в моей редакции!
См. статью «Предложения о проведении соревнований на первенство мира».
449
Старый президент также был доволен — все прошло мирно, и
делегаты на память преподнесли ему часы...
Жили мы на бульваре Сюше. Жара стояла необычайная, и
спасались мы с Рагозиным от нее в Булонском лесу. Решили съез-
дить в Версаль; бродим по парку — нет сил, очень жарко. Едет
мимо извозчик — единственный в парке, лишь ему было разрешено
представлять в Версале общественный транспорт.
— Вот бы прокатиться,— говорю мечтательно...
Слава тут же делает знак, извозчик останавливается, мой това-
рищ разваливается на сиденье:
— Миша, вы меня пригласили? Катайте!
Разорил меня Слава! Но хорошего настроения (справедливые
правила все-таки были приняты) он мне не испортил.
К матчу на первенство мира готовились с Рагозиным уже на
Николиной горе. Ходили на лыжах, анализировали, но — непро-
стительная самонадеянность — маловато сыграли тренировочных
партий. Бронштейна я недооценил, а может быть, недооценил опас-
ности, которые были связаны с трехлетним отрывом от шахмат.
Как всегда, перед подготовкой стал я собирать литературу —
за три года шахматного бездействия опубликованных материалов
накопилось немало. Узнал, что зарубежные журналы и книги,
которые поступали в Комитет физкультуры, хранятся в библиотеке
института физкультуры, но на дом их не выдают. Отправился к
председателю Комитета Аполлонову на прием и попросил дать рас-
поряжение в библиотеку.
Аполлонов долго молчал, а затем спросил:
— А как раньше вы готовились? Изучали литературу?
— Конечно, Аркадий Николаевич, изучал обязательно.
— Так зачем же вам снова изучать?
Я обомлел от изумления — такая «мудрая» мысль мне в голову
не приходила! А ларчик открывался просто: и Бронштейн, и Апол-
лонов были в одном спортивном обществе... Достал я журналы и
без Аполлонова.
Гроссмейстер Толуш рассказывал, что как-то Аполлонов во
время одного чемпионата СССР встретил Толуша в Комитете и
пригласил к себе.
— Как дела, Александр Казимирович?
— Да плохо — цейтноты подводят...
— Есть хороший метод игры в цейтнотах,— говорит председа-
тель,— надо всегда иметь в резерве два-три запасных хода...
Недостаточная общая подготовка была не только у председателя.
Беседовал я однажды с его заместителем, и вдруг тот мне говорит:
— Да, правильно считают, что Ботвинник эстет...
Сначала я ничего не понял; потом догадался, что я не эстет,
а аскет...
Бронштейн, несомненно, тогда был силен, но талант его отли-
чался своеобразием. Он хорошо вел сложную фигурную игру, весь-
ма удачно располагал фигуры из общих соображений. В миттель-
шпиле поэтому был опасен. Но там, где требовалась точность анаг
450
лиза, где надо было искать исключение из правил, Бронштейн был
слабее. Точность анализа нужна в эндшпиле — там шахматист не
имеет права ошибаться, так же как и сапер. Будь Бронштейн силен
и в эндшпиле, я, конечно, проиграл бы ему матч. Кроме того, мне
на пользу были человеческие и спортивные недостатки претендента:
стремление к чудачеству, позерство, наивность в спортивной так-
тике и пр.
Первые четыре партии не без приключений закончились вничью.
Пятую я с треском проиграл. Шестая после напряженной борьбы
была отложена в лучшем для моего противника эндшпиле.
При анализе неоценимую помощь оказал Слава Рагозин. Он
предложил жертвой слона активизировать короля черных. Я хоро-
шо отработал идею, и при доигрывании все шло как по маслу. На
56-м ходу кончился контроль, и в явно ничейной позиции пора было
заключить мир. Но, имея лишнюю фигуру, Бронштейн решил еще
«поиграть», сделал неудачный ход и после ответа черных капитули-
ровал (№ 183). Это был первый (но далеко не последний) равный
эндшпиль, который мне удалось выиграть в матче.
Было два свободных от игры дня, я попросил в Комитете физкуль-
туры машину и поехал с дочкой на дачу. Довезли нас только до
Москвы-реки — началось половодье. Переправились на лодочке на
левый берег, а дальше пешком.
В день игры рано утром узнаю, что пошел можайский лед (тогда
еще не было плотины у Можайска) и Николина гора отрезана от
Москвы. Прибежал на берег — красивое зрелище. Ледоход — это
сила! Пошел в дом отдыха «Сосны» звонить в Москву.
— Николай Николаевич, вы мне ноль не поставите?
Романов смеется (в это время он уже снова стал председателем
Комитета, Аполлонов ушел...):
— Не поставим. Ведь вы уехали на дачу с нашего ведома...
Идем с директором дома отдыха тов. Печуркиным к берегу.
Чудо — река очистилась ото льда. Оказывается, у дачи Капицы
образовался затор. Мигом была подана лодочка — успел лишь по-
просить директора позвонить Романову, чтобы не отменяли партию,
и я даже перед игрой успел пообедать! Потом Романов рассказывал,
что за мной хотели прислать маленький самолет, чтобы вывезти на
«Большую землю».
Бронштейн ничего не знал о происшествии; я же после многоча-
сового пребывания на свежем речном воздухе чувствовал себя от-
лично. Мой партнер на пятом часу игры опять напутал в равном
эндшпиле, и доигрывание было простым делом (№ 184).
В девятой партии (№ 185) произошел конфликт. После 41-го
хода белых Бронштейн задумался и не заметил, как к нашему сто-
лику подошел арбитр К. Опоченский (Чехословакия); заметил
Бронштейн судью лишь после его слов «прошу записать ход»...
Это было неприятно моему партнеру, так как он во время всего
матча стремился к тому, чтобы ход записывал я. Расчет был про-
стым: растренированный вообще и утомленный после пяти часов
игры в частности, Ботвинник долго будет обдумывать записанный
451
ход, да и запишет скорей всего неудачный ход, затем последует му-
чительный ночной анализ, а при доигрывании еще останется мало
времени до контроля... Практически это выглядит разумно, но нет
правил без исключений!
Бронштейн сделал вид, что не расслышал арбитра, и сделал свой
41-й ход...
По шахматному кодексу это был так называемый открытый ход.
Тайно записывать уже было нечего. Но Бронштейн расскандалился
и требовал, чтобы ход записали белые. Опоченский растерялся и
долго не принимал решения. Из зала неслись крики в мой адрес:
«Позор!» Очевидно, это кричали коллеги моего противника (да,
откровенно говоря, как всегда, зрители симпатизировали более
молодому). Вопрос был решен после вмешательства Г. Штальберга
(помощника арбитра). Он напомнил Опоченскому о правилах
игры, и тот понял, что колебания неуместны.
Партии большей частью не были цельными — интересные за-
мыслы нарушались техническими просчетами. После 17-й партии
счет результативных поединков был 3 : 3. В 18-й я висел на волоске
(№ 188): запиши Бронштейн верный ход (недаром он не любил за-
писывать ход!) — мне пришлось бы потерпеть четвертое поражение.
Но белые избрали иной ход, и я использовал парадоксальную
возможность для спасения, найденную после многочасового ана-
лиза. В 19-й партии мне опять удалось выиграть ничейный эндшпиль
(№ 189).
Но силы мои были на исходе. Снова два свободных от игры дня,
и я решил выспаться на даче; спал даже в те часы, когда обычно
проходила игра,— типичное и опасное нарушение спортивного
режима. 21-ю и 22-ю партии я проиграл без борьбы; счет стал 4 : 5
(не в мою пользу).
Теперь если я не выигрывал 23-ю партию белыми, то поражение
в матче было неизбежным. Но партия (№ 191) развивалась для
белых не очень благоприятно. Поворотный момент наступил после
35-го хода белых. У меня на часах оставалось минуты три, у Брон-
штейна — минут десять. Черные могут выиграть пешку, но в этом
случае они остаются с двумя конями против двух слонов (в эндш-
пиле — опасно!). Бронштейн посмотрел на меня, на часы, в зал
и... пошел на выигрыш пешки! В зале тут же раздались аплодис-
менты — это бывало каждый раз, когда Бронштейн что-то жерт-
вовал или что-то выигрывал. Здесь мой партнер по моей радостной
физиономии понял, что просчитался, махнул рукой в сторону зала
(рукоплескания затихли), но было уже поздно — обдумывая свой
42-й ход, который нужно было запечатать в конверт, я мог пойти
на выигрывающее продолжение.
Думал я минут двадцать и записал не сильнейший ход... Лишь
в 8 утра была найдена одна скрытая возможность (от волнения на-
чалось даже сердцебиение) — появилась надежда на успех.
Бронштейн (опять-таки в эндшпиле) оказался не на высоте по-
ложения; после 15 ходов доигрывания его фигуры попали в цуг-
цванг, и черные капитулировали; счет стал 5 : 5. Последняя, 24-я
452
партия ничего не изменила; в тяжелой борьбе мне удалось отстоять
чемпионский титул.
Несмотря на мою неудачную игру, матч нанес Бронштейну удар
и шахматный, и психологический: никогда более ему не удалось
повторить свой успех.
Кончился матч, и тут же приятная неожиданность — объяви-
лись наконец оппоненты. Два года ранее познакомился я с Я. Цып-
киным, одним из крупнейших советских специалистов по теории
автоматического управления, советовался с ним по поводу пра-
вильности тех методов, которые я применял при анализе устой-
чивости синхронной машины.
Цыпкин •— человек исключительных способностей, знаний и
памяти. При нашей встрече (без какой-либо подготовки) он из-
ложил содержание моей кандидатской работы, опубликованной в
журнале «Электричество» в 1938 году. Лет ему тогда было около
тридцати, после фронта он быстро защитил кандидатскую, а затем
и докторскую. Выглядел он мальчишкой, только глаза выдавали
его — умные, всепонимающие... Он сразу сказал, что надо изме-
нить в форме изложения работы, чтобы устранить возможность
критики.
С тех пор мы дружим с Цыпкиным и по сей день. Яков Залма-
нович стал специалистом, признанным во всем мире, получил Ле-
нинскую премию, был избран в Академию наук. Но главное —
человек поистине замечательный.
Кстати, и рассказчик отменный: «У меня большая радость,—
доверительно сказал он как-то,— Могу вне очереди покупать
билеты в театр — стал инвалидом войны».
Но радость Цыпкина оказалась преждевременной: пошел он
с женой к началу одного нашумевшего спектакля, а билеты не по-
лучил — уже с двух часов инвалиды войны стояли в очереди...
Забавные эпизоды рассказывал Яков Залманович из фронто-
вой жизни. Однажды командир отделения послал его в «ничейную»
зону за сумкой убитого разведчика — там были важные документы.
Поручение опасное, почти безнадежное. Все же сумка разведчика
была доставлена. Посмотрел командир с удивлением на эту сумку,
с уважением — на худенького Яшу.
Так действовал солдат Яша Цыпкин и в науке.
Если я не ошибаюсь, именно Цыпкин попросил своего друга,
популярного профессора МЭИ Л. Гольдфарба, стать моим оппонен-
том. Л. Гольдфарб также был видным специалистом по автоматиче-
скому регулированию. Ему работа понравилась. Человек он был
жизнерадостный и добрый (к сожалению, у него было больное
сердце и он безвременно умер). Лев Семенович нашел и второго
оппонента — профессора Д. Городского (мы с ним потом несколько
лет вместе работали и подружились). Третьим был Н. Н. Щедрин.
Защита состоялась 28 нюня 1951 года. Председательствовал
Винтер, случайно присутствовал и М. А. Шателен (тогда ему было
уже за 80!). Михаил Андреевич приехал из Ленинграда на собра-
ние Академии наук и, узнав о защите, оказал мне великую честь.
453
Защита проходила со средним успехом. Винтер меня поддер-
живал энергично, но решающую роль сыграл Г. Н. Петров. Тогда
Георги?! Николаевич (крупнейший специалист по трансформаторам
и личный друг М. Видмара) был председателем экспертной комис-
сии ВАК по электротехнике, поэтому он не мог дать работе прямую
оценку, но дал совет диссертанту — прежде чем направить работу
в ВАК, оформить дополнение к диссертации, поскольку за пол-
тора года работа существенно продвинулась вперед. Косвенно
выступление Петрова означало, что работу надо одобрить,— иначе
и дополнять было нечего!
Г. Н. Петров (до первой мировой войны) составлял шахматные
задачи и даже публиковал их. Он, несомненно, был одним из самых
умных, честных и тонких людей среди наших электротехников.
Когда я о нем думаю, всегда невольно улыбаюсь.
Проскочил я, пожалуй, чудом. После некоторых сдержанных
выступлений я был уверен, что провалился, так что потом не сразу
понял, что получил вотум доверия. Из 19 членов совета 5 проголо-
совали против — можно было догадаться кто, но бог с ними!
Дело перешло в ВАК. Если в ЭНИНе работа лежала полтора
года, то и в ВАКе столько же. Всего диссертация рассматривалась
три года — больше, чем потребовалось для того, чтобы ее сделать
и написать.
Экспертная комиссия одобрила диссертацию, не собирая до-
полнительных рецензентов. Но на пленуме ВАК кто-то из моих
«друзей» сделал заявление, что в работе применены сомнительные
методы анализа (то, что писал в своей работе 1940 года тот самый
докторант), и диссертация вернулась в экспертную комиссию.
Обо всем этом впоследствии поведал мне заместитель главного
ученого секретаря ВАК А. Сергеев (Александр Сергеевич в 1925 году
был чемпионом Москвы по шахматам и поэтому, конечно, мне сим-
патизировал).
На сей раз экспертной комиссии пришлось собирать рецензии.
Одна положительная пришла из Ленинграда; один мой товарищ
случайно увидел ее на столе академика М. П. Костенко (Михаил
Полиевктович был последним из могикан Ленинградского политех-
нического. Он присутствовал еще на защите моей кандидатской
диссертации). Другая была из Москвы, автора ее так и не знаю,
содержание было неопределенное. Отрицательную рецензию и
писать опасно. В этом случае диссертанта вызывали на экспертную
комиссию и он имел право как представить свои возражения,
так и отвечать на вопросы членов комиссии — рецензент тут мог
попасть в незавидное положение...
Осенью 1952 года наша система управления была смонтирована
в МЭИ на модели передачи энергии при кафедре профессора Вени-
кова. Валентин Андреевич хорошо знал мою работу, он еще в 1949
году был доброжелательным рецензентом моей книжечки, где была
приведена теоретическая часть диссертации. Честно говоря, по
характеру Валентин Андреевич — человек сложный, но облада-
ющий редким чувством нового, интуиция его не обманывала. Ра-
454
бота генератора с сильным регулированием Веникову очень по-
нравилась. Потом выяснилось, что две недели спустя он был до-
кладчиком на экспертной комиссии по моей работе и дал высокую
оценку. Снова обсуждение на пленуме ВАК, на этот раз короткое.
— Ну, теперь сомнений нет?
— Нет.
Итак, все кончилось — можно получать диплом доктора тех-
нических наук.
Шахматные успехи мои в это время были скромными. В чем-
пионате СССР осенью 1951 года я долгое время лидировал, затем
«завалился» на финише. Весной 1952 года в Будапеште я потерпел
неудачу на старте и в итоге поделил 4—5-е места с В. Смысловым.
Ряд партий были интересными, но с практической точки зрения
спортивная форма оставляла желать лучшего.
Приближался август 1952 года, а с ним и Олимпиада в Хель-
синки, где должна была впервые выступать сборная Советского
Союза. Я сомневался: играть или не играть? В олимпиадах режим
дня тяжелый: вечером 5 часов игры; если партия не окончена, то
еще ночной анализ, а утром доигрывание. После этого вечером
играй новую партию. При таком регламенте я мог команду под-
вести — вот я и отказался от участия в Олимпиаде (потом в следу-
ющих олимпиадах выяснилось, что этот режим не так уж плох;
в случае утреннего доигрывания участника заменяли на запас-
ного).
— Если хотите, Николай Николаевич,— сказал я Романову,—
то съезжу в Хельсинки — попробую уговорить финских шахма-
тистов изменить регламент.
Романов послал меня в Хельсинки. Поговорил я со своим дру-
гом г-ном Ильмакунасом, с другими финскими организаторами и
вернулся в Москву. Очень нашим финским друзьям не хотелось
менять регламент, но еще больше им хотелось видеть чемпиона
мира среди участников Олимпиады, и они изменили порядок игры
(утреннее доигрывание было отменено) — об этом пришло сообще-
ние в Москву.
Зампред Комитета М. Песляк собрал команду, рассказал о
моей поездке, о трудных переговорах (Михаил Михайлович был
тогда в Хельсинки и участвовал в беседах с финскими шахмати-
стами), тепло поблагодарил меня... В ответ-—гробовое молчание.
Показалось мне это странным, разъяснилось все два месяца спустя.
Собрали команду для подготовки в подмосковном доме отдыха
«Вороново». Обычно я готовился на даче, но тут подумал: турнир
командный, пожалуй, товарищи обидятся, если не приеду. На-
значены были тренировочные партии. Первые две я проиграл,
потом отыгрался. Играю с Бронштейном очередную партию, вдруг
кто-то трогает меня за плечо. «Партию надо прервать и срочно
ехать в Москву».— говорит заместитель начальника сбора Л. Аб-
рамов.
Приехали в Москву на Скатертный, сидим в приемной. Сна-
чала к зампреду Иванову (Романов был в Хельсинки) вызывают
455
одного Кереса. Затем Керес выходит. Вызывают меня, со мной
входят руководители сбора, шахматные работники Комитета.
При мне докладывают зампреду, что все идет хорошо, вот только
участники команды считают, что Ботвинник плохо играет...
— Вы даете гарантию, что возьмете на первой доске первое
место? •— спрашивает меня зампред.
•— Пригласите, пожалуйста, сюда Кереса,— попросил я. Мне
стало ясно: только что Керес дал подобную гарантию на тот слу-
чай, если он заменит меня... После некоторого замешательства
решено пригласить Кереса. Он явился бледный и смущенный.
Тогда же я понял, что после этой «очной ставки» Керес в Хельсинки
играть не сможет •— неустойчив он психологически. Играть —
не гарантии давать!
— Прошу обсудить этот вопрос на собрании команды,— заяв-
ляю я. На том пока и закончили.
Ночью я не мог заснуть. Утром пошел в ванную и вижу Смыс-
лова •— чистит зубы.
— Василий Васильевич, говорят, вы считаете, что я не умею
играть в шахматы?
Смыслов очень долго чистил зубы, затем тихо ответил:
— Я не знал, что это станет известным.
С такой искренностью мог ответить только Смыслов!
Вскоре приехал Иванов, и была собрана команда. Керес ска-
зал, что Ботвинник в плохой форме и что форму быстро улучшить
невозможно (он забыл добавить, что потерять спортивную форму
можно очень быстро!). Бронштейн сказал, что если Ботвинник
потеряет пешку, то проиграет партию, а если Керес потеряет
пешку, то ничью как-нибудь сделает (мудрая мысль!). Смыслов
и Котов просто потребовали, чтобы меня вывели из команды. Один
И. Болеславский вступился за чемпиона мира... Вместо меня
включили в команду Е. Геллера.
В Хельсинки было объявлено, что Ботвинник болен. Керес
играть не мог, после трех поражений его пришлось отстранить
от игры. Котов на финише также не играл. Команда еле-еле взяла
первое место.
Десять лет спустя на одном совещании у Романова присутст-
вовали многие из тех, кто в 1952 году требовал моего исключения
из команды. Председатель Шахматной федерации СССР В. Вино-
градов воспользовался каким-то предлогом и заявил, что до сих
пор с чувством стыда вспоминает события, предшествовавшие пер-
вому выступлению нашей команды на Олимпиаде (тогда Владислав
Петрович был начальником сбора в доме отдыха). Возникла немая
сцена, как в последнем действии «Ревизора». Виноградов так и
остался единственным участником тех событий, кто выразил
сожаление по этому поводу.
В конце 1952 года был очередной чемпионат СССР. «Больному»
и разучившемуся играть в шахматы чемпиону мира посчастливи-
лось против пяти участников команды (Котов не играл в чемпио-
456
нате) набрать 4 очка — Смыслов и Болеславский добились ничей-
ного результата *.
Чемпионат не определил победителя. В последнем туре мой
единственный шанс догнать М. Тайманова состоял в том, что Геллер
выигрывает белыми у лидера, а я черными — у Суэтина. Подхожу
во время тура к Геллеру:
— Ну, как дела?
— Работайте, работайте...— отвечает одессит.
Партии были прерваны в трудных позициях и для Тайманова,
и для Суэтина. При доигрывании Геллер быстро выиграл, а я «на-
шлепал», и, несмотря на лишнюю пешку у черных, эндшпиль
приобрел ничейный характер. Случилось чудо: Суэтин неосторожно
перевел короля в центр, и, хотя на доске оставалось всего 9 фигур,
король белых оказался в матовой сети (№ 214)!
Итак, после Нового года — матч с Таймановым. Я обязан
был этот матч выиграть — не понравилось мне поведение М. Тай-
манова во время нашей партии в чемпионате. Во время игры я
предложил ничью, партнер ее принял (надо было лишь доиграть
до 30-го хода), а затем стал играть на выигрыш...** Пришлось
поработать, но матч был выигран!
На весну 1953 года па модели МЭИ были намечены сравни-
тельные испытания различных регуляторов сильного действия:
Института автоматики и телемеханики (профессор Ильин), Инсти-
тута электротехники Академии наук Украины (доктор технических
наук Цукерник), ВЭИ (кандидат технических наук Герценберг)
и ЦНИЭЛ.
По принципу действия наша система управления требовала
телепередачи сигнала (вектора напряжения приемной сети). Это
тогда не было освоено промышленностью (увы, и по сей день).
Но наша система управления способна была дать наилучшие ре-
зультаты.
Зимой 1953 года был я в кабинете одного высокого специалиста
нашего министерства. Зашла речь о предстоящих испытаниях.
— Знаете ли вы, что эта работа может претендовать на соис-
кание Сталинской премии? — спрашивает меня хозяин кабинета.
— В этом случае,— не задумываясь, отвечаю я,—• вы, конечно,
будете в числе выдвинутых на премию работников.
И это было справедливо, так как этот товарищ принимал оп-
ределенное участие в работе. Мой собеседник испытующе на меня
посмотрел и добавил:
— Вы должны понять, что я могу быть включен только как
руководитель работы...
«Как же так? — подумал я.-—Не он же руководит работой...»
После испытаний было объявлено, что система управления
ЦНИЭЛ не подходит, так как требует телепередачи сигнала. Была
* Но время все сглаживает. Уже на следующей Олимпиаде (Амстердам,
1954) у меня были добрые отношения с другими участниками команды.
** По неписаным, но традиционным правилам шахматной этики отказывать-
ся от заключенного ничейного договора можно лишь по обоюдному согласию.
457
принята система ВЭИ, основанная на местном сигнале... Более
тридцати лет прошло, а теория сильного регулирования возбуж-
дения синхронной машины так и не поставлена полностью на
службу эксплуатации...
Два года спустя я переключился на другую, более важную
проблему в области электрических машин.
Впоследствии была издана толстая книга нескольких авторов
по проблеме сильного регулирования. Мое имя там упомянуто
только один раз — отмечалось, что термин «сильное регулирование»
предложен Ботвинником...
Защита звания
Весна 1954 года, очередной матч на первенство мира — париж-
ские правила 1949 года действуют. В отборочных соревнованиях
ФИДЕ победил В. Смыслов.
Смыслов рано выдвинулся: в 18 лет — чемпион Москвы, в 19—
третий призер чемпионата СССР, в 20 — гроссмейстер.
Высокий, худенький, близорукий молодой человек с рыжими
волосами всегда действовал по Козьме Пруткову — «смотрел в
корень». Иллюзий у Васи никогда не было. Если он увлекался,
то только как «исключение из правил». В этом и состояла его глав-
ная сила в шахматах — он был проницателен.
Талант его универсален и исключителен. В те годы он мог
тонко сыграть в дебюте, уйти в глухую защиту или бурно атако-
вать или, наконец, хладнокровно маневрировать; а про эндшпиль
и говорить нечего •—это его стихия. Иногда он принимал решения,
поражавшие своей глубиной. Спортивный характер — отменный,
здоровье то, что нужно для тяжелых шахматных боев. Особо про-
являлась сила Смыслова, когда он попадался на подготовленный
вариант; посидит тогда Смыслов часик за доской, подперев щеки
кулаками (уши от напряжения красные),— и найдет опровержение!
К сожалению, по человеческому своему характеру Василий
Васильевич — что греха таить — с ленцой... Может быть, в жизни
он больше ценил ее радости, чем обязанности. Но если не преда-
ваться творческой работе безотказно, то талант не развивается
полностью. И хотя в 1953—1958 годах Смыслов был непобедим,
думаю, что уже тогда это сказалось на его игре.
В этот период Смыслов добился исключительных спортивных
результатов, но с творческой стороны он себя ограничил так, чтобы
работу в области шахмат свести к минимуму.
Смыслов стремился после дебюта получить спокойную игру —
желательно с микроскопическим перевесом. Партнер начинает
думать о ничьей, а как этого добиться — известно: надо менять
фигуры. И Смыслов помогает в этом противнику, он сам предлагает
размены, но так, что каждый размен дает ему некоторый позицион-
ный плюс. Возникает наконец эндшпиль уже с ощутимым переве-
сом; если противник удачно защищается — ничья, а если допускает
458
погрешности, то виртуозное мастерство Смыслова в эндшпиле
сказывается.
Это был почти беспроигрышный период в карьере гроссмейс-
тера, но, повторяю, может быть, в творческом отношении его более
ранние партии интереснее. Смыслов тогда был в возрасте 32—37
лет — лучшие годы шахматиста. С таким грозным противником
мне и пришлось сыграть три матча.
Смыслов настаивал, чтобы матч начать 15 апреля. Я отказы-
вался наотрез, ссылаясь на правила, которые требовали, чтобы
соревнование проходило в благоприятное время года (в июне в
Москве бывает жарко). Пришлось даже напомнить о действовавшем
еще пункте правил, что если оба участника не договорятся, то
возможен матч-турнир четырех *; наконец столковались начать
матч 16 марта.
Так же как и с Бронштейном, борьба была бескомпромиссная.
На старте Смыслова постигла неудача: в первых четырех партиях
он набрал лишь пол-очка. Но начиная с седьмой партии по один-
надцатую я играл слабо и тоже набрал в этих пяти партиях всего
лишь пол-очка! Счет стал 6 : 5, и не в мою пользу. Украшением
первых 11 партий, несомненно, были вторая (№ 218) и девятая.
Затем я воспользовался несколько азартной игрой своего парт-
нера и в следующих пяти партиях (все они были результативными!)
выиграл четыре... Затем следуют три боевые ничьи, а начиная с
двадцатой выяснилось (так же как и в матче с Бронштейном), что
сил у меня было уже маловато. В последних пяти партиях Смыс-
лов отыграл два очка, и со счетом 7 : 7 (по результативным партиям)
при десяти ничьих матч заканчивается. Опять претендент не сумел
превзойти чемпиона, и мне удалось отстоять свое звание.
В августе в составе советской команды (на сей раз уже никто
не требовал гарантий, что я возьму на своей доске первое место)
мне впервые довелось играть на Олимпиаде. Для турнира в Ам-
стердаме был выделен большой зал «Аполло», играть было хо-
рошо. После утреннего доигрывания меня освобождали от вечер-
ней игры •— включали в состав команды запасного участника.
Однажды заменить было некем, но выяснилось, что сил достаточ-
но •—выиграл вечером у Найдорфа (№ 231). Советская команда
легко заняла первое место **.
Сыграл я в Амстердаме две интереснейшие партии. Первую —
с болгарином Миневым (№ 230) — легко мог выиграть дважды —
вечером и утром, но дважды ошибался, и наконец партия была
отложена в ферзевом эндшпиле, где у меня была лишняя и един-
* Матч-турнир четырех, пожалуй, наиболее хитрое мое изобретение, вклю-
ченное в 1949 году в правила проведения матчей на первенство мира: если участ-
ники не могут прийти к соглашению, ФИДЕ матч отменяет и проводит матч-тур-
нир четырех — чемпион и первые три победителя соревнования претендентов
(этот турнир проводится при любом количестве прибывших к игре участников).
Ясно, что чемпиону и претенденту этот турнир невыгоден; значит, надо быть по-
уступчивее и не спорить! В 1954 году это правило еще действовало. См. также
статью «Предложения о проведении соревнований на первенство мира».
** См. также статью «Турнир наций» в Амстердаме».
459
ственная пешка «g». За десять лет до этого я выиграл такой энд-
шпиль в Москве у Г. Равинского (№ 131), но сам не понял, как это
получилось.
Просидел я за шахматами несколько часов (спать лег в три часа
ночи), но — эврика! — нашел метод выигрыша. Утром Минев
(он-то не знал найденного метода) быстро проиграл. Это была твор-
ческая победа — стало известно, как надо действовать в подобных
окончаниях.
Драматическая ситуация сложилась в партии с Унцикером
(№ 233). Дебютный эксперимент во французской защите привел к
проигранной позиции. Всю партию я висел на волоске; отложили
мы ее в ладейном окончании, где, по общему мнению специалистов,
впору было сдаваться...
Пришлось поработать. Сначала помогал Болеславский, но он
скоро стал клевать носом и ушел на боковую. Его заменил Флор,
он держался молодцом: когда я его будил, давал хороший совет.
В два часа ночи я его отправил отдыхать, предупредив, что в восемь
утра он должен явиться и оценить результаты анализа.
В восемь утра Флор пришел и нашел два пути к выигрышу:
один способ (как мне казалось) я опроверг. В целом это было уже
хорошо, Унцикер мог и не заметить этих тонкостей!
Началось доигрывание. Зал был пуст — присутствовали лишь
судья да один нетерпеливый репортер, в результате партии никто
не сомневался.
Первый путь к выигрышу Унцикер не заметил, но тут я с ужа-
сом увидел, что второй способ также достаточен для победы! Од-
нако белые и тут пропустили решающий момент (видимо, мой
партнер сладко спал ночью), и в конце концов партия закончилась
миром.
Банкет для участников и организаторов Олимпиады был уст-
роен в Карлтон-отеле, той самой гостинице, где в 1938 году мы с
Алехиным договорились о нашем матче.
Это были последние годы, когда Амстердам выглядел по-ста-
рому: сам Эйве разъезжал еще на велосипеде, про других голланд-
цев и говорить нечего. Когда меня пожелал сфотографировать один
репортер, он потребовал, чтобы я непременно взгромоздился на
велосипед...
Посетили мы женский лицей, где учились девицы в возрасте
от 12 до 20 лет. Школа расположена на тихом канале, все здание
в диком винограде. В этом лицее тогда еще преподавал математику
Макс Эйве.
Зимой 1955 года играл я в очередном чемпионате СССР в Москве.
Интересных партий было немало (уникальный эндшпиль с разно-
цветными слонами удалось выиграть у Котова •— № 235), еще перед
последним туром я имел шанс стать чемпионом, но «под занавес»
без борьбы проиграл Кересу.
По уставу ФИДЕ чемпион мира автоматически входит в состав
ЦК Всемирной шахматной организации. В. Рагозин (был вице-
президентом ФИДЕ) и предложил мне сопровождать его на
460
очередной конгресс в августе 1955 года. Я охотно согласился, так
как догадывался о том, что президент Рогард настроен против
права бывшего чемпиона на реванш (мы беседовали с Рогардом
об этом год назад в Амстердаме),— на конгрессе в Гетеборге можно
было в этот вопрос внести ясность.
На заседании ЦК Рогард не допустил обсуждения вопроса о
реванше под тем предлогом, что это можно сделать на Генеральной
ассамблее (хитрый адвокат полагал, что там его позиция скорее
получит поддержку). Но когда я предложил обсудить этот вопрос
на Генеральной ассамблее, президент указал, что торопиться
некуда и все это можно включить в повестку дня конгресса 1956
года.
Здесь я занял твердую позицию, предложил на этом конгрессе
решить вопрос в принципе, объяснил делегатам важность про-
блемы. И тогда Рогард приступил к процедурному голосованию:
обсуждать этот вопрос в Гетеборге или отложить до конгресса в
Москве?
Результат был неожиданным: Рогарда поддержал лишь один
его приятель — делегат из Южной Америки. Началось обсуждение
по существу, затем на голосование был поставлен вопрос: имеет
ли в принципе поверженный чемпион право на реванш?
С Рогардом и здесь остался его верный южноамериканский
друг, а вся ассамблея проголосовала против президента.
Фолке Рогард после заседания белее полотна подошел ко мне:
«Не считаете ли вы, что я должен немедленно подать в отставку?»
И здесь я не выполнил своих обязанностей перед шахматным
миром. Конечно, я должен был ответить утвердительно, тогда
пришел бы другой президент, который учел бы ошибки своего
предшественника. Действовал же я, как гнилой интеллигент, утешал
Рогарда, говорил ему комплименты и прочую ерунду — Рогард
сразу повеселел. К чему это привело, будет ясно из дальнейшего...
Итак, Рогард был очень доволен и на память вручил мне фото:
сидим мы с ним (у меня в руках карманные шахматы) и улыбаемся.
Это фото — на даче. Смотрю я иногда на него и вспоминаю о своей
ошибке.
По возвращении в Москву 1 сентября сел я за письменный
стол решать задачу: что произойдет, если у машины переменного
тока на роторе будет не одна обмотка (как у обычной синхронной
машины), а две взаимно перпендикулярные? В свое время Горев
писал, что подобная машина будет более устойчива в эксплуа-
тации. Поскольку из проблемы сильного регулирования я был
вытеснен, то эта новая задача выглядела соблазнительно.
Просидел я десять дней, составил систему уравнений и решил
ее для установившегося режима — теперь грамотный специалист
сделает все это за полчаса.
Результаты подтвердили то, что предсказывал Горев: такая
машина безразлична в установившемся режиме к фазовому углу
цепи статора, стало быть, она может работать на линию передачи
любой протяженности. Ротор машины может при этом вращаться
461
с несинхронной скоростью, и если закон управления выбран пра-
вильно, то наблюдатель, регистрирующий работу машины со сто-
роны статора, будет считать, что имеет дело с обычной синхронной
машиной. Это и дало основание окрестить подобную машину пере-
менного тока асинхронизированной синхронной машиной •— АСМ.
Таким образом, эта машина лишена «синхронной» устойчивости;
более того, она лишена всякой естественной устойчивости. Искус-
ственная устойчивость может быть создана по скорости, так назы-
ваемая асинхронная устойчивость. Это достигается перемноже-
нием напряжений, подаваемых на обмотки ротора, на скольжение
ротора относительно синхронного поля статора.
Работой заинтересовался Иосифьян; Андроник Гевондовпч воз-
главлял ВНИИЭМ. Договорились, что модель машины с линией
передачи 1000 км, мощностью 5 кВа будет создана во ВНИИЭМе.
Г. Петров был тогда консультантом института, и он также под-
держал экспериментальную проверку АСМ.
Весной 1956 года установка была готова, но большие трудности
возникли со схемой регулирования. Требовалось перемножение
напряжений на величину скольжения — тогда аналоговая вычис-
лительная техника только создавалась, и достать блок перемно-
жения было практически невозможно. Отправился я на переговоры
к директору ИАТа Трапезникову (нынешнему академику): Вадим
Александрович был очень доброжелателен и дал поручение своему
сотруднику Б. Когану (одному из создателей отечественной анало-
говой техники) оказать содействие. Борис Яковлевич приехал со
своей первой аналоговой машиной ЭМУ-5, набрал на пей закон
управления, и эксперимент закончился успешно!
Тогда же было решено увеличить мощность установки до 20 кВа.
Но через год очередной матч на первенство мира — пора воз-
вращаться к шахматам.
Конгресс ФИДЕ 1956 года проходил в Москве, а за ним — Олим-
пиада. На конгрессе основной вопрос был о правилах соревнова-
ний на первенство мира. Надо было решить, как быть с правом
побежденного чемпиона на реванш; по правилам 1949 года экс-
чемпион мог присоединиться третьим к соревнованию. Рогард
возражал против тройного матч-турнира, опасаясь сговора между
двумя участниками *. Он возражал и против матч-турнира четырех
(как уже отмечалось, по правилам 1949 года ФИДЕ объявляло
проведение четверного матч-турнира, если участники матча не
могли прийти к соглашению). Рогард был против матч-турниров
вообще.
Президент возражал и против постоянно действующих правил;
он требовал, чтобы на каждое трехлетие правила утверждались
заново.
Правила обсуждались на комиссии. Ван Стенис (Голландия),
Берман (Франция), Дене (ФРГ) поддержали президента, и я ос-
* Теперь я пришел к выводу, что эти опасения не основательны. Можно найти
такой способ определения победителя, при котором сговор исключается.
462
тался в одиночестве. Правда, была достигнута договоренность о
сохранении постоянных правил для матчей на первенство мира
(потом выяснилось, что Рогард схитрил и не включил это решение
в протоколы конгресса), но матч-турниры были отменены. Право
экс-чемпиона на реванш обеспечивалось (вслед за его поражением
в матче) проведением в следующем году матч-реванша.
Я, конечно, смалодушничал, нельзя было уступать в вопросе
о матч-турнире четырех. Та ситуация, которая возникла в 1972
и 1975 годах, когда трудности при переговорах между участниками
матча искусственно создавались одной стороной, была бы невоз-
можной, если бы действовало это поистине мудрое правило о матч-
турнире четырех.
Московская Олимпиада вновь закончилась победой советской
команды. Из индивидуальных результатов должна быть отмечена
игра молодого Бента Ларсена. Он выступал настолько успешно
на первой доске, что датская команда вышла в финал! Ларсену
тогда присвоили звание гроссмейстера — появилась новая звезда
на шахматном небосклоне.
К сожалению, организована была Олимпиада не вполне удачно,
опыт предыдущих олимпиад не был использован. Командный
турнир надо проводить в выставочном зале, а не на сцене театра.
Демонстрировать все партии невозможно — их слишком много.
Зрители не могут следить за той партией, которая их интересует.
В 1956 году исполнилось десять лет со дня смерти Александра
Алехина. В октябре этого года в Москве был проведен международ-
ный турнир памяти чемпиона мира.
С точки зрения подготовки к предстоящему повторному матчу
со Смысловым (Смыслов вторично победил в соревновании претен-
дентов) мне следовало уклониться от участия в этом турнире и
готовиться к матчу. Но отказаться от турнира было трудно.
Играл я удачно и лидировал все соревнование. К последнему
туру опережал Смыслова на очко. Но под конец (как и в чемпио-
нате СССР 1955 года) проиграл Кересу (Пауль блестяще провел
всю партию от начала и до конца), и Смыслов меня догнал...
Итак, второй матч со Смысловым.
Матч в целом показал мою неподготовленность. Не было про-
демонстрировано ни четких дебютных систем, ни подлинного ис-
кусства в анализе неоконченных партий, ни спортивной настой-
чивости.
Первую партию я проиграл. После пятой (№ 251) уже вел в
счете (2 : 1). С шестой по двенадцатую я проиграл три партии —
счет стал 2 : 4 в пользу Смыслова. Тринадцатую (№ 254) мне уда-
лось выиграть, и минимальный счет (3 : 4) держался до семнад-
цатой партии. Эту очередную встречу выиграл Смыслов (он ее
провел очень тонко), и судьба матча была решена. Со счетом 3 : 6
при 13 ничьих матч закончился на двадцать второй партии.
До семнадцатой партии судьба матча была неопределенной.
Решающими были мои промахи в выигранных позициях в девятой
и пятнадцатой партиях, но если бы этих промахов не было, то было
463
бы всего лишь равенство сил, и только! В последних девяти партиях
я уже не сумел выиграть ни одной...
Надо было решать, играть или не играть матч-реванш. Иначе
говоря, есть ли надежда вернуть потерянное звание.
В течение двух месяцев была проведена аналитическая ра-
бота — установлено то, о чем уже читатель знает. Можно добавить,
что в период с сентября 1956 года по апрель 1957 года я играл слиш-
ком много партий (50!); когда я переставал испытывать шахматный
«голод», всегда играл без подъема.
Уже составлен план подготовки, но все же я колебался в при-
нятии окончательного решения.
Приехал за мной Подцероб, потом заехали мы за Рагозиным,
и отвез нас Борис Федорович на Ленинские горы.
— Михаил Моисеевич, играть надо непременно. Я вас хорошо
изучил — просто «жить» вы не можете. Откажетесь от борьбы за
первенство мира, так что-нибудь другое придумаете. Лучше уж
в шахматы играйте.
Рассказал я своим друзьям о проделанной работе и планах
подготовки. Пришли мы к соглашению, что играть надо! Я и по-
слал официальную телеграмму президенту ФИДЕ, отступать те-
перь некуда.
Но давление на меня, чтобы я отказался от реванша, было
разнообразным и настойчивым. Два довода выдвигались в пользу
отказа от игры: 1) Ботвинник не должен себя позорить и 2) Смыс-
лов очень силен, он достойный чемпион мира — так чего же снова
играть?..
Конфиденциально мне даже сделали неожиданное «предложе-
ние»: откажись от шахмат — получишь персональную пенсию.
После анализа событий, происходивших в матче 1957 года, я,
естественно, считал, что реванш должен состояться.
Летом 1957 года большая группа спортсменов была награж-
дена орденами. Вручал ордена в Кремле К. Е. Ворошилов. Каж-
дому награжденному Климент Ефремович говорил несколько слов.
Сказал он и мне:
— Вы знамениты на весь мир.— Мимикой показываю, что не
согласен, сомневаюсь в этом.— Теперь вы проиграли.— Я киваю
головой.— Но не нужно огорчаться — вы проиграли замечательному
«мужику».— Тут невольно моя физиономия выразила несогласие.
Климент Ефремович помолчал и, видя, что я его не поддержи-
ваю, примирительно и дружелюбно добавил:
— Но, может, вы еще и выиграете?
— .Может быть! — последовал незамедлительный ответ.
Несколько сотрудников Президиума Верховного Совета СССР,
которые стояли за Ворошиловым, дружно засмеялись...
Вскоре Голомбек прислал из Лондона книгу о матче. Кроме
партий она содержала предисловие, написанное победителем, и
послесловие, написанное экс-чемпионом *. Прочтя предисловие,
* См. статью «Мнение экс-чемпиона».
464
я уверовал в успех. «...Трудная борьба... за высший шахматный
титул окончена. И новые баталии, турниры и матчи еще последу-
ют»,— писал новый чемпион.
Быть может, он слишком самоуверен? Зазнайство не распола-
гает к работе. А мне же надо хорошо поработать, и тогда можно
рассчитывать на победу, решил я.
Летом 1957 года стало известно, что участникам сборной олим-
пийской команды разрешено вне очереди купить автомашины
«Победа». Я долго сомневался: зрение ухудшилось, и сидеть за
рулем уже не мог, но за два дня до истечения срока купил машину
(цвета кофе с молоком). Тут же удалось договориться с И. М. Ка-
бановым (водителем служебной машины нашего друга, заместителя
министра электростанций), и всей семьей отправились в Ленинград
в «испытательный пробег». До Новгорода доехали благополучно,
дальше прямой путь на Ленинград был закрыт (ремонт шоссе),
и надо было ехать вкруговую через Псков и Лугу. Места эти я
знал, бывал и в Новгороде, и в Луге. Посоветовались мы с Ива-
ном Матвеевичем и решили пробиваться напрямую в Лугу по
проселку...
Дорога была ужасная, больше чем 20 километров в час мы
не делали. Наконец Луга. И лишь в три часа ночи были в Ленин-
граде. После профилактики (дорогой чуть не «потеряли» генера-
тор — держался на одном болте) и отдыха уже через Псков вер-
нулись на Николину гору.
Иван Матвеевич работал и, естественно, водить «Победу» не
мог. Посоветовал он обратиться к П. Рыжову — Петр Тихонович
был уже на пенсии, ранее он был водителем служебной машины
министра. П. Рыжов — небольшого роста, прямой, волосы с про-
седью, но все целы, рассудителен, работал водителем еще до пер-
вой мировой войны — охотно согласился. Машину он любил, всегда
заранее говорил, какой профилактический ремонт надо делать.
До 10 000 километров двигатель не насиловал, повороты брал
осторожно, чтобы резину сохранить. На светофоры смотрел во
вторую очередь, прежде всего обращал внимание на возможные
препятствия. «Нарушишь правила,— объяснял он,— дело неболь-
шое, а вот если столкнешься...»
Всю первую мировую войну был на фронте связным-мотоцик-
листом: «Знаете, что такое пакет аллюр три креста? Не доставишь
в срок — расстрел». Однажды зимой на фронте он в пути решил
отдохнуть, оставил на дороге мотоцикл и заснул. Проезжавшие
солдаты увидели мотоцикл, отвезли окоченевшее тело (вместе с
мотоциклом) в ближайшую деревню. Выпил Петр Тихонович
ведро чая и ожил!
В гражданскую был комиссаром, а затем командиром авто-
роты. И там были приключения. Рассказывал Петр Тихонович,
как в польскую кампанию пришлось ему удирать (не при полном
параде) через окно из одной избы — муж вслед стрелял, но, слава
богу, промахнулся...
Подружились мы с Петром Тихоновичем.
465
Летом 1957 года взяли щенка у соседей. Отец был немецкая
овчарка, но трусоват; мать — по кличке Фреда — помесь с двор-
нягой, но умница. Волчок подрос, и любимым занятием Петра
Тихоновича было бегать с ним наперегонки.
Вместе с Петром Тихоновичем готовились мы к матч-реваншу
и вместе играли!
Дебюты были отработаны. Играть со Смысловым надо было с
предельной осторожностью, особенно черными; анализировать —
сил не жалеть, возможностей для победы не упускать. Приготовил
я для Смыслова сюрприз—защиту Каро-Канн, любимое оружие
Капабланки.
Эффект был потрясающим. Первые три партии Смыслов проиг-
рал, в том числе две белыми в защите Каро-Канн. Сыграли мы еще
двадцать партий, которые даже закончились в пользу Смыслова
(101/, : 91/.,), но что толку?
Четвертая партия была отложена в проигранном конце с раз-
ноцветными слонами. Приехали мы с Петром Тихоновичем на
дачу — он спать, я анализировать. Утром поднялась температура,
но бюллетень брать нет смысла; партия все равно проиграна —
пропускать игру по болезни можно всего трижды. Смыслов не
разобрался в позиции, и в итоге — ничья.
Пока я доигрывал, Петр Тихонович обычно меня ждал, окру-
женный толпой болельщиков: «Как Ботвинник считает, чем кон-
чится партия?» От Петра Тихоновича у меня тайн не было он был
человек строгих правил; на эти вопросы только пожимал плеча-
ми... Выхожу как-то после доигрывания, что-то «Победы» не вид-
но... Оказывается, ее окружили болельщики, берут у Петра Ти-
хоновича «интервью», а он сидит за рулем, заперся в машине.
— Петр Тихонович, что же вы двери запираете?
— Знаете, как напирают,— смять могут. Боишься, что машину
опрокинут...
Судьба матч-реванша была решена, но правильную спортивную
тактику я нашел не сразу. Лишь после того, как проиграл пятую
(в эндшпиле проглядел матовую угрозу) и отыграл очко в шестой
(№ 258), понял, что надо играть предельно осторожно, на ничью.
Партнеру отыгрываться надо — он неизбежно потеряет самооб-
ладание и «полезет»; тогда — не зевать! С таким грозным против-
ником, как Смыслов образца 1958 года, это была единственно
возможная тактика.
До 14-й партии (№ 262) я удерживал перевес в три очка. Потер-
пев в этой партии поражение, Смыслов отложил и 15-ю в проиг-
ранной позиции; перевес мог составить пять очков! Но случилось
«чудо», на сей раз я был невнимателен в анализе да, во время игры
забыв о контроле, просрочил время... За два хода до контроля были
разменены ферзи, и я получил спокойный, с очевидным преимуще-
ством эндшпиль. В подсознании это ассоциировалось с тем, что
будто контроль прошел — такое состояние бывает у мастера после
контрольного хода.
466
Мой секундант Г. Гольдберг и арбитр Г. Штальберг очень
волновались, предвидели просрочку времени. Но что было делать?
Они не имели права вмешиваться в ход борьбы. Со следующего
матча Штальберг внес в регламент пункт о праве арбитра подска-
зать участнику (один раз), что контрольный ход еще не сделан!
Но основная ошибка состояла в том, что не уехал анализиро-
вать на дачу. После ночного анализа на даче главная забота —
завести двигатель (ночи еще были холодные). Петр Тихонович
садился за руль и нажимал на стартер, я крутил ручкой. Покру-
тишь ручкой несколько минут — весь мокрый; думаешь только
о том, чтобы ручку правильно держать, лишь бы палец не отор-
вало. Наконец завели — голова, которая после игры и ночного
анализа была тяжелой, стала ясной! Можно ехать на доигрыва-
ние... Анализировал бы я 15-ю партию на даче — все было бы по-
иному.
Итак, снова перевес лишь в три очка. Оба мы устали, и в пар-
тиях появились малопонятные ошибки. Смыслов устал меньше и
одно очко сумел отыграть.
Мой партнер нервничал во время матча. Так, он требовал права
пропустить игру по болезни четвертый раз — пришлось арбитру
Штальбергу обращаться за разъяснениями к президенту. Один
раз Смыслов не явился на доигрывание (когда позиция была про-
играна), не явился он и на закрытие матча — единственный слу-
чай в истории шахмат.
Поражение Смыслова имело психологическую подоплеку — он
недооценил своего опытного партнера.
Осенью в Мюнхене была очередная Олимпиада. Играли в ста-
ринном зале, красивом, но темном. Из-за близорукости я не играл,
а мучился. Когда проиграл австрийцу Дюкштейну, то потребовал
у директора Олимпиады г-на Шнейдера (потом он был президентом
Шахматного союза ФРГ) настольную лампу. Он привез лампу из
своего дома в Нюрнберге, и я ожил. Товарищи по команде ирони-
зировали по поводу моих «чрезмерных» требований, но, когда по-
явилась лампа, я заметил, что советский участник (мой сосед по
столу) незаметно старался ее придвинуть поближе к своей доске...
Удивительная моя судьба. Когда Фишер требует неестественно
сильного освещения всего зала (несомненно, в этом скрыта какая-то
странность), инженеры-специалисты проверяют освещенность, и
все восторгаются чемпионом, отстаивающим свои права на хоро-
шие творческие условия. Над моими же скромными и естественными
просьбами всегда посмеивались...
И в Мюнхене советская команда завоевала золотые медали.
Был на Олимпиаде неприятный инцидент. Известно, что по
субботам Решевский (США) из религиозных соображений не играет.
Американцы обратились с просьбой, чтобы и я не играл в матче
СССР — США («для равновесия»). Я отказался наотрез, несмотря
на давление, которое оказывалось на меня со стороны руководи-
теля делегации Д. Постникова и капитана А. Котова. Они, де-мол,
боялись угроз американцев, что те прекратят игру на Олимпиаде
467
и уедут домой. Когда мы спорили (это было в холле гостиницы
«Метрополь»), невдалеке сидел президент шахматистов ФРГ Э. Дене.
— Вам-то зачем бояться, что американцы уедут? Это Дене дол-
жен опасаться, посоветуйтесь с ним,— говорю я своему начальству.
— Если американцы хотят уехать, путь едут,— равнодушным
тоном произнес немец.
Конечно, я участвовал в матче с командой США!
Когда ходили мы по Мюнхену, нередко прохожие, услышав
русскую речь, приветливо нас останавливали: «Вы из Москвы?
Я был в России в плену. Не знаете ли вы майора Иванова — он
был нашим начальником в лагере?..» Повар в отеле известил нас,
что приготовит «русский» обед. Был подан замечательный борщ
с большим куском отварного мяса. Все сыты, но по привычке
сидят и ждут второго — не несут. Так кормили немцев-военно-
пленных!
Годом раньше в Москве была делегация немецких электротех-
нических фирм. Г-н Кнопп, один из директоров фирмы «Спменс-
Шуккерт», пригласил меня в Эрланген выступить в шахматном
клубе «Сименс». Договорились, что после Олимпиады я к ним
приеду.
В середине Олимпиады г-н Кнопп объявился, согласовали день
сеанса.
— Гонорар?
— С коллег не беру.
Потом Флор (мы вместе были в Эрлангене) сообщил, что Кнопп
приготовил для меня «маленькое радио». Ну и намучился я с ним
в самолете! Возвращался я в Москву через Голландию (там мы с
Флором давали сеансы). Хорошо, что советник посольства ехал
в Москву из Гааги поездом и прихватил с собой радиоприемник.
Вес «маленького радио» за 10 кило, а размеры (там же был и про-
игрыватель!)...
Показали мне в Эрлангене химическую лабораторию, где от-
рабатывали технологию получения кремния со строго заданным
составом примесей,— в этом случае можно получать кремний с
наперед заданными характеристиками для полупроводниковых
приборов. Тогда я ничего не понял. Понял лишь несколько лет
спустя, когда по работе столкнулся с этой проблемой, по достоин-
ству оценил успехи фирмы.
Я впервые тогда гастролировал по Голландии. Рабочие и кре-
стьяне, священники и школьники, банкиры и профессора — мно-
гие в Голландии увлекаются шахматами. Выступать перед такой
массовой аудиторией всегда приятно. Довелось мне тогда участ-
вовать в одной телевизионной передаче, посвященной ЭВМ (при-
гласил Эйве). Перед выступлением меня побрили, загримировали
и привели в зал. Были там математики и шахматисты, поэты и
психологи — представители многих специальностей. (Если не оши-
баюсь, был и знаменитый де Гроот, автор толстой книги о мыш-
лении шахматных мастеров; все кибернетики ссылаются на его
труд.) Познакомился я с одним молодым поэтом.
468
— Маяковского читали? — спрашиваю.
— Да, конечно, но очень нравится мне Хлебников.
Это меня поразило. У нас в Союзе Хлебникова почти никто не
знает, а в Голландии он популярен... Поистине несть пророка в
своем отечестве!
Пришел мой черед выступать. Эйве меня спрашивает:
— ЭВМ в будущем сможет хорошо играть в шахматы?
— Да,— не задумываясь, отвечаю я.
За это получил гонорар 100 гульденов. Никогда одно слово не
приносило мне столь больших доходов.
Тогда ответ был продиктован интуицией. Потом я начал серь-
езно задумываться над этой проблемой, но никак не предполагал,
что в дальнейшем столько лет жизни придется отдать на создание
искусственного шахматиста.
Конечно, жаль расставаться с Голландией—своеобразная,
чистенькая, как бы игрушечная страна трудолюбивых людей. Но
пора домой!
Управляемая машина
1958 год, совещание в Москве. Обсуждается проект гидрогене-
раторов одной гидростанции на Кольском полуострове — не по-
ставить ли там АС-генераторы? Большинство считает, что разра-
ботки еще недостаточны. Решено направить представителя в Ле-
нинградский совнархоз (машины должен был делать завод «Элект-
росила») с отрицательным заключением.
Вернулась из Ленинграда инженер 3. Сазонова, и с положи-
тельным решением! Оказывается, в Ленинграде руководил сове-
щанием один из крупнейших специалистов по электрическим маши-
нам П. Ипатов; ему идея понравилась. Павел Михайлович и в
дальнейшем помогал завершению работ на станции.
Надо было срочно делать новую модельную установку с двумя
машинами (на гидростанции должны были быть установлены два
генератора) — для отработки системы управления.
6 мая 1959 года два модельных АС-генератора были включены
на совместную работу через линию передачи на сеть. Эксперимент
закончился успешно. Опять совещание: где разместить заказы на
систему управления? Как в 1953 году ЦНИЭЛ был исключен из
работ по сильному регулированию, так и в 1959 году ВНИИЭ
(лаборатория была реорганизована в институт) был исключен из
работ по строящейся гидростанции — заказы на систему управ-
ления были переданы ВЭН (регулятор) и «Уралэлектроаппарату»
(исполнительный орган — ионный преобразователь частоты).
Совершена та же ошибка, что и в 1953 году. Из работы исклю-
чены авторы, которые охватывали всю проблему целиком,— они-то
и могли бы предотвратить возможные промахи. К сожалению, когда
все было смонтировано, то выяснилось, что не оказалось узла в
агрегате, где не была бы допущена ошибка,— с точки зрения сов-
местной эксплуатации всех узлов. Все оборудование пришлось,
469
деликатно выражаясь, модернизировать — система в целом ока-
залась неработоспособной; вновь к руководству проблемой при-
звали ВНИИЭ. Хорошо, что в проект было заложено два варианта
генератора — синхронный и асинхронизированный. Когда асин-
хронизированный был многие годы нереализуемым, станция экс-
плуатировалась в синхронном режиме.
Написал я тогда книжечку «Асинхронизированная синхронная
машина», в 1960 году выпустил ее Госэнергоиздат. Основные идеи,
там изложенные, действуют и по сей день. В 1964 году книга вышла
в Англии, в Оксфорде, в издательстве «Пергамон-пресс».
Появился новый сотрудник—Ю. Шакарян. Приехал он из
Еревана и поступил к нам в аспирантуру. Темой его диссертацион-
ной работы был АС-двигатель. Эта работа имела немалые прак-
тические последствия.
Регулятор для АС-генератора был спроектирован по старинке;
генератор должен работать с малым скольжением, и предполага-
лось, что высокое качество (безынерционность) регулятора необя-
зательно. АС-двигатель должен работать с большими скольжения-
ми — в этом случае амплитудные и фазовые искажения были бы
недопустимыми при использовании несовершенного регулятора.
Шакарян (вместе с другими сотрудниками) предложил в основу
регулятора включить, по сути дела, небольшую аналоговую ма-
тематическую машину, которая все тригонометрические операции,
необходимые для отработки выходного сигнала, совершала бы
безынерционно. В дальнейшем эта идея была успешно реализована.
На смену Смыслову пришел новый противник —-Михаил Таль.
Сейчас многое уже забыто из того времени. Мне кажется, что
среди шахматистов Таль 1959—1960 годов был не менее популярен,
чем Фишер в 1970—1972 годы. Именно среди шахматистов; среди
нешахматной публики бессребреник Таль, конечно, не выдержи-
вает конкуренции с Фишером, имя которого невольно ассоцииру-
ется с миллионами долларов...
Про Таля ходили легенды. Он и гипнотизирует своих партне-
ров (всю мировую печать обошла фотография Бенко, тщетно пы-
тавшегося спастись от гипноза с помощью темных очков), он и
сам не знает, как подавляет волю своих партнеров к сопротив-
лению; его необоснованные, более чем рискованные жертвы объ-
являли открытием каких-то новых путей в шахматном искусстве —
всего и не перечтешь. Демоническое, мефистофельское выражение
лица молодого Миши Таля, конечно, способствовало всем этим
россказням, а демонстративное пренебрежение известными нор-
мами спортивного режима еще более укрепляло досужие домыслы
о волшебном характере силы молодого рижанина...
Но все это были, конечно, сказки да присказки. В чем же со-
стояла реальная основа его шахматной силы?
С точки зрения кибернетики и вычислительной техники Михаил
Таль — устройство по переработке информации, обладающее и
большей памятью, и большим быстродействием, чем другие гросс-
мейстеры; в тех случаях, когда фигуры на доске обладают большой
470
Москва, 1960. Перед матчем на первенство мира с М. Талем
подвижностью, это имеет важнейшее, решающее значение. Моло-
дого Таля мало интересовало, как объективно оценить позицию,
к которой он стремился, пусть у него там будет объективно хуже,
лишь бы фигуры были подвижны — тогда дерево перебора вари-
антов столь велико, столь велико количество ходов, которое в этом
дереве содержится, что партнеру оно будет не по плечу, а быстро-
действие и память Таля скажутся. Вот и вся основа необычной,
фантастической игры Таля; она покоилась на вполне прозаических
факторах.
Поскольку такой метод игры приводил к практическим успехам,
Талю нечего было заниматься напряженным трудом, стремиться
к разносторонней игре. Он играл гак, как ему было выгодно, он
привык к такой игре. Это было хорошо, пока его игру не понимали;
это могло обернуться неприятностями, если кто-либо раскрыл бы
секрет его успехов и использовал минусы его одностороннего
подхода к шахматам.
Можно догадаться, в какой обстановке протекал наш матч.
С одной стороны — стареющий чемпион (он всем уже надоел!),
с другой — молодой, блестящий шахматист, общий любимец. Все
журналисты были за Таля — рижанин охотно давал интервью,
писал статьи; старый же чемпион сторонился журналистской братии.
К тому времени я изрядно всем поднадоел, и прежде всего моим
коллегам-гроссмейстерам. Сколько времени можно восседать на
шахматном тронег Времена Ласкера, Капабланки и Алехина про-
шли. Втроем они правили шахматным миром в общей сложности
50 лет. Теперь это невозможно, чемпион окружен авангардом гросс-
мейстеров различных поколений (все они моложе чемпиона), и
471
каждый из этих преуспевающих бойцов жаждет стать шахматным
королем. Задача — стащить наконец чемпиона мира с пьедестала,
а там между собой гроссмейстеры как-нибудь разберутся...
Матч-реванш со Смысловым всех встревожил. Смыслов в матче
1957 года победил, и победил блестяще, а что же было через год?
И гроссмейстеры заработали — незаметно, потихоньку. Бомба
разорвалась на конгрессе ФИДЕ 1959 года в Люксембурге. Прези-
денту Рогарду — читатель не забыл, вероятно, событий, которые
происходили четыре года ранее на конгрессе в Гетеборге,— вполне
по душе пришлись настроения гроссмейстеров относительно права
чемпиона на реванш. И Рогард решился на поступок, плохо соче-
тающийся с обычными для него строгими правилами процедуры.
Он «неожиданно» поставил на обсуждение вопрос об отмене матч-
реванша, и генеральная ассамблея отменила это соревнование.
Я об этом узнал постфактум. Конечно, это решение было на-
правлено против творческого начала в шахматах; матч-реванш
потенциально защищал шахматный мир от чемпиона, который мог
и не заслуживать этого звания. Шахматы нуждаются в стабильном,
настоящем чемпионе. Как же можно обеспечить это без матч-ре-
ванша, если чемпион может (в соответствии с правилами) потерять
свое звание только потому, что серьезно заболел во время матча?
«Антиботвинниковский закон»,— писал об этом решении кон-
гресса британский журнал «Чесс»; и тем не менее я лично был
рад этому закону, сколько десятилетий можно жить в напряжении?
Поэтому и не протестовал против отмены реванша.
Нарушив процедуру и не оповестив заранее о включении этого
вопроса в повестку дня конгресса, Рогард тем не менее не стал ме-
нять правил, утвержденных на трехлетний цикл 1958—1960 годов
(закон обратной силы не имеет) — на этот срок матч-реванш был
сохранен.
Весной 1960 года матч на первенство мира начался. Таль ши-
роко пользовался своими отличными практическими качествами:
заставлял меня записывать ход (по Бронштейну), ловко исполь-
зовал мои цейтноты, но главное — по возможности малой пози-
ционной ценой стремился получить активные и подвижные фигуры.
Если это ему удавалось, я был беспомощен... Меня поражало, что
партнер, вместо того чтобы играть «по позиции» (так меня учили
еще в молодости), делает с виду нелогичный ход; логика его имела
сугубо практический смысл — поставить партнера перед трудными
задачами. Воздадим Талю должное: когда партнер ошибался, Таль
находил изящные и неожиданные решения.
По сути дела, мне удалось хорошо выиграть лишь одну пар-
тию — девятую (№ 276, а всего — две!). Хотя после этой партии
счет в пользу Таля был минимальным, но в дальнейшем мой парт-
нер или доминировал, или я не пользовался подвернувшимися
возможностями. Таль заслуженно победил, в этом матче он был
явно сильнее своего партнера.
Матч закрывал вице-президент Марсель Берман (Франция) —
Рогард с 1956 года так ни разу и не посетил Советский Союз. Был
472
Берман уже неизлечимо болен, через три месяца его не стало; он,
вероятно, догадывался, что обречен. При этих обстоятельствах
можно было поверить его искренности: Берман воздал мне долж-
ное не только как шахматисту, но и как спортсмену. Это было
весьма трогательно. Познакомились мы с ним на конгрессе в 1949
году. Тогда я дал сеанс сильнейшим шахматистам Парижа, и в
благодарность Берман передал для моей жены флакон духов таких
размеров, какого не пришлось мне видеть ни раньше, ни позже!
Итак, второй и последний раз я получил право на реванш.
Нужно ли его использовать?
После матча (как и в 1958 году) все партии были разложены по
полочкам. Я удивился своей слабой игре. Когда анализируешь
партии, не учитывая цейтнота, азарта борьбы и прочих особен-
ностей шахматного соревнования, все предстает в ином свете.
И решил я играть, работая в двух направлениях: 1) пойти на вы-
учку к Талю и стать хорошим, хитрым практиком и 2) подготовить
такие начала и связанные с ними планы в середине игры, когда
борьба носит закрытый характер, доска раздроблена на отдельные
участки, фигуры малоподвижны; пусть объективно позиция у меня
будет хуже, но тогда свои быстродействие и память мой партнер
не сумеет использовать (а мое понимание шахматных позиций
сможет сказаться). Но до матч-реванша предстояло еще одно со-
ревнование — Всемирная Олимпиада в Лейпциге.
Играли мы в помещении Лейпцигской ярмарки. Помещение
длинное и узкое, неудобное, когда партия вызывает большой ин-
терес, удобное, если участники не пользуются вниманием зрите-
лей. Слава богу, я относился ко второй группе, но все же сыграл
две хорошие партии — белыми против Шмида (ФРГ)—№ 282 и
черными против Нейкирха (Болгария) —№ 280. К первой группе
участников относились, конечно, и Таль, и Фишер. Когда они встре-
тились, было столпотворение.
Шахматный союз ГДР отлично провел Олимпиаду. К участ-
никам относились весьма внимательно. В выходной день в мест-
ном театре правительство устроило грандиозный банкет. Столы
советской и американской команд были рядом; вместе пили, вме-
сте веселились и вместе направились восвояси в гостиницу «Ас-
тория». Опытный журналист Флор, конечно, шел рядом с юным
Фишером.
— Бобби, не собираетесь жениться?
— Да,— отвечал подвыпивший Фишер,— думаю скоро купить
жену.
— Купить?
— Да, купить — мне сказали, что на Востоке можно купить
неплохую жену за 200 долларов, ну а за 500 — первый сорт...
Таким был Бобби в 17 лет!
Во время Олимпиады в Лейпциге гастролировал Давид Ойст-
рах и, конечно, приходил на игру. Ойстрах имел первый разряд,
играл осторожно и обладал неплохой техникой. В 1937 году он
выиграл матч у С. Прокофьева — матч проходил в ЦДРИ и ши-
473
роко афишировался по Москве. Дружны мы были с Ойстрахом
с 1936 года, но никогда ранее не встречались за рубежом. На чуж-
бине обычно возникают наиболее короткие отношения — когда
вместе обедали мы с Давидом Федоровичем, понял я, как он дове-
рительно ко мне относится *.
Олимпиада снова кончилась победой советской команды. Как
всегда, советские гроссмейстеры должны выступать с сеансами.
Подходит наш капитан Л. Абрамов: «Г-н Грец очень просит
вас прочесть лекцию в университете имени Гумбольдта в Берлине»
(Грец был директором Олимпиады).
— О чем?
— О машинной игре в шахматы.
— Не могу, это требует большой подготовки.
— Да что вы, Грец говорит, что это займет минут двадцать.
Я неосторожно дал согласие. Но по приезде в Берлин выясни-
лось, что надо представить письменное сообщение, которое будет
переведено на немецкий. Мне нужно будет прочесть на выступ-
лении первую и (после чтения переводчиком лекции на немецком)
последнюю фразы. Отступать было некуда. Утром сел за стол,
к вечеру лекция была готова. На следующий день приехал пере-
водчик, забрал лекцию и сказал, что в определенный час за мной
приедут. Жду — никто не едет, выхожу на улицу и стою у подъ-
езда. Никого нет. Поднимаюсь наверх в номер, звонит переводчик:
«Только закончил перевод, очень было трудно. За вами приезжали,
но вас не нашли. Мы уже начинаем. К вам снова поехали». Оказы-
вается, студенты меня в лицо не знали, и мы разминулись!
Захожу в аудиторию, на первую фразу, конечно, опоздал, лек-
ция в разгаре. Последнюю фразу довелось прочесть...
Это был важный день. За два года, прошедших со дня выступ-
ления в Хилверсуме по голландскому телевидению, где на вопрос
Эйве я ответил «да», было многое продумано — это и было система-
тизировано в лекции. От «да» до «последней фразы» был проделан
большой путь!
Лекция месяц спустя в сокращенном виде была опубликована
в «Комсомольской правде» под названием «Люди и машины за шах-
матной доской» и в дальнейшем перепечатана во многих изданиях
как в СССР, так и за границей (полностью лекция была опубли-
кована в журнале «Шахматы в СССР») **. Несколько лет позже
(когда работа над алгоритмом игры в шахматы уже значительно
продвинулась) мне нужно было отредактировать эту статью — я
волновался: не написал ли я тогда (в 1960 году) чепухи?
Прочел и обрадовался — всё точно. Да и не могло быть иначе,
лекция была написана искренне, я анализировал свое шахматное
«я». Стыдиться было нечего!
Итак, весна 1961 года, матч-реванш- Все условия согласованы
* См. статью «Д. Ф. Ойстрах» в главе «Портреты и зарисовки»с
** См. статью «Люди и машины за шахматной доской».
474
(Таль хотел начать в апреле, на месяц позже, но уступил), первая
партия уже назначена, но...
Вызывает меня Романов и с дружелюбной улыбкой говорит:
— Делать нечего, матч надо отложить, Таль болен.
— Откуда у вас такие сведения?
— Звонили из Риги.
— При чем тут звонки? Удостоверение официального врача
есть?
— Какое удостоверение? Что за формализм! Мне звонил сам...
— Стыдно тому, кто вам звонил. Правила обязательны для
всех!
— Какие правила...
Слово за слово — собеседники разгорячились, начался крик.
Конечно, мы друг друга не слышали, думаю, и сами не сознавали,
что кричали. Хорошо помню, что, уходя, обернулся в дверях и
заорал: «Ноги моей больше не будет в этом кабинете!» — в приемной
было много посетителей, все с недоумением на меня уставились (они
пришли на совещание к председателю). «Ну,— подумал я,— боль-
ше в шахматы не играть...»
Вечером звонят из оргкомитета матча: «Матч-реванш начинается
в срок».
Как только я ушел, Романов потребовал справку о правила?: —
он их не знал. Убедившись, что мое требование о заключении врача
справедливо, дал задание — к вечеру подготовить справку о бо-
лезни. Когда вечером на каком-то приеме Постников ему доложил,
что Таль отказался от обследования и, стало быть, от врачебной
справки, Романов спокойно произнес: «Начинать матч по регламен-
ту».
Вот это председатель! Он был справедлив...
Итак, матч-реванш начался. Я думал лишь о том, как поддер-
живать закрытый характер позиции и не отставать от партнера
в спортивном практицизме. Сначала не всегда это удавалось, и,
хотя матч протекал для меня благоприятно, особого перевеса не
было: после восьмой партии счет был 3 : 2 при трех ничьих. Но
тут Таль не выдержал напряжения борьбы, ему надо было не просто
победить, а с блеском! Я выиграл три партии подряд, счет стал
6 : 2 — это уже был «звонок». После пятнадцатой партии (№291)
я уже имел перевес в пять очков— столько же я мог иметь и в матч-
реванше 1958 года, если бы не неудачное доигрывание злосчастной
пятнадцатой партии...
На финише я почувствовал усталость, и мой партнер оживил-
ся — в последних шести партиях счет оказался равным. Таль на-
жимал (можно позавидовать его бойцовским качествам!), но после
двадцатой партии он был сломлен.
Отложили мы партию в трудной для меня позиции — последова-
ла бессонная ночь. При доигрывании выяснилось, что белые упу-
стили в анализе выигрывающее продолжение, но и я был хорош —
спутал подготовленные дома варианты и опять влетел в проигран-
ное окончание.
475
Под конец доигрывания почувствовалось, что Таль играет не-
уверенно, но общее мнение — отложенная позиция безнадежна
для черных. Вторая кряду бессонная ночь, и утром самая очевид-
ная и главная угроза была обезврежена неожиданной патовой воз-
можностью; и менее активная игра со стороны белых оставляла
черным надежды на ничью *.
Сижу и мыслю: как бы оповестить неприятельский лагерь, что
у меня «действительно» безнадежно? Тогда они и работать будут
мало, а может, и этот пат проглядят. Позвонить кому-нибудь по
телефону? Нет, нельзя, это «грубая работа». Надо ждать, когда
звонок окольным путем придет с того берега...
Ага, звонит телефон — Яша Рохлин, он связан со всеми журна-
листами... Отлично. «Что, Миша, работаешь?»
Тяжело вздыхаю: «Яша, ты сам должен все понимать...»
Опять звонит телефон—Сало Флор. Еще лучше, он дружен
с Кобленцем, секундантом Таля. Может, проверяют Рохлина? По-
молчал я и убитым голосом произношу: «Ничего вам, Саломон, не
скажу, я очень устал...» Тут надо было действовать осторожно —
Флор опытен и хитер...
После двух дней игры и двух бессонных ночей был я вымотан
вконец, но все же обычный термос с кофе решил на доигрывание
не брать — это было самым веским доказательством того, что я сде-
лаю лишь несколько ходов и сдам партию: а за эти ходы Таль и
должен был проглядеть пат!
Впоследствии Таль отрицал, что заметил отсутствие термоса;
может быть, может быть... Но общее настроение моей безнадежности
он не мог не чувствовать!
Обычно я к таким трюкам не прибегаю. Но я хорошо помнил,
что было в нашем первом матче, и считал, что долг платежом красен.
Надо ли добавлять, что Таль слишком поздно увидел патовую
возможность, и партия кончилась вничью? На следующий день
кончился и матч-реванш.
Выиграл я с перевесом в пять очков в двадцати одной партии —
никто меня не объявил гением (и слава богу!). Любопытно, что когда
одиннадцать лет спустя Фишер с меньшим счетом завоевал первен-
ство мира, то гением был объявлен. Есть тут над чем призадумать-
ся! Полагаю, что представляй Фишер не США, а, скажем, Данию
или Польшу, то не ходить ему в гениях...
Но все же успех пожилого шахматиста поразил многих. Рай-
исполком дал мне место для «Победы» в хорошем гараже — друзья
поздравляли меня и шутили, что этого трудней добиться, чем вы-
играть матч на первенство мира. В конце августа я был награжден
орденом Трудового Красного Знамени — к 50-летию со дня рожде-
ния.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Бреж-
нев в начале сентября вручал ордена. Всего награжденных было
шестеро — пять юбиляров и один молоденький лейтенант. Когда
* См. вступительную статью в третьей книге.
476
Москва, 1961. Слева направо: шахматный «Левша» А. Сысолятин, М. Ботвинник
и мастер Б. Баранов
кончилась официальная часть, Леонид Ильич сказал мне: «Болел
я за вас, а сын — за Таля...» Традиционный фотограф, были постав-
лены три стула, посредине сел Председатель (справа от него —
художник Герасимов), слева от Леонида Ильича место свободно...
Я был в нерешительности: с одной стороны, сесть рядом с Пред-
седателем великая честь, а с другой? Был здесь и Игорь Владими-
рович Ильинский, кумир моей юности. Во время войны встречались
мы с ним в Соликамске (я проверял высоковольтную изоляцию,
а Ильинский выступал с концертами) и тепло беседовали...
«Игорь Владимирович,— сказал я,— вы на десять лет старше.
Может, желаете сесть?»
Выборгское коммерческое училище во мне взыграло, и я решил
продемонстрировать свою интеллигентность в уверенности, что
Ильинский в долгу не останется... Но Ильинский, не раздумывая,
незамедлительно сел!
Комитет физкультуры передает мне подарок — миниатюрные
шахматы. На крошечном серебряном столике размером с копейку
стоят фигурки (высота их менее 1 мм). Сделал шахматы А. Сысоля-
тин из шахтерского поселка Свердловской области. Вскоре пришло
письмо: Сысолятин предупреждал, что демонстрировать шахматы
следует только на белом листе бумаги, иначе фигурки потерять
можно...
Привела дочь свою подругу и просит показать чудо-шахматы.
Показал, но ослушался шахматного «Левшу» — лист бумаги не
подложил. Поставили фигурки на доску, а голубого слона нет!
Скатерть была цветастая, Оля и Люся, как ни старались, слона
477
разглядеть не могли. Тогда я решил кончиками пальцев ощупать
всю скатерть, нашел какую-то крошку — оказался слон (спрятал
я шахматы и доставал лишь когда приходил Сысолятин!)
Ждал, что явится глубокий старец с железной оправой на кончи-
ке носа — и ошибся. Пришел жизнерадостный, светловолосый,
увлеченный своей работой молодой человек. Рассказал о своих
успехах, и понял я, что только такой человек и способен на подоб-
ные чудеса. Потом Александр Матвеевич прислал еще копейку,
где было выгравировано большое послание.
Подружились мы с Сысолятиным...
Теперь можно было бы отдохнуть от шахмат. Но годом раньше
был у меня в гостях на даче Керес. Посмотрел он, как мы мучаемся
с углем, и пожал плечами: «Пора перейти на нефтяной автомат.
Я в Таллине давно так отапливаю свой дом. Будет у вас спокойная
жизнь, а результаты творческого труда — выше!»
После матч-реванша в ФРГ было назначено командное первен-
ство Европы. Утомленный, я все же поехал играть в Оберхаузен —
покупать нефтяную форсунку для котла.
В последнем туре первого круга я проиграл Унцикеру (ФРГ),
а во втором круге отыгрался (№ 295). Еще накануне Керес вел
переговоры о скидке с одной фирмой (денег у меня мало было),
но последний тур, видимо, все испортил...
Во время соревнования с удивлением замечаю, что все гроссмей-
стеры вдруг от меня отвернулись, как в 1952 году. Не могу понять,
что случилось?
Как всегда, пошел на вокзал, купил советские газеты. Ага,
вот в чем дело — в «Известиях» опубликована статья «Анализ или
импровизация», где я рассказал историю доигрывания двадцатой
партии матч-реванша, то есть о том, как доигрывание опровергло
прогнозы всех журналистов (корреспондентами-то во время реван-
ша были те же гроссмейстеры, что играли в команде!). Ну ничего,
успокоятся со временем...
После первенства Европы советские гроссмейстеры гастроли-
ровали по ФРГ. Выступал я в шахтерском городке Гертене — чи-
стенький, весь в зелени. Новая ратуша, на первом этаже библио-
тека, есть и русские книги, даже современные политические...
В Кельн поехали вместе с Геллером — выступать в шахматном
клубе страховой компании «Нордштерн». Всего служащих около
тысячи, каждый десятый — шахматист. У подъезда нас встречает
господин в черном костюме. «Ефим Петрович, это не директор ли?» —
«Что вы,— хмыкнул Геллер,— будет он нас встречать...»
Поднялись наверх, тут учтиво приветствует господин во фраке.
«Директор»,— шепчет мне Геллер. Я отрицательно мотаю головой.
Скоро начался обед. Я оказался прав: внизу встречал директор,
а наверху — официант!
За столом я еще кое-как обходился со своим немецким, но когда
перешли в соседний зал, где была съемка для телевидения, а затем
и интервью для местной газеты (ловкий директор решил исполь-
зовать наше выступление для рекламы страховой компании), я
478
взвыл — редактор газеты г-н Завадский (он категорически отри-
цал свое родство с Ю. А. Завадским) стал задавать мне вопросы на
философские темы (мой немецкий оказался слишком слаб). Тогда
был вызван сотрудник компании, владевший русским языком
(г-н Орлов во время войны оказался в Германии; он сначала дер-
жался напряженно, но затем «раскрылся» и даже дал понять, что
грустит по Отчизне). Завадского интересовало все: например, какова
судьба трех авторов труда об умственных способностях участников
международного турнира 1925 года (эта книжка выходила и на не-
мецком языке)? Об одном из них я мог дать информацию — П. А. Ру-
дик заведовал кафедрой психологии Института физкультуры и жил
на Николиной горе... На следующий день местная газета опубли-
ковала большую статью своего редактора.
Рано утром страховая компания доставила нас с Геллером
в аэропорт Дюссельдорфа, и всей командой — в Москву.
В конце декабря 1961 года поехали мы с Флором на рождествен-
ский турнир в Гастингс, не был я там 27 лет! На сей раз я себя реа-
билитировал, сделал лишь ничью с Флором да ничью (за сто ходов!)
с Глигоричем. Хорошо жилось нам у самого моря, много гуляли под
крики чаек; когда ветер был с юга, вкусно пахло океаном.
Англичане относились очень сердечно, но однажды директор
турнира Франк Роден чуть не нарушил традиционного гостеприим-
ства. Встретил он нас на набережной (школьный учитель Роден был
здоровенный черноволосый верзила, когда выходил на улицу, наде-
вал лишь перчатки): «Ну, сегодня вы получите ваши призы,— по-
глядывая с высоты, Роден похлопал меня по плечу. Но, заметив
неблагоприятное впечатление, которое произвели его слова (не-
ужели лишь за деньгами мы так далеко ехали?), добавил: — Хотите
знать, что такое деньги?»
И Роден символически высморкался с помощью трех пальцев —
добрые отношения были тут же восстановлены: он повел нас в бар
под тем предлогом, что у меня был насморк. Роден лечился с по-
мощью виски, даже когда был здоров; на мою же простуду виски
не подействовало...
Далее направились мы в Швецию, где давали сеансы и сыграли
в небольшом турнире (на сей раз я сделал ничью только с Флором).
За первое место получил я дополнительный приз: транзисторный
приемник-будильник. Ночью он неожиданно включился и разбу-
дил меня. На следующий день выступали мы в Норчеппинге, там
помещался завод «Филлипс» (где был сделан приемник).
Показывал его нам один шахматист. Он всех рабочих знал, со
всеми здоровался, знал, кто какую зарплату получает, знал тех-
нологию производства. «Кто он? Главный инженер?» — спросил
я президента местного шахматного клуба. «Что вы,— последовал
ответ.— Это начальник отдела кадров». Да — подумалось мне...
Приемник был проверен, но, о ужас, он меня опять разбудил.
Тогда я вынужден был сам разобраться в транзисторной технике:
оказывается, будильник случайно был включен на два часа.
479
В Стокгольме я купил форсунку для дачи. Старый друг г-н Би-
стром, президент Стокгольмского шахматного объединения (Би-
стром был оптовым торговцем бакалейными товарами, снабжал он
и советское посольство), повез меня в фирму «Атомик». Всего в спра-
вочнике было найдено несколько десятков фирм, торговавших
форсунками, эта была выбрана, поскольку она хвасталась, что все
детали шведского производства.
Хозяин маленькой фирмы инженер Хюне быстро договорился
с Бистромом — 20 процентов скидки. «А надежно будет работать?»—
спрашиваю. «Мы даем вам специально для Москвы (помочь на
таком расстоянии не сможем) абсолютно надежную систему».
Г-н Хюне не обманул — форсунка работала 17 лет, пока ее не за-
менил газовый автомат. Но, увы, шведского производства, видимо,
была одна станина, все остальное — американское и английское.
Да, спасибо Паулю за совет!
Новая Олимпиада — 1962 год. Золотые Пески (Болгария).
Обсуждается состав команды (тогда я еще участвовал в работе
Шахматной федерации СССР), предлагают Михаила Таля не вклю-
чать. Почему?!
«У Таля слабое здоровье...»
Повеяло 1952 годом! «Позвольте,— говорю.— Здесь заседает
шахматная федерация или медицинская комиссия?»
После пререканий наконец вносится предложение: Таля вклю-
чить, но потребовать от него справку о состоянии здоровья.
«Нет, простите. Решается вопрос не об одном Тале; утвержда-
ем весь состав команды, и у всех участников должны быть меди-
цинские заключения». Таль, конечно, поехал в Болгарию.
Хорошо было играть в гостеприимной Болгарии, но... опасно!
Море чудесное, купанье соблазнительное. Однажды не удержался
и купался досыта. Первую половину партии с Ульманом играл
артистически, с подъемом. Но во второй половине ничего не пони-
мал, и Ульман взял меня голыми руками. Вот что значит режим!
Первый и последний раз встречался я за шахматной доской
с Р. Фишером (№ 306). Сыграл он черными защиту Грюнфельда
(вариант Смыслова). Там давно у меня было заготовлено одно про-
должение, которое ставило перед черными трудные задачи. При-
шлось вспомнить все тактические тонкости — Фишер действовал
по моему анализу, но вот неожиданность: семнадцатым ходом Фи-
шер мнимой жертвой ферзя выиграл пешку — это я проглядел при
анализе!
По существу, оценка позиции не менялась — белые и здесь мог-
ли сохранить перевес. Но просчет меня обескуражил, и я быстро
получил проигранный конец без пешки. На 38-м ходу Фишер второ-
пях сделал шаблонный ход — это меня заставило насторожиться.
Контроль прошел, но Фишер продолжал игру (у него был запас
времени), всем своим видом показывая неудовольствие тем, что
я не сдаю партии... Наконец, американец записал свой 45-й ход
4«о
в ладейном окончании, в котором уже после полуночи Геллер под-
сказал мне замечательную идею контригры. За ночь я ее неплохо
отработал, приготовив на всякий случай хитрую ловушку: а вдруг
заносчивый партнер не заметит этой тонкости?
Фишер ночью спал и при доигрывании в западню попался —
у молодого человека в глазах появились слезинки. Подошел я к ка-
питану Л. Абрамову и успокоил его — ничья. Фишер подбегает
к судье Лилиан Боневой и протестует — Ботвиннику, де-мол, под-
сказывают... Когда партию кончили, Фишер все же пожал руку
и белее полотна вышел из зала.
После нашей встречи с Фишером осенью 1962 года я опублико-
вал обстоятельный анализ этого ладейного эндшпиля, где доказы-
вал, что даже если бы Фишер не попался в ловушку, партия все
равно закончилась бы вничью.
В 1969 году в сборнике своих партий Фишер полностью пере-
печатал мои примечания к этой партии, но, продолжив мой анализ,
доказал, в свою очередь, что он должен был бы добиться победы.
Зимой 1976 года М. Юдович (старший) прислал мне заметку
американского гроссмейстера Л. Эванса об этом эндшпиле (он по-
могал Фишеру писать упомянутую книгу) с просьбой высказать
мнение об анализе Фишера.
Посидел я часик, продолжил анализ Фишера и как будто на-
шел, что Фишер неправ — не было у него выигрыша. Дал я эту
позицию для анализа слушателям детской шахматной школы:
13-летний Гарик Каспаров (из Баку) нашел еще один (и очень про-
стой) путь к ничьей!
Да, шахматный анализ — дело хитрое...
На сей раз в отборе победил Петросян — очередной матч весной
1963 года. Если ранее я сомневался, надо ли играть реванш, то
сейчас уже подумывал вообще об отказе от борьбы за первенство
мира. Увлекала меня работа над шахматной программой для ЭВМ,
но не знал, с какой стороны приступить к задаче. А раз пока не
знал, то решил играть!
Матч играл я неудачно. Определенный отпечаток на мое состоя-
ние оказал инцидент в пятой партии. При начале доигрывания
(партия была отложена в выигранной позиции для Петросяна)
судья Голомбек (Англия) вскрыл конверт и, взглянув на бланк
белых, сделал за Петросяна проигрывающий ход. Тот энергично
протестует; тогда Голомбек пожал плечами и сделал ход, на кото-
ром настаивал мой противник.
После поражения я обратился к Голомбеку за разъяснениями
(по кодексу, если судья сомневается в том, какой ход записан, за
нечеткую запись хода засчитывается поражение). Голомбек отве-
тил, что запись действительно была неясной, но он не согласен
с таким толкованием кодекса. Я разъярился; этот юридический
вопрос был решен, когда я был еще юношей. Обращаюсь к главному
арбитру Штальбергу — тот поддержал позицию своего коллеги.
481
Тогда я потребовал фотокопию бланка. Копия была дана спустя
неделю; всю неделю я нервничал и успел проиграть еще одну пар-
тию. Но неприятность состояла в том, что, хотя Петросян и записал
ход неточно, никаких сомнений в определении записанного хода
быть не могло, и при доигрывании Петросян протестовал с полным
основанием.
Огорчили меня мои старые друзья—судьи матча; гак я и не
могу понять — чего ради они создали этот беспочвенный конфликт?
Ценой больших усилий уравнял я счет в матче после четырнадца-
той партии — 2:2 (№ 312). Но все же не смог я приспособиться
к непонятному стилю Петросяна, проиграл в дальнейшем еще три
партии и со счетом 2 : 5 при 15 ничьих потерпел поражение в матче.
Петросян обладал своеобразным шахматным талантом; как и
Таль, он не стремился играть «по позиции» в том смысле, как это
понимали ранее. Но если Таль стремился получать динамичные
позиции, то Петросян создавал позиции, где события развивались
как бы с замедленной съемкой. Нападать на его фигуры трудно:
атакующие фигуры продвигаются медленно, они вязнут в болоте,
которое окружает лагерь фигур Петросяна. Если наконец удается
создать опасную атаку, то либо уже мало времени, либо действует
утомление. Необходимо отметить еще высокую технику Петросяна
в реализации позиционного преимущества для того, чтобы понять
силу нового чемпиона. Видимо, и не столь плоха уж была моя
спортивная форма: три месяца спустя на Спартакиаде народов СССР
я набрал 8 очков из 9 возможных!
К сожалению, Петросян никогда не был исследователем; у та-
ких шахматистов 40 лет — опасный возраст. При неизбежном
снижении счетных способностей тускнеет и талант, если его не
шлифовать.
С того дня, как мы с Флором беседовали с чемпионом мира Але-
хиным в Карлтон-отеле в Амстердаме, до поражения в матче
1963 года прошло без малого четверть века. Внушительный срок —
25 лет жизни было отдано борьбе за высший шахматный титул.
Теперь больше времени можно будет отдавать проблеме искусствен-
ного шахматиста.
Но сначала — электротехническая задача. АС-двигатель был
«почти» готов: был, собственно, двигатель, датчики, регулятор —
не было лишь исполнительного органа, экономного преобразовате-
ля частоты. Куда мы ни обращались с просьбой изготовить или по-
мочь в изготовлении тиристорного преобразователя (с диапазоном
выходной частоты 0—15 Гц), всюду встречали отказ. Более того,
нам объясняли, что это и сделать нельзя. И решили мы делать пре-
образователь сами.
К тому времени подобрался неплохой коллектив сотрудников.
С весны 1964 года группа была реорганизована в лабораторию.
На разработку и доработку преобразователя ушло несколько лет.
Идеи, положенные в основу его, оказались удачными. В диапазоне
482
частот 0—15 Гц преобразователь
выдавал безынерционно управляе-
мый синусоидальный ток.
Вскоре я предложил метод, ко-
торый позволял в статическом ре-
жиме полностью управлять рабо-
той машины. Это позволило дать
машине новое название — управ-
ляемая машина переменного тока.
Ю. Шакарян (читатель его, ве-
роятно, помнит — он стал опыт-
ным научным работником) система-
тизировал проведенные разработки
и сравнил их как со старыми ра-
ботами зарубежных электротехни-
ков, так и с работами советских
специалистов в области автоматиче-
ского регулирования, в частности
Москва, 1962. В НИИ электроэнер-
гетики
с идеями профессора Щепанова.
Шакарян показал, что предложенный мной метод повторяет метод
немецкого электротехника Зейца, опубликованный им в ЗО-е годы,
и является разновидностью так называемого инвариантного регу-
лирования. Впоследствии выяснилось также, что параллельно и
независимо друг от друга эти разработки велись не только в нашем
институте, но и в фирме «Сименс» (ФРГ), в шахматном клубе кото-
рой я давал сеанс одновременной игры в 1958 году после Олимпиа-
ды в Мюнхене.
Алгоритм игры в шахматы
Гора свалилась с плеч — с борьбой за первенство мира поконче-
но. Правда, я выступал в соревнованиях еще семь лет, но это было
сравнительно легким делом, ибо с 1963 года во много раз сократил
свою исследовательскую работу в области шахмат; больше стало
времени для поиска алгоритма игры в шахматы.
В августе я снова сел за доску — Спартакиада народов СССР.
Играл легко и успешно. В конце года сыграл в небольшом турнире
в Амстердаме, и также успешно. Однако главная забота была об
алгоритме.
Как я ни ломал голову, ничего придумать не мог, раза два по-
чувствовал, что помираю... Приходилось отдыхать. Затем принял
решение записывать свои мысли, и это оказалось весьма важным!
В феврале 1964 года показалось, что дело пошло, начал задачу
«видеть». Так я решаю любую задачу — этот метод работы, вероят-
но, характерен для шахматиста. Шахматист всегда видит позицию
не только ту, что на доске, но и ту, что в варианте, то есть вслепую.
Думаю, что эта способность видеть вслепую должна быть у всех
крупных шахматистов: это своего рода зрительная память.
Вот я и стал «прозревать». В июне решился уже засесть за пись-
483
менный стол и, к своему большому удивлению, через месяц написал
что-то связное. Впоследствии понял, что написал — нашел цель
неточной игры в шахматы. Потом мне приходилось решать и дру-
гие нелегкие задачи, но эта, вероятно, оказалась самой трудной.
Цель игры — основа алгоритма. На поиск цели в общей сложности
ушло три с половиной года.
Найденная цель игры оказалась весьма простой: надо стре-
миться к выигрышу материала. Собственно говоря, так интуитив-
но играет квалифицированный шахматист, но все об этом молчат,
ибо обычно этот принцип понимают вульгарно, в том смысле, что
в данный момент надо уничтожить наиболее ценную неприятель-
скую фигуру — это, конечно, ошибочно. Но если эту цель игры
понимать так, что надлежит стремиться к оптимальному выигрышу
материала в пределах обозримого счета вариантов, то она представ-
ляется вполне разумной.
Уже и тогда мне было ясно, что нужно формализовать и понятие
позиционной игры, однако пришлось отложить решение этого во-
проса. Он был решен много позже.
Цель игры (выигрыш материала) определила и следующий
важный шаг. Раз надо уничтожать неприятельские фигуры, то
у каждой фигуры на доске появились свои индивидуальные цели,
конкретные мишени, которые должны быть поражены. Одна фигура
может уничтожить другую, передвигаясь по определенным полям
доски,— совокупность этих полей образует траекторию, в данном
случае образует траекторию нападения. Другие неприятельские
фигуры стремятся защитить свою фигуру, а фигуры того же цвета,
что атакующая,— поддержать нападение. Эти фигуры также дей-
ствуют по своим траекториям, условно названным траекториями
отрицания. Все это я изложил в монографии.
Затем наступила пора снова играть в шахматы. С хорошим на-
строением сел я за шахматный столик — в октябре 1964 года в Мо-
скве проходило командное первенство СССР. Из шести встреч три
свел вничью и три выиграл, но зато у кого! Капитулировали три
таких боевых шахматиста, как Смыслов (№ 321), Петросян (№ 320)
и Штейн (№ 322)... Можно было ехать на очередную Олимпиаду —
последнюю в моей шахматной жизни.
Но что делать с монографией об алгоритме игры в шахматы?
Дело-то важное. Система управления (в том числе и человек) вы-
полняет три кибернетические функции: получение информации,
ее переработку (принятие решения) и исполнение решения. Люди
сказочно усовершенствовали первую и третью функции — это от-
носится к радиотехнике и термоядерной энергии соответственно,
а вот с переработкой информации сдвигов практически нет; здесь
(в сложных задачах) мозг человека сохранил монопольное положе-
ние. Необходим сильный искусственный интеллект; искусственный
шахматист-гроссмейстер и будет первым шагом в этом направлении.
Подумал и решил послать работу президенту Академии наук
М. Келдышу; написал, что готов работать по этой теме там, где
нужно. И уехал со сборной командой на Олимпиаду.
484
Итак, ноябрь 1964 года, Тель-Авив—древняя земля 1 IdJlfC 1 и-
вы. Когда экскурсионный автобус везет участников Олимпиады и
гид объясняет, что по этой дороге шли воины Александра Македон-
ского в своем походе на Индию, начинаешь с уважением относиться
к этой современной автотрассе. Или ходишь по Назарету и узнаешь,
что здесь, по преданию, начал свою деятельность Иисус Христос...
В Иерусалиме мы были гостями делегации (представительства) рус-
ской православной церкви. Отец Гермоген, лет тридцати, с краси-
вой бородой, с горящими (как в сказке) глазами, оказался шахма-
тистом. Он провел нас в православный собор и пропел молитву —
и голос, и акустика прекрасные. После обеда пошли на гору Сион.
Сложное дело: заходишь в церковь — снимай шляпу, в синагогу —
надевай. У дверей синагоги встретили одного участника Олимпиа-
ды, его не пускали без головного убора. Но шахматисты народ из-
воротливый, он положил на голову бланк для записи партий и...
прошел!
Отец Гермоген привел нас в горницу, где, как гласит легенда,
Христос последний раз виделся с апостолами. Именно здесь Хри-
стос сказал: «Один из вас предаст меня...» (Отец Гермоген все под-
робно рассказывал.)
«Христос был извещен об этом заранее?» — деловым тоном спро-
сил кто-то из нас. Отец Гермоген снисходительно улыбнулся:
«Христос — бог, он все знал».
Смыслов хочет фотографировать арабскую часть горы Сион,
ему это запрещают: «И с той, и с этой стороны снайперы, надо быть
осторожней». На прощанье получаем сертификаты, что отныне мы
пилигримы.
В Тель-Авиве каждое утро ходим на пляж, благо отель «Шера-
тон», где жили участники и проводилась Олимпиада, стоит на берегу
Средиземного моря. Восемь утра, но уже нестерпимо жарко, море
теплое-теплое; песок настолько мелкий, что не осыпается и тогда,
когда кожа после купания становится сухой. Оказывается, песок
не морской. Много веков вешние воды Нила выносили речной песок
в море, и течением его прибивало к палестинскому берегу... После
четырех часов дня жара спадает и дышать легче.
Был я в деревне под Тель-Авивом: обитает там трудовой народ.
Дети живут отдельно, но каждый день навещают родителей...
Питание общественное, без самообслуживания — работают дежур-
ные. Пища простая. Деньги выдаются только на книги и журналы.
Дома скромные. Женщины все работают.
Но есть и другие израильтяне — богачи. Нам рассказывали,
что особенно преуспевают спекулянты земельными участками...
Спросили меня как-то: «Кем вы себя считаете по национально-
сти?» — «Да,— ответил я,— положение мое «сложное»: я еврей —
по крови, русский — по культуре, советский — по воспитанию».
По просьбе посольства и организаторов Олимпиады выступаем
с сеансами и лекциями. Меня как энергетика послали в Хайфу,
где пребывает электрическая компания. Осмотрел я ГРЭС в Хайфе.
Сотрудники компании объяснили, что энергетика Палестины была
485
На XVI Всемирной шахматной олимпиаде (1964), Матч СССР — Голландия
основана Рутенбергом — он окончил Технологический институт
в Петербурге. Они рассказали, что он по решению ЦК партии левых
эсеров в 1905 году участвовал в убийстве провокатора Гапона, а за-
тем эмигрировал в Палестину. По их словам, Рутенберг решил, что
будущее Палестины в поливном земледелии и это должно быть реа-
лизовано с помощью электронасосов. С этой целью он построил на
реке Иордан гидростанцию мощностью 6 тысяч кВт. В войну 1947—
1948 годов гидростанция была разрушена.
Сеанс в Хайфе затянулся, подают мне записку... от Умберто
Нобиле! Оказывается, Нобиле не забыл русский (после своей не-
удачной экспедиции на дирижабле к Северному полюсу итальян-
ский специалист некоторое время работал в Москве), сообщает,
что хотел меня повидать, но уже поздно и ложится спать — Нобиле
был в гостях в Хайфе у своих друзей-шахматистов.
На следующий день мне показывают север Израиля, посетили
арабскую деревушку — бедность, водоснабжение плохое. Ночью
на такси отправляюсь в Тель-Авив. По дороге нас не один раз оста-
навливали патрули — уже тогда было неспокойно.
И эта Олимпиада закончилась победой советской команды.
Пришлось мне сыграть несколько красивых партий; Глигоричу
интереснейший эндшпиль проиграл (№327).
Обстановка в команде вначале была не очень дружная, что весь-
ма опасно, особенно учитывая те споры, которые могут возникнуть
при назначении на игру (надо выбрать на матч четырех участников
из шести),— каждый избегает черным цветом играть лишнюю пар-
тию, да еще против сильного гроссмейстера — тогда можно на сво-
ей доске и первого места не занять! Решил помочь я руководству
4£б
делегации и создал, как в британской палате общин, «теневой» ка-
бинет — в него вошли все участники, кроме Петросяна. Наш капи-
тан Котов быстро сообразил что к чему, и свои действия согласовы-
вал с теневым кабинетом!
Когда вспоминаю я Палестину, прежде всего думаю о грудовых
евреях и арабах, населяющих эту красивую землю. Через три года
после Олимпиады там вспыхнула война, которой пока конца не
видно. Вероятно, там может быть прочный мир, и он будет, если
трудовому люду, который там живет (или имеет право жить), никто
не будет мешать извне — ни нефтяные магнаты-арабы, ни амери-
канские толстосумы-евреи.
Вернулся я в Москву и вновь окунулся в кибернетические дела.
Ответа из Академии наук нет. Пошел тогда к Цыпкину; в свое время
показывал я Якову Залмановичу свою докторскую, неужели он
в шахматном алгоритме не разберется?
Цыпкин на помощь пригласил своего товарища — профессора
Д. Юдина, специалиста по прикладной математике. Говорили весь
вечер, оставил я свою работу, ответа так и не было. Десять лет спу-
стя профессор Юдин был рецензентом моей книжки «О кибернети-
ческой цели игры» и дал хороший отзыв, но тогда моя работа ему
не понравилась...
Звонит профессор М. Шура-Бура (он тоже специалист по при-
кладной математике) и предлагает повидаться. Познакомились мы
осенью 1961 года: после опубликования моей статьи «Люди и ма-
шины за шахматной доской» студенты-математики МГУ устроили
вечер-диспут о шахматной программе (Шура-Бура и этим интересо-
вался).
Михаил Романович принял меня в присутствии молодых докто-
ра физико-математических наук Евграфова и кандидата Задыхайло.
Они читали мою рукопись, оказывается, академик Келдыш пору-
чил Шуре-Буре решить вопрос о возможности начать работу. Евгра-
фов отказался работать, он писал учебник. Задыхайло явно хотел,
но Шура-Бура не позволил: «Идите к Адельсон-Вельскому в ИТЭФ,
там готовая шахматная программа, с ними и советуйтесь...»
Пошел в ИТЭФ, часа три говорили мы с Адельсон-Вельским.
«Зерно истины в этом есть,— сказал Георгий Максимович.— Мы
охотно бы работали вместе с вами над этим алгоритмом, но что де-
лать? Нам запрещают работать и над нашей программой. Вот если бы
получить указание от Академии наук...»
Я обрадовался — нашел товарищей по работе. (Потом выясни-
лось, что хитрил Адельсон-Вельский. Его группа продолжала свою
работу, и программа КАИССА вскоре играла в матче с калифор-
нийской программой Котона — Маккарти). Снова написал письмо
президенту Академии наук.
В начале 1965 года мы с Флором отправились на гастроли в Ни-
дерланды, выступали с сеансами, а затем участвовали в юбилейном
487
турнире в Нордвейке — исполнялось 70 лет со дня основания шах-
матного общества города Лейдена.
Нордвейк — очаровательная курортная деревня на берегу Се-
верного моря. Бесконечный песчаный пляж, дюны, набережная
с отелями и, конечно, маяк. Ежедневно, несмотря на холодный
февральский ветер, протопывал я по плотно слежавшемуся пляж-
ному песку несколько километров. Компании почти не было: из-
редка встретится кавалькада любителей верховой езды. Потом ко
мне присоединился югослав Трифунович (Ларсен попробовал,
но отказался). Видно, все же прогулки были полезны, я сыграл
весьма успешно, а Трифунович был вторым!
Во время пребывания в Амстердаме президент общества друж-
бы «Нидерланды — СССР» Виллем Хюлст организовал мою встречу
с профессором университета в Амстердаме де-Волфом. Студенты-
экономисты де-Волфа направлялись в Москву и надеялись, что им
помогут в ознакомлении с советской экономикой (наше общество
«СССР — Нидерланды» оказало необходимое содействие).
— Вы только читаете лекции? — спрашиваю я де-Волфа,
— Нет, я еще руковожу голландским Госпланом.
— Сколько сотрудников в Госплане?
— Шестьдесят.
— Какому министерству Госплан подчиняется?
— Никакому.
— А,— Госплан подчиняется заместителю премьер-министра?
— Нет, не подчиняется.
— Значит, прямо премьер-министру?
Маленький лысый профессор выпрямился, посмотрел на меня
с возмущением:
— Не я ему подчиняюсь, а он исполняет мои советы!
Только вернулся в Москву, звонит Шура-Бура: «Мстислав Все-
володович просил передать, что ответа на второе письмо не будет...»
Все стало ясно! Но читал ли мои письма президент Академии
наук?
7 мая 1965 года отмечалось 70 лет со дня открытия радио
А. С. Поповым. На торжество были приглашены иностранные уче-
ные. Звонит мне профессор Ильин (тот самый, с которым двенадцать
лет назад мы конкурировали на сравнительных испытаниях регу-
ляторов сильного действия для синхронных генераторов) и говорит
от имени знаменитого математика наших дней, автора теории ин-
формации Клода Шеннона (США). Американец читал статью «Люди
и машины за шахматной доской» и хочет со мной встретиться.
Встреча состоялась в гостинице «Украина», была приглашена
переводчица, но дело шло туго — дама не знала специальных тер-
минов и путала. Тогда я пришел на помощь (термины-то я знал),
и стало легче... Неожиданно появляется Я. Цыпкин, он привел
другого американского профессора — Лютфи Заде. Заде — иранец
по национальности, до шестилетнего возраста жил в Баку и отлич-
но владеет современным русским разговорным жаргоном. Беседа
с Шенноном пошла на больших скоростях.
488
Рассказываю о своих идеях, американцы внимательно слушают.
Затем Шеннон предлагает сыграть в шахматы — он познакомился
с ними в возрасте 28 лет (Шеннон на 5 лет моложе меня). Играет
он в силу... современных ЭВМ! После партии он просит дать ему
что-нибудь на память. Вслепую восстанавливаю текст партии, рас-
писываюсь и вручаю листок собеседнику...
Шеннон понравился мне — он не потерял юношеской востор-
женности. Тонкий, стройный, с худым лицом (как у покойного
Жолио-Кюри), нервные пальцы...
«Кто вы по национальности?» (Шеннон никак не похож на стан-
дартного американца). Он смущается, но раскрывает секрет: есть
и французская, и немецкая, и ирландская кровь!
Тогда он был в Массачусетском технологическом институте.
Если хотел — читал студентам лекции, других обязанностей не
было. Прощаемся с автором теории информации и вместе с Заде
идем в ресторан. За обедом узнаю особенности американской науч-
ной жизни: «Почему в СССР основные научные силы в НИИ,
а в США — в высших учебных заведениях?»
Заде рассказывает, что в США НИИ принадлежит частным фир-
мам, и, когда научному работнику за сорок и он не может работать
с прежней энергией, фирма его увольняет. Поэтому, как только
ученый приобретает известность, он и стремится перейти в универ-
ситет.
— Да,— говорит Заде,— ваши идеи мне нравятся, но надо
как-то еще ограничить задачу.
— Думаю об этом,— отвечаю,— уже и название этому ограни-
чению придумал — горизонт, то есть задача решается в пределах
видимости, но самое ограничение еще не формализовал.
— Горизонт — отличное название,— говорит Заде.
Вскоре после этой беседы «горизонт» был найден. Ограничено
было время передвижения атакующей фигуры по траектории нападе-
ния, пли, иначе говоря, длина траектории нападения.
Дополняю рукопись и подумываю, как бы ее опубликовать?
Те, к кому я обращался, дали от ворот поворот. Но, может, есть
организации и программисты, которые хотели бы работать? Найти
их можно было, лишь опубликовав работу; надо заниматься пропа-
гандой новых идей.
Л. Абрамов подсказал: пошлите работу в сокращенном виде
в бюллетень ЦШК (Центрального шахматного клуба), В. Симагин
опубликует.
Владимир Павлович был редактором бюллетеня; отношения
с Симагиным были у нас прохладные, так получалось, что он много
раз был секундантом неприятельской стороны в матчах на первен-
ство мира. Был Симагин человеком сумрачным, но порядочным.
Рискнул я и отдал ему статью.
Симагин действовал осторожно и послал работу на отзыв кан-
дидату в мастера Арамановичу — тот был доцентом математики.
Через некоторое время мне вручили вежливую, но отрицательную
489
рецензию (если прочесть то, что было между строк, отзыв был унич-
тожающим).
— Владимир Павлович,— говорю Симагину,— прошу вас при-
сутствовать при нашей беседе с Арамановичем, после чего вы и при-
мете решение.
Редактор согласился.
Во время беседы Араманович «раскрылся» и вышел далеко за
рамки своего письменного отзыва. Я держался уверенно.
— Владимир Павлович,— говорю,— вам уже ясно?
— Да,— отвечает Симагин (Араманович посмотрел на меня
с победоносным видом),— будем печатать в порядке обсуждения.
Я пожал своему старому партнеру руку; рецензент не скрывал
своего возмущения!
Решение Симагина было весьма удачным, ибо после опублико-
вания должно было состояться обсуждение. Его и провели 13 мая
1966 года в Чигоринском зале клуба; собрались и математики, и
гроссмейстеры.
После доклада началась мощная атака: и Шура-Бура, и Адель-
сон-Вельский, а Араманович... Выступил один профессор — вид
его был необычайно респектабельный (потом Араманович сообщил,
что он кончил Кембридж),— поучал меня, как надо составлять
шахматный алгоритм. Неожиданно один молодой человек заявил,-
что алгоритм Ботвинника ему нравится.
— А вы кто такой?
— Бутенко.
— Откуда?
— Из Новосибирска.
Споры разгорелись с новой силой, а после закрытия диспута
приняли даже не совсем парламентский оборот. Выпускник Кемб-
риджа слушал-слушал и вдруг неожиданно заявил: «А может,
Ботвинник сделал что-то классическое?» Все на него зашикали.
Подошел Рамеев: «Я должен бежать, потом позвоню», и исчез.
Год не звонил Башир Искандарович; удивительный он человек,
чистой души, глубочайший специалист в области вычислительной
техники (кончил лишь два курса МЭИ., но потом в порядке исклю-
чения получил ученую степень доктора), говорил мне, что если кто
и справится с этой проблемой, то только я... И вдруг решил, что
я провалился. Но скажем правду — очень он поддерживал меня,
продолжает поддерживать и теперь!
А с Володей Бутенко мы вскоре начали сотрудничать и работали
до 1970 года.
На этом диспуте выяснилось одно неожиданное для меня обстоя-
тельство: оказалось, что неизвестны способы получения траекто-
рий на ЭВМ. И Шура-Бура, и Адельсон-Вельский утверждали,
что простым путем траектории получить невозможно, стало быть,
и алгоритм никуда не годится!
Просидел я две недели и нашел простой метод — с помощью мас-
сивов 15x15. Написал статью, отнес Симагину, он ее тут же опуб-
ликовал.
490
Бутенко и сделал программу (для машины М-20), которая выдава-
ла все необходимые траектории. Мои оппоненты стали осторожнее.
Практика показала, что нельзя успешно работать, когда сотруд-
ники живут в разных городах и встречаются друг с другом эпизо-
дически. Наше сотрудничество с В. Бутенко со временем не могло
не прекратиться.
В июле снова играю в шахматы международный турнир
в Амстердаме. Соревнование организовано фирмой ИБМ, здесь
помещается завод этой американской компании. Живем с Флором
в мотеле, что стоял при выезде из города на автостраду на Гаагу.
Завод недалеко, там открытие турнира, в жеребьевке участвует
ЭВМ. А играли мы тоже поблизости — в современной... церкви!
Перед входом на четырех высоких столбах стоит что-то вроде водо-
качки; оказывается, это колокольня. Звонаря, конечно, нет, ибо
колокол с автоматическим управлением...
Хорошо было играть, все рядом, воздух в этой новой части Ам-
стердама сравнительно чистый. Играл хорошо, но одну партию
(№ 340) — с Зюйдема — исключительно хорошо. Отложена была
партия с лишним качеством, но после моей неточности перед конт-
ролем выигрыш стал неясным.
Очевидно, бог помог: посидел я в церкви с карманными шахмата-
ми полчаса и нашел поразительный выигрыш с «тихим» ходом
Ле8!! —Зюйдема долго не сопротивлялся.
Час спустя один из участников турнира сообщает новость —
Зюйдема сдался в теоретически ничейной позиции! Эндшпиль
ладья с пешкой g6 против чернопольного слона ничейный...
Я засмеялся — выигрыш теоретический, сам видел, как Смыс-
лов в 40-х годах у Симагина выиграл подобный конец. Вскоре
спешит ко мне тот же мастер: «Все в порядке, жертвуется пешка
«g», и черные проигрывают слона...»
По возвращении в Москву продолжаю искать издательство (руко-
пись теперь пополнилась методом поиска траекторий). Пошел
в «Науку», там объяснили, что они издают лишь по решению изда-
тельского совета Академии наук. «Вот по редакции научно-попу-
лярной литературы, там иначе...»
Пошел в эту редакцию к Н. Прокофьевой.
— А кто может дать отзыв? — спрашивает она.
Объясняю, что положительный — Рамеев; отрицательный мо-
гут дать Шура-Бура или Адельсон-Вельский.
Наталья Борисовна засмеялась:
— У нас есть и свои рецензенты,— и сняла телефонную труб-
ку.— Николай Андреевич, отзыв на рукопись Ботвинника дадите?
Нет, нет, тут не по истории шахмат, здесь кибернетика...
Так судьба свела меня с Криницким!
Пришел я к нему в ГВЦ Госплана СССР — Криницкий был глав-
ным математиком вычислительного центра. Говорили четыре часа.
Только через три часа я догадался, что Николай Андреевич не ус-
491
матривает разницы между горизонтом и предельной длиной вариан-
та. Объяснил — и стали понимать друг друга.
Высокий, чуть сутулый, усики, очки, словно земский врач из
рассказов Чехова, Криницкий много лет был военным; прошел всю
войну, а затем стал научным работником. Очень честный, прямой и
упрямый, говорить с ним трудно. Но как умел видеть Рагозин, так
и Криницкий видит то, чего другие не замечают. Поговоришь с
каким-нибудь академиком, потом вспоминаешь разговор и только
плечами пожимаешь; поговоришь с Криницким, вроде ничего хо-
рошего нет, а потом начинаешь понимать задачу глубже!
Николаю Андреевичу и идеи и рукопись понравились. Возил-
ся он со мной долго, выправлял текст (с математической точки зре-
ния), замечаний было много.
— Николай Андреевич, может, перепечатаем, а то в издательстве
не разберутся?
— Что вы, что вы,— хитро усмехнувшись, ответил мой собе-
седник,— в издательстве должны видеть работу редактора!
Однако и по редакции научно-популярной литературы не так
просто издать книгу, там тоже был издательский совет. К счастью,
председателем совета был академик К. Островитянов (мы с ним по-
знакомились на Николиной горе) — Константин Васильевич про-
пустил книгу без задержек.
В начале 1968 года книжка вышла в свет.
Все это время я немало играл в турнирах. В конце 1966 года
третий раз поехал в Гастингс; играем в новом помещении на горе,
вентиляции нет — душно. Состав турнира молодой: Мекинг, Ба-
лашов, Кин, Хартстон, Басман... Все висело на волоске (в начале
турнира я зевнул ладью Кину), но счастье улыбнулось, и завоевы-
ваю первый приз.
Подходит ко мне некто Изотов — спортивный корреспондент
Би-Би-Си — и берет интервью.
— А «гонорариум» вы сможете получить в Лондоне.
— Нет,— говорю,— за интервью гонорар не полагается.
Изотов смотрит на меня изумленно. Спустя две недели после
сеанса в Лондоне подходит ко мне пожилая русская дама и пригла-
шает посмотреть ее коллекцию картин. «Спасибо,— говорю,— если
смогу — приду обязательно». Дама отходит, а кто-то трогает меня
за рукав. Оказывается, Изотов:
— Не ходите к ней, это агент охранки...
Я смеюсь: «Не пойду, конечно». Да, значит Изотову я понравил-
ся. На прощание он подарил мне томик стихов Бернса.
После турнира вместе со старым другом Барри Вудом, редакто-
ром журнала «Чесс», отправляемся в трехнедельное турне по Анг-
лии и Шотландии. Вуд только приобрел новенький «Остин-1800»
и обкатывал его в поездке * .
Жил Вуд в Соттон Колдфилде вблизи Бирмингема, в собствен-
ном доме (за треть века Вуд еще не выплатил всей его стоимости) —
* См. также статью «Альбион шахматный и иной».
492
дом большой, но и семья большая. Когда мы выступали недалеко
(миль за 200), то в субботу приезжали отдыхать в Соттон Колдфилд.
Вуд — маленький «капиталист», у него своя миниатюрная ти-
пография, и без задержки он печатает как свой журнал, так и кни-
ги. В молодости он был и редактором, и рабочим, сейчас — только
редактор!
Были мы и на юге, и на востоке, и на северо-западе (в Шотлан-
дии), и на западе страны. Шахматы в Британии стали более попу-
лярны, чем до войны; сейчас в Англии шахматистов не меньше, чем
в Голландии.
Гастроли окончены, и после шестичасового путешествия на
голландском теплоходе «Принцесс Беатрикс» через Северное море
советским спальным вагоном — в Москву.
В конце 1967 года мы со Смысловым направились на междуна-
родный турнир в Пальма-де-Мальорку. Как это бывает, все было
решено в последний момент, Смыслову, а также Котову (он нас со-
провождал) не успели взять транзитной французской визы (испан-
скую надлежало получить в Париже — тогда дипломатических
отношений с Испанией не было).
В аэропорту Шереметьево пограничник не выпускает моих кол-
лег за рубеж (нет визы). Возникает спор, подходит полковник, на-
чальник погранзаставы — слава богу, он оказался шахматистом,
но все равно и он ничего не может сделать. Использую все свое
красноречие.
«Ладно,— в сердцах говорит полковник,— поезжайте, вас все
равно без виз вернут из Парижа...»
В Париже все было просто: девица в пилотке тут же предоста-
вила моим товарищам право провести во французской столице три
дня. Получили испанские визы и вылетели на Мальорку.
Турнир был хорош: Ларсен, Портиш, Глигорич, Ивков...
На старте я проиграл Дамяновичу (с двумя лишними пешками!),
и лидерство захватил Ларсен.
Условия игры были нелегкими. Жарко, а в отеле, где жили и
играли, душно. Постепенно освоились, и спортивная борьба обо-
стрилась.
Под конец турнира организаторы решили провести два тура на
Менорке; мне это очень не нравилось, но что делать? Полетели.
Гастроли на Менорке закончены; на море поднялась буря. Нель-
зя выйти из гостиницы, ветер с ног валит. Менорка — плоский
остров, и ветер, как на корабле! Сегодня — выходной, а завтра
тур и уже на Мальорке, играть надо будет прямо с самолета. Под-
хожу к организаторам и предлагаю, чтобы участники переехали
сегодня.
«Нельзя, мест в самолете нет».
Неожиданно узнаю, что Ларсен с супругой должны улететь
тотчас. Ну и ну! Все будут играть после перелета, а Бент после того,
как сладко поспит в отеле на Мальорке? Объясняю Глигоричу и
493
О’Келли ситуацию; Светозар вызывается поговорить с Ларсенами.
Через минуту он возвращается весь красный: «Лучше бы не ходил».--
Ему попало от мадам.
Организаторы предлагают лететь и мне; соглашаюсь, но вместе
со всеми участниками. Ларсены уезжают в аэропорт, но, увы, из-за
непогоды аэропорт закрыт, они возвращаются. Дипломатические
отношения с Бентом прерваны.
Хотя на финише я у него выиграл (№ 358), все же Бент обска-
кал меня и Смыслова на пол-очка (в двух последних партиях я был
не на высоте положения).
Заключительный банкет. Сидим вместе с местными шахматис-
тами, они, не стесняясь, критикуют Франко; к нам, советским, от-
носятся дружелюбно. Слышу сзади голос Ларсена: «Г-н Котов,
нельзя ли через ваше посредство попросить г-на Ботвинника дать
автографы?»
Оборачиваюсь, оба мы засмеялись, пожали руки и помирились.
Ларсен хорошо говорит по-русски, когда он был в датской армии,
его послали в русскую школу.
До глубокой ночи сидим в баре и рассуждаем о разных разно-
стях: и о шахматах, и о политике, и об экономических проблемах,
и о шахматной машине. Голландец Доннер сердится, он не понима-
ет, о чем идет речь — Ларсен, Глигорич, Портиш, Ивков, Дамяно-
вич знают русский, то Глигорич, то Ларсен ему переводят... Под-
ружились мы тогда со Светозаром!
Глигорич удивительно жизнерадостный и живой человек. В
50 лет он играл в футбол в команде мастеров-ветеранов югослав-
ского футбола.
«Светозар, вы же не мастер?» — «Да, но они меня держат, так
как я бегаю быстрее!»
Он является одним из немногих зарубежных шахматистов, ко-
торые всегда связывают начало партии с планом в середине игры.
Позиционное чутье отличное — в 1965 году в Гамбурге он выиграл
у меня очень тонкую в позиционном отношении партию. На Мальор-
ке я реваншировался (№ 355).
На обратном пути в Париж О’Келли «возглавил» группу участ-
ников. Мы со Смысловым должны были лететь дальше, а Дамяно-
вич и Котов собирались принять участие в одном турнире в Пари-
же. Прилетели в аэропорт Орли и только тогда вспомнили, что ни
у кого виз нет (кроме О’Келли — бельгийцу французская виза не
нужна).
О’Келли на своем превосходном французском вступает с деви-
цами в полемику — Дамяновичу и Котову виза нужна на две не-
дели.
«Как вы можете это требовать, вы — француз»,— заявляет
ему старшая по чину. «Я —бельгиец!» — парирует О’Келли.
Замечаю, что мужчина в форме пограничника прислушивается
к беседе, но не к перебранке О’Келли с девушками, а к русской ре-
чи. Спрашиваю:
— Вы знаете русский?
494
- Да.
— Л1ожет, вы нам поможете? — и представляюсь.
Как все изменилось! Мой собеседник дал отрывистое приказа-
ние, девицы смолкли, и тут же в паспортах появились визы на трое
суток («Потом продлите в полиции»,— разъяснил наш новый зна-
комый). Он из России, во время войны судьба, когда он был мальчи-
ком, занесла его во Францию, страстный шахматист. Долго жал
нам руки, когда сажал в такси!
Спустя четыре месяца снова мы со Смысловым в Париже — ле-
тим на турнир в Монте-Карло.
Княжество Монако состоит из одного Монте-Карло, все держит-
ся на туристах да на казино. Многие стремятся стать гражданами
Монако: налогов не платить, в армии не служить... Но и те, кто жи-
вет во Франции рядом с княжеством, ищут работу в Монако.
Мсье Луи Торрель, старший официант отеля «Балмораль»,
где жили участники, каждый день на мопеде приезжал из Франции
на работу. Его дочь изучала русский и переписывалась с дочерью
мастера Эстрина, которая в МГУ изучала французский. Неболь-
шого роста, лет сорока пяти, Торрель держал себя с достоинством.
Сидели мы за столиком втроем: А. О’Келли (он был арбитром),
Смыслов и я. Альберик на день получал четвертинку божоле, мы
со Смысловым заказывали томатный сок (он, кстати, стоит доро-
же...). Торрель по блату подавал нам громадные бокалы соку и,
подмигнув, каждый раз торжественно объявлял: «Гран шампань
де Монте-Карло!»
Играли в выставочном зале на берегу. Сыграл я там две интерес-
ные партии — с Портишем и Бенко. С Портишем (№ 362) был
фейерверк жертв, как во времена Андерсена, с Бенко (№ 361) —
провел черными тончайший позиционный план в английском на-
чале. С Ларсеном выигранную партию (№ 360) свел вничью и опять
отстал от Бента на пол-очка!
Гуляем около казино. Мемориальная доска: здесь было первое
представление балетной труппы Дягилева. Притихли мы, поняли,
что хранят здесь память о посланцах русского искусства.
Заказать билеты на самолет опоздали — пасха, все заброниро-
вано. О’Келли берет билеты на поезд. Дал я маху, нельзя было об
этом просить Альберика, он любит экономить: взял билеты на по-
езд, где и вагона-ресторана не было. Как остановимся, так пасса-
жиры налетают на разносчика, он быстро распродает свои черствые
бутерброды. Первый раз мы не поспели, но потом дело пошло —
у Альберика ноги длинные, он всех обгонял.
Сначала ехали берегом на запад. Красива Французская Ривье-
ра, железная дорога, шоссе, бесконечный пляж, каждые полкило-
метра белоснежный четырехэтажный пансионат. От Марселя по-
вернули на север: тихие, полноводные реки, лиственные леса, поля,
удивительная чистота (только у Лиона было чуть захламлено).
В Париж приехали под вечер: на вокзале толкотня, все друг другу
мешают, ну как в родной Москве! Вспомнил в Лондоне Черринг
495
Кросс, все пассажиры спокойно, но быстро покидают вокзал...
Характер нации — ничего не скажешь!
Останавливаемся на окране Парижа в отеле, где хозяин шахма-
тист,— О’Келли верен своим привычкам, он всегда там останавли-
вается. Г-н Вьейфон очень гостеприимен, так же как и его супруга;
собственно говоря, она ведает всеми делами, а хозяин играет в шах-
маты.
Понравилось мне платье хозяйки (с большими белыми цветами).
«Да, я такое видел в магазине,— говорит Альберик,— поехали,
купим Гаянэ Давидовне». Но в магазине такого платья нет, цветы
не большие, а маленькие. Пришлось все же взять платье.
Хозяйка смеется, оказывается, она сама перешивала цветы!
Перешила она цветы и на платье моей жене.
Альберик хорошо говорит по-русски. Когда мы познакомились
в 1946 году на турнире в Гронингене, он уже тогда владел русским.
Выходец из разорившейся ирландской аристократической семьи,
О’Келли, быть может, был самым большим тружеником среди
гроссмейстеров. Русский изучил просто: поселился в Брюсселе в
семье русских эмигрантов. Усиленно занимался физкультурой.
Купил велосипедный станок и каждое утро .«ездил» 20 минут. Пер-
вые 10 минут ничего не чувствовал, но вторые — пот льет градом.
Вот и ходил О’Келли стройный и, кстати, с предельной скоростью
8 километров в час. Я легко делаю 6 километров в час; когда мы
гуляли вместе, устанавливалась какая-то средняя скорость — я еле
за ним поспевал!
Но вернемся к шахматной программе...
Искусственный шахматист
Летом 1968 года из Гейдельберга (ФРГ) пришло письмо через
«Международную книгу»: г-н Петерс, сотрудник известного науч-
ного издательства «Юлиус Шпрингер» (просьба не путать с гамбург-
ским издательством Акселя Шпрингера — писал г-н Петерс), со-
общал, что издательство решило выпустить книжку «Алгоритм игры
в шахматы» на английском — в своем нью-йоркском отделении.
От меня требовалось проверить перевод и написать предисловие к
английскому изданию.
Конечно, я охотно согласился, ибо это было признанием; легче
будет организовать в Москве работу над составлением программы.
Вскоре пришел и перевод, сделал его некто Артур Браун. Кто он,
я тогда не знал (потом выяснилось, что Браун — научный обозре-
ватель газеты «Нью-Йорк тайме»); понял лишь, что он не шахма-
тист, так как он не знал шахматных терминов на английском, рус-
ский язык знал неплохо, книжку изучил во всех тонкостях!
Когда мы с Криницким трудились над рукописью и мой редак-
тор усматривал какую-либо параллель между ЭВМ и человеком,
Николай Андреевич каждый раз использовал кавычки. Браун, ве-
роятно, не видел в этой аналогии ничего плохого и — удивитель-
496
ное дело — все кавычки Криницкого снял, а те, которые поставил до
редактирования автор, оставил!
Попросил я одну девушку, хорошо владевшую английским, пе-
реводить мне с листа на русский, а сам следил по русскому тексту.
Как получалось какое-либо смысловое разночтение, производилась
дополнительная проверка и, если нужно, исправление. Перевод
был приведен в полный порядок.
В 1971 году книжка в английском переводе вышла в свет. Изда-
на была отлично. Браун в своем предисловии хвалил меня, будто
я Лев Толстой. Отклики за рубежом были благоприятные, лишь в
одном английском журнале появилась такая грубая рецензия, что
ее предвзятость была очевидной.
Очень мне хотелось опубликовать предисловие Брауна в Моск-
ве — опять же в целях пропаганды. Редакция «За рубежом» сна-
чала согласилась, потом отказалась. Собственно говоря, нужно
было опубликовать не все предисловие, а лишь страницы полторы
машинописного текста. Наконец сотрудники «Комсомольской прав-
ды» предложили это опубликовать на страницах газеты с тем усло-
вием, что одновременно будет опубликовано и интервью с совет-
ским специалистом.
Криницкий согласился дать интервью, если я ему помогу. На-
писал вопросы за журналиста (слава богу, знаю, что они обычно
спрашивают) и ответы за Криницкого (его я тоже изучил). К моему
удивлению, Николай Андреевич внес исправление: он заявил, что
никакого отношения к эвристике алгоритм Ботвинника не имеет,
Ботвинник, де-мол, познал самого себя и свой метод мышления фор-
мализовал в виде алгоритма!
Газета наконец с опозданием опубликовала интервью Криниц-
кого — и только! А жаль, добрые отношения с газетой были прер-
ваны; лишь в 1975 году они восстановились. Потом уже выдержки
из предисловия Брауна были опубликованы в журнале «Зарубеж-
ная радиоэлектроника»...
Последний мой успешный турнир был в январе 1969 года в Вейк-
ан-Зее (Голландия). В фирме «Хохофен» (большое металлур-
гическое предприятие) работает сын первого президента ФИДЕ
А. Рюба (кстати, супруга Рюба-младшего свою молодость провела
в доме, в котором сейчас помещается советское посольство в Гааге).
Под руководством Рюба-младшего уже многие годы проводится
традиционный фестиваль: турнир гроссмейстеров, турнир масте-
ров, женский турнир, а на конец недели съезжаются многие люби-
тели шахмат, чтобы сразиться за шахматной доской в рамках это-
го же фестиваля.
Жили и играли в студенческом общежитии. У каждого отдель-
ная комната, но стены такие тонкие, что все слышно. Душевая хо-
лодная, в середине турнира я, не проверив наличия горячей воды,
принял холодный душ и простудился. Хорошо — после семи туров
имел шесть очков, так что с этим запасом сумел дотянуть до дележа
первого места.
Собственно, надежд на успех было мало, так как в партии с
497
Портишем я долго стоял на проигрыш. Но при первом доигрыва-
нии венгерский гроссмейстер упустил простой выигрыш; лежу в
постели (простуда) и работаю с карманными шахматами. Входит
Керес: «Как дела?»
Объясняю, что вот если бы удалось получить такую позицию,
то ничья, но как этого добиться — не знаю... Керес взял шахматы,
подумал немного: «А нельзя ли так сыграть?»
Глянули мы друг на друга и... захохотали. Не могли успокоить-
ся долго, настолько просто, неожиданно и изящно было решение,
предложенное Паулем. Конечно, партия закончилась вничью, и
Портиш не стал победителем турнира!
После турнира—традиционный банкет человек на 100, а мо-
жет, и больше. Впервые он был проведен сразу после войны, после
первого фестиваля; тогда голландцы голодали, и меню «торжест-
венного» обеда поневоле было скромным: гороховый суп. Шли годы,
десятилетия, но гороховый суп остался. Я отведал две тарелки —
вкусно, да кроме супа, мороженого и кофе ничего не было!
Пригласили меня на выступление друзья из шахматного об-
щества города Лейдена — после юбилейного турнира 1965 года в
Нордвейке я был избран почетным членом общества. Но перед вы-
ступлением беседа за чашкой чаю: весной 1970 года общество соби-
рается отметить свое 75-летие организацией матча Ботвинник —
Фишер. Подумал я и согласился.
Пора мне было с шахматными выступлениями расставаться.
Правда, как показали турниры на Мальорке, в Монте-Карло и
Вейк-ан-Зее, и спортивные результаты были неплохими, и партии
были интересными. Но с тремя трудовыми обязанностями в жизни
я не справлялся: электротехника, шахматный алгоритм и практи-
ческая игра — слишком много. Ранее более чем в двух направле-
ниях я не работал. Зимой 1969 года я решил, что через год закончу
выступать в турнирах.
Это было, конечно, ошибкой; заранее это не следовало решать.
Я сыграл еще в трех соревнованиях — Белград (1969), матч столе-
тия и Лейден (1970), но играть, как прежде, уже не мог. Я старался,
но что было делать — в подсознании уже не понимал, зачем мне ра-
ботать, анализировать, напрягаться, если ухожу от шахматной прак-
тики. В этих соревнованиях у меня были срывы, апатия, и в целом
я их провел неудачно.
Обсуждаем с голландскими друзьями условия матча. Прихо-
дим к полному согласию.
— Но Фишер? Вы же знаете, как трудно с ним иметь дело?
Разве он будет держать свое слово?
— Мы все предусмотрели. Все переговоры будут через адво-
катов. Соглашение будет иметь юридическую силу.
Голландцы держались уверенно. Дальнейшие события показа-
ли, что их уверенность не имела серьезных оснований — я уже тог-
да лучше понимал американского гроссмейстера.
Но Фишеру выгодно было сыграть со мной тренировочный
матч — чем бы он ни кончился (вероятно, Фишер выиграл бы это
498
соревнование), американец многому у меня мог научиться! Нача-
лись переговоры, я предложил играть матч на большинство очков
из 16 партий, Фишер — до шести выигранных без ограничения чис-
ла партий. Ни я, ни организаторы не могли это принять: организа-
торы боялись чрезмерного числа партий, а я был не столь молод,
чтобы играть больше шестнадцати... Сговорились на восемнадцати,
Фишер уступил.
Готовился я к матчу до сентября 1969 года; когда адвокаты ра-
зослали участникам согласованный проект договора и осталось лишь
подписать, Фишер вновь потребовал, чтобы игра была до шести
выигранных без ограничения числа партий... Переговоры еще про-
должались до Нового года: в декабре в Белград во время турнира
приезжал ко мне доктор Вейланд, уполномоченный шахматного
общества Лейдена. Я ему объяснил, что больше восемнадцати пар-
тий играть не могу, и предложил компромисс: играем до шести
выигранных, но если восемнадцати партий будет для этого мало,
то тогда победитель определяется по большинству очков. Фишер
и это не принял!
Теперь многим ясно, что у Фишера был маниакальный страх
начать соревнование. Видимо, по этой причине наш матч, объек-
тивно столь полезный американцу, субъективно был для него не-
приемлем. Тогда голландцы и решили провести четверной матч-тур-
нир.
В декабре 1969 года первый раз побывал я в Югославии. На тур-
нире в Белграде были интересные встречи, особенно мне удался ла-
дейный эндшпиль с Матановичем (№ 373). Но главный итог состоял
в том, что я нашел в Югославии шахматных друзей.
Жили и играли мы на отлете, в отеле «Югославия», в новом
районе Белграда. Иногда я рассказывал Геллеру и Полугаевскому
разные эпизоды из шахматной истории. Они удивлялись — тогда
я и решил писать воспоминания.
Мои товарищи были очень «заняты». Как-то в центре Белграда
их застал дождь. Купили они на паях зонтик и добрались до оте-
ля. Но кому должен принадлежать зонт? Это решалось с помощью
«сиамского дурака». Весь турнир Геллер с Полугаевским сража-
лись в карты — многие участники с удовольствием наблюдали за
этими баталиями: зонт переходил из рук в руки, но в конце концов
им завладел одессит. Я не являюсь сторонником такого рода тур-
нирного режима...
Предстоял матч века — команда СССР против команды всех
других стран. Старая идея — когда я действовал в ФИДЕ, то от-
вергал этот проект, ибо полагал, что это может иметь, с точки зре-
ния сплоченности ФИДЕ, нежелательные последствия, но что де-
лать?
Перед матчем повторилось что-то вроде 1952 года, когда меня
исключили из сборной олимпийской команды. Ряд гроссмейсте-
ров — те, кто играли на первых досках,— добились того, что мне
499
была предоставлена доска № 8. Это, очевидно, было рассчитано на
то, что я откажусь играть в команде. Скорее всего я бы и принял
именно такое решение, но опасность поражения советской коман-
ды была столь велика, что все же согласился ехать в Белград.
Но разлад в команде всегда наказуется, и наказание было столь
же жестоким, как и в 1952 году. Лидеры советской команды про-
валились. Вывезли воз те, на кого «авторитеты» и не надеялись.
Между тем никаких объективных причин ставить меня ниже чет-
вертой доски не было! И за рубежом, и в СССР результат советских
участников на первых досках получил соответствующую оценку.
И вот мой последний турнир в жизни—Лейден, 1970. Жили
в Нордвейке, играли в Лейдене. Трудно мне было играть. В зале
школы, где проходил турнир, сыро, вентиляция отсутствует. Ни-
какого творческого удовлетворения от своей игры я не получал.
И осталась только научная работа...
И все же с шахматами я не расстался — только в турнирах пе-
рестал играть. Еще в 1963 году по инициативе Г. Гольдберга была
сформирована детская шахматная школа спортобщества «Труд».
Среди учеников были Карпов, Балашов, Разуваев, Рашковский,
Злотник и другие; все потом стали мастерами, а четверо — гросс-
мейстерами. Школа функционировала полтора года.
Занятия школы возобновились в 1969 году. Сначала у слуша-
телей не было больших успехов, но в 1975—1976 годах дело пошло
на лад: Лосев, Харитонов, Ахшарумова стали мастерами, Ахмы-
ловская — гроссмейстером, Л. Зайцева завоевала звание чемпион-
ки Москвы. Каспаров стал чемпионом мира, Юсупов — чемпионом
мира среди юношей, Долматов годом позже последовал его примеру,
Соколов также добился отличных успехов.
Занятия я провожу по системе, проверенной еще до войны в
Ленинградском Дворце пионеров. Занимаемся мы вместе, но рас-
сматриваем при этом игру одного слушателя. Он комментирует
свои партии, отчитывается в задании... Именно таким образом мож-
но познать душу юного шахматиста, изучить как его достоинства,
так и недостатки. По ходу обсуждения даю ему советы, критикую,
а все остальные ученики в это время, с одной стороны, мотают на
ус, с другой — участвуют в обсуждении. В заключение слушателю
дается устная характеристика его творческого и спортивного лица
и вручается индивидуальное задание, которое должно помочь его
дальнейшему продвижению.
По-видимому, школа дала неплохие результаты. Все четыре
шахматиста, которые в 1986 году оспаривали звание чемпиона мира
(Каспаров, Карпов, Соколов и Юсупов), учились в этой школе.
В начале 1986 года, после нескольких лет перерыва, занятия в
школе возобновились. Но на сей раз у школы уже два руководите-
ля: ко мне присоединился Г. Каспаров.
Появлению шахматной смены в немалой степени содействовали
соревнования, которые проводит ЦК ВЛКСМ,— турнир «Белая
500
ладья», где определяется самая сильная школьная шахматная
команда, турнир Дворцов пионеров, где в финале гроссмейстеры
дают сеансы с часами нашим лучшим шахматистам-пионерам,— все
это приводит к популярности шахмат среди школьников и позволяет
надеяться на новое пополнение рядов гроссмейстеров. Яркое тому
подтверждение — успехи Гарика Каспарова, который отлично учил-
ся в школе и успешно выступал в соревнованиях, и серьезно зани-
мался шахматным анализом.
Наше Советское государство использует воспитательную силу
шахмат более полувека.
Но я не только продолжал заниматься с ребятами и помогать
юным мастерам. В 1975 году вернулся к аналитической работе и
выпустил в издательстве «Молодая гвардия» сборник партий «Три
матча Анатолия Карпова».
Много в те годы пришлось поездить по Советскому Союзу —
немалую роль сыграл в этом деле Макс Эйве. Он выразил желание
попутешествовать по Сибири, и Дальнему Востоку и встретиться
с местными шахматистами; естественно, я вызвался сопровождать
старого друга...
Вообще в Нидерландах и кроме Эйве у меня много друзей, и не
только среди шахматистов. Так сложилась моя шахматная судьба,
что в этой стране я выступал не один десяток раз. Шахматистов в
Голландии много: интеллигенты и рабочие, взрослые и дети, като-
лики и протестанты — в шахматы играют во всех слоях общества.
Поэтому, когда более четверти века назад было основано общество
дружбы «СССР —- Нидерланды», я был избран председателем прав-
ления. Общество объединяет как многих советских специалистов,
связанных с культурой, экономикой, искусством и историей гол-
ландского народа, так и всех интересующихся этой своеобразной и
красивой страной. Наше правление в своей деятельности стремится
укрепить доброе отношение между нашими народами — дело, на-
чатое еще царем Петром (домик, где Петр жил в Заандаме, бережно
сохраняется)...
Но вернемся к нашим с Эйве поездкам по Сибири.
Выступали мы в Свердловске, Новосибирске, Иркутске, Братске.
Во второй раз добрались до Хабаровска, где мы с Эйве должны были
проститься: мне еще предстояло лететь в Петропавловск-на-Кам-
чатке и Владивосток, а голландский гроссмейстер через Находку
направлялся морем в Японию.
Наступила пора расставания...
«Хочу в дорогу, на теплоход, взять бутылочку шампанско-
го»,— сказал Эйве; пошли в гастроном, но шампанского в продаже
нет.
«Не может быть,— говорит голландец,— вот же реклама: пей-
те «Советское шампанское»!» Пришлось купить бутылку в ресто-
ране...
Еще при встрече Эйве в Москве, в аэропорту Шереметьево, мне
показалось странным, что профессор не заполнил декларацию об
имеющейся валюте (валюта должна была у него быть — он ехал
501
дальше, в Японию), но я не стал вмешиваться. В Хабаровске же
Эйве меня спрашивает: «А что мне делать с валютой, декларации
нет...»
Позвонил в Находку начальнику таможни, ответ четкий: «Кон-
фискуем, если нет декларации».
— Профессор, сколько у вас валюты? Сколько вам нужно, что-
бы прожить в Японии? Отдайте мне лишнюю валюту.
Эйве покорно отдает...
— Что вы скажете в таможне, если вас спросят о валюте?
— Скажу, что она у меня есть!
Вот упрямец, ну ладно, я тебя перехитрю...
— А если я у вас отберу всю валюту, дам в дорогу запечатан-
ный конверт, на котором будет написано, что он адресован профес-
сору Эйве, но вскрыть надо только на теплоходе? Что тогда вы от-
ветите?
— Скажу, что валюты нет...
Оба мы посмеялись, так и было сделано — взял я грех на свою
душу. В Амстердам Эйве возвращался через Москву. Съездили мы
с ним в таможенное управление, рассказали, что профессор забыл
заполнить декларацию, и ошибка тут же была исправлена.
Сложная натура была у М. Эйве. Человек талантливый и острый,
живой и добрый, но, когда он возглавил ФИДЕ, выяснилось, что,
как и за шахматной доской, в своей президентской деятельности он
недостаточно принципиален!
Камчатка мне понравилась. Купались мы в Паратунке, вода
из термального источника — темная, но чистая, есть бассейны с
водой 37°, есть и 40°. От 40° я сразу вынужден был отказаться, а
вот 37° — неплохо!
Шахматистов много. Были только два дня, в долину гейзеров
слетать не успели. Когда уезжали, облачность была низкой. Ну,
думаем, даже с воздуха Камчатки не увидим. Пробили облач-
ность — чудо: Авачинский и Корякский вулканы «пробили» об-
лачность так же, как и мы, видны отлично. Удивительное зрелище!
К нашему с Эйве визиту в Братск интерес был исключительным.
Подходим к зданию, где выступаем: несколько шахматистов стоят
с транспарантом: «Привет Эйве и Ботвиннику!» Эти шахматисты
были со строительства Усть-Илимской ГЭС; шесть перворазрядников
прилетели на специальном самолете.
Потом уже (без голландца) летали мы с Я. Эстрпным на строи-
тельство Саяно-Шушенской ГЭС, могучая там природа (проектная
высота плотины 300 метров). На катере по Енисею спустились до
Шушенского и осмотрели мемориал. Удивительно было в 70-е годы
наблюдать дореволюционное Шушенское: сельскую лавку (все
товары были на прилавке), полицейский участок, где ежедневно
отмечался Ленин, избы, в которых жил Владимир Ильич во вре-
мя ссылки... Иначе себе я представлял ранее этот период жизни
Ленина!
Мне особенно интересно было побывать в Шушенском, так как,
находясь в ссылке, Владимир Ильич играл в шахматы со своими
502
товарищами •— об одной их партии живо рассказал П. Лепешин-
ский в своих воспоминаниях о Ленине. Я слышал об этом и непо-
средственно от Пантелеймона Николаевича, когда в 1933 году мы
вместе отдыхали в Теберде,— он тогда со мной и в сеансе играл.
До 1917 года Ленин изредка интересовался шахматами. По-нас-
тоящему он увлекался ими, лишь когда работал в Самаре помощни-
ком присяжного поверенного в делах Хардина —сильного шахма-
тиста. Известный этюд братьев Платовых вызвал его восторг, но
после Октярьской революции Ленину времени для шахмат уже не
оставалось.
Выступали мы и в Абакане, Дивногорске (осматривали Красно-
ярскую ГЭС) и в самом Красноярске.
Один раз встречались вместе с Эйве с шахматистами города Вла-
димира и ездили в Суздаль. Директор музея, симпатичный моло-
дой человек •— он недавно окончил исторической факультет МГУ —
вызвался все показать в музее нашему гостю Эйве. Но как быть с пе-
реводом? Специальные термины, давно ставшие достоянием истории,
наш переводчик, прикомандированный от спорткомитета, не знал.
Еще в Москве, когда мы садились в поезд, я заприметил одного
англичанина •— он по-русски спрашивал, идет ли поезд до Влади-
мира. Ба, да он здесь, в музее...
• — Нельзя ли присоединиться к вашей экскурсии? •— спраши-
вает он.
Выясняю, кто же он такой, оказывается,-—доцент Лондонского
университета, преподает русский язык.
• — Переводить-с русского на английский будете?
• — Конечно!
• — Тогда можно...
Англичанин знал все исторические термины, и Эйве с восторгом
приобщился к истории становления северо-восточной Руси. Вместо
гонорара за перевод мы подвезли англичанина до Владимира.
Только я вернулся в Москву из Лейдена, пришло письмо от Бу-
тенко из Новосибирска с отказом от дальнейшей работы. Субъек-
тивно Володя, конечно, ошибся, без меня он уклонился от правиль-
ного пути. Объективно Бутенко помог мне своим отказом.
Я считал ранее, что программу должен сделать Бутенко, по-
этому держался довольно пассивно, не вникал в различные тонко-
сти работы. Когда я остался один, понял, что требование Криниц-
кого о том, чтобы я разработал блок-схемы алгоритма, справедливо.
Пришлось засесть за работу.
К тому времени алгоритм продвинулся вперед. В конце мая
1969 года, во время отдыха в Крыму, я открыл новый элемент ал-
горитма— зону*. Простая зона-—это совокупность фигур и
траекторий их передвижения, где основной траекторией является
траектория нападения атакующей фигуры по направлению к ата-
кованной; другие фигуры либо препятствуют этому нападению
* В последствии зон а была заменена «цепочкой». Идея цепочки та же, но струк-
тура ее — иная.
503
(они того же цвета, что атакованная), либо поддерживают (они одного
лагеря с атакующей).
Оказалось, что такая зона формируется по строго детермини-
рованной структуре, в зону включаются лишь те фигуры, которые
успевают принять участие в борьбе. (Бутенко решил, что включе-
ние зоны в алгоритм необязательно. Формально мы на этом и разо-
шлись.)
Я продолжал трудиться над оформлением работы, не прекращая
ее ни в поездках, ни во время отдыха. Осенью 1971 года я совершил
большое турне по Югославии •— сделал примерно 2500 километров
на автомашине. Был в Сербии, Македонии, Черногории, Боснии и
Герцеговине, Хорватии, Словении и Воеводине! Откровенно гово-
ря, наибольшее впечатление произвела Черногория. Какие кручи,
ущелья... Выступал я в Цетинье, древней столице Черногории.
Были мы вместе с Божидаром Кажичем, впоследствии он был вице-
президентом ФИДЕ: он родился в деревушке недалеко от Цетинье,
кончил в древней столице гимназию, во время войны партизанил в
горах. Черногорцы считают себя «почти» русскими. «Нас с рускими
200 миллионов»,-—посмеиваются они. Как мне рассказывали, Чер-
ногория со времен русско-японской войны до сих пор «находится»
в состоянии войны с Японией •— Черногория тогда присоединилась
к России и направила на фронт (так уверяют черногорцы) двух
солдат, а при заключении мира забыли объявить, что Черногория
прекратила состояние войны с Японией!
Поехали отдыхать на побережье Адриатики, в Будву. Пляж
весь из белых мелких камешков, никаких волн — перед Будвой
в двух километрах лежит остров Светый Никола, он защищает Буд-
ву от морских волнений. Вода такая чистая, что нельзя понять, ка-
кая глубина!
Купался, конечно, и... продолжал свою работу!
Подружились мы с Божо. Рост примерно 190, здоровый, спо-
койный черногорец, декламирует Пушкина. Справедлив и принци-
пиален, и в то же время есть в нем что-то детское... Серьезно изу-
чает историю шахмат, когда знакомится со старой шахматной кни-
гой, радуется, будто клад нашел. Когда знал, что я работаю, не
мешал (редкое качество).
Звонят из Совета по кибернетике Академии наук; Е. Геллер
(просьба не путать с гроссмейстером!), сотрудник совета, пригла-
шает 8 декабря выступить на семинаре в Доме ученых •— весьма
кстати. Пытался я договариваться с различными организациями
о совместной работе над программой, но безуспешно. Криницкий и
Рамеев, встретившись на одном совещании, обсудили этот вопрос и
решили: надо направить программистов в лабораторию, которой
я руковожу, и там начать работу. Конечно, я был за; может, на этом
семинаре и найдутся сотрудники?
Мне показалось, что семинар прошел неудачно, вопросов мно-
го, но никто не выступил. Сначала сослепу не разглядел присутст-
504
вующих, но, когда начались вопросы, по голосам узнал старых зна-
комых: и М. Шура-Бура, и Г. Адельсон-Вельский... Потом они по-
дошли и держались приветливо, за пять лет многое изменилось.
Вместе с Адельсоном подходит его новый сотрудник М. Донской:
•— Мы совершенствуем нашу программу,— говорит Георгий
Максимович.
— А для дерева перебора выделяются ходы, имеющие смысл, или
ходы включаются без разбора?
— В перебор идут все ходы.
— Это бесперспективно,— заявляю категорически...
В разговор вступает Донской:
— Это вы так думаете, а мы думаем иначе!
Вот и нашел товарищей по работе...
Но Геллер очень доволен «обсуждением»: «Поймите, никто не
выступил против, а вопросов сколько было — значит, все хорошо.
В докладе вы сказали, что у вас новая работа оформлена? Давайте
издадим препринт в Совете».
Поблагодарил я Ефима Самойловича за любезное предложение,
и летом 1972 года препринт «Блок-схема алгоритма игры в шахма-
ты» был выпущен в свет.
Геллер помог и в самом главном: вскоре председатель Совета
по кибернетике академик А. Берг направил три письма: в Госкоми-
тет по науке и технике, в Госплан СССР и в Минэнерго. В результате
было принято решение об открытии в нашем институте соответствую-
щей научной темы и о совместной работе с математиками ГВЦ Гос-
плана; Госкомитет по науке отнесся благоприятно к работе.
Потом я узнал, что американское издание книги «Алгоритм
игры в шахматы» сыграло свою роль в этом деле. Ответственный
сотрудник Госкомитета В. Максименко как-то встретился на одной
международной конференции с крупным американским специали-
стом по принятию решений Германом Каком:
— Как вам понравилась книжка Ботвинника? — спрашивает
Кан.— У нас она произвела хорошее впечатление.
Виталий Иванович и попросил почитать русское издание книж-
ки, когда решался вопрос об открытии темы!
Разрешение-то разрешением, а где программистов взять? Биржи
труда у нас нет, объявление о приеме на работу не дашь, но голь
на выдумку хитра!
Взял я сам у себя интервью, опыт уже был, один раз я это про-
делал с Н. Кривицким для «Комсомольской правды». На этот раз
принял все меры предосторожности: «журналист» задавал мне
вопросы стандартные и даже недружелюбные — догадаться, что
именно я задавал себе вопросы, было невозможно. Но самое глав-
ное в интервью было то, что читатели еженедельника «64» узнали:
ищу я программистов и что обращаться с предложениями надлежит
по адресу ВНИИЭ.
Могло показаться на первый взгляд, что успех был полным:
пришло около 40 писем, одно из Голландии, а одно даже из дале-
кой Австралии. Австралиец волновался, что я уже набрал сотруд-
505
пиков, сообщал о своем семейном положении (женат, детей пока
нет) — готов выехать немедленно. Но от москвичей было всего
десять писем. Иногородних в расчет принимать нечего; ранее двух
сотрудников лаборатории мне удалось прописать в Москве, и тогда
же я твердо решил, что третий раз в жизни этой «ошибки» повторять
не буду.
Решили создать аттестационную комиссию под председатель-
ством Криницкого, вошли в нее, кроме меня, Д. Лозинский и
Л. Полтавец (предполагалось, что именно они будут консультиро-
вать работу по составлению программы). Поговорили со всеми же-
лающими москвичами, и стало грустно: или не подходили програ-
мисты по деловым качествам, или были связаны работой по рукам
и ногам, или, узнав, что им «грозит», сами отказывались. Да и с
выделением штатов и фонда на зарплату дело задерживалось в
Госкомитете.
Пошел тогда я в Минэнерго на прием к С. Мхитаряну, почти
тридцать лет назад подружились мы с ним. Сурен Григорьевич
принадлежал к той старой гвардии советских энергетиков, кото-
рые во время войны обеспечивали страну электроэнергией; тогда
деловые качества специалистов проходили суровую проверку.
«Это не вопрос»,— сказал Сурен Григорьевич и выделил две
единицы и соответствующий фонд зарплаты; пожали мы друг другу
руки. Но как эти единицы заполнить?
В июне звонит Максименко: «Программистов еще не нашли?
Направляю вам одного...» Спасибо Виталию Ивановичу — не за-
был о шахматной программе. Мир не без добрых людей (в этой
старинной поговорке «добрый» означает «хороший»). Через пол-
часа мы уже беседовали с Борей Штильманом, он только кончил
мехмат МГУ и был недоволен направлением на работу, которую
ему навязывали,-— он и пришел к Максименко в поисках более
интересного дела.
Учился он отлично, правда, очень юным выглядел.
•— Куда же у вас направление?
— На ВЦ ВНИИЭ.
Вот это да! Стало быть, оставалось лишь договориться с руко-
водством нашего ВЦ...
Боря кончил кафедру дифференциальных уравнений и ника-
кого отношения к программированию не имел, но изучить все мож-
но •— объясняю ему задачу, которую надо будет решать. Выбора
у Штильмана не было: или прыжок в неведомое (то бишь делать
уникальную программу — гроссмейстера), или будничная работа
на ВЦ. Конечно, это не то, о чем он мечтал, когда учился, но, может
быть, это еще лучше? Боря снисходительно сказал «да».
Итак, в августе 1972 года появился первый программист. По-
скольку он не был шахматистом, ему была поручена общая
часть программы •— программа поиска траектории. Следовало найти
шахматиста, чтобы обеспечить выполнение специальной шахмат-
ной части программы. Пришлось вновь просмотреть список десяти
«добровольцев»-москвичей: выбор пал на Сашу Юдина, кандидата
506
в мастера, раньше он был чемпионом МИИТа; надо было лишь
«перетащить» его из ЦНИИ МПС, где он работал программистом.
Саша подтвердил согласие; Аксель Иванович Берг подписал прось-
бу о переводе Юдина, и в сентябре 197'2 года появился второй про-
граммист *.
За год накопилось немало новых идей, многое было уточнено —
писал я новую работу. Пригласили меня югославы быть почетным
гостем Всемирной Олимпиады в Скопле. Отлично — за две недели
там можно будет закончить новую книжку.
Обо всем договорился с математиками: Боря делает программу
получения траекторий, Саша — библиотеку дебютов; все — на
ФОРТРАНе (ФОРТРАН — разновидность машинного языка; ЭВМ
при этом используется хуже, но писать программу легче).
Итак, Скопле 1972 года. Живу в Олимпийской деревне у подно-
жия горы Водно: в двухэтажном домике занимаю весь второй этаж!
Скопле пострадало от землетрясения и отстраивалось за счет по-
жертвований. Строительство отличное, после Олимпиады деревня
становилась первоклассным отелем для туристов. Олимпиада про-
ходила в новом выставочном помещении: зрители — посредине на
возвышении, участники сидят внизу по окружности. Зрители в би-
нокль могут наблюдать за любой доской, без бинокля — по демон-
страционным доскам. Лучшей организации Олимпиады не было,
а будет ли?
Успешно работаю. После завтрака заходит за мной О’Келли, и
поднимаемся на Водно, с каждым днем все выше (Альберик умеряет
свой шаг, и я поспеваю). Однажды к нам присоединился Смыслов,
ноги у него длинные, так что все было в порядке, но характер ска-
зался, и больше Вася не появлялся...
Впоследствии Альберик тяжело заболел и незадолго до смерти
приезжал в Золинген (ФРГ) повидаться (там я давал сеанс)...
В середине Олимпиады большая группа участников и гостей
была приглашена в Белград. Поданы два самолета, и часа через два
нас принимает президент Тито. Тито шел уже девятый десяток, но
держался он прямо, говорил не по записке, свободно владел ан-
глийским и русским. После официальной части маршал сел, слева от
него Эйве, по правую руку — Ботвинник, Смыслов, Таль, Петросян
и Глигорич. Сидим и молчим, что делать? Осмелел и сказал:
— Товарищ маршал, шахматистам очень приятно, что вы наш
коллега...
— Да, еще в первую мировую войну в русском плену играл в
шахматы, сейчас некогда, а будет ли матч-реванш Фишер — Спас-
ский?
Эйве заявил, что такой матч необходим. Выясняется, что Тито
«болел» за Спасского. Обсуждаем перспективы шахмат как во всем
мире, так и в Югославии. Речь заходит о политике: «Самым сокро-
венным моим желанием,— говорит президент,— является то, чтобы
никогда не повторилась мировая война...»
* К сожалению, Юдин не оправдал надежд.
507
После работы фотографа — конечно, рядом с Тито при этом ока-
зался Котов — прощаемся и летим назад, в Скопле.
Кажич просит выступить с сеансами в трех македонских городах,
один из них — у греческой границы. Гонорар — стиральный ав-
томат для жены! Божо •—добрый и симпатичный друг...
С законченной работой направляюсь в обратный путь, в аэропор-
ту Скопле неожиданная встреча — Л. Коган! Он тоже летит в Бел-
град. Впервые я увидел Леонида Борисовича треть века назад,
когда 16-летний Леня выступал на ежегодном празднике в «Артеке».
Мило беседуем, Коган рассказывает, как несколько дней назад
он забыл перед посадкой в самолет указать свои чемоданы (это пра-
вило введено для того, чтобы не был погружен багаж, если пассажир
уклонился от поездки,-— борьба с терроризмом!) и прилетел в Люб-
ляну без вещей... В Белграде мы расстаемся.
За мое отсутствие настроение у Бори Штильмана улучшилось,
он вполне оценил задачу и своей судьбой доволен. «Один мой
товарищ,— с хитрой улыбкой говорит Боря,— уже в аспирантуре,
встретил и удивляется, что я на семинар кафедры не прихожу...»
ФОРТРАН освоен, подпрограмма получения траекторий выполня-
ется. У Саши Юдина с библиотекой дебютов также дело двигается.
Как и предполагалось, М. Лозинский и Л. Полтавец консультируют
молодых программистов.
Криницкий тоже доволен.
•— Работа будет успешно закончена,— несколько неожиданно
заявляет он.
— Почему?
•— У вас нет чувства стадности,— объясняет свою уверенность
Николай Андреевич.
Да, это чувство должно отсутствовать у каждого большого шах-
матиста, ибо он привык за доской опираться только на свои расчеты
и полагаться лишь на свои силы...
Летом 1973 года в издании Совета по кибернетике Академии наук
вышел новый препринт «О кибернетической цели шахматной игры».
Саша работу над библиотекой дебютов закончил и начал составлять
библиотеку эндшпилей. Но с Борей начались осложнения.
В алгоритме были неясности, недостаточно доказанной была не-
обходимость формирования зоны игры, неясна и динамика изменения
зон, то есть динамика всего математического отображения позиции.
Боря доказывал, что зона не нужна; на споры уходило время, а я
столько сил и времени тратил на электротехнику, что работа над
программой застопорилась. Наконец зимой 1974 года вопрос о зоне
был согласован, а с формированием новых зон, динамикой матема-
тического отображения неясность сохранилась. И стал я подумы-
вать: а не отказаться ли мне от электротехники, как я уже сделал это
с турнирными выступлениями, ради более важной задачи?
За последние несколько лет дальнейшая разработка теории и
внедрение управляемой машины существенно продвинулись. Сов-
местно с одним харьковским заводом была полностью отработана
система управления для двигателя 1000 кВт, получен патент за
508
рубежом и поставлен опытный образец АС-двигателя на цементный
завод. Аналогичная задача совместно с заводом «Электросила» была
подготовлена для экспериментальной Кислогубской приливной
станции. На гидростанции на Кольском полуострове были проведе-
ны все необходимые исправления в схеме АС-генератора, и в 1972
году проведена опытная эксплуатация в течение требуемых 72 часов.
Однако вопросы дальнейшего выпуска опытных образцов и выпуска
серии АС-машин застопорились. Люди суть люди; как и в шахматах,
когда я трудился на благо шахмат вообще и советских в частности,
встречал неизбежное сопротивление, так и в электротехнике сопро-
тивление становилось все сильнее, чем ближе было завершение работ
по проблеме «Управляемая машина переменного тока». Пожалуй,
в шахматах было даже легче; добился проведения соревнования —
играй и демонстрируй, на что способен. В электротехнике, если завод
не сделает, то и ты ничего не сделаешь...
Да и в лаборатории положение было неспокойным, моим сотруд-
никам время от времени казалось, что без меня им будет лучше!
В интересах работы я терпел и относился к этому снисходительно, но
когда 19 июня 1974 года было очередное «восстание», то колебаний
у меня не возникло — шахматная программа превыше всего!
24 июня была достигнута договоренность с руководством инсти-
тута, что с сего числа я занимаюсь только программой для ЭВМ.
Нелегким было эго решение: 19 лет посвятил я проблеме управляе-
мой машины, да и научные исследования не удалось завершить
полностью •— работа машины в динамическом режиме продолжала
оставаться неисследованной. И хотя здесь не только идеи, но и план
работы был ясен, и в успехе поиска не было сомнений — динамиче-
ская устойчивость машины может быть обеспечена так же успешно,
как и статическая,— решил я распроститься с электротехникой...
К осени 1974 года алгоритм был приведен в относительный по-
рядок, Штильман заработал с плотной нагрузкой. В чем же вкратце
суть работы, почему она столь важна?
Когда я впервые прочел работы Клода Шеннона, то не оценил их
в полной мере. Меня тогда интересовало лишь то, что Шеннон пред-
лагал по формализации шахматной игры: 1) полный перебор всех
ходов в пределах усеченного дерева и 2) выборочный перебор по
аналогии с игрой шахматного мастера.
Первый метод •— американские математики образно назвали его
«брут форс» («грубая сила», грубая в том смысле, что грубая сила
животного противопоставляется изощренным человеческим прие-
мам)—меня, конечно, устроить не мог (правда, когда Шеннон
писал свою работу, еще не был известен метод ветвей и границ, ме-
тод, который позволяет сократить объем дерева перебора, но и это
не может спасти «Брут форс» от критики). Второй метод, разумеется,
вполне подходил в принципе, но никаких ясных рекомендаций по
применению этого метода дано не было. Да это и понятно — Шеннон
познакомился с шахматами слишком поздно, шахматным специали-
стом он не был. И все же в статье содержится указание на то, как
мастер использует свою библиотеку позиций, использует опыт про-
509
шлого, партии, сыгранные ранее. Тогда на это указание я не обратил
внимания, продолжал работать лишь над поиском хода в ориги-
нальной позиции, когда опыт прошлого не помогает...
Впоследствии я полностью понял значение этой работы Клода
Шеннона. Он поставил весьма важную проблему в кибернетике —
как улучшить управление, как усовершенствовать принятие реше-
ний. Шеннон предложил формализовать и программировать шахма-
ты для того, чтобы использовать шахматный компьютер как модель,
для решения аналогичных задач управления. Авторитет Шеннона
столь велик, что его статья незамедлительно положила начало ново-
му научному направлению.
Математики считают, что полное дерево перебора в шахматах,
хотя и является конечным, содержит примерно 10120 позиций! И если
партия продолжается 100 ходов, то среднюю ширину дерева состав-
ляют 10118 позиций. Получается, что это дерево — тончайший блин...
Не только изучить, но и сформировать такое сверхгигантское де-
рево перебора нет возможности. Как же быть? Нет никакого другого
выхода, как срезать верхушку, то есть формировать и анализиро-
вать усеченное дерево перебора, где длина вариантов сравнительно
невелика.
Мастер считает варианты на 5—6 ходов. Если измерять эти ва-
рианты в единицах шахматного времени (математики это время изме-
ряют в полуходах), то длина вариантов равняется 10—12 полухо-
дам. Примем, что варианты ограничены 6 полуходами, то есть в два
раза короче. Примем также, что мы анализируем позицию, где в
среднем в каждом узле (позиции) дерева возможно 20 различных
ходов. Нетрудно подсчитать, что такое усеченное дерево содержит
около 70 000 000 позиций...
Математики применяют тонкий метод, который позволяет со-
кратить число ходов в дереве перебора, так называемый метод ветвей
и границ — в двусторонних играх это а—р отсечение. Суть дела
в том, что далеко не все ходы в дереве необходимы для принятия ре-
шения (выбора хода). Этот метод ветвей и границ позволяет освобо-
диться от значительной части балласта (ненужных ходов). Дерево
сокращается с 70 000 000 до нескольких десятков тысяч, то есть
примерно в тысячу раз. Но если учесть, что у шахматного мастера
варианты анализа содержат всего десятки ходов, то мусора в дереве
перебора остается более чем достаточно. Если поделить 70 000 на
6 полуходов, то средняя ширина дерева превышает 10 000 позиций...
Разрастание дерева вширь с увеличением глубины расчета про-
исходит катастрофически.
Человек решает задачи, подобные шахматам (а шахматы —ти-
пичная задача среди тех, которые непрерывно решают люди), фор-
мируя дерево перебора вариантов. Если вообще и можно решить
задачу точно, то надо формировать полное дерево перебора всех ва-
риантов. При этом оптимальный вариант определяется с помощью
точной оценочной функции или соответственно — точной цели игры.
Но как уже отмечалось, приходится анализировать усеченное дерево
перебора. А в этом случае точная цель игры, как правило, беспо-
510
лезна, нужна уже другая, неточная цель. Да, сохранять в усеченном
дереве перебора все варианты •— и плохие, и хорошие — невыгодно,
ибо приходится сильно ограничивать предельную длину вариантов.
Вот если было бы возможным сделать так, что варианты обрывались
логически, тогда вместо широкого и короткого дерева можно было
бы сформировать узкое и длинное (да и при существенно меньшем
количестве ходов, включенных в дерево перебора) •— решение было
бы более точным. В книжечке «О кибернетической цели игры», вы-
пущенной в свет издательством «Советское радио» в 1975 году, я
объясняю, что успех определяется в первую очередь качеством
избранной цели игры.
Если ЭВМ будет по этому алгоритму (и соответствующей ему
программе) играть в силу гроссмейстера, то можно будет использо-
ванные здесь методы перенести в решение важных с практической
точки зрения задач, и прежде всего в области экономики.
В декабре 1974 года приезжал в Москву английский мастер
Диви — он судил все шахматные соревнования среди машин, в том
числе и I чемпионат мира в Стокгольме 1974 года и II — в Торонто
1977 года; пригласил он нас играть в следующем чемпионате мира.
Мы согласились.
Появились еще два добровольца: Миша Цфасман и Саша Рез-
ницкий, первый-—с мехмата МГУ, второй-—с кафедры приклад-
ной математики Нефтехимического института (там в ту пору рабо-
тал профессор Криннцкий). У Миши был первый разряд, Саша —
действующий кандидат в мастера (шахматная команда ВНИИЭ
усилилась!). Оба (как и Штильман, и Юдин) говорят по-английски;
конечно, по сравнению с опытными моими программистами ново-
бранцы казались птенцами, но быстро освоились *.
Началась работа по составлению библиотеки позиций миттель-
шпиля. Под руководством А. Юдина студент А. Резннцкий вы-
полнил ее как дипломную работу. Здесь пришлось решить принци-
пиально новую задачу: что заносить в память ЭВМ и (в соответ-
ствии с тем, как шахматный мастер использует свою библиотеку)
как ЭВМ пользоваться этими данными?
По сути дела, когда мастер сталкивается с какой-то позицией
(из партии пли из перебора) и ему кажется, будто что-то похожее
он ранее изучал, он действует по ассоциации с прежним опытом.
Между прочим, когда работа уже заканчивалась, Саша Резннцкий
нашел, что об этом же писал еще Клод Шеннон в своей статье 1950
года...
Все просто, но как это формализовать, чтобы передать ЭВМ?
Дело оказалось далеко не простым, но задача была формализована
и решена. В памяти ЭВМ хранится фрагмент, частичная позиция,
состоящая из тех фигур, что ранее в какой-то партии перемещались
* К сожалению, в дальнейшем и Цфасман не оправдал надежд.
511
и когда-то это принесло свои плоды. Если расположение части
фигур из партии, что играет ЭВМ, похоже на фрагмент, то ЭВМ и
использует в переборе опыт прошлого.
11 этюдов были давно заготовлены для проверки программы —
еще несколько лет назад я писал в предисловии к сборнику этюдов
Г. Надареишвили, что именно с этюдов следует начинать экспери-
менты. Рассуждал я просто: в этюдах форсированная тактическая
игра, позиционная оценка, казалось бы, не нужна, а так как пози-
ционное понимание будет введено в программу в последнюю оче-
редь, то и надо начинать с этюдов...
Вот и начали со знаменитого этюда Р. Рети (Б. Kph.8, п. сб;
Ч. Краб, п. h5. Ничья); что может быть проще и в то же время остро-
умнее этого произведения?
Кстати, пришлось программу «крестить». В декабре 1976 года
пришло из Канады приглашение принять участие во втором чем-
пионате мира шахматных программ для компьютеров. Требовалось
заполнить анкету, где один из вопросов относился к названию про-
граммы. Я предложил ЧЕЛОВЕК, ибо программа играет по чело-
веческому методу. Боря предложил ПИОНЕР (оказалось, что это
им давно подготовлено), так как программа прокладывает новые
пути в области принятия решений. Обсудили и решили, что про-
грамме до человека еще далеко, а пионером она уже является!
Итак, в декабре 1976 года — январе 1977 года ПИОНЕР решил
этюд Рети. Думали, что все будет просто — оказалось весьма слож-
но. Без позиционной оценки и без подключенной библиотеки энд-
шпиля дерево расползалось. ЭВМ была с небольшой производитель-
ностью, на решение уходили часы, а результата не было... Стало
ясно, что надо помочь ПИОНЕРу!
Взяли правило квадрата и запрограммировали в трех модифи-
кациях; ввели в библиотеку, и ПИОНЕР в каждом узле дерева
получал из библиотеки необходимую информацию. Эффект был
поразительным: этюд был решен за 70 минут, в дереве перебора
было всего 54 хода. Небольшое, человеческое дерево впервые полу-
чено было 28 января 1977 года — несомненно, знаменательное со-
бытие в кибернетике.
Важнейший результат эксперимента: 1) одна подпрограмма по-
иска хода в оригинальной позиции не может привести к небольшому
дереву (нужны библиотеки, хранящие накопленные ранее знания)
и 2) без позиционного понимания ПИОНЕРу приходится также
нелегко. Но все же было решено испытать силы ПИОНЕРа еще на
одном этюде Ботвинника и Каминера, составленном двумя приятеля-
ми в юношеском возрасте (Б. Kpal, Фа2, Cd2, пп. f3, g2; Ч. Kph5,
<4>g7, Kd3, пп. e5 и g6. Выигрыш).
С этим этюдом связана забавная ошибка. Когда в 1925 году мы
с Сережей работали над этюдом, у нас возникли разногласия. Мой
товарищ настаивал на том, чтобы на поле g6 стоял черный слон,
а я •— черная пешка. Дело в том, что комбинация, реализованная
в этюде, была взята из практической партии—там на поле g6
стояла пешка...
512
Наконец Сережа меня убедил, и этюд был опубликован со сло-
ном на g6- Когда же по памяти я восстанавливал этюд для
ПИОНЕРа, то по ошибке поставил на g6 пешку!
И с этим этюдом бедняга ПИОНЕР мучился — не владел он
позиционной оценкой. Пришлось ввести паллиативные правила
(взамен этой оценки), и этюд был решен за 2 часа 43 минуты —
в дереве было 143 хода. Произошло это 11 апреля 1977 года и так
же, как и 28 января, в ГВЦ Госплана СССР (после улучшений
в программе время сократилось до 45 минут).
Казалось бы, что решения этюдов надо прекратить впредь до
введения в программу позиционной оценки. Но одно «тактическое»
соображение, принятое во внимание, привело к иному решению.
Суть дела в том, что оба этюда, по всей вероятности, могли быть
решены другими программами *. Если бы ПИОНЕР прекратил
серию экспериментов на этюдах, а другие программы добились бы
таких же результатов, то это на некоторый период времени могло
нанести ущерб интересам пропаганды новых научных идей, могло
бы направить усилия ученых-кибернетиков по ложному пути. По-
этому было решено продолжить эксперименты еще на одном этю-
де — известной композиции Г. Надареишвили (Б. Kph8, пп. еЗ,
g5, h5; Ч. Kpf5, Сс2, Kel, пп. с5, с7, еб. Выигрыш). То, что по методу
полного перебора этот этюд не решишь, было ясно. Но осилит ли
его незавершенный еще ПИОНЕР?
К тому времени ПИОНЕР перешел на более современную, но
обладающую меньшим быстродействием ЭВМ во ВНТИЦентре.
ПИОНЕР стал формировать дерево значительно медленнее. По-
скольку в этюде Надареишвили, более сложном, чем первые два
этюда, разнотипных позиций оказалось больше, стали выявляться
технические программистские ошибки. «Больным» оказалось поле
g7: черный конь попадал на это поле с g5, е5 и d7! Дерево также
разрасталось...
Штильман действовал решительно. Как аэронавт, он стал сбра-
сывать «балласт», то есть выключать подпрограммы, не имеющие
прямого отношения к этому этюду. Правда, Боря немного увлекся,
он отключал и нужные подпрограммы, так что полного авторского
решения получить не удалось. Из-за неведомой технической ошибки
никак не удавалось закончить одно поддерево (правда, когда я
сообщил Г. Надареишвили об этом казусе, он очень удивился:
оказывается, ПИОНЕР формировал важное поддерево, о наличии
которого не подозревал сам автор!), и я дал указание запретить
ПИОНЕРу его анализировать. Пришлось вновь вводить паллиа-
тивные правила, заменявшие отсутствующую позиционную оценку,
и в итоге, когда уже и не надеялись на благополучное окончание
эксперимента, произошло чудо.
3 августа 1977 года приехал я во ВНТИЦентр, подошел к ком-
нате, где работали программисты, но боялся переступить порог:
как только я заходил в комнату, всегда были неприятные новости.
* Что и подтвердилось впоследствии.
513
Но Боря смеется и выходит навстречу: «Не бойтесь, можно заходить,
дерево получено...»
За 3 часа 45 минут ПИОНЕР (в черновом виде!) получил дерево
перебора этого сложного этюда — в дереве оказалось ровно (ко-
нечно, случайно) 200 ходов.
Теперь можно отправляться в Канаду на чемпионат мира среди
компьютеров. Играть-то ПИОНЕР, конечно, не может, но приятно
будет продемонстрировать, на что он уже способен.
Два дня спустя после решения этюда я (увы, в качестве почет-
ного гостя, а не участника чемпионата) вылетел в Торонто. Путь
был долгим: Москва — Киев — Париж — Монреаль. В Монреале
строгая дама из имиграционного бюро начала было допрос — что
я собираюсь делать в Канаде? Но быстро смекнула что к чему, и я
побежал к самолету на Оттаву (посадка заканчивалась). Еще одна
пересадка, и, наконец, в Торонто встречают старые знакомые (по
личным встречам и по переписке!) — мастер Ливи с женой, профес-
сор Миттман (директор ВЦ Северо-Западного университета США, где
работают Слейт и Аткин — будущие чемпионы) и Ньюборн (орга-
низатор первого турнира компьютеров в 1970 году в Нью-Йорке).
Приятная неожиданность: Бенджамин Митмен говорит по-русски
(с тем же акцентом, что Бент Ларсен, который также изучал язык
в армейской школе; более двадцати лет назад Миттман служил в
армии и был направлен в русскую школу), Монро Ньюборн пы-
тался изучать русский, но уже по собственной инициативе...
Чемпионат проходил в танцевальном зале отеля «Торонто»
(центр Торонто весь застроен высотными зданиями, вокруг старые,
небольшие дома; два лифта отеля идут в застекленной наружной
шахте — весьма удобно осматривать город). Вход в турнирное
помещение свободный, зрителей много. В отличие от турниров, где
играют люди, в зале стоит шум — ни программистам, ни тем более
компьютерам это не мешает... По традиции, авторы программ
(участниц соревнования) сидят друг против друга за шахматной
доской, у каждого программиста терминал (пульт управления)
с дисплеем (телевизором), с помощью которого он общается с ЭВМ;
кроме того, есть и телефонная связь с оперативным персоналом ВЦ,
где стоит компьютер.
Обращает на себя внимание программа ОСТРИЧ (Страус) про-
фессора Ньюборна. Маленький компьютер СУПЕРНОВА стоит
тут же на столе. Монти Ньюборн исследует проблему математи-
ческого обеспечения (составления различных программ) для мини-
компьютеров — его программа поэтому не использует большие
ЭВМ. По иронии судьбы в третьем туре чемпионата СУПЕРНОВА
вышла из строя, и ОСТРИЧу в этой партии было засчитано пора-
жение (в выигранной позиции!)...
В первом туре чемпион мира 1971 года советская программа
КАИССА проиграла программе ДАЧЕСС, и это определило исход
борьбы. Временами я наблюдал за этой партией; создалось впечат-
ление, что неудача КАИССЫ была связана с отсутствием позицион-
ного понимания — программа не понимала, что черный король
514
может оказаться в опасном положении... Когда я вернулся в зал,
то КАИССА играла уже без ладьи; тут же мне сообщили, что ладья
была подставлена из-за технической ошибки в программе.
На следующий день анализ выборочной распечатки дерева
перебора показал, что потеря ладьи была вынужденной, иначе
черные получали красивый мат. Когда это было продемонстриро-
вано зрителям, они откликнулись дружными аплодисментами. Но
на этом история не закончилась: кто-то пустил слух, что Ботвинник
во время партии, не видя этого мата, порицал КАИССУ за подстав-
ку ладьи, что и было опубликовано в разных изданиях... Конечно,
это была неплохая реклама для КАИССЫ.
ЧЕСС 4.6—детище Давида Слейта и Ларри Аткина—был
также не на высоте, за исключением эндшпиля. Поскольку исполь-
зовался мощный по тем временам компьютер Сайбр 176 (12 мил-
лионов средних операций в секунду), то, поддерживая в дереве
перебора несколько сот тысяч узлов (ходов), в эндшпиле можно
было дальность вариантов доводить до 12 полуходов — в окончаниях
программа легко выигрывала у своих конкурентов. Это случилось
и в товарищеской партии КАИССА — ЧЕСС 4.6, которая была сыг-
рана на следующий же день после турнира.
Одним из приятных сюрпризов было заявление Слейта (после
того как ЧЕСС 4.6 стал чемпионом!), что он и Аткин будут менять
программу — отходить от полного перебора. Я выразил Слейту
свое удовлетворение, но добавил, что без введения в алгоритм цели
неточной игры делу помочь нельзя.
Как только закончилась партия КАИССА — ЧЕСС 4.6, я пред-
ложил Дэвиду Каландеру, консультанту отдела программирования
«Контрол Дейта корпорейшн» (на ее машине Сайбр 176 и играли
чемпионы), решить этюд Надареишвили, используя программу
ЧЕСС 4.6. Каландер охотно согласился и тут же по телефону дал
соответствующее указание на ВЦ, в Миннеаполис. Первые два хода
за белых 1. g5—g6 и 2. g6—g7 компьютер быстро нашел (я играл за
черных; дерево перебора столь велико, что его нельзя распечатать
и получить решение подобно тому, как действует ПИОНЕР), но
третий ход сделал уже ошибочный: 3. Kph8 : h7.
«Это же ничья»,— посмотрел я на Каландера; тот кивнул голо-
вой. «А сколько было узлов в дереве?»
Каландер засмеялся и махнул рукой: «Около миллиона...»
Впоследствии Каландер увлекся решением этюдов. ЧЕСС 4.6
решил этюды Рети, Ботвинника и Каминера, решил одни давно
известный пешечный этюд на тему «теории соответствия». Но Ка-
ландер так и не прислал письма, где сообщалось бы, что ЧЕСС 4.6
решил этюд Надареишвили!
Вместе с Донским и Арлазаровым (авторами КАИССЫ) ездили
смотреть Ниагарский водопад — за рулем был президент местного
шахматного клуба Дэвид Шерман. Зрелище внушительное, но я
полагал, что должно быть нечто еще более величественное!
Три дня я провел в Монреале в гостях у Ньюборна. Газета «Ла
пресс» организовала сеанс, а Мак Гилл университет — коллоквиум
515
Монреаль, 1977. Коллоквиум в Мак Гилл университете. Слева — нынешний пре-
зидент Международной ассоциации машинных шахмат М. Ньюборн
по искусственному интеллекту. На факультете, которым руководит
Монро Ньюборн, собрались и математики, и шахматисты. Кое-кто
выражал сомнения в возможностях искусственного интеллекта.
Сдержанный Ньюборн пришел в ярость: «К 2000 году,— заявил он,—
компьютер будет писать такие романы, что читатели плакать бу-
дут...»
Однажды гуляли мы с женой по лесу и встретили П. Л. Капицу
и Н. Н. Семенова. С Петром Леонидовичем познакомились мы
перед войной в Москве на квартире у Рубининых; Капицы — нико-
логорцы, так что потом мы уже виделись на Николиной горе.
Однажды повстречались недалеко от дачи Капицы. Петр Леони-
дович пригласил нас зайти. Я осторожно поддерживал разговор,
знал, что у хозяина дачи неприятности — он тогда безвыездно жил
на Николиной. Демонстрировал тогда Петр Леонидович различные
механические диковинки. Грустно было, что великий физик за-
нимается такими мелкими проблемами.
Спустя год почти на том же месте мы встретились вновь.
— Заходите...
— Нет, Петр Леонидович, теперь ваша очередь нас навестить.
Капица помолчал и неожиданно произнес:
— Никогда не забуду, что вы навестили меня, когда самые
близкие друзья этого избегали.
Николая Николаевича же я знал еще по политехническому.
— Как ваша машина? — спрашивает Капица.
516
Я удивился:
— Автомашина?
— Да нет,— улыбается Петр Леонидович,— ваша научная
работа...
— А, управляемая машина? Хорошо.
Капица засмеялся:
— Да нет же, шахматная машина!
Тут я вспомнил, что несколько месяцев назад Капица был у нас
и я рассказывал ему о тонкостях шахматного алгоритма.
— Да, Петр Леонидович, работа продолжается.
— О чем это вы говорите,— вмешивается Семенов,— о какой
машине?
Капица объясняет Семенову, что, де-мол, Ботвинник надеется
создать искусственного шахматного мастера, который превзойдет
шахматиста-человека.
— Это невозможно,— безапелляционно заявляет Семенов,—
люди в принципе не могут создать автомат, который будет умнее
человека!
— Если человек по-настоящему умен,— говорю я, к явному
удовольствию Петра Леонидовича,— то его автомат должен быть
умнее своего создателя.
Точка зрения Семенова не нова, так думают многие ученые.
Беседовал я как-то с крупным академиком-биологом.
— Для чего искусственный интеллект?
— Чтобы принимать более сильные решения, которые людям
недоступны...
— Например?
— Хотя бы — как избежать термоядерной катастрофы.
— Ерунда, надо просто запретить термоядерную бомбу!
Но случится ли это?
* * *
После чемпионата компьютеров в Торонто я был одержим идеей
завершить программу ПИОНЕР на ЭВМ с большим быстродейст-
вием. Л1ои сотрудники утверждали, что слабый компьютер — глав-
ное препятствие в работе.
Д. Каландер приглашал в Миннеаполис на ЭВМ Сайбр 176,
а мой новый друг — директор вычислительного центра университета
в Мангейме, профессор Ганс Мойер — на ИБМ 370/168. Я и пытался
реализовать одно из этих предложений.
Куда ни обращался — получал отказ. Тогда попросил собрать
специалистов, чтобы обсудить ситуацию. 9 февраля 1979 года сове-
щание состоялось. Никогда я его не забуду: у большинства собрав-
шихся академиков не нашлось доброго слова ни в мой адрес, ни в
пользу моих идей. «У нас есть свои хорошие методы решения за-
дач», «Ботвинник вообще ничего не сделал, а просто переписал из
шахматных учебников то, что давно известно». Нашелся академик,
что опасался — как бы завершение работ по ПИОНЕРу не пр иве-
517
ло... к мировой войне! Даже обвиняли в склочничестве. Все же не-
которые говорили, что и в Союзе можно и нужно обеспечить ПИО-
НЕРа машинным временем.
Пришел домой, все обдумал. Написал краткую протокольную
запись совещания и послал наверх. Ответа не было, стало быть,
протокол точный. Ну, а работу все равно продолжать надо.
Сейчас я вспоминаю об этом событии с благодарностью. Воисти-
ну, не было бы счастья, да несчастье помогло! Независимо от субъ-
ективных побуждений моих оппонентов, объективно они спасли
ПИОНЕРа от катастрофы. Суть в том, что алгоритм еще был незре-
лым — он мог быть завершен лишь в процессе эксперимента — а тут
никаким быстродействием делу не поможешь! И решено было реали-
зовать программу (на слабой машине) по частям, в эксперименте все
доработать, а затем уже— на мощный компьютер.
За несколько месяцев до этого совещания была подготовлена
рукопись новой книги «О решении неточных переборных задач».
Директор нашего НИИ Ю. Г. Назаров заинтересовался этими идея-
ми, дал почитать рукопись Е. В. Цветкову — тот работал в области
планирования энергетических задач. А нельзя ли «шахматный»
метод применить в планировании ремонтов оборудования электро-
станций? С 1979 года тема была включена в план работы нашего
сектора. Предполагалось, что работать будем совместно с Цветко-
вым, но летом 1979 года он... выбыл из «игры».
Уговорил я Сашу Резницкого перейти с шахматной тематики на
прикладную. Пошли мы в Центральное диспетчерское управление
Единой энергосистемы СССР (ЦДУ ЕЭС СССР) к доктору техниче-
ских наук С. А. Совалову, старейшему энергетику, ранее работав-
шему вместе с И. М. Марковичем. Когда мы с Марковичем помири-
лись, естественно, и Совалов изменил свое отношение ко мне.
Соломон Абрамович понял, что отныне мы будем работать само-
стоятельно (без Е. Цветкова), но это его не смутило. Дал указание
о выдаче исходных данных и оформлении задания на месячное пла-
нирование ремонтов по объединенной энергосистеме Центра. Сова-
лову явно любопытно было узнать, что нового может дать шахмат-
ный метод.
Несколько месяцев работали над алгоритмом в соответствии с
нашим методом. После отпуска Резницкий составил и отладил про-
грамму ПИОНЕР 2.1. 20 октября 1980 года он принес план ремонтов
на сентябрь в ЦДУ и предъявил его технологу Е. А. Дудичеву. Тот
бросил мимолетный взгляд на распечатку плана и снисходительно
произнес: «Все неверно... Впрочем, оставьте и зайдите завтра».
На следующий день Евгений Антонинович улыбался: «Думал,
что план ошибочный, поскольку наши расчеты, составленные без
ЭВМ, намечали ремонт в полтора раза меньший... Проверили —
все верно, все сходится». В разработке алгоритма программы участ-
вовал и Штильман. Штильману и Резницкому была присуждена
премия Московского комсомола — за ПИОНЕР 2.1.
Через год Саша решил ту же задачу, но уже в масштабе ЕЭС
(программа ПИОНЕР 2.2). Дудичев вызвал Резницкого: «А нельзя
518
ли сделать так, чтобы программа сама уточняла объем резерва мощ-
ности, который выделяется для ремонтов?» И это было вскоре сде-
лано— появилась программа ПИОНЕР 2.3.
Любопытные события произошли на всесоюзном совещании в
Риге, где обсуждалась наша работа. Я предложил считать план
не на календарный год, а на 12 месяцев с тем, чтобы после выполне-
ния плана за первые два месяца заново сосчитать план на 12 месяцев
(так шахматист пересчитывает оптимальный вариант во время игры).
ЦДУ — против, а представители с мест — за! Вот это удача...
Начальник объединенного диспетчерского управления (ОДУ)
Северо-Запада Е. И. Петряев (все понимает, действует энергично
и прямолинейно) горячо нас поддержал. Теперь Евгений Иванович
уже заместитель министра энергетики, но отношения к нашей
работе не изменил.
Нашелся новый союзник — ЦКБ Союзэнергоремонта. Они про-
сят, чтобы при планировании учитывался не только резерв мощно-
сти, но и наличие ремонтного персонала. Год работы, и в январе
1983 года программа ПИОНЕР 2.4 готова. Это была принципиально
новая ступень в развитии проблемы. В процессе бесперебойного
решения переборной задачи важнейшее значение имеет приоритет
включения возможностей в оптимальный вариант плана. Если в
программах ПИОНЕР 2.1, 2.2 и 2.3 этот приоритет определялся
одним ресурсом (резервом мощности), то здесь — двумя (прибавился
ремонтный персонал). Приоритет стал сложнее, но он уже был при-
годен для любого числа учитываемых ресурсов.
Программа юридически внедрена, но... до сих пор не использу-
ется! Впрочем, надежда на успех не потеряна — в Казахстане
собираются ее применять...
Приставал ко мне Саша Резннцкий.
— Давайте опубликуем статью о ПИОНЕРе 2.4. Мне же это
для защиты нужно... Речь шла о кандидатской работе.
— Разве вы не знаете, что нормальным путем она может быть
опубликована лишь через несколько лет? Впрочем...
Вспомнил я о злосчастном совещании 1979 года. А что, если обра-
титься за помощью к тому, кто тогда председательствовал? Он же
должен понять, что работа серьезная — раз привела к таким ре-
зультатам? Не ошибся — нас поддержали, и через несколько меся-
цев статья была опубликована в журнале «Экономика и математи-
ческие методы».
К тому времени мы уже перестали бедствовать с машинным вре-
менем. Академик В. М. Глушков в начале 1982 года руководил со-
вещанием по шахматным программам. С возмущением он узнал, что
у нас нет выхода на ЭВМ. Пошел Виктор Михайлович в ГКНТ и
договорился о компьютере; но нужны были деньги на оплату ма-
шинного времени (и немалые). Написал я письмо председателю
ГКНТ Г. И. Марчуку. Познакомились мы с Гурием Ивановичем
еще в 1968 году в Новосибирске; директор ВЦ был председателем
ГЭК факультета — я приезжал на дипломную защиту Бутенко.
Распоряжение о выделении необходимых средств было дано.
519
Но как их получить? Следовало оформить постановление ГКНТ
о нашей работе. «Вопрос мелкий, специального постановления не
будет, ждите общего решения. Впрочем, можете обратиться к наше-
му начальнику Е. Валуеву».
Звоню.
— Евгений Иванович, с вами говорит Ботвинник, я когда-то
играл в шахматы...
— Михаил Моисеевич, что это вы со мной так странно разгова-
риваете?..
Вот это да! Оказывается, зампред Спорткомитета, который от-
крывал один из моих матчей, и начальник управления финансиро-
вания ГКНТ — одно и то же лицо! Постановление было принято, и
работа возобновилась.
Вопрос с защитой моих сотрудников оказался сложным: матема-
тические Советы (куда мы обращались) отказывались поддержать
работу Штильмана — метод «Пионер», мол, сомнителен, научно не
обоснован. Я понимал, что защита возможна лишь в Совете ВНИИЭ,
поскольку этот «сомнительный» метод блестяще проявил себя на
энергетической задаче. Но и в нашем институте противодействие
было сильным — считались с мнением математических светил.
Но нашлись союзники и среди математиков. Еще в 1979 году
академики В. М. Глушков, Н. Н. Красовский и профессор
В. А. Якубович дали согласие войти в Совет ВНППЭ, что необхо-
димо при защите «на стыке» двух специальностей (энергетики и ма-
тематики). В 1983 году Виктора Михайловича уже не было в жи-
вых *, но Николай Николаевич и Владимир Андреевич подтвердили
свое участие в защите.
Наконец в институте все согласовано, и осталось получить лишь
разрешение ВАК па защиту Штильмана. И здесь — полный «стоп».
Снчаала запрет (в нарушение собственных инструкций ВАК), затем
при повторном запросе — молчание. Что делать? Снова пишу тому,
кто председательствовал на злополучном совещании. Через неделю
разрешение ВАК получено...
В декабре 1984 года защиты состоялись. Сначала выступал Рез-
ницкий, чтобы члены совета прежде всего ознакомились с результа-
тами применения метода, а затем Штильман изложил суть метода.
Все благополучно завершилось. Гора с плеч.
В сентябре 1984 года я обратился с письмом на имя высокого на-
чальства. Доказывал, что с помощью «шахматного» метода можно
получать хорошие экономические планы. В декабре меня известили,
что надлежит обратиться в ГВЦ Госплана (читатель не забыл, что
именно здесь мы начали создавать шахматную программу). Там
выразили желание опробовать наш метод. Одновременно получил
два отзыва на свои предложения — Центрального экономико-мате-
матического института (ЦЭМИ) и самого ГВЦ— по существу, оди-
наково отрицательные. Бережно храню их для истории.
В ГВЦ предложили делать программу планирования ремонтов
* См. статью «Поддержка».
520
энергооборудования судов; отказался наотрез — это же простое
повторение уже решенной задачи (планирования ремонтов оборудо-
вания электростанций). Тогда была предложена задача планирова-
ния «межотраслевого баланса».
— Сами с трудом ее решаем; может, у вас лучше получится? —
говорит начальник центра В. Безруков. Было ясно, что на успешное
решение по новому методу заказчики не надеются. Но к работе
приступили. Все было по «Пионеру». Точная цель заменена неточ-
ной. С этого началось «понимание» задачи, и оно развивалось по
мере разработки алгоритма и составления программы. Именно это
понимание в соединении с быстродействием, памятью и работоспо-
собностью компьютера приводит к успеху.
Когда программа начала работать, стало легче. Меняя програм-
му и изучая результаты, лучше понимали не только данную задачу,
но и экономику вообще. Пришли к выводу, что предложенная ма-
тематическая модель вызывает сомнения. Впрочем, улучшить ее
можно, можно и успешно решить задачу на основе модифицирован-
ной модели. В феврале 1986 года (спустя год после оформления за-
дания) программу ПИОНЕР 4.1 Саша Резннцкий передал ГВЦ для
экспериментальной эксплуатации. План на 15 лет составлялся за
1 минуту и 9 секунд, никакого перебора не было — компьютер
хорошо понимал поставленную задачу.
А как же с шахматной программой?
С ней дела слабее. Создается впечатление, может быть ошибоч-
ное, что математики не торопятся...
Ступень системы — зона была заменена на цепочку. Структура
цепочки проста. К траекториям нападения 1 (в горизонте) примы-
кают траектории 2 фигур, поддерживающих и препятствующих на-
падению (траектории 2 — в одно передвижение). К траекториям
1 и 2 примыкают траектории 3 (в горизонте), а к траекториям 3 —
траектории 4 (в одно передвижение). К траекториям 3 и 4 примы-
кают траектории 5 (в горизонте), а к ним — траектории 6 (в одно
передвижение). На этом цепочка обрывается.
«Проходимость» цепочки (подсчитывается по материальным раз-
менам на полях траектории) равна проходимости траектории на-
падения, той проходимости траектории, если бы игра в цепочке
пришла бы к своему логическому завершению. Величина этой про-
ходимости и является «пятнышком» цепочки.
Совокупность цепочек образует математическое отображение
позиции. В процессе поиска хода оно изменяется. В этом состоит
принципиальное отличие «шахматного» метода решения переборных
задач от традиционных. Математики создают модель задачи, а затем
приступают к решению. Шахматист при поиске решения следит за
изменением отображения задачи — оно помогает найти решение и
при этом меняется в процессе самого решения. Позиционное пони-
мание шахматиста связано с тремя факторами: 1) соотношением ма-
териала, 2) усиливающейся надеждой на выигрыш материала и
3) собственно позиционной составляющей, базирующейся на владе-
нии полями доски и на пятнышках цепочек.
521
На этом же базируется и приоритет хода, который включается
в перебор. Тот ход, что приводит к наиболее благоприятному изме-
нению отображения, и является приоритетным.
Здесь есть одна тонкость: в переборе отображение формируется
так, что оно учитывает появление новых цепочек. При определении
приоритетного хода новые цепочки (как правило) игнорируются.
Сейчас заканчивается работа по определению приоритетного
хода. Эти ходы проверены в позициях из партий:
Ботвинник — Сорокин
(№ 36)
20. Фе2 —еЗ
Ботвинник—Алехин
(№ 93)
21. Фс2 — с7
Ботвинник— Капабланка
(Л° 94)
30. СЬ2 —аЗ!
Карпов — Сакс
(Линарес, 1983)
35. Ле1 — е7!
и некоторых других. В трех партиях приоритетные ходы были те
же, что сделаны во время игры, лишь в партии Ботвинник — Але-
хин ход 21. Фс2—с7 по приоритету был поставлен на второе место.
Работа еще не закончена, но уже ясно: приоритет определяется на
уровне мастера — оценка позиции подтверждается практикой.
Пришлось эти годы и путешествовать. Как-то по дороге из
Амстердама читал лекцию в фирме по переработке информации
(ГМД) под Бонном. Приезжали повидаться друзья из Дортмунда —
математик Аппельрат и переводчик Циммерман.
— Нельзя ли приобрести пишущую машинку с русским шриф-
том?
После лекции узнаю, что информация собрана — фирма «Три-
умф» готова завтра доставить машинку из Нюрнберга в Бамберг
в дом гроссмейстера Лотара Шмида, у которого я буду в гостях.
Все точно: Лотар знакомит меня с г-ном директором. Машинка
522
Первая проба пишущей машинки
подходит. «А цена?» Мне вручают сертификат о том, что пишущая
машинка передается профессору Ботвиннику «для экспериментов» —
платить не надо. И в нашем секторе появилась возможность печатать
служебные материалы помимо машбюро!
Во время выступлений с сеансами в ФРГ познакомился с другом
Лотара Шмида — Герибертом Штаймелем. Был он президентом
шахматного клуба города Хеннеф (близ Бонна). Маленький завод
в Хеннефе — Штаймель был одним из директоров — производил
уникальные центрифуги; двадцать агрегатов завод поставил
КамАЗу.
Гернберт страстно любил шахматы и при первой возможности
сопровождал советских шахматистов (меня и Я- Эстрина). Жизне-
радостный, с юмором, все схватывал на лету — скорее походил на
француза...
Как-то рано утром он заехал за нами в Бремен и повез на юг
в Фельберт. Я сидел сзади, Эстрин клевал носом впереди. Неожидан-
но наш водитель обращается ко мне: «На секунду заснул...»
БАШ мчался но автостраде со скоростью около 200 километров
в час!
— Что, ночью плохо спали?
Штаймель кивает головой и смеется.
— Немедленно снимайте туфли. Так поступают советские води-
тели ночью при дальних поездках...
Гернберт исполняет совет и восклицает: «Сразу стало легче!»
Доехали благополучно.
У Шмида великолепный шахматный музей. Тут шахматы и кни-
ги, записные книжки великих шахматистов, картины... Я расчув-
523
ствовался и потом уже подарил другу Лотару мой «приз» на чем-
пионате СССР 1927 года: жетон, где отмечено, что я поделил V—
VI места...
В 1981 году участвовал в конференции по машинным шахматам
в Лондоне — они проводятся каждые четыре года. Первый день
выступал Кеннет Томпсон, во второй — делать сообщение пришлось
мне. /Мы с ним дружески побеседовали: «Не хотели бы вы приехать
в Москву со своим компьютером БЕЛЛЬ (чемпионом мира)?» Томп-
сон охотно согласился.
На обратном пути я выступил с лекцией в Гамбурге (в местном
университете), дал сеанс в шахматном клубе, членом которого со-
стоял наш генеральный консул П. Смидович (внук члена ЦК боль-
шевистской партии в дни Октября). У Петра Аполлоновича — пер-
вый разряд.
После сеанса поехали в рыбный ресторан, идет оживленный раз-
говор. «Петр Аполлонович, помните, я вас просил узнать об отопи-
тельном газовом котле?» (На Николиной горе газ уже подвели).
Смидович тут же выяснил, что у одного из присутствовавших есть
приятель, который поставляет котлы.
На следующий день выбираем котел. Хозяин немного смущен:
откуда советские знают его друга, тот же работает в полиции? Сми-
дович смеется и разъясняет, что оба они в одном шахматном клубе
«Хаммониа». Хозяин успокоился — все в порядке! — и скинул цену
на 10 процентов... Котел-автомат стоит на даче и держит в доме
постоянно 20°С. Я стал популярен среди сотрудников Одинцовского
газового хозяйства.
В начале мая 1982 года встречаем в аэропорту «Шереметьево»
Томпсона. «Кен, а где БЕЛЛЬ?» — «В багаже», отвечает Томпсон, но
и в багаже компьютера нет. Бедный БЕЛЛЬ остался в Нью-Йорке.
Таможня его арестовала, как «стратегический» груз. Здесь прояви-
лось не только недружелюбие к советским людям, но и обыкновенное
невежество (не говоря уже о нарушении инструкций, которые пред-
писывали задерживать не специальные ЭВМ, а лишь универсаль-
ные). Объясняю Томпсону, что его выступление придется отменить,
чтобы не создалось впечатление, будто мы с ним знали, что БЕЛЛЬ
не приедет. Кен согласен...
Осенью 1983 года — чемпионат мира среди компьютеров в Нью-
Йорке * . Понял, что Монти Ньюборн, Бен Миттман, Кен Томпсон
и Дэвид Ливи — друзья. На память подарили мне шахматный мик-
рокомпьютер; с инженерной точки зрения, чудо — фигуры сами
двигаются по доске!
В мае 1985 года был на праздновании 40-летия Победы в Нидер-
ландах. Побывали на острове Тексель, где весной 1945 года военно-
пленные-грузины восстали и героически сражались с нацистами.
В сражении погиб руководитель восстания команданте Лоладзе.
В нашей делегации был его племянник Гурам Лоладзе.
* См. статью «Неделя в Нью-Йорке».
524
Тепло принимало общество «Нидерланды — СССР». Член прав-
ления Паула Декен отлично изучила русский и вполне справилась
с переводом моей лекции в университете Дельфта (там работает мас-
тер ван-ден-Херик — издатель и редактор журнала Всемирной ас-
социации машинных шахмат). Во всех поездках сопровождал меня
Корнелиус ван-дер-Краан, вице-президент общества. Беседовали
на разные темы, в том числе и об Алле Пугачевой, она популярна и
в Голландии. Корнелиус (он ранее играл на гобое в филармоническом
оркестре) под общий смех подвел итог дискуссии: «Да, у нее есть
голос!»
Конечно, надо завершить шахматного ПИОНЕРа. Алгоритм
теперь продуман до конца. Программа в основном готова. Идет
поиск технических, программистских ошибок и незначительное
уточнение алгоритма. Сейчас работают четыре математика _______
Б. Штильман, А. Резчицкий, В. Мирный и М. Чудаков — может
быть, их число увеличится. Будем надеяться, что работа успешно
завершится,
СОДЕРЖАНИЕ
Исполнен долг......................................................... 5
Портреты и зарисовки...............................................
М. И. Чигорин................................................... 8
Эм. Ласкер...................................................... '4
X. Р. Капабланка............................................... 21
ЛК Эйве........................................................ 29
П. Керес....................................................... 34
Н. Д. Григорьев................................................ 37
В. В. Рагозин.................................................. 38
Д. Ф. Ойстрах.................................................. 42
А. А. Ляпунов.................................................. 44
А. Я - Модель.................................................. 45
Г. А. Гольдберг................................................ 48
А. А. Котов.................................................... 50
Б. Ф. Подцероб................................................. 53
Б. Б. Юрьев.................................................... 56
В. М. Глушков.................................................. 60
В. А. Макогонов................................................ 61
И. М. Ботвинник................................................. —
Э. Г. Гилельс.................................................. 63
Творческие проблемы.................................................. 64
К вопросу об определении комбинации............................ 65
О моих методах подготовки к состязаниям........................ 67
По поводу трех выступлений................................... 71
Искусство ли шахматы?.......................................... 77
Без парадоксов................................................. 84
Как растет шахматист?.......................................... 87
О делах ФИДЕ......................................................... 90
О матчах на первенство мира.................................... 91
Предложения о проведении соревнований на первенство мира ... 94
Еще раз к вопросу о розыгрыше первенства мира.................. 98
Трудности шахматного мира.................................... 100
Каким должен быть президент?.................................. 104
Прав ли президент ФИДЕ?...................................... 107
На шахматном Олимпе................................................. 110
Спасский, Карпов и Бутенко.................................... 112
После матча................................................... 114
Претенденты и Спасский........................................ 118
Чудеса и действительность..................................... 122
Перед матчем.................................................. 123
Что же случилось в Рейкьявике?................................ 125
Счастье помогает сильным...................................... 132
О претендентах ............................................... 135
Накануне больших событий...................................... 137
Три межзональных.............................................. 143
О турнирах и матчах................................................. 147
Первый успех.................................................. 148
Мои достижения и неудачи...................................... 150
Как я боролся за первенство Союза............................. 153
Трудное испытание............................................. 158
После II Московского международного турнира................... 160
О технике позиционной игры...................................... —
За абсолютное первенство страны............................... 164
Первый матч со Смысловым...................................... 169
Мнение экс-чемпиона........................................... 174
Матч-реванш 1958 года......................................... 275
Почему я проиграл матч?....................................... 179
526
Путевые заметки.................................................... 182
«Турнир наций» в Амстердаме.................................... —
Альбион шахматный и иной..................................... 187
Неделя в Нью-Йорке........................................... 198
На разные темы..................................................... 204
Шахматы на Днепрострое....................................... 206
Расстояние — не преграда..................................... 207
О технике проведения радиоматчей ............................ 209
О шахматной игре П. Г. Боля.................................. 111
Космос — Земля — ЦШ К........................................ 212
Письмо в редакцию............................................ 213
Об игре по переписке.......................................... —
Шахматная школа.............................................. 214
Несколько слов о судействе................................... 215
Что происходит в мире шахмат?.................................. —
На правильном пути........................................... 218
К британскому читателю....................................... 219
Компьютер и шахматы.......................................... 220
Давние традиции................................................ —
Шахматная кибернетика.............................................. 222
Люди и машины за шахматной доской............................ 224
Чемпионат электронных шахматистов............................ 229
Шахматы и компьютеры......................................... 231
ПИОНЕР готовится к чемпионату.................................. —
Об искусственном шахматном мастере........................... 235
Почему возникла идея искусственного интеллекта?.............. 237
Шахматы и принятие решений.................................. 738
Методом «божьей коровки»..................................... 243
О шахматистах и компьютерах.................................. 248
Зачем ЭВМ играет в шахматы?.................................. 249
Шахматная игра — прошлое, настоящее, будущее................. 251
Роль Греко в развитии шахмат................................. 254
Анализы............................................................ 257
Новое слово в Каро-Канне..................................... 258
Должен ли был проиграть Капабланка?.......................... 260
Убедительный реванш.......................................... 261
Из чигоринского наследия..................................... 266
Присуждение специальных призов............................... 271
Новый гроссмейстер........................................... 272
Ладейный эндшпиль с пешками «1» и «Ь»........................ 274
Лучшие партии первенства..................................... 288
Эндшпиль можно выиграть...................................... 291
Победа кубинца............................................... 292
Цепкая защита................................................ 294
Динамичная партия............................................ 296
История одного дебюта........................................ 298
Композиция......................................................... 306
Новинки шахматной литературы................................. 307
Партия и этюд................................................ 308
Сумбур в композиции.......................................... 311
О статье т. Барулина......................................... 314
Три этюда...................................................... —
Большой этюдист.............................................. 317
Предисловие любителя......................................... 318
«Союз-50».................................................... 321
Творчество художника......................................... 324
Слово о двух этюдистах....................................... 327
Новая книга Надареишвили..................................... 329
Этюды........................................................ 330
К достижению цели.................................................. 345
Первые ходы.................................................. 347
Политехнический институт..................................... 260
Аспирантура.................................................. 380
Несостоявшийся матч.......................................... 396
Матч-турнир.................................................. 425
Докторская диссертация....................................... 443
Защита звания................................................ 458
Управляемая машина........................................... 469
Алгоритм игры в шахмат....................................... 483
Искусственный шахматист...................................... 496
Научно популярное издание
Михаил Моисеевич Ботвинник
АНАЛИТИЧЕСКИЕ И КРИТИЧЕСКИЕ РАБОТЫ
(Статьи, воспоминания)
Заведующий редакцией
В. И. ЧЕПИЖНЫЙ
Редактор
Б. И. ТУРОВ
Художник
С. Г. ТКАЧЕВ
Художественный редактор
А. В. АМАСПЮР
Технический редактор
Н. А. СУРОВЦОВА
Корректор
3. Г. САМЫЛКИНА
ИБ № 2273. Сдано в набор 15.12.86. Подписано к печати 21.04.87. Формат
60X90/16. Бумага тнп. № 1. Гарнитура Литературная. Высокая печать. Усл.
п. л. 33,0. Усл. кр.-отт. 33,0. Уч.-изд. л. 36,8. Тираж 1 20000 экз. Издат. № 787 1.
Заказ № 3446. Цена 2 р. 80 к.
Ордена «Знак Почета» издательство «Физкультура и спорт» Государственного
комитета СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 101421,
ГСП, Москва, К-6. Каляевская ул., 27
Ордена Октябрьской Революции и ордена Трудового Красного Знамени МПО
«Первая Образцовая типография» имени А. А. Жданова Союзполиграфпрома при
Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной
торговли. 1 1 30 54, Москва, Валовая, 28