История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века Т.3 Новое время (XVII-XVIII век) Рассеяние сефардов и гегемония ашкеназов - Дубнов С.М.

Автор: Дубнов С.М.
Теги: национальные, народные, этнические движения и проблемы, национальные и этнические меньшинства география биографии история европа новое время история евреев памятники еврейской исторической мысли переходная эпоха рассеяние сефардов и гегемония ашкеназов
ISBN: 5-93273-143-5
Год: 2003
Похожие
История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века Т.4 Новое время (XVII-XVIII век) Переходная эпоха до французской революции 1789 г
История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века Т.1 Средние века до конца крестовых походов
История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века Т.2 Позднее средневековье до изгнания из Испании (XIII-XV век)
Грузия - Южная Осетия. Исторические первопричины проивостояния
Текст
                    ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ
ЕВРЕЙСКОГО НАРОДА
С.М.ДУБНОВ
Коллекция Швадрона.
Еврейская национальная
и университетская библиотека.
Иерусалим
от древнейших времен до
настоящего
ЗАПАДНЫЙ ПЕРИОД
ИСТОРИЯ ЕВРЕЕВ В ЕВРОПЕ

ПАМЯТНИКИ ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
С.М.ДУБНОВ
ИСТОРИЯ ЕВРЕЕВ
В ЕВРОПЕ
от начала их поселения
до конца XVIII века
Новое время (XVI-XVII век)
Рассеяние сефардов и гегемония ашкеназов
ГЕШАРИМ ИЕРУСАЛИМ 5764
МОСТЫ КУЛЬТУРЫ
МОСКВА 2003
том
УДК 323.1+93
ББК 63.3(0=Евр)
ПАМЯТНИКИ ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
Текст печатается по изданию:
С.М. ДУБНОВ. ИСТОРИЯ ЕВРЕЕВ В ЕВРОПЕ от начала их
поселения до конца XVIII века : в 4 т. - Рига : Изд-во «Dzive un
kultura». 1936. - Т. III. Новое время (XVI-XVII век). Рассеяние
сефардов и гегемония ашкеназов. - М.: Мосты культуры, 2003 - 384 с.
Издатель М. Гринберг
Зав. редакцией И. Аблина (Москва)
М. Яглом (Иерусалим)
Мосты культуры, Москва
Тел./факс: (095) 284-3751
e-mail: gesharim@e-slovo.ru
Gesharim, Jerusalem
Tel./fax: (972)-2-624-2527
Fax:	(972)-2-624-2532
e-mail:house@gesharim.org
www.gesharim.org
© Оформление. Гешарим / Мосты культуры, 2003
ISBN 5-93273-143-5

Отдел первый
§ 1. Общий обзор
Совершившийся на рубеже XV и XVI века кризис еврейс¬
кой истории, рассеяние изгнанников из Испании и Португалии,
совпал с тем общим кризисом всемирной истории, который по¬
ложил грань между средними и новыми веками. Крупнейший
центр диаспоры, испано-португальский или сефардский, был
разрушен в тот момент, когда открытие Америки и океаничес¬
ких путей готовило большие перемены в политической и хозяй¬
ственной жизни европейских государств. Постепенный переход
торговой гегемонии от владычицы Средиземного моря, Ита¬
лии (Венеция и Генуя), к выросшим в XVI веке владычицам
океана, Испании и Португалии, а после их упадка — к Голлан¬
дии и Англии, далее рост Турции, завладевшей ключами леван¬
тийской торговли, и временное пробуждение Передней Азии, во¬
шедшей в состав Оттоманской империи, — все эти перемещения
экономических центров влияли и на перемещение центров еврейс¬
кой диаспоры. Сорванные со своей почвы сефарды были захваче¬
ны этим общим передвижением. Они селились в тех странах, ко¬
торые играли наибольшую роль в международном товарообмене.
Сначала они наполняли Италию и Турцию, являясь деятельными
посредниками в левантийской торговле между европейскими и
азиатскими берегами Средиземного моря. По мере развития за¬
океанской колониальной политики европейских держав рассеянные
РАССЕЯНИЕ СЕФАРДОВ (1500-1660)

6
сефарды и бегущие от преследований испано-португальской
инквизиции марраны устремляются во Францию, Голландию,
Англию и Америку, где они являются одной из направляющих
сил европейско-американской торговли.
Рассеяние сефардов по различным частям света («galut se¬
farad») вызвало большую перемену и во внутреннем размещении
сил в диаспоре. С разрушением испанского центра нации пре¬
кратилась его пятивековая национальная гегемония. Осколки
разбитого центра имели значение культурного фермента для от¬
дельных стран, куда они попали. Первоначальный путь изгнан¬
ников из Пиренейского полуострова, при недоступности сосед¬
ней Франции для евреев, шел через два соседних полуострова
Южной Европы — Апеннинский и Балканский. Италия приня¬
ла одну часть эмигрантов, которые с течением времени смеша¬
лись с туземным еврейским населением, придав ему полусефард¬
скую окраску. Большая же часть сефардов направилась в евро¬
пейскую Турцию и в ее азиатские владения, к которым при¬
надлежала (с 1517 г.) и родина еврейства, Палестина. То было
знаменательное историческое зрелище. За семь веков перед тем,
на заре арабско-испанской культуры, шло движение главных
сил еврейства с востока на запад, из Багдадского халифата в
Испанию, а теперь совершалось обратное шествие с запада на
восток, из Испании в Турцию, султаны которой стали халифами
ислама. Новое мусульманское государство, утвердившееся на
Балканском полуострове, в Передней Азии и Северной Африке,
приняло под свою защиту евреев, гонимых в христианских стра¬
нах, как это некогда сделали арабы, осевшие на Пиренейском
полуострове. Но между средневековыми арабами и османскими
турками нового времени была та же разница, что между куль¬
турной силой и военным могуществом. Общение евреев с араба¬
ми создало арабско-еврейский ренессанс, между тем как в Тур¬
ции евреи не могли иметь культурного общения с темным му¬
сульманским населением и жили совершенно замкнуто. Создан¬
ный ими здесь духовный центр только в течение короткого вре¬
мени имел общееврейское значение: то было во второй полови¬
не XVI века, в эпоху константинопольского царедворца Иосифа
Наси, творца кодекса «Шулхан арух» Иосифа Каро и основате¬
ля «практической каббалы» Исаака Лурии. Атмосфера родной
Палестины возбуждала горячие мессианские мечтания, результа¬
том которых было бурное движение, поднятое в середине XVII

7
века Саббатаем Цеви. Но после крайнего напряжения, вызван¬
ного этим движением, последовал упадок сил. Сефарды на Вос¬
токе все более подвергались влиянию азиатского застоя. Быв¬
ший авангард еврейства отходит здесь в ряды отсталых, в раз¬
ряд исторических инвалидов.
На время поднимается культура евреев в Италии, оживлен¬
ная притоком сефардского элемента. Наименее пострадавшее от
режима Средних веков, итальянское еврейство проявило призна¬
ки социального обновления в XVI веке, в эпоху позднего Ренес¬
санса или гуманизма. При нормальных обстоятельствах оно
могло бы перетянуть к себе часть национальной гегемонии, ут¬
раченной сефардами на родине. Но итальянский центр отцвел,
не успевши расцвесть. Наплыв марранов из Пиренейского полу¬
острова вызывает репрессии против евреев. Католическая реак¬
ция второй половины XVI века, ответившая на реформацию
Лютера созданием иезуитского ордена, усиливает в Италии ис¬
конную юдофобию с принудительным «гетто», гражданским
бесправием и религиозными гонениями. Начавшийся здесь ев¬
рейский ренессанс не успел развернуться. В умственной жизни
чередуются свет и тени. Свободное гуманистическое направле¬
ние (критицизм Азарии де Росси и Леона де Модены) все более
уступает место узкому раввинизму и грядущему с Востока мис¬
тико-мессианскому брожению.
Небольшая ветвь сефардской диаспоры прививается на
почве, где еврейство было вырвано с корнем в ночь Средневе¬
ковья: во Франции. В середине XVI века группа бежавших из
Португалии марранов поселяется в Бордо и ближайших местах
Южной Франции и устраивается здесь как колония «новохри¬
стиан» или «португальских купцов». Принимая деятельное
участие в хозяйственной жизни края и в его международной
торговле, эта колония под христианской маской кладет нача¬
ло возрождению французско-еврейского центра с юга, а когда
она позже скинет маску, эта реставрация усилится притоком ев¬
рейских масс с севера, из присоединенного к Франции Эльзаса.
К концу описываемой эпохи, в первой половине XVII века,
образуется новый сефардский центр в Голландии. Основате¬
лями его являются марраны, которые от гнета инквизиции в Ис¬
пании и Португалии бежали в освобожденные Нидерланды, сбро¬
сившие испанское иго. Промышленная еврейская колония в стране,

8
ставшей центром мирового рынка, автономная общинная организа¬
ция в республике, давшей убежище всем гонимым за веру, новое
гнездо умственного творчества в Амстердаме, где проявились
такие разнородные силы, как Манассе бен-Израиль, Уриель
Акоста и Барух Спиноза, — все это представляет в еврейской
истории явление своеобразное, стоящее в стороне от магист¬
ральной ее линии. Но Голландия имеет еще особое значение в
еврейской истории: из нее во второй половине XVII века разра¬
стется реставрация еврейской колонии в Англии, откуда евреи
были изгнаны за четыре столетия перед тем. Через обе страны
пойдет широкий поток эмигрантов в Америку, куда раньше
проложили путь марраны из стран инквизиции.
Таким образом рассеяние сефардов послужило ферментом,
приведшим к оживлению или реставрации еврейских колоний в
ряде стран. Но национальная гегемония ушла из рук сефардов.
Она сосредоточилась в руках ашкеназов, в местах скопления
больших еврейских масс: в обновленной реформацией Германии
и в новом большом центре диаспоры — Польше.

9
§ 2. Сефарды в европейской Турции
Еврейские летописцы усматривали высшее предопределение
в том, что незадолго до изгнания евреев из Пиренейского полу¬
острова для гонимой нации открылось убежище во владениях
нового мусульманского государства, возникшего на Балканском
полуострове. Когда в 1453 г. турецкие завоеватели водрузили
знамя полумесяца в Константинополе, в судьбе диаспоры про¬
изошла перемена, противоположная той, которая совершилась
одиннадцатью веками раньше, после водружения в том же горо¬
де «сигнума», знамени креста Константина Великого. Некогда в
«городе Константина» положено было начало тому средневеко¬
вому режиму, который давил евреев целое тысячелетие; теперь
турецкий Стамбул призван был дать приют жертвам этого ре¬
жима, изгнанным из архикатолической Испании. Рассказывают,
что турецкий султан Баязет II (1481-1512) сказал следующее о
Фердинанде Католике по поводу его акта изгнания евреев: «Я
не считаю умным этого короля, который разоряет свою страну
и обогащает нашу». Такое мнение мог высказать скорее кто-либо
из преемников Баязета, который на результатах переселения се¬
фардов в Турцию мог убедиться в полезности их для страны.
В конце XV и начале XVI века в Турцию эмигрировало
около ста тысяч евреев и марранов из Пиренейского полуостро¬
ва, а также из тех христианских стран, где изгнанники нашли
для себя только временный приют. По некоторым вычислениям,
в Константинополе скопилось около 40 000, а в Салониках
до 20 000 таких эмигрантов. Значительно увеличились ев¬
рейские общины и в других городах европейской Турции: в
Адрианополе, Никополе, Монастыре, в городах Греции, Ма¬
кедонии, Албании, Сербии и Болгарии. В районе Адриатики
эти поселения соприкасались с промышленным еврейским на¬
селением островов Крит (Кандия) и Корфу, подвластных Ве¬
неции, что образовало живую связь между общинами Турции и
Италии. Пришлые сефарды оживили левантийскую торговлю в пор¬
ГЛАВА I
ПРОБУЖДЕНИЕ ВОСТОЧНОГО ЦЕНТРА (ТУРЦИЯ И
ПАЛЕСТИНА)

10
тах Адриатики, Архипелага и Черного моря, которая раньше
была монополией греков и итальянцев, и значительно расшири¬
ли международные коммерческие связи Оттоманской империи.
Турецкое правительство особенно ценило услуги евреев по час¬
ти военной промышленности. Специалисты из марранов знако¬
мили турок с новейшими усовершенствованиями по технике ог¬
нестрельного оружия, устраивали заводы для изготовления по¬
роха и пушек. Гонимая нация как бы косвенно воевала со свои¬
ми гонителями, вооружая державу, перед которой трепетала
христианская Европа.
При дворе султанов Баязета II и Селима I (1512-1520) пользо¬
вался влиянием лейб-медик Иосиф Гамон, прибывший в Кон¬
стантинополь из мавританской Гранады после взятия ее Ферди¬
нандом Католиком. Легенда рассказывает следующее о нацио¬
нальной стойкости этого врача. Желая видеть своего домашнего
врача в стане правоверных, султан однажды велел ему явиться
через три дня в чалме, эмблеме мусульманства. Иосиф Гамон
явился в своем обычном головном уборе, но с кинжалом в руке,
и сказал султану: «За верность иудейству я покинул родную Ис¬
панию и пришел в страну мудрого и справедливого султана, но
если и султан требует от меня измены вере отцов, то пусть тут
же казнит меня за ослушание». Султан отказался от своего кап¬
риза и еще больше стал ценить своего еврейского врача. С дру¬
гой стороны, турецкая легенда гласит, будто Иосиф Гамон был
причастен к преступлению Селима I, который заставил своего
отца Баязета отречься от престола и подозревался в отравлении
его при помощи еврейского лейб-медика. То был, вероятно, от¬
голосок молвы, исходившей из кругов мусульманских сановни¬
ков, раздраженных влиянием «неверного» на повелителя право¬
верных. Сын Иосифа Гамона, Моисей, высокообразованный врач
и любитель еврейской литературы, позже играл политическую
роль при преемнике Селима, Сулеймане Великолепном.
Находясь во вражде почти со всей христианской Европой и не
доверяя лояльности туземного христианского населения, греков и
славян, султаны считали евреев единственным политически благона¬
дежным элементом среди иноверцев и давали им разные льготы и
привилегии. Сефарды в особенности прониклись чувством привя¬
занности к новой родине, давшей им возможность жить свободно
внутри своих общин, а марранам среди них — открыто исповедовать
свою религию. Один из португальских изгнанников, историк-поэт

и
Самуил Уске (Usque) говорит о Турции в восторженных выраже¬
ниях в своей книге «Утешение Израиля в скорбях» (на португаль¬
ском языке): «Великая Турция, обширная как окружающие ее
моря, открылась перед нами. Для тебя, сын моего народа, рас¬
крылись врата свободы: ты можешь открыто исповедовать свою
веру, можешь обновиться, сбросить с себя иго ложных учений и
обычаев, наложенное на тебя насилием (христианских) народов,
и вернуться к древней истине твоих предков».
Слухи о возникновении свободного еврейского центра в
Турции привлекали туда все новые массы переселенцев. Кроме
выходцев из Испании и Португалии туда эмигрировали ашкена¬
зы, выселенные из различных городов Германии во время ре¬
формации и религиозных войн. Позже в Турцию направлялись
и эмигранты, нашедшие временный приют в Италии и потом
подвергшиеся преследованиям в папских владениях в годы «ка¬
толической реакции». Первые поколения переселенцев делились
на группы земляков (землячества), из коих каждая сохраняла
язык и обычаи своей прежней родины. Сефарды продолжали го¬
ворить на испанско-еврейском («эспаньольском») языке; туземные
греко-итальянские евреи, известные под именем «романиоты», го¬
ворили по-гречески или итальянски с примесью еврейских слов,
а германские выходцы — на своем немецко-еврейском диалекте.
В Константинополе, где в середине XVI века насчитывалось до
50 000 евреев, существовали 44 синагоги, по числу землячеств.
Кроме трех больших групп: «романиотов», сефардов и ашкена¬
зов, существовали меньшие группы или «кагалы». Среди сефар¬
дов были кагалы арагонцев, кастильцев, португальцев, которые
в свою очередь дробились на кружки барселонцов, кордовцев,
толедцев, лиссабонцев. Романиоты делились на группы греческих,
апулийских и сицилийских евреев. После столицы Оттоманской
империи первое место занимала еврейская община в портовом го¬
роде Салоники, который своим торговым процветанием был обя¬
зан преимущественно притоку сефардских переселенцев. Здесь так¬
же община распадалась на земляческие группы. Разноязычие сре¬
ди них было так велико, что «кагалы» казались различными
племенными группами или «отдельными городами» (по выраже¬
нию современного раввина).
К середине XVI века еврейский центр в Турции достиг полного
своего расцвета. Посещавшие тогда Турцию иностранцы свидетель¬

12
ствуют о важной роли евреев в хозяйственной и культурной
жизни страны. Французский путешественник Николаи, сопро¬
вождавший в 1551 году в Константинополь парижского посла,
писал: «Бросается в глаза огромное число евреев в Турции и
Греции, особенно в Константинополе. Их число непрерывно ра¬
стет, благодаря товарной и денежной торговле, которую они ве¬
дут почти везде, ибо товары всякого рода прибыли сюда из
всех стран по суше и по морю. Можно с полным основанием
сказать, что ныне большая часть торговли и денежного оборота
во всем Леванте находится в руках евреев. В Константинополе
им принадлежат самые большие склады и магазины, наполнен¬
ные товарами всех сортов. Среди евреев встречаются также ис¬
кусные мастера по части ремесла и мануфактуры, преимуще¬
ственно среди марранов, изгнанных (бежавших) недавно из Ис¬
пании и Португалии. Эти люди, к великому вреду для хри¬
стианских стран, научили турок разным изобретениям по части
военного вооружения: изготовлять артиллерийские снаряды, ар¬
кебузы, порох, ядра и прочее. Те же евреи устраивают невидан¬
ные турками заведения для книгопечатания: они печатают кни¬
ги латинские, греческие, итальянские, испанские и еврейские,
только по-турецки и арабски им печатать не дозволяется. К
тому еще евреи весьма сведущи в языках, и ими пользуются в
качестве переводчиков». Около того же времени испанский пу¬
тешественник (Гонсальво де Илескас) писал: «Евреи принесли
из Испании в Турцию наш язык, они до сих пор сохранили ис¬
панскую речь и пользуются ею совершенно правильно. Извест¬
но, что в Салониках, Константинополе, Александрии, Каире,
Венеции и других городах они при купле-продаже и всяких
иных делах употребляют только испанский язык. Я знавал в Ве¬
неции салоникских евреев, совершенно молодых, которые гово¬
рили по-кастильски так же хорошо, как и я».
О хозяйственной роли евреев рассказывает еще третий путешест¬
венник, француз Пьер Белон, в своей книге о народностях Леванта,
напечатанной в 1555 году в Париже. В рудниках недалеко от Сало¬
ник этот путешественник встретил, наряду с греками и славянами,
испанских евреев, говоривших на языке своей прежней родины, а
также «Алманов», выходцев из Венгрии. Во всей Турции, по его
словам, евреи являются главными двигателями торговли; они стоят
в самом центре торгового оборота, берут в откуп пошлины от то¬
варов в разных гаванях, и правительство их ценит как полезных

13
для казны финансовых агентов. Еврейские купцы, едущие из
Турции по делам в Италию, носят там белый тюрбан, для того
чтобы их считали турками и не притесняли. Путешественник
встречал в Турции и еврейских врачей.
Пользуясь широкой внутренней автономией, турецкие ев¬
реи не могли, однако, установить единообразие в самоуправле¬
нии своих общин, вследствие разнородности их состава. Каж¬
дый синагогальный приход или «кагал» имел свой устав, свои
обычаи и традиции. Кастильский «кагал» управлялся по уставу,
выработанному в 1432 г. на раввинском съезде в Вальядолиде
(том И, § 51). Другие кагалы следовали своим старым регламен¬
там. Различия в чине литургии дробили людей между отдельны¬
ми синагогами. В объединенных синагогах нередко происходили
столкновения, приводившие к расколу. Много шуму наделали
раздоры в общине албанского города Авлона (Валона), дливши¬
еся несколько лет (1513-1519). В этом портовом городе борьба
шла по двум линиям: между романиотами и сефардами и между
различными землячествами в самой сефардской группе. Кас¬
тильцы не могли ужиться в одной синагоге с португезами, и на¬
прасны были все усилия местного раввина Давида Мессер-Лео¬
на (сына мантуанского раввина Иегуды Мессер-Леона; см. том
II, § 61) примирить спорящих. Вожди обеих групп предавали
друг друга херему, и порядок в общине расстроился. С другой
стороны, сефарды спорили с романиотами и ашкеназами из-за
порядка назначения раввинов: сефарды не признавали за духо¬
венством в диаспоре права «семихи», ординации раввинских
кандидатов, введенной у ашкеназов (том И, § 48). Эти внутрен¬
ние раздоры в общинах утихали только по мере того, как со¬
кращалась массовая иммиграция в Турцию и сглаживались рез¬
кие различия между отдельными землячествами. Постепенно
разные кагалы объединялись для поддержания общих культур¬
ных и благотворительных учреждений. В Салоникском «Обще¬
стве изучения Торы» («Chevrat talmud-tora»), заведовавшем на¬
родными училищами, участвовали раввины различных кагалов
и ректоры иешив, которые заботились о правильном распреде¬
лений учащих и учащихся по школам. Кагалы объединялись глав¬
ным образом для раскладки общинных податей между различными
синагогальными приходами. Главным источником дохода на содер¬
жание общественных учреждений, раввинов и прочего духовного
персонала был налог на мясо, «габелла». Его легко было взимать,

14
так как убой скота по религиозному ритуалу и продажа кошер¬
ного мяса находились под наблюдением раввинов, но для бед¬
ного населения этот косвенный налог на предмет первой необ¬
ходимости был весьма тягостен. Общины должны были еще за¬
ботиться о правильном поступлении государственных налогов,
постоянных и чрезвычайных, а число таких податей и поборов
все возрастало в Турции, вечно воевавшей с различными госу¬
дарствами и требовавшей величайшего напряжения податных
сил населения. Посредником между общинами и правительством
в таких делах был особый ходатай (по-турецки Kahya), живший
в Константинополе и имевший частые сношения с султанским
двором. При Селиме I этот пост занимал некий Шалтиель.
Пост верховного раввина в Константинополе, после смерти
Моисея Капсали (т. II, § 66), занимал «романиот» с большим
научным авторитетом — Илия Мизрахи (ок. 1495-1525), тал¬
мудист, математик и астроном, получивший свое образование в
Италии. Во время его управления наплыв эмигрантов в Турцию
был особенно силен, и Мизрахи немало поработал для устрой¬
ства пришельцев. В большей степени, чем его предшественник,
Мизрахи был духовным наставником общин. Он лично руко¬
водил научными занятиями в константинопольской талмудичес¬
кой иешиве. Из его сочинений наибольшую славу приобрел су¬
перкомментарий к библейскому комментарию Раши, но он писал
также книги по математике и астрономии («Mlechet ha’mispar»,
«Zurat ha’arez»). Будучи строгим охранителем раввинизма, Миз¬
рахи тем не менее толерантно относился к караимам, которых
было много в Константинополе, и не видел ничего предосуди¬
тельного в сближении их с раббанитами. Он отменил провозг¬
лашенный слишком рьяными раввинами «херем» против образо¬
ванных сефардов, обучавших караимов богословию и светским на¬
укам или допускавших совместное обучение караимских и рабба¬
нитских детей в школах. Мизрахи объяснял свою терпимость тем,
что совместное обучение полезно для учащихся еврейских юношей,
так как усиливает в них соревнование. Такие либералы, как
Мизрахи, составляли, однако, исключение, и большинство рав¬
винов отличалось крайним ригоризмом. Многие не могли еще оп¬
равиться от душевного потрясения после изгнания из стран инкви¬
зиции и стремились к усилению дисциплины закона или прони¬
кались аскетическими и мистико-мессианскими идеями. О раввине-

15
аскете Иосифе Тайтацаке (ум. ок. 1540 г.) в Салониках рас¬
сказывали, что он сорок лет спал на коротком сундуке, свешивая
ноги, чтобы не наслаждаться сном. Он занимался каббалою и пре¬
подавал эту тайную науку посвященным; одним из его учеников был
палестинский мистик и поэт Соломон Алкабец (см. дальше, § 7).
Влечение к мистическому усилило интерес к талмудической
Агаде. Большую популярность приобрел составленный тогда
сефардским раввином в Салониках Яковом бен-Хавив сбор¬
ник рассеянных в Талмуде агадических отрывков, под заглавием
«Эн-Яков». Эта книга в короткое время распространилась в не¬
скольких печатных изданиях (первое издание появилось в Салони¬
ках в 1515-1516 гг., а следующие — в Венеции в 1546, 1547 и
1566 гг.) «Эн-Яков» сделался впоследствии любимой народной
книгой, несмотря на то что автор не сумел расположить извле¬
ченный им из Талмуда легендарный и нравоучительный матери¬
ал в систематическом порядке.
О высоком духовном уровне тогдашних турецких евреев
свидетельствует тот факт, что уже в первые десятилетия XVI
века в Константинополе и Салониках существовали еврейские
типографии, печатавшие книги на еврейском и на других язы¬
ках. Печатались преимущественно произведения старой еврейс¬
кой письменности и больше всего книги сефардских писателей.
Библиографы вычислили, что за 15 лет (1505-1520) в обеих ти¬
пографиях было напечатано около ста произведений еврейской
средневековой литературы.
§ 3. Духовный центр в Палестине
Эмиграционный поток с Запада достиг и Палестины и на вре¬
мя оживил эту многострадальную страну, испытавшую столько же
бедствий, сколько ее рассеянный по всему свету народ. В первый
момент «натиска на восток» со стороны сефардской диаспоры
Палестина находилась еще под властью египетских Мамелюков, до¬
ведших опустошенную ранее страну до окончательного разорения.
До конца XV века еврейская иммиграция в Палестину была нич¬
тожна. Те небольшие группы благочестивых паломников, которые
прибывали туда из различных стран, находили там исторические раз¬
валины, святые гробницы, безжизненные бедные общины. Выше уже
было указано (том II, § 67), что прибывший из Италии в Иерусалим
в 1488 году рабби Обадия да Бертинора застал в городе

16
только 70 бедных еврейских семейств среди мусульманского и
христианского населения. Спустя четыре года разразилась ката¬
строфа на Пиренейском полуострове, забросившая и в Палести¬
ну группу сефардских странников. В 1495 г. в Иерусалиме уже
числилось около 200 еврейских семейств, а усиленная иммигра¬
ция следующих десятилетий довела их число до трехсот семейств
или 1570 душ (по свидетельству путешественника 1522 г.). Теперь
община состояла из четырех групп: «мустарабов» или туземных
евреев, говоривших по-арабски, африканских «магребитов», аш¬
кеназов и непрерывно прибывавших сефардов, достигших вско¬
ре численного перевеса над всеми остальными группами. На
первых порах (приблизительно до 1510 г.) во главе разноязыч¬
ной иерусалимской общины стоял раввин Обадия да Бертинора,
который приступил к реставрации иерусалимского центра нака¬
нуне притока туда свежих сил, как будто предчувствуя это собы¬
тие. Одинаково уважаемый евреями и мусульманами, Обадия при¬
вел в порядок запущенные дела общинного самоуправления, ав¬
тономного суда и школьного обучения.
В 1517 году произошел переворот в политической судьбе
Сирии и Палестины. Турецкий султан Селим I отвоевал эти про¬
винции у египетских султанов и подчинил себе самую метропо¬
лию — Египет. От соединения с могущественной Турцией Палес¬
тина могла только выиграть. Еврейское население в ней все бо¬
лее увеличивалось. Национальное чувство побуждало многих се¬
фардов переселиться из своего спокойного приюта в европейс¬
кой Турции в Святую Землю. Среди этих переселенцев был и
ученый талмудист Леви бен Хавив, сын вышеупомянутого са¬
лоникского раввина, собирателя Агады. Семья эта была родом
из Испании. В момент насильственного крещения детей испанс¬
ких изгнанников, временно приютившихся в Португалии, мало¬
летний Леви был вырван из рук родителей и окрещен, но он
сбросил христианскую маску тотчас по прибытии в Турцию. В
Салониках он дополнял агадический компендиум своего отца
«Эн-Яков». Когда он переселился в Иерусалим, местная сефардс¬
кая община избрала его своим раввином (1525).
Но не Иерусалиму суждено было стать центром новой еврей¬
ской колонии в Палестине. Святой город был переполнен христиан¬
скими монахами и мусульманскими дервишами, благочестивыми па¬
ломниками всех вероисповеданий, приносившими с собой из роди¬
ны весь запас религиозного фанатизма и суеверия. Католические и

17
православные монастыри с легионами монахов, бойко торговав¬
ших благочестием у «святого гроба», имели большое влияние на
жизнь города. Скромные синагоги, незаметные рядом с велико¬
лепными церквами, жалкие кучки плачущих у легендарной за¬
падной стены храма Соломонова, рядом с шумными толпами
христианских паломников у «святых мест» — все это свидетель¬
ствовало о том, как тяжело жить старому хозяину в отчужден¬
ном у него доме. Большое и вольное еврейское общежитие не
могло утвердиться на этой почве, насыщенной религиозными
страстями. И вот, как во времена римско-византийского влады¬
чества, Иудея со своей столицей уступают первенство Галилее,
где за тысячу лет перед тем сиял закат национальной гегемонии
в Циппори и Тивериаде, резиденциях патриархов и центрах тал¬
мудических академий. Здесь на крутой горе, господствующей
над долиной к северу от Тивериадского озера, вырос городок
Цефат или Сафед, ставший с XVI века обособленным еврейс¬
ким городом. Туземные евреи, мустарабы и магребиты, вы¬
возили сельские продукты Верхней Галилеи в ближайший боль¬
шой город Дамаск, центр еврейской торговли в Сирии. При¬
бытие сефардских переселенцев внесло оживление в местную об¬
щину. Пионером сефардов в Сафеде был изгнанник из Сицилии
Иосиф Сарагосси, прибывший в Палестину около 1500 года.
Для Сафеда Сарагосси был тем же, чем был Бертинора для
Иерусалима: он организовал объединенную общину из туземцев
и эмигрантов и основал в городе талмудическую иешиву. В
1522 г. сафедская община состояла уже из трехсот семейств. Ев¬
рейский путешественник из Италии, посетивший тогда Галилею,
пишет следующее о хозяйственном положении края и новой са¬
федской общины: «Сафед изобилует хлебом и оливковым мас¬
лом, и если бы этих продуктов не вывозили в Дамаск, то они
бы продавались задаром. Много есть евреев-купцов, привозя¬
щих товары из Дамаска. Не имеющие капитала для торговли
занимаются ремеслами. В Палестине имеются четыре главные
группы ремесленников: ткачи, золотых дел мастера, сапожники
и кожевники, есть и плотники. Крепкие люди могут наниматься
на поденные работы. Портные тоже могут зарабатывать на про¬
питание. Но те, которые не имеют ни знания ремесла, ни ка¬
питала, не должны приезжать из Италии, ибо раскаются и принуж¬
дены будут вернуться». Была, однако, еще одна профессия, которая
высоко ценилась в обновленной Галилее: ученость. Уже в 1530-х

18
годах сафедская община имела в своей среде выдающихся уче¬
ных и стала оспаривать духовное первенство у иерусалимской
колонии.
Во главе сафедских талмудистов стоял энергичный человек,
раввин Яков Берав (1474-1541), который после испанского из¬
гнания жил в Северной Африке и оттуда переселился в Палес¬
тину. Берав задумал грандиозный план: учредить в Палестине
высшую коллегию раввинов, наподобие малого Синедриона, ко¬
торая имела бы право авторитетно разрешать вопросы религи¬
озного законодательства и возводить в раввинский сан («семи¬
ха») ученых как в Святой Земле, так и вне ее. Этим путем Бе¬
рав и его единомышленники надеялись утвердить общенарод¬
ный духовный центр на родине иудаизма. Сафедские ученые
одобрили этот план и, образовав коллегию из 25 человек, возве¬
ли в сан раввина и главы иешивы самого Якова Берава (1538).
В послании к своим иерусалимским коллегам они мотивировали
свое решение желанием «поднять поверженное знамя Торы» на
земле предков, создать авторитетный раввинат с широкими пол¬
номочиями и подготовить предсказанный пророками момент,
когда «Бог восстановит судей и мужей совета в городе правды».
Тут же извещалось, что Бераву дано полномочие посвящать в
раввинский сан достойных людей от имени коллегии. Решение,
принятое в Сафеде, сразу встретило серьезные препятствия.
Иерусалимский главный раввин Леви бен-Хавив и его товарищи
были крайне возмущены тем, что сафедские ученые, без их ве¬
дома и без согласия общего духовного собора, приняли решение
по делу, имеющему общенародное значение. Хавив объявил это
решение самовольным и в своем ответном послании высказал
опасение, что самозваный синедрион внесет путаницу в устано¬
вившееся раввинское законодательство. Между Беравом и Хави¬
вом возгорелась полемика, доходившая до личных оскорблений
(Берав даже упрекнул своего противника за невольную «переме¬
ну имени» в юности в Португалии). Противные партии воевали
не только пером. Нашлись низкие люди, которые донесли ту¬
рецким властям о задуманном раввинами акте политического
сепаратизма, и Якову Бераву грозила большая опасность, заста¬
вившая его удалиться из Сафеда. Он успел только, в силу дан¬
ных ему полномочий, возвести в сан раввинов нескольких уче¬
ных, в числе коих был творец «Шулхан-аруха», Иосиф Каро.

19
Так неудачно кончилась попытка вновь утвердить националь¬
ную гегемонию на родине нации. Эта неудача была следствием не
только противодействия горсти раввинов, а причин более суще¬
ственных, коренившихся во внешних условиях жизни тогдашней
Палестины. Две обновленные еврейские общины в Иерусалиме
и Сафеде, в запущенной стране, где не было ни развитого сельс¬
кого хозяйства, ни крупной промышленности и торговли, не
могли создать живой гегемонический центр для всего еврейства
диаспоры. Без материальной базы не могло быть и духовной
надстройки. Да и не было организующих сил в той странствую¬
щей интеллигенции, которая тогда нашла приют на развалинах
Святой Земли. Многострадальные странники были проникнуты
мессианской тоской, мистической верой в воскресение древней
родины, но у них не было ни практического плана реставрации,
ни сил для его осуществления. Все они были обращены к чуду.
Молитва, переговоры с Богом казались самым верным сред¬
ством спасения. В синагогах и школах Иерусалима были уста¬
новлены дежурные группы из ученых, учащихся и вообще бла¬
гочестивых людей, которые должны были поочередно поститься
один день в неделю, а ночью бодрствовать и молить Бога о
пришествии Мессии. Однажды, после Пасхи 1521 г., произошло
«чудо»: во время ночного бдения накануне дня поста разразилась
сильная буря; утром, когда молящиеся в слезах вопили: «Да
придет к Сиону избавитель!» — гром потряс все здания города,
а молния ударила в купол главной Омаровой мечети, располо¬
женной на месте былого храма Соломонова, и произвела там
пожар. Об этом «огне с неба» иерусалимские старцы поспешили
оповестить своих братьев во всех странах для того, чтобы укре¬
пить в них надежду на избавление от мук голуса. Позже миссия
«чудес» и мессианской пропаганды стала специальностью мисти¬
ков Сафеда, где во второй половине XVI века родилась практичес¬
кая каббала (см. дальше, § 7).
В тесной связи с Палестиной находились еврейские колонии в
Египте и государствах Северной Африки. В Египте, покоренном
Турцией в 1517 г., нашли приют многие еврейские эмигранты из
христианской Европы. В Александрии и Каире образовались
сефардские общины наряду с туземными. Евреи в Александрии, по
свидетельству Бертиноры, имели большие склады товаров, прохо¬
дивших через эту мировую гавань из Венеции и Генуи в Индию и
обратно. При владычестве Мамелюков официальными представи¬

20
телями египетских евреев были «нагиды», местные экзилархи.
Турецкое правительство упразднило это звание, и последний
египетский нагид Исаак Шалал переселился из Каира в Иеру¬
салим, где много содействовал обновлению еврейского общин¬
ного строя. Фактически, однако, роль нагидов в Египте испол¬
няли и после того верховные раввины в столице страны, Каире.
Приблизительно с 1520 года такой пост занимал ученый талму¬
дист Давид бен-Зимра (литературное имя: Радбаз), испанс¬
кий изгнанник, попавший сначала в Африку, а потом в палес¬
тинский Сафед, где получил раввинское образование в выше¬
упомянутой иешиве Иосифа Сарагосси. Заняв место главного
раввина в Египте, Радбаз принялся за упорядочение общинного
самоуправления. Ему удалось водворить мир между двумя ев¬
рейскими общинами Каира: мустарабов и магребитов. Как ко¬
ренные жители страны, мустарабы добивались первенства в об¬
щинном управлении и требовали от переселившихся из соседне¬
го Магреба (Алжир, Тунис и Марокко), чтобы они в синагоге
молились по ритуалу «арабскому», отличавшемуся от чина бо¬
гослужения, принятого в Магребе. Радбаз побудил представите¬
лей обеих общин заключить соглашение на началах взаимной
терпимости (1527). Он же установил, чтобы в письменных дого¬
ворах и юридических актах всякого рода не употреблялось
больше общепринятое на Востоке древнее Селевкидское летос¬
числение (minian štarot), сохранившееся дольше всего в Египте.
С того времени и на Востоке стало употребляться давно устано¬
вившееся в Европе летосчисление «от сотворения мира». В тече¬
ние сорока лет Радбаз заведовал высшей талмудической школой
в Каире и стоял во главе раввинской коллегии. Его многочис¬
ленные решения по части еврейского права («Тешувот», рес¬
понсы), рассылавшиеся в ответ на запросы общин и раввинов,
считались самыми авторитетными для того времени. В глубо¬
кой старости рабби Давид переселился в Сафед, где некогда
провел свою юность, и деятельно участвовал в раввинской
коллегии, во главе которой, после Якова Берава, стоял знаме¬
нитый Иосиф Каро.
Египетские евреи всегда оставались верными турецкому сул¬
тану как верховному властителю страны. Эту верность они дока¬
зали, когда местный паша Ахмет Шайтан задумал отложиться от
Турции и провозгласить себя независимым правителем Египта. Мя¬
тежный паша начал с того, что приказал откупщику монетного дела

21
в Каире Аврааму де Кастро чеканить монету с именем Ахмета —
вместо имени турецкого султана. Поняв замысел узурпатора, Ав¬
раам де Кастро бежал в Константинополь и сообщил там о
готовящемся перевороте. Евреям тогда грозила крайняя опас¬
ность со стороны Ахмета-паши. Желая отомстить им за предан¬
ность султану, паша наложил на них огромную контрибуцию, а
когда деньги не были внесены в срок, велел заковать в цепи
представителей еврейской общины в Каире и грозил истребить
всю общину. Но прежде чем угроза была осуществлена, мятеж¬
ника успели поймать и обезглавить. День избавления от опасно¬
сти (28 Адара 1524 г.) долгое время праздновался местными ев¬
реями под именем «Египетского Пурима».
Бедственное время пережили евреи и в Берберийских обла¬
стях или Магребе, до завоевания их Турцией. Часть испанских
изгнанников 1492 года приютилась в Алжире, Марокко, Тунисе
и Триполитании, где некогда нашли убежище их предки, жерт¬
вы севильской резни 1391 года. Но и сюда достигала кровавая
рука Фердинанда Католика. Испанцы в начале XVI века захва¬
тили ряд городов в этих областях и разрушили старые еврейс¬
кие общины в Феце, Триполи и других местах. Началось новое
передвижение странников, уходивших во владения Турции и в
Палестину. Патриарх африканских общин, алжирский раввин
Симон Дуран II (внук Рашбаца, том II, § 54), сердечно забо¬
тился об участи изгнанников, выкупал пленных на волю у пира¬
тов и арабских работорговцев (около 1510 г.). В это время жил
в Тунисе астроном и летописец Авраам Закуто, который
раньше состоял астрологом при португальском короле и в 1497
г. участвовал в приготовлениях к индийской экспедиции Васко
де Гама (см. том II, § 57). Здесь написал он свою историческую
хронику «Сефер Иохоссин», содержащую перечень событий ев¬
рейской истории, преимущественно духовной, от древних вре¬
мен до эпохи автора. Свою скитальческую жизнь Закуто окон¬
чил, по-видимому, в Турции (около 1515 г.). Положение евреев
в Берберийских землях упрочилось только после окончательно¬
го утверждения турецкого владычества в Северной Африке, во
второй половине XVI века.
§ 4. Иосиф Наси и еврейские дипломаты
Социально-экономическое положение евреев в Турции силь¬
но поднялось в царствование султана Сулеймана Великолепного

22
(1520-1566), когда Оттоманская империя расширила свою терри¬
торию в Европе и Азии и достигла вершины могущества. Предста¬
вителям еврейства суждено было сыграть некоторую роль в полити¬
ческих событиях того времени, и еврейские имена впервые появи¬
лись в дипломатической переписке между Портой и правитель¬
ствами христианской Европы. При Сулеймане достиг политичес¬
кого влияния придворный врач Моисей Гамон, сын вышеупомя¬
нутого Иосифа и преемник его в этой должности (§ 2). Сопро¬
вождая султана в его путешествиях и походах, Моисей Гамон
имел возможность знакомиться с нуждами и тяготами своих со¬
племенников в различных местах Турции и являлся естествен¬
ным защитником их интересов перед монархом. В 1545 г. греки
и армяне в Малой Азии, торговые конкуренты евреев, решили
скомпрометировать их путем обвинений в ритуальном убийстве.
Они уговорили одного нищего христианина в Амасии уйти из
города и затем донесли властям, что евреи его похитили и заре¬
зали. Местный кади арестовал нескольких почетных евреев, в
том числе врача Якова Аби-Аюб, и после короткого допроса
под пыткой велел их казнить. Через некоторое время один ев¬
рей встретил на улице мнимо замученного нищего и представил
его властям. Тогда злодеи, уличенные в ложном доносе, были
преданы суду и казнены. Моисей Гамон воспользовался этим
случаем и убедил султана в необходимости издать декрет, зап¬
рещающий местным судьям разбирать дела по ритуальным об¬
винениям и обязывающий местную администрацию передавать
такие дела на личный суд султана. Сулейман издал такой дек¬
рет, и греко-армянская агитация на этой почве прекратилась.
Моисей Гамон пользовался также своим положением для
укрепления еврейской духовной культуры в Турции. Сопро¬
вождая Сулеймана в его персидском походе, когда турками
был взят Багдад, столица былого халифата, Гамон вывез из тех
мест в Константинополь ученого еврея Якова Тавса и поручил
ему перевести Пятикнижие на персидский язык, вероятно, для
среднеазиатских евреев, говоривших на этом языке. Этот пере¬
вод был напечатан в Константинополе вместе с еврейским
текстом, арамейским и арабским переводами (1546). Вообще
Моисей Гамон был покровителем еврейской литературы и ока¬
зывал материальную помощь бедным ученым, которых тогда
было немало в столице Турции. Сам Гамон и его родные
пользовались одной привилегией, которую султан предоставлял

23
только своим фаворитам из иноверцев: полной свободой от
платежа государственных податей. Это была льгота немалая в
те времена, когда военные успехи Турции покупались очень до¬
рогой ценой: выжиманием огромных податей с населения, осо¬
бенно немусульманского. Насчитывалось 12 различных денеж¬
ных налогов и семь натуральных. К отбыванию личной воинс¬
кой повинности евреи, как иноверцы, не привлекались, но рабо¬
ты по укреплению и охране городов были для них обязательны.
Важную роль во внешней политике Порты сыграл во второй
половине XVI века еврейский государственный деятель, имя
которого неразрывно связано с царствованием двух султанов
эпохи расцвета Турции, Сулеймана и Селима И. То был Иосиф
Наси, прибывший в Турцию из стран христианской инквизиции.
В Португалии жила богатая марранская семья Мендес,
имевшая банкирский дом в Лиссабоне и отделение банка в
Антверпене, во Фландрии, принадлежавшей тогда Испании.
Германский император и король испанский Карл V, французс¬
кий король Франциск I и некоторые другие правители были
клиентами этого банкирского дома. Введение инквизиции в
Португалии и смерть главы фирмы Франциска Мендеса побу¬
дили его вдову Грасию Мендес покинуть Лиссабон и пере¬
селиться в Антверпен (1536). С ней переехали туда ее юная
дочь Рейна, племянник Иоанн Мигуэс и еще некоторые
члены семьи. Молодой и светски образованный Иоанн завязал
здесь знакомства в высших аристократических кругах и пользо¬
вался даже расположением правительницы Фландрии, Марии, се¬
стры Карла V. Но связи в высшем обществе делали еще более
трудным положение марранской семьи, тайно исповедовавшей
иудейскую религию. Донна Грасия Мендес не могла чувствовать
себя в безопасности в Антверпене, где повсюду сновали шпионы
испанской инквизиции, и решила переехать с родными в Вене¬
цию, с целью следовать оттуда дальше, в Турцию. Но тут встре¬
тились большие препятствия. Карл V готовился конфисковать ка¬
питалы богатого марранского банка на том основании, что вла¬
дельцы его, по донесениям инквизиции, тайно исповедовали иудей¬
ство и поддерживали других отпавших от церкви марранов. С
трудом удалось семье Мендес выбраться из Антверпена со своими
капиталами (1549). В Венеции, где Грасия поселилась под своим
христианским именем Беатриса де Луна, обнаружились раздоры в

24
самой ее семье, и кто-то донес властям о намерениях богатой
марранки переселиться в Турцию. Венецианское правительство
задержало странствующую семью под предлогом помешать ее
членам отпасть от христианства, а на самом деле — с целью
помешать ей вывезти богатства из сребролюбивой республики.
Уведомленный об этом французский король Генрих II также
воспользовался случаем, чтобы отказаться от уплаты огромного
долга банкирам Мендес, так как его кредиторы оказались не
христианами, а евреями. Тогда племянник Грасии, Иоанн Мигу-
эс, обратился к султану Сулейману (вероятно, через лейб-медика
Моисея Гамона) с заявлением, что венецианцы мешают семье
банкиров перевезти свои капиталы в Турцию. По требованию
султана венецианские власти были вынуждены отпустить задер¬
жанную семью. Донна Грасия временно поселилась в Ферраре,
под покровительством либеральных герцогов д’Эсте, и здесь на¬
конец решилась открыто перейти в иудейство. Через некоторое
время она с семейством и многочисленной свитой марранов пе¬
реехала в Константинополь. Здесь Иоанн Мигуэс также фор¬
мально присоединился к иудейству (1552), приняв имя Иосиф,
и восстановил еврейское фамильное имя рода Мендесов —
Наси (это слово означало также и титул: князь). Он вступил в
брак со своей кузиной Рейной, дочерью Грасии, которая слави¬
лась своим умом и красотой.
Поселившись в Константинополе, семья Наси расширила
свою финансовую и коммерческую деятельность. Здесь она за¬
нималась не столько кредитными операциями, сколько товаро¬
обменом с разными странами — Италией, Венгрией, Валахией и
Польшей. Богатая еврейская фирма заняла в левантинской тор¬
говле центральное место, конкурируя с крупнейшими венецианс¬
кими фирмами. Коммерческому успеху семьи Наси способство¬
вали ее общественные и политические связи. Грасия предава¬
лась филантропической деятельности, поддерживая в особенно¬
сти марранов, преследуемых в католических странах. Блестя¬
щая карьера выпала на долю ее племянника и зятя, Иосифа
Наси. Его образование, дипломатические способности и связи с
государственными деятелями Европы обратили на него внима¬
ние султана Сулеймана. Иосиф сблизился с его сыном, наслед¬
ником престола Селимом II, и через него мог влиять на ход го¬
сударственных дел. Этим влиянием он пользовался не только
для своих личных выгод, но и для защиты интересов гонимых

25
соплеменников. В 1556 году продиктованный им протест Порты
заставил фанатичного папу Павла IV выпустить из когтей инкви¬
зиции тех марранов в Италии, которые числились турецкими
подданными (см. дальше, § 12). Вскоре Иосиф Наси получил
возможность совершить более крупное национальное дело. По
просьбе принца Селима Сулейман подарил Иосифу поместье в
Палестине, разрушенный город Тивериаду с окрестными селе¬
ниями и предоставил ему право заселить эту местность евреями.
Иосиф решил, по-видимому, основать здесь промышленную ко¬
лонию, которая приносила бы ему лично доход и вместе с тем
дала бы приют части еврейских эмигрантов из Европы. По его
распоряжению было приступлено к постройке новых домов в
Тивериаде. Город был окружен стеной, в окрестностях были по¬
сажены тутовые деревья для шелководства (1564). Иосиф Наси
рассылал воззвания к угнетаемым в христианских странах ев¬
рейским общинам, приглашая ремесленников и рабочих селить¬
ся в Тивериаде. Из Италии туда отправлялись группы эмигран¬
тов, которые спасались от жестоких папских репрессий. Торго¬
вые корабли Иосифа поджидали переселенцев в портах Венеции
и Анконы, чтобы обезопасить их от нападений пиратов в пути.
Некоторые группы переселенцев с трудом добрались до новых
колоний, но тут им пришлось немало терпеть от нападений со¬
седних арабов, которые не могли мириться с возникновением
еврейского центра на берегах Генисарета. Арабы верили пущен¬
ной одним шерифом-фанатиком молве, будто мусульманская
вера погибнет, если Тивериада будет отстроена евреями. Эти
препятствия тормозили осуществление прекрасной идеи Иосифа
Наси, а дипломатическая работа в Константинополе отвлекла
внимание еврейского сановника от этого предприятия — и та¬
ким образом попытка основать еврейскую трудовую колонию в
Палестине потерпела неудачу, как и недавняя попытка сафедс¬
ких раввинов утвердить в той же Галилее гегемонический центр
еврейства.
Политическое влияние Иосифа Наси возросло при преемнике
Сулеймана, Селиме II (1566-1574), который с юных лет был распо¬
ложен к своему еврейскому советнику. Тотчас по вступлении на
престол Селим отдал Иосифу в пожизненное владение остров На¬
ксос и прилегающую к нему группу Цикладских островов в Эгей¬
ском море. Бывший марран, некогда скрывавшийся от агентов инк¬
визиции, стал титуловаться «герцогом Наксоским» или «герцогом

26
Эгейского моря» (Dux Aegei Pelagi). Высокий титул должен был
укрепить официальное положение сановника, который в то вре¬
мя принимал деятельное участие во внешней политике Порты.
Европейские правительства, имевшие дела с Турцией, скоро
почувствовали руку дипломата-еврея в Константинополе. Когда
в Нидерландах появились первые признаки восстания против
католической Испании, Иосиф Наси поощрял восставших обе¬
щанием помощи со стороны Турции. Он послал вождям рефор¬
мации в Антверпене письмо (1566), в котором советовал стойко
держаться против тирании Филиппа II. Скоро кровавый режим
герцога Альбы раздул пламя восстания в сильнейший пожар, и
вождь восставших, Вильгельм Оранский, отправил к Иосифу
посла с просьбой склонить султана к объявлению войны Испа¬
нии, дабы отвлечь ее силы от мятежных провинций. Но стара¬
ния еврейского дипломата в этом направлении встретили проти¬
водействие со стороны турецкого министра иностранных дел,
великого визиря Мухаммеда Соколли. Этот ренегат из венеци¬
анских христиан, принявший ислам ради карьеры, завидовал
влиянию Иосифа при дворе и мешал всем его попыткам втянуть
Турцию в войну с христианскими государствами.
Всесильному визирю не удалось, однако, предотвратить по¬
ход Селима на остров Кипр, предпринятый по совету Иосифа.
Остров принадлежал Венеции, с которой бывший марран давно
уже хотел рассчитаться за ее обращение с семьей Мендес-Наси
и вообще с евреями, искавшими приюта во владениях республи¬
ки. Когда Селим стал готовиться в поход, великий визирь, с це¬
лью помешать этому и скомпрометировать Иосифа, распустил
слух о намерении еврейского герцога провозгласить себя коро¬
лем Кипра, для чего им будто бы уже заготовлено особое зна¬
мя. Все эти интриги ни к чему не привели. Турецкие войска по¬
шли на Кипр и осадили укрепленный город Фамагусту (1570).
Взбешенное этим нападением, правительство Венецианской рес¬
публики велело заключить в тюрьму всех турецких купцов, на¬
ходившихся в Венеции, среди которых преобладали евреи, и,
кроме того, задумало изгнать всех евреев из республики — акт
мести за политику турецко-еврейского сановника. Однако когда
Фамагуста была взята и остров был потерян для Венеции, план
мести был оставлен: пришлось вести с Турцией мирные перего¬
воры, а в такой момент раздражать еврейского дипломата
было опасно. В Венеции знали, что и правительствам более

27
сильных государств приходилось заискивать перед Иосифом
Наси при ведении переговоров с Турцией. После новых турец¬
ких завоеваний в Венгрии германский император Максимилиан
II поручил своему посольству, отправленному в Константино¬
поль для заключения мирного договора, задобрить подарками
Иосифа Наси, как и других султанских советников, чтобы рас¬
положить их к уступкам (1567). Польский король Сигизмунд-
Август вел переписку с Иосифом Наси. В одном письме король
обещает ему вскоре уплатить по сделанному крупному займу и
подтвердить для польских евреев «условленные привилегии»
(см. дальше, § 43). В этом письме король титулует Иосифа
«Ваше высочество» (celsitudo vestra) и называет «высоким и до¬
рогим другом» (excellens domine, amice noster dilecte). В другом
письме (1570) Сигизмунд-Август просит «светлейшего князя»
(illustris princeps) выслушать польского посла, едущего в Кон¬
стантинополь, и оказать ему содействие в переговорах с высо¬
кой Портой.
В Константинополе, где тогда сходились все нити европей¬
ской дипломатии, Иосиф Наси был опутан сетью интриг и об¬
манов. Он едва не сделался жертвой этих интриг, вызванных
его конфликтом с французским правительством. Конфликт имел
личный характер: он был связан с вышеупомянутым отказом
французского короля уплатить по займам банкирскому дому
Мендес-Наси еще в то время, когда эта семья находилась по
пути из Фландрии в Италию и Турцию. Мотив отказа: недей¬
ствительность обязательства по отношению к «христианскому»
банку, оказавшемуся еврейским, — придавал этому денежному
спору принципиальный характер. Иосиф Наси в течение многих
лет настойчиво добивался от французского правительства упла¬
ты долга в размере 150 000 талеров. По его просьбе султан Су¬
лейман писал французскому королю Карлу IX о необходимости
уплатить долг «образцовому представителю еврейского народа».
Так как в Париже продолжали уклоняться от платежа, то но¬
вый султан Селим II выдал Иосифу фирман, предоставляющий
ему право налагать секвестр на торговые суда, прибывающие
под французским флагом в турецкие порты. На этом основании
были задержаны в гавани Александрии прибывшие из Франции
корабли, нагруженные товарами (1569). Французское прави¬
тельство протестовало. Французский посол при Порте Траншам
(Grandchamp), один из самых бессовестных дипломатов того времени,

28
решил путем обмана скомпрометировать еврейского сановника
перед султаном. Для этого он подкупил одного из агентов
Иосифа Наси, еврея-врача Дауда (Давида), который имел ка¬
кие-то денежные претензии к своему принципалу, и тот подал
турецкому правительству ложный донос, будто Иосиф подде¬
лал и долговые обязательства французских королей, выданные
«испанским» банкирам, и самые письма покойного султана Су¬
леймана с требованием уплаты этих долгов. Продажный кле¬
ветник обещал еще доказать, что Иосиф Наси изменял султа¬
ну, так как вел тайную переписку с папой, испанским королем,
флорентинцами, генуэзцами и другими врагами султана. Об
этом ловком ходе посол Траншам секретно сообщил в Париж
Карлу IX и королеве Екатерине Медичи, не скрывая от своих
столь же честных государей, каким путем удалось ему под¬
строить эти козни против ненавистного еврейского царедвор¬
ца. Для Иосифа Наси создалось опасное положение, тем более
что и великий визирь Соколли был заинтересован в падении
своего еврейского соперника. Но Иосиф успел вовремя отра¬
зить удар. Он открыл перед Селимом весь дьявольский план
своих врагов и убедил его в ложности их доносов. Султан вы¬
разил Иосифу свое полное доверие и велел сослать клеветника
Дауда на остров Родос. Коллегии раввинов в Константинопо¬
ле, Салониках и Сафеде (последние с Иосифом Каро во главе)
провозгласили херем против Дауда и его соучастников в лож¬
ном доносе, который в случае удачи мог бы повредить всем
еврейским общинам в Турции, пользовавшимся покровитель¬
ством еврейского сановника (1571).
В качестве герцога Наксоса и Цикладских островов Иосиф
Наси оказался опытным феодалом. Уплачивая ежегодную дань
султану за свои обширные владения, он старался извлечь из них по¬
больше доходов. Туземцы были обложены натуральными и денеж¬
ными повинностями в пользу герцога. Иосиф Наси старался не до¬
пускать мусульманских поселенцев на Цикладские острова, насе¬
ленные преимущественно греками, объясняя это желанием избегать
столкновений на религиозной почве. Но здесь был и личный мо¬
тив: от турок он по закону не мог требовать столько податей, как
от иноверцев-греков. По его просьбе султан распорядился, чтобы
мусульмане не селились на Цикладских островах, «среди неверных,
где нет ни мечетей, ни значительных мусульманских общин»; те же

29
мусульманские солдаты и граждане, которые живут в Наксосе и
притесняют местных иноверцев, подлежат выселению (1568).
Сам герцог редко бывал на своих островах и продолжал
жить в Константинополе, в своем загородном дворце Бельведер
на берегу Босфора. Управление островами он поручил своему
приятелю, испанцу Коронело. Старый негоциант часто пробуж¬
дался в новом герцоге. Иосиф Наси и его теща Грасия получа¬
ли от султана разные торговые концессии, особенно по экспор¬
ту товаров в придунайские области и Польшу. Агенты фирмы
«Наси» славились во всех портах Леванта. Грасия умерла вско¬
ре после того, как ее зять достиг герцогского звания, и совре¬
менники сохранили о ней добрую память как об отзывчивой
филантропке. Иосиф Наси на несколько лет пережил свое вели¬
чие. Со смертью Селима II (1574) его участие в государствен¬
ных делах прекратилось. Преемник Селима, грубый деспот Му¬
рад III, не любил еврейского политика и совершенно устранил
его от дел. Старый Наси уединился в своем Бельведерском
дворце и остался только меценатом. Он содержал на свои сред¬
ства раввинские школы в Константинополе и типографию для
печатания еврейских книг; он поддерживал также ученых, кото¬
рым открыл свое богатое книгохранилище. Самого Иосифа счи¬
тают автором составленной одним из его «придворных» ученых,
Исааком Онкенейро, книжки («Бен-порат Иосиф», Конст., 1577),
содержащей диалог между христианским ученым и еврейским
сановником о ценности метафизики и астрологии (еврей считает
астрологию суеверием). Иосиф Наси умер в 1579 году. Его вдо¬
ва Рейна продолжала содержать в Константинополе типогра¬
фию для печатания еврейских книг. Алчный султан Мурад III
отнял у вдовы бывшего сановника, под предлогом уплаты долгов
покойного, большую часть состояния, оставив ей только 90 000
дукатов и дворец Бельведер.
Еще при жизни Иосифа Наси начал свою дипломатическую
карьеру в столице Турции другой еврей, Соломон Ашкенази,
талмудист и врач, приобретший политический опыт во время своих
долгих странствований по Европе. Уроженец города Удине в Ита¬
лии, он в юности попал в Польшу, вероятно, среди тех образован¬
ных «гуманистов», которых привлекала туда его соотечественница,
королева Бона Сфорца, жена Сигизмунда I. Полагают, что Ашкена¬
зи некоторое время состоял лейб-медиком при польском короле Си¬
гизмунде II Августе. Переселившись затем в Константинополь, он,

30
как подданный Венецианской республики, сблизился там с венеци¬
анскими послами при Порте, а через них — с упомянутым вели¬
ким визирем Соколли. Визирь оценил блестящие способности
Ашкенази и его знание европейских языков и стал ему давать
различные дипломатические поручения. Как венецианец и агент
великого визиря Ашкенази был противником антивенецианской
политики Иосифа Наси. После затеянной последним войны с
Венецией из-за Кипра Соломону Ашкенази пришлось быть по¬
средником при заключении мирного договора с республикой.
Когда он приехал для этой цели в Венецию в качестве предста¬
вителя великого визиря (1574), он был торжественно принят до¬
жем и высшими сановниками республики. Ашкенази воспользо¬
вался этим случаем и в интересах своих соплеменников. Благо¬
даря его заступничеству венецианский сенат отказался от заду¬
манной им жестокой меры — выселения всех евреев из владений
Венеции (см. дальше, § 14). Соломон Ашкенази, как увидим
дальше (§ 43), участвовал также в дипломатических переговорах,
которые во время бескоролевья в Польше велись между европей¬
скими дворами относительно избрания иностранного принца на
польский престол. Дипломатическая деятельность Ашкенази про¬
должалась и при султане Мураде III, но после смерти великого
визиря Соколли она сводилась к исполнению мелких поручений.
§ 5. Начало социального упадка (до 1648 г.)
С конца XVI века социальное положение евреев в Турции
начало ухудшаться. Это было тесно связано с процессом внут¬
реннего разложения самой Оттоманской империи, огромного
конгломерата стран и народов, механически объединенных си¬
лой завоеваний и властью деспотов. Сначала блеск военного
могущества и дипломатических побед закрывал внутренние по¬
роки государственного организма, но когда уже сложилась ве¬
ликая держава Османов в трех частях света и на смену завое¬
вателям пришли капризные деспоты, бунтующие преторианцы-
янычары и политики, вдохновляемые интригами гарема, внут¬
ренние болезни режима обнаружились. Потускнел блеск Кон¬
стантинополя, недавнего космополиса, куда тянулись все нити
европейской дипломатии. Обнажилась длинная цепь провин¬
ций, управляемых пашами, маленькими султанами с большими
склонностями к произволу и эксплуатации населения, особенно
немусульманского. Провинции отдавались или просто прода¬

31
вались великими султанами маленьким деспотам, как поместья
вместе с крепостным населением. Помещики-паши выжимали из
населения подати натурой и деньгами в неограниченных разме¬
рах. Для этого часто пускались в ход аресты богатых людей и
реквизиция имущества. Если в христианской Европе еврея давил
жестокий закон, то в Турции его давило беззаконие, произвол,
прихоть правителя.
Признаки политической деморализации и связанного с ней
социального упадка еврейства показались уже в конце XVI
века, при султане Мураде III (1574-1595). У этого турецкого ха¬
лифа иногда прорывались капризы былых багдадских халифов.
Венецианский посол при дворе Мурада III рассказывает, что
этот деспот в припадке дурного настроения задумал какую-то
жестокую расправу с евреями потому только, что на улицах
Константинополя он встречал разряженных еврейских дам с зо¬
лотыми ожерельями, усыпанными жемчугом. Но в то время был
еще жив дипломатический агент Соломон Ашкенази, который
при поддержке великого визиря выручил евреев из беды. Путем
подкупа матери султана и начальника янычарской гвардии уда¬
лось повлиять на Мурада, чтобы он отказался от своего дикого
замысла. Султан ограничился тем, что запретил евреям носить
шелковые платья и турецкий головной убор-тюрбан: вместо тюр¬
бана евреям, как и христианам, приказано было носить шляпу
особого покроя (1579). Константинопольские раввины напомнили
по этому поводу общинам сефардов, что их страсть к нарядам и
показной роскоши причинила много горя их предкам в Испании,
и постановили: запретить женщинам ношение атласных платьев и
драгоценных украшений в публичных местах.
После того как сошли со сцены крупные дипломаты Наси
и Ашкенази, измельчали и еврейские царедворцы. Дипломатия
спустилась в низины гаремов, где султанши и одалиски тво¬
рили политику за кулисами. В гаремы проникали богатые ев¬
рейские торговки, продававшие там драгоценности, роскош¬
ные наряды и косметику; между этими дамами и гаремными
узницами завязывались дружеские отношения, которые давали
возможность влиять на султана в государственных делах. Та¬
ким путем попала в случай умная и энергичная вдова Эстер
Киера, подруга любимой жены Мурада III. Эстер давала,
или, точнее, продавала, протекции турецким чиновникам,
добивавшимся повышения по службе, и послам иностранных

32
государств, когда им нужно было повлиять на султана в своих
политических интересах. Вмешательство еврейской фаворитки в
назначения на государственные должности создало ей немало
врагов: обойденные кандидаты стремились мстить ей за свою
неудачу. Жертвою такой мести сделалась Эстер в царствование
Мехмеда III (1595-1603). Когда она оказала поддержку одному
из претендентов на пост начальника конницы, другой претен¬
дент поднял против нее часть султанской гвардии. На ступенях
дворца великого визиря солдаты настигли еврейскую полити¬
канку и убили ее, а затем и трех ее сыновей (1600). Эстер была
очень богата и среди евреев слыла благочестивой женщиной;
она помогала, между прочим, бедным писателям и издателям
еврейских книг.
Первая половина XVII века прошла для Турции в непре¬
рывных войнах с разными провинциями в Европе и в Азии,
стремившимися сбросить с себя турецкое иго. Восстала покорен¬
ная Венгрия, бунтовали вассальные князья Молдавии и Вала¬
хии, поднималась Персия. Вдобавок усилилась внутренняя сму¬
та. Все разрушительные силы военного государства прорвались
наружу. Янычары свергали и сажали на престол султанов. От
этих войн и междоусобиц нередко страдали и евреи, хотя в то
время их представители не принимали участия ни во внутренней,
ни в иностранной политике турецкого правительства. Не было
уже еврейских грандов и влиятельных политиков прежнего време¬
ни, но экономическая деятельность средних классов непрерывно
расширялась. Многочисленные акты, сохранившиеся в тогдаш¬
ней раввинской литературе, свидетельствуют, что еврейская тор¬
говля и промышленность охватывали все области огромной им¬
перии. Большие еврейские общины выросли в таких местах, где
раньше были лишь небольшие колонии. Константинополь и Са¬
лоники отдают избыток своего еврейского населения бойкому
портовому городу Смирне, болгарским городам Софии и
Плевне, сербским Белграду и Ускюбу, городам Мореи (Юж¬
ной Греции). Сгущается еврейское население в Хиосе, Родосе и
других греческих островах. Появляются еврейские общины в
придунайских княжествах Молдавии и Валахии (города Яссы
и Букарест). Турецкая часть Венгрии создает живую связь
между балканскими провинциями и австро-венгерскими землями, а
близость растущего еврейского центра в Польше связывает все эти
страны в один экономический союз еврейства Восточной Европы.

33
Эта экономическая мощь давала евреям европейской Турции из¬
вестную устойчивость при всех колебаниях политического курса.
Хуже было положение в азиатских провинциях Оттоманской
империи. Здесь судьба населения, как уже сказано, зависела от
произвола областных пашей. Гнет администрации, в форме вы¬
могательства денег у еврейских общин, особенно давал себя
чувствовать в Палестине, где скопилась большая масса бедных
паломников, жившая на счет европейских благотворителей. В
Иерусалиме и Сафеде еврейское население страдало от произво¬
ла алчных пашей в такой же мере, как от стихийных бедствий:
засухи, неурожая, пожаров. В 1625 г. некто Ибн-Парух купил
должность иерусалимского паши у генерал-губернатора Дамас¬
ка. Желая выручить свои расходы с должной прибылью, новый
паша вымогал деньги у евреев самыми жестокими способами:
арестовывал, держал в темнице и подвергал пытке раввинов и
старшин, пока ему не уплачивали требуемой суммы. Состоя¬
тельные люди бежали из Иерусалима, и в городе остались толь¬
ко бедняки. Пробовали жаловаться на тирана высшим властям
в Дамаске и даже добились присылки «кади» для расследования
дела, но турецкий судья нашел более выгодным для себя делить
добычу с пашой, чем восстановить права ограбленных. Только
спустя два года Ибн-Парух был смещен с должности, но он уже
успел выжать из еврейской общины Иерусалима около 50 000
пиастров, часть которых община одолжила на проценты у бога¬
тых мусульман. Денежная помощь, присланная от еврейских об¬
щин Венеции и других городов Италии, спасла бедствующих
иерусалимцев, и жизнь вошла в обычную колею.
Эту жизнь описывает следующим образом в своем посла¬
нии к родным еврейский странник из Ломбардии, поселившийся
в те годы в Иерусалиме. В святом городе он застал около
двух тысяч еврейских жителей, среди которых сефарды преоб¬
ладали над ашкеназами. Прочее население состояло из тузем¬
ных арабов, турецких чиновников и христиан. По костюму
евреи мало отличались от мусульман и христиан; женщины
всех трех групп, следуя туземному обычаю, не показывались на
улице без покрывала на лице. Только тюрбаны на голове зап¬
рещалось носить немусульманам, и евреи, как и христиане, но¬
сили шляпы или «бонеты», вроде итальянских «капелло». Ев¬
реев не допускали в главную мечеть, построенную на холме,
где некогда стоял иудейский храм; им дозволялось только

34
молиться внизу у западной стены Храмовой горы. Переходя к
внутренней жизни иерусалимских евреев, странник пишет: «Хо¬
роши шатры Якова (синагоги и школы) в Иерусалиме! Там с
утра не умолкает голос молящихся и учащихся. В городе есть
две синагоги. Одна, меньшая, принадлежит общине ашкеназов,
во главе которой стоит хахам р. Иешая*. Они имеют свои осо¬
бенные хорошие обычаи — например, каждый месяц они прово¬
дят канун новолуния в посте и молитве, как день Иом-кипура.
Другая синагога, большая, принадлежит сефардам, а недалеко
от нее находится большой бет-гамидраш, где один отряд (моля¬
щихся и учащихся) непрестанно сменяется другим. Там и место
ваада (общинного совета). Оба «парнасим» в общине суть се¬
фарды, и ашкеназы подчиняются им. По условию, во всех обще¬
ственных расходах ашкеназы участвуют в размере одной четвер¬
ти, а все остальное уплачивают сефарды. В третьем часу попо¬
луночи люди встают и читают «селихот», а хахам читает им
проповедь до рассвета. Затем читаются гимны утренней молит¬
вы, так что главные молитвы «шема» и «тефила» кончаются
рано. Благословение священников совершается ежедневно. Пос¬
ле молитвы читают исповедь (viduj) по тексту наших молитвен¬
ников... По четвергам садятся после богослужения на землю и
читают «кинот» о разрушении Иерусалима. После утренней мо¬
литвы большинство расходится по делам, но в синагоге остают¬
ся еще на весь день поочередно дежурящие группы, которые
изучают Библию, Мишну и Гемару до предвечерней молитвы
(«минха»), а затем до вечерней («маарив»)». Странник упомина¬
ет и о тяжести налогов в пользу государственной казны и мест¬
ных властей. «Вчера только, — пишет он, — сюда прибыл по¬
сол от турецкого султана с требованием, чтобы подданные ев¬
реи поднесли султану обычный дар, полагающийся всякому но¬
вому правителю при вступлении на престол, как это уже сдела¬
ли в Каире и Александрии». В конце письма сообщается, что
в Иерусалиме существует маленькая община караимов из
двух десятков членов, преимущественно ремесленников: она
живет обособленно и не имеет никаких сношений с общинами
сефардов и ашкеназов.
* Р. Иешая Горовиц, автор морально-мистической книги «Шело» (см. даль¬
ше, § 40). Во время террора паши Ибн-Паруха Горовиц был арестован, а затем
бежал из Иерусалима в Сафед.

35
Однако главным духовным центром палестинского еврей¬
ства был в то время не Иерусалим, а Сафед. В нем числилось не
меньше 20 синагог, 18 иешив и много элементарных училищ. Не¬
смотря на пережитые Галилеей бедствия (нападения друзов, эпи¬
демии чумы, грабежи и реквизиции под видом взыскания пода¬
тей), Сафед продолжал развиваться, поддерживаемый материаль¬
но близостью торгового Дамаска, центра сиро-палестинского уп¬
равления. Сафедские евреи занимались разными ремеслами, в
особенности изготовлением одежды, и сбывали свои изделия на
ближайших сирийских рынках Дамаска и Алеппо, двух городов с
большими еврейскими общинами. Но не только этой домашней
индустрией и скромной торговлей привлекал Сафед переселенцев,
а как центр раввинской науки и новой каббалы. Цитированный
выше путешественник сообщает, что из Иерусалима он хотел по¬
ехать в Сафед, где режим аскетической набожности соблюдался
еще строже, но его удержало опасное состояние дорог, так как в
окрестностях Сафеда происходили солдатские грабежи. Эти вне¬
шние бедствия на древней родине нации еще более углубляли в
поселившихся там странниках диаспоры ту мессианскую тоску,
которая составляла характерную черту той эпохи.
§ 6. Расцвет раввинизма: Иосиф Каро и «Шулхан арух»
Печать строгого консерватизма лежит на умственном творче¬
стве тогдашней сефардской диаспоры. Странники, нашедшие в
Турции приют после неимоверных бедствий, навсегда расста¬
лись с теми порывами свободомыслия, которые увлекали их
предков на испанской родине. Просветительное направление
прежнего времени было осуждено бесповоротно; в нем видели
источник всех бед, причину марранства и рокового изгнания
1492 года. «За что погибла сефардская диаспора? — вопроша¬
ет Иосиф Ябец, испанский изгнанник, поселившийся в Ита¬
лии, и отвечает: — За то, что она оставила святую Тору, за¬
нималась посторонними науками и предавалась суете мирс¬
кой». Эту идею Ябец развивал в своих публичных проповедях
и посвятил ей особую книгу («Ор гахаим», Феррара, 1550). Ре¬
акция против свободной культуры Запада пустила корни на
Востоке. Испанские эмигранты в Турции положили прочное
основание тому «раввинско-мистическому» направлению, кото¬
рое призвано было вытеснить «раввинско-философское» на¬
правление западных сефардов. С помощью ашкеназов, которые

36
никогда не грешили свободомыслием, они утвердили неограни¬
ченную власть талмудизма и каббалы. В обеих этих областях
выдвинулись в Турции представители, влияние которых прости¬
ралось далеко за пределы Оттоманской империи.
Высшим представителем раввинского иудаизма в XVI веке
был Иосиф бен-Эфраим Каро (1488-1575). Родившись в Ис¬
пании за четыре года до изгнания, Иосиф Каро еще в ранние
детские годы начал свою скитальческую жизнь. После долгих
скитаний он поселился со своими родителями в европейской
Турции, где жил в Салониках, Адрианополе и Никополе. Здесь
он отдался изучению талмудической и раввинской письменности
и обнаружил в этой области изумительные способности. В 1522
г. он предпринял гигантскую работу — проверить по источни¬
кам и вновь систематизировать все еврейское законодательство
до последней раввинской эпохи. Канвой для этого труда он
взял четырехтомный свод законов «Турим» (том И, § 38), кото¬
рый, как последний по времени, отличался наибольшей полно¬
той. Нужно было обладать необычайной памятью и остротой
мысли, чтобы проследить развитие каждого пункта библейско-
талмудического законодательства через всю цепь толкований и
решений, накопившихся в тысячелетней литературе. Весьма час¬
то предстояло улаживать противоречия между различными ав¬
торитетами по одному и тому же вопросу. Чтобы иметь точку
опоры в таких случаях, Иосиф Каро назначал по каждому спор¬
ному вопросу третейский суд из корифеев галахи — Альфаси,
Маймонида и Роша: обязательным на практике признавалось то
мнение, за которое высказались двое из этих законоучителей.
Двадцать лет трудился над этим Иосиф Каро и закончил свой
труд уже в Палестине, где тогда нарождался духовный центр с
претензией на национальную гегемонию. Прибыв в 1535 г. в
Сафед, Каро примкнул к той коллегии ученых с Яковом Бе¬
равом во главе, которая вскоре сделала попытку учредить
там нечто вроде всееврейского синедриона путем монополиза¬
ции права «семихи» (см. выше, § 3). Когда попытка не уда¬
лась, Берав поспешил возвести Иосифа Каро в сан законоучите¬
ля, как будто предчувствуя, что этот человек возместит своей
личной деятельностью работу целого синедриона. Действитель¬
но, недолго спустя Каро закончил свой первый большой труд:
основанный на критике источников комментарий к кодексу

37
«Турим» в четырех томах, под именем «Бет Иосиф» (напечатан
в Венеции в 1551-1559 гг.).
Но эта форма критического исследования, удовлетворяв¬
шая ученых, делала книгу недоступной для народа. Нужно было
создать популярный религиозно-правовой кодекс, в котором ма¬
териал был бы изложен не в форме теорий, а предписаний для
практического руководства. Для этой цели Иосиф Каро сделал
извлечение из своего обширного труда «Бет-Иосиф», взяв из
него только догматическую часть и отбросив весь научный ап¬
парат. Получился полный свод еврейских религиозных законов
под именем «Шулхан арух» («Накрытый стол»), к печатанию
которого приступили в Венеции, в 1564 г. Порядок томов и от¬
делов в этом своде в общем тот же, что в кодексе «Турим», для
каждого из четырех томов сохранены те же заглавия («Орах-
хаим», «Иоре-деа» и т.д.), но изложение тут короче и отчетли¬
вее. Взамен откинутых теоретических рассуждений многие отде¬
лы пополнены законами и правилами, которые были пропуще¬
ны прежними кодификаторами или вошли в употребление как
народные обычаи в течение двух столетий, отделявших Иосифа
Каро от автора «Турим».
«Шулхан арух» был последним словом раввинской кодифика¬
ции. Он заключил собой ряд кодексов или «Поским», появлявших¬
ся от эпохи Маймонида до XVI века. От «Мишне-Тора» Май¬
монида этот кодекс отделен четырьмя веками умственной реак¬
ции, и это сказалось в его содержании. В нем совершенно от¬
сутствует тот отдел основных законов, догматов иудаизма, ко¬
торый в Маймонидовом кодексе занимает первое место и изло¬
жен в философском освещении. В кодексе Каро кристаллизова¬
лась в окончательной форме раввинская практика поздней фор¬
мации: религиозные обряды, ритуал, семейное и гражданское
право. К этому своду законов впоследствии писали множество
дополнений и комментариев, но новые столь же авторитетные
кодексы после него не появлялись. «Жить по Шулхан-аруху» —
стало с тех пор девизом правоверного еврея, которого не устра¬
шали все мелочные религиозно-обрядовые предписания, катего¬
рически изложенные в этой книге. Успех этого свода был бес¬
примерен: от 1564 до 1600 года он выдержал в разных местах
восемь изданий в полном объеме, не считая перепечаток отдель¬
ных томов. Через несколько лет после появления кодекса глава
польских раввинов, Моисей Иссерлис, ввел его в употребление в

38
Польше, снабдив поправками и дополнениями по части обыча¬
ев, принятых у ашкеназов и непредусмотренных сефардом Иоси¬
фом Каро.
Современников изумляла та необычайная сила ума и воли,
которая нужна была для создания таких колоссальных трудов.
Многие считали Иосифа Каро боговдохновенным человеком:
говорили, будто он решал спорные вопросы закона по указани¬
ям свыше. Мистически настроенный Каро сам воображал, что
его открытия в области законоведения являются откровениями
невидимого духа, которого он олицетворял в образе «Мишны»,
источника Талмуда и раввинизма. В приписываемой Иосифу
Каро апокрифической книге («Магид мешарим» — «Вестник
правды») сам творец «Шулхан-аруха» рассказывает о своих чуд¬
ных видениях*: к нему по ночам являлся таинственный вестник
(«магид») и открывал ему, как разрешать темные вопросы тал¬
мудической науки и удостоиться титула «главы диаспоры», как
совершенствовать душу путем строгого аскетизма и наконец
удостоиться мученического венца. Издавна склонный к мисти¬
цизму Иосиф Каро в последние годы жизни находился под вли¬
янием сафедского кружка каббалистов, из которого вышел зна¬
менитый Ари, творец практической каббалы.
XVI век был вообще веком расцвета раввинизма в Турции,
как и в другом новом центре еврейства — в Польше. Раввины
Константинополя, Салоник, Адрианополя, Иерусалима, Сафеда,
Дамаска, Каира, Александрии и многих общин оставили по себе
печатные труды, свидетельствующие о чрезвычайном оживле¬
нии, царившем тогда в области талмудической науки. Здесь по¬
вторилось явление, неоднократно наблюдавшееся в диаспоре
в эпохи, когда еврейские общины пользовались полной авто¬
номией и национальное законодательство применялось не
только в духовной жизни, но и во всех житейских делах замк¬
нутого круга. Между раввинскими авторитетами того времени
шла оживленная переписка по тем вопросам религии и обряд¬
ности, гражданского, семейного и наследственного права, кото¬
рые имели практическое значение в самоуправляющихся общи¬
нах, где раввины-судьи официально разрешали такие вопросы.
Сборники раввинских «Вопросов и ответов» («Šeelot u’tšubot»)
* Более вероятно, что книгу написал один из восторженных учеников Ка¬
ро, член сафедского кружка мистиков, употребивший обычный прием: говорить
от имени своего героя.

39
или «респонсов» составляют самую значительную часть тогдаш¬
ней литературы. Сам Иосиф Каро участвовал в этих письмен¬
ных казуистических дебатах (его сборник респонсов «Авкат ро¬
хель»). Наиболее обширную юридическую переписку вели во
второй половине XVI века два раввина, выходцы из Италии:
преемник Каро на раввинском посту в Сафеде Моисей ди
Трани (сокращенное литературное имя: Га’мабит) и салоникс¬
кий главный раввин Самуил ди Модена (Рашдам). Изданные
ими тысячи респонсов дают большой материал для истории
быта и нравов тогдашнего турецкого еврейства. Параллельно
идет и литература комментариев к Талмуду и старым кодексам.
Плодовитый Иосиф Каро написал также комментарий к кодек¬
су Маймонида («Кесеф Мишне»). Близкий к той эпохе летопи¬
сец (Давид Конфорте) насчитывает имена более ста выдающих¬
ся раввинов-писателей и ректоров «иешив», распространявших
знание в общинах Оттоманской империи.
Библейские комментарии той эпохи были орудием не религиоз¬
но-философского исследования, как в былой письменности сефардов,
а нравоучительной проповеди в духе тогдашних аскетов и мисти¬
ков. Они изложены в форме синагогальных проповедей на тек¬
сты Св. Писания. Типичным в этом смысле комментатором был
сафедский проповедник Моисей Алшейх (ум. ок. 1600 г.), уче¬
ник Иосифа Каро. В его многочисленных проповедях-коммента¬
риях («Торат Моше» и др.) все устремлено к религиозному нази¬
данию, к внушению «страха Божия» и презрения к суетной зем¬
ной жизни. Здесь в аллегориях совершенно пропадают прямой
смысл библейского текста, красота легенд и мудрость древних. А
между тем этот метод стал образцом для подражания, и тысячи
«магидов» позднейшего времени черпали свою премудрость из
книг Алшейха. Более светский характер имели проповеди евро¬
пейского коллеги Алшейха, салоникского раввина Моисея Ал¬
моснино. Этот современник Иосифа Наси сыграл большую
роль в организации большой салоникской общины и объедине¬
нии ее разрозненных земляческих «кагалов». В 1565 г. он отпра¬
вился во главе общинной депутации в Константинополь, чтобы
просить султана о защите гражданских прав евреев против
враждебных греков, и при поддержке Иосифа Наси добился ох¬
ранного султанского фирмана. Живой общественный темперамент
чувствуется и в проповедях Алмоснино, где часто вплетены цветы
былой свободной риторики (книги «Тефила ле-Моше», «Меа-

40
мец коах» и др.). Образованный сефард, сведущий по физике,
астрономии и философии, Алмоснино писал некоторые свои со¬
чинения на испанском языке еврейскими буквами («Regimiento
de lа vida» — о проблеме свободы воли и предопределения, о
происхождении добра и зла и о значении астрологии; «Extremos
i grandezas de Constantinopla» — об Оттоманской империи, о
контрастах богатства и бедности, пороков и добродетелей в ее
столице и т.п.). Такие испанско-еврейские сочинения, печатав¬
шиеся большей частью в Салониках, положили начало литера¬
туре на эспаньольском диалекте или «ладино» (латинском), оби¬
ходном языке восточных сефардов. При всей своей склонности
к философствованию Алмоснино, однако, не высказывал воль¬
ных мыслей, и ему прощали светскую форму некоторых его
произведений. Ко всякому же проявлению свободомыслия рав¬
вины относились с чрезвычайной строгостью. Когда до Сафеда
дошла книга итальянского писателя Азарии де Росси «Меор
Энаим», где были высказаны некоторые вольные исторические
мысли (см. дальше, § 19), Иосиф Каро и его раввинская колле¬
гия решили предать книгу «херему» как еретическую, подлежа¬
щую истреблению. Каро умер, не успев опубликовать акт хере¬
ма, и это сделали его ученики, в том числе вышеупомянутый
Алшейх (1575). Власть разума и контроль критики не признава¬
лись в этом царстве слепой религиозной традиции, где все более
утверждалась власть самого необузданного мистицизма.
§ 7. Сафедские мистики: Кордоверо и Ари
Новое могучее настроение все более овладевало умами в
восточном еврействе и проявилось с особенной силой на почве
Палестины. Испытанные в конце Средних веков потрясения по¬
родили жгучую мессианскую тоску в еврейской душе. Среди за¬
падных изгнанников, очутившихся в Палестине, эта тоска при¬
нимала формы мистической экзальтации. Вид дорогих развалин
и связанные с ними воспоминания о былом величии нации бу¬
дили в сердцах мечту о чудесном возрождении. Многим каза¬
лось, что чаша страданий Израиля уже переполнена, что бли¬
зится время, о котором вещали древние пророки и таинственно
нашептывали позднейшие мистики. Нужно только пригото¬
виться к грядущему «концу времен», нужно сделаться святыми
на почве Святой Земли, очиститься покаянием и молитвой и
углубиться в созерцание божественных откровений, скры¬

41
тых в сверхчеловеческой мудрости каббалы. Священное Писа¬
ние каббалы, книга «Зогар» (см. том II, § 19), раньше распрост¬
раненная только в списках, была в это именно время впервые
напечатана в Италии, сразу в двух изданиях (Мантуя и Кремо¬
на, 1558-1559), и сделалась доступной большому кругу читате¬
лей. Давнишняя легенда о древнем происхождении «Зогара» уже
успела превратиться в непреложную истину, и новые галилейс¬
кие мистики углублялись в сокровенные мысли этой книги, не¬
когда созданной рабби Симоном бен-Иохаи в пещерах Галилеи
по вдохновению свыше. Волновали в особенности те мысли, ко¬
торые относились к вопросу о конце «голуса». Согласно «Зога¬
ру», появлению мессии должен предшествовать великий акт ис¬
купления грехов, который должны совершить за народ его луч¬
шие представители. Посвященные в «тайное учение» отшельни¬
ки, ведущие созерцательную жизнь, могут достигнуть идеала
святости, приобрести влияние на небесные сферы и ускорить
пришествие мессии. Это мистическое учение имело особенно
восторженных последователей в Сафеде, близ тех мест, где пос¬
ле разрушения Иудеи внимал небесным голосам творец «Зога¬
ра». В этом городе, населенном тогда почти исключительно ев¬
реями, свила себе гнездо группа каббалистов, из которых иные
заходили слишком далеко в своих мистических опытах.
В народе сохранилось предание об одном галилейском мисти¬
ке Иосифе делла-Рейна, который вздумал путем аскетических
упражнений и заклинаний сломить нечистую силу, задерживаю¬
щую пришествие мессии. Однажды (около 1530 года) Иосиф с пя¬
тью своими учениками ушли из Сафеда в близлежащее селение
Мерон, где, по преданию, похоронен Симон бен-Иохаи, и при¬
ступили к совершению своего подвига. Там и в пустынных ок¬
рестностях Тивериады они уединились, совершали омовения в
Генисаретском озере, проводили дни и ночи в посте и молитве
и до того отрешились от всего земного, что обрели возмож¬
ность общаться с высшими духами. Зная тайну полного божье¬
го имени и имен ангелов, Иосиф путем заклинаний вызвал
Илию-пророка и некоторых ангелов и от них узнал, что сата¬
на, начальник злых духов, преграждает еврейским молитвам
доступ к трону Божества, а сильны злые духи грехами Израиля.
Ангелы открыли Иосифу секрет уничтожения главы нечистых сил
Самаэля и его жены Лилит, живущих в пустыне в образе двух
черных псов. Иосиф и его ученики, проделав все предписанное

42
им ангелами, поймали двух страшных псов и усмирили их, по¬
весив Самаэлю на шею оловянную дощечку с вырезанным на
ней именем Божьим («шем-гамефораш»), а Лилит — с библейс¬
кой надписью (стих пророка Захарии, 5, 8). Но при этом Иосиф
не соблюл одной предосторожности: он поддался мольбе изды¬
хающих дьяволов и дал им понюхать фимиама для подкрепле¬
ния сил. Тогда раздался голос с неба: «Ты воскурил фимиам пе¬
ред Самаэлем — и ты погиб в этом и будущем мире». Два уче¬
ника Иосифа от страха умерли на месте, двое вернулись в Са¬
фед и умерли там в страшных мучениях, так как в них всели¬
лись злые духи; пятый ученик остался «одержимым», беснова¬
тым на всю жизнь. Сам Иосиф делла-Рейна удалился в Сидон и
с досады сделался великим грешником, вступил в любовную
связь с женой местного начальника, а когда тот хотел ему ото¬
мстить, бросился в море и утонул. В этом рассказе отразились
тогдашние представления об аскетических подвигах и каббалис¬
тических упражнениях как способе ускорения блаженного часа:
пришествия мессии и прекращения голуса.
В середине XVI века в Сафеде образовался кружок кабба¬
листов-аскетов, стоявших близко к раввинской коллегии Иоси¬
фа Каро. В этот кружок входили люди, приобретшие потом из¬
вестность в литературе: Моисей Кордоверо, Соломон Ал¬
кабец и Илия да Видас. Моисей Кордоверо (1522-1570), член
семьи, переселившейся из испанской Кордовы в Палестину, был
учеником Иосифа Каро по части Талмуда, но его больше тяну¬
ло к «тайной науке». Он углубился в изучение «Зогара» и напи¬
сал обширный комментарий к нему. Свою систему каббалы он
изложил подробно в сочинении «Пардес римоним» («Сад гра¬
натовых яблок») и вкратце — в трактате «Ор неерав» («При¬
ятный свет»). Система эта основана на теории о десяти «се¬
фирах» или идеях-силах, эманациях Бесконечного, через кото¬
рые мир сотворенный («olam ha’beria») связан с миром отвле¬
ченным («olam ha’azilut»). Вера в бытие сефир является здесь
уже догматом, отрицание которого составляет ересь, ибо он
исходит от одного из творцов «устного учения» Мишны, от тан¬
ная Симона бен-Иохаи. Признающие только Библию и Талмуд, а
не «Зогар», по мнению Кордовера, «иссушают источник позна¬
ния». Из трех ступеней знания: Библии, Талмуда и Каббалы пос¬
ледняя — наивысшая. Наилучшее время для изучения каббалы —
часы после полуночи или субботний день, когда душа раскрыта

43
для восприятия глубоких тайн бытия. В названном кратком
трактате автор полемизирует с теми, которые отрицают «тай¬
ную мудрость» или эзотерическое учение и ограничиваются
только «явным учением» Торы и Талмуда; к таким противни¬
кам он применяет стих Притчей Соломоновых (18, 2): «Не жела¬
ет глупый мудрости (тайной), а любит только обнаружение сво¬
его духа (т.е. все наружное, видимое)». Кордоверо повторяет
мысль «Зогара», что Тора дана людям «под оболочкой» и по¬
знание состоит в разгадке того, что скрыто под этой оболоч¬
кой. Нужно дойти до познания сокровенного в божественном
откровении. Только человек, поднявшийся на высшую ступень
тайной мудрости, может иметь общение с «миром отвлечен¬
ным». Для этого нужны особое настроение и особая обстановка,
и Моисей Кордоверо сообщает о своем личном опыте в этом
деле: «Мы вместе с божественным мужем рабби Соломоном Ал¬
кабецом выгоняли себя (удалялись) за город, в поле, чтобы там
заниматься Торой, и неожиданно перед нами раскрывались но¬
вые невероятные вещи, чему может поверить лишь тот, кто ви¬
дел и многократно испытал такое состояние». Товарищи броди¬
ли по разным местам Галилеи, «простирались на гробницах»
Симона б. Иохаи и других святых мужей и там достигали спо¬
собности ясновидения (1548 г.). В Сафеде сохранилось предание,
что, когда Моисей Кордоверо преждевременно умер (в 1570 г.),
перед его гробом по пути к кладбищу двигался огненный столб,
который удостоился видеть только святой каббалист Ари, при¬
бывший тогда в Сафед. Иосиф Каро сказал в своей речи у мо¬
гилы покойного: «Здесь похоронен ковчег Торы».
Соломон Алкабец (ум. около 1580 г.), брат жены Кордове¬
ро, был старше его и дал ему первый толчок в мистическом
направлении. Алкабец писал мистические комментарии к «Пес¬
ни Песней», Псалмам и молитвеннику, но только одно произве¬
дение увековечило его имя в еврейской литературе: прекрасный
гимн «Лехо-доди», которым во всех синагогах доныне привет¬
ствуется наступление субботы. Мессианское настроение придает
особенную задушевность этому гимну, навеянному печальным
видом развалин древней Иудеи. В нем нашли свое выражение и
мистический культ «царицы-субботы» или «невесты-субботы»,
связывающий еврея с Богом, и глубокая тоска по Сионе, излив¬
шаяся в страстном призыве:

44
Храм царя, царский град, подымись из руин!
Уж довольно сидеть средь долины скорбей!
В рефрене каждой строфы («Пойдем, друг мой, навстречу неве¬
сте, навстречу лику субботы») слышится отголосок тех мисте¬
рий, которые совершались в ту пору в кружке сафедских мечта¬
телей. Члены его собирались еженедельно по пятницам и испо¬
ведовались друг перед другом в грехах, содеянных за неделю. В
сумерках того же дня они выходили в белых одеждах за город
и «встречали субботу» пением псалмов и гимнов, вроде «Пой¬
дем, мой друг» и «Гряди невеста». В будни совершались дела
покаяния: в определенные дни постились и молились, в полночь
вставали со сна, садились на землю и с плачем читали «Иереми¬
аду» и прочие элегии о разрушении Иерусалима; иные в знак
траура не ели мяса и не пили вина от одной субботы до другой.
Около 1570 г. среди экзальтированных мистиков Сафеда
появился человек, которому суждено было придать определен¬
ную форму этим смутным мистическим настроениям и положить
начало религиозной системе, господствовавшей над умами в те¬
чение двух столетий, до появления хасидизма. Исаак Лурия
Ашкенази, называвшийся сокращенно АРИ (по инициалам:
Ашкенази Рабби Исаак), родился в Иерусалиме в 1534 году, в
семье, некогда переселившейся из Германии. Потеряв в дет¬
стве отца, он переехал в Египет и воспитывался в доме бога¬
того дяди, бывшего откупщика податей, в Каире. Здесь он
изучал Талмуд под руководством главного раввина Давида
бен-Зимра (§ 3). Но талмудическое законоведение не удовлет¬
ворило пытливого духа юноши. Он углубился в изучение «Зо¬
гара» и других каббалистических книг, ища там ответа на
волновавшие его вопросы. Говорили, что в течение семи лет
Ари жил уединенно, в домике на берегу Нила, и только суб¬
ботние дни проводил в кругу семьи. Отшельническая жизнь,
посты и ночные бдения довели его до галлюцинаций. Време¬
нами он впадал в экстаз, и ему казалось, что он слышит го¬
лоса свыше, что его посещают чудные видения. В 1569 г. Ари
возвратился в Палестину и, после кратковременной остановки
в Иерусалиме, прибыл в Сафед, где вступил в общение с та¬
мошним кружком мистиков. Своим религиозным экстазом он
увлек членов кружка, и некоторые из них признали его своим
учителем. В сопровождении этих учеников Ари часто бродил
по загородным полям или кладбищам и там открывал им тайны

45
каббалы. В известные дни, особенно по пятницам, они отпра¬
вились к гробнице Симона бен-Иохаи и там совершали мисти¬
ческие обряды, пели гимны, беседовали о близости «времен чу¬
дес» и о приготовлениях к встрече грядущего мессии. Однаж¬
ды — рассказывает предание — Ари и его ученики ушли в
пятницу за город, в белых одеждах, для встречи «царицы-суб¬
боты». Посреди молитвы Ари внезапно спросил учеников:
«Хотите сейчас идти в Иерусалим, чтобы провести там суббо¬
ту?» Ученики колебались и ответили, что пойдут сказать об
этом своим женам. Тогда Ари в отчаянии воскликнул: «Горе
нам, недостойным! Я видел, что сейчас мессия готов был по¬
явиться в Иерусалиме, и, если бы вы согласились идти без ко¬
лебаний, мы были бы избавлены от голуса».
Посреди этих мистических сеансов не стало вдруг молодо¬
го пророка. Ари умер от чумы в 1572 г., 38 лет от роду. Эта
неожиданная смерть произвела потрясающее впечатление на его
поклонников. О покойном стали говорить как о новом Энохе,
который «ходил с Богом» и был внезапно «взят на небо». Ут¬
верждали, что в лице Ари явился «мессия из дома Иосифа», ко¬
торый, согласно древним преданиям, должен играть роль пред¬
течи мессии-освободителя из дома Давида. Истолкователем тай¬
ного учения Ари сделался один из наиболее приближенных его
учеников, Хаим Виталь (1543-1620), отец которого, перепис¬
чик свитков Торы, переселился в Палестину из итальянской Ка¬
лабрии и потому назывался Calabrese. Хаим Виталь излагал пись¬
менно то, что Ари сообщал устно в тесном кругу посвященных,
и, как всегда бывает в подобных случаях, апостол влагал в уста
учителю многие из своих собственных мыслей. Так возникло
учение, известное под именем практической каббалы.
§ 8. Практическая каббала, ее влияние в жизни и литературе
«Практической каббалой» называется мистическое учение, вы¬
росшее в XVI веке на почве Палестины, в отличие от «умозритель¬
ной каббалы», развившейся в Испании XIII века. Там преобладала
метафизика, тут — своеобразная психология. Умозрительная кабба¬
ла стремилась создать мистическую философию в противовес рацио¬
налистической (см. том II, § 18), практическая же каббала хотела
проникнуть в глубь религиозной эмоции и направить по новому пути
религиозные действия. На границе между обеими системами стоит «Зо¬

46
гар», появившийся в тесных кружках посвященных в Испании
конца XIII века, но впервые опубликованный в Италии в сере¬
дине XVI века. В виде гипотезы можно допустить, что Кордове¬
ро принял участие в последней редакции «Зогара», прежде чем
сафедские каббалисты отправили рукопись этой тайной Библии
для печатания в Италию, так что здесь стушевалась граница
между комментатором и редактором текста*. В своем «Пардесе»
Кордоверо впервые систематизировал беспорядочный материал
этого «тайного Мидраша», а затем школа Ари и Виталя разра¬
ботала его эмоциональные элементы: веру в возможность тво¬
рить чудеса через общение души с высшими мирами.
Сознание греховности человеческой природы и необходи¬
мости искупления, демонизм, аскетизм и мессианская тоска —
таковы принципы новой каббалы. Если человек удалился от сво¬
его божественного источника, от мира чистых сил или сефир, и
погрузился в омут житейский, где господствуют нечистые сефиры
или злые духи («келипа»), то он должен для спасения души ос¬
вободить ее от прилипших демонских элементов и восстановить
ее связь с Божеством. После смерти очищение души совершается
путем блуждания или переселения («гилгул»). Душа грешника пе¬
реселяется в тело новорожденного человека, и если она не испра¬
вится в этой новой оболочке, то переходит затем в тело третьего
человека и так далее, пока не очистится. Иногда грешная душа
для искупления переходит в тело животного и терпит величай¬
шие муки. Души праведников древности переселяются в тела
будущих праведников, и по известным признакам можно уз¬
нать, чья именно душа воплотилась в данном человеке. Кроме
«гилгул» — переселения души в новорожденного ребенка —
бывает еще «иббур» или внедрение блуждающей грешной души
в тело уже пожившего человека, от которого зависит дать этой
добавочной душе искупление совершением какого-нибудь доброго
дела. И только после того как все души в израильском народе бу¬
дут извлечены из облепившей их «келипы», наступит время всеоб¬
щего спасения, пришествие мессии. Нынешний «мир исправления»
(«олам гатиккун») служит лишь преддверием к будущему месси¬
анскому миру совершенства. Этот момент возрождения можно
* Комментарий Кордоверо к «Зогару» никогда целиком не был напечатан,
о нем только упоминается в «Пардесе» и в книгах итальянского каббалиста Аза¬
рии Фано, собиравшего рукописи Кордоверо (см. дальше, § 18).

47
ускорить путем напряжения религиозной воли. Ибо существует
постоянное взаимодействие между миром земных явлений и не¬
бесными сферами. Каждое деяние, каждое слово человека про¬
изводит то или другое впечатление в высших сферах. От спосо¬
ба совершения молитв или какого-нибудь обряда зависят целые
перевороты в небесах. Наиболее удобным моментом общения
человека с высшим миром является суббота, «день милосердия»,
когда «небесные каналы разверзаются, чтобы изливать потоки
благ на землю». За субботними трапезами незримо восседают
«Святой Старец» (Бог) и сонмы небесных духов, как гласит ара¬
мейский гимн, приписываемый самому Ари («Atkinu seudata»).
Каждый праздник имеет свое символическое значение. Так, на¬
пример, седьмой день праздника Кущей, «Гошанна-рабба», по¬
лучил у сафедских мистиков значение второго «судного дня»,
когда на небе окончательно решается участь человека в насту¬
пающем году; накануне этого дня устраивалось всенощное бде¬
ние с чтением отрывков из «Зогара» и других священных книг.
Многим религиозным обрядам придавался в учении сафедских
каббалистов символический смысл на основании «Зогара».
Впоследствии был обнародован апокрифический «Шулхан арух
Ари» — краткий свод символических обрядов, как дополнение
к официальному кодексу Каро.
Практическая каббала совершенно вытеснила начало философ¬
ского исследования из теологии, заменив его началом мистическо¬
го наития. Вместо Маймонидова здорового оптимизма она усили¬
ла болезненный пессимизм. Она породила в народе мрачный
взгляд на земную жизнь как на «юдоль плача», где человек со
всех сторон окружен злыми демонами, старающимися погубить
его душу. Каббалисты наполнили воображение верующего пред¬
ставлениями об аде и загробных муках, о переселении душ,
искуплении грехов. Самое пришествие мессии они окружили ми¬
стическим туманом, заслонив политическую сторону этого дог¬
мата. Они привили народу множество суеверий и заставили его
преклоняться перед мнимыми чудотворцами, целителями-шарла¬
танами и заклинателями духов. Распространяясь выходцами из
Палестины в других странах, практическая каббала приготовила
почву для мистико-мессианских движений, волновавших еврей¬
ство в XVII и XVIII веках.
Актами суеверия и чудодействия были отмечены первые шаги
практической каббалы. Еще при жизни Ари, в 1571 г., Алкабец и

48
его товарищи в особом послании оповестили мир о чудесном
изгнании злого духа из одной больной женщины, совершенном
в присутствии многочисленной публики, в Сафеде. Авторы по¬
слания удостоверяли, что дух исповедовался перед заклинателя¬
ми-каббалистами и рассказал, что он раньше жил в теле тяжко¬
го грешника-вольнодумца, а затем переселился в тело душевно¬
больной женщины ради искупления прежних грехов. «Беса» с
большим трудом изгнали из тела несчастной, которую толпа
мусульман хотела сжечь как колдунью. Измученная опытами
чудотворцев, больная через несколько дней умерла, якобы «за¬
душенная бесом в момент его выхода из ее тела» (ей в ноздри
впускали дым и серу). Описания других подобных случаев, со¬
ставленные в виде протоколов за подписями участников и оче¬
видцев, рассылались из Палестины по разным общинам и места¬
ми вызывали подражание со стороны самозваных «чудотворцев».
Чрезвычайное усердие в деле распространения арианской
каббалы проявлял апостол и в значительной степени творец ее,
Хаим Виталь. До встречи с Ари Хаим Виталь бродил между Да¬
маском, Иерусалимом и Сафедом, учился в иешивах Каро и Ал¬
шейха, искал заработка и терпел нужду, пробовал заниматься
алхимией для добывания золота и наконец нашел истинный клад
в учении прибывшего в Палестину египетского отшельника.
Ари, как настоящий вероучитель, учил устно, вещал открове¬
ния в поэтической обстановке полей и рощ, но сам почти ни¬
чего не писал. Хаим Виталь, владевший в совершенстве терми¬
нологией каббалы, сделался его секретарем. После преждевре¬
менной смерти учителя он объявил себя его духовным наслед¬
ником и принялся его рекламировать как «божественного
мужа» («isch ha’elohi») «Со времени рабби Симона бен-Иохаи
и древних таннаев, — писал он, — не творились такие чудеса,
какие творил этот муж; Ари знал не только Мишну, Талмуд,
Агаду и Мидраш, но открывал новое в тайной мудрости, в
тайнах мироздания и небесной колесницы («маасе-меркава»);
он понимал говор птиц, шелест деревьев и трав и подслуши¬
вал беседу ангелов; он разговаривал с добрыми и злыми ду¬
хами, вселяющимися в людей путем «гилгула», видел души
людей в момент их исхода из тела и на кладбищах в канун
субботы, когда они перемещались из ада в рай; он знал на¬
уку физиогномики и хиромантии, разгадывал сны, по лбу че¬
ловека отгадывал его мысли и сновидения». Хаим Виталь

49
уверял, что Ари в последние годы жизни передавал ему все
слышанное «в небесном совещании» и от Илии-пророка и от¬
крывал ему способы ускорения пришествия мессии, а он, Ви¬
таль, все это точно записывал для того, чтобы осчастливить
мир этими откровениями. Под видом записей со слов учителя
он формулировал и самостоятельно развивал вышеуказанные
принципы практической каббалы, связывая их со священным
писанием «Зогара». Хаим Виталь не печатал своих писаний, а
распространял их в списках, частью потому, что не решался на
слишком широкую огласку псевдографии, а частью вследствие
запрещения, наложенного некоторыми раввинами на печатание
апокрифических «писаний Ари» («Kitwe ha’Ari»), которыми
многие злоупотребляли. Но и продажа рукописных копий дава¬
ла Виталю весьма солидный доход. У него были агенты в Ита¬
лии, его бывшей родине, где новой каббалой заинтересовались
особенно благодаря агитации вернувшегося из Палестины мис¬
тика Израиля Сарука (см. дальше, § 18). Последние годы жизни
Хаим Виталь провел в Дамаске, окруженный ореолом апостола
Ари, но не брезгавший и профессией обыкновенного чудодея и
знахаря, лечащего заклинаниями и заговорами. Он верил в ве¬
щие сны и тщательно записывал свои сновидения. В этих запи¬
сях он возвеличивал себя до небес. Позже они были опублико¬
ваны под названиями «Книга видений» и «Славные деяния раб¬
би Хаима Виталя» («Сефер га’хезионот» или «Шивхе га’Рахав»).
Рукописи его книг, где излагалась система практической кабба¬
лы, были напечатаны частью в XVII веке («Сефер га’ каванот»,
Венеция, 1624; «Сефер га’ гилгулим», Франкфурт, 1684), частью
в XVIII, в эпоху расцвета хасидизма. (Большой компендиум «Эц
Хаим» появился лишь в 1784 году в Польше, где был напечатан
в хасидской типографии в Кореце.)
Перед шумным успехом практической каббалы Ари-Виталя
отступила теоретическая система Моисея Кордоверо, предтечи
этих двух каббалистов. Из первоначального сафедского кружка
мистиков выдвинулся еще ученик Кордоверо, упомянутый выше
Илия де Видас. Он сделал попытку создать систему мистической
морали в книге, ставшей очень популярной под именем «Начало
премудрости» («Решит хохма», написана в 1575 г.). Книга осно¬
вана на известном изречении: «Начало премудрости — страх Бо¬
жий», и такой страх она внушает читателю. Она пугает воображение
верующего картинами загробных мук и требует строгих взыс¬

50
каний за всякое религиозное или нравственное отступление.
Публичное покаяние и самоистязание предлагаются для искуп¬
ления грехов, причем грехом считается не только нарушение ре¬
лигиозной или нравственной заповеди, но и все то, что достав¬
ляет человеку удовольствие сверх меры необходимого для со¬
хранения жизни. Автор перечисляет тысячи таких грехов, совер¬
шаемых различными органами тела: глазами (например, кто
смотрит на красивую женщину), языком, руками, ногами, и су¬
лит загробное истязание каждому из этих органов. По его кон¬
цепции выходит, что все люди, кроме крайних отшельников, яв¬
ляются кандидатами на место в аду. Характерно, однако, что
все эти запугивания чередуются с действительно высокими
нравственными сентенциями, особенно по части социальных от¬
ношений. Книга Видаса была впервые напечатана в 1579 г. в
Венеции, а затем многократно перепечатывалась в полном и со¬
кращенном виде. Позднейшие авторы нравоучительных книг
(«сифре-муссар») заимствовали из нее все худшие элементы и
превратили свою моральную проповедь в моральную пытку для
читателей.
В такой атмосфере не могла развиться свободная светс¬
кая литература. Философия и вообще свободная мысль нахо¬
дились под запретом, а поэзия не могла не поддаться обще¬
му мистико-мессианскому настроению. О произведениях вы¬
дающегося поэта того времени, Израиля Наджара (Nagara,
жил в Дамаске, Сафеде и Газе между 1530 и 1600 гг.), можно
сказать, что это стихи на мотив из «Зогара», который сам по
своему стилю является мастерским поэтическим произведени¬
ем. Тоска души по небесном источнике, тоска Израиля по
Сионе, непрерывный стон избранной, а потом отвергнутой
нации, страстные призывы к грядущему мессии — таковы ос¬
новные мотивы этой поэзии*. Поэт так вошел во вкус стиля
«Зогара», что некоторые свои гимны писал не по-еврейски, а
по-арамейски. На этом языке написан самый красивый его
гимн («Jah ribbon alam we’almaja, ant hu melech maikaja»).
* Обширный сборник стихотворений Израиля Наджара был напечатан еще
при жизни автора под заглавием «Земирот Израиль» (в Сафеде 1586 г., в Са¬
лониках 1599 г., а с дополнениями — в Венеции, 1599-1600 гг.). Недавно найде¬
на большая коллекция еще не изданных стихотворений, под заглавием «Шеерит
Израиль», которые печатаются в научных периодических изданиях. Во главе каж¬
дого стихотворения обозначена его мелодия по соответствующей арабской или
иной песне.

51
Главная мысль его выражена в строфе: «О, Бог славы и вели¬
чия, освободи своих овец из пасти львов, выведи свой народ из
голуса, народ, Тобою избранный из всех наций. Вернись в свой
храм и в святая святых, место отрады для душ. Там Тебе воспо¬
ют гимны, там будут изливаться чувства народа, в прекрасней¬
шей столице, в Иерусалиме». Этот гимн стал общенародным:
его распевали среди «Земирот» за субботней трапезой и сефар¬
ды и ашкеназы. Многие другие гимны Наджары вошли в сина¬
гогальную литургию сефардов. Автор сам предназначал свои
произведения для синагоги, в качестве «пиутим» или «пизмо¬
ним». Его сборник «Гимны Израиля» разделен на три части:
гимны для будней («Олат тамид»), для суббот («Олат шаббат»)
и для праздников («Олат ходеш»). Некоторые современные кри¬
тики упрекали Наджару за то, что он слишком злоупотреблял
приемом мистиков, сравнивающих Бога с женихом, а еврейскую
нацию — с невестой, по образцу символического толкования
библейской «Песни Песней», и допускал при этом неприличные
эротические выражения. Но и здесь проявилось влияние «Зога¬
ра», где мистическая эротика развита в гораздо более откровен¬
ных и шокирующих образах. И рядом с этим в гимнах царит
могильное настроение аскета, смотрящего на мир сквозь темные
стекла практической каббалы. В одном из своих гимнов поэт
говорит: «Боже! душа, которую Ты вложил в меня, вечером ухо¬
дит, а утром возвращается», — очевидно разделяя поверье, что
во время ночного сна душа человека уносится на небо и отдает
там отчет в содеянном за день. Поэт часто возвращается к мыс¬
ли о смерти и о черве могильном, но все-таки национальная
скорбь преобладает в его излияниях над личной скорбью.
Национальная скорбь питалась мартирологией, и исторические
описания еврейских страданий составляли любимое чтение той эпо¬
хи. Историография в XVI веке развилась в Италии, но некоторые
произведения этой литературы появились в Турции. В 1554 году
была напечатана в Адрианополе замечательная летопись еврейских
бедствий в Средние века, известная под именем «Шевет Иегуда».
(Слово «шевет» тут употреблено в смысле «бич», гонения на иудей¬
ство.) Эта книга является результатом труда трех поколений. Ос¬
новой ее служили записи ученого Иегуды ибн-Верга, жив¬
шего в Севилье во второй половине XV века; большую часть
книги написал сын или внук его Соломон ибн-Верга, бе¬

52
жавший в 1507 году из Португалии в Турцию после того, как
он временно носил маску марранства; издал же эту летопись с
некоторыми дополнениями сын Соломона, Иосиф ибн-Верга,
состоявший раввином в Адрианополе. Здесь подробно рассказа¬
ны многие эпизоды из истории гонений на евреев, преимуще¬
ственно в XIV и XV вв. в Испании и Франции, причем особен¬
ное внимание авторы уделяют истории религиозных диспутов
между католическим и еврейским духовенством. В Турции, где
не было папской цензуры, такие диспуты могли излагаться сво¬
бодно, но автор умеренно пользовался этой свободой. Речи уча¬
стников в таких диспутах не отличаются, конечно, точностью, а
порой диалоги совершенно вымышлены. Рассказы изложены не
в хронологическом порядке и без прагматической связи и тем
не менее производят цельное впечатление: в них строго выдер¬
жан исторический колорит эпохи, а изящная простота стиля и
увлекательность повествования усиливают впечатление. Осно¬
ванная на затерявшихся или еще не изданных старинных лето¬
писях, книга «Шевет Иегуда» составляет один из главнейших
источников средневековой истории еврейства*.
Гораздо меньшее историческое значение имеет упомянутая
выше (§ 3) литературная хроника Авраама Закуто «Сефер Иохос¬
син» («Родословная Книга»). В эту историю религиозной тради¬
ции вплетены только мимоходом события внешней истории, и
даже о своем времени много испытавший автор очень мало рас¬
сказывает. Только спустя полвека после смерти Закуто его кни¬
га была напечатана в Константинополе (1566), в обработке Са¬
муила Шуллама, а еще через 15 лет была перепечатана в Крако¬
ве. Характерно для духа того времени, что в этом втором изда¬
нии было опущено то место, где приводится рассказ современ¬
ника о возникновении книги «Зогар» как позднейшей компиля¬
ции Моисея де Леона (см. том II, § 19). До такой степени успе¬
ла уже утвердиться вера в древность «Зогара» в эпоху расцвета
практической каббалы.
* См. в приложениях к предыдущему тому нашей «Истории» («Обзор ис¬
точников»).

53
ГЛАВА II
ГУМАНИЗМ И КАТОЛИЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ В ИТАЛИИ
§ 9. Иммиграция сефардов. Общины в Риме и Церковной
Области (до 1550 г.)
Еврейство Италии, которое в Средние века занимало второ¬
степенное место в западной диаспоре, выступает с XVI века в
передовых ее рядах. Приток изгнанников из Испании и Порту¬
галии, увеличив численность итальянских евреев, перенес из Пи¬
ренейского полуострова на Апеннинский часть той культурной
энергии сефардов, которая привела и к временному оживлению
балканской Турции. Италия была первым этапом на пути изгнан¬
ников. В ее порты — Венецию, Неаполь, Геную — попадала
главная их масса, и оттуда одни направлялись внутрь страны, а
другие — в европейскую или азиатскую Турцию. Внезапное сгу¬
щение еврейского населения в Италии усилило социальную ди¬
намику, но вместе с тем обострило еврейский вопрос в стране,
которая тогда стояла на грани эпох гуманизма и католической
реакции.
Первая половина XVI века была в Италии вообще време¬
нем великой смуты. На политически слабую, раздробленную
страну нападали великие державы, Франция и Испания. Лом¬
бардские города и Неаполитанская область делались добычей
то французских, то испанских завоевателей, а когда папы вме¬
шивались в борьбу, католические монархи не щадили и Рима.
Все эти политические соперники имели грозного врага в лице
Турции, которая уже захватила часть Венгрии и могла вор¬
ваться в глубь Европы. В этот водоворот попали сефардские
изгнанники. Папский Рим и другие города Церковной Облас¬
ти дали приют одной из первых партий переселенцев. Полу¬
светские папы той эпохи гуманизма, дорожившие больше еврей¬
ским капиталом, чем церковными канонами, принимали в своих
владениях не только легальных евреев, но и беглых марранов,
которых они по долгу службы должны были передать в руки
инквизиции. Так поступил папа Александр VI (1492-1503), пус¬
тивший в Рим первых испанских изгнанников 1492 года. Рас¬
сказывали, будто сама еврейская община в Риме испугалась
наплыва странствующих братьев и просила папу об ограничении

54
иммиграции, но папа оштрафовал общину за такую жестокость
по отношению к братьям. Верно, во всяком случае, то, что не
только сострадание заставило Александра оказать гостеприим¬
ство евреям и марранам: среди них было много богатых людей,
которые могли хорошо заплатить гостеприимному хозяину.
Ведь к этому папе относится эпиграмма современного епископа:
«Александр продавал крест и алтарь, так как он раньше сам их
купил (при получении кардинальского сана)». Вероятно, дорого
было оплачено также человеколюбие Александра, когда он в
1497 г. откликнулся на вопли португальских «анусим» и запре¬
тил королю Эммануилу насильно крестить евреев (см. том И, §
57). Для соблюдения приличий папа в самом Риме заставил
группу марранов, арестованных по подозрению в отпадении от
церкви, публично отречься от своей ереси (1498). Перед смер¬
тью он стал грозить конфискацией имущества неисправимым
марранам, но злые языки говорили, что и тут папа имел в виду
только увеличение своих доходов.
Благодаря терпимости Александра VI и в особенности его
преемника Юлия II (1503-1513) еврейская община в Риме сильно
разрослась. Как и в других центрах иммиграции, в ней образова¬
лись земляческие группы, говорившие на разных языках и мо¬
лившиеся в разных синагогах. В общем римская община дели¬
лась на две большие группы: туземцев и пришлых, итальянцев и
«ультрамонтанов», выходцев из-за Пиренеев или Альп. Они
жили в различных частях города, но главная масса их сосредо¬
точилась в старом еврейском квартале за Тибром, где позже
образовалось замкнутое гетто. Евреи имели при папской ку¬
рии своего посредника в лице врача Самуила Царфати, со¬
стоявшего лейб-медиком при обоих папах, Александре VI и
Юлии И. Последний выдал Самуилу и его сыну Иосифу гра¬
моту на свободную медицинскую практику среди христиан, а
за особые заслуги освободил их с членами их семейств от
платежа податей и ношения отличительного еврейского знака
на одежде (signa hebraeorum). Этим косвенно отменялось пре¬
жнее запрещение христианам лечиться у евреев. Только под
конец своей жизни Юлий II, подобно своему предшествен¬
нику, проявил строгость по отношению к марранам, ранее
спокойно жившим в Риме: он приказал предать суду инквизиции
некоторых представителей этой группы (1513). Однако это распоря¬

55
жение не получило широкого применения, так как следующие
папы оказались либеральными.
Истинным «гуманистом» в тогдашнем смысле был папа
Лев X из рода Медичи (1513-1521). На торжестве коронации
новый папа принял депутацию от евреев города Рима, которая
приветствовала его со свитком Торы в руках, и проделал при
этом установленную со старых времен комедию (том И, § 27):
сказал несколько слов о превосходстве Нового Завета над «Вет¬
хим» и в знак этого опустил свиток Торы на землю. Но в об¬
щем вовсе не набожный папа относился к последователям «от¬
верженной» религии очень дружелюбно. Влиятельным посредни¬
ком между римской курией и еврейскими общинами мог быть
тогда лейб-медик Льва X, ученый Бонет де Латте с, к поддер¬
жке которого обратился немецкий гуманист Рейхлин в своем
споре из-за еврейских книг с «темными людьми» (см. дальше, §
30). В 1519 году Лев X издал буллу, в которой подтвердил пре¬
жние права евреев в Церковной Области и предоставил им но¬
вые льготы. Были отменены два чрезвычайных налога, установ¬
ленных для них раньше: по одному золотому дукату с каждой
семьи и по десяти дукатов с каждого «банка» или ссудной кас¬
сы. Папа дал амнистию римской общине, нарушившей распоря¬
жение властей о том, чтобы число синагог в городе не пре¬
вышало одиннадцати. Возникновение новых земляческих групп
из эмигрантов разных стран не давало возможности соблюдать
это ограничение, и число синагог, или, точнее, мелких молит¬
венных домов, все возрастало. За подобными нарушениями ста¬
ла зорко следить римская инквизиция, которая присвоила себе
общую юрисдикцию над евреями, и поэтому папа распорядился,
чтобы впредь дела о правонарушениях евреев разбирались осо¬
бо для того назначенными судьями в порядке обычного судо¬
производства. Особым эдиктом Лев X запретил агитацию, кото¬
рая тогда велась в Риме разными демагогами против евреев-ме¬
нял и могла привести к народному самосуду. Как любитель
наук, папа решился на смелый для того времени шаг: он разре¬
шил открыть в самом Риме типографию для печатания еврейс¬
ких книг. Типография успела напечатать несколько книг и зак¬
рылась (1518), но скоро процвело еврейское книгопечатание в
других городах Италии, особенно в Венеции, где с разре¬
шения того же папы стал печататься Талмуд — заклятая книга,

56
которую в Средние века жгли и вскоре снова будут жечь в са¬
мой Италии.
Папа Климент VII (1523-1534) слыл особенно благосклон¬
ным к евреям, которые в самом имени его видели символ кро¬
тости (Clemens). Он санкционировал акт внутренней организа¬
ции еврейства в Риме. Раздоры между разнородными группами
в еврейской общине, туземными и пришлыми, побудили лучших
людей выработать устав общинного самоуправления на основе
централизации власти. Для проведения реформы был избран
влиятельный при папской курии образованный человек Даниил
де Пиза. На основании решений, принятых в совещании из ев¬
рейских банкиров, богатых и именитых людей, а также предста¬
вителей среднего класса (benunim), Даниил составил проект рег¬
ламента (Capitoli), который был одобрен папой в булле от 1524
года и с тех пор действовал в Риме в течение двух столетий. По
этой конституции во главе общины стоит большой совет или
«собрание» (congrega) из 60 членов, а именно 35 туземцев и 25
«ультрамонтанов». В совет избираются лица с имущественным
цензом и репутацией «богобоязненных». Совет выделяет из сво¬
его состава исполнительную комиссию из трех «факторов»
(fattori). Кроме того, функционируют специальные комиссии: по
раскладке общинных податей; сбору и контролю денежных
сумм, по наблюдению за исполнением устава и т.п. Подтверж¬
дая эту конституцию автономной общины, имевшей также и
свой суд по внутренним делам, Климент VII в упомянутой бул¬
ле гарантировал евреям особый суд и по «смешанным делам»
(между евреями и христианами), подчиненный только римскому
кардинал-викарию, а не общему гражданскому суду. Опекуном
еврейской общины был назначен кардинал Франческо Ме¬
дичи. В 1527 г., во время разгрома города Рима немецкими
войсками императора Карла V, пострадала и еврейская общи¬
на, о чем свидетельствует современный хронист Иосиф Гако¬
ген (в «Эмек габаха»). С этим временем совпадает мессианс¬
кая агитация двух появившихся в Риме мистиков, Давида Ре¬
убени и Соломона Молхо, к которым, как будет рассказано
дальше (§ И), Климент VII проявил крайнюю снисходитель¬
ность. Между тем как римская инквизиция разыскивала по¬
всюду этих подозрительных агитаторов, папа принимал их в
своем дворце и беседовал с ними о плане изгнания турок из
Европы при помощи евреев. Так как эта фантазия Реубени

57
не осуществилась, мечтавший о походе против турок папа уста¬
новил для евреев Церковной Области особый «турецкий налог»
в размере одной двадцатой доли их имущества (1533). Преемни¬
ки Климента взимали этот налог с еврейских общин и отдель¬
ных состоятельных евреев (в 1535 г. община в Риме платила 300
скуди, а в Болонье — 1753 скуди; разница объясняется тем, что
в Болонье значились в списках несколько богатых банкиров).
О преемнике Климента, Павле III (1534-1549), кардинал в
папских владениях Франции (Садолет) с досадой писал: «Хрис¬
тиане никогда еще не получали от своих пап таких привилегий
и выгод, какие получают от нынешнего первосвященника Павла
III евреи; они не только обеспечены, но и вооружены всеми эти¬
ми преимуществами и благодеяниями». Жалобы раздраженного
епископа, который напрасно добивался изгнания евреев из папс¬
кого Авиньона, были, конечно, преувеличены, но верно то, что
Павел III относился к евреям дружелюбно. Его еврейский лейб-
медик, ученый Яков Мантин, писал о нем как о провиденци¬
альном пастыре, производя фамильное прозвище папы Фарне¬
зе от еврейского слова «parnes» (вождь, пастырь). Папа про¬
явил свою заботливость о безопасности евреев в распоряжении
о том, чтобы во время богослужения на Страстной неделе в
храме Колизея не воспроизводились те картины «страстей Гос¬
подних», которые всегда возбуждали христиан и заставляли
многих по выходе из церкви нападать на евреев. В папских вла¬
дениях нашли приют многие из евреев, изгнанных испанскими
властями из Неаполя в 1540 г. О том, что папа не покровитель¬
ствовал евреям в ущерб христианам, как жаловался Садолет,
свидетельствует то, что он в 1539 г. разрешил генералу ордена
францисканцев открыть в Риме общественную кассу или лом¬
бард (mons pietatis) для противодействия еврейским «банкирам»,
взимавшим иногда чрезмерные проценты. В действительности
такими же ростовщиками оказались и христианские банкиры в
Риме, которые незадолго до того установили размер процент¬
ной прибыли по соглашению со своими еврейскими товарища¬
ми по профессии.
Под конец своей жизни Павел III проявил некоторое усердие в
деле привлечения евреев в лоно церкви. В 1543 г. он учредил в
Риме «дом для катехуменов», обширный монастырь, где склонные к
крещению евреи, отвергнутые своими соплеменниками, имели бы
спокойный приют и могли бы подготовиться к переходу в христиан¬

58
ское общество. Как видно из изданной по этому поводу буллы,
папа и его миссионеры ожидали очень многого от нового уч¬
реждения, ободренные некоторыми случаями крещения молодых
людей из круга «примариев» или нотаблей в еврейской общине.
Их ожидания не оправдались: в убежище для неофитов шли
добровольно немногие, но в эпоху католической реакции, кото¬
рая началась после смерти Павла III, «дом катехуменов» стал
настоящей западней для ловли еврейских душ, а в позднейшее
время он займет видное место в мартирологе еврейского Рима.
§ 10. Евреи в светских областях Италии (до 1550 г.)
В эпоху гуманизма евреям жилось лучше в Церковной Об¬
ласти, под защитой либеральных пап, чем в светских областях
Италии. Здесь правители часто оказывались больше католика¬
ми, чем римские папы, но религиозное усердие в таких случаях
служило лишь прикрытием для самых обыкновенных меркан¬
тильных интересов. Это замечалось в двух торговых республи¬
ках Италии: Генуе и Венеции. Генуезцы ревностно оберегали
свою территорию от евреев, боясь их конкуренции в левантийс¬
кой торговле. В 1493 году, после изгнания евреев из Испании,
Генуя первая отогнала от своих берегов приплывшую туда груп¬
пу измученных странников (см. том И, § 59). Позже власти то раз¬
решали евреям жить там, то изгоняли их. Поселившийся в Ге¬
нуе в детстве историк Иосиф Гакоген сам пережил дважды из¬
гнание из города (1516 и 1550 гг.) и один раз — выселение ев¬
реев из всей территории республики (1567 г.). Он постоянно
прилагает к Генуе эпитет «своевольная» (Genova ha’šoveva). Вы¬
селения обыкновенно бывали кратковременные. Выселенцы из
столицы маленькой республики уходили в окрестные города
(Нови, Вольтаджио и др.), пока новая власть не возвращала
их на прежние места, позволяя заниматься торговлей и сво¬
бодными профессиями. Было создано особое правительствен¬
ное учреждение для заведования еврейскими делами (Ufficio
per gli ebrei). Оно делило евреев на разряды и разрешало жи¬
тельство в главном городе только купцам, ведшим оптовую
торговлю, и врачам, имевшим привилегию от папы на медицинс¬
кую практику. Врачи-христиане, недовольные конкуренцией, не¬
редко успешно агитировали против своих еврейских коллег. От
времени до времени возобновлялось средневековое постанов¬
ление, обязывавшее евреев носить особую желтую нашивку

59
на платье или шляпе, но и тут горький опыт научил евреев на¬
ходить пути для смягчения строгостей. Нелегко, конечно, было
жить при таких капризах власти.
Сложнее и запутаннее были дела в Венеции, где сенат
республики издавна держал евреев в тисках строгого регламента
(том II, § 59). Венеция не закрывала своих ворот перед беженца¬
ми из Испании, но, когда оттуда двинулись толпы марранов,
сенат смутился. Его пугала кара Божия, которая может постиг¬
нуть республику, «обитель добрых христиан», за допущение
«еретического рода марранов, изгнанного католическими ко¬
ролями Испании». И вот в 1497 г. был издан декрет о выселе¬
нии марранов из Венеции и других городов республики в тече¬
ние двух месяцев: это необходимо сделать — говорилось в дек¬
рете — «во славу Бога, милостью которого возросло и процве¬
ло наше государство». Однако осуществить это распоряжение
оказалось очень трудно, ибо опасность заставляла марранов ис¬
куснее носить маску христианства, а без специальных методов
инквизиции трудно было распознать, какие именно марраны
тайно соблюдают иудейский закон. Евреи, явные и тайные, про¬
должали жить в Венеции, и число их увеличилось от притока
новых переселенцев. Сильно выросла в это время и еврейская
община города Падуя, центра раввинизма в Италии, куда пере¬
селились также многие изгнанники из германских городов.
Только в тревожные годы итальянских войн (1508-1515), когда
Венецианской республике приходилось обороняться против со¬
единенных армий Испании, Германии и Франции, еврейские об¬
щины испытывали чрезвычайные бедствия. Они участвовали в
обороне городов и платили контрибуцию неприятелю, когда
Падуя и затем сама Венеция были оккупированы германскими
войсками. Но после удаления врагов венецианские власти нака¬
зывали тех евреев, которых подозревали в поддержке оккупан¬
тов*. Обычно разгорающиеся во время войн низменные страсти
привели к усилению юдофобии. С этой послевоенной обще¬
ственной реакцией связано возникновение венецианского гетто.
В 1516 году сенат Венецианской республики, ссылаясь на
старое, дотоле не соблюдавшееся постановление, повелел, чтобы
* В последнее время была найдена рукопись современного хрониста Илии
Капсали, где описаны его личные переживания в Падуе и Венеции во время
этой войны. См. Библиографию к настоящему параграфу (исследование Пор¬
геса).

60
все евреи города Венеции отныне жили в особом замкнутом
квартале. В сенатском декрете этот квартал впервые был назван
именем «гетто» (Ghetto, Geto — слово неизвестного происхож¬
дения), которое позже употреблялось для обозначения замкну¬
тых еврейских кварталов и в других местах*. В этот квартал
должны были переселиться все жившие в других частях города
евреи. Для обитателей гетто было установлено обязательное но¬
шение шляпы желтого, шафранного цвета. Это соблюдалось так
строго, что жившему тогда в Венеции врачу Якову Мантину
(см. выше, § 9), пациентами которого были высшие сановники
республики, с большим трудом удалось исходатайствовать для
себя изъятие из этого закона. В 1528 г. венецианский совет деся¬
ти, обсудив просьбу Мантина, поддержанную епископом, разре¬
шил ему временно носить черную шляпу вместо желтой, но под
условием, чтобы он жил в гетто. Позже за выдающегося врача
ходатайствовали иностранные послы и папский легат, прося
освободить его навсегда от ношения оскорбительного знака, но
совет десяти соглашался делать такие изъятия только на корот¬
кие сроки, в лучшем случае до одного года, и Мантину прихо¬
дилось ежегодно выпрашивать продление этой льготы. Надо по¬
лагать, что подобные льготы, не менее унизительные, чем сам
знак, делались и для других лиц, особенно богатых купцов, и
делались не дожем и советом десяти, а низшими агентами адми¬
нистрации за определенную мзду. Иначе нельзя себе предста¬
вить жизнь в городе, где евреи играли крупную роль в торговле
и промышленности и задавали тон на венецианской бирже, ре¬
гулировавшей цены на мировом рынке.
Около 1535 г. была реорганизована еврейская община в Вене¬
ции. Община (universita) делилась на три группы: туземцев или ле¬
вантинцев (итало-греко-турецкие евреи), ашкеназов и сефардов. В
общинный совет из семи членов входили по три члена от первых
двух групп и один член от третьей, что свидетельствует о меньшей
численности сефардов в сравнении с туземцами и ашкеназами**.
Община имела свой раввинский суд, разбиравший и гражданские, и
* Уже в следующее десятилетие этот термин вошел в обиход еврейского
языка: его употребил в своих записках странствующий агитатор Давид Реубени,
посетивший Венецию в 1524 г. (См. Neubauer, Chronicles II, 150: והלכתי בגיטא
מקום היהודים)
** Это могло быть следствием того, что большинство марранов, из
страха перед инквизицией, формально не числилось членами общины.

61
уголовные дела, но впоследствии правительство оставило за
этим судом право разбирать только гражданские дела при со¬
гласии на это обеих сторон.
Венецианская община крепла и развивалась, но вдруг опять
поднялась тревога из-за марранов, которых было немало в сефард¬
ской ее части. Уверенные в своей безопасности, многие марраны
скидывали с себя христианскую маску, открыто посещали сина¬
гогу и сливались с прочими членами общины. С этим не могла
мириться христианская совесть сената меркантильной республи¬
ки. 8 июля 1550 г. сенат возобновил свой декрет от 1497 г. об
изгнании из республики «коварного и безбожного» рода марра¬
нов, опасного как зараза для истинно христианских душ. Дек¬
рет был оглашен на площади св. Марка в Венеции, в районе
биржи на Риальто и во всех провинциальных городах. Выселен¬
цам дан был двухмесячный срок для ликвидации дел; оставшим¬
ся после этого срока, а также укрывателям их грозили конфис¬
кация имущества и принудительные работы на галерах, причем
доносчику, выдавшему такого преступника, полагалась награда
в размере одной трети конфискованного имущества.
Декрет сената вызвал сильное волнение в Венеции. Богатые
марраны играли здесь важную роль в товарообмене с Левантом
и часто являлись участниками истинно христианских торговых
фирм, которые с их уходом разорились бы. Это побудило многих
христианских купцов укрывать в своих домах обреченных на из¬
гнание марранов, рискуя подвергнуться вышеуказанным суро¬
вым карам. Защищая свои интересы, христианское купечество
обратилось к сенату с прошением, в котором заявило, что мно¬
гие члены купеческого сословия связаны деловыми сношениями
с крупными торговыми и банкирскими домами, принадлежащи¬
ми марранам; последние держат в своих руках всю торговлю ко¬
лониальными товарами, приходящими из заморских и заокеанс¬
ких стран, и приносят большой доход таможенному ведомству;
через марранов Венеция получает испанские шерстяные и шел¬
ковые ткани, сахар, перец и прочие товары, необходимые для
Италии; кроме ввоза, они занимаются вывозом товаров в раз¬
ные страны, вследствие чего венецианская биржа является рас¬
четной палатой для коммерсантов всей Европы. Все это до такой
степени связывает христианских купцов с еврейскими, что изгна¬
ние последних нанесло бы сокрушительный удар всему торго¬

62
вому классу Венеции. Лучше было бы нам — писали просители —
покинуть родину вместе с изгнанниками, чем жить под угрозой
принудительных работ или конфискации имущества из-за сно¬
шений со старыми деловыми товарищами. До сих пор в Вене¬
ции не было принято спрашивать о вероисповедании при зак¬
лючении торговых сделок, да и как можно распознать, имеешь
ли дело с иностранным марраном, искренно исповедующим хри¬
стианство или тайно соблюдающим иудейский закон? Если дек¬
рет войдет в силу, то каждый христианский купец будет состо¬
ять под надзором шпионов, которые будут выслеживать и доно¬
сить кому следует, что такой-то ведет торговые дела с марра¬
ном, разыскиваемым инквизицией в качестве вероотступника.
Купечество поэтому требовало полной отмены декрета. Венеци¬
анский сенат должен был серьезно считаться с этим требованием.
Он согласился отсрочить применение декрета на шесть месяцев,
дабы в течение этого времени инквизиция вместе с цензорами
могла точно установить, кто именно из жителей Венеции при¬
надлежит к секте иудействующих марранов (август 1550). Этот
срок прошел, а подозрительных по иудейской ереси марранов,
по-видимому, не оказалось или оказалось очень мало. Доносчи¬
ки, прельщенные третьей долей конфискованного у еретиков
имущества, продолжали свой розыск. По доносам имена подо¬
зреваемых марранских купцов оглашались в бирже на Риальто,
и они вызывались в суд, но здесь большей частью выяснялась
лживость доноса, и оправданные судом марраны отпускались на
волю. Требования практической жизни превратили в мертвую бук¬
ву декрет 1550 г., как и предшествующий ему декрет 1497 года.
В Падуе, где находилась самая большая еврейская община
Венецианской республики, замкнутое гетто в то время еще не
было официально введено. Евреи издавна жили здесь в особом
квартале, но богатейшим из них не мешали селиться на лучших
улицах города, среди христиан. Городской совет (consiglio) не
раз возбуждал вопрос о выселении этих привилегированных в
черту еврейского квартала и ходатайствовал об этом перед се¬
натом в Венеции. Юдофобы выражали опасение, что при совме¬
стной жизни могут быть случаи «любовного греха» между евре¬
ями и христианами; они усматривали профанацию святыни в
том, что церковные процессии вынуждены проходить мимо ев¬
рейских домов (1543 и 1547). Все эти домогательства, однако, не
имели успеха, и только позже, в эпоху католической реакции,
была достигнута цель полной изоляции евреев.

63
С полной терпимостью относились к евреям, даже марра¬
нам, правители Феррары из дома герцогов д’Эсте, которые
еще в XV веке взяли их под свое покровительство (т. II, § 59).
Покровительство, конечно, щедро оплачивалось. В 1505 г. ев¬
рейские содержатели ссудных касс или «банков» в городах
Феррара, Модена и Реджио жаловались, что на них падает все
бремя уплаты податей, налагаемых огульно на всех еврейских
жителей герцогства, и просили, чтобы и жители других горо¬
дов участвовали в платеже. Герцог Альфонс I признал их
просьбу справедливой и повелел разложить подати поровну на
всех занимающихся как кредитными операциями, так и други¬
ми профессиями в названных трех городах и в прочих местах
феррарского герцогства. Его преемник Эрколе II подтвердил в
1534 г. давнюю привилегию, которой его подданные евреи осво¬
бождались от уплаты чрезмерных податей, взимаемых агентами
римской курии в виде десятины с недвижимости и вышеупомя¬
нутой (§ 9) «турецкой» двадцатины.
Непрочно было в начале описываемой эпохи положение
еврейских общин в Тоскане и особенно в ее столице, Флорен¬
ции, где тогда шла борьба двух режимов — республиканского
и монархического. В 1494 г. флорентинцы, изгнав с помощью
французов своего правителя Петра Медичи, провозгласили у
себя республику. Сначала в этой республике задавал тон су¬
ровый монах-трибун Савонарола, который громил в своих
речах и вольные нравы ренессанса, и меркантилизм флорен¬
тинцев, и, в частности, еврейских банкиров. Были учреждены
городские ломбарды с целью избавиться от услуг частных
кредиторов, и многим евреям пришлось покинуть Флорен¬
цию. В 1512 г. власть Медичи была восстановлена и вместе с
тем возобновилась прежняя финансовая деятельность евреев. В
1527 г. снова произошел республиканский переворот, и евреям
опять грозили репрессии. Только с 1530 г., когда окончательно
утвердилась власть герцогов из дома Медичи, положение еврей¬
ских общин в Тоскане упрочилось. Герцог Козимо I предоста¬
вил самые широкие привилегии еврейским купцам, поддержи¬
вавшим торговлю с Левантом. Во Флоренции и Пизе появились
большие торговые дома евреев, преимущественно сефардов, свя¬
занные с коммерческими фирмами Турции. Это благополучие
длилось четверть века, до наступления общей католической ре¬
акции (см. дальше, § 15).

64
В особом положении находились евреи Южной Италии или
Неаполитанского королевства. Во время изгнания из Ис¬
пании Неаполем управлял один из принцев арагонской дина¬
стии, Фердинанд I. Так как Неаполь, в отличие о соседней Си¬
цилии, не был тогда подчинен суверенитету Испании, то роко¬
вой декрет 1492 года на него не распространялся. Здесь могла
найти убежище группа первых сефардских странников, ушедшая
под главенством Исаака Абраванеля. Неаполитанский Ферди¬
нанд охотно дал приют жертвам испанского Фердинанда Като¬
лика. Когда среди измученных переселенцев открылась эпиде¬
мия и христианское население Неаполя требовало удаления их,
король оказался настолько гуманным, что не исполнил его тре¬
бования: он велел устроить для несчастных особые бараки за
городом, посылать к ним врачей и снабжать продовольствием.
Наслышавшись о способностях бывшего государственного дея¬
теля Исаака Абраванеля, Фердинанд I поручил ему заведование
государственными финансами, а когда король вслед за тем
умер, Абраванель занял тот же пост при его сыне Альфонсе.
Придворная служба снова оказалась, однако, роковой для ев¬
рейского сановника: в 1494 г. французский король Карл VIII,
давнишний претендент на неаполитанскую корону, завоевал
Неаполь, и Абраванелю пришлось бежать оттуда вместе со сво¬
им покровителем, королем Альфонсом. Во время разграбления
города французами Абраванель лишился своего имущества и
того, что особенно было ему дорого, — своих книг и рукопи¬
сей. Сначала он сопровождал Альфонса в Сицилию, затем пере¬
ехал на остров Корфу и наконец поселился в городе Монополи,
в Апулии. Здесь он нашел временное успокоение; после много¬
летних тревог он мог всецело отдаться своим любимым литера¬
турным занятиям. Он окончил начатые еще в Испании библейс¬
кие комментарии (том II, § 54) и написал ряд трактатов о дог¬
матике иудаизма, в особенности о мессианском догмате (см.
дальше, § 11). Последние годы своей жизни Абраванель провел
в Венеции, куда переселился в 1503 г. На закате дней своих он
не отказывался от дипломатических поручений и, между про¬
чим, участвовал в ведении переговоров о торговой конвенции
между Венецианской республикой и Португалией. В 1509 г. он
умер в Венеции. Его останки были перевезены в Падую и там
преданы земле.

65
После долгих войн между французами и испанцами Неапо¬
литанское королевство досталось испанской короне, т.е. фаталь¬
ному для евреев Фердинанду Католику (1505), и управлялось
вице-королями. Первый вице-король, известный полководец
Гонзальво де Кордова, отстоял право евреев жить в Неаполе.
Когда Фердинанд Католик потребовал очищения страны от «не¬
верных», Гонзальво возразил ему, что евреев в этом королев¬
стве очень мало, а если их выселить, то они перевезут свои ка¬
питалы и торговые заведения в Венецию, которая отвлечет от
Неаполя всю морскую торговлю. На этом основании евреям
временно разрешалось жить в Неаполитанском королевстве, но
для успокоения совести были приняты репрессии против бежав¬
ших туда из Испании и Португалии марранов. В городе Бене¬
венте Фердинанд учредил инквизицию для ловли марранов, по¬
дозреваемых в тайном исповедовании иудейства. При либе¬
ральном вице-короле Гонзальво состоял домашним врачом сын
Исаака Абраванеля, Иегуда-Леон (Leo Hebraeus), автор извес¬
тных «Диалогов о любви», написанных по-итальянски в духе
Платоновой философии (см. дальше, § 16). После падения свое¬
го покровителя (1507) Леон Абраванель жил некоторое время в
Венеции и в Генуе; он умер в 1535 году.
Его младший брат, Самуил Абраванель, унаследовал
политический талант своего отца. Он жил в Неаполе и состоял
финансовым агентом при вице-короле Педро де Толедо. Совре¬
менные писатели восхваляют благородный характер Самуила и
его широкую благотворительность. Такой же славой пользова¬
лась и его жена, умная Бенвенида, интимная подруга дочери
вице-короля, Леоноры, вышедшей замуж за тосканского герцога
Козимо II Медичи. Однако и влиятельной семье Абраванель не
удалось защитить неаполитанских евреев от козней испанских
клерикалов. Сувереном Неаполя был тогда испанский король и
германский император Карл V, терпевший евреев только в сво¬
их германских владениях. В 1530 году, когда Карл совершал
свое коронационное путешествие по Италии, духовенство убеди¬
ло его изгнать евреев из Неаполя за то, что они поощряют мар¬
ранов к отпадению от христианства. Решение было принято.
Все мольбы почтенной Бенвениды Абраванель и ее молодой
подруги, принцессы Леоноры, привели только к тому, что Карл
на время отсрочил исполнение своего решения. В январе 1533 г.
он приказал вице-королю выселить всех евреев из Неаполи¬
танского королевства в течение шести месяцев; тех, которые ос-

66
тянутся после этого срока, всякий христианин имеет право ло¬
вить и обратить в рабство, а доноситель, выдавший скрываю¬
щегося, получит пятую долю его конфискованного имущества.
Срок прошел, а евреи не трогались с места. Вице-король Педро
и представитель еврейского общества Самуил Абраванель дела¬
ли все возможное, чтобы оттянуть исполнение жестокого импе¬
раторского декрета. Они просили Карла отсрочить выселение на
десять лет, предлагая за это солидную сумму в 10 000 дукатов.
Император в то время нуждался в деньгах для снаряжения флота
против турок, и он согласился на отсрочку. В ноябре 1535 года
был издан декрет, разрешивший евреям в течение десяти лет
жить и торговать свободно в Неаполитанском королевстве. Од¬
нако договор был нарушен еще до окончания срока. Католичес¬
кая совесть Карла V не могла успокоиться: не дождавшись конца
десятилетия, он в 1540 г. решительно потребовал выселения евре¬
ев. Все евреи покинули Неаполь, который их предки за тысячу
лет перед тем обороняли от византийцев (том I, § 3). Изгнанники
отправились частью в Турцию, частью в папские владения Ита¬
лии. Самуил Абраванель переселился в Феррару, хотя ему в виде
исключения разрешили жить в Неаполе: он не хотел принять для
себя милость от врагов своего народа. С тех пор в Неаполе не
было еврейской общины в течение двух столетий.
§ 11. Мессианское брожение: Реубени и Молхо
С конца XV века, когда муки «голуса» достигли апогея,
когда страны Запада и Востока наполнились новыми скитальца¬
ми, поднялась мессианская мечта как возбуждающее средство,
как реакция национального духа. Скитающиеся сефарды и спас¬
шиеся от костра инквизиции марраны разнесли по всей диаспоре
настроение мученичества и страстную тоску по мессии. Хотелось
бросить враждебному христианскому миру негодующее слово:
«Вы нас недолго будете мучить, мы скоро избавимся от необхо¬
димости просить вашего гостеприимства и вашей терпимости,
ибо мы возродимся на своей земле как независимая нация». Хо¬
телось сказать измученным братьям: «Не падайте духом! Скоро
спадет ненавистное тысячелетнее иго, скоро сбудутся предсказа¬
ния наших пророков. Переживаемые ныне страдания суть лишь
боли родов мессии (chevle mašiach)». Грандиозная мечта, плод
тоски целого народа, выдвинула своих глашатаев и подвижни¬
ков, своих борцов и мучеников, даже своих авантюристов.

67
«Глава изгнанников» Исаак Абраванель пытался на закате
жизни укрепить и расширить мессианскую догму, сделать ее
средоточием иудаизма. Он с негодованием отвергал мнение не¬
которых теологов (вроде Иосифа Альбо) о второстепенном зна¬
чении мессианского догмата в еврейском символе веры. Абрава¬
нель посвятил этой теме три трактата под боевыми заглавиями:
«Вестник спасения», «Источники спасения» и «Мессианское из¬
бавление» («Машмиа-иешуа», «Майне-гайешуа», «Иешуат-меши¬
хо»), написанные во время его скитаний по Южной Италии,
между 1496 и 1498 годом*. В победах турок, разрушителей вос¬
точного Рима, он видел начало крушения западного Рима и ми¬
ровой власти христианского «Эдома» вообще, следствием чего
должно быть возрождение Сиона как библейского антипода
Эдома. На основании различных пророчеств, вычислений апо¬
калиптической «Книги Даниила» и намеков в Талмуде и Мид¬
раше Исаак Абраванель пытался даже определить время прише¬
ствия мессии. Падение Рима и торжество Израиля должны были,
по этому мистическому расчету, последовать около 1531 года.
Эти предсказания писались после того, как Абраванелю при¬
шлось покинуть взятый французами Неаполь и приютиться в
Монополи, его «убежище от гонений и бедствий». Приближаясь
к могиле, великий скиталец утешал себя мыслью, что уже
близок час избавления многострадального народа. О времени
пришествия мессии гадал в то же время живший в Риме лейб-
медик Бонет де Латтес (см. выше, § 9), который на основании
Книги Даниила и астрологических вычислений определил срок
избавления еще раньше — в 1505 году.
Абраванель и Латтес очень скоро дождались начала мессиан¬
ского движения, которое, однако, едва ли могло удовлетворить их.
В 1502 году в Истрин и в области Венеции появился человек, кото¬
рый выдавал себя за предтечу мессии. Какой-то каббалист Ашер
Лемлин (Lämmlein, вероятно, выходец из Германии) проповедовал
о близости пришествия избавителя. Если, говорил он, евреи будут
поститься и молиться, исповедоваться и каяться в своих грехах, то
царь-мессия явится через шесть месяцев; тогда будут совершаться
чудеса исхода: все христианские церкви обрушатся и гонимый на¬
* Эти книги были напечатаны в Неаполе в 1526 г., стараниями Самуила
Абраванеля, и имели несомненную связь с тогдашней пропагандой Реубени и
Молхо, о которой будет рассказано сейчас.

68
род выйдет из стран своих поработителей в Святую Землю.
Многие в Италии, Австрии и Германии увлеклись проповедью
Лемлина, постились, молились, каялись и раздавали деньги бед¬
ным. Один раввин в Вестфалии велел разрушить печь, назначен¬
ную специально для печения мацы, ибо был уверен, что следую¬
щую Пасху придется праздновать уже в Палестине. Даже хрис¬
тиане кое-где уверовали в близкое освобождение евреев. Когда
минуло полгода и надежды не сбылись, многие продолжали еще
верить, что «наши грехи задержали мессию» и что покаяние
было неполное.
Мессианское брожение возобновилось с большей силой и
при более драматической обстановке спустя двадцать два года.
В феврале 1524 г. в гавани Венеции высадился загадочный
странник. Он называл себя Давидом Реубени, потомком
древнего израильского колена Реубен, загнанного ассирийцами
в глубь Азии, и рассказывал следующую фантастическую исто¬
рию. В «пустыне Хабор» (Хайбар в Северной Аравии) суще¬
ствует еврейское царство, населенное потомками древних заиор¬
данских колен Израилевых, которыми управляет ныне его брат,
царь Иосиф, а сам он состоит там начальником армии. Давид
уверял, что он послан в Европу с важной политической мис¬
сией. По пути он побывал в Нубии, на берегах Нила, где он ви¬
дел потомков других рассеянных израильских колен; в недавно
завоеванной турками Палестине он прикидывался мусульма¬
нином для того, чтобы проникнуть в иерусалимскую мечеть
Омара, построенную на месте Соломонова храма, и помо¬
литься Богу Израиля. Там он убедился, что можно изгнать
турок из святых мест, дорогих и христианам, и евреям. По¬
этому он хочет просить римского папу и христианских мо¬
нархов, чтобы они прислали огнестрельное оружие воин¬
ственным израильтянам в царстве Хабор, которые готовы
идти против турок с целью отнять у них Палестину. Предста¬
вителям общины в венецианском гетто Давид рассказал о
своей миссии в самых общих, неопределенных выражениях,
прибавив, что больше ничего не может открыть до аудиен¬
ции в Риме у папы. Всех заинтересовала эта странная лич¬
ность, выходец из волшебного царства за легендарной рекой
Самбатионом. Маленького роста, худой, смуглый, Давид Ре¬
убени имел, однако, гордую осанку воина, ездил верхом, но¬
сил при себе оружие, был окружен свитой слуг и говорил влас¬
тным тоном, употребляя только древнееврейский язык. Душа

69
политического борца жила в этом теле аскета, который часто пре¬
давался посту и молитве. Однако после всех наблюдений трудно
было сказать, был ли этот человек авантюристом или фантазером,
мистификатором или мистиком, или же тем и другим вместе.
Вскоре Давид Реубени приехал в Рим. Верхом на белом
коне, в сопровождении слуги и свиты местных евреев, подъехал
он к Ватикану и был принят известным кардиналом Эгидио, ко¬
торый знал библейский язык и дружил с еврейскими учеными. Че¬
рез кардинала и его еврейских друзей Давид добился аудиенции у
папы Климента VII. Этот папа-гуманист переживал тогда тяже¬
лое время: лютеранская реформация и хищная политика герман¬
ского императора Карла V в Италии держали папу меж двух
огней. Политически униженный, нравственно удрученный, он
хватался за все, что могло бы спасти его гибнущий престиж. В
те годы, когда христианский мир мечтал о крестовом походе
против турок, папе казалось заманчивой мысль о завоевании
Святой Земли при помощи храбрых аравийских евреев, снаб¬
женных европейским огнестрельным оружием. Этим объясняется
ласковый прием, оказанный Климентом послу мифического ев¬
рейского царства. Папа обещал Давиду рекомендательное пись¬
мо к португальскому королю, так как предполагалось провезти
оружие для еврейских воинов через португальские порты. Этой
аудиенции у папы придавалось тогда такое важное значение,
что венецианский посол в Риме счел нужным послать о нем до¬
несение своему правительству (13 марта 1524).
Дружелюбный прием, оказанный папой Давиду Реубени,
возбудил в римских евреях чрезвычайный интерес к его миссии,
которая в беседах посла со своими соплеменниками рисовалась в
другом свете: в виде попытки освободить Святую Землю не для
христиан, а для евреев. Члены общинной управы (fattori) уха¬
живали за важным гостем, давали ему и людям его свиты при¬
ют в своих домах и помогали ему в сношениях с христиански¬
ми властями. Глава общины Даниил де Пиза, который в это
время получил от папы санкцию на вышеупомянутую реоргани¬
зацию еврейского самоуправления, согласился быть переводчи¬
ком при переговорах между «еврейским послом» и папой. С
другой стороны, в римской общине образовалась партия про¬
тивников Давида, подозревавших его в самозванстве и сооб¬
щавших влиятельным христианам о своих подозрениях. В опи¬
сании своего путешествия Давид называет их доносчиками, но не

70
скрывает, что среди них были врачи и ученые. Несмотря на эти
попытки врагов, Реубени после годового пребывания в Риме по¬
лучил от папы рекомендательные письма к королям Португалии
и христианской части Абиссинии, так как эти две страны под¬
держивали постоянные сношения с Аравией. В письме к порту¬
гальскому королю папа просил его, после проверки полномочий
Давида, «вступить в переговоры с аравийскими евреями о рас¬
пространении христианской религии», а королю абиссинскому
также писал, чтобы он поддержал еврейского посла в случае,
если дело «принесет пользу христианству». Так ловко умел мас¬
кироваться Реубени в своих переговорах с главой христианской
церкви, но эта двусмысленная политика должна была раньше
или позже погубить его.
В 1525 г. Давид Реубени прибыл в Португалию и предста¬
вился королю Иоанну III. План совместных действий с воин¬
ственным аравийским племенем против турецкого султана Су¬
леймана понравился и португальскому королю, и он обещал
дать для этой цели флот с огнестрельным оружием. В ожидании
этого Реубени жил на правах посла еврейского царства в стра¬
не, безжалостно изгнавшей евреев и продолжавшей душить ос¬
тавшихся в ней марранов. В то время португальское духовен¬
ство требовало от короля учреждения инквизиции против мар¬
ранов, по образцу испанской. Король уже готов был учредить
«священный трибунал» с благословения папы, когда прибыл
Давид Реубени. Переговоры с еврейским послом заставили ко¬
роля отложить на время организацию истребления тайных евре¬
ев. Между тем слухи о миссии Реубени возбудили сильное вол¬
нение среди португальских марранов. Измученные преследова¬
ниями и устрашенные предстоящими кострами инквизиции, они
теперь увидели своего освободителя в этом загадочном после с
Востока. От его заступничества они ждали облегчения своей
участи. Многие марраны в Лиссабоне и других местах явились
к Реубени, целовали ему руки и оказывали ему царские почести,
но он был крайне осторожен в обращении с ними, опасаясь на¬
влечь на себя подозрение в совращении «новохристиан» и тем
испортить свое положение при дворе. Сдержанность и скрыт¬
ность «дипломата» только усилили интерес к его миссии и ок¬
ружали его личность мистическим ореолом. В это время из
взволнованной марранской среды выступил экзальтированный
юноша, который по своей натуре был призван создать месси¬
анское движение.

71
Образованный марран Диего Пирес (род. ок. 1500 г.), зани¬
мавший должность судебного секретаря в Лиссабоне, был так
возбужден приездом восточного посла, что решил соединиться с
ним для совместной мессианской пропаганды. Он прежде всего
«приобщился к завету Авраама», совершив над собой обряд об¬
резания, и стал именоваться еврейским именем Соломон Мол¬
хо. Измученный от потери крови при операции, лихорадочно
возбужденный, он явился к Реубени, рассказал ему о своем «при¬
общении» и поделился с ним своими мессианскими планами, но
посол только побранил Молхо за неосторожность, которая могла
бы погубить все дело, и советовал ему удалиться в Турцию. Мол¬
хо принял этот совет хитрого политика за указание свыше. Пол¬
ный грез и «чудных видений», он отправился на Восток.
В 1527 г. Молхо путешествовал по европейской Турции. В
Салониках он сблизился с каббалистом-аскетом Иосифом Тай¬
тацаком и был введен им в тайники каббалы; в Адрианополе,
как полагают, он сошелся с Иосифом Каро, будущим автором
«Шулхан арух». Скоро Молхо очутился в Палестине и попал в
гнездо мистиков Сафеда. Здесь он написал ряд проповедей на
тему о пришествии мессии, которые были напечатаны его дру¬
зьями в Салониках в 1529 г., под заглавием «Сефер гамефоар».
Во время этих скитаний по Востоку до него дошла весть о вели¬
ком унижении Рима: в праздник Синайского откровения Шавуот
(6 мая 1527 г.) в город ворвались немецко-испанские войска им¬
ператора Карла V, которые в течение полугода разоряли столицу
христианства, где папа Климент VII должен был прятаться в сво¬
ем укрепленном замке. Молхо увидел в этом знамение: униже¬
ние римского «Эдома» накануне пришествия избавителя Иудеи.
Если Эдом падает, значит, Иудея поднимается. И восторженный
мистик поспешил в Италию, чтобы видеть там великую смуту
«конца времен» и участвовать в великом перевороте.
В конце 1529 г. Соломон Молхо прибыл в Анкону, где като¬
лическое духовенство особенно следило за беглыми марранами.
Шпионы инквизиции донесли на него местному епископу как на
пришельца из Турции, куда марраны ездили для приобщения к пре¬
жней вере. Молхо был арестован, но скоро его отпустили, и он от¬
правился через Пезаро в Рим. Там экзальтация его достигла край¬
него предела. Желая изобразить в лицах народную легенду о страж¬
дущем мессии, сидящем среди больных у ворот Рима, он оделся в

72
нищенское платье и сел у моста над Тибром, против папского
дворца, среди больных и нищих. Тридцать дней провел он здесь
в посте и молитве. Во время молитвы ему послышались голоса:
«И будет Сеир (Эдом) наследием своих врагов, а Израиль явит
силу... Мне отмщение и Я воздам». Много чудесных видений
имел восторженный мистик, доведший себя постом и ночными
бдениями до галлюцинаций. Об этих видениях Молхо сообщал
в посланиях к своим друзьям в Салониках. Вот образчик стиля
этих пророческих посланий: «В 12-й месяц Адар 5290 года
(март 1530), в полночь, дремота нашла на меня. И вот старец,
который еще раньше явился мне в видении, пришел ко мне. И
сказал: сын мой, я открою тебе, что случится с народами, среди
которых ты живешь. Иди со мной к развалинам Иерусалима...
И он взял меня и поставил между двумя горами в Святой Зем¬
ле, между Ционом и Иерусалимом и между Сафедом и Дамас¬
ком... И стоявший на горе человек в белых одеждах подал мне
книгу, где записано будущее того народа (римского)...» Далее
следует длинное предсказание, сводящееся к тому, что когда
Рим будет разрушен наводнением, а в Португалии произойдет
землетрясение, «святой дух снизойдет на царя-мессию, и воца¬
рится он над великим народом». Свои мессианские чаяния Мол¬
хо излагал также в проповедях, которые он в течение несколь¬
ких суббот читал в большой синагоге в Риме. Но вскоре он уз¬
нал, что за ним следят с целью выдать инквизиции, и поэтому
временно уехал в Венецию.
В Венеции Молхо снова встретился с Давидом Реубени
(1530). Последний уже лишился доверия португальского прави¬
тельства, так как его там подозревали в тайных сношениях с
марранами и в «совращении» Соломона Молхо. Высланный из
Португалии, Давид перед отъездом уверял плачущих марра¬
нов, что он их скоро позовет в освобожденный Иерусалим. По
пути ветер загнал корабль, на котором он ехал, к берегам Ис¬
пании, и он едва ускользнул из рук испанских инквизиторов.
После долгих скитаний в папских владениях Южной Франции
(Авиньон, Карпентрас) Реубени наконец вернулся в Венецию.
Здесь он завел переговоры с сенатом республики об осуществле¬
нии проекта войны с Турцией, с которой Венеция тогда враждова¬
ла. Для сохранения своего достоинства дипломатического агента
он не хотел жить в гетто, а жил в центре города, окруженный слу¬
гами, и показывался на улицах в роскошной шелковой одежде.
Официально он готовился ехать к императору Карлу V, чтобы

73
передать ему «нечто очень важное и для него выгодное», а жи¬
телей гетто уверял, что переговоры касаются освобождения Из¬
раиля. Венецианская Синьория (городская управа) заметила эту
двойственность и решила испытать загадочного посла. Она при¬
слала к нему для беседы известного путешественника Рамусио,
знатока восточных языков. В этой беседе Давид уже не говорил
о мифическом еврейском царстве и о своей дипломатической
миссии, а заявил, что считает себя призванным повести евреев в
Святую Землю и приезжал в Европу для распространения этой
благой вести. Он хвастал перед венецианцем своими удачными
опытами по части магии и уверял, что победит турок при помо¬
щи чародейства. Рамусио убедился из беседы, что имеет дело с
аравийским или эфиопским самозванцем, и сообщил об этом ве¬
нецианскому правительству. Давиду дали понять, чтобы он по¬
скорее убрался из Венеции. На время он куда-то исчезает, и на
сцену опять выступает Соломон Молхо.
Осенью 1530 г. в Риме произошло наводнение, обычное
после обильных дождей и разлива Тибра, а в январе следующе¬
го года в Португалии случилось землетрясение, также нередкое
в этой стране. Это соответствовало «предсказаниям» Соломона
Молхо и придало ему бодрости. Приехав в Рим после наводне¬
ния, он стал смелее вести свою мессианскую пропаганду. В ат¬
мосфере суеверия нетрудно было добиться временного успеха.
Не только многие евреи, но и некоторые христиане считали его
ясновидцем. Сам папа Климент VII относился к бывшему мар¬
рану с каким-то мистическим уважением, принимал его в своем
дворце и подолгу с ним беседовал. Очаровал ли Молхо унижен¬
ного и удрученного горем папу своими вдохновенными речами,
в которых, конечно, не предсказывалась гибель «Эдома», или
глава церкви надеялся со временем сделать из него орудие для
иных целей? Папа простер свою заботливость о Молхо до того,
что выдал ему охранную грамоту для защиты от преследований
инквизиции*.
Но наряду с приверженцами были у Молхо и противники, ко¬
торые опасались, что его пропаганда причинит много горя евреям и
* Этот факт и некоторые другие, изложенные в фантастической форме в
послании Молхо к его друзьям в Салониках (в “דברי הימים”) Иосифа Гакоге¬
на, под 1532 годом), подтверждены в донесении португальского посланни¬
ка в Риме к своему королю от 1531 года (Herculano в его труде по истории
португальской инквизиции, где Молхо именуется прежним именем Diego
Pires). См. Библиографию.

74
марранам, нашедшим приют в Италии. Одним из таких против¬
ников был упомянутый выше венецианский врач Яков Мантин,
который имел и личное столкновение с Молхо. Для прекраще¬
ния мессианской пропаганды Мантин прибег к доносу. Он явил¬
ся к португальскому посланнику в Риме и сказал: «Отчего же вы
не радеете о чести вашего короля? Ведь этот человек, который
теперь вхож во двор папы (Молхо), — бывший подданный ва¬
шего короля, принявший иудейскую веру». Посланник ответил,
что шпионство не входит в его обязанности. Тогда Мантин об¬
ратился в римский инквизиционный трибунал и поставил свиде¬
телей в подтверждение своего доноса. Молхо был призван в
трибунал, но судьи ничего не могли ему сделать, так как он по¬
казал им охранную грамоту от папы. Раздраженные инквизито¬
ры пеняли папе на его снисходительность к «еретику», но тот
попросил их до поры до времени не трогать Молхо. Однако
Мантин не угомонился: он предъявил судьям латинский перевод
послания Молхо в Турцию, где описывались все его похож¬
дения в Италии и его чудесные видения о гибели Эдома. Было
ясно, что Молхо враждебно относится к католицизму и пред¬
сказывает гибель Рима в связи с торжеством Израиля. Дальней¬
шая снисходительность была уже невозможна: Молхо был при¬
говорен к сожжению. Однако и тут ему, вероятно, благодаря
поддержке папы, удалось избегнуть опасности. Он бежал из
Рима в Болонью, а затем в Германию (1531).
Вскоре Молхо и Реубени удивили мир новым рискованным
подвигом. В 1532 г. они оба отправились в Регенсбуг (Ратис¬
бон), где тогда заседал сейм немецких князей в присутствии им¬
ператора Карла V. По свидетельству известного ходатая по ев¬
рейским делам Иосельмана Росгейма, находившегося тогда в Ре¬
генсбурге, Молхо намеревался заявить императору, что «он хо¬
чет призвать всех евреев идти войной на турок». Полагают,
что он предлагал привлечь испанских и португальских марра¬
нов к этому походу. Благоразумный Иосельман, знавший нрав
Карла V, пытался отклонить Молхо от этого опасного намере¬
ния, но восторженный мечтатель мог ли послушаться совета
смиренного придворного ходатая? Какое объяснение произошло
между императором и бывшим марраном, неизвестно, но финал
был весьма печальный. Карл V велел арестовать Молхо и Реубе¬
ни и отправить в Италию, куда он сам тогда направлялся. Там
оба агитатора попали в руки разыскивавшей их инквизиции.

75
В Мантуе (по некоторым источникам — в Болонье) Молхо, как
отступник от христианства и политический агитатор, был осужден
на смерть*. Когда осужденного уже подвели к костру, ему от име¬
ни императора предложили помилование, если он раскается, но
Молхо ответил инквизиторам: «Я сокрушаюсь о том, что во дни
юности пребывал в вашей вере, теперь делайте со мною что хоти¬
те!» Его сожгли на костре в присутствии большой толпы зрителей.
Давид Реубени был отвезен в Испанию и там содержался в тюрь¬
ме, где через несколько лет умер. В памяти народа остался, окру¬
женный ореолом святого, не темный образ Реубени, а поэтический
образ Соломона Молхо, который стал героем легенды. В Италии
некоторые еще верили, что Молхо вышел невредимым из огня и
еще явится миру как мессия. Один тогдашний каббалист (Иосиф
де Арли) предсказывал, что мученическая смерть Молхо будет
отомщена, ибо под ударами Мартина Лютера рухнет католическая
церковь с ее папской властью и гнусной инквизицией.
Так трагически окончилось своеобразное «сионистское» дви¬
жение XVI века, движение, в котором мессианско-мистические
элементы переплетались с политическими, грезы мечтателей — с
проектами практиков и хитрой дипломатией. За мигом трепетной
надежды последовало долгое отчаяние. Подъем духа, вызванный
такими возбуждающими средствами, сменился упадком. А между
тем муки «голуса» становились жгучее, острее. Надвигалась като¬
лическая реакция.
§ 12. Католическая реакция и террор папы Павла IV
Итальянским евреям, не успевшим отбыть как следует
повинность мученичества в Средние века, пришлось попол¬
нить этот недочет в своей истории во второй половине XVI
века. Вызванная быстрыми успехами реформации, католичес¬
кая реакция простерла свои черные крылья над страной, оза¬
ренной еще последним сиянием эпохи гуманизма. Папство,
потеряв духовную власть над значительной частью Европы,
напрягает все силы, чтобы спасти остальную свою паству от
* Судя по сообщению немецкого ориенталиста XVI века Видманштадта,
осуждение последовало не только по религиозному, но и по политическому мо¬
тиву: «Соломон Молхо, называвшийся еврейским мессией, был сожжен в Ман¬
туе предусмотрительным Карлом V из опасения еврейского восстания» (propter
seditionis hebraicae metum). Его и Реубени могли действительно обвинить в же¬
лании поднять восстание среди евреев под предлогом вербовки для похода про¬
тив турок. (См. Graetz, Geschichte IX, Note 15).

76
потопа реформации. Возникает орден иезуитов, имеющий
для новой католической реакции такое же значение, какое имел
орден доминиканцев для воинствующей церкви XIII века. Иезу¬
иты изобретают самые утонченные способы для борьбы со
свободой мысли и совести и забирают в свои руки могуще¬
ственный рычаг культуры: воспитание молодежи. Озлобленное
папство вводит в своих итальянских владениях «генеральную
инквизицию» для борьбы с «еретической порчей» (contra
haereticam pravitatem). Учрежденный в Риме (1542) верховный
инквизиционный трибунал, или sanctum officium (святое при¬
сутствие), венчает это здание церковной юстиции. Против ве¬
личайшего двигателя человеческого духа, книгопечатания, выд¬
вигается папская цензура, дьявольское орудие для казни книг,
для убийства мысли («Индекс запрещенных книг»). Подготов¬
ляется почва для братоубийственных религиозных войн, потря¬
сающих Европу в течение целого столетия. Тридентский собор
(1545-1563) санкционировал все эти военные приготовления
церкви, и скоро ярость ее бойцов почувствовали ближний и
дальний, свои и чужие, христианский диссидент и упорствую¬
щий в своем «неверии» еврей.
Либеральные папы первой половины XVI века сошли со
сцены со смертью Павла III. Его преемник Юлий III (1550—
1555) стоял уже в полосе зачинавшейся реакции. Он еще вверял
свое святое тело попечению еврейских врачей, не трогал испанс¬
ких и португальских марранов, нашедших убежище в Анконе и
других папских владениях, но глава церкви не мог не склонить¬
ся в ту сторону, куда его тянули Тридентский собор, иезуиты и
деятели инквизиции. В то время члены «святого присутствия» в
Риме обращали особое внимание на распространение «вредных
книг» путем книгопечатания. Типографии Мантуи, Феррары и в
особенности Венеции выпускали в свет тысячи экземпляров ев¬
рейских книг. Известный венецианский типограф Даниил Бом-
берг напечатал полное издание обоих Талмудов, вавилонского и
иерусалимского, с раввинскими комментариями. Это тревожило
покой инквизиторов. И тут, как тремя столетиями раньше во
Франции и Испании, нашлись доносчики из крещеных евреев,
которые решили сделать карьеру на разоблачении бывших еди¬
новерцев. Трое ренегатов: Хананель ди Фолиньо, Иосиф Моро и
Соломон Романо — подали папе Юлию III записку, в которой
повторили средневековое обвинение, что Талмуд содержит много

77
враждебных христианству мнений. Папа назначил комиссию из
кардиналов для рассмотрения еврейских книг. По выражению
тогдашнего христианского писателя-гуманиста, кардиналы «мог¬
ли разбираться в этих книгах как слепые в красках», но они
имели угодливых толкователей в лице названных ренегатов. В
домах и синагогах Рима были забраны все экземпляры Талмуда,
и по рассмотрении их оказалось, что они содержат «богохуль¬
ства» не только против Иисуса Христа и Евангелия, но и про¬
тив Моисеева Закона. Инквизиционный трибунал постановил
сжечь все забранные у евреев книги. 9 сентября 1553 года на
площади Campo di fiore в Риме (где позже был сожжен за ересь
Джордано Бруно) совершилось торжественное аутодафе. Были
сожжены на костре сотни «вредных книг». Праздник Рош-гаша¬
на, когда совершилась эта казнь слова, превратился для римс¬
ких евреев в день великого траура. 12 сентября генеральная инк¬
визиция с кардиналом Петром Караффой (позже — папа Павел
IV) во главе обнародовала декрет, в котором именем папы
Юлия III повелевалось отбирать у евреев все трактаты Талмуда.
Владельцы были обязаны сдавать эти книги чиновникам инкви¬
зиции под страхом конфискации всего имущества, причем до¬
носчикам, указывающим место укрываемых книг, обещалась на¬
града в размере четверти штрафного имущества. Вскоре запыла¬
ли костры для еврейских книг во многих городах Италии: в Бо¬
лонье, Ферраре, Мантуе, Венеции и герцогстве Миланском. Ис¬
полнители папского декрета часто не делали при этом различия
между трактатами Талмуда и другими произведениями еврейс¬
кой письменности, и целые библиотеки бросались в огонь ван¬
далами церкви.
В это бедственное время раввины различных общин Ита¬
лии съехались в Ферраре для организации самозащиты против
нападений церкви (июль 1554). Было принято следующее реше¬
ние: отныне ни одна новая книга не может быть напечатана
иначе, как с разрешения трех раввинов или представителей об¬
щины; такая апробация (haskama) с подписями давших ее дол¬
жна быть напечатана в начале каждой книги. Так установи¬
лась в еврейской литературе собственная цензура, сначала — с
целью предохранения книг от цензуры церковной, но впослед¬
ствии — для обуздания свободомыслия в собственной среде.
Собор в Ферраре принял еще ряд решений, имевших целью ук¬
репить внутренний строй общин, как оплот против давления

78
извне. Под конец своей жизни папа Юлий III обложил еврей¬
ские общины оскорбительной податью: каждая синагога обязыва¬
лась платить ежегодно по десяти дукатов на содержание «дома
катехуменов», приюта для крещеных евреев или готовящихся к
крещению, в Риме (булла 31 августа 1554). К платежу этого на¬
лога были привлечены все 115 синагог, находившихся тогда в
общинах Церковной Области. Тут к материальному гнету при¬
соединялся моральный: синагога обязывалась содержать своих
дезертиров, часто обращавших оружие против нее же.
В 1555 г. на престол св. Петра вступил человек, к которо¬
му вполне подходят слова поэта: «C’etait Satan, régnant au nom de
Jésus Christ»*. Коллегия кардиналов избрала папой своего члена
Петра Караффу, получившего имя Павел IV. Основатель мона¬
шеского ордена театинцев и вождь крайних реакционеров, этот
слепой фанатик с особенным наслаждением жег еврейские книги,
когда состоял в должности главного инквизитора при Юлии III.
Сделавшись папой, он довел католическую реакцию до террора,
ужасавшего даже правоверных католиков. Подобно Иннокентию
III, установившему еврейский быт позднего Средневековья на ос¬
новах полной изоляции и унижения «отверженного племени», Па¬
вел IV установил на тех же основах быт гетто новых веков. Как
только он вступил во власть, он обнародовал буллу (12 июля
1555), известную под названием «Cum nimis absurdum», по на¬
чальным словам вступления, которое в характерном стиле таких
актов гласит: «Так как совершенно абсурдно и недопустимо, что¬
бы евреи, осужденные Богом за свою вину на вечное рабство,
пользовались нашей христианской любовью и терпимостью, между
тем как эти неблагодарные отвечают оскорблениями на милость и
вместо смиренного подчинения претендуют на власть, причем их
наглость доходит в Риме и других местах до того, что они дер¬
зают появляться среди христиан и даже возле церквей без вся¬
кого отличия в одежде, нанимают себе жилища на лучших ули¬
цах и площадях, приобретают недвижимость, нанимают корми¬
лиц, служанок и прочих слуг из христиан и еще многое чинят
для посрамления имени христианского, — мы находим себя вы¬
нужденными постановить следующие правила...» И далее идут 15
постановлений, возобновляющих самые позорные каноны Сред¬
* «То был Сатана, царствовавший именем Иисуса Христа» (Виктор Гюго,
«Légendes des siécles», в применении к испанскому королю Филиппу II).

79
невековья с дополнениями папы-инквизитора. Прежде всего бул¬
ла Павла IV обязывает евреев Рима и других городов Церковной
Области жить на особых улицах, которые должны быть отделены
от христианских кварталов оградой с воротами для входа и вы¬
хода, но и здесь они не имеют права покупать дома и землю, а
лишь арендовать и свою прежнюю недвижимость обязаны про¬
дать христианам. В каждом городе им разрешается иметь только
одну синагогу, а лишние должны быть разрушены. Все мужчины
должны носить на голове желтую шапку, а женщины — желтый
чепец или платок. Строго запрещается евреям держать христиан¬
скую прислугу в своих семьях, пировать, играть, купаться вместе
с христианами, работать открыто в церковные праздники. Запре¬
щено евреям торговать всякими предметами питания и новой
одеждой, а дозволена лишь торговля старым платьем. Содержа¬
тели ссудных касс обязаны вести свои счетные книги на итальян¬
ском языке для удобства контроля. Евреи-врачи не имеют права
лечить христиан. Еврей не должен допустить, чтобы христианин
называл его «господином». Все эти жестокие правила, которые в
Средние века меньше всего соблюдались в Риме и нарушались
самими папами, стали теперь незыблемыми законами, нарушение
которых влекло за собою тяжкие кары.
Через две недели после издания буллы евреи уже появились
на улицах Рима в желтых головных уборах. Когда один бога¬
тый еврей сказал, что этот закон придуман только с целью вы¬
могать у евреев деньги, его публично высекли плетью. Папа
был в самом деле неподкупен: он отклонил просьбу римской
общины об отмене Каинова знака за единовременный налог в
40 000 скуди. На папу нельзя было действовать и доводами от
разума. Один ученый еврей (Давид Асколи) напечатал книгу под
заглавием «Apologia hebraeorum», в которой доказывал нецелесо¬
образность еврейской отличительной одежды и вообще критико¬
вал папскую буллу; за эту смелость его посадили в тюрьму, а
книгу сожгли. С большой строгостью проводился «основной за¬
кон» о запирании евреев в особом квартале. В Риме евреи рань¬
ше жили в различных частях города, хотя большинство их со¬
средоточилось по старой привычке на низком берегу Тибра.
Многие жили рядом с христианами, порой даже близ церквей и
дворцов. Теперь их заперли в том заречном квартале, где рань¬
ше ютилась преимущественно беднота, в нездоровой, сырой
местности, которая ежегодно во время половодья затоплялась

80
разливом Тибра. День запирания римских евреев в этом гетто
(26 июля 1555) совпал по странной случайности с националь¬
ным постом 9 Ава, и это действительно был день плача и стена¬
ний. На тесном пространстве одной улицы с несколькими пере¬
улками была сдавлена община, состоявшая приблизительно из
двух тысяч человек. Через два месяца гетто было уже окружено
стеной, с воротами в двух концах, и сами евреи должны были
уплатить деньги за постройку этой тюремной ограды. В течение
шести месяцев евреям приходилось спешно распродавать хрис¬
тианам свои дома и земли в запретных частях города, и покупа¬
тели, пользуясь тяжелым положением продавцов, платили им
едва пятую часть стоимости имущества. Многие продавали зна¬
комым христианам свои дома фиктивно, но таких лиц по доно¬
су подвергали аресту и конфисковывали их имущество. Многие
синагоги были закрыты; в Риме оставлены были только две, а в
других городах — по одной. И тем не менее Павел IV распо¬
рядился, чтобы установленный при его предшественнике сбор с
каждой синагоги на содержание «дома катехуменов» взимался
также с закрытых или разрушенных синагог. Это было уже про¬
стое издевательство, глумление палача над жертвой.
Скоро Павел IV перешел от угнетения к истреблению. Его
инквизиторское рвение направилось против живших в Италии
марранов. Город Анкона в Церковной Области был, с начала
XVI века, главным приютом марранов, убегавших из Португа¬
лии, чтобы иметь возможность исповедовать иудейскую рели¬
гию. Прежние папы смотрели сквозь пальцы на это отпадение
невольников церкви, но Павел IV решил, что римский первосвя¬
щенник не должен быть снисходительнее к «еретикам», чем ис¬
панские и португальские инквизиторы, действовавшие с его
благословения. Он отдал инквизиции тайный приказ арестовать
всех анконских марранов, в числе нескольких сот человек. Мно¬
гие, предупрежденные о готовящемся аресте, успели бежать из
Анконы в Пезаро, Феррару и другие места (между бежавшими в
Пезаро был известный ученый, врач Аматус Лузитанус). Осталь¬
ные, около ста человек, были схвачены и брошены в тюрьмы
инквизиции. Религиозное рвение папы наткнулось сначала на
препятствие. В числе арестованных находились некоторые турец¬
кие подданные, то есть те же португальские марраны, которые
поселились в Турции и приезжали по торговым делам в Анкону.
Когда в Константинополе узнали об их аресте, Иосиф Наси и

81
его теща Грасия Мендес, сами бывшие марраны, попросили сул¬
тана Сулеймана о заступничестве. Султан послал к папе протест
против незаконного ареста турецких купцов и потребовал не¬
медленного их освобождения, угрожая в противном случае реп¬
рессалиями против проживающих в Турции католиков. Папа
вынужден был уступить требованию монарха, пред которым
трепетала Европа, и освободил заключенных турецких марра¬
нов. С тем большей яростью он бросился он на тех заключен¬
ных, за которых некому было заступиться. Уличенные на доп¬
росе в отпадении от церкви, они были приговорены инквизици¬
онным судом к сожжению. Им было предложено принести рас¬
каяние и вернуться в лоно церкви, чтобы спастись от костра.
Около 60 человек (по другой летописи — 38) согласились снова
надеть маску христианства; их сослали на остров Мальту, что¬
бы держать там под строгим надзором, но по дороге им уда¬
лось бежать в Турцию. Остальные 24 маррана решили уме¬
реть за веру, ибо — как говорит современник — «они предпоч¬
ли погубить свое тело огнем, чем душу водой (крещением)».
Казнь совершилась в Анконе в мае 1556 года.
Весть об анконских мучениках возбудила повсюду скорбь и
негодование. Бежавшие в Пезаро марраны решили отомстить
папскому городу. Небольшой порт в герцогстве Урбино, город
Пезаро давно стремился отвлечь к себе часть торговли с Леван¬
том от порта Анконы, куда преимущественно заходили коммер¬
ческие суда еврейских купцов из Турции, ведших торговлю с
Италией. Когда герцог Урбино допустил в Пезаро бежавших от
инквизиции анконских марранов, он сделал это в надежде, что
беженцы подействуют в этом направлении на своих турецких
контрагентов. На первых порах этот расчет оправдался. Пезарс¬
кие марраны обратились к еврейским общинам Турции с послани¬
ем, где описали смерть мучеников в Анконе и, во имя националь¬
ной солидарности, просили разорить гнездо инквизиции и впредь
не посылать туда кораблей с товарами. Салоникские сефарды го¬
рячо откликнулись на этот призыв и немедленно примкнули к
бойкоту. Раввины объявили в синагогах «херем» против всякого,
кто будет посылать свои товары в Италию через порт Анконы.
Прекращение торговых сношений между Салониками, центром ле¬
вантийской промышленности, и Анконой очень скоро дало себя
почувствовать. Сенат и городской совет Анконы заявили папе, что
вследствие еврейского бойкота городу грозит полное разорение.

82
Павел IV убедился, что и евреи могут иногда чувствительно
мстить за обиды. Такое убеждение, может быть, умерило бы его
деспотизм, если бы евреи были единодушны и настойчиво осу¬
ществляли свой план. К несчастью, в их среде произошел рас¬
кол. Еврейская община в Анконе видела в агитации пезарских
марранов великую опасность для себя и других общин Церков¬
ной Области, боясь, что раздраженный папа совсем изгонит ев¬
реев из своих владений. Анконцы обратились к турецким общи¬
нам с просьбой о прекращении бойкота. Хотя еврейские полити¬
ки в Константинополе из круга Иосифа Наси и Грасии Мендес
поддерживали смелых пезарцев, кампания была уже проиграна.
Многие купцы из Салоник и других портов стали вновь посы¬
лать свои товары в Анкону, между тем как в Пезаро заходили
лишь немногие суда. Обманувшийся в своих расчетах герцог ре¬
шил, что незачем ссориться с папой из-за евреев, не принося¬
щих выгод. После двухлетнего пребывания марранам пришлось
выселиться из Пезаро и всей территории герцогства Урбино
(1558), что доставило большое удовольствие папе и членам свя¬
той инквизиции.
Последний год своей жизни Павел IV ознаменовал устрой¬
ством новых костров для Талмуда. Начавшееся при Юлии III
истребление экземпляров «опасной книги» привело в Церковной
Области к закрытию высших талмудических школ. Тогда обра¬
зовался еврейский академический центр в городе Кремоне, в
герцогстве Миланском, подвластном Испании. Туда свозились
талмудические книги и прибывали ученые, читавшие лекции в
новой иешиве; там же открылась и еврейская типография. Про¬
ведав об этом, генерал-инквизитор кардинал Гизлиери (Ghislieri,
позже папа Пий V) добился у испанского наместника в Милане
приказа об уничтожении «антихристианских» книг Талмуда и
его комментариев. Около десяти тысяч томов были отобраны в
Кремоне и сожжены на костре посреди города (1559). Сжигая
Талмуд, папская цензура не трогала книг по каббале, а напро¬
тив — дозволила печатать «Зогар», который в те же годы по¬
явился в двух изданиях, в Мантуе и Кремоне (1558-1559). Като¬
лические богословы верили словам выкрестов из евреев, что в
«Зогаре» имеются намеки на догмат Троицы и вообще преобла¬
дают родственные христианству тенденции.
Последовавшая в августе 1559 г. смерть Павла IV обрадовала
не только евреев, но и многих христиан, страдавших от деспотизма

83
папы и его инквизиции. Как только распространились слухи о тя¬
желой болезни папы, толпа римлян бросилась к тюрьмам инквизи¬
ции, где томились еретики из христиан, взломала двери и освобо¬
дила узников. Затем она разбила статую папы из белого мрамора,
воздвигнутую «сенатом и римским народом» на одной из площа¬
дей Рима. Рассказывают, что один еврей напялил на голову статуи
свою желтую шапку, при громком смехе народа, — за что впослед¬
ствии был повешен вместе с другими зачинщиками демонстрации.
§ 13. Евреи в Церковной Области до середины XVII века
Преемник Павла IV, Пий IV (1559-1565), смягчил юдофобс¬
кую политику своего предшественника. В декретах Пия IV гово¬
рилось, что «вследствие неправильного применения приказов
покойного папы» евреи терпели большие стеснения и стали
предметом насмешек и издевательств, которые необходимо уст¬
ранить. Поэтому новый папа постановил, что евреи не обязаны
носить желтый головной убор в дороге, во время поездок, а дол¬
жны надевать его только в местах, где они живут больше одно¬
го дня; если им слишком тесно в отведенном им гетто (ghectus)
в Риме, то дозволяется его расширить; за пределами гетто, в не¬
посредственной к нему близости, они могут содержать лавки и
ремесленные заведения и работать там от восхода до заката
солнца. Были отменены и многие ограничения по части торгов¬
ли: разрешалось торговать хлебом, вином, маслом, фруктами и
другими предметами питания, а также иметь всякие деловые
сношения с христианами, но запрещение держать христианских
слуг было оставлено в силе. Наконец была дана полная ам¬
нистия тем, которые нарушили предписания Павла IV в его ро¬
ковой булле. Евреи в Риме поспешили воспользоваться получен¬
ными облегчениями. Торговцы открыли ряд лавок за стенами
гетто и добрались до парадных улиц, прилегающих к Корсо.
Скоро были смягчены и строгости по отношению к запрещен¬
ным книгам. Еврейская депутация от общин Италии обратилась
к Тридентскому собору, который тогда обсуждал вопрос об ут¬
верждении общего «Индекса» запрещенных книг, с просьбой не
включать туда книг Талмуда, а предоставить папской цензуре ре¬
шение вопроса относительно каждой еврейской книги в отдель¬
ности. Просьба была уважена, и Пий IV разрешил вновь печа¬
тать книги Талмуда под условием, чтобы в них были исключе¬
ны антихристианские выражения и устранено самое заглавие

84
«Талмуд», пугавшее добрых христиан (1564). Отныне Талмуд
стал перепечатываться под именем «Гемара» или «Шиша Седа-
рим» («Шесть отделов», сокращенно «Шас»). Цензоры, пре¬
имущественно из крещеных евреев, следили за тем, чтобы из
текста исключались все «подозрительные» места, где усматрива¬
лись намеки на христианство и христианские народы.
Но недолго пользовались евреи льготами, предоставленными
им Пием IV. В 1566 г. римским первосвященником стал Пий V
(умер в 1572 г.), прежний кардинал и генерал-инквизитор Гизли¬
ери, ярый враг гугенотов и евреев. Особым декретом, оглашен¬
ным в Риме и всех других городах Италии, было объявлено, что
все распоряжения Пия IV недействительны, а сохраняет полную
силу булла «Cum nimis absurdum» Павла IV. Евреев обязали про¬
дать все вновь купленные ими вне гетто дома и участки земли,
под угрозой отчуждения этой недвижимости в пользу «дома кате¬
хуменов». Всякие сношения с христианами были до крайности
затруднены: новообращенным из евреев нельзя было без особого
разрешения даже входить в гетто. Всякое нарушение законов
буллы влекло за собой аресты, штрафы, конфискации и ссылку
на галерные работы. Своей тиранией папа-инквизитор довел ев¬
реев до того, что многие стали покидать Церковную Область и
селиться в других государствах Италии. Иные переселились в
европейскую Турцию и еще дальше, в Палестину. В это время
распространилась весть о том, что Иосиф Наси отстраивает Ти¬
вериаду в Галилее и вызывает туда еврейских ремесленников и
рабочих (см. выше, § 4). Целая еврейская община в городе
Коре, в Кампании, решила переселиться в Тивериаду, прельщен¬
ная слухами, что Иосиф Наси снаряжает для перевозки эмиг¬
рантов корабли в Венеции и Анконе. Община послала делега¬
тов в оба эти города, чтобы узнать о подробностях переселе¬
ния, и вручила им письмо, характеризующее тогдашнее настрое¬
ние. В письме говорилось, что булла Павла IV, подтвержден¬
ная Пием V, довела еврейских жителей до полного разорения,
ибо отняла у них все источники пропитания, запрещая дело¬
вые сношения с христианами. Многие в Кампании впадают в
отчаяние и принимают крещение, часто целыми семьями.
«Мы, — говорится далее в письме, — решили спасти свои души
от сетей измены. Мы готовы выйти в поле и расположиться
хоть на ночлег в селениях нашей Святой Земли, лишь бы не

85
оставаться среди отступников»*. План колонизации Тивериады,
как известно, не осуществился, и несбывшаяся надежда еще бо¬
лее усугубила отчаяние в массах.
Приращение церковной паствы вследствие гонений на евре¬
ев побудило Пия V повторить испанский опыт: путем усиления
террора загнать сразу нестойких в лоно церкви. Он задумал из¬
дать декрет об изгнании евреев из всей Церковной Области. До¬
воды некоторых высших духовных сановников о необходимости
оставить в римском гетто некоторое количество евреев, как сим¬
вол отвержения, и представление христианского общества Анко¬
ны о том, что с уходом евреев упадет левантийская торговля, ко¬
торой город живет, заставили папу сделать исключение для этих
двух городов: для Рима — в угоду Богу, для Анконы — в угоду
Мамону. 26 февраля 1569 года была издана булла («Hebraeorum
gens sola»), в которой евреи обвинялись в богохульстве, безнрав¬
ственности, чародействе и прочих пороках, и повелевалось высе¬
лить их из всех местностей Церковной Области, кроме Рима и Ан¬
коны. В мае началось выселение. Евреи оставили Болонью и дру¬
гие подвластные папе города Романьи и Кампаньи. Большинство
изгнанников поселилось в Ферраре, Мантуе, Пезаро, в областях
Тосканы и Милана; но в некоторых местах правители, по требова¬
нию папы, отказывали несчастным в приюте, и им приходилось
ехать дальше, в Турцию. Через три года умер этот второй Гаман
на престоле святого Петра. Современный еврейский хронист,
Иосиф Гакоген, переделал его имя Pius в Impius (нечестивый).
Преемник его Григорий XIII (1572-1585) угнетал евреев
без террора, и это время было отмечено летописцем как «мир¬
ное и спокойное». Не отменяя декрета о выселении евреев из
провинциальных папских городов, Григорий, однако, относил¬
ся снисходительно к возвращению многих изгнанников в род¬
ные места. Он не стеснял евреев в их торговых делах и защи¬
щал обитателей римского гетто от эксцессов толпы. В дни
Пасхи 1573 г. войска, собравшиеся в Риме по случаю войны с
турецким султаном Селимом II, стали буйствовать и ломать
ворота гетто; евреи оказали им вооруженное сопротивление и
отогнали их от ворот, а папа велел удалить банды буянов из
города и запретил всякое скопление вокруг гетто. Но во всем,
* В еврейском тексте остроумная игра слов: נלינה בכפרים ולא בכיפרים

86
что относилось к интересам церкви, Григорий XIII проявлял та¬
кое же усердие, как его предшественники. Цензурная «чистка»
(purgatio) еврейских книг производилась особенно энергично:
все книги должны были доставляться в цензуру, и там в них
тщательно зачеркивались антихристианские места. Эту обязан¬
ность исполняли католические священники под наблюдением
кардинала из членов инквизиционного трибунала. Наибольшее
рвение выказывал папа в деле пропаганды христианства среди
евреев. По субботам после обеда при одной из римских церквей
миссионерами читались проповеди, которые обязательно долж¬
ны были слушать евреи в определенном числе. Одним из пер¬
вых миссионеров был ренегат Иосиф Царфати, получивший
при крещении имя Андрей де Монти. На одной из его пропове¬
дей в церкви Троицы в Риме присутствовал знаменитый фран¬
цузский писатель Монтень во время своего путешествия по Ита¬
лии (1581). В своем описании Монтень рассказал, что слушал
«раввина-отступника, который проповедовал евреям каждую
субботу после обеда». В церкви, говорит он, было около шести¬
десяти евреев, и этот ученый из их среды опровергал их ве¬
рования доказательствами из Библии и даже раввинских книг,
обнаруживая при этом удивительное знание языков. Но де Мон¬
ти часто возмущал слушателей своими резкими выпадами про¬
тив иудаизма и по их жалобе был заменен другим проповедни¬
ком. Многие из этих миссионерских речей сохранились в запи¬
сях частью на еврейском, частью на обиходном среди евреев
итальянском языке. Буллой от 1 сентября 1584 года («Sancta
mater ecclesia») папа Григорий XIII установил порядок пропаган¬
ды. Раз в неделю евреям читается проповедь о догматах церкви,
по возможности на еврейском языке; слушать проповедь обязана
третья часть всех членов общины, начиная с 12-летнего возраста,
но в общем не менее 150 (100 мужчин и 50 женщин); за этим дол¬
жно следить повсеместно католическое духовенство. С тех пор
принудительное слушание христианской проповеди стало одной
из самых тяжких повинностей в еврейских общинах.
Декрет, запрещающий евреям жить в Папской Области кро¬
ме Рима и Анконы, был официально отменен папой Сикстом V
(1585-1590). Буллой 1586 года («Christiana pietas») новый папа
восстановил права евреев проживать во всех подвластных ему
городах (но не в селах и деревнях), торговать всякими товарами

87
и заниматься ремеслами, ссужать деньги на умеренные процен¬
ты «по усмотрению апостолической камеры» (позже установле¬
но было взимать 18% годовых), печатать Талмуд без его загла¬
вия с опущением отмеченных цензурой мест, а также другие ев¬
рейские книги, «очищенные» цензурой; евреям-врачам дозволя¬
лось, с особого разрешения папы, лечить христианских пациен¬
тов; запрещалось насильственно крестить еврея, но вместе с тем
группа евреев в каждой общине обязывалась являться для слу¬
шания миссионерских проповедей в церквах. Все эти льготы
обошлись евреям не дешево. Постоянные и временные подати,
особый поголовный сбор с каждого возвращающегося изгнан¬
ника, значительные денежные подношения от еврейских общин
за всякое смягчение прежних репрессий — все это располагало
папу к снисходительности. Сикст V не побоялся нарушить зап¬
рет лечиться у еврея и даже сам имел при своей особе двух до¬
машних врачей из евреев. В финансовых делах он пользовался
услугами маррана Лопеса, бежавшего из Португалии от ин¬
квизиции. Под его влиянием папа поощрял развитие промышлен¬
ности среди евреев. Между прочим, он предоставил ряд льгот
фабриканту шелковых изделий Меиру Маджино, переселившему¬
ся из Венеции в Рим, и разрешил ему жить вне гетто. Еврейское
население в Риме и других городах Церковной Области снова
увеличилось в те годы; для размещения переселенцев потребова¬
лось расширение территории римского гетто, и Сикст V пошел
на эту уступку. Неудивительно поэтому, что весть о смерти
папы погрузила евреев в глубокую печаль; на рыночной площа¬
ди еврейские торговцы в тот день поспешно закрыли свои лав¬
ки и ушли домой, расстроенные и встревоженные.
Для тревоги имелись достаточные основания. При одном из
ближайших преемников Сикста V, Клименте VIII (1592-1605), обна¬
ружились резкие колебания в еврейском вопросе. В феврале 1593 г.
папа подтвердил жестокие буллы Павла IV и Пия V, не исключая
и запрещения жить в папских владениях (кроме Рима, Анконы и
французского Авиньона), но в июле того же года отменил свой
приказ, так как убедился, что это приведет к сокращению торго¬
вых сношений между Церковной Областью и Левантом. То же
произошло в деле истребления еврейских книг. Сначала папа по¬
требовал, чтобы евреи в короткий срок (в Риме десять дней, а в
других местах — два месяца) выдали инквизиции все свои «вредные,

88
безбожные и отвратительные книги, давно осужденные и ныне
внесенные в Индекс», а затем срок был продлен, и дело кончи¬
лось обычной цензурной чисткой. Эти колебания давали широ¬
кий простор произволу местной администрации. Генерал-вика¬
рий из коллегии кардиналов, считавшийся опекуном еврейской
общины в Риме, издавал обширные регламенты, предусматри¬
вавшие каждый шаг еврея в гетто и вне его. Запрещалось вся¬
кое общение между обитателями гетто и «дома катехуменов»;
еврей, близко подходивший к этому дому выкрестов, получал
три удара плетью; готовящимся к крещению и уже окрещенным
нельзя было входить в гетто даже для свидания с родителями.
Евреям запрещалось пускать христиан в свои синагоги, а также
посещать дома христиан, кроме жилищ адвокатов, нотариусов и
прочих деловых людей. За ношением желтого головного убора
зорко следили, и женщинам запрещалось закрывать его платком
или шалью другого цвета. Целый кодекс регулировал вход и
выход в римском гетто. На ночь ворота гетто запирались, и
сторожа до утра не впускали туда никого из задержавшихся в
городе жителей, кроме лиц, снабженных пропуском от властей.
Часы запора и открытия ворот, впуска и выпуска людей были
строго установлены для летнего и зимнего времени, и всякое
нарушение правил каралось денежным штрафом или палочными
ударами. Выход из гетто был широко раскрыт только в одном
направлении: в «дом катехуменов», для подготовки к крещению.
Инквизиция усердно охотилась за еврейскими душами и неред¬
ко насильно тащила людей в роковой дом. Однажды перед до¬
мом раввина в римском гетто, Иошуи Аскарелли, остановилась
карета инквизиционного трибунала. Раввина, его жену и четы¬
рех малолетних детей увезли в «дом катехуменов» и продержали
там 43 дня. Затем родителей отпустили, а детей, двух девочек и
двух мальчиков в возрасте от четырех до восьми лет, окрестили
на том основании, что эти малолетки будто бы «выразили жела¬
ние принять христианскую веру» (1604).
Так шли дела в течение всей первой половины XVII века. Че¬
редовались папы строгие и снисходительные, но над всеми гетто
Церковной Области царствовала «достопочтенная апостолическая
палата» (reverenda camera apostolica), коллегия кардиналов и ин¬
квизиторов, подчинявшая самого папу своей политике. Она бес¬
прерывно занималась регламентацией жизни евреев, вмешивалась
в их деловые сношения с христианами, следила за аккуратным

89
Поступлением общинных податей, которые все возрастали. Рост
налогов при крайнем стеснении в промыслах подрывал благо¬
состояние евреев. Впадали в долги и отдельные лица, и целые об¬
щины, Деньги взаймы давали им на проценты богатые христиане
и городские ссудные кассы (monte di pieta). Роли менялись: евреи
становились должниками, а христиане — кредиторами, которые в
случае неаккуратного платежа круто расправлялись с должника¬
ми: сажали в тюрьмы, взимали пеню. Особенно велика была за¬
долженность общин. В 1647 г. на римской общине лежал долг в
167 000 скуди по займам, сделанным у христиан, преимуще¬
ственно для уплаты чрезвычайных налогов в папскую казну. Но
хуже материального гнета были гнет духовный под зорким
оком инквизиции. От этого гнета многие уходили в те светские
государства Италии, где режим гетто был легче и папские бул¬
лы не так строго соблюдались. Однако общий дух католической
реакции давал себя чувствовать евреям и в этих странах. Обще¬
ственная атмосфера везде была отравлена заповедями ненавис¬
ти, провозглашенными в Риме во имя «религии любви».
§ 14. Гетто в Венецианской республике (1550-1648)
После Рима наиболее была заражена реакционным духом
меркантильная Венецианская республика, которая всегда слу¬
жила одновременно Меркурию и Христу в лице его римского
наместника. Сенат республики, как известно, ввел в Венеции
режим гетто еще раньше, чем это сделал папа в Риме. Заду¬
манный сенатом в 1550 г. план изгнания марранов из Венеции
не удался, потому что это оказалось убыточным для христиан¬
ского купечества (см. выше, § 10). Но когда через три года
последовала булла папы Юлия III о сожжении книг Талмуда,
которые печатались в типографиях Венеции, венецианцы пер¬
вые стали готовить костры для этой цели, ибо тут они могли
выказать свое церковное рвение без ущерба для торговли*. В
октябре 1553 года инквизиционная «коллегия для борьбы с бо¬
гохульством» представила венецианскому дожу и Совету Деся¬
ти доклад о необходимости уничтожения книг Талмуда и отно¬
сящейся к нему литературы, в которых содержатся богохульные
* Типографы-христиане, издававшие Талмуд, впоследствии только выигра¬
ли, когда вместо уничтоженных экземпляров печатали по заказу евреев новые,
очищенные цензурой от антицерковных выражений.

90
выражения против Христа. Совет постановил обязать всех евре¬
ев и христиан, старост синагог и содержателей книжных скла¬
дов, у которых находятся эти «зловредные и опасные» книги,
доставить их на площадь св. Марка в Венеции для сожжения на
костре. 19 октября на площади состоялось это аутодафе, пре¬
вратившее в дым и пепел тысячи томов, дорогих одним по ре¬
лигиозному чувству, а другим как литературные произведения,
хранилища легенды веков. Кроме талмудических трактатов, по¬
гибли в огне галахические компендии Альфаси и Роша, агади¬
ческая антология «Эн-Яков» и другие раввинские книги; поща¬
жен был только кодекс Маймонида. Венецианский дож Марк-
Антонио Тревизано послал в Падую и в другие города рес¬
публики циркуляр, уполномочивающий «экзекуторов против
богохульства» конфисковать в течение восьми дней всю тал¬
мудическую литературу и доставить ее в Венецию для уничто¬
жения. Строгие кары грозили тем, которые не подчинятся этому
приказу и будут прятать запретные книги; за указание места
спрятанных книг определялась награда для доносчика с гаран¬
тией сохранения его имени в тайне. При обилии доносчиков в
торговой республике можно было поручиться, что очень мало
книг спасется от костра. И действительно, в Венецию были дос¬
тавлены огромные кипы книг для истребления. Забирали и сжи¬
гали в типографиях только что отпечатанные целые издания ев¬
рейских книг, еще не выпущенные в свет*.
Изгнание евреев из большей части Церковной Области в
1569 г. вызвало попытку подражания в Венеции. Возможно, что
венецианцев пугал наплыв эмигрантов из соседних папских горо¬
дов, и им было удобно, прикрываясь авторитетом святого отца,
* Раввин Иегуда Лерма, автор комментария к этическому трактату
«Абот», рассказывает как лично пострадавший: «Я печатал эту книгу
(«Lechem Jehuda») в Венеции. Но в начале 5314 года (осень 1553), по повеле¬
нию римской власти, были сожжены во всем царстве Эдома книги Талмуда
и сборника талмудических агад Якова ибн-Хавива. В горький месяц Мар-
хешван, в субботний день, были сожжены в Венеции по приказу властей
Талмуд, названный сборник агад, книги Мишнайот и Альфаси, а между ними
все экземпляры моей книги, в количестве 1500, только что отпечатанные в
этом городе. И не осталось у меня ни одного листка ни от печатного, ни от
рукописного текста, так что мне пришлось вновь писать по памяти всю кни¬
гу. Я уже написал три главы, как вдруг мне попался один экземпляр моей
напечатанной книги в руках христиан, которые сняли его с огня. Я купил
его за большие деньги, усмотрев в этом особенную милость Божию. И я при¬
готовил второе издание книги, более совершенное, чем первое». Это второе
издание появилось в Сабионете, в герцогстве Мантуя, в 1555 г.

91
избавиться и от нежеланных гостей, и от туземных евреев. Но с
другой стороны, было рискованно выселить евреев в то время,
когда Венеция поддерживала оживленные торговые сношения с
Турцией, где влиятельное еврейское купечество, как показал
пример с вышеупомянутым бойкотом Анконы, умело мстить за
гонения на своих итальянских соплеменников. Эти опасения от¬
пали вскоре, когда вспыхнула война из-за острова Кипра между
Венецией и Турцией (1570). На помощь Венеции пришли папа и
Филипп II испанский, образовавшие «священную лигу» против
турок. Так как во главе партии войны в Константинополе стоял
еврейский дипломат Иосиф Наси (§ 4), то венецианское прави¬
тельство прежде всего выместило свою злобу на евреях. Снача¬
ла оно арестовало находившихся в Венеции еврейских и мусуль¬
манских купцов из Турции и конфисковало их товары, а затем
сенат, по предложению дожа Мочениго, принял решение из¬
гнать из пределов республики также всех туземных евреев.
Это было после победы христианской лиги при Лепанто, и
сенат мотивировал свой декрет желанием возблагодарить этим
Бога за успех в войне, в которой христиане «победили врагов
святой веры, каковыми являются и евреи». В течение двух лет
евреи должны были покинуть Венецию. Многие, не дождав¬
шись окончания срока, уже готовились в путь. Но скоро об¬
стоятельства изменились. Принесенная христианскому Богу
жертва не умилостивила бога войны: военное счастье повер¬
нуло в сторону турок, которые заняли весь остров Кипр и
грозили дальнейшими нападениями, священная лига распа¬
лась, и Венеция очутилась в безвыходном положении. При¬
шлось завести с Турцией переговоры о мире. Одним из глав¬
ных посредников в переговорах был упомянутый дипломати¬
ческий агент Порты, бывший венецианский подданный Соло¬
мон Ашкенази, действовавший от имени великого Соколли.
Дружественное отношение Соколли к Венеции дало возможность
Ашкенази сблизиться с венецианскими агентами в Константино¬
поле и расположить их в пользу евреев. Когда один из этих аген¬
тов, Соранцо, возвращался в Венецию, он встретил на берегу го¬
товую к отплытию группу еврейских выселенцев с плачущими
детьми. Соранцо в заседании Совета Десяти горячо заступился
за изгоняемых. «Что вы делаете! — воскликнул он. — Ведь
вам же будет хуже. Кто содействовал усилению Турции, кто дал
ей техников для изготовления всех родов оружия, для борьбы со

92
всеми государствами, если не евреи, изгнанные из Испании? Вы
решили изгнать евреев из Венеции для того, чтобы они ушли и
увеличили собой ряды наших врагов! Разве вы не знаете, какую
силу и влияние они теперь имеют среди высших сановников
Порты...» Эти доводы подействовали. Совет Десяти решил при¬
остановить выселение евреев (1573). Скоро в Венецию прибыл
Соломон Ашкенази с официальными полномочиями для заклю¬
чения мирного договора и был с великими почестями принят
правительством республики.
После всех этих опытов, внушенных католической реакци¬
ей, Венеция все-таки оставалась главным центром итальянского
еврейства. Отношения между еврейским и христианским обще¬
ством не были так враждебны, как того желала воинствующая
церковь. Гетто Венеции не было той китайской стеной, которая
отделяла евреев от христиан*. Образованные люди обоих вероис¬
поведаний сходились на почве общих умственных интересов. Де¬
ловые сношения в этом центре международной торговли не до¬
пускали полного разобщения между людьми, из которых одни
носили черную, а другие — желтую шапку. В повседневном быту
сближению содействовала и общность языка: евреи издавна гово¬
рили по-итальянски и между собой (с примесью еврейских слов).
Церковь не могла даже помешать христианам азартно играть с
евреями в карты — модное увлечение того времени. Роль евреев
в хозяйственной жизни страны не позволяла толкать их в низы
общества. Они встречались среди крупных фабрикантов**, вла¬
дельцев торговых судов, плававших между Венецией и ее остро¬
вами (Крит-Кандия, Корфу), а еще больше — среди многочислен¬
ных посредников по экспорту и внешней торговле. Внутренний
рынок также был тесно связан с обитателями гетто: в невзрач¬
ных лавках венецианского гетто можно было купить все — от
дешевых колониальных товаров до золотых изделий и драго¬
ценных камней. И тут требования жизни упраздняли закон,
* В описываемую эпоху к старому гетто прибавилось новое (Ghetto
nuovo), так как еврейское население города росло. К концу XVI века в об¬
щине числилось около двух тысяч человек, а в середине XVII века — до
6000 (по счету венецианского раввина Симхи Луццато в 1638 г.). Впрочем,
из других источников видно, что последняя цифра несколько преувеличена:
в 1659 г. в Венеции числилось 4860 евреев. См. Schiavi и Lolli в библио¬
графии к настоящему §.
** Симха Луццато насчитывал 400 рабочих-христиан на фабриках, при¬
надлежавших евреям в 1638 г.

93
разрешавший евреям торговать только дешевыми товарами и
подержанными вещами. Денежная торговля евреям не только
разрешалась, но и вменялась в обязанность: по старому догово¬
ру, евреи обязаны были содержать в Венеции несколько банков,
чтобы обеспечить правительство и население займами. Община
несла ответственность за эти кредитные операции своих членов.
Внутренняя жизнь общин была хорошо организована. Об¬
щина Венеции славилась своими многочисленными учреждения¬
ми, авторитетными раввинами и высшими талмудическими шко¬
лами. В начальных школах преподавались не только еврейские,
но и общеобразовательные предметы. Несмотря на строгую цер¬
ковную цензуру, еврейские книги продолжали печататься в ве¬
нецианских типографиях, содержимых христианами. Заинтересо¬
ванность христианских типографов в этой отрасли промышлен¬
ности спасала еврейское книгопечатание от недоброжелатель¬
ства инквизиции. Среди учреждений венецианской общины
было одно, имевшее общенародное значение: «Общество для
выкупа пленных» (Pidion ševuim), которое занималось освобож¬
дением евреев-пассажиров, попадавших в руки пиратов из хрис¬
тианских рыцарей острова Мальты. В этом гнезде пиратов схва¬
ченных евреев держали под угрозой продажи в рабство и осво¬
бождали только после получения установленного выкупа от ка¬
кой-либо еврейской общины. Венецианское «Общество для вы¬
купа пленных» имело на острове своего постоянного агента, ко¬
торый вел переговоры об их освобождении.
Рядом со столичной общиной стояла община города Па¬
дуя. Здесь гетто было узаконено, как замкнутый еврейский го¬
родок, только в 1603 году, после долгой агитации со стороны
католического духовенства и городского совета (см. выше, § 10).
Тяжело было состоятельным людям, раньше жившим на лучших
улицах города, перебраться в бедный еврейский квартал, где в
густонаселенных домах на тесных улицах было мало света и
воздуха. В гетто числилось в 1615 г. до тысячи жителей и око¬
ло ста лавок (botteghe), что свидетельствует о чрезмерной кон¬
куренции мелких торговцев и ремесленников. Но попадались
также и фабриканты мануфактуры, снабжавшие своими изде¬
лиями и другие города. Мелкие кредитные операции не могли
широко развиться вследствие конкуренции городского ломбар¬
да. В XVI веке состоятельное христианское купечество требо¬
вало, чтобы евреям вовсе запретили заниматься ссудой денег,

94
но за них заступались, как и в прежнее время (том И, § 59),
корпорации студентов местного университета. Падуанский уни¬
верситет, куда стекались студенты из различных стран для изу¬
чения медицины и права, играл важную роль в хозяйственной
жизни города, ибо служил источником дохода для населения.
Стеснение кредитной и торговой деятельности евреев было не¬
удобно студентам, которые брали у них деньги и товары на ус¬
ловиях рассрочки платежа. И когда студенческие корпорации
требовали, чтобы полезных им торговцев не стесняли, с этим
должны были считаться и городской совет в Падуе, и централь¬
ные власти в Венеции. Но с удалением евреев в гетто в начале
XVII века студенты, по-видимому, реже пользовались их торго¬
выми услугами.
В первой половине XVII века гетто становится для универ¬
ситетской молодежи ареной для проявления своей удали, порой
в форме буйства и насилий. Студенты медицинского факультета
требовали, чтобы евреи отдавали университету трупы своих
покойников для изучения анатомии. Иногда они врывались в ев¬
рейские дома или нападали на похоронную процессию и силой
уносили труп в анатомический театр. Евреи, считавшие анатоми¬
ческое вскрытие кощунством, добились замены этой натураль¬
ной повинности денежной: они обязались платить университету
ежегодно сто лир. Однако бесчинства студентов и после того не¬
редко повторялись. Был еще заведен обычай устраивать «празд¬
ник снега»: зимой, при выпадении первого снега, толпы студен¬
тов становились у ворот гетто и бросали снежные комья в про¬
хожих, а порой врывались в лавки и брали без денег всякие то¬
вары, награждая сопротивляющихся крепкими тумаками. После
бесплодных жалоб властям евреи заключили со студентами дого¬
вор, по которому буйства в праздник снега прекращаются, если
евреи обяжутся выдавать коробку с кофе и разными сладостями
каждому студенту, окончившему университет со званием док¬
тора медицины. Так в университетском городе развивалась
специфическая юдофобия, естественная среди студенческого
сброда из разных стран, большинство которого — дворяне и
купеческие сынки — занимались охотнее кутежами, дебошем
и драками, чем наукой.
Не везде, однако, изоляция евреев в гетто воспринималась ими
трагически. В другом городе Венецианской республики, Вероне,
где режим гетто был введен в 1605 г., евреи приветствовали его как

льготу, так как стены гетто могли защищать их от нападений.
День переселения в особый квартал праздновался ежегодно об¬
щиной как «день исхода сынов Израиля из среды гоим». Был,
впрочем, случай, когда и стены гетто не спасли обитателей. В
1630 году в центре Вероны вспыхнула эпидемия, между тем как
в еврейском квартале не было жертв ее. Тогда взбешенные хри¬
стиане ворвались в гетто и бросили одежду зараженных в ев¬
рейские дома, вследствие чего усилилась смертность и здесь.
§ 15. Режим гетто в герцогствах Феррары, Милана,
Мантуи и Тосканы (до 1650 г.)
Тлетворный дух реакционного Рима проник и в Феррару,
где герцоги д’Эсте раньше давали приют гонимым за веру. При
папах Юлии III и Павле IV здесь утвердилась инквизиция, усерд¬
но занимавшаяся проведением в жизнь заповедей папских булл.
Герцоги позволяли духовенству делать все, требуемое «для славы
церкви», однако они не допускали его вмешательств в финансо¬
вые дела, связывавшие династию с еврейскими капиталистами.
Когда Пий V предложил феррарскому герцогу Альфонсу II зап¬
ретить евреям ссуду денег, герцог не послушался, так как от при¬
были еврейских банков зависело до известной степени и его лич¬
ное благосостояние. В этом и заключался весь «гуманизм» герцо¬
гов д’Эсте. В 1597 году эта династия вымерла, и папы сделались
опекунами Феррарской области. Зная нравы римской курии, мно¬
гие евреи уже готовились покинуть поставленную под ее опеку
область; особенно спешили марраны, на которых надвигалось чу¬
довище римской инквизиции: многие выселились в Венецию,
Мантую и Модену. Но призванный водворить управление «свя¬
того престола» во вновь присоединенном крае кардинал Альдоб¬
рандини понял, что удаление богатых марранов нанесет удар ме¬
стной промышленности, и он дал им на пять лет гарантию не¬
прикосновенности, на которую с трудом согласился папа Кли¬
мент VIII. Еврейское население Феррары и ее округа получило
новую конституцию. Им дозволялось заниматься торговлей, но
не ссудой денег, которая составляла монополию городских ссуд¬
ных касс или ломбардов. Насколько христианское население це¬
нило это благодеяние своих опекунов, видно из того, что оно
выразило свое возмущение против закрытия источника деше¬
вого кредита, и вскоре евреям снова было разрешено содержать
95

96
свои частные «банки». Зато церковная власть ввела в Ферраре
режим гетто по римскому образцу. В 1626 году населенные ев¬
реями улицы города были окружены оградой с воротами в пяти
пунктах. Были объявлены обязательными римские заповеди: но¬
шение желтой шапки, слушание миссионерских проповедей в
церквах, строгая цензура еврейских книг, закрытие «лишних»
синагог. Этот напор враждебных сил встречал только пассивное
сопротивление со стороны организованных общин. Образцовая
конституция феррарской общины, выработанная в 1573 г. пред¬
седателем ее Исааком Абраванелем II (внуком знаменитого испан¬
ского изгнанника), действовала и в течение следующего столетия.
Строго соблюдался принцип подоходного обложения членов об¬
щины. Плательщик налога, дав присягу в добросовестной оценке
своего имущества, опускал свой взнос в особую запечатанную
кружку, стоявшую в помещении общинного совета. Исполни¬
тельный комитет общины («Massari») распоряжался этими сум¬
мами, распределял их между различными учреждениями, платил
по займам общины и покрывал недоимки ее членов по государ¬
ственным налогам.
Много тревог пережили евреи Миланского герцогства,
имевшие свои значительные общины в Кремоне, Павии, Лоди и
Алессандрии. Во второй половине XVI в. герцогство находилось
под верховной властью испанского короля Филиппа II, этого ве¬
ликого инквизитора на троне. Можно было предвидеть, что в
подвластной Испании провинции пребывание евреев не будет
признано возможным. Однако на первых порах эти опасения не
сбылись. Евреев взял под свою защиту наместник Филиппа в
Милане, убедившийся в важном значении их для экономической
жизни края. Он решительно сопротивлялся всяким попыткам
выселения евреев, но вместе с тем старался ладить с духовен¬
ством, исполняя папские буллы о ношении желтых шапок, цен¬
зуре раввинских книг и т.п. В угоду духовенству евреям было
также запрещено заниматься кредитными операциями (1566), но
этот запрет оставался мертвой буквой, так как нуждавшееся в
кредите население продолжало обращаться к евреям. Положение
ухудшилось после приказа Пия V о выселении евреев из Цер¬
ковной Области. Испанский король, не терпевший марранов в
своих коренных землях и истреблявший огнем и мечом «ерети¬
ков» в Нидерландах, не хотел уступать в католическом усердии
главе церкви. Он нашел поддержку в христианском населении

97
Кремоны и Павии, требовавшем изгнания евреев, между тем как
другие города хотели их оставить. В 1592 году миланский наме¬
стник получил от Филиппа декрет об изгнании евреев, но он
медлил с исполнением приказа, который ему казался вредным
для интересов края. Тем временем к Филиппу II отправился ев¬
рейский депутат Самуил Коген из Алессандрии с ходатайством
об отсрочке выселения, которое разорит тысячи еврейских се¬
мейств. Король уважил это, поддержанное наместником, хода¬
тайство и дал требуемую отсрочку. Но настойчивые требования
юдофобов, действовавших через своего агента в Мадриде, побу¬
дили наконец Филиппа распорядиться об исполнении декрета
(1597). Наместник дал евреям двухмесячный срок на сборы в
путь, а когда изгнанники двинулись с мест, он послал с ними
военный конвой для защиты от сновавших в стране кондотье¬
ров. В весенние недели между Пасхой и праздником Шавуот тя¬
нулись партии эмигрантов из Павии, Кремоны, Алессандрии и
других городов в соседние местности Италии. Они влились в
еврейские общины Мантуи, Модены, Реджио, Вероны и Падуи,
которые частью были уже сдавлены стенами гетто, частью сто¬
яли накануне официального введения римского режима.
Введению гетто в Мантуе, где находилась одна из куль¬
турнейших еврейских общин Италии, предшествовала сильная
агитация со стороны католических монахов. Мантуанские гер¬
цоги из рода Гонзага поддались влиянию общей реакции и ста¬
рались исполнять папские буллы. В 1590 г. Винченцо Гонзага
велел выслать из Мантуи иногородних евреев, так как его пугал
быстрый рост еврейской общины. Мысль о создании особого
квартала для евреев уже тогда созрела в уме герцога, и работа
монахов подготовила ее осуществление. В 1602 г. посетил Ман¬
тую странствующий проповедник-францисканец, Бартоломео да
Салутиво, — изувер, слывший «святым». Своими речами в цер¬
квах и на улицах он до такой степени разжег фанатизм христи¬
анского населения, что вызвал катастрофу. Один христианин,
увидев еврейских мальчиков, игравших в субботу во дворе си¬
нагоги, донес «святому» монаху, что там насмехаются над ним
и его речами. Схватили несколько ни в чем не повинных евреев,
бросили в темницу, пытали и затем казнили удушением; их тру¬
пы привязали к хвостам лошадей и волочили по улицам, а за¬
тем повесили на столбах за ноги. Разъяренная толпа готова
была разгромить всех евреев Мантуи, но герцог не допустил до

98
этого. Теперь он имел повод водворить евреев в гетто: разлу¬
чить их с христианами во избежание столкновений. В 1610 году
был издан декрет о переселении евреев из «христианских» улиц
города в особый квартал, и через два года это перемещение
совершилось. Еще раньше был назначен особый комиссар по
еврейским делам (Commissario degli ebrei), который должен
был контролировать все их коммерческие сделки и следить за
правильным взносом податей. Эта должность сохранилась еще
в XVIII веке при австрийском владычестве.
Большие бедствия выпали на долю мантуанских евреев во
время Тридцатилетней войны, когда австрийские войска импе¬
ратора Фердинанда II осадили город. Во время семимесячной
осады мужеское население гетто работало днем и ночью над ук¬
реплением городских стен и возведением насыпей, нарушая
даже субботний покой; многие участвовали в защите города с
оружием в руках. Но скоро германские банды ворвались в го¬
род, разграбили гетто и безжалостно изгнали его обитателей,
позволив каждому взять с собой только необходимую одежду и
три дуката денег (1630). В городе оставлено было только не¬
сколько евреев, у которых вожди немецких банд выведывали
посредством пыток, где запрятали изгнанники свои богат¬
ства. Еврейская депутация отправилась в Регенсбург к Ферди¬
нанду и умоляла о пощаде. Император предписал губернатору
Мантуи впустить несчастных обратно в гетто и возвратить им
отобранное имущество. Измученная нуждой и скитанием, верну¬
лась половина изгнанников на свои старые пепелища, после
того как другая половина рассеялась или погибла от лишений и
болезней.
Католическая реакция пробралась и в бывший центр италь¬
янского просвещения, в Тоскану. Во Флоренции герцог Козимо I
Медичи сначала неохотно подчинялся папским буллам. Он сжи¬
гал Талмуд, но не решался ввести инквизицию в своих владе¬
ниях и унижать своих еврейских подданных ношением желтой
шапки. Но при папе Пии V, наградившем Козимо титулом
«великого герцога», он уступил требованиям Рима: ввел «еврей¬
ский знак» на одежде и переместил всех флорентийских евреев в
гетто (1571). Над воротами этого гетто красовалась следующая
надпись на латинском языке: «Движимый благочестием, герцог ре¬
шил в здешнем месте отделить евреев от христианского общества,

99
а не изгнать их, дабы под легчайшим игом Христа они могли
склонить свои жесточайшие выи, укрощенные добрым приме¬
ром». Преемники «великого герцога» пытались ограничивать
евреев в правах торговли и промышленности во Флоренции,
Пизе и других городах Тосканы, но требования экономической
жизни заставили их бросить эту разорительную для страны по¬
литику. Напротив, важная для Тосканы торговля с Турцией зас¬
тавляла герцогов приглашать оттуда еврейских негоциантов для
ввоза левантийских товаров и вывоза местных фабричных изде¬
лий. На этой почве быстро выросло благосостояние города Ли¬
ворно, который именно благодаря евреям стал самым оживлен¬
ным портом Тосканы по торговым сношениям с Турцией и со¬
вершенно заслонил собой старую гавань Пизы. Еврейская об¬
щина в Ливорно образовалась только в конце XVI века и со¬
стояла преимущественно из сефардов, прибывших из Турции, а
частью из марранов, бежавших из Испании и Португалии. В
XVII в. торговля здесь сосредоточивалась преимущественно в
руках евреев, и один христианский путешественник жаловал¬
ся, что из-за остановки торговых дел по субботам христиане
должны отдыхать в этот еврейский день покоя. Так боролись
между собой законы церкви, измышления слепых фанатиков
и железные законы хозяйственной жизни.
§ 16. Книгопечатание, гуманизм и вольные науки
Напор враждебных сил извне не мог остановить ту усилен¬
ную умственную работу, которая началась в итальянском еврей¬
стве в эпоху Ренессанса и гуманизма. В духовной жизни здесь
перекрещивались разнородные течения: односторонний равви¬
низм ашкеназов и светская образованность сефардов, мистичес¬
кие и философские идеи, охранительные тенденции и порывы
свободного исследования. Все это, в связи с расцветшим тогда в
Италии книгопечатанием, породило такое разнообразие ум¬
ственного творчества, какое не замечалось ни в одном из тог¬
дашних центров еврейства.
Народ книги с восторгом встретил изобретение книгопеча¬
тания. Италия была первой страной, где печатались еврейские
книги. Уже в последние десятилетия XV века там возникают ев¬
рейские типографии в нескольких городах: в Реджио был напеча¬
тан в 1475 г. комментарий Раши к Торе, в Пиеве близ Падуи в
том же году появился раввинский свод законов «Турим». С того

100
времени еврейские типографии устраиваются в Мантуе, Ферра-
ре, Сончино (Ломбардия), Неаполе и Брешии. Главными типог¬
рафами в ту раннюю эпоху были члены семьи Сончино, кото¬
рые сначала печатали книги в разных городах Италии, а позже
перенесли свою деятельность в Константинополь и Салоники.
До 1500 г. в итальянских типографиях было напечатано около
ста книг, которые в библиографии принято называть первопе¬
чатными, «инкунабула». В первой половине XVI века еврейское
книгопечатание сильно развилось в двух своих главных цент¬
рах: Италии и Турции. В Италии наибольшее число книг выпус¬
кала типография христианина Даниила Бомберга в Венеции.
Библия с комментариями, трактаты Вавилонского и Палестинс¬
кого Талмуда, молитвенники, многие раввинские и философские
произведения старых и новых авторов выходили в тысячах эк¬
земпляров из венецианских типографий и распространялись по
всей диаспоре. Наборщиками и корректорами в типографиях
были здесь евреи, считавшие свое ремесло «священным». Как в
заглавии книги помещалось имя автора, так в конце ее обыкно¬
венно печатались имена наборщика или корректора, «занятых
священной работой» (העוסקים במלאכת הקודש). Благодаря своим
коммерческим связям Венеция снабжала еврейскими книгами
всю Европу. Дело было очень выгодное, и с монополистом
Бомбергом стали конкурировать другие типографии, тоже хрис¬
тианские. Конкуренция двух фирм, Джустиниани и Брагадини,
привела к судебному спору, который разбирался в высшей ин¬
станции в Риме в тот момент, когда папская инквизиция решила
сжечь книги Талмуда (1553). Еврейские типографии в Венеции
переживали тяжелый кризис, так как не только древние книги
Талмуда, но и новые книги, имевшие отдаленное отношение к
Талмуду, конфисковывались в типографиях во время печатания. В
разгар преследования (1553-1560 гг.) венецианские типографии
закрылись, и еврейские книги печатались в Ферраре, Мантуе, Кре¬
моне и других городах. Но скоро кризис прошел: установилась
цензура папская и самоцензирование раввинов, спасавшие книги
от запрета путем исключения отдельных мест. Италия и отчасти
Турция (Салоники) сохранили первенство в деле еврейского книго¬
печатания до середины XVII века; позже с ними успешно конку¬
рируют Польша, Германия и Голландия (Амстердам).
Если развитие книгопечатания влияло на распространение
еврейской литературы, то научный гуманизм первой половины

101
XVI в. влиял на самое содержание ее, на характер творчества.
Как в лучшие дни арабско-еврейского ренессанса, видное место
в литературе занимали языкознание или «грамматика» и есте¬
ственные науки в связи с медициной. На почве языкознания и
исследования Библии часто сходились еврейские и христианс¬
кие ученые. Любовь к античной греко-римской культуре выз¬
вала в образованных христианах стремление к изучению дру¬
гой античной культуры: еврейской, а так как ключ к такому
изучению давал еврейский язык, то он наряду с латинским и
греческим вошел в программу гуманистического образования.
Любознательные христиане изучали этот язык с его литерату¬
рой под руководством ученых евреев. Римский врач Обадия
Сфорно (ум. в 1550) преподавал еврейскую письменность зна¬
менитому немецкому гуманисту Рейхлину, во время его пре¬
бывания в Риме. Сфорно участвовал в реорганизации еврейс¬
кой общины Рима по упомянутому уставу 1524 года, где его
имя обозначено eccelente doctore Servedio Sforno (Servedio —
буквальный перевод имени Обадия: «слуга Божий»). Позже
он оставил Рим и поселился в Болонье, где стоял во главе
талмудической академии. Знаток языков и естествовед, Сфор¬
но был, однако, консервативен по своему образу мыслей. В
своем сочинении «Светоч народов» («Or amim». Bologna 1537)
он выдвигает ряд аргументов из Библии против религиозной
философии, основанной на аристотелизме, и старается научить
диспутантов, «как возражать вольнодумцу». Эту книгу он пере¬
вел на латинский язык с витиеватым посвящением французско¬
му королю Генриху II (1548), — по-видимому, в надежде, что
перевод будет напечатан в Париже, но в столице католической
Франции нашли неудобным печатать апологию веры с точки
зрения «Ветхого Завета». В еврейской литературе Сфорно из¬
вестен главным образом своими комментариями к Пятикнижию
(Венеция, 1567) и некоторым другим библейским книгам, где
наряду с грамматическим анализом проводится нравоучительная
тенденция.
Филологом и грамматиком по призванию был Илия Левита,
или Бахур (1473-1549), уроженец Германии, проведший большую
часть жизни в Италии. Он жил в Падуе и Венеции, где занимался
преподаванием еврейского языка, а затем переселился в Рим. Здесь
он преподавал еврейский язык и литературу христианскому тео¬
логу Эгидио ди Витербо, который потом получил сан кардинала.

102
Чтобы дать возможность бедному еврейскому ученому спо¬
койно заниматься наукой, кардинал содержал его с семей¬
ством в своем доме в течение десяти лет (1517-1527). Карди¬
нал особенно интересовался учением каббалы, которое евреи
будто бы таили от христиан ввиду имеющихся там намеков на
святую Троицу, и Левита должен был доставлять своему меце¬
нату копии старых каббалистических книг. В эти годы спокой¬
ной жизни в Риме Левита написал свои главные сочинения по
еврейской грамматике и лексикографии. Его руководство по
грамматике «Сефер га’бахур» было напечатано в 1518 г. в Риме,
где специально для этой цели была оборудована еврейская ти¬
пография, с разрешения папы Льва X. При разграблении Рима
войсками Карла V (1527) Левита лишился своего имущества и
некоторых рукописей своих трудов. Он вернулся в Венецию,
где состоял корректором в типографиях. Здесь он издал свое
исследование о Macco ре (Венеция 1538), в котором доказывал,
что гласные знаки в еврейской письменности (пунктуация) были
выработаны в талмудическое время и, следовательно, приня¬
тый способ чтения библейского текста есть только дело тра¬
диции. Этот смелый вывод, давший толчок библейской кри¬
тике, вызвал оживленные споры среди богословов. Известный
Себастиан Мюнстер, ученик Рейхлина, изложил содержание
этой книги на латинском языке. Левита поддерживал пере¬
писку с христианскими учеными различных стран. Фран¬
цузский король Франциск I предложил ему кафедру в Париж¬
ском университете, но Левита отклонил это лестное предло¬
жение — может быть, потому, что он, как еврей, был бы совер¬
шенно одинок в стране, некогда изгнавшей евреев. Его и без
того угнетали нарекания со стороны строгих раввинов за то, что
он обучает христиан еврейскому языку и вводит их в тайны каб¬
балы, зная, что те воспользуются этим для борьбы с иудаизмом.
Левита оправдывался тем, что христиане-гебраисты, не будучи
друзьями еврейской религии, нередко защищают евреев от пре¬
следований. В последние годы его жизни появились в печати его
словари к арамейскому диалекту Талмуда и Таргума с объяснени¬
ями на латинском и немецком языках («Tišbi» и «Meturgeman»,
1541). Связи Левиты в христианских кругах и особенно жизнь в
доме кардинала Эгидио не остались без печальных последствий
для его семьи: два внука Илии от дочери (Витторио Элиано и Со¬
ломон Романо) перешли в христианство и сделались пособниками

103
той власти, которая в эпоху папской реакции жгла Талмуд и
проводила в жизнь жестокие буллы против евреев.
Высшим представителем светской образованности считался
тогда врач, или «доктор медицины и искусств» (medicinae et
artium doctor), так как под этим титулом подразумевалось и
знание естественных наук и философии. В Италии рассадниками
медицинской науки были старые университеты в Салерно, Боло¬
нье и особенно в Падуе. В Падуанском университете среди
корпораций студентов-христиан из разных государств существо¬
вала с XVI века и группа евреев*. Нелегко было положение
этой группы при тогдашнем церковном строе университетской
жизни и нравах студентов-христиан (§ 14). Получение степени
доктора медицины было сопряжено для еврея с большими не¬
приятностями. Дипломы выдавались «священной коллегией»
под председательством местного епископа, считавшегося канц¬
лером университета, в его дворце или в церкви, и сама це¬
ремония выдачи носила характер религиозного торжества; даже
лютеране-немцы и православные греки часто покидали универ¬
ситет из-за того, что у врачей при выпуске требовали призна¬
ния католического символа веры. Пришлось допустить некото¬
рые изъятия для некатоликов: им выдавал диплом сначала пред¬
ставитель светской власти, а потом — основанная при универси¬
тете особая «венецианская коллегия» (collegium Venetum). После
получения докторского диплома каждый еврей обязан был доста¬
вить инспектору университета 35 пакетов с конфетами для разда¬
чи всем студенческим землячествам, или «нациям». Это неволь¬
ное угощение вместе с другими расходами по получению дипло¬
ма стоило очень дорого и было непосильно для небогатых лю¬
дей. Однако, наевшись еврейских сладостей, врачи-христиане по
выходе из университета доставляли немало горьких минут своим
еврейским коллегам и конкурентам. Они доносили властям на
евреев, которые вопреки церковному канону лечили христиан, и
требовали, чтобы еврейские врачи имели право практики только
в пределах гетто. Медицинский факультет поддерживал такие
ходатайства, «потому что недопустимо, чтобы лечили христиан
те, которым их религия велит преследовать христиан и отнимать
* В XVI и XVII веках зарегистрировано около 230 евреев, получивших
диплом врача от Падуанского университета. Вероятно, еще более значительно
было число обучавшихся там еврейских студентов, которые по указанным в
тексте причинам не брали дипломов или получали их в другом месте.

104
их добро». Иногда приводился и другой мотив: «Непристойно,
чтобы при христианине в последние минуты жизни находился
еврей, который, конечно, не позаботится о том, чтобы умираю¬
щий подумал о своей душе». Таким образом, путь евреев-врачей
был усеян терниями, и тем не менее многие из них стяжали себе
славу не только среди своих соплеменников, но и в христианс¬
ких кругах.
В итальянско-еврейской литературе выдвинулся в первой
половине XVI века тот врач Яков Мантин, который сыграл
такую печальную роль в судьбе Соломона Молхо (§ 11). Живя
в Болонье, он в юности изучал медицину и философию в мест¬
ном университете. Владея в совершенстве латинским языком, он
стал переводить на этот язык лучшие произведения средневеко¬
вой еврейско-арабской литературы. В 1521 г. он издал в Риме
перевод двух частей «Комментария» Аверроэса к Аристотелю с
посвящением папе Льву X. Он перевел также введение Маймони¬
да к этическому трактату «Абот». Из Болоньи Яков Мантии пе¬
реселился в Венецию, а затем — в Рим. В Риме он занимался
врачебной практикой с таким успехом, что папа Павел III на¬
значил его своим лейб-медиком. Он продолжал заниматься ла¬
тинским переводом книг Аверроэса и в 1539 г. посвятил папе
свой комментарий к «Республике» Платона. Павел III назначил
своего ученого врача преподавателем практической медицины в
Римском университете, и некоторое время в списке профессоров
значился «еврей Яков» (Giacomo Ebreo). Вернувшись в Вене¬
цию, Мантин участвовал в издававшемся тогда латинском пере¬
воде «Путеводителя» Маймонида, переводил медицинский «Ка¬
нон» Авиценны (часть его посвящена дожу республики) и вра¬
щался в кругу ученых гуманистов-христиан. Около 1550 г. он
предпринял путешествие на Восток, в качестве домашнего врача
при венецианском посланнике в Сирии, но вскоре после своего
приезда в Дамаск он внезапно умер.
Начало католической реакции произвело перелом в жизни
одного еврейского ученого, прославившегося в медицинской науке.
Уроженец Португалии, марран Амат Лузитан (Amatus Lusitanus)
учился в Саламанкском университете, а затем занимался теорией и
практикой медицины в Лиссабоне. Введение инквизиции в
Португалии заставило его покинуть родину и переселиться в
Нидерланды. В Антверпене он опубликовал свой первый научный
труд: исследование о Диоскориде («Index Dioscoridis», 1536).

105
После долгих скитаний по Франции и Германии Амат пересе¬
лился в Италию. Между 1540 и 1555 гг. он жил в Венеции,
Риме, Ферраре и Анконе, везде ценимый как выдающийся врач
и теоретик медицины. В Ферраре он читал публичные лекции
по анатомии и науке о лекарственных травах. Своей обширной
медицинской практикой он пользовался для научных целей. Ход
лечения каждого своего пациента он подробно записывал, а
когда набиралось сто таких записей, он соединял их в книгу
под именем «Curationum Centuria» (семь таких книг было изда¬
но). В Анконе Амат открыто исповедовал иудейство, забывая,
что за ним, бывшим марраном, зорко следит глаз инквизиции.
Это подвергло его крайней опасности при папе Павле IV, когда
инквизиция в Анконе принялась за розыски марранов, отпав¬
ших от церкви. К счастью, Амат был вовремя предупрежден о
предстоящем аресте; он в 1556 г. бежал из Анконы и тем избег
участи 24 мучеников, погибших в том же году (§ 12). Некоторое
время Амат прожил в Пезаро, где тогда организовался из¬
вестный торговый бойкот Анконского порта, но потом пересе¬
лился в Салоники, последнее убежище марранов (1559). Здесь он
мог свободно исповедовать иудейскую религию. Он стал назы¬
ваться еврейским именем Хавив (буквальный перевод слова
Amatus, «любимый») и принимал участие в делах салоникской
общины. Здесь он умер (около 1568 г.), оставив по себе ряд за¬
мечательных трудов по медицине на латинском языке, по кото¬
рым учились следующие поколения медиков.
Яков Мантин стоял еще всецело в полосе гуманизма. Амат Лу¬
зитан пережил кризис гуманизма и переход к католической реакции,
а третий крупный представитель итальянской медицины, Давид
де Помис («min ha’tapuchim» — еврейский перевод его фамиль¬
ного прозвища), действовал в эпоху стабильной реакции. Получив в
1551 г. в Перуджии звание доктора медицины, он с большим успе¬
хом практиковал в разных городах Италии, но не мог развить свою
деятельность в широких кругах христианского общества вслед¬
ствие папских булл, запрещавших христианам лечиться у евреев.
Только при Сиксте V ему удалось получить разрешение на вра¬
чебную практику среди христиан. Имени этого папы Давид по¬
святил свой еврейский лексикон с переводом слов на латинский и
итальянский языки («Zemach David», 1587). В это же время он из¬
дал на латинском языке книгу «О еврее-медике» («De medico

106
hebraeo, enarratio apologetica», Венеция, 1588), красноречивую
апологию еврейских врачей, с целью устранения предрассудков,
злостно распространяемых католическим духовенством или
христианскими конкурентами. Автор перечисляет имена выдаю¬
щихся деятелей медицины из евреев, услугами которых пользо¬
вались высшие светские и духовные сановники, а в конце при¬
водит ряд изречений из Талмуда для доказательства этичес¬
кой высоты этой оклеветанной книги. Давид де Помис умер в
Венеции в последние годы XVI века.
В те годы, когда еще не угасли последние лучи гуманизма,
в Италии появились ростки религиозной философии. То была
философия особого рода: не обычный рационализм Маймонидо¬
вой школы, основанный на учении Аристотеля, а воскрешение
древнего неоплатонизма или филонизма в сочетании с кабба¬
лой. Сын вождя сефардских изгнанников, Иегуда Абрава¬
нель, или Леон Медиго (умер ок. 1530 г.), разделявший с отцом
все муки скитания, написал на итальянском языке философский
трактат «Диалоги о любви» («Dialoghi di Amore», 1505), где
развивается мысль, что любовь или взаимное влечение материи
и духа составляет животворящее начало и в космосе, и в чело¬
вечестве. Любовью Бог создал мир, ею мир управляется и ею
же регулируется отношение человека к Богу, влечение души к
своему Первоисточнику. Мудрость и добродетель, вера, знание
и красота, все, что дает возвышенный смысл человеческой жиз¬
ни, — есть проявление этой любви или влечения души к Богу. В
форме длинного диалога между «Филоном» и «Софией» затро¬
нуты общие проблемы естествознания, философии и особенно
психологии, но ничего специфически еврейского здесь нет. О ев¬
рейских убеждениях автора можно только догадаться по тому,
что он говорит от имени иудео-эллинского философа Филона,
героя диалога: он видит сходство между Моисеевым учением о
сотворении мира (в его каббалистическом истолковании по тео¬
рии эманации) и платоновскими «идеями». Итальянский язык
книги и абстрактность ее изложения дали повод к слухам, будто
автор «Диалогов» принял христианство. Первый христианский
издатель, напечатавший книгу в Париже в 1535 г., обозначил имя
автора на заглавном листе так: «Леон Медико, по нации еврей,
но потом ставший христианином». С целью привлечь покупате¬
лей-христиан сделаны были даже некоторые тенденциозные

107
вставки в текст книги (напр., упоминание имени Иоанна Крес¬
тителя рядом с Ханохом и Илией-пророком).
Иегуда Абраванель не попал в сети церкви, но мрачная тень
ее легла на его семью и вызвала в ней глубокую трагедию. В
1492 г., когда эта семья покидала Испанию, Иегуда отправил
своего малолетнего сына в Португалию на попечение родных, а
сам двинулся дальше, в Италию. Тут он узнал, что ребенок был
окрещен в Лиссабоне во время массового крещения еврейских де¬
тей по приказу короля Эммануила. Потрясенный отец всю жизнь
оплакивал эту утрату дорогой души. В своей стихотворной «Жа¬
лобе на судьбу» («Teluha al ha’zman») он обращается к потерян¬
ному сыну с трогательными вопросами: «Дорогой мой, что дела¬
ешь ты среди людей с нечистыми сердцами, ты, яблоня, среди за¬
сохшего сада? Зачем твоя чистая душа среди иноплеменников,
как роза среди терний и сорных трав?» Он увещевает сына со¬
хранить верность заветам предков под маской маррана: «Перве¬
нец мой, знай, что ты происходишь из рода ученых. Смотри же,
сын мой, учись прилежно, читай Библию, разумей язык моих пи¬
сем, изучай Мишну и Талмуд». Но тут же бедный отец говорит
самому себе, что это иллюзия и что ему не суждено увидеть воз¬
вращенного сына. Среди чужого народа затерялся похищенный
сын Иегуды Абраванеля, а в чужой литературе — итальянский
труд отца. В течение 25 лет книга перепечатывалась четыре раза
в Венеции. Затем она была переведена на французский, латинс¬
кий и испанский языки. Французский перевод появился с посвя¬
щением королеве Екатерине Медичи, а испанский — с посвяще¬
нием королю Филиппу II, так что книга о «Любви» была пре¬
поднесена худшим человеконенавистникам, творцам Варфоломеев¬
ской ночи и ужасов инквизиции. Еврейский перевод «Диалогов»
долго хранился в рукописи и издан только в новейшее время.
Поздние следы эпохи гуманизма сказались в том, что итальян¬
ский язык, обиходный язык евреев в Италии, проник и в еврейс¬
кую поэзию. Во второй половине XVI века в Риме славилась по¬
этесса Дебора Аскарелли, переложившая в звучные итальянские
стихи литургическую поэму Моисея Риети «Обитель молящихся»
(«Meon ha’šoalim», часть известного произведения XV века «Mikdaš
meat») и ряд синагогальных гимнов. Эти стихотворные опыты
были изданы в Венеции в 1602 г. В то же время в Венеции вы¬
двинулась молодая поэтесса Сара Копия Суллам (умерла в

108
1641 г.), дочь еврейского купца, вращавшаяся в образованных
кругах итальянского общества. Когда появилась поэма «Эстер»,
написанная на библейскую тему католическим монахом Ансаль¬
до Чеба из Генуи, Суллам завязала с ним переписку, которая
продолжалась несколько лет (1618-1622). Из сохранившихся пи¬
сем Чеба видно, что спор о сравнительных достоинствах иуда¬
изма и христианства был главной темой переписки. Сара муже¬
ственно отражала все доводы своего корреспондента, который
старался обратить ее в свою веру. Потерпев неудачу, монах по¬
просил у Сары, чтобы она ему, по крайней мере, позволила мо¬
литься о ниспослании ей благодати христианской веры. Она со¬
гласилась, но с тем, чтобы и он ей позволил молиться о спасе¬
нии его души. Полагают, что «нечестивые» письма Сары попа¬
ли в руки инквизиции и были уничтожены. Из ее произведений
известны только немногие сонеты на итальянском языке и одна
апология («Manifesto»), написанная в ответ на брошюру венеци¬
анского священника Бонифация, который упрекал Сару на ос¬
новании ее писем в отрицании догмата бессмертия души (1621).
Ответ обвиняемой, полный сарказма и вместе с тем логически
ясный и убедительный, свидетельствует о литературном таланте
и знакомстве автора с проблемами религиозной философии.
§ 17. Хронографы XVI века
Национальное настроение отражалось больше всего в
хронографии, широко развившейся в Италии XVI века. Из че¬
тырех хронистов только один был туземцем, а прочие принадле¬
жали к колонии сефардских переселенцев. Уроженец Кандии на
подвластном Венеции острове Крите, Илия Капсали (ок.
1490-1555) был одним из последних представителей прежней
«романиотской» культуры греко-италийских евреев, которая все
более вытеснялась культурой пришлых сефардов. Насколько си¬
лен был в этих местах туземный элемент, видно из того, что
еще в XVI веке в Кандии сохранился обычай читать в синаго¬
гах «гафтару» из библейских пророков на обиходном греко-ев¬
рейском языке и только первые три стиха каждой главы в древ¬
нееврейском подлиннике. Капсали, изучавший Талмуд в славной
иешиве Падуи и ставший потом раввином в Кандии, пытался
запретить употребление греческого языка в святом месте, но
ему не удалось пересилить обычай, вызванный требованиями
жизни. Свои досуги от раввинских обязанностей Илия Капсали

109
посвящал писанию истории двух стран, где были рассеяны ос¬
татки романиотской группы: Оттоманской империи, наследницы
Византии и Венецианской республики. Из его общей истории
Турции, озаглавленной «Седер Элиягу» (или «Дебе-Элиягу»),
опубликованы обширные фрагменты, относящиеся к истории ев¬
реев в этой стране при султанах Мухаммеде II, Баязете, Селиме I
и Сулеймане до 1523 г., времени составления книги. Роль Турции
в европейской истории автор оценивает с точки зрения прови¬
денциальной: «Пройдитесь по главам этой книги, — говорит он
во вступлении, — и вы увидите, что Бог в своей мудрости возве¬
личил турецкий народ и привел его из далеких стран (в Европу)
для того, чтобы Турция служила в его руках орудием кары для
всех (христианских) народов и государств, ибо чаша грехов их
переполнилась». Илия Капсали подробно рассказывает об истори¬
ческой роли своего родственника Моисея Капсали, первого глав¬
ного раввина после завоевания Константинополя, о судьбе ис¬
панских и португальских евреев, попавших в Турцию после из¬
гнания, о содействии евреев султану Сулейману при завоевании
Родоса, о завоевании Египта и восстании местного паши, свя¬
занном с упомянутым выше (§ 3) эпизодом «египетского Пури¬
ма». Автор сам характеризует свои источники и метод описания
следующим образом: «Правду говорил я во всех своих расска¬
зах. Рассказы о турецком государстве я слышал от старых
именитых турок, о завоевании Константинополя — от моего
отца, который жил там долго и состоял при раввине Моисее
(Капсали), об Испании — от бедных сефардов-изгнанников,
проходивших через наш город и всегда находивших приют в на¬
шем доме... Но в некоторых рассказах я следовал приемам рито¬
ров, допускавших преувеличения и небылицы».
Ближе к фактам Капсали стоит в своей хронике о Венеции
(«Divre ha’jamim lemalche Venezia»), написанной в 1517 г.*.
Здесь автор рассказывает преимущественно о том, что он лично
пережил во время войн в Венеции, Падуе и Кандии, о судьбе
еврейских общин во время германской оккупации в Верхней
Италии. Тут его описание имеет ценность показаний очевидца.
Большой интерес представляет, между прочим, его описание
талмудических иешив в Падуе, где он учился под руководством
известного раввина Иуды Менца.
* Манускрипт был найден и отпечатан в части, касающейся евреев, только
недавно. См. Библиографию под именем Porges.

110Как поэт-трагик подходит к истории своего времени Са¬
муил Уске (Usque), марран из Португалии, бежавший от инк¬
визиции в Италию. В середине XVI века он жил в Ферраре и там
напечатал на португальском языке историю бедствий евреев, под
заглавием «Утешение Израилю в его скорбях» («Consolaçao as
tribulaçoens de Israel», 1552). Автор предназначил свою книгу
преимущественно для своих земляков-марранов, избавившихся от
инквизиции на родине и вынужденных скрываться от зоркого
ока папской инквизиции в Италии. Он больше размышляет по
поводу событий, чем рассказывает о них. Рассказ его начинает¬
ся с декрета вестготского короля Сизебута о насильственном
крещении всех испанских евреев и доводится до времени автора.
Уске пользовался для этой цели испанскими и французскими
хрониками, а может быть, и еврейскими рукописными источни¬
ками. Книга изложена в форме диалога между тремя пастухами,
из которых один, Яков (еврейский народ), жалуется на страда¬
ния, пережитые им в разных странах, а товарищи утешают его,
как друзья утешали страдальца Иова. Яков говорит о муках
«еврейских овец» среди народов-волков и восклицает: «Европа,
Европа, мой ад на земле! Что мне сказать о тебе, украсившей
свои победы моими трупами? Как мне хвалить тебя, порочная,
воинственная Италия? Ведь ты, как голодный лев, пожирала ис¬
терзанные тела моих овец! Гибельные пастбища Франции, мои
ягнята питались вашими отравленными злаками! Гордая, дикая,
гористая Германия, ты низвергала моих детей с грозных высот
твоих Альп!.. А ты, ханжеская, жестокая и кровожадная Испа¬
ния! Голодные волки пожирали в тебе и еще пожирают мои ста¬
да». С гневом мученика рисует Уске инквизицию: «Из Рима вы¬
ступило дикое чудовище, с таким странным лицом и ужасным
взглядом, что при виде его содрогнулась вся Европа... Из его
глаз и рта извергаются потоки пламени, оно питается челове¬
ческими телами... Своей черной тенью оно распространяет гус¬
той мрак всюду, куда оно является. Как бы ярко ни светило
там солнце, чудовище оставляет за собой тьму египетскую.
Куда оно направляет свой бег, там сохнут зеленые луга, вянет
цвет деревьев, земля превращается в мрачную бесплодную пус¬
тыню». Друзья скорбящего Якова утешают его тем, что нация,
очищенная страданиями, становится нравственно лучше, совер¬
шеннее других. Истребить всю нацию нельзя, ибо, «если одно
царство в Европе подымется, чтобы предать тебя смерти, у

111тебя остается другое царство в Азии, где можешь жить. Когда
испанцы тебя изгнали, Бог открыл тебе путь в страну, которая
тебя приютила и позволила свободно жить: в Италию». Эти
строки были напечатаны за один год до сожжения Талмуда в
Италии, за три года до обнародования буллы Павла IV и за че¬
тыре года до сожжения марранов в Анконе по приговору папс¬
кой инквизиции. В эти годы автору пришлось бы вычеркнуть
Италию из списка стран, пощаженных «чудовищем». Папская
цензура включила в «Индекс запрещенных книг» писанный кро¬
вью сердца мартиролог Самуила Уске, этот живой протест про¬
тив деяний католической церкви. Свое сочинение, появившееся
почти одновременно с напечатанной в Турции хроникой «Ше¬
вет Иегуда» (см. выше, § 8), Уске посвятил бывшей марранке и
меценатке Грасии Мендес в Константинополе. Вскоре он сам
переселился в Турцию, куда в то время бежали многие марраны
из Италии. Сохранилось смутное известие, что Уске провел пос¬
ледние годы жизни в Палестине, в гнезде каббалистов Сафеде,
где увлекся мессианской мистикой школы Ари.
На границе хронографии и историографии стоят труды
Иосифа Гакогена (1496-1575). Его личная жизнь тесно связа¬
на с печальными кризисами тогдашней еврейской истории. Член
изгнанной из Испании семьи, Иосиф Гакоген провел первые
годы жизни в папском городе Авиньоне, в Южной Франции;
оттуда семья переехала в Италию и поселилась в Генуе. Дву¬
кратное изгнание евреев из города Генуи (в 1516 и 1550 гг.) зас¬
тавило странствующую семью Когенов временно приютиться в
соседних городах Нови и Вольтаджио, но в промежуточные годы
она возвращалась в Геную. Здесь Иосиф занимался врачебной
практикой и был очень любим населением, даже христианским.
Когда в 1567 году последовало изгнание евреев из всей террито¬
рии Генуэзской республики, власти хотели сделать исключение
для еврейского врача и оставить его в Вольтаджио, но он от¬
верг милость гонителей и ушел вместе с изгнанниками. Только
за три года до своей смерти возвратился он в Геную. Будучи
врачом по профессии, Иосиф был историком по настоящему сво¬
ему призванию. История не только еврейская, но и всемирная его
волновала как переживания современности, которые он также
рассматривал под историческим углом зрения. В течение многих
лет писал он свой обширный труд «Хроника Франции и От¬
томанской империи» («Divre ha’jamim le’malchut Zarfat etc.»),

112
составленный на основании общих средневековых хроник. В
этой книге, написанной прекрасным для того времени еврейс¬
ким языком, представлена многовековая борьба христианства с
исламом, Европы — с Азией, от эпохи крестовых походов до
середины XVI века, в связи с событиями еврейской истории. По
форме это — хроника, лишенная даже прагматической связи, но
оживляет ее яркая оценка событий. Автор ненавидит деспотов и
насильников и везде проводит идею исторической Немезиды, в
особенности когда дело касается обращения с евреями. Нацио¬
нальное чувство историка прорывается в страстных воплях гне¬
ва и скорби, когда он рассказывает о мученичестве братьев в
христианских странах во время крестовых походов, о гонениях
в средневековой Франции, об изгнании из Испании и Португа¬
лии. В одном месте книги он делает такое замечание: «Изгнание
евреев из Франции и Испании побудило меня написать эту кни¬
гу. Пусть знают евреи, что сделали нам (враги) в своих землях,
в своих дворцах и замках. Ибо вот придут дни...» В этой пре¬
рванной взволнованным автором пророческой фразе звучит
призыв к страшному суду истории над мучителями еврейства.
Хроника Иосифа Гакогена была закончена писанием в
1553 году, и последние строки посвящены в ней тому зловещему
событию этого года, которое в Италии положило грань между
эпохами гуманизма и католической реакции: там говорится о
сожжении Талмуда в Риме и Венеции по повелению папы Юлия
III. Книга была напечатана в следующем году в Саббионете. Но
она еще не удовлетворила автора. Ему хотелось (очевидно, под
влиянием появившейся тогда португальской книги Самуила
Уске) собрать воедино события еврейского прошлого, которые
в «Хронике» терялись в изложении общей политической исто¬
рии Европы, слить в один сосуд все слезы народа-страдальца,
дать систематический мартиролог еврейства. Иосиф Гакоген
сделал это в своей книге «Долина плача» («Emek ha’bacha»), в
которую включил все касающиеся евреев места из своей общей
«Хроники» с дополнениями и вместе с тем заключительную
часть — события еврейской истории после 1553 г. Раньше он
довел свое описание до 1558 года, но потом все прибавлял из
событий, происходивших на его глазах, и закончил свой труд в
1575 году, то есть в год своей смерти. Последний отдел «Доли¬
ны плача», повествующий о жестокостях римских пап Павла IV и
Пия V («Impius», бесчестный, как историк его гневно называет),

113
есть сплошной крик негодования, Некоторые описания конча¬
ются призывами вроде следующих: «О Боже, судья праведный,
к Тебе обращаюсь я с тяжбой моей!», или: «Спеши, Боже, к нам
на помощь и воздай по заслугам врагам твоего народа!» В сти¬
хотворении, помещенном в начале «Долины плача», автор про¬
сит, чтобы эту книгу читал всякий еврей в день «Тиша-беав»,
траура по случаю разрушения Иерусалима. И действительно, в
некоторых общинах Италии установился обычай публично чи¬
тать отрывки из этого мартиролога в пост Девятого Ава. Одна¬
ко «Долина плача», в отличие от общей «Хроники», не была
напечатана (сначала, вероятно, из-за папской цензуры) и в тече¬
ние почти трех столетий распространялась только в списках*.
Гораздо ниже по своим качествам была четвертая историче¬
ская хроника того времени: «Цепь преданий» («Šalšelet ha’kabbala»)
Гедалии ибн-Яхии, напечатанная в Венеции в 1587 году.
Ибн-Яхия, потомок знатной сефардской семьи, жил в разных
городах Италии и особенно болезненно ощутил результаты пап¬
ских гонений: при Пии V он был изгнан из Церковной Области
и лишился всего своего состояния, сожжение еврейских книг опу¬
стошило его библиотеку, и он часто не имел книг для справки
при составлении своей хроники. По своему содержанию «Šalšelet»
приближается к историко-литературным хроникам Ибн-Дауда и
Закуто. Автор дает хронологический перечень великих мужей в
еврействе, начиная с древнейших времен, но часто сопровождает
характеристики их нравоучительными сентенциями, превращая
историю в проповедь. Он начинает с Адама и патриархов, ци¬
тирует по поводу многих библейских имен Талмуд и порой
даже «Зогар», в биографии талмудистов и средневековых
раввинов вплетает разные легенды, преимущественно мистичес¬
кие — о вещих снах, предсказаниях и чудесах. Во второй части
своей книги он совершенно оставляет историю и рассуждает о
сотворении мира, об астрологии, физиологии, о душе (кото¬
рую он считает «тончайшей материей, выделенной из ангелов
небесных и вошедшей в тело человека») и ее странствованиях,
о чародействе, о демонах («šedim»), об аде и рае и т.п. Автор
* Хроника «Эмек га’баха» впервые напечатана в Вене в 1852 году, под
редакцией С. Д. Луццато и М. Леттериса, и была вскоре переведена на немецкий
и французский языки. В это издание включены дополнения о событиях от 1575
до 1606 года, сделанные после смерти автора его младшим современником, на¬
звавшим себя «Ha’magiha», то есть корректором.

114
был проникнут идеями тогдашней палестинской мистики, верил
в злых духов и даже уверял, что сам видел духов и говорил с
ними, когда их изгоняли из тела больных, «одержимых нечис¬
той силой». И только в последней части книги Ибн-Яхия, входя
в роль хрониста, перечисляет гонения на евреев от крестовых по¬
ходов до буллы Пия V. Потрясенный всем лично пережитым при
Павле IV и Пии V, хронист гадал о времени пришествия мессии,
которое ему чудилось очень близким. Несмотря на то что он тут
же приводит ряд несбывшихся предсказаний своих предшествен¬
ников, он считает долгом рассказать и о своем личном открове¬
нии: «Расскажу тебе, что случилось со мной, и клянусь в правди¬
вости моих слов. В 5326 году (1566), в ночь на седьмой день Пас¬
хи, я лежал в своей постели и не мог заснуть. И углубился я в
созерцание и вопрошал: когда же будет чудо конца? Затем я зас¬
нул, а когда проснулся утром, меня вдруг озарил стих Писания:
«Вижу его, но не близок он» (Числа 24, 17). Я сосчитал буквы
этого стиха и нашел, что они составляют число 5358». Это озна¬
чало, что мессия должен прийти в 1598 г. христианской эры. Ав¬
тор едва ли дожил до этой даты. Писатель следующего поколе¬
ния, Иосиф Дельмедиго, дал резкий отзыв о «Цепи преданий»
Ибн-Яхии, назвав ее «цепью выдумок» (Šalšelet šekarim). Включе¬
ние сказок и фантазий в цепь исторических событий несомненно
портит книгу Гедалии ибн-Яхии и ставит ее ниже других хроник
той эпохи. Впрочем, этот недостаток книги больше всего содей¬
ствовал ее популярности: она перепечатывалась в разных странах
и охотно читалась любителями исторических сказок.
В связи с великими географическими открытиями эпохи
Колумба, Васко де Гамы и Магеллана развилась и географи¬
ческая литература. Комментатор Библии и автор апологии
иудаизма Авраам Фарисоль, живший в Ферраре, написал в
1524 г. книгу по географии «Пути мира» («Orchot olam», Вене¬
ция 1586). При всех своих научных познаниях автор не чужд
легковерия: в его географии можно найти рассуждения о ле¬
гендарной реке Самбатион и затерянных за нею коленах Из¬
раиля, о месте первозданного земного рая и т.п. Когда Фа¬
рисоль писал свою книгу, Давид Реубени туманил умы в Ита¬
лии своими рассказами о загадочном еврейском царстве в
Аравии, и автор «Путей мира» упоминает о нем мимоходом.
По части географии писал и историк Иосиф Гакоген. Он пе¬
ревел с латинского на еврейский язык книгу немецкого писателя

115
Иоанна Боема «Законы и обычаи всех народов» («Omnium
gentium leges et ritus», по-еврейски: «Maziv gevulot amim»), а с ис¬
панского — две книги об Индии и Фернанде Кортесе, но все
эти сочинения остались неизданными и сохранились только в
манускриптах.
§ 18. Раввинизм и мистицизм
Особенность той эпохи заключалась в том, что многие
представители интеллигенции не были профессиональными рав¬
винами, а занимались свободными профессиями — медицинс¬
кой, литературной или типографско-издательской. Начиналось
разделение труда в сфере умственной, раньше монополизован¬
ной раввинизмом. Однако и раввинизм продолжал развиваться
и достиг высокого уровня в первой половине XVI века. Два го¬
рода, Падуя и Мантуя, были его главными центрами. Талмуди¬
ческие академии, основанные там к концу предыдущего столе¬
тия Иудой Менцом и Иосифом Колоном (том II, § 61), привле¬
кали учеников из всех городов Италии и других государств.
Даже из далекой Польши ездили в Падую учиться Талмуду, при¬
чем некоторые соблазнялись там вольной наукой и поступали в
местный христианский университет для изучения медицины. Ду¬
ховными вождями итальянского еврейства считались падуанские
раввины Авраам Менц, сын упомянутого Иуды, и Меир Ка¬
ценеленбоген, более известный под именем Меир Падуа (или
Падова), избранный главным раввином Венецианской республи¬
ки. Рабби Меир видел торжество раввинской науки, когда Тал¬
муд в 1520-х годах впервые появился целиком в печати, в зна¬
менитом венецианском издании, и распространился в огромном
количестве экземпляров, но он дожил и до гонений на Талмуд и
был свидетелем целого ряда аутодафе над опальной книгой в
разных городах Италии (1553-1565). Дошло до того, что преста¬
релый раввин не имел под рукой для справок полного экземпля¬
ра Талмуда. Из-за недостатка книг работа в иешивах останови¬
лась, и ученикам приходилось ездить в иешивы Германии и
Польши. Позднейшее разрешение книг Талмуда в «очищенных»
цензурой изданиях восстановило академическую деятельность,
но уже не в ее прежнем объеме.
К ослаблению талмудической схоластики вело и настроение
общества под гнетом реакции: усилился интерес к Агаде и Мид-
рашу, к нравоучительной проповеди, к эмоциональному элементу

116
религии. Раввин-казуист, герой умственных турниров в иешиве,
теперь отступает перед раввином-пастырем, духовным орато¬
ром, увлекающим слушателей своими проповедями в синагоге.
Сын Меира Падовы и преемник его на посту главного раввина
Венеции Самуил-Иуда Каценелленбоген сходит с холод¬
ных высот раввинской учености к уровню понимания народа в
своих проповедях на разные темы («Derašot», Венеция, 1594).
Даровитейшим проповедником того времени был Иуда Мос¬
като, раввин в Мантуе (ум. ок. 1590 г.), автор комментария к
религиозно-философской системе Иегуды Галеви («Кол Иегу¬
да»). Собрание его проповедей («Nefuzot Jehuda», Венеция, 1589)
знаменует переход от религиозной метафизики к популярной мо¬
рали. Проповедник следующего поколения Азария Фиго в Ве¬
неции (ум. в 1647 г.) оставил по себе обширный сборник сина¬
гогальных речей («Bina le’ittim»), которые по изяществу стиля
служили образцами для позднейших духовных ораторов.
Ухудшение общественного положения евреев в Италии в
эпоху католической реакции располагало потрясенные умы к ми¬
стицизму. Было что-то символическое в том, что в те самые
годы, когда папская инквизиция жгла печатные книги Талмуда,
в Мантуе и Кремоне впервые печаталось священное писание
каббалы, «Зогар», одновременно в двух изданиях (1558-1559 гг.).
На заглавном листе кремонского издания «Зогара», одним из ре¬
дакторов или цензоров которого был Витторио Элиано, креще¬
ный внук грамматика Илии Левиты, значилось: «Печатано с раз¬
решения викария и генерал-инквизитора». Папская цензура сна¬
чала покровительствовала «Зогару», найдя в некоторых его дву¬
смысленных выражениях подтверждение христианскому догмату
Троицы (позже она нашла там и многое, неприятное для церкви
«Эдома», и книга включена была в индекс запрещенных). На пер¬
вых порах пыталась ограничить распространение «Зогара» рав¬
винская цензура, так как тайное учение, доступное лишь посвя¬
щенным, не подлежало распространению в массе. Мантуанские
издатели поместили в книге разрешение, подписанное раввином-
каббалистом Исааком де Латесом, который признал возможным
печатать «святое творение рабби Симона бен-Иохаи» ввиду того,
что уже стали появляться другие книги по каббале. Распро¬
странение «Зогара» быстро сблизило Италию с гнездом каббалистов
в Палестине (§ 8). Между обеими странами установились постоянные

117
сношения: Италия снабжала Палестину печатными книгами по
каббале, а Палестина посылала в Италию рукописи Моисея Кор¬
доверо и Ари. Западные странники, ездившие в каббалистическую
Мекку, Сафед, писали оттуда восторженные письма на родину.
Один из таких пилигримов (Самсон Бак) пишет оттуда в 1582 г.:
«Вот уже восемь лет, как здесь умер каббалист и благочестивец,
божественный муж рабби Исаак Лурия Ашкенази*. Он понимал
шелест деревьев и чирикание птиц, говор скота и журчание воды.
Когда он всматривался в тень человека или в воздух, окружающий
его тело, он различал доброго и злого духа, сопровождающих все¬
гда человека, и угадывал, какие грехи он втайне совершил. Он
знал, какая душа переселилась в каждого человека. Он разговари¬
вал с душами святых на земле. Дивные вещи открывались ему в
тайниках каббалы. Здесь он оставил двух учеников. От одного из
них, Иосифа Мукраки (Маараби?), я приемлю учение каббалы, а
другой, рабби Хаим (Виталь), находится в Иерусалиме. В учении
каббалы они отличаются от всех прочих каббалистов, имея пре¬
имущество перед ними, как свет перед тьмой. Все (ученики Ари)
согласны с «Зогаром», но не с прочими книгами каббалы».
Апостолы практической каббалы посылали на Запад своих
пропагандистов. В Италию прибыл в конце XVI в. ученик Ари,
Израиль Сарук, и стал деятельно распространять здесь новое
учение устно и письменно, раздавая посвященным «писания
Ари», т.е. свои сочинения и писания других сафедских каббали¬
стов, основанные на откровениях учителя. Этих пропагандистов
взял под свое покровительство мантуанский каббалист, меценат
Менахем-Азария да Фано. Горячий почитатель «Зогара»,
Менахем-Азария сначала увлекся учением Моисея Кордоверо и
после его смерти приобрел от его наследников в Сафеде всю
коллекцию рукописей покойного в 16 томах. Когда же вслед
за тем в Италии появился ученик Ари, Израиль Сарук, меце¬
нат стал покупать у него «писания Ари» и находил в них но¬
вые божественные откровения. С тех пор Менахем-Азария
стал издавать обширные компиляции из систем обоих мисти¬
ков, Кордоверо и Ари («Assara maamarot», Венеция, 1597;
«Pelach ha’rimmon», 1600, и др.). Как раввинский авторитет, он
доходил до того, что иногда основывал свои правовые решения
на тексте «Зогара», ставя его рядом с первоисточниками еврейского
* Ари умер в 1572 г., и автор письма, вероятно, ошибся на два года.

118
законодательства. При поддержке мантуанского мецената Изра¬
иль Сарук развил широкую пропаганду в Италии, устраивал
кружки для изучения новой каббалы и, по выражению его по¬
кровителя, «осчастливил эти места истинным учением». Во мно¬
гом поведение Сарука напоминало приемы его товарища Хаима
Виталя на Востоке. Венецианский раввин, великий скептик Леон
Модена рассказывает о Саруке, с которым он часто встречался
и спорил в Венеции, что главное его искусство заключалось в
том, чтобы распознать, чья душа из великих покойников пересе¬
лилась в тело данного живущего еще человека. «Часто, — иро¬
нически замечает Модена, — я наблюдал, что такое размещение
душ делалось в зависимости от богатства или общественного
положения данного человека». Впрочем, сам обличитель свиде¬
тельствует, что Сарук занимался и разъяснением теории кабба¬
лы. Модена полагает, что в этой теории «сефиры» тождествен¬
ны «идеям» Платона, а вера в переселение душ заимствована у
пифагорейцев.
В народной массе практика новой каббалы действовала
сильнее, чем ее теория. Особенно влиял ее аскетический и мес¬
сианский элемент. В Италии, как в Палестине, установился обы¬
чай ночных бдений для чтения молитв об искуплении грехов и
об избавлении еврейской нации от неволи. Мрачный аскетизм
все более укоренялся в гетто, в стране голубого неба, еще не¬
давно преклонявшейся перед античным культом красоты. Даже
в высшем обществе серьезно рассказывали об изгнании злых ду¬
хов из «одержимых» людей, т.е. душевнобольных, путем закли¬
наний и окуриваний, как это делалось в Сафеде (§ 8). Такие
опыты производились иногда публично и в Италии как демон¬
страция переселения душ. Легковерный хронист Гедалья ибн-
Яхия рассказывает следующее о своем личном участии в таком
акте, состоявшемся в Ферраре в 1575 г.: «Я посетил одну моло¬
дую женщину, 25 лет. Явившись в сопровождении многих по¬
четных лиц, я увидел больную, лежавшую в постели на спине, с
закрытыми глазами, разинутым ртом и сильно утолщенным язы¬
ком. Ухаживавшие за ней мужчины и женщины объяснили мне,
что сейчас дух находится у нее в языке. Я подумал: вот наконец
мне предоставляется случай узнать новое об исходе души из тела.
Я стал упрашивать духа отвечать на все мои вопросы. Он отве¬
тил ясно по-итальянски, и мне послышалось, что имя его Батиста
ди Модена: так звали преступника, повешенного за кражу. Я стал

119
его расспрашивать о душе, об исходе ее из тела умирающего и
о судьбе ее потом, а также что такое ад, — о рае я не спраши¬
вал, ибо знал, что он не мог туда попасть. На все он отвечал
как простолюдин и наконец сказал: не знаю. Когда по требова¬
нию заклинателя дух перемещался из языка больной в другое
место тела, больная корчилась в судорогах. Затем, открыв гла¬
за, рассказала, что дух вселился в нее ночью, когда она одна
пошла к колодцу за водой...» Ибн-Яхия прибавляет, что он слы¬
шал еще более удивительные рассказы в этом роде и читал офи¬
циальные сообщения с подписями о таких случаях: одно от уче¬
ных Сафеда, а другое от итальянских ученых о происшествии в
Анконе. Там сообщалось о душах убитых и повешенных людей,
переселившихся в тела живых людей, о том, как путем заклина¬
ний и окуриваний серой заставляли этих духов открыть свое
имя и рассказать о своей прошлой жизни и грехах, за которые
они подвергались переселению и скитанию по миру. Этот свое¬
образный спиритизм был связан с той системой демонизма, ас¬
кетизма и созерцания загробного мира, которую выработали
отшельники Сафеда. В Италии, как и в других странах, ее усер¬
дно распространяли «мешулахим», уполномоченные от палестин¬
ских общин, которые периодически отправлялись в Европу для
сбора пожертвований на содержание пилигримов Святой Земли.
Чтобы приохотить людей к пожертвованиям, странствующие
сборщики рисовали в ярких красках чудеса, совершаемые там
святыми людьми, которые предаются посту и молитве и стара¬
ются воздействовать на небесные сферы с целью ускорить при¬
шествие мессии, избавление от мук «голуса».
§ 19. Предвестники критической мысли (Росси, Модена,
Дельмедиго)
Пробужденный гуманизмом и затем подавленный реакцией,
дух свободного исследования еще не окончательно ушел из ита¬
льянских гетто. Порой этот вольный дух прорывался сквозь цен¬
зурные заграждения и проникал в неприкосновенную область
священной традиции. Одинокие критические умы выступали, от¬
крыто или под маской, и вносили свет знания в темное духовное
гетто, которым себя ограждали обитатели еврейских кварталов.
Один из этих рыцарей свободного исследования осмелился
внести свет критики в область древней истории еврейства, откуда

120
слепая традиция изгоняла все ей неудобное. Талмудисты и рав¬
вины совершенно игнорировали всю полосу еврейской культу¬
ры, лежащую между Библией и Талмудом, всю иудео-эллинскую
эпоху с ее богатой письменностью апокрифов и псевдоэпигра¬
фов, философией Филона Александрийского и историографией
Иосифа Флавия. Сама историческая перспектива так называемо¬
го «периода второго храма» была так искажена, даже по части
хронологии, что этот период как бы стушевался в националь¬
ном сознании. Этот темный материк еврейской истории открыл
отважный исследователь, Азария де Росси (точнее: dei Rossi,
а по-еврейски, в буквальном переводе: min ha’adumim, т.е. «из
красных»). Он родился в 1513 г. в Мантуе, жил в Болонье, Ан¬
коне и Ферраре и умер в 1578 г. Это был многосторонне обра¬
зованный человек, изучивший, кроме еврейской письменности,
античную литературу греков и римлян, творения отцов церкви
и новых итальянских гуманистов. В молодости Азария так по¬
грузился в чтение книг, что довел себя до крайнего физического
истощения. Живший тогда в Анконе гениальный врач Амат Лу¬
зитан излечил его от последствий умственного переутомления и
тем дал ему возможность перейти от усвоения чужих мыслей к
творению своих собственных. Долго не решался Азария предать
гласности свои мысли, но одно пережитое им душевное потрясе¬
ние побудило его, уже под конец жизни, написать и напечатать
все передуманное им за много лет. Покинув Болонью после дек¬
рета Пия V об изгнании оттуда евреев (1569), Азария де Росси
поселился в Ферраре. В ноябре 1570 г. там произошло землетря¬
сение; много людей погибло под развалинами своих домов. Аза¬
рия бежал из разрушенного города и поселился в какой-то де¬
ревне на берегу реки По. Там он познакомился с одним христи¬
анским ученым, который тогда с увлечением читал древнее «По¬
слание Аристея» о переводе Торы на греческий язык. Ученый
был удивлен, узнав от Азарии, что эта книга, где так стройно
развито этическое учение иудаизма, не переведена на еврейский
язык и неизвестна евреям. Азария давно сознавал, как вредно от¬
ражается на понимании иудаизма изъятие из еврейской литерату¬
ры целой ее отрасли — иудео-эллинской письменности, захвачен¬
ной христианскими теологами. Он засел и в три недели пере¬
вел все «Послание Аристея» на еврейский язык. Это привело
его к осуществлению общей задачи: раскрытию других сокро¬
вищ иудео-эллинской литературы. Полтора года писал он свой

121
обширный труд «Меор Энаим» («Светоч для глаз»), который
действительно мог бы просветить умы современников, если бы
они хотели прозреть. Многие впервые из этой книги узнали о
системе философско-этического иудаизма, созданной Филоном в
Александрии в тот век, когда в Иудее закладывался фундамент
талмудического иудаизма. Автор сближает систему Филона с
учением эссеев и относится к ней критически, но вместе с тем
не может скрыть своих симпатий к великому мыслителю, вычер¬
кнутому из списков духовных вождей еврейства. В той же книге
он говорит о Септуагинте и ее погрешностях против еврейского
оригинала, но тем не менее признает мировое значение перево¬
да Библии на греческий язык. Хорошо знакомый с подлинными
историческими книгами Иосифа Флавия, он открыл раввинам,
что излюбленный ими «Иоссипон» есть только позднейший сур¬
рогат этих классических книг.
С крайней осторожностью подходит Азария де Росси в сво¬
ей книге к критике исторических легенд Талмуда и доказывает
их несоответствие историческим фактам. Агада и Мидраш, гово¬
рит он, пользовались историей для притчей и нравоучений и со¬
вершенно не считались с действительным ходом событий. В об¬
ширном отделе «Дни мира» («Jeme olam») Азария доказывает
несостоятельность талмудической хронологии и традиционного
исчисления «от сотворения мира» вообще. В Талмуде имеются
такие неточные даты, которые совершенно путают счет времени:
например, определение продолжительности персидского владыче¬
ства в Иудее в 34 года, между тем как оно длилось около 200
лет, от царя Кира до Александра Македонского. Вследствие та¬
ких неточностей в определении исторических эпох не может быть
речи о точности принятого летосчисления. Мы, говорит Азария,
не можем утверждать, что стоим сейчас в 5334 году от сотворе¬
ния мира (год печатания книги — 1574 по христ. эре), ибо эта
сумма составилась из сумм лет отдельных эпох, где счет запутан.
Попутно автор сообщает интересный факт: в Италии многие ев¬
рейские мистики ждали пришествия мессии в 1575 году христи¬
анской эры на основании следующей комбинации: по талмуди¬
ческой Агаде мир должен просуществовать шесть тысяч лет, раз¬
деленных на три равных периода, из которых последнее двухты¬
сячелетие есть «период мессии»; в книге же Даниила предсказано:
«Блажен, кто дождется конца 1335 дней», а «дни» здесь означают
годы; следовательно, мессия должен явиться в 1335 году «периода

122
мессии», то есть в 5335 году (4000+1335) от сотворения мира,
или в 1575 году христианской эры. Но если само летосчисление
от сотворения мира установлено неправильно, возражает автор,
то напрасно гадать о годе пришествия мессии, тем более что и
стих Даниила не находится ни в какой связи с изречением Тал¬
муда о трех периодах мира. Азария указывает на многие не¬
сбывшиеся предсказания относительно срока пришествия мес¬
сии, сделанные в разные эпохи, и советует воздерживаться от
таких рискованных «исчислений сроков».
Как только вышла из печати в Мантуе (1574) книга «Све¬
точ», начались волнения. Раввины были возмущены критикой
талмудических легенд и традиционной эры. На борьбу с потря¬
сателем основ выступили духовные и светские представители
общин Венеции, Пезаро, Анконы, Падуи, Вероны, Рима, Ферра¬
ры, Кремоны и Сиены. Весной 1574 г. они опубликовали воз¬
звание, запрещающее всем верующим держать в своем доме кни¬
гу «Светоч» Азарии де Росси и читать ее без особого разреше¬
ния от местных раввинов. Венецианский главный раввин Саму¬
ил-Иуда Каценеленбоген первый подписал это воззвание. Во
многих синагогах Италии воззвание было оглашено с присово¬
куплением угрозы «херемом» для нарушителей. Итальянский
«херем» нашел отклик в далекой Палестине. Сафедский кру¬
жок каббалистов обратил внимание Иосифа Каро на появле¬
ние книги, разрушающей устои раввинизма, увековеченного
им в «Шулхан-арухе». Престарелый законоучитель согласился
подтвердить своим всееврейским авторитетом решение итальян¬
ских раввинов, но между тем заболел и умер, не успев подпи¬
сать «херем». Тогда каббалист Элиша Галико поспешил оповес¬
тить об этом весь мир от имени сафедских раввинов (1575).
Взволнованный всеми этими нападками, Азария де Росси на¬
писал трактат в защиту своих взглядов («Mazref la’kessef»),
но ему не удалось очиститься от подозрения в ереси.
Судьба де Росси могла устрашить тех свободомыслящих,
которые готовы были идти по тому же пути. Люди более смелых
воззрений были вынуждены таить их, писать и не печатать, остав¬
ляя свои рукописи для будущих поколений. Таков был венецианс¬
кий раввин и образованнейший писатель своего времени Иегуда-
Арье (Леон) Модена (1571-1648). Он родился в том году, ког¬
да Росси начал писать свою книгу, и умер спустя три четверти

123
века на посту правоверного раввина-проповедника, и только
позднее потомство узнало в нем скептика с раздвоенной душой,
который всю жизнь колебался между верой и сомнением. Член
зажиточной купеческой семьи из Модены, изгнанной при Пии V
из папских владений и поселившейся в Ферраре, Леон получил
разностороннее образование: кроме Торы и Талмуда, он хоро¬
шо знал латинский язык и итальянскую литературу и даже усвоил
светские искусства — пение, игру на инструменте и танцы. В мо¬
лодости он занимался разными профессиями: был учителем, пе¬
реписчиком, корректором в типографиях. Сделавшись членом
раввинской коллегии в Венеции, Леон Модена проповедовал в
разных синагогах и обратил на себя внимание как даровитый
оратор. Его речи на итальянском языке привлекали иногда и
слушателей-христиан. Вообще Модена вращался в образован¬
ном христианском обществе и имел наклонности к светской
жизни, не исключая и отрицательных. В молодые годы издал он
анонимную книжку под заглавием «Sur mera» («Подальше от
греха!») — диалог против распространенной тогда карточной
игры (Венеция, 1595), а между тем он сам увлекался впослед¬
ствии этой азартной игрой, впадал в долги и не мог избавиться
от этого «искушения сатаны» (по его выражению в автобиогра¬
фии). Из многочисленных литературных трудов Леона Модены
появились при его жизни наименее значительные, как, напри¬
мер, собрание его первых проповедей в обработке на еврейском
языке («Midbar Jehuda», Венеция, 1602), лексикон труднейших
еврейских выражений с объяснениями на итальянском языке
(«Galut Jehuda», 1612), руководство по мнемотехнике, антология
из талмудической Агады и т.п. Появлению лучших трудов Мо¬
дены мешала либо католическая, либо еврейская цензура. Когда
он захотел издать Библию в новом итальянском переводе, като¬
лическая цензура нашла перевод противным духу церкви и зап¬
ретила печатать его. По просьбе своих христианских друзей
Модена написал по-итальянски книгу о еврейских религиозных
обрядах («Historia dei Riti ebraici etc.», напечатана в Париже в
1637 г., а затем с дополнениями — в Венеции 1638 г.). Автор со¬
общал здесь сведения о всех мелких, порой даже курьезных обря¬
дах, не стараясь оправдывать их, «как человек совершенно посто¬
ронний». Эта предназначенная для внешнего мира книга очень
понравилась христианам; в течение нескольких десятилетий она
распространялась в разных странах в переводах на английский,

124
французский, голландский и латинский языки. Но то важное и
существенное, что хотел сказать Модена евреям и что написал
в оригинальнейших своих трудах, он не смел печатать, ибо это
принесло бы ему незавидную славу еретика и навлекло бы на
него гонения.
В склонном к скептицизму уме Модены постепенно зрели
сомнения, опасные для официального раввина. Он начал с отри¬
цания поэтических сказаний Агады и мистических идей каббалы
и дошел до сомнения в верности талмудической традиции, осно¬
вы раввинского иудаизма. Официально он еще искал примире¬
ния между преданием и разумом. В своем комментарии к агади¬
ческой антологии («Bet-Jehuda» или «Ha’boneh», Венеция 1625,
1635) он в осторожной форме старался рационализировать тал¬
мудические легенды. Но в душе у него уже пошатнулась вера в
святость «устного учения». В те годы (1616-1624) в разных местах
показались признаки такой ереси. Какой-то вольнодумец в новой
сефардской общине Гамбурга выступил с проповедью отрицания
Талмуда, а когда дело поступило на рассмотрение раввинской кол¬
легии в Венеции, Модена лично и в составе этой коллегии подпи¬
сал послание об отлучении еретика и его последователей от еврей¬
ской общины. Для опровержения «тезисов», посланных этим ано¬
нимным еретиком в Венецию (по новейшим исследованиям, тезисы
были посланы Уриелем да Костой, вскоре наделавшим много
шума в Амстердаме; см. дальше, § 25), Модена написал краткую
апологию Талмуда под названием «Щит и ограда» («Magen
we’zina»). А между тем в оставшихся после Модены рукописях,
которые удалось напечатать лишь спустя двести лет после его
смерти, нашлась писанная около 1623 года книга, дающая основа¬
ние подозревать самого автора в тайном увлечении той ересью,
против которой он официально боролся. Этой странной книге
предпослано предисловие, в котором автор рассказывает, что ему
принесли рукопись давно умершего испанского еврея, Амитай
бен-Раз (явно вымышленное символическое имя, означающее:
«Правдивый, сын Тайны»), где содержится резкая критика Тал¬
муда, и просили написать опровержение; он согласился и озагла¬
вил принесенную рукопись «Голос глупца» («Kol sachal»), а свое
опровержение — «Рычанье льва» («Šaagat Ari»). В «Голосе глупца»
оказалось много разумных мыслей. В ней говорится, что «устное
учение», которое выдавалось фарисеями за «предание с Синая», есть
измышление людей, которые после падения Иудейского государства

125
стали во главе народа. Вместо того чтобы укрепить фундамент
Моисеевой Торы, законоучители надстроили над ним два этажа:
Мишну и Гемару, а затем раввины подняли здание еще выше со¬
зданием огромнейших сводов законов вроде «Турим» и «Шулхан-
арух». Так нагромоздились кучи законов и обрядов, соблюдение
которых стало непосильным для народа. Произвольно были ус¬
тановлены многочисленные, не имеющие корней в Торе, законы
о богослужении (напр., ношение молитвенных ремней, «Тефил¬
лин»), о субботнем покое и о запрещенных родах пищи и т.п.
За этим «Голосом глупца», звучащим силой глубокого убежде¬
ния, следует в рукописи слабый ответ Модены, весьма далекий
от «рычанья льва». Это было, в сущности, только начало отве¬
та, ибо после короткого вступления возражения обрываются и в
рукописи помечено, что больше из них не сохранилось. Это зна¬
чило, что Модена дал высказаться «глупцу», а свои возражения
прервал. Такую книгу он, конечно, не мог опубликовать, и она
пролежала в рукописи до середины XIX века, когда итальянс¬
кий ученый С. И. Реджио ее откопал и напечатал («Bechinat
ha’kabbala», 1852).
Доныне еще не решен вопрос: есть ли мистификация в этой
странной двойственной книге, или Модена действительно изло¬
жил доводы «глупца» с целью потом опровергнуть их*. Мы ду¬
маем, что Модена написал обе части книги и был одинаково ис¬
кренен, хотя и не одинаково убедителен, в обеих. В нем самом
скептик постоянно боролся с верующим. Он изложил терзавшие
его сомнения в страстной аргументации еретика, но, с другой
стороны, ему жутко было оставаться в этом состоянии бунта про¬
тив того, что он сам проповедовал с амвона синагоги, и он искал
ответа. Так получилось это двойственное произведение раздвоен¬
ной души, сына века Уриеля да Косты и Спинозы, который еще
не перешел от тайного сомнения к открытому отрицанию.
Если Модена мог еще колебаться в признании святости Тал¬
муда, то у него не могло быть никаких колебаний относительно
новейшего происхождения библии каббалистов, «Зогара», которую
мистики тогда хотели канонизовать как «святое писание». Модена
часто встречался с этими мистиками, которые прибывали из Пале¬
стины в Италию для распространения идеи практической каббалы.
* См. Приложения к настоящему тому, № 4 («Загадка Леона Модены»).

126
С одним из них, вышеупомянутым Израилем Саруком, он имел
и личное столкновение. Чрезвычайный успех мистической про¬
паганды в Италии побудил Модену написать свой замечатель¬
ный трактат «Ари Ногем» («Лев рычащий»), в котором ста¬
рался разрушить миф о чудесном происхождении каббалы и, в
частности, «Зогара». Если бы «Зогар», говорит он, был произ¬
ведением творца Мишны р. Симона бен-Иохаи, то об этом
было бы упомянуто в Талмуде; но эта книга сочинена позже,
может быть, Моисеем де Леоном, который прикрывался древ¬
ним авторитетом. Что же касается сущности каббалы, то тео¬
рия «сефир» есть видоизменение платоновской теории «идей» и
неоплатоновской эманации, но она совершенно не нужна даже
как гипотеза: зачем раздроблять силы Божества на десять се¬
фир, когда нам неизвестны способы их проявления в веще¬
ственном мире? К чему дробить «Бесконечное» на десять час¬
тей, когда затем все равно приходится объединить эти дроби в
одно целое? Новейшая же практическая каббала с ее учением о
переселении душ и опытами чародейства граничит с шарлатан¬
ством. Дописав свою книгу в 1640 г., Модена, однако, побоял¬
ся напечатать ее, чтобы не навлечь на себя гонений со сторо¬
ны фанатиков. Она распространялась в рукописях и была на¬
печатана лишь в новейшее время (1840). Более существенные
препятствия со стороны христианской цензуры помешали так¬
же появлению антихристианской полемической книги Модены
(«Magen we’chereb»), где доказывалось на основании Еванге¬
лия, что сам Христос не считал себя «сыном Божиим» в смыс¬
ле позднейшей церковной догмы.
В той же раввинской коллегии Венеции, где Модена был
видным членом, находился другой светски образованный раввин,
который, однако, сумел сочетать традицию с умеренной сво¬
бодой исследования. Этот раввин, Симха (Симон) Луццато
(ок. 1583-1663), сам объяснил свою душевную уравновешенность
следующей притчей, приведенной в его итальянской книге «Сократ,
или О человеческом знании: доказательство бессилия человеческого
разума, не руководимого божественным откровением» («Socrate,
overo dell’umano sapere», Венеция, 1651). Некогда Разум, заключен¬
ный в тюрьму Верой, выпросил себе свободу у академии в Дельфах.
Но освобожденный от всякой узды Разум наделал столько опусто¬
шений в душе людей, что академия растерялась. Тогда Сократ ска¬
зал: «Нельзя допустить единовластия ни Разума, ни Веры: только

127
соединенные вместе, ограничивая друг друга, обе эти силы мо¬
гут создать истину». Трезвый ум, свободный от мистических ув¬
лечений той эпохи, расположенный к научной критике подобно
Азарии де Росси, Луццато не доходил, однако, до крайностей и
в направлении рационалистическом. Его, как представителя ве¬
нецианской общины, занимали и практические социальные воп¬
росы. В 1638 г., одновременно с моденовской книгой «Riti», он
опубликовал в Венеции свое «Рассуждение о состоянии евреев»
(«Discorso circa il stato degli Ebrei» etc.), посвященное венециан¬
скому дожу и сенату. Это — апология, имевшая целью доказать
патрициям торговой республики, какую важную экономическую
роль играют в ней евреи, поддерживая торговлю с Левантом в
то время, когда новые морские державы Голландия и Англия
стремятся вытеснить Венецию из международного рынка. Евреи
не конкурируют с туземным купечеством, но помогают ему в
конкуренции с иностранцами. Много рабочих-христиан получа¬
ет заработок в промышленных предприятиях еврейских капита¬
листов, и в народных массах не замечается признаков юдофо¬
бии. Этот раввин-публицист писал в то же время респонсы по
мелким вопросам ритуала — например, можно ли по субботам
кататься в гондоле по венецианским каналам, не нарушая суб¬
ботнего покоя, — как, впрочем, писал подобные разъяснения
закона и скептик Леон Модена по своей официальной обязан¬
ности раввина.
Совершенно заблудился среди трех различных направлений —
раввинизма, каббалы и науки — многосторонний, но неглубокий
ум Иосифа-Соломона Дельмедиго, известного под сокра¬
щенным литературным именем «Яшар ми’Кандия» (1591-1655). Уро¬
женец Кандии и потомок философа Илии Дельмедиго (том И, § 61),
Иосиф-Соломон получил свое образование в Италии. Он посещал
университет в Падуе, где изучал медицину и слушал лекции мате¬
матики и астрономии из уст великого Галилея. Ненасытная жажда
знания заставляла Дельмедиго одновременно углубляться и в есте¬
ственные науки, и в дебри каббалы. С жаждой знания соединялась у
него страсть к путешествиям. Он отправился в 1616 г. в Египет и в
Каире имел блестящее состязание по математике с одним мусуль¬
манским ученым; оттуда он поехал в Константинополь, где сблизил¬
ся с караимами и собрал богатую коллекцию караимских книг, за¬
тем через Валахию попал в Польшу и Литву (ок. 1620 г.). Он жил
близ Вильны и состоял домашним врачом у литовского князя

128
Радзивилла. Здесь он подружился с неким Зерахом, любозна¬
тельным караимом из города Троки, который осаждал итальян¬
ского энциклопедиста разными научными вопросами. В пере¬
писке с караимом Дельмедиго является откровенным рациона¬
листом: он со злой иронией говорит о «древних» книгах кабба¬
лы, авторами которых выставляются люди, жившие до изобре¬
тения письма, — легендарный Ханох или патриарх Авраам; он
намекает на Моисея де Леона как на действительного автора
«Зогара». О чудотворцах «практической каббалы» он говорит,
что всеми своими заклинаниями и талисманами они не в силах
даже отогнать муху. Он позволяет себе жестокую тираду против
мученика Молхо: «В речах безумца Соломона Молхо я видел
нечто возмутительное: он сожжен по повелению великого по
своему уму и делам императора Карла V и за грехи свои по¬
гиб». Уверенный в своей безопасности среди польских панов и
караимов, Дельмедиго идет еще дальше: он враждебно отзыва¬
ется о раввинах, которые вечно толкутся на Талмуде, «как осел
на мельничном жернове вертится и не двигается с места»; он
даже делает комплименты караимам, отвергающим Талмуд, и
советует им не заниматься бесполезным изучением литературы,
годной только для зарабатывающих от нее раввинов.
Через несколько лет мы видим вольнодумца Дельмедиго в
новой метаморфозе. Он приезжает в Гамбург и занимает там
пост раввина-проповедника в сефардской общине, которая, ко¬
нечно, ничего не знала о его вольной переписке с караимом.
Здесь он пишет книгу в защиту каббалы («Mazref la’chochma»,
1629), признаваясь, что делает это по заказу одного мецената.
«Пишу здесь, — говорит автор с циничной откровенностью, —
против философии и в защиту каббалы, потому что так пору¬
чил мне один из еврейских вельмож, который сейчас расположен
к мнениям каббалистов». В угоду богатому меценату Иосиф-Со¬
ломон Дельмедиго полемизирует со своим предком, честным ра¬
ционалистом Илией Дельмедиго, который в своем трактате «Ис¬
пытание веры» отрицал происхождение «Зогара» от Симона бен-
Иохаи. Не довольствуясь защитой «Зогара», второй Дельмедиго
помещает в приложении к своей апологии рассказы о чудесах
«святого Ари» в Сафеде, изречения его, слышанные от его апос¬
тола Израиля Сарука, и отрывки из сочинения Менахем-Азарии
да Фано, мецената итальянских мистиков. Так бывший ученик
Галилея превратился в глашатая «правды» Ари, Виталя и Сарука.

129
Леон Модена, которого Дельмедиго считал своим учителем,
пренебрежительно говорил о его апологии каббалы в своей кри¬
тике «Ари ногем» и высказал предположение, что автор под ви¬
дом защиты каббалы хочет осмеять ее, «так как он хитрый уче¬
ный, обладающий всякими познаниями» (глава 25). Свое всезнай¬
ство Дельмедиго демонстрировал в обширном труде «Элим», на¬
печатанном в Амстердаме, куда переселился и автор (1628-1629).
Здесь он пытается разрешить важнейшие проблемы математики,
механики, астрономии, естествознания, философии и религии, но
не разрешает, а еще больше запутывает их в пестрой смеси рас-
суждений. Книга производит впечатление фейерверка, пущенного
для эффекта и оставляющего потом зрителя впотьмах. Вместе с
тем Дельмедиго продолжал распространять ходкие в то время
каббалистические писания через своего ученика, мистика Самуи¬
ла Ашкенази, который выпустил под его именем серию статей
под общим заглавием «Тайны Науки» («Taalumot chochma», Ба¬
зель, 1631), куда вошла и упомянутая выше апология каббалы.
Лишенный прочной оседлости в мире духовном, Дельмеди¬
го был лишен ее и географически: он не мог усидеть долго на
одном месте. В 1631 г. он уже занимает должность врача в ев¬
рейской общине города Франкфурта-на-Майне, а последние
годы жизни проводит в чешской Праге. Образованный врач, ес¬
тествовед и философ, он тем не менее мирно уживался с герман¬
скими евреями, считавшими всякую светскую науку ересью, ибо
умел приспособляться ко всяким обстоятельствам. Обширные
знания не дали Дельмедиго ясного миросозерцания и твердых
убеждений. Он постоянно метался между наукой и мистикой и
противоречил себе на каждом шагу. В отличие от Модены, ко¬
торый мучился своими сомнениями, Дельмедиго забавлялся
ими. Это был двуликий Янус в умственном отношении. В нем
проявились комические стороны переходной эпохи, как в Аза¬
рии де Росси и Леоне Модене — трагические ее стороны. Но
скоро прекратятся эти шатания мысли в итальянском еврействе.
Со второй половины XVII в. там будут безраздельно царить
раввинизм и каббала, окрыленная бурным мессианским движе¬
нием того времени. Сомнения и дух критики заглохнут в ум¬
ственном гетто, которое станет столь же тесным, как узкие и
темные улицы еврейских кварталов.

130
ГЛАВА III
МАРРАНЫ В ИСПАНИИ И ПОРТУГАЛИИ И КОЛОНИИ ИХ
ВО ФРАНЦИИ, ГОЛЛАНДИИ, АНГЛИИ И АМЕРИКЕ
§ 20. Марраны под режимом инквизиции в Испании
После изгнания евреев из Пиренейского полуострова еще
не прекратилась связь гонимой нации с мрачными гнездами ин¬
квизиции. Ушли евреи, но остались марраны, те десятки тысяч
насильственно загнанных в лоно церкви, которые в душе оста¬
лись верными своей религии и народности. Эти люди, надеяв¬
шиеся притворным крещением облегчить свою участь, создали
для себя и своих потомков такой ад, что могли завидовать по¬
ложению своих изгнанных братьев, скитавшихся на чужбине.
В Испании марранство было застарелой болезнью, вог¬
нанною глубоко внутрь государственного организма. Дети и
внуки «новохристиан», приобретенных церковью после севиль¬
ской резни 1391 года и клерикального террора следующей эпо¬
хи, давно уже породнились и слились с испанским старохрис¬
тианским обществом, вступили в ряды испанского дворянства,
духовенства и чиновничества, — но не все сделались верными
сынами мачехи-церкви, усыновившей их огнем и мечом. Мно¬
гие льнули к синагоге и испытывали особенное наслаждение,
когда после принудительной церковной службы изливали свою
душу в молитвах к Богу отцов, где-нибудь в темном подземе¬
лье, в тайном собрании братьев по крови и вере. От отца к
сыну шел завет: «Чти Христа устами, а Иегову сердцем; будь
христианином явно и иудеем тайно». Учрежденная в 1480 г.
инквизиция для истребления «иудействующих» осветила этот
завет заревом костров, мученичество освятило его. Ни ярость
Торквемады и других палачей церкви, ни изгнание евреев из
Испании с целью удаления соблазна для марранов не могли ис¬
коренить марранства, этого протеста еврейской совести против
произведенного над ней насилия. Число марранов еще увеличи¬
лось после 1492 года, ибо к старым группам прибавились но¬
вые, из тех, которые предпочли изгнанию притворное креще¬
ние. Новообращенные последней формации думали, что инк¬
визиция не долго будет свирепствовать, что им удастся сло¬
мить это чудовище при помощи власти и денег; они не могли

131
предвидеть, что чудовище просуществует еще триста лет и на¬
полнит мир воплями тайных иудеев, тайных мусульман (морис-
ки), протестантов и прочих диссидентов в разросшейся испанс¬
кой монархии.
Еще при жизни короля Фердинанда Католика, учредите¬
ля инквизиции, умер первый генерал-инквизитор Торквемада
(1498). При нем за 15 лет были сожжены по приговорам испан¬
ских инквизиционных трибуналов приблизительно десять тысяч
отступников от католической веры и подвергнуто другим нака¬
заниям около ста тысяч раскаявшихся или «примирившихся» с
церковью («reconciliados») В обеих группах было немало марра¬
нов, осужденных за иудаизирование. Этими своими «клиента¬
ми» инквизиция особенно дорожила, ибо тут достигались обе
цели ее учредителей: очищение страны от иноверия и наполне¬
ние королевской казны конфискованными имуществами осуж¬
денных. Католическое духовенство было также материально за¬
интересовано в этом предприятии. Инквизиционные трибуналы
(к началу XVI века их было семь: в Толедо, Севилье, Кордове,
Вальядолиде, Сарагосе, Барселоне и Валенсии, но потом число
их увеличилось) имели огромный штат служащих, начиная с ге¬
нерал-инквизитора и инквизиторов отдельных городов и кончая
многочисленными агентами, шпионами, следователями, членами
суда и палачами, специалистами по производству пыток при
допросах. Вся эта армия чиновников, вербовавшаяся преимуще¬
ственно из духовенства: епископов, священников и монахов, —
содержалась на счет доходов от конфискованных имуществ
осужденных, т.е. делила добычу с королем. Она поэтому была
прямо заинтересована в умножении числа обвинительных при¬
говоров и в создании возможно большего количества процессов
против богатых марранов, владевших имениями и наличными
капиталами. Король Фердинанд Католик и генерал-инквизитор
были шефами очень выгодного торгового предприятия, носивше¬
го почтенное имя «Священное присутствие» (Sanctum officium), и
оба старались расширить деятельность своей фирмы.
Преемник Торквемады, генерал-инквизитор Деза (1498-1507)
усилил надзор за марранами, особенно за теми, которые крестились
в 1492 г. с целью избавиться от изгнания. По малейшему подозре¬
нию в склонности к старой вере ловили марранов и подвергали их
тем допросам под пыткой, которые были только ступенью к
аутодафе. В трибуналах кипела работа. Сотни иудействующих

132
приговаривались к сожжению, вечному заточению, ссылке, по¬
зорному публичному покаянию и конфискации имущества.
Особенно свирепствовал кордовский инквизитор Лусеро. В
1505 г. он создал процесс-монстр, взволновавший всю Испа¬
нию, так как он задел высшие классы общества. По донесениям
шпионов Лусеро арестовал около ста лиц из испанской знати,
среди которых было много марранов, обвиняя их в том, что
они участвуют в тайном обществе, которое разослало по стране
25 «пророчиц» для распространения иудейства. У одной из этих
мнимых пророчиц вырвали на допросе под пыткой сознание,
что в доме гранадского архиепископа Талаверы состоялось со¬
брание, где говорилось о скором пришествии пророка Илии и
еврейского мессии. Инквизитор хотел погубить престарелого
архиепископа, в жилах которого текла еврейская кровь, и
ходатайствовал перед папой о предании его суду. Этот инк¬
визиционный террор вызвал возмущение в высшем обществе. Лу¬
серо, имя которого означало «светлый», называли «Тенебреро»
(«мрачный»). В жалобах на него высшему совету при генерал-инк¬
визиторе, Супреме, говорилось, что он хуже разбойника на боль¬
шой дороге, ибо тот отнимает либо кошелек, либо жизнь, а Лусе¬
ро отнимает и то, и другое. В Кордове даже вспыхнул бунт: толпа,
под предводительством одного графа, ворвалась в здание трибуна¬
ла, арестовала чиновников (сам Лусеро успел скрыться) и осво¬
бодила узников из тюрем инквизиции (1506). Все эти протесты
заставили короля Фердинанда уволить генерал-инквизитора
Дезу и заменить его кардиналом Хименесом, толедским архи¬
епископом. Затеянный Лусеро процесс оказался только ловким
приемом для ловли еретиков; уцелевшие от расправы узники
были освобождены, а архиепископ Талавера был признан неви¬
новным в самом Риме. Лусеро был предан суду, но благодаря по¬
кровительству короля отделался только тем, что его отрешили от
должности.
«Святое присутствие» продолжало действовать, хотя Хименес
отказался от системы террора. Умирая в 1516 г., Фердинанд Като¬
лик в завещании своему преемнику, юному внуку Карлу I (позже
германскому императору Карлу V), заклинал его свято блюсти за¬
веты инквизиции, призванной «возвысить католическую веру,
защищать церковь Божию и искоренять ересь». Однако испанские
марраны возлагали много надежд на будущего правителя. Как
только умер Фердинанд, к Карлу I посыпались ходатайства о

133
реформе инквизиции. «Новохристиане» действовали через влия¬
тельных сановников и дворянские кортесы, которые убеждали
короля, что для гарантии правосудия необходимо, чтобы инкви¬
зиторы не назначались свыше, а избирались собраниями всего
местного духовенства; нужно сократить тайное судопроизвод¬
ство, оглашать имена свидетелей со стороны обвинения, большей
частью низких шпионов, безнаказанно лгавших под прикрытием
анонимности, а главное — отнять у инквизиторов право конфис¬
кации имуществ и присвоения части их в свою пользу, на содер¬
жание трибуналов и их агентов. Взамен доходов от конфискаций
марраны вызвались уплатить королю в течение ближайших лет
огромную сумму в 400 000 дукатов. Юный король, конечно, ни¬
чего не мог решить без согласия генерал-инквизиторов, Химене¬
са и его преемника (с 1518 года) кардинала Адриана, а потому
все ходатайства и предложения были обречены на неудачу. Тог¬
да марраны обратились за помощью в Рим, к либеральному
папе Льву X. Недовольный злоупотреблениями испанской инк¬
визиции, папа уже готов был вмешаться и выступить с соответ¬
ствующей буллой, но испанский король и его генерал-инквизи¬
тор просили об отсрочке этого акта до расследования дела. Они
поручили это расследование комиссии из духовных и светских
судей, подобранных Адрианом, и комиссия, конечно, пришла к
заключению, что инквизиционные трибуналы суть обители пра¬
восудия, благодетельные учреждения, спасающие от гибели ты¬
сячи грешных душ. Об этом король сообщил папе в длинном
послании, где говорилось, что жалобы «новохристиан» на жес¬
токости инквизиции не заслуживают доверия после того, как
они пытались подкупить деньгами самого короля, как некогда
его деда, с целью избавиться от контроля церкви; что очень
рискованно заменить систему назначения инквизиционных судей
системой выборов, ибо среди католического духовенства имеется
много марранов, которые будут стараться избирать судьями сво¬
их людей, и что, наконец, нельзя стеснять деятельность генерал-
инквизитора в такое время, когда в разных местах Испании об¬
наруживаются гнезда иудейской ереси, а священные трибуналы
исправляют и «примиряют с церковью» тысячи грешников. Если
такая булла будет издана, то она не будет исполняться: он, ко¬
роль, не допустит даже ее опубликования. Карл V просит папу
не вводить реформ и выслать из Рима тех беглых марранов, ко¬
торые скрываются там от правосудия испанской инквизиции.

134
Это энергичное заявление произвело свое действие на курию.
Папа Лев X отказался от мысли о реформе испанской инквизи¬
ции, а последовавшая затем смерть его (1522) возвела на святой
престол того самого генерал-инквизитора Адриана, который
был фактическим автором королевского послания в защиту
страшного судилища. Испанская инквизиция продолжала свою
«бескровную работу» (sine sanguinis effusione): ведь она только
жгла еретиков, а не рубила им головы. В тринадцати ее трибу¬
налах кипела работа, все более осложнявшаяся по мере роста
новой опасности — протестантизма.
Однако и при росте новых ересей и церковных расколов
«иудейская опасность» считалась наиболее серьезной, так как
марранство глубоко внедрилось в верхние слои христианского
общества: в дворянство, духовенство и администрацию всех ран¬
гов. Инквизиция выжигала огнем иудейский элемент, где только
обнаруживала его следы. Епископы стремились к выделению со¬
мнительных элементов из кругов духовенства. Толедский архи¬
епископ Силицео, воспитатель принца, впоследствии короля Фи¬
липпа И, занялся исследованием «чистоты крови» (limpieza) в ис¬
панском обществе, о чем написал целый трактат (1547). В этой
книге он предлагал, чтобы в сословие служителей церкви допус¬
кались только лица, которые по родословным таблицам докажут,
что в их крови нет посторонних примесей, что в ряде поколений
в их роде не было «новохристиан». Свой проект, одобренный то¬
ледским капитулом, Силицео представил на утверждение папе
Павлу III и вместе с тем старался воздействовать на императора
Карла V с целью его проведения в жизнь. Папа и император ко¬
лебались, зная, какие замешательства вызовет в испанском обще¬
стве такое распоряжение. Тогда архиепископ решил запугать их
призраком еврейского заговора. Он объявил, что нашел в толедс¬
ком архиве старую переписку между испанскими и турецкими ев¬
реями, где в ответ на жалобы испанских евреев, что их насильно
обращают в христианство, раввины из Константинополя будто бы
ответили так: «Вы говорите, что король испанский заставляет вас
быть христианами, — сделайте это, ибо вы не можете иначе посту¬
пить. Вы говорите, что он у вас отнимает ваше добро, — сделайте
ваших сыновей купцами, дабы вы могли отобрать у христиан их
достояние. Они отнимают у вас жизнь, — делайте ваших детей
врачами и аптекарями, и вы будете сокращать жизнь ваших вра¬
гов. Они разрушают ваши синагоги, — делайте ваших сыновей

135
священниками и богословами, и вы будете разрушать их церк¬
ви. Вам причиняют другие муки, — старайтесь, чтобы ваши
дети были адвокатами, прокурорами, нотариусами и чиновника¬
ми, чтобы они участвовали в общественных делах, и вы ото¬
мстите врагам тем, что поработите их и овладеете страной».
Нетрудно догадаться, что эти советы «мудрецов Константино¬
поля» (как в наши дни решения мифических «мудрецов Сиона»)
были сочинены толедским фанатиком с целью доказать, что еще
перед изгнанием евреев из Испании многие из них приняли кре¬
щение с целью войти в христианское общество и разрушить его:
ведь тот же Силицео развил аналогичную мысль в упомянутом
послании к Карлу V и папе, убеждая их в необходимости выде¬
ления нечистокровных элементов из церковной иерархии. Тем
не менее поддельная переписка произвела в Риме сильное впе¬
чатление, и проект Силицео был одобрен. Однако проводить
его в жизнь оказалось невозможным. Слишком трудно было
распутать тот узел, который на протяжении нескольких поколе¬
ний связал семейными узами десятки тысяч крещеных евреев со
всеми слоями христианского общества.
Во второй половине XVI в., когда в Риме свирепствовала
католическая реакция и на престоле св. Петра восседали папы-
инквизиторы вроде Павла IV и Пия V, испанские марраны по¬
теряли всякую надежду на облегчение своей участи. Усилилась
эмиграция в Турцию, Нидерланды, в новые испанские колонии
Северной и Южной Америки. Оставшиеся на родине совершен¬
но смирились и притаились, особенно после воцарения мрачно¬
го деспота Филиппа II (1556). Этим обстоятельством, по-види¬
мому, объясняется то, что в царствование Филиппа II инквизи¬
ция гораздо меньше свирепствовала против иудействующих, чем
против протестантов и морисков. Положение изменилось к худ¬
шему после того, как к Испании была присоединена Португа¬
лия (1580), где борьба против марранов находилась в самом
разгаре. С этого времени на всем Пиренейском полуострове на¬
ступает золотой век инквизиции.
§ 21. Марраны в Португалии и борьба их с инквизицией
В Португалии трагедия марранов была сложнее, чем в Испа¬
нии. Состав марранов в этих двух государствах был различен: в
Испании большинство их состояло из тех потомков евреев, окре¬
щенных во время террора 1391-1412 годов, которые давно вошли

136
в состав испанского общества и научились носить католическую
маску. Португальские же марраны состояли преимущественно из
тех испанских изгнанников 1492 года, которые искали в Португа¬
лии убежища и нашли там только церковную купель. Как извест¬
но (том II, § 57), король Эммануил при насильственном крещении
евреев гарантировал им, что в течение двадцати лет они будут
свободны от надзора и суда инквизиции, да и особой «нацио¬
нальной» инквизиции тогда еще не было в Португалии. Поэтому
португальские «новохристиане» могли смелее соблюдать обряды
иудейства, чем их запуганные испанские братья. В начале XVI
века они жили тесно сплоченной массой, избегая родниться со
старохристианами. Посещая для виду церковь, они в то же время
имели в Лиссабоне тайную синагогу, где молили Бога о проще¬
нии за невольное притворство. Многие марранские семейства из
Испании уходили в Португалию, спасаясь от преследований инк¬
визиции, но король Эммануил препятствовал этому переселению.
По настоянию Фердинанда Католика он приказал требовать от
всякого эмигранта из Испании свидетельства о религиозной бла¬
гонадежности (1503); сверх того, разрешалось испанскому инкви¬
зитору приезжать в Португалию для допроса тех беглецов, кото¬
рые на родине уличены в иудействовании. Эмигрировать же из
Португалии в другие страны нельзя было без особого разреше¬
ния короля, которое почти никогда не давалось. Король не же¬
лал выпустить из страны предприимчивых купцов, банкиров, тех¬
ников, врачей и аптекарей, которых было так много среди мар¬
ранов и которые нужны были малокультурной Португалии.
Двойственная роль марранов, как полукатоликов и полу¬
евреев, не могла внушать португальцам доверие к ним. Хрис¬
тианское общество испытывало неприятное ощущение от при¬
сутствия этого инородного тела в церковном организме. К но¬
вохристианам питали ненависть, смешанную со страхом. Эти
чувства привели в 1506 году к страшной катастрофе в Лисса¬
боне. В праздник Пасхи у некоторых марранов нашли мясо яг¬
нят и кур, приготовленное по еврейскому обряду, а также не¬
квашеный хлеб («маца») и горькую зелень («марор») для пас¬
хального стола. Подозреваемых арестовали, но через несколь¬
ко дней выпустили на свободу. Эта снисходительность к «ере¬
тикам» возмутила добрых католиков в Лиссабоне, и «черная
сотня» доминиканцев стала искать предлога для расправы. В
пасхальное воскресенье доминиканские монахи выставили в

137
одной церкви распятие и раку с мощами, от которых струился
какой-то загадочный свет. Один из присутствовавших в церкви
марранов позволил себе неосторожное замечание, что мощи све¬
тятся не в силу чуда, а, вероятно, от подвешенной сзади лампы; по
другой версии, он будто бы шутливо выразился, что в нынешнюю
пору засухи водяное чудо было бы нужнее, чем огненное. Услы¬
шав эти «богохульные» слова, разъяренные католики и особенно
католички набросились на вольнодумца, вытащили из церкви и
убили. Доминиканцы поспешили натравить возбужденную толпу
на всех марранов. Два монаха шли, с распятием в руках, по ули¬
цам города и кричали: «Ересь, ересь!» Всех встречавшихся по пути
марранов разъяренная толпа убивала. В первый день их было уби¬
то и сожжено свыше 500. На другой день, в понедельник, резня
возобновилась с еще большим ожесточением. Врывались в дома
марранов, вытаскивали обитателей, старых и молодых, на улицу и
бросали в костер. Беременных женщин выбрасывали из окон до¬
мов на улицу, и громилы подхватывали их на свои копья. В числе
жертв был богатый откупщик налогов, марран Маскаренас, кото¬
рого народ особенно ненавидел; обломки мебели из его разгром¬
ленного дома были свезены на площадь как топливо для костра.
А в это время по улицам бегали монахи с крестами в руках и раз¬
жигали народ криками: «Miserere!» («Господи, помилуй!»), «Кто за
христианскую веру и крест святой, пусть идет за нами, чтобы ис¬
требить евреев!». На третий день убийства и разбои продолжались
в окрестностях Лиссабона, куда бежали марраны. Всего погибло
за три дня свыше 2000 человек. В числе жертв были и старохрис¬
тиане, ошибочно принятые за марранов. Были случаи гнусного
насилия над женами и девушками; одна марранка заколола мона¬
ха-насильника его собственным ножом*. Правительство было воз¬
мущено этими зверствами толпы. Король Эммануил велел строго
наказать виновников погрома. Зачинщиков вешали и четвертова¬
ли, а двух монахов-подстрекателей сожгли. Устрашенные лисса¬
бонской резней, массы марранов стали выселяться из Португалии;
король сначала разрешил эмиграцию, но потом запретил ее. Что¬
бы удержать марранов в стране, он впоследствии гарантировал им
свободу от инквизиционного надзора еще на 16 лет (с 1512 г.).
* Во время резни в Лиссабоне там находился еврейский хронист Соломон
ибн-Верга, описавший потом эту катастрофу в своем мартирологе «Шевет Иегу¬
да». Вскоре он покинул Португалию и переселился в Турцию.

138
Эта ценная для марранов гарантия соблюдалась только до
смерти короля Эммануила (1521). Его преемник Иоанн III (1522—
1557) повел иную политику. Еще будучи инфантом, он выражал
недовольство по поводу снисходительности своего отца к ново¬
христианам. Королева Екатерина, испанская принцесса, угова¬
ривала мужа ввести в Португалии автономную инквизицию про¬
тив еретиков, по образцу испанской; в этом направлении сильно
агитировали и доминиканцы. Король поручил двум лицам сле¬
дить за поведением марранов. Один из них, выкрест Генрикес
Нунес, усердно исполнял роль шпиона. Притворяясь марраном и
поэтому имея доступ в дома «анусим», он обо всем докладывал
королю. Он доносил, что в домах многих марранов он не видел
икон, молитвенников и других принадлежностей католического
жилища и что из Испании вероотступники продолжают ездить в
Лиссабон, где можно удобнее «иудействовать». На основании
этих донесений Иоанн послал Нунеса к испанскому королю Кар¬
лу для тайных переговоров о введении инквизиции в Португа¬
лии. Марраны узнали об этом и решили отомстить предателю.
Переодевшись монахами, двое из них настигли Нунеса по дороге,
близ города Бадахос, и убили его, отняв письменные доносы, ко¬
торые он вез с собой для агентов инквизиции. Мстители, однако,
были обнаружены и осуждены на лютую казнь: им отрубили
руки и, привязав изувеченных к хвостам лошадей, поволокли на
эшафот. Шпиона Нунеса духовенство причислило к лику муче¬
ников церкви (1525). Убийством Нунеса воспользовались враги
марранов для агитации против них. Кортесы жаловались коро¬
лю, что марраны забрали в свои руки аренду крупных имений и
хлебную торговлю, что они дают наибольший контингент вра¬
чей и аптекарей и в качестве таковых могут вредить здоровью
пациентов-христиан. Марраны с тревогой следили за этой аги¬
тацией: они чувствовали приближение грозы.
В это время на горизонте появилась «звезда с востока»: в
Лиссабон прибыл мнимый посол заморского «еврейского царя»
Давид Реубени, заинтересовавший короля Иоанна своим планом
похода против турок (§ 11). Марраны увидели в Реубени своего
освободителя и целыми толпами ходили к нему на поклонение.
Один из них, восторженный Соломон Молхо, сам выступил в
роли освободителя и, уехав в Италию, стал во главе мессианского
движения. Других мессианский энтузиазм увлек на путь борьбы.

139
Группа вооруженных молодых марранов пробралась в погра¬
ничный испанский город Бадахос, где недавно совершилось
убийство Нунеса, и силой освободила нескольких марранских
женщин, томившихся в тюрьме инквизиции (1528). Местные
церковные власти жаловались португальскому королю на дер¬
зость еретиков и настоятельно требовали, чтобы в Португалии
была введена такая же строгая инквизиция, как в Испании. В
это время Иоанн уже разочаровался в фантастической миссии
Реубени и удалил его из Лиссабона, чтобы он не смущал марра¬
нов. Отсроченный раньше проект введения инквизиции снова
стал на очередь.
В 1531 г. король Иоанн поручил своему послу в Риме не¬
медленно исходатайствовать у папы Климента VII буллу об
учреждении в Португалии самостоятельной инквизиции. В совете
папы слышались голоса, что Иоанн, по примеру Фердинанда и
Изабеллы, желает ввести инквизицию не столько из религиозного
усердия, сколько ради конфискации состояния осужденных ерети¬
ков. Тем не менее папа удовлетворил просьбу португальского по¬
сла и выдал ему буллу. Марраны, заранее узнав об этом через
своих друзей в Риме, поручили одному ловкому дипломату из
своей среды, Дуарте де Пазу, воздействовать на курию в смысле
отмены папской буллы. Были пущены в ход и связи с сановника¬
ми курии, и деньги, и политические доводы. Благодаря мягкости
характера либерального Климента VII агитация марранов увен¬
чалась успехом. Папа сначала велел приостановить введение инк¬
визиции, а затем издал «буллу прощения» (1533), в которой объя¬
вил следующее: евреи, некогда насильно окрещенные, не могут
считаться членами церкви и, следовательно, не подлежат ее суду
за отступничество; дети же их, крещенные при рождении, счита¬
ются христианами и должны быть удерживаемы в этой религии,
но их нельзя наказывать за полученное от родителей воспитание,
а можно только привлекать к церкви мерами кротости и вразум¬
ления. Согласно «булле прощения», все арестованные марраны
должны были получить свободу. Португальский король медлил с
опубликованием этой буллы, надеясь добиться отмены ее от Пав¬
ла III, занявшего тем временем папский престол после смерти
Климента, но он обманулся в расчете. Когда папский нунций в
Лиссабоне донес в Рим, что Иоанн вопреки булле продолжает
арестовывать марранов, Павел III потребовал освобождения

140
арестованных, и король вынужден был покориться: 1800 узников
получили свободу (1535).
Скоро, однако, переговоры о введении инквизиции возобно¬
вились. Папа готов был дать свое согласие на это на следующих
условиях, гарантирующих правосудие: чтобы следствие о веро¬
отступничестве не основывалось на доносах домашних слуг и по¬
дозрительных лиц; чтобы показания свидетелей давались не сек¬
ретно, а в присутствии подсудимых; чтобы допускались свидания
родных и близких с заключенными; чтобы имущество осужден¬
ных не конфисковывалось в пользу казны, а передавалось их за¬
конным наследникам; наконец, чтобы на приговор инквизицион¬
ного трибунала допускалась апелляция в Риме. На эти условия
король Иоанн, враг марранов и большой охотник до их конфис¬
кованных имуществ, не мог согласиться. Он обратился к посред¬
ничеству императора Карла V, прося его убедить папу в необхо¬
димости для Португалии автономной инквизиции по испанско¬
му образцу. Павел III не мог противиться настояниям импера¬
тора и издал буллу о введении инквизиции в Португалии (23
мая 1536), только со следующими ограничениями: в первые три
года после учреждения трибуналов в них должны соблюдаться
формы обыкновенного судопроизводства; имена обвинителей и
свидетелей должны быть сообщаемы подсудимым; в первые де¬
сять лет имущества осужденных не должны конфисковываться в
пользу казны.
Первый генерал-инквизитор Португалии, Диего да Сильва,
еще соблюдал поставленные папой условия, но льготные годы
подходили к концу, и на марранов надвигалась страшная дик¬
татура инквизиции. Из Лиссабона снова отправилась марранс¬
кая депутация в Рим и представила папе записку, в которой
между прочим говорилось: «Если ваше святейшество отвергнете
мольбы и слезы еврейского племени или, чего мы не ждем, от¬
кажетесь устранить зло, то мы пред Богом протестуем и с пла¬
чем и стонами будем протестовать пред лицом всего мира. Так
как наша жизнь, наша честь, наши дети находятся в постоянной
опасности, несмотря на то, что мы старались (наружно) воздер¬
живаться от иудаизма, — то в случае, если тирания не прекра¬
тится, мы сделаем то, о чем при другом положении никто из
нас не подумал бы: мы вернемся к Моисеевой религии и отре¬
чемся от христианства, насильно нам навязанного. Мы все ос¬
тавим наши насиженные места, чтобы искать убежища среди

141
менее жестоких народов». Папа послал в Лиссабон нового нун¬
ция с поручением следить, чтобы марранам не чинили излиш¬
них обид и не мешали им апеллировать в Рим на приговоры
трибуналов.
Вскоре произошел случай, снова ухудшивший положение. В
феврале 1539 г. на воротах церквей в Лиссабоне появились пла¬
каты со следующей надписью: «Мессия не пришел; Иисус не был
истинным Мессией». Народ заволновался, и король объявил на¬
граду в десять тысяч крузад тому, кто откроет имя автора бого¬
хульной надписи. Виновник был обнаружен: он оказался марра¬
ном по имени Мануил да Коста. Сознавшись под пыткой, он
был сожжен на площади в Лиссабоне. С этого времени недоверие
и ненависть к марранам усилились. Снисходительный генерал-ин¬
квизитор да Сильва был смещен, и его место занял брат короля,
кардинал-инфант Генрих, ожесточенный враг новохристиан. На¬
прасно папа взывал к соблюдению гарантий правосудия, уста¬
новленных при введении инквизиции: кардинал-инфант и назна¬
ченные им местные инквизиторы взяли себе дискреционную
власть. В Лиссабоне, Коимбре, Эворе лихорадочно работали
«священные трибуналы», тюрьмы переполнились узниками и на
площадях пылали костры инквизиции. Португальские марраны
были наконец уравнены в правах мученичества с испанскими.
В Лиссабоне, где инквизитором был Иоанн де Мелло, заклю¬
ченные томились в подземных темницах; пытка, при помощи
которой у несчастных вынуждалось сознание, состояла в па¬
лочных ударах, сдирании кожи с тела, поджаривании пяток и
тому подобных мучительствах. Отправить маррана на костер
было для Мелло истинным наслаждением. Он с восторгом
изображает в письме к королю одно огромное аутодафе в сто¬
лице: «Около ста осужденных составляли торжественное ше¬
ствие. Светский судья вел их в сопровождении двух церковных
хоров. Когда пришли на место казни, запели гимн: Veni creator
spiritus! Один монах взошел на кафедру, проповедь была корот¬
ка, ибо в этот день предстояло много работы. Читались приго¬
воры, сначала для осужденных на изгнание и временное заклю¬
чение, потом — для осужденных на вечное заточение и наконец
— для приговоренных к смерти. Последних было двадцать.
Семь женщин и двенадцать мужчин были привязаны к столбу и
заживо сожжены. Только одна женщина, вследствие полного
раскаяния на исповеди, была помилована». Другой инквизитор,

142
доминиканец Бернардо де Санта-Круц, усердно работал в Коим¬
бре. В числе пойманных им жертв был богатый марран Симон
Альварес. Инквизитор решил сжечь Альвареса и его жену за
ересь, но для законности приговора нужно было, чтобы хоть
один свидетель показал против обвиняемых, а такого, к досаде
судей, не было. Тогда Бернардо взял на допрос шестилетнюю
дочь Альвареса, поставил ее перед чашкой с раскаленными уго¬
льями и грозил сжечь на угольях ее ручку, если она не скажет,
что ее родители наносили удары фигуре распятия; девочка ска¬
зала все, что от нее требовали, — несчастных сожгли на осно¬
вании «свидетельского показания».
Возмущенный известиями об ужасах инквизиции, папа Па¬
вел III снова поручил своему нунцию в Лиссабоне настаивать
на соблюдении важнейших гарантий правосудия, установленных
в булле 1536 года. Тогда король Иоанн послал епископа Балта¬
зара Лимпо на заседания Тридентского собора, чтобы обелить
там черные дела португальских инквизиторов. Епископ произ¬
нес там пламенную речь в защиту благодетельной инквизиции и
даже нападал на папу за то, что он не вводит такого же розыс¬
ка против марранов, приютившихся в Италии и открыто испо¬
ведующих иудейство. Уступая большинству в соборе, Павел III
наконец согласился на компромисс: он объявил прощение всем
марранам, которые публично раскаются в отпадении от церкви и
обяжутся быть добрыми христианами; после этого они, в случае
отступничества, уже подлежат строгому суду инквизиции (1547).
На основании этого эдикта тысячи марранов были освобождены
из темниц Лиссабона, Эворы и Коимбры. Но спустя несколько
лет эти тюрьмы наполнились новыми узниками из тех «раскаяв¬
шихся», которые впали в прежнюю ересь. Опять пошел в ход
весь аппарат священного трибунала, со шпионством, арестами,
допросами под пыткой, публичными аутодафе и конфискациями
имущества. Наступивший вскоре, при Павле IV, резкий поворот
римской курии в сторону католической реакции развязал порту¬
гальским клерикалам руки; между ними и курией установилось
полное единодушие.
Право короля на конфискацию имуществ осужденных марра¬
нов, одна из важнейших побудительных причин при введении
инквизиции, явилось впоследствии средством для смягчения ее ре¬
жима. Конфискованные имущества богатых марранов составляли

143
весьма значительную статью дохода для португальских королей,
но эта статья колебалась в зависимости от числа приговоров в
инквизиционных трибуналах: в годы, когда число приговоров
было невелико, король нуждался в деньгах. С другой стороны,
марранам было выгоднее отдавать добровольно казне часть сво¬
их денег, чем рисковать всем состоянием в случае осуждения их
трибуналом. На этой почве между ними и королем Иоанном III
состоялось соглашение, установившее нечто вроде взаимного
страхования. Был заключен договор на десять лет, по которому
король обязывался не пользоваться своим правом конфискации
имущества осужденных, под условием, чтобы все марраны вноси¬
ли в казну ежегодно специальную подать. Раньше марраны пла¬
тили римской курии, чтобы она ограничивала деятельность пор¬
тугальских инквизиторов; теперь они платили королю за смягче¬
ние последствий этой деятельности. Этот договор, по-видимому,
плохо соблюдался во время регентства бывшего инквизитора,
кардинала-инфанта Генриха (после смерти Иоанна III в 1557 г.),
когда государством управляли доминиканцы и наводнившие
страну иезуиты. Регент возобновил запрещение эмиграции марра¬
нов из Португалии: без особого разрешения никто не мог уез¬
жать из страны со своим имуществом (1569). Торговые сделки с
правительством возобновились при юном короле Себастиане,
который постоянно нуждался в деньгах для своих военных экспе¬
диций. Он получил от всех португальских марранов огромную
сумму в четверть миллиона дукатов, гарантируя им за это в тече¬
ние десяти лет неприкосновенность имущества осужденных. Кро¬
ме того, он разрешил марранам переселяться в другие страны с
правом продавать свое недвижимое имущество и вывозить дви¬
жимое (1577). Вскоре, однако, этот король-маньяк, помешанный
на идее распространения христианства среди мусульман Северной
Африки, погиб во время похода туда, а в 1580 году Португалия
была соединена с Испанией под властью Филиппа II. Судьбы
марранов в обеих частях объединенного государства уравнялись.
§ 22. Инквизиция в объединенном испано-португальском
государстве (1580-1640)
Присоединение Португалии к Испании отдало весь Пиреней¬
ский полуостров в руки злого тирана Филиппа II, который был
вознагражден этим за отпадение Нидерландов от Испании. Вся

144
энергия инквизиторов трона и алтаря направилась на искорене¬
ние всяких ересей на полуострове, который должен был служить
образцом истинно католического государства в расколотой ре¬
формацией Европе. Продолжалось и обуздание «иудейской ере¬
си». Марраны тогда устремились в освобожденные Нидерланды,
где по Утрехтской Унии была провозглашена свобода вероиспо¬
ведания, но Филипп II отменил предоставленную португальским
марранам свободу выезда из государства. Чтобы отделить со¬
мнительных католиков от истинных, он возобновил старый за¬
кон, обязывавший новохристиан в Португалии носить отличи¬
тельный головной убор желтого цвета, какой носили евреи в
католических странах. Это облегчало агентам инквизиции шпи¬
онскую работу среди марранов. Португальская инквизиция
была объединена с испанской на автономных началах: король
получил от папы право назначать в Португалии особого глав¬
ного инквизитора. Этот пост обыкновенно занимал лиссабон¬
ский архиепископ. В обеих частях государства участились ауто¬
дафе, но в Португалии террор инквизиции был гораздо сильнее.
Это побудило многих марранов переселиться в Испанию, пока
власти не спохватились и не усилили надзора за ними на новых
местах. В Севилье и Толедо жгли на кострах уличенных в иудей¬
стве «португальцев» вплоть до смерти Филиппа II (1598).
При Филиппе III, когда общий режим несколько смягчил¬
ся, облегчилось и положение марранов. Король нуждался в
деньгах, а у богатых марранов их было много; на этой почве
можно было добиться соглашений и уступок. В 1601 г. Филипп
III, получив от марранов двести тысяч дукатов, дозволил им
свободно переселяться в испанские и португальские колонии
Америки, куда раньше эмиграция затруднялась. На время устра¬
нены были и препятствия к отъезду в другие страны, особенно во
Францию и Голландию, хотя правительство понимало, что про¬
мышленные марраны уносят туда богатства экономически па¬
давшего испано-португальского государства. В 1602 году бога¬
тые марраны завели переговоры с правительством об испроше¬
нии у папы общей амнистии для привлеченных к суду инкви¬
зиции. Государственная казна была пуста, а тут предлагались
огромные суммы: 1 860 000 дукатов королю, 50 000 — мини¬
стру-фавориту Лерме и 100 000 — членам высшего совета инкви¬
зиции, Супремы. Против такого соблазна трудно было устоять, и в
1604 г. акт об амнистии был получен от папской курии, которая,

145
вероятно, получила и свою долю от дара марранов. На один
год деятельность инквизиции по отношению к марранам была
приостановлена. Назначенное в Севилье большое аутодафе для
беглых португальских марранов было отменено, 410 узников
были выпущены на волю и все Иудействующие были признаны
«примиренными с церковью» в течение «года милости»; конфис¬
кованные у них имущества, еще не поступившие в казну, подле¬
жали возврату владельцам. Но по прошествии срока амнистии
Супрема напомнила всем инквизиционным трибуналам о необ¬
ходимости возобновить работу по истреблению еретиков.
Среди многочисленных казней марранов обратил на себя
внимание один необыкновенный случай. Потомок марранов
Антонио Гомем (Homem), диакон и профессор канонического
права в университете Коимбры, слыл самым ученым христианс¬
ким теологом в Португалии, но мантия служителя церкви не
могла скрыть от зоркого ока инквизиции наследственные иудей¬
ские симпатии Гомема. За ним долго следили агенты инквизи¬
ции, однажды привлекли его к суду трибунала, но отпустили по
недостатку улик и ввиду его больших научных заслуг. Позже,
однако, ищейки инквизиции напали на след его тайной деятель¬
ности, и в 1619 году он очутился в когтях священного трибуна¬
ла. Во время следствия обнаружилось, что Гомем принадлежал
к союзу марранов под именем «Братство св. Антония», который
имел свой центр в Лиссабоне. Там в одном из домов, скрытом
за горшечным заводом, оказалась тайная синагога, где моли¬
лись по иудейскому обряду и справляли свои праздники члены
Братства. Следствие выяснило, что Гомем был руководителем
богослужения и проповедником в этой синагоге. Улики были
налицо, и после пятилетнего пребывания в тюрьме Антонио Го¬
мем был приговорен к сожжению. 5 мая 1624 года на одной из
площадей Лиссабона взошел на костер 60-летний профессор,
одетый в рубище «кающихся», и сгорел живьем. Его дом был
разрушен, и среди развалин был поставлен столб с надписью:
«Praceptor infelix» (несчастный учитель).
Это было в царствование Филиппа IV (1621-1665), когда инкви¬
зиция особенно свирепствовала. В 1622 году около четырех тысяч
марранов бежали за границу и там открыто соединились с еврей¬
ством. В христианском обществе усилилась вражда к марранам.
Одни требовали полного их изгнания из страны, для того чтобы

146
они не портили настоящих христиан, а другие настаивали, что¬
бы их не выпускали и даже ловили беглецов. С «иудейской ере¬
сью» связывались все церковные расколы XVI века. В сочине¬
нии «О еретическом вероломстве евреев» (1621) португальский
писатель да Маттос городил такую чепуху: «Они всегда были
врагами рода человеческого; они бродят как цыгане по свету и
живут на счет других народов; они завладели всей промышлен¬
ностью. Лютер начал с того, что сделался иудействующим. Все
еретики были либо иудеи, либо потомки иудеев, как видно в
Германии, Англии и других странах, где они размножились.
Кальвин сам называл себя отцом иудеев». После казни профес¬
сора теологии Антонио Гомема юдофобская агитация усилилась.
Невыносимое положение заставило марранов снова возбудить хо¬
датайство об амнистии или, по крайней мере, о разрешении сво¬
бодной эмиграции, причем предлагали королю огромные суммы
денег. Против амнистии высказались папский нунций и генерал-
инквизитор: прежние амнистии не исправили отступников, а
только поощряли их к ереси. Просьба о свободном выезде за
границу также не встречала сочувствия ни светской, ни церков¬
ной власти. Правительство опасалось, что от этого обеднеет го¬
сударство и обогатятся те страны, куда марраны перенесут свои
капиталы и промышленную энергию, в особенности враждебная
Голландия. Духовенство же не хотело остаться без опекаемых
грешных душ, которые оно очищало огнем; высший совет инкви¬
зиции доказывал, что нельзя допустить, чтобы соседние страны
наполнились отступниками, которые там открыто перейдут в
иудейство, между тем как на родине инквизиция может еще спас¬
ти многих для церкви. Король Филипп IV выслушал все мнения,
но склонился к самому вескому аргументу: за полученный от
марранов заем в 240 000 золотых дукатов он предоставил им сво¬
боду эмиграции из Португалии с правом вывоза своего движимо¬
го имущества и продажи недвижимого. Однако местные власти
ставили эмигрантам всяческие препятствия в деле переселения и
ликвидации имущества. Инквизиторы затрудняли даже внутрен¬
нее переселение: португальские трибуналы требовали, чтобы ис¬
панские выдавали им бежавших в Испанию еретиков.
В 1640 г. Португалия отделилась от Испании и стала вновь
самостоятельным государством под управлением своего короля
Иоанна IV. Марранов не радовал этот переворот, так как в ту
пору португальская инквизиция была гораздо активнее испанской,

147
а разделение стран мешало преследуемым переселяться в Испа¬
нию. Некоторые влиятельные марраны были замешаны в заго¬
воре, имевшем целью свергнуть Иоанна IV и восстановить
власть испанского короля; после раскрытия заговора они попла¬
тились головой (1641). Под этим впечатлением «еврейской изме¬
ны» собравшиеся в Лиссабоне кортесы возобновили прежний
закон, запрещавший старохристианам вступать в брак с ново¬
христианами; последним запрещалось также лечить католиков,
содержать аптеки и т.п. Независимая теперь национальная инк¬
визиция с новым усердием принялась за «чистку». В Лиссабоне
ярче запылали костры аутодафе. В конце 1647 года был сожжен
живым Исаак де Кастро Тартас, образованный юноша 24 лет,
знаток древних и новых литератур. Вся его короткая жизнь
прошла в скитаниях. Он родился в Португалии в марранской
семье, бежавшей в Южную Францию, оттуда попал в Голлан¬
дию, где формально принял иудейство, а затем очутился в Бра¬
зилии, находившейся под властью Португалии. Тут он был аре¬
стован агентами инквизиции и отвезен для допроса в Лиссабон.
На допросе он утверждал, что в детстве не был крещен, так как
мать подменила его при этом акте каким-то христианским мла¬
денцем. К узнику посылались в тюрьму богословы-доминикан¬
цы и иезуиты, но они не могли убедить его в истинности хрис¬
тианского учения. Исаак Кастро умер героем: стоя в волнах
пламени и дыма на костре, он потряс собравшуюся на площади
толпу предсмертным криком: «Слушай, Израиль, Бог един!»
Еще долго спустя лиссабонцы повторяли эти загадочные еврейс¬
кие слова предсмертного вопля: «Шема Исраэль»...
Эмиграция марранов в Голландию и другие страны значи¬
тельно сократила их численность в Испании и Португалии, и
тем не менее их много еще оставалось в обеих странах, и
«Sanctum officium» имело за кем следить. Шпионство и доносы
не прекращались. Стоило кому-нибудь из соседей маррана про¬
говориться, что такой-то или такая-то надевают по субботам
чистое белье, чтобы тащить оговоренного в тюрьму как «иудей¬
ствующего». Это заставляло марранов быть крайне осторожны¬
ми и все более таиться от нескромных взоров. Женщины на¬
рочно сидели по субботам за прялкой, притворяясь работаю¬
щими, для того чтобы соседи видели, что они субботнего по¬
коя не соблюдают. В дни поста христианская прислуга отсы¬
лалась под разными предлогами из дому, а хозяева клали в

148
посуду разные объедки и вымазывали ее жиром для того, чтобы
скрыть факт соблюдения поста. Малые дети воспитывались в
католической вере, но, когда они подрастали и могли уже хра¬
нить тайну, родители, сообщали им основы еврейского вероуче¬
ния. Наружно и родители и дети соблюдали католические обря¬
ды: ходили в церковь, на мессу, на исповедь, причащались, при¬
ходилось даже есть свинину, чтобы не навлечь на себя подозре¬
ния. Дома же соблюдались еврейские законы и обряды, на¬
сколько это было возможно при такой обстановке: по пятницам
вечером зажигалась свеча, которая не тушилась; в субботу избе¬
гали делать тяжелую работу и одевались лучше; перед едой мыли
руки; в той или другой степени соблюдались главные праздники
и посты. Соборное богослужение в тайных молельнях происходи¬
ло крайне редко, ввиду сопряженной с этим опасностью, но на¬
едине молились многие. Отрицание божественности Христа, про¬
тиворечащей догме абсолютного единобожия, считалось обяза¬
тельным для иудействующего маррана.
Бывали случаи, когда в «иудейскую ересь» впадали и ста¬
рохристиане, не имевшие в себе ни капли еврейской крови. Та¬
ких людей потрясал героизм мученичества марранов, погибав¬
ших на кострах с лозунгом «единого Бога», и они путем глубо¬
кого размышления доходили до отрицания христологической
догмы. Молодой францисканский монах Диего де Ассумсао в
Лиссабоне путем изучения Св. Писания убедился в истинности
иудаизма и не скрывал этого от друзей. Его промучили два года
в тюрьме инквизиции, посылали к нему ученых теологов для уве¬
щания, а когда это не подействовало, сожгли его на костре
(1603). Такие случаи были естественны при родственных отноше¬
ниях между старо- и новохристианами, когда в смешанных семь¬
ях уживались рядом строгие католики и готовые на мученичество
тайные иудеи. Следующая характеристика семейного состава не¬
скольких марранов, сожженных живыми или «in effigie» в боль¬
шом аутодафе 1647 года, покажет, из каких социальных слоев
инквизиция выхватывала свои жертвы. Вдова адвоката Мария
Суарес и ее дочь томились в лиссабонской тюрьме несколько лет,
между тем как четверо ее сыновей и двое племянников успели бе¬
жать из Португалии. Один из ее родных, католический священник
в Сантареме, сидел в инквизиционной тюрьме, а другой спокойно
исполнял обязанности священника в Риме. Инквизиторы уго¬
ворили старую вдову выдать всех знакомых ей иудействующих,

149
обещая ей свободу, но, когда при встрече с дочерью мать ус¬
лышала от нее упрек в предательстве, она взяла свои показа¬
ния обратно и погибла на костре. Другая мученица, домини¬
канская монахиня Марианна Маседо, была дочерью испанско¬
го аристократа и марранки и находилась в родстве с высшей
знатью в стране. Монахиня была обвинена в тайном иудей¬
ствовании вместе со своей матерью и сестрой; от ужасов тю¬
ремного режима она умерла до казни, и на аутодафе были со¬
жжены ее останки. Вообще в грандиозном аутодафе 1647 года
фигурировали на лиссабонской площади 69 осужденных, из
них 35 старохристиан, приговоренных к разным наказаниям за
ереси или богохульство, и 34 маррана (в том числе 10 жен¬
щин), из которых 8 были сожжены, а прочие приговорены к
заточению и другим наказаниям.
Сжигание еретиков составляло, по тогдашней терминоло¬
гии, «религиозный акт» (actus fidei, auto da fe), который совер¬
шался при торжественной обстановке. Для народа это было
праздничное зрелище, как в древности бои гладиаторов, а в
позднейшей Испании — бои быков. На большие аутодафе яв¬
лялись король и королева, принцы и принцессы, гранды, рыца¬
ри, епископы, высшие чины армии, администрации и суда, мо¬
нахи разных орденов, члены высшего совета инквизиции. Для
почетных гостей устраивался амфитеатр на площади, где со¬
оружались эшафоты и костры. Площадь была запружена тыся¬
чами зрителей, а из окон и балконов соседних домов смотрели
тысячи глаз, как корчились в предсмертных судорогах сжи¬
гаемые еретики. При казни лютеран и других христианских
еретиков многие в предсмертных муках каялись, но марраны
большей частью умирали мужественно, как «нераскаявшиеся
грешники» с точки зрения церкви, как искупившие вину не¬
вольного крещения — с точки зрения самих мучеников.
§ 23. Евреи и новохристиане в Южной Франции
Из стран инквизиции, Испании и Португалии, марраны
сначала переселялись в Турцию и Италию (см. выше, главы I и
II) и лишь позже проникли во Францию и в Нидерланды. В
Южной Франции они под маской «новохристиан» положили на¬
чало реставрации некогда разрушенного центра, а в Голландии
создали новый свободный центр диаспоры.

150
В первой половине XVI века во Франции был только один
уголок, где евреи жили и пользовались терпимостью как тако¬
вые, без христианской маски. То был папский город Авиньон
с округом, известным под именем Графства Венессен (Comtat
Venaissin; см. том II, § 41). Милостью римских пап уцелел этот
еврейский уголок среди разгрома французского еврейства. Не¬
тронутыми перешли из Средних веков в новые еврейские гетто
Авиньона и Карпантраса. Население даже увеличилось с прито¬
ком изгнанников из соседних мест Прованса. Это, конечно, уси¬
лило неприязнь христианских соседей. Торговые и ремесленные
сословия жаловались папскому легату в Авиньоне на конкурен¬
цию евреев и просили об ограничении их торгово-промышлен¬
ных прав. С этим ходатайством должен был считаться даже либе¬
ральный папа Климент VII. В 1524 г. он утвердил «статут Венес¬
сенского графства», по которому евреям запрещалось торговать
хлебом, вином и маслом, давать деньги взаймы под залог недви¬
жимого имущества, взыскивать долги с неаккуратных плательщи¬
ков путем личного ареста и заключать «ростовщические сделки».
Запрещение торговли хлебом, вином и маслом подрубало в
корне хозяйственную деятельность евреев в крае, где эти сельс¬
кие продукты были главными предметами торгового обмена.
Еврейские общины послали делегацию в Рим с поручением до¬
биться отмены этих ограничений. Делегаты обязались от имени
евреев Авиньона и графства платить папскому правительству,
сверх обычных налогов, еще особый налог в размере двадцатой
части стоимости их имущества. И папа в 1525 году выдал им
грамоту (Capitula), которой не только отменялись все новые ог¬
раничения, но и предоставлялись новые льготы в отмену пре¬
жних репрессий церковного характера: евреям дозволялось ра¬
ботать в своих домах в воскресные и праздничные дни христиан,
но только при закрытых дверях; в свои же дни покоя (суббота и
др.) они освобождались от явки в суд; они освобождались также
от обязанности слушать миссионерские речи священников в церк¬
ви; им дозволялось строить новые синагоги в своих кварталах и
ремонтировать старые. Ношение отличительного знака на одежде
оставалось обязательным, но евреи добились того, что вместо
вновь установленной для них желтой шапки папа разрешил им
носить прежний цветной кружок из материи, пришитый к вер¬
хнему платью. Вместе с тем папа ограничил власть инквизито¬
ров в гетто, запретив им возбуждать обвинения против евреев в

151
порядке тайного судопроизводства, без указания имен обвините¬
лей. Привилегии, полученные от Климента VII, оказались, одна¬
ко, непрочными. Вечно колебавшийся папа, посетив в 1533 году
Марсель и выслушав там жалобу христианской депутации из
Авиньона на разорительную конкуренцию евреев, отменил льгот¬
ные для евреев «капитулы». Только последовавшая вскоре смерть
папы избавила евреев от возобновления прежних репрессий: они
добились от нового папы Павла III подтверждения льготных
«капитулов» с тем, что они аккуратно будут вносить в казну ус¬
ловленную двадцатую часть своего состояния (1535).
Большая опасность грозила авиньонской колонии во вто¬
рой половине XVI века, в годы католической реакции. Творцы
этой реакции, папы Павел IV и Пий V, свирепствовавшие про¬
тив евреев в Италии, не могли щадить их и в своих французс¬
ких владениях. В силу декрета Пия V от 1569 г. (см. выше, § 13)
евреи подлежали изгнанию также из Авиньона и Карпантраса.
Выселение уже началось в 1570 г., но затем было приостановле¬
но местной папской администрацией, которая не решилась дове¬
сти до конца исполнение жестокого декрета, вскоре фактически
отмененного и в самой Италии. Не слишком строго соблюда¬
лись в Авиньоне и прочие репрессивные буллы реакционных
пап. Только одна из них — булла Григория XIII (1584) о при¬
нудительном слушании проповеди миссионеров — проводилась
неукоснительно. Евреи Авиньона и Карпантраса невольно слу¬
шали в своих гетто субботние проповеди иезуитских и домини¬
канских монахов о ложности иудейства и истинности христиан¬
ства, что, конечно, было мало убедительно для них. В очень
редких случаях ловцам душ удавалось поймать добычу, и тогда
неофитов торжественно крестили, выставляя напоказ эти трофеи
церкви. Неофиты вербовались обыкновенно из бедных больных
евреев, которые в годы эпидемий поступали в христианские
больницы и там попадались на удочку монахов, пользовавших¬
ся физической или умственной слабостью своих пациентов.
Как везде, еврейские общины в папских областях Франции
были крепко спаяны своей внутренней организацией. Сохранив¬
шийся устав авиньонской общины от 1558 года* рисует ее в виде
* Написанный первоначально по-древнееврейски, этот обширный устав
сохранился в изготовленном для христианских властей переводе на старофранцуз¬
ский язык провансальского диалекта. Из того, что переводчики-евреи в прило-

152
маленькой республики, имевшей свой «парламент», свою адми¬
нистрацию, суд, систему налогов и всякие культурные учрежде¬
ния. По уставу население еврейского квартала делилось на три
класса: богатых (с доходом более 200 ливров), средних (не ме¬
нее ста ливров) и бедных (менее ста ливров). Оно управлялось
советом из 15 членов: шести управляющих или «бейлонов»
(bayllon), шести советников и трех заведующих податными дела¬
ми. Звания чередовались: пробывшие один год в звании управ¬
ляющих, делались на другой год советниками и наоборот. Со¬
вет избирался на 12 лет, и в него входили представители упомя¬
нутых трех классов в равном числе. Уходившие члены рекомен¬
довали своих заместителей, но запрещалось рекомендовать род¬
ственников. Совет назначал судей для разбора гражданских дел
между евреями, но уголовная юрисдикция ему не принадлежала;
денежный штраф и отлучение (херем) были единственными ору¬
диями совета для наказания ослушников. Более серьезные кары
за проступки и преступления мог налагать только общегородс¬
кой или земский судья (Viguier), которому принадлежало и пра¬
во контроля над действиями еврейского общинного совета. На¬
логи взимались пропорционально имущественному цензу, по
вышеупомянутым трем категориям плательщиков. Для этого су¬
ществовали должности оценщиков, контролеров и сборщиков.
Особые комиссии заведовали религиозными, школьными и бла¬
готворительными учреждениями. Обучение детей было обяза¬
тельно; учителя получали жалованье из общинной кассы, для
чего были установлены ежемесячные взносы. Был установлен и
особый налог на выдачу приданого новобрачным*.
До середины XVI века округ Авиньона был единственным
местом во Франции, где евреи имели право жительства. Глава
женном к уставу заявлении называют этот диалект «нашим обиходным языком»
(«nostre vulgar langage»), видно, что евреи Южной Франции говорили тогда на
местном языке, с примесью еврейских выражений.
* В 1599 г. Авиньон посетил базельский профессор протестантской теоло¬
гии Томас Платтер и описал обычаи местных евреев. Он говорит, что они тор¬
гуют платьем, сукном, оружием, драгоценностями; много среди них портных,
отлично починяющих старое платье. Они лишены права приобретать недвижи¬
мость: дома, сады, поля, луга. Их синагога находится в глубоком подвале
(souterrain); посреди нее возвышается эстрада, где раввин читает проповедь на
древнееврейском языке для мужчин, а для женщин — на «плохом еврейском
языке» — вероятно, на обиходном еврейско-провансальском диалекте. Сам Плат¬
тер свидетельствует, что обиходный диалект авиньонских евреев состоит из «сме¬
си лангедокских слов», т.е. представляет собою еврейско-французский жаргон.

153
христианской церкви, папа, терпел евреев в своих французских
владениях, но «христианнейший» король Франции не допускал
их в свою страну, откуда его благочестивейшие предки изгнали
их в Средние века. Евреи могли проникнуть во Францию из
других стран только под маской католиков. Этой маской вос¬
пользовались те, которые привыкли носить ее на своей родине.
Преследуемые инквизицией испанские и португальские марраны
предпочитали носить христианскую маску в стране, где их не
знали, где шпионы церкви не следили бы за ними. Такова была
соседняя Франция, особенно ее южные провинции, Гасконь и
Прованс. Со времени введения инквизиции в Португалии (1536)
оттуда потянулись беглые марраны по направлению к городам
Бордо, Байонна и Тулуза. Богатых купцов, связанных с между¬
народным рынком, особенно привлекал Бордо, промышленный
центр Южной Франции. Проникая туда небольшими группами,
переселенцы сначала не возбуждали подозрения. Их называли
«португезами» по признаку языка, а по религии — «новохрис¬
тианами» («nouveaux chrétiens»). В обществе они ничем не от¬
личались от католиков, посещали церковное богослужение и
исполняли христианские обряды. Многие сблизились с францу¬
зами и имели связи в высшем обществе. Благодаря этим связям
им удалось через своих уполномоченных в Париже добиться от
короля Генриха II грамоты о натурализации. В 1550 г. король
выдал новохристианам «открытые листы» (lettres patentes) сле¬
дующего содержания:
«Купцы и другие лица из Португалии, называемые новыми
христианами, заявили нам через приехавших сюда доверенных
людей, что им на опыте своей торговли в нашей стране стало
известно, как справедливо и милостиво относятся здесь к доб¬
рым законопослушным подданным, как свободно здесь ведется
торговля и как охотно короли покровительствуют купцам. Оз¬
наченные португальцы, именуемые новыми христианами, про¬
никлись сильным желанием поселиться в нашем королевстве,
привезти сюда своих жен и членов семьи, свои деньги и дви¬
жимое имущество, как они сообщили нам через посланных
сюда лиц, ходатайствуя, чтобы мы им даровали грамоты на
натурализацию (lettres de naturalité) и все привилегии, какими
пользуются другие иностранцы в нашем королевстве. Настоя¬
щим уведомляем, что мы охотно склонились к просьбе означен¬
ных португальцев как людей, убедивших нас в своих добрых

154
стремлениях и искреннем желании жить в покорности к нам,
добросовестно служить нам и быть полезными нашему государ¬
ству. Поэтому мы, с согласия принцев нашей крови и других
достойных лиц, разрешаем и узаконяем следующее». Далее сле¬
дует перечень прав и привилегий новохристианам: свободно се¬
литься во всем королевстве как уже прибывшим, так и имею¬
щим прибыть впоследствии; производить всякого рода торгов¬
лю, приобретать движимое и недвижимое имущество и распоря¬
жаться им наравне с уроженцами королевства, — «словом,
пользоваться всеми правами и преимуществами жителей горо¬
дов, где они обитают». В конце грамоты сделана, однако, ого¬
ворка, что если король или его преемники пожелают выселить
новохристиан, то им будет дан годовой срок для ликвидации
дел. Очевидно, что в правящих кругах Парижа не все относи¬
лись с доверием к пришельцам и что были разногласия в парла¬
менте, где обсуждался этот вопрос, но перевес получили сторон¬
ники натурализации, ожидавшие от богатых иностранцев боль¬
шой пользы для промышленности и государственных финансов.
Грамота 1550 года дала возможность новохристианам ши¬
роко развить свою промышленную деятельность во Франции.
Иммиграция из Испании и Португалии усилилась. Переселялись
крупные негоцианты и лица интеллигентских профессий, кото¬
рые на новой родине нашли применение своим способностям в
качестве врачей, юристов, преподавателей высших школ, чинов¬
ников. Члены марранских фамилий де Лопес, де Коста, Сильва
и других появились в рядах патрициев Тулузы и Бордо; некото¬
рые из них устроились в Париже. Часть новохристиан ассими¬
лировалась с французами и путем браков растворилась во фран¬
цузском обществе (дочь Антония Лопеса из Тулузы родила от
такого брака знаменитого писателя Мишеля Монтеня), но ос¬
тальные не забывали о той цели, которая заставила их поки¬
нуть старую родину, и держались в виде обособленной группы
иностранцев, каковыми они и официально считались, несмотря
на «натурализацию».
Между тем коммерческие успехи пришельцев и их конкурен¬
ция давали себя чувствовать туземным купцам, которые не имели
таких торговых связей в Старом и Новом Свете, как вездесущие
марраны. Стали говорить, что эти новохристиане суть замаскиро¬
ванные евреи, бежавшие от инквизиции. В католической Франции
того времени, эпохи Варфоломеевской ночи и «Священной лиги»

155
против гугенотов, такая слава была небезопасна. Но тут за
новохристиан заступился бордоский парламент: он запретил жи¬
телям города агитировать против «испанцев и португальцев»,
которые оживили экспорт товаров из Франции. Со своей сторо¬
ны новохристиане обратились к королю Генриху III с просьбой
о защите. И король в 1574 году издал два ордонанса, в которых
подтвердил льготную грамоту 1550 года, заявив, что «испанцы
и португальцы, поселившиеся в Бордо», оказались полезными
деятелями в торговле и хорошими плательщиками податей; «а
между тем злоумышленные и завистливые люди неоднократно
пытались мешать их торговле, ложно обвиняя их в разных пре¬
ступлениях, для того чтобы понудить их покинуть город и стра¬
ну». Король, признавая все эти обвинения «клеветой», запреща¬
ет притеснять иностранцев или устрашать их с целью помешать
их торговой деятельности и побудить к эмиграции. Эти охран¬
ные грамоты были по требованию новохристиан внесены в
акты бордоского парламента. Таким образом через два года по¬
сле Варфоломеевской ночи католическая маска спасла тайных
евреев от участи гугенотов.
Попытки натравить власти и народ на подозрительных
новохристиан продолжались и в XVII веке. В книге члена пар¬
ламента в Бордо, де Ланкра (Lancre, L’incrédulité et mescrèance
du sortilège plainement convaincues, 1615), приводится следующая
речь местного адвоката Лароша: «Если настоящие евреи заслу¬
живают самых лютых наказаний, если их нужно жарить на жа¬
ровне, варить в расплавленном олове, в кипящем масле, смоле и
сере, то тем более жестоких мук заслуживают те, которые скры¬
вают свое еврейство и лгут, выдавая себя за христиан. Они слу¬
шают католическую мессу, крестят своих детей, принимают свя¬
щенное таинство причастия, а перед своим раввином исповеду¬
ют свою веру. Все португальцы, живущие в Бордо и его округе,
суть мнимые христиане и настоящие евреи. Они не работают в
субботу, приготовляют пищу с пятницы, не едят свинины. Их
уход из Испании и Португалии не добровольный: они бежали
от страха пред инквизицией. Все те, которые раньше жили в на¬
шем городе и наружно соблюдали христианские обряды, стали
открыто исповедовать свою веру, как только переселялись в Ве¬
нецию, Феррару, Авиньон и другие места, где иудейство терпи¬
мо». Эта агитация не имела успеха в Бордо, где парламент

156
стоял за новохристиан. Но их колонии в Париже грозила в то
время большая опасность.
В апреле того же 1615 года в Париже накрыли группу
новохристиан в тот момент, когда они тайно праздновали ев¬
рейскую Пасху. Через месяц королева Мария Медичи, управляв¬
шая страной именем малолетнего Людовика XIII, издала декрет
об изгнании всех замаскированных евреев (juifs déguisés) в тече¬
ние одного месяца, мотивируя это следующим образом: «Коро¬
ли, наши предшественники, оберегая всегда свой прекрасный
титул христианнейших (très chrétiens), чувствовали отвращение
ко всем народностям, чуждым этого имени, и в особенности к
евреям, которых никогда (?) не допускали жить в своем госу¬
дарстве и во владениях своих сеньоров. И мы поэтому реши¬
лись подражать нашим предкам, которые своими превосходны¬
ми качествами стяжали им уважение среди всех народов». Этот
декрет, имевший форму простой декларации, не был, однако,
приведен в исполнение. Расположенные к новохристианам пар¬
ламент и магистрат города Бордо игнорировали декрет, где о
Бордо прямо не упоминалось. Полагают, что в самом Париже
решено было не применять его, так как об этом просил врач
королевы, Илия Монтальто. Это был единственный еврей из
живших в Париже, открыто исповедовавший иудейство. Уроже¬
нец Португалии, он переехал в Италию, сбросил там марранс¬
кую маску и прославился как выдающийся врач в Ливорно.
Когда Мария Медичи пригласила Монтальто из Италии в Па¬
риж на должность придворного врача, он поставил условием,
чтобы ему дозволяли жить открыто по законам иудейства, и ус¬
ловие его было принято. (Говорят, что набожная королева ис¬
просила у папы разрешение лечиться у еврея.) Этому умному
врачу удалось в критический момент излечить каприз королевы,
легкомысленно издавшей свой декрет-декларацию. В 1616 году,
когда Илия Монтальто сопровождал Марию Медичи при объез¬
де страны, он в Бордо поддержал ходатайство местных властей
в пользу новохристиан. Во время этого путешествия Монтальто
умер в городе Туре, и королева велела набальзамировать его
тело, которое позже было перевезено в Амстердам и погребено
на еврейском кладбище. А в 1617 году сама Мария Медичи была
вынуждена покинуть Францию. Мало-помалу юдофобы успокои¬
лись, и хартия 1550 года осталась в силе. В 1636 г. колония ново¬
христиан в Бордо насчитывала 260 человек. Во главе ее стояли

157
крупные негоцианты, врачи и адвокаты. Выдвинулись фамилии
Оливера, Диас, Дакоста-Фуртадо, Родригес, Кардозо, Мендес,
Альварес, Лопес.
В других городах Южной Франции жило тогда еще мало
евреев. Небольшие группы стали проникать из Авиньона в
Марсель, где реставрация еврейской колонии становится за¬
метной лишь с середины XVII века. Значительной группе порту¬
гальских марранов удалось устроиться в начале XVII века в
Нанте и его округе. Местный магистрат постановил изгнать их
(1603), но королевский наместник герцог Монбазон не допустил
этого, ссылаясь на хартию 1550 года. Когда же число их в Нан¬
те увеличилось, начались столкновения между пришельцами и
христианами, давно отвыкшими от соседства евреев, хотя бы за¬
маскированных. В Монпелье колония испанских марранов по¬
явилась еще в XVI веке. Они прибыли туда из соседней Арагонии
и селились также в городах Нарбонна и Безьер, давно опустевших
древних гнездах еврейства. Здесь их называли не «новохристиана¬
ми», а испанским ругательным именем «марраны». Посетивший
Монпелье в 1552-1559 гг. базельский врач Феликс Платтер писал:
«В этом крае живет огромное число семейств еврейского проис¬
хождения. Они прибыли из Мавритании через Испанию и посели¬
лись в пограничных городах Монпелье, Безьер, Нарбонне и дру¬
гих. Хотя они усвоили все обычаи христиан, их все-таки называ¬
ют «маврами» или «марранами», в память их происхождения*.
Эта кличка считается обидной, и за применение ее к кому-либо
полагается значительный штраф... Их подозревают в соблюдении
еврейских обрядов. Некоторые воздерживаются от употребления
свинины и соблюдают субботу. Есть марраны обоих исповеданий
(католического и реформатского), но их больше в реформатском
исповедании». Марраны-реформаты — явление новое, имевшее ме¬
стный характер: в гнездах французских гугенотов на юге Фран¬
ции некоторые группы новохристиан могли для вида примк¬
нуть к кальвинизму в годы, предшествовавшие Варфоломеевс¬
кой ночи. Платтер еще указывает, что в Монпелье марраны
* Тут автор, очевидно, ошибается: слово «марраны» не происходит от име¬
ни «мавры». Ошибка его произошла оттого, что он считал испанских марранов
выходцами из Мавритании (Марокко), где евреям, как в мусульманской стране,
не было надобности носить христианскую маску.

158
говорят на родном каталонском языке, сходном с лангедокским
наречием, что облегчает сближение их с коренным населением.
Влияние марранов в городе весьма заметно, так как среди них
имеется «много замечательных людей»; тем не менее их не изби¬
рают в члены городского совета, а уличная толпа даже издева¬
ется над ними в дни карнавала, выставляя их в виде набитых
сеном чучел, которые толпа волочит по улицам, бьет и вешает.
В XVII веке в Монпелье стали прибывать из Авиньона настоя¬
щие евреи, но против них выступало местное христианское ку¬
печество, и им приходилось покидать запретную территорию.
В конце XVI века появилось гнездо настоящих евреев на
противоположной окраине Франции, на границе Германии.
В 1567 году к Франции был присоединен лотарингский город
М е ц, колыбель европейского раввинизма, почти покинутый
евреями в позднее Средневековье. Под французским владыче¬
ством там постепенно возродилась еврейская община, которая к
середине XVII века насчитывала уже свыше 500 душ. Они гово¬
рили на еврейско-немецком диалекте, который тогда употреб¬
лялся в Германии и в Польше. На этом языке были написаны
протоколы учредительного собрания общины, состоявшегося в
1595 году. (Впоследствии они были переведены на французский
язык для сведения властей.) Это собрание избрало совет из шес¬
ти человек: трех раввинов и трех мирян. Один из раввинов
официально являлся главным или «первым» (le chef et premier
rabby); он был и религиозным наставником, и судьей в граж¬
данских делах и утверждался в своей должности королевским
наместником в Меце. Главные раввины Меца обыкновенно
приглашались из общин Германии, Австрии или Польши. Вы¬
бор раввина часто возбуждал горячую борьбу партий в общине,
так что дело иногда доходило до раскола и до вмешательства
французских властей. Община Меца, по-видимому, еще не испы¬
тывала тогда того гнета извне, который сковывал членов дру¬
гих общин в дисциплинированную массу и не позволял им вы¬
носить свои споры за пределы гетто.
Так с двух концов, юга и севера, началась постепенная ре¬
ставрация разрушенного в Средние века еврейского центра во
Франции. Этот процесс усилится с присоединением к Франции
густо населенного евреями Эльзаса (в конце XVII века).

159
§ 24. Сефардский центр в Голландии
Новый приют открылся для рассеянных сефардов в Нидер¬
ландах. Соединенные с Испанией в начале XVI века, нидер¬
ландцы после героического восстания освободились от испанского
ига к концу века, как бы для того, чтобы указать еврейским
мученикам стран инквизиции путь туда, где занялась заря рели¬
гиозной свободы.
Буря Средних веков смела остатки еврейских общин в Нидер¬
ландах. Из Брабанта и южных владений герцогов бургундских
евреи были изгнаны после ужасов «черной смерти» (1350—1370), а
из северных провинций — в XV веке. Когда в 1520 г., с воцаре¬
нием императора Карла V, Нидерланды объединились с одной
стороны с Испанией, а с другой — с Германией, туда начали
проникать еврейские странники из Пиренейского полуострова.
Марраны направлялись сначала в южную (бельгийскую) часть
Нидерландов в надежде, что со временем им здесь удастся сбро¬
сить католическую маску. Некоторые богатые марранские семей¬
ства поселились в портовом городе Антверпене, который в то
время сделался одним из центров международной торговли. Пе¬
реселенцы открывали здесь торговые дома и банки, как, напр.,
семья Мендес-Наси, впоследствии занявшая видное место в сто¬
лице Турции (см. выше, § 4). Городские власти высоко ценили
полезную коммерческую деятельность пришельцев, но император
Карл V, смущенный слухами о переходе марранов в иудейство,
решил удержать этих пленников церкви в Испании под надзором
инквизиции. В 1549 году он издал декрет о запрещении марранам
переселяться в Антверпен и о выселении находившихся там. На¬
прасно антверпенский магистрат заступился за выселяемых. Он
свидетельствовал, что марраны сильно развили экспорт товаров:
они вывозят хлопок, сахар, растительные масла, кожу, фрукты,
различные изделия фландрской промышленности; они честно ведут
свои торговые дела, довольствуются малым заработком и реже
объявляют себя несостоятельными, чем купцы других наций; мар¬
ранские банки снабжают деньгами антверпенскую биржу и пони¬
жают дисконт. Император был глух ко всем доводам, и в 1550 г.
декрет о выселении марранов из Антверпена был подтвержден.
Только что расцветшему городу был нанесен удар, и спустя пол¬
века торговое значение Антверпена перешло к его сопернику
Амстердаму в Северных Нидерландах или Голландии, где в

160
этот промежуток велась освободительная война жителей, прим¬
кнувших к реформации, против тирании испанского короля Фи¬
липпа II. Пока длилась эта война, евреи и марраны не могли
ступить на почву Голландии. Но они устремились туда тотчас
после того, как протестантская часть Нидерландов отпала от
Испании и голландские штаты объединились в самостоятельную
республику под главенством Вильгельма Оранского. Утрехтская
Уния 1579 года провозгласила религиозную терпимость, и жерт¬
вы самой злобной нетерпимости в бывшей метрополии почув¬
ствовали, что в Европе открылся уголок, который может прию¬
тить гонимых за веру.
Возникновение еврейской общины в столице Голландии,
Амстердаме, относится к концу XVI и первым годам XVII века.
Не без трудностей совершилось дело переселения. Голландцы
сначала видели в марранах католиков из враждебной страны и
относились к ним недоверчиво. В провинциальные города (Мид¬
дльбург, Гаарлем и другие) их вовсе не пускали. Амстердам ока¬
зался гостеприимнее, но и туда они могли проникнуть лишь по¬
степенно, небольшими группами. Отголоски странствований мар¬
ранов на кораблях по направлению к Северному морю слышатся
в смутных преданиях современников, рассказывающих о возник¬
новении амстердамской общины (хронист Барриос, позже Фран¬
ко-Мендес). Корабли с беженцами ищут пристанища в городах
на побережье Северного моря, между Гамбургом и Амстердамом.
Одна группа марранов попала в 1593 г. в городок Эмден и слу¬
чайно набрела там на дом местного раввина Моисея-Ури Леви;
странники просили его совершить над ними обряд обрезания, но
раввин отказался, боясь раздражить жителей-лютеран; по его со¬
вету марраны уехали в Амстердам и там перешли формально в
иудейство при содействии последовавшего за ними эмденского
рабби. Другое предание рассказывает о приключениях группы
эмигрантов, корабль которых был захвачен на море воевавшими
с Испанией англичанами; находившийся на английском корабле
герцог пленился красотой одной из марранок, молодой девуш¬
ки Марии Нунес, привез ее в Лондон и представил королеве
Елизавете, но пленница отказалась выйти замуж за христиани¬
на, и ее отпустили вместе о родными в Амстердам, где она пе¬
решла в иудейство. Фактически верно то, что около 1593 г. в
Амстердаме поселилась группа португальских марранов, во главе
которой стоял Яков Тирадо, образованный человек, умевший

161
объясняться с новыми властями по-латыни. В деле устройства
этой группы принимал участие резидент марокканского султана
в Амстердаме, сефардский еврей Самуил Палахе. Он отвел в
своем доме особое помещение для молельни, которая служила
для пришельцев и сборным пунктом для совещаний и бесед.
Таинственность, которой окружили себя первые пришель¬
цы, возбудила подозрение амстердамских властей. Голландцы,
ненавидевшие своих недавних угнетателей, подозревали в каж¬
дом пришельце из Пиренейского полуострова испанского «па¬
писта» или шпиона. Однажды в пост Иом-кипур (1596), когда
переселенцы собрались в своей тайной молельне, туда ворва¬
лись голландские офицеры для производства обыска. Напуган¬
ные марраны вообразили, что явились агенты инквизиции, и пу¬
стились бежать, что еще усилило подозрение. Оказалось, одна¬
ко, что пришли искать икон и принадлежностей католического
богослужения, а нашли свитки Торы и еврейские книги. Яков
Тирадо объявил властям, что эмигранты — евреи, бежавшие от
той самой католической инквизиции, которая недавно уничто¬
жала голландских борцов за свободу, что они привезли с собой
значительные капиталы и что вслед за ними готовы приехать
еще многие капиталисты, могущие содействовать оживлению
голландской торговли. Полиция, арестовавшая раньше раввина
Моисея-Ури и его сына, выпустила их на свободу, а дальнейшие
старания Тирадо и Палахе привели к тому, что амстердамский
магистрат разрешил марранам открыто исповедовать иудейскую
веру. В 1598 г. была построена в Амстердаме первая синагога,
названная, по имени ее основателя Тирадо, «Бет-Яков». Вскоре
маленькая община пригласила из Салоник своего земляка, сефар¬
дского раввина Иосифа Пардо, в качестве своего «хахама».
Вести о спокойном приюте в Голландии привлекли туда
массу марранов из Испании и Португалии. В первые годы XVII
века еврейская община в Амстердаме уже насчитывала 200 се¬
мейств. В 1608 г. была открыта вторая синагога под именем
«Неве Шалом» (Мирная обитель). При ней состоял хахамом
Исаак Узиель из Феца, строгий раввин, которому приходи¬
лось приучать свою отчужденную от еврейства паству к рели¬
гиозной дисциплине. Это не нравилось многим, часть общины
откололась и образовала в 1618 году отдельный синагогаль¬
ный приход под именем «Бет-Исраэль». Рост еврейской коло¬
нии в Амстердаме возбудил зависть тех христианских групп,

162
католиков и отделившейся от официальной реформатской церк¬
ви секты арминиан или ремонстрантов, которые в Голландии не
пользовались полной свободой вероисповедания. Арминиане
жаловались властям, что их лишают религиозной свободы,
между тем как евреям дозволяется строить синагоги. Это побу¬
дило амстердамский магистрат объявить, что евреям запреща¬
ется публичное богослужение и постройка новых синагог.
Вследствие жалобы евреев голландское правительство назначи¬
ло комиссию для рассмотрения еврейского вопроса. По пору¬
чению комиссии знаменитый юрист Гуго Гроций составил про¬
ект регламента для «еврейской нации», в котором проводился
принцип религиозной терпимости при условии, чтобы в Ам¬
стердаме не было больше 300 еврейских семейств. Амстердамс¬
кий магистрат указывал на одно «опасное» явление: еврейские
поселенцы часто сближаются с христианскими семействами и
«с дочерьми страны», против чего нужно принять меры. Нако¬
нец было решено, что голландское правительство оставляет за
магистратами больших городов право издавать регламенты
для евреев, которые могут быть терпимы лишь при условии
воздержания от религиозной пропаганды и от интимных сно¬
шений с христианскими женщинами (1619).
Кроме Амстердама еврейские колонии существовали в Роттер¬
даме и некоторых небольших городах. Гражданские права евреев
были везде ограничены: их не принимали в купеческие гильдии,
за исключением гильдии маклеров, вероятно, ввиду влияния ев¬
рейских капиталистов на амстердамской бирже. Еврейские дети
не могли обучаться в голландских народных школах, где препо¬
давание носило религиозный характер, но они могли быть сту¬
дентами университета по медицинскому факультету, так как
врачебная практика допускалась свободно; профессорами, адво¬
катами или судьями евреи не могли быть, так как для этого
требовалось принесение христианской присяги. При таких усло¬
виях национальная обособленность была неизбежна. Сефарды,
усвоив голландский язык для деловых сношений, продолжали
говорить между собой по-испански или португальски. Во время
Тридцатилетней войны в Голландию попали группы эмигрантов
из Германии, положившие начало общине ашкеназов, которая
разрослась в следующую эпоху, во второй половине XVII века.
Несмотря на ограничение гражданских прав, еврейская коло¬
ния в Голландии развила широкую хозяйственную деятельность.

163
Она немало содействовала тому быстрому росту торговли и
промышленности, благодаря которому эта маленькая страна по¬
лучила господство на мировом рынке. Переселившиеся из Испа¬
нии и Португалии крупные негоцианты и банкиры открывали в
Амстердаме и Роттердаме свои торговые дома, банки и транс¬
портные конторы. Если вспомнить, что братья этих сефардов в
Турции и Италии уже сто лет держали в своих руках нити ле¬
вантийской торговли, то можно будет понять, какую сильную
связь могла создать новая сефардская колония между Голланди¬
ей и рынками Европы и Азии. Особенную энергию проявили ев¬
рейские капиталисты в развитии голландской торговли с Амери¬
кой. Они помещали свои капиталы в предприятиях Ост-Индской
и Вест-Индской компаний, двух главных артерий европейско-аме¬
риканской торговли, производили банковские операции в между¬
народном масштабе и играли важную роль на амстердамской
бирже. Кроме коммерсантов, в еврейской колонии было немало
лиц интеллигентских профессий: врачей, ученых, писателей.
Автономия еврейских общин была, после упомянутых колеба¬
ний, официально признана. На первых порах названные выше
три амстердамские синагоги представляли собой три конгрега¬
ции, из которых каждая имела своего раввина или «хахама». В
1639 г. они объединились и образовали одну благоустроенную
общину. Был выработан подробный устав самоуправления («Ас¬
камот»), утвержденный городским магистратом. Делами общи¬
ны заведовал совет, или «Маамад» («Mahamad» в сефардской
орфографии), состоявший из старшин («парнасим») и хахамов.
Гражданские власти предоставили Маамаду право налагать на¬
казания на непослушных членов общины по своему усмотре¬
нию. Этим правом совет пользовался нередко в ущерб свободе
совести. От инквизиционного режима своей прежней родины
бывшие марраны унаследовали особенную подозрительность ко
всякому проявлению «ереси». Раввинская коллегия зорко следи¬
ла за правоверием членов общины и строгими карами, вроде
«херема», подавляла вольнодумство. Этот организованный конт¬
роль над совестью привел к трагедии Уриеля да Косты и Спино¬
зы. В Амстердаме, как в тогдашней Венеции, одновременно функ¬
ционировали несколько хахамов, составлявших вместе раввинскую
коллегию, где обсуждались все духовные вопросы общины. По¬
сле Исаака Узиеля раввинский пост занимали три человека,

164
приобретшие имя в литературе и общественной деятельности:
венецианский талмудист Саул Мортейра, многосторонний
писатель и политический деятель Менассе бен-Израиль и
даровитый проповедник Исаак Абоав да Фонсека. Эти чле¬
ны раввинской коллегии состояли также преподавателями в но¬
воучрежденной амстердамской «Талмуд-Торе», семиклассной
школе, где преподавались Библия, Талмуд, еврейская граммати¬
ка, словесность и риторика. В старших классах изучались рав¬
винские кодексы, и способнейшие молодые люди подготовля¬
лись к раввинскому званию.
В течение первого полустолетия своего существования
голландская колония проявила большую интенсивность ум¬
ственного творчества. Освободившаяся от внешнего гнета ду¬
ховная энергия марранства направилась в общееврейское русло
и внесла туда свежую струю. Писатели первых поколений пи¬
шут еще на испанском, португальском или латинском языке, но
уже тогда рядом с чужими языками выступает национальный,
который впоследствии достигает первенства в литературе. В
произведениях этих писателей преобладает лирическое или мис¬
тическое настроение. В них слышатся отголоски глубокой ду¬
шевной драмы людей, только что вырвавшихся из когтей инк¬
визиции. Яков Бельмонте (ум. 1629), один из основателей ев¬
рейской колонии в Амстердаме, воспевал испанскими стихами
бедствия своих братьев под гнетом инквизиции. Поэт Давид
Абентар Мело перевел стихами на испанский язык книгу
Псалмов (1626); в гимны псалмопевца он иногда вплетал свои
думы о судьбе гонимой нации и о своих личных переживаниях
в испанских тюрьмах. Другой поэт, Реуэль Иешурун, извес¬
тен не столько по своей литературной деятельности (он написал
на португальском языке стихотворный диалог «Семь гор», кото¬
рый был представлен в лицах при освящении синагоги в Ам¬
стердаме), сколько по своей удивительной судьбе. Потомок мар¬
ранской семьи в Лиссабоне, Павел де Пина (таково было его
христианское имя) был в юности добрым католиком и даже го¬
товился поступить в монашеский орден. Для этой цели он в
1599 г. поехал в Рим. Но в Италии он встретился с известным
врачом Илией Монтальто, впоследствии лейб-медиком в Пари¬
же (§ 23), и тот отговорил его от безрассудного намерения.
Вскоре кандидат в католические монахи узнал о мученической
смерти знакомого францисканского монаха Диего де Ассумсао,
природного католика, убедившегося в истинности иудейства и

165
за то сожженного на костре в Лиссабоне (§ 22). Тогда в Павле
пробудилось стремление стать снова Савлом: возвратиться к
вере отцов. Он отправился в Амстердам и присоединился к сво¬
им землякам, перешедшим в иудейство (1604). Между новообра¬
щенными выдавался Авраам-Альфонс де Геррера (ум.
1631), потомок марранов, смешавшихся с испанской аристокра¬
тией. Он был резидентом мароккского султана в Кадиксе и при
взятии города англичанами попал к ним в плен. После осво¬
бождения он переселился в Амстердам, открыто перешел в
иудейство и увлекся учением новой каббалы Ари и Виталя, ко¬
торую он сочетал с идеями неоплатоников. Эту смешанную сис¬
тему Геррера изложил в своем написанном по-испански сочине¬
нии «Врата неба» («Puerta del cielo»), которое по его желанию
было переведено на еврейский язык Исааком Абоавом и напе¬
чатано в Амстердаме («Šaar ha’šamaim», 1655).
Самым видным литературным деятелем той эпохи был
вышеупомянутый амстердамский хахам Манассе бен-Израиль
(1604-1657). Сын лиссабонских марранов, Манассе был еще ре¬
бенком привезен родителями в Амстердам. Здесь он учился в
раввинской школе Исаака Узиеля. Кроме специальных знаний,
он усвоил и общие: изучил латинский язык и некоторые евро¬
пейские литературы. С юных лет он обнаружил ораторский та¬
лант и уже на 18-м году жизни произносил публичные пропове¬
ди. В 1627 г. он открыл еврейскую типографию в Амстердаме, а
позже занял место заведующего талмудической школой, учреж¬
денной на средства меценатов, братьев Перейра. Энциклопеди¬
ческое образование Манассы сблизило его с знаменитыми хрис¬
тианскими учеными и художниками; он был дружен с ученой се¬
мьей Фоссиус, с художником Рембрандтом (последний рисовал с
него портрет «амстердамского рабби») и вел переписку с люби¬
тельницей наук, шведской королевой Христиной. Большая часть
сочинений Манассе, написанная на испанском и латинском язы¬
ках, была доступна и неевреям. Его четырехтомный философско-
мистический труд «Примиритель» («Conciliador», 1632-1651) был
переведен с испанского оригинала на латинский и английский
языки, хотя по содержанию представлял мало оригинального. То
была слабая попытка диалектически уладить те противоречия в
библейском тексте, которые проистекают из различия историчес¬
ких пластов и могут быть объяснены только путем научной крити¬
ки. В двух книгах на латинском языке Манассе трактует в духе

166
консервативной теологи о загробной жизни и воскресении мерт¬
вых («De termino vitae», «De resurrectione», 1635-1639), имея в
виду нашумевшую тогда ересь Уриеля да Косты, отрицавшего
оба догмата. На португальском языке он написал сборник рели¬
гиозных законов («Tesoreo dos Dinim», 1645), где законы иудей¬
ства расположены в порядке традиционных 613 заповедей. К
проблеме загробной жизни Манассе возвращается в своем попу¬
лярном сочинении на еврейском языке «Нишмат хаим» («Душа
живая», Амстердам, 1652). Вся проблема веры основана здесь на
следующем принципе: «Основа основ и начало начал есть вера
в бессмертие души, ибо кто верит, что есть в человеке нечто ду¬
ховное, хотя и невидимое, по необходимости допустит бытие
Первопричины, столь же невидимой, духовной, единой и пер¬
вичной, как душа». Но этот ясный философский принцип тонет
в массе рассуждений, свидетельствующих, что в авторе мистик
уже победил философа. Представления о загробной жизни, пере¬
селении душ, чародействе, заклинании злых духов изложены
здесь совершенно в духе палестинских каббалистов, писания ко¬
торых часто цитируются автором наряду с сочинениями нееврей¬
ских философов и мистиков. Манассе отличался вообще крайним
легковерием. Поверив рассказам одного путешественника-аван¬
тюриста (Арон-Леви или Антонио Монтесинос), уверявшего, буд¬
то он среди индейцев Кордильерских гор в Америке нашел остат¬
ки затерянных десяти колен Израилевых, Манассе написал книгу
под заглавием «Надежда Израиля» («Esperanza de Israel», 1650),
где доказывал, что таким образом предсказания пророков о не¬
истребимости рассеянного народа сбылись, а потому можно
ожидать пришествия мессии в самом близком будущем. В своей
борьбе за допущение евреев в Англию (см. дальше, § 26) Манас¬
се, между прочим, вдохновлялся повернем, что мессия придет,
когда в мире не будет ни одной страны без евреев.
Товарищем Манассе бен-Израиля в амстердамской рав¬
винской коллегии был Исаак Абоав да Фонсека (1605-1693).
Увезенный в детстве из Португалии в Амстердам, Абоав так¬
же получил богословское образование под руководством ха¬
хама Исаака Узиеля. Он сделал такие успехи в раввинской
науке, что на 21-м году жизни получил звание хахама. После
объединения трех конгрегаций Абоав на несколько лет уда¬
лился из Амстердама. Его потянуло в далекие края, и в 1642
г. он отправился во главе значительной партии еврейских

167
эмигрантов в Бразилию, перешедшую тогда временно под власть
голландцев. Там он сделался раввином в общине города Пернам¬
буко, созданной бывшими португальскими марранами. Но недо¬
лго пришлось ему жить в Южной Америке. В 1646 г. португаль¬
цы отняли у голландцев обратно бразильские колонии (см.
дальше, § 27), и еврейская община в Бразилии распалась. Абоав
вернулся в Амстердам и снова стал деятельным членом раввинс¬
кой коллегии. Он привлекал слушателей своими проповедями в
синагоге и лекциями Талмуда в высших классах Талмуд-торы.
Как проповедник Абоав был популярнее своего товарища, Ма¬
нассе бен-Израиля. О них говорили: «Манассе говорит, что зна¬
ет, но Абоав знает, что говорит». Некоторые проповеди Абоава
и речи на разные случаи были напечатаны на португальском
языке, на котором он их произносил. На этом же языке напеча¬
таны его комментарии к Пятикнижию. По-еврейски написан им
рассказ о бразильской экспедиции, в которой ему пришлось пе¬
режить немало бедствий.
§ 25. Трагедия Уриеля да Косты и Баруха Спинозы
Через двадцать лет после возникновения голландской коло¬
нии, когда туда еще тянулись вереницы беглых марранов из Ис¬
пании и Португалии, люди с истерзанной душой, с отблеском ко¬
стров инквизиции в испуганных глазах, Амстердам был взволно¬
ван появлением странного неофита, который в этой мирной гава¬
ни для усталых странников искал не покоя, а бури, простора
для своей мятежной души. Человек с предвосхищенными за сто
лет раньше идеями рационалистов XVIII века ворвался в среду
страстно верующих, только что возвращенных в родное лоно
иудаизма, и вызвал там ужас, навлек на себя жестокие пресле¬
дования и сделался жертвой произведенного им переполоха.
Габриель да Коста родился около 1585 года в португаль¬
ском городе Опорто, в ассимилированной марранской семье. В
юности он изучал право и схоластическую философию в иезуитс¬
ком университете города Коимбра и на 25-м году жизни занял
должность каноника и казначея в одной из церквей родного горо¬
да. Но догматика христианства не удовлетворяла его пытливого
ума и чуткой совести. Католическое учение о вечной греховности
человека, обреченного на муки ада или чистилища, внушало ему
ужас. Да Коста углубился в изучение столь чуждых правоверному

168
католику библейских книг, где он не нашел никаких мистичес¬
ких загробных ужасов, а, напротив, увидел заповеди здоровой
земной жизни, близкие к велениям естественной религии. В нем
пробудилось страстное стремление вернуться к вере предков.
Воодушевленный этой мыслью, он тайно, с большой для себя
опасностью, покинул Опорто вместе со своими братьями и ма¬
терью, которые тоже решились перейти в иудейство, и пересе¬
лился в Амстердам (между 1612 и 1615 г.). Здесь вся семья при¬
няла иудейскую веру по всем правилам закона, причем Габри¬
ель переменил свое имя на Уриель. Скоро, однако, выяснилось,
что чистый библейский иудаизм, пленивший душу да Косты,
очень далек от практического раввинского иудаизма, законы
которого строго регулировали каждый шаг в жизни неофита.
Из-под ига католической догмы да Коста попал под иго рав¬
винского Закона. Его стесняли эти бесчисленные обряды, имев¬
шие больше национально-историческое, чем религиозное значе¬
ние. Он стал пренебрегать религиозными обрядами и позволял
себе открыто доказывать, что они не имеют корней в Библии и
выдуманы «фарисеями», т.е. талмудистами и раввинами.
В 1616 г. Уриель поселился временно в Гамбурге, где его
братья имели отделение своего торгового дома, и здесь, в новой
сефардской колонии, предпринял свою первую критическую оф¬
фенсиву против традиции. Он послал представителям сефардской
общины в Венеции, центре раввинизма, свои «Тезисы против тра¬
диции» («Propostas contra a Tradiçao»), в которых были выставле¬
ны, между прочим, следующие мотивированные положения: 1)
обряд Тефиллин не имеет никакого корня в Торе, где повелено
закрепить Божии заповеди в голове и в сердце, а не прикреплять
записи их молитвенными ремнями к голове и руке; 2) операция
обрезания («милла») осложнена в раввинской практике скверным
обрядом высасывания («периа») и другими церемониями, не пре¬
дусмотренными в Библии; 3) во всех странах диаспоры произ¬
вольно установлены двойные дни главных годовых праздников,
вопреки ясным законам Пятикнижия. Выставив еще несколько
возражений против отдельных отступлений от библейских норм
(между прочим, и от нормы «око за око», которую талмудисты
заменили денежным штрафом), Уриель да Коста переходит к об¬
щему протесту против «устного учения», которое под видом ог¬
раждения Торы Моисеевой заменило ее другой Торой. Он пред¬
лагает венецианским раввинам либо опровергнуть его тезисы из

169
Св. Писания, либо признать их истинность и восстановить
подлинный иудаизм. На этот вызов нового «цадукея» отклик¬
нулся тот из членов венецианской раввинской коллегии, кото¬
рый сам в душе не был свободен от сомнений, волновавших
гамбургского еретика: Леон Модена (см. выше, § 19). Он написал
краткие возражения против опасных тезисов и послал их к «пар¬
насим» гамбургской общины при письме, в котором советовал
наложить на еретика херем в случае, если эти возражения на него
не подействуют. Так как Уриель продолжал упорствовать и про¬
пагандировать свои убеждения, то венецианские раввины провоз¬
гласили его и его единомышленников отлученными от еврейского
общества и велели оповестить об этом в Гамбурге (август 1618)*.
Этот херем заставил, по-видимому, Уриеля вернуться в Ам¬
стердам, но отнюдь не побудил его к покаянию. Мысль его
продолжала работать в направлении крайнего рационализма и
вела его от отрицания обрядов к отрицанию догматов. Отрек¬
шись раньше от католичества из-за его мрачного учения о заг¬
робной жизни, Уриель был смущен, найдя те же воззрения в
раввинско-мистическом иудаизме, — и вот он задался целью до¬
казать, что Моисеево вероучение не признает догмата воздаяния
за гробом. Он стал писать книгу об этом и показывал некоторым
друзьям отрывки из нее. Этим воспользовался один из его пре¬
жних друзей, амстердамский врач Самуил да Сильва, и поспешил
напечатать опровержение идей еще не опубликованного трактата,
в книжке на португальском языке под заглавием «Рассуждение о
бессмертии души для обличения невежества известного противни¬
ка» («Tratado da Immortalidade», Амстердам, 1623). В то же время
старшины амстердамской общины (Абраванель, Иешурун и др.)
объявили, что исключают из общины «Уриеля Абадата**, кото¬
рый за свои ложные и еретические мнения против нашего свя¬
щенного Закона уже объявлен еретиком и отлучен в Гамбурге и
Венеции» (май, 1623). В письменном акте, закрепившем этот хе¬
рем, говорится, что «депутаты нации» (так титулуются здесь
старшины или «парнасим») вместе с хахамами напрасно стара¬
лись исправить еретика путем увещания и, ввиду его упорства,
* См. Приложения, № 5, в конце этого тома.
** Прозвище Абадат было, вероятно, временным псевдонимом да Косты.
Текст этого херема впервые опубликован в португальском оригинале в 1911 г., и
из него мы узнали о самом факте амстердамского отлучения 1623 года (см. при¬
ложение № 5).

170
решили применить меру полной его изоляции, запрещая всем,
даже его братьям и родным, иметь с ним какое бы то ни было
общение. Раздраженный этим Уриель решил опубликовать свою
книгу, которая должна была объяснить противникам мотивы
его «ереси». В 1624 г. появилась в Амстердаме эта написанная
по-португальски книга, под заглавием: «Испытание фарисейских
традиций путем сопоставления с писаным Законом» («Examen
dos tradiçoens phariseos» etc.). Так как в книге доказывалась по
Священному Писанию необязательность догмы загробной жиз¬
ни, установленной и христианством, то амстердамские «парна¬
сим» решили предать автора государственному суду по обвине¬
нию в пропаганде опасного безверия. Последовал донос амстер¬
дамскому магистрату. Уриель был арестован, но через неделю
власти, по ходатайству родных, выпустили его на свободу, ошт¬
рафовав на 300 гульденов и постановив уничтожить его книгу.
С тех пор для вольнодумца, не верившего в ад за гробом,
наступил ад на земле. К нему враждебно относились и евреи, и
христиане; даже родные, перенесшие немало тревог ради перехо¬
да в религию предков, покинули его. Одинокий, всеми отвержен¬
ный, Уриел да Коста метался между религией и философией и
наконец дошел до деизма и теории «естественного закона». В по¬
ложительных религиях, как иудейской, так и христианской, —
рассуждал он — имеется многое, согласное с естественным нрав¬
ственным законом Бога, но там есть и многое противоречащее
ему; а так как Бог не может противоречить самому себе, то нам
следует скорее верить Богу природы или разума, чем Богу откро¬
вения или предания. При таком образе мыслей да Коста не мог
тогда найти себе места ни в какой части общества. А между тем
опала и одиночество тяготили его; ему, по-видимому, грозила и
материальная нужда вследствие ссоры с братьями. В момент
упадка духа он согласился принести покаяние перед раввинами и
был прощен (1633). Но быть правоверным членом общины и со¬
блюдать все религиозные обряды он уже не мог. Когда к нему
пришли за советом двое христиан, желавших принять иудейство,
он отклонил их от этого намерения, сказав, что они «наложат на
себя невыносимое бремя». Раввины пригласили да Косту к себе и
предупредили его, что он будет вновь отлучен, если не прине¬
сет покаяния публично в синагоге с установленными для этого
унизительными церемониями. Но он отказался, и новый акт

171
отлучения состоялся. Все отшатнулись от опального еретика, на
улице люди избегали с ним встреч, а некоторые поносили его
оскорбительными словами; родные не решались ухаживать во
время болезни за человеком, над которым тяготело проклятие
синагоги. Еще шесть лет длилась эта пытка. Несчастный не вы¬
держал и согласился на публичное покаяние, не по убеждению, а
только для того, чтобы положить конец своим страданиям (1639).
Он описывает этот унизительный акт с понятной горечью:
«Я вошел в синагогу, переполненную мужчинами и женщинами,
которые пришли любоваться зрелищем. Когда наступил момент, я
взошел на деревянную кафедру посреди синагоги, назначенную для
чтения проповедей, и громко прочел написанную ими (раввинами)
исповедь, в которой я признал себя заслуживающим тысячекратной
казни за мои преступления против веры... и обещал сделать все, что
мне прикажут для их искупления. Прочитав это, я сошел с кафедры.
Ко мне подошел главный раввин и шепнул мне на ухо, чтобы я уда¬
лился в угол синагоги. Когда я это сделал, служитель сказал мне,
чтобы я разделся. Я обнажил тело по пояс, обвязал голову платком,
снял обувь и руками ухватился за столб, а привратник привязал мои
руки к столбу. Затем явился кантор и дал мне 39 ударов плетью, со¬
гласно обычаю... При этом пели один псалом. Когда я после наказа¬
ния сел на пол, ко мне подошел проповедник или мудрец (хахам) и
объявил меня свободным от отлучения. После этого я оделся и подо¬
шел к порогу синагоги и лег там, а служитель поддерживал мою го¬
лову. Все выходящие из синагоги переступали через мое тело, подни¬
мая одну ногу, а другой становясь у моего бедра. Когда уже никого
не осталось в синагоге, я поднялся, поддерживавший меня служитель
очистил меня от пыли, и я пошел домой».
Перенесенный публичный позор окончательно потряс душу
несчастного скептика. Вскоре после этого акта он лишил себя
жизни двумя пистолетными выстрелами (апрель 1640). Перед
смертью Уриель да Коста написал на латинском языке свою ав¬
тобиографию под ироническим заглавием «Образчик человечес¬
кой жизни» («Exemplar humanae vitae»), где в страстных словах
излил свой гнев против «фарисеев», вынудивших у него позор¬
ное отречение, против толпы «лжецов или слепцов», ополчив¬
шихся на человека правды, который постиг великий нравствен¬
ный «закон природы» (lex naturae).
Не менее трагичен, хотя и не столь эффектен, был конфликт
с еврейством младшего современника да Косты, великого фило¬
софа Баруха Спинозы. Член марранской семьи, бежавшей из

172
Испании в Голландию, Барух (Бенедикт) родился в Амстердаме
24 ноября 1632 г. Отец его Михаил д’Эспиноза, почтенный ку¬
пец, был одним из «парнасим» сефардской общины и обучал
своего сына в знаменитой Талмуд-торе, имевшей таких препода¬
вателей, как Манассе бен-Израиль и раввин Саул Мортейра.
Изучив библейскую и отчасти талмудическую литературу, юный
Спиноза по окончании школы погрузился в изучение средневе¬
ковой еврейской философии. Маймонид, Ралбаг и Крескес были
первыми его учителями по вопросам теологии и этики. В то же
время он усвоил язык христианской науки: латинский, сделав¬
шийся потом его собственным литературным языком. Класси¬
ческие литературы и естествознание он изучил под руковод¬
ством голландского гуманиста Ван-ден-Эндена, содержателя
школы в Амстердаме. Скоро Спиноза познакомился с новой
философской системой Декарта, которая произвела переворот в
его миросозерцании.
Отныне свободный разум сделался для Спинозы единствен¬
ным источником познания, стоящим выше откровения и религи¬
озной традиции. На этой почве неизбежен был для него конф¬
ликт с официальным иудейством. Его не только отталкивала
сложная обрядность раввинского иудаизма, которую он назвал
«наказанием Божиим, карою и мукою жизни»: он усомнился
даже в божественном происхождении Библии. Исполнять зако¬
ны, изобретенные когда-то людьми для чуждых ему целей, Спи¬
ноза считал несовместимым с совестью мыслящего человека.
Пока жил его отец, он не решался открыто порвать с традици¬
ей; в течение траурного года после смерти отца (1654) он еще
ходил в синагогу и читал «кадиш» в память покойного, но по¬
том перестал посещать синагогу и фактически выступил из ев¬
рейской общины. Он удалялся от своих соплеменников и вра¬
щался в христианском обществе, охотно посещал собрания ре¬
форматских сектантов, стремившихся приблизиться к первона¬
чальному евангельскому учению.
Амстердамские сефарды, эти «головни, спасенные от огня»
инквизиции, с ужасом видели, как молодой Спиноза открыто
отвергает веру, за которую они и их предки перенесли столько
мук. Они боялись повторения недавней трагедии Уриеля да Косты
или еще худшего — ренегатства с его средневековыми последстви¬
ями. Представители общины прибегли сначала к мерам увещания:
они просили Спинозу не нарушать публично заповедей иудейства

173
и хоть формально поддерживать связь с синагогой, предлагая
ему ежегодную пенсию. Но Спиноза был не из тех, которые до¬
пускают компромиссы в деле убеждения; он отверг предложение
старшин и все просьбы своего старого учителя, хахама Саула
Мортейры. Тогда его призвали в раввинский суд («бетдин») и
объявили, что, так как свидетельскими показаниями он уличен
в неисполнении законов иудейской религии, на него налагается
предварительно «малый херем», исключающий виновного из об¬
щины на 30 дней, в течение которых допускается раскаяние.
Раскаяния, конечно, не последовало — и 27 июля 1656 г. в ам¬
стердамской синагоге, при торжественной обстановке, состоя¬
лось отлучение Спинозы от общества верующих, по обряду
«большого херема». Формула отлучения гласила между прочим:
«...Мы отвергаем и проклинаем Баруха д’Эспинозу пред лицом
этих священных книг и содержащихся в них 613 заповедей...
Пусть он будет проклят днем и ночью, ложась и вставая, при
входе и выходе. Да постигнут его все страшные проклятия,
перечисленные в Торе!.. Повелеваем, чтобы никто не бывал в
его обществе, не сносился с ним ни устно, ни письменно, не
оказывал ему никакой услуги, не находился с ним под одной
крышей или на расстоянии четырех локтей от него, и не читал
ни одного из его сочинений».
Наложенная еврейской «инквизицией» кара была сурова,
но все же далека от той жестокости, с которой искореняла ере¬
си католическая инквизиция. Для Спинозы исключение из ев¬
рейского общества было только формальным признанием фак¬
тического положения: он еще раньше ушел из общины и даже
порвал связи с родными. И тем не менее отлученный философ
никогда не мог простить своим соплеменникам акт херема. Не¬
добрые чувства к еврейству заметны в позднейших писаниях
этого вообще благородного и душою чистого мыслителя. Впро¬
чем, горький осадок могло оставить в нем то, что представите¬
ли общины сочли нужным сообщить мотивы херема амстердам¬
скому магистрату с донесением, что отлученный отрицает боже¬
ственность Библии, служащей основой и голландской государ¬
ственной религии. Вследствие этого донесения Спиноза должен
был покинуть Амстердам. Некоторое время он жил в Гааге и ок¬
рестных городах, ведя жизнь философского отшельника, но по¬
том вернулся в Амстердам. Для своего пропитания он занимался
шлифовкой оптических стекол, что давало ему возможность

174
жить спокойно и отдавать большую часть своего времени люби¬
мым философским исследованиям.
Еще раньше, накануне «большого отлучения», Спиноза на¬
писал и послал совету амстердамской общины «Апологию» для
оправдания своего поведения. Содержание этой апологии неиз¬
вестно, так как она не была напечатана, но нет сомнения, что
она частью вошла в состав написанного им позже на латинс¬
ком языке «Теологико-политического Трактата» («Tractatus
theologico-politicus», напечатан анонимно в 1670 г.). В этом заме¬
чательном труде Спиноза дает стройную систему критики иуда¬
изма и теологии вообще, которая поражает силой логической ар¬
гументации, но исторически является односторонней. Главное со¬
держание «Трактата» сводится к анализу Библии в обеих ее час¬
тях: Ветхом и Новом Завете. Тут Спиноза сразу стал на христи¬
анскую точку зрения двуединой Библии, заменяя историческую
оценку догматической. Наибольшая острота критики направлена
на «Ветхий Завет», между тем как анализ Нового Завета сделан
вкратце, с объяснением, что автор недостаточно знаком с гречес¬
ким подлинником евангельских и апостольских книг. В своих су¬
щественных элементах спипозовская критика Библии является
предвосхищением идей позднейшей научной критики: он первый
установил теорию фрагментарности библейского текста и по¬
здней его редакции. Он провозгласил ту простую, но страшную
для слепо верующих истину, что Пятикнижие, эта «Тора Мои¬
сеева», не могло быть написано Моисеем. Субъективность авто¬
ра проявляется только там, где он с пренебрежением говорит о
позднейшем иудаизме, о «фарисеях» и раввинах; здесь очевидно
воспроизведены доводы его резкой апологии, написанной нака¬
нуне «большого херема». Это сказалось и в тоне изложения, где
автор трактует еврейский народ как что-то чуждое ему. Совре¬
менное еврейство, по его мнению, совершенно утратило смысл
жизни и существует как особая нация только в силу ненависти
окружающих народов, заставляющей евреев обособляться. Дог¬
му избранности древнего Израиля он признает лишь условно, в
том смысле, что все пророки от Моисея до Христа передавали в
виде божественных откровений те истины, которые открывают¬
ся душе всякого мыслящего человека при свете Природы (lumen
naturae) или Разума. От «исторической религии», где Израиль
играет роль избранного народа, следует отделить индивиду¬
альную религию, следы которой он находит в Евангелиях и

175
посланиях апостолов. Христианство он явно идеализирует: Хри¬
ста он ставит выше всех пророков и называет его «устами Бо¬
жиими», а апостолов считает пророками особого рода. Эпигра¬
фом для своего «Трактата» он выбрал стих из первого Посла¬
ния Иоанна (4, 13): «Что мы пребываем в Боге и Бог в нас, мы
узнаем из того, что Он уделил нам от своего духа». В эти слова
Спиноза влагает свою идею натуральной религии, или панте¬
изма. В христианских симпатиях отлученного еврейского фило¬
софа сказалось то исконное стремление от национальной рели¬
гии к индивидуальной или универсальной, которое послужило
мотивом возникновения христианства. Как все мыслители той
эпохи, Спиноза совершенно игнорировал историческую перспек¬
тиву, при которой затронутые им проблемы получили бы более
объективное освещение.
Конечно, индивидуальная или универсальная религия Спи¬
нозы одинаково далека и от иудаизма, и от христианства, как
вообще от всякой позитивной веры. То, что он создал в своей
«Этике», стоит вне всяких исторических религий. Понятие «Бог-
Природа», познание которого и есть вера, естественные законы
которого составляют этику, «интеллектуальная любовь к Богу»
и стремление к нравственному совершенству — все это в корне
противоречит обычным религиям чудес, легенд, слепых догм,
обрядов и мистических символов. И тем не менее между спино¬
зовским пантеизмом и библейским монотеизмом есть лишь тео¬
ретическое различие, поскольку первый сливает Бога и Природу,
или «творящую и творимую Природу», а последний отделяет
Творца от творения; но сходство между ними заключается в ко¬
нечной этической цели обоих мировоззрений. Даже спинозовское
учение об абсолютизме государственной власти, противоречащее
пророческому «анархизму», смягчено основным тезисом, что го¬
сударство может регулировать только действия, а не убеждения и
верования граждан. Непреодолимая сила национальной наслед¬
ственности духа сказалась в том, что Спиноза не мог мыслить
ни религию, ни философию без их этического венца. В этом —
коренное различие между Спинозой и Декартом: для Декарта
венец философии — в достижении полной достоверности позна¬
ния, для Спинозы — в достижении идеала добра и правды; для
одного важнее метафизическая истина, для другого — усовер¬
шенствование души. Недаром и вся философская система Спи¬
нозы носит название «Этика».

176
Появление «Теологико-политического трактата» в 1670 г.
вызвало бурю в ученом мире. Немногие последователи Спино¬
зы терялись в массе ярых врагов его «еретического учения»,
поколебавшего все здание теологии. Автору, хотя и скрывшему
свое имя, грозила опасность со стороны властных ревнителей
церкви; эта опасность заставила его откладывать печатание
«Этики». Она появилась лишь после его смерти и стяжала пан¬
теисту незаслуженную репутацию атеиста. Последние годы сво¬
ей жизни великий мыслитель провел в Гааге, в своей обычной
бедной обстановке, в неустанной научной и философской рабо¬
те. Несмотря на свою бедность, он отвергал всякие пенсии и по¬
дарки, которые предлагались ему богатыми поклонниками. Ког¬
да пфальцский курфирст Карл-Людвиг пригласил его занять ка¬
федру философии в Гейдельбергском университете, Спиноза от¬
клонил это предложение, чтобы не поступиться свободой своих
убеждений и не нарушить своей спокойной кабинетной работы.
Спиноза умер в своем гаагском уединении, 20 февраля 1677 г.,
на 45-м году жизни, не примирившись с еврейским обществом,
исключившим его из своей среды.
Так в новой колонии Голландии, среди вернувшихся к
иудейству марранов, разыгрались две трагедии. Обе возникли
на почве конфликта между свободой мысли и подавляющей ее
религиозной дисциплиной, которая в старом еврействе была и
национальной дисциплиной. В судьбе Спинозы трагизм был на¬
столько глубже, насколько этот гигант духа стоял выше мяту¬
щегося бунтаря да Косты. На своих философских высотах Спи¬
ноза мог бы оставаться в рядах своего народа, если бы в роко¬
вом ходе еврейской истории национальная идея не была так
сплетена с религиозной, что выход из религиозной общины был
равносилен выходу из национального союза. Должны были прой¬
ти три столетия со времени рождения Спинозы, чтобы поколение
секуляризованного еврейства могло признать совместимость пре¬
бывания в нации с полным религиозным свободомыслием и чтобы
в юбилейный год (1932) раздался голос: «Херем против Баруха
Спинозы отменен!»
§ 26. Возвращение евреев в Англию (1655-1657)
После образования сефардского центра в Голландии, про¬
никновение евреев в коммерчески связанную с ней Англию было
только вопросом времени. Англия XVII века не была похожа на

177
Англию XIII века, которая превратила евреев в «королевских
ростовщиков», а затем ограбила их и изгнала из страны. После
открытия Америки островное государство очутилось в узле тор¬
говых путей, связывавших Старый Свет с Новым. Новейшие ис¬
следователи нашли в архивах материал, доказывающий появле¬
ние евреев в Англии еще в XVI веке. То были бежавшие из Ис¬
пании и Португалии марраны, которые должны были особенно
тщательно скрывать свое еврейское происхождение в запретной
стране. Под христианской маской еврей был в Англии незаме¬
тен, и, вероятно, этим можно объяснить то, что Шекспиру при¬
шлось искать героя своей драмы, Шейлока, в далекой Венеции*.
Между Антверпеном, Амстердамом и Лондоном ездили испано¬
португальские «новохристиане» в качестве агентов заокеанской
торговли, помогая Англии и затем освобожденным Нидерландам
в деле вытеснения стран инквизиции из американского рынка.
Жившие в Англии марраны впервые подумали о необходимости
снять христианскую маску только в первой половине XVII века,
когда их братья в Голландии уже открыто возвращались в иудей¬
ство и организовали в Амстердаме официальную еврейскую об¬
щину. Лондонские марраны стали смелее собираться в своих
тайных синагогах для молитвы и исполнения других религиоз¬
ных обрядов. Собрания происходили в доме официального лица,
португальского посланника в Лондоне, Антонио де Суза, кото¬
рый также принадлежал к тайным иудеям. Зять посла, Антонио
Фернандес Карваял, стоял во главе лондонской группы марранов.
То были купцы, имевшие обширные торговые сношения с Голлан¬
дией, Испанией и Португалией, а также с Левантом, Индией и
американскими колониями. Маска, сброшенная в Амстердаме, не
могла долго служить прикрытием в Лондоне. Англичане стали
догадываться, что они имеют дело с мнимыми христианами, и
возник вопрос, как отнестись к пребыванию евреев в стране.
Момент был благоприятен для евреев: канун английской рево¬
люции 1649 года. К власти шли пуритане с Кромвелем во главе.
Возврат к Библии, к моральному ригоризму и законопослушанию
* При всей модернизации драмы в духе XVI века в нее проскользнули сред¬
невековые предания. В этом отношении любопытна следующая аналогия: в «Ве¬
нецианском купце» еврей-ростовщик готов вырезать фунт мяса из тела хри¬
стианина за неуплаченный долг, а за неуплаченный богатым евреем чрезвычай¬
ный налог английский король Иоанн Безземельный велел вырывать ему еже¬
дневно по одному зубу изо рта (том И, § 6). Историческая действительность
переносит акт жестокости с «королевского ростовщика» на самого короля.

178
Ветхого Завета был лозунгом пуритан. В политической деятель¬
ности их воодушевляли примеры библейских героев; многие ме¬
няли свои английские имена на библейские и требовали соблю¬
дения субботнего отдыха; пуритане-республиканцы называли
себя «израильтянами», а своих противников-монархистов —
«амалекитами». Пуритане мечтали о грядущем добровольном
приобщении евреев к реформированной церкви. Основываясь на
толкованиях Апокалипсиса, некоторые предсказывали даже ско¬
рый мессианский переворот, имеющий сблизить иудейство с
христианством в наступающем «пятом царстве». При таком на¬
строении в некоторых кругах английского общества естественно
возникла потребность загладить вековую несправедливость по
отношению к «народу Божию». И когда революция поставила у
кормила правления Оливера Кромвеля, вождя пуритан-индепен¬
дентов, началась агитация в пользу допущения евреев в Ан¬
глию. Уже в начале 1649 г. поступила петиция об этом в лон¬
донский военный совет от имени некоторых английских пури¬
тан, живших в Амстердаме, очевидно, под влиянием заинтересо¬
ванных лиц в амстердамской еврейской общине. О том же хода¬
тайствовали и некоторые расположенные к евреям представите¬
ли индепендентов в Лондоне. Военный совет отложил рассмот¬
рение этих ходатайств до разрешения спешных государственных
вопросов: предстояло решить участь короля Карла I.
О юдофильском настроении в некоторых кругах английско¬
го общества узнал один из популярнейших вождей амстердамс¬
кой общины, Манассе бен-Израиль (см. выше, § 24). Он тогда
находился под впечатлением только что пережитой украинской
катастрофы 1648 года*, бросившей тысячи беженцев в города
Западной Европы, в том числе и в Амстердам. Новая волна
эмиграции усилила в нем заботу о пристанище для эмигрантов
из стран старой инквизиции и новых погромов. Восстановление
еврейского центра в Англии как последнем пределе диаспоры
стало теперь заветной мечтой этого мистика с политическим
темпераментом. Чтобы подействовать на христианских мессиа¬
нистов в Англии, Манассе напечатал в 1650 г. вышеупомянутую
книгу «Надежда Израиля», где из фантастических слухов о най¬
денных в Америке остатках колен Израилевых выведено следу¬
ющее заключение: евреи рассеяны по всему миру, кроме Ан¬
глии, а так как для пришествия мессии необходимо, чтобы они
* См. следующий том, глава I.

179
были «во всех концах земли», откуда по слову пророка мессия
должен их собрать, то с допущением евреев в Англию наступит
мессианское время. Этот теологический софизм пленил английс¬
ких мистиков, которые, конечно, по-своему понимали мессианс¬
кую идею. Изданная на латинском и английском языках книга
читалась многими. Латинское издание было посвящено автором
«Высокому учреждению, парламенту Англии и государственно¬
му совету», с выражением надежды «добиться благосклонности
для нашей нации, ныне рассеянной почти по всей земле». Вождь
республиканцев Кромвель придавал значение не столько мисти¬
ческим доводам Манассе, сколько практическим результатам
допущения евреев в Англию. Стремясь к ослаблению морской
гегемонии Голландии и усилению английского владычества на
морях, он находил полезным отвлечь крупных еврейских ком¬
мерсантов из Амстердама в Лондон, отвести поток марранской
эмиграции из Испании и Португалии в Англию и таким спосо¬
бом овладеть рынками Пиренейского полуострова. В 1651 году,
когда между Англией и Голландией велись переговоры о торго¬
вом договоре, члены английской миссии в Амстердаме обсужда¬
ли с Манассе вопрос о допущении евреев в Англию. Торговый
договор между двумя правительствами не состоялся, и в конце
того же года был издан «акт о навигации» («Navigation Act»),
которым английское правительство запретило ввоз колониальных
товаров в страну иначе, как на британских кораблях. Следствием
этого акта, направленного главным образом против Голландии,
была двухлетняя англо-голландская война. Это помешало Манас¬
се поехать в Лондон, куда его приглашали для переговоров.
Переговоры возобновились только после заключения мира.
В октябре 1655 г. в Лондон приехал Манассе в сопровождении трех
старшин амстердамской общины. Здесь он опубликовал свою пети¬
цию, или «Покорнейшее обращение» («Humble Address»), к англий¬
скому правительству о допущении евреев в Англию, с предоставле¬
нием им свободы веры, общинного самоуправления, прав торговли
и прочих промыслов. Петиция вызвала литературную полемику.
Появились брошюры, где доказывалась нежелательность допущения
евреев с экономической и религиозной точек зрения. При обсуж¬
дении петиции в Государственном Совете лорд-протектор Кром¬
вель отнесся к ней очень сочувственно, но другие члены совета
колебались между мнением протектора и мнениями, высказанными

180
в юдодофобских брошюрах. Было решено передать дело особой
конференции из нескольких членов Государственного Совета с
участием представителей духовенства и купечества. Заседания
конференции происходили в декабре 1655 года. Обсуждались
два вопроса: законно ли допущение евреев и на каких условиях
можно их допустить? Юристы ответили на первый вопрос, что
нет закона, запрещающего евреям вернуться в Англию. Теологи
заявили, что допущение евреев возможно только при увереннос¬
ти, что их можно будет привлечь к христианству, но такой уве¬
ренности нет, а, напротив, есть повод опасаться, что в синаго¬
гах будут хулить имя Иисуса и что могут образоваться секты
иудействующих христиан. Решительно возражали против проек¬
та представители купечества: евреи вредны для государства, ибо
отвлекут заработки от туземных купцов, которым трудно будет
с ними конкурировать. Участвовавший в заседаниях Кромвель
был огорчен преобладающим юдофобским настроением собра¬
ния. В горячей речи он, обращаясь к представителю духовен¬
ства, сказал: «Коль скоро есть пророчество о грядущем обраще¬
нии евреев, нужно стремиться к этой цели путем проповеди
Евангелия, но ведь это возможно лишь при условии, если им
дозволено будет жить там, где Евангелие проповедуется». Куп¬
цам он сказал: «Вы говорите, что евреи — самый низкий и пре¬
зренный народ; но неужели вы можете серьезно бояться, что
этот презренный народ возьмет верх в промышленности и кре¬
дите над благороднейшим английским купечеством, уважаемым
во всем мире?» Кромвель, однако, никого не убедил. Видя, что
от конференции ему ждать нечего, он прекратил ее заседания.
Дело вернулось в Государственный Совет, который для
этого назначил особую комиссию. После долгих прений комис¬
сия выработала следующий проект: допустить евреев на жи¬
тельство, если они обяжутся не держать у себя христианских
слуг, не хулить Христа, не нарушать Христовой субботы (вос¬
кресенье), не печатать ничего против христианства, не обра¬
щать христиан в свою веру и в то же время не мешать своим
принимать христианскую веру. Но даже это умеренное пред¬
ложение не было одобрено Государственным Советом, кото¬
рый прислушивался к голосам из противного лагеря. Юдофоб¬
ская агитация в печати продолжалась, всплыли наружу средне¬
вековые предрассудки, умышленно распространяемые враждеб¬
ной Кромвелю партией роялистов и духовенством. Протектор

181
убедился, что законодательным путем он ничего не добьется и
что еврейский вопрос можно разрешить только постепенно, пу¬
тем частных уступок и выдачи отдельных концессий в порядке
управления. А живая действительность властно требовала прак¬
тических уступок.
Начавшаяся в 1656 г. война между Англией и Испанией по¬
ставила в трудное положение марранов из группы Карваяла,
живших в Лондоне под маской испанцев. Как члены враждебной
нации, они подлежали высылке и конфискации имущества, — и
вот им пришлось открыть тайну своей национальности и рели¬
гии, которая, впрочем, и раньше многими была раскрыта. Стало
ясно, что людей, враждебных Испании, бежавших от ее инквизи¬
ции, нельзя причислить к врагам приютившей их Англии. Кром¬
вель дал марранам устное разрешение остаться и торговать в Ан¬
глии, с условием не обращать на себя внимания публичным бого¬
служением, не принимать прозелитов из христиан и не привле¬
кать в Англию других переселенцев-соплеменников. Лондонские
марраны теперь могли сбросить католическую маску, содержать
частную молельню и приобрести участок земли для кладбища.
Таким образом был решен частный вопрос о лондонской
колонии, но общий вопрос о допущении евреев в Англию ос¬
тался открытым. Манассе бен-Израиль понял, что разрешению
еврейского вопроса мешают вкоренившиеся в английском наро¬
де предрассудки, и поэтому решил снова выступить с литера¬
турной апологией. Он опубликовал на английском языке свою
«Защиту евреев» («Vindiciae Judaeorum, или Возражения на уп¬
реки, делаемые еврейской нации», Лондон, 1656), где горячо оп¬
ровергал лживые обвинения, будто евреи употребляют христи¬
анскую кровь для своих обрядов, проклинают христиан в сво¬
их молитвах и т.п. Он взывал к великодушию британского на¬
рода, но к своему глубокому прискорбию должен был убедить¬
ся, что представления о симпатиях англичан к «народу Биб¬
лии» были сильно преувеличены. Кромвель лично оказывал
Манассе внимание и даже назначил ему ежегодную пенсию в
сто фунтов, но дело, ради которого еврейский ученый приехал в
Лондон, не подвигалось вперед. Манассе с сокрушенным серд¬
цем должен был оставить Англию и уехать на родину; не дое¬
хав до Амстердама, он скончался по дороге, в городе Мидль¬
бурге (1657). В следующем году умер и покровитель евреев

182
Кромвель. Возвращение евреев в Англию завершится в следую¬
щую эпоху.
§ 27. Первые еврейские колонии в Америке
Историки неоднократно отмечали знаменательное совпаде¬
ние двух событий: изгнания евреев из Испании и открытия Аме¬
рики. Сам Колумб писал в своих воспоминаниях: «После того
как испанские монархи (Фердинанд и Изабелла) повелели из¬
гнать евреев из всего королевства, в тот самый месяц (апрель
1492) они поручили мне предпринять путешествие в Индию»*.
Через несколько месяцев, 2 августа, все евреи, кроме марранов,
ушли из Испании, а на другой день, 3 августа, Колумб и его то¬
варищи отправились на трех кораблях в путь, который привел
их к открытию Америки. Новый Свет открывался в тот момент,
когда для евреев закрылась часть Старого Света. Судьба гото¬
вила новые места для растущей диаспоры.
Оставшиеся в Испании под властью инквизиции марраны
как будто предчувствовали, что многим из них придется идти
по пути, проложенному Колумбом, и они поддерживали его
смелое предприятие. Когда возникло затруднение в средствах
для снаряжения первой экспедиции, марран Луис де Сантангел,
откупщик королевских налогов или «казначей» Арагонии, при¬
шел на помощь отважному путешественнику. Он доказывал ко¬
ролеве Изабелле, какие громадные выгоды принесет ей и коро¬
лю открытие морского пути в таинственную «Западную Индию»,
как называлась Америка до ее открытия. Увлеченная этим пла¬
ном, Изабелла выразила готовность, ввиду скудости государ¬
ственной казны, заложить свои драгоценности, чтобы создать
фонд для экспедиции. Богатый Сантангел со своей стороны выз¬
вался дать королевской чете беспроцентный заем в 17 000 дука¬
тов. Это дало возможность экспедиции отправиться в путь. Сре¬
ди членов ее было несколько марранов: знаток восточных языков
Луис де Торрес, взятый в качестве переводчика; корабельный
врач Берналь, которого перед тем преследовала испанская инкви¬
зиция, и некоторые другие. Торрес был первым европейцем, посе¬
лившимся в Новом Свете тотчас по его открытии; когда Колумб
с членами экспедиции вернулся в Испанию, Торрес остался на ос¬
трове Кубе и изучил там дело разведения табака, которое потом
* Возбужденный в новейшее время вопрос о происхождении генуэзца Ко¬
лумба из итальянско-еврейской фамилии Колон до сих пор не разрешен.

183
было перенесено в Европу. Сантангел получил от Колумба пер¬
вое письмо с пути, когда экспедиция возвращалась через Азорс¬
кие острова в Испанию. Вторая экспедиция Колумба (1493)
была снаряжена на деньги, вырученные королевской четой от
продажи конфискованных имуществ изгнанных евреев.
Сантангел и его родственник Габриель Санхес, тоже коро¬
левский казначей или сборщик налогов, поддерживали и даль¬
нейшие предприятия Колумба. За свои услуги Сантангел полу¬
чил впоследствии от короля ряд привилегий, из которых одна
была для него особенно дорога: освобождение от надзора инк¬
визиции, которая следила за ним и его родственниками как по¬
дозреваемыми в склонности к иудейству. Санхес получил разре¬
шение вывозить товары в Америку в то время, когда прочим
подозреваемым марранам запрещалось эмигрировать и возить
товары в новые земли, сразу втянутые в сеть католической цер¬
кви. Так как марраны, невзирая на официальные препятствия,
массами устремились в «Новую Испанию» за океаном, то в 1511
году был издан закон, чтобы не пускать туда тех марранов,
родственники которых были когда-либо осуждены инквизицией
за иудаизирование. Скоро сама инквизиция пришла в Америку
вслед за марранами.
Евреи оказали услуги и Португалии, когда Васко де Гама
открывал морской путь в Индию через Южную Африку. Извес¬
тный астроном и хронист Авраам Закуто в Лиссабоне помогал
великому мореплавателю, во время приготовлений к экспеди¬
ции, своими советами и приборами для определения пути по
звездам. В 1497 г. накануне изгнания евреев из Португалии,
Васко де Гама отправился по поручению короля Эммануила со
своей флотилией для установления прямых торговых сношений
с Индией, и в этой экспедиции ему оказал важные услуги евро¬
пейский еврей, состоявший «капитаном» при одном из индийс¬
ких правителей. По обычаю своей родины Васко де Гама заста¬
вил этого еврея принять крещение и дал ему имя Гаспар де
Гама. Гаспар де Гама сопровождал потом и экспедицию в Юж¬
ную Америку под начальством Кабраля (1502), которая привела
к завоеванию португальцами Бразилии. Позже награда евреям,
поселившимся в португальских колониях, была та же, что в ис¬
панских: за марранами зорко следила инквизиция и тащила на
костер уличенных в иудействе.

184
Испанские владения, как известно, сосредоточивались в ту
эпоху в Центральной и Южной Америке. Туда, преодолевая все
препятствия к эмиграции, направлялись многие марраны — одни
только для торговых целей, другие в надежде найти там покой
от преследований инквизиции. Эта надежда не оправдалась. Уже
в первые десятилетия после поселения в Америке тамошние епис¬
копы стали получать от испанских королей звание инквизиторов
и полномочия вести борьбу с еретиками. Так были назначены
инквизиторами епископы Кубы и Порто-Рико (1516-1520). При
Карле V была введена инквизиция в Мексике. Здесь в 1539 г.
состоялось аутодафе; в числе осужденных на публичное покаяние
или «примиренных с церковью» была и группа иудействующих
марранов. В следующие десятилетия, в разгар реформации, жерт¬
вами инквизиции являлись преимущественно эмигранты из люте¬
ран и кальвинистов. При Филиппе II в испанских колониях более
усердно принялись за марранов, которые местами стали почти
открыто исповедовать свою действительную религию. В 1571 г. в
Мексике был учрежден настоящий инквизиционный трибунал с
целью «очистить страну, оскверненную евреями и еретиками пре¬
имущественно из португальской нации». В конце XVI и начале
XVII века там вызвал большое волнение процесс семьи Карваял.
Португальский марран Луис Карваял считался таким добрым
католиком, что был назначен губернатором мексиканского ок¬
руга Ново-Леон. Он энергично заселял новый край эмигранта¬
ми, среди которых было много иудействующих марранов. Ско¬
ро там образовалась большая община, раввин которой был же¬
нат на сестре губернатора, Франциске. Когда инквизиция узна¬
ла об этом и приступила к арестам, многие члены общины раз¬
бежались. Допрошенная под пыткой, семья Карваял созналась и
притворно покаялась: она проделала церемонию публичного по¬
каяния на площади аутодафе, где сожгли нераскаявшихся, и
была признана «примирившейся с церковью» (1593). Но через
несколько лет обнаружилась непримиримость покаявшихся.
Вновь брошенные в тюрьму, Франциска, ее дочери и родные
мужественно переносили бесчеловечные пытки; ее юный племян¬
ник, названный «Иосиф Просветленный» (Jose Lumbroso), вооб¬
разил, что ему явился во сне царь Соломон и дал ему чудный
напиток, делающий его нечувствительным к пыткам. В резуль¬
тате был ряд «грандиозных» аутодафе в городе Мексике, где
погибла вся семья Карваял и прочие не успевшие бежать члены

185
общины (1596-1602). Духовенство и королевские чиновники хо¬
рошо заработали на этом богоугодном деле: им достались ог¬
ромные богатства казненных и заточенных, среди которых было
много землевладельцев, плантаторов и владельцев рудников.
Такие же массовые процессы устраивались в Мексике и позже
(1646-1649).
Усиленно работала инквизиция в Перу, главной колонии
испанцев в Южной Америке, к которой тяготели все другие:
Чили, Ла-Плата, Аргентина. При Филиппе II, III и IV, когда из
соединенных Испании и Португалии шли в колонии толпы мар¬
ранов, инквизиционный трибунал в столице Перу, Лиме, имел
богатую жатву. Потрясающая семейная трагедия раскрылась в
одном из многочисленных процессов того времени. Молодой
врач Франциск да Сильва, родившийся в Перу в марранской
семье, где строго соблюдались обряды католичества, почувство¬
вал влечение к религии предков после того, как он углубился в
изучение Библии. Некоторое время Франциск скрывал свою
ересь от своей жены, матери и двух сестер, но наконец не выдер¬
жал и посвятил в свою тайну любимую сестру Изабеллу, убеждая
ее также перейти в еврейскую веру. Строгая католичка, Изабелла
не только не склонилась на доводы брата, но стала думать, как
спасти его грешную душу от вечного ада и как самой спастись
от греха — умолчания на исповеди о брате-вероотступнике. Пос¬
ле долгой душевной борьбы она открыла духовным отцам тайну
брата. В конце 1621 г. Франциск да Сильва был арестован по
приказу инквизиционного трибунала в Лиме и просидел в тюрьме
17 лет. К нему приходили монахи-богословы и убеждали его от¬
речься от «религии дьявола», но он отвечал, что хочет умереть
евреем. В долгие годы сидения в тюрьме он писал на испанском и
латинском языках комментарий к Библии и трактаты, в которых
иудействующим давались указания, как жить по истинной вере.
Дело Сильвы затянулось на много лет, так как в связи с этим
процессом инквизиция обнаружила большую группу иудействую¬
щих марранов, которые собирались для религиозных бесед в Лиме
в доме своего единомышленника Переса, считавшегося образцо¬
вым католиком. Вместе со многими членами этой группы Сильва
был сожжен 23 января 1639 года, когда в Лиме состоялось торже¬
ственное аутодафе. В следующем году Португалия отделилась от
Испании и стала независимым государством, но сохранила
верность заветам инквизиции в своих американских колониях.

186
Большая португальская колония в Южной Америке,
Бразилия, имела значительные еврейские поселения еще в XVI
веке, так как лиссабонское правительство часто ссылало туда
иудействующих из Европы вместе с преступниками. Ссыльные
могли быть благодарны за эту кару: на новых местах они сво¬
боднее исповедовали свою веру. Они широко развили здесь
культуру сахара, и лучшие сахарные плантации в Бразилии при¬
надлежали евреям. В начале XVII века им пришлось много
страдать от преследований инквизиции, и поэтому, когда гол¬
ландцы стали воевать с португальцами из-за Бразилии, тамош¬
ние марраны решили примкнуть к голландцам, носителям веро¬
терпимости. Правление Вест-Индской компании в Амстердаме,
финансируя поход голландцев на Бразилию, прямо заявило, что
рассчитывает на помощь тамошних еврейских жителей. В гол¬
ландской армии, вступившей в Бразилию в 1624 году, были так¬
же добровольцы-евреи из Европы. Постепенно, при помощи ту¬
земцев, недовольных португальцами, была занята вся страна.
Под властью голландцев еврейские поселения в Бразилии про¬
цвели. Образовались еврейские общины в Рио-де-Жанейро и дру¬
гих городах; самая значительная община с синагогами органи¬
зовалась в это время в городе Ресифе или Пернамбуко. В 1642
году туда направилась из Голландии большая партия еврейских
эмигрантов, во главе которой стояли вышеупомянутый амстер¬
дамский хахам Исаак Абоав де Фонсека и ученый Моисей-Рафа¬
иль де Агиляр. Абоав сделался раввином пернамбукской общи¬
ны, а Агиляр — чтецом Торы и кантором в синагоге. Голландс¬
кая Бразилия оживилась. Евреи развили экспорт туземных про¬
дуктов в Европу, и страну ожидала блестящая будущность.
Но недолог был период голландского владычества. В 1645
г. португальцы опять стали наступать на Бразилию. Война дли¬
лась девять лет. Евреи поддерживали голландцев и воинами-
добровольцами, и денежными средствами. Во время осады Пер¬
намбуко португальцами (1646) раввин Абоав горячо призывал
свою паству к защите города. Осажденные умирали от голода
и болезней, а бойцы — от меча врагов. В синагогах читались
покаянные молитвы; одна из них была специально написана
Абоавом для данного случая. Осада была снята, но война про¬
должалась до 1654 года, когда Бразилия была возвращена пор¬
тугальцам. При заключении мира голландцы выговорили амни¬
стию для гражданского населения, в том числе и для евреев. Но

187
как только португальское владычество восстановилось, губерна¬
тор приказал евреям покинуть Бразилию. Изгнанникам были
даны 16 кораблей для отъезда. Вожди амстердамской группы,
Абоав и Агиляр, со многими из ее членов вернулись в Голлан¬
дию. Прочие изгнанники рассеялись по разным колониям Юж¬
ной и Северной Америки, избегая испанских и португальских
владений. Одни устроились в голландской Гвиане, другие — во
французской (Кайенна), третьи уходили в колонии Северной
Америки. Предание гласит, что часть бразильских выселенцев
попала в город Новый Амстердам, позднейший Нью-Йорк, и
таким образом положила начало той общине, которая через два
с половиной столетия превзойдет по своей численности самые
большие общины Старого и Нового Света. Но все это входит
уже в историю следующих эпох.

Отдел второй
ГЕГЕМОНИЯ АШКЕНАЗОВ В ГЕРМАНИИ И ПОЛЬШЕ
(1500-1648)
§ 28. Общий обзор
С рассеянием сефардов национальная гегемония должна
была перейти всецело к ашкеназам, к германо-австрийскому ев¬
рейству. Но оно было слишком слабо в социально-экономичес¬
ком отношении, чтобы нести на себе все бремя гегемонии. Ему
на помощь приходит широко разросшаяся восточная ветвь ашке¬
назов: многочисленное польское еврейство, которое заполняет пу¬
стое место, образовавшееся после разрушения испанского центра.
Отныне гегемония становится германо-польской, даже в большей
мере польской, чем германской. В германских и славянских госу¬
дарствах евреи образуют концентрацию однородных культур¬
ных групп, объединенных и общим языком: немецко-еврейским,
переходящим из житейского обихода в литературу.
В жизни еврейских кварталов Германии и Австрии
наступление «нового времени» не вызвало существенных
перемен. Сохранилось средневековое бесправие, споради¬
чески продолжались выселения из разных городов, и толь¬
ко случаи массовых погромов стали реже. Гуманизм первой
эпохи реформации не мог вполне победить армию «темных
людей» в немецком народе; благородные Рейхлины влияли
на единичных лиц, Пфеферкорны и обскуранты развращали

190
своей юдофобской агитацией совесть масс. Реформа Лютера
до некоторой степени просветила умы, но не смягчила сердец,
не создала режима терпимости и человечности. Лютеранство
само должно было вести жестокую борьбу за существование с
католицизмом и более крайними реформаторскими учениями, а
результатом такой борьбы не могла быть терпимость к чужим
верованиям. Раскол в церкви и междоусобные религиозные вой¬
ны XVI и XVII веков ожесточили христиан друг против друга,
но не смягчили их по отношению к старому «врагу церкви», ко¬
торый продолжал быть конкурентом и в области экономичес¬
кой. Чем больше тянулась Германия к крупной индустрии и
торговле, тем завистливее относилось христианское купечество
к еврейскому и тем усерднее старалось оттеснять своих конку¬
рентов на низшие ступени социальной лестницы. Тяжелый гнет
сословного режима испытывали в одинаковой мере еврейские
общины протестантского Франкфурта-на-Майне и католической
Вены или Праги.
Гнет и преследования загоняли все большие массы из Гер¬
мании, Австрии и Богемии в Польшу, где в XVI и первой по¬
ловине XVII века образовался численно крупнейший центр ди¬
аспоры. В этом новом центре удачно сочетались все условия, не¬
обходимые для принятия национальной гегемонии: 1) в Польше и
соединенной с ней Литве жило компактное еврейское население,
более многочисленное, чем во всех других местах европейской ди¬
аспоры; 2) живя повсеместно, в городах и в деревнях, польско-
литовские евреи того времени стояли по своему социальному
положению выше своих германских братьев, ибо не были при¬
креплены к мелким и низким промыслам: подобно евреям сред¬
невековой Испании, они занимались не только мелким торгом и
ссудой денег, но и крупной торговлей, вывозом хлеба и леса,
откупами государственных пошлин, различными ремеслами, зе¬
мельными арендами и отчасти земледелием; 3) они имели воз¬
можность создать широкую сеть общинного самоуправления, с
местными и центральными органами и периодическими съезда¬
ми для обсуждения общенародных вопросов (кагалы, польский
«Ваад четырех областей», литовский «Ваад общин»). Все эти ус¬
ловия содействовали развитию самобытной еврейской культуры в
Польше, этой Испании Востока. Как в Испании XIII и XIV ве¬
ков, раввинизм в Польше был не только духовным, но и общест¬
венным фактором, ибо раввины-судьи официально разбирали

191
гражданские и отчасти уголовные тяжбы на основании талмуди¬
ческого права. Как только в Палестине и Италии был обнаро¬
дован кодекс «Шулхан-арух», в Польше появились авторитет¬
ные дополнения к нему краковского раввина Рамо (Моисея Ис¬
серлиса). Целая плеяда ученых занимается со второй половины
XVI река разработкой талмудического права. Число рассадни¬
ков раввинского знания, «иешив», растет непрерывно. Еврейс¬
кая Польша привлекает к себе массу учащейся молодежи из
других стран. Типографии Кракова и Люблина выбрасывают на
книжный рынок сотни произведений раввинско-мистической ли¬
тературы.
Впрочем, к концу этого периода и здесь замечаются опас¬
ные симптомы разложения, в связи с начинающимся внутрен¬
ним упадком Речи Посполитой. За либеральной эпохой Сигиз¬
мунда I, Сигизмунда-Августа и Стефана Батория (1507-1587)
последовала эпоха католической реакции и господства иезуитов
(1587-1648), когда польское общество стало употреблять по от¬
ношению к евреям наихудшие приемы борьбы средневекового
Запада. Воспитанная в иезуитских коллегиях, привилегирован¬
ная шляхта все чаще предается произволу, и панская палка уда¬
ряет одним концом по крестьянскому «холопу», а другим — по
еврею. Христианскому купечеству, мещанству и ремесленному
сословию кажется, что им жилось бы лучше в городах без евре¬
ев; угнетаемый паном крестьянин недоволен евреем, который в
качестве арендатора сельских доходных статей является неволь¬
ным орудием тяжелой панской власти. На этой почве подготов¬
ляются страшная катастрофа 1648 года (украинская резня) и
последовавшие затем смуты, произведшие резкий перелом в
жизни польского еврейства.

192
ГЛАВА I
ГЕРМАНИЯ В ЭПОХУ РЕФОРМАЦИИ И РЕЛИГИОЗНЫХ
ВОЙН
§ 29. Остатки Средневековья. «Испанская эпидемия»
изгнаний
Безотрадно было положение евреев в германских землях на
грани XV и XVI веков. Оно по-прежнему регулировалось прин¬
ципом не права, а терпимости, которая вдобавок зависела от
произвола многих властей: императора, курфирстов, мелких
князей и городских магистратов. Во многих городах над голо¬
вой еврейских общин висел дамоклов меч выселений. Испанская
эпидемия изгнаний проникла в Германию в форме частичных
выселений евреев из тех городов, где немецкое бюргерство на¬
ходило их пребывание неудобным. Остающимся на местах пре¬
граждали путь к тем промыслам, которые в то время обновили
хозяйственную жизнь в связи с усилением международного тор¬
гового обмена. Ганзейский купеческий союз, регулировавший
торговлю в портах Балтийского и Северного морей, не допус¬
кал евреев к морской торговле, и они не могли играть здесь ту
роль, какую играли их соплеменники в левантийских странах
(сефардская промышленная колония в Гамбурге появилась толь¬
ко в начале XVII века). Мелкий торг, ссуда денег и некоторые
ремесла внутри гетто были по-прежнему обычными занятиями
немецких евреев. Это отсутствие прочной хозяйственной и право¬
вой основы, в связи с бурными движениями эпохи реформации,
делало жизнь евреев в Германии крайне шаткой и тревожной.
Уже в начале XVI века завершился процесс сокращения
еврейского населения в западных областях Германии (на Рей¬
не и в Баварии) и скопления его на восточных окраинах им¬
перии (Силезия, Богемия, Австрия). Императору Максимилиа¬
ну I (1493-1519), вступившему на престол через год после ис¬
панского изгнания, принадлежит заслуга уничтожения не¬
скольких больших еврейских общин в центре империи. Новый
император оказался более податливым к домогательствам
юдофобов, чем его отец Фридрих III, который часто засту¬
пался за евреев (т. II, § 47). Испанским духом повеяло в Гер¬
мании, когда между обеими странами установилась династическая
связь (сын Максимилиана женился на дочери Фердинанда

193
Католика, и плодом этого брака был Карл V, будущий власте¬
лин Испании, Германии, Австрии и Нидерландов). Испания
принесла католическому Богу огромную жертву, изгнав из стра¬
ны всех евреев, а Германия приносила малые жертвы, изгоняя
евреев от времени до времени из тех или других городов.
В баварском торговом городе Нюрнберге бюргеры давно
добивались выселения евреев, конкурентов в торговле и непри¬
ятных кредиторов, требовавших уплаты долгов от христианских
лавочников. Император Фридрих III защищал евреев и разре¬
шал им заниматься ссудой денег, объясняя это тем, что без кре¬
дита торговля упадет и в случае удаления евреев отдачей денег
в рост займутся христиане. Городской совет добился своей цели
только после смерти Фридриха, при Максимилиане. Под впе¬
чатлением испанского акта нюрнбергские юдофобы подняли
сильную агитацию, для которой использовали новое немецкое
изобретение — печатный станок. В 1494 г. нюрнбергский типог¬
раф Аптоний Кобергер напечатал в латинском оригинале книгу
испанского монаха Альфонса де Эспина «Укрепление веры» (т.
И, § 52). Ядовитый памфлет произвел свое действие на образо¬
ванных людей, читавших по-латыни. И когда надлежащее на¬
строение в высших сферах было создано, городской совет
Нюрнберга возбудил ходатайство перед императором о дозво¬
лении изгнать евреев из этого города за «неприличное поведе¬
ние», которое состояло в следующем: еврейская община прини¬
мала переселенцев-соплеменников из других мест и тем увели¬
чила свою численность сверх нормы; евреи занимают жилища
христиан и вытесняют бюргеров из разных промыслов, и, на¬
конец, евреи-ростовщики берут разорительные проценты по
ссудам. Император удовлетворил ходатайство городского сове¬
та (1498) и разрешил ему назначить евреям определенный срок
для выселения. В течение четырех месяцев несчастные должны
были собраться в путь, по потом они выпросили себе отсрочку
еще на три месяца. 10 марта 1499 г. последние группы евреев
покинули Нюрнберг, и старая еврейская община в этом городе
перестала существовать. Изгнанники переселились во Франк¬
фурт-на-Майне и в другие города. Вся их недвижимость в
Нюрнберге — дома, синагоги и кладбище — поступили в
собственность города, который уплатил за это государствен¬
ному фиску около 8000 гульденов. Через упраздненное клад¬
бище была проложена улица, вымощенная снятыми оттуда же

194
надгробными плитами; так христианские бюргеры умудрились
извлечь пользу даже из мертвых евреев. Город получил от импе¬
ратора «привилегию» — на будущее время не допускать евреев.
И действительно, с тех пор в Нюрнберг приезжали евреи только
временно, по торговым делам; еврейская же община была вос¬
становлена там лишь в XIX веке.
Накануне реформации в Германии участились случаи высе¬
ления евреев по религиозным мотивам, вследствие ложных
обвинений против целых общин в ритуальных убийствах и оск¬
вернении церковных гостий. Один из таких религиозных про¬
цессов послужил поводом к изгнанию евреев из всего герцог¬
ства Мекленбург. В этой стране, где на каждых 20 мирян при¬
ходился один католический поп или монах (при населении в 285
ООО было 14 000 лиц духовного звания), воинствующая церковь
создала такой же процесс-монстр на почве мнимого ритуала ос¬
квернения гостий, какой был создан в 1475 г. в Триенте на по¬
чве мнимого детоубийства. Вот что рассказывают мекленбургс¬
кие летописи. В 1492 г. жил в городе Штернберге богатый ев¬
рей Элеазар, который скупал по разным городам церковные го¬
стии с целью надругаться над ними как символами тела Хрис¬
това. У местного священника Петра он купил две гостии с цер¬
ковного алтаря, и, когда в доме Элеазара собрались гости по
случаю свадьбы его дочери, они все вместе произвели над сак¬
раментами кощунство: положили эти кусочки хлеба на стол, ко¬
лоли иголками и резали ножами. Вдруг из исколотых гостий
потекла кровь. Евреи испугались: Элеазар отослал обратно ос¬
татки «христианского Бога» священнику, а сам бежал. Священ¬
ник решил похоронить сакраменты на церковном дворе, но но¬
чью явился ему во сне дух, который побудил его открыть тай¬
ну своему начальству. Дело дошло до мекленбургского герцога
Магнуса. Он распорядился произвести строгое следствие. В
Штернберге и других местах было арестовано много евреев.
На допросе под пыткой сознались в преступлении жена бежав¬
шего Элеазара и продавший ему гостии священник Петр. Про¬
цесс протекал быстро, так как пытка везде давала желанный
результат: сознание несчастных с целью поскорее избавиться
от мук. Приговор был произнесен: применить к осужденным
«казнь еретиков»: сожжение на костре. 27 евреев, в том числе и
две женщины, матери невесты и жениха, были сожжены на горе
за городом, которая в память этого события была названа

195
Юденберг. Католический летописец, при всей своей ненависти к
осужденным, не мог скрыть, что мученики умирали мужествен¬
но. «Спокойно шли они на смерть. Герцог Магнус обратился к
знакомому еврею Арону со словами: «Почему ты не прини¬
маешь нашей святой веры, чтобы крещением добиться такого
же небесного блаженства, как мы?» Арон ответил: «Благород¬
ный князь, я верую в Бога всемогущего, все сотворившего. Он
создал меня человеком и евреем. Если бы он хотел, чтобы я
был христианином, то не заставил бы меня родиться в нашей
святой вере. Если бы на это была Его воля, я мог бы быть та¬
ким же князем, как и ты». Тут он замолчал и заскрежетал зуба¬
ми. Все остальные шли на смерть с твердым духом, без сопро¬
тивления и слез. Они испустили дух, распевая древние псалмы».
Был казнен и священник, будто бы продавший гостии евреям
(на самом деле он взял их из церкви к себе на дом для какой-то
надобности и под пыткой сознался в небывалом преступлении).
В память «святой крови» была построена в Штернберге капел¬
ла, куда стекались толпы богомольцев, так как пошла молва,
что святая кровь гостий творит чудеса: возвращает зрение сле¬
пым и исцеляет всякие болезни. Паломники приходили с обиль¬
ными приношениями, и духовенство наживало богатства. Этот
желанный результат был, очевидно, и мотивом кощунства,
совершенного заинтересованными людьми... Через несколько
десятилетий, когда распространилось учение Лютера, вера в чу¬
дотворные гостии (hostia mirifica) обличалась с церковной ка¬
федры как «изобретение дьявола». Трезвые люди потом доказы¬
вали, что «осквернение гостий было не актом мести евреев про¬
тив христиан — ибо не могли же евреи верить в догмат евхари¬
стии, — а лишь актом мести христиан против евреев». Религи¬
озный навет дал повод властям изгнать евреев из Штернберга и
других городов Мекленбурга. Многие сами решили покинуть
страну дикого суеверия. Раввины, как гласит предание, запрети¬
ли под страхом херема возвращаться в заклятую страну. С тех
пор в Мекленбурге не было еврейских общин до второй поло¬
вины XVII века.
Еще большая катастрофа произошла в начале XVI века в
курфиршестве Бранденбург. Сюда шли группы изгнанников
из центральных областей и усилили собой прежние еврейские
поселения в городах Берлин, Шпандау, Бранденбург и других.
Несмотря на ходатайства городских советов и духовенства о

196
выселении евреев, курфирст Иоахим I выдавал, или, точнее,
продавал, привилегии на право временного жительства и тор¬
говли не только старым, но и новым поселенцам; в 1509 г. он
даже признал их главного «раби» начальником над всеми общи¬
нами. Это вызвало раздражение в христианском населении.
Ловкие люди решили повторить тут опыт Мекленбурга и под¬
строили «кровавое чудо» с гостией как предлог для кровавой
расправы с евреями. В начале 1510 года из одной деревенской
церкви был украден позолоченный сосуд с двумя гостиями. Бро¬
шенные вором кусочки просфоры были найдены в близлежащем
городке Бернау вместе с ножом и паяльными инструментами.
Скоро был пойман вор: пользовавшийся дурной славой котель¬
ник из Бернау, христианин Фромм. Делом занялся бранденбург¬
ский епископ Иероним и создал из него ритуальный процесс.
Под пыткой Фромм сознался, что он одну гостию съел, а дру¬
гую продал еврею Соломону из Шпандау. Последний также под
пыткой повторил то, что ему подсказали следователи: что он
гостию колол, пока из нее не потекла кровь, а затем разослал
кусочки ее евреям в разные места Бранденбурга. Там было аре¬
стовано около полусотни евреев, в том числе и раввин Сломан;
их привезли в Берлин, где дело разбиралось при участии кур¬
фирста Иоахима. Все были подвергнуты ужасающим пыткам, и
у них вынудили сознание, что кроме осквернения гостий они
еще совершали убийства христианских младенцев для ритуаль¬
ной цели. Часть арестованных умерла под пыткой, а 38 человек
были осуждены на сожжение живьем. Их вели скованными по
улицам Берлина и на одной из площадей (на нынешней Франк¬
фуртерштрассе) казнили. Железными обручами приковали не¬
счастных к столбам, обложенным паклей и смолой; раввин
громко читал «виддуй» (предсмертную исповедь), и все распева¬
ли до последнего вздоха молитвы и псалмы. Только двое приня¬
ли крещение и за это удостоились менее мучительной смерти —
обезглавления (12 Ава — 19 июля 1510). Все евреи были изгнаны
из области Бранденбурга и расселились по соседним городам Си¬
лезии. Страшная судебная ошибка обнаружилась только спустя
четверть века. Похититель гостий Фромм впоследствии при¬
знался на исповеди священнику, что он ложно оговорил невин¬
ных евреев; священник просил у епископа Иеронима дозволения
нарушить тайну исповеди для обнаружения правды, но епископ,
сам участвовавший в судебном убийстве, велел ему молчать, и

197
только позже перешедший в лютеранство священник открыл
тайну, которая много лет тяготила его совесть. Все это раскрыл
в 1533 году знаменитый реформатор Меланхтон на съезде кня¬
зей во Франкфурте-на-Майне, в присутствии нового бранден¬
бургского курфирста Иоахима II.
Некоторые церковные князья в Германии были тоже зара¬
жены «испанской болезнью»: они завидовали славе Фердинанда
Католика, сразу разрешившего в своем государстве еврейский
вопрос путем изгнания всех евреев. Католическое духовенство в
Майнце взяло на себя инициативу в богоугодном деле*. Собор¬
ный капитул при майнцском архиепископе Альбрехте, брате
бранденбургского курфирста Иоахима I, разослал циркуляр ко
всем немецким князьям, рыцарям и городским советам с пред¬
ложением собраться во Франкфурте-на-Майне для обсуждения
вопроса о повсеместном изгнании евреев из Германии. В начале
1516 г. это собрание состоялось, но участники его не пришли к
соглашению: именно те князья и магистраты, которые имели
дело со значительными группами еврейского населения, не ре¬
шались на изгнание, которое лишило бы их доходов от еврейс¬
ких податей. С другой стороны, представители еврейских об¬
щин, узнав о грозящей им опасности, собрались в Вормсе и ре¬
шили обратиться за защитой к императору. Максимилиан, кото¬
рый находился в постоянной борьбе с имперскими чинами и
больше всех пользовался правом облагать евреев всевозможны¬
ми податями, заступился за своих «каммеркнехтов» и дал по¬
нять их врагам, что проект общего изгнания евреев не пройдет.
Выселения из отдельных городов, однако, не прекращались.
Древняя община Регенсбурга, пережившая большие тревоги
еще при Фридрихе III (том И, § 47), не могла успокоиться и при
Максимилиане I. Торговая и ремесленная конкуренция и религиоз¬
ный фанатизм соединились здесь, чтобы отравить евреям жизнь.
Магистрат Регенсбурга, вдохновляемый христианскими купцами,
ремесленниками и монахами, постоянно добивался изгнания евре¬
ев из города; но Максимилиан I, подобно своему отцу, не давал
своей санкции на эту бесчеловечную меру. Магистрат и духовен¬
ство пробовали бойкотировать евреев, запретив продавать им
хлеб и покупать у них что-либо, но и это не помогло. Евреи
* В самом Майнце евреи не жили с конца XV века (том II, § 47), но в округе
майнцского архиепископства существовали еще еврейские общины.

198
оставались в Регенсбурге, хотя и находились в положении овец
среди волков. Только в год смерти Максимилиана юдофобская
партия в Регенсбурге могла осуществить свое заветное желание.
Она воспользовалась наступившим коротким междуцарствием и
побудила магистрат принять решение об изгнании евреев из Ре¬
генсбурга (февр. 1519). Для формального узаконения этого наси¬
лия была устроена комедия народной демонстрации: толпа ме¬
щан собралась перед ратушей и кричала, что в разорении горо¬
да повинны евреи, которые забрали в свои руки торговлю, в
особенности вином и железом, и вывозят хлеб за границу. Го¬
родской совет, делая вид, что уступает требованию народа,
объявил евреям, что они должны покинуть Регенсбург в течение
пяти дней; этот срок был потом продлен еще на три дня. Высе¬
ленцам разрешалось взять с собой свои капиталы и движимое
имущество; все денежные обязательства христианских должни¬
ков были откуплены городом у евреев-заимодавцев за нич¬
тожную сумму. Около 500 человек (по другому источнику —
800) оставили город Регенсбург и на лодках переехали на про¬
тивоположный берег Дуная, во владения баварских герцогов. Пе¬
ред уходом евреев христиане торопили их очистить синагогу — и
едва только изгнанники успели вынуть оттуда священную утварь,
в красивой каменной синагоге застучали ломы и топоры: благо¬
честивые католики спешили разрушить «синагогу дьявола», что¬
бы соорудить на ее месте церковь. Наскоро была устроена ча¬
совня для освящения места, а позже там была воздвигнута боль¬
шая церковь имени «Прекрасной Марии». Немецкие народные
поэты того времени воспели это событие в радостных стихах.
Особенно радовалось духовенство. Оно распускало слухи о чу¬
десах, явленных Пресвятой Девой на месте иудейского нечестия,
и в церковь потянулись больные, ищущие исцеления. Духовные
отцы бойко торговали под фирмой Божьей Матери, способствуя
оживлению города, лишившегося еврейской торговли.
Наиболее усердствовали по части выселения евреев му¬
ниципальные власти Эльзаса. Здесь в ряде городов подража¬
ли примеру столицы края, Страсбурга, откуда евреи давно
были изгнаны с правом лишь временно приезжать по де¬
лам. В 1507 г. бургомистр и совет города Оберенгейма ис¬
ходатайствовали у императора Максимилиана привилегию,
освобождавшую город от обязанности «терпеть евреев» на
своей территории. Такими же привилегиями запаслись и

199
другие эльзасские города. Из этих городов евреи обыкно¬
венно выселялись в окрестные селения и только в известные дни
приезжали в ближайший город для базарного торга. Типична в
этом отношении была судьба еврейской общины в городе Коль¬
маре. После долгих просьб магистрат здесь добился от Макси¬
милиана привилегии на «нетерпимость» (1510), и еврейской об¬
щине Кольмара пришлось покинуть город и разместиться в ок¬
рестных деревнях. Почти ежедневно приходили выселенцы в го¬
род по своим торговым делам и для кредитных операций, так
что цель бюргеров не была достигнута: еврейская конкуренция
продолжалась. И впоследствии, при Карле V, кольмарскому му¬
ниципалитету приходилось бороться с этим «правом приезда»
евреев, как прежде с их правом жительства.
При такой необеспеченности немецких евреев в элементар¬
ных правах, при полной зависимости их от произвола различ¬
ных властей, должно было возникнуть специальное еврейское
представительство, которое возможными тогда средствами от¬
стаивало бы интересы гонимой нации перед властями. В начале
XVI века особенно развивается деятельность еврейских ходата¬
ев, «штадланим», обращающихся к императору то по делам от¬
дельных общин, то от имени всего германского еврейства. Один
такой генеральный «штадлан», эльзасец Иозель из Росгейма
(Иосиф, Joselmann, Иозель) играл в течение полувека (1510-
1554) важную роль в жизни немецких евреев. С ранней юности
Иозель был свидетелем бедствий, пережитых его соплеменника¬
ми в Эльзасе. Правовая беззащитность евреев побудила этого
человека, готовившегося к раввинскому званию, посвятить все
свои силы делу отстаивания хотя бы мизерных прав своих гони¬
мых братьев. Иозель начал свою общественную деятельность в
качестве представителя эльзасских общин. С 1510 года он часто
выступает в роли уполномоченного ходатая за евреев разных
мест перед императором, сеймами, курфирстами, магистратами.
Мало-помалу деятельность его охватывает сферу интересов всех
немецко-еврейских общин. Где только евреям грозит опасность
изгнания, ограничения в правах или ложного обвинения, Иозель
спешит на помощь; он является пред властями то с документами
в руках — старинными грамотами и привилегиями императоров
и князей, то с более вескими данными в виде денежных подно¬
шений. В 1515 г. он ходатайствовал за гонимых эльзасских

200
евреев, а в следующем году, вероятно, сыграл некоторую роль в
вышеупомянутом ходатайстве еврейского съезда в Вормсе перед
Максимилианом об отклонении опасного проекта изгнания ев¬
реев из Германии. Особенно широко развернулась деятельность
еврейского «штадлана» в следующее царствование Карла V, в
эпоху реформации.
§ 30. Еврейство в борьбе обскурантов с гуманистами:
Пфеферкорн и Рейхлин
Непрерывные гонения на евреев еще не удовлетворяли не¬
мецких клерикалов и тех, которых в то время заклеймили клич¬
кой «темных людей». Эти люди добивались преследования не
только евреев, но и иудейства, еврейской религиозной письмен¬
ности, распространение которой должно было усилиться после
изобретения книгопечатания. Стечение обстоятельств повело к
тому, что поход против иудаизма сделался одним из стимулов
той знаменательной борьбы обскурантов с гуманистами, кото¬
рая предшествовала Лютеровой реформации.
Еще в первые годы XVI века, в главной квартире немецких
обскурантов, в гнезде доминиканцев, Кельне, решили открыть
поход против еврейской письменности, которой тогда
заинтересовались гуманисты. Вожди клерикалов, «судья по де¬
лам для еретиков» Гохштратен и теологи Арнольд фон Тонгерн
и Ортуин Граций (герои «Темных людей» Ульриха фон Гуттена)
надеялись таким путем, по испанскому примеру, ворваться в ре¬
лигиозную жизнь евреев и подготовить почву для массовых кре¬
щений. К услугам кельнских монахов явился крещеный еврей
Иоанн Пфеферкорн из Моравии, человек с темным про¬
шлым, бывший мясник, ушедший из еврейской общины после
совершения уголовного преступления, кражи со взломом. Кельн¬
ские доминиканцы приютили этого бродягу с его семьей, дав
ему место надзирателя в своем госпитале, и за это ренегат вы¬
давал им «тайны Талмуда», которые они в 1507-1509 гг. опуб¬
ликовали в ряде брошюр под его именем («Der Judenspiegel»,
«Die Judenbeichte», «Osternbuch», «Der Judenfeind»). В этих пам¬
флетах предлагались следующие средства для устранения «ев¬
рейской опасности»: осудить на сожжение книги «богохульного
Талмуда», обязать евреев слушать проповеди христианских мис¬
сионеров, запретить им заниматься выгодным промыслом ссуды
денег в рост и оставить им только самые унизительные черные

201
работы; если же все это не заставит их искать спасения в лоне
церкви, то нужно изгнать их из страны, как это сделали во
Франции, Англии и Испании. В это же время против евреев вы¬
ступил другой выкрест, Виктор фон Карбен, «бывший раввин»,
который предпочел стать католическим священником. В своем
сочинении «Opus aureum» (напечатано по-латыни и по-немецки
в Кельне в 1508 и 1509 гг.) он обличал Талмуд, «который до
рождения Христа был маленькой книжкой, а теперь имеет боль¬
ший объем, чем две Библии». Фон Карбен тоже оправдывал са¬
мые жестокие репрессии против евреев вплоть до изгнания из
немецких городов, но он уступал Пфеферкорну в умении пре¬
творить слово в дело путем непосредственного воздействия на
власть имущих. При помощи своих покровителей, кельнских по¬
пов и монахов, Пфеферкорну удалось заинтересовать в своей
агитации высокопоставленных особ, в том числе и сестру импе¬
ратора Максимилиана I, монахиню Кунигунду. Снабженный ре¬
комендацией Кунигунды, Пфеферкорн лично отправился к им¬
ператору, находившемуся тогда в Падуе по случаю итальянской
экспедиции, и выхлопотал у него мандат на конфискацию, при
содействии властей, всех еврейских книг и на уничтожение тех,
в которых окажутся враждебные христианству выражения (ав¬
густ 1509).
Усердный ренегат немедленно приступил к исполнению
своей миссии во Франкфурте-на-Майне. Он явился в синагогу
в сопровождении католических священников и членов городс¬
кого совета, которые прочли собравшимся евреям приказ им¬
ператора и потребовали выдачи книг. Были забраны 168 из
находившихся в синагоге книг, преимущественно молитвенни¬
ки. Пфеферкорн готовился еще в ближайшие дни праздника
Сукот произвести обыск в домах евреев, но здесь встретил ре¬
шительный отпор. Франкфуртские евреи обратились к майнцс¬
кому архиепископу Уриелю фон Геммингену с жалобой на на¬
рушение их давних привилегий, предоставляющих им свободу
вероисповедания. Архиепископ заступился за обиженных и на¬
писал императору, что нельзя полагаться всецело в таком важ¬
ном вопросе, как осуждение еврейских религиозных книг, на
свидетельство темного выкреста, а необходимо передать дело
надежному лицу. В то же время еврейские общины Франкфурта
и Регенсбурга послали к императору в Италию своего упол¬
номоченного, Натана Циона, с просьбой не доверять проходимцу

202
Пфеферкорну и не допускать нарушения эдиктов о веротерпи¬
мости. Тогда Максимилиан поручил майнцскому архиепископу
назначить комиссию из представителей университетов и приват¬
ных ученых; среди ученых экспертов были названы имена Гох¬
штратена, фон Карбена и христианского гебраиста Рейхлина;
Пфеферкорн был тоже причислен к составу совещания, хотя к
учености не имел никакого отношения.
Все взоры обратились тогда на прославленного гуманиста
Иоанна Рейхлина. Усвоив еврейский язык под руководством
раввинов в Германии и Италии, Рейхлин с увлечением изучал
текст Библии в подлиннике и еврейские комментарии к нему. В
своем сочинении «О чудесном слове» («De verbo mirifico») он
восхваляет «священный язык»; он пишет краткую грамматику
этого языка и усердно ищет в каббале намеков на христианс¬
кие догматы. Любитель еврейской письменности, Рейхлин, од¬
нако, вовсе не был другом еврейской религии; он тоже мечтал
об обращении евреев, но «путем милости, а не тирании», и по¬
этому считал всякое гонение на еврейскую религию делом
вредным и антихристианским. Ему претила низменная агита¬
ция Пфеферкорна, который напрасно старался привлечь Рейх¬
лина на свою сторону. В ответ на поставленный экспертам
вопрос Рейхлин написал в 1510 г. подробный отзыв под загла¬
вием «Богоугодно ли, похвально ли и полезно ли для христи¬
анской веры жечь еврейские книги» («Ob es göttlich, löblich und
dem christlichen Glauben nützlich sei, die jüdischen Schriften zu
verbrennen»). По его мнению, многие из произведений еврейс¬
кой письменности весьма полезны для христиан, как, напри¬
мер, библейские комментарии Раши, Ибн-Эзры, Кимхи, Рамба¬
на, могущие служить пособиями при изучении Священного
Писания. Литературу каббалы следует даже поощрять, ибо в
ней встречаются мысли, близкие к христианской догматике.
Запретить молитвенные и богослужебные книги евреев — зна¬
чило бы отменить их древние привилегии. Что же касается
главного вопроса — о Талмуде, то Рейхлин откровенно заяв¬
ляет, что он недостаточно знаком с талмудической письменно¬
стью, но что еще менее знают ее те, которые так развязно су¬
дят о ее вредности. Если бы в Талмуде и были антихристианс¬
кие тенденции, его тоже не следовало бы жечь, ибо против идей
нужно бороться идеями же, а не грубой силой. Если терпят в

203
христианском государстве евреев, отрицающих Христа, то чем
же книги хуже людей?
Одновременно с отзывом Рейхлина императору были по¬
сланы юдофобские отзывы Гохштратена и кельнских теологов,
а также университетов Майнца и Эрфурта. Майнцские богосло¬
вы договорились до того, что и подлинник Св. Писания иска¬
жен евреями и что в нем следует уничтожать все несогласное с
латинским переводом, «Вульгатой». Получение противоречивых
ответов поставило Максимилиана в затруднение. Пфеферкорн
воспользовался колебанием императора, чтобы выманить у него
мандат на дальнейшую конфискацию еврейских книг (1510). Он
отобрал у франкфуртской общины еще полторы тысячи книг и
предпринял такие же обыски в Вормсе. Вскоре, однако, импера¬
тор, по просьбе герцога Брауншвейгского, должника еврейских
банкиров, велел возвратить евреям отобранные книги. Тогда
гнев обскурантов обратился против защитника евреев, Рейхли¬
на. Пфеферкорн вместе со своими кельнскими друзьями распус¬
кал слухи, что Рейхлин подкуплен евреями: «Рейхлин писал свой
отзыв о еврействе золотыми чернилами». «Темные люди» выпус¬
тили под именем Пфеферкорна памфлет с боевым заглавием:
«Ручное зеркало против евреев и их книг» («Handspiegel gegen die
Juden und ihre Schriften», 1511), где была повторена клевета про¬
тив «еврейского адвоката» Рейхлина и указано на недавний ри¬
туальный процесс в Берлине как на доказательство того, что ев¬
реи оскверняют христианские сакраменты из ненависти к хрис¬
тианам. Пфеферкорн и его жена привезли кипу экземпляров
этого пасквиля во Франкфурт, на ярмарку, и оттуда развозили
свой товар по другим городам Германии.
Возмущенный Рейхлин поспешил ответить на все эти инсину¬
ации. Он опубликовал под заглавием «Глазное зеркало» («Augen¬
spiegel», 1511 г.) страстный протест против гнусной агитации
Пфеферкорна и доминиканцев. «Этот крещеный еврей, — воскли¬
цает Рейхлин, — уверяет, что божественное право запрещает нам
иметь общение с евреями; это неправда! Христианин должен лю¬
бить еврея как своего ближнего: это основано на законе». Необыч¬
ный для того времени юдофильский тон апологии Рейхлина сму¬
щал даже некоторых из его друзей-гуманистов. Они считали из¬
лишней полемику из-за Талмуда и еврейства. Олимпиец гуманизма
Эразм Роттердамский высказался в этом смысле в письме к друзьям.

204
Еврейское горе менее всего трогало даже тогдашних лучших
людей Германии, и Эразм верно охарактеризовал настроение
немцев афоризмом: «Если ненавидеть евреев, значит поступать
по-христиански, то мы все слишком хорошие христиане (Si
christianum est odisse judaeos, hic abunde omnes christiani sumus).
Но в этом смысле «темные люди» были наилучшими христиана¬
ми. На «Глазное зеркало» они ответили бешеной атакой. Доми¬
никанцы обвинили Рейхлина в антикатолических воззрениях и
требовали суда над ним и его книгой. Один из их вождей, кель¬
нский богослов Арнольд Тонгерн, отправил императору Макси¬
милиану ядовитое послание против «еврейского защитника». Им¬
ператор повелел запретить продажу «Глазного зеркала» (1512).
Пфеферкорн разразился новым памфлетом («Brandspiegel»), где
он предлагал взрослых евреев обращать в рабство, как некогда в
Египте, или изгнать, а их детей окрестить.
Атакуемый со всех сторон, Рейхлин обратился прямо к
императору с письмом, полным негодования против кельнских
теологов. Он клеймит своих противников как невежественных в
еврейской письменности и нечестных людей. Он обвиняет их в
том, что они стремятся учредить особый инквизиционный трибу¬
нал для евреев с целью конфискации имущества осужденных в
свою пользу, по испанскому примеру. «Разреши им, государь, —
пишет Рейхлин, — отобрать у евреев деньги, и они меня оставят
в покое! Разреши кельнским теологам тянуть евреев к своему
инквизиционному трибуналу, топтать их и грабить — и они
восстановят мою честь!» Оскорбленные этими замечаниями,
кельнские доминиканцы совершенно потеряли самообладание.
Инквизитор Гохштратен послал Рейхлину повестку — предстать
перед духовным судом в Майнце по обвинению в ереси. Рейхлин
не явился, но послал своего поверенного. Гохштратен представил
суду отзыв факультетов против «Глазного зеркала» Рейхлина и
добился осуждения «еретической» книги (1513). На площади в
Майнце уже готовилось публичное зрелище: сожжение привезен¬
ных туда экземпляров опальной книги. Но казнь мысли была
вдруг приостановлена майнцским архиепископом. Папа Лев X
распорядился, чтобы епископ Шпейера или Вормса разобрал
спор Рейхлина с кельнскими доминиканцами. Приговор шпейер¬
ского епископа оказался благоприятным для Рейхлина; но тут
Гохштратен в свою очередь заявил протест и апеллировал к

205
папе. Разбор дела был перенесен в Рим (1513). Борьба партий
продолжалась и здесь. Ей заинтересовались и в других странах.
Клерикалам удалось получить отзыв богословского факультета
Парижского университета против «Глазного зеркала»; они еще
добились того, что французский король Людовик XIII написал
папе письмо в этом смысле. Пфеферкорн опять выпустил памф¬
лет под названием «Набатный колокол» («Sturmglocke», 1514).
Папа Лев X очутился между разными течениями и не знал, как
решить вопрос без обиды для коронованных особ и влиятель¬
ных вожаков той или другой из враждующих партий. Чтобы
выпутаться из затруднения, он предоставил решение спора засе¬
давшему тогда в Риме Латеранскому собору. Большинство чле¬
нов собора высказались в пользу Рейхлина и против домини¬
канцев. При колебаниях папы дело длилось бы еще долго, но
тут наступили события, которые отвлекли внимание римской
курии и всего католического мира от спора о еврействе. В Гер¬
мании уже гремел смех Ульриха фон Гуттена и его товарищей-
гуманистов в «Письмах темных людей», уничтожающий смех
над разлагавшимся католическим духовенством, а в 1517 году
Мартин Лютер объявил войну католицизму в своих 95 тезисах,
выставленных у дверей церкви в Виттенберге.
В «Письмах темных людей» («Epistolae obscurorum virorum»,
1515-1517) нашел свое юмористическое отражение и спор о ев¬
рействе между гуманистами и обскурантами. В нарочито наи¬
вном стиле переписки богословов и монахов с их кельнскими
вождями выступают фигуры юдофобов с действительными мо¬
тивами их похода против еврейских книг. Один корреспондент
жалуется на людей, порочащих доброе имя выкреста и духовных
отцов. «Говорят, что Пфеферкорн уговорился с кельнскими бого¬
словами завести процесс против еврейской книги только для
того, чтобы евреи пришли к ним с большими деньгами и сказа¬
ли: позвольте нам иметь наши книги и вы получите сорок золо¬
тых гульденов. Иные евреи охотно дали бы за это сотни, а неко¬
торые и тысячи гульденов. И вдруг пришел Рейхлин и расстро¬
ил весь план. Вот почему они (кельнские богословы) так возму¬
щены и называют его еретиком. Они пишут книги на латинс¬
ком языке под именем Пфеферкорна, хотя тот и алфавита (ла¬
тинского) не знает». В другом письме приводится ходячее мне¬
ние о Пфеферкорне, что он не крестился бы, если бы евреи не

206
преследовали его за уголовное преступление, и автор письма с
притворной обидой цитирует слова одного еврея: «Смотрите!
Все, что у евреев выбрасывается за негодностью, охотно прини¬
мается христианами».
§ 31. Реформация. Лютер и евреи
Улучшила ли реформация социальное положение евреев в
Германии? Провозгласив возврат к Библии и Евангелию, устано¬
вила ли она терпимость и гуманное отношение к народу Библии?
В первый момент реформации, когда она еще была в стадии го¬
нимого еретического движения, когда ее борцы были воодушев¬
лены ненавистью к «католическому язычеству», у них иногда
прорывалось слово сочувствия к народу, наиболее страдавшему
от католического фанатизма. Во время рейхлиновской борьбы
Мартин Лютер осуждал доминиканцев не столько за их пре¬
следование Талмуда (он сам не любил эту книгу как «ложное
толкование» Библии), а потому что они насилиями еще больше
отталкивали евреев от христианства. Он повторил в другой
форме мысль Эразма: «Если ненависть к евреям, еретикам и
туркам есть христианская черта, то наши фанатики суть христи¬
аннейшие люди». В надежде привлечь евреев к реформирован¬
ной вере Лютер написал в 1523 году книгу «О Иисусе Христе
как о природном еврее» («Dass Jesus Christus ein geborener Jude
sei»). Сильные слова были сказаны здесь по адресу юдофобов:
«Дураки, папы, епископы, софисты и монахи, эти грубые осли¬
ные головы, поступали доселе с евреями так, что (возмущенный
этим) добрый христианин должен был бы сделаться евреем. С
ними обращались как с псами, их ругали и отбирали у них иму¬
щество. А между тем евреи — наши кровные родственники и
братья нашего Господа, и только этому народу Бог вручил св.
Писание». Лютер советует обращаться с евреями разумнее.
«Чего хорошего можно ждать, если мы их силой гоним от себя
и ложно обвиняем их в том, что они нуждаются в христианс¬
кой крови для уничтожения своего дурного запаха, и тому
подобных бессмыслицах? Как могут они исправиться, если им
запрещают работать среди нас и заниматься разными про¬
мыслами, исключают их из человеческого общежития и гонят
их к ростовщичеству? Если хотят помочь евреям, то надо
применять к ним не папский, а христианский закон любви,
принимать их дружелюбно, дать им возможность работать и

207
промышлять рядом с нами, чтобы они сами могли убедиться в
учении и доброй жизни христиан».
Творец реформации желал облегчить положение евреев не
во имя справедливости и свободы совести, а ради привлечения
их в ряды христиан нового толка. Миссионерское рвение, а не
гуманное чувство продиктовало вышеприведенные слова Люте¬
ра. Основатель протестантизма думал, что ему удастся приобре¬
сти среди евреев многих прозелитов для учения, претендовавше¬
го на большую близость к Библии, чем католичество. Востор¬
женный почитатель апостола Павла, Лютер верил, что пророче¬
ство последнего о конечном обращении иудеев должно совер¬
шиться именно теперь, через посредство реформированной церк¬
ви. И когда его наивные ожидания не сбылись, он стал негодо¬
вать на упорство евреев. В Лютере произошел кризис, подобный
тому, который некогда превратил Мухаммеда из горячего по¬
клонника «народа Писания» в его лютого врага. Народ Библии,
давший Христа и апостолов, не хотел своим присоединением к
реформированной церкви подтвердить божественную миссию ее
творца, — следовательно, этот народ неисправим и заслуживает
все муки и гонения, которым его подвергают в христианских
странах. Такова была логика событий, заставившая Лютера
сбросить маску друга евреев и открыто выступить против них.
К умозаключениям присоединились личные наклонности и чув¬
ства: закоренелая юдофобия бывшего монаха, узкая догматичес¬
кая нетерпимость «папы протестантов», выразившаяся в жесто¬
ких преследованиях реформаторов-рационалистов, наконец, об¬
щее реакционное настроение Лютера, который во время кресть¬
янской революции в Германии советовал князьям «колоть, бить
и душить мятежников».
Резкая перемена в отношениях Лютера к евреям скоро оказа¬
ла свое действие. Верный последователь Лютера, саксонский кур¬
фирст Иоанн-Фридрих решил в 1535 году изгнать евреев из своего
государства вследствие того, что некоторые евреи-бродяги совер¬
шили тяжкое преступление, повлекшее за собой смертную казнь.
Узнав об этом, официальный ходатай немецких евреев Иозель из
Росгейма приехал в Саксонию, чтобы ходатайствовать об отмене
жестокого проекта. Он привез с собой рекомендательные письма от
страсбургского городского совета к саксонскому курфирсту и от
эльзасского реформатора Капитона — к Лютеру. Но рекомендации
не помогли. Лютер не принял Иозеля и ответил ему письмом, где

208
говорилось, что он, Лютер, когда-то заступался за евреев в своих
речах и книгах, да и теперь был бы не прочь помочь им в надеж¬
де, «что Бог по милости своей когда-нибудь приведет их к свое¬
му Мессии (Христу)», но он убедился, что своим содействием он
еще более укрепит евреев в их заблуждении и упорстве, а потому
отказывается поддержать ходатайство Иозеля перед курфирстом
и советует ему действовать через другого посредника. Таким об¬
разом, разочаровавшись в спасении еврейских душ, Лютер отка¬
зался помочь обреченным на изгнание евреям. Иозелю удалось,
по-видимому, добиться только отсрочки выселения и права для
уже выселенных приезжать по делам в саксонские города.
В своем ответе Лютер предупредил еврейского посла, что
он готовит сочинение против евреев. В следующем году оно по¬
явилось под заглавием «Письмо против субботников» («Brief
wider die Sabbater», 1538). Лютер нападает здесь на евреев, ко¬
торые где-то в Моравии агитировали среди протестантов за
признание святости субботы; он пугает христиан, что скоро ев¬
реи заставят их также обрезываться. Реформатор действительно
боялся, что в среду его приверженцев проникнут иудейские идеи
и вызовут там расколы и сектантство (ересь антитринитариев
или «иудействующих» тогда уже появилась). Лютера бесило то,
что евреи не только не оценили его нового христианства, но еще,
как ему казалось, вносят туда разложение. Его беспокоило влия¬
ние раввинов на христианских гебраистов, которые часто перево¬
дили библейские цитаты не в духе Лютерова перевода Библии.
С этого времени Лютером овладевает какая-то болезненная
юдофобия в смысле юдеобоязни. Перед ним постоянно носится
«дьявольский» образ еврея, который пламенно ненавидит Христа и
христиан* и одним своим существованием как бы насмехается над
тяготеющим над ним «Божиим проклятием». Он ставит вопрос
так: должны ли христиане терпеть евреев, которых проклял
христианский Бог? — и дает на него отрицательный ответ. В своих
проповедях и «застольных беседах» («Tischreden») он не перестает
говорить о необходимости искоренения иудейства. В 1543 г. он
* Лютер часто с негодованием говорил, что евреи называют Христа пре¬
зрительно «Тaluj» (повешенный) и незаконорожденным. Очевидно, что его
раздражала распространявшаяся тогда в рукописи народная книжка «Toldot
Jeschu» — биография Иисуса в освещении еврейской легенды.

209
опубликовал две антиеврейские книги («Von den Juden und ihren
Lügen» и «Šem-ha’meforaš»), которые принадлежат к разряду са¬
мых ярких творений ненависти, возросших на почве «учения
любви». В свойственных ему резких и грубых до неприличия
выражениях Лютер изливает здесь свой гнев на «жестоко¬
выйный», «проклятый» народ, который полторы тысячи лет со¬
противлялся Христу и до сих пор не видит в своем унижении
признака ложности своей веры. Он повторяет, выдавая за дока¬
занные факты, все средневековые измышления против евреев, ко¬
торые он раньше сам называл «бессмысленными»: об отравлении
колодцев, ритуальных убийствах и чародействе (последнее он ви¬
дит в мнимой вере евреев в силу «шем гамефораш» — мистичес¬
кого полного имени Бога, силой которого можно творить чуде¬
са); он обвиняет германских евреев в сношениях с турками, стре¬
мящимися разрушить христианскую культуру. Они поэтому зас¬
луживают тягчайших кар. Нужно сжигать и сровнять с землей их
синагоги, разрушать их жилища и загонять их в палатки, как цы¬
ган, отобрать у них книги Талмуда и молитвенники, запретить
раввинам учить их закону веры, отнять у евреев все промыслы и
оставить им только тяжкие, унизительные работы; нужно отнять
у богатых деньги и содержать на них тех, которые примут хрис¬
тианскую веру. Если же это все не поможет, христианские пра¬
вители обязаны гнать евреев из страны, как бешеных собак.
Враг католицизма, Лютер восхваляет Фердинанда Католика, из¬
гнавшего из Испании всех евреев; он приветствует тогдашнюю
попытку австрийского короля Фердинанда изгнать евреев из
Богемии (1542)... Так писал вероучитель, подготовляя новый
«Коран» протестантизма, разбрасывая семена ненависти к ев¬
рейству, которые со временем дадут пышные всходы, как неког¬
да столь же страстные нападки в «Коране» Мухаммеда, сделан¬
ные в пылу битв с «неверными» в Медине и Хайбаре.
Эти призывы крестоносца в устах реформатора возмути¬
ли даже некоторых вождей протестантов. Швейцарский ре¬
форматор Буллингер жалуется в письме к своему эльзасскому
товарищу Буцеру на только что появившиеся антиеврейские
брошюры Лютера, которые «впору было бы написать свино¬
пасу, а не духовному пастырю». «Если бы сегодня мог встать
из гроба славный герой Капнион (греческое имя Рейхлина),
он сказал бы, что в одном Лютере воплотились все Гохштра¬
тены, Тонгерны и Пфеферкорны». Среди евреев памфлеты

210
Лютера вызвали крайнюю тревогу, так как при его огромном
влиянии на князей протестантского союза могли бы в Германии
повториться испанские ужасы. Как только появилась первая кни¬
га («О евреях и их лжи»), Иозель из Росгейма писал страсбургс¬
кому магистрату, что «грубая, бесчеловечная книга доктора Мар¬
тина Лютера, наполненная ругательствами и порочащая нас, бед¬
ных евреев», вызывает волнения в Страсбурге, где говорят, что
евреев можно убивать. Носятся слухи, пишет Иозель, что вслед
за этой книгой будет напечатана в Страсбурге еще одна руга¬
тельная книга, и он просит магистрат не допустить ее печатания,
ибо она может вызвать эксцессы. При этом проситель выражает
готовность во всякое время сойтись с Мартином Лютером или
его уполномоченными и устно опровергнуть их доводы на осно¬
вании Святого Писания, ибо нельзя же допустить, чтобы приго¬
вор над людьми был произнесен на основании свидетельства
только одной обвиняющей стороны. При обсуждении письма
Иозеля в заседании городского совета выяснилось, что один из
местных священников, под влиянием памфлета Лютера, действи¬
тельно проповедовал, что евреев можно убивать. Совет, озабо¬
ченный поддержанием спокойствия в городе, ответил Иозелю,
что проповедникам будет запрещено призывать к беспорядкам, а
типографу, готовящемуся издать вторую возмутительную книгу,
не будет дозволено печатать ее. Это было в мае 1543 г., а через
два месяца, когда эта книжка Лютера (упомянутая «Шем гамефо¬
раш») была напечатана в другом месте, Иозель уже доносит страс¬
бургскому магистрату, что «люди из народа открыто говорят, что
всякий, причинивший еврею телесное или имущественное повреж¬
дение, будет прощен, ибо доктор Мартин Лютер высказал такое
мнение в печати и велел это проповедовать». «Ни один ученый, —
пишет Иозель в своей жалобе, — еще не договорился до того, что
с нами, бедными евреями, нужно обращаться так тиранически и
насильственно». Он сообщает, что под влиянием юдофобской
проповеди происходят уже нападения на евреев в Мейссене и
Брауншвейге, и просит магистрат о заступничестве за преследуе¬
мых перед курфирстом Саксонским, ландграфом Гессенским и
другими протестантскими князьями. Магистрат ответил про¬
сителю, чтобы он со своими жалобами и ходатайствами обратил¬
ся к курфирсту Пфальцскому и другим властям в Эльзасе.
Так Лютер под конец своей жизни (он умер в 1546 г.) дос¬
тиг того идеала «наихристианнейшего» человека, в смысле

211
наибольшего юдофоба, о котором он вслед за Эразмом ирони¬
чески говорил в своей юности в применении к добрым католи¬
кам. Теперь он добился того, что протестанты могли даже пре¬
взойти католиков в систематическом угнетении еврейства. Ведь
«протестантский папа» оказался гораздо более нетерпимым к
«отверженному народу», чем средневековый римский папа Ин¬
нокентий III и младший современник Лютера, Павел IV. Во
время дальнейших религиозных войн на евреев сыпались удары
с обеих сторон. Протестанты обвиняли их в поддержке католи¬
ков, а католики полагали, что вся реформация возникла под
влиянием иудейства. В последнем мнении была лишь очень ма¬
лая доля правды. Учение Лютера было возвращением к Библии,
но в новозаветном толковании апостола Павла, с еще более фа¬
натическим культом Христа и более резким отрицанием истори¬
ческой роли иудаизма. Иудео-эллинский апостол подготовил по¬
чву для будущего торжества христианства как государственной
религии Римской империи, а его поздний немецкий преемник
способствовал усилению связи государства с церковью в Герма¬
нии и торжеству принципа «Cujus regio, ejus religio». Это очень
печально отразилось на судьбе евреев в Германии в эпоху ре¬
формации и религиозных войн.
§ 32. Борьба за право. Карл V и Иозель Росгейм (1520-1556)
Эпоха реформации в Германии совпала с царствованием
императора Карла V, который от обоих своих дедов, Фердинан¬
да Католика и Максимилиана I, получил в наследство половину
Западной Европы: Испанию с Нидерландами и Германскую им¬
перию. Можно было опасаться, что новый монарх, выросший в
Испании, будет насаждать в Германии политические нравы
своей родины, которая осуществила высший идеал юдофобии,
изгнание евреев, и выжигала огнем инквизиции остаток иудей¬
ского нароста, марранство. Однако опасения не оправдались.
Католический монарх в охваченной религиозной междоусоби¬
цей Германии, запутавшийся вдобавок в сетях общеевропейс¬
кой политики той бурной эпохи, Карл V не мог еще более ос¬
ложнять внутреннюю политику Германии созданием еврейского
вопроса по испанскому образцу. Здесь ему пришлось держаться
старой системы опеки над каммеркнехтами, которые хорошо
платили своему опекуну за защиту их скудных прав против

212
домогательств враждебных христианских сословий. В этом от¬
ношении Карл V был надежнее своего предшественника, вечно
колебавшегося Максимилиана I. Он часто оказывал евреям дей¬
ствительную защиту в критические моменты. Да и евреи научи¬
лись в то время энергичнее бороться за свои права, за минимум
человеческих прав, путем настойчивых ходатайств перед властя¬
ми. Их генеральный «штадлан», Иозель из Росгейма, развил
при Карле V такую интенсивную деятельность в этом направле¬
нии, что мог титуловаться «начальником всего германского ев¬
рейства» (Befehlshaber und Regierer der gemeinen Jüdischeit im
Reich). Во время коронации Карла V в Аахене (1520) он явился
туда, конечно, не с пустыми руками и получил подтверждение
стародавних «прав и привилегий» немецких евреев.
Особенно важна была деятельность этого еврейского по¬
средника во время крестьянского восстания 1525 года, когда ев¬
реи во многих местах Германии (Тюрингия, Рейнские области,
Эльзас, Баден) находились в опасном положении. Прикреплен¬
ные к земле рабы немецких феодалов готовы были броситься на
крепостных мелкой торговли, не менее бесправных и угнетен¬
ных. К крестьянам иногда присоединялись и городские элемен¬
ты из мелких мещан, ремесленников и чиновников. В Эльзасе
неутомимому Иозелю удалось предотвратить беду. Он отпра¬
вился к вождям восстания и упросил их не трогать евреев. Ему
удалось спасти от разгрома и свой родной город Росгейм. Уз¬
нав в дороге, что один отряд инсургентов подходит к Росгейму,
он поспешно вернулся туда ночью, разбудил обоих бургомист¬
ров и с одним из них (другой боялся идти) пошел в лагерь
осаждавших и уговорил их отступить от города за известную
дань. В других местах за евреев заступались городские советы,
так как требования революционеров и присоединившегося к
ним мелкого мещанства угрожали интересам высших слоев бюр¬
герства и духовенства. Во Франкфурте-на-Майне мещанство
предъявило городскому совету 45 требований, из которых к евре¬
ям относилось следующее: запретить им всякую торговлю, кро¬
ме денежной — ссуды денег под залог на малые проценты. Со¬
вет обещал наблюдать, чтобы евреи не брали процентов выше
законной нормы, но объявил, что купля и продажа не может
быть запрещена им.
Власти защищали евреев там, где опасность грозила всему
существующему порядку, но в спокойное время власти сами

213
усердно упражнялись в угнетении евреев. Этому немало способ¬
ствовало юдофобское настроение, усилившееся среди протестан¬
тов под влиянием Лютера. В 1530 г., во время исторического
рейхстага в Аугсбурге, где было официально формулировано
лютеранское вероучение («Аугсбургское исповедание»), собрав¬
шиеся немецкие князья готовили ряд репрессий против евреев.
Юдофобы распустили слух, что евреи помогают деньгами и
организацией шпионства туркам, которые перед тем заняли
часть Венгрии и угрожали остальной Венгрии, Богемии и Авст¬
рии. Предполагалось выселить евреев из всех близких к Турции
областей, а в прочих ограничить их промыслы, в особенности
кредитные операции. Тогда Иозель явился с мандатами от еврей¬
ских общин в Аугсбург, представил оправдательную записку
Карду V и его брату, авсгро-венгерско-богемскому королю Ферди¬
нанду, и добился того, что опасный проект был снят с очереди в
рейхстаге. Только в одном пункте император уступил домогатель¬
ствам юдофобов: он особым декретом обязал евреев носить на
плаще или шляпе кружок из желтой материи, для распознания их
в публичных местах. Это была в своем роде «реформа»: в пре¬
жние века германские евреи должны были для отличия носить
остроконечную шапку, а теперь приобщили их к «моде» желтого
кружка, установленной для евреев в других странах.
Иозель понимал, что главным поводом к нареканиям на
евреев служит обычный антагонизм между христианским долж¬
ником и еврейским кредитором. Поэтому он в том же 1530 году
созвал в Аугсбурге собрание раввинов и парнасов для урегули¬
рования еврейской торговли. Собравшиеся установили десять
обязательных правил («таканот»), гарантирующих коммерчес¬
кую честность. Запрещалось брать неумеренные проценты по
ссудам, а также замаскированную лихву под видом увеличения
цен на продаваемые в кредит товары, взимать сложные процен¬
ты при краткосрочных ссудах; нельзя брать под залог вещи, по¬
павшие к закладчику путем воровства или грабежа, а также по¬
купать домашние вещи от детей или слуг без ведома родителей
и хозяев; иск к наследникам умершего христианского должника
можно предъявлять в суде не иначе как после проверки пра¬
вильности иска представителями еврейской общины; «великий
херем» грозит тем, которые, взяв в кредит деньги или товар у
христиан, переселяются в другое место с целью уклониться от
платежа; раввины обязаны принимать иски и жалобы христиан

214
против евреев и разрешать такие споры по строгой справедли¬
вости; всякому еврею вменяется в обязанность не скрывать не¬
честных поступков своего соплеменника против того или друго¬
го христианина, но сообщать об этом представителям общины
для предания виновного суду. Все эти решения Иозель огласил в
заседании рейхстага и прибавил к ним следующую декларацию:
«Я и товарищи мои, уполномоченные от евреев, обещаем и обя¬
зуемся исполнять эти правила, если только правители и князья,
начальники областей и городов в священной Германско-римской
империи, будут делать со своей стороны все возможное, чтобы
дать нам покой во всех местах нашего жительства, не тревожа
нас декретами о выселении, если они обеспечат нам свободу пе¬
редвижения и беспрепятственной торговли и не будут измышлять
обвинений с целью угнетать нас. Ибо и мы люди, созданные Бо¬
гом всемогущим, чтобы жить на земле у вас и с вами».
Во время заседаний рейхстага в Аугсбурге Иозелю при¬
шлось вести борьбу с одним из опаснейших литературных юдо¬
фобов. Крещеный еврей Антоний Маргарита, называвший
себя «лектором еврейского языка», напечатал книгу против
иудейской религии («Der ganz jüdische Glaub», Augsburg, 1530),
где дал карикатурное описание еврейских обрядов, верований и
обычаев, толковал невинные цитаты из молитв как направлен¬
ные против христиан, выставлял всех евреев вредными ростов¬
щиками, врагами государства и правительства. Приуроченный
ко времени заседаний рейхстага, памфлет явно имел целью воз¬
действовать на князей и городских депутатов, на которых пред¬
ставитель еврейства старался влиять в обратном направлении.
Нужно было ослабить действие злостного памфлета, и Иозель
подал императору жалобу на Маргариту, обвиняя его в клевете.
Карл V поручил комиссии рассмотреть дело. Иозель опровергал
перед членами комиссии измышления выкреста, в особенности в
двух пунктах: что евреи поносят и проклинают христиан в сво¬
их молитвах и что они стремятся обратить христиан в свою
веру. По-видимому, Маргарита представил свои возражения на
доводы Иозеля, и в комиссии дело дошло до религиозного дис¬
пута — но победителем вышел еврей. Агитатору, позавидовав¬
шему славе Пфеферкорна, пришлось покинуть Аугсбург и пере¬
селиться в Лейпциг, где он в следующем году выпустил второе
издание своего памфлета. Здесь, в лютеранской Саксонии, Ан¬
тоний Маргарита мог пропагандировать юдофобию с большим

215
успехом; его книга сильно повлияла на Лютера и дала ему ма¬
териал для его последних памфлетов.
В двух странах ранней реформации, Саксонии и Гессене,
правители которых, курфирст и ландграф, были вождями про¬
тестантского союза, пышно расцвела юдофобия с благословения
Лютера. О попытке изгнании евреев из Саксонии в 1537 году
уже говорилось выше. В следующем году еврейский вопрос
был поставлен в Гессене, где действовал ученик Лютера, эль¬
засский реформатор Мартин Буцер. Гесгенский ландграф Фи¬
липп передал Буцеру и нескольким протестантским проповед¬
никам на обсуждение проект о том, «как следует оказывать
терпимость евреям» («Wie die Juden zu dulden sein sollten»).
Проект не содержал новых ограничений, кроме одной статьи,
заимствованной из практики доминиканцев: евреи обязывались
слушать проповеди протестантских миссионеров. Буцер и его
товарищи признали этот проект слишком либеральным. Они
составили записку, в которой доказывали, что самым ради¬
кальным решением вопроса было бы изгнание евреев из Гессе¬
на, но если уже оставить их в стране, то это можно сделать
лишь на следующих условиях: евреи должны клятвенно обязать¬
ся, что они будут соблюдать только законы Моисея и проро¬
ков, а не Талмуда; они не имеют права строить новые синагоги;
им нельзя заниматься не только ссудой денег, но и всякой тор¬
говлей или «чистым и прибыльным» ремеслом, а можно оста¬
вить им лишь самые грубые работы: они могут быть рудокопа¬
ми, каменотесами, дровосеками, трубочистами, живодерами; их
«награбленные у христиан» деньги должны быть конфискова¬
ны или обращены в фонд на выдачу бедным людям ссуд со
взиманием пяти процентов. Ландграфу Филиппу, прозванному
«Великодушным», не нужно было много великодушия, чтобы по¬
нять, что такой проект равносилен изгнанию евреев из страны. В
своем письме к наместнику и городскому совету в Касселе он
доказывал, что такое отношение к евреям противно Св. Писа¬
нию и неосуществимо, ибо при таких условиях «евреи будут
так стеснены, что не продержатся у нас». Ландграф хотел их
оставить в стране еще на два года в виде опыта, с правом сво¬
бодно заниматься куплей-продажей. Буцер возражал против
этого пункта, доказывая, что евреи в христианских странах дол¬
жны добывать себе пропитание только тяжкими работами, ибо
в Писании Бог грозил уже непослушному Израилю, что чужой

216
народ будет для него «главой», а Израиль будет «хвостом»
(Втор. 28,44). Послание ландграфа вместе с запиской Буцера и его
товарищей было напечатано в особой брошюре (1538). В сле¬
дующем году Буцер счел нужным напечатать книгу «О евреях,
следует ли их держать между христианами и на каких условиях»
(«Von den Juden, ob und wie sie unter den Christen zu halten sind»),
где защищал свой проект египетского порабощения евреев хрис¬
тианскими фараонами.
В 1539 г. во Франкфурте-на-Майне собрались представите¬
ли протестантских частей Германии, под главенством саксонс¬
кого курфирста и гессенского ландграфа, для переговоров с ка¬
толическим императором Карлом V при посредничестве бран¬
денбургского курфирста Иоахима II. И здесь представитель гер¬
манского еврейства Иозель оказался на своем посту. Он знал,
что в Гессене положение евреев ненадежно, а в Бранденбурге
против них ведется сильная агитация со стороны городских ма¬
гистратов. Он надеялся встретить на франкфуртском съезде Лю¬
тера и Буцера, с которыми хотел объясниться по поводу их от¬
ношений к евреям. Лютер во Франкфурт не приехал, но Буцер
был там, и Иозель, как он рассказывает в своих записках,
«имел большие диспуты в присутствии многих христианских
ученых», которым доказывал по текстам Св. Писания неосно¬
вательность мнений Лютера и Буцера о евреях. Защита его име¬
ла успех. Бранденбургский курфирст отклонил проекты юдофо¬
бов. На курфирста особенно подействовало то, что на том же
съезде Меланхтон открыл секрет священника, который подтвер¬
дил полную невиновность еврейских мучеников, казненных в
1510 году в Берлине по ритуальному делу, послужившему тогда
предлогом к изгнанию евреев из Бранденбурга (см. выше, § 29).
Саксонский курфирст также обещал облегчить участь евреев, но
потом не исполнил обещания, так как больше всех других князей
находился под непосредственным влиянием Лютера. Ландграф
гессенский все еще сопротивлялся жестоким проектам Буцера.
Но в народе юдофобская агитация Буцера имела успех. Гес¬
сенские евреи жаловались Иозелю на враждебное отношение к
ним христиан, которые стараются вовлечь их в опасные религиоз¬
ные диспуты. Тогда Иозель составил записку, в которой, с одной
стороны, опровергал доводы Буцера, а с другой — давал гессенс¬
ким евреям советы и указания, как им вести себя по отношению к

217
христианам. Сочинение это он разослал по еврейским общинам,
но предварительно осторожный политик препроводил немецкий
перевод его своим покровителям в Страсбургском городском
совете, чтобы показать им, что в «книжке» («Büchel») нет ниче¬
го обидного для христианской религии и христиан вообще
(1541). В этом «послании для утешения братьев» («Trostschrift
an seine Brüder») Иозель даст им, между прочим, следующие
советы: чтобы они не пускались в споры о вере с христианами,
а если начальство потребует ответа — сказать коротко: «Едино¬
го Бога мы почитаем», ссылаясь на стих пророка Малахии (3,
6): «Ибо Я, Бог, не меняюсь» (отрицание догмы богочеловека).
Относительно отдачи денег в рост рекомендуется давать такое
объяснение: «Бог нам позволил извлечь пользу из ссуды, кото¬
рую мы даем чужому на условиях, им добровольно принятых, а
так как мы живем среди народов, которые нас обременяют
пошлинами, поборами и ежегодными податями больше, чем
всех других, то мы должны считать их чужими и вынуждены
брать проценты по займам для нашего прокормления; как толь¬
ко с нас снимут это тяжелое иго, мы охотно оставим этот про¬
мысел». Это объяснение ростовщичества поражает своей правди¬
востью: лишенные всяких приличных заработков, евреи тем не
менее вынуждены платить самую тяжелую дань окружающим на¬
родам, а потому расчитываются с своими эксплуататорами, взи¬
мая с них, в свою очередь, дань в виде больших процентов по
займам; как только их перестанут угнетать, они откажутся от вы¬
нужденного промысла и перейдут к нормальным профессиям. Че¬
рез несколько лет тот же мотив повторил (очевидно, под влияни¬
ем Иозеля) Карл V в своей привилегии евреям, выданной по хо¬
датайству Иозеля на регенбургском рейхстаге 1546 года: «Так
как евреи во всех государственных повинностях, личных и иму¬
щественных, облагаются больше, чем христиане, между тем как
они не владеют недвижимостью, не занимают должностей и не
имеют других почетных промыслов среди христиан, то мы
дозволяем им брать на свой капитал более высокий процент,
чем дозволяется христианам».
Среди протестантских теологов нашелся только один, который
решился под опущенным забралом выступить в защиту евреев, но и
он защищал их только против обвинения в ритуальных убийствах.
Это было в 1541 году, когда в католической Баварии возобновился
ритуальный навет. Перед Пасхой в епархии епископа Эйхштетского

218
пропал христианский мальчик, труп которого был вскоре най¬
ден в лесу. Епископ велел арестовать нескольких евреев и по¬
требовал от местного герцога суровых мер против евреев вооб¬
ще; но благодаря стараниям Иозеля герцог не исполнил требо¬
вания церковного князя. В то время протестантский проповед¬
ник Озиандер опубликовал анонимную книжку под заглавием
«Правда ли, что евреи тайно убивают христианских детей и
употребляют их кровь?». Автор приходит к выводу, что обвине¬
ние представляет собой злостное измышление, изобретенное мо¬
нахами и попами с целью фабриковать новых мучеников в виде
якобы замученных детей и привлекать легкомысленных бого¬
мольцев в церкви для поклонения мнимым «мощам». Эта аполо¬
гия еврейства вызвала печатный ответ со стороны вождя католи¬
ческих клерикалов в Германии, известного противника Лютера,
доктора Экка. Он повторяет юдофобские измышления обскуран¬
тов, требует сожжения Талмуда и соблюдения закона об отличи¬
тельном еврейском знаке на одежде. Однако этот ярый против¬
ник реформации не доходит до призывов Лютера к разрушению
синагог. Напротив, он полагает, что синагоги и кладбища евреев
должны быть неприкосновенны, что не следует мешать их суб¬
ботнему покою вызовом в суд и что насильно крестить их не
нужно. В отличие от реформатора Буцера, требовавшего полно¬
го запрещения торговли евреям, католик Экк предлагает дать
им возможность спокойно заниматься торговлей «по их разуме¬
нию». Вообще, в хозяйственной области протестантская Герма¬
ния была более нетерпима к евреям, чем католическая.
Неутомимый «штадлан» из Росгейма продолжал бороться
за интересы своего народа почти до конца тревожного царство¬
вания Карла V. Император относился к нему благосклонно, и
только один раз произошло курьезное столкновение между
властелином полу-Европы и «правителем» немецких евреев. В
своей официальной переписке с государственными и муници¬
пальными властями Иозель иногда титуловал себя «начальни¬
ком и правителем еврейского народа» (см. выше). Один фискал
в Шпейере обратил на этот титул внимание императора. Карл
V написал Иозелю, что, считая себя самого правителем еврейс¬
кого народа, он не может допустить, чтобы кто-нибудь из его
подданных присвоил себе такой титул; император повелел
Иозелю явиться в назначенный срок в имперский суд, где бу¬
дет разобрано дело, возбужденное против него фискалом (1535).

219
Иозель поручил ведение дела в суде немецкому адвокату. На
суде адвокат доказывал, что в титуле его клиента нет никакого
оскорбления величества. Еще при императоре Максимилиане
Иозель именовался «начальником» евреев, а многие называли
его «правителем», Regierer; князья, городские советы и имперс¬
кие чиновники в письменных обращениях называли его «верхов¬
ным раввином» (Oberster Rabbi) или «высшим начальником ев¬
реев»; в общинах же переводили словами «Befehlshaber und
Regierer» еврейский титул Иозеля «parnas u’manhig». Суд, одна¬
ко, согласился с обвинителем, объяснившим, что обвиняемый не
имел права именовать себя «Regierer» на том основании, что
другие так его величали, а потому приговорил Иозеля к уплате
судебных издержек и обязал его больше не пользоваться озна¬
ченным титулом. Любопытно, что сам Карл V продолжал титу¬
ловать его в актах «jüdischer Befehlshaber».
Этот инцидент не испортил, по-видимому, отношений им¬
ператора к представителю евреев. Император-католик и «прави¬
тель» немецкого еврейства имели общих противников в лице
протестантских князей, которые не признавали императорской
опеки над евреями, мешавшей их произволу. Нарушая конфир¬
мованные императором еврейские привилегии, князья только
подзадоривали Карла к тому, чтобы он защищал евреев. Нака¬
нуне решительной войны с «Шмалькальдским Союзом» протес¬
тантских князей император по просьбе Иозеля выдал евреям те
охранительные грамоты, в которых вышеприведенное замечание
о «еврейском росте» явно направлено против попыток отнять у
евреев право кредитных операций без замены их более почетны¬
ми профессиями (1544 и 1546 гг.). В то же время Карл V запре¬
тил возбуждать против евреев обвинения в ритуальном убий¬
стве. На основании одних только народных поверий, говорится
в императорской грамоте, «нельзя мучить, истязать и казнить
смертью евреев и евреек; нужно искать реальных мотивов пре¬
ступления, а в случае сомнения доводить такие дела до сведения
«императора, как верховного судьи евреев, и ждать его решения».
При этом Карл V ссылается на старые буллы пап о ложности ри¬
туального навета, явный упрек по адресу «папы протестантов»,
Лютера, который в своих последних книгах повторил это гнусное
обвинение против евреев. Во время продолжительной войны с
протестантскими князьями (1546—1547) Карл V особенно нуждался

220
в денежной помощи евреев, а еврейские общины, в свою оче¬
редь, нуждались в помощи императора для спасения от погро¬
мов со стороны воюющих армий обоих лагерей. Когда в Герма¬
нию прибыли испанские войска и стали громить и грабить евре¬
ев, Иозель немедленно отправился к канцлеру Гранвелле и про¬
сил его доложить императору, что евреи, раньше терпевшие от
лютеран, теперь терпят от испанских католиков, вопреки недав¬
но подтвержденным охранительным грамотам. И Карл V разос¬
лал по всей армии приказ, чтобы никто не трогал евреев. Ис¬
панцы помирились с евреями, когда общины стали доставлять
им продовольствие в моменты крайней нужды. В синагогах
Франкфурта и других городов молились за победу императора;
евреи радовались наравне с католиками, когда получилась весть
о взятии в плен саксонского курфирста и гессенского ланд¬
графа. Таков был результат юдофобской проповеди Лютера и
его сподвижников, которые при ином отношении к евреям мог¬
ли бы иметь в них верных друзей.
Правитель германской империи и «правитель» германского
еврейства почти одновременно сошли с политической арены:
Иозель умер в 1554 г., а Карл V спустя два года отрекся от пре¬
стола. Началась новая эпоха, когда центр еврейской жизни пе¬
ремещается в восточную половину Германской империи, куда
переносится и императорская резиденция: в католическую Авст¬
рию и густонаселенную евреями Богемию.
§ 33. Евреи Австрии и Богемии под угрозой изгнания
(до 1564 г.)
Свирепствовавшая на рубеже Средних и новых веков «испан¬
ская эпидемия», тяга к полному или частичному изгнанию евреев,
давала себя чувствовать и в восточных областях Германской им¬
перии: в Австрии, Богемии и Силезии, где передвигавшееся с Запада
еврейство надеялось найти более спокойное убежище. До второй
половины XVI века многие еврейские общины находились и здесь
под угрозой изгнания. Создалось своеобразное состояние временной
оседлости, могущей в любой момент смениться кочевым состояни¬
ем. Создалось настроение людей, живущих у подошвы вулкана или
в периодически наводняемой низменности: зашумит в недрах земли
огненная стихия, забурлят воды в буйном разливе, и привычные жи¬
тели бегут из своих жилищ, чтобы вернуться после успокоения сти¬
хии или навсегда расстаться с родной землей. Судьба евреев в

221
том или другом городе зависела от усмотрения городских или
государственных властей, которые в любое время могли изгнать
их, и эта постоянная угроза выселения больше удручала евреев,
чем момент ее осуществления. В таком состояния мучительной
неопределенности жили еврейские массы в Австрии, Богемии,
Моравии и Силезии, где местами сложились организованные
большие общины.
На грани XV и XVI веков, в царствование императора
Максимилиана I, гроза изгнания висела над евреями Нижней
Австрии. Толчок к этому дал триентский ритуальный процесс
(том II, § 59). Тотчас после процесса евреи были изгнаны из Ти¬
роля (1476), а через двадцать лет их изгнали также из Штирии
и Каринтии (1496). Это было уже при Максимилиане, с кото¬
рым сословные чины обеих провинций вели долгие переговоры
об изгнании «врагов христианской веры». Император согласил¬
ся лишь после того, как сословия обязались возместить ему
убытки, причиненные потерей еврейских податей, но вместе с
тем он позволил выселенцам жить в соседних венгерских горо¬
дах (Мархег, Эйзенштадт и др.), присоединенных тогда к Ниж¬
ней Австрии. Это давало возможность изгнанникам, под разны¬
ми предлогами, приезжать в покинутые места по торговым де¬
лам, и часто временное пребывание превращалось в постоянное.
Больше всего евреи стремились в австрийскую столицу Вену,
которая была закрыта для них со времени катастрофы 1421
года (том II, § 46). Венский городской совет и ландтаги Нижней
Австрии не переставали жаловаться императору на незаконное
проживание евреев в разных местах (1496-1508): «враги Христа
и Девы Марии» не только живут повсеместно, но и занимаются
ссудой денег под вексель или под заклад недвижимости, между
тем как им дозволено только давать мелкие займы под ручной
залог. Максимилиан I, однако, не решался выселить хороших
плательщиков податей и некоторых полезных ему лично финан¬
совых агентов. В 1518 г. представители сословий снова подали
Максимилиану записку, в которой заявили, что изгоняемые из
многих стран евреи селятся и размножаются в Вене, Мархеге, Эй¬
зенштадте и других городах Австрии, и требовали их изгнания.
На эти представления император ответил, что он одобряет мысль
о выселении евреев из некоторых мест, но не может допустить,
чтобы люди, составляющие казенную собственность (Kammergut),
эмигрировали за границу, и поэтому он дозволяет им жить в

222
нескольких городах в пределах Австрии; в Вене же и ее округе
евреи не должны иметь постоянное жительство, кроме одного,
по имени Гиршель, занимающегося обширными кредитными
операциями и имеющего многих должников в городе. Самым
большим должником этого банкира был, по-видимому, сам им¬
ператор, и этим объяснялась его снисходительность. Различие
между городами с постоянным и временным правом жительства
для евреев, однако, не строго соблюдалось. В одновременно из¬
данном декрете император запрещает раввинам предавать отлу¬
чению от синагоги (Bann, херем) тех из своей духовной паствы,
которые пожелают судиться не в раввинском суде, а в обще¬
гражданском, «перед нашим региментом». Тут имелись в виду
организованные еврейские общины со своим судом и другими
автономными учреждениями.
С 1521 года австрийскими землями управлял на правах
эрцгерцога брат императора Карла V, Фердинанд I, ставший
вскоре королем Богемии и Венгрии (1526), а позже и германс¬
ким императором (1556). Это был типичный для того времени
монарх, постоянно лавировавший между юдофобскими требова¬
ниями сословий и личными интересами, несовместимыми с со¬
кращением «казенного добра» в лице евреев. В 1526 г. соединен¬
ный ландтаг австрийских земель ходатайствовал, чтобы евреям
было запрещено жить во всех «наследственных землях» австрий¬
ской короны; Фердинанд ответил, что он оставит евреев лишь в
местах, которые не имеют противных этому привилегий нетер¬
пимости (de non tolerandis judaeis). Оставленные на местах дол¬
жны были платить, кроме обычных налогов, чрезвычайный на¬
лог на покрытие издержек по войне с турками, которая тогда
была в самом разгаре. Многолетняя война с турками, занявши¬
ми значительную часть Венгрии, давала повод к обвинению
евреев в сочувствии неприятелю, и на этой почве возникали но¬
вые проекты выселений или новые отягощения для тех, которые
откупались от изгнания деньгами.
Большие еврейские массы сосредоточивались в Богемии,
Моравии и Силезии. В начале XVI века, когда Богемией уп¬
равляли венгерские короли из польской династии Ягеллонов, по¬
ложение евреев определялось борьбой интересов короля, «панов»-
землевладельцев и городских сословий. Еще в 1499 г. король Вла¬
дислав II, вследствие жалоб евреев Праги и других городов на
притеснения со стороны христиан, объявил в двух декретах, что

223
евреи подчинены королевским властям, «дворскому судье» в
Праге и «подкоморию» в других городах, которые должны ох¬
ранять их права и привилегии, причем король запрещает евреям
поступать под опеку «разных панов» в Праге или в провинции.
В 1501 г. король и сейм «панов и рыцарства», ввиду распрост¬
ранившихся слухов о предстоящем изгнании евреев из Богемии,
торжественно объявляют, что евреи останутся в стране и сохра¬
нят свои привилегии при условии платежа установленных пода¬
тей. Однако некоторым городам удалось исходатайствовать для
себя подтверждение старой привилегии — «не терпеть евреев».
Так сделал город Пильзен, которому король позволил в 1504 г.
выселить евреев; поводом послужило обычное «святотатство» —
кража гостии из церкви для мнимо ритуальных целей. Ритуаль¬
ный процесс в городе Будвейс повел к казни двух евреев и под¬
готовил почву для выселения остальных (1505). Это придало
бодрости бюргерам самой Праги, которые в 1508 году «выпро¬
сили» у короля Владислава в Офене дозволения изгнать евреев
по прошествии одного года; скоро, однако, король одумался и
не только отменил выселение, но даже запретил евреям оставить
Прагу, причем поставил над ними опекуном пражского бурггра¬
фа. Тех евреев, которые уже покинули город и нашли приют в
поместьях чешских панов, король старался вернуть в Прагу,
обещая впредь не допускать выселения. Недовольный таким
оборотом дела, пражский городской совет поставил евреям сле¬
дующие условия относительно их промыслов: чтобы ссуда денег
выдавалась ими мещанам только под залог вещей, в небольших
суммах и на небольшие проценты, а для более крупных кредит¬
ных операций нужно испрашивать согласие магистрата; на го¬
родском рынке еврею запрещается предлагать продавцу боль¬
шую цену, если покупатель-христианин предлагал за данную
вещь меньше; евреям запрещается изготовлять и продавать сук¬
но всякого рода, новые «кожухи», новые топоры, сабли, ко¬
шельки и прочие предметы, составляющие монополию христи¬
анских ремесленников, а дозволяется торговать только поно¬
шенным платьем и старыми вещами; вообще евреи могут вести
торг только в своем квартале, а на городском рынке им можно
торговать лишь в ярмарочные дни, да и то не в лавках или ла¬
рях, а вразнос, «держа товар в руке, без стойки, как на толку¬
чем рынке»; в довершение всего, еврей обязан носить верхнее
платье особого покроя для отличия от христиан (1515). Так как

224
евреи не могли соблюдать все эти условия, продиктованные
жадностью торгашей и мастеровых, то через несколько лет сно¬
ва началась агитация с целью выселения их из города. Неизвес¬
тно, чем кончился бы этот новый поход юдофобов, если бы
вскоре не наступил политический кризис в связи с упомянутым
наступлением турок: чешско-венгерский король Людовик пал в
битве при Могаче (1526) и в Богемии утвердилась династия
Габсбургов в лице австрийского эрцгерцога Фердинанда I.
Один современник описывает, как евреи встречали нового
короля при въезде его в Прагу (февраль 1527): «Когда его
королевское величество в торжественном шествии приехал на
площадь, там стояло больше тысячи евреев с большим краси¬
вым знаменем. Они держали также балдахин, к которому была
подвешена таблица с красиво написанными десятью заповедя¬
ми, и намеревались подвести короля под этот балдахин, но он
не согласился на это. Затем евреи покорнейше просили короля
позволить им остаться верными своим десяти заповедям, своей
религии и Ветхому Завету. Король на это соизволил ответить,
что он будет для них милостивым правителем». Через месяц
Фердинад I издал декрет, в котором было сделано знаменатель¬
ное заявление: король оставляет евреев в Праге и во всем Бо¬
гемском королевстве при их прежних привилегиях на вечные
времена и не допустит, чтобы их оттуда вытесняли или из¬
гоняли; все христианские сословия предупреждаются, чтобы они
не притесняли евреев, «во избежание великого гнева нашего и
наших потомков, будущих королей Богемии». Отношения между
евреями и королевской властью отныне регулировались «Богем¬
ской камерой» (Böhmische Kammer) в Праге: она взимала госу¬
дарственные подати с евреев и вместе с тем защищала еврейское
население от произвола городских советов и других сословных
властей; камера сносилась со «старейшинами» еврейской общи¬
ны Праги, то есть национальным советом, которому были под¬
чинены еврейские общинные советы всех городов Богемии. На
первых порах Фердинанд I и Богемская камера добросовестно
исполняли роль покровителей еврейского населения. По жа¬
лобе еврейского совета, переданной камерой королю, после¬
дний потребовал от пражского городского совета объяснения,
почему городские власти, взимая с богатых евреев особые сбо¬
ры за право жительства, гонят бедных евреев. Камера объявила
бургомистру выговор от имени короля за это самоуправство

225
(1529). Представители королевской власти боролись также с по¬
пытками выселения евреев из разных городов. Тогдашняя ав¬
стро-турецкая война заставляла короля ценить услуги евреев в
качестве щедрых данников, а некоторых — в качестве устроите¬
лей военных займов.
С течением времени, однако, отношения Фердинанда к
богемским евреям стали такими же переменчивыми, как к авст¬
рийским: король не мог противиться влиянию католического
духовенства и требованиям сословий. Усилилось антиеврейское
движение в Моравии и Силезии. В раздробленной на мелкие
герцогства Силезии евреи, со времени бреславской катастрофы
1453 года (том II, § 47), во многих местах не имели права по¬
стоянного жительства, а могли только приезжать временно по
торговым делам, в особенности на большие ярмарки, привле¬
кавшие много купцов из Польши (Бреславль, Лигнитц и др.). В
других местах (герцогства Иегерсдорф, Оппельн и Ратибор) они
жили значительными массами и могли хорошо оплачивать свое
право жительства герцогам или маркграфам, так как торговля с
соседней Польшей доставляла им хороший заработок. Но тут
благосостояние евреев вызывало зависть городских христианс¬
ких сословий; мещане часто требовали изгнания евреев из того
или другого города, обещая правителю платить ему ту сумму,
которую их конкуренты платили за право жительства. Там, где
денежные посулы не действовали, инсценировался ритуальный
процесс, сжигались несколько евреев, а остальные изгонялись.
Так, в 1535 г. старшина еврейской общины в городе Леобшиц
был обвинен суеверной толпой в каком-то гнусном чародей¬
стве (попытка погубить всех христианок путем вливания женс¬
кого молока одной христианки в череп казненного преступни¬
ка) и сожжен на костре, а через некоторое время маркграф из¬
гнал всех евреев из Леобшица. Король Фердинанд, после неко¬
торых колебаний, утвердил решение маркграфа. В 1539 г. мест¬
ные власти хотели изгнать евреев также из герцогства Оп¬
пельн, но тут Фердинанд велел им подождать, покуда не бу¬
дет решен общий вопрос о евреях в Богемии. В то время го¬
родской совет в Праге снова принялся за решение этого воп¬
роса. Он добивался полной опеки над местной еврейской об¬
щиной, желая присвоить доходы, которые поступали в королевс¬
кую камеру, а в случае отказа решил добиться изгнания евреев
из города. Сначала королевская камера сопротивлялась этим

226
домогательствам, но потом она сама выступила против евреев с
обвинением в нарушении закона: некоторые евреи, вопреки за¬
прещению, вывозили за границу серебро, составлявшее монопо¬
лию монетного двора. Так как, рассуждала камера, подобными
действиями евреи причиняют казне убыток, непокрываемый
поступающими от них податями, то их следует изгнать из госу¬
дарства. В этом смысле было послано донесение королю Ферди¬
нанду (1540).
Вскоре настало тревожное время. Новое вторжение турок в
Венгрию и поражение австрийских войск у Офена (1541) поро¬
дили в народе слухи, будто евреи сочувствуют неприятелю и по¬
могают ему путем шпионства. Говорили также, что евреи вмес¬
те с пастухами занимаются поджогами; этим объясняли участив¬
шиеся тогда в Праге и других местах пожары. Все эти тревож¬
ные толки повлияли и на короля. В сентябре 1541 г. он поручил
своим послам на заседавшем в Праге сейме обсудить с депута¬
тами от сословий вопрос о выселении из Богемии всех евреев за
исключением тех, которые пожелают креститься. Сейм решил,
что выселить евреев необходимо в кратчайший срок. Один ме¬
сяц дан был евреям для сбора в путь. В некоторых провинци¬
альных городах (Заац, Лейтмериц и др.) христианское население
устроило выселенцам на прощание погромы, рассчитывая на без¬
наказанность таких патриотических подвигов; но король Ферди¬
нанд велел арестовать погромщиков и предать их суду, а еврейс¬
ким общинам выдал охранительные грамоты. Срок выселения
был продлен до весны 1542 года, а тем, которые имели должни¬
ков, даны были более продолжительные отсрочки для взыскания
долгов. Весной 1542-го потянулись толпы еврейских переселенцев
из Богемии, Моравии и Силезии по направлению к ближайшим
границам Польши. Но внезапно в настроении правящих сфер
произошла перемена. Где-то были обнаружены действительные
поджигатели, оказавшиеся христианами; тогда возникло сомне¬
ние и в верности молвы о сношениях евреев с турками. Главным
же мотивом перемены было то, что в этом деле не оправдались
финансовые расчеты Фердинанда. Лишившись дохода от евреев,
король потребовал от магистратов Праги и силезских городов
(Оппельна и Ратибора), чтобы они ему возместили эти убытки,
так как городские советы раньше утверждали, что с уходом ев¬
реев возрастет богатство местных христиан. В Праге достигнуто
было частичное соглашение; однако ни здесь, ни в других местах

227
королевская камера не могла получать то, что раньше черпа¬
лось в изобилии из еврейских финансовых источников. Уже с
осени 1542 г. наступила реакция в отношениях к евреям: король
стал выдавать оставшимся в стране группам охранные грамоты
(gleit kralowky) на временное право жительства, а затем такие
грамоты выдавались всем возвращавшимся переселенцам. Такие
паспорта должны были ежегодно возобновляться, и эта опера¬
ция приносила королевской казне большой доход. В результате
еврейские общины в Праге и других городах были восстановле¬
ны. Теперь король уже не обращал внимания на протесты сейма
и городских советов: он запретил пражскому магистрату беспо¬
коить евреев, допуская выселение только тех, которые не запас¬
лись паспортом, то есть не заплатили в срок королевской каме¬
ре за право жительства. По произведенной в 1546 году перепи¬
си, в Праге оказалось до тысячи еврейских душ обоего пола, из
которых около половины должны были еще запастись «глейта¬
ми», или паспортами.
В Вене и Нижней Австрии положение евреев по-прежнему
было крайне шатко. Право жительства в Вене давалось тому
или другому еврею в виде особой милости. Приезжавший туда
по торговым делам должен был заявлять властям, для какой
цели и на какой срок он приехал, и получать особое разреше¬
ние на пребывание в столице; такие временные жители могли
останавливаться только в двух гостиницах и обязаны были но¬
сить еврейский знак на одежде, для удобства надзора за ними.
Впрочем, Фердинанд выразил желание, чтобы подобные декре¬
ты о евреях не были опубликованы, «ибо это может вызвать
среди простого народа, в селах и на базарах, презрение (к евре¬
ям) и опасные последствия: легкомысленные христиане могут
думать, что евреям запрещен доступ в город Вену за великие
преступления и злодейства» (1548). Это, однако, не помешало
Фердинанду через три года опубликовать общий декрет (1551),
в котором по старому церковному шаблону еврейский знак выс¬
тавляется как клеймо, предостерегающее христиан против вред¬
ного племени. Во всех подвластных Фердинанду I странах пове¬
левалось евреям носить на верхней одежде, на груди с левой
стороны, кружок из желтой материи такого размера, чтобы он
мог быть замечен всеми. Кто по истечении месячного срока по¬
кажется на улице без этого знака, подвергается следующей каре:
у него отбирается вся одежда с находящимися при нем вещами,

228
и половина их отдается лицу, поймавшему такого преступника;
пойманный же в третий раз без знака изгоняется из страны вме¬
сте с семейством. Только на больших дорогах, при переезде с
места на место, евреи свободны от ношения Каинова знака.
Препровождая проект этого декрета своему сыну, эрцгерцогу
Фердинанду в Богемию, Фердинанд I указывает, что в этой
провинции, где сосредоточена «наибольшая часть еврейства»,
особенно важно наблюдать за тем, чтобы евреи по внешности
отличались от христиан.
Католическое благочестие пригодилось Фердинанду I через
несколько лет, когда он, после отречения своего брата Карла V,
получил титул императора Германии и Священной Римской им¬
перии (1556). В то время созрела в Риме «католическая реак¬
ция», проявившаяся, между прочим, в инквизиторских действиях
папы Павла IV против евреев. В Австрии появились иезуиты,
главные двигатели церковной реакции. По сигналу из Рима вла¬
сти в Праге конфисковали множество религиозных книг в до¬
мах евреев и отправили в Вену для праведного суда над этими
противохристианскими творениями; пражские евреи остались
даже без молитвенников (1559). В то же время им угрожала еще
большая опасность: император Фердинанд I снова склонился к
доводам пражского магистрата о необходимости изгнать из Бо¬
гемии евреев, которых жители считают главными виновниками
упадка христианской торговли. На этот раз главное обвинение
против евреев заключалось в том, что они распространяют в
стране поддельную или неполновесную монету. В 1557 году
Фердинанд I повелел объявить всем евреям, что по истечении
одного года «глейты» больше не будут выдаваться и что им
придется выехать из всех городов Богемии, Моравии и Силезии.
В еврейских общинах поднялась тревога. Пошли ходатайства об
отсрочке выселения; за пражских евреев ходатайствовал сам
богемский наместник, эрцгерцог Фердинанд. Император со¬
гласился отсрочить выселение на год, а затем, по просьбе своего
второго сына Максимилиана, еще на год. В виде компенсации за
эту милость евреев обязали, по требованию иезуитов, предста¬
вить епископу свои религиозные книги для цензуры и уничтоже¬
ния там обидных для христианства выражений («дабы дети евре¬
ев не могли читать такие богохульства»). Вместе с тем еврейским
старшинам было приказано, под страхом смерти («bei Verlust
ihrer Leib und Leben»), не препятствовать членам общины слу¬

229
шать проповеди католических священников и не преследовать
тех, которые под влиянием этих проповедей примут крещение.
Иезуиты были уверены, что под угрозой предстоящего изгнания
многие евреи согласятся на крещение. Однако ожидания не оп¬
равдались. Современник рассказывает, что заманенные в цер¬
ковь евреи затыкали себе уши, чтобы не слушать миссионерских
речей. Только трое слушателей приняли крещение.
Между тем наступил последний срок выселения (1561), и
император объявил, что больше никаких отсрочек не даст, так
как (по словам современного еврейского источника) он давно
дал обет очистить страну от неверующих. Многие евреи уже
уехали из Праги и других городов, но остальные еще боролись.
Представитель пражской общины, Мардохай Цемах, отпра¬
вился в Рим с целью просить папу разрешить императора от дан¬
ного обета. Папой был тогда Пий IV, спасший евреев от жестоко¬
стей своего предшественника Павла IV. Он удовлетворил просьбу
еврейского делегата, и набожный император согласился на даль¬
нейшие отсрочки. В 1562 г. он велел короновать в Праге своего
сына Максимилиана, в качестве богемского короля, и решил пре¬
доставить ему решение вопроса о пребывании евреев в королев¬
стве. Скоро император Фердинанд I переселился в лучший мир,
так и не осуществив своего обета о выселении евреев из Богемии.
§ 34. Общины Праги и Вены под императорской опекой
(1564-1618)
Император Максимилиан II (1564-1576) снял с головы ев¬
реев дамоклов меч, висевший над ними в течение полувека.
После ряда отсрочек выселения он наконец решился оставить
евреев в Богемии. В 1567 г. он издал декрет, коим разрешалось
евреям и впредь жить с потомством в Праге и во всем коро¬
левстве, на основании старых привилегий, и заниматься тор¬
говлей «без обмана и обиды для населения». Покровительство
императора обходилось евреям очень дорого: специальные на¬
логи росли из года в год, а во время войны к ним прибавля¬
лись разорительные сборы. В разгар турецкой войны (1570)
Богемская камера наложила на всех евреев поголовную воен¬
ную подать, а также особый сбор для погашения королевских
займов: «тридцатый пфенниг» с цены каждого проданного това¬
ра. Для обеспечения доходов казны Максимилиан вмешивался в

230
выборы еврейских старшин в Праге, которые официально игра¬
ли роль ответственных агентов фиска во всем королевстве.
Эту старую систему опеки довел до совершенства импера¬
тор Рудольф II (1576-1612). В его отношениях к евреям не было
обычной подозрительности и враждебности именно потому, что
он ближе стоял к еврейской массе, чем его предшественники: он
перенес свою резиденцию из Вены в Прагу и мог непосредствен¬
но наблюдать еврейскую жизнь. Но с другой стороны, близость
к опекаемым давала королевскому опекуну возможность извле¬
кать из них доходы, которые едва ли были под силу плательщи¬
кам. В его царствование поголовный налог с евреев был удвоен;
об этом старался богемский ландтаг, который занимался еже¬
годной раскладкой податей и облагал больше всего то сосло¬
вие, которое не имело в нем своего представителя. Рудольф су¬
мел превратить еврейскую общину Праги в орудие своих фис¬
кальных интересов. Он поручил Богемской камере внимательно
следить за выборами общинных старшин и оставлял за собой
право утверждения их в должности. Богатым евреям давались
торговые концессии, с тем чтобы они давали широкий кредит
императору. Придворным финансистом был один из влиятель¬
ных членов еврейского совета старейшин в Праге, Мардохай
(Маркус) Майзель, наживший большой капитал банковскими
операциями и торговыми предприятиями. Рудольф И, широко
пользовавшийся денежной кассой Майзеля для займов, до¬
зволял ему то, что запрещалось другим евреям: давать деньги
взаймы под векселя и заклад недвижимости, а не только под
залог мелких вещей, т.е. заниматься крупными банкирскими
операциями, а также вести широкую торговлю без установ¬
ленных для евреев ограничений. Майзель прославился как
щедрый филантроп. Он выдавал беспроцентные ссуды небога¬
тым торговцам, устроил больницу для бедных, построил в
Праге великолепную синагогу, доныне носящую его имя, вы¬
мостил на свой счет весь пражский «Юденштадт», гетто. Пе¬
ред своей смертью в 1601 году Майзель, не имевший детей, заве¬
щал все свое огромное состояние жене и многочисленным род¬
ным. Но как только он умер, Рудольф II предъявил свои права
на его наследство как выморочное. В составленной по этому по¬
воду записке государственный прокурор мотивировал это тре¬
бование следующими юридическими соображениями: во-первых,

231
покойный наживал деньги незаконными способами, ибо поль¬
зовался привилегиями, противными законам о евреях, а пото¬
му его состояние подлежит конфискации в пользу казны (это
значило, что наказывается получивший незаконные привиле¬
гии еврей, а выдававший их монарх награждается); во-вто¬
рых, выморочное состояние еврея принадлежит императору в
силу исторического права: «Этот еврей Майзель и все другие
евреи, живущие в нашем Богемском королевстве и соединенных
с ним землях, суть не ленники, а только пленники (Gefangene)
его величества богемского короля, ибо они проживают здесь
только по милости его величества и под его защитой; они не
имеют никаких прав и гарантий правосудия, присвоенных
людям из господского, рыцарского и других сословий. По¬
этому они не могут также распоряжаться по завещанию сво¬
им имуществом, которое в случае бездетности завещателя
должно перейти к его величеству королю Богемии». Так ши¬
роко была истолкована, на заре XVII века, средневековая
идея «камеркнехтства»! Разумеется, родные Майзеля не могли
тягаться с императором и лишились наследства. Все состоя¬
ние еврейского креза, свыше полумиллиона гульденов, пере¬
шло в распоряжение Богемской камеры Рудольфа II. Все это —
и чрезмерные подати, и отдельные экспроприации — было пла¬
той за терпимость, за относительный покой, которым пользова¬
лись богемские евреи при Рудольфе II и его преемнике, импера¬
торе Матвее (1612-1619).
Рядом с большим «Judenstadt» Богемии (в Праге числилось
тогда уже около 10 000 евреев) вырос еврейский городок в ав¬
стрийской столице Вене (около 3000 евреев в начале XVII века).
Крупные коммерсанты тянулись к столице, и некоторые устраива¬
лись в ней легально. Были привилегированные, имевшие финан¬
совые сношения со двором; этими «Hofjuden» дорожили и давали
им некоторые льготы (между прочим, их освобождали от но¬
шения еврейского знака). Пребывание небольшой горсти их в Ве¬
не не возбудило бы еврейского вопроса, если бы вслед за ними
не потянулись бедные люди, устраивавшиеся нелегально. Ландтаг
Нижней Австрии, издавна занимавшийся «чисткой» этой области
от еврейского элемента, часто напоминал монарху о необходимо¬
сти выселения таких нелегальных из Вены. При Максимилиане II
многие были изгнаны из столицы (1572), но при Рудольфе они

232
вновь появились. Их терпели, но обязывали жить отдельными
группами, в особо отведенных для них домах, и носить желтый
знак на верхней одежде. В 1599 г. в Вене числилось только 30 се¬
мейств привилегированных евреев, но бесправных или нелегаль¬
ных было гораздо больше. Они имели две синагоги и кладбище,
так что они уже организовались в общину.
Привилегированные члены общины, платившие в казну
большие налоги, старались переложить часть этого бремени на
пришлых соплеменников. Особенные трудности возникали при
реализации принудительных займов, которые от времени до
времени требовались императором на государственные нужды.
В 1598 г., когда Рудольф II жил в Праге, заместитель его в Вене
эрцгерцог Матвей потребовал от венских евреев взаймы 11 000
гульденов по случаю войны. Невольным кредиторам, которым
трудно было внести эту сумму, иногда приходилось самим зани¬
мать деньги на проценты, чтобы удовлетворить требования влас¬
тей. Тогда привилегированные или «свободные» («Hofbefreiten»)
евреи заявили эрцгерцогу, что они крайне стеснены в средствах,
так как им приходится еще много расходовать на нужды своей
общины — на содержание синагоги, «миквы» и кладбища, между
тем как «прибывающие ежедневно чужие евреи, снабженные но¬
выми грамотами, не несут этих тягот в такой же мере, как ста¬
рожилы». И эрцгерцог издал декрет, чтобы новые поселенцы
впредь участвовали наравне со старыми как в платеже государ¬
ственных и общинных податей, так и в составлении нужных
сумм для государственных займов. Но аппетиты властей все рос¬
ли. Осенью 1599 года от венских евреев потребовался уже воен¬
ный заем в сумме 20 000 гульденов. Состоятельные евреи заяви¬
ли, что это непосильно для малочисленной общины, которая в
течение ряда лет давала взаймы государству значительные сум¬
мы, и предлагали заменить этот заем ежегодным поголовным
сбором с привлечением к платежу богемско-моравских евреев.
Правительство не могло согласиться на такое предложение, так
как нуждалось в деньгах немедленно, и оно прибегло к угрозе. В
феврале 1600 года появился декрет эрцгерцога Матвея, чтобы ев¬
реи в течение двух недель покинули Вену, так как они отказыва¬
ют государству в займе, между тем как они «питаются потом и
кровью христиан, занимаясь разными финансовыми и ссудными
операциями, и даром (?) пользуются защитой государства». Так

233
как евреи действительно не могли внести требуемую сумму,
даже сокращенную до 10 000, то угроза была приведена отчасти
в исполнение: некоторые семейства были выселены из города.
Но уже в следующем году возобновился приток евреев в
столицу, и скоро община возросла в численности. В ней опреде¬
лились три группы: придворные евреи, свободные от городских
налогов и от ношения отличительного знака, но обязанные ис¬
полнять все финансовые поручения двора; простые евреи, имев¬
шие право жительства в качестве действительных или фиктив¬
ных служащих у лиц первой группы (Brotgenossen); наконец,
пришлые, жившие в городе без особого разрешения. Раздражен¬
ные конкуренцией евреев венские мещане и лавочники не могли
ничего делать против лиц первых двух категорий, легально
живших в столице, но с тем большим ожесточением набрасыва¬
лись на пришлых, «чужих», донося на них властям и добиваясь
их высылки. О безуспешности таких ходатайств свидетельству¬
ют повторные жалобы венского бургомистра и городского сове¬
та. Однажды христианские лавочники получили даже надлежа¬
щую отповедь от придворной канцелярии (1612). Канцелярия
указывала, что при всех недостатках евреев «от них в купле-
продаже часто получается гораздо больше пользы, чем от на¬
ших христианских сограждан. Всем известно, что торговцы и
лавочники из мещан дерут (с потребителей), как настоящие
ростовщики и сильно отягощают людей среднего достатка».
Это, впрочем, не помешало императору Матвею через два года,
когда ему понадобились деньги, пригрозить евреям новым высе¬
лением. Декрет был отменен лишь после того, как еврейская де¬
путация предложила императору единовременную сумму в 20
000 гульденов и ежегодный взнос в 2000 (1614). Вскоре началась
Тридцатилетняя война, когда финансовая армия нужна была го¬
сударству не менее, чем боевая, и венские евреи стали еще в
большей степени необходимыми людьми.
§ 35. Франкфуртское гетто. Погром 1614 года
В Западной Германии крупнейшим центром был имперский
город Франкфурт-на-Майне, приютивший остатки разогнанных ев¬
рейских общин Нюрнберга, Регенсбурга и других городов. Как из¬
вестно, в годину «черной смерти» в XIV веке, император Карл IV
продал городскому совету Франкфурта «своих евреев», так как

234
желал застраховать себя от убытков в случае уничтожения этой
«казенной собственности» (том И, § 44). С течением времени
императоры вернули себе верховные права над евреями, кото¬
рым поэтому приходилось платить подати двум властям: импе¬
ратору — за покровительство, а магистрату — за приют в ев¬
рейском квартале и за право торговли, на основании особых
договоров между городским советом и советом еврейской об¬
щины. В XVI веке во Франкфурте установился такой порядок,
что городской совет каждые три года возобновлял свой дого¬
вор с евреями и подтверждал «устав о жительстве евреев»
(«Judenstättigkeit»), причем иногда менял те или другие пункты.
В силу этих договоров число евреев во Франкфурте не должно
было увеличиться сверх определенной нормы, то есть им дозво¬
лялось жить, но не размножаться; они не могли селиться вне от¬
веденного им особого квартала; заниматься торговлей и ремес¬
лом им дозволялось при условии, чтобы они не соперничали с
христианскими торговцами и цеховыми ремесленниками, — во¬
обще, их жизнь была обставлена такими преградами и запрета¬
ми, что не нарушать или обходить их было невозможно. Жизнь,
регулируемая железным законом борьбы за существование, шла
мимо этих преград, в обход законов, выдуманных человеческой
глупостью или злобой; но от этого получались кривые пути и
уродливые явления, та смесь высокого и низкого, героизма и
трусости, которая характеризирует быт гетто в те времена.
В действительности картина жизни франкфуртских евреев к
началу XVII века представлялась в следующем виде. В еврей¬
ском квартале числилось около 200 домов со значительным для
того времени населением в 3000 душ. Тесный квартал, в кото¬
ром ютилась эта масса, был густо застроен домами, которые
вследствие ограниченности пространства росли не вширь, а
ввысь (были четырехэтажные дома и выше), превращая улицу
в узкий темный коридор. Дома, по старинному обычаю,
обозначались особыми названиями по цвету вывесок или фи¬
гурам и надписям на них: дом Медведя, Дикой Утки, Зайца,
Гуся, Белого Коня, Красной Вывески и т.п. (Zum Bären, Zur
Wildente, Zum weissen Rössl, Zum Rothschild). Для стиснутой
здесь людской массы прямые пути заработка были загорожены:
покупать землю и дома нельзя было еврею, в ремесленные и ку¬
печеские цехи его не принимали; ему не дозволяли торговать в
лавках на городском рынке, продавать им самим сшитое новое

235
платье или отпускать покупателю сукно на аршин и локоть и
т.п. Оставалось только вести торговлю на еврейской улице или
разносить товары по домам в городе и деревнях. Но был еще
обходный путь для производства торговли в более широких
размерах. Так как главный промысел евреев состоял в ссуде де¬
нег под залог вещей, а по закону кредитор имел право прода¬
вать невыкупленные залоги, то создалась торговля такими зало¬
гами, которые часто состояли из драгоценных металлов, доро¬
гих материй и хороших платьев, мебели, посуды и всякой до¬
машней утвари. Таким образом, многие евреи устраивали в сво¬
их домах нечто вроде универсальных магазинов, где можно
было достать все, иногда самые дорогие вещи, и по дешевым
ценам, так как выданная под залог ссуда всегда была ниже сто¬
имости заложенной вещи. Это привлекало покупателей в гетто
и давало евреям перевес в конкуренции с христианскими ла¬
вочниками, то есть подрывало всю хитросплетенную сеть реп¬
рессий. Цеховые мастера и лавочники вопили о нарушении сво¬
ей монополии и так же мечтали об избавлении от евреев-конку¬
рентов, как неисправные должники — от неприятных кредито¬
ров. К экономической неприязни присоединялся еще и религиоз¬
ный фанатизм, вообще усилившийся в эпоху реформации и ре¬
лигиозных войн. Франкфуртские протестанты, ненавидевшие ка¬
толиков и кальвинистов и ограничивавшие их в гражданских
правах (католиков не принимали в цехи, а кальвинистам не раз¬
решали даже строить свою церковь), не могли любить евреев:
они добросовестно следовали заповедям Лютера. На мосту, при
въезде в город, красовалось изображение младенца Симона
Тридентского; мнимый мученик, творение католических мо¬
нахов, был нарисован истекающим кровью от нанесенных ему
ран. Под этой картиной помещался отвратительный рисунок ев¬
рея, торчащего из-под ног свиньи. К католическому суеверию
протестанты прибавили грубое издевательство.
Еврейский вопрос во Франкфурте осложнился борьбой клас¬
сов внутри христианского общества. Городом управлял совет,
состоявший в большинстве из богатых бюргеров, патрициев, ко¬
торые мало заботились об интересах бедных мещан. Низшие
классы — мелкие ремесленники и торговцы, объединенные в цехи
и союзы, пытались сбросить эту олигархию. Это демократичес¬
кое движение, если бы оно было руководимо честными народо¬
любцами, могло бы принести пользу франкфуртской городской

236
республике, но оно было захвачено авантюристами и демагога¬
ми, преследовавшими свои личные цели. Агитаторы такого сор¬
та пользовались самыми низменными страстями толпы мещан, в
особенности ее юдофобскими наклонностями, чтобы поднять ее
на восстание одновременно против патрицианского совета и
против евреев, которым совет будто бы покровительствовал.
Тут дело осложнилось еще тем, что верховным опекуном евреев
являлся германский император, который в этой опеке был заин¬
тересован с финансовой стороны, и, следовательно, движение
против городского совета, разделявшего опеку с императором,
было косвенно направлено против верховной власти. Таким об¬
разом, освободительное по существу движение выродилось в
безобразный бунт и погром.
В начале XVII века отношения между мещанами и патрици¬
анским магистратом во Франкфурте обострились до крайности.
Во главе недовольных мещан, большей частью цеховых мастеров,
стояли адвокат с темной репутацией Николай Вейц, сильно за¬
должавший у еврейских кредиторов, и оружейный мастер Вин¬
цент Фетмильх, который особенно ненавидел евреев и с гор¬
достью называл себя «новым Гаманом». Враги магистрата и ев¬
реев организовались в союз, который начал борьбу легальными
способами, но потом перешел к угрозам и насилиям. Дело нача¬
лось в мае 1612 года, после смерти императора Рудольфа, когда
из Вены приехал во Франкфурт его брат и преемник Матвей,
чтобы получить императорскую корону из рук избирателей-кур¬
фирстов, собравшихся в вольном имперском городе. Накануне
торжеств цехи заявили городскому совету, что не ручаются за
спокойствие в городе, если не будут удовлетворены три требо¬
вания, из которых одно гласило: сократить число евреев в горо¬
де и понизить взимаемый ими процент по ссудам с 12% до 5
или 6%, с тем чтобы эта норма имела обратную силу и чтобы с
кредиторов были взысканы все деньги, переплаченные им долж¬
никами раньше. Когда городской совет предложил цеховым «запа¬
стись терпением» до окончания коронационных торжеств, они об¬
ратились с жалобой к самому императору. «Ваше величество, —
писали они о евреях, — можете понять, сколько продовольствия
уходит на кормление этих тысяч праздных людей, ибо не могут
же они питаться воздухом и, следовательно, должны питаться
нашим потом и кровью, являясь таким образом нашими на¬
хлебниками». Так жаловались те ремесленники-христиане, которые

237
запрещали ремесленникам-евреям продавать на рынке свои же
изделия и жить честным трудом. Жалобщики просили импера¬
тора снять с них еврейское иго и не допустить, чтобы свобод¬
ные люди были угнетаемы проклятыми потомками убийц Хрис¬
та, обреченными на вечное унижение и муки рабства в христи¬
анских странах. Так как в жалобе цехов обвинялся в попусти¬
тельстве евреям и городской совет, то последний подал импера¬
тору записку, в которой доказывал, что размножение евреев во
Франкфурте не очень велико, что задолженные у них мещане
могли бы получать ссуды от магистрата на законные проценты
(5%), но предпочитают брать у евреев с целью скрыть свою за¬
долженность; совет просил императора укротить бунтарей и за¬
ставить их повиноваться властям. Таким призывом к покорнос¬
ти ответил представителям цехов имперский канцлер от имени
Матвея после его отъезда из Франкфурта.
Раздраженная этим ответом мещанская оппозиция стала
действовать решительнее: она выбрала из своей среды комитет
(Ausschuss) в составе 130 членов, с такими широкими полномо¬
чиями, которые давали ему возможность стать контрсоветом.
Руководящую роль в комитете играл, конечно, «Гаман» Фет¬
мильх. Узнав об этом революционном акте, император назначил
двух комиссаров для водворения порядка во Франкфурте: майн¬
цского архиепископа Иоанна и ландграфа Людвига Гессенско¬
го. В ответ на призыв комиссаров к спокойствию и сохранению
неприкосновенности евреев, как слуг императора, комитет оппо¬
зиции опубликовал обширную записку, в которой осмеливался
оспаривать право опеки императора над евреями. Некогда, го¬
ворилось в записке, евреи были исключительной собственнос¬
тью императора, слугами казны (servi fisci), но актами 1349 и
1372 годов Карл IV отдал евреев в залог со всем их достоянием
и доходами городу Франкфурту, то есть не только городскому
совету, но и всему бюргерству; следовательно, евреи ныне явля¬
ются крепостными города, мещанства. А между тем они из рабов
превратились в господ; бедняки из христиан прислуживают им в
их праздники: топят печи, зажигают свечи, доят коров и т.п.
Своими кредитными операциями со взиманием процентов сверх
законной нормы они порабощают и людей среднего достатка.
Своим безбожием и богохульством, выражающимся в отрицании
Христа и апостолов, евреи поставили себя вне христианского об¬
щества. Люди, обвиняемые в убийстве христианских детей и в

238
тайных сношениях с турками, принадлежат к разряду преступ¬
ников. Поэтому их нужно изгнать из города с конфискацией их
имущества в пользу городской казны.
Получив эту записку от мещанского комитета, городской
совет передал ее уполномоченным еврейской общины с предло¬
жением дать ответ по пунктам этого обвинительного акта. Ев¬
реи подали совету «оправдательную записку» (Defensionsschrift),
в которой доказывалась юридическая неправильность толкова¬
ния вопроса о подданстве их противниками: императоры отдали
евреев под управление и защиту городских властей, но не отка¬
зались от своих личных верховных прав над своими «каммерк¬
нехтами»; цехи и гильдии угнетают евреев, запрещая им торго¬
вать товарами и ограничивая их ссудой денег, вопреки догово¬
рам; за злоупотребления отдельных ростовщиков нельзя винить
всех евреев, из которых многие совершенно воздерживаются от
сомнительных сделок. Что же касается размера процентов по
ссудам, то еще Карл V в своей привилегии заявил, что евреям
дозволяется брать большие проценты, чем христианам, так как
они гораздо больше обложены податями, не владеют недвижи¬
мостью и не могут свободно заниматься ремеслом; вдобавок ев¬
реи взимают 12% только при рискованной ссуде, а у надежных
должников берут не больше 8-9%; таким денежным кредитом
они облегчают положение христиан, дают пекарям, мясникам,
сапожникам возможность заниматься своим ремеслом и содей¬
ствуют благосостоянию города. Обвинения в ритуальном убий¬
стве и предательстве еврейская записка презрительно называет
«старыми песнями», злостными измышлениями бесчестных дол¬
жников, желающих избавиться от кредиторов. Записка евреев
была вручена императорским комиссарам.
Между тем ремесленные цехи сместили прежний свой ко¬
митет, члены которого, по их мнению, «занимались только
обжорством и пьянством», и избрали новый комитет из более
деловых людей. Эти представители народа скоро сговорились
с императорскими комиссарами. В декабре 1612 г. был выра¬
ботан проект «гражданского соглашения» (Bürgervertrag): ре¬
шили усилить представительство цехов в городском совете
(23 члена от патрициев и 18 от цехов), упорядочить дело уп¬
равления и контроля; еврейский же вопрос признали нужным
рассмотреть в смысле нормирования числа евреев во Франкфур¬
те, а размер процента по ссудам установить в 8% — обычный

239
купеческий процент. Сначала казалось, что конфликт устранен
и в городе наступит мир, но это было затишье перед бурей.
Многие остались недовольны «гражданским соглашением»:
католикам и кальвинистам, игравшим большую роль в оппози¬
ции, не были даны гарантии гражданского равенства; христиан¬
ские купцы находили, что соглашением не устраняется торговая
конкуренция евреев; ремесленники тоже не были спокойны за
свою монополию; смутьяны же из вожаков, вроде Фетмильха
или Вейца, стремились к народному восстанию, которое отдало
бы власть всецело в их руки. Теперь это было уже легче сделать,
так как почти половина голосов в городском совете принадлежа¬
ла оппозиции, а в комитет цеховых вошли опять новые члены из
сторонников избранного «директором» комитета Фетмильха. С
этого момента Вейц в городском совете и Фетмильх в комитете
цеховых становятся фактическими хозяевами города (1613).
Вопрос об изгнании евреев из города стал на очередь.
Запуганный партией Вейца и Фетмильха, городской совет при¬
нял решение о «модерации» — сокращении числа евреев во
Франкфурте: все лица, владевшие состоянием меньше, чем в 15
000 гульденов, должны выселиться из города. Первая партия в
60 человек была выслана уже летом 1613 года, после уплаты го¬
роду каждым изгнанником «выездного сбора» (Abzugsgeld) в
размере 10% своего состояния. Готовились к исходу следующие
партии. Изгнанники пожаловались императорским комиссарам
и просили о защите. Скоро получились два грозных послания
от императора Матвея на имя городского совета и комитета це¬
ховых: император требовал прекратить «самоуправство и произ¬
вол» по отношению к евреям, которых он называл «Kaiserliches
Kammergut», вернуть высланных и соблюдать состоявшееся
раньше «гражданское соглашение». Тут партия Фетмильха уже
поняла, что идти дальше по легальному пути нельзя: раз нет со¬
гласия императора на изгнание евреев, то нужно прибегнуть к
революционным действиям — путем террора и погрома заста¬
вить их бежать из города.
Погром подготовлялся долго и разразился только в августе
1614 года. Из рядов цеховых ремесленников был дан лозунг: грабь¬
те еврейскую улицу! Евреи знали о готовящемся погроме. Они за¬
перли ворота своего квартала и решили защищаться и духовным,
и материальным оружием. С утра, 22 августа, они собрались в

240
синагоге и горячо молились. В 5 часов послышались дикие кри¬
ки двинувшейся на гетто толпы громил. Мастеровые, вооружен¬
ные только рапирами, но не имевшие огнестрельного оружия,
очутились перед запертыми воротами квартала, за которыми
были устроены баррикады из куч камней, бочек, скамеек; за бар¬
рикадами стояли большие отряды евреев с мечами и алебардами,
готовясь к отпору. Ворота гетто долго не поддавались напору
осаждавших; подходившие ближе были ранены камнями, бро¬
шенными еврейской обороной. Но поздно вечером толпе громил
удалось пробить брешь в наружной стене одного дома и ворвать¬
ся в гетто. Евреи пробовали защищаться оружием, ранили неко¬
торых и сами потеряли нескольких раненых, но скоро убедились
в бесполезности обороны. Бандой командовал Фетмильх, поощ¬
рявший ее больше к разрушению домов и грабежу вещей, чем к
избиению людей. Сам вождь показал пример, грабя и унося из
богатых домов наиболее ценные вещи лично и при помощи сво¬
их молодцов; толпа же разбирала все без разбора, говоря: еврей¬
ская улица отдана нам. Была опустошена и синагога; свитки
Торы были частью уничтожены, частью расхищены переплетчи¬
ками, которые хотели употребить пергамент от них для своей ра¬
боты. До утра длилась эта оргия разрушения и грабежа. На дру¬
гой день многие из патрициев Франкфурта вспомнили, что пора
положить конец безобразию, так как хищные инстинкты толпы
могут переброситься и в богатые христианские кварталы. Более
смелые из этих бюргеров вооружились и направились в еврейс¬
кий квартал под предводительством бургомистра; банды буянов
почтительно отступали перед хорошо вооруженными патриция¬
ми, но уже слишком поздно, после опустошения всего гетто.
Однако фактическим начальником города оставался Фет¬
мильх. Он велел согнать всех евреев, которые еще шатались
по городу, на кладбище, окружив его вооруженной стражей.
Так образовался концентрационный лагерь для разгромлен¬
ных. Кругом совещались победители с Фетмильхом во главе
об участи «военнопленных»: одни предлагали всех перебить,
другие — изгнать. Напуганные тревожными слухами, многие
евреи уже готовились принять мученическую смерть, как во
времена крестовых походов; иные надевали приготовленные
заранее саваны... Наконец из уст неистового «Винцента» (Фет¬
мильха) несчастные услышали свой приговор: от имени комите¬
та цеховых он объявил, что евреи должны уйти из города, ибо

241
горожане не хотят больше «терпеть» их и отказывают им в за¬
щите. Гул буйной толпы вокруг кладбища служил зловещим ак¬
компаниментом к этой речи вождя. Евреи заявили, что готовы
уйти и просят о дозволении сделать это немедленно. В тот же
день (23 августа) начался исход из Франкфурта. 1300 человек
оставили город. «Они вышли, — говорит летописец, — радост¬
ные и вздыхающие: радовались тому, что остались в живых, и
вздыхали потому, что были наги и лишены всего». Изгнанники
нашли приют в Оффенбахе, Ганау и других близких местах. В
следующие дни уходили из города те семейства, которые рань¬
ше скрывались в домах сердобольных христиан.
Когда злое дело уже совершилось, получился от императо¬
ра Матвея строгий приказ: арестовать вождей восстания, Фет¬
мильха и его товарищей, как государственных преступников, а
затем отобрать награбленные вещи у участников погрома. Пос¬
ле долгого следствия и суда началась жестокая расправа. Фет¬
мильху отрубили на эшафоте голову и воткнули ее на железный
шест на городской башне; были казнены еще несколько вождей
бунта. По приказу Матвея все изгнанные из Франкфурта евреи
получили право возвратиться туда и водвориться в прежнем
квартале. Возвращение состоялось спустя полтора года после
изгнания. 10 марта 1616 г. скитальцы вступили в город при тор¬
жественной обстановке, в сопровождении имперских комиссаров
и войска, с барабанным боем и трубными звуками. Это было
через несколько дней после праздника Пурим, и франкфуртские
евреи увековечили свое избавление от террора нового Гамана,
Винцента Фетмильха, установив ежегодный местный праздник в
день 20 Адара (день возвращения в город), под названием «Пу¬
рим-Винценц». То было печальное торжество: радовались пре¬
кращению чрезвычайного бедствия те, которые уже свыклись с
постоянными бедствиями, с теснотой и мраком гетто, с беспра¬
вием и унижением.
§ 36. Старые общины и новая колония в Гамбурге
Трагедия Франкфурта повторилась и в Вормсе, древнейшем
центре германской диаспоры, где к началу XVII века числилось
около 1500 евреев. До решительного вмешательства императора,
когда франкфуртские буяны еще праздновали свою победу на раз¬
валинах гетто, у них явились подражатели в старом городе на Рейне.

242
В Вормсе юдофобское движение также переплелось с борьбой
цеховых ремесленников против бюргеров-патрициев. Подстрека¬
емые юристом Хемницем, двойником франкфуртского Вейца,
цехи в Вормсе решили, что именно евреи виновны в бедствен¬
ном положении мастеровых-христиан и должны быть поэтому
изгнаны из города. Здесь борьба велась менее варварскими спо¬
собами. Комиссия из представителей всех цехов сначала отрав¬
ляла евреям жизнь легальными способами, путем строгого про¬
ведения старых и новых унизительных законов. Часто запира¬
лись выходы из еврейского квартала в город, запрещалось евре¬
ям раньше часа пополудни покупать на рынке продукты и даже
кружку молока дли грудных детей; установлен был надзор за
еврейским кварталом, чтобы обитатели не вывозили оттуда
свое добро. Ожидая худших насилий, евреи Вормса послали к
императору Матвею своего представителя Леба Оппенгейма с
просьбой о заступничестве. Император послал письменный при¬
каз горожанам Вормса — не трогать евреев, угрожая наказать
нарушителей порядка. Но это только больше раздражило агита¬
торов. Они собрали большую толпу на рыночной площади и
потребовали от евреев, чтобы они немедленно убрались из го¬
рода со всем своим скарбом (mit Sack und Pack). Протест ма¬
гистрата против этого насилия ни к чему не привел, и евреи
должны были уйти из города (10 апрели 1615). Христиане раз¬
рушили древнюю синагогу и уничтожили много памятников на
еврейском кладбище. Курфирст Фридрих Пфальцский, прави¬
тель окрестной Рейнской области, дал изгнанникам приют в
своих владениях. Скоро и здесь пришел конец торжеству на¬
сильников. Курфирст послал вормскому магистрату на помощь
отряд войска для усмирения восставших цехов. Хемниц и дру¬
гие агитаторы были изгнаны из города. Спустя девять месяцев
после насильственного выдворения евреи возвратились в Вормс
и устроились на старых пепелищах (январь 1616).
Часть изгнанников из Вормса и Франкфурта нашла вре¬
менный приют в Майнце. Эта старая еврейская община, уп¬
раздненная в 1473 г. (том II, § 47) и рассеянная по ближай¬
шим селениям, была реставрирована спустя 110 лет, с разре¬
шения майнцского архиепископа-курфирста (1583). Но ма¬
ленькая община, приютившаяся под крылом католического
церковного князя, не могла уже восстановить свое былое
значение: она представляла собой только живой памятник

243
средневековых опустошений. Таким же печальным памятником
оставался другой разрушенный центр, Страсбург, где еврейс¬
кая община была окончательно упразднена еще в XIV веке (т.
II, § 45). Эта столица Эльзаса, окруженная цепью еврейских по¬
селений, пускала к себе евреев только в качестве гостей, но не
постоянных жителей. Страсбургский магистрат вел неустанную
борьбу против «преступных» попыток евреев, приезжавших в
город по делам, превратить временное жительство в постоян¬
ное. О еврейской общине в этом городе не могло быть и речи:
была только колония, состоявшая из постоянно сменявшихся
групп приезжих. В 1570 г. император Максимилиан подтвердил
постановление страсбургского магистрата о сокращении числа
торговых дел, дававших евреям право временного пребывания в
городе. Однако через несколько десятилетий городской совет к
своему ужасу обнаружил, что мещане, несмотря на запрет, про¬
должают вести торговые и кредитные дела с евреями, привлекая
их в город или отправляясь к ним в окрестности, что сами ев¬
реи тайком пробираются в город без разрешения и даже устрои¬
ли за городом особый рынок для торга лошадьми, — а потому
постановил: аннулировать все торговые сделки между евреями и
мещанами, заключенные после декрета 1570 года, и вновь зап¬
ретить мещанам всякие сношения с евреями, кроме покупки
продовольствия (1616). В 1639 г. магистрат распорядился, чтобы
каждый еврей, подъезжающий к Страсбургу, был у городских
ворот опрошен и обыскан, и, если у него не найдется нужных
населению товаров, не впускать его в город; если же он с това¬
рами будет пропущен, то городской служитель должен его со¬
провождать и следить за всеми его делами, а когда наступит ус¬
тановленный час — выпроводить его из города, стараясь, чтобы
приезжий не остался ночевать.
Столь же неудачно кончились попытки восстановить еврей¬
ские колонии в маркграфстве Бранденбург и в его столице
Берлине, разрушенные после катастрофы 1510 года (см. выше,
§ 29). Выше было рассказано, что через тридцать лет после из¬
гнания евреев из Бранденбурга курфирст Иоахим II узнал на
франкфуртском рейхстаге о ложности ритуального обвинения, по¬
служившего поводом к берлинскому аутодафе над 38 евреями и к
изгнанию всех остальных. Он поэтому дозволил евреям снова се¬
литься в бранденбургских городах, и в середине XVI века в Берли¬
не образовалась небольшая еврейская колония. Лютер незадолго

244
до своей смерти предостерегал своего приверженца Иоахима
против допущения евреев, но курфирст не обращал внимания на
его слова. Он даже имел при себе одного еврейского финансис¬
та, Липпольда из Праги, в качестве казначея и заведующего
монетным делом. В народе, где еще жила страшная легенда о
евреях-детоубийцах и христопродавцах, либеральное поведение
курфирста вызывало возмущение. Княжеский агент Липпольд
был ненавистен народу и как еврей, и как слишком усердный
сборщик податей. В год смерти Иоахима дело дошло до погро¬
ма. Народ разрушил синагогу в Берлине и разграбил дома евре¬
ев (1572). Новый курфирст Иоанн Георг подверг Липпольда за¬
точению; узника под пыткой заставили сознаться в небывалых
преступлениях, изобретенных дикой народной фантазией: в ча¬
родействе и отравлении покойного курфирста. Не злоупотребле¬
ния по должности казначея, а вера в колдовство, наследие Лю¬
теровой веры в дьявола, решила участь подсудимого. Хотя Лип¬
польд, придя в себя, отрекся от своего вынужденного сознания,
тем не менее его казнили. В то же время Иоанн Георг приказал
изгнать всех евреев из Берлина и прочих бранденбургских вла¬
дений (1573). С тех пор евреев здесь не было в течение 98 лет,
до того момента, когда «великий курфирст» Фридрих-Виль¬
гельм, положивший начало могуществу Пруссии, положил нача¬
ло и еврейскому центру в этом государстве (1671).
В эту печальную эпоху разрушения старых гнезд германско¬
го еврейства возникла небольшая, но прочная еврейская колония
в таком месте, куда раньше евреев не допускали: в вольном горо¬
де Гамбурге, центре Ганзейского союза. Утвердившаяся в этом
городе реформация Лютера не сделала его жителей более тер¬
пимыми к еврейству. Когда группа немецких евреев обрати¬
лась к гамбургскому сенату через своего представителя Исаа¬
ка Зальцуфельна с просьбой допустить ее хотя бы на времен¬
ное жительство на выгодных для города условиях, просьба
была отвергнута (1583). Но то, что не удалось туземным аш¬
кеназам, удалось сефардским эмигрантам, которые сначала
проникли в Гамбург под маской христиан. В конце XVI века
в гамбургский порт прибыла группа португальских марранов,
выделившаяся из еврейской массы, которая в то время на¬
правлялась в соседнюю Голландию. Между ними были бо¬
гатые коммерсанты, представители иностранных торговых
фирм и врачи. (Врач Родриго де Кастро приобрел популярность

245
и в христианском обществе Гамбурга во время борьбы с посе¬
тившей город чумой.) Сначала марраны, по обыкновению, вы¬
давали себя за католиков, но мало-помалу они, подобно своим
амстердамским братьям, стали сбрасывать маску христианства и
открыто исполнять иудейские обряды. В лютеранском городе
им не грозил суд инквизиции, но как евреи они не имели там
права жительства. Бюргеры заволновались и потребовали от
сената изгнания прокравшихся под христианской маской при¬
шельцев (1603); это требование было позже поддержано колле¬
гией местного лютеранского духовенства, так называемым
«министериумом». Сенат, не желавший выселения целой груп¬
пы богатых промышленных деятелей, обратился к богословс¬
ким факультетам Иены и Франкфурта-на-Одере с запросом, как
следует относиться к евреям. Иенские богословы ответили, что
евреи могут быть терпимы только под условием, чтобы они не
собирались для публичного богослужения и обещали слушать
проповеди христианских миссионеров. Франкфуртский факуль¬
тет выразил наивную уверенность, что португальские выходцы,
бежавшие от навязанной католической веры, когда-нибудь доб¬
ровольно присоединятся к лютеранской (1611).
На этом основании сенат разрешил «португезам» пребыва¬
ние в Гамбурге (1612). Преследуя исключительно коммерческие
выгоды города, сенат предоставил новым поселенцам свободу
промыслов, но до крайности ограничил их личные права: им
запрещалось, как иностранцам, покупать недвижимость и
строить синагогу, а хоронить покойников дозволялось только
в соседней Альтоне, на купленном ими там участке. Гамбург¬
ская колония состояла тогда из 125 взрослых, не считая слуг,
но она быстро росла. Благодаря ей усилилась заграничная тор¬
говля Гамбурга. В 1619 г. при участии евреев был основан
крупный промышленный банк, содействовавший процветанию
гамбургского порта. При таких обстоятельствах «португезы»
сочли себя вправе нарушить запрет и устроить свою молельню
в частном доме, под видом школы или «Талмуд-торы», куда
был приглашен из Амстердама духовный пастырь Исаак Ати¬
ас (1627). Опять поднялась буря. Враг протестантизма, гер¬
манский император Фердинанд II отправил гамбургскому се¬
нату грозное послание, в котором упрекал его в допущении,
ради меркантильных целей, религиозной свободы евреев

246
там, где ограничена свобода католического вероисповедания
(в лютеранском Гамбурге не разрешали строить католическую
церковь). На запрос сената евреи дипломатично ответили, что
они устроили не синагогу, а только сборный пункт для со¬
вместного чтения Торы, Пророков и Псалмов; при этом они
грозили, в случае притеснения со стороны властей, перевести
свои торговые предприятия в другой город. На сенат эти дово¬
ды подействовали, и он впоследствии дозволил открытое бого¬
служение в синагогах, но духовенство («министериум») не пере¬
ставало агитировать против евреев. В этой агитации проявил
особенное рвение фанатический пастор Иоанн Мюллер: он тре¬
бовал закрытия синагоги, где «хулят Бога», запрещения практи¬
ки евреям-врачам и вообще подчинения евреев всем средневеко¬
вым репрессиям вплоть до ношения «желтого кружка». Свои
юдофобские чувства Мюллер излил в книге, озаглавленной
«Иудаизм, или Подробное сообщение о неверии, ослеплении и
закоснелости еврейского народа» (1644).
Но жизнь шла своим путем. Голос церковных фанатиков
заглушался триумфальным шествием мировой торговли, одним
из центров которой был Гамбург. К середине XVII века сефард¬
ская община здесь насчитывала уже несколько сот членов, меж¬
ду которыми были крупные негоцианты и влиятельные в поли¬
тических сферах люди. Они вели главным образом заграничную
торговлю и не конкурировали с мелким немецким мещанством.
Главная деятельность гамбургских еврейских коммерсантов зак¬
лючалась в торговле с Испанией и Португалией и ввозе товаров
из их американских колоний — сахара, пряностей, табака, хлоп¬
ка. Они связали Германию с Новым Светом, и Гамбург мог ус¬
пешно конкурировать с Амстердамом, который стал тогда мет¬
рополией освобожденных марранов. Сефардская колония в Гам¬
бурге проложила туда путь и ашкеназам, которые постепенно
проникали в запретный для них город, сначала в качестве при¬
езжих по торговым делам, а затем в качестве оседлых жителей.
Но деятельность ашкеназов проявилась уже позднее, со второй
половины XVII века.
§ 37. Тридцатилетняя война (1618-1648)
Опустошившая Германию Тридцатилетняя война причини¬
ла много бедствий евреям, но здесь общее горе могло служить,

247
по еврейской поговорке, частичным утешением. В кровавой
борьбе между католиками и протестантами евреи были совер¬
шенно нейтральны, а к бедствиям войны — погромам, выселе¬
ниям, реквизициям — они привыкли и в мирное время. Обита¬
телям вечно осажденного гетто не так страшны были осады
войск Тилли и Валленштейна, шведов или французов, как их
соседям-христианам, которые теперь только испытали весь ужас
религиозной вражды в своей собственной расколовшейся среде.
Нейтральное положение евреев часто делало их жертвами обоих
борющихся лагерей, но часто также у них заискивала та или
другая сторона. Для большинства евреев было выгодно то, что
они находились «под крылом орла» — как они выражались, —
под покровительством германского императора, который теперь
особенно нуждался в их услугах. Фердинанды II и III, стоявшие
во главе католической лиги, имели в таких еврейских центрах,
как Вена, Прага и Франкфурт-на-Майне, обильные источники
для финансирования военных предприятий: евреи давали и при¬
нудительные займы, и чрезвычайные налоги в громадных сум¬
мах, а взамен императоры должны были усилить «покровитель¬
ство», не давать в обиду тех, которые служили неисчерпаемым
источником доходов.
Эта политика внутреннего мира с евреями последовательно
проводилась в Вене. Здесь вокруг привилегированных еврейс¬
ких капиталистов, банкиров и поставщиков скопилось множе¬
ство их соплеменников под видом родных или служащих. Венс¬
кая община выросла и не могла уже поместиться в тех немно¬
гих домах, которые нанимались ее членами в городе у бюрге¬
ров, готовых в любой момент отказать своим жильцам в при¬
юте. Бюргеры косо смотрели на рост еврейского населения и
ворчали в особенности на то, что евреи, получив разрешение на
постройку скромной синагоги (1620), осмелились «воздвигнуть
почти храм» («fast einen Tempel zu erbauen»). Евреи почувствова¬
ли потребность в особом квартале, который предохранял бы их
от дурного глаза соседей и в то смутное время — от нападения
солдатских банд. Фердинанд II исполнил их желание. В 1624 году
он поручил военному совету переселить евреев в особое предмес¬
тье Вены для отделения их от христиан и вместе с тем — для
обеспечения их спокойствия. В мало заселенном пригороде за
Дунаем, в районе Нижнего Верда (позже — Леопольдштадт в
центре Вены), оказалось удобное место для гетто. Предместье

248
соединялось с городом подъемным мостом. Здесь евреи стали
строить себе дома, довольные возможностью иметь свой уголок
и недвижимую собственность, которой они были лишены в не¬
которых старых гетто (наприм., во Франкфурте, где жители ев¬
рейского квартала ютились в наемных домах). Были израсходо¬
ваны большие деньги на постройку стены вокруг этого еврейс¬
кого пригорода, «ради безопасности». Права и привилегии его
обитателей были объявлены в двух императорских грамотах
(1624 и 1625 гг.): евреям обещаны «покровительство, охрана,
покой и безопасность»; они могут ходить по улицам города и
пригорода без всякого отличительного знака на одежде, содер¬
жать торговые склады на прежних местах, заниматься куплей-
продажей и ремеслом. Последний пункт очень огорчил венских
лавочников и ремесленников, которые надеялись совсем изба¬
виться от своих еврейских конкурентов с перемещением их за
город. Особенно важен был пункт привилегии, предоставляв¬
ший евреям полное самоуправление в их пригороде. Здесь име¬
лась своя автономная власть: выборный совет старейшин с рав¬
вином во главе. Первым организатором обновленной общины
был славный талмудист Иомтов-Липпман Геллер, занимав¬
ший там пост раввина между 1625 и 1627 годами. При нем по¬
строена была новая «великолепная синагога», возник ряд об¬
щинных учреждений и вновь заселенное гетто стало «градом
ученых, богатых и славных мужей»*.
В угоду этим «богатым и славным мужам» из придворных
банкиров и поставщиков для армии были даны императором
привилегии еврейскому городку. Наиболее ценимым из этой
группы был Яков Бассеви (Башеви) из Праги, который еще
при императоре Матвее именовался официально «свободным
придворным евреем» (befreiter Hofjude). За большие услуги, ока¬
занные этим финансистом казне в начале Тридцатилетней вой¬
ны, Фердинанд II дал ему дворянский титул с гербом и наиме¬
нованием фон Треуэнберг и освободил его от всяких ограни¬
чений, установленных для евреев в праве передвижения, про¬
мыслов и приобретения недвижимости по всей империи. Бассеви
служил связующим звеном между еврейскими общинами Вены,
где были сосредоточены его финансовые операции, и Праги,
где он стоял во главе общинного совета. Многие удивлялись
тому, что Фердинанд II, высший представитель католической
* Выражения Геллера в его автобиографии «Megilat ewa».

249
коалиции в европейской войне и ярый враг протестантов, покро¬
вительствует евреям, но ближе стоявшие к венскому двору знали
причину: с первого года войны венские евреи служили объектом
непрерывной эксплуатации со стороны дворцовой камеры. На
нужды войны у них брали усиленные подати, контрибуции, при¬
нудительные займы. Требования возобновлялись каждые два-
три месяца на десятки тысяч гульденов. Если евреи медлили
платежом или просили сокращения контрибуции, им грозили
солдатским постоем, отнятием «привилегий», закрытием синаго¬
ги, ношением желтой шапки или желтого кружка и даже изгна¬
нием из Вены. Правда, многие евреи наживались на военных
поставках, на откупе монетного дела («Münzjuden») и на переме¬
нах в курсе валюты, но для средних людей поборы были невы¬
носимы. В своих просьбах о сокращении контрибуции евреи пи¬
сали, что они рады служить императору своим состоянием, но
«ведь и колодец высыхает, если из него черпают слишком мно¬
го воды». Просьбы, однако, ни к чему не приводили. Приходи¬
лось оплачивать издержки на дикое взаимоистребление людей, а
для этого — наживать побольше денег законными или незакон¬
ными способами. Это вносило глубокую деморализацию и в
жизнь евреев, не охваченных зверскими инстинктами военного
времени.
Заставляя евреев платить обильную дань — к счастью,
только деньгами, а не людьми — Молоху войны, император
требовал от них также некоторой дани в пользу своего католи¬
ческого Бога. По настоянию иезуитов и венского кардинала-
епископа Клезеля, Фердинанд II согласился на введение прину¬
дительной миссионерской проповеди для евреев. В 1630 году та¬
кая проповедь была установлена в Праге и Вене. В столице ар¬
хиепископу и ректору иезуитов было поручено пригласить осо¬
бого миссионера для проповеди на немецком языке, «знакомом
большей части венских и иногородних евреев». В субботу, меж¬
ду 8 и 9 часами утра, в один монастырь близ еврейского пред¬
местья обязаны были являться не менее двухсот евреев обоего
пола, в возрасте от 15 до 40 лет, для слушания проповеди об
истинности католической веры, под угрозой штрафа для отсут¬
ствующих. Церковному сторожу было приказано следить, чтобы
никто из слушателей не спал во время чтения, и будить уснув¬
ших или притворяющихся спящими. Никакого успеха миссио¬
неры, конечно, не имели.

250
Как только «покровитель» евреев Фердинанд II умер и его
заменил Фердинанд III (1637), бюргерство Вены обратилось к
новому монарху со старой просьбой — изгнать евреев из горо¬
да и предместья или, по меньшей мере, удалить их от города на
расстоянии трех миль. В прошении обычные доводы мелкого
мещанства были изложены в форме, свидетельствовавшей о на¬
копившейся злобе против конкурентов. Евреи захватили всю
торговлю и промышленность; христианин сидит в своей лавке и
плохо торгует, между тем как еврей разносит товар по городу и
бойко продает, а у приезжих дешево скупает привозной товар.
Еврей подделывает монету и берет чрезмерный рост по ссудам.
Евреям покровительствуют за то, что они платят в казну воен¬
ные подати и контрибуции, но ведь эти деньги добыты на счет
христиан и от таких доходов счастья не будет. Они стекаются в
Вену тысячами и хотят здесь устроить свое государство взамен
древнего, разрушенного гневом Божиим. «В своих скотских тру¬
щобах-синагогах («viehischen synagogischen Spelunken») они по¬
носят нашего Спасителя Иисуса Христа и его пресвятую мать
Марию». Бюргеры сулили новому монарху «бессмертную славу»
в потомстве, если он прогонит евреев. Фердинанд III не мог ре¬
шиться на такой шаг, но одну уступку он сделал: он велел пере¬
вести заведование делами еврейской общины из дворцового уп¬
равления в городское. Городской совет тотчас воспользовался
своей властью и распорядился о закрытии большей части еврей¬
ских торговых складов в городе (1638). Скоро, однако, импера¬
тор понял, что нельзя отдавать евреев на съедение бюргерству и
в то же время требовать от них огромных капиталов на ведение
войны. Он восстановил свободу торговли евреев в Вене и вновь
подчинил их дворцовому управлению. В эти годы участились
нападения венских студентов на евреев: буйные школяры били
прохожих евреев на улицах города, а иногда врывались в ев¬
рейский квартал и били там окна в домах (1638-1641). Двор¬
цовое управление неоднократно обращалось к ректору универ¬
ситета с требованием наказать буянов, но из актов не видно,
чтобы учебное начальство охотно исполняло эти требования:
юные юдофобы делали по-своему то, что старшие хотели де¬
лать в легальной форме. Чтобы манифестировать свое покро¬
вительство венским евреям, император вновь подтвердил их
права и привилегии особым актом, написанным в торжествен¬
ном тоне (январь 1645).

251
Устояла среди военной бури и старая большая община
Праги, находившаяся в самом центре военных действий. Стояв¬
шие во главе общины финансисты вроде Бассеви сумели обе¬
речь ее от многих опасностей во время прохождения через го¬
род имперских войск. После сражения у Белой Горы, когда им¬
перская армия усмирила восставшую Богемию, вожди ее отнес¬
лись очень внимательно к лояльному еврейскому населению:
именем императора они запретили трогать евреев и расставили
стражу вокруг гетто для защиты его от разнузданных солдат,
которые громили и грабили дома чехов (1620). Здесь тоже охра¬
нялась собственно императорская казна, куда евреи доставляли
десятки тысяч гульденов военной контрибуции. Совет пражской
еврейской общины был органом фиска по сбору этих налогов
не только в Праге, но и в провинциальных общинах Богемии.
Для уплаты экстренных налогов общинный совет должен был
сам занимать деньги на проценты у богатых людей и затем
взыскивать израсходованные суммы у всех членов общины по
раскладке. При этом происходили споры: люди, считавшие себя
неправильно обложенными раскладочной комиссией, жалова¬
лись на нее властям, не останавливаясь и перед доносами. Жерт¬
вой таких доносов едва не сделался упомянутый раввин Липпман
Геллер, вскоре после своего переезда из Вены в Прагу. Люди, же¬
лавшие отомстить общинному совету, донесли властям на самого
почетного его члена, раввина. К обвинению в податных злоупот¬
реблениях, к которым раввин во всяком случае был непричастен,
доносчики прибавили более опасное обвинение: будто Геллер в
одном из своих талмудических сочинений писал против христи¬
анской религии. Это было доложено Фердинанду И, и он пове¬
лел арестовать пражского раввина и доставить его в Вену (1629).
Здесь его посадили в тюрьму для государственных преступников.
На допросе следственной комиссии, состоявшей из членов двор¬
цовой канцелярии, Геллера спросили, почему он в своем пре¬
дисловии к изданию Талмуда хвалил эту книгу, осужденную па¬
пой римским. На этот глупый вопрос обвиняемый ответил, что
Талмуд есть часть еврейской религиозной письменности, кото¬
рую раввин не может не почитать. На вопрос об антихристиан¬
ских выражениях в его книге последовал обычный ответ, что в
комментированных им цитатах, где говорится о неевреях, подразу¬
меваются не христиане, а древние язычники, жившие в эпоху
составления Талмуда. Члены комиссии, по-видимому, убедились

252
в несерьезности обвинения, но решили извлечь из этого случая
пользу для императорской казны. Решение Фердинанда гласило:
взыскать с Геллера штраф в 12 000 рейнских талеров, «преступ¬
ные» книги уничтожить, а виновному запретить впредь зани¬
мать раввинский пост. После долгого торга между дворцовой
канцелярией и представителями венской и пражской общин
штраф был сокращен (10 000 талеров в рассрочку), уничтожение
книг заменено зачеркиванием предосудительных строк в них, а
запрещение раввинства было ограничено только городом Пра¬
гой. Разоренный и лишенный должности, Липпман Геллер пере¬
селился в Польшу.
В последний год европейской войны, которая кончилась
там же, где началась, в Богемии, пражским евреям пришлось
принять непосредственное участие в обороне осажденного шве¬
дами города. Они работали на укреплениях, тушили пожары от
снарядов, охраняли ворота гетто и входы в город. Один еврей
исполнил смелое поручение, данное ему начальником армии: он
тайно выбрался из осажденной Праги и предупредил императо¬
ра о необходимости посылки вспомогательного отряда, а по¬
сланных солдат этот храбрец провел окольными путями в Пра¬
гу. За это Фердинанд III выдал богемским евреям грамоту о
расширении их свободы жительства и промыслов, а также об
освобождении советов еврейских общин от ответственности за
закононарушения отдельных членов общины (1648).
В главной общине Западной Германии, Франкфурте-на-
Майне, начало войны совпало со временем реставрации франк¬
фуртского гетто после погрома и временного изгнания (§ 35).
Восстановленное гетто жило тогда на основании новой консти¬
туции или «положения о жительстве» (Stättigkeit), которое было
выработано в 1616 году по соглашению между имперскими ко¬
миссарами и городским советом. В этом акте был установлен
кондоминиум императора и магистрата в гетто, с оговоркой,
что магистрат не вправе своей властью выселить евреев из го¬
рода. Была установлена предельная норма еврейского населения
во Франкфурте: не более 500 семейств и не более 12 браков в
год. Регламент 1616 года повторял, чтобы евреи назывались не
«бюргерами», «гражданами Франкфурта», а только «подданны¬
ми» (Schutzangehörige) городского совета». Вне гетто они обяза¬
ны носить свой отличительный знак: желтый кружок на верх¬
нем платье. Евреям нельзя держать постоянную прислугу из
христиан; они могут только пользоваться услугами «субботних

253
женщин» для зажигания свечей и других работ, запрещенных в
субботу. Жителям гетто можно бывать в центральных частях
города только по делам, но не шататься без дела и прогули¬
ваться группами. На рынке еврей не должен конкурировать с
христианином при покупке продуктов у продавца; он может по¬
купать их не раньше установленного часа, после того как хрис¬
тиане запасутся провизией; к покупаемым овощам или хлебу ев¬
рей не должен прикасаться руками. Сохранившиеся, хотя и не¬
сколько смягченные, стеснения в торговле давали себя чувство¬
вать в годы войны, когда податный пресс больше всего давил
еврейское население. Торговцы гетто жаловались магистрату
(1636): «Как же нам, евреям, жить? При нынешних военных об¬
стоятельствах всякая торговля в застое, взыскание наших зай¬
мов вне города приостановлено, нам приходится добывать все
наше пропитание в пределах города. Ведь мы не владеем поля¬
ми и лугами и лишены права заниматься ремеслами, а денежны¬
ми и вексельными операциями занимаются лишь немногие из
нас. Мы должны еще содержать наших многочисленных бедных,
а между тем бремя налогов все растет».
Городскому совету приходилось постоянно лавировать
между требованиями мелкого мещанства и еврейства. Слишком
притеснять евреев он боялся, так как это могло вызвать вмеша¬
тельство императора, ждавшего обильной дани от «слуг казны».
А оба Фердинанда дорого брали с франкфуртских евреев за
свое высокое покровительство во время войны. Чрезвычайные
налоги взимались здесь еще в больших размерах, чем в Вене и
Праге; сверх того вожди проходивших имперских войск, Тилли,
Мансфельд и другие, требовали с евреев огромные суммы (до
100 000 талеров) в виде займов или контрибуций на содержание
армии. В 1623 г. Фердинанд II вспомнил, что в Средние века
евреи платили германо-римским императорам налог под назва¬
нием «золотой жертвенный пфенниг», по золотому гульдену с
души к празднику Рождества, и потребовал от франкфуртских
евреев возобновление этой дани. Но этому требованию воспро¬
тивились и еврейская община, и магистрат, который видел ума¬
ление своей власти в самой форме декрета: «император, как
единственный верховный властелин и опекун (Ober- und Schut¬
zherr) евреев». Магистрат ответил императору, что евреи так обре¬
менены чрезвычайными налогами, что не в состоянии даже упла¬
чивать городские налоги. После долгих переговоров сошлись на

254
том, что евреи внесут в казну вместо требуемой ежегодной по¬
дати единовременную сумму на нужды войны. Фердинанд III
донимал франкфуртских евреев требованиями «добровольных
займов», угрожая в случае отказа принудительными мерами.
Так жилось евреям во время Тридцатилетней войны. Их эк¬
сплуатировали больше, чем всякую другую часть населения, но
зато охраняли как источник доходов. Этим объясняется сравни¬
тельная редкость специальных антиеврейских эксцессов в те
годы, когда насилия и погромы были вообще в порядке дня во
всей Германской империи, одичавшей от упражнения целого по¬
коления в человекоубийстве.
§ 38. Венгрия австрийская и турецкая
Особое положение занимала в ту эпоху Венгрия, которая с
1526 года находилась в западной своей части под властью авст¬
рийских Габсбургов, а в восточной части — под властью турок.
До этой роковой даты венгерские евреи пережили короткий про¬
межуток покоя при двух королях из ягеллонской династии, Вла¬
диславе и Людовике, которым досталась корона Богемии (1490-
1526). Подобно своему предшественнику Матвею Корвину, после¬
днему венгерскому королю Средневековья, Ягеллоны покровитель¬
ствовали евреям. Старая хартия вольностей Белы IV (см. том II,
§ 24) продолжала служить руководством для правителей. При
короле Владиславе еврейские общины Венгрии имели своего
представителя перед правительством в лице пресбургского фи¬
нансиста Якова Менделя, официально носившего титул «пре¬
фекта иудеев» (praefectus judaeorum). В качестве сборщика коро¬
левских податей в еврейских общинах он передавал королю их
просьбы и жалобы и редко получал отказ. Как привилегированное
лицо, Мендель был освобожден вместе с членами своей семьи от
ношения особой еврейской шапки, «капуцы». Когда королю Вла¬
диславу наследовал его сын Людовик, еврейскому префекту на¬
следовал его сын Яков Мендель II (1516). Оба короля дорожили
своими еврейскими подданными и запрещали им переходить на
земли магнатов, которые в то время играли роль маленьких коро¬
лей в своих вотчинах: ведь с уходом каждого еврея уходила частица
королевского дохода. Для поправления финансов король Людовик
решился даже нарушить церковный канон и назначил еврея Исаака
из Кашау «монетарием», заведующим чеканкой государственных
монет (эти монеты были известны под названием «исаакиды»).

255
Главные еврейские общины в то время находились в городах
Пресбург (Посониум), Офен-Буда, Тирнау и Эденбург (Сопрон).
Как в Богемии, городские магистраты часто добивались и здесь
выселения евреев или сокращения их числа. В мирное время это
им не удавалось, ибо короли сопротивлялись таким попыткам;
но когда над Венгрией стряслась беда турецкого нашествия,
юдофобы в некоторых местах достигли своей цели.
В 1526 году воины султана Сулеймана разбили венгерскую
армию в сражении при Могаче, где пал и юный король Людо¬
вик, и овладели столицею Офеном. Королева-вдова Мария
(дочь императора Максимилиана I) и весь двор бежали в страхе
из Офена; с ними бежали еврейский префект Мендель и некото¬
рые богатые евреи. Прочие остались в Офене, и, когда туда по¬
дошел начальник турецких войск Ибрагим-паша, евреи, как гла¬
сила молва, передали ему ключи от покинутой защитниками го¬
родской крепости. Вслед за тем в город вступил сам Сулейман
и, как рассказывают, приказал увезти более двух тысяч евреев
из Офена и соседних городов и расселить их в разных городах
Турции. Раздраженные национальным поражением, венгерцы
подозревали евреев в сочувствии туркам и стали вымещать на
них свою злобу. Из города Эденбурга были изгнаны все евреи,
население ограбило их дома и синагоги. Магистрат города Пре¬
сбурга также требовал изгнания евреев. Бежавшая туда «храб¬
рая» королева-регентша приказала, чтобы евреи, покинувшие
Пресбург во время военных действий, больше туда не возвраща¬
лись и чтобы их дома были конфискованы магистратом; остав¬
шимся же евреям было приказано уйти из города, продав свои
дома христианам. Многие из этих выселенцев нашли приют в
окрестностях Пресбурге, во владениях одного магната.
С тех пор в Венгрии утвердились две власти. В округе Офен-
Буда турецкое господство удержалось полтора столетия, до 1686
года, а во всей остальной Венгрии установилась власть Габсбур¬
гов, носивших титул императоров в Германии, эрцгерцогов в Ав¬
стрии и королей в Богемии и Венгрии. В турецкой части Венгрии
евреи жили спокойно; по крайней мере в летописях народных бед¬
ствий выдающиеся события здесь не отмечены. В христианской же
Венгрии евреи «имели историю» — такую же, как в прочих владе¬
ниях Габсбургов. В 1529 году еврейство было потрясено кровавым
ритуальным процессом в Пезинге (Posing, Bazin). В этом городе,

256
принадлежавшем двум еврейским графам, какие-то темные силы
создали ритуальный процесс, обвинив местную еврейскую об¬
щину в убийстве христианского мальчика, труп которого был
найден в поле. Было арестовано много евреев в Пезинге и в со¬
седних городах Нижней Австрии (Мархег и др.), а инквизици¬
онный аппарат пыток сделал все, что нужно было устроителям
процесса. Тридцать евреев, мужчин и женщин, было сожжено на
костре в Пезинге в день после праздника Троицы (21 мая 1529);
дети казненных моложе десяти лет были окрещены, а все ос¬
тальные евреи были изгнаны из города. Уполномоченные от ев¬
рейских общин обратились к королю Фердинанду I с жалобой
на «тиранические действия» местных графов, на незаконные
аресты и допросы под пыткой при отсутствии всяких улик и
молили о правосудии от имени «бедных, несчастных евреев».
Фердинанд заступился за «своих евреев», арестованных в Мар¬
хеге, указывая на то, что они вместе со всем еврейством со¬
ставляют «королевское добро» («königliches Kammergut»), и
приказал перевести заключенных в Вену, но злое дело было уже
сделано. Позже король примирился с этой системой инсцениро¬
вания ритуальных процессов с целью изгнания евреев из горо¬
дов; он только ставил условием, чтобы мещане возмещали ему
убыль еврейских доходов путем особых ежегодных взносов. Так
он разрешил выселение евреев из главного их центра, Пресбур¬
га, а также из Тирнау, где для этой цели был создан ритуаль¬
ный процесс (1537-1539), но позже евреи снова появились в
этих городах. Там, где евреи еще оставались, они стонали под
бременем «покровительственных» налогов. Эти налоги взима¬
лись агентами фиска в таких размерах, что их приходилось уп¬
лачивать месячными взносами, и с течением времени ежегодные
налоги превратились в ежемесячные. Венгерский сейм 1572 года
постановил, что евреи должны облагаться податями в двойном
размере против христиан податных сословий.
При таких отношениях неудивительно, что евреи часто
переселялись из христианской Венгрии в мусульманскую, осо¬
бенно в Офен, где они не терпели от специальных ограниче¬
ний и вдобавок имели возможность поддерживать сношения с
центром еврейства в Турции в эпоху его расцвета. В Кон¬
стантинополе времен Иосифа Наси и Соломона Ашкенази на
образованных евреев, как известно, нередко возлагались дип¬
ломатические поручения. Такое поручение дано было сул¬
таном Мехмедом нескольким евреям в составе турецкого

257
посольства, отправленного к императору Рудольфу в 1599 году
для переговоров во время войны. Венгерский летописец расска¬
зывает, что Рудольф, недовольный тем, что ему придется вести пе¬
реговоры с людьми из племени его «каммеркнехтов», велел поса¬
дить еврейских послов в тюрьму; согласно другому рассказу, сто¬
явший во главе турецкого посольства испанский еврей, дон Габри¬
ель Бонавентура, был заключен в крепость в Вене, а прочие в око¬
вах были отправлены на принудительные работы. По-видимому,
это был обычный арест неприятельских послов в момент, когда
война не была еще кончена, но юдофобское настроение могло сыг¬
рать известную роль в этом акте политической мести.
Во время этой войны евреям христианской части Венгрии
приходилось уплачивать специальный налог на содержание им¬
перской армии, отправленной для отвоевания Офена у турок.
Осада Офена австро-венгерской армией причинила много тре¬
вог еврейской общине этого города, давно свыкшейся с турец¬
ким владычеством. Временный успех христианского оружия в
некоторых местах мог внушать самые серьезные опасения. Ев¬
рейские жители города Штульвейсенбурга, взятого имперской
армией в 1601 году, были частью перебиты, частью проданы в
рабство (их впоследствии выкупили евреи Германии, Италии и
Турции). Наступившая вскоре Тридцатилетняя война заслонила
собой венгерско-турецкую борьбу.
В Вене, Праге и Пресбурге проводилась тогда общеимперс¬
кая политика перемирия с евреями. Однако властвовавшие в
Венгрии иезуиты зорко следили за тем, чтобы права евреев не
были расширены. По их инициативе земские чины постановили
на сейме 1630 года, чтобы евреи не допускались к откупу или к
сбору податей и пошлин, в силу старого церковного канона, ко¬
торый усматривал в такой функции властвование евреев над
христианами. Требование клерикалов было повторено на сейме
1646 года, с мотивировкой, что евреи «неправоспособны, веро¬
ломны и лишены совести» (jurium regni incapaces, infideles et
nulla conscientia praediti). При всей своей набожности императо¬
ры едва ли могли в ту пору отказаться от услуг еврейских от¬
купщиков и поставщиков.
§ 39. Внутренняя жизнь в общинах
Однообразно текла внутренняя жизнь еврейских кварталов
Германии в описываемую эпоху. Установившиеся в Средние века

258
формы общинной автономии больше консервировались, чем
развивались. Не замечалось попыток к расширению этой авто¬
номии, к созданию постоянного союза общин и центрального
органа самоуправления. «Штадланы», местные или генеральные
ходатаи, вроде Иозеля из Росгейма, являлись посредниками
между общинами и немецкими правительствами. От времени до
времени созывались областные съезды раввинов и общинных
старшин для обсуждения внутренних вопросов. Таков был Аугс¬
бургский съезд 1530 года, созванный Иозелем для урегулирова¬
ния экономических отношений между евреями и христианами
(см. выше, § 32). В 1603 году, во время осенней ярмарки во
Франкфурте-на-Майне, здесь состоялся съезд представителей об¬
щин Рейнской области — Вормса, Майнца, Бингена и других
городов. Охраняя автономию суда в общинах, собрание поста¬
новило, чтобы евреи не обращались по своим внутренним делам
в государственный суд, «дабы еще более не позорилось имя ев¬
рейское». Для разбора важнейших дел были учреждены окруж¬
ные суды в пяти городах: Франкфурте, Вормсе, Фридберге,
Фульде и Гюнцбурге. Было решено образовать особый фонд на
расходы по ходатайствам перед властями в случаях репрессий
против отдельных общин или целых областей. Для этой цели
были учреждены в названных окружных городах комитеты, ко¬
торые должны производить сбор денег на основании имуще¬
ственной оценки каждого члена общины. Строго запрещалось
торговать поддельной и обрезанной монетой, так как эта пре¬
ступная афера отдельных лиц навлекала нарекания на всех евре¬
ев. Съезд отметил еще одно печальное явление: многие одевают¬
ся так, что в них нельзя узнать евреев, и появляются на улицах
со своими наряженными дамами «как важные господа»; это зло
должно быть искоренено в самое короткое время, так как по¬
казная роскошь вызывает зависть окружающего населения. Пи¬
сателям запрещалось отдавать в печать рукописи своих книг без
одобрения их тремя раввинами; эта цензура была установлена,
по-видимому, также в видах внешней безопасности: чтобы в
книгах не попадались фразы, которые могли бы быть истолко¬
ваны как оскорбительные для христианства.
Франкфуртский съезд повлек за собой эпизод, бросающий
тень на нравы того времени. Один опороченный в своей общине
«шохат» (резник), Лейб Крауз, достал копию решений съезда и
решил воспользоваться этим документом для вымогательства.

259
Он потребовал от совета франкфуртской общины, чтобы ему
заплатили за молчание: иначе он предъявит документ высшим
властям. Члены совета, не видевшие ничего опасного в опубли¬
ковании решений, прогнали шантажиста. Тогда он через каких-
то посредников при дворе императора Рудольфа в Праге подал
донос о том, что еврейские делегаты на нелегальном съезде во
Франкфурте приняли решения, противные существующему госу¬
дарственному порядку. Рудольф поручил майнцскому курфирсту
немедленно расследовать дело. В 1606 году во Франкфурт при¬
была целая следственная комиссия и при помощи городского
совета произвела обыск в комнате общинного совета при сина¬
гоге. Там был найден протокол съезда с упомянутыми решения¬
ми. Стали доискиваться в нем признаков заговора против импе¬
ратора и христианских народов — и нашли. Императорский
фискал составил длинный обвинительный акт, в котором до¬
казывалось, что евреи ненавидят христианский суд, а следова¬
тельно, и всякое христианское правительство, что они собирают
деньги для борьбы против мероприятий правительства и т.п.
Евреи послали возражения на этот обвинительный акт, но импе¬
ратор не успокоился. Пошли допросы еврейских старшин в раз¬
ных общинах, пославших своих делегатов на съезд. Неизвестно,
чем кончилось бы дело, если бы в это время властям не были
представлены письма Лейба Крауза, в которых шантажист
предлагал общинам за известную сумму денег взять назад свой
донос; тогда только комиссия, приготовившая два тома записок
для доказательства еврейского заговора, поняла, что она была
введена в заблуждение низким доносом и что еврейские общины
действовали совершенно легально, в пределах предоставленной
им автономии. Обозленный неудачей своего шантажа, Крауз ре¬
шил отомстить евреям другим способом. Рассказывают, что пе¬
ред своей смертью в Бонне он заявил представителям еврейс¬
кой общины о своем глубоком раскаянии и просил их при по¬
гребении бросать камни в его гроб, как символ наказания для
покаявшегося грешника. Его желание было исполнено. А скоро
узнали, что этот негодяй незадолго перед тем донес властям,
что евреи решили издеваться над его трупом при погребении,
ибо они мстят отлученным даже после смерти. Доносчик осуще¬
ствил свою загробную месть: участники похорон были арестова¬
ны и купили себе свободу уплатой высоких штрафов.

260
Язва доносительства всегда вырастала в среде, угнетенной
извне и лишенной демократического управления внутри. Так
было и во франкфуртском гетто. Первая четверть XVII века по¬
родила здесь новое явление: страстную борьбу партий в общи¬
нах, восстание плебеев против патрициев. Еврейское общинное
самоуправление, как и христианское городское управление,
было основано на олигархическом принципе. Во Франкфурте-
на-Майне делами еврейской общины заведовал «совет десяти»,
члены которого («die Zehner») избирались пожизненно из лиц,
обладающих имущественным цензом от 1000 до 3000 гульденов.
Двое из них исполняли поочередно каждые два месяца обязанно¬
сти председателей совета и в звании «Baumeister» являлись офи¬
циальными представителями общины перед магистратом и им¬
перскими властями. Так как консервативный совет плохо управ¬
лял и относился равнодушно к нуждам народной массы, то в об¬
щине поднялось оппозиционное движение, приведшее в начале
XVII века к тому, что к совету были присоединены еще десять
членов для оживления его деятельности; но старый совет, чув¬
ствуя в новых избранниках оппозицию, всячески ограничивал их
участие в управлении, редко приглашая их в свои заседания и
продолжал властвовать самодержавно. После разгрома гетто
шайками Фетмильха и реставрации его в 1616 году, в восстанов¬
ленной общине возобновилась борьба партий, напоминавшая
борьбу мещанских цехов с патрициями в общегородском управ¬
лении. В 1618 г. оппозиции удалось провести реформу: при
главном совете десяти образуется коллегия из семи почетных
членов общины («die Siebener»), избираемых каждые два года;
члены этой коллегии равноправны с членами совета, замещают
их в должности председателей или «Baumeister» и исполняют
функции синагогальных старост. Но и эта реформа не успокои¬
ла оппозицию, так как оставалось главное зло: несменяемость
пожизненных членов совета десяти. После долгой борьбы партий,
в которую были втянуты франкфуртский магистрат и сам импера¬
тор Фердинанд II (1622-1623), был наконец выработан следующий
статут о выборах: общинный совет состоит из 12 членов, пере¬
избираемых в половине своего состава каждые три года; вы¬
борщиками являются лица, платящие налог не менее чем с со¬
стояния в тысячу гульденов или имеющие какой-нибудь уче¬
ный титул. Таким образом, ценз остался и преграждал доступ
в управление представителям бедного класса. Рядом с советом
старшин стояла коллегия раввинов и «даяним», заведовавшая

261
духовными и судебными делами общины в тесном контакте с
советом (наложение «херема» на ослушников составляла ре¬
галию раввинов, но при этом требовалось и согласие стар¬
шин). Франкфурт всегда славился своими раввинами. В начале
XVII века там был главным раввином Иешая Горовиц, автор
раввинско-каббалистического компендиума «Šeloh» (см. ниже, §
40), приглашенный из Польши. Он получал годовое жалованье
в 400 гульденов в виде платы за отвлечение от другого зара¬
ботка (sechar batala), ибо, по обычаю, за духовные функции
нельзя было получать вознаграждение. Горовиц состоял в сво¬
ей должности около восьми лет (1606-1614) и был сорван с ме¬
ста погромом Фетмильха. Позже (1632-1643) тот же пост зани¬
мал его сын Саббатай-Шефтель Горовиц, продолжатель его
литературной работы.
В большой общине Праги внутренней борьбе плебеев с
патрициями мешала необходимость внешней обороны: общине
приходилось отстаивать независимость своего самоуправления
от двойного контроля магистрата и Богемской камеры. Так
как для обеих властей совет общины имел значение как орган
фиска — по сбору налогов с евреев, то каждая из них старалась
присвоить себе контроль над ним в виде права назначения или
утверждения выборных членов совета или старшин (Judenälteste).
В 1538 г. Богемская камера просила короля Фердинанда I пере¬
дать ей право назначения старшин, которое пражский магистрат
незаконно присвоил себе. Король издал такой декрет, но магист¬
рат не хотел ему подчиниться, указывая на то, что он не сможет
защитить евреев от нападений толпы, если еврейский общинный
совет не будет непосредственно подчинен городскому совету. Жа¬
луясь на это, камера заявила королю, что в действительности
«защита» магистрата заключается в том, что он налагает на ев¬
реев разные сборы и штрафы, от чего они так обеднели, что не в
состоянии уплачивать государственные налоги. Вскоре после это¬
го начались описанные выше приготовления к выселению евреев
из Богемии, и вопрос о юрисдикции над пражской общиной заг¬
лох на долгое время. Когда положение евреев в стране упрочи¬
лось, право назначения еврейских старшин в Праге фактически
перешло к Богемской камере, а Максимилиан II в 1571 г. прямо
объявил, что оставляет за собой лично это право, и поручил ка¬
мере уведомлять его каждый раз о результате выборов. С тех
пор списки новоизбранных старшин посылались на утверждение

262
в Вену. Бывали случаи, когда император на основании отзывов
Богемской камеры не утверждал некоторых лиц в списке и ука¬
зывал на необходимость избрания других кандидатов. Камера
доставляла императору сведения также о вновь избранных рав¬
винах и судьях. Иногда император сам назначал сроки переизб¬
рания старшин, особенно когда камера сообщала ему о неуря¬
дицах и раздорах в общине. Избирались в общинный совет и
представлялись на утверждение императору следующие группы
членов: пять главных или советских старшин (Ratsälteste), пять
общинных старшин (Gemeindeälteste), трое раввинов и трое су¬
дей. В 1578 г. возгорелась борьба между двумя партиями в об¬
щине: советской и раввинской. Шестеро раввинов избрали но¬
вый состав совета и добились его утверждения императором Ру¬
дольфом. Советские старшины протестовали против этого нару¬
шения обычного порядка выборов, между тем как «общинные
старшины» поддерживали раввинскую партию. От обеих сторон
шли просьбы и жалобы к императору, в дело вмешалась Богем¬
ская камера, и в результате был восстановлен старый порядок
общих выборов по особому декрету императора (1579).
Пражский общинный совет был официально, как уже ука¬
зано, органом всего богемского еврейства. Он отвечал за рас¬
пределение королевских податей между всеми общинами. Издав¬
на установился обычай, что из общей суммы податей половину
уплачивали евреи Праги и других королевских городов, а дру¬
гую половину — евреи, жившие на землях «господ и рыцарей».
Раскладка податей между отдельными общинами производилась
в Праге, что часто давало повод к столкновениям между столи¬
цей и провинцией. Мелкие общины возмущались тем, что на их
долю ставили в Праге слишком много. Приходилось улаживать
споры посредством третейского суда из авторитетных раввинов.
Однако, при всех недостатках тогдашнего порядка само¬
управления, организованные главные общины были единствен¬
ными крепостями, где германское еврейство могло защищаться
против напора враждебных сил. Централизация приносила
мелким общинам пользу тем, что в главную общину направля¬
лись все жалобы на злоупотребления местных правительствен¬
ных или муниципальных властей, а центральный общинный
совет отстаивал интересы жалобщиков перед императором.
В Богемии гегемония Праги до некоторой степени заменяла

263
авторитет областных съездов, которые в ту эпоху созывались
нерегулярно в Западной Германии и только в соседней Польше
развились в постоянные сеймы, регулировавшие все стороны
жизни еврейских общин.
§ 40. Раввинская и народная литература
Распространение книгопечатания привело к тому, что кни¬
га стала достоянием не только высших кругов, но и народных
масс. Это внесло некоторое разнообразие и в литературу гер¬
манского еврейства, которая раньше творилась только учеными
талмудистами. С XVI века рядом с академической раввинской
книгой становится популярная книга для простого народа, глав¬
ным образом для женщин, которые умели свободно читать и пи¬
сать только на своем обиходном языке: еврейско-немецком диа¬
лекте. Так появился рядом с древним национальным языком но¬
вый литературный язык, а с ним — некоторое новое содержание,
конечно в узких пределах тогдашнего религиозного мышления.
В самой раввинской литературе яснее обозначилось в ту
эпоху исконное соперничество двух элементов: ученого и попу¬
лярного, Галахи и Агады. С одной стороны, талмудическая схо¬
ластика, «пилпулистика», была доведена до крайностей. В гер¬
манских иешивах развился особый метод казуистических словоп¬
рений, имевший целью «изощрение ума учащихся». Он называл¬
ся «хилук» (логический разбор) и состоял в том, что желавший
отличиться талмудист нагромождал разные цитаты из Талмуда и
его комментаторов, отыскивал в них противоречия и затем пу¬
тем разных софизмов улаживал эти противоречия, то есть распу¬
тывал им же запутанный клубок. Это был вид умственного
спорта, где люди не искали истины, а наоборот, всякими хитрос¬
тями запутывали ее для того лишь, чтобы показать свое остро¬
умие и разностороннюю эрудицию, свою начитанность в огром¬
ной раввинской письменности («bekiut», specimen eruditionis).
Распространение этих школьных состязаний связано с именем
рабби Якова Поляка (ум. ок. 1530 г.), который учился в Нюрн¬
берге, а затем насаждал талмудическое образование в иешивах Бо¬
гемии и Польши. Из иешив новые приемы пилпула проникли в
раввинскую литературу: в новеллы («Хиддушим») к талмудическим
комментариям и в переписку раввинов (Респонсы, «Тешубот») по
разным юридическим казусам. Из германских эрудитов этого толка

264
прославился раввин Меир Шиф из Фульды (литературное имя —
«Магарам Шиф», ок. 1600-1644), комментарий которого к Тал¬
муду долгое время изучался в школах и считался самым труд¬
ным для учеников, не искушенных в рафинированной казуисти¬
ке. Более умеренным в этом направлении был известный нам по
своим злоключениям в Праге во время Тридцатилетней войны
Иомтов-Липпман Геллер (1579-1654), автор общеизвестного ком¬
ментария к Мишне под названием «Тосафот Иомтов». Практи¬
ческий общественный деятель, Геллер комментировал Мишну как
источник действующего права и не мог допустить тут игры в ди¬
алектику. Однако и он в своих глоссах к компендиуму Роша
(«Maadane melech») — той самой книге, в которой ему инкри¬
минировались оскорбительные для христианства выражения, —
не мог удержаться от казуистического метода и одну часть этой
книги даже озаглавил «Pilpula charifta» («Острый перец» — на¬
мек на происхождение термина «пилпул», от слова, обозначав¬
шего «перец» или «острые пряности»). Геллер занимал раввинс¬
кий пост во многих крупных общинах: в моравском Никольс¬
бурге, в Вене и Праге, затем в украинских городах Немирове и
Владимире-Волынском и, наконец, в польском Кракове. Ему
довелось пережить украинскую резню 1648 года, которую он
увековечил в синагогальной элегии.
Ближе к духовным потребностям народа подходили агадисты
нового времени, раввины-проповедники, писавшие нравоучитель¬
ные книги («Sifre mussar»). Самым плодовитым в этой области
был главный пражский раввин Лейва бен-Бецалель («Магарал
ми’Праг», «Der hohe Rabbi Löw», около 1520-1609 гг.). Это был
богослов-моралист, обладавший ясным умом и порядочными
общими знаниями (он был сведущ в математике и физике). Как
другие раввины комментировали талмудическую Галаху, он
объяснял Агаду и Мидраш. Он расширил в этом направлении
библейский комментарий Раши в своем суперкомментарии «Gur
Arje» (1578). Его сборники проповедей и этические трактаты
(«Нетивот Олам», «Нецах Израель» и другие) пользовались
большой популярностью. Толкуя древнюю Агаду как моралист,
рабби Лейва не допускал свободного ее толкования и осуждал
критический метод итальянца Азарии де Росси. Но с другой
стороны, он также резко порицал тот метод «пилпула», кото¬
рый в форме «хилуким» развращал умы. Он жаловался на
«кривые пути» тогдашнего обучения: вместо основательного

265
изучения Библии и затем Мишны дети первого школьного воз¬
раста искусственно втягиваются в талмудическую казуистику и
превращают учение в спорт, который «вместо изощрения ума до
крайности затемняет его». Близкий к народу рабби Лейва сделал¬
ся героем народной легенды. Рассказывали, что он сделал из гли¬
ны человека-автомата, «Голем», вложил ему в рот «камею» (та¬
лисман) с надписанным полным именем Бога («шем гамфораш»)
и тем дал автомату возможность двигаться и исполнять разные
поручения; как только раввин вынимал «камею» изо рта Голема,
последний превращался в безжизненную глиняную фигуру. Еще
рассказывали о таинственных беседах рабби Лейвы с жившим в
Праге императором Рудольфом и полагали, что беседы касались
вопросов астрологии и алхимии, которыми интересовался импе¬
ратор; но скорее можно допустить, что на таких аудиенциях речь
шла о делах пражской еврейской общины, которыми раввин за¬
нимался вместе с близким ко двору филантропом Мардохаем
Майзелем. По каким-то причинам рабби Лейва в 1592 году поки¬
нул Прагу и занял пост главного раввина Великой Польши в
своем родном городе Познани. Но через несколько лет он вер¬
нулся в Прагу, где умер в глубокой старости.
Помощником рабби Лейвы и преемником его на посту
пражского раввина был другой польский уроженец, Соломон
Эфраим из Ленчицы (ум. в 1619 г.). Это был проповедник-
обличитель, правдивый человек, возмущавшийся неправдой и
злом действительной жизни. Живя в молодые годы в галицийс¬
ком городе Ярославе, он написал свою первую нравоучитель¬
ную книгу «Город богатырей» («Ir gibborim») в обстановке, ко¬
торую он впоследствии рисовал так: «У меня тогда не было ни
хлеба, ни одежды; даже книг при мне не было, так что мне при¬
ходилось приводить в моем сочинении разные цитаты на па¬
мять, без указания их места». Странствующий проповедник рез¬
ко обличал нравственные пороки своего поколения в речах,
произнесенных во время большой ярмарки в Люблине, куда
съезжались не только купцы, но и раввины и катальные стар¬
шины, делегаты заседавшего в этом городе еврейского сейма —
«Ваада Областей». Своими выступлениями против сильных и
власть имущих людей Соломон Эфраим, по-видимому, нажил себе
в Польше многих врагов. Он переселился в Богемию и занял в
1604 г. пост ректора талмудической иешивы в Праге. Здесь он про¬
должал говорить и писать с той же откровенностью, доказывая

266
несоответствие между житейскими нравами и этическими запо¬
ведями иудаизма. В своих книгах «Olelot Efraim» и «Amude
schesch» (Прага, 1618-1619) он, по его собственным словам,
«предъявляет обвинение против всех злых на земле, погружен¬
ных в летаргию нашего времени». В этом обвинительном акте
фигурируют ложная ученость, извращающий ум метод «пилпу¬
ла», хвастовство книжной эрудицией, корыстолюбие и взаимные
интриги раввинов, беспечность богачей, «наполняющих свои меш¬
ки серебром», самовластие вождей общин, размножение доносчи¬
ков. Но автор не указывает практических способов избавления от
этих пороков, а говорит только об одном пути: об усовершенство¬
вании религиозно-нравственной личности и о преодолении злого
начала («jezer ha’ra») в душе. Общая аскетическая тенденция этой
эпохи часто выступает в проповеди морализирующего раввина.
Наиболее ярким выразителем аскетического настроения
был главный раввин Франкфурта-на-Майне, Иешая Горовиц,
занимавший после франкфуртского погрома 1614 года пост рав¬
вина в Праге. Горовиц был глубоко проникнут идеями палес¬
тинской практической каббалы, которые особенно гармонирова¬
ли с его настроением после пережитых им тревог. Смута Трид¬
цатилетней войны побудила его переселиться в 1621 г. в Пале¬
стину. Он поселился в Иерусалиме, но горе «голуса» последо¬
вало за ним и в страну предков, где произвол турецких сатра¬
пов проявлялся в наихудших своих формах. В 1625 году жад¬
ный иерусалимский паша велел схватить представителей еврей¬
ской общины, в том числе и раввина Горовица, и держать их в
тюрьме до тех пор, пока община не внесет за них большого вы¬
купа (см. выше, § 5). Горовицу пришлось оставить святой го¬
род и поселиться в Сафеде и Тивериаде, где он вскоре умер
(1629). В этих гнездах практической каббалы закончил он нача¬
тое еще в Европе обширное сочинение «Шне лухот га’брит»
(«Две скрижали завета»), известное под сокращенным именем
«Шело» и давшее своему автору в потомстве эпитет «Святой
Шело». Это целая энциклопедия, где перемешаны каббала, за¬
коноведение, мораль, правила покаяния и приготовления к заг¬
робной жизни. Основная тенденция автора — дать всем запо¬
ведям, законам и обрядам иудаизма морально-мистическое
объяснение. Книга поражает обилием мыслей, при полном хаосе
изложения. Над всем этим хаосом витает дух мистики Ари и
Виталя, дух ужаса и мрака, превращающий мир в юдоль плача

267
и в гнездо злых духов, а религию — в подвиг искупления гре¬
хов. Изданная в 1653 г. в Амстердаме книга «Шело» имела
большой успех особенно среди немецких евреев, запуганных
обитателей гетто, которым не страшны были фантастические
злые духи после того, как они привыкли трепетать перед реаль¬
ными злыми духами на земле. В Европе дело рабби Иешаи про¬
должал его сын и преемник на раввинском посту Шефтель
Горовиц (был раввином во Франкфурте в 1632-1642 гг., а за¬
тем в Познани и Вене, умер в 1660 г.). К книге своего отца он
прибавил дополнительный трактат («Wawe ha’amudim»), напи¬
санный в том же духе, вскоре после страшной катастрофы 1648
года в Польше.
Единственным представителем светского знания в этом
царстве раввинизма и каббалы был Давид Ганс (1541-1613),
уроженец Вестфалии, получивший талмудическое образование в
иешивах Франкфурта и Кракова и проведший большую часть
своей жизни в Праге. Наряду с Талмудом Ганс ревностно изу¬
чал математику, астрономию, географию и историю. Он был
лично знаком со знаменитыми астрономами Кеплером и Тихо
Браге, жившими в Праге под покровительством Рудольфа II, и
работал в пражской обсерватории. Плодом его научных занятий
был ряд трактатов по астрономии и математической географии, из
которых при жизни автора вышел один («Матен Давид»; вся серия
появилась позже под именем «Нехмад ве’наим»). Популярность в
еврейской массе Давид Ганс приобрел своей исторической хрони¬
кой «Цемах Давид» (Прага, 1592). В первой части этой книги из¬
ложены, в форме коротких хронологических заметок, главные со¬
бытия и характеристики деятелей еврейской истории от древности
до 1592 года, а во второй части — перечень событий всемирной
истории, местами в связи с еврейской. Имеют историческую цен¬
ность только сведения, сообщаемые автором о событиях своей
эпохи и своего круга; во всем же остальном его труд представляет
собою сухую компиляцию из напечатанных еврейских и христи¬
анских летописей. Зная воззрения консервативных раввинов, Ганс
в предисловии ко второй части «Цемах Давид» оправдывает
свою книгу в таких выражениях: «Предвижу, что многие будут
меня громко бранить и осуждать за то, что я привожу здесь за¬
писи из нееврейских книг о войнах и других событиях. Они это
считают «будничными речами» и запрещают чтение таких книг в
субботние дни. Не стану много оправдываться, но пусть служат

268
мне щитом те великие во Израиле религиозные философы, кото¬
рые заимствовали из сочинений Аристотеля и других мыслите¬
лей верные мысли, принимая ядро и отбрасывая скорлупу». Да¬
лее автор ссылается на примеры своих предшественников Авра¬
ама Закуто и Иосифа Гакогена, которые тоже описывали собы¬
тия общей истории в связи с еврейской; он указывает на необ¬
ходимость дать занимательное чтение в часы досуга средним
людям, трудящимся целую неделю и желающим знать, что дела¬
лось на свете в былые времена; наконец он высказывает убежде¬
ние, что от знакомства с историей народов укрепляется религи¬
озное чувство, ибо читатель видит, как среди крушения госу¬
дарств и наций еврейский народ с помощью Божией уцелел. Ав¬
тор отмечает равнодушие евреев к знанию истории: «Мы живем
среди других народов, а когда те нас спрашивают о былых вре¬
менах, мы молчим, ибо не знаем, что отвечать, как будто мы
только вчера родились». Отсюда еще одно оправдание для его
хроники: она должна служить руководством для тех, кому при¬
ходится в беседах с христианами отвечать на задаваемые исто¬
рические вопросы.
Крупным явлением той эпохи было, как уже сказано, появ¬
ление печатных книг на народном еврейско-немецком языке:
Teutsch или Jüdisch-deutsch, а позже просто Jiddisch*. В эпоху
распространения книгопечатания выяснилась необходимость
приобщить к читающей публике ту народную массу, которая
недостаточно знала древний национальный язык письменности
и синагоги и могла свободно читать книги только на понятном
ей языке семьи, школы и еврейской улицы. Еще до изобретения
книгопечатания, не позже XIII века, распространялись в руко¬
писи еврейско-немецкие переводы различных книг Библии, пре¬
имущественно тех, которые входили в состав богослужения: Пя¬
тикнижие, «Гафтарот» из Пророков и Псалмы. В этих перево¬
дах употреблялся старонемецкий язык, гебраизированный по
словесному материалу и письму (еврейские буквы). Впервые биб¬
лейские книги появились в печати на этом языке в 1544 году, че¬
рез десять лет после появления немецкой Библии Лютера. Одно¬
временно в Констанце и в Аугсбурге были напечатаны еврейс¬
ко-немецкие переводы Пятикнижия, пяти «Мегиллот» (Рут, Песнь
песней, Плач, Эстер и Когелет) и пророческих «Гафтарот». Оба
* См. дальше, Приложения № 2: «Об обиходных языках евреев».

269
перевода были сделаны, по-видимому, на основании старых
средневековых списков. Издателями обеих книг были евреи, пе¬
решедшие в христианство, но это не отразилось на качестве пе¬
ревода. Предисловие к констанцскому изданию составлено ре¬
дактором и издателем Михаилом Адамом в таком тоне, как
будто это писал правоверный раввин*. Здесь выставлен нацио¬
нальный мотив издания и определенно говорится об участии
«ученых евреев и раввинов» в переложении книги: «Мы видим,
как со дня на день уменьшается знание в народе. За наши вели¬
кие грехи приходят в упадок наши общины, разрушенные мно¬
гократными выселениями, вследствие чего многие семейства вы¬
нуждены жить в деревнях. Но здесь не каждый в состоянии со¬
держать учителя («меламед») для обучения своих детей, и поэто¬
му растет поколение невежд («ам’гаарацим). Это побудило нас
напечатать Пятикнижие по-немецки в том виде, как некоторые
ученые евреи и раввины переложили его со священного языка
на немецкий (in laschon Aschkenaz verdeutscht). Из многих имев¬
шихся у нас переложений мы выбрали то, где текст переведен
по-немецки слово в слово со священного языка, дабы отцы и
простые меламеды могли легко объяснять детям как Пятикни¬
жие, так и другие книги».
В том же 1544 году был напечатан в Аугсбурге другой пере¬
вод Торы, сделанный по старой рукописи и снабженный предисло¬
вием ученого выкреста Павла Эмилия, профессора еврейского язы¬
ка в Ингольштадте. Впоследствии аугсбургское издание было
перепечатано в Кремоне и Базеле (1560 и 1583 гг.), с поправками и
приложением перевода комментария Раши, а затем в Праге и дру¬
гих местах издавались компиляции из обоих переводов, Констан¬
цского и аугсбургского. Это обилие изданий свидетельствовало о
большой потребности в Библии на живом народном языке. В то
же время издавались переводы исторических и пророческих книг
Библии. Исторические книги переводились вольно, в прозе или
* Деятельное участие в этом издании принимал также немецкий теолог-
гебраист Павел Фагиус (ученик Илии Левиты), из кружка лютеранских ученых в
Страсбурге. В некоторых экземплярах Констанцского издания сохранилось осо¬
бое предисловие Фагиуса, напечатанное немецким шрифтом и предназначенное
для читателей-христиан. Здесь Фагиус объясняет свое участие в деле издания
«Еврейской Библии» тем, что он хотел дать евреям Библию в простом переводе,
без того «мусора», который нагромоздили на Священном Писании раввины. В
других экземплярах издания 1544 г. это предисловие выброшено, чтобы не сму¬
щать еврейских читателей. (См. М. Вейнрейх, Stapplen, с. 99 сл., и другие источ¬
ники, указанные дальше в Приложениях, № 2.)

270
стихах. Первый перевод книг «Самуила» и «Царей» был напеча¬
тан в Аугсбурге почти одновременно с упомянутым переводом
Торы (1543-1544), а затем появилась книга «Судей» (Мантуя,
1564). С тех пор типографии Праги, Венеции и Кракова выпус¬
кали новые переводы и перепечатки прежних. На заглавном лис¬
те одного перевода значится: «Dos Melachim-Buch wohl verteutscht,
in teutscher Sprache gar hüpsch un bescheidlich... für Weiber in für
Mädlech». Стихотворные переложения часто представляли собой
парафразы или вольные пересказы. В «Samuel-Buch» (Краков,
1593) встреча Саула с девушками, шедшими к колодцу близ
Рамы, где он искал Самуила, изображена в следующей романи¬
ческой форме:
Sie gingen holen Wasser gen Rama in die Stadt,
Der edel Held Saul die jungen Frauen bat,
Dass sie ihm sollten sagen die rechte Mähr,
Ob Samuel der Nabi in der Stadt wär.
Da sahen sie ihn gern, den Helden hochgemut:
Er war rot und weiss az Milch un az Blut...
Этот стихотворный перевод читался нараспев, и к нему
была придумана особая мелодия (Nigun fun Samuel-Buch).
Большое внимание уделялось переводчиками книге «Псал¬
мов», употреблявшейся при богослужении. Первый печатный пе¬
ревод, сделанный лучшим гебраистом того времени Илией Леви¬
та или Бахуром, появился в Венеции в 1545 году. Спустя сорок
лет появилось в Кракове рифмованное переложение, сделанное
Моисеем Стенделем в Германии; издательница книги Рейзель Фи¬
шелс нашла рукопись его в Ганновере и напечатала «для мужей,
жен и набожных девиц» («Es soll sein lieblich zu leienen Manen un
Frauen un die frumme Mädlech») — причем указала, что стихи по¬
ются по мелодии «Samuel-Buch». В XVI и начале XVII века были
переведены и напечатаны на народном языке все библейские и
некоторые апокрифические книги, распространявшиеся среди аш¬
кеназов Германии, Польши и других стран в многочисленных
изданиях. Цельные издания народной Библии печатались уже в
позднейшее время, со второй половины XVII века.
После ознакомления «женщин и набожных девиц» с книга¬
ми Библии стало уже возможным дать им агадический и мидра¬
шистский комментарий к этим книгам. От переводов перешли к
компиляциям. Яков бен-Исаак из Янова (или из Праги) со-

271
ставил пестрый букет из легенд и нравоучительных толкований
Талмуда, Мидраша и средневековых моралистов и вплел его в
изложение Пятикнижия на народном языке. Получилась «Женс¬
кая Тора» под названием «Цеена у’реена»*, которая соединяла в
себе религиозно-историческую поэзию Библии и Талмуда с луч¬
шими элементами их этического учения. Изложенная увлека¬
тельно, в форме задушевной беседы, «Цеена у’реена» сделалась
любимой книгой еврейской женщины, которая в ней черпала
свои представления о религии, нравственности, истории. Мно¬
гие поколения матерей, вплоть до нашего времени, читали эту
книгу по субботам после обеда и находили здесь ту духовную
пищу, которую не могло бы давать официальное чтение древне¬
го подлинника Торы при богослужении в синагоге. Много слез
умиления проливалось над листами женской Библии и много за¬
ветных дум, ею порожденных, сообщалось маленьким детям, об¬
разуя основу их будущего миросозерцания. Ранее отчужденная
от религиозного мышления, обреченная только на слепое испол¬
нение обрядов, еврейская женщина все более проникалась той
внутренней религиозностью, которой часто недоставало и муж¬
чинам в эпоху господства раввинизма. Молитва стала более со¬
гревать женскую душу с тех пор, как молитвенники стали пере¬
водиться с древнего языка на живой язык народа. В предисловии
к первому переводу молитвенника («Сиддур» в издании 1544 г.)
автор говорит, что бесполезно молиться на непонятном древнем
языке, хотя и священном, ибо тут не может быть «каваны», рели¬
гиозного проникновения, пафоса веры и общения с Богом. Впо¬
следствии стали печататься полные «сиддуры» в подлиннике с
параллельным еврейско-немецким переводом (Мантуя, 1562, Кра¬
ков, 1594, Венеция, 1599 и др.), что значительно облегчало пони¬
мание молитв и неученым мужчинам. Позже развилась и само¬
стоятельная литература женских молитв — «Техинот» (мольбы,
просьбы), которые особенно размножились в XVIII веке.
Для женщин издавались также краткие своды религиозных
законов и обрядов, особенно важных для них, под названием
«Mizwot ha’naschim» (Венеция, 1552), «Frauenbüchlein» (Краков,
1597) и «Das Weiberbuch» (Прага, 1672). В этих книгах часто
встречаются трогательные нравственные увещания: «Дочь моя,
* Первое издание (Люблин, 1600) не дошло до нас. Из старейших сохра¬
нились издания краковское, базельское и амстердамское (1620,1622 и 1648).

272
помни с любовью о Боге всемогущем, который дал тебе жизнь
и дает пропитание тебе и твоим детям. Если бедный человек
придет в твой дом, прими его с лаской, и всякому человеку ока¬
зывай почет. «Tue den armen Leuten nit vergessen, so werst du
dein Brot mit Lieb un Freuden essen». Назидательные книги «мус¬
cap» издавались на народном языке в переделке или переводе с
еврейских оригиналов. Известная книга «Sittenbuch» (1542)
была напечатана даже раньше еврейского оригинала («Orchot
zadikim» или «Sefer ha’midot», 1580). В книге «Brandspiegel»
Моисея Генихса из Праги (1602) поучения обращены прямо к
женщинам: жены ученых, прокармливающие своими заработка¬
ми всю семью, не должны относиться пренебрежительно к сво¬
им мужьям, неспособным к житейским делам; если же муж тру¬
дится для семьи и падает духом под непосильным бременем, то
жена должна его утешать и ободрять и т.п. Такие нравоучи¬
тельные книжки сочинялись иногда и женщинами. Ревекка
Тиктинер из Праги изумляла современников тем, что в своей
книжке («Meneket Rebecca», Прага, 1600) приводила цитаты из
подлинника Библии и Талмуда; ее поучения также обращены
преимущественно к женщинам, которых она, между прочим,
предостерегает от суеверия.
Для народа переводились или «онемечивались» («verteutscht»)
и исторические книги («Иосиппон», «Шевет-Иегуда»), а неко¬
торые авторы описывали событие своего времени прямо на
обиходном языке. Переживший франкфуртский погром 1614
года, Элханан Гелен описал его подробно в рифмованной
прозе на обоих языках («Megillat Winz», «Winz-Hans-Lied»,
Франкфурт, 1616). В это же время была напечатана первая апо¬
логия на немецко-еврейском языке, написанная Залманом
Офенгаузеном, с целью дать возможность «простым евреям и
еврейкам защищаться против христиан и возражать им». Эта
книга («Jüdischer Theriak», Ганау, 1615) была направлена про¬
тив памфлета «мешумеда» Самуила Бренца («Der jüdische
Schlangenbalg»), повторившего юдофобские выдумки Пфефер¬
корна и его последователей. Не последнее место занимали в
новой народной литературе распространенные народные сказ¬
ки о Бове Королевиче («Bowo-Buch», Венеция, 1540) и т.п. Лю¬
бимейшим чтением с начала XVII века был сборник сказок
(«Maasse-Buch», Базель, 1602), где собраны наиболее привле¬
кательные легенды из Талмуда и Мидраша, рассказы о святых

273
мужах Средневековья: Раши, Симоне из Майнца и его сыне
«папе Элханане», мученике р. Амноне, и другие «чудные сказа¬
ния». Таким образом, народная литература имела все жанры в
узких пределах тогдашнего творчества, кроме раввинской на¬
уки — достояния «избранных умов».

274
ГЛАВА II
АВТОНОМНЫЙ ЦЕНТР В ПОЛЬШЕ В ЭПОХУ РАСЦВЕТА
§ 41. Социальное положение
В то время, когда изгнанники из Испании и Португалии
удалялись на турецкий восток, из тесных гетто Германии и Авст¬
рии тянулись вереницы переселенцев на славянский восток — в
Польшу и Литву. Знаменательное для XVI века передвижение ев¬
рейских масс из Западной Европы в Восточную создало сефардс¬
кий центр в Турции и ашкеназский — в Польше*. Но неодинако¬
ва была судьба этих двух новых центров: сефарды в Турции уже
кончали свой исторический путь, ашкеназы же в Польше высту¬
пали только на широкую арену истории с запасом свежих сил, с
задатками самобытной национальной культуры. После двух сред¬
невековых центров Вавилонии и Испании не было нигде такой
сильной концентрации еврейского элемента и такого простора для
автономного развития, как в Польше XVI и следующих столетий.
Непрерывная в течение Средних веков колонизация славянских
земель еврейскими выходцами из Германии подготовила почву для
исторического процесса, превратившего Польшу из колонии в ме¬
трополию еврейства. Массовые выселения из Германии и Австрии
и конце XV и начале XVI века толкали в Польшу все новые тол¬
пы странников. Шаткое положение евреев, живших под постоянной
угрозой изгнания в соседних с Польшей землях Богемии и Силезии
(см. выше § 33), держало наготове большие кадры переселенцев, сто¬
явших одной ногой в Праге, а другой — в Кракове, Познани или
* К концу описываемой эпохи, в 1638 г., венецианский раввин Симон
Луццато в своей книге «О состояния евреев» (см. выше, § 19) отмечает наи¬
большие скопления евреев в Турции и Польше, где они, по его словам, пользо¬
вались большей свободой, чем в Западной Европе. Относительно Турции он
сообщает, что около 80 000 евреев живет в Константинополе и Салониках, а во
всей Турецкой империи — около миллиона. Последняя цифра совершенно про¬
извольна, ввиду полной неопределенности числа евреев в азиатской Турции.
Относительно Польши можно установить более близкие к действительности
цифры. Судя по податным исчислениям, еврейское население Польши и Литвы
составляло к концу XVI века свыше 150 000, а к середине XVII века достигло
полумиллиона. Это видно из того, что одно только число жертв катастроф 1648-го
и следующих годов определялось тысячами в нескольких сотнях городов. См.
в Библиографии под именем Шиппер.

275
Львове. Польша поглощала всю эту массу пришельцев, так как
она еще не достигла той точки насыщения еврейским элемен¬
том, на которой начинается обратный процесс выталкивания
его из государственного организма. Многочисленное еврейское
население в городах и селах Польши и Литвы представляло со¬
бой не загнанную касту и не однородную хозяйственную груп¬
пу, как в Германии, а крупную часть населения, деятельность
которой проявлялась в разных сферах социально-экономической
жизни. Оно не было прикреплено к двум исключительным про¬
фессиям — торговле деньгами и мелкой купле-продаже, а уча¬
ствовало во всех отраслях промышленности, добывающей и об¬
рабатывающей, не исключая и сельского хозяйства — в форме
земельной аренды и фермерства. Капиталисты занимались отку¬
пами королевских «мыт и податков» (таможенных пошлин и
монополий) и часто исполняли, как некогда в Испании, роль
финансовых агентов при королях и магнатах. Позже, когда сей¬
мовыми законами и церковными канонами казенные откупы
были затруднены для евреев, их капиталы переместились в
аренду королевских и шляхетских имений с правом «пропина¬
ции» или шинкарства, эксплуатации соляных копей, лесных уго¬
дий и других земельных богатств. Купцы занимались вывозом
домашнего скота и сельскохозяйственных продуктов в Австрию,
Молдавию, Валахию и Турцию. В низших классах были распро¬
странены мелкая торговля, ремесла, огородничество и садовод¬
ство, а местами (преимущественно в Литве) и настоящее земле¬
пашество в деревнях.
Связанная многими нитями со всей хозяйственной жизнью
страны, деятельность евреев должна была вызвать соответственное
разнообразие форм и в их правовом быту. В таком типичном со¬
словном государстве, каким была Польша, правовое положение
евреев должно было определяться борьбой классовых интересов.
Королевская власть сталкивалась с властью крупных помещиков,
«вольной шляхты», которая владела значительной частью не толь¬
ко сельской, но и городской земли («можновладство»); крупная
шляхта, в свою очередь, боролась против домогательств мелкой
шляхты и против автономных городских сословий: купцов, мещан
и ремесленников. Борьба велась в сеймах, в магистратах и судах.
Свою линию вело католическое духовенство, ослабленное в эпоху
реформации, но затем усилившееся благодаря общей католической
реакции и кипучей деятельности иезуитов. Все эти сословные

276
группы относились к евреям различно, каждая с точки зрения
своих интересов. Евреев ценили только в зависимости от выгод,
которые они могли приносить тому или другому классу, а так
как выгодное для одного класса часто оказывалось невыгодным
для другого, то неизбежно возникали столкновения интересов,
где евреи оказывались покровительствуемыми с одной стороны
и гонимыми с другой.
У евреев в Польше были две силы покровительствующие —
королевская власть и крупная шляхта, и две враждебные — духо¬
венство и горожане. Помимо интересов государственной казны,
пополнявшейся постоянными и чрезвычайными налогами с евре¬
ев, короли имели и личные выгоды от их коммерческой деятель¬
ности. Они дорожили финансовыми услугами «мытников», вып¬
лачивавших наперед большие суммы за откуп таможенных по¬
шлин и казенных податей, или за аренды королевских имений;
такие откупщики-арендаторы превращались обыкновенно в при¬
дворных финансовых агентов, у которых всегда можно было дос¬
тавать деньги авансом или взаймы и которые поэтому имели воз¬
можность влиять при дворе в интересах своих соплеменников.
Крупная поместная шляхта, в свою очередь, дорожила доходами
от еврейских скупщиков сельских продуктов для вывоза, а также
услугами арендаторов в своих имениях, которыми беспечные маг¬
наты плохо управляли. Безусловно враждебны евреям были, как
и на Западе, их городские конкуренты из купеческого и ремес¬
ленного сословия, так как в мещанстве больших городов был
еще очень силен немецкий элемент (особенно в Кракове, Познани
и Львове). Городские советы и ремесленные цехи сильно притес¬
няли евреев в приобретении недвижимости, в торговле и ремес¬
лах; буйные мещане иногда прибегали к кулачной расправе и по¬
громам. Неизменно агитировало против евреев на сеймах и с
церковной кафедры католическое духовенство, которому от вре¬
мени до времени удавалось влиять на законодательство в духе
клерикальной нетерпимости и создавать инквизиционные судеб¬
ные процессы на почве религиозного суеверия.
Из взаимодействия всех этих факторов складывается право¬
вой и общественный быт польско-литовских евреев в XVI и пер¬
вой половине XVII века, в эпоху, когда Польша достигла выс¬
шей ступени своего политического развития.

277§ 42. Либеральный режим при Сигизмунде I (1506-1548)
Первые годы XVI столетия застали евреев Польши и Лит¬
вы восстановленными во всех правах, которые пытались места¬
ми отнять у них в конце предыдущего века. Тот самый великий
князь Литовский Александр Ягеллон, который из каких-то тем¬
ных побуждений выселил евреев из своих княжеских владений в
1495 г. (см. том II, § 64), призвал их обратно, как только полу¬
чил корону Польши по смерти своего брата Яна Альбрехта. В
1503 г. король Александр, «помысливши с панами радами»,
объявил о своем решении: принять обратно изгнанных из
Гродны и других городов Литвы евреев, дозволить им жить
«по замкам и другим местам, где перед тем были», и возвра¬
тить им дома, синагоги, кладбища, хутора и поля, которыми
они раньше владели. Причины такой перемены были ясны: в
объединенном польско-литовском государстве бюджет в значи¬
тельной мере определялся доходами от еврейских откупщиков.
Один из этих «королевских мытников», богатый Иоско, дер¬
жал в откупе таможенные и дорожные пошлины в Люблинс¬
ком, Холмском, Львовском и Перемышльском округах, т.е.
чуть ли не в трети польской территории. Для поощрения дея¬
тельности своего финансиста король Александр освободил
Иоску и всех его служащих от подсудности местной админист¬
рации и признал их подчиненными только суду королевскому,
наравне с придворными сановниками. Что Александр и теперь
не питал дружелюбных чувств к евреям вообще, видно из следу¬
ющего факта. В 1505 г. он разрешил включить в свод основных
польских законов, изданный канцлером Яном Ласким, старин¬
ную привилегию Болеслава Калишского — еврейскую «хартию
вольностей», но при этом он велел оговорить, что делает это
только «ради обеспечения защиты (населения) против евреев»
(ad cautelam defensionis contra judaeos). В том же году была
объявлена радомская конституция (акт «Nihil novi»), по кото¬
рой король может издавать новые законы только с согласия
сейма, состоявшего из двух палат: сената и «посольской избы».
Высшие духовные и светские сановники в сенате и ординарная
шляхта в посольской избе отныне могли направлять законода¬
тельство страны в своих сословных интересах. Однако для ко¬
ролевской власти осталось еще много простора в деле приме¬
нения старых «прав и привилегий», которыми регулировалось
положение евреев, и либеральные польские короли ближайшей

278
эпохи пользовались своими прерогативами для упрочения этого
положения.
Либеральная политика сверху получила перевес при пре¬
емнике Александра, Сигизмунде I (1506-1548). Добрый като¬
лик, Сигизмунд был, однако, далек от клерикальной юдофо¬
бии. В первые трудные годы своего царствования, когда ему
приходилось воевать с Москвой, король был в значительной
мере зависим от еврейских финансистов, снабжавших его зай¬
мами. В Литве он имел такого банкира в лице генерального
откупщика податей и пошлин, брестского еврея Михеля Иезо¬
фовича, брат которого, Авраам Иезофович, принял крещение
еще при Александре и занимал пост земского подскарбия, т.е.
казначея княжества Литовского. Фактически казначеем был и
оставшийся в еврействе Михель, так как ему поручалось пла¬
тить из собранных доходов жалованье местным чиновникам и
долги княжеским кредиторам. При королевском дворе в Кра¬
кове состояли два еврейских банкира: Франчек (Эфраим) из
богатой краковской семьи Фишель и Авраам из Богемии.
Первый назначен был «экзактором», или сборщиком податей,
в Малой Польше, а второй — в Великой Польше (1512). Си¬
гизмунд I пытался связать своих финансовых агентов с само¬
управлением еврейских центральных общин. Он назначил Ав¬
раама Богемского «сениором», или старшиной, еврейских об¬
щин в Польше, а Михеля Иезофовича — в Литве (1514). Оба
банкира должны были играть роль верховных судей, при ко¬
торых духовные раввины состоят в качестве помощников для
разбора дел по еврейскому праву. Эта попытка вторжения во
внутреннюю жизнь общин не удалась (см. дальше, § 47), но
система податных откупов, дававшая еврейским нотаблям не¬
которое политическое влияние, продолжалась, пока против
нее не выступила польская шляхта, которая считала государ¬
ственную службу своей монополией.
Сигизмунд I старался по мере сил осуществить провозглашен¬
ный им принцип: «Как богатым и панам начальствующим, так и
каждому бедняку должна быть оказана одинаковая справедливость».
Но в стране сословных перегородок трудно было осуществить этот
возвышенный принцип, и все царствование Сигизмунда прошло в
борьбе королевской власти со шляхтой и городскими сословиями,
стремившимися сократить права евреев. Наиболее трудной была
борьба с городскими властями в больших городах, где тон задавали

279
немецкие бюргеры, подражавшие своим соплеменникам по ту
сторону Вислы. Отголоски Франкфурта, Регенсбурга и Праги
слышались на еврейских улицах Познани, Кракова и Львова,
главных городов трех областей: Великой Польши, Малой
Польши и «Руси» (Галиция и Подолия). В Познани городской
совет препятствовал евреям торговать и нанимать склады для
товаров вне еврейского квартала. Закрыв центральные части го¬
рода для еврейской торговли, христианское купечество надея¬
лось сдавить ее в тесных пределах гетто. Вследствие жалоб оби¬
женных король приказал познанским властям не чинить ника¬
ких притеснений евреям и не нарушать их привилегий (1517).
На это христианское купечество возразило, что евреи нанимали
лучшие склады на рынке, где раньше торговали только «вы¬
дающиеся христианские купцы, местные и иностранные» (немец¬
кие), и что от этого мог бы произойти для христианских посе¬
тителей рынка «великий соблазн», в ущерб «истинной вере».
Ссылка на религию, прикрывавшая купеческие аппетиты, подей¬
ствовала на набожного короля, и он запретил евреям нанимать
склады на рынке (1520). Позже (1532) король, ввиду жалоб на
наплыв евреев в Познань, вынужден был удовлетворить хода¬
тайство мещан о недопущении новых переселенцев и о запреще¬
нии евреям покупать христианские дома в городе.
Очень охотно допускал король еврейских переселенцев в
свой столичный город Краков. В конце XV века, как известно
(см. том. II, § 64), краковский магистрат вынудил у евреев дого¬
вор, которым крайне стеснена была их торговля, и вытеснил их
из города в пригород Казимеж, где большой общине трудно
было жить и зарабатывать. А между тем с начала XVI века в
Краков шли многие еврейские эмигранты из Богемии и Силезии.
Сигизмунд покровительствовал богемским переселенцам, среди
которых было много богатых людей, вроде вышеупомянутого от¬
купщика Авраама. Вскоре в Казимеже образовались две еврейс¬
кие общины: польская и богемская, из которых каждая имела
своего раввина и свою молельню. Из-за крайней тесноты в при¬
городе между двумя общинами возникали раздоры, которые ко¬
ролю приходилось улаживать (1519). При таких условиях жизнь
ломала те препятствия, которые ей ставились в виде бумажных
запретов: еврейские купцы держали склады своих товаров в цент¬
ре столицы и торговали ими оптом, а мелкие торговцы и ремес¬
ленники проводили целые дни в городе в поисках заработка и

280
только на ночь или на праздники возвращались в свой приго¬
род. Магистрат неоднократно жаловался королю на нарушите¬
лей запрета, король признавал его формальную правоту, но все-
таки не мог ничего сделать против властного закона борьбы за
существование.
Такая же бесплодная борьба неправедного закона с велени¬
ями жизни велась и во Львове, где существовали две еврейские
общины: городская и пригородная. Здесь по-прежнему в руках
евреев была сосредоточена торговля с восточными рынками —
Молдавией и Валахией, с одной стороны, и Крымом, с другой.
Львовский магистрат жаловался королю, что местные христиан¬
ские купцы не могут делать никаких торговых дел из-за конку¬
ренции евреев, но Сигизмунд I удовлетворил жалобщиков толь¬
ко отчасти. Признав в декрете 1515 года право евреев на сво¬
бодную торговлю во всем государстве наравне с прочими куп¬
цами, он частично ограничил торговлю их во Львове: сукном
они могут торговать в розницу только на ярмарках, а рогатым
скотом — в количестве не более 2000 голов в год. Недовольный
этим, львовский магистрат решил апеллировать к государствен¬
ному сейму. В 1521 г., перед сессией в Петрокове, он разослал
письма в Краков, Познань и Люблин, призывая магистраты
этих городов к коллективному протесту против коммерческого
засилья евреев. Тут король вынужден был уступить. Львовским
евреям было разрешено торговать только четырьмя предметами:
сукном, рогатым скотом, воском и мехами; сукно можно прода¬
вать на львовской ярмарке оптом, а на провинциальных ярмар¬
ках — и в розницу; в еврейских домах нельзя открывать лавки
для торга, а еврейским женщинам запрещено заниматься разно¬
сной продажей товаров из «корзинок».
Торговое соперничество иногда приводило к уличным
столкновениям. Нападения на евреев происходили в Познани,
Калише и Кракове. Представители краковской еврейской общи¬
ны пожаловались Сигизмунду I. Король издал декрет (1530), где
в резких выражениях высказал свое возмущение против под¬
стрекателей к буйствам и пригрозил за самосуд смертной каз¬
нью и конфискацией имущества, ответственность за будущие
погромы возложил на магистрат и потребовал от него большо¬
го денежного залога в обеспечение спокойствия и порядка в
столице. Бургомистрам, ратманам и цехам повелевалось в спо¬
рах с евреями «разбираться законным путем, а не силой, оружи¬
ем или вызыванием буйства». Из этих столкновений старались

281
извлечь выгоду для себя местные чиновники, которые брали
взятки за поддержку той или другой стороны в хозяйственной
борьбе. Режим подкупа насаждала тогда в Польше вторая жена
Сигизмунда I, королева Бона Сфорца, сребролюбивая итальян¬
ка, которая продавала своим фаворитам государственные долж¬
ности и тем поощряла к взяточничеству покупателей этих долж¬
ностей. Фаворит королевы, воевода краковский и коронный
маршал Петр Кмита, умудрялся брать подкуп одновременно у
еврейских и у христианских купцов, являвшихся к нему с жало¬
бами друг на друга, причем обещал каждой стороне защищать
ее интересы в сейме или перед королем.
В 1530-х годах еврейский вопрос сделался предметом страс¬
тных споров в польском сейме и подготовительных областных
сеймиках. Сеймовые «послы» (депутаты) некоторых провинций
получили юдофобские инструкции. На сеймах задавала тон
шляхта, но состав ее был различен. В то время как владельцы
обширных земель в селах и городах покровительствовали евре¬
ям, жившим на их землях и платившим за аренду плацов и до¬
мов, мелкая шляхта, искавшая заработков в городах, примыкала
к юдофобским элементам из духовенства и городского сословия.
Эти дворяне не могли мириться с тем, что королевские «мыта»
отдаются откупщикам-евреям, которые в качестве сборщиков по¬
шлин и податей становятся чиновниками. Заведование казенными
доходами шляхта считала своей неотъемлемой бенефицией, а ду¬
ховенство видело в отдаче откупов евреям нарушение церковного
канона. На Петроковском сейме 1538 года соединенными усилия¬
ми послов от шляхты, духовенства и мещанства была проведена
«конституция» с особым отделом «о иудеях», где покров религии
был наброшен на все житейские страсти этих трех сословий. «Ус¬
тановляем и предписываем, — говорится там, — чтобы отныне и
на будущие времена все заведующие у нас пошлинами были не¬
пременно из дворян (nobiles), обладающих поместьями, и лиц
христианского вероисповедания... Евреи не должны заведовать
сбором пошлин, ибо недостойно и противно Божескому праву,
чтобы этого рода люди были допускаемы к каким-либо почестям
или отправлению публичных должностей среди христиан». Далее
установлено, что евреи не имеют права повсеместной торговли, но
в каждом месте могут торговать на основании особых разрешений
короля или договоров с магистратами; в деревнях же, где и
христианские купцы ограничены в праве торговли, евреям совсем

282
запрещено торговать. Ссудные и кредитные операции евреев об¬
ставлены целым рядом стеснительных правил. Венцом Петро¬
ковской конституции является следующая статья: «Так как ев¬
реи, пренебрегая древним установлением, отбросили знаки, по
которым их можно отличать от христиан, и присвоили себе
одежду, совершенно подобную христианской, так что их и отли¬
чать нельзя, — мы предписываем для постоянного соблюдения:
чтобы евреи королевства нашего носили особые знаки, а имен¬
но бирету или шляпу, либо иной головной покров из материи
желтого цвета; исключение делается для путников: по проезжим
дорогам дозволяется знаки этого рода снимать или прятать».
Так гласил сеймовый закон, изданный в угоду мелкой
шляхте и мещанству. А между тем стоявшая выше закона круп¬
ная шляхта добивалась того права широкой опеки над евреями,
которое по традиции принадлежало королю. Будучи маленьки¬
ми королями в своих имениях, в состав которых входили и мно¬
гие заселенные евреями местечки, польские феодалы добились
признания своей власти над этой частью населения. На сейме
1539 года Сигизмунд I объявил, что евреи, живущие в шляхетс¬
ких городах, могут поступать под опеку владельцев-панов и
платить им подати, но в таких случаях они лишаются покрови¬
тельства короля и его воевод: «Пусть защищает евреев тот, кто
извлекает из них пользу». Отныне и в Польше, как раньше на
Западе, евреи стали делиться на королевских и феодальных.
Из всех пунктов «конституции» 1538 года имели серьез¬
ные последствия для коронных евреев (литовских она не каса¬
лась) запрещение податных откупов и узаконение стеснений в
торговле; каноническое же правило об отличительном знаке
было только демонстрацией со стороны католического духо¬
венства, которое в то время было встревожено первыми успе¬
хами реформации в Польше и опасалось влияния иудаизма на
развитие церковной ереси. Напуганное воображение клерика¬
лов видело признаки иудейской пропаганды в зародившемся
тогда учении «антитринитариев», отрицателей догмата Трои¬
цы. Следующее происшествие взволновало краковских жите¬
лей. Одна старая католичка в Кракове, вдова немецкого рат¬
мана Вейгеля, Екатерина Малхерова, была уличена в склон¬
ности к иудаизму. Краковский епископ Петр Гамрат, после
тщетных усилий возвратить Екатерину в лоно церкви, осудил ее

283
на смерть. Несчастную сожгли на краковском рынке (1539).
Очевидец этого события, писатель Лукаш Гурницкий рассказы¬
вает о подробностях допроса, которому подверг обвиняемую
краковский епископ в присутствии клира. Когда Екатерину
спросили, верит ли она в «Сына Божия Иисуса Христа, кото¬
рый был зачат от Духа Святого», она ответила: «Не имел Бог
ни жены, ни сына, да Ему в не нужно этого, ибо сыновья нуж¬
ны только тем, которые умирают, а Бог вечен, и как Он не ро¬
дился, так и умереть не может». Все увещания священников не
могли отвлечь Екатерину от «жидовской ереси». «На смерть она
пошла без всякого страха», — свидетельствует Гурницкий. Из¬
вестный тогда летописец Бельский прибавляет: «Она шла на
смерть как на свадьбу».
В это же время распространились слухи, будто в различных
местах Польши, особенно в краковском воеводстве, многие хрис¬
тиане переходят в иудейскую веру, «принимают обрезание» и для
большей безопасности выезжают в Турцию, которая тогда давала
приют всем «иудействующим». Какой-то ренегат-авантюрист из
турецких евреев донес Сигизмунду I, что он видел в Молдавии
целые возы с направляющимися в Турцию поляками, принявши¬
ми иудейство. Он еще прибавил, что польские евреи просили сул¬
тана Сулеймана о дозволении им переселиться в Турцию и полу¬
чили ответ, что султан сам скоро будет в Польше и расправится
с христианами. Эти ложные доносы не могли не подействовать
на доброго католика Сигизмунда в такое время, когда в рефор¬
маторских сектах склонны были видеть руку евреев и когда со¬
седний богемский король Фердинанд I задумал изгнать своих ев¬
реев по подозрению в сношениях с Турцией (см. выше, § 33). По
приказу короля были арестованы в Кракове и Познани старши¬
ны еврейских общин, а в Литву были посланы королевские ко¬
миссары для розыска бежавших туда иудействующих христиан,
которые в сопровождении евреев готовились эмигрировать в
Турцию (1539). Началась паника. Комиссары производили обыски
в домах евреев, арестовывали невинных, останавливали проезжих
по дорогам, так что купцы не решались даже ехать на люблинс¬
кую ярмарку. Розыски ни к чему не привели. Депутация от общин
Бреста, Гродны и других литовских городов жаловалась королю
на причиняемые обиды и уверяла, что евреи преданы своему
отечеству, не думали выезжать в Турцию и никогда не укрывали у
себя беглых прозелитов. В то же время краковские и познанские

284
евреи хлопотали перед Кмитой и другими сановниками из сви¬
ты королевы Боны об освобождении арестованных старшин,
под крупный залог в двадцать тысяч дукатов, впредь до рассле¬
дования дела. Король согласился: он велел освободить узников
и запретил притеснять литовских евреев. Скоро следствие выяс¬
нило, что обвинения против евреев лишены всякого основания.
Дело было прекращено. Успокоенный Сигизмунд вернул евреям
свое благоволение. Особой грамотой, выданною в Вильне в
1540 г., он объявил евреев свободными от всяких подозрений и
обещал впредь не тревожить их по голословным доносам.
Не могло только успокоиться католическое духовенство.
Под предводительством фанатичного епископа Петра Гамрата
оно не переставало агитировать против евреев. Оно возбуждало
против них общественное мнение посредством обличительных
книг, написанных в духе западных церковных памфлетов («De
stupendis erroribus judaeorum», 1541; «De sanctis, interfectis a
judaeis», 1543). Синод польского духовенства, заседавший в Пет¬
рокове в 1542 г., когда масса еврейских беженцев из Богемии (§
33) хлынула в Польшу, обнародовал «конституцию» следующе¬
го содержания: «Синод, принимая во внимание, как много опас¬
ностей грозит христианам и церкви со стороны множества из¬
гнанных из соседних государств и допущенных в Польшу евре¬
ев, постановил: 1) ходатайствовать перед его величеством коро¬
лем, чтобы число евреев в провинции Гнезненской и, главным
образом, в городе Кракове было уменьшено до определенной
нормы, какую отводимый им район может вместить; 2) чтобы в
прочих местах, где евреи с давних времен не имели пребывания,
не давать им права селиться и покупать дома у христиан, а куп¬
ленные обязать их продать христианам; 3) чтобы новые сина¬
гоги, даже те, которые построены ими в Кракове, приказано
было разрушить; 4) так как церковь терпит евреев лишь для
того, чтобы они напоминали нам о муках Спасителя, то числен¬
ность их отнюдь не должна возрастать; согласно же постановле¬
ниям святых канонов, им разрешается только починять старые
синагоги, а не воздвигать новые». Далее идут семь пунктов: о
запрещении евреям держать в своих домах слуг и особенно
кормилиц из христиан, занимать должности управляющих
имениями у панов («дабы те, которые должны быть рабами
христиан, не получали через это власти и суда над ними»),
работать и торговать в дни христианских праздников и т.д. Не

285
опущено, конечно, и правило об отличительной одежде для ев¬
реев. Ближайшим результатом решений Синода было то, что
Сигизмунд I обратил внимание на наплыв еврейских эмигран¬
тов из Богемии и призадумался над тем, следует ли ему, католи¬
ческому королю, допускать в Краков тех, которых не терпит в
Праге столь же добрый католик король Фердинанд. В 1543 г.
Сигизмунд I, указав в своем декрете на большой наплыв инозем¬
ных евреев в столицу Польши, запретил дальнейшее поселение их
в Кракове. Так как еврейское население пригорода Казимежа
распространилось за черту своего участка и свободно занималось
торговлей и шинкарством, то король обязал тех, которые приоб¬
рели дома вне пригорода, продать их и подчиниться в своей тор¬
говле правилам, установленным городским советом.
Более спокойно, чем в коронной Польше, протекала жизнь в
больших еврейских общинах Литвы: в Бресте, Гродне, Пинске и в
других городах. Еврейское население здесь уживалось более мирно
с христианскими соседями, которые еще не восприняли западную
юдофобию в такой мере, как мещанство больших польских горо¬
дов. К своим еврейским подданным в Литве, где панская юрисдик¬
ция не соперничала с королевской, как в Короне, Сигизмунд I от¬
носился более патриархально и заботливо. В 1533 г. он разослал
из Вильны всем литовским воеводам, старостам и магистратам
декрет, требующий соблюдения «стародавних прав и вольностей»,
которые даны евреям для облегчения возложенного на них тяжело¬
го бремени податей. «Ведь евреи, — говорится в декрете, — вко¬
нец погибли бы под тяжестью, взваленной на их плечи, если бы
им не оказывалась справедливость в их делах».
§ 43. Борьба либерализма с реакцией (1548-1587)
Преемник Сигизмунда I, образованный и до некоторой
степени свободомыслящий король Сигизмунд II Август (1548-
1572), держался по отношению к евреям того же принципа ве¬
ротерпимости, которым он вначале руководился в своих отно¬
шениях к польским «нововерам», приверженцам реформации.
В первый год своего царствования он, по просьбе великополь¬
ских евреев, подтвердил на генеральном сейме в Петрокове ста¬
рый либеральный статут Казимира IV. В том же году он выдал
особую милостивую грамоту еврейской общине в Кракове. Во
вступлении к этому акту король объявил, что считает своим

286
долгом подтвердить права и привилегии евреев на тех же осно¬
ваниях, как и права других сословий, в силу данной им присяги
(vigore praestiti juramenti) — редкое признание принципа равных
обязанностей верховной власти перед всеми частями населения.
На отношения короля к евреям влияли, вероятно, близкие ко
двору еврейские врачи и финансисты из откупщиков пошлин в
Литве (в коронной Польше еврейский откуп сократился после
сеймовых решений 1538 года). При дворе Сигизмунда Августа
находился некоторое время (1550-1560 гг.) врач-дипломат Соло¬
мон Ашкенази, выходец из Италии, прославившийся потом в
дипломатических переговорах между Венецией и Турцией (см.
выше, §§ 4 и 14). Позже лейб-медиком состоял краковский врач
Соломон Калагора, из сефардских эмигрантов.
Сигизмунд Август расширил самоуправление еврейских об¬
щин. Он предоставил раввинам и катальным старшинам широ¬
кие административные и судебные полномочия с применением
«еврейского права» (1551). Даже в воеводском суде, где разби¬
рались споры евреев с христианами, должны были присутство¬
вать еврейские «сениоры», выборные катальные старшины, в ка¬
честве заседателей или «ассесоров» (1556). Подсудность коро¬
левским воеводам (губернаторам) составляла издавна важную
для евреев привилегию, ибо избавляла их от юрисдикции город¬
ского, магистратского суда, состоявшего из представителей
враждебного им мещанства. Эта привилегия, впрочем, призна¬
валась только за евреями, которые жили на королевских, а не
на шляхетских землях. Уступая притязаниям феодалов, Си¬
гизмунд-Август, подобно своему отцу, разъяснил, что воеводы
не должны вмешиваться в дела «панских» евреев, всецело сто¬
ящих под опекой местных владельцев (1549). Это разделение
юрисдикции между королем и шляхтой оказалось невыгодным
для государственной казны, особенно после введения специаль¬
ного поголовного налога для евреев. В сентябрьском декрете
1549 г. король объявил, что ввиду увеличившихся военных рас¬
ходов признано справедливым установить для евреев, не несу¬
щих натуральной воинской повинности, основной налог в один
злотый с каждой «головы» без различия пола и возраста, при¬
чем старшинам еврейских общин предоставлялось право распре¬
делить этот налог так, чтобы состоятельные люди платили
больше, чем бедные. Поголовный налог могут платить и евреи,
живущие в шляхетских местечках, но лишь добровольно. «Мы, -

287
заявляет король, — принуждать их не будем, но зато таким ли¬
цам мы не позволим пользоваться теми свободами и преимуще¬
ствами, которые предоставлены только нашим (королевским)
евреям». Так спорили между собой за опеку над евреями коро¬
левская и шляхетско-феодальная власть. В ближайшую эпоху
перевес был на стороне королей, которые имели больше спосо¬
бов для защиты прав евреев от посягательства враждебных им
элементов, но в позднейшее время, с усилением шляхетских
«вольностей» за счет королевской власти, панская опека будет
играть значительную роль в судьбе польского еврейства.
Отношения между евреями и городскими сословиями более
определились при Сигизмунде-Августе. Городские магистраты и
еврейские кагалы регулировали свои взаимные отношения со¬
глашениями и договорами. Ввиду крайней тесноты в еврейском
пригороде Кракова, Казимеже, магистрат согласился расширить
пределы этого гетто присоединением к нему нескольких сосед¬
них улиц. В Познани число еврейских домов было ограничено
нормой (не более 49), так что на еврейской улице приходилось
строить многоэтажные дома, как во франкфуртском гетто, но и
тут магистрат вынужден был допустить удлинение еврейской
улицы до границ городского рынка. В Люблине евреи расши¬
ряли черту своей оседлости тем, что селились вне своего квар¬
тала на землях богатых панов, которые защищали их от при¬
теснений со стороны мещанского магистрата. Только в одном
большом городе, Варшаве, которая вскоре сделалась столицей
государства, евреи совершенно не имели права жительства.
Провинция Мазовия, куда причислялся этот город, вступила в
состав коронных земель Польши только в 1527 году, после пре¬
кращения управлявшей ею династии удельных князей, и при
акте инкорпорации было установлено, что Мазовия сохранит
свои особые привилегии, в том числе и право недопущения ев¬
реев, которые были изгнаны из Варшавы еще в конце XV века.
Такую же привилегию нетерпимости к евреям (privilegium de
non tolerandis judaeis) исходатайствовали для себя и некоторые
отдельные города Великой и Малой Польши (Велюнь, Нешава,
Величка и др.). Сигизмунд-Август неохотно давал такие привиле¬
гии, ибо признавал евреев в городах полезным элементом и ста¬
рался привлечь их туда. В одном из своих декретов он мотиви¬
рует следующим образом необходимость экономического равно¬
правия евреев в городах: «Как евреи несут все тяготы (налогов)

288
наравне с мещанами, так и положение их должно быть одина¬
ково во всем, кроме религии и юрисдикции». Местами король
запрещал даже установить еженедельный базарный день в суббо¬
ту, чтобы не было ущерба для интересов еврейских торговцев.
Со всеми сословиями евреи еще могли, худо или хорошо,
ужиться, только не с католическим духовенством. Этот искон¬
ный враг еврейства удвоил свое рвение, когда из Рима в ответ
на рост протестантизма дан был сигнал к борьбе со всяким
иноверием. В кругах заседавшего тогда Тридентского собора
сильно тревожились по поводу успехов реформации в Польше,
считавшейся оплотом католицизма. Досадовали больше всего на
то, что ересь распространялась в высшем польском обществе, в
придворных кругах, не встречая противодействия со стороны
короля. Для воздействия на Сигизмунда-Августа и агитации в
обществе папа-инквизитор Павел IV отправил и Польшу своего
легата, епископа Липпомана (1555). Этот ловкий агитатор, не
добившись от короля и сейма репрессий против «диссидентов»,
вздумал подогреть религиозный фанатизм одним из тех кро¬
вавых зрелищ, какие на Западе нередко устраивала воинствен¬
ная церковь. На съезде католической партии в Ловиче, устроен¬
ном при содействии Липпомана, обсуждался вопрос о том, какие
меры принять против еретиков, отрицающих догмат евхаристии
— присутствия тела и крови Христа в церковном хлебе причас¬
тия, в гостии. Тут в уме холмского епископа созрела мысль: инс¬
ценировать чудо кровотечения из оскверненной евреями гостии.
В начале 1556 г. в городе Сохачове вдруг были арестованы еврей
Беняш и служившая у него христианская девушка Доротея Лазен¬
цкая. Девушку обвинили в том, что по уговору своего хозяина
она украла из одной сельской церкви гостию, а Беняш и аресто¬
ванные вскоре еще три еврея обвинялись в том, что они кололи
эту гостию до тех пор, пока из нее не потекла кровь. Доротею и
евреев подвергли при допросе жестокой пытке и вынудили у них
сознание в несодеянном преступлении. Все обвиняемые были при¬
говорены к смерти, и холмский епископ просил короля утвердить
приговор, но король, не веривший в ритуальную легенду, медлил.
Тогда епископ, занимавший и пост подканцлера, дал знать в Со¬
хачов, чтобы осужденных скорее казнили. Это было исполнено:
на месте казнили Лазенцкую и Беняша, а в Плоцке — осталь¬
ных двух евреев (третий бежал). Казнь была публичная. Перед
смертью мученики в Плоцке заявили: «Мы никогда не кололи

289
гостии, ибо не верили, что в ней есть тело Бога: ведь у Бога
нет тела, а в мучной лепешке не может быть крови». Рассказы¬
вают, что Липпоман и духовные судьи были так возмущены
этим «богохульным» заявлением, что приказали палачу заткнуть
осужденным рот горящим факелом. Приказ короля об отсрочке
казни получился в Сохачове слишком поздно. Узнав о продел¬
ках холмского епископа и его вдохновителя Липпомана, Сигиз¬
мунд-Август (по рассказу историка-протестанта) воскликнул:
«Меня возмущает это злодейство, ибо я еще не настолько ум¬
ственно расстроен, чтобы верить, что в той гостии была кровь».
В начале 1557 г. король издал декрет, чтобы впредь обвинения
против евреев в ритуальном убийстве или осквернении гостий
разбирались только в сейме, в присутствии короля и высших го¬
сударственных чинов.
Клерикальная агитация проникла и в мирную Литву. В
1564 г. был казнен в городе Вельске еврей по подозрению в
убийстве христианской девочки, и на эшафоте несчастный все¬
народно заявил о своей невинности. Были попытки вызвать та¬
кие же процессы и в других местах Литвы. Чтобы положить ко¬
нец агитации изуверов, Сигизмунд-Август издал два указа (1564—
1566 гг.), где строго запрещал местным властям привлекать ев¬
реев к суду по ритуальным обвинениям. В декретах говорилось,
что такие обвинения вообще неосновательны, как доказали
опыт и разъяснения римских пап, что, согласно древним приви¬
легиям, для возбуждения таких обвинений необходимо предста¬
вить свидетельства четырех христиан и трех евреев и что, нако¬
нец, суд по таким делам принадлежит самому королю и его со¬
вету на генеральном сейме.
Ритуальными процессами воспользовались и юдофобы в
сейме для достижения своих целей. По настоянию многих депу¬
татов, польские сеймы 1562 и 1565 годов подтвердили Петро¬
ковскую конституцию 1538 года, которая плохо соблюдалась.
Статьи этой юдофобской конституции вошли и в Литовский
статут, изданный в 1566 г. Статут запрещал евреям носить оди¬
наковое с христианами платье и вообще одеваться нарядно,
иметь крепостных и домашних слуг из христиан, занимать дол¬
жности в христианском обществе (последние два ограничения
распространялись и на татар, и других «басурман»). Копируя
своих польских товарищей, литовские депутаты на истори¬
ческом сейме 1569 года в Люблине жаловались, что евреи берут
в откуп торговые пошлины, арендуют мельницы, солодовни и

290
другие казенные монополии. Этим сеймом, как известно, был
выработан акт «Люблинской унии», приведшей к более тесному
объединению Литвы с Польшей (Речь Посполитая) на почве об¬
щего сейма и высшего управления. Следствием этого было
уравнение сеймового законодательства для обеих частей госу¬
дарства, с ущербом для литовского еврейства. Литва постепенно
втягивается в общий курс польской политики и утрачивает тот
патриархальный строй, который создал благосостояние евреев в
этом крае при первых двух Сигизмундах.
Об этом благосостоянии писал папский легат в Польше,
кардинал Коммендони около 1565 года. По его словам, евреям
тогда еще во. многих местах поручалось взимание таможенных
пошлин с провозимых товаров. О положении евреев в Польше
вообще кардинал, привыкший видеть их соплеменников унижен¬
ными на Западе, писал следующее: «В этих областях встреча¬
ются еще большие массы евреев, которых здесь не так презира¬
ют, как в некоторых других местах. Они здесь не живут в жал¬
ком состоянии и не занимаются только низкими промыслами,
но владеют землей, занимаются коммерцией, изучают медицину
и астрономию. Они обладают значительными богатствами и не
только стоят в ряду порядочных людей, но и иногда имеют
даже власть над ними. Они не носят никакого знака для отли¬
чия от христиан, им даже позволяется носить оружие. Вообще,
они пользуются всеми правами граждан». В этом описании име¬
ются некоторые преувеличения, но в общем оно соответство¬
вало действительности. В двух странах социальное положение
евреев было выше обычного уровня того времени: сефардов в
Турции и ашкеназов в Польше. Между этими странами устано¬
вились при Сигизмунде-Августе хорошие политические отноше¬
ния и оживленный торговый обмен, чему немало способствовал
еврейский советник султана Иосиф Наси, герцог Наксосский, с
которым польский король переписывался (см. выше, § 4). Царед¬
ворец-негоциант сумел пользоваться расположением Сигизмунда-
Августа и для устройства своих личных коммерческих дел в
Польше. В 1567 г. король выдал двум турецким евреям, агентам
Иосифа Наси, концессии на свободный ввоз вин и других юж¬
ных продуктов во Львов для продажи во всей Польше. Против
этой концессии протестовало польское купечество; львовский
магистрат отказался пропустить турецкие товары. Король ука¬
зал магистрату, что концессия дана в виде изъятия за диплома¬
тические услуги Наси и «ради поддержания дружбы с турецким

291
императором», но патриотические доводы не подействовали на
купцов. Магистрат апеллировал к сейму, который признал кон¬
цессию незаконной, но Сигизмунд-Август не утвердил этой ре¬
золюции. Во Львове образовалась фактория для торговли ту¬
рецкими винами в Польше, и вокруг нее сгруппировалась ма¬
ленькая колония сефардских евреев из Турции (их в Польше на¬
зывали «френками»).
Со смертью Сигизмунда-Августа (1572) угасла династия
Ягеллонов. В истории Польши начался «элекционный период».
Королей стала выбирать шляхта, и с тех пор власть высшего
дворянства через сейм все более усиливалась за счет королевс¬
кой власти. После долгого бескоролевья шляхта избрала коро¬
лем французского принца Генриха Валуа (1574), члена семьи,
только что запятнавшей себя кровью жертв Варфоломеевской
ночи в Париже. Этот выбор тревожил польских реформатов и
не сулил ничего хорошего евреям, а между тем еврейский поли¬
тик Соломон Ашкенази, состоявший тогда при польском дворе,
счел нужным агитировать за кандидатуру французского принца.
Еврейская община в Кракове также сочла нужным устроить
блестящую иллюминацию в своем пригороде в день коронации
Генриха. Евреи, по-видимому, делали это в расчете на подтвер¬
ждение своих привилегий новым королем, и есть основание ду¬
мать, что литовские общины добились такой конфирмации. Но
скоро миновали и надежды, и опасения, связанные с новым
царствованием. Генрих, пробыв несколько месяцев в Польше,
бежал оттуда на родину, чтобы принять французскую корону
по смерти своего брата Карла IX.
На польский престол вступил, по выбору, Стефан Баторий,
храбрый венгерский воевода, женившийся на сестре Сигизмунда-
Августа. Его недолгое царствование (1576-1586), заканчивающее
собой «золотой век» польской истории, ознаменовалось нескольки¬
ми актами справедливости по отношению к евреям. В 1576 г. депу¬
таты от еврейских общин великопольской провинции жаловались
королю на новую попытку юдофобов затеять ритуальный процесс в
порядке церковной инквизиции. Король немедленно издал декрет (5
июля в Варшаве), в котором ритуальные обвинения были названы
«клеветой». «Желая преградить путь таким клеветам (volentes viam
ejusmodi calumniis praecludere) и устранить причины волнений и ис¬
тязаний, которым евреи незаслуженно из-за этого подвергаются», —
король приказывает, чтобы никто впредь не смел ложно обвинять

292
евреев перед судом или магистратом в убиении христианских
детей и в похищении сакрамента из церкви; клеветник же, воз¬
будивший подобное обвинение, подлежит той смертной казни,
которую он хотел причинить оклеветанному еврею. Таким ре¬
шительным тоном не говорил еще ни один католический мо¬
нарх. Будучи ревностным католиком, Стефан Баторий очевидно
считал для себя обязательными старые папские буллы, отвергав¬
шие ритуальную ложь, и возмущался попытками клерикалов се¬
ять эту ложь для «пропаганды веры». Он уважал чужие религи¬
озные убеждения и запрещал вызывать евреев в суд в субботний
день, а также требовать от них судебной присяги по старой
унизительной церемонии Средних веков.
Стефан Баторий заступался за евреев в борьбе, которую
вели против них магистраты двух столиц, Кракова и Познани.
Он разрешил евреям держать товарные склады и торговать на
рынках, в центре обоих городов, вне особых еврейских кварта¬
лов, и запретил взимать с их товаров пошлины сверх тех, какие
уплачивались прочими горожанами. Это вызвало большое вол¬
нение среди христианских купцов. Предвидя возможность наси¬
лий над евреями в Познани со стороны мещан, король объявил
магистрат ответственным за всякие эксцессы в городе (10 февра¬
ля 1577). Но эти предостережения не предотвратили катастро¬
фы: через три месяца в Познани произошло нападение на еврей¬
ский квартал, сопровождавшееся грабежом и несколькими убий¬
ствами. Поводом к погрому послужило то, что евреи не хотели
допустить свидания между одним из своих единоверцев, гото¬
вившимся принять крещение, и его женой. Стефан Баторий на¬
ложил большой штраф на познанский магистрат за непринятие
мер к предупреждению эксцессов и снял этот штраф лишь после
того, как члены магистрата заявили под присягой, что они не
знали о замышляемом нападении. Король-солдат руководство¬
вался в подобных случаях простым чувством долга, а не общи¬
ми политическими принципами, которые у него были очень
шатки. Он, например, в одном случае заявляет, что евреи долж¬
ны быть уравнены в правах с гражданами (coaequantur cum
civibus), а в другом — что они только жители, а не граждане
(incolae et non cives) и что права городского сословия распрост¬
раняются на них лишь в случаях, точно определенных законом.
Стефан Баторий снабжал евреев грамотами на жительство в но¬
вых городах и в то же время подтверждал, по просьбе мещан
других городов, местную привилегию de non tolerandis judaeis.

293
При этом короле Польша уже стояла на той границе католичес¬
кой реакции, которую она перешагнула в следующее царствова¬
ние. Сам король содействовал распространению в Польше орде¬
на иезуитов, который захватил в свои руки дело воспитания мо¬
лодежи и в своих школах развращал ум и совесть многих поко¬
лений польского общества.
§ 44. Шляхетско-клерикальный режим при Сигизмунде III
(1588-1632)
Результаты переворота, совершившегося после прекраще¬
ния династии Ягеллонов, обнаружились с полной определеннос¬
тью при первом короле из шведской династии Вазы, Сигизмун¬
де III (1588-1632). Следствием избираемости королей была зави¬
симость их от шляхты, которая фактически управляла страной,
приноравливая сеймовое законодательство к своим сословным
интересам и наполняя ряды местной администрации — воевод,
старост и судей. Следствием же деятельности иезуитов было
усиление клерикализма во всех сферах жизни. Искоренять ре¬
форматских диссидентов, угнетать греко-православную церковь
и превратить евреев в бесправную касту — такова была про¬
грамма католической реакции в Польше. В этих видах прини¬
мались драконовские меры против реформатов и «ариан» и
создавалась насильственная уния православных с католиками. Ев¬
рейство в религиозном отношении считалось неисправимым и по¬
этому подлежало строгой изоляции от христианского общества,
как очаг заразы. Однако светская Польша не могла еще в ту эпо¬
ху всецело воспринять клерикальную программу. Правящая шлях¬
та не могла обойтись без хозяйственных услуг евреев. Еврей-чин¬
шевик в городах и местечках частных владельцев, еврей-арендатор
в деревне, доставляющий пану доход от молочного хозяйства,
мельницы, винокурения или «шинкования» (продажа питий), —
все они нужны беспечному пану, забрасывающему свое хозяйство
и коротающему время в столице, в придворных кругах, на сей¬
мах, сеймиках, конфедерациях или в веселых забавах. Аристокра¬
тическая шляхта не дает юдофобскому духовенству переступить
известные границы в репрессиях против евреев, да и сами духов¬
ные сановники, поскольку они являются владельцами больших
имений, не забывают, что без евреев-арендаторов обойтись труд¬
но. Даже находившийся под влиянием иезуитов Сигизмунд III
играл еще традиционную роль покровителя евреев. В год вступ¬
ления на престол (1588) он подтвердил прежние привилегии

294
польского еврейства в целом и, кроме того, издал особый дек¬
рет в защиту интересов городских евреев. В Кракове мещане не
пускали евреев на городской рынок, пользуясь сеймовым реше¬
нием о запрещении евреям закупать продукты на рынках рань¬
ше христиан. По жалобе евреев Сигизмунд повелел: не препят¬
ствовать им в закупке на рынке товаров и, в частности, продо¬
вольствия, ибо они платят подати и поддерживают государство,
но нужно следить, чтобы евреи не закупали продуктов еще до
привоза их на рынок и не выходили за город для скупки у крес¬
тьян, с целью перепродажи.
Экономическая борьба в городах все чаще рядилась в мод¬
ную маску религиозного рвения. Во многих городах магистраты
присвоили себе право суда над евреями, вопреки основному за¬
кону о подсудности евреев в делах с христианами королевскому
суду воеводы, а во внутренних делах — автономному раввинс¬
кому суду. Королю, по жалобе обиженных, приходилось часто
напоминать магистратам, что евреи не подчинены мещанскому
магдебургскому праву. Такое разъяснение дал Сигизмунд III по
жалобе евреев города Бреста Литовского (1592). Поддерживал
жалобу влиятельный при дворе глава брестской общины Саул
Иудич, откупщик таможенных пошлин и других казенных сбо¬
ров в Литве; он носил титул «королевского слуги» и часто ока¬
зывал своим соплеменникам важные услуги. (Есть основание ду¬
мать, что его именно избрала своим героем народная легенда,
гласящая, будто во время бескоролевья в Польше влиятельный
еврей Саул Валь, любимец князя Радзивилла, был провоз¬
глашен, по капризу шляхты, королем Польши и «процарство¬
вал» в течение одной ночи, до выбора нового короля.) Но там,
где еврейская масса не имела таких влиятельных ходатаев в
лице богатых откупщиков и «королевских слуг», законные ее
интересы страдали. В Вильне мещане в своем стремлении вы¬
жить евреев-конкурентов дошли до погрома: разорили синагогу
и разграбили квартиры и товарные склады евреев в шляхетских
домах (1592). В то время в Вильне заседал новоучрежденный
Литовский трибунал, который приговорил храбрых мещан к тю¬
ремному заключению и уплате убытков пострадавшим; но осуж¬
денные отказались подчиниться этому решению, так как в силу
магдебургского права первой инстанцией для мещан был суд ма¬
гистрата. В данном случае король Сигизмунд взял евреев под
свою защиту и выдал им грамоту на право жительства и свобод¬
ной торговли в Вильне. Но в других случаях король становился

295
на сторону мещан. В Киеве, куда католический и православ¬
ный фанатизм долго не пускал евреев, они появились в начале
XVII века и развили там обширную торговлю привозными то¬
варами. В 1619 г. киевские мещане пожаловались королю на
приезжих евреев, которые не останавливаются в «гостином
дому», а в частных домах, где живут подолгу и торгуют, отни¬
мая заработок у местных торговцев. Сигизмунд III внял просьбе
мещан и запретил евреям селиться в Киеве на жительство, дозво¬
ляя им только приезжать туда на один день для оптовой прода¬
жи своих товаров. При этом король привел и политический мо¬
тив: неудобно, чтобы в пограничном городе жили евреи, от кото¬
рых нельзя ожидать «никакой обороны от неприятеля» (подразу¬
меваются набеги крымских татар или московских войск).
В борьбе с евреями достигли виртуозности мещанские об¬
щества Познани и Кракова, старейших гнезд юдофобии, где не¬
мецкая часть бюргерства пускала в ход испытанные западные
приемы сословной борьбы. В Познани нападения черни на ев¬
рейский квартал и «легальные» гонения со стороны магистрата
и цехов были в порядке дня. Некоторыми ремеслами, как, на¬
пример, портняжным, евреям разрешалось заниматься исключи¬
тельно для потребностей гетто, а не христианского города. Наи¬
более издевались над евреями цеховые ремесленники, среди ко¬
торых было немало из породы тех, которые в то время работа¬
ли в шайке Фетмильха во Франкфурте. В 1618 г. маляр, ко¬
торому поручено было расписать снаружи стены познанской ра¬
туши, вывел на. них фигуры, оскорбительные для евреев, и пос¬
ледним пришлось немало терпеть от глумлений уличной толпы.
Через два года местное духовенство распустило слух, что в од¬
ном из домов еврейского квартала найден стол, на котором, за
220 лет перед тем, были будто бы проколоты евреями три гос¬
тии (см. том И, § 63). Деревянная «реликвия» была перенесена в
кармелитскую церковь в торжественной процессии, в предше¬
ствии епископа и всего духовенства. Эта демонстрация усилила
в народе неприязнь к евреям. Ученики иезуитских коллегий
врывались в еврейский квартал, издевались над его обитателями
и буйствовали.
Более широкие размеры приняла мещанско-еврейская война в
Кракове. Воюющие стороны часто улаживали свои споры «мирны¬
ми договорами», которые всегда оказывались стеснительными для
слабой стороны, евреев. В 1608 г. между кагалом и магистратом,
при посредничестве короля, состоялось следующее соглашение: на

296
краковском рынке евреи могут торговать свободно только в яр¬
марочные дни, а в обыкновенное время они могут продавать
товары краковским купцам лишь оптом из закрытых складов;
многими предметами им вовсе нельзя торговать (дорогие ткани,
золото и драгоценности, скот, продовольствие); нельзя им также
открыто заниматься ремеслами вне гетто, а также курить водку
из хлеба. Эти драконовские правила по необходимости наруши¬
лись, и вскоре война вновь разгорелась. Ничего не добившись
от короля, краковский магистрат решил апеллировать ко всей
стране, через государственный сейм. Он поручил мещанину Се¬
бастиану Мичинскому, именовавшему себя «доктором фило¬
софии», изложить в подробной записке все претензии краковс¬
ких купцов и ремесленников к евреям и опубликовать ее для
воздействия на общественное мнение и на депутатов сейма. Ми¬
чинский широко понял свою задачу: он написал целую книгу, в
которой местному спору посвятил одну главу, а в прочих гла¬
вах обличал евреев вообще во всевозможных преступлениях.
Книга была напечатана в Кракове в 1618 г. под заглавием:
«Зеркало польского государства («Zwierciadło Korony Polskiej»):
о тяжких обидах, которые терпит оно от евреев». В подзаголов¬
ке значилось: «Изложено для сынов государства на общем сей¬
ме». В главе о местных делах приводятся подробнейшие сведе¬
ния о еврейских торговых складах в Кракове. Одни еврейские
купцы привозят товары из Франкфурта, Лейпцига и Нидерлан¬
дов, другие же вывозят меха и сукна в Богемию, Моравию, Си¬
лезию и Венгрию. В Кракове эти товары продаются шляхтичам
не только в кусках материи, но и в виде шитых костюмов, про¬
даются из складов и разносятся по рынку, вопреки запрещению.
Евреи торгуют водкою в домах и лавках, а также латинскими
книгами, получаемыми из Венеции; у них в Кракове имеются
три типографии, а в Люблине одна. Они смеют заниматься ре¬
меслом; среди них есть портные, злотники (золотых дел масте¬
ра) и позументщики. Богачи в еврейской общине обладают ка¬
питалом от 50 000 до 300 000 злотых... Отсюда вывод: евреев
нужно обуздать ради интересов христианского купечества и
ремесленного сословия. Чтобы сделать этот вывод более убе¬
дительным, Мичинский нагромоздил в своем памфлете массу
сведений о еврейских злодействах: они убивают христианских
младенцев и пьют их кровь. Богач-еврей Вольф Поппер с про¬
звищем Боцян (аист), ведший крупную торговлю шелком в Кра¬
кове и Бреславле, будто бы развозил эту кровь в стеклянных

297
сосудах по еврейским общинам, и, когда он однажды поехал в
родной город Ленчицу, бричка по дороге опрокинулась и из нее
выпал сосуд с кровью — так уверяет Мичинский и восклицает:
«О, если бы удалось посадить на скамью пыток еврейских стар¬
шин, многое мы бы тогда узнали!» Автор призывает к расправе с
евреями, а самым верным способом считает изгнание их из стра¬
ны по примеру Испании. Злобный памфлет Мичинского произвел
свое действие. В Кракове начались волнения. Уличная чернь и
буйные школьники стали чаще нападать на встречных евреев и
оскорблять их. Краковский кагал обратился к королю с просьбой
о защите, и Сигизмунд III декретом от 31 августа 1618 г. прика¬
зал магистрату прекратить беспорядки и изъять из обращения
книгу Мичинского как опасную для общественного спокойствия.
Среди депутатов сейма книга Мичинского вызвала разные толки:
одни считали автора апостолом правды, другие — низким дема¬
гогом. Сейм не реагировал на бред юдофоба-маньяка, но его
ядовитый памфлет оставил свой след в польском обществе.
Краковский мещанин Мичинский травил еврейских купцов,
а калишский врач Слешковский, по тем же побуждениям
профессиональной конкуренции, порочил еврейских врачей. Ев¬
реи-медики, особенно из окончивших университет в Падуе, име¬
ли большой успех в польском обществе и возбуждали зависть хри¬
стианских коллег. В трех книгах («Odkrycie zdrad żydowskich», 1621;
«Jasne dowody o doktorach żydowskich»; «О morowem powietrzu»,
1623) Слешковский обвиняет еврейских врачей в колдовстве и
в отравлении добрых католиков, связывает с ними тогдашнюю
эпидемию чумы в Калише, повторяет обычные басни о ритуаль¬
ных убийствах и осквернении церковных сакраментов и т.п.
Усердный обличитель предлагает свой проект решения еврейс¬
кого вопроса: сжечь еврейские книги, особенно Талмуд, и раз¬
решить евреям читать только Библию на латинском языке,
гнать их по воскресеньям в церкви на слушание проповедей
священников, а раввинам запретить чтение проповедей, молодежи
запретить изучать языки еврейский и «немецкий» (т.е. древне¬
еврейский и разговорный) и обязать ее изучать только латынь и
польский язык, запретить евреям заниматься торговлей и ремес¬
лами и т.п. Этот упрощенный проект о запрещении евреям ве¬
рить, учиться, говорить по-своему и зарабатывать остался в ли¬
тературе как памятник не только злобы, но и феноменальной
глупости тогдашних польских юдофобов.

298
Царствование Сигизмунда III особенно изобиловало ри¬
туальными процессами. У этого короля не было решимости его
двух предшественников, резко осудивших ритуальную ложь. Уси¬
ление ордена иезуитов в Польше давало себя чувствовать. В раз¬
ных местах появились снова трупы «замученных евреями» хрис¬
тианских детей и остатки оскверненных гостий. Фабрикация
«святых младенцев» и «чудотворных» сакраментов велась в ши¬
роких размерах. Женщина, убившая своего внебрачного ребенка
для сокрытия следов греха, подкидывала труп ближе к дому ев¬
рея, а потом заявляла о похищении его; судебный процесс с пыт¬
кой довершал дело: синагога унижена, а церковь торжествует и
отлично зарабатывает от притока благочестивых паломников к
«святым мощам» и сакраментам. Монахи знали секрет этой «про¬
паганды веры». Знаменитый иезуитский проповедник Петр Скар¬
га в своей популярной книге «Жития святых» («Żywoty Świętych»,
1579) прославлял младенца Симона Тридентского и убеждал сво¬
их суеверных читателей, что такие Симоны имеются и в Польше.
Сам Скарга выступил в роли королевского комиссара с обвине¬
нием нескольких евреев в Пултуске в том, что они купили у цер¬
ковного вора гостию и надругались над ней; по его настоянию,
несчастные были подвергнуты пытке, сознались и несодеянном
преступлении и были сожжены (1597).
С конца XVI века ритуальные процессы, организованные
умелой рукой, стали повторяться почти ежегодно. Самым крова¬
вым из них был процесс 1598 года об убийстве христианского
мальчика в селе Свинарове, разбиравшийся при торжественной
обстановке в Люблинском трибунале. В болоте близ деревни был
найден труп четырехлетнего крестьянского мальчика, вероятно
утонувшего. Немедленно чья-то невидимая рука направила дело
по ритуальному пути: были арестованы трое евреев из ближай¬
шей корчмы и двое из города Межиречья. Городской суд произ¬
вел в этом духе следствие и затем передал дело в Люблинский
трибунал. Старшины кагала в Люблине протестовали против не¬
законного следствия и разбора дела в трибунале и просили о
производстве при их участии нового следствия, которое докажет
невиновность арестованных. Но трибунал отверг эту просьбу и
велел подвергнуть подсудимых пытке. Выяснение истины переда¬
но было палачу. Он трижды вздергивал подсудимых на дыбу,
так что у них руки и ноги выскакивали из суставов, и трижды
жег тело свечами; тогда обезумевшие от мук люди «добровольно»

299
(как значится в судебном протоколе) показали, что они дей¬
ствительно пьют христианскую кровь вместе с вином или влива¬
ют ее в пресное тесто, из которого печется «афикоймен» (маца)
на Пасху, и что для этой цели они убили ребенка и выцедили
из него кровь. Вырванное палачом сознание было признано
трибуналом достаточным, и он приговорил трех подсудимых к
смертной казни (остальные двое успели бежать). Был воздвиг¬
нут эшафот возле синагоги в Люблине, и казнь нарочно была
назначена на субботний день. Это произвело на евреев такое
впечатление, что они с плачем стали покидать район синагоги и
метались по городу со страшными воплями. Пришлось отка¬
заться от этой нравственной пытки над целой общиной, и казнь
была совершена на обычном месте, за городом. Несчастных
четвертовали и куски тел прибили к столбам на перекрестках
улиц. Тело же малютки, найденное в болоте, было помещено
иезуитами в Люблинском костеле и привлекало туда множество
богомольцев из разных мест. Хорошо зарабатывали и священ¬
ники, и мещане-торговцы от наплыва покупателей благочестия
и более реальных товаров. Не в этом ли была и цель затеянно¬
го ритуального процесса?..
Один ярый юдофоб, патер Моецкий, напечатал в том же
1598 г. в Люблине книгу, которая, по-видимому, имела влияние
на решение трибунала и на польское общественное мнение вооб¬
ще. В этой книге, озаглавленной «Жидовские жестокости, убий¬
ства и суеверия» («Żydowskie okrucieństwa»), пересказано содер¬
жание немецких памфлетов и прибавлены сведения о Польше.
Автор насчитывает в Западной Европе 24 ритуальных убийства и
10 — в Польше XV и XVI века. Перечисляя случаи осквернения
гостий, он с торжеством указывает на упомянутый сохачовский
процесс 1556 года и с грустью — на исход других процессов, где
дело кончалось оправданием евреев. Замечательно, что при объяс¬
нении причин ритуальных убийств Моецкий указывает на «тай¬
ное чародейство» и лечение болезней при посредстве крови, но
не говорит о примешивании крови к пасхальной маце. Через не¬
сколько лет Люблинский процесс, доставивший такое торжество
церкви, был прославлен другим памфлетистом, писцом краковс¬
кого епископа Губицким, в книге «Жидовские жестокости над
святейшим сакраментом и христианскими детьми» (1602). Книга
посвящена председателю Люблинского трибунала при разборе
дела 1598 года. Сам Губицкий мог похвалиться заслугами перед

300
польским обществом: его литературная агитация сыграла, по¬
видимому, некоторую роль в той юдофобской кампании, кото¬
рая привела к уничтожению еврейской общины в Бохнии, го¬
роде Краковского округа.
В Бохнии, центре соляных копей, евреи арендовали копи и
торговали солью. Это не нравилось их конкурентам из мещан, и
вот придуман был предлог, чтобы избавиться от неприятных
людей. В 1604 г. городской учитель Дудек взял из церкви гос¬
тию и отдал ее горнорабочему Мазуру. Вскоре суеверный Дудек
заболел и высказал свои опасения, что Мазур продал гостию
евреям. Мазур был арестован и допрошен под страшной пыт¬
кой, но не сознался в преступлении и умер под пыткой: «Ведь у
дьявола есть свои мученики», — замечает по этому поводу со¬
временный польский писатель (Кмита в книге «Process sprawy
Bocheńskiej»). От еврейских старшин в Бохнии потребовали вы¬
дачи бежавшего из города члена общины Якова, которого по¬
дозревали в покупке гостии, но они не могли или не хотели от¬
дать невинного человека в руки палачей. Тогда Сигизмунд III
издал декрет о выселении всех евреев из Бохнии в трехмесячный
срок (1605). Евреи переселились частью в Краков, частью в со¬
седние местечки. Бохнийская община была разрушена, и мещане
исходатайствовали себе привилегию «de non tolerandis judaeis».
С тех пор в Бохнии не было евреев вплоть до новейшего време¬
ни. Местный писец при солеварне Ян Кмита сочинил несколь¬
ко книг в стихах и прозе об этом событии и о евреях вообще.
Под конец жизни, в роковой для Польши и евреев 1648 год,
Кмита напечатал поэму под заглавием «Ворон в золотой клетке,
или Жиды в свободной Короне Польской» («Oreiw, to jest Kruk
w złotej klatce»). «Никто, — жалуется автор, — не живет в та¬
ком довольстве, как еврей в Польше: у еврея на обед всегда
есть жирный гусь, жирные куры, а убогий католик макает кусок
хлеба в слезы, которые льются из его глаз».
То, что проделали в Бохнии, пытались спустя четверть века
сделать в городе Пшемысле, где находилась значительная еврей¬
ская община. И здесь история идет обычным путем: долгие годы
мещанство ведет с евреями судебный процесс, обвиняя их в нару¬
шении договоров с магистратом, евреи жалуются королю на нару¬
шение их привилегий, а когда это ни к чему не приводит, буйная
толпа устраивает погром на еврейской улице (1628). Когда же Си¬
гизмунд III требует ответа от магистрата и возмещения убытков

301
пострадавшим, возникает вдруг ритуальный процесс. В марте
1630 г. трое членов еврейской общины были арестованы по об¬
винению в том, что они купили у христианки украденную из
церкви гостию; арест и допрос под пыткой грозили также ка¬
тальным старшинам, но они бежали во Львов, чтобы искать за¬
щиты у воеводы. Вопреки закону о подсудности евреев только
воеводскому суду, дело перешло в городской суд, который при¬
говорил к смерти одного из арестованных, Моисея Шмуклера.
Несчастный стойко выдержал ужасные пытки, не сознавшись в
выдуманном преступлении. Его сожгли живым на костре. «Смот¬
ри, Боже, какова их жестокость!» — восклицает автор еврейской
элегии на смерть этого мученика. «Они раскинули свои сети, что¬
бы склонить короля и вельмож к их ложному обвинению, дабы
изгнать евреев из города, где они живут». Однако на этот раз
цель не была достигнута: остальных арестованных евреев при¬
шлось освободить за недостатком улик. Задуманное выселение
евреев, как результат «удачного» ритуального процесса, не со¬
стоялось, и община в Пшемысле уцелела.
Бичом евреев в больших городах, где существовали иезуит¬
ские школы, были нападения буйной школьной молодежи. В
Кракове, Познани, Львове и Вильне студенты духовных акаде¬
мий или «коллегий» били прохожих евреев, подстрекаемые ме¬
щанами*. Приказы Сигизмунда III о прекращении этих безобра¬
зий не действовали ни на буянов, ни на их воспитателей, ректо¬
ров и учителей иезуитских рассадников фанатизма. Евреям при¬
ходилось откупаться от этой «натуральной повинности» — слу¬
жить объектом для кулачных упражнений молодежи: они подно¬
сили подарки ректору и учителям коллегии, которые в таких
случаях обещали сдерживать буйных школьников. Со временем
эти подношения превратились в постоянный налог, вносимый
кагалом в виде денег или продуктов школьному начальству.
Так жилось евреям в промышленных городах Польши в пер¬
вые десятилетия XVII века. Эта тревожная жизнь, следствие
непрестанной борьбы с мещанами, вызвала характерное для того
времени явление: переселение многих еврейских семейств из городов
* Этот «обычай» возобновился, в еще более злостных формах, в Польше
XX века: в тех же университетских городах польские студенты избивают в сте¬
нах высших школ своих еврейских товарищей, а на улицах разбивают стекла в
еврейских магазинах, бьют прохожих и т.п. Крепка традиция юдофобии (Приме¬
чание 1936 года).

302
в деревни, в имения панов-землевладельцев*. Аренда различных
статей сельского хозяйства становится все более распространен¬
ным занятием евреев, по мере того как их вытесняют из городс¬
ких промыслов. Растут колонии («ишувим») сельских евреев, эко¬
номически связанные с помещиком и крестьянином, а духовно —
с еврейскими общинами ближайших городов. Более равномерное
распределение еврейского населения между городом и деревней
дало ему на время большую экономическую устойчивость.
§ 45. Накануне кризиса (Владислав IV, 1632-1648)
Преемник Сигизмунда III, Владислав IV не был таким рев¬
ностным католиком и сторонником иезуитов, как его отец. Он
относился с некоторой терпимостью к диссидентам, желал сохра¬
нить старые «привилегии» евреев и вообще стремился примирить
враждующие сословия. Но сословная и вероисповедная рознь пу¬
стила уже такие глубокие корни в государстве, что устранить ее
едва ли мог бы и более энергичный правитель, чем Владислав
IV. Король не примирял противоположных интересов, а только
становился на сторону то одной, то другой партии. В 1633 г.
Владислав IV подтвердил на коронационном сейме основные
привилегии евреев, разрешил им свободно заниматься торговлей,
запретил магистратам судить их в сословном городском суде
вместо воеводского и объявил магистраты ответственными в деле
защиты евреев от уличных нападений, но вместе с тем он запре¬
тил еврейским общинам строить новые синагоги и кладбища без
королевского разрешения. Это ограничение, впрочем, могло счи¬
таться льготой, так как при Сигизмунде III была сделана попыт¬
ка поставить право постройки синагог в зависимость от согласия
католического духовенства, которому каждая синагога колола
глаза. Охраняя права евреев в общем, король в отдельных случа¬
ях благосклонно выслушивал ходатайства городов об ограниче¬
нии этих прав и порою отменял свои же распоряжения. В эти
годы королю приходилось особенно часто вмешиваться в мещанс¬
ко-еврейскую распрю в литовско-белорусских городах Вильне, Мо¬
гилеве-на-Днепре и Витебске, где еврейское население тогда сильно
разрослось. Король должен был согласиться на то, чтобы в Вильне
* В силу старого сеймового закона, аренда шляхетских имений была силь¬
но затруднена для евреев в центральных областях, Познанской и Краковской, но
во всех других провинциях, особенно в Червонной Руси, Украине и Литве, евреи
были главными арендаторами имений.

303
евреев оттеснили на особую «Жидовскую улицу», а в Могилеве —
на окраину города (1633).
Сеймовое законодательство, продукт деятельности шляхты,
не выработало в это время ничего враждебного еврейству, так
как земельная шляхта была тогда связана тесными хозяйствен¬
ными узами со своими еврейскими арендаторами. Сейм интере¬
совался только суммой уплачиваемых еврейскими общинами по¬
датей как важной частью государственного бюджета. В своих
ежегодных сессиях сейм определял общую сумму еврейской по¬
головной подати («погловне жидовске») за данный год в Коро¬
не и Литве. Эта сумма возросла за первую половину XVII века
с 15 000 злотых до 80 000 для Короны и с 3000 до 120 000 для
Литвы. При определении размера поголовной подати сейм то
оговаривал, что евреи от прочих налогов освобождаются, то
указывал, какие из общих налогов они сверх того должны еще
платить. Во всяком случае, из городских сословий евреи были
обложены податями больше других. Вместе с тем сейм заботил¬
ся о нормировании еврейской торговли. Комиссия варшавского
сейма выработала в 1643 г. проект нормировки купеческих при¬
былей по следующим группам: купец-поляк имеет право прода¬
вать товар с прибылью в 7%, иностранец — 5%, а еврей — 3%;
купцы из каждой группы должны приносить присягу, что они
не будут продавать дороже, чем по установленной для их груп¬
пы норме прибыли. Авторы проекта исполнили свой патриоти¬
ческий долг, поставив формально иностранных купцов ниже
отечественных христианских, а еврейских — еще ниже иност¬
ранных, но они не заметили, что оказывают этим евреям боль¬
шую услугу: продавая товар с меньшей прибылью, т.е. значи¬
тельно дешевле, купец-еврей мог привлечь к себе больше по¬
купателей и выигрывать на увеличении сбыта то, что терял на
размере прибыли, а при таких условиях христианам трудно
было конкурировать с евреями. Неизвестно, стал ли проект
нормировки прибыли законом, но фактически еврейские тор¬
говцы продавали свои товары, а ремесленники — свои изделия
гораздо дешевле христианских купцов и мастеров, ибо доволь¬
ствовались малым, скромнее жили и предпочитали меньший
заработок при быстром обороте товаров. Эта оборотливость
евреев именно и раздражала христианских конкурентов и зас¬
тавляла их вести свою «священную войну» во имя Меркурия,
замаскированного Христом.

304
Эта война в городах была в полном разгаре в царствование
Владислава IV. Шли непрерывные судебные тяжбы между ма¬
гистратами и кагалами, между христианским и еврейским городом,
непрерывные жалобы королю и сейму с обеих сторон на наруше¬
ния договоров или привилегий. В эту цепь судебных и канцелярс¬
ких процессов вплетались часто звенья инквизиционного риту¬
ального процесса с кровавым финалом. В Кракове евреи, опира¬
ясь на данную им королем льготу, отказывались платить «штуко¬
вую» пошлину при ввозе каждой головы или «штуки» рогатого
скота в город, от которой считали себя свободными наравне со
всеми жителями Кракова, а магистрат требовал с них уплаты по¬
шлины. По жалобе евреев, король решил спор в их пользу. Это
было в январе 1635 года, а в июне на сцене вдруг появился риту¬
альный процесс. Католик Петр Юркевич был уличен в краже се¬
ребряных сосудов из церкви. На допросе под пыткой он показал,
что вместе с сосудами украл и гостию по предложению одного
еврея-портного. Стали искать портного, но не нашли: он исчез из
Кракова. От кагала потребовали выдачи беглеца, а когда кагал
ответил, что не знает его местопребывания, магистрат велел схва¬
тить другого еврея и держать его в виде заложника. Толпы ме¬
щан собирались под окнами ратуши и грозили избиением евреев,
так что еврейские торговцы перестали выходить из своего при¬
города Казимежа в город. Так была достигнута ближайшая цель
сочиненного процесса, а затем сочинители решили закончить его
кровавым эпилогом, но тут дело сорвалось. На рыночной площа¬
ди, при барабанном бое, было объявлено, что Юркевич пригово¬
рен к сожжению на костре, а исчезнувший еврей осужден на то
же заочно. Готовясь к смерти, Юркевич признался на исповеди
священнику, что ложно оговорил еврея. Священник доложил об
этом епископу, и в темницу Юркевича отправилась комиссия для
нового допроса. И вот что поведал им осужденный узник: «Ни в
какой церкви не крал я сакрамента и Бога своего не продавал, а
воровал лишь серебро и другую церковную утварь. Мои прежние
показания были даны лишь по совету господ из магистрата...
Мне сказали: покажи, что украл сакрамент и продал его еврею,
тебе за это ничего не будет, а нам это поможет прогнать евре¬
ев из Кракова. Я надеялся таким путем получить свободу, и
так как не считал грехом обвинить еврея, показал все, что от
меня требовали... Теперь я вижу, что не уйти мне от заслужен¬
ной казни, и я не хочу умереть как клеветник, не хочу быть
причиной смерти невинного человека, хотя бы то был еврей». Вся

305
эта правдивая исповедь покаявшегося вора не избавила его от
казни: решающим моментом в старом судопроизводстве было
первоначальное сознание, и Юркевича сожгли на костре. Магис¬
трат же не переставал требовать от кагала розыска мнимого со¬
участника преступления, еврея-портного. Король приказал, чтобы
катальные старшины дали «очистительную присягу», что они о
бегстве портного не знали и этому не содействовали (1636).
Однако трагедия этим не кончилась. Среди суеверных мещан
ловкие агитаторы пустили молву, что евреи заколдовали Юркеви¬
ча и тем вызвали его предсмертную исповедь. Темные личности
призывали народ к погрому. Однажды в пятницу (22 мая 1637) в
еврейский шинок пришли два студента Краковской академии и
выпили, но отказались платить по счету; когда же еврей выбросил
их из шинка, они на улице подняли шум и привлекли толпу. Евреи
поспешили закрыть свои лавки в центре города и послали в замок
воеводы за помощью. Явился отряд солдат, который конвоировал
евреев, возвращавшихся на субботу в свой пригород. Так как тол¬
па бросала в солдат камнями, то солдаты начали стрелять и уло¬
жили двух студентов. Толпа отступила, но решила отомстить. На
следующее утро она с буйными студентами во главе бросилась на
тех евреев, которые не успели накануне пробраться в свой квартал
и остались в городе. «Бедные евреи, — говорится в послании кра¬
ковского воеводы к магистрату, — стали убегать в дома и камени-
цы (принадлежавшие христианам), но мещане не были тронуты
их отчаянием, не хотели спрятать их и спасти от смерти, а на¬
против — еще более возбуждали смуту и содействовали поста¬
новке этого печального зрелища (miserabile spectaculum) в столич¬
ном городе. Как собак они выгоняли евреев, а буяны подхваты¬
вали и тащили их к Висле и Рудаве и бросали в воду». Около со¬
рока евреев было загнано в реку. Семь человек утонули, а ос¬
тальные обещали креститься, и реформаторский священник
взял их к себе*. Воевода и кагал довели об этом до сведения
короля и сейма, но были ли наказаны зачинщики погрома —
неизвестно. Еврейская община установила в память семи муче¬
ников ежегодный траур в субботу перед праздником «Шавуот»:
* Картина погрома представлена здесь на основании комбинации двух вер¬
сий: современной «Хроники евангелической общины» Венгерского и рукопис¬
ного источника, которым пользовался М. Балабан в своей «Истории евреев в
Кракове». См. Библиографию.

306
в эту субботу полагалось носить будничную одежду и запреща¬
лись праздничные пиры. В кагальной книге («Пинкос») были
записаны две молитвы за упокой душ мучеников: «Помяни,
Боже, души святых и чистых, убитых и утопленных в воде за
святое имя, погибших без всякой вины, по злобе гоев. Убиты
семеро мучеников в день субботний перед Шавуот, 29 Ияра
5397 года. Они скрывались в домах гоев от проклятых злодеев,
но те, узнав об этом, вытащили их из домов, жестоко истязали,
а затем поволокли к пруду и утопили. Бог да отомстит за них и
пусть души их будут связаны в узле вечной жизни».
В тридцатые годы XVII века в Польше свирепствовала ка¬
кая-то эпидемия ритуальных процессов. Где-то темные силы ко¬
вали отравленное оружие против нелюбимого народа. Юркевич
на исповеди открыл тайну фабрикации процессов о гостиях в
недрах магистратов. Католическое духовенство искуснее храни¬
ло свой секрет фабрикации святых младенцев, «замученных ев¬
реями», но последствия таких процессов часто раскрывали и по¬
будительную их причину. В 1636 году пропал в Люблине пяти¬
летний христианский мальчик Матиашек, и вскоре тело его
было найдено в болоте близ еврейских домов, куда оно, по-ви¬
димому, было подброшено злоумышленниками. Люблинский
трибунал, разобрав дело и не найдя никаких улик против евре¬
ев, освободил подозреваемых после того, как они дали «очисти¬
тельную присягу» в том, что они к убийству непричастны. Этот
исход дела крайне огорчил люблинских священников и монахов
кармелитского ордена, вероятных организаторов дела. И через
несколько недель возникает другое дело. К немецкому лекарю
или «хирургу» Смиту обратился за врачебной помощью карме¬
литский монах Павел, и немец сделал ему кровопускание —
обычный врачебный прием того времени; при этом присутство¬
вал, или помогал лекарю в качестве фельдшера, еврей Марк
(Мардохай). Монах немедленно донес своей братии, что евреи за¬
манили его, немец резал ему бритвой тело и вскрывал жилы, из
которых текла кровь, а еврей собирал эту кровь в сосуды, произ¬
нося шепотом какие-то чародейские слова. Начался допрос под
пыткой, и у несчастного еврея вырвали «сознание». Он был каз¬
нен четвертованием. Монахи торжествовали: теперь, по их мне¬
нию, подтвердилась и виновность евреев в убийстве мальчика
Матиашки. Тело «замученного» ребенка было помещено в Бер¬
нардинской церкви в Люблине, темный народ стал ходить на

307
поклонение «чудотворным мощам», прибыль жрецов церкви
возросла. А евреи оплакивали в синагогах память мученика,
«рабби Мардохая бен-Меира».
Через три года такое же событие произошло в городе Лен¬
чице. Двое старост синагоги, «школьники» Меир и Лазар, су¬
дились сначала в городском суде, а потом в трибунале по обви¬
нению в убийстве христианского ребенка из соседнего села Ко¬
мажице. Здесь роль лжесвидетеля взял на себя нищий старец То¬
маш, который под пыткой показал, будто сам продал евреям
похищенного им мальчика. Напрасно ленчицкий староста про¬
тестовал против нарушения закона, по которому еврейские уго¬
ловные дела подлежат только воеводскому суду при участии ко¬
ролевских комиссаров; трибунал разобрал дело во второй ин¬
станции и вынес такой приговор: хотя подсудимые евреи не со¬
знались в преступлении даже под пыткой, однако, принимая во
внимание другие однородные дела и то, что на трупе ребенка
оказалось больше ста ран и уколов, можно «весьма правдоподоб¬
но, хотя и не с очевидностью» заключить, что убийство соверше¬
но евреями, а потому названные школьники подлежат смертной
казни. Скоро страшная казнь совершилась: тела двух мучени¬
ков были разрублены на части, которые были воткнуты на ко¬
лья на перекрестках дорог (1639). Результат кровавого дела бро¬
сает яркий свет на его происхождение: после приговора трибуна¬
ла в новом Бернардинском костеле в Ленчице появился гробик с
останками якобы замученного младенца, при гробике — метал¬
лическая доска с описанием события, а на стене церкви — карти¬
на, изображающая, как евреи выцеживают кровь из тела ребенка.
С тех пор Ленчицкий костел приобрел славу во всем округе и
вплоть до новейшего времени посещался ежегодно толпами бого¬
мольцев, приходивших на поклон к святому гробику.
Цель мещанства во всей этой травле была в значительной
мере достигнута. Начавшийся еще при Сигизмунде III отлив евре¬
ев из городов в деревни особенно усилился при Владиславе IV.
Терроризуемые в городах, торговцы идут в деревню на аренду
имений и различных статей сельского хозяйства. Растет класс де¬
ревенских евреев, занимающих положение посредников между зем¬
левладельцами и земледельцами, а вместе с тем классовый антаго¬
низм переносится из города в деревню. Во второй четверти XVII века
таких переселенцев особенно привлекала русская деревня на
Украине: в Киевщине, Подолии и Волыни, где польские помещики

308
всецело отдавали свои имения с крепостными крестьянами в
распоряжение своих управляющих и арендаторов. Богатые паны
и даже церковные сановники весьма охотно отдавали свои име¬
ния в аренду евреям. Варшавский церковный синод резко осу¬
дил поведение тех епископов, которые этим «дают иноверцам
власть над своими крепостными христианами», вопреки канони¬
ческим предписаниям (1643), но церковные магнаты обращали
мало внимания на каноны, когда дело касалось прибыли. Таким
образом, еврей, избавившийся от враждебного мещанина, стал
лицом к лицу с крестьянином, или, точнее, — между крестьяни¬
ном и эксплуатировавшим его труд паном. Создавались новые
очаги экономической борьбы. Возникали поводы для столкнове¬
ний на новой почве, где хозяйственный антагонизм классов ос¬
ложнялся еще национально-религиозным антагонизмом между
тремя группами населения: поляками, русскими и евреями. В
царствование Владислава IV в общественной атмосфере чув¬
ствовалось уже приближение грозы, того кризиса, который в
1648 году потряс основы польского государства и произвел наи¬
большие опустошения в жизни польского еврейства.
§ 46. Польские евреи в Московии, Ливонии и Крымском
ханстве
Характерная для того исторического периода тяга на Восток
выразилась в том, что и в самой Польше среди евреев усилилось
переселенческое движение в соседние области Московской Руси.
Торговые сношения Польши и Литвы с Московским государством
должны были проложить путь еврейским купцам в эту страну, ко¬
торая больше всего нуждалась в притоке сил для своего экономи¬
ческого оживления. Но на этом пути стояла преграда: китайская
стена, отделявшая Московию от всей культурной Европы. Мос¬
ковские люди XVI века боялись иноземцев и иноверцев вообще,
но сугубо боялись евреев. На Руси еще памятна была «ересь жи¬
довствующих», наведшая страх на православных людей в конце
XV и начале XVI века (см. том И, § 65). На еврея смотрели как на
странствующего антихриста, его считали «чернокнижником», кол¬
дуном, совратителем, перед ним испытывали суеверный страх. Посол
московского великого князя Василия III, отправленный в 1526 году к
римскому папе, сказал итальянскому ученому Павлу Иовию следую¬
щее: «Мы, русские люди, больше всего боимся людей иудейского пле¬
мени и не пускаем их в пределы своей страны: ведь они недавно на¬
учили турок владеть огнестрельным оружием». Модное тогда обвине¬
ние евреев (испанских изгнанников) в союзе с врагами христианского

309
мира, турками, вероятно, порождало много нелепых толков и в
Москве. Все эти предрассудки делали невозможным постоянное
жительство евреев в Московском государстве, но не могли пре¬
пятствовать временному приезду туда еврейских купцов по тор¬
говым делам из соседней Литвы и Польши. Купцы «ходили с то¬
варами» в Москву через Новгород или через Смоленск, который
до 1514 года входил в состав Великого Княжества Литовского.
Путь был не безопасен, пограничные жители нередко грабили про¬
езжих купцов, а в самой Москве власти притесняли их или отбира¬
ли их товары в моменты столкновений между Русью и Польшей.
Неоднократно польским королям приходилось заступаться за сво¬
их еврейских подданных, приезжавших по делам в Москву, и про¬
сить великих князей не давать их в обиду. Короли ссылались на
«перемирные грамоты» (мирные договоры), обеспечивавшие сво¬
бодный приезд польско-литовских купцов в Москву.
До середины XVI века эти договоры кое-как соблюдались,
и евреям приходилось терпеть только те неудобства временного
пребывания в полуварварской стране, какие испытывали и хрис¬
тианские гости из Польши и Литвы. Но при Иване Грозном по¬
ложение изменилось. Царь питал суеверную ненависть к евреям
и решил вовсе не пускать их в Москву. Когда группа еврейских
купцов из Литвы прибыла в Москву, их арестовали и товары
отобрали. Евреи пожаловались Сигизмунду-Августу, и либе¬
ральный король написал царю горячее письмо в защиту по¬
пранных прав своих подданных (1550): «Многократно чинят
нам докуку (докучают жалобами) подданные наши евреи, купцы
нашего великого княжества Литовского, говоря, что ты не пус¬
каешь наших купцов-евреев с товарами в твое государство, а
некоторых велел задержать и товары их забрать. Вследствие
этого они перестали ездить в твое государство, что ведет к ве¬
ликой обиде и ущербу для них и немалым убыткам по части
взимания пошлин для нашей казны. А между тем в наших пере¬
мирных грамотах написано, что наши купцы могут ездить с то¬
варами в твою Московскую землю, а твои в наши земли, — что
мы с нашей стороны твердо соблюдаем. Поэтому, брат наш,
прикажи, чтобы нашим евреям-купцам не запрещали так же
свободно ходить в твое государство с товарами своими, как
другие купцы наши и твои ходят по нашему и твоему государ¬
ствам». На это убедительное письмо царь Иван Грозный ответил
окриком деспота: «А что ты нам писал, чтобы мы жидам твоим

310
позволили ездить в наши государства по старине, то мы тебе
неоднократно писали о том раньше, извещая тебя о лихих делах
от жидов, как они наших людей от христианства отводили, от¬
равные зелья (лекарственные травы) в наше государство приво¬
зили и многие пакости людям нашим делали. И тебе, брату на¬
шему, непригоже много писать о них, слыша про такие их злые
дела. Ведь и в других государствах, где бы ни жили жиды, мно¬
го зла от них делалось, и за такие дела они из тех стран высла¬
ны, а иные и смерти преданы. Мы никак не можем велеть жи¬
дам ездить в наши государства, ибо не хотим здесь видеть ни¬
какого лиха, а хотим, чтобы Бог дал моим людям в моем госу¬
дарстве жить в тишине без всякого смущения. А тебе, брат наш,
не следовало впредь писать нам о жидах».
В душе Ивана Грозного, очевидно, сочетались оба элемента
юдофобии: страх и ненависть, московский страх перед воплоще¬
нием антихриста и ненависть к еврею, внушенная фанатиками из
православного духовенства, оправдываемая слухами о преследо¬
ваниях евреев ва Западе. Этим можно объяснить ту жестокость,
которую царь, по словам летописцев, проявил после взятия по¬
граничного польского города Полоцка московскими войсками
(февраль 1563). Он приказал утопить в реке Двине всех остав¬
шихся в городе евреев. Приказ был исполнен: прорубили лед и
бросили евреев с женами и детьми в воду. Спаслись лишь не¬
многие, согласившиеся принять крещение по православному об¬
ряду. Из поляков были обезглавлены только священники, а ми¬
ряне были забраны в плен. Однако Полоцк был впоследствии
(1579) возвращен Польше храбростью Стефана Батория, покро¬
вителя евреев, и разрушенная община была восстановлена*.
В последней четверти XVI века едва заметны следы евреев
в Московском государстве**. В столицу страны они не смели
* Иван Грозный, как известно, был одним из кандидатов на польский пре¬
стол во время бескоролевья 1572-1576 годов. После избрания Стефана Батория
евреи в Бресте выразили свою радость по случаю избавления от злого деспота,
истребившего их братьев в Полоцке, в своеобразной политической демонстра¬
ции: в праздник Пурим 1577 года еврейские юноши устроили «комедию», где
один из актеров представлял московского царя в роли Гамана. Это было за два
года до возвращения Полоцка под власть Польши, которое сильно обрадовало
литовских и белорусских евреев.
** Тогдашний посол германского императора Максимилиана II в Москве,
Даниил Принц, в своем сочинении «Начало и возвышение Московии» (1577)
пишет: «От иудеев и их религии они (русские) до того отвращаются, что никому
«из них не позволяют жить в своих владениях».

311
приезжать, а ездили иногда в пограничный город Смоленск,
куда доступ литовским купцам был вообще легче. Приезд евре¬
ев в Московию усилился только в Смутное время, при обоих
Лжедимитриях (1605-1608), которые привели в Москву многих
поляков. Когда же поляки открыто вмешались в русские дела и
Сигизмунд III предпринял свой поход на Смоленск и Москву
(1609), среди нахлынувших туда польских солдат и купцов ока¬
залось немало евреев. В самой польской армии были еврейские
маркитанты, торговавшие водкой и разными товарами, и мно¬
гие из этих искателей наживы платились жизнью, когда попада¬
ли в руки московитов. Исключительным явлением был еврейс¬
кий «рыцарь» (доброволец) Бераха из Тишовца, который слу¬
жил в конном казачьем отряде польской армии и погиб геройс¬
кой смертью в сражении под Москвой (1610). Такие встречи не
могли, конечно, способствовать улучшению отношений к при¬
шлым евреям в Москве. Когда русские бояре вели с польским
королем Сигизмундом III переговоры об избрании его сына
Владислава на московский престол, одним из условий с русской
стороны было запрещение евреям въезда в Москву. Это условие
было включено в тот пункт договора, где будущий правитель
обязывался охранять неприкосновенность греческой веры и не
допускать, чтобы «люторские и римские учители» (протестанты
и католики) сеяли раскол в церкви. Избрание Владислава, как
известно, не состоялось. Патриотическое движение привело к
освобождению Московии от поляков и к господству династии
Романовых. От России к Польше отошел только Смоленск, где
уже в 1614 году образовалась еврейская община из 80 членов.
Здесь и в пограничных местах происходил торговый обмен меж¬
ду Польшей и Россией, ибо после недавних войн даже поляков-
христиан неохотно допускали внутрь Московского государства.
Группа евреев попала позже в эту запретную страну не по
своей воле. Когда после новой русско-польской войны (1632-1634)
среди военнопленных оказались и некоторые еврейские жители за¬
нятых русскими городов Литвы и Белоруссии, их отправили в вос¬
точные области Руси, в Уральскую область, но вскоре по мирному
договору они были отпущены на родину, кроме лиц, женившихся
на русских «девках и женках» (указ Михаила Романова от 1635 г.).
При царе Михаиле повторился конфликт с Польшей из-за евреев.
Король Владислав IV просил царя о дозволении приехать в Рос¬
сию королевскому фактору Арону Марковичу из Вильны, для

312
ввоза и закупки товаров. Царь ответил, что готов разрешить
приезд любому польскому купцу, но не евреям, «коих в России
не бывало и с коими никакого сообщения христиане иметь не
могут» (1638). Таким образом, Московское государство оста¬
лось закрытым для евреев и в первой половине XVII века. Тра¬
диция Ивана Грозного была еще крепка в закрытом русском
Китае. Не пуская евреев к себе, русские вскоре придут к ним как
союзники восставшей Украины, которая через реки еврейской
крови перекинется на сторону Москвы, «под высокую руку»
царя Алексея Михайловича (1654).
Более «культурное» гнездо юдофобии утвердилось на северо-
западной границе Польши, в прибалтийской Ливонии (Лифлян¬
дии) с главным городом Ригой. Управляемая «великими магистра¬
ми» немецкого ордена меченосцев, Ливония в 1561 г. присоедини¬
лась к Польше как вассальная провинция, чтобы избавиться от
притязаний Московии и Швеции. Для немецких купцов в Риге, бо¬
ровшихся со всякой конкуренцией со стороны голландцев и дру¬
гих иноземцев, ожидаемый наплыв евреев из Польши был неже¬
лателен. Еще во время войны, когда польские войска были при¬
званы в страну, ливонские купцы просили короля Сигизмунда-
Августа не допускать к поставке продовольствия для армии лю¬
дей из «злостного еврейского народа» («das bosshaftige jüdische
Volk»). В договоре между Сигизмундом-Августом и ливонским
магистром (впоследствии герцогом) Кетлером был помещен
пункт о запрещении евреям торговать и брать в откуп пошлины
в Ливонии. Однако из позднейших многочисленных обращений
туземного купечества к королю Сигизмунду III и польскому сейму
о недопущении евреев в Лифляндия) видно, что бумажные запреты
оказались бессильными против требований хозяйственной жизни.
В конце XVI и начале XVII века евреи из пограничных мест Бело¬
руссии, издавна проникавшие со своими товарами в земли ливонс¬
кого ордена, стали чаще приезжать в Ригу и другие города. Им
покровительствовали немецкие землевладельцы или рыцари, кото¬
рым они доставляли товары из Польши и Московии в обмен на
продукты сельского хозяйства. Белорусский город Полоцк и не¬
которые другие города на Западной Двине вели оживленную тор¬
говлю с Ригой главным образом через евреев. Нарушалась торго¬
вая монополия туземных немецких купцов, и к прежним конкурен¬
там, голландцам и шотландцам, прибавились сыны «богохульного,
зловредного, нечестного народа, нетерпимого во многих странах

313
христианского мира, обособленного известными отличительны¬
ми знаками и ограниченного в нравах по закону». Эта характе¬
ристика еврейства дана была рижскими бюргерами своим деле¬
гатам, отправлявшимся на варшавский сейм в 1611 году, с по¬
ручением ходатайствовать о выселении из страны еврейских и
шотландских странствующих торговцев, которые занимаются
продажей товаров и разменом монет «в настоящее тревожное
время войны» (польско-московской). Король Сигизмунд III ста¬
рался охранять «привилегии нетерпимости» лифляндского купе¬
чества. В начале Тридцатилетней войны, когда Рига была заня¬
та шведским королем Густавом-Адольфом, местное купечество
добилось от него подтверждения своей привилегии, «чтобы ев¬
реи и иностранцы не были терпимы в стране во вред бюргерам»
(1621). Из дальнейших официальных актов, однако, видно, что
у евреев не оспаривалось право временного приезда в Ливо¬
нию для торга на ярмарках и для расчетов с местными купца¬
ми. Часто, однако, временное пребывание продолжалось до¬
вольно долго, превращаясь в постоянную оседлость. Вообще, в
Прибалтике господствовала немецкая система: здесь не было
слепой московской юдофобии, исполненной суеверного страха
перед евреями, а была трезвая расчетливая юдофобия купцов,
которая против еврейских конкурентов защищалась вывеской
христианства, а против голландцев или шотландцев — довода¬
ми патриотизма.
Если в Москве и Риге евреи не были желанными гостями,
то в черноморской Каффе (Феодосия) их встречали радушно
как деятельных агентов торговли, издавна связывавшей татарс¬
кий Крым с Польшей и Литвой. С конца XV века, после ухода
генуэзцев из округа Каффы, Крым стал «Татарией» на всей сво¬
ей территории, ибо всецело находился под властью татарских ха¬
нов, вассалов Турции. Набеги крымских татар на территорию
Польши и Руси заставляли польских королей искать союза с
могущественными ханами из династии Гиреев. С ними заключа¬
лись и торговые договоры, в силу которых польско-литовские куп¬
цы возили товары в главные города Крыма: столицу ханов Бакче-
Серай (Бахчисарай), Каффу, Гозлов (Евпатория), Перекоп, Карасу¬
базар, Керчь и Балаклаву. Для приезжих еврейских купцов не
было установлено никаких стеснений. Они еще имели то преиму¬
щество, что на местах находились общины соплеменников, рабба¬
нитов и караимов, исторически связанных с Литвой и Волынью.

314
Караимские колонии в городах Троки и Луцк, некогда основан¬
ные литовским князем Витовтом, поддерживали постоянные сно¬
шения с единоверными общинами в Чуфут-Кале (Еврейская Ска¬
ла) близ Бахчисарая, в Каффе и других городах Крыма. Уже в
начале XVI века в Крыму усилился раббанитский элемент. Из
Турции туда направлялись странствующие сефарды, а из Польши
и Литвы — ашкеназы. Временное изгнание из Литвы и, в частно¬
сти, из Киева в 1495 г. (см. том. И, § 65) двинуло в Крым значи¬
тельные группы переселенцев, и еще долго спустя «Киевская ди¬
аспора» (galut Kiow) упоминалась в письменности крымских ев¬
реев. Это только усилило посредническую деятельность евреев в
киево-крымской торговле. В XVI веке сухопутное товарное дви¬
жение между Польшей и Крымом много страдало от разбойничь¬
их набегов татар и вольных казаков, кочевавших в степях Южно¬
го Днепра, но это не удерживало смелых купцов от рискованных
путешествий.
В самом Крыму евреям под властью ханов из рода Гирсев
жилось спокойно, и тут, по обыкновению, отсутствие «истории»
свидетельствовало об отсутствии чрезвычайных бедствий. Ко¬
нечно, евреи испытывали все тягости пребывания в патриар¬
хальном деспотическом государстве. Наравне с прочими подат¬
ными сословиями из мусульман и христиан они несли бремя
многочисленных податей, которые взимались ханами в размерах
близких к экспроприации; кроме ханов население обирали выс¬
шие чиновники или беки и феодалы, бравшие пошлины с това¬
ров, провозимых через их владения. От этих мелких хищников
спасали евреев охранные грамоты или «ярлыки», полученные от
хана. Сохранившиеся ханские ярлыки первой половины XVII
века, выданные разным группам евреев, обыкновенно гласят,
что такие-то милостью хана освобождаются от платежа дани
бекам и сановникам, а иногда и от некоторых ханских налогов.
Другие акты обеспечивают за евреями право владения пахотной
и пастбищной землей в окрестностях населенных ими городов.
В некоторых актах запрещается всякое вмешательство во внут¬
ренние дела еврейских общин*.
* Вот образец одного из ханских ярлыков, выданного в 1608 году евреям
города Кирк-Ере, или Кале (в сокращенном переводе с татарского языка): «Я,
отец победы, воитель Селамет-Герай-хан, говорю: «Всем сборщикам податей,
муфтиям, судьям, шейхам... да будет ведомо, что великие наши отцы и старшие
братья, обитающие в раю (перечислены имена прежних ханов), жаловали всеми¬
лостивейше ярлыки свои отцам и дедам иудеев, получающих настоящий ярлык

315
В описываемую эпоху еврейское население Крыма слага¬
лось из трех элементов: сефардов и романиотов из Турции и
Италии, ашкеназов из Польши и Литвы и караимов. Караимы
сосредоточивались преимущественно в Чуфут-Кале, близ Бахчиса¬
рая, и владели большими усадьбами в окрестностях города; се¬
фарды и ашкеназы образовали значительную общину в Карасу¬
базаре. Смесь разнородных элементов замечается в торговой
Каффе. В окрестностях Каффы путешественники XVI века встре¬
чали евреев, которые наравне с мусульманами и христианами
возделывали сады и виноградники. Старое еврейское поселение
сохранилось еще в начале XVII века в городе Мангупе. Татарс¬
кий язык, по-видимому, уже тогда был обиходным языком крым¬
ских евреев; однако в надписях на могильных памятниках и в ре¬
лигиозной письменности употреблялся только древнееврейский
язык. Эта общность языков обиходного и литературного сближа¬
ла караимов с «крымчаками» — раббанитской группой смешан¬
ного сефардо-ашкеназского происхождения, хотя старый религи¬
озный раскол вырыл пропасть между этими группами. По край¬
ней мере, мы не слышим в это время о столкновениях между ка¬
раимскими и раббанитскими общинами.
§ 47. Кагальное самоуправление и еврейские сеймы
В те времена не было еще представления об автономии на¬
циональных меньшинств: автономия признавалась только за со¬
словиями. А так как тогдашний социальный строй выделил ев¬
реев в особое сословие, то они получили национальную автоно¬
мию под видом сословной. Будучи в главной своей массе составной
и обитающих в верхней крепости Кирк-Ере... В тех милостивых грамотах значит¬
ся, что всех живущих в крепости иудеев делают «тарханами» (привилегированны¬
ми), свободными от взимания нового налога и таможенной пошлины, от выходово¬
го налога и рабочей повинности, помещения людей к ним на постой, отбирания
коней и скота для подвод... Ныне же иудеи крепости пришли к моим Счастливым
Воротам с жалобами на притеснения со стороны беков крепости. Поэтому объяв¬
ляем, что мы в заседании нашего Дивана сделали внушение беку города Ахмед-
Паше, чтобы он в течение определенного времени не требовал от иудеев означен¬
ных налогов и повинностей. Когда же Ахмед-Паша и последующие беки (снова)
будут взимать выходовые деньги, то не должны требовать уплаты золотом, а брать
чеканенными на нашем монетном дворе деньгами... А когда будет у иудеев свадь¬
ба, трапеза или собрание, то придворные слуги и вообще мусульмане пусть не
ходят туда и не требуют ни денег, ни еды, ни питья: в их дома, общества и собрания
пусть не ходят, ибо это запрещено священным законом». Из текста других ярлыков
видно, что ханские слуги: ага, беки и мурзы — нередко отнимали у евреев их поля,
огороды и пастбища и что хан должен был заступаться за обиженных.

316
частью городского населения, евреи, однако, не причислялись к
мещанству, дела которого ведались магистратом, купеческими
гильдиями и ремесленными цехами. Они составляли совершенно
самостоятельный класс горожан, который имел свои органы
самоуправления и суда. То был еврейский город внутри христи¬
анского. Обыкновенно эти два города были разграничены и
территориально: еврейский квартал находился либо на окраине
города, либо в районе рынка в самом городе. В сословном госу¬
дарстве пришлось узаконить самоуправляющуюся на основах
«еврейского права» общину, как некогда узаконили «немецкое
(магдебургское) право» для пришедших из Германии бюргеров.
Так как для евреев была установлена и особая налоговая систе¬
ма, то королевский фиск был прямо заинтересован в твердой
организации еврейских общин, ответственной за правильное по¬
ступление податей.
Сначала в Польше короли, как некогда в Испании, пыта¬
лись связать еврейские общины с фиском путем совмещения в
одном лице должностей генерального сборщика податей и на¬
чальника всех общин или официального раввина. Сигизмунд I,
как указано выше, сделал такую попытку, назначив своих сбор¬
щиков, или «экзакторов», Авраама Богемского и Франчека
«префектами» еврейских общин Великой и Малой Польши, а
своего откупщика Михеля Иезофовича — старшиной литовских
евреев (1512-1514). Но общины неохотно подчинялись этим чи¬
новникам, лишенным духовного авторитета, хотя к ним были
приставлены ученые раввины. Вынужденный отказаться от этой
системы фискализации раввината, король пытался иным спосо¬
бом воздействовать на еврейское самоуправление: он вмешивался
в выборы окружных раввинов и в некоторых больших городах на¬
значал «докторов жидовских». Так были назначены в Кракове
врач Моисей Фишель, сын упомянутого откупщика Франчека, а в
Бресте-Литовском — Мендель Франк (ок. 1530-1540). Но и тут об¬
щины не проявили доверия к несвободно избранным пастырям.
Мендель Франк жаловался Сигизмунду I на нежелание многих ев¬
реев подчиниться его судебным решениям, и королю пришлось
внушить литовским евреям, что они обязаны подчиняться ре¬
шениям своих «докторов», которые судят по еврейским законам.
С течением времени выяснилось, что и в интересах фиска лучше
предоставить общинам полную свободу выбора своих представите¬
лей, ответственных за взнос податей. Это стало очевидным после

317
введения особого поголовного налога для евреев, который под¬
лежал раскладке сначала в каждой общине, а потом в целом об¬
щинном округе. Через два года после введения «жидовского по¬
головного» последовал декрет Сигизмунда-Августа (1551) о пре¬
доставлении еврейским общинам в области великопольской
(Познань) права свободно выбирать своих раввинов и судей,
которые вместе со старшинами (seniores) управляют и судят по
«закону Моисееву», карают ослушников херемом и другими на¬
казаниями, при содействии королевской администрации в ис¬
полнении приговоров. Скоро эта королевская привилегия была
распространена и на еврейские общины Малой Польши (Краков,
Люблин), на Червонную Русь (Львов) и на Литву. Акт 1551 года
стал «великой хартией» еврейской автономии.
Со второй половины XVI века прочно установилась власть
Кагала. В этом названии слились два понятия: община («кеги¬
ла») и ее орган власти, общинная управа, но обыкновенно тер¬
мин «кагал» употреблялся во втором смысле. Катальная управа
находилась во всех городах, где существовали общины с сина¬
гогой и прочими учреждениями. Каждому городскому кагалу
были подчинены мелкие еврейские поселения («ишувим») в ок¬
рестных местечках и деревнях, как «прикагалки». Состав ка¬
тального управления соответствовал численности общины: в
главных общинах (Краков, Познань, Львов) число членов кага¬
ла доходило до 40, в средних и малых общинах оно колебалось
между 20 и 7. Эти члены избирались ежегодно, в промежуточ¬
ные дни Пасхи, через выборщиков, которые назначались по
жребию. Краковский устав 1595 года установил трехстепенные
выборы в следующем порядке. В урну кладутся записки с име¬
нами видных членов общины, и вынутые первые девять имен
определяют состав первой коллегии выборщиков. Эти девять
человек, под присягой в беспристрастии, называют имена пяти
почетных членов общины в качестве действительных выборщи¬
ков. Последние, в свою очередь, номинируют всех членов кага¬
ла на следующий год, а именно: 4 «рошим» или старшин, 5 «ту-
вим» или подстаршин, до 14 «кагальников» или ординарных
членов кагала, три коллегии «даяним» или судей, по три челове¬
ка в каждой; тут же назначаются комиссии для заведования сина¬
гогами, школами и благотворительными учреждениями, базарные
смотрители и вообще блюстители порядка в еврейском квартале,

318
ревизоры по отчетности, оценщики состояния при раскладке на¬
логов («шамаи»). Старшины и подстаршины вместе («рошим
ве’тувим») составляют исполнительный комитете кагала. Из
четырех старшин каждый поочередно в течение месяца исполня¬
ет обязанности распорядителя делами общины и называется
«месячным парнасом» (parnas chodeś). Он приводит в исполне¬
ние решения кагала, заботится о поступлении налогов и произ¬
водит нужные расходы, сносится с королевскими чиновниками
и городским магистратом, — вообще в течение данного месяца
является полновластным хозяином общины. Рядом с ним стоит
раввин, занимающий свою должность по особому соглашению
с кагалом. Кроме своих духовных функций, раввин исполняет
обязанности верховного судьи: он подписывает решения судеб¬
ных коллегий и осуществляет главную судебную кару: херем.
Работа трех коллегий «даяним» распределена так: низшая кол¬
легия разбирает денежные иски в сумме до 10 злотых, средняя
— до 100, а высшая — свыше 100 злотых. Кроме того, кагал
посылал своих заседателей («ассесоров») для участия в «коро¬
левском» суде при разборе гражданских и уголовных дел между
евреями и христианами. Такие дела, как известно, подлежали
суду королевского воеводы, но последний обыкновенно поручал
их своему помощнику, подвоеводе, который носил звание «су¬
дьи для евреев» (judex judaeorum).
К кагалу примыкали многочисленные общества, или «брат¬
ства» (chewrot), организованные для духовных, благотворитель¬
ных или хозяйственных целей. Были братства для ухода за
больными, погребения умерших, выкупа «пленных» или аресто¬
ванных, для надзора за школами, для изучения Торы. Возника¬
ли и ремесленные цехи, члены которых местами имели свои си¬
нагоги и особых раввинов. Все эти организации были связаны с
кагалом, как христианские цехи и общества — с магистратом.
Кроме административных и судебных функций, кагал имел в из¬
вестных пределах и законодательную власть: он издавал обяза¬
тельные постановления («таканот»), регулировавшие семейную,
хозяйственную и религиозную жизнь членов общины. Краковс¬
кий катальный устав 1595 года содержит подробный регламент
о способах раскладки налогов, об оплате труда духовного пер¬
сонала, учителей и домашней прислуги, об охране добрых нра¬
вов, о борьбе с роскошью в пище, одежде, на свадьбах и про¬
чих семейных торжествах и т.п. По мере усиления центральных

319
органов самоуправления, в форме съездов представителей обла¬
стных катальных союзов, эти законодательные функции отходи¬
ли к ним, и отдельные кагалы руководствовались общими рег¬
ламентами, исходившими из центра.
И внешние, и внутренние причины вызывали необходи¬
мость централизации катального самоуправления. Внешний мо¬
тив вытекал из тех же фискальных соображений, которые зас¬
тавляли польское правительство поддерживать автономию от¬
дельных общин и власть кагалов. Правительство, которое доро¬
жило кагалом, избавлявшим его от необходимости иметь дело с
каждым плательщиком налогов в отдельности, хотело избавить¬
ся и от трудностей сношений с каждой общиной в отдельности,
тем более что число общин в Польше и Литве в XVI веке силь¬
но разрослось. Правильность бюджета требовала, чтобы налоги
распределялись в крупных огульных суммах по податным окру¬
гам, обнимавшим целые группы общин, и чтобы в каждой из
групп существовал окружной центр. Так образовались податные
округа, совпадавшие в общем с историческими областями: Ве¬
ликая Польша (центр Познань), Малая Польша (Краков и Люб¬
лин), Червонная Русь с Подолией (Львов), Волынь (Владимир-
Волынск, Кременец), Литва (Брест, Гродно, позже Вильно). По
этому типу должны были группироваться и катальные округа.
Ответственные за взнос податей кагалы каждой группы устраи¬
вали периодические съезды своих делегатов для раскладки
огульных податных сумм по отдельным общинам. Система
огульного взимания поголовного налога с евреев была введена
во второй половине XVI века после того, как правительство
убедилось в неудобстве непосредственного сбора налога по от¬
дельным общинам. Податная роспись (Universal poborowy), со¬
ставленная на варшавском сейме 1581 года, определила общую
сумму поголовного налога с евреев Польши и Литвы вместе, а
роспись сейма 1590 года установила уже эту сумму с разделе¬
нием ее между Короной и Литвой; эта последняя система прак¬
тиковалась в течение всего следующего периода (см. выше,
§ 45). Таким образом правительство и парламент узаконили
для фискальных целей объединение кагалов в союзы по облас¬
тям, а тем самым были легализованы органы этих союзов: пе¬
риодические конгрессы или сеймы делегатов, которые обсужда¬
ли наряду с податными вопросами и все другие вопросы обще¬
ственной жизни.

320
В первичной форме эти объединения и съезды сложились
еще задолго до легализации их правительством, в силу внут¬
ренних потребностей автономных общин. Периодические сове¬
щания делегатов от различных общин были необходимы преж¬
де всего для обсуждения дел, касающихся целой области или
всего еврейства Польши, для одновременного возбуждения хо¬
датайств перед королем о подтверждении прежних привилегий
или о защите против притеснений со стороны городских влас¬
тей и католического духовенства. Необходимо было также вы¬
рабатывать общие нормы управления в общинах, в виде нор¬
мальных уставов для кагалов, регулировать взаимоотношения
больших и малых общин, кагалов и «прикагалков». Широкая
автономия еврейского суда вызывала необходимость обмена
мнений между раввинами о применении тех или других норм
библейско-талмудического права. Была еще потребность в выс¬
шей инстанции, куда могли бы апеллировать стороны, недо¬
вольные решением местного раввинского суда, а также для
разбора споров между частным лицом и кагалом или между
одним кагалом, и другим.
Самые обыкновенные денежные иски в случаях, когда ис¬
тец и ответчик жили в разных городах, удобно было разбирать
в нейтральном суде, в сборных пунктах, куда по делам приезжа¬
ли обе стороны. Такими пунктами были города с большими го¬
довыми ярмарками, привлекавшими торговый люд из многих
мест. В XVI веке больше всего славилась ежегодная ярмарка в
Люблине, городе на границе Польши и Литвы, привлекавшем
народ из обеих частей государства. Здесь во время двухнедель¬
ной февральской ярмарки (Gromnice) был главный сборный
пункт раввинов и катальных деятелей. Еще при Сигизмунде I
сюда съезжались, как гласит официальный документ 1533 года,
«докторы жидовские» и творили суд «согласно своему закону».
В 1540 г. король санкционировал этот ярмарочный суд для ев¬
рейских купцов в составе семи членов: по двое судей из Позна¬
ни, Кракова и Львова под председательством люблинского рав¬
вина. С течением времени ярмарочные съезды в Люблине приве¬
ли к устройству регулярных конгрессов представителей главных
общин Польши и Литвы. В последние десятилетия XVI века,
когда государственный сейм установил сбор податей с евреев
через катальные союзы, эти конгрессы получили официальную
санкцию.

321
Так сформировался около 1580 г. центральный орган
еврейского самоуправления в Польше: «Ваад областей» (Waad
ha’arazot). В этом еврейском сейме участвовали делегаты назван¬
ных пяти областей: Великой и Малой Польши, Руси, Волыни,
Литвы. На первых порах Ваад менял свое имя: в зависимости от
фактического участия в данной сессии представителей всех облас¬
тей или только части их, он назывался Ваадом то пяти, то четы¬
рех, то трех областей. Но впоследствии, когда Литва отделилась
от польского общинного союза и создала свой собственный
(1623), четыре коронные области посылали своих делегатов на
сейм, за которым упрочилось название «Ваад четырех областей»
(Waad arba arazot). Делегаты состояли из старшин и раввинов
крупнейших общин каждой области. Съезды происходили один
или два раза в год, в Люблине и Ярославе-Галицком поочередно.
В Люблине обыкновенно заседали в конце зимы, между Пуримом
и Пасхой, а в Ярославе — в конце лета, во время тамошних го¬
довых ярмарок. «Собрание вождей («парнасим») четырех облас¬
тей, — говорит летописец первой половины XVII века (Натан
Гановер), — напоминало Синедрион, некогда заседавший в пала¬
те иерусалимского храма. Они творили суд над всеми евреями
польского государства, издавали обязательные постановления
(«таканот») и налагали взыскания по своему усмотрению. Всякое
трудное дело представлялось на их суд. Чтобы облегчить себе ра¬
боту, вожди четырех областей выбирали (особую комиссию) так
называемых «областных судей», которые разбирали имуществен¬
ные споры; сами же они (в полном составе) рассматривали дела
уголовные, дела о хазаке (право владения и давности) и прочие
трудные процессы».
«Ваад четырех областей» стоял на страже гражданских инте¬
ресов еврейства в Польше. Он посылал своих «штадланим» в Вар¬
шаву и другие места, где заседал государственный сейм, с целью
ходатайствовать перед королем и сановниками о подтверждении
прежних еврейских привилегий или о предотвращении проектируе¬
мых правоограничений и податных прибавок для еврейского насе¬
ления. С другой стороны, ему приходилось напоминать общинам
о необходимости подчиняться распоряжениям польского прави¬
тельства там, где нарушение их могло повлечь тяжелые послед¬
ствия для всего народа. Так, в 1580 г. Ваад в Люблине торжествен¬
но подтвердил известный сеймовый закон, запрещавший евреям в
Великой и Малой Польше заниматься откупом или арендой

322
государственных пошлин и монополий, так как «люди, жажду¬
щие наживы и обогащения посредством обширных аренд, могут
навлечь на многих великую опасность». Главная работа Ваада
была направлена к урегулированию внутреннего быта. Для тор¬
говых людей был предназначен регламент, выработанный по
поручению Ваада 1607 года львовским раввином Иошуа-Фалк
Когеном. На этом съезде обсуждался старый вопрос о способах
обхода библейского закона, запрещающего еврею взимать со
своего соплеменника проценты по займу. Сильное развитие
коммерческого кредита издавна заставляло даже благочестивых
людей нарушать этот закон, и нужно было восстановить ту
юридическую фикцию, которая еще в Талмуде была намечена
для примирения закона с жизнью. Путем особого акта, называе¬
мого «heter iska», удалось превратить кредитную сделку в ком¬
мерческую, заемное письмо — в договор товарищества, и тем
дать возможность заимодавцу брать рост с должника под видом
коммерческой прибыли. В таком договоре должно значиться,
что кредитор дает деньги должнику для ведения торговли, с тем
чтобы обе стороны участвовали и в прибыли и в убытке, но с
правом активного участника, фактического должника, получать
за свой труд большую долю прибыли. Этот способ узаконения
роста был одобрен люблинским Ваадом под условием, чтобы
такого рода сделки оформлялись в катальном суде. В той же
сессии был принят ряд постановлений, имевших целью укрепить
в народе благочестие и старую обособленность. Предписы¬
валось раввинам следить за тем, чтобы ритуальные законы о
пище точно соблюдались, чтобы евреи не уподоблялись христи¬
анам в покрое платья и не пили с ними вина в харчевнях, что¬
бы охранялось целомудрие еврейских женщин, особенно в де¬
ревнях, где одинокие семьи арендаторов были рассеяны среди
христианских масс.
При Вааде, во время его сессий, состояла особая комиссия из
представителей различных областей для раскладки между областя¬
ми государственных податей, в особенности же той огульной сум¬
мы поголовной подати, которая назначалась для всех общин по
решению государственного сейма. При Вааде действовал и ука¬
занный выше верховный трибунал из областных судей (dajane
ha’arazot), который разрешал споры между частными лицами и ка¬
галами или между одним кагалом и другим. Как известно, власть
кагала в каждом значительном городе простиралась и на ближай¬
шие еврейские поселения («ишувим»), где не было самостоятельных

323
органов самоуправления. В таких местах существовали отделы
главного кагала или «прикагалки». По мере роста населения
данного местечка эти отделы расширяли свою деятельность и
претендовали на самостоятельность, между тем как главный ка¬
гал не выпускал их из-под своей опеки, не желая лишиться пла¬
тельщиков податей, и на этой почве нередко возникали споры,
которые разрешались Ваадом. Затем между окружными кагала¬
ми происходили споры из-за границ округов, и пограничные
мелкие общины подчинялись то одной, то другой из «воюющих
сторон». Таков, например, был полувековый спор (1621-1668)
между кагалами Тыкоцина и Гродно из-за юрисдикции над об¬
щинами близких к обоим городам местечек (Заблудово и др.),
стоявших на границе Польши и Литвы; тут Ваад должен был
разбирать бесконечные споры, осложнявшиеся еще тем, что в то
время Литва отделилась от общегосударственного катального
союза и учредила для себя особый Ваад.
Отделение литовских кагалов произошло в 1623 году. Офи¬
циально оно было вызвано тем, что государственный сейм, как
указано выше, назначал для Литвы особую огульную сумму по¬
головной подати и тем обязывал общины соединиться для осо¬
бой раскладки. Но были и внутренние причины раскола, коре¬
нившиеся в различии хозяйственных условий в «Короне» и Лит¬
ве. На съезде представителей трех главных общин Литвы: брест¬
ской, гродненской и пинской, состоявшемся в Бресте в августе
1623 года, был учрежден «Ваад главных общин Литовской об¬
ласти» (Waad ha’kehilot ha’rosiot di’mdinat Lita). Ваад собирался
раз в два или три года и до 1648 года имел 11 сессий в Бресте,
Пружанах и Сельце. Позже к союзу трех кагалов присоедини¬
лись выросшие тем временем еще два кагала — Виленский в
1652 г. и Слуцкий в 1691 г., и союз расширил свою деятель¬
ность. Основы этой деятельности были намечены уже в много¬
численных постановлениях учредительного съезда 1623 года.
Здесь были урегулированы многие стороны общественного и ду¬
ховного быта: взаимные отношения общин, способы раскладки
податей между ними, отношения к государственным сеймам, по¬
местной шляхте и городским сословиям, порядок катальных вы¬
боров, дело социальной помощи и народного образования. Как
видно из этого регламента, при каждом из главных кагалов со¬
стоял особый выборный чин: «областной старшина» («рош-меди¬
на»), который должен был наблюдать за исполнением решений

324
Ваада в промежутки между его сессиями и вообще заботиться
об интересах всего края. Между прочим, без разрешения облас¬
тных старшин никто из евреев коронной Польши не имел права
селиться в Литве и брать там имения в аренду. Литовский Ваад
имел также своего «областного ходатая» («штадлан га’медина»),
который отправлялся в Варшаву на время заседаний государ¬
ственного сейма и следил за всеми законопроектами, касавши¬
мися литовских евреев, в особенности за исчислением суммы ев¬
рейской поголовной подати для Литвы; он был уполномочен
также брать эту сумму в откуп от имени Ваада. В 1628 году
Ваад назначил комиссию из трех областных штадланов для
того, чтобы «стоять на страже во время собрания государствен¬
ных чинов» на сейме в Варшаве. Главные кагалы посылали хо¬
датаев также на шляхетские «сеймики» в каждом округе или
«повете», где избранные в государственный сейм депутаты по¬
лучали инструкции от своих избирателей: катальные послы дол¬
жны были воздействовать на сеймики, чтобы они не давали по¬
слам враждебных евреям инструкций.
Система катальных выборов, выработанная литовским Ваа¬
дом, мало отличалась от порядка, установленного в Кракове и
других польских общинах. В дни Пасхи прежние катальные
чины намечали выборщиков на записках, которые клались в
урну, и избранными считались пять человек, получивших наи¬
большее число записок; во избежание злоупотреблений выбор¬
щики одного года не могли быть избраны в следующем году.
Катальные чины шли в таком порядке: «рошим», «тувим», «ику¬
рим» (непременные члены) и «даяним»; кроме них избирались
еще старосты («габбаим») разных учреждений. Постановления
первых литовских Ваадов строго регулировали торговлю в об¬
щинах и особенно аренду шляхетских имений, которая составля¬
ла одно из главных занятий евреев в Литве. Вследствие усилив¬
шейся конкуренции между претендентами на аренду каждого панс¬
кого имения — что приводило к крайнему вздуванию арендной
платы и разорению многих семей, а также к взаимным опасным
доносам, — было постановлено, что каждый арендатор, держав¬
ший имение в аренде в течение трех лет в районе своего житель¬
ства, имеет на нее право пожизненной «хазаки» (монополии). Ка¬
галам поручалось также контролировать способы получения раз¬
ных откупов податей, пошлин и всяких казенных концессий, для
того чтобы предупредить злоупотребления, могущие навлечь

325
гнев на все еврейство. Вообще, многие постановления литовско¬
го Ваада были направлены к тому, чтобы торговые и финан¬
совые операции отдельных лиц не вредили репутации еврейско¬
го общества в целом. Для обуздания женской страсти к нарядам
были установлены правила одежды: запрещалось носить доро¬
гие наряды, жемчуг на шляпах и женских чепцах, шелковые и
бархатные платья (допускались исключения только для семей¬
ных торжеств), чтобы не вызывать зависти окружающего насе¬
ления. Неоднократно в заседаниях Ваада обсуждался вопрос о
способах борьбы с ложными обвинениями в ритуальных убий¬
ствах и «осквернении хлеба» (гостии); расходы по защите не¬
винно арестованных покрывались из средств областной кассы.
Бюджет литовского Ваада покрывался из сумм ежегодного на¬
лога, уплачиваемого союзными кагалами (sechum).
Как в Польше существовали, наряду с государственным
сеймом, провинциальные сеймики, так и в еврейском самоуп¬
равлении, наряду с общими союзными ваадами, созывались пе¬
риодически малые районные съезды. Каждая из областей, вхо¬
дивших в состав союза, имела свои делегатские собрания для
распределения налогов между общинами или для выработки на¬
казов делегатам союзного Ваада. Так группа общин Великой
Польши имела свои земские съезды в Познани или других мес¬
тах этой области («ваад гамедина»); малопольские «сеймики»
созывались в краковском или люблинском районе; Волынь име¬
ла свой союз общин под названием «Волынская синагога»; из
Литвы позже выделилась «Белорусская синагога» со своими
съездами. Эти «сеймики» играли роль средних органов самоуп¬
равления, стоявших между отдельными кагалами и общими ваа¬
дами, коронным и литовским. Кроме того, иногда созывались
объединенные делегации от обоих главных ваадов для уложения
взаимных споров и расчетов, а также для принятия экстренных
мер в случае общей опасности*.
Подобно всем общественным организациям той эпохи, ка¬
тальная организация была далека от демократии. В основе ее ле¬
жало олигархическое начало, господство нотаблей из высших
классов. Однако и в таком виде кагал, как ячейка самоуправления,
и катальные союзы с их центральными органами имели огромное
значение для общественной жизни польского еврейства. Вся эта
* См. Приложения в конце тома, № 3.

326
стройная организация автономных общин должна была поддер¬
живать в еврейском населении законность и порядок. Она дис¬
циплинировала массу, стоявшую в стороне от общегосудар¬
ственного управления. Она давала безгосударственному народу
суррогат политической самодеятельности, поддерживала в нем
сознание национальной автономности, сохраняла и развивала
его самобытную культуру.
§ 48. Талмудическая наука и расцвет раввинизма
Одним из главных устоев этой самобытной культуры была
автономная школа. Обучение в основной школе, или «хедере»,
считалось обязательным для всех мальчиков школьного возрас¬
та, от 6 до 13 лет. В хедере разных ступеней преподавались
Библия в подлиннике, с переводом на обиходный «немецко-ев¬
рейский» язык, и доступные трактаты Талмуда с комментария¬
ми; в некоторых допускалось еще изучение грамматики древне¬
еврейского языка и элементарной арифметики, а также упраж¬
нение в чтении и письме на обиходном языке. Учреждение хеде¬
ров предоставлялось частной предприимчивости: всякий «мела¬
мед» (учитель) мог открывать хедер для мальчиков и получать
от их родителей вознаграждение за свой труд; на счет общин
содержались только школы для бедных детей или сирот, извес¬
тные под именем «талмуд-торы». Катальный надзор распрост¬
ранялся, однако, не только на общественные, но и на частные
школы: общинный совет устанавливал программы преподавания,
размер платы учителям, продолжительность занятий, а иногда
поручал особой училищной комиссии наблюдать за препода¬
ванием и экзаменовать учащихся.
Высшая талмудическая школа, «иешива», находилась под
опекою раввинов. В XVI веке главные иешивы открывались с
особого разрешения короля. Сигизмунд-Август разрешил еврей¬
скому обществу в Люблине открыть иешиву или «гимназию» в
особо для того построенном здании и предоставил ее заведую¬
щему титул «ректора» (1567). В 1571 г. король дал широкую
привилегию «ученому Соломону из Львова, которого еврей¬
ское общество Львова и всей земли русской избрало своим
старшиной»; ему разрешалось открывать школы в разных го¬
родах, управлять ими и приучать воспитанников к строгой
дисциплине. С течением времени возникли талмудические
иешивы во всех городах Польши и Литвы. Обязанности ректо¬
ра или «рош-иешивы» в этих заведениях исполнял либо местный

327
раввин, либо приватный ученый. Подобно ректорам тогдашних
иезуитских коллегий, рош-иешива был полновластным хозяином
в своей школе и мог налагать самые суровые кары на нару¬
шителей дисциплины. Бедные учащиеся в иешивах содержались
на общественный счет. В постановлениях литовского Ваада
(1623-1648 гг.) на раввина возлагается обязанность принимать в
свою школу «юношей и мальчиков», приезжающих из близких и
дальних мест, выдавать им на содержание из общинной кассы и
доставлять каждому возможность по субботам обедать в доме
кого-либо из состоятельных членов общины. В 1639 г. Ваад по¬
становил принять 75 странствующих юношей из далеких мест и
распределить их по трем главным общинам; около половины их
взял на свое попечение брестский кагал, а другую половину —
гродненский и пинский кагалы.
Современный летописец, р. Натан Гановер из Заслава, дает
следующую яркую картину школьной жизни в еврейских общи¬
нах Польши и Литвы в первой половине XVII века:
«Нет такой страны, где святое учение было бы столь распро¬
странено между нашими братьями, как в государстве польском. В каж¬
дой общине существовала иешива, глава которой получал щедрое
содержание из общественных сумм, дабы он мог заведовать школой
без забот и отдаваться своей ученой деятельности. Общины содер¬
жали также на свой счет юношей («бахурим») и давали им опреде¬
ленную недельную плату. Каждый юноша обязан был обучать не
меньше двух мальчиков («неарим»), для того чтобы он мог упраж¬
няться в преподавании Талмуда и в научных прениях. Мальчикам
отпускалось кушанье на счет благотворительной кассы или из об¬
щественной кухни...
Порядок учения в Польше был следующий. Учебный семестр
(zeman) в иешиве продолжался летом от начала месяца Ияра до се¬
редины Ава (май-август), а зимой — от начала Хешвана до сере¬
дины Швата (октябрь-январь). В начале летних и зимних семестров
в иешивах изучали с большим прилежанием Гемару с коммента¬
риями Раши и тосафистов... Рош-иешива читал свою обычную лек¬
цию по галахе со своими толкованиями. После лекции он устра¬
ивал «хилук» (дискуссию), который состоял в следующем: сопостав¬
лялись разные противоречивые места из Талмуда или из коммен¬
тариев. Эти противоречия улаживались разными другими ссылка¬
ми, затем открывались противоречия в самих ссылках и разреша¬
лись новыми ссылками, и так далее, пока обсуждаемый вопрос не
был окончательно разъяснен... Для ученых рош-иешива читал так¬
же курс «Поским» (кодексы), особенно «Турим» с объяснениями, а

328
для учащихся — Альфаси и другие компендии, продолжая обычный
курс Гемары с комментариями Раши и Тосафот. В конце лета и
зимы рош-иешива назначал дискуссии для ученых и учащихся, при¬
чем сам участвовал в прениях для изощрения ума иешиботников...
В конце летнего и зимнего семестров рош-иешива ездил со всеми
своими учениками на ярмарки, летом — в Заслав или Ярослав, а
зимой — во Львов или Люблин. Там юноши и мальчики выбирали
себе иешиву, где они хотели учиться в следующий семестр. На каж¬
дой ярмарке собирались сотни рош-иешив, тысячи юношей и десят¬
ки тысяч мальчиков, при огромной массе купцов со всех концов
света. У кого были сын или дочь, тот мог сосватать их (с иешибот¬
никами), и на каждой ярмарке совершалось много помолвок».
Коррективом к этому восхвалению раввинской школы в Польше
может служить отзыв другого современника, тоже уроженца Польши,
пражского проповедника Эфраима Ленчицкого, который резко
осуждал метод «пилпула» в иешивах (см. выше, § 40).
«Все учение в иешиве, — пишет он, — сводится к изощрению
ума и пустым прениям, называемым «хилук». Ужасно подумать, что
престарелый рабби, председательствующий в иешиве, желая изобрес¬
ти и показать другим какое-нибудь новое толкование, объясняет пре¬
вратно смысл Гемары, между тем как он сам и другие знают, что на¬
стоящий смысл не таков! Разве Бог велел изощрять свой ум ложью и
ухищрениями, тратить свое время по-пустому и приучать к этому
слушателей? И все это для того, чтобы прославиться ученым!.. Я
лично часто спорил с великими учеными нашего времени, доказывая
необходимость уничтожения метода «пилпула» и «хилука», но не мог
их убедить. Объясняется это погоней ученых за почетом и местами
рош-иешивы. Особенно пагубно отражаются эти праздные словопре¬
ния на наших «бахурах», ибо кто не отличается в прениях, считается
неспособным и поневоле бросает учение, между тем как при пра¬
вильном изучении Библии, Мишны, Талмуда и Поским такой ученик
мог бы оказаться одним из лучших».
Талмудическая схоластика господствовала в школе потому,
что нормы талмудического права применялись на практике в жиз¬
ни автономных общин. Широкое кагальное самоуправление в
Польше чрезвычайно подняло роль раввина и ученого законоведа.
Раввин исполнял в общине обязанности не только духовного пасты¬
ря и руководителя школы, но также председателя суда и толковате¬
ля закона. Знакомство со сложным талмудическим правом было до
известной степени обязательно и для мирянина, занимавшего

329
должность катального старшины, члена суда или вообще при¬
косновенного к делу самоуправления. Королевская хартия 1551
года предоставляла евреям судиться по законам Торы и Талму¬
да, под официальным титулом «Моисеева закона» (juxta ritum et
morem legis illorum Mosaicae), и таким образом законники-тал¬
мудисты становились официальными руководителями внутрен¬
ней жизни польских евреев, как это было некогда в Вавилонии,
во времена амораев и гаонов. А ведь со времен гаонов законо¬
учение значительно расширилось: к талмудической письменнос¬
ти прибавилась раввинская. И вот эта веками наслоенная юри¬
дическая наука завладела умами книжных людей в Польше,
второй Вавилонии: она самодержавно царила в синагогах и
иешивах; она давала тон общественной жизни, говорила устами
судьи, администратора, катального деятеля. Она, наконец, за¬
полняла литературное творчество. Литература сделалась почти
исключительно раввинско-юридической.
Расцвет раввинской науки в Польше начался в первые
десятилетия XVI века. Семена ее были занесены сюда из сосед¬
ней Богемии, преимущественно из школы творца «пилпула», р.
Якова Поляка (§ 40). В 1503 г. этот выходец из Праги был на¬
значен раввином в Кракове по особому королевскому декрету, в
котором его величают «знатоком еврейской письменности и
Моисеева закона». Вследствие столкновения с влиятельными
членами общины при решении одного бракоразводного дела
Яков Поляк вынужден был на время покинуть Краков, но ко¬
роль выдал ему охранный лист и восстановил его в должности
(1509). С тех пор Яков Поляк, по-видимому, занимал только пост
ректора талмудической школы, а не раввина-судьи. В этой школе
он и насаждал тот метод «пилпула» или «хилука», с которыми
связано его имя. Дело его продолжал его ученик, р. Шалом
Шахна, который в 1541 г. был назначен по декрету Сигизмун¬
да I на пост «старшего раввина» в Люблине. Рабби Шахна ос¬
новал в Люблине первую талмудическую академию, из которой
вышли раввинские знаменитости следующего поколения. Он,
по-видимому, принимал участие в организации тех ярмарочных
раввинских съездов в Люблине, которые позже были преобразо¬
ваны в «Ваад четырех областей». После смерти р. Шахны (1558)
пост главного раввина в Люблинском округе занял его сын, Из¬
раиль Шахнович. Но более широкую известность приобрел уче¬

330
ник Шахны, р. Моисей Иссерлис, называемый в литературе
сокращенно Рамо (ок. 1520-1572).
Сын зажиточного катального старшины в Кракове, Моисей
Иссерлис рано выдвинулся на научном поприще. С молодых лет
он принимал участие в делах кагала, а затем занял пост ректо¬
ра краковской иешивы. Соединение теоретической и практичес¬
кой деятельности дало ему возможность заметить недостатки
существующих тогда раввинских кодексов, и он решил заняться
новой кодификацией талмудико-раввинского права. Это было в
те самые годы, когда в Турции над тем же трудился Иосиф
Каро, составляя свой комментарий к старому кодексу «Турим»,
печатавшийся в 1550-х годах под именем «Бет-Иосиф». Иссер¬
лис не был удовлетворен этим трудом и принялся за составле¬
ние своего комментария («Дарке Моше»), где во многом испра¬
вил и дополнил заключения своего сефардского коллеги. Когда
же вскоре появился популярный кодекс Каро «Шулхан-арух»,
Иссерлис обратил внимание на то, что автор, как сефард, пре¬
небрег решениями ашкеназских раввинских авторитетов и упус¬
тил из виду многие религиозные обычаи («мингагим») германо¬
польских общин. Все эти пропуски были тщательно отмечены и
дополнены Иссерлисом. Он включил в текст «Шулхан-аруха»
под видом «поправок» (hagahot) много новых статей законов,
выработанных им на основании народных обычаев или практи¬
ки ашкеназских раввинов. Так как кодекс Каро носил название
«Накрытый стол», то поправки к нему Иссерлиса были названы
«Скатертью» («Маппа»). В этом дополненном виде «Шулхан-
арух» был введен, в качестве свода законов раввинского иудаиз¬
ма, в обиход польских евреев. В 1578 г. в Кракове появилось
первое издание кодекса Каро-Иссерлиса, а за ним последовали
многочисленные перепечатки, свидетельствовавшие о чрезвы¬
чайной популярности этой книги (до 1648 года — не менее де¬
сяти изданий).
«Шулхан-арух» лег в основание дальнейшего развития поль¬
ского раввинизма. Лишь немногие крупные ученые того времени
осмеливались оспаривать авторитет этого общепризнанного кодек¬
са. К числу таких смельчаков принадлежал современник Иссерли¬
са р. Соломон Лурия, известный под сокращенным именем Ра¬
шал (ок. 1510-1573). Соломон Лурия был уроженец Познани, куда
его дед переселился из Германии. Противник новой школьной
диалектики, он поставил себе за образец старый метод тосафистов,

331
состоявший в анализе текста Талмуда по существу. В этом духе
он начал составлять свой замечательный комментарий к Талму¬
ду под названием «Море Соломоново» («Ям шел Шеломо»), но
успел комментировать лишь несколько трактатов. Во всех своих
исследованиях он руководился только талмудическими первоис¬
точниками и высказывал пренебрежение к позднейшим автори¬
тетам. О кодификаторах («поским») он отзывался иронически:
«Их считают высшими существами, но так как они рассуждают
как люди, то я могу не согласиться с ними и обратиться к Тал¬
муду как единственному решающему источнику». Даже к класси¬
ческому своду законов Маймонида Лурия относился критически:
«ведь Моисей бен-Маймон не воспринял своих законов из уст
Всевышнего, подобно Моисею бен-Амраму». Тем менее мог он
щадить своих современников, прослывших авторитетами. О
«Шулхан-арухе» он отзывался с пренебрежением, утверждая, что
Иосиф Каро без надлежащей критики пользовался источниками
и разрешал спорные вопросы законодательства путем простого
компромисса между мнениями различных авторитетов.
Соломон Лурия имел многих восторженных почитателей и
преданных учеников. В 1550-х годах он состоял раввином в го¬
роде Остроге, на Волыни. Своими талмудическими лекциями,
привлекавшими слушателей из всего края, он сделал этот город
умственным центром волынского и литовского еврейства. Пос¬
ледние годы жизни он провел в Люблине, где доныне существу¬
ет синагога, носящая его имя.
Лурия и Иссерлис слыли столпами раввинизма в Польше;
к ним обращались за разрешением вопросов ритуала и права
не только из разных мест их отечества, но и из Западной Ев¬
ропы: из Италии, Германии и Богемии. Ответы их на такие
запросы опубликованы в особых сборниках респонсов («Šeelot
u’tešubot»). Оба раввина вели научную переписку и друг с дру¬
гом. Вследствие различия их характеров и умственных направ¬
лений между ними происходили горячие споры. Лурия, при
всей трезвости своего ума, чувствовал склонность к каббале;
Иссерлис же, при всем своем раввинском консерватизме, уде¬
лял часть своих досугов философии. Этими «слабостями» уче¬
ные попрекали друг друга: Лурия говорил, что «мудрость нео¬
брезанного Аристотеля» к добру не приведет, а Иссерлис дока¬
зывал, что многое в каббале несогласно с догмами иудаизма и

332
что мистицизм более опасен для веры, чем умеренная философия.
Иссерлис был прав: та философия, которой он занимался, едва
ли могла быть опасна для правоверия. Это доказывает его
большой труд «Торат га’ола», представляющий собой пеструю
смесь рассуждений на сюжеты из «Путеводителя» Маймонида с
размышлениями по поводу архитектуры иерусалимского храма
и порядка жертвоприношения, где автор умудряется находить
какую-то глубокомысленную символику. Он ищет разумного
объяснения для многих законов и обрядов иудейства и не запре¬
щает другим доискиваться «смысла законов» («тааме мицвот»),
но вместе с тем предупреждает, что обязательность всех этих за¬
конов не обусловлена пониманием их смысла: вера остается не¬
зыблемой и там, где ее нельзя согласовать с разумом и филосо¬
фией, ибо Тора и Талмуд выше философии, поскольку в них
заключается высший разум.
По мере того как расширялась деятельность центральных
органов самоуправления, Ваадов Польши и Литвы, усиливалась
и теоретическая деятельность раввинов, легистов польской
Иудеи. Новые своды законов или комментарии к прежним и
«респонсы» или решения актуальных вопросов права — таково
содержание тогдашней раввинской литературы. К разряду коди¬
фикаторов принадлежал р. Мардохай Яффа (ок. 1540-1612).
Уроженец чешской Праги, он пережил там тревоги 1561 года,
когда по декрету императора Фердинанда I началось выселение
евреев из Богемии. Молодой Яффа отправился в Италию, где
закончил свое образование под руководством тамошних просве¬
щенных раввинов. Из Италии он переехал в Польшу и с 1572
года занимал пост раввина последовательно в крупных област¬
ных общинах Гродны, Люблина, Кременца и Познани (лишь
временно, между 1592 и 1599 гг., он замещал знаменитого рав¬
вина Лейве бен-Бецалеля в Праге). В качестве раввина в метро¬
полиях Литвы, Волыни, Малой и Великой Польши, в эпоху об¬
разования союза этих катальных областей, Мардохай Яффа был
одним из главных организаторов союза и его центрального Ва¬
ада. Он, как полагают, председательствовал в судебном трибу¬
нале при Вааде. Еще незадолго до смерти он подписал «отяже¬
левшей рукой» послание по одному бракоразводному делу, от¬
правленное из Познани в Люблин к заседавшей там коллегии
раввинов. Кипучая общественная деятельность не мешала Яффе
заниматься литературной работой. Преемник Моисея Иссерлиса

333
по части законоведения, Яффа не считал, однако, даже его до¬
полненный «Шулхан-арух» последним словом кодификации, на¬
ходя, что там законодательные выводы изложены догматически,
без достаточной мотивировки. Поэтому он предпринял состав¬
ление нового, более пространного свода законов, под именем
«Левушим» («Облачения»). Расположенный по общепринятому
плану четырех отделов «Турим», свод этот занимал среднее место
между полным компендием Иосифа Каро «Бет-Иосиф» и его сжа¬
тым экстрактом в «Шулхан-арухе». Опубликованные в 1590-х го¬
дах тома «Левушим» вызвали среди раввинов опасения, что новый
кодекс поколеблет авторитет «Шулхан-аруха» Каро-Иссерлиса, но
эти опасения не сбылись. Кроме пяти томов своего кодекса,
Яффа опубликовал (под тем же заглавием «Левушим») еще че¬
тыре тома исследований о библейском комментарии Раши, о
«Путеводителе» Маймонида, о календаристике и о каббалисти¬
ческом толковании Торы. Здесь выступает смесь разнородных
воззрений, типичных для «многосторонних» умов того века: не¬
множко философии, но в строгом подчинении у религии и обря¬
да; немножко мистики, без крайностей практической каббалы;
допущение светских наук, но лишь для тех, которые раньше на¬
полнили свой ум раввинской наукой и гарантированы от заразы
вредными идеями. В общем же воззрения Мардохая Яффы, как и
его образованных товарищей, проникнуты глубоким консерватиз¬
мом, не допускающим ни малейшей критики основ раввинизма.
К кодификаторам той эпохи может быть причислен и рек¬
тор иешивы во Львове Иошуа Фалк Коген (умер в 1616 г.).
Ученик Иссерлиса и Лурии, он жил в эпоху, когда кодекс
«Шулхан-арух» был уже введен в раввинскую практику и стал
предметом интерпретации. Иошуа Фалк написал комментарий
к отделу гражданских законов этого кодекса, «Хошен Миш¬
пат», где с огромной эрудицией выяснил источники каждого
закона в предшествующей раввинской литературе. Этот ком¬
ментарий, названный «Сефер Меират-энаим» или сокращенно
«Сема», стал так популярен среди ученых, что его автора назы¬
вали впоследствии «сочинителем Сема» и многие не знали его
собственного имени. Менее известны его комментарии к ко¬
дексу «Турим» («Дериша у’периша»). След общественной дея¬
тельности Иошуи Фалка сохранился в его небольшом трактате о
ростовщичестве («Контрос ал риббит» или «Контрос гатаканот»),
где обоснованы постановления Ваада 1607 года о дозволении

334
взимать проценты по ссудам под видом дележа прибыли (см.
выше, § 47). Иошуа Фалк был автором этого законопроекта и в
своих объяснениях к нему обнаружил отрицательное отношение
к ростовщичеству.
Образец раввинской схоластики мы видим в респонсах р.
Меира Люблинского, известного под сокращенным именем
Магарам (Maharam, умер в 1616 г.). Он был раввином и рек¬
тором иешив в Кракове, Львове и Люблине, писал новеллы к
труднейшим галахам Талмуда и рассылал ответы на многочис¬
ленные запросы раввинов, судей и частных лиц. В сборнике, со¬
стоящем из 140 таких «респопсов» («Шеелот у’тешубот Мага¬
рам»), имеются следующие отделы: о денежных обязательствах
и торговых сделках, о праве наследования сирот и вдов, о бра¬
ках, разводах и безвестной отлучке мужей, о женских очищени¬
ях («нидда», «миква»), о законах убоя скота, о «кошере» и «тре¬
фе» в пище, о чине богослужения в синагогах, об епитемиях для
кающихся грешников, о трауре, о спорах между кагалами, о до¬
носчиках и другие. По всем этим вопросам и казусам люблинс¬
кий раввин давал ответы, основанные на обширной эрудиции и
тонкой диалектике. Придавая значение только анализу первоис¬
точников, Магарам пренебрежительно отзывался о тех, которые
основывают свои решения на готовых кодексах вроде «Шулхан-
арух», где выводы изложены догматически. Диалектически раз¬
бор всякого трудного вопроса является для него самодовлею¬
щей целью, и он одинаково серьезно разбирает, например, спор
о наследстве или разводе супругов и казус такого рода: можно
ли считать нарушительницей супружеской верности жену, имев¬
шую сношения с дьяволом, который явился к ней сначала в об¬
разе ее мужа, а потом под видом польского пана? После тон¬
чайших рассуждений о том, можно ли подвести этот случай под
закон о прелюбодеянии или о скотоложстве и должен ли муж
развестись с такой женой, вопрос разрешается благополучно:
жена считается оскверненной лишь при сношениях с чужим
мужчиной, но не с духом, принявшим человеческий образ. До
таких курьезов спустилась раввинская схоластика.
Современник Магарама, раввин Познани и Острога Саму¬
ил-Элиезер Эдельс или сокращенно Магаршо (ум. в 1631 г.)
также увлекался школьной диалектикой, но делал различие меж¬
ду серьезным «пилпулом» и пустым «хилуком». Этим умеренным,
но все же головоломным пилпулом наполнены его «Новеллы
к галахам («Хидуше галахот»). Магаршо ставит себе здесь

335
педагогическую цель: упражнение ума и памяти учащихся по¬
средством сопоставления текстов и остроумных аналогий, и по¬
этому его комментарии сделались пособием при изучении Тал¬
муда в хедерах и иешивах. Его комментарий к талмудической
Агаде («Хидуше-агадот») не содержит ни зерна критики: самые
странные сказки кажутся ему достоверными, и только кое-где
он пытается объяснить их естественным путем, не допуская на¬
личия поэтического вымысла даже в легендарной части Талму¬
да. У Магаршо уже заметна сильная склонность к каббале: он
признает теорию переселения грешных душ в людей и в живот¬
ных; однако осуждает распространение «тайной науки» каббалы
среди юношей и людей умственно незрелых.
В XVII веке от комментирования Талмуда все более пере¬
ходили к комментированию готовых кодексов, что более отве¬
чало реальным требованиям жизни. По стопам упомянутого
выше автора «Сема» пошел брестский и краковский раввин
Иоэль Сиркес (ум. в 1640 г.). Он написал пространный ком¬
ментарий к кодексу «Турим» под именем «Бет хадаш» («Новый
дом») и скоро сам стал известен под именем этого труда (сокра¬
щенно Бах). Большой исторический интерес представляет его
сборник респонсов («Тешубот га’Бах»), так как Сиркес в своих
раввинских посланиях откликался на все обращенные к нему
вопросы общественной жизни. В одном из этих посланий автор
решительно осудил философию и признал каббалу «истинной
наукой». Из Амстердама трое раввинов сообщили Сиркесу, что
некий врач из членов общинного совета «осмеивает слова на¬
ших учителей в Агаде», а также истинную мудрость каббалы и
утверждает, что следует уважать только философию, к которой
старается привлечь как можно больше людей; вдобавок он до¬
пустил на должность «шохата» человека, несведущего в законах
убоя скота, и таким образом кормил народ «трефным» мясом.
На запрос амстердамских раввинов Сиркес ответил им из Брес¬
та, что вольнодумный врач заслуживает полного отлучения от
синагоги: «Ведь он увлекся философией, той «блудницей», от
которой предостерегал царь Соломон, и тянет других за собой,
нарушая запрет: «Перед слепым не ставь преткновения». Тем
строже должно быть отлучение, что этот человек отвергает муд¬
рость каббалы и предания наших древних учителей». Брестский
раввин советовал, однако, своим амстердамским коллегам пред¬
варительно выслушать объяснения виновного врача в суде и на¬
ложить херем лишь после полного выяснения вины.

336
В середине XVII века комментаторы «Шулхан-аруха» особенно
усердно разрабатывали ритуальные части этого кодекса: отделы
«Орах-хаим» и «Иоре-деа», содержащие регламент богослужения,
законов о субботе и праздниках, о пище, убое скота, половой ги¬
гиене и т.п. В 1646 г. появились два подробных комментария:
один был составлен львовским и острожским раввином Давидом
Галеви, под заглавием «Туре-загав», а другой («Сифте-коген») —
виленским ученым Саббатаем Когеном. Эти два коммента¬
рия, известные под их инициальными названиями Таз и Шах,
стали с тех пор печататься вместе с текстом «Шулхан-аруха» и
давали обильную пищу раввинской схоластике.
Оживлению литературного производства немало способ¬
ствовал быстрый рост еврейского книгопечатания в Польше.
Первая еврейская книга (Пятикнижие) была напечатана в Кра¬
кове в 1530 г. Во второй половине XVI века действовали уже
две большие типографии — в Кракове и Люблине, печатавшие
множество старых и новых книг талмудической, раввинской и
популярной дидактической литературы. В 1566 г. король Сигиз¬
мунд-Август предоставил краковскому еврею Бенедикту Левиту
монопольное право на привоз еврейских книг в Польшу из дру¬
гих стран, а в 1578 г. Стефан Баторий дал некоему Кальману
привилегию на печатание еврейских книг в Люблине, ввиду зат¬
руднительности привоза их из-за границы. Одной из причин
усиления книгопечатания в Польше была папская цензура, уста¬
новленная для еврейских книг в Италии: типографии Кракова и
Люблина успешно конкурировали с типографиями Венеции и
Праги, и книжный рынок в Польше питал духовной пищей и
Западную Европу.
§ 49. Теология, каббала, апология, народная литература
Раввинская юриспруденция, поглощавшая лучшие умствен¬
ные силы польского еврейства, оставляла очень мало места для
других отраслей знания и литературного творчества. Очень ред¬
ко попадались писатели с более глубокими духовными наклон¬
ностями, с интересом к вопросам истинной теологии, филосо¬
фии, этики и естествознания. В первой половине XVI века, до
утверждения раввинистического абсолютизма, попадаются
еще изредка люди образованные, медики и поклонники фило¬
софии. Иногда молодые польские евреи отправлялись в Италию
для изучения медицины в Падуанском университете, тогдашнем

337
рассаднике еврейских медиков в Европе. Идеи итальянского гу¬
манизма и германской реформации, которыми тогда увлекалось
образованное польское общество, имели своеобразное отражение
в польском еврействе. В некоторых кружках молодежи про¬
явилось влечение к гуманизму, к расширению умственного кру¬
гозора, к возрождению маймонидовского рационализма. В сво¬
ем послании к Моисею Иссерлису строгий талмудист Соломон
Лурия говорит с возмущением об увлечении иешиботников, бу¬
дущих раввинов, идеями Аристотеля: «Я сам видел, что в мо¬
литвенниках бахуров была написана молитва Аристотеля» (ве¬
роятно, тезисы из «Путеводителя» Маймонида).
В середине XVI века был момент, когда эти слабые отго¬
лоски гуманизма могли воскресить старую борьбу между орто¬
доксами и свободомыслящими. Это было в годы общего исто¬
рического перелома, когда гуманизм уступал место католичес¬
кой реакции. О тогдашнем идейном брожении свидетельствует
следующий смутный эпизод, сохранившийся в одном полемичес¬
ком фрагменте, недавно найденном в рукописи.
В Познани против свободомыслия боролись проповедник
р. Арон из Праги и его зять Иосиф, приверженец каббалы. В
предпасхальную субботу 1559 года рабби Арон произнес в сина¬
гоге проповедь, в которой доказывал, что еврей не должен чи¬
тать никаких книг, кроме талмудических; всякие «посторонние
книги» по философии и светским наукам приравниваются к
книгам языческим; не следует также слишком много углублять¬
ся в изучение Библии вне ее талмудических толкований. Пропо¬
ведник указал на недавнее событие в Италии, как на грозное
предостережение свыше: в 1551 году в Венеции был напечатан
«Путеводитель блуждающих» Маймонида, а через два года вы¬
шел папский декрет о сожжении книг Талмуда по всей Италии.
За грех опубликования вредной философской книги пострада¬
ли книги священные. Это заявление с амвона синагоги возму¬
тило почитателей Маймонида в Познани и вызвало памфлет
одного из них против обскурантов. Автором памфлета был мо¬
лодой ученик Моисея Иссерлиса, Авраам Горовиц, сочинив¬
ший тогда комментарий к трактату Маймонида об этике
(«Хесед Абрагам»). Проникнутый идеями рационализма, юно¬
ша страстно обличал сторонников слепой традиции, причем
не скупился на самые обидные эпитеты для двух познанских об¬
скурантов, называя проповедника «ослом», а его зятя «быком».

338
Он высказывал революционные мысли: «Мнение осла, что доз¬
волено знать только Талмуд, противоречит сказанному в Торе:
«Храните заповеди и соблюдайте их, ибо в них ваша мудрость
и разумность перед народами». Разве народы считают нас муд¬
рыми потому, что мы знаем Талмуд? Ведь они смеются над все¬
ми мнениями, толкованиями и методами Талмуда. Для того
чтобы народы могли понять эти мнения, нам самим нужно
знать гораздо больше и доводами разума уметь доказать их
правильность. Опыт показывает, что только знатоки Библии и
наук (светских) побеждали еретиков в спорах». По мнению Го¬
ровица, унижают авторитет Талмуда те, которые принимают на
веру даже странные изречения Агады, как, например: «Бог на¬
девает тефилин». По поводу сожжения книг Талмуда в Италии
вслед за напечатанием «Путеводителя» Маймонида автор напо¬
минает о другом совпадении такого же рода: в середине XIII
века во Франции католическими властями были сожжены книги
Талмуда после того, как по доносу еврейских обскурантов был
сожжен Маймонидов «Путеводитель», так что пепел Талмуда
смешался с пеплом «Море Невухим» (см. том II, § 14). Если и
тут видеть перст Божий, то он указывает обратное: что фанати¬
ки Талмуда были наказаны за то, что они преследовали фило¬
софию Маймонида. Ведь никто не поднял иудаизм на такую
высоту, как этот универсальный мыслитель, доказавший полную
совместимость иудейской веры с разумом. Полемист уличает
своих противников в грубом суеверии: р. Арон в одной из сво¬
их проповедей возвестил, что недавно умер царь всех чертей
Ашмедай (Асмодей), а потому колдуны растерялись и лишились
чародейной силы; зять же его углубляется в дебри каббалы, го¬
ворит о десяти «сефирах» так же, как христиане о Троице, и
уверяет, что получает откровения от пророка Илии.
К чему привел спор в Познани, неизвестно. Полемический
трактат Авраама Горовица, по-видимому, ходил по рукам в
списках, но вследствие своей резкости не мог быть напечатан,
а впоследствии и сам автор отступил от своего рационализма.
В названном выше юношеском его сочинении, комментарии к
этическому трактату Маймонида, он еще доказывал, что смысл
религии заключается в разумном познании Бога, а не в сле¬
пой вере, воспринятой по преданию; так он толковал стих
пророка: «разуметь и познать Меня» (Иеремия 9, 23). А в
1577 г. это сочинение, долго лежавшее в рукописи, было напеча¬
тано в Люблине, но уже в сопровождении трактата о покаянии

339
(«Верит Абрагам»), где настроение автора выразилось в следую¬
щей фразе: «Сознавая, что каждый земнородный должен будет
дать отчет Создателю, я спросил себя: что сделаю я и что отве¬
чу, когда подымется и станет допрашивать меня Бог? И внут¬
ренний голос ответил: сын человеческий, отчего ты дремлешь?
Встань и войди в дом Божий». Прежний рационалист, искавший
«разумных доказательств» бытия Бога, смирился, с покаянием
пришел в синагогу и указал другим путь туда: гордый ум дол¬
жен смириться, ибо Бог постигается только сердцем. Под конец
своей жизни Горовиц исправил свой «грех юности». В предисло¬
вии ко второму изданию своего комментария к Маймониду
(Краков, 1602) он публично исповедался в этом грехе: «В юные
годы я писал тут многое, соответствующее не истине, а моему
воображению; ныне же, на старости лет, я все это отверг и выб¬
росил». Автор внес много поправок в текст своей книги и про¬
сил читателей руководствоваться только новым текстом. С дру¬
гой стороны, глубокая религиозность предохранила Горовица
от умственной болезни того времени, увлечения раввинской ка¬
зуистикой. По части ритуала он написал только одну книгу: по¬
пулярные объяснения к молитвенным бенедикциям («Эмек бера¬
ха», Краков, 1597). Он также оставил горячо написанное нравоу¬
чительное завещание своим детям («Иеш-Нохалин», 1615). Свой
грех молодости Авраам Горовиц искупил еще одним путем: он
дал еврейству одного из самых убежденных мистиков и врагов
свободомыслия — своего сына р. Иешаю, автора знаменитого
«Шело» (см. выше, § 40). Религиозная философия не прививалась
в Польше. Она была только предметом досужих упражнений для
некоторых раввинов (как, напр., для Иссерлиса, см. выше, § 48).
Система Маймонида пугала своим последовательным рациона¬
лизмом, и теологи предпочитали пользоваться произведениями
консервативных философов, вроде книги о догматах «Иккарим»
Иосифа Альбо (см. том II, § 54). Эту книгу комментировали
Яков Копельман из Бреста-Куявского («Огель Яков», Краков,
1599) и Гедалия Лифшиц из Люблина («Эц-шатул», 1618). Пер¬
вый, любитель математики, уснастил свой комментарий геомет¬
рическими и астрономическими доказательствами, находя, что
таким способом можно научно обосновать бытие Бога и законы
природы. Второй больше склонялся к метафизике и морали. На¬
сколько, однако, этот комментатор был далек от понимания ис¬
тинного смысла подлинника, доказывают его замечания ко

340
вступительным тезисам книги. Там, где Альбо говорит, что «сча¬
стье человека зависит от совершенства его миросозерцания и по¬
ведения», Лифшиц замечает: «Под счастьем человеческим подра¬
зумевается загробная жизнь, ибо цель человека в сем мире за¬
ключается только в достижении вечного блаженства после смер¬
ти». Таким образом польские раввины перекраивали и философию
на свой лад и тем «обезвреживали» ее. Свободное исследование
было невозможно и небезопасно в этой среде, где самодержавно
царила традиция. На помощь религиозно-обрядовой традиции
пришла давнишняя соперница философии, мистическая каббала.
Каббала, эта контрфилософия ортодоксов, стала распростра¬
няться в Польше еще до того, как в Палестине расцвела новая ее
ветвь, практическая каббала Ари (§ 8). Появление печатного «Зо¬
гара» в Италии привлекло всеобщее внимание к этой загадоч¬
ной, обольстительной книге, которой тем больше увлекались,
чем меньше понимали ее содержание. Даже Моисей Иссерлис,
который заплатил скудную дань рационализму Маймонида, вы¬
соко ценил «Зогар», хотя не считался с его мнениями в религи¬
озной практике. Но Иссерлис полагал, что каббалой должны за¬
ниматься только избранные. «В настоящее время, — писал он,
— когда напечатаны «Зогар», книги Реканати и «Врата света»
(см. дальше), каждый понимает их содержание по-своему, но ча¬
сто неправильно. Не только образованные, но и темные люди,
не умеющие объяснить как следует главу из Библии или ком¬
ментария Раши, хватаются за каббалу и, едва заглянув в ее кни¬
ги, хвастают этим и проповедуют ее учение публично». Опасна
для народной массы, по его мнению, двусмысленная теория «се¬
фир», которые многими понимаются не как простые свойства
Бога, а как отдельные божественные силы, действующие в мире.
Ближе стоял к каббале преемник Иссерлиса, Мардохай Яффа,
который писал комментарий к книге итальянского мистика Ре¬
канати в духе настоящих каббалистов; он ничего не имел про¬
тив того, чтобы в молитвах обращались к сефирам для воздей¬
ствия на высшие миры. Учителем Яффы по части «тайной на¬
уки» был Мататия Делакрут из Кракова, изучивший каббалу
в Италии. В 1600 г. была издана в Кракове с комментариями
Делакрута книга испанского каббалиста XIII века, Иосифа
Джикатилли, «Врата света» («Шааре-ора»). Эта книга послу¬
жила мостом для перехода от старой умозрительной каббалы к

341
новой системе практической каббалы Ари и Виталя, которая
тогда с поразительной быстротой распространялась повсюду.
Другой краковский ученый, проповедник Натан Шпиро
(умер в 1633 г.), был первым в Польше специалистом по части
практической каббалы. О нем сложились легенды как о святом
муже, и даже на его надгробном памятнике были начертаны
слова: «Тот, про которого говорили, что Илья-пророк беседо¬
вал с ним непосредственно». Рассказывали, что Натан удостоил¬
ся таких откровений после долгих аскетических упражнений: он
вставал по ночам и пел скорбные молитвы о разрушенном хра¬
ме и рассеянном народе. Принцип искупления грехов лежит в
основе его учения, развитого в книге «Раскрыватель глубин»
(«Мегале амукот», Краков, 1637). После грехопадения Адама и
Евы в мире образовалась смесь добра и зла, из коих первое
воплощено в Авеле, а второе — в Каине, и цель человеческой
жизни состоит в том, чтобы подвигами веры и усовершенство¬
ванием души извлечь искры добра из мрака зла. Израиль рас¬
сеян Богом по миру, чтобы очистить душу в горниле страданий.
Этому процессу содействует «гилгул» или переселение души из
одного тела в другое до тех пор, пока она не очистится от гре¬
хов. Когда таким путем будет достигнуто очищение всех душ,
явится мессия и утвердится «мир совершенства» («олам га’тик¬
кун»). Эти мистические идеи развиты в книгах Шпиро в такой
туманной форме, что усвоение их было доступно только посвя¬
щенным. Влияние раввинской схоластики сказалось в том, что
«Раскрыватель глубин» является более головоломной, чем глу¬
бокомысленной книгой. Основная ее часть содержит 252 спосо¬
ба толкования молитвы Моисея о вступлении в Обетованную
Землю (Второзаконие, 3, 23). Из этой длинной цепи каббалисти¬
ческих словосочетаний и темных намеков выводятся такие, на¬
пример, непостижимые положения, что Моисей молил Бога о
пришествии двух мессий, из рода Иосифа и Давида, что он хо¬
тел устранить нечистую силу и наперед искупить грехи, кото¬
рые будут когда-либо совершены израильским народом. Натан
Шпиро применил к каббале метод раввинского «пилпула» и
создал какую-то диалектическую мистику, которая имела столь
же отдаленное отношение к теологии, как талмудические ум¬
ствования — к научному мышлению.
Заслуга популяризации практической каббалы и в особенно¬
сти системы аскетической морали принадлежит творцам «Двух

342
скрижалей завета» («Шело»), Иешаии и Шефтелю Горовицам,
занимавшим раввинские посты и в Германии, и в Польше (§ 40).
Написанная Горовицем-отцом во время его пребывания в Пале¬
стине, эта «священная» книга была дополнена его сыном, пере¬
жившим в качестве познанского раввина страшную катастрофу
1648-го и следующих годов; она была издана в 1653 году, так
что влияние ее обнаружилось лишь в следующую эпоху.
Ни в схоластике талмудистов, ни в мистике каббалистов не
было настоящей теологии, в смысле выяснения основных догма¬
тов иудаизма. Догматическое богословие приютилось в скром¬
ном уголке тогдашней литературы: в апологетике, в антихрис¬
тианских полемических книгах, написанных в последние десяти¬
летия XVI века. Из христианских рационалистических сект, со¬
зданных реформацией в Польше в XVI веке (§ 42), наиболее
приближалась к догматике иудаизма секта антитринитариев или
унитариев (также «ариане» и «социниане»), отрицавших догмат
Троицы и божественную природу Христа. В числе вождей анти¬
тринитариев были виленский богослов Симон Будный и люб¬
линский Мартин Чехович. Так как католическое духовенство
презрительно называло таких вольнодумцев «иудействующими»
или полуевреями, то те старались всеми способами доказать,
что их учение ничего общего с иудаизмом не имеет. Для этой
цели они вели устные диспуты с раввинами и обличали в своих
произведениях «лжеучение иудейское». Мартин Чехович усердно
диспутировал в Люблине и других городах «с настоящими и
мнимыми евреями». Выводы из этих диспутов он изложил в не¬
которых главах своих книг «Христианские диалоги» (1575) и
«Катехизис» (1580). Один из его еврейских оппонентов, Яков
(или Нахман) из Белжица, счел нужным печатно возразить ему в
книжке на польском языке («Odpis na dyalogi Czechowicza, 1581).
Яков защищает простую догматику иудаизма, заповеди субботы
и обрезания, а также основы Талмуда. Он предупреждает в пре¬
дисловии, что, защищая свое, он не намерен нападать на христи¬
анское учение. «Когда, — пишет Яков Белжицкий, — христианин
твердит, что еврей осужден на вечное проклятие, он хочет отнять
у нас последнюю надежду: ведь на этом свете нет у нас ни влас¬
ти, ни роскоши и наслаждений; мы всегда живем в страхе, под¬
вергаемся ужасным преследованиям, нас жестоко обирают теперь,
как в былые времена». Затем автор, ссылаясь на свой опыт, ука¬
зывает на трудность диспута с христианами: «Часто бывает, что

343
христианин задает мне вопрос из Писания, а я ему отвечаю
тоже из Писания и доказываю это как следует; он же вдруг (не
имея, что возразить) вырывает другое место (из Библии) и спра¬
шивает: а как ты это понимаешь? Так что первый вопрос оста¬
ется неоконченным. Поэтому и еврей врывается в речь христиа¬
нина в середине, опасаясь, чтобы тот не ускользнул как заяц, не
дав довести речь до конца». Чехович печатно ответил на книж¬
ку Якова Белжицкого в том же году; он защищал идею своих
«Диалогов», обличал заблуждения Талмуда и насмехался над
некоторыми обрядами, вроде «тефилин», «мезузы» и «цицит».
В совершенно ином тоне полемизировал с христианскими
теологами один образованный еврей по имени Исаак бен-Ав¬
раам Троки, автор замечательной книги «Укрепление веры»
(«Хизук эмуна»). Автор, биография которого неизвестна*, запи¬
сал на память незадолго до своей смерти (1594) все религиозные
диспуты с христианами, которые он вел в течение многих лет. «В
молодые годы, — говорит он в предисловии к своей книге, —
будучи вхож в дома вельмож и государственных советников, я
осмотрелся и распознал ошибки в их (религиозных) книгах...
При всей скудности моих познаний я вел диспуты с епископами,
высшими начальниками областей, разными чиновниками и уче¬
ными, как и со всяким, желавшим вступить со мной в спор. Они
меня не оскорбляли, ибо я говорил с ними мирно, мягкими сло¬
вами, без гнева и задора; напротив, выслушав мои возражения,
они продолжали любить меня, ибо я говорил правду и всякое
мнение подтверждал ссылкой на Писание». Исаак Троки распо¬
ложил свои диспуты в двух отделах: в первом приводятся доводы
христиан против иудейства и возражения на них; во втором отде¬
ле автор уже переходит в наступление и штурмует здание церкви.
Он открывает ряд противоречий в текстах синоптических Еванге¬
лий, указывает на резкие отступления Нового Завета от Ветхого,
на несогласие между учениями Иисуса и апостола Павла, нако¬
нец, на отступления позднейшей церковной догматики от самого
* До сих пор еще не окончательно решен вопрос, был ли автор «Хизук
эмуна» караимом из литовского города Троки или раббанитам. Факт редактиро¬
вания и распространения книги учеником его, караимским писателем Иосифом
Троки (Малиновский), говорит за первое мнение, но наличность ссылок на Тал¬
муд в дружелюбном тоне клонит кр второму мнению (если не считать этих ссы¬
лок позднейшими вставками талмудиста в книгу, которая долго распространя¬
лась в рукописных копиях). См. Библиографию.

344
Нового Завета. Спокойно и уверенно доказывает он логическую
и историческую несостоятельность тех толкований на известные
пророчества Библии, которые служат предпосылками христиан¬
ской догматики. Часто в книге встречаются мнения, которые
едва ли могли быть спокойно выслушаны верующим христиани¬
ном. В самом вступлении к первому отделу автор пишет, что он
долгое время не мог объяснить себе, как разумные христиане
могут держаться своих странных верований, пока он не убедил¬
ся из истории древних народов, что и язычники верили в чудес¬
ное рождение своих богов от земных жен и в другие абсурды,
перешедшие затем в догматику церкви. Такие доводы от исто¬
рии и от текстов Библии разили тем сильнее, что Троки большей
частью диспутировал с «евангеликами», т.е. лютеранами и рефор¬
матами, которые сами называли католиков идолопоклонниками
и считали себя реставраторами Библии. На доводы «одного вель¬
можи из секты Мартина Лютера», что если бы христианская вера
была ложная, она бы не могла продержаться полторы тысячи
лет, автор метко отвечает, что и мусульманская вера держится
уже около тысячи лет. Он с торжеством указывает, как на при¬
знак отрезвления, на отречение некоторых христианских сект —
эбионитов, серветиан и ариан — от догмата Троицы, причем
упоминает сочинения антитринитариста Чеховича. Он приводит
также цитаты из перевода Евангелия Симона Будного, изданно¬
го в Несвиже в 1572 г. и признанного крайними реформатами.
По всему видно, что еврейский теолог надеялся* воздействовать
на эти еретические секты в христианстве, полагая, что от отри¬
цания Троицы только один шаг до иудаизма. Он ошибся в
этом: польские «ариане» и унитарии старались только резче от¬
межеваться от еврейства.
Смелая критика христианства в «Укреплении веры» Исаака
Троки помешала опубликованию этой книги в печати. Ученик
Исаака, Иосиф Троки (Малиновский), которому автор перед смер¬
тью поручил дополнить и распространить книгу, не решился ее пе¬
чатать, и книга долгое время распространялась только в списках,
как в еврейском подлиннике, так и в переводах на немецкий и ис¬
панский языки. Еврейский оригинал был найден немецким ученым
Вагензейлем, профессором права в Баварии, который в 1681 г. на¬
печатал его с латинским переводом в сборнике антихристианских
сочинений, носящем устрашающее заглавие «Огненные стрелы са¬
таны» («Tela ignea Satanae»). Книга была издана для миссионерских

345
целей, «дабы христиане могли опровергнуть сочинение, могущее
укрепить евреев в их заблуждениях». Благочестивый немецкий
профессор не мог предвидеть, что его изданием воспользуются
впоследствии такие «безбожники», как Вольтер и французские
энциклопедисты XVIII века, для нанесения сильных ударов уче¬
нию церкви. Вольтер сказал о книге Исаака Троки: «Самые ре¬
шительные противники веры не изобрели таких доводов, кото¬
рых нельзя было бы найти в этом «Оплоте веры» раввина Исаа¬
ка». В новейшее время «Хизук эмуна» перепечатывался по более
точным спискам и переводился на европейские языки.
Если допустить, что Исаак Троки был действительно трок¬
ским караимом, то это свидетельствовало бы о некотором ум¬
ственном движении среди литовских караимов в XVI веке. В
первой половине следующего века мы видим ученика этого апо¬
логета, Иосифа Малиновского, в Троках, затем ученого Зераха
Троки, который вел богословскую переписку с Дельмедиго (см.
выше, § 19). Нам, однако, ничего неизвестно о духовной жизни
караимов в их главном центре, на Крымском полуострове, где в
то время их общины развивались рядом с раббанитскими в
Каффе и других городах (см. выше, § 46). Мы знаем только, что
в самом начале описываемой эпохи крымские раббаниты имели
своего крупного духовного вождя. В первые десятилетия XVI
века в Каффе продолжал свою общественную и литературную
деятельность киевский ученый странник р. Моше Гаголе (см.
том II, § 65). Здесь он установил общий чин богослужения и об¬
щий молитвенник для разнородных групп раббанитов («Каффс¬
кий ритуал», minhag Kafa). В Каффе и Сулхате написал он два
главные свои сочинения: суперкомментарии к библейским ком¬
ментариям Рамбана и Авраама ибн-Эзры («Шошан Содот» и
«Оцар Нехмад»*). В уме автора как-то странно совмещались
мистика Рамбана и критицизм Ибн-Эзры, и он старался превра¬
тить последнего в поклонника каббалы. Но после смерти Моше
Гаголе (ок. 1520) мы не слышим ни о каких выдающихся писа¬
телях в Крыму ни у раббанитов, ни у караимов, до середины
XVII века.
В XVI веке в Польше и Литве широко развилась та
народная литература на обиходном еврейско-немецком
* Первое напечатано только спустя 250 лет после смерти автора (Корец,
1784), а второе осталось в рукописи и хранится в петербургской Публичной биб¬
лиотеке, в коллекции Фирковича.

346
языке, которая для польских ашкеназим составляла не меньшую
жизненную потребность, чем для германских (см. выше, § 40). В
Польше национальная роль этой литературы была еще важнее,
так как разговорный язык еврейских масс был здесь, среди сла¬
вянских народов, более ярким отличительным признаком, чем
среди немцев, с которыми евреи имели общий язык. Этим объяс¬
няется тот знаменательный факт, что именно в Польше появи¬
лась первая печатная книга, послужившая орудием распростра¬
нения еврейской народной литературы. В 1534 г., т.е. за десять
лет до появления в Германии первой печатной Библии на иди¬
ше, в Кракове был напечатан библейский словарь с переводом
древнееврейских слов на еврейско-немецкий язык. В этом пер¬
вом издании словарь назывался «Миркевет гамишне» («Двойная
колесница», в смысле двуязычия текста), а в появившемся через
полвека втором издании (Краков, 1584) он назван по имени ав¬
тора: «Сефер шел рабби Аншель». Книга, очевидно, служила
пособием в школе и дома при изучении древнего подлинника
Библии*, но появившиеся скоро в Германии полные переводы
Пятикнижия, за которыми последовали переводы остальных
библейских книг, дали уже польским евреям возможность чи¬
тать Священное Писание на понятном для всех языке. Многие
из произведений народной литературы, которые распространя¬
лись от середины XVI до середины XVII века (§ 40), печата¬
лись в Кракове и составляли плод творчества польских евреев.
Даже книги на идише, печатавшиеся в то время в еврейских
типографиях Праги, Венеции и Амстердама, предназначались
преимущественно для того огромного книжного рынка, кото¬
рый образовался в самом крупном ашкеназском центре — в
Польше и Литве.
* В предисловии автор объясняет пользу своей книги тем, что при ее помо¬
щи всякий сможет изучать Библию путем перевода ее слов на понятный ему
язык («Dass man aus diesem Büchlein mag lernen ganz Esrim w Arba ganz deutsch»).
«Если кто-нибудь живет один и имеет сына, которого некому обучать, и сам отец
не хорошо обучен, то, имея эту книгу, он может изучить со своим сыном почти
все 24 книги (Библии) при помощи онемечения каждого слова. А если отец не
имеет досуга и есть у него жена или дочь, которые умеют читать только по-
немецки (т. е. идиш), то они тоже могут довести до того, что мальчик пройдет с
помощью немецкого все 24 книги».

ПРИЛОЖЕНИЯ

349
№ 1. ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Что для эпохи, совпадающей с первыми веками книгопечатания, ис¬
торик должен располагать большим количеством первоисточников, чем
для предыдущих эпох, понятно само собой. Еврейские типографии Вене¬
ции, Салоник, Праги, Кракова и Амстердама спасли от забвения не один
манускрипт исторического содержания. Хронография представлена не¬
сколько полнее, чем скудные и отрывочные хроники Средних веков.
Больше исторического материала сохранилось в многочисленных раввинс¬
ких респонсах, в христианской полемической литературе, в описаниях от¬
дельных эпизодов. Это все еще недостаточное количество материала до¬
полнено в новейшее время множеством опубликованных архивных актов
и научной их обработкой. Мы сейчас рассмотрим все эти источники в
порядке, установленном в «Обзоре источников и литературы», приложен¬
ном к предыдущему тому нашей «Истории».
I. Акты и регесты
По части архивного материала и коллекций документов первое место
занимают страны ашкеназской культуры: Германия, Австрия и Польша,
которые в эту эпоху являются гегемоническими центрами еврейства. Если в
Западной Германии такие собрания документов незначительны, то в вос¬
точных частях, в Австрии и Богемии, появились в последние десятилетия
весьма солидные своды. В Богемии известный сборник актов Бонди и
Дворского доводит нас до 1620 года, на котором обрывается второй
том книги (Zur Geschichte der Juden in Böhmen, Mähren und Schlesien, I-II,
Prag 1906). Австрия, в лице своей столицы Вены, получила свое образцо¬
вое собрание актов: двухтомный свод Прибрама, Urkunden und Akten zur
Geschichte der Juden in Wien (Wien 1918), из которого к данной эпохе от¬
носятся первая сотня документов I тома. Акты для истории евреев в
Венгрии (Friss, Monumenta Hungariae judaica, Budapest 1903) кончаются
слишком рано: на 1539 годе. Многие акты об Эльзасе приложены к моно¬
графин Шейда об этой провинции (см. дальше). Документированы также
монографии и статьи о деятельности германского «штадлана» Иозеля Росгей¬
ма. Регесты из раввинской письменности собраны в двух антологиях по исто¬
рии культуры: Güdemann, Quellenschriften zur Geschichte des Unterrichts bei den
deutschen Juden, Berlin 1891; Assaf, מקורות לתולדות החנוך בישראל, I-II, Тель-
Авив, 1925, 1930. Последние коллекции захватывают уже и культурную ис¬
торию польских евреев.
Более систематическая работа по собиранию архивного материала
сделана для Польши и Литвы. Начало этой работе положил русский

350
ученый, профессор Бершадский. В 1882 г. он издал в Петербурге два
тома «Русско-еврейского Архива», где помешены акты «Литовской Метри¬
ки» 1388-1569 гг., а в 1903 г. вышел его посмертный третий том, содержа¬
щий еще более важные акты «Коронной Метрики» за тот же период. Пря¬
мым продолжением этого последнего тома является сборник польских
актов XVI-XVII веков, изданный в 1910 г. в Варшаве М. Берсоном
(Dyplomataryusz dotyczący Żydów w dawnei Polsce). В 1909 г. проф. M. Шорр
опубликовал в «Еврейской Старине» латинские оригиналы статутов и при¬
вилегий, данных евреям польскими королями до конца XVII века и сохра¬
нившихся в суммарной форме в «краковском своде».
Кроме этого архивного материала, Еврейское историко-этногра¬
фическое общество в Петербурге (до 1908 г. под названием «Комиссия»)
издало три тома «Регест и надписей» по истории евреев в России: 2452 до¬
кумента, извлеченных из сотен томов официальных изданий русских актов
до 1800 года (Петербург, 1899, 1910, 1913). Русская археографическая ко¬
миссия в Вильне издала в своей общей коллекции специальные два тома
«Актов о евреях» (тома 28 и 29, Вильно, 1901-1902). К сожалению, до
сих пор еще не собраны регесты из всех касающихся евреев актов на
польском языке, как, напр., из шести томов «Volumina Legum», из десят¬
ков томов «Akta grodzkie i ziemskie» во Львове, из «Acta Tomiciana» в По¬
знани, «Matricularum Regni Poloniae Summaria» в Варшаве и многих других
официальных изданий. Также не собраны регесты из многочисленных рав¬
винских респонсов (Рашал, Рамо, Магарам-Люблин, Бах и др.), если не
считать тощего сборника Б. Каца (1899 ,לקורות היהודים ברוסיה). Раввинские
регесты по ранней истории «Ваада четырех областей» собрал А. Гаркави
(см. дальше, приложение № 3).
Из рукописного материала, разбросанного в протокольных книгах
или «Пинкасим» общин и их центральных «Ваадов» в Польше и Литве,
до сих пор целиком опубликован только пинкас Ваада главных литовс¬
ких общин от 1623 до 1761 гг. (פנקס המדינה בליטא, под редакцией С.
Дубнова, сначала текст с русским переводом в «Еврейской Старине»
1909-1918 гг., а потом в оригинале, Берлин, 1925). Из пинкаса «Ваад
арба арацот» удалось разыскать и опубликовать только отдельные
группы документов (Перлес в Познани, Ветштейн в Кракове, Балабан
во Львове, Л. Левин в Бреславле, Дубнов в Петербурге и др.). Эти ре¬
ликвии пропавших пинкасов следовало бы объединить в одном система¬
тическом сборнике.
Совсем плохо поставлено дело собирания документального мате-
риала в других еврейских центрах той эпохи: Италии, Турции и в сефардс¬
кой диаспоре. Для Италии мы имеем только незаконченное собрание пап¬
ских булл М. Штерна (Urkundliche Beiträge über die Stellung der Päpste zu
den Juden, Kiel, 1893), которые до сих пор не изданы еще целиком, между
тем как из архивов Рима, Венеции, Ломбардии и Тосканы предстоит еще
извлечь множество актов. Большой материал могли бы дать сборники ре¬
гест из раввинских респонсов в Турции, но до сих пор суррогатом такого
издания может служить только монография С. Розанеса (см. дальше под
п. III), где приводятся многочисленные цитаты из этих респонсов. Что ка¬
сается Палестины, то лишь в последнее время там приступлено к систе¬
матическому изданию материалов по истории заселения страны, и надо на¬

351
деяться, что вскоре мы будем иметь полный свод документов об этом раз¬
рушенном центре, который в XVI веке встал из развалин.
II. Хронография
Еврейская хронография XVI и XVII веков богаче средневековой,
хотя она все еще далека от полноты. Три главных хрониста: Иосиф Га-
коген, Илия Капсали и Гедалия ибн-Яхия, произведения которых уже
оценены со стороны их достоинств и недостатков (см. выше, § 17), писа-
ли в Италии и сообщали сведения преимущественно об этой стране и свя¬
занной с ней Турции. Пражский хронист XVI века Давид Ганс дает в своей
компилятивной хронике «Цемах Давид» (см. выше, § 40) очень скудные
сведения о социальной жизни, так как его больше интересует хроника
знаменитых раввинов. Польша в ту эпоху еще не выдвинула своих лето¬
писцев, которые появятся только во второй половине XVII века. Вслед¬
ствие бедности систематической хронографии приходится брать к ней на
помощь описания отдельных исторических эпизодов в форме случайных
записей или мемуаров. Тут на первом месте стоит опубликованный в 1896
г. «Рассказ Давида Реубени» (ספור דוד הראובני - Neubauer Chronicles II, 133-
223), касающийся мессианского движения 1524-1530 года. Для истории гер¬
манских евреев весьма ценны «дневники» или короткие записи «штадла¬
на» Иозеля Росгейма (REJ. XVI, 84-95). Народная литература дала нам
стихотворное описание франкфуртской катастрофы 1614 года: מגלת ווינץ
или ווינץ־האנס-ליעד (см. выше, § 40). Весьма ценны рассказы очевидцев о
бедствиях Тридцатилетней войны: הגלות והפדות Массерана (Венеция, 1634),
מלחמה בשלום — об осаде Праги в 1648 г. (в 1823 בכורי העתים г.), מגלת איבה
Липмана Геллера (Бреславль, 1836), ספר זכרונות — эльзасца Ашера Галеви
(Берлин, 1913). Для истории итальянских общин можно найти еще много
подлинного материала в недавно опубликованной автобиографии Леона
Модены (חיי יהודה изд. А. Кагана, Киев, 1912) и в его переписке (L. Blau.
Leo Modenas Briefe etc., Будапешт, 1905). Их полезно сопоставить с данны¬
ми современника, Симона Луццато, в его итальянской книге о евреях в Be¬
неции (см. выше, § 19).
III. Исследования и монографии
В историографии германского еврейства мы по-прежнему имеем
дело с монографиями об отдельных провинциях, общинах или лицах. Для
начальной эпохи реформации дополнением к известным главам IX тома
Греца может служить недурно разработанный материал в исследованиях Р.
Левина «Luthers Stellung zu den Juden» (Берлин, 1911) и Фейльхенфель¬
да «Rabbi Josel von Rosheim» (1898). По истории отдельных провинций
приходится довольствоваться продолжениями упомянутых в предыдущем
томе работ Шейда об Эльзасе и Бранна о Силезии, а по истории общин
наилучшей остается монография Кракауэра о Франкфурте-на-Майне, до¬
полнением к которой может служить книга Горовица о «Франкфуртских
раввинах» (1882). Книги Грунвальда и Фейльхенфельда о Гамбурге, а
также Вольфа и Шварца о Вене довершают серию общинных моногра¬
фий, имеющих значение для социальной динамики этой эпохи. (Подробные
заголовки этих книг см. дальше, в Библиографии.)

352
Для истории еврейского центра в Польше в эпоху его гегемонии
был собран, как уже указано, такой значительный запас документов, что
можно было приступить к их научной разработке. Это было сделано в
ряде монографий о главных еврейских общинах Польши и Литвы (Перлес
о Познани, Каро о Львове, Балабан о Кракове, Люблине и Львове,
Шорр о Пшемысле и другие). Дополнением к этим документированным
работам могут служить основанные на раввинских источниках монографии
о различных общинах (Цинц о Кракове, С. Бубер о Львове, Фини Ma¬
гид о Вильне, Файнштейн о Бресте, Нисенбаум о Люблине и многие
другие). Были и попытки изложения общей истории евреев в Польше, Лит¬
ве и России. Книга «Литовские евреи» Бершадского (1883) была первым
научным опытом в этом роде. Накануне мировой войны группа ученых
предприняла коллективный труд в этой области, но он прекратился после
выхода I тома («История евреев в России», т. I. Москва, 1914, изд.
«Мир»). Многие статьи этого сборника еще сохранили свою ценность. Из
настоящей «Всемирной истории еврейского народа» я в свое время выде¬
лил все относящиеся к Польше и России главы для отдельного издания
в английском переводе (History of the Jews in Russia and Poland, Vol. I-
III. Philadelphia, 1916-1920), но впоследствии я их значительно дополнил
при последней редакции всеобщей истории (тома V-X «Weltgeschichte des
jüdischen Volkes». Берлин, 1927-1929) и в соответствующих томах настояще¬
го русского издания. Я оставляю в стороне некоторые компилятивные
опыты в этом направлении, а также многие специальные исследования от¬
дельных моментов, разбросанные в виде статей в периодических изданиях
(особенно в «Еврейской Старине» 1909-1918 гг.), которые цитируются
дальше в Библиографии.
Из стран полусефардской культуры Италия представлена в продол¬
жениях уже знакомых трудов: Берлинера и Ригера о Риме, Цискато о
Падуе, Кассуто о Флоренции (до второй половины XVI в.). К ним недав¬
но прибавился очерк о Венеции С. Рота (Venice, Филадельфия, 1930).
Сюда относятся также статьи Давида Кауфмана об Анконе и итальянских
марранах в парижском Revue des études juives. Для истории Южной Франции
до сих пор еще не утратила значения старая монография Мальвезена
«История евреев в Бордо» (1875); об общинах в округе Авиньона имеется
ряд ценных статей в названном парижском трехмесячнике. Судьбы марра¬
нов в Испании и Португалии освещены в общих трудах по истории инквизи¬
ции (особенно в обширном труде американца Lea, A History of the Inquisition
in Spain, также в сокращенном русском переводе, Петербург, 1914), а специ¬
ально (в дополнение к старым трудам Кайзерлинга) в монографиях Э. Ад¬
лера «Аутодафе и еврей», С. Рота «История марранов», Азеведо «Исто¬
рия новохристиан португальских» (см. Библиографию к §§ 20-22). О сефардс¬
ких колониях в Голландии и Англии главными источниками являются
труды Коэнена, Ульмана и Л. Вольфа (§§ 24-26). Турция представлена в
двух монографиях: Франко, Essai sur l’historié des israélites de l’empire
Ottoman, Paris, 1897, и Розанеc, דברי ימי ישראל בתוגרמא (тома I-III, Гусятин,
1908-1913; тома IV-V, София, 1934-1936). Первая основана на скудных
данных, рассеянных в общей литературе, а вторая излагает подробно исто¬
рию турецких евреев на основании обильного материала из раввинской
литературы, и единственная заслуга автора заключается именно в компи¬
ляции этого материала.

353
По части экономической истории у нас до сих пор нет для «новых
веков» таких общих трудов, какими для Средних веков были книги Каро
и Шиппера. Тут приходится пользоваться книгой германского экономис¬
та Зомбарта Die Juden und das Wirtschaitsleben, 1912), где изложение
начинается с XVI века. При всей односторонности выводов первой
части книги (преувеличение еврейского «капиталистического гения») и
неприемлемости теорий второй части (психологическое обоснование капи¬
тализма как природного еврейского свойства), труд Зомбарта дает общее
представление об участии евреев в мировой торговле после открытия Аме¬
рики. Нужен, однако, труд более специальный, который мог бы исчерпать
обильный материал по хозяйственной истории евреев последних четырех
столетий во всех странах.
Довольно много сделано в последнее время для разработки истории
еврейской общинной автономии в рассматриваемый здесь период, осо¬
бенно в Польше и Литве. Ниже, в приложении № 3, будут указаны резуль¬
таты научных исследований в этой области.
По части истории культуры данной эпохи новые исследования при¬
бавили немного к трудам Гидемана и Ассафа, которые уже не раз цитиро¬
вались. Только по истории литературы прибавился один обширный
труд, пока еще незаконченный: многотомная «История литературы у евре¬
ев» (געשיכטע פון דער ליטעראטור ביי אידען, семь томов, Вильно, 1929-1936), со¬
ставленная на идише живущим в Петербурге (Ленинграде) писателем
И. Цинбергом. Эта книга обнимает весь «европейский период» еврейс¬
кой литературы, от ее ренессанса в арабской Испании до «литературы
просвещения» XIX века. Написанная большей частью по первоисточни¬
кам, «История» Цинберга отличается объективностью и подробно переда¬
ет содержание литературных произведений, что превращает ее часто в
антологию или хрестоматию. Достоинство книги в том, что она описывает
не только развитие «изящной словесности», но и других видов творчества,
имевших влияние на умственное развитие того или другого поколения.
Пока автор довел свое изложение до конца XVIII века.
№ 2. ОБ ОБИХОДНЫХ ЯЗЫКАХ ЕВРЕЕВ
И ЕВРЕЙСКО-НЕМЕЦКОМ В ЧАСТНОСТИ
Из всех проблем еврейской истории наименее исследована эволюция
обиходных языков рассеянного народа в различных странах. С недавне¬
го времени усилилось изучение развития идиша, еврейско-немецкого диа¬
лекта, который от позднего Средневековья до нашего времени является
обиходным языком большей части ашкеназов и ныне занимает видное мес¬
то в мировой еврейской литературе. Но у нас было немало и других сме¬
шанных диалектов, из которых в литературу проник еще язык сефардов,
«ладино». Необходимо исследовать процесс развития наших обиходных
языков на всем протяжении диаспоры. С теоретической стороны подошли
к этой проблеме Генрих Леве (Die Sprachen der Juden, Köln, 1911) и M.
Мизес (Die Entstehungsursache der jüdischen Dialekte, Wien, 1915). Леве отме¬
чает факт многоязычия в диаспоре в разные эпохи, но старается доказать
переходное значение «языков голуса», образовавшихся путем гебраизации

354
чужих языков, и признает объединяющую национальную силу только за
древнееврейским языком. Мизес ставит вопрос в общем историческом ас¬
пекте: каковы причины возникновения смешанных еврейских диалектов
или «жаргонов»? Отвергая значение расового, территориального и эконо¬
мического факторов в этом процессе, он признает только конфессиональ¬
ный фактор: необходимость включить религиозную терминологию в разго¬
ворный язык страны. Он создает особый термин: «еврейские конфессиональ¬
ные диалекты», по аналогии с диалектами, порожденными эпохой реформа¬
ции и религиозных войн в Средней Европе. Но это значит слишком сузить
очень широкое историческое явление. Для тех, которые признают объек¬
тивную национальную концепцию еврейской истории, вопрос о причине
тут является решенным: вынужденная усваивать в различных стра¬
нах местные языки, живая еврейская нация по необходимости
приспособляла их к своему обособленному быту. Кто следил за
изложением фактов в настоящей «Истории» и потрудится выделить оттуда
все сказанное о языках диаспоры (хотя бы путем справки в указателе к каж¬
дому тому под словом «Язык»), поймет эту простую истину. В общем курсе
истории мы не имеем возможности детально говорить обо всех языковых
образованиях, и это должно быть предметом особого исследования. В ожи¬
дании такого труда мы тут лишь вкратце намечаем его основные тезисы.
Тезис I. Еврейский народ, как и всякий другой в его положении,
всегда в той или другой степени подвергается языковой ассимиляции с
окружающими культурными народами, но вместе с тем частично асси¬
милирует чужие языки со своим национальным, путем гебраизации либо
их словесного материала и стиля, либо их шрифта, вследствие чего об¬
разуются смешанные еврейские диалекты в устной речи и в литературе.
Этот закон еврейской истории применим не только к диаспоре, но
также к древней Палестине, поскольку она входила в состав больших миро¬
вых империй. Чистый национальный язык (библейский) господствовал в
древних царствах Израиля и Иуды только до разрушения первого ассирий¬
цами в VIII веке, а второго — вавилонянами в VI веке дохристианской эры.
После возвращения из вавилонского плена в Палестине и восточной диаспо¬
ре утвердился интернациональный язык Персидской монархии: арамейский,
родственник еврейскому, а потому еще более опасный ему конкурент и в ус¬
тной и в письменной речи (Элефантинские письма, арамейские части книг
Эзры и Даниила). При греко-римском владычестве еврейство восприняло
международный язык эллинизированного Востока: в Палестине греческий
язык соперничал с арамейским и еврейским, а в египетской и малоазийской
диаспоре почти вытеснил их. Однако в обоих случаях мы замечаем процесс
гебраизации: арамейский язык палестинских и позже вавилонских евреев
(язык обоих Талмудов) отличается от общего арамейского или сирийского,
а греческий язык диаспоры — от общегреческого по стилю и синтаксису
(Септуагинта, Апокрифы, Евангелия и Послания апостолов). То же случи¬
лось и с третьим восточным конкурентом национального языка, арабским,
который от VIII до XIII веков был обиходным языком евреев мусульманс¬
кого Востока и арабской Испании и заполнил добрую половину еврейской
литературы от Саадии Гаона до Маймонида. Арабский язык евреев также
был гебраизирован и по словесному материалу, и по шрифту (обыкновен¬
но писали арабские слова знаками еврейского алфавита).

355
Процесс амальгамации языков продолжался и в европейской диаспоре.
Еще недостаточно исследованы еврейско-латинские диалекты раннего Средне¬
вековья (только недавно положил этому начало Блондгейм в своем труде «Les
parlers judéo-romains et la vêtus latina», Париж, 1925). Но начиная с XI века,
со времен великого комментатора Раши, мы можем точно установить про¬
цесс взаимодействия национального языка с местными: французским, немец¬
ким, испанским и итальянским в устной и письменной речи. Для еврейско-
французского диалекта достаточно указать на французские слова с еврейс¬
кой транскрипцией в библейских комментариях Раши и Хельбо и на элегию
1288 г. (о мучениках в Труа, см. выше, том И, § 4); о прочих остатках еврей¬
ско-французской поэзии трактует Блондгейм в статьях «Contribution à l’étude
de la poésie judeo-française», (REJ. 1926-1927). О средневековом еврейско-не¬
мецком диалекте имеются свидетельства в многочисленных раввинских рес¬
понсах, где приводятся цитаты из свидетельских показаний на суде, и в пе¬
реводах еврейских книг на обиходный язык, распространявшихся в рукопис¬
ных копиях (см. известный труд Гидемана о культуре и пр.). Для еврейско-
испанского языка образцом может служить катальный статут, выработан¬
ный на Вальядолидском съезде 1432 г. (см. том И, § 51). О еврейско-италь¬
янской письменности свидетельствуют многие реликвии в архивах (см. спи¬
сок их в статье С. Рота «Un hymne Sabbatique du XVI siècle, en judeo-italien»
(REJ. t. 80-81, 1925), a также Cassuto, Les traductions judeo-italiennes du Rituel
(REJ. t. 89, p. 261-280). О средневековом еврейско-греческом диалекте в Ви¬
зантии и Южной Италии см. Jewish Encyclopedia, vol. VII, p. 310-313.
Великое переселение сефардов и ашкеназов на рубеже Средних и но¬
вых веков, в связи с распространением книгопечатания, создало новую ста¬
дию в развитии смешанных еврейских диалектов. Переселившиеся в Тур¬
цию и Италию, а затем в Голландию и Англию сефарды, с одной стороны, и
непрерывно перемещавшиеся из Германии в Польшу ашкеназы, с другой —
приносили свои обиходные языки в страны чужой культуры, и можно
было ожидать, что эти говоры утраченной родины исчезнут на чужой по¬
чве. Однако случилось обратное: в Турции, Италии, Голландии и Англии,
среди пестрой смеси языков Леванта, громко звучала еврейско-испанская
или португальская речь, в особенности эспаньольская, или «ладино», а
среди славянских языков Польши и Руси слышалась еврейско-немецкая
речь, занесенная с берегов Рейна и Дуная и воспринявшая лишь неболь¬
шую примесь славянских слов. Не только сохранились, но и развились
(хотя и не в одинаковой степени) эти языки сефардов и ашкеназов, и вы¬
водом отсюда может служить второй наш тезис.
Тезис II. Выросший под влиянием окружающей среды туземно-ев¬
рейский диалект, пересаженный путем массовой эмиграции на другую
почву, может сохраниться и даже широко развиться именно в силу не¬
сходства его с языком новой среды, при условии компактного житель¬
ства этих масс и их автономной общинной организации.
Так сохранился дольше всего романский диалект сефардов в ту¬
рецкой среде и германский диалект ашкеназов в славянской, именно вслед¬
ствие гетерогенности обоих диалектов в новой среде. «Ладино» сохрани¬
лось среди сефардов Балканского полуострова от XVI до XX века в уст¬
ной и письменной речи (см. Grünbaum, Jüdisch-Spanische Chrestomathie,

356
Frankfurt а. M., 1896; Kayserling, Judaeo Spanish, Jewish Encyclopedia vol. VII,
324). Гораздо шире развился за эти четыре столетия пересаженный в
Польшу и затем Россию еврейско-немецкий язык: он стал обиходным язы¬
ком миллионов людей, перенесших его в новейшее время и в Америку,
между тем как на своей первоначальной родине, в Германии, он был по¬
глощен в эпоху ассимиляции близкородственным ему немецким языком*.
Таким образом, начиная с XVI века во всех центрах Западной и Вос¬
точной Европы окончательно упрочнились смешанные диалекты еврейских
масс и все более проникали из устной речи в письменную. В литературе,
где господствовал древнееврейский язык в его раввинском складе, эти оби¬
ходные языки могли занимать сначала только скромное место, в книгах
«для простого народа и женщин», но тем не менее влияние этой народной
литературы было велико. С распространением книгопечатания стали появ¬
ляться на этих языках переводы религиозных и нравоучительных книг, ко¬
торые раньше ходили в рукописях. Очень рано появились такие переводы
в Италии, где были напечатаны молитвенники в еврейско-итальнском пе¬
реводе («Сидур тефиллот», Фано, 1505; «Тефиллот Латини», Болонья,
1538); многие переводные и оригинальные сочинения на этом диалекте
сохранились в рукописи (между прочим, перевод Маймонидова «Путе¬
водителя»). В Турции печатаются книги на сефардском «ладино» (см.
выше, § 6). Немецкий идиш все более завоевывает рынок в Германии,
Австрии, Богемии и в большом польском центре. Новейшие исследования
обнаружили, что в XVI веке напечатана лишь часть того, что храни¬
лось в средневековых рукописях и что писалось современниками. Книга
Л. Шульмана שפת יהודית־אשכנזית וספרותה (Рига, 1913) и исследование венс¬
ких профессоров Штерка и Лейцмана «Die jüdisch-deutschen Bibelübersetzungen
bis zum Ausgang des 18. Jahrhunderts». (Frankfurt, 1923) раскрыли много сокро¬
вищ народной литературы, похороненных в пыли библиотек и известных
только библиографам. Штейншнейдер давно увековечил многие из них
в своем «Каталоге еврейских книг Бодлеянской библиотеки» (Берлин, 1852-
1860). Вопрос о росте этой письменности и развитии самого народного язы¬
ка служит ныне предметом специальных исследований. Мы ограничимся
здесь существенными библиографическими сведениями в этой области.
I. К истории «идиш» и его литературы. Wagenseil, Belehrung von
der jüdisch-deutschen Red- und Schreibart (Königsberg 1699); I. Perles, Beiträge
zur Geschichte der hebräischen und aramäischen Studien, S. 131, 145, 240
(München 1884); Güdemann, Quellenschriften zur Geschichte des Unterrichts bei
den deutschen Juden, S. XXII, 41-49, 55-58, 160-178, 232 (Berlin, 1891);
Grünbaum, Jüdisch-deutsche Chrestomathie (Leipzig, 1882); Bałaban, Jakim
językiem mówili żydzi w Polsce (Z historji Żydów w Polsce, 22-31. Warszawa,
* В моем исследовании «Разговорный язык и народная литература польско-
литовских евреев в XVI веке» (Еврейская Старина 1909 г., т. I, с. 7-40) уже
доказана многочисленными цитатами из тогдашней письменности неправиль¬
ность мнения, будто евреи в Польше и Руси говорили в то время на славянском
языке (мнение Гаркави и других). Если до конца Средних веков, при редком ев¬
рейском населении в Польше, сохранились еще некоторые остатки славянского
говора, преимущественно среди сельских евреев, то с огромным наплывом не¬
мецких евреев в Польшу в XVI веке эти элементы совершенно растворились в
господствующем еврейско-немецком языке.

357
1920); Staerk, Studium der Heiligen Schrift bei den deutscheu Juden (Jahrbuch für
jüdische Geschichte und Literatur, Berlin 1925).
מ. וויינרייך, שטאפלען: פיר עטיודן צו דער יידישער שפראכוויסנשאפט און
ליטעראטור געשיכטע (בערלין 1923); מ. וויינרייך, בילדער פון דער יידישער
ליטעראטור-געשיכטע (ווילנע 1928); ז. רייזען, לעקסיקאן פון דער יידישער
.(1929-1926 ווילנע) IV-I ליטעראטור, באנד
II. К языкознанию. A. Landau, Deutsche Mundarten, Bd. I (Wien,
1895-1897); Gerzon, Die jüdisch — deutsche Sprache (Köln, 1902);
Landau-Wachstein, Jüdische Privat-briefe aus dem Jahre 1619 (Wien,
1911); Strack, Jüdisches Wörterbuch mit Berücksichtigung der in Polen
üblichen Ausdrücke (Leipzig, 1916); S. Birnbaum, Praktische Grammatik
der jiddischen Sprache (Wien, 1916). באראכאוו, די ביבליאטעק פונם יידישן
פילאלאג («דער פנקס», יארבוך פאר געשיכטע פון דער יידישער ליטעראטור.
ווילנע 1913); לאנדוי-בוך, שריפטן פון יידישן וויסנשאפטלעכן אינסטיטוט
III און II (ווילנע 1926); פילאלאגישע שריפטן פון יוו"א, באנד
ווילנע 1929-1928); רובאשאוו, יידישע גביות־עדות אין די שאלות ותשובות)
.(1929 היסטארישע שריפטן פון יוו"א באנד 1, 196-115 ,ווילנע)
№ 3. ОБ ОРГАНАХ ЕВРЕЙСКОЙ АВТОНОМИИ В ПОЛЬШЕ
Вопрос об органах еврейской автономии в Польше занимал умы ис¬
ториков с конца XIX века, и мы здесь должны установить, что достигнуто
и что еще предстоит делать в этой области.
Внимание исследователей привлекал сперва великолепный купол в
здании еврейской автономии: центральные ваады или сеймы, но мало вни¬
мания уделяли фундаменту, общине или кагалу как единице самоуправле¬
ния. Для этого нужно было приступить к откапыванию уцелевших кагаль¬
ных «пинкосим» и записных книг других общинных организаций. После
моего призыва к собиранию такого материала (1891-1892) оказалось воз¬
можным сделать первый опыт исследования катального строя в Польше на
основании документов. В это время краковский собиратель Ветштейн из¬
дал ряд извлечений из старейших местных пинкосов, начиная с конца XVI
века. На этом фундаменте была построена моя серия статей о катальных
статутах («Исторические Сообщения», в петербургском ежемесячнике «Вос¬
ход» 1894 г.). Польская диссертация М. Шорра «Организация евреев в
Польше» (1899) объединила собранный материал, а потом к нему приба¬
вился новый: М. Балабан опубликовал полный статут краковского кага¬
ла от 1595 года (см. дальше, в Библиографии к § 47). Но предстоит еще
большая собирательная работа для того, чтобы можно было воссоздать
полную картину общинного строя в XVI-XVII веке.
Тут приходят нам на помощь пинкосы центральных ваадов Польши
и Литвы, где записаны постановления, на основании которых вырабатыва¬
лись статуты отдельных кагалов. От пинкоса «Ваада четырех областей»
уцелели только фрагменты, разбросанные в пинкосах отдельных общин и в
раввинской письменности (они были опубликованы отдельными группами
Гаркави, Перлесом, Дубновым, Левином и другими, но до сих пор не соеди¬
нены в цельный кодекс), и только сохранившийся пинкос Литовского Ваада
был издан целиком. Занимавший исследователей вопрос о происхождении

358
центральных еврейских «сеймов» ныне уже выяснен всесторонне. В первой
половине XVI века общееврейские дела обсуждались на съездах катальных
старшин и раввинов во время больших ярмарок в Люблине, где заседал и
высший раввинский суд для разбора дел в апелляционном порядке, а во
второй половине века, после введения «еврейского поголовного» (налога) в
1549 г., эти съезды были легализованы как орган союза общин для раскладки
налога по всем кагалам. Этой легализации еврейского центрального сейма
предшествовала попытка короля Сигизмунда I создать институт верховных
раввинов, которые были бы одновременно «префектами» или «экзакторами»
по сбору налогов, но этот опыт, как мы видели (см. выше, § 47), не удался.
В последнее время этот переходный момент выяснен дополнительно
на основании найденного М. Балабаном декрета Сигизмунда I от 1540
года*. Король пишет люблинскому воеводе о поступивших к нему от кра¬
ковских, познанских и львовских евреев жалобах на люблинского «докто¬
ра» (ученого раввина) Ш а х н о, который во время ярмарки в Люблине
«возбуждает между ними волнения и неурядицы, мешает другим нашим ев¬
рейским подданным в деле пропитания и торговли и обременяет их нео¬
быкновенными отлучениями и противными их закону обрядами». Король
поручает воеводе запретить главному раввину Шахно такие меры, под
страхом пени в тысячу марок. Ему запрещается налагать херем, публично
или тайно, без согласия двух «сениоров» от каждой из трех главных общин:
Кракова, Познани и Львова. Все ранее полученные люблинским верховным
раввином полномочия объявляются недействительными. В этом акте слы¬
шится отголосок борьбы между катальными старшинами трех главных об¬
щин и люблинским верховным раввином, получившим свои полномочия от
правительства. (Надо еще иметь в виду, что р. Шахно и в еврейской тради¬
ции считался отцом раввинизма в Польше; см. в тексте, § 48.) Эта борьба
привела к переходу от института назначаемых казенных раввинов к выбор¬
ному раввинату (по хартии 1551 г.; см. выше, § 47) и укрепила союз кагаль¬
ных округов в лице его органа, Ваада четырех областей. (ועד ארבע ארצות)
Более или менее ясные выводы можно теперь установить и по спор-
ному когда-то вопросу о территориальном составе польского или «корон¬
ного», Ваада**. Собранный с тех пор материал показывает, что во второй
половине XVI века в союз кагальных областей входили Великая Польша с
Познанью, Малая Польша с Краковом и Люблином, Червонная Русь со
Львовом, Литва и (отделившаяся от нее после Люблинской унии 1569 года)
Волынь. Съезды представителей этих областей назывались Ваадами то че¬
тырех, то трех, то пяти областей, в зависимости от числа провинций,
представленных в данной сессии. Когда Литва, по фискальным и другим
причинам, отделилась от союза коронных кагалов и образовала свой
* Проф. Балабан предоставил в мое распоряжение копию этого документа,
хранящегося в Варшавском главном архиве (Метрика Коронная, № 57) и озаг¬
лавленный: Literae mandati ad palatinum Lubliensem pro judaeis cracoviensibus...
dati. В «Дипломатариуше» Берсона (№ 500) помещена только короткая регеста
из этого акта.
**Об этом в свое время дебатировали Грец (том IX, приложение 10), Гар¬
кави («Очерки Синода четырех стран», Восход, 1884) и Дембицер (אוצר הספרות
IV, Краков, 1892).

359
союз общин с особым Ваадом (1623), польский Ваад уже консолидировал¬
ся в составе делегатов четырех областей: Великой и Малой Польши, Руси
и Волыни. (О волынской делегации в 1640-х годах определенно говорит р.
Липман Геллер в своей מגלת איבה)
Еще предстоит подробнее выяснить роль «средних органов са¬
моуправления», как я когда-то назвал еврейские провинциальные «сейми¬
ки» или съезды катальных делегатов каждой области («медина») и каждого
округа («галил»). В своих «Исторических Сообщениях» (Восход, 1894, кн.
4 и 12) я наметил общую схему этих органов и подробнее охарактеризовал
два из них: «Волынскую синагогу» и «Белорусскую синагогу». Позже зна¬
чительный материал по этой части опубликовали для Великой Польши
Л. Левин («Neue Materialien zur Geschichte der Vierländersynode», 1905-1906;
«Die Landessynode des grosspolnischen Judentums», 1926), а для Малой
Польши — И. Шиппер («Die partiellen Judentage in Polen», Monatschrift für
Geschichte u. Wissenschaft d. Judentums, Breslau, 1912).
№ 4. ЗАГАДКА ЛЕОНА МОДЕНЫ (к § 19)
С тех пор как И. С. Реджио опубликовал свою сенсационную книгу
«Бехинат га’каббала» (1852), где впервые открыл антиталмудическую руко¬
пись Леона Модены, не прекращаются споры вокруг вопроса об авторстве
этой рукописи. Путем тщательного анализа Реджио пришел к выводу, что
Модена сам написал и сильную критику Талмуда, и слабые возражения на
нее, соединив в своем лице и еретика, и апологета. Вслед за тем историк-ре¬
формист Авраам Гейгер в своем исследовании «Leon de Modena, seine
Stellung zum Talmud, zur Kabbala und zum Christentum» (Breslau, 1856) объя¬
вил Модену замаскированным сторонником религиозной реформы. Он под¬
крепил вывод Реджио тем, что и в другой апологии Модены, написанной в
ответ на еретические вопросы гамбургского «искателя истины» («Маген ве’-
цина», 1616), также даны очень слабые возражения в защиту традиции, и то
лишь по поручению венецианской общины, где Модена был раввином. Грец
в десятом томе своей «Истории» не отрицал этих выводов, но дал на их ос¬
новании другую характеристику Модены, причислив его к разряду двулич¬
ных «подкапывателей» иудаизма («Die Wühler» — название пятой главы).
Последние десятилетия прибавили значительный материал к биогра¬
фии Модены и, в частности, для разрешения нашей загадки. Была опуб¬
ликована переписка Модены, с обширным введением и примечаниями Л.
Блау (Leo Modenas Briefe und Schriftstücke. Budapest, 1905). Появилась цели-
ком ранее известная лишь в отрывках автобиография Модены (חיי יהודה —
изд. А. Кагана, Киев, 1912). В переписке Модены оказалось послание его
(Блау, № 156) от имени венецианской общины к «парнасим» гамбургской
общины по поводу мнений того гамбургского еретика, на вопросы которо¬
го он отвечал в вышеупомянутой апологии 1616 года, а новейшие ис¬
следования раскрыли имя этого анонимного еретика: то был не кто
иной, как потрясатель основ Уриель да Коста, живший тогда в Гамбурге
(см. дальше, приложение 5). В том письме венецианский раввин грозит ере¬
тику херемом, если он не одумается. Херем действительно был провозгла¬
шен в 1618 г. в Венеции «против поносителей устного учения», и все об¬
щины были извещены об этом в особом послании, которое недавно было

360
напечатано в одном сборнике раввинских респонсов (זרע אנשים  N № 29, Гуся¬
тин, 1902). На основании всех этих материалов Блау счел себя вправе отсту¬
пить от взгляда Гейгера и Греца. По его мнению, Модена действительно на¬
писал обе части найденного манускрипта: и «Голос глупца» и «Рычание
льва», т.е. формулировал доводы и противников, и защитников Талмуда, но
делал это с искренним желанием опровергнуть противников традиции, и
только случайностью можно объяснить то, что защита вышла менее полной
и убедительной, чем изложенная им же критика талмудизма (Блау, 85-95).
Не вдаваясь тут в разбор всех этих про и контра (см. библиографию
к § 19), я постараюсь только вкратце обосновать высказанный в тексте
взгляд на раздвоенность ума самого Модены следующими соображениями:
1.	О внутренних колебаниях Модены в вопросе об обязательности ус¬
тного учения свидетельствует тот факт, что он дважды возвращался к это-
му вопросу, сначала по побуждению извне (ответы на тезисы гамбургского
еретика в 1616 г.), а затем по собственной инициативе в «Голосе глупца» с
возражениями (1623 г.).
2.	На формулировку антиталмудических доводов в «Голосе глупца»
имели явное влияние тезисы гамбургского еретика. Поражает сходство ар¬
гументации в главных пунктах обоих критиков, напр., в доводах против
обряда «тефиллин» и против святости устного учения вообще.
3.	Что Модена издавна относился скептически ко многим религиозным
обрядам, видно из его тона в итальянском его трактате «История еврейских
обрядов». Конечно, нельзя согласиться с резким суждением Греца, что
Модена в этой книге «подобно Хаму, открыл наготу своего отца» тем,
что рассказал христианам о многих мелочных и могущих казаться смеш¬
ными еврейских обрядах; но можно установить, что сам Модена искрен¬
но сокрушался об изобилии таких обрядов и поневоле облек свое ерети¬
ческое мнение в форму невинного рассказа для посторонних. Он сам го¬
ворит в предисловии к этой книге, что старался быть спокойным в изло¬
жении и на время забыть, что он еврей. Модена, однако, не забывал, что
он венецианский раввин и поэтому может только рассказывать о наив¬
ных обрядах, но не доказывать их ненужность, ибо тогда он лишился бы
своего раввинского поста.
Леон Модена не был ни «подкапывателем» основ иудаизма, ни ерети¬
ком или скрытым реформистом, а уж подавно — не слепым приверженцем
традиции. Это была трагическая личность, в которой боролись вера и со¬
мнение, традиция и критика, стремление к очищению иудаизма от вековых
наростов и сознание невозможности такой операции. Хронологически до¬
казано, что эта внутренняя борьба, выразившаяся в указанных диспутах с
самим собой, усилилась именно в те годы, когда еврейский мир был
взволнован резкими памфлетами Уриеля да Косты против «фарисеев» и
раввинов. В Модене зашевелился тогда скептик, хотя и не заходивший в
области догматики так далеко, как амстердамский отступник, печальная
судьба которого могла служить ему грозным предостережением. Он не мог
открыто говорить, но и не мог молчать, и поэтому говорил сам с собой в
форме диалога неверующего с верующим, которые оба совмещались в его
душе. Трагедия Модены была трагедией свободной мысли в век Джордано
Бруно и Галилея, Уриеля да Косты и Спинозы.

361
№ 5. НОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ОБ УРИЕЛЕ ДА КОСТЕ
(к § 25)
Новые исследования рассеяли туман вокруг личности Уриеля да Кос¬
ты. Они уяснили нам два важных факта: борьба еретика против традиции
началась раньше, чем полагали прежние историки, и в преследовании его
участвовали общины Венеции, Гамбурга и Амстердама.
Общепринятая схема биографии Уриеля была раньше такая: в 1623 г.
амстердамский врач да Сильва раскрыл в своей обличительной книге со¬
держание еще не напечатанного трактата Уриеля против догмата загроб¬
ной жизни, через год был опубликован самый трактат «Испытание еврейс¬
кой традиции», а затем последовали предание еретика государственному
суду и вся цепь его злоключений, вплоть до рокового выстрела 1640 года.
Теперь мы знаем, что этому амстердамскому периоду борьбы предше¬
ствовал гамбургско-венецианский период, в который на первом плане
стояло отрицание еврейских обрядов, а не догмата загробной жизни. К
этому выводу привели нас упомянутые выше (приложение № 4) послание
Модены от 1616 г. в Гамбург с угрозой херемом безымянному еретику от
имени венецианского раввината и текст самого херема, провозглашенного
в 1618 году. К этому прибавились теперь два новых документа: 1) извеще¬
ние совета амстердамской общины от 1623 г. о хереме против «Уриеля Аба¬
дата», со ссылкой на предшествующие отлучения в Гамбурге и Венеции; 2)
тезисы гамбургского еретика против талмудической традиции, переслан¬
ные в Венецию в 1616 г. и вызвавшие упомянутые репрессии; мы о них
раньше знали только из моденовской апологии «Маген ве’цина», а ныне
они имеются в цитатах из португальского оригинала.
Амстердамское извещение о хереме против «Уриеля Абадата», тож¬
дество которого с Уриелем да Костой уже доказано (см. Поргес, Zur
Lebensgeschichte Uriel da Costas, Monatschrift für Geschichte und Wissenschaft d.
Judentums, 1918), впервые опубликовано в португальском оригинале иссле¬
дователем Мендесом дос Ремедиос в книге «Os Judeus Portugueses em
Amsterdam» (Coimbra, 1911). Оно найдено в книгах амстердамской общи¬
ны, в отделе наложения штрафов. Приводим его в переводе (цитировано
по упоминаемой дальше книге Гебгарта): «Господа депутаты нации (ам¬
стердамской общины) извещают вас, что по их сведениям в наш город
прибыл человек, называющий себя Уриелем Абадат, и распространяет
много ложных еретических мнений против нашего священного Закона,
вследствие чего он уже в Гамбурге и Венеции был объявлен еретиком и
отлучен. Воодушевленные желанием вернуть его на путь истины, они (де¬
путаты) неоднократно принимали меры, чтобы кротостью и увещаниями,
при помощи хахамов и старшин нашей нации, склонить его к этому. Но,
видя его упорство во зле и закоренелость в ложных мнениях, они решили
вместе с представителями (других) общин и упомянутыми хахамами вытол¬
кнуть его как человека, который уже подвергся херему и был проклят име¬
нем божественного Закона. Пусть никто с ним не говорит, ни мужчина, ни
женщина, ни родственник, ни чужой; пусть никто не ступит на порог его
дома, не оказывает ему услуги и вообще не имеет с ним никаких дел, под
угрозой подвергнуться тому же отлучению и исключению из нашего обще¬
ства. Его братьям дается восьмидневный срок, чтобы они разлучились с

362
ним. — Амстердам, 15 мая 1623 года. Самуил Абраванель, Беньямин Изра¬
эль, Авраам Куриель, Иосиф Абеньякар, Рафаил Иессурун, Яков Франко».
Еще важнее вновь открытые цитаты из оригинальных тезисов да Ко¬
сты. Известный исследователь спинозизма Карл Гебгардт, издавший пол¬
ный свод материалов для биографии да Косты («Die Schriften des Uriel da
Costa, mit Einleitung, Übertragung und Regesten», Curis Societatis Spinozanae,
1922), нашел этот оригинал «Тезисов против традиции» (Propostas contra а
tradiçao) в апологии иудаизма амстердамского раввина Моисея Рафаила
Агиляра, товарища хахама Исаака Абоава и спутника его по бразильской
экспедиции. Агиляр написал эту апологию по-португальски в 1639 году, но
не опубликовал ее, и манускрипт до сих пор хранится в семинарии сефард¬
ской общины в Амстердаме. Глава, посвященная опровержению «Тезисов»,
названа «Возражения на известные тезисы против традиции». Агиляр
объясняет, что на «десять тезисов известного лица против устного учения»
он решился отвечать в надежде, что «господин, сочинивший эти тезисы,
по-видимому, человек с талантом и совестью, уступит доводам разума и
вместе с нами преклонится перед Богом и его Законом». Это писалось в
том самом году, когда упавший духом Уриель решил покориться и под¬
вергнуться унизительному акту покаяния в амстердамской синагоге, и Аги¬
ляр надеялся, что своими увещаниями ему удастся вернуть заблудшего в
лоно веры. Агиляр не называет имени еретика, nomen odiosum, но что
речь тут идет об Уриеле, видно из текста цитируемых тезисов. Они вполне
совпадают с «вопросами», цитированными по-еврейски в книге Модены
«Маген ве’цина», с тем лишь отличием, что в португальском оригинале не¬
достает 11-го тезиса (о необязательных по Библии раввинских предписани¬
ях) и заключительного предложения еретика — либо опровергнуть его до¬
воды, либо признать их.
Что первое выступление Уриеля да Косты в Гамбурге было еще дол¬
го памятно современникам, видно из того, что Агиляр счел нужным опро¬
вергать тезисы 1616 года спустя 23 года, между тем как амстердамская
книга о «фарисейских традициях» не вызвала при жизни автора других
возражений, кроме преждевременного трактата «О бессмертии» да Сильвы.
Уничтоженная по приказу властей книга Уриеля была, по-видимому, мало
известна, кроме трех глав, цитированных в памфлете да Сильвы. Во вся¬
ком случае, жизненный путь нашего трагического героя в настоящее время
более ясен, чем в то время, когда о нем писал Грец, судивший только на
основании автобиографии Уриеля, «Exemplar humanae vitae», писанной пе¬
ред его самоубийством в состоянии крайнего возбуждения.

Библиография
Источники и литература
Алфавитный список сокращений в названиях книг, часто
цитируемых в Библиографии
АКТЫ Виленские - Акты Виленской археологической комиссии, тома 28 и
29: акты о евреях. Вильна, 1901-1902.
BERSON, Dyplomataryusz = Dyplomotarjusz dotyczący ¿ydów w dawnej Polsce
(Warszawa, 1910).
BONDY-DWORSKY, Bömische Akten = Zur Geschichte der Juden in Böhmen,
Mähren und Schlesien. Bd. I—II. Prag, 1906.
ДУБНОВ, Сообщения - Исторические Сообщения: подготовительные pa¬
боты для истории русских евреев. Ежемесячник «Восход» 1893-1896 гг.
Петербург.
ЕВ. СТАР. - Еврейская Старина. Трехмесячник Еврейского историко-эт¬
нографического общества. Петербург, 1909-1928.
ENC. JÜD. - Encyclopaedia Judaica. Bd. I-IX. Berlin, 1928-1932.
JEW. ENC. - Jewish Encyclopedia, I-XII (New York, 1901-1906).
JQR = Jewish Quarterly Review (London, New York - Philadelphia, 1888-1935).
KRACAUER, Frankfurt = Geschichte der Juiden in Frankfurt a. M., Bd. I-II,
1925-1926.
MS = Monatsschrift für Geschichte und Wissenschaft des Judentums. Breslau,
1852-1936.
NEUBAUER, Chronicles = Mediaeval Jewish Chronicles, I-II. Oxford, 1888,
1895.
PRIBRAM, Wiener Aktten = Urkunden und Akten zur Geschichte der Juden in
Wien. Bd. I-II. Wien, 1918.
РЕГЕСТЫ - Регесты и надписи: свод материалов для истории русских ев-
реев. Тома I-III. Петербург, 1899-1913.
РЕА - Русско-еврейский архив: документы и регесты по истории ли¬
товских евреев. Тома I-II. Петербург, 1882. - Том III (акты Корон¬
ной Метрики), 1903.
REJ. = Revue des études juives. Paris, 1880-1932.
STERN, Päpstliche Urkunden = Urkundliche Beiträge über die Stellung der Päpste
zu den Juden. I. Kiel, 1893.
VOLUMINA LEGUM = Сборник решений польских сеймов XV-XVIII ве¬
ков. Тома I-VI. Петербуг, 1859-1860.
ZGJD = Zeitschrift fur Geschichte der Juden in Deutschland. I-V (1887-1892).
עמק הבכא - Хроника Иосифа Гакогена. Еврейский текст с нем. переводом и
примечаниями Винера. Лейпциг, 1858.
צמח דוד - Хроника Давида Ганза от 1592 г. (Варшава, 1876).

364
§ 2. Сефарды в Турции
Nicolas de Nicolaó, Les navigations, pérégrinations et voyages faites en
Turquie (Paris, 1576); Grunebaum, Les Juifs d’Orient d’après les géographes
(REJ., t. XXVII, 121-135); Franco, Essai sur l’histoire des Israélites de l’empire
Ottoman, 38-52 (Paris, 1897); Danon, La communauté juive de Salonique au XVI. s.
(REJ., XL p. 206 f); Is. Loeb, Correspondance de Juifs d’Espagne avec ceux
de Constantinople (ibid., t. XV, p. 273-275); Gross, La famille de Hamon
(Ibid., t. LVI, p. 1-8).
יוסף הכהן, דברי הימים למלכי צרפת ולמלכי בית אוטמאן, 57 (אמשטרדם 1733) ;
א. קפסאלי, דבי אליהו (לאטיש, לקוטי ם שונים, פדובה 1869); סמברי, דברי יוסף (ניבואר ,I
138) ; ד. קונפורטי, קורא הדורות, 31 (ברלין 1845) ; מסיר ליאון, כבוד חכמים (ברלין 1899);
רוזאניש, דברי ימי ישראל בתוגרמא 1, פרקים ג״־ד", ציונים י" א-י״ב (הוסיאטין 1908);
ש. פ. רבינוביץ, מוצאי גולה, 56 (ווארשא 1894).
§ 3. Палестина
D. Kaufmann, Letter of David de Rossi from Palestine, dated 1535
(J. Q. R., vol. IX, 491, London, 1897); Schechter, Safed in the XVI century,
Studies in Judaism II, 206 f., 233 f. (London, 1908).
עובדיה ברטינורא, חמסע לארץ-ישראל (ברלין 1922) ; ש'י ברוך, שבחי ירושלים
- 1887 21-1. ירושלים, III; 30, II ";(ליבורנו 1785) ; לונץ, היהודים בארץ הצבי (קובץ ”יוו־שלים
1889); קונפורטי, קורא הדורות, 33-32; רבינוביץ, מוצאי גולה, פרק 5; רוזאניש,
.6-5 פרק ,II ;5 דברי ימי ישראל בתוגרמא 1, פרק
§ 4. Иосиф Наси
Gharrière, Négociations de la France dans le Levant, Bd. II-III, passim
(Paris, 1848-1853); Hammer-Purgstall, Geschichte des Osmanischen Reiches,
Bd. III, passim (1836); Levy, Don Joseiph Nassi und jüdische Diplomaten seiner
Zeit (Breslau, 1859); Schorr, Zur Geschichte des Don Joseph Nassi ( MS. Bd.
XLI, S. 169 f.); Galante, Nouveau document sur Joseph Nassi (REJ., t. LXIV,
p. 236 f., cf. ibidem, t. LXV, p. 151); Franco, op. cit. 53-73; Gross, La
famille des Hamon (REJ., t. LVI, p. 9-26).
.4-3 פרק ,II ,עמק הבכא, 104; רבינוביץ, מוצאי גולה, 279, 317; רוזאניש
§ 5. Социальный упадок Турции
Hammer-Purgstall, Geschichte d. Osm. Reiches, IV, passim; Franco,
op. cit. 72-87.
,88-74; שווארץ ,V ;52-19 ,III פרקים א‘־ג‘; לונץ, ירושלים ,III ,רוזאניש.
.(1900 תבואת הארץ (ירושלים
§ 6. Раввинизм: Иосиф Каро и др
Schechter, Studies in Judaism, II, 210-221; M. Lattes, Notizie di storia
giudaica, p. 3-18: R. Mose Almosnino (Padua, 1879).
; (1879 קונפורטי, קורא הדורות, 50-30; יוסף קארו, מגיד מישרים (ווילנא
תשובות הרבנים).) III-II ,רוזאניש
§ 7-8. Сафедские мистики и практическая каббала
Schechter, Studies, И, 237 f., 292 f.; Bacher, Poésies inédites d’Israel
Nadjara (REJ., t. LVIII-LX); Steinschneider, Geschichtsliteratur der Juden,
Nr. 90, 99, 130-b (Frankfurt, 1905); Fr. Baer, Untersuchungen über Quellen und
Komposition dee «Schebet Jehuda» (Berlin, 1923;

365
שבחי האר״י; שבחי ר‘ חיים וויטאלן מעשה יוסף דילה ריינה (לקוט‘ ש״ס, ליבורנא 1790);
אריה מודינה, ארי נוהב (לייפציג 1840); דוד כדנא, תולדות המקובלים I (אודיסה 1913;
הורודצקי, תורת הקבלה של ר‘ משה קורדובירו (ברלין 1924); ישראל נלארה, זמירות
ישראל (וויניציה 1599).
§ 9. Рим и Церковная Область
Stern, Päpstliche Urkunden, I, Nr.Nr. 65-96; Berliner, Geschichte der
Juden in Rom, II, 77-111 (Frankfurt, 1893); Rieger, Geschichte der Juden in
Rom, II, 24-64 (Berlin, 1896); D. Kaufmann, Leon X et les Juifs de Rome
(REJ., t. XXI, p. 285 f.); Rodokonachi, La commumauté juive à Rome au
temps de Jules II, et de Léon X. (ibid, t. LXI, p. 71-81);
,(150 ,II עמק הבכא, 76; ספור דוד הראובני (ניבואר
§ 10. Светские области Италии
Porges, Elie Capsali et la chronique de Venise (REJ, t. LXXVII-LXXIX,
1923-1924); Stern, Päpstliche Urkunden I, Nr. 67, 70, 72, 78-82; Schiavi, Gli
Ebrei in Venezia («Nuova Antologia», 1893, t. XLVII); Kaufmann (JQR, 1890,
302 f.); idem, Die Vertreibung der Marranen aus Venedig im Jahre 1550 (JQR,
vol. XIII, 1900); idem, Contributions à l’histoire des Juifs en Italie (REJ, t. XX,
p. 34-68); idem, Jacob Mantino (R Е J, t. XXVII, p. 43 f.); Ciscato, Gli Ebrei
in Padova, 74-77, 83, 87, 97-107 (Padova, 1901); Cassuto, Gli ebrei in Firence
nell’età del Rinascimento, 66-88 (Florenz, 1918); Lolli, Venice (Jew. Enc., XII,
410 f.); Elbogen, Genoa (Jew. Enc., V, 614); idem, Ferrara (Jew. Enc., V, 366
f.); C. Roth, Venice (Philadelphia, 1930).
א. קפסאלי, דבי אליהו, 29; עמק הבכא, 87-73.
11. Реубени и Молхо§
ספור דוד הראובני (ניבואר 223-133 ,II); יוסף הכהן, דברי הימים 96-90 (1733) ;
עמק הבכא, 80-77; פיצול, אגרת ארחות עולם, פרק 14 (וויניציה 1587); שלשלת הקבלה,
.61 (וורשא 1889); צמח דוד 56-55 (וורשא 1878); סמברי, דברי יוסף (ניבואר 1, 146-144).
Kayserling, Geschichte der Juden in Portugal, 175-179 (Berlin, 1867);
Rieger, Rom I, 41-59; Marx, Le faut messie Ascher Lämlein (REJ, t. LXI, p.
135-138); Kaufmann, David Rëubeni en Italie (REJ, t. XXX, p. 304); idem, Jacob
Mantino, (ibid., t. XXVII, 57, 60); idem, Poème messianique de Molkho (ibid, t.
XXXIV, p. 121); Kracauer, R. Joselman de Rosheim (ibid, t. XVI, p. 91); Graetz,
IX, 214, 228, Note III, V (ed. 1891).
§ 12-13. Католическая реакция
Stern, Päpstliche Urkunden I, Nr.Nr. 100-161; Berliner, Zensur und
Konfiscation hebräischer Bücher im Kirchenstaate (Berlin, 1891); idem, Rom II,
3-46, 108-111; Rieger, Rom II, 142-206; Rodokonachi, Le Saint-Siège et les
Juifs de Ghetto à Rome (Paris, 1891); Dejob, Documents sur les Juifs des Etats
pontificaux (REJ, t. IX, 77); D. Kaufmann, Die Marranen von Pesaro und die
Repressalien der levantinischen Juden in Ancona (Gesam. Schriften II, 285-295,
Frankf., 1910); idem, Contributions à l’histoire des Juifs en Italie (REJ, t. XX,
47, 70); Sonne, Une source nouvelle pour l’histoire des martyrs d’Ancône (REJ,
1930, tome 80, p. 360-380); C. Roth, Joseph Saralvo, a marrano martyr at
Rome (Dubnow, Festschrift, 180-186 (Berlin, 1930):
.347 ,320 ,II עמק הבכא, 147-89; ברנפלד, ספר הדמעות

366
§14—15. Гетто в светской Италии
Stern, Päpstliche Urkunden I, Nr. 101-107, 112, 141, 161; Schiavi, Gli
Elbrei in Venezia (1. c. § 10); Lolli, Venice (Jew. Enc. XII, 412); L. Modena,
חיי יהודה (ed. Kiew, 1912,); Simone Luzzato, Discorso circa il stato degli Hebrei
(Venedig, 1638); Kaufmann, Die Verbrennung der talmudischen Literatur in der
Republik Venedig (JQR, XIII, 533-538); idem, Contributions etc. in REJ, t. XX,
36, 69; Ciscato, Gli ebrei in Padova, Kap. 4, 6, 1901) 7); C. Roth, La fête de
l’institution du Ghetto à Verona (REJ, t. LXXIX 1924, p. 163); idem, Les
marranes à Venise (REJ, t. 89, p. 201-223); Garnevali, Gli israeliti di Mantova
(Mantua, 1878); idem, Il Gheto di Mantova (1884); Cassuto, Gli ebrei in
Firence, 93-117 (Florenz 1918); idem, Ferrara (Enc. Jud. VI, 959-960); idem,
Cremona (ibid. V, 603); L. Blau, Leo Modenas Briefe, Кар. 9 (Budapest, 1905);
עמק הבכא, 109, 115; מאסרן, הגלות וחפדות (מאסף "היקב,/ פטרבורג 1894).
§ 16. Книгопечатание и гуманизм
Хвольсон, Еврейские старопечатные книги (Петерб., 1896); Zunz, Zur
Geschichte und Literatur, 249-261 (Berlin, 1845); Freimann, Die Familie
Soncino (Soncino Blätter, Bd. I, Berlin, 1925); Rieger, Rom, II, 77, 86, 94, 259,
264; Kaufmann, Jacob Mantino (REJ, t. XXVII, 30, 207); J. Perles, Beiträge
zur Geschicte der hebräischen und aramäischen Studien, 154-222 (München,
1884); Levi, Elia Levita (Breslau, 1888); Bacher, Elia Levitas wissenschaftliche
Leistungen (Zeitschr. d. Morgenländ. Ges. Bd. XLIII, 206-272); Lemos, Amato
Lusitano (REJ, t. LXI, 147); Pflaum, Die Elegie des Jehuda Abravanel (Soncino
Blätter I и. II, Berlin, 1925-1927); Ciscato, Gli ebrei in Padova, Kap. 8 (1901);
Warcha1, Żydzi polsky na uniwercytecie Padewskim (Kwartalnik Historji żydów
III, Warszawa, 1913).
§ 17. Хронография
Porges, Elie Capsali et la chronique de Venise (REJ, 1924-1925, t. LXXVIII-
LXXIX); Loeb, Joseph Hacohen et les chroniqueurs juifs. (REJ., t. XVI-XVII);
Steinschneider, Geschichtsliteratur der Juden,. Nr. 100, 114, 131 (Berlin, 1905).
§ 18. Раввинизм и мистицизм
Blau, Venezianische Rabbiner, 1550-1650 («Leo Modenas Briefe», 97-
126, Budapest, 1906); Rieger, Rom II, passim; Kaufmann, Menachem-Azaria
da Fano (REJ., t. XXXV-XXXVI).
גירונדי-נפי, תולדות גדולי ישראל באיטליה (טריאסט 1853); שטיינשניידר
מאלטר, ספרות ישראל, 323 (וורשא 1899); אבן יחייא, שלשלת הקבלה 119; מנשה בן
ישראל, נשמת חיים 55; לונץ, ירושלים 141 ,II: דוד כהנא, תולדות המקובלים 29, I ;
הורודצקי, תורת הקבלה של משה קורדובירו, מבוא, (ברלין 1924).
§ 19. Росси, Модена, Дельмедиго
עזריה מן האדומים, מאור עינים (ווילנא 1863); ריגיו, בחינת הקבלה (1852);
פירשט, ארי נוהם (לייפציג 1840); ל. מורינא, חיי יהודה (קיוב 1912); ליבוביץ, יהודה אריה
מודינא (ניו־יארק 1901) .
D. Kaufmann, Zur Geschichte der Kämpfe Azaria dei Rossis (Gesammelte
Schriften III, 83-95, Frankfurt, 1915); Geiger, Leo de Modena, Breslau, 1856;
idem, Melo chofnaim (Berlin, 1840); L. Blau, Leo Modenas Briefe und
Schriftstücke (Budapest, 1905; Jahresbericht der Rabbiner-Schule, Band XXVIII-
XXIX); Sim. Luzzato, Discorso circa il stato degli Hebrei (Venezia, 1638).

367
§ 20-22. Марраны в Испании и Португалии
Lea, A. History of the Inquisition in Spain I, 180-223, 541, 556 (New
York, 1906); ibidem, vol. II—III, passim; Лозинский, История инквизиции в
Испании (сокращенное русское издание труда Ли, Петерб., 1914); Herculano,
Historia da origem et estabelecimento da Inquisiçao em Portugal, I-III (Lissabon,
1854; есть английский перевод Браннера, изд. 1926); Loeb, Correspondance
des Juifs d’Espagne avec ceux de Constantinople (REJ., t. XV; Paris, 1888);
Kayseling, Geschichte der Juden in Portugal, 140-309; E. Adler, Autodafé and Jew,
63-90 (Oxford, 1908); idem, Documents sur les marranes d’Espagne et de Portugal sous
Philippe IV (REJ., t. 48-50, 1904-1905); Azevedo, Historia dos christaos novos
portugueses (Lissabon, 1922); Grunwald, Zur Geschichte der Marranen, nach
Mitteilungen von Gardozo de Bethencourt (Jahfbuch für jüdiscihe Volkskunde, S. I-
II, Berlin, 1925); C. Roth, A History of the Marranos (Philadelphia, 1931); О Лис¬
сабонской резне 1506 г. см. 60 № שבט יהודה и עמק הבכא, с. 70 сл.
§ 23. Евреи и новохристиане в Южной Франции
Malvezin, Histoire des Juifs à Bordeaux, 91-130 (Bordeaux, 1875); Cirot,
Les Juifs de Bordeaux, leur situation de 1550 à la Révolution (Bordeaux, 1920);
Kahn, Les Juifs à Paris depuis le VI siècle, 36-41 (Paris, 1889 ); Bardinet,
Condition civile des Juifs du Comtat Venaissin (REJ., t. VI, 21); idem, Antiquité et
organisation des juiveries du Comtat Venaissin (ibid., t. I, 274-292); Maulde, Les
Juifs dans les états français du pape (ibid., t. VII-X, passim); Loeb, Les Juifs de
Carpentras sous le gouvernement pontifical (ibid., t. XII, 163—169, 190, 192, 196);
Levi, Clement VII et les Juifs du Comtat Venaissin (ibid., t. XXXII, 63-87);
Bauer, Conversions juives dans le Comtat Venaissin (ibid., t. L, 90-111); S. Kahn,
Thomas Platter et les Juifs d’Avignon (ibid., t. XXV, 81); Brunschwig, Les Juifs
de Nantes (ibid., t. XVII, 125-131); Cahen, Le rabbinat de Metz pendant la
période française, 1576-1871 (ibid., t. VII, 103-116, 204-218).
§ 24. Сефардский центр в Голландии
Koenen, Geschiedenis der Joden in Nederland, passim (Utrecht, 1843);
Ullmann, Studien zur Geschichte der Juden, bis zum XVIII Jahrhundert (1909);
idem, Geschichte der spanisch-portugiesischen Juden in Amsterdam im XVII.
Jahrhundert (Jahrb. der jüd. Gesch., Bd. V, S, 1-38, Frankfurt, 1907); Seligmann,
Die erste jüdische Siedlungn in Amsterdam (Mitteil. z. jüd. Volkskunde,
Hamburg, 1906); Kayserling, Geschichte der Juden in Portugal, Kap. 6-7 (1867);
idem, Manasseh ben Israel (Berlin, 1861); idem, Sephardim, zur Gesch. u. Liter,
d. spanisch-portug. Juden (Leipzig, 1859); idem, Bilblioteca espaftola-portugueza-
judaica: dictionnaire bibliographique (Strassbourg, 1890); C. Roth, A life of
Manasse ben Israel (Philadelphia, 1934); Sombart, Die Juden und das Wirtschaftsleben
((Leipzig, 1911); Wätjen, Das Judentum und die Anfänge der modernen Kolonisation
(Stuttgart, 1914); Da Silva Rosa, Geschiedenis der portuigeesche Joden te
Amsterdam, 1593-1925, 1-43 (Amsterdam, 1925);
מנחם בן שלמה, שארית ישראל, פרק ל "ג (אמשטרדם 1718).
§ 25. Трагедия да Косты и Спинозы
Da Costa, Exemplar humanae vitae (Limborch, «De veritae religionis
christianae», 1687); H. Jellinek, Uriel Acostas Leben und Lehre (Zerbst, 1847); I.
Perles, Eine neuerschlossene Quelle über Uriel Acosta (MS, Bd. XXVI, S. 193,
213, 1877); Porges, Zur Lebensgeschichte Uriel da Costas (MS, LXII, 1918, S. 37 f.,

368
108 f., 199 f.); C. Gebhardt, Die Schriften des Uriel da Costa mit Einleitung,
Übertragung und Regesten (Curis Societatis Spinozanae, 1922); idem, Spinozas
sämtliche Werke, übertragen und eingeleitet v. Gebhardt (Philosophische Bibliothek,
Bd. XCI-XCIII, Leipzig, 1907-1908); Spinozas Briefwechsel, verdeutscht und
eingeleitet v. J. Stern (Reclams Universalbibliothek, 1926); Colerus, La vie de
Spinoza (trad. E. Saisset, Paris, 1842); Freudenthal, Spinoza, sein Leben und
seine Lehre, I (Stuttgart, 1904); Joel, Spinozas Theologisch-politischer Traktat
(Breslau, 1870); Hermann Cohen, Spinoza über Staat und Religion, Judentum
und Christentum (Cohen’s «Jüdische Schriften», III, Berlin, 1925); C. Gebhardt,
Spinoza, vier Reden (Heidelberg, 1927).
§ 26. Реставрация евреев в Англии
Transactions of the Jewish Historical Society of England, I-IV (1899-
1903); Piccioto, Sketches of Anglo-Jewish History (London, 1875); L. Wolf,
Menasse ben Israel’s mission to Cromwell (London, 1901); idem, Jews in Tudor
England; Cromwell’s jewish intelligecers (Essays in Jewish history, p. 73-113,
London, 1934); Henriqiues, The return of the Jews in England (London, 1905);
cp. JQR, vol. XIV-XVII, 1903-1905); Hyamson, A history of the Jews in
England, 164-299 (London, 1908).
§ 27. Первые еврейские колонии в Америке
Kayserling, Christoph Columbus und der Anteil der Juden an den
spanischen und portugiesischen Entdeckungen (Berlin, 1894); Publications of the
Jewish Historical Society of America (III, XI, XVII, 1893-1913); Lea, The
inquisition in the Spanish dependencies of America (New York, 1908); Adler,
Autodafe and Jew, 152-162 (London, 1908); Kohut, Les Juifs dans les colonies
hollandaises (REJ, t. XXXI, 203-295; A. Bab, Die Juden in Amerika spanischer
Zunge (Jahrbuch für jüd., Gesch. u. Lit., XXVI, 98-146, Berlin, 1925); Wiernik,
History of the Jews in America, p. 10-40 (2 edition, New York, 1931); Filho, Os
judeus no Brazil (Rio de Janeiro, 1923), cap. 3-4; L. Herman, A History of the
Jews in South Africa, chap. I-IV (London, 1930).
.(1901 קיוב ,III קייזרלינג, רבי יצחק אבוהב (מאסף "הגורן״
§ 29. Германия при Максимилиане I
Stobbe, Die Juden in Deutschland während des Mittelalters, 61, 62, 77-80
(1866); Donath, Geschichte der Juden in Mecklenburg, 50-76, 83 (Leipzig, 1874);
König, Annalen der Juden in der Mark Brandenburg, 49-52 (Berlin, 1790);
Gemeiner, Regensburger Chronik, Bd. IV, passim (1810); Ackermann,
Geschichte der Juden in Brandenburg, Kap. 2: Der Hostienschändungsprozess
(Berlin, 1906); Davidsohn, Beiträge zur Sozial- und Wirtschaftsgeschichte der Berli¬
ner Juden vor der Emanzipation (Berlin, 1920); Kracauer, Frankfurt I, 209-246,
264-279; idem, Rabbi Joselman de Rosheim (REJ, t. XVI, 87-88); Feilchenfeld,
Rabbi Josel von Rosheim, passim (Strasburg, 1898); Scheid, Histoire des Juifs
d’Alsace, 60, 77, 100-108 (Paris, 1887); Is. Loeb, Les Juifs ä Strasbourg depuis
1349 (Annuaire de Iа socićte des études juives II, Paris, 1882).
§ 30. Борьба обскурантов с гуманистами
Graetz, IX, Кар. 3-5; Kracauer, Die Konfiscation der hebräishen Schriften
in Frankfurt (ZGJD, I, 160 f., 230 f.); idem, Frankfurt I, 247, 264; L. Geiger,
Johann Reiehlin, sein Leben und seine Werke (Leipzig, 1871); idem, Die Juden in

369
der deutschen Literatur (ZGJD, II, 308-317, 321-325); Heidenheimer, Beurteilung
der Juden vom XV, bis XIX. Jahrhundert (MS, 1909, S. 18-27, 131-135); Frankel,
Der Jude in den deutschen Dichtungen des XV, XVI und XVII. Jahrhunderts, 35-40
(Leipzig, 1905).
§ 31. Лютер и евреи
R. Lewin, Luthers Stellung zu den Juden: ein Beitrag zur Geschichte der
Juden in Deutschland während des Reformationszeitalters (Berlin, 1911);
Feilchenfeld, R. Josel von Rosheim, 121, ff.; Graetz, IX, 179, 197, 311-317 (3.
Aufl., 1891); Kracauer, R. Joselman de Rosheim (REJ., t. XVI, 92-93);
Heidenheimer, 1. c. MS, 1909, S. 135-146; Newmann, Jewish influence on
Christian reform movements, 617-630 (New York, 1925).
§ 32. Карл V и Иозель Росгейм
Stern, Die Juden im deutschen Bauernkrieg (Geiger, Jüdische Zeitschrift für
Wissenschaft und Leben, 8. Jahrg., S. 57 ff.); Kracauer, Frankfurt I, Kap. 6-7;
idem, Joselman de Rasheim (REJ., XVI, 88-95); Breslau, Aus Strassburger
Akten: Zur Geschichte Josels von Rosheim (ZGJD, V, 309-332); Feilchenfeld, 1.
c. passim, Beilagen, S. 153-211; Lewin, Luthers Stellung zu den Juden, Kap. 7;
Singermann, Über Juden-Abzeichen, 43-47 (Berlin, 1915);
ש. פ. רבינוביץ, רבי יוסף איש רוסהיים (וורשא 1902).
§ 33-34. Австрия и Богемия
Pribram, Wiener Akten, Bd. I, S. XXII—XXX und Nr. 1-34; Bondy-
Dworsky, Böhmische Akten, Bd. 1, Nr. 289-672, Bd. II, Nr. 764-1092;
Wertheimer, Die Juden in Österreich, Bd. I, 105-168 (Wien, 1842); G. Wolf,
Geschichte der Juden in Wien, 20-42, 250-259 (Wien, 1876); Scherer,
Rechtsverhältnisse der Juden in den deutsch-österreichischen Ländern, 441-450,
492-506, 527, 559, 614 (Leipzig, 1901); Schwarz, Geschichte der Juden in Wien
bis zum Jahre 1625, S. 48-56 (Wien, 1913, Bd. V der «Geschichte der Stadt
Wien»); Brann, Geschichte der Juden in Schlesien (Breslau, 1910-1917,
Jahresbericht des Jüd. theolog. Seminars); Rabin, Vom Rechtskampf der Juden
in Schlesien (ibid., 1927); Rosenberg, Beiträge zur Geschichte der Juden in
Steiermark (Wien, 1914, Bd. VI der «Quellen zur Geschichte der Juden in
Österreich»). См. хронику צמח דוד, с. 55-58, 173-188.
§ 35-36. Общины Франкфурта, Гамбурга и др.
Schudt, Jüdische Merkwürdigkeiten, Bd. II, 53-69, 417; III, 9-62, 119-154
(Frankfurt а. M., 1714-1715); Bothe, Beiträge zur Wirtschaftsgeschichte der
Reichsstadt Frankfurt (1906); Kracauer, Die Juden Frankfurts im Fettmilchschen
Aufstand (ZGJD IV, 127 f., 319 f.; V, 126); idem, Frankfurt I, Kap. 8-9; Wolf,
Zur Geschichte der Juden in Worms (1862); Schaab, Diplomatische Geschichte der
Juden in Mainz, 202 f. (1855); Isid. Loeb, Les Juifs ä Strassbourg, depuis 1349
juisqu’a lа Revolution (Annuaire de lа société des études juives, II, Paris, 1883);
Ginsburger, Strassbourg et les Juifs, 1530-1781 (REJ, t. LXXIX, 1924, p. 61-67);
König, Annalen der Juden in den Preussischen Staaten, 66-82 (1790);
Ackermann, Münzmeister Lippold, Ein Beitrag zur Kultur- und Sittengeschichte
(Jahrb. der Jüd. literar. Gesellschaft, VII, 1-112, Frankfurt, 1910); Davidsohn,
Beiträge zur Sozial- und Wirtschaftstgeschichte der Berliner Juden (Berlin, 1920);
Reils, Beiträge zur ältesten Geschichte der Juden in Hamburg (Graetz, X, 15 ff);

370
Feilchenfeld, Anfang und Blütezeit der Portugiesengemeinde in Hamburg
(Hamburg, 1898); idem, Die älteste Geschichte der deutschen Juden in Hamburg
(MS, Bd. XLIII, S. 271-275); Grunwald, Portuigiesengräber auf Deutscher Erde
(Hamburg, 1902);
צמח דוד, שנת 1615-1614 (עמוד 192-191); מגילת ווינץ, עברית ב"צמח דוד,
דפוס 1692; בספרו של Schudt הנ״ל, חלק III, עמוד 62-9 (ע" י וויינרייך,
שטאפעלן, (בערלין 1923) .
§ 37. Тридцатилетняя война
Pribram, Wiener Akten I, Nr. 35-94; Wolf, Geschichte der Juden in
Wien, 42-49, 260-266; Schwarz, Das Wiener Ghetto II: Die Judenstadt im
unteren Werd (Wien, 1908); idem, Gesch. d. Juden in Wien, 57-60 (1913);
Eaufmann, Die letzte Vertreibung der Juden aus Wien, 1615-1670, S. 1-45
(Wien 1889); Kracauer, Beiträge zur Geschichte der Juden im Dreissigjährigen
Kriege (ZGJD III, 130 f.; 337; IV, 18 f.); Landau-Wachstein, Jüdische Privatbriefe
aus dem Jahre 1619 (Wien, 1911); Ginsburger, Memoiren dea Ascher Levy aus
Reichshofen im Eisass, 1598-1635 (Berlin, 1913); Schudt, Jüdische
Merkwürdigkeiten III, 175-190; Popper, Les Juifs de Prague pendant lа guerre de
trente ans (REJ., t. XXIX, 127 f.; t. XXX, 79 f.); Rabin, Vom Rechtskampf der
Juden in Schlesien, 23-43 (Breslau, 1927); Steinschneider, Geschichtsliteratur,
Nr. 143-166; K. Spiegel, Die Prager Juden zur Zeit des Dreissigjährigen Krieges
(Die Juden in Prag, S. 107-187, herausg. v. «Bne-Brit», Prag, 1927);
יומטוב ליפמן הלר, מגילת איבה (ווילנא 1880); מלחמה בשלום (פראג 1650 ;
נדפס ג"כ במאסף "בכורי העתים" לשנת 1823 בשם "ימי המצור בפראג").
§ 38. Венгрия австрийская и турецкая
Friess, Monumenta Hungariae Judaica I, Nr. 176-358, s. a. 1490-1539 (Budapest,
1903); Äergel, Geschichte der unigarischen Juden, 50-64 (Leipzig, 1879); Löw, Der
jüdische Konigress in Ungarn (1871); idem, Die Schicksale der Juden in Ungarn
(Büschs Jahrbuch, Bd. IV-V, 1845-1846); Büchler, Hungary Jew. Enc. VI, 495-496.
§ 39-40. Внутренняя жизнь и литература в Германии
Horowitz, Frankfurter Rabbiner I, 19-44; И, 6-43 (Frankfurt, 1882-1883);
Kracauer, Frankfurter Juden im Dreissigjährigen Kriege (ZGJD, III, 344-357);
idem, Frankfurt I, 331, 357, 399 ff; Bondy-Dworsky, Böhmische Akten, Nr. 735-
757; 776-783; Wolf, Gemeindestreitigkeiten in Prag 1567-1678 (ZGJD I, 309-
317); Kaufmann, Vertreibung der Juden aus Wien, 15-17; Schwarz, Gesch. d.
Judem in Wien, 58-60 (1913); В rann, Gesch. d. Juden in Schlesien, 5-6 passim
(1910, 1917); Güdemann, Quellenschriften zur Geschichte des Unterrichts und der
Erziehung bei den deutschen Juden, S. 58 f., 78 f. (Berlin, 1891); Grünwald, S. E.
Luntschitz (Frankfurt, 1892); Городецкий, Век аскетической каббалы: Иесая
Горовиц (Евр. Старина 1913, 367; 1914, 455).
גאנז, צמח דוד (מהדורה אי 1592, מהדורה בי 1692); ליווא בן בצלאל (מהר׳ל),
גור אריה, פראג 1578; נתיבות עולם 1596; נצח ישראל 1599; ישעיה הורוויץ, שני לוחות
הברית (של׳ ה), אמשטרדם 1653; ש. אסף, מקורות לתולדות החינוך בישראל, כרך אי 45, 60, 80;
הורודצקי, לקורות הרבנות, וורשא 1911
Библиография народной литературы дана выше, в Приложениях № 2.
§ 42. Польша при Сигизмунде I
Volumina Legum I, 141, 258, 259, 276; Berson, Dyplomatarjusz, Nr. 10-
46, 424-517; Bielski, Kronika Polska, t. II, 1080-1082 (ed. Turowski, Krakau,
1859); Górnicki, Dzieje w Koronie Polskiej 6-7 (Krakau, 1858); Gzacki,

371
Rozprawa o żydach, 44-48 (Krakau, 1860); Gumplowitz, Prawodawstwo Polskie
względem Żydów (Krakau, 1867); Perles, Geschichte der Juden in Posen (Breslau,
1865); I. Caro, Geschichte der Juden in Lemberg, 19-26 (Lemberg, 1894);
Bałaban, Dzieje żydów w Krakowie I, Кар. 4, 5, 10, 12 (Krakau, 1913); idem,
Żydzi Lwowscy na przełomie XVI i XVII w. (Lwów, 1906); idem, Die Judenstadt
von Lublin, Кар. 1-2 (Berlin, 1919); Zivier, Jüdische Bekehrungsversuche im XVI
Jahrhundert (M. Philippson-Festschrift, S. 96-113, Leipzig, 1916); Русско-евр.
архив 1, 68-324(1882): III, 76-198 (1903); Регесты и надписи I, № 223-463;
Бершадский, Литовские евреи (1883); Дубнов, Евреи и реформация в
Польше (Восход, 1895, кн. 5, 7, 8).
§ 43. Время Сигизмунда-Августа и Батория
Volumina Legum II, 20, 51, 68, 73, 226; Berson, Dyplomatarjusz, Nr.Nr.
49-189, 518-544; Lubienecius, Historia reformationis polonicae, 76-78 (1685);
Gzacki, Rozprawa o żydach, 47-52; Kraushaar, Historia Żydów w Polsce, II
(Warschau, 1866); Gumplowicz, Prawodawstwo etc., passim; Perles, Geschichte
der Juden in Posen; Bałaban, Dzieje żydów w Krakowie I, 80-89; idem, Żydzi
Lwowscy, 459-468; Schorr, Zur Geschichte des Don Joseph Nassi (Ms. 1897,
S. 169, 228); Русско-евр. архив II, III, Регесты и надписи 1, № 467-
659; Акты виленской археологической комиссии, том 28, с. 1-21 (Вильна,
1901): Шорр, Евр. Старина И, 97; Бершадский, Литовские евреи, гл. 2;
Балабан, Евр. Старина, 1914, 163; Шиппер, История евреев в России I,
105 (Москва, 1914); Клейнман, Евр. Старина XI, 112 (1924).
§ 44-45. Польша при Сигизмунде III и Владиславе IV
Шорр, Краковский кодекс привилегий (Евр. Стар. II, 227-235);
Volumina Legum И, 269, 321, 351, 358, 382; ibidem III-IV, passim; Berson,
Dyplomatarjusz, Nr. 190-246, 545-552; Miczyński, Zwierciadło Korony Polskiej
(1618); Bałaban, Dzieje Żydów w Krakowie I, 90 f., 115-126, 133; idem, Żydzi
Lwowscy 408-435; idem, Die Judenstadt in Lublin, Кар. 4 (Berlin, 1919);
Schorr, Żydzi w Przemyślu, 13-22, 92-153, 258 (1903); Zuchowski, Process
Kriminalny o niewinne dzieci od żydów zamordowane, 140, 148, 149, 150 (1713);
Węgierski, Kronika zboru Ewangelickiego Krakowskiego, 95-96 (1817); Акты
виленской комиссии XXVIII, 22-340; Регесты I, № 792-871; Бершадский,
Старинное средство (Восход, 1894, кн. IX: о ритуальном процессе 1598 г.);
его же, Еврей король польский: Саул Валь (Восход, 1889, кн. I-V); его же,
История Виленской еврейской общины (Восход, 1886, кн. XI); Дубнов, Исто¬
рические Сообщения: жертвы ложных обвинений в 1636-1639 гг. (Восход,
1895, кн. I-II); Балабан, Евреи-врачи в Кракове (Евр. Стар., 1912, с. 49-
51); его же, Эпизоды из ритуальных процессов (Евр. Стар., 1914, с. 167-181).
§ 46. Московия, Ливония и Крым
Регесты I, № 462, 470, 527-530, 589, 653, 654, 729, 737, 742-745, 805,
817, 826, 844, 871; Русско-еврейский архив, I, № 198; Гессен, Евреи в
Московском государстве (Евр. Стар., 1915, с. 12-19, 153-158); его же, Ис¬
тория еврейского народа в России, том I, глава I (Петроград, 1916); Фир¬
кович, Сборник грамот караимов, с. 57-85 (Петерб., 1890); Дубнов, Ис¬
торическая тайна Крыма (Евр. Ст., 1914, с. 8, 13-20); Соловьев, История
России, том И, 124, 125; 191, 408, 904 (Петерб., 1910); J. Joffe, Regesten
und Urkunden zur Geschichte der Juden in Riga und Kurland, S. 1-20 (Riga,

372
.(1899 ,1899); Bucholz, Geschichte der Juden in Riga, 1-12 (Riga
שאלות ותשובות מהר״ם מלובלין, .137-128 N№; שו״ת בית חדש (№ 57-56) ;
ב. כץ, לקורות היהודים ברוסיה, 47-45 (ברלין 1899); דיינארד,סשא קרים (וורחא 1878).
§ 47. Кагалы и Ваады в Польше
Berson, Dyplomatarjusz 57; Volumina Legum II, 193, 200, 215, 321
(Universal poborowy); Dubnow, Council of four lands (Jew. Enc. IV, 304);
Bałaban, Die Krakauer Judengemeinde-Ordnung von 1595, I-II, (Frankf., 1913,
1916, Jahrbuch der Jüdischen Literarischen Gesellschaft); Schorr, Organizacya
Żydów w Polsce (1899); Bałaban, Dzieje Żydów w Krakowie I, 228-278; idem,
Żydzi Lwowscy, 231-360; Feilchenfeld, Innere Verfassung der jüdischen
Gemeinde in Posen (Zeitschr. d. Histor. Gesellsch. f. d. Provinz Posen, Bd. XI,
Posen, 1896); Perles, Urkunden zur Geschichte der jüdischen Provinzialsynoden
(MS, 1867); Lewin, Neue Materialien zur Geschichte der Vierländersynode, I, II,
III (Frankfurt, 1905, 1906, 1916); idem, Die Landessynode der Grossipolnischen
Judenschaft (Frankfurt, 1926); Дубнов, Исторические Сообщения: Кагальные
уставы (Восход, 1894, кн. VIII, IX, XII); его же, Акты Ваада четырех об¬
ластей (Евр. Стар., 1912). См. выше, Приложения № 3.
קרקא 1892); הנ״ל, דברים ,IV וועטשטיין, קדמוניות מפנקסים ישנים (אוצר הספרות
לבוב 1869); נתן הנובר, ,IV עתיקים (קרקא 1901); קונטרס הסמ״ע (״מצבת קודש״
יון מצולה, דף י״ב (וויניציה 1653); דובנוב, פנקס המדינה בליטא (ברלין 1925); חנ״ל, ועד
ארבע ארצות ויחוסו אל הקהלות (ספר היובל לסוקולוב, וורשא, 1904); הרכבי, חדשים וגם ישנים
.(1899 הוספה לכרך שביעי של ״דברי ימי ישראל״ לגרץ־שפ״ר, וורשא)
§ 48-49. Литература в Польше
ש. אסף, מקרות לתולדות החנוך בישראל, כרך אי (תל־אביב 1925); הורודצקי,
לקורות הרבנות (וורשא 1910); מ. צונץ, עיר הצדק (קרקא 1874); פיינשטיין, עיר תהלה :
בריסק דליטא (וורשא 1886); ש. בובר, אנשי שם: רבני לבוב (קרקא 1895); דמביצר, כלילת
יופי II-I (קרקא 1888 ,1893); שאלות ותשובות רש״ל ורמ״א; יצחק טרוקי, חזוק
אמונה (הוצאת דייטש, 1873).
Güdemann, Quellenschriften zur Geschichte des Unterrichts (Berlin, 1891),
S. 232 ff.; Bloch, Der Streit um den «Moreh» des Maimonides in Posen (MS.
1903, S. 153, 263, 346 ff.); Berson, Tobiasz Kohn (Klraków, 1872); Warchal,
Żydzi polscy na universitecie Padewskim (Kwartalnik historji żydów w Polsce III,
58-64; Warszawa, 1913); Geiger, Isaak Troki, ein Aipologet des XVI. Jahrhund
(Breslau, 1858); Brückner, Różnowiercy polscy («Atenaeum», Warszawa, 1905);
С. П. Рабинович, Следы свободомыслия в польском раввинизме (Евр.
Стар., 1910, 3-18); Дубнов, Внутренняя жизнь евреев в Польше XVI века
(Восход, 1900 г., кн. XII, и «История евреев в России», изд. «Мир». Моск¬
ва, 1914); его же, Разговорный язык польско-литовских евреев в XVI веке
(Евр. Стар., 1909, с. 1-30). Остальную библиографию о народной литерату¬
ре см. выше, Приложения № 2.

Указатель
именной и предметный*
А
Абентар Мело, Давид - 164
Абоав де Фонсека, Исаак - 166 сл.;
186 сл.
Абраванель, Исаак - 64, 67
Абраванель, Исаак II - 96
Абраванель, Иегуда Леон - 65, 106
сл.
Абраванель, Самуил - 65 сл.
Авиньон - 150 сл.
Авлона (Валона) - 13
Австрия - 189 сл., 220 сл., 247 сл.
Автономия - см. Община, Самоуп¬
равление, Кагал, Ваады
Агада - 15, 115 сл., 121, 124, 271
Агиляр, Рафаил - 186
Адриан, инквизитор и папа ~ 133 сл.
Азария де Росси - см. Росси
Азия - см. Турция азиатская
Акоста - см. Уриель да Коста
Александр VI, папа - 53 сл.
Александр Ягеллон - 277
Александрия (Египет) - 19
Алжир - см. Магреб
Алкабец, Соломон - 43 сл.
Алмоснино, Моисей - 39 сл.
Алшейх, Моисей - 39
Альтона, гор. - 245
Америка - 5 сл., 163, 182 сл.
Амстердам - 159 сл.
Англия - 5, 8, 176 сл.
* Названия предметов и стран
напечатаны курсивом. При именах и
терминах, отмечающих содержание
больше чем одной страницы, при
цифре страницы ставится сл. (следу¬
ющие).
Анкона (Италия) - 80 сл., 85
Антверпен - 23, 159
Антиталмудизм - 124 сл., 168 сл. См.
Критика
Антитринитарии - 282 сл., 342
Апологии - 202 сл., 217 сл., 342 сл.
См. Полемика
Аренда (имений, пошлин и пр.) - 275
сл., 293 сл., 301, 307, 321.
См. Сельское хозяйство
Ари (Исаак Лурия) - 44 сл., 48 сл.,
117
Аскарелли, Дебора - 107
Аскетизм - 46 сл., 49 сл., 266
Ассимиляция - 154. См. Языки
Астрономия - 127, 267
Атиас, Исаак - 245
Аутодафе - 141 сл., 147 сл., 149, 184
сл. См. Инквизиция
Ашкенази, Исаак Лурия - см. Ари
Ашкенази, Соломон - 29 сл., 286, 291
Ашкеназим - 8, 61, 91, 162, 246, 274
Африка - см. Египет, Магреб
Б
Бавария - 217; см. Нюрнберг, Регенс¬
бург
Банки, банкиры - 57, 93, 231 сл., 248
сл. См. Кредит, Финансисты
Бассеви, Яков - 248
Бахур, Илия - см. Левита
Баязет II, султан - 9
Безьер, гор. - 157
Белжиц, Яков - 342
Бельмонте, Яков - 164
Берав, Яков - 18, 36

374
Берлин - 195 сл., 243 сл. См. Бран¬
денбург
Бертиноро, Обадия - 15 сл.
Библия, переводы - 22, 268 сл., 345
сл.
Богемия - 190, 220 сл., 222 сл. См.
Прага
Богемский, Авраам - 278
Бордо - 153 сл.
Бохния, гор. - 299 сл.
Бразилия - 183, 186 сл.
Бранденбург, провинция - 195 сл. (из¬
гнание), 216, 243 сл.
Бреславль - 225
Брест-Литовск - 294, 323
Будапешт - см. Офен, Венгрия
Будный, Симон - 342
Буллы папские - 78 сл., 84 сл.
Буцер, Мартин (реформ.) - 215 сл.
Бюргерство, мещанство - 212 сл.,
235 сл., 245, 250
В
Ваады областей (Польша) - 320 сл.;
приложение 3
Вагензейль, герм. теолог - 344
Валахия ~ 32
Варшава - 287
Васко де Гама - 183
Вена (Австрия) - 221 сл., 227, 231 сл.,
247 сл.
Венгрия - 32, 222, 254 сл.
Венеция - 26, 59 сл., 72, 89 сл., 169
Венецианская республика - 59 сл., 89
сл. См. Венеция
Верга, Соломон и Иосиф - 51 сл.
Верона, гор. - 94 сл.
Видас, Илия - 49 сл.
Вильно - 294, 302
Виталь, Хаим - 45, 48 сл., 117
Витебск, гор. - 302
Владислав IV (Польша) - 302 сл.
Волынь - 319
Вольтер - 344
Вормс, гор. - 197, 241 (выселение)
Врачи, еврейские - 103 сл. 297
Выселения (временные) - 192 сл. (Гер¬
мания), 226 сл. (Богемия), 241
Франкфурт), 244 (Берлин), 299
(Бохния). См. Изгнания
Г
Галеви, Давид («Таз») - 335
Гамбург (сефарды в) - 169, 244 сл.
Гамон, Иосиф и Моисей, врачи - 10,
22
Гамрат, епископ - 284
Гановер, Натан - 321, 327
Ганс, Давид - 267 сл.
Гаспар де Гама - 183
Гегемония, национальная - 6, 189 сл.,
274
Гелен, Элханан - 272
Геллер, Иомтов Липман - 248, 251
сл., 264
Генрих И, франц. кор. - 24, 153
Генрих III Валуа - 155, 291
Генуя, республика - 58, 111
Германия - 189 сл., 192 сл. См. Авст¬
рия, Богемия, Моравия, Силезия
Геррера, Авр. - 165
Гессен (Германия) - 215
Гетто - 60 (Венеция), 80 (Рим), 83,
88 и 92 сл. (Италия), 150 (Авинь¬
он), 234 сл. (Франкфурт), 247 сл.
(Вена), 252
«Гилгул» (переселение душ) - 40, 49
«Голем» - 265
Голландия - 5, 7, 159 сл., 186
Гомем, Ант. (мученик) - 145
Горовиц, Авраам - 337 сл.
Горовиц, Иешая - 34, 266, 341
Горовиц, Шефтель - 267, 341
Гостия чудотворная - 194 сл., 196 сл.
(Германия), 288 сл. и 304 (Поль¬
ша); см. Ритуальные обвинения
Греция - см. Турция, Крит
Григорий XIII, папа - 85 сл. (по
ошибке напечатано Григорий
VIII), 151
Гродно, гор. - 285, 323
Гроций, Гуго - 161
Губицкий (памфлет) - 299
Гуманизм, гуманисты - 53 сл., 101
сл., 120 сл., 200 сл.
д
Давид Реубени - см. Реубени
Давид бен Зимра (Радбаз) - 20
Да Коста - см. Уриель да Коста
Дамаск ~ 17 сл.

375
Деза, генерал-инквизитор - 131 сл.
Делакрут, Мат. - 340
Дельмедиго, Иос. Сол. - 127 сл.
Демонизм - 41 сл., 46 сл., 113 сл., 118
сл. См. Суеверие
Деревня - 301, 307. См. Сельское хо¬
зяйство
Дипломаты - 24, 26 сл., 29 сл., 64,
291
Диспуты, религ. - 342 сл. См. Поле¬
мика
Доносчики - 259. См. Ренегаты
Дуран, Симон II - 21
Духовенство, христианское - см.
Иезуиты, Католическая реакция,
Ритуальные процессы
Е, Ж, 3
Еврейский знак - 54, 150, 213, 227 сл.,
252, 282, 290. См. Одежда
Еврейский квартал - см. Гетто
Египет - 15, 16, 19 сл.
«Желтый кружок» - см. Еврейский
знак
Женская литература - 271 сл.
Закуто, Авраам - 21, 52, 183
Зерах из Трок - 128
Землевладение - 290. См. Аренда,
Сельское хозяйство
«Зогар» - 41 сл., 46, 82, 116, 125 сл.,
340
И
Ибн Верга - см. Верга
Ибн Яхия, Гедалия - 113 сл., 118 сл.
Иван Грозный - 309 сл.
Идиш - 268 сл. См. Язык немецко-ев¬
рейский
Иезофович, Михель - 278
Иезуиты - 76 сл., 228, 275, 293 сл.,
297 сл.
Иерусалим - 16 сл., 33 сл.
Иешива - 82, 109, 115, 326 сл.
Иешурун, Реуэль - 164
Изгнания и попытки изгнаний - 61 сл.
(Венеция), 65 сл., (Неаполь), 85, 91
(Венеция), 97 (Милан). См. Высе¬
ления
Индустрия - 12, 87, 92 сл., 127, 154 сл.
Инквизиция (испано-португальская) -
110, 130 сл., 140 сл., 184 сл. (Аме¬
рика)
Инквизиция (папская) - 76 сл., 80 сл.,
110
Иоанн III и IV (Португ.) - 70, 138 сл.,
146
Иоахим I и II (Бранденбург) - 196 сл.,
216, 243 сл.
Иозель (Иозельман) из Росгейма -
74, 199 сл., 207 сл., 212 сл., 216 сл.,
220
Исаак из Троки - см. Троки, Исаак
Испания - 5, 7, 130 сл.
Иссерлис, Моисей (Рамо) - 329 сл.,
339
Историография - 51 сл.; приложение
№ 1. См. Хронография
Иосиф Гакоген, хронист - 58, 111 сл.,
114
Италия - 5 сл., 53 сл.
Иудаизм - см. Раввинизм, Талмуд,
Каббала, Свободомыслие
«Иудействующие» - 148 сл., 208, 283
(Польша). См. Марраны
К
Каббала - 42 сл., 45 сл. (практическая),
116 сл., 128 сл., 266, 331, 339 сл.
Кагал (Польша) — 317 сл.; прилож.
№ 3
Кагалы (конгрегации в Турции) - 13
Казуистика - см. Пилпул, Хилук
Каир - 19
Калагора, Соломон - 286
Кандия (Крит) —108
Капсали, Илия (хронист) - 59, 108 сл.
Караимы - 14, 313 сл.
Карбен, Виктор - 201
Карваял (семьи марранов) - 177, 184
Карл V, император - 23, 65, 71, 74,
132, 159, 211 сл., 217, 219 сл.
Карл IX, франц. кор. - 27 сл., 291
Каро, Иосиф - 36 сл., 71, 122. См.
«Шулхан-арух»
Карпантрас - 150 сл. См. Авиньон
Кастро, Родриго - 244
Кастро Тартас, Исаак - 147
Катехуменов дом (Рим) - 57 сл., 78,
80, 88

376
Католическая реакция - 7, 75 сл.,
297 сл.
Каффа (Крым) - 313 сл.
Каценеленбоген, Меир (Падова) -
115
Каценеленбоген, Самуил Иегуда -
116, 122
Кельн - 200
Киев - 294, 313
Киера, Эстер - 31 сл.
Климент VII, папа - 56, 69, 73, 150
Климент VIII, папа - 87 сл.
Книгопечатание - 12, 15, 55, 82, 99 сл.
335 сл.
Коген, Иошуа Фалк («Сема») - 321,
333
Коген, Саббатай («Шах») - 335
Кодификация, раввинские кодексы -
37 сл., 329 сл. См. Каро, Иссерлис
Колумб - 182 сл.
Кольмар - 199
Константинополь - 9 сл., 27 сл., 134
Кордоверо, Моисей - 42 сл., 117
Копельман, Яков - 339
Коста, Уриель - см. Уриель да Коста
Краков - 279 сл., 287, 295 сл.
Кредитные операции - 87, 89, 93 сл.,
95, 213, 217, 222, 235, 236 сл., 321 сл.
Кремона (Италия) - 82
Крестьянство - 191, 212 (Германия),
307 (Польша)
Крит, остров (Кандия) - 9, 108
Критика традиции - 120 сл., 124 сл.,
168 сл., 174 сл. ~ см. Свобо¬
домыслие
Кромвель (Англия) - 177 сл.
Крым, Крымчаки - 313 сл.
Куба (Америка) - 184
Л
Ладино (эспаньол) - 11. См. Язык, ис-
пано-евр.
Латтес, Бонет - 55, 67
Лев X, папа - 55, 102, 204 сл.
Левант, Левантийская торговля - 9
сл. 61, 81, 99, 127. См. Италия,
Турция
«Левантинцы» (община) - 60
Леви бен Хавив - см. Хавив
Левита, Илия - 101 сл., 270
Лемлин, Ашер - 67 сл.
Лейва бен Бецалель (Магарал ми-
Праг) - 264 сл.
Ленчица, гор - 306 сл. (процесс)
Ленчица, Сол. Эфр. - 265, 328
Летосчисление, хронология - 20, 121 сл.
Ливония (Лифляндия) - 311 сл.
Ливорно (Италия) - 99
Лима (Перу) - 185
Липпольд, финансист - 244
Липпоман, папский легат - 288
Лиссабон - 136 сл. (резня), 147 сл.
Литва - 277 сл., 285, 289, 323. См.
Польша
Литература - см. Раввинизм, Кабба¬
ла, Мораль, Поэзия, Народная ли¬
тература, Хронография
Литургия - 50 сл.
Лифшиц, Гедалия - 339
Лондон - 177 сл.
Лузитанус, Аматус - 104 сл.
Лурия, Исаак - см. Ари
Лурия, Соломон (Рашал) - 330 сл.
Лусеро, инквизитор - 132
Луццато, Симха (Симон) - 126 сл.
Львов (Лемберг) - 280, 290
Люблин, гор. - 280, 320 (ярмарка)
Лютер, Мартин - 205, 206 сл., 216
М
Магарам, Люблин - 338 сл.
Магарам, Шиф - 264
Магаршо (С. Э. Эдельс) - 334
Магистраты, городские - 197 сл.,
223, 279 сл., 287, 292, 303 сл. См.
Бюргерство, Цехи
Магреб, Магребиты - 20 сл.
Мазовия - 287. См. Варшава
Майзель, Мардохай - 230 сл., 265
Майнц - 197, 242
Максимилиан I, импер. - 192 сл., 201
сл., 221.
Максимилиан И, импер. - 229 сл.
Малхерова, Екатерина - 282
Манассе бен Израиль - 165 сл., 178 сл.
Мантин, Яков - 57, 74, 104
Мантуя (Италия) - 97 сл.
Маргарита, Антоний - 214
Марокко - см. Магреб

377
Марраны - 7, 53 сл., 59 сл., 70, 80 сл.,
130 сл., 153 сл., 160 сл., 244 сл.
Марсель - 157.
Мартирология - см. Инквизиция. Ри¬
туальные процессы
Матвей, импер. - 232, 236, 241 сл.
Медицина, медики - 103 сл., 290, 297
Медичи, Козимо I и II - 63
Медичи, Мария (Франция) - 156
Меир из Люблина - см. Магарам
Люблин
Мексика (Америка) - 184 сл.
Меланхтон, Филипп - 197, 216
Мекленбург - 194 сл. (изгнание)
Мендес, Грасия (Наси) - 23 сл., 111
Менц, Авраам - 115
Мессер Леон, Давид - 13
Мессианизм - 19, 40 сл., 66 сл., 114
Мессианское движение - 67 сл.
Мец, гор. - 158
Мещанство - 225, 235 сл., 275 сл.,
295 сл. См. Бюргерство
Мизрахи, Илия - 14
Милан, герцогство - 96 сл.
Миссионеры (катол.) - 86 сл.; см.
Проповеди
Мистицизм - 38, 40 сл., 166; см. Каб¬
бала
Мичиньский, Себаст. - 296 сл.
Модена, Иегуда (Леон) - 118, 122 сл,,
129, 169; приложение № 4.
Модена, Самуил (Рашдам) - 39
Могилев-на-Днепре - 302
Моецкий, катол. патер - 299
Моисей га-Голе - 345
Молдавия - 32
Молхо, Соломон - 71 сл., 128, 138
Монпелье - 157
Монтальто, Илия - 156
Монтень, Мишель - 86, 154
Моравия - 222 сл. См. Богемия
Мораль (литература) - 49 сл., 264, 266
Мортейра, Саул - 164, 172
Москато, Иегуда - 116
Московия, Москва - 308 сл.
Мурад III, султан - 29 сл.
Мученичество - см. Ритуальные про¬
цессы, Инквизиция, Марраны
Мюнстер, Себ. - 102
Н
«Нагид» (Египет) - 20
Наджара, Израиль - 50 сл.
Налоги - 13 сл., 230 сл., 257, 286,
303 сл.
Нарбонна - 157
Народная литература - 268 сл., 345
Наси, Иосиф - 23 сл., 80 сл., 84, 290
Науки, светские - 101 сл.
Неаполь (королевство) - 64 сл. (изгна¬
ние)
Нидерланды - 159 сл. См. Голландия
«Новохристиане», марраны - 140, 153
сл. (Франция)
Нунес (Нуньес), Мария - 160
Нью-Йорк (Нью-Амстердам) - 187
Нюрнберг - 193 сл. (изгнание)
О
Обиходные языки - см. Языки и при¬
ложение № 2
Обособление - 78 сл. См. Гетто, Ев¬
рейский знак, Одежда
Община, статуты - 56 (Рим), 60 (Ве¬
неция), 96, 151 сл. (Авиньон), 163
(Амстердам), 260 (Франкфурт),
261 сл. (Прага), 317 сл. (Польша).
См. Кагал
Одежда, особая - 79, 83, 144, 213,
223, 282. См. Еврейский знак
Озиандер, проповедник - 218
Опека, система - 230 сл., 239, 282,
286 сл.
Оппельн (Силезия) - 225
Откуп, откупщики налогов и пр. -
275 сл., 281 сл. См. Аренда,
Финансисты
Офен (Буда) - 255 сл.
Офенгаузен, Залман - 272
П
Павел III, папа - 57, 151
Павел IV, папа - 78 сл., 151, 288
Падуя - 59, 62, 93 сл.
Палестина - 6, 15 сл., 25, 33 сл., 84
Папство - 53 сл., 76 сл. См. Буллы.
Католическая реакция
Пардо, Иосиф - 161
Париж - 156

378
Пезаро, гор. - 81 сл.
Пезинг (Венгрия) - 255 сл.
Переселение - см. Эмиграция
Пернамбуко (Бразилия) - 186
Перу (Ю. Америка) - 185
Пий IV, папа - 83
Пий V, папа - 84 сл., 151
«Пилпул» - 263, 328, 334
Погромы - 239 (Франкфурт), 244
(Берлин), 292 (Познань), 294
(Вильно), 305 (Краков), 310
(Полоцк)
Подолия - 319
Познань - 279, 292, 295, 319, 337
Полемика - 126, 200 сл., 209, 214, 284,
296 сл., 342 сл. - См. Юдофобия
Полоцк, гор. - 310, 312
Польша - 190 сл., 274 сл.
Поляк, Яков - 263, 329
Помис, Давид - 105 сл.
Португалия - 70, 135 сл., 183, 186
Поэзия - 50 сл., 107 сл.
Прага (Богемия) - 222 сл., 224 сл.,
230 сл., 251 сл.
Пресбург (Венгрия) - 255 сл.
Преследования - см. Буллы, Изгнания,
Погромы
Придворные евреи - 10, 22, 23 сл.,
31 сл. (Турция), 231 сл. (Вена),
248 сл., 278 сл. (Польша)
Проповедь миссионерская - 86 сл., 151,
228, 249
«Пурим-Винценц» - 241
«Пурим Египетский» - 21
Пфеферкорн, ренегат - 200 сл.
Пшемысль, гор. - 300 сл.
Р
Раввинат - 14, 278, 316 сл. См. Об¬
щина
Раввинизм, раввин, литер. - 38 сл.,
115 сл., 191, 263 сл., 329 сл.
Регенсбург (выселение) - 197 сл.
Рейна, Иосиф делла - 41 сл.
Рейхлин, Иоанн - 202 сл.
Рембрандт - 165
Ремесло - 17, 35, 318 (цех). См. Инду¬
стрия
Ренегаты - 76, 102, 200 сл., 214
Респонсы, раввинские - 39, 333 сл.
Реубени, Давид - 68 сл., 138
Реформация - 189 сл., 206 сл. (Лю¬
тер), 282 сл. (Польша), 342
Рига (Ливония) - 311 сл.
Рим - 53 сл., 71 сл., 77
Рио-де-Жанейро —186
Ритуальные процессы - 22, 194 сл. и
218 сл. (Германия), 225, 255 сл.,
288 сл., 291 сл., 298 сл., 304 и 306
(Польша)
«Романиоты» - 11, 108
Романовы, династия - 311
Росгейм, Иозель - см. Иозель
Росси, Авария - 40, 120 сл.
Россия - см. Московия
Роттердам - 161
Рудольф И, импер. - 230 сл., 257, 265
С
Савонарола - 63
Саксония - 207, 215
Салоники - 9 сл., 71, 81
Самоуправление - 190, 286, 315 сл.
См. Община
Сантангел, Луис - 182 сл.
Сарагосси, Иосиф - 17
Сарук, Израиль - 49, 117 сл., 126.
Саул Юдич (Валь) - 294
Сафед (Палестина) - 17, 35 сл., 41 сл.
Свободомыслие - 119 сл., 168 сл.,
172 сл., 337 сл.
Селим I и II (Турция) - 10, 16, 25 сл.
Сельское хозяйство - 275, 293, 307.
См. Аренда
Сефарды - 5 сл., 9 сл., 53 сл., 61,
153 сл., 159 сл., 246
Сигизмунд I (Польша) - 278 сл.
Сигизмунд II Август - 27, 285 сл.,
309
Сигизмунд III - 293 сл., 310 сл.
Сикст V, папа - 87 сл.
Силезия - 220, 222, 225 сл. См. Боге¬
мия
Силицео, архиепископ - 134
Сильва, Самуил - 169
Сильва, Франциск (мученик) - 185
Синагоги - 13, 80, 161 сл., 246, 247
Синоды, съезды - 258 сл. См. Ваады
Сиркес, Иоель («Бах») - 334 сл.
Скарга, иезуит - 298

379
Слешковский (памфлет) - 297
Смоленск - 310
Сончино, типографы - 100
Спиноза, Барух - 171 сл. См. прило¬
жение № 5
Статистика - 92 (прим.), 231, 274
(прим.)
Стефан Баторий (Польша) - 291 сл.
Страсбург - 243
Студенты - 94 (Падуя), 250 (Вена),
301 (Польша)
Суд - 316 сл. См. Община
Суеверие - 47 сл., 118 сл., 244, 334
Сулейман (Турция) - 21 сл., 81, 255
Суллам, Сара Копия - 107 сл.
Сфорно, Обадия - 101
Т
Тайтацак, каббалист ~ 15, 71
Талмуд (преследования) - 76 сл.,
83 сл., 89, 200 сл.
Талмудизм - 82, 124 (критика), 263
сл., 325 сл. См. Раввинизм
«Темные люди» (Германия) - 200 сл.,
205
Теология - 336; см. Апология, Поле¬
мика
Тивериада - 25, 84
Тиктинер, Решекка - 272
Тирадо, Яков - 160 сл.
Тироль и Штирия - 221 (изгнание)
Торговля - 12, 32, 92 сл., 127, 159,
163, 192, 213 сл., 275, 281, 296, 303,
321 сл.
Торквемада, инквиз. - 131
Торрес, Луис -182
Тоскана - 63, 98
Трани, Моисей - 39
Тридентский собор - 76, 83
Тридцатилетняя война - 98, 246 сл.
Троки, Зерах - 128
Троки, Иосиф (Малиновский) - 344
Троки, Исаак -- 342 сл.
Тулуза - 153
Турция - 5 сл., 9 сл., 30 сл., 81, 226,
255, 290
У
Узиель, Исаак - 161
Украина (Польша) - 307, 311
Ульрих фон Гуттен - 205
Ури Леви, Моисей - 160 сл.
Уриель да Коста - 124, 167 сл., при¬
ложение № 5
Уске, Самуил (хронист) - 11, 110 сл.
Ф
Фагиус, Павел - 269
Фано, Менахем Азария - 117
Фариссоль, Авраам - 114
Фердинанд Католик - 9, 65, 131 сл.
Фердинанд I, импер. - 222, 228
Фердинанд И, импер. - 247 сл.
Фердинанд III, импер. - 250 сл.
Феррара (Италия) - 63, 95 сл.
Фетмильх, Винценц - 236 сл.
Фиго, Азария - 116
Филипп II (Испания) - 96, 135, 143
Филипп III и IV (Испания) - 144, 145
Философия - 106, 331, 335, 339
Финансисты, агенты - 24 сл., 222,
230, 231 сл., 248 сл., 278. См.
Аренда, Откуп
Фишель, Моисей - 316
Фишель, Франчек - 278
Фландрия (Бельгия) - 23. См. Нидер¬
ланды
Флоренция - 63, 98
Франк, Мендель - 316
Франкфурт-на-Майне - 201, 212,
233 сл., 252 сл.
Франция - 7, 149 сл.
X
Хавив, Яков и Леви - 15, 16, 18
Хедер - 325 сл.
Херем, экскоммуникация - 122, 163,
169, 173
«Хилук» - 263, 328, 334. См. Пилдул,
Талмуд
Хименес, инквизитор - 132 сл.
Хозяйство, народное - см. Эко¬
номический быт
Христианство - см. Папство, Рефор¬
мация, Католическая реакция
Христина, королева - 165
Хронография - 108 сл., 267 сл. См.
приложение № 1
Хронология, еврейская - 121 сл.

380
Ц,Ч
Царфати, Иосиф - 87
Царфати, Самуил - 54
«Цеена у-реена» -271
Цемах, Мардохай - 229
Цензура, церковная - 76 сл., 86, 228
Цензура, раввинская - 77
Церковная область - 83 сл. См. Рим
Цехи ремесленные - 236 сл. См. Ме¬
щанство
Червонная Русь - 319
Чехович, Мартин - 342
Чуфут-Кале (Крым) - 315
Ш
Шалал, Исаак - 20
Шахна, Шалом - 329, 360
Шекспир - 177
«Шело» - 266
Шинкарство - 275, 293
Шиф, Меир - см. Магарам Шиф
Школа - 325 сл. См. Иешива
Шляхта - 191, 275 сл., 281 сл., 293
Шпиро, Натан - 340 сл.
«Штадлан» - 199, 258, 323
Штернберг (Мекленбург) - 194
«Шулхан арух» - 37 сл., 330 сл., 335
Э
Эдельс, С. Э. - см. Магаршо
Экк, Иоганн - 218
Экономический быт - 5, 12, 127, 163,
190, 275, 290. См. Торговля, Кре¬
дит, Аренда, Индустрия
Эльзас - 158, 198 сл., 212
Эмануил, порт. кор. - 136 сл., 183
Эмден, гор. - 160
«Эмек га-баха», хроника - 112 сл.
Эмиграция - 143 сл., 146, 274, 283.
См. Изгнания, Выселения
Эмилий, Павел - 269
«Эн-Яков» - 15, 16
Эразм Роттердамский - 203 сл., 206
Ю
Юдофобия - 208 сл., 246, 284 сл., 296
сл. 308 сл. См. Полемика
Юлий II и III, папы - 54, 76 сл.
Я
Ябец, Иосиф - 35
Языки диаспоры (см. Приложения, № 2)
Арабский - 16
Греческий - 11, 108
Древнееврейский - 164. См.
Литература
Идиш - см. Немецкий
Испанский (ладино) - И сл., 40,
162, 164 сл.
Итальянский - 11, 92, 106 сл.,
123, 126
Немецкий (идиш) - 11, 158,
268 сл., 345
Персидский - 22
Португальский - 162, 164 сл.
Славянский - см. Приложения № 2
Французский - 152 (прим.)
Языкознание - 101 сл.
Янов, Яков - 270
Яффа, Мардохай - 332 сл.

Оглавление
ОТДЕЛ ПЕРВЫЙ
РАССЕЯНИЕ СЕФАРДОВ (XVI-XVII вв.)
§ 1. Общий обзор	 5
Глава I. Пробуждение восточного центра
§ 2. Сефарды в европейской Турции	 9
§ 3. Духовный центр в Палестине	 15
§ 4. Иосиф Наси и еврейские дипломаты	 21
§ 5. Начало социального упадка	 30
§ 6. Расцвет раввинизма: Иосиф Каро и «Шулхан арух»....	35
§ 7. Сафедские мистики: Кордоверо и Ари	 40
§ 8. Практическая каббала, ее влияние
в жизни и литературе	 45
Глава II. Гуманизм и католическая реакция в Италии
§ 9. Иммиграция сефардов. Общины в Риме и Церковной
Области (до 1550 г.)	 53
§ 10. Евреи в светских областях Италии (до 1550 г.)	 58
§11. Мессианское брожение (Реубени и Молхо) 	 66
§ 12. Католическая реакция и террор папы Павла IV		75
§ 13. Евреи в Церковной Области до середины XVII века ..	83
§ 14. Гетто в Венецианской республике (1550-1648)	 89
§ 15. Режим гетто в герцогствах Феррары,
Милана, Мантуи и Тосканы (до 1650 г.)	 95
§ 16.	Книгопечатание, гуманизм и вольные науки	 99
§ 17.	Хронографы XVI века	 108
§ 18.	Раввинизм и мистицизм	 115
§ 19. Предвестники критической мысли (Росси, Модена,
Дельмедиго)	 119

Глава III. Марраны в Испании и Португалии и колонии
сефардов во Франции, Голландии, Англии и Америке
§ 20. Марраны под режимом инквизиции в Испании	 130
§21. Марраны в Португалии в борьбе с инквизицией	 135
§ 22. Инквизиция в объединенном Испанско-португальском
государстве	   143
§ 23.	Евреи и новохристиане в Южной Франции	 149
§ 24.	Сефардский центр в Голландии	 159
§ 25.	Трагедия Уриеля да Косты и Баруха Спинозы	 167
§ 26.	Возвращение евреев в Англию (1655-1657)	 176
§ 27.	Первые еврейские колонии в Америке	 182
ОТДЕЛ ВТОРОЙ
ГЕГЕМОНИЯ АШКЕНАЗОВ В ГЕРМАНИИ
И ПОЛЬШЕ (XVI-XVII вв.)
§ 28. Общий обзор	 189
Глава I. Германия в эпоху реформации и религиозных войн
§ 29. Остатки Средневековья. «Испанская эпидемия»
изгнаний	 192
§ 30. Еврейство в борьбе обскурантов с гуманистами	 200
§31. Реформация. Лютер и евреи	 206
§ 32. Борьба за право. Карл V и Иозель Росгейм	 211
§33. Евреи Австрии и Богемии под страхом изгнания
(до 1564 г.)	 220
§ 34. Прага и Вена под императорской опекой	(1564-1618) .. 229
§ 35. Франкфуртское гетто. Погром 1614	года	 233
§ 36. Старые общины и новая колония в	Гамбурге	 241
§ 37. Тридцатилетняя война (1618-1648)			 246
§ 38. Венгрия австрийская и турецкая	 254
§ 39. Внутренняя жизнь в общинах	 257
§ 40. Раввинская и народная литература	 263
Глава II. Автономный центр в Польше в эпоху расцвета
§41. Социальное положение	 274
§ 42. Либеральный режим при Сигизмунде I (1506-1548)	 277

§ 43. Борьба либерализма с реакцией (1548-1587)	 285
§ 44. Шляхетско-клерикальный режим при Сигизмунде III
(1588-1632)	 293
§ 45. Накануне кризиса (Владислав IV, 1632-1648)			 302
§ 46. Польские евреи в Московии, Ливонии
и Крымском ханстве	 308
§ 47. Кагальное самоуправление, его местные
и центральные органы	 315
§ 48. Талмудическая школа и расцвет раввинизма	 326
§ 49. Теология, каббала, апология, народная литература	 336
ПРИЛОЖЕНИЯ
№ I.	Обзор источников и литературы	 349
№ 2. Об обиходных языках и. еврейско-немецком
в частности	 353
№ 3.	Об органах еврейской автономии в	Польше	 357
№ 4.	Загадка Леона Модены (к § 19)	 359
№ 5.	Новые исследования об Уриеле да Косте	(к § 25)	 361
БИБЛИОГРАФИЯ. Источники и литература	 363
УКАЗАТЕЛЬ именной и предметный	 373

Научное издание
С.М. ДУБНОВ
ИСТОРИЯ ЕВРЕЕВ В ЕВРОПЕ
от начала их поселения до конца XVIII века
ТОМ ТРЕТИЙ
Новое время (XVI-XVII век)
Рассеяние сефардов и гегемония ашкеназов
Издательство «Мосты культуры-Гешарим»
ЛР№ 030851 от 08.09.98
Формат 60 х 90 /16
Бумага офсетная. Печать офсетная. Печ.л. 24,0
Подписано в печать 03.10.2003
Заказ № 8951
Отпечатано в полном соответствии
с качеством предоставленного оригинал-макета
в ППП «Типография «Наука»
121099, Москва, Шубинский пер., 6