Текст
Око
ЛШОТ ИРЗУМИНЯН
БюрДЬуШ
МдоКод
o»o
HKHHWAEdK 1ОГПИ
Е
. ишот
ЛРЗУМИНЯН
Око
вюрх^нл
ПОВЕСТИ, ОЧЕРКИ
И РАССКАЗЫ
ЕРЕВАН
ИЗДАТЕЛЬСТВО «АЙАСТАН»
1969
3
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
В сборник Ашота Арзуманяна входят произведения писателя о вы-
дающихся деятелях советской культуры.
«Мальчик из Санаина» — так называется повесть об одном из видных
авиаконструкторов нашей страны, Артеме Ивановиче Микояне. Автор
рассказывает о детстве Артема, которое прошло в бедной крестьянской
семье, о том, как он стал дважды Героем Социалистического Труда, дей-
ствительным членом АН СССР.
Автор известной книги «Тайна булата», Ашот Арзуманян в очерке
«Министр стали» рисует образ выдающегося деятеля Коммунистической
партии и Советского государства Ивана Федоровича Тевосяна — человека
«редкого душевного сплава», инженера с широким кругозором и талант-
ливого организатора.
Очерк о крупном советском ученом, президенте Международного
совета научных союзов, академике В. А. Амбарцумяне повествует об
отдельных страницах жизни ученого. За большие заслуги перед отече-
ственной и мировой наукой президенту Академии наук Армении при-
своено звание Героя Социалистического Труда. Осенью 1968 г. научная
общественность отметила 60-летие со дня рождения ученого. Иллюстра-
ции, вошедшие в очерк «Око Бюраканац, были подготовлены к юбилейной
дате, часть из которых включена в зто издание.
3
Предлагаемая читателю книга расширяет границы повествования
о культурных связях Советской Армении.
Герои сборника — будь то физиолог Э. А. Асратян или математик
С. Н. Мергелян, который в двадцать лет получил звание доктора физико-
математических наук, прославленный адмирал И. С. Исаков или академики
братья Орбели — живут на Неве и Дону, на берегах Даугавы, Москвы-
реки и Раздана.
То, о чем пишет автор, он видел, слышал и пережил в дни незабы-
ваемых встреч с героями этого сборника.
Повести и очерки Ашота Арзуманяна несомненно представляют обще-
ственный интерес.
Мальчик
и 4 Сана ин ft
/Л дин из уголков Армении
" с незапамятных времен
назывался Гугарком, а позднее — Лори. Здесь природа жи-
вописнее, чем в других местах: седые скалы перемежаются
густыми массивами лесов. Пики гор Лок, Конд, Двал прон-
зают облака, разрывая их в клочья. Молнии секут небосвод.
Эхо грома заполняет ущелье своим могучим ревом. А сов-
сем внизу, у подножия горных великанов, словно кипящую
лаву, несет свои пенистые воды безудержно дикий Дэв-Бет.
Звонко дробится о камни и скалы река. Под лучами солнца
изломы гор, скал и ущелий создают причудливую, беско-
нечно богатую пляску света и тени. Оттого Лори так не по-
хож ни на один другой район моей родной страны.
С наступлением ночи темные силуэты гор выглядят таин-
ственнее и страшней. Полнолуние здесь редко увидишь. Не
успеет луна появиться, как облака окутают ее или горные
вершины заслонят своей могучей спиной. Лишь отдельным
счастливцам звездам удается прорваться сквозь ночную
тьму.
И каждый раз, когда с наступлением сумерек на синем-
синем небе загорались звезды, на колокольню древней
церкви забирался мальчик. В селении Санаин церковь гнез-
дится на самой! высокой точке. И маленькому Анушавану,
которого сверстники сокращенно называли Ануш, казалось.
7
что он находится ближе к звездам, чем все остальные — ведь
выше этой колокольни в деревне не было ничего.
Ниже по склону находилась сельская школа. Ее построи-
ли в 1908 году по инициативе уроженки Санаина, старей-
шего педагога Софьи Васильевны Аргутипской-Долгоруко-
вой. В один из вечеров силами учеников здесь ставили ин-
сценировку рассказа Ованеса Туманяна «Гикор».
Суть этого повествования такова: тяжело жилось много-
детному крестьянину Амбо и, вопреки желанию жены, он
решил своего сына, двенадцатилетнего Гикора, отвезти
в город, чтобы он вышел в люди. В городе Амбо удалось
пристроить своего сына слугой к купцу Артему. Мальчик
должен был прислуживать хозяину дома, а спустя год —
работать в лавке учеником. Артем предупредил отца, что
пять лет мальчик будет трудиться бесплатно, зато научится
чему-нибудь.
И началась новая жизнь у Гикора, полная издевательств
и унижения, пощечин и голода. В зимнюю пору ребенок
сильно простудился и больше не встал...
Па сцепе шла последняя картина встречи отца с мечу-
щимся в жару мальчиком. Роль Гикорг) исполнял Ануш.
Конечно, в его игре не было ничего профессионального, за-
то была волнующая искренность, которая проникла в серд-
ца присутствующих, еще раз напомнив и об участи их детей,
и о полной лишений, безысходной их жизни.
— Чти это стало с тобой, Гикор-джан? — горестно спра-
шивал мальчика Амбо.
Гикор был в жару и не узнавал отца.
— Гикор-джан, вот я пришел, Гикор... ведь это же я —
твой апи '.
Больной ничего не сознавал. Он бредил и в бреду выкри-
кивал: «Микич! Зани! Апи! Нани!..1 2»
— Здесь я, Гикор-джан, нани меня послала, чтобы я взял
тебя домой... Не пойдешь?.. Вот Микич и Зани стоят па
кровле, смотрят на дорогу, встречают тебя. Ну, чти же ска-
жешь? Говори же, Гикор-джан...
Сюда пожал те! Сюда пожалте! — выкрикивал больной,
мечась и смеясь в бреду.
Ему казалось, что он стоит у лавки хозяина и с утра до
ночи заманивает покупателей.
1 Л и и — отец.
Наин — мать.
8
Сыгранная роль потрясла мальчика: ведь он и сам был
сыном бедного сельского плотника Ованеса Микояна, обре-
мененного большой многодетной семьей. Постоянная нужда
не покидала их. Участь Гикора могла стать и участью маль-
чика из Санаипа.
Самайн! Как высоко он расположился на склоне гордой
горы, но как бесчеловечно была попрана здесь гордость
мужественных людей!
Красота природы и нищенское существование дорийских
крестьян находились в разительном противоречии. Каждый
клочок земли приходилось отвоевывать человеку ценой
лота и крови.
Несравненный певец, великий лориец Ованес Туманян
писал:
Плуг, забирай! Ну, ну, волы!
Дотянем понемногу
К полудню вон до той скалы,—
Господь нам будь в подмогу!
Дай силы, боже, их плечам!.
Дотянем-ка глыбу, ну же!
Хлестни их, мальчик!.. Черным дням
Конца нет. Жить все туже...
Черные дни стали еще беспросветнее, когда в 1914 году
началась первая мировая война Анушу тогда было восемь
лет. Многие из ушедших на фронт пропали без вести. Стар-
ший брат Ерванд вернулся в родное село с георгиевским
крестом.
Па Кавказе началась братоубийственная резня. Беспо-
койно жилось и в девственных лесах Лори. Царизм разжи-
гал национальную рознь кавказских народов, принявшихся
бессмысленно истреблять друг друга. Погромы и резня ста-
ли обычным явлением в этих краях. Шумные горные реки
обагрились кровью. В эти времена под знаменем Ленина
сражались за молодую Советскую власть тысячи и тысячи
храбрых сынов Армении. Среди первых пламенных боль-
шевиков, учеников и соратников Лепина, были Христофор
Лалаянц, Степан Шаумян, Богдан Кнунянц, Александр
Спапдарян и старшин брат Ануша — Анастас Микоян.
В Сапаипе, казалось, все было по-прежнему. Но это
только касалось. Из прежних трех учителей в шестикласс-
ной школе остался лишь один — Овсеп Галстян; двое ушли
в партизанские революционные отряды Поэтому занятия
велись урывками и игры ребят стали воинственными.
9
Как-то раз в лесной чаще, на окраине села, восьми-девя-
тилетние ребятишки играли в войну, разделившись на два
отряда. Командиром у одних был Ануш, а у других — Хечо.
Два уцелевших в деревне ослика тоже участвовали в игре:
на них восседали вожаки отрядов. Ребята были вооружены
рогатками, самодельными саблями. Заняв удобные позиции
на деревьях, в кустах, за камнями, они ждали команды,
чтобы начать бой. Игра началась. Хлестнув своих осликов,
Ануш и Хечо понеслись друг на друга. Было условлено, что
победителем будет тот отряд, чей командир окажется силь-
нее и свалит другого с осла наземь. Но случилось неожи-
данное. Не добежав до места встречи, ослик Хечо, резко
вскинув задние ноги вверх, сбросил мальчика. Тот кубарем
полетел вниз и сильно ударился о корягу. Поражение отря-
да Хечо было налицо. Но Ануш считал несправедливым
такой исход и поторопился спешиться сам. Между тем Хечо
делал отчаянные попытки взобраться на своего непослуш-
ного осла, но не мог. Видя эту картину, Ануш предложил
ему стоя померяться силой, хотя знал, что «противник»
старше и сильней его. Их обступили шумным кольцом воз-
бужденные ребята. Негодуя на свою беспомощность, напря-
гая силы, Хечо приблизился к «врагу». В этот момент он
забыл даже об острой боли в руке.
Приставив ногу к ноге, сцепив кисти правых рук, маль-
чики изо всех сил пробовали свалить друг друга.
— Кончай, Ануш, кончай с ним! — вопили со всех сторон
ребята своему командиру.
— Э-э-э, как бы не так, наш Хечо сильнее, не подве-
дет! — кричали другие.
Между тем Ануш всем корпусом подался вперед, продол-
жая сжимать руку противника и пытаясь столкнуть его с
места. 1 убы Хечо искривила насмешливая улыбка, и он рез-
ко согнул руку Ануша, откинув его немного назад. Вооду-
шевленный ободряющими возгласами своих ребят, Хечо уси-
ливал натиск. Казалось, вот-вот — и правая нога Ануша
сдвинется с места, принеся «врагу» победу.
По не так-то легко одолеть маленького, жилистого Ануша.
Скрипя зубами, мальчик сам перешел в наступление Его
пальцы, словно клещи, впились в кисть Хечо. Тот не выдер-
жал натиска, всем телом подался назад, и его правая нога
сорвалась с места. Согласно правилам игры, Хечо был
побежден, и «сапаиицы» во главе с Анушем праздновали
свою победу.
10
Но недолго ликовал Ануш, — он заметил в глазах Хечо
слезы. Хечо — и слезы? Это удивило мальчика, и он быстро
подошел к тому, в знак примирения протягивая руку. Но
только сейчас Ануш заметил, как беспомощно свисает рука
товарища; Хечо не в силах был управлять ею. Ануша сразу
осенила мысль, которая не пришла в горячке «боя»: разве
можно упасть с осла и остаться невредимым?! Ануш вино-
вато обнял Хечо, как бы прося прощения.
Детские игры тем и хороши, что обида недолго держится.
Вскоре все ребята дружной гурьбой возвращались в селе-
ние, позабыв горечь поражения и радость победы; они
уже с жаром обсуждали новую затею. Ребятам хотелось
добраться до неприступной вершины Чатин-Дага, где
вьют свои гнезда властелины лорийских небес — могучие
орлы.
Богат животный мир лорийских лесов. Медведи, волки,
лисы, быстроногие олени, дикие козы — постоянные обита-
тели лесных чащ. Пернатых же трудно перечислить.
В ветхом сельском домике, где жил Ануш, старожилами
были ласточки, они каждую весну прилетали в свои гнезда
выводить птенцов. А ребята бережно охраняли их, с интере-
сом слушая неугомонный щебет заботливых хлопотуний.
Ануш больше всего любил ходить со старшим дядей
Мкртычем на высокогорные пастбища пасти коз. Горизонт
там казался мальчику необъятным, бесконечные дали ма-
нили его. Пока дядя сгонял непослушных коз, Ануш ложил-
ся навзничь и подолгу не отрывал взгляда от небесной си-
невы. В какой неописуемый восторг приходил он, когда ему
удавалось заметить орла! Гордый полет птицы, то парив-
шей, неподвижно раскинув крылья, то неожиданно падав-
шей камнем вниз, то вдруг опять взмывавшей кверху, зача-
ровывал мальчика.
Конечно, об искусственных летающих аппаратах Ануш
и понятия не имел. Весь мир его технических познаний
тогда заключался в работе отца да сельского кузнеца. Из
рассказов старшего брата Ерванда, работавшего на Алаверд-
ском медеплавильном заводе, внизу, в ущелье, на берегу
Дэв-Бета, принадлежавшем французской компании, Ануш
знал о существовании железной дороги. Движение по ней
из Тифлиса до Карса началось в 1898 году.
Ануш, конечно, не имел никакого представления о воз-
душных шарах, аэропланах, которые тогда уже существо-
вали.
11
Все это для него было неведомым миром. А сказка
бабушки о человеке, летающем на чудо-ковре и чудо-птице,
возбуждала воображение мальчика. Как-то раз он даже сде-
лал крылья из гибких кизиловых прутьев, прицепил их
к ягненку. Полет, разумеется, не состоялся, но эта странная
затея послужила причиной злых насмешек и подтрунива-
ний санаинских ребят над незадачливым изобретателем.
Еще долго после этого, увидя Ануша за каким-либо заня-
тием, сельские забияки не упускали случая посмеяться над
ним.
Его часто можно было видеть в мастерской отца, обла-
давшего большим изобретательским даром. Я не раз бывал
в Санаине и видел сделанные руками искусного плотника
Ованеса стулья, шкафы, столы, двери, рамы, пшеничные
амбары, крыши домов, веранды и т. д.
Ануш любил наблюдать за работой отца, сам мастерил
замысловатые деревянные конструкции, одному ему понят-
ные.
Однажды во время очередного такого занятия Ануш
услышал за спиной знакомый мальчишеский голос:
— Ты опять что-то затеваешь? Никак быка дяди Вартана
хочешь поднять в небо?
— Оставь его в покое, он же к тебе не лезет! — вмешался
Хечо.
Ануш резким движением выпрямился и взглянул на ре-
бят. На лице его отражалась горечь обиды, хотя глаза све-
тились радостью.
— Как с рукой, Хечо? — спросил Ануш, бросив презри-
тельный взгляд на отступившего назад насмешника.
Рука Хечо была еще в повязке, но он все же бодро отве-
тил:
Совсем хорошо, завтра мать обещала снять эти тря-
пицы
Они сели рядом. Ануш с увлечением принялся рассказы-
вать другу о своей очередной выдумке, но тот скорее с со-
чувствием, чем с интересом слушал его.
Проходили дни, похожие друг на друга. Санаинские ребя-
та жили в нужде и тревоге. Горы и ущелья стали опасными:
там скрывались бандиты, ночью и днем часто слышались
выстрелы.
Лишь приятным воспоминанием звучали слова Ованеса
Туманяна:
12
Амбарцум настал. Горы зацвели.
Дно долин горит, как ковер вдали.
Девушки пошли на горы гулять.
Собирать цветы, песни петь, гадать.
Весенний праздник вознесения «Амбарцум» волшебника
Лори Ованеса Туманяна, так талантливо воспетый компози-
тором Арменом Тиграняном в опере «Ануш», высоко в го-
рах, Лорийских горах, превратился в безрадостные дни пе-
чали и скорби. Об этих днях Туманян писал тогда иными
словами:
Вершины кровью истекают,
Подобно старым матерям,
Свои тревоги поверяют
Седым косматым облакам
Жизнь Ануша мало чем отличалась от судьбы его сверст-
ников. Вместе с санаинскими ребятами он учился, играл,
мечтал.
Школьный учитель Овсеп Галстян был человеком образо-
ванным. Он увлекательно рассказывал об интересных фак-
тах из истории математики. Ануш очень любил эти уроки,
на которых он впервые узнал о том, что самыми древними
математиками среди народов царской России были армяне.
Живший в VII веке ученый Ананий Ширакаци, говорил учи-
тель Овсеп, был не только математиком, но и астрологом,
метеорологом, историком и географом. Он писал о шарооб-
разности Земли, о затмениях Луны и Солнца, о календарных
исчислениях, о солнечных часах. Большой интерес пред-
ставляет его учебник по арифметике, а решенные им задачи
с дробями и сейчас входят в школьные учебники.
Как зерна, попадая в плодородную почву, дают сильные
всходы, так и слова математика древности находили отклик
в умах впечатлительных и пытливых учеников. Своей
влюбленностью в науку Овсеп Галстян зажег у ребят инте-
рес к знаниям.
Рассказывал Галстян и о людях русской науки и литера-
туры, о могучем гении земли русской Михаиле Васильевиче
Ломоносове, о Менделееве и Попове.
Впервые от своего учителя ребята услышали слова Пуш-
кина о Ломоносове: «Соединяя необыкновенную силу воли
с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все от-
расли просвещения. Жажда науки была сильнейшею стра-
стью сей души, исполненной страстей. Историк, Ритор, Ме-
13
ханик. Минералог, Художник и Стихотворец — он все испы-
тал и все проник...»
Но даже Галстян, близко знавший своих учеников, не мог
угадать, каково будущее каждого из них, чему посвятят они
СБОЮ ЖИЗНЬ.
Ведь не так просто в раннем детстве подметить наклонно-
сти ребенка, его дарование. Исключительные способности
таятся до поры до времени. Это шестилетним Моцарту
и Шопену можно было безошибочно предсказать будущее
великих музыкантов. Это нынешний президент Академии
наук Армении, прославленный астрофизик Виктор Амбар-
цумян познал премудрости высшей математики, будучи
десятилетним мальчиком.
Не будем продолжать перечень подобных примеров.
Жизнь человека сложна.
Ясно одно, что в глухой дореволюционной армянской де-
ревне добрый учитель Галстян да и сам Ануш Микоян не
могли представить себе будущее.
Днем Санаин окутал туман, казалось, он проникал в каж-
дую щель. К вечеру нависли тяжелые свинцовые тучи. На-
чался сильный дождь. В лесу раздался ружейный выстрел.
Собаки жалобно завыли. Недоброе предзнаменование... Мощ-
ные раскаты грома потрясли воздух, эхом отозвались они
в горах и ущельях. Ослепляющей змейкой сверкнула мол-
ния и погасла во мраке.
Санаинцы попрятались в своих ветхих домишках. Мно-
гим не спалось в эту ночь.
Не сомкнул глаз и Ануш. Разные думы приходили в его
детскую голову. Беспокоила мальчика судьба брата, кото-
рый находился в Баку.
А в Баку тогда развертывались бурные революционные
события: Советская Россия, Ленин помогали кавказским
большевикам избавиться от иностранных интервентов. Пле-
чом к плечу с пламенным руководителем бакинского про-
летариата Степаном Шаумяном неутомимо боролся брат
Ануша Анастас. Шел 1918 год, но от брата уже давно не
было никаких вестей.
Утром природа проснулась безмятежно. Восходящее
солнце посылало ласковые, веселые лучи уходящей на от-
дых, поблекшей луне. Ночная буря прошла, как неспокой-
ный сон.
С первой улыбкой солнца от ночной дремы очнулся кра-
савец Лалвар. В сторону Лалвара держала путь группа
14
санаинских ребят. Среди них находился и Ануш. Звонко
лилась песня:
Очарованьем таинственных слов
Горы друг с другом ведут разговор,
Славя в едином хору голосов
Мощный Лалвар — повелителя гор
Вдруг их нагнал тревожный зов:
— Ануш, э!.. Ануш!
— Чего?
— Вернись в село!
— Зачем?
— Вернись, говорю!
Мать зовет! Ануш знал, что она не вернет его спроста
с дороги. Он бегом пустился по тропинке обратно. Подходя
к дому, мальчик с тревогой заметил настежь раскрытую
калитку и большую толпу односельчан, собравшихся во дво-
ре. Мужчины дымили из чубуков и тихо перебрасывались
словами. «Лица многих женщин были заплаканы. Из комна-
ты доносились всхлипывания матери. Ануш бросился к ней,
а та, обняв его за плечи, запричитала еще громче. Взглянув
на тахту, Ануш сразу все понял. Там лежал с удивительно
спокойным, как всегда добрым лицом, сомкнув навсегда
усталые веки, его дорогой отец. У тахты стояли убитые го-
рем старший брат Ануша — Ерванд, сестры Воскеат и Аст-
хик, братья покойного Мкртыч и Вартан.
Большое горе клещами сдавило горло Ануша. До боли
сжав губы, он силился не моргнуть, чтобы слезы не распле-
скались по щекам, но не выдержал и, спрятав лицо в отцов-
скую чуху, громко зарыдал.
Санаинцы провожали в последний путь Ованеса Микояна
со всеми почестями, принятыми в здешних местах. Они лю-
били его, доброго, мужественного человека, хорошего мас-
тера своего дела.
Ведь он был единственным на селе плотником, без него
не обходился никто... Как ни трудно приходилось его много-
детной семье, он всегда оставался верным себе, честным и
справедливым. Потому и оплакивали его в каждом доме,
сочувствовали его осиротевшей семье.
Не смог выполнить перед отцом последнего сыновнего
долга находившийся в Баку, в горниле революционных
событий, сын Анастас.
16
После смерти отца вся тяжесть забот о семье легла на пле-
чи матери Талиды Отаровны и старшего сына Ерванда. Ему
пришлось оставить мечты об образовании. Надо было ду-
мать о сестрах и братьях.
Холодными зимними вечерами, когда, вторя голодным
волкам, завывала дикая вьюга, санаинцы прятались по до-
мам. Подолгу не гас тусклый огонек коптилки и в хижине
Микоянов. Собравшись у огня в кружок, дети часто заводи-
ли разговор об отце. На память приходили разные эпизоды
из его жизни. Ребята любили отца. Не обижал их, считался
с их волей и стремлениями. Он не был набожным челове-
ком, но, как и многие санаинцы, по праздникам любил захо-
дить в церковь, взяв с собой кого-либо из сыновей. Не пони-
мая ничего в церковных обрядах, мальчики смиренно
выстаивали подле отца службу, не осмеливаясь обидеть его
непослушанием. Со временем отец все реже и реже загля-
дывал в церковь, к великой радости ребят. А позднее и во-
все перестал заходить.
Медленно, как караван, тянулись унылые зимние дни. Но
всему бывает конец. Пришла пора — и снег растаял. Нежно
воркуя, побежали с гор ранние весенние ручейки, проби-
ваясь в рыхлом, теперь уже совсем хрупком снегу. То тут,
то там поднимали свои нежные головки подснежники. Они
словно спешили первыми отдать поклон солнцу и весне.
Распахнулись двери зимних убежищ, и вышли на простор
застоявшиеся в долгие зимние месяцы животные. Несмело
шагнули за ворота одурманенные весенним воздухом ото-
щавшие коровы. Их мычанию вторили телята, своими
влажными добрыми глазами озираясь кругом. Робко всту-
пили в новую жизнь, тычась в бок матерям, черномазые
буйволята. Ревниво охраняли поредевшее за зиму стадо
строптивые овчарки. Все живое тянулось к солнцу, к при-
роде.
и вдруг в тишину спокойного утра ворвался необычный,
все нараставший гул. Он был не похож ни на обвал в горах,
ни на грозовые разряды. Застыли в страхе животные. Са-
наинцы собрались группами. Старики набожно крестились.
На память пришли легенды, которых так много сложено в
этих местах. Жадно ловя каждое слово старших, дети удив-
ленно смотрели друг на друга и прислушивались к стран-
ным звукам.
Вскоре гул сменился треском и шумом, из-за вершины го-
ры показалось странное чудовище. Покачиваясь в воздухе,
16
оно спускалось все ниже и, проделав несколько кругов, не-
уклюже, с треском и скрипом побежало по единственной
ровной полянке и, наконец, умолкло. Те из жителей, кто
побывал на войне, сразу узнали в нем аэроплан. Кто видел
впервые — впали в ужас и смятение. Но вот из странной
машины вышел летчик. Ребята, осмелев, побежали к нему.
Стали приближаться и взрослые.
Так впервые в Лорийских горах совершил вынужденную
посадку французский самолет «фарман». Так впервые са-
наинские ребята и вместе с ними Ануш узнали о существо-
вании чудо-птицы, сделанной руками человека из дерева и
железа, летающей как орел.
Два дня летчик безуспешно копался в моторе, два дня
Ануш с нескрываемым удивлением и любопытством не от-
ходил от самолета.
Наконец тишину нарушил знакомый треск и шум. Само-
лет двинулся с места, балансируя своими двухэтажными
крыльями. Доехав до конца полянки, он развернулся и по-
бежал быстрей. Через несколько мгновений «фарман» под-
нялся в воздух. Многие санаинцы следили за полетом само-
лета с суеверной тревогой. Зато Ануш и его товарищи вос-
торженно провожали его, эту птицу-мечту, птицу-сказку,
вопя нестройным хором и кидая вверх свои папахи.
Кто знает, может быть, в тот момент, когда Россия еще не
имела собственного авиапроизводства и закупала самолеты
за границей, в голове юного Ануша, одного из умельцев,
которыми так богата наша родина, и зародилась впервые
дерзновенная мысль стать создателем вот таких машин...
Старший брат Ануша — Ерванд, как уже говорилось, ра-
ботал на Алавердском медеплавильном заводе. Дыхание
революции давно уже захватило рабочих этой французской
концессии, где они подвергались неслыханной эксплуатации.
Концессионеры наживали состояния, варварски истребляя
огромные природные богатства. Люди гибли от непосильно-
го напряжения и частых аварий. Об охране труда не было
и речи.
Брат Ерванд, приходя с завода, рассказывал об Октябрь-
ской революции в России, о том, что Ленин и Советская Рос-
сия обязательно протянут руку помощи армянским рабочим
и крестьянам. Товарищи Ерванда горняки убежденно го-
ворили: не долго властвовать на Кавказе дашнакам, мень-
шевикам, мусаватистам, этим предателям народа!
2 Ашот Арзуманян «Око Бюракана»
17
Мать предложила Анушу готовиться к поездке в Тифлис,
чтобы, как она выражалась, «стать человеком». Двенадцати-
летний Ануш, колеблясь, отказался. Ему было совестно по-
кинуть своих близких, свой дом. Ведь своя земля и в горе-
сти мила. После смерти отца Ануш как бы повзрослел и
часто задумывался над тем, что и ему пора бы вступить на
трудовой путь, чем-нибудь помочь своим близким. Он те-
перь еще больше привязался к матери, тихой и неразговор-
чивой женщине, глаза которой всегда светились беспредель-
ной лаской, кротостью, покорностью своей трудной доле.
Она целый день неустанно хлопотала по дому, успевала
управляться и с огородом, и с единственной живностью
в хозяйстве — козой, заботилась об убогой одежде своих
детей, в чем усердно ей помогали ее дочери — Астхик и
Всскеат. Хоть бедно жила семья, зато в доме царил порядок.
Как-то раз Ануш, не найдя матери в комнате, вышел во
двор. Она устало сидела под тутовым деревом, поникнув,
грустно глядя вдаль. По щекам ее, одна за другой, медленно
скользили слезы... От неожиданности мальчик застыл на
месте, но в следующее мгновение бросился на колени перед
матерью, спрятав у нее на груди голову.
— Что с тобой, майрик?
— Ничего, Ануш-джан, ничего! — растерянно молвила
мать, поспешно отирая рукой влажные щеки.
— Нет, нет, ты плачешь, почему? — допытывался Ануш.
Не в силах скрыть от мальчика свои чувства, мать
с грустью в голосе прошептала:
— Ануш-джан, об Анастасе думаю я, бог знает, где теперь
он, когда к нам заглянет...
Ануш не находил слов утешения. Он молчал. Только руки
его крепче стиснули худенькие, бесконечно дорогие материн-
ские плечи.
Мать утаила другую причину своего беспокойства: как ни
тяжело ей было расстаться с Анушем, но она твердо реши-
ла, собрав последние гроши, отправить его в город к родст-
венникам, учиться.
Смутные думы беспокоили Ануша. Хотелось знать: каков
же край, каков тот город, куда собираются его везти?..
Ранним ясным утром он вместе с матерью отправился в
путь_Провожали Ануша брат, сестры, дяди Мкртыч и Вар-
тан. Пришли проститься и друзья, с которыми были связаны
лучшие воспоминания детских лет. Хечо шел с Анушем ря-
дом, не скрывая своей грусти. Когда тропинка привела к кру-
18
тому обрыву, где она почти отвесно спускалась в бездну,
к реке Дэв-Бет, все остановились. Сестры Воскеат и Астхик
обняли брата, погладили непослушные черные кудри, поце-
ловали в широкий лоб и сдавленным голосом чуть слышно
прошептали слова напутствия. Попрощались с Анушем и все
остальные. Каждый желал ему счастья и удачи. Последним
подошел к другу Хечо. Он мужественно старался казаться
спокойным, но его угрюмое молчание говорило о другом.
Крепко обнявшись с Анушем и уже отойдя от него, он вдруг
вернулся и протянул свою любимую кизиловую палку, кото-
рой всегда гордился:
— На, возьми на память, пригодится в дороге... — А потом,
постояв немного в раздумье, добавил: —Ты всегда был хоро-
шим парнем, Ануш, и я не забуду тебя.
На большие карие глаза Ануша навернулись слезы. Взяв
в правую руку подарок друга, он окинул прощальным взгля-
дом дорогих ему людей и вместе с матерью стал медленно
спускаться по горной тропинке, которая вела к железнодо-
рожной станции.
Перейдя по древнему одноарочному мосту, который вот
уже десятый век выдерживал натиск необузданного Дэв-Бе-
та, они попали в Алаверди. Единственный медеплавильньш
завод, на котором работал Ерванд, несколько домов да стан-
ционных построек — вот все, что составляло облик Алаверди
тех дней.
Вскоре подошел, пыхтя и задыхаясь, товарный поезд.
С любопытством разглядывал Ануш огнедышащую грудь,
огромные колеса и длинную вереницу прицепленных товар-
ных вагонов и платформ. Но вдруг раздался удар колокола,
а вслед за тем и оглушительный паровозный свисток, при-
ведший мальчика в ужас; от испуга он ладонями зажал уши.
Облако пара окутало колеса паровоза. Мать с силой потяну-
ла его за руку, кто-то из земляков подхватил руками за пояс
и подсадил на первую попавшуюся платформу. Затем села
и мать.
От Алаверди поезд медленно полз в сторону Тифлиса В то
время особого порядка на дороге не было, и поезд останавли-
вался по самым неожиданным причинам. Машинист, заметив
идущих по тропинке двух крестьян, своих земляков из Ар-
тика, замедлил ход и, выглянув из окошка паровоза, оклик-
нул:
— Добрый день, Маркар!
— Рад встрече, дядя Тигран,—ответил путник.
2*
19
— Давно я дома не был, новости есть?
___ Как не быть новостям. Больного деда Петроса, нашего
пастуха, в каменной бане совсем залечили.
— Ну и что, опять старик лазает по горам?
— Да нет, три дня назад богу душу отдал.
— Жаль... Плохо, когда хорошие люди помирают.
— Что поделаешь? Много на селе детишек мрет, тиф косит
людей, голодные времена наступили... — Немного помолчав,
Маркар продолжал: — На днях ворвалась в село группа
маузеристов. По дворам шарили, как разбойники. Закололи
единственную корову бедного Саака, устроили пир. Перепи-
лись молодчики и ускакали дальше.
— Проклятые дашнаки'. — в сердцах воскликнул маши-
нист. — Ничего, Маркар, ничего, скоро придет конец их са-
моуправству, скоро и нам улыбнется радость.
Поезд, медленно набирая скорость, перегнал путников.
Уже издали машинист крикнул им:
— Зайдите к нашим, передайте, что видели меня. Пусть
не тревожатся, я скоро заеду...
Сидя в душном вагоне с матерью и уже освоившись с не-
привычным лязгом и грохотом товарного состава, Ануш не
спускал своих восторженных глаз со всего, что попадалось
в пути. И как не поражаться: ведь он впервые покинул род-
ное село, впервые вступал в другой мир.
Горы становились все ниже, чередуясь с зеленым ковром
равнин. Попадавшиеся по пути речушки казались непод-
вижными в своем тихом течении. Поезд шел по территории
Грузии.
* * *
Уже было совсем темно, когда поезд остановился на то-
варной станции Тифлиса — Навтлуги. Спустившись на зем-
лю, мать уверенно повела изумленного Ануша. Но мальчик
не оттого спотыкался о рельсы, что был неуклюж, — ведь он
привык, подобно горной козе, преодолевать непроходимые
места. Очутившись на большой станции, среди множества
составов различных поездов, светящихся зелеными, крас-
ными и желтыми огоньками, которые отражались в блеске
рельсов, Ануш растерялся.
Войдя в спавший город, они направились через Авлабар,
Песковскую улицу и Сурб-Карапетский проход по узенько-
му переулку к домику двоюродной сестры Вергине Тума-
нян. Здесь в свое время жил Анастас, когда учился в Нер-
20
сесяновской семинарии. Этот дом стал местом сбора под-
польщиков-большевиков.
Когда мать постучалась в калитку дома, она быстро от-
крылась. Их встретил зять Габо, недавно пришедший с ра-
боты. Семья давно уже спала. Бергине тепло обняла сестру.
Гостеприимные хозяева потрепали по голове Ануша и при-
гласили в дом.
Габо уже заранее знал, что Ануш должен остаться у них,
чтобы обучаться чему-либо, продолжать учебу.
Верго быстро собрала на стол то немногое из еды, что
было в доме, согрела чай. Талида Отаровна выложила оста-
ток дорожных запасов: несколько ячменных лепешек и ку-
сок сыру. Вместо сахара хозяйка достала из буфета таблет-
ки сахарина.
Тем временем Ануш, утомленный дорогой и массой новых
впечатлений, прислонившись к стене, заснул на табуретке.
Мальчика не стали будить. Мать развязала веревки само-
дельных сандалий из буйволиной кожи, осторожно сняла
их с Ануша и уложила его на тахту, покрыв одеялом.
Еще долго длилась беседа. Габо с женой расспрашивали
Талиду о родном селе, о близких и знакомых.
Тифлис...
Сюда приехал много лет назад из Лори маленький Ова-
нес Туманян, которому довелось хлебнуть немало горя
в первые годы своей жизни. Это время сам поэт вспоминал
с глубокой печалью, называя его адом, могилой. Только
яркий, самобытный талант, так рано заблиставший, помог
Туманяну занять свое место в жизни. Здесь он создал мно-
гие из своих бессмертных творений: поэмы, легенды, рас-
сказы, сказки. Грузия стала второй родиной Туманяна.
К ней великий армянский поэт обращал слова сердечного
привета:
Привет вам, новые друзья,
Былым поклон и честь.
Несу от Арарата я
Вам братской песни весть!
Сюда когда-то приехал со своим дорогим апи маленький
Гикор, герой одноименного рассказа Ованеса Туманяна.
Мальчик хотел стать человеком, помочь своей бедной семье.
Но, как известно, жестокие люди погубили его.
Какова же будет судьба Ануша, другого лорийца? Что
ждет его?
21
Утром младшая дочь Вергуш — Маня повела Ануша зна-
комить с городом. Все было интересно мальчику. Множе-
ство магазинов с разноцветными тканями, лавки, напол-
ненные сочными фруктами, овощами и разной другой
снедью; шарманщик с гадающим попугаем и своей моно-
тонной дребезжащей музыкой; мчащиеся фаэтоны с наряд-
ными господами, а рядом с ними медленно плетущийся под
тяжестью навьюченных на него корзин маленький, хорошо
знакомый Анушу ослик; упряжка сильных ломовых лоша-
дей, несуща я по рельсам вагон с пассажирами, так назы-
ваемая «конка»; крики мальчиков-зазывал, стоящих у вхо-
да в магазины; торговцы диковинными игрушками, нани-
занными на длинные палки; комичные кинто с огромными
лотками на головах, выкрикивающие на все лады: «Лаки-
рованный бадриджан», «Красные, сердечные помидоры»,
«Груши, груши, словно мед», «Дули яблоко»; непривычная
уху Ануша мелодичная грузинская музыка, доносящаяся
из духана, — весь этот хаос впечатлений проносился перед
ошеломленным мальчиком как сказочные видения, как сон.
Проходя по главной улице Тифлиса — Головинскому про-
спекту, Ануш застыл от удивления перед многоэтажным
большим домом. Чтобы сосчитать этажи, ему пришлось вы-
соко откинуть голову, так что его папаха упала наземь. Ма-
ня взглянула на зазевавшегося Ануша и с улыбкой сказала:
— Это гостиница «Мажестик», построенная богачом Ара-
мянцем.
Еще много попадалось на пути красивых больших зданий
и на Михайловском проспекте, и на Эриванской площади, и
в районе Сололака...
Невольно у Ануша вырвался вопрос:
— Откуда же у них столько денег?
Через несколько дней мать уехала в Санаин. Шли дни.
Ануш постепенно привыкал к жизни суетливого города и
старательно готовился к поступлению в среднюю школу,
Ведь приобретенных в санаинской школе знаний было недо-
статочно. В Тифлисе предъявлялись более высокие требо-
вания. Да и русского и грузинского языков Ануш вовсе не
знал.
Но вот трудности остались позади. Ануш переступил по-
рог средней школы, вскоре ставшей советской.
В 1923 году начался новый этап в жизни Ануша
Из Тифлиса он переехал в Ростов-на-Дону и стал учиться
в школе фабрично-заводского ученичества. Как и всегда он
22
занимался с душой. Никакие трудности не могли стать пре-
пятствием в учебе для юноши, чье детство прошло в вечной
борьбе с лишениями. А трудности были, особенно в холод-
ную зимнюю пору, когда в ветхом помещении школы, не
приспособленном для занятий, во все щели дул холодный
степной ветер, а дров не хватало, чтобы нагреть все классы.
Бывало так, что чернила застывали и цепенели руки. Но
молодежь не сдавалась, стремясь к знаниям. Мучительно
долгими казались ночи.
По совету старшего брата, чтобы приблизиться к произ-
водству, Ануш одновременно начал работать учеником
токаря на заводе «Красный Аксай». Дружелюбно относи-
лись к нему русские товарищи, помогая Анушу не только
в овладении токарным делом, но и в его стремлении лучше
усвоить русский язык. Смышленый юноша, еще с детских
лет увлекавшийся техникой, нравился им своим любовным
отношением к делу. Учеба и работа, трудно совмещаемые
обычно, для Ануша стали естественной необходимостью.
Упорный молодой рабочий шаг за шагом преодолевал труд-
ности в новом для него токарном деле.
Годы, проведенные в Ростове, навсегда запомнились ему.
Здесь юноша возмужал, вырос политически. В его жизни
произошло великое событие. Ведь в Ростове, в памятном
1924 году, в дни Ленинского призыва, двадцатилетний ком-
сомолец Микоян был принят в кандидаты партии, а год спу-
стя его приняли в члены партии.
Окончив школу ФЗУ и овладев специальностью токаря,
в 1925 году Ануш Микоян покинул город на берегу Дона,
ставший значительной вехой в его самостоятельной трудо-
вой жизни.
Каждому известно, как быстро завязываются знакомства
в пути. В общем вагоне поезда Ростов — Москва ехало мно-
го молодежи из Закавказья. Среди них были и армяне.
За оживленной беседой новые знакомые коротали время.
Духота, дым махорки, неудобства не удручали их. Крылья
мечты уносили молодых людей далеко вперед, обгоняя
поезд. Все они ехали в Москву, и каждому она представля-
лась по-разному.
Маленький Гикор из рассказа О. Туманяна погиб в чужом
и чуждом для него городе, оказавшись среди лабазников и
хапуг. Но ведь это было в старой России, в дореволюцион-
ное время. Теперь были иные времена. Ануш ехал в совет-
скую Москву.
23
Как песок, мгновенно впитывающий в себя влагу, Москва
поглощает тысячи приезжих, где каждый находит свою
дорогу.
Ануш сошел с поезда. Впереди его ожидали новые встре-
чи, радость труда и учебы, полет дерзновенной мысли.
* * *
Ануш с запиской брата приехал в семью Шаумяна. Ека-
терина Самсоновна, жена Шаумяна, устроила его в малень-
кой комнатке.
Квартира Шаумянов и завод находились в разных концах
города, поэтому вскоре он перешел в общежитие завода
«Динамо» и жил вместе с дворником в кочегарке, где час-
тые пьянки и шум по ночам лишали его спокойного сна.
Горячо взялся он за работу на московском заводе «Дина-
мо», куда его теперь зачислили токарем. Новые русские
друзья Ануша стали звать его Артемом, а на цеховых соб-
раниях, по имени и отчеству — Артемом Ивановичем. Такое
обращение подчеркивало, что теперь он самостоятельный
токарь с разрядом. И Артем старался не ударить лицом в
грязь. В коллективе большого завода он с первых же дней
не чувствовал себя чужим. Наоборот, бесхитростное, про-
стое обращение цеховых рабочих, ободряющие взгляды вер-
нули ему спокойствие и природный юмор.
Друзья по цеху полюбили своего нового товарища и избра-
ли его секретарем партийной организации токарного цеха.
...Один из цеховых друзей, Василий, был коренным моск-
вичом и свой город знал вдоль и поперек. Он охотно вызвал-
ся быть гидом для нового товарища, которому Москва пред-
ставлялась еще не прочитанной замечательной книгой.
О Москве Артем много знал из книг и рассказов ростов-
ских рабочих. Но теперь он жил сам в Москве.
Дружно беседуя, шли по улицам два простых рабочих
парня: Василий и Артем, сыны России и Армении, два сол-
дата мирного труда.
Через Иверские ворота они вышли на Красную площадь.
В то время она была вымощена булыжником, трамвайные
линии проходили через всю площадь. И памятник Минину
и Пожарскому находился не у собора Василия Блаженного,
как сейчас, а прямо у главного входа в ГУМ. Не были увен-
ыны рубиновыми звездами башни Кремля. Они заканчива-
лись двуглавыми орлами, которые напоминали о еще недав-
24
нем самодержавии. Под лучами заходящего солнца поблес-
кивали золотые купола кремлевских соборов. Раздался
чистый серебристый звон курантов Спасской башни, сооб-
щающих всему миру московское время. Ажурным поясом
протянулась вокруг древняя кремлевская стена.
Это было величественно. Никакие рассказы, никакие кни-
ги не могли передать торжественной симфонии архитектур-
ных ансамблей, созданных трудом и творческим гением
древних русских зодчих.
Поняв восторженное состояние друга, Василий не стал
докучать ему излишними объяснениями. Они молча стояли
рядом. А Артему, охваченному глубокими думами, грези-
лись былые страницы древне!! Москвы. Устояла она в дни
нашествия Наполеона, когда пламя пожарищ грозно лизало
стены домов покинутого города.
...1917 год. Улицы Москвы в баррикадах. По зову партии,
Ленина народ сражался за свою свободу, за власть рабочих
и крестьян. Израненная, истерзанная Москва и это испыта-
ние вынесла на своих могучих плечах. Наконец ее улицы
загорелись алым пламенем знамен. Шли голодные, оборван-
ные, зато несущие победу, ликующие люди. Казалось, с ни-
ми вместе победную песню пел каждый камень мостовой,
каждый кирпич кремлевской стены. Вождь революции при-
ветствовал их. А теперь на этой самой площади, которая
встречала его морем восторженных глаз, покоится прах жи-
вого из живых в саркофаге, в деревянном еще Мавзолее.
Артем чувствовал, что с каждым днем Москва становится
ему все дороже. Москва... Санаин... Безнадежно далекие
друг от друга прежде, казались бесконечно близкими теперь.
Рабочие будни в токарном цехе были насыщены трудовы-
ми подвигами. Молодежь работала самозабвенно, окрылен-
ная сознанием высокого долга перед городом, ставшим серд-
цем эпохи.
Теперь уже в движениях Артема чувствовалась уверен-
ность и ловкость. Его токарный станок изготавливал новые,
все более сложные детали для электродвигателей.
В 1928 году Артем Иванович Микоян был призван в ряды
Красной Армии. Год был солдатом, а затем секретарем ком-
сомольской организации в Иваново-Вознесенской военной
школе. Он жаждет учиться дальше, наверстать упущенное.
И вот в 1931 году он слушатель Военно-воздушной акаде-
мии им. Н. Е Жуковского.
В отличие от многих ведущих конструкторов, бывших
25
участниками либо с детских лет свидетелями рождения са-
молетов, Артем Иванович лишь в двадцатипятилетием воз-
расте начал знакомиться с азами авиационной науки.
Однокурсники полюбили Артема Микояна. Его простота,
чуткость, серьезное отношение к академическим занятиям,
подкупающее остроумие и общительность сделали его ду-
шой коллектива. Вскоре он был избран секретарем партор-
ганизации первого курса Академии.
Еще большее уважение снискал Артем у товарищей после
случая, который запомнился ему на всю жизнь.
Как-то раз в Академию приехал командующий воздуш-
ными силами Я. И. Алкснис. На его вопрос, кто из перво-
курсников хочет совершить парашютный прыжок, одним из
первых вызвался слушатель Артем Микоян. В то время па-
рашютизм у нас только начинал развиваться. Как и ко вся-
кому новому делу, к нему относились недоверчиво, с опас-
кой. И на прыжки с парашютом отважились немногие.
С тех пор прошло немало лет, но Артем Иванович являет-
ся и по сей день единственным среди известных советских
авиаконструкторов, чье имя вошло в историю парашютного
спорта тех лет.
Невзирая на большую загруженность, Артем Иванович
посещал и летные курсы при Осоавиахиме и совершал свои
первые полеты на самолете У-2.
В отличие от дореволюционных порядков, советская стра-
на всемерно развивала отечественное самолетостроение.
Пополнились ряды знаменитых деятелей авиационной
науки.
Артем Иванович пришел в Академию воздушного флота,
имея за плечами большой жизненный опыт и солидный
производственный стаж. Правда, все это не имело связи
с авиацией, но трудовая жизнь развила в нем самостоятель-
ность и упорство.
Как и в других высших учебных заведениях, в Академии
на первых курсах обычно изучали общетеоретические дис-
циплины. Физика, математика, механика как бы являлись
подготовительной ступенью к специальным предметам.
Вот тут-то и сказалась разница между слушателями, по-
павшими в Академию прямо со школьной скамьи, и такими,
как Микоян, подготовленными жизнью к учебе и твор-
честву.
Когда на старших курсах приступили к изучению аэроди-
намики, расчета на прочность, двигателя внутреннего сго-
26
рания п других предметов, имеющих прямое отношение
к инженерному авиационному делу, у Артема Микояна
к ним обнаружился особый интерес. Это и понятно. Про-
хождение специального курса открывало перед ним воз-
можность непосредственного проектирования самолета и
его осуществления в натуре. И случай не заставил себя дол-
го ждать. Пришла пора изучения действия щитков и за-
крылков. Это новшество было разработано теоретической
наукой у нас и за рубежом.
Отлично понимая значение теории, слушатель Микоян
еще в стенах Академии стремился применить ее на практи-
ке. Вместе с двумя однокурсниками — Павловым и Сама-
риным он ставит перед собой задачу проектирования учеб-
но-тренировочного самолета с применением щитков и за-
крылков и с толкающим винтом. Когда проект был готов,
тут же, в мастерских Академии, собственными силами
начали осуществление проекта в натуре. На самолет поста-
вили американский мотор в 18 лошадиных сил. Свой перве-
нец Микоян с друзьями нарекли «Октябренком».
Но самое главное было впереди. Наступил и день испы-
тания. Каков же будет «Октябренок» в полете? — с волне-
нием думал Артем.
Учебно-тренировочный самолет летел со скоростью
120 километров в час. Вдруг случилось неожиданное: мотор
вышел из строя. И тут нашли свое применение щитки и за-
крылки, позволившие снизить посадочную скорость до
40 километров в час.
Тем временем развивалась авиационная наука. Все новое
находило горячий отклик в будущем конструкторе. Но, как
правило, это новое рождается в муках и терзаниях, не всег-
да сразу получая оценку и признание. Но если веришь
в себя, в правильность своих дерзновенных мыслей — ни
шагу назад! Этот незыблемый принцип настоящего творче-
ства был заложен в характере Артема Ивановича, слуша-
теля Академии воздушного флота, тогда еще только-только
пробующего свои силы в авиационной науке.
Инженерный факультет Академии Микоян окончил с от-
личием в 1937 году.
С глубокой благодарностью вспоминает Артем Иванович
своих первых учителей — профессоров Академии
Б. Н. Юрьева, Оглоблина, Бураго, Земскова, Козлова, воспи-
тавших в нем любовь и преданность избранной профессии,
27
любовь и преданность науке, которой было суждено боль-
шое будущее.
Не стерлись в его памяти и имена товарищей, с которыми
он учился, сдавал экзамены, курсовые проекты, делил труд-
ности и радость удач.
Недолго продолжалась работа молодого инженера
А. И. Микояна в качестве военного представителя по прием-
ке самолетов на одном из авиационных заводов. Счастли-
вый случай привел его в бюро старейшего русского конст-
руктора Николая Николаевича Поликарпова.
В 1910 году, когда с треском и шумом самолет Сергея
Уточкина появился над орловским ипподромом и едва успел
сделать два круга, публика, придя в неистовый восторг,
бурно аплодировала. По тем временам это был смелый под-
виг. Среди присутствующих находился воспитанник Орлов-
ской духовной семинарии Николай Николаевич Поликар-
пов, тогда зовущийся просто Колей. Этот полет предопреде-
лил его будущее. В 1915 году он уже окончил теоретические
курсы авиации в Петербургском политехническом инсти-
туте. А через год с усердием, достойным подражания, Поли-
карпов помогал одному из пионеров русского тяжелого
самолетостроения И. И. Сикорскому в строительстве его
многомоторных самолетов.
Как известно, у колыбели своего развития авиация пред-
ставлялась лишь как самый быстрый вид передвижения.
Но время поставило перед ней и другие задачи. Вскоре она
выполняла и разведывательные функции. В военное время
рамки применения авиации расширились. Потребовались
бомбардировщики. Но каждое действие порождает и проти-
водействие. Так появились истребители. Они предназнача-
лись для борьбы с бомбардировщиками.
В целях обороны Советский Союз осваивал все новые и
новые истребители с хорошими характеристиками скоро-
стей и маневренности. Достигнуть скорости 500 километров
в час к 1935 году — такая задача была поставлена перед
конструкторской мыслью в 1930—1931 годах.
У читателя наших дней это может вызвать улыбку, но не
надо забывать, что на первых порах лишний десяток кило-
метров приобретенной скорости считался заметным шагом
вперед.
километР°в в час. Для достижения поставленной цели
В 1тт£??У/тта 3авОде имени Менжинского было организо-
вано ЦКБ (Центральное конструкторское бюро). К этому
28
времени были созданы здесь экспериментальные образцы
истребителей с индексами И-3, И-5, И-7, развивающие ско-
рость до 300 километров. Центральное конструкторское бю-
ро объединяло три конструкторские бригады. Во главе од-
ной из них стоял Николай Николаевич Поликарпов. К осени
1933 года на летное поле вышел опытный экземпляр истре-
бителя И-15 с броневой защитой позади летчика — резуль-
тат работы бригады Поликарпова. Характеристики П-15
были значительно лучше прежних: скорость — порядка
370 километров, хорошая маневренность. Одномоторный
биплан Н. Н. Поликарпова с воздушным охлаждением про-
шел свое дальнейшее совершенствование в лаборатории
С. А. Чаплыгина. Усовершенствованная модель этого истре-
бителя, теперь уже И-153, известна в авиации под названием
«Чайка» с убирающимися шасси. Эта машина прекрасно
себя зарекомендовала во время событий на Халхин-Голе.
Примерно в эти же годы Поликарпов создал истребитель
И-16, скорость которого достигла 390 километров в час. Мо-
дель моноплана с убирающимся шасси в 1935 году была
испытана в ЦАГИ. Поликарпов поставил на этот истреби-
тель новый мотор, и скорость сразу же была повышена на
41 кипометр. Это был большой скачок. Но 500 километров
в час так и остались недосягаемыми. Новая модель, И-17,
была спроектирована для более мощного мотора. Этот
истребитель попал в надежные руки. Выдающийся летчик
нашего времени Валерий Павлович Чкалов наконец достиг
на нем заветной черты — 500 километров в час. На париж-
ской выставке 1937 года этот скоростной истребитель с двад-
цатимиллиметровой пушкой имел огромный успех.
Советская истребительная авиация, вооруженная пушка-
ми, не всегда встречала одобрение со стороны маловеров.
Но к чести наших конструкторов надо отнести их упорство
и стремление идти вперед. Благодаря этому советские
конструкторы намного опередили своих зарубежных кол-
лег.
Поликарпов отличался широкими знаниями авиационной
техники. В любимое дело он внес много нового, обогащая
отечественную авиационную науку. Его идеи всегда отлича-
лись свежестью. Свое вдохновение он передавал большому
коллективу конструкторского бюро, которым руководил.
Это было в 1937 году. Артем Иванович Микоян вошел в
этот творческий коллектив в пору, когда истребитель «Чай-
ка» и И-17 продолжали совершенствоваться.
29
Необходимость роста скорости властно требовала приме-
нения всех средств, снижающих сопротивление самолета в
полете, и перехода на монопланную схему с убирающимися
шасси. В то же время переход на схему скоростного моно-
плана в известной мере ухудшал маневренность новых ма-
шин. Росли время и радиус выполнения виража — основы
воздушного боя истребителей того времени. Перенести бой
в вертикальную плоскость не позволяла недостаточная
мощность самых лучших авиационных моторов того време-
ни. Создавался замкнутый порочный круг. Для повышения
скорости нужно было переходить на схему моноплана с уби-
рающимися шасси и всемерно уменьшать площадь крыла.
Эти меры неизбежно приводили к ухудшению характеристик
виража.
Истребители же бипланной схемы с большим сопротив-
лением в полете, обладая отличными характеристиками
виража, то есть малым временем и малым радиусом его
выполнения, неизбежно имели меньшую скорость по срав-
нению с другими самолетами монопланной схемы с убираю-
щимися шасси. Вследствие этих причин истребители моно-
планной схемы, пользуясь своим преимуществом в ско-
рости, могли навязать бой любому самолету противника, но
вести бой на горизонтальном маневре, на виражах не могли.
В то же время истребители-бипланы могли успешно вести
воздушный бой на горизонтальных маневрах, но часто не
могли догнать воздушного противника или препятствовать
ему выйти из боя. Надо было искать новые решения, так
продолжаться долго не могло.
В 1933—1935 годах решение этой задачи было найдено
в одновременном развитии как скоростных (И-16, И-17), так
и маневренных (И-15, И-153) истребителей. В задачу ско-
ростных (И-16) входило навязывание противнику боя, а соб-
ственное ведение боя на горизонтальном маневре возлагалось
на бипланы (И-15). В истребительные части наших ВВС в те
годы приходили подразделения, вооруженные как скорост-
ными монопланами И-16, так и маневренными бипланами
И-15.
В свое время советские летчики-добровольцы на самоле-
тах И-15 приняли участие в воздушных сражениях против
вражеской авиации. В этих боях выяснилась огромная роль
горизонтального маневра. Наши друзья летчики предпочи-
тали лететь в бой на менее скоростных, но более маневрен-
ных самолетах И-15.
30
Как показал опыт боев тех лет, необходимое взаимодейст-
вие групп скоростных монопланов И-16 и маневренных би-
планов И-15 в условиях отсутствия на этих самолетах двух-
сторонней радиосвязи в воздухе не могло быть организовано
в боевых условиях. Концепция одновременного развития
и применения скоростных и маневренных самолетов-
истребителей не оправдала себя на практике.
Кроме того, опыт показал, что наши истребители не могли
перехватить и уничтожить воздушного противника, обла-
дающего даже сравнительно небольшой скоростью полета
на высотах более 6000—7000 метров. Многочисленные опыт-
ные работы коллектива Н. Н. Поликарпова и других конст-
рукторов по созданию новой конструкции истребителя для
замены И-16 не дали положительных результатов.
В серийном производстве продолжали строиться уже уста-
ревшие истребители И-16 и более новые, но бесперспектив-
ные бипланы И-153.
В условиях усложняющейся международной обстановки
1933—1939 годов — интенсивных военных приготовлений
фашистской Германии, ряда провокаций оголтелой японской
военщины на наших восточных границах — авиационные
конструкторы особенно остро ощущали свою личную ответ-
ственность за наметившееся техническое отставание совет-
ской истребительной авиации В это трудное для нашей авиа-
ционной техники время требовалась ясность ума, большая
воля и уверенность в правильном решении ответственней-
шей задачи, огромные организаторские способности, чтобы
выступить с предложением о создании качественно нового
самолета-истребителя.
И надо сказать, что именно вокруг Артема Ивановича
Микояна, бывшего тогда руководителем одного из отделов
КБ Поликарпова, стали группироваться авиационные спе-
циалисты, более других ощущавшие ненормальность сло-
жившегося положения и искавшие так же, как и сам Артем
Иванович, путей выхода из кажущегося тупика в развитии
истребительной авиации.
Нет, не в легкое время пришел в авиационную промыш-
ленность молодой военный инженер Артем Микоян, и ре-
шать ему со своими сподвижниками пришлось далеко не
элементарную техническую задачу.
Инженерный творческий труд — труд нелегкий, труд же
авиационного конструктора, которому, как и минеру на
войне, ошибаться при жизни непозволительно, труден
31
вдвойне. Поэтому рано седеют головы авиационных конст-
рукторов, нелегок их творческий путь и не сплошь усеян он
почестями и наградами, как иной раз представляют себе не-
искушенные зрители великолепного прогресса авиационной
техники.
Жизнь требовала создать качественно новый истребитель
с большим приростом скорости против существовавших
образцов.
Именно такой самолет и задумал создать осенью 1939 года
Артем Иванович и его единомышленники.
Уже шля вторая мировая война. Падали бомбы на древние
города Европы. Горела многострадальная Варшава. Всем
было ясно, что не так уж много времени остается до того, как
война придет и в наш мирный дом. Времени было мало, до
страшного мало. Ошибаться было нельзя. Страна была на
крутом повороте истории.
В ноябре 1939 года ЦК нашей партии поддержал инициа-
тиву группы конструкторов, возглавляемой Артемом Ивано-
вичем, дал этой работе «зеленую улицу». Одновременно
в стране развернулись невиданные в истории нашей авиации
работы по созданию других типов скоростных истребителей,
штурмовиков, бомбардировщиков. Работа творческой груп-
пы А. И. Микояна влилась в общее русло работ коллекти-
вов С. В. Ильюшина, А. С. Яковлева, С. А. Лавочкина в со-
дружестве с В. П. Горбуновым и М. Н. Гудковым, П. О. Су-
хого, В. М. Петляковым и другими.
Наиболее близкими сподвижниками Артема Ивановича
в период становления проектирования нового истребителя
были опытный, высокообразованный инженер Михаил Иоси-
фович Гуревич, талантливый молодой аэродинамик Николай
Захарович Матюк, блестящий организатор Владимир Алек-
сандрович Ромадин и многие другие. Особенно подружился,
и эта личная дружба переросла в активное творческое
содружество, Артем Иванович с Михаилом Иосифовичем
Гуревичем.
Проектирование самолета И-200, развернувшееся в ноябре
1939 года, было подчинено одной идее — создать качественно
новый истребитель с приростом максимальной скорости
полета не менее 30 процентов против существующих серий-
ных самолетов И-16.
Новый самолет был задуман для ведения воздушного боя
на больших высотах (более 6000 метров). Такой подход
к проектированию предопределил после долгих споров и
32
сравнительных расчетов нескольких вариантов проекта
выбор мотора АМ-35А, который к этому времени устанав-
ливался также на высотные скоростные тяжелые бомбарди-
ровщики дальнего действия и выпускался в серийном по-
рядке.
Мотор АМ-35А обладал наибольшей высотностью и мощ-
ностью из всех других отечественных авиационных двига-
телей того времени. Мощность его достигала 1200 лошади-
ных сил на высоте 7200 метров (против 1050 лошадиных сил
на высоте 4000 метров у мотора М-105П, который применили
для своих истребителей коллективы Яковлева и Лавочкина).
Проектирование истребителя с мотором АМ-35А было
очень сложной инженерной задачей. Вес мотора АМ-35А на
230 килограммов превышал вес мотора М-105П. Кроме того,
мотор АМ-35А не был приспособлен, в отличие от М-105П,
для установки пушки.
Особенности мотора определили и некоторые особенности
нового самолета. Значительный вес мотора, несмотря на все
старания конструкторов, увеличил полетный вес самолета;
вооружение нового истребителя состояло только из пуле-
метов— одного крупнокалиберного и двух нормального ка-
либра.
В конструкции было использовано дерево в качестве
основного конструкционного материала хвостовой части
фюзеляжа и отвесных частей крыла. Передняя часть фюзе-
ляжа и подмоторная рама были сварены из тонкостенных
стальных труб, центроплан был цельнометаллической кон-
струкции с дюралевой обшивкой.
Все было максимально приспособлено к производственным
и технологическим возможностям завода, где предполагали
строить серийно новый истребитель.
Пролетели дни, заполненные напряженным творческим
трудом, спорами, выбором наилучшего конструктивного
решения. В процессе труда рождался и цементировался зна-
менитый микояновский творческий конструкторский кол-
лектив.
Большевистская принципиальность сочетается у Артема
Ивановича с удивительной скромностью, добрым отноше-
нием к сотрудникам. Генеральный конструктор поддержи-
вает, всячески одобряет возникшие в процессе работы новые
идеи и решения.
Новый истребитель был спроектирован в рекордно корот-
кий срок — за три месяца.
3
Ашот Арзуманян «Око Бюракана
33
Наконец настал весенний день, когда новый самолет был
полностью собран, опробован на земле и подготовлен к поле-
ту. Опытнейший летчик-испытатель А. Н. Екатов 5 апреля
1940 года впервые поднял серебристый истребитель И-200
в воздух. Немногочисленная группа людей на Центральном
аэродроме Москвы следила за исчезающим в голубизне неба
новым самолетом. Все были взволнованы, но скрывали свое
волнение друг от друга.
После посадки, когда истребитель зарулил на стоянку,
летчик, сняв парашют, поздравил Артема Ивановича с боль-
шой победой — самолет, первенец молодого творческого кол-
лектива, отлично вел себя в воздухе, на посадке и взлете.
В день 1 мая 1940 года в заключение воздушного парада
над Красной площадью столицы пронеслись, вызывая удив-
ление и восторг в колоннах демонстрантов, новые скорост-
ные советские самолеты и среди них первый И-200 — пер-
венец большой семьи микояновских истребителей.
В ходе летных испытаний нового самолета 24 мая 1940 го-
да летчик Екатов достиг впервые в Союзе скорости 648,5 ки-
лометра в час на высоте 6900 метров, а немного позже на
втором экземпляре И-200 была получена скорость 651 кило-
метр в час на высоте 7000 метров.
Это были блестящие результаты. Ни один боевой само-
лет в это время ни у нас в стране, ни за рубежом не имел
таких скоростей полета. Против серийного истребителя И-16,
имевшего скорость 450 километров в час, был получен при-
рост скорости около 200 километров в час.
ЦК нашей партии и советским правительством было при-
нято решение о быстрейшем развертывании строительства
нового истребителя И-200 в большой серии на одном из
крупнейших авиационных заводов страны.
Однако Артем Иванович отлично и лучше, чем кто-нибудь
другой, представлял себе и достоинства и недостатки своего
первенца. Началась упорная работа по улучшению самолета.
Для повышения дальности полета был сильно увеличен
запас топлива. Улучшена боевая живучесть самолета и его
маневренные качества. Вскоре новый вариант самолета был
запущен в серийное производство взамен прежнего.
В начале января 1941 года самолетам И-200 первых выпус-
ков было присвоено название МИГ-1, а улучшенным И-200
последующих выпусков—МИГ-3.
Название МИГ состояло из первых двух букв фамилии
Микоян и первой буквы фамилии Гуревич, а в целом симво-
34
лизировало быстрый как молния, как мгновение полет ско-
ростных истребителей, созданных под руководством Артема
Ивановича.
Название было образным и ко многому обязывало. Выпуск
МИГов быстро нарастал. За 1940 год наши ВВС получили
100 самолетов МИГ-1 и 200 самолетов МИГ-3. МИГи быстро
становились наиболее массовыми новыми истребителями
наших Военно-Воздушных Сил. Опытнейшие боевые летчи-
ки, такие, как Герой Советского Союза Степан Павлович
Супрун, высоко оценивали летно-технические данные
МИГ-3, были горячими патриотами нового истребителя.
К 1 мая 1940 года полетам на МИГ-3 в строевых частях
ВВС было обучено уже 80 процентов летчиков, подлежащих
переучиванию на этом истребителе. Заметим, что к обучению
строевых летчиков на Як-1 и других новых истребителях
в частях ВВС к маю 1941 года еще не приступали из-за от-
сутствия серийных самолетов.
Эскадрильи МИГов базировались на аэродромы вдоль на-
шей западной границы от Черного моря до Балтики.
На рассвете 22 июня 1941 года огромная военная машина
гитлеровской Германии вторглась в пределы Советского
Союза. Начало войны сложилось для нашей страны исклю-
чительно неблагоприятно. Внезапными ударами вражеской
авиации удалось уничтожить на аэродромах большое коли-
чество наших боевых самолетов. Немецко-фашистская авиа-
ция получила перевес в силах.
Большая часть боеспособных самолетов к началу войны
была устаревших типов (в том числе истребители И-15,
И-16, И-153) и изношенной. Самолеты новых типов только
начали поступать в строевые части ВВС. Переучивание лич-
ного состава полетам и эксплуатации новых самолетов
далеко не было завершено.
В этих условиях на немногочисленные подразделения
наших Военно-Воздушных Сил, вооруженные истребителя-
ми МИГ-3, выпала особая роль. В первые месяцы войны это
были единственные и, к сожалению, малочисленные
подразделения ВВС, которые могли вести активные насту-
пательные воздушные бои с наглым противником. На эти
подразделения легла большая тяжесть и ответственность.
Применялся широкий маневр МИГ-3 вдоль протяженности
огромного фронта. Так, для обороны Мурманска и баз Север-
ного фронта на заполярные аэродромы летом 1941 года были
переброшены МИГ-3 из Крыма. Эти самолеты были вклю-
3*
36
чены в истребительный полк знаменитого морского летчика,
впоследствии дважды Героя Советского Союза Б. Ф. Сафо-
нова, на вооружении которого ранее находились устаревшие
истребители И-16.
Активное участие приняли МИГи в боях в Прибалтике,
в степях Украины, в Крыму.
Трижды Герои Советского Союза А. И. Покрышкин, вспо-
миная о первых днях войны, писал: «Я летал когда-то на
МИГе. Это была выносливая машина. На больших выходах
она вела себя отлично: ее скорость и маневренность возра-
стали».
В начале войны был сформулирован специальный авиа-
ционный полк на самолетах МИГ-3, укомплектованный
опытными летчиками-испытателями под командованием
впоследствии дважды Героя Советского Союза С. П. Супру-
на. В задачу этого полка входило проверить поведение
МИГ-3 в бою с новыми немецкими самолетами, установить,
что в МИГах нужно улучшить и усовершенствовать, чтобы
не терять превосходства над врагом.
Воздушные бои, проведенные на МИГ-3, показали, что
этот самолет был хозяином больших высот и был наиболее
пригоден для использования в системе противовоздушной
обороны против высоко летящих бомбардировщиков.
В ходе воздушного сражения на Кубани весной 1943 года
в истребительном авиационном соединении впоследствии
дважды Героя Советского Союза маршала авиации Е. Я. Са-
вицкого были использованы наряду с другими самолетами
также и истребители МИГ-3. Опыт воздушных боев показал,
что МИГ-3 являются наиболее пригодными машинами для
ведения воздушного боя на высотах более 6000 метров, пре-
восходя на этих высотах любые немецко-фашистские само-
леты.
Много самолетов МИГ-3 применялось в системе ПВО
Москвы и других крупных городов до конца войны. Вместе
с тем опыт боев показал, что МИГ-3 на малых высотах, до
4000 метров, уступали некоторым самолетам противника в
I оризонтальпых скоростях и в скоростях набора высоты.
Поэтому МИГ-3 были мало пригодны для использования
в качестве фронтовых истребителей для действий на малых
высотах
Истребители МИГ-3 строились в серии до конца 1941 года.
1 взросшая потребность в моторах для штурмовиков — важ-
нейших в то время противотанковых самолетах Ил-2_____
36
заставила сиять с производства могор АМ-35А, который
устанавливался на МИГ-3. Освободившиеся производствен-
ные мощности моторостроительных заводов были исполь-
зованы для наращивания выпуска штурмовиков.
Построенные и сданные фронту более двух тысяч само-
летов МИГ-1 и МИГ-3 пронесли свою боевую службу до
конца воины в основном в системах противовоздушной
обороны.
Нельзя сказать, чтобы прекращение выпуска МИГ-3 было
перенесено легко и самим Артемом Ивановичем и его спод-
вижниками. Все понимали, что положение на фронте сло-
жилось тяжелое и многим приходилось жертвовать, чтобы
создать перелом в ходе боев. Прошедшие полгода воины,
опыт боевого применения МИГ-3, опыт воздушных боев,
успехи и неудачи его первенца были суровой школой для
молодого конструктора и его сотрудников, многим из кото-
рых пришлось поглотать пыли степных аэродромов Украи-
ны, испытать горечь отступления, видеть, как летают МИГи
на каменистых аэродромах Заполярья, срезая об острые
камни покрышки колес и хвостовые костыли.
За эти полгода закалился характер, накопился опыт, стал
яснее и зорче взгляд на вещи — истребитель должен быть
простым, выносливым и сильно вооруженным.
Простота, выносливость, вооружение — вот три фактора,
вынесенные Артемом Ивановичем из огня первого полугодия
войны. Все как будто просто и ясно, но как трудно это осу-
ществить!
Инженерам хорошо известно, что создать сложную конст-
рукцию, как правило, легче и быстрее, чем выполняющую
те же функции простую. Для осуществления простой, а сле-
довательно, и дешевой, нетрудоемкой и выносливой конст-
рукции требуется нс только больше времени, но и, если
хотите, больше инженерного таланта, творческого горения.
Так вот, работа Артема Ивановича начиная е 1942 года
и развертывалась в направлении материального осуществле-
ния этих факторов, и все его последующие конструкции
имеют ярко выраженный характер простоты, исключитель-
ную эксплуатационную выносливость и очень мощное во-
оружение.
В 1942 году Артем Иванович назначается руководителем
опытного самолетостроительного завода, на который возла-
гается практическое решение задачи дальнейшего развития
высотной истребительной авиации.
37
Опытные работы коллектива Артема Ивановича Микояна
и руководимого им коллектива в годы Великой Отечест-
венной войны проводились в двух направлениях.
Во-первых, строились скоростные военные истребители
с поршневыми моторами. Значительный размах опытных
работ этого направления во время войны обеспечивал высо-
кий технический уровень отечественного самолетостроения
и давал возможность иметь в резерве высококачественные
новые самолеты-истребители на случай неудач с модифи-
кацией основных серийных машин коллективов Яковлева
и Лавочкина.
Во-вторых, строились опытные поршневые истребители
с ускорительными реактивными двигателями, предназна-
ченными для резкого увеличения скорости полета, а также
истребители с реактивными двигателями в качестве основ-
ной двигательной установки. Развивая и улучшая самолет
МИГ-3, Артем Иванович и его сотрудники в 1942 году созда-
ли самолет И-230 (Д) с мотором АМ-35А, на котором была
достигнута скорость полета 660 километров в час на высоте
7000 метров. В 1943 году на улучшенном варианте этого
самолета И-231 (2Д) с новым мотором АМ-39 впервые в Сою-
зе была достигнута скорость 707 километров в час на высоте
7100 метров.
Оба эти самолета, в отличие от серийного МИГ-3, не имею-
щего пушечного вооружения, были вооружены двумя пуш-
ками «швак» калибра 20 миллиметров.
Серийные самолеты МИГ-3 и опытные самолеты И-230
и И-231 были предназначены для боевых действий на высо-
тах 5000—8000 метров. Развитие авиационной техники под-
сказывало. что нужен истребитель для уничтожения самоле-
тов противника на больших стратосферных высотах от II
до 14 километров. Проблема создания высотного боевого
самолета в 1942—1943 годах была чрезвычайно сложной,
требующей решения массы задач самых разнообразных
направлении. Требовалось создать герметическую кабину
летчика, разработать конструкцию вывода из нее тяг управ-
ления самолетом и мотором, разработать герметический
фонарь кабины и его надежное уплотнение. Много вопросов
приходилось решать при проектировании топливной систе-
мы, системы охлаждения мотора и воздуха, подаваемого
в мотор специальными нагнетателями. Возникла большая
сумма аэродинамических задач по обеспечению минималь-
ною сопротивления нового самолета в полете. Наконец
38
возникли большие трудности в борьбе за уменьшение веса
конструкции самолета.
И, несмотря на все эти трудности, Артем Иванович взял-
ся вместе со своими сотрудниками за создание первого
в Союзе стратосферного истребителя.
Работа эта потребовала огромной затраты усилий, упор-
ного труда, страстной настойчивости в достижении постав-
ленной цели и строительства нескольких опытных самоле-
тов для проверки и испытаний различных конструктивных
решений.
Артем Иванович проявил при этом исключительную энер-
гию, напористость, стремление использовать для решения
новых задач различные технические возможности.
Осенью 1944 года опытный истребитель И-224 (4А) достиг
впервые в Союзе высоты 14 100 метров. Другой опытный
самолет — И-225 (5А)—впервые в Союзе достиг скорости
полета 730 километров в час.
Это были великолепные, не превзойденные за рубежом
технические достижения, но они достигались ценой значи-
тельного усложнения и утяжеления самолета. Дальше повы-
шать скорость и высот^ полета, используя поршневые авиа-
ционные моторы, было крайне затруднительно, а повысить
сколько-нибудь значительно и вообще невозможно.
Необходимо было другое решение, другая двигательная
установка самолета. Поршневые двигатели с воздушным
винтом должны были уступить в скоростной авиации место
двигателям реактивным.
Так уже на четвертом году своей самостоятельной работы
в авиации Артем Иванович столкнулся с необходимостью
воплотить в жизнь известное предвидение основоположника
отечественной ракетной техники Константина Эдуардовича
Циолковского о том, что «на смену аэропланам винтовым
придет эра аэропланов реактивных».
Естественно, что разработка первых боевых реактивных
самолетов коллективом Артема Ивановича и других конст-
рукторов началась не на пустом месте. Отечественная тех-
ника в 1944 году имела многообразные и значительные дос-
тижения в создании и испытании различного рода реактив-
ных двигателей летательных аппаратов, как беспилотных,
так и пилотируемых. В стране были талантливые ученые-
теоретики реактивного движения, были кадры исследовате-
лей и конструкторов, накопивших уже большой опыт в со-
здании летательных аппаратов с реактивными двигателями.
39
Мы не можем в коротком очерке, посвященном жизни
и работе только Артема Ивановича Микояна, подробно оста-
навливаться на истории развития реактивной техники в
нашей стране. Однако необходимо кратко вспомнить основ-
ные вехи на большом и нелегком пути становления отечест-
венной реактивной техники, необходимо хотя бы затем,
чтобы стала яснее роль, которую сыграли в этом деле Артем
Иванович и его сотрудники.
Основоположником теории реактивного движения был
знаменитый русский ученый, создатель основ теории полета
самолетов и основ аэродинамики как строгой и точной науки
профессор Николай Егорович Жуковский. Еще в 1882 году
в работе «О реакции струи вытекающей и втекающей жид-
кости» ему удалось получить математическую зависимость
для силы реакции струи жидкости, вытекающей из движу-
щегося сосуда.
Основы динамики полета ракет были заложены знамени-
тым ученым-самородком Константином Эдуардовичем
Циолковским, который начал работать над проблемами
реактивного движения с 1892 года, а в 1903 году опубликовал
некоторые результаты этих работ в замечательном по глу-
бине научного предвидения труде «Исследование мировых
пространств реактивными приборами».
Артем Иванович прекрасно знал теоретические обоснова-
ния возможности создания реактивных самолетов, приве-
денные К. Э. Циолковским в работах «Новый аэроплан»
(1929), «Реактивный аэроплан» (1930), «Ракетоплан» (1930),
«Стратоплан полуреактивный» (1932) и др. Идеи К. Э. Циол-
ковского, заложенные в его классических трудах по ракет-
ной технике, волновали конструктора, он с благодарностью
вспоминал и автора, и издателей. Ведь исследования
К. Э. Циолковского мы читаем благодаря труду и величай-
шей научной добросовестности его редакторов — покойного
талантливого инженера, современника Константина Эдуар-
довича, Ф А. Цандера, и одного из зачинателей нашего раке-
тостроения— инженера М. К. Тихонравова. Изучив по пер-
воисточникам труды К. Э. Циолковского, М. К. Тихонравов
их переработал, исправил отдельные неточности, привел
в единую систему все обозначения и формулы, вниматель-
нейшим образом отредактировал все труды.
Короткая, но славная по заслугам и результатам творчес-
ких усилий раскрывалась перед мысленным взором Артема
Ивановича отечественная история ракетной техники Эффек-
40
тивная конструкторская работа по созданию ракетных
двигателей на твердом топливе началась у нас в стране еще
в 1920 году, когда в Ленинграде была создана Газодинами-
ческая лаборатория (ГДЛ). В ГДЛ работали инженеры- энту-
зиасты ракетного дела В. А. Артемьев, Тихомиров и позже
Петропавловский, Г. Э. Лангемак и другие.
В 1927 году этой группой были созданы опытные реактив-
ные снаряды на твердом топливе калибров 82 миллиметра
и 132 миллиметра, а 3 февраля 1928 года состоялись первые
пуски этих снарядов, которые были отработаны к 1930 году,
на дальность стрельбы соответственно 5 и 6 километров.
В 1938 году эти снаряды под обозначением РС-82 и PC-132
были приняты на вооружение нашей авиации, и в июле —
августе 1939 года снаряды РС-82 применены с пяти спе-
циально оборудованных самолетов И-16 в воздушных боях
с японскими захватчиками в районе реки Халхин-Гол в
Монголии.
Реактивные снаряды РС-132 впервые применялись с на-
ших бомбардировщиков СБ зимой 1939/40 года во время
финской войны по наземным и воздушным целям.
Пусковые самолетные установки для этих реактивных
снарядов были разработаны Ю. А. Победоносцевым,
И. И. Гваем и А. П. Павленко ’. Так, еще перед Великой
Отечественной войной наши ВВС получили значительно
раньше, чем ВВС зарубежных стран, реактивное оружие для
ведения огня по воздушным и наземным целям.
Одновременно с ГДЛ в Москве активно работала в начале
тридцатых годов Группа изучения реактивного движения
(ГИРД) при Центральном совете Осоавиахима. Группа ГИРД
возглавлялась учеником К. Э. Циолковского, энтузиастом
реактивной техники, работавшим в этой области с 1908 года,
талантливым инженером и конструктором Ф. А. Цандером,
к которому присоединились молодые инженеры Ю. А. Побе-
доносцев, М. К. Тихонравов, Л. С. Душкин, А. Г. Костиков
и другие.
В 1930 году Ф. А. Цандером был создан первый в мире
жидкостно-реактивный двигатель ОР-1, работающий на бен-
зине и сжатом воздухе. В 1932 году он построил второй дви-
гатель, ОР-2, с тягой около 50 килограммов, предназначен-
ный для испытания на самолетах. Начиная с 18 марта
1933 года начались огневые испытания ОР-2, а 28 марта
1 «Красная звезда», 19 ноября 1939 г„ № 272 (10959).
41
1933 года Ф. А. Цандер умер 46 лет от роду, осуществив
далеко не все, что задумал и мог бы совершить. Им была
написана единственная книга «Проблема полета при помощи
реактивных аппаратов» (1932), которая до сего времени не
потеряла своего значения.
Внимание Артема Ивановича и его сотрудников привлек-
ло и другое направление в работе ГИРД, связанное с созда-
нием под руководством М. К. Тихонравова высотной ракеты
с жидкостным реактивным двигателем, первые огневые
испытания которой начались 17 августа 1933 года. В ходе
испытаний в 1932 году ракета М. К. Тихонравова достигла
высоты более 10 километров. Наряду с практическими кон-
структорскими работами М. К. Тихонравовым был написан
ряд научных трудов: «Ракетная техника» (1935), «Устойчи-
вость вертикального полета ракеты» (1935—1938) и др.
Значительная работа по топливам для жидкостных реак-
тивных двигателей была проведена в 1934—1938 годах
инженером Н. Г Чернышовым и В. П. Глушко, который
обобщил результаты своих работ в фундаментальном труде
«Жидкое топливо для реактивных двигателей» (1936).
Жидкостно-реактивный двигатель с тягой 140 килограм-
мов, разработки Л. С. Душкина, в 1939—1940 годах был ис-
пытан в полете на планере С. П. Королева. В одном из испы-
тательных полетов 28 февраля 1940 года на высоте 2000 мет-
ров летчик В. П. Федоров отцепил планер от самолета-бук-
сировщика и включил двигатель. Израсходовав весь запас
топлива, Федоров совершил посадку на свой аэродром.
После летных испытаний на планере С. П. Королева реак-
тивный двигатель Л. С. Душкина в несколько усовершен-
ствованном виде уже в годы Великой Отечественной войны
был установлен на нескольких новых самолетах.
Таким образом, еще до Великой Отечественной войны
у нас в стране были созданы и испытаны в полете первые
образцы жидкостно-реактивных двигателей, пригодных для
установки на самолеты. Однако мысль Артема Микояна
вновь и вновь возвращалась к тому, что применению этих
двигателей на самолетах препятствовал чрезвычайно боль-
шой секундный расход топлива и окислителя, а также высо-
кие температуры в камере сгорания, которые ограничивали
длительность работы жидкостно-реактивного двигателя не-
сколькими минутами.
Видный советский специалист в области реактивного дви-
жения М К. Тихонравов писал еще в 1934 году: « только
42
воздушные реактивные двигатели и могут называться дви-
гателями в полном смысле этого слова, понимая под этим
агрегат, работающий достаточно продолжительное время.
Это обстоятельство является следствием применения возду-
ха в качестве окислителя и, следовательно, работы с малыми
температурами сгорания. Применяя чистый кислород, мы
из-за чрезвычайно высоких температур сгорания (3000—
4000 С) не сможем получить долго работающий двигатель,
а получим кратковременно работающую ракету с дальней-
шим движением по инерции»
Начало теории воздушно-реактивных двигателей было
положено у нас в стране в 1929 году, когда профессор,
а теперь академик Б. С. Стечкин опубликовал свою класси-
ческую работу «Теория воздушного реактивного двигателя» 1 2.
Экспериментальные исследования бескомпрессорных воз-
душно-реактивных двигателей у нас в Союзе начались еще
в 1932—1935 годах под руководством профессора Ю. А. Побе-
доносцева.
На основе этих экспериментальных работ и теории
Б. С. Стечкина инженером И. А. Меркуловым в 1938—
1939 годах были созданы первые ракеты с прямоточными
воздушно-реактивными двигателями.
В 1939 году прямоточные воздушно-реактивные двигатели
были испытаны на истребителе И-15 летчиками П. Е. Логи-
новым, Н. А. Сопоцько, А. В. Давыдовым и А. И. Жуковым.
Летом 1940 года эти и более мощные прямоточные воз-
душно-реактивные двигатели установили и испытали на
истребителе И-163. Испытания этих двигателей проводились
в довольно широких масштабах. На самолетах И-15 и И-153
с новыми реактивными ускорителями было сделано 74 ис-
пытательных полета.
В 1938—1940 годах на Кировском заводе в Ленинграде
работал над первым отечественным турбореактивным дви-
гателем А. М. Люлька. Но начавшаяся война и блокада
Ленинграда прервали эти испытания до 1943 года
Чтобы сказать свое слово, Артем Иванович должен был
изучить и творчески осмыслить отечественную и зарубеж-
ную научно-техническую практику и опыт, ведущиеся
в этом направлении.
1 (М. К. Тихонравов Ракетная техника. М , ОНТИ, 1935, стр. 7).
2 (Журнал «Техника Воздушного флота», 1929, № 2).
43
Из сказанного видно, какие разнообразные теоретические,
экспериментальные и опытно-конструкторские исследова-
ния в области различных типов реактивных двигателей и
реактивных летательных аппаратов были проведены у нас
в стране еще до начала Великой Отечественной войны. Эти
работы послужили той основой, на которой началось интен-
сивное внедрение реактивных двигателей в боевую авиацию
начиная с 1944 года
Еще в марте 1941 года в коллективе В Ф. Болховитинова
инженерами А. Я. Березняком и А. А. Исаевым началось
проектирование одноместного истребителя БИ с жидкостно-
реактивным двигателем, с тягой 1400 килограммов в каче-
стве основного двигателя самолета. К весне 1942 года первый
этап летных испытаний и наземная огневая отработка
двигателя были закончены, и 15 мая 1942 года лет-
чик-испытатель Г. Я. Бахчиванджи совершил на самолете
БИ моторный взлет, набор высоты до выгорания топлива
и посадку с выключенным двигателем. Это был первый
в СССР полет боевого самолета с жидкостно-реактивным
двигателем.
Работа над истребителем БИ показала, что суммарный
расход топлива (керосин) и окислителя (азотная кислота)
составлял 5,5 килограмма в секунду, то есть 330 килограм-
мов в минуту. Такой вес топлива был достаточен поршнево-
му истребителю периода войны для полета длительностью
около полутора часов. Поэтому жидкостно-реактивный дви-
гатель как крайне неэкономичный не мог быть применен на
фронтовых истребителях, от которых требовалась большая
продолжительность полета.
Поэтому уже в годы Великой Отечественной войны у нас
в стране велись поиски более экономного, простого и быст-
рого пути, пути создания воздушно-реактивного двигателя,
использующего для сжигания топлива атмосферный кисло-
род. В этих поисках со свойственной ему энергией и принял
участие Артем Иванович Микоян.
Новая двигательная установка, состоящая из мощного
поршневого мотора ВК-107Р с отводом части мощности на
привод компрессора воздушно-реактивного двигателя, каме-
ры сгорания с семью форсунками для впрыскивания топли-
ва и регулируемого выходного сопла, была создана одним из
научно-исследовательских институтов в творческом содру-
жестве с коллективом Артема Ивановича Микояна в 1943-_
1944 годах.
44
В мае 1944 года Государственный комитет обороны принял
решение поручить создание истребителя с новой силовой
установкой А. И. Микояну.
К февралю 1945 года этот самолет, получивший обозначе-
ние И-250 (Н), был построен.
Внешний вид этой машины был необычен. Вместо за-
остренного обтекаемого хвоста в конце фюзеляжа самолета
И-250(Н) находились стальные поворотные створки, откры-
вающие сопло довольно мощного реактивного двигателя.
В носовой же части фюзеляжа был установлен обычный
поршневой мотор с воздушным трехлопастным винтом.
Летчик-испытатель А. П. Деев 3 марта 1945 года впервые
поднял И-250(Н) в воздух. Летные испытания показали
удачное сочетание летно-технических характеристик само-
лета.
Высокая, впервые достигнутая в Союзе максимальная
скорость 824 километра в час с включенным реактивным
двигателем и значительная дальность беспосадочного полета
1820 километров (с выключенным реактивным двигателем)
при сильном вооружении (три пушки калибра 20 миллимет-
ров) образовали очень удачный и боеспособный комплекс.
В 1945—1946 годах после всесторонних испытаний самолет
И-250(Н) выпускался в серийном порядке для строевых
частей истребительной авиации как наиболее грозный истре-
битель своего времени. Создание самолета И-250(Н) явилось
большой творческой победой Артема Ивановича и его бли-
жайших сотрудников. Была создана машина, сочетавшая
преимущества реактивных истребителей того времени
(большая скорость) и лучших истребителей с поршневыми
двигателями (большая дальность полета). Вместе с тем
самолет И-250(Н) не обладал недостатками, свойственными
первым реактивным истребителям за рубежом.
Выпуск истребителя И-250(Н) явился серьезной заявкой
коллектива А. И. Микояна на решение крупных научно-
технических проблем. Нужно сказать, что работа нашей
авиационной промышленности в 1943—1944 годах по внедре-
нию реактивного двигателя в истребительную авиацию не
ограничивалась созданием самолета И-250(Н).
Творческие коллективы А. С. Яковлева и С. А Лавочкина
устанавливали в опытном порядке различного рода реактив-
ные ускорители на истребители Як-7, Як-3 и Ла-7
На этих самолетах в 1945 году были достигнуты скорости
полета до 780 километров в час. Однако многочисленные
45
особенности и дефекты прямоточных воздушно-реактивных
и жидкостно-реактивных ускорителей не дали возможности
выпускать эти опытные самолеты в серийном порядке.
Одним из конструкторских коллективов страны в 1945 го-
ду был выпущен на летные испытания опытный самолет
с такой же комбинированной двигательной установкой, как
и у самолета И-250(Н). Летно-технические характеристики
этого самолета оказались значительно хуже, чем у самолета
Артема Ивановича, и вопрос о его дальнейшей доводке
отпал.
В процессе создания самолета И-250(Н) определилась
одна из основных черт творческого характера Артема Ива-
новича. Я имею в виду его крайнюю заинтересованность
в разработке двигательных установок для своих самолетов,
включающую прямое участие и лично Артема Ивановича,
и коллектива, руководимого им, в разработке и доводке всего
комплекса силовой установки, теснейшей «привязки» его
к конструкции будущего самолета. Этот метод, не отделяю-
щий двигатель от самолета, а предусматривающий рассмот-
рение и работу над ними как единым целым, ориентирую-
щий многочисленных своих сотрудников разных профессий
на эту точку зрения, впоследствии полностью себя оправдал
и послужил основой многих достижений Артема Ивановича
и руководимого им конструкторского бюро.
Кроме того, Артем Иванович считает, и совершенно пра-
вильно, как показал опыт, выбор типа двигателя, выбор его
размеров одним из важных этапов создания нового самолета,
этапом, во многом определяющим успех или неудачу нового
самолета.
Из сказанного понятны истоки той глубокой заинтересо-
ванности генерального конструктора А. И. Микояна в работе
моторостроительных коллективов, которая пронизывает
его деятельность, понятны традиции творчества, активного
содружества руководимого им коллектива самолетостроите-
лей с моторостроителями.
Поэтому Артем Иванович особо внимательно относится
к подбору, выдвижению и воспитанию сотрудников, рабо-
тающих в области силовых установок скоростных самолетов,
и эта часть руководимого им конструкторского коллектива
является одной из сильнейших в нашей стране
В Х°де Великой Отечественной войны в феврале
1945 года Совет Министров СССР принял план внедрения
реактивного двигателя в истребительную авиацию По этому
46
плану творческому коллективу Артема Ивановича Микояна
предстояло построить новый реактивный истребитель со
скоростью полета 900 километров в час и мощным вооруже-
нием.
В то время советские самолетостроители располагали
только двумя типами турбореактивных двигателей РД-10
с тягой 900 килограммов и несколько более легким двигате-
лем РД-20Ф с тягой 800 килограммов.
Английские авиационные конструкторы, создавшие непло-
хой реактивный истребитель Глостер «Метеор F. 4», для
получения достаточно хороших летных характеристик уста-
новили на него два двигателя «Роллс-Ройс» «Дервент У» с
тягой 1590 килограммов (суммарная тяга двух двигателей
составляла 3180 килограммов).
Американские конструкторы фирмы Локхид, выпустив-
шие в то же время реактивный истребитель Р-80 «Шутинг
Стар», установили на него один двигатель «Дженерал Элект-
рик» У-33 с тягой 1750 килограммов.
Новый советский истребитель должен был иметь летные
характеристики не худшие, чем у этих иностранных самоле-
тов, а вооружение значительно более мощное.
Реактивный самолет «Н» для конструктора стал ступенью
для следующего смелого шага вперед. Легкий и сильный
реактивный двигатель дал возможность многогранно улуч-
шить летные характеристики самолета.
В ходе войны на долю нашей страны выпало много испы-
таний. Поэтому трудно было вести широкие эксперимен-
тальные работы. Когда война кончилась, некоторые типы
зарубежных реактивных самолетов были лучше наших
серийных реактивных истребителей. Советские конструк-
торы взялись за создание новых машин с превосходящими
характеристиками.
Микоян со своим коллективом засучив рукава принялся
за работу. Началось проектирование нового реактивного
истребителя с индексом МИГ-9. Как заведено в этом сла-
женном коллективе, специализированные группы приступи-
ли к проектированию и изготовлению рабочих чертежей.
Но когда пришла пора конструкторской разработки
нового проекта, Артема Ивановича словно подменили.
Чувствовалось, что он недоволен своей идеей, зало-
женной в основу МИГ-9. Не было в нем той радости
и задора, которые светились обычно при каждом новом
решении.
47
Дни шли. Работа подвигалась. Но Артема Ивановича,
казалось, она не интересовала. Доклады своих сотрудников
о новом проекте он выслушивал как-то рассеянно и недо-
вольно.
Даже в домашней обстановке он не находил покоя. Жена
его, Зоя Ивановна, с которой он связал свою жизнь, еще бу-
дучи слушателем Военно-воздушной академии, почувство-
вав плохое настроение мужа, предложила ему прогуляться.
За годы совместной жизни эта чуткая женщина хорошо
изучила характер Артема Ивановича, не докучала ему рас-
спросами. Зоя Ивановна знала, что в такие вот минуты замк-
нутости его думы целиком поглощены любимым делом,
какими-то новыми планами. Она в таких случаях старалась,
чтобы и девочки — семилетняя Наташа и пятилетняя Свет-
лана— не мешали отцу, не отвлекали его. Но дети всегда
остаются детьми. Заслышав шаги отца, они бежали навстре-
чу ему и наперебой спешили рассказать о своих делах.
В этот вечер они направились в Парк культуры им. Горь-
кого всем семейством. Погода была теплой, безмятежной.
Цветы распространяли пленительно-сладкий аромат. Аллеи
парка пестрели нарядной публикой. Улыбающиеся лица,
звуки музыки — все это действовало успокаивающе, сосре-
доточивало мысль, придавало ей ясность.
Пока девочки играли со своими сверстницами, Артем Ива-
нович прислушивался к доносившимся звукам музыки. Так
прошел час, другой. Когда собрались уходить домой, Артем
Иванович не чувствовал больше нервного напряжения. Со
своими он говорил как ни в чем не бывало.
На следующий день он вошел своей обычной твердой
походкой в кабинет и тотчас же вызвал к себе группу кон-
структоров. Не обращая внимания на затраченный труд
и время, Микоян отменил свою же схему, по которой уже
велось рабочее проектирование. Он подробно изложил новую
задачу, которую считал нужным разрабатывать. В улучшен-
ной схеме главный конструктор давал задание убрать оба
двигателя в фюзеляж, освободив от них крылья. Аэродина-
мика двухмоторного самолета, внешне похожего на одно-
моторный, резко улучшалась, а скорость достигала 920 кило-
метров в час.
В апреле 1946 года новый истребитель, получивший обоз-
начение МИГ-9, был закончен постройкой и перевезен для
начала испытании на аэродром летно-исследовательского
центра.
48
24 апреля 1946 года стало большим днем в истории совет-
ской авиации. С обычных мест стоянок вблизи взлетно-по-
садочной полосы были убраны все самолеты. Подготовлены
пожарные и санитарные автомобили. Все собравшиеся на
аэродроме с нетерпением ждали начала исторических собы-
тий— первых вылетов первенцев советской реактивной
истребительной авиации — самолетов коллективов Микояна
и Яковлева.
Вокруг двух поражавших своим необычным видом само-
летов хлопотали инженеры и техники, подготавливая их
к первым полетам.
И вот тонко запел пусковой моторчик двигателей самолета
МИГ-9. Его звенящий свист перекрыло мощное гудение
турбин. Летчик-испытатель инженер А. Н. Гринчик на
МИГ-9 начал взлет. Через несколько секунд МИГ-9 оторвал-
ся от бетонной взлетно-посадочной полосы и, быстро набирая
высоту, пологим разворотом скрылся в голубом небе.
Через 40 минут после взлета МИГ-9 другой советский
истребитель, Як-15, пилотируемый замечательным летчи-
ком-испытателем полковником Ивановым, ушел в свой пер-
вый полет.
Летные испытания МИГ-9 связаны с именем одного из
пионеров советской реактивной истребительной авиации лет-
чиком-испытателем инженером А. Н. Гринчиком. Это был
летчик нового склада, летчик с высшим инженерным обра-
зованием, учащийся в аспирантуре Московского авиацион-
ного института, летчик, который по праву становился одним
из ближайших помощников генерального конструктора, со-
участником творческого процесса создания и доводки нового
самолета.
Уже после первых полетов А. Н. Гринчик отметил ряд
несомненных с точки зрения летчика достоинств МИГ-9 по
сравнению с обычными поршневыми истребителями.
У МИГ-9 летчик имел отличный обзор, особенно по сторонам
вниз, где обычно у поршневых самолетов обзору мешали
крылья. Это было следствием того, что кабина летчика
у МИГ-9 была смело перенесена в самый нос самолета,
и летчики образно назвали обзор из нее «балконным».
В кабине МИГ-9 было сравнительно тихо и не так жарко,
как в кабинах поршневых истребителей, где летчик сидел
в одном метре от многоцилиндрового мотора мощностью
около 2000 лошадиных сил. У самолета вообще не было
тяжелого, бешено вращающегося воздушного винта, реактив-
4
Ашот Арзуманян «Око Бюракана
49
ный момент которого не позволял на поршневых истребите-
лях выполнять правые и левые фигуры пилотажа с одина-
ковым временем и техникой выполнения. Трехколесное шас-
си МИГ-9, примененное впервые в нашей истребительной
авиации, сделало выполнение посадки на нем более простым
ц безопасным.
В общем. МИГ-9 был проще и удобнее для летчика, чем
поршневые истребители.
В процессе испытания МИГ-9 летчик А Н. Гринчик столк-
нулся с целым рядом новых вопросов, решать которые
пришлось с большой активностью всему коллективу Артема
Ивановича.
Особенно тревожными для летчика и для конструктора
всегда являются вопросы различных трясок и вибрации
в полете. Летая на МИГ-9, А. Н. Гринчик специально изучал
литературу по вибрации самолета в полете, стремился по-
стичь теорию и физику этих сложнейших явлений и вместе
со специалистами коллектива Артема Ивановича добился их
устранения. А И. Гринчик погиб в расцвете сил и таланта
К авиационному параду 1946 года в Тушино было построе-
но еще два экземпляра самолетов МИГ-9 На этих машинах
стали летать опытные летчики-испытатели М. Л. Галлай
и Г. М. Шиянов. Они и провели оба МИГ-9 на параде в Ту-
шино 18 августа 1946 года.
Там же провел свои Як-15 полковник М. П Иванов Итак,
истребители Микояна и Яковлева получили путевку
в жизнь. К ноябрьскому параду 1946 года надо было запу-
стить самолеты МИГ-9 и Як-15 в серию и иметь к ноябрю по
12—15 самолетов обоих типов.
Однако воздушный парад 7 ноября 1946 года не состоялся
из-за плохой погоды, но усилия конструкторов, летчиков и
других не пропали даром — страна получила первый реак-
тивный боевой самолет (так как тоже серийный Як-15 был
учеоно-тренировочным истребителем).
Таким образом, Артем Иванович — сторонник большого
размаха в экспериментальной работе —по праву стал одним
из первых средн советских конструкторов, который наряду
с поршневыми дал путевку в жизнь реактивным двигателям.
Ио мысль Микояна летела вперед. Она шла по пятам зву-
кового барьера, который оставался пока недосягаемым.
Ьорьба за большие скорости боевого истребителя в бескрай-
них просторах воздушного океана продолжалась. Техниче-
ская сущность вопроса была ясна; при приближении скоро-
БО
сти полета к скорости звука обтекание самолета набегающим
потоком воздуха претерпевает сложные изменения. При
этом самое досадное то, что резко увеличивается сопротив-
ление самолета, ухудшается устойчивость, затрудняется
управляемость. Для приближения к скорости звука одного
увеличения тяги двигателя мало. Надо было крылу самолета
придать стреловидное очер тание.
В течение двух лет — с 1946 по 1947 год — группа аэроди-
намиков вплотную занималась этими вопросами. К этому
времени были готовы два турбореактивных двигателя: один
более легкий, другой мощный, но тяжелый. Три конструк-
торских бюро самолетостроителей с рвением взялись за про-
ектирование новых машин. Два конструкторских бюро, воз-
главляемые известными конструкторами А С. Яковлевым и
С А. Лавочкиным, для своих истребителей выбрали легкий
двигатель. Микоян же для своего нового самолета после дол-
гих обдумывании и обсуждений в бюро остановился на тя-
желом, более мощном турбореактивном двигателе
К концу 1947 года все три конструкторских бюро — Яков-
лева, Лавочкина и Микояна — выпустили на летные испы-
тания своп новые машины.
Лучшим оказался новый самолет Артема Лвановггча с
обозначением МИГ-15. В нем отлично сочетались летно-тех-
нические характеристики, наибольшая мощность вооруже-
ния. Новый скоростной реактивный истребитель МИГ-15 в
начале 1948 года стал лучшим боевым самолетом в мире.
Самолет МИГ-15 развивал 1050 километров в час, то есть
90 процентов скорости звука.
Но талантливый конструктор хорошо знал, какие боль-
шие перспективы таит в себе эта машина Поэтому он пол-
ностью использовал возможности самолета МИГ-15 в моди-
фицированном его новом варианте МИГ-17 Эго было в
1949 году, когда Микоян улучшил его аэродинамику и заме-
нил мотор новым, более мощным
Блестяще проявило себя и это новое детище — МИГ-17
первым прорвал «звуковой барьер».
Только дальновидный конструктор способен заложить в
конструкцию опытного экземпляра еще в процессе проекти-
рования возможность дальнейшего улучшения. Задача труд-
ная, но вполне выполнимая, если он глубоко проникает в
закономерность развития авиационной техники. Ведь в наше
время, когда стремительно меняются летно-технические
характеристики реактивной истребительной авиации, за-
4’
61
труднителыю каждый раз внедрять в серийное произведет
во через очень короткие промежутки времени новые
типы самолетов. Куда целесообразнее уметь подтягивать
существующие марки на уровень передовых достижений
авиационной техники. Вот этим редким, но важным
с точки зрения интересов нашего государства и нашей
боевой авиации качеством и обладает конструктор
Микоян.
В отличие от других областей науки и техники, в самоле-
тостроении конструкторы созревают сравнительно поздно.
За всю историю отечественной авиации не было случаев,
чтобы конструктор создал свой первый самолет в возрасте
моложе тридцати лет. Это и попятно. На всем протяжении
развития авиационной техники самолет представлял собой
машину, в которой в наиболее сконцентрированной форме
проявляется все самое передовое в целом ряде областей зна-
ния— от металлургии до радиоэлектроники и от неметалли-
ческих материалов (резин, пластмасс и т. д.) до топкостей
сверхзвуковой аэродинамики
Таким образом, труд в области создания новых образцов
самолетов имеет ряд особенностей, которые закономерно не
могут привести к слишком раннему признанию таланта кон-
структора. Вероятно, это происходит вследствие того, что
труд конструктора самолетов весьма многообразен и требует
не только глубоких знаний в различных областях науки и
техники, ио также больших организаторских способностей,
настойчивости, сильной воли и умения находить компромис-
сные решения. Таким образом, труд конструктора требует
такого объема знаний и умения, который не может накопить
один даже талантливый человек раньше чем к тридцати —
сорока годам.
Бывают конструкторы, для которых с утверждением
опытного экземпляра кончается забота об этой машине. Она
поступает в серийное производство, а создатель перестает
ею интересоваться. Громкая слава мешает иной раз зани-
маться дальнейшей судьбин выпущенного самолета
Не таков Микоян От рождения замысла до серийного вы-
пуска он заботливо опекает свою новую боевую машину. Это
даст ему возможность совершенствовать дальнейшие про-
цессы создания опы тных самолетов
Как мы уже говорили выше, МИГ-9 явился первым строе-
вым самолетом с реактивным двигателем. МИГ-17 вторгся
в область сверхзвуковых скоростей, то есть открыл пути
Ъ2
перехода всей авиационной техники к невиданным по тому
времени скоростям.
В обычную авиационную терминологию уверенно вошли
такие новые понятия, как звуковой барьер, реактивные дви-
гатели, стреловидные и треугольные крылья, аэродинамика
и полет на сверхзвуковых скоростях.
Благодаря усилиям Микояна и других советских кон-
структоров отечественные реактивные самолеты ныне лета-
ют со скоростью, в два-два с половиной раза превосходя-
щей скорость звука.
Не могу удержаться от того, чтобы добрым словом не
вспомнить еще раз замечательный творческий коллектив
Микояна, который смело идет, наряду с другими конструк-
торами, по неизведанным путям за своим генеральным кон-
структором, веря ему, заполняя белые пятна авиационной
гехники новыми открытиями. Но здесь успехи не рождаются
сами по себе. Подчас они проходят через столкновения раз-
личных мнений, горячие споры Споры ради выяснения ис-
тины, но не ради рекламы и шумихи. Артем Иванович орга-
нически не выносит хвалебных дифирамбов в свой адрес, как
бы заслуженны они ни были. Таков и весь коллектив его, где
рука об руку трудятся многоопытные конструкторы и еще
совсем молодые инженеры. В молодежь здесь верят, ей до-
веряют.
Один из старейших советских конструкторов, Герой Со-
циалистического Труда А. А. Архангельский, человек широ-
кой эрудиции, хорошо знающий Микояна, в одной из наших
бесед говорил о нем с большой теплотой:
«Исключительно высокая культура, искрящаяся талант-
ливость и одновременно необыкновенная скромность — вот
чем, по-моему, объясняется то обаяние Артема Ивановича,
которое невольно привлекает к нему всех, кто с ним встре-
чается, кто с ним работает.
На больших совещаниях Артем Иванович выступает край-
не немногословно и конкретно».
Есть ученые, которые своими идеями, открытиями при-
бавляют еще один кирпич к зданию давно установленных
истин Но есть и другие, которые, суммируя добытые своими
предшественниками знания, сами закладывают фундамент
новых путей в науке и технике.
Читателю легко понять, что конструктор Артем Иванович
Микоян принадлежит ко второму типу ученых. Постоянно
размышляя о судьбах скоростной авиации, он, как генераль-
БЗ
ный конструктор, выдвигает все новые и новые проблемы.
Каким еще изменениям подвергнется форма самолета и его
отдельные части? Что сохранить, что совершенствовать, от
чего вовсе отказаться? Можно ли убрать крылья самолета?
«А что, если создать самолет без крыльев,— писал он. При
нынешних сверхскоростях крылья в полете ему, в сущности,
не нужны. Они и так уже сокращены донельзя, а хорошо бы
вовсе от них избавиться. И для взлета крылья не особо нуж-
ны: машину можно „катапультировать” с земли. Вот только
посадку без крыльев мы пока что осуществить не можем.
Когда-то крылья нужны были человеку, чтобы оторваться
от земли. Теперь главным образом для того, чтобы вернуть-
ся на землю».
Вот еще проблема... И ее надо решить.
Так, всегда веря в человеческий разум, смотрит вперед, в
грядущее, неутомимый в своих исканиях Артем Микоян.
В мирные послевоенные годы быстрыми темпами разви-
валась советская реактивная авиация. Всему миру извест-
ны наши выдающиеся достижения: мировой рекорд высо-
ты — 28 852 метра, который на самолете Т-431 установил
известный летчик-испытатель В. С. Ильюшин; абсолютный
мировой рекорд скорости установлен Героем Советского Сою-
за летчиком-испытателем Г. К. Мосоловым. 31 октября
1959 года Мосолов на самолете Е-66 с одним турбореак-
тивным двигателем достиг средней скорости 2388 кило-
метров в час; в одном из заходов он разогнал скорость
до 2504 километров в час — до скорости артиллерийского
снаряда!
К. Коккинаки летел на истребителе в два раза быстрее
звука. А впереди еще новые горизонты.
Наша страна первой запустила искусственный спутник
Земли. Это историческое событие знаменовало собой победу
отечественной науки и техники. Вслед за первым мы запу-
стили второй искусственный спутник с собакой Лайкой на
борту. А затем и третий. Третья космическая ракета сфото-
графировала невидимую сторону Луны Весь прогрессивный
мир рукоплескал запущенному нами на заданную орбиту
первому искусственному спутнику солнечной системы. Нау-
ка служит у нас человеку, его будущему.
А там, на Западе, за океаном, многое делается для уничто-
жения человечества. J
Мирное соревнование между Западом и Востоком принес-
ло еще одну блестящую победу нашей стране. Покорение
Б4
космоса продолжается. Но как бы ни велики были наши ус-
пехи, мы знаем, что новые задачи выдвигают новые требо-
вания. Сегодня конструкторское бюро не похоже на то, кото-
рое существовало пятнадцать — двадцать лет назад. Созда-
ние сверхзвукового самолета-истребителя трудно предста-
вить без координации многих конструкторских коллективов
с самыми различными профилями знаний. Генеральный
конструктор самолетов объединяет усилия десятков смеж-
ных конструкторских коллективов, в которых трудятся ты-
сячи специалистов разных областей знаний.
Одним из тех, кто испытывал самолеты, созданные Ми-
кояном, развивающие скорость, близкую к скорости звука,
был заслуженный летчик-испытатель СССР Герой Совет-
ского Союза М. Галлай.
Вспоминая об этом времени, которое запомнилось ему
на всю жизнь, и о своей встрече с Микояном, он гово-
рил: «Артем Иванович встретил меня на аэродроме,
сердечно поздравил и в ответ на высказанное мною
замечание, что поздравлять следует в первую очередь
его самого, сказал: «Пусть это будет нашим общим
достижением».
Галлай рассказал и о другом примечательном случае,
происшедшем четыре года спустя, в 1948 году:
«Однажды, когда в полете у меня неожиданно возникло
серьезное осложнение и нормально приземлиться удалось не
без труда, А. И. Микояна на аэродроме не было. Он немед-
ленно приехал, осмотрел машину, ознакомился с обстоя-
тельствами дела и проявил по отношению ко мне столько
благородного и теплого участия, человеческого одобрения
моих действий, что повторить все высказанное им нет воз-
можности.
Полет следовал за полетом. И в каждом из них укрепля-
лось мое доверие к новому самолету и уважение к генераль-
ному конструктору А. И. Микояну, его ближайшим сорат-
никам М. И. Гуревичу, Н. 3. Матюку, А. Г. Брунову, Г. Е. Ло-
зино-Лозинскому и ко всему коллективу».
От генерального конструктора самолетов тянется длин-
ный и сложный путь, пока рождается новая опытная маши-
на и доходит до летчика-испытателя. Здесь экзамен держит
не только самолет, но и все: от автора идеи до испытателя.
Качество работы зависит от лучшего взаимодействия всех
творческих участков.
Как родители радуются первым шагам своего ребенка,
Б5
так и те, кто вкладывал свой труд, свою любовь в этот но-
вый тип истребителя, трепетно следят за его первым поле-
том. Тотчас же, как летчик-испытатель благополучно сажает
быстрокрылую птицу на аэродром, напряженные и взволно-
ванные взгляды вопросительно устремляются на него. Да и
разве может быть иначе? Ведь в эту минуту вложено усилие
многих людей, новейшие достижения науки, бессонные но-
чи, столкновения технических идей, конструктивные нов-
шества, примирение целого ряда технических конфликтов,
уже приобретенный опыт и то смелое, принципиально новое,
что вложено в новую конструкцию.
Микоян требует от летчика-испытателя только трезвой
оценки, только правды, какой бы горькой она ни была. Уме-
ние видеть наряду с отличными данными и упущения —
святая обязанность испытателя.
Артема Ивановича интересует все: максимальная скорость
и потолок, которые подчас только завоеваны, поведение са-
молета на всех возможных режимах, устойчивость, управ-
ляемость, маневренность, пилотажные качества, испытания
на прочность, положение в штопоре и многое-многое дру-
гое.
Только образованный, мужественный, не теряющий само-
обладания в самые критические минуты человек способен
стать летчиком-испытателем. Летчик-испытатель — верный
друг конструктора. Их отношения строятся на взаимном до-
верии. Для того чтобы выяснить заложенные в машине
летно-технические качества, прежде всего нужно сохра-
нить ее, избежать аварии. Иначе как же устранить имею-
щиеся недостатки?
Жизнь такого летчика-испытателя, друга, Артему Микоя-
ну слишком дорога.
Вот что говорит лучший знаток микояновских машин лет-
чик-испытатель Герой Советского Союза Григорий Алексан-
дрович Седов о своем генеральном конструкторе:
Иногда анализ данных, полученных в предваритель-
ных полетах, показывает, что граница безопасности резко
приблизилась. В этом случае Артем Иванович, несмотря ни
на что, немедленно принимает решение о временном прекра-
щении полетов, чтобы не рисковать летчиками. И вновь во-
зобновляются полеты только после надежного устранения
ваНот₽омин™° недостатка' когда граница безопасности сно-
Oq 01 иДгзПНу 1 d.
Б6
Я был доволен своим знакомством с Седовым, оказав-
шимся очень приятным человеком, хорошо знающим
свое дело.
— Бывают ли случаи, когда летчику все-таки не удается
сохранить вверенную ему новую машину? — поинтересо-
вался я.
— Да, если что-то не учтено, если что-то непредвиденно
прервало успешное течение полета.
— Вы хотите сказать, что самолет больше не может ле-
теть?
— Именно. В таком случае ничего не остается делать, как
прилипнуть второпях его на совершенно непригодный для
этого кусок земли. Бывает, что происходит крупная авария,
самолет разбивается.
— Это самое ужасное для испытателя.
— Конечно, тебе доверили такой самолет, а ты хотя и не
виноват другой раз, но винишь в первую очередь только са-
мого себя.
— Может быть, причина несчастья кроется в конструк-
ции?
— Возможно, и так. Но летчик-испытатель должен чув-
ствовать интуитивно испытываемую машину, обнаружить
неприятность в самом зародыше и не дать ей развиться в
процессе полета. Надо быстро принимать решения, спасать
самолет.
— А бывали у вас такие случаи неудач?
— Да, было такое, когда стыдно смотреть людям в глаза
Но вот на место аварии приезжает Артем Иванович Микоян.
Наверное, ему было не легче, чем мне. Но никогда не уви-
дишь на его лице недовольства, не услышишь никаких упре-
ков. Даже улыбается тебе участливой улыбкой. Первые
вопросы о твоем здоровье, а уж потом обсуждение проис-
шедшего. Вообще при докладах о неприятностях в полетах
у начальника нашей летной станции уже выработана особая
форма: «Артем Иванович, не беспокойтесь, с Григорием
Александровичем (или с другим летчиком) все в порядке,
он невредим...», а дальше уже рассказывается о происшед-
шем.
Седов задумался. Чувствовалось, что он взволнован.
— Может быть, люди моей профессии особенно чутки к
человеческому отношению, — словно размышляя, продол-
жал он, — но, во всяком случае, летчики-испытатели очень
ценят внимание и заботу Артема Ивановича.
67
Микоян часто посещает аэродромы, где проводятся испы-
тания серийных машин его марки. Они изготовлены на авиа-
ционных заводах по образцу опытного экземпляра. Летчики
Военно-Воздушных Сил впервые здесь опробуют эти боевые
истребители. Понятно, что квалификация у летчиков раз-
ная: среди них есть и бывалые, опытные, и совсем молодые,
начинающие.
Но Артему Ивановичу и не надо предварительных харак-
теристик, чтобы отличить умелого пилота.
Вот над аэродромом с головокружительной быстротой
проносится истребитель. Артем Иванович не видит машину,
она недосягаема для глаза. Когда полет заканчивается, Ми-
коян обязательно высказывает свое мнение, будь то слова
одобрения или горького упрека.
Присутствуя однажды при неудачном полете летчика,
Артем Иванович строго и укоризненно сказал:
— Ну что же, теперь нам стало ясно, что на максималь-
ных скоростях вы летать умеете, выжали все, что может
дать машина. Но скажите, пожалуйста, как ведет себя само-
лет при других режимах полета? Ведь он что хороший ска-
кун: легко подчиняется воле человека, надо только умело
управлять им. При маневренном сложном воздушном бое
не только скоростью возьмешь врага, нужны ловкость, сме-
калка, острое чутье обстановки.
Заметя смущение и растерянность на еще безусом лице
молодого пилота, Артем Иванович дружески потрепал его
по плечу и уже мягко, со своей веселой улыбкой вдруг
вспомнил эпизод своего детства:
— Это похоже на то, как я еще мальчиком в нашем селе
задумал покататься на резвом вороном коне. Долго я с зави-
стью смотрел, как красиво гарцевал он под своим хозяином,
как он послушно менял шаг, несясь галопом, рысцой ли.
И вот как-то я улучил момент. Вскочил на коня, понесся вих-
рем за село, похлестывая его гибким кизиловым прутиком.
Долго носил меня вороной как угорелый. И если бы не моя
цепкость — не жить бы на свете. Завидя нашу бешеную скач-
ку, односельчане переполошились. Умелые наездники поспе-
шили мне на выручку и едва уняли скакуна. От страха
я с трудом расцепил свои руки, которые обвивали шею
лошади, но был горд, что так быстро умею ездить. А когда
взглянул на коня — не узнал. Глаза у него были какие-то
дикие, безумные, изо рта и ноздрей, как из вулкана,
валил огнедышащий пар. Увидя разгневанное, свирепое
68
лицо хозяина лошади, я поспешил скрыться в толпе
односельчан.
Вечером наш сосед дед Барсег, хорошо знавший толк в ло-
шадях, растолковал мне, что хороший наездник так бездуш-
но не гонит свою лошадь, не выматывает ее силы, иначе
трудно научиться езде.
* * *
Помимо своих прямых обязанностей Микоян много вре-
мени посвящает депутатским делам. К нему, как к депутату
Верховного Совета СССР, обращаются люди с самыми раз-
личными просьбами. Они знают, что Артем Иванович ни-
когда не оставит их обращение безответным. Не перепиской,
которая не является стилем его работы и в конструкторском
бюро, а в личных встречах добивается он подчас решения
наболевших вопросов.
Так, он ускорил получение квартиры одной московской
семье, которая ютилась в маленькой комнатушке, хотя со-
стояла из четырех человек.
Конечно, в Москве ежегодно сдается в эксплуатацию мно-
го прекрасных новых домов, много новоселий справляют
трудящиеся. И эта семья рано или поздно получила бы над-
лежащую жилплощадь. Но депутат Микоян помог районно-
му Совету уяснить положение и остроту нужды данной
семьи, за что и районный Совет, и новоселы благодарны ему,
истинному слуге народа.
В кабинете Микояна было многолюдно. Здесь находились
не только ведущие конструкторы бюро, но и приглашенные
из других ведомств ответственные лица. Координации како-
го-то важного вопроса было посвящено это совещание. Оно
уже близилось к концу, когда зазвонил телефон. Артем Ива-
нович взял трубку. Разговор длился недолго, но с лица Ми-
кояна вмиг исчезла обычная живость, оно как-то потухло. От-
ветив только говорившему коротко: «Немедленно приеду»,
он тяжело опустился в кресло, бросив трубку аппарата. При-
сутствующие умолкли и вопросительно глянули на Микоя-
на. В глазах его читалось страдание. Все сразу почувствова-
ли неладное. Глухим голосом Артем Иванович произнес:
— Матери плохо... Очень плохо...
Микоян уехал. Заседание было прервано.
У оставшихся испортилось настроение. Каждый из них по-
нимал, что значит потерять мать Многие пережили такое
69
безутешное горе, навсегда сохранив в памяти светлым ма-
теринский образ.
Талида Отаровна последнее время жила в Москве, пересе-
лившись из далекого Санаина к своим младшим сыновьям.
Чтобы не обидеть их семьи, она находилась то у одного, то
у другого, окруженная вниманием своих детей, многочис-
ленных внуков и правнуков.
В больнице, куда приехал Артем Иванович после теле-
фонного разговора, мать свою он застал еще в сознании.
К ночи перестало биться сердце этой многострадальной, но
счастливо прожившей свою старость женщины.
Долгую и безмятежную в последние годы жизнь прожила
Талида Отаровна — 93 года, почти век. Материнское созна-
ние ее было спокойно. Легко было смотреть в глаза людям:
правильно вырастила она своих детей, скромных тружени-
ков, полезных народу.
Проститься с умершей приехало много родственников и
просто земляков из далекого Санаина и Еревана. 7 января
1960 года предали прах ее московской земле.
Наши будни слишком насыщены, и не всегда находится
время на встречи с друзьями. Порой они заменяются теле-
фонными звонками, короткими разговорами.
Но мне вспоминается один вечер, проведенный в семье
Артема Ивановича. Приятно было встретить в этом доме го-
стей из Санаина, бывших односельчан хозяина. Лорийцы
здесь чувствуют себя как дома, в чем немалая заслуга жены
Артема Ивановича — Зои Ивановны. Для всех у нее нахо-
дится ласковое слово, приветливый взгляд.
В этот вечер я застал здесь и близкого друга Артема Ива-
новича — сына Степана Шаумяна, литератора Льва Степа-
новича Шаумяна. Это он написал замечательную книгу о
легендарном революционере Камо. Во время беседы я улу-
чил момент, чтобы выразить свое мнение по поводу редкого
сочетания научности и беллетристичности в этом захваты-
вающем произведении. В ответ на мою искреннюю похвалу
Лев Степанович скромно заметил:
Еще юношей я знал Камо и восхищался им. Поэтому
я стремился написать о нем лишь правду. Камо, то есть Си-
мона Тер-Петросяна, этого бесстрашного рыцаря революции
высоко ценил В. И. Ленин, бесконечно ему доверял и любил’
Впервые я увидел фотографию, на которой прославленный
конструктор Андрей Николаевич Туполев, создатель заме-
чательных советских лайнеров, и Артем Иванович засняты
60
в момент беседы. Их давно уже объединяет деловая дружба,
взаимное понимание проблем дальнейшего прогресса реак-
тивной техники. Обмен мнениями для каждого из них стал
необходимостью. Поэтому они часто встречаются, не тая сво-
их сокровенных замыслов. Такая дружба между конструк-
торами встречается не так уж часто. На нее способны лишь
сильные натуры.
И родина не забывает их, высоко ценит заслуги своих
сынов.
Кто мог подумать, что бедный крестьянский мальчик из
Санаина, ровесник которого Гикор погиб в царское время,
ища в городе знания и работу, в советской действительно-
сти достигнет таких успехов?
Генерал-лейтенант авиации Артем Иванович Микоян —
дважды Герой Социалистического Труда, генеральный кон-
структор самолетостроения, депутат Верховного Совета
СССР, лауреат Государственных премий, действительный
член Академии наук СССР. Его грудь украшают многочис-
ленные ордена и медали Советского Союза.
Перелистывая альбом, я остановился на странице, где кон-
структор Микоян заснят в дни Великой Отечественной вой-
ны с группой летчиков. Каждого из них он помнил, о каж-
дом из них мог рассказать много интересного. С некоторыми
даже до сих пор поддерживает связь. Находясь далеко от
Москвы, защищая воздушные границы Родины, в часы сом-
нений они нет-нет да и поделятся с ним в письме о своих
делах, о жизни.
А вот и другая домашняя реликвия. Это фотография тоже
военных лет. На ней сняты Микоян с пятью сыновьями
старшего брата Анастаса Ивановича: Степаном, Володей,
Алешей, Вано и Серго.
Ребята очень любили с детства бывать у дяди. Рассказы
Артема Ивановича об авиации увлекали их, а когда нужно
было выбирать себе профессию, они не колеблясь шли в ави-
ацию. Профессии дяди изменил лишь самый младший из
братьев — Серго Он стал литератором.
Один из племянников Артема Ивановича, Володя, герои-
чески погиб в неравном воздушном бою над Волгой. Гене-
рал-майор авиации Степан и генерал-майор авиации Алеша
служат в рядах Военно-Воздушного Флота, а Вано работает
в конструкторском бюро Микояна.
Раздался звонок. Почтальон принес письмо от старшей до-
чери Наташи. Она в 1959 году окончила биологический фа-
61
культет Пединститута им. Б. И. Ленина и по распределению
попала в Оренбургскую область. Из Оренбурга ее направили
учительницей в село, которое находится на расстоянии
400 километров от областного центра. Наташа делилась в
письме с родителями своими радостями и трудностями само-
стоятельной жизни.
Вот, услышав разговор о сестре, подошла младшая дочь,
студентка МГУ Светлана Оставив свое занятие, к нам при-
близился самый младшип в семье Микояна одиниадц.пп-
летний Ованес. Это имя он получил в память о дедушке.
Пойдет ли Ованес по стопам своего отца, думалось мне, ста-
нет ли он гоже конструктором... Кто знает? Пока трудно ска-
зать.
Тепло и радостно было у меня па душе, когда я расстался
с гостеприимным домом этого простого прославленного чело-
века
Па площади Свердлова меня остановили позывные москов-
ского радио. Прохожие, как и я заинтересованные, ожидали
важных сообщении. Раздался знакомый голос диктора. Он
передавал сообщение ТАСС о выдающемся успехе советской
науки и техники, о том, что сегодня, 12 апреля 1961 года, лет-
чик-космонавт Юрии Алексеевич Гагарин па космическом
кор.1бле «Восток лети! по орбите вокруг нашей планеты.
До сих пор ракетная техника была беспилотной. Летчики
летали только па самолетах.
Полет Юрия Гагарина па корабле «Восток» открыл новую
страницу в развитии науки и техники, характеризующуюся
прежде всего тем, что сращиваются, взаимно обогащают друг
друга ракетная и авиационная техника
Было приятно сознавать, что человек, о котором я вел
рассказ, внес частицу своего таланта в великое* дело. Я радо-
вался вместе со всеми, радовался и думал о богатырях мысли
и труда.
Закрыв последнюю страницу этой короткой повести, где
пет ничего необычного для нашего современника, читатель,
улыбнувшись, подумает: автор любит своего героя
Ну что же, я и не старался скрывать. Больше того, если вы
разделяет» мои чувства, значит, труд не пропал даром.
JW0—19(>1
Пеокончсн ный
расе is а л
В идиом индийском городке
VI'h аРа • Особенно сильно чувствуется
•|*оиа в центре городка, где почти
нет зелени, и кажется, что белые камни зданий дышат в ли-
цо горячим паром. В этот час опускаются жалюзи, а там, где
их пет, на окнах появляются мокрые и тотчас высыхающие
занавески.
Пустеют улицы. Только нищие, примостившись у стен са-
мого красивого здания в городе, продолжают выкрикивать
просьбы о помощи, взывая го к милости Будды, то к мудро-
сти Брамы, то к справедливости Аллаха, на всех языках
этой страны, где очень много богов и пока еще мало хлеба.
По сегодня никто нс уходит с площади, на краю которой
недавно построили школу. Наоборот, купцы с базара в бе-
лых шелковых штанах, хозяева европейских магазин ш,
сдавленные воротничками и галстуками, чиновники, члены
партии Индийским национальный конгресс, в длиннопо-
лых синих кителях — все спеша i на эту скромную окраин-
ную площадь Нищие покидают спои посты у Торговой па-
латы, храмов и муниципалитета. Они смешиваются с толпой
людей, отличающихся от нищих не блеском голодных глаз,
не одеждой — грязной тряпкой вокруг бедер и другой тряп-
кой, побольше, на голове, не пугающей худобой, а только
тем, что они не просят милостыни и еще надеются найти
работу. Ведь бывают же счастливцы, которые имеют даже
63
куртки и штаны (правда, таких мало на площади), ведь
хозяин не отпустит людей с фабрики ради даже самого тор
жественного события... Но есть тут и они.
Однако больше всего здесь подростков и ребятишек.
Обычно не успел еще прозвонить звонок (европейский,
электрический, подаренный школе английским благотвори-
тельным обществом, которое не могло не внести свой вклад
в дело народного просвещения!), а босые пятки уже шлепа-
ют торопливо по горячему камню мостовой.
Сегодня все — и сонные лентяи, и те, кого ждут дома ма-
ленькие братья и сестры, оставленные без присмотра взро-
слых, еще на рассвете ушедших на фабрику, и нетерпели-
вые чемпионы травяного хоккея 1 — все бродят около шко-
лы, с нетерпением поглядывая на парочку богатых сынков,
которых, из уважения к родителям, сторож пустил на чер-
дак. И они сидят там на раме слухового окна, вглядываясь
в даль и готовясь первыми известить площадь о приближе-
нии гостей.
И вдруг толпа шатнулась в сторону. Люди, тесня друг дру-
га, жарко дыша в чужие затылки и щеки, приподнимались
на носки, стараясь лучше разглядеть то, что происходило в
самом конце площади, там, где на голову выше толпы забеле-
ли тюрбаны членов муниципалитета и негромко заиграл го-
родской любительский оркестр. Потом всю эту шумную и
плотную массу качнуло в другую сторону. Горожане жались
к стенам, оставляя неширокий проход, по которому шли не-
сколько мужчин и женщин в европейской одежде. Они до-
брожелательно улыбались, поднимая руки в знак привета,
и что-то говорили друг другу, очевидно на своем языке^
Впрочем, они могли беседовать и на любом из нескольких
десятков наречий страны, — все равно их голоса потонули
бы в шуме взволнованной площади.
Один из иностранцев привлек особенное внимание школь-
ников Он был, пожалуй, всего на два-три года постарше, чем
ученики выпускных классов.
Наверное, это сын кого-нибудь из членов делегации.
И улыбался он совсем по-мальчишески — немного смущен-
но, и смотрел по сторонам с таким же веселым мальчише-
ским любопытством.
„ в Индии играют в травяной хоккей — по тс;,
кои же клюшкой, при такой же разметке поля
пространенном у нас хоккее на льду с мячом.
тем же правилам, с та—
> как принято в рас-
64
Все время, пока советник муниципалитета произносил
длинную и очень красивую речь, школьники гадали, кто же
отец юноши. Он не был похож ни на одного из старших чле-
нов делегации.
Советник, худой, старый человек с болезненным лицом и
темными печальными глазами, уже в пятый или шестой раз
повторил, что он счастлив приветствовать столь высоких го-
стей из страны, которая служит для его народа примером
уважения к труду и справедливости. Учитель родного язы-
ка уже в десятый раз успел прошипеть за спинами школь-
ников:
— Слушайте, как говорит почтенный Аббас! Учитесь
строить фразу. Обратите внимание на жестикуляцию
А школьники продолжали шепотом спорить, кто же этот
молодой незнакомец. Но вот советник умолк. Замолчал и пе-
реводчик, выступавший, обращаясь к гостям, после каждой
образцово построенной фразы советника. Приезжие о чем-то
посовещались между собой, и переводчик что-то шепнул со-
ветнику. Тот переспросил и строго поглядел на него. Пере-
водчик прижал обе ладони к сердцу и повернулся к черново-
лосому юноше, взглядом и мимикой призывая его в свидете-
ли, что он не напутал и знает свое дело.
Молодой человек немного смутился и на правильном ан-
глийском языке подтвердил:
— Почтенный Чандра прав.
Советник приложил ладонь к седой голове в знак высше-
го уважения к собеседнику и поклонился. Выпрямившись,
он оглядел площадь и торжественно провозгласил:
— Несколько добрых слов жителям нашего скромного
города, которые счастливы сегодня от внимания дорогих го-
стей и которые будут счастливы завтра и много дней спустя
воспоминаниями о встрече с посланцами великого народа,
хочет сказать наш друг Сергей Мергелян из города Ерева-
на — жемчужины армянских гор. Я прошу его произнести
эти слова. Прошу нашего друга, Сергея Мергеляна, доктора
математических наук, профессора Московского и Ереван-
ского университетов. Он найдет в лице моих земляков бла-
годарных и доброжелательных слушателей.
Юноша поднялся на школьное крыльцо.
Площадь, шумом приветствовавшая последние слова со-
ветника, стихла. И в тишине отчетливо прозвучали слова
старшеклассника Рами:
— Я же говорил, что это переводчик!
Ашот Арзуманян «Око Бюракана»
65
Но никто не поднялся вслед за юношей. И так как старый
советник не только слышал слова Рами, но и видел любо-
пытство и удивление в каждой паре глаз, обращенных на
гостя, ему пришлось вмешаться. И так как он много лет вос-
питывался в правилах самой изысканной вежливости, он не
мог показать гостю, что кто-то сомневается в правильности
перевода. Поэтому он возгласил:
— Земляки! Если кто-нибудь из вас не расслышал, я пов-
торяю: с вами говорит наш друг Сергей Мергелян профес-
сор Московского и Ереванского университетов и доктор ма-
тематики.
Мергелян хотел что-то сказать. Но слова потонули в шуме
аплодисментов и восторженных криках собравшихся.
Площадь гремела. А приятель Рами Пури колотил своего
друга кулаками по спине и кричал:
— Профессор, профессор, профессор!..
После осмотра школы гости вышли на площадь. Люди не
расходились. Каждому хотелось сказать гостям что-нибудь
очень дружелюбное и приятное, пожать им руку или просто
улыбнуться. Рами, который сгорал от стыда за свою ошибку
и, разумеется, был уверен, что профессор не только слышал,
но и должен был понять его бестактную фразу, пробрался
сквозь толпу к Мергеляну и одним духом произнес заранее
заготовленное длиннейшее английское предложение, в кото-
ром не менее семи раз повторялись слова извинения... Про-
фессор, очевидно, не понял, в чем именно грешен Рами, но
остановился и, добродушно улыбаясь, взял юношу под руку.
Рами так растерялся, что даже забыл английский язык, по
которому он всегда был первым учеником, и, не соображая,
что собеседник все равно не понимает, повторял на языке
УРДУ одно и то же слово:
— Виноват, виноват, виноват...
Что бы вы хотели? — мягко спросил Мергелян.
В голосе его было столько благожелательности и друже-
ского участия, что Рами моментально успокоился. Но вместо
того чтобы повторить свою замысловатую фразу, Рами вдруг
произнес совсем другую. Впрочем, можно ли винить индий-
ского юношу. Он просто высказал мысль, сверлившую его
все время с того момента, как советник разъяснил Рами его
заблуждение. Он спросил:
— Как же вы стали профессором? (Хорошо еще что Ра-
ми успел вовремя закрыть рот и не добавил — «в ваши
ГОДЫ»!)
66
Мергелян задумался и, отчетливо выговаривая английские
слова, объяснил:
— Мы уезжаем. За несколько минут всего не расскажешь.
Читайте побольше о нашей стране, смотрите наши картины,
и вы сами поймете, как это могло произойти...
На обратном пути в Дели в автомобиле Мергелян вспом-
нил черноглазого юношу, задавшего ему вопрос, который —
Сергей много раз чувствовал это — много раз готов был
сорваться с губ тысяч друзей в Индии и в Китае, и у чопор-
ных стариков математиков в туманном Лондоне, и в сол-
нечном Риме — у всех, с кем приходилось встречаться
молодому советскому ученому. Мергелян подумал, что он
ответил мальчику верно, но не полно... А как быть, если за-
дадут этот вопрос еще раз? Ученый задумался. Действитель-
но, как он стал профессором? И в памяти одно за другим
вставали лица людей, доброжелательных и суровых, старых
и помоложе, армян и русских, каждому из которых в отдель-
ности и всем вместе обязан был Мергелян тем, что они
помогли ему правильно выбрать путь в жизни и смело идти
по этому пути.
Приближались к Дели. По автомагистрали мчалось все
больше и больше машин. Навстречу летели дрожавшие
в дымке жаркого марева многоэтажные дома столицы. А Сер-
гей не видел их... Он вспоминал. И воображение переносило
его в другой город — город розовых домов, на фоне дымча-
той горы со снежной верхушкой, город ярко-голубого неба
и родных песен, веселых и сердечных.
Математика или музыка?
Юноша в бархатном камзоле и коротких шелковых шта-
нах отстегнул давившии шею кружевной воротник и сел
прямо на кучу пахнущих смолой досок. Он вытащил из-за
пазухи книгу и, раскрыв толстый том, быстро нашел строки,
против которых стояла едва видимая черточка — знак того,
что до этого места книга уже прочитана.
Он перевернул страницу и прочел:
О, вы, счастливые науки!
Прилежно простирайте руки
И взор до самых дальних мест.
Пройдите землю и пучину.
5*
67
И степи и глубокий лес.
И саму высоту небес
Везде исследуйте всечасно,
Что есть велико и прекрасно...
____ Везде исследуйте всечасно, что есть велико и прекрас-
но,— повторил юноша шепотом слова Ломоносова.
— Так вот ты где! — услышал он разгневанный голос
Перед ним выросла долговязая фигура Вардана — помощ-
ника режиссера, грозы статистов.
— Читаешь? — прокричал Вардан. — Все читаешь?! А чуть
не на коленях стоял, умолял принять в театр. Клялся, что
любишь музыку. Из-за тебя перепутали места все при-
дворные.
— Какие придворные? Придворные в четвертом акте.
— А по-твоему, сейчас идет третий? — осведомился Вар-
дан. — Хватит с меня! Больше я нотаций читать тебе не буду.
Иду к директору, и пусть тебя гонят в шею!
Вардан повернулся, дошел до огромного полотна, изобра-
жавшего улицу итальянского города Мантуи, и остановился.
Он ожидал извинений, просьб, обещаний, что юноша не бу-
дет больше никогда заниматься чтением посторонних. книг
во время спектакля. Но статист Мергелян молчал.
— Тебе пошли навстречу,— уже мягче произнес Вардан. —
Школьника приняли в театр... Загружаем тебя с таким рас-
четом, чтобы время на уроки оставалось... А ты?
Мергелян молчал, теребя переплет книги «Научные за-
слуги М. В. Ломоносова».
— Ведь я пойду к директору,— снова пригрозил помощ-
ник режиссера,— и тебя выгонят. Прощай тогда театр. А ведь
такой баритон, как твой, не часто встретишь...
Что мог ответить Сергей? Он понимал, что подвел това-
рищей, и ему было невыносимо стыдно. Но разве все дело
только в этом? «Прощай тогда театр»,— сказал Вардан.
А может быть, и правда лучше распрощаться с театром?
Сразу кончатся тогда вечные насмешки над его рассеян-
ностью на репетициях и долгие нотации после того, как разъ-
яренный помощник режиссера находил его в ’ саду или
в суфлерской будке с книгой в руках.
Но значит ли это, что он, Сергей, сам не знает, чего он
хочет? Ведь совсем недавно он не представлял себе другого
будущего, кроме пути оперного певца. Он и сейчас слушает
классическую музыку как зачарованный. И сколько радости
доставляет ему участие, пусть даже статистом, в операх
68
«Алмаст» или «Ануш», в «Евгении Онегине» и «Риголетто !
И такой известный учитель пения, как Бархударян, говорит,
что из Сергея выйдет певец. А когда по вечерам прохожие
останавливаются у окна дома Бархударяна и слушают моло-
дой голос, как радостно видеть их взволнованные, растроган-
ные песней лица. И он сам слышал, как они говорили: «Ког-
да этот баритон окрепнет, мы еще послушаем его в опере!»
Вардана окликнули, и он ушел. А статист Мергелян снова
присел на кучу досок и тяжело вздохнул.
Переломить себя, не думать о математике? Нет! Это тоже
невозможно. С каждым днем она занимает все большее ме-
сто в его мыслях.
Началось это, вероятно, с тех пор, как к ним в класс при-
шел новый учитель — Грант Арменакович Ростомян.
Сергей и раньше любил математику. Особенно нравились
ему минуты, связанные с размышлениями над задачами.
И почти всегда, когда учитель, молча поглядывая на класс,
ожидал, что один из учеников вот-вот поднимет руку в знак
того, что задача решена, таким учеником оказывался Сер-
гей. Но странное дело: все математические правила, все объ-
ясняемые учителем способы решения задач Сергей знал луч-
ше любого одноклассника, а пользоваться ими не любил.
Неинтересно было еще и еще раз повторять однажды прове-
ренный метод. Сергей быстро решал задачу и начинал
фантазировать: «А ведь ее можно, наверное, решить и дру-
гим способом!»
И он пробовал этот способ — ответ получался тот же! Сер-
гей проверял ход решения — не обманул ли он сам себя?
Все ли действия выполнены правильно? Логично ли он рас-
суждал, доискиваясь решения? Все оказывалось верным. Но
прежний учитель математики не очень жаловал эти фанта-
зии. Он, правда, не ругал за них Сергея, но лицо преподава-
теля явно говорило — стоит ли тратить лишнее время и труд
на поиски каких-то новых путей решения простых задачек?
Все эти пути давно известны. А можно в увлечении и не за-
метить самой незначительной ошибки в основном, им, учи-
телем, предложенном варианте. «Не думай, дорогой, что я по-
глажу тебя по голове, если ты это сделаешь!»
И когда в класс пришел Грант Арменакович Ростомян.
Сергей решил, что не стоит, пожалуй, «лезть на рожон» и
решать задачи несколькими способами. Прежний учитель
хоть знал, что это как-то само по себе получается.
А этот подумает еще, что хвастаюсь.
69
Но как-то само собой получилось, что в первой же задаче
оказалось два пути к решению. И когда Сергей вышел отве-
чать к доске, он не удержался и выпалил.
— Можно решать двумя способами.
— Можно,— согласился Ростомян. — А ну покажи как?
Сергей объяснил.
Он с волнением всматривался в лицо учителя. Может быть,
и Грант Арменакович неодобрительно поморщится и, пока-
чав головой, скажет:«Ну что ж, можешь идти на место».
А может быть, он рассердится и начнет выговаривать
Сергею?
Но Ростомян улыбнулся и весело сказал:
— Правильно, но есть еще третий способ. Поищи-ка его.
Сергей бросил взгляд на доску. Но найти этот способ не
удалось.
— А четвертый,— продолжал Грант Арменакович Росто-
мян,— еще труднее найти, но зато он самый интересный. Но
не будем задерживать урок. Если выберешь свободное время,
позанимайся этим дома и завтра покажешь мне. И вы, ребя-
та,— обратился он к классу,— попробуйте поискать.
На следующий день почти все одноклассники принесли
в школу листки с двумя решениями — даже Сурик Григо-
рян, который всегда уверял, что голова его не приспособ-
лена к математике, и то принес такой листок. Правда, оба его
решения оказались неверными.
Ростомян попросил Сергея объяснить принципы, которыми
он руководствовался, решая задачу. Постепенно завязалась
беседа о математике. И вдруг толстый веселый Сурик за-
кричал:
— Ничего нового Мергелян не придумал! Все, что он гово-
рит, мы проходили еще в прошлом году.
Гранту Арменаковичу с трудом удалось унять хохот
в классе.
Вы сказали очень верную вещь, Григорян,— объяснил
он Сурику,— Мергелян заслуживает похвалы вовсе не по-
тому, что он придумал нечто необычайное. Нет. Он просто
хорошо умеет применять на практике те небольшие пока
знания, которые получил в школе. Расскажи-ка мне, как ты
будешь множить двадцать семь на три? — спросил он Су-
рика. J
— Трижды семь — двадцать один. — запыхтел Сурик,—
один пишем, два в уме. — Он потянулся к бумажке.
Устно, устно,— предупредил учитель.
70
— Два в уме. Трижды два — шесть, — продолжал Сурик.
— Это десятки, значит, шестьдесят. Шестьдесят и два в
уме — восемьдесят и писали один — восемьдесят один
Ребята смеялись.
— А как можно сделать это проще? — поинтересовался
Грант Арменакович.
— Двадцать семь — это трижды девять, — ответил Сер-
гей.— Умножаем сомножитель три на три — будет тоже де-
вять; значит, двадцать семь на три все равно что девятью
девять...
— Мы этого не проходили! —воскликнул кто-то.
— Забыл? — раздалось с другого конца класса.— В пятом
классе проходят, когда общий знаменатель искать учатся.
— Значит, мы это забыли,— со вздохом признал Сурик.
— Много есть вещей, которые кажутся нам не очень нуж-
ными.— сказал Ростомян. — Мы не обращаем на них внима-
ния, быстро забываем их. А приходит время, когда они могли
бы нам очень пригодиться. Глядь, а под рукой их и нет.
Самое главное, друзья, в любом деле, а в математике осо-
бенно— крепко усвоить начала, хорошо их понять. Мер-
гелян!
— Я'
— Умножь-ка восемьсот на двадцать шесть,— попросил
учитель.
— Двадцать тысяч восемьсот,— почти не задумываясь,
ответил Сергей.
— Отлично. А теперь шестьсот восемьдесят на двести со-
рок девять.
— Сто шестьдесят девять тысяч триста двадцать,— отве-
тил Мергелян через две-три секунды.
Класс ахнул.
— Ему не в оперу, а в цирк нужно поступить!—закричал
Сурик.
— Как это делается?!
— Это фокус!
— Я тоже так смогу, только объясните как!
— Тихо! — весело крикнул Ростомян. — Мергелян, прошу!
— Тот же принцип,— неожиданно смутившись, сказал
Сергей. — Ведь что такое двести пятьдесят?
— Пять раз пятьдесят!
— Двадцать пять на десять!
— И тысяча, разделенная на четыре,— добавил Сергей
— Точно!
71
____ Значит, можно шестьсот восемьдесят разделить на че
тыре и умножить на тысячу? — спросил Мергелян.
____ Правильно, а потом вычесть шестьсот восемьдесят.
Я же говорил, что я тоже так смогу,— неистовствовал вихра-
стый, малорослый мальчишка на последней парте.
— Ничего нет сложного,— заметил Сурик.
— И все известно из курса пятого класса,— добавил Грант
Арменакович,— не так ли?
Возразить что-либо на это было, разумеется, невозможно.
Прошло немного времени, и ученики восьмого класса ста-
ли ожидать уроков математики с таким же нетерпением, как
и экскурсий или волейбольных состязаний, проводившихся
на уроках физкультуры.
Одноклассники Сергея начинали чувствовать, что они бук-
вально «окружены математикой», что на каждом шагу чело-
век встречается с тем или иным проявлением математиче-
ских закономерностей и использованием математики в прак-
тической жизни.
И самое главное, что в скучной, сухой науке оказалось
великое множество вещей не только занимательных, но
даже веселых.
Рассказывал, например, Грант Арменакович об одном
индийском радже, который, узнав от изобретателя шахмат,
что тот хочет получить за свою выдумку всего кучу зерна,
был страшно обрадован дешевизной нового изобретения. Ста-
рик изобретатель потребовал: «Положи на первую клетку
шахматной доски два зерна, на вторую — четыре, на
третью—восемь, на четвертую — шестнадцать и так удваи-
вай все время число зерен».
— Сколько же зерна собирался получить старик? — спро-
сил Грант Арменакович.
Быстро заскрипели перья. Весь класс считал...
— На шестнадцатую — тридцать две тысячи с лишним...
на семнадцатую — шестьдесят четыре тысячи... — соображал
вслух кто-то на последней парте.
— Грант Арменакович,— раздалось с первой парты.—
А я не знаю, как называется число, которое получилось на
сорок седьмом поле,— оно имеет четырнадцать знаков
А у меня на шестьдесят четвертом поле — число с два-
дцатью знаками! — воскликнул Сергей.
Оно называется квантилион,— объяснил учитель.___
Для того чтобы собрать такое количество пшеничных зерен
нужно, во-первых, засеять пшеницей всю сушу — не оставив
72
ни тундры, нн горных вершин, ни лесов, ни места для горо-
дов и деревень. А во-вторых, получать с этого необъятного
поля обильнейший урожай двадцать восемь лет подряд,—
тогда раджа смог бы расплатиться со стариком...
Долго веселились ребята. Всем было приятно, что пусть
это в сказке, но жадный властелин наказан.
— Кстати, не такая уж это чисто сказочная история. —
сказал учитель. — Незадолго до первой мировой войны в Но-
вочеркасске разбиралось судебное дело, очень похожее на
индийскую легенду. Один купец собирался купить по дешев-
ке стадо овец. Оно было, правда, поменьше, чем количество
полей на шахматной доске, — всего двадцать голов. Посчи-
тайте-ка, пользуясь вашими расчетами для индийской зада-
чи, сколько стоила бы одна овца.
— Более пятидесяти тысяч рублей! — отозвался первым
Сурик.
— А что ж ты, Сергей? — удивился Ростомян. — Не под-
считал еще?
— Я знал эту задачу раньше,— смутился Мергелян.
— Ну что ж, видно, придется давать тебе другие задачи,
потруднее, — решил учитель. — Заходи-ка ко мне вечерком.
Мы поговорим о том, что следовало бы почитать тебе.
Вскоре Сергей стал неизменным помощником Гранта Ар-
менаковича при всех математических беседах вне класса
Так уже повелось в восьмом классе школы имени извест-
ного революционера Мравяна, что без математики не обхо-
дилась ни одна загородная прогулка ребят. Как приятно было
сознавать, что с помощью самых простых средств могли
они и измерить высоту белеющей на горизонте горы, и узнать
объем, а следовательно, и вес гигантского пня на опушке
рощи, и определить скорость течения красавицы Раздан,
омывавшей Ереван, бурной, искрящейся миллиардами мел-
ких брызг, несущей воду высокогорного озера Севан к цве-
тущим городам и селам Араратской долины.
Даже на занятиях школьного литературного кружка и то
речь частенько заходила о математике. Сергей — давний
любитель литературы, особенно приключенческой,— зани-
мался «проверкой» героев Жюль Верна. Определял вместе
с ними то долготу острова, где они находились, то высоту
горы, то скорость и продолжительность пути снаряда, летя-
щего из пушки на луну.
Но музыку Сергей и не думал забывать. Да и Ростомян
всячески поощрял в своем ученике эту склонность. Приятно
73
было Сергею услышать от учителя, что один из крупнейших
математиков Армении Арташес Липаритович Шагинян, у ко-
торого учился в Ереванском университете Грант Арменако-
вич, тоже страстный любитель музыки. Сергеи и не предпо-
лагал, что когда-нибудь вопрос — музыка или математика?—
может встать так остро.
И вот теперь, сидя за кулисами, Сергей думал, что тем не
менее придется давать ответ на него. Нужно было, конечно,
посоветоваться с Ростомяном.
К удивлению юноши, Грант Арменакович не сказал ничего
определенного.
— Подумай сам,— посоветовал он. И заговорил о предстоя-
щей в скором времени математической олимпиаде школьни-
ков республики, советовал Сергею принять в ней участие.
Долго еще просидел в этот вечер Сережа у Ростомяна. Все
в комнате учителя казалось ему родным, милым. Вот стол,
на краю которого лежат тетради учеников восьмого класса.
Здесь и Сережина тетрадка. Вот книжные полки. Краснеет
корешок книги о людях русской науки — это первая книга
из личной библиотеки Гранта Арменаковича, которую учи-
тель дал прочесть Сергею. Вот «Загадка магнита» Фарадея.
Как много нового вокруг себя увидел Сергей, прочитав эту
книгу, сколько мыслей о математике возникло у него благо-
даря ей! Стало ясно, что в физике без математики не сде-
лаешь и двух шагов, что замечательная наука, так стройно
и увлекательно объясняющая закономерности природы, была
бы без математики просто собранием остроумных догадок.
И одно только вот плохо, что учитель не может или не хо-
чет дать Сергею совет: кем быть? что выбрать?
Выбор сделан
Цветы, цветы везде. Яркие ереванские фиалки и огромные
букеты роз стоят на подоконниках и на учительском столе.
В необычайно людном коридоре школы тоже пестро от цве-
тов Они в руках у пожилых мужчин и женщин, у старше-
классников и у совсем маленьких ребятишек.
Почему в школе так много чужих людей? Ответ на это
дает большая красивая афиша у школьных ворот. Здесь
происходит республиканская олимпиада юных математиков.
Из всех 32 районов республики съехались выпускники сред-
них школ, чтобы помериться силами Много здесь и школь-
74
ников Еревана. Но еще больше «болельщиков». Какие мать
и отец, сестра и брат, соседи и одноклассники не мечтают
о том, чтобы их Гурген или Самвел занял первое место в рес-
публике!
Большая группа школьников из школы имени Мравяна
попала сюда случайно. Они пришли поглядеть, как будет
сражаться с игроками соседней школы их волейбольная
команда. Но, подхваченные общим потоком, они бегают
по лестницам и по двору и передают друг другу самые
последние, только что неведомо откуда полученные
известия:
— Заместитель наркома в жюри!
— Профессор приехал!
— А где же Сергей? — волнуется кто-то из товарищей. —
Без него наша команда определенно проиграет.
— Сергея не будет,— докладывает воздесущий Сурик. —
Он на олимпиаде.
Товарищи не верят. В олимпиаде участвуют только школь-
ники девятых и десятых классов, а потом никто не видел,
чтобы Сергей прошел в убранный цветами класс.
Сомнения разрешает Рубик Грдзелян. Он вбегает в вести-
бюль школы прямо в майке и трусах, с наколенником на
левой ноге и кричит:
— Сергея ведут!
— Кто? Откуда? За что? — пугаются ребята.
— Грант Арменакович.
Мимо волейбольной площадки проходят Ростомян и
Сергей.
Юноша что-то горячо доказывает учителю. А тот улы-
бается и, приоткрыв дверь, пропускает Сергея в вестибюль
школы.
— На олимпиаду пошел,— грустно говорит Рубик — Про-
играли мы теперь.
— Это еще посмотрим,— восклицает Сурик. — Раз Сергея
нет, значит, я как запасной буду играть... Так что результат
неясен
— Именно поэтому ясен,— вздыхает Рубик и кричит
судье: — Свисти! Мы готовы.
* * *
Пятьдесят голов склонились над партами. Тишина. Девуш-
ка быстро пишет что-то на листке бумаги. Юноша покусы-
76
вает карандаш Члены жюри переговариваются едва слыш-
ным шепотом. Вдруг открывается дверь и входит Ростомян.
Следом за ним в классе появляется светлоглазый подросток,
которому можно дать на вид лет четырнадцать. Участ-
ники олимпиады не замечают его. А те, кто видят, нс
обращают особого внимания — восьмиклассник или семи-
классник!
— Куда посадите моего ученика? — тихо спрашивает Рос-
томян.
Ребята и девушки поднимают головы — по классу проно-
сится легкий гул: неужели этот мальчик будет соревновать-
ся с ними?
— Что вы так на него смотрите? Он таблицу умножения
наизусть знает,— негромко, но так, что услышал Сергей,
сказал высокий юноша.
Кто-то хихикнул
Лицо Сергея залилось краской, и он отвернулся.
— Товарищи,— строго сказал председатель жюри,— вось-
миклассник Сергей Мергелян по рекомендации его учителя
допущен к участию в республиканской олимпиаде по реше-
нию жюри, в виде исключения. Это исключение не должно
волновать никого из вас. И меньше всего именно вас, това-
рищ Паронян,— обратился он непосредственно к красивому
юноше. — Вы же не сомневаетесь в том, что достойных со-
перников у вас нет.
Головы юношей и девушек по-прежнему склонены над
партами.
В коридоре звенит звонок — это значит, что прошел час.
Вот и второй звонок — скоро конец олимпиаде, но ни один
человек не решался сдать свой листок.
Председатель жюри оглядывает класс. Паронян что-то
пишет быстро и нервно. Девушка рядом с ним облегченно
вздыхает и начинает перечитывать задачу, — видимо, про-
веряет написанное. Вдруг она слегка вскрикивает и тороп-
ливо перечеркивает листок, хватает новый и лихорадоч-
но набрасывает на нем что-то. Наверное, исправляет
ошибку.
А Мергелян? Мергелян смотрит в окно. Председатель
подходит ближе. Теперь ему, как и Сергею, виден
школьный двор — две команды волейболистов яро-
стно сражаются. Сергей не отрывает взгляда от пло-
щадки.
76
Мяч взлетает над сеткой. Толстый юноша неуклюже под-
прыгивает и едва успевает задеть мяч кончиками пальцев.
Мяч идет в сторону. Черноволосый паренек с наколенником
па левой ноге, обдирая локти, падает и ухитряется париро-
вать мяч почти у самой земли. Мяч снова оказывается над
сеткой, прямо над головой толстого.
— Гаси!—громко шепчет Мергелян. — Бей же, бей!
Председатель жюри видит, как подымается и резко опус-
кается рука Мергеляна и как страдальческая гримаса
кривит губы юноши.
«Мальчик, мальчик! — без упрека думает председатель.—
Обидели тебя, разволновался, не смог решить, чуть не пла-
кал, наверное, а вот и забыта уже математика, и теперь самое
важное для тебя волейбольная игра...»
— Что, сынок, трудноватый орешек? — полушепотом
спрашивает председатель Мергеляна.
Сергей вздрагивает и испуганно отвечает:
— Нет... Я... Я уже решил.
— Дай же сюда.
Председатель берет листок, опускает очки со лба на глаза
и бормочет:
— Гм... — Он еле сдерживает себя, чтобы не сказать, что
задачи решены правильно, но сначала листок должна про-
смотреть вся комиссия. И только после заседания жюри уче-
никам сообщат результаты.
Результат оказался неожиданным. Первое место и звание
чемпиона олимпиады завоевал восьмиклассник Сергей Мер-
гелян
Когда Сергей вместе с ликующим Ростомяном выходили
из школы, навстречу им шла вся волейбольная команда
В руках у ребят были большие букеты цветов — букеты по-
бедителей.
— Это тебе! — сказал Рубик, обнимая Сергея. — Если бы
ты был с нами, ты бы тоже получил букет.
— Возьми мой, нет, возьми мой!—заволновался Сурик.—
Я запасной игрок... И я хуже всех играл... А ты — чемпион
математики...
Сергей смущенно отказывался. Но ребята оказались упор-
нее его.
Через несколько дней Мергелян подал директору театра
заявление об уходе Помощник режиссера Вардан, прощаясь
с юношей, сказал:
77
____ Ты на меня не сердись. Я понимаю: очень трудно
учиться и работать. Ничего, кончай скорей школу и приходи
к нам, в театр, насовсем!
Ожидание Вардана не сбылось. Мергеляна можно было,
разумеется, не один раз еще увидеть в театре, но только
в качестве зрителя.
Кончился последний урок «старого» учебного года. Лето!
Пора походов и дорожных костров, веселых лагерных игр.
Хотя собрать несложный багаж можно за полчаса, к выезду
в лагерь начинают готовиться чуть ли не в середине зимы.
И, пожалуй, чуть ли не главное место в этой подготовке за-
нимают долгие обсуждения вопроса «как будем жить в лаге-
ре?». Строятся самые необычные планы, самые смелые
проекты. И все-таки каждый день, начиная с той минуты,
когда пионер с рюкзаком за плечами выходит из дверей дома,
направляясь на сборный пункт в школу, полон радостных
неожиданностей.
Ереванцы торжественно провожают вереницы машин,
идущих к Канакерскому плато. Веселые, задорные улыбки
ребят, звонкие возгласы, яркое южное солнце, ветер, играю-
щий кумачом знамен и плакатов.
На первой машине затягивают песню. Ее подхватывают на
второй. И вот уже поет огромный хор. Жалко расставаться
с любимым городом. Последний раз глядишь на широкие,
уходящие вдаль прямые улицы, на стройные корпуса до-
мов— и на сердце чуточку грустно. Но грустить некогда.
Ведь так хочется еще раз подумать о живописном Цахкад-
зоре, куда держат путь рокочущие машины, о чудесном
лете.
Извилистая лента шоссе забирается все выше в горы.
Цепочка машин растянулась далеко вдоль дороги. То тут,
то там мелькают фруктовые сады и виноградники... Но вско-
ре они сменяются другими пейзажами: горные склоны, по-
крытые альпийскими лугами.
Почти рядом с бегущими колесами тянутся волнистые
зеленые ковры цветов — пурпурные, золотые, голубые...
Пламенеют бесчисленные островки, сплошь заросшие огром-
ными маками.
Час езды —и шоссе круто разветвляется. Машины свора-
чивают влево и мчатся к ущелью шумной реки Раздан. Вы-
соко в горах начинает она свой беспокойный бег. Грохот ее
волн заглушает шум автомобильных моторов и голоса ребят.
Неумолчно и непрерывно бежит поток, ворочая тяжелые
78
камни. И если закрыть глаза, то кажется, будто и не вода
ревет и гремит внизу, а каменная лавина, сорвавшись с круч,
безудержно катится вниз.
Еще поворот. Теперь дорога ведет прямо в горы. Солнце
светит еще ярче, но прохладный горный ветерок уже по-
беждает жару. Освежающе прохладны веселые грабовые
рощи, радующие глаз тонким, сквозным кружевом кроны.
И цветы здесь другие — от их сильного пьянящего запаха
кружится с непривычки голова.
А что это за диковинные, огромные цветники там, вдалеке?
Что это за паруса, плывущие над зеленым, волнующим-
ся от ветра морем трав?
И кто-то, догадавшись первым, восторженно кричит:
— Да это же наши палатки! Ребята! Лагерь!
Приветлива Долина цветов — Цахкадзор. В ней найдется
место не для одной тысячи ереванских школьников. В ней
найдется все, что может радовать сердце юноши или де-
вушки.
Длинен летний день в солнечном краю. И все-таки он
всегда слишком короток. Ведь так много хочется узнать,
увидеть, совершить! Столько еще гор, которых не успели
облазить ребята во время походов, столько трав, еще ожи-
дающих места в гербариях, немало камней, что только и
ждут, чтобы зоркий глаз увидел их и, бережно отколов
кусочек, маленькие, но сильные руки спрятали образец
в походную сумку для будущей коллекции.
И если есть в лагере нечто, о чем всегда вспоминают со
вздохом сожаления, то это сигналы пионерского горна, напо-
минающие о том, что пора отдыхать. Сколько печали до-
ставляют они и юным фотолюбителям, которых они застают
всегда именно при печатании самого интересного кадра, и
баскетболистам, для которых они звучат именно в тот мо-
мент, когда победа определенно обещает остаться за их
командой.
Первое лето после знакомства с Грантом Арменаковичем
было для всех одноклассников Сергея и, разумеется, для
него тоже особенным летом.
Так же как и в прошлые годы, не знали они устали ни
в походах, ни в играх. Но теперь к прежним занятиям при-
бавилось еще одно, заставлявшее юношей по-новому взгля-
нуть на окружающую природу.
Раньше она казалась ребятам необычайно беспорядочной,
дикой, хаотической. Теперь, буквально с каждым взглядом
79
вокруг, выяснялось, что жизнь ее, ее строение организованно
и закономерно, что и горы, и реки, и разноцветные камни,
и голубое небо — все подчинено строгим правилам, одни из
которых уже известны ребятам, а другие так хочется узнать
поскорее.
Вот луч солнца, пронизывающий зеленую листву, — эго
геометрическая прямая. Вот срывается с горы, повинуясь
закону тяготения, камень — он летит вниз с определенной
скоростью, которую можно определить тут же, присев в сто-
ронке и прикинув в блокноте. Правда, для этого нужно знать
и высоту кручи. Но ее тоже можно определить, не сходя
с места.
Но вот камень упал на землю. И теперь есть о чем пораз-
мыслить любителю математики. Оказывается, существуют
формулы, в которых выражены и закономерности образова-
ния горных пород, и такие, что позволяют нам предугадать
по данным химического строения одного камня состав всех
пород, складывающих толщу скал, и те, что подскажут нам,
как именно проходил процесс горообразования в этих местах.
Или обыкновенный вегер... Разве не интересно прикинуть,
какая сила таится в нем, какую полезную работу может он
выполнить?
z\ вечером, когда большие южные звезды щедро высыпают
на небосклоне? В каком новом свете предстают перед ребя-
тами бесконечно далекие миры! Какое необыкновенное ощу-
щение силы и величия человеческого разума рождается при
мысли, что невероятные расстояния, разделяющие далекие
миры друг от друга, и скорости их движения, и массы, и ве-
личины подсчитаны учеными, что мы можем узнать, какова
растительность па Марсе или какие химические элементы
входят в состав такой-то отдаленной звезды
Но ни веселые развлечения, ни мысли о математике —
ничто не заставляло ребят забывать о тех больших событиях,
которые развертывались в это лето за тысячи километров
к северу от Армении, по были близки каждому. От их исхо-
да зависела судьба всех ребят—и фотографов, и баскетбо-
листов, и любителей математики
Шел третий год Великой Отечественной воины. На всем
протяжении гигантского фронта двигались на запад совет-
ские войска.
Гром победных салютов в честь освобождения от врага
все новых и новых городов и областей советской Родины
доносился и до далекого горного лагеря. Самым торжествен-
80
ным часом был час «Последних известий» по радио. В та-
кие минуты ребята действительно забывали обо всем на све-
те и, затаив дыхание, слушали длинный список занятых
нашими частями населенных пунктов, всеми силами души
желая только одного, чтобы это перечисление продолжалось
хоть еще минутку, хоть полминуты...
В лагерь приходили письма с фронта от отцов и старших
братьев. Каждое из них становилось отрядной реликвией.
Его торжественно читали вслух Им гордилось все звено
и весь отряд.
А когда в лагерь приезжал дорогой гость-фроп говик, это
было самым большим праздником. В такие вечера молчал
даже верный страж лагерного режима — сигнальный горн
Давно уже стемнело, давно улеглись спать жители ближай-
шего села, а на полянке, причудливо освещая отблесками
белые корабли-палатки, потрескивает негаснущий костер.
В центре ребячьего круга на почетном месте — гость
с фронта. И радостное волнение, и напряженный интерес
к рассказу мешаются во взглядах ребят с самой откровен-
ной завистью. «Да, повезло этому гостю. Эх, и почему я не
родился лет на десять раньше!»
А гость, словно угадав мысли ребят, начинает говорить
о другом. Он рассказывает уже не о боевых подвигах солдат,
а о таких же кострах на дорогах Украины, Белоруссии, Севе-
ро-Запада. О коротких солдатских привалах, о задушевных
беседах.
— Знаете, ребята, о чем больше всего любит поговорить
и помечтать солдат? — спрашивает гость.
— О том, как стать самым храбрым и сильным? — воскли-
цает Сурик Григорян.
— Пожалуй, нет, — улыбается гость,— солдат любит по-
мечтать о доме, о том, какая будет жизнь после войны, после
победы. Как вы думаете, хорошая будет жизнь?
Словно ветерок от того далекого солдатского костра доле-
тел в Долину цветов Пионерский костер вспыхнул вдруг
ярче и сильней. А может быть, это просто кто-нибудь из то-
варищей, чувствуя, что разговор теперь пойдет надолго,
подбросил свежую охапку хвороста!
И снова идет разговор. О планах на будущее, о смелых
мечтах, о том, как хочется каждому из школьников внести
свою долю в великое строительство страны.
— А когда мы думаем о вас, друзья,— говорит фронто-
вик,— самое радостное звать, что вы отлично учитесь, хо-
С>
Ашот Лрпуманян «Око Ь|«»р.п<.иы»
81
рошо готовитесь к тому, чтобы лучше помочь нам лет так
через пять, через десять...
На одном из таких костров ребята услышали печальную
весть. Их земляк адмирал флота Советского Союза Ованес
Степанович Исаков тяжело ранен и лежит в госпитале. Бое-
вому моряку ампутировали ногу.
— Вы сами видели его? Как он выглядит? А его можно
спасти? — взволнованно спрашивали ребята молодого капи-
тан-лейтенанта, приехавшего в лагерь.
— Сам не видел. Но товарищи рассказывали,— ответил
моряк,— что медленно, но поправляется. А вы знаете, ребята,
что адмирал делает в госпитале?
— Что?
— Если бы мой друг своими глазами этого не видел, ни за
что бы не поверил. Адмирал пишет научную теоретическую
работу о действиях флота в Отечественной войне. «Нельзя
терять ни одного часа!» — говорит он.
Этот вечер особенно крепко запомнился Мергеляну. И до
этого и после он много слышал о делах своих славных сооте-
чественников. Унан Аветисян повторил подвиг Александра
Матросова, закрыв грудью амбразуру вражеского дота; слав-
ный сокол подполковник Нельсон Степанян был дважды
удостоен звания Героя Советского Союза; имя генерала Баг-
рамяна повторяли миллионы людей далеко за рубежами
нашей Родины.
Но почему-то сильнее всего врезался в память Сергея образ
адмирала Исакова. Юноша часто представлял себе его. И не
в бою, не над картами морских сражений, не на палубе веду-
щего огонь корабля, под разрывами бомб и снарядов. В вооб-
ражении возникала маленькая тихая палата госпиталя. И че-
ловек в ней, прикованный к постели, человек, который не
может встать и сделать даже ни одного шага без посторонней
помощи, еще томящийся неизвестностью, останется ли он
в живых. И этот человек, оторванный от флота, от боевых
друзей, от возможности принять участие в новых ударах по
противнику, пишет научный труд. Ему приносят сводки
и официальные отчеты, иностранные газеты и перехвачен-
ные донесения противника. И, вчитываясь во все эти мате-
риалы, он забывает о боли, о возможности трагического кон-
ца, думает, пишет, рассчитывает, творит, твердо зная, что
каждая написанная им страница сохранит тысячи матрос-
ских жизней и хоть на день, хоть на час приблизит великий
праздник победы...
82
Настала осень. Снова потянулись школьные дни Теперь
не нужно было почти ежедневно ходить в театр, но, к не-
удовольствию родителей, Сергей оставался по вечерам дома
так же редко, как и прежде. Грант Арменакович как-то при-
гласил Сергея во Дворец пионеров. Там, на детской техниче-
ской станции он познакомил юношу с заслуженным учите-
лем Армянской республики Мадэтяном — руководителем
математического кружка. Теперь все свободное время Сер-
гея было отдано кружку. И так же, как когда-то уроки Росто-
мяна открыли для мальчика новые горизонты в математике,
и на этот раз, уже через несколько месяцев занятий в круж-
ке, математика стала для Сергея наукой с новыми каче-
ствами.
Сергей с улыбкой вспоминал один случай— из первых
встреч с Ростомяном. Учитель спросил: а кто изобрел цифры?
Ребята молчали. Первым нашелся Сурик.
— Я знаю,— закричал он. — Никто. Они всегда были.
Учитель, сдерживая улыбку, спросил у Сергея, согласен
ли он с Григоряном. Сергей промолчал. Конечно, Сурик ска-
зал глупость. Но ведь и в его, Сергея, представлении цифры
«всегда были». Что он знал об истории математики? Да почти
ничего...
Но еще больший конфуз пришлось пережить Сереже на
занятиях в кружке.
Ребята затеяли математическую игру. Каждый задавал
соседу вопрос, и тот должен был ответить.
Сергею вопрос задал Паронян, тот самый юноша, что в свое
время на олимпиаде так неудачно пытался подшутить над
самым юным ее участником. Сейчас Паронян уже учился
в университете, но нередко заходил на занятия математиче-
ского кружка во Дворец пионеров.
— Скажи,— спросил он,— где находится самая старая
в мире таблица умножения?
Сергей вспыхнул. Он вспомнил олимпиаду и насмешливое
замечание Пароняна: «Он таблицу умножения наизусть
знает...»
«Ну и пусть смеется», — яростно подумал Сергей, вскочил
и, не говоря ни слова, выбежал из комнаты.
Он сел на скамью в коридоре и с ненавистью подумал
о Пароняне: «Злится за олимпиаду. Мстит». По коридору
пробежали ребята — они спешили в кинозал на лекцию о дви-
жении планет. Из столярноу мастерской доносился запах
свежего дерева, стук молотков и звонкие голоса.
6’
83
Где-то в самом конце коридора девичий голос выводил
гаммы. «Вот уйду из математического кружка и запишусь
в вокальную секцию,— подумал Сергей — Стану певцом,
буду выступать в опере. Буду иметь такой успех, что Паро-
нян лопнет от зависти! Или вернуться и задать атому кра-
савчику такой вопрос, чтобы он позеленел от злости». Нет,
он, Сергей, не хвастунишка, пусть себе Паропян насмехает-
ся, не вернусь больше в кружок.
Рука Мадатяна легла на плечо Сергея.
«Ага, сейчас будет стыдить, еще, чего доброго, начнет уго-
варивать извиниться перед Пароняном,— подумал юно-
ша.— Ни за что в жизни!»
Мадатян усмехнулся в седые усы:
— Так вот ты где, а я думал, ты побежал смотреть таблицу
умножения в Матенадаране.
— Л разве там есть таблица? — удивился Сергей. — Какая
же там таблица?
— Самая древняя в мире,— спокойно объяснил препода-
ватель.— Та, о которой тебя Паропян спрашивал.
— А разве... разве на самом деле существует такая таб-
лица?
— Конечно. Среди наших предков было много замечатель-
ных математиков...
— Грант Арменакович рассказывал... Но о таблице ничего
не говорил. Я думал, Паронян выдумал ее, чтобы позлить
меня...
Вскоре кружковцы посетили Матенадаран, знаменитое
хранилище древних рукописей. Им показали там действи-
тельно первую на свете таблицу умножения — составил ее
знаменитый армянский математик Ананий Ширакаци, жив-
ший в седьмом веке. Он же написал и самый древний из
всех учебников арифметики, дошедших до нашего времени.
Этот учебник также хранится в Матенадаране.
Ученый —заведующий хранилищем — задал ребятам за-
дачу из этого учебника. Нужно было определить, сколько
вина было выпито на праздновании дня рождения египет-
ского фараона. После недолгого спора задача была решена.
— А вот теперь,— сказал хранитель,— решите-ка такую
задачу. В бассейн проведено три трубы. Первая наполняет
его за час, вторая —за два, третья — за три. За сколько вре-
мени наполнится бассейн, если открыть все три трубы?
Ребята рассмеялись.
— Да это же задача из нашего учебника арифметики для
84
неполной средней школы! — ответило несколько голосов.
— Возможно,—согласился хранитель. — Эта задача, воз-
можно, есть и в вашем учебнике. Но у Ширакаци она тоже
имеется. Так что вы можете убедиться в том, что головолом-
ные «задачи на бассейны» доставляли мучения ученикам
еще в седьмом веке.
Видели юные математики в Матенадаране и другой древ-
ний учебник — перевод «Начал» геометрии Евклида. Он на
пять веков старше первого европейского перевода той же
книги.
Уходя из хранилища, Сергей повторял про себя крепко
запомнившиеся ему слова Анания Ширакаци:
«И, сильно возлюбив искусство числительное, помыслил я,
что без числа никакое рассуждение философское не слага-
ется, своей мудрости матерью его почитая».
К концу учебного года одноклассники Сергея были удив-
лены необычайной новостью — Сергею было разрешено педа-
гогическим советом школы держать экзамены на аттестат
зрелости сразу за 9-й и 10-й классы.
Сдав последний экзамен, Сергей прошел в класс. Там было
пусто. Большое, тенистое дерево просовывало в окно зеле-
ную ветку. Сергеи надломил ее...
Она и сейчас лежит в старом дневнике Мергеляна, и при
взгляде на поблекшие листья ученый вспоминает шумный
класс, веселый ребячий говор и учителя Гранта Арменако-
вича Ростомяна: «Математиком вы будете!»
Математиком вы будете
Если идти в город от маленького села Канакер, остано-
виться на шоссе и взглянуть с неширокого плато вниз, то
виден весь Ереван. Особенно хорош он самым ранним утром,
когда прозрачная, невесомая дымка мягко окутывает темно-
зеленые кроны кленов, тополей и лип. Таким видел много
десятилетий назад Ереван и крестьянский мальчик Хачатур,
спускавшийся из родного Канакера в долину. В селе маль-
чик научился читать и писать. II вот он неутомимо шагает
по каменистой дороге, еще и сам не зная, куда именно, но
с твердой уверенностью, что где-то там, внизу, должны быть
и ученые люди, и чудесные книги, которые поделятся с ним,
крестьянским сыном из Канакера, самым чудесным даром —
знаниями.
85
Сандалии из невыделанной кожи—«трех» да лаваш в до-
мотканом платке —вот и все, что смог прихватить с собой
в дальний путь Хачатур. А путь этот оказался действительно
дальним. В старом Ереване не было мало-мальски приличной
начальной школы. Хачатур отправился в Эчмиадзин. Там он
получил начальное образование. Затем в Тифлисе окончил
духовную семинарию. Потом далеко на севере он учился
в университете в эстонском городе Тарту. Трудно было про-
бивать дорогу к знаниям будущему великому писателю
и просветителю Хачатуру Абовяну.
Но он не ошибся, когда, глядя на застланный дымкой го-
род, думал, что встретит в конце концов мудрых и добрых
людей, готовых поделиться с ним знаниями. Это были рус-
ские люди.
Более ста лет прошло с тех пор. Но и сейчас стоит и смот-
рит на цветущие липы древнего города мальчик из Кана-
кера. Бронзовая фигура его возвышается в начале главной
улицы Еревана, названной именем Абовяна. А несколькими
кварталами дальше от нее воздвигнут на века памятник
другому армянскому юноше, которому не довелось стать ни
ученым, ни писателем... Крепко сжимая рукой винтовку,
стоит крестьянский сын Гукас Гукасян напротив универси-
тета, открытого вскоре после его гибели.
Юноши и девушки с книгами и конспектами любят поси-
деть у подножья серого гранитного памятника первому ру-
ководителю армянского комсомола, герою восстания против
дашнаков, отдавшему свою только еще начинавшуюся
жизнь за их счастье — за то, чтобы в Ереване открыли вот
этот самый университет и еще четырнадцать высших учеб-
ных заведений, за то, чтобы маленький нищий и чистильщик
сапог, которого Гукас, возможно неоднократно встречал на
улицах города,— сирота Эзрас Асратян, не бродил бы боль-
ше по базару, прося милостыню вместе с двухлетним бра-
тишкой Манавазом. Гранитное лицо юноши с винтовкой об-
ращено ко входу в университет. Он словно видит каждого,
кто переступает порог,— будь это ученик великого физиолога
Павлова академик Эзрас Асратян или студент второго курса
физико-математического факультета Сергей Мергелян.
Студент второго курса — это уже взрослый человек. Не-
важно, что ему нет еще полных семнадцати лет, что иногда
так хочется пропустить семинар и отправиться играть в бас-
кетбол. Пли под партой на лекции появляется (бывает и так!)
растрепанный томик Жюль Верна. Сергей — студент второго
86
курса и скоро будет учеником профессора Шагиняна —
самого видного математика республики, у которого учился
и Грант Арменакович.
Первый год в университете прошел легко и безгорестно.
Преподаватели удивлялись необыкновенной сообразитель-
ности юноши, его «математической интуиции». С удовлет-
ворением выслушивали они его четкие, продуманные ответы,
хвалили и торопились перейти к другим делам. Ведь их так
много, и нельзя же обращать какое-то особое внимание на
одного студента, тем более что беспокоиться за него не при-
ходилось— этот не подведет на экзаменах. А Сергей глотал
знания, как утомленный путник прохладную воду, торопли-
во и ненасытно. Чем больше узнавал он, тем шире стано-
вился горизонт, тем больше видел он в математике еще не
изведанных, прекрасных и волнующих дорог.
Еще в кружке Дворца пионеров слышал Сергей о старин-
ных специалистах-вычислителях. Несколько веков назад
такие освоенные каждым школьником действия, как, напри-
мер, умножение и деление, были достоянием немногих. Счи-
талось, например, что овладеть обыкновенным делением мо-
жет только человек с особенными способностями. Были даже
«магистры деления», поражавшие современников своим ис-
кусством. Как удивились бы они, попав в наш век и увидев,
что любой пятиклассник с легкостью решает задачки, на
которые они тратили часы, а то и дни. С какой жадностью
набросились бы они на самый обыкновенный и наскучивший
многим учебник арифметики.
И вот в университете Сергей чувствовал себя таким «маги-
стром деления» из пятнадцатого или шестнадцатого века.
Мир чисел оказался полным удивительных диковинок,
загадок, приключений. Существовали, как выяснилось, та-
кие бесконечно малые величины, как нуль со столькими
знаками после запятой, что для перемножения двух таких
чисел нужно было истратить несколько страниц бумаги.
И существовали не только в учебнике, но и в жизни. Сергей
вспомнил, как когда-то в лагере определял он скорость паде-
ния камня. Он узнавал, какой путь проходит этот камень
в третью, восьмую или двенадцатую секунды своего па-
дения.
Но ведь и скорость в течение каждой секунды не остава-
лась неизменной. Она увеличивалась каждый миг, каждую
даже квадрильонную долю секунды. И для того чтобы полу-
чить о Heii истинное понятие, нужно было выражать ее не
87
каким-то постоянным числом, а некоей переменной величи-
ной, соотношением между двумя постоянными. Зная такое
соотношение, можно было определить и множество других
скоростей для любого случая падения любого предмета. Точ-
но так же, узнав подобное соотношение или функцию, можно
было подсчитать, скажем, быстроту охлаждения некоего
тела в воздухе различной температуры или давление встреч-
ного потока на ядро, брошенное легкоатлетом,— одним сло-
вом, любую физическую величину, которую необходимо
было узнать.
А узнавать их было, оказывается, крайне необходимо.
Скорость падения камня не интересовала, разумеется, никого,
кроме двух маленьких любителей математики. Но вот ско-
рость падения огромной скалы, взорванной людьми для того,
чтобы открыть дорогу воде, жадно ожидавшейся иссохшими
полями, имела значение для очень многих. Ведь от нее, так
же как и от силы заряда, и атмосферных условий, и от вели-
чины скалы, и множества других вещей зависело, ляжет ли
скала неуклюжей глыбой поперек единственной горной до-
роги, или, может быть, рухнет прямо на ничего не подозре-
вающую тихую деревню, или упадет в точно назначенное
место — туда, где ждут камень как материал для починки
этой самой дороги.
Сопротивление воздуха ядру было интересно только
для широкоплечего метателя, его тренера и сотни болель-
щиков. А вот от сопротивления воздуха крылу самолета
зависела жизнь летчика и тысяч летчиков, их благополуч-
ное возвращение к семьям и в конечном счете победа
над врагом.
И таких вот бесконечно малых чисел, от которых зависели
бесконечно большие дела, было великое множество. И разо-
браться в их огромном, пугающем формулами и нагроможде-
ниями из сотен цифр, мире казалось поначалу невозможным.
Все равно, что попытаться найти в девственном лесу одно-
единственное дерево, под которым много лет назад зарыли
сундук с кладом.
Но лес оказался давно и хорошо исследованным. Труды
многих поколений математиков обнаружили тысячи законо-
мерностей в волшебном царстве чисел. И, пользуясь знания-
ми этих закономерностей, можно было в несколько минут
решать сложнейшие задачи, на которые — при попытке вы-
полнить это с помощью арифметики — ушли бы годы. Точно
так же, как старинные «магистры деления» с легкостью ре-
88
шали бы самые головоломные свои примеры, прочтя стра-
ницы из учебника, лежащего в сумке каждого школьника.
Вот на изучение этих-то закономерностей и набросился
Сергей. Тысячи лет трудились люди, капля за каплей соби-
рая сведения о мире в единую стройную систему... И маль-
чик или девочка в самой обыкновенной школе, на обычном
уроке, узнают день за днем одну за другой истины, на откры-
тие которых уходили годы и столетия. Мальчик или девочка
наблюдают за бегом планет вместе с Коперником, следят за
ходом мыслей Мичурина, постигают законы жизни растений,
вслед за Пифагором и Евклидом понимают вдруг зависимо-
сти геометрических величин. Путь, пройденный человечест-
вом за долгие века, становится достоянием молодого чело-
века за несколько лет.
Так и Сергей испытал ни с чем не сравнимое чувство ра-
дости познания.
К концу первого курса выяснилось, что Мергелян готов
к сдаче экзаменов и за второй год обучения. Ему разрешили
сделать это, и на год приблизился тот долгожданный момент,
когда впервые попадет он в аудиторию, на кафедре которой
будет стоять профессор Шагинян. Но нельзя сказать, что эта
победа досталась Сергею легко. Правда, он не мог пожало-
ваться на то, что занятия математикой наскучивают ему или
надоедают. Но ведь есть еще и чисто физическое утомление!
И отец Сергея, Никита Иванович Мергелян, частенько под-
ходил по вечерам к столу сына, брал в руки его каштаново-
лосую голову, поворачивал к себе и тихо, но строго прика-
зывал:
— Марш спать...
— Папа,— молил Сергей,— еще вот одну задачу решу. Еще
полчаса...
Никита Иванович уступал. Но ровно через полчаса фигура
его вырастала перед Сергеем, и он снова напоминал:
— Полчаса прошло.
— Задача еще не получилась,— упорствовал юноша.
— А это потому, что ты такой бледный. Потому, что у тебя
красные глаза,— объяснял отец.—Разве такими глазами
увидишь, что правильно, а что нет?..
Сергей вставал и шел спать. Он не мог спорить с отцом.
Отец не накажет его, конечно, не будет кричать и ругаться —
это Сергей знал с детства. Но он выйдет в соседнюю ком-
нату, подойдет к радиоле, поставит пластинку и будет долго-
долго, перебрасывая мембрану с иглой с середины снова
89
к краю, снова к центру диска, слушать одну и ту же пла-
стинку.
«Лети, ласточка, далеко, далеко в родимый край!—попро-
сит печальный женский голос. — И принеси мне оттуда вес-
точку, жива ли еще моя мать, живы ли мои братья и сестры,
жив ли мой отец... Если жива мать, взмахни, вернувшись,
крылышками один раз, живы братья и сестры — два, жив
отец... Но если ты увидишь только черные камни и серый
пепел, то не маши крыльями. Пусть самый легкий их шо-
рох не потревожит моей печали».
Сергею трудно слышать эту песню. Она не была связана
у него с какими-нибудь определенными печальными воспо-
минаниями. Просто жила в ней такая сила грусти и безыс-
ходности, такая боль и тоска, что слезы сами собой навора-
чивались на глаза и можно было отдать многое в жизни, что-
бы переменить пластинку.
Видно, много горя и слез знали крестьяне, сложившие эту
песню несколько веков назад...
А отец будет сидеть молча, с ничего не выражающим ли-
цом,— но Сергей знает, что значит такое спокойствие.
«Эх, папа, — невольно думает Сергей,— ну что бы тебе
уметь кричать и ругаться, как другие отцы! Тогда бы и я тебе
не уступил». И отправляется спать.
Ночью Никита Иванович просыпается и никак не может
заснуть опять. Он встает, зажигает свет и смотрит на постель
Сережи. Она пуста
Отец распахивает дверь в другую комнату. На столике
радиолы примостился сын. Перед ним книга и куча листи-
ков бумаги.
Отец строго зовет:
— Сергей!
Сын не слышит.
Никита Иванович подходит и забирает тетрадку.
Сергей испуганно вскакивает, смотрит на отца и, не говоря
ни слова, исчезает в спальне.
Он долго прислушивается — не донесутся ли звуки музы-
ки Все тихо. Значит, можно спать спокойно...
Первые, такие долгожданные встречи с профессором Ша-
гиняном принесли Сергею огорчения
Арташес Липаритович интересно читал лекции. Удиви-
тельно, что даже самые нерадивые студенты понимали очень
сложные теории. Но еще более удивительно, что молодые
люди, которых иногда совершенно изматывало решение
90
одной, не очень трудной задачи, которые жаловались на
усталость после двух часов других лекции, после занятий
Шагиняна говорили:
— Будто и не было занятии или физкультурой занима-
лись. Голова абсолютно свежа.
И Сергей, признаться, даже заскучал. Он привык за про-
шедший год брать каждую ступеньку науки с бою.
Четкие ответы и толковые объяснения студента Мерге-
ляна также не вызывали у профессора ни удовлетворитель-
ной улыбки, ни одобрительных слов. Профессор был, каза-
лось, абсолютно равнодушен к успехам студента Мергеляна.
Больше того, он стал требовательнее:
— Найдите здесь еще одно решение...
— Вам повезло, попалась легкая задача...
— Мыслите логично, но стандартно.
Все это то и дело слышал Мергелян от профессора.
Паронян, знакомый юноше еще по памятному дню олим-
пиады, усмехаясь, сказал:
— Это тебе, Сережа, не таблица умножения, Шагинян
быстро раскусывает выскочек.
Сергей побагровел.
— Почему же он в таком случае не выгнал тебя из уни-
верситета?— закричал он в лицо Пароняну.
— Потому что я не выскочка,— с достоинством объяснил
Паронян. — И еще потому, что у меня нет «хвостов»...
Сережу словно в лицо ударили. Не раз уже и комсорг
группы и декан факультета напоминали ему об этом зло-
счастном «хвосте». Перешагнув через курс, Сергей сдал все
экзамены, кроме одного — по основам марксизма. Он дал
ректору обязательство сдать этот предмет не позже первого
октября нового учебного года, а сейчас шла уже середина
ноября.
Сергей оправдывал себя большой нагрузкой, увлечением
чисто математическими дисциплинами, но в глубине души
понимал, что все это отговорки для очистки совести. Особен-
но же неприятно было то, что «хвост» подводил весь курс —
увеличивал процент неуспеваемости.
Все это вихрем пролетело в голове Сергея. Упрекни его
кто-нибудь другой, Сережа промолчал бы или согласился.
Но Паронян...—тот самый Паронян, который уже дважды
вставал на его пути...
И Сергей, вспомнив внезапно выходку недруга на олим-
пиаде, закричал:
91
— Негодяй, склочник!
Паронян только усмехнулся. А его друг Армен, сверкнув
черными глазами, возмущенно сказал:
____ Придется обсудить поведение Мергеляна на собрании.
Мало того, что он подводит курс, он еще оскорбляет това-
рищей...
Сергей понимал, что ему надо бы остановиться, замолчать.
Но давняя неприязнь к Пароняну рвалась наружу:
— Плевать я хотел на твоего Пароняна! —закричал он
Армену.
— А на собрание? — насмешливо спросил сам Паронян.
— И на собрание! — вызывающе крикнул Сергей и выбе-
жал из аудитории. Только оказавшись на улице, сообразил
он, какую чудовищную глупость сказал.
«Ладно,— подумал он. — Конечно, на это никто не обратит
внимания, а марксизм я сдам. Начну готовиться немед-
ленно».
Три дня Сергей не выходил из дома, сидя над учебниками.
Историю партии он хорошо помнил еще по школьному
курсу. То новое, что узнавал он сейчас, воспринималось как
расширение знаний, прочных на всю жизнь. Блестящая па-
мять юноши быстро схватывала и цепко удерживала факты,
события, имена. Но разделы, посвященные философии, яви-
лись для Сергея откровением. Обычно, занимаясь, он никогда
не отрывался, чтобы переброситься хотя бы двумя словами
с отцом или матерью.
И Никита Иванович был очень удивлен, увидев сына, во-
шедшего к нему в комнату с книгой в руках.
— Папа,— неожиданно воскликнул Сергей,— честное сло-
во, я думал, что только в математике возможна такая строй-
ность мысли и убедительность!..
Чем больше читал Сергей, тем сильней приходилось ему
краснеть.
«И как это я раньше не знал таких вещей?» — думал он.
Может бьп ь, в первый раз после того, как было подано
заявление об уходе из театра, юноша задумался о том, что
есть на свете наука, позначительней и поважней матема-
тики.
— Да ведь и строгие закономерности нашей науки, и взаи-
мосвязь, и развитие, и, словом, все ведь тоже обусловлено
законами диалектики,— с удивлением отметил он, немного
огорчаясь за любимую науку.
92
Но когда ему попались строки Энгельса о том, что откры-
тия Ньютона и Лейбница в математике есть привнесение
в нее «движения и диалектики», его охватило чувство гор-
дости за математику.
Сергей прошел почти половину курса, когда у двери по-
звонили товарищи из университета.
Они приволокли с собой целый ворох цветов, пакеты
с яблоками, виноградом, грушами, конфеты.
— Мы решили, что ты болен,— объяснили они.
Сергей покраснел.
— Я здоров. Только... Я решил во что бы то ни стало сдать
марксизм до двенадцатого числа
— Так делают,— сказал комсорг Гурген Бабаджанян,— но
попросив разрешения в деканате... А то выходит, у тебя три
дня прогула.
Сергей молчал. Комсорг был абсолютно прав.
— Что ж, — сказал, подумав, Гурген, — придется, видно,
тебе сразу за все отвечать. И за оскорбление Пароняна, и за
прогул... и за «хвост».
Сергею показалось странным, что ребята, так дружелюбно
разговаривавшие с ним, все же считали его виноватым и со-
бирались, очевидно, крепко «взгреть» его на собрании. Бабад-
жанян, видимо, угадал его мысли.
— Никто не собирается быть твоим врагом, Сергей,— ска-
зал он,— но раз уж дров нарубил, то спросим с тебя.
— Согласен со всеми обвинениями,— признался и Сер-
гей,— кроме «хвоста». «Хвоста» не будет.
Доцент кафедры марксизма-ленинизма Эдуард Христо-
форович Степанян был того же мнения. После того как Сер-
гей толково и обстоятельно ответил на все три вопроса
билета, он удовлетворенно покачал головой и взял зачетную
книжку, уже собираясь вывести «отлично».
— Единственное, в чем я могу вас упрекнуть, это в том,
что вы мало иллюстрировали общие положения практиче-
скими примерами из окружающей жизни. Скажите-ка, на-
пример, что мы можем привести в качестве иллюстрации
первой черты диалектического метода, всеобщей взаимосвя-
зи явлений?
Сергей быстро заговорил. Еще читая учебник, он подумал,
что прекрасным практическим примером этого является сам
факт открытия дифференциального и интегрального исчис-
ления.
93
____ Возможно,— сухо сказал Степанян,— но я спрашивал,
что мы можем привести в качестве примера —ваш пример
можете привести только вы, но не я...
____да вся теория переменных! — горячо воскликнул
Сергей.
____ Не отрицаю, ибо незнаком,— ответил Степанян, — но
я просил бы оперировать фактами не столь специального
характера.
«Придирается!» — мелькнуло в голове у Сергея. Он попы-
тался сосредоточиться и подумать о каких-нибудь других
явлениях.
— Неужели это так трудно? — раздался, как показалось
Сергею, насмешливый голос доцента. — Попробую подска-
зать вам.
— Не нужно! — выкрикнул Сергей —Я сам. — И выпа-
лил:— Зависимость между температурой и давлением...
Соотношение профиля крыла самолета и его аэродинамиче-
ской силы...
— Довольно,— поморщился Степанян, — может быть, вам
все-таки до некоторой степени известно, что существуют
также и общественные науки?!
— Конечно,— обрадовался Сергей. — Вот, скажем, стати-
стика и теория вероятности.
— Вы слишком волнуетесь,— перебил Степанян,— зайди-
те-ка недельки через две. Тогда и потолкуем.
После Сергей никак не мог понять, что на него нашло?
Почему он сразу не сообразил, что следовало говорить со-
всем о других вещах? Вероятно, действительно подвело
сильное волнение. Но было уже поздно. Преподаватель ушел,
да еще пообещал поставить перед общественными организа-
циями вопрос о дерзком поведении Сергея. Собрание было
бурным. К удивлению Сергея, его ругали вовсе не за то, что
он сам считал своим прегрешением. Преподаватель Степанян,
как оказалось, довольно быстро сам понял, что речь может
идти только о недоразумении, вызванном волнением студен-
та, а вовсе не о предумышленной дерзости. Что касается
случая с Пароняном, то студенты хором закричали, что Па-
ронян действительно выскочка и зазнайка, и напомнили
самому Пароняну не один случай, когда тот неуважительно
относился к товарищам. Сергей решил было, что вот-вот
комсомольцы перейдут к другому вопросу
Тут-то и встал Гурген. И не раз пришлось покраснеть
Сергею. Комсорг говорил и о том. что Мергелян чуждается
94
товарищей, и о болезненном отношении Сергея к критике,
и даже о том, что Сергей напрасно переживает сдержанное
отношение профессора Шагиняна. Сергей слушал молча. Да,
во многом Бабаджанян был прав. Но ведь факт, что кое-кто
завидует его успехам и не прочь подставить ему, Сергею,
ножку.
Как только кончилось собрание, Сергей поспешил в разде-
валку. Обогнав по дороге всех, он схватил пальто и побежал
домой.
Отца еще не было. Он не пришел с работы. Мать сразу
заметила по лицу Сергея, что что-то неладно. Сын рассказал
ей о собрании и заключил:
— Я думаю, не перевестись ли мне в Тбилисский универ-
ситет? Здесь все равно толку не будет.
— А ты поговори с Грантом Арменаковичем,— посовето-
вала мать.
Грант Арменакович! Как же Сережа мог забыть о нем!
Сережа выскочил на улицу. В подъезде Ростомяна пришлось
долго звонить — никто не открывал. Сверху по лестнице
спускалась женщина, живущая этажом выше.
— Вы к Ростомяну? — спросила она Сергея — Разве вы не
знаете, что Грант Арменакович уже три недели как лежит
в больнице?
— А что с ним? — перепугался Сергей, мгновенно забыв
о всех своих собственных горестях.
— Не знаю,— ответила женщина,— но слышала, что ему
очень плохо.
Сергей побежал в больницу.
— Не знаете ли вы, как найти Ростомяна? — спросил он
у дежурной за маленьким окошечком.
Кто-то взял юношу под руку.
Он обернулся и узнал брата своего любимого учителя,
обычно живущего в Тбилиси.
— Я знал, что ты обязательно придешь,— сказал он —
Грант ведь так любил тебя!
Любил? Что это значит? Сергей не решался переспросить
Ему показалось, что ноги у него подкосились и он сейчас
покатится куда-то вниз.
Прошло несколько дней. Ни в университете, ни дома Сер-
гей не находил покоя. Он не мог смотреть в глаза товарищам.
Поминутно ожидал юноша, что кто-нибудь скажет: «Вдо-
бавок ко всему ты еще забыл своего учителя, человека, ко-
торому ты стольким обязан».
95
И как большой огонь, вспыхивая, делает невзрачными
и невидными маленькие огоньки, так сознание большой вины
отодвинуло в мыслях Сергея все его прежние небольшие
беды и обиды. Он чувствовал теперь ясно и определенно, что
был неправ во многом по отношению к товарищам. «Но это
все поправимо,— думал Сергей,— а вот Грант Арменакович
не вернется...»
-+ * *
Шли дни. Новые заботы и дела занимали мысли юноши.
Профессор Шагинян по-прежнему относился к нему сдер-
жанно. Но теперь Сергей даже подумать не смел, что на это
можно обидеться.
Как-то, однако, Шагинян задал юноше очень простую на
первый взгляд задачу. Сергею это не понравилось. «Совсем
уж он меня за несмышленыша принимает!» — думалось
ему. Придя домой, он сразу же сел за стол с твердым наме-
рением в несколько минут закончить работу. Но задача не
получалась. Сергей просидел почти до утра. Вид у него был
такой расстроенный, что отец на этот раз даже не сделал за-
мечания по поводу того, что сын долго не спит.
Впервые Сергей явился на лекцию с невыполненным за-
данием.
— Как вы решали? — спросил Арташес Липаритович.
Сергей показал десять способов.
— Мало,— ответил профессор. — Нужно было попробовать
еще по крайней мере в пять раз больше способов — и только
потом сдаваться.
Такие истории стали повторяться раз за разом.
Специально для Сергея выискивались какие-то нерешаю-
щиеся задачи. Сергей пробовал десятки способов, но задачи
не выходили.
На одну из них он потратил три недели. Наконец один из
способов решения, неожиданно найденный Сергеем, оказал-
ся удачным.
Профессор, перечитав написанное, сказал: «Правильно» —
и послал Сергея за книгой в библиотеку.
Сергею стало немного не по себе. Столько биться над за-
дачей и ничего, кроме «правильно», не заслужить! «А может
быть, просто мне самому кажется, что эта задача так труд-
на7 Может быть и нет у меня никаких способностей к мате-
матике? Нужно прямо поговорить с Шагиняном».
96
Найдя в библиотеке нужную профессору книгу, Сергей
вернулся в аудиторию. Ему сказали, что Шагинян в каби-
нете декана. Сергей направился туда. Шагинян сидел в оди-
ночестве. Галстук его съехал на бок. воротничок расстегнут;
профессор курил папиросу.
Увидев Сергея, профессор мгновенно привел свой костюм
в порядок и пригласил юношу сесть.
«Сейчас начнет читать нотацию»,— подумал Сергей.
— Сколько вы потратили времени на задачу? — спросит
профессор.
— Могу сказать, что много, очень много занимался, —
ответил Сергей. — Простите, Арташес Липаритович, но мне
кажется, что в последнее время я поглупел, что ли, или
разучился решать задачи.
— Не думаю,— ответил Шагинян. — Вас смущает, что вы
не могли решить некоторые мои задачи. Но они и не долж-
ны решаться. Впрочем, та задача, которую вы принесли
сегодня, тоже неразрешима. Вернее, около десяти лет ее
считали загадкой.
— Я не понимаю,— растерянно пролепетал Сергей. — Кто
считал?
— Математики всего мира.
— Зачем же вы мне ее тогда дали? Я не понимаю...
— Один молодой человек... — сказал профессор, вставая
и комкая папиросу. Он не курил и не выносил даже табач-
ного дыма. Не будь Сергей так занят своими мыслями, он
должен был бы обратить на это внимание. — Один молодой
человек,— повторил профессор,— жаловался писателю Мар-
ку Твену на родителей. Они, мол, не понимают его. Твен
написал ему. «Когда мне было пятнадцать лет, я удивился —
до чего глуп мой отец, не понимает вещей абсолютно ясных
для меня. Когда мне стало двадцать пять, я удивлялся дру-
гому, как быстро поумнел и научился понимать меня мой
старик...»
Сергей задумчиво глядел на профессора.
— Да, — проговорил Шагинян. — Ну скажите, зачем давать
вам задачи, которые вы легко решили бы? Для чего?
Сергей молчал. Он вдруг показался себе мальчишкой-
третьеклассником, ноющим и жалующимся на то, что учи-
тель дал слишком трудную задачку.
— Это все ваш багаж,— задумчиво произнес Шагинян —
А вы знаете, что я думал? В один прекрасньш день у вас не
7
Ашот Арзуманян «Око Бюракана:
97
хватит пороху. Очень, очень рад за вас! А математиком вы
будете. На этот счет никаких сомнений быть не может...
После этого разговора началась дружба профессора и сту-
дента. Их стали видеть вместе и в опере, и в зале филармо-
нии, и на прогулках.
Новые учителя
Поезд шел на север. Остались позади голубые неспокой-
ные волны моря, громады гор — то зеленых, то коричневых
и серых, просторные кубанские нивы.
Справа и слева от полотна мелькали бесчисленные огоньки
шахтерского Донбасса, и, словно напоминая о других
звездах, которые предстояло Сергею увидеть через сутки
в Москве, то там, то здесь загоралась над высоки?л черным
надшахтным строением алая звезда.
Пассажиры давно улеглись спать. Только к Мергеляну не
шел сон. Сергей лежал на верхней полке, около приспущен-
ного окна. Быстрый встречный ветер врывался в купе, но
не освежал лицо, не успокаивал, а почему-то, наоборот, от
этого полного незнакомых запахов трав, журчащего ветра,
от мерцания подвижных огоньков за окнами Сергею стано-
вилось тревожней и кровь накаляла щеки.
Сергей пробовал читать, но внимания хватало только на
полстраницы. Он снял с полки большую плетеную корзину,
куда заботливые мамины руки уложили столько вкусных
вещей, но есть не хотелось.
Сергей поправил подушку, оперся на нее локтями и снова
стал смотреть в окно, вспоминая события последних дней.
После защиты диплома Мергелян подал заявление в аспи-
рантуру, хотя прием туда должен был начаться только
осенью.
Отец и мать советовали отдохнуть, спокойно пожить не-
сколько месяцев где-нибудь в горах. Против такого предло-
жения нельзя было возразить. Но в то же время меньше
всего на свете Сергею хотелось отдыхать. Все студенческие
годы ждал он этого момента. Сколько раз думалось: все, что
происходит сейчас, только начало. А вот получу диплом и
тогда... И вот это «тогда» наступило и принесло с собой толь-
ко предложение отдыхать.
Все переменилось за какие-нибудь полчаса. В квартире
зазвонил телефон, и незнакомый женский голос сообщи п(
98
что Сергею Никитичу Мергеляну необходимо зайти к прези-
денту Академии наук Армении Виктору Амазасповичу Ам-
барцумяну.
— Когда вы смогли бы зайти в Академию9 — спрашивала
девушка.
Сергей так растерялся, что ответил в третьем лице:
— Сергей Никитич может приехать в любое время...
Разговор с президентом оказался очень памятным.
В конце беседы Амбарцумян передал Сергею конверт
с надписью «Ивану Матвеевичу Виноградову», пожелал мо-
лотому человеку счастливого пути и встал.
Уже на прощание он сказал:
— Отдыхать этим летом вам, вероятно, не придется, по-
этому недельки две погуляйте дома. А там в добрый час,
счастливого пути.
— А можно выехать завтра?! — воскликнул Сергей.
Амбарцумян улыбнулся.
— Профессор Шагинян нарисовал мне несколько иным
ваш портрет. Не думал я, что вы такой горячий и нетерпе-
ливый.
Сергей смешался.
— А вот стыдиться этого вовсе не следует,— весело замо-
чил президент. — Если у вас еще вдобавок будет столько же
последовательности и настойчивости, тогда можно быть
спокойным, что мы не ошиблись в выборе.
Амбарцумян... Шагинян... Скольким они дали путевку
в жизнь!
И вот прошло всего три дня. Еще сутки — и Сергей будет
в Москве. Как-то встретит его столица? Как отнесется к Сер-
гею Иван Матвеевич Виноградов — один из крупнейших
математиков мира, директор Математического института
Академии наук?
Иван Матвеевич встретил Сергея сдержанно.
«Сухарь», — с сожалением подумал Сергей, глядя на не-
проницаемое лицо академика.
Виноградов принял из рук Мергеляна письмо президента,
точным движением взял со стола маленький костяной ножи-
чек и с маху взрезал конверт.
— Так,— сказал академик, прочитав письмо. — Непохоже.
«Что значит — непохоже? — нервно подумал Сергей. — Мо-
жет быть, Амбарцумян рекомендует меня с хорошей сторо-
ны, а Виноградову я чем-то не понравился?»
— Непохоже,— повторил академик, — на Виктора Амазас-
99
7*
повича. Не помню я что-то, чтобы он когда-либо писал по-
добные послания...
Сергей в эту секунду многое отдал бы за то, чтобы узнать,
что же было написано в письме Амбарцумяна. Виноградов
положил письмо на стол, и молодому человеку бросилась
в глаза первая строчка: «Уважаемый Иван Матвеевич...» Ага,
следующее слово, если его перевернуть, поставить на ноги,
несомненно означает Мергелян. А следующее? Сергей даже
глаза прикрыл, чтобы точнее представить себе, как будет
выглядеть слово, если повернуть письмо.
От этого странного занятия молодого человека оторвал
голос Виноградова.
— Ну что ж,— произнес академик,— раз так, то давайте
знакомиться.
«Я же уже назвал себя!» — удивился Сергей. И в письме
написано «Мергелян». Но на всякий случай он представился
еще раз:
— Мергелян, Сергей Никитич, выпускник Ереванского
университета.
— Это я уже знаю,— махнул рукой академик,— давайте
знакомиться. — И подошел к стене.
Тут только Сергей понял, чем вызвано ощущение необыч-
ности кабинета Виноградова, которое он приписал вначале
просто своему волнению. Стена представляла собой огром-
ную черную доску. В маленькой коробочке на краю ее ле-
жали мелки и губка.
Виноградов продиктовал условия задачи. Сергей едва удер-
жался от неуместной в этих стенах улыбки. Что, его за ди-
каря принимают, что ли? Ведь это задача для математика-
второкурсника! Рука сама потянулась к мелу, но какой-то
внутренний голос подсказал: «Погоди, погоди, может быть,
здесь кроется подвох!»
Сергей взглянул на Виноградова. Тот, казалось, забыл
о Сергее. Сняв трубку внутреннего телефона, он попросил
секретаря пригласить кого-то к нему.
Сергей снова принялся рассматривать написанные на до-
ске цифры и знаки.
Сомнения не было. Эту же самую задачу Сергей решал
еще в Ереване. Он шагнул поближе к доске и вывел первый
знак формулы...
Открылась дверь, и в комнату вошел стройный молодой
человек. Все в вошедшем сразу обращало на себя внимание:
и уверенная походка, выдававшая тренированного спорт-
100
смена, и какая-то необычайная глубина внимательных се-
рых глаз, и широкие брови-крылья, и иссиня-черные волосы,
уже тронутые на висках ранним серебром.
— Здравствуйте, Мстислав Всеволодович,— радушно по-
здоровался Виноградов. — Сей юноша желает учиться
у нас,— он показал на Сергея.
Мстислав Всеволодович?! Так это же Келдыш! Тот самый
Келдыш, удивительная судьба которого не дает покоя ни
одному студенту-математику. Знаменитый, если не сказать,
легендарный Келдыш! Только неделю назад Сергей, как
о чем-то далеком и вряд ли сбыточном, думал о возможности
когда-нибудь познакомиться с Келдышем...
Келдыш приветливо улыбнулся. А Сергей, забыв даже
о задаче, во все глаза смотрел на академика Келдыша.
«Ему сейчас тридцать пять,— думал Сергей,— но выглядит
он моложе. Если бы не проседь, то и тридцати нельзя дать...»
Мстислав Всеволодович снова улыбнулся и мягко произнес:
— Вы не обращайте внимания на наш разговор. Не нужно
отвлекаться от задачи...
Сергей повернулся к доске. Легко Келдышу говорить «не
обращайте внимания...». И Сергей, вертя в руках кусочек
мела, вспомнил, как и что он впервые услышал об акаде-
мике еще в кружке Дворца пионеров.
В 1928 году в приемную комиссию одного из строительных
институтов Москвы поступило заявление шестнадцатилет-
него юноши Мстислава Келдыша, только что окончившего
среднюю школу. Он хотел стать инженером-строителем, как
и его отец. Комиссии пришлось отказать претенденту. Юно-
ше не хватало целого года до минимального возраста для
поступающих в институты.
Тогда Мстислав подал заявление в университет. Он решил
не терять времени и совершенствовать свои познания в ма-
тематике с тем, чтобы через год снова вернуться в строи-
тельный институт.
Но случилось по-другому. С первых же недель занятий
на механико-математическом факультете математика увлек-
ла Келдыша. Самым замечательным в ней, несмотря на сто-
летия работы ученых, оказалось, что тут то и дело встре-
чаются новые, увлекательные задачи, не открытые еще
явления и закономерности.
После долгой и кропотливой работы студенту Келдышу
удалось сделать одно чрезвычайно интересное математиче-
ское открытие...
101
После окончания университета двадцатилетний Келдыш
становится сотрудником знаменитого ЦАГИ — Центрального
аэрогидродинамического института в Москве. Основан этот
институт был самим ^Куковским, «отцом русской авиации».
Здесь Келдыш ощутил подлинную силу математики в реше-
нии проблем практической жизни.
В те годы резко увеличились скорости новых самолетов.
Но у скорости была своя «злая тень» — так называемый
флаттер. Чем выше скорость, тем сильнее флаттер — вибра-
ция крыльев в полете. Дело доходило до того, что на пре-
дельных в то время скоростях крылья иногда попросту раз-
валивались от вибрации. Десятки ученых ломали головы над
вопросом, как устранить это явление. Решить задачу удалось
самому молодому из них — Мстиславу Всеволодовичу Кел-
дышу.
Он установил все причины, от которых зависел флаттер.
Мало того, он нашел точное математическое выражение
зависимости величины флаттера от десятков различных при-
чин. Он показал, как они взаимно влияют друг на друга,
и рассчитал, как можно нейтрализовать действие каждой
из них
Советские самолеты первыми в мире были избавлены от
флаттера. Перед нашей авиацией открылся путь к безопас-
ным полетам на самых высоких скоростях.
Но когда скорость увеличилась и летчики могли уже без
волнения наблюдать из кабины за разрезающими воздух
кончиками стремительных крыльев, оказалось, что у ско-
рости появилась вторая «злая тень», не менее опасная, чем
первая.
От сильной скорости при разбеге вибрировали колёса.
И хотя авария в результате этой вибрации могла произойти
на земле, опасность от нее была не меньше, чем от разруше-
ния крыльев в воздухе.
Келдышу удалось победить и этого врага. Вибрация колес
была также устранена. Обе эти победы были победами ма-
тематики, тонких расчетов, умения точно определить и ис-
пользовать знание закономерностей поведения деталей,
изученного в лабораториях. Имя Келдыша все чаще произно-
сили авиаторы.
В двадцать семь лет молодой ученый был избран членом-
корреспондентом Академии наук СССР, а потом — дейстзи-
тельным членом Академии. Ему была присуждена Госулао-
ственная премия СССР. J F
102
Но как ни приятно думать о том, что удалось увидеть
одного из самых выдающихся ученых — самого Келдыша,
нужно решать задачу Сергей еще раз проверил в уме ход
решения. Вот уже выведены первые знаки. Украдкой Сергей
взглянул на двух академиков. Виноградов с тем же непро-
ницаемым лицом, с каким он встретил Сергея, наблюдал за
доской. На лице Келдыша молодой человек читал, что Мсти-
слав Всеволодович искренне заинтересован в успехе его,
Сергея.
И вдруг рука Сергея замерла. Он заметил, что вовсе не
обязательно решать задачу именно тем путем, который был
уже испытан и опробован несколько лет назад в Ереване.
Второй путь был гораздо проще, экономнее и, пожалуй,—
Сергею невольно пришло в голову именно это — определен-
нее, красивее.
Он быстро стер написанное и вновь застучал мелом по до-
ске. «А что,— с ужасом подумал вдруг Мергелян,— если
я просмотрел какую-нибудь тонкость и решение окажется
неверным? Может быть, все-таки вернуться к испытанному
способу?»
Но за спиной его прозвучал голос Виноградова:
— Достаточно. Переходите к следующей задаче.
Что это значит? Возможно, что академик заметил: Сергей
на ложном пути, и решил, что не стоит тратить времени на
возню с этой задачей...
— Здесь есть еще одно решение,— сказал быстро Сергей.
— Возможно,— холодно ответил Виноградов,— но и того,
что вы написали, вполне достаточно...
Для чего вполне достаточно? Для того, чтобы судить о не-
способности Сергея решать такие задачи? Или, наоборот, для
решения задачи?
— Что же вы раздумываете? — снова перебил мысли Сер-
гея голос Виноградова. — Я же диктую условия...
Сергей смешался и начал лихорадочно записывать.
Может быть, это обычный тон академика. А может быть,
Виноградову просто не нравится Сергей. И почему он дает
такие задачи, вместо того чтобы спрашивать Сергея хотя
бы по университетскому курсу?
Вторая задача оказалась гораздо сложнее. И здесь Сергей
вычислял совсем не так, как надо было. Вероятно, помешало
волнение. Он три или четыре раза сбивался, зачеркивал на-
писанное и быстро-быстро писал снова. Наконец задача была
решена. Теперь-то уж не пришлось бы сомневаться в смысле
103
слов Виноградова, если бы он сказал «вполне достаточно».
Но маститый ученый ничего не сказал.
— Запишите условия третьей задачи,— попросил он.
Третья задача прошла гладко, без единой запинки и по-
правки. Но зато ни четвертая, ни пятая не выходили совсем.
Обе они были записаны рядом на доске. Сергей то возвра-
щался к четвертой, то снова брался за пятую, то опять бро-
сал ее.
Не помогли Сергею ни его непогрешимая память, точно
сохранившая все пройденные формулы, ни столько раз вы-
ручавшее его острое математическое чутье... Снова и снова
принимался он за решение, но ничего не получалось. Взгля-
нув мельком на часы, он ужаснулся — прошло три часа, а он
все еще не может решить задачи.
Собрав всю силу воли, всю выдержку, Сергей начал решать
четвертую задачу заново. Он рассуждал вслух, стараясь
говорить как можно четче и спокойнее. Точные формулиров-
ки своих мыслей как-то утихомиривали волнение Сергея...
Но и на этот раз выяснилось, что путь, по которому идет
он, неверен...
«Попробую еще раз!» — решил Сергей и быстро стер на-
писанное.
— Достаточно,— тем же унылым, как показалось Сергею,
тоном сказал Виноградов,— присядьте. Вы, видимо, очень
устали.
Почему-то Сергею вспомнился вдруг школьный товарищ
Сурик и его подсчеты после контрольных. «Решил одну
задачу из трех,— отдуваясь, рассуждал Сурик,— значит,
тридцать три процента правильных решений. Для пятерки
нужно сто—выходит, я получу что-то среднее между еди-
ницей и двойкой».
«Три из пяти,— невесело подумал Сергей,— при шестой
неизвестной. В общем, где-то между двойкой и тройкой».
— Прекрасно,— сказал вдруг Виноградов. — Я прошу вас,
Мстислав Всеволодович, взять на себя научное руководство
работой аспиранта Мергеляна.
Сергею показалось, что он ослышался.
Согласен, коротко сказал Келдыш. И, повернувшись
к Сергею, добавил: — Думаю, что вы без осложнений выдер-
жите экзамены в аспирантуру.
«Да ведь это же только начало! — пронеслось в голове
у Сергея. — Нужно будет еще и конкурсные экзамены сда-
вать. Но если здесь такие задачи, какие же будут там? »
104
— Загрустил, когда речь зашла об экзаменах,— засмеялся
в первый раз за все время Виноградов. — Ничего, выдержи-
те... На ваше счастье, истории математики среди обязатель-
ных дисциплин нет.
И Виноградов переглянулся с Келдышем.
Сергей промолчал.
«При чем тут история математики, что он хотел сказать
этим? Может быть, то, что этот курс в Ереване читался
плохо?»
Лишь спустя полтора года Сергей узнал, на что намекал
Виноградов. Четвертая задача была довольно известна в ис-
тории математики как один из тех математических ребусов,
над разрешением которых до сих пор бьются ученые во
всем мире...
Экзамены оказались неожиданно легкими. Лысый профес-
сор с толстым носом и необычайно тонкими губами, прини-
мавший экзамен «по специальности» по университетскому
курсу, задал юноше несколько вопросов и вывел на листке
пятерку.
Былая уверенность вновь вернулась к Сергею. Да и как
ей не вернуться? Он стоял в вестибюле института и в кото-
рый раз перечитывал приказ, где среди десятка других пунк-
тов был и касающийся его параграф седьмой. «Зачислить
в аспирантуру»,— было напечатано на машинке. «Зачислить
в аспирантуру»,— повторял Сергей и с уважением смотрел на
подпись директора Математического института: «И. Вино-
градов».
Он и не заметил, как кто-то подошел и положил руку ему
на плечо. Сергей обернулся. Перед ним стоял Келдыш.
— Поздравляю! — сказал академик, крепко встряхнув
руку Сергея. — Напрасны, значит, были все страхи, а?
— Напрасны,— пробормотал Сергей, краснея.
— А может быть, и не напрасны, — задумчиво произнес
Мстислав Всеволодович,— кое над чем заставили вас за-
думаться?
— Заставили,— уже улыбаясь признался новоиспеченный
аспирант.
— Честно говоря,— признался в ответ Келдыш,— задали
вы нам с Иваном Матвеевичем волнения Иван Матвеевич
очень за вас переживал. Не был уверен, что хватит пороху
справиться со всеми выводами и рассуждениями по четвер-
той и пятой задачам.
105
____ Переживал?! — с искренним изумлением воскликнул
Сергей.
____ Конечно,— ответил Мстислав Всеволодович, — пак вы
полагаете, приятно встретить молодого человека, подающего
надежды, и вдруг обнаружить, что терпения, упорства, силы
характера у этого молодого человека не хватает?
____ Но он такой... — Сергей вовремя закрыл рот. У него
чуть не вырвалось «строгий».
— Эх, молодость, молодость! — засмеялся Келдыш. — Ни-
чего. Вы еще узнаете, какой он на самом деле...
Начались горячие дни аспирантской учебы.
В первый же день занятий Сергей составил аккуратней-
ший план распределения времени. Остановившись в вести-
бюле перед расписанием консультаций для аспирантов, он
сверял свой план с институтским графиком.
Вошел Келдыш. Подойдя к Мергеляну и взглянув на ли-
сток в руках молодого человека, посоветовал:
— Вот что, Сергей Никитич, давайте договоримся раз и на-
всегда. Этот листок вы можете хранить у себя в архиве,
но видеть и беспокоить меня следует в любом месте —
в Академии, в институте, дома. Учтите, каждый вовремя
полученный совет поможет вам выиграть время. И вся-
кое отступление от этого не записанного в расписании
пункта я буду рассматривать как нежелание интенсивно
трудиться...
Девушка из Таллина
Зима! Настоящая московская зима со снегом, с холодным
ветром, с веселыми огнями, мерцающими на льду катков.
Сергей уже стал настоящим москвичом. Не раздумывая,
лавирует он среди троллейбусов и автобусов, довольно силь-
но смущавших его, что греха таить, в первые дни столичной
жизни.
План занятий выполнялся неуклонно. Исключение состав-
ляли встречи с Келдышем, дни и часы которых предвидеть
заранее было невозможно
Но в начале декабря этот план оказался нарушенным уже
по другой причине.
Как-то аспирант Мергелян дежурил на агитпункте изби-
рательного участка. Шла кампания по выборам в местные
Советы.
106
Сергей беседовал с избирателями, следил за порядком
в маленьком читальном зале, где на покрытых красной ма-
терией столах лежали газеты, журналы, брошюры.
В зал вошла высокая белокурая девушка и, застенчиво
улыбнувшись, попросила у Сергея «Комсомольскую прав-
ду». Сергей подал ей газету и тут же позабыл о девушке.
Дежурство кончалось, и нужно было внести в дневник агит-
пункта сведения о количестве избирателей, посетивших его,
о том, какая литература пользуется наибольшим вниманием
читателей, какие вопросы приходилось разъяснять дежур-
ному. С записью было покончено, и Сергей собрался уже
уходить, как вдруг он заметил, что сегодняшний номер «Ком-
сомольской правды» лежит под дневником. «В чем дело? —
подумал Сергей. — Ведь я отдал девушке последний экзем-
пляр. Вероятно, к нам попала чужая газета, и нужно вернуть
ее владельцу». Он приподнялся за столом и посмотрел, что
читает девушка. Несомненно, это была та же «Комсомоль-
ская правда», но на четвертой странице, в том углу, где
в номере в руках Сергея были изображены девочки, зани-
мающиеся в школе фигурного катания на коньках, весело
улыбались три здоровенных баяниста.
Сергей подошел ближе. Так и есть: в руках девушки была
«Комсомольская правда» за прошлый месяц. Досадуя на
свою оплошность, Сергей извинился и протянул девушке
свежий номер газеты. Она отрицательно покачала головой.
— Мне все равно,— сказала девушка, и Сергей заметил
в ее речи легкий незнакомый акцент. — Я читаю газету для
практики в языке.
— Никогда бы не подумал, что вам нужна еще дополни-
тельная практика! — вырвалось у Сергея совершенно искрен-
не. — Вы прекрасно говорите по-русски.
— А пишу не очень хорошо,— вздохнула девушка, — гово-
рить мне легче. Такая уж у меня профессия...
— Какая? — поинтересовался Сергей.
— Я пою. Учусь в консерватории,— ответила девушка.
— В консерватории! — громко воскликнул Сергей, сам не
понимая, чему он так обрадовался.
— Да. А почему вас это так удивило?
— Собственно говоря, я не удивился... Мне вдруг стыдно
стало. Я совсем забыл за последнее время, что я большой
любитель музыки,— сконфуженно объяснил Сергей.
— Не понимаю,— растерянно сказала девушка,— вы забы-
ли, что любите музыку?
107
__ Да, да, вы правильно поняли,— загорячился Сергей
Пожилой мужчина за соседним столиком поднял голову
и громко попросил:
— Товарищ дежурный, призовите к порядку...
Кто-то засмеялся.
Сергей смутился и отошел к своему столу.
Он быстро уложил в папку свои бумаги и, едва дождав-
шись товарища, пришедшего сменить его, вышел на шумную
улицу.
Порой бывает, что ничтожные случайности надолго портят
нам настроение Сергей был зол на себя за невыдержанность,
за то, что он и на самом деле забыл музыку, и еще на что-то
совсем уж непонятное. Он остановился у дверей агитпункта,
раздумывая, идти ли к родственникам, у которых он жил,
или отправиться в Ленинскую библиотеку. Собственно гово-
ря, сегодня он занимался вполне достаточно. Но если у чело-
века плохое настроение, единственное, что может улучшить
это настроение,— работа И Сергеи решил уже направиться
в библиотеку. Но в этот момент двери раскрылись, и на
улицу вышла та самая девушка, из-за которой Мергеляну
было так неловко.
«Заговорить? А может быть, это неудобно? Еще примет
меня за нахала», — подумал Сергей.
Но девушка сама, увидев Сергея, рассмеялась и первая
обратилась к нему.
— Извините меня,— попросила она. — Я первая начала
громко разговаривать в читальне, и вы попали в... — Она за-
мялась, видимо подыскивая выражение помягче, чтобы не
обидеть Сергея.
— Да чего там, — махнул рукой Сергей, — ничего же
страшного не случилось.
— Я очень рада,— с облегчением сказала девушка,— а то
мне показалось, что вы очень расстроены...
И, конечно, Сергей в этот вечер не пошел в библиотеку.
Весь вечер он и Хейли (так звали девушку) проходили по
одному и тому же довольно непонятному маршруту: от уни-
верситета до Никитских ворот и обратно — от Никитских
ворот до университета.
В судьбах Сергея и Хейли оказалось так много обитого,
что молодые люди даже перепугались. Хейли рассказывала’
как в восьмом классе, в далеком северном Таллине, в тех
краях, где учился когда-то великий земляк Сергея Хачатур
Абовян, она училась и никак не могла выбрать, чему посвя-
108
тить свою жизнь — математике (она собиралась стать астро-
номом) или пению.
— Да это же вы про меня рассказываете! — удивлялся
Сергей.
Дальше шли воспоминания о вокальном кружке Таллин-
ского дома пионеров, о консерватории, куда Хейли попала
так же, как и Сергей, перешагнув через десятый класс, о том,
как ее со второго курса послали учиться в Москву.
— Не хватает только страшного экзамена у академика
Виноградова, — смеялся Сергей.
— О!—засмеялась Хейли. — Если бы вас экзаменовала
Барсова, это было бы куда страшнее.
И как-то само собой получилось, что они запели прямо на
улице. Да еще у самого скверика консерватории. И прохожие
удивленно оборачивались, слыша, как колоратурное сопрано
и необработанный, но сильный и чистый баритон выводят
в два голоса задушевную мелодию.
Ветер нес и кружил под матовым светом фонарей искри-
стые снежинки, бесшумные и невесомые. Луна щедро и неж-
но подсвечивала бледные зимние облака. Бегущие огни авто-
мобилей бросали торопливые лучи то на лицо юноши в чер-
ном пальто, то на разрумянившиеся щеки стройной девушки
в белоснежной шубке... И над улицей, над тихим консерва-
торским сквериком взлетала и вилась песня:
Над полями да над чистыми
Вьюга буйная летит,
Л серебряными искрами
Поле ровное блестит...
Из скверика консерватории вынырнула странная фигура.
Человек подпрыгивающей походкой приблизился к останов-
ке и, сверкнув глазами из-под большого башлыка, окутывав-
шего узенькие плечи и большую голову, крикнул сердито,
так, что затряслась седая длинная и узкая бородка клиныш-
ком:
— Безобразие! Немедленно прекратите!
Сергей испуганно замолк В огромных светлых глазах
Хейли мелькнул испуг, и она невольно схватила Мергеляна
за руку, будто ища защиты. А человек, не такой уж малень-
кий, а просто согнутый трудами и временем, с необычайной
для его лет ловкостью вспрыгнул на подножку подкатившего
троллейбуса и, обернувшись уже в дверях, прогремел на
прощание:
109
__ Разве можно петь на таком морозе! О связках поду-
майте...
Молодые люди облегченно рассмеялись. ~
— А мне можно,— весело сказал Сергей. Я не профес-
сионал! — И крепкий баритон его повел песню дальше:
Эй, звончей. звончей, бубенчики,
Разливные голоса...
— Один раз в год мне тоже можно, — тихо произнес сере-
бряный голос Хейли, и над полутемным сквером, оттеняя
друг друга, не споря между собой, а словно поддерживая
соседа и подтверждая его мысли, понеслось...
Горе друга
Прошло несколько месяцев. Почти каждую неделю встре-
чались Сергей и Хейли. Они были бы, очевидно, рады встре-
чаться и чаще, но слишком много дел было и у него, и у нее
этой зимой. '
Даже по воскресеньям, когда и по «железному плану» Сер-
гея полагалось посвящать свое время лыжным прогулкам,
частенько оставался Мергелян на весь день в библиотеке.
Здесь было гораздо удобнее работать, чем дома. И дело было,
конечно, не только в том, что седая библиотекарша Анна
Ивановна заботливо подбирала литературу и любая из имею-
щихся в Советском Союзе книг по математике оказалась бы
в руках Сергея через какие-нибудь сорок минут после того,
как он узнавал о ее существовании.
Сама обстановка читального зала Ленинской библиотеки
настраивала Сергея на рабочий лад. А рабочее настроение
было очень дорого Мергеляну. Чем больше узнавал молодой
математик, тем шире становился горизонт, за которым скры-
вались невидимые еще, но угадываемые, непременно суще-
ствующие новые и новые истины, сведения, выводы.
А в чем смысл такой-то теории? А почему отвергнуто та-
кое-то доказательство? А какие доводы мы можем привести
в пользу такого-то положения? — спрашивал Сергей Мсти-
слава Всеволодовича на консультациях. И Келдыш, не жа-
левший ни времени, ни слов для того, чтобы разъяснить
своему ученику что-либо непонятное, все чаще советовал:
— Прочитайте об этом у... —и называл имя автора.
— По этому поводу есть статья в «Математическом вест-
110
нике» за тысяча девятьсот двадцать седьмой год. Еще раз
перечитайте работу Гаусса.
Сергей понимал, что дело вовсе не в охлаждении к нему
учителя Он чувствовал: ученый стал больше доверять ему,
смелей полагаться на его силы.
Сергей теперь старался меньше расспрашивать Келдыша.
Понимать-то он понимал, а все-таки каждый раз, когда на-
учный руководитель говорил «прочтите или сделайте сами»,
Сергей думал: «А может быть, нужно было самому искать
нужные сведения?»
Утром, еще по дороге в библиотеку, он размышлял над
некоторыми вопросами, связанными с самой громоздкой
и нестройной частью диссертации. И вдруг Сергею пришло
в голову, что всю эту часть, состоящую из доброй полсотни
страниц, можно заменить очень простым доказательством
на нескольких страницах. Придя в библиотеку, он отложил
в сторону заранее приготовленные книги и начал проверять
свои соображения. Так оно и было! Путь показался ему
верным.
Сергей вынул из папки стопу аккуратных листов — пере-
писанные набело главы диссертации. Он отделил толстую
пачку из середины — третью главу — и вложил только что
написанные страницы на ее место.
И когда один из докторантов спросил, как идут дела, Сер-
гей, конечно, первым делом рассказал о своем только что
сделанном открытии.
Товарищ проглядел листки.
— Мне кажется, что я выиграл несколько месяцев време-
ни,— поделился своей мыслью Сергей.
— Это было бы очень неплохо,— заметил докторант и на-
чал говорить о вещах, показавшихся Сергею совершенно
лишними в их беседе. Он перечислил целый ряд незнакомых
Сергею книг и советовал прочитать их. А когда у Сергея
вырвалось: «Когда же я займусь всем этим!», он удивленно
взглянул на Мергеляна.
— Позвольте,— проговорил он,— вы же сами поделились
со мной своей радостью по поводу того, что у вас теперь не-
сколько месяцев учебного времени сэкономлено.
— Мне показалось,— ответил Сергей,— что я мог бы за-
щитить диссертацию несколько раньше срока.
— Надо подумать,— ответил докторант.
А почему бы и в самом деле ему не призадуматься? Чем
доказал Сергеи до сих пор свое право считаться способным
111
математиком? Перешагнул через курс в университете? Опуб-
ликовал, будучи студентом четвертого курса, работу в на-
учном журнале? Много ли это по сравнению с теми задачами,
которые стоят перед настоящим ученым?
В Ереване на своем факультете он был самым способным
из студентов. Ну и что же? Таких университетов, как Ере-
ванский, в Союзе десятки. Здесь в Академии наук, другие
масштабы и другие требования. Наверное, там, дома, никто
не сомневался бы в его, Сергея, способностях...
Выйдя из университета, он подошел к автомату и набрал
знакомый номер.
— Мстислав Всеволодович! Мне нужно увидеться с вами.
— Приезжайте,— ответил Келдыш,— жду.
Был восьмой час вечера. В те времена — час окончания
работы многочисленных учреждений Москвы. У троллейбус-
ных остановок очереди. Сергей решил идти пешком. Надо
было спокойно продумать, что именно следует спросить
у Мстислава Всеволодовича.
Келдыш встретил, как всегда, приветливо. Сергей рас-
сказал о своей утренней удаче.
— Это математический ход,— сказал Келдыш Сергею. —
Вот и хорошо, что труды дают хорошие плоды. Вы сами
знаете, что одного таланта мало — нужны знания, нужно
упорство, нужна гигантская работа... Но вот одно доказа-
тельство ваших стараний лежит передо мной. — Он еще раз
перевернул принесенные Сергеем странички и вдруг ска-
зал:— Позвольте, Сергей Никитич... Да ведь это неверно!
— Где, как? — воскликнул Сергей.
— Явно ошибочная подстановка,— покачал головой Кел-
дыш, указывая на формулу внизу второй странички. — Как
же вы проглядели?! И я-то хорош, сразу не заметил!
Сергей побледнел.
— Это ставит под сомнение весь принцип решения гла-
вы,— произнес Келдыш.
Он посоветовал Сергею не расстраиваться, а молодой че-
ловек, почти не слушая, думал только об одном: скорей бы
уйти, остаться одному...
Но и выйдя на улицу, Сергей не мог успокоиться. Почему-
то в голову приходила мысль и о других малых и больших
промахах. И все просчеты, ошибки, накопившиеся за месяцы
аспирантской учебы, казались сейчас уже не досадными
случайностями, а закономерным следствием его, Сергея то-
ропливости, ’ ’
112
Он с удивлением заметил вдруг, что стоит перед домом,
где живет Хейли.
«Как же я пришел сюда?—удивился молодой человек.—
Я ведь не собирался к ней сегодня. Да стоит ли при-
ходить к девушке в таком настроении? Она привыкла
видеть меня веселым. А сейчас я только испорчу настрое-
ние и ей».
Но недаром говорит пословица: «Голова думает одно,
а ноги другое». Сергей быстро вошел в подъезд, поднялся по
лестнице и позвонил.
Хейли лежала на диване, укутанная большим теплым
платком. Сергею показалось, что девушка больна. Глаза ее
были красны, а лицо бледно.
Она извинилась, что не может встать, и довольно безраз-
лично спросила Сергея, как идут его дела...
— Скажи лучше, что с тобой? — попросил Сергей —
Грипп?
— Если бы грипп,— вздохнула Хейли, — хуже. Ухожу из
консерватории.
— Как? Куда? Почему?
Хейли раскрыла было рот, чтобы сказать что-то, и вдруг
заплакала. Сергей растерянно присел на край дивана. Он
бормотал что-то невнятное: «Не стоит расстраиваться, все
будет хорошо...» — но чувствовал — никакие слова не могут
сейчас успокоить девушку.
Хейли резким движением подняла голову и, глядя прямо
на Сергея, неожиданно спросила:
— Жалеешь меня? — В голосе ее прозвучали жесткие
нотки.
— Конечно. Твоя беда — моя беда,— поспешно заверил
Сергей.
— А ты любишь, когда тебя жалеют?
— Не знаю,— смешался Сергей.
____ д я знаю,— грустно сказала Хейли,— знаю, что не лю-
бишь, ненавидишь, когда жалеют. А меня жалеют.
__ Но, Хейли... — попытался объяснить свои слова Сергей.
____ Я не про тебя говорю. Я знаю, что голос у меня непло-
хой, но слабей, чем у моих соучениц. И школы настоящей
у меня нет. Сегодня меня очень похвалили. А другие пели
лучше. И я прямо спросила преподавателя, почему он гак
несправедлив... И знаешь, что мне ответили? — Хейли зло
засмеялась.—Оказывается, «национальным кадрами пола-
гается делать снисхождение.
Ашот Арзуманян «Око Бюракзна»
113
____ Ты что-то путаешь! — воскликнул Сергей. — Наверное,
преподаватель пошутил или... неудачно сказал.
____ Не знаю. . Я пошла к декану. Ты знаешь ведь, что
у меня есть одна тройка. Просила разрешения пересдать. Мне
ответили, что такие случаи не предусмотрены правилами.
Тогда я сказала, что я «национальные кадры», мне должны
сделать исключение. И что ты думаешь? Декан заулыбался
и ответил: «Конечно, конечно, можете пересдавать когда вам
угодно. У вас особый случай».
— Это ничего не значит,— с жаром начал объяснять Сер-
геи.—Тут дело вовсе не в этом... Декан понимает, что тебе
гораздо труднее заниматься общественными науками, чем
другим, ты же только в последних классах училась в совет-
ской школе.
— Допустим, что это так,— сказала Хейли. — Тогда я взя-
ла пленочку с песенкой, которую я сама напела осенью,
набралась храбрости и подошла к одному очень уважаемому
профессору. Я наврала ему, что пленочку прислала мне
подруга из Воронежа... Я просила сказать правду, стоит ли,
мол, этой девушке бросать медицинский институт и перехо-
дить в консерваторию. Он отшучивался, говорил, что вообще
медицина более перспективное дело, чем вокал, и наконец
сказал, что с таким голосом, конечно, лучше оставаться
врачом... Тогда я,— Хейли горько усмехнулась,— и говорю
ему: «А у нас в Таллине ей очень советовали поступить
в консерваторию!» Он попросил еще раз дать ему прослу-
шать и сказал: «А вы знаете, у нее в голосе что-то есть!»
— Очень просто,— догадался Сергей, — когда он увидел,
что ты так горячо вступаешься за девушку, он решил по-
слушать повнимательнее, а в первый раз просто пропустил
мимо ушей.
— Ты уж лучше помолчи,— сказала девушка,— а то и
вправду докажешь, что я как следует петь умею ..
— Хейли.— ласково сказал Сергей,— может быть, ты и
права, но что плохого в том, что вам оказывают больше
внимания. Ведь у вас действительно в Эстонии нет такой
музыкальной школы, как в Москве, такой культуры вокала.
— У нас ее и не будет,— снова вспыхнула Хейли. — Не
будет, если не кончатся эти поблажки! Ты знаешь, как у нас
любят петь, какие праздники песни народ устраивает? У нас
древний культ пения. Если я пою на тройку, прямо и гово-
рите мне об этом! А если вы будете считать, что все благо-
получно, я так и останусь посредственной певицей.
114
— Об этом можно сказать на комсомольском собрании,
написать в многотиражку... Но бросать из-за этого консер-
ваторию!..
— Не из-за этого. Просто я не верю в себя. Может быть,
без этой веры можно заниматься математикой. А петь
нельзя.
Сергеи промолчал. Хейли и не догадывалась, какое боль-
ное место задела она своими разговорами и особенно послед-
ним замечанием.
— И куда же ты теперь? — спросил наконец Сергей.
Хейли устало проговорила:
— Не знаю я ничего... Но завтра я уеду.
Заметив изумленный взгляд Сергея, она объяснила:
— Сумасшедшая? Да? Нет, просто разумный человек.
Относились ко мне снисходительно. Я все это принимала за
чистые деньги... Нет, как это.— да, за чистую монету... Те-
перь вижу, что все мои сомнения оправдались. — их лишь
усыпили на некоторое время. План правильный, нужно
ехать домой.
— Но почему же завтра?
— А потому, что послезавтра духу не хватит. И потеряю
я еще год или два года... Или еще хуже — стану средней пе-
вицей!
— Что ты все время говоришь про средних? — обидчиво
сказал Сергей и замолчал.
— Чего ты обижаешься, тебя-то уж никак не назовешь
средним математиком.
Сергей молчал. Ему было очень стыдно. Человек, к кото-
рому он, Сергей, испытывал такую симпатию и сочувствие,
попал в большую, настоящую беду. А он, как мальчишка,
думает только о своем самолюбии.
— Ну, что приуныли, товарищ аспирант? — с неожидан-
ной веселостью воскликнула Хейли. — II так грустно, а ты
мне еще добавить плохого настроения хочешь Сейчас же
улыбнись!
— Прямо как у фотографа,— ответил Сергей, невольно
улыбаясь. Уж очень не шел тон приказа ни к внешности
Хейли, ни к ее голоску.
— Улыбнулся? За это из аппарата вылетит птичка.— по-
обещала Хейли.
Она подошла к шкафу, вынула оттуда бутылку и поста-
вила на стол. Сергей узнал этикетку—«Арарат» и три звез-
дочки. Откуда у Хейли коньяк?
8*
116
— Я решила не звонить тебе, а написать с дороги,— рас-
сказывала Хейли, ловко накрывая стол, ставя тарелки и при-
боры.— В письме легче все объяснить. И даже, если пла-
чешь, когда пишешь, то читатель... нет, правильно — адре-
сат... не увидит слез... Но днем я почувствовала, что ты дол-
жен зайти, не знаю почему, но должен... И побежала в мага-
зин. Вот и объясни это твоей математикой! Почему я почув-
ствовала?
— Я и сам не знал, что зайду. Это вышло случайно...
— Я все равно почувствовала. Ведь ты не мог не прийти!
Это наша последняя встреча. На вокзал провожать меня не
нужно. Я не хочу плакать на вокзале. Еще проболтаюсь со-
седям по купе. А потом всю дорогу утешать будут.
Они чокнулись.
— За твое будущее,— тихо предложил Сергей.
— Нет, за другое,— задумчиво произнесла девушка.
— Хорошо. Давай за другое.
— Вот выбрала бы я сразу верный путь, и не пришлось
бы нам сейчас расставаться.
— Ты можешь перевестись на математический и в Мо-
скве,— озабоченно проговорил Сергей.
— Нет, не могу. В двух шагах от консерватории. Той са-
мой консерватории, где все это произошло... Я ревела сегодня
четыре часа. И я буду реветь по четыре часа каждый день,
если мне придется проходить мимо консерватории. И по-
том,— не перебивай! Так вот. Может быть, есть сейчас где-то
другие молодой человек и девушка, которым суждено встре-
титься...— Хейли разволновалась и с трудом подбирала сло-
ва,— у которых так много... чтобы быть вместе. Пусть у них
не будет неправильный выбор... За правильные пути!
Она неловко осушила рюмку и закашлялась.
Дар речи вернулся к ней через добрых три минуты.
— Какой он крепкий! —удивилась Хейли. — Я думала, что
наши преподаватели просто пугают студентов, что они ли-
шатся голоса... Оказывается, правда — я чуть не лишилась
жизни...
— Второй тост,— начал было Сергей.
— Второго тоста не будет! — воскликнула Хейли. — Голос
беречь мне не к чему, но жизнь еще пригодится.
Она села к пианино и засмеялась:
Действует коньяк! Вино — это, может быть, очень хо-
рошо . Но песня все-таки лучше, даже когда ты и не зна-
менитая певица...
116
Пианино ожило. Послышалось несколько аккордов.
— Как я тебе завидую! — воскликнула девушка. — Пред-
ставь себе, что ты пытался бы стать певцом... И только
теперь ты узнал бы, что у тебя другая, как это... судьба.
Не дав Сергею ответить, она снова ударила по клавишам.
Раскрытое окно, выходящее в тихий московский переулок.
Окно, над которым качаются мохнатые от майского пуха
ажурные ветви. С тротуара видны силуэты девушки за пиа-
нино и юноши, склонившегося у самой ее головы. И сердце
прохожего обволакивает мягким теплом задумчивая песня.
В городском саду играет духовой оркестр
На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест...
И щемит от этой теплоты сердце. II хочется шире распах-
нуть створки окна и крикнуть юноше и девушке:
«Никогда не обижайте друг друга — ни поступком, ни сло-
вом, ни взглядом, не выплесните ни капельки из чаши ра-
дости, от поверхности которой отражен тот самый свет, чго
озаряет сейчас ваши лица...»
Прохожий смотрит.
II ему ясно, что не нужно спугивать счастье, что и без его
слов никогда не обидят друг друга эти молодые люди, что
всю жизнь пройдут они рука об руку, не теряя ни теплоты,
ни нежности, ни силы привязанности...
И он уходит осторожными шагами, унося с собой виден-
ный им образ, и, сам того не замечая, подпевает им.
Прошел чуть не полсвета я.
Такой, как ты, не встретил я,
И думать не подумал я,
Что встречу я тебя!
День защиты'
Сергей все-таки пришел на вокзал. К вагону он не прибли-
жался, а стоял вдали и наблюдал за Хейли Ее никто не про-
вожал. У девушки появился новый знакомый из попутчиков,
и они прогуливались по перрону, в ожидании отхода поезда
беседуя о чем-то. Со стороны можно было подумать, что эта
веселая, немного резкая девушка дождалась наконец-то
желанного отпуска и едет на курорт. Но от Сергея не укры-
лось ни беспокойство в глазах девушки, ни нервозность
и возбужденность. II чем спокойнее и жизнерадостней дер-
117
жалась Хейли, тем острей становилась боль Сергея, тем
ясней ощущал он, какой ценой завоевывается это спокой-
ствие.
Наконец поезд тронулся. Сергей вышел на шумную пло-
щадь, а перед глазами его еще дрожала, удаляясь, черная
коробочка последнего вагона.
«Прощай, Хейли! Ты принесла мне немало славных ми-
нут. Пусть они были не так уж долги, их чистота и тепло
проживут в моей душе не один год, их не изгладит время».
Кто виноват в ее беде и в твоей беде, Сергей?! Ведь ты
сам вчера сказал: «Твоя беда — моя беда» — и это не было
красным словцом, или, как сказала бы, оговорившись, Хей-
ли, «красной фразой».
Хейли — нет, винить ее нельзя. Разве может девушка
определить то, в чем ошибаются иногда самые опытные
и даровитые профессора, ее преподаватели? Но они хотели
девушке только лучшего.
И, наверное, все-таки виноваты они. Какое счастье, что
встретился на твоем пути, Сергей, незабвенный Ростомян.
С какой благодарностью должен вспоминать ты о профес-
соре Шагиняне!
Сергей остановился так неожиданно, что шедший следом
за ним мужчина в нахлобученной на глаза зимней шапке
и с огромным мешком за плечами с размаху стукнул моло-
дого человека в спину, да еще обругал Сергея же. Но Сергею
было не до препирательств с этим гражданином. Быстрая
как молния мысль поразила его воображение.
Вчера и сегодня днем он даже не задумывался над своими
собственными делами. Сергей вспомнил первый вечер зна-
комства с Хейли. Как много общего нашли они сразу в своей
судьбе! А вдруг это общее не ограничится прошлым, а ждет
их и в будущем?! Может быть, и Сергею предстоит такой
внезапный отъезд? Он, вероятно, даже не сумеет перенести
этот удар так мужественно и спокойно, как Хейли.
* * *
Вечерело. Косые лучи золотили стекла окон в кабинете
Келдыша. У обоих собеседников было давящее чувство непо-
лучившегося откровенного разговора, ощущение утраты той
непосредственности и прямоты, которая соединяла их почти
год.
Келдыш посмотрел вдруг на часы и предложил Сергею-
118
— Кстати, не желаете ли посмотреть «Волгу-Волгу»?
У нас есть лишний билет в «Колизей».
В людном фойе было шумно. Вдруг публика стихла. На
эстраду вышла стройная, тщательно завитая девушка
в длинном вечернем платье.
Она запела. Трое очень пожилых мужчин с озабоченными
лицами аккомпанировали ей на баянах.
Небольшой и необработанный голос певицы не произво-
дил на публику приятного впечатления. И девушка стара-
лась вовсю, чтобы сгладить свой недостаток. Она томно
закатывала глаза, пыталась гипнотизировать зал улыбкой,
даже подмигнула лысому толстяку в первом ряду, деловито
уплетавшему мороженое.
Сергей повернулся и вышел в коридор, ничего не сказав
ни Келдышу, ни жене его.
На следующее утро они встретились в институте. Мсти-
слав Всеволодович промолчал о вчерашнем.
Сергей извинился. Ему, мол, стало плохо, и он вынужден
был выйти на воздух. Обратно в кинотеатр его попросту не
пустили.
По бледному лицу Сергея нетрудно было поверить, что
юноше действительно могло стать не по себе.
Всю ночь пробродил он по Москве, прошел по тому пути,
который не раз проделывали они вместе с Хейли: через
Каменный мост за Москву-реку, потом к Калужской, мимо
института, — и наконец снова вышел к реке на Ленинских
горах.
Москва, несмотря на ночной час полная огней и отдален-
ных шумов, лежала перед ним. Справа сияли ровным чис-
тым светом алые звезды на высоких башнях Кремля. Внизу
плескались волны.
Когда-то здесь стояли два молодых человека—Саша
Герцен и Коля Огарев. Здесь они дали клятву: до последнего
дыхания служить родному народу, и свято выполнили ее.
Они знали, что избранный ими путь правилен, и смело
шли по нему.
Дорогая Хейли! Когда еще раз тебе в Таллине, а мне
в Москве..., а может быть и в Ереване предложат поднять
бокал за будущее, давай выпьем за правильные пути...
Чокнемся мысленно за тысячи километров друг от друга...
И выпьем за тех, кто помогает нам выбрать эти пути. Навер-
ное, это сама жизнь.. На счастье, у меня в запасе несколько
лет— Мне всего девятнадцать, и еще не поздно будет свер-
119
путь на другую дорогу. Попробуем закончить диссертацию.
Сергей с восхищением думал о своем учителе — Мстисла-
ве Всеволодовиче, чья широкая научная эрудиция дает ему
возможность делать смелые научно-теоретические обобще-
ния, быть новатором в науке и технике, возглавлять боль-
шую научную школу, быть глубоко принципиальным и вни-
мательным к своим ученикам и к людям вообще.
Выяснилось, что ошибка, обнаруженная Келдышем, легко
исправима. Сергей не возвращался к забракованной главе,
но аспирант Юсуф Умаров, веселый башкир, которому
как-то в троллейбусе Сергей поведал о своей беде, вдруг
заинтересовался этой главой. Несмотря на сопротивление
Мергеляна, он все-таки добрался до злополучной формулы
и дня через три радостно сообщил, что нужно просто исполь-
зовать другую.
Сергей восхищенно глядел на Юсуфа. Все в этом неболь-
шого роста уверенном человеке нравилось Мергеляну: и его
отрывистый, необычайно веселый смех, размашистые дви-
жения и мягкая улыбка. Сергей спросил Юсуфа, были ли
когда-нибудь у него сомнения в правильности избранного
пути.
— Конечно, были,—засмеялся Юсуф. — Не сомневаются
только покойники. Один раз я даже сбежал из аспирантуры.
До Рязани доехал Вышел в Рязани в буфет. И, понимаешь,
не хочу о задаче думать, а она сама в голову лезет. Заказал
кружку пива... И вдруг как стукнуло у меня в голове... Эх,
думаю, чего же я раньше смотрел?! А радио объявляет:
поезд на Москву отправляется через две минуты.
Я бежать. Продавец кричит: «Раз вам налили, так пили вы
или нет—меня не касается, гоните три с полтиной!» Я ему
из дверей кричу: «Из Москвы пришлю, дорогой!» Еле успел
чемодан схватить. До Голутвина все ждал — придет конт-
ролер и оштрафует. А в Голутвине билет куплю... Остава-
лось минут десять езды до него. Вдруг — контроль. У меня
рдце в пятки. А проводник говорит: «Чего ты, дурачок,
волнуешься в дальнем следовании все билеты у провод-
ников. С меня спрос будет...»
А проводник, значит, тебя бесплатно вез?
— Так я ж ему все рассказал, — снова засмеялся Юсуф —
ин же человек, а нс пенек. Думаешь, у проводников загвоз-
док да срывов не бывает? Еще как...
Г’Ь1 НИ 33 ие Рассказал- Да еще незнакомому
человеку, — сказал Сергей. J
120
— Характер такой,—согласился Юсуф.—Тяжелый у те-
бя характер, И для других людей тяжелый и для себя. —Он
снова засмеялся. —А у меня легкий характер. Когда я в пер-
вый раз к Виноградову пришел, я от волнения ему «ты»
говорил. Он удивился, а потом вижу: у него чертики такие
от смеха в глазах бегают, и тоже на «ты» перешел... Я потом
извиняться стал, он смеется. Говорит: «Я решил, что в ва-
шем языке это форма особого почтения...»
— Никогда не думал, что Виноградов умеет смеяться.
Я тебе просто завидую, что ты это увидел...
— Не завидуй!—воскликнул Юсуф. — Виноградов и сер-
диться умеет. На тебя он, наверное, не кричал, а на меня за
одну ошибку... ох как орал! — восхищенно сказал Юсуф.
— В войну на заводе я работал. Так был у нас старик мастер.
Все он повторял: никчемный ты человек, Юсуф, нет у тебя
таланта к токарному искусству. И валик я один запорол.
Так вот он и Виноградов, — только два человека в мире так
сердиться умеют...
В такие минуты мечтал Сергей о встречах с Юсуфом, —
он вносил всюду, где только появлялся, атмосферу бодрости
и уверенности.
Когда Сергей рассказал ему о судьбе Хейли, Юсуф неожи-
данно спросил:
— Ты Станиславского читал?
— Читал, —удивленно ответил Сергей.
— Плохо читал. Помнишь, у него написано. «Надо любить
искусство, а не себя в искусстве». Помнишь?
— Помню. Но при чем тут этот случай?
— Как при чем? Диамат на пятерку сдал, а не пони-
маешь? Есть у меня одна знакомая, высокая такая девушка,
я ей по плечо. Ходить рядом с ней стесняюсь. Служит в хо-
рошем театре. Очень хорошем. Играет маленькие, совсем
маленькие роли. Сама смеется: за три года произнесла со
сцепы четыре слова. Я как-то спрашиваю: «Недовольна ты,
наверное, своей судьбой, неудачница?» Она говорит: «Нет,
удачница' Я люблю наш театр. Мне ничего в жизни не нуж-
но, только бы работать в нем, жить в его коллективе, вкла-
дывать самую маленькую долю в его дело. Без этого театра
умереть могу». Вот как! Одна из наших знакомых решила —
раз я не первая, так и искусство мне не нужно. Значит, и не
любила его Себя в искусстве любила
Сергей разгорячился и вспомнил о певице из «Колизея».
— Эх, милый ты человек. Разве дело в месте в жизни7
121
Дело в том, с каким достоинством и сознанием полезности
людям ты на своем месте работаешь. __МПЖРТ
Вот мы с тобой, — продолжал он свою мысль, может
быть и не будем хорошими математиками. Но математику
не бросим! И кем бы мы ни стали, академиками или школь-
ными учителями, — будем ей верно служить.
В жизни все гораздо сложней, чем в самых замысловатых
логических ходах.
Да, в жизни все было сложнее. После бесед и занятии
с академиком Келдышем будущее становилось ясным для
Сергея. Он понимал, как нужно действовать, мыслить, чув-
ствовать. В часы занятий математикой он забывал обо всем,
чувствовал себя особенно счастливым, когда удавалось
плодотворно трудиться.
Через несколько месяцев удача того майского утра повто-
рилась. Сергей опять нашел лаконичное и остроумное реше-
ние заключительного раздела.
Он сам сравнивал себя с бегуном, который преодолевал
длинную дистанцию, измучившись и вымотавшись; и вдруг
оказывается, что он ошибся. Финиш совсем рядом. Уже
видна ленточка... возбужденная толпа... слышны радостные
крики «болельщиков». Так и с работой. Почти законченная,
лежала она перед Сергеем. Нужно было кое-что вычис-
лить, подправить. Но все это были детали отделки — само
здание от фундамента до крыши уже крепко стояло.
Но радоваться от души Сергей не мог. Он то и дело вспо-
минал давнее восклицание Келдыша «неверно!». И положа
руку на сердце он чувствовал, что в диссертации что-то
«неверно», хотя и совсем в другом роде.
Да, ему, Сергею, повезло. Он перескочил через два самых
трудных раздела. Ему повезло, что он работал под руковод-
ством Келдыша. Ведь что и говорить, методика исследова-
ний была своевременно одобрена учителем. Сергею вспом-
нилась аспирантская шутка: «Украл у одного— плагиат,
у двух-трех компиляция, у многих — диссертация». И чем
ближе был день защиты, тем сильней волновался Сергей.
Ведь он защищает диссертацию на два года раньше...
* * *
этого ршГто “оро:,ный’ туманный вечер. Может быть, от
этого еще тревожней на душе. Сергей знает свою работу
сейчас, здороваясь с гостями, перекидываясь шутками со
сверстниками, отвечая на вопросы входящих в зал профес-
соров, он продолжает мысленно перелистывать то одну, то
другую страницу диссертации.
Маленький зал ярко освещен. Почти все кресла уже за-
няты. Ого! Сколько людей интересуется современной тео-
рией функций комплексного переменного! Здесь почти
в полном составе ведущие профессора и преподаватели
математики из университета, из московских педагогических
институтов. А вот группа работников научно-исследователь-
ского института одного из промышленных министерств.
Вид этих, казалось бы посторонних, людей неожиданно
придает бодрость. Теория наилучших равномерных прибли-
жений будет хорошим подспорьем тысячам инженеров-
вычислителей, разрабатывающих новые проблемы техники.
Эти товарищи, во всяком случае, не уйдут с защиты разоча-
рованными. «И чего я вообще волнуюсь? — думает вдруг
Сергей. — Если бы работа была неудачной, то Мстислав Все-
володович не разрешил бы поставить ее на публичную за-
щиту. А впрочем, не время думать об этом! Нужно собраться,
приготовиться, напрячь все силы, всю волю и хорошо про-
вести выступление».
Четыре раза переписывал его Сергей. Две недели просидел
он над листками, шлифуя каждую фразу. Сейчас его зада-
ча — как можно убедительней и яснее изложить содержание
автореферата. Значит — спокойнее, значит — больше вы-
держки!
За столом ученого совета появляются люди, от решения
которых зависит судьба аспиранта Мергеляна. Семь акаде-
миков и семь членов-корреспондентов Академии наук
СССР — цвет математической мысли Советского Союза:
Лаврентьев, Колмогоров, Соболев, Петровский...
Неторопливо, очень тихо вначале, потом погромче начал
Сергей свою речь... И вдруг он сбился. Мелькнула новая
мысль, и несколько фраз, только что возникших в уме Мер-
геляна, разбили всю стройную, тщательно продуманную, от-
шлифованную систему доводов, доказательств, заключений.
Сергеи положил листки с текстом речи на кафедру.
Томительная пауза. Он встретился глазами со своим тез-
кой— академиком Соболевым. Почему-то подумалось о фак-
те, никакого отношения к защите не имеющем. Соболев был
чуть постарше Сергея, когда ему пришлось защищать дис-
сертацию перед своими сегодняшними соседями — Колмого-
ровым, Петровским, Лаврентьевым. Да и сейчас академик
123
выглядит вовсе не по-профессорски. Он не намного старше
Келдыша. Сергеи пытается понять, что означает взгляд
Соболева, его легкая, ободряющая полуулыбка.
Ну конечно, чувствует Сергей, Соболеву неудобно гово
рить, а то бы он сейчас сказал: «Дальше, дальше, Мергелян.
Нам’очень интересны ваши мысли по этому вопросу».
И Сергей, невольно обращаясь к одному лишь Соболеву,
потеряв вдруг ощущение зала, так, словно он остался на-
едине с собеседником, продолжает рассказывать. Это сво-
бодный рассказ, не связанный заранее подготовленным
текстом. Правда, Сергей иногда целыми абзацами повторяет
то, что написано в листках, зажатых в руке. Но это лишь
оттого, что отчеканенные, уложенные в точные формули-
ровки мысли крепко засели в памяти.
Позже Сергей вспомнил о том, что ему приходилось уже
однажды испытывать нечто похожее. Было это в восьмом
классе, на вечере самодеятельности. Сергей пел и слышал
шепоток в зале, смешки в последнем ряду, где Сурик Гри-
горян, вероятно, по обыкновению, рассказывал что-то весе-
лое. Сергей глядел в зал и видел вежливо внимательные
лица. И вдруг что-то произошло. Смешки стихли, лица слу-
шателей оживились. И возникло ощущение какой-то неви-
димой, но крепкой связи между ним и слушателями.
Так было и сейчас. Уже не к одному Соболеву обращался
Сергей, а ко всей аудитории. Голос его звучал громче, речь
лилась непринужденно.
В первом ряду Сергей заметил Юсуфа. Юсуфу, наверное,
неинтересно было слушать. Он прочел выступление Сергея
добрый десяток раз. Но нет! Юсуф слушал с неподдельным
интересом. Вдруг он непроизвольно кивнул головой, согла-
шаясь с каким-то местом речи, и Сергею показалось даже,
будто губы друга шевельнулись и он произнес что-то, ка-
жется: «Ага, вот так, это верно, но этого я не читал в тексте».
Сергей замолк. В зале стояла тишина. Сергей не знал, дол-
жен ли он отойти от кафедры, сесть или продолжать стоять.
Растерянно взглянул он на членов президиума.
Академик Виноградов задумчиво и, казалось, равнодушно
смотрел прямо на Сергея. Соболев что-то чертил на листоч-
ке бумаги. Колмогоров смотрел прямо перед собой в зал
Все дальнейшее Сергей помнит не очень хорошо. Выступал
кз(ЬрппрЬ^Ш оппонен7 академик Лаврентьев. Потом на
екш! п оказалс" профессор Сергей Михайлович Николь-
ский—второй официальный оппонент. Только к концу его
124
речи Мергелян смог заставить себя вслушаться. Но что гово-
рил Никольский?
— Я не согласен с уважаемым коллегой,—бросил он,
повернувшись к членам ученого совета. — Присуждение
высокой научной степени не может явиться демобилизую-
щим фактором...
«Значит, кто-то против, — подумал Сергей.—А я и про-
слушал! Одурел. Нет, Лаврентьев был, кажется, «за». В чем
же дело?»
— Я надеюсь, — продолжал Никольский, — что диссер-
тант принадлежит к той части советской научной молодежи,
которая никогда не почивает на лаврах и неустанно повы-
шает свои знания. Я присоединяюсь к предложению акаде-
мика Лаврентьева.
«Ага! Значит, Лаврентьев «за»! — подумалось Сергею.
И вдруг он почувствовал страшную усталость. К нему
подошел Юсуф Сергей сообразил, что объявлен перерыв
для тайного голосования. Сергей хотел спросить Юсуфа, что
же произошло и кто выступал против, но не решился Через
некоторое время подведут итоги тайного голосования, и все
станет ясно.
Они вышли в коридор. Кто-то схватил Сергея за руку
и начал поздравлять. Юсуф предупреждающе остановил:
«Нельзя. Плохая примета!» Сергей усмехнулся Конечно,
Юсуф не верит в приметы, но настоящий друг должен даже
об этом позаботиться.
Прошло минут сорок. Обычно за это время успевали при-
нять решения по двум-трем диссертациям. Но сейчас члены
ученого совета еще сидели в зале. Что они могли там
делать?!
Кто-то сообщил, что происходит дополнительное закрытое
заседание ученого совета.
— Не волнуйся, — ласково сказал Юсуф, — все будет
в порядке.
Сергей опять хотел спросить, что говорилось за столом
президиума, и снова промолчал.
Юсуф начал рассказывать смешную историю. Сергей
слушал невнимательно, скорей догадываясь, чем понимая,
когда нужно смеяться.
Прошло больше часа. Юсуф и Сергей сидели на подокон-
нике.
Юсуф успел уже рассказать, как в Башкирии доят кобы-
лиц, как, впервые попав в Москву и переходя Охотный ряд,
125
он остановился посредине и не решался идти ни вперед, ни
назад. Потом он бросился бежать, закрыв глаза, напропалую
и чуть не угодил под автобус.
____ Ис меня же еще взяли пять рублей штрафу!—не-
доумевал Юсуф. Теперь он рассказывал о чемпионате уни-
верситета по боксу. Он соскакивал с подоконника, прыгал
вокруг Сергея и, демонстрируя этапы боя, даже наносил
Сергею удары...
Вдруг Сергей насторожился. Двери в конце коридора
распахнулись. Публика начала проходить в зал.
На кафедру поднялся председатель счетной комиссии
член-корреспондент Академии наук СССР профессор
Делоне.
— Ввиду необычности случая, — скороговоркой начал
Делоне, — голосование производилось особым порядком.
Что это еще за особый порядок? Что же случилось?!
— ...членам ученого совета было роздано по два бюлле-
теня. Все двадцать восемь бюллетеней оказались действи-
тельными. За присуждение ученого звания доктора физико-
математических наук проголосовали четырнадцать членов
ученого совета... Против — ни одного.
«Какого доктора? Кандидата! — Сергей не решился по-
править выступавшего. — Но почему молчит Виноградов?»
— За присуждение ученого звания кандидата физико-
математических наук,— снова говорит Делоне,— дали свои
голоса четырнадцать членов ученого совета... Против — ни
одного...
Зал разразился аплодисментами.
— Поздравляю, товарищ доктор! — крикнул Юсуф, с раз-
маху ударяя Сергея по плечу
«Доктор! Значит, Делоне не оговорился! Доктор... но по-
чему же доктор?!»
Действительно, доктор. Вот и Лаврентьев, подойдя к Сер-
гею, говорит об этом. И Келдыш улыбается ласково...
И какие-то незнакомые юноши — видимо, студенты мате-
матического факультета — трясут руку Сергею .
Профессор Мергелян
Так же как и десять лет назад, в те дни, когда Сергей
Мергелян был первокурсником, трудно найти свободную
скамейку в скверике у памятника Гукасу Гукасяну
126
Здесь можно увидеть и группу молодых людей, лихора-
дочно листающих конспекты и записи, и веселый кружок
любителей анекдотов, мешающих соседям взрывами оглу-
шительного смеха.
На одной из скамеек обсуждается вопрос о составе
факультетской сборной команды по баскетболу, а на
соседней — значение «Эстетики» Гегеля для современ-
ного искусства. А рядом с ними — на третьей скамейке —
примерный профорг отчитывает злостного неплательщика
профвзносов, размахивая руками так, что кажется
вот-вот он сшибет кепку с паренька, неподвижно и
мечтательно глядящего перед собой и думающего в тысяч-
ный раз, как же все-таки начать «решительный разговор»
с румяной соседкой, деловито уплетающей бутерброд
с сыром.
И так же, как делал это десять лет назад первокурсник
Мергелян, присаживается профессор Мергелян на скамейку,
на несколько минут, перед тем как войти в двери универ-
ситета.
Неважно, что в двадцать пять лет ты уже и профессор,
и действительный член Академии наук Армении, и член-кор-
респондент Академии наук СССР, и лауреат Государственной
премии СССР Ты побывал как представитель советской
молодежи и советской науки и в Польше, и в Венгрии, и
в Италии, и в Англии, путешествовал по Индии, вел беседы
с дипломатами и старейшими учеными, журналистами и го-
сударственными деятелями. И все-таки, если ты не прислу-
шаешься на несколько минут к веселым и деловитым
голосам шумящих вокруг студентов, если не прикуришь от
папиросы рассказчика анекдотов, не кивнешь головой в знак
солидарности с призывающим весь сквер в свидетели своей
правоты профоргом, если ты не улыбнешься тепло, глядя
на влюбленного студента, — то и лекцию будешь читать без
подъема и, спрашивая студентов, нервничать. И какие бы
радости ни принес тебе этот день, все равно он окажется
неудачным.
Но просто посидеть в скверике не удается почти никогда.
Все знают уже привычку профессора и «ловят» его перед
занятиями именно здесь.
Вот и сегодня. Не успел Сергей присесть на скамейку, как
услышал чье-то вежливое:
— Простите, Сергей Никитич...
Сергей поворачивает голову.
127
Да ведь это Мадатян, старый учитель, руководитель
математического кружка Дворца пионеров. Эх, товаРиЩ
профессор, какой вы недисциплинированный кружковец.
Сколько лет вы не бывали в просторной комнате, отведен-
ной юным математикам? ~
____ Здравствуйте, — говорит Сергей, вставая и уступая
место заслуженному учителю.
— Вы очень заняты, Сергей Никитич? Я имею в виду не
данный момент, а в ближайшие недели?
Конечно, он занят. Идут экзамены в университете. Много
работы в секторе математики Академии наук. Нужно при-
готовиться и к лекциям, которые будет читать с сентября
в Московском университете. Нужно редактировать статьи
для научного журнала. Нужно, наконец, сдать книгу очер-
ков о зарубежных поездках, — почти каждый день напоми-
нают об этом из редакции.
Но время для посещения кружка Сергей, разумеется,
выберет. Сейчас он не может еще сказать, когда именно, но
он обязательно придет на занятия кружка.
— Хорошо бы поскорее, — замечает учитель. — А то ведь
каникулы начнутся.
Сергей обещает.
«Но когда же я в самом деле выберу время?—думает
Сергей, уже входя в университет. — Действительно, и Ака-
демия, и книга, и рукописи, и экзамены... Главное — экза-
мены. .»
Экзамены! Кто из студентов и школьников не мечтал,
сидя за партой в празднично убранной для экзаменов ауди-
тории или классе, пробегая глазами только что вытащенный
билет, о невероятном чуде: «Вот бы поменяться местами
с экзаменатором! Спокойно усесться за стол, неторопливо
разглядывать готовящихся к ответу. Почти равнодушно
слушать взволнованного ученика и задуматься на секунду
лишь в самый решающий момент. В тот момент, когда
ученик словно впивается взглядом в глаза преподавателя,
пытаясь угадать, почувствовать мнение о своем ответе
А потом, не спеша и размышляя, по-видимому, о чем-то,
никакого отношения к экзаменационной пляске нервов не
имеющем, вывести в «зачетке» и ведомости оценку и вяло
вызвать: «Следующий». Забыть до будущей весны или зимы
о существовании юноши и девушки, уже окруженных в ко-
ридоре толпой сыплющих вопросами, бледнеющих и крас-
неющих товарищей». 1
128
И кто из бывших школьников и студентов, очутившихся
через год или через десять лет после своего последнего
экзамена за этим самым недосягаемым столом, не мечтал:
«Вот бы поменяться местами с отвечающим! Немного вол-
нуясь, присесть к столу, быстро и уверенно ответить Выйти
в коридор, услышать поздравления друзей и забыть об
экзаменах до будущей весны или зимы».
Ах, как хотелось бы Сергею поменяться местами с полной
круглолицей девушкой! Она сидит за вторым от профессора
столом уже больше получаса, и веселые обычно ее глаза
вот-вот затуманятся слезами.
А ведь задача-то не из трудных1
Подойти бы к ней сейчас и сказать всего три-четыре сло-
ва! Тогда задача будет решена, счастливая девушка быстро
сбежит по ступенькам прямо к скверу имени Гукаса Гука-
сяна и на всем курсе не будет ни одной посредственной
оценки. Ах, если можно было бы хоть на несколько секунд
очутиться на месте девушки и написать всего несколько
цифр! И не придется сегодня вечером отцу девушки — ста-
рому мастеру с консервного завода — читать дочери суровую
нотацию. Ее родителей видел Сергей как-то на универси-
тетском балу. Мать, высокая, рыхлая и бледная, види-
мо очень больная женщина, не забьется сегодня ночью в
душащем припадке астмы... Но что невозможно, то
невозможно!
Сергей поглядывает на часы. Сорок минут готовится
девушка. Еще пять минут — и придется все-таки ее выз-
вать... Впрочем, она может просидеть еще три часа и все
равно ничего не решит.
Видно, что она думает совсем о другом, что потеряла
всякую надежду. И Сергей, стараясь быть как можно мягче,
просит эту девушку—фамилия ее Пахлеванян, а зовут
Сируш;
— Спокойнее, Сируш. Не отвлекайтесь посторонними
мыслями.
А мысли у девушки действительно посторонние. Она за-
метила взгляд, брошенный профессором на часы, и думает:
«Обедать торопится...»
Сируш встает — все равно никогда не решить ей эту про-
клятую задачу — и подходит к столу Мергеляна.
— Я готова, — вызывающе говорит она и думает: «Будь
что будет, лишь бы поскорее!»
— Отлично, — говорит Сергей и задает девушке вопрос,
g
Ашот Арзуманян «Око Бюракана» 129
которого нет в билете. Впрочем, это один из самых простых
В°^°ЭтогоУнет в билете!—выпаливает Сируш и спохваты-
вается: она же прекрасно знает, как отвечать, и начинает
рассказывать.
— Отлично, —говорит Сергей и задает девушке новый
вопрос. Она отвечает и на этот вопрос неплохо.
И вдруг профессор перебивает Сируш в середине ответа:
___ Попробуйте-ка применить высказанное положение
к решению вашей задачи.
Сируш соображает. Ага! Теперь ясно, почему она не
решалась...
Девушка выходит к доске.
— Я так и решала, — бросает она и бойко пишет фор-
мулы.
— Прекрасно, — говорит Сергей. — Перейдем к следую-
щему вопросу.
На него следует безукоризненный ответ.
Мергелян подает ей зачетную книжку.
— Посредственно9 — шепчет Сируш. Теперь она еще
бледнее, чем в те минуты за столом.
— Вы сами знаете почему, — мягко объясняет профессор.
Девушка пулей вылетает из аудитории.
— Безобразие, — говорит она подругам, — на все вопросы
ответила — и тройка! Ни одного замечания, все гладко —
и тройка! Придира! Что теперь дома будет!
Карине Ростомян —дочь покойного учителя математики —
пробует успокоить разбушевавшуюся подругу:
— Ведь ты же сама просила прислать шпаргалку. Ничего
не получалось с задачей... А я через двери слышала. Сергей
Никитич сам тебе подсказал...
Но Сируш не успокоишь.
Нс спокоен и профессор.
Еще одна студенческая жизнь требует его вмешательства.
Да разве это судьба только девушки — это судьба надежды,
чаянии, будущее целой семьи. И он, Мергелян, в ответе за
нее, так же как и за сотни других молодых людей, которые
слушают его лекции и сдают ему экзамены. Эх, как бы
хорошо поменяться местами с рыжим вихрастым парнем,
что загляделся в окно! Задачу он, вероятно, уже решил и ни
за кого отвечать перед собственной совестью ему не прихо-
дится.
Давно уже успокоилась Сируш. Рыжий парнишка на
130
&•
университетском стадионе успел уже несколько раз пробе-
жать свою «коронную дистанцию» и отправился купаться
на реку. Карине Ростомян сидит в театре и слушает «Риго-
летто», ту самую оперу, в которой когда-то участвовал
Сергей, еще будучи школьником. А профессор Мергелян
еще в университете. Давно утих шумный сквер у памятника
первому армянскому комсомольцу, а в окнах университет-
ского здания горит свет. Идет заседание кафедры. Пред-
стоит обсудить много вопросов: тут и план научно-исследо-
вательской работы, и ход сессии, и рекомендация материа-
лов в математический журнал.
Обсуждается статья одного из преподавателей политехни-
ческого института... Мнения расходятся. Большинство счи-
тает, что статью публиковать не следовало бы. В ней есть
недостаточно четкие формулировки. Некоторые выводы
автора слабо мотивированы.
Решают поставить вопрос на голосование.
— А я не могу голосовать, — говорит профессор Мер-
гелян.
Коллеги удивлены.
— Я, признаться, не понял многие места этой работы, —
говорит Сергей, — и, конечно, надо думать, читатель тоже
не поймет их. Но не кажется ли вам, что отказ может повре-
дить товарищу закончить работу? Я предлагаю отложить
обсуждение вопроса до следующего заседания и пригласить
автора. Пусть он сам и разъяснит. Пусть послушает кри-
тику. Это поможет ему выправить недочеты статьи.
Девушка по имени Сируш спокойно спала этой ночью.
Отец выслушал обещание исправить тройку в следующем
семестре и, взяв дочь за плечо, сказал тихо;
— Верю.
А мать угощала дочь пирогами, гладила ее по голове, не
отрывала глаз от краснощекого полного лица и повторяла:
— Намучилась девочка, похудела, побледнела. Ничего,
теперь отдохнешь...
А Мергелян не спал. Он еще и еще раз перечитывал
статью математика из политехнического института, что-то
записывал, зачеркивал. Хмурился.
К полуночи полностью разобрался в ходе мыслей автора
и перепечатал на отдельные бумажки свои предложения.
Целые абзацы статьи были написаны заново...
— Подаришь? — спросил отец. Он, как и много лет назад,
всегда был в курсе всех дел сына. Ни разу не бывало, что-
131
бы возвратившись с заседания или лекции, Сергей нс дал
бы' отцу коротенький «отчет» обо всем происходившем.
— Подарю, только не сейчас. Пусть сам сначала придет
к этому. Записал на случай, если туговато получаться бу-
дет у него, тогда можно кое-что подбросить... Знаешь,
папа,—продолжал Сергей, —ведь работы знаменитого Ло-
бачевского признали только после его смерти. А он присылал
их на отзыв в Петербург в Академию наук... И радовался,
что ему повезло, когда узнал, что рецензентом будет сам
Остроградский. Но труд был выполнен небрежно, неясно во
многих местах... И Остроградский просто не разобрался.
Я не раз думал: «А что, если бы Остроградский посидел бы
лишнюю ночку над рукописью. Ведь он бы наверняка уло-
вил ее великое значение... И вся жизнь Лобачевского
сложилась бы по-другому!»
— Значит, ты себя уже в Остроградские произвел? —
пошутил отец.
— Разве нужно быть гением, чтобы учиться на чужих
ошибках?—покраснев по-мальчишески, выпалил Сергей.
— Эх ты, профессор! — засмеялся отец. — Профессор,
а шуток не понимаешь...
Сергею стало вдруг стыдно. Да как он мог подумать, что
отец насмехается над ним? И, уткнувшись носом в отцов-
ское плечо, он пробормотал только:
— Да ну тебя, папа...
В далеких краях
Сергей не спит. Он склонился над дневниками путешест-
вий. Сколько еще работы! Нет, видно, так и не удастся вы-
полнить просьбу Мадатяна и выбраться к ребятам!..
Вот страницы, посвященные приезду в Италию.
В Риме местные математики встречали советскую деле-’
гацию на аэродроме. Седовласые профессора, надевшие ради
торжественного случая старинные сюртуки и высокие во-
ротнички, долго разглядывали прилетевших, недоумевая,
кто же из них известный математик Мергелян и наконец'
подошли к огромному, толстому господину с сияющей лыси-
ной; как выяснилось позже, это был бывший чемпион Авст-
рии по борьбе.
Побывал Сергей и в Эдинбурге. Здесь проходил конгресс
математиков мира. р
132
После конгресса один из видных английских ученых
усадил гостей из разных стран за круглый стол и предложил
им замысловатую задачу. Прошло несколько минут. Досто-
почтенный джентльмен был крайне удивлен тем, что юный
гость из Советского Союза не приступает к решению задачи.
— У вас нет охоты ломать голову над этой проблемой? —
осведомился англичанин
Сергей подал ему пару исписанных листков.
Англичанин не поверил своим глазам. Задача была уже
решена.
— О... — забормотал старый профессор —О... Это... э... о...
Мергелян улыбнулся.
— Я надеюсь встретиться с вами в Москве на следующем
конгрессе математиков, — вежливо сказал он.
Сергей подходит к небольшому шкафчику и нагибается
к нижней полке. В руках его две толстые тетради в клеен-
чатых переплетах — дневники путешествий по Венгрии
и Индии...
...2 сентября 1949 года. Будапешт. Всемирный фестиваль
молодежи.
..Возле каждого кресла в зале пять штепселей на пластин-
ке с надписями — английский, русский, французский, не-
мецкий, испанский. На ручке кресла висят наушники.
Можно выбрать любой штепсель и слушать речь на том
языке, который лучше знаешь. Но во время одной речи ему
не пришлось пользоваться наушниками... И Сергей был,
вероятно, одним из трех или четырех человек в зале, кото-
рые понимали речь оратора без перевода.
На трибуне стоял французский гражданин по фамилии
Мурадян, член прогрессивной организации армянской моло-
дежи во Франции «ЖАФ». Мурадян рассказывал, каким
гонениям и преследованиям подвергается эта организация.
Газету ее разгромили за печатание вестей с родины. Многие
члены «ЖАФ» попали в тюрьму за выступления в защиту
мира и призывы к борьбе против поджигателей войны...
А вот и запись, которую, пожалуй, не сможет понять
никто.
«17 сентября. Фейер и Рисе. 70-летие...»
В честь семидесятилетнего юбилея маститых венгерских
математиков Фейера и Рисса Венгерская Академия наук
решила издать сборник математических трудов. Сергея
познакомили с заслуженными учеными. Рисе подарил ему
один экземпляр сборника на венгерском языке. Там были
133
собраны присланные со всех концов света работы матема-
тиков, представляющие самый значительный интерес из
всех опубликованных в юбилейный год.
Сергеи перелистал несколько страниц. Внимание его
привлекли знакомые формулы. Рядом с длинной непонят-
ной венгерской фразой, обозначавшей название статьи, он
прочитал «Мйэргйэлан ... Сергей смутился и покраснел.
Рисе удивленно спросил что-то у переводчика
Переводчик осведомился, не является ли Сергей автором
этой статьи. Сергей подтвердил. Рисе необыкновенно ожи-
вился и начал быстро и горячо объяснять что-то по-вен-
герски. Переводчик начал было переводить, по маститый
профессор остановил его.
— Я лучше попытаюсь объяснить сам,—сказал он
вдруг па правильном английском языке, хотя и с сильным,
непривычным акцентом. — Мне очень неудобно, что я не
догадался, что вы тот самый Мергеляп. Я давно знаю вашу
фамилию... И чуть-чуть нс спросил у вас, не сын ли вы или
племянник того самого Мергелями...
Па следующее утро переводчица прочитала трем дру-
зьям— математику Мергеляну, художнику Хмелько и писа-
телю Гончару — подпись под фотографией в газете: «Писа-
тель Олесь Гончар рассма тривает свою книгу «Знаменосцы».
— От бпеовы души!—по-украински незлобиво выругал-
ся Гончар. — Чого ж вопи сразу ни сказали, що го «Знаме-
носцы». Я бы ее получше рассмотрел.
— Законы фотографии, — пошутил Хмельно. — Если бы
действительно, волнуясь, рассматривал книгу, то на снимке
у тебя оказалось бы равнодушное лицо...
Сергей вспоминает, что он давно не писал Хмелько. Они
очень сдружились—армянин и украинец, приехавшие
в гости в Китай. Хмелько был специалистом по Китаю, удив-
лявшим хозяев знанием архитектуры и живописи их
страны. Многие принимали его за ученого, специально изу-
чавшего обычаи. Но дело было гораздо проще. Молодой
художник не мог и часа провести без книги или журнала,
внимательно читая все, что он мог достать о стране где они
гос шли
Каждая запись дневника будит столько мыслей и воспо-
минании...
Вот краткая заметочка — «Привет Мариам Мартиросян».
Пришлое!, профессору тогда покраснеть.
В гостиницу пришла группа китайских студенгов. Один из
134
них разыскал Мергеляна и передал ему сверток: «Подарок
для Мариам Мартиросян».
Юноша, видимо, не сомневался, что Сергей знаком
с Мариам.
«Кто же она такая?» — подумал Сергей. Спрашивать было
неудобно. Здесь знают эту женщину, а житель Еревана по
имеет о пей понятия.
Позже оказалось, что Мариам — мастер высоких урожаев.)
Хмелько зарисовал — не терял-таки сосед по комнате,
по креслу в самолете, по купе в поезде ни одного удобного
случая — лицо Сергея во время беседы о Мариам.
Листок с этим рисунком лежит сейчас рядом с другими
подарками Хмелько в толстой папке: там и зарисовка части
нового капала, и группа шаловливых ребятишек, провожаю-
щих взглядами поезд, и аист, распластавший крылья над
рисовым полом.
— Ты бы хоть на обороте написал, — просил, смеясь,
Сергей.
— Нет уж!—воскликнул Хмелько. — А если в следую-
щий раз такое случится, сделаю большой портрет и выстав-
лю в Третьяковке. И подпись будет выполнена золотыми
буквами. И в каталоге так же будет написано...
А вот и индийские записи. Их нужно перечесть, чтобы
представить себе снова картины путешествия по Индии.
Ага, вот и эта запись!
«В Бомбее огромное количество чистильщиков.
Когда Сергеи наутро после приезда вышел из гостиницы,
его сразу окружили чистильщики Кто-то из членов деле-
гации вручил монету черноглазому курчавому пареньку со
смышленой физиономией, державшемуся скромно и с до-
стоинством. Делегация прошла дальше.
Маленький индиец побежал следом, взволнованно крича,
что он не может принять деньги, не заработанные им. По-
этому господа могут быть уверены, что по возвращении
в отель они встретят его и он вычистит им обувь.
Сергеи видел этого мальчика в Бомбее каждый день. Сна-
чала они только улыбались друг Другу, потом обменивались
приветствиями и, наконец, разговорились. Паренек оказался
сиротой из Бенгалии. Два года назад во время засухи его
родители умерли от голода. Из всей семьи остались в жи-
вых только он и старшая сестра, которая устроилась на тек-
стильной фабрике здесь же в Бомбее.
Мальчик и его сестра неграмотны, точно так же, как мил-
136
лионы индийских детей. Учиться ему, конечно, очень, очень
хочется. И он, вероятно, был бы неплохим учеником —за
год с небольшим, слыша только обрывки английской речи,
он довольно прилично выучился говорить по-английски. Но
пока дорога к образованию для него закрыта.
Сергей не мог не вспомнить другого чистильщика сапог,
точно так же бегавшего сорок с небольшим лет назад по
улицам Тифлиса, —ныне члена-корреспондента Академии
наук СССР Эзраса Асратяна. Он рассказал мальчику о нем.
Удивительно, что слова Сергея не произвели на мальчика
такого эффекта, которого можно было бы ожидать.
Мальчик ответил, что слышал о многих подобных биогра-
фиях и что когда-нибудь и в Индии будут учиться все дети.
Мальчик объяснил причины своей уверенности. Индийское
правительство еще не имеет возможности организовать мно-
го школ. Слишком несметны богатства, вычерпанные из
страны империалистами за время их владычества. Но шаги
к этому уже предпринимаются. Открываются новые школы
и в городах и в деревнях. Детей учат теперь во многих
местах на их родных языках — урду, хинди, гуджарати
и других...
Маленький чистильщик вскоре так привязался к Мерге-
ляну, что другие члены делегации, шутя, говорили:
— Сергей Никитич, вот стоит ваш мальчик. Он опять
ожидает вас!
В день отлета из Бомбея, по дороге на аэродром, сидевшие
в машине делегаты неожиданно услышали пение. Понять,
откуда оно доносилось, было невозможно. Все выяснилось
лишь на аэродроме. «Мальчик Сергея» решил проводить
своего друга. Он залез в багажник автомашины и всю дорогу
распевал песни.
Эх! Рассказать бы про этого мальчика нашим ребятам.
Как бы все-таки выкроить время!
Бомбейский университет —самый большой в Индии, двад-
цэ1ь две тысячи студентов учатся в нем. Собственно говоря,
это не один университет, а целый городок высших учебных
заведений. Многие из них самостоятельны и связаны с уни-
верситетом лишь общностью места. Как раз во время пребы-
вания в Бомбее наших делегатов происходило открытие
нового института. Один из членов делегации долго рассмат-
гоХ1илР,И'ПиСИГеЛЬПЬП1 бИЛеТ И' Наконец’ УДив-ленно про-
— Институт фундаментальных исследований — это по-
136
нятно, но почему он называется Тата-институт? Что значит
Тата?
Ответить ему никто не смог. Этот человек был одним из
лучших знатоков индийских языков и индийских нравов во
всем мире, и уж если он не знал, то что могли сказать
остальные? Объяснение оказалось довольно простым. «Та-
та», как выяснилось, — фамилия богатого индийца, финан-
сирующего институт. Члены делегации долго смеялись над
тем, что им предстоит познакомиться с миллионером. Но
богач не произвел на них особенного впечатления. Гораздо
интересней оказалась встреча в Тата-институте с совсем
другим, очень скромно одетым человеком.
Это был выдающийся индийский математик Чандрасекар.
Его имя, в отличие от имени загадочного Тата, Сергей слы-
шал еще на студенческой скамье.
Оживленная беседа двух математиков затянулась надол-
го Сергей поинтересовался, знает ли его коллега имена Кел-
дыша и советского математика Гельфанда, работающих
примерно в той же области, что и сам Чандрасекар
Индиец улыбнулся:
— Если бы я не знал их и их работ, я не был бы здесь,
в этом институте. Ни один математик не может считать себя
серьезным ученым, если он не изучает трудов советских
коллег...
Мы были бы рады, — добавил он, — публиковать свои ра-
боты в советских журналах. Сейчас мы издаем наши иссле-
дования либо в Англии, либо в Америке.
Вы счастливые люди, — с завистью сказал Чандрасекар,—
вашим рукописям не приходится пересекать океаны. До
Москвы гораздо ближе.
Сергей ответил:
— Моим рукописям не приходится пересекать даже ру-
чейка. От университета, где я преподаю, до редакции «Уче-
ных записок Академии наук Армянской ССР» всего триста
метров.
«...В Хайдерабаде советские ученые приняли участие
в очередной, 41-й сессии Всеиндийского научного конгрес-
са. В эту организацию входят тысячи индийских ученых —
математики, физики, химики, биологи, геологи. На еже-
годные сессии конгресса, собирающиеся в университетских
центрах страны, приглашаются иностранные ученые. Совет-
ская делегация не первый раз принимает участие в такой
сессии...»
137
Полторы тысячи делегатов конгресса собрались в роскош-
ном парке Османского университета. Здесь, под открытым
небом, были расставлены скамейки, а для гостей и прези-
диума раскинут балдахин.
Сессию открыл премьер-министр Неру. В своем кратком
выступлении он говорил о возможностях, открывшихся
в последние годы перед индийскими учеными.
Советские делегаты делали доклады на пленарных и сек-
ционных заседаниях, читали научно-популярные лекции
для широкой аудитории. На доклады в секциях обычно отво-
дилось всего пять-шесть минут, но советских ученых неиз-
менно просили выступать без регламента. Каждый доклад,
даже на узкоспециальные темы, собирал большое число
слушателей.
На сообщение Мергеляна о работе советских ученых
в области конструктивной теории функций собралось не-
сколько сот человек.
— Неужели все это математики? — удивился Сергей.
Оказалось, что математиков всего два-три десятка. Осталь-
ную часть аудитории составляли студенты университета,
учителя и просто жители Хайдерабада, никакого отношения
к науке не имеющие.
Их привело сюда не любопытство. Каждому из них хоте-
лось своими глазами увидеть советского человека, выразить
ему дружеские чувства, если удастся, пожать руку
Сообщение Сергея кончилось. Зал наградил его горячими
аплодисментами. Но никто из присутствующих не уходил.
Посыпались вопросы. Самые неожиданные и ничего общего
с математикой не имеющие.
Плотное кольцо людей сопровождало Мергеляна на всем
пути его по старинному парку и к помещению, где услови-
лись собраться все советские делегаты, выступавшие на
заседаниях разных секций.
Сергеи присел на скамью. Сотни рук протянулись к нему
с книгами, фотографиями членов делегации — просили авто-
графов.
Сергей и не заметил, как оказался снова втянутым в раз-
говор. Все интересовало индийцев — и биография Мергеляна
и жилищные условия в столице Армении, и советские зако-
ны о семье и браке, и вопросы, связанные с обучением
школьников у
Сергею приходилось уже видеть такой интерес к нашей
стране и в Италии, и в Англии. Как и там, каждый ответ
138
вызывал шумные возгласы, улыбки, восклицания восхище-
ния, а то и споры.
Мергелян обратил внимание на высокого старика, внима-
тельно прислушивающегося к разговорам. Заметил его
Мергелян еще во время сообщения.
Старик сидел в одном из задних рядов и внимательно
слушал выступавшего, очевидно боясь пропустить хоть
слово.
Возможно, что это был учитель математики. Если так, то,
наверное, неудачник, — кроме повязки на голове и куска
материи на бедрах, ничто не прикрывало его морщинистую
кожу.
Более молодые и более темпераментные соотечественники
оттесняли старика все дальше и дальше от Мергеляна.
— Друзья мои, — попросил Сергей, — разрешите почтен-
ному согражданину вашему подойти сюда. Вы совсем его
затолкали.
Молодые люди почтительно расступились, давая дорогу
старику. Сергей спросил, понравилось ли ему сообщение.
Старик растерялся и, запинаясь, объяснил, что лекция,
несомненно, была блестящей, но он, Рангуна, не может
судить о ней, ибо не обучен грамоте.
На языке Сергея вертелся вопрос: почему же в таком
случае старик с таким усердием слушал лекцию, не легко
понимаемую даже специалистами? Но спросить было не-
удобно.
Старик сам выручил его.
— Во всей нашей деревне только я один хорошо говорю
по-английски. Я много лет работал боем у английского
господина. И мои односельчане просили меня прийти в город
и послушать советских людей. Они хотят знать про воду.
Как у вас в стране идет вода на поля?.. Они просили меня
не пропустить ни одного слова советских людей. Может
быть, это слово окажется самым важным.
Вода! Сколько раз за время пребывания в Индии Сергей
слышал это простое слово... Богатейшая земля Индии почти
везде способна давать прекрасные урожаи, но только при
условии орошения.
Недаром говорят индийцы: «Солнце — отец урожая, во-
да— его мать», «Ребенок для родителей дороже золота, но
дешевле воды»...
Сергей видел и средство орошения — «живую водокачку».
Вдоль берега канала ступеньками были вырыты большие
139
ямы Два полуголых человека, обливаясь потом, подхваты-
вали большое кожаное ведро и подтаскивали им воду из
канала к первой яме. Два других черпали воду из этой ямы
и переливали ее во вторую. И так путешествовала вода, пока
не достигала высоты поля. Несколько недель работы давали
возможность полить гектар земли.
И вдруг Сергей задумался. Несколько дней после того, как
он наблюдал за крестьянами у этой водокачки, его мучила
мысль, что когда-то, может быть очень давно, он видел
где-то такие же характерно согнутые фигуры, такую же
лесенку ям с водой.
Теперь Мергелян вспомнил.
Школьные годы. Экскурсия ребят шагает по залам Мате-
надарана — хранилища древних армянских рукописей. Уче-
ный— хранитель одного из отделов — показывает мальчи-
кам и девочкам старинный рисунок.
— Так добывали воду для полей наши предки...—гово-
рит он.
Да, Армении всегда не хватало воды. Недаром же герой
народного эпоса Давид Сасунский черпал свои силы не из
земли, как грек Антей или русский богатырь Илья Муромец,
а из воды.
На первый взгляд, это может показаться странным. Ведь
совсем рядом — вечный снег на вершинах Арарата, четырех-
главого Арагаца, Ахмагана. Совсем неподалеку величайшее
высокогорное водохранилище мира — красавец Севан. И все
же не хватало...
Севан! Зеленый изумруд, вделанный в каменный щит
Ахмаганских высот... «Встань на горе над озером, и ты уви-
дишь изломы скал и за ними далекие силуэты рощ и лесов
Армянского нагорья.
Они толпятся вокруг ручейков и речек, бегущих отсюда,
с Севана. Они тянутся к воде, живительной и своенравной...»
Внимательно слушает притихшая толпа рассказ Мерге-
ляна. А он говорит о безводной, растрескавшейся земле,
веками дававшей жалкие урожаи — чуть больше того что
посеяли... Слушатели кивают. Ох, как это понятно им!
Еще и сейчас на древних, отшлифованных временем кам-
нях можно найти старинные надписи — угрозы похитителям
воды: «Пусть пойдет в ад душа и исчезнет с лица земли род
того, кто осмелится оросить свое поле этой водой, принадле-
жащей беку Агамалову».
А вверху, почти видимые, плескались над пересохшей
140
землей, над голодными деревнями прозрачные синие воды.
И тридцать горных рек несли мириады капель живительной
влаги не к выжженным полям, а в то же озеро.
Что мог сделать нищий крестьянин? Только петь о своей
мечте и о будущем чуде. Только рассказывать сказки, кото-
рые— он знал это — никогда не станут былью.
Когда крестьянский сын Сукиас Манасарян обратился
к царскому правительству с предложением использовать
для орошения воду Севана, ему ответили: «Севан плескался
и испарялся до нас. Пусть он плещется и испаряется и после
нас...»
Но пришла Советская власть, и решила по-другому.
Когда ученые подсчитали, куда же девается вода Севана,
выяснилось, что из каждой сотни ведер покидающей озеро
воды только десять вливаются в реку Раздан, уходящую от
Севана на просторы Армянского нагорья, к Еревану, сквозь
почву, в другие реки и ручейки; девяносто ведер из сотни
испаряется, уносится ветром прочь.
Так было прежде. Сейчас воды Севана вращают ло-
пасти турбин Севано-Разданского каскада и устремляются
в далекий путь по густой трассе зажатых в бетонные
берега ирригационных каналов, неся землям Армении
жизнь.
Словно рука искусного ткача вывела на многоцветном
ковре Араратской долины узорчатый орнамент ороситель-
ных каналов. И по каждому из них торопится к полям во-
да— нет, не вода — сама жизнь приходит сюда. Но необхо-
димо сделать все, чтобы сохранить Севан, сберечь его воды.
Сберечь воды Севана! Вот над этой задачей трудятся гидро-
техники Армении и Москвы. Их объединенные усилия обя-
зательно дадут положительные результаты. Севан должен
жить. Севан должен плескаться еще тысячелетия, давая
тепло своей «души» армянскому народу. Такова наша воля.
Известно, что из-за пуска гидростанций Севанского каскада
из Севана уходит намного больше воды, чем в старые вре-
мена. Кроме того, часть севанской воды испаряется. Что же
делать? Как уберечь воды Севана? Этой проблемой зани-
мается академик Академии наук Армянской ССР Манвел
Гарегинович Манвелян. Он стремится создать такую пленку
на зеркале Севанского озера, чтобы уменьшить испарения.
Но есть и другой путь спасения Севана — построить тепло-
централи и со временем прекратить расход севанских вод
для нужд энергетики.
141
Окружающие слушают молча. Потом старик что-то р -
износит высоким, срывающимся голосом Сергею переводят.
____Он говорит, что не зря старался не пропустить ни одно
го слова. Вот он и дождался того, что искал.
____ Сам народ привел к себе воду, — говорит старик. Сам
народ! И мы можем сделать это. Нужно только, чтобы каж-
дый из нас сильно захотел этого, так сильно, что не испу-
гался бы ничего на свете...
Слушатели молчат. Они только кивают головами в знак
согласия...
И вдруг ветер доносит из большого людского круга непо-
далеку, где заседает секция биологов, усиленные микрофо-
ном лающие звуки хриплого голоса.
— Живые организмы, — вещает оратор, — исчерпали се-
бя. Уже много веков, как они остановились в своем раз-
витии...
— Американский биолог Хаксли, — объясняет один из
слушателей, ушедший оттуда, где висит репродуктор, и
примкнувший к кольцу людей, окруживших Мергеляна
— ...Наступила эпоха регресса жизни на Земле, — скри-
пит репродуктор. — Главный бич нашей планеты—перена-
селенность. С нею надо вести борьбу...
Индийцы смущенно переглядываются.
Они — один из самых вежливых народов мира, и не в их
правилах осуждать гостя. Но чувствуется, что им очень
стыдно. Стыдно за американский народ — честный и трудо-
любивый. Стыдно за то, что он позволяет говорить от своего
имени таким людям, как Хаксли.
«Нью-Дели. Трудный день...» — коротко записано в днев-
нике.
Да! Это был действительно трудный день. Утром члены
делегации узнали, что после полудня предстоит пресс-кон-
ференция. Газеты, заранее рекламируя свои завтрашние
выпуски, перечисляли вопросы, которые будут заданы чле-
нам делегации и на которые каждый, — да, каждый житель
Дели, если у него найдется мелкая монетка, — сможет по-
лучить обстоятельнейшие ответы, стоит ему только купить
утренний номер.
Особенно много внимания уделяли газеты Сергею.
«Первый математик дикого горного народа!», «Чудо мате-
матической одаренности!», «Человек-формула», «Мозг_по-
бедитель счетной машины» —это были еще не самые худшие
заголовки заметок. Большинство заголовков не попало на
142
глаза Сергею. Делегаты попросту припрятали некоторые
газеты, чтобы не портить настроения профессору Мергеляну.
Конференция для представителей прессы началась.
После нескольких полуофициальных сообщений о целях
и задачах делегации и ряда общих вопросов начались вопро-
сы, задаваемые отдельным делегатам.
Все невольно повернулись к Сергею, а один из друзей
крепко взял его за локоть, словно желая сказать: держись,
наши нервы должны быть крепче, чем нервы врагов, если
они окажутся в зале.
В одном из первых рядов поднялся пестро одетый муж-
чина в больших защитных очках. На круглом животе его
подпрыгивала мощная фотокамера.
— Я представляю в Дели целый ряд различных фран-
цузских газет, — отрекомендовался он. — Мои читатели не-
сомненно заинтересуются необычайной, я бы сказал зага-
дочной, биографией мосье Мергеляна. И я бы просил позво-
ления задать ему несколько вопросов.
— Вряд ли я могу быть чем-нибудь полезен вам,—отве-
тил Сергей с нотками искреннего сочувствия в голосе. — Что
касается необычайности и загадочности, то я сам был бы
в большом долгу перед человеком, который объяснил бы
мне, что в моей биографии необычайного и загадочного.
Журналисты засмеялись, но энергичного француза было
не так-то легко поставить на место.
— Позвольте! — вскричал он. — Но разве вы не первый
математик среди жителей вашего горного народа, вино-
делов и пастухов, насколько я понимаю, живущих среди
своих виноградников и овечьих стад?
— Вы немного ошиблись, — улыбнулся Сергей. — Вы спу-
тали меня с Ананием Ширакаци, жившим в седьмом веке.
По залу прошла волна оживления.
— Он, впрочем, тоже не был первым. Просто имена его
предшественников не дошли до нас. Так утрачены, напри-
мер, имена армян — профессоров математики в греческих
академиях в первые века нашего летосчисления, хотя точно
известно, что они были и армянами и математиками.
— Благодарю вас,—поклонился француз. — Все это бу-
дет чрезвычайно интересно для моих читателей
— Я просил бы только добавить,—перебил Сергей,—что
не разделяю убеждений некоторых ваших соотечественни-
ков, что Армения — это страна вина и овец. Армения — высо-
коиндустриальная республика, страна металла, гидроэнер-
143
ГИИ химической промышленности, точных машин Страi .
знаменитого астронома Амбарцумяна, замечательных физи-
ков-братьев Алиханян, братьев-академиков Орбели...
Кто-то хлопнул француза по плечу и громко посоветовал
ему не ввязываться в спор с молодым профессором.
“ _ Погодите, погодите,— отмахнулся журналист. — Мои
читатели несомненно заинтересуются таким вопросом. Счи-
тает ли профессор, что, если бы он родился и рос не в Со-
ветском Союзе, а, допустим, во Франции или, скажем,
в Норвегии, он достиг бы таких же успехов в математике?
Зал притих. Этот вопрос действительно интересовал
многих.
____ Нет. Профессор этого не считает, — коротко ответил
Сергей.
— Не объясняется ли такая точка зрения профессора, —
без передышки выпалил француз,—недостаточным знаком-
ством с условиями роста культуры Франции или той же
Норвегии, обусловленным некоторой изолированностью со-
ветских ученых?
— Хитро стелет, — прошептал сосед Сергея, — все о же-
лезном занавесе покричать хочется!
— Нет, не объясняется,—так же спокойно ответил Мер-
гелян. — Что касается так называемой изоляции, то, я ду-
маю, слухи о ней, как говорится, сильно преувеличены.
Должен отметить, что я слышал разговоры об изоляции
в Риме и Лондоне, но ни французские, ни английские, ни
американские математики, посещавшие Москву и Ленин-
град, ничего не слышали о ней в этих городах. Что касается
нашего недостаточного знакомства с культурой Франции,
то тут вы, уважаемый господин корреспондент, не правы.
Мы знаем наших коллег — французских математиков, к тру-
дам которых относимся с глубочайшим уважением. Я думаю,
что нам удастся познакомиться с ними еще поближе. Во
всяком случае, мы будем стараться это сделать. Я лично
мечтаю глубже изучить творчество Галуа.
Как вы сказали, Галуа? — переспросил журналист.
— Да, Галуа, — подтвердил Сергей. — Если вы хотите
упомянуть и имя, то запишите — Эварист Галуа.
— Где он преподает?
— К сожалению, он уже умер. Это был необычайный
талант. Мальчиком, учеником лицея, Эварист прочел мате-
матическую книгу — «Геометрию» Лежандра, прочел ее
залпом, как иные читают романы, и за один день понял
144
и запомнил весь ряд теорем, положений, выводов. Тот ряд,
на который обычно тратится несколько лет. Семнадцатилет-
ним юношей, еще продолжая учиться в лицее, Галуа опубли-
ковал блестящий математический труд, открывший широ-
чайшие горизонты перед математиками того времени. Но
Галуа никак не могли принять в высшее учебное заведение.
Он был членом революционной партии. А многие его труды,
представлявшиеся в Академию, терялись по чьей-то не-
брежности... Кончилось это тем, что юноша, которому было
тогда двадцать один год, был убит.
— О’ Это было, очевидно, давно!—воскликнул журна-
лист. — Сейчас у нас другие условия!
— Вы хотите сказать, что сейчас Галуа был бы арестован
не за высказывания против Луи-Филиппа, как это сделали
с ним в то время, а за протесты против существующего
диктата? И вы полагаете, что такая причина ареста стимули-
ровала бы его математические занятия?
— Что касается упоминавшейся вами Норвегии, — продол-
жал Сергей, — то достаточно вспомнить печальную судьбу
Абеля. Запишите, если хотите упомянуть имя: Нильс Генрих
Абель. Работы его тоже терялись. На них тоже не давали
ответа. Член Французской Академии Коши не захотел отве-
чать на письма Абеля. И все они исчезли где-то в архивах
Академии. Абель умер от нужды и болезней двадцати пяти
лет от роду. Идеи его сохраняют непреходящее значение до
сей поры.
Француз молчал и сердито рисовал что-то на страничке
записной книжки.
«Злится, — подумал Сергей, — статья провалилась».
— Позвольте мне, — встал в углу зала высокий худоща-
вый индиец. — Мы глубоко благодарны господину профессо-
ру за его исчерпывающий и интересный ответ нашему фран-
цузскому коллеге. Мы, люди Индии, преклоняемся перед
теми условиями для роста молодежи, которые освещают
дорогу молодым талантам с первых же лет их жизни. Мы
мечтали дожить до тех дней, когда и у нас в Индии будут
такие же возможности для совершенствования и развития
юных умов. Однако вы должны согласиться, мистер Мерге-
лян, что немалую роль играет и талант! Иначе чем вы
объясните, что училось математике в Армении много людей,
а выдающимся математиком стал один только Мергелян?
Сергей улыбнулся.
— Уважаемый друг, —почтительно ответил он индий-
Шот АРяУманяц «Око Б юра капа»
цу —к счастью, вы заблуждаетесь. Если бы я был действи-
тельно один, то никогда бы не смог познакомиться с вашим
чудесным народом. Не на кого было бы покинуть студентов,
слушающих лекции у нас в университете. Это далеко не
так. Я лишь один из младших учеников академика Шаги-
няна, профессора нашего университета. Я младший товарищ
такого ученого, как Мхитар Мкртичевич Джрбашян — док-
тора физико-математических наук и также профессора на-
шего университета. Он был старше меня во время учебы
несколькими курсами. Но не знаю, сумею ли я через не-
сколько лет похвалиться таким количеством работ, какое
уже сейчас опубликовал Джрбашян,— их несколько десят-
ков. Я мог бы назвать имя моего университетского сотовари-
ща— видного математика Рафика Александряна, но согла-
ситесь, что перечисление всего состава нашей кафедры было
бы несколько утомительно. Это все-таки свыше двух десят-
ков ученых-математиков.
В зале послышался снова смех. На этот раз дружелюбный.
Вернувшись в гостиницу, делегаты долго вспоминали раз-
говор Сергея с французом.
— Ты в некоторой степени отомстил за Галуа, — сказал
Сергею один из членов делегации.
Он пояснил свою мысль:
— Когда-то Галуа убил на дуэли подлый наемник. Сегод-
ня из поединка с таким же наемником победителем вы-
шел ты...
Сергей закрывает клеенчатую тетрадь.
Но долго еще думает он о маленьком индийце. И о другом
индийском юноше, робко спросившем его: «А как вы стали
профессором?» Как сложится его судьба? Будет ли у него
когда-нибудь свой Грант Арменакович?
Грант Арменакович! Вы помогли мне выбрать правиль-
ный путь... А я?.. И снова Сергей вспоминает о приглашении
старого учителя математики... Да, нужно отложить все дру-
гие дела. Он поедет во Дворец пионеров завтра же.
У будущих математиков
Сергей на трибуне. Тишина в зале.
Середина прошлого столетия ознаменовалась ростом
промышленности, давшей широкое развитие науке и техни-
ке и, в частности, электросвязи, — рассказывает профес-
146
ю*
cop.—Широкий размах международной торговли вызвал
необходимость быстрой передачи сообщений с континента
на континент. К этому времени уже существовал электри-
ческий телеграф, служивший важным подспорьем в деловой
жизни, однако радиосвязь была еще неизвестна.
Зародилась смелая идея соединения телеграфной связью
по кабелю двух отдаленных континентов.
Перед инженерами встала серьезная техническая задача.
Трасса кабеля пересекала океан и простиралась на несколь-
ко тысяч километров. Надо было создать такой кабель,
который мог бы годами лежать на морском дне, не подвер-
гаясь порче. Но мало этого, он должен был быть достаточно
прочен для того, чтобы при погружении на дно, на глубину
нескольких сот, а иногда и более тысячи метров, не рвался
от собственной тяжести.
Инженеры, пользуясь математическими формулами, рас-
считали конструкцию такого электрического кабеля. Прово-
да этого кабеля были изолированы друг от друга резиной,
а весь кабель защищен прочной проволочной броней, спо-
собной выдерживать большие разрывные усилия.
Потребовалось построить специальные сложные кабель-
ные машины, на которых можно было изготовить длинные
куски морского кабеля, расчет конструкции этих машин
был произведен также с помощью математических вычис-
лений.
Но мало было изготовить кабель, нужно было научиться
прочно укладывать его на морском дне, так, чтобы сильные
морские течения, бури, передвижки донных песков не могли
бы повредить и порвать кабель.
Существовавшие в то время морские суда не были при-
способлены для перевозки и особенно погружения на дно
морских кабелей. Инженерная мысль, пользуясь математи-
ческим аппаратом, создала необходимые судовые конструк-
ции, позволившие решить эту задачу. Прокладка морского
трансконтинентального кабеля началась.
Люди боролись с бурями, подвижкой донных песков, не-
исправностями несовершенных, с современной точки зрения,
механизмов, но работа по прокладке кабеля шла вперед.
Бывали случаи, когда морской кабель, невзирая на его высо-
кую прочность, в силу натяжения обрывался. Много труда
стоило извлечение его оборвавшегося конца со дна моря,
исправление поврежденного участка и дальнейшая проклад-
ка, но гений техники преодолевал все трудности.
147
Работа по прокладке кабеля продолжалась многие меся-»
цы, и вот наступил день, когда два континента оказались
соединенными тонкой ниточкой медных проводов в прочной
стальной наружной оболочке.
Началась работа электротехников в конечных пунктах
включения кабеля, была установлена приемная и передаю-
щая телеграфная аппаратура, хорошо опробованная на на-
дежность передачи и приема не раз и не два — много-
кратно.
Наступил торжественный день испытания новой телеграф-
ной связи. Казалось, все было предусмотрено. Проложенный
между континентами кабель обладал большой механической
прочностью, качество электрической изоляции проводов
кабеля было значительно выше, чем на других линиях
связи, телеграфная аппаратура отличалась особой чувстви-
тельностью и была прекрасно отлажена специалистами —
знатоками телеграфного дела.
И вот телеграфный ключ нажат, в линию поступил ток,
ближайший контрольный пункт быстро и четко ответил на
сигналы, ответил второй, третий, а конечная станция не при-
няла передачу.
Куда пропал сигнал? Вся магистраль была тщательно
проверена по участкам, техники искали обрыва проводов или
сообщения жил кабеля, но линия была вполне исправна,
каждый ее участок безукоризненно, передавал телеграфные
сигналы, а вся линия в целом была мертва: приемник конеч-
ной станции, невзирая на все ухищрения, не принимал сиг-
налов передачи.
Грандиозное сооружение, результат большой технической
изобретательности и колоссальных материальных затрат,
не действовало.
Все попытки техников добиться прохождения телеграф-
ных сигналов с одного конца трансконтинентальной магист-
рали до другого не приводили к положительным резуль-
татам.
Шли дни и недели, а телеграфная связь не действовала.
Скептики утверждали, что такое сооружение не может рабо-
тать, но на помощь инженерам пришла наука.
Ученые, вооруженные точными инструментами, занялись
анализом процессов прохождения электрического тока по
кабелю
Куда исчез электрический сигнал? Этот вопрос занимал
многие передовые умы того времени. Изучая прохождение
148
тока по кабелю, ученые заметили, что чем дальше от пере-
датчика они измеряют силу тока, тем меньше его величина.
Ток как бы затухал, становясь меньше и меньше по мере
удаления от места передачи сигнала, и становился таким
ничтожно малым в конце линии, что чувствительнейшие
приемники не обнаруживали его присутствия.
Физическое явление было отмечено, но как определить,
что нужно сделать для обеспечения работы связи? На по-
мощь инженерам снова пришла математика.
Анализируя изменение величины сигнала по длине кабе-
ля, ученые подметили определенные закономерности его
ослабления и вывели дифференциальное уравнение второго
порядка, позволявшее путем вычислений точно определить
величину сигнала в кабеле на любом заданном расстоянии
от передатчика.
Пользуясь найденным математическим уравнением, ин-
женеры точно определили, на какое расстояние может пере-
даваться по кабелю телеграфный сигнал, разбили кабель на
участки, установили переприемную аппаратуру и, наконец,
добились передачи телеграмм по трансконтинентальному
кабелю.
Так на первый взгляд отвлеченная наука — математика —
позволила техникам решить задачу установления транскон-
тинентальной телеграфной связи.
В наше время каждый гражданин за небольшую плату
может передать любое телеграфное сообщение, скажем из
Москвы во Владивосток, и быстро получить ответ. Мы не
задумываемся над тем, что этим мы обязаны математичес-
ким формулам, позволившим техникам решить задачу
передачи электрических сигналов на большие расстояния.
Теперь ни одна мало-мальски сложная техническая за-
дача не решается без помощи математики, о какой бы
области инженерного дела ни шла речь. Расчет моста, опре-
деление сечения газовых труб, несущих газ к вашей кухон-
ной плите, даже выбор сечения веревочки, которой перевя-
зывается пакет со сделанной вами покупкой, производится
с помощью математического аппарата, разработанного на-
шими учеными-математиками.
Без помощи математики мы не могли бы создать великие
сооружения нашей эпохи—замечательные гидростанции,
каналы, грандиозные оросительные системы, лучшие в мире
паровозы и самолеты.
Вы скажете: но ведь мы не знаем телеграфного уравне-
149
НИЯ, мы учили арифметику, алгебру, геометрию. Ну что же,
всякий инженерный расчет, как бы сложен он ни был, при-
водит нас, в конце концов, к четырем действиям арифметики,
без знания которых не доведешь до конца ни одного слож-
ного вычисления, к решению геометрических задач, имею-
щихся в вашем учебнике.
В самом деле, выйдите в парк — дорожка убегает вправо
и плавно переходит в широкую аллею. Подумайте, как са-
довник разбил эту дорожку? Он на земле решил задачу по
начертательной геометрии о сопряжении касательной с ок-
ружностью.
В конце дорожки — фигура дискобола, она сильно накло-
нена вперед, но устойчиво стоит на основании — скульптор
правильно рассчитал центр тяжести фигуры, он находится
внутри плоскости опоры, и фигура не падает.
А дальше виден фонтан, он бьет на высоте трех метров —
строитель фонтана, пользуясь математическими формулами
гидротехники, учел давление воды и вычислил давление
воды так, что струя фонтана бьет именно на этой высоте.
Когда вы входили в парк, вам встретился каток, укаты-
вающий дорожки. Конструктор катка вычислил его вес
так, что удельное давление колес-барабанов достаточно для
того, чтобы дробить и сглаживать щебень на дорожке, делая
ее гладкой.
Или вот арка открытой эстрады, причудливо возвышаю-
щаяся слева. Для ее постройки тоже пришлось сделать
математические вычисления — рассчитать толщину брусьев
строения так, чтобы они выдержали собственный вес и хо-
рошо сопротивлялись давлению ветра.
Наконец, даже посадке кустов правильными рядами, убе-
гающими вдаль, предшествовало решение геометрической
задачи о построен и параллельных взаимно-перпендику-
лярных прямых, в точках пересечения которых и посажены
кусты.
Так математика окружает нас и сопутствует каждому
нашему шагу.
Поэтому-то вам, будущим специалистам, надо знать мате-
матику— могучий инструмент современной техники надо
учить и любить ее!
* * #
Сергей шел по широким озелененным улицам Еревана.
Ндруг московское радио донесло до него слова диктора’
150
«Сегодня закончился всесоюзный конкурс вокалистов...»
И среди победителей Сергей услышал фамилию и имя
своего друга —-Хейли...
* * *
Москва, проспект Ленина. В глубине сквера здание Прези-
диума Академии наук СССР. Здесь работает сейчас Сергей
Никитич Мергелян Но Мергелян не порывает связи и с род-
ным Ереваном. Он возглавляет здесь Вычислительный
центр Армянской Академии.
Я прерываю свой рассказ о Сергее Мергеляне. Только пре-
рываю. Жизнь ведь идет вперед, а мой герой еще так
молод...
J/ннистр
стали
1
i таро-Монетный переулок ничем не
отличался от других переулков За-
москворечья: та же булыжная неровная мостовая, такие же
обшарпанные, видавшие виды дома, такие же прогнившие
заборы и редкие керосиновые фонари.
Общежитие Московской горной академии помещалось в
длинном каменном здании. На углу здания лепилась потре-
скавшаяся табличка: «№ 33».
— Знамени-и-и-тое место, — сказал извозчик, подвора-
чивая к каменному тротуару. — До семнадцатого года тут
женская Марфо-Марьинская обитель помещалась, граждане.
— Выходит, попадем в «приют священный»! — смеясь
сказал товарищам Тевосян и спрыгнул с пролетки. — Да-
вайте вещи, братцы!
Шумная ватага молодежи ввалилась в гулкий, холодный
вестибюль бывшей обители.
Тевосян критически оглядел свои замызганные, закидан-
ные осенней грязью сапоги, поискал глазами какой-нибудь
коврик, но ковриков в 1921 году здесь не держали.
Пришлось просто пошаркать подошвами возле порога. Ба-
кинцев никто не встречал. Они стали заглядывать в ближай-
шие комнаты, надеясь найти свободные койки.
162
Заходи, заходи! — радушно предложили Тевосяну в
первой же келье. — Два места имеются, если у вас народ
нескучный!
Тевосян втащил продавленный чемодан и оттянувший ру-
ки узел.
— С приданым приехал? — полюбопытствовали старо-
жилы.
Он сам любил шутку
— С остатками былой роскоши, — серьезно ответил Тево-
сян. Нагнулся, развязал узел, распялил на руках перед ах-
нувшими москвичами добротную, попахивающую нафтали-
ном шубу на пышном лисьем меху: — Вещь?
— Вещь! — согласились москвичи. — По наследству до-
сталась?
— По спецордеру, — признался Тевосян. — Реквизирована
у сбежавшего члена городской думы города Баку. Незаме-
нима как матрац и прекрасна как одеяло.
Старожилы переглянулись.
Так Тевосян поселился в общежитии академии.
Вечером того же дня собрание жильцов комнаты в составе
четырех человек единодушно постановило создать коммуну.
Вытряхнули наличные капиталы, сложили в пеструю короб-
ку из-под монпансье. Постановили: каждый может брать из
«банка» деньги на расходы, когда понадобится. Потом рас-
пределили дежурства: кому и когда мыть полы, убирать по-
мещение, готовить еду, топить буржуйку.
Несколько дней ушло на беготню по Москве. Надо было
повидать Кремль, места революционных боев, музеи. Моск-
вичи и дорогу на галдящую Сухаревку показали. Объясни-
ли: «В крайнем случае тут что-нибудь продать можно...»
А потом потекла ровная, не оставляющая свободного ча-
са студенческая жизнь: лекции, семинары, снова лекции,
субботники, семинары...
Первое время Тевосян ходил налегке: пиджак внакидку,
рубашка с расстегнутым воротом. Потом пиджак и рубашку
пришлось застегивать. А первый же морозец заставил
вспомнить о и тубе. Ее снова извлекли на свет божий. Мерили
шубу все по-очереди, и когда один стоял посреди кельи, пу-
таясь в длинных полах, пытаясь засучить рукава, остальные
покатывались со смеху. Примерил «приданое» и Тевосян.
Оглядел хохотавших друзей, покосился на носки стоптан-
ных сапог, торчавшие из-под шубы, и решительным движе-
нием плеч скинул ее на пол.
163
— На Сухаревку!
Шубу выменяли на ватный пиджачок с хлопчатобумаж-
ным верхом. В придачу взяли пшена и перловки. В голод-
ную зиму двадцать первого-двадцать второго года эти
припасы были богатством для коммуны...
А Тевосян бегал на лекции, набивая карманы пиджачка
тетрадями, и всерьез утверждал, что бумага греет.
...На вечере, посвященном памяти Александра Блока,
скончавшегося в августе двадцать первого года, Тевосян
увидел Валерия Брюсова.
С трибуны, установленной в актовом зале Лазаревского
института, в Армянском переулке, Валерий Брюсов страст-
но говорил о правильности решений X съезда партии, распу-
стившего группы фракционеров.
Тевосян сам был на X съезде, слушал Владимира Ильича
Ленина, и Брюсов его не поразил. Но Тевосян не предпола-
гал, что известный поэт — умелый и горячий партийный про-
пагандист.
Затаив дыхание, зал слушал, как Брюсов читает Блока:
Наш путь — степной, наш путь в тоске безбрежной.
В твоей тоске, о Русь!
И даже мглы — ночной и зарубежной —
Я не боюсь!
Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
и ханской сабли сталь...
И вечный бой! Покой нам только снится...
— И мы домчимся до нашей великой цели! — закончил
свою речь Брюсов. — Съезд партии, воодушевленный вели-
кими целями, призвал нас к единству. Будем едины! Долой
раскольников!
Гремели аплодисменты. Брюсов с трудом пробирался к
выходу. Вот он совсем близко...
— Будем едины! — вскочил со своего места Тевосян ________
Долой раскольников!
Брюсов встретился с ним глазами, улыбнулся, протянул
студенту в ватничке горячую руку.
Вечером Тевосян вышагивал по комнате, лохматил во-
лосы.
Ты что? — окликнул кто-то из друзей.
Тевосян резко остановился, вскинул голову
— Послушай, как хорошо! — сказал он. — Ты только по-
1Б4
слушай! — И пылко продекламировал: — «И вечный бой!
Покой нам только снится!..»
За темными окнами погромыхивал поздней телегой Старо-
Монетный переулок, откуда-то слышался разухабистый
граммофон, под потолком тускло тлела лампочка в газетном
абажурчике.
— Хорошо! — повторил Тевосян
С первых же дней учебы Тевосян с головой окунулся в
партийную жизнь академии. Вскоре его избрали секретарем
партийного бюро.
Тевосян часто бывал в Замоскворецком райкоме партии.
Здесь уже привыкли к его фамилии Но в 1922 году произо-
шел курьезный случай, многое изменивший в жизни нович-
ка студента. Замоскворецкий райком партии обратился к
партийным ячейкам высших учебных заведений с просьбой
выделить внештатных лекторов для пропагандистской рабо-
ты на предприятиях города. На лекторов заполнялись анке-
ты. Послал анкету и Тевосян.
Работник райкома, проверявший его данные, удивился:
— Смотрите, товарищи, вместо фамилии, имени и отчест-
ва написано «Ваня»! Что это за Ваня такой объявился!
— Действительно, странно... Неграмотный, что ли?
Тевосяна пригласили в райком.
— Ваша анкета?
— Моя.
— Почему вы в первой графе написали «Ваня»?
Тевосян смутился.
— Понимаете... Это моя подпольная кличка...
Секретарем Замоскворецкого райкома была тогда Розалия
Самойловна Землячка, друг Владимира Ильича и Надежды
Константиновны Крупской. Опытный конспиратор, первый
секретарь легального Московского комитета большевиков в
1917 году, руководитель вооруженной борьбы рабочих в од-
ном из московских районов, Розалия Самойловна всегда
оставалась человеком неиссякаемого оптимизма и работо-
способности, тонким воспитателем молодежи.
Она внимательно выслушала рассказ Тевосяна об его уча-
стии в подпольной работе бакинской парторганизации, о бое-
вом крещении юноши в борьбе за Советскую власть в Азер-
байджане и под фортами Кронштадта.
— Все ясно, — сказала Розалия Самойловна — Вот, зна-
чит, почему ты Ваня... Хорошо! Ты знаешь обстановку в
районе?
155
— В общих чертах...
— А надо знать получше.
Розалия Самойловна подробно рассказала о ^прекращаю-
щихся происках раскольников-троцкистов, об их враждео-
ной Советской власти и партии пропаганде.
____ Ты должен помочь райкому, — сказала Землячка.
Договорились?
— Договорились, товарищ секретарь!
Учиться и вести пропагандистскую работу на предприя-
тиях было нелегко. Но остаться в стороне от жизни партии
Тевосян не считал возможным. А вскоре стало еще труднее:
сначала его назначили заместителем заведующего организа-
ционным отделом райкома, затем избрали кандидатом, а
позднее и членом Замоскворецкого райкома партии. Об этом
периоде своей жизни Тевосян писал в автобиографии:
«.. большую часть времени проводил на партийной работе».
Скупо.
Но такая же скупая на похвалы Р. С. Землячка не раз от-
зывалась в ту пору о Тевосяне, как об отличном партийном
организаторе и пропагандисте. И только близкие друзья зна-
ли, как долго Тевосян засиживается над конспектами лекций
и над книгами, всю ночь напролет пьет крепкий чай, чтобы
не свалиться и не заснуть...
Академический курс Тевосян закончил в июле 1927 года.
Предстояла работа над дипломом. Его волновали проблемы
металлургии.
— Пошлите на завод «Электросталь», — попросил он на
распределительной комиссии. — Хочу научиться варить
сталь.
И его послали на «Электросталь».
Две недели он работал на литейной канаве, полгода был
помощником мастера электросталелитейного цеха и полто-
ра года — мастером этого же цеха.
закончив рабочий день, мылся, принимал холодный душ,
запирался в своей комнатке, писал. Защита дипломного про-
екта состоялась в середине февраля 1929 года. Дипломант
Московской горной академии И. Ф. Тевосян представил госу-
дарственной квалификационной комиссии обширные разра-
ботки темы «Расчет и оборудование металлургического заво-
да, расположенного на Днепре у г. Екатеринослава».
— Солидный проект, — сказал председатель квалифика-
ционном комиссии академик Павлов. — Веско обосновано.
Комиссия дала похвальный отзыв.
156
В начале тридцатого года начальник смены электростале-
литейного цеха мастер Науменко за кружкой пива вспоми-
нал с товарищами:
— Ведь он только весной явился. Бедуин (так любовно на-
зывали тогдашнего директора завода, побывавшего в Афри-
ке) его прислал. В помощники... А он явился, значит, и гово-
рит: «Учиться прислали к вам». Давай, говорю, посмотрим,
какой из тебя инженер. Инженер-то, отвечает, я инженер, а
вот на заводах мало работал. Потому и напросился обратно
на «Электросталь».
Науменко отхлебнул из кружки, отер рот:
— Ладили мы с ним... И то сказать, с лету все схватывал.
Только скажи, сразу сделает. Да... Но всегда у него новое на
уме! «А что если так?» «А если этак?» Ничего, толково пред-
лагал... И все старался, чтобы самому распоряжаться. Вишь,
ростом невелик, а характер! Умел потребовать по службе.
Умел! И не то что иной молодой — шумит, шумит, команду-
ет, а все без опыта... Нет! Он знал!.. И когда его через полго-
да главным инженером назначили, я сразу сказал, достоин!..
Между прочим, он за науку-то меня благодарил.
К столику подсел запоздавший рабочий.
— О Тевосяне, что ль?
— О нем.
— Ага. А ты, Науменко, новость слышал?
— Какую?
— А такую! Тевосян-то не главный больше!
— Как не главный? Ты что? Да кто же он теперь?
— Этого не скажу. Знаю только, не главный. И уезжает
куда-то вроде.
Науменко расстроенно вертел в больших руках пустую
кружку.
— И напрасно, — глухо выговорил он наконец,—Да!
И зря!
— Ну почем тебе знать, зря или не зря? Может, по делу
человек едет... Тевосян ехал по делу.
...За зеркальными окнами роскошного пульмана уже про-
мелькнули станция Негорелое и пограничный столб с крас-
ноармейцем в островерхом шлеме.
Из соседних купе доносилась оживленная иноязычная
речь. Дипломаты в дорожных костюмах, полувоенного вида
иностранные дипкурьеры, смуглые сдержанные транзитные
167
пассажиры из стран Дальнего Востока чувствовали себя как
дома в этом сверкавшем позолотой, красным деревом вагоне
с диванами из алого бархата.
Они с любопытством посматривали на советских инжене-
ров. Пройдя, иронически улыбались. Слишком непрезента-
бельно выглядели «граждане нового мира»: костюм из мага-
зина готового платья, такой же плащ и в довершение всего
кепка...
В те годы не существовало еще ни научно-технического
обмена специалистами, ни взаимных спортивных визитов, пи
туристических экскурсий.
На запад через Негорелое проезжали лишь редкие послан-
цы Советской страны.
«Ничего, ничего! Улыбайтесь, — сердито думал Тевосян,
замечая усмешки вылощенных иностранцев. — Хорошо
смеется тот, кто смеется последним!»
И вновь склонялся над учебником немецкого языка, осве-
жал знания, полученные в академии, перелистывал немец-
кие книги о современной металлургии, о заводах Круппа в
Эссене. Делал пометки в толстой общей тетради, предназна-
ченной для путевых заметок и записей заграничного опыта.
Тевосян ехал в Германию.
Партия брала курс на индустриализацию страны. Метал-
лургии, топливной и энергетической промышленности моло-
дого государства требовались знающие, восприимчивые к но-
вому специалисты.
Ставилась задача перенять опыт самых передовых зару-
бежных предприятий, стремительно двинуть технический
прогресс в нашей стране вперед, обеспечить этим скачок
всей экономики.
Огромная, первостепенная задача!
Центральный комитет партии решил командировать для
решения этой задачи за границу двести молодых специали-
стов. Иван Федорович Тевосян попал в их число.
И вот он, Эссен — цитадель немецкой военной мощи, ре-
зиденция пушечного короля Круппа. Того самого Круппа,
чьи предки, учтя уроки Крымской кампании, поняли, что
время бронзовых пушек миновало, пришло время стальных
орудий.
Инженеры Круппа в свое время пристально следили за
поисками и опытами русского исследователя стали Аносова.
Вероятно, так же как Аносов, они считали: русская сталь-
ная пушка могла бы спасти Севастополь. Но Аносову не поз-
168
волили усовершенствовать свое детище. А Крупп был тут
как тут. Он перехватил все патенты и заказы на сталь.
Вскоре и незадачливое царское правительство вынуждено
было покупать стальные пушки и бронебойную сталь у
Круппа...
Дымная громада Эссена разворачивалась вокруг желез-
нодорожных путей, стискивала их угрюмыми кирпичными
зданиями заводов, складов, пакгаузов. Из высоких труб гу-
сто, победно валил плотный дым.
Казалось, жизнь всего города подчинена ритму работы не-
видимых доменных печей, литейных, формовочных...
«Впечатляет, — думал Тевосян. — Но Крупп-то Крупп, да
и сам не будь глуп! Если царская Россия уступила приори-
тет в стальном поединке, если и мы поэтому отстаем до сих
пор от заграницы, то вывод один: надо как следует потру-
диться, засучив рукава!»
Прием в дирекции крупповского завода был вежлив и пы-
шен. Они позаботились о том, чтобы на советских коллег
произвели впечатление вороха почетных дипломов и десятки
медалей, полученных фирмой на всевозможных выставках.
Тевосяну не терпелось перейти к делу. Выбрав удобный
момент, он стал договариваться о заводской практике.
У Круппа предстояло пробыть почти год. Тевосян рассчиты-
вал полтора-два месяца постоять на литейной канаве, меся-
цев шесть постажироваться в качестве помощника мастера
электросталелитейного цеха, а остальное время потратить на
изучение организации труда и механизации предприятия.
— Вы хорошо знаете язык, — сделал комплимент Тевося-
ну представитель фирмы.
— Вы мне льстите. Но общий язык с вашими мастера-
ми и рабочими я постараюсь найти, — с улыбкой ответил
Тевосян.
Он действительно близко сошелся с немецкими мастерами
и рабочими. Тем нравилось, что советский инженер не чу-
рается самого грязного труда, прост в обхождении, всегда
готов поддержать компанию.
— Кто он, Шварц Иван? — спрашивали рабочие Круппа у
советских стажеров. — Так мы зовем его между собой... Он,
конечно, коммунист? Ну, конечно! Это видно сразу...
Иногда товарищи недоумевали:
— Зачем тебе эти частые встречи с немецкими рабочими
и мастерами? Ведь не все они относятся к нам с одинаковой
симпатией.
1Б9
Тевосян пожимал плечами:
____ Меня послали изучить и взять все самое ценное, самое
лучшее. У кого же и брать это лучшее, как не у мастеров и
рабочих? Не все симпатизируют? Пусть. Я инженер, а не де-
вушка на выданье...
Тевосяна запомнили на заводах Круппа очень хорошо.
Ровно пятнадцать лет спустя, в первый послевоенный год
Иван Федорович Тевосян, уже министр черной металлургии,
вновь оказался в Эссене.
Заводы Эссена почти не пострадали от бомбежек. Англо-
американская авиация пощадила концерн, обрушила смерто-
носный груз главным образом на жилые кварталы.
Тевосян шел по мартеновскому цеху, приглядывался к из-
менениям. Один из рабочих, старик, внезапно приблизился к
советским представителям, снял кепку.
— Простите, — обратился он к Тевосяну. — Вы не Шварц
Иван? Вы не работали когда-то вот у этой печи?
Тевосян улыбнулся взволнованному рабочему:
— Работал. Учился делать крепкую сталь...
— О, да.. Но у вас не только сталь оказалась крепче, —
сказал рабочий. — Вот и вы, видно, далеко пошли!.. А знаете,
у вас было второе прозвище. Мы называли вас, подручного,
Доктор Тевосян. Прозвище оправдалось, а?
— А как вы живете, герр мастер?
— Как видите, цех стоит, — сказал рабочий. — А мы...
Он махнул рукой и обернул вокруг исхудавшего тела полы
еще довоенного пиджака...
...В тридцать первом году срок стажировки советских ин-
женеров на заводах Круппа истек. В эти дни сам Альфред
Крупп выразил желание побеседовать с нашими инженера-
ми. Видимо, его хорошо информировали об успехах того или
иного стажера, посоветовали хозяину обратить внимание на
невысокого черноволосого специалиста.
Крупп разговаривал со всеми, а в конце как бы случайно
отвел Тевосяна в сторону:
— Мои коллеги благоприятно отзываются о вас. Надеюсь
и вы довольны пребыванием в Эссене?
— Благодарю вас, доволен. Но изучил еще не все ко-
нечно.
Улыбка Альфреда Круппа была безупречна.
— О! Но что же мешает вам остаться? Здесь вы в полной
мере освоите немецкую точность и аккуратность, научитесь
немецкой организованности и исполнительности..’.
160
Прищуренные глаза хозяина концерна выжидали.
«Сукин ты сын, — подумал Тевосян. — Сделку предла-
гаешь!»
Он вежливо поклонился:
— Вы перечислили ценные человеческие качества, госпо-
дин Крупп. Но я считаю, что эти качества не являются соб-
ственностью какой-нибудь одной нации. Благодарю за при-
глашение, господин Крупп, но меня на родине ждут чрезвы-
чайно важные дела.
И уже не заботясь об этикете, отошел к своим товарищам...
Шелестел поздний листопад, когда за аркой на перегоне
Столбцы—Негорелое Тевосян снова увидел родную землю.
Едва Тевосян появился в Москве, его вызвал Серго Орд-
жоникидзе. После первых приветствий нарком сказал:
— Есть приятная новость. На XVI съезде партии тебя из-
брали членом ЦК ВКП(б).
Заметил радостную растерянность Тевосяна и поднял
руку:
— Но это только первая новость! Есть и вторая. Ты наз-
начен заведующим отделом черной металлургии ЦК.
Тевосян пробормотал:
— Это очень большая честь...
Орджоникидзе заметил смятение собеседника:
— В чем дело? Боишься, что не по плечу?
Тевосян ответил не сразу. Встал, прошелся. Остановился
возле стола наркома, откинул назад смоляные волосы:
— Честно говоря, я мечтал о другом. Я хотел поработать
на производстве, используя зарубежный опыт.
— Вот оно что, — протянул нарком.
Тевосяна недаром считали умелым агитатором. Он при-
нялся пылко убеждать Орджоникидзе, что заведовать отде-
лом черной металлургии может другой товарищ, а ему, Те-
восяну, необходимо, просто необходимо сейчас быть на
производстве. Именно сейчас, пока свежи впечатления от
поездки за границу, пока не забыто то, что удалось узнать.
— Дайте мне возможность передать свои знания произ-
водственникам! — попросил Тевосян.
И Орджоникидзе, подумав, обещал Тевосяну поддержать
его просьбу о направлении на производство.
— На «Электросталь»7 — спросил нарком с улыбкой.
— Да, конечно, на «Электросталь»!
Вскоре Тевосяна вновь послали на этот завод началь-
ником электросталелитейных цехов. Впрочем, через два
11101 Арзуманян «Око Бюракана»
месяца он опять занял должность главного инженера. Все
дни он пропадал возле мартеновских печей, сам следил за
разливкой стали, рассказывал рабочим и инженерам о мето-
дах работы на крупповском заводе, учил перенимать луч-
шее.
А досуг отдавал книге. Он давно задумал ее, еще в Герма-
нии. Эта книга должна была стать своего рода энциклопеди-
ей передового опыта мировой металлургии в области раз-
ливки качественной и высококачественной стали.
Тевосян, нервничая, правил и переписывал целые главы:
ему казалось, что он многословен и неточен. Перечитав по-
следний вариант, Иван Федорович подумал, что можно было
поработать еще. Но книгу требовали, ее ждали, и он отдал
свой труд в издательство. Наконец книга вышла в свет. Спе-
циалисты единодушно отмечали обилие фактического мате-
риала, приводимого автором, тщательность и точность его
наблюдений, афористичную краткость характеристик гех
или иных процессов.
Мастер Науменко, тот самый, под чьим началом работал
Тевосян в первый приход на «Электросталь», показывая
друзьям экземпляр с автографом Ивана Федоровича, гова-
ривал:
— Вот ведь вроде и невелика книжка, а много вместила!
И нашему брату без нее, честно скажу, теперь нельзя.
Вторично Тевосян отправился в Германию уже не для
стажировки, а для того, чтобы пригласить на работу в СССР
иностранных специалистов-металлургов.
Поездке предшествовали неоднократные беседы с Серго
Орджоникидзе, который поддержал мысль Ивана Федорови-
ча о более широком использовании крупных зарубежных
специалистов по стали. Он приложил немало сил для прив-
лечения к работе в СССР целой группы видных немецких
инженеров.
Это было, однако, лишь одно задание из тех, какие выпол-
нял в тридцатые годы И. Ф. Тевосян по поручению Орджо-
никидзе, незабываемого командарма советской промышлен-
ности.
В течение всей своей жизни Тевосян говорил и вспоминал
о Серго Орджоникидзе с чувством глубокого уважения и сер-
дечной признательности за то, что тот научил целое поколе-
ние молодых советских хозяйственников вести дело по-ле-
нински, управлять промышленностью и организовывать
рабочий класс по-большевистски.
162
Но и Серго Орджоникидзе глубоко уважал Тевосяна, ценя
его огромные знания, недюжинный опыт, организаторскую и
пропагандистскую хватку.
В конце 1931 года было создано объединение заводов каче-
ственных сталей.
Вызвав Тевосяна, Серго сообщил, что тот назначен управ-
ляющим этим объединением.
В этот день между двумя замечательными хозяйственни-
ками шла важная беседа о том, что нужно сделать, чтобы
удовлетворить разнообразный спрос на качественные стали
отечественным производством, не зависеть от заграницы, не
тратить валюту.
Деятельность на посту руководителя объединения в тес-
ном общении с Орджоникидзе стала для Тевосяна, как он
сам подшучивал, «периодом испытания на прочность».
К счастью, ему пришлось начинать не на голом месте.
Партия дальновидно позаботилась о создании в стране каче-
ственной металлургии, учитывая ее первостепенное значе-
ние для развития машиностроения и других отраслей народ-
ного хозяйства. Советские заводы уже давали стране хроми-
стую, хромоникелевую, хромомолибденовую, хромованадие-
вую сталь, сталь для подшипников, сталь быстрорежущую,
инструментальную, нержавеющую и трансформаторную. Но
потребности быстро росли, и нужны были новые марки
стали.
Сложное производство высококачественной стали испы-
тывало большие трудности и зависело от множества обстоя-
тельств. Старый товарищ И. Ф. Тевосяна по учебе в горной
академии, по заграничной практике у Круппа В. С. Емелья-
нов писал в своих воспоминаниях (в тридцатых годах он ра-
ботал на Челябинском ферросплавном заводе): «Производ-
ство электродов было для нас совершенно новым делом. Все
электроды, и угольные, и графитовые, мы покупали за гра-
ницей... А отечественное производство не ладилось. Было
много брака. Технология производства еще не сложилась.
Как-то, после того как большая партия электродов была
полностью забракована, нас — директора завода Власова и
меня — вызвал в Москву нарком тяжелой промышленности
Серго Орджоникидзе. Поздно вечером мы вошли к Серго в
кабинет. Нарком медленно поднялся с кресла, вышел нам
навстречу, поздоровался и предложил садиться. Мы сели,
Серго положил перед собой лист бумаги и взял карандаш.
”* 163
— Скажите, товарищ Власов, что входит в состав элек-
тродов?
__ Кокс входит, — ответил Власов.
____ Обычный кокс? — записывая что-то на лежащем перед
ним листе бумаги, спросил Серго.
____ да, обычный кокс, но чистый в отношении содержания
золы Этот кокс надо размельчать на частицы определенно-
го объема.
__ Что еще? — продолжал спрашивать Серго
— Антрацит.
— Какой антрацит?
— Обычный антрацит, но мы отбираем сорта наиболее
чистые по содержанию золы. Обжигаем его, удаляем все ле-
тучие примеси и также измельчаем.
Серго опять что-то записал.
— Ну, а еще что?
— Смола.
— Какая смола?
Теперь я видел, что Серго столбиком записывал компо-
ненты, входящие в состав электродной массы.
— Каменноугольная смола. Мы ее нагреваем и удаляем из
смолы влагу и нафталин.
— А что еще?
Власов немного задумался, а затем, пожав плечами, про-
изнес:
— Это все. Больше ничего не входит.
Серго отодвинул листок со своими записями и положил на
него карандаш. Затем поднялся из-за стола и сказал:
— Нет, Власов, неверно!
„Что же еще? — подумал я. — Директор назвал все!”
— Неверно, Власов, — повторил Серго. — Еще и органи-
зация входит! А у вас на заводе этот компонент отсутствует.
Поэтому и брак получается. К коксу, антрациту и смоле обя-
зательно следует организацию добавить, без этого хороших
электродов никогда не получите. — И Серго стал рассказы-
вать о всех неполадках на нашем заводе.
Нам стало стыдно. Мы-то думали, что сообщаем Серго но-
вости, рассказывая о том, что входит в состав электродной
массы, а оказалось, что у Серго до нашего прихода был уп-
равляющий объединением „Спецсталь” Тевосян и нарком
подробно разбирал с ним всю технологию производства
электродов».
Чтобы создать в стране металлургию высококачественных
164
сталей, требовалось многое и прежде всего люди, хорошие
заводские работники и помощники в руководстве целой от-
раслью производства, они должны были быть точкой опоры.
Задача состояла в том, чтобы сплотить людей, посвятивших
себя производству высококачественных сталей, выделить их
из массы и поднять в глазах других металлургов, познако-
мить их с самым передовым опытом мировой высококачест-
венной металлургии.
И Тевосян сумел сплотить людей в доверенном ему объе-
динении.
В 1934 году Серго Орджоникидзе с трибуны XVII съезда
партии сказал: «Автотракторная промышленность гордится
своими успехами. Но если бы у нас не было качественных
сталей, у нас не было бы автотракторной промышленности.
Стоимость расходуемых нами сейчас качественных сталей
превышает четыреста миллионов рублей. Если надо было бы
ввозить эти четыреста миллионов рублей, мы бы, черт побе-
ри, в кабалу попали бы к капиталистам. А это производство
поставили наши молодые специалисты, которые сумели ста-
рых пригласить и вывезти это дело. И образцом работы тре-
ста, по-моему, должно быть объединение «Спецсталь». Что
они сделали? Они взяли профессора Григоровича, безуслов-
но, хорошо знающего качественные стали, они взяли инже-
нера Субботина-Завадского — волка, который заводское
дело знает как следует, взяли трех-четырех крупповских
инженеров, которые у себя были мастерами и начальниками
цехов, и вот, где им надо на том или ином заводе с прорывом
бороться, что они делают? Они собирают этот кулак на за-
вод, разъясняют, приводят его в порядок. Григорович проч-
тет лекцию мастерам и рабочим, Субботин пойдет пороется
у мартена или у проката, немцы со всей своей аккуратно-
стью обследуют все и скажут потом, как надо дело выпра-
вить. И это делает молодой инженер наш товарищ Тевосян,
стоящий во главе объединения «Спецсталь».
Похвала, прозвучавшая с высокой трибуны партийного
съезда, окрылила Тевссяна и его помощников.
Они готовились к новым свершениям...
3
В конце 1936 года И. Ф. Тевосян был назначен начальни-
ком 7-го главного управления Народного комиссариата обо-
ронной промышленности На политическом горизонте сгу-
166
щались грозовые тучи. Можно представить себе, какая от-
ветственность была возложена на Тевосяна в связи с новым
назначением, если тогда же, в декабре 1936 года, он был ко-
мандирован в Германию и Чехословакию. Ему было сказано
коротко и ясно:
— Познакомиться с производством танковой и судовой
брони в этих странах.
По возвращении в Советский Союз Тсвосяну была оказана
высокая честь, которой он дорожил в течение всей жизни.
Он был избран депутатом Верховного Совета СССР первого
созыва. Тогда же Тевосян получил новое назначение. Он
стал первым заместителем народного комиссара оборонной
промышленности по делам судостроения. И сразу же решил
I ачать с моря, войти в мир судостроителей, познакомиться с
порядком и традициями, установленными еще в эпоху за-
рождения военно-морской мощи России.
— Думаю, мне нужно поехать в Ленинград, — сказал Те-
восян наркому. — Главные дела там Нужно побывать в об-
коме, на заводах, в райкомах партии, расположенных в рай-
онах развитого судостроения, — Свердловском, Октябрь-
ском, Кировском.
Он кропотливо готовился к этой поездке.
Вспомнился первый приезд в Ленинград в 1921 году во
время Кронштадтского мятежа. Сколько воды утекло...
На рейде у Балтийского завода достраивался огромный
корабль Главный строитель Анатолий Степанович Монахов
проверял сдачу работ. Вдруг—катер у борта. На палубу
поднялся Тевосян. Поздоровался.
— Вот решил в воскресный день вас навестить, — сказал
он и попросил: — Данте какую-нибудь куртку.
Балгийцы переглянулись. Понимаем, мол, надо привыкать
к кораблям, товарищ заместитель наркома. И лучите это сде-
лать в воскресенье, когда на борту людей поменьше Легче
все посмотреть, обо всем расспросить.
Весь день Тевосян осматривал корабль, побывал во всех
помещениях. Подробно поговорил с заказчиками — с воен-
ными представителями. Интересовался ходом работ и осо-
бенностями технологии судостроения Расспрашивал моря-
ков, как они чувствуют себя, находясь длительное время в
море, какие улучшения в оборудовании кают нужны, каких
удобств не хватает.
Сопровождавшие Тевосяна были приятно удивлены.
— Словно не впервые на корабле. Если сосчитать, то по-
166
лучится, что задал сотни две вопросов. Держись, товарищ
Монахов! У такого Главморвода на фу-фу корабль не сдашь!
Осмотр корабля многое дал Тевосяну для размышления о
том, с чего начинать подъем судостроения. Однако это было
лишь начало.
А. А. Жданов просил обобщить основные просьбы судо-
строителей Поговорили с А. А. Кузнецовым. Тевосян почув-
ствовал и его интерес к нуждам Главморвода.
На Балтийском заводе ждали заместителя наркома и сра-
зу же обрушили лавину вопросов и просьб. Тевосян остано-
вил заводское начальство:
— Я приехал не один, а с группой специалистов. Прошу
предварительно выяснить все дела с ними по специально-
стям. Пробудем мы у вас не день и не два, а декаду. Успеем
решить все.
Был составлен график и календарь обхода громадного за-
вода, на котором строили не только корабли, но выпускали
также судовые паровые котлы, судовую арматуру, валопро-
воды, гребные винты. Даже весь электромонтаж проводили
своими силами.
Ежедневно собирались на короткое совещание у дирек-
тора. И каждый раз разговор сводился к одному: кто-то
подвел, кто-то не изготовил. Неполадки, срывы, за-
держки...
На итоговом совещании в обкоме партии А. А. Кузнецов
сказал:
— Все, что зависит от Ленинграда, сделаем. В этом можете
быть уверены. Но вы и сами себя не подводите, товарищи-су-
достроители. Чтобы работать как часы, — Кузнецов показал
при этом на свои часы, — надо добиться того, чтобы все ко-
лесики были на месте и работали на «пять».
Так на повестку дня вставала новая задача — коопериро-
вание в судостроении.
— Видишь ли, Иван Федорович, — говорили балтийцы, —
кооперирование отрабатывают (есть такой термин у судо-
строителей) больше сотни, а то и больше двухсот предприя-
тий. Вот здесь-то мы и хромаем. То одно вовремя не приш-
лют, то другое.
Тевосян радовался: подтверждались его наблюдения.
И взялся за кооперирование.
Так называемые службы судовой комплектации, считав-
шиеся почти второстепенными, теперь были возглавлены
специалистам и-инженерами.
167
Раньше службы комплектации подчинялись органам снаб-
жения, были их придатками. Теперь их подчинили непосред-
ственно главным инженерам заводов. Поставки машин, во-
оружения, приборов были взяты под строгий контроль.
Поставщики вскоре почувствовали, что значит подводить
судостроителей.
— Меняется погода! — радовались работники Балтийско-
го завода. — Словно крепким ветром несет к нам и оборудо-
вание и приборы.
Казалось бы, простые меры вскоре дали поразительный
эффект. Работа на судостроительных заводах пошла ровнее.
Сначала в Ленинграде, потом на Черном море — в Николае-
ве, Севастополе. Потом в Сормове и в других местах.
Ветераны отечественной металлургии вспоминают, с какой
радостью встретили они в майский день 1940 года назначение
И. Ф. Тевосяна на пост народного комиссара черной метал-
лургии СССР. В их ряды возвращался знаток металла, энту-
зиаст металлургии, умелый организатор производства.
С этим назначением металлурги связывали особые надеж-
ды. Не первый год черная металлургия топталась на месте,
ее считали хронически больной отраслью.
Ждали, что еще в 1939 году, когда Главное управление
Наркомтяжпрома было преобразовано в самостоятельный
Наркомат черной металлургии, начавшееся с 1937 года от-
ставание будет преодолено.
План выполнили лишь на шестьдесят процентов. Домны
недодавали чугун. Его не хватало для производства стали.
Прокатным станам нечего было прокатывать. В состоянии
запущенности пребывали тылы металлургии — добыча руды,
известняка, производство кокса, металлургическое машино-
строение. Мириться с подобным положением было невоз-
можно...
Поздно ночью инженер Златоустовского завода Корнеен-
ков вошел в кабинет наркома. Только что кончилось заседа-
ние коллегии, но не все еще разошлись. Обращаясь к Кор-
неенкову, Тевосян сказал:
На Златоустовском заводе выпускаются очень нужные
стране легированные стали. Мы хотели бы, чтоб вы возгла-
вили там ОТК, товарищ Корнеенков. У нас есть три типа на-
чальников ОТК. Первый тип таков: ему безразличны вопро-
сы технологии; как завод работает, его мало заботит; отбра-
родные детали — и ладно. Второй тип начальника
ОТК инои. Когда на него нажимают, он так бракует изделия,
168
что сокращается выпуск продукции Мол, знай наших! Захо-
чу, то так зажму, что план полетит! А когда такого началь-
ника по головке гладят, то он и бракованную продукцию вы-
пускает с завода. Есть третий тип начальника ОТК, который
нам нужен. Он интересуется техникой, технологией, стара-
ется вникнуть в существо дела, узнать, что влияет на каче-
ство металла, каковы секреты плавки. Стремится постигнуть
ДУШУ металла. Такой человек благотворно влияет на всю ра-
боту завода. Вот мы и хотим иметь такого начальника ОТК в
Златоусте.
Один из помощников Тевосяна по Совету Министров СССР
Вениамин Георгиевич Юзов вспоминает:
— Я кратко изложил суть дела и высказал свое мнение.
Тевосян обосновал иное, более верное решение и сказал:
— Так и надо сделать. Это будет правильно.
— Правильно, — подтвердил я.
— Вы почему мне так ответили: потому что сказал я или в
самом деле так нужно сделать?
— Это будет правильное решение. Я тоже так считаю.
А позже я спросил Тевосяна:
— Почему вы задали мне такой вопрос?
— Потому что мне не нужны поддакивающие работники.
От них нет пользы. При них я остаюсь один на один со своими
знаниями и не могу критически отнестись к своей точке зре-
ния.
— Что, Павел Иванович, хмуришься? — спросил Тевосян
П. И. Коробова, своего заместителя. — С чем идешь?
— Недобрые вести из Казахстана.
— Что такое?
— Ты ведь знаешь Петра Яковлевича Антропова? Он
учился в горной академии позднее нас. Его обвиняют во вре-
дительских действиях, направленных на подрыв цветной
металлургии Казахстана. Грозит суровая кара. Прокуратура
просит тебя познакомиться с материалами дела и поддержать
обвинение.
— Я знаю Антропова, — решительно сказал Тевосян. —
Давай посмотрим материалы так называемого дела. Что ка-
сается его честности, она не вызывает у меня сомнении. Это
недоразумение...
Тевосян не поддержал обвинения. К слову сказать, позд-
нее П. Я. Антропов стал заместителем министра цветной ме-
таллургии СССР. Он был одним из горячих поборников гео-
логоразведочных поисков в Средней Азии, приведших ныне
169
к открытию колоссальных запасов нефти и природного газа.
В наркомате сокращалась текучка, кончились массовые
снятия с работы. Шла борьба за каждого по-настоящему спо-
собного работника. Но беспощадно изгонялись пьяницы и не
уживались болтуны и верхогляды. Нарком не раз с гневом
во всеуслышание говорил:
— Терпеть не могу верхоглядов, недоучек, Митрофанушек.
Нахватались технических терминов и пускают пыль в глаза.
А на самом деле толком ничего не знают!
Незыблемым правилом стала перепроверка документов,
докладов, сводок. Тут не было пощады ни брату, ни свату.
Это испытал на себе и старый друг наркома, товарищ по
работе на «Электростали», мастер Науменко. Он перешел с
«Электростали» на Ижорский завод и работал там как инже-
нер по спецсталям, производство которых на заводе явно не
ладилось. Науменко вызвали в Москву для доклада Тевося-
ну. На всякий случай Науменко написал обтекаемый доклад.
Старые друзья радушно встретились. Но Науменко заме-
тил, что Иван Федорович, читая его доклад, все больше хму-
рился.
«Беда!» — подумал Науменко.
Беда и в самом деле обрушилась. Тевосян был страшно
возмущен.
— Нам, товарищ Науменко, аллилуйщиков не нужно.
Я знаю, как обстоят дела на заводе. Ты скажи, что делаете,
чтобы варить хорошую сталь?
Вот наркому докладывает работник по металлосбыту. Всю
жизнь возится с металлом, знает наизусть массу законов, по-
рядков, цифр. Но нарком достает из тумбы своего письмен-
ного стола счеты и начинает пересчитывать некоторые гра-
фы из таблицы или сводки. Навык работать на счетах у него
остался от торговой школы, которую он окончил в Баку, да
от работы в Волжско-Каспийском пароходстве. Удостоверив-
шись, что подсчеты правильны, он говорит;
— Таблицу все-таки ты сам подпиши. Не прячься! А весь
документ я подпишу.
Был ли он горячим, излишне суровым? Да. но сказывалось
это в столкновении с бесчестием, обманом, корыстью лихо-
имством. ’
Тут он не сдерживался, но находил в себе достаточно му-
170
жества, чтобы извиниться, если хватил через край. Он сове-
товал сотрудникам вежливо обращаться друг с другом и с
посетителями. При этом шутил:
— Если я накричу на начальника главного управления, он
придет и накричит на начальника отдела. Начальник отдела
накричит на исполнителя. А исполнитель, не имея подчинен-
ных, на которых он мог бы накричать, придет домой и на-
кричит на жену. В результате пострадает ни в чем не повин-
ная женщина.
Даже дальние соседи «Запорожстали» однажды обратили
внимание на вселенскую чистку, предпринятую в цехах, во
дворах и на прилегающих к заводу территориях. Десятки,
сотни вагонов всяческого мусора вывозили из заводских
ворот.
— Что у вас происходит? — спрашивали любопытные. —
Начальство ждете?
Но работники завода условились хранить тайну. В самом
деле было задумано поразить наркома чистотой и порядком.
На станционных путях появился наконец вагон наркома...
— Поставьте вагон в тупик, — распорядился Тевосян и
пригласил заводское начальство к себе в салон.
Он знал о том, как чистили завод. Да и директор завода
сам признался:
— А всего мы, Иван Федорович, к вашему приезду выво-
локли с завода пятьсот вагонов мусора.
Все рассмеялись. А Тевосян сказал:
— В следующий раз объявлю тебе о своем приезде, а не
приеду. Чтобы ты хоть два раза в году приводил завод в по-
рядок.
Глубокое знание дела, умение организовать руководство
промышленностью, забота о кадрах, человечность — все это
помогало И. Ф. Тевосяну вести корабль металлургии верным
курсом.
И в феврале 1941 года, выступая на XVIII Всесоюзной
партконференции, Тевосян смог доложить партии и народу,
что черная металлургия работает лучше, чем работала в со-
роковом году.
Впервые после тридцать седьмого года партия услышала,
что черная металлургия перевыполняет план по всему цик-
лу производства. Но это был только первый сдвиг. Нужны
были новые усилия Тем более, что в воздухе пахло военной
грозой.
171
А недавняя поездка в Германию достаточно ясно показала
Тевосяну, что гитлеровское государство развернуло произ-
водство вооружения в небывалых масштабах.
Партия и правительство, озабоченные укреплением оборо-
носпособности страны, увеличили расходы на оборону. Тех-
ническое оснащение армии требовало все большего количе-
ства высококачественной стали различных марок.
Парк оборудования авиационных заводов значительно вы-
рос. Заводы бронетанковой техники решали сложные задачи
по производству танка КВ. Промышленность вооружения
осваивала выпуск гвардейских минометов—«катюш».
— Стали! — требовала страна.
И металлурги давали сталь.
Достаточно сказать, что к 1941 году по производству бое-
вых самолетов Советский Союз вышел на третье место в ми-
ре после Германии и Англии. Без мощной металлургической
промышленности это было бы невозможно.
4
За четыре года войны советские заводы дали фронту почти
четыреста девяносто тысяч орудий, более ста двух тысяч
танков и самоходных орудий, около ста тридцати семи тысяч
боевых самолетов.
В 1941 году все это еще предстояло сделать. А уже первые
вести с фронта говорили, что враг наносит удары расчетли-
во: его явно интересует металлургия южных районов...
Поздно ночью Тевосян позвонил в Кузнецк. К аппарату по-
дошел главный инженер Л. Э. Вайсберг.
— Главное, броневая сталь. Ее выпускали Ижорский, Ма-
риупольский и Сталинградский заводы. Все они подверглись
бомбардировке. Восток теперь — главная база производства
стали. Кузнецк должен давать ее как можно больше, — ска-
зал Тевосян.
Славная армия советских металлургов начинала свою
фронтовую вахту, свой поединок с немецким металлом.
Схватка эта была невероятно тяжелой.
В первые же дни войны Комитет Обороны решил эвакуи-
ровать в глубокий тыл предприятия южной металлургии.
Наркомат поручил это специальным комиссиям. Они выеха-
ли па места и совместно с партийными организациями, воин-
скими частями, руководителями предприятий организовали
демонтаж оборудования, отправку рабочих и их семей на
Восток. Нередко это делалось в условиях почти фронтовых.
Завод «Запорожсталь», на котором действовал единствен-
ный в стране непрерывный листовой стан, эвакуировали под
бомбежкой, когда правый берег Днепра уже был занят. Обо-
рудование отправлялось на Урал и в Сибирь. Его не успева-
ли размещать Тревожные сигналы шли в наркомат.
Из временного кабинета раздается голос наркома:
— Прошу ко мне товарищей Зологина и Кадыкова.
Оба явились немедленно.
— Я только что получил сигнал, что оборудование эвакуи-
рованных заводов по прибытии на место валяется где и как
попало. За его сохранностью и использованием следят плохо.
— Нужно разобраться на месте. Может быть, люди расте-
рялись и не знают, как поступить, — говорит Кадыков.
Тевосян приглашает заместителя по кадрам Бычкова:
— Узнай, как отправить Кадыкова в Челябинск и Магни-
тогорск.
Уже два часа ночи. Бомбежка. Наконец входит Валерий
Степанович Бычков.
— Кадыков может улететь в шесть часов утра грузовым
самолетом, который везет танковые детали.
— В таком случае, — шутит нарком, — чтобы не было
перегрузки, отправьте Кадыкова вместо какой-нибудь дета-
ли. А Кадыкова инструктирует: — На месте во всем разбе-
ретесь. Разместите оборудование. Распорядитесь и подпиши-
те планы размещения.
— Но ведь я должен согласовать это с вами?
— Согласуйте с местными органами и с собой!..
Удалось вывезти на Урал и в Сибирь Ново-Краматорский
и Старо-Краматорский заводы. Кто мог думать, что такие
махины придется сдвинуть с места?
16 августа началась эвакуация завода имени Ленина из
Днепропетровска. Пять дней работали без сна. Отправили не
только основное и вспомогательное оборудование, но и про-
вод, кабель, запасные части. Особенно бережно собрали в да-
лекий путь оборудование цеха тонкостенных труб. Они потом
очень пригодились фронту.
На Кузнецкий комбинат прибыло оборудование завода
«Днепроспецсталь», в том числе сорокатонные электропечи
и мощные прокатные станы.
Пришлось двинуться на Восток и подмосковному заводу
«Электросталь»...
Как подсчитали потом, в Центре и на Юге страны было по-
173
теряно две трети мощностей, которые ежегодно давали де
сять миллионов тонн стали...
Снег выпал рано. Правда, временами его слизывала отте-
пель но сейчас свежо Небольшая прогулка во время оста-
новки поезда бодрит. На путях вагоны, нескончаемые эше-
лоны. Они идут один за другим. Начальники эшелонов вою-
ют с начальником станции и военным комендантом. Люди
запасаются кипятком. Пусты прилавки, закрыты киоски.
— Откуда?
В ответ несутся названия городов, занятых врагом. Ььет
колокол: отправление... Состав, с которым руководящие ра-
ботники Наркомата черной металлургии эвакуируются в
тыл, ползет дальше, на восток.
В вагон заходят начальники управлений и отделов. Прино-
сят новости. Стало известно: целая группа инженеров жела-
ет добровольно пойти в ряды Красной Армии, на фронт.
— Нет, вы только послушайте! — негодует Тевосян. —
Послушайте товарища Мелешкина. Мы его недавно вызво-
лили из Швеции, куда он с товарищами ездил за опытом. За-
чем же было ездить, если идешь на фронт? Нет, товарищ
Мелешкин! Давай сюда опыт и бери в свои руки, как услов-
лено, новый пост — будь начальником Главруды. Мой совет:
прежде всего постарайся сохранить кадры опытных горня-
ков. Иначе будем без руды!.. Запомните, у нас тоже фронт.
Да. Это был фронт. В первый год войны добыча железной
руды на Востоке удвоилась и заводы Урала и Сибири снаб-
жались бесперебойно. Но на Востоке мало геологических за-
пасов марганцевой руды. А без нее не дашь стали для тан-
ков. Вышло специальное постановление Комитета Обороны о
поисках марганцевых руд в районе с тяжелыми климатиче-
скими условиями. Это еще одна героическая эпопея, которая
не должна быть забыта. Предстояло строить два рудника —
Полуночный и Джездинский. При пятидесятиградусном мо-
розе Полуночный рудник связать со станцией Ивдель желез-
ной дорогой. Сжатые сроки обязывали дорожить каждым
днем. Проектировали и строили одновременно.
— Это все равно что фронт, — говорил потом Мелешкин.—
Морозы. Работать приходилось вручную, главным образом
лопатой. Экскаваторов и погрузочных машин почти не было.
Но когда в 1942 году Север дал марганец, радовались и гор-
дились все работники Главруды. К концу войны им удалось
увеличить добычу на Бакальском руднике в пятнадцать раз...
174
Осенью 1941 года многое определилось: размеры потерь,
возможности предприятий Урала и Сибири, нужды фронта...
Война поставила сложные задачи.
Враг оккупировал Украину. Вышел из строя Запорожский
ферросплавный завод. Без ферросилиция нет качественных
сталей. Договорились с руководством ЦК КП Грузии. В Алд-
жамете наладили добычу халцедона. Перевозили его на Зе-
стафонский ферросплавный завод. Там плавили ферросили-
ций. Везли по железной дороге в Баку. Из Баку — морем до
Красноводска. Оттуда через республики Средней Азии на
Урал...
В производстве повышались темпы и нормы. Иногда это
создавало заботы, которых нельзя было предвидеть в мир-
ное время. Словно эпидемия прокатилась волна аварий с
котлами на электростанциях. Энергетики подводили метал-
лургов. Принимались различные меры, но аварии не прекра-
щались. Крупнейшие специалисты стали доискиваться до
первопричины. Выяснилось, что аварии происходили при
большой форсировке, потому что котлы работали на жест-
кой неочищенной воде. Раньше при малых нагрузках это не
сказывалось.
Резко возросли заявки на различные сорта металла. Зашла
речь о стали самолетных профилей. Некоторые специалисты
предлагали поручить заказ Златоустовскому заводу. Деталь-
но разобравшись во всех тонкостях инженерного решения,
нарком остановился на Гурьевском заводе. Первые опыты
были неудачными. Но усложненное задание увеличивало от-
ветственность, а ответственность будит скрытые силы, и за-
вод оправдал доверие наркома. Златоустовцы же и без того
были загружены производством специальных заказов.
Технически компетентное и энергичное вмешательство Те-
восяна в работу заводов приносило много пользы. Иногда
удавалось заранее предупредить крупные неприятности.
Обстановка подсказывала: нужно разгрузить ремонтные це-
хи, снять с них производство боеприпасов. С первого взгляда
казалось, что пострадают поставки фронту. Но дело обстоя-
ло иначе. Оттого что ремонтные цехи были заняты производ-
ством боеприпасов, запасные части не изготовлялись и ос-
новное металлургическое оборудование работало на износ
Это грозило авариями и срывом всей программы по металлу.
Тевосян вовремя разглядел опасность. Смело, наперекор со-
противлению некоторых организаций он добился в руково-
175
дящих инстанциях правильного решения снять с ремонт-
ных цехов военное производство.
После первого шквала, вызвавшего перегруппировку лю-
дей, техники, оборудования и заказов, создавшего множество
непредвиденных осложнений, руководители советской ме-
таллургии получили возможность уделить больше внимания
коренным проблемам, чтобы не на день-два, а на весь период
воины обеспечивать наращивание производства. Ясно было,
что выжиманию заводов как лимон есть предел. Строить, на-
ращивать мощности, совершенствовать технику — вот что
требовалось. Тогда-то и появились в черной металлургии так
называемые пусковые комплекты. Они содержали перечень
зданий и сооружений, подлежащих строительству, перечень
оборудования, которое нужно установить. Тут же указыва-
лось, кто, чем и когда снабжает стройку, в какие сроки за-
вершает строительные и монтажные работы. На строитель-
стве крупных металлургических объектов разрабатывались
комплексные графики и недельно-суточные планы, опреде-
лявшие последовательность работ. Это был тот самый ком-
понент, о котором любил напоминать Серго, — организация.
Не чудом и не одним энтузиазмом, а отличной организа-
цией дела черная металлургия двигалась вперед!
Было еще одно мероприятие, выглядевшее в те грозные
годы нелепым, фантастическим: автоматизация металлурги-
ческого производства. Уместно ли было думать о ней, если
и до войны этот вопрос не был решен? Оказалось, уместно и
даже очень уместно. Именно в труднейших условиях воины.
И когда в США для размещения заказов на оборудование
была командирована большая группа советских специали-
стов, Тевосян добился, чтобы в эту группу включили специ-
алистов по автоматизации металлургического производства.
Многие и поныне не представляют, какое большое строи-
тельство в области одной только черной металлургии велось
во время Великой Отечественной войны Ставились на ноги
эвакуированные заводы. Пристраивались новые громадные
цехи к старым заводам Урала и Сибири. Высились строи-
тельные леса на новых объектах. На Магнитогорском ком-
бинате была возведена домна мощностью в 1200—1400 тонн
чугуна в сутки. Домна на 600 тонн ставилась на Чусовском
заводе. Почти полностью восстанавливался эвакуированный
завод «Днепроспецсталь».
В годы войны в Советский Союз приехал министр Соеди-
176
ненных Штатов Америки Вильсон. Он посетил Магнитогор-
ский мет ал.тургический комбинат. Во время осмотра цехов
директор комбината Григорий Иванович Носов и крупный
специалист-доменщик начальник цеха Александр Филиппо-
вич Борисов показали гостю недавно пущенную мощную до-
менную печь,
— За какой же срок она построена? — спросил Вильсон.
— Построена и введена в строй за один год.
Вильсон иронически улыбнулся. Тогда руководители ком-
бината подвели его к котловану, где началось строительство
шестой доменной печи.
— Вы не верите! Вот шестая доменная печь, только что
начатая. Она тоже будет давать металл через год.
— Ловлю вас на слове, — сказал Вильсон — Прошу дать
мне телеграмму, и я приеду на пуск печи.
Через год печь плавила металл. Носов дал телеграмму, но
Вильсону, видимо, было не до торжеств..
Тевосян пристально следил за стройками, немедленно по-
сылал подкрепления, умело маневрировал ограниченными
резервами стройматериалов и оборудования. Он говорил:
— Мы должны работать бешено! Только так, и не иначе!
Скупой на похвалы, теперь он щедро поощрял тех, кто по-
настоящему шел впереди.
Как на приборах в машинном отделении локомотива или
корабля отражается работа механизмов, так в годы войны в
сводках Министерства черной металлургии отражалась ра-
бота огромного производственного механизма. Сводки радо-
вали или тревожили. За цифрами видна была жизнь пред-
приятии, людей.
Сводки, поступавшие к наркому черной металлургии в
1942 году, свидетельствовали, что выпуск металла растет. Но
на совещаниях в наркомате Тевосян говорил руководителям
главков:
— Металла недостаточно. Мы можем давать больше за
счет резервов. Они есть. Вот цифры. На Магнитке восемнад-
цать мартеновских печей, а на Кузнецком заводе пятнадцать,
и площадь пода у них меньше. А Кузнецк дал стали на двад-
цать пять процентов больше Магнитки. Теперь о простоях.
Если взять потерянное время сверх плановых простоев, то
окажется, что мы потеряли тридцать шесть тысяч пятьсот
семьдесят тонн проката. Это равно продукции нескольких
JT АР3Уиаияц «Око Бюракана» ^7
уральских заводов. Предупреждаю, мириться с потерями не
можем и не будем!
5
Началась Сталинградская битва...
Тонна металла! Сколько жизней могла она спасти, при-
крыв наших бойцов плотным огнем артиллерии! Какой
ущерб наносила она врагу!
Все большую роль в войне играли танки, прочность их
брони. Гитлеровцы искали, экспериментировали. Крупп хва-
лился новыми марками стали.
В Берлине не сомневались в превосходстве германской
стали над советской. Удар, полученный под Москвой, удивил
немцев, но они все еще не теряли надежды на скорую побе-
ду. Сталинградская битва подействовала отрезвляюще. Воз-
никли сомнения в политике, стратегии и тактике, в совер-
шенстве оружия, металла. На рубеже 1942 — 1943 годов ко-
мандование вермахта пришпорило своих металлургов и кон-
структоров.
— Нужна более крепкая сталь, более мощные танки! —
требовали генералы.
В лабораториях фирм Круппа и Клёкнера, Маннесмана и
Геша, «Ферейннигте штальверке» и «Гутехоффнунгсхютте»
металловеды снова засели за исследование стали с трофей-
ных советских танков и орудий. В сотый раз они спрашива-
ли себя: «Почему у них такая крепкая сталь?»
Гитлеровские конструкторы в это время рассуждали: «Ви-
димо, надо делать броню толще. Тогда она станет прочнее.
Да и сами танки строить иначе, делать их крупнее!»
Но немецких конструкторов одолевали сомнения при чте-
нии строк, написанных гитлеровским генералом Э. Шейнде-
ром. Тот со знанием дела писал: «Советский танк Т-34 про-
извел сенсацию. Снаряды его 76,2-миллиметровой пушки
пробивали броню немецких танков с расстояния в полторы
и две тысячи метров, тогда как немецкие танки могли пора-
жать русские с расстояния не более 500 метров, да и то лишь
в том случае, если снаряды попадали в бортовую и кормо-
вую части танка Т-34».
Гитлеровские конструкторы поняли, что им нужно дого-
нять советских сталеваров и конструкторов Так они пришли
к созданию танков «тигр», «пантера» и самоходных устано-
вок «фердинанд».
178
Летом 1943 года внимание стратегов обеих воюющих сто-
рон привлек район Орел — Белгород — Курск. Здесь линия
фронта изгибалась, создавая два выступа. Один был выгоден
для гитлеровцев. В центре его находился Орел. Гитлеровцы
думали организовать отсюда прорыв советского фронта, за-
тем обойти Москву с юга и юго-востока, что решило бы, по
их мнению, исход войны. Этот Орловский плацдарм они го-
товили почти два года, создали там систему мощных укреп-
лений и минных полей.
Южнее упомянутого выступа, обращенного к востоку, об-
разовался другой выступ, обращенный на запад и выгодный
для советских войск. Этот выступ имел в центре город Курск,
уже освобожденный от врага, и тревожил гитлеровское ко-
мандование. Фашисты называли курский выступ «пистоле-
том, приставленным к виску орловской группировки».
Командование обеих сторон считало, что летняя кампания
1943 года развернется именно в районе Орла—Курска—Бел-
города. Фашисты старались скрыть направление своего лет-
него наступления, но шила в мешке не утаишь. А «шило» со-
стояло из нескольких тысяч единиц боевой техники и сотен
тысяч солдат.
К началу июля Гитлер согнал сюда восемнадцать пехот-
ных дивизий, три моторизованных, семнадцать танковых.
Танковые дивизии были оснащены новым вооружением —
«тиграми», «пантерами» и «фердинандами».
Нашим воинам было заранее известно, с какой новой тех-
никой врага придется столкнуться. Эту технику изучали На-
ши солдаты и офицеры искали слабые места у «тигров»,
«пантер» и «фердинандов». К тому времени в частях уже
имелись опытные бронебойщики.
Среди гитлеровских войск, напротив, пошли слухи о не-
уязвимости советских танков. Их распространяли старые
солдаты, уцелевшие после битвы под Сталинградом.
А в это время на Урале и в Сибири варили сталь по еди-
ной технологии, которую, несмотря на трудности военного
времени, начали вводить на всех металлургических заводах.
Там же, на Востоке, неподалеку от домен и мартенов рабо-
тали «на третьей скорости» заводы, выпускавшие танки,
пушки, снаряды, мины.
Все это с колес шло под Курск, где наши войска оснаща-
лись для решающей схватки.
Знаменитое сражение на Курской дуге длилось восемнад-
цать дней. Это был крупнейший в истории танковый поеди-
179
12*
нок. Более семидесяти тысяч солдат и офицеров потеряли
гитлеровцы. Пошатнулись акции крупповскои стали. Побе-
дила наша, советская воля, наша, советская техника, наша,
советская сталь.
Можно сказать, Курская битва стала экзаменом для армии
советских металлургов. Экзаменом, сданным на «отлично».
За особые заслуги в области организации производства ка-
чественного и высококачественного металла для всех видов
вооружения, танков, авиации и боеприпасов в трудных усло-
виях военного времени Ивану Федоровичу Тевосяну и его
заместителю Павлу Ивановичу Коробову было присвоено
звание Героев Социалистического Труда.
Время шло. Красные флажки на картах фронтов продви-
гались на запад. Почти ежедневно в Москве гремели салюты
в честь новых побед. И хотя нельзя было ни на минуту за-
бывать, что война еще на нашей земле, однако следовало
готовиться и к восстановлению предприятий на освобождае-
мом от гитлеровцев Юге.
Следовало’...
Донбасс был еще оккупирован врагом, а уже стало изве-
стно, что намечается строительство новых заводов в Чере-
повце, Рустави, Сумгаите.
Из эвакуации были вызваны отдельные работники южных
заводов. Они засели за планы восстановления своих пред-
приятий. Внимание посетителей министерства стала привле-
кать новая табличка: «Управление по восстановлению юж-
ных предприятий». Люди читали и улыбались
Создалось как бы два фронта. Металлургия, сложившаяся
в военные годы на Урале и в Сибири, и металлургия, кото-
рую предстояло поднять из руин на Юге и в Центре.
Термин «восстановление» не выражает всего объема на-
чинавшихся тогда работ. Воля партии и народа диктовала
более правильный подход к делу. Шла война, поэтому важно
было немедленно включить в производство для нужд фрон-
та все, что уцелело или могло быть восстановлено без боль-
ших капитальных затрат. Но восстанавливать следовало не
по принципу «как было до войны». Нет, задача состояла в
том, чтобы, восстанавливая разрушенное, улучшить разме-
щение предприятий, их кооперирование, перестроить, модер-
низировать их с учетом нового в науке, технике и потребно-
стей страны не только в период завершения войны, но и в
послевоенное время.
180
Осмотрительно нужно было подойти и к судьбе эвакуиро-
ванных предприятий, не возвращать их на старые места
огульно, а разобраться, какие заводы возвратить, а какие
оставить там, где они «приземлились» и прочно вросли в
экономику края. Надо было максимально целесообразно ре-
шить вопрос, когда возвращать эвакуированные заводы, что-
бы не сорвать фронтовых заказов.
По утвердившейся традиции, решено было направить в
освобождаемые районы несколько групп, возглавляемых от-
ветственными руководителями министерств.
Одну из таких групп возглавили заместитель министра
Д. Я. Райзер и академик И П Бардин. Им было поручено как
можно быстрее попасть в Донбасс, в Приднепровье, в Криво-
рожский бассейн. В помощь металлургам дали большую
группу военных во главе с генерал-лейтенантом Богаткиным
и выделили для них специальный поезд.
На станции Журавка, южнее станции Лиски Юго-Восточ-
ной железной дороги поезд обстрелял фашистский самолет-
разведчик. Товарищи немного растерялись и дальше решили
ехать на автомашинах. Так добрались до Миллерова, до го-
рода Алчевска (ныне Коммунарск), где находился большой
завод.
Усталые, грязные, голодные, путники улеглись спать пря-
мо в конторе. Вдруг приходит директор завода и говорит, что
на заводе появился министр.
— Где он? — спросил Райзер.
— У меня. Ждет вас.
— А мы-то думали, что добрались сюда из Москвы пер-
выми. Ну что ж, пошли!
Тевосян вместе с В. В. Кузнецовым — председателем
ВЦСПС, Я. А. Обломским и другими специалистами прибыл
самолетом и уже осматривал завод. Иван Федорович, встре-
тив своих работников, предложил им немедленно ехать даль-
ше, так как знал, что в результате успешного броска совет-
ских войск только что освобождены новые районы.
— Тогда металлурги шли вплотную за фронтом, — расска-
зывает участник этой поездки Я А Обломский. — Тевосян
прилетел в Донбасс с полномочиями Государственного Ко-
митета обороны. Он тщательно осматривал завод за заводом.
Вместе с комиссией и местными работниками определял ха-
рактер разрушений, намечал планы восстановления. Работа
шла днем и ночью по жесткому графику.
Каждому заводу составлялись планы восстановления. Об-
181
суждался план восстановления всей металлургии Донбасса,
а затем и Приднепровья.
На Юге первым, уже в октябре 1943 года, то есть три ме-
сяца спустя после освобождения, вступил в строй Енакиев-
ский завод — выдал чугун. В период оккупации гитлеровцы
два года не могли выплавить тут ни одной тонны металла.
Остававшиеся в тылу врага советские люди всячески срыва-
ли попытки фашистов оживить завод.
Вслед за Енакиевским вступили в строй другие поднятые
из руин заводы. Металлурги Юга радовались:
— Вот и мы успели дать металл фронту!
...Это произошло на заводе в Алчевске. Тевосян вместе с
представителями Министерства строительства, своими спут-
никами и местными работниками осматривали объекты. На-
чальник ТЭЦ Федотов обратил внимание на низкое качество
работ. Представитель Министерства строительства грубо
оборвал Федотова, предложил ему «не вмешиваться», «не
особенно активничать», так как якобы еще не известно, как
он вел себя во время оккупации. Наступила тишина. Тевосян
побледнел от ярости. Он обернулся к представителю из
«центра».
— У вас точные сведения? Кто их вам дал? А вот мы зна-
ем Федотова как честного советского патриота. И его заме-
чания справедливы!
Была у Тевосяна какая-то особая система учета нужных и
полезных людей. И удивительная способность постоянно
помнить, кто где находится и кому что поручено.
Часто во время хождений по разрушенным заводам ми-
нистр вдруг вспоминал кого-нибудь из опытных металлур-
гов и спрашивал, где он сейчас, что делает.
Обычно за этим следовало распоряжение вызвать товари-
ща и назначить на какой-нибудь особо трудный участок.
Так был вызван из Забайкалья Евгений Федорович Мос-
кальков, назначенный тут же управляющим одного из рудо-
управлений Криворожского бассейна. Потом Москальков
ездил в США. вернулся и долгое время работал в родном
Криворожье и много сделал для развития рудного хозяйст-
ва черной металлургии.
Но, случалось, память подводила Тевосяна. Однажды он
обратился к своему первому заместителю П. И. Коробову,
вернувшемуся из очередного объезда уральских заводов:
182
— Ты не помнишь фамилию доменщика, который говорил
нам о малофосфористой руде? Кажется, на букву «м».
Долго припоминали. Оказалось, что фамилия его начина-
ется с буквы «с».
Поговорка «на букву «м» долго жила в министерстве.
Если теперь посмотреть на маршруты поездок Тевосяна в
то время, увидишь, что они неоднократно пересекались в оп-
ределенных пунктах Это важнейшие объекты, которым
придавалось особое значение. Одним из таких пунктов был
завод «Запорожсталь». Восстановлением этого завода руко-
водил В. Э. Дымшиц, который еще на посту управляющего
трестом «Магнитострой» отличился умелой организацией ра-
бот. Завод «Запорожсталь» был единственным, способным
обеспечить автомобильную промышленность холодноката-
ной тонколистовой сталью. Славился он своими рабочими
традициями, мастерами-умельцами. Тевосян приезжал сю-
да не только со своими специалистами, но и с министрами
родственных профилей — машиностроения, электропромыш-
ленности и другими. Восстановление таких важнейших
объектов было особой заботой всего министерства. Туда по-
сылались самые совершенные механизмы, контрольно-изме-
рительные приборы, оборудование для автоматизации про-
изводства. Так осуществлялось стремление создать опорные
очаги наиболее совершенной металлургии, чтобы затем всю
металлургию поднять до мировых стандартов.
Война продолжалась, а в освобожденных районах уже ро-
сли домны, мартены, прокатные станы, коксовые батареи
большой мощности, строились агломерационные фабрики
для спекания пылевидных руд, совершенствовалось произ-
водство стали и ферросплавов в электропечах...
6
Март 1946 года...
— Где он? — спрашивали работники министерства.
— На «Электростали».
— Опять на «Электростали»?!
Многих интересовало, чем же занят завод, если там так
часто и подолгу бывает министр.
Постепенно выяснилось, что ведутся какие-то очень важ-
ные опыты.
Нашлись и более осведомленные люди. И, как это нередко
183
бывает в большом коллективе, сведущих тут же «брали в
работу». Л „
— Да расскажите, братцы, хоть приблизительно, в чем
суть дела?
____ Суть не представляет секрета, — отвечали успевшие
побывать на «Электростали». — Военная техника идет впе-
ред. Слышали, на Западе появились реактивные самолеты?
Высокая мощность, скорость полета...
— Слышали. Но ведь такие самолеты есть и у нас.
— Есть-то есть, но... пока не летают. И происходит эго по
нашей вине, по вине металлургов.
— Как это?
— А вот так. В реактивном самолете работает газовая тур-
бина. Она имеет сложное устройство. На валу диск с пазами
елочного типа. В пазы вставляются лопатки сравнительно
небольшого размера — 100—120 миллиметров. Весь диск ими
облопачен. Газы давят на лопатки, диск вращается, созда-
ется мощное тяговое усилие.
— Так в чем же загвоздка?
— В лопатках.
— Подумаешь, какая проблема!
— Оказывается, есть над чем подумать, потому что ло-
патки работают в условиях высоких температур и больших
нагрузок.
— Значит, нужен особый металл для лопаток!
— Это легче сказать, чем сделать.
Да, нужен был особый металл, и предстояло создать его
своими силами.
Уже в 1947 году Тевосян говорил работникам Главспец-
стали;
— В принципе реактивный двигатель нашими моторо-
строителями создан. Он работает, но на самолет его поста-
вить нельзя. Быстро разрушаются, обрываются лопатки.
Нужны жаропрочные сплавы. Задание: создать новый ме-
талл непременно и в возможно короткии срок. Как идут дела
на «Электростали»?
Ответы были весьма неутешительные...
Шли дни, недели, месяцы. Неудачи вызывали тревогу Ва-
силий Семенович Култыгин, который тогда был начальни-
ком центральной исследовательской лаборатории завода
«Электросталь», рассказывал:
— Мы знали, что англичане имеют жаропрочный сплав
184
нимоник. Были такие сплавы в других странах, но капита-
листические фирмы строго хранили тайну. Работая в кон-
такте с нашими научно-исследовательскими учреждениями,
мы стремились создать свой жаропрочный сплав. Он даже
имел свою марку. Разработали сложный комплекс ориги-
нальных технологических процессов. Плавки следовали од-
на за другой, но ничего не получалось. Металл не обладал
нужной пластичностью и жаропрочностью. Для того чтобы
сделать несколько пробных деталей для реактивного мото-
ра, мы пробовали из рваных кусков металла штамповать
лопатки. Но вот мотор ставился на стенд и вскоре выходил
из строя. Лопатки рвались, в них образовывались трещины.
В министерстве стали сомневаться: нет ли на заводе ка-
ких-либо отклонений от заданной технологии?
На заводе появились И. Ф. Тевосян, М. В. Приданцев,
Н. А. Блохин и другие специалисты. Плавки велись в присут-
ствии министра, главного инженера завода Зуева, начальни-
ка цеха Микельсона, обер-мастера Каблуковского. началь-
ника лаборатории Култыгина.
— Вот сейчас дадим в печь никель-титановую лигатуру и
металл начнет портиться, — сказал Култыгин министру.
Тевосян промолчал. Он задумал проверить сталеваров
«Электростали» досконально. Приезжал на завод в полдень
и уезжал в полночь, бледный и озабоченный. В сталепла-
вильный цех были проведены телефоны, по которым ми-
нистр связывался с Кремлем, министерством, предприятия-
ми страны. Скрупулезно обсуждалась каждая плавка. Их
повторяли одну за другой, начиная с той, которая была сде-
лана в самом начале борьбы за жаропрочный сплав. Каждый
день воскресала надежда, авось сегодня-то удастся найти
путь к успеху. Образчик выплавленного металла несли на
механическую обработку, как драгоценность, на ватке, что-
бы не поцарапать. Обработку доверяли опытнейшим тока-
рям. Боялись неосторожно ударить, чтобы не вызвать иска-
жения структуры. Опасались класть образчик металла на
пол цеха: там гуляли сквозняки, металл мог «простудиться».
Десятки людей, многие из которых сутками не выходили из
лаборатории, с затаенным дыханием ждали, что покажет
проба. И когда напряжение достигало предела, выяснялось,
что металл плох. Рассыпается или разваливается на куски.
На утро он назначил совещание узкого круга специалистов
разных профессий. Всем было ясно, о чем пойдет речь. Тево-
сян сказал:
185
____ Металлурги «Электростали» доказали, что они тща-
тельно соблюдали технологию. Значит, причина неудач не в
них. Она пока не найдена Она кроется в чем-то более глубо-
ком и технически еще не объяснена. Надо продолжать поис-
ки, используя весь арсенал знаний и опыта.
Вначале было высказано несколько противоречивых мне-
ний но постепенно определилось основное направление по-
иска истины.
— Примеси свинца, олова, мышьяка, серы, висмута и дру-
гих элементов — вот что мешает созданию нужного сплава!
Это было, пожалуй, справедливо, но предстояло понять,
откуда и как в сплав попадают примеси. Приводились ссыл-
ки на научные авторитеты. Демонстрировались диаграммы.
Комментировали данные анализа исходных материалов...
Постепенно круг сужался, истина выкристаллизовыва-
лась, наконец она стала ясной: нужно получить плавки с ми-
нимальной загрязненностью примеси.
Это и явилось основой программы опытов и испытаний.
Плавки велись беспрерывно. Вместе с мастерами их вел
сам Тевосян. И опять неудачи... В который уже раз! Но поя-
вился и проблеск. Он возник в ходе испытаний различных
марок никеля, окиси никеля, двуокиси титана и никель-ти-
тановои лигатуры. Анализ показал, что самой грязной по
примесям является никель-титановая лигатура.
Вспомнил Тевосян, как сказал Култыгин: «Вот сейчас да-
дим в печь никель-титановую лигатуру и металл начнет пор-
титься». И подумал: «Большое подозрение вызывает ни-
кель! »
— Какой никель дают нам цветники? — запросил Тевосян.
Выяснилось, что завод «Электросталь» получал никель I,
2 и 3 сорта с большими загрязнениями по свинцу, олову и
другим веществам. А нужен особо чистый никель нулевого
класса. Началась борьба за «никелевую чистоту». Начались
вылеты на места производства никеля, опыты на заводах
цветной металлургии. Со всех концов Советского Союза в
Москву прилетали специалисты. В жарких спорах искали
правильный путь .
В то лето слово «жарко» употреблялось частенько.
Жарко на улице! — жаловались работники лаборато-
рии, выходившие на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха
— А у нас в лаборатории прохладно?
— Вот уж где жарко, так у нас в цехе, — говорили стале-
плавильщики.
186
Это был жаркий июль 1948 года.
Накалялись к полудню земля, асфальт, крыши.
Накалялась обстановка вокруг проблемы жаропрочного
сплава. А время шло. Стояли где-то на опытных аэродромах,
в цехах авиазаводов реактивные самолеты. На моторострои-
тельных заводах ждали новый сплав. Где же он?
И вот, когда было испробовано все, когда люди, казалось,
потеряли веру в успех, началась очередная плавка. Ничто
не предвещало, что она станет вехой в советской металлур-
гии. От многих своих предшественниц она отличалась тем,
что содержала чистый никель, хром и окись никеля.
Словно в награду за труды и тревоги стали приходить
добрые вести:
— Получен сплав, свободный от примесей. Это подтвердил
анализ.
— Жаропрочнын сплав прошел механическую обработку.
— Металл передан моторостроителям.
— Реактивный мотор выдержал стендовые испытания на
авиазаводе...
...Металлургов пригласили на аэродром, где должен нако-
нец взлететь ввысь советский реактивный истребитель
21 июля 1948 года не было на аэродроме человека, которо-
му удалось бы скрыть волнение. Все поглядывали на само-
лет.
Вот в кабину сел летчик.
Запел пусковой мотор. Послышался мощный рев турбин.
Самолет начал разбег, взлетел и скрылся в дымке.
Волнение усилилось.
Выдержит ли?
Самолет опережал звук моторов, и его заметили уже
вблизи...
Самолет приземлился.
Наступала космическая эра...
1966
Семьдесят
пять роз
1Эечер в Ереване. От прилетевшего из
^Ленинграда профессора Бориса Бо-
рисовича Пиотровского, дружба с которым меня связывает
много лет, я случайно узнал, что 7 июля (1957 года) там со-
стоятся торжества, посвященные семидесятипятилетию со
дня рождения выдающегося советского физиолога академи-
ка Леона Абгаровича Орбели.
Что делать? Отправить телеграмму? Выехать? Но когда?
Успею ли? Мысли несутся вихрем, и я тут же решаю: выле-
теть из Еревана завтра, невзирая ни на что! Но как пустить-
ся в путь с пустыми руками? Первой попавшейся автомаши-
ной выехал я на родину Орбели — в Разданский район.
Лусаванский агроном Вардкес Горцунян, подлинный поэт
цветов, оказался большим поклонником академика Орбели.
Узнав о цели моей поездки, с радостью взялся удовлетво-
рить мою просьбу. Ночь была темная. Вооружившись кар-
манным фонарем и ножницами, он срезал с кустов 75 роз не-
обычайной красоты. Я возвращался в Ереван, когда уже
рассветало. На аэродром подоспел к самому взлету москов-
ского самолета Командир корабля, узнав, для кого предназ-
начается необычайный подарок, дал указание поставить мою
драгоценную ношу на самое лучшее место, чтобы сохранить
розы свежими. Так же любезно поступил в Москве экипаж
рейса Москва—Ленинград.
188
Имя Орбели помогло мне добраться в город на берегу Не-
вы, когда в переполненном конференц-зале Академии наук
СССР академик Энгельгардт уже объявил юбилейное заседа-
ние открытым. Один за другим поднимались на трибуну
ораторы. Именно в это время машина доставила меня на
торжество, а спустя несколько минут председательствую-
щий огласил текст моей записки:
«Только что самолет доставил с родины Орбели — Арме-
нии — букет, в котором столько роз, сколько лет нашему
дорогому юбиляру».
Два человека внесли на сцену огромный сноп армянских
роз. Зал сотрясался от бури аплодисментов, юбиляр был
взволнован.
Юбилей Леона Абгаровича прошел как праздник дружбы
народов СССР, праздник советской физиологической науки,
для которой Орбели так много сделал, за которую он так му-
жественно боролся и так незаслуженно пострадал...
После юбилейного заседания Леон Абгарович не отпустил
меня в гостиницу. Десять дней я жил под его гостеприимным
кровом, занимая один из кабинетов ученого; в другом каби-
нете жил приглашенный юбиляром его друг детства — учи-
тель-пенсионер из Подмосковья Александр Гаврилович Са-
ламбек.
Находясь в постоянном общении с Леоном Абгаровичем,
пользуясь его отеческим вниманием, я был счастлив еще и
потому, что академик раскрыл передо мной много интерес-
ных страниц своей богатой жизни, полной сыновней любви
к Армении и России, признательности к своим друзьям и то-
варищам по работе.
Даже теперь, спустя несколько лет, невозможно забыть
ответную речь, произнесенную юбиляром:
«Мне с первых лет моей жизни повезло. Первое везение
заключается в том, что я принадлежу к одной из древнейших
наций, которая на протяжении многих столетий разрабаты-
вает культуру. Дальше мне повезло в том, что я попал в
Военно-медицинскую академию, мою дорогую alma mater, с
которой я остался связанным на протяжении всей моей даль-
нейшей жизни. Мне повезло и в том, что я имел счастье
стать учеником И П. Павлова и работать в Институте экспе-
риментальной медицины, в первом физиологическом научно-
исследовательском учреждении нашей страны. Коллектив
сотрудников Павлова, с которыми я трудился отчасти в роли
помощника руководителя, отчасти в роли ученика и отчасти
189
в роли простого сотрудника, оказал огромное влияние на
мой склад и на всю мою жизнь...»
* * *
Я никогда не забуду дни, проведенные в доме ученого, в
обществе его милой супруги Елизаветы Иоакимовны и чу-
десного внука Абгара.
Позволю себе привести отдельные записи, частью сделан-
ные под непосредственным впечатлением наших бесед, ча-
стью почерпнутые из дневников, лекций-бесед, любезно пре-
доставленных мне Леоном Абгаровичем.
Помню очень живо, как Орбели, уютно устроившись в кре-
сле, переплетя пальцы сложенных рук, мысленно переносил-
ся в те далекие времена, когда он, более полувека назад,
впервые приехал в Петербург. Он собирался поступить в Во-
енно-медицинскую академию, о которой имел весьма при-
близительное представление.
Если в Тифлисе были известны имена некоторых петер-
бургских профессоров, к которым приезжало лечиться мно-
го больных, то имя Ивана Петровича Павлова он впервые
услышал только в северной столице. И вот как это было.
«По приезде в Петербург, — рассказывал Леон Абгаро-
вич, — я сразу же узнал, что в Соляном городке читается
цикл лекций по физиологии, и читает их известный физиолог
И. Р. Тарханов. Лекции пользуются большим успехом, ауди-
тория всегда полна, и мне посоветовали пойти послушать его.
Я отправился в Соляной городок и попал на лекцию о пи-
щеварении. Иван Романович демонстрировал собак с желу-
дочными фистулами, с эзофаготомией; этих собак ему лю-
безно предоставил его коллега Павлов. Ассистировали Тар-
ханову два студента Военно-медицинской академии — Па-
родовский и Эйсмонт.
Лекция была очень интересная. Тарханов читал живо, кра-
сиво, демонстрации протекали удачно. Вот тут я впервые и
узнал, что существует физиолог Павлов, который осущест-
вляет целый ряд интересных исследовательских приемов.
Вскоре после этого мои товарищ по группе Павел Влади-
мирович соблазнил меня:
— Пойдемте, Леон Абгарович, на лекцию второго курса —
там сегодня Павлов читает.
Времена у нас в Академии были очень вольные, тогда
никто не мешал студентам ходить на лекции любого ’ курса,
190
независимо от того, на каком они учились. Многие лекции
посещались студентами разных курсов, а некоторые не по-
сещались совсем,— все зависело от того, кто преподаватель,
как он читает, насколько полезны занятия.
II вот мы отправились на лекцию второго курса, чтобы
послушать Павлова.
Придя в аудиторию, мы уселись. Вскоре вошел человек
небольшого роста, с квадратной бородой, с большой копной
наполовину поседевших русых волос на голове. Он сел спо-
койно в кресло и начал совершенно непринужденно расска-
зывать опять-таки о пищеварительных железах В точности
не помню, но, кажется, это была лекция с демонстрацией
эзофаготомированной собаки с желудочной фистулой,— при-
близительно то же, что входило в лекцию И. Р. Тарханова.
Читал Иван Петрович очень свободно, будто бы в домаш-
ней обстановке рассказывал о своих работах.
Аудитория была полна. Лекция произвела и на меня, и на
Павла Владимировича сильное впечатление.
После этого почти целый год я не слушал Павлова, но за-
то на втором курсе, с первого и до последнего дня мы посе-
щали все лекции Ивана Петровича.
Занятия всегда протекали оживленно, всегда сопровожда-
лись демонстрациями. Демонстрации проводили ныне покой-
ный профессор Вартан Иванович Вартанов, затем только
что приехавший из заграничной командировки Антон Анто-
нович Вальтер и изредка еще Петр Яковлевич Борисов, при-
ват-доцент Академии.
Но вот пройден второй курс. Мы уже на третьем. В самом
начале учебного года встретились с Николаем Васильевичем
Веселкиным в здании Анатомического института, где тогда
помещалась кафедра физиологии, и стали обмениваться
своими заботами: как хотелось бы начать работу где-нибудь
в лаборатории. Я мечтал быть у Павлова, Н. В. Веселкин хо-
тел начать работу по патологической физиологии у профес-
сора Альбицкого (кафедра экспериментальной патологии).
Мы постояли, пошептались, почесали затылки и пошли в
разные стороны: он от лестницы пошел направо, в лабора-
торию Альбицкого, а я — налево, в лабораторию Павлова, с
тем чтобы проситься к нему.
Разговор был очень короткий. Я подошел к профессору
Вартанову и сказал, что хочу обратиться к Ивану Петрови-
чу с просьбой взять меня в лабораторию. А Вартанов гово-
рит:
191
— Я так и думал, что вы придете!
Провел он меня в кабинет Павлова
___ Иван Петрович, помните, я вам говорил, что этот мо-
лодой человек придет, будет проситься работать? Вот он, хо-
чет с вами поговорить.
— В чем дело? — спрашивает Иван Петрович.
— Прошу разрешения, — отвечаю, — работать в лабора-
тории, не дадите ли вы мне тему?
В этот же день, независимо от меня, к Павлову ходил и
Груздев, товарищ мой по курсу. Иван Петрович обоих нас
принял и дал совместную работу по отделению железок.
Поручил он меня Антону Антоновичу Вальтеру, который
обычно и проверял — подходит студент для работы или нет?
Испытание было очень простое — он подвел меня к весам и
спросил:
— Как будете действовать, если вам нужно что-нибудь
взвесить?
Я едва успел сказать, что разновески надо брать пинцетом
с костяными концами, как присутствующие при этом «экза-
мене» в один голос закричали:
— Пойдет, пойдет, можно принять!
Таким образом я и был зачислен сотрудником Ивана Пет-
ровича.
Помощь мне в работе оказывал Антон Антонович, который
разъяснял, что нужно делать, как наблюдать за собакой, как
вести протокол, как определять переваривающую силу же-
лудочного сока по способу Метта Собака была переведена
на кафедру из Института экспериментальной медицины, но
после первого же опыта пришлось произвести серьезные пе-
ределки. Первая переделка заключалась в том, что мы сгово-
рились с моим товарищем Груздевым ставить опыт в опре-
деленный день и час. Я пришел на опыт, а Груздеву что-то
помешало, и он не явился: таким образом, опыт сорвался.
Это послужило поводом к тому, что мы с ним договорились
просить себе раздельные темы, чтобы не мешать друг другу.
С этим мы обратились к Ивану Петровичу, и он дал согла-
сие. Мне была дана тема по изучению сравнительной работы
желудочных желез до и после перерезки блуждающих нер-
вов. Эта работа и была потом мною выполнена в течение
двух лет.
Вспоминаю, что при втором опыте, когда я уже один при-
шел в лабораторию кафедры, молодой служитель, только что
192
Ашот
нанятый, напился, не вовремя накормил собаку, да еще и пе-
рекормил: у нее началась рвота — опыт опять-таки сорвался.
Иван Петрович, узнав об этом на следующий день, начал
топать ногами, кричать, что «здесь нельзя работать...»
— Знаете что, если хотите работать, переходите в Инсти-
тут экспериментальной медицины, а здесь я ни за что ру-
чаться не могу, здесь безобразие, какая тут лаборатория...
Собака была водворена в Институт экспериментальной ме-
дицины, и мне представилась возможность регулярно посе-
щать ту лабораторию Ивана Петровича, где в основном про-
текали его исследования.
Надо сказать, что в этом институте мне удалось побывать
еще в предыдущем году. На одной из лекций Ивана Петро-
вича тоже произошел очень интересный для меня случай. Он
всегда обращался к студентам с предложением задавать во-
просы в любое время лекции.
— Как только что-нибудь кажется неясным, непонят-
ным, — говорил он, — прерывайте лекцию, задавайте вопро-
сы, — что же дураками сидеть и слушать, если что-нибудь
непонятно? Мне это не помешает, я в любой момент могу
прервать лекцию.
И это он напоминал почти на каждой лекции. Однажды по
поводу одного из поставленных мною вопросов Иван Петро-
вич сказал:
— Знаете что, я не могу дать ответа, это требует фактиче-
ской проверки. Если вас интересует, приходите в Институт
экспериментально!! медицины, мы с вами вместе поставим
опыт и полученный результат на следующей лекции сооб-
щим курсу.
Институт экспериментальной медицины находился на быв-
шей даче принца Ольденбургского, той даче, в которой за не-
сколько лет до того, в 1861 году, Александр II подписал ма-
нифест об освобождении крестьян.
Вот в этой самой даче и размещался вначале Институт
экспериментальной медицины. Была прикуплена еще вторая
дача, принадлежавшая банкиру Алферову. В кухне поме-
щались основные, наиболее важные части павловской лабо-
ратории — операционная, вивисекционная, клиника.
Когда мы в первый раз с Витольдом Брешелем пришли по
приглашению Ивана Петровича (нам сказано было приити
тУда к четырем часам дня), нас встретил швейцар в ливрее с
императорскими орлами, провел к Ивану Петровичу.
Оказалось, что уже приготовлены собака и станок в одной
Арзуманян «Око Бюракана» 193
из свободных комнат. Тут я впервые увидел Евгения Алек-
сандровича Ганике, молодого еще мужчину с большой кос-
матой бородой и с очень всклокоченными волосами, кото-
рый помогал при первом опыте.
Иван Петрович вышел, а мы поставили собаку в станок —
собаку эзофаготомированную, с желудочной фистулой. Во-
прос заключался в том, какие результаты будут от мнимого
кормления жиром. При мнимом кормлении пережеванной и
проглатываемой пищей, которая не попадает в желудок,
наступает секреция желудочного сока, а жир, прибавленный
к пище, тормозит секрецию желудочного сока. Возник во-
прос, что же будет, если давать мнимое кормление не мясом,
а жиром?
Вот и занялись мы этим опытом. Был с нами знаменитый
служитель Иван Шувалов, который в течение многих лет
работал у Ивана Петровича. Ганике вскоре ушел, и мы с
Брешелем уселись наблюдать. Кормили собаку сливочным
маслом, она съела сто или двести граммов, и у нее потек сок
в очень небольшом количестве. Иван Петрович сразу стал
рассуждать, чем это можно объяснить, и говорил, что, оче-
видно, природа рассчитывает на переваривание не чистого
жира, а жировой ткани, в которой много соединительной
ткани.
Этот опыт был поставлен, дал определенные результаты,
а на следующей лекции он уже рассказал об этом.
Я должен теперь обратить внимание еще на одно чрезвы-
чайно важное обстоятельство, которое имело место в Воен-
но-медицинской академии того времени, — продолжал Ор-
бсли.
Иван Петрович, как заведующий кафедрой физиологии, и
не менее знаменитый Александр Яковлевич Данилевский,
занимавший в то время кафедру физиологической химии,
договорились между собой и разделили предмет так, чтобы
не было ненужных повторений. Физиологические беседы
устраивались своим чередом. Они отводили еще два часа в
неделю для того, чтобы собираться с жаждущими знаний
студентами и обсуждать отдельные вопросы, вести практи-
ческие занятия и т. д. Практикумов по физиологии совсем не
было.
Только по физиологической химии был практикум___там
такие собеседования на физиологические темы были органи-
зованы. Кроме того, они договорились поочередно, через год,
читать специальный курс физиологии, то есть кроме общего
194
13*
пятичасового курса, который был обязательным для всех
студентов, читать для желающих со всех трех старших кур-
сов — третьего, четвертого и пятого — лекции по специаль-
ным вопросам. Это называлось «специальный курс физио-
логии».
Этот специальный курс всегда представлял большой ин-
терес. Я помню, в первый год Иван Петрович лекций семь
или восемь прочел о физиологии блуждающего нерва. При
этом он излагал все подробности действия блуждающего нер-
ва как на основании литературных данных, так и своих опы-
тов.
В следующем году Иван Петрович читал лекции по физио-
логии органов чувств, причем в течение шести-семи занятий
он изложил учение об обонянии, вкусе.
Беседы Ивана Петровича представляли совершенно исклю-
чительный интерес, потому что он ставил вопросы на обсуж-
дение, предлагал студентам высказываться, давать разъясне-
ния, толковать то или иное явление, описанное им, или по-
стараться найти ответ, на основании уже полученных ранее
знаний, на поставленный вопрос. Эти беседы протекали очень
живо. Обычно длились они не весь учебный год, потому что
постепенно аудитория все-таки рассасывалась, оставалось
три-четыре человека, ради которых ему было уже трудно
приезжать в Академию и проводить занятия.
Так прошло два года — третий и четвертый курсы. Иван
Петрович предоставил мне двух оперированных собак с изо-
лированными желудочками, я установил норму работы этих
желудочков при разных сортах пищи, а затем он произвел
операцию перерезки соединительного мостика, значит, пре-
вратил павловский изолированный желудочек в гейден-гей-
ноеский желудочек, и затем продолжалось дальнейшее на-
блюдение.
В лаборатории была замечательная обстановка. Все опыты
начинали в восемь или девять часов утра. Затем, в зависи-
мости от того, как оперирована собака и как ведется наблю-
дение, опыт длился шесть, восемь, иногда десять часов, и
каждый около своей собаки в отдельной комнате вел наблю-
дения. Когда я был на третьем курсе, в первый год моей ра-
боты всего было шесть сотрудников, на следующий год было
немного больше. Казалось, что это страшное переполнение, а
потом дело дошло до десяти человек, и это уже считалось
чрезвычайным событием в жизни лаборатории.
Условия работы были совершенно не те, к каким мы сей-
195
час привыкли. На всю лабораторию Павлова полагалось два
ассистента — один штатный (Е. А. Ганике), второй вольно-
наемный (А. П. Соколов); он оплачивался из так называемых
специальных средств, а специальные средства образовались
благодаря тому, что Ивану Петровичу пришла в голову сле-
дующая мысль: он использовал эзофаготомированных собак
с желудочной фистулой для того, чтобы путем мнимого кор-
мления получать от них желудочный сок. Этот желудочный
сок очищали, отфильтровывали от случайных примесей, про-
пускали через шамберленовские фильтры, которые задер-
живали яйца всяких глист и бактерий, а потом отпускали в
стерилизованных склянках аптекам для лечения больных,
страдающих отсутствием желудочного сока. Эта так назы-
ваемая «фабрика желудочного сока» сначала имела очень
ограниченный размер, потом постепенно разрослась и до-
ставляла достаточно средств для того, чтобы лаборатория
Ивана Петровича безбедно существовала и могла содержать
то количество собак, которое было нужно для работы. Ведь
отпуск казенных средств был весьма ограниченным...
К Ивану Петровичу ежегодно человек пять-шесть сотруд-
ников приезжало. Они не только не получали за это никако-
го вознаграждения, но сами должны были 60 рублей в год
вносить в кассу Института экспериментальной медицины за
право работать. Но такие, как я, студенты, если попадали в
лабораторию, то освобождались по записке Ивана Петровича
от уплаты этих 60 рублей.
В лаборатории я тогда впервые и познакомился, уже при
втором или третьем опыте, с двумя товарищами, о которых
потом на всю жизнь сохранилась самая светлая память
и с которыми ни одна минута никогда не была ничем омра-
чена,— это И. С. Цитович, в то время студент одним курсом
старше меня, и В. В. Савич, врач уже, за год до того окон-
чивший курс Военно-медицинской академии. Я с ними по-
знакомился в процессе работы, и навсегда установились у нас
дружеские отношения.
Иван Петрович вел очень регулярную жизнь в те годы,
когда мне пришлось с ним познакомиться. Он аккуратно
в девять часов приходил в лабораторию по понедельникам,
вторникам и средам. В четверг, пятницу и субботу он читал
лекции в Военно-медицинской академии (из года в год было
одно и то же расписание). После лекций у него минут двад-
цать еще оставалось для беседы с сотрудниками Военно-
медицинской академии. К двенадцати часам он уже попадал
196
опять в Институт экспериментальной медицины и сидел
в лаборатории точно до половины шестого. В половине шес-
того он уходил домой, потому что в шесть часов обедал.
После обеда он должен был отдыхать час или полтора, в де-
вять часов вечера пил чай, и в это время можно было его
посещать для бесед по специальным вопросам.
Вспоминаю некоторые интересные случаи, — интересные
в смысле понимания характера Ивана Петровича. Правда,
это было несколько позже, не в студенческие годы мои,
когда я был уже врачом К нам обратились три женщины-
врача с просьбой допустить их к работе в лаборатории. Это
нас удивило. Иван Петрович поговорил с ними, разговор был
довольно шумный, и они вскоре ушли. Некоторое время
спустя Павлов пришел и говорит:
— А ведь теперь в Ломанском переулке есть новая ла-
боратория, большая лаборатория, там много места. Отчего
бы не попробовать — может быть, и из женщин может вый-
ти толк. Знаете, я как раз встретил одну из тех трех жен-
щин-врачей, которые к нам приходили, я тогда так нелю-
безно отказал им, а сейчас думаю попробовать.
Вот тогда и начали работать у него Мария Капитоновна
Петрова, а потом Выскобойникова-Гранстрем, тогда студент-
ка медицинского института, и Вурцель. Это было в период,
когда начали изучать условные рефлексы. В один прекрас-
ный день получает Иван Петрович сообщение, что фрейлина
государыни баронесса Мейндорф получила разрешение от
государя обойти все лаборатории, где происходят вивисек-
ции (ее муж был начальником императорского конвоя),
и посмотреть, не мучают ли животных. Она была председа-
тельницей Общества покровительства животных.
Когда в Военно-медицинской академии об этом узнали,
начальник Академии Таренецкий, анатом, очень плохо, с не-
мецким акцентом говоривший по-русски, потому что весь
гимназический курс прошел в Штутгарте (он был сыном
священника при посольской церкви), говорит:
-— Ну что ж, прикажите всем лягушкам надеть голубые
ленточки, а крысам и свинкам — розовые ленточки, чтобы
У баронессы не было неприятного впечатления от наших
условий.
А Иван Петрович, когда ему сказали, что баронесса может
прийти, закричал:
— Я ей прямо скажу: мне с вами не о чем разговаривать!
После такого прелюда через несколько дней подкатывает
197
дворцовая карета с ливрейным лакеем на козлах. Это принц,
что ли? Нет, не принц. А, значит, баронесса приехала!
И в это время как раз идет острый опыт, собака лежит нар-
котизированная. Мы говорим Ивану Петровичу: «Давайте-ка
избежим этих неприятностей!» Цап-царап эту собаку, забра-
ли, утащили в другую комнату, все почистили. Она только
входит в вестибюль лаборатории — очень маленький и тес-
ный, а Иван Петрович вышел к ней навстречу, а мы сзади
стоим: ждем, что произойдет.
Она говорит:
— Ах, здравствуйте! Вы — профессор Павлов? Вы рабо-
таете у принца Александра Петровича? Ну, я знаю, конечно,
у вас все будет благополучно, я вас не буду беспокоить.
До свидания.
— До свидания.
Он поклонился, и баронесса уехала в другие учреждения.
Все кончилось благополучно.
А вот другой инцидент. Дело было в лаборатории. Иван
Петрович имел обыкновение в двенадцать часов уходить
к себе в кабинет и завтракать. Там у него всегда был не-
большой завтрак, завернутый в салфеточку, — два бутер-
брода или что-нибудь такое. Чашку чая выпивал у себя на-
верху» а со второй чашкой спускался вниз, в общую комна-
ту, и на протяжении пятнадцати — двадцати минут шли
разговоры на вольную тему: это было нечто вроде естест-
венно возникающего обеденного перерыва
стVленчагХгЮбИЛ рассказывать о разных событиях из своей
команлиппнк ЖИЗНИ’ 0 Р°ли молодого врача, о заграничных
говооить о ™ СВ0ИХ МН0Г0 рассказывал- И как-то он стал
получил от ПионаУЧц7еЛЯХАИ заметил’ Что он больше всего
когда Иван ПетроВи®^НИлся“1наП^еСС°₽ОМ У»ивеРситета'
так что по существу онученик ЦнонГ Н°М факУльтете)’
физиологии евИ Сельстохозяйю™ бЬ“ ШиР°ких~ профессор
Александрии (Люблинской губернииМ ИНСТИТуте в Новой
приехал работать у Иван» п. ₽
возьми да и состри: Петровича
сионист! ' значИ7> Иван Петрович, до известной
А Иван Петрович как взъерепенится-
— Вы, милостивый ГОСУЛЯПЬ «
какая-то избранная наптлЛ v ’ Не вообРажайте! Что вы —
198 Ц Какое вы имеете право ни с того
который
два. Он
в то время),
а на год или
степени
ни с сего оскорблять другую нацию? Я должен вас преду-
предить: если у вас такие взгляды — вам не место в моей
лаборатории!
Тот оторопел и говорит:
— Да нет, я ничего...
Потом Иван Петрович мне сказал:
— А ведь я и забыл, жену-то его Сарра Васильевна зовут,
она же еврейка, вероятно...
Мы ему объяснили, что «Сарра Васильевна» —не еврейка,
а русская, православная, и даже очень православная.
Я в 1904 году был на пятом курсе, кончил и попал на
службу в Кронштадтский морской госпиталь. В 1905 году,
в январе, получил предписание в течение двадцати четырех
часов приготовиться к заграничному плаванию и явиться
в главный штаб. Я отправился туда и оказался зачисленным
на крейсер № 14, а мой товарищ Быстров-—на крейсер № 12.
Мы должны были отправиться срочно в Либаву, сесть там
на какое-то транспортное судно и плыть к южной оконечно-
сти Южной Америки, для того чтобы там пересесть на два
крейсера, якобы купленных у Аргентины. На них мы
и должны были догнать третью эскадру, эскадру Небогатова.
Но дело свелось к тому, что в течение двух месяцев мы оба
ежедневно к двенадцати часам приходили в главный мор-
ской штаб, чтобы получить направление в Либаву, и каж-
дый раз нам говорили: «Приходите завтра».
В то время, оказывается, происходила еще торговля отно-
сительно этих двух крейсеров, и никак не могли сойтись
в комиссионных. Переговоры велись через итальянского
консула с какими-то аргентинскими негоциантами. И пока
вся эта история происходила, японцы купили эти крейсеры,
назвали их «Нисин» и «Косуге», и крейсеры, вместо того
чтобы усилить эскадру Небогатова, встретили нашу эскадру
и эскадру Рождественского и участвовали в разгроме нашего
флота...
Так продолжалось дело до 15 мая 1905 года. В этот день
я шел в лабораторию, как обычно, чтобы повидаться с Ива-
ном Петровичем, и не успел прочитать газету. Говорю ему,
что вот никак не решается вопрос, что который день все мы
ходим, а он вдруг заявляет:
— Что вы, сударь, газет не читали сегодня?
— Нет, еще не читал.
— Так уже все кончено, наш флот потоплен, разгромлен,
разбит! Нет, с этой гнилью нужно кончать. Только револю-
199
ция может спасти Россию. Гнилое правительство, которое
довело страну до такого позора, должно быть свергнуто, и
иначе как революцией ничего сделать нельзя! А теперь при-
ступим к работе. Война кончилась, я больше ничем не инте-
ресуюсь, начинаем работать.
Несмотря на это решение свое, Иван Петрович стал ходить
с тех пор на некоторые общественные собрания, чего раньше
никогда не бывало. Это был канун революционных собы-
тий 1905 года. В нашем Институте им. Лесгафта, который
в то время назывался Санкт-Петербургской биологической
лабораторией (тогда был еще жив сам Лесгафт),
начали собираться группы либеральных профессоров
из Технологического института, и Иван Петрович стал
туда ходить.
Приблизительно на третий год после окончания мною
Военно-медицинской академии Иван Петрович предложил
мне стать у него ассистентом. Эта должность называлась
«помощник заведующего физиологическим отделом». Соко-
лов ушел, и Иван Петрович попросил сначала Савича занять
эту должность. Но тот отказался, потому что был очень сос-
тоятельным человеком, материально был вполне обеспечен
и не желал брать на себя какие-нибудь служебные обязан-
ности. Савич хотел заниматься наукой столько, сколько ему
нравится и хочется, и вместе с тем не хотел закрывать доро-
гу тому, кто материально не был обеспечен. Тогда Иван
Петрович предложил мне. Савич его поддержал, и я стал
ассистентом Ивана Петровича.
Первые месяцы я вынужден был совмещать службу в мор-
ском флоте и работу у Ивана Петровича, и сразу начались,
конечно, всяческие трудности в том смысле, что я не умел
оперировать, а Ивану Петровичу нужно было ассистировать
на операции. Он работал то левой рукой, то правой (Иван
Петрович был левша), то и дело перекладывал пинцеты и
нож из правой руки в левую, а ассистирующему надо было
за ним гнаться. А оперировал Иван Петрович совершенно
в бешеном темпе, оперировал великолепно. Иной раз кричал:
Ах, вы мне это сорвете, вы мне все испортите! Ах, пус-
тите, вы не так держите!..
Очень тяжело было. После месяца или двух такой работы
я пошел к нему и говорю:
Знаете что, Иван Петрович, освободите меня, разреши-
гмг-то6 Отать> ^ак я до сих пор работал, волонтером, а ас-
нтом пусть будет кто-нибудь другой, кто больше под-
200
ходит для этого дела: я, по-видимому, не в состоянии с этим
справиться. Так, право, будет лучше.
Тогда он меня спрашивает:
— Это вы что, сударь, из-за того, что я ругаюсь?
— Но вы же ругаетесь из-за того, что я не умею делать.
— Да это у меня просто привычка такая, вы так и относи-
тесь к этому... Вы же когда входите в лабораторию, чувст-
вуете запах псины?
— Да, чувствую.
— Так рассматривайте мою ругань, как запах псины! Вы
же из-за запаха не бросаете лабораторию?
— Если так — буду продолжать.
И я скоро свыкся с характером Ивана Петровича.
Иван Петрович был очень справедливым человеком. Если
сгоряча он и мог сказать лишнее, то, увидев, что ошибся или
поступил несправедливо, брал свои слова обратно и не боял-
ся того, чтобы более молодому человеку принести извинения.
Вспоминаю и такой случай.
Иван Петрович как-то рассматривал оперированных мною
собак.
— Удивительно, как Леон Абгарович красиво оперирует,
одно удовольствие смотреть, — так все хорошо, красиво
сделано!
Через некоторое время одна из оперированных собак
сдохла.
— Вот, — говорит Павлов, — результаты эстетических на-
клонностей этого диссертанта! Он за красотой гонится, а в
результате собака погибает...
С Цитовичем мы познакомились в лаборатории. Он изу-
чал влияние алкоголя на желчную секрецию. В 1903 году
осенью я вернулся из отпуска и думал, что получу еще тре-
тью собаку, буду дальше работать. А Иван Петрович вдруг
вызывает меня и Цитовича и говорит:
— В Академии золотые медали выдают.
В прошлые годы заранее давалась тема, на которую нуж-
но было выполнить работу для соискания премии, и люди
начинали работать только для того, чтобы заработать пре-
мию— эту медаль. Было принято решение не давать зара-
нее тему, а давать медали тем, кто работает, давать за луч-
шие работы.
— Так вот, будьте любезны, в течение десяти дней
оформьте оба ваши работы, я их представлю на золотую
медаль.
201
Мы два друга, оказались в положении конкурентов. Оба
засели дома (это было как раз начало учебного года), решив
бросить все занятия. Я написал работу, жена моя Елизавета
Иоакимовна переписала мне ее (у нее почерк был хороший,
а у меня очень плохой), перечертила все кривые, и работа
была представлена на медаль. Цитович тоже представил
свой труд. Работы обсуждала комиссия, было жюри, и, в кон-
це концов, мне и моему товарищу по курсу Арбухову при-
судили золотые медали (он сделал какую-то хирургическую
работу), а И. С. Цитовичу — серебряную. Это был момент
неприятный. В это время военный министр Куропаткин рас-
порядился— тем, кто получил золотые медали, дать денеж-
ную премию по 100 рублей. 100 рублен в то время были гро-
мадные деньги. Таким образом, я должен был получить
сверх золотой медали еще сторублевую премию. Я отнес ее
Ивану Петровичу и попросил разделить между мной и Цито-
вичем. Иван Петрович этот шаг очень одобрил, пригласил
меня и Цитовича и разделил эти 100 рублей между нами, по
50 рублей.
Был и такой случай.
Перед Октябрьской революцией освободилась кафедра
в первом медицинском институте, тогда еще женском меди-
цинском. Объявили конкурс. Подало туда заявлений десять
или двенадцать человек. Савич пришел ко мне и говорит:
— Леон Абгарович, многие конкурируют. Я очень хотел
бы получить эту кафедру, но не уверен, что меня выберут.
А если я не попаду, то хотел бы, чтоб эту кафедру заняли
вы. У меня такое к вам предложение: давайте выставим
ДРУГ друга — я выставлю вас кандидатом, а вы — меня.
— Зачем же? —возразил я. — В Военно-медицинской ака-
демии я уже работаю!
— Нет, нет, иначе я участвовать в конкурсе не буду!
А надо сказать, что перед тем я был у Ивана Петровича и
намекнул, что нужно бы выдвинуть кандидатуру Савича на
кафедру.
— Хорошо, хорошо, я подам.
И вышло так, что Савича рекомендовал Иван Петрович,
а меня Альбицкий по своей инициативе, а, кроме того,
я написал рекомендацию Савичу, а Савич — мне. Там конку-
рировало еще несколько человек, и когда дело приближалось
уже к результату, я заявил, что снимаю свою кандидатуру-
ришел тогда ко мне покойный Лихачев и говорит:
ели вы это сделаете, мы все забаллотируем Савича,
а если хотите, чтобы Савич конкурировал наравне со всеми
другими, — не снимайте.
Еще кто-то из профессоров приходил, чуть не сам Верхов-
ский. Дело кончилось тем, что я получил больше голосов,
чем Савич, и оказался избранным. Но это не помешало тому,
чтобы мы остались друзьями. Савич тогда временно испол-
нял обязанности заведующего кафедрой. Я тотчас же поехал
к нему и просил его не покидать кафедру, остаться. Мы по
душам поговорили, и после того одиннадцать лет я был за-
ведующим кафедрой, а он был вторым профессором.
Такая же история была у Оппеля и Н. Н. Петрова. Петров
был ассистентом кафедры общей хирургии. Одиннадцать
человек участвовали в конкурсе, и в том числе Оппель с ка-
федры госпитальной хирургии. При баллотировке Оппель
получил на несколько голосов больше и должен был занять
кафедру. В день выборов, как только были оглашены ре-
зультаты, он помчался на квартиру к Петрову и просил его
остаться работать вместе. Они проработали тоже около деся-
ти лет на одной кафедре.
Работа велась таким образом, что все операции Иван Пет-
рович производил с участием Александра Петровича Соко-
лова, его ассистента, который в это время от непосредствен-
ной работы уже отстранился; он только приходил в опера-
ционные дни, затем в послеоперационном периоде ухаживал
за оперированными животными, но сам в экспериментальной
работе не участвовал. Он был рекомендован Ивану Петро-
вичу Александром Станиславовичем Догелем, гистологом,
для того чтобы исследовать состояние желез при различных
воздействиях со стороны пищевых раздражителей, при дей-
ствии нервов на железы и т. д. Соколов и стал организато-
ром гистологической лаборатории.
Евгений Александрович Ганике — физико-химик по обра-
зованию — по окончании университета был направлен
к Ивану Петровичу. Перед ним стояла дилемма: либо
остаться в университете и готовиться к чисто химической
карьере, либо пойти в физиологическую лабораторию. Он
выбрал второе, за что подвергся известному гонению в уни-
верситете.
Надо сказать, что в то время в Петербургском универси-
тете было несколько враждебно-презрительное отношение
ко всему медицинскому—и к Военно-медицинской акаде-
мии, и к Институту экспериментальной медицины, потому
что в университете себя считали учеными высшего ранга, а
203
Военно-медицинскую академию именовали то «выборгская
академия» то «выборгские ученые», то «выборгские акаде-
мики». Потом, немного позже, это сгладилось. И это в то
время, когда многие научные открытия в России соверша-
лись именно в стенах Академии!
В эти годы в физиологической лаборатории произошло не-
сколько интересных инцидентов. Работал там Лепер. Это
был военный врач, прикомандированный к Петербургскому
военному округу из какого-то другого округа. Он использо-
вал период своего не то прикомандирования для усовершен-
ствования, не то отпуска для того, чтобы работать в лабора-
тории Ивана Петровича, и занимался два года физиологией
кишечных желез. Опыты у него длились по восемь — десять
часов, он оперировал все эти ферменты в кишечном соке, и
работа шла очень успешно. Но в один прекрасный день при-
шел швейцар и вызвал его к главному подъезду. Он побе-
жал из лаборатории через две-три комнаты на парадную
лестницу. В этот момент в ту комнату, где он занимался,
влетает Иван Петрович:
— Где доктор Лепер?
Служитель говорит, что его вызвал швейцар на парадную
лестницу.
Через несколько минут тот возвращается.
— Где вы были?
Он говорит:
— Меня жена вызвала.
— Куда?
— Да на парадную...
— Милостивый государь, если вы хотите работать в моей
лаборатории, то должны прекратить эти посещения жен!
Я не могу допустить, чтобы жены или кто-либо другой явля-
лись в лабораторию и отрывали работников от дела!
Второй инцидент был связан с «Новым временем». В ла-
боратории был маленький ьестибюльчик у входа со двора и
потом большая вивисекционная комната и несколько ма-
леньких исследовательских кабинетиков, где ставили от-
дельных собак, чтоб каждый исследователь мог работать со
своим подопытным животным. В вестибюле было зеркало,
под зеркалом столик, туда клали головные уборы, газеты,
книги, ван Петрович, выпив чаю наверху, спустился, подо-
шел к зеркалу, надел пенсне, схватил газету — оказалось
свое время». Он швыряет ее и говорит:
то это за гадость? Откуда это взялось? Иван!
204
Пришел Иван.
— Чья это газета?
— Не знаю, — говорит.
— Как же ты, черт возьми, стоишь тут и не знаешь, что
этакая мерзость в лаборатории появилась и никаких мер не
принимаешь?!
Тут все выбежали на крик, я в том числе.
— Этакая гадость эта газета — «чего изволите». Я не могу
допустить, чтобы у меня в лаборатории такая гадость води-
лась!
Тогда входит Стражеско, очень торжественный, и говорит:
— Иван Петрович, это моя газета.
— Так вот что, сударь: если вы хотите работать у меня
в лаборатории, так не приносите такую мерзость!
Тот отвечает:
— Иван Петрович, я приехал работать по физиологии
пищеварения, и в этом отношении вы можете ставить мне
какие угодно требования, но заставлять меня читать те газе-
ты, которые вам нравятся, вы не можете.
— Конечно, я не могу запретить вам читать «Новое вре-
мя»,— говорит Павлов, — можете читать его где угодно, но
не в моей лаборатории. В мою лабораторию я не позволю
приносить его!
Работал у нас Болдырев, маленький, невзрачный с виду
человек, но очень трудолюбивый и очень упорный. Он впер-
вые обнаружил явления периодичности работы пищевари-
тельного тракта при пустом желудке. До 1901—1902 годов
в лаборатории Ивана Петровича господствовало мнение, что
пищеварительные железы находятся обычно в полном
покое, и только под влиянием пищевых раздражителей, при
поступлении пищи в рот, начинается работа пищеваритель-
ного тракта, которая слагается из ряда фаз, причем эта ра-
бота протекает закономерно, определенным образом.
И вдруг Болдырев, недавно приехавший работник, сооб-
щает Павлову, что он при пустом желудке наблюдает перио-
дическую смену сокращений желудка и покоя желудка, пе-
риодическое поступление в двенадцатиперстную кишку под-
желудочного сока, желчи, — словом, все соки изливаются в
течение двадцати — двадцати пяти минут, потом перерыв на
час-полтора, потом опять периодическая работа.
— Вы грязнуля, от вас вечно пахнет пищей, — говорит
Иван Петрович. — Вы там наедитесь, потом придете, сади-
тесь около собаки, а от вас пахнет пищей... Это все психиче-
205
ская секреция желудочных желез, и вы совершенно не при-
способлены для того, чтобы вести такие исследования.
Тогда тот, очень упорный человек, проводит такую систе-
му: идет домой, питается, принимает ванну, затем переоде-
вается с ног до головы в чистое белье, надевает свежевысти-
ранный халат, является в лабораторию и остается с собакой
на двадцать шесть — двадцать восемь часов. Но так как
собаке утомительно так долго стоять в станке, он устраи-
вает такую подковообразную лежанку, которая у нас приня-
та, собаку укладывает на тюфячок, садится около собаки и
неподвижно сидит и записывает, не издает ни одного звука
(были, кроме запаха, еще упреки: «Вы говорите, вы, наверно,
разговариваете с кем-нибудь»), Болдырев устроил перего-
родку, запретил проходить через определенную часть кори-
дора. Таким образом он набрал целую кучу наблюдений над
периодической деятельностью различных отделов пищева-
рительного канала.
В конце концов Иван Петрович пришел и сел сам около
него. До того было принято считать, что если наступило пси-
хическое отделение, то это оттого, что где-нибудь заговори-
ли, стукнули посудой и т. д. Иван Петрович убедился в том,
что периодическая деятельность существует. Тогда наступи-
ло примирение. Болдырев написал большую диссертацию
о периодической работе пищеварительных желез, и этот
факт стал общепризнанным. В дальнейшем он лег в основу
нелого ряда работ Эдельмана и Кацнельсона; я и Мария
Борисовна продолжаем изучать эту проблему уже в течение
многих лет. Теперь не подлежит никакому сомнению факт
периодической деятельности при пустом желудке, но исто-
рия этого открытия была довольно сложной.
В 1901 году, когда я был на втором курсе, Иван Петрович
излагал вопрос таким образом, что существует физиологи-
ческая секреция и психическая секреция, что это нечто сов-
сем осо енное влияние психики на работу пищеваритель-
ных желез. J
В это время уже был разработан прием выведения прото-
ттрр лТ^ы"НИЬ1Х желез’ и слюнная железа казалась ему наибо-
П™ о НЫМ °Рганом для изучения «психической секреции»,
хопи <<п5ихологией>>> как тогда называлось, проис-
В четыпе°и ВТОрои п°ловине дня, после четырех часов,
приезжал л-п Тип ПСИХИаТрИЧеской больницы в Удельной
условные пргЪ > очинов, психиатр, и они вдвоем изучали
Р ФлексЬ1- Тогда еще названия «условный реф-
леке» не было, говорили «психическая секреция», «изучение
психологии». Это «изучение психологии» заключалось в том,
что приводили собаку в первую комнату от вестибюля, там
садился Толочинов со своей тетрадкой, приходил Иван Пет-
рович, затем привлекались Е. А. Ганике и служитель Нико-
лай Харитонов, который работал с Иваном Петровичем еще
в Боткинской клинике и был к нему очень привязан.
Собаку ставили в станок. Потом Николай Харитонов разе-
вал ей пасть. Из двухсотграммовой аптечной бутылки Толо-
чинов должен был вливать собаке в рот кислоту. Он вольет,
собака мотает головой, у нее течет слюна, а потом, через не-
сколько минут, начинали болтать этой бутылочкой около
собаки — у нее тоже текла слюна. При этом обычно бывали
инциденты. Вольет Толочинов, а Павлов ему:
— Фу черт, вы не умеете! Не умеете кислоту влить в рот!
Дайте сюда.
Иван Петрович вырывал эту склянку, сам пытался вли-
вать, причем иногда случалось, что собака начинала каш-
лять. Но все это быстро заканчивалось.
Потом начались усложнения опыта. Евгений Александро-
вич прибавлял в эту кислоту тушь или генециявиолет из
коллекции гистологических красок Соколова, и эту подкра-
шенную кислоту вливали, потом подносили воду, подкра-
шенную той же краской, и таким образом изучали эти
условные, натуральные рефлексы. Это происходило в 1902—
1903 годах регулярно раза три в неделю, в послеобеденные
часы.
Результатом этого исследования явился доклад Ивана
Петровича и Толочинова в Гельсингфорсе на съезде север-
ных физиологов. Собрались физиологи из Швеции, из Дании,
Финляндии и Норвегии. Из Норвегии, кажется, был только
один участник, а из Швеции, Финляндии и Дании было не-
сколько человек. Туда же был приглашен и Иван Петрович.
Первое сообщение об этих натуральных условных рефлек-
сах было сделано там. Потом эта статья была напечатана в
«Русском враче».
В 1903 году появился Бабкин. Бабкин кончил тогда Воен-
но-медицинскую академию, остался при Академии, но, как
полагалось, должен был избрать себе специальность — и вы-
брал судебную медицину.
В это время произошло очень большое событие. В один из
дней мы явились свидетелями приезда целой кучи иностран-
цев — Ттлгерттттепта, профессора Стокгольмской королевской
207
медицинской академии, физиолога, оттуда же биохимика
Иогансона и фармаколога Сантесупа, приехали смотреть
павловские операции. Переполох был довольно большой.
Несколько дней подряд показывали гостям всевозможные
операции —изолированный желудочек и кишечные фисту-
лы. и экковскую операцию делали, так что мы сами имели
возможность посмотреть все эти операции подряд. Сопро-
вождалось это большой спешкой, волнением. Но вместе с тем
оперировал Иван Петрович бесшумно.
Потом мы узнали, что, оказывается приезжала комиссия
из Нобелевского комитета для проверки работы Ивана Пет-
ровича. Он был представлен к Нобелевской премии, и в
1904 году эту премию ему присудили.
* * *
Это было в том же 1904 году.
Бабкин сначала первую маленькую работу делал по пище-
варению, а после этого события он решил перейти совсем на
физиологию, по приглашению Ивана Петровича, и диссерта-
ционную работу написал по изучению натуральных услов-
ных рефлексов. Были установлены законы угасания. Тогда
и появились названия «натуральный условный рефлекс»,
«искусственный условный рефлекс». Но искусственные
условные рефлексы только и заключались в том, что под-
крашивали, подбалтывали и т. д.
В это же время приступил к исследованиям Болдырев,
уже закончивший работу с пищеварением. Он начал выраба-
тывать искусственные условные рефлексы на общее осве-
щение, на звук метронома, на все органы чувств — и выра-
ботал все эти рефлексы, а в 1905 году, по окончании русско-
японской войны, после Цусимского боя, уже вся лаборато-
рия была переключена на изучение условных рефлексов.
Еще в 1905 году перед получением Нобелевской премии
Иван Петрович ездил в Мадрид. В Мадриде он и сделал пер-
вый доклад «Экспериментальная психология и психопатоло-
гия на животных».
Я проработал три года, вернулся после каникулярного от-
дыха в сентябре 1903 года, и Иван Петрович заставил меня
написать работу и представить ее к медали, а затем назна-
чил доклад в Обществе русских врачей. Это было одним из
лыпих событий в моей жизни. 23 сентября 1903 года сос-
тоялся мои доклад в Обществе русских врачей «Сравнение
208
работы пепсиновых желез до и после перерезки блуждаю-'
щих нервов». Присутствовало много профессоров, врачей,
студентов. Елизавета Иоакимовна нарисовала мне большие
кривые для демонстрации, схему перерезанного желудочка.
Доклад прошел очень успешно, выражали удивление, что я
докладывал без записки. Это было мое первое выступление.
Недели за две до того делал доклад Цитович, так что обе
наши работы были доложены в Обществе русских врачей,
затем опубликованы. Я помню, как многие выступали, зада-
вали вопросы. И. С. Цитович тогда был секретарем общества,
Лев Попов — председателем. Иван Петрович сидел в качест-
ве заместителя председателя, давал пояснения, добавления
к моему докладу, так что в общем это был такой торжест-
венный день, который до сих пор у меня перед глазами.
Бабкин был оставлен при Академии. На следующий год,
по нашим предположениям, должен был остаться Цитович,
но у него на конкурсе вышло неблагополучно — он получил
меньше голосов, чем другие, и должен был уехать в Варша-
ву, в Уяздовский военный госпиталь. Но он уговорил своего
товарища Тихомирова остаться при кафедре физиологии.
Тот очень долго колебался, какую выбрать кафедру, ходил
по всем клиникам, но по совету Цитовича остался при ка-
федре физиологии, первую работу делал тоже по вопросам
пищеварения. Затем началась война, и был такой период,
когда, в сущности, работал один Тихомиров.
Я тоже участвовал в конкурсе на оставление при Акаде-
мии, но «пролетел», не получил нужного количества голо-
сов. Конкурс происходил таким образом, что к писанию
сочинения допускались те, кто окончил с отличием.
Иван Петрович очень картинно описывал порядок этих
процедур.
Я помню первую процедуру — очень неприятную: из трех
тем выпала как раз наименее интересная для меня («Покой
и труд в деле лечения различных заболеваний», две другие
темы я даже не помню). Я писал, мазал-мазал — и промазал:
она не получила одобрения.
Иван Петрович рассказывал, как это происходит обычно
и как, в частности, происходило в тот раз. Приходили к шес-
ти часам вечера, зная, что придется сидеть до двух часов
ночи, потому что тридцать два сочинения надо было про-
честь вслух и поставить плюс или минус, а потом плюсы
складывались с пятерками, а минусы с тройками, и таким
образом отбирался человек. Он говорил, что устраивалось
Ашот Арзуманян «Око Бюракана»]. 209
чаепитие, приносили разные пирожные, конфеты, попивали
коньячок и читали сочинения, причем читали поочередно.
Смотря по тому, в чьи руки попадет сочинение, уже можно
было заранее предсказать, получит ли человек нужное чис-
ло голосов или нет. Один читал как пономарь. Сиротин,
обычно, читал со всякими шуточками и в издевательском
тоне, так что обычно те работы, которые представлял он,
проваливались. А были и такие, которые старались читать
с пафосом, с выражением. Но это, конечно, имело второсте-
пенное значение. Основным требованием было четко выра-
зить основную мысль. Обычно во время голосования мы
толпились в вестибюле в главном здании и маялись, ожидая
решения. Никуда нас не пускали, с нами были только три
швейцара, которые выражали нам сочувствие, заглядывали
в конференц-зал и рассказывали — сколько сочинений про-
чтено, сколько еще осталось.
В конце концов в два часа — в половине третьего ночи
объявляли результаты.
Из моего выпуска, — вспоминал Леон Абгарович, — оста-
лись Аствацатуров, Деревенко, Гирголав. Они пошли дальше
и сделались профессорами. Остальных постигла неудача.
Итак, я не попал в конкурс, но был оставлен, проработал
два года с лишним во флоте и параллельно, со второго года
начиная, работал у И. П. Павлова...
Леон Абгарович задумался. Наступило молчание. Я ре-
шился напомнить ему случай с его провалом на конкурсных
экзаменах в адъюнктуру, о котором он упомянул в одной из
сесих речей в Военно-медицинской академии.
— Я сказал, что считаю этот момент счастливейшим днем
в моей жизни. И сказал это не случайно. Вы можете себе
представить, как велико было мое горе, когда в результате
работы конкурсной комиссии было выяснено, что я не попал
в число сдавших! Из тридцати трех человек посчастливи-
лось только десяти. Я был потрясен горем, потому что бес-
покоился, что будет со мной дальше, смогу ли я продолжать
научную работу.
Обстоятельства сложились так, что мне предложили по-
ступить во флот, в Кронштадтский госпиталь. Главным док-
тором Кронштадтского госпиталя был доктор В. И. Исаев,
ученик Мечникова, который мог мне помочь вести научную
ра оту. Я был назначен младшим врачом одного из флот-
ских экипажей. Но дело не в том, что я попал под начало
ученика Мечникова. Исаев сразу направил меня к своему
210
помощнику, который мне сказал, что «флот интересует хи-
рургия, терапия и венерические болезни. Физиологи нам не
нужны». А между тем, когда меня назначали на службу,
главный медицинский инспектор флота тайный советник
Кудрин сказал, что «физиолог во флоте пригодится. Будем
создавать из него физиолога для флота».
Я был назначен ординатором крестьянского терапевтиче-
ского отделения Кронштадтского госпиталя. Это крестьян-
ское отделение было единственной больницей, куда поступа-
ло гражданское население города: рабочие кронштадтских
заводов, мещане, богомольцы и богомолки, приезжавшие
к Иоанну Кронштадтскому на богомолье, матросы с граж-
данских кораблей. Вся эта беднота получала единственную
возможность медицинской помощи в крестьянском отделе-
нии этого госпиталя.
Этот год работы в крестьянском отделении сформировал
меня. Я и сделался-то физиологом благодаря работе в Крон-
штадтском морском госпитале, и эта работа помогла мне
больше, чем работа во всех физиологических центрах, пото-
му что мне пришлось в этом отделении видеть то. что не
каждому клиническому врачу и не каждому врачу большой
больницы удается видеть. В этом отделении были сконцент-
рированы все формы инфекций. Я видел сыпной тиф, воз-
вратный тиф, брюшной тиф, цингу, оспу, крупозную пнев-
монию, тяжелый туберкулез, то есть то, что не увидит ни
один врач в чисто военном госпитале.
Если бы я сидел в физиологической лаборатории даже
у такого гениального учителя, как И. П. Павлов, то дальше
разработки вопросов пищеварения, а потом физиологии
условных рефлексов ничего бы не получил.
А между тем работа в морском госпитале именно
в крестьянском отделении, где перед моими глазами прошел
огромный больничный материал, открыла мне многое, сде-
лавшееся потом основой в физиологическом учении...
Я очень счастлив, — продолжал Л. А. Орбели,—что про-
фессор Карчикян напомнил мне еще одно имя, с которым
была тесно связана моя студенческая жизнь и с которым я
сохранял дружеские отношения на протяжении многих
лет, — это М. И. Аствацатуров, который, занимая кафедру
нервных болезней, все время проповедовал эволюционное
направление в неврологии. С ним мы много беседовали, об-
суждали различные вопросы физиологии нервной системы.
М. И. Аствацатуров начал свою деятельность в лаборатории
14 211
Введенского Это сплетение интересов невропатологии и фи-
зиологии сыграло большую роль в развитии тех основных
тенденций, которыми и он и я руководствовались в своей
деятельности.
ТТротпр.п четвертый год после окончания Академии, и на-
стало время для заграничного конкурса, уже следующего,
через год. По положению Академии, в этом конкурсе могли
участвовать не только те десять человек, которые были
оставлены, но и люди со стороны.
«Когда я не попал в первый конкурс, — продолжал рас-
сказывать Леон Абгарович, — Иван Петрович мне сказал:
— Ну, если вы будете работать, я всегда могу вас пред-
ставить прямо на заграничную командировку, — только не
теряйте связи с лабораторией.
Но потом он как-то об этом забыл. В один прекрасный день
Владимир Васильевич Савич, мой большой друг, поговорил
с Геннадием Александровичем Смирновым, а тот напомнил
Ивану Петровичу:
— А ты помнишь, что четыре года тому назад сказал
Леону Абгаровичу?
— Что я сказал9
— Сказал, что, когда будет следующих! конкурс, ты мо-
жешь его представить на заграничную командировку.
— На кой черт ему ехать за границу?
— Как на кой черт? Ты же ездил, ты же пользовался та-
кой командировкой и от этого пользу получил?
— Ну и что? Он ведь у меня работает, неужели этого
мало?
А старик Смирнов возразил:
Нет, Иван Петрович, раз обещал — так выполняй!
Иван Петрович вбегает ко мне в комнату и тут же говорит:
Леон Абгарович, помните, я вам обещал, что могу пред-
ставить вас на заграничную командировку? Сейчас подхо-
дит срок. Как вы к этому относитесь? Хотите, чтобы я вас
представил, или нет?
Я говорю, что я не могу так, сразу, ответить (это было во
время опыта).
Тогда вот что, милостивый государь, я вам скажу. Ко-
очень по-пезно поездить по разным лабораториям, по-
мну итъся с условиями работы, повидать известных уче-
это все очень-очень полезно но я вам скажу, чтО
212
того, что вы имеете у меня, вы нигде не найдете. Так как же,
сударь мой?
— Разрешите, Иван Петрович, хоть до завтрашнего дня
подумать, взвесить все обстоятельства. Так я не могу сразу
ответить.
— Ну, вот и хорошо. До свидания.
— До свидания.
На следующий день пришел я, принялся опять за свой
опыт.
Опять приходит Иван Петрович.
— Ну-с, сударь, что ж вы решили?
— Я решил воспользоваться вашим предложением и про-
сить вас представить.
— Ах, вот что. Да, конечно, отчего не поводить жену по
картинным галереям?!..
— Иван Петрович, моя жена не собирается ехать за гра-
ницу.
— Как не собирается ехать?
— Она — учительница в женской гимназии и, во всяком
случае первый год, поехать не может, она не может бросить
свою работу, да и я еду не для того, чтобы ходить по картин-
ным галереям. Вы же мне сами сказали, что очень полезно
посмотреть, как работают в других лабораториях, познако-
миться с европейскими учеными...
— Да, да, да. Ну конечно, если она не едет... Я не хотел
сказать... Ну хорошо. До свидания.
Потом я узнал уже от других профессоров, что он горячо
дрался за меня, отстаивал. Там была попытка со стороны
кого-то из профессоров сказать: «С какой стати, у нас есть
свои кандидаты, а мы будем брать людей со стороны», но он
напомнил, что не «со стороны», что я закончил Академию,
имею медаль. Альбицкий и Данилевский меня поддержали,
и, в конце концов, я получил большее число голосов и ока-
зался избранным на заграничную командировку.
Иван Петрович меня поздравил и тут же говорит:
— Знаете что, сударь, я вас не для того приглашал в ас-
систенты, чтобы вы через два года бросили лабораторию и
уехали за границу. Правда, с хорошими целями, но все-таки
вы меня поставили в трудное положение. Я вам помог полу-
чить командировку, но ставлю вам одно условие: вы не
уедете, пока я не найду вам преемника!
— Что ж, хорошо.
И начал он искать преемника мне.
213
Свои услуги предложил Игорь Владимирович Завадский,
ассистент одного провинциального медицинского факульте-
та. Он действительно два года заменял меня. А потом, после
моего возвращения, Бабкин занял это место, так что все
обошлось благополучно.
Иван Петрович дал мне рекомендательные письма к Хе-
рингу в Лейпциг и к Ленгли в Кембридж, предварительно
очень внимательно обсудив со мной, куда ехать. У Херинга
я познакомился еще с Гартеном и съездил на несколько ме-
сяцев в Гессен.
Первый месяц я потратил на то, что жил в Берлине и за-
нимался усовершенствованием немецкого языка, брал уроки.
После этого, уже в конце марта, переехал в Лейпциг.
В Лейпциге очень хорошо было работать. Потом приехала
ко мне Елизавета Иоакимовна, мы один месяц потратили на
отдых, ездили в Тироль, потом переехали в Англию, из
Англии в Неаполь, так что все время было использовано.
Я писал Ивану Петровичу, от него получал ответы с одоб-
рением того, что мною было написано и сделано. Затем я ему
посылал некоторые работы. Есть у меня письмо, где мой
учитель благодарит за присылку работ Херинга, — они
потом пригодились для дальнейших исследований по услов-
ным рефлексам.
В 1905 году началась систематическая работа по условным
рефлексам. Зеленому Павлов дал изучать рефлекс от слухо-
вого аппарата, мне — от зрительного. Только я начал рабо-
ту— надо было на зрительные раздражения вырабатывать
рефлексы, — как вдруг появляется в лаборатории комис-
сия — принц Ольденбургский привозит британского посла
сэра Артура Никольсона. Иван Петрович объясняется на
русском языке, а Ольденбургский переводит на английский
язык Никольсону, что, мол, если какой-нибудь раздражи-
тель будет совпадать с работой слюнной железы, возникнет
условный рефлекс. Тот говорит: «Значит, можно и на пико-
вую даму получить слюноотделение?» Почему именно на
пиксвую даму — не знаю. Принц захохотал, перевел это
Ивану Петровичу и говорит:
А знаешь, может быть, действительно сделать так, что-
оы на пиковую даму?
— Хорошо.
С этого и началось. После их ухода Иван Петрович сказал:
Давайте возьмите на цвета, в первую очередь цвета.
’-'то >ыл самый неудачный выбор из всех раздражителен.
214
Л полтора года просидел над тем, чтобы выработать диффе-
ренцировку на цвет у собак.
Был период, когда Боткинская лаборатория закрылась.
Иван Петрович был уже вполне сформировавшимся боль-
шим ученым-физиологом, а все кафедры были заняты.
Освободилась кафедра в университете, но туда попал по
конкурсу Введенский, а не Иван Петрович. Потом он конку-
рировал в Томск, на кафедру фармакологии, и в Военно-ме-
дицинскую академию, на кафедру фармакологии. Его выбра-
ли и тут, и там. Он и решил остаться в Петербурге. В это же
время был основан Институт экспериментальной медицины,
и было решено открыть там физиологический отдел. Так что
Иван Петрович сразу получил кафедру фармакологии и ла-
бораторию в Институте экспериментальной медицины.
С тех пор у него уже широко могла пойти работа.
Я хочу остановиться на том периоде, когда Иван Петрович
особенно усиленно стал изучать роль отдельных анализато-
ров и взаимоотношения между функцией и структурой, ког-
да он приступил к экстирпациям различных частей коры
больших полушарий с целью выяснить локализацию.
Надо сказать, что с самого начала, когда он только присту-
пал к изучению условных рефлексов, он был несколько
скептически настроен по отношению к В. Бехтереву. Помню,
что еще в 1905 году я обратился к Павлову с просьбой пока-
зать мне литературу, с которой необходимо познакомиться.
Он мне сказал, что подходящей литературы он не знает, и
назвал мне лишь «Физиологическую психологию», которая
уже у меня была тогда.
С момента, когда Иван Петрович впервые выступил в Об-
ществе русских врачей с первыми докладами, он принялся
за систематическое изучение условных рефлексов и видел
в этом подведение физиологической базы под психологию.
С большим сочувствием к этому делу выступил и И. В. Тар-
ханов. Он считал, что это очень продуктивное, очень полез-
ное дело, и высказал ряд перспективных соображений.
Помнится интересный момент — в отношении операции
над большими полушариями. Иван Петрович сначала про-
сто проверял и отрицал те факты, которые были получены
у Бехтерева, а затем сам уже систематически направлял
свои исследования. Были сделаны хорошие работы тем же
Тихомировым, потом Эльясоном, Тороповым, Кудриным,
которые, в конце концов, привели к тому, что Иван Петрович
создал свое представление о том, что проекционные зоны
215
у собак переслаиваются, что точного разграничения нет, что
в каждой проекционной зоне нужно усматривать ядерную
часть, центральную часть и периферическую, более рас-
сеянную, в которой и происходит перемешивание волокон
от различных органов чувств.
Тогда, в 1908—1909 годах (тут была сделана и моя работа
с удалением верхних половин полушарий у собаки), Павлов
отрицал точку зрения Флексига о том, что кроме проекцион-
ных зон нужно усматривать еще особые ассоциационные
зоны, которые устанавливают связи между отдельными
проекционными зонами и служат для выполнения высшей
психической функции. В то время казалось, что обычный
условный рефлекс и представляет собой наивысшую форму
высшей нервной деятельности, и так как условные рефлек-
сы не выпадали иначе, как при разрушении почти целого
полушария, создалась такая точка зрения.
Помню, как я делал доклад в Обществе русских врачей об
удалении верхних половин полушарий. В этой работе оказа-
лось, что все условные рефлексы сохранились, хотя в уда-
ленную область входила кора, и слюноотделительный центр
Белицкого, как его называл Иван Петрович, и значительная
часть зрительного анализатора и двигательного анализатора.
Но тем не менее условные рефлексы очень хорошо выраба-
тывались и были налицо и условные рефлексы и дифферен-
цировки, за исключением кожных.
В Иване Петровиче замечательно было то, что он считал
факты особенно ценными и всегда подчеркивал, что во главе
всегда должен стоять «господин факт» и что если факты
противоречат гипотезе, то нужно отбросить гипотезу и дер-
жаться фактов. Эту точку зрения он всегда последовательно
проводил, и когда факты заставляли его несколько изменить
свои формулировки, он это свободно делал, в отличие от не-
которых учеников, которые, став на какую-нибудь одну
позицию, никак не могли с нее сдвинуться, и очень часто
при этом происходили курьезы. Когда при беседах Иван
Петрович высказывал определенные соображения, некото-
рые ученики сейчас же записывали это, и на следующей
неделе приходили и начинали докладывать, а Павлов:
Ну, что это, сударь, чепуха это все!
Как чепуха, вы же сами говорили?
Ну, мне тогда казалось так. Но это же чепуха, ведь
факты этому противоречат!
И они оказывались в очень смешном положении.
216
Я думаю, что сейчас он многих заставил бы немножко по-
чесать затылок, если бы послушал некоторые высказывания,
от его имени исходящие.
Была у нас полоса, когда военные врачи из полков приез-
жали, и в это время Иван Петрович высказывал свои очень
ценные, очень интересные мысли относительно пищевого
центра. Он аналогизировал пищевой центр с дыхательным
центром и считал, что нужно признать такой многоэтажный,
комплексный центр, не какую-нибудь отдельную точку, но
большую структуру, функциональную и анатомическую,
которая участвует в пищевом процессе, и назвал это пище-
вым центром. Это было интересное и до сих пор имеющее
огромное значение исследование Ивана Петровича.
Очень интересны были опыты по удалению больших от-
делов передней половины и задней половины мозга. При
удалении задней половины выпадали некоторые рефлексы,
но все-таки вся основная высшая нервная деятельность про-
текала более или менее нормально, а при удалении передних
половин были значительно более глубокие расстройства, вся
моторная сфера была нарушена.
Тогда Иван Петрович дал очень интересную формулиров-
ку, — это объясняется тем, что удалена кинестетическая
зона, следовательно, при суждении о поведении нужно счи-
тать, что в моторном отношении собака — дура, а по слюн-
ной железе — она вполне разумное существо, потому что
слюноотделительные рефлексы протекали добольно благо-
получно, движения у собаки были настолько расстроены, что
ее нужно было подвешивать к станку и никаких сложных
двигательных актов осуществлять она не могла.
Но даже при удалении значительно меньших поверхно-
стей сложные синтетические рефлексы оказывались сильно
нарушенными.
К этому же времени, к 1909—1910 годам, опять-таки к то-
му периоду, когда я был в заграничной командировке, отно-
сится выступление Ивана Петровича в Москве. Это было
большое научное событие у нас в стране. Иван Петрович
выступил с докладом об условных рефлексах на заседании
Общества испытателей природы, затем его пригласило так
называемое Леденцовское общество—общество, которое
организовали Высшие женские курсы и частный медицин-
ский институт. В Леденцовском обществе Иван Петрович
закончил свой доклад заявлением, что дальнейшее изучение
условных рефлексов встречает страшные затруднения в
217
силу того, что нужно создать специальную обстановку, рабо-
тать в открытых, незаглушенных комнатах нельзя, что все
побочные раздражители нарушают ход эксперимента и что
нужно создать специальную лабораторию.
Его сокровенной мечтой было создание звуконепроницае-
мых камер, в которых животные были бы совершенно изо-
лированы и от окружающей среды, и от экспериментатора,
и можно было бы наносить чистые раздражители в форме
физически чистых звуков, световых раздражений уже спек-
трально чистых. Средства на это были ассигнованы. Тогда
Иван Петрович написал мне письмо (я получил его, уже бу-
дучи в Кембридже), что с успехом прошел его доклад
в Москве и что одно научное общество откликнулось и ас-
сигновало средства на постройку специальных звуконепро-
ницаемых камер.
На пожертвования этого Леденцовского общества и была
начата постройка «башни молчания», которая находится в
Институте экспериментальной медицины и сейчас состав-
ляет основу этого отдела. В 1911 году началась проектировка
этого здания. Сюда приезжал академик Лазарев, который
помогал Е. А. Ганике в том, чтобы спроектировать надлежа-
щим образом устройство этих камер и достигнуть звуконе-
проницаемости, устроить генераторы чистых звуков. Все это
было сделано Е. А. Ганике при консультации Петра Петро-
вича Лазарева, и в 1912 или 1913 году была уже начата пост-
ройка этой башни. Но из-за мировой войны пришлось ее
прервать, потому что средства иссякли, рабочей силы не
было, сотрудников тоже в это время не было, и так дело и
застыло года на три или четыре.
Потом уже, во время одного из юбилеев Ивана Петро-
вича, — кажется, когда ему исполнилось 65 лет, — нашим
правительством были ассигнованы средства на достройку
этих камер, и они были приведены в то состояние, в каком
находятся сейчас.
Теперь о знаменитых «средах». Они начались уже значи-
тельно позже, в советский период. У Павлова был отдел в
Институте экспериментальной медицины, сначала вся рабо-
та там концентрировалась.
Очень интересные заседания происходили в Философском
о ществе, где шло ©осуждение вопроса — можно ли объек-
тивно изучать психические явления, правильный ли этот
п>ть или неправильный? В общем, Философское общество
с оольшим интересом отнеслось к исследованиям Ивана Пет-
218
ровича. Выступал там Александр Иванович Введенский,
сильно поддерживал учение об условных рефлексах, не-
смотря на то что сам был сторонником идеалистической фи-
лософии, но, как психолог, был широко образован, стоял на
правильных позициях. Между прочим, в это время вышла
его книга «Психология без всякой метафизики», с которой
познакомился Иван Петрович и говорил, что он всегда отри-
цательно относился к психологической науке, считал, что
психология стоит не на научных основах, что ее нельзя рас-
сматривать как науку, но эта книга показывает, что это есть
настоящий научный труд. Автор определенно стоял на идеа-
листических позициях, но конкретный материал был дан
хорошо, и Иван Петрович это высоко ценил.
В эти годы начались и усиленные посещения Павлова
иностранными учеными. В 1907 году на несколько месяцев
из Глазго приезжал физиолог Кеткарт, провел здесь около
полугода. В 1913 году приезжал Шеррингтон. Один голлан-
дец приезжал, тоже несколько месяцев провел в лаборато-
рии Ивана Петровича. Ради них Павлов иногда возвращался
к разработке отдельных частных вопросов физиологии пи-
щеварения, хотя в основном вся лаборатория работала по
вопросам высшей нервной деятельности.
Я упоминал, что в 1903 году Иван Петрович ездил в Мад-
рид на международный конгресс физиологов и там сделал
первый доклад «Экспериментальная психология и психопа-
тология на животных». Это один из самых замечательных
докладов Ивана Петровича, в котором (еще в 1903 году) была
намечена вся дальнейшая перспектива работы. Потом по-
следовательно он выступал в Лондоне, затем в Эдинбурге,
в Берлине на международных конгрессах.
Интересны были его впечатления от поездки в Мадрид:
он вернулся с большим подъемом, потому что доклад был
хорошо встречен, но был очень недоволен самой Испанией,
множеством нищих, особенно он был возмущен боем быков.
По словам Ивана Петровича, это зрелище произвело такое
неприятное, тяжелое впечатление на представителей север-
ных народов, что физиологи целого ряда стран, в частности
трех скандинавских стран, Иван Петрович и кто-то еще из
наших, кажется Н. Е. Введенский, заявили протест оргкоми-
тету против того, что он позволяет себе развлекать их таким
некультурным занятием, как бой быков.
Это был единственный случай, известный мне, когда меж-
дународный конгресс вызвал какую-то степень неудоволь-
219
ствия Ивана Петровича. В остальных случаях он всегда от-
зывался о них с большой похвалой.
Очень интересно, как Ивана Петровича встречали на
международных конгрессах. В этом отношении особенно ра-
зительным был Бостонский съезд. Я помню, когда откры-
вался съезд, в большом зале сидела масса членов конгресса,
на эстраде находился президиум, уже все были в сборе. По-
следним вошел Иван Петрович. Вся масса участников кон-
гресса встала, его встретили бурными аплодисментами. Так
же отнеслись к его докладу.
Было подряд два конгресса — международный конгресс
физиологов в Бостоне и тотчас по его окончании междуна-
родный конгресс психологов в Ньюхэвене. Иван Петрович
участвовал в обоих этих съездах, принимали участие и мы
с Фольбортом.
На конгрессе физиологов тогда было внесено предложение
прослушать доклад Ивана Петровича на русском языке.
Обычно он читал доклад, переведенный на тот или иной
язык, большей частью на немецкий, но произносил немец-
кие слова с русским акцентом. А тут американцы — главным
образом, я думаю, Кэннон был в этом деле замешан — внес-
ли предложение заслушать доклад Ивана Петровича на его
родном языке (хотя русский язык не считался международ-
ным языком), чтобы видеть его жестикуляцию, мимику и т. д.
Дело было организовано таким образом, что текст доклада
был переведен и тщательно проверен Иваном Петровичем
с помощью Фольборта и Владимира Ивановича Павлова,
сопровождающего его. Иван Петрович должен был читать по-
русски, а Анреп, отрезок за отрезком, переводить на англий-
ский язык.
Было огромное стечение публики. Весь конгресс, конечно,
собрался слушать Ивана Петровича. Он начал очень ожив-
ленно, как всегда ему было свойственно, с большой горячно-
стью произносил свое выступление и вместе с тем внима-
тельно слушал перевод. И вдруг в одном месте он воскли-
цает:
— Вы что это?..
Дело в том, что Анреп вкатил одну фразу о себе самом,
же после того, как весь доклад был проверен, все было в
полном порядке, он в нужном месте вставил кое-что о своих
со ственных исследованиях, что не входило в доклад Ивана
Л1РОВИЧа- ^Еан Петрович тотчас это заметил, но Анреп ми-
прекратил отсебятину и продолжал дальше.
220
То, что было на этом конгрессе, вероятно, многим известно.
Закончилось дело тем, что здесь Павлова провозгласили
«старейшиной физиологов мира».
* * *
В то время, когда Павлов жил на углу Введенской и Пуш-
карской, против Введенской церкви, где теперь поликлини-
ка, его часто посещали иностранные ученые. Один раз Кет-
карт, который у него несколько месяцев работал, был при-
глашен, потом приезжал Бикель из Берлина с визитом на
несколько дней. В этих случаях он устраивал обед и пригла-
шал некоторых сотрудников, в частности и я раза два или
три получил приглашение.
Я был в то время определенным образом воспитан и знал,
что если пригласили к обеду, то в ближайшее воскресенье
нужно сделать визит. Я был морским врачом, приехал из
Тифлиса, где эти церемонии очень строго соблюдались.
В ближайшее воскресенье я нарядился в форму (в то вре-
мя это был длинный черный сюртук с эполетами, с саблей)
и отправился с визитом. Подвонил— мне открыли. Вышла
Серафима Васильевна, поздоровалась со мной, села, потом
побежала в другую комнату и сказала Ивану Петровичу, что
я пришел. Я слышу из соседней комнаты:
— А что ему нужно?
Вскоре она опять вышла, поговорила со мной, я посидел
две-три минуты, обменялся какими-то фразами и ушел.
Приехал я в Институт экспериментальной медицины, рас-
сказываю все Е. А. Ганике. Тот покатился с хохота. Вот, го-
ворит, тоже нашли — к Ивану Петровичу с визитом идти!..
Оказалось, что в это время Павлов сажал какую-то расса-
ду, готовился к поездке на дачу, да и вообще никаких визи-
тов, никаких формальностей не признавал.
Часто у него бывали те, кто обладал какими-нибудь музы-
кальными способностями. Бывал Красногорский — он на
рояле играл, Е. А. Ганике он приглашал иногда с виолон-
челью, на которой тот играл великолепно, приглашал Спе-
ранского. Иногда устраивались квартеты. Купалов играл на
скрипке. Красногорский и композитором себя считал, — про-
шел какой-то класс композиции. Но Евгении Александро-
вич, послушав произведение Красногорского, как-то под-
прыгнул и сказал: «Так ведь это же от того-то взято!» (Он
был музыкально хорошо образован.)
221
Евгений Александрович замечательно играл на фисгармо-
нии и на виолончели. Вместе с тем он не любил лишнего
общества. В Институте экспериментальной медицины рядом
с его рабочей комнатой была клетушка, где хранились такие
денные вещи, как спирт и прочее. Там он поставил фисгар-
монию. Он сам себе делал ленты, пробивал дырочки и, при-
способляя их к фисгармонии, запускал ее, а сам брался за
виолончель и под аккомпанемент фисгармонии играл, при-
чем это происходило в ночные часы. Он приходил в лабора-
торию в час или в два, сидел долго и, когда все расходились,
играл. Изредка нам, счастливчикам, удавалось попасть
к нему на концерт. Я с большим удовольствием слушал его.
Потом, несколько позже, как-то пригласил он Елизавету
Иоакимовну и меня и устроил нам концерт из произведений
Листа.
Как я уже говорил, у Ивана Петровича был такой
порядок: в любой день вечером, в девять часов, с преду-
преждением и без предупреждения, можно было ходить
к нему.
Секунда в секунду должен был быть подан самовар. Он
заваривал чай (почему-то был такой порядок, что вечерний
чай он заваривал сам), затем напевал: «тра-та-та», любимый
мотив его был из «Кармен», хор мальчиков, садился и начи-
нал раскладывать пасьянс. Тогда Серафима Васильевна уже
наливала и подавала ему чашку чая, и вот в это время мож-
но было к нему приходить, все деловые или полуделовые
разговоры нужно было вести в это время, с девяти до один-
надцати. Я засиживался у него иногда до часу. При этих
посещениях велись всякие разговоры — ио политике, и об
общественной жизни, и о религии, и о национальном вопросе.
Очень много было интересных бесед. Я никогда не злоупот-
реблял этим, но если заходил, то сидел сколько можно.
...Это было связано с юбилеем В. В. Савича, которого мы
все любили. Не помню, сколько лет ему тогда исполнилось —
вероятно, шестьдесят. Мария Капитоновна Петрова устроила
у се я на квартире, в большом доме, куда когда-то эмир
бухарский приезжал, встречу всех учеников Ивана Петро-
вича. Вечер очень мило, уютно протекал, был Иван Петро-
вич, а утром в этот день мы чествовали Владимира Василье-
нм₽а п Ла °Рат0Рии- Вот тогда я впервые применил выраже-
ПЙРТ.Л таР°ста>>’ назвав Владимира Васильевича «старостой
шим» v школы». Он действительно был таким «стар-
У , все его одинаково ценили и уважали. Об этом
222 J
кто-то рассказал Ивану Петровичу, и на ужине у Марии
Капитоновны Иван Петрович произнес такую фразу:
— Я не люблю повторять чужие слова и никогда чужих
слов не повторял, но я сегодня слышал, что Леон Абгарович
назвал Владимира Васильевича «старостой павловской шко-
лы». В виде исключения я повторяю эту фразу и пью за здо-
ровье Владимира Васильевича как за старосту моей школы!
На этом вечере, по предложению Марии Капитоновны,
каждый из нас карандашом расписался на скатерти, оставил
свой автограф, а потом она дала вышить гладью эти фами-
лии. Эта скатерть осталась после Марии Капитоновны со
всеми вышитыми гладью подписями учеников Ивана Пет-
ровича.
По воскресеньям у Ивана Петровича устраивалась игра в
дурачки. Всегда собиралась определенная группа своих —
Иван Петрович, Серафима Васильевна, Вяжлинский, фарма-
колог Каменский. Протекали эти встречи очень бурно. Иван
Петрович горячился, а Серафима Васильевна (она была
очень веселая, живая женщина) всегда сговаривалась, чтобы
«посадить» Ивана Петровича. Он не поддавался, но если его
оставят в дураках, то приходил в страшную ярость.
Павлов был большой любитель городков, считал, что из
всех видов спорта и физических упражнений самое луч-
шее — это игра в городки. Я один раз как-то присутствовал
при игре, но больше мне не хотелось, потому что все это
происходило со страшным азартом, главным образом с пре-
пирательствами между ним и сыновьями. А Серафима Ва-
сильевна рассказывала как-то, что на даче, когда они жили
в Силомягах и устраивали игры, кухарка прибегала и гово-
рила: «Бегите скорей, а то они перессорятся!»—такие про-
исходили бурные споры из-за нарушения правил.
В Колтушах у нас хранились городки, которыми он играл.
Когда он состарился, для него сделали городки несколько
уменьшенного размера. И площадка там была специально
для городков.
Иван Петрович каждую среду участвовал в работе гимна-
стического общества. Собирались врачи-гимнасты сначала
в одном из помещений Адмиралтейства, потом около инже-
нерного замка, — там есть такие маленькие домики.
Я однажды пошел на эти гимнастические занятия, потому
что Иван Петрович сказал как-то:
— Ну что вы, сударь, нельзя же без гимнастики.
А Перельцвейг, оказывается, эти занятия долго посещал.
223
Там было очень много врачей, в том числе этот Перель-
цвейг, Явейн (был такой терапевт, он немецкое училище кон-
чил поэтому хорошо владел всеми гимнастическими прие-
мами. Иван Петрович задавал тон, что называется). Из моло-
дежи был Виталий Григорьевич Хлопин, тогда студент
четвертого курса университета. Когда начинались вольные
движения, нужно было по команде махать руками или хо-
дить. Иван Петрович снимал пиджак, приносил какие-то
холщовые туфли. Он Давал разные смешные названия не-
удачникам. А Перельцвейг никак не мог попасть в тон. Если
шли и раздавалась команда «Стой!», он непременно должен
был сделать еще лишний шаг. Если махали руками вперед
и назад, а потом была команда переменить движение, он
делал еще лишнее движение — всегда отставал, а при беге
или внезапном повороте обязательно сталкивался с кем-ни-
будь. Хохотали при этом все..т
А Иван Петрович очень серьезно к этому относился. С од-
ной стороны, он всякие шуточные названия любил, но вме-
сте с тем сердился, если кто-нибудь на пять минут раньше
уйдет или на пять минут опоздает.
Он очень любил ездить на велосипеде, пока не сломал
ногу; при этом вся семья имела велосипеды — у него, у Сера-
фимы Васильевны, у трех сыновей и у дочери. Должны
были придерживаться строгих правил — он непременно впе-
реди (они вереницей ездили кататься), потом дочь, сыновья,
и замыкала шествие Серафима Васильевна. Он ехал впере-
ди для того, чтобы не допустить чрезмерно быстрого темпа
движения, а Серафима Васильевна сзади должна была на-
блюдать, чтобы кто-нибудь не сошел с пути. Таким образом
они делали иногда большие прогулки.
Велосипед его тоже хранится в Колтушах, велосипед без
свободной передачи, потому что он говорил:
Позвольте, как же так можно, — тогда будешь ехать по
инерции, не работая! Для чего же ездить на велосипеде, если
не работать?!
Он все время работал ногами, чтобы упражняться. На этой
почве у него тоже бывали с сыновьями споры, — они хотели
СЕ^одну'° передачу, а он считал, что ее не должно быть.
Между прочим, когда в Гельсингфорсе был съезд север-
ных физиологов, туда тоже были доставлены велосипеды, и
они совершали прогулки по Финляндии: он Тигерштедт
и еще несколько человек.
Лето Павлов проводил в Силомягах, около Нарвы, чуть ли
не на протяжении двадцати—двадцати пяти лет в одном и
том же доме, и не хотел менять, говорил, что нет лучшего
места, лучшего курорта, что и море и пляж там самые заме-
чательные. Он еще в мае начинал заготавливать необходи-
мую рассаду цветов и в эти дни иногда даже не заходил в
лабораторию. Иван Шувалов приносил ему черную землю
с усадьбы Института экспериментальной медицины. Затем
28 или 29 мая он уезжал на один день в Силомяги,
сажал эти цветы, а с 1 июня уже абсолютно прекращал
на три месяца посещение лаборатории. Летом, как он
сам рассказывал, он любил читать беллетристику или
исторические сочинения, иногда делился, рассказывал,
какое впечатление на него произвела та или иная
книга.
Коснусь характерных черт Ивана Петровича. Это такой
вопрос, который всегда всех интересует, — отношение его
к религии.
Примерно в 1911 или 1912 году, когда его избрали предсе-
дателем Общества русских врачей, произошел знаменатель-
ный инцидент. Должно было быть объединенное заседание
Общества русских врачей и Хирургического общества. Такие
объединенные собрания устраивались два раза в год — один
раз в день кончины Боткина и другой раз в день кончины
или рождения Пирогова: заседание, посвященное Боткину,
и заседание, посвященное Пирогову.
Боткинские заседания обычно начинались с панихиды.
В зале Пироговского музея устраивалась сначала панихида,
а затем начиналось научное заседание, обычно бывал какой-
нибудь один доклад, в котором так или иначе оказывали
внимание памяти Боткина.
В первый же год, как председателем оказался Иван Пет-
рович, пришел секретарь общества (сейчас не помню, кто в
то время был) договариваться с Иваном Петровичем относи-
тельно докладчика на этом боткинском заседании. Вдруг
Иван Петрович в присутствии всех работников лаборатории
говорит:
— Что это у нас тут завелась манера ни с того ни с сего
устраивать панихиду? Какое имеет отношение научное об-
щество к панихиде?! Мы, ученые, собираемся почтить па-
мять ученого, а тут вдруг почему-то панихида... Я думаю,
надо изменить этот порядок.
Все молчат. Потом он говорит:
— Так что вот мы и распорядились никакой панихиды
Ашот Арзуманян «Око Бюракана» 225
устраивать я не буду. С какой стати на заседании общест-
ва панихиду устраивать7
Одним словом, отменили.
На такое боткинское заседание всегда приезжала вдова
Боткина, приходили сыновья (оба они были профессорами
и терапевтами) — Сергей Сергеевич и Евгений Сергеевич, их
жены, затем, кажется, приходила дочь С. П. Боткина с му-
жем,— словом, вся семья. И в этот раз тоже все собрались,
причем все в черном.
Заседания происходили очень торжественно, военные бы-
ли в мундирах, гражданские — во фраках.
Панихиды нет. Председатель объявляет:
___ Сегодня — заседание, посвященное памяти С. П. Бот-
кина, прошу почтить память вставанием.
На следующий день приходит Иван Петрович в лаборато-
рию. Только снял пальто, повесил, входит в комнату внизу
с таким жестом (ударяет рукой по лбу):
— Какого я дурака свалял вчера! Как я не подумал! Мне
не хотелось нюхать ладан, а я не подумал о том, что почув-
ствуют члены семьи. Ведь они же пришли не доклады наши
слушать, они привыкли к тому, что мы посвящаем заседа-
ния памяти Боткина, служим панихиду, они же религиозные,
верующие люди! Я не верующий, но я все-таки должен счи-
таться с верующими. Никогда себе этого не прощу! Я это
понял, как только увидел выражение лиц у вдовы и у
остальных членов семьи...
Я не могу точно вспомнить, — продолжал Леон Абгаро-
вич, — когда именно, но знаю только, что из года в год
к Ивану Петровичу приезжал старик, очень почтенный,
с большой седой бородой, его товарищ по выпуску Военно-
медицинской академии, врач, который работал в Воронеже.
Приезжая в отпуск, он обязательно заходил к Ивану Петро-
вичу. Они поднимались наверх, в кабинет, сидели там с пол-
часа, беседовали. Иван Петрович поил его чаем, потом они
мирно расходились. Он нам говорил, что «это очень милый
человек, врач из Воронежа, постоянно меня навещает,
я всегда очень рад с ним побеседовать».
В один прекрасный день приехал этот врач, поднялись
они, как всегда, наверх, сначала тихий говор раздавался, по-
том голоса все повышались, наконец, слышим, что Иван
етрович что-то громко говорит, почти кричит. Мы обеспо-
коены^ ждем. Наконец быстро скатываются с лестницы оба.
До свидания.
226
— До свидания.
Старик одевается и уходит, а Иван Петрович входит в об-
щую комнату со словами:
— Черт его знает, всегда приходил ко мне, так приятно
было вспоминать студенческие годы, мы беседовали, а тут
пришел и говорит: «Как ты относишься к загробной жизни?»
Я говорю: «Как отношусь? Какая же загробная жизнь9» —
«А все-таки, как ты думаешь — загробная жизнь существует
или не существует?» Я сначала ему отвечал, потом мне на-
доело. «Как тебе не стыдно, ты врач — и говоришь такие
глупости!» Он говорит: «А меня интересует этот вопрос».—
«Ну, если тебя такие глупости интересуют, иди куда-нибудь
в другое место и не мешай мне заниматься наукой». На этом
мы и расстались.
На следующий день Иван Петрович приходит белее полот-
на, мрачный и хватается за голову:
— Какого я вчера дурака свалял, что я наделал! Ведь
доктор тот, вчерашний, ушел из лаборатории и ночью покон-
чил с собой. Большую дозу морфия впрыснул себе и умер...
А я-то не сообразил того, что у него недели три или четыре
тому назад скончалась жена и человек искал себе утешения,
надеялся, что если существует загробная жизнь, то он все-
таки встретится с душой умершей жены, с которой он про-
жил около пятидесяти лет. А я этого ничего не понял и так
оборвал его... Он, очевидно, рассчитывал на поддержку, на
утешение — и такой трагический конец! Все-таки нужно
думать немножко и о других людях...
Затем как-то накануне пасхи Иван Петрович мне говорит:
— Леон Абгарович, вы же неженатый человек?
Я говорю:
— Нет, не женатый.
— Знаете что, завтра пасха, там начнут везде собираться,
с визитами ходить и т. д. В лаборатории будет пусто, отчего
бы вам завтра не поработать?
Я отвечаю:
— Отчего же не поработать.
— Знаете что, приходите завтра в лабораторию, поставь-
те опыт.
— С удовольствием.
На следующий день я прихожу. В лаборатории — один
Иван Петрович и служитель, Иван Шувалов, как полагается.
Служитель поставил ему чайник, дал отчет о состоянии
собак и ушел. Иван Петрович начал со мной беседовать,
227
опыт мне испортил, конечно, потому что разговаривал. Дру-
гих никого не было. Тут, между прочим, он и высказал та-
кую мысль:
____ Не хочется идти домой, всякие визитеры — неинтерес-
но... А только, знаете, я ужасно люблю службу пасхальную.
Все-таки хожу иногда к заутрене. Во-первых, замечательное
пение, во-вторых, это впечатления детства. Живо вспоми-
наю, как мать снаряжала меня и братьев в церковь. Давала
свечку с собой. Говорила, что там, во время заутрени, свечку
нужно зажечь, а потом нести ее домой. Мы шли и боялись,
как бы не потухла свечка. И эти воспоминания так радуют,
приносят такое спокойствие, что я с большой охотой под
пасху и под рождество бываю в церкви.
Таково было отношение И. П. Павлова к религии. С одной
стороны, любовь к церковному пению, к этой красивой об-
рядности, заложенная с детства, а с другой стороны — резко
атеистические взгляды ученого.
Несмотря на это, ходили всякие слушки. Я помню, один
из них потом даже попал на сцену. Кто-то пустил слух, буд-
то Иван Петрович очень религиозный человек, будто он да-
же старостой был в Знаменской церкви, около Московского
вокзала, и что он, проходя мимо какой-нибудь церкви, оста-
навливается, крестится и кладет поклоны. И будто бы, когда
он крестился у какой-то церкви, проходивший мимо красно-
армеец сказал:
— Ишь ты, темнота!
Если помните, это действительно вставили в какую-то
пьесу, а артист Скоробогатов как-то прочел у нас этот от-
рывок. Мы тогда объяснили, что это неверно, и обратились
к театру с просьбой выбросить эту порочащую Павлова че-
пуху из пьесы.
Мы, его ученики, работавшие с ним, хорошо знали мате-
риалистические взгляды Ивана Петровича. Помню, начиная
свою работу по условным рефлексам, он сам говорил, что
это, конечно, настоящий материализм, а материалистический
подход требует, чтобы была уравновешенная система, в ко-
торой малейшее изменение в каком-нибудь пункте сейчас же
лечет за собой уравновешивающее явление. Он утверждал,
пРиРоде представляет уравновешенную систему,
оеакгшиЛ наРУи^ение которой должно вызвать ответную
пргЬпртгп’ И С Этои т0чки зрения ему казалось, что условные
нию Ня*! ВПОлне соответствуют материалистическому уче-
ту тему среди нас часто возникали интересные бе-
228
седы. Я помню, что и Г. П. Зеленый и я сам занялись изуче-
нием философии. Мне было неясно, почему Челпанов и неко-
торые другие резко обрушиваются на материализм, пока я
не понял, что они говорят о вульгарном материализме.
Иван Петрович тоже принимал участие в этих философ-
ских беседах.
Прошло много лет после этого, и уже примерно в 1919 го-
ду, когда я еще был ассистентом в Институте эксперимен-
тальной медицины, как-то, не знаю уж по какому поводу, он
зашел ко мне в комнату.
— Вот, Леон Абгарович, я не могу молча думать. Я не-
пременно должен думать вслух, и мне нужен собеседник,
чтобы был кто-нибудь, кому я мог бы изложить свои мысли.
И действительно, кто бы к нему ни заходил, он всем гово-
рил:
— Мне некогда, я этим не могу заниматься, я вас направ-
ляю к такому-то. А вы послушайте, о чем мы говорим.
И начинал рассказывать о том, что его больше всего в
этот момент интересовало.
— Вот пока я работал над вопросом пищеварения, — го-
ворил Иван Петрович, — мне помогала Сарра Васильевна
(он обычно называл так Серафиму Васильевну), я с ней об-
суждал дома все вопросы, она записывала мои мысли, а на
следующий день я мог с другими разговаривать, и к этому
привык. Но с тех пор как я перешел на условные рефлексы,
мне становится все труднее и труднее, потому что каждый
раз, как стану говорить, Сарра Васильевна начинает волно-
ваться: она же верующий человек, тотчас начинает плакать
и твердить: «Что ты делаешь?! Ведь это же ведет к мате-
риализму, это же настоящий материализм!» Как я ее ни
убеждаю, что это чистая наука, она все свое твердит! Поло-
жение такое, что я уже чувствую себя скованным и не могу
так свободно думать, как мне нужно. Отсюда и мое сближе-
ние с Марией Капитоновной. Мария Капитоновна умеет сра-
зу же оживить разговор, поддержать его, и это мне дает воз-
можность думать, как я привык, — думать вслух.
Я уже упоминал, что в молодые годы Павлов очень увле-
кался Писаревым, в семинарские годы с увлечением читал
книжку Льюиса «Физиология обыденной жизни». Это был
такой популярный учебник физиологии, с которым Иван
Петрович познакомился и увлекся им. Он и натолкнул на
мысль, чтобы по окончании семинарии, после получения
среднего образования не остаться на богословском факуль-
229
тете, а поехать в Петербург и поступить в университет.
В студенческие годы Павлов сильно увлекся физиологией.
В то время в университете физиологию преподавали два
профессора: Овсянников — гистологию и Цион — физиоло-
гию. Кафедрой заведовал как будто бы Овсянников, а Цион
был вторым профессором. Оба они одновременно и читали
курс, и руководили научной работой студентов.
Павлов характеризовал Циона в тот период, когда тот был
профессором университета, как совершенно исключитель-
ного вивисектора, прежде всего, а во-вторых, как замеча-
тельного лектора, в-третьих же, как человека, который умел
держать всех сотрудников в руках — не какими-нибудь там
суровыми мерами, а просто своим собственным отношением
к делу.
Иван Петрович несколько раз рассказывал о двух фактах
из жизни университета того времени. Вопрос касался виви-
секции. Цион сердился, когда люди на вивисекционном опы-
те забрызгивались кровью, вымазывати руки, работали не-
достаточно аккуратно и опрятно. Цион говорил, что нужно
уметь орудовать только инструментом, не пачкать руки и
что вообще все должно быть красиво, чисто, аккуратно. Од-
нажды он сказал:
— Я держу пари, что в канун Нового года я поставлю
опыт с сердечными нервами.
Как известно, этот опыт требует перевязки целого ряда
артерий и вскрытия грудной клетки. Следовательно, нужно
перекусить шесть-семь ребер, отвернуть переднюю грудную
стенку и отпрепарировать сердечные нервы, — это одна из
самых кровавых, самых тяжелых операций, какую вообще
приходится делать вивисектору.
И действительно, Цион приехал около одиннадцати часов.
В лаборатории собрались его ученики. А он во фраке, в бе-
лой манишке, в белых перчатках взял скальпель, пинцет,
поставил кого-то ассистировать, проделал весь этот опыт,
подраздражал сердечные нервы, а к двенадцати часам надел
пальто и отправился куда-то встречать Новый год... Во-пер-
вых, проделал он это очень быстро и, во-вторых, так акку-
ратно, что перчатки у него остались белоснежными.
ван етрович любил приводить этот факт как образец
блестящей техники и аккуратности.
случай несколько иного порядка. Говорят, обык-
и инпгпя Кл°ГДЗ ЦИ°Н Вел ОПЬ1Т> вокруг толпились студенты,
р здавались жалобы, что с собак прыгают блохи.
230
Один из сотрудников как-то сказал:
— Фу ты черт, блохи одолели!
Тогда Цион вдруг поворачивается к нему:
— Как вам не стыдно, вы биолог и говорите такие пустя-
ки! Разве вы не знаете, что блоха собачья и блоха чело-
вечья — это разные виды. Какая же собачья блоха будет по
вас прыгать? Это вам должно быть стыдно, что сами зано-
сите сюда блох!
С этого момента никогда и никто не решался пожаловать-
ся, что его кусает блоха.
Все свои основные студенческие работы Иван Петрович
провел под руководством Циона в университетской лабора-
тории.
Павлов навсегда сохранил к своему учителю теплое чувст-
во, хотя сам находился под сильным влиянием идей Сече-
нова. У Сеченова же он фактически никогда не работал и
непосредственного контакта с ним не имел.
После ухода Циона кафедра была поручена Тарханову,
который и был потом утвержден профессором. Тарханов,
ученик Сеченова, был оставлен при Академии в адъюнкту-
ре, где работал у Сеченова, а после этого находился в загра-
ничной командировке два года у Гольца и, кажется, у Клода
Бернара.
В связи с уходом Циона Иван Петрович снова проявил
свою горячность и решительность поведения. В первый раз,
когда Циона вынудили уйти из Академии, Павлов ушел
с кафедры и перешел к Устимовичу. Потом он рассказывал,
что при университете, как и сейчас, было Общество испыта-
телей природы, в котором было отделение физиологии.
Председателем там был Овсянников. Этот Овсянников как-
то решил сделать доклад. Иван Петрович это описывал
в юмористических тонах. По его словам, Овсянников бывал
в лаборатории Людвига и видел, как Людвиг вел работу по
лимфообразованию. Для этого у него была устроена машин-
ка, которая вертелась, ноги собаки были привязаны через
какие-то блоки к шнурам, служитель вертел колесо, так же
как для искусственного дыхания, и ноги собаки проделыва-
ли альтернирующие пассивные движения, таким образом
выдавливалась лимфа, лимфу собирали и подвергали иссле-
дованию.
Овсянников видел этот опыт, связанный с лимфообразо-
ванием и основанный на пассивных движениях.
Вернувшись в Петербург, он построил такую же машину
231
и так же заставил собаку делать пассивные движения, и в
обществе сделал доклад о влиянии мышечной работы на об-
мен веществ. Этот доклад был зачитан профессором (даже
в то время уже академиком) в Обществе естествоиспытате-
лей, и тогда бородатый студент Военно-медицинской акаде-
мии Иван Павлов выступил со следующим заявлением:
— Позвольте, а при чем же тут работа? Какую же мышеч-
ную работу делала собака, когда у нее пассивно вертели
ноги?
Это произвело, говорят, ошеломляющее впечатление на
докладчика, уже пожилого ученого, который, конечно, ниче-
го и не мог возразить, когда сообразил, что сделал грубую
ошибку. Он только и смог пролепетать:
— Вот тут... этот самый...
Тут Тарханов вмешался (он уже был профессором) и, что-
бы смягчить впечатление от слов Павлова, сказал, что заме-
чание студента Павлова не столь важно, потому что, конеч-
но, известная степень работы тут есть, так как не одни же
активные движения мускулатуры обеспечивают работу, —
также и пассивные, и, следовательно, с этим нельзя не счи-
таться.
Тогда студент Павлов из публики заявил, что «если тако-
во отношение к науке, мне здесь нет места!» — и со сканда-
лом ушел. С тех пор он перестал посещать заседания этого
общества.
Этот инцидент со смехом рассказывал сам Иван Петрович.
Несколько лет Иван Петрович пробыл в лаборатории
Устимовича — кажется, два или три года. В это время Бот-
кину пришла в голову мысль организовать физиологическую
лабораторию при терапевтической клинике. Я не знаю, по
рекомендации ли Сеченова или Устимовича или сам Боткин
знал Ивана Петровича, но он предложил Павлову занять
место руководителя этой лаборатории. Это было в последний
год студенчества Ивана Петровича или тотчас по оконча-
нии, —я точно даты не знаю. Во всяком случае, Иван Пет-
рович ыл оставлен при Академии на три года и в это время
руководил лабораторией, так что его подготовка к научному
руководству кафедрой физиологии протекала не на кафедре
физиологии, а в клинической лаборатории Боткина. Ведь
оставляли при Академии, то потом предоставляли пра-
и чпр1 Т Спе^иальности- Павлов избрал кафедру Боткина,
лип паХЛ1 “ Не ПРОСТО адъюнктом или аспирантом, а руково-
дил работой других врачей.
232
Потом начались его материальные мытарства. У него к
этому времени уже было двое детей. А скоро и Вера Иванов-
на появилась. Первый ребенок у них (это был мой ровесник,
тоже 1882 года рождения) погиб на первом году жизни, а по-
том появился Владимир Иванович, — он был на год или два
моложе меня.
Серафима Васильевна рассказывала такой интересный
случай; они были очень стеснены в средствах, жалованье
адъюнкта было маленькое, нужно было экономно жить, и
Иван Петрович поставил ультиматум — столько можно было
тратить, сколько он выдавал денег. Сам он никаких расхо-
дов не производил, конечно, но нужно было укладываться
в эти деньги. Ему предлагали читать лекции то во врачеб-
ной школе, то на фельдшерских курсах, но он не хотел брать
никакого побочного заработка, чтобы не тратить времени.
Трудные это были годы для Ивана Петровича. Как уче-
ный он уже созрел настолько, что оставаться в роли руково-
дителя клинической лаборатории даже при Боткине, кото-
рого он очень уважал и ценил, ему уже было неинтересно.
Павлову хотелось вести свою работу — ведь он и шел-то
в Военно-медицинскую академию для того, чтобы стать
самостоятельным исследователем.
Помню, 23 декабря 1916 года с Павловым произошел не-
счастный случай. На Лопухинской улице он поскользнулся,
упал, получил перелом шейки бедра и должен был лежать
некоторое время, более двух месяцев.
Произошло это так. Я шел в лабораторию и вдруг вижу
впереди, около Института экспериментальной медицины,
какая-то толпа, экипажи какие-то стоят. Когда я подошел,
то выяснилось, что за несколько минут до моего прихода
Иван Петрович упал на улице и не смог подняться. Прохо-
жие дали знать в институт, Павлова подняли. К тому вре-
мени, когда я пришел, он уже был перенесен в лабораторию,
там успел побывать принц Ольденбургский, затем прислан-
ные от него врачи, и Иван Петрович, бледный как смерть,
только успел мне сказать:
— Вот упал и, по-видимому, получил серьезный перелом,
не знаю, чем все это кончится...
В это время подоспела карета скорой помощи, присланная
принцем Ольденбургским. Ивана Петровича уложили и
увезли домой. До февраля или марта он лежал в постели
Когда произошел февральский переворот и Николай от-
рекся от престола, Павлов горячо это приветствовал. Выра-
233
зилось это не только в его непосредственных разговорах,
в том интересе, с которым он выслушивал нас, но и в том,
что он требовал, чтобы каждый, кто приходил, подробно
рассказывал, что делается на улице, каково настроение
народа.
Иван Петрович, Лихачев и Вартанов были инициаторами
создания Общества физиологов, задачей которого должен
был быть созыв всероссийских съездов физиологов. Над
этим бились очень долго; я помню, что тогда в инициатив-
ной группе, кроме Ивана Петровича. Лихачева и Вартанова
было еще несколько человек, в том числе и я. Мы подписы-
вали общее ходатайство правительству, но проводили это
дело непосредственно Лихачев и Вартанов. Был целый ряд
препятствий, помех, исправляли проект постановления,
устава, перекраивали его чиновники, и только после фев-
ральского переворота, уже при Временном правительстве,
удалось утвердить это общество и созвать первый съезд.
Иван Петрович тогда не смог сам участвовать в работе
съезда, но написал горячее приветственное письмо, которое
мы зачитали на заседании. В письме он приветствовал
съезд и говорил, что наука теперь будет расцветать, что
свергнута тирания и т. д. Это письмо напечатано в первом
номере «Физиологического журнала», который был основан
и стал выходить уже при советской власти.
На съезде обсуждали кандидатуры на первые должности
в Обществе физиологов. Председателем, конечно, единоглас-
но был избран Иван Петрович.
Крайне отрицательно относился он к Керенскому, кото-
рого не переваривал.
— О. паршивый адвокатишка, •— говорил Павлов, — такая
сопля во главе государства, — он же загубит все!
Когда позже англичане высадились на севере, а японцы
на востоке нашей страны, он восклицал:
— Ну, родину мою разрезали на части!
Его настроение несколько улучшилось, когда прогнали
англичан с севера, японцев с востока. Когда же начал скла-
дываться Союз Советских Республик, началась и перестрой-
ка отношения Павлова к советской власти.
отом он подчеркивал большое значение той националь-
н и политики, которую проводило Советское государство, и
рпт??ИЛ’ ЧТ° ^ЛЯ РУССК0Г0 народа выгоднее и больше чести,
он играет и будет играть роль народа, культурно объ-
единяющего остальные народы, а не проводящего колони-
альную политику на окраинах.
На этих пунктах — на объединении России в Советский
Союз и на национальной политике, которая должна была
придать руководящую роль русскому народу на основе
культурного объединения, а не на основе подавления и ко-
лониальной политики. — и состоялось его примирение, кото-
рое выразилось потом в его горячем выступлении на между-
народном съезде физиологов в Ленинграде.
Когда Иван Петрович Павлов вернулся с предыдущего
конгресса, состоявшегося в Америке, он мне заявил:
— Я пригласил следующий конгресс к нам в страну на
1935 год. Я ставлю такое условие: если вы согласитесь быть
моим заместителем и фактически организовать съезд, то я
оставлю мое предложение в силе. Если вы на это не соглас-
ны, то напишу отказ, скажу, что я передумал, что не имею
возможности его провести. Следующим кандидатом на созыв
конгресса числится какая-то другая страна. — пусть тогда
там и собираются.
Я дал свое согласие.
Павлов немедленно написал в Совнарком (он писал всегда
«Совнарком», без упоминания какой—РСФСР, СССР): «Так
как мною было сделано приглашение международному кон-
грессу, то прошу назначить моим заместителем по оргкоми-
тету члена-корреспондента профессора Военно-медицинской
академии Леона Абгаровича Орбели. Академик Павлов».
Вспоминаю такой эпизод. Мы были с Иваном Петровичем
в Париже, проездом на конгресс в Бостоне. В гостиницу
к Павлову являлись разные французские ученые, некоторые
из представителей других государств, которые ехали через
Париж, — все считали нужным нанести Ивану Петровичу
визит. И, конечно, появлялись корреспонденты.
Как раз при мне подошел к нему один французский науч-
ный работник из русских белогвардейцев-эмигрантов, он же
и корреспондент каких-то газет, и начал задавать вопросы:
— Иван Петрович, я хотел бы для прессы дать статью
о Советской России. Не могли бы вы дать ответ на некото-
рые вопросы?
Павлов как стукнет кулаком по столу:
— Я о своей Родине в чужой стране не намерен разговари-
вать с такими типами!
Ответ был ясный и в комментариях не нуждался...»
235
...Осенью 1958 года перестало биться сердце Леона Абга-
ровича Орбели — выдающегося человека, ученого, общест-
венного деятеля.
В конце 1958 года «Правда» писала: «Имя Л. А. Орбели —
человека в высоком значении этого слова, кристально чис-
того, патриота своей Родины, выдающегося ученого Совет-
ской страны, подлинного гуманиста — это имя занесено
в анналы советской науки, славу которой столь приумно-
жили труды Л. А. Орбели».
Л. А. Орбели создал интернациональную школу физиоло-
гов в Ленинграде, Москве, Ереване и других научных цент-
рах страны. В Ленинграде я зашел в Институт эволюцион-
ной физиологии имени И. М. Сеченова Академии наук СССР,
основанный академиком Л. А. Орбели. Заместитель дирек-
тора по научной части, один из талантливых учеников Орбе-
ли— доктор профессор Арташес Карамян говорил о том,
что лучшим памятником выдающемуся ученому является
творческое развитие его научных идей. Коллектив института
принял решение ежегодно приурочивать ко дню рождения
академика Л. А. Орбели отчетную научную конференцию и
заслушивать на ней доклады, подытоживающие результаты
исследований за прошедший год. На первой научной конфе-
ренции с докладами выступили пятьдесят сотрудников. Кон-
ференция показала, что в институте продолжается работа
по всем основным проблемам, начертанным Леоном Абгаро-
вичем Орбели.
Орбели продолжает жить.
1958
По дорогам
старины
ТТ здали видна снежная
-“-вершина Арарата. Суро-
вые скалы, пологие склоны гор, небольшие долины, где за-
частую камня больше, чем земли... И над всем этим — синее-
синее небо и палящее солнце... Армения. Камень — ее богат-
ство. Он лежит прямо здесь, сверху, он делает землю долин
и склонов разноцветной — черный базальт, розовый, желтый,
серый туф... Поезжайте по дорогам старины и вы увидите,
как зодчие древности великолепно использовали этот дар
природы — камень — в архитектуре. А те кусочки благодат-
ной земли, которыми природа не щедро одарила Армению,
обрабатываются с великим трудолюбием — сады, виноград-
ники, пашни. Трудолюбию и таланту армянского народа обя-
зана неисчерпаемыми сокровищами и нынешняя культура.
Прекрасны ансамбли древнего зодчества. Около трех тысяч
памятников в наши дни охраняется государством. А сколько
еще есть беспризорных! Они ждут своих исследователей,
официальной прописки, реставрации...
История многих сооружений неразрывно связана с исто-
рией страны, с судьбой народа.
Каждое нашествие завоевателей оставляло после себя ды-
мящиеся руины разграбленных городов, сел, крепостей, мо-
настырей. И народ-труженик, культура которого уходит
в глубокую древность, вновь поднимал свои города и кре-
237
пости, возобновлял работы в своих скрипториях и школах,
и снова шли ученые споры, дискуссии в университетах, и
снова возделывались поля и вырастали сады.
Армянский народ страдал и от войн между мощными сосе-
дями— Парфией и Римом, Византией и Персией, Халифатом
и Византией.
Но дух строительного гения народа никому не удалось
сломить. К архитектурным сооружениям, изделиям из кам-
ня, книгам армянский народ всегда относился, как к живым
существам. Их оберегали, сохраняли от напастей, спасали.
В Историческом музее Еревана есть филигранно выпол-
ненная резная дверь. История ее такова: владетель Муша
пригласил известных мастеров, резчиков по дереву, сделать
двери для прославленного монастыря Сурб-ахбюр (Аракэ-
лоц). Мастера закончили резьбу двустворчатой двери
в 1134 году, навесили ее перед ризницей и отправились в со-
седний край, где их ждала новая работа.
Как же прекрасные двери Аракэлоц попали в Ереван?
...После массовой резни армян в Западной Армении к рус-
ской границе потянулись группы людей, избежавших гибели.
Под стенами древнего стольного города Багратидов — Ани,
беженцы заметили на дороге одинокого человека, который
тащил на спине огрОхМную дверь, еле двигаясь под ее тя-
жестью. Оказалось, что сын игумена монастыря Аракэлоц
успел спасти эту реликвию с бесценной резьбой. Когда рус-
ские войска подошли к тайнику, где была припрятана дверь,
он уговорил военного врача довезти ее до Карса на обозной
подводе. Но от Карса до Ани пришлось тащить тяжелую
дверь на себе...
П1 хтп 6 человек Рассказал, что роздал старинные руко-
HV Ап^аСТЬ1РЯ землякам» собиравшимся бежать в Восточ-
m рмению- 11 они согласились доставить их в Эчмиадзин.
KOHiioRPn3Tb^ Дверь знаменитого монастыря попала в конце
cthtvt ппрв дорический музей Еревана, а рукописи — в ин-
ститут древних рукописей —Матенадаран.
ся в гопы ТСеЙН0Й дороги к юго-востоку от Еревана тянет-
Машина ппрппп^ расширяет свои границы в сторону Норка,
ра. Кажется СапВЭеТ П0дъемы Авана, Вохчаберда, Гехада-
кистью ’ рьян коснулся пейзажа своей волшебной
направо Просеточна°Метре мы сворачиваем с магистрали
ревьями. Весна 2 - Д°Р°Га’ обрамленная Фруктовыми де-
238 Р Зовым и белым цветут абрикосы. На
высоком мысу над живописным ущельем реки Азат разва-
лины некогда неприступной крепости Гарни — одного из вы-
дающихся памятников дохристианского периода Армении.
Первые упоминания о крепости относятся к середине I века,
а построена она, наверное, еще раньше. Здесь, высоко в го-
рах, находилась летняя резиденция армянских царей. Эта
крепость более тысячи лет служила и мощным оборонитель-
ным форпостом. Сохранившиеся до нас полуразрушенные
строения дали возможность археологам полностью воспроиз-
вести ее оборонительно-фортификационные системы. На
территории крепости и сейчас еще можно видеть остатки
светских и культовых сооружений — дворцов языческого
храма, бани, где сохранился мозаичный пол.
Под искусным резцом армянских каменотесов камень стал
великолепным материалом архитектуры. Армения — это ве-
ковые строительные традиции, это талантливое, самобытное
зодчество, это резьба по камню, покоряющая фантазией
художника. Из века в век утверждали свое искусство армян-
ские мастера.
Б двенадцати километрах от Гарни, в узком ущелье Гегам-
ских гор, возникает архитектурный комплекс Гегардского
монастыря, строившийся на протяжении XII—XIII веков.
С севера Гегард защищен громоздящимися друг на друга
могучими скалами, а с другой стороны над обрывом высятся
чистотесаные каменные стены. Главная церковь Катогикэ по-
строена в 1215 году, с характерными для того века вытяну-
тыми вверх, удлиненными пропорциями. Вскоре князь Прош
купил монастырь и приступил к строительству пещерных
сооружений. И это самое интересное в Гегардском монасты-
ре. Здесь армянские мастера, вступив в единоборство с при-
родой, вышли победителями. Глядя на дикие скалы, трудно
себе представить, что внутри этой каменной махины, воз-
несенной природой к небу, существует поразительное по
тонкости и изяществу искусство. Армянские мастера с пора-
зительным умением в глубине скал на разных высотах вы-
били, выстроили, вырезали три здания с колоннами, с резь-
бой, как лучшие наземные сооружения. Внизу — две неболь-
шие церкви с притворами, наверху — усыпальница. Церковь
имеет вид неполного креста. Купол по тонкости резьбы
вызывает восторженное удивление. Сколько труда вложено
в это пещерное сооружение, трудно сказать. Но проходили
века, а оно привлекало все больше и больше внимания
к себе.
239
В комплексе Гегардского монастыря, как в фокусе, отра-
жены смелые замыслы строительного искусства и архитек-
турные идеи времени. Монастырь в старину назывался Айри-
ванк, то есть пещерный монастырь, а с XIII века в честь
легендарного копья, хранившегося в монастыре, стал име-
новаться Гегард, что по-армянски значит «копье».
Удивительные места умели выбирать зодчие Армении для
строительства монастырей. Вот и архитектурный ансамбль
Ахпата в Алавердском районе высится на суровом горном
плато, окаймленном глубокими ущельями. Силуэт монасты-
рей великолепно вырисовывается на фоне неба, и рассмат-
ривать его можно на весьма далеком расстоянии.
По сведениям историков, Ахпатский монастырь был осно-
ван во второй четверти X века. Основную церковь — Нша-
на — начали строить в 967 году и завершили в 991 году. Здесь
есть уникальный памятник архитектуры средневековой
Армении. Это жаматун — притвор церкви Ншан. Его отли-
чают необыкновенная смелость замысла и оригинальность
конструктивного решения перекрытия.
Резчики по камню и в Санаине и в Ахпате создали поэмы
в камне о вечно живом духе народа, о его строительном та-
ланте. Рельефы, изображающие мастеров — строителей мо-
настырей, или Ехегнадзорский геральдический лев, или
украшения на храме св. Креста на острове Ахтамар, — все
они имеют одно духовное начало. Грубоватая рельефность
и тончайшая нежность, экспрессия и утонченность, соеди-
няясь воедино, рождают богатый мир образов — это и есть
древнее армянское зодчество. Зодчество, которое всегда
имело присущий лишь одному ему почерк.
Достаточно проехать двадцатипятиминутный путь от Ере-
вана по Эчмиадзинскому шоссе, и вы окажетесь в Зварт-
ноце.
К нему дорога идет по равнине. Слева от дороги, у самого
поворота, на противоположном берегу реки Раздан, видны
руины Урартской крепости Тейшебаины. Уже много лет
совместная экспедиция Академии наук Армении и ленин-
градского Эрмитажа под руководством действительного чле-
на АН Армянской ССР Б. Пиотровского здесь ведет система-
тические археологические работы. Раскопки открывают но-
вые страницы истории Армении, относящиеся к VII веку до
нашей эры. Издалека видны остатки крепостных стен с мош-
ними выступами, обожженные сильным пожаром стены
дворца Урартского наместника.
240
16
Который раз я приезжаю в Звартноц? Разве сосчитаешь?
Но первое посещение —в 1925 году —я никогда не забуду.
Я учился в четвертом классе Эчмиадзинской средней школы.
Несколько школьников решили посмотреть развалины, что
неподалеку от Эчмиадзина. Мы увидели, как очищали под-
ступы к развалинам сказочного круглого храма. Проходили
годы. И из-за холмов появлялись остатки дивных сооруже-
ний, возрождалась красота древности. Шаг за шагом ученые
раскрывали перед миром историю Звартноца. Он был воз-
двигнут по желанию католикоса Нерсеса III, который за ки-
пучую строительную деятельность получил в народе про-
звище Шнорали, то есть Строитель. Здесь мне хочется отме-
тить, что круглые храмы в Армении и в соседних с ней
странах начали возводить только после Звартноца, а иногда
и точно по его образцу.
Звартноц был разрушен арабами в конце X века. Об этом
факте армянский летописец лаконично сообщает: «Был раз-
рушен и погиб». У Асохика же мы читаем: «Царь Гагик
решил увековечить образ Звартноца и построить его копию
в своей столице Ани».
Реставрация Звартноца всецело связана с именем Тороса
Тораманяна. Ученый, участвовавший в раскопках храма еще
в 1904 году, стал создателем первого проекта реконструкции
Звартноца. Это был смелый вариант, так как в исторической
литературе, кроме восторженных посвящений, нет материа-
лов, в которых сохранилось бы описание храма. Конечно,
нет ни моделей, ни скульптур, ни миниатюр. Есть только
развалины. Да еще строки очевидца, историка Себеоса о том,
что «...построил Нерсес III церковь высоким строением и ве-
ликолепной красоты».
Шедевр армянской средневековой культуры Звартноц,
с его самобытными стилевыми особенностями, привлекал
внимание многих исследователей. Но самое ясное и глубокое
понимание этого уникального сооружения проявил Торама-
нян, который по уцелевшим остаткам, фрагментам сумел
восстановить в макете громадное 45-метровое сооружение
большой сложности; он справедливо утверждал, что Зварт-
ноц своей формой не похож ни на один из древних или позд-
них храмов.
— Если архитектура,— говорил Аветик Исаакян, это ока-
меневшая музыка, то Тораманян превратил ее в живую пес-
ню. Он великолепный певец наших столь же великолепных
руин и памятников.
Ашот Арзуманян «Око Бюракана»
241
.Любуясь памятниками зодчества, я терял понятие о вре-
мени Я уходил в глубь веков, слышал дыхание моих пред-
ков звуки ударов камнерезов, создавших тончайшие кру-
жева на базальте, туфе и мраморе.
Я покинул руины храма Звартноц, строители которого
славились некогда своей высокой культурой не только в Ар-
мении, но и за пределами ее. Сейчас Звартноц весь в прош-
лом но это несправедливо Звартноц должен продолжать
свою жизнь. Ведь даже на его руинах зодчие учатся любви
к камню, пониманию его души.
Вот уже 30 лет при памятнике Звартноц работает музеи.
Завершив осмотр Звартноца, можно продолжать путешест-
вие— здесь же неподалеку по одному из крупных центров
древности, городу Вагаршапану (ныне Эчмиадзин), основы
которого были заложены армянским царем Вагаршаком
в 117—140 годах
Красота и простота воедино слиты в одном из самых пре-
красных сооружений этого архитектурного комплекса. Храм
Рипсимэ. Совершенны его пропорции, лаконичен его деко-
рум. Арки, ниши, выступы, купол, венчающий здание,— все
создает ощущение ритма, гармонии, величественности.
Конечно, памятники древности, в том числе Звартноц, не
могли возникнуть изолированно от единого процесса разви-
тия строительного искусства. Именно об этом свидетель-
ствуют слова классика армянской литературы, замечатель-
ного знатока истории, поэта, академика Аветика Исаакяна:
«Наш народ еще в первобытную эпоху перенял от предков
некоторые основы строительного искусства, добавляя к ним
свои новшества. Подвергаясь влиянию соседей, персов и на-
родов стран Двуречья, он освоил, переработал их, дополняя
новыми элементами, новым видением. Учитывая строитель-
ные материалы, климат, народ строил, создавая гармонию
с пейзажем и своими умственными, духовными, бытовыми
требованиями. И так, усилиями веков и накопленными до-
стижениями был создан армянский самостоятельный стиль,
признанный во всем мире».
Развивая эту мысль, Тораманян говорит: «Когда наш стиль
принял совершенную форму, сам начал лучиться. С нашего
каменного нагорья спустились и распространились дары ис-
кусства по Балканам, Византии, Италии, Германии, Фран-
ции. Наши беженцы-мастера, наши гонимые тондракийские
умельцы и переселяющиеся земляки несли эти дары, кото-
рые явились стимулом внушения, мышления, подражания
242
1С*
для византийского, готического, романского и даже арабского
искусства».
В X—XI веках развиваются города и ремесла, армянский
народ начинает участвовать в международной торговле. Че-
рез Армению проходили караванные пути. Вот почему имен-
но в Ширакском царстве, на укрепленном самой природой
горном мысу, между ущельями Цахкадзадзор и долиной
реки Ахурян возник грандиозный ансамбль города-крепости
Ани.
В 1068 году из-за внутренних междоусобиц, в результате
нашествий иноземных орд с Запада и с Востока и веролом-
ства Византии Ани в упорной, но неравной борьбе пал.
Многолетние раскопки, проводимые академиком Н. Я Мар-
ром и его учеником академиком И. А. Орбели, дали возмож-
ность воссоздать картину кипучей жизни Ани — резиденции
царей Багратидов, крупного центра торговли и ремесел.
Это был большой средневековый город: кварталы жилых
домов, дома знати, ремесленные ряды, базарные площади,
величественные храмы... Над городом возвышался дво-
рец— двухэтажное сооружение, построенное на высоком
холме. Дворец был сожжен и разрушен, и раскопки возрож-
дают перед нами только части прекрасных парадных зал.
хозяйственных помещений, бани и систему водопроводных
труб, через которые подавалась вода в бассейны или фон-
таны, украшавшие некогда прекрасный дворец.
Руины, конечно, привлекали внимание многих ученых
разных стран. Побывавший здесь во главе экспедиции
Института истории Венского университета крупный уче-
ный Иосиф Стржиговский еще в 1913 году писал: «Ани
является музеем армянского искусства под открытым
небом».
— Где, как не в эпоху расцвета христианских народов
в строительстве соборов (как, например, собор в Ани), можно
еще найти красоту и удовлетворение! — восклицал венский
исследователь естественных наук Герман Абих
Размышляя об архитектуре, об Ани, я не могу не расска-
зать легенду, связанную с чудесным памятником зодчества,
который известен под именем Пастушья церковь.
Рассказывали, что старый пастух, проводивший почти весь
год в горах с небольшой отарой, захотел пойти в церковь на
праздник пасхи. Он оставил отару на попечение внука, спу-
стился с гор и едва умолил стражу у городских стен впу-
стить его в Ани. Но ни в одну из бесчисленных церквей Ани
243
он пробиться но смог — так много было желающих побывать
на торжественной заутрене.
Сел огорченный старик на ступеньках паперти Кафед-
рального собора и заплакал. Сказали об этом епископу Ани,
который надевал праздничное облачение в ризнице собора.
Вышел он через боковой вход и строго спросил:
— О чем плачешь ты, старец неразумный, в день светлого
праздника?
Старый пастух поднял к нему мокрое от слез лицо и горь-
ко ответил:
— Целый год провожу я в горах, не видя никого, питаясь
скудно и бегая за овцами и козами, святой отец. . Захотелось
мне послушать торжественную службу и проповедь, помо-
литься в анийской церкви, любоваться ее орнаментами, —
и вот с трудом впустили меня в мой Ани, да и то ни в одну
церковь никак не могу войти: набились повсюду горожане
анийские, а меня не пропускают! Повелел бы ты выстроить
маленький храм за крепостными стенами нашего Ани, чтобы
могли такие бедные, как я, войти в дом божий...
— Еще чего захотел!—презрительно усмехнулся епис-
коп.— Да знаешь ты, сколько будет стоить постройка та-
кой церкви?! Рубищем своим оплатишь ты ее, что ли?..
Покачал с горечью головой старик, поднялся с земли и
ушел не оборачиваясь.
На другой день перед дворцом анийского епископа остано-
вился навьюченный двумя плетеными закрытыми корзина-
ми мул. Старый погонщик добился, чтобы слуги вызвали
епископа, и сказал разгневанному князю церкви:
— Ты хотел, чтобы нищий старик оплатил «своим руби-
щем» постройку церкви для бедняков, забыв о том, что
Христос сошел на землю именно для бедняков, а не для бо-
гачей и знатных людей. Смотри же: хватит ли того, что я
покрыл своим рубищем и привез тебе, чтобы построить
такую церковь, о которой я говорил?
И старик откинул старый, рваный плащ, которым были
покрыты корзины. Под лучами солнца засверкали груды
драгоценных камней.
Наваждение... искушение сатанинское!..—завопил по-
трясенный епископ. — Служки, дьяконы, несите святую
воду и елей священный, чтобы тленом и прахом стали со-
творенные дьяволом из тлена и праха обманные драгоцен-
ности!
Набежавшие служки окропили водой и елеем переливав-
244
шиеся огнем драгоценные камни, и лишь ослепительней
стало их сияние, и не стали они ни тленом, ни прахом.
Прости меня, благочестивый старец, что усомнился
Я в чуде, которое явил мне господь через тебя...—смиренно
попросил епископ. — Сегодня же повелю Трдату, зодчему
славного города Ани, начертить план и приступить к по-
стройке церкви, о которой говорил ты мне...
И в скором времени за вторыми крепостными стенами
стольного города Багратидов поднялась стройная башнеоб-
разная церковка, которую народ окрестил «Пастушьей».
...Изысканность во всем. В большом и в малом. Так отно-
сились наши предки к своим творениям и при создании ве-
личественных соборов и при строительстве маленьких ча-
совен.
Тем более странно, что наши архитекторы, создавая в го-
родах и селах республики замечательные здания — образцы
высокого искусства, так терпеливо относятся к постройкам,
возникающим по обочинам дорог и всем своим безобразным
видом диссонирующим и с живописной природой и с армян-
ским зодчеством.
Может быть, не к месту подобное замечание. Но в разго-
воре об армянской архитектуре, о культуре Армении трудно
удержаться от него.
Право же, стоит взяться за дело. Пусть дороги Армении
украсятся небольшими, но подлинными творениями архи-
тектуры. Этим обращением к зодчим — моим современникам
я закончу путешествие по древним дорогам Армении.
«С чего начать? — думал я, вступая на эту дорогу.—Гар-
ни, Гегард, Эчмиадзин, Ани, Ахпат, Татев...» Я смог расска-
зать лишь о нескольких памятниках армянской старины
тем, кто ей те не успел побывать в Армении и пройти древней
дорогой.
1958
его не угас
Т^ез гнева говорить о вред-
ном — значит говорить
бледно. Нет, сын Армении, академик Орбели не умел гово-
рить бледно!
Кто не помнит 1946 год, Нюрнбергский процесс военных
преступников? Вот по вызову советского обвинения высту-
пает он свидетелем варварских обстрелов города Ленина.
Орбели Иосиф, гражданин Союза Советских Со-
циалистических Республик, вызванный в качестве свиде-
теля по настоящему делу, перед лицом Суда обязуюсь и
клянусь говорить Суду только правду обо всем, что мне из-
вестно по настоящему делу.
Взгляд Орбели скользнул по скамье подсудимых, на мгно-
ение задержался на Геринге — ведь именно Геринг подпи-
сал_план полного уничтожения Ленинграда...
тртт пож_алУЙСта. свидетель,— спросил представи-
маете? Т К°Г0 оовинения’— какую должность вы зани-
Mac it:;
- Директор Государственного Эрмитажа
— паше ученое звание?
за дейс^вит^^иЬНЫ1* член Академии наук Советского Сою-
действительнм ЫИ ЧЛен Академии архитектуры Союза ССР,
наук, почетный1 чпр6^/1 президент Армянской Академии
лен Иранской Академии наук член Обще-
246 J ’
ства антикваров в Лондоне, член-консультант Американ-
ского института археологии и искусств,
— Находились ли вы в Ленинграде в период немецкой
блокады?
— Находился.
— Известно ли вам что-либо о разрушениях памятников
культуры и искусства в Ленинграде?
— Известно.
— Не можете ли вы изложить Суду известные вам факты?
И свидетель обвинения академик Орбели, директор Госу-
дарственного Эрмитажа, возвысил свой голос для того, что-
бы поведать Международному трибуналу о том, что никогда
не будет забыто советским народом.
«Старый академик выступил на свидетельской трибуне,
как прокурор»,— писала газета «Правда» об этом дне судеб-
ного разбирательства. А старый академик приводил только
факты. Он назвал число снарядов, выпущенных по Эрмита-
жу фашистскими артиллеристами, он назвал число бомб,
сброшенных на Эрмитаж фашистскими летчиками. Он гово-
рил о снаряде, который ранил гранитное тело одного из
атлантов Эрмитажа, он говорил о снарядах, которые рва-
лись в залах Эрмитажа, он говорил о фугасной бомбе,
которая погубила в музейном здании в Соляном переулке
немало уникальных экспонатов музея. Он перечислил
затем архитектурные памятники, пострадавшие в Ленин-
граде от артиллерийских обстрелов и авиационных
бомб, рассказал о руинах, которые видел в Петер-
гофе, Пушкине, Павловске. И вновь говорил об
Эрмитаже:
— Преднамеренность артиллерийского обстрела Эрмита-
жа для меня и для всех моих сотрудников была ясна пото-
му, что повреждения причинены музею не случайным артил-
лерийским налетом, а последовательно, при тех методиче-
ских обстрелах города, которые велись на протяжении мно-
гих месяцев...
Адвокаты пытались оспорить показания свидетеля Орбели.
— Достаточно ли велики познания свидетеля в артилле-
рии, чтобы он мог судить о преднамеренности этих обстре-
лов? — спросил адвокат, защищавший военных из гитлеров-
ского генерального штаба.
— Я никогда не был артиллеристом. Но в Эрмитаж попало
тридцать снарядов, а в расположенный рядом мост всего
один, и я могу с уверенностью судить о том, куда целил фа-
247
шизы В этих пределах — я артиллерист! — ответил сви-
детель.
Таким был Иосиф Орбели. Что бы он ни делал, и в боль-
шом, и в малом он оставался страстным патриотом, глубо-
ким исследователем и человеком.
Результаты его раскопок на древней армянской земле
заняли почетное место в археологической и исторической
науке.
Природой одаренный щедрым и многообразным талантом,
он делал все ради науки, как подлинный ученый и как орга-
низатор научной деятельности сотен и тысяч научных ра-
ботников.
Именно эту его черту так высоко ценил академик Тарле.
— К числу самых выдающихся ученых,— писал он,— ко-
торых армянский народ дал нашей великой Родине, бесспор-
но, относится Иосиф Абгарович Орбели. Он замечателен не
только как крупнейший исследователь-археолог, историк
искусства, автор глубоких анализов армянского эпоса, про-
явивший во всех этих разнообразнейших областях свежесть
и оригинальность научного мышления, полную самостоя-
тельность широкого и плодотворного ученого труда и обшир-
ность кругозора. Помимо всех этих качеств, Иосиф Абгаро-
вич с первых дней Октябрьской революции обнаружил ред-
кий в ученой среде талант организатора и руководителя
коллективной научной работы.
Задолго до того, как началась его славная, продолжаю-
щаяся много лет с блеском работа на ответственнейшем
посту директора Эрмитажа — одного из крупнейших музеев
в мире, . А. Орбели показал, до какой степени он умеет
о ъединять силы научных работников и, ставя перед ними
ДР”НЫе’ СТР°ГО конкретные задания, направлять по
ченномУ руслу деятельность всего коллектива. А как
го?? той всегда и ос°бенно в годы великих социальных сдви-
гов такие организаторы!
Эпми^а*^? г?аеТ В ЛенингРаДе крупнейший музей мира —
ний и спеттмЯН Играл Р°ль воспитателя людей разных поколе-
тинной гяк>пЬНкСТеИ' Екатерина II, заложившая основы кар-
тинами птл5хРеИ ^д^1Цего Эрмитажа, говорила: «Этими кар-
стал несколько^ МЫШИ и я>>- В последующие годы Эрмитаж
Только в гппрДОСТУПНее’ Н° только для избранных.
ным музеем Нп^06 Время Эрмитаж стал подлинно народ-
вались долгие и тоуд!ыГР°ЙКа пришла не сРазУ- Потребо-
рУДНЫе годы для превращения придвор-
ного музея в музей, доступный широким массам. Было
изменено и само направление. Его залы были широко откры-
ты для показа культурного наследия тех народов, которые
не считались ведущими в мировой культуре. Это были на-
роды Востока. Отдел Востока был создан благодаря кипу-
чей энергии Иосифа Абгаровича Орбели, благодаря его ко-
лоссальным и глубоким знаниям, благодаря его чуткому
пониманию запросов современной жизни.
У Иосифа Абгаровича были помощники среди его друзех!
и многочисленных учеников, но он был душой этого отдела,
его организатором. Постепенно роль центра изучения восто-
коведения в Ленинграде стала переходить к Эрмитажу.
Открытия выставок, посвященных культуре народов Во-
стока, особенно разделов, относящихся к народам совет-
ского Востока, превращались в научные праздники. Не слу-
чайно все культурные празднества народов СССР проводи-
лись при энергичном участии И. А. Орбели в стенах Эрмита-
жа: юбилеи Пушкина, Шота Руставели, эпоса «Давид
Сасунский», а в годы Великой Отечественной войны — юби-
леи Низами и Навои. Эти юбилеи делали Эрмитаж центром
дружбы народов, местом сбора и учебы молодых ученых раз-
ных национальностей с Кавказа и из Средней Азии.
Бывавшие у Иосифа Абгаровича в Эрмитаже могли ви-
деть его занятым одновременно и крупными делами госу-
дарственного и международного значения, и «мелочами
музея». В этом была замечательная черта характера Иосифа
Абгаровича — внимание и к большому и к обыденному. Не-
даром Орбели знал всех служащих Эрмитажа и дружил
со многими из них. Он был патриотом своей отчизны, своей
родной Армении, но ему всегда были чужды рамки нацио-
нальной ограниченности.
В дни тяжелых испытаний советского народа Орбели оста-
вался на боевом посту. Во время финской войны в Эрми-
таж приезжали бойцы с фронта, чтобы отдохнуть, встре-
тить друзей, увидеть галерею Героев Советского Союза,
устроенную в одном из помещений Эрмитажа; хотя по пыш-
ности и блеску она значительно уступала прославленной
галерее 1812 года, но ее значение для поднятия боевого духа
армии было очень велико. Этим же целям содействовала
и большая выставка великолепных картин, собранных из
различных музеев страны, отражающих героическое прош-
лое русского народа.
В первые грозные дни Великой Отечественной войны
249
Иосиф Абгарович проявил себя истинным патриотом. В крат-
чайший срок была организована эвакуация наиболее цен-
ных сокровищ Эрмитажа, причем вместе с музейными кол-
лекциями были увезены и такие бесценные сокровища Ака-
демии наук, как рукописи Ломоносова и библиотека
Пушкина.
Сам Орбели остался в Ленинграде и руководил охранными
работами, перенесением оставленных музейных ценностей
в надежные хранилища. В тяжелые дни блокады он вел
большую общественно-политическую работу, постоянно вы-
ступая в воинских частях перед солдатами и офицерами,
а также по радио для широкого слушателя.
Борис Борисович Пиотровский, тогда еще молодой ученый
Эрмитажа, разделявший все тяготы блокады, вспоминает:
«В ночь на 1 января 1942 года Иосиф Абгарович был при-
глашен в Радиокомитет для выступления. Я пошел его со-
провождать. Помню, как в холодных, промерзших комнатах
Радиокомитета сидели прибывшие с фронта солдаты, рабо-
чие ленинградских заводов, а гостеприимные хозяева могли
угостить их только кружкой кипятка... Но эта тяжелая
обстановка только воодушевляла крепких духом людей.
Иосиф Абгарович произнес замечательную речь, которая,
к сожалению, не сохранилась в записи. Он выступил после
летчика, протаранившего вражеский самолет над Ленингра-
дом, и перед рабочим, который рассказывал о том, как их
завод выпускает танки для фронта.
После митинга мы возвращались с ним ночью в Эрмитаж.
Начался артиллерийский обстрел, и мы попали в вилку раз-
рывов снарядов. Но Иосиф Абгарович был на таком боль-
тл п°Дъеме. что не утратил своей жизненной бодрости
елости и Уверенно шел под звуки разрывов снарядов,
не обращая на них никакого внимания.
рмитажа Иосиф Абгарович организовал боль-
°М ежиЩ0, в котором жили научные сотрудники
Эрмитажареждени^ города. В противопожарной команде
ХпаНе Затихала наУ™ая работа. Писались научные
ФаосЬооою i^lICb переводы восточных стихов, расписывались
Иос**РАбГЯп НЭ ВОСТОЧНЫе темы, и во всем этом
стие Все знаю^\ПОСТ°?ННО пр™а-п организующее уча-
коллектив Липр’ аК^е большое значение имеет спаянный
что Эрмитаж nr.KTOP Эрмитажа сУмел организовать дело так,
ХиРХедин7т°Ьс°ЛХиЖИТЬ П°ЛНОЙ ЖИЗНЬЮ' В°,:РУГ №ГО
' Другие учреждения. В самые трудные
дни, когда была опасность, что враг может прорваться в го-
род, Орбели не покинул Ленинград. На настоятельные пред-
ложения выехать, на предложения, граничащие с приказом,
Орбели ответил решительным отказом и добился от Воен-
ного совета разрешения остаться в Ленинграде.
В дни сильных бомбардировок Ленинграда Эрмитаж спа-
сал до 2000 человек, постоянно там живших. Кроме убе-
жища для сотрудников Эрмитажа и их семей, было устроено
убежище и для работников других учреждений. Там жили
архитекторы, сотрудники Академии наук, Академии худо-
жеств, Медицинской академии, артисты и режиссеры теат-
ров. Особые убежища на 240 мест были отведены детям
и старикам, которых не успели эвакуировать из Ленинграда.
Все бомбоубежища были устроены силами работников Эр-
митажа.
Зимой 1941/42 года почти весь Балтийский флот находился
на Неве. Моряки кораблей были лучшими друзьями не толь-
ко Эрмитажа, но и самого Иосифа Абгаровича. Они провели
с ближайшего корабля свет в госпиталь Эрмитажа, где ле-
жали ослабевшие сотрудники музеев. Моряки провели осве-
щение и в комнату Иосифа Абгаровича, постоянно предо-
ставляли музею рабочую силу...»
Борис Борисович рассказывал о том, какую поддержку
давало каждое слово привета, полученное в эти суровые дни
от друзей.
Помню,— говорил он,— как однажды, в первых числах
января 1941 года, я был спешно вызван к директору Эрми-
тажа. Получив этот вызов, я решил, что Иосиф Абгарович
снова начнет меня распекать как помощника начальника
пожарной команды или же как заведующего отделом Во-
стока. Какова же была моя радость, когда я увидел ново-
годнюю поздравительную телеграмму, пришедшую в Ленин-
град из Еревана от моих близких друзей! Легко и радостно
стало на душе. Даже болезненное чувство голода как будто
сразу ослабело. Через несколько дней я получил еще и от-
крытку из Еревана. Ленинградцы никогда не считали себя
оторванными, они всегда знали, что им сочувствует вся
страна, что они своим трудом помогают победе над врагом.
После завершения охранных работ Иосиф Абгарович
в апреле 1942 года выехал в Ереван для выполнения своих
обязанностей председателя армянского филиала Академии
наук СССР. С присущей ему кипучей энергией он принялся
за большую научную и организационную работу.
261
Это было временем расцвета Орбели-ученого. Все те, кто
встречал Иосифа Абгаровича в это время в Ереване, видели
его окруженным людьми разных профессий. Он постоянно
встречался с Аветиком Исаакяном, Мартиросом Сарьяном,
Дереником Демирчяном. Всем памятна та энергия, с кото-
рой еще в дни войны первый президент — Иосиф Абгарович
взялся за организацию Академии наук Армянской ССР
После войны Орбели вернулся в Ленинград, в свой Эрми-
таж, и с новой силой взялся за восстановление музея и раз-
вертывание прежних и новых экспозиций.
♦ * *
Многим знакомо то тяжелое чувство, какое испытываешь
при падении могучего, древнего дуба в лесу.
Смерть академика Иосифа Абгаровича Орбели в 1961 году
вызвала у всех глубокую душевную боль.
Память моя воскрешает многие наши встречи и беседы,
строки моих записей после посещения дома 32 на Дворцовой
набережной в Ленинграде, когда хозяина квартиры пять
уже не было в живых.
Я вновь в этой квартире. Книги, книги и еще раз книги:
ведь книги — самые почетные и драгоценные обитатели дома
Орбели. Стоило только Иосифу Абгаровичу начать разго-
вор на какую-нибудь интересную тему, он с юношеской
горячностью отстаивал свои взгляды, подкрепляя доводы
различными источниками. Книги у Орбели всегда были
в действии, в отличие от иных так называемых ученых, у ко-
торых они покоятся в плотно заделанных стеллажах, шка-
фах-саркофагах, безмолвно коротая свой век.
После того как не стало Орбели, все в его доме кажется
осиротелым. Утешает лишь то, что многочисленные учени-
ки с чувством полной ответственности изучают оставленное
выдающимся ученым богатейшее наследие. Вот и сейчас,
вновь зайдя в дом Орбели, я застал за работой группу уче-
ных, и это глубоко тронуло меня. Нет, не умер Иосиф Орбе-
ли! подумал я. Он живет в каждом, кто соприкасался
с ним, кто знал, какую славную жизнь, заполненную страст-
ной преданностью науке, провел он, воплощавший собой
высокие идеи дружбы армянского и русского народов. По-
тому так интернационален состав его учеников.
Но даже вдали от своей родины — Армении Иосиф Абга-
рович всем сердцем был связан с армянской наукой и очень
многое сделал для ее процветания.
262
Сотрудники, работающие в архиве Иосифа Абгаровича, —
люди самых различных специальностей — показали мне бес-
ценный клад рукописных трудов ученого. О себе Орбели го-
ворить не любил. И то, что он не спешил публиковать свои
труды, давало повод иным говорить о малой продуктивно-
сти ученого. И вдруг — целый клад...
Многие исследования годами лежали в готовом для печа-
ти виде. Иные нуждаются лишь в уточнении отдельных
деталей, и этим охотно занимаются его ученики. Двухтом-
ное издание научных трудов Иосифа Орбели, думал я тогда,
явится ценным вкладом в советское востоковедение, глав-
ным образом, в арменистику.
Вот объемистая связка с надписью «История». В ней много
папок, на машинописных листах различные поправки и по-
метки— это прекрасный перевод «Истории дома Арцруни-
дов», который почти завершен. В этой же связке хранятся
переводы из произведений Газара Парбеци, Иоанна Мами-
коняна, псевдо-Шапуха Багратуни. И, наконец, папка, где
хранятся уникальные переводы сочинений Егише...
В квартире ученого я встретился с заведующим Кавказ-
ским кабинетом ленинградского отделения Института наро-
дов Азии Русуданой Рубеновной Орбели — дочерью старшего
брата Иосифа Абгаровича. Она готовит к печати исследова-
ния Орбели о Руставели. Туда входят стенограммы лекций,
наброски, тезисы выступлений, варианты опубликованных
работ. Руставели был одним из любимейших поэтов ученого.
Каково же научное наследие Орбели? Достаточно сказать,
что разработка его архива требует усилий целого ряда спе-
циалистов. В кабинете работают арменисты и грузиноведы,
историки иранского искусства и археологи, византисты и ру-
систы.
— Диапазон научной деятельности Орбели так широк,—
говорит многолетний друг Орбели по научно-исследователь-
ской работе, член-корреспондент Академии наук СССР
профессор Камилла Васильевна Тревер,— что разработку и
изучение его материалов мы можем производить лишь со-
вместными усилиями...
Близко познакомившись с людьми, занимающимися сего-
дня научным наследием Орбели, с радостью убеждаешься
в том, что ученикам его по силам завершить то, чего не успел
доделать их славный учитель.
Здесь, в кабинете Иосифа Абгаровича, снова вспомни-
лась титаническая работа, которую он вел в Армении.
263
В 1938 году Орбели мы видим во главе Президиума Армян-
ского филиала Академии наук СССР. Он был душой под-
готовки празднования 1000-летия армянского народного
эпоса «Давид Сасунский». Его кипучая энергия и выдаю-
щийся талант забили новым ключом. Он делал доклады,
писал статьи, выступал с лекциями, руководил работой
сессии Армянского филиала Академии наук. Разве перечис-
лишь все, что Орбели сделал для этого подлинно нацио-
нального праздника армянского народа!
...В октябре 1956 года Президиум Академии наук СССР
назначил Орбели заведующим ленинградским отделением
Института востоковедения (ныне Институт народов Азии).
Маститый ученый приступил к работе, можно сказать, на
пустом месте. А через два-три года отделение превратилось
в настоящий центр советской востоковедческой науки и бле-
стяще проявило себя на XXV Международном конгрессе
востоковедов. Орбели вернул к жизни Кавказский кабинет,
где ученые успешно занимаются исследованием судеб прош-
лых времен Армении и Грузии. Но ему не суждено было
завершить все свои планы,— тяжелая болезнь сломила его.
В кабинете Иосифа Абгаровича все сохраняется так, как
было при жизни. Здесь по-прежнему стоит его бюст, выпол-
ненный ленинградским скульптором Левоном Лазаревым,
а в монументальной раме красуется панорама нового Ере-
вана на фоне седого Арарата. Посредине кабинета высятся
горы ящиков с проставленными номерами. По мере изучения
материалов они доставляются в специальный кабинет ака-
демиков Марра и Орбели, организованный Институтом на-
родов Азии, и в архив Академии наук. В этих ящиках хра-
нятся оттиски его первой научной работы, опубликованной
в 1908 году в Петербурге, тексты лекций, свод армянских
надписей из Ани и его окрестностей, корректурные листы
д1?381^3 Сасунского». Здесь и чернильница учителя Иосифа
Абгаровича академика Николая Яковлевича Марра, кото-
рому Орбели остался верен и в то время, когда научные
заслуги Марра пытались свести на нет. Тут и предметы типо-
графского ремесла, которыми Иосиф Абгарович пользовал-
ся, когда сам набирал анийские надписи и книгу «Вопросы
и решения Анания Ширакаци».
Все знавшие и любившие Иосифа Абгаровича будут с не-
терпением ждать выхода в свет его многочисленных трудов,
которые покажут общественности всю широту и глубину
знании этого яркого, незабываемого человека.
254
* * *
Перед нами недавно вышедший первый том избранных
произведений Орбели.
Это издание, осуществленное Академией наук СССР со-
вместно с Академией наук Армянской ССР, подготовили
сотрудники ленинградских отделений Института народов
Азии и Института археологии АН СССР, Институтов исто-
рии и археологии Академии наук Армянской ССР и Госу-
дарственного Эрмитажа.
Первый том, состоящий из двух частей, посвящен исто-
рии культуры Армении X—XIII вв. В первом разделе по-
мещено исследование архитектурных памятников Ахта-
мара, острова на озере Ван в древней армянской области
Васпуракан; во втором — исследование армянских средневе-
ковых басен XII—XIII вв. с переводом текстов.
В первом разделе тома впервые публикуется капитальное
исследование двух архитектурных памятников Ахтамара.
Первый из них — дворец, построенный в X в. васпуракан-
ским правителем Гагиком Арцруни. Памятник не сохранил-
ся, но, исходя из описаний современников и учитывая все
достижения армянского зодчества той поры, И. А. Орбели
убедительно воссоздает архитектурный облик дворца со
смелой конструкцией бесстолбного перекрытия (посредством
перекрещивающихся арок), блестяще развитой в XII—
XIII вв.
Второй памятник — знаменитый храм Креста (Сурб Хач)
на острове Ахтамар с его замечательными рельефами, да-
тируемый 915 г Храм этот не раз служил предметом опи-
сания и изучения, но для большинства этих работ (главным
образом зарубежных) характерно рассмотрение памятника
вне связи его с историей армянской культуры в целом.
Можно без преувеличения сказать, что для понимания
средневекового армянского искусства исследование И. А. Ор-
бели, посвященное храму, имеет выдающееся значение.
Изучение этого памятника им впервые поставлено на науч-
ное основание. Рассматривая скульптуру храма в целом,
И. А. Орбели видит в ней одно из ярких проявлений армян-
ской средневековой культуры. В рельефах Ахтамарского
храма он прослеживает глубокие пласты народного творче-
ства, светского по содержанию (хотя помещены они на сте-
нах храмов); и даже в рельефах на библейские сюжеты, за-
нимающих видное место в скульптурном убранстве здания,
266
он усматривает отраженное влияние светской скульптуры.
Много важного для себя найдут в этом труде историки ис-
кусства не только армянского, грузинского и византийского,
но и древнерусского, особенно владимиро-суздальского.
И. А. Орбели совершил поездку на остров Ахтамар
в 1912 г. Составленное им тогда же описание храма и его
рельефов дано в «Приложении». Исследование памятников
в основном было им закончено в 1948 г. В процессе работы
И А Орбели неоднократно выступал с докладами о памят-
никах Ахтамара (в 1921, 1939, 1948 и 1950 гг.), не нашедши-
ми, к сожалению отражения в печати.
Работа, посвященная Ахтамару, не была полностью завер-
шена; ненаписанной осталась глава I («Географический и
исторический очерк Васпуракана»), не вполне закончены
заключительный раздел и обзор литературы об Ахтамаре.
На основании имеющихся в архиве автора рукописных ма-
териалов некоторые недостающие части удалось восполнить.
Вторую часть первого тома составляет исследование, по-
священное армянским средневековым басням. Басни эти
привлекли внимание И. А. Орбели еще в студенческие годы,
и интерес к этой теме сопутствовал ему на протяжении всей
его жизни.
Коллеги и ученики Орбели оправдали наши надежды. Они
много труда вложили в издание первого тома трудов уче-
ного. Здесь сосредоточены главным образом исследования
Иосифа Абгаровича, посвященные истории культуры и ис-
кусства Армении десятого—тринадцатого веков.
Среди членов редакционной коллегии и в перечне тех дея-
телей, которые подготовили этот том к печати, я с удоволь-
ствием встретил имена тех научных сотрудников, кто
с 1961 года кропотливо и бережно изучал богатое научное
наследие незабываемого первого Президента Академии наук
Армении.
Патриотическая деятельность Иосифа Абгаровича во вре-
мя Великой Отечественной войны, а также его научные
заслуги были высоко оценены правительством. В 1944 г.
И. А. Орбели был награжден орденом Ленина «за самоотвер-
женную работу по сохранению в условиях блокады Ленин-
града научных и культурных ценностей в институтах, музеях
и библиотеках Академии наук СССР, являющихся нацио-
нальным богатством страны», позднее он был награжден
вторым орденом Ленина и двумя орденами Трудового Крас-
ного Знамени.
256
Есть смерть физическая, уносящая только человека из
жизненного общения, и есть смерть духовная, когда ушед-
шему нечего оставить после себя.
Иосиф Абгарович ушел из жизни. Но голос его не угас,
жив в душе тех, кто имел счастье встречаться с ним, рабо-
тать рядом с ним.
Сейчас мы входим в его кабинет и из-за письменного сто-
ла, заваленного книгами и рукописями, не встанет уже нам
навстречу широкоплечий, несколько сутуловатый человек
с великолепным лбом ученого, добрыми крупными армян-
скими глазами и ассирийской бородой, не раскинет широким
жестом руки, не скажет дружеских слов привета... Голос его
продолжает звучать со строк его трудов, и он в строю среди
ученых, в кругу своих друзей.
Архив Иосифа Орбели хранит много незавершенных ра-
бот, выполнявшихся в разные периоды жизни, массу ценней-
ших научных материалов.
Изучение их продолжается.
1962—1968
Арзуманян «Око Бюракана
Кистью
и пером
рсть памятники, властно влияющие
-*^на облик города. Говоря о Ленин-
граде, кто тотчас же не вспоминает Петропавловскую кре-
пость, золотом горящую Адмиралтейскую иглу или Исааки-
евский собор? Такой же неотъемлемой частью северного
красавца стали сфинксы, созданные искусными руками
древнего скульптора три с половиной тысячи лет тому назад
и привезенные сюда из Египта в 1832 году.
Я подолгу стоял у древних сфинксов, охраняющих здание
Академии художеств, и мысли уносились в далекое прошлое,
когда первые мои соотечественники овладевали здесь вер-
шинами изобразительного искусства. Кто знает, может быть,
именно здесь много лет назад стоял и любовался сфинксами
Акоп Овнатанян.
Только благодаря неуемной тяге к учебе Овнатанян
сломил упорство руководителей Академии и был принят
в число вольноприходящих учеников. Юноша с жадностью
изучал русское классическое искусство. Годы, проведенные
.замечательным армянским портретистом в Северной Паль-
мире, не прошли для него даром. В 1841 году он окончил
кадемию художеств со званием «неклассного художника
живописи портретной».
В материалах академического архива вам покажут стра-
ницы, которые нельзя читать без волнения Степанос Нерсе-
268
17’
сян, просьбу которого о приеме Академия отклонила, ссы-
лаясь на отсутствие вакансии, обращается к вице-президенту
Академии художеств, известному скульптору Ф. П. Толсто-
му, человеку, прогрессивно настроенному, со слезной прось-
бой «осчастливить благосклонным своим вниманием юношу,
кроме бога и Вас никого не имеющего». В 1838 году Нерсесян
был зачислен в академисты второй степени за счет остаточ-
ных сумм Академии. Вернувшись спустя несколько лет
в Тифлис, он посвятил себя любимому искусству. Среди мно-
гих патриотических замыслов один особенно волновал
Нерсесяна. Это — воссоздание образа отца армянской пись-
менности — великого Месропа Маштоца. Жизнь и деятель-
ность Маштоца воодушевляла художника. История не
сохранила какого-либо изображения, и нужно было иметь
богатое воображение, вкус и твердую волю, чтобы выполнить
задачу. И Нерсесян блестяще решил ее в общепризнанном
портрете Месропа Маштоца.
Прославивший петербургскую Академию великий мари-
нист О. К. Айвазовский вошел в историю русской живописи
как один из самых ярких питомцев академического роман-
тизма. Велико было влияние Айвазовского на развитие
пейзажной живописи родного народа. Творчество Геворга
Башинджагяна является ярким доказательством этого.
Нелегкой была участь и другого талантливого питомца
Академии, Артема Шамшиняна. Приехавшему в 1892 году
в Петербург для учебы в Академии художеств, впоследствии
известному архитектору Г. М. Тер-Микаеляну (Тер-Мике-
лову), в приеме было отказано еще до вступительных экза-
менов.
Армянская художественная молодежь следовала демокра-
тическим традициям русского искусства и всячески стреми-
лась овладевать его творческим методом. С петербургской
Академией художеств связано и имя выдающегося зодчего
академика А. И. Таманяна, ставшего после победы Октябрь-
ской революции первым ректором Академии.
Узы дружбы, завязавшиеся еще в прошлом веке, давали
возможность отдельным представителям нашего народа
приобщаться к великой культуре русского народа, отнюдь
не теряя своего самобытного национального своеобразия
За советские годы Академию художеств окончили многие
посланцы Армении: сестры Мариам и Еран Асламазян, рабо-
тающий в настрятцрр время в Ленинграде театральный ху-
дожник П. Ананян, известный архитектор Р. Исраелян
269
и активный участник восстановления Ленинграда, один из
преподавателей Академии, А. Барутчев.
♦ ♦ ♦
Питомец петербургской Академии художеств Геворг За-
харович Башинджагян вслед за основоположником пейзаж-
ного жанра в армянской живописи Ованесом Айвазовским
много сделал для развития искусства родного народа. Он —
автор множества картин и этюдов, в которых правдиво и с
большим мастерством воспроизведена богатая природа Кав-
каза. Примкнув еще в студенческие годы к русской реали-
стической школе, Башинджагян остался верен ее благород-
ным традициям до последних дней своей жизни. Он был
также видным литератором и прогрессивным публицистом.
Своей плодотворной художественной и общественной
деятельностью он снискал любовь и уважение как армянско-
го народа, так и всех других народов Кавказа.
Родился Геворг Башинджагян 16 сентября 1857 года
в небольшом уездном городке Сигнахи Тифлисской губернии
в семье разорившегося мелкого коммерсанта. Отец его, За-
харий Хачатурович, часто свой досуг уделял занятиям
поэзией—писал стихи, исписывая ими свободные страницы
своих счетоводных тетрадей. Большая семья рано осталась
без кормильца — отец уехал в Персию, сопровождая богатых
купцов в качестве переводчика, захворал и вскоре там же
умер.
Осиротевшая семья впала в крайнюю нужду. Основная
тяжесть материальных забот легла на плечи его вдовы
Гаянэ Мелкоевны, урожденной Кулиджановой, прозванной
в Сигнахи за необычайную женственность «изящной Гаянэ».
Старшему сыну Геворгу было тогда всего четырнадцать
лет, но уже с этого возраста он начал работать: учась в уезд-
ном училище, одновременно служил писцом в канцелярии
мирового судьи, где его держали за красивый почерк, а так-
же писал вывески для местных лавочников, получая двад-
цать копеек за каждую. Скудный заработок мальчика
и матери, обучавшей соседских детей начальной грамоте,
оыл единственным источником существования семьи. Млад-
ший рат художника, С. 3. Башинджагян, впоследствии
„_,ДНЫИ УченЬ1и-агроном, писал в своих воспоминаниях об
этих годах жизни семьи:
Нашим основным питанием был хлеб с сыром, а когда
260
последнего не было, то хлеб с луком или со слабым кислень-
ким вином,— хлеб мочили в вине и так ели. О молоке и сли-
вочном масле мы и понятия не имели, а яйца ели только
в пасхальные дни. .»
Как-то в праздничный день в бедной многодетной семье
приготовили на обед курицу. Предвкушая редкое угощение,
дети чинно сидели за столом, на котором дымился паром
плов. Все с нетерпением ждали, чтобы Гаянэ (так звали дети
свою мать) положила каждому на тарелку его долю плова.
Она же, как на грех, замешкалась в кухне. Геворг не выдер-
жал испытания и незаметно от всех взял с блюда любимый
кусочек. Он уже собирался приняться за еду, как вдруг
в комнату вошла мать. Застигнутый врасплох, мальчик
спрятал предательскую добычу под стол. Гаянэ, как обычно,
раздавала детям еду. Между тем кошка подкралась к Ге-
воргу, стащила злополучный кусочек и отменно полакоми-
лась им, а будущая знаменитость осталась без дополнитель-
ной порции.
И никто никогда не узнал, заметила ли мать невинный
проступок своего одаренного сына или нет.
Геворг был шаловливым ребенком и в шалостях изобрета-
тельным. Однажды он смастерил из разноцветных лоскутков
красивый, яркий мяч. Приметив воскресным утром, как со-
седка-старушка, надев свой праздничный наряд, отправилась
в церковь, мальчик дождался ее возвращения и приготовил
ей «сюрприз». Привязав к мячу длинную нитку, он положил
красивую игрушку посреди дороги, а сам спрятался за куста-
ми, держа конец ниткг в руке. Старушка, увидев мяч, обра-
довалась.
«Вай!—вскрикнула она—Славный подарок принесу
я моему Ашотику!» Наклонилась, чтобы поднять мячик.
В этот момент Геворг дернул нитку к себе, и мяч откатился
прочь от протянутой руки. Бедная женщина потеряла рав-
новесие и упала, а Ашотик остался без подарка.
Любовь и способности к рисованию Геворг обнаружил
очень рано. Свои первые рисунки он заносил в тетради,
оставшиеся после смерти отца. Не довольствуясь этим, он
стал разрисовывать стены дома, изображая платяной шкаф,
этажерки для книг и прочие предметы домашней обстанов-
ки, которых не было в убогом жилище, и при этом достигал
большого сходства с натурой. Однажды он изобразил на
стене у дверей вешалку столь натурально, что гости, при-
нимая гвозди за настоящие, пытались повесить на них свою
261
верхнюю одежду и головные уборы, крайне изумляясь тому,
что они падали на пол.
Юный Геворг давно лелеял мечту о красках, но, увы, их
не было, и он пускал в ход чернила, синьку, охру, мастерил
какие-то неправдоподобные смеси, чтобы как-нибудь заме-
нить акварельные краски На помощь пришла детская друж-
ба: в Тифлисе жил и учился его любимый друг и родственник
Александр Кулиджанов, хорошо знавший о пристрастии
Геворга к живописи. И вот он с оказией присылает своему
товарищу ящичек акварельных красок, целых двадцать
штук! Это был один из самых счастливых дней в жизни
будущего прославленного художника.
...С замиранием сердца открывает он заветный ящичек,
не может налюбоваться слепящими взор разноцветными
красками, дрожащей рукой ищет кисть, чтобы сразу же
взяться за дело, но тут же сердце его сжимается от разоча-
рования: верный друг забыл прислать кисть, а ее нет дома,
нет нигде! Вдруг взор Геворга падает на трехлетнего бра-
тишку, мирно возившегося с игрушкой на полу. Недолго
думая Геворг отхватывает ножницами прядь волос ребенка,
сооружает кисть и сразу же приступает к делу, не замечая
ни плача малютки, ни наставлений прибежавшей на его
крик матери...
Прошло два года, но в жизни Геворга не предвиделось
никаких перемен, и казалось, что ему суждено остаться, как
и большинству его сверстников, в провинциальном городке,
где, конечно, не могло быть никаких надежд на получение
художественного образования, о котором страстно мечтал
юноша.
Так, вероятно, незаметно и прошла бы жизнь шаловливо-
го мальчика, и он разделил бы судьбу своих сверстников,
товарищей детских игр, оставшихся в уездном городке
и скоротавших там годы своей жизни, никем не замеченных
и не оставивших никаких следов после себя, если бы не
счастливый случай, на первый взгляд незначительный.
По соседству с осиротевшей семьей Башинджагяна жила
грузинская семья уездного начальника Эраста Челокаева
(Челокашвили). Дети дружили между собою, а младший сын
Челокаева Мчтя очень интересовался опытами в рисовании
своего товарища и неизменно при них присутствовал. Как-то
Георгий нарисовал акварельными красками (теми самыми,
что получил в подарок от своего друга Александра) сирену —
мифическую полудеву-полурыбу, виденную на лубочной
262
картине в мастерской портного Мовсеса и поразившую его
воображение.
Митя, как всегда, внимательнейшим образом следил за
тем, как на бумаге оживала сирена, и когда Георгий закон-
чил ее, улучив минуту, схватил рисунок и помчался домой.
Автор, конечно, бросился за ним, но зацепился ногою за
порог и растянулся, а шалун тем временем уже был дома
и, заливаясь смехом, прыгал на одной ножке. Георгий не
решился идти в дом Челокаевых, чрезвычайно стесняясь
девочек, сестер своего похитителя, и, как говорится, махнул
рукой на происшествие. Не прошло и часа, как Георгий,
в веселой компании товарищей, самозабвенно играл в бабки.
В разгар игры, сопровождаемой громким смехом и толкот-
ней, на улице, где шла игра, появился городовой, которого
все называли «Гришка». Обычно неторопливый в движе-
ниях, он на этот раз шел быстро. Подойдя к притихшей
стайке мальчишек, Гришка ударом ноги разбросал бабки и,
вперив свой взор в Георгия, приказал следовать за собой.
Но предоставим слово «герою дня», который в своих вос-
поминаниях, опубликованных в свое время и в армянской
и в русской печати, так повествует о развернувшихся собы-
тиях:
«Поначалу я испугался, побледнел, однако не растерял-
ся. Недолго думая, я бросился наутек в противоположную
сторону, а затем, свернув с пути, вбежал во двор кузнеца
Кахраманяна. Перепрыгнув через забор, я очутился в саду
Багдасара, и так, со двора во двор, из сада в сад, прыгая
через заборы, я раздразнил собак, с громким лаем пустив-
шихся за мною. Городовой-паршивец продолжал преследо-
вать меня.
Гоняясь за мною, он не переставал ругаться, причем кру-
жил в воздухе палкой, служившей ему оружием, с намере-
нием метнуть в меня, но кусты и деревья мешали ему. Когда
я добрался до двора глухого Гико, Гришку постигла неудача.
Хорошо знакомый с «топографией» двора, я осторожно обо-
шел сомнительные места, правда удлинив свой путь, но зато
избегнув неприятностей. Гришка решил перерезать мне доро-
гу и пустился напрямик, но тут же наткнулся на кучу и, вы-
соко подняв полы своей чухи, отплевываясь, осыпал руга-
тельствами и меня, и домохозяина...
Наконец, мокрый от пота, я выбрался на улицу, где меня
ожидала толпа мальчишек, а среди них было и несколько
взрослых мужчин
263
В один голос крича: «Не бойся! Не бойся!», все окружили
меня, уговаривая остаться на месте. Вскоре, хромая и за-
дыхаясь от усталости, подошел и Гришка.
— Вот как дам тебе палкой по голове! —хриплым голосом
закричал он на меня.
Взрослые вступились за меня и успокоили его.
— Я же не режу тебя, сынок, говорю, чтобы ты следовал
за мною. Пристав зовет тебя.
При этом он схватил меня за шиворот, а я упирался. В эту
минуту послышался чрезвычайно порадовавший меня зна-
комый громкий голос:
— Ну-ка, отпусти его, или же я дам тебе по башке так,
что сплющишься в лаваш!
Это был мой двоюродный брат Коста, мужчина гигантского
роста, явно подвыпивший.
Гришка тотчас выпустил меня.
— А ты, дружок, должен идти, раз тебя зовут, — поучал
меня Коста. — И не бойся, я здесь, а в случае чего несдобро-
вать ни приставу, ни кто бы там ни был...»
Окруженный ватагой мальчишек, Георгий шел за торже-
ствующим блюстителем порядка. Размышляя над тем, для
чего мог он понадобиться приставу, мальчик вспоминал все
свои проказы и, вздохнув, пришел к заключению, что он
в самом деле заслуживает наказания.
В толпе мальчишек Георгий заметил и своих двух млад-
ших братьев, с заплаканными лицами и с камнями в руках,
припасенными для того, чтобы при первой же необходи-
мости забросать ими злодея Гришку.
Так дошли до дома пристава, вышедшего нам навстречу.
Убирайтесь отсюда,—загремел он на мальчишек и,
подойдя к Гришке, сказал ему в сердцах вполголоса: —Осел
ты, осел! Разбойника, что ли, ты захватил?
Да он кусается, — оправдывался Гришка, поглаживая
свои бока.
Неправда, запротестовал Георгий, — я только ущип-
нул его, так как он порвал на мне одежду.
Едва удерживаясь от смеха, Челокаев повел мальчика
в дом...»
Что же было на самом деле? Почему Гришка бегал за
спасавшимся от него шалуном?
Оказалось следующее.
Прибежав домой с «Сиреной» в руках, Митя показал ри-
сунок взрослым.
264
У Челокаевых в это время находился приехавший из Тиф-
лиса в Сигнахи по делам службы Орловский, лицо, принад-
лежавшее к высшей губернской администрации.
БуДУчи достаточно образованным человеком, Орловский
по детскому рисунку понял, что он сделан одаренным маль-
чиком, и заинтересовался им. Сердобольная семья Челокае-
вых не замедлила воспользоваться удобным случаем и рас-
сказала Орловскому о тяжелом материальном положении
Гаянэ Мелкоевны, оставшейся вдовой с четырьмя детьми
на руках.
Послали Гришку за Георгием, и тут развернулись описан-
ные события...
Орловский ласково обошелся со смущенным мальчиком,
расспросил его о «Сирене» и других рисунках, еще раньше
похищенных Митей у своего приятеля.
— Ты учился где-нибудь рисованию? — спросил Орлов-
ский.
— Нет,—отвечал Георгий, — но я видел такие картины
в мастерской портного Мовсеса.
— Молодец! Молодец,— похвалил Орловский,— вот вер-
нусь в Тифлис и что-нибудь придумаю, сделаю...
Орловский выполнил свое обещание, и, благодаря его
содействию, Георгий спустя некоторое время был принят
в рисовальную школу при Кавказском обществе поощрения
изящных искусств в Тифлисе.
В связи с новым назначением Челокаева семья его тоже
к тому времени перебралась в Тифлис. Уезжая, они взяли
с собою Георгия, и целый год держали его у себя как род-
ного сына, пока Гаянэ Мелкоевна с остальными детьми
смогла также переселиться в Тифлис...
* * *
Читая эти строки из воспоминаний Башинджагяна, я не-
вольно думаю о том, какую большую роль иной раз играет
случай в жизни отдельных людей, как повелительно он
действует порой. Спасаясь от городового Гришки, мальчик
как бы убегал от своей судьбы, но она все же настигла его..
Вот конечный результат «конфликта», возникшего между
Гришкой и мальчиком из Сигнахи на заре его жизни...
Геворгу (Георгию) было тогда шестнадцать лет, в большой
город он попал впервые. Все было здесь для него ново и ин-
тересно, но одним из самых сильных эстетических впечат-
26Е
лений, как он сам говорил, были две картины Айвазовского
в Кавказском музее: «Вид Петербурга» и «Аул Гуниб».
Обучение в школе рисования Кавказского общества
поощрения изящных искусств, где Геворг учится с августа
1876 года по июнь 1878 года, было бесплатное, но надо было
содержать себя и помогать семье. Занятия в школе были
вечерние, и это давало Геворгу возможность поступить
писцом в Тифлисскую судебную палату, где работа шла
днем. Через некоторое время мать с остальными тремя
сыновьями также перебралась в Тифлис, где вся семья посе-
лилась в одном из отдаленных кварталов, сняв комнату
в подвальном этаже.
В школе рисования Башинджагян получил хорошую
первоначальную подготовку. Учителями его были худож-
ники: Буров, Колчин, Лонго и скульптор Ходорович, много
внимания уделявшие юноше, выделявшемуся своими даро-
ваниями и отличавшемуся большим прилежанием. В свиде-
тельстве, выданном школой Башинджагяну при окончании
ее, сказано:
«Успехи всегда оказывал более нежели удовлетворитель-
ные, а по последним испытаниям в успехах значится первым
и подает несомненные надежды к дальнейшему усовершен-
ствованию и продолжению курса в Академии».
В Академию, в петербургскую Академию художеств, в то
время единственное в России высшее художественное учеб-
ное заведение, из стен которого вышли такие знаменитые
мастера, как Брюллов, Ал. Иванов, Айвазовский, — вот куда
направлял свои помыслы молодой Геворг! Но для жизни
и учебы в Петербурге были нужны хотя бы минимальные
средства. И вот Геворг начинает писать копии с картин
известных мастеров, пишет декорации для фотографов.
Отложив таким способом небольшую сумму на первое
время, Башинджагян летом 1878 года выезжает в Петербург.
Здесь ему пришлось столкнуться с немалыми трудностями,
и прежде всего недоставало образовательного ценза. Для
получения его надо было усиленно готовиться по общеобра-
зовательным предметам, кроме того, готовиться к испыта-
ниям по рисованию и вместе с тем добывать средства
к существованию, работая где-нибудь. Нелегко было Гевор-
гу, но стремление учиться в Академии было слишком
сильным. Он много и упорно трудится и через год по приез-
Д в Петербург сдает приемные экзамены и поступает
в Академию художеств.
266
* * «
Было это в августе 18^9 года, а в сентябре уже начина-
лись занятия. С огромным рвением приступает молодой
Геворг к изучению всех обязательных предметов, старатель-
но выполняя задания и, кроме того, пополняя свои знания
и расширяя свой кругозор тщательным изучением шедев-
ров русского и мирового классического искусства.
Богатейшее собрание Академии художеств и Эрмитаж,
где хранились лучшие произведения русских и иностран-
ных мастеров, стали для него второй Академией, и все
свободные от занятий часы он проводит здесь. Следуя сове-
там своих профессоров, он не ограничивается лишь пассив-
ным осмотром работ, экспонированных в музеях, а делает
копии с картин великих художников, близко знакомясь
с техникой работы прославленных живописцев, а продажа
копий дает ему также некоторый заработок.
В годы учебы Башинджагяна в Академии передвижники
устраивали выставки своих картин, организовывались персо-
нальные выставки картин Айвазовского, Мещерского, Кле-
вера и других выдающихся русских художников. Эти
выставки также обогащали приобретаемые в Академии
знания, служа примером и средством проверки своих дан-
ных, склонностей, вкуса.
В Академии Башинджагян учился в головном, фигурном и
натурном классах, пробовал свои силы в различных жанрах
живописи, но окончательно утвердился в пейзажном жан-
ре. Его прямым учителем в области пейзажа был известный
художник-пейзажист М. К. Клодт, руководитель пейзажного
класса Академии, многое сделавший для своего ученика
в деле овладения им техникой живописи. Однако Башин-
джагян никогда не подражал ему и не следовал слепо его
указаниям. Гораздо более по душе было ему творчество
О. К. Айвазовского, с которым Башинджагян не раз встре-
чался, пользуясь приглашением великого мариниста бывать
у него в мастерской и присутствовать во время его работы
над картиной.
Много лет спустя, в 1900 году, уже признанным худож-
ником Башинджагян писал об этом в статье-некрологе об
Айвазовском: он вспоминал, что двери мастерской замеча-
тельного мариниста были всегда и для всех открыты. Обра-
щавшимся к нему за советом молодым художникам он
всегда прямо высказывал свое мнение, не скрывая его, если
267
даже оно должно было огорчить, порицал за дурное, хвалил
за хорошее. Башинджагян говорил, что и ему выпало счастье
быть в числе очень многих художников, обязанных и при-
знательных Айвазовскому.
С большим интересом изучал Башинджагян творчество
выдающихся русских пейзажистов первой половины XIX ве-
ка М. Воробьева (учителя Айвазовского), М. Лебедева,
С. Щедрина.
В летние месяцы Геворг возвращался домой в Тифлис,
Сигнахи, разъезжал по окрестным местам, внимательно
изучал природу, делал карандашные наброски, писал этю-
ды. Явно выраженные демократические устремления про-
явились у Геворга еще в годы учебы. Он принимал деятель-
ное участие в спектаклях, организуемых студенческими
любительскими кружками, сам очень удачно выступал
в комедии Г. Сундукяна «Пепо», исполняя роль Гико.
Студенческие годы Геворга протекали в бедности и нуж-
де. Он вынужден был учиться и одновременно зарабаты-
вать на жизнь, так как неоткуда было ждать помощи.
Он был на втором курсе, когда его поразило страшное
горе: весной 1880 года, от воспаления легких, перешедшего
в скоротечную чахотку, не дожив и до сорокалетнего возра-
ста, умерла его мать, к которой он питал нежную любовь.
Геворг принял на себя попечение о самом младшем брате
Сергее, которому исполнилось всего двенадцать лет, взял
его с собой в Петербург и помог ему получить образование,
отрезывая себе в самом необходимом.
Весной 1883 года Башинджагян пишет свою первую круп-
ную работу «Березовая роща», удостоенную серебряной
медали. Эта написанная три четверти века назад картина
и ныне привлекает внимание своим мастерством и поэтич-
ностью. Сын солнечного юга, Башинджагян проникся очаро-
ванием северного пейзажа и с большой любовью запечатлел
его на полотне, обнаружив творческую зрелость в двадцати-
пятилетием возрасте. Уже здесь сказалась та черта, которая
характерна для искусства Башинджагяна: целостное вос-
приятие природы, стремление дать ее образ, создать карти-
ну, то есть завершенное произведение с продуманной компо-
зицией, строгим рисунком, проработкой деталей, правдивым
цветовым соотношением.
Четыре года жизни и целеустремленной учебы в столице
вооружили молодого художника обширными знаниями
и профессиональными навыками, необходимыми для само-
268
стоятельпой художественной деятельности. Он успел полю-
бить Петербург, который он называл своей «второй роди-
ной», полюбил природу севера, которую он впоследствии не
раз воспроизводил на холсте.
Плохое состояние здоровья и тяжелые материальные
обстоятельства вынудили Башинджагяна расстаться с Пе-
тербургом, и, не закончив полностью курса академической
учебы, он возвращается на Кавказ.
* * *
По возвращении на родину Башинджагян сразу же при-
ступает к самостоятельному творчеству. Красоты Алазан-
ской долины уже давно его пленяли, и он еще е студенче-
ские годы писал ее. На этот раз он снова передает такой
родной для него пейзаж со стороны Сигнахи, находящегося
на возвышенности и широко раскинувшегося на живопис-
ных холмах. Пробыв некоторое время в Сигнахи, Башинд-
жагян предпринимает поездку по Закавказью, посещает
живописные уголки Армении, Грузии и Азербайджана,
пишет этюды и картины и осенью 1883 года открывает в Тиф-
лисе персональную выставку своих картин.
Выставка картин молодого художника явилась серьезным
культурным событием для края и привлекла внимание
общественности. Пресса сочувственно отозвалась о выставке,
отмечала ее познавательно-культурное значение и живо-
писные достоинства самих работ.
Из сообщений печати выясняется, что художник выста-
вил следующие картины: «Арарат», «Севанское озеро»,
«Восход луны на реке Ахурян», «Алазанская долина», «Ара-
гац», «Ани» и др., всего шестнадцать работ. Судя по сохра-
нившимся с этой выставки немногим работам («Арарат»,
«Алазанская долина»), Башинджагян ставил перед собой
задачу дать художественное обобщение полюбившегося ему
пейзажа. Художник делает не простые слепки с понравив-
шегося ему ландшафта, а синтезирует живые впечатления
и пристальные наблюдения природы.
Первый успех окрылил молодого пейзажиста, и он с боль-
шим рвением продолжает работу на избранном им поприще.
Знакомясь все ближе и полнее с природой Кавказа, ставшей
излюбленной темой его творчества, Башинджагян неустанно
работает, видя свою главную задачу в создании пейзажа-
картины.
269
Сам Башинджагян в «Путевых очерках» пишет о творчес-
ком методе живописца-пейзажиста так:
«Художники, постоянно изучая природу во всех ее прояв-
лениях, проникая в ее тайны, свои непосредственные впе-
чатления переносят на эскизы, этюды, иначе говоря, делают
точные копии с натуры, а позже, у себя в мастерской, силой
творческого воображения, пользуясь также и этюдами, вос-
производят на картинах запечатлевшийся в их душе
пейзаж».
Такой метод создания пейзажа-картины предохранял ху-
дожника от грубого натурализма, сообщая ей вместе с тем
черты некоторого романтизма, порождаемого его собствен-
ным отношением к изображаемой им природе.
В 1884 году Башинджагян совершает путешествие в За-
падную Европу — в Италию и Швейцарию, знакомится
с художественными сокровищами, хранящимися в музеях
Рима, Флоренции, Неаполя, Венеции. Изучение шедевров
итальянской живописи эпохи Возрождения расширяет кру-
гозор молодого художника и содействует его творческому
росту. Восхищаясь искусством великих мастеров прошлого,
он очень критически отнесся к модернистским течениям
в итальянской живописи конца XIX века.
В статье «Письмо из Италии», опубликованной в 1884 году
в № 105 тифлисской газеты «Нор-Дар», Башинджагян писал:
«Во Флоренции, в связи с моими занятиями, мне привелось
побывать в нескольких художественных галереях, богатых
произведениями старых художников. Творения их сразу же
пленяют красотой и тонкостью исполнения. На них лежит
печать подлинного вдохновения и глубокой мысли. В них
есть возвышенная поэзия, вместе с богатством сюжета.
Мне привелось посетить и другие залы, также называю-
щиеся художественными, но в них художественных произ-
ведении нет, там одни лишь вещи, бесстрастные, убогие по
сюжету, серые, несовершенные по исполнению. Италии
в области искусства остается гордиться
прошлым...»
В результате путешествия и знакомства
и швейцарской природой появляются новые темы в карти-
нах Ьашинджагяна: «Остров св. Лазаря в Венеции», «Берега
еаполя», «Гора Юнгфрау при восходе солнца» и другие,
ашинджагяну не было и тридцати лет, когда судьба све-
тщ^Г0 "с ^Н0Й Ашхен, старшей дочерью учителя рисования
ка а аевича Катаняна. Случайно встретив ее в ателье
270
лишь своим
с итальянской
своего брата-фотографа, куда она пришла сниматься, Геворг
с первого же знакомства увлекся на редкость привлекатель-
ной Ашхен. Она ответила столь же сильным чувством, и они
горячо полюбили друг друга и решили пожениться. Но их
подстерегали большие препятствия. Главным из них оказа-
лась... профессия художника и связанная с ней материальная
необеспеченность Геворга. Больше всех противодействовал
их браку сам Иван Бабаевич.
Испытав на себе всю тяжесть материальных лишений
семьи, живущей на скудный заработок учителя рисования,
он думал избавить свою дочь от такой же участи и хотел
видеть ее в браке с врачом, инженером, адвокатом, — одним
словом, женой человека с достатком. А Геворг всего-навсего
художник, то есть, как сам Иван Бабаевич, человек с не-
определенными средствами, со случайными скромными
заработками.
Нет, он не то лицо, за которое надо выдавать замуж
Ашхен!
Выросшей в нравах патриархальной семьи того времени,
в правилах послушания родительской воле, Ашхен было не-
легко бороться за свое счастье. Но сила любви помогла
ей, и, как ни противился старик, он вынужден был уступить
ее настояниям. К тому же она нашла себе поддержку в лице
матери, добрейшей Наталии Артемьевны, которая встала на
защиту родной дочери, всячески «уламывая» своего строп-
тивого мужа. На помощь пришли и друзья жениха. Под
общим натиском Иван Бабаевич отступил, и давно желан-
ный брак состоялся...
Спустя много лет после описываемых событий писатель
и драматург Александр Ширванзаде рассказывал о том,
какую роль довелось и ему сыграть в улаживании этого
брака.
«Вы знаете, что своим появлением на свет божий вы обя-
заны мне? — говорил он, обращаясь с улыбкой к сыну Ба-
шинджагяна, уже взрослому человеку. — Если нет, то послу-
шайте. Мы с Геворгом были очень близки, посвящали друг
друга в свои личные дела. Однажды он признался мне,
что безумно полюбил молодую девушку, жить без которой
не может, но отец избранницы его сердца не дает своего
согласия на их брак, и они не знают, что делать. Выясни-
лось, что речь идет об Ашхен Катанян, которая действи-
тельно была премилым существом, и «драться» за нее
стоило.
271
Я был хорошо знаком с их семьей, родители Ашхен меня
почему-то жаловали, и я отправился к ним уговаривать
отца. Я столько всего наговорил им о Геворге, об его таланте,
трудолюбии, замечательном характере, скромности и пр.,
что старик начал сдаваться, и в конце концов мечта моло-
дых сбылась — они поженились... Видите, я прав, говоря,
что, не будь меня, вас тоже не было бы...»
Примерно такого же рода рассказ дети художника слы-
шали от старого друга семьи, известного ученого — истори-
ка и этнографа Степана Даниловича Лисициана, который
тоже «обрабатывал» старика.
Как бы там ни было, препятствия были устранены, и мо-
лодые обрели свое счастье в браке, доставшемся им с таким
трудом.
К числу драматических эпизодов романтического харак-
тера, предшествовавших браку Геворга, надо присоединить
еще один: уезжая в 1884 году за границу и, следовательно,
расставаясь на долгий срок со своей нареченной, Геворг
сговорился со своим другом и земляком Сандро Степаняном,
что тот будет бдительно следить за ходом событий в семье
Катаняна и в случае надобности немедленно известит о воз-
никшем осложнении. Сказано — сделано! Через некоторое
время Ашхен сообщает Сандро, что родители, особенно
отец, требуют ее согласия на брак с каким-то состоятельным
человеком, который, однако, ей вовсе не по душе, но что ей
очень трудно в отсутствие Геворга одной бороться за любовь
обоих.
Верный своему обещанию, Сандро немедленно извещает
друга о грозящей опасности, и Геворг, отложив все дела, из
заграничного далека мчится в Тифлис, на помощь любимой
Ашхен...
В архиве семьи Башинджагяна хранится пожелтевший от
времени листочек бумаги, на котором рукою Геворга по-
армянски написано: «Сегодня в 5 часов вечера состоялось
наше окончательное решение: наши сердца прочными узами
соединились. 27 июля 1885 г., 5 ч. вечера.
Тифлис, дом Ованесяна.
Геворг Башинджагян».
Ниже подпись «Ашхен».
Было Ашхен тогда семнадцать лет...
Так, преодолев все преграды, «завоевал» Геворг верную
спутницу своей жизни, с которой после того никогда не
расставался. Пережил он ее всего на четыре года...
272
* * ♦
С богатым запасом наблюдений и новых впечатлений
возвращается художник домой и в конце 1885 года откры-
вает вторую выставку своих картин, на этот раз в г. Баку,
что было совершенной новостью в местной жизни. Из кор-
респонденции, помещенной в газете «Нор-Дар», мы узнаем,
что на бакинской выставке были экспонированы следующие
новые, привлекавшие особенное внимание посетителей кар-
тины: «Домик Хачатура Абовяна в Канакерах», «Закат
в Дарьяльском ущелье», «После дождя», «Чиатурский лес»,
«Ванское озеро с островом Ахтамар», «Утро в горах Швей-
царии» и другие.
Выставка произвела большое впечатление на современни-
ков, красноречивым свидетельством чему может служить
восторженная статья о ней знаменитого армянского трагика
Петроса Адамяна, в то время с огромным успехом высту-
павшего на сцене в Баку.
Надо сказать, что Адамян был наделен также и незауряд-
ным талантом живописца, и, следовательно, можно с пол-
ным доверием отнестись к высказываниям автора.
«Никогда не забуду того чарующего впечатления, которое
произвела на меня выставка картин Г. Башинджагяна,— пи-
шет Адамян —Мне хочется дать правдивую характеристику
этого выдающегося и самобытного таланта, каждый мазок
кисти которого говорит о верности природе и поэтическом
даре, пленяющем и очаровывающем понимающих в искус-
стве людей Невозможно оставаться равнодушным перед
его картинами, и много раз простаивал я, восхищаясь, перед
ними, сильно обижаясь на рамки, словно они препятство-
вали видеть продолжение этих красивых пейзажей...»
Горячее сочувствие, которое встретил Башинджагян
у передовых деятелей того времени, воодушевляет его на
дальнейшую плодотворную работу. Будучи фактически пио-
нером в деле устройства регулярных художественных
выставок на Кавказе, он в промежутках между ними вы-
ставляет для обозрения свои новые работы либо у себя
в мастерской, либо в витринах магазинов в центральной
части города. Как правило, печать дает информацию об
этих работах.
Так, из газетных сообщений мы узнаем о том, что еще
в восьмидесятых и девяностых годах прошлого века им был
написан ряд крупных полотен, вызвавших большой интерес
Ашот Арзуманян «Око Бюракана» 97Я
у общественности: «Лес осенью», «Утро», «Дзорагет ночью»,
«Деревья при лунном освещении», «Долина реки Куры»,
«Домик Микаэла Налбандяна», «Дорога на Дилижан», «Мо-
гила Месропа Маштоца», «Грузинская деревня» и много
других, не обнаруженных пока картин.
Особого внимания заслуживают две монументальные ра-
боты тех же лет, подробное описание которых мы находим
в прессе, но и эти полотна не дошли до нас. Одна из них
называлась «Переселение армян из Персии в Россию
в 1828 году». Эта картина, по существу, принадлежит
к историческому жанру, хотя и здесь пейзаж занимает
большое место. В ней изображены большие группы армян —
переселенцев из Персии, осуществивших свою давнишнюю
мечту о мирной жизни в России и теперь, под охраной рус-
ских солдат, сделавших ночной привал на берегу реки, уже
в полной безопасности. Подробное описание картины
можно найти у видного публициста того времени Гр. Арц-
руни.
Другая, тоже пока утерянная картина написана на тему,
взятую из знаменитой поэмы Шота Руставели «Витязь
в тигровой шкуре». Написанная в 1889 году, она, судя по от-
зывам, представляла собою большое полотно, на котором
был изображен один из эпизодов великой поэмы. Здесь
пейзаж составляет фон, на котором разыгрывается драмати-
ческая сцена. Подробное описание ее оставил названный
выше Гр. Арцруни, кстати сказать в молодости занимавший-
ся живописью.
Башинджагяну была хорошо известна выдающаяся роль
А. С. Грибоедова в благополучном переселении трудовых
масс армян из Персии в Россию.
Глубоко чтя его память, художник не раз подымался по
крутым склонам горы Мтацминда к могиле знаменитого
русского писателя и друга армянского народа. Любуясь
открывающейся оттуда великолепной панорамой Тифлиса, он
с неизменным волнением читал строки на бронзовом над-
гро ье. «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для
чего пережила тебя любовь моя!» Эти трогательные строки
принадлежат молоденькой жене Грибоедова Нине Чавча-
вадзе, не прожившей с мужем и одного года.
езультатом впечатлений и наблюдений художника яви-
лась поэтическая картина «Тифлис в летнюю ночь».
ibbb 1889 годах Башинджагян открывает выставки
своих картин в Тифлисе, Пятигорске, Нахичевани-на-Дону,
274
18*
Ростове-на-Дону и Новочеркасске, встретившие весьма ПО'
ложительное отношение и доставившие ему широкую извест-
ность на всем Кавказе.
Помимо устройства регулярных персональных выставок
Башинджагян принимает самое активное участие на общих
выставках, которые начало организовывать Кавказское об-
щество поощрения изящных искусств. Уже на первой
выставке общества, открывшейся в 1888 году в Тифлисе, он
экспонировал ряд своих пейзажей.
С того времени Башинджагян неизменно участвует на
всех выставках общества.
* * ♦
С 1890 года художественная деятельность Башинджагяна
выходит за пределы Кавказа. Он принимает участие в
весенних выставках петербургской Академии художеств
в 1890, 1892 и 1893 годах, выставке Общества взаимного
вспомоществования русских художников в 1891 году, в
третьей и четвертой выставках картин Петербургского
общества художников в 1895 году и других столичных
выставках девяностых годов минувшего столетия. Вдохно-
венные пейзажи Башинджагяна привлекают внимание
петербургского и московского зрителя, он удостаивается
лестной оценки центральных газет и журналов.
Однако, участвуя в петербургских и московских вы-
ставках, Башинджагян продолжает свое участие в выстав-
ках Кавказского общества поощрения изящных искусств и,
кроме того, открывает персональные выставки. Девяностые
годы для Башинджагяна — время интенсивной работы,
большой плодовитости и размаха. Это — первое десятилетие
расцвета его творчества. Картины этих лет удивляют своим
вдохновенным мастерством.
Особо надо отметить картину «Оттепель на Кавказе» (1890).
Здесь художник решает поставленную им перед собой за-
дачу — дать раннее пробуждение весны. Освещенные луча-
ми закатного солнца стволы деревьев, трогательно протяги-
вающих к зрителю свои тонкие, еще голые ветки, хрупкий
покров местами оттаявшего снега, пропитанная влагой,
вдыхающая тепло земля — все в картине говорит о радост-
ном весеннем пробуждении природы. Своим настроением
и поэтичностью она перекликается с картиной Саврасова
«Грачи прилетели».
27Б
писали явно
В 1892 году в Тифлисе открылась третья выставка Кав-
казского общества поощрения изящных искусств, на которой
были экспонированы три картины Башинджагяна, из кото-
рых пресса выделяла «Ночь на море», называя ее чудесной.
Два года спустя на четвертой выставке того же общества
Башинджагян выставил 14 работ.
Наступает 1897 год, и Кавказское общество поощрения
изящных искусств устраивает пятую выставку картин,
участниками которой были известные художники Банков-
ский, Стаховский, Габаев, Шмерлинг, Захаров и другие.
Башинджагян экспонировал 23 работы, о которых мы встре-
чаем разноречивые суждения местной прессы. Но даже те
органы печати, которые, греша против истины,
несправедливые вещи о картинах художника (монархиче-
ская газета «Кавказ», газета «Новое обозрение»), вынуждены
были признать их достоинства и выделить такие работы,
как «Полночь в грузинской деревне», «Вид на Куру» и в осо-
бенности «Гокчинское озеро», о которой писалось, что «эта
картина одна из лучших на выставке» и что «уходящая
далеко в глубь картины спокойная и прозрачная гладь
озера передана с мастерством, напоминающим лучшие
полотна Айвазовского».
Необходимо отметить, что к этому времени уже разго-
рается и на Кавказе борьба между демократическим реали-
стическим и буржуазно-формалистическим искусством, по-
лучившая особую остроту в первых двух десятилетиях
XX столетия. Башинджагян, неизменно следовавший бла-
городным традициям русской реалистической живописи
и вместе с тем один из самых крупных и признанных ху-
дожников края, стал предметом особенно ожесточенных
нападок сторонников и защитников модернистической жи-
вописи. Нападкам подвергались и другие художники, шедшие
по пути реализма. Именно те же авторы, что «разносили»
ашинджагяна, выдвигали сходные обвинения и против дру-
гого крупного кавказского пейзажиста — И. Н. Занковского.
Противники реализма действовали с точки зрения своего
стратегического плана — разгрома реалистического направ-
ления правильно, сосредоточивая огонь «критики» на Ба-
шинджагяне, который, по авторитетному свидетельству
народного художника СССР М. С. Сарьяна был «самым
крупным художником на Кавказе до революции».
удожник, обращая мало внимания на осиные укусы,
продолжал идти своей дорогой^
276
К концу девяностых годов у него окончательно созревает
мысль поехать на длительный срок в Париж, с тем чтобы
близко ознакомиться с классической и новой французской
живописью. В самом конце 1899 года Башинджагян с семьей
уезжает во Францию. К этому времени у него было трое
детей.
* ♦ *
Свой отъезд во Францию Башинджагян приурочил ко
всемирной художественно-промышленной выставке, откры-
вавшейся в 1900 году в Париже. На этой выставке в русском
отделе должны были экспонироваться и картины Башин-
джагяна, получившего официальное приглашение. Об этом
мы читаем, в частности, в издававшемся в Вене ежемесяч-
ном обозрении «Андес амсориа», где сказано, что «Г. Башин-
джагян покажет свои три картины в русском отделе вы-
ставки».
Однако черносотенная пресса того времени, возглавляе-
мая газетой «Новое время», начала кампанию против Башин-
джагяна и других художников-»инородцев», поставив его
в такое положение, что он отказался от участия в париж-
ской выставке и открыл персональную выставку своих
работ.
В одной из парижских газет сообщается, что Г. Башин-
джагян выставил в своей мастерской на бульваре Мон-Пар-
нас тридцать полотен Одобрительно отозвавшись об искус-
стве Башинджагяна, газета заключает:
«Г Башинджагян, уже известный в России и Германии,
заслуживает того же и во Франции... Вместе с 3. Захаряном
и Эдгаром Шаэном он делает честь своей несчастной стране».
Во Франции Башинджагян пишет много работ на новые
темы, превосходно изображая пейзажи Парижа и его окре-
стностей. Из этих картин особыми достоинствами отличают-
ся «Утро в Булонском лесу», «Берега Сены», «Сен-Клу»,
«В окрестностях Парижа», «Каштановая аллея», в которых
зритель хорошо чувствует новый колорит, не похожий на
колорит кавказской и русской природы.
В годы пребывания Башинджагяна в Париже формалист-
ские течения в искусстве были в большой моде, принося тем,
кто следовал за ними, значительную материальную выгоду
и создавая им дутую славу. Немало художников поддалось
их тлетворному влиянию и поскользнулось на ложном пути.
Но Башинджагян не поколебался в своих реалистических
277
убеждениях и по-прежнему остался верен природе, предан
подлинному правдивому искусству.
За время пребывания в Париже Башинджагян получает
приглашение принять участие в кавказской юбилейной вы-
ставке 1901 года, на которой он экспонирует три картины;
«Севанское озеро в дождливый день», «Замок царицы Тама-
ры в Дарьяльском ущелье» и «Река Ахурян», за которые
ему присуждается малая золотая медаль.
* * *
Пробыв два с лишним года в Париже, Башинджагян
в начале 1902 года возвращается в Тифлис и здесь оконча-
тельно обосновывается. Сразу же он включается в местную
художественную жизнь, начав с того, что открывает боль-
шую персональную выставку, на которой представляет на
суд общественности итоги своей почти трехлетней работы.
Из выставленных картин наибольшее внимание привлекли
«Штиль на море», «Закат солнца в Нор-Баязете», «Каспий-
ское море в пасмурный день», «Нива перед бурей», «Река
Ахурян при восходе луны», «Болота» и другие. Особо надо
выделить «Штиль на море», ныне украшающую собрание
картин художника в Ереванской государственной картинной
галерее. На этом полотне с большим искусством разрешена
сложная задача — передать отражение в беспредельной
морской глади высокого неба и облаков, освещаемых полной
луной. Газета «Кавказ», поместив подробную рецензию
о выставке, в которой снова пыталась очернить художника,
и на этот раз скрепя сердце принуждена была заявить, что
художник «имеет за собою редкое качество, данное ему
самой природой: это чувство поэта-художника, что сказы-
вается в большинстве выставленных картин, в особенности
в картине «Штиль на море», по настроению лучшей картине
на выставке.,.». Рецензент добавляет, что он «немало был
удивлен отсутствием влияния Запада на Башинджагяна».
том же 1902 году Башинджагян участвует в выставке
авказского общества поощрения изящных искусств в Тиф-
лисе, вместе с Габаевым (Габашвили), И. Занковским, Ходо-
ровичем, Ам. Акопяном, О. Шмерлингом, Ншаняном, Мре-
влишвили, Б. Фогелем, Ег. Татевосяном, М. Микаеляном,
иколадзе, Н. Склифасовским, Паевским и другими тиф-
лисскими живописцами и скульпторами.
ервое десятилетие нового века явилось для Башинджа-
278
гяна продолжением периода расцвета его творческой дея-
тельности, начавшегося, как было выше сказано, с девяно-
стых годов прошлого столетия.
В 1903—1913 годах Башинджагян по-прежнему много
и плодотворно работает. С промежутками в несколько лет
устраивает он персональные выставки своих картин —
в Тифлисе и Баку.
В 1912 году Башинджагян — участник второй весенней
выставки картин русских художников, открывшейся в Баку
в марте месяце. В выставке участвовали Зарубин, Зоммер,
Марчевский, Олейников, Радин, Куликов и другие. Бакин-
ская пресса с похвалой отозвалась о работах Башинджагяна.
Особенно много разговоров было о картине «Лунная ночь
в Батуме», относительно которой газета «Каспий» поместила
обстоятельную рецензию.
* * *
По рассказам людей, с которыми мне приходилось встре-
чаться, Башинджагян был очень заботливым и любящим
отцом; не прибегая к запугиванию, с ранних лет воспитывал
он в детях чувство ответственности за свои поступки.
Средний сын художника начал курить. Ему было тринад-
цать лет, и товарищи довлели над ним. Мальчики прятались
по сараям, чердакам, черным лестницам, поблескивая за-
таенными огоньками и давясь отвратительным дымом.
Геворг Захарович заметил это. Он не стал бранить и нака-
зывать сына. Он позвал его в свою мастерскую и просто
сказал:
— Я знаю, что ты куришь. Не хочу унижать тебя угро-
зой наказания, но знай, что твое курение меня страшно
огорчает. Я прошу тебя не курить.
Сын обещал не курить. С той поры и до сегодняшнего дня
(а ныне сыну-профессору перевалило за шестьдесят) он ни
разу не прикоснулся к папиросе.
Судите же, как велико было уважение сына к своему
отцу, как верно и туго была свернута пружина внутреннего
почитания в его юном сердце, если подросток выстоял перед
градом насмешек своих сверстников и ни разу не нарушил
данного отцу обещания.
Деликатный по натуре, Башинджагян, как, впрочем, это
свойственно людям вообще, склонен был судить о других по
себе и полагал, что достаточно даже простого замечания,
279
чтобы провинившийся осознал свою вину и изменил свое
поведение.
Однажды Геворг Захарович вернулся домой чем-то взвол-
нованный.
— Что с тобой, Геворг? Что случилось? — обратилась
к нему Ашхен Ивановна.
— Я встретил на Головинском Н-ва. (Надобно сказать, что
уже давно художник был возмущен недостойным поведе-
нием г-на Н-ва в своей семье.) Я его так отчитал! Так отде-
лал! О! О! Он будет помнить!
— Боже мой, Геворг,— переполошилась Ашхен Ивановна,
которая редко видела своего мужа в таком гневе. — Что же
ты ему сказал?
— Я ему сказал: «Как вам не стыдно?!»
♦ ♦ *
Летом 1912 года Башинджагян открыл выставку своих
картин в Тифлисе, вызвавшую большой интерес и многочис-
ленные отклики в печати. На выставке были экспонированы
пейзажи на новые темы. Особенное внимание обратили на
себя «Эчмиадзинский бассейн», «Зимняя ночь в армянской
деревне», «Близ Боржома», «Зимнее утро в лесу», «Дого-
рает». Печать подчеркивала, в частности, что Башинджагян
мастерски дает вполне законченные картины на холсте не-
большого размера, обычного для этюдов.
Превосходен пейзаж, являющийся, как всегда, главным
«героем» в творчестве Башинджагяна. Приемом контраста
между человеческим созданием и могучим лесом художник
показывает величественную красоту вечной природы.
Почти десять лет отделяли выставку 1912 года от преды-
дущей персональной выставки Башинджагяна в 1903 году.
Башинджагян рассматривал свое искусство как великий
долг перед обществом. Побуждаемый к художественной
деятельности прежде всего глубоким влечением, неистреби-
мой любовью к природе и жаждой воспроизвести ее на по-
лотне, он вместе с тем прекрасно сознавал силу искусства,
^го мощное воздействие на человека и потому никогда не
забывал своей ответственности перед зрителем. Искусство
для него никогда не было забавой, простым развлечением,
упражнением в своих способностях. Он был художником-
реалистом именно потому, что относился к искусству с боль-
шой серьезностью, понимая его познавательное и общест-
280
венное значение. Отсюда его стремление передать природу
возможно полнее, правдивее, дать ее синтез, обобщение.
Тифлисские выставки-1912 и 1913 годов как бы подытожи-
вали тридцатилетний творческий путь художника.
Нелегок и тернист был этот путь, на котором Башинджа-
гяну очень часто приходилось сталкиваться с непониманием
и равнодушием к искусству со стороны господствующих
классов, интересы которых шли по другой дороге, чуждой
впечатлительной натуре художника-поэта.
В досоветские годы в Баку не было, конечно, ни худо-
жественного музея, ни специального зала для устройства
выставок картин, и Башинджагяну приходилось снимать
случайные помещения. Одну из своих выставок он открыл
в помещении клуба, где местные богатеи вели крупную
игру.
Как-то на выставку заглянул местный миллионер Асаду-
лаев. Сопровождаемый прихлебателями, он остановился
перед одной из картин, самодовольно ткнув пальцем в нее,
осведомился о цене. Названная сумма хотя и была весьма
скромной, однако показалась чрезмерно высокой нефтяному
тузу, проигрывавшему в карты за одну ночь тысячные
суммы, и он удивленно развел руками, вопрошая окружаю-
щих: «Ада, нефтяной резервуар, что ли?..»
Этому невежественному равнодушию «сильных мира се-
го» противостояло искреннее и горячее сочувствие широких
демократических кругов, видевших в живописи Башинджа-
гяна художественно выраженные чувства и стремления,
близкие и понятные их душе. Прогрессивная печать того
времени в связи с выставками Башинджагяна не раз оста-
навливала свое внимание на косности и низком культурном
уровне тех, кто претендовал на руководящее положение
в обществе. Показательна в этом отношении статья, посвя-
щенная выставке 1912 года, под названием «Чем мы интере-
суемся».
«Кто не слыхал имени художника Башинджагяна? Это
одно из самых популярных имен в нашей действительности.
Он не обыкновенное лицо, мимо которого можно пройти, не
интересуясь его произведениями. Он светлое, исключитель-
ное явление в нашей жизни. У нас мало художников, а Ба-
шинджагяну принадлежит первое место и по силе таланта и
по плодовитости. Он составляет нашу национальную гор-
дость, однако мы умеем лишь кичиться, а воздать должное
художнику — никогда. Уже двадцать девять лет творит кисть
281
Башинджагяна. Самые примечательные виды Кавказа, весь
его многообразный пейзаж — небо и земля, горы и леса, реки
и долины увековечены на его полотнах.
Входишь на его выставку и сразу же попадаешь в родные
места. Видишь мерцающие огоньки крестьянских хижин
и руины прошлого, и все это знакомо, близко сердцу твоему.
Но многие ли удостоили выставку своим вниманием? Мно-
го ли людей потрудилось посмотреть пейзажи художника-
поэта, воспевающего свой край? Такое простое внимание и то
дало бы моральное удовлетворение художнику.
Двадцатилетие художественной деятельности — это уже
юбилейная дата.
А ведь уже двадцать девять лет, как Башинджагян несет
свое искусство народу, своими выставками художественный
вкус в нем воспитывая...
Свою первую выставку он открыл в 1883 году, и поныне,
как и тогда, он изображает природу родины. По-прежнему
стоит он на родной почве, занятый тем же самым делом,
и казалось бы, что мы, его соотечественники, должны в пер-
вую очередь оценить его по достоинству...»
В 1910 году Башинджагян участвует в ряде выставок
Товарищества южнорусских художников (в Одессе и Екате-
ринославе).
В этот же период укрепляется его связь с Петербургским
обществом художников. Башинджагян становится участни-
ком выставок этого общества.
Так, в рецензии, опубликованной в газете «Русское слово»,
автор ее Сергей Мамонтов следующим образом отзывается
о картинах Башинджагяна на девятнадцатой выставке Пе-
тербургского общества художников в Москве (в 1911 году)'-
«Из всей массы в пятьсот картин, висящих на XIX вы-
ставке петербургских художников, строго говоря, заслужи-
вают быть отмеченными одухотворенные настроением пей-
зажи Г Башинджагяна. Чувствуется даль в его Алазанской
долине, передана пухлость снега зимней ночи, давит громада
Арарата».
Большое внимание уделила общественность также и
персональной выставке Башинджагяна в Тифлисе в 1913 го-
ду, совпавшей с тридцатилетием его художественной дея-
тельности. Местная пресса широко откликнулась, поместив
обстоятельные рецензии о ней.
В 1910 году Башинджагян избирается действительным
членом Петербургского общества художников.
282
Первая мировая война 1914—1918 годов застает Башин-
джагяна еще в расцвете творческих сил, однако военная
обстановка не благоприятствовала дальнейшему росту
художника. Тяжелые переживания художника-патриота
были усугублены трагедией, разыгравшейся в Западной
Армении,— массовым истреблением армянского населения
в Турции.
Поток беженцев, искавших спасения от пули и ножа
турецких янычаров, хлынул из Ванского, Битлисского,
Эрзерумского вилайетов в Россию, переходя кавказскую
границу и оседая в населенных пунктах Закавказья. На эти
трагические события художник откликнулся картинами
«Пожар в армянской деревне» и «Эрзерумские беженцы»,
в которых выразил свой гневный протест против бесчело-
вечности турецких властей.
В 1914—1916 годах Башинджагян продолжает творить
и знакомить общественность со своими новыми работами.
В 1914 году он экспонирует свои картины на двадцать
второй выставке Петербургского общества художников,
открывшейся в Петербурге и Москве еще до начала войны.
Столичная пресса отозвалась с похвалой о картинах Башин-
джагяна, выставившего девять работ, особенно выделяя
среди них «Голгофу», «После грозы», «Кахетию» и «Ран-
ний снег».
В следующем, 1915 году он участвует четырьмя работами
в двадцать третьей выставке Петербургского общества
художников, а также в выставке картин Кавказского
общества поощрения изящных искусств в Тифлисе и, кроме
того, открывает персональную выставку своих работ, чис-
лом 45 Об этой выставке обстоятельную рецензию поместил
известный писатель Стефан Зорян, особо отметивший «Ара-
рат при заходе солнца».
«В лице Башинджагяна, — пишет Ст. Зорян, — Арарат
нашел своего истинного поэта, и Башинджагяна с полным
правом можно назвать единственным певцом Арарата.
Его кисть переместила Арарат в выставочную залу, где
зритель, в свою очередь, переносится на Араратскую
равнину».
Бывая в Ереване на спектаклях Государственного драма-
тического театра им. Сундукяна, когда он был еще в старом
помещении, я любил заходить в комнаты, прилегающие
к кабинету директора. Там висела картина Башинджагяна
«Сосна», и, глядя на нее, я вспоминал лермонтовские строки.
283
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна.
И дремлет качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она...
Смотрю на дату: 1915 год. Художник написал ее к сто-
летию (1914) со дня рождения гениального поэта, чья муже-
ственная и нежная лирика пленяла его. И я думаю о том, как
воплощается на холсте неодолимая потребность художника
отозваться на знаменательную дату в биографии любимого
поэта.
В 1916 году Башинджагян экспонирует в Москве на двад-
цать четвертой выставке Петроградского общества худож-
ников три картины и, кроме того, открывает персональную
выставку своих работ в июне того же года в Тифлисе. Эта
выставка также произвела большое впечатление на совре-
менников.
♦ * ♦
Чаша страдания еще не полностью была испита армян-
ским народом, мировая бойня продолжалась, силы импе-
риализма снова и снова прибегали к оружию как средству
разрешения острых противоречий между капиталистиче-
скими государствами, «армянский вопрос» по-прежнему
порождал новые жертвы, трудящиеся армяне массами
покидали родные места. И Башинджагян вновь возвращает-
ся к теме о бегстве населения из Западной Армении и об
ужасном положении беженцев-армян: большой холст «Путь
беженцев» щемит сердце зрителя контрастом между равно-
душной суровой природой и катастрофой, постигшей ни
в чем не повинных мирных людей.
Однако патриотизм Башинджагяна никогда не переходил
в национальную исключительность, художник был горячим
сторонником дружбы народов, последовательно отстаивал
ее как в своем искусстве, так и в общественной деятельности.
Поэтому, когда в 1916 году в Тифлисе организовался Союз
художников-армян, Башинджагян выступил против пара-
графа 13 устава последнего, согласно которому в состав
действительных членов союза могли входить только худож-
ники армянской национальности. Исходя из того, что приня-
тие такого пункта устава означало, что художники
неармяне не могли голосовать при решении важнейших
принципиальных вопросов деятельности союза, а это могло
284
бы повредить делу сближения народов Закавказья, Батттин-
джагян призывал к отказу от этого пункта. Поскольку
в уставе был сохранен вышеупомянутый параграф 13,
Башинджагян отказался участвовать в выставках этого
союза. И лишь когда с установлением Советской власти был
создан Союз работников изобразительного искусства Арме-
нии, объединивший, согласно принципам советского строя,
художников всех национальностей, как армян, так и не-
армян, Башинджагян со спокойным сердцем участвовал
в выставках, организованных этим союзом. На первой
весенней выставке картин союза он экспонировал две рабо-
ты: «Лев Толстой в Ясной Поляне» и «После дождя». Первая
картина была данью глубокого пиетета армянского худож-
ника к великому писателю земли русской. Не только в уст-
ной беседе, но и в печати Башинджагян выражал чувство
неподдельного восхищения творчеством Толстого, в част-
ности описаниями природы у писателя. «Если кто-либо
хочет убедиться в том, что у природы есть своя «душа»
и притом душа прекрасная, — говорил и писал он, — тот
пусть почитает «Хозяин и работник» Льва Николаевича.
Такого описания зимней ночи, как в этой повести, я не знаю
ни у кого другого из писателей — ни в русской, ни в мировой
литературе».
Итогом дум Башинджагяна о Льве Толстом, о его разладе
<с современным обществом явилась картина «Лев Толстой
в Ясной Поляне», где великий художник изображен среди
родной природы.
Башинджагян принимал активное участие в деятельности
художественной секции «Айартуна», созданного в Тифлисе
с установлением советской власти в Грузии. 23 февраля
1925 года Башинджагян был избран почетным членом Союза
работников искусства Грузинской ССР.
Башинджагяну было уже шестьдесят семь лет. Худож-
ник-демократ горячо приветствовал новый общественный
и государственный строй, принесший подлинное освобожде-
ние многострадальному армянскому народу. Он был полон
желания продолжать свою художественную деятельность,
говорил в кругу своих близких, что «самого большого шага
в еще не сделал», но силы его были уже надломлены
смертью горячо любимой жены, верной спутницы его труд-
ной и плодотворной жизни, здоровье подорвано продолжи-
тельной и тяжелой желудочной болезнью. Правда, он еще
продолжал работать, летом съездил в Батум, где сделал ряд
286
новых этюдов. По возвращении из Батума он собрался ехать
в Ереван, о чем написал своему давнишнему другу Левону
Ягубяну, старому большевику, скончавшемуся в 1956 году.
Полный надежд, устремлял он взор вперед, в еще более
светлое будущее.
Однако надеждам этим не суждено было осуществиться.
Во второй половине сентября он опасно занемог, слег в по-
стель и, проболев всего две недели, скончался 4 октября
1925 года. 11 октября, при огромном стечении народа, он был
погребен, согласно выраженному им желанию, рядом с мо-
гилой любимого им великого гусана Саят-Нова, в ограде
церкви св. Георгия (на Майдане).
* ♦ *
Башинджагян оставил после себя громадное художествен-
ное наследство. За сорок два года своего творчества он
написал свыше 2000 картин и этюдов, которые рассеяны по
многочисленным городам нашей Родины и по многим стра-
нам мира. Природу он изображал в ее многообразных со-
стояниях. Его внимание привлекали и мягкие лучи утрен-
него солнца, и жаркий день, и вечерний сумрак, окутываю-
щий все окружающее. Пристально изучал и воспроизводил
на полотне он и снежные вершины, и горные теснины,
и ровные долины. На холсте его оживали и бурное течение
Терека, и спокойная гладь озер, и морское безбрежье. Писал
он и лесные пейзажи. Но больше всего по душе ему были
лунные ночи, в передаче которых он достиг вершин мастер-
ства. Надо сказать, что ночные пейзажи составляют одну
из самых трудных задач пейзажной живописи. В этой
области с особой силой раскрывается творческий дар худож-
ника. Башинджагян сам говорил, что восход луны волнует
его сильнее всего. Присущее ему эмоциональное проникно-
вение в природу обнаруживается с особой полнотой в рабо-
тах, изображающих ночной Севан, который, наряду с Ара-
ратом, получил свою вторую жизнь на холстах Башин-
джагяна.
Однако при всей горячей любви художника к природе
деятельность его не ограничивалась лишь областью живо-
писи. Значительное место в творческой деятельности Башин-
джагяна занимают его литературные труды. Начал он зани-
маться литературой с восьмидесятых годов и не прекращал
этой работы до последних дней своей жизни.
286
Человек огромного трудолюбия, он все свободное от заня-
тий живописью время, фактически почти все вечера, посвя-
щал литературе. В его наследии мы находим путевые очер-
ки, рассказы и фельетоны, воспоминания о крупных деяте-
лях армянской культуры и публицистические статьи.
В путевых очерках, объединенных им впоследствии
в сборнике «Из жизни художника. Воспоминания», вышед-
шем в свет в 1903 году в Петербурге, он дает художествен-
ное описание тех мест, которые составили главную тему его
картин: восход солнца в Алазанской долине, озеро Севан
ночью, гроза в Дарьяльском ущелье, Анийские развалины,
Чиатурский лес в Кахетии,— все это нашло свое яркое лите-
ратурное воплощение под пером художника-писателя.
Рассказы и новеллы Башинджагяна проникнуты гумани-
стическим духом, сочувствием к «униженным и оскорблен-
ным» и негодованием против черствости и алчности господ-
ствующих классов. Нельзя без волнения читать такие рас-
сказы Башинджагяна, как «Фокусник Абел», «Дети-бежен-
цы», «Садовник Иванэ», «Нищие».
Часть своих рассказов, написанных скупым, но живым
языком, Башинджагян объединил в сборнике, скромно на-
званном им «Эскизы» и изданном в 1913 году в Тифлисе.
В серии острых фельетонов Башинджагян бичует лицемерие
и фальшь буржуазии и мещанства, их показное семейное
благополучие, обнажает их мелкие душонки и низменные
страсти («Отец и сын — тифлисцы», «Парочка, достойная
подражания», «Виноторговец Арутюн», «Истерика», «Заве-
щание Петроса»).
С захватывающим интересом читаются воспоминания
Башинджагяна о встречах его с выдающимися современ-
никами, статьи, посвященные памяти Петроса Адамяна,
Ованеса Айвазовского, Гевонда Алишана, Александра Ца-
туряна и многих других.
Обосновавшись в восьмидесятых годах в Тифлисе, одном
из важнейших очагов армянской культуры в дореволюцион-
ные годы, Башинджагян вращался среди демократических
кругов своего времени, поддерживал тесные связи с луч-
шими представителями интеллигенции.
У художника был обширный круг знакомств, много близ-
ких приятелей, товарищей. Кого только не было среди них!
Одних привлекал его талант, других — сердечность и доб-
рота. Особенно много было у него друзей среди «простых»
людей. Башинджагян держался того мнения, что искусство
287
живет не за семью замками, лишь для «избранных» душ,
а, напротив, оно — открытая книга, доступная для каждого
грамотного человека. «Разве для того, чтобы понять пуш-
кинское «Буря мглою небо кроет...» или чтобы проникнуться
чувством, переполняющим «Слевы Аракса» Р. Патканяна,—
надо иметь специальную подготовку?» — говорил он не раз.
Такое понимание искусства сближало с ним людей, сни-
мало преграды, отделяющие художников-олимпийцев от
масс... Среди близких друзей и почитателей Башинджагяна
был и старый большевик, типографский рабочий Левон
Ягубян. Знакомство их началось в самом начале девятисо-
тых годов в Петербурге, где в то время существовала не-
большая типография, выпускавшая издания на армянском
языке. Часто бывая в этой типографии, где печатался уже
упомянутый первый сборник его рассказов «Из жизни
художника», Башинджагян свел с молодым наборщиком
Левоном знакомство, перешедшее вскоре в тесную дружбу.
Деликатность художника и удивляла, и трогала рабочего-
большевика.
— Знаешь, Геворг, — сказал как-то Левон своему другу,—
я высмотрел колокольчики с очень мелодичным звоном
и хочу подарить их тебе.
— К чему они мне? — удивился художник.
— А как же, — пояснил Левон, — ты часто бываешь за
городом, бродишь по полям и лугам, а там немало муравьев,
они могут попасть тебе под ноги, и тебе их будет жалко,
звоночки же ты прикрепишь к ботинкам, и муравьи, заслы-
шав их при твоем приближении, своевременно разбегутся,
и ты не причинишь им никакого вреда...
Дружба, возникшая в молодые годы, не слабела с годами.
До самых последних дней своей жизни художник продол-
жал поддерживать близкие связи со старым большевиком,
пережившим своего друга на тридцать лет...
Он был в дружеских отношениях с такими выдающимися
деятелями, как Петрос Адамян и Комитас, Ов. Туманян
и Ширванзаде, Гевонд Алишан и Григор Арцруни, Иоаннес
Иоаннесян и Аветик Исаакян, Газарос Агаян и Аршак Чоба-
нян. У него на дому бывали писатели, художники, компози-
торы, артисты — Цатурян, Иеродним Ясинский, Василий
Ьарнов, Христофор Кара-Мурза, Ов. Абелян, Котэ Кипиани,
Татевосян, Фанос Терлемезян, Яков Николадзе,
Иосиф Гришашвили и многие другие замечательные пред-
ставители армянской, грузинской и русской культуры.
288
В студенческие годы в Петербурге он сблизился с поэтом
Надсоном.
Диапазон его культурных интересов был очень широким.
Особый общественный интерес представляют статьи Ба-
шинджагяна по вопросам живописи: в них он предстает
страстным защитником реалистического искусства, отстаи-
вающим его основы от посягательств на него со стороны
модернистов и формалистов всякого рода. В 1902 году в двух
статьях, написанных в связи с тем, что в Тифлисе была
открыта выставка современных французских художников,
Башинджагян вновь подвергает резкой критике художников-
декадентов, противопоставляя им искусство французов-
реалистов. Первые два десятилетия XX века были ознаме-
нованы разгулом буржуазного формализма в искусстве,
усилившимся в период реакции, наступившей после пора-
жения революции 1905—1907 годов. Мутная волна форма-
лизма захлестнула большое количество художников, влия-
нию его поддались и многие армянские живописцы.
Не считаясь с тем, что его публичные выступления заде-
вали людей, имевших своих покровителей из числа извест-
ных тогда эстетствующих литераторов, Башинджагян от-
крыто и смело раскрывал антинародную сущность декадент-
ской живописи, пропагандировал реалистическое искусство.
«Нередко мы бываем вынуждены взирать на бессмыслен-
но размалеванные полотна,—писал художник,—где, кроме
обилия разноцветных красок, ничего не найдешь. Эти по-
лотна снабжены крикливыми, рекламными названиями,
а доверчивая публика, ошеломленная выставленными бес-
смыслицами, не решается высказать вслух свое возмущение,
опасаясь, что ее обзовут отсталой и невежественной...»
Вслед за тем Башинджагян характеризует свойства под-
линного искусства:
«Каждое художественное произведение должно быть
ясным, в своей простоте доступным, понятным всякому гра-
мотному, культурному человеку. Оно, подобно открытой
книге, должно говорить, вызывать чувства, доставлять
наслаждение. Серьезное художественное произведение
должно заключать в себе три элемента: содержание, искрен-
ность и технику. Если гармоничное сочетание всех этих
элементов не часто встречается, то искренность, во всяком
случае, должна быть налицо...
Цель беллетристики, живописи и скульптуры одна и та
же. Эти искусства — родные сестры, а истина их мать».
19 . 289
Шот Арзуманян «Око Бюракана»
Как на образец реалистического искусства Башинджагян
ссылается на творчество великого русского художника Ре-
пина, замечательные картины которого служат для него
.лучшим примером художественного произведения.
«Бурлаки», «Запорожцы», «Иоанн Грозный» Репина — див-
ные полотна, отражающие в себе ум, характер, чувства и
взгляд на предмет автора. Все это — в пределах законов
действительности. Упомянутые картины, подобно открытой
книге, понятны для каждого интеллигентного человека. Лю-
бая фигура, физиономия действующего лица — настоящий
тип, в котором можно прочесть всю его биографию».
Художника-демократа особенно сильно беспокоит, чго
буржуазный модернизм может оказать тлетворное влияние
на молодых, начинающих художников, еще не выработав-
ших для себя определенное мировоззрение и могущих по-
этому сойти с верного пути. Пытаясь разрушить основы реа-
листического искусства, эстетствующие декаденты звали
к новаторству ради новаторства, пренебрегали учебой, не
воспитывали в молодежи идей трудолюбия и критического
отношения к себе.
Опасаясь за судьбы реалистического искусства, за судьбы
самой молодежи, занимающейся искусством, Башинджагян
специально обращается к ней с горячим призывом учиться
и не успокаиваться на достигнутом.
С особой силой подчеркивает Башинджагян величайшее
значение усидчивой работы, ссылаясь на художников с ми-
ровой известностью.
«Начинающие художники,— пишет Башинджагян,— долж-
ны помнить, что всемирно известные гиганты искусства, все
без исключения, достигли совершенства путем величайшего
труда. Рафаэль, Микеланджело, Тициан, Рубенс, Рембрандт
и другие гении поражают своей трудоспособностью. Одного
природного таланта недостаточно. Без напряженного труда
он ничего не дает. Увлекающаяся живописью молодежь
должна всегда помнить, что ей надо без конца учиться и тру-
диться. В противном случае в их работах не будет искусства,
сколько бы их ни восхваляли марающие бумагу писаки».
Маститый художник до конца жизни оставался верен своей
жизненной задаче — средствами искусства воспроизводить
живой образ природы родины, воспитывать в людях любовь
к родной природе, прививать растущей художественной мо-
лодежи навыки и черты, необходимые для плодотворной
деятельности.
290
«Дорогие друзья, быть может, я вступил в последний этап
своей жизни, ыть может, в другой раз не представится воз-
можности беседовать с вами, советую воспользоваться моим
многолетним опытом. Прежде всего я должен сказать, что
самым главным условием для совершенствования в искус-
стве является трудолюбие... Вы должны непрерывно, день
и ночь трудиться в избранной вами специальности, должны
развить в себе силу воли, выработать технику, обладать ки-
пучей энергией и проникнуться несокрушимой надеждой на
светлое будущее. Если же вы усомнитесь в радостном буду-
щем, успокоитесь на достигнутом, если возомните себя закон-
ченными мастерами или же сложите руки в ожидании при-
хода музы,— то будьте уверены, что ни на шаг вперед не
подвинетесь. Напротив, останетесь на точке замерзания.
Пусть дешевые похвалы не кружат вам головы, равно как
столь же дешевые порицания не обескураживают вас. Пом-
ните— «слова проходят, факты остаются».
Башинджагян не мог оставаться равнодушным к таким
фактам и явлениям, которые могли дезориентировать обще-
ственность в вопросах искусства. Он не отходил в сторону
и не занимал нейтральной позиции в борьбе против воин-
ствующего формализма, хотя ему лично жилось бы гораздо
спокойнее, если бы он думал только о себе. Когда в связи
со столетием со дня рождения О. К. Айвазовского декаденты
пытались развенчать гениального мариниста, Башинджагян
выступил в печати со страстной защитой художника от недо-
бросовестных нападок буржуазной прессы.
То обстоятельство, что Башинджагян считал своим нрав-
ственным долгом выразить свое отношение и возвысить свой
голос во имя правды и справедливости, конечно, навлекало
на него сильное недовольство тех, кого он критиковал, и они
не стеснялись в средствах, пытаясь опорочить его и тем са-
мым ослабить воздействие его критики. Характерно в этом
отношении письмо к нему Саркиса Хачатряна, впоследствии
видного армянского художника. В этом письме С. Хачатрян
пишет:
«Со дня того инцидента совесть меня страшно мучает: ни-
когда не прощу себе того, как я повел себя по отношению
к столь заслуженному художнику, особенно непростительна
моя вина потому, что Вы с самого начала встретили меня
столь дружелюбно. Я должен просить Вашего снисхождения
к моей несдержанности, вызванной молодостью. Ваши враги
как раз с того дня начали искать моей дружбы...»
19*
291
Однако нападки на Башинджагяна со стороны его против-
ников не могли заставить его сойти с правильного пути. Он
продолжал идти той дорогой, которую начал еще в юности.
Защищая основы реалистического искусства с демократи-
ческих позиций, то есть в интересах народных масс, Башинд-
жагян талантливой кистью воспевал прекрасную природу
Кавказа, передавал очарование русской природы: «Зимний
вечер в России», «В окрестностях Петрограда», «Утро в рус-
ской деревне».
♦ * ♦
Значительное место в общественной деятельности Башинд-
жагяна занимает его неутомимая работа по исследованию
в пропаганде творчества Саят-Нова. Армянская буржуазная
общественность пренебрегала песнями великого гусана, и в
досоветские годы имя его начинало понемногу меркнуть.
Бесподобная лирика славного песнопевца была очень близка
сердцу Башинджагяна, и он чтил его огромный талант.
Для того чтобы привлечь внимание трудовой интеллиген-
ции, широких слоев народа к Саят-Нова, Башинджагян
в 1912 году выступил в печати с пламенным призывом воз-
двигнуть памятник на могиле знаменитого певца. Напоминая
о его заслугах и значении в армянской народной поэзии,
Башинджагян предлагал организовать сбор средств на соору-
жение памятника Саят-Нова. В статье, озаглавленной «Саят-
Нова. Воззвание к армянскому народу», художник писал:
«На армянском народе лежит давнишний и великий долг,
который хотя и позабыт, но тем не менее никогда не может
быть предан забвению. Кому не известно имя несравненного
народного поэта Саят-Нова? Кого из нас не восхищали, не
пленяли его гениальные песни? И может ли кто-нибудь
отвергнуть его великое значение в армянской народной
лирической поэзии?.. И вот, такой бесподобный поэт позабыт,
позабыт в том смысле, что ни столетие со дня его рождения
не было отмечено... ни даже простого камня (совестно при-
знаться в этом) на могиле его не поставлено... Давайте иску-
пим наш грех, тем более что сделать это весьма легко. Да-
вайте воздвигнем памятник на его могиле, хотя бы обыкно-
венный надгробный камень поставим! Пусть камень этот
удет простым и дешевым, лишь бы он был поставлен на
народные копейки... Сооруженный на медные гроши памят-
ник великому человеку будет величественным».
292
Призыв художника, горячо поддержанный Ованесом Тума-
няном признанным главой передовой армянской интелли-
генции, председателем Общества армянских писателей, —
получил широкий отклик в народе, и действительно были
собраны необходимые средства на сооружение памятника,
который был воздвигнут два года спустя, весною 1914 года, на
могиле Саят-Нова, в ограде церкви св. Георгия в Тифлисе.
Памятник был сооружен по проекту и под наблюдением Ба-
шинджагяна. На памятнике высечены гордые строки вели-
кого поэта:
Не всем мой ключ гремучий пить: особый вкус ручьев моих!
Не всем мои писанья чтить: особый смысл у слов моих!
Не верь: меня легко свалить! Гранитна твердь основ моих!
(Перевод В. Я. Брюсова)
Башинджагян не удовлетворился этим. Прекрасно пони-
мая все значение издания всех песен Саят-Нова, писавшего
не только на армянском, но и на грузинском и азербайджан-
ском языках, художник приложил много стараний для изда-
ния грузинских песен Саят-Нова, о чем говорит и поэт
И. Гришашвили в предисловии к сборнику песен Саят-Нова
на грузинском языке, изданном в 1920 году в Тифлисе.
Внук великого народного певца — Баграт Саят-Нова, зная
о роли Башинджагяна в изучении и пропаганде наследия его
гениального деда, ему именно вручил сохранившуюся руко-
пись армянских песен Саят-Нова. Эту рукопись Башинджа-
гян передал великому поэту Ованесу Туманяну, который со
своей стороны сдал ее Институту литературы им. М. Абе-
гяна, где она хранится и поныне.
До конца своей жизни Башинджагян, не щадя сил и вре-
мени, совершенно бескорыстно делал все, что мог, для соби-
рания и популяризации творчества Саят-Нова, двухсотпяти-
десятилетие со дня рождения которого широко отметило
осенью 1963 года все прогрессивное человечество.
Гуманист и человек высокой культуры, Башинджагян по-
нимал большое общественное значение воспитания в людях
чувства уважения и признательности к великим деятелям
культуры прошлых поколений. Он сам принимал деятель-
ное участие в увековечении их памяти. Так, вместе с Шир-
ванзаде и другими он выступил в печати, вскоре после
смерти Раффи. с предложением воздвигнуть памятник
великому армянскому романисту. Проект памятника,
поставленного спустя несколько лет на могиле Раффи на
293
Ходживанкском кладбище (в Тифлисе), был создан
Башинджагяном.
В 1910 году он выступал в печати по вопросу о сооружении
памятника Хачатуру Абовяну, который, как известно, был
изготовлен скульптором Тер-Марукяном и ныне украшает
детский парк в Ереване.
По проекту Башинджагяна были изготовлены памятники
Григору Арцруни (основателю газеты «Мшак») и Геворгу
Ахвердяну (первому исследователю и издателю армянских
песен Саят-Нова), поставленные на их могилах на Ходжи-
ванкском кладбище в Тбилиси.
* * *
Башинджагян считал высшей обязанностью и вместе с тем
высшим счастьем для человека возможность полностью от-
дать свои способности и знания обществу, людям. Об этом
он писал в статьях, посвященных памяти глубоко почитае-
мых им выдающихся деятелей: мариниста Ованеса Айвазов-
ского и ученого-поэта Гевонда Алишана. В некрологе об
Айвазовском, умершем 83 лет от роду, Башинджагян писал:
«Он сошел в могилу, выполнив полностью все, что было в его
силах. И ему уже ничего не оставалось сделать. Счастливый
человек!»
К этой мысли он возвращался и в своих воспоминаниях об
Алишане, тоже скончавшемся в глубокой старости: «Гевонда
Алишана нет более в живых. Он сошел в могилу, до конца
выполнив свой человеческий долг. Счастливец!»
Башинджагян сам не дожил до такой глубокой старости.
Ему не было и семидесяти лет, когда кисть выпала из его
РУК.
С тех пор как Геворг Башинджагян нашел свое последнее
упокоение рядом с могилой любимого им поэта Саят-Нова,
прошло много лет. За минувшие годы в ограде той же церк-
ви, где похоронен Башинджагян, установлено несколько над-
гробных плит, достойно увековечивающих память захоро-
ненных под ними именитых людей. Лишь могила Башинджа-
гяна ждет своей очереди... Минувшей весной, к двухсотпяти-
десятилетию со дня рождения гениального Саят-Нова, мне
довелось быть на его могиле.
Приближается сорок лет со дня смерти Башинджагяна.
Не пора ли подумать об установлении надгробного памятника
на его могиле, на могиле человека, умевшего организовать
294
внимание широкой общественности к памяти людей, достой-
ных увековечения, умевшего добиться того, чтобы имена
и дела их не были преданы забвению со стороны потомков.
Башинджагяна отличали находчивость и юмор. Вот один
из примеров.
В молодые годы художника навестил немецкий консул
в Тифлисе. Геворг, тогда еще холостой, занимал всего одну
комнату по длинному общему балкону. Был утренний час
воскресного дня, и консул застал Геворга в тот момент, когда
он в домашней одежде подметал комнату.
— Могу я видеть художника Башинджагяна? — осведо-
мился консул, приняв его за слугу.
— Подождите, пожалуйста, минуточку на балконе, он сей-
час выйдет,— ответил Геворг, подавая гостю стул.
Консул уселся, а Геворг вошел в комнату, притворив за
собой дверь. Спустя несколько минут он появился в чистень-
кой пиджачной паре.
— Як вашим услугам, сударь, — вежливо обратился Ге-
ворг к опешившему было консулу, быстро, однако, оценив-
шему находчивость молодого художника.
— Молодец! — одобрил он, смеясь. — Таким и должен быть
настоящий артист...
* ♦ *
...На память пришел день 23 мая 1958 года, когда в залах
Русского музея открылась выставка произведений Геворга
Башинджагяна, чей творческий путь неразрывно связан
с Петербургом — Ленинградом. Академия художеств на-
ходится не так далеко от Русского музея, но какой
большой творческий путь должен был пройти Башинджа-
гян, чтобы удостоиться посмертной выставки своих
работ в залах прославленного музея, где бережно хра-
нятся сокровища русского изобразительного искус-
ства!
И вот в феврале 1961 года, вновь находясь в Ленинграде,
я перебирал в памяти полотна моих соотечественников и ду-
мал о том, как годы жизни и целеустремленной учебы во-
оружили их обширными знаниями и профессиональными на-
выками, необходимыми для самостоятельной художествен-
ной деятельности. Они полюбили Петербург, ставший для
многих из них второй родиной, и природу севера, вспослед-
ствии не раз воспроизведенную ими на холсте. Но сердце
295
армянских художников принадлежало родному краю, куда
они неизменно возвращались и где наряду с полотнами,
посвященными Армении, с большой теплотой изображали
русскую природу.
«Как жаль, что Башинджагян не дожил до тех счастливых
дней, когда его родина, Советская Армения, превратилась
в республику цветущей культуры, когда, приняв по эста-
фете лучшие художественные традиции своих предшествен-
ников, с юношеским воодушевлением возглавляет талантли-
вый отряд своих младших коллег человек большого лучезар-
ного таланта, имя которого — Мартирос Сарьян». Такими
словами завершалась юбилейная статья «Художник-поэт»,
опубликованная в «Ленинградской правде» в те дни.
♦ * *
Из главного подъезда монументального здания Академии
художеств выходят студенты — русские, украинцы, армяне...
Сквозь туман, словно робкие улыбки, проглядывают лучи
северного солнца. Кругом кипит жизнь великого города.
А сфинксы...
Сфинксы невозмутимо глядят друг на друга. В каплях
моросящего дождя древние изваяния горят зеркальным бле-
ском.
Богата биография Ленинграда.
Богаты традиции человеческой любви.
1963
Судьба
таланта.
I IT ла первая мировая война.
Окутанные дымом пожа-
рищ, горели армянские деревни. Обезумевшая от страха жен-
щина, муж которой был убит турками, с четырьмя своими
детьми, покинув родную деревню Мецик, в Западной Арме-
нии, бежала неведомо куда, спасаясь от неминуемой гибели.
Турция предавала мечу и огню все, что связано с армя-
нами. На глазах человечества истреблялась целая нация...
— То, что я спасся от смерти, кажется мне подлинным
чудом,— рассказывает профессор Асратян. — И это чудо
свершилось с помощью русских солдат. Небольшая группа
армян, среди которых оказались и мы с матерью, была спа-
сена действующей на турецком фронте русской армией. Мой
истощенный вид говорил о многих днях голодной жизни. Как
сегодня помню: с доброй отеческой улыбкой подошел ко мне
здоровенного роста солдат и протянул ломоть хлеба с салом.
В его светлых голубых глазах я прочел участие и одобрение.
Затем его окликнули: «Рядовой Соловьев!» Услышав голос
командира, русский солдат улыбнулся, своими могучими
руками подхватил меня, двенадцатилетнего мальчика, легко
приподнял вверх и, бережно опустив на землю, отдал оста-
ток хлеба, что-то сказал по-русски и быстро удалился. С тех
пор прошло более сорока лет. Но образ русского солдата на-
всегда остался в моей памяти.
297
Шагая по просторному кабинету, профессор с волнением
продолжал свой рассказ:
— С лета тысяча девятьсот пятнадцатого года по декабрь
тысяча девятьсот двадцатого мне пришлось жить в различ-
ных городах и селах Закавказья. Это была мучительная
борьба за существование. Без отца, я, как самый старший
в семье, должен был заботиться не только о себе, но и о двух-
летнем брате Манавазе, семилетней сестре, другой сестре,
грудного возраста, и о больной и беспомощной матери. Моя
самостоятельная трудовая жизнь как «главы» бездомной и
нищей семьи, живущей под открытым небом, началась в ты-
сяча девятьсот пятнадцатом году. В Эчмиадзине, куда со всех
концов так называемой Турецкой Армении хлынули спасен-
ные беженцы, я и двухлетний брат Манаваз ходили по до-
мам, просили милостыню. Некоторое время я продавал се-
мечки и чистил сапоги. Вскоре умерли от голода обе сестры.
Осенью того же года я был принят в приют для сирот, а мать
с маленьким братом переселилась в деревню, где она посту-
пила работать батрачкой.
Последние слова Эзраса Асратовича заглушили голоса
шумно вбежавших в кабинет трех шустрых мальчиков,
горячо споривших между собой. Но, заметив в кабинете меня,
они смущенно остановились. В ласковом, веселом взгляде
отца нетрудно было прочесть ощущение семейного счастья.
— Познакомься со своим тезкой,— обратился он к стар-
шему сыну, которому недавно исполнилось девять лет, —
дядю тоже Ашотом зовут. — А потом, показывая на младших
двух, похожих друг на друга мальчиков, он добавил: — А это
мои младшие сынишки — Карен и Рубен.
Мирно разрешив «принципиальный спор» своих детишек,
Асратян выпроводил их в детскую. Мы продолжили нашу
интересную беседу.
— Летом тысяча девятьсот двадцатого года наш приют из
Тифлиса перевели в город Карс, который, в результате на-
чавшейся новой войны между Турцией и авантюристическим
правительством дашнаков, осенью был взят турецкой ар-
мией. Дашнаки не забыли своевременно перебросить имуще-
ство, награбленное ими у крестьян, но они «забыли» эвакуи-
ровать такую «мелочь», как воспитанники приютов. Мы
попали в плен.
Не считаясь с угрозой почти неминуемой смерти, я при-
соединился к одной из групп перебежчиков. С неимоверным
трудом, отморозив себе ноги в декабрьские дни, мы все же
298
перебрались в ту часть Армении, над которой реял красный
флаг.
Одиннадцатого декабря 1920 года мытарства Эзраса закон-
чились. Началась его вторая, теперь уже счастливая жизнь.
— В этот день я раз и навсегда поймал «синюю птицу»
моего счастья,—с радостной улыбкой заключил рассказчик.
Советскую власть Асратян встретил семнадцатилетним
юношей и сразу же воспринял великие идеи этого нового
строя.
На наш вопрос о том, как ему в те тяжелые годы удалось
приобщиться к знаниям, он ответил:
— Страстная тяга к учебе у меня была с детских лет.
Непродолжительные периоды учебы при кратковременном
пребывании в приютах безгранично усилили эту любовь
к учению. Даже в самые тяжелые минуты моей жизни мечта
о дальнейшей учебе не покидала меня. Еще в период пре-
бывания в Тифлисе, после утомительных дневных хожде-
ний и работы, я по вечерам сидел под уличным фонарем
и с жадностью поглощал учебники и другие книги, получен-
ные во временное пользование от знакомого гимназиста —
сына лавочника. Взамен этого я решал ему арифметические
задачи. Я не мог без зависти смотреть на учеников с ранца-
ми на плечах Все мои сны того периода имели одно неиз-
менное содержание: я тоже имею ученический ранец, я тоже
ученик и хожу в школу. Часто бывали тяжелые минуты
горьких слез. Мои представления об учебе и об образовании
имели в те годы очень скромные рамки: окончить школу и
стать народным учителем.
В тысяча девятьсот двадцать втором году я экстерном сдал
экзамены на аттестат зрелости. В тысяча девятьсот двадцать
шестом и тысяча девятьсот тридцатом годах окончил два
факультета Ереванского университета, этого первенца выс-
ших учебных заведений молодой республики.
Спустя три года успешно окончил аспирантуру Академии
наук СССР под руководством И. П. Павлова, а еще через
три года стал доктором наук и профессором.
♦ * *
Мы с интересом слушали рассказ ученого, хотя ясно пони-
мали, что это один из тысяч обычных примеров нашей дей-
ствительности. И сразу же пришли на память слова великого
Ленина о том, что «социализм... впервые создает возмож-
299
ность втянуть действительно большинство трудящихся на
арену такой работы, где они могут проявить себя, развернуть
свои способности, обнаружить таланты, которых в народе
непочатой родник».
В первые годы учебы на сельскохозяйственном факультете
Ереванского университета незнание русского языка лишало
Асратяна возможности пользоваться соответствующими
учебниками и научными трудами на русском языке, а на
армянском языке их тогда еще не было. Однако он учился
с жадностью, проявляя огромное упорство.
В университетские годы Эзрас Асратович увлекался мно-
гими науками: химией, общей биологией, генетикой, физио-
логией, ботаникой. Однако из-за незнания русского языка
все это давалось ему с большим трудом.
— Из состояния неопределенности,— продолжал свой рас-
сказ Асратян,— меня вывело случайное знакомство с ге-
ниальной книгой И. П. Павлова «Двадцатилетний опыт объ-
ективного изучения высшей нервной деятельности». Хотя
я читал эту замечательную книгу с большим трудом, поль-
зуясь словарем, гений Павлова, его ясный ум, железная
логика и глубокие мысли помогли преодолеть все препят-
ствия. Я перечитывал книгу несколько раз подряд. Читал
днем, ночью, находясь в плену этого чудесного творения. За-
мечательный труд Павлова определил мой жизненный путь
в науку. Все мои мечты и устремления были направлены
теперь к городу Ленина, где жил и творил Павлов.
Окончив университет, летом тысяча девятьсот двадцать
шестого года я выехал в Ленинград. Надо сказать, что дирек-
ция Ереванского университета возражала против моей по-
ездки. Она считала, что своим слабым знанием физиологии
и русского языка я могу дискредитировать молодой армян-
ский университет в глазах ленинградского ученого с миро-
вым именем. Однако в своем решении я был тверд. Я не те-
рял надежды, я готов был просить Павлова принять меня
в свою лабораторию хотя бы рядовым лаборантом, даже слу-
жителем, лишь бы иметь возможность хоть издали наблю-
дать за его опытами.
В Ленинграде Павлова я не застал, он был в отъезде. Это
меня опечалило. Тогда я направился к ближайшему ученику
Павлова профессору Л. А. Орбели. Выслушав мою настой-
чивую просьбу и познакомившись с моими тогда еще скуд-
ными знаниями физиологической науки, Леон Абгарович
тепло встретил меня и любезно принял в свою лабораторию-
300
Несколько дней я ходил в лабораторию и издали смотрел
на опыты. Я ничего не понимал в них, но все же зарисовы-
вал с возможной точностью. Вскоре я набрался смелости
и стал повторять виденные простые, а затем и более слож-
ные опыты, без достаточного, однако, понимания с угнести а
дела.
Отвлекаясь на минуту от беседы с Э. А. Асратяном, вспо-
минаю, что рассказывал мне один из старших сотрудников
этой лаборатории о своем первом впечатлении от начинаю-
щего физиолога.
— В тысяча девятьсот двадцать шестом году в нашей ла-
боратории появился широкоплечий рослый юноша, который
сразу же расположил к себе всех неисчерпаемой энергией,
уважением к науке и незаурядными способностями. Плохо
зная русский язык, он решительно приступает к изучению
не только русского, но и одновременно необходимых для
ученого иностранных языков. Он поражал нас, товарищей
по работе, своими быстрыми успехами...
— Я никогда не забуду,— продолжал Эзрас Асратович,—
того внимательного отношения, которым окружили меня мои
старшие русские коллеги не только в вопросах науки, но и в
выработке правильной русской речи и литературного стиля.
Благодаря настойчивому труду трехмесячная работа в ла-
боратории дала Асратяну немало практических навыков.
Ему необходимо было вернуться в Ереван. Перед самым
отъездом он узнал, что в Ленинград возвратился И. П. Пав-
лов. О своей встрече с великим ученым Асратян вспоми-
нает так:
— Помню, было ясное сентябрьское утро. С рекоменда-
тельным письмом Л. А. Орбели я стоял у дверей знаменитой
«башни молчания» и с нетерпением ждал великого ученого.
Когда я увидел приближающегося быстрыми шагами чуть
сутулого старика, меня охватила дрожь. Павлов был очень
приветлив и ласков, в течение полутора-двух часов беседо-
вал со мной, лично показал свою лабораторию. Непривыч-
ное душевное состояние, напоминающее легкое опьянение, не
покидало меня все это время. Я не мог оторвать глаз от его
чудесной головы, от его ясного взора, от его благородного
лица.
Над письменным столом в кабинете Асратяна, где мы на-
ходились, висел один из редких снимков Ивана Петровича.
Как сговорившись, мы молча взглянули на портрет.
— Упорная научно-исследовательская работа в лаборато-
301
рии моего великого учителя,— рассказывал Асратян даль-
ше,— постоянное общение с ним и с научными кругами Ле-
нинграда значительно повысили мои знания по физиологии.
Через полтора года, выполнив пять научных работ, Асра-
тян вернулся вновь в Ереван и впервые начал читать само-
стоятельный курс по физиологии высшей нервной системы.
Студенчество Еревана с воодушевлением слушало лекции
влюбленного в свою науку ученого.
Асратян стал организатором и руководителем первой фи-
зиологической лаборатории в Ереване. Он сплотил около
себя группу молодых специалистов, студентов старших
курсов.
Окончив в 1928 году и медицинский факультет, он возвра-
тился в Ленинград, где поступил в высшую аспирантуру
Академии наук СССР, будучи одновременно сотрудником
Физиологического института у И. П. Павлова.
7 декабря 1932 года Иван Петрович оставил следующую
запись о своем ученике:
«Следя в заведоваемой мною лаборатории за работой аспи-
ранта Академии наук Э. А. Асратяна, я должен рекомендо-
вать его как начинающего выдающегося научного сотруд-
ника, обладающего инициативностью и строгостью мысли, ве-
дущего научное исследование с страстным увлечением,
вместе с щепетильной добросовестностью и точностью, а так-
же тщательно изучающего литературу разрабатываемого
предмета и физиологическую литературу».
В отзыве 1933 года Л. А. Орбели пишет: «Три года тому
назад Асратян зачислен в аспирантуру Академии наук. Все
три года проработал с большим азартом, увлечением, не
щадя сил и в результате этого, при своих редких способ-
ностях, достиг очень многого. Он значительно усовершен-
ствовал свой русский язык и почти ликвидировал недочеты
в писании научных статей, недочеты, зависевшие от недо-
статочного знакомства с русским языком. Он вполне овладел
английским и немецким языками, настолько, что начал на
них свободно объясняться и читать. Это дало ему возмож-
ность овладеть громадной литературой по нескольким раз-
делам физиологии. Этими литературными богатствами он
действительно овладел, так как прочитанную литературу °н
прочувствовал и понял до мельчайших подробностей. Впол-
не успешно развивалась его экспериментаторская деятель-
ность как в моей лаборатории, так и в лаборатории акаде-
мика И. П. Павлова.
302
В результате, он должен в ближайшее время закончить
несколько работ большого научного значения. Между про-
чим, некоторые его работы начаты им по собственной ини-
циативе. На основании всего этого Асратян должен быть
характеризован как один из талантливых, серьезных науч-
ных работников, вполне честно и успешно использовавших
аспирантскую стипендию и достигших такого уровня разви-
тия, который дает право на звание ученого специалиста и на
занятие руководящей должности в вузе или исследователь-
ском институте».'
Когда в том же году встал вопрос о командировании Асра-
тяна в заграничную научную командировку, Орбели написал
в Секретариат Академии наук СССР характеристику, на ко-
торой великий Павлов оставил следующую запись:
«Присоединяюсь к сообщению проф. Л. А. Орбели».
— На Ваш № 62-682 от 3 марта 1933 года сообщаю,— пи-
сал Орбели, — что внес предложение о командировании
аспиранта АН тов. Асратяна Э. А. по следующим основа-
ниям: Тов. Асратян сделал большие успехи в изучении фи-
зиологии и в экспериментальной разработке некоторых важ-
ных вопросов физиологии нервной системы, он является
очень увлеченным, талантливым научным работником, по-
чему крайне важно дать ему возможность максимально усо-
вершенствоваться в своей специальности. Командировка
заграницу должна быть использована так, чтоб Асратян
приобрел то, чего не может получить в СССР.
Я рекомендовал ему ехать в Англию к профессору Шер-
рингтону, так как последний в настоящее время ведет рабо-
ту по изучению внутрицентральных нервных взаимоотноше-
ний, пользуясь новейшими электрофизическими методами
исследования. Общую предварительную подготовку по элек-
трофизиологии Асратян имеет, а потому с успехом может
усвоить новейшие приемы исследования, еще не практикуе-
мые у нас.
Спустя два года в записях внимательно наблюдавшего за
деятельностью Асратяна академика А. Ухтомского читаем:
— В настоящее время перед нами в лице Асратяна высту-
пает вполне оформившийся, самостоятельный, весьма даро-
витый научный деятель, энергичный и надежный руководи-
тель лаборатории в Ленинградском Бехтеревском Институте
мозга, причем мы могли видеть неоднократно, как физио-
логи, узнавая о поступлении названного учреждения в
заведование Асратяна, выражали спокойную уверенность,
303
что теперь плодотворная жизнь лаборатории обеспе-
чена.
Очень ценно открытие Асратяна, что влияния симпатиче-
ской иннервации сказываются выразительно на ходе обра-
зования условных рефлексов. Введение в кровь питуитрина
угнетает условные рефлексы на слюноотделение, тогда как
так называемые безусловные рефлексы могут еще усили-
ваться.
Новое замечательное наблюдение Асратяна отмечает, что
влияние постороннего условного раздражителя на величину
безусловного рефлекса зависит от интервала между раздра-
жениями. Если пауза мала, дифференцировочное раздраже-
ние усиливает безусловный рефлекс. Если она более дли-
тельна (до 1 мин.), безусловный рефлекс ослабевает. Повто-
рение дифф, раздражения всегда уменьшает безусловный
рефлекс. Здесь автор имеет перед собой факты, говорящие
о зависимости эффектов торможения не от гипотетической
«тормозящей субстанции», но от порядка раздражений и от
интервала между ними.
Большая работа под руководством И. П. Павлова посвя-
щена физиологии оборонительного условного рефлекса. За-
кономерности, установленные для слюнных условных реф-
лексов, сравниваются с закономерностями для оборонитель-
ного рефлекса. И там и здесь необходимо участие активного
торможения. После условного рефлекса, когда он затормо-
жен, безусловный усиливается; и если безусловный рефлекс
ослаб, условные снижаются. Все это независимо от утомле-
ния, как независим от него и процесс угашения. Автор при-
ходит здесь к замечательному обобщению: условный рефлекс
в своем угашении стоит в непосредственной зависимости от
интервала последовательных раздражений.
ледующая замечательная работа автора посвящена «Си-
стемности работы б. полушарий головного мозга». Этой
ра отои начинается, по-видимому, новая страница в учении
о условных рефлексах. Условные рефлексы теснейшим
° S3°M сопРикасаются здесь с учением о хронотопе.
озрение ЭТИх Раб°т -Асратяна дает видеть, как их автор
новится все более и более самостоятельным в наблюдении
птмйТ^?еТИЧ-СК°^ оценке фактов. Перед нами быстро зрею-
Кй)е^ПНЫИ работник науки, выходящий на свою дорогу.
Агпя МЫ видим> иаучная деятельность Эзраса Асратовича
находится в поле зрения крупнейших естество-
испытателей нашего времени
304
Проходят годы упорного труда.
В 1953 году академик А. Д. Сперанский характеризует
пройденный Асратяном путь следующим образом:
— За последние два десятка лет Э. А. Асратян, творчески
развивая идеи своего учителя, приступил к планомерной
и углубленной разработке одной из самых обширных и слож-
ных проблем — проблемы приспособительных явлений в по-
врежденном организме, имеющей не только теоретическое,
но и огромное практическое значение для клинической ме-
дицины. В этой области им опубликованы десятки фундамен-
тальных работ, в которых показаны закономерности восста-
новления поврежденных и компенсации утраченных функ-
ций организма, а также ведущая роль больших полушарий
головного мозга в этом классе явлений. Эти превосходные
исследования Э. А. Асратяна позволили расширить экспери-
ментальную основу павловского учения и распространить его
на новые области физиологии, патологической физиологии
и клинической медицины.
Исследовательский талант Э. А. Асратяна проявился с осо-
бой силой и в развиваемом им с начала Отечественной войны
павловского принципа об охранительной роли торможения.
На основании новых экспериментальных фактов и глубокого
теоретического анализа их, Э. А. Асратян сформулировал
положение о всеобщем охранительно-целебном значении
торможения, возведя это положение в универсальный
биологический закон, согласно которому не только
корковое, но и любое торможение осуществляет охрани-
тельно-целебную роль. Исходя из этого, он исследовал
природу травматического шока и еще в 1942 г. предло-
жил новую противошоковую жидкость, которая с боль-
шим успехом применялась на фронтах Отечественной
войны.
Следует считать весьма важными и те исследования Эзра-
са Асратовича, которыми установлен новый принцип корко-
вой деятельности—«принцип переключения».
Свою интенсивную экспериментальную работу Э. А. Асра-
тян успешно сочетает с плодотворной педагогической рабо-
той, уделяя большое внимание подготовке квалифицирован-
ных кандидатов и докторов наук.
Своими первоклассными научными работами он значи-
тельно обогатил советскую физиологию и медицинскую
науку. Его исследовательская деятельность неуклонно раз-
вивается по восходящей линии.
20
Ашот Арзуманян «Око Бюракана»
305
* * *
___ Прошло много лет с тех пор, когда я впервые, в 1935 го-
ду, стал руководителем маленького научного коллектива,—
вспоминает Асратян.
— Кто же вам помог?
— Павлов. Еще при жизни Ивана Петровича по его ре-
комендации я организовал в Институте мозга имени
В. М. Бехтерева сектор физиологии центральной нервной
системы. Создав небольшой коллектив молодых сотрудни-
ков, я, по мере своих сил и возможностей, стал разрабаты-
вать вопросы, связанные с гигантским наследием И. П. Пав-
лова.
И, заметно волнуясь, Асратян добавил:
— Никогда не забуду, как живо он интересовался работой
молодого коллектива, радовался нашим скромным успехам,
воодушевлял нас. Никогда не забуду светлый образ учителя.
И теперь, в своей самостоятельной работе, в работе с сотруд-
никами института, которым я руковожу, стараюсь быть вер-
ным его идеям, оправдать высокое звание ученика Павлова.
В опубликованном недавно моем труде «Физиология цент-
ральной нервной системы»,— сказал в заключение Эзрас
Асратович,— я постарался поместить в хронологической по-
следовательности основные из моих работ по творческой
разработке некоторых актуальных вопросов, поставленных
Иваном Петровичем Павловым.
— Павлов, — продолжает Эзрас Асратович, — оставил нам
богатейшее научное наследство: стройные, создавшие в нау-
ке эпоху, учения о работе пищеварительной системы, о тро-
фической иннервации тканей и о высшей нервной деятель-
ности, глубокие и оригинальные мысли по многим другим
вопросам физиологии, биологии и медицины. К научному на-
следию Павлова в известном смысле могут быть причислены
также те научные направления в нашей физиологии и меди-
цине, которые возникли на плодотворной почве добытых им
фактов и в животворной атмосфере его идей. Органической
составной частью этого драгоценного научного наследия
являются также его непревзойденный по совершенству
научный метод, высокая культура его научно-исследователь-
ской работы.
Павлов оставил свою мощную научную школу — много
своих учеников разных поколений и многочисленную армию
последователей в нашей стране и среди передовых ученых
306
20*
зарубежных стран. За годы, прошедшие со дня смерти вели-
кого натуралиста, в несколько раз увеличились материаль-
ные средства и число сотрудников основанных им научных
учреждений, носящих ныне его славное имя, а именно: Фи-
зиологического института Академии наук СССР и Отдела
физиологии Института экспериментальной медицины Ака-
демии медицинских наук СССР. В основном завершилось
в селе Колтуши (под Ленинградом) строительство прекрас-
ного научного городка, равного которому нет в мире и кото-
рый по замыслу его гениального основателя должен стать
мировой «столицей условных рефлексов». Сильно улучши-
лись условия работы и в других научных учреждениях
страны, также занятых разработкой тех вопросов, над кото-
рыми он трудился. Для этого были специально организованы
новые лаборатории и институты, в том числе мощный Ин-
ститут физиологии центральной нервной системы Академии
медицинских наук СССР.
Все это было нелегко сделать, — уж очень велики мас-
штабы дела и очень сложны задачи по существу; кроме того,
тяжелый и трудно поправимый урон причинили фашистские
захватчики находящимся в Ленинграде основным научным
учреждениям, разрабатывающим научное наследие Павло-
ва. И все же это не помешало нашим ведущим научным
коллективам и отдельным ученым добиться новых крупных
успехов в развитии научного наследия Павлова
— В каких направлениях развивалось павловское уче-
ние?
— В двух новых. Это, во-первых, учение Л. А. Орбели об
универсальной адаптационно-трофической роли симпатиче-
ской нервной системы и, во-вторых, академика А. Д. Спе-
ранского о роли нервной системы и возникновении и течении
различных болезненных состояний организма.
Многолетняя напряженная работа Л. А. Орбели и его со-
трудников привела к тому, что теперь точно установлено,
что так называемая симпатическая нервная система явля-
ется как бы в чистом виде трофической нервной системой.
Симпатическая нервная система, имеющая обширные
связи почти со всеми органами и системами организма, была
до исследований Орбели одной из загадок в физиологии и ме-
дицине. Более или менее достоверны были лишь сведения
о регуляции симпатическими нервами деятельности сердца
и просвета мелких и мельчайших кровеносных сосудов.
Остальное было покрыто мраком. Л. А. Орбели с павловской
307
убедительностью доказал, что волокна симпатической нерв-
ной системы, идущие к органам сложного организма, спо-
собны изменять в них интимные химические процессы,
питание (трофику), простые физические, химические и фи-
зико-химические свойства, а также сложные функциональ-
ные или физиологические состояния — и в результате могут
сильно влиять на работоспособность этих органов, делать их
более или менее полноценными, приспособлять (адаптиро-
вать) их к текущим потребностям целостного организма,
готовить их к наилучшему выполнению функций в соответ-
ствии с текущими условиями существования. Например,
возбуждение симпатических нервов способно значительно
увеличивать работоспособность утомленных мышц. Целост-
ность симпатических нервов и узлов, а также достаточно
высокий уровень их постоянной активности являются необ-
ходимыми условиями точной работы многих органов чувств,
совершенной координационной деятельности центральной
нервной системы, в том числе и больших полушарий голов-
ного мозга. Повреждение симпатических нервов и узлов или
подавление их активности делает работу мышц, органов
чувств и центральной нервной системы неполноценной.
На основании богатейшего материала своих лабораторий
Л. А. Орбели развил собственное оригинальное и глубокое
учение об универсальной адаптационно-трофической роли
симпатической нервной системы. Оно связано с упомянутыми
учениями Павлова и является одним из наиболее крупных
достижений советского периода развития отечественной
физиологии. Это учение все глубже проникает в медицину,
в частности в невропатологию и хирургию, и оказывает кли-
ницистам большую помощь в решении многих трудных
теоретических и практических задач.
* * *
Как мы видим, свою научную деятельность Э. А. Асратян
начал почти сорок лет назад под руководством двух кори-
феев науки — академиков И. П. Павлова и Л. А. Орбели.
Как принципиальный и последовательный ученик акаде-
мика И. П. Павлова, он в течение более чем тридцати лет
возглавляет и творчески развивает одно из кардинальных
направлений советской нейрофизиологии — учение о высшей
нервной деятельности, обогатив его целым рядом новых
положений. За эти годы им были сформулированы фунда-
308
ментальные закономерности, раскрывающие механизмы вос-
приятия внешних сигналов — принципы «системности» и
«переключения» в условнорефлекторной деятельности.
Все указанное дало основание многим зарубежным ученым
дать высокую оценку роли Э. А. Асратяна в развитии совре-
менной нейрофизиологии и признать его большие заслуги
в этой области. Показателем высокой оценки научных заслуг
Э. А. Асратяна со стороны не только советской, но и зару-
бежной физиологической общественности является тот при-
мечательный факт, что на последнем, XXIV, Междуна-
родном конгрессе физиологов (США, Вашингтон, 1968),
в повестку дня заключительного пленарного заседания был
включен вопрос «Прошлое, настоящее и будущее физиоло-
гии», причем почетную задачу ее освещения Оргкомитет
конгресса поручил четырем выдающимся ученым: трем
лауреатам Нобелевской премии Эдриану (Англия), Хюсей
(Аргентина) и Като (Япония), и советскому ученому —
Э. А. Асратяну. Выступлению каждого из вышеуказанных
физиологов предшествовал доклад одного из видных аме-
риканских ученых, посвященный биографии и научной дея-
тельности данного ученого. Об Э. А. Асратяне этот доклад
был сделан известным американским нейрофизиологом
Ф. Бардом, который очень высоко оценил заслуги Э. А. Ас-
ратяна в развитии нейрофизиологии, в частности физиоло-
гии высшей нервной деятельности.
Свое выступление на мировом форуме физиологов про-
фессор Асратян кончил так:
— Будущее физиологии мне представляется также в зна-
чительном усилении социальной ее роли. Важное теоретико-
познавательное и прикладное значение физиологических
знаний для медицины, педагогики, психологии, философии,
искусства, космонавтики, рациональной организации много-
образной трудовой деятельности человека общеизвестны.
На XV Международном конгрессе физиологов, состояв-
шемся в моей стране, Павлов говорил о том, что «Для того,
чтобы наслаждаться сокровищами природы, человек должен
быть здоровым, сильным и умным. И физиолог обязан на-
учить людей не только тому, как правильно, т. е. полезно
И приятно работать, отдыхать, питаться и т. д., но и как пра-
вильно думать, чувствовать и желать».
Но и этим не исчерпывается социальная функция физио-
логии как научной дисциплины.
Переживаемый нами период времени является не только
309
эпохой клеточной физиологии и молекулярной биологии, но
является также эпохой ядерной энергии. И от деятелей
науки, в том числе и физиологов, зависит немалое — сделать
эти величайшие достижения человеческого гения средством
улучшения жизни людей, их благополучия, средством укреп-
ления мира на нашей планете и дружбы между его наро-
дами, а не дьявольским инструментом разрушения, умерщ-
вления, уничтожения, создания ада на нашей планете.
Не забудем, что в современном мире прогрессивно усили-
вается роль науки и деятелей науки в социальной жизни
народов и стран.
Не забудем также и то, что одним из центральных объ-
ектов исследований в современной физиологии является
мозг — орган высшей нервной деятельности, поведения.
Давайте использовать эти рычаги благородно и будем со-
действовать тому, чтобы во взаимоотношениях между раз-
личными народами воцарилось благоразумие и справедли-
вость, стремление к взаимопониманию, миру и дружбе, к не-
прерывному прогрессу человеческого общества к лучшему и
высшему.
Последние слова члена-корреспондента Академии наук
СССР и действительного члена Академии наук Армении
Эзраса Асратяна потонули в буре аплодисментов.
«В чем же секрет успехов Асратяна?» — думал я.
Конечно, прав профессор П. В. Симонов, когда говорит, что
Э. А. Асратяна можно меньше всего обвинить в догматиче-
ской приверженности к букве павловского учения. Все его
научное творчество свидетельствует о смелом развитии ряда
положений этого учения. Работы Э. А. Асратяна узнаешь
сразу — так оригинальны их стиль, замысел экспериментов,
анализ научных результатов. Они занимают особое место
в наследии павловской школы, в современной физиологии
центральной нервной системы. В них находят 'отражение не
только итоги многолетних экспериментов исследователя, но
и «точки роста» дальнейших его изысканий, а также замеча-
ния, мысли, предположения, которые в значительной своей
части принадлежат будущему нашей науки.
* * *
Богаты страницы жизни Асратяна.
Вот он читает лекции в университетах США, Англии, Ка-
нады, Японии, Италии. Он участвует во всех важнейших
310
международных форумах по физиологии. Его труды из-
даются на английском, французском, чешском, польском, не-
мецком, испанском и на многих других языках.
1961 год. Нью-Йорк. С целью достижения взаимопонимания
здесь происходила павловская конференция Нью-Йоркской
академии наук и Академии медицинских наук СССР.
На память пришли слова американского ученого проф.
Г. Разрана: «Я испытываю удовольствие, видя, как учение
И. П. Павлова распространяется на равнины Айовы и Не-
браски, а на берегах Москвы-реки и Невы происходит даль-
нейшее развитие системы взглядов И. П. Павлова.
Я считаю работу 3. А. Асратяна блестящей, непревзойден-
ной... Асратян, как и его великий учитель И. П. Павлов, но-
ватор». Эти слова признания заслуг советского ученого были
откликом на доклад Асратяна об условных рефлексах, о Пав-
лове.
Таун Холл впервые знакомился с громовым голосом Ас-
ратяна.
1956—1968
Адмирал
флота
(('триницы из ясизми)
Косой дождь сечет худое
лицо юноши. Боли он не
чувствует. Воды Невы мощным валом обрушиваются о гра-
нитную грудь набережной. Нева то стонет, то затихает.
Юноша шагает как в забытьи. Что боль физическая в срав-
нении с душевной?
Дрожащие от холода губы шепчут пушкинские слова:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье...
А разве легко было его тезке, Ованесу Айвазовскому? Нет,
не легко. И ведь в конце концов он победил. Три четверти
века тот Ованес посвятил морю. «Гордая краса» моря в са-
мых разнообразных проявлениях и состояниях возникла
перед взором юноши. А как он на холсте навеки запечатлел
славу и геройство русского военного флота!..
Сквозь пелену дождя возникают перед взором юноши по-
лотна его великого земляка из далекой Армении, усынов-
ленного городом на берегу Невы.
Вот «Бриг Меркурий» после победы над двумя турецкими
судами встречается с русской эскадрой. Боевой дух победы
выражен здесь в стремительном движении брига, идущего
под полными парусами. Стремительно несущиеся в небе
312
облака как бы подчеркивают взволнованную приподнятость
момента.
А дождь все льет и льет. Небо по-прежнему затянуто се-
рыми тучами.
Что же так сильно ранило сердце Ованеса? Мысли юноши
переносятся в Тифлис. Здесь он в детские годы увлекался
всевозможными играми в войну, особенно игрой в оловянные
солдатики, которых у него было очень много. Он устраивал
«сражения», копируя вычитанные из книг описания походов
Суворова, Наполеона и других полководцев. И всегда он
бывал сам главнокомандующим войсками, печатными буква-
ми писал разные приказы по войскам, а в конце приписывал
«тихопечатная Исакова», в отличие от скоропечатания, как
в те годы иногда называли типографии.
Ованес с детства увлекался всякими приключениями, пу-
тешествиями. Особенно полюбились ему морские рассказы
Станюковича, и с тех пор мечта стать моряком не покидала
его. Этим мечтам во многом содействовали переезды семьи:
жили то в Баку, где отец работал на нефтепромыслах, то
в Батуме, и юноша мог без помех часами любоваться измен-
чивой красотой и мощью моря, слушать рассказы бывалых
моряков, портовиков и рыбаков, задумываться над вестями
с Дальнего Востока о боях порт-артурцев, об адмирале Ма-
карове, о беспримерном бое и гибели героического крейсера
«Варяг».
Небо над Европой затянули черные тучи — началась пер-
вая мировая война. Студент Технологического института
Ованес Исаков твердо наметил свой жизненный путь: только
флот!
Но чтобы стать офицером, надо было поступить в Мор-
ской корпус. Были поданы бумаги. Высокое начальство рас-
смотрело заявление студента О. Исакова — наложило резо-
люцию: «В просьбе отказать. Зачем это молодому человеку
из Армении идти на морскую службу? Ну, еще в сухопут-
ные войска — дело другое. Были отличные офицеры и гене-
ралы армяне. Но флот?.. Не было сколько-нибудь известных
моряков из Армении!»
Все перевернулось в душе у молодого энтузиаста. «Если
не было — это не значит, что не может быть! Я и не думаю
об известности, я просто хочу стать моряком».
И он снова и снова пытается войти в запертую дверь, но
он не дворянин. Скромного сына дорожного техника так и не
приняли в привилегированное училище.
313.
Ованес не заметил, как оказался на Васильевском острове.
Он проходил мимо классов, помещавшихся в больших крас-
ных трехэтажных казармах — в самом конце Большого про-
спекта на Васильевском острове. Волны Балтийского моря
плескались в какой-нибудь полуверсте от казарм. Осенние
ветры несли сырой холод и тревожную неизвестность. Не-
ужели так и не удастся поступить на морскую службу?..
Волевой юноша решил поступить в другое училище, куда
принимали и недворян. Такое училище как раз тогда было
открыто в Петербурге. Называлось оно «Отдельные гардема-
ринские классы». Классы эти очень нужны были правитель-
ству, так как принято было решение ускорить развитие рус-
ского флота. Осуществлялась большая судостроительная
программа. Со стапелей петербургских заводов один за дру-
гим сходили новые линейные крейсеры «Измаил», «Нава-
рин», «Кинбурн», «Бородино», серия легких крейсеров. Фло-
ту нужны были знающие молодые офицеры.
Ованес Исаков был принят в юнкеры флота, а через три
месяца после сформирования «Отдельных гардемаринских
классов» переведен в число их слушателей.
В Европе уже три месяца бушевала первая мировая война.
Студент Технологического института Ованес Исаков
с аттестатом зрелости об окончании Тифлисского реального
училища в кармане 1 октября 1914 года был зачислен слу-
шателем «Отдельных гардемаринских классов».
* * ♦
события ттяпм ЗЯ дневниковь1е записи, я воскресил в памяти
Ризуюшир гтя М11нУВших Дней, как нельзя лучше характе-
один из нртРпа°ВЛеНИе таланта’ 0 которых мне рассказал
насьевич Стр Р Н0В нашего военного флота Михаил Афа-
насьевич Степанов.
должности* гтяп^СКОГ° Флота часты были случаи, когда на
значались наиболее еторХ'/е"'слегю’аНЛ1'а КОраблеЙ на'
сочетавших р,,.' М честнь1х и вдумчивых офицеров, разумно
вечным Ха£™УЮ СЛужебнУ° требовательное™ с чело-
подобного требователы°™ошением к матросам. Образцом
-.андира
314 идетельству его сослуживцев по эсминцу «Изяслаз»
Балтийского моря — кочегара Крастинь Михаила Андрееви-
ча, Вербицкого Алексея Августовича и других известно, что
когда командир эсминца сбежал, на его место был избран
старший помощник (хотя как раз он-то и не был тем, кого
хотело бы иметь командование царского флота), а на место
старшего помощника — единогласно выдвинут молодой
тогда мичман О. С. Исаков, много труда и сил положивший
на то, чтобы корабль «Изяслав» вместе с другими кораблями
Балтийского флота был благополучно приведен в родной
порт— Кронштадт.
«Мое настороженное отношение к бывшим царским офи-
церам,— вспоминал М. Степанов,— было хорошо известно на
флоте. Знал об этом и Реввоенсовет Черноморского флота».
М. Степанов был вызван к члену РВС ЧФ Г. П. Кирееву, ко-
торый в период февраля—октября 1917 года был начальни-
ком Гельсингфорсского клуба моряков и, по-видимому, хоро-
шо знал нового командира эсминца «Корфу» Исакова.
Г. П. Киреев вкратце рассказал М. Степанову, что Исаков,
как ему известно, не из потомственных дворян, а из «лич-
ных». Весной 1917 года он произведен в мичманы. Грубо
говоря, «черный» мичман. У команды и своих товарищей —
молодых мичманов пользуется авторитетом. Этот авторитет
сыграл свою роль и тогда, когда в Октябрьские дни коман-
дир «Изяслава» сбежал,—судовой комитет корабля вы-
двинул его на должность старшего помощника. Участвовал,
как один из организаторов, в Ледовом походе Балтийского
флота из Гельсингфорса в Кронштадт. Командовал на Кас-
пии эсминцем «Деятельный». Неоднократно выполнял сек-
ретные задания, за что имеет именную награду — наган.
— Ну, как, удовлетворяет тебя его биография? — спросил
в заключение член РВС.
— Удовлетворять-то удовлетворяет, а почему же он не
в партии? Особого приглашения, что ли, дожидается? Подо-
зрительно.
— С подозрениями своими ты пока повремени. Порабо-
тай с человеком, узнай его получше, поглубже. В партию мы
тоже не всякого принимаем. Это тебе известно не хуже меня,
хотя, по моему мнению, он был бы неплохим большевиком.
Поработай, узнаешь, а там видно будет.
«Сборы были недолги,— рассказывал М. Степанов. По-
лучил документы, упаковал немудрое мое имущество, уме-
стившееся в одной плетеной корзинке вместе с книгами,
и вот — я в Одессе. Переночевал и на следующий день вы-
ехал в Николаев в качестве комиссара на «Корфу». В пути
познакомился с женой Исакова, Ольгой Васильевной, кото-
рая ехала к нему. О том, что это его жена, я узнал только
в Одессе.
Таким же теплым днем, как и в Севастополе, пришли
в Николаев. На пристани из среды встречающих вышел под-
тянутый, среднего роста молодой командир со слегка смуг-
ловатым худощавым лицом. Бросались в глаза живые чер-
ные, со слегка желтоватыми белками, глаза. Обнялись, здо-
роваясь. Я отошел в сторону. Потом Ольга Васильевна,
подозвав меня, представила мужу.
— Исаков, Ованес Степанович. Зря не предупредили,
прислал бы помочь с вещами.
— Благодарю, я привык обходиться сам.
— Напрасно, не на прогулку приехали, а служить. Сейчас
поедем вместе.
Я отказался. Исаков настоял, чтобы я оставил им свою
корзинку — они довезут до штаба. Оставив корзинку и рас-
спросив, как попасть в штаб базы, я распрощался.
Вечером М. Степанов впервые сидел с командиром Иса-
ковым и входил в курс дел на эсминце. Правда, эсминца еще
не было, была только «коробка», т. е. корпус будущего кораб-
ля. «Начинка» корпуса шла медленно, — то один цех. то дру-
гой задерживали поставку на корабль тех или иных меха-
низмов. Это раздражало командира и он не раз с досадой
говорил:
— Вопросом дисциплины в цехах надо бы заняться и вам,
комиссару корабля. Нечего замыкаться в команде, тем бо-
лее, что и команды-то всего пять человек... да и они весь
день на заводе. Завтра пойдем на завод. Чтобы успешно
справиться с командой, надо знать — как она работает на
заводе...
Об этой своей первой встрече М. Степанов рассказы-
вал так.
«Мне, признаться, было немного не по себе. Создавалось
впечатление, что мой командир с первого же дня начинает
командовать не только кораблем, но и мной, комиссаром...
Но пока я сдержался. Посмотрим, что будет дальше.
Утром следующего дня мы с Исаковым были на заводе.
Для начала он показал мне «коробку» корабля, потом провел
по цехам, где готовились и механизмы для нашего корабля.
Там я впервые познакомился с членами команды. Главный
старшина турбинист Василий Пузенков предстал передо
316
мной не как матрос, а как самый заправский рабочий. Даже
на голове у него была не фуражка, а засаленная кепка. Он
с придирчивостью осматривал, больше того, буквально ощу-
пывал почти каждую лопатку турбины, изготовлявшейся
для нашего корабля.
Из турбинного цеха мы прошли в механический, где на-
ходились двое наших — трюмные старшины Брутт и Колес-
ниченко. Они тоже работали как рабочие, однако на голове
у них были фуражки, а рабочее платье, измазанное в масле,
мало чем отличалось от почти такой же форменной флот-
ской «робы» рабочих завода, которую рабочие покупали на
толкучке. Город-то все же был морской...
Исаков оставил меня в цехе и пошел в заводоуправление.
Разговаривая со своими ребятами, я и от них услышал, что
завод, вернее цехи завода задерживают подачу на «коробку»
отдельных механизмов и агрегатов. Решил поговорить с на-
чальником цеха. Последний, выслушав мои слова о том, что
цех не подает вовремя механизмы, пригласил меня побесе-
довать с мастерами и начальниками пролетов.
Из бесед с ними выяснилось, что в задержке подачи дета-
лей на «коробку» виноват вовсе не цех, а сам командир...
— При чем же здесь командир? — искренне удивлялся я.
— А при том, что не один раз уже готовый агрегат мы не
можем сдать на «коробку» и только потому, что ваш коман-
дир бежит к главному инженеру, а оттуда — приказ вновь
перебрать и проверить агрегат...
Да, тут действительно надо ухо держать востро. С одной
стороны, Исаков жалуется, что завод, его цехи задерживают
подачу агрегатов на «коробку», а с другой, начальники цехов
жалуются на командира. Надо проверить!
В один из дней, после того как на заводе прошло широкое
совещание по вопросу об ускорении поставок на «коробку»
механизмов и агрегатов (я на нем не присутствовал — про-
водил политзанятия с командой), я решил в корне выяснить
этот вопрос в личной беседе с Исаковым.
Оказалось, что завод, вернее — его цехи пытаются сдать
на установку недостаточно проверенные механизмы, при
этом ссылаются на то, что, мол, дело командира и команды
принять весь корабль после заводских, а затем и сдаточных
испытаний, а вовсе не каждый его механизм или его агрегат
в отдельности. Исаков же, вполне обоснованно и справедли-
во, требовал сдачи безукоризненно изготовленных и тща-
тельно проверенных установок.
317
В разговоре со мной Исаков задал мне вопрос, хорошо
ли я знаю механику, и, получив более или менее удовлетво-
рительный ответ (знал-то я хорошо, но большим опытом не
располагал), порекомендовал мне самому взять какой-либо
механизм или агрегат под личный контроль и проверить ка-
чество работы цехов, а для надежности связаться с нашими
матросами и старшинами, которых он именно с этой целью
расставил по наиболее важным цехам, изготовлявшим «на-
чинку» для «коробки».
Так я и сделал. Практика полностью подтвердила слова
командира. На мое удивленное замечание, что старый офи-
цер так хорошо знает механику. Исаков ответил:
— Это не совсем верно, что я — «старый офицер». В мич-
маны я был произведен в 1917 году, поэтому, если говорить
точно, никак не могу быть назван «старым офицером». Что
же касается знания «некоторых» основ механики, то вам,
ксмиссар, должно быть известно, что в Гардемаринские
классы я попал из студентов Технологического института,
где я учился и одновременно работал в одном из петроград-
ских гаражей. Так что в механике я кое-что понимаю...
Через некоторое время прибыл старший механик корабля,
некто Деарт, впоследствии оказавшийся замешанным
в контрреволюционном заговоре. Понемногу прибывала и
команда, работы комиссару становилось все больше и боль-
ше, а возможностей бывать в цехах и следить за качеством
исполнения становилось все меньше. Да в этом, пожалуй,
и не было уже настоятельной необходимости. Личный состав
корабля с каждым днем все пополнялся и уже располагал
всеми механическими специальностями не только рядового,
но и старшинского состава».
Закончил свой рассказ М. Степанов такими словами:
— Мне с Исаковым становилось все легче и легче рабо-
тать. Когда однажды в Николаев прибыл член Реввоенсове-
та флота Киреев и спросил у меня — как я сработался с ко-
мандиром?— я ответил, что работать можно пока. На это
Киреев сказал: «Не пока, а всегда надо находить точки со-
прикосновения!» — Ив этом он был прав.
Однажды, после очередного заводского выхода нашего
эсминца Ованес Степанович попросил, чтоб сдаточный капи-
тан завода Клопов разрешил ему принять на себя командо-
вание на время входа в ковш и постановки корабля к стенке.
Клопов разрешил, и вот, почти 18-ти узловым ходом, Ова-
нес Степанович ввел эсминец в ковш и там, в ковше, на
318
«пятачке», развернув корабль в точно показанном месте, стал
у стенки. Признаюсь, что стоя на мостике, я в этот момент
от страха разбить корабль даже глаза зажмурил... Но вот
небольшой толчок борта корабля о кранцы (мешки, способ-
ствующие амортизации удара борта корабля о стенку)...
И эсминец замер у стенки!
В этот момент раздались громкие аплодисменты и даже
крики «ура»! Директор завода и все присутствовавшие дали
высокую оценку мастерству маневрирования Исакова. Сой-
дя на пристань, мы услышали разговоры рабочих, в которых
часто упоминалось имя Трубецкого. Ованес Степанович, воз-
можно, не знал «отчаянности» в характере Трубецкого и
спросил меня, это о каком таком Трубецком идет речь?
Я объяснил. Ованес Степанович нахмурился и заметил
с укоризной: что ж, мол, ты, Михаил Афанасьевич, не пре-
дупредил меня... Ведь рабочие могут подумать, что я так
входил в ковш из-за аплодисментов, вроде как хотел покра-
соваться перед рабочими...
Надо ли говорить, что и без того высокий авторитет Ова-
неса Степановича у рабочих — не только тех, с кем ему при-
ходилось сталкиваться в процессе строительства, но и тех,
кто его мало знал,— значительно возрос, особенно у тех, кто
хорошо помнил Трубецкого...
Во время следующей встречи комиссар корабля Михаил
Афанасьевич Степанов продолжал прерванную беседу.
— Намечались некоторые уклоны к росту дисциплинар-
ных проступков и в команде нашего корабля. Я это замечал,
но не видел еще угрожающих симптомов и не особенно бес-
покоился. Однажды Ованес Степанович предложил мне со-
брать партийное собрание команды и поговорить о дисцип-
лине. Я согласился, но заметил, что вот, мол, выберу время
и подготовлю доклад, а потом созову собрание. Надо сказать,
что Ованес Степанович в то время не состоял в партии.
— А как бы вы, Михаил Афанасьевич, отнеслись к тому,
что на партсобрании доклад о состоянии дисциплины
в команде сделал бы я?
— Не возражал бы. Тем более,— высказался я откровен-
но,— что команда вас уважает и ваш доклад на партийном
собрании был бы и естествен, и полезен для дела.
Вправду сказать, в те времена доклад беспартийного ко-
мандира на партийном собрании являлся совершенно невоз-
можным по той простой причине, что командир, да притом
еще и беспартийный, к партийным делам совершенно не до-
319
пускался. Тем более, если это был бывший офицер, хотя бы
и самого малого чина. Во время этого разговора, да и потом,
после собрания, я совершенно не думал о господствовавших
тогда взглядах на беспартийного командира. Я думал только
о пользе дела.
Партсобрание состоялось. Ованес Степанович сделал хоро-
ший доклад о состоянии дисциплины, задачах партийной
организации, внес ряд конкретных и кратких, но исчерпы-
вающих предложений, поддержанных почти всеми комму-
нистами корабля, так что заготовленная мною заранее резо-
люция показалась мне бледной и я вместо того, чтобы пред-
ложить свою резолюцию, предложил в основу решения
партсобрания принять основные положения доклада коман-
дира. Коммунисты согласились, и резолюция была принята
единогласно.
Вернувшись после собрания к себе вместе с секретарем
партячейки старшиной Максимовым, мы сели и еще раз
просмотрели принятую собранием резолюцию и долго гово-
рили о ее краткости, конкретности и деловитости. Я расска-
зываю об этом так подробно потому, что самый факт по-
добного собрания надолго остался у меня в памяти со всеми
подробностями, а еще и потому, что мне потом за это «нова-
торство» здорово влетело от начальника Политуправления
флота.
Теперь подобные факты в жизни военной части являются
обыденными и даже обязательными.
После подъема военно-морского флага и вступления, та-
ким образом, корабля в строй действующих кораблей Чер-
номорского флота, началось освоение его уже под непо-
средственным командованием Ованеса Степановича Исакова.
В эти недели и месяцы с исчерпывающей полнотой прояви-
лись качества Ованеса Степановича как командира боевого
корабля, близкого к идеалу, и мне кажется, сейчас неплохо
вспомнить его методы руководства кораблем и экипажем.
Суть их сводилась к следующему краткому, но исчерпы-
вающему положению: «Доверять и—проверять». Это поло-
жение необходимо дополнить — «готовить корабль и экипаж
к их прямому назначению, т. е. учить команду тому, что
нужно на войне, выжать из высокой техники корабля (в ус-
ловиях того времени) все, что можно, работать с напряже-
нием».
Из этих основных положений вытекал и ряд других, как
то: знать экипаж не только по специальностям, по фамилиям
320
и именам, но и знать, что скрывается за именем каждого
простого матроса, не говоря уже о командном составе. И мне
не стыдно признаться теперь в том, что я, комиссар, кото-
рому в первую и главную очередь надо было знать людей
именно в этом разрезе, все-таки знал команду слабее, чем
Ованес Степанович.
Он знал почти каждого человека экипажа не только по
фамилии или имени, но и все стороны его характера и вы-
являл в этом характере такие черточки, которые при иных
условиях находились в скрытом состоянии; а, вскрыв эти
черточки, умел направить на решение задач все положи-
тельные черты характера матроса или офицера, с одной
стороны, и, с другой — сосредоточить все силы и волю для
преодоления отрицательных черт в характере человека, до-
стигая в этом поразительных результатов. С большим удов-
летворением и благодарностью я должен признаться, что
сам многому научился у Ованеса Степановича, и с простой
гордостью советского человека рад отметить, что эти каче-
ства остались у Ованеса Степановича до конца его жизни.
* * ♦
22 июня 1925 года Ованес Исаков получает благодар-
ность командования за успешное завершение работ спуска
на воду нового современного эскадренного миноносца. Под
командованием Исакова «Корфу» начал бороздить неспокой-
ные воды Черного моря.
В служебную характеристику Ованеса Исакова вносятся
следующие строки: «Работоспособности колоссальной; вся-
кую поручаемую ему работу выполняет с исключительной
добросовестностью и знанием дела. Внес много ценных ука-
заний по улучшению боевых качеств миноносца. Среди ком-
состава и команды пользуется большим авторитетом, ува-
жением и симпатией».
Год спустя мы читаем: «Исаков надлежит назначению на
должность командира судна первого ранга...»
* * *
...Годы жизни после тяжелого ранения в Отечественной
войне, когда неприятельский снаряд раздробил ногу члена
Военного Совета, были наполнены огромным творческим и
созидательным трудом. Ованес Степанович Исаков активно
21 . 321
Шот Арзуманян «Око Бюракана»
содействовал росту мощи военно-морских сил нашей Роди-
ны, создал редкий по своей важности Военно-морской ат-
лас,— и это несмотря на то, что после ампутации ноги еже-
годно приходилось делать все новые и новые операции: ган-
грена неумолимо ползла вверх, и в конце концов сердце
адмирала сдало...
Когда оглядываешься на этот трудный и славный путь,
приведший маленького мечтателя к званию прославленного
адмирала флота Советского Союза, члена-корреспондента
Академии наук СССР, доктора-профессора, лауреата Госу-
дарственной премии, Героя Советского Союза, то становятся
понятными слова, которые прошептал Ованес Степанович
Исаков перед смертью: «А ведь моряком я все-таки стал».
1968
11а родине
„Тихого Дона"
IT о пути в Вешенскую я
--остановился в Ростове-
на-Дону. Прежде всего я побывал в Ростовском отделении
Союза советских писателей СССР. Оно помещается в здании
областной газеты «Молот». Здесь я познакомился с ее глав-
ным редактором драматургом и журналистом Александром
Михайловичем Суичмезовым, благодаря вниманию и тепло-
му отношению которого Ростов стал для меня дорогим
и близким городом.
Было особенно приятно встретиться с ростовскими писа-
телями Анатолием Калининым, Михаилом Никулиным,
Ашотом Гарнакеряном, а особенно же Михаилом Андриасо-
вым,— с ним судьба нас свела еще в суровые военные годы
Отечественной войны.
После естественных приветствий разговор коснулся вол-
нующей меня темы. Рассказывая о Шолохове, они с необы-
чайной теплотой и задушевностью припоминали интересные
встречи с ним.
— До войны в Ростове был кабинет рабочего автора,— рас-
сказывал Михаил Никулин, — где состоялась памятная
встреча с Шолоховым. Тогда больше всего молодых авторов
интересовал вопрос отражения правды жизни, вопрос о со-
циалистическом реализме. Как его решить? У кого и чему
учиться? Запомнился простой и ясный ответ Шолохова:
21* 323
«Учиться надо у всех классиков, особенно у русских... Надо
знать жизнь... Не зная жизни, разумеется, нельзя ее отобра-
зить».
Невольно вспомнились мне слова старейшего русского
писателя А. С. Серафимовича о Шолохове:
«Дон дает ему массу впечатлений, типов, часто неожидан-
ных проявлений народного творчества, самобытного, ориги-
нального в борьбе с природой. У писателя — большие зна-
комства и тесные дружеские отношения с рыбаками-казака-
ми. Он у них учится, он их наблюдает, он берет от них сгуст-
ки векового народного творчества... Он часто приезжает в ка-
кой-нибудь колхоз, собираются старики и молодежь. Они
поют, пляшут, бесконечно рассказывают о войне, о револю-
ции, о колхозной жизни, о строительстве. Он превосходно
знает сельскохозяйственное производство, потому что не со
стороны наблюдал его, а умеет и сам участвовать в нем...»
Михаил Александрович Шолохов в высокой степени одарен
и еще одним талантом — радостным, необычайно добрым
отношением к труду, к успехам других, работающих в лите-
ратуре всерьез, от всей души. Анатолий Калинин вспомнил,
как на цимлянской стройке Шолохов вдруг сразу насторо-
жился, потемнел лицом, когда один из участвующих в раз-
говоре литераторов, упомянув «Тихий Дон» и «Поднятую
целину», сказал, что ничего другого он не может назвать в
нашей литературе.
— То есть как?! — неприкрыто и как-то обидчиво возму-
тился Шолохов. — Что же, я одинок? Ну нет, это совсем не
то. Нет, так нельзя, не годится...
И он так глубоко огорчился, что потом в разговоре еще не
раз возвращался к этому и бросал на легкомысленного лите-
ратора колючие взгляды.
— «Разгром» я прочитал одним дыханием,— говорил он
однажды в Ростове.—А «Молодая гвардия»?1. — И сам отве-
чает: — Кто еще смог бы так написать о молодежи?
И он, не тая восхищения, охотно и щедро говорит о твор-
честве своего товарища по литературному цеху, отдавая
должное замечательному таланту А. А. Фадеева.
Шолохов за то, чтобы работа писателя была согрета и осве-
щена большим человечным раздумьем о жизни, судьбах лю-
дей и чтобы книга давала читателю широкое поле для раз-
мышлений.
Когда в начале этого года М. Шолохов выступал в Ростове
перед молодыми писателями Дона, он призывал их к тому,
324
чтобы они не торопились сдавать в печать «невыношенное».
«Вы — великолепные представители великолепного наро-
да», — любовно называл он литературную молодежь. И он
казал, что за теми молодыми силами, которые входят в ли-
тературу, великое будущее литературы социалистического
реализма. «Вы — наша надежда».
Из Ростова в станицу Вешенскую ехать мне не при-
шлось — Михаил Александрович находился в Москве. В сто-
лице я по телефону связался с ним. Шолохов был занят
читкой гранок журнала «Октябрь», который печатал главы
второй книги «Поднятой целины». Поэтому он попросил за-
ехать к нему через день, прямо к девяти часам утра.
Кабинет писателя. На письменном столе — бюсты Льва
Толстого и А. М. Горького, скульптура «Собаки охотятся за
кабаном», телефонный аппарат, скромный чернильный при-
бор, пепельница. Здесь же стопка бумаг и несколько пачек
ростовских папирос «Беломор-канал». На стене висит карти-
на художника Перова «Рыболов». К стене прикреплено чу-
чело глухаря, убитого одним из сыновей в Крыму. В его биб-
лиотеке — произведения классиков марксизма-лениниз-
ма, советских и зарубежных писателей. Здесь же хранятся
изданные на различных языках «Тихий Дон» и «Поднятая
целина». Зная, что эти книги переведены на армянский язык
и давно стали любимыми и популярными у меня на родине,
я спросил, есть ли у него эти издания. Их не оказалось, от-
чего мне стало очень неловко за наших издателей.
Увидя мое замешательство, Михаил Александрович подо-
шел к одному из книжных шкафов и, достав томик в синем
переплете, протянул мне. Я узнал знакомую книгу — одно-
томник избранных произведений Аветика Исаакяна.
— Этот подарок,— сказал он,— один из ценных в моей
библиотеке.
«Самому замечательному и любимому писателю, автору
чарующего меня, бессмертного «Тихого Дона» — эта трога-
тельная надпись Исаакяна на титульном листе книги сразу
же бросилась в глаза.
— Передашь на память глубокоуважаемому Исаакяну мой
роман «Тихий Дон», хотя я и должен был это сделать пер-
вым. Расскажешь ему, что донские казаки любят исаакянов-
скую лирику, читают ее, — сказал Михаил Александре вич
Тщетными оказались все поиски Шолохова в книжных
шкафах — русского издания «Тихого Дона» там не оказалось.
— Ну что же, нет худа без добра, сказал он, приедете
325
в Вешенскую, увидите наши края — там и найдется «Тихий
Дон».
В библиотеке, рядом с книгами Белинского и Чернышев-
ского, можно увидеть томик произведений земляка Шоло-
хова Микаэла Налбандяна. Михаил Александрович с особым
уважением относится к творчеству революционных демокра-
тов прошлого века, мужественных борцов против самодер-
жавного режима.
Необычайная сердечность, простота Шолохова располагали
к нему сразу. Говоря о днях Отечественной войны, он рас-
сказал один запомнившийся ему на всю жизнь эпизод:
— Дело было в тысяча девятьсот сорок втором году. На
Южном фронте шли жаркие бои. Парень был тяжело ранен
в полость груди и живота. Положение было безнадежным.
Поначалу он говорил, передал полевую сумку, фотографии
матери, жены, детей, письма своему русскому другу — млад-
шему лейтенанту с просьбой отослать все это родным. Когда
силы окончательно покинули его, он в беспамятстве загово-
рил на родном языке: «Че, че...» — и скончался. Я видел,
сколько было силы, нежелания умереть. Отважного сына
армянского народа, командира роты пехотинцы крепко лю-
били и горевали о нем. Тело его бережно перенесли в тран-
шею, а сами снова вступили в бой. Они отомстили за своего
командира. И только тогда торжественно предали его земле.
Недавно от Александра Суичмезова я узнал смысл воскли-
цаний погибшего в бою командира. Не желая расставаться
с жизнью, не видя плодов своих усилий — победу, он отчаян-
но повторял: «Нет, нет...»
Коснувшись своей литературной работы, писатель сказал
коротко:
— Кончаю вторую книгу «Поднятой целины», остается до-
работка. К концу года сдам в печать. Потом возьмусь за ро-
ман «Они сражались за Родину». Две трети первой книги уже
написаны, но работы еще хватит.
Встречи, о которых я упоминал, состоялись накануне
празднования славного пятидесятилетия Шолохова.
Юбилейный вечер состоялся в концертном зале имени Чай-
ковского. Желающих попасть туда было великое множество.
Всем нам известно, как тепло и торжественно отметил со-
ветский народ знаменательную дату любимого писателя.
После юбилейных торжеств, 26 мая, мы вновь встретились.
На мой вопрос, как он себя чувствует, Шолохов со свойствен-
ной ему искренностью ответил:
326
сами понимаете, сколько волнений! Для чего толь-
ко нужно было устраивать такой вечер!
— Народная любовь!
Да, но когда обрушивается на плечи одного человека
народная любовь и ласка, невольно думаешь: достоин ли
выдержу ли? А выдержать надо, ведь такой у нас милый
народ! Еще предстоят встречи в Академии, у воинов — я обе-
щал им. А слову своему нужно быть хозяином.
29 мая Шолохов с супругой Марией Петровной и внуком
выехали с Казанского вокзала поездом «Москва — Ростов»
в станицу Вешенскую. Я вместе с многочисленными друзья-
ми и товарищами проводил Шолохова.
* * *
Тем же поездом, спустя несколько дней, на рассвете я при-
был на станцию Миллерово. С аэродрома этого городка
утром вылетел самолет. Он взял курс на северо-восток.
Здесь я не увидел дымчатого очарования наших высоких
неприступных гор. Мой взор приковала мягкая прелесть дон-
ских степей, манящих к себе своей необъятной ширью. То
там, то тут ярко выделяются крупные массивы сосновых
лесозащитных полос.
Что такое для самолета сто шестьдесят километров воз-
душного пути? Вот и крутой берег Дона. Мы уже различаем
раскинувшуюся среди песков, вытянутую вдоль реки и при-
жатую к берегу станицу Вешенскую. Самолет плавно садит-
ся на небольшой полянке посреди леса. Дорога до станицы
невелика. Но машина продвигается медленно, колеса ее
тонут в сыпучем песке. Заметив на моем лице некоторое не-
доумение и словно угадав мои мысли, водитель улыбнулся
и сказал:
— Это еще что! Было время, когда в здешних местах
совсем не было лесов. Степной ветер властно гулял, волнами
разгоняя пески. След человека исчезал тотчас за ним.
И мне стало понятно, почему с такой деловитой гордостью,
по-хозяйски оглядывал он стройные ряды сосен, разрезаю-
щих степь в разных направлениях.
Станица Вешенская встретила меня бурным пробуждением
весны. Весна, так поэтически воспетая Шолоховым в «Тихом
Доне», с буйным разливом Дона, со сказочным цветением
степи, сплошь покрывающейся фиалками, а вслед за ними
тюльпанами, с прелестными стаями птиц, с неутихающим
327
шумом привольного ветра в затопленном полой водой дон-
ском лесу, с лебедями, дохнула на нас неукротимой мощью
донско!! природы.
Прямая улица в центре станицы, названная земляками
Шолохова его именем, выходит прямо к двухэтажному дому
писателя, облицованному цементом. Сад тянется до самого
крутого, обрывистого берега Дона.
В Вешенской я познакомился с секретарем райкома партии
Василием Алексеевичем Сетраковым. Он с большим уваже-
нием говорил о своем великом земляке.
— Несмотря на свою занятость, Михаил Александрович
находит время встречаться с трудящимися, дать вовремя
нужный совет, помочь в просьбе. Как-то раз к нему обра-
тился председатель областного потребсоюза письменно, как
к депутату, чтобы он помог строительным организациям
получить лес для животноводческих ферм. Шолохов напи-
сал подробное письмо в Москву, и вскоре просьба депутата
была удовлетворена — лес получили. Шолохов, как член
Вешенского райкома партии, принимает активное участие
в жизни нашей парторганизации, дает очень нужные и дель-
ные советы. Многие из нас помнят его критические замеча-
ния и предложения на партийных конференциях.
В Вешенской, где я находился впервые, не пришлось долго
искать знакомых. Имя Шолохова помогает людям, не знав-
шим ранее друг друга, найти общий язык, как старым зна-
комым.
Когда я вошел в двухэтажную Вешенскую среднюю шко-
лу, заседал педагогический совет. Но вскоре раздавшийся
звонок возвестил о начале занятий в классах. Мне повезло:
первый учитель Шолохова, шестидесятисемилетний Тимо-
фей Тимофеевич Мрыхин, оказался свободным от занятий.
На его лице годы оставили свой отпечаток. Но глубокие
морщины разгладились, когда он узнал, что меня инте-
ресует.
— В моей памяти,— начал он,— сохранилось много неза-
бываемых детских образов, озаренных радостью успеха
в учении или озабоченных и настойчиво преодолевающих
трудности.
Одним из таких ярких является воспоминание о работе
с Мишеи Шолоховым. Мише тогда было около семи лет.
Перед началом занятий у нас с родителями зачастую возни-
кали интересные беседы, в которых непременно участвовал
и Миша. В одной из таких встреч был поднят вопрос о буду-
328
щем Миши. Когда спросили об этом его самого, то он, не за-
думываясь, ответил:
«Я буду военным».
Мы сперва поинтересовались мотивами этого желания Ми-
ши, а потом, как далекие от военных дел люди, стали скло-
нять его на путь научного работника, путь даровитых людей,
обессмертивших свои имена великими достижениями в обла-
сти литературы, биологии и других наук и техники. Обсуж-
дение этого вопроса протекало довольно долго и заняло не-
сколько наших бесед. Вначале Миша упорно отстаивал свою
точку зрения, но с течением времени стало заметно, что он
стал колебаться, и в одно из наших занятий, перед самым на-
чалом работы, заявил:
«Ну, Тимофей Тимофеевич, значит, когда вырасту, буду
студентом, а там дальше видно будет».
В начале тысяча девятьсот двадцать первого года в ста-
нице Каргинской была создана агитколонна, в которой со-
стоял и Миша Шолохов. Несмотря на свой молодой возраст,
Миша был одним из самых активных, самых деятельных
членов нашего коллектива. В течение всего периода работы
агитколонны он систематически снабжал ее литературой для
постановки спектаклей, помогал в подборе нужных людей
из молодежи и выполнял разные поручения при художе-
ственных выступлениях колонны в качестве декламатора,
хориста, актера и докладчика. С особым успехом Миша вы-
полнял комические роли. Однажды мы ставили пьесу «Не-
обыкновенный день» (автора не помню), которая представ-
ляла собой довольно удачную пародию на «Недоросль» Фон-
визина. В этой пьесе Миша Шолохов с неподражаемым
успехом исполнял роль типа Митрофанушки.
Перед моими глазами прошел его путь от начинающего1
писателя до выдающегося мастера советской литературы.
На минуту задумавшись, Мрыхин добавил:
— Как я уже вам говорил, на своем веку много имел я уче-
ников. Некоторые из них, выйдя в люди, позабыли нас,
стариков. Но не таков Михаил Александрович. Он и сейчас
такой же простой и близкий человек, уважающий труд боль-
шой и малый, глубоко преданный советскому народу, любя-
щий своих земляков. Два десятка лет назад как-то раз спро-
сили у Шолохова, почему он не переезжает в Москву. Пос-
ле паузы, хитро подмигнув живыми глазами, Тимофей
Тимофеевич передал нам шолоховский ответ: «Чтобы не
ездить в творческие командировки»..
329
Интересно отметить, что у Мрыхина учились и все дети
Шолохова: и Саша, ныне агроном, работающий в Ялте в Ни-
китском ботаническом саду; и Светлана, живущая сейчас со
своим мужем моряком-офицером на Камчатке; и Миша —
студент третьего курса биологического факультета. Закан-
чивает 10-й класс Вешенской средней школы ученица Мры-
хина— самая младшая из детей Шолохова — Маша.
В нашу беседу со старым учителем вмешался старожил-
казак:
— Уйма работы у Шолохова в нашей станице. Он не толь-
ко пишет книги, но и активно участвует во всех делах нашего
района. Хорошо знает он наше крестьянское дело, в вопросах
сельского хозяйства разбирается не хуже любого агронома.
Своими советами и помощью содействует развитию садовод-
ства и виноградарства у нас.
Много интересного узнал я из рассказов жителей. Было
время, когда Москву с югом связывал большой сухопутный
тракт. Одна из придорожных вех находилась у переправы
через Дон. По этой вехе, или, как говорят, вешке, выросла на
левом берегу Дона станица, получившая название Вешен-
ской. Ничем особенным не примечательная, она много сот
лет оставалась неизвестной. До революции о ней писали:
«Вешенская кажется бедной, она слабо застроена и имеет
пустынный вид».
В наши дни преобразилась станица Вешенская. Но из-
вестной стала она всему миру потому, что там родились
«Тихий Дон» и «Поднятая целина» Шолохова.
Коммунист Михаил Александрович отличается порази-
тельной скромностью. О себе он говорит мало, без охоты.
Зато с большим воодушевлением рассказывает об успехах
родной станицы, своих земляков.
Теперь в Вешенской есть электростанция, своя больница,
родильный дом, новые общественные здания, придающие
станице благоустроенный вид. Педагогическое училище
имеет общежитие для студентов, жилой дом для препода-
вателей.
Жители Вешенской знают, что во всем этом немалая за-
слуга неутомимого и заботливого друга, депутата Шолохова.
Неустанным, напряженным трудом заполнен день писа-
теля. Уже в пять часов утра он за письменным столом. Ми-
хаил Александрович пишет карандашом, иногда и ручкой,
и лишь тогда, когда отрывок готов, удовлетворяет взыска-
тельного автора, много раз перечитав написанное, Шолохов
330
садится за машинку сам или ему помогает печатать жена
и друг Мария Петровна. Спустя некоторое время он вновь
возвращается к рукописи, читает и, случается, по многу раз
подвергает правке написанное.
Он получает обширную корреспонденцию. От рабочих и
колхозников, студентов и читателей приходят в Вешенскую
многочисленные письма. Молодые писатели посылают свои
рукописи к Шолохову с просьбой познакомиться с ними
и высказать свое мнение. Несмотря на свою занятость, он
находит время лично ответить, лично вести переписку с ав-
торами писем, не прибегая к помощи литературного секре-
таря, которого у него не было в то время.
Получив целый ряд дельных замечаний Шолохова о своей
рукописи, один из молодых авторов с благодарностью
пишет:
«Дорогой Михаил Александрович!
Сердечное спасибо Вам за Ваше письмо. Читали и пере-
читывали его всей семьей. Большую радость оно принесло
в наш дом. Ни один отзыв о моей повести не ободрил меня
так, как Ваш. Я, безусловно, последую Вашему совету: по-
сижу над рукописью и постараюсь сделать из нее настоящую
вещь. Теперь у меня сил прибавилось вдвое...»
Вдохновенно, любовно работая над каждым образом, каж-
дой строкой, Шолохов требует и от своих товарищей по перу
такой же ответственности в труде. Надо полагать, что руко-
писи, авторы которых стремятся как можно быстрее издать
их, получают его суровую оценку.
Кабинет Михаила Александровича помещается на втором
этаже его дома и выходит на большой овальной формы бал-
кон, подпираемый снизу колоннами. Кабинет обставлен
скромно, без излишней премудрости: письменный стол,
книжные шкафы, на стене висит карта мира.
Богатая библиотека и архив писателя погибли в дни Оте-
чественной войны, в 1942 году. Во время бомбежки тогда же
от осколка бомбы погибла мать Шолохова Анастасия Да-
ниловна.
На родине «Тихого Дона» все меня волновало. Здесь Ми-
хаил Шолохов создал свой большой второй роман, «Подня-
тую целину», — произведение, в котором он развернул,
благодаря своему могучему таланту, картину коллективиза-
ции в казачьем краю. Советский читатель сроднился с боль-
шевиком-рабочим Давыдовым — одним из самых замеча-
тельных образов в советской литературе. В романе «Подня-
331
тая целина» Шолохов правдиво отразил богатство различий
индивидуальных темпераментов и характеров людей при
общности их коммунистического мировоззрения.
Размышляя о шолоховских героях и вдыхая аромат дон-
ских степей, где происходили события минувших дней, вновь
и вновь чувствуешь глубину созданных картин и образов,
позволяющих произведениям писателя свободно перешагнуть
через границы времени и быть вечно живым источником по-
знания и наслаждения. Естественно поэтому, что первые же
главы второго тома «Поднятой целины», опубликованные
в газете «Советакан Айастан», с такой жадностью читали
трудящиеся Армении на родном языке.
В 1956 году Аветик Исаакян мне говорил:
«По-моему, Шолохов — самый блестящий писатель вели-
кой эпохи Октябрьской революции. Талант Шолохова —
правдивый, непринужденный, смелый. Как настоящий ма-
стер, он пишет уверенно, искренне, не изменяя своей совести.
Гениальную шолоховскую эпопею «Тихий Дон» смело можно
поставить рядом с «Войной и миром» Л. Толстого. Все, что
создано этим удивительно цельным, ясным, мудрым писа-
телем, пронизано огромной любовью к человеку».
День клонился к концу. Под лучами солнечного заката уже
заблестели искорками перламутра тихие воды величавого
Дона.
За вечерним чаем хлопотала всегда приветливая жена пи-
сателя Мария Петровна. К нашим голосам присоединялось
веселое потрескивание угольков в самоваре. Разговор касал-
ся самых обыденных тем: весенних полевых работ, отстаю-
щих и передовых колхозов, виноградников.
Искренне огорчился Михаил Александрович, узнав от меня
о том, что часть виноградников в Араратской долине погибла
из-за заморозков.
Ты слышишь, Мария, какая досада! Нехорошо получи-
лось. А мы ведь тоже в наших краях вновь стали заниматься
виноградарством, правда еще маловато. Большой пробел
у меня, продолжал Шолохов, обращаясь ко мне, — я еще не
был в ваших местах.
Что ж, Михаил Александрович,— ответил я,— знаю, что-
у Вас слишком мало свободного времени, но мы приглашаем
Вас приехать в Армению осенью, в конце октября, на вось-
мидесятилетний юбилей Аветика Исаакяна. Независимо от
всяких праздников всегда рады будем видеть Вас на нашей
332
древней земле. Только тогда Вы почувствуете теплоту и лю-
бовь армянского читателя.
Михаил Александрович с радостью принял приглашение,
но просил заранее списаться с ним.
Выйдя из комнаты, он вскоре вернулся, неся с собой четы-
ре книги «Тихого Дона» в прекрасном издании.
— Вручишь старейшему из наших друзей этот скромный
подарок,— сказал он.
На титульном листе первого тома надпись: «Дорогому Аве-
тику Исаакяну. С сердечной любовью и глубоким уважением.
М. Шолохов».
С крепким рукопожатием Михаил Александрович пожелал
мне счастливого пути и просил передать привет той земле,
где он собирается побывать. Я простился с родиной «Тихого
Дона» — с Вешенской, с благодатной землей, взрастившей
великого мастера слова.
Ранним утром я переправился на пароме через Дон. Отсю-
да на машине МТС ехали по ухабистой дороге. Шофер то
и дело возмущался, что накануне прошедший сильный
дождь, так необходимый для хорошего урожая, испортил все
дело.
— Дождь так сгубил дорогу,— с душой говорил он,— аж
сердце сжимается! Правда, в прошлом году наша земля
тосковала по воде, дожди как рукой сняло. А теперь полю-
буйтесь: вон в каком пышном цветении наши поля, какой
будет урожай!
Мы проезжали Базки — центр Базковского района.
Миновали Кашарский, Криворожский районы. Нашему
водителю много раз еще пришлось сетовать на дорогу.
И каждый раз я старался его ободрить.
По обе стороны дороги тянулись поля свежевспаханного
чернозема — ранние пары. Кругом кипели сельскохозяй-
ственные работы. Лишь молча стояла неподалеку от дороги
одинокая ветряная мельница с обломанными крыльями.
Я приехал в степной городок Миллерово, откуда поездом
выехал обратно, в Ереван.
1956
Время,
события, люди
Т^еседа наша хотя и была продол-
-*^жительной, но мы не заметили, как
настала полночь. Рассказ о друзьях, товарищах, мыслях,
поисках, давно уже ставших историей, во многом был инте-
ресной новостью для меня. Поэтому и решил я восстановить
это своеобразное повествование.
— Родился я в одном из районов Тбилиси, который издав-
на называется Авлабаром, — так начал свою беседу заслу-
женный деятель искусств Армении архитектор Геворг Ко-
чаР- Мой отец переехал в Тифлис и там научился ремеслу
цирюльника. Когда я подрос, в нашей тихой семье возник
спор: идти ли мне в школу или же стать ремесленником.
Отцу хотелось, чтобы его единственный наследник прочно
стоял на ногах и приобрел какую-нибудь специальность.
«Пусть он станет парикмахером, таким же знаменитым,
как Вардан, работающий на центральной улице городка —-
Головинском проспекте!» — твердил он.
Мать, наоборот, считала, что в их доме достаточно и од-
ного парикмахера, что ее Геворг должен учиться в школе,
получить образование, иметь возможность много знать и
много путешествовать по свету.
И вот однажды мать повела сына в Нерсесяновскую семи-
нарию. Хотя срок вступительных экзаменов давно истек, но
мольба матери помогла, и Геворг был принят в семинарию.
334
Школа произвела на него сильное впечатление. Красивое
здание было великолепно оборудовано лабораториями, пла-
вательным бассейном, физкультурным залом, столовой и
многими другими редкими в то время удобствами.
Правда, семинария была духовной, но среди педагогов бы-
ли люди передовых политических убеждений.
Духовное назначение семинарии не помешало тому, что из
ее стен вышли такие известные деятели революции, как
А. Микоян, Ш. Амирханян, А. Есаян, А. Костанян, К. Алабян
и многие другие.
В школе Кочар увлекался рисованием. Он с трепетом сле-
дил за работой старшеклассников Каро Алабяна и Микаела
Мазманяна. Их рисунки казались ему совершенством. Од-
нажды, проходя мимо груды камней в районе школы, он за-
стал К. Алабяна с этюдником за работой. Геворг тихонько
подкрался к нему. Он следил за каждым движением кисти,
но не осмеливался подойти поближе и познакомиться. В то
время Алабяна уже считали художником, а Геворг... Геворг
был еще очень «сырым». Так и не удалось Кочару познако-
миться с Алабяном в Тифлисе. Они узнали друг друга толь-
ко в 1922 году, когда оказались на одном и том же курсе ар-
хитектурного факультета в Москве.
Сильная тяга к искусству приводит Кочара в 1919 году в
тифлисскую Академию художеств. Эта учеба длилась недол-
го — только шесть месяцев. Нечем было платить за учебу, и
в конце учебного года Геворгу предложили оставить занятия
живописью. Прошло целых три года, прежде чем Кочар по-
пал в Москву.
Как это случилось? Кочар рассказал, что в 1922 году под
руководством известного деятеля армянского театра Степа-
на Капананяна группа армянской театральной молодежи
выехала в Москву. В их числе были С. Кочарян, А. Корко-
тян, М. Мазманян и А. Гулакян. Воодушевленные великими
идеями революции, они горели желанием, каждый в своей
области, учиться, приобрести знания и опыт и возвратиться
на родину.
Геворгу не удалось поехать с ними. Поначалу помешала
мать. Она считала, что в незнакомом городе сын может за-
теряться, но, узнав, что среди уехавших были и знакомые
парни, уступила.
В вагоне юношу одолевали невеселые мысли. В самом де-
ле, где ему приютиться? Однако на перроне Курского вокза-
ла его отзывчивый попутчик не оставил юношу одного. Хоть
335
комната и была крохотной, гостя вполне устраивал стол, на
котором ему пришлось спать. Но этому «счастью» не сужде-
но было длиться долго. Хозяйка комнаты, узнав, что у ее
жильца поселился гость, бесцеремонно ворвалась в комнату
и выбросила пожитки Кочара на улицу. Еле удалось упро-
сить хозяйку, чтобы та разрешила хоть вещи оставить на
время...
Бездомный Геворг вышел на московскую улицу и вдруг
вспомнил о своем тифлисском знакомом, который работал
сейчас в кафе возле площади Пушкина. Узнав о бедствен-
ном положении Геворга, тот попросил его погулять еще не-
много, а к полуночи прийти к нему в кафе; они смогут зано-
чевать в подвале. Так продолжалось несколько недель.
По рекомендации старого большевика Гургена Восканяна,
Кочар пришел в ЦК ВЛКСМ с просьбой направить его на
учебу в Высшие художественно-технические мастерские.
Получив направление и сдав вступительные экзамены, он
стал студентом подготовительного отделения. Но от этого
его жилищные условия не улучшились. Он поменял несколь-
ко «жилищ», пока получил возможность жить в общежитии
института. Соседом по комнате оказался студент художест-
венного факультета Васили Попандопуло.
ВХУТЕМАС считался тогда родоначальником различных
новаторских течений. Большая часть студенчества была ув-
лечена новыми идеалами революции. Здесь учился В. Мая-
ковский, вместе с которым на различных молодежных вече-
рах выступали Есенин, Сейфуллина, Брик, Безыменский,
Эйзенштейн.
Среди профессорско-преподавательского состава факуль-
тета живописи были такие мастера русского искусства, как
Фаворский, Кончаловский, Чуйков, Машков. Молодежь жад-
но училась у талантливых педагогов, по, конечно, ей хоте-
лось сказать и свое слово. Все жанры искусства и литерату-
ры переживали период бурных поисков. Отсюда и та атмос-
фера активности, когда на диспутах сталкивались различные
точки зрения. Молодежь, захваченная пафосом революцион-
ных идей, утверждала свое право на жизнь. Революционная
культура отбрасывала буржуазную теорию «искусства для
искусства». В этой борьбе иногда бывали чрезмерные увле-
чения, доходившие до отрицания классического искусства.
Во ВХУТЕМАСЕ широко пропагандировалось прикладное
искусство, фото, кино, плакаты — все, что наглядно могло
служить новым идеям, новой жизни.
336
22 д
Aujot
Это были годы формирования и утверждения идейных
принципов советского искусства и литературы.
Кочар решил учиться прикладному искусству и перешел
на графическо-рисовальное отделение. Однако случай из-
менил и это решение.
Однажды Васили Попандопуло предложил ему сходить на
выставку работ студентов архитектурного факультета. К это-
му времени знания Кочара в области архитектуры ограничи-
вались скудными данными учебников. Надо представить, до
чего был удивлен Васили, когда после осмотра выставки Ге-
ворг отказался покинуть залы: хотелось еще раз пройтись по
ним. Оказавшись во власти еще не известного ему мира ощу-
щений, он всю ночь не сомкнул глаз и решил перейти на
архитектурный факультет. Архитектура — вот поприще, на
котором он сможет оказать реальную помощь пострадавшей
от войн и пожаров армянской земле!
Вскоре ему удалось осуществить сбой замысел. И вот
он — студент архитектурного факультета. Его радости не
было предела. Она была тем большей, что он стал учиться
вместе с Каро Алабяном. Их дружба продолжалась на про-
тяжении всей жизни. Вместе с ними учился и Микаел
Мазманян. Все трое дружно жили и учились, деля печали
и радости студенческой жизни.
Геворг Кочар окончил институт в 1929 году. Из семиде-
сяти выпускников только пятеро получили наивысшую
оценку. Среди них были К. Алабян и Г. Кочар.
В 1923 году Кочар и Мазманян вместе с другими студен-
тами выехали в Ленинград — на встречу со студентами архи-
тектурного отделения Академии художеств. Памятники
Ленинграда и шедевры мировой культуры в коллекциях
Эрмитажа оставили у них неизгладимое впечатление.
В те годы в Москве представителем республик Закавказ-
ской Федерации являлся верный ленинец Саак Мирзоевич
Тер-Габриэлян. Под гостеприимной крышей его дома
в Армянском переулке встречалась талантливая молодежь.
Здесь за интересной беседой часто проводили вечера К. Ала-
бян, М. Мазманян, Г. Кочар, Е. Чаренц, А. Хачатурян. А еше
чаще друзья встречались в Доме культуры Армении в Мос
кве. Там в дни празднования установления Советской власти
в Армении устраивались торжественные заседания и вечера,
в которых принимало участие армянское студенчество,
выступали известные революционеры А. Мясникян, ра
вян и другие. А разве можно забыть встречи с классиком
337
Арзуманян «Око Бюракана»
армянской музыки А. Спендиаровым или Рубеном Симо-
новым? Кочар с особым удовольствием слушал пламенные
выступления и творческие споры поэта революции Егише
Чаренца, с которым впоследствии очень подружился. Чаренц
очень любил архитектуру, и это еще больше сблизило их.
Жизнь в Доме культуры била ключом и отличалась большой
содержательностью. Вся эта атмосфера и воспитала буду-
щего энтузиаста отечественной архитектуры.
Кочар любил присутствовать на диспутах по вопросам
архитектуры и литературы. В столкновениях различных
направлений, в спорах делал для себя собственные выводы.
Кочар и до сих пор помнит вечера, на которых выступали
Маяковский, Мейерхольд, Мариенгоф, Жаров.
Именно в эти годы Чаренц вместе с товарищами начал
издавать журнал «Стандарт», где публиковались статьи
о новых направлениях в искусстве и литературе, а Кочар
вместе с Абовым выпустил журнал «Зарк» («Удар»). Эти
издания имели весьма короткую жизнь, — вышло только по
одному номеру. Споры возникали и между друзьями. Не
часто мнения Чаренца, Кочара и Мазманяна совпадали. Но
эти беседы и споры были очень полезны для роста молодых
дарований.
На архитектурном факультете Кочар учился у профессора
Жолтовского, а затем у академика А. Щусева и профессора
Фридмана. Особую заботу о нем проявили известные архи-
текторы братья Веснины.
В 1927 году в Германии, в Штутгарте, открылась между-
народная выставка жилищного строительства. Это событие
так заинтересовало студентов архитектурного факультета,
что они решили обратиться к А. В. Луначарскому. И велика
была их радость, когда он принял их без всякой задержки
и направил в Германию для ознакомления не только с этой
выставкой, но и с архитектурой этой страны вообще.
После окончания архитектурного факультета К. Алабян,
М. Мазманян и Г. Кочар вернулись на работу в Советскую
Армению. В те годы республика была бедна архитекторами.
Их было не больше десятка. Но здесь уже трудились такие
выдающиеся зодчие, как академик архитектуры А. Таманян,
профессор Буниатян, сравнительно молодые их коллеги
С. Сафарян, А. Агаронян, О. Маргарян, М. Григорян.
Московские друзья высказывали новые взгляды на реше-
ние архитектурных проблем, новое отношение к использо-
ванию классического наследия. Последнее было особенно
338
22»
злободневным для Армении — страны богатой и древней
архитектуры. В ходе обсуждения М. Мазманян, Г. Кочар,
еще совсем молодые архитекторы, подчас механически
заимствовали те или иные новшества, ударялись в «левиз-
ну». Но принципы советской армянской архитектуры, отве-
чающей требованиям времени, брали верх. В этом отноше-
нии характерно творческое наследие Александра Ивановича
Таманяна. Его труды — блестящий пример самобытного
решения сложных архитектурных задач градостроительства.
Геворг Кочар развернул в Ереване активную обществен-
ную деятельность, возглавил впервые организованный Союз
архитекторов Армении, на протяжении шести-семи лет не-
устанно укреплял творческие связи архитекторов, писате-
лей, художников и музыкантов. О плодотворности такого
общения говорит его личная дружба с творческой интелли-
генцией Армении и Москвы.
В то время в республике не было организации, которая
занималась бы проектированием. Эта работа носила, как
правило, характер частного предпринимательства. По реше-
нию директивных органов родилось Государственное про-
ектное бюро, первым начальником которого и стал Геворг
Кочар. В связи с расширением строительных работ в Арме-
нии число архитекторов и проектировщиков в проектном
бюро достигало ста человек.
В 1932 году был объявлен второй тур конкурса на лучший
проект Дворца Советов в Москве. В нем приняли участие
крупные зодчие — Щусев, Щуко, Гельфрейх, Иофан, Вес-
нины и группа молодых архитекторов — К. Алабян, А. Мор-
двинов, С. Симбирцев и Г. Кочар. Их совместная работа
длилась около восьми месяцев. Близкое творческое общение
с Каро Алабяном оказало весьма положительное влияние на
Геворга. Каро Алабян был человеком, влюбленным в архи-
тектуру, деятелем большого размаха. Он делился со своим
другом не только опытом в узкоспециальной сфере, но и пла-
нами развития архитектуры в СССР.
Геворг возвратился из Москвы в Ереван, окрыленный но-
выми помыслами, новыми мечтами.
В 1930—1935 годах он вместе со своими товарищами осу-
ществил много самых различных проектов: в Ереване
здание Театра имени К. Станиславского (формалистически
решенное), кинотеатр «Москва», комплекс общежития
зооветеринарного института, погреб треста «Арарат», в Ди-
лижане — санаторий, в Кировакане — кинотеатр, в Ленина-
339
кане— здание городского Совета, Дом творчества писателей
Армении на острове Севан. Жилые дома, построенные по
проекту Геворга Кочара, неравноценные по своим достоин-
ствам, отражают этапы творческого пути архитектора.
Когда его однажды спросили, какими принципами он
руководствовался, создавая свои проекты, он ответил немно-
гословно:
— Климат, направление ветров, солнце, температура
зимой и летом, рельеф местности, окружение строительной
площадки.
И добавил:
— Советская архитектура родилась не на ровном месте,
как ошибочно думают иные. Советское зодчество имеет свои
истоки, технику и методы. Кто может отрицать тот факт,
что исторически архитектура возникла на основе строитель-
ной техники и строительных материалов своего времени?
Они и определяли архитектурный облик данной страны.
Звартноц является прекрасным памятником зодчества седь-
мого века, и в нем умело использованы высокие идеи архи-
тектурного мышления и строительной техники. Звартноц —
сооружение, глубокомысленное по архитектуре и смелое по
конструкции. Сила и значение древней армянской архитек-
туры заключается прежде всего в гармоничности объемов.
Они и придают монументальность и выразительность соору-
жениям. Сила и значение А. Таманяна заключается в том,
что в его произведениях вновь воскресла затерявшаяся было
в глубине веков величественная гармония армянского зод-
чества. Александр Таманян вернул родной стране давно
утерянные традиции, развил их благодаря своему уникаль-
ному дарованию, чего мы в силу молодости в те годы не
всегда умели правильно оценить...—признался Геворг
Кочар.
— Как-то раз я узнал от Каро Семеновича Алабяна,—
продолжал он, — что группа московских архитекторов соби-
рается посетить Италию и Францию. Об этом я поставил
в известность Председателя Совета Народных Комиссаров
Армении С. М. Тер-Габриэляна, который пользовался у нас
всенародной любовью, огромной популярностью и автори-
тетом. Не случайно его называли в народе армянским
Кировым.
Выслушав мою просьбу, Саак Мирзоевич окинул меня
доброжелательным взглядом, несколько задумался и стал
расспрашивать о других делах. Уходя от него, я решил, что
-340
зря проявил излишнюю активность. Но вскоре я и мой друг
М. Мазманян вновь оказались на приеме у нашего Предсе-
дателя Совнаркома. Закончив служебные дела, касавшиеся
проектных и строительных работ, мы собрались уже попро-
щаться, но Тер-Габриэлян остановил нас и, обращаясь ко
мне, сказал. «Наш Совнарком валютой поможет, только
надо списаться с Каро, чтобы он успел вас обоих включить
в список выезжающей за границу группы». От своего имени
Тер-Габриэлян отправил в Москву официальное хода-
тайство.
Прошли дни. И вот однажды раздался звонок секретаря
Председателя Совнаркома. Велика была наша радость, когда
мы узнали, что вопрос о нашей поездке в Турцию, Италию,
Грецию и Францию уже решен. Доброжелательное, забот-
ливое отношение Саака Мирзоевича к нам, растущей моло-
дежи, навсегда осталось в моей памяти.
Четыре месяца провели мы за границей. Посещали музеи,
выставки, знакомились как с классическими строениями, так
и с современной архитектурой, градостроительством и про-
ектами отдельных домов. Все это пошло нам на пользу/дало
возможность критически осмыслить виденное, подумать
о задачах, стоявших перед нами, советскими архитекторами.
С 1937 года Геворг Кочар и Микаел Мазманян, стали ра-
ботать в Сибири... Двум армянским архитекторам поручили
составить генеральный план города Норильска. Прежде все-
го они начали изучать естественные условия незнакомой
местности и ее суровый климат. Сложная работа была за-
вершена отлично. План утвердили. Оба автора позднее
непосредственно участвовали в строительстве этого города,
ставшего ныне крупным индустриальным центром на
далеком Севере. Любопытно, что в дни празднования двад-
цатипятилетия одного из крупных предприятий, построен-
ных в те годы в Норильске, норильцы не забыли наградить
Кочара и Мазманяна почетными грамотами, подчеркнув тем
самым их роль в строительстве города.
Из Норильска Кочар перевелся на работу в один из круп-
ных центров Восточной Сибири — Красноярск. Здесь он со-
ставил проект коренной реконструкции краевого Театра
Драмы имени Пушкина. Многие скептики считали, реконст-
рукцию лишней тратой времени, средств и усилии. Трудно
было представить, чтобы пришедший в полную ветхость
дом можно было бы спасти вмешательством архитектора,
пусть даже талантливого. Невзирая на все это, Кочар
341
с воодушевлением принялся за работу. Наконец театр был
готов. В прекрасном здании начались спектакли. Архитектор
внес в реконструкцию столько таланта, что этого не могли
не признать даже скептики.
Новой работой Кочара явились проекты дома отдыха
и пионерских лагерей. Их предстояло везти на утверждение
в Москву, в ВЦСПС.
— Поездка в Москву, наряду с архитектурными делами,
была особенно желанной потому, что она давала возмож-
ность повидать К. Алабяна и других друзей. Тогда К. Алабян
был вице-президентом Академии архитектуры СССР. Я при-
шел в приемную Академии. Конечно, мой вид был весьма не-
презентабельный. Естественно, что секретарша Алабяна не
хотела пропускать меня к вице-президенту. Тогда я попро-
сил передать, что его хочет видеть Кочар. Вышла она из
кабинета и говорит: «Каро Семенович просил вас подо-
ждать».
«Как подождать? Что он — забыл старого друга?!»
Я был возмущен и решил уйти. Но на площадке лестницы
встретился старый знакомый.
«Ну как, виделся с Каро?» — спросил он.
«Нет. Он велел подождать, а я решил, что не стоит».
«Но, может быть, он очень занят. Ты не горячись, по-
дожди».
Я внял доброму совету, вернулся и стал ждать.
Прошло некоторое время, и секретарша, выйдя из каби-
нета, сказала:
«Проходите!»
С трепещущим сердцем вхожу в кабинет и вижу: Каро
стоит у двери и ждет меня. В кабинете никого нет. Мы
обнялись, крепко поцеловались и сели. Несколько минут
длилось молчание. Мы смотрели друг на друга и не начи-
нали разговора. Я буквально дрожал от волнения. Это вол-
нение усиливалось тем, что накануне до меня дошла печаль-
ная весть: в ноябре тысяча девятьсот сорок седьмого года
умерла Виктория — любимая жена Каро.
Мы разговорились. Каро предложил мне деньги. Я отка-
зался, сославшись на то, что мне платят за архитектурные
труды, а сейчас получаю еще и командировочные.
Все время, пока я находился в Москве, я жил у госте-
приимной сестры Каро— Евгении Семеновны. Мне не разре-
шали переезжать или питаться на стороне. И так в течение
четырех месяцев.
342
Меня не только приютили в семье Алабяна, но сразу же
были начаты хлопоты по моему переезду в Москву или
в Ереван. К сожалению, тогда хлопоты не увенчались успе-
хом. Но меня грела и утешала трогательная забота друзей.
Однажды Каро попросил сестру, чтобы для меня готовили
такие армянские блюда, которых я не ел за последние
десять лет.
Прошли годы. В 1955 году Кочар был назначен глав-
ным архитектором Красноярска — города, где отбывал цар-
скую ссылку, заболел чахоткой и скончался один из верных
учеников и соратников Ленина Сурен Спандарян. Кра-
сноярск свято хранит память о нем. Мемориальная доска
висит на здании больницы, где он умер, на кладбище высит-
ся памятник выдающемуся революционеру. Одна из улиц
Красноярска носит имя Сурена Спандаряна.
На посту главного архитектора Красноярска Кочар про-
работал пять лет — до 1960 года. Здесь он принял участие
в составлении генеральных планов Ачинска и Минусинска,
был постоянным советником по реконструкции села Шушен-
ское. Это вошедшее в историю село, где три года жил в цар-
ской ссылке Владимир Ильич, меняло свой облик при актив-
ном участии Кочара. Там, где от Усинского тракта берет
начало шоссе, ведущее в село Шушенское, воздвигнут па-
мятник Владимиру Ильичу. Авторами памятника являются
М Мержанов и Г. Кочар.
Исторические места, связанные с жизнью великого
Ленина, места, где страдали и боролись соратники Ильича:
суровая красота Сибири, дружная семья красноярских архи-
текторов, высоко ценивших талант собрата из Армении, —
все это, несмотря на тяготы личной судьбы, оставило у Ко-
чара след на всю жизнь. Он считает себя в какой-то мере
сибиряком. А сибиряки — они трижды избирали Геворга
Кочара председателем Красноярского отделения Союза
архитекторов.
В 1957 году Геворга избрали членом-корреспондентом
Академии строительства и архитектуры СССР. Это помогло
ему наряду с практической деятельностью заняться и науч-
ной работой. К этому времени Кочар завершил свое иссле-
дование о планировке и размещении жилых массивов с при-
менением новых прогрессивных методов в северных райо-
нах страны.
Спустя год Кочар был избран делегатом и принимал
3-13
участие в работе Международного конгресса архитекторов
в Москве.
* ♦ *
Лишь в конце 1960 года Геворг Кочар вернулся вновь
в родной Ереван, с которым связаны первые шаги его дея-
тельности. В институте «Ереванпроект» он как главный
архитектор института возглавил одну из мастерских. Здесь
он плодотворно трудился над проектом санатория в Дили-
жане, строительство которого на протяжении почти чет-
верти века было законсервировано. Вместе с коллективом
своей мастерской он проектирует комплекс современного
общежития, жилой корпус которого рассчитан на три тыся-
чи человек. Много и плодотворно работает Кочар в Ереване.
Он хочет сказать свое слово — слово уже умудренного боль-
шим опытом архитектора, мечтающего еще более украсить
прекрасный облик нового Еревана.
♦ * *
Недавно Кочару присвоено звание заслуженного деяте-
ля искусств Армянской ССР. Он полон энергии. Его забота
о молодежи и вера в нее трогают.
— Мы начали строительство Еревана, когда нас было
всего восемь — десять человек. Теперь в столице трудится
более трехсот архитекторов разных поколений. Я верю в та-
лантливые поиски молодежи. Ереван — благодатная почва
для творчества. Я верю, что родятся еще новые Таманяны,
которые приумножат славу армянских зодчих. Они смело
войдут в архитектурные мастерские и на строительные пло-
щадки своего города, продолжат традиции старшего поколе-
ния и скажут новое слово, обязательно скажут! — так закон-
чил свой рассказ мой современник Геворг Кочар.
1962
Тысячи
незримых нитей
/Однажды вечером в Ерева-
^не, когда июльская жара
заметно спала, я вышел погулять. Прелесть таких прогу-
лок — встречи с друзьями. На этот раз мне особенно повез-
ло: я встретил друга студенческих лет. Мы давно не виде-
лись и рады были поговорить о житье-бытье. Когда речь
зашла о детях, мой друг сказал:
— Ты знаешь, сын окончил десятилетку и хочет посту-
пить в театральный институт. Говорит, что очень любит
театр. Но одного желания мало, талант надо иметь, призвание.
— А может, и имеет, откуда знать. Пусть подает заявле-
ние, сдает вступительные экзамены, а там комиссия опреде-
лит, как с ним поступить
Это и навело нас на разговор о театре, а когда мы расста-
лись, само собой возникло желание навестить моего друга —
народного артиста Армении режиссера Вардана Аджемяна.
Он был дома в своем рабочем кабинете.
— Что вы читаете? — спросил я.
— Для того чтобы не отстать от жизни, надо читать и чи-
тать, а возможности нет... Столько нужных, интересных
и содержательных книг выходит в свет,—читаешь о них,
слышишь о них, а прочесть не успеваешь. Хотя бы изда-
тельства догадались сократить планы изданий! — с улыбкой
говорит он.
345
Наш разговор прервал сотрудник Театра им. Сундукяна,
который вручил Аджемяну большой пакет. Выяснилось,
чю в пакете новая пьеса. Театру она уже известна, но требо-
валась доработка. Автор прислал доработанный вариант,
Я спросил:
— А этот новый вариант лучше?
— Прочтем — увидим.
— Она будет поставлена?
— Посмотрим, есть и другие пьесы, тоже оригинальные
и тоже на современную тему.
— А все же, что готовит театр в этом сезоне?
— «Мое сердце в горах» — Вильяма Сарояна.
— Слышали, ждем, ведь вы впервые ставите в Союзе его
пьесу.
И Вардан Никитич рассказал мне о принципах постановки
«Мое сердце в горах» Сарояна. Он дал высокую оценку
самобытному таланту американского писателя-драматур-
га— нашего соотечественника Сарояна, отмечая своеобразие
его стиля, требующее особой техники и новых, свежих вы-
разительных средств от исполнителя.
В ходе беседы речь зашла о театральной молодежи,
о театральном институте, и маститый режиссер, озабочен-
ный воспитанием молодой смены, сказал:
— В этом учебном году вновь открывается режиссерский
факультет. Это очень важно. Ведь им предстоит широкое
поле деятельности.
Аджемян охотно занимается с молодежью, не жалеет ни
времени, ни сил для передачи ей своих знаний и опыта. Во
всех театрах Армении и особенно в государственных теат-
рах Еревана и Ленинакана успели завоевать симпатию зри-
теля выращенные им кадры. В последние годы Аджемяна
занимает вопрос подготовки режиссеров, в которых остро
нуждаются сейчас наши театры.
— Интересно, а как вы стали режиссером?
— Когда этот вопрос задают мне студенты и мои знако-
мые, я им отвечаю: осуществлению моей мечты очень по-
могли традиции русского театрального искусства. И это
истинная правда. Более того, история моей жизни — доказа-
тельство той истины, что русский народ спас армян от физи-
ческого уничтожения.
Известно, что в годы первой мировой войны озверелые
’турецкие правители нанесли нашему народу неисцелимые
раны. Вереница этих бедствий завершилась тем, что уцелев-
346
шие от резни армяне покинули родные места и разбрелись
по всему свету.
Когда караван беженцев проходил по узкому устью реки
Бенди-магу, турецкие банды напали на безоружных стари-
ков, женщин и детей. Родители теряли детей, дети — отцов
и матерей. Лилась невинная кровь. Очнувшись и придя в со-
знание, я увидел, что лежу на мешках в военной повозке.
На облучке сидел незнакомец с русыми усами. Это был рус-
ский солдат. Я понял, что он и есть мой спаситель. В ту
кошмарную ночь он нашел меня среди убитых и теперь вез
в Араратскую долину.
Вот ему, доброму и храброму русскому солдату, я и обя-
зан своей жизнью, — сказал Вардан Аджемян. — Ведь
я родился в Ване — одном из древнейших городов Арме-
нии,— продолжал он —Но жутко вспомнить мир моего
детства. Оно было тяжелым и безрадостным. Над всеми
нашими чувствами царил страх. Со страхом мы играли на
берегу родной реки, со страхом бегали среди деревьев.
Со страхом глядели на наших отцов, когда они уходили на
работу, когда стучали наши калитки, когда наступала ночь,
когда матери окликали нас, зовя домой. Когда мне исполни-
лось семь лет, мать определила меня в школу.
Мы учили азы родного языка, а рядом шумела музыка
турецких аскеров и слышалась гадкая уличная брань сотни-
ков. Со страхом, шепотом пели мы родные песни. Часто, не
доходя до школы, учителя поспешно отсылали нас обратно,
через сады... Вскоре совсем закрылась наша школа.
Никогда не изгладятся в моей памяти тревожные ночи
детства, долгие и темные ночи Вана. В кромешной темноте
ночи я слышал ружейные выстрелы и крепче смыкал глаза.
На выразительном лице Аджемяна промелькнула груст-
ная тень. Он умолк. Я не хотел нарушать молчания. Но Вар-
дан Никитич, не ожидая моих вопросов, продолжал.
— Помню раздавшийся в полночь звон колокола, стук
нашей калитки. С тусклым светильником шел мой отец. За-
тем слышался стук калитки сада наших соседей. Человече-
ские тени шли, сливаясь с ночной мглой садов Вана.
Кровожадные правители султанской Турции хотели в огне
пожарищ, в море крови уничтожить все население Западной
Армении Но наш народ храбро сражался Калитки наших
садов не запирались. День и ночь шли группы армянских
добровольцев, вставших на защиту родного очага, чести
своих жен и матерей...
347
Вот мое детство, — заключил Вардан Никитич. — Оно
появилось и исчезло, как тяжелый сон.
Однако возвратимся к вопросу, как я стал режиссером.
Любовь к искусству, к театру появилась у меня еще в юно-
шеские годы.
Октябрьская революция открыла путь к возрождению
Армении. Один за другим возникали очаги культуры. В ты-
сяча девятьсот двадцать первом году организовали Театр
им. Сундукяна. и я увлекся игрой знаменитых актеров. Меня
пленило мастерство Абеляна, Зарифяна, Папазяна, Арме-
няна, Манвеляна, Арус Восканян. В детстве родные часто
брали меня на армянские спектакли, которые ставились
в Ване. И отец мой, и дядя были заядлыми театралами.
Особенно дядя мой — уважаемый в Ване педагог — был
энтузиастом театра и в молодости мечтал о сценической
карьере. Я не могу забыть Яго и Шейлока в его исполнении.
Друзья отца и дяди часто собирались у нас дома на репети-
ции. Как видите, любовью к театру я заболел уже в детст-
ве... Скоро сам стал играть и ставить школьные постановки.
Но, любя театр, я в то же время увлекался рисованием,
забросив идею стать скрипачом.
Когда в Ереване открылся художественный техникум,
я поступил туда учиться и стал одним из первых его вы-
пускников.
— И все же почему вы оставили желание стать худож-
ником?
— Это случилось так. Когда в двадцатые годы армян-
ская театральная студия при Доме культуры Армянской ССР
приехала из Москвы в Ереван на гастроли, я ежедневно
посещал ее спектакли. Театр вновь увлек меня. Я обратился
к художественному руководителю студии Рубену Николае-
вичу Симонову с просьбой принять меня в студию. Отец
мой — человек просвещенный, по его глубокому убеждению,
я должен был стать художником. Мне пришлось параллель-
но с театром заниматься живописью. И в самом деле, в пер-
вые годы театр и живопись мне удавалось совместить.
Однако вскоре я убедился, что именно театр является
моим призванием. Правильно ли я поступил, остановив свой
выбор на театре, не знаю. Одно ясно, умение рисовать, зна-
ние законов живописи помогают в моей творческой работе.
Я подумал о том, что постановки Аджемяна действительно
блещут своеобразием и остроумием композиционого разре-
шения, пластической выразительностью мизансцен, спо-
348
собнош ью скульптурно лепить массовые сцены. Недаром
именно эти черты всегда отмечает и армянская, и союзная
пресса, говоря о постановках Аджемяна. Кстати, Аджемян
известен и как талантливый карикатурист, что, несомненно
находится в органической связи с доходчивостью и дейст-
венностью живописных средств, применяемых в его режис-
серской деятельности...
— Так я очутился в Москве, — продолжал Аджемян.—
Живу и учусь в заветном для каждого армянина здании
Лазаревского института восточных языков, основанного еще
в тысяча восемьсот пятнадцатом году. Из маленького Ере-
вана я попал в Москву, где кипела театральная жизнь.
В Москве бытовали самые различные течения в искусстве.
В той чрезвычайно сложной обстановке я понял, что кажу-
щееся с первого взгляда простым и ясным театральное ис-
кусство таит в себе неизведанные пути, сложные и необъ-
ятные глубины.
Моими первыми учителями стали ученики Евгения Багра-
тионовича Вахтангова — Рубен Симонов и Иосиф Раппопорт.
Драматическая студия при Доме культуры Армянской
ССР в Москве стала школой подготовки молодых кадров.
Двадцать — двадцать пять жаждущих знаний молодых лю-
дей, преисполненных романтических мечтаний, приехали
сюда учиться с единственным желанием достойно послу-
жить родному армянскому театру. Нелегко было им ми-
риться с полуголодным существованием. Но среди студий-
цев были люди, готовые преодолеть любые трудности ради
высоких идей и желания внести свой вклад в искусство.
Жизнь доказала, что они не были праздными мечтателями.
Многие из них прославились, стали выдающимися деятеля-
ми искусства родной страны и поныне продолжают радовать
нас своими творческими успехами.
Уместно напомнить, что Дом культуры Армении в Москве,
отвечая своему назначению, внес свой большой вклад
в развитие искусств Армении. Там была типография, где
печатались произведения армянских советских писателей.
Там в те годы находился человек, страстно желавший все
видеть, все знать, человек с буйным темпераментом и та-
лантом — наш Егише Чаренц.
Вместе с ними жили, учились, приобретали знания буду-
щие известные архитекторы, скульпторы, художники, п в-
Цы, актеры и многие другие посланцы Советской Армении.
В общежитии Дома культуры встретились замечательные
349
музыканты — организаторы прославленного квартета им. Ко-
митаса, сделал первые творческие шаги Арам Хачатурян,
заложил основы своего уникального искусства Сурен Коча-
рян, раскрылось замечательное артистическое дарование
ныне покойных Б. Габриеляна и А. Коркотяна.
Дом культуры продолжал и развивал замечательные
традиции тесного творческого общения передовых деяте-
лей России и Армении в новых, советских условиях, на
основе бескорыстной, повседневной взаимной творческой
помощи.
Сюда, в Дом культуры Армении, помимо молодежи при-
езжали известные мастера армянской литературы и искус-
ства. Жажда тесного общения с деятелями столицы — арти-
стами, режиссерами, писателями, художниками, жажда по-
сещения музеев, новых спектаклей неизменно тянула их
сюда. В Доме культуры они принимали участие в обсужде-
нии спектаклей и книг, в диспутах по творческим вопросам.
Словом, Дом культуры Армении был своеобразным универ-
ситетом, где мы учились, где мы росли.
Основам театрального искусства я научился у моих пер-
вых учителей. Они ознакомили меня с системой К. С. Стани-
славского. Но самым мудрым моим наставником и воспи-
тателем была сама Москва, с ее театрами, прославленными
артистами, режиссерами. Здесь я впервые увидел на сцене
великого Станиславского, Качалова, Москвина, Давыдова,
Садовского, Остужева, Чехова, Кузнецова, увидел игру заме-
чательной плеяды артистов Малого и Большого театров.
Каждый новый спектакль, новые впечатления вызывали
раздумье, рождали собственные мысли и образы, неудер-
жимо влекли меня в волшебный мир, имя которому театр.
Русский драматический театр давно приобрел мировую
славу. Станиславский и Немирович-Данченко, основатели
Художественного театра, силой своего гения обобщили бога-
тый опыт русского театрального искусства (и не только
русского), создали русскую режиссерскую школу, которая
получила всеобщее признание. Спектакли Художественного
театра силой реалистического художественного обобщения
образов и жизненных событий мне были по душе. Я понял,
в чем заключается роль настоящего режиссера.
Однако основоположники Художественного театра были
не единственными моими учителями. Мне вспоминается
исполинская фигура нашего земляка Евгения Вахтангова.
Он сиял тогда как яркая звезда. Его режиссерская деятель-
350
ность была столь лучезарной, что и поныне освещает путь
развития советского театра.
Я сразу почувствовал могучее творческое влияние Вах-
тангова. Он стал моим идеалом, и я решил стать режиссером.
Мое решение укрепилось, когда я увидел постановки Мей-
ерхольда, когда познакомился с Эйзенштейном, смотрел его
экспериментальные спектакли, увидел «Броненосец «Потем-
кин». Я с признательностью вспоминаю одного из осново-
положников советской драматургии — Ромашова, а также
режиссера А. Л. Гриппича и других, которые так ревностно
и заботливо следили за моей учебой.
В первые годы моей режиссерской деятельности я был
увлечен принципами «левого» театра. Меня привлекали
тогда необычайные театральные формы, смелые эксперимен-
тальные поиски, подчеркнуто условные движения, ритмика,
смещение света, звука, цвета, экспрессия и яркая фантазия
постановок Мейерхольда. Впоследствии методы «левого»
театра дали полезный опыт и не помешали осуществлению
моих принципов реалистического театрального искусства.
— Вы встречались со Станиславским? — спросил я.
— О да! Неоценимую роль сыграли его беседы, которые
я имел счастье слушать лично.
— Как и где?
— В то время рядом с Домом культуры Армении нахо-
дился еврейский театр «Габима». Он стал известен благодаря
постановке Евгения Вахтангова «Гадибуг».
Коллектив театра «Габима» и обратился однажды к вели-
кому мастеру с просьбой провести беседы об актерском
мастерстве. К. С. Станиславский согласился. Это и дало мне
возможность присутствовать на памятных лекциях-беседах
Станиславского. Помню, как для меня, тогда еще совсем
молодого студента, было большой радостью держать в своих
руках его длинную мощную трость...
* ♦ *
— Кончилась учеба в Москве, и я вернулся в Армению,
где мне предстояло боевое крещение на посту режиссера.
— Вот вы и расскажите теперь о первых шагах в театре.
— Моя первая постановка в профессиональном театре
состоялась в тысяча девятьсот двадцать восьмом году, вско-
ре после организации Ленинаканского драматического
театра. Это был «Разлом» Лавренева.
361
Открытие второго драматического театра Армении — Ле-
нинаканского — и его деятельность в течение первых десяти
лет связаны с именем Аджемяна. В этом театре Аджемян
работал свыше десяти лет как художественный руководи-
тель. Постановки Аджемяна и исполнительское мастерство
руководимых им молодых актеров завоевали Ленинаканско-
му театру всеобщее признание. Говоря о пути развития
советского армянского театра, нельзя обойти вниманием
такие спектакли Ленинаканского театра, как «Марокко»,
«Высокочтимые попрошайки», «Мой друг», «Хлеб», «Ули-
ца радости», «На дне», «Двенадцатая ночь», «Ара Пре-
красный».
— Вообще в первые годы моей самостоятельной режиссер-
ской деятельности я ставил пьесы советских авторов: Кир-
шона, Погодина, Зархи и других. Это во многом способство-
вало рождению армянской советской драматургии. Но на
пути развития национальной драматургии вставал ряд но-
вых задач. Ведь армянский театр прославил себя многими
немеркнущими именами, слава которых далеко перешагну-
ла за пределы наших границ — границ времени. Было ясно,
что механическое перенесение опыта театров Москвы на
армянскую сцену было бы ошибочным.
Перед нами встала проблема создания оригинальных ар-
мянских пьес и включения в репертуар современных нацио-
нальных спектаклей. Эта задача и легла в основу всей моей
деятельности.
Свыше сотни постановок Аджемяна свидетельствуют о его
настойчивой работе с современными армянскими драматур-
гами. Большинство созданных за советский период пьес
появилось на сцене благодаря трудам Аджемяна, и роль его
в этой области трудно переоценить.
— Первой русской классической пьесой, которую мне
пришлось поставить, было «На дне». За ней последовали
пьесы Сухово-Кобылина, Островского, Чехова. Изучение
русской классики и стало для меня школой.
Огромное значение имело для меня, для формирования
моего творческого кредо «На дне» Горького. Я словно про-
зрел, полностью осознал необходимость глубокого и правди-
вого отображения жизни, отказавшись от мешавшей мне
склонности к формалистическим экспериментам. Спектакль
«На дне» свыше двадцати лет продержался на армянской
сцене, сыграв большую роль в развитии творческого потен-
циала и театра и коллектива.
362
Даже более того: именно Горький вызвал у меня желание
поставить пьесы наших собственных классиков — Сундукя-
на, Пароняна, Ширванзаде, Врт. Папазяна — поставить так,
4 х слово, осмысленное заново, с новой силой прозву-
чало на армянской сцене, связало их с современным зрите-
лем. И хорошо, что эти спектакли привлекли внимание
наших театроведов, стали предметом специального изуче-
ния, то есть помогли армянскому читателю с новой стороны
узнать наших классиков, увидеть их по-новому... Таким
образом, обогащенный вековыми традициями, советский
армянский театр творчески окреп, используя опыт русского
искусства и искусства других народов СССР, внеся в то же
время свою достойную лепту в сокровищницу советского
искусства.
Велик вклад Аджемяна и в это. Ведь многие лучшие по-
становки на сцене театра им. Сундукяна, получившие одоб-
рение в дни декады армянского искусства и литературы
в Москве, связаны с его именем.
Вскоре после нашей встречи я провожал скорый поезд
«Ереван — Москва», мой друг Вардан Никитич и его супруга,
народная артистка Арус Асрян, уезжали в Москву в отпуск.
Я долго еще думал о Вардане Никитиче. Я знал, что празд-
ный отдых чужд этому неспокойному, вечно ищущему
человеку.
Он может ошибаться, он может избрать не самый лучший
путь, не самое правильное разрешение поставленных твор-
ческих задач. Но одно ясно: с первых же шагов его твор-
ческой деятельности шаблон ему абсолютно противопоказан.
Иной раз может показаться, что Аджемян как собеседник
рассеян, чем-то отвлечен, не слышит и не видит того, что
творится рядом с ним. И вдруг, остроумная реплика убеж-
дает вас в том, что он все слышал и все видел. Начинаешь
подозревать, что у этого человека второй слух и второе зрение.
Аджемян умеет двумя-тремя штрихами передать самое
сокровенное в характере и облике человека, в своих иногда
очень колючих дружеских шаржах. И эта особенность виде-
ния дает о себе знать в его постановках армянских коме-
диографов.
Таков Вардан Аджемян.
Рассказ о встрече с Варданом Аджемяном одна из ты-
сяч незримых нитей, связывающих Москву с Ереваном.
1963
дружба
не знает рубежей
Заветное имя великого ла-
тышского поэта-революционера
Яна Райниса горячо любимо
армянским народом.
Аветик Исаакян
Т? месте с великим русским
-^народом, боровшимся за
светлое будущее человечества, шли и угнетенные малые
народы. Среди них мы видим армян и латышей. Эти народы
связывали свою судьбу с революционной Россией, находили
много общего в своей исторической участи и сочувствовали
ДРУГ Другу. Царское правительство преследовало свободо-
мыслящих патриотов России, Армении, Латвии и других
народов, ссылало их в отдаленные края империи. В борьбе
с антинародным царским режимом выковывалось классовое
единство, революционное сознание.
Поистине трогательна дружба между великим поэтом
и борцом за свободу латышского народа Яном Райнисом
и армянскими революционерами социал-демократами. В да-
лекой ссылке в Вятской губернии, в городе Слободском,
Райнис сблизился с армянским политическим ссыльным
Ашотом Хумаряном.
Трагическое прошлое армянского народа, веками боров-
шегося с кровавым гнетом иноземных завоевателей, нашло
глубокое сочувствие в сердце великого гражданина Латвии
и вызвало большой интерес к высокой культуре и героиче-
ской истории Армении.
ЗБ4
В 1900 году, в результате общения со своими армянскими
друзьями — политическими ссыльными, Райнис написал для
газеты «Диенас Лапа» статью об Армении под заглавием
«Армения, ее история и культура» Эта статья должна
была познакомить латышский народ с армянским, с его мно-
говековой культурой и борьбой за свою свободу. Этим вы-
ступлением Райнис преследовал цель содействовать дружбе
народов России и крепить единство революционного движе-
ния народов против царского самодержавия. Уже в то время
в заметках, относящихся к эпохе 1905 года, Райнис предвос-
хитил широкие и величественные перспективы развития
латышской и армянской культуры под благотворным влия-
нием культуры великого русского народа.
Будучи в изгнании, он сам особенно остро переживал
горечь целого народа-изгнанника и глубоко сочувствовал
судьбе армян. Вот почему Райнис перевел на латышский
язык восемь песен из цикла народных «Песен изгнанников».
Начал он этот цикл известным «Крунком», который был ему
особенно по душе.
Для того чтобы написать статью «Армения, ее история
и культура», Райнис, находясь в ссылке, запросил газетные
материалы об Армении, а также монографии по истории
и литературе Армении, познакомился не только со многими
сочинениями армянских классиков XIX века, но и с древне-
армянской литературой. Например, он хорошо знал «Исто-
рию Армении» Моисея Хоренского и назвал его «Гомером
армянского народа». Однако статья Райниса об Армении
была опубликована на латышском языке в журнале «Izgli-
tiba» только в 1922 году, после предварительной переработ-
ки, а в 1925 году вошла в первое издание Полного собрания
сочинений под названием «Самый несчастный народ и самая
несчастная страна» 1 2. Его вступление 3 к этой статье полно
1 Очерк написан на русском языке и переписан, как видно, сест-
рой поэта Дори, которая в это время разделяла ссылку своего мужа
(П. Стучки) в г. Слободском. л л „„„„
2 В инвентарном списке за номером 1/4 хранятся 7 ли тов Р
писи Райниса на латышском языке — отрывки из его статьи о Р
нии 1925 года и 25 корректурных листов этой статьи с поправками
Райниса. Эта статья впоследствии вошла также в новое о рание
сочинений Я. Райниса (т. XI. Рига, 1931, стр. 317). п^пигком
3 Вступление к этой статье об Армении написано а
языке и хранится в архивных фондах Яна Раинис _ пукой
нится схематическая карта Армении, как видно сд Р
одного из его армянских друзей — политических ссыльных.
365
23»
высокого гуманного чувства к армянскому народу и созна-
ния дружбы народов России.
Сама статья состоит из следующих разделов: «Заметки об
армянах и Армении», «Об истории Армении», «Исторический
период. Самостоятельность Армении. Потеря самостоятель-
ности», «Преследования, страдания, эмиграция, попытки
вернуть независимость», «Занятия армян, состояние образо-
вания, школы, интеллигенция», «Армяне Персии. Турецкая
Армения — больное место. Хатти-гумаюм. Национальная
конституция и ее конец», «Создается армянский вопрос.
Опять избиение армян. Чего не видело солнце. Коронован-
ный убийца. Мировая война». Вторая часть статьи темати-
чески излагается в следующем порядке: «Древняя армян-
ская литература. Что осталось от армянской поэзии? Нерсес
Прекрасный», «Народная поэзия. Христианская вера ее
уничтожает», «Христианская вера приобретает народную
поэзию. Вардан Мамиконян. Вместо драмы — религиозные
церемонии. Христос и Анаит и бог огня». В последнем раз-
деле рассматривается новейшая армянская литература
и обозревается развитие прессы.
Уже этот перечень заголовков дает представление о том,
каким вопросам посвящена статья. Она затрагивает глав-
нейшие проблемы истории и культуры армянского народа.
Конечно, в наши дни приводимый в статье материал частич-
но устарел. Устарели также некоторые оценки, которые
давал Райнис тем или иным общественным явлениям, но
и они представляют большой интерес с точки зрения широты
охвата, столь характерной для творчества Райниса. Говоря
об армянской литературе, он сплошь и рядом дает меткие
характеристики и определения.
Чуткое сердце Райниса особенно бурно реагировало на
кровавые события в Турецкой империи — резню армян
в 1895—1896 годах.
В 1897 году, будучи в Париже, Райнис в своих беседах
часто касался Армении, ее истории и литературы. Впослед-
ствии (в 1922 году) он опубликовал новую статью о судьбе
армянского народа.
Возмущенный Райнис в годы первой мировой войны
писал: «Прежде, во времена самого страшного турецкого
варварства, в 1895—1896 гг., было вырезано около миллио-
на армян. Но заметьте: это не павшие в бою, это — система-
тически уничтожаемое мирное население. В Турции верхо-
водили тогда немецкие советники, но уничтожение все-таки
ЗБ6
происходило. И уцелевшее от резни армянское население не
только не получило политической самостоятельности, как
целый ряд других малых и уничтожаемых народов, — мы об
этом тоже кое-что знаем!—но Армения осталась разделен-
ной между тремя государствами: Турцией, Россией и Пер-
сией».
Райнис стремился заострить внимание общественности на
несчастной судьбе армян, не забывая при этом аналогичной
судьбы своего родного латышского народа. Он понимал, что
в трагической судьбе армян прежде всего повинны импе-
риалистические государства.
«...К несчастью для армян, армянский вопрос не является
легко разрешимым. Турецкая Армения «нужна» Европе,
чтобы спасти статус-кво... И «коронованный убийца» ловко
использует в своих интересах удобную ситуацию...» — писал
Райнис.
В своей статье Райнис делает краткий экскурс в историю
Армении. Он говорит о происхождении армян, о древнейшем
периоде истории Армении, останавливается на завоеваниях
и выселениях армян в последние эпохи. Райнис касается
проекта образования Армяно-грузинского царства под про-
текторатом России при Екатерине II. В дальнейшем Райнис
говорит о численности армян, живущих в различных местах,
об их занятиях, об образовании и культурной жизни, под-
робно разбирает реформы султанской Турции, которые при-
вели лишь к новой резне и новому истреблению армян.
Говоря о великой трагедии, переживаемой армянским
народом в годы первой мировой войны, Райнис не теряет
одного: надежды видеть светлое будущее армянского наро-
да. Он пишет: «Но, веря в духовные силы и жизнеспособ-
ность армянского народа, мы не сомневаемся, что скоро на-
ступит конец мукам этого многострадального народа».
Ж * ж
Ян Райнис, как блестящий литературовед, обращает особое
внимание на историю развития армянской литературы
с древнейших времен до наших дней. В своей статье он
говорит о всех более или менее известных представителях
древнеармянской и современной армянской литературы,
давая нередко яркие образные характеристики.
Высокую оценку Райнис дает древнеармянскои поэзии,
одновременно считая, что у армянской поэзии «отнята ее
367
оригинальнейшая часть: древняя языческая эпическая поэ-
зия», которая «почти совсем исчезла, и ее памятников мало
сохранилось до наших дней». «Христианская вера,—по его
словам, — подавила в душе армянского народа ту поэтиче-
скую радость творчества, с которой древнеармянские скази-
тели и певцы пели древние мифологические и героические
предания. Однако, — продолжает он, — как бы ни были ма-
лочисленны дошедшие до нас памятники народного творче-
ства, все же их достаточно, чтобы доказать, что в языческой
Армении существовала светлая, гордая и жизнерадостная
поэзия». В доказательство сказанного Райнис приводит одну
из жемчужин армянской поэзии — сказание о рождении
Ваагна, которое, наряду с восемью другими поэтическими
произведениями, Райнис с любовью перевел на латышский
язык.
Он считает, что подобных поэтических произведений
у армян было много. «Армянин, — говорит он, — по своей
натуре и темпераменту стремится к лиризму. Он всегда
глубоко любил поэзию, которая и в древности была одним
из основных элементов его общественной и частной жизни».
Ян Райнис интересуется не только древнеармянской поэ-
зией, его глубоко трогает современная народная поэзия
армян. По его словам, армянская народная песня «свежа,
наивна и благородна, как все песни, которые выливаются из
сердца народа». В качестве доказательства он приводит
переведенную на латышский язык армянскую колыбельную
песню.
Он указывает, что христианская религия в Армении унич-
тожала памятники языческой культуры, но намечала со-
вершенно новые линии в творческой и духовной жизни
народа, давала народному гению другое, совершенно новое
направление.
«Народный дух, — пишет Райнис, — постепенно приобре-
тал меланхолическое, печальное направление в этой мистиче-
ской темноте, теряя там свою интеллектуальную силу...» Но,
по его словам, «задерживает литературное и интеллектуаль-
ное развитие народа не одно только сковывающее влияние
церкви: этому во многом способствовало постоянное пресле-
дование армян со стороны народов-победителей, вновь
и вновь разрушавших Армению». Райнис по опыту своего
собственного народа хорошо знал и чувствовал, что пред-
ставляет собой иноземное порабощение: он с горечью гово-
рит о последствиях немецкого ига, которое искусственно
358
задерживало дальнейшее культурное развитие народов
Приоалтики. Результатом этого явился, по его мнению, за-
стой не только в литературном языке, но и во всей интеллек-
туальной жизни этих народов вообще.
По словам Райниса, армянской средневековой литературе
«свойственна какая-то сугубо лиричная красота. В ней вы-
ражено единство народного духа, она опирается и на мощ-
ное самосознание народа, служит выразителем горя народа,
которому пришлось перенести больше, чем любому другому
народу... С'этой точки зрения армянская духовная литера-
тура остается великой и в своей печали, и в окровавленных
лохмотьях...»
Большое внимание Райнис обращает на поэзию Григора
Нарекаци. Он считает, что его ' Книга скорбных песнопений?'
является одним из лучших и самых типичных произведений
армянской средневековой лирики. Райнис знакомит читате-
ля с некоторыми отрывками величайшего произведения
Григора Нарекаци, говорит, «что, читая эти кошмары в сти-
хах Григора, вспоминаешь Апокалипсис, письмена святой
Терезы, и «Песню песней», Фра Анжелико и Ван-Эйка». «Но
этот самый Григор, — продолжает, он, — писал и нежные
стихи, полные лиризма и красочного мистицизма, напоми-
нающие поэзию языческого времени». Тонкая душа латыш-
ского поэта уловила дух эпохи, который отразился в поэзии
Григора Нарекаци. Это был период (X век) взлета и расцвета
средневековой армянской феодальной культуры, давшей
шедевры творчества не только в поэзии и в прозе, но и в
архитектуре. В этот период мы сталкиваемся в культурном
творчестве армянского народа с такими явлениями, которые
напоминают времена предренессанса и раннего Ренессанса
Италии. Райнис, говоря о женщине-матери, которая являет-
ся центральной фигурой «Книги скорбных песнопении» Г ри-
тора Нарекаци, восклицает: «Не могло ли бы это быть
и (новое воплощение) явлением Венеры? Не приходит ли
в голову картина Боттичелли «Весна»? А это ведь только
песня о святой деве...»
Подобно Райнису самобытностью армянской культуры
и литературы восхищались М. Горький и В Брюсов. При
всех... превратностях судьбы армяне за тысячелетия своей
исторической жизни создали самостоятельную культ} pj,
внесли свои вклады в науку и оставили миру богатую лите-
ратуру», — отмечает Валерий Брюсов.
Ян Райнис с большой теплотой и задушевностью говорит
359
и о современной армянской литературе: «Армянская литера-
тура новейшего периода является уже продуктом XIX века.
У нее есть замечательный предшественник — богатая старая
литература, в которую входят накопленные за четырнадцать
веков произведения, созданные на классическом литератур-
ном языке». По его мнению, XIX век вызвал к жизни целый
ряд энергичных борцов культуры, которые «создали новый
литературный язык, дали первые образцы различного рода
литературных жанров, до этого не известных армянам. Они
сумели пробудить любовь своего народа к книге и положили
основы новейшей литературы».
Райнис отмечает, что в новой армянской литературе
можно найти «много одаренных писателей и по-настоящему
художественные произведения, которые делали бы честь
литературе любого народа».
Райнис особенно обстоятельно говорит о Хачатуре Абовя-
не и его романе «Раны Армении», который он намеревался
перевести на свой родной язык. Латышскому патриоту осо-
бенно было близко произведение, в котором показана герои-
ческая борьба армянского народа, с помощью русского ору-
жия освободившего от персидских башибузуков Восточную
Армению в 1827—1828 годах.
Великий латышский писатель хорошо понял Абовяна,
который в освобождении армян от восточного деспотизма
турок и персов видел наиболее реальную гарантию предот-
вращения угрозы физического уничтожения родного народа.
Райнис подметил, что именно в этот переломный период раз-
вития литературы древнеармянский литературный язык
сменился новоармянским литературным языком. По его
словам, «классический армянский язык, так называемый
грабар, имевший множество форм, благозвучие и силу, на
котором были написаны лучшие философские, исторические
и духовные произведения древней армянской литературы,
уже в начале XIX века изжил себя. Этот язык остался язы-
ком церковного богослужения... У народа был свой собствен-
ный язык— ашхарабар, который делился на ряд диалектов...
Нужно было выработать общий литературный язык. Абовян
был инициатором этой идеи, он стал отцом новейшей армян-
ской литературы». Абовян написал свой роман на ереван-
ском диалекте и поэтому был всем понятен.
«Будущий художник действительной армянской жизни, —
говорит Райнис, — сам вышел из народа: он — сын крестья-
нина Эриванской губернии. Уже с детства Абовян видел
360
тяжелое положение армянского народа под игом персов.
Жизнь народа, унижение и молчание, вечный страх за иму-
щество и жизнь —все это глубоко врезалось в сознание
вдумчивого юноши.
...Его славой явился роман «Раны Армении». Появление
этого романа было событием как в отношении формы так и
содержания.
Судьба, — заключает Райнис, — предназначила Абовяну
выступить в переходное время, когда армянский народ,
после многовековых мучений, вновь начал стремиться
к свету и культуре».
Говоря о современной армянской классической литера-
туре, Райнис особенное внимание обращает на Раффи и Пат-
каняна. Как отмечает он, Раффи «является самым замеча-
тельным армянским романистом». «Литературное насле-
дие, — пишет он, — которое Раффи оставил своему народу,
широко и многообразно; но самыми выдающимися являются
те его работы, в которых он защищает турецких армян,
изображая их тяжелое положение и печальную судьбу».
Говоря о Патканяне, Райнис пишет:
«Нет такого армянина, который бы не знал стихов Патка-
няна, нет такого уголка земли, где армяне не пели бы его
«Слез Аракса». И это не удивительно, ибо Рафаэл Патка-
нян — поэт-патриот, особенно в последние годы жизни. Он
жалуется... он плачет о жертвах турецких зверств; и всюду
чувствуется его истекающее кровью сердце и горячая лю-
бовь к родине».
В поле зрения Райниса попали и такие вопросы, как исто-
рия возникновения армянского книгопечатания (начало
XVI века), выход в свет первой армянской газеты (1794 год)
и первых журналов.
Райнис касается таких выдающихся деятелей армянской
культуры, как «замечательный публицист и поэт» Микаэл
Налбандян, который совместно с С. Назаряном издает
в Москве «остро радикальный» журнал «Северное сияние».
Он отмечал, что реакционные силы выступили против Нал-
бандяна, который был обвинен в государственном преступ-
лении и после долгого одиночного заключения в тюрьме
умер от чахотки. Для Райниса не мог не быть интересным
Микаэл Налбандян, современник и единомышленник Герце-
на, Белинского, Добролюбова, Чернышевского.
Райниса особенно интересуют те писатели и поэты, кото-
рые стоят близко к народу.
361
«Его романы знакомят нас с народной жизнью, экономи-
ческим положением и обычаями... С таким умением и таки-
ми подробностями описывает он безыскусственную сельскую
жизнь, так умеет встать на точку зрения простого народа,
что, прочитав его книги, ясно можешь представить себе
жизнь армянских крестьян», — пишет он о Перче Прошяне.
Наиболее выдающимся поэтом девяностых годов он счи-
тает «поэта трудящихся» Ованеса Туманяна.
В распоряжении Райниса не было материалов, чтобы
писать о более поздних периодах армянской литературы.
«О дальнейшем развитии армянской культуры и литературы
у меня в настоящий момент нет более точных сведений; если
будет хоть где-нибудь чувствоваться интерес к этому вопро-
су и кто-нибудь скажет о судьбе этого многострадального
народа или о развитии его прекрасной поэзии, тогда... я смо-
гу еще об этом писать и дать больше переводов из ориги-
нальной лирики, — может быть, даже составить маленькую
книжку».
Эта статья завершается совершенно переосмысленным,
глубоко поэтическим пересказом легенды о муках и пытках
Григория Просветителя. Превращая ее в символ, Ян Райнис
заключает словами: «Так, вечно страдавшая в веках, жи-
вет Армения!»
* * *
Ян Райнис еще на заре революционного движения в Рос-
сии предвидел, что во главе прогресса человечества станет
русский народ, что за великим исполином в грядущее пой-
дут латышский, армянский и другие угнетенные народы.
Его предсказания стали живой действительностью в наше
счастливое время, когда в экономике, литературе, архитек-
туре, музыке, живописи — во всех областях человеческих
знаний так ярко проявляет себя гений советского народа.
Знамя дружбы, поднятое пламенным Райнисом еще в усло-
виях самодержавной России, высоко и крепко держат в
руках верные его последователи — латышские писатели.
И хотя далеко от горной солнечной Армении, среди гус-
тых лесов и озер, у самого Балтийского моря раскинулись
латвийские земли, но семена братства, посеянные еще Яном
Райнисом, дали в наши дни пышные всходы. Для сердечной
близости народов нет ни расстояний, ни границ. Вот почему
Андрей Упит говорит:
362
«Многое роднит нас — армянский и латышский народы-
многовековая угнетенная жизнь под властью иноземных
захватчиков; борьба за национальную самостоятельность,
культурные ценности, народные традиции и, наконец, сов-
местная борьба за коммунизм, за творчество, за созидание»1.
Золотые нити традиций связывают латышскую советскую
литературу с фольклором, с реалистическими писателями
конца прошлого и начала нашего века, в особенности же
с великим Райнисом. Сильнейшее влияние на развитие
латышской литературы оказали творения русских писате-
лей и мыслителей, у которых учились, брали пример и чер-
пали энергию все латышские реалистические и прогрессив-
ные писатели досоветского периода с революционным Рай-
нисом во главе. У русских писателей, у Горького, у Маяков-
ского и у наших современников не перестают учиться
и молодые латышские писатели, и ветераны латышской
литературы. Благодаря русскому языку совершенно новый,
богатейший мир раскрыли перед латышским народом про-
изведения писателей братских республик. Все это помогало
созданию национальной по форме, социалистической по
содержанию литературы.
За советские годы Андрей Упит создал лучшие свои тво-
рения— романы «Земля зеленая» и «Просвет в тучах».
В них с большой жизненной правдой и художественным
мастерством показаны и латвийская деревня, и Рига, зна-
чительные экономические сдвиги, класс эксплуататоров
и первые борцы за дело пролетариата в конце прошлого и в
начале нашего века.
Народный писатель Вилис Лацис в своих романах «Буря»
и «К новому берегу» придвигает линию исторического пове-
ствования ближе к новому времени, и события в них сли-
ваются с нынешним днем. И «Буря», и «К новому берегу»
помогли и помогают раскрывать истинное лицо классового
врага, помогают повышать бдительность, бороться с остат-
ками буржуазного национализма Оба романа ярко и прав-
диво показывают расцвет Советской Латвии, глубокую лю-
бовь народа к Коммунистической партии, новых людей
латышской деревни.
И Упит, и Лацис изображают исконную дружоу латыш-
ского и русского народов.
J «Гракан терт», 1953, № 37 (717).
363
Можно было бы назвать еще много славных имен, укра-
шающих латышскую литературу, многих писателей, произ-
ведения которых ярко отражают величие наших дней.
Многие латышские писатели побывали в Армении.
Мирдза Кемпе написала стихотворение «Армянский ка-
мень». На берегу Севана она нашла этот камень. Теперь он
постоянно лежит на письменном столе писательницы.
Тепло рассказывает она своим друзьям о впечатлениях,
полученных в Армении:
«Я видела Армению. Я видела ее суровые горы, ее цве-
тущие сады и голубую древнюю воду Севана. Я видела ее
народ—в темных пламенных глазах армян я читала скорбь
прошедших веков, радость и огненную силу настоящего дня.
И каждый камень на армянской земле, могучие строения
прошедшего и настоящего говорили мне о великой любви
к свободе этого высокоодаренного и мудрого народа.
Я прислушивалась к прекрасному армянскому языку, —
продолжает она, — как он звучен в песнях, в поэзии, в раз-
говоре! Мы имели счастье говорить с великим армянским
поэтом Аветиком Исаакяном. Его проникновенные и мудрые
стихи, произведения тонкого прозаика Степана Зорьяна,
пылкого Наири Зарьяна и других армянских писателей
читает и любит мой народ» ’.
В 1948 году, в дни, когда отмечалось столетие со дня смер-
ти великого армянского просветителя Хачатура Абовяна,
побывал в Армении и Фрицис Рокпельнис.
«Неизгладимое впечатление, — рассказывает он, — произ-
вело на меня то глубокое чувство любви, с которым армян-
ский народ хранит память своего великого сына, его бес-
смертное наследство. И в этой драгоценной сокровищнице
будут вечно живыми слова Абовяна, которые так созвучны
голосу сердца латышского народа: «Имя русского должно
быть для нас свято, как и его кровь, благодаря которой мы
освободились навсегда...»
И если мы сегодня знаем друг друга, если мы можем обме-
ниваться за тысячи миль дружеским словом, то это лишь
потому, что на свете есть Коммунистическая партия, есть
Москва, что великий русский народ нас познакомил,
и, встретившись раз, мы уже больше неразлучны. Ведь нет
ничего на свете ценнее дружбы...» 1 2
1 «Гракан терт», 1953, № 37 (717).
2 Там же.
364
Благодаря русскому языку произведения латышских писа-
телей вышли на широкие мировые просторы. Настольными
книгами стали для армянского читателя и «Буря», и «К но-
вому б р гу» Вилиса Лациса, переведенные на армянский
язык Ашиком Газаряном.
Целый номер газеты «Кракан терт» («Литературная газе-
та») был посвящен дружбе латышского и армянского наро-
дов. Побывали в Риге армянские поэты Наири Зарьян
и Сильва Капутикян, и не только они
Проникновенные стихи написала о Яне Райнисе Сильва
Капутикян, посетившая столицу Латвии Ригу:
Я — дочь Армении, поэт своей страны.
Сегодня обошла всю Родину мою.
И вот, дойдя до берегов Двины,
Перед могилой Райниса стою... 1
Дальше поэтесса рассказывает, что видела рядом с памят-
ником Райнису плиту из белого мрамора, надпись на кото-
рой говорит о том, что там похоронен лейтенант Советской
Армии армянин Владимир Манвелян, павший смертью героя
16 сентября 1944 года в боях за освобождение Советской
Латвии. Боец-армянин покоится рядом с великим латыш-
ским поэтом, который питал глубокую любовь к армянскому
народу, с восхищением высказывался об армянской культу-
ре и литературе.
О процветании, о дружбе, о взаимной помощи пламенно
поет в стихотворении «Письмо товарищу Жанису Зуймачу»
Наири Зарьян:
...Под синим небом Латвия цветет,
Цветет моя Армения на юге,
Земля приморья и земля высот —
Надежные и верные подруги.
Прославленный стекольщик и поэт —
Мы честно служим Родине Советов:
Несем в стихах и в стеклах чистый свет.
Свою отчизну наполняем светом...
Согретый солнцем дружбы и братства, латышский народ
строит свою счастливую жизнь. И новая песня радости зву-
чала на традиционном певческом празднике, очевидцем
которого, среди многих приглашенных гостей, был армян-
ский поэт Гурген Борян. Всю силу любви своего народа
‘Сильва Капутикян. Стихи. Ереван. Айпетрат, 1953.
365
к северному собрату — народу-труженику Латвии вложил
он в очерк «На берегах Даугавы».
В столице Советской Латвии многое связано с памятью
великого писателя. Один из лучших бульваров Риги назван
именем Яна Райниса. На этом же бульваре Риги находится
первая рижская средняя школа, в которой провел свои дет-
ские годы поэт. На этом здании установлена мемориальная
доска.
Имя Райниса носит и литературный музей Латвийской
Академии наук, организованный на базе литературного
фонда великого писателя. Этот фонд насчитывает около
15 тысяч экспонатов, в том числе 300 мемориальных пред-
метов, личную библиотеку и большую часть его рукописей.
Вечный памятник установлен «мощному поэту» Яну Рай-
нису в сердцах и повседневных делах советских людей.
Большой любовью пользуется имя Райниса в социалисти-
ческой Армении, где вы больше не услышите мотивы горя
и тоски, в Армении, где от края до края летит песня о сча-
стье, о дружбе, о братстве...
1953
Сбылось.
сверит лось...
Ъ1 ели идти вниз от ма-
-^ленького села Канакер,
остановиться на шоссе и взглянуть с широкого плато на
город, то как на ладони виден весь Ереван. Ранним утром
прозрачная невесомая дымка мягко окутывает деревья
и замечательные архитектурные ансамбли широких про-
спектов и улиц нового Еревана.
Не таким видел в первой четверти прошлого века Ереван
крестьянский мальчик Хачатур Абовян, когда спускался из
родного Канакера, где родился в 1805 году, в так называе-
мую Ереванскую чашу.
Глина, глина, глина. Раскаленный глиняный горшок, гли-
няный ад, запорошенный раскаленной пылью, — такова бы-
ла картина тогдашнего Еревана.
Мальчик Хачатур жаждал научиться читать и писать,
и теперь неутомимо шагал по каменистым тропинкам, еще
и сам не зная — куда именно, но с твердой уверенностью,
что где-то там, внизу, должны быть и ученые люди, и хоро-
шие книги, которые поделятся с ним самым чудесным да-
ром — знаниями.
Почти босой, с куском лаваша отправился в дальний путь
Хачатур. А путь этот оказался действительно дальним.
В старом Ереване не было даже мало-мальски приличной
начальной школы. Хачатур отправился в Эчмиадзин. Там
он получил свое начальное образование у одного из монахов.
367
Впоследствии Абовян учился в Тифлисе. Здесь он сперва
поступил в частный армянский пансион, а в 1823 году пере-
шел в только что открывшуюся тогда Нерсесяновскую ду-
ховную семинарию.
Армянская педагогика того времени была далека от совер-
шенства. Юный Хачатур попал в мир, где учили все наи-
зусть, не рассуждая, где не пробуждали интерес к науке.
Розги являлись главным стимулом «воспитания».
Но любознательный Хачатур старался приобрести как
можно больше знаний. Тогда уже он зачитывался книгами,
рассказывающими о жизни великих людей его родины.
Но были среди учителей развитые, гуманные люди, кото-
рые пробуждали в своих воспитанниках интерес к знаниям.
Вот почему Абовян вышел из школы с горячей любовью
к науке в сердце.
Пламенная любовь к своему народу, к народу, который
в то время прозябал в невежестве, в постоянном страхе за
жизнь, слишком глубоко запечатлелась в мечтательном,
умеющем угадывать насущные народные чаяния юноше.
Вся его последующая жизнь полна трогательных страниц
борьбы за просвещение своего народа.
В тридцатых годах мы видим Абовяна дерптским студен-
том. С жадностью губки впитывал он разносторонние знания.
В 1836 году жажда передать накопленные знания приводит
его обратно на родину, по которой всегда тосковала душа
великого народолюбца.
Но его благородные порывы натолкнулись на тупое без-
различие господствующего общества. Повсюду он встречает
препятствия, недоверие, вражду тех, кто держал в своих ру-
ках бразды правления.
В 1843 году он уже в Ереване, инспектор уездного учили-
ща. Но разве об этом мечтал он, проводя бессонные ночи
в далеком от родины Дерпте? Чтобы в какой-то мере осу-
ществить свои мечты о просветительной работе, Абовян
создал весьма скромное частное учебное заведение. Он
отменил всякие телесные наказания, заботился о воспитан-
никах, старался прививать им возвышенные чувства служе-
ния народу, готовил их к просветительной деятельности.
Однако и теперь каждое большое начинание Абовяна
встречало вражду узколобых чиновников и реакционных
представителей духовенства. Все эти козни не могли сло-
мить несгибаемой воли Абовяна, посвятившего свою жизнь
просвещению армянского народа. Он пишет стихи, рассказы,
368
очерки, статьи и, наконец, на понятном народу языке ашха
рабаре создает бессмертный памятник армянской литерату-
ры— роман «Раны Армении». J
Вся предшествовавшая история армянской литературы не
знала ничего подобного этому роману. Абовян стал осново-
положником и родоначальником новой армянской лите-
ратуры.
В русско-персидскую войну 1826—1828 годов Восточная
Армения, наконец, была освобождена от персидского ига
и присоединена к России.
В героических сражениях русской армии принимали ак-
тивное участие добровольческие отряды армян.
Первого октября 1827 года в Ереван вступили русские
войска. Персидский шах обратился к России с предложением
о заключении мира. 10 февраля 1828 года в Туркманчае был
заключен договор между Россией и Персией, по которому
персы навсегда отказывались от претензий на Закавказье.
События 1827 и 1828 годов вызвали ликование армянского
народа.
«Армяне, согнанные с мест, изгнанные из родных сел,
бегут к русским войскам — и стар и млад, и мужчины
и женщины — с радостными криками- «Рус! Рус! Здрасти!
Здрасти!»— так описывал декабрист Е Е. Лачинов встречу
русских войск под командой Красовского армянским насе-
лением Араратской долины.
Словами «Рус, рус! Здрасти, здрасти!» армяне, как писал
Ованес Туманян, выражали «любовь и просьбу, потому что
языка не знали».
Присоединение Восточной Армении к России было боль-
шим историческим событием, прогрессивное значение кото-
рого бесспорно. Армянский народ имевший за плечами
многовековую историю, народ, древней и высокой куль-
туры, был спасен от порабощения и варварского произвола
шахов. Народ, имевший еще в V веке свою письменность,
давший миру величественный эпос «Давид Сасунский», раз-
вивший богатую и разнообразную литературу, создавший
архитектурные памятники мирового значения, получил
возможность сохранять и по мере возможности развивать
свою культуру. Присоединением Восточной Армении к Рос-
сии армянский народ был спасен от физического истребле-
ния и вымирания. Освобожденные от гнета шахской Персии,
армяне получили возможность тесного общения с великим
русским народом.
°Т Арзуманян «Око Бюракана»
369
Благотворное влияние и огромное значение этих событий
понимали и ценили передовые деятели армянского народа,
выступавшие убежденными поборниками укрепления поли-
тических, экономических и культурных связей с Россией.
Великий армянский писатель и просветитель Хачатур
Абовян (1804—1848) писал: «Другие европейцы разорили
Америку, сровняли ее с землей, — русские восстановили
Армению, грубым, зверским народам Азии сообщили чело-
веколюбие и новый дух.
Как же богу не сделать меч их острым... как возможно
армянам, пока дышат они, забыть деяния русских!»
Хачатур Абовян призывал армянский народ приобщиться
к науке путем тесного сближения с русской культурой и в
первую очередь овладеть знанием русского языка. Он ука-
зывал: «Этим, только этим и никакими другими средствами
сможем мы объединиться с великой русской нацией, имя
которой всем, даже иноземцам, внушает любовь...»
Сам отлично знавший русский язык, X Абовян, воспи-
танник Дерптского университета, стремился распространить
знание этого языка среди детей и молодежи Армении.
В созданном им в Тифлисе частном училище, которое не
контролировалось государственными чиновниками, он обу-
чал по написанной им «Теоретической и практической
грамматике русского языка для армян». Позднее, когда
реакционеры создали для X. Абовяна невыносимую об-
становку враждебности и вынудили его уехать из Тифлиса,
он обратился за помощью к академику Френу. Возникла
мысль о создании при Казанском университете кафед-
ры армянского языка и литературы. Когда это пред-
ложение было принято, Френ рекомендовал туда X. Абовяна.
В качестве одной из научных работ, необходимых для заня-
тия этой кафедры, Абовян и представил упомянутую выше
«Теоретическую и практическую грамматику русского язы-
ка для армян». Ее научное значение не вызывало сомнений,
хотя реакционно настроенные рецензенты (например, ака-
демик Броссе) и дали ей отрицательную оценку, помешав-
шую X. Абовяну получить кафедру.
Абовян справедливо считал, что необходимо прежде всего
покончить со старокнижным языком (грабаром), который не-
понятен народу, отгораживает литературу от народа.
В то время, например, поэты-мхитаристы (по имени вене-
цианского армянского монашеского ордена) писали именно
на таком непонятном народу языке. Венецианские поэты-
370
мхитаристы писали преимущественно на религиозно-нраво-
учительные темы, пропагандировали презрение к мирской
суете, выступали в защиту классицизма
Против церковной литературы и схоластики, против клас-
сицизма, против книжного языка, за литературу, близкую
народу, способную приобщить народ к культуре и создать
почву для его воссоединения, решительно выступил X. Або-
вян с первых шагов своей деятельности в литературе. Важ-
ным условием ее развития он считал изучение народного
творчества, фольклора.
Эти убеждения привели его к созданию собственных про-
изведений по образцу народных «джан-гюлумов» — народ-
ных сказок и басен («Занятия на досуге», «Первая любовь»,
«Осанна» и др).
Самым крупным творением X. Абовяна, чудесным пло-
дом его патриотизма, воплощением эпических и художест-
венных традиций национальной литературы является ро-
ман «Раны Армении. Плач патриота».
Защита национальной независимости — основная идея
романа. Он посвящен той национально-освободительной
борьбе, которую вел армянский народ против персидского
владычества в годы русско-персидской войны 1826—1828 го-
дов. Эту борьбу X. Абовян рассматривал как важнейшее
условие национального пробуждения, условие освобождения
от средневековой отсталости и темноты. Просветительские
идеи X. Абовяна — это не только горячая защита просвеще-
ния, самоуправления, свободы и европейских форм жизни,
но и страстная ненависть к крепостническим порядкам,
отстаивание интересов народных масс, осуждение эксплуа-
тации чужого труда, паразитизма, господствующих классов,
засилья духовенства. Недаром главным героем романа «Ра-
ны Армении» является простой крестьянин Агаси.
Отсталость, неразвитость общественно-экономической
жизни в Восточной Армении того времени не дали возмож-
ности X. Абовяну подняться до оценки причин социального
неравенства и путей к свержению эксплуататорского строя.
Однако он верно определил в тех условиях, кто может
помочь армянскому народу в его освободительной борьбе.
Отвечая на вопрос:
2J*
Каким дуновеньем к нам принесет
Дух обновленья и встанет народ?
Откуда к армянам помощь придет,
Какая рука нас двинет вперед?
371
он убежденно, страстно утверждал: Россия, русский народ.
«...«Раны Армении», — как говорил Ованес Туманян,—
это и вопль патриота, исполненный скорби и стенаний, и на-
циональная эпопея, дышащая силой и гордостью, и панеги-
рик облагодетельствованного и спасенного, полный слез
радости, благодарственных возгласов и благословений.
И все, что исходит из его сердца, из его уст, из-под его пера,
искренне, сердечно и правдиво...»
Исследователи литературного творчества X. Абовяна
справедливо отмечают, что самой существенной стороной
романа «Раны Армении» является именно понимание осво-
бодительной роли России, русского народа, идея дружбы
народов. Недаром главный герой романа присоединяется
к русской армии, а все положительные герои осознают осво-
бодительную роль России.
Не дойдя до четкого понимания различия между Россией
царской и Россией демократической, до понимания завоева-
тельных тенденций в политике царизма на Кавказе, X. Або-
вян был искренне убежден, что в стране, разоренной и обес-
силенной персидскими захватчиками, армянский народ не
сможет сохранить ни своей независимости, ни своей куль-
туры без помощи и защиты мощного Русского государства.
Видя новую жизнь, которую принесли с собой русские
в Восточную Армению, он писал:
«Сила русского человеколюбия смягчила и самые ска-
лы, — пустынные, безлюдные поля Армении заселились
людьми, пользующимися ныне попечением русского народа,
восстанавливающими вновь свою священную страну». Он
хотел, «чтоб русские люди не отчаялись в пути, не утоми-
лись, не прекратили благотворного общения с нашей стра-
ной, дабы отечество наше... могло возрасти, забыть свои
горести и снова достичь былой своей славы».
Прошло более века с тех пор, когда писались эти слова,
века совместной борьбы народов России и Армении против
эксплуататоров, и сбылось страстное желание X. Абовяна:
не устали, не утомились русские люди в упорной борьбе, они
неизменно помогали своему собрату — народу Армении
в освободительной борьбе и с искренней сердечной радостью
встретили его свободу — образование суверенной республи-
ки Армении, одной из сестер-республик, образующих СССР.
Призывая к активному усвоению и творческому осмысле-
нию русской литературы, Хачатур Абовян всей своей
деятельностью непосредственно служил этому делу. Он пер-
372
вый создал образ русской женщины в армянской литературе
(драма «Феодора»). В Дерптском университете (1830—1836)
будущий автор «Ран Армении» устанавливает связи с неко-
торыми русскими литераторами. Здесь, в частности, он
познакомился с В. А. Жуковским, который в то время
остановился на несколько дней в Дерпте.
Свою встречу с Жуковским Абовян описал в дневнике
от 3 сентября 1833 года. Это было на обеде у одного из про-
фессоров Абовяна — Блюмберга. Здесь находились также
профессор Бартельс и знаток русской литературы Иванов.
«Обед подходил к концу, как вдруг, неожиданно, откры-
вает кто-то дверь. И входит мужчина — хорошо сложенный,
бодрый, широкогрудый, широкоплечий, с открытым лбом,
приятной наружности, с добрым взглядом, в черном сюр-
туке. Профессор Блюмберг сразу встает с места, и от его
слов, обращенных к жене: «Вот господин Жуковский», —
у меня загорелась кровь при виде знаменитого человека,
предводителя русской литературы. Он очень вежливо
поклонился всем нам и, поцеловавшись с Бартельсом, занял
место за столом вместе с другом своим Майером. Он ехал
из чужих краев, из Италии, куда ездил лечиться. После ко-
роткого рассказа о своем путешествии, о котором он говорил
совершенно четко, простыми словами, профессор Бартельс
представил ему меня и Иванова...
«Армянин с Арарата», — сказал Бартельс, представляя
меня. А он скромно поклонился мне и говорит: «А я прино-
шу вам привет от Монблана».
Так писал X. Абовян о событии, которое на всю жизнь
сохранилось в памяти армянского просветителя.
«Его поэтическая душа, — говорит Абовян, — и патриотизм
не хотели уничтожить превосходство северных стран, чему
во многом возражал ему профессор Бартельс. А он всячески
хотел доказать, что «лачужка, в которой ты жил с детства,
слаще, чем прекрасные края Италии».
Эти сокровенные чувства Жуковского как нельзя лучше
отвечали чаяниям Абовяна. Ведь за многие тысячи кило-
метров он оставил свою горячо любимую Армению, чтобы,
набравшись знаний, вернуться туда и посвятить свою жизнь
просвещению родного народа. Полны глубокого смысла
слова Абовяна, сказанные в связи с патриотическим выска-
зыванием великого русского писателя: «Какая кровь, какая
радость клокотала в его личности, это показывали его дви-
жения! Какой патриотизм!»
373
Хачатур Абовян был талантливым переводчиком русской
литературы. Его переводы были сделаны на народном язы-
ке, в противовес господствовавшему в литературе языку —
грабару. В предисловии к книге «Занятия на досуге» (1841)
X. Абовян писал; «Переводил я так, чтобы по душе было
нашему народу». X. Абовян впервые познакомил армянско-
го читателя с произведениями Карамзина (повесть «Остров
Борнгольм», баллада «Раиса»), Хемницера (басня «Зеленый
осел»), Крылова (басни «Ворона и Лисица», «Прохожие
и Собаки», «Мартышка и Очки», «Волк и Ягненок», «Пу-
стынник и Медведь», «Слон и Моська» и др.). X. Абовян
особенно охотно переводил басни Крылова: их идейное со-
держание и политическая направленность несомненно
отвечали настроениям самого переводчика.
Под влиянием передовой русской культуры X. Абовян
развернул широкую просветительную деятельность, беспо-
щадно борясь против господствовавшей клерикально-фео-
дальной идеологии.
Светлая жизнь Абовяна таинственно оборвалась в
1848 году. Но он не ошибся, когда, глядя на застланный
дымкой город, еще мальчиком, думал, что встретит в конце
концов мудрых и добрых людей, которые поделятся с ним
знаниями. Такие люди нашлись, среди них были полюбив-
шие армянского юношу и сыны русского народа.
Более ста лет прошло с тех пор, как перестало биться
сердце Абовяна. Но и сейчас стоит он и смотрит на цвету-
щие липы древнего, но вечно юного города. Бронзовая
фигура Хачатура Абовяна установлена в сквере его имени,
там, откуда он впервые вошел в еще незнакомый, но маня-
щий город. От сквера тянется вниз широкая ровная улица,
утопающая в зелени, застроенная прекрасными многоэтаж-
ными зданиями. Неподалеку от сквера находится первенец
высших учебных заведений Советской Армении — Ереван-
ский университет. В этом районе теперь вырос целый сту-
денческий городок. Здесь расположены политехнический,
медицинский, сельскохозяйственный... четырнадцать выс-
ших учебных заведений Еревана.
* * *
Благодарные потомки свято хранят память о человеке
с большим сердцем и мужеством, сделавшем так много для
своего народа. Во мраке зажег он искру просвещения, кото-
374
рая сияет сегодня, в Советской Армении, ярким пламенем
культурной революции.
Если в дореволюционном Ереване количество школ не
превышало десяти, то сегодня только в средних школах
обучается около 60 тысяч учащихся. В Ереване более
13 тысяч студентов. Ереван дает народному хозяйству спе-
циалистов всех профессий.
В столице находится Академия наук Армянской ССР
с многочисленными научно-исследовательскими институ-
тами и лабораториями.
Бьет ключом музыкальная, театральная жизнь. В городе
восемь различных театров, десять кинотеатров, много ве-
домственных зрелищных предприятий. Крупным центром
музыкального образования Армении является Ереванская
государственная консерватория имени Комитаса.
Город имеет семь музеев и сотни библиотек. Сокровища
Матенадарана — Государственного хранилища древних ру-
кописей — известны всему миру. В публичной библиотеке
имени Мясникяна — более двух миллионов книг, изданных
почти на всех языках мира. Ереван обладает крупной изда-
тельской базой. В типографиях печатаются не только про-
изведения армянских писателей и переводная литература
с других языков, но и учебники для всех школ, техникумов
и высших учебных заведений Армении на родном языке.
Все эти мысли нахлынули на меня, когда я спускался от
памятника Абовяна по улице его имени.
Какой-то смешной и жалкой показалась мне выдержка из
записей Эриванского губернского статистического комитета
за 1908 год, где говорится: «Немаловажное значение в деле
развития начального образования имеет и недостаток
хорошо подготовленных учителей, одна же Эриванская
учительская семинария не в состоянии восполнить этот
пробел, так как за последние два года она дала лишь
двух учителей...»
На улице Исаакяна находится армянская средняя школа
имени Хачатура Абовяна. Она была организована на базе
Эриванской мужской гимназии, которая возникла в 1878 году
и прежде находилась на бывшей Назаровской улице (ныне
Амиряна). Вот уже более десяти лет, как этой школе пре
доставлено новое трехэтажное здание. Сразу же при входе
через парадный подъезд бросается в глаза огромный порт-
рет Хачатура Абовяна. Это его студенческие годы. Красиво е
юношеское лицо обрамлено черными кудрями, лаза, пол
375
ные задумчивости и мечтаний, смотрят на своих счастливых
правнуков — школьников, для которых ныне открыты ши-
рокие пути к знаниям.
В дни, когда отмечалось стопятидесятилетие со дня рож-
дения великого гуманиста, особое оживление царило в шко-
ле его имени. Начиная с 15 сентября и до 5 октября во всех
классах проводились беседы о жизни и деятельности Хача-
тура Абовяна.
Учащиеся 6—10-х классов побывали в доме-музее Абовя-
на в Канакере. Они с интересом рассматривали личные
вещи, рукописи, читали высказывания выдающихся совет-
ских писателей о Хачатуре Абовяне.
Каждый из школьников стремился внести свою лепту
в этот праздник, который прежде всего относится к ним —
абовяновцам. Стены классов и коридоров украшены красоч-
ными стенными газетами. Даже ученики младших классов
не захотели отстать от взрослых ребят. В юбилейных номе-
рах много красочных карандашных и акварельных портре-
тов Хачатура Абовяна, а стихи и небольшие рассказы,
помещенные в них, хотя и не совершенны с художественной
точки зрения, но в них столько любви к своему предку, что
их нельзя читать без волнения.
В стенах школы имени Хачатура Абовяна мы познакоми-
лись со старейшими педагогами, которые не один десяток
лет посвятили благородной педагогической деятельности.
Вот уже четверть века трудится в этой школе и учитель
русского языка Анаид Арутюнян.
Химию преподает Вартуш Налчаджян, которая заслужен-
но носит на своей груди орден Ленина.
Здесь трудится также награжденная орденом Ленина
заслуженная учительница республики Карине Дрампян.
Армянский язык преподает заслуженный учитель Арме-
нак Вардапетян, тоже награжденный орденом Ленина.
Директор школы товарищ Титанян познакомил нас с од-
ним из старейших педагогов, заслуженным учителем Овсе-
пом Галстяном, который более сорока лет с большим
умением и энтузиазмом обучает ребят основам биологи-
ческой науки.
Беседуя с этими уважаемыми тружениками советской
школы, мы узнали много интересного об их бывших воспи-
танниках.
Выяснилось, что люди разных возрастов и профессий,
прешедшие большой жизненный путь и совершившие не-
376
мало хороших дел, радостные дни своего детства и юноше-
ства провели в школе имени Хачатура Абовяна.
Многие читали интересный роман «У нас на юге» Вигена
Хечумяна. Он воспитанник этой школы.
— Осенью тысяча девятьсот двадцать пятого года я по-
ступил в школу имени Абовяна,— вспоминает Виген.— Во
дворе висел огромный медный колокол. Как сегодня помню,
звон его сливался с искрящейся песней первоклассников.
Комната, куда впервые вступила моя нога, показалась мне
необычайной и вместе с тем приветливой. Здесь не было,
ничего, даже стула. На одной из стен висела черная доска.
И мы, сорок ребятишек, несколько дней в этом пустом клас-
се «занимались» стоя. Но все равно как зачарованные слу-
шали мы женщину небольшого роста, лицо которой так
напоминало нам наших матерей. Это была учительница
Вергине Даниелян. Мы сразу полюбили ее.
Первые дни она обучала нас пению, так как песни дей-
ствительно легко было учить, и еще потому, что не было
у нас в классе парт, куда обычно кладут тетрадь, чернила
и ручку, которой еще нетвердой ручонкой выводят линии
первой буквы «а». Однако вскоре в классе появились сто-
лики, стулья и первая книжка, которая называлась «Дасын-
кер» («Школьный товарищ»). Я и сегодня помню моего
«Школьного товарища», его внешний вид, замысловатые
рисунки и все, что составляет его содержание — от первого
урока до «Ленивого Хачика». Перелистывая страницы,
я видел новые рисунки, новые буквы. Что и говорить
вначале было трудно... Затем прошли годы, и я полюбил
каждый уголок дорогой мне школы, как любил морщини-
стые руки моей бабушки, солнце, свет...
В восьмом классе мы чувствовали себя до тоговзр ’
что уже смело рассуждали о литературе, истории.
ные своими размышлениями и опытами, мы м Р
в кабинете физики несложные светоизмерительные npi
ры, будучи уверенными, что уже делаем открыти _ „0_
нете биологии оперировали сердце лягушки, а Д
скопом наблюдали микроорганизмы... япмянской литера-
И вот в эту пору здесь же, на УРока\аРмХаз Хачатура
туры, вставал отчетливо и ясно перед н Р
А6=о было горячих СПОРОВ скол- .аолнени^пер.
пробудю/в нашейРдуше этот гениальный
J/ i
канакерец! В первую очередь мы осознали, что учимся
в школе, носящей высокое имя Хачатура Абовяна. Затем
мы оказались под обаянием его личности и его пламенных
произведений. Мы твердили наизусть выученные строки:
«О милый отец.
Давно сметены
Враги нашей светлой
Армянской земли.
То доброй Руси
Пришли сыны
И новые дни
С собой принесли...»
Когда летом мы находились далеко от родных мест,
тосковали по Абовяну. Он научил нас любить армянский
язык и язык наших русских братьев, он зажег в нашем
сердце горячий патриотизм, звал нас на подвиги
Над изголовьем своим мы вешали портрет Хачатура
Абовяна и зачитывались романом Аксела Бакунца о нем,
о Хачатуре Абовяне.
И теперь, когда прошло много лет, я не без гордости
вспоминаю, что учился в этой школе, вспоминаю учителей
своих благодарным словом.
Школу имени Абовяна окончили тысячи учеников, мно-
гие из которых стали известными деятелями. Назовем лишь
некоторых из них.
Грант Батикян — доктор биологических наук, профессор,
ректор Ереванского университета.
В Институте физики Академии наук Армянской ССР ра-
ботает доктор физико-математических наук Норайр Кочарян.
Хранилище древних рукописей — Матенадаран—возглав-
ляет доктор исторических наук Левон Хачикян.
В далекой братской Молдавии работает инженер-конст-
руктор Степан Унанян.
В Ереванском педагогическом институте имени Хачатура
Абовяна читает лекции кандидат физико-математических
наук Левон Берберян.
На сцене армянского драматического театра имени Сун-
дукяна с успехом выступает заслуженный артист респуб-
лики Татул Дилакян.
Деканом химического факультета Ереванского универси-
тета является доктор, профессор Мамикон Дангян.
Удачные драматургические произведения написал Мелик
Кочарян.
378
Руководителем гидротехнических сооружений в Армении
является инженер Вазрик Секоян.
Поэтом стал Геворг Эмин.
Кто не восторгался замечательным исполнением армян-
ских песен народной артисткой Армянской ССР Шогик
Мкртчян?
В каких только областях нашей многогранной жизни не
отличились выпускники школы имени Хачатура Абовяна!
Недавно со мной произошел забавный случай.
На улице я встретил своего давнишнего друга, обычно
всегда медлительного и уравновешенного человека.
— О, как давно мы с тобой не виделись!—воскликнул я.
Он горячо, но наспех пожал мне руку и быстрой походкой
удалился, извиняясь на ходу, что очень спешит.
— Куда, на худсовет?
— Да нет, на гимнастические соревнования с участием
одного из лучших в мире гимнастов Гранта Шагиняна!
И заведующий учебной частью школы имени Хачатура
Абовяна Овсеп Галстян не без гордости назвал нам среди
лучших воспитанников школы имя заслуженного мастера
спорта СССР Гранта Шагиняна.
Кандидат медицинских наук ассистент кафедры фармако-
логии Ереванского медицинского института Тамара Таде-
восян после окончания школы имени Абовяна отлично учи-
лась в медицинском институте. Теперь она сама готовит
молодые кадры.
— Когда вы спрашиваете, что дала мне школа, — говорит
она, — вновь встает передо мной детство, первые шаги
«в науку». Помню сумку с книгами и тетрадями, гордость,
что я взрослая, что я ученица, и первые дни, когда учитель-
ницу звали «тетечкой» и все боялись, как бы не потерять
дорогу в свой класс. Как сейчас помню увлекательные уро-
ки. Тогда учителя представлялись мне волшебниками, кото-
рые мановением своей палочки-указки открывали перед
нами новые, неведомые для нас страны. Мы вместе с белы-
ми медведями дрожали на Северном полюсе, переживали
ужас гибели Помпеи, страдали за .великих путешественни-
ков, попавших в беду...
Шли годы. Менялось и мое отношение к изучаемым пред-
метам. По рекомендации учителя биологии я читала неболь-
шие книжки об учении великого физиолога авлова,
и чем больше я углублялась, тем интереснее казалась эта
наука, самая человечная, благородная, укреплялась моя
379
любовь к медицине и биологии. II мысль о том, что, стано-
вясь врачом, я помогу советским людям избавиться от
многих страданий, окрыляла меня. И теперь, когда избрала
своей специальностью медицину, я благодарна школе, своим
учителям, что они привили мне интерес к этой науке.
Москва, Ленинград, Рига, Минск, Киев, Тбилиси, Баку —
где только не побывал ансамбль народной песни и пляски
Армянской ССР, которым руководит лауреат Государствен-
ной премии, народный артист республики Татул Алтунян.
После окончания средней школы имени Хачатура Абовяна
Алтунян получил музыкальное образование в Ереване,
а затем в Ленинграде.
Народная артистка СССР В. Барсова в письме, адресован-
ном коллективу ансамбля Алтуняна, пишет:
«Дорогие друзья, сердечно вас поздравляю с заслужен-
ным успехом в Москве. Рада отметить творческие дости-
жения ансамбля и его солистов, стройность, чистоту и
музыкальность хорового исполнения, пластическую выра-
зительность пения, выразительность исполненных народ-
ных танцев. Желаю ансамблю и его художественному
руководителю Татулу Алтуняну дальнейших творческих
успехов в глубоком раскрытии подлинных красот искусства
прекрасной Армении».
Много лет назад силами пионеров и школьников Еревана
были посажены небольшие деревца на улице Абовяна.
Сейчас они пышно разрослись и украшают любимое место
прогулок ереванцев.
Будучи учеником школы имени Абовяна, сажал эти де-
ревья и мой друг поэт Гурген Борян, радовался вместе
с другими ребятами их росту, каждому их новому побегу.
Росли вместе с деревьями и дети. Кто стал летчиком, кто
инженером, кто агрономом, историком, артистом, биологом...
Впечатления детских лет у поэта Гургена Боряна выли-
лись в замечательном стихотворении «Деревья на улице
Абовяна», в котором говорится:
...Завесу прошедшего я отведу,
И детство вдруг выплывет из тумана,—
Вот здесь мы сажали, как будто в саду,
Деревья на улице Абовяна.
Мы все пионерами были тогда,
Мы шли из предместья, шли из деревни,
Немало вложили мы чувств и труда,
В зеленую поросль — в эти деревья...
380
Так, поколение за поколением, растет армянская моло-
дежь, как эта зеленая поросль. Она смело входит в жизнь,
образованная, трудолюбивая, дерзающая. Немало ежегодно
делает для расцвета юных дарований средняя школа,
достойно носящая имя Хачатура Абовяна.
Я стою у сквера Абовяна и смотрю на бронзовое изваяние
великого гуманиста, и чудится, будто его губы шепчут-
«сбылась, свершилась... моя мечта».
1958
3 IГена киевского
собора
II мена многих замечатель-
л* ных сынов и дочерей Ар-
мении связаны с Петербургом — Ленинградом. Ленинград —
не город в обычном понимании этого слова. Ленинград — ко-
лыбель армяно-русских связей, дружбы и с.рдечной привя-
занности ко всему красивому и благородно.-ту, высокохудо-
жественному и величавому.
В этом славном городе раскрылись дарования Ованеса
Айвазовского и Геворга Башинджагяна, Александра Спен-
диаряна и Александра Мелик-Пашаева, Айкануш Даниелян
и Михаила Тавризяна.
Этому городу отдала 56 лет своей жизни и поныне здрав-
ствующая и творящая как педагог Софья Владимировна
Акимова солистка Мариинского театра (ныне им. Кирова).
Моя первая встреча с убеленной сединой прекрасной доче-
рью Армении состоялась 14 января 1965 года.
Я позвонил по телефону и выразил желание познакомить-
ся с нею. Она охотно согласилась. Неподалеку от Исаакиев-
ского собора, в ее уютном доме состоялось наше знакомство.
Вся атмосфера ее кабинета была переполнена музыкой и
литературой. Картины, зарисовки, книги, ноты, фото своих
великих учителей, коллег, Софья Владимировна в ролях.
А рояль... По моей просьбе она назвала имена многих пиани-
стов, кто музицировал в гостеприимном доме Акимовой.
382
Я остановил свой взгляд на бережно взятых в рамки фото-
графиях ее матери и отца. Софья Владимировна заметила
это.
— Вас, вероятно, интересует хроника моей жизни, — спро-
сила она.
— Вы угадали. Давайте перенесемся в далекое прошлое.
Я хотел бы узнать о Вас как можно больше, подробнее.
Воспоминания Софьи Владимировны перенесли нас из
двадцатого в конец девятнадцатого века.
— С чего начать? — спросила она. И тут же сама ответи-
ла. — Начну с детства.
Так вот: родилась я в 1887 году, на Кавказе, в г. Тифлисе
(Тбилиси) в патриархальной армянской семье, носящей, как
ни странно, чисто русскую фамилию Акимовых. Очевидно,
как говорили наши деды, «Акимовы» произошли от армян-
ской фамилии Хекимяны. Деды мои, со стороны отца — Ни-
колай Захарьевич Акимов, а со стороны матери — Антон
Соломонович Корганов
Родители мои: Владимир Николаевич Акимов получил
образование в Петербурге, в Николаевском кавалерий-
ском училище, мать моя — Мария Антоновна Корганова
окончила Институт благородных девиц в г. Тифлисе. По-
мимо армянского и русского языков, и отец, и мать сво-
бодно говорили на французском и понимали грузинский
язык.
Хоть и со значительным опозданием, мать моя сочла нуж-
ным пригласить к нам учителя армянского языка. Азбука и
первоначальные учебники были уже в моих руках, но не-
сколько взятых мною уроков были прерваны непредвиден-
ным выездом нашим к моей старшей уже замужней сестре
в Варшаву. Это случилось весной 1906 года. Мне было тогда
19 лет.
Отзвуки тех далеко ушедших лет детства и моей ранней
юности прежде всего возвращают меня к моей матери.
Часто ребенком трех-четырех лет на коленях мамы, пе-
ред пианино, я слушала и чуть подпевала детские песенки
из сборника «Гусельки». Особенно «Осенняя песенка» разли-
валась в моей душе нежной скорбью, глаза заволакивались,
по щекам моим текли тихие, теплые слезы.
Спасибо маме за них! Она тогда поняла силу воздейст-
вия песни на мою детскую душу.
— Кто в Вашей семье увлекался музыкой?
— Хорошей музыкальностью обладали мой отец, его се-
383
стра Жозефина и брат их Михаил. Однако никто из них не
стал в этой области профессионалом.
Нас было у моих родителей трое дочерей. Старшая Нина
обучалась в закрытом учебном заведении, меня же моя мать,
учитывая мой характер, отдала в среднюю гимназию. Млад-
шая Ирина получила образование в Швейцарии
Мой отец, особенно в кругу семьи, был необычайно застен-
чивым, неразговорчивым. Наблюдая за ростом и развитием
нашим как бы со стороны, он всецело доверил воспитание и
образование наше на полное усмотрение нашей матери. Свое
явное и ничем не прикрытое волнение за нас отец выявлял
только лишь в случаях нашего заболевания. По роду своей
военной службы он часто отлучался из дома. На моей памя-
ти пятнадцать лет кряду он нес доверенную ему почетную
должность директора Оперного Казенного театра в Тифлисе.
Не зря годы моего раннего детства в моей памяти ассоци-
ируются как годы особо строгого отношения моей матери к
режиму моего поведения в доме и в учебе. Росла я просто
«букой». Застенчивость, нелюдимость, очевидно унаследо-
ванные от отца, проявлялись в отсутствии приветливости
к непривычным, новым для меня людям. Лишь мир кукол
был тогда мне родным!
— С какого возраста Вас стали обучать на фортепьяно?
— Я вспомнить не могу, но по сохранившимся у меня пе-
чатным программам «Музыкальных утр» (с 1896 по 1899 гг.),
организованных первой преподавательницей моей Жозефи-
ной Антоновной Фирсовой, на которых значится и моя фа-
милия, я заключаю, что понимать нотные знаки и соответст-
вующие им клавиши на фортепьяно я начала с семи лет.
Никаких ассоциаций, связанных с этими еще детскими вы-
ступлениями, в моем мозгу не сохранилось. Помню только
одно: запоминание наизусть заданных пьес нелегко давалось
мне, читка же с листа была настолько свободной, будто она
родилась вместе со мной. Эта способность позволила мне с
самой ранней моей юности без труда и замешательства чи-
тать музыкальные произведения самой сложной фактуры.
В домашней еще обстановке в четырехручном исполнении с
тетей Жозефиной, с моей троюродной сестрой Сонюшей Ме-
лик-Бегляровой и с пианисткой Анной Ивановной Тулашви-
ли, ставшей позже известным профессором Тбилисской кон-
серватории, я узнала классические симфонии великих запад-
ных композиторов. В те годы лучшего и более увлекатель-
ного досуга я не знала.
384
Л»
АщОт
Будучи уже шестнадцати лет я сдружилась с двумя дво-
юродными братьями — гимназистами Михаилом и Евгением
Цовьяновыми. Последний — любитель игры на скрипке, а
Михаил — виолончелист, ставший впоследствии профессио-
налом музыкантом. Семьи наши хорошо друг друга знали
и не препятствовали нашим музыкальным встречам по суб-
ботам и воскресеньям, когда мы с упоением погружались в
исполнение фортепьянных трио.
— Интересно, какими произведениями увлекались?
— Аренского, Рубинштейна, Шуберта, Мендельсона! В те
годы сочетание разных по тембру музыкальных инструмен-
тов стало очень увлекать меня.
В 1904 году, после окончания гимназии, я была принята
в музыкальное училище (ставшее впоследствии консервато-
рией), где проучилась полтора года по классу профессора
Матковского, не ощутив настоящего призвания к сольному
фортепьянному исполнительству.
— Когда Вы впервые попали в оперный театр и что слу-
шали?
— Такое событие на всю жизнь остается в памяти, — от-
ветила Софья Владимировна. В 1899 году. «Евгений Онегин».
Мне было тогда всего лишь 12 лет. До сих пор помню бур-
ный успех баритона Яковлева Л. Г., выступившего в тот ве-
чер в качестве гастролера в роли Евгения Онегина. Помнится
мне, как он не менее шести—восьми раз кряду бисировал
ариозо Онегина «Ужель та самая Татьяна...». Л. Г. Яковлев
в те годы совмещал в себе все необходимые данные для
воплощения образа Онегина и не зря пользовался таким
блестящим успехом. Тогда же запечатлелся и лирическим
образ Татьяны в исполнении умной и задушевной певицы
Пасхаловой! Впечатление от этого музыкального спектакля
несомненно охватило мою детскую душу страстью к сцене,
к перевоплощению! На первом же детском маскарадном
вечере я была в костюме молодой Татьяны из первого акта.
В свободные часы от учебных занятий я стала предавать
ся мечте о театре. Подстерегая часы ухода родителей моих
из дома, получив с согласия матери несколько разных длин
ных юбок из ее гардероба, я становилась хозяйкой са
большой комнаты нашей квартиры, обращая ее моей фан
зией в мой театр. Здесь воображаемый мною сценич
образ абсолютно раскрепощал мою застенчивость, я °
ла огромную радость полным детским голосом разл юся
нем, не стесняя себя и в жестах. Мою мечту и зар Д
А 386
АРзуманян *око Вюракзна»
страсть к пению и к театру первой восторженно поддержала
во мне тетя Лиза Акимова (рожденная Баскакова), жена дя-
ди Михаила. По профессии своей она была художницей. По-
лученный мною в подарок от нее оперный клавир «Евгения
Онегина» датирован ее рукою 1899 годом. Тогда же я под
свой собственный аккомпанемент с листа пропевала все пись-
мо Татьяны.
Пятнадцати лет я услышала на сцене оперного театра двух
замечательных певиц: Папаян и Терьян-Корганову. Надеж-
да Амвросиевна Папаян была тогда в полном расцвете своего
вокального и сценического дарования. В моей памяти она
ярко запечатлелась в партии Виолетты. Свежее лирическое
сопрано блестящего тембра с предельным обаянием лепило
образ в опере Верди.
Елена Иосифовна Терьян-Корганова — драматическое со-
прано, имела в репертуаре своем также партии и для меццо-
сопрано. Артистка большого вокального диапазона и высокой
музыкальной культуры. В ее исполнении, в театре я слы-
шала роль Аиды.
— Приходилось ли Вам встречаться с ними поближе?
— О да, конечно, — энергично ответила она.
По счастливо сложившимся обстоятельствам, совершенно
непредвиденно, я совсем близко увидела этих певиц в доме
моих родителей.
Елена Иосифовна, сидя у рояля, сама себе наизусть акком-
панировала арию Аиды и несколько арий Кармен, исполняя
их на оригинальных языках, что особенно ярко, при вокаль-
ном мастерстве артистки, выделяло характер музыкальной
и словесной интерпретации. Огненный темперамент и пере-
дача музыкального образа заставляли забывать, что артист-
ка в это время была не на сцене. Я всем моим существом
была потрясена творческим диапазоном этой женщины.
Надежде Амвросиевне Папаян довелось мне самой акком-
панировать Исполняемый ею тогда романс Кашеварова
«Тишина» ценности музыкальной не представлял. Искрен-
ность же передачи певицы была незабываемой. Глядя и в
ноты нового для меня произведения, и слушая пение Надеж-
ды Амвросиевны, я невольно пыталась улавливать и экс-
прессию лица артистки. Легкость, непринужденность и, осо-
бенно, правдивость музыкальной и словесной выразительно-
сти поразили меня! «Поет ведь так, как будто говорит», —
сказала я себе тогда. В мозгу моем встал острый вопрос: «как
же этого добиться? Как добиться такой правды вокальной
386
речи?» И сколько же раз на протяжении всей моей музы-
кально-артистической и педагогической жизни я оглядыва-
лась на тот счастливый день моей юности, когда пример до-
ижений этих двух талантливейших армянок так благодат-
но укрепил во мне девичьи устремления и веру в
возможность и необходимость преодоления каких бы то ни
было трудностей для осуществления моей заветной мечты!
Всего еще один лишь раз увидела я Надежду Амвросиев-
ну, но это было уже в 1904 г., в Петербурге. Мать моя, вме-
сте со мной, пришла поздравить ее в гостиницу «Англия» (на
Исаакиевской площади) с заключением ею контракта с Им-
ператорским Мариинским театром. Несколькими днями
позже Надежда Амвросиевна выехала к родителям своим в
Астрахань, где на ее глазах, ночью, ворвавшиеся в дом гра-
бители убили отца и мать, а на крики Надежды Амвросиевны
о помощи хватили и ее кистенем по затылку. Трепанация
черепа не спасла это чудесное существо от гибели. Трагиче-
ская смерть любимой артистки потрясла и Астрахань, и Тиф-
лис.
* ♦ ♦
Несмотря на то, что мой отец в силу своей должности поль-
зовался постоянной директорской ложей, моя мать не очень
часто позволяла мне посещать оперный театр. Однако же
умное сердце ее вовремя подсказало ей послать меня на не-
сколько спектаклей гастролирующего в 1905 году в Тифлисе
Московского драматического Малого театра. «Знай, друг
мой, — сказала она мне, — что именно в драме почерпнешь
ты необходимые впечатления для будущей твоей профессии.
Культура оперных артистов-певцов еще сильно отстает от
Драматических актеров, мастерство которых всецело зави-
сит от непрерывного их интеллектуального обогащения».
Как не сказать и за это спасибо маме!
— Пению и игре на фортепьяно Вы учились одновре-
менно?
— Нет. Несмотря на мое настойчивое желание учиться
пению, мама сумела убедить меня в необходимости сперва
полностью овладеть игрой на рояле, для более уверенной и
свободной отдачи себя впоследствии музыкально-сцениче-
ской деятельности. «Только при этом условии будешь ты
чувствовать себя свободной от палочки дирижера, от кон-
цертмейстера и от суфлера!» Вот каким мудрым предвиде-
387
25*
нием обладала женщина, не только не имевшая самостоя-
тельного опыта в области музыкального и сценического ис-
кусства, но почти равнодушная к последнему.
Летом 1906 года родители решили впервые выехать вме-
сте с нами к моей старшей сестре в Варшаву, откуда мы
вскоре выехали на жительство в Лейпциг.
Три года Софья Владимировна продолжала учебу в Лейп-
цигской консерватории. 5 марта 1909 года она на выпускном
вечере, в сопровождении студенческого симфонического ор-
кестра, с успехом исполнила вторую и третью части второго
концерта Рахманинова.
— Что Вы считаете самым значительным и глубоким в
Вашем музыкальном воспитании, связанным с Лейпцигом?
— Знаменитые «среды» Гевандхаузена, — ответила Софья
Владимировна. Всем музыкантам мира и доселе известный
симфонический оркестр Гевандхаузена, в годы нашей жизни
в Лейпциге возглавлялся незабываемым по дарованию ге-
ниальным дирижером Артуром Никишем.
С начала октября и по конец марта ежегодно по четвер-
гам шли абонементные концерты этого знаменитого концер-
та при участии высоких мастеров — солистов, достигших
зенита мировой славы. Генеральные репетиции по средам
были открытыми. Студег ты консерватории и студенты уни-
верситета по именным карточкам получали свободный про-
пуск в большой концертный зал, причем не на стоячие, а на
сидячие места.
«Среды» эти я позволю себе назвать «музыкальными уни-
верситетами», воспитавшими наш слух на образцах высшего
мастерства исполнения лучших произведений мировой му-
зыкальной литературы.
За три концертных сезона перед нами в Гевандхаузене
прошли такие солисты, как пианисты Эмиль Зауэр, Аль-
фред Резенауэр, Эжен д Альберт, Артур Шнабель, Рауль
Пюньо; скрипачи Пабло Сарасатэ, Ян Кубелик, Франц Крей-
слер, Эжен Изаи; виолончелисты Юлиус Кленгль и Пабло
Казальс; контрабасист Сергей Кусевицкий, в будущем став-
ший дирижером. За дирижерским пультом обыкновенно был
Артур Никиш, изредка его сменял известный Эрнст Шух
(из Дрездена).
Среди названных и запомнившихся мне исполнителей я
не упомянула лишь певицу Лилли Леман.
В исполнении Лилли Леман мы услышали два фрагмента
предельно-противоположного характера, как: арию Царицы
388
ночи из «Волшебной флейты» Моцарта, написанную для ко-
лоратурного сопрано, и «Смерть Изольды» Вагнера для дра-
матического голоса. Несмотря на свои .уже шестьдесят лет
певица была еще на полной высоте своих вокальных и ис-
полнительских средств. Прежде всего, меня ошеломили мо-
лодость и свежесть голоса, которому на слух нельзя было
дать более 25—28 лет. Самая внешность Лилли Леман, вели-
чавость, исполнительская воля ни на йоту не терялись при
совершенно уже белых (седых) волосах ее. Вот над чем я
тогда же глубоко задумалась.
Не прошло и двух с половиной лет после этого незабывае-
мого впечатления, как летом 1911 года я получила в руки
изданный в Берлине в 1909 г. труд Лилли Леман под назва-
нием «Мое искусство пения», в котором раскрылся огромный
диапазон аналитического мышления, исследовательской мы-
сли и методической направленности на основе личного опыта
певца-специалиста — мастера своего дела! Имя Лилли Леман
во второй раз после концерта в Гевандхаузене я услышала из
уст Анны Иосифовны Терьян-Коргановой в 1909 г. на курор-
те Мариенбад.
Увидав в списке лечившихся имя А. И. Терьян-Коргано-
вой, я кинулась в гостиницу к ней за советом: у кого следует
мне обучаться вокальному искусству. И вдруг я слышу в от-
вет: «У Лилли Леман! Хотя, — добавляет А. И. Терьян, — она
часто гастролирует и учеников своих передает своему асси-
стенту».
Ученицей Лилли Леман я не стала, но книга этой замеча-
тельной певицы сыграла немалую роль в моей дальнейшей
артистической и педагогической жизни и стала, как ни стран-
но, даже мишенью против меня со стороны моих «друзей»
по педагогике. «Все это было бы смешно, когда бы не было
так грустно» (М. Ю. Лермонтов).
♦ * *
Осень 1909 г. Наступило время возвращения нашего в Рос-
сию, в Петербург, где должна была состояться наша встреча
с моим отцом после трехлетней разлуки с ним. После полу-
чения мною диплома об окончании консерватории моя мать
беспрепятственно поддержала меня в моем решении начать
учиться петь. Отец держался иного мнения.
Имея полную моральную поддержку со стороны моей ма-
тери, я не бросила заветной моей мечты и, воспользовавшись
389
длительной командировкой отца на Кавказ, начала занятия
по вокальной специальности в Петербурге же, у большой ар-
тистки русского оперного театра — Марии Александровны
Славиной.
Через несколько месяцев мой отец, услышав на самом на-
чальном этапе вокальных занятий голос мой, не стал более
возражать матери и мне, а через какой-нибудь год стал сам
ревниво пестовать еще самые робкие достижения мои в пе-
нии и очень любил аккомпанировать мне на фортепьяно при
выступлениях моих еще только в кругу семьи и друзей на-
ших.
— Когда Вы впервые дебютировали на сцене Мариинско-
го театра и в какой опере?
— В апреле 1913 года, в опере «Валькирия» Вагнера.
20 апреля реализовалась моя заветная мечта — я вступи-
ла на сцену музыкального театра.
Вместе со мной дебютировал и дирижер Лев Штайнберг,
под управлением которого я в ранней юности в Тифлисе
впервые услышала музыку Вагнера.
Дирекция Мариинского театра включила Софью Владими-
ровну Акимову в состав труппы в качестве солистки на ам-
плуа лирико-драматического сопрано. С того времени на
пути ее более чем пятидесятилетней исполнительской и пе-
дагогической деятельности перед порогом каждого значи-
тельного для Акимовой публичного испытания в ее душе
мгновенно вставал образ матери, и сердце певицы тихо шеп-
тало: «Спасибо, мама!»
* * *
Мы времени не замечали.
Наша беседа продолжалась. Софья Владимировна начала
рассказывать о своем вокальном педагоге в Петербурге Ма-
рии Александровне Славиной.
С первого же взгляда, — вспоминает Акимова, — Ма-
рия Александровна поражала своей незаурядностью. Очень
вь сокий рост, широкий мужской склад фигуры, величест-
венная осанка, большие лучезарные голубые глаза,
правильный нос, легчайшая, еле слышная, но стреми-
тельная поступь, строгая приветливость и крепкое пожа-
тие руки.
Прослушав голос мой, она не отказалась работать со мной,
учитывая мою общую музыкальную подготовку и свободное
390
владение роялем. Голос мой был тогда ею определен как со-
прано.
Мне полагалось брать два урока в неделю по часу. Присут-
ствовать на занятиях с другими учениками не разрешалось.
Я посещала Мариинский театр и слушала все оперы, где
с блеском выступала великая Славина. По сути дела наши
занятия продолжались и на этих спектаклях.
Творчество артистки было озарено светлым интеллектом.
Высокий музыкальный вкус, предельно понятная, четкая
лепка роли, скупой внешний жест, безупречная дикция, вы-
разительнейшая мимика, легчайшая поступь, заставлявшая
не замечать, а вернее забывать очень высокий рост артистки.
Славину я успела увидеть и услышать в таких разноха-
рактерных сценических образах, как: Няня («Евгений Оне-
гин»), Клитемнестра («Орестея»), Фрика («Золото Рейна»),
Вальтраута («Гибель богов») и, наконец, Графиня («Пиковая
дама»).
Да, на мою долю выпало большое счастье находиться ря-
дом с дивным кладезем музыкально-сценического искусства.
Не приходится удивляться тому, что пришедшие в те го-
ды на смену Марии Александровны в Мариинский театр
Е. И. Збруева и Е. Ф. Петренко часто обращались за совета-
ми к опыту и мастерству Славиной.
В действительности, к концу третьего года моих певческих
занятий, преодолевая трудности, я стала легче выдерживать
высокую тесситуру, диапазон моего голоса увеличился, об-
наружив природу явного лирико-драматического сопрано.
Подобные достижения сказались на преодолении мною
таких арий, как «Царица Савская» Гуно и ариозо Наташи из
оперы «Опричник» Чайковского, неоднократно выносимые
мною на концертную эстраду. Это же дало мне основание
поверить в возможность осуществления моей мечты1
В Петербурге, начиная с сезона 1909/10 гг., сфера моих
«музыкальных университетов» расширилась первым моим
знакомством с русской классической оперой.
К счастью, я успела еще застать за дирижерским пультом
Мариинского театра Эдуарда Францевича Направника.
Каждый раз, как я беру в руки клавираусцуг «Ивана Су-
санина» или «Руслана и Людмилы» и вчитываюсь в ясный,
строгий девственно-чистый почерк Глинки, в ушах звучат
запомнившиеся претворения волей Направника отдельных
страниц этой русской классики и становится понятным труд-
391
ность преодоления и осуществления этих требований, осо-
бенно певцами.
Тут необходимы сподвижничество в труде, скромность,
самоограничение и высокая ответственность. Кристалличе-
ская и величавая гармония Глинки не терпит никаких воль-
ностей, компромиссов и пятен.
____ Какое впечатление оставили у Вас выступления Ша-
ляпина?
— В те годы моих еще робких, но всегда страстных уст-
ремлений к сцене, мне посчастливилось увидеть великого
Федора Шаляпина в гениальных творениях Даргомыжского,
Мусоргского и Римского-Корсакова, также впервые мною
услышанных.
Мельник, Борис Годунов, Досифей, Кван Грозный — до се-
годняшнего дня стоят перед моими глазами.
Скульптурная лепка каждого образа, воплощенного Ша-
ляпиным, дышала художественно-исторической правдой, а
голос его глубоко волновал выразительнейшей и богатейшей
палитрой вокально-смысловых интонаций.
Совсем непредвиденной оказалась моя встреча и знаком-
ство в доме музыкального критика В. П. Коломийцева с ди-
рижером С. А. Кусевицким, под управлением которого часто
слушали ленинградцы симфонические концерты в зале быв-
шего дворянского собрания (ныне Государственной филар-
монии).
Тот самый Сергей Александрович Кусевицкий, которого я
впервые услышала в Лейпциге, но в качестве солирующего
контрабасиста в концертах Гевандхаузена, оказался в моей
певческой жизни первым дирижером, который прослушал в
моем исполнении фрагменты из Вагнера.
За этим тут же последовало предложение Кусевицкого
принять участие в предстоящем в том же сезоне концерте,
посвященном 100-летию со дня рождения Вагнера.
Я не нашла в себе сил отказаться от столь лестной, хотя и
очень ответственной и волнующей перспективы предстать в
первый раз перед взыскательной петербургской аудиторией
симфонических концертов.
В действительности, 6 февраля 1913 года, моя фамилия
появилась на афише наряду с такими известными исполни-
телями агнера, как Иван Васильевич Ершов, Гуальтер Ан-
тонович Босьэ и Александр Ильич Мозжухин. Все трое
должны были исполнить сцену из оперы «Парсифаль». На
392
мою же долю пришлась сцена с женским хором и баллада
Сенты из оперы «Моряк-скиталец».
Как ни волновалась я перед предстоящим испытанием, но
все же в душе моей доминировала жажда искуса творческой
стдачи себя художественному перевоплощению. Но вот этот
неизбежный переход из артистического фойе до места дей-
ствия на эстраде, ввиду присущей мне с детства большой
застенчивости, всегда был для меня мучителен.
Ну а как же почувствовала я себя 52 года тому назад впер-
вые на эстраде? Сейчас помню одно лишь и довольно ясно —
радость включения себя в атмосферу оркестрового звучания.
В процессе же исполнения баллады ясно помню, что лири-
ческие куски последней лепились мною труднее, чем дра-
матические, но это не мешало мне тогда же смело раскраши-
вать рисующиеся моей творческой фантазии картины.
* * *
Естественно, богатую и разнообразную жизнь Акимовой
охватить на этих страницах дело неосуществимое.
Поэтому я попросил вспомнить еще и эпизоды, связанные
с музыкальной жизнью Петрограда 1917—1919 гг.
Софья Владимировна мысленно перенеслась в те суровые
и величавые годы, когда ни холод, ни экономические затруд-
нения не могли заглушить интерес к искусству.
Музыкальный отдел Комиссариата по просвещению объя-
вил на 28 апреля и 12 мая двукратное исполнение «Реквие-
ма» Моцарта. Как гласила афиша: «В память жертв револю-
ции» — в зале Государственной певческой капеллы под дири-
жерством Альберта Коутса Государственным оркестром,
хором капеллы и солистами было исполнено бессмертное
творение великого композитора. Впервые пришлось и мне ис-
полнить сопрановую партию в Реквиеме наряду с моими
старшими коллегами по театру: Анной Давыдовной Мейчик
(альт), А. Д. Александровичем (тенор) и Гуальтером Антоно-
вичем Босьэ (бас). С несколько иным составом солистов Рек-
вием был исполнен в стенах Смольного в день празднования
первой годовщины Великой Октябрьской революции.
Этим летом (1966 года) неожиданным был приход ко мне
сотрудника журнала «Огонек» — Константина етровича
Черевкова, вручившего мне копию с заметки, о нар^женн
им в «Петроградской правде» от 12 ноября 191 Г°Д®- ,
ствительности, восстановить в моей памяти атмосфер}, ц
393
рившую 7 ноября 1918 года в зале Смольного, мне помогли
ниже приводимые строки заметки:
«Реквием» Моцарта в Смольном»
...Боевой авангард Октябрьской революции, Петроградский
Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов
в присутствии иностранных гостей интернационалистов с
глубоким вниманием прослушали 7 ноября в историческом
Смольном все двенадцать номеров моцартовского «Реквие-
ма». Имя Моцарта известно и дорого всему культурному
миру. Но, возможно, многие из сидевших в зале слышали
впервые и имя автора и самое произведение. Председатель в
своей краткой речи коснулся именно этого:
«Я счастлив, — сказал он, — что благодаря власти проле-
тариата, имею возможность на 52-м году своей жизни слу-
шать такую прекрасную музыку, о которой в продолжении
всей своей прежней жизни совсем не знал».
...Надо отдать полную справедливость комиссару отдела
А. С. Лурье и его сотрудникам, что отчетный, экспромтом
назначенный, концерт в музыкально-художественном отно-
шении проведен был с поразительным совершенством. Хор
Народной Академии и Государственного оркестра (прекрас-
ные жемчужины музыкального отдела) при участии артистов
Государственной оперы: Акимовой, Калининой, Куклина,
Босьэ и под управлением нашего музыкального Зигфрида,
всегда вдохновенного Альберта Коутса, произвели неизгла-
димое впечатление на депутатов Петроградского пролета-
риата и крестьян.
Я не ошибусь, если скажу, что в этот вечер гений Моцарта
незримо объединил и слушателей, и исполнителей. Первые
восхищались открывшимся перед ними новым миром искус-
ства в его гениальном проявлении, вторым передался энту-
зиазм первых и окрылил их исполнение. Великий, незабы-
ваемый вечер!
С какими же новыми персонажами свела меня сцена опер-
ного театра? Достаточно назвать «недоступную» Донну Анну
в «Каменном госте», честолюбивую Марину в «Борисе Году-
нове», ясную, мудрую Деву Февронию в «Сказании о Граде
Китеже», Тамару Лермонтова в «Демоне» и принцессу Елиза-
вету в «Тангейзере», чтоб понять полярные их друг от друга
отличия. Контрастность музыкально-сценических образов
меня увлекала в театре не меньше, чем в малой музыкаль-
ной форме на концертной эстраде.
394 '
И сегодня еще перед моей зрительной и слуховой памятью
во всех мельчайших деталях проносятся мои сценические
жизни «Девой Февронией» и «Елизаветой». Им, как и «моей»
Зиглинде, выпали особые волнения постоянного сосущество-
вания рядом с незабываемыми воплощениями «Зигмунда»,
«Гришки Кутерьмы» и «Тангейзера» Ершова, моего второ-i
го мужа.
На мой вопрос, с чего начали занятия с Вашей первой уче-
ницей, профессор Ленинградской консерватории, теперь уже
ушедшая на пенсию, Софья Владимировна Акимова сказала;
— Никакие усилия моей памяти ныне не в состоянии са-
мой мне ответить на Ваш вопрос: как и с чего начала я обу-
чать мою первую ученицу? Порабола моей более чем полу-
вековой педагогической жизни не забывает напоминать мне,
пожалуй, чаще о моих промахах, чем об удачах. И все же,
как ни странно, она началась с удачи, но с удачи, пришедшей
без всякого педагогического опыта. С одной стороны, выска-
занное мне безотчетное доверие молодой женщины, а с дру-
гой (моей) стороны — пылкий интерес внимающей мне уче-
ницы моих собственных слуховых мышечных реакций в
процессе пения.
* * *
Софья Владимировна горячо интересовалась музыкальной
жизнью Еревана. Она сожалела, что возраст и состояние здо-
ровья не позволяют ей приехать и своими глазами видеть
чудесные достижения Советской Армении.
— Я счастлива, что Армения подарила музыкальному ми-
ру гениального Комитаса и таких выдающихся композито-
ров, как Спендиаров и Хачатурян. Сколько таланта и радо-
сти в их сочинениях.
У меня большое количество записей армянской музыки.
Я их часто слушаю и сердце мое наполняется гордостью.
Закончила она нашу беседу словами:
— Ленинград — моя вторая родина. Здесь я нахожусь в
кругу друзей, для которых моя судьба — судьба армянки
всегда была близкой и родной. Всю жизнь я старалась быть
достойной дочерью моего народа, достойной внимания моих
коллег и учеников.
1968
Iht берегу
Левы
1 962 год. Я вновь в
•••^-Ленинграде. Туманный
город давно уже стал для меня таким же родным и близ-
ким, как и залитый солнцем Ереван.
Туманный и холодный... Ведь зимою в Ленинграде солн-
це — редкий гость.
Как хорошо снова бродить по следам студенческих лет,
вспоминать милых сверстников.
...Сентябрь 1934 года. 45 студентов Ереванского политех-
нического института прибыли в Ленинград. Все нас волно-
вало. Все воспринималось с присущей юности любознатель-
ностью и влюбленностью. Да, мы чувствовали себя в этом
заветном городе детьми, попавшими в сказочный мир.
Мы приехали из древнего Еревана в город, ставший колы-
белью Октября, колыбелью технического прогресса, науки
и культуры нашей страны.
Что же привело нас сюда?
Сильный преподавательский состав имелся и в Ереване.
Мы с благодарностью вспоминаем имена многих наших за-
мечательных профессоров, любивших свою специальность
и умевших заражать своим чувством студентов. Кто может
забыть вдохновенные, яркие лекции по механике и сопро-
тивлению материалов Ашота Моисеевича Тер-Мкртчяна,
так влюбленного в химию; романтического Степана Павло-
396
вича Гамбаряна; степенного, но энергичного Леона Алек-
сандровича Ротиняна, преподававшего физическую химию,
и других наших педагогов?..
Когда мы готовились к поездке в Ленинград, каждый из
них говорил нам добрые слова напутствия. Ведь многие из
наших профессоров сами учились в Петербурге.
Наша поездка на север была еще одним ярким проявле-
нием замечательных традиций русско-армянского научно-
технического содружества. Армения только становилась на
индустриальные рельсы. Республике надо было иметь собст-
венную инженерно-техническую интеллигенцию. В Ленин-
граде мы должны были завершить полный цикл техничес-
кого образования, потому что пятый курс электрохимичес-
кого факультета Ереванского политехнического института
тогда не располагал достаточно квалифицированными лек-
торами-специалистами.
В сентябре начались наши занятия в Технологическом
институте, что находится на Загородном проспекте.
Поначалу мы жили в общежитии на набережной Жореса.
Дом отапливался камином. Но было холодно, а мы по-
южному легко одеты и обуты. Ни зимнего пальто, ни теп-
лых ботинок. С непривычки мерзли. Ночью зуб на зуб
не попадал.
Вскоре переехали из холодного общежития в гостиницу
«Гермес» на Невском проспекте. Нам выделили весь седь-
мой этаж, и мы словно действительно попали на седьмое
небо. Читатель может спросить — в чем дело?
Дело в том, что наши товарищи Виген Петросян и Амбик
Саядян, приехавшие за несколько дней до нас, привезли
в Ленинград письмо секретаря ЦК Армении А. Ханджяна
на имя председателя Ленинградского городского Совета
Назаренко, и тот проявил к нам вот такую исключительную
чуткость: предоставил целый этаж гостиницы'
Материально мы были плохо обеспечены. Но каждый из
нас всем, что имел, охотно делился с товарищами. Часто нас
выручала институтская касса взаимопомощи. В особо труд-
ных случаях мы посылали однокурсника Александра Ро-
тиняна к академику Леону Абгаровичу Орбели за помощью.
Сандрик приносил деньги, раздавал их. Получив стипендию,
мы возвращали долг Сандрику, а он снова шел к Орбели.
Сперва наш старший друг категорически отказывался при-
нимать деньги обратно. Тогда мы заявили академику, что
при таком условии не сможем обращаться к нему за помо-
397
щью. Под нашим дружным натиском Леон Абгарович вы-
нужден был капитулировать.
Виновником наших материальных затруднении частенько
бывал сам Ереванский политехнический институт, присы-
лавший стипендию довольно нерегулярно. Кроме того, мно-
гие студенты в связи с переездом в Ленинград вынуждены
были оставить работу.
Прошлое всегда дорого, и я не могу без волнения говорить
о преданности науке моих однокурсников, о рвении, с кото-
рым мы учились. Многие из нас, приехав тогда в Ленинград,
очень слабо владели русским языком.
Так однажды, став у кассы столовой, ереванцы вслух
обсуждали меню, и вдруг в конце послышался голос одной
из наших студенток, которая, решив, что слово «меню»
обозначает название блюда, попросила нас выписать чек
«на одну порцию меню» для нее.
А вот и другой курьезный случай. Один из наших про-
фессоров попросил зайти к нему домой за консультацией на
Песочную улицу, двадцать четыре. Ребята за час до услов-
ленного времени пустились в путь, чтобы приехать на место
в точно назначенное время.Но — о, ужас! — никто не пом-
нил точного названия улицы.
После долгих раздумий решили, что надо искать Сахар-
ную улицу. Наши поиски результатов не дали, и мы верну-
лись к себе измученные и огорченные...
Спустя три-четыре месяца наши товарищи настолько
овладели русским языком, что уже могли читать техниче-
скую литературу и без помощи переводчика отвечали у дос-
ки профессорам. Труд—волшебник. Он помогает преодо-
левать любые преграды. И мы трудились.
Даже и сейчас, когда волосы у меня уже серебрятся,
когда появилось много новых привязанностей и дружеских
связей, я храню в памяти образ моего друга студенческих
лет Вигена Петросяна, ставшего заведующим кафедрой
в Ереванском политехническом институте и погибшего
в боях за Ленинград в годы Отечественной войны.
Каждый раз, приезжая в Ленинград, с грустью вспоминаю
я институтские годы. Вот и сегодня, созвонившись с другом
юности Ротиняном, прочно связавшим свою судьбу с Тех-
нологическим институтом, я направился на Загородный
проспект. Сандрик встретил меня в проходной института.
Обменялись рукопожатиями, обнялись и, как-то по-детски
смещаясь, взволнованные встречей, молча пот пли по двору*
398
Потом вспоминали все, что было двадцать восемь лет
назад, спрашивали друг у друга: «А помнишь?», «А как
звали того нашего профессора?», «А за какой партой мы
сидели?..» В памяти вставали далекие, но близкие сердцу
времена.
Двадцать восемь лет прошло с тех пор, как мы защитили
дипломные проекты и получили звание инженеров-электро-
химиков. Мы редко виделись, не переписывались и потому
теперь, занятые беседой и обходом знакомых уголков инсти-
тутского здания, не чувствовали времени. Прошло два с по-
ловиной часа. Один из студентов напомнил моему другу
о том, что ему пора на лекцию.
Мы попрощались у входа в институтский музей. Заведую-
щая музеем Ольга Филипповна встретила меня любезно
и показала пожелтевшую от времени фотографию нашей
группы вместе с русскими друзьями и профессорами. Тех-
нологический институт — один из старейших вузов России.
В годы царизма в его стенах активно действовала револю-
ционная молодежь В официальных документах того вре-
мени институт называли «рассадником крамолы». На фаса-
де его укреплена мраморная доска с надписью: «23 октября
1905 г. в физической аудитории Технологического института
состоялось первое заседание Петербургского Совета рабочих
депутатов, предвестника диктатуры пролетариата в России
и во всем мире»
* « «
Мы гордились тем, что учились в Технологическом инсти-
туте, хранящем славные традиции. Занимались, как пра-
вило, допоздна, забывая обо всем окружающем. Помнится
вечер, когда жизнь напомнила о себе очень неожиданно
и сурово. В ту пору метель властно шествовала по улицам
Ленинграда. В номере стало холодно, один из моих друзей,
закрывая ночью форточку, вдруг заметил красные флаги
в трауре. Все встревожились. Увлеченные занятиями, в те-
чение дня мы ни разу не покидали наших «келий». А радио
у нас еще не было. Оказалось, что предательски убили
Кирова.... Потрясенные, всю ночь напролет вместе с тыся-
чами ленинградцев ходили мы по улицам Пламенный
трибун революции был близким для нас человеком Мы ча-
сто встречали его на улицах Ленинграда в окружении тру-
дящихся.
399
Помню, как на траурном заседании коллектива Техноло-
гического института маститые профессора вытирали набе-
жавшую слезу, рассказывая молодежи о своих встречах
с Сергеем Мироновичем. Тесными узами революционной
деятельности Киров был связан с Арменией, с армянами-
революционерами . В архивах хранятся письма Кирова,
адресованные его близкому другу Сааку Мирзоевичу^ Тер-
Габриэляну. Многие письма начинаются так: «Милый Тер...»
Как я уже говорил, мы обитали на седьмом этаже гости-
ницы «Гермес». Гостиница жила обычной жизнью, а на
нашем этаже все было иначе. Здесь в каждом номере про-
живали четыре студента. Чтобы не мешать друг другу,
занимались порознь: в самом номере, в передней, ванной
и даже коридоре. Напряженная учеба давала неплохие
плоды. После первых экзаменов профессор Максименко,
говоря об ереванцах, воскликнул на кафедре: «Что за силь-
ная группа!» Но не думайте, что это вскружило наши моло-
дые головы. Наоборот, мы стали заниматься еще усерднее
и были счастливы, что среди нас нет отстающих. Те, кому
учеба давалась с трудом, работали еще больше. На офи-
циальный экзамен шли только после своего собственного
студенческого безжалостного испытания.
Не думаю, что все правильно выбрали себе будущую про-
фессию.
Вот, например, Арус Маркосян, обладавшая природными
математическими способностями, сделала бы куда больше
успехов в этой науке, чем в выбранной специальности
эл ектрохим ика.
Об этом часто говорил Арташес Шагинян, ныне действи-
тельный член Академии наук Армянской ССР, который
вел с нами лабораторные занятия по математике в Ереване.
Но в большинстве случаев будущая профессия была вы-
брана правильно. Так, мой друг детства, с которым вместе
мы кончали школу и институт, Манвел Манвелян любовь
к химии проявил еще на школьной скамье и стал одним из
крупных ученых-химиков. Другой наш однокурсник — Абет
Довлатян многие годы успешно возглавляет Ереванский
алюминиевый завод.
Теперь, когда за плечами многолетний опыт, вспоми-
наешь, как в незабываемые студенческие годы порой не-
справедливо оценивались те или иные явления в нашей
среде.
400
Помню, как в Ереване на комсомольском собрании довели
до слез одного из товарищей только за то, что он пришел
в институт в галстуке.
А в Ленинграде за два года пребывания в этом горо-
де— мы, трое товарищей, только один-единственный раз
решили зайти в ресторан. Кажется, это было в конце учеб-
ного года. Почтительного вида швейцар остановил нас
и ласково сказал: «Ребята, в таком виде я вас пропустить
не могу. Вот вы, молодой человек, не бриты, а вы — без
галстука, а вам — надо надеть пиджак. Только не обижай-
тесь на меня. Идите приведите себя в порядок, и милости
просим».
Мы не обиделись на милого старика—наоборот, запомни-
ли его совет. Надо признаться, однако, что рестораны были
нам в общем не по карману.
В годы учебы часы редкого досуга мы полностью посвя-
щали культурному отдыху Наши друзья студенты Костя
Хачатрян и Амазасп Ованисян играли на таре и кяманче
любимые армянские мелодии. Мы ходили в музеи и на
выставки, любовались сокровищами Эрмитажа. Помню, как
в Мариинском театре смотрели (правда, с довольно почти-
тельного расстояния, с галерки) балет «Спящая красавица»
и восхищались талантом Улановой, тогда еще молодой
восходящей звезды. Бывали мы и в консерватории на сту-
денческих вечерах, и в филармонии (конечно, в тех случаях,
когда удавалось достать контрамарки или дешевые билеты
на хоры). Иногда одаряли нас входными билетами на кон-
серваторские вечера наши друзья — студенты консервато-
рии. Приятно вспомнить, что мы были одними из первых
советских зрителей, смотревших премьеру фильма «Чапаев».
...В ласкающие, теплые дни каникул Ленинград и его
пригороды одевались в зеленый наряд. Мы снова ходили на
экскурсии, восторгались памятниками, дворцами и музеями.
Незабываемое впечатление оставила жемчужина южного
побережья Финского залива — Петергоф (ныне Петродво-
рец). Какое великолепие! Какой изысканный вкус! Сколько
скульпторов и художников, каменотесов и позолотчиков,
мастеров фонтанного дела и садовников многих поколений
творили здесь... Изумленные и восхищенные, думали мы
о бессмертных сынах русского народа, создавших этот вол-
шебный уголок не только для себя, но и для всех народов-
братьев. А город Пушкин — бывшее Царское Село, Павловск,
Колпино, Кронштадт, Сестрорецк и множество других
-6 Ашот Арзуманян «Око Бюракана» 401
мест, — разве'их архитектура не свидетельствует о народ-
ном гении?
* ♦ ♦
Падает февральский снег, ветер старательно заметает
площадь, где вооруженные декабристы некогда выступали
против самодержавия, — недаром бывшая Сенатская пло-
щадь осталась в памяти потомков как Площадь декабристов.
Передо мной весь в порыве великолепный памятник
Петру 1 — «Медный всадник» знаменитого Фальконе. Глядя
на застывшего в бронзе и камне Петра I, думаю о том дале-
ком времени, когда под турецко-персидским владычеством
армянский народ боролся за свободу. В борьбе он не раз
обращался за помощью к западноевропейским державам, но
истинную дружбу и реальную помощь нашел только у рус-
ского народа: В 1701 году известный деятель армянского
освободительного движения Исраел Ори вел переговоры
с Петром I об освобождении Восточной Армении из-под
персидского ига. Однако Северная война требовала от Рос-
сии большого напряжения сил и лишь после Ништадтского
мира, в 1722 году, Петр I предпринял персидский поход...
Вопрос же об Армении окончательно решился лишь
спустя век, после русско-персидской войны 1826—1828 го-
дов, когда Восточная Армения была присоединена к России.
Прошлое и настоящее, органически сливаясь, дополняют
величественный облик Ленинграда.
Памятник В. И. Ленину у Финляндского вокзала напоми-
нает другой исторический момент — начало новой, социали-
стической эпохи в истории всего человечества, в истории
моего народа. В те дни, когда рабочий Питер торжественно
встречал вождя революции, в Петроград приехал Степан
Шаумян. К нему, верному соратнику В. И. Ленина, отправи-
лась делегация большевиков-кавказцев: Лукашин-Срапио-
нян (позже один из руководящих государственных деяте-
лей Советской Армении), Сумбат Маркарян (впоследствии
народный комиссар транспорта Бакинской коммуны), Ваан
Терьян и Арташес Каринян. Беседа была очень сердечной.
Шаумян предложил им готовиться к работе в Закавказье.
«Вам здесь, — сказал он, — приходится делать ту работу,
которую и без нас хорошо делают русские товарищи. А у
нас и работы много и работников мало...»
Я не мог оторвать взгляда от памятника В. И. Ленину.
402
Вся поза вождя, движение руки, прозорливый взгляд слов-
но говорят: берегите как зепицу ока дружбу народов, она
даст всем счастье, возможность строить, учиться, любить,
мечтать!..
Мечтать?
Мечтал и Ованес... юноша из Армении, Ованес Исаков,
которому при царизме отказали в приеме в морской кор-
пус. Став по зову Ленина в боевые ряды петроградского
пролетариата, он прошел за годы Советской власти
поистине легендарный путь — от мичмана до адмирала
флота Советского Союза. В боях за Ленинград отличились
и другие сыны Армении дважды Герой Советского Союза
летчик Нельсон Степанян, молодой летчик 35-го авиаполка
Краснознаменного Балтийского флота младший лейтенант
Арутюн Суренович Парсугян, мужественный сын армян-
ского народа Г. К. Ильяров, служивший помощником ко-
мандира судна, и многие, многие воины...
* * *
Старый Петербург был одним из крупных центров армян-
ской культуры. В Петербургском университете существо-
вала кафедра армянского языка и литературы. Здесь
решался вопрос о праве на издание армянских книг, газет
и журналов, и не раз содействие передовых русских ученых
и писателей оказывало значительное влияние на благопри-
ятное решение вопроса о судьбе того или иного издания.
С Петербургом связано и имя легендарного Камо. Отсюда
летом 1907 года Камо выехал в Куоккалу, где жил тогда
В. И. Ленин, и сдал всю экспроприированную им в Тифлисе
сумму большевистскому боевому центру.
♦ ♦ ♦
Светлые дороги дружбы переплетаются друг с другом.
Все шире и глубже становятся культурные связи Ленин-
града и Армении в наши дни.
Один из лучших театров Советского Союза Государст-
венный академический театр оперы и балета имени
С. М. Кирова. Вот уже около двадцати лет. как здесь идет
балет А. Хачатуряна «Гаянэ», впервые поставленный этим
театром в годы войны. Здесь же впервые дана сцениче-
ская жизнь и «Спартаку» Хачатуряна, выдающемуся про-
2(5* 403
изведению советского музыкально-хореографического ис-
кусства, удостоенному Ленинской премии. С каким чувством
волнения и законной гордости слушаешь в этом прекрасном
северном городе солнечную, темпераментную музыку Хача-
туряна, композитора, которого академик Б. В. Асафьев
назвал «Рубенсом нашей музыки»! Не только о Хачатуряне
писал Асафьев: исключительной любовью и уважением
к армянскому народу, к армянской культуре проникнуты
его вдохновенные «Очерки об Армении». Одно название
первого очерка — «Моя дорогая Армения» — говорит о мно-
гом. В свою очередь, армянские музыканты учатся на вы-
дающихся музыковедческих трудах Асафьева. С большим
успехом на сцене Государственного академического театра
оперы и балета имени Спендиарова исполнялись его балеты
«Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан». Рус-
ский репертуар — произведения Глинки, Чайковского, Рим-
ского-Корсакова, Прокофьева, Шостаковича — занимает,
наряду с родной армянской музыкой, одно из центральных
мест на концертах армянской филармонии, в спектаклях
Ереванского театра оперы и балета. На этих гениальных
творениях лучших сынов России училась и учится наша
молодежь, создающая свою самобытную национальную
музыку.
Но вернемся опять в Ленинград. Здесь в неповторимом
по красоте и строгости архитектурных форм зале филармо-
нии постоянно с успехом исполняются произведения армян-
ских композиторов. Здесь выступают квартет имени Коми-
таса, Сурен Кочарян, запечатлевший в своей литературной
композиции армянский народный эпос «Давид Сасунский».
А с каким живым интересом встречает ленинградский зри-
тель многодневные гастроли ансамбля армянской песни
и танца!
* * *
Музыка «язык души и сердца», поэтому я несколько
подробно остановился на примерах из этой области русско-
армянских связей.
Бывая в этом городе, я всегда прихожу на эту широкую,
светлую площадь, к серому зданию. Поднимаюсь по широ-
кой мраморной лестнице, и меня сразу охватывает какая-то
особая атмосфера творческого созидания, той бессмертной
красоты, имя которой — музыка.
404
Со всех сторон слышатся звуки музыки —Бах, Моцарт,
Шопен, Чайковский, Рахманинов, Прокофьев, Шостакович,
Хачатурян...
В длинном коридоре можно встретить известного пиани-
ста Павла Серебрякова, высокую, сухопарую фигуру вы-
дающегося дирижера Евгения Мравинского; неповторимого
в своем внутреннем и внешнем облике Дмитрия Шостако-
вича— талантливых советских музыкантов, имена которых
известны всему миру. А вот и молодой композитор Алик
Мнацаканян, аспирант профессора Д. Шостаковича.
Вы, конечно, догадываетесь — речь идет о Ленинградской
ордена Ленина государственной консерватории имени
Н. А. Римского-Корсакова, старейшем очаге музыкальной
культуры Советского Союза.
Меня окликает мягкий баритон. Оборачиваюсь: это быв-
ший питомец консерватории, ныне профессор Георгий
Тигранов. Приятная встреча! Вместе с ним проходим по
классам и аудиториям консерватории. Вот еще одна класс-
ная комната. На стене портрет Иоаннеса Налбандяна. Ученик
знаменитого Ауэра, темпераментный исполнитель-концер-
тант, обладавший яркой артистической внешностью, опыт-
ный педагог, И. Налбандян долгие годы бессменно был про-
фессором по классу скрипки Ленинградской консерватории.
На третьем этаже, в небольшом тупичке широкого кори-
дора, класс № 36 имени Н. А. Римского-Корсакова. Здесь
обычно занимался со своими учениками великий компози-
тор-педагог, создатель целой композиторской школы.
В памяти возникают образы его учеников — больших
музыкантов: Глазунова, Лядова, Стравинского, М. Баланчи-
вадзе, Ипполитова-Иванова, Лысенко. К школе Римского-
Корсакова и его последователей принадлежали музыканты
многих национальностей, в том числе и талантливые армян-
ские композиторы Макар Екмалян, Анушаван Тер-Гевон-
дян, Романос Меликян, Саркис Бархударян, Грикор Сюни.
Одним из любимых учеников Римского-Корсакова был
А. А. Спендиаров, о котором А. Глазунов сказал, что он
является «живым воплощением духовного союза русской
и армянской музыкальных школ».
— Великий русский композитор был первым, натолкнув-
шим Спендиарова на мысль написать армянскую onepj,
сказал мне Г. Тигранов и тут же напомнил об одной из
интереснейших записей в «Дневниках» Ястребцева, кото-
рую он приводит в своей монографии о Спендиарове.
40Б
«Когда мы снова перешли в зал, пишет Ястребцев,
Николай Андреевич стал советовать Спендиарову написать
когда-нибудь оперу, и обязательно восточную. Вы, ска-
зал Римский-Корсаков. — по самому рождению своему
человек восточный, у вас Восток, что говорится, в крови,
и вы именно в силу этого можете и музыке в этой области
дать нечто настоящее, действительно ценное. Это не то, что
я,— сказал Н. А., — у меня мой Восток несколько головной,
умозрительный...»
В этих словах гениального композитора, создавшего заме-
чательные музыкальные образы Востока, сказывается его
величайшая скромность, более того, в них как бы мимохо-
дом выражена мысль Римского-Корсакова о необходимости
кровной связи композитора со своей страной для подлинной
национальной самобытности творчества, о праве народов
Востока самим развивать свою национальную культуру.
Спендиаров буквально обожал своего учителя и не толь-
ко преклонялся перед ним, но и выступил одним из первых
в защиту его в 1905 году с открытым письмом в газете
«Русь».
Уже в советские годы композиторский класс Ленинград-
ской консерватории окончил один из ведущих современных
армянских композиторов — Аро Степанян. Много и востор-
женно рассказывал он мне о своей alma mater, о замечатель-
ной творческой атмосфере, царившей в ней, о своем педа-
гоге, выдающемся композиторе В. В. Щербачеве, о дру-
зьях — русских композиторах.
— Меня зачислили на второй курс, — вспоминает Аро
Леоновтгч,—в класс профессора В В. Щербачева. Скоро
начались уроки. Я их посещал со всей аккуратностью, впи-
тывая в себя идеи, указания моего профессора, свято
выполняя все его задания, предложения и пожелания. От
миниатюр и песен мне было пора перейти к сочинению
крупной формы, научиться расширять форму, набираться
опыта и мастерства. Надо было научиться писать инстру-
ментальную музыку: сонаты, квартеты, симфонии...
В. В. Щербачев изучал со студентами западноевропей-
ских, русских классиков и народное творчество. Он детально
расе атривал задания, выполненные студентами, высказы-
вал свое^ мнение об идейной и технической сторонах сочи-
нений. Критика его была строгой, но доброжелательной.
Остальная же часть урока посвящалась анализу произведе-
406
ний великих мастеров. Крупные произведения .он исполнял
с кем-либо из студентов в четыре руки. Он сопоставлял их,
сравнивал, объяснял. Шаг за шагом перед нами открыва-
лась картина развития музыкальной культуры от Палестри-
ны до современных композиторов.
Щербачев, всесторонне образованный человек, взыска-
тельный, строгий, целеустремленный, обладал колоссальной
эрудицией. Он умел развивать в студентах индивидуаль-
ность, подмечая своеобразные стороны творчества каждого
из них, умел закреплять в них эти качества. Он никогда не
навязывал свои вкусы и вместе с тем всячески удерживал
ученика от дурного вкуса, любил и поощрял в творчестве
студентов красивое, благородное, глубокое. Он развивал
гармоническое чутье, умелое применение полифонии, рит-
мики.
Особенно часто мы обращались к творчеству Бетховена,
Чайковского, Шумана, Брамса, Малера, Р. Штрауса, Стра-
винского, Прокофьева. Уроки проходили живо. Щербачев
был остроумен, жизнерадостен, наделен большим чувством
юмора, глаза его всегда сверкали улыбкой, он был делика-
тен и вежлив со студентами.
В этих словах Аро Степаняна подчеркнуто то громадное
значение, которое имела и имеет Ленинградская консерва-
тория в развитии армянской музыкальной культуры.
С кем бы мне ни приходилось разговаривать о своих
«странствиях» по консерватории, буквально все с любовью
и уважением вспоминали имя Христофора Степановича
Кушнарева. Многие годы он был профессором по классу
композиции и полифонии. Он — крупнейший теоретик му-
зыки и автор капитального труда «Вопросы истории и тео-
рии армянской монодической музыки», вышедшего в свет
в 1959 году. По глубине исследования, по методу и широте
охвата проблем эта работа выходит далеко за пределы
вопросов, связанных только с армянской народной музы-
кальной культурой.
Кушнарев создал новый метод преподавания курса поли-
фонии, сломавший издавна установившуюся в Петербург-
ской — Ленинградской консерватории традиционную схола-
стическую систему, и положил его в основу дальнейшей
разработки методики курса полифонии в советской педа-
гогике.
Мой «чичероне», Георгий Тигранов, указал мне на прохо-
дившего мимо высокого мужчину с большим лбом мысли-
407
теля. «Это крупный ученый, теоретик музыки — профессор
Ю. Н. Тюлин, — сказал он, — друг и коллега X. С. Кушна-
рева. На протяжении многих лет они вместе реформировали
музыкально-теоретические дисциплины, сближая их с жиз-
нью, народным творчеством».
С Христофором Степановичем Кушнаревым у меня было
много бесед. Он воспитал целую плеяду музыкантов раз-
личных национальностей.
Кстати, Георгий Григорьевич скромно умолчал о себе.
А ведь профессор Тюлин дал высокую оценку и его труду —
двухтомному исследованию об армянском музыкальном
театре. Одаренный лектор и ученый, любимец своих много-
численных учеников, Тигранов на долгие годы связал свою
судьбу с Ленинградской консерваторией и родной армянской
музыкальной культурой. И всегда с волнением рассказывал
Георгий Григорьевич мне о своем учителе академике
Б. В. Асафьеве, об учениках, о коллегах.
Нам вспомнилось 25 апреля 1946 года. В этот день состоя-
лась защита докторской диссертации Г. Тиграновым. В кон-
ференц-зале Ленинградской консерватории было многолюд-
но. Пришли сюда ученые-музыканты, все, кто интересовался
темой диссертации, посвященной истории армянской оперы.
Вспоминая о минувших днях, профессор Тигранов еще
в 1956 году с увлечением говорил мне:
— Много дум, волнений вызвали они в моем сознании;
и не только потому, что на суд ученого совета старейшего
русского музыкального вуза были вынесены скромные
результаты моих многолетних исследований. Я вспомнил,
как семнадцать лет тому назад впервые вступил в стены
этой консерватории и как решительно поддержал тогда мою
робкую мечту стать на путь музыкознания Б. В. Асафьев,
как настойчиво советовал он мне обратиться к изучению
истории музыки моей родной страны. Перед глазами прошла
вся бескорыстная дружеская помощь, которую на всех эта-
пах моего учения и дальнейшей самостоятельной работы
так охотно оказывали мне мои русские наставники и колле-
ги, и в первую очередь — Б. В. Асафьев. Волновало то, что
е этом чудесном северном городе, в среде русских ученых
и музыкантов, в переполненном зале, люди с таким живым
интересом и знанием обсуждали исторические пути и судь-
бы развития армянской музыки, спорили о творчестве
Комитаса. Спендиарова, Чухаджяна и других армянских
композиторов. Никогда не забуду проникновенных слов
408
моего официального оппонента, члена-корреспондента Ака-
демии наук СССР, профессора А. В. Осовского. Он говорил
о вековых узах дружбы и духовной близости, связывающих
русский и армянский народы, о своей дружбе со Спендиа-
ровым, об интересе русских музыкантов к армянской куль-
туре и деятельности армян-музыкантов в России.
В наши дни слагается, растет, цветет и дает ценнейшие
плоды новая, свежая, светлая, талантливая армянская на-
циональная музыкальная культура. Может ли музыкант не
радоваться тому обогащению общечеловеческой художест-
венной сокровищницы, которое несет нам армянская худо-
жественная культура? Не может он не радоваться, особенно
потому, что это обогащение исходит из нашей Советской
страны, нашего братского народа!
Много ценного почерпнул я для себя из выступлений на
диспуте профессора X. С. Кушнарева, из бесед с профессо-
ром В. М. Беляевым, Б. А. Араповым, Р. И. Грубером.
Последний раз я видел Б. В. Асафьева в марте тысяча
девятьсот сорок восьмого года, — продолжал рассказывать
мой друг, — во время Первого съезда советских композито-
ров, на котором он, тогда уже академик и народный артист
СССР, был единодушно избран председателем Правления
Союза советских композиторов. Борис Владимирович был
тяжело болен и лично не присутствовал на съезде. Но там
был прочитан его содержательнейший, имевший большое
принципиальное значение доклад «За новую музыкальную
эстетику, за социалистический реализм», посвященный
утверждению принципов социалистического реализма в со-
ветском музыкальном творчестве, призывавший советских
композиторов стать ближе к жизни.
Вместе с некоторыми другими композиторами и музыко-
ведами я посетил Б. В. Асафьева на квартире. Он жил инте-
ресами съезда, внимательно следил за ходом его работы.
Больше мне уже не довелось увидеть моего учителя и на-
ставника. С величайшей скорбью узнал я о кончине Бориса
Владимировича Асафьева. Смерть преждевременно вырва-
ла из наших рядов замечательного человека, музыканта,
ученого... Но всегда Б. В. Асафьев будет жить в своих творе-
ниях, в той светлой памяти, которую сохранит о нем каж-
дый прогрессивно мыслящий музыкант. Асафьевские идеи,
асафьевский метод всегда будут вдохновлять его учеников
и последователей, над какой бы областью музыкознания
они ни работали. Русская культура играла и играет громад-
409
ную Прогрессивную роль в развитии и обогащении глубоко
самобытного армянского музыкального искусства. Армяно-
русские музыкальные связи — прочная и плодотворнейшая
культурная традиция. Вдохновенные, содержательнейшие
страницы в историю этой традиции вписал Б. В. Асафьев —
выдающийся представитель советской русской культуры.
Гордость Ленинградской консерватории — Малый зал
имени Глазунова. Строгая пластическая красота фойе и за-
ла, большие окна, в которые льется чуть пасмурный свет
ленинградской зимы, мягкие ковровые дорожки скрадывают
шум шагов. На стенах большие портреты Римского-Корса-
кова, Есиповой, А. Рубинштейна и других музыкальных
деятелей. Величественные контуры органа. Сейчас здесь
льются чудесные звуки прелюдии Баха. За инструментом
Нина Оксентян — прекрасный органист, педагог консерва-
тории. Исполнительницу внимательно слушают маститый
профессор И. А. Браудо и молодой коллега В. Азатян. Этот
зал слышал голоса многих выдающихся певцов, в том числе
и моей соотечественницы Надежды Папаян, о которой
Римский-Корсаков говорил как об одной из лучших испол-
нительниц партии Марфы в его опере «Царская невеста».
Другой исполнительницей являлась замечательная совет-
ская певица, народная артистка СССР — Айкануш Даниэ-
лян. Всегда в Армении, когда речь заходила о высоких
критериях мастерства и подлинного искусства, А. Даниэлян
приводила традиции воспитавшей ее Ленинградской консер-
ватории. Я помню, каким светом загорались ее глаза при
этом, с каким пиететом она произносила:
— В тысяча девятьсот двадцатом году я окончила кон-
серваторию. Прошли годы упорного, настойчивого труда на
оперной сцене. Не помню, чтобы за это время почувствовала
я хоть какое-либо затруднение в пении. Мне всегда было
известно как и что надо сделать, чтобы хорошо исполнить
оперную партию или романс. Преодолению вокальных труд-
ностей научила меня Наталия Александровна Ирецкая.
И чем дальше я работала, тем больше убеждалась в пра-
вильности ее метода дыхания и подачи звука. Теперь
я сама учу молодых певцов Армении в Ереванской консер-
ватории. Меня увлекает эта работа, меня бесконечно радует,
что я могу передать своим ученикам то, чему училась сама,
что пронесла через всю свою артистическую жизнь. В моем
сердце до сих пор так свежо и живо звучит музыка, кото-
рою я слушала в классе Ирецкой в Ленинградской консер-
410
ватории на протяжении восьми лет учеОы. Неиссякаем тот
источник, который питал меня все эти годы и питает теперь.
Бесконечны мои чувства любви и благодарности к кон-
серватории города Ленина, где в октябре тысяча девятьсот
семнадцатого года еще на ученической скамье я услыша па
исторический выстрел «Авроры», возвестивший миру нача-
ло Великой Октябрьской социалистической революции.
Могла ли я тогда мечтать о том, что даст мне революция?
А она дала мне все — и успех, и признание, и жизнь, полную
радостного творческого труда.
Проходя мимо классов, откуда раздавались звуки фор-
тепьяно, Г. Тигранов рассказывал о замечательных тради-
циях пианистических школ консерватории, начиная со зна-
менитых Есиповой, Лешетицкого, Блуменфельда, Николаева
и до талантливых пианистов-педагогов наших дней. Среди
них с особым теплом назвал он имя профессора Ольги
Калантаровой, у которой сам когда-то занимался. Это была
замечательная пианистка — глубокий, образованный музы-
кант — и очень хороший человек.
Здесь учились и наши одаренные пианисты Р. Андриасян,
С. Бунатян, Г. Сараджев.
Заходим с профессором Тиграновым в дирижерский класс.
Ведет урок Э. Грикуров, талантливый дирижер, много сил
и времени отдающий воспитанию молодого поколения. В на-
ше время из стен этого класса, которым руководили такие
крупные мастера, как Малько, Гаук, вышло много выдаю-
щихся советских дирижеров — Е. Мравинский, Е. Микелад-
зе, О. Дмитриади, А. Мелик-Пашаев и Э. Грикуров.
Кстати, мне припомнился еще один питомец Ленинград-
ской консерватории — народный артист Армянской ССР
Татул Алтунян, талантливый хормейстер, руководитель
широко известного государственного ансамбля песни и пляс-
ки Армении. Вспоминая о воспитавшей его консерватории,
он рассказывает:
— В тысяча девятьсот двадцать девятом году я впервые
приехал в Ленинград. На вокзале мои попутчики быстро
разошлись, знакомых и встречающих не было, и я, стоя
У порога нового, незнакомого для меня мира, смотрел на
туманный, погруженный в тусклые огни город. Мысли воз-
вращались домой, в Армению. Меня охватило сомнение,
а вдруг я затеряюсь в большом городе и погибнут мои года-
ми взлелеянные мечты?.. Но я быстро отбросил эти мысли.
Ясным утром следующего дня вышел я на Театральную
• 411
площадь. Трудно передать волнение, охватившее меня,
когда я впервые увидел здание консерватории, о которой
так долго мечтал. Сколько молодых талантов выращено
в этом храме искусства, сколько вышло отсюда светлых
умов, музыкальной творческой мысли!
Поступил я на оркестровый факультет по классу гобоя,
но не это являлось основной целью моего приезда в Ленин-
град. Я очень любил многоголосное пение. Ведь голос пре-
краснее всех инструментов, и ничто не может так воздейст-
вовать на чувства, как голос, как хоровое пение. Я мечтал
стать хормейстером. Руководство консерватории разрешило
мне учиться на двух факультетах. Я был бесконечно счаст-
лив и с нетерпением ждал начала учебного года.
Очень большую роль в моем профессиональном совершен-
ствовании сыграли посещения репетиций Ленинградской
капеллы, руководимой выдающимся мастером русской хо-
ровой культуры профессором М. Климовым. Его занятия
были глубоко содержательны. Он вскрывал идейную сущ-
ность произведения, создавал правдивые, живые музыкаль-
ные образы. Неизгладимое впечатление осталось у меня от
исполнения капеллой под руководством Климова «Мессы»
Баха (си минор), «Реквиема» Моцарта, Девятой симфонии
Бетховена, а также произведений Глинки, Чайковского,
Бородина, Мусоргского, Римского-Корсакова, Танеева. Вели-
кие традиции хорового искусства оказали благотворное воз-
действие на меня и принесли большую пользу в последую-
щей деятельности.
В тысяча девятьсот тридцать четвертом году я окончил
консерваторию; благодаря трудам и заботливому отношению
моих педагогов я приобрел теоретические и практические
знания.
С чувством большой признательности и глубокой благо-
дарности вспоминаю город Ленина, который с материнской
заботливостью и нежностью воспитал меня, подготовил
к служению родному искусству. Я полюбил Ленинград, как
люблю свое родное солнце, дым отечества и наши снежные
горы.
Плодотворны, глубоки и разносторонни связи армянской
музыкальной культуры с этим старейшим музыкальным
очагом России.
Большой зал был закрыт на ремонт, и нам не удалось,
как всегда, по традиции, постоять у замечательного скульп-
турного портрета П. И. Чайковского. Повсюду царила на-
412 *
пряженная работа — разучивались программы концертов,
готовились к изданию новые книги, сборник воспоминаний
питомцев консерватории—видных деятелей советской му-
зыкальной культуры, в том числе музыкантов-армян — Тер-
Гевондяна и Степаняна, Кушнарева и Алтуняна, Мелик-
Пашаева и других.
Я вышел из здания консерватории, когда уже вечерело.
Приятные думы обуревали меня. Я был счастлив от мысли,
как чудотворна человеческая сердечная дружба и как ве-
лики плоды содружества. Перейдя улицу, я попал в другой
храм музыкальной культуры — в Театр оперы и балета
имени С. М. Кирова.
Шел балет Арама Хачатуряна «Спартак».
Не прошло и полугода, и я вновь в Ленинграде.
Старейшая в стране консерватория торжественно отмеча-
ла свое столетие. Сюда съехались со всех концов нашей
страны ее благодарные питомцы, многие из которых стали
уже именитыми музыкальными деятелями. Среди гостей
я увидел Ю. Шапорина, Д. Шостаковича, Е. Мравинского,
А. Баланчивадзе, Ю. Свиридова. Посланцами Армении были
питомцы консерватории — Р. Андриасян, Г. Чеботарян,
Р. Абаджан и другие.
Залитый светом зал филармонии — в праздничном убран-
стве. Здесь состоялось 21 сентября 1962 года торжественное
юбилейное заседание. Его открыл директор консерватории
народный артист СССР профессор Павел Серебряков. Док-
лад профессора Г Тигранова о столетии консерватории
раскрывал перед нами красочную картину возникновения,
развития и расцвета Петроградской — Ленинградской кон-
серватории. Он говорил о замечательных традициях, береж-
но сохраняемых и поныне, о том вкладе, который внесла
консерватория в советские годы.
А далее приветствия, приветствия, адреса и большой
праздничный концерт...
* * *
Хорошие традиции надо беречь и развив _ вает
видеть, как в единой цепи событии прошлое р
в настоящем, а настоящее шагает в будущ • наш
емственности прошлое потеряло бы всяким_ см • е
стремительный век то, что происходит се , надо
станет историей. И надо успеть, во что ы
успеть глубоко осмыслить происходящее.
Начатый в зимнем Ленинграде дневник я заканчиваю
в Ереване, мирно дышащем весной. И здесь, на солнечном
юге, мысли о прошлом и лучезарном настоящем Ленингра-
да и Армении переплелись воедино, вылившись в рассказ,
имя которому — человеческая дружба.
1962
Око
В io pa n(t и п
______________________________IT1 ели я жив и беседую с
^вами, этим я обязан боль-
шому ученому и большому человеку, — сказал мне один из
видных пулковских ученых, Дмитрий Дмитриевич Максу-
тов. — В тысяча девятьсот пятьдесят шестом году я перенес
тяжелый инфаркт, а в пятьдесят восьмом году — второй,
окончательно подорвавший мое здоровье. Надежды на выз-
доровление не было. Казалось, что я обречен... Об этом стало
известно ученому, о котором я говорю. Он в экстренном по-
рядке достал еще малоизвестный, созданный учеными Арме-
нии, спасительный эликсир и самолетом прислал мне.
Можно быть выдающимся деятелем науки, но, увы, чер-
ствым человеком, — тому немало примеров. Ученому, мол,
не до сантиментов, он весь в науке, ему некогда, он занят...
Этот ученый перегружен колоссальной работой и умеет
при этом оставаться простым и внимательным товарищем и
другом.
...Дмитрий Дмитриевич говорит с большим внутренним
волнением:
— Мы все еще не умеем ценить, как много значит для
людегт человеческое внимание друг к другу. Вы хотели услы-
шать от меня о Викторе Амазасповиче Амбарцумяне, так вот
начните свой очерк с того, о чем я только что вам рассказал.
Людям полезно знать и это.
416
* ♦ *
На неприступном склоне горы Арагац, там, где бьют тыся-
чи родников, где стекают тысячи ручейков, мои предки воз-
вели крепость, а местности дали имя Бюракан, что по-армян-
ски и означает «великое множество родников». Шли века,
полные героических и трагических событий. Не раз воздвиг-
нутое превращалось в руины, но потом возникало вновь.
И поныне на склоне четырехглавого Арагаца видны разва-
лины старинной крепости. Здесь же сохранились остатки
кафедрального собора, разрушенного во время нашествия
арабских завоевателей. Это следы трагедии, разыгравшейся
в 924 году.
Писатели, историки оставили нам картины тогдашних со-
бытий и сохранили имена героев, оставшиеся в памяти наро-
да. И вот события тысячелетней давности развертываются
перед моим мысленным взором.
...Полчища завоевателей охватили кольцом Бюракан и рас-
положенный неподалеку Анберд. Начался ожесточенный
приступ. Главарь пришельцев Бешир думал неожиданным
ударом вызвать панику и устрашить немногочисленных за-
щитников крепости. Надменный и самонадеянный, он считал
лишним вести переговоры с осажденными. Он был уверен в
победе, но вскоре изумился, увидев, что все в крепости — и
стар и млад — взялись за оружие. Со стен и башен летели
тучи стрел. Копья и дротики поражали непрошенных гостей.
С башни над воротами крепости их поливали горячей смо-
лой. Штурм был отбит. Взбешенная орда вынуждена была
отступить. Понадобилось три дня, чтобы собраться с новыми
силами и возобновить штурм. Он был еще ожесточеннее. «Ло-
мались копья и мечи. Битву озаряли языки пламени.
Бешир напрасно пытался воодушевить своих воинов. Снова
пришлось отступить. Бюракан, освещенный факелами и све-
тильниками, уже праздновал победу. Но если завоеватели не
смогли одолеть защитников крепости в открытом бою, то им
помогло предательство. Крепость пылала. Ее защитники
истекали кровью. 17 апреля 924 года битва утихла. Бюракан
пал. Некоторые страницы исторического романа Мурацана
«Геворг Марзпетуни», появившегося в конце прошлого века,
поведали подробности бюраканской трагедии. Но Бюракан
жив не только на страницах исторических исследований и
повестей. Спустя тысячу лет после своей гибели он воссиял
новой славой...
416
Анбердская крепость расположена на южном склоне Ара-
гаца в десяти километрах от села Бюракан. Подобно орлино-
му гнезду, она господствовала над округой. Отсюда видна
вся живописная Араратская долина. Пыль многих веков по-
крыла это двухэтажное сооружение с высокими стенами.
И вот сюда пришли люди. Один из них, в обыкновенной
рабочей одежде, стоит, облокотившись на базальтовую глы-
бу. Внушительная борода заметно старит его, однако сияю-
щие огнем глаза под густыми бровями говорят о силе и мо-
лодости. Много вопросов волнует ученого. Когда был постро-
ен замок? Кто были его обитатели? Как обеспечивалось
водоснабжение? Ответ должны дать раскопки. Ученый обво-
дит округу восхищенным взором. На севере он видит снеж-
ные вершины Арагаца, на северо-востоке — гора Ара, на
юге горизонт заслоняют вершины Бардога. Начиная от под-
ножья Ераблура и до самых склонов библейского Арарата
тянется равнина.
«Как богата история этого уголка нашей страны!» ду
мал Иосиф Абгарович Орбели, являвшийся тогда, в тридца-
тых годах, директором Государственного Эрмитажа в е
нинграде и руководителем Армянского филиала Академии
наук СССР. Он знал, что раскопки, которые вели в 1936 году
армянские и русские ученые, дадут богатые находки, о он
не знал, что вскоре будет воскрешена слава древнего юра
кана и этот взлет будет неразрывно связан с именем его пре
емника на посту президента Академии наук рмян
ской ССР — Виктора Амазасповича Амбарцумяна, выда
щегося советского ученого, посвятившего свои талант, сво
жизнь разгадке тайн Вселенной.
Вселенная... Каким законам она подчинена? Кт,1ЯИИУ
Плотной, густой пеленой скрыт облик и далеких
миров.
Близких ЛИ? __гтнпгтпйнСТ-
Десятки миллионов километров космическ р
ва отделяют нашу Землю от ближайших плане .
Звездная бесконечность... Кто только не ^“^алея и
нать тебя! Греки и ^"Х^вГЗгсут-
ствие^о’птических приборов не давало возм°“н°в хуП°веке
проникнуть в глубину вселенски,с пр<кторов В^У^веь,
изобрели телескоп, — человек приблизился к
лам. , „
417
Кто только не пытался распоз-
.. .... " . и
все человечество. Отсут-
Ашот Арзуманян «Око Бюракана
27
Отсюда л начинается новый этап развития астрономии.
С того мгновения, когда мудрый итальянский ученый Гали-
лео Галилей впервые посмотрел на небо через объектив сво-
его телескопа — первого в мире телескопа, мы положили на-
чало дружбе между небом и Землей.
С тех пор телескоп совершенствуется и помогает человеку
проникнуть в самые отдаленные уголки мироздания. Четы-
рехдюймовое зеркало телескопа открывает человеческому
глазу два миллиона звезд. А двухсотдюймовый телескоп? Он
раскрывает взору астронома более миллиарда звезд.
Каковы же космические расстояния? Свет не покрывает
их за миллионы световых лет. Но ведь свет за одну секунду
проходит путь в триста тысяч километров... А в течение су-
ток, месяца, года? До чего же велики, поистине безбрежны,
космические пространства!
Материя постоянно изменяется и движется. Но этого не мо-
гут понять даже некоторые современные буржуазные уче-
ные, хотя живший в IV веке до нашей эры древнегреческий
философ Демокрит еще тогда говорил: «Из ничего ничто
произойти не может, ничто существующее не может быть
уничтожено, и всякое изменение состоит лишь в соединении
и разделении».
Погружаясь в далекие области космоса, астрономы шаг за
шагом завоевывали новые рубежи, раскрывали новые зако-
номерности.
А звезды... звезды помогали человеку ориентироваться во
времени. Мерцание небесных светил приходило на помощь
мореплавателям-первооткрывателям в их попытках лучше
познать Землю. Вот почему мы любим звездный мир. Любим
и ревностно следим за звездами, яркими и блеклыми, какие
они есть, нашими древними друзьями.
Звезды не обманули наших надежд. Они показывают нам
путь в будущее науки...
Наше Солнце тоже является звездой; окруженное семейст-
вом планет, оно входит в состав Галактики. Следовательно,
и Земля входит в состав Галактики, правда уже не как пол-
ноправный член ее, а как спутник Солнца. Солнце — бли-
жайшая к нам звезда. Астрофизики помогают выявить влия-
ние Солнца на многие и многие явления, проистекающие на
нашей планете
А что думает о Вселенной Амбарцумян?
Выражаясь образно, — сказал Виктор Амазаспович, —
Галактика это большой город, в котором находится наш
418
27*
дом — Солнечная система. Помимо нашей Галактики сущест-
вует большое число других звездных систем — внешних га-
лактик. Для того чтобы не было путаницы, мы, подразумевая
эти системы, пишем слово «галактика» с маленькой буквы.
Мы наблюдаем и фотографируем внешние галактики и имеем
ясное представление о их формах. А они разнообразны: од-
ни — сферические, другие вытянуты, третьи имеют непра-
вильную форму. У некоторых из них спиральные ветви, у
других нет признака этой спиральной структуры. То, что
внешние галактики мы наблюдаем извне, помогает сразу
схватывать их внешние очертания, их общую форму. Точно
так же, рассматривая с самолета, с большой высоты, круп-
ный город, мы сразу улавливаем его очертания, главные осо-
бенности его плана. Но если мы находимся на улицах города,
да еще расположенного на плоской местности, мы не можем
составить себе представления о его очертаниях. В городе
этому мешают стены домов. Наблюдателю, находящемуся в
Галактике, мешает межзвездная поглощающая среда.
Изучая фотографии внешних галактик, мы замечаем по-
мимо общих контуров и ряд более мелких деталей: сгущения
звезд, темные тучности, светлые туманности. К тому же в
расположении этих деталей трудно найти строгие законо-
мерности.
Много лет нас, советских астрофизиков, и меня в том чис-
сле, интересовал вопрос о наличии таких же структурных
деталей в нашей Галактике, о том. какое место в ряду дру-
гих галактик занимает наша Галактика. Будучи занят дру-
гими, главным образом теоретическими вопросами астрофи-
зики, связанными с математическими расчетами, я долго не
мог отдаться этой задаче.
Но вот такая возхможность представилась...
— Когда?
— Когда приступили к строительству Бюраканскои астро-
физической обсерватории.
Советский строй обеспечил широкий расцвет науки. И если
сегодня, благодаря новым открытиям, молодая Бюраканская
обсерватория получила мировую известность, это прежде
всего объясняется широким развитием астрофизической нау-
ки в нашей стране...
* * *
...Дорога в Бюракан пролегает через виноградники и пер-
сиковые сады, которыми так богаты колхозы Аштаракского
района.
419
ZEITSCHRIFT FUR
PHYSIK
H ERAUSGEGEBEN IINTER MlTWIRkl NG
DER
D EUTSCHEN’ PH YS1 KALISCH EN GESELLSUHAET
VOS
KARL SCHEEL
Sonderabdruck 47. Band. 7. und 8. Heft
V. Arabarzumian und N. Kosirev
Uber die IntegraSgleichung des Strahlungsgleichgewichts
'ERLAG VON JULIUS SPRINGER, BERLIN
I 2 8
Ober die Integralgleichung dee Strahlungsgleichgewichts.
Von V. A mbarsumiaa uud Koeiret.
(Eingegangen am 12. Januar 192b.)
Ea wird die Integralgleichung des StrnhlungBgleirhgeaichts
W(o — J Ja’H • — t|//(/)<//
и
diskutiert nnd uerden die Gidtigkeitsgrenzen fur ₽inen Mitz der V< rfa . r
schnrf defimert
Г. Wegner* lint einige Bemerkungen ubei tinsere \rheit *• in
welcher die hoinngene Integralgleichnng
/Нт) = J j Eiг | т — M H(t)dt i I »
diskutiert i>t, \ rn’dfeutliclit; diese zeigcn, dall er unnere I berlfgnngeii
znm Toil milherstanden hat. Die Ursache dieses MiDverstiindni^e- lieet
in der Kilrze nnserer Arbeit. Es ist dahei xielleicht widitig, an dieM-r
Shdle einigr Erklartingen zu geben***.
I Von wcsentliclister Bedeiitiing i*t die brage nnrli d«-r Bit hfie
keif der Relation
J KlT)dT J* E J r t । ‘«Г(t) = dt J Eir /|/£(T)dr.
° * J »
" " TO
'Hill ' *
e,(ri TE.r\ f/-1Tl(r) (r 12 »
0
W ir wollen nun zeigen. daU die Formal (2) fdr alle sletigeu und |id_rIi< l>
1,1 l''dvin eiidlicli«>n Interval] be<chnlnkfe b imktionrn /»fr). fur u»-bh
ТГ.
f I // (t) I
n
• do Wegner Cber die Intejfralg'eichung de« SlrahiungHgleichg* we bi’‘« ii"
r« n \ ernllgettif incrungi-n, ZS. t. I’hya. 45, ЯПН ff. 192».
* • V. Л. Д ni l>arin inian un i N. Л Koeire», -Some remarks on tbr ti.«« ri
’f Equilibrium in the outer* lav*r» of the Stare Monthl. Sot **• -,r* •'
N-r. 3.
Одна из ранних работ В. Амбарцумяна и II. Козырева, напечатанная
в журнале «Физика . Берлин, 1928.
Машина мчится, преодолевая крутые, извилистые подъе-
мы, идет все выше и выше по склону горы Арагац. Издали
видны серебристые купола зданий. Вот и парадный въезд,
ворота из артикского розового туфа. Всюду зелень, цветы.
Я помню, как здесь, на высоте 1500 метров над уровнем
моря, золотой осенью 1944 года были заложены первые кам-
ни будущей Бюраканской астрофизической обсерватории.
В высокогорной атмосфере меньше пыли, мешающей вести
наблюдения. Это и определило выбор места для постройки
будущей обсерватории.
С тех пор мне много раз приходилось бывать в Бюракане.
Помню, тут еще не было ни служебных, ни подсобных, ни
жилых зданий, а коллектив ученых уже приступил к твор-
ческой работе. На пустом месте, прямо под открытым небом,
устанавливались телескопы и другие астрономические при-
боры. Вскоре были получены первые результаты.
В Бюракане бережно хранят Доклады Академии наук
Армянской ССР», где впервые появились сообщения моло-
дой обсерватории, посвященные строению Галактики. Эти
оригинальные труды заинтересовали астрономов не только
Советского Союза, но и зарубежных стран.
Загадочна Вселенная... Но в том, что нам кажется непо-
нятным в небесной сфере, ученый видит строгие закономер-
ности. Он пристально наблюдает ту гармонию мира, ту сог-
ласованность небесных тел, которую Пифагор назвал одним
словом — космос. Многие тайны вырваны у природы, но как
много еще их осталось у нее!
Пастер говорил, что, изучая природу, трудно угадать
истину. Предвзятые идеи всегда готовы наложить нам на
глаза повязку. На долю Виктора Амазасповича выпало
счастье быть в числе тех ученых, которые вопреки устано-
вившимся воззрениям выдвигают новые идеи, смелые гипо-
тезы, доказывают их и двигают науку вперед.
Я был в Бюракане в первый послевоенный год. В ту зиму
паровое отопление работало плохо. В кабинете было холод-
но. Когда я вошел, Амбарцумян занимался вычислениями и
изучением новых снимков звездного неба. Он весь отдался
работе. Мы заговорили о Белопольском, чей портрет висел
над письменным столом. Виктор Амазаспович с необычайной
теплотой говорил о выдающемся русском ученом.
Самое значительное влияние оказал на меня Аристарх
\7чыъ^0Н0ВИЧ’ котоРый был моим руководителем в годы
в аспирантуре в Пулковской обсерватории. Самобыт-
ность, безграничная преданность науке, уменье находить и
приветствовать все новое — вот черты моего учителя.
Я никогда не забуду его отеческой заботы обо мне,
не забуду моих университетских профессоров — мате-
матиков Смирнова и Фихтенгольца, астрономов Костин-
ского и Тихова...
Перед коллективом Бюраканской астрофизической обсер-
ватории стояли большие задачи по изучению звездного мира.
Первым шагом в этом направлении явилось открытие в Га-
лактике нового типа звездных систем.
Уже давно известно, что в Галактике кроме одиночных
звезд имеются и так называемые звездные скопления. Одни
состоят из нескольких десятков звезд, другие — из сотен и
тысяч. Встречаются и более богатые скопления.
В 1947 году Виктор Амбарцумян вместе со своим учени-
ком Бениамином Маркаряном сделал весьма интересное от-
крытие. Они установили, что кроме давно известных шаро-
вых и рассеянных скоплений звезд в состав Галактики вхо-
дят и сильно рассеянные группировки звезд особого рода.
Основываясь на многочисленных наблюдениях и теорети-
ческих расчетах, Виктор Амазаспович научно определил
возраст различных звездных систем, входящих в Галактику,
открыл существование очень молодых систем звезд, назван-
ных им «звездными ассоциациями». Возраст ассоциаций,
а значит, и входящих в них звезд, оказался не превышаю-
щим несколько миллионов лет. Между тем средний возраст
других звезд составляет несколько миллиардов лет. Это
значит, что звездные ассоциации возникли сравнительно
недавно. Отсюда Амбарцумян сделал вывод, что формиро-
вание звезд Галактики продолжается и поныне, то есть звез-
ды возникали вчера, возникают сегодня и будут возникать
завтра.
Это открытие вызвало настоящий переполох в некоторых
научных кругах. Какая дерзость по отношению к авторам
так называемых классических объяснений этого вопроса.
Это имеющее большое научное значение открытие нанес-
ло сокрушительный удар и по идеалистическим воззрениям.
В основе его лежала материалистическая диалектика, ее ме
тод, позволяющий понять и правильно осмыслить развитие
и изменения, происходящие в окружающем нас мире.
Ввиду важности этой научной проблемы изучение звезд-
ных ассоциаций, этих очагов звездообразования и поныне
продолжается в ряде советских и зарубежных ( , е
423
сика, Голландия, Чехословакия, ФРГ, Австралия и т. д.) об-
серваторий.
Вот уже несколько лет В. Амбарцумян и его ученики уси-
ленно занимаются изучением нестационарных — горячих
звезд. Уже давно известно, что во внутренних слоях звезд
скрыты мощные источники энергии, благодаря которым
звезды, и в том числе Солнце, имеют возможность светиться
в течение миллиардов лет. О природе этих мощных источни-
ков делались различные предположения. До самого послед-
него времени была принята гипотеза, что источником внут-
ризвездной энергии являются термоядерные реакции, при
которых происходит формирование ядер гелия из ядер во-
дорода, причем каждые четыре ядра водорода образуют
одно ядро гелия. Предполагалось, в частности, что и внутри
нашего Солнца происходит эта термоядерная реакция. Одна-
ко, поскольку внутренние слои звезд совершенно недоступ-
ны для непосредственных наблюдений, не было никаких
прямых доказательств того, что внутризвездные источники
энергии имеют именно такую, а не иную природу. Исследо-
вание этой проблемы велось на основе косвенных данных
чисто умозрительным путем.
Еюраканская обсерватория располагает телескопами, спе-
циально предназначенными для фотографирования спектров
звезд. Здесь уделяется особое внимание наблюдениям спек-
тров нестационарных звезд. Недавно на обсерватории уста-
новили более мощные инструменты.
Работы по изучению нестационарных звезд важны не
только для познания их природы и закономерностей их про-
исхождения, но и для проникновения в закономерности
строения вещества при условиях, которые пока неосущест-
вимы в земных лабораториях. В качестве примера Амбар-
цумян приводит такой факт: великий русский химик Мен-
делеев, открыв периодическую систему элементов, обратил
внимание на некоторые пустые места в этой системе и пред-
сказал, что они соответствуют еще неизвестным нам элемен-
там. Время принесло блестящие подтверждения этого гени-
ального предвидения. Один за другим были открыты новые
химические элементы белых пятен в таблице Менделеева
становилось все меньше. Среди прочих пустовало до недав-
него времени и место для элемента .№ 43. В самое последнее
время выяснилось, что ему соответствует элемент, ядра ко-
торого не являются устойчивыми и который поэтому вовсе
не встречается на Земле в естественном виде. Этот элемент
424
получил название технеция. Его научились получать искус-
ственно в совершенно ничтожных количествах. Велико было
удивление научного мира, когда астрофизики обнаружили,
что этот неустойчивый элемент в больших количествах
имеется в атмосферах некоторых нестационарных звезд.
Как же могло случиться, что элемент, ядра которого не-
устойчивы и быстро разрушаются, все-таки существует
в больших количествах на этих небесных телах? Очень про-
сто: в атмосферах нестационарных звезд происходят мощ-
ные процессы высвобождения энергии. Характер этих про-
цессов укавывает, что они должны быть связаны с преобра-
зованием атомных ядер и с возникновением новых ядер.
Среди возникающих новых ядер могут существовать и та-
кие, которые неустойчивы и поэтому имеют небольшую
продолжительность жизни. Таких неустойчивых ядер долж-
но быть весьма мало на Земле и в атмосфере Солнца, где
не происходит энергичных процессов образования новых
ядер. Но таких ядер должно быть много там, где материя
проходит через мощные ядерные превращения, сопровож-
даемые выделением больших количеств внутризвездной
энергии.
Если это объяснение справедливо, то мы должны в не-
стационарных звездах, в которых обнаруживается заметное
количество технеция, найти и другие аномалии в химичес-
ком составе. И такие аномалии действительно наблюдаются.
Например, в тех же звездах обнаружена аномально большая
интенсивность спектральных линий циркония и редкого эле-
мента лантана.
Из этого примера видно, что развитие физики нестацио-
нарных звезд оказывается тесным образом связанным с ус-
пехами физики атомного ядра. Эта связь станет еще более
тесной, когда астрономы получат данные для точного суж-
дения о тех ядерных процессах, при которых происходит
выделение звездной энергии и возникновение новых атом-
ных ядер.
Открытия Амбарцумяна выполняются не ощупью, а по
твердо задуманной программе. При постановке научных
проблем он прежде всего любит ясность и четкость, постоян-
но воспитывает у своих учеников терпение и настойчивость
при решении наиболее трудных задач современной астро-
физики. Результаты его трудов и трудов его сотрудников
оглашаются только в том случае, когда малейшие сомнения
остаются позади. В Бюраканской обсерватории не приходит-
425
MONTHLY NOTICES
OF THE
ROYAL ASTRONOMICAL SOCIETY
Vol. 9} No. i 1932 Nou-inlu-r
9$
•!»</ S >!d M thr
1’«П\| 1 Ri >\< »\||< \1 mhIHY
ГЛ RllM.lox li<H "I
li>xiM»x. \\ 1
jo
г. л. ЛмАлгжшиж. ГАг
»
HIE RADIATIVE EQUILIBRIUM OF A PLA\LTAR\ \| Bt I к
I . А. Аткаггияаая.
(( nmmuniiittd by Profrvsoe E. A Milne)
I hr purp*c of the present paper is the coniyderatmn <4 the radiance
equilibrium <>f planetary ncbulcr. Recent investigations on the excitation
ut nebular radiation have shown that the nebular material cannot be treated
-iniplv .!* a ‘‘grey body,” and that therefore the interaction of radiation of
cadi wavi length with nebular material should be the subject of detailed
investigation. It might seem that the introduction of rsdiati'in </ many
wave-lengths into the problem would so enormously increase the dith-
illies th it it would he hopeless to try to solve it. But we shall find
th it the problem allows many simplifications, v hich are connected with
the physical properties of the model and cannot disturb the adequacy
«>! it
I hr nebula is supposed to consist of hydrogen, for which all atomic
comt.ints. on hiding the transition probabilities, are kn >un But. with
slight rnodihcatinns, the method developed here is applicable to nrbuhe
c< uupo'C-d of other substances. It is certain that hydrogen is inc ot the niusi
important constituents of gaseous nebula*, and our result» corrected for the
‘V 'tinci of other substances, will be applicable also to the real plan* tary
l>*hid.C
X method of iht reduction of the spherical problem to a plane problem,
pr (>i sed by ProfesMir Milne.* is ad -pted in the present paper
X»sordine to the theory of nebular luminosity developed* by Zan»tra,
II < iiino-.t all quanta emitted from the central star having frrqurtmia
r< •>< r than », (the frequence of the hunt of the I iman senes) are absorbed
tl < vdiogcn atoms in the nebula As was shown by Zanatra. the nebula,
’* pla<, < f cash absorbed quantum having a fee jueucy greater than •*.
«a’ls an / ,-quantum, whe'e Л, is the first line of the Lyman series of
I or the sake of compkreiirrs we will repeat here /anstri • line
ncnl I .>r simplicity we will call ihe radiation beyond the l»e>J «f
d I i uun scries bric’h “ultra-violet radiation," and the corresponding
• .мл •. ultra-violet quanta '*
id consider the various transfoniutums r( an uhra-vwdrf quantum,
ited from the siirfaci of the central star It will br absorbed
lar envelope, and thia absorption will be accomparwed fn the
• a hydrogen atom After an interval of tune the freed <ir*tr<a»
•am by a proton Ihere are tsn posstbthtars bv th • caf»ure
” nilrps imnrediatrfv inti the ilerpest level I v r‘rst W**dl
еклггоп jumps into ни of the everted ksrls In »asr I a
• M<'« /• *.» <>»» • Q*
«Месячные обзоры Королевского
В Амбарцумян, «О лучистом
астрономического общества». Лондон. 1932.
равновесии планетарных туманностей».
ся говорить о продолжительности трудового дня. Заражен-
ный энтузиазмом своего руководителя, весь коллектив рабо-
тает, не глядя на часы. Девизом творчества здесь являются
последовательность, настойчивость, труд и еще раз труд.
Теоретические исследования звездных атмосфер и туман-
ностей проводятся и в Ленинградском университете. Этими
работами руководит член-корреспондент Академии наук
СССР Виктор Викторович Соболев. С академиком Амбарцу-
мяном он познакомился более четверти века назад, когда тот
был профессором Ленинградского университета, а Соболев
студентом. С Соболевым автор этих строк встречался не-
сколько раз в Ленинграде, и каждый раз этот несловоохот-
ливый человек говорил о своем учителе с исключительной
теплотой.
— Трудно забыть лекции, такие глубокие по содержанию
и простые по форме. Но больше всего нас привлекала новиз-
на предмета. Теоретическая астрофизика — наука очень мо-
лодая, и Амбарцумян — один из ее творцов. Тогда впервые
в Советском Союзе он вводил преподавание теоретической
астрофизики в университете.
Молодость науки гармонировала с молодостью ученого.
Профессору Амбарцумяну было тогда 27 лет. Мощно рас-
цвела с тех пор советская теоретическая астрофизика, по
праву занявшая первое место в мире, а академик Амбарцу-
мян стал крупнейшим астрофизиком. Его многочисленные
ученики — профессора, доктора и кандидаты наук — успеш-
но разрабатывают новые направления, намеченные учи-
телем.
строфизика стоит на грани физики и астрономии. Она
изучает физические процессы в небесных телах, проблемы
строения и развития Вселенной. Астрофизика имеет громад-
Н°ц пРактическое и идеологическое значение.
то ы узнать характер человека, надо видеть его на рабо-
„„ Я Д0Ма’ в РаД°сти и в горе. Чтобы выяснить свойства
^адо наблюдать и его в различных физических
лят 'rnJ - ченые-физики в своих лабораториях произво-
и снпмгт’^аИШИе эк™ерименты для разгадки строения
достиж материи- Однако диапазон физических условий,
нообпазиеЬш'плЛа‘-°^аТОрИЯХ’ невелик- Гораздо большее раз-
стей эпрк-гп ВИИ Т° еСТь температур, давлений, плотно-
тела’х И астпл^КИХ Полей и т- «•) существует в небесных
дение матеп ФИЗИКИ ИМеют возможность наблюдать пове-
1 и в этих условиях. Можно без преувеличения
сказать, что небесные тела являются ценнейшей лаборато-
рией для физики. Трудно себе представить состояние совре-
менной физики, если б от нас было закрыто звездное небо.
Некоторые достижения советской астрофизики уже непо-
средственно используются в народном хозяйстве страны.
В виде примера можно указать на работу В. А. Амбарцумяна
о рассеянии света в мутных средах. Процессы рассеяния
света играют огромную роль в звездных атмосферах. Вычис-
ление яркости рассеянного света очень сложно, но В. А. Ам-
барцумяну удалось найти весьма простое и вместе с тем
совершенно точное решение этой задачи. Процессы рассея-
ния света происходят также в земной атмосфере, в водных
бассейнах, в оптических приборах. И академик Амбарцумян
применил свою теорию, разработанную первоначально для
целей астрофизики, к запросам народного хозяйства Она
нашла свое применение как в исследованиях наших ученых
(В. Соболев), так и за границей (Чандрасекар, Курганов,
У ено, Белман и другие), связанных с явлением многократ-
ного рассеяния света в астрофизике, физике и геофизике.
* * *
— Не так давно, — обратился я к Виктору Викторовичу, —
некоторые американские астрономы предсказывали возмож-
ность вспышки Солнца в виде так называемой «новой звез-
ды». Как это понять?
— При такой катастрофе жизнь на Земле неминуемо
погибла бы. Это мрачное предсказание характерно для им-
периалистической Америки. Своим пророчеством некоторые
американские астрономы как бы говорят: зачем бороться за
переустройство жизни на Земле, если в любую минуту она
может погибнуть?..
В гигантских космических катастрофах советские астро-
номы видят не исключительные явления, а осуществление
закономерного пути диалектического развития звезд. Совет-
ские астрофизики показали, что вспышкам подвержены не
все звезды, а только небольшая часть, к которой, однако, не
относится наше Солнце. По-видимому, когда-то Солнце было
неустойчивой звездой, но это время давно прошло.
Виктор Викторович вспомнил еще одну из интересных
бесед с Амбарцумяном.
— Однажды я спросил Виктора Амазасповича, в чем сек-
рет его успехов? Он мне ответил, что никаких секретов нет,
429
АСГРОНОЫНЧ ЛС PH А Л_______XIII. t
TiTtOHOMicxL jctxNAL U’ fOViCT UHXM Xtll. f
ON THE FAINT WHITE STARS IN LOW GALACTIC LATITUDES
By V. Amb-irzumian and O. Sha/n
1 When considerin’ the nearest Etan the attention ta attracted to the tau
that within a sphere of b parsecs radius there is only one star absolubh brighter
than 4-1" 5 (Siriusl, wh‘ie within the same sphere there are known three white
dwarfs (Sirius B, o,' Ertdani and van Maanen's start,as much as the uumbvr
o! the dwarfs of type 0. It seems to be certain that within this sphere there are
no more giants, whereas the further discovery of the white dwarfs is n<4 ex Ju-led.
Therefore in our neighbourhood the space density of white dwarfs surpasses that
oi giants of ell types taken together Unless this Is due to a chance we must
conclude that the number of white dwarfs in the gala.tic system surpasses the
eumber of all giants. The discovery of four new white dwans in the last
years *-i confirms the view that the space density of white dwarfs is reall. c< n
slderable. The cnnlirmation o« this suggestion by more ob« rvJtional data will
emphasize the Importance of all the theoretical and pfactkal problems c<nmct<0
with the white dwarfs. On the other hand, the presence in RusmII di gram «>1 a
-a peculiar branch of white dwarfs, more rich than the giant branch, must throw a
A4 new light on the nature of this diagram itself.
Пгеге are known two ways lor the discovery oi white dwarfs, tire deter-
mination ot spcdiutn or color of the components of double stars and the deter
ruination of sptciruni or color of faint stars with large proper motion. I ил il tl>*
parallax ol a double star is unknown, the observation ol spcJra of both c«»m-
poncnis allows in many case? to estimate the luminosity of the companion lit
general, It the brighter component is not a dwarf of late type, tin luinpanh.n
the white dwarf — may be observed In systems with large J/я. But rn till»
case the dvle»mlnat on of spectrum or color of companion becomes difficult Up
tj now this w-ay dd not gne new results, with exception pertups of « Ccb,
where the companion ws« suggested to be a white dwarf of type В of absolute
magnitude about -f 5.
The observations of spectrum or color oi taint stars w.ib Urge pr.»pc» motion
vjnnot lead to rapid increase of white dwarfs since in the uveTwncfin rg majority
the stats with considerable proper motion are red dwarfs. In addf'i m to this, ••
'he ibsolule u>.-ignitudc of white dwarfs Is of the ord-r -4- 10 and fainter they
°^*ег*е^ гаои Ol !•»olten among the stars of 15—17 apparent magnitude
while tire limiting magnitude of stars tn the catalogue* cl mob л» i«
J»n- iy much higher. Sow uatislical results with respect to whuc dwarfs w ял
u° ,f°ra tovms o. stars of «liferent color» in ulgb gsUctu
wilier’ J’*1"8 ‘ft th< TOS,« d*T’h ot galactic system the norm .1 white
•4. „..J9?™'* **кц appruKhirg the apparently fainV-r *ta-x and <»n
hec ontrarytM white dwarf, must begin to encounter И I. kaowu that «he
Г*!п1 ,b* number of «tar, uf apparent magnltodr b?twe<-n
j- ind я + -L be a marlnmw tee the Man erf type Л e<H 4 »• hgh
cr'wrtc ktttwbn. ц the himhaety iucttoa erf wMa stars нм. меИ* w*»*
a wwwoMwe «. ЖИк I
*ACnPTvr°X^eCr ИЙ журнал>>- Москва, 1936. В. Амбарцумян и Г. Шайн,
У х елых звездах во внешних галактических широтах.
главное надо думать. И, по словам Виктора Амазасповича,
думать он научился в первую очередь у своего отца — Ама-
заспа Асатуровича.
Надо думать... Я вспомнил эти слова во время беседы
с ленинградским ученым Олегом Александровичем Мельни-
ковым. Рассказывая о совместной работе с В. А. Амбарцумя-
ном в Ленинградском университете, Олег Александрович
сказал, что ему вспоминается случай на одном из занятий
научного семинара в тридцатых годах. Выступал ученый
(впоследствии маститый) по вопросу об ориентации внега-
лактических звездных систем и обратил внимание на то, что
они показывают странные и непонятные на первый взгляд
распределения. Оратор привел сложные формулы. Внима-
тельно слушавший Амбарцумян заметил, что в использован-
ных формулах следует поставить не синус угла, а косинус.
После этого, к радости докладчика и всех присутствовавших,
распределение внегалактических систем стало вполне
понятным.
— Этот небольшой эпизод, — добавил Олег Александро-
вич, — характеризует исключительно быструю реакцию
моего друга. Ведь во время того или иного доклада мысли
(и мысли правильные, конечно) приходят обычно с запозда-
нием, часто после заседания. Виктор Амазаспович всегда
очень быстро оценивает на докладе правильность или оши-
бочность того или иного аргумента докладчика.
Он умеет думать — и думает быстро.
Еще задолго до появления ракет в космосе Амбарцумян
«ходил» по звездным мирам. «Ходил» и размышлял... Он и
сейчас мысленно «путешествует» в далеких мирах.
На основании наблюдений и вычислений Виктор Амазас-
пович проникает в необъятные просторы земной атмосферы,
заглядывает в тайники пока недостижимых звезд и галак-
тик. На письменном столе ученого — его расчеты и вычис-
ления, в которых фигурируют температуры, выраженные
миллионами градусов, плотности газа, намного меньшие
достигнутых в лучших современных вакуумах, и свет, поки-
нувший источник излучения миллионы лет назад.
Многим, возможно, памятно сообщение американского
агентства Юнайтед Пресс Интернейшнл о том, что в 1963 го-
ду американским ученым удалось якобы сделать порази-
тельный снимок крупнейшего взрыва ядра галактики М-82.
Комментируя это сообщение, В. А. Амбарцумян сказал.
— Начнем с того, что недавние интересные наблюдения
431
американских астрономов Сапдейджа и Линдса относятся нс
к моменту взрыва, а лишь к последствиям его II сфотогра-
фирован не сам взрыв, а продолжавшееся удаление выбро-
шенного вещества от ядра галактики М-82. Это, как нам
представляется, был взрыв весьма массивного тела в ядре
галактики. Одни астрономы называют такое тело прото-
звездным, другие сверхзвездным. Масса его должна быть
порядка многих миллионов солнечных масс. Иными слова-
ми, ее достаточно для образования многих миллионов звезд.
Этот взрыв, который произошел около десяти миллионов
лет назад, а видимым для нас мог бы стать только полтора
миллиона лет назад, с нашей точки зрения является не
исключительным, а закономерным явлением, происходящим
в процессе развития ядра галактик. Что же касается утверж-
дения в сообщении Юнайтед Пресс Интернейшнл, что уче-
ными получен поразительный снимок крупнейшего взрыва,
который когда-либо наблюдался в природе, то поправим это
утверждение. Американские астрономы сделали очень инте-
ресную фотографию того, что получилось в результате
взрыва. Снимок самого взрыва они могли бы иметь, если бы
жили полтора миллиона лет назад и располагали в столь
отдаленные времена совершенными телескопами.
По вопросу о взрывах в ядрах галактик мне довелось бе-
седовать с Виктором Амазасповичем в марте 1964 года. По-
водом для беседы явилась статья крупнейшего английского
астронома Бернарда Ловелла.
— Эти взрывы, — сказал В. А. Амбарцумян, — вызвали
широкий интерес по двум причинам. Во-первых, по своему
масштабу, по массе выброшенного при взрыве вещества, по
количеству выделяющейся энергии взрывы в ядрах галактик
во много раз превосходят какие-либо другие катастрофиче-
ские явления, происходящие во Вселенной. Во-вторых, в те-
чение многих лет между специалистами по внегалактической
астрономии шла оживленная дискуссия о том, действительно
ли подобные взрывы происходят. Многочисленные факты,
полученные из наблюдений галактик, некоторые советские
астрономы уже давно объясняли тем, что в ядрах галактик
происходят грандиозные взрывы. Большинство западных
специалистов отрицало эти взрывы. Теперь спор решен по-
ложительно на основе новых прямых наблюдений. В статье
Б. Ловелла описывается один из наиболее интересных слу-
чаев взрыва в ядре галактики. Согласно точке зрения, обос-
нованной астрономами Бюраканской обсерватории, взрыв
432
Академик В. А. Амбарцумян.
Ленинград. Университетская набережная.
Сп₽ава налево- Alufi
Га*е, Перевелк^^^’ Хромов-Хромой,
w, Козырев, Яшнова, Марков.
Пулково. 1928.
Пулковская обсерватория. Общий вид.
Здание Президиума Академии наук Армянской ССР.
Общий вид.
Архитектор С. Сафарян.
Первый президент Академии наук Армянской ССР ака-
демик И. А. Орбели.
Заседание Президиума АН Армянской ССР.
Здание Президиума Академии наук СССР. Общий вид.
В. Амбарцумян с группой ученых. В центре — Президент
АН СССР С. И. Вавилов.
Академик В. Амбарцумян на заседании Президиума
АН СССР. Выступает президент АН СССР академ1
А. Н. Несмеянов.
Ежегодное собрание Академии наук СССР.
Президиум АН СССР.
Бюраканская астрофизическая обсерватория.
Общий вид. Архитектор С. Сафарян.
Директор TavTewfivr.^ н
Швнрцшильля и »К0Й обсерватории (ГДР) имени Ksp-
план совмести - J а нихтер на семинаре, где обсуждаете*
лубых объектив „олюдений и исследований слабых го-
в выступает академик В. Амбарцумян
Бюракан. 1962
происходит в едином незвездном теле гигантской массы.
Высказываемая в статье Ловелла гипотеза о том, что проис-
ходит одновременный взрыв миллионов обычных звезд,
выдвигалась рядом авторов, но не соответствует представле-
ниям о характере этих взрывов, возникшим на основе всей
совокупности фактических данных...
Поток почты в Бюракаи и из Бюракана — это лишь один
гид широкого общения замечательного научного центра с на-
шей страной и зарубежными странами. Я многократно на-
блюдал паломничество в Бюракаи. Я видел, как шли и ехали
туда люди самых различных возрастов и профессии — мест-
ные и приезжие. Интерес к научным открытиям, которыми
прославилась Бюраканская астрофизическая обсерватория,
оптическая техника, возможность видеть ученых которые
наблюдают далекие миры. — все это привлекает сюда, в Бю-
ракан, множество людей.
А о специалистах нечего и говорить. Многие из них Меч-
тают поработать в Бюракане.
Вспоминается очередная поездка в Пулковскую обсерва-
торию, где мне пришлось ощутить интерес астрономов к ра-
боте их коллег в Бюракане.
Завидев издали три полусферических купола Пулковской
обсерватории, я каждый раз проникаюсь почтительным ува-
жением и восхищением к этому всемирно известному астро-
номическому центру. Священна для нас, советских людей,
сама Пулковская высота, где в годы минувшей воины кипе-
ли жаркие бои
Главное здание обсерватории, обновленное послевоенной
реставрацией, окружено ныне многими новыми постройками
Пулково растет и ширится. Все многостороннее становится
деятельность обсерватории, существующей уже сто двадцать
пять лет.
Вот здесь и произошли мои встречи с людьми которые
повидали Бюракаи и поработали там
Гостеприимная бюраканская земля готовится принять
молодых ученых из города Ленина. Здесь, рядом с астрофи-
зической обсерваторией, сооружается южная астрономиче-
ская станция Ленинградского государственного университе-
та. Она будет состоять из двух наблюдательных башен
оснащенных новейшими астрономическими приборами Не-
давно строители завершили сооружение одной башни, обли-
цованной арагацким туфом. В башне уже произведены мон-
таж и установка телескопа с диаметром зеркала пятьдесят
Ашот Арзумпютн «ОКО Вюракяиа»
Аил В А- АМБАРЦУМЯН
Об одномерном случае задачи
о рассеивающей и поглощающей среде
конечной оптической .толщины
Отдельный оттиск из ^Известий* АН Арм. ССР,
.М 1-2, 1944 а.
X Е-ЧЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК АРМЯНСКОЙ ССР
4\11
19 4 4
28*
сантиметров, смонтирован вращающийся купол. Рядом дост-
раивается вторая башня. Ленинградские астрономы круглый
год будут проводить здесь электрофотометрические наблю-
дения, в которых примут участие и бюраканские астрофизи-
ки. Питомцы того самого университета, где в свое время
учился В. А. Амбарцумян, будут проходить здесь учебную
практику.
Бюраканская астрофизическая обсерватория стоит на пе-
редовой линии научного прогресса. Здесь за последние годы
усиленно развивается пока еще молодая наука — радио-
астрономия.
Когда погода плохая, самолеты не поднимаются в воздух,
суда остаются у причалов, а астрономы, если у них нет ра-
диотелескопов, с таким же несчастным видом, как и их кол-
леги по несчастью — летчики и капитаны морских судов,
смотрят на закутанный грозовыми облаками небосвод.
Моряки говорят: «ждем у моря погоды», а астрономы гово-
рят: «у неба — ясности».
А вот радиоастрономия не боится плохой видимости. Зем-
ные атмосферные явления беспомощны перед идущими
к нам космическими радиоволнами, которые неудержимо
пробиваются сквозь облачный слой. Пусть идет грозовой
дождь, пусть ярко светит солнце, все равно радионаблюде-
ния продолжаются. Радиоастрономия упразднила понятие
дня и ночи. В Бюракане группа астрофизиков работает и
днем и ночью. У них на вооружении мощные радиотелеско-
пы, дающие возможность «видеть» во много раз дальше, чем
с помощью обычных телескопов. Их создают, конструируют,
строят сами бюраканцы.
Может возникнуть вопрос: не устарели ли оптические ме-
тоды наблюдения?
Нет! Их нельзя противопоставлять новым методам наблю-
дения. Излучение небесных тел имеет разную интенсив-
ность, поэтому при изучении объектов со слабым радиоизлу-
чением предпочтение дается оптическим методам.
Облик Вселенной человек постигает шаг за шагом, уси-
лиями астрономов всех стран. Поэтому и радиотелескопы и
оптические телескопы будут «жить» мирно бок о бок.
Академик В. Амбарцумян развивает радиоастрономию
с присущим ему энтузиазмом, увлекая новаторством своих
молодых учеников. Во главе нового Института радиоастро-
номии и электроники стал ученик «бюраканского звездочета»
Э. Мирзабекян.
435
В Бюракане много первоклассных телескопов. Совсем не-
давно здесь начал действовать новый телескоп системы
Шмидта, который сделал еще более зорким око Бюракана.
Телескоп Шмидта по своей мощности является вторым в
мире инструментом такого типа. Он дает возможность про-
изводить исследования слабых внегалактических туманно-
стей, фотографировать небесные тела, до сих пор не под-
дающиеся наблюдениям с помощью телескопов других
конструкций- Один из учеников и сотрудников Амбарцумя-
на — Бениамин Маркарян уже много ночей с помощью спе-
циального пульта управления направляет мощное око на
небесный свод и производит фотографические наблюдения
спектров десятков тысяч звезд одновременно.
— Бюраканскую и Крымскую астрофизические обсервато-
рии,— говорил однажды директор Крымской обсерватории
Андрей Борисович Северный, — объединяют общие научные
интересы, выражающиеся во влиянии идей Виктора Амазас-
повича на некоторые наши работы. Эти дружеские научные
связи создают наилучшие условия для успешного развития
науки. Все новые идеи последнего времени, касающиеся про-
блемы образования и развития звездных систем, по сущест-
ву исходят из Бюраканской обсерватории, руководимой
академиком Амбарцумяном.
К этим словам А. Б. Северного остается добавить, что но-
вые идеи способствуют развитию новых разделов астрофи-
зики. Одни из них изучают объекты, обладающие сверхвы-
сокой плотностью. В числе таких космических тел белые
карлики, средняя плотность которых такова, что масса од-
ного кубического сантиметра измеряется десятками и сотня-
мп_ килограммов, барионные звезды, у которых один
кубический сантиметр содержит массу в тысячи тонн и
выше. Другие изучают происходящие в космических объек-
-с.х взрывы, при которых достигается сверхвысокая кон-
центрация энергий. Известно, например, что во время не ко-
h.х звездных вспышек за несколько секунд освобождает-
_ гия экви] алентная миллиардам мегатонных бомо.
осмических магнитных полях гигантской протяженности
-асл-лы сверхвысоких энергий (до тысячи миллиардов
~--лтроновольт) рождают излучения, исследование кото-
с п воляет проверить многие выводы теории элемен-
’ ^ньех частиц.
113 неДавних бесед Виктор Амазаспович вновь под-
что многие направления современной астрофизики
zovfr ^snt.franMuph цчц’нигрй
**лмп, ягмвлщ/ниь ьпгГпЖ
ШИШ < »•! ».
1. - ди.трш1мгвиъ
ЖФУ.ЫЧФ ЦЦМЬНШгМ!
:»п)п- гь8П№лмл,ьг|> аыи-ьотОД’ тлсгьчм^мпн,
Ь Ч U Ъ ! • I в
В. А. Амбарцумян «Строение Вселенной». Изд-во АН АрмССР,
Ереван, 1946 (на армянском яз.).
по существу сомкнулись с наиболее сложными разделами
ядерной физики, теории элементарных частиц и теории силь-
ных полей тяготения.
Все это открывает новые горизонты и возможности. И нет
сомнения, что и на новом этапе развития астрофизики Бюра-
канская астрофизическая обсерватория сыграет выдающую-
ся роль, сосредоточив свое внимание на основных, коренных
проблемах.
Именно на коренных, и не случайно.
Одним из главных признаков культуры мышления являет-
ся способность сознательно ограничивать свои знания. Со-
знательное ограничение, то есть сосредоточение внимания
на определенном объекте, способствует проникновению
в суть изучаемого предмета. Без умения проникнуть в суть
изучаемого предмета, без активного творческого созидания
невозможно развивать науку.
В наше время вопрос культуры мышления, образного
мышления особенно важен, так как чем дальше человек по-
дымается в космическую высь, тем больше проникает
в глубь атома. Сейчас, как никогда, важную роль играет изу-
чение факторов времени и пространства, проникновение в их
природу.
Прошло более двух тысячелетий с тех пор, как Гераклит
сказал, что «многознание не научает уму».
Увлекаясь астрономией, Виктор Амазаспович почти с дет-
ства сознательно сосредоточивал внимание на той области,
которой он себя посвятил. Эту культуру мышления Амбар-
цумян воспитывает и у своих питомцев. Бюраканская обсер-
ватория концентрирует все свои силы на решении проблемы
происхождения звезд и звездных систем. Она сумела за ко-
роткий срок прославить себя в научном мире. Вот почему
каждый, кто на данном этапе развития науки хочет разо-
раться в вопросах происхождения, развития звезд и звезд-
ных систем, должен изучить труды бюраканцев.
ще в октябре 1948 года английский журнал «Обсервато-
ри» в отчете о первом Международном астрономическом
конгрессе в Цюрихе писал: «Пожалуй, самым интересным
соо щением оказалось то, которое не имело ничего общего
с темой этого заседания, — а именно, работа Амбарцумяна
очковатои структуре межзвездной поглощающей среды»-
НЯпаТ°п Же Г°ДУ На СтРаниЦах выходящего в Америке жур-
кангк* ОпуляР астРономи» читаем: «Почетный член Амери-
ого астрономического общества Амбарцумян является
438
одним из самых великих астрофизиков, живущих в настоя-
щее время. Его редкая по глубине проницательность являет-
ся исключительной. Он оказал большое влияние на работу
других астрофизиков мира». J
В Париже, Лондоне, Льеже, Праге, Дели, Нью-Йорке —
всюду бюраканский астрофизик рассказывает о достижениях
советской науки. Он рассказывает и о своей древней роди-
не — Армении, и о том, какие могучие крылья выросли у ар-
мянского народа после установления Советской власти.
Нет возможности перечислить даже одни лишь фундамен-
тальные труды ученого. Достаточно сказать, что его иссле-
дования по целому ряду новых направлений в астрофизике
и звездной астрономии разрабатываются и продолжаются
астрономами разных стран мира со все возрастающим инте-
ресом.
Как уже было сказано, в последнее время в Бюракане
успешно развивается радиоастрономия. К лучу света —
основному источнику сведений о событиях в космосе — при-
соединился его ближайший сосед по шкале — радиолуч.
Коллектив бюраканцев, состоящий исключительно из вы-
пускников Ереванского университета, объединен преданно-
стью избранной профессии. Исследованием далеких звезд-
ных систем занимается Б. Маркарян, газовых туманно-
стей — Г. Гурзадян, нестационарных звезд — Л. Мирзоян.
Более молодому ученику академика Амбарцумяна, Э. Хачи-
кяну, удалось впервые обнаружить высокий процент поля-
ризации излучения крабовидной туманности, а С. Искударян
и К. Саакян открыли и исследовали много белых карликов.
Бюракан — маленькая частица Армении. Маленькая, — но
какое великое сражение за прогресс науки происходит здесь!
И руководит им человек, который любит свою Советскую
Родину, свой народ.
Любит он и Ленинград, где учился и стал ученым. Недав-
но Виктор Амазаспович получил письмо студентов Ленин-
градского университета. Академика просили ответить на
несколько вопросов. Привожу опубликованные в газете «Ле-
нинградский университет» вопросы студентов и ответы на
них:
— Что Вы считаете наиболее значительным в Вашей
научной деятельности за последние два-три года?
— Работу по истолкованию многочисленных и разнооб-
разных фактических данных, относящихся к строению и
природе галактик. Результаты этой работы были изложены
439
мной в августе 1961 года в докладе, зачитанном на пленар-
ном заседании одиннадцатого съезда Международного астро-
номического союза в Беркли.
_ Самое значительное событие в Вашей жизни?
___ Решение стать астрофизиком и учиться в Ленинград-
ском университете, принятое мною, когда я был еще учени-
ком средней школы.
— Ваши планы на будущее?
— Заниматься наукой и постараться уменьшить число
заседаний, в которых участвую.
— Ваши пожелания профессорам и студентам Ленинград-
ского университета?
— Желаю достичь новых успехов в исследовательской и
педагогической работе, поднять еще выше знамя славней-
шего университета России, знамя советской науки. Хотелось
бы также, чтобы родной Ленинградский университет полу-
чил бы имя одного из своих великих ученых: Чебышева,
Бутлерова, Менделеева.
э£
Немало дел у президента Академии наук республики.
Едва начался рабочий день, а президент уже зовет своего
помощника.
— Доброе утро, Октик! 1
— Доброе утро, Виктор Амазаспович!
Запишите, пожалуйста: в десять ноль-ноль — встреча
с археологами, ведущими раскопки крепости Тейшебаини, в
одиннадцать тридцать — поездка в Вычислительный центр,
затем к математикам и механикам. Что еще запланировано
на сегодня?
В тринадцать тридцать — беседа с химиками, посеще-
ние завода, ответы на письма, прием избирателей.
Одни ответы на обширную и разнообразную корреспон-
денцию требуют изрядного количества времени. А ведь каж-
УТР° в почтовом ящике депутата Верховного Совета
Амбарцумяна оказывается по нескольку десятков пи-
сем. ищут отовсюду: избиратели, студенты и аспиранты со
всех концов Советского Союза, пишут молодые люди
с просьбой помочь решить сложную задачу, порекомендо-
вать, какую выбрать специальность. Пишут ученые из Ра3"
ibix уголков мира, — этих писем немало: Бюраканская об-
1 Уменьшительное от «Октемберик»
440
В. А. АМБАРЦУМЯН, Э. Р. МУСТЕЛЬ.
А. Б. СЕВЕРНЫЙ, В. В. СОБОЛЕВ
1
54502»
7 ЪЪ8
ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ
АСТРОФИЗИКА
Под редакцией
В. А. АМБАРЦУМЯНА
Дояущто
Наяаснчрсгллом i*ctarto обрллояияя* СССР
в качаглл» уибною пособив для
госудсрстлетых уиавлрсвнмвим
1 ОС УДА РС1 ВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
ТЕХНИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
МОСКВА । • * »
серватория поддерживает связь с астрономическими центра-
ми различных стран.
В списке адресатов «Сообщений Бюраканской обсервато-
рии»— 315 обсерваторий, библиотек, научно-исследователь-
ских и других учреждений около 50 стран, в том числе
257 иностранных; и 156 известных ученых, из них 112 иност-
ранных.
Пишут Амбарцумяну как астрофизику и как президенту
Академии наук Армянской ССР со всех концов света.
Известный астроном Отто Струве из радиообсерватории
Грин Бэнк (Западная Виргиния, США), сообщая, что прези-
денты Академий наук СССР и США договорились о прове-
дении серии симпозиумов, обращается с просьбой решить
три группы вопросов, связанных с широким привлечением
советских специалистов по радиоастрономии. Проф. О. Стру-
ве просит: «Я хотел бы лично Вас пригласить на симпозиум
без нарушения Ваших планов участия в собрании Между-
народного астрономического союза. Как Вы знаете, Ваш пре-
стиж в США велик».
Проф. Влада Бэнэцяну пишет из Бухареста, что в давние
времена на территории Румынии существовало до ста ар-
мянских колоний. В государственных архивах Румынии
хранится до 50 000 армянских документов, которые ждут
своих исследователей. Профессор просит оказать содействие
совместному их изучению и подготовке серии публикаций.
Проф. Б. А. Гембарский (Польша), успешно работающий
над переводами произведений армянской литературы на
польский язык, прислал свой труд, чтобы получить отзыв
мгшск^Г ССР И3 Института литературы Академии наук Ар-
иэ^То°Р’ Р°бинсон, Альфред Шильдт и Энгельберт Шуканг
хасского Университета приглашают на второй техас-
лрт ИМПОЗИУМ релятивистской астрофизики, который бу-
униврпгм^ межДунаР°ДНЬ1й характер. А господин Лютен из
вать на л Г Миннесота (США) просит председательство-
выскаг>ат2КРЬ1ТИИ сессии симпозиума по голубым звездам и
указать свое мнение о повестке дня.
ваетсТешрКм?сРеНЦ^Я П0 тем же г°лубым звездам созы-
д еще и в Страсбурге?
по физике9 Брюсселе иредстоит международное совещание
4 42 °Нвертах марки стран Латинской Америки.
«Университетом в Сан-Паоло (Бразилия) недавно (речь
идет о 1962 годе. А. А.) созданы четыре кафедры. Наше
желание иметь кафедры, в течение первого года попол-
ненные иностранными специалистами, которые помогут нам
создать астрономический факультет. Этим письмом мы на-
правляем Вам сердечное приглашение приехать в Сан-Пао-
ло, чтобы получить Ваш совет. Если возможно, будьте лю-
безны, направьте одного из Ваших сотрудников поработать
с нами по крайней мере один год. Необходимые расходы по
приезду и проживанию здесь берем на себя». Письмо подпи-
сано профессором современной физики университета Сан-
Паоло.
Письмо из Чили. Автор Ф. Рутлант. «В течение последних
нескольких лет Чили стала важной стратегической террито-
рией с точки зрения астрономии... Окончательно решено
устроить свою обсерваторию в Чили и, кроме того, в конце
концов создать двухсотдюймовый телескоп в этой стране.
Вот эти основные причины, которые убеждают нас, что Ва-
ша поездка в Чили будет ценной, а, с другой стороны, — бла-
гоприятной. В принципе — примете ли Вы это приглашение
на ближайшее будущее?»
В. А. Амбарцумян является почетным членом десяти ака-
демий мира, а также различных научных обществ.
Сэр Спенсер Джонс пишет из Лондона в Бюракан, что Со-
вет королевского Астрономического общества вынес реше-
ние наградить В. А. Амбарцумяна золотой медалью Обще-
ства за 1960 год и поручает ему прочесть традиционную
лекцию.
В 1961 году, когда В. А. Амбарцумян был избран на оче-
редной срок президентом Международного астрономическо-
го союза, поток приветствий и поздравлений особенно ощу-
тимо показал рост престижа советской астрономической
науки и огромный авторитет ученого-избранника.
Для всей деятельности коллектива Бюраканской астро-
физической обсерватории и его руководителя характерно
присущее советской науке стремление поставить свои дос-
тижения на службу человечеству.
В докладе «Проблемы внегалактических исследований»,
прочитанном на XI съезде Международного астрономиче-
ского союза в Беркли (США) в августе 1961 года, В. А. Ам-
барцумян говорил:
«Анализ наблюдений показывает, что явления, относя-
щиеся к происхождению галактик, настолько необычны, что
443
ON THE EVOLUTIONARY CONNECTION BETWEEN
STARS AND NEBULAE
By
A V. AMBARTSUMIAN
Г -rj lltt Prvcttdtng* Ы гл* Natioeel АслЛшку ot ------------{hUU), АЧлЛл^
**И, S*tiee 4, Pen PI, 1МГ >
Kejrmted from the "Proceed.npe of the National Academy of Sciences India
Vol. 26. Part VI, 1957.
ON THE EVOLUTIONARY CONNECTION BETWEEN
STARS AND NEBULAE
By V. A. Ambartsumian
(Д/uzaAtf» ./ (he ,./ th, Ьт.пып SSBi
Tin question about the internal structure of the stars cannot be separated
from the problems of stellar evolution. This is a consequence of the simple
fact that individual stellar configurations, observed by us. must be consi-
dered as links of certain evolutionary sequences. The stores of energy,
which supply stellar radiation, arc determined by the initial state of the star
at ns origin. It is extremely important, therefore, for the theories of internal
structure of the stars to know in what way and what kind of matter the '
stars originate from.
Traditional is the point of view that stars originate from diffuse matter,
from nebula’, in particular. Tins point of view has become so habitual that
n seems rather audacious to suggest that there arc no serious grounds sup-
porting it. But meanwhile it is just the way matters arc standing.
Л study of stellar associations permitted us to pick out stars of a quite
recent origin Such киш? \turs belong, in the main, to two types: (I) blue
stais of high luminosity and (2) late type dwarfs with irregular changes of
their luminosity (T Tauri type stars) - It is possible that there exist young
st.irs of some other categories (there arc some direct proofs tn favour of n
but we shall discuss here the above-mentioned two types of stars).
Il is rather essential that blue stars of high luminosity, usually met in
groups m the space (О-associations and open clusters) arc very frequently
connected with diffuse nebula*, sometimes very bright one*. f or in*t.in.c
among stellar clusters, containing О-type ’tars, almost all of them are
nccied with diffuse nebula* located in their vicinities.
I he same is also the case in respect to associations of I laun typ. -t.ir-
connected with diffuse nebul.v (either with gaseous, or dust nebul.vi V .t
•it last, direct connection of individual I faun type stars with comet
nebul.v is quite evident.
f he fact that all mentioned young star* arc located in diffuse ncbul.c.
"i in their vicinity, is. as it seems, a direct pr«*of in favour of the origin of
stars trom diffuse matter
472
В. Амбарцумян «Об эволюционной связи ^^ДУ звезда н*ацио_
ностями», Аллахабад. 1957 (статья перепечатана из Выпусков
нальной академии наук. Индия).
их было бы невозможно предвидеть, исходя из каких-либо
теоретически предвзятых положений. Здесь мы снова стал-
киваемся с поразительным явлением, постоянно повторяю-
щимся в истории науки. Когда она вторгается в новую об-
ласть явлений, она находит неожиданные, качественно новые
закономерности, выходящие за пределы прежних представ-
лений. Это делает каждую такую область явлений тем более
интересной. Поэтому нам нужно еще более тщательно соби-
рать факты и наблюдения, ибо лишь увеличение фактиче-
ских данных, более точные сведения о реальных ооъс ах,
большая информация о строении различных частей галак-
тик и тщательный анализ этих сведений могут помочь нам
в разрешении возникающих здесь трудных вопросов».
Этой благородной цели и служат международные связи
советской науки.
Бюраканская астрофизическая обсерватория оказывала
серьезную помощь ряду советских и зарубежных универси-
тетов в вопросе подготовки и усовершенствования научных
кадров. Кроме студентов старших курсов соответствующих
специальностей Ереванского государственного университе-
та, Ереванского и Ленинаканского педагогических институ-
тов, в Бюракане учебную и производственную практику
проходили аспиранты и студенты Ленинградского, Москов-
ского, Киевского, Свердловского, Рижского и других универ-
ситетов. В обсерватории были подготовлены высококвали-
фицированные специалисты по астрономии для Азербайд-
жанской ССР.
С целью научной работы, наблюдений и усовершенствова-
ния, а также с целью обсуждения научных проблем,
консультаций и ознакомления с научными исследованиями,
проводимыми в обсерватории, в Бюракане побывали ученые
Советского Союза и зарубежных стран (Франции, Польши,
КНР, Англии, Венгрии, Чехословакии, Ирландии, ГДР, Юго-
славии, США, Мексики, Румынии, Австралии, Японии, Кана-
ды, Южно-Африканского Союза, Италии, Голландии).
Среди иностранных ученых — гостей обсерватории — ди-
ректор Лейденской обсерватории (Голландия), президент
Международного астрономического союза в 1958—1961 годах
Ян Оорт (1962 г.), директор Английской радиоастрономи-
СТаНЦИИ Дж°ДРелл Бэнк Бернард Ловелл (1958 и
<63 годы) и директор Национальной обсерватории Акаде-
мии наук Мексики, вице-президент Международного астро-
номического союза Гуиллермо Аро (1956 и 1962 годы).
446
Очень часто ученые-гости выступали с докладами на
научных семинарах обсерватории.
В свою очередь ряд сотрудников обсерватории с целью
научной работы, дачи научных консультаций, чтения лек-
ций, ознакомления с постановкой научной работы, а также
для участия в работах научных собраний, конференций,
симпозиумов побывали в ГДР, Венгрии, США, Англии,’
Франции, Чехословакии, Бельгии, Австрии, Румынии, Бол-
гарии, Индии, Швейцарии, Австралии, Индонезии, Италии,
Голландии и Швеции.
Армянские астрономы принимали активное участие
в многочисленных всесоюзных и международных астроно-
мических совещаниях и конференциях.
Бюраканская астрофизическая обсерватория, в частности,
принимает деятельное участие в работах Международного
астрономического союза (МАС). Четверо из научных сотруд-
ников обсерватории (В. А. Амбарцумян, Г. А. Гурзадян,
Б. Е. Маркарян и Л. В. Мирзоян) являются членами Союза
и его постоянных комиссий. Они имеют научную переписку
с постоянными комиссиями, генеральным секретарем и чле-
нами МАС, периодически получают научные и информа-
ционные публикации МАС.
Начиная с 1948 года армянские астрономы участвовали в
работах почти всех съездов Международного астрономиче-
ского союза. Их доклады и научные сообщения на этих
съездах и заседаниях постоянных комиссий МАС часто бы-
вали в центре внимания участников.
Особо следует отметить участие армянских астрономов
в работах последних съездов МАС: в Москве в 1958 году и в
Беркли (США) в 1961 году. На съезде в Беркли директор
Бюраканской астрофизической обсерватории академик
В. А. Амбарцумян выступил на пленарном заседании с боль-
шим докладом, подытоживающим результаты, полученные
в Бюракане по изучению внегалактических туманностей,
и развитые новые представления. На этом съезде он
был избран президентом МАС на период до следующего
съезда.
И в связи с этим годичная сессия исполнительного коми-
тета МАС в сентябре 1962 года впервые в истории МАС сос-
тоялась в Советском Союзе, в Ереване. В сессии участвовали
все члены исполкома МАС, крупнейшие астрономы из Анг-
лии, Голландии, Чехословакии, США, Канады, Японии, Юж-
но-Африканского Союза и Франции.
447
Доклады участников сессии на научном семинаре Бюра-
канской астрофизическом обсерватории о работах, проводи-
мых в их обсерваториях, и о полученных новых результа-
тах, научные дискуссии и беседы явились знаменательными
событиями в жизни обсерватории.
Французское астрономическое общество наградило учено-
го медалью имени Жансена, Тихоокеанское астрономическое
общество в Калифорнии — золотой медалью имени Катари-
ны Брус, а совет Английского королевского астрономическо-
го общества присудил в 1960 году медаль за выдающиеся
успехи в астрономической науке.
Родина дала своему сыну могучие крылья. Как же он при-
шел в науку?
* * *
В маленькой деревушке у подножия Агмаганских высот,
на берегу изумрудно-голубых вод озера Севан, жил маль-
чик. В темную южную ночь, когда он выходил из дому, свер-
кающее мириадами звезд небо казалось ему совсем близким.
Он ложился на землю и долго следил за зеленым мерцанием
небесных огней. Находил какую-нибудь одну — большую,
яркую — звезду и думал, думал о ней. Говорят, что именно
здесь, на берегах Севана, родилась легенда о человеке, кото-
рый хотел снять с неба большую и яркую звезду, воплощав-
шую его надежды и счастье.
Может быть, человеческая память что-нибудь напутала
с этой легендой, но мир звезд властно тянул к себе малень-
кого мечтателя.
Еще в пятилетием возрасте Виктор мгновенно умножал
сложные числа, чем удивлял домашних и соседей. Отец его,
разносторонне одаренный и эрудированный человек — педа-
гог, юрист, поэт — переводчик Гомера, чутко руководил раз-
витием сына
Во время личных встреч и бесед о сыне Амазасп Асатуро-
вич, очень энергичный и живой для своих восьмидесяти че-
тырех лет человек, автор интереснейших воспоминании
о детских и отроческих годах своих детей, рассказывал мне
удивительные случаи, свидетельствующие о том, как еще в
детские годы проявлялась одаренность будущего звездочета.
Виктор уже в детстве великолепно знал географию и
полностью овладел арифметикой, — вспоминает Амазасп
сату рович Пространственная интуиция у него развилась
448
Приемка 40-дюймового телескопа, изготовленного в Ле-
нинградском университете для Бюраканской обсерватории.
Справа налево — В. Амбарцумян, А. И Лебединский. 1950.
Башни для наблюдений в
Бюраканской обсерватории.
В. А. Амбарцумян со студентами-астрофизиками Ереван-
ского университета (первый выпуск астрофизиков). 1S51
Учитель В. А. Амбарцумяна академик А. А. Белопольский
у измерительного спектрального телескопа.
Группа депутатов Верховного Совета СССР. В верхнем
ряду первый слева В. Амбарцумян. Москва. Кремль. 1950.
Депутаты Верховного совета СССР В. Амбарцумян и
М. Сарьян в Кремле. 1950.
Президент Академии наук СССР академик М. В. Келдыш
в гостях у Президента академии наук Армянской ССР
академика В. А. Амбарцумяна. Ереван. 1963.
Народный художник СССР Мартирос Сарьян и амери-
канский писатель Уильям Сароян в гостях у В. Амбар-
цумяна в Бюракане.
Международный симпозиум (МАС) по нестационарным
звездам в галактиках, организованный Международным
астрономическим союзом. Бюракан. 1966.
В. А. Амбарцумян, проф. О. А. Мельников (Пулково) и
доктор Г. Харо (Мексика).
Участники 29-го Международного симпозиума по неста-
ционарным явлениям в галактике. Бюракан. Май 1966.
Директор Таутенбургской обсерватории (ГДР) доктор
Н Рихтер и ученый секретарь Бюраканской обсерватории
Э. Хачикян у метрового телескопа системы Шмидта. 1963
Индийский физик Мег Над Сага и В. Амбарцумян за бе
седой на совещании по космогонии Москва 1954
Группа московских ученых в гостях у бюраканских астро-
номов. Среди них: академик Л. А. Арцимович и академик
П. Л. Капица. Объяснение дает Б Маркарян 1956
В. Амбарцумян со своими учениками. Справа налево
Г. Товмасян, К. Саакян, Э. Хачикян, И. Караченцев,
Л. Мирзоян, Э. Парсамян. 1965.
до виртуозности, а способность мысленно оперировать ариф-
метическими действиями была исключительной. Не глядя
на карту, он легко мог определить расположение всех горо-
дов, рек, горных хребтов и вершин, всех морей и озер. Он
знал и точно вычислял все расстояния и направления между
географическими категориями, ясно представлял себе их
конкретное расположение. А по арифметике он в уме мо-
ментально перемножал какие угодно большие числа.
В воспоминаниях Амазаспа Асатуровича описан такой
эпизод.
Знаешь, папа,—сказал мне как-то сын, — математи-
ка — удивительная вещь! Например, закрыв глаза, я могу
произвести какие угодно вычисления. И как-то странно: эти
вычисления бесчисленны и бесконечны. Я всегда мысленно
занят этими действиями. Лежа в постели, закрыв глаза, я
произвожу множество расчетов. И как они, эти цифры и еди-
ницы, удобны! Как хочешь, куда хочешь можешь их поста-
вить... И мне очень хочется заниматься вычислениями о Лу-
не, Солнце, земном шаре и даже вычислением звезд. Не мо-
жешь ли достать мне книги по этому вопросу?
Такие просьбы он высказывал неоднократно. Амазасп
Асатурович вспоминает один из подобных случаев:
«В декабре тысяча девятьсот двадцать третьего года я вы-
ехал в Москву. Явился к Сааку Мирзоевичу Тер-Габриэля-
ну, старому большевику-ленинцу, впоследствии Председате-
лю Совета Народных Комиссаров Армении. В книжном
магазине на Кузнецком мосту мы почти целый день отбира-
ли книги для Виктора. Выяснилось, что отобрано книг на
350 рублей золотом (в тогдашних червонцах.—А. А.). Эта
сумма была выплачена Тер-Габриэляном. Виктор получил
ценный подарок, который он назвал «величайшим».
Звезды словно манили к себе будущего астронома. Он
знал, что центром тогдашней науки о звездах была прослав-
ленная Пулковская обсерватория под Петроградом. И маль-
чик говорил отцу:
— Папа, лучше будет, если мы совсем уедем в Петроград.
Там будет хорошо! Я буду работать в Пулковской обсервато-
рии, а ты займешься своими делами.
Склонность юного Виктора к астрономии уже была широ-
ко известна среди окружавших семью Амбарцумяна Ама-
засп Асатурович вспоминает, что его сына обычно называли
«астрономом». И это делалось не в шутку. Привожу строки
из воспоминаний отца:
29
Ашот Арзуманян «Око Бюракана»
449
ON THE ORIGIN OF GALAXIES
t К f V л A i«&»>
Амбарцумян «О происхождении галактик», Ереван, 1958 (на
англ, языке).
29*
„Л?”'™3 К° МН<? ДОЧЬ °“ан<-са Туманяна, Нвард, и ска-
ЗиЛа.
— Отец очень просит вас зайти к нему сегодня же
Я пошел. Поэта застал в кабинете, —он был нездоров ле-
жал на диване. н ’
Здравствуй, Амазасп! Хорошо, что пришел, а то ведь
скука убивает человека, особенно когда он лежит больной.
Скажи, как поживает твой малыш, наш астроном Виктор?
Уже два дня подряд меня не покидают мысли о звездах. Не
можешь ли его прислать ко мне? Я хотел бы с ним побеседо-
вать о звездном небе.
— Это я с удовольствием сделаю сегодня же!
Пришел я домой и сказал Виктору:
— Сейчас же ступай к Ованесу Туманяну! Он хочет с то-
бой побеседовать.
И Виктор пошел. Вернувшись, он рассказал о содержании
состоявшейся беседы».
Впоследствии стало известно, что поэт якобы на основании
этой беседы написал стихотворение «Сириус»...
Вместе с молвой об одаренности молодого астронома росла
забота о том, чтобы талантливому юноше в трудных усло-
виях первых лет советской власти обеспечить простор для
учебы и совершенствования. К нашей чести и гордости сле-
дует сказать, что такую заботу проявили большевики-
ленинцы.
Я снова возвращаюсь к воспоминаниям Амазаспа Асатуро-
вича.
«Армянская журналистика описываемого периода знает
одного хорошего и честного общественника, с которым при-
велось мне познакомиться, если не ошибаюсь, в тысяча де-
вятьсот двадцать втором году. Это был Геворг Караджян.
Марксист с весьма положительным моральным обликом...
Он выступал в печати под псевдонимом «Аркомед». (В пол-
ном собрании сочинений В. И. Ленина под этим псевдонимом
Г. Караджян упоминается дважды. — А. А.). Долгие годы
провел за границей, в частности в Швейцарии, где и завязал
знакомство с Лениным и Луначарским... Аркомед очень
сблизился со мной и при частых наших встречах подробно
рассказывал о прошлой своей революционной деятельности...
— Я готов жертвовать собой ради его благополучия!
твердил он каждый раз, когда речь шла о Викторе. Это ве-
ликое богатство, которым мы можем гордиться! Надо беречь
его! Надо подумать о дальнейшем его развитии. Ты знаешь,
451
Mdky Way Sexh «1ийст» ate «alkd <^»n
«lusters or galactb. ci иметь. The Pleiades and tie-
Byades, whsch are viable to the naked c.c, arr
Stellar associations
V. A AMBARTSUMYAN
<J star frarmo^t. »cU»din< the qtxwoti of whether лжг* ait vull mt •
The tHerrwrry and «tudy cf the игПаг амосьайоп» have ргтИеЛ rrb-sant <subn.e.
and this evidence, utfetber with that obtained by ИыМл< other cr**4^. i* <bw us*-t h. rr
Алгоыиэт have recentlv paid c.-wide-abb-
aiu«xa to ibe «Л» J? *< «fr idtfcymi « between
tan. Many of the results have been obcaiocd b*
<4 sb Harry -л Um tt'ILr a»M>CfcaUra Sbaesnrr,
it r»i be Mid that »•• b investii;airm hot r*u*Je
pimubk a definite assrrth>ii hat «be Unuom «a
«им tn our stellar Rv»irin the Galas» «* Mill tn
pa><rra Bv eompanng the nuncbrn of r-rlla
iMMiculioni th varu at other g-dauci of «liftrent
tv,*i, we .an draw с<ми1ииопв с«мгтим{ the
relative amo.ru of «!л lurw.kXl hi >bem.
Stellar a* Kiatirtri f«irm рзп of the ttrurturr nt
а galas» дни are al.n io the open t hoirrv of suub,
group whj«h have lorn; been known. Siunc ix>
fotrnaiion очмелиг-й the age» <-f the run and the
pones* of star formaiv>n ear be ohtaunr». from the
cpen dialer». We .hall <hcm<« dr- ив» bo* n«h
uifitmatMin nut be obia.ned.
Otnervaiuin shows th.it our Galasv imludev
gTsnip of «tart in whu h the »ur deruttv a hijfSeT
than in die general star fl-id •urroumUng them.
E.K h so. h group а» и hole evaiu'es а nmtuo
round the itntre of the Galas» unular to :ha. r4
the Nun anil other single or tnu t pie Маг» I l«esr
KToti|n are « ailed tied «hitlers. \i>> star whub
>s a member • >! *i> h a diuirr pan aivates in the
rnetai motion of the duster tound the сеь’Ге of
Gabs» ,n 1 bo опии a>«tne пачм about
e ictitie оГцга ilv >4the »1ичсг IntfuB.espnt
IUr duiien аге а1м!<ч«1»иэ io ЛчаЫс and
ntbhlplt
। plain O|nsanfa un« <tf iheRBArndt Ы Mart.
>esr are the s.ibiiL* siuMers. Tbew st.-TWtwr
** f ГМ,)* CVM ** ‘k****1 “"* A^-vyt pewnwif
’phetHAl. ismnsetrs. The cl«aer,
vcea through a wradl triewsipc и tLe d«iut<le
i tiwter m Perseus, which и at a thstamr of almit
е«ХЮ kght-jearv
Tlv riobuiar and epen «lusters ditfei also in
the lotnouaitjoo ard tKittire of tiww strlbr |«i)mla-
tmm. 1 he open s «ustm «Muaslly ««nitaiti wmu- blue
paatt, that а илг» having I* *-h ht .-h iunui»i*ttie»
and high tenipcTaturrs. Ihc gbJjulaf «lustcis <1 ’
ПО4 CO)11*U1 Ы«*С радев but aluayi i.witalil t«d
giant*, sian having low tm.,»eratui’ and ten
• ATgr radii.
(лЬ ulatton tho* d*ai the tttcrnbm >4 a »'r!l. t
«luster arc rrtauied tn it by the fonr> <1 then
mutual altrnett'Mi as>-or«ti<>4 in the nori* вци it'
•at* if each clu-t r were iw«l*uvl, th* jm-oii-vsi
<«<игг.щ in it would br entirely th t« iii«in«-d In
bear foevev In ‘Ц. bows'S'er, В | KA <all«xi
анег'нчп i.< «be t4!ovs»ng poem 1 b*’ •tat’ 'f ,i*r
Galaav m R-neraJ miv [мп tlir>ui<ti << »'*r *
tluM'C will. V h-itre» <опви1гТаЫ| k <*”4 '-halt
lh><w >4 the luster rbemb<Ti rrlaVss 5-' »•* <crm'r
rogravitv ibry *U| I Isen b<- *
ilw < .цист will u* re**' and t>> w «11 И «Jcuten “•"
\fter Runs «1Н h
УР Британского астрономического общества», Лондон, 1959. В. АмбарЦУ1^
Звездные ассоциации.
Амазасп, я ведь хорошо знаком с Владимиром Ильичем
Лениным. В Швейцария мы встречались очень часто. Не ду-
маю, чтобы он отказал мне в какой-либо просьбе Я хочу
обратиться к нему с просьбой об обеспечении дальнейшего
роста и развития выдающегося юноши, о создании благопри-
ятных условий для правильного выявления его таланта. Как
ты относишься к такому плану? Или, может быть, ты разре-
шишь мне с Виктором прямо поехать в Москву, чтобы там
видеться с Лениным?
— Я тронут твоим отношением к моему сыну... Но он на-
ходится на правильном пути развития, и поэтому нет надоб-
ности в таких исключительных мероприятиях».
Виктор Амбарцумян, его брат Леон и сестра Гоарик вскоре
осуществили свою мечту и уехали в Ленинград учиться. Ро-
дители собирались ехать вслед за детьми. В это время Ама-
заспу Асатуровичу передали, что его просит к себе секретарь
Заккрайкома партии Александр Мясникян.
А. А. Амбарцумян рассказывает:
«Я пошел. Меня принял в Заккрайкоме А. Мясникян.
— Вы переезжаете в Ленинград, не так ли?.. Ну, как дела
маленького астронома? Хорошо он устроился в Ленинграде
или нет? Мы решили обеспечить вашего сына стипендией.
А вы как следует смотрите за ним! Он не только ваш сын,
но также и наше общее, общественное достояние. Пусть, не
стесняясь, пишет мне о своих успехах и прочих запросах.
Мы сделаем все!»
Радостно жилось и работалось в условиях такой заботы.
Природные способности, обогащенные знаниями, упор-
ный труд над самообразованием, страстная привержен-
ность к облюбованной науке — все это делало юного астро-
нома развитым не по годам и снискало ему доверие и
уважение в весьма почтенных аудиториях того
времени.
Еще совсем молодым Виктор уже читал в Тбилиси, Моск-
ве, Баку и Ереване лекции о сущности теории относительно-
сти Эйнштейна, о происхождении Солнечной системы и о
строении Вселенной, и судьба одаренного мальчика многих
волновала и тревожила. А что, если непомерная учебная на-
грузка пагубно повлияет на его здоровье...
Школьный курс космографии стал любимым предметом
Виктора, в этом была немалая заслуга учителя удакова.
Позднее с письмом Судакова Виктор выехал из илиси в
Ленинград к профессору Костинскому.
453
Но случилось так, что прирожденный астроном стал сту-
дентом... литературного института. Увлекательные занятия
литературой не могли, однако, погасить стремления к мате-
матике и астрономии. Сложный перелом в жизни молодого
человека раскрывает нам опять-таки самый близкий к нему
человек — отец.
«Шел уже февраль 1925 года, — рассказывает А. А. Ам-
барцумян. — Виктор обратился ко мне с вопросом:
— Папа, у меня имеется самостоятельная математическая
работа, изложенная в нескольких тетрадях. Мне бы хотелось
показать ее кому-нибудь из профессоров математики.
— Я это сделаю, только скажи: кому из профессоров пока-
зать твою работу?
— Не знаю. Сделай это по своему выбору.
Недолго думая я отправился к профессору Кояловичу.
— Профессор! Мой сын учится в Институте имени Герце-
на. Он как будто не лишен математических способностей.
Вот работа, исполненная им. Прошу посмотреть. Представ-
ляет ли она какую-либо научную ценность?
Коялович, улыбаясь, произнес:
— Прекрасно, хорошо! Я это сделаю!
Затем, в моем же присутствии, бегло рассмотрев подан-
ные ему тетради, он сказал:
— Да, это работа о тригонометрических функциях. Позд-
равляю вас с таким сыном. Конечно, сейчас я не смогу как
следует рассмотреть и оценить ее. Оставьте у меня! Я осно-
вательно ознакомлюсь и скажу свое мнение вашему сыну.
Прошу направить его ко мне дней через пять.
— Папа, пойдем вместе! Мне одному неудобно говорить с
профессором о моей работе, — попросил Виктор.
— Но Коялович просил зайти только тебя. Ты один и лич-
но должен совершить этот подвиг.
Он согласился и пошел. Возвратился от профессора до-
вольно поздно вечером, в мрачном настроении.
Ну как? Ничего не вышло? — спросил я.
Ничего,— подавленно ответил юноша.— Мы с ним бе-
седовали долго. Оказывается, все эти работы уже известны
в науке, хотя Коялович признает, что у меня все сделано
хорошо и изящно.
Это был не первый случай научной неудачи Виктора. И до
этого и впоследствии не раз приходилось ему выполнять ту
или иную работу, доказывать ту пли иную теорему, решать
некую, как будто в науке еще не решенную задачу, а потом
4Б4
с 4} ством горечи узнавать и убеждаться, что сделанное им
уже не новость. Разумеется, упомянутый случай несколько
поцарапал его самолюбие, но ничуть не уменьшил его пыт-
ливости.
В таких неудачах постепенно закалялась его мысль, и он
все более и более приобретал способность к хладнокровному
и последовательному мышлению».
По окончании учебного года в Институте имени Герцена
в 1924 году Виктор перевелся в Ленинградский государствен-
ный университет на второй курс физико-математического
факультета. В 19*28 году, окончив этот факультет, он посту-
пил в аспирантуру при Пулковской обсерватории.
Много интересных эпизодов, связанных с аспирантскими
годами Амбарцумяна, рассказал мне в Пулкове профессор
А. Н. Дейч.
Блестящая эрудиция Виктора Амазасповича и его недю-
жинные знания и работы в области астрофизики и звездной
астрономии, несмотря на его молодые, почти юношеские го-
ды, сразу выдвинули Амбарцумяна в первые ряды советских
астрономов. В Пулковской обсерватории ученый проходил
большую практику наблюдений у А. А. Белопольского,
С. К. Костинского и Г А. Тихова. Самостоятельно специали-
зируясь по теоретической астрофизике, Амбарцумян пони-
мал ее отлично. Но, обладая живым и критическим умом, он
вызывал у некоторых старых почтенных астрономов раздра-
жение. Я вспоминаю недовольство И. А. Балановского, воз-
главлявшего тогда в Пулкове отдел астрофизики, одним рез-
ким выступлением Амбарцумяна. Идеи молодого ученого
победили.
Амбарцумян очень живой и всегда остроумный собесед-
ник, понимающий и ценящий юмор. Но шутки его никогда не
были злыми.
Искреннее уважение и скромность отличают его общение
с соратниками по науке, товарищами по труду. Лучше вся-
ких слов об этом говорит следующий эпизод, рассказанный
отцом Виктора Амазасповича.
«В 1930 году, в г. Харькове, при Физико-техническом ин-
ституте академика Иоффе, состоялась конференция физиков.
На эту конференцию поехал и Виктор с товарищами^ Со слов
последних я узнал, что в обсуждении основных проблем фи-
зики весьма активное участие принимал и мои сын. а кон
ференции присутствовало немало иностранных ученых, ик
тор возвратился в Ленинград вместе с известным немецким
4Б6
академия наук АРМЯНСКОЙ ССР
52
ВЛ.АМБАРПуМЯН
НАУЧНЫЕ
ТРУДЫ
В ДВУХ ТОМАХ
ПОД РЕДАКЦ^£И
В. В-СОБОЛЕВА
ТОМ ПЕРВЫЙ
ИЗД WEAbCTDO АН АРМЯНСКОМ ССР
г.РЕВАН~----—--------- 196О
Обложка первого тома «Научных трудов» В. А. Амбарцумяна.
физиком Иорданом, который остановился у нас. Раза два он
играл со мной в шахматы. Тайно от Виктора я спросил его:
Какого вы мнения о моем сыне? Достаточно ли активно
он участвовал в обсуждении вопросов?
О, да! Ваш сын выдающаяся голова! — воскликнул
гость. Он замечательный! В обсуждении вопросов был си-
лен и активен!
Узнав об этом, Виктор возмутился:
— Это безобразие, папа! Нельзя предлагать людям наво-
дящие вопросы! Тысячу раз я говорил, предупреждал и про-
сил: моих гостей или знакомых не расспрашивать обо мне'»
В аспирантские годы Амбарцумян любил театр, литерату-
ру, поэзию, посещал балет и восхищался искусством Улано-
вой. Он часто цитировал целые фразы из нашумевшего тогда
романа «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова.
Амбарцумян любил талантливых молодых людей, которые
и сами к нему всегда стремились. Он высоко ценил Козыре-
ва, Храмова-Хромого, Бронштейна. В Пулково к еще юному
Амбарцумяну приезжали профессор Киббель, физик (ныне
академик) Ландау, астрофизик из Индии Чандрасекар и мно-
гие другие.
Друзей влекут и эрудиция, и разносторонние интересы, и
личное обаяние советского ученого, воспитанного в традици-
ях советской науки, выращенного и закаленного в рядах ве-
ликой партии Ленина.
Виктор Амазаспович член КПСС. В 1939 году, уже заслу-
женным ученым, будучи членом-корреспондентом Академии
наук СССР, обратился он с просьбой принять его в ряды ком-
мунистов. Отец ученого так рассказывает об этом событии:
— Я решил вступить в ряды ВКП(б), — объявил мне од-
нажды Виктор. — Рекомендации уже готовы. В нашу эпоху
политика, ломая все преграды, мощно врывается всюду; она
врывается и в сознание ученого, и в творческую фантазию
поэта, и в мысли художника, двигающего кисть по полотну.
— Поступай, как велит твоя совесть!
Коммунист, гражданин, ученый. Судьбы Родины, родного
народа, партии для него превыше всего.
В 1941 году, на второй день после объявления войны, Вик-
тор Амазаспович явился к военкому Васильеостровского
района в Ленинграде с просьбой направить его в действую-
щую армию.
— Вы бы подождали до призыва, — сказал военком, а
то ведь я не знаю, как поступить с вами!
467
•ЦМЧ1Л ои* •*>!»*«***«• » ЧЫ1.Ч11МЧ’
зимачаъ « чгмянскоя
, xiv. J* Я I9fti
АО.' «КЛИК*
а * Ьв *?*г»
06 >волюом'; *.в«з ’ ’ • теч
Рал». * нехч . аспекты треб.» -» • ’ • -нх *
[ . . . к- .мы «осредиточ «м нв .х •' лад Къ, вместе с теч. и .
ф.м чль *«ИфМ» торосы, с <и>и« с ле- дчым. cat.
•а. аг- «г- вз.сяг Г..ПКТ*»» в > •»“• м^в
, Заг'дныс смстсъ а
--• <? В » рой - 1. 4 Н?Ы ’ОТ > Ч '»• ООрЯ а» »j«!
, • . - ч еп гоаьмодейств » м с о'т*..ъным «зекам. < 'яо*/ ’ -
ч х смстеж . 1! только галактик.; ео к т о»ыс €*>•»-
. «. ,р.ть • заезды } алегворяют требозз-кям утесе ci -А
— • • .• < т ?ыю fkj- V» • . ня • а, »тк w - емыан я *. п -?•*> •
А м г- Л «аг- К иемгру тяжести -««сматрь лечой ''оеом
Д - рСДяЛе..ве Д.-К1Ж быть ДОЛОДя г тем итииь г ’А
• зя -астема м ♦.-т содержать эмечят-льные ч-ссы •
лхтгмисго го газа н пыл . таеже ж ь плотин» тела -<э«-
1ы р -Аим.'р, пл г петы к м четы Соглаек» л-<.илчся
»*• « масса дн ;4з -нол» вечестна а м чыт т<- »••*! к а -
• • . -кт-вляет лишь игГ-кльшую часть все» нас-н е«.ч<м . ▼»
м • т ел учиться, что неясторле з ех1И • . згшл сортах
м огношеиии мгь.11п *<че. М-сса -*^>Фг з"9.*с~®а «•
» ' * ’ ’авить «на’ т •-'n-sy • ;ki”>c Д «а.
$2 Г^ав-тягужи»» гл.»
мы меж- . -ать ч лы~з> аст. мж". ы
• • —х. глз . ым валом аз-мм-'Д— лел ’ • *л' чл ---
•“ » <» ь ь: . ’ хое ермтяжевее Fcset ' а т- "
jrjj ие ।;- ч- х т.п -.з»*х гоченеи». и » -ac-.i* r«i. ‘
» » Л . • • Жи&м. pvatMiia а« ЗАСЧ. -»ч ► •
'• ' . . -м» IXS МО мдж»о<-м a A AM4AWIXW»»* »
мл»«.«-ч тм» -.ж*чД *«1вма СМ—стм ы JMC •** >ч»т«втс» с
»“» iw»»a«ia г вчаг-имаажа. >*»»..•» иг»р-м
Но, столкнувшись с упорством профессора, военком на-
правил его в одну из частей действующей армии, в окрестно-
стях Ленинграда.
Когда В. А. Амбарцумян вошел в помещение, где находи-
лись красноармейцы, в том числе несколько человек, хорошо
знавших его, поднялся шум, раздались голоса:
Кто же Вас направил сюда? Кто же будет учить студен-
тов, если Вы будете на поле боя? Полно, Вы здесь не нуж-
ны! Обратно, обратно домой, в университет!
Но ученый и слышать об этом не хотел. Он остался в ар-
мейской части.
Стоило больших хлопот вернуть его к научной деятельно-
сти, условия для которой ему и были обеспечены в тылу, на
берегах Волги.
Следует добавить еще несколько штрихов. У Виктора Ама-
засповича четверо детей. Трое из них уже окончили Москов-
ский университет. Два сына — математик и радиофизик, до-
чери — математик и биофизик.
Заботливый отец остается в то же время почтительным и
добрым сыном и чутким братом сестры Гоарик, профессора,
преподавательницы высшей математики Ереванского гос.
университета.
В кругу семьи, в среде соратников и учеников, в неустан-
ном труде на благо отечественной науки живет прославлен-
ный ученый, открывающий тайны Вселенной и ставящий
свои открытия на службу Родине, человечеству.
Если один человек способен нести в себе лучшие черты
целого народа — его ум и мудрость, стойкость и мужество,
доброту и скромность, то таким человеком является герой
моего рассказа.
Близко соприкасаясь с ним на протяжении более двадцати
лет, я всегда поражался требовательности, порой суровой и
безжалостной, которую он проявляет к самому себе, и мяг-
кости в обращении с людьми, — она некоторым кажется мяг-
котелостью.
Во второстепенных вопросах он не мелочен. Но он вы-
сокопринципиален во всем, что касается узловых вопро-
сов науки, в своей гражданской деятельности, в решении
судеб людей.
Слава не очерствила его человечности Он доступен людям
и дорожит их добрым отношением к себе, будь то маститый
коллега или его неизменный спутник шофер Рафик, который
свыше двадцати лет работает с Амбарцумяном.
469
Мой герой, являющий собою образец строгой требователь-
ности и научной добросовестности, стремящийся, по его сло-
вам, постоянно «оставаться на почве фактов и не вдаваться
в далекие спекуляции», в то же время романтик.
Он одарен счастливой способностью выходить в своих меч-
тах за пределы изученных фактов и самых авторитетных
гипотез, окрылять мечтой будничную повседневность.
Это. по-видимому, и привело главного редактора японско-
го журнала «Сэкай» г-на Эбихара Мицуеси к мысли — обра-
титься к В А. Амбарцумяну с просьбой познакомить читате-
лей с перспективами шестидесятых годов. В письме, адресо-
ванном Виктору Амазасповичу, г-н Эбихара Мицуеси писал:
«Журнал Сэкай», выпускаемый издательством Ивана-
ми с 1942 года, который я имею честь редактировать, старал-
ся и старается формировать прогрессивные мнения в Японии
по политическим, экономическим и культурным вопросам.
Главной своей задачей журнал всегда считал и добивался
упрочения мира во всем мире и укрепления демократии в
Японии, опираясь в своей деятельности на поддержку мно-
гочисленных читателей — трудящихся, студентов и интел-
лигенции В первом номере 1960 года мы хотели бы позна-
комить наших читателей с мнением зарубежных ученых о
перспективах 60-х годов... Мы будем очень признательны
Вам, если Вы согласитесь принять участие, и с этим письмом
направляем Вам письмо видного японского ученого-астро-
нома, профессора Токийского университета Хатанака Такэо...
Мы сознаем, что Вы очень загружены делами, но все-таки
решились потревожить Вас, зная, какой огромный интерес
вызовет у наших читателей Ваше мнение».
В А_ Амбарцумян ответил согласием. В ответном письме
г“^-’ Эбихара Мацуеси он сообщил: «...Я думаю, что Ваша
^опубликовать взгляды ученых различных стран в виде
•*-репл [ между ними и японскими учеными очень хоро-
^алее следовали ответы на вопросы профессора Хата-
нака Такэо.
к атком изложении строй мыслей Амбарцумяна таков.
_ **"_ п ктивы изучения Солнечной системы в предстоящем
Г; я иле > л огромны. Всякому ясно, что с каждым годом в
пРостРанства будут отправляться все более совер-
. ~’е ЛеТательнЬ1е аппараты, которые сообщат нам досто-
k Ф°Р-мацию о различных космтгческих телах. Не
-а-.еко время, когда первые люди совершат полеты в ми
В. А. Амбарцумян «Космогония». Издание Ереванского государствен
ного университета (на арм. языке).
ровое пространство, но, конечно, трудно предсказать точно,
когда это случится.
Нельзя не признать, что наука о планетах и их спутниках,
успешно развивавшаяся с момента изобретения телескопа и
до начала XX века, в дальнейшем была до известной степени
оттеснена на второй план в связи с фантастическими темпа-
ми развития наших знаний о физике звезд и о строении
звездной Вселенной. Нам, работникам в области звездной
физики и звездной астрономии, казалось, что планетарная
астрономия находится в замороженном состоянии. Так, чело-
веку, летящему на самолете, кажутся почти неподвижными
поезда и автомобили, движущиеся по земле. Конечно, плане-
тарная астрономия двигалась вперед. Все же прошедшие де-
сятилетия не принесли решающих успехов. Но вот фотогра-
фии противоположной стороны Луны, полученные советски-
ми учеными, явились предвестником коренных изменений,
которые произойдут в этой области. Возможность изучения
планет и их спутников обещает разрешение многих задач.
Хочется особенно отметить одну сторону дела. Речь идет
о происхождении планет и их спутников. В то время как во-
просы происхождения и эволюции звезд получили за послед-
ние десятилетия весьма конкретное и плодотворное развитие
(хотя решена пока только часть вопроса), проблема проис-
хождения планет и спутников продолжает оставаться ареной
довольно произвольных и малообоснованных предположе-
ний. Причина в том, что число различных состояний звезд,
подробно изученных нами, огромно. Сравнивая звезды, нахо-
дящиеся в разных стадиях развития, мы получаем возмож-
ность делать заключения о закономерностях происхождения
и развития звезд.
Парадоксальным образом по отношению к более близким
телам планетам — ученые были до сих пор в худшем по-
ложении: подробно изучили одну планету — нашу Землю и
знали внешний вид одной стороны Луны Но наши сведения
о других планетах были крайне скудны. Чтобы составить
се с представление о состоянии других планет, мы всегда
старались дополнить эти скудные сведения различными
предположениями, основанными на известной аналогии с
емлеи. Поэтому, когда мы рассуждали о происхождении и
сяпги ГИИ n^aHC‘T, то в основном исходили из данных, отно-
гпппо»0/1 к ^емле^ Иными словами, брали за основу твердые
ния о 1 Я ° ОДНОЙ пла11ете» прибавляя к ним жалкие сведе-
ругих планетах, и стремились построить теорию эво-
ЛЮЦИИ планет. Но очень трудно заниматься проблемой эво-
люции объекта, хорошо известного нам только в одном
состоянии, на одной стадии развития. Именно поэтому наши
надежды на предстоящее бурное развитие планетной астро-
номии очень велики. Сравнение надежных данных, касаю-
щихся других планет, с данными геофизики явится крепкой
основой для теории эволюции планет и планетных систем.
Конечно, большие возможности откроют наблюдения не-
бесных тел, производимые вне земной атмосферы. Искусст-
венные спутники Земли будут играть большую роль как
астрономические обсерватории, находящиеся вне земной ат-
мосферы. Но пока еще трудно делать какие-либо конкрет-
ные предсказания. Пятнадцать лет тому назад никто не мог
предвидеть современные успехи радиоастрономии. Порази-
тельным образом оказалось, что радиоастрономия стала до-
ставлять нам сведения главным образом о нестационарных
объектах и нестационарных явлениях во Вселенной. Радио-
астрономические наблюдения как бы отбирают эти явления
и доставляют нам, в первую очередь, сведения о них. Совер-
шенно иной характер носит научная информация, получае-
мая путем оптических наблюдений. Грубо говоря, она дает
более статическую картину мира. Никто не мог предвидеть
этой замечательной способности радиоастрономии. Будем же
надеяться, что наблюдения Солнца, отдаленных звезд и ту-
манностей, которые будут произведены с искусственных
спутников, так же щедро дополнят наши современные зна-
ния, как радиоастрономия дополнила оптическую астроно-
мию.
— Что касается перспектив развития обычных методов
наблюдения с Земли, то я должен сказать, — продолжает
Амбарцумян, — что я сам плохой наблюдатель. Это я гово-
рю не из скромности. После окончания Ленинградского уни-
верситета я работал в Пулкове у А. А. Белопольского, кото-
рого считаю великим наблюдателем-астрофизиком, но даже
это не помогло мне стать наблюдателем. Тем нс менее обра-
щает нг» себя внимание то, что применение электроники к
оптической астрономии развивалось до сих пор довольно
медленно. Между тем возможности в этой области гигант-
ские. Поэтому увеличение чувствительности в современных
телескопах с помощью электронных преобразователей явит
ся мощным рычагом прогресса в астрономии Количество
объектов, доступных изучению современными оптичс скими
методами, очень велико. Мы можем наблюдать сотни мил
463
——:—_- 1
’ астрофизика
'» * ’ <Hl t ' ” НЫК ">
•Л» । i »' irhi i ’F4M-
• 1 !<•-?♦• A ’ fl4r^a*HH
* AV*M— • ( U*,+w I
r •• » . . м ri । io * .. > » л i
_ , IL j <_.„-*•» 1 ? . •» >» M А(\Л1 1
J ' U- !' ! /'••ii ?•
i ПГ IT 'MMOti ’ HOFfST W H ’LlM*a? М ПЫЧ Т> ЦАИ
•W»C* ' г < 4» и
.|4 I ^UlHr "Ли 'МфЦ.мр ГМ irtlfTH ♦ jAf • • П IftUib
ГГк КСМЛА1>О . . /4. n ’<W
K>A.A t* > n I
А Л /’ f I’m •«.' •tfn-s 4
Л. Л Г^м»и 1У
F P I 6 All
Astrophysics
Обложка журна-
ла «Астрофизи-
ка», выходящего
в Ереване под
редакцией акад
в- Амбарцумяна
Th& Faraday Press, Inc.
Б Маркарян у 40-дюймового телескопа системы Шмидта.
1965.
В. А. Амбарцумян выступает на форУме
сторонников мира.
В дни официального открытия Бюраканской обсервато-
рии и совещания по нестационарным звездам. Слева на-
право: доктор Н. Роман, доктор Дж. Хербиг, проф.
Дж. Гринстейн, Л. Мирзоян. 1956.
В Амбарцумян и Я Оорт среди участников Междуна-
родного симпозиума по нестационарным явлениям
в галактике. Бюракан Май 1068.
В. Амбарцумян и Б. Маркарян на X Международном
астрономическом съезде в Москве. 1958.
<
I
в. Амбарцумян в Индии на приеме у Дж. Неру. 1959.
Амбарцумян
в° время выступления на общем собра-
нии ан Армянской ССР.
В. Амбарцумян за беседой с президентом Саксонской ака-
демии наук профессором Фрингсом. Лейпцигский универ-
ситет. 1955.
.«Ill V
Присуждение степени почетного доктора Канберрского на-
ционального университета. Слева направо: проф. Бок,
проф. Оорт, королевский астроном Уоллей и Амбарцу-
мян. 1963.
Известный пулковский оптик проф. Д. Максутов и Лау-
реат Ленинской премии главный конструктор телескопов
Б. Иоаннисиян в Бюракане.
Метровый телескоп системы Шмидта.
Общий пид бюраканских радиотелескопов. 19^
Макет башни для 2,6-метрового телескопа в Бюракане
Архитектор С. Гурзадян
К^алакти^и^МбарЦУМЯН ИЗучает особенности строения
негативах, полученных в обсерватории.
НЫ,
жу,
ЛИОНОВ звезд и много миллионов галактик. Новые методы ум-
ножат эти числа в десятки раз j м
Многие звезды следует наблюдать почти непрерывно.
Иными словами, объем астрономической информации кото-
рую мы. должны получать, огромен. Мы, астрономы всей
Земли, не справляемся с этим. Отсюда ясно, что нам нужно.
Мы должны иметь большое количество крупных телескопов.
Зги телескопы должны быть максимально автоматизирова-
IJT ’> Для тог® чтобы наблюдения велись по программе, зара-
нее заданной на ночь. Несколько фантазируя, дальше я ска-
что и само программирование должно вестись автомати-
Ашот
чески и непрерывно приводиться в соответствие как с
прогнозом погоды, так и с ходом выполнения программы
данного момента. Кроме того, должна быть автоматизирована
и обработка наблюдений. Я уверен, что в 60-х годах мы до-
стигнем серьезных успехов в этом направлении.
Говоря о перспективах теории эволюции звезд и других
космических объектов, я чувствую себя несколько более
уверенным. Мне кажется, что успехи в области изучения
звездной эволюции, начавшиеся в пятидесятых годах, будут
продолжаться. Однако качественных скачков я ожидаю
главным образом в результате изучения некоторых мало-
исследованных нестационарных объектов. Нам нужно по-
настоящему понять, какова природа объектов Харбига-Харо,
что из себя представляет ядро Крабовидной туманности,
и т. д. Вероятно, будут найдены и другие «странные звезды»,
изучение которых обогатит сведения о звездных состояниях.
Но больше всего я жду успехов в области внегалактической
астрономии. Мне кажется, что правильное выяснение приро-
ды радиогалактик, таких, как радиогалактики в Центавре,
Лебеде и Деве, окажет решающее влияние- на решение про-
блемы эволюции галактик как звездных систем. С другой
стороны, проблемы происхождения звезд и галактик пере-
плетаются теснейшим образом. Поэтому я возлагаю очень
большие ‘надежды на радиоастрономические данные. Дейст-
вительно, радостно видеть, что развитию радиоастрономии
уделяется большое внимание во многих странах.
И, наконец, о взаимодействии различных наук. Мы наблю-
даем рост этого взаимодействия, происходящий с огромной
быстротой. Меня больше всего интересует взаимное влияние
физики и астрономии.- Когда-то астрономия оказала огромное
влияние на формирование основного раздела физики гео
ретической механики. Можно считать, что физика с лихвои
465
Арзуманян «Око Бюракана»
оплатила свой долг. За последние сто лет бурное развитие
астрофизики явилось результатом необычайно плодотворно-
го воздействия физики на астрономию. В то же время за эти
сто лет влияние астрономии на физику было сравнительно
слабым. Мне кажется, что мы находимся накануне новой
перемены ролей. Новые факты, раскрываемые астрофизикой,
настолько своеобразны и связаны со столь глубокими свой-
ствами вещества, что для их объяснения потребуется быст-
рее развивать наши сведения о свойствах элементарных ча-
стиц, об электронно-ядерной плазме и о сверхплотных со-
стояниях материи. Это явится огромным импульсом для
нового развития физики. Произойдет ли эта новая перемена
ролей уже в наступающем десятилетии, сказать трудно. По-
живем — увидим...
* * *
Мы прожили еще одно десятилетие. И убеждаемся, что
фантазия ученого становится привычной явью.
Новые поразительные успехи достигнуты в запуске кос-
мических летательных аппаратов к таким далеким пока еще
для нас планетам, как Марс и Венера.
Человечество пишет первые страницы летописи освоения
внеземных просторов. Мы гордимся тем, что на этих первых
страницах запечатлены блестящие успехи отечественной
науки, чудесные плоды труда и творчества советских лю-
деи ученых, конструкторов, инженеров, техников, рабо-
чпх ““Представителей всей многонациональной семьи наро-
дов СССР.
Ф Энгельс говорил, что эпоха Возрождения должна была
породить и породила титанов духа и мысли.
«4vMeCTHR вспомнить эти слова в наши дни великих социаль-
ПРео Раз0ваний, меняющих к лучшему жизнь всех трех
миллиаРДОв жителей Земли, и таких научных
НОй ð’ К0Т0РЬ1е открывают перед нами просторы Вселен-
ппакт^ио^°Й нашей жизни, идеалы, устремления и бурная
учения деятельн°сть, озаренные светом ленинского
путям ' Р Ждают ЛК)Дей, смело идущих по неизведанным
сом пеовопткп^еНН°Й умелостью, духом новаторства, пафо-
Мне вспылил вателеи охвачен наш народ, его ученые.
наются строки из статьи, написанной Амбар-
4о6
цумяном в феврале 1964 года для журнала «Урания» в связи
с чествованием памяти А. Эйнштейна
«Роль науки и ее применение в современном обществе воз-
растают с огромной быстротой. Люди, занимающиеся исто-
рией науки, прилагают значительные усилия, чтобы понять
закономерности научного развития. Однако эти закономер-
ности еще далеко не выяснены полностью. Нет сомнений
что для развития науки имеют большое значение случаи
когда старые понятия каком-либо предмете приходят в
противоречие с новыми результатами экспериментов и на-
блюдений. Внесение небольших поправок уже не может
исправить дело, и необходим отказ от старых представлений,
которые в известной степени превратились в предрассудки.
Но вместо этих предрассудков становится необходимым соз-
дать новые представления. Для отказа от стасых представ-
лений нужна бывает большая смелость, и тем большая,
чем больше они кажутся привычными, естественными и
само собой разумеющимися. А для создания новых
до этого неизвестных, но правильных представлений и кон-
цепций требуется сочетание проницательности научного ге-
ния с еще большей смелостью, которая возникает только из
уверенности в правильности предлагаемого решения. Сама
же эта уверенность рождается после тысяч сомнений и ты-
сяч проверок новых идей».
Эти строки как нельзя лучше характеризуют самого ав-
тора.
За плечами ученого уже более половины века, но его твор-
ческая энергия нарастает. И мы могли бы с полным правом
отнести к Виктору Амбарцумяну слова А. М. Горького
«Я чувствую себя моложе моих лет потому, что не уставал
учиться». Интенсивность научного поиска, восприятие жиз-
ни во всем ее стремительном движении, «кипение ума», по-
стоянное обновление понятий о мире являются для академи-
ка Амбарцумяна источником силы и молодости.
* * *
В Бюракане наступили сумерки. Вокруг четырехглавого
снежного Арагаца плывут островки облаков не е зажглись
лампады звезд. Столетия назад смотрели звезды на_^РМ
скую землю. Звезды смотрят и сейчас , N ’
блеклые звезды шепчут о прошлом, а яркие собы-
Быть может, поэтому мне снова приходят н
467
30*
тмя, которые бушевали на бюраканской земле. Тогда наши
предки прославили себя беззаветной отвагой и невиданной
храбростью при защите родной земли. Эта слава хранится в
памяти народа.
Но вот передо мной нынешний Бюракан. Серебристые ку-
пола обсерватории и мощные радиотелескопы стали неотъ-
емлемой деталью живописного пейзажа сурового снежного
Арагаца. Раздвигаются купола башен. Око бюраканских те-
лескопов устремляется в неизведанные дали. А радиотеле-
скопы? Они несут свою бдительную вахту днем и ночью
Ночи напролет бьет ключом пытливая научная мысль в зве-
здном городе Виктора Амбарцумяна. II днем и ночью про-
должается бюраканское сражение — сражение за открытие
тайн "Восьмого неба’.
1962—1965
Часть
Ну JSC но
лучше внапъъ друг друга.»
I
Дружба русского и ар-
мянского народов на-
считывает многовековую давность, имеет свои богатые ис-
торические традиции.
О этом свидетельствуют исторические факты, записан-
ные в русских летописях и трудах армянских историков,
факты, установленные археологами, лингвистами и други-
ми представителями науки. Мы имеем в виду, например,
«Историю Таронской области», написанную армянским исто-
риком Зенобом Глаком 1 в конце VII — начале VIII вв. н. э.,
древнейший Киевский летописный свод и «Повесть времен-
ных лет». В первом труде содержится армянская легенда об
основании города Куара в Армении. В двух последних —
русская легенда о построении города Киева. В первом в ка-
честве строителей Куара фигурируют Куар, Малта и Хорян,
в качестве строителей Киева упоминаются Кий, Шек и Хо-
рив. В книге «Древняя Русь и Армения», вышедшей в Ерева-
не в 1954 году, Л. М Меликсет-Бек приводит весьма убеди-
тельные доводы в пользу того, что обе легенды — о строи-
тельстве и Куара и Киева — имеют общее происхождение,
ведут свое начало от древнейшего сказа времен Урартского
1 Зеноб Глак История Таронской области, на армянском язы-
ке Константинополь, 1719. стр 68—69.
471
государства в Армении и скифо-сарматского периода
истории Древней Руси. Историк считает этот факт весьма
любопытным и значительным, равно как и «указание роли
той племенной среды, в которой градостроителям приходи-
лось подвизаться» («поляне» по русскому источнику и «па-
луны», или «палунцы», — по армянскому). Можно сделать
вывод, что разделенные огромными и трудно преодолимыми
в то время расстояниями восточные славяне и армяне в VII—
VIII веках все же встречались Вероятно, заключает историк,
это происходило не на их родной земле, а на территории со-
предельных с ними государств. Еще в 1902 году А. Я. Ва-
сильев высказал мысль, что одним из таких сопредельных
государств была Византия. Русские торговали с Византией.
Армяне, как известно, играли значительную роль в полити-
ческой и культурной жизни Византии. «Общение армян с
русскими, — пишет А. Я. Васильев, — происходило при дворе
византийского императора в Константинополе, а также в ря-
дах византийских войск в Сицилии, на Крите, в Малой
Азии» ’.
В книге Ю. Кулаковского «Прошлое Тавриды» содержится
уже более определенное свидетельство о контактах Древ-
ней Руси и Армении. Там говорится о том, что в X веке н. э.
византийский патриций в Херсонесе армянин Калокир яв-
лялся посредником Византии в сношениях с киевским кня-
зем Святославом 2.
В книге О. X. Халпахчьяна «Армяно-русские культурные
отношения и их отражение в архитектуре», вышедшей в Ере-
ване в 1957 году, содержатся ссылки на арабские и армянские
исторические данные, которые подтверждают, что для X ве-
ка н. э. русско-армянские контакты можно считать установ-
ленными, хотя они и носили тогда, естественно, лишь эпизо-
дический характер. В это время, пишет автор, Русь соверши-
ла два похода на западный берег Каспийского моря. Первый
в 913—914 годах (по арабским данным) и второй в 944—-
945 годах (по армянским и арабским данным). Армянский
историк Мовсес Каганкатваци, описывая захват столицы
А ванка Берда (Партава) в 944 году «рузиками» (русскими),
пришедшими со стороны Каспийского моря, характеризует
их весьма энергичными, мужественными и непобедимыми.
Д Васильев. Византия и арабы, Спб, 1902, Passim,
стр. ВЬ/—869
стп ю ^Маковский. Прошлое Тавриды, 2 изд., Киев, 1914,
472
Историк упоминает о том, что арабский наместник «Салар
осадил их, но не мог нанести им никакого вреда, ибо они
были непобедимы силой» 1
В период этих походов в страну, имевшую армянское на-
селение и расположенную сравнительно близко от Армении,
имело, вероятно, место общение русских с армянами В этом
отношении показательно само упоминание о «рузиках» (рус-
ских) в труде армянского историка далекого прошлого.
В X XI веках армяне стали встречаться с русскими го-
раздо чаще. Это подтверждает русская историография, кото-
рая с конца X века уже располагала многими данными об
Армении. Этому способствовало развитие событий. Известно,
что в 988 году произошло крещение Руси. В том же году ки-
евский великий князь Владимир женился на армянке Анне,
сестре византийского императора Василия II Македонянина,
армянина по происхождению. Киевский великий князь Вла-
димир подарил Василию II 6000 русских воинов. Во Всеоб-
щей истории Степаноса Таронского (Асохика) 2 говорится, что
вместе с этими воинами Василий II посетил Армению. Это —
знаменательный исторический факт, ибо впервые не едини-
цы, а тысячи представителей двух народов, никогда в исто-
рии не поднимавших меча друг против друга, встретились
на армянской земле мирно, дружественно. В русских лето-
писях того времени упоминается о существовании Армении
Великой и Малой, о назначении епископов в Армению, о не-
согласии армян с решением четвертого Халкедонского собо-
ра и т д. 3
Армянские купцы, несомненно, пользовались торговыми
путями Восточной Европы, известными им еще с IX века.
В бассейнах Днепра и Волги — в Киеве, Великом Новгороде,
в Итиле, Великих Булгарах — они основывали армянские
колонии, в которых нашли приют выселенные из Армении
первоначально на Балканы павликиане и тондракшшы.
С Балкан они перекочевали в Крым, Киевскую Русь, По тылу
и Западную Европу.
Посредниками товарообмена между Киевской Pj сью и
Арменией были в XI—XIII веках армяне, жившие в городе
1 Мовсес Каганкатваци. История Агван, Спб, 1861.
СТР’ Всеобщая история Степаноса Таронского (Асохика). М. 1864.
СТР» Повести временных лет. М.-Л 1050. ч. 1. стр 206. «6р»-
ние русских летописей, Спб, т. 5, Софийская
т. 16; Летопись Авраамки, стр. 27 29.
473
Сурож (Судак) в Крыму. Он являлся важным перевалочным
пунктом на торговом пути Малая Азия половецкие сте-
пи — Русь — Булгары.
В ряде русских городов XI—XII веков работали армянские
специалисты-ремесленники, врачи, художники, которые, ко-
нечно, общались со своими русскими коллегами.
В «Истории медицины в Армении» Л. А Оганесяна упоми-
нается, что слава армянских врачей была настолько велика,
что один из них был удостоен звания придворного врача Вла-
димира Мономаха (1113—1125) *.
Характерно, например, что в одно и то же время в армян-
ском городе Ани одну из церквей расписывал русский ху-
дожник Флор, а неведомый армянский художник украшал
храм Нереды в Новгороде Великом.
Можно было бы привести множество примеров, свиде-
тельствующих о русско-армянском сотрудничестве в обла-
сти архитектуры и других искусств и ремесел 2
Цепью тянутся через века факты свидетельства того, как
различными путями, прямо или косвенно, в разных концах
России и Армении встречались русские люди с армянами,
трудились вместе, двигали вперед торговлю, обменивались
произведениями искусства и литературы Не все они еще
раскрыты и изучены до конца Не все приведено в систему и
осмыслено. Но одно абсолютно ясно, что с начала нынешне-
го тысячелетия капли армяно-русской дружбы и русско-ар-
мянского культурного сотрудничества непрерывно множи-
лись. сливались в ручейки и реки, пока, наконец, в наши дни,
в условиях советского строя, не слились в широкий поток
братства социалистических наций.
Обратимся снова к фактам.
Вот конец XII века. Грузинская царица Тамара вступает в
брак с сыном суздальского князя Андрея Боголюбского —
Юрием. Деятельное участие в этом событии принимали
представители армянской феодальной знати, находившиеся
при грузинском дворе.
Отгремел свадебный пир. Надвинулась военная гроза. Му-
жественный русский воин Юрий в 1185 году, попрощавшись
с супругой царицей Тамарой, ведет грузинские и армян-
Л. Оганесян. История медицины в Армении с древнейших
времен до наших дней. ч. II, Ереван. 1946. стр. 66.
тл Лазарев. Скульптура Владимиро-Суздальской Руси, см.
« сторию русского искусства», М., 1953. т. 1: А. И. Успенский-
рески церкви Спаса Нередицы, М„ 1910.
474
Двин. А веком раньше
жался вместе с русскими воинами против половцев *.
Вот XII—XIII века. С армянского языка на русский пере-
пле-
кро-
ские войска и освобождает от сельджуков крупный торгово-
административныи город Армении - Двин. А веком раньше
в войсках киевского великого князя отряд воинов-армян сра-
жался вместе с русскими воинами против половцев '.
В°Т Х1!Д*Х1И ®ека’ С аРмянского языка на русский пере-
ведены «Жизнь Григория Просветителя» и «Жизнеописание
монахинь Рипсимских». А в то же время — в первой поло-
вине XIII века—с греческого на армянский язык был пере-
веден русский сказ «Житие Бориса и Глеба».
Вот XIV век. Русские летописи свидетельствуют, что в
посаде Москвы в 1390 году уже существовало подворье «Ав-
раама Арменина». Торгово-ремесленный люд, обитавший в
этом подворье, общался не только с Москвой и Подмосковь-
ем, но и с окраинами Русского государства и сопредельны-
ми странами К сожалению, мы мало знаем об этом посаде.
Но можно предполагать, что это было не только деловое об-
щение, но и обмен жизненным опытом, взаимоознакомтение
с обрядами и обычаями, культурой народов-единоверцев,
общие горе и радости того времени, когда еще душу русско-
го народа продолжал иссушать гнет монголо-татарских ха-
нов, а их полчища нападали на Москву.
Начало XV века. В 1410 году в Грюнвальдской битве
чом к плечу с славянским войском сражались против
вожадных тевтонских рыцарей два армянских отряда3.
Вместе в военной беде, вместе в мирные дни — так
бок о бок жизнь наших народов, рос их взаимный интерес
друг к другу.
В те далекие времена в Армении побывали многие русские
купцы, путешественники и паломники, а в «Русской зем-
ле» — армянские.
В описаниях «хождений» их в земли заморские сохрани-
лись драгоценные сведения о посеве первых семян знаком-
ства и дружбы между русскими и армянами.
Например, в 1389 году дьякон Игнатий по приказанию
митрополита Пимена совершил путешествие из Москвы в
Царьград и Иерусалим В его записках сохранились версии
того времени об историческом прошлом Армении и армян
ском народе.
1 С. Еремян. Юрий Боголюбский в армянских и грузинских ис-
точниках, Ереван, 1946, стр 292—414. /грменовская и Львов-
2 Полное собрание русских летописей, т. 1 века)
ская летописи, Московский летописный свод
3 Е. Разин. История военного искусства, ч II, М, 1940. стр пи.
475
шла
В 1420 году русский иеродиакон Зосима писал об «Армян-
ской земле», расположенной на пути к Иерусалиму, о том,
что ежели от Великого моря «...направо пойдти ко Святой
горе, и к Селуню, и ко Армейской земле, и к Риму; налево
же ходят правовернии ко Иерусалиму».
Немало аналогичных сведений содержится в любопытной
книге Сахарова «Путешествия русских людей в чужие зем-
ли , изданной свыше века тому назад (в 1837 г.) в Петер-
бурге ’.
В начале XVI века Армения была порабощена и разделе-
на между Турцией и Персией.
Мрачные времена переживал армянский народ. «Арме-
ния, — писал армянский историк Лео, — превратилась в от-
чизну скорби. Высохли армянские розы и фиалки. Сладост-
ные источники превратились в ручьи крови. Армянин-из-
гнанник скитался по чужбине или бродил голодный по по-
крытой трупами родной земле...»
Несмотря на это, свободолюбивый дух армянского народа
не был сломлен.
В эти тяжелые, кровавые времена Россия приняла изгнан-
ников — армян. На юге России возникли армянские коло-
нии.
Великие князья московские, стремясь укрепить русское
влияние в Среднем и Нижнем Поволжье, старались опе-
реться на соседние христианские народы, сблизиться с ними,
в том числе и с армянским населением этих районов. Это
характерно для восточной политики Ивана III и Ивана Гроз-
ного. И факты свидетельствуют, что такая политика встреча-
ла дружную поддержку со стороны армян. Об этом говорят
летописцы.
Известно, например, что верхний ярус одного из девяти
приделов Покровского собора в Москве (храма Василия
Блаженного) был посвящен Григорию Армянскому. История
этого посвящения ведет нас к «Истории Казанского царства»,
в которой содержится описание весьма характерного эпизода.
В Казани, осажденной войсками Ивана Грозного, оказались
армяне. Татары решили использовать армян-артиллеристов
против русских, но те отказались биться с русскими. Татары
привязали их железными цепями к пушкам и под угрозой
смерти заставили стрелять. Летописец говорит, что армяне,
И. С а х а р о в. Путешествия русских людей в чужие земли,
2 изд., ч. II, Спб, 1837, стр. 45.
476
прикованные к пушкам, стреляли так, что ядра или не доле-
тали, или перелетали через головы русских войск ‘
Известно повеление Ивана Грозного, свидетельствующее о
том, как высоко было оценено это проявление дружествен-
ных чувств. После покорения Казани многие тамошние ар-
мяне получили право на поселение в Москве, в «Белом го-
роде» где жили вольные люди из инородцев, пользовавшие-
ся особыми льготами.
В < Истории о Казанском царстве» летописец увековечил
картину встречи войск Ивана Грозного армянами вместе с
русским народом в Москве после казанского похода. Языком
XVI века он писал: «...и позвонеся великий град Москва и
изыдоша на поле за посад встретити царя и великого князя
князи и вельможи его и вси старейшины града, богатии и
убози, юноша и девы и старики со младенцы, чернцы и чер-
ницы и спроста все множество бесчисленное народа москов-
ского и с ними же вси купцы иноязычныя, турци и армены
и литва и многия страницы» 2
Радостно встретили армяне, жившие в Астрахани, при-
ход русских войск Ивана Грозного в 1556 году. Поселившись
здесь еще в период монгольского завоевания, они нередко
подвергались преследованию и угнетению со стороны хансв
и мусульманского духовенства. Приход единоверцев —
русских войск и присоединение Астраханского ханства к
России явились для них избавлением от ханского произвола.
Малочисленная дотоле армянская колония стала быстро ра-
сти. Она сыграла значительную роль в повышении торгово-
го значения Астрахани. Здесь были созданы торговые дома,
обладавшие крупным капиталом.
В XVI веке значительно расширились существовавшие и
прежде постоянные торговые отношения между армянски-
ми торговыми компаниями и Россией.
В ряде исторических документов XVI XVII веков содер-
жатся упоминания о привилегиях и льготах, предоставлен-
ных астраханским купцам-армянам Москвой. Например, в
1667 году между царем Алексеем Михайловичем и армян-
ской торговой делегацией было заключено соглашение о
1 Казанская история изд. АН СССР, М.-Л., 1954, стр. 135.
2 0 Халпа^чьян. Армяно-русские культурные отношениям
__ тт Армянские колонии на террито
их отражение в архитектуре, гл. II, Ар
рии России, Ереван, 1957, стр. 26 30.
477
----» 2
экономического значения, эти торговые связи в
беспрепятственном развитии армянской торговли в России
В «Жалованной Грамоте Армянской компании на привоз в
Россию шелка и сырца» Алексей Михайлович распорядился
обеспечить представителям компании возможность безопас-
но провозить шелка из Астрахани до Москвы и дать гаран-
тии сбыта привозимого шелка в случае каких-либо затруд-
нений с его реализацией2.
Помимо экономического значения, эти торговые связи в
известной мере способствовали и духовному общению двух
народов.
В XVII веке одним из первых представителей армянской
культуры в Москве был житель расположенного в районе
«Белого города» специального Армянского двора живописец
Богдан Салтанов, приехавший по приглашению Алексея
Михайловича.
Последний узнал об искусном мастере от новоджульфин-
ского купца армянина ходжа Закара Саградова (Саградяна),
который привез русскому царю от своего отца в знак благо-
дарности за внимание к армянам богатые подарки. Это был
«Алмазный трон», который поныне стоит в Оружейной па-
лате Московского Кремля. Он выполнен в восточном стиле,
из слоновой кости, золота и серебра. На его украшение ушло
897 алмазов, 1298 яхонтов и 18 030 зерен восточной бирюзы.
Кроме того, Саградов преподнес царю выполненную Богда-
ном Салтановым на медном листе копию картины великого
итальянского художника Леонардо да Винчи «Тайная вече-
ря» . Картина восхитила царя. Он заинтересовался худож-
ником. Богдан Салтанов 15 июня 1667 года прибыл в Моск-
ву. Царь поручил ему обучить русских учеников живопи-
си 4. За тридцать пять лет пребывания в Москве Богдан Сал-
танов создал свою школу живописи, написал множество
икон, плафонов, картин на стенах церквей. Он был одним из
«первых живописцев царского двора, — писал историк
' Армяно-русские отношения в XVII веке. Сборник документов,
изд. АН АрмССР, Ереван, 1953, стр. 44—64.
В. Восканьян. Ново-торговый устав и договор с армянской
торговой компанией в 1667 г., «Известия» АН АрмССР, Обществен-
ные науки, 1947, № 6 стр. 29—43.
А- Успенский. Царский живописец и дворянин Салтанов
(«Старые годы», Спб, 1907, т. 3, стр. 75-86).
ноип Царя Алексея Михайловича о назначении Богдана Сал*а-
мяно ВОПИС1*ем Оружейной палаты. См. Сборник документов «Ар-
?тр”64-65KW отношения в XVII в.», изд. АН АрмССР, Ереван, 1953,
478
~ СВ°ИМ ИСКУССТВОМ и деятельностью далеко
превзошел всех своих предшественников» В книге «Пап-
ские иконописцы и живописцы в XVII в.» А И Успенский
отмечает, что Б Салтанов внес новую, свежую и живитель-
ную струю в русское искусство. Он дольше всех остальных
художников-иностранцев работал в Оружейной палате на-
учил многих русских живописи.
В том же веке русское общество получило ценные сведе-
ния об Армении и ее культуре из описания путешествия, ко-
торое совершил в 1623 году в Персию «купчина, Московский
гость Федот Афанасьев сын Котов», наблюдавший жизнь
армянского населения не только в Армении, но и в Дербен-
те, Шемахе и Исфагани. Из нескольких дореволюционных
изданий императорской Академии наук мы узнаем, что
Ф. А. Котов дал одно из самых ранних для России описаний
Эриванской крепости, виденной им сорок один год спустя
после ее основания. Котов писал:
«...от Геньжи 6 дней ходу до Равана (Еревана. —А. А.) го-
рами, а в Раване город каменной стоит на ровном месте над
рекою над Зетичею, а ширина реки человеку камнем бро-
сить. А от города Равана на полдни ходу, тут стоят три церк-
ви Арменские велики, и бывали стройны, и то место и Ра-
ван бывало Армейское царство, тот настольный город был,
а церквами для того называем, что на них кресты, а две
церкви стоят пусты, а в третьей поют Арменья, а в церкви
образов никаких нет, только крест да образ Пречистые Бо-
городицы, и колокол есть невеликий, а звонят временем боя-
ся бусурман».
В духе легенд того времени Ф. А. Котов описал далее Ара-
рат: «Да над тем же городом Раванию на полдень стоит гора
добре высока и велика, а верх взошел что колпак, а русских
верст до ней ходу от города Равана больши 10, а около тое
горы сказывают ходу 5 дней, и на той горе лежит вековой
снег зимою и летом; а на ту гору восходу нет никому, а на
той горе стоит Ноев ковчег, а персы и турки тое гору назы-
вают Султан-агра-Тогорезов по их, да они зовут Башь-дака-
ми..., а у нас тое гору зовут Арарат» .
* И. Забелин. Домашний быт русских царей, М., 1862, я. I
стр. 131—164.
аН. Петровский. Новый список
♦•История отделения русского языка и
Спб, 1910, стр. 287—299).
путешествия Ф. А. Котова
словесности АН», т. 15, кн. 4,
479
Ф А Котов сделал запись армянской азбуки. Запись эта
приблизительная, неточная, но она характерна, ибо показы-
вает широкий интерес русского человека того далекого вре-
мени к жизни, быту и культуре армянского народа.
В XVII же веке весьма интересное путешествие на Восток
совершил выдающийся человек своего времени, не лишен-
ный дипломатических и литературных способностей казан-
ский купец Василии Яковлев Гагара, уроженец города Плеса
на правом берегу Волги. На пути в Иерусалим и Египет ему
довелось быть свидетелем тяжких страданий армянского
народа под иноземным игом Он донес до России Сведения
о запустении армянской земли, о массовых выселениях жи-
телей из армянских городов. В записях Василия Гагары упо-
минается о судьбе Еревана, испытавшего злодеяния турец-
ких и персидских захватчиков, описывается Арарат, озеро
Севан и т. д. Василий Гагара привез в Россию столь ценные
сведения об Армении и других восточных странах, что рус-
ский царь Михаил Федорович пожаловал ему звание «Мо-
сковского гостя»
В годы жизни Василия Гагары в странах Востока неодно-
кратно побывал автор «Проекинитария» («Поклонника»)
Арсений Суханов. Его путевые записки отличаются подроб-
ным, систематическим и разносторонним описанием виден-
ного. Видел в 1651 году Арсений Суханов и Армению.
В одном караване с армянами’он возвращался в Россию
через их землю после своей третьей поездки в Иерусалим.
Красоты природы, «пашни хорошия и луга и горы с травой
скотопасные», география края, жизнь и быт армян, их стра-
дания под турецким гнетом — все это зорко подметил и мет-
кими словами записал русский путешественник 2.
Его записи, равно как и записи его предшественников, рас-
пространялись тогда по России в форме списков. Год от года,
век от века узнавали русские люди об единоверной стране
Армении, ее древней истории, о тяжкой ‘доле под турецким
игом. Вместе с тем они лично общались с представителями
армянского народа — жителями армянских колоний в-Мо-
скве, Астрахани, а позднее — в Петербурге, Нахичевани и
многих других местах России.
И Х0Ждение в Иерусалим и Египет казанца Вас.‘Як. Га-
аРЬ1, 33 1637, под редакцией Долгова («Православный Палестин-
ским сборник», т. 2. вып. 3, Спб. 1891).
„ гг _ ~ а к а Р ° в. Путешествия русских людей в чужие яемэт-и. 2 ивд.,
ч. и, Спб, 1837, стр. 217. • *
480
Знакомства перерастали в дружбу. Сотрудничество в сфе-
ре ремесла и торговли способствовало культурному обще-
нию. Рос взаимный интерес.
В XVIII веке появляются научные труды, частично или
полностью посвященные Армении, армянскому народу,
армянским колониям в России. Авторами их были преиму-
щественно люди военные и дипломаты, проводившие поли-
тику царского самодержавия на Востоке. Кроме того, изда-
вались на русском языке труды иностранных ученых, касав-
шиеся Армении. Это были все прямые потомки и преемники
той паломнической литературы и описаний «хождений» рус-
ских людей в чужие земли, которые создавались в XIV—
XVII веках.
Например, в 1 /60 году артиллерийский офицер русской
службы Иван Густав Гербер опубликовал «Известие о нахо-
дящихся с Западной стороны Каспийского моря, между
Астраханью и рекою Курой, народах и землях и о их состоя-
нии в 1728 году». Он описывал гнет и нетерпимые условия,
в которых находились армяне в Персии и Турции. «В дерев-
нях живущие армяне занимаются пашнею и скотовод-
ством,— писал И. Гербер,— имеют своих Старшин, или Кав-
хов, и юсбашей; но должны платить ежегодно карач, или
подушные деньги, сверх обыкновенной подати. Деревни
весьма опустошены во время последнего бунта, потому что
бунтовщики увезли жен их и детей и продавали в неволь-
ничество. Скрывшиеся в горах опять ныне выходят, особли-
во к Российской границе, и выстраивают прежние опусто-
шенные свои места» ’.
Характерное наблюдение: «...выходят, особливо к Россий-
ской границе». Гербер свидетельствует, что он убедился
в стремлении армян связать свою судьбу с Россией.
Ценные сведения об армянских колониях на юге России
содержатся в путевых дневниках главного врача Астрахан-
ского корпуса Иоанна Якоба Лерхе, дважды побывавшего
на Востоке —в 1733—1735 и 1745—1747 годах. Он отмечает
содействие русских властей астраханским армянам-пересе-
ленцам. «Для армян,— пишет Лерхе,— отведено было особен-
ное место за Солончаком вдоль по новому каналу, где они
через 3 года отчасти прекрасные выстроили дома... Между
ними не мало находилось зажиточных купцов, которые...
1 Иван Густав Гербер. Известие о находящихся с Западной
стороны Каспийского моря, между Астраханью и Курой, народах и
землях и о их состоянии в 1728 году, кн. III и IV, Спб, 1790.
31 Q
Ашот Арзуманян «Око Бюракана»
завели... фабрики; иные же промышляют вином и садовыми
овощами» ’.
В XVIII веке были изданы в России в переводе с фран-
цузского языка труды французских путешественников, пи-
савших об Армении. Таковы, например, «Белевы путешест-
вия через Россию в разные азиатские земли: а именно в Ис-
пагань, в Пекин, Дербент и Константинополь» (1776 г.),
написанные в начале века Белем, «Всемирный путешество-
ватель или познание Старого и Нового света, то есть
описание всех по сие время известных земель в четырех
частях света» аббата де Ла Порт (изд. в Петербурге в 1780 г.)2 3
и другие.
Интерес к подобным изданиям проявляла не только рус-
ская публика, но и правительственные сферы, поскольку
жизненные интересы России и ее внешняя политика были
связаны с сопредельными странами Востока. В 1735 году
в проект устава Академии наук был внесен пункт, по кото-
рому предлагалось включить в состав Академии «...одного
профессора древностей восточных, потому что, ради сосед-
ства и великого союза восточных народов с нами, о сем уче-
нии паче всех прочих стараться надлежит» °.
Обширная деятельность Академии в этом направлении об-
щеизвестна. Она во многом способствовала развитию армя-
новедения. Большой материал об Армении и армянских посе-
лениях в разных странах собрали участники экспедиций
Академии. И всюду в этих материалах мы находим строки
о тяжком гнете, который душил армянский народ во владе-
ниях тогдашних Персии и Турции. Например, участник
одной из академических экспедиций С. Г. Гмелин, говоря об
армянских Деревнях, находившихся под владычеством пер-
сидских властей в 60-х годах XVIII века, писал: «Обыватели
живут бедно, монахи не смеют церковных сосудов, образов
и других украшений употреблять всенародно, опасаясь, что-
бы у них насильно не отняли» 4. Большое место описанию
2 Всемирный путеше Лерхе <1733—1735, 1745—1747), Спб, 1790.
света, т. е. описание в^е^°ВаТеЛЬ или познание Старого и Нового
частях света. Изд гпсппп, ° си.сг ®ремя известных земель в четырех
язык переведенное с Лпянп^ Абоатом де Ла Порт, а на Российский
3 П. Пекарский М^ У ОГ°’ 2 изд- т‘ 2- Спб, 1780, стр. 162.
ге-т. 1. Спб, 1870. стр 53 СТория импеР- Академии наук в Петербур-
ге а м у и л Г отт лив г ..
исследования трех пйпг-гп 1мелин- Путешествие по России для
4д2 4 Р Т°’ Спб’ 1771’ СТР- 107-
притеснений, которые испытывали армяне в тогдашней Пер-
сии, уделено в книге ДРУгого участника академической экспе-
диции XVIII века И. Г. Георги «Описание всех обитающих
в^ Российском государстве народов, их житейских обрядов
ооыкновений одежд, жилищ, управлений, забав, вероиспове-
даний и других достопамятностей...».
В XVIII веке памятный вклад в дело русско-армянской
дружбы и культурного сближения внесли представители
петербургской армянской колонии. Например, выходец из
Новой Джульфы Г. Халдарян, занимавшийся торговлей
в Индии, а затем в Лондоне, в результате долгих хлопот
заказал в Голландии армянский шрифт и, получив его, при-
обрел все необходимое для организации типографии. Пере-
довой и прогрессивный деятель своего времени Г. Халдарян
правильно учел, что именно в России имеются перспективы
для развития армянской культуры. Он перевез типографское
оборудование в Петербург и создал здесь первую в России
армянскую типографию. В 1780 году она была открыта. Здесь
печатались книги религиозного и исторического содержа-
ния *. Среди них были изданы сочинения Егише и Нерсеса
Шнорали.
Явлением большого культурного значения был первый
армяно-русский словарь, составленный Г. Халдаряном в кон-
це XVIII века * 2. Он выбрал «...из бездонного моря языка рус-
ского народа» около двух с половиной тысяч «наиизбранней-
ших слов», стремясь вывести «по тропинке языкознания»
армянских читателей на широкую дорогу изучения «роскош-
ного и славного языка просвещенной России». Этой целью
руководствовались и другие авторы.
Например, одновременно (в 1788 г.) Петербургская армян-
ская типография выпустила «Книгу, содержащую в себе
ключ познания, букварь, словарь и некоторые правила из
нравоучения», составленную «девицей Клеопатрой Сарафо-
вой», которую исследователи предположительно считают
дочерью участника армянского национального движения
60-х годов XVIII века астраханского армянина Мовсеса Са-
рафова. В упомянутой книге содержатся «Армянский сло-
варь с российским переводом» и «Российский словарь
с армянским переводом».
Г. Лев о н я н. Армянская книга и искусство книгопечатания (на
арм. языке), Ереван, 1958, стр. 163. п««-ийгким пепе-
2 Г. Халдарян. Краткий словарь армянский с российским пере
водом, Спб, 1788.
483
31*
в те же годы один из влиятельных членов петербургской
армянской колонии подпоручик Варлаам Ваганов, извест-
ный своими переводами на русский язык выдающихся про-
изведений армянской литературы, стремился использовать
свои связи с деятелями русской культуры для развития
армянского просвещения в России. По просьбе его ближай-
шего помощника М. Б. Маничара в Петербургской академии
наук в 1782 году Я. Я. Штелин составил программу будущей
армянской школы в Астрахани.
С историей зарождения армянского книгопечатания в Рос-
сии связано имя Маркара Захаровича Хоченца Ереванского,
«мужа искусного и ученого философским наукам, знающего
и приобыкшего к переводам многих книг с разных языков
на армянский диалект». Он переехал в Россию из Смирны,
где был переводчиком у английского консула. Знал итальян-
ский, арабский, персидский и турецкий языки. Устроившись
на государственную службу, он одновременно усердно зани-
мался переводами. Перевел на армянский язык роман Фене-
лона «Приключения Телемака» и ряд других книг. В 1792 го-
ду в Нахичевани вышла книга Хоченца «Врата милосердия».
В ней приводится указ Екатерины II об основании нового
города армянского Григориополя (в 12 км. от Дубоссар), в ко-
тором поселились армяне — жители городов, освобожденных
от турок во время второй русско-турецкой войны. М. Хоченц
работал в Петербурге в должности коллежского советника.
Армяне, нашедшие приют в России, связывали свои сокро-
венные надежды на освобождение Армении от персидско-
турецкого ига именно с русским народом. Эти надежды ка-
зались весьма близкими к осуществлению, хотя временами
сама Россия подвергалась тяжелым испытаниям, и армянам
приходилось ждать более счастливых времен. Но вера в осво-
бождение, вера в помощь русского народа оставалась непо-
колебимой.
Находясь под турецко-персидским владычеством, армян-
ский народ не переставал бороться за свободу. В ходе этой
борьбы он обращался за помощью и к западноевропейским
державам. Но нашел истинную дружбу и реальную помощь
только у великого русского народа.
В 1701 году известный деятель армянского освободитель-
ного движения Исраэл Ори вел переговоры с Петром I
Г. А. Э зо в. Сношения Петра Великого с армянским народом,
Документы, С.-Петербург, 1898.
484
об освобождении Восточной Армении из-под персидского
владычества. Но Северная война требовала от России боль-
шого напряжения сил. Лишь после Ништадтского мира,
в 1722 году, Петр I предпринял персидский поход. Россия
завладела Дербентом, Баку, провинциями Гилан и Мазанда-
ран. Однако вопрос об Армении остался в те годы нере-
шенным. н
Прошли десятилетия, прежде чем Армения и армянское
освободительное движение снова заняли свое место в планах
русской дипломатии. Это произошло во второй половине
XVIII столетия, когда вновь перед внешней политикой ца-
ризма стала задача полного присоединения Кавказа к России.
Любопытно отметить, что дважды в своей жизни близкое
участие в судьбе армянского народа принимал выдающийся
русский полководец Александр Васильевич Суворов. Эту
малоизвестную сторону его биографии подробно раскрывает
М. Нерсисян в своей недавно вышедшей в Ереване книге
«Из истории русско-армянских отношений».
Первый случай относится к 1778 году. А. В. Суворов, быв-
ший дотоле помощником князя Прозоровского, командовав-
шего русскими войсками, введенными в Крым, сменил своего
безвольного и бездеятельного шефа на его посту. В то время
царское правительство стремилось экономически ослабить
Крымское ханство и поставить его в еще большую зависи-
мость от России. Зная, что значительную долю доходов
ханской казны составляют поборы с торговцев и ремеслен-
ников, которыми были преимущественно армяне и греки,
царское правительство решило поощрить их стремление к
переселению в южные районы России. Эта задача и была воз-
ложена на А. В. Суворова. В августе — сентябре 1778 года,
преодолев сопротивление и козни Шагин Гирей-хана, труд-
ности, связанные с транспортом того времени, с организа-
цией питания переселенцев в пути и на месте нового житель-
ства А В Суворов, по его собственному выражению, «...вы-
вел христиан из Крыма в Россию без остатку», переселив
более 32 000 человек. При этом, по свидетельству ряда
источников, великий полководец поступал «сдержанно,
политично и человеколюбиво» и «вложил свою душ\ в эт
Д Так, с участием А. В. Суворова было положено начало
> М. нер с .. с я н Из истории русско-армянских отношений. кН. 1,
Ереван, 1956, стр. 34.
армянским поселениям в бывшем Таганрогском градона-
чальстве, в районе крепости св. Дмитрия Ростовского (ныне
г. Ростов-на-Дону). Здесь в декабре 1779 года состоялась
официальная закладка города Нахичевани, ставшего одним
из центров общественной и культурной жизни армянского
народа в дореволюционной России. Тут же уже с конца
XVIII века существовали армянская школа и типография,
а позднее начали свою общественно-политическую деятель-
ность М. Налбандян, Р. Патканян и др.
Второй, более важный случай относится к 1779 году. Высо-
ко оценив заслуги А. В. Суворова в Крыму на военном
и дипломатическом поприще, императрица Екатерина II во
время личной аудиенции сняла со своей одежды и пожало-
вала ему особый знак внимания — бриллиантовую звезду
ордена св. Александра Невского, дав одновременно новое
поручение. Суворову предлагалось немедленно выехать
в Астрахань, принять командование войсками и, изучив
положение в Армении, Грузии и Персии, сообщить о них
Потемкину.
Речь шла о намерении царского правительства освободить
Армению от турецко-персидского ига и присоединить ее
к России. Произошло несколько встреч А. В. Суворова
с представителями армянского народа, во время которых он
выразил свое благосклонное отношение к вопросу восста-
новления армянского государства и недвусмысленно говорил
о том, что Россия намерена сделать серьезные шаги в этом
направлении.
В 1780—1782 годах, находясь в Астрахани, А. В. Суворов
разработал план кампании, но она не состоялась '.
Косвенное, но деятельное участие в судьбе армянского
населения юга России, Молдавии и Валахии принимал
А. В. Суворов во время второй русско-турецкой войны, в ко-
торой он одержал славные победы под Кинбурном, (Знако-
вым, Рымником, Фокшанами и Измаилом. На пути движе-
ния его армии проживало много армян. Он способствовал
переселению их в безопасные места, в Россию. В этом на-
правлении, по его поручению, действовал, например, один
из его ^подчиненных Е. В. Хастатов (по происхождению ар-
В 1 <95 году, во время опустошительного похода Ага-Маго-
^1е/.РСисян‘ Из истории армяно-русских отношений, кн. 1.
ьреван, 1956, стр. 46—48.
2 Там же, стр. 71_79.
486
мет-хана в Грузию, Азербайджан и Армению, когда русское
правительство решило организовать поход своих войск
в Закавказье с целью присоединения его восточных провин-
ции к России, представители армянского народа настойчиво
ходатайствовали перед Петербургом, чтобы поход этот по-
ручили Суворову *.
Разумеется, не случайно интересовались они тем, какое
участие принимал А. В. Суворов в их судьбе, и связывали
свои надежды на осуществление национальных чаяний
С именем великого русского полководца.
В сложившихся условиях освобождение армянского наро-
да от персидского и турецкого ига возможно было только при
помощи России, поэтому ряд деятелей армянского нацио-
нально-освободительного движения, как, например, Иосиф
Эмин, Шахамир Шахамирян и другие, с надеждой обращали
взоры именно к России.
В начале XIX века, после присоединения Грузии к России,
вопрос об Армении вновь встал в порядок дня. Однако и на
этот раз Армения не была присоединена к России, в пределы
которой вторглись полчища Наполеона I. Сыны армянского
народа внесли свою посильную лепту в Отечественную войну
русского народа 1812 года. За героизм и самоотверженную
преданность России ряд армян-воинов, среди них генералы
Мадатов, Меликов, Лазарев и другие, был награжден русски-
ми орденами и медалями.
Разгром полчищ Наполеона вынудил Персию заключить
мир с Россией. В октябре 1813 года был подписан Гюлистан-
ский мирный договор. Это оказало прямое влияние и на анг-
лийскую политику на Востоке, в частности в Иране. Здесь
английская дипломатия старалась использовать свое посред-
ничество, чтобы добиться от России максимальных уступок,
сохранить влияние и возможность дальнейшего вмешатель-
ства в кавказские дела 2
В русско-персидскую войну 1826—1828 годов Восточная
Армения, наконец, была освобождена от персидского ига
и присоединена к России. u
Это была война, в результате которой, как писал В. Г. Ье-
' М. Не реи с ян. Из истории армяно-русских отношений, кн. 1,
Ерсвзн, 1956, стр. 74. QatfaRica?hfl к России и моих—
1 А. И. И о а н н и с «» АН АриССР.
дународные отношения в начале л
Ереван, 1958.
487
линский, Россия «отодвинула свое владычество за древний
Арарат» '.
В героических сражениях русской армии принимали
активное участие добровольческие отряды армян.
Первого октября 1827 года в Ереван вступили русские
войска. Персидский шах обратился к России с предложением
о заключении мира. 10 февраля 1828 года в Туркманчае был
заключен договор между Россией и Персией, по которому
персы навсегда отказывались от претензий на Закавказье 2.
Освобождение Восточной Армении от персидского ига яви-
лось великим историческим событием в жизни армянского
народа.
Однако если перед Восточной Арменией открылись новые,
благоприятные перспективы для культурно-экономического
развития, то Западная (так называемая Турецкая) Армения
продолжала изнывать под ненавистным игом султанской
Турции. Положение западных армян все более и более ухуд-
шалось. Достигли крайних пределов произвол, насилие, гра-
беж, национальный гнет и гонения. Народ подвергался же-
сточайшей эксплуатации. Покровительствуемые турецким
правительством многочисленные банды грабителей и убийц
свирепствовали по всей стране.
Турецкие паши и султаны организовали кровавое и массо-
вое истребление армян3.
Передовые деятели армянского народа, представители его
интеллигенции, конечно, не питали иллюзий относительно
реакционной политики царского самодержавия, однако они
видели и другое — путь к общению с передовыми людьми
России, к культуре великого народа, к опыту его борьбы
против эксплуататоров. Поэтому они связывали судьбу
армянского народа и идею его освобождения с судьбой рус-
ского народа и устанавливали теснейшие связи с передовой
русской интеллигенцией.
Русский народ, народ — труженик и воин, народ, давший
миру блестящую плеяду великих революционеров, ученых,
полководцев, писателей, землепроходцев и первооткрывате-
стр 522^ Белинский. Собр. соч. в 3 томах, Гослитиздат, 1948, т. 1,
ние Восточной011?003 изложена в тРУДе 3. Т. Григоряна «Присоедине-
М., 1959 Армении к России в начале XIX века», Соцэкгиз,
Братская помощь пострадавшим в Турции армянам», М., 1898.
488
лей, утвердил приоритет своей родины во многих областях
науки, искусства, литературы.
Россия есть страна будущего, говорил Белинский, Россия,
в лице образованных людей своего общества, носит в душе
своей непобедимое предчувствие великости своего назначе-
ния, великости своего будущего.
В это верили и передовые деятели армянского националь-
но-освободительного движения, армянский народ. Они вы-
соко ценили покровительство великой России, на просторах
которой нашли приют многочисленные армянские колонии.
А они имели исключительно важное значение. Здесь спас-
лись от тяжкого гнета и физического истребления со сторо-
ны турецко-персидских правителей тысячи армянских
семей. Здесь они, вынужденно покинувшие родную землю,
нашли вторую родину, получали материальную поддержку
и возможность участвовать в экономической жизни страны.
В колониях развивалось просвещение, были организованы
армянские школы.
В книге «Армянская печать и царская цензура» С. Г. Аре-
шян подчеркивает значение армянских колоний в России для
развития национальной культуры и укрепления дружбы
между армянами и другими народами Российской империи.
Абсолютно верно, что фактором исключительной важности
явилось развитие армянской печати в колониях. Почти все
колонии имели свои типографии; армянские периодические
издания и книги печатались во многих городах России. В на-
учных центрах, какими являлись Петербургский и Казан-
ский университеты, «Лазаревский институт в Москве, успеш-
но развивалось армяноведение, готовились кадры высоко-
квалифицированных специалистов по армянскому языку,
истории и литературе. Даже после присоединения Восточ-
ной Армении к России в 1828 году колонии еще долгое
время продолжали оставаться средоточием армянской интел-
лигенции и культуры.
Конечно, наряду с этими бесспорно благоприятными усло-
виями, жизнь в царской России была чревата многими отри-
цательными явлениями и неизбежными противоречиями,
с которыми приходилось сталкиваться и армянам. Гнет для
народных масс был двойным. Их угнетали и эксплуатирова-
ли, как и все народы России, помещичье-самодержавныи
строй и «свои», армянские толстосумы. Социальный состав
армянских колоний в России был далеко не однородным.
В астраханской колонии начала XIX века меньшинство, со-
489
стоявшее из купцов и промышленников (общим числом
°43 семьи), пользовалось материальным благосостоянием
и было имущественно обеспеченным. Подавляющее же боль-
шинство— 700 семейств — крайне ну^кдалось и даже впадало
в такую бедность, что некоторая часть вынуждена была су-
ществовать на подачки Астраханского общества. Эти семьи
не в состоянии были заплатить самые минимальные налоги.
Большинство колонии составлял народ, с трудом добывав-
ший себе пропитание. Классовое расслоение и классовая
борьба усиливались. Эти противоречия внутри армянских
колоний были обусловлены классовыми противоречиями
русской феодальной монархии. Армяне жили в колониях
теми же радостями и печалями, что и русские люди. Они
несли на себе бремя самодержавного гнета вместе. Кроме
того, нередко царская администрация ущемляла их нацио-
нальные интересы. Созидая национальную культуру, пере-
довые армянские общественные деятели сталкивались с мно-
гочисленными препятствиями. Достаточно упомянуть о сви-
репой царской цензуре, которая душила прогрессивную
армянскую печать, как и русскую.
В присоединенной к России Восточной Армении также
существовал этот двойной гнет. Армянские клерикалы и ре-
акционеры не раз выступали вместе против передовых
общественных деятелей-армян. Судьба М. Налбандяна и его
учителя Габриэла Патканяна — наглядный тому пример.
Таких примеров было много. Но при всем этом жизнь в семье
народов России, общение с русским народом, его культурой,
ее демократическими традициями, участие в общерусской
революционной борьбе имело для армянского народа исклю-
чительно важное прогрессивное, благотворное значение.
Восьмидесятые годы прошлого века знаменуют собой рас-
пространение марксизма в России. Интересно отметить, что
вместе с В И. Лениным и его друзьями в первых марксист-
ских кружках, боровшихся за освобождение трудящихся от
векового гнета и эксплуатации, находились и сыны армян-
ского народа. И среди них одним из первых участников
революционного движения в России был Лалаянц Исаак
Христофорович (1870—1933). Революционная деятельность
И. X. Лалаянца началась еще в Казани в 1888—1889 годах,
где он состоял членом кружка Н. Е. Федосеева. За револю-
ционную деятельность он в 1889 году был исключен из
Казанского университета. Дальнейшая жизнь профессио-
нального революционера, подпольщика И. X. Лалаянца про-
490
текала в различных городах России. Накануне 1893 года он
был арестован и выслан в Самару.
«Сборы были недолгие,— вспоминает И. X. Лалаянц. —
Имевшиеся в моем распоряжении дни ушли на то, чтобы
бегать по знакомым, разузнавать, что представляет собою
Самара, и раздобыть хоть какие-либо связи и явки в ней,
чтобы не чувствовать себя каким-то Робинзоном в новом
городе».
Как известно, по одному из полученных адресов И. Ла-
лаянц попал в Самаре к Долгову.
«На другой день я отправился к Долгову. Старик-добряк,
много перевидавший на своем веку, жил одиноко и принял
меня очень ласково и радушно. Сообщив необходимые в та-
ких случаях сведения о себе и последние новости из Рязани,
я стал слушать его рассказы о прошлых временах и о жизни
в Самаре...
Тут кто-то постучался — вошел молодой человек лет
22-23, невысокого роста, но очень крепко и основательно
сложенный, с русыми, заметно рыжеватыми, особенно на
усах и бороде, волосами. Передо мною стоял человек с не-
обыкновенно умной и глубоко симпатичной физиономией,
как-то сразу располагающий к себе. Это был Ульянов Вла-
димир Ильич... Поговорив еще немного, мы простились
с Долговым и вышли вместе.
По дороге у нас постепенно завязался интересный разго-
вор, что дало нам возможность ближе познакомиться друг
с другом; я рассказывал все, что мог, о казанской жизни и в
свою очередь с большим интересом выслушал все, что Вла-
димир Ильич успел передать мне о Самаре в этот первый
вечер нашего знакомства. Наша беседа, естественно, перешла
на тему о народниках и марксистах, и мы оба настолько
увлеклись, что не заметили, как дошли до дверей его квар-
тиры, и так как это было на самом интересном месте его
беседы, то Владимир Ильич заявил, что проводит меня
«немножко» обратно. Дойдя незаметно до моей квартиры,
я в свою очередь предложил ему то же самое... И вот таким-
то образом, провожая друг друга каждый раз «еще немнож-
ко», мы проделали еще четыре конца. Наконец, решили, что
все равно нам всего не переговорить, и где-то на полдороге,
крепко пожав друг другу руки, разошлись п домам, уело
вившись, что завтра вечером он поведет меня знакомить
с кой-какой публикой и прежде всего со своим лизким ДР5
гом А. В. Поповым (А. П. Скляренко).
491
Так-то произошло впервые мое знакомство с Владимиром
Ильичем Вернувшись домой, я долго не хотел ложиться
спать, ходил из угла в угол по комнате, чувствовал какой-то
радостный подъем в душе, перебирал в голове до мелочей
все наши разговоры с ним. Он действительно произвел на
меня тогда замечательное впечатление. В этом двадцати-
трехлетнем человеке удивительнейшим ооразом сочетались
простота, чуткость, жизнерадостность и задорность, с одной
стороны, и солидность, глубина знаний, беспощадная логи-
ческая последовательность, ясность и четкость суждений
и определений — с другой. Самара сразу же перестала мне
казаться такой глушью, и я уже после этой первой встречи
был рад, что выбрал себе именно ее» *.
В Самаре в 1893 году организовался один из первых марк-
систских кружков в России, куда входили В. И. Ленин,
А. П. Скляренко, И. X. Лалаянц. Но произведенные охран-
кой аресты революционеров в Самаре заставили Лалаянца
в 1895 году покинуть Самару и переехать в Екатеринослав.
Как известно, В. И. Ленин горячо поддержал Лалаянца в его
решении о переезде в Екатеринослав и указал ему несколько
фамилий революционеров-подпольщиков, проживающих
в Екатеринославе.
В Екатеринославе И. X. Лалаянц участвовал в создании
«Союза борьбы за освобождение рабочего класса», в подго-
товке I съезда РСДРП, редактировал нелегальную социал-
демократическую газету «Южный рабочий», накануне
1 мая 1900 года был арестован, а два года спустя сослан
в Сибирь. Отсюда он бежал за границу. В Женеве Лалаянц
заведовал типографией ленинской «Искры». В 1903 году, по
окончании II съезда РСДРП, он как агент ЦК партии стал
одним из организаторов Бюро южных большевиков России,
занимавшегося подготовкой III съезда РСДРП. В 1905 году
Лалаянц был сослан на пять лет в Вологодскую губернию.
Отсюда он бежал и в Петербурге продолжал свою подполь-
ную революционную деятельность в качестве агента ЦК
партии. Как один из организаторов конференции военно-
боевых организаций РСДРП в Таммерфорсе, он выступил
с докладом о роли партии в вооруженном восстании. По
окончании конференции Лалаянц вновь был арестован и пос-
ле двухлетнего тюремного заключения сослан сроком на
М 1^6СстрИ101™102 Владимире Иль»че Ленине, т. 1 Господ итиздат,
492
шесть лет на каторгу. Царская охранка зорко следила за
ним, и в 1913 году, по отбытии срока, он был выслан в Си-
бирь на вечное поселение.
О личной дружбе великого Ленина с И. X. Лалаянцем
свидетельствуют воспоминания сестры Владимира Ильича —
А. И. Ульяновой-Елизаровой.
«Я не помню, сколько дней пробыл у нас брат. За это
время приезжал повидаться с ним из Екатеринослава его
старый самарский знакомый И. X. Лалаянц, который был
в то время членом комитета социал-демократической партии
и редакции газеты «Южный рабочий». Он пробыл у нас дня
три. У него были с братом деловые разговоры.
Позднее Владимир Ильич рассказывал мне, что они каса-
лись главным образом созыва II съезда партии, который
предполагался тогда еще в России. Он говорил мне об этом
в июне, перед отъездом за границу, когда развивал подроб-
ный план общерусской газеты, организация которой протя-
гивала бы щупальцы во все концы России, объединяя вокруг
основных принципов все разбросанные по нашей необъятной
стране комитеты и кружки» '.
Канун XX века явился новой вехой в развитии дружбы
русского и армянского народов. К этому времени русский
рабочий класс вышел на историческую арену как могучая
политическая сила. Волны рабочего движения докатились
и до Закавказья.
Широкие размеры приняло издание листовок. Ленинская
«Искра» в сентябре 1902 года писала, что «прекрасно напи-
санные прокламации выходили на русском, грузинском и ар-
мянском языках и заполняли все кварталы Тифлиса».
В 1902 году в Закавказье оформляется «Союз армянских
социал-демократов». Союз представлял собой группу искров-
цев, которая в конце 1902 года организационно слилась
с Тифлисским комитетом РСДРП. При активном участии
С. Шаумяна и Б. Кнунянца Союз приступает к созданию
нелегальной социал-демократической газеты. В октябре
1902 года при участии Степана Шаумяна, а также Б. нунян^
ца, А. Зурабяна и С. Ханояна выходит первый армянский
печатный орган ленинско-искровского направления газета
«Пролетариат». „ __
Девизом газеты был боевой призыв. «Пролетарии
1 Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине, т. 1, Госполитиздат,
М., 1956, стр 48.
493
стран, соединяйтесь!». Под заголовком стояло: «Российская
социал-демократическая рабочая партия».
Руководствуясь положениями «Искры», «Пролетариат»
вел борьбу с «экономистами», оппортунистами, защищал
ленинские принципы построения партии и большое место
уделял вопросам теории марксизма. Газета вела непримири-
мую борьбу с буржуазными националистами, разоблачала их
предательские замыслы.
В первом номере «Пролетариата» в качестве передовой
публикуется «Манифест армянских социал-демократов».
В манифесте говорилось:
«Являясь одной из ветвей Российской социал-демократи-
ческой рабочей партии, широко раскинувшей свою сеть на
всем пространстве России. «Союз армянских социал-демо-
кратов» вполне с нею солидарен в своей деятельности и бу-
дет бороться вместе с нею за интересы российского пролета-
риата вообще и армянского в частности».
Этому манифесту В. И. Ленин посвятил специальную за-
метку, в которой писал:
«Мы от всей души приветствуем Манифест «Союза армян-
ских социал-демократов» и особенно замечательную попыт-
ку дать правильную постановку по национальному воп-
росу» *.
Так, под руководством партии большевиков, под непосред-
ственным руководством В. И. Ленина и его учеников
С. Шаумяна и С. Спандаряна революционное рабочее движе-
ние в Армении с первых же шагов слилось с борьбой рус-
ского пролетариата.
В 1904 году в Женеве под руководством В. И. Ленина
при ЦК РСДРП была создана комиссия по изданию социал-
демократической литературы на армянском и грузинском
языках.
В 1904 году на армянском языке были изданы «Манифест
Коммунистической партии», «Извещение о II съезде РСДРП»
и другая литература.
В упомянутой комиссии деятельное участие принял Сте-
пан Шаумян. Он перевел на армянский язык «Манифест
Коммунистической партии» и обеспечил перевод и распро-
странение большевистской литературы среди трудящихся
Армении. Когда в 1904 году армяне-студенты, учившиеся
в Петербурге, предприняли издание сборника большевист-^
' В. И. Пенин. Сочинения, изд. 4, т. 6, стр. 293.
494
ской литературы, они обратились к Шаумяну
передать В. И. Ленину, что хотели бы включить
ленинскую статью.
с просьбой
в сборник
Горячо сочувствуя начинаниям молодежи, Степан Шау-
мян пишет В. И. Ленину 28 ноября 1904 года:
«Многоуважаемый Владимир Ильич!
Спешу выполнить одно поручение, присланное мне из
Петербурга, через одного товарища, группой студентов ар-
мян. Эта группа решила издать легальный марксистский
сборник на армянском языке... Группа поручает мне также
просить Вас и Плеханова, если у Вас найдется время, при-
нять участие в сборнике. Во главе предприятия стоит това-
рищ, лично мне хорошо известный, работавший в прошлом
году в Тифлисском комитете (из «твердокаменных»). Прошу
Вас, если время Вам позволит и если есть у Вас что-нибудь
готовое, не отказать. Сбор с этого издания пойдет, без сомне-
ния, в пользу партии, и, что самое главное, издание, в случае
если оно осуществится в том виде, как оно задумано, будет
иметь громадное значение для армянских читателей, в осо-
бенности для одного, довольно многочисленного слоя нашей
средней интеллигенции, из которой вербуются теперь наши
пропагандисты. Это окончившие курсы средних духовных
учебных заведений, не знающие русского языка.
Будьте добры, передайте эту просьбу также тт. Богданову
и Луначарскому. Я не имею возможности непосредственно
просить их. Плеханову напишу сам.
В ожидании ответа, с приветом и пожеланиями, преданный
Вам С. Шаумян» ’.
Тогда же, в 1904 году, по возвращении в Тифлис, С. Шау-
мян был избран членом Кавказского союзного комитета
РСДРП. К этому времени газеты «Брдзола» и «Пролетариат»
были объединены. Органом Кавказского Союза РСДРП стала
газета «Борьба пролетариата», выходившая на русском, гру-
зинском и армянском языках.
В ответ на приглашение Кавказского союзного комитета
сотрудничать в «Борьбе пролетариата» В. И. Ленин пишет
20 декабря (по новому стилю) 1904 года:
«Дорогие товарищи! Получил Ваше письмо насчет «Борь-
бы Пролетариата». Постараюсь писать и передам товарищам
по редакции. Занят теперь усиленно работой для нового
органа. Вам послали уже подробное письмо на этот счет.
ГС. Г. Ш а у м я н. Избранные произведения, Госполитиздат,
М., 1957, т. 1, стр. 23—24
496
Откликнитесь поскорее и посылайте, пожалуйста, побольше,
побольше и побольше рабочих корреспонденций. От Вас
зависит теперь успех органа в особенности, ибо начало осо-
бенно трудно» '.
Откликнувшись на призыв вождя, Кавказский союзный
комитет мобилизовал группу литераторов для содействия
новому органу партии.
В 1905—1906 годах С. Шаумян по поручению Кавказского
союзного комитета РСДРП вел революционную пропаганду
в Ереване, Алаверди, Александрополе (Ленинакане) и дру-
гих городах Армении, сплачивая местные организации
РСДРП, направляя их деятельность.
Первого апреля 1906 года по заданию Кавказского боль-
шевистского центра С. Шаумян организовал в Тифлисе изда-
ние большевистской газеты «Кайц» («Искра») на армянском
языке. Членом редколлегии и редактором этой газеты вскоре
был избран также С. Спандарян — крупный мастер агитации
и пропаганды большевистского слова.
О том, как С Спандарян заботился, чтобы каждое обраще-
ние к рабочим, каждое большевистское слово доходило до
рабочего класса, свидетельствует его письмо к Е. Д. Стасо-
вой: «Дорогой друг! Прошу Вас все иностранные слова заме-
нить истинно русскими. Ведь рабочим это будет понятнее...»1 2.
В. И. Ленин учит, что одним из самых необходимых и ре-
шающих условий освобождения многонационального кавказ-
ского пролетариата и крестьянства из-под влияния буржуа-
зии и помещиков и вовлечения их во всероссийскую проле-
тарскую борьбу за социализм является беспощадная борьба
против национализма. С. Спандарян вел решительную борь-
бу против националистов всех мастей. При этом главной
мишенью С. Спандарян избрал врага армянского народа —
армянскую буржуазно-националистическую партию «Даш-
накцутюн».
Разоблачая попытки дашнаков отвлечь внимание армян-
ских трудовых масс от общих революционно-политических
задач российского пролетариата, С. Спандарян писал:
«Перед нами — великая и ответственная обязанность: объ-
единенными силами, вместе с пролетариатом России вести
беспощадную борьбу против деспотизма» 3.
1 В И. Л е н и н. Сочинения, изд. 4, т. 34, стр. 240.
С Спандарян. Статьи, письма и документы, Госполитиздат,
М., 1958, стр. 280.
3 Там же. стр. 64
496
Труды классиков марксизма, большевистские газеты и ли-
стовки, повседневная работа большевистских организаций
озаряли светом научного социализма каждое явление с ко-
торым сталкивались пролетарии Армении, повышали их
революционную сознательность, воспитывали их в духе про-
летарского интернационализма, знакомили с опытом борьбы
русского пролетариата, вооружали для борьбы против пре-
дателей— меньшевиков и буржуазных националистов
В 1905 1907 годах, в период первой буржуазно-демокра-
тической революции в России, трудящиеся Армении органи-
зовали в городах и селах ряд восстаний против самодержав-
ных порядков и эксплуататоров, выступая под лозунгами
большевиков. Под руководством русского рабочего класса
армянский народ рука об руку с другими народами шел про-
тив ненавистного самодержавия, против власти помещиков
и капиталистов.
Организатором и мудрым руководителем этой борьбы была
большевистская партия, в рядах которой неутомимо боро-
лись ученики и ближайшие соратники В. И. Ленина —
С . Шаумян, С. Спандарян, Б. Кнунянц, А Микоян, а также
тысячи рядовых членов большевистской партии — сынов
трудовой Армении.
Партия неутомимо воспитывала народы в духе проле-
тарской солидарности и пролетарского интернационализма,
создавая новую плодотворную основу для укрепления дав-
ней дружбы русского и армянского народов.
Достижению этой цели способствовали также передовые
представители культуры обоих народов.
Для современной буржуазной идеологии характерно чело-
веконенавистническое «учение» о высших и низших расах,
разобщающее народы и сеющее между ними рознь.
Социалистическая идеология, напротив, провозглашает
и осуществляет идею дружбы народов, воспитывает в мае
сах дух пролетарского интернационализма. Благоприятную
почву для пропаганды дружбы народов создают лучшие тра
диции литературной и художественной Деятельности iiepe
довых творцов литературы и искусства русского и <. р
ского народов.
32
* » ♦
Героическая борьба трудящихся России^°пар_
жавия и капитализма
тиеи, увенчалась всемирно-истори
Qtz
Ашот Арзуманян «Око Бюракана»
1417 года рухнул ненавистный старый мир.
' Ученик и соратник В. И. Ленина С. Шаумян, находивший-
ся тогда в Баку, обратился к рабочим с призывом, в котором
говорилось:
«Граждане!
Петроградский революционный пролетариат и гарнизон
объявили низложенным буржуазно-коалиционное прави-
тельство Керенского — Коновалова, и Съезд Советов рабо-
чих и солдатских депутатов провозгласил новое правитель-
ство народных комиссаров во главе с Лениным...
Все желающие блага народу и скорейшего водворения
мира и порядка в истерзанной и измученной стране должны
немедленно и решительно стать на сторону нового прави-
тельства народных комиссаров во главе с Лениным...
Да здравствует революционный пролетариат и гарнизон
Петербурга! Да здравствует новое революционное правитель-
ство во главе с Лениным!
Да здравствует власть Советов!» («Бакинский рабочий»,
№ 76, 4 ноября 1917 г.).
Великая Октябрьская социалистическая революция от-
крыла путь к установлению мира и дружбы между народами,
о которых веками мечтали народы России.
И этот мир наступил бы тогда же, если бы российская
контрреволюция и буржуазные националисты на окраинах,
при поддержке иностранных интервентов, не помешали на-
родам бывшей Российской империи строить жизнь на новых
началах. Новый советский строй рождался в условиях оже-
сточенной борьбы против сил старого мира.
С 1918 по ноябрь 1920 года в Армении господствовали даш-
наки. С помощью иностранных колонизаторов они оторвали
от России Армению и установили в ней режим произвола
и насилия над трудящимися.
Дашнаки торговали судьбами армянского народа, пыта-
лись превратить Армению в колонию империалистов. Повсе-
местно в городах и селах Армении от голода и эпидем-ий еже-
дневно умирали тысячи людей, народ задыхался в тисках
нищеты и произвола.
Но дашнаки не могли сломить воли народа к борьбе, к ос-
вобождению.
Осенью 1920 года «независимое» дашнакское правитель-
ство Армении, шедшее на поводу у Антанты, обанкротилось
окончательно. Затеяв по указке Антанты армяно-турецкую
войну, к которой стремились турецкие захватчики, это «пра-
498
вительство» поставило страну на грань катастрофы а на-
род—в невыносимое положение *
В октябре-ноябре 1920 года большая часть армянской
территории оказалась в руках турецких оккупантов творив-
ших здесь чудовищные злодеяния. Остальная часть терри-
тории Армении была наводнена беженцами, на ней царити
голод и эпидемии.
В эти тяжелые дни армянский народ почувствовал вели-
кую ленинскую заботу о своей судьбе. По указанию
В. И. Ленина на помощь восставшим рабочим и крестьянам
Армении пришла 11-я армия, возглавляемая верными сынами
Коммунистической партии С. Орджоникидзе, С. Кировым и
А. Микояном.
29 ноября 1920 года был образован ревком Армении. Он
опубликовал Декларацию об образовании Советской Социа-
листической Республики Армении. Спустя день, ревком
обратился к В. II. Ленину с приветствием.
В начале декабря столица Армении Ереван была очищена
от дашнаков. 7 декабря в освобожденном Ереване состоялся
многотысячный митинг. Участники митинга послали
В. И. Ленину телеграмму:
«Москва.
Товарищу Ленину.
Сплотившись сомкнутыми, сплоченными рядами вокруг
коммунистических красных знамен, трудящиеся в Вашем
лице приветствуют вождя Октябрьской революции, револю-
ции, волны которой, разрушив и уничтожив все преграды,
дошли до далекой Армении.
...Вступив в пролетарскую семью Советских республик,
мы следуем героическому примеру Октябрьской революции.
Опираясь на революционный опыт русских рабочих и по-
мощь трудящихся Азербайджана и России, молодая респуб-
лика — Советская Армения — смело и без колебания идет к
светлому будущему и ничуть не сомневается, что оконча
тельно победит капитал»
В истории армянского народа началась новая эра, новая
светлая страница дружбы с русским народом и всеми наро
дами Советского Союза.
' «Коммунист», газета на арм. языке. № 3. 8 декабря 1920 г.
499
Х2*
С первых же дней Советской власти в Армении Централь-
ный Комитет партии и лично В. И. Ленин проявляли настоя-
щую заботу о молодой Советской республике... Один из вы-
дающихся деятелей Коммунистической партии и Советского
государства А. Мясникян (Мясников) писал.
«Последняя моя встреча с тов. Лениным состоялась в де-
кабре 1922 года. Тогда он жил в Горках, ныне в историче-
ском доме, где оборвалась его жизнь. Он тогда только что
окончательно оправился от первого удара и собирался уже
вернуться в Москву, чтобы приступить к обычным своим
работам. Был весел, смеялся... говорил, что «теперь чувству-
ет себя хорошо» и надеется, что будет по-старому работать.
И действительно, он мало изменился тогда, много расспра-
шивал, по обыкновению, живо интересовался всем, говорил
о закавказских делах. Спрашивал, поднялась ли опустошен-
ная Армения, как обстоят там дела... с орошением, с продо-
вольствием, достаточно ли крепка национальная Красная
Армия, не обижаем ли мы «мелкий люд», нет ли агитации
со стороны буржуазной интеллигенции... и т. д. и т. п. Я ушел
от него под тем впечатлением, что Закавказская федерация
и намечавшийся тогда Союз Советских Республик, по мысли
тов. «Ленина, еще более укрепят межнациональную дружбу
и усилят советскую власть.
...Я бесконечно счастлив и по гроб жизни буду гордиться
и вместе с тем поражаться (как будто бы это не сон!) тому,
что был современником, был знаком лично, разговаривал с
ним. пожимал ему руку, ходил и ездил вместе с ним, был
последователем и маленьким учеником этого гиганта, гения
и величайшей горы нашего времени» 1.
Да, Александр Федорович Мясников действительно был
одним из учеников Ленина, одним из тех сынов армянского
народа, которых Ленин лично знал и любил, доверял им
важнейшие партийные и государственные дела, вырастил и
воспитал из них выдающихся революционных деятелей. Ле-
нинская партия пробудила в них разносторонние способно-
сти и таланты.
роженец Нового Нахичевана, воспитанник Лазаревского
института, член РСДРП с 1906 года, А. Ф. Мясников с пер-
вого дня Великой Октябрьской социалистической революции
становится одним из видных деятелей партии и молодой Со-
ветской республики.
1 «Заря Востока», газета, Тифлис, № 558-а, 23 апреля 1924 г.
600
В копире 1917 года мы видим его на посту председателя
Совета Народных Комиссаров Западной области и председа-
телем Северо-западного областного комитета РСДРП(б)
В декабре Советское правительство назначает его временно
исполняющим обязанности Верховного главнокомандующе-
го всеми вооруженными силами Советской страны. В 1919 го-
ду по решению ЦК партии А. Мясников приезжает в Москву
и направляется на работу в МК партии как военный органи-
затор, которому подчинялся весь Московский гарнизон.
В этот период он неоднократно встречался с Лениным.
25 сентября А. Мясников председательствовал на собрании
ответственных работников в здании МК в Леонтьевском пе-
реулке, когда анархисты и левоэсеровские заговорщики бро-
сили бомбу, убив 12 и ранив 55 человек. Был контужен и
Мясников. В декабре 1920 года по просьбе С. Орджоникидзе
в числе других работников в Армению был послан Мясни-
ков. Перед отъездом с ним беседовал Ленин. Воодушевлен-
ный ленинскими указаниями и советами. Мясников разви-
вает кипучую деятельность по укреплению Советской власти
в Армении. В 1921 году мы видим его уже на посту предсе-
дателя Совета Народных Комиссаров и наркома военных
дел Армянской ССР. Во всей своей многогранной партийной
и государственной деятельности А. Ф. Мясников был проле-
тарским интернационалистом, горячим поборником брат-
ской дружбы народов Закавказья, России. Дружбу с русским
народом он ценил и берег как зеницу ока. «Армяне правиль-
но поступали, — говорил Мясников, — что свою судьбу всег-
да связывали с русскими. Кавказ будет связан с Советской
Россией такими же братскими связями, какими она связана
с Башкирией, Татарией, Туркменистаном и другими малыми
Советскими республиками» *.
Он призывал изучать культуру русского народа. Еще в
дореволюционное время он, автор ряда театральных рецен-
зий, писал о постановке пьесы Чехова «Чайка» в Новонахи-
чеванском городском театре и творчестве Чехова, называя
его гениальным автором талантливых рассказов и великим
драматургом. Мясников составил тезисы основ дарвинизма
и учения Тимирязева, глубоко изучив его труды. . г0^
он принял деятельное участие в основании молен ко
университета, где прочел доклад «Какими должны ыть .
' А. М и а ц а к а н я н. Александр Мясников (Мясникян). Ереван.
1957, стр. 186.
601
верситеты Советской России». Он не раз обращался к про-
блемам литературы и искусства, написал серию статей, ана-
лизирующих творчество С. Назаряна, Г. Арцруни, Р. Патка-
няна, Раффи, И. Иоаннисиана. Ал. Цатуряна, О. Туманяна,
ТТТ Кургинян, А Акопяна, В. Терьяна, высказал любопыт-
ные мысли по поводу критического анализа сочинении Пуш-
кина, Достоевского, поэзии Эмиля Верхарна, Ады Негри и
постановки «Гамлета» Шекспира. Рассматривая основные
жанры искусства, Мясников в своих критических статьях
неоднократно подчеркивал, что искусство отражает жизнь.
Искусство есть синтез, сгусток повседневных разнородных
явлений общественной жизни. Одно связано с другим, искус-
ство исходит от жизни и отображает ее. Следовательно, ли-
тература и искусство — явления общественные. Отсюда сле-
дует, что критический разбор и оценка произведений
литературы и искусства должны делаться с общественной
точки зрения, с классовых и партийных позиций.
Занятый большой партийной, государственной работой,
литературными делами, Мясников по-ленински заботливо
относился к молодежи, людям культуры. С этой стороны
его заботу о будущем ярко характеризует такой пример.
Мясникову стало известно о тяжелых материальных усло-
виях школьника Виктора Амбарцумяна, нынешнего акаде-
мика, президента Академии наук Армянской ССР, который
уже тогда обнаружил выдающиеся способности. Мясников
сделал все для того, чтобы «маленькому астроному» обеспе-
чить хорошие условия для учебы. Вопрос обсуждался на за-
седании Совета Народных Комиссаров Армянской ССР.
Внезапная трагическая смерть оборвала жизнь этого пла-
менного революционера-ленинца, человека разносторонних
способностей, большого сердца.
Еще в декабре 1910 года В. И. Ленин предполагал издание
специальной брошюры о народных героях, беззаветных бор-
цах за великое дело освобождения трудящихся, которые
родились и закалились в горниле героической борьбы рус-
ского рабочего класса. Он писал, что это будет лучшим чте-
нием для молодых рабочих, которые будут учиться по ней,
чемуНЭД° ЖИТЬ И действовать всякому сознательному рабо-
Одним из таких народных героев, прошедшим славный
революционный путь вместе с русскими большевиками, вме-
сте с Лениным, был сын армянского народа, легендарный
Камо — Симон Аршакович Тер-Петросян.
602
Уроженец Гори, он с первых школьных лет обнаружил
жажду знании, но могла ли дать их захолустная школа' За
вопрос: «Действительно ли существовал Христос или ’это
басня?...» его исключили из школы. Мальчик стремился
«увидеть весь мир». Он позднее писал: «Разве можно назвать
человеком того, кто не объехал весь мир!» А отец прочил
его в писари. Его увлекала литература, русская в том чис-
ле. «Читал я в это время Пушкина и увлекался им»2 —гово-
рится в автобиографии героя. На всю жизнь сохранил он эту
любовь. Сохранилась зеленая тетрадь Камо с записями по
поводу произведений классиков русской литературы, особен-
но Пушкина. В ней есть отдельные выписки и краткое со-
держание некоторых произведений, а также народные посло-
вицы и поговорки, которые Камо очень любил. Вот одна из
записей: «Значение пословицы «Не суйся в воду, не зная
броду». Каждая пословица... представляет собой художест-
венный образ известного явления, из которого мы делаем вы-
вод морального значения. Вышеуказанная пословица дает
нам образ человека, который по своей неосмотрительности
лезет в реку, чтобы переправиться через нее, и начинает то-
нуть в омуте, между тем как мог бы отыскать удобную пе-
реправу. Смысл этой пословицы следующий: прежде чем
начать какое-нибудь дело, следует обдумать всесторонне
последствия наших действий. Иначе человек станет жерт-
вой своей необдуманности» 3.
В этой зеленой тетради содержатся также отрывки от-
дельных
«Петр Первый как великий преобразователь России» Камо
писал:
красно понял мудрую старую философскую истину, что
«новое вино не наливают в старые мехи»... Решив перестро-
ить Россию на европейский лад, он стал собирать моло-
дых людей разных сословий и посылать их за границу».
Названия других статей — «Значение и состав раснои
Армии», «Личные впечатления о VIII съезде Советов
Жизни революционера-боевика всегда сопутствовал жи
вейший интерес к культуре, возвышенному и прекрасному.
~'Л. Ша у м я н. Камо. Жизнь и деятельность
революционера С. А. Тер-Петросяна, Госполит Д . >
* Там же. Нигтитута мапксизма-лениниз-
3 Партархив Грузинского филиала Инс Ут
ма при ЦК КПСС, ф. 31, д. 5.
БОЗ
статей, написанных Камо. Например, в статье
' - W—ъ -г- Л
«Петр I, как великий преобразователь России, пре-
Сопутствовало стремление осмыслить историю и современ-
ность Мы видели, что зачатки этих недюжинных способно-
стей зародились у Камо еще в детские годы Недаром ребен-
ком он стремился выучить русский язык. Родители наняли
ему учителя. «Я хорошо научился у него русскому язы-
ку», _ писал Камо. Русский язык открыл ему доступ к кни-
гам, которые приобщили его к великим идеям гуманизма,
освободительной борьбы человечества. И, взмахнув крылья-
ми. орленок улетел из родного гнезда. В 1887 году мы видим
его в Тифлисе. Здесь он примкнул к революционному дви-
жению, стал большевиком-ленинцем.
Вспоминая это время, С. Орджоникидзе говорил: «Ты счи-
тал своим долгом разъяснить мне, как стать большевиком,
как бороться за интересы пролетариата...И не раз ты изла-
гал свои планы о борьбе с капитализмом» Да, Камо был
пламенным агитатором, боролся за решения II съезда пар-
тии, за боевую партию нового типа.
Он считал большим счастьем, что неоднократно встречал-
ся с В. И. Лениным, с удивительным бесстрашием выполнял
опаснейшие поручения Ленина, партии. Он был шесть раз
арестован, три раза бежал из тюрем, четыре раза его приго-
варивали к смертной казни, но заменили ее двадцатью года-
ми каторги. Это не считая ранений и других мук, которым
его подвергали царские палачи и которые он перенес с не-
сгибаемой стойкостью. Вот, например, эпизод времен первой
русской революции. Декабрьское вооруженное восстание в
Грузии. Опасная схватка с казаками. Камо тяжело ранен.
Когда казаки подошли к нему, он не мог двинуться с места.
Казаки решили оставить его в живых, но отрезать нос. По-
том передумали. Заставили его копать себе могилу. Камо с
исключительной стойкостью терпел дикие издевательства
казаков и полицейских. В полумертвом состоянии его пере-
везли в Метехскую тюрьму. Только через несколько дней он
пришел в себя Он твердо решил выжить, чтобы снова стать
в ряды борцов революции.
Недаром сам Ленин писал, что знал его «как человека со-
вершенно исключительной преданности, отваги и энергии»,
ценил и любил Камо.
Они встретились первый раз весной 1906 года в Петербур-
ге. В 1907 году вместе жили летом в Финляндии, а в сентяб-
а У М ~Н’.К2,МО Жизнь и деятельность профессионального
революционера С. А. Тер-Петросяна. Госполитиздат, М„ 1959, стр. 270.
Б04
ре увиделись в Льеже. Когда в 1909 году германское прави-
тельство выдало Камо царской охранке (ему угрожала смерт-
ная казнь), В. И. Ленин явился инициатором кампании за
спасение жизни Камо, начавшейся в странах Западной Ев-
ропы.
После побега из психиатрической больницы в Тифлисе (где
Камо искусно симулировал душевнобольного), он приехал в
Париж, к Ленину, и пробыл у него около двух месяцев. Вла-
димир Ильич радостно встретил его, помог деньгами, настаи-
вал на лечении, позаботился по-отечески.
В «Воспоминаниях о Ленине» Н. К. Крупская рассказыва-
ет, «что Камо должен был вскоре уехать в Бельгию на паро-
ходе. Владимир Ильич спросил его: «А есть у вас теплое
пальто, ведь в этом Вам будет холодно ходить по палубе?».
Сам Ильич, когда ездил на пароходе, неустанно ходил по
палубе взад и вперед. И когда выяснилось, что никакого дру-
гого пальто у Камо нет. Ильич притащил ему свой мягкий
серый плащ, который ему в Стокгольме подарила мать и ко-
торый Ильичу особенно нравился» ’.
С новыми поручениями Ленина, партии умчался Камо в
Россию бороться за освобождение трудящихся. В девятнад-
цати странах протекала его революционная деятельность.
Для подлинного пролетарского интернационалиста не суще-
ствовало национальных преград. Ветераны баррикадных бо-
ев на Красной Пресне в Москве помнят, что они воевали
оружием, доставленным Камо. Он пролил свою кровь
в совместной борьбе на баррикадах в Грузии, в южных
районах России, когда во главе «сорока смельчаков, стоив-
ших тысячи», в тылах Деникина динамитом и пулями
разил врага.
И снова он виделся с Лениным, приезжал в Москву, в
Краснопресненском райкоме партии получил свой новый
партийный билет. На этот раз Владимир Ильич предложил
военным властям «дать ему возможность поучиться команд-
ному делу». А
Получив особые поручения, Камо в конце 19Н года ра о
тал под фамилией Петрова. В ту пору ему ыло выдано
удостоверение, написанное Лениным со ственн РУ ’
с формулировкой, послужившей недавно заглави
фильма, посвященного герою («Лично известен»).
Вот оно:
----------- « г» ТТрнннв Госполитизда 1,
1 Н. К. Крупская. Воспоминания о
М„ 1957, стр. 171.
605
«Удостоверение
Предъявитель сего тов. К. Петров, имеющий билет № 483
(от 1/Х_1919 г.) на пропуск в здание ЦИК и раоотающии в
одном отделе ЦИК, лично мне известен.
Прошу все советские учреждения, военные и прочие вла-
сти оказывать т. К. Петрову полное доверие и всяческое со-
действие.
Председатель Совета Обороны
В. Ульянов (Ленин)»
Но в то время Советская власть победила в Закавказье, и
Камо посылается туда бороться и строить новую жизнь, о
которой он мечтал, ради которой двадцать один год, не щадя
сил и жизни, наносил, по словам М. В. Фрунзе и К. Е. Воро-
шилова, «страшные удары самодержавию».
...И вот в Пушкинском сквере в Тбилиси появился на мо-
гильном холме венок: «Незабвенному Камо — от Ленина и
Крупской». Рядом — «Бессменному часовому пролетарской
революции — от Центрального Комитета Российской комму-
нистической партии (большевиков)». Множество венков.
Траурные мелодии. Приспущены красные знамена. 18 июля
1922 года хоронили Камо. За четыре дня до этого он нелепо
погиб в уличной катастрофе.
Бессмертна память о нем. И справедливо назвали его близ-
кие друзья яркой звездой крупной величины, которая неуга-
симо сверкала в мрачные дни самодержавия.
♦ * *
Под руководством Коммунистической партии, с помощью
русского народа и братских народов Советского Союза Арме-
ния стала страной развитой социалистической индустрии и
крупного механизированного сельского хозяйства.
В Армении за эти годы были построены крупные промыш-
ленные предприятия химической, металлургической, горно-
рудной, машиностроительной, строительной, легкой и пище-
вой промышленности.
Особое развитие получило строительство крупных и сель-
ских гидроэлектростанций.
Для подъема социалистического сельского хозяйства пти-
роко были развернуты ирригационные работы в республике.
’ «Заря востока», Тифлис, 1932, № 163.
506
Развитие социалистической промышленности, коллекти-
визация сельского хозяйства высоко подняли материальное
благосостояние трудящихся Армении и дали возможность
широко развернуть культурное строительство.
Победа Великой Октябрьской социалистической револю-
ции обеспечила подлинный расцвет культуры армянского
народа, национальной по форме и социалистической по со-
держанию. Советский строй открыл поистине неограничен-
ные возможности для развития в Армении просвещения,
искусства, науки, литературы.
И здесь сказалась та огромная помощь, которую оказывал
и продолжает оказывать великий русский народ другим
братским народам страны в развитии их экономики и куль-
туры.
Без огромной помощи русского народа расцвет националь-
ных культур был бы невозможен
Люди всех возрастов с любовью и интересом изучают рус-
ский язык, язык великого Октября. Огромным спросом
пользуются книги на русском языке. Этот язык открыл путь
к тесному культурному общению армянского народа с наро-
дами других республик СССР и стран народной демократии.
Советская власть выделила огромные средства на дело про-
свещения, и в очень короткое время города и села республи-
ки покрылись широкой сетью массовых школ с преподава-
нием на родном языке.
Это открыло народу путь к свету и знанию, к бесценным
сокровищам тысячелетнего культурного наследства, которое
бережно хранит Советская власть.
Одним из очагов науки Армении является Матенадаран —
хранилище древних рукописей в Ереване.
Многие удивляются — а это действительно достойно удив-
ления! — что через века трагической судьбы дошли до на-
ших дней хранящиеся здесь пергаменты, датированные
V веком н. э.
В ту древнюю пору был усовершенствован армянский ал-
фавит, ставший решающим фактором дальнейшего роста
армянской культуры. Создателем нового алфавита явился
Месроп Маштоц.
Он был выдающимся просветителем своего времени: орга-
низовывал школы, содействовал распространению грамотно-
сти, стремился превратить созданный им алфавит в средство
укрепления христианской веры. Еще в V веке при монасты-
рях открываются библиотеки. У историка Казара Парпеци
607
упоминается об основании им в 486 году в Эчмиадзине одной
из первых библиотек, явившейся основой Матенадарана
Армянский алфавит и письменность стали средством раз-
вития всех наук своего времени: философии, поэзии, космо-
графии, математики, медицины и армянской историографии.
Имея свой алфавит и письменность, армяне получили воз-
можность делать переводы с греческого, сирийского, латин-
ского и других языков.
Энтузиасты просвещения неутомимо трудились над созда-
нием истории жизни и древней культуры армянского наро-
да. Но нашествия иранцев и византийцев, арабов и сельджу-
ков, монголов и турок каждый раз предавали огню, уничто-
жению эти шедевры человеческого ума. Десять тысяч
древних рукописных книг сожгли сельджуки во время
своего кровавого нашествия в 1179 году в городе Баалбек
(в Сирии). А сколько древних рукописей было уничтожено и
вывезено в Самарканд Тамерланом в черные дни его наше-
ствия на Армению!
После очередного изгнания арабов, византийцев, монголов
из Закавказья Армения получала возможность самостоя-
тельного культурного развития. Расширяется и сеть библио-
тек. Множество редчайших рукописей было собрано в Тате-
ве, Санаине, Ахпате, Гехарте и других центрах Армении.
С течением времени рукописный фонд этих библиотек систе-
матически дополнял сокровищницу Матенадарана.
В дальнейшем, вплоть до первой мировой войны, армян-
ские древние библиотеки часто подвергались уничтожению
и разграблению. В 1914 году усилиями Российской Академии
наук весь фонд Матенадарана был перевезен в Москву.
И только после установления Советской власти все эти цен-
ности были возвращены армянскому народу. Благодаря
заботе Советского правительства все древнейшие рукописи,
находящиеся в Армении, были собраны в Матенадаране.
В настоящее время здесь хранится около десяти тысяч
ценных армянских рукописей, около пятисот семидесяти
рукописей на других языках, четыре тысячи фрагментов и
не менее двухсот тысяч архивных документов, относящих-
ся к истории Армении и соседних народов.
Рукописные книги на пергаменте и бумаге составляют
основную ценность Матенадарана. Эти уникальные доку-
мешы охватывают огромный исторический период, начиная
с и кончая XVIII веком. Они содержат труды всех армян-
ских историков, философов, математиков, астрономов, кос-
608
мографов, медиков, алхимиков, поэтов, художников компо-
зиторов средневековья.
В Матенадаране хранится древнейший из дошедших до
нашего времени учебник по арифметике, составленный зна-
менитым математиком VII века Ананием Ширакаци. Это
первый учебник арифметики в мире. А. Ширакаци является
автором и первой арифметической таблицы.
Здесь можно видеть самую древнюю бумагу в СССР и в
Европе, на которой в 972 году был написан труд «Сборник
историко-философских сочинений».
С древнейших времен в трудах армянских историков упо-
минается русский народ.
В XII веке санаинский настоятель Тутеворди советует
армянскому католикосу не уступать требованиям византий-
ского кесаря и просить содействия у влиятельных церквей,
в частности от «удостоенной чести христианства православ-
ной русской церкви».
В хранилище имеются и сочинения Аристотеля, Платона,
Зенона. Порфирия и других.
Интересно отметить, что некоторые из философских тру-
дов сохранились лишь в армянском переводе (Зенон-стоик
«О природе»), причем переводы одного только Аристотеля
дошли до нас в двухстах тридцати списках и входят в золо-
той фонд Матенадарана.
Исторически судьба армянского народа сложилась так, что
начиная с XI века, подвергаясь нашествию иноземных за-
хватчиков, армяне вынуждены были скитаться по всему
свету и создавать свои произведения в чужих странах. Вот
почему в Матенадаране мы видим рукописи на греческом,
персидском, латинском, сирийском, эфиопском, узбекском,
древнегрузинском, арабском и других языках, принадлежа-
щие перу армян, живших в этих странах.
В Матенадаране находятся также сочинения авторов дру-
гих народов. Среди них — список произведений Низами,
индийского поэта Дахлави, сборник сочинений Навои, пере-
писанный в 1484 году, и произведения других авторов Во-
стока.
Все эти сокровища человеческого творчества, бережно
хранящиеся в стенах государственного хранилища древних
рукописей при Совете Министров Армянской ССР Маге-
надаране, являются источником неиссякаемых научных ис-
следований по истории и философии, математике и меди-
цине, педагогике и химии, биологии и астрономии, геологии
609
и минералогии, хирургии и зоологии, книжной живописи
и нотописи.
В книге отзывов хранилища можно увидеть много ярких,
запоминающихся записей. Анри Барбюс, посетивший
в 1927 году Матенадаран, замечает:
«Я счастлив, и сознание мое обогатилось, когда я увидал
чудесные манускрипты, находящиеся в этой библиотеке».
Эти краткие данные о Матенадаране хочется закончить
словами советского историка академика Е. В. Тарле:
«Архивное хранилище Армении производит неизгладимое
впечатление. Оно стоит лицом к лицу с культурнейшим
историческим народом, который от времени классической
древности и вплоть до настоящего времени числился в пер-
вых рядах культурных наций. И как отрадно, что современ-
ное армянское поколение так любовно и бережно относится
к своему великому прошлому».
Русский народ в лице его передовых представителей про-
являл живейший интерес к истории, общественной мысли и
культуре армянского народа, способствуя их развитию.
Интересовался Арменией революционер, писатель и пат-
риот Радищев, автор известного «Путешествия из Петербурга
в Москву». В своей поэме «Бова», навеянной древней рус-
ской «Повестью о Бове Королевиче», он перенес действие
в Армению.
Эпизоды истории, мотивы эпоса, народное творчество Ар-
мении многократно находили отражение в русской журнали-
стике и литературе XVIII века. В 1762 году в двух номерах
«Полезного увеселения» была помещена работа С. Г. Домаш-
нева «О стихотворстве», один из разделов которой назывался
«Стихотворство армянское». В «Городской и деревенской
библиотеке» за 1783 год была напечатана повесть «Армянские
князья» — о борьбе армянского царя Тиграна и персидского
царя Камбиза. Переселение армян из Крыма, где господство-
вал Шагин-Гирей-хан, на берега Азовского моря и в Нахи-
чевань-на-Дону отражено в оде Василия Петрова, посвящен-
ной «Его светлости князю Григорию Александровичу Потем-
кину». Строки об армянах содержатся в поэтическом творче-
стве Василия Рубана, издателя журналов «Ни то, ни cio»
и «Трудолюбивый муравей». Русский историк Н. М. Карам-
зин увидел в Париже могилу армянского царя Леона VI и
свои размышления, связанные с Арменией той эпохи, поме-
стил в «Письмах русского путешественника». Таких приме-
ров много.
В начале XIX века Армения нашла отражение в творче-
стве декабриста В. Кюхельбекера и многих других.
Небезынтересно отметить, что отдельные сцены бессмерт-
ной комедии Грибоедова «Горе от ума» впервые были постав-
лены в Ереване в 1827 году.
Грибоедов присутствовал на представлении своей комедии.
Год спустя в зале армянской духовной семинарии в Тифлисе
с помощью группы армянских интеллигентов, при горячем
содействии самого автора, состоялось второе по времени
представление гениальной комедии. При жизни Грибоедова
других постановок «Горя от ума» не было. Великий русский
писатель многое сделал для армянского народа, и недаром
современники-армяне называли его «истинным другом ар-
мянского народа».
В дневнике Грибоедова мы находим строки, проникнутые
чувством восхищения природой Армении, уважения и любви
к ее народу, представителям ее древней культуры, с кото-
рыми автора дневника связывали узы искренней дружбы.
Например, 7 февраля 1819 года Грибоедов записал в путе-
вом дневнике: «Алагез к с.-з. Хорошо до привала. До сих пор
в полдень жар несносный, ночью холод жестокий. Кормы
тучные...
С пригорка вид на обширную и прелестную долину Арара-
та. Арарат бесподобен. Множество селений».
Грибоедов оставил запись впечатлений от Эривани и Эч-
миадзина, но он неоднократно снова и снова возвращался
к красоте Арарата:
«Ни Стефан-Цминд (гора Казбек.—А. А.), — писал он
в «Путевых заметках», — ни другие колоссы кавказские не
поразили меня такою огромностью: обе вместе завладели
большею частью горизонта,— это двухолмный Арарат, в се-
мидесяти верстах от того места, где в первый раз является
таким величественным. Еще накануне синелись верхи его.
Кроме воспоминаний, которые трепетом наполняют душу
всякого, кто благоговеет перед священными преданиями,
один вид этой древней горы сражает неизъяснимым удив-
лением» ’.
1 А С. Грибоедов. Из «Путевых заметок», Еривань, 4 февраля
1819.
Б11
Будучи на дипломатической службе, Грибоедов проделал
большую работу по переселению армянских крестьян из
Ирана в Закавказье: его усилиями в Туркманчайский договор
была включена специальная статья, обеспечивающая свобод-
ное возвращение на родные места насильственно угнанного
в Иран армянского населения.
В январе 1819 года А. С. Грибоедов вместе с дипломатиче-
ской миссией выехал из Тифлиса в Тавриз. Интересно отме-
тить, что его помощником-переводчиком являлся армянин
Шам’ир Фридонович Мелик-Бегляров, который работал
в дипломатической канцелярии главнокомандующего на
Кавказе. Впоследствии великий писатель неоднократно
встречался с армянами, подчас очень образованными людь-
ми, которые способствовали его знакомству с древней исто-
рией Армении. Автор известного труда «Материалы для на-
циональной истории» Г. Шермазанян указывает на случаи
частых посещений А. С. Грибоедовым Тифлисского армян-
ского училища.
Из путевых заметок писателя мы узнаем о его встречах
с А. Араратским, произведение которого на русском языке
было издано в Петербурге в 1813 году с необычно длинным
названием: «Жизнь Артемия Араратского, уроженца селения
Вагаршапат, близ горы Арарата, и приключения, случившие-
ся с ним от младенчества до совершенных лет, удаление его
от своего отечества в Грузию, оттуда в Россию, потом в Пер-
сию и, наконец, возвращение обратно в Россию через Кас-
пийское море, с описанием многих любопытных предметов,
находящихся в его стороне и в прочих местах Персии».
Надо полагать, что Грибоедов был знаком с трудом про-
фессора Ш. Джрпетяна, который в переводе на русский язык
А. Худабашевым был издан в 1816 году и назывался «Любо-
пытные извлечения из древней истории об Азии».
И. Ениколопов в своей работе «Грибоедов и Восток» (Ере-
ван, Айпетрат, 1954, стр. 168) как свидетельство связи Гри-
боедова с Джрпетяном приводит следующий любопытный
пример.
«Уже один факт присутствия в незавершенной трагедии
Грибоедова «Радамист и Зенобия» слова «орлоносец», при
упоминании законов Вагаршака, свидетельствует о знаком-
стве Грибоедова с трудом Ш. Джрпетяна «Любопытные из-
влечения...». Это столь редко встречаемое слово упоминается
в том месте, где говорится о нахарарах, об Арцруни (или Арц-
вакир, то есть орлоносец), за фамилией которого потомствен-
612
но сохранилась «должность носить перед государем царского
орла». Отсюда и смысловое значение этой фамилии (арцив
означает —орел). К тому же в переводе книги Джрпетяна
имя царя-законодателя пишется, в отличие от других книг,
правильно— Вагаршак».
В архиве Грибоедова сохранился набросок и план задуман-
ной им трагедии «Радамист и Зенобия» из истории Армении
и Грузии I века нашей эры.
После трагической гибели великого писателя в донесении
Паскевичу Амбургер подробно описывает, как народ встре-
чал на пути следования тело Грибоедова: «Народу было не-
имоверное множество (здесь речь идет о Нахичевани. —
А. А.)-, мужчины, женщины и дети,—все, кажется, прини-
мали живейшее участие в злополучной участи покойного, и
нередко слышны были между ними громкие рыдания. Жен-
щины до самого вечера не отходили от церкви; только на-
добно заметить, что это по большей части были армяне, и
такое участие, конечно, делает честь всему народу» '.
В этой трагической истории памятным местом суждено
было стать небольшому армянскому селению Гергер. 11 июня
1829 года здесь, проездом в Арзрум, находился А. С. Пуш-
кин. В своем знаменитом описании «Путешествие в Арзрум»,
вспоминая это селение и этот день, А. С. Пушкин писал:
«...Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу,
подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровож-
дали арбу. «Откуда вы?» — спросил я их. — «Из Тегерана».—
«Что вы везете?» — «Грибоеда». — Это было тело убитого
Грибоедова, которое препровождали в Тифлис.
Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибое-
дова! Я расстался с ним в прошлом году, в Петербурге перед
отъездом его в Персию. Он был печален и имел странные
предчувствия» 2
Обаятельная личность Грибоедова всегда привлекала вни-
мание армянского народа. Далеко от родного края, в Дерпте,
X. Абовян 30 июля 1832 года делает заметки о своих беседах
с прибывшими в Дерпт на учебу сыновьями Н. М. Карам-
зина. Абовян расспрашивал их об Иране и Грибоедове3.
1 И. Ениколопов. Грибоедов и Восток. Ереван, Айпетрат, 1954,
стр. 181.
2 А. С. Пушкин. Собрание сочинений, т. 6, М.—Л., Издательство
АН СССР, 1957, стр. 666. А„ А ___
Г. А б о в. Хачатур Абовян, Ереван, Издательство АН АрмССР,
1948, стр. 46.
ЗАшот Арзуманян «око Бюракана» 613
Некоторые эпизоды жизни и страницы творчества Пуш-
кина связаны с Арменией.
Еще в Царскосельском лицее он очень внимательно следил
за «Вестником Европы», в котором печатались статьи и об
Армении. Есть сведения о том, что не прошла мимо внима-
ния Пушкина статья «О побудительных причинах занимать-
ся языком армянским», опубликованная в ноябрьском номе-
ре «Вестника Европы» за 1823 год.
В знаменитом «Путешествии в Арзрум» А. С. Пушкин опи-
сал ту часть Армении, которую ему удалось увидеть на пути
от «Волчьих ворот» до Арзрума. Красочно изображен им
своеобразный пейзаж страны.
Своими строками о пейзаже Армении, быте и жизни насе-
ления, о действиях русских войск Пушкин создал такие реа-
листические картины, которые разрушали романтическое
представление о Кавказе, созданное Марлинским и другими.
Во всей «литературе путешествии», накопленной к началу
XIX века, пушкинское «Путешествие в Арзрум» является
лучшим достижением и оценивается литературоведами по
справедливости как блестящая страница русской реалисти-
ческой прозы.
Уже на обратном пути, когда Пушкин спешил в Москву
и Петербург, он неоднократно возвращался к впечатлениям,
навеянным путешествием по Армении.
Вот он доехал до Дона. В одноименном стихотворении
(«Дон") Пушкина мы читаем:
Блеща средь полей широких,
Вон он льется!.. Здравствуй, Дон!
От сынов твоих далеких
Я привез тебе поклон.
Как прославленного брата.
Реки знают тихий Дон;
От Аракса и Евфрата
Я привез тебе поклон.
Отдохнув от злой погони,
Чуя родину свою.
Пьют уже донские кони
Арпачайскую струю.
Приготовь же, Дон заветный,
Для наездников лихих
Сок кипучий, искрометный
Виноградников твоих.
Ан’сССР,?950ШстрИШСОбРаНИе СОЧИНСН,1Й- т- 3. М.-Л., Издательство
514
Во время путешествия в Арзрум Пушкин попал в армян-
скую семью, коюрая пленила его своим радушием Одного
из членов этой семьи, юношу Артемия, он сделал своим спут-
ником и восхищался его воинственностью и смекалкой. Ря-
довой армянин Артемии увековечен на страницах пушкин-
ской прозы. Это характерно. Оставив вне поля зрения пред-
ставителей знати, Пушкин внимательно наблюдал жизнь
армянского народа, его радость, вызванную приходом рус-
ских войск, его надежды на освобождение от гнета султан-
ской Турции.
Все это и нашло свое отражение в Путешествии в Арз-
рум», появившемся впервые в первом томе «'Современника»
за 1836 год.
В библиотеке А. С. Пушкина имелась книга Артемия Ара-
ратского «Жизнь и приключения Артемия Араратского...».
Существует мнение, что великий поэт собрался писать для
журнала «Современник» рецензию, поскольку выход упо-
мянутой книги действительно был фактом большого истори-
ко-культурного значения в развитии русско-армянских
отношений. Сражался за освобождение Армении и воспевал
ее в своих стихах талантливый поэт-партизан Денис Давы-
дов. Его также восхищала эта древняя страна, величествен-
ные картины ее природы. Он писал:
...Араке шумит, Араке шумит,
Араксу вторит ключ нагорный,
И Алагез, нахмурясь, спит,
И тонет в влаге дол узорный;
И веет с пурпурных садов
Зефир восточным ароматом,
И сквозь сребристых облаков
Луна плывет над Араратом.
Силу духа и героическое прошлое армянского народа про-
славил в ряде своих произведений современник Пушкина
поэт Сергей Глинка. Он занимает по праву почетное место
в истории русско-армянских культурных отношений не
только как поэт, но и как историк. Горячи)! поборник
русско-армянской дружбы, он отстаивал гуманные прин-
ципы этой дружбы даже в мрачные годы николаевской
реакции.
С. Н. Глинка — автор двух повестей в стихах и двух исто-
рических исследований.
«Две повести в стихах, почерпнутые из древних армянских
летописей», представляют собой весьма интересное личера-
33* 615
TVDHoe явление. Первая из них — обработка легенды о Ганке
и Бэле. Обращаясь к стране Гайка, автор повести восклицал:
Страна и колыбель вторая
Возобновления людей!
В тебя душой перелетая.
Жить памятью хочу твоей.
Кроме того, Сергей Глинка написал «Обозрение истории
армянского народа». Он считал историю Армении одной из
блестящих страниц истории древнего мира. Вдохновенные
строки посвятил он в этом «Обозрении» мужеству и патрио-
тизму талантливого, свободолюбивого народа, который внес
в сокровищницу мировой культуры неоценимый вклад. Глин-
ка подчеркивал, обосновывая это вескими историческими
фактами, что армянский народ многократно вынужден был
браться за оружие и проявлять воинственный дух, но он
делал это потому, что его национальному существованию
и созидательному труду угрожали иноземные захватчики.
«Оборона отечества, защита родной независимости, проти-
воборствие покушениям внешнего насилия — вот главная
цель их вооружения» ', — писал Глинка.
В укреплении дружественных связей между русскими и
армянами Глинка видел перспективу национальной незави-
симости и развития культуры армянского народа. Он считал,
что эта дружба, имеющая глубокие, исторически сложив-
шиеся корни, создает все условия для своего дальнейшего
развития, ибо он верил в светлое будущее России, в сверже-
ние крепостнически-самодержавного строя.
«Первые изъявления приверженности армян к России,—
писал С. Глинка, — существовали издревле, а
очевидными в царствование Петра Великого...
отверзая обширные свои недра всем народам, братьям одно-
го семейства человечества, являет пример соединения
народов»2.
Какой проницательностью нужно было обладать тогда,
в первой половине XIX века, в условиях николаевской Рос-
сии, чтобы так глубоко понять прогрессивное значение при-
соединения Грузии и Армении к России!
Другом своем историческом труде С. Глинка пророчески
писал, что под сенью России «появятся города, которые во-
1946 стрСС58Ие Писатели об Армении». Сборник. Ереван, Арменгиз,
2 Там же, стр. 59.
сделались
Россия,
516
зобновя! блеск древней Армении. Около сей первоначальной
колыбели постоянного существования армян соберутся рас-
сеянные по лицу земли племена армянские» L Он считал
далее, что жизнь армян и русских в пределах одного государ-
ства откроет новый этап во взаимоотношениях этих друже-
ственных народов. Читая эти строки в наши дни, когда мы
можем оглянуться на весь XIX век, на первую половину
XX века, на совместную борьбу народов бывшей Российской
империи, в том числе русских и армян, против самодержа-
вия, за победу Великой Октябрьской революции, за решение
национального вопроса в нашей стране на основе ленинских
принципов мира и дружбы народов, когда мы охватываем
мысленным взором великие успехи Советского Союза, Ар-
мянской ССР в развитии государственности, экономики
и культуры, когда мы оглядываемся на то, что принесла не-
рушимая дружба народов СССР, мы не можем не принести
дани уважения одному из первых русских историков Арме-
нии, его проницательности, дальновидности и человеко-
любию.
Не случайно в свое время труды Глинки, его рассуждения
об исторических заслугах армянского народа и его героиче-
ском прошлом вызвали неудовольствие реакционных, шо-
винистических кругов царской России. Глинку обвиняли в
том, что его труды заражены якобы «каким-то буйственным
либерализмом». Отвечая этим мракобесам, С. Глинка писал:
«Я отжил на поприще чернильном. Но армянская моя исто-
рия будет жить под небосклоном европейским». И она жи-
вет! Мы читаем ее ныне с чувством гордости за сына рус-
ского народа, который в условиях самодержавной России
неустанно ратовал за русско-армянскую дружбу
В связи с историческими работами С. Глинки уместно упо-
мянуть о малоизвестных эпизодах, раскрывающих участие
русских писателей С. Т. Аксакова и И. А. Гончарова в изда-
нии книг по истории Армении.
В тридцатых годах прошлого века в России действовал
цензурный устав 1828 года. Главное цензурное управление,
созданное в соответствии с этим уставом, поручало цензу-
рование книг не только своим чиновникам, но и писателям
и ученым. Например, книгу С. Глинки «Обозрение истории
армянского народа» просматривал С. Т. Аксаков. В 18г>1 году
он дал разрешение на публикацию книги.
Глинка. Описание переселения армян аддербиджанских
в пределы России, М., 1831, стр. 8.
Б17
и А Гончаров на таких же правах участвовал в цензуро-
вании книги А. Худабашева «Обозрение Армении в геогра-
фическом, историческом и литературном отношениях».
Одобрив эту книгу, И. А. Гончаров счел необходимым впредь,
до своего цензурного разрешения, обратиться за консульта-
цией в духовную цензуру и в военно-топографическое бюро.
Дело в том, что в книге Худабашева большой раздел зани-
мала церковная история армянского народа, а кроме того,
к книге была приложена карта Армении. Получив одобрение
в этих двух инстанциях, П. А. Гончаров дал разрешение на
печатание книги.
Справедливое замечание Энгельса в письме к К. Марксу 1
о том, что Россия действительно играла прогрессивную роль
по отношению к Востоку, находит свое яркое подтвержде-
ние в событиях первой трети прошлого века, в воссоединении
Восточной Армении с Россией, явившемся поворотным пунк-
том в истории армянского народа, не говоря о других, более
ярких и политически более значимых событиях позднейшего
времени, особенно в XX веке.
Так, в Москве образовался крупнейший по тому времени
очаг армянской культуры — Лазаревский институт, и здесь
еще в двадцатых—тридцатых годах XIX века были пере-
ведены на армянский язык произведения русских поэтов.
В Лазаревском институте учились не только армяне, но и
русские. Здесь учился в 1829 году И. С. Тургенев. Во второй
половине XIX века слушателем гимназических классов этого
института был и К. С. Станиславский. Здесь завязывались
связи и знакомства, сохранявшиеся потом десятилетиями
и способствовавшие сближению общественных и культурных
деятелей России и Армении.
В Лазаревском институте бывали В. А. Жуковский,
А. С. Пушкин, П. А. Вяземский, А. С. Грибоедов и другие
видные писатели, историки, деятели культуры России.
В институте долгие годы работал М. Эмин. Особенно вели-
ки его заслуги в популяризации русской литературы. Будучи
студентом, он перевел на армянский язык еще при жизни
• Пушкина ряд его произведений, в том числе поэмы
ахчисарайский фонтан» и «Кавказский пленник». Став
преподавателем института, М. Эмин воспитывал у своих
чеников интерес к русской литературе, о гениальных твор-
х которой он всегда говорил с благоговением.
См. К. Маркс и Ф Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 211.
Б18
Профессор Лазаревского института Степанос Назарян был
одним из первых представителей армянского народа полу-
чивших ученую степень доктора наук. Он в течение шести
лет, начиная с 1858 года, издавал в Москве журнал «Юсиса-
пайл» («Северное сияние») — первое ежемесячное издание
для армян, проживающих в России. ТКурнал благодаря уси-
лиям революционного демократа Микаэла Налбандяна сле-
довал по пути знаменитого «Современника», оказавшего
огромное влияние на передовых людей Армении.
Другим центром армянской культуры, как уже говори-
лось ранее, был Петербург. В петербургской колонии проте-
кала деятельность многих представителей культуры армян-
ского народа, тесно связанных с передовыми людьми России
того времени не только научными и литературными, но и по-
литическими интересами. Это—Н. Л. Бероев, К. Патканов,
Р. Патканян, А. Султан-Шах, X. Абовян, М. Налбандян,’
С. Назарян, Г. Сундукян. В Петербургском университете
существовала кафедра армянского языка и литературы, здесь
создавались и печатались исследования Н. Л. Бероева,
К. Патканова, Н. Марра, Н. Адонца и других армянистов. В Пе-
тербурге была главным образом сосредоточена цензура
армянской печати, здесь решался вопрос о праве на издание
армянских книг, газет и журналов, при этом не раз содей-
ствие передовых русских ученых и писателей оказывало
значительное влияние на благоприятное решение вопроса
о судьбе того или иного издания.
В Петербурге была широко развита издательская деятель-
ность. Отсюда была вывезена в Москву типография Иосифа
Иоаннисиана, купленная Лазаревыми. В шестидесятых годах
здесь открылась армянская типография Рафаэла Патканяна,
в которой печатался журнал «Юсис» («Север»). Во второй
половине XIX века в Петербурге было несколько армянских
типографий, в том числе «Пушкинская» типография-скоро-
печатня.
В шестидесятых годах под влиянием русских революцион-
ных демократов оформилось революционно-демократическое
течение и в армянской действительности.
Известный армянский поэт шестидесятых годов прошлого
века Смбат Шахазиз в одном из своих писем сообщает сле-
дующие чрезвычайно интересные и ценные сведения о воз-
действии русских шестидесятников на его творчество и на
все его поколение. «Нечего и говорить, пишет Шахазиз,
что на меня, как и на все мое поколение, оказали сильное
619
воздействие эпоха реформ и ее отражение в русской умствен-
ной жизни... В товарищеском кругу я принадлежал к числу
тех молодых людей, которые всего усерднее следили тогда
за русскими журналами, например за «Современником», и
затрагивавшимися в них вопросами... Из «Современника»
1859 года взят эпиграф к одной из песен «Скорби Левона».
Прочитанное мною стихотворение Добролюбова «Милый
друг, я умираю» внушило мне идею собственного стихотво-
рения, которое у меня начинается почти так же, но носит уже
другой характер, имеет непосредственное отношение к судь-
бе армян» ’.
Смбат Шахазиз был первым из армянских писателей, упо-
минавшим имя Добролюбова; он же и первый переводчик
его стихотворений
Еще в 1864 году он перевел небольшое стихотворение (из
двух четверостиший) Добролюбова «Милый друг, я умираю».
Шахазиз настолько был увлечен идеей стихотворения, что
впоследствии дополнил его текст, и получилось новое чудес-
ное патриотическое стихотворение из семи четверостиший.
В те же годы были переведены на армянский язык лите-
ратурно-критические, а также политические и исторические
труды Добролюбова. Так, журнал «Айкакан ашхар» («Ар-
мянский мир») в нескольких своих номерах печатал извест-
ную статью Добролюбова «Отец Александр Гавацци и его
проповеди», посвященную итальянскому освободительному
движению.
Журнал «Айкакан ашхар», на страницах которого ранее
печатались статьи Белинского, стихотворения Некрасова,
гарева, Михайлова, в 1868—1869 годах напечатал вторую
ра оту Добролюбова — «О значении авторитета и воспита-
нии». В этой замечательной работе Добролюбов с револю-
ционно-демократических позиций рассматривал животрепе-
щущие проблемы педагогики, обращая особое внимание на
просы воспитания. Этот перевод был важным вкладом
ппХ^оНСКУЮ пеДагогику и стал сильным оружием в руках
никямиСИВНЬК армянских педагогов в их борьбе с проповед-
В се КЛеР11каг1Ьно_РеакЦионн°го воспитания.
уже ^Десятых восьмидесятых годах имя Добролюбова
геннии R° ШиРОКо известно в кругах армянской интелли-
опреки всем рогаткам, расставленным царской цен-
мянской лтеДт^1ЛмВ1С9о9ИсТрР^4СКОе °ЛИЯНИе в совРеменНОЙ ар"
Б20
зурой, имена Добролюбова и Чернышевского появлялись на
страницах армянской прессы. Армянские писатели не только
читали и изучали произведения Добролюбова, но и цитирова-
ли их как непревзойденные образцы критической мысли.
В середине прошлого века из недр армянского народа вы-
шел на арену политической и литературной деятельности
его великий сын — Микаэл Налбандян.
Многие годы его жизни и творческой деятельности были
связаны с Москвой, с демократическими кругами русской
общественности, с представителями русской науки и лите-
ратуры. Он приехал в Москву впервые в июле 1853 года. Ему
было двадцать три года, но он уже получил боевое крещение
на политическом поприще. В деле представителей армянской
реакционной буржуазии (халибовская партия) в Нахичева-
ни — бесконтрольное расходование церковных сумм —
М. Налбандян выступил непримиримым обличителем. Вско-
ре он вынужден был уехать из Нахичевани. Куда же? Стрем-
ление к знаниям, к культуре русского народа привело его
в Москву. Он обратился в Лазаревский институт с просьбой
предоставить ему место учителя армянского языка. Но для
этого нужно было иметь звание учителя. Налбандян полу-
чил его в Петербурге в том же 1853 году, показав отличные
знания. Однако в должности младшего учителя армянского
языка в Лазаревском институте ему не довелось долго рабо-
тать. Он был арестован в январе 1854 года по распоряжению
московского полицмейстера. Нахичеванский магистрат по-
требовал отправить Налбандяна под конвоем в Эчмиадзин.
Там намечалось свершить над ним суд и расправу при помо-
щи церкви. Налбандян сумел вырваться из рук полиции. По-
могло заступничество друзей. Он решил поступить в Мо-
сковский университет.
Его прогрессивно-демократическое мировоззрение форми-
ровалось в период пребывания в Московском университете,
где в то время распространялся «Колокол» Герцена, где мо-
лодежь чутко и отзывчиво внимала «могучей проповеди»
Чернышевского.
Налбандян учился в университете с 1854 по 1857 год, не-
смотря на отказ принять его вольнослушателем медицин-
ского факультета, учился в самом широком смысле слова.
Учился на лекциях у профессора И. Т. Глебова, отстаивав-
шего материалистическую точку зрения на деятельность
живого организма, у профессора А. И. Полунина, ревностного
поборника научно-рационалистической медицины, у профес-
521
сора Ф. И. Иноземцева, активного общественника. Он учился,
вращаясь в среде студентов, в числе которых на одном фа-
культете с ним занимались И. М. Сеченов, С. П. Боткин
и другие будущие знаменитости. Учился по книгам, проявляя
исключительное трудолюбие, чтобы затем принести пользу
родному народу. Он так и писал брату. «Став здесь врачом,
я могу и моим родным и моим соотечественникам всячески
помочь». Учился у передовых людей того времени, познако-
мившись с ними в Москве. Например, глубокую любовь
и уважение питал он к К. Ф. Рулье, основателю русской
школы зоологов в Московском университете, человеку ма~
териалистических воззрений. Он поддерживал связь с убеЖ'
денным дарвинистом и крупным общественным деятелем
А. П. Богдановым и другими.
Мы вправе сказать, что на всю жизнь, на все мировоззре-
ние Налбандяна Московский университет оказал сильнейшее
влияние. Здесь оформились его взгляды и убеждения, при-
ведшие его на путь борьбы против царского самодержавия —
врага всех народов России.
В конце пятидесятых годов Налбандян установил непо-
средственные связи с революционными организациями в Рос-
сии, с группой Герцена и с польскими революционерами.
Налбандян был одним из членов тайного общества «Зем-
ля и воля» и принимал непосредственное участие в обсуж-
дении статьи Огарева «Что нужно народу?», ставшей его по-
литической программой *.
Основные идеи этой статьи нашли свое отражение в книге
«Земледелие как верный путь» М. Налбандяна. В письмах
М. Бакунина содержится свидетельство, что Огарев лично за-
нимался вопросом транспортировки в Россию произведения
Налбандяна.
В книге «Земледелие как верный путь» Налбандян под-
черкивал неизбежность и близость краха русского самодер-
жавия, австрийской монархии и турецкого султанизма, на
обломках которых должна была, по его воззрениям, возник-
нуть новая, демократическая жизнь. Он писал:
«Мы добровольно посвятили себя делу отстаивания на-
родных прав. Пера своего и себя мы не посвятили богачам...
Но тот злосчастный армянин, тот забитый, жалкий нищий,
голый и голодный армянин, угнетаемый не только чуже-
См. М. Лемке. Примечание к Полному собранию сочинений
и писем А. И. Герцена, т. 11, М., 1919, стр. 136.
622
земцами и варварами, но и своими богачами, своим духовен-
ством... вот этот армянин со всей своей справедливостью при-
влекает наше внимание, вот ему, не колеблясь ни минуты,
мы посвятили все свои силы. Защищать попранные права это-
го армянина — вот в чем подлинный смысл и цель нашей
жизни. И чтобы достигнуть этой цели, мы не остановимся ни
перед тюрьмой, ни перед ссылкой, а будем стремиться не
только пером, но и оружием и кровью, если когда-нибудь
доведется нам взять оружие в руки, добиться свободы и
омыть ее своей кровью» J.
Вместе с русскими революционными демократами он бо-
ролся за свободу и национальную независимость армянского
народа, сплачивал, воодушевлял армянских демократов, го-
товя их к крестьянской революции.
Налбандян считал возможным прийти к социализму в ре-
зультате национально-демократического, народно-крестьян-
ского движения. Это должно было привести к уничтожению
крепостнических порядков и оков клерикализма, обеспечить
народу национальную независимость в условиях демократи-
ческой республики и экономическую обеспеченность. По-
следнее, по мысли Налбандяна, было важнейшим условием
осуществления его просветительских идей. Он чрезмерно
преувеличивал роль просвещения, не был свободен от идеа-
листического понимания общественного развития, но при
всем этом, как пламенный патриот, всем сердцем, всеми си-
лами своего таланта, как социолог, философ, экономист, пуб-
лицист и поэт, боролся за интересы и свободу армянских
трудовых масс, против царского самодержавия, клерикаль-
но-феодальной реакции, против буржуазного либерализма.
Налбандян — один из первых армянских мыслителей,
осознавших единство интересов трудящихся масс армянского
и русского народов. Его революционное чутье привело к по-
ниманию необходимости связать национально-освободитель-
ное движение армянского народа с русским революционно-
демократическим движением, и это определило те идейно-
политические и философские связи с русской революцион-
ной демократией, которые он всемерно развивал.
Глубоко созвучны были Налбандяну идеи передовой рус-
ской литературы, оказавшей на него свое благотворное влия-
ние. Пушкин и Лермонтов были его любимыми писателями.
1 М. Н албандян. Полное собрание сочинений (на арм. яз.), т. 3.
Ереван, Айпетрат, 1940, стр. 23—24.
523
Он перевел на армянский язык «Черкесскую песню» из
«Кавказского пленника» Пушкина, «Пророка», «Ветку Пале-
стины», «Спор» и другие произведения Лермонтова, разу-
меется отнюдь не случайно выбрав именно эти произведе-
ния. Влияние великих русских поэтов прослеживается в ори-
гинальном поэтическом творчестве Налбандяна, в таких
произведениях, как «Жизнь», «Поэт», «Дни детства». В пя-
тидесятых годах прошлого века в споре о наследии Пушкина
Налбандян принял сторону Чернышевского и Добролюбова,
утверждая:
Не лира нежная теперь нужна —
В руке бойца неотразимый меч.
Огонь и кровь на голову врага! —
Вот жизни смысл, вот боевая речь.
Передовая часть русского общества того времени высоко
ценила Налбандяна как поборника идей Белинского и Чер-
нышевского, как революционного демократа, интернациона-
листа.
В одном из писем к Н Серно-Соловьевичу Герцен и Ога-
рев писали о Налбандяне: «N (под этой буквой в шифре зна-
чился Налбандян.—А. Д.) золотая душа, преданная беско-
рыстно, наивно до святости... Поклонитесь ему, это — пре-
благороднейший человек; скажите ему, что мы помним и
любим его» .
Когда в 1865 году сенат объявил Налбандяну приговор:
«...оставить в сильном подозрении и затем, как личность
не лагонадежную, предоставить министру внутренних дел
выслать в один из отдаленных городов России под строгий
надзор полиции»2, Герцен писал своему сыну, который был
ругом албандяна: «Серно-Соловьевич и все coaccuses, сле-
И НалбанД°в- отделались удивительно...»3 *. Гер-
tomv аСаЛСЯ' ЧТ° ПРИГОВОР будет более суровым, и радовался
тому, что этого не случилось. Р
гопа вРемени за плечами Налбандяна уже было три
ской кг«2^ЮЧеНИЯ В Алексеевском равелине Петропавлов-
Р ости, подорвавшие его здоровье. Он умер в 1866 го-
* А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и
М. К. Лемке, т. 15, Госиздат, 1920, стр. 219.
2 М. Лемке. Очерки освободительного движения
1908, стр. 211.
3 А. И. Герцен. Полное собрание сочинении
стр. 92.
524
писем под ред.
60-х годов, Спб,
и писем, т. 18,
ду от туберкулеза, будучи сосланным в г. Камышин
Саратовской губернии.
Деятельность М. Налбандяна отличалась поистине энци-
клопедической разносторонностью. С его именем связан це-
лый этап истории развития армянской общественной и поли-
тической мысли. Он был глашатаем революционно-демокра-
тических идей и материалистической философии среди
армянского народа, поборником братской дружбы народов
России и Армении.
«Русский народ,— писал М. Шолохов,— глубоко чтит имя
Микаэла Налбандяна — выдающегося просветителя армян-
ского народа, пламенного борца за счастье трудового народа,
революционного демократа, единомышленника Белинского
и Чернышевского, Герцена и Огарева» *.
* * *
Это было в 1903 году. Нужно было издать листовку к Пер-
вому мая. Требовался текст, бичующий царское самодержа-
вие, но ни один из предложенных не оказался подходящим.
Тогда С. Шаумян достал из кармана одно из стихотворений
А. С. Пушкина и предложил строфу из него выпустить
листовкой. Предложение было принято, но возникло затруд-
нение с переводом пушкинского стихотворения на армян-
ский язык. С. Шаумян обратился за помощью к поэту Ова-
несу Туманяну. Последний горячо взялся за порученное дело,
тотчас же экспромтом перевел четверостишие и передал его
Шаумяну. Заработала нелегальная типография. И вскоре
листовка, размноженная в тысячах экземпляров, разнесла
по городам и селам Армении гневные, обличительные слова
А. С. Пушкина, сказанные по адресу самодержавия.
Самовластительный злодей!
Тебя, твой род я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу...
Великий армянский поэт О. Туманян в своем обширном
и многогранном творчестве отображал жизнь своего народа,
его заветные думы и чаяния. Он по праву вошел в число
лучших поэтов, творчество которых принадлежит всем на-
родам Советского Союза.
1 Сборник «Дружба», 2-е изд., М., Гослитиздат, 1957, стр. 258.
625
Интерес к великой русской литературе со стороны армян-
ских писателей был исторически подготовлен всей историей
Армении.
В одной из своих статей («Светлые страницы-) Ованес Ту-
манян писал: «Из армянского народного эпоса видно, что на
Армению опасность надвигалась всегда со стороны юга и во-
стока и туда всегда направлялся меч Давида Сасунского для
самозащиты». Север, Россия, русский народ несли Армении
избавление от самых ужасных форм подавления, от резни,
от национального уничтожения. Отношение к русскому на-
роду как к великому другу в деле национальной самообо-
роны рождало живой интерес к русской культуре, к русской
литературе.
В ней же Туманян нашел поддержку и своим националь-
ным и своим социальным чаяниям, нашел высочайший обра-
зец соединения благородных идей с совершенной художе-
ственной формой.
И представители этой литературы в свою очередь высоко
оценили его заслуги.
Валерий Брюсов в стихотворении, адресованном О. Тума-
няну— «Поэту, блистательной звезде светлого трехзвездия
армянской поэзии», в 1916 году писал:
...Да будет праведно возмездие
Судьбы — ив годах л в веках!
Так! Создал новое созвездие
Ты на армянских небесах.
Пусть звезды, малые и крупные,
Тебя кропят, пронзая мглу,
Мы смотрим в сферы недоступные,
Дивясь сиянью твоему!
В 1902 году, отвечая на письмо Ю. Веселовского, О. Тума-
нян подчеркивал, что влияние русской литературы он не
искал в том или другом произведении, так как «никогда со-
знательно не подражал ни одному поэту, а чувствовал
в своей душе, в литературных вкусах, в мировоззрении».
«Я нашел, что произведения русских поэтов знакомы мне
еще с детства и так полюбились мне, что, несомненно, долж-
ны были оказать на меня влияние.
...Некоторые из этих стихотворений я перевел на армян-
ский язык, например: «Мцыри», «Ангел», «Желание», «Я не
хочу, чтоб свет узнал», «Утопленник», «Заклинание», «Песнь
о вещем Олеге» и романсы»
О. Туманян. Избранное, М., Гослитиздат, 1946, стр. 400.
626
У многих предшественников О. Туманяна, армянских поэ-
тов, судьба сложилась так, что им приходилось творить
далеко от родины, и поэтому в их произведениях не получа-
ли отражения быт, нравы, природа родной страны. «И по-
тому,—пишет Туманян,—русские поэты, главным образом
Пушкин и Лермонтов, всегда казались мне более родными
и близкими, чем наши армянские поэты». (Речь идет о поэ-
тах предыдущего поколения.)
Далее, говоря о Лермонтове, Туманян указывает:
«Вообще во многих своих поэмах и стихотворениях Лер-
монтов замечательно талантливо воспевает Кавказские горы,
изображает народные обычаи и легенды... Как уроженец
Кавказа и горный житель, я люблю эти песни и поэмы.
Хотя любовь к горам и тоска по жизни в горах и без того
свойственны моей душе, но русские поэты дали мне уже
самую форму поэмы, какую носят многие мои произведе-
ния... Потому что в нашей литературе раньше таких поэм
совсем не было».
И когда в 1920 году пришел день долгожданного освобож-
дения, когда армянский народ взял свою судьбу в свои соб-
ственные руки и установил у себя, вслед за старшим рус-
ским братом, Советскую власть, Ованес Туманян, признан-
ный глава армянской литературы, приветствовал новую
власть трудящихся прочувствованными, от всей души иду-
щими словами. Он опубликовал статью «Ревкому Армении».
«Алчная и преступная политика союзных государств, —
писал Туманян,— несамостоятельность и политическая бли-
зорукость армянских руководящих кругов, дикая, безудерж-
ная армяно-татарская вражда довели Армению до рокового
состояния. Отчаявшийся и покинутый всеми, армянский на-
род устремил свой взор снова в сторону России. И она при-
шла, новая Россия. Теперь новой, свободной России дано не
только освободить армянский народ от надвигающейся опас-
ности, но и обеспечить ему политическую независимость...
повести армян по пути честной, трудовой жизни.
Малые страны — это источник наживы для алчных, бес-
стыдных и могучих империалистических держав. Новая
Россия выводит эти страны из их рабского состояния, откры-
вает новую эру в истории человечества, и вот, наконец, будет
создана сила, в которую поверят народы»
1 О. Туманян. Избранные произведения, М., Гослитиздат, 1946,
стр. 408.
527
Во многом уже соылись и сбываются в наши дни эти про
роческие слова великого армянского поэта О. Туманяна.
Сыны большевистской партии С. Шаумян и С. Спандарян
в своих выступлениях неоднократно защищали от нападок
буржуазных националистов и черносотенцев прогрессивную
культуру русского народа.
В 1910 году, когда царское правительство еще более уси-
лило жандармский контроль над русской литературой,
С. Спандарян писал: «Многострадальная русская литература
опять подвергается новым преследованиям, новым карам,
и мысль, скованная новыми узами, будет биться в тяжелых
тисках. Национальная гордость и сокровищница наша, поко-
рившая мир литература будет у себя дома подвергаться...
осуждению со стороны пуришкевичей в рясах» ’.
Спустя год С. Спандарян говорил, что «русская литера-
тура завоевала и покорила весь мир, а русская наука заняла
почетное место в ряду других стран...» 2.
С. Спандарян называл Белинского, Герцена, Огарева
и других великих сынов русского народа светочами русской
жизни.
Вся жизнь С. Спандаряна — ярчайший пример братской
русско-армянской дружбы, сердечной, искренней, глубокой.
Вот некоторые эпизоды из его жизни.
Декабрь 1905 года. Красная Пресня. Баррикады. Рядом
с С. Спандаряном падает смертельно раненный его друг —
русский рабочий по имени Тимофей. И Спандарян до конца
своих дней носил партийную кличку Тимофей, в память
о погибшем друге.
Или вот его молодые годы. Классик армянской литературы
романист Hap-Дос рассказывает в своих воспоминаниях
о Спандаряне: «Он глотал книги буквально одним духом.
И вряд ли можно было найти в современной русской лите-
ратуре какой-либо известный, но им не прочитанный беллет-
ристический или научный труд» 3.
В 1912 году Спандарян был выслан в Тифлис под надзор
местной полиции. О нем и его престарелом отце трогатель-
ную заботу проявляют В. И. Ленин и Н. К. Крупская. Им
известно, что престарелый Спандар Спандарян живет где-то
рядом, в Париже. 5 мая 1912 года Ленин и Крупская наве-
стили его. В своих воспоминаниях Н. К. Крупская писала:
2 Там н Д а Р я н- Статьи, письма, документы. Ереван, 1940.
Газета «Мартакоч», Тифлис, 1926, № 219.
Б28
«В Париже жил отец Сурена. Мы пошли с Ильичем к нему
чтобы подробнее узнать об аресте сына. Отец Сурена, боль-
ной старик, жил одиноко и заброшенно, не было у него’ денег,
нечем ему было даже заплатить за квартиру... Ильичу ужас-
но стало жалко старика... Мы ему помогли небо л ы ним
займом»1.
С первых лет нынешнего века впервые на родном языке
армянский народ стал читать произведения великого проле-
тарского писателя, гениального мастера художественного
слова А. М. Горького. Еще в 1900 году на страницах газеты
«Мшак» и иллюстрированного журнала «Тараз» печатались
«Песня о Соколе» и некоторые рассказы Горького. В 1901 году
в Тифлисе С. Шаумян перевел и издал рассказ Горького
«Однажды осенью». Еще молодой, но уже известный тогда
поэт А. Исаакян перевел «Песню о Буревестнике». Это было
сделано сразу же, как только это знаменитое произведение
Горького появилось в печати. А. Исаакян впоследствии с гор-
достью вспоминал, что он «имел честь первым перевести»
это произведение на армянский язык. После Исаакяна не-
сколько переводов было сделано другими армянскими поэ-
тами, в том числе Егише Чаренцем.
К 1906 году армянские читатели уже знали Горького по
многим другим переводам его рассказов, таких, как «Макар
Чудра», «Челкаш», «Двадцать шесть и одна», «Старуха Изер-
гиль».
Произведения Горького переводили известный революцио-
нер А. Мравян, Нар-Дос, А. Акопян, М. Арази и другие.
С. Шаумян, С. Спандарян выступали с горячей защитой
А. М. Горького от нападок буржуазной критики. В 1911 году
С. Шаумян, разоблачая на страницах большевистской газеты
«Современная жизнь» буржуазных критиков С. Айвазова
и Гр. Старцева, пытавшихся извратить идейную сущность
произведений Горького, писал:
«В настоящее время вы не найдете ни одной так называе-
мой «прогрессивной» газеты, столичной или провинциальной,
которая время от времени, в той или другой форме, созна-
тельно или бессознательно не мстила бы Горькому за то, что
он отвернулся от «общества» и «пошел к рабочим»...». Меж-
ду тем, указывал С. Шаумян, «в русской литературе, по
крайней мере современной, мы не знаем другого писателя,
4 Ашот
1 Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, М, Господ итизд ат,
1957, стр. 185.
Арзуманян «Око Бюракана» 629
до такой степени морально чуткого и чистого, как Горький».
Свою статью о Горьком С. Шаумян закончил следующими
словами: «Горький составляет красу и гордость пролетарской
литературы... рабочие с гордостью могут заявить да, Горь-
кий наш! Он наш художник, наш друг и соратник в великой
борьбе за освобождение труда» *.
В этой же статье он писал: «Максим Горький — любимец
русских рабочих. И это вполне понятно. Выходец из народ-
ных «низов», писатель-самоучка, он развил в себе крупный
художественный талант. Затем, достигнув вершин литера-
турной славы, сделавшись кумиром официальной читающей
публики, он пришел в своем естественном развитии к рабо-
чим, которым принес свой художественный талант, стал под
одно с ними знамя, сделался их певцом и бытописателем».
А. М. Горький хорошо был знаком с армянской литерату-
рой. Знакомство это зародилось в 1891—1892 годах в Тиф-
лисе. Среди знакомых Горького были известные армянские
писатели, публицисты, редакторы, композиторы и другие.
Тогда же, в конце девяностых годов и позже, армянская про-
грессивная печать широко раскрыла для творчества Горького
свои страницы. Его произведения переводили на армянский
язык, кроме вышеупомянутых, также С. Шаумян, О. Тума-
нян и многие другие.
В литературном музее Армении хранится письмо
А. М. Горького А. Ширванзаде, который прислал великому
писателю восторженный отзыв о «Детстве».
«Уважаемый собрат!—писал Алексей Максимович —
Ваша похвала глубоко тронула меня своей искренностью, —
сердечно благодарю Вас! Знаю, что слова Ваши слишком
лестны для меня, не сомневаюсь, что не заслужил такого
отношения с Вашей стороны.
Но Вы писатель, человек, живущий всеми скорбями и ра-
достями мира. Вы сами знаете, как ценно, радостно знать,
что Ваше слово понятно на Кавказе и в Англии, на Скан-
динавском полуострове и в Италии. Спасибо, что откликну-
лись, сердечное спасибо!
Мне приятно сказать Вам, что я немного знаю Вас. — чи-
тал Ваши вещи. А имя Ваше я услыхал впервые в 92 г.
в Тифлисе и затем в 97 г. — сидя в Метехском замке. Види-
те— мы старые знакомые.
Желаю Вам всего доброго!
' «Современная жизнь», 1911, № 1.
БЗО
Сообщите мне имя и отчество Ваше, чтобы я мог сделать
надписи на книгах, которые пошлю Вам.
Доброго здоровья!
т, „ с _ М. Горький».
Горький был одним из наиболее смелых обличителей, под-
нявших голос протеста против ужасов армяно-татарской
резни, организованной в 1905 году царским правительством
в Закавказье для отвлечения народных масс от революцион-
ной борьбы.
«Я так горячо люблю эту прекрасную страну, — писал
А. М. Горький,— олицетворение грандиозной красоты и силы,
ее горы, окрыленные снегами, долины и ущелья, полные
веселого шума быстрых, певучих рек, и ее красивых, гор-
дых детей.
Бывая на Кавказе, я всюду видел, как дружно и мирно
работали рядом грузин с татарином и армянином, как детски
весело и просто они шутили, пели и смеялись, и так трудно
было поверить, что эти простые славные люди ныне тупо
и бессмысленно избивают друг друга, подчиняясь подстре-
кающей их злой и темной силе» ’.
Эти слова А. М. Горького нашли широкий отклик в армян-
ской прессе.
В эти годы разгула шовинизма А. М. Горький задумал
издание на русском языке литературы народов Российской
империи, но в условиях жестокой царской реакции лишь де-
сять лет спустя, во время первой мировой войны, смог при-
ступить к осуществлению своего замысла. Первым из серии
сборников по литературе народов России вышел в 1916 году
«Сборник армянской литературы» под общей редакцией
А. М. Горького и при ближайшем участии известного армян-
ского поэта В. Терьяна, воспитанника Московского универ-
ситета, выдающегося деятеля армянского театра Л. Калан-
тара и других.
Издание этого сборника С. Шаумян приветствовал спе-
циальной статьей.
Работа над сборником еще теснее познакомила А. М. Горь-
кого с литературой и литературными деятелями Армении.
Алексей Максимович предполагал после выхода в свет
«Сборника армянской литературы» издать сборник, посвя-
щенный творчеству армян, проживавших в Турции, выпу-
1 М. Горький. Ранняя революционная публицистика, М., Гос-
политиздат, 1938, стр. 117.
34* Б31
стить серию книг под общим заглавием «Армянская библио-
тека», а также специальный том, посвященный творчеству
армян, проживающих в Европе и Америке.
В армянской литературе он высоко ценил национальную
самобытность и красочность языка, картины быта и нравов
народа, его стремление к свободе, к просвещению.
А. М. Горький в 1911—1915 годах ставил задачу изучения
взаимосвязей и взаимодействия национальных литератур.
В своих письмах он говорил писателям: «Наши предисловия
строятся вне этих соооражений, каждый автор является
у нас каким-то случайным холмом среди равнины, и совер-
шенно нельзя понять, какие влияния образовали этот холм,
какое влияние оказывает он на окружающее его и насколько
расширяется горизонт с его высоты... XIX век достаточно
насыщен фактами идеологических и формальных связей
в области духовной жизни, и эти связи необходимо ценить
очень высоко, — может быть, они являются началом того
великого единства, последствия которого хотя и трудно пред-
ставить себе, но во всяком случае они будут благостны»
Габриел Сундукян — великий драматург, основоположник
армянского реалистического театра — был горячим поклон-
ником русских писателей и драматургов В бытность свою в
Петербургском университете он глубоко изучил произведе-
ния Гоголя, Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, с удовольст-
вием вспоминал, как в 1841 году в Петербурге видел игру
Каратыгина, восторгался артистическим гением Мартынова
и Щепкина. Г. Сундукяну принадлежат слова о том, что «сво-
ей любовью к театру он во многом обязан Гоголю».
Как известно, в 1908 году Общество любителей русской
словесности в связи с открытием памятника великому рус-
скому писателю Гоголю устроило большие торжества. Из
разных концов России для участия в этом памятном событии
были приглашены многие почитатели его таланта. Пригла-
шен был и Г. Сундукян, который в то время был уже в пре-
старелом возрасте. Тронутый вниманием, Сундукян написал:
«Выражаю горячую признательность комиссии за внима-
ние, жалею от всей души, что не могу лично присутствовать
на торжестве открытия памятника великому творцу бес-
смертного «Ревизора» Н. В Гоголю. Мне теперь 83 года. Мы-
сленно переношусь в то далекое время, когда студентом жил
, С- Ба л у ха ты й. О литературных взглядах М Горького по его
письмам 1911—1915 гг. к писателям. В сб. «М. Горький. Материалы
исследования», т. 1, Л., Издательство АН СССР, 1934, стр. 253.
В32
я в Петербурге и видел в роли городничего покойного Щеп-
кина. Тогда углубилась и окрепла моя безграничная любовь
к театру, которому я и посвятил свои лучшие годы, которо-
му отдал свои произведения, частицы моей души, мЗи мысли
и чувства.
С именем Гоголя связаны у меня лучшие воспоминания.
Вог почему с чувством особого глубокого почтения низко
кланяюсь памятнику автора «Мертвых душ» и с дальнего
Кавказа шлю сердечный привет всем устроителям праздни-
ка, одинаково дорогого всем гражданам России без различия
их национальности» '.
Этот пример — один из многих в истории дружбы и куль-
турного общения русского и армянского народов — воочию
убеждает, какими теплыми узами были связаны передовые
деятели России и Армении и как благотворно было и остает-
ся влияние русской литературы и культуры на развитие ду-
ховной жизни других народов.
Говоря об этом влиянии, поэт Ал. Цатурян писал: «Трудно
указать из наших писателей на такого, который так или ина-
че не подпал бы под это влияние. Моя скромная лира мно-
гим и многим обязана этому влиянию...»
Великой русской литературой «питалась и питается моло-
дая армянская поэзия и воспитывается жаждущее знания
армянское население в России», — говорил поэт Иоаннисиан.
Или вспомним слова поэта Ованеса Туманяна о том, что
свою литературную деятельность ин начал под воздействием
великой литературы русского народа...
Это культурное общение диктовалось высокими и благо-
родными творческими побуждениями и гуманными чувст-
вами.
«Я во многом обязана русской жизни, бурным дням воз-
рождения и в особенности русскому пролетариату. Россия
является родиной моих гражданских мотивов», писала
поэтесса Шушаник Кургинян. Своеобразный мастер лирики,
представительница демократическо-прогрессивного течения
в армянской поэзии, Кургинян в приведенных словах выра-
зила чувства передовых деятелей культуры Армении.
Можно привести множество примеров широкого интереса
деятелей русской культуры не только в их «профессиональ-
' Г. Сундукян. Полное собрание сочинений (па арм. яз.), т. 3,
Издательство АН АрмССР, 1952, стр. 48L
ВЗЗ
ной сфере» к культуре Армении, но и к жизни армянского
народа в целом.
Великий русский писатель Л. Н. Толстой еще в девяностых
годах выразил сочувствие армянам.
Для оказания помощи пострадавшим от турецкой резни в
России был задуман выпуск сборника «Братская помощь по-
страдавшим в Турции армянам». Л. Н. Толстой оказал содей-
ствие делу издания этого сборника.
Лев Николаевич Толстой и позднее проявлял интерес к Ар-
мении и ее культуре. В литературном музее Армении хра-
нится письмо Толстого армянскому писателю Атрпету, на-
писанное 15 июня 1909 года, в котором он благодарил его за
присылку книги и просил выслать ему для прочтения и
остальные его сочинения.
С девяностых годов прошлого столетия армянская обще-
ственность уже знала, любила и высоко ценила творчество
Антона Павловича Чехова. Именно тогда появились перево-
ды его юмористических рассказов. В связи с недавним празд-
нованием столетия со дня рождения А. П. Чехова председа-
тель юбилейной комиссии при Союзе советских писателей
Армении Ст. Зорьян рассказал:
«В годы советской власти на армянском языке издавались
сборники рассказов писателя. Его произведения включены в
учебники литературы армянского языка. О Чехове с большой
любовью отзывались и высоко его чтили такие наши извест-
ные писатели, как Ширванзаде, Hap-Дос, Ованес Туманян,
Аветик Исаакян и многие другие. С Чеховым был близко
знаком А. Спендиарян (Спендиаров). Одна из школ Еревана
носит имя А. П. Чехова. Его бюст установлен на постаменте
перед школьным зданием. Госиздат Армении выпустил в
uZT аРмянском языке пятитомник Собрания сочинений
скопил МЯ А" Ч* Чехова будет жить вечно, жить столько,
rPHuankJ РУССКИИ народ, который по праву гордится своим
гениальным сыном» '.
ском язС™’ еЩе ДО ОктябРьско’1 революции на армян-
частности < Ляп пИЗДаНи некот°рые пьесы А. П. Чехова, в
невый сад» Ваня>>’ Ныне театРы Армении ставят «Виш-
Хнтона Па±пСеСТРЫ>>> <<МедвеДь» и другие пьесы Чехова,
народа и тяжкие^* ГЛубоко трогала судьба армянского
превратности. В творчестве Чехова есть
«Коммунист» (Ереван), 20 января 1960 г., № 16 (7797).
534
страницы, посвященные обаятельному облику женщины-ар-
мянки (рассказ «Красавицы»).
Самобытность и высокую художественность армянской
литературы и искусства неоднократно подчеркивал В. Брю-
сов, справедливо указывавший, что «при всех... превратно-
стях судьбы армяне за тысячелетия своей исторической жиз-
ни создали самостоятельную культуру, внесли свои вклады в
наукУ и оставили миру богатую литературу». В. Брюсов изу-
чил армянский язык, создал великолепные переводы на рус-
ский язык произведений армянской поэзии, исследования по
вопросам истории культуры Армении, вложив в каждую
строку этих трудов свою горячую душу.
* * ♦
Учитывая интерес прогрессивных кругов русской общест-
венности к армянской литературе, первые образцы которой
вышли в русском переводе еще в XVIII веке и уже тогда вы-
звали восхищение своей самобытной поэтичностью, драма-
тизмом и высоким гуманизмом, целая плеяда русских лите-
раторов и общественных деятелей взялась за распростране-
ние и популяризацию армянских писателей и поэтов,
философов и историков.
Отдавая дань по заслугам, среди этих деятелей следует
назвать Юрия Веселовского, горячего поборника русско-ар-
мянской дружбы и культурного сотрудничества. Воспитан-
ник Лазаревского института, обладавший обширными поз-
наниями по истории и литературе стран Востока, Ю. Весе-
ловский еще в 1890 году задумал издание сборника армянской
литературы. Вместе с А. Цатуряном и М. Берберином он
отобрал отрывки из произведений армянских писателей. По-
добрался коллектив переводчиков, с энтузиазмом взявших-
ся за дело. Это были Некрасова, Кананов, Суренянц, Бербе-
рян, Хунунц, Бахчисарайцев и другие. Работа была законче-
на в 1892 году. Поскольку издателя не нашлось (дело
считалось убыточным), Ю. Веселовский решил издать сбор-
ник на собственные средства. В 1893 году читатели получили
сборник. Он был раскуплен моментально, и это показывает,
насколько созрели условия для изданий такого рода. Русские
газеты поместили доброжелательные рецензии. «Русская
мысль» писала: «Этот сборник во многих отношениях очень
интересен. До сих пор русским, не только просто образован-
ным людям, но и ученым, если они не занимались специ-
636
ально армянской литературой, почти ничего не было изве-
стно о самом существовании этой литературы и весьма нем-
ного было известно об армянском народе».
Окрыленные успехом, издатели задумали составить второй
сборник Он вышел в 1894 году под заголовком «Армянские
беллетристы. Драматурги и поэты» без цензурного разреше-
ния. Чиновники цензуры проштудировали его и, конечно, ус-
мотрели крамолу. В чем? В том, что составителями сборника
«армянским беллетристам, драматургам и стихотворцам вме-
няется в заслугу их прогрессивное направление, их народни-
чество, их симпатия к молодому поколению, отвращение ко
всякому гнету, до экономического включительно, новаторст-
во и т. д.». Кабинет министров признал распространение сбор-
ника вредным. 31 мая 1894 года в двенадцать часов пополуд-
ни при Сущевском полицейском доме издание было сожже-
но. Трудно найти другой такой яркий пример двойственного
отношения — царских сатрапов, с одной стороны, и передо-
вой русской общественности — с другой, к благородному на-
чинанию, направленному к укреплению русско-армянской
дружбы.
Следует отдать должное мужеству Ю. Веселовского, кото-
рый принялся готовить третий сборник, а когда его постигла
новая неудача, продолжал пропагандировать армянскую ли-
тературу. В 1895 году цензура запретила его перевод стихот-
ворений Р. Патканяна «Слезы Аракса». Ю. Веселовский ис-
пользовал другие возможности. С 1896 по 1899 год он опубли-
ковал в «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Эфрона
свои статьи: «Хримян», «Мхитар и мхитаристы», «На-
зарьянц», «Налбандян», «Акоп Паронян», «Рафаэл Патка-
нян», «Прошян» и «Раффи». Он печатался в сборнике «При-
зыв», изданном Д. В. Гариным-Виндингом в пользу нуждаю-
щихся артистов. Он поместил обширный раздел «Армянские
поэты» в книжке «Стихотворные переводы», выступал с лек-
циями об армянской литературе в Рязани, Курске, Ярослав-
ле. Эта кипучая деятельность принесла ему заслуженное
признание.
На одном из юбилеев литературной деятельности Ю. Весе-
вского Смбат Шахазиз сказал: «Да, мы желали бы поболь-
ше Веселовских, побольше светлых людей в русском обще-
стве, беспристрастно относящихся к порокам и добродете-
лям маленького и все же исторического народа».
Ряд переводов из армянской литературы принадлежит пи-
сательнице Е. Некрасовой. В восьмидесятых годах прошлого
636
века, познакомившись со многими армянскими литераторами
во время поездки на Кавказ, Е. Некрасова сначала выступила
в Московском университете на заседании Общества любите-
лей российской словесности с докладом об армянской лите-
ратуре, а затем опубликовала часть доклада, относящуюся
к характеристике творчества Раффи. Она перевела и опу-
бликовала рассказы Раффи «Биби Шарабани», «Гарем» «Хас-
Пуш».
В 1897 году на русском языке вышел большой сборник
«Братская помощь пострадавшим в Турции армянам», орга-
низованный и отредактированный Г. Джаншиевым, в кото-
ром русские и западноевропейские авторы выступали с ма-
териалами по армяноведению, армянской литературе, а также
были опубликованы переводы из нее. В девятисотых годах
появилось несколько изданий, содержащих отрывки из
произведений армянских писателей. Один из циклов таких
выпусков вышел в 1906—1907 годах под заголовком «Совре-
менная армянская литература». Спрос на эти издания рос
Их число увеличивалось по мере того, как пробуждалось соз-
нание народов Российской империи под влиянием революци-
онных событий, первой русской революции, международных
событий, предшествовавших первой мировой войне. В вы-
пусках «Цветы Араза» то и дело печатались армянские поэты.
В 1915 году вышел «Армянский сборник» под редакцией
Ю. Веселовского, Дживилегова и других. Армянская лите-
ратура была представлена в «Кавказском литературном аль-
манахе», изданном «Вестником знания». В Саратове вышли
«Очерки армянской литературы» И. Гнуни (Шахназаряна)
и т. д.
Мы уже упоминали о выполненных В. Брюсовым велико-
лепных переводах на русский язык произведений армянской
поэзии и его исследованиях по вопросам истории культуры
Это тема для целой книги, ибо трудно переоценить значе
ние сделанного В Брюсовым для ознакомления русского ч
тателя с творчеством армянского народа, для ^кРеп^”
братской русско-армянской дружбы. Имя
в сердце армянского народа, который всегда с °ль *
бовью вспоминает своего замечательного и правди
«Валерий Брюсов, - говорил А. Исаакян, “ до_
рог нам, армянам, за все то, что сделал он д Р народ
культуры и литературы. В то время _^^Хлое турецкое
переживал ужасную трагедию, когда Р
637
правительство уничтожало массы армянского народа на за-
паде — стариков, молодых, женщин и детей, — стирая с лица
земли целый народ, его культуру, прошлое и одновременно
его будущее, стремясь тем самым покончить с армянским
вопросом, — на защиту армянской культуры и его справед-
ливого дела совместно с великим другом армянского народа
М. Горьким выступил и В. Брюсов... Брюсов со свойственной
ему энергией и любовью стал изучать армянский язык, ли-
тературу древних, средних веков и нового времени, армян
скую историю; он приступил к редактированию антологии
армянской поэзии. Это была тяжелая и трудная работа, за-
кончившаяся блестящим успехом» *.
История упомянутой антологии армянской поэзии наи-
более значительного сборника армянской литературы, издан-
ного в дореволюционное время на русском языке, — чрезвы-
чайно интересна. Все началось в 1915 году. Группа общест-
венных деятелей — Александр Цатурян, Погос Макинцян и
Карен Микаэлян — обратились к Валерию Яковлевичу Брю-
сову с просьбой принять участие в издании сборника армян-
ской поэзии. Первоначально Брюсов отказался, ссылаясь на
недостаточное знакомство с Арменией и ее культурой. Нуж-
но было время, чтобы познакомиться с армянской поэзией.
Валерий Яковлевич прочел переводы и с увлечением присту-
пил к работе. Брюсов стал изучать армянский язык, истори-
ческую литературу, совершил поездку по Армении, Кавказу
и Закавказью.
«...Я хочу подчеркнуть тот живой и глубокий интерес, —
писал В. Брюсов, — какой возбудило во мне изучение Арме-
нии. Конечно, никакие обязательства перед издателем (а в
данном случае никаких формальных обязательств с моей
стороны не было вовсе), никакие внешние соображения не
могли бы заставить меня — или кого другого — совершить
весь этот труд, прочесть все эти книги, столько учиться и
так углубиться в дело! Побудить к этому могло лишь одно:
то, что в изучении Армении я нашел неиссякаемый источник
высших, духовных радостей, что, как историк, как человек
науки, я увидел в истории Армении целый самобытный мир,
в котором тысячи интереснейших сложных вопросов будили
наj чное любопытство, а как поэт, как художник я увидел в
поэзии Армении такой же самобытный мир красоты, новую,
раньше неизвестную мне, вселенную, в которой блистали и
«Дружба», сборник, М„ Гослитиздат, 1957, стр. 254—255.
Б38
светились высокие создания подлинного художественного
творчества» *.
Приведенные выше строки давно известны армянскому
читателю. Они сами по себе представляют немалый интерес
равно как и его исследование по армянской истории, вышед-
шее в те годы отдельным изданием.
Те годы! Их нужно представить себе, чтобы понять значе-
ние антологии «Поэзия Армении с древнейших времен до на-
ших дней». Это был 1916 год, год первой мировой войны, год
разгула шовинистических настроений, год вражды народов,
разжигавшейся помещиками, капиталистами, социал-преда-
телями и другими поборниками межнациональной розни. Не
только литературным, но большим политическим событием
явился выход антологии, ибо он будил не шовинизм, а чувст-
ва братства народов Российской империи, способствовал ро-
сту дружественных чувств, единства и сплочения сил. Неда-
ром пришлось преодолеть немало цензурных и иных препят-
ствий, пока антология дошла до читателя и сделала свое бла-
городное дело. С полным правом мы называем заслуги
В. Брюсова в деле перевода и популяризации армянской ли-
тературы в России исключительными.
Знакомство с армянской поэзией неразрывно связало Ва-
лерия Брюсова с лучшими представителями этой поэзии. Его
встречи с Ованесом Туманяном и с Иоаннесом Иоаннисианом
являются ярким доказательством взаимной дружбы. Их дав-
но уже нет в живых. До нас дошли их письма, полные любви
и преданности друг другу и той высокой цели, которой они
служили всю свою жизнь так честно и плодотворно.
Брюсов побывал в Тифлисе, где с исключительным раду-
шием принял его Ованес Туманян.
По возвращении в Москву, 13 апреля 1916 года, Брюсов на-
правил письмо Туманяну, где извинялся, что так поздно со-
брался написать.
«...Не оправданием, а объяснением моего молчания может
служить лишь то, что все это время я был занят, поглощен,
увлечен именно нашим Армянским сборником. Таким обра-
зом, — писал он, — духовно я все время был с Вами, и с
Вами лично, так как вдумывался в Вашу поэзию, переводил
Ваши стихи, писал о Вас, и всем тем миром армянских поэ-
тов прошлого, который Вам так дорог. И хотя я не написал
В Брюсов. Вводное слово «От редактора к читателям в сбор
нике «Поэзия Армении», М., 1916.
539
Вам ни одного письма, не проходило дня, чтобы я по многу
раз и помногу не думал о Вас, невольно вспоминая с сердеч-
ной признательностью и Ваш облик, насколько я успел Вас
узнать в те незабываемые для меня тифлисские дни...» .
В другом письме из Москвы, от 1 февраля 191/ года, Вале-
рий Брюсов извиняется перед Иваном Фаддеевичем, что об-
стоятельства и состояние здоровья помешали ему воспользо-
ваться его любезным приглашением приехать в Тифлис для
чтения ряда лекций.
«...Мне больше всех, — заканчивает он письмо, — было
грустно отказаться от мечты увидеться с Вами и вновь побы-
вать в Тифлисе. Наиболее пострадавший в этом все же я,
так что не лишайте меня Вашего доброго расположения, ко-
торое мне так дорого...
Вас лично от души благодарю за доброе внимание и за пре-
дупредительное желание устроить мою лекцию. Верьте, что
я неизменно люблю Вас, как исключительного художника и
глубокого поэта, и сердечно предан Вам за все Ваше друже-
ственное к нам отношение.
Глубоко уважающий Вас Валерий Брюсов» 2.
Примерно к этому периоду относится знакомство и завя-
завшаяся дружба В. Брюсова и И. Иоаннисиана. Это было
время, когда В. Брюсов усиленно работал над сборником
«Поэзия Армении» и в связи с этим побывал в Баку, Тифли-
се, Эривани и на родине И. Иоаннисиана — Эчмиадзине.
Говоря о том, как ему приятно было проводить время в об-
ществе армянского поэта, «встретиться с подлинным поэтом»,
в апреле 1916 года в письме из Москвы Иоаннисиану Брюсов
заявляет: «Клянусь «Овидиевой тенью», как говорил Пуш-
кин, я почувствовал себя столь близким Вам, что сразу, без
всякого на то, конечно, «права», почел себя связанным с Ва-
ми как бы давним дружеством...» 3
В ответном письме, датированном 2 мая, И. Иоаннисиан
пишет В. Брюсову о своей благодарности за теплую, милую
весточку. Армянский поэт пишет о том, что их встреча со-
стоялась зимой, но для него она была по-весеннему радост-
ной. Далее Иоаннисиан делится со своим русским коллегой
и другом тем, как тяжело ему служить своему призванию —
поэтическому творчеству. «Ведь мне, — жалуется он, — со
«Об армянской литературе», сборник. Статьи и исследования
русских писателей и ученых, Ереван, Армгиз, 1941, стр. 230.
Там же, стр. 230—232.
3 «Коммунист» (Ереван), 1941, № Ц6.
Б40
дня окончания курса, вот уже 28 лет, приходится день и ночь
думать только о куске насущного хлеба, которого при наших
условиях литературным трудом не заработаешь и таким
образом, я поневоле литературой должен был заниматься
урывками, в редкие часы досуга, как бы в качестве диле-
тзнтз.
Вот почему мне особенно дорого, скажу прямо — является
истинным счастьем дружеское общение с Вами. Не сомнева-
юсь, что Вы меня поймете и без дальнейших объяснений, и
смею верить, что письмо Ваше не будет последним. Сознание
того, что Вы меня не забываете, будет скрашивать прозу мо-
ей жизни, и всегда я буду счастлив, буду гордиться тем, что
Брюсов мой друг...
Ждем с нетерпением сборника. Я лично интересуюсь тем,
есть ли в нем что-нибудь из моих стихов в Вашем переводе.
Душевно обнимаю Вас. Ваш всегда И. Иоаннисиан».
Душа поэта разрывается от безутешной тоски, от тяжелого
горя: не стало его старшего сына, он умер в Москве. И пер-
вым другом, с которым спешит поделиться своим несчастьем
Иоаннисиан, был Валерий Брюсов. Ему написаны следую-
щие строки поэта: «Часть души моей, лучшая часть, навсег-
да теперь в Москве». Он стремится в Москву, ему хочется как
можно скорее поклониться земле, где покоится прах его лю-
бимого сына. В этом же письме к Брюсову он пишет: «Счи-
таю приятным долгом от души поздравить Вас с огромным
успехом «Поэзии Армении». По крайней мере у нас здесь в
последние дни только она у всех на устах...» 1
Личное горе поэта и радость за успех большого начинания
близкого друга В. Брюсова в этом письме переплелись вое-
дино.
«Мне очень хотелось бы Вам сказать какие-либо слова, —
пишет в ответ И. Иоаннисиану В. Брюсов, — которые могли
бы хоть сколько-нибудь облегчить Вашу душу в переживае-
мые Вами дни, но таких слов нет на человеческом языке...
Как всякий другой, «кто жил и чувствовал», я знаю, что зна-
чит терять близкого (хотя и не сына), и Вас, верьте мне, по-
нимаю, но вот это и все, что я вправе написать...
Остается мне только напомнить Вам... общую у нас с Вами
родину: поэзию. Для меня не бывало таких мертвенно-тяго-
стных дней, чтобы магические чары «звуков сладких и мо-
литв» не дали мне какого-то сладко-больного утешения.
1 «Известия АН АрмССР (общественные науки)», 1959. № 5
641
«Порой опять гармонией упьюсь», — говорил нам Пушкин,
и что до меня, я всегда искал одного — этой «гармонии», чи-
тать стихи, писать стихи, если жизнь была слишком жесто-
кой. Невольно, непобедимо это возвращало в мою душу соз-
нание о том высшем, в чем примиряется все, — даже смерть...
Но опять и опять чувствую бессилие сказанных слов, «изре-
ченной мысли», которая уже стала «ложью» в моем письме,
хотя была и остается «правдой» в моем сознании.
Затрудняюсь сегодня писать Вам об всем другом. Благода-
рю за добрые слова о нашем сборнике «Поэзия Армении».
Многое в нем не так хорошо, как того хотелось бы, многого
недостает, кое-что и неверно, но силы человеческие ограни-
чены. С чистой совестью могу сказать, что я сделал, что мог.
Постараюсь позже сделать лучше и более достойное Вашей
прекрасной родины, с которой сживаюсь все теснее, ибо про-
должаю работать по истории Армении, готовлю особую кни-
гу, которую уже начал печатать. Надеюсь сравнительно ско-
ро увидеть Вас, так как в январе приглашен, что Вы, вероят-
но, слышали, вновь прочесть несколько лекций в Баку. Итак,
до скорой встречи. Буду очень, очень рад Вам пожать руку.
Сердечно Ваш Валерий Брюсов»
Сколько человечности, сочувствия к личному горю своего
армянского друга, сколько любви к Армении, к ее древней
поэзии заключено в словах Валерия Брюсова! На благодат-
ной почве возвышенных чувств человека — поэзии их пути
встретились, чтобы навсегда еще одним светлым лучом оза-
рить прочные узы армяно-русских литературных связей.
Перевод и популяризация литератур обоих народов, встре-
чи и завязывающаяся дружба не могли развиваться в сфере
одностороннего влияния. Разные поколения армянских пи-
сателей неоднократно справедливо указывали, что они учи-
лись и учатся на лучших образцах русской литературы. Но,
как говорил один из старейших русских поэтов Сергей Горо-
децкий: «Вообще влияний не бывает. Существует взаимо-
влияние, вернее взаимодействие. Вот, например, разве Вале-
рий Брюсов не помог в период империалистической войны
многим, в том числе и мне, преодолеть шовинизм, раскрыв
русскому читателю великолепную картину армянской веко-
вой культуры и литературы? Разве это не было богатым
1 «Известия АН АрмССР (общественные науки)», 1959, № 5. (Пол-
писем И. Иоаннисиана и В. Брюсова опубликован в этом
номере «Известии»),
Б42
вкладом в советское здание дружбы народов — когда еще и
советской власти не было? А разве я не вдохновился идеями
нового века из дружбы с такими друзьями России, как Ова-
нес Туманян?
Разве он не повлиял своим вдохновенным творчеством на
мое творчество тех трудных годов? Сколько раз он поощрял
меня на создание поэм а не отдельных стихотворений! —
на темы народного эпоса! Я вспоминал эти его заветы много
позднее, когда работал над созданием текста для музыки
М. Глинки «Иван Сусанин». Но в 1918—1919 гг. я был слиш-
ком захвачен тогдашними событиями. Ованес Туманян стра-
стно любил Лермонтова — и моего любимого поэта.
Мы знаем, что не только Тургенев влиял на Мопассана,
но и Флобер на Тургенева.
Для меня нет никаких сомнений в том, что Валерий Брю-
сов в своей титанической работе над книгой «Поэзия Арме-
нии» вдохновлялся творческой помощью Ованеса Туманяна,
и не его одного. Несомненно для меня, что его поиски нового
в последних его книгах «Миг» и «Меа» (двусмысленное наз-
вание — можно перевести «Спеши», можно и «Мое»), где он
разрушал канонические ритмы ради остроты мысли, были
предприняты не без влияния армянской ритмики, свободной
от марша ямбов и хореев.
Убежден также, что переводы Аветика Исаакяна, которые
так творчески любовно создал Александр Блок, не могли не
помочь ему в его творческих исканиях.
На мое творчество Ованес Туманян «повлиял» во всю ме-
ру нашей личной с ним дружбы. Он меня звал к эпической
поэме большого масштаба на базе народного эпоса. В те труд-
ные годы я мог откликнуться только поэмкой «Шофер Ла-
до» на текущие тогдашние темы. Похваливая, он ласково
меня упрекал, что это все же не всенародная русская эпиче-
ская поэма.
Не могу не упомянуть, что именно он научил меня пони-
мать диалектику «рубаи» — самой народной на Востоке фор-
мы, — требующей абсолютного слияния мысли с формой и
противоречивого расположения мыслей в'четырех строках.
И я впервые на русском языке написал цикл стихов в фор~
ме «рубаи», учась ей на переводах рубаи-моего учителя ( у
маняна.— А. А.)» ’.
1 «Гракан терт», Ереван, 10 апреля 1959 г., № 14 (978).
543
К сожалению, до последнего времени появлялись труды,
отдельные исследования и статьи, рассматривающие глав-
ным образом проблему взаимодействия литератур только с
точки зрения ее односторонней значимости. Вот почему во-
просы взаимовлияния и взаимодействия остаются и сегодня
широким полем деятельности литературоведов, важнейшей
проблемой марксистской филологической науки.
Можно с уверенностью сказать, что в дореволюционные
годы не было в России такого прогрессивного деятеля рус-
ской культуры, который не был бы известен в Армении
Точно так же, несмотря на национальный гнет в годы ца-
ризма, все передовое, прогрессивное в культуре армянского
народа привлекало внимание передовых деятелей русской
культуры, встречало с их стороны участие, оценку, по-
мощь.
Царское правительство с тревогой следило за растущим
интересом демократических кругов русской интеллигенции
к литературе и искусству угнетаемых им народов.
Отлично различая «официальную Россию», Россию царей,
помещиков и капиталистов, и Россию Пушкина, Белинского,
Чернышевского и Горького, великий поэт Армении Ованес
Туманян в годы разгула реакции и травли малых народов
России говорил о своей горячей любви к могучему русскому
народу. Он любил выразителя души русского народа — бы-
линного богатыря Илью Муромца, перевел эпос о нем на ар-
мянский язык.
В 1912 году Туманян заявлял: «В России мы находимся
под влиянием одного из лучших народов и одной из лучших
литератур мира» *.
В 1914 году он высказал глубокое убеждение, что России
суждено разрешить старый насущный вопрос армянского
народа, обеспечить его будущее и направить его к братству
свободных народов.
В беседе с В. Г. Короленко О. Туманян говорил: «Русский
народ — великий, могучий народ; он прост, чист и широк,
подобно своим безбрежным степям; у него богатая и вели-
чественная литература, которая занимает почетное место в
мировой литературе, он имеет такого гиганта, как Пушкин.
В Европе такого поэта нет».
Сознание великой освободительной миссии русского наро-
да нашло яркое выражение в произведениях многих армян-
...' ° Туманян. Собрание сочинений (на арм. языке) т. 4, Ереван,
Аипетпат, 1951, стр 215.
644
ских поэтов. Значительны в этом смысле заслуги Акопа
Акопяна.
Общественно-литературная деятельность родоначальника
и основателя современной армянской советской поэзии была
тесно связана с героической революционной борьбой проле-
тариата Закавказья. Творчество А. Акопяна после револю-
ции было посвящено прославлению социалистического строи-
тельства Страны Советов.
Старый большевик, ценитель и знаток культуры русского
народа, Акоп Акопян служил делу дружбы народов на по-
литическом поприще так же неутомимо, как на поприще
поэтическом.
Акоп Акопян горячо интересовался произведениями рус-
ской классической литературы, проникнутыми гуманизмом
и народностью. Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев,
Л. Толстой и Некрасов были его любимыми писателями. Их
творения оказали огромное благотворное влияние на фор-
мирование литературных вкусов и мировоззрения А. Акопя-
на. На литературной арене А. Акопян выступил в 1893 году.
В 1904 году он вступил в ряды большевистской партии, и с
этого времени, как писал он сам, «литература и революция
для него представлялись тесно связанными воедино». Преж-
де всего Акопян мыслил себя революционером-подпольщи-
ком, партийным работником.
Большевистская организация, сплоченная вокруг закав-
казских революционных газет, была подпольной партийной
школой Акопяна. На их страницах А. Акопян выступал как
вдохновенный певец труда и борьбы пролетариата с такими
боевыми стихотворениями, как «Революция», «Пролетариа-
ту», «Умерли — не сгинули», «Рабочий он — и властелин».
Наряду с созданием оригинальных произведений Акопян
переводил с русского, печатал и распространял такие бое-
вые гимны пролетариата, как «Марсельеза», «Варшавянка»,
«Интернационал», «Смело, товарищи, в ногу».
Армянские рабочие впервые начали петь на родном языке
эти замечательные революционные песни именно благодаря
Акопяну.
Ашот
В борьбе с антинародной теорией «искусство
ва» А. Акопян был соратником Степана Шаумян а иСуре
Спандаряна — основоположников марксистскои Р
армянской литературе. Нелегальн°^^яНа вышел в облож-
«Революционные песни» (190 /) А. А
Арзуманян «Око Бюракана»
ке, на которой сверкал боевой призыв: «Пролетарии всех
стран, соединяйтесь!»
Как писала газета «Правда» от 10 мая 1941 года, «под воз-
действием первой русской революции возникла и оформи-
лась новая пролетарская литература Армении; ее основопо-
ложником был виднейший поэт-большевик Акоп Акопян».
В период первой русской революции творчество А. Акопя-
на развернулось с особой силой. У армянского народа в его
лице оказался свой буревестник. Поэт-большевик призывал
рабочих к вооруженному восстанию, в доходчивой и впечат-
ляющей форме доводил революционные идеи до сознания
масс («Еще удар», «Революция»). А. Акопян славил героев
революции, призывал рабочих готовить оружие к последне-
му решительному бою. Его стихотворения проникнуты опти-
мизмом, публицистичны и образны.
Акоп Акопян писал и поэмы («Новое утро» — 1909,
«Красные волны» — 1911 и «Равенство» — 1916—1917). По
примеру Горького Акопян в 1914 году приступил к изданию
литературно-художественных альманахов «Новой рабочей
библиотеки».
Первым в армянской литературе Акопян нарисовал образ
революционера, борющегося за победу социализма. По опре-
делению С. Шаумяна, А. Акопян был «признанным поэтом
приходящего к самосознанию армянского пролетариата, вы-
разителем горестей и радостей армянских рабочих, певцом
их труда и их борьбы».
Новые поэмы Акопяна — «Боги заговорили» (1922), «Ши-
ракский канал-большевик» (1924), «Волховстрой» (1925) —
были, по определению автора, выражением строительного
пафоса эпохи. Последней его поэмой была «Астхик» (1934),
посвященная крестьянской девушке, ставшей прославлен-
ным инженером-изобретателем.
Современником А. Акопяна был Ваан Терьян (Ваан Су-
киасович Тер-Григорьян). В ранней юности, четырнадцати-
летним мальчиком (в 1899 году), он был привезен отцом в
Москву, где поступил в гимназию Лазаревского института
восточных языков. Его взгляды и убеждения формировались
в атмосфере кануна первой русской революции, в среде того
демократического направления, которое возглавлял в инсти-
туте литератор и публицист, человек передовых взглядов
Карапет Кусикян, преподаватель армянской словесности. От
родной литературы к классической русской литературе шел
путь духовного развития молодого поэта. С особенным увле-
646
чением читал он русских поэтов. Его пленяла лирика Пуш-
кина, Лермонтова, Тютчева, Баратынского. Он испытал бла-
готворное влияние МХАТа, спектакли которого ему удава-
лось видеть. Начинается его общественная деятельность.
Пусть это вначале был только ученический рукописный жур-
(«Надела»), издаваемый Терьяном, или борьба
преподава-
r,.t------ взглядами.
Принципиально важно, что определилась направленность,
политический курс этой деятельности. Терьяна мы видим в
за изгнание из института Павлова и Флинка —
телей, отличавшихся своими жандармскими
числе той молодежи, которая не только сочувственно следи-
ла за нарастанием революционных сооытий в России, воору-
женной борьбой и забастовками рабочих, но и стремилась
участвовать в революции. Летом 1905 года в Тифлисе и Ши-
раке он побывал во многих деревнях, рассказывая крестья-
нам о революционных событиях в России. Так рос поэт и
гражданин, будущий большевик и деятель молодого социа-
листического государства, поборник братской армяно-рус-
ской дружбы и горячий патриот своей родины.
В его творчестве звучали глубоко патриотические мотивы.
Терьян писал: «Я очень люблю мою прекрасную, высоко воз-
несенную родину и ее смиренный народ — народ, который
трудится и мечтает, стонет и поет...» 1 Он был поборником
дружбы народов, тесного культурного общения между ними.
В 1913 году Терьян, говоря о литературе, которая расцве-
тет в будущей свободной Армении, связывал это с благо-
творным влиянием русской литературы. Он говорил: «Све-
жие ростки этой большой литературы уже существуют, а их
полный расцвет придет в то время, когда молодая Россия
расправит свои орлиные крылья, когда живые силы страны,
как вышедшие из берегов весенние воды, вольно и широко
разольются — могучие и радостные» 2.
Терьян был участником революции 1905 года. За револю-
ционную пропаганду он подвергался преследованиям цар-
ской охранки. Но и в годы реакции в поэзии Терьяна звучали
мотивы гражданской лирики. В цикле стихов под общим наз-
ванием «Терновый венец», напечатанных в периодической
печати, отражались события революционных дней и про-
славлялись загубленные реакцией борцы революции. В годы
революционного спада Терьян обращается к символизму
1 В. Терьян. Собрание сочинений (на арм. яз.), т. , Р
петрат, стр. 150.
2 Там же, стр. 193—194.
547
35*
_____грезящий поэт»). В дни ленских событий в его поэзии
зазвучали новые мотивы, пронизанные духом революцион-
ного подъема («Я с вами, братья угнетенные», «Вставайте,
час настал для пробуждения», «Иду на улицу в кипенье бы-
тия»).
В 1915 году был опубликован цикл патриотических стихов
«Страна Паири» (древнее название Армении).
Терьяна тревожила судьба трудового армянского народа.
Силой, которая должна была возродить поверженную страну
Наири, Терьян считал армянский народ, связавший свою
судьбу с пролетарским революционным движением России
(письма «Армянским крестьянам и рабочим») «Мы всегда
утверждали, утверждаем и теперь, что спасение трудового
армянского народа — в укреплении власти рабочих и кре-
стьянских Советов в России. Только красные полки россий-
ских рабочих и крестьянских Советов могут принести свобо-
ду нашей окровавленной стране» ’, — писал В. Терьян.
В 1917 году поэт вступил в ряды большевиков. Чувством
торжества нового дышат стихотворения Терьяна «Желез-
ным шагом пришла» и «Разрушайте безжалостно».
С любовью и благоговением воспел Терьян образ пламен-
ного руководителя бакинских коммунаров — Степана Шау-
мяна («Три встречи», «Незабвенный товарищ»). В «Октябрь-
ских песнях» он наряду с пафосом прославления нового с
возмущением писал об ордах иноземных интервентов, пред-
видя их разгром со стороны могучего революционного наро-
да. Во всем творчестве Терьяна обращает на себя внимание
исключительное поэтическое мастерство, художественное
совершенство формы. К числу заслуг Терьяна следует отне-
сти и то, что он обогатил армянскую литературу прекрасны-
ми переводами. Велико было влияние русской литературы
, на творчество Терьяна. Он упорно и настойчиво учился у
великих русских поэтов — Пушкина и Лермонтова. Терь-
ян — переводчик гениального произведения В. И. Ленина
«Государство и революция».
Переводы Терьяна русских, грузинских и других поэтов
говорят о его любви и уважении к культуре других народов.
Творческие возможности Терьяна были велики. Стихи, на-
писанные Терьяном в первые годы Советской власти, полны
жизнеутверждающего оптимизма и свидетельствуют о новом,
В- Терьян. Собрание сочинений, т. 4, Ереван, Айпетрат,
Б48
блестящем этапе его творчества. Преждевременная смерть
унесла поэта-коммуниста в полном расцвете дарования
Далеко за пределами Армении и Советского Союза извест-
но имя Аветика Исаакяна.
В пору поэтического созревания Исаакян жадно учился у
Пушкина и Лермонтова. «Я без слез не могу вспомнить имя
Лермонтова, говорит он, — человека, который в двадцать
пять лет стал мировым поэтом».
А. М. Горького и А. Исаакяна роднило уважение к челове-
ку-созидателю, уменье по-настоящему ценить человеческий
ТРУД — источник самого ценного и прекрасного в мире.
На первом этапе творчества Исаакян выступает как певец
народного горя и неразделенной любви. Поэт создает траги-
ческий образ одинокой человеческой души. Но в сознании
поэта живет надежда на светлое грядущее. Революционные
события 1905 года нашли живой отклик в его сердце. Впер-
вые в его стихах зазвучал призыв к действию. Поэт призы-
вает народы Кавказа объединиться под знаменем борьбы,
разбить кандалы рабства. Органическая связь с народным
творчеством дала возможность Исаакяну проникновенно
разработать тему эпоса «Давид Сасунский» и в образе Мгера-
младшего воплотить идею победы социальной справедливо-
сти. В этой поэме (закончена через год после возвращения в
Советскую Армению) Исаакян отобразил собственные иска-
ния правды, осуществление которой нашел в Советской
власти.
По собственным словам, он «безвозвратно пришел, вновь
пришел в ту страну, где создается величественное дело в на-
пиональном и общечеловеческом смысле».
В годы Великой Отечественной войны Исаакян вместе со
всеми писателями советской земли стал в ряды глашатаев
борьбы прогрессивного человечества с фашизмом (статьи
«Фашизму суждена гибель», «Победит прогрессивное» и ДР-)-
В пламенном стихотворении «Боевой клич» Исаакян вос-
пел нерушимое единство советского народа.
Поэзия Аветика Исаакяна — тонкого, проникновенного
лирика, поэта-философа — социально значительна, го «му
чили думы о горькой участи народа, находившегося под тяг
чайшим игом», терзала мысль о стране, где «тонули в КР
ее сыновья». О своем народе он писал «кровью сердца
сил «в сердце раны родины». И это сознание, что он
нетенного народа», заставило его со страстны р
ждать «рассвета нового дня».
Б49
Исаакян сознает, что принесенная рукой освобожденного
русского народа новая, советская жизнь единственный
источник благополучия и процветания его родной Армении.
Благодарностью пронизаны его слова: «...И вот опять мой
край ликует и цветет».
В критический момент своей судьбы, говоря словами Иса-
акяна, «армянский трудовой народ при помощи великого
русского народа восстал против угнетателей и установил в
нашей стране советскую власть» И самый любимый народ-
ный поэт освобожденного армянского народа воспевает «этот
освободительный день», когда сбросившие иго насилия угне-
тенные
Строй трудовой утвердили в миру.
Строй люда простого, закона и прав.
Чтоб труженик стал бы хозяином сам
Труду своему и своим хлебам.
(«Мгер из Сасуна»)
Обращаясь к новой, свободной, счастливой Армении, он
говорит от всего сердца:
Тебя я вижу новую и ясную,
С чертами древней, вечной красоты.
Подлинным пафосом звучит ода Исаакяна мощному коло-
колу свободы:
О колокол воли, гуди из лазури,
Греми, как гроза, как гудение бури!
Исаакян — мастер звуковых гармоний Красочность внут-
ренних созвучий придает стихам Исаакяна исключительную
музыкальность. Многие его стихи, переложенные на музы-
ку, поются народом.
В Москве родилась Мариэтта Сергеевна Шагинян — вид-
ный советский писатель старшего поколения, автор одного
из первых романов о социалистической индустриализации —
«Гидроцентраль», книги «Путешествие по Советской Арме-
нии», переизданной на многих иностранных языках, неуто-
мимая публицистка. Ее произведения (свыше 90!) изданы
тиражом, превышающим миллион экземпляров. В Москве
работает автор многих талантливых романов В Тевекелян.
А Исаакян. Избранные произведения, М., Гослитиздат, 1952,
550
Большевиками-литераторами досоветского времени была
создана почва, на которой расцвел бурный талант поэта Еги-
ше Чаренца — певца Октября и революционных масс, певца
великого Ленина.
Недавно в Москве издан однотомник его избранных про-
изведений в переводе на русский язык. Среди них три поэ-
мы о Ленине. В одной из них — «Дядя Ленин» — рассказы-
вается о выступлении Ленина на Красной площади. Образ
великого вождя показан сквозь восприятие мальчика Вани —
сына московского рабочего, идущего по зову партии, по зову
Ленина на фронт.
Мальчик страстно мечтал увидеть «дядю Ленина», и меч-
та его сбывается — маленький Иван на Красной площади,
он видит, он слышит Ильича:
И как будто весь мир подарили Ивану.
С трибуны —
Да, с дощатой трибуны, которая очень близка,—
Ленин речь говорит, обращаясь к солдатам коммуны,
К уходящим на битву рабочим войскам.
Над штыками, что стали стальною стеной,
Ленин руку простер,
Как с портрета, висящего дома.
Вот он — рядом, знакомый, родной,
Даже голос его
Показался Ивану знакомым.
Показалось Ивану — и это на правду похоже, —
Что и Ленин его хоть немножечко знает, быть может...
В произведениях Е. Чаренца с большой силой и вырази-
тельностью воссоздается бессмертный величественный образ
вождя, необыкновенное человеческое обаяние Владимира
Ильича. Поэма Е. Чаренца о Ленине, несомненно, принадле-
жит к числу лучших произведений многонациональной со-
ветской поэзии.
Творчески осмыслив лучшие традиции русской поэзии, Ча-
ренц создавал произведения значительного общественно-
политического звучания. О любимых своих поэтах он писал:
«Нет для меня большего наслаждения, чем... читать какого-
либо классика... Больше всего я люблю читать Пушкина. Ког-
да мне грустно и, уставший, я хочу вознаградить себя вели-
чайшим наслаждением, я закрываю двери своего дома,
ложусь и начинаю читать Пушкина — любое его произведе-
ние» ’.
1 Е. Ч а р е н ц. О литературе (на арм. яз.), Изд-во АН АрмССР,
1957, стр. 160.
661
Поэзия гениального русского поэта для Чаренца была
источником вечно живого вдохновения Именно поэтому он
полюбил его бессмертные произведения, учился у него. Пре-
бывание Чаренца в Ленинграде не прошло бесследно. Он на-
писал целый ряд проникновенных стихотворений: «В подва-
ле Зимнего дворца», «Неожиданная встреча в Петропавлов-
ской крепости», «Послание из Ленинграда Акселю Бакунцу»
и другие.
Поэт ясно видит, что для передачи грандиозных сдвигов
нашей эпохи нужно обладать силой Пушкина, уменьем с та-
кой же страстностью и глубиной поднимать животрепещу-
щие вопросы современности.
...И нужен Александра ум.
Чтоб в споре злободневных дел
Презрительно отвергнуть шум,
Чтоб стих, очистившись, звенел.
Поэт выражает уверенность, что многогранная социали-
стическая жизнь вызовет к активной жизни такого поэта, и
он придет:
И скоро наш поэт придет,
Его мы не напрасно ждем!
Героев новых воспоет
Высоким пламенным стихом.
В его поэмах зазвенит
Дыханья века мощный звон,
В сердцах огни воспламенит,
И лире не изменит он...
Животворным дыханием немеркнущей пушкинской поэ-
зии проникнут ряд произведений Чаренца. Но поэт не стре-
мится к слепому подражанию. Во всей поэзии Чаренца вы-
соко развито чувство нового.
После установления Советской власти в Армении до пред-
горий Арарата дошло и стало распространяться благотвор-
ное влияние творчества В. Маяковского.
Молодые литераторы и работники искусства Армении,
обучавшиеся в Москве, учились у Маяковского. Под знаме-
нем Маяковского они вели острую борьбу с буржуазной ре-
акцией в армянской литературе, освобождались от груза ре-
акционной идеалистической эстетики.
Выдающийся армянский прозаик Д. Демирчян писал:
«Маяковский — это совесть нового человека в поэзии. Все
в нем ново. И содержание, и форма, потому что новы в нем
652
и мировоззрение, и побуждения, и стремления, и эмоции Он
эпохален. Поэтическая мудрость, философская активность в
мышлении, глубокий разум — вот особенности Маяковского
чем он берет, чем покоряет» ’
С большой силой оказала влияние на ряд армянских пи-
сателен воинствующая партийность Маяковского
Вскоре в молодой Армянской республике, когда в АТА
(Армянском телеграфном агентстве) были получены из
РОСТА революционные стихи и плакаты Маяковского, мо-
лодые поэты устраивали громкие читки, обсуждения, и для
многих из них это открыло новые горизонты, явило пример
смелого новаторства в литературе.
В двадцатых годах в московском общежитии студентов-
армян в свободные часы много спорили о Маяковском. Его
высказывания и программа литературной борьбы целиком
воспроизводились в многочисленных манифестах и деклара-
циях литераторов Армении. Особенно велико было его влия-
ние на молодых поэтов Армении. В творчестве поэтов Ар-
мении есть немало удачных примеров «раздельной строки»,
крепкой рифмовки.
Творчество Маяковского широко известно трудящимся
Армении и любимо ими. Многие его произведения, несмотря
на сложность перевода, изданы на армянском языке. Указом
Президиума Верховного Совета Армянской ССР село Шааб
Котайкского района переименовано в село Маяковское, а
Шаабский сельсовет — в Маяковский сельсовет. Именем
Маяковского названы улица и одна из средних школ Ерева-
на. Известно, что семья Маяковских до переезда в Грузию
(незадолго до рождения В. Маяковского) жила в Армении,
в Степанаванском районе.
Вся литература Советской Армении проникнута живо-
творным патриотизмом.
Именно эту жизнеутверждающую литературу пламенно
приветствовал великий гуманист Ованес Туманян. Он пред-
сказал:
«...Появится новая литература, которая выведет армян из
духовного плена, будет говорить с ними о красоте и величии
жизни, покажет новую, самостоятельную и могучую душу
армянского племени. Придут и новые писатели, чьи сердца
не будут изранены: они увидят свободный, бодрый народ,
окрепнут от его чистого живого дыханья, громко и радостно
1 «Коммунист» (Ереван), 1940, № 87.
653
зазвучат их голоса перед всем миром. В их словах не будет
больше горечи, в их песнях — вражды» .
Такая литература появилась. Такие писатели пришли, га-
достно звучат их голоса, их песни в общем величественном
хоре литератур народов СССР.
Выступая на Первом съезде советских писателен,
А. М. Горький указывал на связь советских писателей со
всем советским народом: «Читатель сам приходит к ним
(к писателям. — А. А.), читатель называет их «инженерами
душ» и требует, чтоб они организовали простыми словами в
хороших, правдивых образах его ощущения, чувствования,
мысли, героическую его работу».
Таким образом, советские писатели при помощи художе-
ственного слова рассказывают советскому читателю о трудо-
вых и боевых подвигах лучших сынов советского народа, о
героях большой действительности и маленьких незаметных
героях советских будней. Но жизнь как будто сама дописыва-
ет за писателя то, что он начал рассказывать, вдохновенный
рассказ о светлых, высоких качествах души, о самоотвержен-
ном, благородном поступке, воспитывает читателя, кует ха-
рактер молодого советского человека. В этом смысле точным
определением писателя и его благородной задачи является
наименование «инженеры человеческих душ».
Любимые произведения советской молодежи — «Чапаев»,
«Как закалялась сталь», «Разгром», «Судьба человека», «Мо-
лодая гвардия», «Повесть о настоящем человеке» и другие —
воспитывают ее в духе стойкости и мужества, учат преодо-
левать все препятствия, самоотверженно любить Советскую
Родину и служить ей, не щадя своей жизни.
Особенно ярко сказалось воспитательное значение совет-
ской литературы в годы Великой Отечественной войны.
В борьбе против темных сил фашизма советские юноши и
девушки продолжали боевые традиции своих отцов и брать-
ев, боровшихся за Родину в годы гражданской войны.
Воплощенные в художественных произведениях, образы
Чапаева, пулеметчицы Анки, Зои Космодемьянской, героев
Краснодона, Александра Матросова, капитана Гастелло глу-
боко запечатлевались в душах молодых патриотов. Вдохнов-
ленные подвигами самоотверженных сынов русского и дру-
гих народов СССР, шли на смерть во имя спасения Советской
' Sk а н я н’ Игранные произведения, М , Гослитиздат, 1946,
6Б4
Родины верные сыны армянского народа — старший сер-
жант Унан Аветисян, летчик Нельсон Степанян, артилле-
рист Сергей Оганян, летчик Самсон Мкртумян, рядовой бо-
ец Джаан Караханян и многие другие.
Подвиг советского командира полковника Закяна описал
Аветик Исаакян. Умирающий комдив Закян до последнего
дыхания руководил боем.
Сержант Унан Аветисян во время атаки, которая захлебы-
валась из-за прямого прицельного огня неприятельского
дзота, скомандовал взводу «Вперед!», своим телом прикрыл
амбразуру дзота и дал возможность успешно завершить
атаку.
Одинаковые чувства вызвали одинаковую героическую
реакцию сынов Коммунистической партии — Александра
Матросова и Унана Аветисяна.
Подвиги капитана Гастелло и летчика Маресьева, дважды
Героя Советского Союза подполковника Нельсона Степаняна
и других героев Великой Отечественной войны вдохновляли
молодежь всего Советского Союза, служили темой патрио-
тических стихотворении, поэм и романов. В произведениях
советских, в том числе армянских, писателей запечатлена
полная глубокого смысла традиция, по которой герой, погиб-
ший в момент совершения подвига, навечно продолжает чи-
слиться в списках своей воинской единицы. При переклич-
ках вспоминают имя погибшего героя — он как бы незримо
стоит в ряду со своими однополчанами.
Нечего и говорить о том, какое глубокое значение имеет
эга традиция, отображенная в художественных произведе-
ниях.
Людям свойственно восхищаться великим и прекрасным,
стремиться поступать по примеру тех, кого они полюбили.
То же самое можно сказать и о народах. Ясный ум, твердый
характер, стойкость в испытаниях, мужество и самоотвер-
женность, присущие великому русскому народу, вызывая
восхищение братских народов Советского Союза, одновре-
менно вызывают и желание не отставать от народа-испо-
лина.
В чудесной «Педагогической поэме» Макаренко в беседе с
заведующим колонией раипродкомиссар спрашивает про од-
ного из воспитанников (бывшего беспризорника и босяка):
«Где вы такого хорошего парня достали?» II с оправданной
гордостью Макаренко отвечает: «Сами делаем!»
Ббб
Представители капиталистического лагеря, потрясенные
примерами неслыханного героизма, высокой самоотвержен-
ности и сознательности, горячей веры в грядущую победу во
время самых тяжелых испытаний Отечественной войны, с
изумлением и страхом задавали вопрос: «И откуда у них
(большевиков. — А. А.) такие люди?!» И, полные законной
гордости за выращенное и воспитанное партией коммунисти-
ческое поколение, мы отвечали: «Сами делаем!»
Историческая заслуга в воспитании нового советского че-
ловека, в формировании черт характера гражданина социа-
листического общества, строителя коммунизма принадлежит
Коммунистической партии Советского Союза, делу которой
служит советская литература.
На примере любимых литературных героев миллионы лю-
дей учатся быть мужественными, честными, преданными
Родине, учатся подлинному интернационализму. И вполне
закономерно, что у нас вырастают достойные преемники
Павла Корчагина, Олега Кошевого, Зои Космодемьянской,
Унана Аветисяна и Нельсона Степаняна.
* * *
Говоря о многовековом литературном и культурном обще-
нии, следует подчеркнуть, что после Великой Октябрьской
социалистической революции возникли и получили широкое
развитие многосторонние братские принципиально новые
формы взаимосвязи и взаимодействия наших литератур и
культур.
Сегодня речь идет о том, чтобы идти вперед, приумножая
наши успехи на литературном и культурном фронте, устра-
нить недостатки. Взаимодействие литератур не ограничива-
ется и не может ограничиться простым художественным об-
меном ценностей.
К. Маркс в предисловии к «Капиталу» писал о том, что
«...всякая нация может и должна учиться у других».
этих словах, в сущности, дана формула взаимосвязи и
взаимодействия культур народов мира.
прйХЖДУ ТбМ отдельные исследователи все еще изучают
как v^l6e;3aK0Ha взаимосвязей и взаимодействия литератур,
homv сказан0, односторонне, сводя дело к примитив-
В результатр^11^ ° влияниях> сходстве, контактах и пр.
остаются ц₽ пи 3 Ортом ист°рии и теории нашей литературы
ie пласты фактов и характерных явлений, без
Б56
которых картина нашей общесоюзной литературы оказыва-
ется обедненной, что мешает достойно развернуть изучение
этой важной проблемы.
В числе других вполне устранимых причин следовало бы
подчеркнуть нерешенные вопросы перевода во всем его мно-
гогранном значении и нерешенность проблемы изучения
языков не только иностранных, но и языков народов СССР.
Когда-то, на заре нашей советской эры, остро стояла перед
представителями культур всех социалистических наций про-
блема изучения русского языка. Сегодня русский язык стал
нашим вторым родным языком. Без решения этой проблемы
мы не могли бы иметь того состояния взаимопонимания и
общения народов и культур, которого мы достигли.
Один из аспектов взаимосвязи и взаимодействия литера-
тур — это прежде всего возможность прочесть произведение
иноязычной литературы.
Ни в одной стране и ни в одну историческую эпоху так ак-
туально не стояла проблема перевода, как в нашу социали-
стическую эпоху.
В этом отношении история отечественной литературы пол-
на множества примеров.
Помню, однажды, вскоре после войны, я обратился к
Н. С. Тихонову с просьбой написать литературный портрет
А. Исаакяна. Это совпало с его желанием, но он говорил, что
очень ответственно и трудно писать о «поэте дум», который
прошел долгий жизненный путь. Начав эту работу, он пере-
читал все, что было переведено на русский язык. Просил рас-
сказать все, что мне известно об Йсаакяне. Многие вечера
были посвящены разговорам об Армении и Йсаакяне.
Н. С. Тихонов попросил разыскать в Москве родственников,
друзей и знакомых Исаакяна. Урывая время, он вниматель-
но и вдумчиво слушал их рассказы. Не раз до полуночи мы
ходили по Каменному мосту и беседовали. Тихонов хотел
глубоко осмыслить жизненный и творческий путь нашего
большого поэта, проникнуть в тайники, в суть его поэзии.
Много раз побывавший до этого в Армении, обошедший ее в
двадцатых годах пешком, Тихонов доставал свои записи, чи-
тал их вслух и снова возвращался от Армении к Исаакяну,
с которым был лично знаком и дружен. Шли месяцы. Тихо-
нова отрывали дела литературные, общественные и государ-
ственные. Я уже опасался, что он забудет, не сможет напи-
сать обещанное. Но вот однажды по телефону он сказал:
«Я начал писать».
657
Прошли еще месяцы, и вот Н. С. Тихонов, закрыв дверь
своего кабинета, прочел мне очерк. Эта была поэма в прозе
об Исаакяне и Армении.
В тридцатых годах в Москве существовал филиал Армен-
гиза. Здесь решили издать сборник четверостишии Ованеса
Туманяна. Не знавший еще армянского языка. О. Румер сде-
лал перевод по подстрочнику С участием самого переводчи-
ка стали рассматривать перевод. Он оказался негодным для
публикации. Румер представил второй, третий, четвертый
варианты перевода, но все они не отвечали требованиям. Он
попросил дать ему еще время, чтобы доработать перевод
Это ему позволили, вопреки условиям формального догово-
ра Поскольку издание не было связано с юбилейной датой,
ему предоставили довольно длительный срок. Что же сделал
Румер9 Он изучил армянский язык и спустя два года пред-
ставил новый перевод, уже не с подстрочника, а с подлинни-
ка. Конечно, перевод получился и был издан.
Вот так, с таким горячим сердцем мы и должны подходить
к переводам, к оценке, ко всему, что касается братского об-
щения и дружбы наших литератур.
Работая над книгой «Дружба», я должен был посетить
Киев.
В 1954 году я побывал у Павло Григорьевича Тычины, ста-
рого друга классика армянской поэзии И. Иоаннисиана. Бы-
ло известно, что он давно и серьезно изучает историю армян-
ской культуры и литературы. Но представьте мое удивление,
когда он мой разговор на русском языке перебил армянским.
Почтальон принес ему почту, в которой я увидел газеты и
литературные журналы Армении. В его библиотеке — целый
раздел армянской литературы. Павло Григорьевич прочитал
на армянском языке наизусть поэму «Ануш» О. Туманяна.
Я забыл, что нахожусь в его киевской квартире. Меня окру-
жала Армения, ее поэтические образы, ее природные кра-
соты. Рядом струился Днепр, а казалось — это воды Раздана.
Вот такие чудесные люди вносят неоценимый вклад в род-
ство наших литератур, их взаимодействие и взаимосвязи.
Примечательна в этом отношении также работа Александ-
ра Фадеева. В конце тридцатых годов в Армении шли споры
об отношении к классическому наследию. Была известная
растерянность. Фадеев, который не раз бывал в Армении, на
этот раз специально занялся изучением армянской классики
и решительно выступил на страницах газеты «Правда» в за-
щиту наших классических литературных сокровищ. Он вер-
668
но оценил творчество Раффи, опроверг и рассеял ошибочные
мнения некоторых армянских литературоведов, сказав, что
если вы отказываетесь от Раффи, то русские должны от-
казаться от Достоевского и Толстого.
Даже сдержанный в своих оценках Дереник Демирчян
писал:
«Фадеев для меня яркое олицетворение всего по-русски
доброго и светлого, самоотверженного и красивого, здорового
и сильного. Каждый раз, думая о нем, я вижу его в водоворо-
те бурной политической, литературной и общественной
жизни. Беспокойный это человек, писатель-борец, местом
работы которого является не тихий кабинет, а бескрайние
просторы жизни, родины, мира».
Конечно, этими примерами не исчерпывается картина чу-
десного собратства наших литератур. Достойны доброго сло-
ва и сердечной благодарности многие и многие другие лите-
ратуроведы, переводчики, люди, очень много сделавшие для
братской помощи литераторам союзных и автономных рес-
публик. Но дело в том, чтобы все, что касается взаимосвя-
зей и взаимодействия наших литератур, поднять до уровня
тех прекрасных образцов, о которых шла речь выше, чтобы
дело переводов и знания языков значительно двинуть вперед.
Пусть в рядах литераторов любой республики будут лю-
ди, знающие язык любой другой советской республики. Мы
богаты людьми и талантами.
* ♦ ♦
Более двух тысяч лет тому назад, в 53 году до нашей эры,
в древнеармянской столице Арташате (недалеко от Еревана),
как свидетельствует Плутарх, было сыграно много спектак-
лей, в том числе трагедия Еврипида «Вакханки».
В I веке до нашей эры армянская рабовладельческая мо-
нархия переживала свой расцвет. Этим объясняется, почему
именно в данную пору сложился армянский эллинистиче-
ский театр, отразивший общественные отношения своего
времени.
С конца XIV века Армения потеряла свою государствен-
ность, которую она полностью обрела только в 1920 году. За
этот промежуток времени древнеармянский театр постепен-
но угасал. На смену ему пришел армянский театр нового
времени, тесно связанный с развившимся капитализмом.
После присоединения в 1828 году Восточной Армении к Рос-
669
сии армянская культура испытала на себе благотворное
влияние русской передовой, демократической культуры, в
частности и в области театрального искусства.
До установления Советской власти в Армении не было ни
одного стационарного театра, ни одной театральной студии
(не считая армянских театров в Тифлисе и в Баку). Уделом
талантливой армянской молодежи, тяготевшей к театраль-
ному искусству, было любительство. Лишь в ]Чоскве и Пе-
тербурге можно было получить театральное образование и
опыт. Сюда тянулась молодежь, и передовые деятели рус-
ской театральной культуры оказывали ей всемерное содей-
ствие. Многим талантливым представителям армянского
театра и музыкального творчества приходилось работать в
Москве, Тифлисе, Баку и других городах.
Сын бедного крестьянина, Екмалян очень рано проявил
свои музыкальные способности.
Не имея соответствующего ценза, Екмалян был принят в
Петербургскую консерваторию только благодаря своим не-
заурядным способностям, поразившим экзаменующих.
За годы обучения в консерватории, с 1877 по 1887 год, за-
нимаясь в классе композиции Н А. Римского-Корсакова,
Екмалян обратил на себя внимание не только своих препо-
давателей, но и А. Г. Рубинштейна, П. И. Чайковского,
М. А. Балакирева и других видных деятелей русской музы-
ки. И когда он блестяще представил в качестве дипломной
работы оперу-кантату «Роза», Рубинштейн и Чайковский
снабдили его рекомендательными письмами, с которыми в
Тифлисе он поступил на работу.
Параллельно с педагогической работой Екмалян постоян-
но занимался композиторской и хормейстерской деятельно-
стью, обработкой армянских народных и национально-пат-
риотических песен. Десять лет он посвятил многоголосной
обработке «Патарага».
После завершения обработки он представил ее для обсуж-
дения в Петербургскую придворную певческую капеллу и в
консерваторию, где «Патараг» получил положительную оцен-
ку и был рекомендован для исполнения и издания. «Патараг»
Екмаляна был высоко оценен Верди и Сен-Сансом.
Недавно исполнилось пятьдесят лет со дня смерти талант-
ливой артистки Надежды Амбросиевны Папаян. Тридцать
лет длилась ее сценическая жизнь.
Выросшая в русской музыкальной среде, в общении с та-
кими крупнейшими мастерами музыкального искусства, как
560
А. Рубинштейн, Э. Направник, Ф. Шаляпин, Л. Собинов, она
по праву стала в ряды крупнейших представителей русской
оперной сцены.
Деятельность в лучших профессиональных театрах Рос-
сии, выступления на сценах Европы, работа над высокоху-
дожественным репертуаром сыграли важную роль в разви-
тии ее самобытного таланта, дали ей возможность стать под-
линным мастером оперного искусства
Надежда Напаян выступала почти во всех виднейших ро-
лях мирового оперного репертуара: Лиза, Джильда, Марфа,
Дездемона, Татьяна, Лакмэ, Маргарита, Тамара, Виолетта,
Чио-Чио-Сан, Розина и т. д. Жизнь — богатая содержанием:
сорок ролей за тридцать лет!
Творчество Надежды Папаян протекало в годы, когда в
Армении не было оперного театра. Но, несмотря на это. она
как художник и гражданин была тесно связана, все время
чувствовала духовное единение со своим народом и его куль-
турой. Всегда, будь это в Петербурге или в Париже, Манче-
стере или в Милане, в Астрахани, где она родилась, или
в Тифлисе, во время частых выступлений в ее исполнении
с особенной задушевностью и теплотой звучали также ар-
мянские народные песни
Русская литература, театр и музыка всегда были предме-
том любви и восхищения для классика армянской музыки
А. А. Спендиарова. Известно множество сочинении компози-
тора, написанных по мотивам и на основе произведении рус-
ских писателей.
Спендиаров был лично знаком с Л. Толстым, А Чеховым,
М. Горьким.
С Максимом Горьким Спендиаров впервые познакомился
в Ялте (в имении Токмаковых «Олеиз»). При первой же
встрече Горький прочел свою поэму «Рыбак и фея», которая
воодушевила и увлекла композитора.
1902 год. В то время в Ялте можно было видеть Л. Тол-
стого. А. Чехова, Шаляпина, Рахманинова, Л. Андреева, Те-
лешова, Бунина, Шмелева, Скитальца — все они встречались
друг с другом, и чаще всего у Горького.
«Я сам, — вспоминает А. Спендиаров, — часто бывал у
Горького, и Горький бывал у меня в Ялте, где я жил в доме
отца» ’.
3fi
1 «Музыка и революция», журнал, Москва, 1928, 4, стр. 7—8.
Ашот Арзуманян «Око Бюракана» О
Спендиаров начал писать балладу для баса с оркестром по
полученной лично от Горького неопубликованной легенде
«Рыбак и фея».
При первом исполнении музыкальной баллады «Рыбак и
фея» присутствовали оба автора — Горький и Спендиаров.
В исполнении этого музыкального произведения участвовал
Ф. И. Шаляпин. А. М. Горький подарил поэму с надписью
«Талантливому автору «Песни о фее» Александру Афанась-
евичу Спендиарову — на память. М. Горький».
В Государственном литературном музее Академии наук
Армянской ССР в архиве Спендиарова хранится его письмо
Горькому, написанное им в 1903 году:
«Многоуважаемый Алексей Максимович, одновременно с
этим письмом высылаю Вам партитуру и клавираусцу моей
баллады, написанной на Ваше стихотворение 20 апреля ны-
нешнего (1903) года. Баллада эта была исполнена с оркест-
ром в Петербурге, в симфоническом концерте на сцене на-
родного дома... Еще раз сердечно благодарю Вас за то, что
Вы дали мне случай написать лучшее из моих сочинений,
которое поэтому я и позволил себе посвятить Вам.
Искренне преданный Вам Ал. Спендиаров».
Знакомство Спендиарова с великим писателем способство-
вало формированию передовых взглядов композитора, помо-
гало ему в разработке социально злободневных и важных
тем, полных гражданского мужества.
Передовые люди своего времени, не боясь преследований,
выступали в защиту Горького. Спендиаровская музыка, на-
писанная на произведения писателя, смело выходила на под-
мостки театров и концертных организаций и помогла рас-
пространению свободолюбивых идей «буревестника револю-
ции». г г
О горячей любви к Горькому свидетельствуют следующие
стР°ки Спендиарова, опубликованные в 1928 году в журнале
"Музыка и революция» № 4:
чрплН был человекоискателем. В каждом человеке он искал
гнппГКа ТЛ Не Удавалось найти, поражался. И снова и
лпгтк тДКаЛ б^РУ^ить залежи человека — вот была ра-
чем зоплтЯНеГ°' Человечья руда — эта звучит драгоценнее,
какая-тл Я РУда>>’ Далее: «Да и вообще у Горького была
в обрашрнммПОрОрЯЮЩая пРостота> Деликатность и нежность
новатой улыбкой°ГоСпкРеШИТеЛЬН° любили- Однажды с ви-
шу я CTuvnn п г°рькии говорит мне: «Вот знаете... не пи-
" се Равно ведь, как Пушкин, не напишешь, а
писать хуже — значит оскорблять память Пушкина' Пуш-
кин за всех поэтов русских вперед на двести лет написал'
И все-таки согрешил я стихом... Написал поэмку — «Рыбак
и фея»... Может, Вам для музыки пригодится » Я взял
Понравилось. И в 1903 году в Павловске уже исполнялась
моя баллада «Рыбак и фея» для баса с оркестром Я имею в
виду Шаляпина... Я не знаю, можно ли больше любить Чехо-
ва, чем любил еУо Горький. Внимательный и радушный со
всеми. Горький, особенно нежен был именно с Антоном Пав-
ловичем...» 1
Личные встречи с Горьким дали возможность армянскому
композитору написать проникновенные слова и о горячей
любви писателя к музыке, к искусству.
«Его детство и юность прошли без возможности наслаж-
даться радостями живописи, скульптуры, музыки. Но у него
было прирожденное чувство красоты... Он развил какую-то
мысль, что все предметы быта — мебель, утварь, посуда,
платье — должны быть напоены искусством. Ведь даже ди-
кари самых отдаленных времен старались каждой вещичке
самого пустого домашнего назначения придать художествен-
ный вид. Или выцарапают на ней рисунок, или форму отгра-
нят так, что получается зверек, или раскрасят. Тогда искусст-
во было для всех. Насколько же мы беднее, отсталее, если у
нас искусство — это роскошь, привилегия богатых и знатных.
Музыку Алексей Максимович страстно любил. По его просьбе
я, приглашая его к себе, всегда устраивал у себя концерты.
Раз устроил квартетный вечер из солистов симфонического
оркестра в Ялте. Этот вечер более всего понравился Горько-
му. А из квартетов более всего квартеты Бетховена. Вообще
классиков Горький предпочитал. У себя тоже он устраивал
немало музыкальных вечеров, на которых охотно певал и
Шаляпин» 2.
Интерес к творчеству Спендиарова проявлял один из за-
мечательных художников России — И. Е. Репин. Художник
был частым слушателем концертов, где исполнялись сочине-
ния Спендиарова.
В 1908 году за симфоническую поэму «Три пальмы»
Спендиаров удостаивается Глинкинской премии вместе с та
кими выдающимися русскими музыкантами, как . • ах
манинов, А. Н. Скрябин, С. И. Танеев.
1 «Музыка и революция», журнал, 1928, № 4, стр. 8 9
2 Там же, стр. 9.
3(>* 563
Спендиаров, как писал Глазунов, является живым вопло-
щением духовного союза армянской и русской музыкальной
школы. Неоднократно и с гордостью Спендиаров отмечал,
что он является учеником Римского-Корсакова. Творчество
Спендиарова вместе с тем имеет своим источником армян-
скую народную музыку. Композитор сумел создать произве-
дения, классические традиции которых сочетаются с народ-
ностью, с ярко выраженным национальным колоритом.
Творчество композитора Армена Тиграняна (1879—1950)
оформилось еще до революции, под руководством такого
крупного музыканта, как воспитанник Петербургской кон-
серватории Макар Екмалян, о котором мы говорили выше.
Детство Тиграняна прошло в Александрополе (Ленинакан),
в окружении лучших исполнителей народно-песенной и ин-
струментальной культуры. Четыре года напряженного, вдох-
новенного труда дают свои замечательные плоды. В 1912 го-
ду композитор завершает свою первую оперу «Ануш». Ли-
бретто он разработал сам, сохранив оригинал многих стихов
бессмертной поэмы «Ануш» Ованеса Туманяна.
В том же году в Александрополе силами кружка, которым
руководил сам композитор, опера «Ануш» получила свое
крещение. Пусть не приспособлено было помещение, серыми
были костюмы, декорации, но слух о замечательной музыке
распространился с большой быстротой. Вслед за первым
сценическим воплощением «Ануш» ее стали исполнять в раз-
личных городах Закавказья. Музыка Тиграняна овладела
сердцами людей.
Проходили годы. А. Тигранян неустанно совершенствовал
свое первое детище, и в окончательной редакции опера про-
звучала в Москве в 1939 году. Более пятидесяти лет живет
опера «Ануш», щедро излучая потоки то нежных и задушев-
ных, то бурных и стремительных музыкальных настроений.
Ее мелодии и сегодня глубоко волнуют слушателя благород-
ством искренних человеческих чувств. Повествуя о пламен-
ной любви девушки и юноши, ставших жертвами диких нра-
вов своего времени, это произведение является самым по-
пулярным в армянском народе.
С оперой «Ануш» А. Тиграняна москвичи познакомились
м (гэп*1 Перв°Й ДекаДы литературы и искусства Армении
(1939) и второй декады в 1956 году.
В Москве К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данчен-
ко открыли дарование Е. Б Вахтангова — одного из осново-
положников советского театра.
664
Тридцать шесть лет прошло со дня смерти Евгения Баг-
ратионовича (он умер 29 мая 1922 года), но память о нем не
померкла, ибо Вахтангов был не просто талантливым дея-
телем сцены, а художником-реформатором. Его творчество
оставило громадный след в советском театре «Вахтангов
работал на заре советского государства, - пишет советский
театровед Н. Д. Волков. Но его мысли о новом дне нашего
театра отличаются такой зрелостью, что их острота, ясность
и идейная насыщенность выдержали, выдерживают и вы-
держат испытание временем».
Вахтангов был художественным руководителем первой
армянской студии при Доме культуры Армянской ССР
в Москве, организатором которой явился режиссер МХАТ
С. И. Хачатурян. Процветанию этой студии ^деяте л ьно помо-
гал писатель и известный деятель культуры К. С. Микаэлян,
которого в свое время называли «полпредом армянской куль-
туры в Москве». В студии обучались молодые актеры Ере-
вана, Тбилиси и других городов Закавказья. Молодежь была
направлена в Москву для прохождения сценической школы
с тем, чтобы по окончании курса вернуться на родину. Вах-
тангов с увлечением занимался с молодыми своими соотече-
ственниками, а затем выдвинул на пост художественного
руководителя студии своего ученика Рубена Симонова.
Свои последние работы Вахтангов создавал уже безнадеж-
но больным. Он стремился завершить начатые работы.
27 февраля 1922 года «Принцессу Турандот» смотрел Худо-
жественный театр во главе с К. С. Станиславским, 7 апреля
в театре был В. И. Немирович-Данченко.
Оба основателя Художественного театра прислали своему
ученику портреты с надписью.
К. С. Станиславский писал:
«Милому, дорогому, любимому ученику, талантливому со-
труднику, единственному преемнику, первому, откликнув-
шемуся на зов, поверившему новым путям в искусстве, мно-
го поработавшему над проведением в жизнь новых принци-
пов, мудрому педагогу, создавшему школы и воспитавшему
много учеников, вдохновителю многих коллективов, талант-
ливому режиссеру и артисту, создателю новых принципов
революционного искусства, надежде русского искусства, у
дущему руководителю русского театра» .
1 «Дружба», сборник, Гослитиздат, М., 1957, стр. 71.
566
А на портрете В. И. Немировича-Данченко мы читаем:
«Евгению Багратионовичу Вахтангову. В ночь после < Прин-
цессы Турандот». Благодарный за высокую художественную
радость, за чудесные достижения, за благородную смелость
при разрешении новейших театральных проблем, за украше-
ние имени Художественного театра» *.
Надпись на портрете Станиславского 1922 года заставляет
вспомнить другую надпись Константина Сергеевича, которую
он сделал на своей фотографии, подаренной Вахтангову в
1915 году:
«Вы первый плод нашего обновленного искусства. Я люб-
лю Вас за таланты преподавателя, режиссера и артиста, за
стремление к настоящему в искусстве, за умение дисципли-
нировать себя и других, бороться и побеждать недостатки.
Я благодарен Вам за большой и терпеливый труд, за убеж-
денность, скромность, настойчивость и чистоту в проведении
наших общих принципов в искусстве. Верю и знаю, что из-
бранный Вами путь приведет Вас к большой и заслуженной
победе» 2.
Вера Станиславского в Вахтангова оказалась пророческой.
Ученик оправдал предсказания учителя.
С особым чувством признательности советские люди вспо-
минают великих творцов новой советской культуры. Одним
из них по праву является Вахтангов, равно дорогой предста-
вителям всех национальных культур СССР, ибо Вахтангов
воплотил в своей личности лучшие черты советского чело-
века-гражданина, работающего на благо всей необъятной Ро-
дины, всех народов, населяющих Советский Союз.
Выше мы упоминали о Доме культуры Армянской ССР в
Москве. Он имеет весьма интересную историю.
В дни бурных революционных событий В. И. Ленин нахо-
дит время лично заниматься вопросом Лазаревского инсти-
тута.
Тогда же было утверждено положение, где говорилось:
«Армянский институт в Москве (бывш. Лазаревский инсти-
тут), обслуживающий культурно-просветительные нужды
армянских трудовых масс, состоит из Единой Трудовой Шко-
лы первой и второй ступени с преподаванием на армянском
языке и факультетов историко-филологического и социаль-
1 Е. Вахтангов. Записки, письма, статьи, изд. «Искусство»,
М— Л., 1939, стр. 251
2 «Дружба», сборник, Гослитиздат, М., 1957, стр. 72.
666
но-экономического с преподаванием как
на русском языках».
на армянском, так и
Позже, 1 октября 1921 года, на заседании Всероссийского
Центрального Исполнительного Комитета представитель Ар-
мении поставил вопрос о Лазаревском институте. Тогда же
председатель ВЦИК М. И. Калинин подписал следующий де-
крет:
«Ввиду свержения буржуазно-националистического пра-
вительства и установления Рабоче-Крестьянской власти в
Армении Всероссийский Центральный Исполнительный Ко-
митет постановляет: высший Лазаревский институт, постро-
енный на средства армянской буржуазии, переименовать в
«Дом культуры Советской Армении» и передать его со всеми
материальными и культурными ценностями в распоряжение
Рабоче-Крестьянского Правительства Армении...» ’.
В Доме культуры были организованы студии-мастерские,
призванные воспитывать мастеров советской армянской
культуры, дать им возможность постоянно общаться с вы-
дающимися деятелями русской культуры, постигнуть их за-
мечательное мастерство. Ежегодно сюда приезжали не толь-
ко молодые, но и опытные деятели культуры.
В стенах этого очага культуры в Москве и в Московской
консерватории проводил свои первые репетиции прослав-
ленный квартет имени Комитаса. Многие из ведущих твор-
ческих работников Армении здесь встречались с видными
русскими композиторами, режиссерами, актерами. С Домом
культуры связаны имена Арама Хачатуряна, Сурена Коча-
ряна, Каро Алабяна. Вартана Аджемяна и многих других.
Здесь проходили литературные вечера и концерты, где мо-
сквичи имели возможность ознакомиться с достижениями
литературы и искусства братской Армении. В залах устраи-
вались выставки известных художников и скульпторов рес-
публики, фотовыставки, выставки, посвященные истории ар-
мянской печатной книги и т. д.
Бывший Дом культуры Армянской ССР в Москве сыграл
выдающуюся роль в укреплении и дальнейшем развитии
дружбы и культурных связей русского и армянского наро-
дов, оказал неоценимую помощь работникам искусств и ли
тературы в их формировании.
Широко известен в Советском Союзе и Государственный
' Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского
правительства. 17 ноября 1921, № 68, § 541.
667
драматический театр им. Сундукяна. Основанный еще в
1921 году и руководимый тогда режиссером, воспитанным на
лучших традициях русского театра, Л. А. Калантаром, театр
вырастил целую плеяду блестящих артистов, получив-
ших общесоюзное признание. Таковы народные артисты
СССР В. Вагаршян, Г. Нерсесян, В. Папазян, А. Аветисян,
В Аджемян, Г. Джанибекян; народные артисты Армянской
ССР Арус Восканян, Асмик Акопян, М. Манвелян, Г. Аветян,
Г. Габрелян, Р. Варданян, О. Гулазян, Д. Малян, А Гулакян
и др.
Театр ставит произведения армянской классики, пьесы
русских классиков, пьесы армянских и русских советских
драматургов, посвященные современности и революционно-
му прошлому.
Много интересных постановок осуществил Ленина канский
драматический театр.
В 1937 году в Ереване был основан русский театр им. Ста-
ниславского, являющийся действенным рассадником русской
театральной культуры в Армении. Глубоко связан с лучши-
ми традициями реалистического искусства и Театр юного
зрителя им. А. И. Микояна, организованный более двадцати
лет назад.
В свою очередь театры Москвы и Российской Федерации
пропагандируют армянское театральное искусство и драма-
тургию.
В Москве на сцене Большого театра Союза ССР шла опера
«Алмаст» классика армянской музыки Спендиарова.
В Ленинграде театр оперы и балета имени С. М. Кирова
осуществил постановку балетов А. И. Хачатуряна «Гаянэ» и
«Спартак». При этом театр им. Кирова отлично сохранил
свойственное балету «Гаянэ» сочетание классического танца
с выразительностью и своеобразной художественной мане-
рой армянского танцевального искусства.
Больших успехов достигло за годы Советской власти му-
зыкальное искусство Армении. Успешно осуществляет под-
готовку музыкальных кадров Ереванская государственная
консерватория им. Комитаса, большинство профессоров ко-
торой является воспитанниками Московской и Ленинград-
ской консерваторий.
Видное место в музыкальной жизни республики занимает
один из лучших музыкальных коллективов Советского Сою-
за квартет имени Комитаса, участники которого являются
воспитанниками Московской консерватории Из стен этой
668
консерватории вышло целое поколение талантливых музы-
кантов-армян, много педагогов республиканских вузов и му-
зыкальных училищ, большое количество оперных певцов и
артистов крупнейших оркестров.
Все это способствовало рождению оперного театра в Ере-
ване. В 1933 году впервые поднялся занавес, и представлени-
ем оперы «Алмаст» А. Спендиарова начал свою плодотворную
деятельность театр его имени. В то время в театре работали
такие выдающиеся мастера, как Айкануш Даниэлян, Исец-
кий, Каратов, Ш. Тальян, крупные режиссеры А. Бурджа-
лов, Л. Калантар, главный дирижер К. Сараджев, художник
М. Арутчян, тогда еще молодая певица Т. Сазандарян и дру-
гие не менее талантливые певцы.
Именно в эту пору в Ереванский театр оперы и балета при-
был в качестве штатного дирижера М. Тавризян. Пути моло-
дого дирижера и молодого театра совпали. Небольшой, но
очень слаженный хор и оркестр, в основном питомцы Ере-
ванской консерватории, с энтузиазмом взялись за любимое
дело.
«Все это меня радовало, — рассказывал М. Тавризян. —
Я поверил успеху своей работы в этом молодом театре.
В 1935 году я впервые вышел за дирижерский пульт. Шла
опера «Риголетто». За ней последовал целый ряд других, бо-
лее сложных самостоятельных работ»
Три года довольно интенсивной работы привели М Таври-
зяна к посту главного дирижера. Это было как раз накануне
первой декады литературы и искусства Армении в Москве.
В 1939 году М. Тавризян в дни декады в здании Большого
театра Союза ССР дирижировал оперой «Ануш». В храме
русского музыкального искусства армянский народ демон-
стрировал свое древнее и вечно молодое искусство.
Вся столичная печать отмечала успех армянской декады
и среди многих ее представителей достойно оценила и та-
лант молодого дирижера М. Тавризяна.
Возвратившись в Ереван, коллектив оперного театра по-
лучил замечательный подарок — новое монументальное
здание, творение академика А. Таманяна.
В творческом отношении этот период знаменателен поста
новкой на сцене нового театра, наряду с лучшими армянски
ми операми, русских классических опер. Тавризян дирижи
рует операми «Царская невеста» Римского-Корсакова, «
ковая дама» Чайковского и «Аида» Верди.
В годы Отечественной войны театр продолжал
669
тенсивную работу. К этому периоду относятся постановки
«Ивана Сусанина» Глинки, «Отелло» Верди, «Гугенотов»
Мейербера Ереванцы в эти дни за дирижерским пультом
неизменно видели вдохновенного музыканта Михаила Тав-
ризяна.
Наряду с осуществлением классического репертуара театр
много и напряженно работал над созданием национальных
опер и балетных спектаклей. «Аршак II» Чухаджяна, «Да-
вид-бек Тиграняна, балеты «Хандут» Спендиарова, «Гаянэ»
Хачатуряна, «Севан» Егиазаряна и целый ряд других, не ме-
нее значительных спектаклей были поставлены при М. Тав-
ризяне, ставшем за эти годы любимцем всего коллектива.
Вместе с главным дирижером плодотворно работали в те-
атре дирижеры С. Чарекян, Г. Будагян, Р. Степанян, Д. Ши-
канян, И. Хараджанян и другие У нас нет возможности
перечислить всех достойных упоминания работников театра.
Одно ясно: за эти годы каждый из них вырос, вырос в це-
лом и театр; тому ярким свидетельством было успешное вы-
ступление коллектива в дни второй декады армянской лите-
ратуры и искусства в Москве. Щедро раскрылся и талант
народного артиста СССР дважды лауреата Государственной
премии Михаила Арсеньевича Тавризяна, чья замечательная
жизнь так неожиданно оборвалась перед постановкой опе-
ры «Арцваберд» в Ереване. Но память о нем, о талантливом
дирижере, получившем музыкальное крещение в стенах
Ленинградской консерватории, всегда будет жить в наших
сердцах.
Пользуется известностью творчество одаренных молодых
композиторов А. Бабаджаняна, автора известной «Кантаты о
Родине», Э. Мирзояна, автора популярного квартета, соз-
дателя ряда симфонических произведений А. Арутюняна, —
воспитанников Ереванской консерватории. В течение трех
лет они совершенствовали свое мастерство в студии Дома
культуры Армянской ССР в Москве, общаясь с крупными
представителями русской музыкальной культуры.
Во всех концах нашей страны звучат песни композитора
Андраника Бабаяни (Андрея Бабаева) — автора героической
армянской оперы «Арцваберд».
Оригинальное творчество молодого композитора Д. Тер-
атевосяна обогатилось за последнее время новым произве-
иайФм°й₽°^НОСТИ °б армянском музыкальном театре читатель может
.qcfi в 0Дноименном труде Г. Тигранова, том I, Айпетрат, Ереван,
570
дением. Под впечатлением рассказа М. Шолохова «Судьба
человека» он написал свою 2-ю симфонию, которая так и на-
зывается «По прочтении «Судьбы человека» Шолохова»
Симфония уже прозвучала в концертных залах Москвы и
Еревана.
Широко известна в стране творческая деятельность Госу-
дарственного ансамбля песни и пляски, руководимого народ-
ным артистом республики Т. Т. Алтуняном - блестящим
знатоком народной музыки. Вековые традиции песенно-тан-
цевального искусства армянского народа нашли яркое худо-
жественное воплощение в деятельности этого замечательно-
го коллектива.
К концу лета 1929 года Т. Алтунян прибыл в Ленинград
для поступления в консерваторию. Впервые он попал в ог-
ромный город на севере нашей страны и, конечно, его охва-
тило сомнение, сумеет ли он достигнуть заветной цели, стать
музыкантом и служить искусству родного народа.
Проходило время, рассеивались и сомнения. В консервато-
рии он учился по классам гобоя и хорового пения. Но учеба
проходила не только в стенах консерватории. Он слушал
оперы, посещал концерты, музеи, общался с музыкантами
Ленинграда.
И вот пять лет спустя, окончив консерваторию, Алтунян
снова пускается в путь. Он возвращается в Армению чело-
веком, уже уверенным в
«С чувством большой признательности, — пишет он, —
глубокой благодарности, с глазами, влажными от счастья, я
гляжу на город Ленина, который с материнской лаской, за-
ботливостью и нежностью лелеял меня. Я чувствовал, как
мне тяжело расставаться с этой великой исторической колы-
белью науки и искусства, расставаться с близкими и друзья-
ми, расставаться со всей средой... Я полюбил Ленинград, как
люблю южное солнце и наши снежные вершины».
Из года в год совершенствуется мастерство Т. Алтуняна.
Его часто можно видеть в самых отдаленных уголках PMv
нии: в колхозных клубах, на пастбищах, во время народных
гуляний или просто в доме крестьянина. В народе он ищет
новые мелодии, бережно собирает их и с филигранным м
стерством, кропотливо обрабатывает, никогда не до •
грубой стилизации. Ведь эти песни должны полу™^ь
вторую жизнь в исполнении ансамбля песни и пля
вратиться к народу более совершенными и Р т0_
И летит народная армянская песня по нео ъ
671
своих силах.
рам Советского Союза. Эта песня слышна в Болгарии и Ру-
мынии, во Франции и в Аргентине, в Египте и Индии. И всю-
ду она рассказывает о счастье и радости народа.
Как уже было сказано выше, выступления Надежды Напа-
ян в дореволюционной России, проходившие с неизменным
успехом, завоевали ей любовь и признание передовой рус
ской и мировой общественности.
Могла ли предположить прославленная оперная певица
Надежда Папаян, что спустя несколько десятилетий, как по
эстафете, высоко поднятое ею искусство с таким триумфом
пронесет по всему миру ее соотечественница камерная певи-
ца Зара Долуханова, вызывая у любителей музыки Запада
и Востока восторг и преклонение перед простым и человеч-
ным, удивительно редкостным своим талантом.
...Второй всемирный фестиваль молодежи и студентов
проходил в конце лета 1949 года в Венгрии. Сюда прибыла
для участия в концертах советской молодежи Зара Долуха-
нова. Она неожиданно получила право участия в кон-
курсе вокалистов. До этого она пела по радио, а теперь пред-
стояло выступать не только перед публикой, но и перед стро-
гим жюри. Конкурс окончен. Вместе с солистами Большого
театра Союза ССР И. Петровым, В. Фирсовой, Е. Смолен-
ской Зара Долуханова заняла первое место. С тех пор и по-
ныне она с успехом выступает с различными программами,
весьма отличными друг от друга по характеру и своеоб-
разию.
Творческая индивидуальность Зары Долухановой оформи-
лась в благоприятной музыкальной среде Москвы и Еревана.
Детство ее прошло в армянской семье, где часто музицирова-
ли. В шестнадцать лет она уже училась у Веры Мануиловны
Беляевой-Тарасевич в музыкальном училище Гнесиных в
Москве. В те годы она ничем не отличалась от своих одно-
классников. Интересно отметить, что опте тогда она увлека-
лась исполнительским мастерством выдающейся русской пе-
вицы Н. А. Обуховой.
В пору подготовки декады армянской литературы и ис-
кусства в Москве в 1939 году Зара Долуханова находилась
в Ереване. В 1941 году она — солистка Ереванского театра
оперы и балета имени А. Спендиарова. Зара Долуханова
пользовалась особой заботой и вниманием народной артистки
СССР А. Даниэлян. И все же оперное искусство не смогло
захватить ее.
«В оперном театре, — говорит она, — многое стесняло ме-
Б72
ня. Ките было трудно мириться с довольно медленным обнов-
лением репертуара. Тяготила необходимость частого повто-
рения одних и тех же партий. Да к тому же сейчас так редко
идут (а то и вовсе не идут на сцене) оперы, в которых есть
интересные, развитые партии для колоратурного меццо-
сопрано. На радио —совсем иное. Выступать приходилось
почти каждый день, техника записи радиопередач еще не
была настолько развитой, как теперь.
Ежедневно менялись и программы. Они должны были быть
интересными и разнообразными. Здесь можно было петь
романсы русских и западных классиков, арии из опер ста-
ринных и новых мастеров, народные песни. Здесь приходи-
лось участвовать в исполнении крупных музыкальных про-
изведений — кантат и ораторий, в оперных радиопостанов-
ках» *.
Огромный труд, проделанный Долухановой на пути овла-
дения вершинами вокального искусства, дал свои плоды.
И в том, что она правильно определила свое место в большой
музыкальной жизни нашей страны, Зара Долуханова мно-
гим обязана своим замечательным педагогам. Она училась
также у 3. П. Лоди, одной из ведущих советских камерных
певиц, начавшей свою концертную деятельность еще до ре-
волюции.
Хоть и редко, но бывают случаи, когда ученики, заняв ве-
дущее место в своей творческой деятельности, не имеют
обыкновения вспоминать добрым словом имена тех, кто так
много вложил сил для раскрытия их дарования. Между тем,
слова Зары Долухановой полны теплоты и сердечности, при-
знательности и благоговения к своим учителям; вот что она
говорит о 3. П. Лоди:
«Когда я пришла к Зое Петровне домой, она встретила
меня так, словно ждала давно. В этот вечер, казалось, мы
продолжали когда-то ранее начатый разговор: так было про-
сто и легко с Зоей Петровной, так много общего было в том.
о чем мы думали, что нас обеих интересовало. Зоя Петровна
легко увлекалась и умела увлекать других. Не замечая вре
мени, она могла обсуждать будущую программу моего кон
Черта. Тут же отыскивала нужные ноты в своей огатои и
блиотеке, начинала напевать ту или иную вещь, вспоми ,
как она сама ее исполняла раньше. Как много я слыша
1 Н. Михайловская. Зара Долуханова, Государственное м.
кальное издательство, М., 1958, стр. 43.
573
нее тонких замечаний и ценных советов. Сколько превос-
ходных произведений «открылось» для меня в ее доме» .
Нет возможности привести все те многочисленные востор-
женные отзывы — неизменные спутники выступлений До-
лухановои в различных странах мира. Приведем лишь ту
высокую оценку, которую она получила на страницах газе-
ты «L'Humanite», где в качестве рецензентки выступила по-
пулярная прогрессивная писательница Симон Тери.
«В этом зале, немного потускневшем и старом, в этом
храме музыки, каким является зал Гаво («Gaveau»), перед
большими органами справа и с сиденьями, похожими на
сиденья церковных хоров, меломаны и широкая публика со
страстностью почти религиозной слушали Долуханову, кото-
рая за два дня до этого мгновенно покорила Париж. Очень
красивая, одетая в простое белое платье, облегающее ее со-
вершенное тело, с прядями черных пушистых волос, обрам-
ляющих ее тонкое лицо... Зара Долуханова одна заполнила
эту строгую сцену своей гордой грацией, достоинством, своим
очарованием и восхитительной простотой, свойственной ей
Какой облик, какая изумительная манера держать себя. Ко-
ролева. Подлинная. Настоящая. Одна из королев ума, кра-
соты и искусства, в этой стране, где народ — король.
В ней самой отражаются ее чудесные дары. Мы сразу ощу-
тили это во всей полноте. Бах... Долуханова чувствовала себя
так же свободно в этом суровом величии, торжественной и
чистой обнаженности духа, как позже она чувствовала себя
в шаловливом изяществе Керубино Моцарта и виртуозной
тарантелле Россини. Она достигла здесь такого совершенст-
ва, как будто бы играла самое себя.
Эта великая артистка обладает восхитительным голосом,
одновременно мощным и изысканно тонким, насыщенным,
плотным и сочным, как персик. Работа дала ей исключи-
тельное владение звуком. Все, что она делает, кажется совер-
шенно естественным и божественно простым. Никакого уси-
лия, никакого напряжения. Она поет так же просто, как мы
дышим. Но она не пользуется музыкой для того, чтобы по-
казать в полном блеске свои блестящие дары. Нет! Она слу-
жит музыке. Она — ее скромная служанка, и она заставляет
сверкать Баха, Генделя, Глюка, Моцарта. Какой урок скром-
ности свидетельство подлинного артистического дара.
1 Н. Михайловская. Зара Долуханова, Государственное музы-
кальное издательство, М., 1958, стр. 40.
Б74
Как и в первый вечер, ее беспрестанно вызывали аплоди-
ровали, приветствовали, крича, смеялись от радости слыша
ее, и, наконец, не хотели отпускать. Зал стоя требовал еще и
еще одну вещь. Он не мог насытиться...
Когда я должна была уезжать, чтобы написать вам эту
статью, она еще пела народные песни' своей страны ___ Ар-
мении. Может быть, она поет еще и теперь.
Да, для тех, кто имел радость слышать ее, она поет еще,
она будет петь всегда в нашей памяти, в наших сердцах» 1
Советский народ высоко пенит искусство Зары Алексан-
дровны Долухановой. Она — народная артистка Армянской
ССР, народная артистка РСФСР и лауреат Государственной
премии.
О том, как бережно относились к своим ученикам и разви-
тию армянской музыки русские коллеги, можно заключить
из рассказа замечательного педагога, историка и теоретика
музыки, композитора Б. В Асафьева.
«В начале тридцатых годов, — вспоминал Б. В. Асафьев.—
в числе моих консерваторских учеников оказался начинаю-
щий композитор Ованесян Туник2... Мне хотелось знать, как
он отнесется к моей попытке упорно содействовать охране в
его даровании интереснейших следов мелоса его родины и
беречь их, когда они проскальзывали в его композиторстве
сквозь обучение привычным стезям гармонии, контрапункта
и форм. Я был горд перед самим собою, когда, анализируя его
опыты, угадывал следы народной интонации и помогал ему,
по мере возможности, верным чутьем ей следовать и разви-
вать ее... Но я был вдвойне счастлив, когда на вечеринке по
поводу одного из моих юбилеев услышал памятную мне речь
этого композитора, из которой для меня явствовало, что я не
так уж плохо наставлял его беречь, хранить и развивать в
себе черты армянской национальной музыкально-интонаци-
онной диалектологии на основании им раскрываемых опы-
тов, не навязывая ему непременных европеизмов и руссо-
измов», как обязательных кадансовых оборотов и схем-
форм» 3.
1 Н. Михайловская. Зара Долуханова, Государственное музы-
кальное издательство, М , 1958. стр. 114—115. Птрчр-
2 Ованесян Туник пал смертью храбрых во вре
ственной войны при обороне Ленинграда. кпмпмитоо М
з Б Асафьев. Очерки об Армении, Советский композитор, м,
1958, стр. 12.
Б75
Благодаря заботам и настоянию Б. В. Асафьева профессо-
ру Г. Г. Тигранову удалось встать на путь музыкознания.
Борис Владимирович оказывал ему дружескую помощь не
только в годы учебы, но и в годы самостоятельного творче-
ства. 25 апреля 1946 года в Ленинградской консерватории
Г. Г. Тигранов защитил докторскую диссертацию на тему
«История армянской оперы». Об этом памятном дне диссер-
тант рассказывал:
«Волновало то, что в этом чудесном северном городе, в сре-
де русских ученых и музыкантов, в переполненном зале, с
таким живым интересом и знанием обсуждались историче-
ские пути и судьбы развития армянской музыки, спорили о
творчестве Комитаса, Спендиарова, Чухаджяна и других ар-
мянских композиторов. Никогда не забуду проникновенных
слов официального оппонента, члена-корреспондента Ака-
демии наук СССР профессора А. В. Оссовского. Он говорил о
вековых узах дружбы и духовной близости, связывающих
русский и армянский народы, о своей дружбе со Спендиаро-
вым, об интересе русских музыкантов к армянской культу-
ре и деятельности армян-музыкантов в России» ’.
В свою очередь, армянские музыканты высоко ценили вни-
мание, заботу и помощь своих старших русских коллег. Надо
было видеть, с какой любовью в тяжелые годы Великой
Отечественной войны Ереванский театр оперы и балета
имени А. Спендиарова поставил балеты Б. Асафьева «Кав-
казский пленник» и «Бахчисарайский фонтан». Спектакли
прошли с большим успехом. Этот факт был проявлением
глубокого уважения к русской музыкальной культуре и,
в частности, к выдающемуся музыканту Б. В. Асафьеву,
который побывал в Армении и написал серию замечатель-
ных очерков об этой стране, ее культуре, ее деятелях. Пер-
вый из них он тепло и трогательно назвал «Моя дорогая
Армения». Далее были написаны очерки «Встреча со Спен-
диаровым», «Арарат и Ереван», «Баш-Гарни», «Дорога в
ехартский монастырь», «Гехарт», а также очерк «Арам Ха-
чатурян». Последний написан в 1945 году и входит в серию
очерков «Портреты советских композиторов». Остальные же
написаны в 1947 году и входят в серию очерков «Из моих
странствии». Все эти очерки Б. В. Асафьева вышли в свет
под редакцией его ученика Г. Г. Тигранова 2.
2 Сборн”к’ Гослитиздат, М., 1957, стр. 391.
1958 фьев. Очерки об Армении, Советский композитор, М.,
676
7 Ащ 01-
Любовь к Армении и к ее культуре проходит через всю
творческую биографию Б. В. Асафьева. Корни этой любви бе-
рут свое начало еще с его юных лет.
«Будучи начинающим музыкантом, — говорит он в очерке
«Моя дорогая Армения», — я краем ушей улавливал фраг-
менты армянского мелоса... и очень восхищался его суровой
архаикой, пронесенной народом сквозь теснины наслоений
и сохранившей в основах своих девственный облик...
Шло время. Я начинал знакомиться с армянской поэзией
и мелодиями народных песен. Композитор Спендиаров и кни-
га Брюсова о поэзии армян оказали тут свое особенное влия-
ние, и я присоединил их к моим историческим чтениям».
Знакомству Б. В. Асафьева с армянской музыкальной
культурой во многом способствовал А. Спендиаров. Масти-
тый русский музыкант в очерке «Встреча со Спендиаровым»
вспоминает его рассказы о Крыме, Кавказе и об Армении:
«Он внушил мне глубокую приязнь к этой, тогда еще неве-
домой мне стране, к ее серьезному, трудолюбивому народу,
чья история — древняя и величавая — история жизненной
выдержки и долготерпения. Вот с того дня я и стал готовить-
ся к посещению Армении. Спендиаров рассказал мне и о
древнеармянском религиозном мелосе, и о красоте народных
любовных и колыбельных песен...»
История армяно-русских культурных связей полна тро-
гательных страниц. Их вписали композиторы и художники,
архитекторы и писатели и многие другие деятели.
* * *
Живопись, скульптура и архитектура — ив этих областях
с самых древних времен находил яркое выражение творче-
ский дух армянского народа.
В XIX веке, с присоединением Восточной Армении к Рос-
сии, вновь стало развиваться армянское изобразительное
искусство. Усиливается интерес к истории и жизни армян-
ского народа среди русских живописцев, графиков и скульп-
торов, приезжавших в Армению. Художники М. Иванов,
Г. Сергеев, А. Петров, В. Мошков и другие создают ряд про-
изведений, запечатлевших эпизоды русско-персидской войны
1827—1828 годов, виды Еревана, Эчмиадзина, Ахтала и др.
Особо надо выделить работы художника Г. Г агарина,
множество акварелей, этюдов и рисунков которого посвяще
но жизни и быту армянского народа.
Б77
Арзуманян «Око Бюракана»
С другой стороны, некоторые представители армянской
молодежи получили возможность приобрести необходимую
профессиональную подготовку в художественных школах и
высших учебных заведениях Петербурга и Москвы. Е стенах
Петербургской академии художеств, а позднее и Москов-
ской школы ваяния и зодчества получили высшее художе-
ственное образование мастера армянского изобразительного
искусства: А Овнатанян. С. Нерсесян, Г. Башинджагян,
А. Шамшинян, Г. Габриэлян, Э. Магдесян, Е. Татевосян и
другие армянские художники.
Сын армянского народа, всемирно известный маринист
И. Айвазовский, вошел в историю русской и мировой живо-
писи как один из великих мастеров.
Раскрытию яркого дарования уроженца Феодосии И. Ай-
вазовского способствовали В. А. Жуковский. И. А. Крылов и
профессор Петербургской академии художеств Зауервейд.
На талантливого мариниста обратил внимание Карл Брюл-
лов, который, в свою очередь, на академической выставке
1836 года познакомил его с А. С. Пушкиным и М. II. Глинкой.
С тех пор, — писал Айвазовский, — любимый мною поэт
сделался предметом моих дум, вдохновения и длинных бе-
сед и расспросов о нем».
На этой выставке Айвазовский показал семь полотен и за
них получил вторую золотую медаль, а год спустя за карти-
ну «Штиль» ему была присуждена первая золотая медаль.
В 1840 году, во время поездки в Италию, в Венеции Айва-
зовский познакомился с Н. В. Гоголем. Воодушевленный
морскими красотами Италии, он создает целую галерею кар-
тин, которые приносят ему мировую известность. Среди них
«Буря», «Хаос'», «Неаполитанская ночь» и целый ряд дру-
гих полотен. У Айвазовского вырабатывается своя индиви-
дуальная манера писать по памяти.
«Следует прямо сказать. — пишет действительный член
Академии художеств СССР В. Н. Яковлев. — что Айвазов-
ский — явление в истории мировой живописи редкое, заме-
чательное. Его буйный сангвинический темперамент, его
способность быстро воспламеняться, его постоянная душев-
ная взволнованность как нельзя лучше соответствуют дина-
мической природе той водной стихии, изображению которой
посвятил художник всю свою жизнь...
Айвазовский с детства любил и умел наблюдать величест-
венную, лукаво-капризную, ускользающую жизнь моря.
Обладая ярким, романтическим темпераментом, он и в при-
578
роде находил те явления, которые особенно близки его бур-
но-восторженной натуре». г
<чБуря у скал», «Девятый вал», «Буря на Черном море»,
«Всемирный потоп», «Б\ря в лунную ночь» — вот некоторые
из 6000 картин (по неполным данным), написанных неутоми-
мым художником.
Его кистью увековечены на холсте важные события в исто-
рии морских сражений России: «Синопский бой», «Бомбарди-
ровка Севастополя», «В. А. Корнилов на бастионе» и другие.
Во время своего пребывания на линейном корабле Сим-
метрия» под флагом М. П. Лазарева художник под огнем не-
приятеля делал наброски с натуры.
В 1844 году II. Айвазовскому в Петербурге присуждается
звание академика и живописца Главного морского штаба.
Великий художник не мог пройти мимо трагических стра-
ниц судьбы родного народа, остававшегося под властью сул-
танской Турции.
«Избиение армян в Трапезунде в 1895 г.», - Турки сбрасы-
вают армян в Мраморное море» и другие работы явились от-
кликом художника-гуманиста на кровавые события,
взволновавшие современное ему передовое общество. В ере-
ванском Матенадаране хранится большое полотно Айвазов-
ского, изображающее Арарат и Араратскую долину в утрен-
ний час. Известна его картина «Байрон у мхитаристов на
о-ве св. Лазаря». Сохранилась работа «Озеро Севан».
Будучи в Италии, Айвазовский написал картину «Хаос»,
за которую он был удостоен золотой медали. В честь этого
события молодой художник устроил вечеринку и пригласил
своих соотечественников — художников и писателей, среди
которых был и Гоголь. В своей короткой и яркой речи Гоголь
сказал: «Господа, недавно с берегов Невы приехал сюда...
Ваня Айвазовский, и вдруг... поднял... хаос. Сделай это я,
мне бы, как писаке, дали в шею, а Ване Айвазовскому дали
медаль на шею». Об этом факте вспоминает в своей статье
Г. Башинджагян в газете «Кавказское слово» в 1917 году
(№ 173, Тифлис).
Восторгаясь творчеством своего соотечественника, Ованес
Туманян посвятил экспромт «Перед картиной Айвазовско-
го», который благодаря переводу Валерия Брюсова стал из-
вестен и русскому читателю:
Восстав, в океане неистовость вод
Тяжелыми всплесками бьет до высот,
Под яростный рев строит призраки гор,
37’
679
И буря безбрежный, безгранный простор
Одевает, как в дым.
Дуновеньем своим.
«Ни с места!» — воскликнул — палитра в руках —
Старик чародей, и взмутившийся прах
Покорен, заслышавши гения зов;
И, в бурю, безмолвно громады валов
Вот стоят, как во сне,
На его полотне. 1
Творчество Айвазовского, сыгравшего большую роль в раз-
витии армянской пейзажной живописи, находило живой от-
клик в сердцах армянских художников. Пейзажист Г. Ба-
шинджагян, не раз выступавший в печати по вопросам
искусства, посвятил его творчеству ряд статей, в которых
отмечал также и то положительное влияние, которое имел
Айвазовский на художественный рост многих современных
ему маринистов. «Айвазовский за свою долгую жизнь соз-
дал много картин, — пишет Башинджагян в некрологе о ве-
ликом маринисте, — но среди этого множества картин есть
творения, которые составляют гордость не одной русской
школы, — они должны занять почетное место в истории всей
мировой живописи. Его «Черное море» — чудеснейшее про-
изведение... Достаточно вспомнить восторг покойного Крам-
ского, этого тонкого знатока живописи, по поводу этой кар-
тины... Он проложил дорогу многим выдающимся марини-
стам... Силой своего таланта он равен гордости Польши —
Матейко и художественной вершине Венгрии — Мун-
кач...» 2.
Классик армянской живописи Геворг Захарович Башинд-
жагян (1857—1925) своим творчеством был тесно связан с
реалистической школой в русской живописи XIX века. Он
перенес на родную почву идейные и художественные уста-
новки великих русских «передвижников», явившись звеном,
связавшим армянскую пейзажную живопись с русским реа-
листическим искусством. Питомец Петербургской академии
художеств, Башинджагян прошел хорошую школу в пей-
зажном классе, руководимом знаменитым русским художни-
ком М. К. Клодтом, одним из основателей общества «Перед-
вижников». Первая крупная работа молодого студента Ака-
демии художеств «Березовая роща» (1883) была удостоена
серебряной медали. Башинджагян, как и его великие учите-
тг inco Т у МДН я н Стихотворения и поэмы, «Советский писатель»,
Л., 1958, стр. 66.
«Мшак», газета, Тифлис, 1900, № 97.
Б80
ля, писал пеизажи-картины; не ограничиваясь набросками
с натуры, этюдами, носящими случайный характер он соз-
давал всесторонне продуманные, композиционно разработан-
ные, завершенные произведения.
Русская пресса с большим сочувствием отнеслась к рабо-
те армянского художника, подчеркивая, в частности высо-
кое мастерство Башинджагяна в изображении лунных ночей
и сравнивая его с такими признанными мастерами этого жан-
ра в пейзажной живописи, как Айвазовский, Куинджи Ла-
горио ’.
Башинджагян не раз выступал в прессе, выдвигая и вся-
чески поддерживая идею организации выставок произведе-
ний русских художников в нашем крае. С другой стороны, он
был горячим сторонником организации выставок работ ме-
стных художников в России.
Вопрос об устройстве выставки произведений художников
Кавказа в Петрограде и Москве впервые был поднят Башинд-
жагяном в 1885 году* 2.
В своих статьях по вопросам искусства, выступая со стра-
стной защитой основ реалистической живописи, Башинд-
жагян не раз ссылался, как на художественные шедевры, на
произведения классиков русской живописи: Ал. Иванова,
И. Репина, К. Брюллова, В. Сурикова, В. Перова, В Васнецо-
ва, В. Верещагина, И. Айвазовского, И. Шишкина. И. Леви-
тана.
С горячей настойчивостью советовал он армянской худо-
жественной молодежи учиться у них живописному мастер-
ству, совершенствоваться, беря с них пример трудолюбия и
честного отношения к делу.
Восхищаясь высокопатриотической деятельностью П. М.
Третьякова по собиранию и хранению выдающихся образцов
русской живописи, Башинджагян посвятил его памяти осо-
бую статью 3.
Художник был горячим почитателем русской классиче-
ской литературы — А. Пушкина, Л. Толстого, И. Тургенева,
Н. Гоголя. М. Лермонтова, А. Чехова.
Восхищаясь гением Л. Н. Толстого, он в 191 год} созда.
картину «Лев Толстой в Ясной Поляне».
К столетию со дня рождения М. Ю. Лермонтова художник
’ «Русские обозрения», 1891, июль, стр. 160 161.
2 «Искусство и художественная промышленность», 1899, № 6,
стр. 458.
3 «Мшак», газета, 1913, Xs 30.
681
написал картину «На севере диком», экспонированную на
выставке Петербургского Общества художников в 1915 году^
Творчество Г. Башинджагяна сближает с творчеством ве-
ликих русских художников одна и та же благородная цель —
средствами искусства подымать и решать большие темы,
волновавшие передовые круги современного им общества.
Ярким примером может служить картина Г Башинджагя-
на «Переселение армян из Персии в Россию в 1828 г.» — мо-
нументальное полотно, подчеркивающее историческое значе-
ние для судеб армянского народа присоединения Восточной
Армении к России.
Мастера русской живописи всегда с любовью относились
к творчеству своих собратьев по кисти и искренне радова-
лись их успехам.
Вардкес не остался без внимания и в Москве, где он
учился в гимназических классах Лазаревского института.
В шестнадцать лет он уже занимается на архитектурном
отделении Училища живописи, ваяния и зодчества.
В 1885 году, окончив Мюнхенскую академию, он возвра-
щается в Москву, значительно пополнив свои художествен-
ные и общеобразовательные знания.
Имя Вардкеса Суренянца становится известным в конце
1897 года, когда он блестяще иллюстрирует «Бахчисарайский
фонтан» Пушкина и получает высокую оценку художествен-
ной общественности.
В 1900 году В. Суренянц оформляет в Мариинском театре
балет «Корсар», спустя четыре года в Художественном теат-
ре идет возобновленная постановка «Чайки» Чехова в оформ-
лении Суренянца. В том же году он делает для МХАТ деко-
рации к одноактным пьесам Метерлинка «Слепые», «Там
внутри», «Непрошенная».
Таковы некоторые внешние черты жизни члена общества
«Передвижников» Вардкеса Суренянца, чья капитальная ра-
бота «Саломея» с большим успехом экспонировалась в Рос-
сии и на международных выставках и принесла заслуженную
славу самобытному художнику.
С русским искусством были связаны годы молодости и
зрелого мастерства одного из замечательных представителей
ХГ"™ живописи — Егише Мартиросовича Татевосяна
( 0 1936). Он очень любил полную контрастов природу
светской Армении и никогда не забывал о том, как много
ему русская живопись и ее выдающиеся мастера.
Е. Хатевосян был учеником и другом В. Д. Поленова, он лю-
682
бил произведения Левитана, Врубеля, Серова, Коровина Не-
стерова, восторгался гением Репина и Сурикова Р ’
Егише Татевосян вырос в среде московских художников
Имя Татевосяна ставилось рядом с именами лучших русеХ
молодых художников своего времени. Его пейзажи «В Бого-
родске» «Берега реки Оки» являются свидетельством боль-
шой любви художника к русской природе. Татевосян создал
замечательные пейзажи родной Армении, портреты строи-
телей новой жизни.
Творчество самобытного армянского портретиста Степана
Меликсетовича Агаджаняна (1863—1940) развивалось под
воздействием русской реалистической портретной живописи.
Он принимал активное участие в художественных выстав-
ках, организованных в 1913—1915 гг. Ростово-Нахичеван-
ским Обществом изящных искусств, где участвовали также
Архипов, Костанди и другие известные русские и украин-
ские художники.
Творческая деятельность народного художника, действи-
тельного члена Академии художеств СССР Мартироса Сер-
геевича Сарьяна является одним из ярких примеров духов-
ного родства русского и армянского изобразительного ис-
кусства.
В 1896 году из маленькой армянской деревушки, что не-
подалеку от Нахичевани-на-Дону, М. С. Сарьян приезжает в
Москву, и через год по счастливому стечению обстоятельств
одаренного юношу принимают в Московское училище жи-
вописи, ваяния и зодчества — одно из лучших и прогрессив-
ных высших учебных заведений России. Год, проведенный в
Москве до поступления на учебу, шестнадцатилетний Сарьян
не проводит даром. Его часто можно было видеть в Третья-
ковской галерее и в других музеях.
Вспоминая о своем детстве, Мартирос Сарьян рассказыва-
ет: «Оно протекало в России, в Приазовье, в заброшенном
вдали от города хуторке, в соседстве поселков русского
Ставрины, украинского Кузьминки, армянского Чалтыря, в
окружении тружеников земли. Я часто был свидетелем
встреч моего отца, мастера-плотника по профессии, с ег
друзьями Сколоватовым, Зинько и Чибичем, видел,
совещались друг с другом, помогали друг другу-
насущной необходимостью жизни каждого из них
' «Дружба», сборник, Гослитиздат, М., 1957, стр. -
583
Приятно было начинающему художнику сознавать, что
здесь, в Московском училище, столь же дружелюбно отно-
сились к нему другие русские люди, уже прославленные
художники-педагоги.
Образы его дорогих учителей В. А. Серова и К. А. Корови-
на прочно живут в его памяти и никогда не сотрутся време-
нем. Они учили М. Сарьяна той благородной истине, которая
делает художника понятным народу. Быть связанным с ду-
хом народа, понять психологию и чаяния народа — тогда и
только тогда художник сможет создавать высокие образцы
национального искусства.
В Серов и К. Коровин первыми заметили М. Сарьяна, раз-
вивали его самобытное дарование и всячески содействовали
процветанию сарьяновского творчества. Такое горячее уча-
стие и теплое внимание со стороны старших русских коллег
воодушевляло молодого художника.
Примечательно то, что четырнадцать лет спустя, в 1910 го-
ду, картины уже признанного Сарьяна экспонировались в тех
же залах Третьяковской галереи, где в годы учебы он был
постоянным посетителем, подолгу изучал и восторгался луч-
шими образцами русской живописи.
Этот знаменательный факт в свое время отметили в одной
из своих бесед армянские писатели Ширванзаде и Цатурян,
как яркий пример признания самобытного таланта армян-
ского художника *.
Таким образом, еще в дореволюционные годы Мартирос
Сарьян занял достойное место в семье русских художников.
Полностью раскрылось дарование Сарьяна, когда на зем-
ле его древней родины — Армении победила Советская
власть.
«Его захватывает пафос грандиозного строительства, рож-
дающийся новый облик родной страны, — говорит народный
художник РСФСР С. В. Герасимов, — образы людей с новой
психологией, новыми мыслями и чувствами. Искусство
Сарьяна кровно связано с природой Армении: ее горячее
солнце, ее контрастирующие сочные краски, монументаль-
ный ритм ее пейзажа, прекрасные плоды ее земли видим и
любим мы на картинах Сарьяна. Его произведения покоря-
ют нас гармоничностью и ясностью мировосприятия, пласти-
стр 442—44^ Н 33 Де Полн собР- СОН. (на арм. языке), Ереван, т. 3,
584
ческой выразительностью,
красотой колорита» ’.
живописным темпераментом,
Искусство Мартироса Сергеевича Сарьяна входит в совет-
скую и мировую живопись как гимн счастливой жизни оо-
диБшего его народа. н
В начале нашего века начал свою творческую деятель
ность один из крупных мастеров, народный художник Совет-
ской Армении Акоп Герасимович Коджоян (1883_____1959)
С первых же дней установления Советской власти в Арме-
нии он переезжает в Ереван и с юношеским порывом весь
свой неугасимый самобытный дар ставит на службу разви-
тию родного искусства. Советская армянская графика! Сво-
им рождением и своим развитием она во многом обязана
А. Коджояну.
В живописи и в прикладном искусстве созданные им рабо-
ты заслуживают самой высокой оценки.
Много лет своей кипучей энергии он посвятил благородно-
му делу художественного оформления книг, в том числе и
1000-летнего эпоса «Давид Сасунский». Коджояновская серия
«Давид Сасунский», богатая смелыми художественными
приемами, присущими только ему, Коджояну, и сейчас оста-
ется непревзойденным образцом творчества, которое в каж-
дом вызывает благодарность художнику и истинное наслаж-
дение.
«Легенды и баллады» М. Горького, вышедшие в 1934 году
в армянском переводе Егише Черенца, содержат иллюстра-
ции А. Коджояна к «Песне о Буревестнике». Созданные бо-
лее четверти века назад, эти чудесные иллюстрации к бес-
смертному горьковскому произведению получили высокую
оценку Максима Горького.
Однажды искусствовед А. Членов познакомился с пятью
работами А. Коджояна. И по теме и по манере выполнения
они были разные.
«С непривычки трудно признать в этих работах одну ру-
ку, — пишет он, — а между тем это не просто вещи после-
довательных периодов: разные манеры часто сосуществова
ли в творчестве художника одновременно. А дома оджоян
показывал мне эскизы плафона для горного курорта рзни
по ним сейчас ведется роспись — замечательные летящ
журавли и диковинные птицы в духе древних миниа ,
среди фантастических розеток, распускающихся, как ц
1 «Дружба», сборник, Гослитиздат, М., 1957, стр. 561 562.
685
Который же Коджоян «настоящий»? Да, видимо, все его
облики настоящие...» ’.
Традицию дружбы мастеров искусства обоих народов про-
должают художники Советской Армении: А. Саркисян,
Г Гюрджян, С. Степанян, 3 Исабекян, X. Есаян, М. Абегян,
О. Зардарян, Г. Ханджян и многие другие. Они любовно ото-
бражают расцвет своей страны. Их можно видеть на бере-
гах Севана, в цехах заводов, на Алавердских медных рудни-
ках, в колхозах Зангезура и в совхозах Араратской долины.
Революционное прошлое и пафос творческого труда наших
дней, новаторы производства, герои семилетки, выдающиеся
деятели Армении, красочный пейзаж страны, преображае-
мой Советской властью, — все это находит яркое отражение
в их работах.
В семье московских художников раскрылся талант заслу-
женного деятеля искусств РСФСР Дмитрия Аркадьевича
Налбандяна — автора известных полотен: «Ленин в Гор-
ках» и «Владимир Ильич Ленин в гостях у Максима Горь-
кого».
* * *
Опираясь на богатые традиции многовековой армянской
архитектуры, рождается новая, социалистическая архитек-
тура армянского народа.
«Я всегда с большим интересом и уважением относился к
многовековой культуре Армении, ее архитектура — одно из
лучших достояний классического наследия, оставленное нам
поколениями замечательных зодчих древней Армении, —
писал в одном из своих писем выдающийся зодчий, академик
архитектуры И. В. Жолтовский. — Простые, ясные формы
архитектуры органично сливаются с суровым горным пей-
зажем страны. Живые пропорции, прекрасное владение ма-
териалом — камнем, сочетание сильной стены и объемов с
нежным декором, правильное использование света и тени —
все это свидетельствует о высоком мастерстве армянских
зодчих.
Античные корни питают это мастерство.
Армянский народ любит свою страну, свое искусство, гор-
дится своей архитектурой, и долг архитекторов Армении
приумножить славу своего национального искусства.
Таким архитектором был Александр Иванович Таманян.
_ "ДРУжоа народов», литературно-художественный и общественно-
политический журнал, 1956, № 8, стр. 152.
Пусть архитекторы Армении, следуя примепг
и впредь создают для народа прекрасные творения “сто?
щего искусства». 1 настоя-
Александр Иванович Таманян родился в 1878 годе- Спе
циальное образование получил в петербургском Высшем
художественном училище при Академии художеств kvm
он был зачислен по конкурсу в 1898 году на архитектурное
отделение. В 1902 году он получил право производить строи-
тельные работы. Первые опыты были сделаны под руковод-
ством профессора Померанцева в руководимой им мастер-
ской. Здесь А. И. Таманян продолжал совершенствоваться
Два года спустя исполнил дипломную конкурсную работу__
«Проект дворца» и, окончив образование, получил звание
архитектора-художника.
Решив стать архитектором, он отказался от других, более
выгодных служебных карьер. Терпя лишения, удовлетво-
ряясь скудным заработком, он с головой ушел в любимое
дело. Неоднократный участник архитектурных конкурсов
1904—1918 годов, Таманян создает ряд проектов и осуще-
ствляет их в Петербурге, Москве, Ярославле и в других го-
родах России. Интересы архитектора были разнообразны:
жилые дома, торговые помещения, банки, ссобняки, выста-
вочные павильоны, планировка и реставрация художествен-
ных архитектурных памятников — таков далеко не полный
перечень его работ. И поныне стоит в Москве построенный
еще в 1911—1913 годах дом Щербатова, за что А. И. Тама-
нян был удостоен первой премии—золотой медали.
В 1914 году за большие заслуги в архитектурном творче-
стве Академией художеств Таманяну было присуждено зва-
ние академика.
Кроме Общества архитекторов-художников. А. И. Таманян
состоял также членом Союза инженеров. В 1905 году уча-
ствовал во всеобщей забастовке петербургских рабочих. Он
с радостью приветствовал победу Великой Октябрьской
революции, и в бурные дни революционных событии стат
председателем Всероссийского Союза деятелей искусств и
председателем совета Петроградской (Ленинградской) ака
демии художеств с правами президента Академии.
Покинув уют и неограниченные возможности ра оты в е
нинграде, покинув своих стародавних друзей —лен1™ Р
ских зодчих, в 1923 году Таманян переезжает в Р ’
с огромной любовью изучает памятники древнего
Армении. Он, как никто другой из армянских р
587
разгадывает тайны своих предшественников. Былой упрек
Армении — ее каменистая природа — волшебным талантом
Таманяна заговорила новым, живым языком. Коммунисти-
ческая партия и Советское правительство Армении предоста-
вили Александру Ивановичу Таманяну широчайшие твор-
ческие возможности. И поныне непревзойденными образца-
ми современного зодчества являются творения академика
Таманяна — Дом правительства Армянской ССР, Театр опе-
ры и балета, одна из первых гидроэлектростанций в Совет-
ском Союзе — в Разданском ущелье, и много десятков других
сооружений.
Таманян создал архитектурный облик Еревана. Он был
автором первых вариантов планировки столицы Армении,
на основе которых растет и реконструируется Ереван. Он
создал целую школу армянской архитектуры, в которой так
блестяще сочетаются богатые традиции армянского зодче-
ства с социалистическими требованиями нашей эпохи.
Его многочисленные ученики продолжают начатое им
дело. Они украшают города Советской Армении монумен-
тальными административными и жилыми зданиями, памят-
никами, мостами, площадями. В центре Еревана образовал-
ся замечательный ансамбль — площадь им. В. И. Ленина.
Здесь же возвышается памятник великому основателю
советского государства и Коммунистической партии Влади-
миру Ильичу. Авторами памятника являются архитекторы
Н. Ф. Парамузова и А. С. Вартанов. Скульптурная фигура
Ленина создана народным художником СССР С. Д. Мерку-
ровым.
Большой популярностью в Советском Союзе пользовался
академик архитектуры К. С. Алабян, умерший в 1959 году.
Его творческая деятельность началась вскоре после оконча-
ния ВХУТЕМАСа. В Армении ему недолго пришлось рабо-
тать. Начиная с 1931 года Каро Семенович трудился в Мо-
скве. Он прославился не только как архитектор, но и как
выдающийся представитель архитектурной мысли в СССР.
Союзу советских архитекторов СССР он отдал лучшие годы
своей жизни Подготовка первого съезда Союза советских
архитекторов, докладов на этом съезде, консолидация совет-
ских архитекторов, до того раздробленных по различным
школам и обществам, — все это связано с именем К. С. Ала-
бяна.
Трудно перечислить все архитектурные проекты, автором
которых является К. С. Алабян. Для примера вспомним па-
688
вильон Армянской ССР на Всесоюзной сельскохозяйствен-
ной выставке, в котором он вместе с архитектором С. А. Са-
фаряном в простом плановом решении, ясной художествен-
ной форме и колоритными декоративными средствами
отобразил облик Армении. Каро Семенович — участник мно-
гих всесоюзных конкурсов. Ему вместе с архитектором
В. Н. Симбирцевым принадлежит уже осуществленный в на-
туре проект Центрального театра Красной Армии в Москве.
Зодчий отлично понимал большое значение индустриального
метода в строительстве и проявлял в этом истинно государ-
ственный размах. Венцом его творчества является планиров-
ка нового Сталинграда. После Великой Отечественной войны
советский народ хотел видеть город-герой
красным и величественным.
еще более пре-
* * *
Под знаменем дружбы народов прошла вторая декада
армянской литературы и искусства в июне 1956 года, когда
более тысячи посланцев Армении — писатели, художники,
артисты, режиссеры, дирижеры,— показали москвичам луч-
шие образцы своей литературы и искусства. Здесь, в Мо-
скве, они вновь вспомнили о том радушном приеме, который
был оказан участникам первой армянской декады в 1939 го-
ду. Мысли и чувства работников искусств Армении пре-
красно выразила тогда народная артистка СССР Айкануш
Даниэлян:
«О сказочно чудном, незабвенном хочу сказать несколько
слов. Вся моя жизнь, учеба и работа на сцене привели к этой
сказке, как бы обобщающей всю жизнь. Я вспомнила Петер-
бург — Петроград, годы учебы в Петербургской консервато-
рии, годы общения с замечательными педагогами. С каждым
днем все с большей жадностью впитывала я знания музы-
кальной и вокальной культуры. Я вспомнила затем работу
на сцене в Грузии и в Армении. И вот все завершилось
тысяча девятьсот тридцать девятым годом, когда ^поезд,
украшенный гирляндами цветов, переполненный работни-
ками искусств Армянской ССР, помчался на север, в N ockbj.
Это был рапорт Советскому правительству и Коммунисти-
ческой партии, чьей волей была вызвана к жизни вся твор
ческая сила армянского народа с момента ее возрождения,
то есть тысяча девятьсот двадцатого года, с момента >ста
новления в Армении Советской власти.
689
Так представители армянского искусства вышли на боль-
шую арену перед московской общественностью. Зазвучали
песни, заиграли на сцене краски маститого Сарьяна. «Ануш»
вновь прозвучала на сцене Большого театра СССР.
Вольно и широко лился армянский напев, вольно дышала
грудь в родной Москве. Да, все годы до сих пор были подго-
товкой к этим чудесным дням. Смысл моей жизни состоит
в служении родному народу, его песне, его музыкальной
культуре. Гордостью полно мое сердце за народ свой, за
страну свою, за отчизну социалистическую.
Какое счастье жить в нашей стране, принадлежать к со-
ветскому народу, служить советскому искусству, носить
величайший знак признания — орден Ленина в эту величе-
ственную эпоху, быть в числе строящих новую жизнь, ком-
мунистическое общество!
Русской культуре, русской консерватории, русским про-
фессорам слава! Великий поклон и неизмеримое спасибо
вдохновителю наших трудов, Коммунистической партии» '.
...Июнь 1956 года нельзя забыть. Москва вновь гостеприим-
но и широко раскрыла свои объятия. На улицах великой
столицы повсюду красочные афиши с армянскими орнамен-
тами. Их множество, тысячи, они говорят о театральных
постановках, концертах, литературных вечерах. Репродук-
торы передают жизнеутверждающую музыку армянских
композиторов
Первого июня открылся занавес Большого театра Сою-
за ССР. Оперой «Давид-бек» А. Тиграняна Государственный
ордена Ленина театр оперы и балета им. А. Спендиарова
начал декаду армянского искусства в Москве. Спектакль
прошел с большим успехом. Народно-героическая опера «Да-
вид-бек» начата в годы Великой Отечественной войны
и закончена в 1950 году. Она раскрывает одну из страниц
многовековой борьбы армянского народа за независимость.
Хотя опера и названа именем полководца, все же главным
действующим лицом этого патриотического произведения
является народ
Партию Давид-бека исполнял народный артист Армян-
ской ССР Нар Ованисян, отличные актерские способности,
приятный выразительный голос, высокая музыкальность
которого создали запоминающийся образ мужественного пол-
ководца, сумевшего направить силу народного гнева против
«Дружба», сборник, Гослитиздат, М., 1957, стр 92
Б90
душителей его свободы, разбить их и освободить страну от
чужеземцев.
Любимица москвичей, народная артистка СССР Гоар Гас-
парян с блеском провела в опере «Давид-бек» партию храб-
рой Шушан. Убедительный образ Тамары создала народная
артистка СССР Татевик Сазандарян. Запомнились Сантур
(А. Петросян) и Мелик (Д. Погосян).
Москвичи впервые слушали и полюбили оперу «Давид-
бек».
Историко-патриотическая опера «Аршак II», написанная
классиком армянской музыки Тиграном Чухаджяном
в 1869 году, отличается от остальных армянских опер свои-
ми стилистическими особенностями. Завершив музыкальное
образование в Милане и находясь под сильным влиянием
итальянского оперного искусства, Чухаджян написал эту
оперу в традиционном стиле итальянской монументальной
оперы («Аида», «Отелло»), хотя «Аршак II» и был создан
армянским композитором за четыре года до «Аиды» Верди.
Тепло приняли москвичи также оперы «Ануш» А. Тигра-
няна, «Пиковую даму» П. И. Чайковского, балет «Севан»
Г. Егиазаряна.
В новом балете «Севан» композитор Г. Егиазарян стре-
мился воспеть любовь и радость созидательного труда моло-
дых советских людей, самоотверженно борющихся за пре-
образование суровой природы, за счастливую жизнь на
берегу высокогорного озера Севан.
В поисках средств для музыкально-художественного во-
площения современной тематики в балете наряду с ориги-
нальными темами композитор использовал около восьми
народных танцевальных мелодий, а также обрядовых на-
певов, пропуская их через призму своего собственного вос-
приятия. Наряду с этим Егиазарян сочинил целый ряд мело-
дий, которые на первый взгляд кажутся народными, как,
например, вступление к балету, два танца рыбаков (молодых
и старых), вариации «Цовик» и другие. Таким образом, ком-
позитор стремился придать всей музыке балета стилистиче-
скую цельность, а также подлинный народный дух, не от-
ступая от высоких профессиональных требований.
В оркестровке балета Егиазарян стремился путем слияния
отдельных инструментов и групп получить новое нацио-
нальное звучание симфонического оркестра.
Вся труппа балета своим самоотверженным трудом спо-
собствовала созданию нового армянского балетного спектак-
Б91
ля «Севан», в котором отображается жизнь колхозного
крестьянства.
Столичные зрители познакомились со спектаклями луч-
ших драматических'театров Армении — Государственного
драматического театра им. Г. Сундукяна, Государственного
русского театра им. К. Станиславского и Ленинаканского
театра им. А. Мравяна.
Драматические театры Армении показали в Москве «Отел-
ло» В. Шекспира, «Егор Булычов и другие» и «Мещане»
М. Горького; из армянской классики—«Еще одна жертва»
Г. Сундукяна, «Из-за чести» А. Ширванзаде, «Дядя Багда-
сар» А. Пароняна, «Утес» Вр. Папазяна, «Опытное поле»
Н. Заряна, отображающее будни колхозной деревни, и дру-
гие спектакли.
С успехом выступали коллективы Армянской Государ-
ственной ордена Трудового Красного Знамени филармонии:
популярный ансамбль армянской народной песни и пляски
под руководством народного артиста Армянской ССР Т. Ал-
тунина, симфонический оркестр, государственный хор,
оркестр народных инструментов и другие.
В спектаклях оперного и драматического театров, на кон-
цертах творческих коллективов Армфилармонии москвичи
увидели лучших представителей старшего и младшего по-
колений актеров, режиссеров и дирижеров.
«Какая огромная разница между первой декадой армян-
ского искусства 1939 года и открывающейся в столице нашей
едины Москве второй декадой, — говорит народный ар-
тист СССР Арам Хачатурян. — Эта разница говорит о зна-
чительном росте и движении вперед нашего искусства.
ыросла большая плеяда исполнителей-музыкантов.
ысокои похвалы достойна Государственная капелла и ее
руководитель, выдающийся музыкант Арам Тер-Оганесян.
нсам ль песни и пляски — это очарование, это поэзия, это
целомудрие и кристаллический родник изумительного на-
р ного творчества. Татул Алтунян — большой художник,
7™ ” интерпретатор армянской народной песни.
„имсРонический °РкестР Армянской филармонии — круп-
художественный коллектив. Оркестр справляется
^о-ными партитурами... Меня радует и волнует
унисон виолончелистов и скрипачей.
на апГп118’ ЧТО МНе УДаЛ0СЬ принести свою скромную лепту
ньтй Р°дного искусства. Мною написан заключитель-
мер заключительного концерта для сорока скрипа-
38
чей, десяти арф, смешанного хора, большого симфонического
оркестра и меццо-сопрано. Если это мое сочинение понра-
вится слушателям, я буду считать себя удовлетворенным»
В дни декады на экранах московских кинотеатров демон-
стрировались фильмы, выпущенные Ереванской киносту-
дией, в концертных залах с блеском выступал с чтением
шедевров мировой классики народный артист Сурен Ко-
чарян.
Выставка армянского изобразительного искусства в Ака-
демии художеств СССР дала возможность москвичам позна-
комиться с творчеством армянских художников, скульпто-
ров, графиков, мастеров прикладного искусства, создавших
много интересных работ. В четырнадцати залах было собрано
лучшее, что создано в Армении за последние десять лет.
Декада армянского искусства и литературы в Москве яви-
лась смотром творческих сил республики перед всей страной.
Она показала, как далеко вперед шагнула древняя, много-
вековая культура Армении в нашу советскую эпоху, когда
народ стал хозяином своей судьбы.
Нерушимай дружба народов, проверенная и закаленная
в боях и труде, является надежной гарантией силы и непо-
бедимости Советского Союза, всего лагеря социализма и де-
мократии — могучего оплота мира во всем мире.
За последние годы намного расширились культурные связи
Советской Армении с зарубежными странами. Крепнут связи
с армянами, живущими в различных странах земного шара
Известно, что в прошлом веке и в годы первой мировой
войны сотни тысяч армян, спасаясь от резни, вынуждены
были оставить родные места и скитаться по чужим краям.
Они образовали в разных концах света большие и малые
колонии.
Подавляющее большинство зарубежных армян горячо
интересуется достижениями Советской Армении. По их
просьбе им высылаются фотоснимки, газеты, журналы, кни-
ги, учебники, ноты. Все эти материалы помогают зарубеж-
ным армянам знакомиться с культурными достижениями
республики.
Советская Армения поддерживает постоянные культурные
связи со странами народной демократии. В республике часто
устраиваются выставки, вечера, концерты, доклады, посвя-
щенные освободительной борьбе, жизни и культуре народов
1 «Дружба», сборник, Гослитиздат, М., 1957, стр. 92,
Б93
шот Арзуманян «Око Бюраханэ»
различных государств. Многочисленные делегации из раз-
личных стран посещают Советский Союз. Приезжая в СССР,
зарубежные гости знакомятся также с жизнью националь-
ных республик. Ежегодно Армению посещают сотни делега-
ций, тысячи туристов.
Нельзя без волнения читать запись индийского писателя
Навтеджа, побывавшего в Армении. Он заявил, что для него
лучшим городом мира является Ереван, архитектура кото-
рого пронизана музыкой. И что же положено в основу этой
музыки камня? Это — мир! Мир, который является пульсом
советской жизни.
«Армянский народ связан с индийским народом старыми
узами, — пишет Навтедж. — Ведь первая печатная армянская
газета была издана в Мадрасе. Ваши предки много хорошего
привезли в Индию. Ваш крупный поэт Аветик Исаакян ска-
зал мне, что много лет назад из Индии в Армению была
привезена одна красивая люстра. Сегодня, — продолжает
Навтедж,— я своими молодыми руками несу из вашей стра-
ны в мою светоч, пылающий советским счастьем и надеж-
дой». ।
«Рука об руку будем бороться и трудиться во имя мира
между народами,— заявил финский пастор Алексиус Туук-
канен,— во имя того, чтобы пришло то время, когда люди
больше не будут встречаться друг с другом с оружием в ру-
ках, чтобы все приглашали друг друга в свои цветущие сады,
как это делает сейчас армянский народ по отношению к нам».
Побывавшие в Советской Армении гости выражают свое
искреннее восхищение той огромной работой, которая на-
правлена к повышению культуры народа.
III
Ныне научная работа в Армении приобрела поистине
огромный размах. Республика располагает десятками науч-
но-исследовательских институтов, занятых разработкой
важнейших научно-исследовательских проблем. Их возглав-
ляет научный штаб республики — Академия наук Армян-
ской ССР, созданная в 1943 году.
За прошедшие годы Академия наук Армянской ССР вы-
росла и окрепла, став одним из крупных центров советской
науки. В ее систему входят пять отделений — физико-мате-
матических, технических, биологических, сельскохозяй-
ственных и общественных наук. В каждое из этих отделений
694
входит группа научных учреждений. Особенно следует отме-
тить успехи, достигнутые учеными отделения физико-мате-
матических наук. Это тем более замечательно, так как до
основания Академии в республике почти отсутствовала
научная работа по физико-математическим дисциплинам.
Коллектив математиков во главе с действительным членом
Академии наук Армянской ССР А. Шагиняном сумел раз-
решить ряд сложных вопросов теории приближений ком-
плексной области. Из работ, выполненных в этом коллекти-
ве, особенно значительное место занимают исследования
члена-корреспондента Академии наук СССР и действитель-
ного члена Академии наук Армянской ССР С. Мергеляна и
действительного члена Академии наук Армянской ССР
М. Джрбашяна. В работе отделения видное место занимают
также исследования по механике сплошной среды, в част-
ности известны работы действительного члена Академии
наук Армянской ССР Н. Арутюняна по теории ползучести
материалов и труды действительного члена АН АрмССР
С. Амбарцумяна.
На базе сектора математики и механики ныне организован
научно-исследовательский институт, который продолжит
ранее проведенные исследования по общей теории функций,
теории приближений и теории дифференциальных урав-
нений.
Эти разделы математики тесно связаны со многими про-
блемами техники и естествознания вообще. Сектор механики
и лаборатория прочности ведут теоретические исследования
с таким расчетом, чтобы их экспериментальные результаты
получили практическое применение в народном хозяйстве
и двигали вперед эту отрасль науки.
В институте создана новая лаборатория вычислительной
техники, которая призвана разрабатывать новые методы рас-
чета, намного облегчающие практическую деятельность ин-
женера. С этой целью лаборатория оборудуется математи-
ческими машинами новейшего типа.
Развитие электротехнической промышленности в нашей
республике является ярким примером содружества ученых
и инженеров-производственников. В этом отношении достой-
на подражания энергичная деятельность действительного
члена Академии наук Армянской ССР А. Г. Иосифяна. Вот
уже около пятнадцати лет ученый занимается разработкой
вопросов теории электрических машин и схем автоматиче-
ского регулирования напряжения. Накопленный опыт прак-
69D
38*
тической и теоретической работы помог А. Г. Иосифяну
внедрить в производство некоторые свои весьма прогрессив-
ные идеи. В опытном производстве Ереванского научно-ис-
следовательского института успешно осуществляется выпуск
электронной счетной машины, разработанной А. Г. Иосифя-
ном и членом-корреспондентом Академии наук СССР
И. С. Бруком.
Сотрудники Института физики провели ряд глубоких ис-
следований в области космических лучей. Этими исследо-
ваниями руководит член-корреспондент Академии наук
СССР и действительный член Академии наук Армянской
ССР А. Алиханян.
Малозаметной точкой обозначено на карте Армении село
Бюракан. Оно находится на склоне Арагаца и в прошлом
ничем не было примечательно. Близ этого села была органи-
зована астрофизическая обсерватория Академии наук Ар-
мянской ССР. За истекшие годы здесь выросла группа
астрофизиков, возглавляемая президентом Академии наук
Армении, членом-корреспондентом Германской академии
наук, членом-корреспондентом Австрийской академии наук,
почетным членом Американской академии искусства и наук,
членом-корреспондентом Бельгийского Королевского науч-
ного общества в Льеже, почетным членом Американского
астрономического общества, Королевского Астрономического
общества в Лондоне, награжденного Жансеновской медалью
Французского астрономического общества академиком
В. А. Амбарцумяном. Своими фундаментальными и ориги-
нальными научными исследованиями Бюраканская астроно-
мическая обсерватория стала известна всему ученому миру.
Ученые Института геологии под руководством действи-
тельных членов Академии С. Мкртчяна и М. Магакяна по-
ложили начало серьезному изучению естественных богатств
недр республики.
Серьезное значение для развития промышленности рес-
публики имеют работы химиков. Их исследования помогают
разрешить вопросы использования сырьевых богатств, раз-
работать новые технические приемы. В этом отношении
выдающееся место занимают труды действительного члена
АН Армянской ССР М. Манвеляна.
В Институте тонкой органической химии, возглавляемом
действительным членом Академии наук Армянской ССР
А. Миджояном, создаются возможности для биологического
696
испытания синтезируемых веществ, а также для изготовле-
ния новых препаратов в полупроизводственном масштабе.
Проблемы науки о жизни разрабатываются в отделении
биологических наук. Ботаники изучают растительность рес-
публики и занимаются вопросами озеленения городов.
Большая творческая дружба связывала доктора медицин-
ских наук А. Рыбинского со своим учителем — известным
советским рентгенологом академиком АН АрмССР В. Фа-
нарджяном. Они часто встречались, обменивались оттисками
работ.
На одной из своих монографий А. Рыбинский пишет: «Глу-
бокоуважаемому и дорогому Варфоломею Артемьевичу на
добрую память о днях совместной работы в ЯСелезноводске,
на заре моей рентгенологической юности и в знак искрен-
него почтения».
Основываясь на учении великого русского физиолога
И. Павлова, физиологи Армении включились в разработку
проблем высшей нервной деятельности.
Большое количество исследований по истории, литературе,
языку и искусству армянского народа выполнено в отделе-
нии общественных наук. За последние годы сделана серьез-
ная работа по критическому пересмотру основных вопросов
истории Армении, классического наследия литературы, язы-
кознания.
В свое время крупный вклад в развитие армяноведения
в России внес Н. Я. Марр, получивший в Петербургском уни-
верситете блестящее образование у выдающихся востоко-
ведов 80-х годов прошлого века.
Он вошел в научный мир в 1889 году своей магистерской
диссертацией на тему «Сборники притч Вардана». Позднее он
был экстраординарным профессором по кафедре армянской
и грузинской словесности. В 1901 году, защитив диссертацию
«Толкование «Песни песней» Ипполита» (рукопись X века),
Н. Я. Марр получил ученую степень доктора армянской сло-
весности. Это было началом дела, которому ученый посвя-
тил всю свою жизнь. Мы не касаемся его трудов по лингви-
стике. Мы воздаем дань уважения человеку, который своими
трудами в области археологии приоткрыл завесу тайны,
скрывавшей ряд этапов истории армянского народа, кото-
рый дал себе благодарный труд изучить многочисленные
памятники армянской литературы, хранящиеся в Матена-
даране, Ленинграде, в собрании Лазаревского института,
в Берлинской коллекции армянских рукописей и т. д. Многое
Б97
сделав, Н. Я. Марр пришел к выводу, что поприще деятель-
ности в области армяноведения необъятно. Он писал: «Если
теперь бросим взгляд на результаты почти двухвековой раз-
работки армянской литературы, то надо признаться, что
найдем мало утешительного. Конечно, много было нарабо-
тано и с пользою по исследованию памятников армянской
письменности, но здесь мы не интересуемся исследованиями
отдельных памятников, изданиями их и переводами, раз они
не вносили ничего прямо в предмет нашей темы, в самую
историю армянской литературы. Нас здесь интересует сама
теория и история армянской литературы, и вот в этом-то
отношении сделано мало». Это замечание выдающегося рус-
ского ученого, будем надеяться, современники учтут в пол-
ной мере, хоть они многое и успели сделать.
Институтом истории изданы «Очерки по истории Совет-
ской Армении», «Очерки по архитектуре Советской Арме-
нии», монография «Освободительная борьба армянского
народа против турецких захватчиков в 1850—1870 го-
дах», издаются сочинения армянских классиков, вышел
в свет четырехтомный Большой русско-армянский словарь.
Ряд интересных работ издан учеными Института экономики
Академии наук Армянской ССР.
Серьезные успехи достигнуты в археологическом изучении
Армении. Эти работы ныне ведутся широким фронтом и
весьма планомерно. Не удивительно поэтому, что армянские
археологи делают открытие за открытием. Найдено уникаль-
ное произведение древнего армянского искусства — замеча-
тельная мозаика Гарни, относящаяся к I—II векам нашей
эры. На юго-западной окраине Еревана, на берегу реки Раз-
дан, находится холм, который местные жители называют
Кармир-блур (то есть Красный холм). Раскопки здесь
ведутся с 1936 года и ежегодно дают науке замечательные
данные. Кармир-блур — это целый археологический музей.
Добытые здесь археологические материалы многочисленны
и разнородны. Они позволяют восстановить культуру древ-
нейшего из государств, некогда существовавшего на терри-
тории СССР — мощного рабовладельческого государства
Урарту.
В 1955—1956 годах археологическая экспедиция раскопала
здесь группу кладовых, находящихся в непосредственной
близости к северо-западным воротам, через которые скифы
штурмовали крепость. Исследование этих кладовых дало
особенно богатый материал.
698
Большой интерес среди находок этих годов на Кармир-
блуре представляют три глиняные таблички, покрытые
клинописью. Это хозяйственные документы архива крепо-
сти. Один из них рассказывает о доставке в Тейшебаини
большого количества шкур телят, овец и коз, а также шер-
сти, второй касается передачи царем Сардури III виноград-
ника и земли.
Эти интересные находки свидетельствуют о том, что и
урартские центры в Закавказье имели свои архивы, отра-
жающие хозяйственную жизнь крепости 2600-летней давно-
сти. Такие архивы хорошо известны в древних центрах месо-
потамской культуры. Обнаружение их в Закавказье пред-
ставляет выдающийся научный интерес.
Нет сомнения в том, что дальнейшие раскопки Кармир-
блура дадут нам новые документы, освещающие повседнев-
ную жизнь урартских центров в Закавказье.
Действительный член Академии наук Армянской ССР
Б. Б. Пиотровский давно уже сроднился с Арменией.
«Когда меня на научных конференциях спрашивают,—
пишет он, — представителем какой республики и какого
научного учреждения я являюсь, то мне часто трудно бывает
ответить, и около моего имени, в скобках, появляются два
слова: Ленинград, Ереван.
Вся моя научная жизнь связана с этими двумя городами,
и один из них стоит в моем зимнем адресе, а другой в лет-
нем... В первый раз я приехал в Ереван летом 1930 года,
и с этого времени нити судьбы крепко связали меня с Арме-
нией... Я имел большое желание узнать Армению и принять
участие в изучении прошлого этой страны. С каким волне-
нием и радостным чувством я знакомился с местами, хорошо
мне известными по научной литературе... Во время войны
я занимался древними памятниками Армении, вопросами
происхождения армянского народа» *.
Мы гордимся именем действительного члена Академии
наук СССР, действительного члена Академии наук Армян-
ской ССР, генерал-полковника медицинской службы, лау-
реата Государственной премии Леона Абгаровича Орбели.
Его творческая деятельность протекала далеко от Армении,
в Петербурге — Ленинграде, но он очень много сделал для
развития физиологической науки Армении; многие из рабо-
тающих в Ереване физиологов являются его учениками.
1 «Дружба», сборник, Гослитиздат, М., 1957, стр. 314 316.
699
Автору этих строк посчастливилось в начале июля 1957 года
присутствовать на чествовании маститого ученого в связи
с.75-летием со дня рождения. На берегу Невы, в конференц-
зале Академии наук СССР собрались сотни советских уче-
ных, прибывших сюда, чтобы достойно отметить знамена-
тельную дату.
Море цветов, множество приветствий, искренних и сердеч-
ных. Из многих стран мира, из научных учреждений в адрес
юбиляра поступили телеграммы. Вот некоторые из них.
Эдриан из Кембриджа телеграфировал: «Искреннее по-
здравление с днем рождения шлют все физиологи Кем-
бриджа».
В телеграмме Кате Я. тен из Амстердама говорилось: «До-
рогой коллега, примите мои лучшие пожелания ко дню
Вашего рождения. Позвольте выразить мое восхищение
Вами — выдающимся физиологом».
«Шлю наилучшие пожелания ко дню Вашего рождения
и выражение чувства восхищения выдающимся физиологом.
Фриц Бухталь. Копенгаген».
Из Фармакологической лаборатории города Эдинбурга
пришла следующая телеграмма: «...Ваше имя было мне зна-
комо со студенческих лет, и для меня явилось высокой
честью быть впервые представленным Вам свыше 20 лет
назад. Во время немногих наших встреч я был в восхище-
нии от Вашего очаровательного общества... Искренне пре-
данный Вам Геддам».
«...Ваше имя, как одного из выдающихся представителей
советской науки, утвердилось за пределами многосторонней
области физиологии в широчайших научных кругах... Мы
гордимся тем, что Вы являетесь членом нашей Академии,
и благодарим Вас за все, что Вы сделали в своей богатой
жизни. Вы член нашей Академии свыше 25 лет, и мы рады,
что наши связи сохранились...
Примите, пожалуйста, уверения в моем глубоком уваже-
нии»,— писал президент германской Леопольдино-Каролин-
ской академии естествоиспытателей.
Президент международного объединения физиологических
наук профессор Гейманс из Гента телеграфирует: «Ваши
выдающиеся работы и большие заслуги перед физиологией
Вашей страны и всего мира являются наилучшей причиной
для поздравления Вас по поводу Вашей большой научной
карьеры. . Прошу Вас, дорогой коллега, принять выражение
моих лучших чувств».
600
На имя председателя организационного комитета по про-
ведению 75-летнего юбилея Л. А. Орбели поступила теле-
грамма доктора Поля Шошара из Нейрофизиологической
лаборатории Сорбонны, в которой говорится: «Мы не забыли
его пребывания в физиологической лаборатории Сорбонны
и его сотрудничества с профессором Лапиком по исследова-
нию действия адреналина на утомленную мышцу. Примите
выражение моих лучших чувств».
«Впервые я встретился с Орбели в 1909 или 1910 году,
когда он работал в Кембридже с Лэнгли и Маркрофтом,
и с этого времени сохранил о нем теплое воспоминание. Его
друзья в нашей стране вспоминают о нем так же тепло, как
я, и мы рады, пользуясь этим случаем, послать ему наши
приветы и поздравления. С наилучшими пожеланиями
искренне Ваш А. В. Хилл», — эта телеграмма пришла на имя
юбилейного комитета из Лондона.
Нет никакой возможности привести здесь многочисленное
количество приветствий Л. А. Орбели. Одно ясно, что много-
летняя выдающаяся деятельность советского ученого полу-
чила мировое признание на радость отечественной науке.
Ответная речь Леона Абгаровича Орбели многократно
прерывалась бурными овациями.
...9 декабря 1958 года. Неумолимая смерть вырвала из
рядов советских ученых академика Л. А. Орбели — Героя
Социалистического Труда, действительного члена Академии
наук Армянской ССР, Академии медицинских наук СССР
и многих зарубежных академий, научных обществ и универ-
ситетов.
В память о выдающемся своем земляке Институт физио-
логии Академии наук Армянской ССР ныне носит имя ака-
демика Леона Абгаровича Орбели, а его многочисленные
ученики с успехом развивают физиологическую науку в на-
шей стране.
Из самой гущи народных масс поднялся до уровня круп-
ного советского физиолога ученик И. П. Павлова и Л. А. Ор-
бели член-корреспондент Академии наук СССР и действи-
тельный член АН Армянской ССР Эзрас Асратович Асратян.
Его детство, как и детство сотен тысяч армян в годы пс рвой
мировой войны, прошло в голоде, нищете и лишениях. С ма-
лых лет он скитался по городам и селам Закавказья.
На всю жизнь запомнил действительный член АН Армян-
ской ССР и член-корреспондент АН СССР X. С. Коштоянц
свои встречи и беседы с И. П. Павловым. Направление раоот
601
Хачатура Седраковича, казалось, было далеким от сферы
деятельности павловской школы. Молодой ученый прокла-
дывал путь развития новой отрасли научно-сравнительной
физиологии. Ее объектами были — аксолотль, улитка, реч-
ной рак, пиявка — простые организмы с низшими формами
реакций. А у Павлова исследовали самое сложное, самое со-
вершенное создание природы — головной мозг высших
позвоночных животных. Но Коштоянц воспринимал и упорно
внедрял в свою работу методы подхода павловской школы
к исследованию живого организма, такую постановку экспе-
римента, при которой исследователь получал ясный ответ
на предложенный природе вопрос л мог выделить главное
в бесчисленных связях, объединяющих жизненные процессы
в организме в единое целое.
Вторым своим учителем Коштоянц считает К. А. Тимиря-
зева. Знакомство с его книгами произошло еще в ранней
юности.
Изучать жизнь в ее истории, выяснять, как возникли
и развивались ее сложные процессы,— вот задача, которую
поставил перед собой Хачатур Седракович в результате зна-
комства с книгами Тимирязева. Не только интерес к биоло-
гии, но и увлечение историческим методом вынес он из этого
чтения, что в значительной степени и определило его жиз-
ненный путь.
В Москве вырос в крупного советского ученого академик
О. Л. Кнунянц. Ованес Людвигович Кнунянц получил пре-
красное образование в Московском высшем техническом
училище, впитав в себя и сохранив все самые лучшие тра-
диции этого замечательного втуза нашей страны.
Любовь к эксперименту, строгое отношение к работе, без-
упречная честность в проведении исследования — вот основ-
ные признаки лучших представителей этой школы.
О. Л. Кнунянц блестяще окончил химический факультет
МВТУ и был оставлен при кафедре органической химии, где
он и работал сначала в качестве преподавателя, затем до-
цента и, наконец, профессора и заведующего кафедрой.
В области органической химии Ованес Людвигович рабо-
тает с выдающимся успехом.
Уже его первые работы обратили на него внимание това-
рищей и старших преподавателей и быстро выдвинули его
на одно из первых мест.
О. Л. Кнунянц начал свои работы в области химии пири-
дина, гетероциклического соединения, наиболее глубоко ис-
602
следовавшегося в лаборатории органической химии МВТУ.
Глубокий знаток теоретической химии, О. Л. Кнунянц
в то же время всегда интересовался прикладной химией.
Инженер-химик по образованию, О. Л. Кнунянц отлично
понимает запросы промышленности. Об этом красно-
речиво говорят десятки полученных им авторских свиде-
тельств.
О. Л. Кнунянц сделал очень много. Напечатанные им мно-
гочисленные работы характеризуют его как вдумчивого
исследователя, прилежного и блестящего экспериментатора,
с успехом продолжающего работы своих учителей и пред-
шественников.
Ближайшим учеником «отца русской авиации» Н. Е. Жу-
ковского был Г. М. Мусинянц.
Сотрудничество Н. Е. Жуковского с его учеником Г. М. Му-
синянцем отнюдь не единственный случай дружбы и
сотрудничества представителей русского и армянского наро-
дов в области авиации.
Генерал-лейтенант авиации, дважды Герой Социалистиче-
ского Труда, академик Артем Иванович Микоян, один из
прославленных авиаконструкторов, рассказывает, что еще
в 30-х годах, будучи слушателем Военно-воздушной акаде-
мии имени Жуковского, он принял участие в конкурсе на
создание тренировочного самолета. Тогда по проекту
А. И. Микояна был построен самолет «Октябренок». После
окончания академии Артем Иванович работал на авиацион-
ном заводе в конструкторском бюро под непосредственным
руководством выдающегося авиаконструктора Героя Социа-
листического Труда Н. П. Поликарпова. «Ему, — пишет Ар-
тем Иванович,—я обязан многими практическими навыками
и знаниями, которые помогли мне во всей моей дальнейшей
работе». В ходе многолетней самостоятельной работы
А. И. Микоян прошел замечательный путь от творца само-
лета «Октябренок» до создателя современных советских ско-
ростных самолетов.
В Москве учился, защитил кандидатскую и докторскую
диссертации академик, действительный член Академии наук
Армянской ССР Н. М. Сисакян.
Еще в 1940 году о работе Н. Сисакяна «Биохимическая
характеристика засухоустойчивости растений» академик
А. Н. Бах писал: «Названная работа Н. М. Сисакяна несом-
ненно представляет собою весьма ценный вклад, вклад
в науку о развитии растительного организма.
603
...Он проявил себя как быстро растущий, сформировав-
шийся исследователь, с большой инициативой и редкой рабо-
тоспособностью. Результаты его работ явились существен-
ным вкладом в выяснение чрезвычайно важной проблемы —
природы засухоустойчивости растений».
Н. М. Сисакян — автор более двухсот научных трудов.
С Москвой связана жизнь и творчество члена-корреспон-
дента Академии наук СССР В. Н. Лазарева — родственника
Абамелик-Лазарева, одного из основателей Лазаревского ин-
ститута.
О В. Н. Лазареве академик Игорь Грабарь писал: «Наибо-
лее ценным трудом Лазарева надо признать его капитальное
двухтомное исследование «История византийской живопи-
си». По своему охвату, по обилию впервые публикуемого
материала, по его углубленной разработке, историко-худо-
жественной и стилистической систематизации данный труд
принадлежит к лучшему, что было до сих пор издано в этой
области...»
В. Н. Лазарев родился в 1897 году в армянской семье. Вся
его жизнь прошла в Москве, тем не менее частые поездки
на Кавказ, где жили все родственники его отца — архитек-
тора-инженера, позволили ему не отрываться от армянской
культуры, к которой он проявлял всегда живой интерес.
С детства он занимается музыкой. Но уже с пятнадцати
лет его увлекло изобразительное искусство. «Виновником»
этого был в то время помощник отца — С. Е. Чернышов,
позднее почетный академик Академии архитектуры СССР.
Он привлек внимание юного Лазарева к итальянскому искус-
ству эпохи Возрождения.
За год до окончания гимназии Флерова в Москве Лазарев
познакомился с проф. Н. И. Романовым, который оконча-
тельно определил его научные интересы.
В 1917 году Лазарев был демобилизован из армии и посту-
пил в Московский университет, который окончил в 1920 году.
В университете он занимался под руководством
проф. В. Н Щепкина и Н. И. Романова древнерусским
и итальянским искусством.
Лазарев неоднократно встречался с проф. Д. В. Айнало-
вым. Глубокие знания, научный энтузиазм, острота анализа,
высокие представления о науке и миссии ученого — все это
произвело на Лазарева и его товарищей Н. Е. Брунова и
М. В. Алпатова сильное впечатление, во многом определив-
шее пути их дальнейшей деятельности.
604
С благоговением произносит имя своего профессора его
ученик Лазарев. «Д. В. Айналов,— говорит он,— помог мне
овладеть огромным материалом древнерусской и византий-
ской живописи и наглядно показал, как этот материал сле-
дует изучать».
В своих работах профессор Лазарев стремился дать искус-
ство на широком социальном фоне эпохи и показать, как
в нем преломлялись общественные идеи. Он — автор иссле-
дований-монографий: «Леонардо да Винчи», «Братья Ленэн»,
«Шарден», «Византийская живопись», «Искусство Новгоро-
да», «Происхождение итальянского Возрождения» и других.
Перу В. Н. Лазарева принадлежит также многотомная «Исто-
рия русского искусства», излагающая историю древнерус-
ской живописи до XVI века.
Наряду с теснейшей связью, установленной с представи-
телями русской науки, с научными учреждениями Москвы
и Ленинграда, ученые Армении всемерно укрепляют свое
содружество с учеными других братских республик Совет-
ского Союза.
Дружба и сотрудничество деятелей литературы, искусства,
науки и техники обоих народов принесли и приносят заме-
чательные плоды.
* * *
Бросая ретроспективный взгляд на исторический путь,
историю экономического, политического и духовного разви-
тия армянского народа начиная со знаменательной даты
присоединения Восточной Армении к России, мы видим
этапы закономерного развития исторических связей армян-
ского и русского народов: обеспечение физической безопас-
ности и экономического оживления; возможность приобще-
ния к прогрессу и демократическим идеям передового рус-
ского общества; участие в революционной борьбе русского
народа за социальное и национальное раскрепощение всех
народов Российской империи; расцвет национальных лите-
ратур, искусства, науки и техники на основе освоения дости-
жений русской реалистической литературы, русской про-
грессивной культуры, русской передовой научно-технич -
ской мысли; и, наконец, на базе освоения всех достижений
русской революционной мысли, науки и техники и с беско-
рыстной помощью великого русского народа и всей семьи
братских советских народов — расцвет национально-само-
бытной социалистической культуры, расцвет науки и тех-
605
ники, экономической базы и индустриальных возможностей
каждой из республик.
Процесс развития единой социалистической культуры
протекает в СССР в непрерывном взаимодействии и взаимо-
обогащении советских национальных культур. Обогащая
и развивая свою культуру в процессе сотрудничества
с братскими нациями, каждая социалистическая нация тем
самым увеличивает свой собственный вклад в общую
сокровищницу единой социалистической культуры.
Об этом говорят творческие достижения выдающихся дея-
телей— сынов армянского народа братьев Орбели: Рубена —
основателя подводной археологии, как науки, Левона — фи-
зиолога, Иосифа — археолога, историка искусства, филолога;
астрофизика Амбарцумяна; физиков — братьев Алихано-
вых; профессоров-медиков — М. Аствацатурова и А. Кечека;
физиологов— Асратяна, Коштоянца; химиков — Гамбаряна,
Ротиняна, Кнунянца; биохимиков — Сисакяна, Бунятяна;
лингвистов — Аванесова, Бархударова, Будагова; архитек-
торов—Таманяна и Алабяна; авиаконструктора Микояна; ле-
гендарного летчика Степаняна; музыкантов — Спендиарова,
Хачатуряна, Кушнарева, Мелик-Пашаева; художников —
Айвазовского, Суренянца, Сарьяна, Якулова; театральных
деятелей — Вахтангова, Симонова, Бурджалова, Лисициана,
Кочаряна. Этот перечень можно продолжать и дальше, но и
на основе сказанного напрашивается аллегория, полная глу-
бокого смысла: если раньше в могучие русские реки литера-
туры, культуры, науки и техники вливались притоками
ручьи и родники достижений отдельных народов, то сейчас
течет единая могучая река советской литературы, река со-
ветской культуры, река советской науки и техники, в кото-
рой органично и неотделимо сливаются все достижения всех
советских народов.
Всем известно, какое большое значение придавал Горький
знанию жизни. Он призывал всех, кто хотел иметь живое,
конкретное представление о глубоких процессах духовного
расцвета в национальных республиках, побывать там.
Надо сожалеть, что мы редко бываем друг у друга. Иногда,
лишь в дни юбилейных торжеств.
Так последуем же совету великого человеколюбца Горь-
кого: «Нужно лучше знать друга друга, люди, лучше!»
1958
Содержание
От издательства
3
Часть 1
Мальчик из Санаина....................................... 7
Неоконченный рассказ.................................... 63
Министр стали.......................................... 152
Семьдесят пять роз..................................... 188
По дорогам старины.................................... 237
Голос его не угас...................................... 246
Кистью и пером ........................................ 258
Судьба таланта ........................................ 297
Адмирал флота (страницы из жизни)...................... 312
На родине «Тихого Дона»................................ 323
Время, события, люди................................... 334
Тысячи незримых нитей.................................. 345
Дружба не знает рубежей................................ 354
Сбылось, свершилось..................................
У Исаакиевского собора...........................
На берегу Невы...............................
415
Око Бюракана.................................
Часть 2
Нужно лучше знать друг друга...
471
АРЗУМАНЯН
Ашот Мартиросович
ОКО БЮРАКАНА
Издательство « Айастан», Ереван, I960, 608 стр
Редактор М. Э. Кузанян
Художник Б Е. Марков
Техн редактор Л. Н Кириллова
Корректоры: Г. А Барышникова, А В Радишевская
Сдано в набор Н/П-1969 г.
А07719. Подписано к печати 6/VI-1969 г.
Бумага 70, 9О'/|в. Печ л. 38,0 Тираж 70 000 экз.
Уч.-изд. л. 34,9 + 24 вкл. Усл. печ. л. 44,75
Заказ 3158 Цена 1 р 54 коп.
Издательство лАйастан». Ереван, Теряна 91.
Московская типография № 2 Главполиграфпрома
Комитета по печати при Совете Министров СССР
Москва, Проспект Мира, 105