Автор: Лаурсен С.У.
Теги: политика теория политики теория политологии политическая литература
ISBN: 978-5-8243-1243-0
Год: 2009
Текст
TEORI
DC METDDE
I STATSVITENSKAP
STEIN UGELVIK LARSEN (Rl D.)
Bergen
Fagbokforlaget
2003
ТЕОРИЯ
И МЕТОДЫ
в современной
политической
HSVKfi пеРвая попытка
iiMjitu теоретического
синтеза
Под редакцией
Стейна Угельвика Ларсена
С (
Москва
РОССПЭН
2009
УДК 32
ББК 66.0
ТЗЗ
Издание осуществлено при финансовой поддержке
фонда NORLA
Перевод с английского Е. Л. Жуковой
Теория и методы в современной политической нау-
ТЗЗ ке: Первая попытка теоретического сип геза / под ред.
С. У. Ларсена; [пер. с англ. Е. А. Жуковой |. — М.: Рос-
сийская политическая энциклопедия (РОССПЭН),
2009. — 751 с.: табл., граф.
ISBN 978-5-8243-1243-0
Сборник статей норвежских политологов посвящен клас-
сическим и современным теориям в области политической
науки. В каждой статье дается краткое изложение той или
иной теории и делается попытка проверить ее в процес-
се анализа конкретного эмпирического материала. Книга
предназначена для специалистов-политологов, преподава-
телей и студентов.
УДК 32
ББК 66.0
ISBN 978-5-8243-1243-0
© 2003 by Fagbokforlaget Vigmostad & Bjorke
© Издание на русском языке, оформление.
Издательство «Российская политическая
энциклопедия», 2009
Предисловие к русскому изданию
Выход книги «Теория и методы в политической науке»
на русском языке большая честь для меня.
В сравнении с западноевропейской российская политиче-
ская наука очень молода, хотя российское научное сообще-
ство как таковое славится своей историей и традициями.
В экономике и антропологии хорошо известны имена Кон-
дратьева и Чаянова, которые пользуются заслуженным ува-
жением и признанием на Западе. Как при царизме, так и при
коммунизме российская политическая наука практически
не имела шансов стать серьезной научной дисциплиной.
Однако в последние годы мы наблюдаем быстрое и много-
обещающее развитие и в сфере политологии, и в сфере дру-
гих общественных наук. Надеюсь, что предлагаемая книга
сможет содействовать этому развитию. Она имеет ту же
структуру, что и выпущенный издательством «РОССПЭН»
в 2004 г. сборник «Теория и методы в социальных науках».
Основное внимание в книге уделено теории и методам, и в
э гой связи на первый план выдвигаются основные классиче-
ские и современные теории в области политической науки.
Их изучение может оказать существенное влияние на совре-
менные российские исследования, а также на преподавание
в будущем.
Своим появлением книга отчасти обязана конференции,
которую мы организовали в Москве в 1996 г. Во время ее про-
ведения вопросы теории были одним из ключевых пунктов
программы. Я очень хотел подробнее узнать о том, что зани-
мало моих коллег в период ранней либеральной демократии
в России. И мне удалось составить определенное представ-
в'ние о ситуации того периода, но главное — на конферен-
ции я познакомился с моими замечательными российскими
ко тегами, профессорами Андреем Мельвилем и Михаилом
11 /п.иным. Кроме того, мне посчастливилось познакомиться
( директором издательства «РОССПЭН» Андреем Сороки-
5
ным. С тех нор мы поддерживаем тесные взаимоотношения,
и во многом благодаря участию этих людей стало возмож-
ным появление русского издания этой книги. Использова-
ние материалов англоязычной версии во время занятий со
студентами российской магистратуры на факультете по-
литологии МГИМО убедило меня в том, что они важны
для изучения современного российского политического
контекста. Чистая теория свободна от конкретных событий
и границ. Если мы выводим важную гипотезу, основываясь
на ряде теорий, изложенных в данной книге, а затем получа-
ем подтверждение ее эффективности при анализе реальных
событий, значит, книга доказала свою ценность.
Я хочу поблагодарить фонд NORLA за финансовую под-
держку проекта, а также норвежский издательский дом
«Fagbokforlaget А/S» (Берген) за разрешение использовать
изданный им оригинал для работы над переводом книги
на русский язык.
Благодарю Екатерину Жукову за то, что она согласилась
переводить книгу и блестяще справилась с этой работой.
Я также выражаю признательность всем, кто был вовле-
чен в работу над книгой на раннем этапе осуществления
проекта.
Стейн Угельвик Ларсен
Москва, 2009
СОДЕРЖАНИЕ
1. Введение. Стейн Угелъвик Ларсен.................. 11
ЧАСТЬ I. ЭФФЕКТЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ
ИНСТИТУТОВ
2. Теория отвердения
Стабильность партийных систем в демократических
государствах. Стейн Угелъвик Ларсен.........55
3. Кубический закон
О распределении мест в соответствии с результатами
голосования. Коре Стрём ............................ 86
4. Закон Дюверже
Мажоритарные избирательные системы ведут
к появлению двухпартийных систем.
Стейн Кюнле................................106
5. Принцип размера в теории коалиций
Закон минимальных выигрышных коалиций.
Коре Стрём.................................128
6. Исходное положение
Принципы переговоров о справедливости.
Сири Глоппен ....................................... 142
ЧАСТЬ II. ПОЛИТИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ
В ЗАДАННЫХ УСЛОВИЯХ
7. Воронка причинности
Как история влияет на поведение. У ла Листхауг..... 165
8. Дилемма заключенного
Парадоксы рационального выбора. ТурМидтбё..190
9. Теория домино
Если падает первая фишка, остальные последуют
за ней. ЙунХуви............................213
10. Принцип баланса сил
С’ габильность и сила в международных отношениях.
Ион Эрик Фоссум............................230
7
ЧАСТЬ III. НЕЗАПЛАНИРОВАННЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ
ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
11. Эффект фургона с оркестром и эффект
неудачника
О механизмах, влияющих на электоральную
конкуренцию. Хьелъ Хинес...................257
12. Протестантская этика и дух капитализма
Предпосылки для прорыва капиталистической
системы. Ян Эрик Карлсен...................282
13. Принцип Питера
Карьерный рост и упадок организаций.
Стейнар Асквик.............................300
14. Теорема медианного избирателя
Почему партии и решения стремятся к центру.
ЛейфХелланд....................................... 322
15. Закон Тингстена
Тяготение к социальному центру.
Лаури Карвонен, Киммо Грёнлунд.............352
ЧАСТЬ IV. МОДЕЛИ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ ИЗМЕНЕНИЙ
И КОНФЛИКТОВ В ПОЛИТИЧЕСКИХ
СИСТЕМАХ
16. J-кривая Дэвиса
Когда происходят революции? Пер Селле......371
17. Теория массового общества
Последствия распада организационной структуры
общества. Эккарт Циммерман.................388
18. Теория централизации и децентрализации
Идея власти и конфликт ценностей
в демократических системах. Торвальд Гран..411
19. Теория перекрестного давления
О пересекающихся линиях конфликтов и участии
в организациях. Одбьёрн Кнутсен............443
ЧАСТЬ V. НЕИЗБЕЖНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
20. Железный закон олигархии
О демократии в организациях.
Стейн Угельвик Ларсен......................471
8
21. Закон Паркинсона
Об увеличении объема работы и занятости.
Эудун Оффердаль................................... 499
22. Закон организационного изменения
О формировании, изменении и выживании
организаций. Альф -Инге Янсен ...................... 516
23. Гипотеза «всеохватное™»
Растущие партии достигают сходства между собой.
Вики Рэндолл ....................................... 540
24. Закон Мэя
Структура взглядов в политических партиях.
Мари Демкер....................................558
ЧАСТЬ VI. ЦИКЛИЧЕСКИЕ ИЛИ ОГРАНИЧЕННЫЕ
ПРОЦЕССЫ В БОЛЬШИХ СИСТЕМАХ
25. Исторический закон Маркса
О силах, лежащих в основе развития общества.
Торстейн Еллум..................................... 579
26. Ловушка равновесия высокого уровня
Избыток занятости и экономическое развитие.
Лрнвед Недквитне...............................603
27. Экономический электоральный цикл
О деньгах и электоральных результатах.
Тур Мидтбё.....................................620
28. Закон Вагнера
Доля государственного дохода в связи
с экономическим прогрессом. Ян Эрик Гриндхейм.... 641
29. Теория конвергенции
Всемирное движение к уподобленное™.
Стейн Угельвик Ларсен..........................661
30. Теория зависимости
Динамические последствия экономической
отсталости. Хельге Веем............................. 685
31. Современная мир-система Валлерстайна
Борьба между государствами за первенство
на мировой арене. Эйвинд Эстеруд...............707
Об авторах.....................................730
Указатель имен.................................740
1. ВВЕДЕНИЕ
Стейн Угелъвик Ларсен
Цель этой книги состоит в том, чтобы изложить отдель-
ные значимые и известные в политической науке законы
и теории. Под законами и теориями в данном случае по-
нимаются утверждения общего характера, которые могут
быть проверены эмпирически и в которых можно выявить
но меньшей мере одну независимую переменную, влияю-
щую на переменную зависимую. При этом следует обратить
особое внимание на два ключевых момента.
Во-первых, каждая глава предлагает компетентное из-
ложение теории в форме, дающей читателю возможность
понять ее содержание, и позволяет проверить эту теорию
во многих областях, на нескольких проблемах, а также
в процессе анализа конкретного эмпирического материа-
ла. В этой части исследования будут затронуты конкрет-
ные темы (в обычном их использовании). Традиционно
считается, что теории и законы необходимо оспаривать
и проверять. Они дают тематику для бакалаврских и ма-
гистерских диссертаций, а также для множества других
исследований. Наука невозможна без теоретического
основания. Подобное утверждение является общеприня-
тым, хотя существуют различные взгляды на его природу.
Но моему опыту, преподавание политической науки на-
чинается с методов, т. е. статистических приемов и опре-
деления переменных. И только затем происходит озна-
комление с различными теориями, которое даже и в этом
случае бывает довольно поверхностным. Это приводит
к тому, что, когда студенты позднее сталкиваются с тео-
риями в научных исследованиях, им все еще не хватает
достаточных знаний о них. По моему мнению, препода-
вание теории важно начинать на ранней стадии обучения
параллельно с преподаванием методов, поскольку теория
и метод неразделимы.
11
Во-вторых, главы данной книги представят обзор совре-
менного состояния теории в мировой политической науке.
Объем настоящего издания не позволяет включить все за-
служивающие того общие теории и гипотезы, и тем не ме-
нее в нем представлена весьма обширная, классическая для
рассматриваемой дисциплины подборка. Впервые наиболее
важные теории, формирующие теоретические основы поли-
тологии, собраны вместе и представлены в одной работе спра-
вочного характера. Используя этот обзор как основу, можно
пойти дальше и заметить, что некоторые моменты в нем от-
сутствуют. Это открывает возможность последующего обога-
щения арсенала теорий, о которых пойдет речь на страницах
нашей книги, посредством постепенного добавления других,
удовлетворяющих применяемым критериям.
Обзор, представленный в данной книге, также даст основу
для размышлений о современном статусе теории в политиче-
ской науке. Что представляет собой это множество теорий?
Является ли оно отражением науки, состоящей из набора до-
вольно слабо взаимосвязанных теоретических утверждений,
зиждущихся на неупорядоченном и разнородном основании?
Есть ли в нем единство, лежащая в основе общая перспектива,
различимая среди множества теорий и законов, рассматрива-
емых здесь? Поэтому основной вопрос заключается не в том,
являются ли все эти теории позитивистскими или же соот-
ветствуют некоему упрощенному представлению о причин-
ной связи (пробабилистические, поссибилистические, реф-
лексивные и т. д.), а в том, достаточно ли они релевантны (т. е.
охватывают наиболее важные области политической жиз-
ни) и достаточно ли они полны (не упускают существенных
аспектов политической жизни).
Противоречия между теорией и эмпирической реальностью хо-
рошо иллюстрируются контрастом между объяснениями развития
городов, предлагаемыми Чикагской и Лос-анджелесской школами
географии. Чикагская школа разрабатывала теорию роста городов,
основанную на едином массиве эмпирических данных о развитии
самого Чикаго в 1930-е гг. Город имел основную центральную часть
и был разделен на зоны с четко различающимися функциями и со-
ответствующей им застройкой. Другими словами, это был регуляр-
12
пый и функциональный город, который можно было легко смодели-
ровать с помощью несложной теории. Рост Чикаго был схож с раз-
ни гием многих больших городов во всем мире в тот период, а также
после 1945 г. Лос-Анджелес, напротив, расширялся скачкообразно.
Сегодня Лос-Анджелес — это город без определенного центра, в ко-
тором районы, расположенные по соседству, Moiyr отличаться очень
сильно и у которого, кажется, нет какого-либо рационального плана.
Город продолжает расширяться в сторону пустыни без ограничива-
ющего воздействия прямого городского планирования или полити-
ческого вмешательства. По мнению исследователей, чикагская мо-
дель не может объяснить подобных реальных событий. В силу этого
модель Лос-Анджелеса получила дальнейшее развитие — исследо-
вателями было предложено постмодернистское решение, основан-
ное на доказательстве положения о случайных и непредвиденных
элементах в развитии городов. Модель Лос-Анджелеса не соответ-
ствует ни одному установленному образцу, на основании чего раз-
ни гие этого города объясняется как происходящее спонтанно.
Смысл приведенного примера заключается не в том, что каждый
случай должен объясняться собственной теорией, а скорее в том,
ч го все теории, сведенные к простым моделям, основываются на за-
(анных условиях. Поскольку теория Чикагской школы неспособна
объяснить очевидно неорганизованное развитие Лос-Анджелеса, мы
юяжны попытаться выделить условия для развития города, под-
разумеваемые в данной теории. В силу этого наиболее продуктивная
модель должна недвусмысленно объяснять условия роста городов.
В этой новой модели отсутствие чикагских условий и наличие но-
вых условий, представленных моделью Лос-Анджелеса, безусловно,
юлжны учитываться. Соответственно подробный учет отсутствия
чикагских условий и наличия условий Лос-Анджелеса должен
быть включен в наиболее продуктивную модель развития городов.
Подобная процедура важна для развития любой теории. Исполь-
юваиие новых понятий, которые до конца не определены, не будет
< иособствовать лучшему объяснению. Следовательно, цель противо-
поставления чикагской и лос-анджелесской моделей развития горо-
1ов состоит в том, чтобы сделать акцент на методических вопросах,
которые должны приниматься во внимание при поиске наилучшей
п । возможных моделей того, как развивается современный город.
Аналогией в политической науке мог бы быть, например, выбор
социального статуса для объяснения низкой явки на выборы при
помощи гипотезы перекрестного давления. Когда условие четких
imiitii социального разделения сменяется смешанным статусом или
социальным выравниванием в обществе, гипотеза перекрестного
I |||/1сиия не может использоваться с теми же исходными посылка-
13
ми, что и прежде. Изменившиеся условия означают, что перекрест-
ное давление менее существенно в случаях более низкой явки или же
что суммарное перекрестное давление на выборах не столь сильно.
Но из этого, конечно, не следует делать вывод о том, что гипотеза пе-
рекрестного давления в рассматриваемой отрасли науки устарела как
теория [см.: Haggett 2001:377-384,453-459; Svasand 1999:188-196].
Проводя редакторскую работу над этим проектом, я часто
раздумывал над проблемой, связанной с попытками сведения
теорий к единому образцу — в том виде, в каком они изложе-
ны в данной книге. Несколько раз я спрашивал себя, не чрез-
мерно ли стремление проекта к выведению георий из общих
утверждений, которые совсем не обязательно обозначались их
авторами как научные теории/закопы? Критерием для отбо-
ра и представления теорий служило то, что они должны были
на протяжении многих лет периодически появляться в соот-
ветствующей литературе. Пока соответствие данному крите-
рию наличествует, они рассматриваются в литературе как тео-
рии и законы, и, хотя в определенные периоды интерес к ним
может угасать, в конечном итоге они все же возникают вновь —
когда проблемы, для решения которых они предназначаются,
снова заставляют говорить о себе как о значимых для науки.
Другими словами, подобные теории имеют тенденцию к про-
явлению определенной устойчивос ти. Предлагаемые в данном
исследовании теории и законы нс анализировались с при-
менением принципа фальсификации в духе Карла Поппера,
. который требовал применять его к научным теориям. Скорее
они имеют характер «исследовательских программ» — по опре-
делению последователя Поппера, Лакатоша [Lakatos, Musgrave
1970: 91-196, особенно 177-180]. Форма их изложения также
продемонстрировала свою продуктивность в ходе множества
семинаров, проведенных авторами в Бергене. Эта схема спо-
собствовала созданию базы для профессиональной дискуссии,
которая интуитивно обеспечила прочную основу для работы.
Изучение теории действительно важно, хотя вопрос о том,
как организовать такое обучение, действительно является
весьма спорным. Дискуссии о фундаментальных проблемах
той или иной научной дисциплины всегда имеют важнейшее
значение для ее развития и прогресса. При этом предсказать,
14
как такие дискуссии изменят науку в будущем, невозмож-
но. Отталкиваясь от современного теоретического базиса,
критический анализ основ науки должен дать политологам
новый толчок для дальнейшей работы. Поэтому существу-
ет потребность в подобной книге, которая дает обобщенное
представление о состоянии дисциплины, но вовсе не обяза-
тельно разрешает все проблемы. Соответственно дискуссия
об основах теории или ее критика, которые игнорируют суть
проблем, представленных в этой книге, не будут в значитель-
ной степени способствовать удовлетворению текущих нужд
политологии. Я надеюсь, что эта книга положит начало дис-
куссии — причем не отвлеченной (как это обычно бывает),
а нацеленной на конкретные теории, существующие в науке.
Книга дает возможность сравнить различные области поли-
тической науки — в частности, те, которые более или менее оха-
рактеризованы законами, с теми, в которых законов не хватает
и соответственно наблюдается преобладание эмпирических
данных. Кроме того, основываясь на данной работе, можно со-
поставить различные типы теорий: в каких разделах теории
легче подвергать формализации и доказывать математически-
ми, формальными или визуальными средствами, а в каких их
проще представить в форме словесно выраженных гипотез.
Представители некоторых направлений научной мысли кри-
тически настроены по отношению к теоретической перспективе,
представленной в данной книге. При этом критика относится к раз-
личным аспектам в основании политической науки — например,
к пониманию научной деятельности или истины/вероятности. Эти
школы могут быть объединены под следующими названиями:
Идеологическая ошибка
Критическая теория', любой анализ зависит от идеологии ис-
следователя и идеологии общества. Следовательно, от нее следует
освобождаться, развивая понимание как собственных, так и чужих
идеологических суждений.
Неомарксизм’, наиболее важным (и единственным) измерени-
ем общества, которое создает расслоение, является право соб-
ственности (на средства производства). Любой анализ, который
не может принять это за основу, по этой же причине будет несо-
с гоятельным в научном плане и не будет представлять полити-
ческого интереса.
15
Ошибка универсализации
Антипозитивизм: факты, используемые в политических исследо-
ваниях, будут искаженными проявлениями подлинных, основопола-
гающих мнений и мотивов. Так как они индивидуальны, обобщить
их в теориях и распространить на коллективные процессы, проверяе-
мые в соприкосновении с действительностью, будет невозможно.
Постмодернизм: не существует никаких универсальных взаи-
мосвязей. Все политические решения и события локальны, нере-
гулярны, явно нерациональны и связаны с постоянно изменяю-
щимся лингвистическим, социальным контекстом. Ср. также со-
циальный конструктивизм, представители которого утверждают,
что все общественные отношения социально сконструированы
и поэтому теоретически непредсказуемы, т. е. случайны.
Логическая ошибка
Холизм: политические процессы представляют собой неотъемле-
мую часть систем, в которых аналитически невозможно отделить
часть от целого. Соответственно исследователи не мо1ут преуспеть
в формировании теории, которая разделяет действия и решения
в соответствии с простыми теоретическими принципами
Методологический индивидуализм: политическая деятельность
всегда осуществляется в социальном или групповом контексте.
Поэтому в теоретических исследованиях невозможно отделить
индивидуальные действия, индивидуальную рациональность или
группы от общественной окружающей среды.
Все перечисленные школы научной мысли важны для критическо-
го понимания основ политологии как науки, но они не предлагают
надежных путей для разрешения обозначенных дилемм. Выпущен-
ная датскими исследователями в 1996 г. книга «Классическая и со-
временная социальная теория» («Klassisk og modeme samfundsteori»)
-дает хороший материал для этой дискуссии. Для краткого ознаком-
ления с некоторыми ссылками на литературу см. «Энциклопедию
политической науки» («Statsvitenskapelig Leksikon», 1997) и «Энци-
клопедию социологии» («Sosiologisk Leksikon», 1997).
Структура глав
Все главы в данной книге построены по одному образ-
цу — с тем чтобы дать читателю возможность получить
одинаковые описания и критические оценки законов и тео-
рий, несмотря на то что они относятся к различным облас-
тям науки. Основной материал, вошедший в состав книги,
16
был подготовлен для серии семинаров «Закон и структура»,
которые проводились на факультете сравнительной поли-
тики в Бергенском университете на протяжении многих лет.
На этих семинарах изложение следовало той же схеме, кото-
рая используется в данной работе.
Каждая глава начинается с оригинальной формулировки
теории в интерпретации автора. Иногда закон или теория
представляют собой предмет целой книги, в других случа-
ях они скрыты между строк. Поэтому не всегда легко найти
ключевую цитату. Формулировка оригинала сопровождает-
ся кратким объяснением содержания теории, дающим пред-
варительную схему того, что анализируется в оставшейся
части главы.
Затем следует изложение истории вопроса, рассматрива-
ются личность автора и исторический контекст, в котором
зародилась теория. Это делается с намерением представить
краткий очерк научно-исторических рамок теории. Часто
теории первоначально развиваются в пределах изначально
заданного контекста, за рамки которого они впоследствии
выходят. При этом они приобретают общую значимость,
уже не ограниченную исходным контекстом.
Следующий момент — это формализация — точное опре-
деление. Теория, выраженная в цитате, часто неопределенна
и неоднозначна по форме. Здесь наши усилия должны быть на-
। щавлены на обнаружение ее сути, ее логики. В данном разделе
выделяются значимые переменные и объясняется связь между
ними. Используя формальный язык, схемы, иллюстрации,
математические формулы и т.д., мы стремимся к тому, чтобы
обеспечить упрощение и логическую интерпретацию теории.
Формализация обычно требует более четкого изложения,
чем в оригинальной формулировке, но часто приводит к слож-
। юстям в достижении баланса между упрощением и верностью
оригиналу. Формализация теории нередко требует упроще-
ния и дополнительного логического анализа. Использова-
ние неопределенных понятий в оригинальной формулировке
вместе с последующей интерпретацией и использованием тео-
рии другими исследователями определяют важность разъяс-
нения логики теории, выделения входящих в ее состав пере-
менных, а также обоснования эмпирических результатов.
17
В подразделе «Всеобщность и проверяемость. Критика»
усилия направлены на установление того, может ли рассмат-
риваемая теория быть выводом из иной теории более обще-
го плана. Другими словами, ставится вопрос — существует ли
на более высоком уровне абстракции теория, из которой была
выведена теория, анализируемая в данной главе? Существу-
ют ли на том же уровне абстракции другие теории, с кото-
рыми эту отдельную теорию было бы полезно сравнивать?
Дают ли такие вопросы возможность проникновения в суть
связей, внутренне присущих некоторым теориям в нашей
области науки, таким образом помогая нам уловить понятие
научной парадигмы — сути общего теоретического понима-
ния, на котором строится дисциплина? Соответственно дис-
куссия о всеобщности в значительной степени ориентирована
на будущее. Что касается проверки, то здесь авторы задаются
вопросом, каким образом теория или закон могут быть фаль-
сифицированы. Может ли теория, в том виде, как она сфор-
мулирована и формализована в настоящее время, быть про-
верена эмпирически, и какие проблемы такая проверка может
повлечь за собой? Для ответа на подобные вопросы исполь-
зуется т. н. операционализация. В методологии политической
науки этот термин обычно используется для обозначения
логического шага от предварительного, устного определения
термина к определению, достаточно точному для того, чтобы
соответствующие индикаторы можно было распознать в эм-
пирическом исследовании Операционализация — это «опе-
рация» или мост, который ведет от теоретического понятия
к выделению или демонстрации соответствующих явлений
на практике. Это не простой процесс. Он требует теоретиче-
ской продуктивности и всестороннего знания предмета, что-
бы достичь обоснованного и приемлемого результата. При
преподавании методологии этот процесс, возможно, недооце-
нивают. Качественная операционализация может быть глав-
ным ключом к хорошему результату. Бесконечные дискуссии
о валидности (измеряем ли мы именно то, что намереваем-
ся измерить?) представляются бесплодными — хотя иногда
у гверждается обратное, валидность не может быть проверена.
Раздел «Эмпирическая оценка — заключение» представляет
собой обзор некоторых существенных открытий, сделанных
18
на данный момент исследователями на основании той или иной
теории, закона или гипотезы. При этом дается краткий обзор
исследований в рассматриваемой области, включая как резуль-
таты, подкрепляющие теорию, так и те, которые скорее опро-
вергают ее либо требуют переформулирования или разъясне-
ния теории на основании ее операционализации. В заключении
авторы дают краткое описание современного состояния теории
в свете предшествующего обзора эмпирических аспектов.
Каждая глава заканчивается списком ссылок на процити-
рованных авторов, включая основные работы создателя тео-
рии и самые важные ссылки, относящиеся к ней.
Законы и теории в политической науке:
порожденные политикой и независимые от нее
Оглавление отражает важность идеи, согласно которой
соответствующие законы и теории действуют независимо
от индивидуальных политических решений. Например, ни-
какое правительство или другая политическая организация
не принимали решения о том, что «третий мир» должен стать
зависимым от богатого мира (теория зависимости, глава 30)
или о том, что государства мира должны стремиться к единой
форме (теория конвергенции, глава 29). Точно так же никакой
парламент не выносил решения об «отвердении» партийных
систем в том состоянии, в каком они были на момент введения
всеобщего избирательного права (теория отвердения, глава 2),
или о подготовке либеральными демократами основания для
олигархий в борьбе за равные и всеобщие политические права
для всех граждан (железный закон олигархии, глава 20).
Говоря о законах и теориях в политической науке, мы долж-
ны всегда принимать во внимание, что они обращаются к про-
цессам, которые происходят вне зависимости от политических
решений и политических организаций/идеологий, но в то же
время последние фигурируют в качестве элементов теоретиче-
ской конструкции. Следующей иллюстрацией этого важного
момента является разграничение, которое мы проводим между
к-ориями и законами, используемыми, с одной стороны, для
< к л.яснения, а с другой — для аргументирования и обоснования
< । е. инструментально). Самый типичный случай инструмен-
19
тального применения теории — использование коммунистами
(в том числе самим Марксом) марксистского исторического за-
кона (глава 25) для легитимации применения насилия в классо-
вой борьбе. При этом они действовали в соответствии с тем, что
предрекал закон, а затем, посредством деятельности револю-
ционных активистов (волюнтаризм),— содействовали сокра-
щению сроков совершения революции относительно «естест-
венного» процесса «вызревания» революции под влиянием
развития производительных сил. Схожим образом мы можем
представить, что при введении различных типов пропорцио-
нальных избирательных систем закон Дюверже о формирова-
нии двухпартийной системы (глава 4) может быть использован
в качестве инструмента для обоснования математически более
справедливого способа распределения парламентских мест
между определенными социальными группами в зависимости
от их пропорциональной силы на фактических выборах.
В своей книге «Неэквивалентный обмен» Аргири Эммануэль по-
казал (с. vii-xiii), как теория сравнительного преимущества была
использована инструментально для оправдания либерализации ми-
ровой торговли. Рассматриваемая теория была впервые выдвинута
Дэвидом Рикардо, который объяснил, что если две страны выпуска-
ют товары, к производству которых они наиболее приспособлены,
то обе извлекут выгоду из такой специализации и обмена товарами.
Если бы Португалия продолжала производить вино, а Англия — про-
мышленный текстиль, то обе страны извлекали бы из этого выгоду.
С точки зрения краткосрочной перспективы утверждение было обос-
нованным, но в долгосрочной перспективе оно оказалось пагубным
для страны, которая производила технологически наименее передо-
вые товары (Португалии). В итоге Англия стала неизмеримо более
передовой в технологическом отношении, в то время как Португалия
с ее «отсталыми» товарами осталась позади. Таким образом, анализи-
руемая теория верна лишь при определенных условиях (короткие пе-
риоды времени, определенные товары, параллельное развитие других
отраслей промышленности и т.д.), но на международном уровне ею
сильно злоупотребляли для оправдания неравной конкуренции, что
помогло увеличить разрыв между богатыми и бедными странами
В спорах о научных основаниях политической науки ино-
гда можно услышать мнение, что мы должны «сломать за-
20
коны/теории, чтобы изменить тенденции развития». Эта же
мысль проскальзывает в деконструктивистских и постмо-
дернистских идеях, которые предлагают изучать вербаль-
ные высказывания с целью демонстрации как преднаме-
ренной, так и непреднамеренной власти, а также факторов
эксплуатации, содержащихся в них. Чтобы высказывания,
пропагандирующие «слом» законов, приобрели какой-то
смысл в нашей области, они должны интерпретировать-
ся как допущение того, что условия, отличные от тех, что
дают начало наблюдаемым нежелательным результатам,
должны создаваться политическими средствами. Для уста-
новления условий, при которых возникают нежелательные
результаты действия законов, необходим анализ, и, кроме
того, должна быть выработана политика, которая устраняет
эти нежелательные результаты или вызывает другие, более
позитивные. В книге Карла Поппера «Нищета историциз-
ма» [Popper 1986: 64-70] мы находим ложное утверждение,
что вредные и нежелательные (а также непреднамеренные)
последствия политических процессов могут быть предот-
вращены с помощью т.н. постепенной инженерии. Согласно
I (опперу, упомянутым последствиям (которые могут быть
проанализированы посредством законов и теорий) можно
противодействовать, пока осознание желания избежать их
позволяет попутно «корректировать» развитие с помощью
мелкомасштабных реформ. Это, конечно, достойная восхи-
щения цель в той степени, в какой она могла бы уменьшить
насилие и уровень депривации в обществе, но с точки зрения
философии науки это — ложный путь. Тем не менее многие
ведущие политики во всем мире с энтузиазмом восприняли
11 у идею и, используя данную аргументацию, пытались вос-
препятствовать широкомасштабному планированию в пос-
ie военный период. Классический контраргумент идее «по-
< । (чгенной инженерии» был приведен в статье, описываю-
щей, как внедрение железного топора в первобытном обгце-
<1ве произвело коренную ломку всей культуры, поскольку
производство, использование каменных топоров или владе-
ние ими были взаимосвязаны с важными ритуалами и т.п.
То, что первоначально воспринималось как незначительное
изменение, оказалось революцией [Sharp 1974].
21
Поэтому для читателей, которые намереваются работать
над рассматриваемыми темами на различных уровнях, важно
принимать во внимание вопрос о политических целях и ин-
терпретациях специалистов. Теории нельзя просто использо-
вать инструментально, как если бы они были практическим
руководством для политических действий. Конечно, законы
и теории «живут своей собственной жизнью», но все же ана-
лизировать их абсолютно необходимо, чтобы понимать прак-
тическое воздействие на нашу жизнь тех условий, при кото-
рых они вступают в силу, а также различные их последствия.
В то же время мы должны помнить, что социальный контекст,
в котором теории создаются и «открываются вновь» («фено-
мен феникса»), может быть непредсказуемым и крайне важ-
ным. Исследование и теоретизирование в политической нау-
ке не происходит в политическом и социальном вакууме.
Политическая наука как теоретическая дисциплина
Политическая наука представляет собой исследование вла-
сти в социальном контексте: публичном и частном. Один че-
ловек или группа обладают властью над другими. При этом
человек или группа никогда не владеют i юл итической властью
как изолированная сущность — использование власти всегда
направлено на других людей или группы. В буквальном пере-
воде норвежский термин для обозначения нашей дисциплины
звучит как «государственная наука». Это название отражает
особую позицию государства в качестве агента политической
власти. Признание, которым пользуется государство как фак-
тор политической власти, происходит из его легальности и ле-
гитимности. Эти качества основываются на идее государства
как регулирующей силы, необходимой в социальном контек-
сте. Важная особенность государства — его монополия на при-
нудительную власть в обществе. Вообще исследователями
было предпринято немало попыток дать простое определение
сущности рассматриваемой дисциплины. Например: «Поли-
тика — авторитетное выделение и распределение благ» | Easton
1965: 50, 53, 57]; «Политическая власть — сумма управления
и интереса» [Hernes 1975: 20-21, 68-69]; «Политика может
быть осмыслена... [как достижение кем-либо] принятия его
22
подходов к проблемам... [и] организация непрерывной дея-
тельности по решению проблем в этих рамках» [Jacobsen 1964:
45]; «Политическое влияние приводит к тому, что некто делает
то, чего иначе не сделал бы» [Dahl 1963:73]. Определения, по-
добные предложенным, имеют тенденцию изменяться с тече-
нием времени, отражая различные взгляды на то, что достой-
но основного внимания. В качестве упрощения мы могли бы
также сказать, что политическая наука — это то, что интересно
(и было интересно) для политологов в определенные моменты
времени, учитывая, что государство при этом расценивается
как некий необходимый фактор.
Первоначально как отдельная дисциплина политиче-
ская наука возникла в Германии и Швеции. С исторической
точки зрения следует отметить, что ее развитие пришлось
на весьма важный период в развитии государственной вла-
сти (эпоха позднего феодализма и перехода к абсолютизму).
В то время она стала называться «государственной наукой»
(Staatswissenschaft). Хотя рассматриваемая дисциплина за-
родилась как исследование деятельности государства, она
все же рассматривалась и как средство легитимации государ-
ственной власти (впрочем, со временем она стала для государ-
ства и определенным вызовом). Тот факт, что в англоязыч-
ных странах наша дисциплина известна как политическая
наука или сравнительная политика, отчасти основывается
па мнении, согласно которому политику столь же важно изу-
чать в сферах, куда государство непосредственно не вовлече-
но, а отчасти — на других, более стандартных причинах.
Политологию как научную дисциплину нельзя четко отде-
лить от других общественных наук. В разных странах она из-
вестна под множеством названий: политическая наука, иссле-
дование правительства, политическая социология, публичное
управление, политическая экономия и т.д. С течением вре-
мени фокус специализации в нашей дисциплине менялся —
часто за этим стояло простое изменение названий, которое зна-
чительно не отражалось на особенностях науки, хотя при этом
появлялись и направления или публикации, которые привле-
кши внимание к новым областям. Многие важные проблемы,
। мучаемые политологами, не относятся исключительно к веде-
11 ию данной отрасли науки, но пересекаются с юриспруденци-
23
ей, экономикой, культурологией и прочими смежными дисци-
плинами. В силу этого развитие политической науки тормози-
лось, но в то же время и стимулировалось различными видами
специализации, представители которых рассматривают по-
литическую власть как объект своего исследования. Именно
поэтому для добросовестного политолога важно принимать
во внимание то, что власть в обществе определяется и разгра-
ничивается не специализированными дисциплинами, а в со-
ответствии с характеристиками агентов, которые применяют
ее, и контекстов, в которых они это делают. В данной книге мы
обращаем должное внимание на этот момент, который часто
упускается из виду. При этом мы выходим за строгие границы
дисциплины, чтобы включить в книгу исследования не толь-
ко политологов, но и авторов, которые являются в первую
очередь экономистами, социологами, историками, — другими
словами, людей, работающих по различным специальностям
в пределах рассматриваемой сферы. Детальный обзор эво-
люции норвежской политической науки, ее международного
контекста и связей с другими дисциплинами можно найти
в специальном выпуске «Норвежского политологического
журнала» («Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift»), который был
издан в честь полувекового существования политической на-
уки в нашей стране. Структура глав в этом выпуске отража-
ет внутреннее строение рассматриваемой дисциплины в том
виде, в каком она существует в настоящее время.
В прошлом столетии периодически появлялись книги и ста-
тьи, посвященные статусу политической науки как дисципли-
ны и часто являвшиеся заключением к историческим экскур-
сам. Такие очерки весьма интересны, поскольку они помога-
ют проникнуть в суть ситуации, существовавшей на момент
их издания. Они являли собой своего рода диагностические
оценки атмосферы и интересов в пределах дисциплины, в силу
чего довольно часто превращались в источники вдохновения
(и грантов) для самых известных вступительных докладов
на конференциях IPSA (Международной ассоциации полити-
ческой науки) или APSA (Американской ассоциации полити-
ческой науки). В подобных работах содержались положения,
которые позже приобретали первостепенное значение, высту-
пая в качестве вех для последующих исследований.
24
Помимо таких обзоров развития науки иногда появляются
публикации, содержащие критическую оценку теоретическо-
го или научного статуса рассматриваемой дисциплины. В от-
личие от исследований, о которых говорилось выше, авторы
анализируемых работ направляют основные усилия на то,
чтобы понять сущностный теоретический статус политоло-
гии, т. е. определить поле деятельности политологии в сравне-
нии с другими отраслями науки. Такие публикации не особен-
но приветствуются наиболее авторитетными политологами,
но при этом выполняют важную инновационную функцию
в различных сферах. В качестве примера приведем работу
Д. Уолдо «Политическая наука: традиция, дисциплина, про-
фессия, наука, деятельность» (Waldo D. Political Science: Tra-
dition, Discipline, Profession, Science, Enterprise [Handbook of
Political Sciences 1975: 1-130]), более новую публикацию -
«Политическая наука: отрасль знания» Р. Гудина, Х.-Д. Клин-
гемана (Goodin R.E., Klingemann H.-D. Political Science: The
Discipline [A New Handbook of Political Science 1996:3-98]).
Изначальная идея нашей книги прагматична и более от-
крыта, нежели в исследованиях, кратко описанных выше. Мы
будем излагать не «историю теоретического развития» (часто
именуемую историей науки), а критический анализ ряда са-
мых известных теоретических гипотез из тех, которые можно
было бы широко определить как парадигму (парадигмы) по-
литической науки. Очевидно, это требует привлечения исто-
рического аспекта — в особенности потому, что мы заинтере-
сованы в изложении и анализе теорий и законов, характери-
зуемых именно своей исторической устойчивостью.
Важной проблемой в обсуждении научных качеств поли-
тологии было то, что ее теории и законы не сходны со своими
аналогами в естественных науках или же не имеют подобно-
го статуса. Я не буду пытаться резюмировать эту обширную
дискуссию, а лишь хочу обратить внимание на отдельные
аспекты, чтобы продемонстрировать важность данной кни-
ги. Могут ли закон или теория быть «верными» даже при
том, что они не способны обеспечить однозначных прогно-
зов на будущее или надежных объяснений исторического
хода событий? Действительно ли закон или теория «верны»,
если они признаются большинством политологов? Будет ли
25
возможно когда-либо установить ряд законов или теорий,
которые позволили бы тем, кто знаком с ними, управлять
обществом по своему желанию? Такие вопросы иногда под-
нимаются, но простой ответ на них никогда не будет най-
ден.
В книгу «Теория и методы в социальных науках» (2002)
мы включили несколько статей, которые фокусируются
на проблемах, влияющих на исследования в общественных
науках, — эффекте плацебо, гипотезе гистерезиса, самоис-
полняющемся пророчестве (теореме Томаса), «хоторнском
эффекте» и герменевтическом круге. Каждая из этих проб-
лем затрагивает важные вопросы относительно формули-
рования и проверки теорий о поведении людей в социаль-
ной среде: мы находимся под влиянием экспериментов,
в которых участвуем, мы определяем наши цели и поло-
жение в соответствии с более или менее неосознаваемыми
представлениями и ожиданиями, и мы играем роль в ве-
рификации/фальсификации теорий общественных наук.
При этом наше знание ситуации и наша «свободная» воля
«мешают» объяснению и прогнозированию. Подобные
теоретические рассуждения означают, что обществен-
ные («гуманитарные») науки не могут быть уподоблены
ни «неодушевленным» естественным наукам (физике, хи-
мии и т.д.), ни «наукам о жизни» (биологии, медицине,
физиологии и т. д.). Ограниченная ин герпретация термина
«наука» как общего знаменателя для этих областей, кото-
рая допускает, что политическая наука — это научная дис-
циплина, рассматривает цель исследования как создание
обобщающих объяснений на основании эмпирических на-
блюдений. На данном этапе я не буду далее уточнять по-
нятия обобщенного и эмпирическою, но лишь укажу, что,
если бы не это было целью науки, мы должны были бы
полностью переоценить свою интеллектуальную позицию.
Этой позиции часто бросают вызов — скажем, в настоящее
время новый вызов исходит от элементов постмодерниз-
ма. Он придает новые импульсы, определяющие цели для
традиционного мышления, хотя при этом ему и не хватает
конкретной программы, обладающей потенциалом преодо-
ления единичного посредством синтеза общего.
26
Многие философы и теоретики науки утверждали, что установить
законы в социальных или политических науках невозможно, отча-
( III потому, что человек — существо разумное, которое интерпрети-
рует и использует свое знание об обществе (а также общественные
науки) в своих действиях. Но, поскольку для нас не представляет
значительной трудности понимание институтов, действий, мотивов
н г.п. в «Политике» Аристотеля (384-322 гг. до н.э.) или «Пело-
поннесской войне» Фукидида (ок. 455-400 гг. до н.э.) даже спустя
почти 2500 лет после того, как эти работы были написаны, следует
усомниться в том, что мы должны принимать во внимание подоб-
ные философские возражения. Многое изменилось со времени на-
писания трудов древних авторов, но их язык (в переводе) не исклю-
чает возможности современного анализа и понимания того, о чем
рассказывают эти книги. Это — неразрешимая задача для тех, кто
придает большее значение изменениям, нежели стабильности.
В своей книге «Нищетаисторицизма» Карл Поппер (1902-1994)
категорически утверждал, что мы не можем создавать теории о бу-
дущем, потому что знание — и об обществе тоже — постепенно
изменяется. И если мы не можем предсказать будущее знание,
го не можем и сформировать законченных теорий о социальных
о гношениях. Кроме того, наше знание законов и теорий обществен-
пых наук влияет на наши прогнозы, в то время как мы действуем
в соответствии с ними (самоисполняющееся пророчество).
Людвиг Витгенштейн (1889-1950) — один из многих филосо-
фов, которые интересовались функционированием и развитием
языка (аналитической философией). В своих работах «Логико-
философский трактат» (1922) и «Философские исследования»
(1953) он писал, что наше понимание общества и истины передается
через язык, который мы используем. «Наше использование языка
определяется правилами, но правила — будучи социальными ин-
ститутами — динамичны, гибки и склонны изменяться... причем,
как и в каком направлении изменения будут осуществляться, пред-
сказать невозможно... [Они] не основаны на рационально предска-
зуемых, универсальных образцах» [Amas 2000: 115, 122]. Краткие
цитаты из двух упомянутых работ наводят на мысль о трудностях,
с которыми мы сталкиваемся, формулируя законы и теории и беря
их за основу прогнозов. Чарльз Тейлор (р. 1931) в своей знаменитой
работе «Объяснение поведения» и в более поздних исследованиях,
включая «Философские записки I и II» (1985), утверждает, что чело-
век — интерпретирующее животное и что каждый из нас интерпре-
। ирует то, что видит вокруг себя, и действует соответственно. Тейлор
также обращается к эволюционной динамике, размышляя об изме-
27
нениях: «...Понимание человеком себя и своей окружающей среды
изменяется со временем и по-разному в различные исторические пе-
риоды. Зарождаются новые радикальные понятия, и появляются но-
вые формы практики. Это дает начало социальным явлениям, кото-
рые не могут быть адекватно описаны на языке прошлого» [Fossland,
Grimen 2001:194-200]. Поскольку рассматриваемые интерпретации
постоянно меняются и находятся под влиянием изменений в обще-
стве, вывести теории, которые будут иметь силу в будущем, невоз-
можно. При этом также возникают явления, которые не могут быть
объяснены и на сегодняшнем «языке». А поскольку и явления,
и их интерпретация — новые, то мы не способны прогнозировать их
и не можем сформировать теории, чтобы объяснить их. Общим в по-
добных философских размышлениях является то, что они подчерки-
вают изменчивость и не придают большого значения устойчивым,
общим особенностям в развитии знания, языка и интерпретации.
Как для этой книги, так и для серии семинаров «Закон
и структура» был выработан ряд моделей. В 1964 г. Берельсон
и Стейнер издали книгу «Человеческое поведение: перечень
научных открытий», которая содержала список из 1045 откры-
тий в широком диапазоне социальных исследований. Некото-
рые из гипотез снабжены комментариями и подкреплены эм-
пирическими результатами, но большинство просто перечис-
лено, без подробного рассмотрения — ни в качестве теорети-
ческих гипотез более общего характера, ни в качестве теорий.
В книге Гарри Экстайна и Теда Гарра «Властные структуры»
(1975) мы находим подобный, но более упорядоченный и более
типичный набор гипотез в сфере общественных наук, задуман-
ный как основание для более значительного сравнительного
исследования теории «конгруэнтных образцов осуществления
власти» в различных государствах и обществах. К этому же на-
правлению относится и книга Джеймса Марча и Юхана Оль-
сена «Демократическое правление» (1995), где представле-
но несколько примеров или «кластеров результатов», частично
выведенных из отдельных случаев или абстрактных принци-
пов, которые имеют характер предварительных предположе-
ний об организационном поведении. В своей известной работе
«Экономическая теория демократии» (1957) Энтони Даунс
представил систематизированный набор гипотез, основанных
на двух логических аксиомах, с двадцатью пятью разверну-
тыми предположениями, которые выводят ряд очень важных
28
гсоретических моментов из принципов рациональной мак-
симизации. В 1975 г. Рэндалл Коллинз издал книгу «Социо-
логия конфликта. По направлению к объяснительной науке»,
которую сам расценивал как попытку сформулировать пред-
мет социологии конфликта в четких определениях. В качестве
отправной точки своего анализа он выбрал гипотезу стратифи-
кации, которая в его понимании является основополагающей
для всех типов конфликтов, причем выводы из этой гипотезы,
по его мнению, объясняют все иерархические структуры и лю-
бую напряженность в общественной жизни. В системе посту-
штов и обобщающих гипотез, представленных в восьми главах
(с дополнительным разделом, названным «Принципы причин-
ности»), Коллинз вывел целый ряд предположений. Впрочем,
по сути дела они представляли собой отвлеченное перечисле-
ние, основанное на гипотетических случаях, а не на широком
обсуждении, которое базируется на теоретической перспекти-
ве, а не на ряде систематизированных эмпирических данных.
(Более поздняя книга Коллинза «Теоретическая социология»
(1988) представляет собой намного более качественное иссле-
дование теории в исторической перспективе, хотя оно и следует
образцу, весьма отличному от используемого в нашей книге.)
Упомянутые работы дают важные примеры способов созда-
ния общих обзоров и возможных гипотез в различных сферах,
однако не приводят к конкретному обсуждению и сравнению
законов и теорий такого типа, который является целью на-
стоящей книги. К совсем другому виду публикаций относят-
ся энциклопедии и справочники, которые предоставляют нам
определенную информацию как о теоретических обобщени-
ях, так и о понятиях, относящихся к данной специальности,
но в которых отсутствует их систематическое рассмотрение.
Понятийный плюрализм: теории, законы,
гипотезы, эффекты, эмпирические обобщения
и абстрактные суждения
При рассмотрении законов и теорий, представленных в этой
книге, авторы используют различные понятия и «наименова-
ния». В одной главе может говориться о «гипотезах», в другой
о «законах», а в определенном контексте об «эффектах». По-
29
добное вариативное использование терминологии проистека-
ет из особенностей обсуждения соответствующих теорий или
законов в современной литературе. Цель состоит в том, чтобы
сделать их легко узнаваемыми в оригинальных формулиров-
ках. Скажем, железный закон олигархии мы описываем имен-
но этим термином, под которым он известен среди исследовате-
лей, хотя он может также именоваться «теорией необходимой
концентрации власти в организациях». Часто названия могут
вводить в заблуждение, но одновременно они могут служить
и надежным средством отсылки к первоисточнику.
Способы представления теории могут значительно отличать-
ся от случая к случаю. Теория или закон могут составлять основу
целой книги. Они также могут быть представлены в виде матема-
тической формулы или в сокращенной формулировке. Кроме того,
в общественных науках мы часто встречаем авторов, весьма нераз-
борчиво использующих термины «теория» и «модель». Иногда
встречаются и примеры обсуждения отдельных гипотез, когда они
не формулируются как четкие теории, а, скорее, рассматриваются
как подразумеваемые исходные условия.
Как говорилось выше, теория — это общее утверждение, преду-
сматривающее причинное отношение (или корреляцию) между
одной зависимой и одной или более независимыми переменными.
На языке методологии мы говорим, что при определенных усло-
виях а, Ь, с и т. д. одна переменная (у) будет зависеть от другой (х)
определенным образом. Изменения независимой переменной (х)
проявляются в изменениях зависимой переменной (у) (подробнее
см. раздел «История вопроса» в главе 4).
Во многих случаях термин «теория» будет использован в связи
с определенными вещами, которые являются скорее абстрактными,
нежели конкретными. Когда о ком-то говорят как о теоретике, час-
то подразумевается, что он не обладает практическим складом ума.
Когда детектив говорит, что у него есть теория о том, кто совершил
преступление, он подразумевает, что у него есть определенная ги-
потеза относительно того, что окажется эмпирически верным в дан-
ном случае. У детектива нет никакого закона или теории, но в луч-
шем случае определенное эмпирическое ожидание. Какое ожидание
можно с успехом обозначить как неявное, общее объяснение. По-
этому весьма разумно предположить, что мы часто действуем в со-
ответствии с общими законами или теориями. Это делает важным
для науки выявление этих законов и теорий и их прояснение.
30
Читателя не должен вводить в заблуждение тот факт, что
понятия, используемые в этой книге, могут несколько варьи-
роваться. Все главы имеют дело с общими законами и тео-
риями, но они различаются степенью, до которой те были
эмпирически проверены, а также пределами их фальсифи-
кации. Некоторые читатели могут быть удивлены моим до-
вольно свободным использованием терминов «теория», «за-
кон» и «гипотеза» во введении. Некоторые авторы опасаются
слишком строгого употребления термина «закон», который
пришел из естественных наук, где такое употребление имеет
весьма длительную традицию. Иногда я использовал термин
универсальный закон», который вызывает ассоциации с чем-
то предопределенным, неизбежным или пророческим, или же
ограничивал себя использованием термина «обобщение».
В политической науке (как и в других общественных нау-
ках) существует много неясности и недопонимания по вопро-
су употребления терминов «закон» и «теория». Один из при-
меров — утверждение, что люди обладают свободной волей
и неограниченными возможностями для саморазвития.
11а первый взгляд, безоговорочное согласие с этим утверж-
дением представляется совершенно разумным, но как поли-
тологи мы знаем, что свободная воля — это нечто совершенно
< > гл ичное от реализации желаний и целей в сложном и непред-
сказуемом социальном контексте. Чувствовать себя свобод-
ным и быть свободным — две совершенно разные вещи.
Недостаточность терминологической унифицированности
является не просто следствием языковых вариаций. Очевид-
но, что у законов, теорий и гипотез, включенных в эту книгу,
сеть не только определенные общие особенности, но и ха-
рактеристики, которые делают их различными. Кубический
закон (глава 3) и закон Дюверже о двухпартийных системах
(। лава 4) явно более механистичны или формальны по своей
природе, чем, скажем, закон протестантской этики и духа ка-
пп гализма (глава 12). Одна из идей, лежащих в основе про-
си га «Закон и структура», заключается в том, что мы придем
к более ясному пониманию понятия закона/теории. Я ис-
пытываю сомнения в справедливости установки, бытующей
н теории науки и в философии науки, которая расценивает
определение теории (формальное определение) как основ-
31
ное. Мы часто ощущаем, что главный скачок в исследовании
заключается в том, чтобы перейти от логико-философской
дискуссии о дедукции, индукции и «научном законе» к исчер-
пывающему пониманию использования и осмысления тео-
рии в эмпирическом исследовании. Претенциозные утверж-
дения, такие, как «истина есть соответствие фактам» Тареки
или известный пример Поппера с белым лебедем (даже если
вы видели только белых лебедей, вы не можете считать до-
казанным, что лебедей другого цвета не существует,— что
стало очевидным благодаря открытию черных лебедей в Ав-
стралии), были расценены как доказательство невозможно-
сти создания обобщений (индукции), которые будут право-
мерны и в будущем. Но ни один из этих примеров не может
служить руководством в нашем поиске более прочного,
общего основания для исследований в политической науке.
Эти «сторонние» заявления по поводу того, над чем мы про-
должаем работать и что ищем, не имеют непосредственного
отношения к развитию теорий в нашей сфере исследования.
«Теория запрещает» — максима, приписываемая К. Поппе-
ру, — на мой взгляд, вполне адекватно резюмирует проблему
закона и теории.
Это равносильно высказыванию, что законы и теории
должны не только объяснять, что можег случиться и дей-
ствительно случается при определенных условиях, но и по-
могать в выявлении того, чего случиться не может, давать
своего рода отрицательный прогноз. Здесь легко распознать
идею, лежащую в основе принципа фальсификации. В подоб-
ном контексте немаловажно сосредоточи гься на определении
тех проблем, для объяснения которых с наибольшей вероят-
ностью предназначается закон (пробабилизм), а не на детер-
министском конструировании теории, которая обращается
к некоей «совокупности» [Fischer 1988:114- 118).
Все теории и законы, представленные в этой книге, являют-
ся общими утверждениями, непосредственно относящимися
к социальной науке как дисциплине, которые оказались при-
годными для эмпирической проверки и достаточно гибкими,
чтобы устоять при этом. В целом наша работа предлагает хо-
роший способ познакомиться с ними, давая возможность их
использования, с одной стороны, как руководящих принци-
32
нов в собственном исследовании, с другой — как основания
для более зрелого, критического представления о науке. Неко-
торые могут увидеть в этом нетрадиционный для учебника
по политической науке подход. Я убежден, однако, что для
юго, чтобы пойти вперед, мы должны начать с чего-то боль-
шего, чем простые обзоры исторических этапов в развитии
пашей науки или повторение того, как определенные школы
подходили к определенным тематикам в пределах рассматри-
ваемой дисциплины. Вместо этого мы должны проанализиро-
вать законы и теории, которые «выжили», и взять их за осно-
ву в будущем. Нашей целью в рамках этой книги не является
освещение всех самых важных теорий и законов. Включение
представленных теорий было необходимым, но после того,
как книга вышла, несомненно, появятся и другие.
Годы работы над рассматриваемыми вопросами поддержи-
вают меня во мнении, что неподкрепленная гипотеза, некий
подход или традиция в пределах дисциплины развиваются
в закон, теорию или гипотезу тогда, когда они приобретают
характер упрощенной идеи или лаконичного утверждения.
Я затрагиваю этот вопрос в главе 2, посвященной теории
отвердения. Хотя с этой точки зрения может показаться,
что формирование теорий — это своего рода журналист-
ское «наклеивание ярлыков», на самом деле это нечто более
। лубокое и существенное. Любая формулировка закона или
। горни должна пробуждать узнавание родовых характерис-
HIK, которые делают ее таковой. Другими словами, когда
о щи или несколько исследователей приходят к необходи-
мому упрощению и формулировке закона, тогда закон, тео-
рия, гипотеза или эффект становятся заметными в нашей
отрасли науки. Здесь на заднем плане кроется идея бритвы
()ккама, которая требует сведения спорных моментов к ми-
нимально необходимому количеству. Когда эмпирические
ыкономерности схвачены в такой упрощенной и сжатой
формулировке, они приобретают признание в профессио-
нальных кругах и способны продолжать существование как
। радиционная точка зрения, закон или теория.
Таким образом, новые законы и теории порой возникают
как аспекты больших, спланированных проектов, а порой
( |учайно, часто — в результате существенных социальных
33
изменений или благодаря новым подходам, применяемым
в соответствующих областях. Только в редких случаях новые
законы обнаруживаются при решении задач, поставленных,
например, перед общественными комиссиями. Конечно, по-
добные схемы тоже могут обнаруживать определенные прак-
тические и технические правила действия, но в общем и це-
лом рассматриваемая ситуация отличается, скажем, от той,
когда узконаправленное медицинское исследование приво-
дит к результату в виде новой формы лечения или вакцины
благодаря наличию достаточных ресурсов для исследова-
ния. Слишком строгий внешний контроль может вызвать
полный застой в политических исследованиях, что наблю-
далось при коммунистических и фашистских режимах или
там, где фонды университетов и научно-исследовательских
институтов радикально сокращались. Многие политические
деятели и крупные благотворители были разочарованы тем,
что их гранты или пожертвования не приводили к некоему
значительному прорыву. Поэтому, пытаясь обогатить теоре-
тические основания политической пауки, мы должны всегда
помнить о неожиданности и непредсказуемости (см. прин-
цип «серендипити»).
Как создаются новые теории в политической науке?
Различие между подходами, школами и законами,
теориями и гипотезами
В политической науке новая теория — довольно редкое
явление. Она может быть создана случайно в результате
того, что один человек обнаруживает или формулирует ги-
потезу, которая действительно заключает в себе немалую
долю исследовательской работы. Также она может воз-
никнуть в результате того, что исследовательские группы,
работающие над крупномасштабными проектами, прихо-
дят к согласию по поводу новых теоретических подходов.
С 1945 г. — в период прорыва для современной политиче-
ской науки — в рамках этой дисциплины параллельно раз-
вивалось несколько подходов, представители которых при-
дают особое значение новым методам и проблемам. Пять
таких подходов особенно хорошо узнаваемы: 1) бихевио-
34
/ним идея о том, что все социальные или политические
in к мия измеримы, поскольку они проявляются в ощути-
мых действиях; 2) функционализм — идея о том, что обще-
< । во скрепляется посредством определенных необходимых
щдач и функций, которые хотя и постоянны, но в разное
время принимают различные формы; 3) системный ана-
шз — идея о том, что все социальные и политические дей-
< гвия являются систематическими, поскольку они взаимо-
< вязаны в рамках устойчивых структур (как часть и целое);
।) теория рационального выбора (общественный/социаль-
н ый выбор) — идея о том, что люди действуют рациональ-
но и прибегают к точному расчету, чтобы максимизировать
( вою личную выгоду, — современная версия утилитаризма;
5) (нео)институционализм — идеи о способах учреждения
институтов и их влиянии на социальные и политические
решения. Все эти подходы стали источниками вдохнове-
ния для поиска новых проблем и трактовок, хотя ни один
из них сам по себе не дал начала новым законам или теори-
ям. Все они продолжают представлять собой важные кон-
цепции, которые систематизируют и проясняют отноше-
ния, значимые для политологов, и все они более или менее
подробно представлены в рамках данной книги.
Также хотелось бы кратко обрисовать два теоретических
подхода, которые представляли и продолжают представлять
шачительный интерес для современной политической нау-
ки. Первый из них — системный анализ, обеспечивший ряд
устойчивых понятий для большей части основного курса
по политической науке в Норвегии. Второй — разновид-
ное гь неоинституционализма. Разработанный норвежским
политологом Юханом Ольсеном в сотрудничестве с амери-
канскими коллегами, он открывает новые захватывающие
перспективы в области анализа политических решений, что
щло начало «школе» в определенных кругах политической
пауки.
В 1957 г. американский политолог Дэвид Истон опубли-
ковал статью «Подход к анализу политических систем»,
которая была в значительной степени обязана своим по-
явлением системному анализу, поскольку тот уже был
развит в биологии, физике и психологии В своей статье
35
Истон вкратце описал «политическую систему» на осно-
вании идей хорошо известной модели стимула-реакции,
используемой в экспериментах с людьми и животными:
подопытным субъектам (людям/животным) дается сти-
мул, на который они реагируют [Easton 1965: ХП-ХШ].
В психологии идея иллюстрируется «коробкой Скинне-
ра» (по имени Берреса Фредерика Скиннера, 1904-1990):
получив определенный стимул извне, люди/животные
в комнате/коробке отвечают некоторой реакцией. Изме-
няя стимулы, в ходе подобного эксперимента можно было
регистрировать типы реакции, которые соответствовали
им или коррелировали с ними. Суть заключалась в том,
что не было никакой необходимости знать о том, что
происходит в коробке, поскольку результат мог быть за-
регистрирован косвенно — через сравнение повторяю-
щихся стимулов и реакций. Задействованные в экспери-
менте люди/животные постепенно учились вести себя
в соответствии с негативными/)юзитивными стимулами,
и этот процесс обучения мог наблюдаться в ходе повтор-
ных экспериментов. У подобного метода было много про-
тивников, которые утверждали, что обобщения на основе
таких экспериментов со стимулом-реакцией не приводят
к рациональным объяснениям поведения подопытных
субъектов. При этом эксперименты Скиннера и выводы
из них критиковались как всего лишь эмпирические опи-
сания коррелирующих изменений стимулов и реакций,
а не как теории или законы, которые устанавливают, поче-
му люди/животные действовали именно так или как про-
исходило обучение
Рис. 1.1 и 1.2 взяты из книги Истона «Концептуальная
структура для политического анализа» [Easton 1965: 110,
112], где он излагает основные пункты, обозначенные в зна-
менитой статье, упомянутой выше. В наше время многие по-
литологи рассматривают эти пояснения как плодотворный
способ организации сложных рассуждений и классифика-
ции соответствующих понятий. При этом мы должны от-
метить, что Истон не описывает «коробку», т.е. политиче-
скую систему (он лишь кратко упоминает то, что называет
процессом превращения и напряжением «внутри» коробки),
36
Рис. 1.1. Динамическая модель политической системы «стимул-реак-
ция» [Easton 1965:112]
Петля обратной связи
37
СРЕДА
Вход/
выводы
СРЕДА
Потребность
Решение
и действия
Поддержка
Выход/
резуль-
таты
СРЕДА
СРЕДА
Рис. 1.2. Упрощенная модель политической системы [Easton 1965:
112]
но подчеркивает важность того, как окружающая среда или
контекст влияют на процесс, который вырабатывает про-
дукт (реакцию/решения), преобразуемый через «обрат-
ную связь» в новый входной сигнал (стимулы/вызовы).
На рис. 1.1 мы видим, как Истон иллюстрирует этот момент
с помощью кривой или пунктирной линии, предполагая, ка-
ким образом может быть изображена связь между входом
и выходом, в то время как коробка на рис. 1.2 — политиче-
ская система — совершенно пуста. Другими словами, объяс-
нение не формулирует закон, теорию или алгоритм, а лишь
дает описательную схему того, как политические решения
(на выходе) связаны с потоками требований и поддержки
(на входе), с систематической связью между ними в форме
обратной связи (реакций).
Вдохновленные этой моделью политических систем,
Ольсен и др. развили «модель мусорной корзины», чтобы
описать, как в действительности принимаются полити-
ческие решения. В силу этого в упрощенном виде модель
мусорной корзины может рассматриваться как системно-
аналитическая модель для принятия политических реше-
ний. Я предпочел свести модель к нижеследующей схеме,
чтобы привести ее в соответствие с отправной точкой ана-
лиза Истона:
38
вход
11<»I < )ки как вызовы
ВЫХОД
Решения как результаты
— вариантов
— проблем
— решений
— участников
— одновременности
— определений проблем
— инд. ресурсов/идентичности
— выбора участников
ВОЗДЕЙСТВИЕ
СРЕДЫ
ОБРАТИ.
СВЯЗЬ
Контроль над обучением
Контроль потоков в «му-
ВОЗДЕЙСТВИЕ
СРЕДЫ
сорную корзину»
Рис. 1.3. Упрощенная визуализация модели «мусорной корзины»
Когда эти идеи были впервые опубликованы в журнале
Ежеквартальник административной науки» («Administrative
Science Quarterly») в 1972 г., они обеспечили прорыв в науке.
( гех пор Юхан Ольсен и его американские коллеги заняли
место среди наиболее цитируемых авторов в международной
политической науке [см.: A New Handbook of Political Science:
16 — 0 «современной классике» в книге «Новое открытие ин-
г । и тутов»; 31,32,34,41 —о классификации]. Модель «мусорной
корзины» и многие вопросы, связанные с ней, удовлетворяли
важную потребность, особенно для политологов, изучающих
организации и принятие политических решений. Основная
идея в данном случае заключается в том, что все политические
решения представляют собой следствия более или менее слу-
чайных объединений людей и импульсов, которые являют-
ся । кмщедсказуемыми. Четыре «потока» в модели на рис. 1.3 по-
казы вают, что все выходящее из «мусорной корзины» может
ci жершенно не зависеть от того, что поступает в нее.
Колее ранние модели были слишком строги и нереалис-
। нчпы. Но в рассматриваемой ситуации появилось средство,
пригодное для описания организационного поведения и при-
гнавшее особое значение неопределенности, ограниченной
I шрональности и изменчивости в процессе принятия реше-
ний. При этом такие термины, как «логика целесообразно-
<|ц (логика того, что является правильным/приемлемым),
н< пользовались для обозначения понятий, противополож-
39
ных логике рациональности (расчет и максимизация соб-
ственной выгоды). Вообще возможность создания теорий
принятия решений, основанных на логике, которые вклю-
чали бы ясные указания на то, что должно предшествовать
принятию решения, представляется сомнительной. Дру-
гими словами, никакой «строгой» логики процессов при-
нятия решений не существует, только своего рода логика
целесообразности. Такая схема, несомненно, была связана
с более ранними идеями в традиции, развиваемой Гербертом
Саймоном и Джеймсом Марчем с конца 1950-х гг. В данной
традиции мы также находим идеи «науки добиваться успеха
спустя рукава» и теории инкрементализма. Эти идеи пред-
полагают, что процесс исследования должен представляться
не как деятельность, характеризуемая значительными и рез-
кими прорывами, а как равномерное продвижение малыми
шагами. Требования строгих эмпирических проверок и стро-
гого развития теории при этом подчеркивались в меньшей
степени, чем требование продуктивности и обоснованного,
корректного описания. Чтобы понять, как решения были
приняты, было необходимо понять, как те, кто их принимает,
рассматривали свои роли и идентичность в пределах органи-
зации, к которой они принадлежат [March, Olsen 1989:21-22,
Part IV; Organizing Political Institutions 1999:158-244].
Интересные дебаты в «Норвежском политологическом
журнале» («Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift»), проходив-
шие в 1992 г. между Бьорном Эриком Рашем и Юханом
Ольсеном, предоставляют нам ценную возможность про-
никнуть в суть того, как модель «мусорной корзины» стала
рассматриваться в качестве теории. Рассматривая аспекты
ранних работ Ольсена, Раш завершает свою статью, указывая
на слабости модели в качестве инструмента для практиче-
ского использования: «[Использование] “мусорной корзи-
ны”... в качестве политологической модели проблематично...
Она неопределенна и “пре-теоретична”, но при этом включа-
ет в свой состав ряд элементов, пригодных для дальнейше-
го развития и прояснения в рамках рационалистического
институционализма» (с. 143-144). В своем ответе Ольсен
разъяснил вопрос о модели «мусорной корзины» в свете раз-
вития неоинституционального подхода: «Идея “мусорной
40
ьор.пшы” фокусируется на роли случайного стечения об-
< юятельств в политических процессах... Фокус институцио-
II«/Ц.ПОГО анализа, соответственно, — на структурных элемен-
i.ix в политической жизни и на том, как структуры влияют
и.। поведение, мышление и изменения» (с. 152). Таким обра-
1ом, Ольсен подчеркивает, что модель «мусорной корзины»
про тивоположна моделям, основанным на идеях (нео)инсти-
। уционализма. Политические институты постоянно влияют
на паши действия. Институциональное познание, формиро-
вание идентичности и долгосрочное формирование полити-
чс< ких институтов/организаций — это факторы, которые no-
il юляют нам предсказать, как будут приниматься решения.
Модель «мусорной корзины», следовательно, представляет
собой описание процесса принятия решений в обществе, ко-
юрому недостает институтов. Если бы институциональное
познание стало совершенным, мы могли бы обойтись без
мусорной корзины» и двигаться прямо от входа к выходу:
поди в подобном случае принимали бы решения непосред-
< гвенно — так, как предписывается институтами.
.)то, конечно, значительно упрощенный и, возможно, при-
с । растный обзор большого объема литературы и множества
очень существенных аспектов. Наша цель в данном случае
состояла в том, чтобы указать на противоречие, которое
< у шествует между потребностью в реализме и признанием
oi раниченной способности людей (политологов) восприни-
мать всю сложность политики со всеми ее дисфункциями,
коллективной иррациональностью, непредусмотренными
последствиями и т.д., а также на необходимость формиро-
вания простых и удобных теорий. Начиная с самого раннего
папа своей работы — включая исследование муниципаль-
ных финансов в Нессодене в 1960-х гг. и магистерскую дис-
сертацию — до настоящего времени Юхан Ольсен демон-
стрировал устойчивый интерес к охвату по возможности
наиболее полного объема эмпирической реальности, в то же
самое время сосредоточиваясь на ограниченной способ-
ности людей понимать и контролировать ее. Этот интерес
laкже прослеживается в самых важных работах Кнута Даля
Якобсена, формируя традицию, которая объединяет этих
тух мыслителей. Ян-Эрик Лэйн описал эту традицию как
41
«холистский институционализм», поскольку Ольсен в сво-
их более поздних работах расширил институциональную
перспективу, чтобы полностью охватить ситуацию приня-
тия политических решений: окружающую среду, нормы,
идентичность и ресурсы и т.д. Одно из инструментальных
последствий аргументации подобного рода может заклю-
чаться в том, что те, кто знаком с ним и с его значением, смо-
гут достичь большей независимости в принятии решений,
обращаясь к неопределенности и изменчивости. Этот эф-
фект можно заметить, например, в языке, который исполь-
зуется представителями исследовательского проекта нор-
вежского правительства «Власть и демократия» («Makt og
demokratiutredningen i Norge»), в последних официальных
документах и дебатах [см.: Teori og metode i samfunnsfaga
1999: 82-92].
Различие между подходом или моделью и теорией, за-
коном или гипотезой заметно при сравнении подвижных
моделей Истона и Ольсена и др. с главами данной книги.
Ни модель Истона, ни модель «мусорной корзины», ни нео-
институционализм не породили ни одного закона, теории
или гипотезы. Марч и Ольсен также довольно недвусмыс-
ленно заявляют, что по сравнению с упрощениями, которые
делаются в существующих теориях, «новый институциона-
лизм, вероятно, лучше оценивать... как поиск альтернатив-
ных идей, которые упрощают тонкости практического здра-
вого смысла теоретически пригодным способом» [March,
Olsen 1984:747]. В большинстве случаев у законов и теорий,
представленных в этой книге, претензии более ограничены,
чем у только что описанного подхода. При этом мы считаем,
что каждая из этих теорий в отдельности не должна охваты-
вать весь объем действий участников или все институцио-
нальные эффекты, а, скорее, должна разъяснять функцио-
нирование одного определенного типа институтов (напри-
мер, избирательной системы, см. главы 4 и 14), механизмы
одного определенного метода международного разрешения
конфликтов (баланс сил, глава 10), последствия социальной
концентрации (закон Тингстена, глава 15) или воздействие
рационального выбора в ситуациях с неполной информаци-
ей (дилемма заключенного, глава 8). В силу этого сущест-
42
нуе г весьма значительная разница между общими и более
умозрительными подходами или «школами» в истории по-
пипческой науки и разъяснением теорий и законов, пред-
। । л пленным в данной книге. Я убежден, что точные опреде-
i< нпя законов и теорий, предлагаемые здесь, и различные
школы» могут сосуществовать, не сталкиваясь с пробле-
мами в будущем. В политической жизни мы нуждаемся как
в продуктивном подходе к описаниям эмпирической дей-
с i витальности, так и в упрощении и точности. Эмпириче-
< кие описания требуют формальных обобщений, в то время
как о г формальных моделей требуется доказательство их
эмпирической релевантности.
Главы: структура книги
I намеренно проигнорировал традиционную схему внут-
ренней структуры политической науки, согласно которой
в сос таве последней выделяются такие отдельные «субдис-
цпплины», как международная политика, государственная
политика, организационная теория, сравнительная поли-
гология и т.д. Такое разделение служит преградой для тео-
ретической транспарентности — даже при том, что у него
могут быть некоторые практические преимущества в про-
цессе обучения. Нашей же целью должно быть воспита-
ние полностью самостоятельных политологов через озна-
комление в ходе обучения со всеми типами классических
।сорий — такими, как те, что представлены в данной книге.
Кроме того, подобным образом можно расширить и объем
преподаваемого материала. К тому же многие из законов
и теорий, представленных в нашей работе, непосредствен-
но взаимосвязаны — так же, как связаны они и со многими
фугими теориями, которые не упоминаются на этих стра-
ницах и были опущены либо по практическим соображени-
IM, либо потому, что они вообще не рассматриваются как
существенно важные для политической науки. Другая важ-
ная причина для отхода от стандартной схемы предметного
разделения — то, что некоторые из рассматриваемых теорий
<»। носятся сразу к нескольким субдисциплинам. Например,
•ффект побеждающей стороны (глава 11) действует не толь-
43
ко в электоральных исследованиях, но также и в исследова-
нии международных конфликтов, процессов принятия ре-
шений, парламентов и т. д. То же самое можно сказать о тео-
рии зависимости (глава 30) и теории конвергенции (глава
29). Из двух последних первая относится к динамическому
нарастанию зависимости по периодически повторяющей-
ся схеме в широком ряду политических отношений между
богатыми и бедными государствами. Процессы конверген-
ции, с другой стороны, часто следуют той же схеме, но уже
не в межгосударственных отношениях, хотя отправной точ-
кой для этой теории было восстановление дружественных
отношений между Востоком и Западом или восстановление
отношений в пределах федеративных государств.
В первую часть книги — «Эффекты политических инсти-
тутов» — мы включили пять законов, относящихся к инсти-
туциональным эффектам технического характера, т. е. фор-
мальные правила, воплощенные в конституциях или коли-
чественных методах. Во второй главе «Теория отвердения»
рассматриваются партийные системы в показателях перио-
да внедрения в Европе демократических институтов (около
1920 г.). В третьей главе «Кубический закон» объясняется
повышенное представительство крупнейших партий в одно-
мандатных округах: соотношение парламентских мест, ко-
торые партии получают на выборах, когда избирательные
округа относятся к этому типу, может быть приблизительно
подсчитано путем возведения в куб соотношения поданных
голосов. В четвертой главе «Закон Дюверже» объясняется
воздействие избирательных систем на количество партий:
мажоритарные избирательные системы в одномандатных
избирательных округах всегда способствуют зарождению
и укреплению двухпартийных систем. В пятой главе «Прин-
цип размера в теории коалиций» показывается, что полити-
ческие коалиции всегда имеют тенденцию формироваться
на основе минимально возможного числа участников. Пар-
тия, которая не получила абсолютного большинства, при
этом вступает в коалиции, состоящие из минимального числа
участников, достаточного для прохождения 50-процентной
отметки. Отправной точкой в шестой главе «Исходное по-
ложение» является упрощенная модель создания институ-
44
юн наиболее справедливым способом. В так называемом
исходном положении те, кто определяет справедливость
принципов конституций, «лишены всякого знания о себе»,
। шовясь, таким образом, нейтральными и компетентными
и о । ношении принципов, которые они устанавливают, что
< |ужит гарантией общей справедливости.
Во вторую часть — «Политические механизмы в задан-
ных условиях» — мы включили четыре гипотезы или схемы,
природа которых несколько отличается от других представ-
1< иных законов и которые также различаются между собой.
В седьмой главе «Воронка причинности» представлена мо-
|гль, которая помогает нам понять, каким образом политиче-
• кое действие в заданной ситуации (выборы) связано с опре-
юленными последствиями исторических событий: «полити-
ческая история» индивида систематически проявляется в его
политических действиях (и в обосновании этих действий).
В восьмой главе «Дилемма заключенного» рассматривается
и-ория, объясняющая, как индивидуальная рациональность
и политических решениях приводит к нежелательным для
н( сх результатам: когда у двух заключенных при раздельных
(опросах есть выбор — или хранить молчание, или донести
ipyr на друга (при том, что каждая альтернатива ведет к раз-
ит и ым срокам заключения),— они приходят к худшему
результату, если не обсудили стратегию заранее. В девятой
I лаве «Теория домино» представлен закон, который объяс-
II tel' стратегические действия в международной политике,
и< пользуя аналогию падающих костяшек домино: когда пер-
ил в костяшка падает, ничто уже не спасет от падения и все
остальные. В десятой главе «Принцип баланса сил» показа-
но, каковы основания стабильности в системе (и ее защиты)
и почему вообще осуществляется поддержание стабильно-
< । и: поскольку многие международные режимы и многие си-
। уации, на которые влияет политика силы, характеризуются
анархией и межфракционной борьбой, единственным долго-
< ровным решением в данном случае будет создание системы
ус гойчивого равновесия, которое выгодно для всех.
В третью часть книги — «Незапланированные результа-
нт политических процессов» — мы включили пять законов,
предназначенных для объяснения незапланированных эф-
45
фектов. В одиннадцатой главе «Эффект фургона с оркестром
и эффект неудачника» показывается, каким образом ожида-
ния или знание о выборах влияют на результаты. Данные эф-
фекты всегда возникают в связи с выборами, вне зависимости
от того, хотят ли этого участники процесса. Проблема состоит
в том, чтобы определить и измерить их. В двенадцатой главе
«Протестантская этика и дух капитализма» объясняется, как
два специфических явления были связаны в течение опре-
деленного периода своей истории, хотя впоследствии ста-
ли независимыми: капитализм появился как непредвиден-
ное последствие аскетического протестантизма, но в опреде-
ленный момент истории «отключился» от своего источника
и начал функционировать как самоукрепляющийся соци-
альный механизм. В тринадцатой главе «Принцип Питера»
показывается, как непредусмотренные последствия органи-
зационного развития могут подрывать лидерство: несмотря
на усилия, предпринимаемые для обеспечения рациональ-
ного развития организации через выбор лидеров, отбор выс-
ших руководителей все равно приводит к иррациональным
последствиям. В четырнадцатой главе «Теорема медианного
избирателя» объясняется, во-первых, что электоральная кон-
куренция склонна концентрироваться в центре независимо
от начальной ситуации и, во-вторых, что отступление от это-
го равновесия невозможно. Борьба за голоса избирателей вы-
нуждает партии и их программы становиться похожими друг
на друга вне зависимости от типа правительства или парла-
мента. В пятнадцатой главе «Закон Тингстена» показывает-
ся, как социальная сплоченность на местном уровне влияет
на результаты выборов независимо от партийных программ.
Концентрация или дисперсия социальных сообществ вызы-
вает непредусмотренные последствия возрастающей силы:
чем более похожи люди, тем с большей вероятностью они бу-
дут действовать похожими способами.
В четвертую часть — «Модели через призму изменений
и конфликтов в политических системах» — мы включили
четыре гипотезы, которые освещают возможности устой-
чивого развития в ситуациях политического конфликта.
Шестнадцатая глава «J-кривая Дэвиса» объясняет, каким
образом революции инициируются несоответствием меж-
16
IV материальными ожиданиями и реальными изменения-
ми. Революционные ситуации обусловлены не фактиче-
< кнм уровнем бедности, а внезапным сдвигом от хороших
условий к худшим. В семнадцатой главе «Теория массово-
ю общества» объясняется, как демократия дает сбои в ре-
зультате институциональной дезинтеграции. Массы вос-
стают и демагоги одерживают победу не из-за недостатка
организованной силы, противостоящей им, а потому, что
конфликтная ситуация парализует эффективное исполь-
зование такой силы: организованное общество становит-
ся неспособным защитить ни простых людей, ни элиты.
В восемнадцатой главе «Теория централизации и децен-
фализации» объясняется, что ценностные конфликты
в различных обществах влияют на политическое лидер-
< гво и демократию определенным образом: когда ценност-
ные конфликты интенсивны (но не слишком), власть кон-
центрируется в руках избираемой элиты, но, как только
они улаживаются, она возвращается к бюрократическому
аппарату. Если конфликт слишком интенсивен или по-
щризация слишком велика, то возникают условия для
^стабилизации режима. В девятнадцатой главе «Теория
перекрестного давления» представлено объяснение, как
политические конфликты обостряются или ослабевают
в зависимости от степени пересечения или параллелизма
шпий конфликта. Когда в обществе присутствует парал-
1слизм линий социальных и политических конфликтов,
пн гепсивность конфликта усиливается. Когда эти линии
пересекаются, интенсивность уменьшается.
В пятую часть — «Неизбежные результаты политиче-
< кой организации» — мы включили пять законов, показы-
вающих, каким образом политическая организация связана
< определенными социальными механизмами. В двадцатой
। заве «Железный закон олигархии» представлена извест-
ная гипотеза Р. Михельса о том, что все партии развивают-
ся в управляемые лидерами олигархии. Подобного резуль-
iara невозможно избежать, и он часто усиливается там, где
было недвусмысленно заявлено о стремлении организации
к демократии. В двадцать первой главе «Закон Паркинсона»
творится о почти неизбежном последствии формирования
47
организации. Организации растут, даже когда их первона-
чальная цель становится неактуальной. Более того, они раз-
растаются асимметрично, в соответствии с определенным
управленческим/штатным коэффициентом. В двадцать
второй главе «Закон организационного изменения» пока-
зывается, что структура организации всегда отражает изна-
чальные условия ее возникновения. Все организации, сфор-
мированные на определенном историческом этапе, имеют
общие черты, и это организационное наследие определяет
их реакцию на новые вызовы, выдвигаемые дальнейшими
изменениями. В двадцать третьей главе «Гипотеза “все-
охватности”» объясняется, что конкурентные отношения
между политическими партиями неизбежно формируют
общую для них тенденцию — отражать все существующие
социальные интересы. Несмотря на то что партии начинают
свою деятельность как организации со строго определенной
идеологией, конкуренция вынуждает их обращаться к бо-
лее широкому и более дифференцированному электорату.
В главе «Закон Мэя» объясняется, почему идеологический
профиль политических организаций всегда концентрирует-
ся на их среднем уровне. И главные лидеры, и рядовые чле-
ны менее безупречны в идеологическом отношении, чем по-
литические лидеры низового и среднего уровня.
В шестой части — «Циклические или ограниченные про-
цессы в больших системах» — представлены семь законов
или теорий, каждая из которых иллюстрирует постоянно
действующие модели политического развития в пределах
как одного, так и нескольких исторических периодов или
в важные, поворотные моменты истории. В двадцать пя-
той главе «Исторический закон Маркса» показана взаим-
ная связь между развитием производительных сил и поли-
тической надстройкой. Конфликт между экономическим
развитием и его социальными последствиями неизбежно
создает напряженность по отношению к политическим ин-
ститутам, и это повторяется регулярно от одного периода
к другому. В двадцать шестой главе «Ловушка равновесия
высокого уровня» представлена гипотеза, объясняющая,
каким образом главные направления эволюции социально-
политических систем зависят от прироста населения: когда
48
। рудовые ресурсы имеются в изобилии, требования к поли-
। пческой системе сильно отличаются от тех, которые выдви-
। но гея в периоды, когда рабочей силы недостаточно. В двад-
цагь седьмой главе «Экономический электоральный цикл»
объясняется связь между фиксированным электоральным
циклом и циклической активизацией правительства в опре-
(сденные периоды инфляции и безработицы. Если предпо-
лагать, что правительство рационально, то перед выборами
оно всегда будет выдвигать инициативы по сокращению
безработицы, но сразу же после победы проведет меры, на-
правленные на борьбу с инфляцией. В двадцать восьмой
главе «Закон Вагнера» объясняется прямая связь между
увеличением благосостояния государства и государствен-
ным контролем над экономикой: чем богаче государство,
(ем большая часть совокупного дохода находится под госу-
щретвенным контролем. В двадцать девятой главе «Теория
конвергенции» представлена теория, говорящая о том, что
политика развивается в определенном направлении: соци-
альные, экономические и политические условия следуют
за неким эталоном, к которому они неуклонно приближа-
ются. Главной движущей силой в этом развитии являются
производственно-технические отношения. В тридцатой гла-
ве «Теория зависимости» объясняются механизмы зависи-
мости в мировой экономике, посредством которых полити-
ческие связи между менее развитыми и более передовыми
< гранами или усиливаются, или ослабляются: сильные цент-
ры в развитых странах тесно сотрудничают с центрами по-
III гической власти в странах слаборазвитых и бедных, под-
рывая таким образом развитие их периферии. В тридцать
первой главе «Мир-система Валлерстайна» рассматривает-
ся теория, описывающая параллели между политическим
и экономическим развитием на глобальном уровне — в том
числе и на протяжении истории — и динамику, которая су-
ществует между тремя уровнями мировой системы: пери-
ферией, полупериферией и центром. Между этими уров-
нями продолжается борьба за позиции в мировой системе,
и го время как сама система неуклонно расширяется. При
пом полупериферия играет важную роль буфера между
шумя другими элементами.
49
Заключительные комментарии
Желание редактора и авторов заключается в том, чтобы эта
книга в будущем обеспечила новое, более прочное основание
для обучения теориям и методам в политической науке. Со-
временное общество требует от нашей науки и нашей про-
фессии внести свой вклад в разрешение разнообразных кри-
зисных ситуаций. Требования исходят от средств массовой
информации, которые просят политологов комментировать
текущие политические события, от государственных или
местных властей, которые требуют детализированных выска-
зываний и ответов по поводу насущных общественных проб-
лем, и от наших студентов, которые просто могут быть нетер-
пимыми (возможно, потому, что мы лишь иногда даем верные
ответы). Конечно, адекватный ответ на эти вызовы для нас
весьма важен, но при этом столь же важно сохранять ясное
представление об отличии политического комментария от по-
литической науки как таковой. Последняя — в соответствии
с названием книги Э. Л. Бича о военном периоде «Идти тихо,
идти глубоко» (1955) — открывает совершенно иной мир
по сравнению с хаосом современного политического коммен-
тария, в котором политическая наука едва различима.
Литература
A New Handbook of Political Science 1996: A New Handbook of Po-
litical Science / eds. R. E. Goodin, H. D. Klingemann. Oxford: New
York, 1996.
Berelson, Steiner 1964: Berelson B., Steiner R. Human Behavior. An In-
ventory of Scientific Findings. New York, 1964.
Cohen, March, Olsen 1972: Cohen M. J., March J., Olsen J. P. A Gar-
bage Can Model of Organizational Choice // Administrative Sci-
ence Quarterly. 1972. Vol. 17. P. 1-25.
Collins 1975: Collins R. Conflict Sociology. Towards an Explanatory
Science. New York, 1975.
Dahl 1963: Dahl R.A. Modern Political Analysis. New Haven, 1963.
Easton 1957: Easton D. An Approach to the Analysis of Political Sys-
tems // World Politics. 1957. Vol. 9. P. 383-400.
50
I aston 1965: Easton D. A Framework for Political Analysis. London;
Sydney; Toronto; New Delhi; Tokyo, 1965.
I ckstcin, Gurr 1975: Eckstein IE Gurr T. Patterns of Authority.
A Structural Basis for Political Inquiry. New York, 1975.
I ischer 1988: Fischer A. The Logic of Real Arguments. New York, 1988.
I ossland, Grimen 2001: FosslandJ., Grimen H. Selvforstaelse og frihet.
Introduksjon til Charles Taylors filosofi. Oslo, 2001.
Ilaggett 2001: Hargett P. Geography. A Global Synthesis. Harlow,
2001.
I landbook of Political Sciences 1975: Handbook of Political Scienc-
e's / eds. F. I. Greenstein, N. W. Polsby. Reading, 1975. Vol. 1.
I I ernes 1975: Hemes G. Makt og Avmakt. Oslo, 1975.
lacobsen 1964: Jacobsen K.D. Teknisk hjelp og politisk struktur. Oslo,
1964.
I akatos, Musgrave 1970: Lakatos L, Musgrave A. Criticism and the
Growth of Knowledge. Cambridge, 1970.
I arsen 2000: Larsen S. U. Spesialnummer om Karl Poppers viten-
skapsfilosofi // Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift. 2000. No. 3.
S. 201-250.
March, Olsen 1984: March J., OlsenJ.P. The New Institutionalism: Or-
ganizational Factors in Political Life // American Political Science
Review. 1984. Vol. 78.
March, Olsen 1995: MarchJ., OlsenJ.P. Democratic Governance. New
York, 1995.
Olsen 1967: Olsen J.P. Kommunal budsjettering — en beslutnings-
prosess: rapport fra en intervjuundersokelse i en norsk primaerkom-
mune: Mag. avh. Institutt for Statsvitenskap, Universitet i Oslo,
1967.
(llsen 1978: OlsenJ.P. Folkestyre, Byrakrati og Korporativisme //
Politisk Organisering. Organisasjonsteoretiske synspunkt pa fol-
kestyre og politisk ulikhet / red. J. P. Olsen. Bergen; Oslo; Trom-
so, 1978. S. 13-114.
()lsen 1992: Olsen J.P. Nyinstitusjonalisme. En kommentar til Bjorn
Frik Rasch // Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift. 1992. No. 8.
S. 148-153.
()rganizing Political Institutions 1999: Organizing Political Institu-
1 ions. Essays for Johan P. Olsen / ed. M. Egeberg, P. Laegreid. Oslo;
Stockholm; Copenhagen; Oxford; Boston, 1999.
51
Politisk Organisering 1978: Politisk Organisering. Organisasjons-
teoretiske synspunkt pa folkestyre og politisk ulikhet / red. J. P. Ol-
sen. Bergen; Oslo; Tromso, 1978.
Popper 1945: Popper K.R. The Open Society and Its Enemies,
I-II. London; New York, 1945.
Popper 1986: Popper K.R. The Poverty of Historicism. London; New
York, 1986.
Rasch 1992: Rasch В. E. Rasjonalitetsmodeller eller (ny)institu-
sjonalisme // Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift. 1992. No. 8.
S. 133-147.
Sharp 1974: Sharp L. Steel Axes for Stone-Age Australians // Man in
Adaption: The Cultural Present / ed. Y.A. Cohen. Aldine; Chicago,
1974.
Simpson 1997: Simpson P.L.P. The Politics of Aristotle (Translated
with Introduction, Analysis and Notes). Chapel Hill, 1997.
Statsvitenskapen 50 ar! 1997: Statsvitenskapen 50 ar! / red.K. Hei-
dar, M. Egeberg, T. Nordby // Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift.
1997. No. 3 (13. arg.). S. 185-424.
Svasand 1999: Svasand L. Krysspresshypotesen. Om pavirkning og
stemmegivning // Teori og metode i samfunnsfaga / red. S. U. Lar-
sen. Oslo, 1999. S. 188-196.
Taylor 1964: Taylor C. The Explanation of Behaviour // Inter-
national Library of Philosophy and Scientific Method. London,
1964.
Taylor 1985: Taylor C. Philosophical Papers. Cambridge, 1985.
Teori og metode i samfunnsfaga 1999: Teori og metode i samfunns-
faga / red. S. U. Larsen. Oslo, 1999.
Thucydides 1963: Thucydides. Peloponneserkrigen / overs, av H. Mor-
land. Oslo, 1963. Vol. I-I.
Waldo 1975: Waldo D. Political Science: Tradition, Discipline, Profes-
sion, Science, Enterprise // Handbook of Political Sciences / eds.
F.I. Greenstein, N. W. Polsby. Reading, 1975. Vol. 1. P. 1-130.
Wittgenstein 1997: Wittgenstein L. Filosofiske undersokelse / overs,
av M. B. Tin; innledning av 0. Rabbas. Oslo, 1997.
Wittgenstein 1999: Wittgenstein L. Tractatus Logico-Philosophi-
cus / overs, og med etterord av T. 0degard. Oslo. 1999.
Amas 2000: hmasK. O. Ludwig Wittgenstein. Gyldendal, 2000.
ЧАСТЬ I
ЭФФЕКТЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ
ИНСТИТУТОВ
2. ТЕОРИЯ ОТВЕРДЕНИЯ
Стабильность партийных систем
в демократических государствах
Стейн Угелъвик Ларсен
Формулировка оригинала
Партийные системы 1960-х, с немногими, но существенны-
ми исключениями, отражают структуру расколов 1920-х гг. Это
важнейшая характеристика соревновательной политики Запада
и .-нюху «расцвета массового потребления»: партийные альтер-
иативы, а зачастую и сами партийные организации старше, чем
большинство национальных электоратов [Party Systems and Voter
Alignments 1967: 50].
Краткое объяснение
О тот тезис, сформулированный С. М. Липсетом и С. Рок-
каном в книге «Партийные системы и предпочтения изби-
рателей» [Party Systems and Voter Alignments 1967], оста-
пси одним из наиболее известных и часто цитируемых за-
конов/тезисов макроориентированной социологии, которая
снимается анализом демократических институтов. Имену-
емый «теорией отвердения», он объясняет исключительную
стабильность европейской политики даже после кризисов
и катастроф, последовавших за разрушениями, вызванными
фа । пизмом /нацизмом.
Липсет и Роккан показали, каким образом европейские
партийные системы уцелели в войне и при фашистской/на-
цистской диктатуре. Даже в таких странах, как Италия, Гер-
мания и Австрия, где фашизм/нацизм пришел к власти «из-
нутри», были запрещены партии и преследовались партий-
ные лидеры, после 1945 г. вновь возникли те же партийные
системы. То же произошло и в других странах Западной
55
Европы, попавших в немецкую оккупацию. Там, где партии
ушли в подполье или были частично активны благодаря
многочисленным союзам движения Сопротивления, дово-
енные партии и соревновательная система быстро появи-
лись вновь точно в таком же виде, в каком они существовали
до установления диктатуры. Это свидетельствует о том, что
социально-политическая ситуация 1918-1920 гг. «отверде-
ла», тем самым обеспечив длительную стабильность на бу-
дущее.
Коротко перечисляя доводы в поддержку «тезиса отвер-
дения», авторы сосредоточиваются на том, каким образом
распространение всеобщего избирательного права для
мужчин и женщин породило соревновательность, «засто-
порившуюся» в ситуации равновесия. Партии, образовав-
шиеся до расширения избирательных прав и принявшие
участие в этом первом, всеобщем соревновании, преуспели
в установлении длительных союзов («альянсов») со «сво-
им» электоратом. Такая расстановка сил и партийная сис-
тема, возникшая на ее основании, доказали свою проч-
ность и долговечность [Party Systems and Voter Alignments
1967: 51]. Анализируя процессы возникновения и роста
фашистских партий в межвоенный период, Хуан Линц
говорит о том же, но «с противоположного конца»: при-
чина, по которой фашистские партии потерпели неудачу,
заключалась в том, что рынок уже был насыщен другими
партиями. Исследователь называет это «нехваткой поли-
тического пространства... для опоздавшего» [Linz 1980:
153-156].
Процесс «отвердения» европейских партийных систем
происходил в разных условиях. В Италии между заверше-
нием Первой мировой войны и «маршем на Рим» прошло
всего четыре года, Испания и Португалия также пережили
лишь краткие периоды демократических выборов до того,
как там установились диктаторские режимы. Это ослабило
возможности «отвердения». В Германии период Веймар-
ской республики был относительно коротким и слишком
бурным для того, чтобы позволить немецкой партийной
системе «отвердеть». Поэтому в перечисленных странах
преемственность была не столь отчетливой, хотя все же
56
проявилась некоторым образом после 1949 г. [Party Systems
and Voter Alignments 1967: 51-52].
Липсет и Роккан кратко рассматривают вопрос о том, что
и 1945-1960 гг. основные партии настолько прочно укрепи-
те ь на доминирующих позициях, что возникло убеждение,
будто первоначальное отвердение (охватывающее несколь-
ко партий) не будет продолжительным, а во всех странах
। >удет заменено двухпартийными системами или моделями
<• доминирующими партиями в малопартийных системах.
< )днако в 1960-е гг. в нескольких странах к власти пришли
оппозиционные партии — либо через правительства мень-
шинства, либо через коалиции — подрывая таким образом
1<>минирование основных партий. Дальнейшие колебания
происходили в 1960-е гг., когда книга уже была опубли-
кована, и авторы приписали их соревнованию между пар-
ными за избирателей, при этом, правда, не считая, что это
( неизбежностью повлечет за собой распад партийных сис-
тем [Party Systems and Voter Alignments 1967: 55]. Тезис
об отвердении может быть понят как допускающий значи-
тельные колебания в течение определенного периода, после
которого, однако, партийная система возвращается в состо-
яние стабильного равновесия.
С точки зрения авторов, важным объяснением стабильно-
сти партийной системы является раннее образование мест-
ных партий («хребта партийной организации») и союзов,
установленных между этими партиями и избирателями
| Party Systems and Voter Alignments 1967: 53]. Потенциал
для формирования партии и «отвердения» альянсов зави-
сит от влиятельности местных организаций («процесса уко-
ренения на местах»). Это говорит о том, что «долгожитель-
ство» партий будет зависеть от жизнеспособности местных
организаций.
Таким образом, тезис об отвердении является законом
стабильности, который прогнозирует существование дли-
тельного равновесия в различных формах многопартийных
систем. Этот подход неприменим к однопартийным систе-
мам или таким многопартийным системам, которые возник-
ли в первые годы после краха коммунизма в Восточной Ев-
ропе. Формулировка закона подразумевает, что, как и любой
57
рынок, подчиненный относительно немногим ограничени-
ям («анархия»?), но хорошо регулируемый законодатель-
но (в терминах оформления прав/договоров и последствий
результатов выборов), рынок партийных систем характери-
зуется четкими встроенными механизмами стабилизации,
которые будут поддерживать его в состоянии равновесия.
Шамир [Shamir 1979] подробно исследовал проблему
отвердения и рыночных механизмов, используя обширный
эмпирический материал. Он пришел к выводу, что партий-
ные системы «являют собой модель стабильности в том
смысле, что колеблются вокруг некоторого равновесного
значения» [Shamir 1979: 299], но происходит это скорее из-
за их «зависимости от собственного прошлого, а не от ранее
существовавшей структуры». В целом же исследователь от-
рицает теорию отвердения партийных систем.
История вопроса
Сеймур Мартин Липсет родился в 1922 г. и сейчас, в воз-
расте 83 лет, является наиболее влиятельным политическим
социологом в США, если не во всем мире*. Он обладал осо-
бой склонностью к формулированию общих перспектив по-
литического поведения в рамках сравнительного анализа
и часто соотносил свои выводы с «классикой» теории, раз-
рабатывая тезисы Алексиса де Токвиля, Макса Вебера, Ро-
берта Михельса, Толкотта Парсонса, а порой и Карла Марк-
са. Также он комбинировал макроперспективу с важными
направлениями исторической эволюции, например в своих
книгах о Северной Америке «Первая новая нация» («The
First New Nation», 1973), «Континентальный раздел: цен-
ности и институты США и Канады» («Continental Divide:
The Values and Institutions of the United States and Canada»,
1990) и «Американская исключительность: обоюдоострый
меч» («American Exceptionalism: A Double-Edged Sword»,
1996). Во многих случаях Липсет привлекал к себе вни-
мание удивительными наблюдениями, которые либо под-
тверждают, либо (чаще) оспаривают ранние теории других
Липсет скончался 31 декабря 2006 г. — Прим. пер.
58
исследователей благодаря применению совершенно нового
подхода, исходящего из анализа весьма значительных объе-
мов данных. Это верно, например, в отношении книги «По-
штический человек» («Political Man», 1959), которая кри-
। и кует мнение о превалировании демократических устано-
вок в среде рабочего класса и объясняет рождение фашизма
в терминах «центризма-экстремизма». В этой работе Липсет
представил данные, которые раскрывают взаимосвязь меж-
1У экономическим процветанием и стабильностью/ростом
(смократии. Многие неомарксисты расценили это как про-
вокацию, т. к. предпочитали видеть возникновение демокра-
тии там, где идеалы сильны, власть находится в руках рабо-
чего класса, а капитализм пребывает в состоянии упадка.
В последние годы Липсет сосредоточился на переосмыс-
1спии собственных базовых теоретических предположений,
не в последнюю очередь — путем анализа общего упад-
ка социалистических партий в демократических странах,
краха демократий в бедных странах и поражения совет-
ского коммунизма и других диктаторских режимов после
1974-1989 годов.
Стейн Роккан (1922-1979) родился в местечке Воган
(Лофотенские острова, Норвегия) и вырос в Нарвике (Нор-
вегия). Во время Второй мировой войны учился в универси-
тете Осло, где добился блестящих успехов в изучении нор-
вежской и французской филологии (оценка — 1,4). В 1948 г.
Роккан получил степень магистра философии, защитив дис-
сертацию под названием «Обращение к истокам. Введение
в изучение социальной и политической философии Дэвида
Юма» («The Appeal to Nature. Prolegomena to a Study in the
Social and Political Philosophy of David Hume»). В качестве
ассистента философа Арнэ Нэсса он работал над проектом
ЮНЕСКО по изучению демократии, одним из результа-
тов которого стало издание книги «Демократия в усло-
виях мировой напряженности. Симпозиум ЮНЕСКО»
(«Democracy in a World of Tensions. A Symposium prepared by
UNESCO», 1951). Побывав на стажировках в Париже и Лон-
доне, он прожил год в США, где стажировался в нескольких
университетах. Затем работал в Институте социальных ис-
следований, а позднее — в Институте им. Кристиана Ми-
59
кельсена (оба — в Бергене). Написав статью о взаимосвязях
между философией и бихевиористскими исследованиями
«Взгляды, возникшие под воздействием бихевиористской
теории в истории политической мысли» («Views Inspired
by Behaviour Theory in the History of Political Thought»,
1952), Роккан оставил философию и переключился на ис-
следования в области политической социологии и макро-
истории, где постепенно обрел солидную международную
репутацию. Роккан и Липсет внесли значительный вклад
в развитие науки не только как ученые, но и как менеджеры,
т. к. возглавляли международные организации в области со-
циологии (Международная социологическая ассоциация)
и политологии (Международная ассоциация политических
наук).
В 1950-е гг. внимание международной политической
науки и социологии было сосредоточено прежде всего
на возникновении многочисленных государств на терри-
тории бывших колоний; также привлекало внимание фор-
мирование государств и наций внутри «старых» демокра-
тий. Во время работы в ЮНЕСКО и в частых поездках
по разным странам Роккан установил контакты со многи-
ми исследователями и вскоре стал авторитетным участ-
ником нескольких влиятельных исследовательских групп
Это сообщество было для него источником многих важных
идей. Роккан стал инициатором проведения нескольких
специализированных симпозиумов, в процессе которых он
постепенно разработал то, что в итоге стало его «моделью
Европы», и концентрировался на последовательном объяс-
нении длительных эволюционных тенденций в европей-
ской политике. Последние включали в себя образование
государств и наций, эволюцию партийной системы через
выбор участников, вовлеченных в отдельные исторические
«революции», а также зарождение и развитие демократии
в различных условиях.
Теория отвердения была обоснована Рокканом в двух
важных статьях, в которых исследовались современные ему
система представительства интересов и система выборов
в Норвегии: «Количественная демократия и корпоратив-
ный плюрализм» («Numerical Democracy and Corporative
60
Pluralism», 1966) и «География, религия и социальный
класс» («Geography, Religion and Social Class», 1967). Обе
i гатьи были посвящены структурным конфликтам между
регионами и социальными классами и тому, каким образом
ни конфликты отражаются на поддержке политических
партий и изменениях в системе управления в Норвегии.
Гспденции, возникшие в результате этой эволюции, на-
ряду с необычайной стабильностью, характеризовавшей,
как обнаружил Роккан, норвежскую политику начиная
с 1920 г. (безотносительно к бурному росту Партии труда
н Норвегии в 1920-х и 1930-х гг. с соответствующей поте-
рей позиций Либеральной партией), образовали элементы
ioro, что он рассматривал как норвежский фон для «пер-
спективы отвердения». Несмотря на многочисленные по-
трясения, вызванные коммунистической радикализацией
рабочего движения, образование небольших центристских
партий и подъем крайне правых, существующие институты
оыли в достаточной мере консолидированы для того, чтобы
сопротивляться глубокой трансформации и изменениям.
Даже после перехода от сельскохозяйственного к высоко-
развитому промышленному обществу и далее к такому типу
общества, которое характеризуется развитием сферы обслу-
-к и вания, традиционные институциональные альтернативы
существовали вплоть до появления новых политических
проблем («политика проблем»).
Период, когда была выдвинута теория отвердения, был
отмечен прочным политическим консенсусом («дискуссия
о конце идеологии»), и с 1945 г. вплоть до конца 1960-х гг.
норвежская политика характеризовалась парламентской
стабильностью и отсутствием расхождений по вопросу
об альтернативных ценностях. Казалось, что такая ситуация
сохранится и в будущем. В то же время тезис был тесно увя-
зан с представлением о том, что широкое распространение
национальных демократических государств в Европе после
Первой мировой войны приведет к отвердению комплекса
тесно взаимосвязанных между собой институтов: отверде-
нию электоральных и парламентских систем, государствен-
ных границ, государственных конституций и т.д. В силу
этого отвердение партийных систем связывалось с «засты-
61
ванием» ряда параллельных, взаимозависимых политиче-
ских обстоятельств.
Теория отвердения была сформулирована в том же духе,
что и другие «классические» теории Роккана: теория «ко-
личественной демократии — корпоративного плюрализма»,
тезис «центра-периферии» и тезис об «индексе поляриза-
ции». Они были представлены скорее как объекты для по-
следующего исследования, а не как выводы по результатам
длительных дискуссий о других проблемах и данных. Этот
подход был характерен и для исследовательского стиля
Роккана: он постоянно менял свои модели в новых статьях
и применял свои самые важные догадки к множеству раз-
личных контекстов. Он не написал ни одной монографии
в традиционном смысле этого слова, или главы, или статьи
больше 40 страниц.
Формализация — точное определение
Тезис об отвердении требует ряда точных формулиро-
вок и позволяет нам сделать серию плодотворных выводов.
В этом заключается как его сила, так и слабость. Я покажу
это посредством формализации трех «моделей» отверде-
ния.
а) Стабильность связи между социальными расколами
и партийными предпочтениями индивидов. Одни и те же
социальные классы голосуют за одни и те же партии. Это
связано с идеей, что «отвердевшие» социальные расколы
приводят к формированию стабильных партийных альтер-
натив («теория зеркала»). Партийные силы медленно под-
страиваются под изменения социального/профессиональ-
ного состава населения/класса. Такова упрощенная версия
«теории зеркала».
На рис. 2.1 этот вывод иллюстрируется данными двух из-
бирательных кампаний (одна проходила в 1920 г.— «точке
отвердения» — другая в 1960-х гг.) с участием трех партий
(Рр, Sp и Тр). Социальная структура представлена тремя
традиционными секторами производства: первичный — Р,
вторичный — Ss и третичный — Т,. Период 1920-1960 гг. де-
монстрирует значительное сокращение сектора Ps, в то вре-
62
( < щиальная р, S, Т Р - Рр
(1 рукгура/ (равно)
расслоения Первичный Вторичный Третичный Ss = Sp
1920 сектор сектор сектор (равно)
Поддержка г Т = Т
паргий Рр Sp у т р (равно)
( оциальная р . S. X т Р <Рр
с।руктура/ (избыток)
расслоения Пер- ) к Вторич- V Третичный s =sp
1960 вичный V ный \ сектор (равно)
Поддержка сектор у сектор у Т >Тр
партий Р S т (дефицит)
Рис. 2.1. «Теория зеркала» — партии напрямую отражают социальную
структуру
мм как сектор Ss остается практически неизменным, а сектор
Г переживает бурный рост. Теория отвердения прогнози-
рует, что те же партии будут представлять те же социаль-
ные расколы (вышеупомянутое «зеркало»/«отражение»).
Описываемая модель подтверждает данное предположение,
поскольку партии представляют сложившиеся социальные
расколы, хотя и в изменившихся пропорциях: партия Рр
демонстрирует некоторую «избыточность» по отношению
к представляемому сектору, репрезентация партии Sp про-
порциональна, в то время как партия Т демонстрирует «де-
фицит». Для достижения «полной пропорциональности»
нужно, чтобы прошло некоторое время, необходимое для
преодоления внутренней инерции развития. Новых пар-
тий не возникло, а старые не «обменялись местами» в сво-
их отношениях с сегментами общества/расколами, которые
они представляют.
б) Стабильность партийных альтернатив/партийной
системы. Партии и партийная система 1960-х гг. явля-
ются теми же (по организации и программе/идеологии),
что и партии 1920-х гг., и поддерживаются теми же ин-
с гитуциональными структурами (демократическими ин-
ститутами). Система продолжает оставаться в состоянии
равновесия (соревновательного рынка) в основном благо-
даря «отходу» партий от их первоначальной социальной
63
самоукрепление
Рис. 2.2. «Модель течения» — динамизм партийного самоукрепления
структуры/расколов и наличию в партиях и институтах
механизма самоукрепления. Внешние (экзогенные) фак-
торы также играют свою роль, заставляя партии частично
адаптироваться и частично включать в свои программы
новые политические вопросы. Это происходит посред-
ством внешних побудительных толчков к объединению
и общего распространения новых моделей, производящих
одинаковые изменения в различных партиях. Но тезис
об отвердении предполагает, что динамика системы оста-
ется такой же при условии, что существующая демокра-
тическая система не меняется («конечность системных
альтернатив»).
На рис. 2.2 я сделал набросок «модели течения», иллюст-
рирующий этот процесс. В момент утверждения демокра-
тии, вследствие неодинаковых контекстов историческо-
го развития, в государствах формируются отличные друг
от друга социально-экономические структуры и процессы
государство- и нациеобразования. В этом мы видим ли-
нии политического и социального конфликтов, которые
заявили о себе уже до 1920 г. внутри сложившейся систе-
мы партий. После утверждения демократии они институ-
ционализировались внутри данной партийной структуры
64
ha структура охватывает механизмы самоукрепления,
которые поддерживают и адаптируют институциональный
каркас партийной системы, в то же время позволяя парти-
ям «отрываться от корней» — первоначальных социальных
расколов. Время от времени внешние импульсы оказывают
ишление на систему, но в соответствии с тезисом система
остается стабильной при условии сохранения демократии
как таковой.
-----индивидуальное непостоянство
.....совокупное непостоянство
Рис. 23а. Совокупная и индивидуальная неустойчивость с амплиту-
дой вокруг стабильной оси равновесия
I It‘ПОСТОЯНСТВО 100 %
среднее
Время (годы выборов)
Рис. 2.36
не действует
Неустойчивость без равновесия — теория отвердения
65
в) С таоильность партийных систем. Тенденция к равно-
весию в двух-, трех- и многопартийных системах в 1960-е гг.
осталась такой же, какой она была в 1920-х гг., — равнове-
сие в парламентских/политических решениях (институ-
циональное «замыкание»). Непостоянство сведено к задан-
ной амплитуде (долгосрочным изменениям по отношению
к среднему значению) благодаря рыночному механизму со-
ревновательности. Фракционализация партий происходит
в определенных рамках или остается стабильной.
На рис. 2.3 я проиллюстрировал данный вывод посред-
ством двух диаграмм. Диаграмма вверху показывает пере-
мены в совокупной и индивидуальной неустойчивости
от одних выборов к другим, но в пределах фиксированной
амплитуды относительно среднего значения изменений,
происходящих на выборах в целом. Иллюстрация составле-
на таким образом, чтобы продемонстрировать, что уровень
индивидуальной неустойчивости (перемены предпочте-
ний самих избирателей от одних выборов к другим) выше
уровня совокупной неустойчивости (смена национальной
поддержки различных партий от одних выборов к дру-
гим, иногда описываемая как «качание»). Рисунок внизу
иллюстрирует общую неустойчивость, которая не соотно-
сится ни с одним из заданных образцов, т. е. партийная си-
стема нестабильна по самой своей природе. Таким образом,
теория отвердения допускает различные степени неустой-
чивости без утраты своей актуальности, которую она теря-
ет в случае, изображенном на нижней диаграмме. Таковы
лишь три из множества выводов, которые могут быть сде-
ланы в ходе апробации теории. При проведении детально-
го, удовлетворяющего требованиям, анализа необходимо
указывать, как они взаимосвязаны. Каждый из них описы-
вает основные гипотезы, подразумеваемые самой теорией
отвердения.
Всеобщность и проверяемость. Критика
После введения в научный оборот теория отвердения
являлась, вне всякого сомнения, наиболее часто обсуж-
даемой теорией в сфере партийных исследований: «Ин-
66
। (ллектуальное воздействие этой модели может быть
определено как весьма значительное. Она была и остается
ПО./1 и тико-социологической моделью политических рас-
колов, на которую должно ссылаться большинство ра-
но г. посвященных соответствующей тематике» [Knutsen
1988: 156]. Но вопросы о том, насколько широко эту мо-
(е lb можно рассматривать как закон/теорию, а также о ее
общем научном статусе были предметом оживленной по-
купки. Является ли рассматриваемая теория не более
чем эмпирическим наблюдением, основанным на двух
моментах во времени, или же представляет собой общую
ншотезу о длительных взаимосвязях? Объектом дис-
куссии является не только то, как сами Липсет и Роккан
|рактовали точное содержание своей работы, но также
и го, как следует интерпретировать этот текст незави-
симо от их мнения. Например, Уолинец даже использо-
вал выражение «метафора Липсета и Роккана» [Wolinetz
1988: 296].
Юхан Любек придерживается точки зрения, согласно
которой, используя термин «отражать», формулировка
подразумевает, что партийные системы представляют со-
бой одновременно зависимые (социальные расколы соз-
шют партии/партийные системы) и независимые пере-
менные (партии допускают существование расколов для
гого, чтобы «подогнать» общественную осведомленность
о них к соответствующим аспектам своей деятельности)
по отношению к социальным расколам: «Липсет и Роккан
в действительности не задавались вопросом о том, не пы-
гаются ли сами партии использовать долгое время сущест-
вующие в обществе расколы или создавать новые измере-
ния расколов (либо сохранять видимость существования
расколов, утративших свою актуальность) для того, что-
бы продлить свое существование и поддержать внимание
к себе» [Lybeck 1985: 106].
Одним из способов эффективной постановки пробле-
мы, которая возникает в ходе дискуссии по поводу тео-
рии отвердения, является устранение неясности термина
партийная система». Представления о «партийной ти-
пологии» и о партиях «как системе» — две разные вещи.
67
В литературе было разработано несколько партийных
классификаций. Современная традиция сравнительного
анализа партийных организаций началась с М. Дювер-
же (1952), который различал в качестве главных типов
«кокус-партии», «кадровые партии», «партии элиты»
и «массовые партии». Позже к этому списку были добав-
лены «всеохватные партии», «картельные партии», «пар-
тии — электоральные машины» и т.д. Основными крите-
риями для типологии были лидерство, состав, идеология,
способы финансирования партии и тип проведения вы-
борной кампании.
Классификация партийных систем (как «систем взаимо-
действия, возникающих в результате межпартийной кон-
куренции» [Sartori 1976: 44]) возникла на основании раз-
нообразных критериев. Первоначально при разграничении
учитывалась всего одна характеристика демократического
государственного устройства, а именно количественный
признак: выделялись двухпартийные и многопартийные
системы. На одном конце шкалы также делалось разли-
чие между «подлинными» однопартийными режимами,
системами, включающими партию-гегемона, и системами
с доминирующими партиями [Sartori 1984: 125, 217-238].
Затем количественная классификация была расширена
в направлении более детального количественного деле-
ния между системами с двумя партиями, двумя с полови-
ной партиями, тремя-пятью партиями, многопартийными
и сверхмногопартийными системами, которые, в свою оче-
редь, разделялись по принципу наличия или отсутствия
в них доминирующей партии [Ware 1996: 147-175]. Еще
одним направлением развития стала разработка класси-
фикации в зависимости от межпартийной конкуренции:
центростремительные (по направлению к центру — уме-
ренные избиратели) или центробежные (по направлению
к идеологическим крайностям — поляризация) [Sartori
1984: 342-351]. Кроме того, были разработаны серии ин-
дексов для измерения поляризации и фракционализации
партийных систем. Эти индексы можно использовать в ка-
честве индикаторов стабильности и сравнительного ха-
рактера системы. Роккан (1969) одним из первых устано-
68
пил индекс поляризации (процентную поляризацию) для
норвежской партийной системы: (Партия труда + Комму-
IIис гы) + Консерваторы/Все избиратели. Сравним индекс
поляризации Сигельмана и Ю [Sigelman, Yough Syng Nam
pi
POL = дE Pi(xi-x)2,
Vi=l
i де x. — это идеологическая позиция партии i, р. — ее доля
голосов, х — среднее значение идеологической позиции
и системе, а п — число партий в электорате.
Соответственно в литературе о партийных системах
ныло разработано много понятий и инструментов изме-
рения, которые можно использовать для проверки тео-
рии, подобной теории отвердения, даже если изначально
они создавались с другой целью. Например, логически
возможно представить появление других (новых) партий
осз изменения «партийной системы» как таковой. Изме-
нения в степени фракционализации и центростремитель-
ное™ не обязательно означают то, что «система» измени-
лась. Сходным образом Любек утверждает, что «система»
может продолжать функционировать так же, как она де-
лала это до сих пор, по-прежнему «отражая» разделитель-
ные социальные линии, несмотря на рост или сокращение
числа партий.
Тесно связана с важным различием между партиями
н партийными системами проблема определения понятия
^стабильности» (метафорически «отвердения»). Будет
чрезмерным упрощением предполагать, что партийная
система во всех отношениях остается неизменной на про-
тяжении двух фаз, изученных Липсетом и Рокканом. Здесь
возможны многочисленные интерпретации стабильно-
сти/равновесия: что партии могут принимать на себя
«ту же функцию» внутри политической системы или что
перераспределение избирателей остается таким же в отно-
шении партий.
Не следует настаивать на семантической, лингвисти-
ческой интерпретации оригинальной цитаты. Скорее мы
69
должны сосредоточиться на теоретическом аспекте, кото-
рый имеет первостепенное значение для работ по полито-
логии, а именно — на стабильности отношений между со-
циальными разделительными линиями и партийной сис-
темой.
Концепция социальной структуры и социального рас-
кола/конфликта связана с проблемой объективных и
субъективных критериев. Разработанная Карлом Марк-
сом классовая концепция была основана на «объектив-
ных» критериях: классы развиваются и способствуют
возникновению «объективной» социальной структуры,
внутри которой они постоянно находятся в конфликте
друг с другом («классовая война»). Линия раскола про-
ходит между теми, кто владеет средствами производ-
ства, и теми, кто ими не владеет. Это соответствует двум
партиям, разделенным одним расколом и защищающим
свои классовые интересы. Принципиальная задача «пар-
тии несобственников» (марксистов/социалистов) состо-
ит в том, чтобы пробудить в рабочих осознание себя как
класса. Эта партия стремится победить «партию собствен-
ников» и, таким образом, изначально старается изменить
(«волюнтаризм») объективную классовую систему (со-
циальную структуру/расслоение). Современные концеп-
ции двух четко различающихся партий — «социалистов»
и «буржуазии» — происходят из этой классической фор-
мулировки.
Эти краткие пояснения призваны показать, каким обра-
зом «объективная» социальная структура — представленная
в форме политических расколов — часто вынуждена иметь
дело с идеей об «осведомлении людей» («сделаем людей
осведомленными о...») или «политизации» структурных
разделений и принятия этого в качестве основы для идеоло-
гических программ. Условия, которые убеждают партийные
элиты принять заданные структурные ограничения, оста-
ются неясными, и поэтому всегда будет вестись открытое
соревнование за то. кому будет позволено определять, что
является наиболее важным для данной социальной струк-
туры. Таким образом, «объективные» социальные расколы
одновременно являются и вопросом о том, насколько изби-
70
|м гели «социально разнородны», и о том, насколько хорошо
паргии/элиты способны политизировать этих избирателей
ради собственной выгоды.
Как бы то ни было, статья Липсета и Роккана, наряду
< другими работами Роккана, доказывает существование
(ругих расколов — также основанных на «объективной»
социальной структуре — в дополнение к тому, что выде-
1ил Маркс. Эти расколы перекрывают и перерезают рас-
кол, возникший по вопросу о собственности на средства
производства («поперечные расколы») [Party Systems
and Voter Alignments 1967: 10-11]. Как отметил Мэйр,
раскол по линии рабочий-собственник также породил бо-
iee двух партий, поскольку интересы «несобственников»
одновременно представляют коммунисты и социалисты
|Mair 1997: 65].
В своей статье Липсет и Роккан говорят, что две револю-
ции оказали особое влияние на формирование четырех чет-
ких расколов, каждый из которых связан, по крайней мере
в принципе, как минимум с двумя партиями; иными слова-
ми, в состав любой партийной системы, в той или иной сте-
пени испытавшей воздействие этих революций, будет вхо-
дить восемь партий.
Национальная революция:
а) Раскол № 1: интересы центра vs интересы периферии (стан-
дартизирующий контроль против региональных особенностей,
например в языке/контркультуре): две партии.
б) Раскол № 2: автономная церковь vs государство в образова-
нии (католическое образование против светского): две партии.
Промышленная революция:
в) Раскол № 3: аграрные интересы vs интересы промышленной
буржуазии: две партии.
г) Раскол № 4: рабочие vs собственники: две партии.
Липсет и Роккан перечислили причины того, почему,
за исключением нескольких партий, представляющих
специфические интересы (религиозные и крестьянские
партии), эти революции имели различные последствия
в разных государствах. Они представили [Party Systems
71
and Voter Alignments 1967: 37-38] обзор восьми раз-
личных партийных систем, но сохранили «основной на-
бор» неизменным, объясняя разницу между ними по-
средством анализа исторических и институциональных
обстоятельств, на фоне которых шел процесс «отверде-
ния» в 1920-е гг.:
«...затраты и бонусы за объединения, альянсы и коалиции. Вы-
сокий репрезентативный порог и правила принятия основных
решений могут увеличивать или уменьшать чистый “доход”
от совместного действия, но интенсивность унаследованных
враждебных отношений и открытость связей по линии раско-
лов определят, работоспособны ли по-настоящему объединения
или альянсы. Среди лидеров должен существовать определен-
ный минимум доверия, а также должно существовать основа-
ние, оправдывающее ожидания, что доступ к “властям предер-
жащим” будет сохраняться открытым вне зависимости от того,
кто побеждает на выборах» [Party Systems and Voter Alignments
1967:32].
Делая эту оговорку, авторы показывают, что «гипоте-
за зеркала/отражения» в своей «чистой» форме не при-
меняется и что «объективно существующие» расколы
и партийную систему нельзя увязывать механически.
Фоном здесь является общий закон/теория, изложен-
ный в классической статье, в свете которого следует по-
нимать часто упоминаемую «теорию отвердения». Этот
закон/теория подразумевает, что в разных государствах
партийная система «отражает» «объективные социаль-
ные расколы» на фоне исторически сложившихся/совре-
менных институциональных условий, а также действий
элиты (политических акторов). В существующей лите-
ратуре эти «предпосылки»/«условия» чаще всего упус-
каются из виду, поскольку интерес преимущественно
сосредоточен на двух вариантах «гипотезы зеркала» или
на тезисе о неустойчивости. Другими словами, мы имеем
закон/теорию, который объединяет три фактора: участни-
ков, институты и социальную структуру. Элиты/партии
должны избирать стратегии, укладывающиеся в рамки су-
ществующих институциональных возможностей. В то же
72
самое время социальная структура накладывает разно-
образные ограничения на то, что элиты могут политизи-
ровать, и на то, как они могут политическими способами
выразить линии конфликта.
Общую теорию подобного типа непросто проверить
па опыте, но она обладает собственной очевидной силой,
которая спровоцировала различные формы дискуссии
и проверки. Одним из исследователей, который, вероят-
но, активнее всех настаивал на более четком логически-
эмпирическом уточнении содержания этого тезиса, яв-
ляется Питер Мэйр. Он работал одновременно в двух
направлениях: пытался сделать так, чтобы содержание
теории звучало убедительнее, например посредством ис-
пользования более емкой формулировки: «герметизация
электорального рынка и стабилизация современной пар-
тийной системы» [Understanding Party System Change in
Western Europe 1990: 180], и превратить тезис в действен-
ный теоретический инструмент для будущих исследова-
ний партий [Mair 1997: 23 ff.].
Эмпирическая оценка. Заключение
В первые же годы после того, как была выдвинута теория
отвердения (а точнее — ее интерпретация в качестве вы-
ражения стабильности взаимосвязи между социальными
расколами и выбором партии), она заняла прочные пози-
ции в научной литературе. Используя большой массив эм-
пирических данных (которых не было у Липсета и Роккана
в период разработки их теории), в своей статье 1970 г. Роуз
и Урвин показали, что в 1945-1970 гг. стабильность пар-
тийной системы Запада в точности соответствовала схеме,
описываемой теорией отвердения. Для оценки они исполь-
зовали «показатель тенденций» (процентное изменение
национальной поддержки каждой партии на протяже-
нии нескольких выборов), а также «показатель неустой-
чивости» (перераспределение избирателей между пар-
тиями). Исследователи пришли к выводу, что, «какой бы
индекс изменения ни использовался — измерение тенден-
ций или несколько любых измерений колебаний, — карти-
73
па остается одной и той же: от одной выборной кампании
к другой, от десятилетия к десятилетию или на протяже-
нии жизни одного поколения электоральная устойчивость
большинства партий в странах Запада в послевоенный пе-
риод менялась очень незначительно» [Rose, Urwin 1970:
295]. Роуз и Урвин обратили особое внимание на высокий
уровень стабильности в Скандинавских странах, хотя со-
ответствующие черты были обнаружены и среди конти-
нентальных партий и партий США.
Первоначально эти результаты нашли широкую под-
держку, но Ю. Любек подверг жесткой критике постав-
ленные цели и примененные методы, а также выводы, сде-
ланные из использованного материала (см. аналогичную
критику в статье М. Мэгьюри 1983 г. «По-прежнему ли
существует постоянство?»). Любек утверждает, что ста-
тистические методы неверно истолкованы, а проведенный
анализ нельзя считать доказательным. По его мнению, ста-
бильность, зафиксированная после 1945 г., сама по себе яв-
ляется уникальной. Межвоенный период характеризовал-
ся высокой степенью нестабильности и изменений в пар-
тийных системах, а не заявленным Липсетом и Рокканом
«отвердением». Следовательно, межвоенный период имел
очень мало сходства с эволюцией, наблюдавшейся в Евро-
пе в «золотые» годы реконструкции, когда экономика всех
западных стран находились в состоянии неограниченного
роста.
В своей работе Роуз и Урвин ссылались на раннюю
статью, в которой рассматривали вопрос, насколько важ-
ным в принципе для изменения партийных систем могло
быть изменение классовых отношений. Например, верно
ли, что чем интенсивнее сокращается численность рабо-
чего класса по сравнению с другими профессиональными
группами, тем меньше будет доля голосов, отдаваемых
за лейбористские партии? Оказалось, не верно, и авторы
сделали вывод, что процентные изменения в классовом
перераспределении расколов не повлияли на структуру
поддержки партий [Rose, Urwin 1969]. В этом отноше-
нии для сравнения следует также упомянуть коммента-
рии Липсета и Роккана, которые подчеркивали, что, хотя
74
со временем программы партий частично перестали со-
ответствовать старой системе расколов и классовая доля
уменьшилась, избиратели продолжали поддерживать эти
партии [Party Systems and Voter Alignments 1967: 54]. Та-
ким же было возражение Сартори, который утверждает,
что «...партийные структуры, после того как они сфор-
мированы, [действуют как] независимые системы кана-
лизирования, движимые... собственными законами инер-
ции» [Sartori 1969: 90]. Партии скрывают или искажают
реальные изменения в классовой структуре, с тем чтобы
сохранить контроль над «своими» избирателями. Именно
но этой причине деление на левых и правых в политике
по-прежнему остается столь важным (социалисты — несо-
циалисты в норвежской терминологии).
Теория отвердения была «озвучена» всего за несколь-
ко месяцев до студенческих бунтов в Париже в марте
1968 г. Эти волнения, наряду с иными международными
обстоятельствами, поставили партийные системы Запада
в 1970-е гг. перед совершенно новыми вызовами. Отра-
жали ли эти события временную нестабильность («раз-
группирование»), за которой должно было последовать
возвращение к стабильности предыдущего периода («пе-
регруппировка»), или они явились началом фазы «раз-
мягчения», которая приведет к возникновению новых
партийных систем [Wolinetz 1979; Flanagan, Dalton 1984:
13-14]?
Политическое развитие после 1970 г. имело две важные
особенности: во-первых, образовались новые партии, уде-
лявшие внимание новым проблемам/«расколам», во-вто-
рых, наблюдался высокий уровень электоральной мобиль-
ности (перехода от партии к партии) как реакция на эти
проблемы. Знаменитое исследование Рональда Инглхарта
«Тихая революция» («The Silent Revolution») 1977 г. на-
глядно доказало, что такая перемена действительно произо-
шла. Флэнеган и Далтон охарактеризовали эту эволюцию
следующим образом:
«...новая повестка дня, разделяющая население развитых
индустриальных сообществ по возрастным и образовательным
75
признакам. Более того, набор расколов по этим новым призна-
кам резко пересекает старые экономические расколы. “Новые
левые” формируются скорее из молодежи и среднего класса, чем
из пролетариата. Вдобавок конец 1970-х и начало 1980-х гг. сви-
детельствуют о консервативной контратаке в ответ на пробле-
мы, поднятые “новыми левыми”. Новая мораль способствовала
возникновению нового набора консервативных социальных
проблем, возрождению традиционных ценностей и нападкам
на “государство всеобщего благосостояния”» [Flanagan, Dalton
1984: И].
Конкретным выражением этой перемены является об-
разование партий «зеленых» почти во всех демократи-
ческих государствах мира. Первая партия (Les Vertes —
1,3 %) была основана во Франции в 1974 г., затем ана-
логичные партии возникли в Северной Америке, Японии
и Новой Зеландии. По мнению Фердинанда Мюллер-
Роммеля [New Politics in Western Europe 1989: 17], ко-
торый одним из первых исследовал «зеленых», они «бро-
сают вызов стабильности сложившейся политической
конфигурации путем добавления “нового” конфликт-
ного измерения к традиционной структуре расколов,
характерной для партийной системы с делением на ле-
вых — правых, без устранения изначальной структуры
расколов». В Норвегии «зеленые» никогда не могли за-
воевать плацдарм в партийной системе. Предпочитаемый
ими организационный базис, с присущей ему «плоской,
горизонтальной» структурой лидерства, часто делает
эти партии неэффективными и фундаментально неста-
бильными. Поэтому сложно делать какие бы то ни было
прогнозы относительно будущей роли «зеленых» в изме-
нении партийной системы. Германия является страной,
в которой партии рассматриваемого типа приобрели наи-
большее влияние, как с точки зрения популярности среди
рядовых граждан, так и с точки зрения реального участия
«Die Grunen» в правительственной коалиции в качестве
партнера СДПГ.
Во многих странах на протяжении двух этапов «воз-
рождения правого крыла» (1974-1980 гг. и с 1998 г. по на-
стоящее время) можно увидеть успех популистов правого
76
юлка. Он интерпретируется как результат действия раз-
нообразных факторов, таких, как возросшая иммигра-
ция, неудовлетворенность «государством всеобщего бла-
। осостояния» (особенно затратами на него) и общий при-
зыв к сокращению налогов и пошлин. Норвежская Партия
прогресса — типичный пример такой новой партии, с род-
ственными организациями в Дании, Швеции, Финляндии,
Ирландии и других странах. Австрийская партия свободы
(Freiheitliche Partei Osterreichs) (Хайдер) и французский
Национальный фронт (Front National) (Ле Пэн) принад-
лежат к другой категории, базирующейся на особых на-
циональных традициях, но имеют такой же популистский
характер. При этом открытым остается вопрос, будут ли
они оказывать долговременное воздействие на партий-
ную систему и, следовательно, опровергнут ли они теорию
отвердения.
К числу государств, в которых партийные системы изме-
нились больше всего, относятся Италия, Япония и Канада.
В 1990-е гг. в этих странах полностью разрушились старые
структуры послевоенного типа и началась совершенно но-
вая эра. Алан Вэр считает наиболее веским объяснением
этого изменения конец «холодной войны». Крах коммуниз-
ма в Восточной Европе привел к глобальной смене пред-
ставления людей о враге и связанных с этим конфликтов,
как на правом, так и на левом краях политического спектра
[Ware 1995: 324-326].
Перемены в электоральной стабильности («неустойчи-
вость») — важный показатель новых структурных перестро-
ек внутри партийных систем. Эту неустойчивость можно
измерить двумя способами: либо на основании изменения
степени влиятельности партии от одной избирательной
кампании к другой — «суммарная неустойчивость/совокуп-
ная неустойчивость» (если все партии получают одинако-
вую долю голосов от одних выборов к другим, то неустойчи-
вость равна нулю), либо на основе циркуляции избирателей
между партиями от выборов к выборам — «индивидуаль-
ная неустойчивость/“чистая” неустойчивость» (если таких
перемещений не зарегистрировано, то неустойчивость рав-
на нулю).
77
В Норвегии Лэйн и др. обнаружили изменение поддерж-
ки партий между выборными кампаниями 1965 и 1969 гг.
в размере 17,6 %. Между выборами 1985 и 1989 гг. оно вы-
росло до 30,3 % (суммарная неустойчивость). Одновремен-
но индивидуальная неустойчивость возросла соответствен-
но на 5,4 % и 19,1 %. Другими словами, неустойчивость су-
щественно увеличилась. В заключении к анализу состояния
четырех Скандинавских стран утверждается:
«Ни один из четырех результатов анализа не подтвержда-
ет... знаменитую модель Липсета и Роккана о стабильных или
“отвердевших” партийных системах... Дело не только в том, что
суммарная и “чистая” неустойчивости избирателей достигли
очень высокого уровня и остаются таковыми, но и в том, что
традиционная система расколов, служащая моделью для элек-
торальных предпочтений той или иной политической партии,
не осталась незатронутой последними политическими измене-
ниями. Система отношений между партиями и разными груп-
пами электората соответствует модели разгруппирования боль-
ше, чем модели отвердевшей партийной системы» [Lane et al.
1993: 226-227].
Крис Дешоуэр [Deschouwer 2001: 205-207] провел специ-
альное исследование теории отвердения, сосредоточившись
на изучении «отвердения» и «размягчения» партий и кон-
фликтных линий в консоциативных (пилларизованных) го-
сударствах — Нидерландах, Бельгии, Австрии и Швейцарии.
В частности, он сконцентрировался на «механизмах» отвер-
- дения — например, на институционализации конфликтных
линий в партийной системе. В соответствии с наблюдением
Питера Мэйра консоциация описывается в точности как про-
цесс принятия решений в демократиях, где имеются
«широкая коалиция [коалиции], громоздкие коалиции, коллек-
тивное управление, практика взаимной поддержки (log-rolling),
обоюдное вето, пропорциональность, автономия сегментов... жест-
кий и детально зафиксированный набор правил... каждая новая
проблема будет определяться, обсуждаться и разрешаться посред-
ством приспособления к отвердевшей состязательной структуре...
Такова своего рода динамика консерватизма» | Mair 1997:13].
78
В итоге Дешоуэр приходит к выводу, что консоциа-
ция близка к тому, чтобы стать «жертвой собственного
успеха» [Deschouwer 2001: 208]. Возрастающая «сегмен-
гация»/пилларизация политики, следующей за социаль-
ными расколами, привела к тому, что на каждый сегмент
низложен беспрецедентный объем общественных задач,
для выполнения которого требуются профессиональные
«узкие специалисты». Они не принадлежат к «высшей
элите», «поддерживающей систему», являются людьми
с разнообразным прошлым, далеко не всегда ощущают
себя связанными узами солидарности с тем сегментом,
который обслуживают. Таким образом, каждый сегмент
будет управляться людьми, которые, с одной стороны,
постоянно укрепляют свою власть, с другой, подрывают
особый характер системы. В то же время во всех четы-
рех консоциативных государствах (в Швейцарии лишь
в незначительной степени) зародились сильные оппози-
ционные партии, которые критикуют и подвергают со-
мнению целесообразность подобного государственного
устройства, используя выгоды системы электоральной
пропорциональности и субсидий, позволяющие с легко-
стью получать общественное финансирование и находить
место на политической арене. Яркими примерами деста-
билизации являются успехи партии «старой» оппозиции
Хайдера в Австрии и новой партии Фортёйна в Нидер-
ландах.
Крах коммунизма в Восточной Европе в 1989 г.
(и переход к демократии Греции, Португалии и Испании
в 1970-е гг.) стал внезапным вызовом объяснительному
потенциалу теории отвердения. Во всех коммунистиче-
ских государствах партийные системы были искоренены
властями предержащими, и в большинстве случаев их
исторические корни были очень слабыми. Питер Мэйр
придерживается мнения, что пройдет долгое время (де-
сяти лет и примерно трех национальных выборных кам-
паний недостаточно для установления электоральной
конкуренции/рынка), прежде чем мы сможем определить
форму отвердения и выяснить, произошло ли оно на самом
деле [Mair 1997: 213-214]. Имеющийся на данный момент
79
опыт говорит, что для отвердения требуются неодина-
ковые отрезки времени. Согласно Джеймсу Тулу [Toole
2000], в Венгрии и Чехословакии партийные системы уже
«насытили рынок», а уровень неустойчивости и расщеп-
ление многопартийных систем (фракционализация пар-
тий) снизились. Это не столь очевидно в случае с Поль-
шей, но изменения в избирательном законодательстве
этой страны после начальной фазы затрудняют сравнение
уровня неустойчивости до и после реформы. Все эти го-
сударства имели функционирующие партийные системы
до гитлеровской оккупации, но мы знаем, что в бывшей
сверхдержаве России и «новых» восточноевропейских го-
сударствах происходят важные изменения в партийных
системах и во многих случаях еще не существует дей-
ствительно работающей демократии (дополнительную
информацию по этому вопросу с некоторыми оговорками
см.: [Cotta 1994: 122-123]). Для региона в целом требует-
ся больше времени, чтобы делать какие-либо выводы от-
носительно отвердения и эволюции конфликтных линий
в неокапиталистической системе.
Заключение. Существенные колебания электоральной
поддержки партий в Норвегии с 2000 г. и новые влиятельные
движения правых в нескольких европейских странах могут
означать дальнейшую дестабилизацию партийных систем
в «старых демократиях». В то же время почти все «старые»
партии «выжили», хотя либо консолидировали свои усилия
на ступень ниже — чуть выше или чуть ниже порога пред-
ставительства, — либо объединились с близкими политиче-
скими группировками, чтобы позиционировать себя на базе
практически тех же программ, что и ранее. Это может свиде-
тельствовать о двух тенденциях: с одной стороны, партий-
ная система демонстрирует, что способна учитывать многие
новые проблемы, порожденные развитием общества, т.е.
измененные линии социальных конфликтов «заново интер-
претированы/кооптированы» в старый институциональный
каркас. С другой стороны, изменения, вызванные новыми
конфликтами,— на примере постматериализма и правого
популизма — не создали благоприятных условий для новых
80
партий, но стали влиять на партии через альтернативные
каналы (например, через заинтересованные организации
и средства массовой информации). Но это не означает, ято
теория отвердения должна быть отвергнута, скорее, отсут-
ствуют некоторые условия для признания ее справедливо-
сти. Партийные системы «отвердели» около 1920 г., потому
что они адекватно реагировали на политическую напряжен-
ность, наблюдаемую в западных демократиях того периода.
Отвердение повлияло на партийные структуры, существо-
вавшие в разных странах, — в некоторых странах на двух-
партийную систему, в других — на трех- или многопартий-
ные системы, характеристики партий были обусловлены
геми конфликтами, которые можно проследить в истории
нациеобразования различных государств.
Развитие общества разрешило многие из этих конфлик-
тов, но для нормального функционирования демократии
были необходимы партии. В конце концов партии образова-
ли «систему», характеризующуюся разнообразными форма-
ми равновесия, но со времен Второй мировой войны не было
никакого нового «потрясения», требующего создания новой
системы. Напротив, после 1945 г. наступил период продол-
жительной стабильности («гиперстабильности» [Wolinetz
1988: 315]), существование которой можно объяснить опа-
сениями, что изменения могут привести к возрождению
хаоса времен войны и диктатуры (фашизма и коммунизма).
Именно поэтому рассматриваемый двадцатилетний пери-
од (1945-1965 гг.) был таким нестандартным (хотя связано
это не столько с обострением конфликтных линий, сколько
с сильной потребностью в стабильности). Следовательно,
теория отвердения действует в изменяющихся условиях
и на разных «уровнях стабильности», порожденных новыми
вызовами. Однако такого рода вывод подразумевает риск
«иммунизации» теории от критической проверки. Следо-
вательно, было бы разумнее рассматривать ее как общУю
теорию, принципиально сосредоточенную на вызовах ме-
тодологического и технического/эмпирического характера
и порождающую многочисленные выводы, обладающие зна-
чительным потенциалом и соединяющие микро- и макро-
уровни в области политической науки.
81
Литература
Alber 1989: Alber J. Modernization, Cleavage Structures, and the Rise
of Green Parties and Lists in Europe // New Politics in West-
ern Europe. The Rise and Success of Green Parties and Alterna-
tive Lists / ed. F. Muller-Rommel. Boulder; San Francisco; London,
1989. P. 197-213.
Bartolini, Mair 1990: Bartolini S., Mair P. Identity, Competition and
Electoral Availability: The Stabilization of European Electorates,
1885-1985. Cambridge, 1990.
Comparing Democracies 1996: Comparing Democracies: Elections
and Voting in Comparative Perspective / eds.L. LeDuc, R.G. Ni-
emi, P. Norris. Thousand Oaks, 1996.
Cotta 1994: Cotta M. Building Party Systems after the Dictatorships.
The East European Cases in a Comparative Perspective // De-
mocratization in Eastern Europe. Domestic and International Per-
spectives / eds. G. Pridham, T. Vanhanen. London; New York, 1994.
P. 100-127.
Deschouwer 2001: DeschouwerK. Freezing Pillars and Frozen Cleav-
ages // Party Systems and Voter Alignments Revisited / eds. L. Kar-
vonen, S. Kuhnle. London; New York, 2001. P. 199-215.
Electoral Change in Advanced Industrial Democracies 1984: Elec-
toral Change in Advanced Industrial Democracies: Realignment or
Dealignment? / eds. R.J. Dalton et al. Princeton, 1984.
Flanagan, Dalton 1984: Flanagan S.C., Dalton R.J. Parties Under
Stress: Realignment and Dealignement in Advanced Industrial So-
cieties // West European Politics. 1984. Vol. 7. P. 7-23.
„ Flora, Kuhnle, Urwin 1999: Flora P., Kuhnle S., Urwin D. State Forma-
tion, Nation-Building, and Mass Politics in Europe. The Theory of
Stein Rokkan. Oxford, 1999.
Inglehart 1974: Inglehart R.L. The Silent Revolution. Ann Arbor,
1974.
Kirchheimer 1984: Kirchheimer O. The Transformation of West Euro-
pean Party Systems // Electoral Change in Advanced Industrial
Democracies: Realignment or Dealignment? / eds. R.J. Dalton et
al. Princeton, 1984.
Knutsen 1988: Knutsen O. Partipolitiske skillelinjer i avansert indus-
trisamfunn // Tidsskrift for samfunnsforskning. 1988. Arg. 29.
S. 155-175.
82
I ane et al. 1993: Lane J.-E., Martikainen T., Svensson P., Vogt G., Va-
len H. Scandinavian Exceptionalism Reconsidered // Journal of
Theoretical Politics. 1993. Vol. 5. No. 2. P. 195-230.
I arsen, Hagtvet, Myklebust 1980: Larsen S.U., Hagtvet B., Mykle-
bustJ.P. Who Were the Fascists. Social Roots of European Fascism
1981-1945. Bergen; Oslo; Tromso, 1980.
I inz 1980: Linz J.J. Political Space and Fascism as a Late-Com-
er // Larsen S. U., Hagtvet B., MyklebustJ.P. Who Were the Fas-
cists. Social Roots of European Fascism 1981-1945. Bergen; Oslo;
Tromso, 1980. P. 153-189.
1 ipset 2001: Lipset S.M. Cleavages, Parties and Democracy // Par-
ty Systems and Voter Alignments Revisited / eds.L. Karvonen,
S. Kuhnle. London; New York, 2001. P. 3-9.
Lybeck 1985: Lybeck J.A. Is the Lipset-Rokkan Thesis Test-
able? // Scandinavian Political Studies. 1985. No. 8. P. 105-113.
Mair 1989: MairP. The Problem of Party System Change // Journal
of Theoretical Politics. 1989. No. 1. P. 251-276.
Mair 1993: Mair P. Myths of Electoral Change and the Survival of
Traditional Parties // European Journal of Political Research.
1993. Vol. 24. P. 121-133.
Mair 1996: Mair P. Party Systems and Structures of Competi-
tion // Comparing Democracies: Elections and Voting in Compar-
ative Perspective / eds. L. LeDuc, R. G. Niemi, P. Norris. Thousand
Oaks, 1996. P. 83-106.
Mair 1997: MairP. Party System Change. Approaches and Interpreta-
tions. Oxford, 1997.
Mair 2001: MairP. The Freezing Hypothesis. An Evaluation // Par-
ty Systems and Voter Alignments Revisited / eds.L. Karvonen,
S. Kuhnle. London; New York, 2001. P. 27-44.
New Politics in Western Europe 1989: New Politics in Western
Europe. The Rise and Success of Green Parties and Alternative
Lists / ed.F. Muller-Rommel. Boulder; San Francisco; London,
1989.
Parties and Party Systems in Liberal Democracies 1988: Parties and
Party Systems in Liberal Democracies / ed. S. B. Wolinetz. London;
New York, 1988.
Party Systems 1998: Party Systems / ed. S.B. Wolinetz. Dartmouth,
1998.
83
Party Systems and Voter Alignments 1967: Party Systems and Voter
Alignments. Cross-National Perspectives / eds. S. M. Lipset, S. Rok-
kan. New York, 1967.
Party Systems and Voter Alignments Revisited 2001: Party Systems
and Voter Alignments Revisited / eds.L. Karvonen, S. Kuhnle.
London; New York, 2001.
Rose, Urwin 1969: Rose R., Urwin D. W. Social Cohesion, Political
Parties and Strains in Regimes // Comparative Political Studies.
1969. No. 2. P. 7-67.
Rose, Urwin 1970: Rose R., Urwin D. W. Persistence and Change in
Western Party Systems since 1945 // Political Studies. 1970.
Vol. 18. No. 3. P. 287-319.
Sartori 1969: Sartori G. From the Sociology of Politics to Political
Sociology // Politics and Social Sciences / ed. S. M. Lipset. New
York, 1969.
Sartori 1976/1984: Sartori G. Parties and Party Systems. A Frame-
work for Analysis. Cambridge, 1976/1984. Vol. I.
Shamir 1979: Shamir M. Stability and Change in Party Systems:
A Cross-national Time-series Analysis: PhD diss. University of
Minnesota, Minneapolis, 1979.
Sigelman, Yough Syng Nam 1978: Sigelman L., Yough SyngNam. Left-
Right Polarization in National Party Systems: A Cross-national
Analysis // Comparative Political Studies. 1978. Vol. 11. No. 3.
P. 355-379.
Toole 2000: Toole J. Government Formation and Party System Sta-
bilization in East Central Europe // Party Politics. 2000. Vol. 6.
No. 4. P. 441-461.
.Understanding Party System Change in Western Europe 1990: Un-
derstanding Party System Change in Western Europe / eds. P. Mair,
G. Smith. London, 1990.
Ware 1995: Ware A. The Party System of the Established Liber-
al Democracies in the 1990s. Is This a Decade of Transforma-
tion? // Government and Opposition. 1995. Vol. 30. No. 3.
P. 312-326.
Ware 1996: Ware A. Political Parties and Party Systems. Oxford,
1996.
Wolinetz 1979: Wolinetz S.B. The Transformation of Western Euro-
pean Party System Revisited // West European Politics. 1979.
Vol. 2. No. l.P. 4-28.
84
Wolinetz 1988: WolinetzS.В. Party System Change: Past, Present and
I 'uture // Parties and Party Systems in Liberal Democracies / ed.
S. B. Wolinetz. London; New York, 1988. P. 296-320.
3. КУБИЧЕСКИМ ЗАКОН
О распределении мест в соответствии
с результатами голосования
Коре Стрём
Формулировка оригинала
Если две политические партии соревнуются на выборах в од-
номандатных избирательных округах, то соотношение мест, за-
воеванных ими. может быть примерно подсчитано посредством
возведения в куб отношения голосов, отданных за эти две партии
|Taagepera 1973: 257].
Краткое объяснение
Таково определение кубического закона или, точнее, «за-
кона кубической пропорции электоральных результатов».
Он описывает эмпирическую связь между числом голосов
и количеством мест в одномандатных избирательных окру-
гах. Изначально сформулированный как статистическая
модель, а не как основанная на дедуктивной теории теорема,
этот закон не предназначен для выражения совершенно точ-
ного отношения.
Применимость кубического закона ограничена двухпар-
тийными ситуациями, при которых представители (в парла-
мент, городской совет или любое другое выборное собрание)
избираются в одномандатных избирательных округах. В та-
ких ситуациях отношение мест, полученных каждой парти-
ей, может быть высчитано на основе отношения отданных
за нее голосов. Например, если голоса распределились в от-
ношении 3:2 (одна партия получила 60 %, а другая — 40 %),
число мандатов будет составлять (3/2)3 = 27/8. Другими сло-
вами, партия, получившая больше голосов, приобретает
приблизительно 77 %, в то время как партии с меньшим
86
числом голосов остается примерно 23 %. Таким образом, ку-
I шческий закон представляет собой попытку формализации
(•нерхпредставительства крупных партий (и соответствую-
щего недопредставительства мелких), что характерно для
рассматриваемого типа партийной системы.
История вопроса
Кубический закон весьма активно обсуждался в литерату-
ре, посвященной выборным системам и представительству,
и соответственно представляет собой важную часть освя-
щенной веками политологической традиции. Различные
электоральные системы нередко изучались в их отношении
к партиям и поведению электората. Кроме того, рассматри-
ваемая литература довольно тесно связана с теориями демо-
кратии, и в особенности — с работами о наилучшем возмож-
ном представительстве общественного мнения.
Кубический закон имеет длительную историю, и было
бы несправедливо приписывать всю честь его открытия
(пли ответственность за него) какому-либо одному челове-
ку. Насколько нам известно, рассматриваемый закон был
впервые публично сформулирован британским политиком
Джеймсом Паркером Смитом в отчете Королевской комис-
сии по выборным системам в 1909 г. При этом Смит утверж-
щл, что в формулировке кубического закона ему помог его
друг, известный математик майор П. А. Мак-Махон (19 мая
1909 г.). Смит защищал пропорциональное представитель-
ство и использовал закон для того, чтобы проиллюстриро-
вать несправедливость британской электоральной системы.
В наши дни Великобритания является единственной страной
Западной Европы, по-прежнему придерживающейся той са-
мой электоральной системы, которую критиковал Смит, т.е.
системы, предполагающей мажоритарные парламентские
выборы в одномандатных избирательных округах.
Внимание научной общественности кубический закон
привлек к себе лишь в 1950-х гг., после того как 7 янва-
ря 1950 г. его описание появилось в журнале «Экономист»
(«The Economist»). Вскоре после этого, в том же самом году,
появляется классическое социологическое определение дан-
87
ного закона в статье статистиков Мориса Кендалла и Ала-
на Стюарта в «Британском журнале социологии» («British
Journal of Sociology»). Кендалл и Стюарт добились успеха
в формализации отношения, установленного Смитом, а также
в уточнении базовых математических и эмпирических пред-
посылок закона. Кроме того, те же самые авторы проверили
закон на результатах британских и американских выборов.
В последующих исследованиях, связанных с кубическим за-
коном, статья Кендалла и Стюарта уже рассматривалась как
определенная точка отсчета в изучении рассматриваемой
проблемы. Около 1970 г. — после выхода работы Дугласа Рэя
«Политические последствия электоральных законов» («The
Political Consequences of Electoral Laws», 1967) — произошел
существенный прорыв в области формализованного и коли-
чественного изучения электоральных систем. В числе про-
чего среди проблем, которые обсуждались в исследованиях,
появившихся в то время, фигурировал и кубический закон,
а также описываемый им тип связей.
Формализация — точное определение
Как уже было отмечено, применимость кубического зако-
на может быть обнаружена только в контексте двухпартий-
ных систем с одномандатными избирательными округами.
В своем отчете для выборной комиссии Смит сделал спе-
циальную оговорку, указав, что взаимосвязь хорошо уста-
навливается только в ситуациях, при которых электораль-
, ная поддержка двух партий «распределяется относительно
равномерно» [Kendall, Stuart 1950: 184]. Если отношение
голосов, отданных за партии с большим и меньшим числом
таковых, является заметно неравным, тогда партия с боль-
шим числом голосов будет отмечена еще более высокой
степенью сверхпредставительства по сравнению с той, кото-
рая вытекала бы из кубического закона. В подобном случае
более крупная партия монополизирует все мандаты, даже
получив намного менее 100 % голосов. Также необходимо
отметить, что, по Смиту, пропорция между числом манда-
тов (голоса, отданные за партии, обозначаются как А и В)
будет составлять «по меньшей мере А3 к В3». Соответственно
88
депоненты больше трех могут согласовываться с широкой
ни герпретацией закона.
Следуя этим оговоркам, мы можем сформулировать ку-
бический закон в следующем виде:
MK/ML=(VK/VL)1 * 3
(1)
(М — число мандатов; V — количество отданных голосов; К
и £ — две партии. См.: [Taagepera, Shugart 1989]).
Кубический закон предполагает определенное пере-
распределение избирателей в различных избирательных
округах. Смит считал, что закон не зависит от размера
соответствующих избирательных округов, т.е. от числа
избирателей [Kendall, Stuart 1950: 183]. При этом, одна-
ко, голосующие за две партии избиратели не могут быть
распределены в избирательных округах равномерно или
случайно. При равном распределении побеждающая пар-
тия получит победу во всех избирательных округах, неза-
висимо от размера общего большинства. (Здесь я исхожу
из того, что общая разница в отданных голосах между пар-
тиями является, по меньшей мере, такой же большой, как
количество избирательных округов.) Другими словами,
побеждающая партия получает все места, даже если про-
цент отданных за нее голосов составляет в национальном
масштабе от 51 % до 80 %. Такой результат совершенно
очевидно несовместим с кубическим законом. Если число
избирательных округов достаточно велико (как, например,
в британской палате общин), то случайное распределение
обеспечит почти идентичный результат. Таким образом,
отсюда следует, что кубический закон представляет собой
весьма серьезное отклонение от случайного перераспреде-
ления сторонников определенной партии в избирательных
округах.
Кендалл и Стюарт определяют три предпосылки для уста-
новления применимости кубического закона:
1. Эмпирическое условие, при котором пропорция голосов
побеждающей партии отражает нормальное распределение
в избирательных округах.
89
2. Математический факт (как он установлен авторами), заклю-
чающийся в том, что перераспределение отношения голосов,
отданных за партии, в рамках избирательных округов пред-
ставляет собой весьма удачный подход для получения точного
нормального распределения. Точнее, это нормальное распреде-
ление со средним арифметическим, равняющимся 0,5, и откло-
нением, равным 0,0187, где числа по заданному избирательному
округу отражают процент от общего числа голосов, полученных
одной из партий. Симметричная природа перераспределения
делает неумест ным вопрос о том, какая из двух партий берется
за точку отсчета для вычислений [см.: March 1957].
3. Эмпирический факт, состоящий в том, что отклонение, пред-
полагаемое законом, относительно близко к отклонению, на-
блюдаемому между избирательными округами на многих бри-
танских и американских выборах [Kendall, Stuart 1950: 191]
Эти условия не зависят друг от друга, и было бы чистым
совпадением, если бы условия 1 и 3 оказались истинными
для любого из одинаковых случаев.
Кендалл и Стюарт главным образом помогли прояснить
и формализовать эти условия. При этом, однако, они так-
же оказались способны продемонстрировать и то, что ку-
бический закон хорошо согласуется с действительными
результатами выборов в британский парламент в 1935,
1945 и 1950 гг. Результаты были менее удовлетворитель-
ными применительно к выборам в Конгресс США в 1944 г.,
хотя, несмотря на это, за исключением Юга (где демократы
в то время имели очень существенное влияние), закон соот-
ветствовал модели США на удивление хорошо.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Статья Кендалла и Стюарта осталась отправной точкой
для большинства более поздних исследований, связанных
с кубическим законом. В этих исследованиях разрабатыва-
лись три основные темы, относящиеся к рассматриваемому
закону:
1. Статистическая и математическая основа кубического зако-
на, а также его формулировка.
90
2. Поведенческие мотивы и объяснения распределения избира-
телей в соответствии с законом.
3. Доступные эмпирические свидетельства.
Все эти темы были затронуты Кендаллом и Стюартом
в такой мере, что большинство последующих исследова-
ний в значительной степени уже основывалось на выдви-
нутых ими положениях. В этом разделе мы сосредоточимся
па первых двух из указанных выше тем. Эмпирические же
< видетельства будут рассмотрены в заключительной части
данной главы.
А. Статистическая формулировка и условия
Немало исследователей, вдохновленных кубическим
законом, обнаружили бесспорный интерес к его статисти-
ческой формулировке и условиям. Кендалл и Стюарт, бу-
дучи сами статистиками, передали многим последовате-
лям свой интерес к достижению технически точного опи-
сания отношения между численностью голосов и предста-
вительством. Многие из первых работ, созданных в русле
исследования Кендалла и Стюарта, были в особенности
сосредоточены на вопросах о том, обнаружили ли они вер-
ный экспонент 3 в формулировке взаимосвязи между рас-
пределением голосов и распределением мандатов, и о том,
какой статус имеет кубический закон в сравнении с дру-
гими (особенно линейными) статистическими моделями
этой взаимосвязи.
В четкой и хорошо сформулированной статье Эдвард Тафт
(1973) сравнивает кубический закон с двумя альтернатив-
ными моделями: моделью линейной регрессии и логит-
моделью. Линейная модель может быть сформулирована
следующим образом:
(2)
Здесь М и V представляют соответственно число ман-
датов и голосов одной партии, где переменная а является
постоянной. По различным причинам Тафт предпочитает
эту формулировку кубическому закону. Главная причина
91
заключается в том, что кубический закон предполагает на-
личие избирательной системы, в которой результаты, до-
стигнутые двумя партиями, являются совершенно симмет-
ричными. Это подразумевает, что электоральные системы
не благоприятствуют систематической победе одной пар-
тии над другой. Конечно, подобное предположение не со-
ответствует данным, получаемым из разных сфер, — напри-
мер, по выборам в Конгресс США. Посредством линейной
модели можно по отдельности рассчитать воздействие
на каждую партию. Соответственно такая модель дает нам
две интересные и наглядные предварительные оценки. Ко-
эффициент регрессии b представляет собой показатель, ко-
торый Тафт определяет как «отношение колебания» или
отношение увеличения количества мест, эквивалентное
увеличению пропорции голосов в заданной единице (на-
пример, один процент). Постоянная а измеряет отклоне-
ние, т. е. определяет, требуется ли партии более или менее
пятидесяти процентов голосов для получения пятидесяти
процентов мест.
Недостатком, внутренне присущим линейной модели
Тафта, является тот факт, что она легко может выдать
логически невозможные параметры количества голосов
в ситуациях, при которых распределение голосов дости-
гает крайней точки (например, когда отношение голосов,
отданных за одну партию, близко к нулю). Избежать этой
проблемы позволяет применение логит-модели, что, од-
нако, не подразумевается изначальной формулировкой
закона. Присущий же логит-модели недостаток заклю-
чается в трудности интерпретации коэффициентов. По-
этому Тафт не пытается использовать модели подобного
типа на опыте.
Еще одну из ранних попыток применения линейных
моделей к отношению между количеством голосов и мест
можно обнаружить у Джеймса Марча (1957). Марч указы-
вает на то, что кубический закон в неявном виде содержит
в себе приблизительно линейное отношение между соотно-
шением голосов и соотношением мандатов в интервале, где
обе партии получают между 40 % и 60 % голосов. В этом
интервале, в котором кубический закон должен быть осо-
92
(и uno хорошо применим, оно приблизительно равно сле-
чу» >щей функции:
М = 2,808 V- 0,904 (3)
Соответственно подобная гипотеза может быть провере-
на при помощи результатов регрессивного анализа резуль-
। а гов выборов.
Другие исследователи разрабатывали кубический за-
кон как нелинейную экспоненциальную функцию. Фи-
лип Шродт (1981) допускает, что линейные версии, веро-
ятно, являются наиболее подходящими для прогнозиро-
вания в сфере распределения мест. При этом, однако, он
отмечает, что анализируемый закон необходимо рассмат-
ривать скорее как стохастическую, а не детерминистиче-
скую гипотезу. Соответственно вопрос заключается в том,
какую же форму в конце концов примут рассматриваемые
отклонения (остаточные члены). В первых исследованиях
по этой теме данному вопросу уделялось лишь незначи-
тельное внимание. Шродт также оспаривает введение по-
стоянной а в уравнениях Марча и Тафта. Он разрабатыва-
ет пять теоретических формулировок, которые выражают
различные ожидания в отношении постоянных и остаточ-
ных членов. Конечно, ни одна из этих пяти формулировок
кубического закона не может без оговорок рассматривать-
ся как «корректная», но, по крайней мере, согласно Шрод-
гу, наиболее удовлетворительным теоретически является
следующее толкование:
М = V"e (4)
Здесь п равно 3, а е распределяется логарифмически нор-
мально. Однако эта формулировка получает не самую высо-
кую оценку по данным эмпирической проверки, проведен-
ной Шродтом.
Обобщить кубический закон попытался Рейн Таагепера,
частично в сотрудничестве с Мэтью Шугартом [Taagepera
1973,1986; Taagepera, Shugart 1989]. Данные авторы предпо-
читают называть эту взаимосвязь «кубическим правилом»,
93
поскольку, по их мнению, она описывает отношение не так
регулярно, как это предполагается традиционным исполь-
зованием термина «закон» [Taagepera, Shugart 1989: 158].
Более того, Таагепера и Шугарт указывают, что кубическое
правило является особым случаем того, что они обозначают
как «уравнение мест-голосов для выборов большинством
голосов»:
MK/ML = (VK/VL)n
(5)
Здесь п варьируется между 1 и бесконечностью. При
совершенной пропорциональности отношения голосов
к отношению мест п будет равно 1. Противоположность
этого должна представлять собой крайнюю форму ситуа-
ции, при которой «победитель получает все». Таагепера
и Шугарт далее указывают, что на выборах большинством
голосов п зависит от двух факторов — от числа избира-
тельных округов и от числа избирателей. Мы можем уви-
деть это, если представим себе крайние ситуации, возни-
кающие при такой электоральной системе. Если число
избирательных округов равно числу избирателей, п будет
с необходимостью равно 1, поскольку отношение мест
и отношение голосов являются по определению идентич-
ными. Противоположной крайней ситуацией будет случай
со всего одним избирательным округом, но с бесконеч-
ным числом избирателей. Здесь п также будет бесконечно
большим. Авторы далее утверждают, что правдоподобная
оценка п может быть получена посредством следующего
уравнения:
п = logV / logE
(6)
Здесь V приравнивается к общему количеству избира-
телей, а Е — к количеству избирательных округов. Любое
кардинальное число для логарифмов даст правдоподобные
результаты при условии, что оно одинаково для обеих час-
тей дроби [Taagepera, Shugart 1989: 165] Соответственно
причину определенной применимости кубического за-
кона (или правила) следует искать в отношении между
94
количеством голосов и избирательных округов С другой
стороны, Таагепера и Шугарт не предоставляют никаких
значимых аргументов в пользу того, почему связь между п,
I и Е должна быть только такой, как это подразумевается
уравнением (6). Далее авторы применяют свой вариант ку-
• шческого закона к странам, в которых выборы проводятся
посредством пропорционального представительства, и об-
наруживают, что в них, как правило, п немного больше 1
|см. также: Taagepera 1986].
Ведущим представителем другого исследовательского на-
правления, которое более явно основывается на формули-
ровке кубического закона, предложенной Тафтом, является
Гэри Кинг. Как уже было отмечено, формулировка Тафта
включает в себя постоянное измерительное «отклонение»
и коэффициент, представляющий собой «отношение коле-
бания» Кинг и Браунинг [King, Browning 1987] разработали
статистически более удовлетворительную модель подобно-
го рода и рассчитали действительное отклонение на выбо-
рах в Конгресс США в разных штатах. Позднее Кинг [King
1990] доработал эту модель в плане применения к выборам
с пропорциональным представительством и к многопартий-
ным системам.
Б. Теоретические поведенческие объяснения
Теоретически многие авторы нашли кубический за-
кон неудовлетворительным или неинтересным, в основном
потому, что для заложенной в его основу взаимосвязи еще
не было предложено убедительного поведенческого объяс-
нения. Таким образом, закон остается установленным ста-
тистическим совпадением. Хотя он может помочь нам пред-
сказать распределение мест, мы при этом нисколько не про-
двигаемся в определении типа политических процессов,
которые приводят к таким результатам. К исследователям,
высказывающим критические замечания подобного рода,
относятся Сэмюэл Элдерсвельд [Eldersveld 1951] и Эд-
вард Тафт [Tufte 1973].
Как уже было отмечено, особенно проблематичным ока-
залось объяснение с помощью кубического закона причин
специфического всеобщего распределения партийных го-
95
Рис. 3.1. Пропорция избирательных округов в отношении к прочности
позиций лейбористской партии в избирательных округах
лосов в избирательных округах. Кендалл и Стюарт пред-
лагают два выборно-теоретических объяснения природы
распределения. Впрочем, согласно Марчу [March 1957],
эти модели едва ли являются убедительными. Кроме того,
даже если бы они описывали правдоподобные пути выбо-
ра, они при этом практически не проливают света на по-
литические процессы, приводящие к подобного рода рас-
пределениям.
Наиболее конструктивный вклад в понимание нами упо-
мянутых процессов был внесен Джеймсом Марчем [March
1957]. Марч утверждает, что распределение голосов в из-
бирательных округах в соответствии с кубическим законом
может быть выражено как результат двух последовательных
процессов:
96
1) межпартийной игры, затрагивающей вопросы учреждения
и изменения параметров избирательных округов;
2) воздействия этого процесса на мобилизацию партиями изби-
рателей внутри отдельных избирательных округов.
Во время переговоров относительно границ избира-
тельных округов обе партии будут озабочены тем, чтобы
нс «выбросить» голоса с чрезмерной концентрацией сто-
ронников в тех же самых избирательных округах. По мне-
нию Марча, это приведет к образованию множества из-
бирательных округов, в которых партии имеют равные
возможности. В то же время это вызовет активацию сил,
(елающих результаты в каждом соответствующем округе
не столь равными, как это предполагалось бы изначальным
распределением. На самом деле в каждом избирательном
округе сторонники партии большинства будут чувствовать
поддержку, в то время как сторонники партии меньшин-
ства впадут в фатализм и отчаяние, тем самым увеличивая
возможность того, что они в конце концов сменят партию
или просто воздержатся от голосования. В итоге возник-
нет более широкий разброс в результатах выборов, чем это
могло изначально ожидаться. На рис. 3.1 последствия этих
двух процессов показаны такими, какими они представля-
лись Марчу. Как в данном примере, результат может пред-
ставлять собой пропорциональное разделение избиратель-
ного округа с отклонением, на которое указывает кубиче-
ский закон.
Пунктирная кривая на рис. 3.1 имеет высочайшую точку
на уровне 0,5 на горизонтальной оси — т.е. там, где обе пар-
тии являются равновеликими, имея 50 % голосов плюс/ми-
нус 1. Точечная кривая имеет два пика: слева — там, где
лейбористы имеют менее 50 % (консерваторы сильнее),
и справа — там, где лейбористы получают более 50 % голо-
сов. Результат общего напряжения между партиями и изби-
рателями изображен сплошной линией.
При этом Марч не располагает ни хорошо разработанной
теоретической основой, ни эмпирическим подтверждени-
ем своих умозрительных построений. Впрочем, его довод
о межпартийной игре детально изучили Занкофф и Меллос
97
[Sankoff, Mellos 1972]. Эти авторы создали более точную
игровую теоретическую модель, в которой две партии рас-
пределяют заданные ресурсы в заданном количестве изби-
рательных округов, стремясь завоевать как можно большее
их количество. Мы можем представить эти ресурсы в виде
избирателей, обычно поддерживающих партию. Партия,
которая побеждает в большинстве избирательных окру-
гов, также побеждает и в игре. При этом в данной игре нет
сбалансированного решения, если только мы не допустим
существования смешанных стратегий — т. е. когда каждая
партия скорее использует ресурсы в соответствии со слу-
чайным распределением, чем имеет заданную долю в каж-
дом избирательном округе. При наличии смешанных стра-
тегий и множества избирательных округов (более 100, со-
гласно авторам) исход игры может вылиться в решение,
весьма близкое «квадратичному закону», т.е. дать «отноше-
ние колебания», равное двум. При условии деления изби-
рателей на «основных» (которых невозможно переубедить
в партийных пристрастиях) и «нестабильных», а также при
концентрации усилий партий на последних, результатом
может быть более высокое «отношение колебания». Если,
например, основные избиратели составляют треть от всех
избирателей, исход игры может соответствовать кубическо-
му закону.
Как мы увидим далее, основанный на теории игр ана-
лиз Занкоффа и Меллос в значительной степени условен,
и даже более новая литература не смогла подтвердить ку-
бический закон более убедительным способом. Соответ-
ственно мы вынуждены в общем и целом поддержать вы-
вод о том, что поведенческие основания этого закона явля-
ются слабыми.
Эмпирическая оценка. Заключение
Хотя рядом ученых были предприняты разнообразные
эмпирические исследования кубического закона, в боль-
шинстве своем они были сосредоточены на выборах в нацио-
нальные собрания в англоязычных странах с одномандатны-
ми избирательными округами и подлинными двухпартий-
98
।ними системами или системами, близкими к таковым. Ис-
к мочение представляет собой случай Таагеперы и Шугарта,
которые пытаются распространить вариант кубического за-
кона и на системы, характеризующиеся пропорциональным
111 юдставител ьством.
Кендалл и Стюарт добились относительно непло-
хих результатов в изучении выборов в Великобритании
н США. Впрочем, последующие исследования дали бо-
лее разнородные результаты. Заключение Сэмюэла Эл-
(ерсвельда, также изучавшего выборы в палату общин
в 1950 г., является намного более отрицательным. Эл-
дерсвельд [Eldersveld 1951] указывает на то, что лейбо-
ристы получили на 31 мандат меньше, чем должно было
получиться, в то время как консерваторы получили их
на 19 больше. Эти отклонения значительно превосходи-
ли аналогичные показатели по предыдущим выборам, ко-
горые послужили основой для проведенного Кендаллом
п Стюартом анализа. С другой стороны, Марч [March
1957] полагает, что критерии, примененные Элдерсвель-
дом и другими критиками кубического закона, являются
чересчур жесткими.
Используя свою модель линейной регрессии для изуче-
ния пяти выборов в палату общиппн между 1935 и 1955 гг.,
Марч получает следующие результаты для консервато-
ров:
М=2,77 V—0,87 (7)
Как мы помним из уравнения (3), такой результат
очень близок к тому, который предполагался бы на осно-
ве кубического закона. Марч также ссылается на тот факт,
что анализ выборов в Конгресс США, проведенный Ро-
бертом Далем [Dahl 1956], дал результаты, весьма хорошо
согласующиеся с кубическим законом. При этом, однако,
в случае с Америкой Марч обнаружил относительно более
слабые результаты, указывающие на то, что распределе-
ние избирательных округов в соответствии с прочностью
позиций партий — благодаря преимуществам демократов
в южных штатах — стоит ближе к распределению Пуас-
99
сона, чем к нормальному распределению, допускаемому
кубическим законом. Ранее кубический закон был так-
же опробован на результатах выборов в Новой Зеландии
[Brookes 1954] и Канаде [Quaker 1968] с различными ре-
зультатами.
Тафт [Tufte 1973] применил свою линейную модель к бо-
лее обширному материалу: Великобритании (1945-1970),
Новой Зеландии (1946-1969), США (1868-1979), Мичи-
гану (1950-1968), Нью-Джерси (1926-1967) и Нью-Йорку
(1934-1966). При этом только в Великобритании он нахо-
дит «отношение отклонения», приблизительно равное трем,
и «отклонение», равное нулю, соотносящиеся с кубическим
законом. Все другие системы демонстрируют «отноше-
ние отклонения» значительно ниже трех и «отклонение»,
существенно отличающееся от нуля, — т. е. сверхпредстави-
тельство партий с большим количеством голосов является
более низким, чем указывается кубическим законом, и сис-
тематически идет в ущерб одной из партий (в США — рес-
публиканцам). Соответственно Тафт предлагает заменить
кубический закон следующим приблизительным правилом:
«Один процент изменения количества голосов за партию
приносит 2,5 процента изменения количества мандатов»
[Tufte 1973: 546]. Маркку Лааксо [Laakso 1979] утверждает,
что это приблизительное правило применяется в Великобри-
тании даже лучше, чем кубический закон. Лааксо приходит
к такому выводу посредством использования многопартий-
ной версии кубического закона, разработанной Куолтером,
для изучения выборов в британскую палату общин на про-
тяжении периода с 1900 по 1974 г. Уолтер Бернем [Burnham
1974] изучил данные Тафта по США и указал, что на про-
тяжении длительного отрезка времени (1874-1972 гг.) ку-
бический закон удивительно хорошо работает даже в этой
стране (за исключением южных и пограничных штатов).
Бернем передает это следующим уравнением регрессии:
М = 2,808 V- 0,920 (8)
Насколько близко оно к ожиданию, сформулированному
уравнением (3), решать читателю.
100
Шродт [Schrodt 1981] использует данные по Австралии
(1910-1974), Новой Зеландии (1946-1972), Великобри-
гании (1924-1974), Южной Африке (1929-1970) и США
(палата представителей, 1866-1974) для того, чтобы про-
верить пять своих вероятностных версий кубического за-
кона. Для четырех из пяти моделей он обнаруживает, что
экспоненты, равные трем (как это предусмотрено кубиче-
ским законом), обладают хорошим объяснительным потен-
циалом в Новой Зеландии и Великобритании. Австралия
также подходит весьма неплохо, за исключением 1943 г.,
когда в выборах приняло участие необычно большое число
партий. Для Южной Африки и США анализ не дает под-
тверждающих результатов — может быть, благодаря тому
факту, что в обеих странах вполне обычной является си-
туация, когда многие кандидаты участвуют в выборах без
оппонентов.
Как было указано выше, обобщенная версия кубического
закона Таагеперы и Шугарта [Taagepera, Shugart 1989: 166]
предполагает, что экспонент в уравнении «мандаты-голоса»
будет варьироваться в соответствии с отношением между
числом избирателей и числом избирательных округов.
11редположение заключается в том, что на этом основании
следует ожидать обнаружения экспонентов, близких к трем,
для Новой Зеландии, Канады и США, в то время как ожида-
емый показатель для Великобритании (1965 г.) составляет
2,65. Эти результаты весьма неплохо согласуются с упомя-
нутыми выше.
Изучение выборов в Великобритании и США с помощью
временных рядов часто показывает, что «отношение коле-
бания» в этих странах со временем уменьшалось. Джонстон
| Johnston 1984], Кёртис и Стид [Curtice, Steed 1982], а так-
же Батлер [Butler 1984] утверждают, что приблизительно
с 1970 г. результаты выборов в Британии скорее соответ-
ствовали квадратичному закону, чем кубическому,— т.е.
экспонент в уравнении «мандаты-голоса» сокращался при-
мерно до двух. Бернем [Burnham 1974] указывает на еще
более резкое сокращение «отношения колебания» в Амери-
ке — приблизительно с 3,7 в период между 1934 и 1942 гг.
до всего лишь немногим выше 1,5 в 1964-1972 гг. Он нахо-
101
дит объяснение этому в периодической «перегруппировке»,
происходящей в американской политике. Сразу после по-
добных изменений политического ландшафта конкуренция
очень резко обостряется во многих избирательных округах,
но по мере того, как партийная система «созревает», все
больше избирательных округов попадает под контроль той
или другой партии. Частично эта тенденция может быть
приписана намеренной манипуляции с границами избира-
тельных округов («избирательной географии»), происходя-
щей со временем. Но, по мнению Бернема, для объяснения
отмеченного сокращения «отношения колебания» в период
с 1960 г. необходимы дополнительные факторы.
Насколько нам известно, исследователи пока не пред-
принимали попыток применить кубический закон к нор-
вежским электоральным результатам. В Норвегии двух-
партийная система никогда не существовала одновремен-
но с одномандатными избирательными округами, в силу
чего здесь не было и необходимых для кубического зако-
на предварительных условий. Наибольшее приближение
к ним мы получили бы при изучении выборов в стортинг
(Национальное собрание) 1906 г., которые произошли
вскоре после введения одномандатных избирательных
округов и дали в итоге Партии труда всего лишь 15,9 % го-
лосов. Сосредоточившись на либералах и Объединенной
партии и игнорируя голоса и представителей Партии тру-
да и других второстепенных партий, мы можем увидеть,
соответствует ли рассматриваемое распределение кубиче-
- скому закону. В 1906 г. либералы получили 45,4 % всех го-
лосов в национальном масштабе (58,1 % «двухпартийного
голосования») против 32,7 % (41,9 %) голосов Объеди-
ненной партии. В соответствии с кубическим законом
(и = 3) этот итог привел бы к следующему распределе-
нию 108 мест, полученных этими двумя партиями: либе-
ралам — 79, Объединенной партии — 29. С другой сторо-
ны, полностью пропорциональное распределение (п = 1)
дало бы либералам 63 места, а Объединенной партии — 45.
Правило двух с половиной процентов Тафта дает третий
прогноз: либералам — 76 и Объединенной партии — 32.
Наконец, квадратичный закон (п = 2) отдал бы либералам
102
/I и Объединенной партии — 37 мест. Действительный
результат таков: либералы — 73 места и Объединенная
партия — 35 мест. Для либералов отклонение от кубиче-
ского закона составляет 6 мандатов, от правила Тафта —
3, от квадратичного закона — 2 и от полной пропорцио-
нальности — 10. Таким образом, как нам представляется,
для Норвегии лучше всего подходит квадратичный закон
пли правило Тафта.
Заключение. Говоря об исследованиях и эмпирических
открытиях, связанных с «кубическим законом», следует
отметить, что политологи добились гораздо большего про-
гресса в выявлении эмпирических свидетельств рассмат-
риваемой связи, чем в разработке ее удовлетворительного
объяснения. Кубический закон может представлять собой
структурное и обусловленное временем явление. При этом
связь между числом избирателей и количеством избира-
тельных округов помогает нам понять продемонстриро-
ванную эмпирическую связь. Понимание же политическо-
го поведения, которое может представлять собой основу
для подобной связи между числом голосов и мест, все еще
оставляет желать лучшего.
Литература
Brookes 1954: Brookes R.H. Legislative Representation and Par-
ty Vote in New Zealand: Reflections on the March Analysis // Pub-
lic Opinion Quarterly. 1954. Vol. 23. P. 288-291.
Burnham 1974: Bumham W.D. Communication // American Politi-
cal Science Review. 1974. Vol. 68. No. 1. P. 207-211.
Butler 1984: Butler D. Reflections on the Electoral Debate in Bri-
tain // Choosing an Electoral System / eds. A. Lijphart, B. Grof-
man. New York, 1984. P. 225-229.
Curtice, Steed 1982: Curtice J., Steed M. Electoral Choice and the Pro-
duction of Government // British Journal of Political Science.
1982. Vol. 12. No. 3. P. 249-298.
Dahl 1956: Dahl R. A. A Preface to Democratic Theory. Chicago,
1956.
103
Eldersveld 1951: Eldersveld S.J. Polling Results and Prediction Tech-
niques in the British Election of 1950 // British Election Studies,
1950 / ed. J. K. Pollock. Ann Arbor, Michigan, 1951. P. 54-78.
Electoral Facts 1950: Electoral Facts // The Economist. 1950.
Vol. 158. January 7th. P. 5-7.
Johnston 1984: Johnston R.J. Seats, Votes, Redistricting, and the Al-
location of Power in Electoral Systems // Choosing an Electoral
System / eds. A. Lijphart, B. Grofman. New York, 1984. P. 59-69.
Kendall, Stuart 1950: Kendall M. G., Stuart A, The Law of the Cubic
Proportion in Election Results // British Journal of Sociology.
1950. Vol. 1. No. 3. P. 183-196.
King 1990: King G. Electoral Responsiveness and Partisan Bias in
Multiparty Democracies // Legislative Studies Quarterly. 1990.
Vol. 15. No. 2. P. 159-181.
King, Browning 1987: King G., Browning R.X. Democratic Represen-
tation and Partisan Bias in Congressional Elections // American
Political Science Review. 1987. Vol. 81. No. 4. P. 1251-1273.
Laakso 1979: Laakso M. Should a Two-and-a-Half Law Replace the
Cube Law in British Elections? // British Journal of Political Sci-
ence. 1979. Vol. 9. No. 3. P. 355-362.
March 1957: March J. G. Party Legislative Representation as a Func-
tion of Election Results // Public Opinion Quarterly. 1957. Vol. 21.
No. 4. P. 521-542.
Quaker 1968: Qualter Т.Н. Seats and Votes: An Application of the
Cube Law to the Canadian Electoral System // Canadian Journal
of Political Science. 1968. Vol. 1. No. 3. P. 336-344.
Rae 1967: Rae D. W. The Political Consequences of Electoral Laws.
New Haven, 1967.
Sankoff, Mellos 1972: Sankoff D., Mellos K. The Swing Ratio and Game
Theory // American Political Science Review. 1972. Vol. 66. No. 2.
P. 551-554.
Schrodt 1981: Schrodt P. A. A Statistical Study of the Cube Law in
Five Electoral Systems // Political Methodology. 1981. Vol. 7.
No. 2. P. 31-53.
Taagepera 1973: Taagepera R. Seats and Votes: A Generalization of
the Cube Law of Elections // Social Science Research. 1973. No. 2.
P. 257-275.
Taagepera 1986: Taagepera R. Reformulating the Cube Law for Pro-
portional Representation Elections // American Political Science
Review. 1986. Vol. 80. No. 2. P. 489-504.
104
Taagepera, Shugart 1989: Taagepera R., ShugartM. S. Seats and Votes:
The Effects and Determinants of Electoral Systems. New Haven,
1989.
Theil 1970: Theil H. The Cube Law Revisited // Journal of the Ameri-
can Statistical Association. 1970. Vol. 65. P. 1213-1219.
Tufte 1973: Tufte E.R. The Relationship between Seats and Votes in
Two-Party Systems // American Political Science Review. 1973.
Vol. 67. No. 2. P. 540-554.
4. ЗАКОН ДЮВЕРЖЕ
Мажоритарные избирательные системы ведут
к появлению двухпартийных систем
Стейн Кюнле
Формулировка оригинала
[Влияние избирательной системы] мы можем схематически
изобразить следующим образом: система выборов в один тур
с определением простого большинства благоприятствует разви-
тию двухпартийной системы. Из всех гипотез, сформулированных
в данной книге, эта, вне всякого сомнения, более всего приближа-
ется к тому, чтобы быть подлинным социологическим законом
[Duverger 1969: 247].
Краткое объяснение
Согласно Дюверже, двухпартийной является такая сис-
тема, в которой две крупные, независимые партии борются
за доступ к государственной власти и попеременно прини-
мают участие в ее осуществлении. Всецело «чистую» двух-
партийную систему, конечно же, весьма трудно предста-
вить, но при этом вполне возможно провести достаточно
плодотворную общую операционализацию. Мы могли бы,
например, определить систему как двухпартийную, если две
крупнейшие партии обеспечивают для себя определенный
высокий процент (например, 90 %) парламентских манда-
тов или голосов избирателей на выборах. Дюверже подоб-
ной операционализации не проводит. Он рассматривает
множество факторов, влияющих на развитие партийной
системы, — исторические традиции, социальные и экономи-
ческие структуры, религиозные и географические раздели-
тельные линии и т. д. Эти факторы носят фундаментальный
характер, но электоральная система при этом сравнивается
106
с тормозом или ускорителем [Duverger 1969: 205]. Впрочем,
далее в книге эти факторы либо «отвергаются, игнорируют-
ся, либо сводятся к выполнению периферийных функций»
|Wildavsky 1963: 370]. Дюверже отрицает мультипричин-
ный подход с несколькими объяснительными переменны-
ми, вместо этого сосредоточиваясь на мощном независимом
воздействии избирательной системы на партийную структу-
ру и систему партий. Он полагает, что электоральная струк-
тура влияет на число партий, их размеры и союзы, а также
на их представителей. Хотя Дюверже выдвигает целый ряд
идей, затрагивающих взаимоотношения между избиратель-
ными и партийными системами, явно он выражает лишь
одну из них, а именно — идею о воздействии избирательной
системы с простым большинством голосов.
История вопроса
Действующие политики были вовлечены в формирова-
ние конкретных избирательных систем уже с момента вве-
дения свободных выборов. Однако более серьезный анализ
политических последствий электоральных систем начал-
ся гораздо позже, в 1930-х гг. Подобные вопросы в своих
работах поднимали Брауниас [Braunias 1932], Херменс
[Hermens 1941], Шаттшнайдер [Schattschneider 1942],
Дами [Dami 1951], Дюверже [Duverger 1950,1969], Липсон
[Lipson 1953], Кей [Key 1958], Батлер [Butler 1963], Рэй
[Rae 1971], Роккан [Rokkan 1968], Урвин [Urwin 1977].
По сути дела, в то время, когда Дюверже проводил свое ис-
следование, еще не существовало систематического, эмпи-
рически подтвержденного знания о политических послед-
ствиях избирательных систем. Впрочем, идеи, близкие тем,
что были предложены Дюверже, обсуждались в научных
исследованиях задолго до него и впервые, вероятно, были
высказаны Генри Друпом в 1869 г. [Riker 1994]. Райкер от-
мечает, что, «как это обычно происходит с научными за-
конами, схожие предположения уже широко обсуждались
и подвергались переформулировке с постепенно возрас-
тающей степенью изощренности», а также пишет: «В силу
этого научное признание и закона, и гипотезы Дюверже
107
уже было достаточно широко распространено к тому вре-
мени, когда он их изложил» [Riker 1994: 20, 26].
Связь имени Дюверже с рассматриваемым «законом»
проистекает из того обстоятельства, что этот исследова-
тель был первым автором, использовавшим данный термин.
Хотя Дюверже не смог произвести систематического сбо-
ра подтверждающих данных, само появление его гипотезы
в конце концов привело к возникновению прочного основа-
ния для обсуждения проблемы политических последствий
различных типов избирательных систем. С тех пор закон
был проверен эмпирически и улучшен теоретически, пре-
вратившись, таким образом, в уникальный источник для
целого ряда гипотез, сконцентрированных на объяснении
результатов голосования.
Морис Дюверже, родившийся в Ангулеме в 1917 г., был
профессором Парижского университета с 1955 по 1985 г. Его
книга о политических партиях представляла собой разрыв
со взглядами традиционных научных школ в области изуче-
ния партий В этой области исследования до Дюверже го-
сподствующими были следующие вопросы [ср.: Engelmann
1963: 379]:
1. Что представляет собой история определенных политиче-
ских движений?
2. Какие личности оказывают поддержку различным типам поли-
тических движений? (Биографии харизматических лидеров.)
3. Какие конкретные программы разработали соответствующие
политические движения в разное время?
Дюверже обнаружил, что исследованию воздействия из-
бирательных систем при этом уделялось очень мало внима-
ния. Кроме того, он также может рассматриваться как один
из первых ученых, сделавших политические партии сферой
систематического изучения в рамках политологии (см. так-
же более ранние работы Михельса и Острогорского) и по-
святивших себя разработке науки, направленной на иссле-
дование политических партий.
Цель работы Дюверже «Политические партии» («Les
partis politiques») заключалась в том, чтобы сделать общий
108
набросок теории партий. Книга состоит из двух частей: пер-
вая посвящена внутренней структуре партий — их органи-
зации, членству и руководству, тогда как во второй автор
переходит к рассмотрению самих партийных систем — силы
различных партий, причин определенного количества пар-
тий, различных типов партийных альянсов, а также отноше-
ния партий к власти и к процессу принятия правительствен-
ных решений.
Позднее Дюверже опубликовал ряд книг и эссе о раз-
личных политических институтах, но только рассматри-
ваемая нами работа привлекла к себе особенный инте-
рес. В 1994 г. Дюверже выпустил статью под заголовком
«Закон Дюверже: сорок лет спустя» [Duverger 1994],
в которой критически оценил свою раннюю, «ориенти-
ровочную» и «неточную» формулировку «закона» (впер-
вые представленного в докладе на конференции в Бордо
в 1945 г. и опубликованного в 1951 г.). В этой статье Дю-
верже пытается выработать более умеренное понимание
«закона» и путей порождения избирательными система-
ми двух- и многопартийных систем. Он утверждает, что
имел в виду не то, что выборные системы функционируют
«механически и автоматически», но то, что они «просто
оказывают давление на эту систему, являясь силой, ко-
торая действует наряду с несколькими другими силами,
подчас — имеющими противоположное направление»
[Duverger 1994:71 ]. В последние годы Дюверже стремился
сформулировать идею о том, что электоральные системы
«имеют тенденцию вести» к образованию двухпартийных
систем, отказавшись от формулировки, согласно которой
они напрямую «ведут» к появлению двухпартийных сис-
тем [Duverger 1994: 70-71].
В многочисленных исследованиях, посвященных обсуж-
дению закона Дюверже, постепенно выкристаллизовалось
различие между тем, что было обозначено как «закон Дю-
верже» (мажоритарные избирательные системы ведут к по-
явлению двухпартийных систем), и «гипотезой Дюверже»
(пропорциональное представительство (ПП) ведет к появ-
лению многопартийных систем). Гейнс находит также, что
при этом воздействие анализируемого закона(ов) необ-
109
ходимо рассматривать как результат динамического про-
цесса: «Закон может описывать состояние равновесия,
достижимое только после ряда выборов» [Gaines 1999:
835-837]. Сартори использует выражения «первый закон
Дюверже» и «второй закон Дюверже», но проводит между
ними разграничение. При этом он углубляется в обсужде-
ние степени «детерминистичности» законов, т. е. в вопрос
о том, представляют ли они собой «причинную связь» или
«необходимое условие» [Sartori 1994а: 48-52].
Формализация — точное определение
В полемике о последствиях для партийных систем Спар-
ре Нильсон [Sparre Nilson 1974: 283] выделяет два аспекта:
1. Последствия, механически порождаемые различными «фор-
мулами»; количественные последствия, затрагивающие рас-
пределение мандатов.
2. Последствия, влияющие на стабильность правительства или
на способность национального собрания принимать решения
по определенным вопросам: сущностные последствия.
По моему мнению, размышления Дюверже о послед-
ствиях для партийной системы могут рассматриваться как
дополнение к первому аспекту или, возможно, как само-
стоятельный третий аспект — последствия для взглядов из-
бирателей, стратегов-организаторов и партийных лидеров
по вопросу практичности образования партии и/или учас-
тия в политических выборах. Устоявшаяся избирательная
система воздействует на поведение различных участников
в ситуации политического выбора. Если бы современные
выборы по системе пропорционального представительства
были введены в Великобритании, разумно предположить,
что партийная система очень скоро стала бы отличаться
от существующей сейчас.
Дюверже рассматривает избирательную систему и как
независимую, и как зависимую переменную. Он полагает,
что избирательная и партийная системы взаимно влияют
друг на друга. Не принимая во внимание оговорки Дювер-
же об историческом, экономическом, культурном и геогра-
110
фическом факторах воздействия на эволюцию партийной
системы, его идеи о взаимодействии между проходящим
в один тур голосованием простым большинством и партий-
ной системой можно было бы в самом простом виде пред-
ставить следующим образом:
а) Мажоритарная избирательная система с одним туром голосования
препятствует созданию/развитию малых партий или уничтожает их.
Ь) Мажоритарная избирательная система с двумя турами голосования
ускоряет эволюцию системы с двумя крупными партиями либо посред-
ством превращения существующей многопартийной системы в двухпар-
тийную, либо путем сегментирования уже существующей двухпартийной
системы.
с) Одновременно партийная система с двумя партиями способствует при-
нятию решения об учреждении мажоритарной избирательной системы.
Рис 4.1. Взаимоотношения между электоральными и партийными сис-
темами в одномандатных избирательных округах
В общих чертах «закон» Дюверже гласит, что х связано с г/,
где х ведет к у. Дюверже утверждает, что можно наблюдать вы-
сокую положительную корреляцию между упомянутым типом
электоральной системы и двухпартийной системой и что «ис-
ключения очень редки и обычно могут быть объяснены особы-
ми обстоятельствами» [Duverger 1969: 248]. Тогда возникает
простой вопрос: а каковы эти «особые обстоятельства» и како-
вы «последствия», выражаемые общей гипотезой?
111
В упрощенном виде понимание Дюверже взаимодействия
между электоральной и партийной системами также может
быть представлено следующей таблицей, состоящей из че-
тырех частей:
Таблица 4.1. Ожидаемое соотношение между избиратель-
ной и партийной системами
Тип партийной системы (у)
Двухпартийная Другая
Тип электо- ральной сис- темы (х) Мажоритар- ная система с одним ту- ром выборов Теория
Другая Теория
Эмпирическая проверка гипотезы представлена ниже,
в табл. 4.2. Кроме того, более общее рассмотрение воздей-
ствий, оказываемых различными избирательными систе-
мами на распределение мандатов, можно найти у Урвина
[Urwin 1977].
Всеобщность и проверяемость. Критика
Понятие «двухпартийная система», помимо всего про-
чего, рассматривается как относящееся к выборам на на-
циональном уровне. Это также было точкой отсчета для
Дюверже, но в конечном итоге он все же ограничил при-
менимость своей собственной теории: по его мнению, двух-
партийная система развивается в каждом отдельном изби-
рательном округе, но при этом партии могут различаться
в зависимости от региона. Благодаря подобной поправке
в национальном собрании, например, наряду с двумя мо-
жет быть представлено четыре равновеликих партийных
группировки — таким образом, изначальному определе-
нию «двухпартийной системы» придается новая форма.
Впрочем, рассматриваемая поправка не ведет к перефор-
мулировке изначальной гипотезы. Вместо этого Дювер-
112
же излагает предпосылки, необходимые собственно для
формулировки закона: «Естественное движение обще-
ства направлено к созданию двухпартийной системы... тем
не менее двухпартийная система, судя по всему, находит-
ся в гармонии с природой вещей, т.е. политический выбор
обычно равносилен выбору между двумя альтернатива-
ми... любой политический курс/вся политика подразуме-
вает выбор между двумя видами решений... не существует
ни центристской тенденции, ни центристской доктрины»
[Duverger 1967: 245]. Вышеприведенные цитаты, так же
как и остальная часть обсуждаемых в книге проблем, обна-
руживают следующее:
1. Отсутствие эмпирических данных, подтверждающих тенден-
цию движения сообщества к двухпартийной системе. В под-
держку этого положения не приводится ни одного факта.
2. Отсутствие обсуждения или разъяснения понятия «естест-
венный».
3. Отсутствие четко сформулированного определения понятия
«двухпартийная система».
4. Идея о том, что партийная система представляет собой некий
одномерный («правые-левые») континуум, несмотря на при-
веденное ранее перечисление «других факторов» — различ-
ных измерений, географии, религии и т.д.— способных по-
влиять на эволюцию партийной системы. С точки зрения
идеи об одном измерении, несомненно, эволюцию двухпар-
тийной системы представить гораздо легче.
Дюверже демонстрирует неспособность увидеть несо-
ответствие между утверждением двухпартийной системы
в каждом избирательном округе и «естественным движе-
нием общества по направлению к двухпартийной системе».
Не должны ли мы в качестве общей единицы анализа рас-
сматривать все государство, а не вдруг и случайно выбран-
ные локальные сообщества? А как насчет многопартийных
систем: являются ли они всего лишь отклонениями от нор-
мы «естественной эволюции»? Вывод из этого раздела мо-
жет быть только один — исследования Дюверже отлича-
ются невысоким уровнем точности. Предположения этого
исследователя требуют более высокой степени точности, и,
ИЗ
кроме того, для разработки общей модели необходимо пред-
ставить нечто большее.
Вилдавски [Wildavsky 1963: 368-369] считает, что Дю-
верже «повинен» в четырех логических ошибках:
А. Свобода анализа ограничена по причине связи с эволюцио-
нистско-детерминистской идеей о том, что в различных куль-
турах действуют одинаковые силы, неизбежно заставляющие
их проходить одни и те же этапы развития. При фиксации
очевидных отклонений автору приходится обращаться к спе-
циально разработанным для данного случая объяснениям
в попытке доказать несостоятельность различий.
В. Данным навязывается субъективное мнение о «естественно-
сти» определенных явлений.
С. Абстрактный анализ защищается от критики или встречных
доказательств приписыванием всех противоречий между
гипотетической схемой и фактическими наблюдениями воз-
действию в данной ситуации «других факторов».
D. Автору не удается модифицировать или переформулиро-
вать изначальную гипотезу в соответствии с эмпирически-
ми отклонениями от модели.
Рэй [Rae 1971: 6] суммировал следующие общие огра-
ничения, встречающиеся в существующей литературе ка-
сательно последствий воздействия избирательных систем
на партийные:
1. Категории анализа редко определяются точно. Процедуры
голосования, избирательные округа и «формулы» не подвер-
гаются классификации в соответствии с ясными и четкими
категориями, а партийные системы обычно описываются
в столь же неопределенных терминах.
2. Данные подвергаются систематической обработке лишь в ред-
ких случаях. Чаще всего они ограничиваются рамками одного
государства, либо, когда сравнительный анализ все же прово-
дится, «исключениям» не уделяется никакого внимания и соот-
ветственно в общую гипотезу не вносится никаких изменений.
3. Методы проверки обычно неясны. Ощущается недостаток
точности в отношении того, какие факты подтверждают или
делают недействительным общее утверждение, либо даже ис-
пользуются термины, не позволяющие установить обоснован-
ность обобщения.
114
Общее и более детальное обсуждение партий и различных
типов партийных систем см. у Сартори [Sartori 1979].
В последнее время некоторые авторы попытались ис-
следовать новые перспективы, связанные главным образом
с совместным изменением избирательных и партийных сис-
тем, а также других переменных — в частности, политиче-
ского контекста. Одной из наиболее амбициозных попыток
в этом плане стала разработка Рейном Таагеперой уравне-
ния, сравниваемого им по структуре с похожим уравнением
«газового давления», в котором совместное изменение пере-
менных давления, объема и температуры дает сжатое выра-
жение. Посредством уточнения третьей переменной — «со-
циополитической гетерогенности» — Таагепера приходит
к следующему общему уравнению, предназначенному для
установления величины этой константы как функции f (N,
1иМ):
N= I0-6 M0 i5 + 1, или N— /°-6 М0'15 = 1
I при этом обозначает «социополитическую гетероген-
ность» (измерения проблем), 7V — количество партий, М —
электоральную систему, тогда как 0,6 и 0,15 представляют
собой константы, обнаруженные исследователем при из-
учении данных из двадцати двух стран. При формулиров-
ке рассматриваемого уравнения Таагепера также отметил
сильное сопряженное изменение ЛГ и М при учете числа
партий в национальных парламентах [Taagepera 1999:
540].
Грофман и Лейпхарт перечислили ряд переменных,
которые необходимо включить «в полное исследование
политических последствий избирательных законов».
Прежде всего указанные исследователи упоминают пять
переменных (частично взятых у Дюверже): 1) тип элек-
торальной системы (пропорциональное представитель-
ство в сравнении с мажоритарной системой); 2) форма
голосования (именное расположение кандидатов в срав-
нении с порядковым); 3) размер избирательных округов;
4) число представителей в парламентах; 5) число канди-
датов/партий.
115
Далее Грофман и Лейпхарт перечисляют тринадцать
других переменных: а) длительность процедур голосо-
вания и регистрации; Ь) возможность принять участие
в голосовании; с) возможности/свобода кандидатов влиять
на правительство; d) электоральный контекст (возможно-
сти повлиять на выбор отдельных кандидатов в списках);
е) физическая структура избирательного бюллетеня и сте-
пень защиты; f) пороговые значения представительства;
g) структура избирательных округов; h) финансирование
избирательных кампаний; i) определение времени и дли-
тельности выборов; j) открытость избирательной кампа-
нии; к) завершенность выборов в смысле количества из-
бираемых от их общего числа; 1) многократность выборов,
проводимых в одно и то же время или близко друг к другу;
т) права избирателей инициировать выборы, референдумы
и отозвания [Electoral Laws and Their Political Consequences
1994: 2-3]. Этот список показывает, что исследователи
в будущем вынуждены будут опираться на несколько пе-
ременных (даже на большее количество, чем перечислено
выше), которые могут повлиять на воздействие, произво-
димое независимой переменной (избирательная система)
на зависимую (число партий). Весьма качественный об-
зор многих альтернатив и возможных исходов для партий
и пропорциональности избирателей/избранных предста-
вителей и партий/избранных представителей можно най-
ти в «Норвежских официальных известиях» [NOU 2001:
37-52]. При этом особенно важное значение имеет пробле-
ма определения способов измерения пропорциональности
в целом [NOU 2001:78].
В одной из своих недавних работ Сартори при упомина-
нии Дюверже предлагает свое собственное четкое опреде-
ление закона в социальных науках: «Научный закон может
быть определен как обобщение, наделенное объяснитель-
ной силой и обнаруживающее некоторую закономерность»
[Sartori 1994а: 49]. Закономерность при этом основывается
на определенных условиях, которые должны иметь место
и быть четко сформулированными. В силу этого для под-
держки существования действительного закона необходимо
принимать эти условия в расчет при изучении тех случаев,
116
которые закон не предсказывает с точностью. Также сущест-
венным вкладом в объяснительную силу закона будет обна-
ружение новых условий, которые необходимо представлять
и включать в закон в качестве предпосылок его действитель-
ности. Сартори пишет:
«С затруднением [исключением] можно обойтись двумя спосо-
бами: внесением необходимого условия, ограничивающего при-
менимость закона (и в таком случае исключение перестает су-
ществовать), или введением исключения (исключений) в пере-
формулированный закон, относящий их к одной из категорий»
[Sartori 1994а: 52].
Эмпирическая оценка. Заключение
В переформулировке гипотезы Дюверже, предпринятой
Рэем, выборы с использованием мажоритарной системы го-
лосования рассматриваются как необходимое и достаточное
условие для существования двухпартийной системы. Если
она определяется как система, в которой крупнейшая пар-
тия имеет менее 70 % мандатов, а две самые большие пар-
тии в целом получают по меньшей мере 90 % мандатов пос-
ле выборов, Рэй [Rae 1971: 93] обнаруживает следующую
эмпирическую модель взаимосвязи между электоральными
и партийными системами:
Таблица 4.2. Двухпартийные системы как функция мажо-
ритарных электоральных систем: эмпирическое распре-
деление результатов 107 послевоенных выборов в двадца-
ти странах Запада
Партийные системы
Двухпар- тийная Другие
Электо- ральные системы Мажоритарная электоральная система 23 7
Другие 4 73
117
89,7 % данных по анализируемым странам, по всей види-
мости, подтверждают действительность гипотезы, хотя, ко-
нечно же, дело не обошлось и без исключений. Так, Райкер
[Riker 1982] указывает на тот факт, что, в частности, в Кана-
де и Индии действуют многопартийные системы, несмотря
на то что избирательная система в этих странах относится
к мажоритарному типу. Со своей стороны, Рэй предлагает
следующую модификацию гипотезы Дюверже:
«Мажоритарные избирательные системы всегда связаны с кон-
куренцией двух партий, за исключением случаев существова-
ния сильных локальных партий, а другие избирательные сис-
темы связаны с двухпартийной конкуренцией только там, где
малые (региональные?) партии очень слабы» [Rae 1971: 95].
Два самых важных отклонения от закона Дюверже —- Ка-
нада и Индия — изучались многими исследователями. В сво-
ем анализе нескольких канадских выборов Гейнс пишет
следующее: «Не только в совокупности на национальном
и провинциальном уровне, но в каждом округе, год за годом,
выборы в Канаде, как правило, не представляют собой борь-
бу двух партий (или двух кандидатов)» [Gaines 1999: 847].
Соответственно неверным является утверждение Дюверже,
что, даже если двухпартийная система не возникает в ре-
зультате введения избирательной системы мажоритарного
типа на национальном уровне, она все же существует на фе-
деральном уровне или, по крайней мере, в малых округах.
В Канаде нередко действуют 2,5 партии или даже несколько
партий, а не только две, как предполагал Дюверже. В сво-
ей статье Гейнс сравнивает четыре наиболее признаваемые
мажоритарные избирательные системы (FPTP, что озна-
чает «первый получает пост» — first-past-the-post) в отно-
шении их эффективности в порождении двухпартийных
систем. Исследователь располагает их следующим образом:
наибольшим соответствием отличаются США, затем идут
Англия и Шотландия, а Канаде остается последнее место
[Gaines 1999: 857].
С крахом коммунистических режимов после 1989 г. мно-
гие ученые заинтересовались изучением того, каковы будут
118
.и|)фекты от введения в бывших странах соцлагеря различ-
ных институтов, известных на Западе. Во время переходно-
го периода в этих странах одновременно организовывались
новые партии (в некоторых государствах были предприняты
попытки «возродить старые партии») и вводились новые из-
бирательные системы. Мозер [Moser 1999] полагает, что из-
за использования большинством новых режимов постком-
мунистических стран «смешанных форм» избирательных
систем с моделями, заимствованными из Западной Германии
и частично из других стран, с системами пропорционального
представительства система FPTP в чистом виде не возникла
нигде. В России и на Украине мажоритарные выборы были
введены на местах, но даже там эта новая организация не при-
вела к уменьшению количества политических партий. То же
самое, утверждает Мозер, произошло в новых демократиях
Карибского региона, где была введена система FPTP: двух-
партийной системы не возникло. Ситуация в посткоммуни-
стических государствах характеризуется нехваткой органи-
зованных и хорошо оформленных партий (промежуточная
переменная). Во время бурного количественного роста пар-
тий и появления многочисленных независимых кандидатов
в новых демократических странах избирателям было невоз-
можно рационально определить, за кого отдать свой голос.
Таким образом, ни закон, ни гипотеза Дюверже не оказались
способны удовлетворительным образом объяснить эту си-
туацию. «Самые недоразвитые партийные системы, подоб-
ные тем, что мы обнаруживаем в России и на Украине, дают
такую фрагментацию, что мы не можем зафиксировать даже
механические воздействия выборов в одномандатных окру-
гах» [Moser 1999: 384].
Проблема заключается в том, что Рэй не предлагает ни-
какого примера, демонстрирующего «противоположную
эволюцию», т.е. переход от мажоритарного голосования
к системам пропорционального представительства или,
другими словами, от двухпартийных к многопартийным
системам. Соответственно Рэй установил взаимосвязь двух
эволюционных тенденций, действующих только в одном на-
правлении. Тем самым его аргументация формально ослаб-
ляется: промежуточным процессам внимания не уделено.
119
Говоря короче, по лежащей в основании реальной модели
увидеть можно очень мало Райкер предпринимает попытку
такого же рода, утверждая, что закон Дюверже мало что вно-
сит в объяснение того, почему мажоритарные выборы ведут
к исчезновению третьих партий [Riker 1982: 6-7]. Райкер
обсуждает возможность «изощренного» голосования и при-
ходит к выводу о том, что этот фактор может объяснить воз-
действие закона Дюверже. Здесь исследователь имеет в виду
тех избирателей, которые обнаруживают, что их голосова-
ние бессмысленно, и поэтому отдают свой голос в поддерж-
ку одной из крупнейших партий.
В более новых работах других авторов можно найти боль-
ше моментов, подтверждающих «широкое» понимание за-
кона Дюверже. В этих исследованиях высказываются пред-
положения о том, что свобода избирателей выбирать между
партиями ограничивается электоральными институтами
и можно сказать, что Дюверже представил теорию ограни-
чений, накладываемых на институты и партийные системы
[Taagepera 2001]. Идея состоит в том, что вначале избира-
тельная система действует напрямую («механический эф-
фект»), и отсюда возникает «длительное “психологическое
воздействие” на партийных лидеров и избирателей. В силь-
ных избирательных системах малые партии, недополучаю-
щие места (в результате действия механического эффекта),
имеют тенденцию терять голоса (в результате психологи-
ческого воздействия) таким образом, что в результате пар-
тийная система может принять двухпартийную форму»
[Taagepera 2001:333]. Таагепера также разрабатывает модель
более точной оценки размера партий на выборах (среднего
по времени), среди прочих факторов основанную на «куби-
ческом законе» (см. главу 3 данной книги).
Многие исследователи пытались выяснить, каким об-
разом в действительности функционируют «промежуточ-
ные формы», т.е. формы, располагающиеся между мажо-
ритарными системами и системами пропорционального
представительства (ПП). Это затрагивает использование
в ПП-системах и чрезвычайных мандатов («мандатов согла-
сования»), и различных «передаваемых голосов» (Единый
передаваемый голос — STV: сенатские выборы в Ирлан-
120
ди и, на Мальте и в Австралии), а также пропорциональное
представительство с «непередаваемыми голосами» (Еди-
ный непередаваемый голос — SNTV: сенат Испании в 1983 г.,
Япония). При этом проблема оценки точной разницы в чис-
ле прочего заключается в точном определении количества
партий. В стране с мажоритарной избирательной системой
может быть много партий, выдвигающих списки своих
кандидатов, но избранных представителей получают толь-
ко две или, возможно, три из них. Кроме того, существует
множество различных систем пропорционального предста-
вительства, в которых распределение мандатов различает-
ся (D’Hont, St’Lagu6, Hares, Droops, Imperial! и др.), так что
проведение реальной проверки воздействия электоральных
систем на количество партий может оказаться весьма труд-
ным. В обзоре из [NOU 2001] — таблица 4.5:47 — обнару-
живается, что в «чистых» мажоритарных системах (простое
большинство FPTP) тенденция по направлению к двухпар-
тийным системам ясна, но при этом гораздо труднее опреде-
лить, какой тип пропорционального представительства дает
большее или меньшее число партий (пропорциональность
намного «лучше» при ПП, чем при FPTP и других мажори-
тарных системах) [см. также: Lijphart 1990: 488-491].
Ссылаясь на выборы в Италии в 1994 и 1996 гг., Рид
утверждает, что закон Дюверже действует именно так, как
от него и ожидалось. В 1993 г. Италия ввела избирательную
систему, основанную главным образом на выборах в одно-
мандатных округах: «...Мы находим, что закон Дюверже
не просто действует в Италии, но действует быстро и мощ-
но» [Reed 2001: 313]. Исследователь приходит к этому вы-
воду при помощи биполярного измерения — измерения
того, насколько партии, получившие наибольшее и второе
по величине количество голосов, приближаются к ситуации
с точным разделением представителей, пятьдесят на пятьде-
сят [Reed 2001: 316-317].
В анализе электоральных систем, проведенном Рокканом,
наблюдается тенденция обратного использования основопо-
лагающей гипотезы Дюверже: электоральная система при-
мерно до такой же степени рассматривается как зависимая
переменная. При этом вполне возможно предположить, что
121
«партийная система» в определенный период времени пре-
образует избирательную систему таким способом, чтобы
она соответствовала настоящим и будущим шансам побед
на выборах для существующих партий. Эти отношения
в схематическом виде представлены на рис. 4.2:
Рис. 4.2. Взаимосвязь, показывающая, каким образом имеющиеся пар-
тии используют избирательную систему в своих целях
В качестве примера можно привести, скажем, историю
выборов в Норвегии, которая знает введение голосования
с определением простого большинства (в два тура) в одно-
мандатных избирательных округах в 1906 г. и переход к про-
порциональной системе в 1921 г. На рубеже веков либералы
и консерваторы были уверены в том, что они однозначно по-
лучат представительство при использовании мажоритарной
избирательной системы, тогда как позднее упомянутые пар-
тии, и в особенности либералы, стали опасаться увеличения
влияния Партии труда и согласились на введение пропорцио-
нальной системы. Подобная программа едва ли диктовалась
, только принципами равенства и справедливости. В недав-
нем исследовании Коломер подверг проверке действитель-
ную взаимосвязь между существующей партийной системой
и решением ввести новую систему выборов. Упомянутый
автор полагает, что исход определяется действительным
числом партий на момент введения электоральной системы:
мало партий мажоритарная система, много партий про-
порциональное представительство [Colomer 2005:17-18].
Сопоставляя теории Дюверже и Роккана, мы обнаружи-
ваем очень сложную причинную взаимосвязь, при которой
электоральная система и форма системы партий по очереди
«возглавляют» эволюцию.
122
Богданор и Батлер присоединяются к аргументации Рок-
кана, указывая, что избирательная система основана на су-
ществующей в различных странах политической традиции:
«Электоральная система может иметь различные послед-
ствия не только в разных странах, но и внутри одной и той же
страны в разные исторические периоды» [Bogdanor, Butler
1983: 261].
В то же время пример, взятый из истории выборов в Нор-
вегии, ясно показывает общий недостаток закона Дюверже —
при рассмотрении взаимодействия избирательной и партий-
ной систем он практически не учитывает политику партий.
Говоря о политике, я имею в виду возможности и способность
партий в любое время определять правила игры, а также их
способность и желание формулировать альтернативные по-
литические цели. Две крупнейшие партии могли, вероятно,
просто по очереди играть роль партии, наименее пригодной
для решения правительственных задач, тем самым проклады-
вая путь для новых партий. Соответственно с точки зрения
логики вполне возможно, что в систему может прорваться
и завоевать в ней прочную точку опоры третья партия, кото-
рая способна даже устранить одну из больших партий.
Во время выборов в британский парламент в феврале
1974 г. либералы стали вторыми примерно в 150 из 630 из-
бирательных округов, получив в общем 19,4 % голосов (см.:
The Times. 1974. March 2). Это означает, что для обеспечения
парламентского представительства, сообразного зарегист-
рированной электоральной поддержке, потребовалось бы
лишь очень небольшое дополнительное усилие. Таким об-
разом, мы получаем причину характеризовать Великобри-
танию как страну с трехпартийной системой (на электо-
ральном уровне, но еще не в парламенте) — т. е. с системой
того типа, который «разрушает» закон Дюверже. Следова-
тельно, мы уже не можем считать трехпартийную систему
особенностью Испании и Латинской Америки, как это де-
лал Дюверже: «Существует относительно четкая тенденция
движения к трехпартийной системе в Испании и странах
Латинской Америки, что является результатом глубоко уко-
ренившегося индивидуализма граждан, их чувства личной
оригинальности и некой анархической черты их характера»
123
[Duverger 1967: 238]. Можно лишь представить себе, какую
характеристику Дюверже дал бы норвежцам, чья партийная
система на парламентских выборах 1990-х гг. охватывала
до 14 партий, в то время как в стортинге фактически было
представлено 6-7.
Заключение. Мы не погрешим против истины, если ска-
жем, что закон Дюверже является одним из самых обсуж-
даемых в политических науках и, возможно, имеющим са-
мую мощную эмпирическую поддержку. При этом, однако,
среди исследователей по-прежнему существуют глубокие
разногласия по поводу его роли как «закона» («детермини-
стического»), а также по поводу адекватности его реакции
на многие проблемы, связанные с теми примерами, которые
не соответствуют вытекающим из него выводам. Прежде
чем мы сможем дать окончательную формулировку закона
Дюверже, способную получить всеобщее признание, нам
требуется еще многое прояснить и провести значительные
эмпирические исследования. Кроме того, учеными часто
обсуждаются проблемы, связанные с вопросом о том, ка-
кие «масштабы» должен «покрывать» закон в отношении
взаимосвязей между электоральными системами и числом
партий, а также различные проблемы, затрагивающие кос-
венные пути («контуры обратной связи») взаимоотноше-
ний между партийными и избирательными системами.
Литература
Bogdanor, Butler 1983: Bogdanor V., Butler D. Democracy and Elec-
tions. Cambridge, 1983.
Braunias 1932: Braunias K. Das parlamentarische Wahlrecht: Ein
Handbuch uber die Bildung der gesetzgebenden Korperschaften in
Europa. 2 Bde. Berlin, 1932.
Butler 1963: Butler D.E. The Electoral System in Britain since 1918.
Oxford, 1963.
Colomer 2005: Colomer J.M. It’s Parties that Choose Electoral Sys-
tems (or Duverger’s Law Upside Down) // Political Studies. 2005.
Vol. 53. P. 1-21.
124
Comparative Politics 1963: Comparative Politics: A Read-
er / eds. H. Eckstein, D. Apter. New York, 1963.
Dami 1951: Dami A. In Support of Proportional Representation // In-
ternational Social Bulletin. 1951. No. 3 (Summer).
Diamant 1952: DiamantA. Review of Duverger’s Book, Les partis poli-
tiques // The Journal of Politics. 1952. Vol. XIV (November).
Duverger 1950: Duverger M. L’influence des systemes electoraux sur
la vie politique // Cahiers de la Fondation Nationale des Sciences
Politiques. 1950. No. 16.
Duverger 1967: Duverger M. Political Parties. London, 1967.
Duverger 1969: Duverger M. Les partis politiques. Paris, 1969.
Duverger 1994: Duverger M. Duverger’s Law: Forty Years Later //
Electoral Laws and Their Political Consequences / eds. B. Grof-
man, A. Lijphart. New York, 1994. P. 69-84.
Electoral Laws and Their Political Consequences 1994: Electoral Laws
and Their Political Consequences / eds.B. Grofman, A. Lijphart.
New York, 1994.
Engelmann 1963: Engelmann F. C. A Critique of Recent Writings on
Political Parties // Comparative Politics: A Reader / eds. H. Eck-
stein, D. Apter. New York, 1963.
Finer 1954: Finer S. Review of Duverger’s Book, Les partis poli-
tiques // Political Studies. 1954. Vol. II (October).
Gaines 1999: Gaines B.J. Duverger’s Law and the Meaning of Canadi-
an Exceptionalism // Comparative Political Studies. 1999. Vol. 32.
No. 7 (October). P. 835-861.
Hermens 1941: Hermens F. A. Democracy or Anarchy? A Study of
Proportional Representation. Notre Dame, 1941.
Hermens 1952: Hermens F. A. Review of Duverger’s Book (1951), Les
partis politiques // The Review of Politics. 1952. Vol. XIV (Octo-
ber).
Key 1958: Key,jr., V.O. Politics, Parties and Pressure Groups. New
York, 1958.
Langaard 1984: Langaard L. En analyse av Maurice Du vergers lov
om to-parti-systemet: Mellomfags-oppgave. Universitet i Bergen,
1984.
Lavau 1953: Lavau G.E. Partis politiques et realites sociales: Contri-
bution a une etude realiste des partis politiques. Paris, 1953.
125
Lijphart 1984: Lijphart A. Advances in the Comparative Study
of Electoral Systems // World Politics. 1984. Vol. 36. No. 3.
P. 424-436.
Lijphart 1990: Lijphart A. The Political Consequences of Electoral
Laws 1945-85 // American Political Science Review. 1990. Vol. 84.
No. 2 (June). P. 481-496.
Lipson 1953: Lipson D. The Two-Party System in British Poli-
tics // American Political Science Review. 1953. June.
Michels 1911: Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens in der mo-
dernen Demokratie. Leipzig, 1911.
Moser 1999: Moser R, G. Electoral Systems and the Number of Par-
ties in Postcommunist States // World Politics. 1999. Vol. 15
(April). P. 359-384.
Neumann 1956: Neumann S. Modern Political Parties. Chicago, 1956.
NOU 2001: Velgere, Valordninger, Valgte. Innstilling fra Valglovlut-
valget oppnevnt ved kongelig resolusjon 3. Oktober 1997 / Kom-
munal- og regionaldepartementet, Statens forvaltningstjeneste.
Oslo, 2001.
Ostrogorski 1902: Ostrogorski M. Democracy and the Organization of
Political Parties. London, 1902.
Rae 1971: Rae D.W. The Political Consequences of Electoral Laws.
New Haven, 1971.
Reed 2001: Reed S.R. Duverger’s Law Is Working in Ita-
ly // Comparative Political Studies. 2001. Vol. 34. No. 3 (April).
P. 312-327.
Riker 1982: Riker W. The Two-Party System and Duverger’s Law: An
Essay on the History of Political Science // American Political Sci-
’ ence Review. 1982. Vol. 76. P. 753-766.
Riker 1994: Riker W. Duverger’s Law Revisited // Electoral Laws and
Their Political Consequences / eds. B. Grofman, A. Lijphart. New
York, 1994.
Rokkan 1968: Rokkan S. Electoral Systems // International Encyclo-
pedia of the Social Sciences. New York, 1968. Vol. V.
Sartori 1979: Sartori G. Parties and Party Systems. Cambridge, 1979.
Vol. 1.
Sartori 1994a: Sartori G. The Influence of Electoral Systems: Faulty
Laws or Faulty Method? // Electoral Laws and Their Political
Consequences / eds. B. Grofman, A. Lijphart. New York, 1994.
P. 43-68.
126
Sartori 1994b: Sartori G. Comparative Constitutional Engineering.
An Inquiry into Structures, Incentives and Outcomes. London,
1994.
Schattschneider 1942: Schattschneider E.E. Party Government. New
York, 1942.
Sparre Nilson 1974: Sparre Nilson S. The Consequences of Electoral
Laws. Review of D.W. Raes (1971) Book // European Journal of
Politics. 1974. No. 2. P. 283-290.
Taagepera 1999: Taagepera R. The Number of Parties as a Function
of Heterogeneity and Electoral Systems // Comparative Political
Studies. 1999. Vol. 32. No. 5 (August). P. 531-548.
Taagepera 2001: Taagepera R. Party Size Baselines Imposed by Insti-
tutional Constraints. Theory for Simple Electoral Systems // Jour-
nal of Theoretical Politics. 2001. Vol. 13. No. 4. P. 331-354.
Urwin 1977: Urwin D. Electoral Systems // INSS Rapport nr. 1. Uni-
versitetet i Bergen, 1977.
Wildavsky 1963: Wildavsky A. A Methodological Critique of Du-
verger’s Political Parties // Comparative Politics: A Reader /
eds. H. Eckstein, D. Apter. New York, 1963.
5. ПРИНЦИП РАЗМЕРА
В ТЕОРИИ КОАЛИЦИЙ
Закон минимальных выигрышных коалиций
Коре Стрём
Формулировка оригинала
В ситуациях, подобных играм с нулевым исходом, n-ным коли-
чеством игроков и побочными платежами, участники образуют
коалиции как раз такого размера, какой они считают достаточным
для победы, и не больше [Riker 1962: 32-33].
Краткое объяснение
Утверждение Райкера, по его собственным словам яв-
ляющееся социологическим законом, основано на игровой
теории. Точнее, данный закон применим к играм с нулевым
исходом по меньшей мере с тремя игроками (участниками),
которые при этом могут общаться и вести переговоры. Ну-
левой исход игры означает, что сумма выигрышей и потерь
участников всегда равна нулю. Выражаясь еще яснее, общие
выигрыши одного участника всегда равны проигрышам дру-
гого игрока. По мнению Райкера, многие социальные ситуа-
ции напоминают подобные игры.
Согласно Райкеру, в таких ситуациях будут создаваться
минимальные выигрышные коалиции (МВК). Минималь-
ная выигрышная коалиция представляет собой группу игро-
ков, которые
1) имеют общую цель в рамках игры;
2) обладают достаточными ресурсами для «победы» в игре;
3) оказались бы неспособными победить в случае выхода
из группы (коалиции) любого ее члена.
128
История вопроса
Уильям Райкер сформулировал рассматриваемый за-
кон в своей книге «Теория политических коалиций» («The
Theory of Political Coalition»), опубликованной в США
к 1962 г. Эта работа была новаторской и сделала самого
Райкера выдающейся фигурой в современной американ-
ской науке. Многие годы он возглавлял весьма влиятель-
ный факультет политологии Рочестерского университета,
а с 1982-1983 гг. занимал должность президента Американ-
ской ассоциации политической науки.
Теория Райкера представляет собой один из самых ран-
них и хорошо известных примеров применения игровой
теории в области политологии. Сама игровая теория была
разработана почти за двадцать лет до этого математиком
Джоном фон Нойманом и экономистом Оскаром Морген-
штерном [Neumann, Morgenstern 1944]. Несмотря на то что
в 1950-е гг. ее с энтузиазмом встретили многие политологи
(в особенности — работающие в сфере конфликтологии),
до Райкера она не оказывала большого практического влия-
ния на развитие науки.
Игровая теория относится к подкатегории рациональных
моделей, а теория Райкера представляет собой весьма нова-
торскую работу в этой области. Рациональные модели разра-
батывались главным образом в экономике, но с 1950-х гг. их
также стали применять и в политической науке, хотя чаще
всего (по меньшей мере изначально) это все равно делали
экономисты. Одним из наиболее важных примеров работ
подобного рода является «Экономическая теория демокра-
тии» («Ап Economic Theory of Democracy») Энтони Даунса
[Downs 1957].
Райкер испытал большое влияние со стороны Даунса,
и его теория о принципе размера представляет собой явный
критический выпад против одного из основных положений
теории этого исследователя [Riker 1962: 33]. Даунс считал
не требующим доказательств то, что политические партии
стремятся максимально увеличить поддержку среди элек-
тората. Райкер же утверждает, что партии можно рассмат-
129
ривать как коалиции, стремящиеся завоевать лишь мини-
мум необходимых для победы голосов.
Формализация — точное определение
Формулировка закона Райкера на основе игровой теории
выводится из набора аксиом и формальных предпосылок.
Вот некоторые из центральных предпосылок Райкера:
1. Как уже отмечалось, игра имеет нулевой исход и п-ное
количество игроков. Эта предпосылка не является стро-
го необходимой для вывода Райкера. Закон принципа
размера будет применим ко всем играм с постоянной сум-
мой, отвечающим перечисленным ниже предпосылкам
Соответственно сумма, которая делится между игрока-
ми, необязательно должна быть равной нулю, но должна
быть постоянной. Следовательно, общие выигрыши игро-
ков не могут зависеть от образования той или иной коали-
ции. Размер ставки или «пирога» при этом должен быть
фиксированным.
2. Игроки ведут себя рационально. Т. е. они постараются макси-
мально увеличить свою прибыль от победы и будут, как пра-
вило, выбирать стратегию или поведение, обеспечивающие
максимальный выигрыш.
3. Игроки владеют полной информацией. Они знают, какими
ресурсами распоряжается каждый игрок и какие коалиции
существуют в любое заданное время.
4. Допустимы побочные платежи (или взятки). Т. е. игроки мо-
гут общаться друг с другом и вести переговоры относительно
распределения выигрыша.
5. Коалиция побеждает тогда, и только тогда, когда она кон-
тролирует определенный минимум ресурсов. Если, напри-
мер, в игре участвуют девять игроков (как в Верховном суде
США), каждый с одним голосом, а решения принимаются
в соответствии с принципом большинства, коалиция должна
состоять по меньшей мере из пяти членов, чтобы рассматри-
ваться как выигрышная. Минимальная выигрышная коали-
ция (МВК) будет включать ровно пять членов. Если, с дру-
гой стороны, решения принимаются двумя третями голосов,
МВК будет состоять из шести членов. Коалиция, которая
не является выигрышной, будет либо проигрывающей, либо
блокирующей.
130
6. Ни один игрок не может выиграть сам, и ни один игрок не мо-
жет достичь результата менее удовлетворительного, чем тот,
какой бы он получил, играя в одиночку.
7. Члены коалиции сами определяют ее размер. Т. е. ни одного
игрока нельзя заставить против его воли вступить в любую
коалицию, и ни один игрок не может вступить в существую-
щую коалицию без согласия ее членов.
8. Чем больше выигрышная коалиция, тем меньше ее общий
выигрыш. В крайнем случае, когда в выигрышной коалиции
участвуют все игроки, ее общие выигрыши будут равны нулю.
Это вытекает из упомянутой выше предпосылки 1, а именно
из того, что игра имеет нулевой исход. Данная предпосылка
может быть проиллюстрирована рис. 5.1. Как функция размера
коалиции, кривая общего выигрыша будет постепенно умень-
шаться от МВК к БК (большой коалиции). Как указано в пунк-
те 1, эта предпосылка, возможно, является более жесткой, чем
реально требовалось Райкеру. Ведь для заключения Райкера
достаточно того, чтобы ни в каком интервале между повы-
шениями МВК и БК кривая не поднималась. Следовательно,
теория Райкера будет действовать и в том случае, если кривая
на рис. 5.1 будет представлять собой горизонтальную линию.
9. Динамика процесса создания коалиции выглядит следую-
щим образом: выигрышные коалиции создаются посред-
ством расширения протокоалиций. Протокоалиции — это
коалиции, еще не управляющие достаточными для победы
ресурсами. Предпосылка Райкера состоит в том, что про-
токоалиции расширяются путем включения в них других
игроков одного за другим до тех пор, пока они не стано-
вятся настолько многочисленными, что больше не хотят
допускать в свой круг дополнительных игроков.
10. Каждая игра может рассматриваться как изолированное, ин-
дивидуальное событие.
Из этих предпосылок следует, что коалиции переста-
нут принимать новых членов, как только они достигнут
минимального выигрышного размера. Вывод из предпосыл-
ки 8 гласит, что с этого момента общий выигрыш коалиции
будет уменьшаться, в то время как число игроков, между
которыми его придется делить, будет увеличиваться. Со-
ответственно рационально мыслящие игроки (2) никогда
не станут увеличивать минимум выигрывающей коалиции.
Находящиеся за ее пределами игроки, без сомнения, попы-
131
таются вступить в коалицию, но ее существующие члены от-
кажутся допустить их (7).
Рис. 5.1. Взаимосвязь между размером и общим выигрышем в выигрыва-
ющих коалициях. БК — большая коалиция (коалиция всех игроков), МВ —
максимальный выигрыш, МВК — минимальная выигрышная коалиция
Всеобщность и проверяемость. Критика
Как социологическая теория закон Райкера о принци-
пе размера имеет много положительных аспектов. Прежде
всего, он может быть выражен в легко понимаемых терми-
нах. Он точно выведен из ясно сформулированных пред-
посылок и имеет широкий спектр применения. Наконец,
из него нельзя вывести ни самоочевидных, ни тривиальных
гипотез. С другой стороны, не так-то легко проверить эту
теорию или доказать ее необоснованность.
Закон Райкера представляет собой аксиоматическую
и детерминистическую теорию. Т. е. исследователь предпо-
лагает, что прогноз (минимальной выигрышной коалиции)
будет обладать очевидной обоснованностью в любом случае,
который соответствует определенным предпосылкам. По-
этому данные предпосылки необходимо рассматривать как
достаточные для существования минимальных коалиций.
С другой стороны, на основании анализа Райкера невоз-
можно установить, являются ли эти предпосылки необхо-
димыми для создания рассматриваемых коалиций или нет.
132
Райкер не предпринимает систематической попытки раз-
работать вероятностную теорию образования коалиции по-
средством ослабления различных предпосылок. Впрочем,
многие из его последователей попытались продолжить раз-
работку закона о принципе размера в этом направлении.
Сам Райкер применяет рассматриваемую теорию к несколь-
ким различным явлениям. К примеру, он использует ее для
1 ого, чтобы проиллюстрировать и объяснить эволюцию аме-
риканской партийной системы (партии рассматриваются как
коалиции), развитие международных отношений и альянсов
между государствами, а также создание правительственных
коалиций в парламентских режимах. Мы обратимся именно
к последней сфере применения рассматриваемого закона, по-
скольку в последние годы было опубликовано весьма сущест-
венное количество исследований, посвященных этой теме.
Критика Райкера делится на две основные категории. Неко-
торые специалисты по теории игр критикуют этого исследо-
вателя на уровне абстракций, стремясь доказать, что его тео-
рия является логически несостоятельной либо же действую-
щей только для набора игр, который намного более узок, чем
предлагаемый Райкером. Ко второй группе критиков отно-
сятся более эмпирически ориентированные исследователи,
которые указывают на тот факт, что многие из предпосылок
анализируемого закона не очень реалистичны в примене-
нии, например, к парламентским партийным системам и что
принцип размера поэтому обладает относительно небольшой
объяснительной силой в данной области.
Первая принципиальная категория представлена крити-
ками, которые утверждают, что МВК не всегда будет пред-
ставлять собой стабильное решение для типов игр, описы-
ваемых Райкером. Баттерворт [Butterworth 1971] считает,
что минимальная выигрышная коалиция может быть менее
рациональной, чем большие коалиции, если определенные
члены последних соглашаются на абсолютный проигрыш
в результате участия в коалиции. Парадоксально, но это
вполне может оказаться действительностью, если альтерна-
тивой является еще более серьезный проигрыш от неучастия.
Соответственно избыточные коалиции могут быть созданы
в том случае, если необязательные члены могут получить
133
чистый выигрыш, достаточный для того, чтобы подкупать
членов существующей коалиции.
Было установлено, что принцип размера обычно действует
только в сверхсимметричных играх, т.е. таких, в которых об-
щий выигрыш выигрывающей коалиции равняется отрица-
тельной сумме уровня защиты для проигрывающих игроков
[Hardin 1976]. Уровень защиты игрока — это его гарантиро-
ванный минимальный выигрыш без участия в какой-либо коа-
лиции при условии, что он ведет себя рационально. В играх,
которые не являются сверхсимметричными, не существует
стабильного решения [Frohlich 1975]. Конечно, минимальные
выигрышные коалиции могут появиться и в таких случаях,
но они, строго говоря, случайны [Shepsle 1974; Abrams 1980].
При изучении правительственных коалиций был выявлен
ряд проблем, связанных с применением нескольких предпо-
сылок Райкера к политическим партиям. Сам Райкер под-
вергал сомнению предпосылку 3 о полной и совершенной
информации. Чем слабее адекватность этого предположе-
ния, тем большее число необязательных игроков мы можем
обнаружить в выигрышных коалициях [Riker 1962: 88-89].
Лоренс Додд [Dodd 1976] глубже разработал этот довод,
проверив его с помощью сравнительного изучения широко-
го спектра правительственных коалиций. Кроме того, Додд
оспаривает предполагаемое «априорное желание игроков
вести переговоры» друг с другом. При этом исследователь
настаивает на том, что чем выше уровень конфликтности
партийной системы и чем сильнее ее фрагментация, тем
слабее будет желание партий вступать в переговоры друг
с другом. В таком случае увеличивается возможность того,
что выигрышная коалиция не образуется, следствием чего
будет формирование правительства меньшинства. В иссле-
дованиях правительств абсолютное большинство (50 % + 1)
обычно определяется как пороговое значение коалиции.
Парламентская практика, однако, представляется более
сложной [Herman, Pope 1973; Taylor, Laver 1973].
Можно, конечно, рассмотреть предположение о том,
что политические партии действуют единообразно и ра-
ционально. Впрочем, как бы то ни было, рассматриваемые
предпосылки достаточно важны, и представить себе су-
134
шествование теории коалиций без них довольно сложно.
11 го же касается предпосылок более технического характе-
ра (8), здесь тоже возникают проблемы. Райкер полагает,
что оговорка об отрицательном наклоне является эмпири-
чески убедительной, но при этом не предоставляет ника-
ких эмпирических данных в поддержку подобного утверж-
дения. Если принять во внимание все вышесказанное,
го, за исключением самых простых случаев, будет весьма
трудно представить себе, каким образом можно измерить
эту функцию.
Применение теории Райкера к процессу формирова-
ния правительств отличается тенденцией определять
«выигрыш» исключительно как министерские должно-
сти, и при этом априори считается, что все партии (игро-
ки) являются равновозможными партнерами. Основное
расхождение, заметное в литературе по данному вопро-
су, — это расхождение между рассматриваемыми пред-
посылками и так называемыми теориями «политической
дистанции», согласно которым партии ориентированы
на решение, а необходимым условием правительственно-
го сотрудничества должно быть идеологическое сходство
| Axelrod 1970].
В заключение можно отметить, что некоторые полито-
. юги подняли вопрос о лежащем в основании теории опре-
делении игры. Нулевой исход игры можно не принимать
во внимание, если политическая система как таковая стал-
кивается с внешней угрозой. Результатом этого вполне мо-
жет стать образование больших коалиций [Budge, Herman
1978]. Кроме того, можно утверждать, что нереалистично
и неисторично рассматривать правительственные фор-
мации как изолированные одномоментные события (10),
в которых действующие лица не связаны ни с прошлым,
ни с будущим. На самом деле любой правительственный
кризис можно считать звеном в цепи повторяющихся внут-
рипартийных игр. Решения, кажущиеся нерациональными
в ближайшей перспективе, соответственно могут быть час-
тью стратегии, которая оказывается действенной с точки
зрения будущих выборов и коалиций [Bueno de Mesquita
1975; Strom 1984].
135
Эмпирическая оценка. Заключение
Как уже было отмечено, сам Райкер применяет закон
о принципе размера к нескольким различным политиче-
ским явлениям. При этом, однако, подобное применение
скорее принимает форму иллюстрации, чем является стро-
гой проверкой гипотез. Самый типичный пример — прове-
денный Райкером анализ так называемой «бесчестной сдел-
ки» на президентских выборах в США в 1824 г. Эти выборы
не предоставили большинства какому-либо из кандидатов
в коллегии выборщиков. Напротив, имелось четыре канди-
дата, обладавших значительной поддержкой, и, как пред-
писывалось Конституцией, выбор нового президента был
передан в палату представителей. Райкер показывает, как
дебаты в Конгрессе привели к образованию минимальной
выигрышной коалиции, поддерживающей Джона Куинси
Адамса, не считаясь с тем фактом, что Эндрю Джексон, поз-
же избранный президентом, имел вначале больше голосов
в коллегии выборщиков, а также в палате представителей.
Суть сделки состояла в том, что Генри Клэй, получивший
четвертое место в коллегии выборщиков, «продал» свои го-
лоса Адамсу и взамен получил пост государственного секре-
таря.
Райкер далее перерабатывает свой закон в динамическую
теорию рациональной стратегии поэтапной эволюции про-
токоалиций. Он демонстрирует нестабильность данной
модели и пытается показать, что она не имеет сбалансиро-
. ванного решения. На этой основе Райкер критикует сущест-
вующие в социологии теории баланса власти. Эти теории
имеют много общего с рациональной моделью Райкера,
но преувеличивают возможность стабильных решений.
Райкер дополняет свою критику, анализируя процесс упад-
ка империй. Конкретнее — он демонстрирует, что поэтапная
утрата США позиций гегемона в период с 1945 по 1960 г. со-
ответствует принципу размера в том, что большая коалиция
уменьшается до минимальной выигрышной коалиции.
Ученики и последователи Райкера подвергли принцип
размера гораздо более систематической проверке в различ-
ных областях. Так, Дэвид Келер [Koehler 1972] изучил ре-
136
зультаты голосования в палате представителей и обнаружил,
что очень часто они достаточно близко подходят к закону
о принципе размера. При этом, однако, не совсем понятно,
можно ли интерпретировать это как подтверждение зако-
на Райкера. В своем исследовании Верховного суда США
Дэвид Роде [Rohde 1972] представил более впечатляющие
статистические результаты. При этом весьма интересно, что
он отметил достаточно высокую частоту минимальных вы-
игрышных коалиций по вопросам, никак не затрагивающим
юрисдикцию суда. Сочетание «пять к четырем» возникало
в 64 % данных случаев.
Мы уже затрагивали проблему применения закона о прин-
ципе размера в сфере изучения правительственных коали-
ций. В этой области недостатком всегда считалось то, что
закон не предсказывает уникальных решений. Другими сло-
вами, в большинстве игр можно обнаружить множество раз-
личных решений, каждое из которых представляет собою ми-
нимальную выигрышную коалицию. В случае приложения
к партийным системам это означает, что всегда будет сущест-
вовать несколько возможных МВК, если ни одна из партий
не обладает абсолютным большинством. (Предпосылка для
применения теории коалиций, конечно, состоит в отсутствии
партии большинства, как уже было указано в пункте 6 выше.)
Последствие может заключаться в том, что закон Райкера об-
ладает недостаточно четкой различительной силой для прак-
тических целей. К примеру, в 1981-1985 гг. в норвежском
стортинге имелось шесть возможных коалиций, отвечающих
предпосылкам закона.
Чтобы компенсировать этот недостаток, несколько ис-
следователей, занимающихся теорией коалиций, сформу-
лировали дополнительные критерии к закону Райкера для
прогнозирования минимизации любой общей парламент-
ской основы для коалиции (числа представителей) или ко-
личества партий, участвующих в коалиции [Leiserson 1968;
Lijphart 1999]. Как уже отмечалось, более радикальную
альтернативу теории Райкера можно обнаружить в так на-
зываемых теориях «политической дистанции», согласно
которым партии озабочены в первую очередь максими-
зацией политического курса и лишь потом уже властью,
137
представленной министерскими портфелями и тому по-
добными вещами.
Принцип размера, вероятно, лучше всего проходит про-
верку в форме, предлагаемой Доддом (см. выше). Этот
исследователь с успехом объясняет отклонения от рас-
сматриваемого принципа на основе 1) информационно-
го эффекта и 2) заранее имеющегося желания игроков
вступать в переговоры. Дальнейшая разработка Доддом
закона Райкера находит особенно веские эмпирические
подтверждения в формировании правительств в странах
Запада в межвоенный период. Додд также доказывает, что
минимальные выигрышные коалиции имеют четко выра-
женную тенденцию к более длительному существованию
по сравнению с другими правительственными коалициями
[Dodd 1976]. Со временем правительственные коалиции
имеют тенденцию уменьшаться до минимально необходи-
мого для победы размера. В этом пункте Додда (и, следо-
вательно, Райкера) поддерживают выводы последующих
исследователей (например, [Warwick 1979]). Несколько
специалистов по теории игр проверили рассматриваемые
теории посредством их сопоставления между собой или
с большими блоками данных по разным странам. Резуль-
таты в целом не являются недвусмысленными, хотя при
этом все же может сложиться впечатление, что теории
«политической дистанции» проходят проверку несколь-
ко лучше, чем теория Райкера с дополнительными кри-
териями [De Swaan 1973; Taylor, Laver 1975]. Впрочем,
мы должны принять во внимание тот усложняющий си-
туацию факт, что различные теории прогнозируют разное
количество решений в заданных условиях. Конечно, легче
обнаружить дополнительное доказательство, если, напри-
мер, теорию подтверждают десять различных результа-
тов. а не один.
Что касается истории норвежского парламента, то в ней
можно найти не так уж много подтверждений теории Райке-
ра. Как и в соседних странах, в частности в Дании, в Норве-
гии существовало очень большое количество правительств,
не отвечающих принципу размера. Большая часть отклоне-
ний носила отрицательный характер, т. е. в Норвегии было
138
очень много правительств меньшинства. Так, непрерывная
последовательность подобных правительств наблюдалась
в Норвегии в межвоенный период, а с 1961 г. правительства
вновь гораздо чаще пользовались лишь поддержкой мень-
шинства в стортинге. Со времен Первой мировой войны
норвежские правительства в большинстве своем были одно-
партийными и не располагавшими стабильным парламент-
ским большинством. Тем не менее, когда образовывались
коалиции меньшинства, они, как правило, являлись ми-
нимальными выигрышными коалициями. Можно приве-
сти два примера — правительство Бортена (1965-1971 гг.)
и второе правительство Виллоха (1983-1985 гг.), принадле-
жащие к этой категории.
Бьорн Эрик Раш изучил предпосылки закона Райкера
на примере норвежской истории с 1905 г. Он показывает,
что между 1905 и 1990 гг. в Норвегии было десять прави-
тельств меньшинства, имевших менее 30 % голосов в парла-
менте, двадцать три правительства меньшинства, имевших
от 30 до 50 % мест, и шестнадцать правительств — с большин-
ством. Среди них половину составили коалиции большин-
ства. Другими словами, принцип размера действовал весьма
редко [Rasch 1993: 67]. Одной из важных причин этого мо-
жет быть то, что в Норвегии не существует института рос-
пуска парламента, но введены фиксированные сроки (4 года
для стортинга), так что необходимости создавать коалиции
большинства просто не возникает [Rasch 1993: 69].
Заключение. Представить совершенно четкий свод эмпи-
рических свидетельств, подтверждающих закон Райкера
о принципе размера, достаточно сложно. Результаты ис-
следований весьма существенно различаются. Частично это
происходит из-за неопределенности способа использования
закона в различных сферах его применения. Также неясно,
являются ли предпосылки Райкера (например, затрагиваю-
щие игры с постоянными суммами) обоснованными во всех
сферах использования закона. При этом, однако, можно
не сомневаться в том, что закон о принципе размера имеет
большое значение для развития систематической и форма-
лизованной политической науки.
139
Литература
Abrams 1980: Abrams R. Foundations of Political Analysis. New York,
1980.
Axelrod 1970: Axelrod R. Conflict of Interest. Chicago, 1970.
Budge, Herman 1978: Budgel., Herman V. Coalitions and Government
Formation: An Empirically Relevant Theory // British Journal of
Political Science. 1978. Vol. 8. P. 459-477.
Bueno de Mesquita 1975: Bueno de Mesquita B. Strategy, Risk and
Personality in Coalition Politics: The Case of India. Cambridge,
1975.
Butterworth 1971: Butterworth R.L. A Research Note on the Size of
Winning Coalitions // American Political Science Review. 1971.
Vol. 65. P. 741-748.
De Swaan 1973: De SwaanA. Coalition Theories and Cabinet Forma-
tions. Amsterdam, 1973.
Dodd 1976: Dodd L.C. Coalitions in Parliamentary Government.
Princeton, 1976.
Downs 1957: Downs A. An Economic Theory of Democracy. New
York, 1957.
Frohlich 1975: Frohlich N. The Instability of Minimum Winning
Coalitions // American Political Science Review. 1975. Vol. 69.
P. 943-946.
Hardin 1976: Hardin R. Hollow Victory: The Minimum Winning
Coalition // American Political Science Review. 1976. Vol. 70.
P. 1202-1214.
, Herman, Pope 1973: Herman V., Pope J. Minority Governments in
Western Democracies // Britishjournal of Political Science. 1973.
Vol. 3. P. 191-212.
Koehler 1972: Koehler D.H. The Legislative Process and the Minimal
Winning Coalition // Probability Models of Collective Decision-
making / eds. R. Niemi, H. Weisberg. Columbus, Ohio, 1972.
Leiserson 1968: Leiserson M. Factions and Coalitions in One-Par-
ty Japan // American Political Science Review. 1968. Vol. 62.
P. 770-787.
Lijphart 1999: LijphartA. Democracies. New Haven, 1999.
Martin, Stevenson 2001: Martin K.W., Stevenson R.T. Government
Formation in Parliamentary Democracies // American Journal of
Political Science. 2001. Vol. 45 (January). P. 33-50.
140
Mattila, Raunio 2002: Mattila M., Raunio T. Government Formation in
the Nordic Countries: The Electoral Connection // Scandinavian
Political Studies. 2002. Vol. 25. No. 4. P. 259-280.
Neumann, Morgenstern 1944: Neumann J., von, Morgenstern O. The
Theory of Games and Economic Behavior New York, 1944.
Rasch 1993: Rasch B.E. Koalisjonsteori. William Rikers storrel-
sesprinsipp // Tidsskrift for Samfunnsforskning. 1993. No. 34.
S. 53-75.
Riker 1962: Riker W.H. The Theory of Political Coalitions. New Ha-
ven, 1962.
Rohde 1972: Rohde D. W. A Theory of the Formation of Opinion Co-
alitions in the U. S. Supreme Court // Probability Models of Col-
lective Decisionmaking / eds.R. Niemi, H. Weisberg. Columbus,
Ohio, 1972.
Shepsle 1974: Shepsle K. On the Size of Winning Coalitions // Ameri-
can Political Science Review. 1974. Vol. 68. P. 505-518.
Strom 1984: Str&m K. Minority Governments in Parliamentary Democ-
racies: The Rationality of Nonwinning Cabinet Solutions // Com-
parative Political Studies. 1984. Vol. 17. P. 199-227.
Taylor, Laver 1973: Taylor M., Laver M. Government Coalitions in
Western Europe // European Journal of Political Research. 1973.
Vol. 1. P. 205-248.
Warwick 1979: Warwick P. The Durability of Coalition Govern-
ments in Parliamentary Democracies // Comparative Political
Studies. 1979. Vol. 11. P. 465-498.
6. ИСХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Принципы переговоров о справедливости
Сири Глоппен
Формулировка оригинала
...Основная идея состоит в том, что принципы справедливости,
заложенные в основу общественной структуры, являются предме-
том некоего изначального соглашения. Эти принципы заключаются
в том, что свободные и разумные личности, озабоченные обеспече-
нием собственных интересов, соглашаются на исходное положение
равенства, определяющее основополагающие условия их объедине-
ния... Таким образом, нам следует допустить, что вовлеченные в со-
циальное сотрудничество индивиды выбирают вместе, единым со-
вместным действием, принципы, устанавливающие основные права
и обязанности и способ распределения социальных благ...
Одной из сущностных характеристик данной ситуации является
то, что никто не знает своего места в обществе, своей классовой по-
зиции и социального статуса, своего шанса при распределении при-
родных ресурсов и возможностей, своего интеллекта, силы и т.п.
Я даже готов предположить, что стороны, заключающие рассматри-
ваемое соглашение, не знают собственных представлений о добре
или своих особых психологических склонностей. Принципы спра-
ведливости выбираются под покровом неосведомленности... По-
скольку все пребывают в одинаковом положении и никто не может
разрабатывать принципы, благоприятствующие его особому поло-
жению, принципы справедливости представляют собой результат
справедливого соглашения или сделки. При заданных обстоятель-
ствах исходного положения и симметрии отношений каждого с дру-
гими эта исходная ситуация между индивидами как нравственными
личностями является справедливой [Rawls 1971:11-12].
Мы можем предположить, что после того, как люди выбрали
концепцию справедливости, им следует выбрать конституцию
и законодательство для установления законов и так далее, все
в соответствии с принципами справедливости, выработанными
в результате изначального соглашения [Rawls 1971: 13].
142
Краткое объяснение
Джон Ролз определяет исходное положение как ситуа-
цию справедливой сделки или ситуацию исходного вы-
бора, при которой покров неосведомленности скрывает
от сторон соглашения полную информацию относитель-
но их собственного положения в обществе, включая их
социальный статус, а также их ресурсы и преимущества.
При этом, однако, стороны обладают весьма обширным
спектром общих знаний (экономических, социологиче-
ских, психологических) о функционировании общества,
что позволяет им выбирать принципы для управления
им. Более того, они наделены способностью действовать
рационально.
При этом стороны не способны определить, окажутся ли
они наверху или внизу социальной и экономической шкалы
после снятия упомянутого выше покрова, в силу чего при
выборе принципов управления своим обществом они вы-
нуждены принимать во внимание интересы всех социально-
демографических групп. «Правила игры», избираемые в ис-
ходном положении, имеют решающее значение для определе-
ния перспектив граждан в достижении своих личных целей.
По мнению Ролза, стороны не будут подвергать риску свое
будущее на тот случай, если в итоге они окажутся среди наи-
менее обеспеченных членов общества [Rawls 1971: 95-99].
В условиях основополагающей неуверенности и перед ли-
цом выбора, потенциально могущего повлечь за собой по-
следствия весьма разрушительного характера, разумным
ответом будет принятие стратегии, которую теория рацио-
нального выбора именует консервативной, а именно — т. н.
максимально-минимальной стратегии, которая доводит
до максимума наихудший из возможных случаев. Подоб-
ная стратегия порождает два следующих принципа [Rawls
1993а: 5]:
Первый принцип: принцип равной свободы
Каждый человек имеет одинаковое право на полный набор
основополагающих прав и свобод, совместимый с аналогичным
набором для всех прочих людей, причем в этом наборе равные
143
политические свободы, и только они, должны быть гарантиро-
ванно основанными на справедливости.
Второй принцип: принцип различия
Социальное и экономическое неравенство должно удовлетво-
рять двум условиям: во-первых, оно должно быть привязано
к статусам и должностям, открытым для всех в условиях систе-
мы равенства возможностей, и, во-вторых, оно должно предо-
ставлять наибольшие льготы членам общества, имеющим наи-
меньшие преимущества.
Стороны соглашения в исходном положении прежде все-
го обеспечивают равные гражданские и политические права
для всех членов общества. Этот первый принцип содержит
в себе подразумеваемое правило удовлетворения основ-
ных потребностей в пределах, необходимых гражданам
для осмысленного использования их политических свобод
[Rawls 1993а: 7]. Основные права и свободы, равные для
всех, считаются самоценными и рассматриваются как важ-
нейшее средство для достижения иных целей.
Второй принцип, так называемый принцип различия,
также основан на эгалитарных предпосылках, но с учетом
экономической эффективности. Если неравномерное рас-
пределение создает излишек и это приносит пользу всем
членам общества (например, посредством прогрессивного
налогообложения), то выступать против такого распреде-
ления просто неразумно. Таким образом оправдывается со-
циальное и экономическое неравенство, делающее наименее
обеспеченных членов общества более обеспеченными, чем
они могли бы стать в условиях системы равного распреде-
ления, если только оно также отвечает другому требованию
второго принципа справедливости — т. н. пункту о равенстве
возможностей. Социальное и экономическое неравенство
должно быть увязано с позициями, доступными для каждо-
го в системе равенства возможностей.
Ролз также показывает, как в условиях идеальной тео-
рии принципы, выбранные в исходном положении, долж-
ны оказывать влияние на политику посредством посте-
пенного снятия покрова неосведомленности [Rawls 1971:
195-201].
144
После выбора принципов покров неосведомленности час-
тично снимается таким образом, что все факты, связанные
с долговременными процессами, происходящими в опреде-
ленном обществе, могут быть приняты во внимание. Сторо-
ны (все еще не обладающие знанием о своем собственном по-
ложении) теперь рассматривают себя как делегатов некоего
учредительного собрания, избирающих адекватные консти-
туционные принципы для своего общества в соответствии
с принципами справедливости, а именно — конституцию,
защищающую основополагающие права и свободы всех
граждан и обеспечивающую определенную форму демокра-
тической политической системы.
На стадии законотворчества стороны рассматривают себя
как идеальных законодателей, принимающих законы и опре-
деляющих политические линии в соответствии с установ-
ленными в конституции правилами. На этой стадии необ-
ходимо учитывать требования принципа различия. На чет-
вертой и последней стадии стороны соглашения выступают
в качестве бюрократов и судей, проводящих в жизнь законы
и политические линии, введенные законодательной влас-
тью при помощи процедур, определенных в конституции
и прочих законах. На этой стадии покров неосведомленности
снимается полностью. Теперь рассмотрению подлежит вся
информация, хотя и здесь по-прежнему стороны являются
идеальными в том смысле, что считаются действующими
в четком соответствии с принципами справедливости.
Используемый Ролзом метод выработки и обоснования
рассмотренных принципов представляет собой разновид-
ность теории общественного договора, разработанной и ис-
пользовавшейся такими философами, как Гоббс, Руссо, Локк
и Кант [ср.: Gilje 1989]. Общей с теорией общественного до-
говора при этом является идея рационального соглашения:
если управляющие обществом нормы таковы, что было бы
разумно для всех членов общества предпочесть такое госу-
дарство и социальное сотрудничество природному анархи-
ческому состоянию, то государство следует рассматривать
как имеющий обязательную силу для всех справедливый
общественный договор. Исходное положение — это сред-
ство, применяемое Ролзом для выражения идеи о том, что
145
справедливое государство представляет собой государство,
управляемое принципами, по поводу которых всем людям
было бы разумно достичь соглашения.
История вопроса
Представители одного из наиболее важных направлений
современной политической философии подчеркивают зна-
чение справедливости как основного достоинства социаль-
ных институтов. Теории, основанные на постулатах этой
философской школы, часто именуются «либеральными
теориями справедливости» или «новыми теориями догово-
ра». Американский философ Джон Ролз представляет собой
центральную фигуру в данной традиции и по некоторым
оценкам даже является самым влиятельным политическим
философом нашего времени.
Ролз родился в штате Мэриленд в 1921 г. Он получил сте-
пень доктора философских наук в Принстонском универси-
тете в 1950 г., а в 1962 г. ему была предложена должность
профессора Гарвардского университета, в которой он пребы-
вал до своей официальной отставки в 1991 г. Он продолжал
заниматься научной деятельностью, опубликовав несколько
новых работ, до своей смерти в ноябре 2002 года.
«Теория справедливости» является делом всей жизни
Ролза. Он работал над своей теорией «справедливости как
честности» на протяжении двадцати лет, прежде чем кни-
га была, наконец, опубликована в 1971 г. [Follesdal 1994].
В 1950-1960-х гг. Ролз опубликовал несколько статей, по-
священных различным аспектам этой теории, а также вынес
на обсуждение коллег три черновых варианта упомянутой
книги. Кроме того, более чем за тридцать лет с момента пер-
вой публикации книги Ролз несколько раз уточнял и защи-
щал свою теорию.
«Теория справедливости» посвящена ряду фундамен-
тальных вопросов: «Что такое справедливое общество?»
«Как могут социальные институты (и, в частности, консти-
туции) быть нормативно обоснованы в современных, фунда-
ментально плюралистических неоднородных обществах?»
Подход Ролза к этим вопросам пробудил интерес далеко
146
за пределами философских кругов. Несмотря на довольно
скромные темпы работы — новая статья приблизительно
раз в два года — мысли Ролза приобрели доминирующее
влияние среди целого поколения политических философов
и нашли широкий отклик у представителей других научных
дисциплин, особенно заметный в политологии, юриспру-
денции и экономике. Сам Ролз весьма осторожно обозначил
рамки своей теории — базовая структура упорядоченного
общества,— но сиюминутная притягательность некоторых
из его основополагающих концепций, и в первую очередь
концепции исходного положения, сделала рассматриваемую
теорию более авторитетной, чем сам ее автор. С возраста-
нием интереса к прикладной этике «ролзианцы» появились
в таких сферах, как деловая этика, медицинская этика и эти-
ка спорта.
Ролз родился и вырос на юге США в то время, когда там
еще не забыли времен рабовладения. При этом было очевид-
но, что формальные политические права не положили конец
расовой дискриминации. Без надлежащей правовой защиты
и без устойчивых экономических и политических возмож-
ностей чернокожие жители оставались в состоянии угнете-
ния. Для существенного улучшения условий их жизни тре-
бовалось ограничить свободы остальных. Ролза благодаря
этому опыту на протяжении всей его жизни озадачивал сле-
дующий вопрос: «Как справедливое общество должно рас-
пределять блага и обязанности среди своих граждан в усло-
виях конфликта между равенством и свободой?» [Follesdal
1994:106-107].
Движение за гражданские права 1950-1960-х гг. и война
во Вьетнаме бросили вызов существующим социальным
и политическим структурам и самой основе государствен-
ной власти. Каким образом должна была политическая
система отвечать этому новому плюрализму моральных
взглядов? Более того, на основании какого морального
права может государственная власть требовать подчине-
ния в современном обществе, характеризуемом глубоким
плюрализмом ценностей? Вопрос о том, «когда общество
является законным», был для Ролза напрямую увязан
со справедливым распределением благ. Его внимание со-
147
средоточилось на том, каким образом основополагающая
структура общества должна влиять на распределение благ
среди граждан.
Двойственная проблема справедливого распределения
и защиты индивидуальных прав и свобод, наряду с реаль-
ностью фундаментального плюрализма ценностей, явля-
ются предпосылками, на основании которых Ролз сфор-
мулировал концепцию «справедливости как честности»
в качестве альтернативы утилитарным идеям, которые
так долго доминировали в политической мысли. Чтобы
обосновать свою уверенность в этих предпосылках, Ролз
утверждал, что, по меньшей мере, в современном запад-
ном обществе подавляющее большинство людей разделя-
ет определенные глубоко укоренившиеся интуитивные
представления или взгляды по поводу того, как долж-
но быть организовано общество: во-первых, оно должно
обеспечивать высокий уровень благосостояния своих
членов; во-вторых, оно должно уважать и защищать фун-
даментальные права всех граждан. Он также полагал, что
мы склонны придавать последнему принципу (все чело-
веческие существа имеют определенные права, которые
благосостояние общества как целого не может законно
обойти) определенное приоритетное значение. Таким об-
разом, цель Ролза состояла в том, чтобы выработать прин-
ципы справедливости, которые уважают и признают при-
оритет этого интуитивного представления, в то же время
отдавая должное экономическим соображениям, необхо-
димым для обеспечения высокого уровня общего благо-
состояния.
Ролз выделял следующие три функции своей теории
(и политической мысли в целом):
• Сгладить глубокие конфликты между гражданами путем
обнаружения общей основы для политического соглашения
по поводу организации базовой структуры общества.
• Обеспечить последовательное представление об индивиде
и обществе.
• Примирить нас самих с ограничениями, заложенными в чело-
веческой природе. Общество как таковое требует нарушения
148
свободы индивидов. Осознавая это, мы нуждаемся в ответах
на вопрос о том, как следует структурировать общество, что-
бы его основополагающие институты были справедливыми
и разумными [Follesdal 1994].
Формализация — точное определение
Ролз утверждает, что его принципы справедливости яв-
ляются честными, поскольку представляют собой резуль-
тат честной процедуры, участники которой, ведущие себя
рационально, принимают решения в ситуации справедли-
вого выбора. Ситуация выбора справедлива потому и в том
смысле, что в ней четко формулируются наши представле-
ния о том, что должно учитываться при выборе собственно
принципов справедливости.
Наиболее важным признаком исходного положения являет-
ся покров неосведомленности. Он включает в себя моральные
предпосылки посредством определения информации, доступ-
ной для сторон [Cappelen 1996: 1]. Покров вынуждает сторо-
ны принимать следующие ограничения ситуации выбора:
• Никто не должен находиться в (не)выгодной ситуации из-за
природных явлений или социальных обстоятельств.
• Нельзя подгонять принципы под чьи-то индивидуальные ин-
тересы.
• Личные предпочтения и склонности не должны влиять
на принимаемые решения.
Ролз использует теорию рационального выбора для
определения того, что представляет собой этот выбор
в условиях заданных ограничений. Как ситуация выбо-
ра исходное положение имеет ряд совершенно особенных
характеристик. Оно отмечено фундаментальной неуве-
ренностью, которая исключает возможность подсчета
рисков. Более того, оно представляет собой игру с нену-
левым исходом, в которой сотрудничество порождает из-
лишек, а способ организации общества напрямую влияет
на общее количество исходных материалов.
Неуверенность (представленная покровом неосведом-
ленности, скрывающим позиции, преимущества и цели
149
сторон), соединенная с фундаментальной природой вы-
бора (стороны знают, что эти принципы являются основ-
ными правилами игры, определяющими условия их
жизни и жизни их детей и внуков), — вот что, по Ролзу, по-
буждает в исходном положении принимать максимально-
минимальную стратегию и соответственно выбирать два
выдвинутых им принципа.
Исходное положение как ситуация выбора включает
в себя следующие компоненты:
• ограничения на доступную сторонам информацию (по-
кров неосведомленности);
• стороны соглашения (граждане упорядоченного общества —
разумные люди, рассматриваемые как равные и свободные
личности);
• интересы сторон (мотивированные эгоистическими интереса-
ми (но не завистью) и необходимостью соглашения по поводу
принципов справедливости для основополагающей структуры
Покров Рациональный
Моральные предпосылки, выбор
сформулированные как
ограничения, накладывае-
мые на информацию
Принципы
Участники
Кого они
представля-
ют, их инте-
ресы и воз-
можности
Рис. 6.1. Исходное положение. Ожидаемые результаты переговоров
между сторонами в исходном положении
150
общества, связанные с чувством справедливости и честными
намерениями в переговорах).
Ситуацию выбора можно изменить посредством ре-
гулирования условий и ограничений — например, огра-
ничений, накладываемых на информацию. Как видно
из приведенной ниже таблицы, а также из следующего
раздела, относительная плотность покрова неосведомлен-
ности оказывает фундаментальное влияние на то, какой
набор принципов будет составлять наиболее разумный
выбор.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Исходное положение не является ни социологическим
«законом», объясняющим то, как в действительности вы-
рабатываются принципы справедливости, ни предписанием
для фактических процедур, имеющих своей целью принятие
справедливых конституций, законов или политических кур-
сов. Оно было разработано Ролзом как философский метод
формулировки политической концепции справедливости,
т. е. набора справедливых принципов, предназначенных для
управления современным обществом, которое характеризу-
ется плюралистическими ценностями. Центральный вопрос
рассматриваемого исследователя: «Что такое справедливое
общество?» Или еще точнее: «Какие принципы, если бы
они были приняты, могли бы составить основу для справед-
ливого общества?» Это вопросы идеальной теории. Вопрос
о том, как управлять неупорядоченным обществом, в кото-
ром люди не придерживаются определенных правил, при
этом остается за пределами данного проекта. То же самое
относится и к проблеме перехода к справедливости — или
того, как теоретически перейти от несправедливой ситуации
к справедливой. И снова за пределами предложенной Рол-
зом теории справедливости как честности остается вопрос
о том, как создать институты для справедливого общества
в политической практике.
Впрочем, отсюда не вытекает, что теория справедливости
как честности или собственно концепция исходного положе-
ны.
ния не имеет значения для политической практики или для
политологии как научной дисциплины. Она представляет
ценность прежде всего как метод рассмотрения вопросов со-
циальной справедливости и как стандарт для оценки реаль-
ных политических институтов. Также она может служить
своеобразным нормативным справочником при проведении
социальных реформ, но не рецептом для их осуществления.
На этом фоне вполне может возникнуть вопрос об обосно-
ванности представления исходного положения в формате «за-
кона и структуры», включающем в себя проверку эмпириче-
скими испытаниями. Рассмотрение того, насколько хорошо
исходное положение соответствует действительным процес-
сам отбора норм для основополагающих институтов (напри-
мер, процессам принятия конституции), едва ли было бы за-
кономерным или хотя бы интересным испытанием.
Однако иной способ «эмпирической проверки» исход-
ного положения вполне уместен. В частности, механизмы,
которые, согласно Ролзу, порождают справедливый ис-
ход в исходном положении, рассматриваются им как «за-
коны». При этом ученый постулирует наличие прямой
взаимосвязи между способом организации ситуации вы-
бора и действительным исходом. Соответственно способ
организации исходного положения должен — по мере необ-
ходимости — порождать определенный набор принципов.
Это предположение было оспорено другими исследовате-
лями. То же самое было сделано и в отношении еще одного
из утверждений Ролза, согласно которому исходное поло-
жение отражает наше понимание справедливости и осно-
вополагающих институтов, исходя из представления
о людях как разумных и нравственных существах. Ниже
мы попытаемся рассмотреть «законы», которые предпо-
ложительно управляют исходным положением и гаранти-
руют справедливый исход.
Испытание при этом состоит из двух частей:
1. Необходимо убедительно доказать, что характеристика ис-
ходного положения правильно фиксирует наши общие интуи-
тивные представления об индивидах как свободных и равных
личностях.
152
2. С учетом этой характеристики исходного положения необходи-
мо продемонстрировать, что на самом деле разумно принимать
максимально-минимальную стратегию при выборе между раз-
личными принципами справедливости [Cappelen 1996:4].
Критика определения исходного положения
Стороны. Значительная часть критики исходного положе-
ния была направлена на описание сторон соглашения. Об-
щее возражение заключается в том, что это описание нереа-
листично: стороны не могут обладать таким глубоким зна-
нием, не понимая того, что они собой представляют, или
даже не осознавая своих собственных преимуществ. Сход-
ное критическое замечание состоит в том, что Ролз исходит
из преобладания или независимости сущностной природы
индивидов (как разумных, движимых личными интересами
существ) по отношению к их социальному положению, свя-
зям, убеждениям и предпочтениям [Sandel 1982].
В обоих случаях Ролз отвечает, что возражение основано
на неправильном понимании, «вызванном упущением из виду
того, что исходное положение является средством изображе-
ния... за ним нет скрытых метафизических предпосылок от-
носительно природы личности... Мы можем, так сказать, вой-
ти в это положение в любое время просто путем рассуждения
о принципах справедливости в соответствии с перечислен-
ными информационными ограничениями» [Rawls 1993а: 27].
Далее он сравнивает исходное положение с участием в игре.
Также в литературе осуждается и то, что стороны согла-
шения характеризуются Ролзом как взаимно незаинтересо-
ванные — учитывая только их собственные важнейшие со-
циальные блага, а не взаимное расположение по отношению
к другим членам общества, — как за нереалистичную интер-
претацию человеческой природы, так и за игнорирование
влияния неравенства на властные отношения в обществе.
Контраргумент Ролза заключается в том, что, хотя за-
висть может быть универсальной чертой человеческой при-
роды, она при этом не является частью нашего представле-
ния о людях как нравственных существах. Что же до воздей-
ствия неравенства на властные отношения, то эта проблема
снимается посредством исключения такого неравенства, ко-
153
торое не позволяет наиболее неблагополучным членам об-
щества пользоваться предоставленными им на основе спра-
ведливости равными основополагающими политическими
свободами или ставит их в положение, в котором они не об-
ладают достаточной возможностью бороться за более вы-
игрышные позиции. Такое неравенство не допускается даже
в том случае, когда в остальном распределение позволяет
этим нуждающимся слоям населения жить в лучших реаль-
ных условиях, чем было бы при системе полностью равно-
мерного распределения благ.
Среди приписываемых сторонам в исходном положении
характеристик, возможно, наиболее часто критикуемой яв-
ляется их «своекорыстие». Если стороны символизируют
наши интуитивные мысли и обдуманные суждения о том,
что представляют собой люди как нравственные существа,
то разве не должны они быть скорее альтруистичными, чем
своекорыстными?
На это Ролз отвечает, что взятая вместе совокупность
движимых личными интересами сторон и полнейшая неуве-
ренность в отношении собственного положения порождает
в высшей степени «учитывающий других» результат. При
этом стороны вынуждены одинаково относиться к интере-
сам каждого члена общества — рассматривать каждого чело-
века как самого себя — просто потому, что они могут со вре-
менем оказаться в любом социальном положении.
Плотность покрова. Ролзу также приходится обосновы-
вать необычайную плотность покрова неосведомленности.
Почему наиболее уместной оказывается такая его харак-
теристика, которая предотвращает любую возможность
вычисления вероятности различных исходов? Как видно,
Ролз не предлагает достаточно убедительных аргументов
в пользу того, почему наши моральные интуитивные пред-
ставления о людях как свободных и равных личностях луч-
ше всего фиксируются «путем исключения не только ин-
формации о собственных способностях и преимуществах
человека, но и общей информации об обществе, в котором
он живет» [Cappelen 1996: 6]. Эта проблема является одной
из ключевых. Если бы общая информация об определенном
обществе была доступна сторонам в исходном положении,
154
то расчеты вероятностей оказались бы вполне возможны-
ми. В таком случае максимально-минимальная стратегия
перестала бы быть разумной и был бы избран принцип по-
лезности [цит. по: Cappelen 1996: 6]. Это иллюстрируется
приведенным выше рис. 6.1. По тому же рисунку видно, что
чем тоньше покров, тем более тесно выбор принципов увя-
зывается с тем, как понимаются стороны соглашения, с их
склонностью к риску и т. д.
Критика максимально-минимальной стратегии
Критики теории исходного положения высказывают сомне-
ния, связанные с пониманием максимально-минимальной
стратегии как рационального выбора в исходном положе-
нии — даже в том виде, в каком ее представляет Ролз. При
этом утверждается, что в ситуации, характеризуемой такой
фундаментальной неуверенностью, когда рассчитать веро-
ятности невозможно, максимально-максимальная стратегия
(максимизация наилучшего возможного исхода) является
настолько же разумной, как и максимально-минимальная
(максимизация наихудшего возможного результата).
На это Ролз отвечает, что, во-первых, поскольку выбор
имеет такое первостепенное значение для всей жизни сторон
соглашения и зависящих от них лиц, разумные субъекты —
вне зависимости от их личной склонности к риску — будут
более озабочены обеспечением необходимого минимума.
Во-вторых, в обществе, управляемом двумя принципами
справедливости, каждый, включая наименее обеспеченных
членов, имеет достаточное количество гарантированных
прав и основных благ, чтобы реализовать справедливую воз-
можность улучшения собственного положения.
Критика исходного положения как ситуации торга
и выбора
В исходном положении ничто не отделяет стороны друг
от друга: у них нет личных характеристик, они обладают
одинаковыми моральными и интеллектуальными способ-
ностями, представляют одинаковые интересы и получают
одинаковую информацию. Другими словами, они являют-
ся идентичными. Соответственно «они» в действительно-
155
сти представляют собой лишь одну сторону, что исключает
любую возможность торга. Кроме того, согласно Ролзу, су-
ществует лишь один возможный исход, автоматически сле-
дующий из описания сторон и присущих им ограничений
на информацию. Сам Ролз утверждает: «Покров неосведом-
ленности делает возможным единодушный выбор опреде-
ленной концепции справедливости» [Rawls 1971: 140]. При
этом также можно отметить, что в ситуации отсутствия аль-
тернатив, между которыми определяемые вышеуказанным
образом рациональные субъекты могли бы выбирать, во-
обще не существует никакой ситуации выбора.
В ответ на это Ролз подчеркивает гипотетическую при-
роду исходного положения. Оно является эвристическим
механизмом, при помощи которого «один или несколько
человек могут смоделировать размышления по поводу этой
гипотетической ситуации путем простого рассуждения в со-
ответствии с установленными ограничениями... Сказать, что
определенная концепция справедливости будет выбрана
в исходном положении,— это все равно что сказать, что
рациональное размышление, удовлетворяющее определен-
ным условиям и ограничениям, приведет к определенному
заключению» [Rawls 1971:131].
В сущности, при этом исследователь говорит о том, что
исходное положение и покров неосведомленности представ-
ляют собой метафоры и как таковые их не следует пони-
мать слишком буквально. Метафоры имеют тенденцию
жить собственной жизнью, и чем более яркими и притяга-
тельными они являются, тем больше вероятность того, что
они захватят воображение и увлекут его в неожиданных
направлениях. Исходное положение и покров неосведом-
ленности в теории Ролза представляют собой метафоры
вполне привлекательные и уместные, но в то же время и до-
вольно сомнительные. Элементы торга и выбора начинают
ассоциироваться с политическими процессами и сообщают
принимаемым принципам некое подобие демократической
правомерности. В сочетании с покровом неосведомленно-
сти — понятием выбора в условиях неуверенности — это
приводит к ложному представлению о том, что исходное
положение является некой «волшебной шляпой», из ко-
156
торой фокусник вытаскивает больше предметов, чем в нее
помещается. Но это не так.
В определенном смысле исходное положение можно рас-
сматривать как своеобразное запасное направление теории
Ролза. Суть метода, используемого этим исследователем,
состоит в четкой формулировке и организации того, что он
рассматривает как разделяемые современными либерально-
демократическими обществами основные интуитивные
представления — наши понятия о том, что составляет нрав-
ственную личность, интуитивные представления о правах
нравственных существ, одним словом — наше общее чувство
справедливости. Это определенный набор предпосылок,
а также их сочетание с данной процедурой или «ситуацией
выбора», т. е. активный элемент, но не сам по себе акт выбо-
ра, которого, как я утверждал ранее, не существует.
Покров неосведомленности не является волшебным. Прин-
ципы справедливости порождаются процессом формулиров-
ки этого конкретного набора ограничений морально уместно-
го знания. В этом процессе, а также в характеристике «сторон
соглашения», принимаются решения (потенциально про-
тиворечивые) относительно того, что представляют собой
стороны, испытывающие внешнее воздействие, чьи интересы
должны быть приняты во внимание, из чего состоят законные
требования и что такое морально уместная информация.
В поздних работах Ролз называет свой метод политиче-
ским конструктивизмом [Rawls 1993а: 89-129; см. также:
Barry 1989: 268].
«Основная идея заключается в том, что принципы политической
справедливости (содержание) могут быть представлены как ре-
зультат определенной процедуры конструирования (структура).
В этой процедуре, согласно предлагаемой исходным положением
модели, рациональные субъекты, являющиеся представителями
граждан и подчиненные разумным условиям, выбирают публич-
ные принципы справедливости для управления основополагаю-
щими структурами общества. Эта процедура включает в себя все
относящиеся к делу требования практического разума и демон-
стрирует то, как принципы справедливости порождаются прак-
тическим разумом в единстве с концепциями общества и лично-
сти» [Rawls 1993а: 89-90, курсив мой].
157
Со временем Ролз не отказался от идеи исходного поло-
жения, однако при этом ей, судя по всему, стала отводиться
менее значимая роль. Полагаю, это произошло не потому,
что исследователь отошел от этой специфической характе-
ристики честной процедуры или от порождаемых ею прин-
ципов, а потому, что ей была присуща тенденция отвлече-
ния внимания от более важных аспектов его работы, направ-
ленной на создание подходящей концепции справедливости
для политической сферы
Эмпирическая оценка. Заключение
Как подчеркивалось ранее, исходное положение непригодно
для эмпирической проверки в ее традиционном смысле. Также
из него невозможно вывести никаких прямых предписаний.
Хотя внимание Ролза было сосредоточено на основополагаю-
щей структуре современных конституционных демократий,
он при этом не вовсе стремился составить некий примерный
план для разработчиков основного закона или детализировать
процедуру принятия справедливой конституции. Впрочем,
на основании теории этого исследователя все же предприни-
мались попытки использовать исходное положение для анализа
действительных политических преобразований fTvedt 1994]
и процессов создания основного закона [Gloppen 1994]. Кроме
того, выдвигалось и предположение о возможности разработ-
ки на основе исходного положения определенной модели (про-
тивоположное положение), имеющей некоторые общие с ним
черты, но без ограничений на информацию, которая могла бы
подтвердить свой статус подходящей модели для выбора норм
управления реальными обществами [Larsen 1994].
Общей составляющей упомянутых попыток был интерес
к механизмам, обеспечивающим справедливость принимае-
мых принципов. Мы увидели, что в теории Ролза принципы
справедливости являются честными, поскольку представля-
ют собой итог честной процедуры — исходного положения —
и именно честность процедуры как таковой оправдывает
итоговые принципы. Утверждение о честности исходного
положения базируется преимущественно на двух признаках:
158
во-первых, на представлении о том, что стороны владеют
геми и только теми свойствами, которые мы считаем необ-
ходимыми для принятия моральных решений, а во-вторых,
на ограничениях информации (покров неосведомленности),
позволяющих иметь только наиболее общее знание об об-
ществе. Исходное положение порождает справедливый ре-
зультат потому, что все стороны расположены симметрично
и так, что никто из них не знает, какие принципы будут спо-
собствовать улучшению собственного положения.
В «исходных положениях» реальной политики — когда воз-
никает необходимость в разработке и согласовании новой кон-
ституции — набросить покров неосведомленности, к несчас-
тью, невозможно. Ведь если было бы возможно, например,
скрыть от делегатов Конституционного собрания ЮАР, со-
званного после падения режима апартеида, всю информацию
относительно цвета их кожи, пола и возраста, этнической,
лингвистической, религиозной и культурной принадлежно-
сти, социального положения, экономических ресурсов, по-
литических убеждений, партийной принадлежности и соот-
ветствующих избирателей и если бы вместо этого единствен-
ной открытой информацией была бы информация об общем
многообразии социальных, экономических и политических
условий южноафриканского общества, то тогда итоговый до-
кумент можно было бы рассматривать как справедливый. Он
был бы справедливым потому, что для защиты своих собствен-
ных интересов все делегаты вынуждены были бы представить
себя в каждой из социальных позиций и обеспечить такую си-
туацию, при которой в любой из этих позиций их положение
оказалось бы максимально благоприятным.
Но существует ли способ достижения такого же резуль-
тата в реальной политике? Можно ли чем-то заменить «по-
кров неосведомленности»? Хотя действительный процесс
принятия конституции или любое политическое преобра-
зование невозможно спроектировать таким образом, чтобы
оно породило справедливый результат, определенные черты
могут обеспечить его большую симметричность.
Рационально действующие и преследующие собствен-
ные интересы субъекты выбирают справедливые принципы
в исходном положении прежде всего из-за неуверенности от-
159
носительно своего будущего места в социальной структу-
ре — т. е. из-за недостатка у них необходимой информации
для расчета способов наиболее эффективного обеспечения
собственных интересов.
Как в предпринятом Тведтом анализе политических преоб-
разований в Бразилии, Португалии и Испании [Tvedt 1994],
так и в моем собственном анализе процесса принятия консти-
туции в Норвегии в 1814 г. [Gloppen 1994] в качестве черты,
способной оказать потенциальное влияние на справедливость
результата, подчеркивается именно эта идея неуверенности
и недостаточной исчислимости в отношении будущего поло-
жения тех, кто несет ответственность за принятие решений.
В практических ситуациях неуверенность возникает, напри-
мер, при одновременном изменении нескольких фундамен-
тальных аспектов социальной структуры или же в случаях,
когда ограничения временного порядка настолько тесны, что
оставляют лишь небольшую возможность или вообще ника-
кой возможности для поиска информации и расчета рисков
(впрочем, если эти величины неравномерно распределены
между сторонами, временные ограничения могут также увели-
чивать асимметрию). Третий фактор, влияющий на увеличе-
ние неуверенности, — это возможность насильственного пере-
ворота. Он может в дополнение к увеличению неуверенности
в будущем заставить участников соглашения искать приемле-
мые для всех затрагиваемых сторон принципы. (В частности,
если угроза насилия исходит от народных масс. Если же эта
угроза исходит от военного командования или от авторитарно-
го режима, это может еще более раскачать ситуацию.)
Хотя осуществление выбора в условиях недостатка ин-
формации, жестких временных ограничений и под угрозой
насилия может привести к выработке более справедливых
принципов, при этом также существуют и очевидные недо-
статки, связанные со строительством в таких обстоятель-
ствах фундаментальных институтов общества. В плане при-
влечения определенных нормативов, даже если бы подоб-
ную ситуацию можно было спроектировать, ее едва ли мож-
но было бы порекомендовать.
Неуверенность — представленная в исходном положе-
нии покровом неосведомленности — порождает симметрию
160
и обеспечивает беспристрастность, или, скорее, взаимную
выгоду. Одним словом, у сторон нет иного выбора, кроме
как уделить всем точкам зрения одинаковое внимание и при-
дать им одинаковое значение. Благодаря этой беспристраст-
ности исход размышлений в исходном положении является
справедливым по определению. Но возможна ли такая сим-
метрия и взаимная выгода без неуверенности?
Такие процедуры, как широкое представительство и кон-
сультации с общественностью, нацелены на тот же резуль-
тат: беспристрастность посредством должного рассмотрения
всех интересов. Но эти процедуры по определению не могут
считаться справедливыми. Они справедливы только тогда,
когда принимают во внимание точки зрения максимально
возможно широкого слоя заинтересованных сторон и поль-
зуются этим для принятия решений надлежащим образом.
Отсутствие покрова неосведомленности изменяет всю си-
туацию выбора. Когда стороны обладают знанием о своем
общественном положении, на выбор принципов влияет со-
отношение их силы и специфических интересов. Своекорыс-
тие сторон при этом в плане справедливости становится
скорее помехой, чем преимуществом. Совершенно ясно, что
принципы, избираемые в этом противоположном положении,
не могут быть обоснованы ссылкой на саму процедуру, и, по-
скольку справедливость процедуры представляет собой саму
сущность исходного положения, проект Ролза представляется
имеющим в данном случае весьма незначительную ценность.
Заключение. Таким образом, у нас остается лишь общая
теория политического конструктивизма, т. е. для выработки
политической концепции справедливости, политических
принципов и/или конституций подход должен основы-
ваться на справедливой и должным образом определенной
процедуре. В отличие от процедуры Ролза, по определению
дающей справедливый результат, действительный полити-
ческий процесс может иметь своей целью лишь несовершен-
ную справедливость процедуры. В политической практи-
ке, несмотря на то что некоторые процедуры, по-видимому,
все же порождают справедливые результаты, гарантировать
справедливость невозможно никогда.
161
Литература
Barry 1989: Barry В. A Treatise on Social Justice. Volume 1. Theories
of Justice. London; Sydney; Tokyo, 1989.
Barry 1995: Barry B. John Rawls and the Search for Stability // Ethics.
1995. Vol. 105. July. P. 874-915.
Cappelen 1996: Cappelen A.W. Behind a Veil of Ignorance: Unpub-
lished paper. Department of Philosophy, University of Bergen,
1996.
Frazer, Lacey 1995: Frazer E.f Lacey N. Politics and the Public in
Rawls’ Political Liberalism // Political Studies. 1995. Vol. XLIII.
No. 2. P. 233-247.
Follesdal 1994: Fellesdal A. John Rawls — beskjeden bane-
bryter // Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift. 1994. Vol. 10. No. 2.
S. 105-111.
Gilje 1989: Gilje N. Det naturrettslige kontraktparadigmet. Bergen,
1989.
Gloppen 1994: Gloppen 5. John Rawls’ rettferdighetsteori og Den nor-
skegrunnlovav 1814 //Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift. 1994.
Vol. 10. No. 2. S. 153-172.
Gloppen 1997: Gloppen S. South Africa: The Battle Over the Consti-
tution. Aidershot; Brookfield; Singapore; Sydney, 1997.
Larsen 1994: Larsen S. U. John Rawls’ teori som utfording for stats-
vitenskapen // Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift. 1994. Vol. 10.
No. 2. S. 241-260.
Policy Library: John Rawls Resource Site //www.policylibrary.com/
rawls/index.htm
Rawls 1971: Rawls J. A Theory of Justice. Oxford, 1971.
Rawls 1993a: Rawls J. Political Liberalism. New York; Chichester,
West Sussex, 1993.
Rawls 1993b: Rawls J. Rettferdighet som rimelighet: en reformule-
ring / red. E. Kelly, overs, av K. Swensen. Oslo, 1993.
Sandel 1982: Sandel M. Liberalism and the Limits of Justice. Cam-
bridge, 1982.
The Cambridge Companion to Rawls 2002: The Cambridge Compa-
nion to Rawls / ed. S. Freeman. Cambridge, 2002.
ЧАСТЬ II
ПОЛИТИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ
В ЗАДАННЫХ УСЛОВИЯХ
7. ВОРОНКА ПРИЧИННОСТИ
Как история влияет на поведение
У ла Листхауг
Формулировка оригинала
Проблема, которую мы избрали предметом своего исследования,
имеет ряд весьма важных характеристик. Мы хотим дать объясне-
ние определенному поведению в фиксированный момент време-
ни. При этом, однако, данное поведение порождается множеством
предшествующих факторов. Мы можем отчетливо представить
себе цепь событий, с которыми собираемся работать, как находя-
щуюся внутри воронки причинности.., ось которой символизирует
временное измерение. При этом события мыслятся как идущие
друг за другом в сходящейся последовательности причинно-
следственных цепочек, движущихся от устья воронки к ее дну.
Форма воронки представляет собой логическое произведение
от избранной объяснительной задачи. Большая часть сложных со-
бытий в воронке происходит как результат действия множества
предшествующих причин. Каждое такое событие, в свою очередь,
также порождает множество различных следствий, но фокус на-
шего внимания сужается по мере приближения к обусловленному
поведению Мы постепенно исключаем те следствия, которые пе-
рестают иметь значение для политического действия. Поскольку
при этом мы вынуждены рассматривать все частичные причины
как релевантные в любом из соединений, то количество релевант-
ных причин соответственно значительно превосходит количество
релевантных следствий. Результатом этого является эффект кон-
вергенции.
Теперь же давайте рассмотрим поперечное сечение конуса во-
ронки в любой точке, восстанавливая плоскость под прямым
углом по отношению к оси. При этом представим, что мы можем
измерить все события и состояния в момент их прохождения че-
рез данную плоскость. В данном случае мы должны ожидать двой-
ственного результата. Во-первых, мы должны получить массу пе-
ременных одного «концептуального порядка» в широком и узком
165
смысле, причиной чего является их одновременность. Во-вторых,
упомянутое множество переменных должно точно предсказывать
поведение — при условии, что нам будут известны необходимые
соединяющиеся законы [Campbell et al. 1960: 24].
Краткое объяснение
Процитированный отрывок взят из книги «Американский
избиратель», одной из классических работ по электоральным
исследованиям, и передает взгляды авторов на причинное
структурирование факторов, влияющих на человека во вре-
мя политических выборов. Авторы пользуются выражением
«воронка причинности» как аналогией или метафорой для
объяснения этих факторов, воздействующих на индивида.
Ось воронки представляет временное измерение. Факторы,
оказывающие воздействие на исход выборов, располагаются
в причинной последовательности, заканчивающейся у устья
воронки. Помимо времени авторы упомянутого исследова-
ния учитывают еще четыре принципа. Прежде всего, рас-
сматриваемая модель разграничивает экзогенные факторы,
т.е. те, которые исключаются в начале анализа. Несмотря
на то что в принципе причинные связи, восходящие к ним,
проследить можно, сами эти факторы являются настолько
отдаленными от материала, подлежащего объяснению, что
их рассмотрение, по сути дела, не представляет никакого ин-
тереса. Во-вторых, у нас имеются релевантные факторы, ис-
пользуемые при действительном объяснении. Разделитель-
ная линия между экзогенными и релевантными факторами
является подвижной и представляет собой скорее вопрос
практического исследования, а не очевидное аналитическое
разграничение.
В-третьих, авторами рассматриваемого исследования
проводится разграничение между факторами личными
и объективными. Личные факторы при этом обладают
для человека субъективной реальностью, а объективные,
хотя и являются обусловливающими поведение человека,
не осознаются им в качестве таковых. В сущности гово-
ря, объективные факторы рассматриваются как экзоген-
ные. Чем дальше мы возвращаемся по воронке, тем более
166
возрастает значение объективных факторов, тогда как
важность субъективных элементов увеличивается около
узкого устья. На рис. 7.1, взятом из книги Далтона [Dalton
1988], в самом общем виде показаны самые важные элемен-
ты рассматриваемого направления в размышлениях. Хотя
в «Американском избирателе» подобного рисунка не пред-
ставлено, можно не сомневаться в том, что набросок, при-
водимый здесь, вполне передает идею, выдвигаемую авто-
рами этой работы.
В-четвертых, авторы «Американского избирателя» про-
водят различие между политическими и неполитическими
условиями или факторами. Политические факторы в ворон-
ке располагаются вдоль центральной оси. Это, по мнению
исследователей, вполне естественно, поскольку то, что под-
лежит объяснению, имеет политическую природу. Поли-
тические элементы при этом поддаются объективному или
субъективному определению. При приближении к узкому
концу воронки важность политических факторов возраста-
ет, потому что в контексте выборов это активизирует факто-
ры непосредственной значимости.
Рис. 7.1. Стилизованный набросок воронки причинности по Далтону
[Dalton 1988: 178]
167
Говоря короче, воронка причинности изображает про-
цесс, демонстрирующий возрастающую значимость раз-
личных факторов, влияющих на политическое поведение
человека. Или, другими словами, факторы, оказывающие
наибольшее влияние во время настоящих выборов, явля-
ются когнитивно политизированными. Главными действу-
ющими лицами в процессе когнитивной политизации яв-
ляются политические элиты, партии и средства массовой
информации.
Побудительным импульсом к моделированию рассмат-
риваемого причинного процесса послужила «теория поля»
Курта Левина (1890-1947). Этот исследователь в своих ра-
ботах использовал физическую и математическую термино-
логию, что подразумевало рассмотрение человека как некой
точки в психологическом пространстве, которая движется
в определенных направлениях под влиянием действующих
в этом пространстве сил [Jones 1985:68]. Модель Левина зна-
чительно повлияла на американскую социальную психоло-
гию в конце межвоенного периода и в первые послевоенные
годы. Ряд его учеников был связан с «Центром динамики
группового поведения» Массачусетского технологического
института. Впоследствии этот центр был передан Мичи-
ганскому университету и включен в состав Института со-
циальных исследований — того самого, который занимался
и программой электоральных исследований Мичиганского
университета.
История вопроса
«Американский избиратель» представляет собой важней-
шую публикацию Американской программы электоральных
исследований, учрежденной в 1952 г. Опросным научно-
исследовательским центром Института социальных ис-
следований. У книги было четыре автора: Ангус Кэмпбелл
(1910-1980), Филип Конверс (р. в 1928 г.), Уоррен Миллер
(1924-1999) и Дональд Стоукс (1927-1997). Все они стали
ведущими американскими политологами. Конверс и Мил-
лер также являлись избранными президентами Американ-
ской организации политологов.
168
В 1978 г. упомянутая программа была преобразована
в Американский национальный центр электоральных ис-
следований (ANES) со своим Советом попечителей и фи-
нансовой поддержкой со стороны Национального научно-
го фонда, что ознаменовало собой завершение пятидесяти-
летней эволюции. Первым прорывом в современном изуче-
нии выборов на основании социологических опросов стало
успешное предсказание Джорджем Гэллапом (1901-1984)
победы Рузвельта на выборах 1936 г,— в то время как
в журнале «Literary Digest» на основании проведенного
пробного голосования, в котором приняло участие более
двух миллионов человек, прогнозировалась оглушитель-
ная победа кандидата от республиканцев Элфа Лэндона.
Во время президентских выборов 1940 г. Полом Лазарс-
фельдом (1901-1976) и его сотрудниками из Колумбий-
ского университета было проведено первое электоральное
исследование академического уровня на базе округа Эрик
штата Огайо. Целью этого исследования была проверка
модели, в которой избиратель рассматривался как участ-
ник, подчиненный тем же побудительным факторам, что
и потребители в сфере экономики. При этом основное
значение ученые отводили воздействию PR-эффекта, т. е.
влиянию партий на избирателя через средства массовой
информации. По этой причине исследование было орга-
низовано как схема отбора панельного типа, а избиратели
опрашивались во время избирательной кампании несколь-
ко раз. Избиратели продемонстрировали высокую степень
стабильности, т.е. оставались сторонниками той же пар-
тии, за которую решили голосовать изначально, вне за-
висимости от влияния кандидатов и партий. Выбор пар-
тии при этом предсказывался на основании социального
фона, и этот факт авторы попытались разработать глубже
с помощью индекса политической предрасположенности
Как было отмечено Хольмбергом, полученный результат
во многом оказался парадоксальным. Начав с некоего по-
добия модели экономической рациональности, авторы
пришли к модели социологической, в которой счетноре-
шающая роль избирателя перешла к социальному фону
[Holmberg 1981: 16-17].
169
Мичиганские ученые также ввели в свою модель стабили-
зирующий элемент, но тоже в форме социального фона, как
это было сделано Лазарсфельдом. В альтернативной модели
эта функция приписывается партийной идентификации —
и именно этот фактор впоследствии стал отождествляться
с данным направлением электоральных исследований. При
этом мощное влияние, оказанное мичиганской моделью
на изучение выборов, не связано с рассмотрением партийной
идентификации как революционной или даже единственно
интересной концепции. Главное объяснение скорее заклю-
чается в трех других обстоятельствах. Во-первых, мичиган-
ские ученые смогли институционализировать свою програм-
му и организовать серию исследований, тем самым увеличив
научную привлекательность данного проекта. Во-вторых,
программа была включена в более широкую социологиче-
скую среду, позволяющую оформлять и проводить репре-
зентативные научные опросы. Энн-Арбор стал магнитом,
притягивающим исследователей из других университетов
США и других стран в процессе выделения ими своих соб-
ственных направлений социологической науки. Таким об-
разом, мичиганские ученые, по сути, создали современные
электоральные исследования. В-третьих, рассмотренная
выше модель являлась открытой, позволяя интегрировать
в воронку причинности различные и многосторонние фак-
торы, тем самым обеспечивая и возможную корректировку
в соответствии с национальными особенностями, что более
всего ощутимо в отношении партийной идентификации.
Впрочем, за пределами США данной концепции в научном
моделировании пока так и не было отведено значимого мес-
та [Thomassen 1994].
Формализация — точное определение
Идея «воронки причинности» не может быть наделе-
на неким всеобъемлющим действием — как, скажем, форму-
ла. Самое большее, что мы можем сделать в приближении
к точному определению.— это добиться аналитического
разграничения блоков переменных в форме причинно-
следственной модели. В «Новом американском избирателе»
170
[Miller, Shanks 1996] — новейшей работе, прямо основанной
на рассматриваемом методе размышления,— мы обнару-
живаем подобную каузальную логику, детализированную
в восьми шагах, образующих последовательность воронки
причинности вдоль временной оси:
«1) Стабильные социальные и экономические характеристики;
2) долговременная партийная идентификация; 3) склонности
в сфере политики; 4) предпочтения относительно текущих по-
литических вопросов; 5) представления о текущем положении,
национальные или личные; 6) ретроспективные оценки находя-
щегося у власти президента в отношении “результатов” управ-
ления; 7) оценки личных качеств кандидатов или 8) перспек-
тивные оценки потенциальной будущей эффективности двух
партий и их кандидатов» [Miller, Shanks 1996: 190].
В разделе, посвященном обсуждению эмпирической зна-
чимости, мы увидим, что большинство эмпирических моде-
лей представляет собой варианты каузальной логики, ко-
торая раскрывает содержание потенциальных переменных
и их взаимоотношений в воронке причинности.
В одной из недавних работ Махоуни и Снайдер предло-
жили способ достижения большей степени точности в отно-
шении воронки причинности. Они предполагают, что раз-
личные переменные в воронке могут рассматриваться как
воображаемые векторы в ряду причин и следствий:
«...Независимые векторы с различной силой и направлением.
“Направления” этих переменных представляют собой харак-
терные для них тенденции благоприятствования определенным
политическим исходам по сравнению с другими. “Силы” же пе-
ременных представляют собой относительную интенсивность,
с которой они благоприятствуют исходам, на которые нацеле-
ны. Данная причинно-следственная модель ведет к пониманию
объяснения как разложения векторов: политические исходы
объясняются посредством суммирования сил и направлений
переменных» [Mahoney, Snyder 2000: 199].
Анализируя процесс перехода к демократии («транзито-
логия»), Ларсен предложил модель воронки, направленную
на демонстрацию способов применения структурных пере-
171
менных для объяснения стратегического выбора (игровая
теория) политических игроков, вовлеченных в процесс из-
менения режима с авторитарного на демократический. Это
пример комплексного подхода, при котором в одной модели
объединяются выбор игроков и структурные предпосылки.
«Исторические» переменные «структурируются» внутри
«пространства для действий», в котором расположены все
игроки — желающие сохранить диктаторский режим и стре-
мящиеся ввести демократию. Это происходит таким же обра-
зом, как и в случае с избирателями в проекте «Американский
избиратель», когда они получают свою «силу и направле-
ние» в результате влияния исторического контекста во вре-
мя акта голосования. Игроки, поддерживающие перемены
и сопротивляющиеся им, при этом должны узаконить свои
предпочтения и выбор действия в соответствии с ценностью
переменных внутри воронки [Larsen 2000:465-483].
Всеобщность и проверяемость. Критика
Критику рассматриваемой концепции можно вести
на многих уровнях. Во-первых, можно задаться вопросом
о том, не являются ли используемые метафоры настоль-
ко неопределенными, что имеют весьма сомнительную цен-
ность для использования их в качестве модели или теории
или вообще не представляют никакой ценности. На самом
деле спорна даже фальсифицируемость рассматриваемой
модели, т. е. возникает вопрос о том, можно ли ее вообще про-
верить научными средствами. С наличием подобной пробле-
мы согласен и Уоррен Миллер, который подчеркивает, что
анализируемая модель, в первую очередь, является откры-
той, а также имеет прагматический и индуктивный харак-
тер [Miller 1975]. При этом было отмечено, что мичиганская
модель во многих отношениях может рассматриваться как
своеобразная «мичиганская традиция» в электоральных ис-
следованиях. характеризующаяся повышенным вниманием
к определенным переменным и механизмам и тем самым от-
личающаяся от «зацементированной» модели. В авторитет-
ной работе по эволюции социальной психологии с послево-
енных лет и до 1980-х гг. подобная особенность приводится
172
как одно из принципиальных возражений концепции Леви-
на: «В отличие от обычного набора предположений и допу-
щений, из которого можно вывести эмпирические гипотезы,
эта теория была больше похожа на язык или точку зрения»
[Jones 1985: 67]. Проверке при этом поддаются лишь более
специфические взгляды на факторы, которые включены
в модели, оформленные в соответствии с принципами, при-
сущими выдвинутой Левином теории поля.
Во-вторых, можно отметить, что факторы, расположен-
ные дальше назад по воронке, — исторические, структурные
и институциональные переменные — на практике не включа-
ются в эмпирический анализ. Теоретически это объясняется
тем, что партийная идентификация вбирает в себя эффекты
оставленных позади факторов, причем таким образом, что
их не обязательно принимать во внимание. Рассматривае-
мые авторы также придерживаются мнения о том, что изме-
нения в структурных характеристиках электората от одних
выборов к другим слишком малы, чтобы иметь какое-либо
значение в социологических моделях, разработанных для
понимания конкретных выборов [Campbell et al. 1960: 17].
Представительные опросы, осуществляемые в отдельно взя-
той стране, не дают данных, достаточно надежных для про-
верки гипотез в отношении макрофакторов. Для этого по-
требовалось бы сопоставление данных по нескольким вре-
менным отрезкам, взятым из разных политических систем.
Анализ, приводимый в «Американском избирателе», почти
исключительно основывался на изучении двух избиратель-
ных кампаний — 1952 и 1956 гг. Преемственность в электо-
ральном исследовании, основанном на данных социологиче-
ских опросов, при этом предоставила определенные основа-
ния для исследования вариаций в структурных переменных,
что позволило увидеть влияние изменений социальной при-
надлежности и других структурных разделительных линий
на выбор партии. Несколько заслуживающих внимания по-
пыток анализа такого рода было предпринято Франклином,
Мэки, Валеном и др. [Franklin, Mackie, Valen et al. 1992] в от-
ношении изменений социально-экономической базы социа-
листических партий в шестнадцати странах. Также в этом
плане следует упомянуть произведенный Паулем Ньивбер-
173
/
той [Nieuwbeerta 1995] анализ эволюции голосования, осно-
ванного на классовой принадлежности, в двадцати странах
в послевоенный период. Эти исследования, проведенные
в русле «мичиганской традиции», демонстрируют возмож-
ность изучения изменений исторических и структурных
факторов посредством сбора данных во время многочислен-
ных избирательных кампаний.
Анализу воздействия институциональных механизмов
посвящено меньшее число работ. В частности, одной из за-
тронутых в «Американском избирателе» тем (глава 11)
является эффект логистической изменчивости в самом
акте выборов, другими словами — степень влияния раз-
личных предписаний относительно регистрации избира-
телей на партийную идентификацию и явку избирателей.
Чтобы иметь возможность изучить — и проверить — воз-
действие различных установлений, Американская про-
грамма электоральных исследований обеспечила сотруд-
ничество с учеными из многих стран в рамках Междуна-
родного комитета изучения выборов и представительной
демократии (ICORE). Целью этого было включение ин-
ституционального модуля в максимальное количество
национальных исследовательских программ по изуче-
нию выборов [Rosenstone, Kinder, Miller 1993] Соответ-
ственно во второй половине 1990-х гг. сбор достаточного
количества данных для исследования воздействия ин-
ститутов на индивидуальное поведение избирателя стал
вполне возможен.
' Третье возражение заключается в том, что рассматривае-
мая модель чрезмерно усложнена, а для объяснения элек-
торального поведения достаточно гораздо более простых
моделей. Наиболее яркими представителями подобной
критики являются ученые, стремящиеся спрогнозиро-
вать результаты выборов. Для большинства прогности-
ческих моделей считается достаточным использование
группы независимых переменных, обычно — переменных,
характеризующих эволюцию национальной экономики
и популярность ведущих политических лидеров на про-
тяжении определенного периода до начала избирательной
кампании (Lewis-Beck, Rice 1992].
174
В-четвертых, некоторые исследователи утверждают, что
анализируемая модель недостаточно микроориентирована,
и это может показаться весьма странным с учетом располо-
жения ее основной точки у узкого конца воронки, что особо
подчеркивает значимость политических позиций и когни-
тивных процессов. Впрочем, рассматриваемая модель дей-
ствительно не предоставляет широких возможностей для
изучения динамики когнитивных процессов — отчасти из-
за того, что основывается на данных социологических опро-
сов. Для понимания того, каким образом индивид собира-
ет информацию и принимает решения, предпочтительнее
были бы экспериментальные исследования [Experimental
Foundations of Political Science 1993]. На протяжении по-
следнего десятилетия был проведен ряд экспериментальных
исследований, которые, по меньшей мере в некоторых об-
ластях, позволили накопить ценные данные о действитель-
ном процессе принятия решения отдельными избирателями
[Sniderman, Brody, Tetlock 1991; Political Judgment 1995].
Вообще количество основанных на «мичиганской моде-
ли» публикаций настолько велико, что представить здесь их
исчерпывающий обзор нет никакой возможности. Поэтому
мы не будем заходить дальше характеристики составляю-
щих модель элементов и обсуждения их статуса после более
чем тридцати лет изучения. При этом, однако, в первую оче-
редь мы будем обращать внимание на работы, посвященные
описанию структуры воронки причинности (см. рис. 7.1).
В рассматриваемой модели проводится важное разграни-
чение между факторами длительного действия (долгосроч-
ные силы) и факторами, которые прямо влияют на действи-
тельный выбор (краткосрочные силы). В первую категорию
входят такие переменные, как социальный класс, групповая
принадлежность, идеология и партийная идентификация.
Во второй категории мы находим краткосрочные факторы,
сгруппированные в шесть разрядов: личные качества двух
кандидатов, групповые интересы, представленные пробле-
мами внутренней и внешней политики, по которым между
кандидатами существуют разногласия, а также достижения
партий во время пребывания у власти [Stokes 1966]. Осо-
бенная значимость партийной идентификации заключает-
175
ся в том, что она охватывает идеологическое и социальнре
окружение человека и поэтому выражает политический
балласт индивида, не зависящий от той или иной избира-
тельной кампании. Определение партийной идентификации
избирателя основывалось на последовательности вопросов,
приводимых ниже в оригинальной формулировке: «Говоря
в общем, рассматриваете ли Вы себя как республиканца, де-
мократа, независимого или кого-либо еще?» Если опраши-
ваемый отождествлял себя с демократами или республикан-
цами, то ему задавался дополнительный вопрос: «Назове-
те ли Вы себя убежденным (республиканцем, демократом)
или не очень убежденным (республиканцем, демократом)?»
Если опрашиваемый объявлял себя независимым, то ему
задавался такой дополнительный вопрос: «Считаете ли Вы
себя стоящим ближе к республиканской или к демократиче-
ской партии?» Индекс партийной идентификации при этом
состоял из семи разделов: убежденный демократ, не очень
убежденный демократ, находящийся ближе к демокра-
там, независимый, находящийся ближе к республиканцам,
не очень убежденный республиканец, убежденный респуб-
ликанец.
Считается, что партийная идентификация формирует-
ся в раннем возрасте политической средой в семье, а так-
же через другие формы первичной социализации. Буду-
чи в столь значительной мере сформированной так рано,
партийная идентификация обеспечивает определенную
стабильность партийного предпочтения. Более того, она
отчасти устраняет воздействие краткосрочных факторов,
действуя как механизм отбора их влияния. Краткосроч-
ные факторы также в значительной степени истолковы-
ваются и рационализируются на основе партийной иден-
тификации индивида. Так, личные качества кандидата
от демократической партии обычно получают более вы-
сокую оценку у людей, идентифицирующих себя с демо-
кратами, чем у избирателей, руководствующихся при-
верженностью республиканцам. Аналогичным образом
от партийной идентификации также будет зависеть пони-
мание спорных вопросов и оценка деятельности партий,
находящихся у власти.
176
Эмпирическая оценка. Заключение
Базовая модель «Американского избирателя» являет-
ся рекурсивной, т.е. ее причинно-следственные связи на-
правлены только в одну сторону, причем доминирующей
переменной является партийная идентификация. Впрочем,
представленный в книге эмпирический анализ не устанав-
ливает полностью рекурсивной модели, поскольку наиболее
подходящая для решения рассматриваемой задачи статисти-
ческая методика в конце 1950-х гг. еще не была разработана.
Только с появлением работ Блэлока [Blalock 1961] и Дун-
кана [Duncan 1966] необходимые для анализа методы были
внедрены в социологию [Alwin, Campbell 1987]. Это дало
возможность изучения «мичиганской модели» посредством
анализа троп [Goldberg 1966; Declercq, Hurley, Luttbeg 1975;
Schulman, Pomper 1975]. Результат статистической провер-
ки модели, охватывающей президентские выборы в период
между 1956 и 1972 гг., подтверждает наличие у нее солид-
ной эмпирической базы. В выборах, изученных Деклерком,
Харли и Лутбегом [Declercq, Hurley, Luttbeg 1975], модель
объясняет в среднем более 50 % отклонений. Партийная
идентификация при этом является важнейшим элементом
модели, основанным на факте его мощного непосредствен-
ного воздействия на выбор, а также косвенного влияния
на восприятие краткосрочных факторов. Кроме того, партий-
ная идентификация, по сути дела, выступает как основной
фактор влияния во всех избирательных кампаниях, с един-
ственным исключением, представленным выборами 1972 г.
[Declercq, Hurley, Luttbeg 1975:22]. В 1972 г. вместо воздей-
ствия, обычно связываемого с партийной идентификацией,
наблюдалось существенное увеличение степени влияния
спорных вопросов («проблемное голосование») и личност-
ных факторов. Воздействие партийной идентификации, из-
меренное с помощью нестандартизированного коэффици-
ента регрессии, в период с 1968 по 1972 г. сократилось почти
на 50 % (с 0,9 до 0,5 по используемой в рассматриваемом ис-
следовании шкале).
Во многих отношениях анализ президентских выборов
в США в 1972 г. послужил отправной точкой для критики
177
«мичиганской модели». В частности, основанием для этого
стало возросшее влияние спорных вопросов. Критики при
этом исходили из того факта, что рассматриваемая модель
не оставляет достаточно места для активного избирате-
ля, т.е. является недостаточно рациональной. Значимость,
приписываемая личностным переменным, в данном случае
стала чем-то вроде дорожного знака, указывающего путь
к анализу личностных факторов, которые в итоге, по про-
шествии каких-то десяти или пятнадцати лет, стали играть
более важную роль в изучении выборов. При этом, однако,
следует подчеркнуть, что, хотя исследования показывают
возможность вариаций в силе взаимоотношений между вхо-
дящими в модель факторами, это не обязательно указывает
на их разрыв с моделью. Впрочем, в то же время это, возмож-
но, вызывает необходимость сужения условий, заложенных
в основание модели. Кроме того, в исследовательской среде
существует тенденция критиковать «мичиганскую модель»
в том случае, когда партийная идентификация оказывает
меньшее эмпирическое воздействие по сравнению с 1950-ми
и 1960-ми гг. Это можно было бы определить как фактор
второстепенной значимости, связанный в первую очередь
с вопросом о том, играет ли партийная принадлежность гла-
венствующую роль в воронке причинности.
Переформулировка и критика «мичиганской модели»
нашли свое выражение в трех основных тенденциях в на-
учной литературе. Во-первых, мичиганские исследователи
включили в последние разработки модели некоторые эле-
менты критических взглядов. Также многие элементы рас-
сматриваемой модели были включены в исследования уче-
ных, пользующихся данными, собранными ANES. Наиболее
радикальный подход характерен для группы исследовате-
лей, предложивших альтернативный подход, основанный
на построении формализованных и дедуктивных моделей.
Это последнее направление, связанное с моделями рацио-
нального выбора в более чистом виде [см.: Listhaug 1989],
в данном разделе мы рассматривать не будем.
Характеристика избирательной кампании 1972 г. как вы-
боров с преобладанием спорных вопросов подтверждается
анализом, встречающимся в наиболее важных отчетах мичи-
178
ганских исследователей об этом событии [Miller et al. 1976].
Интересно, что рассматриваемые нами авторы обращают
внимание на тот факт, что одним из важнейших компонентов
модели является минимизация политического расстояния
между электоратом и кандидатами (модель сближения). Тем
самым в модель вводится чисто рациональный элемент. Ни,
Верба и Петрочик [Nie, Verba, Petrocik 1976] также считают
весьма существенным возросшее в 1972 г. влияние оценки
избирателями спорных вопросов. Они склонны рассма-
тривать эту характеристику реакции избирателей как свое-
образную провозвестницу новой эры — поскольку она со-
провождается сокращением части электората, отождествля-
ющего себя с политическими партиями. Оба вывода вызва-
ли весьма обстоятельную дискуссию. Отчасти возрастание
роли спорных вопросов (и возрастающее постоянство пози-
ций) можно считать искусственным, поскольку оно основы-
вается на непроверяемых или требующих дополнительной
проверки данных ANES [Bishop, Тuchfarber, Oldendick 1978;
Sullivan, Piereson, Marcus 1978]. Также наблюдается опре-
деленное расхождение во взглядах по вопросу о том, как
следует интерпретировать увеличение числа независимых
политических элементов. Является ли это выражением ан-
типатии и негативных установок по отношению к партиям
или показателем растущей степени нейтральности? Упор
на негативные элементы преобладал в ранних публикаци-
ях, в которых исследователи пытались проанализировать
данное явление, а интерпретацией нейтральности особенно
детально занимался Баттенберг [Wattenberg 1984]. В этой
последней интерпретации роли, которую играют партии
в процессе политической коммуникации, отводилось мень-
шее значение и она в значительной мере заменялась персо-
нальными кампаниями кандидатов. Если это действительно
так, то со временем основу для формирования и сохранения
партийной идентификации ожидают радикальные измене-
ния.
В проведенном мичиганскими исследователями анализе
выборов 1976 [Miller, Miller 1977] и 1980 [Miller, Wattenberg
1981] гг. в эмпирической модели более отчетливо обнаружи-
ваются рационалистические элементы. В особенности это
179
касается избирательной кампании 1980 г., во время которой
избрание Рейгана сначала расценивалось как негативная
реакция на правление Картера [Miller, Wattenberg 1981].
Следует также отметить, что элемент, который в изначаль-
ной «мичиганской модели» рассматривался как влияние
конкретной партии, находящейся у власти, стал постепен-
но вытесняться мнением о том, что наиболее важную роль
играет оценка личностных качеств обсуждаемого президен-
та [Miller, Wattenberg 1985]. Более того, это является шагом
по направлению к отказу от модели с преобладанием пар-
тийных ориентаций и партийной приверженности.
Джексон в 1975 г. стал первым исследователем, опробо-
вавшим нерекурсивную модель избирательного акта, т.е.
такую, которая признает наличие двусторонних отношений
влияния [Asher 1983]. В этой модели партийная идентифи-
кация уже более не выступает как экзогенный фактор, ока-
зываясь под воздействием оценки как партий, так и отдель-
ных кандидатов. Модель Джексона можно рассматривать
как пример более реалистичной проверки динамики ворон-
ки причинности. Пэйдж и Джоунз [Page, Jones 1979] пошли
еще дальше, допустив, что на партийную идентификацию
влияют не только оценки кандидатов, но и спорные вопро-
сы. Мичиганские ученые взяли с них пример в установлении
зависимости партийной идентификации от партии, полу-
чившей голос индивида во время последних выборов, и, как
можно было ожидать, от личной партийной идентифика-
ции человека в рассматриваемый момент времени [Markus,
Converse 1979]. Основанная на данных панельного иссле-
дования, эта модель представляет собой разрыв с изначаль-
ной «мичиганской моделью». По сравнению с двумя други-
ми нерекурсивными моделями она предполагает не столь
резкий уклон — при условии, что на партийную идентифи-
кацию не влияют события, происходящие в ходе изучаемой
избирательной компании. Наконец, Франклин и Джексон
[Franklin, Jackson 1983] разработали компромиссную мо-
дель, в которой партийная идентификация отчасти рассмат-
ривается как функция ранней социализации, усиливаемая
в течение жизни, а отчасти — как функция оценочного опы-
та, накопленного в ходе ряда выборов, в которых индивид
180
принимает участие как избиратель или избираемый. В за-
щиту традиционной точки зрения на партийную иденти-
фикацию выступили Конверс и Маркус [Converse, Markus
1979], которые продемонстрировали, что стабильность
партийной идентификации в 1970-х гг. была такой же, как
и в 1950-х гг. Предпринятый этими исследователями анализ
основывался на панелях, взятых из проведенного электо-
рального исследования. В модели, учитывающей погрешно-
сти измерения, Грин и Палмквист [Green, Palmquist 1990]
также пришли к выводу о том, что партийная идентифика-
ция лишь в незначительной мере подвергается воздействию
со стороны оценки избирателем текущей политики.
Одной из основных проблем серьезной дискуссии о проб-
лемном голосовании (1990-е гг.), в рамках которой тра-
диционная рациональная модель Даунса [Enelow, Hinich
1984; Westholm 1997] столкнулась с моделью направлен-
ного действия [Rabinowitz, Macdonald 1989; Macdonald,
Listhaug, Rabinowitz 1991; Listhaug, Macdonald, Rabinowitz
1994], было определение того, насколько оценка избирате-
лями позиционирования партий важна для их отождест-
вления с ними. Подобное влияние может осуществляться
в форме ассимиляции, в ходе которой избиратели при-
ближаются к определенной партии по определенным по-
литическим вопросам и соответственно отталкивают еще
дальше партии, не разделяющие их мнения. Последнее
положение называется «контрастным». При этом на осно-
вании обоих воздействий можно сделать вывод, согласно
которому основывать расчеты на изолированном изучении
партийных позиций ошибочно. Наиболее часто это про-
исходит с хорошо известными рациональными моделями
[Westholm 1987], в то время как в рамках новой теории
направленного действия для определения партийных по-
зиций используются объективные измерения. Поэтому
вполне справедливо будет отметить, что теория направ-
ленного действия следует логике «мичиганской модели»
и включает в себя тот факт, что индивидуальное понима-
ние политического пространства партии и кандидатов на-
сыщается политическими влияниями и приверженностью,
по времени уходящими далеко назад.
181
«Мичиганская модель» придавала очень небольшое значе-
ние оценкам электоратом того, насколько хорошо находив-
шиеся у власти партии справлялись с важными политически-
ми секторами на протяжении последних десяти-пятнадцати
лет, но в последнее время мы стали свидетелями резкого уве-
личения количества работ, посвященных взаимосвязи между
оценками и реакциями избирателей. И вновь в этих работах
основной упор делался на разнообразные аргументы более
рационалистического характера. При этом центральная идея
заключается в том, что избиратель голосует за партию или
кандидата, наиболее полно обслуживающих его экономи-
ческие интересы. Подобные оценки будут, в свою очередь,
в значительной степени направляться оценками ретроспек-
тивными, в которых правящая в определенный период партия
будет поощряться или порицаться в зависимости от отмечен-
ных избирателем экономических улучшений [Fiorina 19811.
В результате обобщения обширных блоков эмпирического
исследования, основанного на гипотезе о том, что избиратели
руководствуются личными экономическими интересами, Ле-
вин [Lewin 1988] приходит к выводу о том, что ни американ-
цы, ни европейцы не являются типичными избирателями, ко-
торые «голосуют кошельком». Несмотря на то что «гипотеза
кошелька» должна рассматриваться как эмпирически несо-
стоятельная, перед нами все еще остается противоречие, по-
скольку исследователи, вовлеченные в анализ совокупных
данных, полагают, что их открытия следует интерпретировать
как поддерживающие данную гипотезу [Kramer 1971, 1983].
Однако с теоретической точки зрения вполне очевидно, что
посредством использования совокупных данных эту пробле-
му разрешить невозможно. С другой стороны, мы получаем
дополнительные данные, говорящие в пользу того, что Кин-
дер и Кюит [Kinder, Kiewiet 1979] называют «социотропным
голосованием». Его отличительной чертой является то, что
избиратель во время голосования озабочен экономическим
благосостоянием нации. В случае с Норвегией исследова-
телями была продемонстрирована особая значимость, кото-
рой наделяется оценка способности основных политических
блоков победить безработицу и инфляцию [Aardal, Listhaug
1986]. В оригинальном исследовании Маркуса [Markus 1988]
182
была предпринята попытка совместить материал, получен-
ный на основании социологических опросов, и совокупные
данные, объединив информацию обо всех президентских вы-
борах в США в период с!956 по 1984 г. в единую базу данных.
При этом упомянутый ученый указывает на наличие опреде-
ленного воздействия со стороны личного экономического
положения, хотя и не настолько важного, чтобы объяснить
исход выборов (количество лиц, утверждающих, что их лич-
ное экономическое положение ухудшилось, за время восьми
избирательных компаний изменилось очень несущественно).
При этом, однако, основной экономический эффект, совмес-
тимый с социотропной гипотезой, следует искать в макроэко-
номических оценках.
Интересно отметить, что большая часть американских
работ по экономическому голосованию основана на дан-
ных ANES, которые, как в случае с Фиориной, охватывают
период вплоть до 1956 г. Это, конечно же, является доказа-
тельством того, что мичиганские исследователи осознавали
потенциальную важность политической реакции на соот-
ветствующие возможности партий на некоторое время доби-
ваться процветания — экономического роста, низкого уровня
безработицы и инфляции. Собственно говоря, они включили
в свою книгу главу, в которой обсуждается воздействие этих
переменных на партийный выбор [Campbell et al. 1960: Ch.14],
Впрочем, у этих ученых наблюдается тенденция рассматри-
вать экономические оценки как находящиеся под сильным
влиянием партийной идентификации. Это ведет к тому, что
ретроспективные и перспективные экономические оценки
определяются главным образом основной политической при-
верженностью и лишь в незначительной степени наделяются
своим собственным объяснительным потенциалом.
В норвежских электоральных исследованиях понятие «во-
ронки причинности» не служило источником вдохновения
для проведения эмпирических изысканий. Возможно, этот
факт связан с повышенными трудностями моделирования
динамики многопартийной системы в сравнении с система-
ми, предлагающими не более двух альтернатив. Наиболее
систематической является работа, проделанная Пером Арн-
том Петтерсеном в его статье, вышедшей в 1981 г. На основе
183
данных выборов в Норвегии 1965, 1969 и 1977 гг. Петтерсен
изучил, как партийная идентификация, понимание спорных
вопросов и экономические оценки влияют на выбор опреде-
ленных партий. Он исследовал каждую партию по отдель-
ности, получив результаты, подтверждающие значимость
всех вышеупомянутых факторов, хотя при этом наиболее
важной для выбора партии индивидом, а также для обще-
го распределения голосов между партиями все же оказалась
партийная идентификация [Pettersen 1981].
Заключение. Подводя итог, следует отметить, что в пере-
смотренной «мичиганской модели» уменьшился удельный
вес партийной идентификации, и это открыло возможность
более прямого влияния для идеи политических проблем
и в конечном итоге — для дальнейшего увеличения внима-
ния к оценкам избирателями политики находящихся у вла-
сти партий. При этом по-прежнему остается непоколеби-
мой фундаментальная идея рассматриваемой концепции,
а именно — обоснованность расположения внутри воронки
причинности факторов, влияющих на производимый ин-
дивидом акт выбора. Этот факт наиболее четко выражен
в «Новом американском избирателе» [Miller, Shanks 1996].
По прошествии тридцати шести лет с момента формули-
ровки классической концепции «воронки причинности»
этот принцип остается важнейшим для понимания учеными
электорального поведения. Несмотря на признание обосно-
ванности этого принципа, в процессе исследования встал
вопрос о том, является ли простая рекурсивная структура
адекватным отражением того, что в действительности про-
исходит во время избирательной кампании, — при условии
введения новых переменных и утраты партийной идентифи-
кацией своей главенствующей роли. Наконец, следует отме-
тить, что идея «воронки причинности» послужила источни-
ком вдохновения для исследований в других отраслях поли-
тологии. Например, Махоуни и Снайдер [Mahoney, Snyder
2000] использовали эту модель для совмещения объяснения
структурных и преднамеренных изменений политических
режимов. Основополагающая линия мысли в их анализе
остается такой же, как и обсуждаемая здесь: важные пред-
184
посылки и причины индивидуального поведения можно вы-
вести из процессов макроуровня, значительно отдаленных
во времени и пространстве от реального акта выбора.
Литература
Aardal, Listhaug 1986: Aardal В., Listhaug О. Economic Factors
and Voting Behavior in Norway 1965-1985 //Working Paper / In-
stitute for Social Research. No. 4. Oslo, 1986.
Alwin, Campbell 1987: Alwin D.F., Campbell R.T. Continuity and
Change in Methods of Survey Data Analysis // Public Opinion
Quarterly. 1987. Vol. 51. P. 139-155.
Asher 1983: Asher H.F. Voting Behavior Research in the 1980s // Po-
litical Science: The State of the Discipline / ed.A. Finifter. Wash-
ington, D.C., 1983. P. 339-388.
Bishop, Tuchfarber, Oldendick 1978: Bishop G.E, Tuchfarber A J.,
Oldendick R. W. Change in the Structure of American Political At-
titudes: The Nagging Question of Question Wording // American
Journal of Political Science. 1978. Vol. 22. P. 250-269.
Bjorklund 2001: Bj&rklund T. Hvor godt egnet er «skillelinje-
modellen» til a forklare norske velgeres partivalg i tidsrom-
met 1945-1997? // Tidsskrift for samfunnsforskning. 2001. Nr. 42.
S. 31-62.
Blalock 1961: Blalock H.M.,jr. Causal Inferences in Nonexperimental
Research. Chapel Hill, 1961.
Campbell et al. 1960: Campbell A., Converse P.E., Miller W.E.,
Stokes D.E. The American Voter. New York, 1960.
Converse, Markus 1979: Converse P. E., Markus G. B. «Plus да change...»
The New CPS Election Study Panel // American Political Science
Review. 1979. Vol. 73. P. 32-49.
Declercq, Hurley, Luttbeg 1975: Declercq E.y Hurley T. L., Luttbeg N.R.
Voting in American Presidential Elections: 1956-1972 // Ameri-
can Electoral Behavior / ed. S.A. Kirkpatrick. Beverly Hills, 1975.
P. 9-33.
Duncan 1966: Duncan O.D. Path Analysis: Sociological Exam-
ples // American Journal of Sociology. 1966. Vol. 72. P. 1-16.
Enelow, Hinich 1984: Enelow J., Hinich M.J. The Spatial Theory
of Voting: An Introduction. New York, 1984.
185
Experimental Foundations of Political Science 1993: Experimental
Foundations of Political Science / eds. D. R. Kinder, T. R. Palfrey.
Ann Arbor, 1993.
Fiorina 1981: Fiorina M. P. Retrospective Voting in American National
Elections. New Haven, 1981.
Franklin, Jackson 1983: Franklin G.H, Jackson J.E. The Dynamics of
Party Identification // American Political Science Review. 1983.
Vol. 77. P. 957-973.
Franklin, Mackie, Valen et al. 1992: Franklin M. N., Mackie T. T., Va-
len FL etal. Electoral Change. Cambridge, 1992.
Goldberg 1966: Goldberg A. S. Discerning a Causal Pattern among
Data on Voting Behavior // American Political Science Review.
1966. Vol. 60. P. 913-922.
Green, Palmquist 1990: Green D.P., Palmquist B.L. Of Artifacts and
Partisan Instability // American Journal of Political Science. 1990.
Vol. 34. P. 872-902.
Holmberg 1981: Holmberg S. Svenska valjare. Stockholm, 1981.
Jones 1985: Jones E. E. Major Developments of Social Psychology du-
ring the Past Five Decades // Handbook of Social Psychology / eds.
L. Gardner, E. Aronson. 3rd ed. New York, 1985. Vol. I. P. 47-107.
Kinder, Kiewiet 1979: Kinder D.R., Kiewiet D.R. Economic Discon-
tent and Political Behavior: The Role of Personal Grievances and
Collective Judgments in Congressional Voting // American Jour-
nal of Political Science. 1979. Vol. 23. P. 495-527.
Kramer 1971: Kramer G.H. Short-term Fluctuations in U.S. Voting
Behavior: 1896-1964 //American Political Science Review. 1971.
Vol. 65. P. 131-143.
Kramer 1983: Kramer G.H. The Ecological Fallacy Revisited: Aggre-
gate- versus Individual-level Findings on Economics and Elections,
and Sociotropic Voting // American Political Science Review.
1983. Vol. 77. P. 92-111.
Larsen 2000: Larsen S. U. The Challenges of Theories on Democracy.
Elaborations over New Trends in Transitology. New York, 2000.
Lewin 1988: Lewin L. Det gemensamma basta. Stockholm, 1988.
Lewis-Beck, Rice 1992: Lewis-Beck M.S., Rice T. IT. Forecasting Elec-
tions. Washington, D. C., 1992.
Listhaug 1989: Listhaug O. Gamle og nye modellar i valforskninga: Eit
oversyn // Tidsskrift for samfunnsforskning. 1989. Nr. 30. S. 339-360.
186
Listhaug 1997: Listhaug О. The Decline of Class Voting // Challenges
to Political Parties / eds. K. Strom, L. Svasand. Ann Arbor, 1997.
P. 77-90.
Listhaug, Macdonald, Rabinowitz 1994: Listhaug O., Macdonald S. E.,
Rabinowitz G. Ideology and Party Support in Comparative Per-
spective // European Journal of Political Research. 1994. Vol. 25.
P. 111-149.
Macdonald, Listhaug, Rabinowitz 1991: Macdonald S.E., Listhaug O., Ra-
binowitz G. Issues and Party Support in Multiparty Systems // Ame-
rican Political Science Review. 1991. Vol. 85. P. 1107-1131.
Mahoney, Snyder 2000: Mahoney J., Snyder R. Integratives Strategies
for the Study of Regime Change // Larsen S. U. The Challenges of
Theories on Democracy. Elaborations over New Trends in Transi-
tology. New York, 2000. P. 180-207.
Markus 1988: Markus G.B. The Impact of Personal and National
Economics on the Presidential Vote: A Pooled Cross-sectional
Analysis // American Journal of Political Science. 1988. Vol. 32.
P. 137-154.
Markus, Converse 1979: Markus G.B., Converse P.E. A Dynamic Si-
multaneous Equation Model of Electoral Choice // American Po-
litical Science Review. 1979. Vol. 73. P. 1055-1070.
Miller et al. 1976: Miller A.H. et al. A Majority Party in Disarray: Pol-
icy Polarization in the 1972 Election // American Political Science
Review. 1976. Vol. 70. P. 753-778.
Miller, Miller 1977: Miller A. H, Miller W.E. Partisanship and Perfor-
mance: Rational Choice in the 1976 Presidential Election: Paper to
the Annual Meeting of the American Political Science Association.
Washington, D.C., 1977.
Miller, Wattenberg 1981: Miller A.H., Wattenberg M.P. Policy and
Performance in the 1980 Election: Paper to the Annual Meeting of
the American Political Science Association. New York, 1981.
Miller, Wattenberg 1985: Miller A.H., WattenbergM.P. Throwing the
Rascals Out: Policy and Performance Evaluations of Presidential
Candidates 1952-1980 // American Political Science Review.
1985. Vol. 79. P. 359-372.
Miller 1975: Miller W. E. The Challenges of Electoral Research // Ame-
rican Electoral Behavior / ed. S. A. Kirkpatrick. Beverly Hills, 1975.
P. 131-136.
Miller, Shanks 1996: Miller W.E., ShanksJ.M. The New American Vo-
ter. Cambridge, Mass., 1996.
187
Nie, Verba, Petrocik 1976: Nie N. H., Verba S., PetrocikJ. R. The Chang-
ing American Voter. Cambridge, Mass., 1976.
Nieuwbeerta 1995: Nieuwbeerta P. The Democratic Class Struggle in
Twenty Countries 1945-1990. Amsterdam, 1995.
Norris 2000: Norris P. A Virtuous Circle. Cambridge, 2000.
Page, Jones 1979: Page В. I., Jones C.C. Reciprocal Effects of Policy
Preferences, Party Loyalties and the Vote // American Political
Science Review. 1979. Vol. 73. P. 1071-1089.
Pettersen 1981: Pettersen P.A. Identification, Agreement and Govern-
ment Performance // Scandinavian Political Studies. 1981. Vol. 4.
P. 221-252.
Political Judgment 1995: Political Judgment / eds. M. Lodge,
К. M. McGraw. Ann Arbor, 1995.
Rabinowitz, Macdonald 1989: Rabinowitz G., Macdonald S.E. A Di-
rectional Theory of Issue Voting // American Political Science Re-
view. 1989. Vol. 83. P. 93-121.
Ringdal, Hines 1995: RingdalK., Hines K. Patterns in Class Voting in
Norway 1957-1989 // Acta Sociologica. 1995. Vol. 38. P. 33-51.
Rosenstone, Kinder, Miller 1993: Rosenstone S.J., Kinder D.R., Mil-
ler W.E. Proposed Research Agenda for the 1994-1998 American
National Election Study: Paper to the meeting of ICORE, Greno-
ble, 1993,5-7 November.
Schulman, Pomper 1975: Schulman M.A., Pomper G.M. Variabi-
lity in Electoral Behavior: Longitudinal Perspectives from Causal
Modeling // American Journal of Political Science. 1975. Vol. 19.
P. 1-18.
Sniderman, Brody, Tetlock 1991: Sniderman P.M., Brody R.A., Tet-
lock P.E. Reasoning and Choice. Cambridge, 1991.
Stokes 1966: Stokes D.E. Some Dynamic Elements of Contests for
Presidency // American Political Science Review. 1966. Vol. 60.
P. 19-28.
Sullivan, Piereson, Marcus 1978: Sullivan J.L., Piereson J.E., Mar-
cus G.E. Ideological Constraint in the Mass Public: A Methodologi-
cal Critique and Some New Findings // American Journal of Politi-
cal Science. 1978. Vol. 22. P. 233-249.
Thomassen 1994: Thomassen J. Introduction: The Intellectual His-
tory of Election Studies // European Journal of Political Research.
1994. Vol. 25. P. 239-245.
188
Valen 1981: Valen H. Valg og politikk. Oslo, 1981.
Wattenberg 1984: WattenbergM.P. The Decline of American Political
Parties. Cambridge, Mass., 1984.
Westholm 1997: Westholm A. The Illusory Defeat of the Proximity
Theory of Electoral Choice // American Political Science Review.
1997. Vol. 91. P. 865-885.
8. ДИЛЕММА ЗАКЛЮЧЕННОГО
Парадоксы рационального выбора
Тур Мидтпбё
Формулировка оригинала
Игрокам... в игре с непостоянной суммой случается выбирать
не очень выгодное решение... несмотря на то что в конкретной
партии в рамках формальных правил некоалиционной игры два
субъекта могли бы принять принцип сотрудничества, они этого
не делают... На основании данного эксперимента можно выдви-
нуть гипотезу, согласно которой люди имеют склонность начинать
игру в ситуации равновесия, а затем пытаются найти равновесие
получше [Flood 1959: 12, 14].
Краткое объяснение
Как видно из первой части приведенной выше цитаты,
суть дилеммы заключенного — принятие заданной структу-
ры предпочтений — заключается в том, что индивидуальная
рациональность приводит к коллективной иррационально-
сти. Скажем, мне будет выгодно не вступать ни в какое со-
трудничество независимо от возможного поведения других
(индивидуальная рациональность). Соответственно дилем-
ма порождается одинаковым ходом мыслей у каждого чело-
века, что в конечном итоге приводит к результату худшему,
чем тот, которого можно было бы достигнуть посредством
всеобщего сотрудничества (коллективная иррациональ-
ность).
Вдохновением для создания концепции дилеммы за-
ключенного послужила следующая история. Два узника,
обвиняемых в одном и том же тяжком преступлении, были
помещены в отдельные камеры и соответственно не име-
ли возможности общаться друг с другом. На предстоящем
190
допросе им были предложены две стратегии поведения.
Они могли либо молчать, либо признать себя виновны-
ми. В случае с рассматриваемым преступлением проблема
стороны обвинения заключалась в недостаточности улик.
Однако улик было достаточно для осуждения обоих за-
ключенных по ряду незначительных правонарушений,
приговор по которым был бы не таким суровым по срав-
нению с преступлением, приведшим к их аресту. Узников
допрашивали по отдельности, и обоим сделали следую-
щее предложение: «Если вы сдадите своего сообщника,
а он не сдаст вас, мы забудем и о тяжком преступлении,
и о мелких правонарушениях. Тогда мы вас отпустим.
Но если вы, в отличие от своего сообщника, откажетесь от-
вечать, вас ожидает десять лет тюрьмы. Даже если вы оба
решите молчать, вам не выбраться. В этом случае мы при-
мем меры для того, чтобы вас посадили на год за мелкие
правонарушения, по которым у нас уже имеются убеди-
тельные доказательства. Как мы поступим, если каждый
из вас сдаст другого? Конечно же, в этом случае наше со-
глашение невозможно будет выполнить полностью, но мы
оценим ваше желание сотрудничать с нами и осудим вас
на пять лет тюрьмы».
Перед лицом этой альтернативы рационально действую-
щий заключенный должен был выбрать путь доноса. Один
из узников подумал: «Если мой сообщник решит хранить
молчание, я куплю свободу доносом. Если же на донос пой-
дет мой сообщник, меня ожидают десять лет тюрьмы в слу-
чае, если я откажусь говорить. Или же я сдаю его. В конце
концов, это мне будет стоить всего лишь пяти лет. Поэто-
му независимо от выбора моего сообщника для меня лучше
пойти на донос». Его сообщник подумал точно так же, и оба
получили по пять лет тюремного заключения. Это, разуме-
ется, вполне удовлетворяло сторону обвинения. С другой
стороны, заключенные понимали, что могли бы отделаться
всего лишь одним годом тюрьмы, если бы каждый из них ре-
шил хранить молчание.
Последняя часть рассматриваемого вопроса застав-
ляет нас ожидать, что с течением времени, пройдя через
тюрьмы и комнаты для допроса, заключенные поняли бы
191
преимущества молчания. Аналогичные результаты были
получены в ходе большей части недавних эксперимен-
тов [Rapoport 1987]. После определенного количества
ходов игроки заключают тактическое соглашение. Одна-
ко — и вскоре мы это увидим — такое развитие событий
противоречит строго рациональному методу мышления.
По сути дела, парадокс заключается в том, что игроки,
которые учатся действовать иррационально, добиваются
лучших результатов, чем те, что постоянно действуют ра-
ционально.
История вопроса
Хотя определенные черты игровой теории прослежи-
ваются уже в 1920-х гг. [Zagare 1984], честь придания ей
ее современной формы в начале 1940-х гг. принадлежит
Джону фон Нойману и Оскару Моргенштерну [Hardin
1982]. Спустя каких-то десять лет Меррилл Флад и Мел-
вин Дрешнер сформулировали то, что сегодня, без сомне-
ния, является наиболее известной и часто упоминаемой
игрой, — дилемму заключенного (ДЗ). Само это название
было придумано несколько лет спустя А. В. Такером —
человеком, который, между прочим, не скрывал своего
восхищения правовой системой США. В статье Флада
[Flood 1959] ДЗ представлена весьма скромно, как одна
из шести некоалиционных игр. Игре при этом придана
форма эксперимента, во время которого два игрока, оба
ознакомленные с игровой теорией, имеют право совер-
шить 100 последовательных ходов. В данном конкретном
случае, где наградой являлась небольшая денежная сум-
ма, для выработки решения о сотрудничестве игрокам
потребовалось около тридцати ходов.
Хотя формализация ДЗ произошла относитель-
но недавно, само это явление было известно уже до-
вольно давно. Жан-Жак Руссо [Rousseau 1984] исполь-
зует в качестве примера членов охотничьей группы,
рассеянных во время охоты по различным местам. Их
цель — подстрелить оленя, которого потом разделят
между членами данной группы. Неожиданно один
192
из охотников замечает зайца, и это ставит перед ним
следующую альтернативу — следует ли ему убить зай-
ца и обеспечить себя и свою семью приличным обедом
или придерживаться соглашения с товарищами по охо-
те и не стрелять в зайца, зная, что, стреляя в него, он
спугнет потенциального оленя? Руссо не сомневался,
что в итоге останутся довольный охотник и разъярен-
ная охотничья группа.
Гоббс [Hobbes 1985] в своем «Левиафане» утвержда-
ет, что для всех людей характерно желание мира, но, по-
скольку каждый озабочен обеспечением своей собствен-
ной личной выгоды, результатом будет «война всех про-
тив всех». С точки зрения отдельного человека, наиболее
выгодным развитием событий лично для него было бы
мирное взаимодействие всех индивидов, за исключением
этого самого человека. Это следует из выдвинутой Гобб-
сом аксиомы о жажде власти как движущей силе челове-
чества. При этом проблема заключается в том, что, если
этот образ мысли как свой собственный примет каждый
человек, в итоге возникает ситуация, в которой жизнь
будет «одинокой, жалкой, отвратительной, жестокой
и короткой». По мнению философа, единственный выход
из подобной ситуации заключается в добровольной пере-
даче людьми власти в руки абсолютного монарха. Аргу-
менты Гоббса широко использовались в защиту учрежде-
ния государства, однако аналогичные аргументы с таким же
успехом можно применять для придания законной силы
защищенным договорами институтам типа мафии [Heap,
Varoufakis 1995:148].
Дэвид Юм [Hume 1952] тоже интересовался дилеммой за-
ключенного. Он рассматривал государство как непременное
условие существования общества, достигшего определен-
ного размера. По Юму, чем больше коллектив, тем меньше
возможность сотрудничества. В качестве иллюстрирующего
этот тезис примера Юм приводит ситуацию с дренажем зе-
мельного участка. До тех пор, пока землю между собой делят
только два фермера, сотрудничество при дренаже не пред-
ставляет никакой проблемы. Однако при наличии тысячи
фермеров, во-первых, трудно скоординировать их работу, и,
193
во-вторых, еще труднее ее выполнить: «Каждый будет на-
ходить оправдание для ухода от работы, перекладывая ее
тяжесть на других».
Это различие между большими и малыми группами так-
же можно интерпретировать как разграничение между игра-
ми с возможностью кооперирования и без таковой [Rasch
1985]. В малых группах по сравнению с большими комму-
никация осуществляется легче, что опять-таки способству-
ет заключению обязательных соглашений. Олсон [Olson
1965] утверждает, что проблема «безбилетников» в малых
организациях, объединенных общим интересом, возникает
с меньшей вероятностью, чем в их более крупных анало-
гах. Посредством несложных математических вычислений
Ордешук [Ordeshook 1986: 223] показывает, как проблема
«безбилетника» может проявиться в ДЗ с и-ным числом
участников [см. также: Hardin 1982].
Формализация — точное определение
В игровой теории используется огромное множество
идей — хотя, как считают некоторые, многие из них могут
быть неадекватными [Shubik 1984] — и поэтому для непо-
священных эти понятия либо неизвестны, либо наделены
значением или смыслом, отличающимся от традиционно
им приписываемого. Поэтому ниже необходимо дать опре-
деления некоторых из наиболее важных употребляемых
понятий.
Термин «игра» относится к любой социальной ситуации,
в которой на базе взаимозависимых интересов действуют два
или более участников (игроков). Предполагается, что игро-
ки рациональны — т. е. максимизируют свой выигрыш путем
выбора стратегии, обеспечивающей наибольшее вознаграж-
дение. Решения принимаются не в социальном вакууме, а,
скорее, исходя из ожидаемого поведения других участников
в аналогичной ситуации. Игры могут иметь либо посто-
янную, либо переменную сумму (как в ДЗ) и могут вестись
один или более раз. Одни игры имеют одно равновесное
решение (как в ДЗ), другие — несколько. Более того, есть
игры, не имеющие решения вообще.
194
Число игроков тоже может быть разным. Имеются даже
примеры с привлечением только одного участника — так,
в «Библейских играх» Брамс [Brams 1980] разрабатывает
ситуацию, в которой Бог играет против самого себя. Так-
же имеются случаи «элементарных» игр с двумя игрока-
ми. С другой стороны, в некоторых «политических» играх
часто участвует более двух игроков [см., наир.: Hamburger
1979: 197-228]. Наконец, существуют и примеры общих игр
с ц-ным количеством участников.
Один или более игроков могут принять только одно реше-
ние (обычно описываемое в виде матрицы} или же несколь-
ко последовательных решений, принимающих форму игро-
вого древа, которое также именуется игрой в развернутой
форме. Весьма существенное значение имеет разница меж-
ду статическими и динамическими играми. Динамические
игры предоставляют возможность реагирования на решения
других игроков Во многих случаях такие игры дают лучшее
и более интересное описание стратегического взаимодей-
ствия по сравнению со статическими играми. Что касает-
ся числа стратегий — т. е. правил или соглашений, относя-
щихся к ситуациям, потенциально возможным в ходе игры
[Hovi, Rasch 1993: 37],— то в самых простых играх игроки
имеют возможность выбора только одной из двух стратегий,
в то время как в других играх они могут выбирать из мно-
жества стратегий. После выбора одной определенной стра-
тегии независимо от возможных действий других игроков
(как в ДЗ) она обозначается выражением «доминирующая
стратегия».
Конечно, приведенный список можно продолжать еще
очень долго, однако в общем и целом уже перечисленного
вполне достаточно для достижения нашей цели, а именно —
для формализации ДЗ, которая представляет собой некоа-
лиционную игру с переменной суммой. Простейший способ
формализации данной игры — представить ее как матрицу
с двумя участниками, вынужденными делать два одновре-
менных выбора. Приведенный ниже рисунок взят из книги
Цебелиса [Tsebelis 1990: 61].
Предполагается, что игра является симметричной (впро-
чем, стоит отметить, что даже асимметричная структура
195
Игрок 2
С D
С
Игрок 1
D
Rl, R2 1, 1 SI, Т2 10,0
T1,S2 Р1,Р2
0,10 5,5
С — Сотрудничать
D — Переметнуться на сторону противника
R — Вознаграждение
S — Простофиля
Т — Искушение
Р — Наказание
Рис. 8.1. Дилемма заключенного с двумя игроками
платежа с таким же расположением приведет к тому же ре-
зультату). Соответственно оба игрока сталкиваются с оди-
наковой структурой вознаграждения:
Г > R. > Р. > 5., т. е. О (лет) > 1 (год) > 5 (лет) >10 (лет)
Другими словами, искушение для Игрока 1 будет большим,
чем вознаграждение. Принимая эту структуру, мы обнару-
живаем, что доминирующей стратегией является D (пере-
ход на сторону противника), т. е. независимо от возможных
действий других игроков наибольшее преимущество будет
давать отказ от сотрудничества с ними. Однако при этом ис-
ход будет недостаточным, поскольку обе стороны в конце
получат результат Р хуже результата R. В отношении к за-
ключенным это означает, что один год в тюрьме — который
будет результатом их сотрудничества (т.е. если оба отка-
жутся разговаривать) — лучше пяти лет.
Пока с ситуацией ДЗ сталкиваются только два участни-
ка, будет вполне разумным допустить постепенную «кри-
сталлизацию» решения о сотрудничестве, которая, в част-
ности, была показана в оригинальном эксперименте Флада
и Дрешнера. Но если мы оставим игру с двумя участниками
и разработаем условия, предполагающие участие многих
игроков, то будет справедливым предположить, что трансак-
196
Выигрыш
g(N-l)
N — количество игроков
f (v) — моя выгода от сотрудничества при сотрудничестве v (заданное
число) других участников
g (v) — моя выгода от воздержания от сотрудничества при сотрудниче-
стве v (заданное число) других участников
Рис. 8.2. Дилемма заключенного с и-ным количеством игроков
ционные издержки на достижение решения о сотрудниче-
стве возрастут. Общая ситуация ДЗ с лг-ным числом участ-
ников представлена на рис. 8.2. Для того чтобы этот рисунок
было проще понять, приведу, по моему мнению, полезный
пример — выбор катализатора для моего автомобиля с це-
лью уменьшения выбросов в атмосферу.
Рисунок 8.2 показывает, что:
1) g (v) > f(v) для всех значений v
Выгода от сотрудничества всегда будет меньше выгоды
от воздержания. Ее никогда не будет достаточно, чтобы
оплатить установку катализатора на мой автомобиль, по-
скольку понесенные издержки всегда будут превышать мою
личную прибыль, практически равную нулю в сравнении
с влиянием всего лишь одного катализатора на воздух во-
круг меня.
197
2)/(ЛГ-1) >g(0)
При всеобщем сотрудничестве прибыль каждого участ-
ника будет выше прибыли при всеобщем воздержании
от сотрудничества. Если большое число владельцев ав-
томобилей установит катализаторы на свои машины, все
получат выигрыш в виде более чистого воздуха. Этот вид
выигрыша для всех в конце концов превысит сумму поне-
сенных издержек на установку катализатора в каждом ав-
томобиле.
3) g(^) и f(v) являются положительными линейными
функциями V. чем больше число участников, тем больше
будет у всех выигрыш. Чем больше автомобилистов, уста-
новивших катализаторы на свои машины, тем чище будет
воздух.
Представленный рисунок описывает саму сущность того,
что Олсон [Olson 1965] именует «логикой коллективного
действия». Мы можем добавить, что данная проблема ана-
логична так называемому парадоксу Сорта [McLean 1987]:
представим длинную вереницу карабкающихся на вершину
горы людей, каждый из которых несет камень. Несомнен-
но, для воздвижения на горе пирамиды одного камня бу-
дет недостаточно, однако в то же время для этой цели не хва-
тит и нескольких камней. При этом нельзя сказать точно,
когда пирамида в действительности становится пирамидой,
но в определенный момент времени это должно произойти.
Смысл рассматриваемого парадокса заключается в том, что
каждый человек вносит почти незаметный вклад в достиже-
ние очень полезной и очень заметной цели. Впрочем, в ин-
терпретацию приведенного выше рисунка можно внести
и дополнительные нюансы посредством введения нелиней-
ных функций [см.: Schelling 1978].
Всеобщность и проверяемость. Критика
Современная критика дилеммы заключенного состоит
в том, что игроки, намеренно предпочитающие решение
менее удовлетворительное по сравнению с тем, которое
они могли бы выбрать, не могут быть «по-настоящему» ра-
198
циональными. Основной довод в данном случае заключается
в том, что, поскольку человек наделен сознанием, индивиду-
альную рациональность не следует отождествлять с коллек-
тивной. При этом деятельность на основе подобного знания
будет не рациональной в строгом смысле этого слова. Ско-
рее ее можно будет классифицировать как поведение, осно-
ванное на том, что можно назвать «функциональным вы-
мыслом». Также некоторые исследователи утверждают, что
люди как индивиды действуют иррационально с целью до-
стижения коллективной рациональности, и не вопреки дан-
ной логике, а из-за нее [см.: Finkel, Muller, Opp 1989]. Одна-
ко — и это в числе прочих подчеркивает в своих работах Йун
Эльстер [Elster 1989а, 1989b] — дело заключается в том, что
понятие «рациональность» применимо только к отдельным
индивидам, а не к коллективу. Если участник обнаружива-
ет стратегию, превосходящую все остальные известные ему
стратегии, и не выбирает ее, то его поведение можно на-
звать нерациональным.
Более интересная критика предлагается Майклом Тей-
лором [Taylor 1987, 1990]. Во-первых, он обращает особое
внимание на то, что коллективные дилеммы не обязательно
принимают форму ДЗ. Точнее, он считает, что коллектив-
ные дилеммы нередко могут быть представлены еще двумя
играми — «Цыпленок» и «Уверенность», в которых воз-
можность принятия решения о сотрудничестве выше, чем
в ДЗ. Эти игры для двух участников проиллюстрированы
приведенными ниже рис. 8.3 и 8.4 [варианты с и-ным чис-
лом участников см., напр.: Hovi 1984:87-92]. Числа в матри-
цах передают значения порядкового уровня, когда каждый
игрок предпочитает более высокое значение более низкому.
В
С
А
D
D
3,3 2,4
4.2 1,1
Рис. 8.3. «Цыпленок» с двумя игроками (А и В) и двумя стратегиями
(С и D)
199
с
в
D
С
А
D
4,4 1,3
3,1 2,2
Рис. 8.4. «Уверенность» с двумя игроками и двумя стратегиями
Путем анализа рис. 8.3 мы легко обнаружим два состоя-
ния равновесия (соответственно в верхнем правом и ниж-
нем левом углах). Второе отличие «Цыпленка» от ДЗ за-
ключается в том, что если в ДЗ наихудшей альтернативой
является мое сотрудничество при отказе второго участника,
то в «Цыпленке» это отказ от сотрудничества обоих участ-
ников. Примеры игры в «Цыпленка» можно среди прочего
найти в классических американских фильмах. Представь-
те себе две машины, припаркованные лицом друг к другу
на определенном отрезке дороги, которые затем начинают
двигаться навстречу друг другу. При этом водители хотят
выяснить, кто из них круче, т. е. кто сумеет дольше ехать на-
встречу другой машине, не сворачивая. Тот же, кто свернет
с дороги, будет считаться «маменькиным сынком». Более
интересным, но при этом практически аналогичным при-
мером подобной игры является драматическое противо-
стояние между США и Советским Союзом в 1962 г. — т.н.
Карибский кризис. Любопытный анализ этого классиче-
ского случая игровой теории можно найти в книге Авинаша
Дикситаи Сьюзен Скит [Dixit, Skeath 1999: Chp. 13]. Поло-
жительной чертой этого анализа является введение в игру
динамики (Советский Союз реагирует на угрозу США)
и неуверенности (США не знают, на что точно способен
пойти Советский Союз в сложившейся ситуации).
В игре «Уверенность» мы снова обнаруживаем два состо-
яния равновесия, но по сравнению с «Цыпленком» они рас-
полагаются вдоль противоположной диагонали. Игра имеет
два равновесных положения, если: 1) оба участника сотруд-
ничают или 2) оба не сотрудничают. Здесь выбор сотруд-
ничества будет в значительной мере зависеть от доступной
200
игрокам информации [Hovi 1984]. Наличие полной инфор-
мации при этом приведет к сотрудничеству Соответствен-
но две рассмотренных игры используются исследователем
для того, чтобы продемонстрировать действительную воз-
можность сотрудничества в определенных коллективных
дилеммах. В игре «Уверенность» игроки понимают, что мо-
гут позволить себе сотрудничество. В «Цыпленке» они об-
наруживают, что не могут позволить себе воздерживаться
от сотрудничества. Как таковая игра может иметь несколь-
ко состояний равновесия без «решения» в строгом смысле
этого слова — т. е. одного равновесного положения, выбран-
ного обоими участниками. При отстаивании определенного
решения одному из участников нередко приходится поль-
зоваться информацией, полученной за пределами самой
игры.
Далее Тейлор утверждает, что при условии разыгрыва-
ния бесконечного количества игр ДЗ не представляет ника-
кой проблемы. Здесь нам следует заметить, что рассматри-
ваемый исследователь соглашается с тем, что отказ от со-
трудничества остается господствующей стратегией до тех
пор, пока игра состоит из ограниченного количества раун-
дов. Чтобы проиллюстрировать это, мы можем обратиться
к «парадоксу висельника» [см.: Hardin 1982; аналогичный,
но менее гротескный пример: Hollis 1985]. Представьте
судебный зал в революционной Франции. Человек приго-
варивается к смерти, но судья находит приговор слишком
мягким! Процесс происходит в воскресенье, и заключенно-
му сообщают, что приговор будет приведен в исполнение
в течение пяти дней. При этом приговоренному не говорят,
в какой из этих дней он будет казнен. Неуверенность в завт-
рашнем дне является частью его приговора. Узника отво-
дят в камеру, и он знает, что умрет, но не знает когда. Од-
нако логически мыслящая часть его личности по-прежнему
остается в состоянии сильного возбуждения, и он начинает
размышлять о том, нельзя ли, в конце концов, предсказать
время казни. Он быстро приходит к первому выводу: невоз-
можно, чтобы казнь состоялась в последний день отведен-
ного периода, т.е. в пятницу. Условие приговора заклю-
чается в том, чтобы казнь была неожиданной, но если его
201
не повесят до четверга, то он будет знать наверняка, что его
казнят в пятницу. Следовательно, если исключить пятницу,
в среду он поймет, что должен быть повешен в четверг. По-
скольку он знает это, то четверг тоже отпадает. Узник про-
должает рассуждать и с помощью той же логики прихо-
дит к заключению о том, что следует исключить и среду,
и вторник, и понедельник. При кажущейся невозможности
выполнить условие о неожиданности казни будет ли это
означать, что его вообще не повесят? Парадокс материали-
зуется, когда заключенного вешают в четверг: для него это
становится неожиданностью.
На самом деле здесь легко увидеть аналогию с повторяю-
щейся ДЗ. Если мы знаем, например, до девятнадцатого ра-
унда, что в ДЗ будет двадцать раундов, участники окажутся
в такой же ситуации, как если бы им пришлось разыгрывать
лишь один раунд,— т.е. несотрудничество будет домини-
рующей стратегией. Дело в том, что поскольку в двадцатом
раунде сотрудничество не рассматривается, то оно не будет
иметь смысла и в девятнадцатом раунде и т. д.
Возвращаясь к Тейлору, мы находим, что, по его мнению,
можно продемонстрировать, что до тех пор. пока участники
действуют в повторяющихся играх с бесконечным числом
раундов в рамках определенной «степени обесценивания»,
у них будет возникать решение о сотрудничестве. Впрочем,
Дэвис [Davis 1970] и Хектер [Hecter 1990], а также еще ряд
исследователей полагают, что реальные пределы таких бес-
конечных игр являются весьма спорными. С другой сторо-
ны, следует надеяться, что более «фундаментальные» кол-
лективные дилеммы, такие, как защита окружающей среды,
не приобретут бесконечного характера.
Рассмотренная выше критика не выходит за рамки па-
радигмы рационального выбора. Эта парадигма счита-
лась альтернативой культурным и структурным моделям
объяснения, включая марксистскую. Недавно мы стали
свидетелями анализа, стремящегося к синтезу рацио-
нальных и структурных моделей [Cook 1988; Colbjornsen
1989]. Оставляя в стороне элемент абсолютно иррацио-
нального поведения, основанного, например, на непере-
ходных предпочтениях (т. е. последовательности в парных
202
( равнениях: если А > В и В > С, то А > С), слабости воли,
выдаче желаемого за действительное и т.д., а также тот
факт, что сама попытка быть рациональным может при-
вести к иррациональному поведению, например к исполь-
зованию времени для создания оптимальной информа-
ционной базы [см., в частности: Elster 1986, 1989а, 1989b,
1990], следует отметить, что ДЗ невозможно изучать без
учета важности социальных норм, К примеру, по данным
этнографии, некоторые группы охотников, в попытке уве-
личить объем коллективной добычи, организуют охоту
способом, практически ничем не отличающимся от того,
что был описан Жан-Жаком Руссо [см.: Heap, Varoufakis
1995: 157-158]. Для отдельного охотника было бы лучше
застрелить своего оленя при первой возможности, несмот-
ря на ранее отмеченное обстоятельство, что, поступая так,
он наверняка спугнет остальное стадо. Однако в рамках
культуры, к которой принадлежит рассматриваемый охот-
ник, существует набор культурных норм, требующих «вы-
теснения» или осмеяния индивида, поддавшегося искуше-
нию пойти против интересов коллектива. Такой механизм
коллективной реакции предназначен для защиты коллек-
тивных интересов.
Вообще предполагается, что участники ДЗ являются
рационально действующими эгоистами, но при этом мы
не можем полностью исключить возможность того, что
среди нас также встречаются и альтруисты. Например,
возможна такая ситуация, когда кто-то стремится придер-
живаться категорического императива Канта (не так уж
отличающегося от призыва Христа подставить другую
щеку), который можно сформулировать следующим об-
разом: независимо от возможного поведения других я вы-
беру стратегию сотрудничества. Я буду поступать так, как
я хочу, чтобы поступали другие. Этот принцип отража-
ет нечто большее, чем альтруизм. Ведь участник принимает
в расчет то, что при выборе стратегии, которая по сущест-
ву приведет к успеху благодаря внутренне присущему ей
качеству успешности, существует возможность, что другие
скопируют его поведение, таким образом действуя во вред
себе [Rapoport 1987].
203
Эмпирическая оценка. Заключение
Несмотря на свое очевидное происхождение от эконо-
мической теории, теория игр имеет явно выраженные меж-
дисциплинарные черты и, следовательно, — широкую сферу
приложения. По этой причине при попытке перечислить
примеры применения ДЗ для понимания конкретных со-
циальных проблем, по сути дела, легче будет упомянуть те
области, в которых ДЗ не использовалась. Тем не менее мы
должны представить небольшую подборку, в которой все
примеры, кроме I и IV, имеют прямое отношение к Норве-
гии. При этом следует отметить, что в основании данной
подборки лежит предпосылка, согласно которой структура
рассматриваемых предпочтений идентична структуре пред-
почтений в случае с дилеммой заключенного: DC > СС >
DD > CD (где первая буква обозначает, например, ряд игро-
ков в матрице, а вторая буква — колонку игроков). Посколь-
ку расположение в таком порядке само по себе является
предварительным условием эмпирической значимости при-
мера, читателю в каждом случае предоставляется право са-
мому решить, является ли предварительное условие на деле
приемлемым.
I. Соглашения о разоружении. США и СССР
И для США, и для СССР было бы лучше придержи-
ваться соглашения (если бы это было не так, то, вероят-
но, они бы его не заключали), чем нарушить его. Однако,
с точки зрения одной из сторон, наилучшей была бы такая
ситуация, при которой сама она нарушает соглашение,
в то время как другая сторона продолжает соблюдать его,
тем самым создавая возможность для получения решаю-
щего военного превосходства (если оно вообще возможно
в наше время).
II. Регулирование уровня заработной платы
Для рассматриваемой стороны было бы лучше, если бы
все участники придерживались соглашения о регулирова-
нии уровня заработной платы — в противоположность той
ситуации, когда ни одна из сторон не делает этого. Однако
204
наилучший исход сложился бы в случае, если бы рассматри-
ваемая сторона нарушила условия договора, а все остальные
участники выполняли бы их.
Ш. Членство в профсоюзе
Для отдельного наемного работника было бы лучше,
если бы все люди стали членами профсоюза — по сравнению
с положением, когда никто в него не вступает. Однако наи-
лучшая ситуация сложилась бы, если бы вышеупомянутый
отдельный наемный работник оказался в роли «безбилетни-
ка», получая такое же повышение уровня заработной платы,
как и другие (являющиеся членами профсоюза), но без вне-
сения членского взноса.
IV. Революция
Румынам нужно было выйти на улицу, чтобы свергнуть
Чаушеску. Однако, поскольку реакционные силы режи-
ма представляли серьезную угрозу (достаточно вспомнить
о «Секуритате»), наилучшим решением была бы ситуация,
при которой я сам прячусь в подвале, в то время как осталь-
ные люди выходят на улицы с выражением массового про-
теста. Конкретизируем этот случай:
DC: Для меня наилучшей альтернативой было бы, если бы
все остальные приняли участие в революции (потому что
демократия предпочтительнее коммунизма), в то время как
я стал бы единственным исключением (допуская, что я пред-
почитаю жизнь смерти).
СС: Альтернативой похуже было бы, если бы все
мы — включая меня — объединились для свержения всем
нам ненавистного режима, несмотря на связанный с наши-
ми действиями риск.
DD: Еще хуже было бы, если бы мы сохранили диктатор-
ский режим — слабым утешением при таком решении слу-
жит то, что я тоже остался бы в живых (хотя жил бы в замет-
но худших условиях).
CD: Наихудшей альтернативой является та, при которой
только я (возможно, лишь с несколькими другими) выхожу
на улицу с выражением решительного протеста, в то время
как все остальное население продолжает хранить молчание.
205
В этом случае у властей не было бы проблем как с моим уни-
чтожением, так и с подавлением мятежа.
Читателю решать, почему же в итоге произошла револю-
ция. Столкнулись ли румыны в действительности с ДЗ?
Оказались ли они лицом к лицу с другой коллективной ди-
леммой? Или же нам следует выйти за пределы парадигмы
теории игр, чтобы объяснить этот феномен? Возможно, при-
мером получше является ощутимая нехватка народной под-
держки студенческим демонстрациям в Китае в 1989 году.
V. Индивидуализм
По неизвестным причинам в некоторых научных иссле-
дованиях теория игр изображается как весьма консерва-
тивная и рассматривается как «инструмент, который сле-
дует использовать в дипломатии» (sic). Конечно, это не так,
и следующий пример наглядно показывает, что игровую
теорию можно использовать и для поддержки более ради-
кальных идей. Так, Брайан Бэрри [Barry 1988] приравни-
вает капитализм к тирании. По его мнению, контроль над
рыночными отношениями является необходимой предпо-
сылкой свободы. Рыночные отношения породили неравно-
мерное распределение доходов, недостаточное производ-
ство общих благ, высокую урбанизацию и растущее загряз-
нение. Согласно Бэрри, решение этих проблем заключается
в следующем, казалось бы, тривиальном парадоксе. Диагноз
показывает, что капитализм болен, но предписываемое ле-
карство представляет собой совокупность мер по усилению
- индивидуализма. Если возникает проблема со службой
общественного здравоохранения, используйте частные кли-
ники, если недостаточно хорошо работает система общест-
венного транспорта — купите машину (и лучше для каж-
дого члена семьи), если дороги расширили за счет сужения
велосипедных дорожек — приобретите велотренажер, если
причиной для беспокойства становится загрязнение возду-
ха — купите воздухоочистительную систему и сидите дома.
Если загрязнена ваша питьевая вода — покупайте воду в бу-
тылках. По словам Бэрри, это не гипертрофированный пор-
трет утопического общества, а всего лишь описание совре-
менной Южной Калифорнии! Себя рассматриваемый ис-
206
следователь характеризует как «социалиста» в том смысле,
что он выступает за такое общество, в котором люди будут
совместно, а не по отдельности, улучшать свое положение.
Для него социалистическое решение является дилеммой
заключенного. Бэрри считает, что необходимо создать сис-
тему, побуждающую узников молчать, а не доносить. Если
сделать это возможно, то в определенном отношении лю-
дей уже можно будет не рассматривать как заключенных:
наградой за сотрудничество будет свобода.
VI. Правительства с некейнсианскими предпочтениями
Для большинства правительств западных демократий —
вне зависимости от их политической ориентации — важной
целью стало сокращение расходов на общественные нуж-
ды. Однако одной из проблем для правительства, желаю-
щего сократить общественный сектор, является интерес,
приобретаемый членами кабинета министров в подведом-
ственных сферах. Говоря короче, несмотря на то что эти
государственные деятели и правительственные чиновни-
ки могут признавать необходимость сокращения расходов
на общественные нужды, они неизбежно выступят против
сокращения финансирования в их собственных областях.
Более того, член правительства, неспособный защитить
интересы своего ведомства, приобретет в широких кругах
репутацию «слабого» политика. Допустим, что правитель-
ство состоит из определенного числа (/?) министров и что
каждый из этих министров способен точно высчитать выго-
ду (G) от правительственных решений, затрагивающих по-
ложение его собственного ведомства, а также затраты всего
общества (С), порождаемые конкретным решением. Теперь
предположим, что министры могут выбрать одну из двух
стратегий — s1 или s2:
st. последовательное выступление против всех дорогосто-
ящих общественных инициатив;
s2: настойчивое продвижение своих собственных инициа-
тив.
(При этом нам следует проигнорировать существующую
у членов кабинета министров тенденцию придерживаться
обеих стратегий сразу.)
207
Третья предпосылка состоит в том, что правительство
действует на основании «правила большинства». Если
большая часть министров придерживается одной стратегии,
то правительство в целом будет делать то же самое. Таким
образом, итог будет следующим: если (п+1)/2 — т.е. если
большинство членов кабинета выбирает стратегию s1,—
правительство не одобрит никаких новых и дорогостоящих
общественных инициатив. Следовательно, выгода для каж-
дого министра будет равна нулю.
Если, с другой стороны, (п+1)/1, или если большинство
членов кабинета выступает за стратегию s2, то группа или
группы, активно отстаивающие интересы своих ведомств,
добьются нового публичного финансирования.
Если между группами не налажено сотрудничество (на-
пример, из-за слабости премьер-министра или министра
финансов), игровая ситуация может оказаться подобной
той, что изображена на рис. 8.5. Как будет видно из это-
го рисунка, прибыль каждого министра при выборе боль-
шинством стратегии s1 будет равна нулю. В положении,
указанном в нижней центральной ячейке, (п+1 )/2 минист-
ров — т. е. наименьшее возможное большинство — добьют-
ся финансирования своих соответствующих инициатив
при помощи общественных субвенций. Министр 1 полу-
чит желаемую выгоду (G), в то время как издержки, по-
несенные правительством и обществом в целом, будут
равны (п+1)С/2п, поскольку каждому министру придется
«оплатить» С/п.
Например, кабинет состоит из девятнадцати членов
и стоимость каждого проекта составляет 50 млн норвежских
крон. (Для простоты возьмем одинаковую стоимость для
всех инициатив.) Если возникнет наименьшее возможное
меньшинство в поддержку s2 (10 министров), то выигрыш
Министра 1 составит 50 млн норвежских крон, в то время как
расход будет равняться (19+1) • 50/2 • 19 = 26,3 млн норвеж-
ских крон. Чистая прибыль Министра 1 составит, таким об-
разом, 23,7 млн. Если мы посмотрим в правый верхний угол
таблицы, то увидим, что Министр 1 придерживался после-
довательной стратегии отказа от сотрудничества, в то время
как большинство k предпочло держаться своих требований.
208
Министры от 2 до n
si
Министр 1
s2
Менее (п-1)/2 выбор — s2 Ровно (п-1)/2 выбор — s2 k>(n-l)/2 выбор — s2
0 0 -kC/n
0 G-(n+l)C/2n G-(k+l)C/n
Рис. 8.5. Министерская дилемма: игра между двумя министрами в рас-
пределение бюджета
В итоге Министр 1 не получает нового общественного фи-
нансирования, но, тем не менее, вынужден оплатить расходы
kC/n. Используя цифры из приведенного вверху примера —
и оценивая k как равное 12,— мы получаем, что общие рас-
ходы данного министра возрастут до 12 • 50/19 = 31,6 млн
норвежских крон.
Если Министр 1 является членом «расточительного»
большинства, чистую прибыль можно подсчитать с помо-
щью формулы, показанной в нижнем правом углу. При-
держиваясь уже упоминавшегося условия, мы находим, что
чистая прибыль равна 50 — (12+1) • 50/19 = 15,8 млн нор-
вежских крон. Мы видим, что выигрыш Министра 1 значи-
тельно ниже, чем при k, равном 10. Экспериментируя с по-
стоянно увеличивающимся k (т. е. с еще более значительным
большинством), мы видим, что прибыль каждого министра
постоянно сокращается. При k, равном 18, чистая прибыль
будет равна 0.
Так же как два подозреваемых в классической дилемме за-
ключенного выбирают донос (доминирующую стратегию),
для каждого министра будет разумно — предполагая, что
G больше, чем (п+1)С/2 п (что составляет приблизительно
С/2 для большого п),— бороться за наибольшую возмож-
ную долю финансирования для своего ведомства. Однако
после превышения определенного уровня — а этот уровень
будет зависеть от числа вовлеченных министров и размеров
рассматриваемого общественного проекта — возникнет кол-
лективная иррациональность. По достижении этого уровня
каждому из участников лучше хранить молчание, а не на-
стаивать на своих требованиях.
209
Заключение. Подводя итог, следует отметить, что дилемма
заключенного стала объектом ряда экспериментов [см., напр.:
Axelrod 1984; Tversky, Kahneman 1986; Plott 1990]. Эти экс-
перименты представляли собой игры с одним или несколь-
кими раундами, причем последние были более интересны-
ми. Общий же вывод по данному разделу, подтверждающий
результаты исследования Флада и Дрешнера, заключается
в том, что вероятность принятия решения о сотрудничестве
будет скорее всего возрастать при увеличении числа разы-
грываемых парных игр [Rapoport 1987]. Более того, было
проведено более обширное компьютерное соревнование,
в котором опытные специалисты по теории игр играли друг
против друга на протяжении ряда (200) раундов ДЗ [Axelrod
1984]. Весьма интересно, что стратегия сотрудничества «око
за око» оказалась в этом состязании наиболее выигрышной.
Согласно данной стратегии, игрок начинает с сотрудниче-
ства, но затем переходит к повторению стратегии, выбран-
ной оппонентом в предыдущем раунде. Конечно, при этом
не совсем ясно, до какой степени такие парные взаимодей-
ствия отображают реальные коллективные дилеммы [Taylor
1990]. В более общем смысле сомнительно также и то, что
эксперименты вообще могут передать сущность ДЗ так, как
она переживается в реальной жизни. Например, экономиче-
ские ограничения, управляющие подобными эксперимента-
ми, не позволяют оперировать достаточно большим числом
участников с достаточно высокими ставками. Для решения
этой проблемы некоторыми исследователями предлагалось
организовывать и проводить эксперименты в странах «треть-
его мира» [см.: Elster 1990]. Конечно же, следует отметить,
что это может поставить перед нами очевидные проблемы
этики научного исследования.
Литература
Axelrod 1984: Axelrod R. The Evolution of Cooperation. New York,
1984.
Barry 1988: Barry B. The Continuing Relevance of Socialism //
Thatcherism / ed. R. Skidelsky. Oxford, 1988. P. 143-158.
210
Brams 1980: BramsS.J. Biblical Games. Cambridge, 1980.
Colbjornsen 1989: Colbjamsen T. Organizing Collective Inter-
ests // LOS-senter Notat: 17. Bergen, 1989.
Cook, Levi 1990: Cook K.S., Levi M. The Limits of Rationality Chi-
cago, 1990.
Cook 1988: Cook T.E. Notes Toward Merging Liberal and Marxist So-
cial Theories. Paper presented at the 14. World Congress of The In-
ternational Political Science Association. 1988.
Davis 1970: Davis M.D. Game Theory. New York, 1970.
Dixit, Skeath 1999: Dixit A. K., Skeath S. Games of Strategy. New York,
1999.
Elster 1986: Elster J. Introduction // Rational Choice / ed.J. Elster.
Oxford, 1986. P. 1-33.
Elster 1989a: Elster J. Nuts and Bolts for the Social Sciences. Cam-
bridge, 1989.
Elster 1989b: Elster J. Solomonic Judgements. Cambridge, 1989.
Elster 1990: Elster J. When Rationality Fails // The Limits of Ratio-
nality /eds. K.S. Cook, M. Levi. Chicago, 1990. P. 19-51.
Finkel, Muller, Opp 1989: Finkel S.E., Muller E.N., Opp K.-D. Per-
sonal Influence: Collective Rationality, and Mass Political Ac-
tion // American Political Science Review. 1989. Vol. 83. No. 3.
P. 885-903.
Flood 1959: Flood M.M. Some Experimental Games // Management
Science. 1959. Vol. 5. P. 5-26.
Hamburger 1979: Hamburger H. Games as Models of Social Phenom-
ena. New York, 1979.
Hardin 1982: Hardin R. Collective Action. Baltimore, 1982.
Hardin 1990: Hardin R. The Social Evolution of Cooperation // The
Limits of Rationality / ed. K.S. Cook, M. Levi. Chicago, 1990.
P. 358-378.
Heap, Varoufakis 1995: Heap S.P.H, Varoufakis Y. Game Theory.
London, 1995.
Hecter 1990: HecterM. Comment: On the Inadequacy of Game Theory
for the Solution of Real-World Collective Action Problems // The
Limits of Rationality / ed. K.S. Cook, M. Levi. Chicago, 1990.
P. 240-249.
Hobbes 1985: Hobbes T. Leviathan. London, 1985.
211
Hollis 1985: Hollis M. Invitation to Philosophy. Oxford, 1985.
Hovi 1984: Hovi J. Om Bruk av Spillteoretiske Modeller i Studiet
av Internasjonal Politikk // Internasjonal Politikk. 1984. Nr. 3.
S. 81-119.
Hovi, Rasch 1993: HoviJ., Rasch B.E. Strategisk handling. Oslo, 1993.
Hume 1952: Hume D. A Treatise of Human Nature. London, 1952.
McLean 1987: McLean I. Public Choice. Oxford, 1987.
Olson 1965: Olson M. The Logic of Collective Action. Cambridge,
Mass., 1965.
Ordeshook 1986: Ordeshook P. C. Game Theory and Political Theory.
Cambridge, 1986.
Plott 1990: Plott C. Will Economics Become an Experimental Sci-
ence? // Social Science Working Paper 758. Pasadena, 1990.
Rapoport 1987: Rapoport A. Prisoner’s Dilemma // Game Theory /
ed. J. Eatwell, M. Milgate, P. Newman. London, 1987. P. 199-204.
Rasch 1985: Rasch B.E. Om Gratispassasjerproblemet. Mimeo. Oslo,
1985.
Rousseau 1984: Rousseau J.-J. A Discourse on Inequality / trans, by
M. Cranston. London, 1984.
Schelling 1978: Schelling T. C. Micromotives and Macrobehavior. New
York, 1978.
Shubik 1984: Shubik M. Game Theory in the Social Sciences. Cam-
bridge, 1984.
Taylor 1987: Taylor M. The Possibility of Cooperation. Cambridge,
1987.
Taylor 1990: Taylor M. Cooperation and Rationality // The Limits of
Rationality / ed. K. S. Cook, M. Levi. Chicago, 1990. P. 222-240.
Tsebelis 1990: Tsebelis G. Nested Games. Berkeley, 1990.
Tversky, Kahneman 1986: Tversky A., Kahneman D. Rational Choice
and the Framing of Decisions //Journal of Business. 1986. Vol. 59.
P. S251-S278.
Zagare 1984: Zagare F. C. Game Theory. Beverly Hills, 1984.
9. ТЕОРИЯ ДОМИНО
Если падает первая фишка,
остальные последуют за ней
Йун Хуви
Формулировка оригинала
Наконец вы получаете... то, что можно было бы назвать прин-
ципом «падающего домино». У вас есть ряд из стоящих костей, вы
ударяете по первой, и, без сомнения, очень скоро падает и послед-
няя из них. Подобным образом можно положить начало процессу
дезинтеграции с самыми плачевными последствиями.
...Азия, в конце концов, уже потеряла примерно 450 миллионов
человек, оказавшихся в условиях коммунистической диктатуры,
и мы просто не можем допустить еще больших потерь.
...При этом вполне возможно следующее развитие событий —
утрата Индокитая, Бирмы, Таиланда, за которыми последуют Ма-
лайзия и Индонезия... Япония, Формоза... Филиппины и другие
острова к югу от них; угроза приблизится к Австралии и Новой
Зеландии... Таким образом, возможные последствия этой утра-
ты просто неисчислимы для свободного мира (президент США
Дуайт Д. Эйзенхауэр. Президентская пресс-конференция, 7 апре-
ля 1954 г.).
Краткое объяснение
Эйзенхауэр (1890-1969) был президентом США
с 1953 по 1961 г. До этого он служил генералом в амери-
канской армии и являлся главнокомандующим союзных
сил во время вторжения в Нормандию в 1944 г. Под упо-
минаемыми в вышеприведенной цитате костяшками доми-
но подразумеваются дружественные по отношению к США
режимы в Азии. Идея его речи заключалась в том, что захват
коммунистами власти во Вьетнаме мог вскоре привести
к осуществлению такого же сценария в соседних с ним стра-
213
нах. Поэтому для будущего всего региона имело решающее
значение, прибегнут ли США к применению вооруженной
силы для свержения режима Хо Ши Мина.
История вопроса
Теорию домино необходимо рассматривать как часть по-
литики «сдерживания», проводившейся США по отноше-
нию к Советскому Союзу в период «холодной войны». Впро-
чем, термин «сдерживание» старше теории домино. Впервые
он был использован в 1946 г. в телеграмме Джорджа Кенна-
на (р. в 1902 г.) в Госдепартамент США. В то время Кеннан
был молодым дипломатом в Москве — куда позднее был
назначен послом США на короткий промежуток времени.
В 1960-х гг., до завершения своей дипломатической карьеры
и получения должности профессора истории, Кеннан так-
же служил послом в Югославии. В вышеупомянутой теле-
грамме он описал, по его мнению, наилучшую стратегию
сдерживания советской экспансии после Второй мировой
войны. Более подробные рекомендации по политике твер-
дого и терпеливого сдерживания в отношении Советского
Союза, рассчитанной на длительный период, он дал в своей
знаменитой анонимной статье в журнале «Foreign Affairs»
(1947 г.):
«Ясно, что основным содержанием любой политики США
по отношению к Советскому Союзу должно быть длительное,
терпеливое, но твердое и неусыпное сдерживание русских экс-
пансионистских тенденций... Давление Советов на свободные
институты западного мира вполне можно сдержать посредством
искусною и своевременного применения противодействующей
силы в ряде географических и политических точек, постоянно
меняющихся в соответствии с изменениями и маневрами совет-
ской политики» [Kennan 1947: 4-5].
То и дело теорию домино представляют всего лишь как
продукт американской антикоммунистической паранойи,
хотя в то же время в науке встречается и иное мнение, со-
гласно которому за этой концепцией также скрывались бо-
лее прагматические интересы. На самом деле представители
214
американской администрации полагали, что захват ком-
мунистами власти в Юго-Восточной Азии может повлечь
за собой серьезные последствия для японской, британской
и французской экономики [Olson, Roberts 1991: 29-30].
В соответствии с этой точкой зрения за выдвижением тео-
рии домино стояли политические и экономические, а также
идеологические факторы.
Формализация — точное определение
Интерпретацию теории домино с точки зрения теории
игр можно изобразить при помощи рис. 9.1. В подобной
игре у оппозиционной группы есть возможность бросить
вызов режиму (нестабильному) или не делать этого. Если
эта группа отказывается бросать вызов, то игра заканчи-
вается. Однако в противоположном случае США могут
выбрать вмешательство с целью поддержки данного ре-
жима или придерживаться политики невмешательства.
Оппозиционная группа принадлежит к одному из двух
типов. Если она «агрессивная», то бросит вызов режиму
вне зависимости от ожидаемой реакции США. Если же
она «умеренная», тогда ее предпочтения будут подобны
тем, что изображены на рис. 9.1. В этом случае группа
вступит в противоборство с режимом тогда, и только тог-
да, когда будет ясно, что США не собираются вмешивать-
ся. Данные о типе группы (умеренная или агрессивная)
представляют собой закрытую информацию. При этом,
однако, предполагается, что общеизвестным фактом яв-
ляется агрессивность каждой группы с вероятностью q,
вне зависимости от других. Если умеренная группа воз-
держивается от выступления против режима, то ее вы-
игрыш будет равен 0, в то время как выигрыш США будет
равняться а > 0. При этом предполагается, что при невме-
шательстве США режим падет. Тогда выигрыш оппози-
ционной группы составит b > 0, в то время как для США
он будет равен 0. Если, с другой стороны, США вмеши-
ваются, то в действие вступает предположение о том, что
режим останется у власти. Тогда обе стороны получают
выигрыш, равный -1.
215
Важной предпосылкой рассматриваемой модели явля-
ется то, что непосредственные затраты, понесенные США
в результате интервенции, превышают любую потенциаль-
ную прибыль от сохранения у власти дружественного ре-
жима. В первом варианте модели (Модель 1) всем известно,
что игра будет иметь только один раунд. В подобном случае
сразу понятно, что угроза вмешательства США неправдо-
подобна. Поэтому решение игры заключается в том, что оп-
позиционная группа (вне зависимости от ее типа) бросает
режиму вызов, в то время как США придерживаются поли-
тики невмешательства.
У Модели 1 имеются четкие ограничения для использо-
вания ее в качестве инструмента для понимания или ил-
люстрации теории домино. Важная причина этого состоит
в том, что теория домино представляет собой разновидность
повторяющегося взаимодействия. Это подразумевает, что
США должны столкнуться с целым рядом потенциальных
вызовов. Далее, в теории подчеркивается, что США необ-
ходимо продемонстрировать твердость (т.е. они должны
вмешаться) при ответе на любой вызов. Если одному из ре-
жимов дадут пасть, то все остальные с неизбежностью по-
следуют его примеру.
конфликт конфликта
Оппозиция: -1 b О
США: -1 0 а
Рис. 9.1. Отношения взаимодействия между США и умеренной оппо-
зиционной группой
216
Поэтому давайте попытаемся исправить Модель 1 таким
образом, чтобы в нее были включены эти аспекты. В новой
модели (Модель 2) предполагается, что игра, изображен-
ная на рис. 9.1, будет разыграна десять раз и знание об этом
является общедоступным. В каждом раунде оппонентом
США будет оппозиция, существующая в дружественной
по отношению к ним стране. Странам присваиваются номе-
ра от 1 до 10 так, что оппозиция Страны 1 принимает участие
в последнем раунде, а оппозиция Страны 10 — в первом. Та-
ким образом, оппозиция, существующая в каждой стране,
принимает участие только в одном раунде, но при этом мо-
жет наблюдать исходы предыдущих раундов. Наконец, мы
по-прежнему исходим из общеизвестности того факта, что
предпочтения США являются такими, как они показаны
на рис. 9.1.
Рассматриваемая модель теорию домино не подтвержда-
ет. Путем обратной индукции — начиная с последнего дви-
жения и двигаясь шаг за шагом назад — мы обнаруживаем,
что в заключительном раунде для США было бы разумным
предпочесть политику невмешательства, поскольку 0 > -1.
А так как b > 0, то, следовательно, оппозиция в Стране 1
(вне зависимости от ее типа) бросит вызов режиму. Соот-
ветственно участники более ранних раундов могут предви-
деть исход заключительного раунда (Раунд 1). Однако это
равносильно утверждению о том, что предпоследний раунд
в определенном смысле становится заключительным. То же
самое, следовательно, справедливо и по отношению ко всем
раундам вплоть до самого первого (Раунд 10). Отсюда вы-
вод — все оппозиционные группы предпочтут бросить вы-
зов правящим режимам, в то время как США в каждом ра-
унде откажутся от вмешательства. С учетом заложенных
в модель предпосылок для США становится невозможным
создать себе репутацию жесткого игрока.
Этот вывод может показаться парадоксальным. На уров-
не интуиции было бы разумно полагать, что для США выгод-
но вмешаться в ходе первых раундов, эффективно предотвра-
щая дальнейшие вызовы на последующих стадиях. Именно
такова логика теории домино. Что же тогда объясняет вы-
ведение нами иного заключения в Модели 2? Ответ следует
217
искать в сочетании двух допущений: во-первых, об общеиз-
вестности стратегического типа США и, во-вторых, об огра-
ниченности временного горизонта. Далее мы увидим, что при
изменении хотя бы одного из этих условий возникает равно-
весное состояние, вполне согласующееся с теорией домино.
Более детальный анализ см.: [Fudenberg, Tirole 1994:369-374;
Kreps, Wilson 1982; Milgrom, Roberts 1982; Selten 1978].
Модель 3 идентична Модели 2, за исключением того, что
теперь игра имеет бесконечный временной горизонт. Безот-
носительно к тому, как долго уже длится игра, всегда будет
возникать новая оппозиция, готовая бросить вызов правяще-
му режиму. Следует отметить, что вне зависимости от коли-
чества случаев вмешательства США агрессивные оппозици-
онные группы будут продолжать выступать против режимов,
находящихся у власти в их странах. Поэтому вмешательство
будет выгодно США только в том случае, если ожидаемый
от него выигрыш в раунде — равный (i-q)a+q(-i) — будет
больше выигрыша от невмешательства, который равен 0.
Это условие выполняется тогда, когда q < 777, т. е. когда ве-
роятность того, что данная оппозиционная группа является
агрессивной, находится ниже определенного уровня. При
этом следует отметить, что данный уровень повышается
с увеличением а. При прочих равных условиях подразуме-
вается, что вероятность выполнения условия тем выше, чем
важнее для США сохранение у власти дружественных ре-
жимов в рассматриваемых странах. Более того, необходимо
заметить, что непременным условием сдерживания путем
’ устрашения является реальность угрозы вмешательства, т. е.
такая ситуация, когда краткосрочные затраты на интервен-
цию выше убытков, возмещаемых долгосрочной выгодой
от удерживания прочих оппозиционных групп от попыток
свергнуть правящие режимы. Это последнее условие вы-
полняется, если
_1+6(1л2р,
т.е. если (\-q)a-q Это условие подразумевает, что
«норма скидки», использованная США, должна быть до-
статочно близка 1. (Также следует отметить, что правая
218
сторона приведенного выше уравнения стремится к 0 при
приближении 5 к 1.) Это дает основание полагать, что чем
большую значимость США придают будущим раундам, тем
выше вероятность выполнения данного условия (при про-
чих равных обстоятельствах). Если оба условия выполня-
ются, возникает равновесное положение, при котором все
умеренные группы удерживаются от выступления против
правящих режимов. В ситуации подобного равновесия США
прибегают к вмешательству против любой оппозиционной
группы, бросающей вызов правящему режиму, поскольку
в прошлом они никогда не воздерживались от применения
силы против таких групп. С другой стороны, США никогда
не вмешаются снова, если ранее они откажутся сделать это
хотя бы однажды. Умеренные оппозиционные группы воз-
держатся от вызова, если до этого США всегда будут осу-
ществлять интервенцию, однако в то же время они выступят
против правящих режимов, если США хотя бы раз до этого
откажутся от вмешательства.
Теперь посмотрим еще на одну версию рассматриваемой
модели — Модель 4. Эта модель идентична Модели 3, за ис-
ключением двух моментов В данном случае мы исходим
из того, что игра имеет ограниченный временной горизонт
и что стратегический тип США неизвестен. Предположим,
что сначала оппозиционные группы имеют дело с вероят-
ностью р (американские власти «сильны») и вероятностью
1 — р (американские власти «слабы»). (Заметьте, чтор обо-
значает возможность того, что США сильны, a q — вероят-
ность того, что данная оппозиционная группа «агрессивна» )
Если американские власти «сильны», то они будут всегда
применять силу при попытке оппозиционной группы сверг-
нуть правящий режим. Однако если они «слабы», то предпо-
чтения будут такими, как они показаны на рис. 9.1. Это озна-
чает, что, если США в любой момент времени воздержатся
от вмешательства, они обнаружат свою «слабость».
Поскольку «сильные» США будут всегда выступать про-
тив группы, бросающей вызов режиму, то интересен следу-
ющий вопрос — при каких обстоятельствах применят силу
«слабые» США? Ответ состоит в том, что для этого требу-
ется достаточно высокая начальная вероятность «силы»
219
США (достаточно высокое/?). Только при соблюдении это-
го требования угроза американской интервенции будет в до-
статочной степени вероятной для удерживания умеренных
групп от выступления против правящих режимов. Поэтому
никто не бросит вызов до тех пор, пока США в первый раз
не столкнутся с агрессивной оппозиционной группой. В по-
добном случае это поможет «слабым» США вмешаться в си-
туацию. Это необходимо, если они хотят поддержать свою
репутацию сильного игрока. При длительном временном
горизонте даже очень низкое р может оказаться достаточ-
ным для удерживания от выступлений против правящих ре-
жимов на ранней стадии игры. Причина заключается в том,
что критическое значение/? зависит от числа еще не сыгран-
ных раундов. Говоря точнее, если k — это количество еще
не разыгранных раундов, то умеренные группы воздержатся
от вызова существующему режиму до такого первого раунда
k, в котором/? < [/77]* (подтверждение такого результата см.:
[Fudenberg, Tirole 1994: 371-374]). Таким образом, по мере
возрастания в игре количества несыгранных раундов кри-
тическое значение b будет уменьшаться в геометрической
прогрессии со скоростью, равной 777. Следовательно, при
наличии у игры длительного временного горизонта даже
в высшей степени незначительный элемент неполноты ин-
формации (небольшое р) может привести к драматическому
исходу. Предположим, например, что b = 1. С десятью несыг-
ранными раундами условие заключается в том, что/? > (7) *°.
Другими словами, если р больше 7^4, то угроза вмешатель-
ства вполне реальна и соответственно способна удержать
умеренные оппозиционные группы от выступления против
правящих режимов.
Можно сказать, что и Модель 3, и Модель 4 в какой-то
мере подтверждают теорию домино. Обе они показывают,
что для США более разумным решением могло быть при-
менение силы, даже несмотря на то, что издержки могли
превысить непосредственную прибыль. Одно из усло-
вий заключается в существовании достаточно большого
количества дружественных режимов, находящихся под
угрозой свержения, и одновременно — ограниченного
числа агрессивных оппозиционных групп. Если эти тре-
220
бования выполняются, то опасность возникновения эф-
фекта сокращения числа дружественных стран станет для
США побудительным мотивом для вмешательства, что
и следует из теории домино. Это, в свою очередь, заста-
вит умеренные оппозиционные движения воздержаться
от антиправительственных выступлений. Впрочем, рас-
сматриваемая модель также указывает на невозможность
удерживания всех оппозиционных групп от вызова правя-
щим режимам, при этом признавая потенциал групп, ко-
торые мы назвали агрессивными. Поэтому данная модель
может считаться полезной по меньшей мере в двух отно-
шениях. Во-первых, она помогает нам определить условия
эффективности теории домино, к которым в числе проче-
го относится степень реальности угрозы вмешательства
со стороны США. И кроме того, рассматриваемая модель
предлагает объяснение того, почему актуальность вопро-
са о необходимости применения силы обостряется снова
и снова, несмотря на реальность исходящей от США угро-
зы вмешательства.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Далее мы кратко рассмотрим две возможные группы
возражений против теории домино. Первая из них связа-
на с представлением об этой теории как о стратегической
доктрине. Американский журналист Уолтер Липпман, один
из главных критиков теории домино и политики сдержи-
вания, назвал ее «стратегическим чудовищем», сводящим
роль США к простому реагированию на инициативы и ло-
бовые удары там и тогда, когда это решат советские власти
[см.: Litwak 1993: 191]. Вкратце мнение Липпмана состояло
в том, что такая теория может привести американские вла-
сти к передаче политической инициативы в руки кремлев-
ских лидеров.
Схожее возражение заключается в том, что основанная
на теории домино стратегия наделяет слишком большой
властью союзников США. Страх остаться наедине со сво-
ими проблемами из-за собственного упрямства легко мо-
жет показаться необоснованным, если государство-клиент
221
имеет причины полагать, что его крах будет рассматри-
ваться как угроза жизненным интересам США [Jervis
1991].
Вторая группа возражений, которую следует упомя-
нуть, — это возражения, ставящие под вопрос прочность рас-
сматриваемой теории [Jervis 1991]. Во-первых, в теории до-
мино все мелкие государства считаются идентичными, что
игнорирует факт наличия у каждой страны своих собствен-
ных важных исторических, культурных и политических ха-
рактеристик, которые делают каждую из них уникальной.
Утверждение о том, что вторжение США во Вьетнам будет
иметь решающее значение для политической судьбы всех
стран Юго-Восточной Азии, игнорирует возможность воз-
действия местных различий. Таким образом, можно утверж-
дать, что теория домино переоценивает важность стратегии
США по отношению к политической эволюции других
стран и, наоборот, недооценивает значение национальных
различий.
Во-вторых, можно говорить о том, что локальное пора-
жение не обязательно увеличивает вероятность того, что
проигрывающая сверхдержава проявит снисходительность
и в других случаях. Вместо этого в следующий раз ей будет
еще более важно продемонстрировать свою силу и твер-
дость.
Наконец, некоторые исследователи утверждают, что рас-
сматриваемая теория преувеличивает важность воздействия
репутации на поведение сверхдержав. Одновременно по-
добная критика подразумевает, что в теории домино недо-
оценивается значимость интересов, напрямую связанных
с регионом, в котором возникает противостояние. В странах,
где присутствуют важные интересы США, вероятность вме-
шательства. если следовать данной логике, будет довольно
велика, даже несмотря на незначительную опасность сокра-
щения количества дружественных стран. И наоборот, вовсе
не очевидно, что США обязательно пойдут на применение
силы в тех странах, в которых у них нет существенных ин-
тересов, даже при высокой вероятности распространения
процесса свержения дружественных режимов на другие го-
сударства.
222
Попытки проверить теорию домино не дали однознач-
ных результатов [см.: Jervis 1991]. Кроме того, очевидно,
что проведение подобной проверки легко может столк-
нуться с серьезными методологическими проблемами.
Сходные трудности упоминаются в литературе, посвящен-
ной вопросу о рациональном сдерживании путем устра-
шения. Эмпирические исследования последней теории
основываются преимущественно на анализе различных
кризисных ситуаций. Эти исследования критиковались
за их чрезмерную сосредоточенность на случаях неудач-
ного сдерживания, что в итоге приводило к систематиче-
скому смещению выбора:
«Из-за того, что случаи успешного сдерживания редко об-
суждаются в исторической литературе детально (по важным
и вполне очевидным причинам), аналитики, желающие узнать,
как часто сдерживание оказывается неудачным и как часто оно
имеет успех, могут быть введены в серьезное заблуждение при
изучении исключительно кризисов и войн. Конкретный пример,
возможно, прояснит эту ситуацию. Предположим, что в мире
имеется 100 стран, каждая из которых находится в отношени-
ях сдерживания в среднем с 5 другими государствами. Таким
образом, каждый год образуются 250 склонных к войне диад.
За 40 лет наблюдений эта система в целом создает 10000 воз-
можностей для войны. Допустим, что все эти страны можно
сдерживать путем устрашения и что в каждом случае имеются
достаточно серьезные, реальные угрозы применения силы. В та-
ком весьма специфическом мире теория рационального сдер-
живания не предскажет вообще никакой войны.
Теперь предположим, что рассматриваемая теория дает вер-
ные прогнозы в 99,5 % случаев, что, без сомнения, дает ей право
именоваться в высшей степени удачной социологической тео-
рией. Соответственно за определенный временной промежуток
в 9950 случаев рациональное сдерживание убережет две нации
от военного столкновения. Но при этом одновременно произой-
дет 50 войн или кризисов. Если аналитик предпочтет писать
только о последних, то в результате его книги будут полны при-
меров неудачного сдерживания посредством устрашения. Гово-
ря короче, изучение кризисов и войн не дает информации о доле
успешных попыток применения системы сдерживания на нацио-
нальном уровне» [Achen, Snidal 1989: 161].
223
Поскольку теория домино представляет собой частный
случай теории рационального сдерживания, то попытки ее
эмпирической проверки столкнутся с точно такой же проб-
лемой, как та, что описывается в вышеприведенной цитате.
При этом достаточно простой практической задачей мо-
жет оказаться определение случаев неудачного применения
США стратегии домино. Однако намного сложнее опреде-
лить случаи ее действительного успеха. Возможно, отчасти
это объясняется наличием у оппозиционной группы причин
для отказа от выступления против действующего прави-
тельства, не связанных со страхом вмешательства со сторо-
ны США. Даже если бы было возможно исключить такие
альтернативные объяснения, по-прежнему актуальной оста-
валась бы проблема подсчета случаев успешного сдержива-
ния путем устрашения. Можно последовать примеру Ахена
и Снидала — т. е. считать все годы, в которые не происходило
антиправительственных выступлений, как случаи успешно-
го применения стратегии сдерживания. Это ни в коем слу-
чае не очевидно, хотя, конечно, подобное решение было бы
наиболее адекватным. Что делает год более уместным для
подсчета, чем, скажем, месяц или неделю? Бесспорный ответ
на этот вопрос найти трудно. В то же время совершенно ясно,
что выбор, осуществляемый исследователем в этом случае,
может иметь решающее значение для заключения об обос-
нованности данной теории. Вне зависимости от выбранной
альтернативы считать такие наблюдения независимыми бу-
дет проблематично. Например, вполне очевидно, что выбор,
который делает оппозиция в заданный год t, будет зависеть
от выбора в году t — 1, а также от поведения оппозиционных
групп на предшествующих этапах. Основной тезис теории
домино как раз и заключается в том, что на действия партий
в данной ситуации влияет исход аналогичного противостоя-
ния в прошлом.
Эти отдельные наблюдения не имеют своей целью дать
исчерпывающий обзор проблем, связанных с эмпирической
проверкой теории домино. И я также не утверждаю, что
данные проблемы непременно являются неразрешимыми.
Я лишь хочу указать на серьезные методологические труд-
ности, возникающие при попытке проверки теории посред-
224
ством сопоставления с историческими данными. Поэтому
нам не следует слишком удивляться глубоким разногласиям,
но-прежнему существующим по вопросу о том, на самом ли
деле именно следование стратегии домино помогло огра-
ничить коммунистическую экспансию в Юго-Восточной
Азии.
Теория домино воспринимается прежде всего как относя-
щаяся к международной политике. Однако при этом необхо-
димо отметить, что подобные концепции можно обнаружить
и в других разделах социологии. Например, использованная
выше формальная модель заимствует многое из знаменито-
го «Парадокса стандартных магазинов» Рейнхарда Зельтена
(нобелевского лауреата по экономике) [Selten 1978; Kreps,
Wilson 1982; Milgrom, Roberts 1982]. В модели Зельтена
основное внимание сосредоточено на способах, которыми
монополист может удержать менее крупных конкурентов
от утверждения на рынке посредством объявления каждо-
му новому игроку ценовой войны. Пример иного рода, хотя
он тоже увязывается с «эффектом домино», можно най-
ти в работе Фернальда, Эдисона и Лунгани [Fernaid et al.
1999]. Основная идея их исследования заключается в том,
что в мире свободной торговли и взаимозависимости эко-
номические проблемы в одной стране могут с легкостью
распространиться на другие. Однако в этом примере отсут-
ствует стратегия сдерживания путем устрашения. Это по-
могает проиллюстрировать тот факт, что понятие «эффекта
домино» также приложимо к явлениям, несколько отли-
чающимся от обсуждаемых в данной главе. Это выражение
также используется и в философии для обозначения такой
структуры аргументации, в которой при выпадении одного
из аргументов разрушается вся теория [см.: Greenwood 1990;
Katz 1990; Quine 1961: Chp. 2].
Эмпирическая оценка. Заключение
В своей оригинальной формулировке теория домино
предназначалась для описания взаимозависимости внутри
группы более или менее нестабильных режимов. При этом
основная идея состояла в том, что крушение одного дру-
225
жественного режима создаст серьезную угрозу, что за ним
вскоре последуют остальные. В таком случае отсюда со всей
очевидностью следует, что США не могли допустить паде-
ния этого первого режима.
Как уже упоминалось, изначально теория домино была
предназначена для обоснования военного вторжения США
во Вьетнам. Однако схожие идеи выдвигались и в поддерж-
ку ведения американскими войсками боевых действий
в других частях мира и до, и после войны во Вьетнаме.
Один из более ранних примеров подобного рода относит-
ся к кризису, возникшему в Восточном Средиземноморье
в августе 1946 г.:
«7 августа русские потребовали пересмотра Конвенции Мон-
трё, чтобы обеспечить совместную советско-турецкую за-
щиту Дарданелл. Американские дипломаты восприняли это
требование как кульминацию длительных попыток Москвы
создать в Турции военно-морские базы, что, как они опаса-
лись, могло превратить эту страну в союзника Советов.
...Военные и дипломатические советники Трумэна пришли
к выводу, что советская нота четко отражает желание доми-
нировать в Турции и что, если Москва добьется успеха, для
Соединенных Штатов будет “очень трудно, если не невоз-
можно”, удержать русских от захвата контроля над Греци-
ей и всем Ближним и Средним Востоком. Только уверенность
в том, что США готовы к использованию силы, останови-
ла бы Кремль: “Пришло время принять решение о том, что
мы будем сопротивляться любой советской агрессии всеми
имеющимися у нас средствами”» [Gaddis 1972: 336. Курсив
мой].
После Вьетнамской войны теория домино была одним
из понятий, использовавшихся для оправдания американ-
ской поддержки движения никарагуанских мятежников,
известных как «контрас». Основным мотивом этой помо-
щи было стремление воспрепятствовать распространению
коммунизма на другие страны в регионе. Идея заключалась
в том, что если бы США потеряли Никарагуа, то ничто бы
не смогло помешать распространению советского и кубин-
ского влияния на всю Центральную Америку:
226
«Пользуясь Никарагуа как базой, Советы и Куба могут стать
доминирующей силой в имеющем стратегическое значение ко-
ридоре между Северной и Южной Америками. Обосновавшись
здесь, они будут угрожать Панамскому каналу, перекроют жиз-
ненно важные для нас карибские морские линии и, в конце кон-
цов, двинутся против Мексики» (президент Рональд Рейган,
цит. по: [Jervis 1991: 31]).
Есть что-то парадоксальное в том, что лучший пример эф-
фекта домино не имеет прямого отношения к американской
политике. Вместо этого теория лучше всего иллюстрируется
крахом коммунистических режимов в Восточной Европе. Ког-
да стало ясно, что Советский Союз больше не собирается при-
менять силу для сохранения этих режимов у власти, они пали
весьма быстро один за другим. Трудно не поверить в то, что
угроза советского вмешательства являлась средством предот-
вращения восстаний против этих режимов до 1989 года.
Заключение. Итак, можно сказать, что теория домино
прежде всего связана с применением США военной силы
в Юго-Восточной Азии в 1950-х, 1960-х и 1970-х гг. Одна-
ко лежащая в основе этой концепции стратегия является
намного более общей. Мы отметили, что рассуждения тако-
го же рода использовались для обоснования политики США
в других частях мира, а также в другие периоды. Мы также
рассмотрели случаи, в которых эффект домино относился
в первую очередь не к США, а к другим странам. Более того,
подобные стратегии можно обнаружить и вне сферы между-
народных отношений — например, в экономике*.
Литература
Achen, Snidal 1989: Achen С.Н., Snidal D. Rational Deterrence
and Comparative Case Studies // World Politics. 1989. Vol. 41.
P. 143-169.
Спасибо Type Нюхамар и редактору за комментарии, сделанные
к черновикам этой статьи.
227
Fernaid et al. 1999: FemaldJ., Edison H., Loungani P. Was China the
First Domino? Assessing the Links Between China and Other Asian
Economies //Journal of International Money and Finance. 1999.
Vol. 18. P. 515-535.
Fudenberg, Tirole 1994: Fudenberg D., Tirole J. Game Theory. Cam-
bridge, Mass., 1994.
Gaddis 1972: Gaddis J.L. The United States and the Origins of the
Cold War. New York, 1972.
Gramer 1996: Gramer R. U. Review of «Modernity and Power: A His-
tory of the Domino Theory in the Twentieth Century» //Journal
of Interdisciplinary History. 1996. Vol. 27. P. 295-297.
Greenwood 1990: GreenwoodJ.D. Analyticity, Indeterminacy and Se-
mantic Theory: Some Comments on «The Domino Theory» // Phil-
osophical Studies. 1990. Vol. 58. P. 41-49.
Jentleson 1993: Jentleson B. W. Domino Theory // The Oxford Com-
panion to the Politics of the World / ed.J. Krieger. Oxford, 1993.
P. 249-250.
Jervis 1991: Jervis R. Domino Beliefs and Strategic Behavior // Domi-
noes and Bandwagons. Strategic Beliefs and Great Power Compe-
tition in the Eurasian Rimland / ed. R. Jervis, J. Snyder. Oxford,
1991.
Katz 1990: Katz J. J. The Domino Theory // Philosophical Studies.
1990. Vol. 58. P. 3-40.
Kennan 1947: Kennan G. The Sources of Soviet Conduct (The «X» Ar-
ticle): http://www.cnn.com/SPECIALS/cold.war/episodes/04/
documents /x. ht ml
Kreps, Wilson 1982: Kreps D., Wilson R. Reputation and Imper-
fect Information // Journal of Economic Theory. 1982. Vol. 27.
P. 253-279.
LaFeber 1976: LaFeber W. America, Russia and the Cold War. 3rd ed.
New York, 1976.
Litwak 1993: Litwak R.S. Containment // The Oxford Compa-
nion to the Politics of the World / ed. J. Krieger. Oxford, 1993.
P.191-192
Milgrom, Roberts 1982: Milgrom P., Roberts J. Predation, Reputa-
tion and Entry Deterrence //Journal of Economic Theory. 1982.
Vol. 27. P. 280-312.
Ninkovich 1994: Ninkovich F. Modernity and Power: A History of the
Domino Theory in the Twentieth Century. Chicago, 1994.
228
Olson, Roberts 1991: Olson J.S., Roberts R. Where the Domino Fell.
America and Vietnam 1945 to 1990. New York, 1991.
Quine 1961: Quine W. V. 0. From a Logical Point of View. New York,
1961.
Selten 1978: Selten R. The Chain-store Paradox // Theory and Deci-
sion. 1978. Vol. 9. P. 127-159.
10. ПРИНЦИП БАЛАНСА СИЛ
Стабильность и сила
в международных отношениях
Йон Эрик Фоссум
Формулировка оригинала
...Международный баланс сил является лишь частичным про-
явлением общего социального принципа, которому все общества,
состоящие из определенного числа автономных единиц, обязаны
автономией своих составляющих. Согласно этому принципу, ба-
ланс силы и направленная на его сохранение политика не толь-
ко неизбежны, но и являются важнейшим стабилизирующим фак-
тором в сообществе суверенных наций, а нестабильность между-
народного баланса силы возникает не из-за ошибочности самого
принципа, но в силу специфических условий, при которых он дол-
жен действовать в сообществе суверенных наций.
Понятие «равновесие» в качестве синонима термину «баланс»
широко используется во многих науках — физике, биологии, эко-
номике, социологии и политологии. Оно обозначает стабильность
внутри системы, образованной из некоторого числа автономных
сил. Когда бы равновесие ни нарушалось — из-за воздействия
внешнего фактора или в результате изменения того или иного
из составных элементов, — система демонстрирует тенденцию воз-
вращения к изначальному или новому равновесию [Morgenthau
1985: 187].
Краткое объяснение
Принцип баланса сил играет центральную роль в сфере
международных отношений начиная с позднего Средневе-
ковья [Maurseth 1964]. Этот принцип является чрезвычай-
но важным для понимания всей природы международной
системы. Говоря короче, он помогает нам осознать способы,
при помощи которых структура, характеризующаяся отсут-
230
ствием организованной власти, может обеспечить опреде-
ленный уровень стабильности во взаимоотношениях между
своими основными действующими лицами. В процессе исто-
рического развития этот принцип стал более тесно увязы-
ваться с сохранением государственной системы. Сам по себе
он также нормативно использовался в попытке разработать
стратегии, направленные на это сохранение, а также на обес-
печение стабильных межгосударственных отношений.
Принцип баланса сил относится к внешнеполитиче-
ской сфере анархических связей между государствами.
Под анархией может подразумеваться несколько вещей.
Этот термин может обозначать отсутствие власти, орга-
нов управления или правительства или же отсутствие за-
конов, норм и правил, а также беспорядок и беззаконие
на уровне хаоса [0sterud 1991: 294]. Это третье определе-
ние анархии не подходит для описания международной
политики, в то время как по поводу первой дефиниции
существует общее согласие. Что же касается второй харак-
теристики, то ее статус менее понятен. Теоретики, занима-
ющиеся балансом сил, рассматривают анархию как допус-
кающую наличие игроков, обеспечивающих собственные
интересы путем применения силы:
«...Состояние войны между государствами является естествен-
ным. Но не в том смысле, что война ведется постоянно, а в том,
что, когда каждое государство решает для себя, следует ли ему
использовать силовые методы, война может начаться в любой
момент...» [Waltz 1979: 102]
Государства могут применять силу для защиты собствен-
ных интересов на международном уровне, потому что над
ними не существует никакой сдерживающей структуры.
Этот фактор отличает внешнеполитическую сферу от внут-
риполитической. Государство в данном случае рассматри-
вается как обладающее монополией на легитимное приме-
нение силы во внутренних делах, в то время как внешняя
политика характеризуется отсутствием иерархии и регули-
руемых межгосударственных отношений. В силу этого госу-
дарства могут использовать силу, когда это либо необходи-
231
мо, либо удобно для них. Для международной сферы также
характерна опора государств на самих себя.
Несмотря на то, что государства преследуют свои соб-
ственные интересы, а также на то, что сфере внешней по-
литики вообще присуща анархия, международная арена
обладает определенной степенью закономерности и поряд-
ка: «Концепция баланса сил... представляет собой теорию
laissez-faire в международных отношениях, согласно кото-
рой, хотя анархия и влечет за собой отсутствие суверенной
власти, она не приводит к разрушению межгосударствен-
ного порядка» [Lijphart 1974: 46]. Баланс, понимаемый как
равновесие — присутствие порядка в анархическом кон-
тексте — и не обязательно как отсутствие насилия,— вот
что в итоге характеризует данную систему. Понимаемое
в терминах силы государство, индивидуально стремящееся
к обеспечению своих собственных интересов, сталкивается
с другими государствами, которые имеют аналогичные на-
мерения. При этом каждое государство поочередно разра-
батывает свою соответствующую стратегию противостоя-
ния, что приводит к состоянию баланса. Лидеры государств
также стремятся к балансу, при условии, что он является
предпосылкой для сохранения системы независимых го-
сударств — системы, которая характеризуется отсутствием
иерархии и господства какой-либо одной страны.
Политика понимается как относительно независи-
мая сфера, не являющаяся производной от социально-
экономических условий или любых других обстоятельств
и не обусловленная ими. Автономия политической сферы
при этом представляет собой основополагающую предпо-
сылку в понятии баланса сил [Waltz 1979:117].
История вопроса
Кем впервые был сформулирован рассматриваемый
принцип, точно не известно. Хотя его истоки можно усмот-
реть в Италии эпохи Возрождения [Maurseth 1964: 120],
на личность его создателя не существует никаких реальных
указаний. Многие источники позволяют предположить, что
это был Макиавелли, основной представитель «реальной
232
политики». Однако Макиавелли никогда открыто не упо-
минал принцип баланса сил и не занимался разработкой его
теории [Waltz 1979: 117; Butterfield, Wight 1966: 134-135].
В разработку принципа силового баланса внесли вклад мно-
гие важные представители политической мысли и практиче-
ской политики — Жан Боден (1530-1596), Фрэнсис Бэкон
(1561-1626), Джованни Ручеллаи (1475-1525), Франче-
ско Гвиччардини (1483-1540), Анри де Роан (1579-1638),
Уильям Камден (1551-1623), Франц Пауль фон Лизо-
ла (1613-1674), Эммерих де Ваттель (1714-1767), Генри
Сент-Джон, виконт Болингброк (1678-1751), Дэвид Юм
(1711-1776), Шарль-Ирене Кастель, аббат де Сен-Пьер
(1658-1743), Жан-Жак Руссо (1712-1778), Иммануил Кант
(1724-1804), Людвиг Мартин Кале (1712-1775), Гуго Гро-
ций (1583-1645), Самуэль Пуфендорф (1632-1694) и Алек-
сандр Гамильтон (1755-1804). Если говорить о более позд-
нем времени, то наиболее важным представителем рассмат-
риваемого направления был Ганс Моргентау (1904-1980).
Другими значительными исследователями, занимавшимися
данной проблемой на современном этапе, являются Мортон
Каплан, Хэдли Булл и Кеннет Уолтц.
Принцип силового баланса имеет первостепенное значе-
ние для обширной и в высшей степени влиятельной традиции
политического реализма в сфере международной политики.
Предложенное Гансом Моргентау понятие «Realpolitik» на-
прямую восходит к Макиавелли и его последователям:
«Интересы правителя, а позднее и интересы государства пред-
ставляют собой своеобразный источник деятельности. Потреб-
ности политики порождаются нерегулируемой состязательно-
стью государств, политические расчеты на основании этих по-
требностей приводят к выработке рациональных стратегий...»
[Waltz 1975:35].
Последние несколько десятилетий ознаменовались воз-
никновением нескольких модифицированных версий реа-
лизма — таких, как «неореализм», «(комплексная) взаимо-
зависимость», а также теории международных режимов.
Данные альтернативы представляют собой видоизменен-
233
ные варианты реализма и не отступают от его основопола-
гающих положений, перечисляемых Моргентау:
1. Политический реализм исходит из того, что политика, как
и общество в целом, управляется объективными законами,
истоки которых кроются в самой человеческой природе.
2. Основной вехой, помогающей политическому реализму най-
ти свой путь через тернии международной политики, являет-
ся концепция интереса, определяемого в терминах силы.
3. Реализм предполагает, что ключевое для него понятие ин-
тереса, определяемого в терминах силы, представляет собой
универсально справедливую объективную категорию. Но от-
сюда не следует, что значение этого понятия закреплено раз
и навсегда.
4. Реалисты придерживаются мнения, согласно которому все-
общие моральные принципы в их абстрактной универсаль-
ной формулировке неприложимы к действиям государств
и в силу этого должны рассматриваться в конкретных обстоя-
тельствах времени и места.
5. Политические реалисты отказываются отождествлять мо-
ральные устремления отдельной нации с моральными зако-
нами, управляющими всей политической сферой.
6. С интеллектуальной точки зрения политические реалисты
выступают за автономию политической сферы [Morgenthau
1985:4-17].
Таким образом, целью политического реализма является
выработка теории действия, основанной на фундаменталь-
ных аспектах человеческой природы, позволяющих сфор-
мулировать развернутые теоретические предпосылки, ба-
зирующиеся на взаимообмене или взаимодействии между
действующим лицом и структурой.
Формализация — точное определение
Моргентау выделяет две предпосылки, сущностно важ-
ные для понимания баланса системы как равновесия
Во-первых, подлежащие уравновешиванию элементы дол-
жны быть необходимыми для существования системы. Во-
вторых, при отсутствии равновесия один элемент возоб-
ладает над другим(и), так что его (или их) права и интере-
234
сы будут ослаблены или подорваны. Баланс, определяемый
как равновесие, обеспечивает стабильность системы таким
образом, что не разрушаются ни образующие ее элементы,
ни она сама. Равновесие должно обеспечивать такое по-
ложение, при котором ни один из составляющих систему
элементов не получает преимущества над остальными. Сис-
тема, в состав которой входят два государства или альянса,
называется биполярной, а при наличии трех или более госу-
дарств или альянсов — мультиполярной.
Баланс сил представляет собой функцию рациональных
государств, преследующих собственные интересы путем при-
менения силы в ситуациях, характеризующихся отсутствием
вышестоящего авторитета. Как отмечает Уолтц, рассматри-
ваемая теория исходит из того, что государства будут стре-
миться уравновесить друг друга, вне зависимости от того, яв-
ляется ли их целью достижение равновесия или нет. Кроме
того, «при этом следует ожидать не поддержания однажды
установленного баланса, а восстановления однажды нару-
шенного баланса тем или иным образом» [Waltz 1979:128].
Но как же нам следует понимать баланс? Баланс сил мо-
жет быть определен как состояние равновесия, или же он
может рассматриваться в терминах «системы государств,
вовлеченных в соревновательное манипулирование сило-
выми взаимоотношениями между собой» [Claude 1989: 77].
Как видно, первое определение относится к результату,
а второе — к порождающему баланс механизму. Отправной
точкой для формализации принципа должно стать второе
определение.
Одним из способов рассматриваемой формализации явля-
ется использование теории игр. Особенно хорошо в данном
случае применимы две хорошо известные модели — «Ди-
лемма заключенного» и «Цыпленок». Обе они уже не раз ис-
пользовались для того, чтобы проиллюстрировать динамику
развития межгосударственных отношений. В табл. 10.1 по-
казана игра «Цыпленок» с двумя игроками или командами
игроков, I и II, которые следуют стратегиям С (сотрудниче-
ство) и D (измена — отказ от сотрудничества). В этой игре
имеются два благоприятных исхода для всех: СС (3, 3), т. е.
ситуация, в которой оба игрока стремятся к компромиссу
235
во избежание DD (1, 1), т.е. ситуации, в которой на уступ-
ки не пойдет никто, что в итоге приведет к противостоянию
и войне. Кроме того, существуют и два исхода, благопри-
ятных для отдельных сторон. Их можно достичь, вынудив
противника сдаться и пойти на сотрудничество. Это озна-
чает. что оба игрока начинают с некой стартовой стратегии,
а затем переоценивают ее по мере развития игры.
При этом пространство для переговоров будет варьи-
роваться в зависимости как от типа игры, так и от разно-
образных аспектов ситуации. В одном из вариантов основ-
ной упор делается на взаимодействии, а не на том, кто начи-
нает игру. Если в итоге Игрок I получает результат DC, это
значит, что он добился успеха в применении агрессивной
стратегии, в то время как Игрок II сдался. Таким образом,
в конце концов все равно возникает баланс. Он поддержи-
вается тремя из четырех возможных исходов (3,3; 2,4; 4, 2),
но нарушается при следовании обоих игроков наступатель-
ной стратегии без уступки в любой точке (1,1). В этой игре
образуется несколько сбалансированных исходов. При этом,
однако, можно спрогнозировать и ситуации, в которых к ба-
лансу приведет только один исход. В другом варианте упор
делается на том, кто начинает игру. В случае, если это делает
Игрок I, Игрок II будет вынужден сдаться и пойти на со-
трудничество. Таким образом, награда достается агрессору.
Наконец, в игре «Цыпленок» может возникнуть стремление
связать себя определенными обязательствами, что обяза-
тельно должно повлиять на результат.
Это можно продемонстрировать на примере из работы
Снайдера и Лизинга, которые рассматривают блокаду Бер-
лина в 1948-1949 гг. как игру в «Цыпленка». Вначале оба
игрока применяли наступательную стратегию — Сталин пы-
тался вынудить США пересмотреть Потсдамские соглаше-
ния о будущем Германии, в то время как США стремились
разрешить проблему Берлина самостоятельно, посредством
проведения денежной реформы. Сталин не был в этом за-
интересован и вместо этого пытался путем блокирования
Берлина вынудить США отказаться от плана воссоедине-
ния Западной Германии. На агрессивную стратегию Стали-
на США ответили организацией в Берлин авиаперевозок,
236
нацеленных на снятие блокады. Исходом для США стал
вариант 4, 2 (правый верхний угол табл. 10.1), потому что
авиаперевозки заставили Сталина пойти на уступки. США
оказались способными сохранить доступ в Западный Бер-
лин и смогли продолжить процесс объединения Западной
Германии, в то время как для Советского Союза результа-
том стали унижение и враждебность со стороны Западной
Германии.
Таблица 10.1. Блокада Берлина в 1948-1949 гг.
как игра в «Цыпленка» [см.: Snyder, Diesing 1977:114]
СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ
С (Уступить)
D (Держаться)
Компромисс по вопросу о де- нежной реформе и контроле над Германией 3 3 х. Отстаивать права на За- х. падный Берлин или 2 х^ доступ туда. Продол- ах жать объединение х. Западной Гер- Враждеб- X. мании ность со сто- X роны объеди- х^ ненной Западной \ Германии, союзника Запада. Унижение х.
Х^ Отказаться от планов объединения Западной 4 Германии. Униже- х. ние, но сохране- х. ние позиций в Западном Х^ Берлине «Возврат к Потс- х. даму». Возобновле- 2 ние репараций. Запад х< остается в Берлине х^ х. Потеря Западного Берли- х^ на или столкновение, 1 х. которое может при- х. вести к Третьей Выигрыш х. мировой войне Западного Берлина без X. столкновения или ^х столкновение, кото- х. 1 рое может привести к х. Третьей мировой войне х.
Игроки могут выбирать стратегии и игры, но после того,
как выбор сделан, их дальнейшее поведение будет обус-
ловлено определенными аспектами игры. В результате по-
нятие баланса может быть связано с выбором стратегии
237
таким образом, что его можно будет формализовать путем
точного объяснения правил игры. Ниже мы приводим пере-
числяемые Мортоном Капланом основные принципы, кото-
рые должны соблюдаться применительно к системе с му ль-
типолярным балансом сил (состоящей по меньшей мере
из пяти государств), чтобы поддержать ее стабильность:
1. Действовать с целью расширения своих возможностей,
но предпочитать переговоры столкновениям.
2. Предпочитать столкновение отказу от шанса на расширение
своих возможностей.
3. Предпочитать прекращение столкновения уничтожению
одного из существенных игроков.
4. Действовать против любых коалиций или отдельных игро-
ков, стремящихся к захвату доминирующей позиции по от-
ношению к остальным элементам системы.
5. Сдерживать игроков, соблюдающих наднациональные орга-
низующие принципы.
6. Позволять существенным игрокам, которые были побежде-
ны или связаны ограничениями, заново внедряться в сис-
тему в качестве партнеров, играющих приемлемую роль,
или действовать с целью введения ранее несущественного
игрока в круг существенных. Относиться ко всем существен-
ным игрокам как к партнерам, играющим приемлемые роли
[Kaplan 1975: 22-23].
Каплан предполагает, что государства являются игроками
и в том смысле, что в своих действиях исходят из стратеги-
ческой рациональности и основываются на универсальных
принципах, перечисленных выше. При условии соблюдения
правил игры система оказывается в состоянии равновесия.
Это означает не полное отсутствие вооруженного противо-
стояния, а только то, что масштаб возникающих конфликтов
должен быть ограничен. «Сущностные правила» Каплана
понимаются одновременно как дескриптивные и прескрип-
тивные. Прескриптивными они являются в том смысле,
что предполагают демонстрацию игроками сдержанности
и умеренности в применении силы. Идея Каплана заклю-
чается в том, что пока игроки придерживаются управляю-
щих системой предпосылок, до тех пор будет существовать
и баланс, который соответственно возникает на основании
238
рациональных соображений отдельных государств в рамках
системной структуры.
Баланс следует рассматривать как результат существо-
вания структуры и осуществления действий, которые ха-
рактеризуются тем, что главы государств осознают необхо-
димость определенного равновесия для сохранения систе-
мы. При этом главы государств и правительств действуют
в рамках системы анархического характера, которая отме-
чена конкуренцией между государствами, и приспосабли-
вают свои мотивы и действия к правилам, обеспечиваю-
щим баланс, упомянутый выше. Важность структурной
организации системы особо подчеркивалась так называе-
мыми «неореалистами», виднейшим представителем кото-
рых является Кеннет Уолтц. Опираясь на теорию систем
и микроэкономику, Уолтц указывает, что баланс представ-
ляет собой функцию различных аспектов анархической
структуры системы. При этом особое внимание обращается
на три специфических аспекта структуры. В первую очередь
они связаны с противопоставлением иерархии и анархии,
со степенью функциональной дифференциации и с распре-
делением возможностей между структурными единицами.
Международные отношения характеризуются такого рода
анархией, при которой степень функциональной дифферен-
циации постоянно находится на низком уровне. Количество
главных действующих лиц в международной политике весь-
ма невелико, в силу чего ее можно изучать «в терминах ло-
гики систем малых чисел» [Waltz 1975:131]. Далее, анархия
предполагает низкий уровень функциональной дифферен-
циации и разделения труда. Затраты же, связанные с коопе-
рацией и интеграцией, высоки и основаны на определенной
структуре. Государства стремятся выжить — не обязательно
максимально увеличить свою мощь, а, скорее, обеспечить
продолжение своего существования. С подобной точки зре-
ния баланс силы следует понимать как непредусмотренное
воздействие, которое можно вывести из ограничений, на-
кладываемых структурной организацией системы [Waltz
1979: 116-128; Griffiths 1992: 84].
Как было отмечено выше, в науке существуют две основ-
ные концепции баланса. Во-первых, это концепция «просто-
239
го баланса», который сравнивается с двусторонними веса-
ми и именуется биполярным. Поскольку в состав подобной
системы входят только два элемента (два государства или
два межгосударственных альянса), центральным для нее
является понятие равновесия. Обычно необходимость в сба-
лансированном поведении возникает при попытке игрока
или группы игроков нарушить status quo. Моргентау пред-
лагает различные способы реагирования игроков на угрозы,
а также на реальное применение силы. К этим способам от-
носятся: а) стратегия «разделяй и властвуй»; Ь) компенса-
ция; с) перевооружение; d) при вовлечении нескольких го-
сударств — формирование альянса. Обоснованность каждой
из этих стратегий по меньшей мере частично зависит от типа
системы и, следовательно, от разновидности доминирующе-
го в данной системе представления о балансе.
Вторая концепция называется концепцией «комплексно-
го баланса». С подобной точки зрения баланс представляет-
ся в виде канделябра с определенным числом свечей, каж-
дая из которых символизирует существенного игрока или
определенный полюс силы. Соответственно этот тип имену-
ется мультиполярным. В то время как простой баланс пред-
полагает, что два игрока равны по своей силе и влиянию,
при комплексном балансе требование равновесия не рас-
пространяется равномерно, поскольку игроки могут либо
разделиться, либо включить в свой состав другого игрока
или государство, или же вступить в альянсы. К тому же дру-
гие совместно действующие игроки могут контролировать
одного превосходящего их по силе игрока, противостояще-
го им. Подобный тип баланса предполагает, что государства
действуют гибко и могут менять своих союзников — напри-
мер, вступив в альянс с прежним противником, чтобы не по-
зволить одному из игроков добиться преобладания. Более
высокий уровень гибкости, а также тот факт, что комплекс-
ный баланс требует меньшего сходства между игроками,
помогли сформулировать представление о том, что ком-
плексный баланс по сравнению с простым является более
стабильным [Bull 1977: 102].
В дополнение к двум основным типам, рассмотрен-
ным выше, имеется и третий, модифицированный вариант.
240
В системе, характеризующейся биполярностью, может су-
ществовать государство, выполняющее функцию гибкого
уравновешивающего стержня, так называемого «держателя
баланса». В подобном случае баланс возникает не вследствие
взаимоотношений между двумя государствами или альян-
сами, а в результате действий третьего важного государства,
выступающего в качестве уравновешивающего механизма.
При этом данный «держатель баланса» должен самоизо-
лироваться — он не может вступать в обязывающие согла-
шения ни с одной стороной, но должен сохранять за собой
право в любой момент поменять свои предпочтения.
Эти различные способы уравновешивания сил применя-
лись на протяжении всей истории, но особенно интенсив-
но — в XVIII и XIX столетиях, которые считаются золотым
веком использования принципа силового баланса. В этот пе-
риод рассматриваемые механизмы вполне поддавались ко-
личественному определению, поскольку наиболее важными
признаками силы являлись территория, население и воору-
жение. Соответственно достижение консенсуса по вопросу
о балансе сил было вполне возможным. Моргентау, однако,
полагает, что понятие силы является намного более слож-
ным. При этом он подчеркивает особое значение стратегии,
а также еще целого ряда факторов, которые не так легко под-
даются измерению и подсчету.
Хэдли Булл перечислил три важных результата дей-
ствия баланса сил. Во-первых, он сохранил систему го-
сударств и не позволил ей трансформироваться в импе-
рию. Во-вторых, он защитил независимость государств,
предотвратив их поглощение или подчинение близлежа-
щими державами. В-третьих, баланс сил обеспечил усло-
вия для сохранения других институтов, обеспечивающих
международный порядок, таких, как дипломатия, ограни-
ченная война, международное право и переговоры между
сверхдержавами.
Во второй половине XX в. глубокое влияние на понимание
нами баланса оказало развитие ядерного оружия. В ядерный
век стало особенно ясно, что биполярная система стабиль-
нее мультиполярной. Вдобавок большее значение теперь
придается субъективному аспекту баланса сил, что очевид-
241
но из определения взаимного сдерживания путем ядерного
устрашения:
«Удерживание Страной А Страны В от чего-либо означает:
i) что Страна А угрожает Стране В наказанием или лишением
определенных благ, если та начинает следовать определенной
линии поведения;
ii) что в противном случае Страна В может начать следовать
данной линии поведения;
iii) что Страна В верит в способность и волю Страны А осущест-
вить свою угрозу и решает по этой причине, что такая линия по-
ведения не стоит этого» [Bull 1977: 118].
Мы можем говорить о сдерживании путем устрашения
только при соблюдении всех этих условий. Сдерживание
всегда являлось важным элементом государственной вла-
сти. И все же в ядерный век — в особенности в эру «холод-
ной войны» — сдерживание посредством устрашения нача-
ло играть новую и гораздо более важную роль. Как отмечает
Булл: «Новым элементом, который появился в сдержива-
нии в атомный век, является то, что государства, основыва-
ясь на своем нежелании использовать ядерное оружие в ре-
альной войне, были вынуждены придать устрашению статус
главной политической цели» [Bull 1977: 119].
На этом основании встает вопрос о том, в чем от класси-
ческой концепции баланса силы отклоняется баланс терро-
ристической модели, и соответственно — о том, является ли
сложившаяся в современном мире ситуация качественно
новой. В научной литературе по этому поводу существуют
различные точки зрения.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Принцип силового баланса представляет собой централь-
ный элемент политического реализма, представители ко-
торого в своих исследованиях в первую очередь сосредото-
чиваются на объяснении причин войны или условий мира.
В частности, реалисты занимаются проблемой наличия меж-
дународной стабильности, несмотря на отсутствие общепри-
знанной власти и иерархии на международном уровне. При
242
этом, однако, сомнительно, что реализм как направление на-
учной мысли разработал адекватный концептуальный аппа-
рат и набор теоретических предпосылок, способные учесть
причины того, почему возникла та или иная ситуация, а так-
же установить, какие факторы в действительности обуслов-
ливают поведение действующих лиц.
Реализм оперирует весьма расплывчатым понятием силы.
Например, наиболее часто повторяющаяся критика в адрес
идеи силы, предложенной Моргентау, заключается в том,
что она: а) служит целью, которая направляет политиков
и мотивирует правителей; Ь) используется для описания
взаимоотношений между игроками; с) рассматривается
как средство. Кроме того, предложенное упомянутым ис-
следователем понятие силы чаще всего увязывается скорее
с возможностями, чем с результатами, что приводит к ряду
весьма неожиданных моментов при его практическом при-
менении. По своему содержанию анализируемое поня-
тие рассматривается как дескриптивное, прескриптивное,
объяснительное и предсказательное. Таким образом, наибо-
лее фундаментальное понятие политического реализма ха-
рактеризуется весьма высокой степенью неопределенности.
Это затрудняет работу с принципом силового баланса и воз-
можность его проверки.
Вдобавок само определение баланса сил имеет несколь-
ко потенциальных значений. Хаас в своем обзоре литерату-
ры перечислил восемь различных определений, связанных
с этим понятием: а) баланс силы как описание существую-
щего распределения силы между игроками; Ь) баланс силы
как силовое равновесие или условие равенства сил; с) баланс
силы как гегемония; d) баланс силы как стабильность и мир;
е) баланс силы как нестабильность и война; f) баланс силы
как основной аспект и эквивалент политики вообще; g) ба-
ланс силы как универсальный исторический закон; h) баланс
силы как система и руководство для людей, принимающих
решения [Haas 1953:442-477]. Таким образом, рассматривае-
мое понятие отмечено весьма высоким уровнем концептуаль-
ной неопределенности. Кроме того, в высшей степени сомни-
тельно и то, что исследователи, признающие определенный
метод, придерживаются в своей работе только его.
243
Как было отмечено выше, баланс часто рассматривается
как взаимосвязь между различными полюсами, которые мо-
гут представлять собой отдельные государства или альянсы.
По этой причине принцип баланса сил должен обеспечивать
нас признаками, позволяющими определить эти полюса.
При этом, однако, полярность едва ли помогает прояснить
понятие баланса. Неопределенным в данном случае являет-
ся и само понятие полярности, при помощи которого нельзя
ни предсказывать характерные черты системы, ни осущест-
влять управление внутри нее [Nogee 1975: 1193-1224]. От-
части это связано с трудностью вычленения «полярного
игрока» из группы других и с недостатком ясности в отно-
шении возникновения конкретной конфигурации: биполяр-
ной или мультиполярной, а также со сложностью точного
определения прочности той или иной системы. Далее, не со-
всем понятно и то, является ли заданная система отчетливо
биполярной или представляет собой просто переходное яв-
ление. Неопределенность столь важного понятия затрудня-
ет выявление специфического воздействия государственной
структуры на линию поведения отдельных государств. Дан-
ная проблема еще более обострилась в ядерный век, с по-
явлением понятий смешанного характера, таких, как идея
биполярной мультиполярности. Подобные представления
совсем не обязательно должны быть проблематичными
сами по себе, но в то же время они оказываются проблема-
тичными при опоре на двусмысленные критерии.
Неоднозначный характер центрального понятия усложня-
ет понимание и интерпретацию как стабильности, так и изме-
нения. Как отличить изменение в системе и изменение систе-
мы? Как указывалось выше, Моргентау считает биполярный
и мультиполярный балансы разными способами уравнове-
шивания внутри одной и той же системы, в то время как Кап-
лан относит их к совершенно разным типам систем.
Продвигаясь далее, следует задать вопрос о взаимосвязи
между балансом и уравновешиванием сил. Возникает ли ба-
ланс как результат уравновешивающего поведения или в этот
процесс вовлечены другие механизмы? Кроме того, как мы
можем быть уверенными в том, что результатом тех или иных
действий станет именно баланс? Джон Аркилла отмечает:
244
«...Возникающая теория о том, что балансы порождаются пря-
мыми атаками на посторонних участников внешнеполитиче-
ского процесса, весьма существенно отличается от идеи о том,
что “растущая сила” агрессора или появляющиеся угрозы ведут
к образованию оборонительных альянсов. Вместо традицион-
ного представления о государствах как мощно реагирующих
на приближение опасности в рассматриваемой теории можно
увидеть объяснение выжидательного поведения.
Это открытие резко противоречит огромному количеству исто-
рических и политических исследований, посвященных изуче-
нию баланса сил. Оно предполагает, что в системе междуна-
родных отношений может таиться гораздо больше опасностей,
чем считалось ранее, поскольку от появления доминирующе-
го игрока ее спасает скорее не структурно санкционирован-
ное уравновешивание, а лишь нехватка ресурсов у агрессора»
[ Arquilla 1992: 1].
Это возвращает нас к главному вопросу, связанному с про-
цессом возникновения баланса и с его общей стабильностью.
По этому поводу в литературе существуют весьма противо-
речивые точки зрения. Неореалисты, как уже было отмечено,
делают основной упор на структуре системы. Таким образом,
предполагается, что условия для баланса существуют до тех
пор, пока сохраняется система. Однако это представление
также показывает, насколько консервативным и упрощен-
ческим является подобный способ мышления, основанный
на предположении, согласно которому государство является
унитарным игроком, образующим основную единицу в меж-
дународной политике. Как указывает Эшли:
«...Для неореалиста не существует правил, норм, взаимных
ожиданий или практических принципов, стоящих над игрока-
ми или независимых от них, их жизненно важных целей и их
возможностей... Эволюция всех правил следует за регуляри-
зацией и крушением взаимных ожиданий в соответствии с на-
правлением силы и интересом среди государств-как-игроков.
Отсюда следует, что для неореалиста мир, в котором действу-
ет множество игроков с примерно равной силой, по сути дела,
представляет собой хаос. Возможность установления порядка
возрастает по мере увеличения иерархической концентрации
силы. Для Уолтца, озабоченного тем, чтобы прогнозируемая
концентрация не сократилась до одного доминирующего госу-
245
дарства, тем самым опрокидывая основополагающий органи-
зационный принцип международной политики, оптимальным
является наличие при этой концентрации двух государств»
[Ashley 1984: 245].
С подобной точки зрения, понятия системы и порядка
выступают как простые производные от расчета каждым от-
дельным государством личной выгоды.
Теория Уолтца основывается на бесспорном предполо-
жении о наличии определенной системы международных
отношений [Ashley 1984: 245]. Этот исследователь стремит-
ся представить международную политику как автономную
сферу, но останавливается на освобождении понятия по-
литики от его самостоятельного содержания и затем сводит
его к функции микроэкономической мысли. Следовательно,
попытка Уолтца защитить биполярную систему конца XX
столетия как наиболее стабильную является идеализацией
настоящего (или того, что уже является прошлым). Это по-
будило Гриффитса охарактеризовать Уолтца не как реали-
ста, но как «благодушного идеалиста», хотя сам Уолтц весь-
ма резко выступал против идеалистической традиции.
Впрочем, идеалистом можно назвать не одного только
Уолтца. «Ностальгирующим идеалистом» тот же Гриффитс
называет и Моргентау. Моргентау основывает свою теорию
на понятии «политического человека», выступающего в роли
максимизатора силы, которая в расширительном смысле
характерна и для государств. На основании этой предпо-
сылки возникновение и существование баланса сил понять
довольно трудно. Моргентау, осознавая это, признает, что
государства в классическую эпоху баланса сил (а именно
в XVIII и XIX вв.) демонстрировали высокий уровень само-
ограничения, а также утверждает, что силовой баланс мож-
но считать международным институтом или соглашением.
Это поднимает вопрос о фундаментальной предпосылке,
относящейся к специфической природе «политического че-
ловека», отличающей его от «настоящего человека». Имен-
но по этой причине Гриффитс и характеризует Моргентау
как «ностальгирующего идеалиста»: «...Идеалистическим
в предположении Моргентау является то, что политический
246
человек может быть абстрагирован от человека настоящего,
чтобы обеспечить реалистичный взгляд на международную
политику, материализующую часть человеческой природы...
в действительности предложенный Моргентау монизм силы
и его одномерное понимание международных отношений со-
ставляют основу для материализации им политического че-
ловека, идеалистического искажения человека настоящего»
[Griffiths 1992: 66-67]. Эта метафизическая теория «полити-
ческого человека», движимого желанием обладания властью,
резко вклинивается между национальным и международным
уровнями. Подобная ситуация разительно контрастирует
с предложенным Моргентау прескриптивным анализом, под-
черкивающим особую значимость умеренности, дипломатии
и переходных норм и ценностей в качестве основания для ба-
ланса сил. Таким образом, универсалистская теория Морген-
тау находится в определенном противоречии с его же полити-
ческими рекомендациями, выводимыми не из данной теории,
а из исторического опыта золотой эры политики силового ба-
ланса (XVIII и XIX вв.). Некоторые современные исследова-
тели бросают вызов подобной позиции: «...Примеры приме-
нения теории баланса для истории XVIII в. являются скорее
исключением, чем нормой» [Sofka 2001:148].
Соответственно теоретический статус баланса сил являет-
ся весьма спорным. На самом деле можно задаться вопросом
о том, а не лучше ли рассматривать понятие силы как метафо-
ру и как часть устаревшей или, может быть, даже совершенно
изжившей себя механистической концепции мира, включен-
ную в научную парадигму и исследовательскую програм-
му реализма. То, что часто рекламируется как исторически
обоснованная теория, таким образом, сужается до неистори-
ческой и механистической перспективы. При этом сторон-
ники рассматриваемого принципа, судя по всему, не имеют
единого мнения относительно того, как понимать действие
во времени. Так, Булл считает баланс сил результатом дей-
ствия основных исторических норм и правил, а также общего
культурного фона, что позволило лидерам государств прий-
ти к соглашению о важности баланса. При этом упомянутый
исследователь также настаивает на том, что в период «клас-
сического» баланса сил европейские государства обладали
247
целым рядом общих культурных элементов и ценностей, ко-
торые создали условия для объединения действующих лиц
международного процесса для того, чтобы избежать обрете-
ния гегемонии каким-либо одним государством. В дополне-
ние можно сказать, что до тех пор, пока между участниками
существовало согласие по поводу определенных признаков,
указывающих на наиболее важные источники силы, было
также достаточно легко определить ее масштабы и вырабо-
тать согласованные взгляды на соответствующий баланс. Как
часть подобного подхода также интересно оценить то, какое
влияние оказали на урегулирование взаимоотношений меж-
ду игроками с течением времени определенные институты,
соглашения, нормы и правила. Александр Вендт выделяет
три очень различающихся «культуры анархии», которые про-
слеживаются в работах Гоббса, Локка и Канта, и показывает,
как происходило развитие от первой из них к последней, яв-
ляющейся по сути очень слабым вариантом анархии [Wendt
1999]. Таким образом, упомянутый исследователь поднимает
серьезный вопрос о подлинных основаниях реализма.
Центральное представление реализма об «уровнях ана-
лиза», представляющее собой продолжение идеи междуна-
родной анархии, основывается на неправильном понимании
политических институтов. Фундамент реализма возводит-
ся на суверенитете как важнейшей функции организации
эгоистических интересов государства, определяемых как
сила. Подобное допущение вызывает не только теоретиче-
ские и методологические, но и нормативные возражения.
При неспособности авторов подтвердить различия между
эмпирической и нормативной теориями, которые они сами
пытались установить, предлагаемые ими нормативные пред-
посылки следует проверить более тщательно. Фридрих Кра-
тохвиль выражает это следующим образом:
«Проблема с подходами, определяющими “структуру” преиму-
щественно в терминах возможностей, заключается не только
в том, что они являются неисторическими и не позволяют нам
понять фундаментальные изменения в мировой политике, как
показал Рагги. Важнее, что в рамках этих подходов неправильно
рассматривается проблема политики в целом. Когда конфликт
248
уже не ограничен нормативно, первой и наиболее важной забо-
той становится не политический ultima ratio, а насилие, как по-
лагал еще фон Клаузевиц» [Kratochwil 1991: 258-259].
Соответственно внимание к принципу баланса сил помо-
гает нам не тратить время на подобные вопросы.
Эмпирическая оценка. Заключение
Моргентау утверждает, что канун Первой мировой войны
был последним периодом ведения внешней политики в со-
ответствии с классическими правилами, предписываемыми
принципом баланса сил. Он подчеркивает определенную дина-
мику подобной приверженности, цитируя меморандум немец-
кого Генерального штаба канцлеру от 29 июля 1914 г. В тот мо-
мент Россия, торжественно обещавшая не допустить захвата
Сербии, объявила, что произведет мобилизацию войск, если
Австрия нападет на эту страну. Меморандум гласит:
«Каковы будут дальнейшие последствия? Если Австрия нападет
на Сербию, она будет вынуждена столкнуться не только с сербской
армией, но и с Россией, намного превосходящей ее по силе. Таким
образом, Австрия не может вступить в войну с Сербией, не обезо-
пасив себя от атаки со стороны России. Это означает, что она будет
вынуждена мобилизовать вторую половину своей армии, посколь-
ку, будучи полностью готовой к войне, она получит шанс не сда-
ваться России. Однако в тот момент, когда Австрия мобилизует
всю свою армию, столкновение ее с Россией станет неизбежным.
Но для Германии это casus foederis. Если Германия не хочет на-
рушить своего слова и позволить своей союзнице быть уничто-
женной превосходящей силой России, она тоже должна провести
мобилизацию. А это в результате должно привести к мобилиза-
ции остальных военных округов России. Но тогда Россия сможет
сказать: “На меня нападает Германия”. Тогда она гарантирует себе
поддержку Франции, которая в соответствии с союзным догово-
ром обязана принять участие в войне в случае нападения на союз-
ную ей Россию. Таким образом, франко-русский альянс, так часто
выдававшийся за сугубо оборонительное соглашение, заключен-
ное с единственной целью помешать агрессивным планам Герма-
нии, вступит в силу, и начнется взаимная бойня цивилизованных
наций Европы» [Morgenthau 1985:229].
249
Эта цитата иллюстрирует то, как динамика мультиполяр-
ной системы, характеризуемой наличием конфликтующих
альянсов, может привести к неконтролируемой эскалации
конфликта. Важное условие здесь заключается в том, что сою-
зы могут стать затвердевшими и жесткими — до такой степе-
ни, что игроки становятся чрезмерно связанными друг с дру-
гом и в итоге утрачивают свободу маневра. В данном случае
Германия находилась в слишком близких отношениях с Авст-
рией и была почти вынуждена вступить в войну в одно время
с ней. Такие крепкие связи становятся особенно проблема-
тичными, когда находящиеся в союзе партнеры не стремятся
ограничить свои агрессивные планы и когда они не пытаются
или не могут контролировать другого союзника из-за страха
ослабления альянса. Жесткие союзы могут также повлиять
на ситуацию, в которой каждый вопрос становится вопросом
соотношения сил между альянсами и при которой война ока-
зывается почти неизбежной. Другое условие, поддерживаю-
щее такое заключение, — это географическое положение госу-
дарства, в данном случае — опасное расположение Германии
между Францией и Россией, находящимися в союзе. Это под-
черкивает значимость агрессивной обороны. Подобная стра-
тегия может быть проиллюстрирована планом фон Шлиффе-
на, который основывался на проведении решающих сражений
на двух фронтах — сначала против Франции и затем против
России. Германия не разработала альтернатив этому плану
и поэтому была практически скована этой наступательной
стратегией. Несмотря на то что у обеих сторон доктрины были
наступательными, германская являлась более агрессивной.
Значимость жестких союзов, географическое расположе-
ние центральных государств и преобладание наступатель-
ных доктрин можно дополнить еще одной важной системной
характеристикой. В ходе событий, в конечном итоге привед-
ших к Первой мировой войне, стало очевидно, что Австрия
перестала считаться необходимым игроком или независи-
мым полюсом мультиполярной структуры. Хотя эта проб-
лема не осознавалась ни одной из сторон, это подтолкнуло
Австрию к союзу с Германией — в высшей степени непред-
сказуемому — и усилило соблазн других государств захва-
тить территории, когда-то контролировавшиеся Австрией.
250
11акануне Первой мировой войны произошли важные сис-
темные изменения, к которым многие государства не смог-
ли приспособиться в достаточной мере и которые породи-
ли неуверенность в завтрашнем дне, а также подорвали нор-
мативные правила уравновешивания системы.
Принцип баланса сил основывается на понятии системы
государств. В случае, если государственная система, а также
баланс сил являются глобальными, особый интерес приобре-
тает вопрос о масштабе и роли нейтралитета, а также отдель-
ных нейтральных государств — вопрос, совершенно очевидно
относящийся к Скандинавским государствам. Во время «хо-
лодной войны» для нейтралитета оставалось очень небольшое
пространство. Это имело большое значение для стран Скан-
динавии. В период, последовавший за «холодной войной», си-
туация стала намного менее ясной, и на данный момент очень
трудно составить четкое мнение по поводу того, какие балан-
сы сил действуют в рассматриваемом регионе. Соответствен-
но на масштаб нейтралитета не в последнюю очередь влияет
уровень напряженности, однако в то же время на него также
воздействуют способность и желание государств придержи-
ваться международных правил и договоров. К подобным дого-
ворам, значение, содержание и влияние которых со временем
менялись, можно отнести и принцип баланса сил. Еще одна
проблема при этом заключается в готовности и умении госу-
дарств действовать в соответствии с международными прави-
лами и соглашениями, хотя этот момент совсем не обязатель-
но следует напрямую выводить из интенсивности внешней
политики, как утверждают реалисты. Дело в том, что принцип
баланса сил в классический период основывался на общепри-
нятом наборе мнений и ценностей, разделяемых игроками,
однако с течением времени и общее понимание, и воздействие
рассматриваемых принципов весьма существенно изменились,
что более подробно рассматривается в моей совместной работе
с Питером Робинсоном [Fossum, Robinson 1996:11-12].
Заключение. Для понимания международной полити-
ки необходим более пристальный взгляд на теоретические
основы принципа баланса сил, а также на его нормативное
обоснование и реальное историческое развитие.
251
Понятие баланса сил в результате своего широкого ис-
пользования представителями реализма стало прочно увя-
зываться с государством как институтом и государственной
системой как организующим принципом. Сегодня право-
мерность государства и его границ подвергается сомнению.
Норме, описывающей государственный суверенитет и пра-
ва, обоснованные на государственном уровне, брошен вы-
зов — в частности, со стороны принципа индивидуальной
автономии, воплощенного в правах индивида и сложившем-
ся международном праве. При этом в данный момент поиск
баланса равновесия идет именно между этими принципами
верховенства государственной власти и автономии индиви-
да — образуются различные варианты нормативной теории,
предлагающие разные рекомендации и институциональные
решения. Подобный тип баланса намного важнее и обладает
намного более высоким потенциалом развития по сравне-
нию с представлениями о балансе сил.
Альтернативы реализму следует искать среди различных
теорий, основанных на разных способах действия и соответ-
ственно предлагающих разные взгляды на политические ин-
ституты, а также содержащих определенные нормативные
стандарты и представления о мотивации поведения. Эти во-
просы напрямую ставятся представителями двух современ-
ных направлений в политологии — неоинституционализма
[March, Olsen 1989,1995] и совещательных теорий демокра-
тии [Habermas 1996]*.
Литература
Arquilla 1992: Arquilla J. Balances without Balancing: Paper present-
ed at the 1992 Annual Meeting of the American Political Science
Association, Chicago, 1992, September 3-6.
Спасибо Туру Мидтбё за хороший совет. Кроме того, хочу побла-
годарить Уле Бертельсена (PRIO), Эрика Дюшена (Мичиганский госу-
дарственный университет), Томаса Хюэглина (Университет Ватерлоо)
Герду Андерсен, Хелене Шюрсен (ARENA) и Янне Холанда Матларю
(UiO).
252
Ashley 1984: Ashley R.K. The Poverty of Neorealism // International
Organization. 1984. Vol. 38. No. 2 (Spring). P. 225-286.
Beloff 1968: Beloff M. The Balance of Power. London, 1968.
Bull 1977: Bull H. The Anarchical Society: A Study of Order in World
Politics. London, 1977.
Butterfield, Wight 1966: Butterfield H, Wight M. Diplomatic Inves-
tigations: Essays in the Theory of International Politics. London,
1966
Claude 1989: Claude I. The Balance of Power Revisited // Review
of International Studies. 1989. P. 77-85.
Fossum, Robinson 1996: Fossum J.E., Robinson P.S. Regimes or Insti-
tutions? The Search for Meaning in the Study of International So-
ciety // ARENA Working Paper. 1996. No. 18 (October).
Gellman 1989: Gellman P. The Elusive Explanation: Balance of Power
«Theory» and the Origins of World War I // Review of Interna-
tional Studies. 1989. P. 155-182.
Gilpin 1981: Gilpin R. War and Change in World Politics. Cambridge,
1981.
Gilpin 1984: Gilpin R. The Richness of the Tradition of Political Real-
ism // International Organization. 1984. Vol. 38. No. 2 (Spring). P.
287-304.
Griffiths 1992: Griffiths M. Realism, Idealism, and International Poli-
tics: A Reinterpretation. London; New York, 1992.
Haas 1953: HaasE.B. The Balance of Power: Prescription, Concept, or
Propaganda? //World Politics. 1953. Vol. 5. P. 442-477.
Holsti 1972: Holsti K. International Politics: A Framework for Analy-
sis. 2nd ed. Englewood Cliffs, N.J., 1972.
Hume 1904: Hume D. Of the Balance of Power // Hume D Essays
Moral, Political and Literary. London, 1904.
International Regimes 1983: International Regimes / ed.S. Krasner.
Ithaca, 1983.
Kaplan 1975: Kaplan M. System and Process in International Politics.
New York, 1975.
Keohane, Nye 1977: Keohane R., Nye J. Power and Interdependence:
World Politics in Transition. Boston, 1977.
Kratochwil 1991: Kratochwil F. Rules, Norms and Decisions: On the
Conditions of Practical and Legal Reasoning in International Rela-
tions and Domestic Affairs. Cambridge, 1991.
253
Lijphart 1974: Lijphart A. The Structure of the Theoretical Revolu-
tion in International Relations // International Studies Quarterly.
1974. Vol. 18. No. 1 (March). P. 41-74.
March, Olsen 1989: March J. G., Olsen J.P. Rediscovering Institutions.
New York, 1989.
March, Olsen 1995: March J.G., Olsen J.P. Democratic Governance.
New York, 1995.
Maurseth 1964: Maurseth P. Balance of Power Thinking from the Re-
naissance to the French Revolution // PRIO Publication. 1964.
No. 11. P. 1.
Morgenthau 1985: Morgenthau H. J. Politics Among Nations. New
York, 1985.
Nogee 1975: Nogee J.L. Polarity: An Ambiguous Concept // Orbis.
1975. Winter. P. 1193-1224.
Orren, Skowronek, 1991: OrrenK., Skowronek S. Beyond the Iconogra-
phy of Order: Notes for a «New» Institutionalism: Paper presented
to the Annual Meeting of the American Political Science Associa-
tion, Washington, D. C., 1991, August.
Powell, DiMaggio 1991: Powell W. W., DiMaggio P.J. The New Insti-
tutionalism in Organizational Analysis. Chicago, 1991.
Schroeder 1989: Schroeder P. W. The Nineteenth Century System: Bal-
ance of Power or Political Equilibrium? // Review of International
Studies. 1989. P. 135-153.
Snyder, Diesing 1977: Snyder G.H., Diesing P. Conflict Among Na-
tions. Princeton, 1977.
Sofka 2001: Sofka J.R. The Eighteenth Century International Sys-
tem: Parity or Primacy // Review of International Studies. 2001.
Vol. 27, special issue.
Waltz 1959: Waltz K. Man, the State and War: A Theoretical Analysis.
New York, 1959.
Waltz 1975: Waltz K. Theory of International Relations // Green-
stein F. I. Handbook of Political Science. Reading, 1975.
Waltz 1979: Waltz K. Theory of International Politics. Reading, 1979.
Osterud 1991: (dsterud 0. Statsvitenskap: Innforing i Politisk Ana-
lyse. Oslo, 1991.
ЧАСТЬ III
НЕЗАПЛАНИРОВАННЫЕ
РЕЗУЛЬТАТЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ
ПРОЦЕССОВ
11. ЭФФЕКТ ФУРГОНА С ОРКЕСТРОМ
И ЭФФЕКТ НЕУДАЧНИКА
О механизмах, влияющих
на электоральную конкуренцию
Хьель Хинес
Формулировка оригинала
Предполагается, что электоральное поведение по край-
ней мере некоторых людей является функцией их ожиданий
по отношению к электоральному результату. Предполагается,
что опубликованные результаты опросов влияют на эти ожи-
дания, а следовательно — и на электоральное поведение этих
людей. Если эти люди с большей степенью вероятности прого-
лосуют за кандидата тогда, когда они ожидают, что он победит,
чем тогда, когда они ожидают, что он проиграет, мы имеем дело
с эффектом «фургона с оркестром» («bandwagon» effect). В про-
тивоположном случае мы имеем дело с эффектом «неудачника»
(«underdog» effect). Отметим, что мы не рассматриваем обрат-
ный механизм: влияние собственных электоральных предпочте-
ний человека на его ожидания относительно результата выборов
[Simon 1957: 79-80].
Краткое объяснение
Влияние на ожидания относительно электорального ре-
зультата персональных электоральных предпочтений назы-
вают эффектом предсказания. Соответственно данный эф-
фект должен рассматриваться отдельно от эффекта фургона
с оркестром и эффекта неудачника.
Выражение «присоединиться к фургону с оркестром»
(to join the bandwagon) означает «присоединиться к чему-
либо популярному, чему-то, находящемуся на пути к успе-
ху». Первоначальное значение рассматриваемого выра-
257
жения отсылает нас к фургонам, которые использовались
в праздничных парадах. В производном же смысле его
следует понимать как указание на людей, которые следуют
за фургоном с музыкантами и присоединяются к процес-
сии. Термин же «неудачник» (underdog) обозначает кого-
то, кто, как ожидается, должен проиграть в игре или сорев-
новании.
«Фургон с оркестром» и «неудачник» — популярные
выражения, прочно вошедшие в состав лексики, исполь-
зуемой в электоральных исследованиях и опросах общест-
венного мнения. В силу этого какая-либо оригинальная
формулировка этих феноменов в литературе по социаль-
ным наукам отсутствует. Вероятно, наиболее точными яв-
ляются определения эффекта фургона с оркестром и эф-
фекта неудачника, предложенные Гербертом Саймоном.
В статье, из которой мы взяли приведенную выше цитату,
данный исследователь использует анализируемые понятия
в модели, ставшей классической в общественных науках.
При этом мы должны различать теоретическую модель
Саймона и рассматриваемые эффекты как эмпирические
явления.
История вопроса
Герберт Саймон родился в Милуоки (Висконсин) в США
в 1916 г. и занимал профессорские должности по государ-
ственному управлению и психологии, а также по обработ-
ке данных и психологии в Университете Карнеги-Меллон
в Питтсбурге. Круг его профессиональных интересов был
весьма широк. Научные работы Саймона охватывают такие
области, как математика, статистика, экономика, психоло-
гия, теория организации, искусственный интеллект и тео-
рия науки.
Впрочем, Саймон считается одним из самых крупных
исследователей именно в области теории организации. Он
особенно известен своей концепцией принятия решений
в организациях. Эта концепция противостоит как традици-
онной экономической теории, которая представляет част-
ные фирмы как участников, стремящихся к максимизации
258
прибыли, так и традиционной теории бюрократии, которая
представляет бюрократию как систему, которая с высокой
степенью вероятности позволяет приходить к рациональ-
ным решениям. Внимание Саймона, напротив, сосредоточе-
но на том, каким образом решения принимаются в рамках
гой или иной структуры. Ограниченные ресурсы, органи-
зационная структура, история организации и т.д. задают
рамки, которые ограничивают возможности частных фирм
в плане максимизации прибыли — так же как и возможно-
сти государственных организаций принимать рациональ-
ные решения [Simon 1975]. В 1978 г. Герберт Саймон был
награжден Нобелевской премией по экономике.
Кроме того, в начале 1930-х гг. в США была проведена
весьма новаторская работа в области опросов обществен-
ного мнения, основанных на случайных выборках. Среди
лидеров в этой сфере были Джордж Гэллап и Элмо Роупер.
Прорыв в применении предлагавшегося ими метода произо-
шел в 1936 г, — в связи с успешным предсказанием победы
Рузвельта на президентских выборах того года.
Формализация — точное определение
В статье, содержащей определения эффекта фургона с ор-
кестром и эффекта неудачника [Simon 1954; см. также: Simon
1957], Саймон главным образом затрагивает две проблемы.
Во-первых, возможно ли предсказать результат выборов,
допуская существование рассматриваемых эффектов, и,
во-вторых, дает ли существование (и знание) этих эффектов
возможность манипулирования результатами выборов.
В качестве основания для обсуждения этих проблем Сай-
мон предлагает определенную модель. В ней он подчеркива-
ет, что должно существовать ясное различие между электо-
ральным результатом, который осуществится, если прогноз
результата был опубликован, и результатом, который осу-
ществится, если никакого прогноза не публиковалось.
Предположим, что есть два кандидата или две партии, А
и В, баллотирующиеся на выборах. А выигрывает выборы,
набирая больше чем 50 % голосов. С другой стороны, тот же
самый критерий победы применяется и к кандидату В. Если
259
оба кандидата набирают 50 %, победителя нет. Мы предпо-
лагаем, что в данном случае состоится повторное голосова-
ние. Далее мы предполагаем, что есть одна фирма, проводя-
щая опросы общественного мнения, которая считает своей
задачей достижение точного прогнозирования выборов.
Это делается на основе опроса общественного мнения, про-
водимого за определенное время до выборов. Дальнейшее
предположение заключается в том, что фирму, проводящую
опросы общественного мнения, не просили о том, чтобы
опубликованный результат опроса соответствовал фактиче-
скому. Поэтому фирма вольна публиковать любой резуль-
тат, который захочет. В связи с этим ошибки в измерениях
и т. п. не принимаются во внимание.
Избиратель читает результат опроса общественного мне-
ния, опубликованный как прогноз результата выборов.
По крайней мере некоторые избиратели корректируют свое
электоральное поведение, основываясь на опубликованных
результатах. В этой модели:
I = ожидаемый результат выборов
Это означает, что I — процент избирателей, которые про-
голосуют за А, если никаких результатов опроса не публи-
ковалось.
V = фактический результат выборов
Тогда V — это процент избирателей, которые проголосу-
ют за Л, если результат опроса общественного мнения был
опубликован.
Р = спрогнозированный результат выборов
Здесь Р — процент тех, кто проголосует за Л в соответ-
ствии с опубликованным результатом опроса.
Традиционная идея выборов, электоральных результатов
и опросов общественного мнения заключается в том, что
фирма, проводящая опрос общественного мнения, находит
ожидаемый результат выборов I и публикует этот результат
260
Р*, который, в свою очередь, будет соответствовать факти-
ческому результату V*, — предполагая, что эффект фургона
с оркестром и эффект неудачника отсутствуют.
V* = Р* = I
(1)
Если мы предполагаем наличие эффекта фургона с оркест-
ром, то здесь V — функция I и Р:
V=f(I,P)
(2)
Так как в данном случае мы рассматриваем эффект фур-
гона с оркестром, V является строго монотонно возрастаю-
щей функцией Р. Когда Р = 50 %, V = I, поскольку не ожи-
дается победы ни одного из кандидатов. Эта модель пока-
зана на рис. 11.1. Вертикальная ось — результат выборов V,
горизонтальная ось — опубликованный результат опроса
общественного мнения Р, а пунктирной диагональной ли-
нией показана точка, где V= Р.
Мы можем определить эффект фургона с оркестром как
разницу V-I. Этот эффект зависит от Р. Следует отметить,
Рис. 11.1. Нескорректированный эффект фургона с оркестром
261
что он не всегда положителен. Когда Р < 50 %, эффект будет
отрицательным:
Р<50%=> V-I<0
(3)
Когда Р = 50 %, эффект фургона с оркестром = 0:
Р = 50%=> V-I = 0
(4)
Когда Р > 50 %, эффект фургона с оркестром положите-
лен:
Р>50%=> V-/>0
(5)
Согласно традиционной точке зрения, социологическая
фирма должна найти ожидаемый результат I и опублико-
вать этот результат Р*, так чтобы
(6)
На рис. 11.1 мы видим, что, если фирма следует этому за-
ключению, предсказанный результат выборов Р* не будет
идентичен фактическому результату выборов V*. Тогда
различие между фактическим результатом выборов и тем,
который был предсказан, даст эффект фургона с оркестром,
так чтобы
у* _ р* = у* _ j
(7)
В результате может показаться, что социологическая фир-
ма попала в «порочный круг», где на фактический результат
выборов влияет то, что было спрогнозировано, что, в свою
очередь, вызывает корректировку прогноза и т.д. Согласно
модели Саймона, фирма, проводящая опрос общественного
мнения, не обязательно должна попадать в подобную ситуа-
цию: на самом деле результаты выборов можно правильно
спрогнозировать даже при существовании эффекта фургона
с оркестром или эффекта неудачника. Вместо того чтобы ис-
пользовать как прогноз результата выборов уравнение (2),
262
100%
Рис. 11.2. Скорректированный эффект фургона с оркестром
фирма должна основывать свой прогноз на уравнении сле-
дующего плана:
P*=f(I,P*)
(8)
В таком случае Р* представляет значение Р, где диагональ
Р = V и график функции V = f (I, Р) пересекаются, как по-
казано на рис. 11.2.
В этом случае существует точка пересечения. Вопрос за-
ключается в том, будет ли такая точка найдена в каждой си-
туации, представленной уравнением (2). Здесь Саймон об-
ращается к теореме Брауэра о неподвижной точке [Sydsaeter
1990: 98-103]. Согласно этой теореме, по меньшей мере
одна точка пересечения будет существовать всегда — при
условии, что график V непрерывен. Если социологической
фирме известна функция V = f (I, Р), по крайней мере в ин-
тервале (50 %, Р*) для значений Р, то она вполне сможет
предсказать результат выборов, даже при наличии эффекта
фургона с оркестром.
То же самое относится к эффекту неудачника. Единствен-
ное различие в том, что V является монотонно убывающей
263
функцией Р. Поэтому вместо уравнений (3) и (5) будут при-
меняться следующие уравнения:
Р<50%=> V-I>0
(9)
Р<50%=> V-/>0
(Ю)
Ситуация, адаптированная для эффекта неудачника, по-
казана на рис. 11.3.
Что касается определенных видов графика V = f (I, Р),
то у социологической фирмы есть возможность влиять на ре-
зультат выборов, причем таким образом, что ее действия могут
создать ситуацию, в которой А проигрывает выборы, несмот-
ря на то что у него были хорошие шансы на победу до вмеша-
тельства фирмы. Такой случай показан на рис. 11.4.
Представим эффект фургона с оркестром. Согласно тео-
реме Брауэра о неподвижной точке, график, представляю-
щий V—f (I, Р), в подобном случае будет пересекать диагональ
Р = V по крайней мере в одной точке выше линии V = I. Здесь
значение Рбудет равно Р*. Если фирма, проводящая опрос об-
Рис. 11.3. Скорректированный эффект неудачника
264
100%
Рис. 11.4. Эффект фургона с оркестром с влиянием на электоральный
результат
щественного мнения, опубликует это значение Р, то она повли-
яет на фактический результат выборов V*, но не на итог. По-
бедителем все еще будет А.
На рис. 11.4 график V = f (I, Р) по диагонали пересекает
график V= I в двух точках ниже линии V= 50 %. Если фир-
ма, проводящая опрос, опубликует одно из этих двух зна-
чений Р, то она и сделает верный прогноз результата выбо-
ров, и повлияет на результат, заставив А проиграть выборы.
Фактический результат выборов в этих двух случаях — V* *
и V*** соответственно. И V**, и V*** составляют менее
50 %, и поэтому А проигрывает.
В случае, если у А есть хороший шанс на победу и сущест-
вует эффект неудачника, ситуация будет несколько иной,
что показано на рис. 11.5.
Если фирма, проводящая опрос, приспособится к эффек-
ту неудачника, то Р* будет предсказанным результатом вы-
боров — в соответствии с фактическим результатом выбо-
ров V*. В этой ситуации А все еще выиграет выборы. Однако
у фирмы, проводящей опрос, есть другая возможность влия-
ния на результат выборов. Публикуя значения Р, где Р = I,
265
100%
Рис. 115. Эффект неудачника с влиянием на электоральный результат
или Р* * (на рис. 11.5), фирма выдвинет ошибочный прогноз
электорального результата. Впрочем, фирма все еще будет
влиять на результат выборов, вызывая проигрыш А. В по-
добном случае это не обязательно должно быть намеренным
действием: А проиграет выборы независимо от знания фир-
мой эффекта неудачника.
В силу этого модель Саймона иллюстрирует теоретиче-
скую возможность изменения роли социологической фир-
мы, проводящей опрос общественного мнения, от наблюда-
теля и источника информации до участника политической
игры. Другой вопрос в том, возникают ли ситуации, соот-
ветствующие сценариям, описанным в модели Саймона,
в реальности.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Теоретическая фальсификация: критика модели Саймона
Броке [Вгох 1989: 74-77] проводит различие между ана-
литическими и эмпирическими моделями. В соответствии
с этим разграничением модель Саймона является анали-
тической. Аналитические модели не содержат гипотез,
266
проверяемых эмпирически. Их цель состоит в том, чтобы
объяснять связи между понятиями и теми ситуациями, ко-
торые теоретически возможны при условии, что эти связи
действительно существуют. Аналитические модели — это
инструменты для наблюдения и понимания эмпирической
действительности, но сами по себе они ничего о ней не гово-
рят. В отличие от них, цель эмпирических моделей состоит
в том, чтобы сообщить нечто об эмпирической действитель-
ности — например, обеспечить средства для создания вер-
ных прогнозов. Примером такой эмпирической модели яв-
ляется, скажем, кривая Филлипса [Brunstad 1987].
Модель Саймона сообщает нечто о ситуациях, которые
могут возникнуть при условии существования эффекта
фургона с оркестром или эффекта неудачника. С другой
стороны, она не позволяет спрогнозировать то, что факти-
чески случится при наличии таких эффектов, и более того —
не содержит даже предположения об их существовании.
Так как модель Саймона является аналитической, попыт-
ка сфальсифицировать ее должна отталкиваться от условий
или заключений, выведенных из ее формулировки. В дис-
куссии с Саймоном подобную критику высказывал целый
ряд норвежских исследователей [Aubert 1982а, 1982b; Simon
1982; Simon, Aubert 1982; 0fsti, Osterberg 1982]. При этом
в самых существенных критических замечаниях указывает-
ся на то, что график V = f (/, Р) не может быть непрерыв-
ным. Эфсти и Эстерберг утверждают, что Р должно быть
дискретной величиной, поскольку на практике оно может
быть измерено лишь с точностью, например, до 0,1 %. И кро-
ме того, для избирателей невозможно уловить различия в Р
ниже определенного порога. Эуберт утверждает, что Р долж-
но быть дискретной величиной, так как оно полностью со-
ставлено из дробей VA-100/V, где VA — число избирателей,
намеревающихся голосовать за А, а V — общее количество
избирателей. Из всего вышесказанного следует, что гра-
фик V=f (1, Р) также должен быть дискретным. Вследствие
этого теорема Брауэра о неподвижной точке в данном слу-
чае неприменима. Поэтому существование точки пересече-
ния диагонали Р = V и графика функции V = f (I, Р) дока-
зать невозможно. Кроме того, Эуберт критикует Саймона
за попытку установить эмпирические факты посредством
математической модели.
На это последнее критическое замечание можно ответить,
что модель Саймона является аналитической, а не эмпири-
ческой. Хотя критика предположения о непрерывности гра-
фиков V=f(I, Р) математически верна, уместность ее может
быть подвергнута сомнению. Можно утверждать, что пред-
мет этой критики — вопрос о том, являются ли реалистич-
ными условия рассматриваемой модели. Согласно Фридма-
ну [Friedman 1953], реализм условий — это нерелевантный
критерий для оценки эмпирических моделей. Вместо этого
подобные оценки должны быть основаны на их способности
давать верные прогнозы. Соответственно можно утверж-
дать, что самый важный критерий для оценки аналитиче-
ских моделей — это не реалистичность их условий, а, скорее,
полнота понятий и вероятных ситуаций, предусмотренных
этими моделями. Соответственно достойными подражания
примерами обычно являются те, в которых во внимание при-
нимаются условия, относящиеся и к аналитическим, и к эм-
пирическим моделям. В модели Саймона таким примером
является условие непрерывности. Следовательно, принять
в качестве окончательного доказательства ложности модели
критику, высказанную Эубертом, Эфсти и Эстербергом, до-
вольно сложно.
При этом, однако, могут быть найдены причины для вве-
дения в модель более реалистичных условий. Они могут по-
зволить эмпирической модели обеспечивать более надеж-
ные прогнозы. В аналитической же модели введение более
реалистичных условий может обеспечить лучшее понима-
ние понятий и более широкий обзор возможных ситуаций.
Эльстер [Elster 1978:166 п] предлагает пример, в котором
показывает возможность достижения более широкого пони-
мания теоретически возможных ситуаций при изменении
условий модели Саймона. Предположение Саймона заклю-
чается в том, что социологическая фирма публикует одно —
и только одно — значение Р, спрогнозированного результата
выборов. Неявное условие заключается в том, что избирате-
ли верят в независимость результата от опроса обществен-
ного мнения, т. е. они полагают что V = Р = I. Если избира-
268
гели будут располагать информацией о влиянии опублико-
ванного опроса общественного мнения на результат выбо-
ров и о существовании функции V = f (I, Р), то, возможно,
они смогут приспособиться к этой информации, порождая
таким образом новую функцию V=/2 (/, Р). В свою очередь,
к этому должна будет приспособиться и социологическая
фирма. Если избиратели заметят это, то может произойти
еще одна корректировка V = /3 (Z, Р), к чему соответственно
приспособится фирма. Если реакция избирателей на новую
информацию каждый раз будет вызывать уменьшение эф-
фекта фургона с оркестром и эффекта неудачника, то фак-
тический результат выборов V постепенно приблизится
к ожидаемому результату выборов Р.
Другое неявное условие в модели Саймона состоит в том,
что у социологической фирмы есть информационная моно-
полия. Сегодня существует несколько конкурирующих
фирм, проводящих опросы общественного мнения. На этом
основании можно предполагать, что фирма имеет возмож-
ность обеспечивать для себя конкурентное преимущество,
продавая информацию, которую другие фирмы не желают
или не могут продать. Тогда вероятно, что конкуренция сде-
лает сокрытие или манипулирование информацией невы-
годным для социологической фирмы. Впрочем, пока еще
никто не создал аналитическую модель для анализа подоб-
ного подхода.
Эмпирическая фальсификация: проверка гипотез
Как уже говорилось, попытка проверить модель Саймона
эмпирически будет бесполезной. С другой стороны, имеет
смысл сформулировать эмпирически проверяемые гипоте-
зы, которые подтверждают существование эффекта фурго-
на с оркестром и эффекта неудачника. Подобные гипотезы
должны быть проверяемыми при помощи методов, приня-
тых для статистической проверки.
Это может быть сделано со сводными данными, резуль-
татами эксперимента и материалами опроса. В данном
случае вполне допустимо сравнение сводных данных с ре-
зультатами опросов общественного мнения и результатами
выборов в рамках временной последовательности, включа-
269
ющей несколько выборов. Если результат партии, набрав-
шей наибольшее количество голосов, выше, чем при опро-
се общественного мнения, это должно указывать на эффект
фургона с оркестром, а в противоположном случае — на эф-
фект неудачника. Проблема состоит в том, что в опросах
общественного мнения могут быть ошибки измерения, ко-
торые, кроме того, могут изменяться с течением времени.
При эксперименте проверяемая группа подвергается воз-
действию независимой переменной (причинного фактора),
в то время как контрольная группа такому воздействию
не подвергается. Сравнивая значение зависимой перемен-
ной в контрольной и проверяемой группах, мы можем сде-
лать выводы относительно влияния на переменную такого
рода. Преимущества экспериментального метода — это гиб-
кость и контроль над формированием экспериментальной
ситуации. Слабые места: 1) ситуация является искусствен-
ной, а не естественной; 2) лица, вовлеченные в эксперимент,
обычно знают об этом. Кроме того, есть практические проб-
лемы, когда дело касается отбора репрезентативной группы
субъектов эксперимента. Это явно делает обобщение ре-
зультатов весьма проблематичным.
В опросных исследованиях могут быть поставлены во-
просы относительно знания об опросах общественного
мнения и электоральных намерениях. Однако в подобном
случае возникает проблема, связанная с определением при-
чинной связи между этими двумя переменными: невозмож-
но сделать простое различие между эффектом предсказания
и эффектом неудачника или фургона с оркестром. Решение
проблемы может быть найдено с помощью панельного ис-
следования, т.е. интервьюирования одних и тех же людей
по два раза или более. Если между двумя волнами панельно-
го исследования появляется или результат опроса общест-
венного мнения, или результат выборов, то мы можем про-
верить влияние этого результата на политические предпо-
чтения. Неустранимой проблемой в панельном исследова-
нии является опасность эффекта интервью: вследствие того,
что респонденты уже были проинтервьюированы и знают
о том, что у них возьмут интервью снова, может произойти
усиленное фокусирование на теме, по которой проводится
270
интервью, что создаст ситуацию, в которой выборку боль-
ше нельзя будет считать репрезентативной.
Обобщение эффекта фургона с оркестром
и эффекта неудачника
В модели Саймона опубликованные результаты опроса
общественного мнения являются единственным источни-
ком информации, имеющимся в распоряжении избирателя,
когда дело доходит до поддержки кандидата или партии.
Однако возможно, что у избирателей есть и другие источ-
ники информации. Информация может быть получена, на-
пример, через сообщения об общественных настроениях
в средствах массовой информации. Эффект внимания медиа
и волна общественных настроений, которая поднята вокруг
того или иного кандидата или партии, часто упоминаются
как импульсный эффект. Опросы общественного мнения
могут, хотя и не обязательно, быть объектом такого внима-
ния. Так, опросы, которые регистрируют значительные из-
менения по сравнению с предыдущими, часто привлекают
большее внимание средств массовой информации [Crewe
1982]. В силу этого опросы общественного мнения не всегда
представляют собой единственный фактор, ответственный
за вызываемый эффект. Источником информации также
могут быть социальные контакты или социальные контак-
ты в соединении со средствами массовой информации [ср.
статью Эстбье о двухступенчатой гипотезе: 0stbye 1999].
Ноэль-Нойман [Noelle-Neumann 1993] утверждает, что
у большинства людей есть интуитивная способность, «ква-
зистатистический сенсорный орган» для восприятия того,
что она называет «общественным мнением».
В модели Саймона зависимая переменная — это фактиче-
ский результат выборов V. В общих чертах мы можем рас-
сматривать результат опроса как потенциально зависимую
переменную. Она может испытывать влияние более ранних
опросов или результата последних выборов.
Согласно Саймону, эффект фургона с оркестром и эф-
фект неудачника — это реакция избирателей на опросы об-
щественного мнения, опубликованные перед выборами Мы
можем также распространить данное положение и на период
271
после выборов. Таким образом, повышенная поддержка той
партии, которая получила хорошие результаты на выборах,
в опросах общественного мнения также является эффектом
фургона с оркестром. Рассматриваемые эффекты могут так-
же быть распространены на процессы, протекающие одно-
временно с выборами. Публикация результатов и прогно-
зов, основанных на опросах, проводимых в день выборов
(экзит-поллз), — т. е. интервью с избирателями, выходящи-
ми из избирательного участка, в то время как выборы все
еще продолжаются, может влиять на избирателей, которые
отдают свои голоса в более позднее время. Разница во вре-
мени между Западным и Восточным побережьями в США
создает динамику, в которой опубликованные результаты
и прогнозы с Восточного побережья могут влиять на резуль-
таты выборов на Западе.
Определение Саймона состоит только из двух типов
электорального поведения (голосование за кандидата А или
кандидата В), а возможность воздержаться от голосования
игнорируется. Если опросы заставят людей, которые перво-
начально предпочитали кандидата В, воздержаться от голо-
сования, то процент голосов за кандидатах увеличится. Это
также относится к тому, что опросы вынуждают человека,
который ранее намеревался не принимать участия в голо-
совании, голосовать за кандидата А. Поэтому можно ска-
зать, что эффект фургона с оркестром и эффект неудачника
включают три типа изменений планируемого электораль-
ного поведения: 1) влияние на то, что индивид проголосует
за иную электоральную альтернативу, чем та, за которую он
намеревался голосовать ранее; 2) мобилизацию людей, пер-
воначально не собиравшихся голосовать; 3) влияние на лю-
дей, первоначально намеревавшихся голосовать, в сторону
отказа от голосования.
Саймон определяет эффект фургона с оркестром и эф-
фект неудачника как относящиеся к изменениям поведения.
Планируемое и социально значимое поведение может быть
определено как некое действие [см.: Martinussen 1991: 43].
Действие же часто проистекает из установки. В установке
можно различить три составляющих: аффективный компо-
нент, когнитивный компонент и поведенческий компонент
272
[Martinussen 1991: 317-321]. Аффективный компонент от-
носится к оценке рассматриваемой альтернативы, когни-
тивный — к предположениям, лежащим в основании этой
оценки, и, наконец, поведенческий — к поведенческим по-
следствиям. Аффективный компонент может быть подраз-
делен на направленность и интенсивность. Направленность
указывает на предпочитаемую альтернативу, а интенсив-
ность отражает силу предпочтения.
Соответственно эффект фургона с оркестром и эф-
фект неудачника могут быть расширены за пределы поня-
тия действия, так как в их состав можно включить и уста-
новки — что одинаково применимо и к поведенческому,
и к аффективному компоненту. Рассматриваемые эффекты
могут влиять на направленность аффективного компонен-
та. Они могут также влиять на его интенсивность, не влияя
на направленность. В силу этого данные эффекты могут
заставить человека: 1) предпочесть другую электоральную
альтернативу по сравнению с изначальным предпочтением;
2) предпочесть изначальную альтернативу с большей ин-
тенсивностью; 3) предпочесть изначальную электоральную
альтернативу с пониженной интенсивностью.
Существует очевидная связь между направленностью аф-
фективного компонента установки и компонентом действия.
При свободных выборах, как правило, избиратели будут го-
лосовать за электоральную альтернативу, которая является
их изначальным предпочтением, редко выбирая иные ва-
рианты (см. обсуждение тактического голосования ниже).
Кроме того, компонент действия связан и с интенсивностью
в поведенческом компоненте. Люди, предпочитающие опре-
деленную электоральную альтернативу, но с низкой интен-
сивностью, с наибольшей вероятностью воздержатся от го-
лосования.
Возможно, что определенные индивиды будут приспо-
сабливаться не к большинству всего населения, а только
к большинству в соответствующих референтных группах,
т.е. в группах, с которыми они ощущают положительную
идентификацию. Тогда это приведет к возникновению эф-
фекта фургона с оркестром среди индивидов, отождест-
вляющих себя с определенной группой, несмотря на то что
273
большинство людей в ней придерживается взглядов, кото-
рые не соответствуют взглядам большинства электората.
Также вероятно, что определенные индивиды будут ори-
ентироваться и на группы, с которыми они ощущают нега-
тивную идентификацию, формируя таким образом мнение,
идущее вразрез с мнением большинства. Это, соответствен-
но, произведет эффект неудачника.
Определение Саймона является достаточно общим, что-
бы включать различные мотивы изменения электорально-
го поведения. Относительно эффекта фургона с оркестром
подобным мотивом, например, может быть удовлетворение
от того, что ты на стороне победителя или избежал социаль-
ной изоляции [Noelle-Neumann 1993]. Эффект же неудач-
ника может быть мотивирован протестной установкой или
симпатией к проигравшему. Рассматривая эти побуждения,
мы могли бы получить впечатление, что рассматриваемые
эффекты приводят к форме участия в политической дея-
тельности, которая является более экспрессивной, нежели
инструментальной.
Однако у нас имеются и примеры, которые показывают,
что эффект фургона с оркестром иди эффект неудачника
может вызвать тактическое голосование. Примером такти-
ческого голосования являются шведские избиратели, кото-
рые симпатизируют социал-демократам, но голосуют, од-
нако, за Левую партию (коммунистов) («Товарищ Четыре
Процента»), Их цель состоит в том, чтобы повлиять на пар-
ламентскую основу социал-демократического правитель-
ства, поднимая процент голосов слева выше четырехпро-
центного порога представительства. Если опросы общест-
венного мнения зарегистрируют менее четырех процентов
голосов, отдаваемых за левых, это может привести к весьма
любопытному эффекту неудачника для этой партии [Giljam,
Holmberg 1993:109-113].
При этом мы должны провести концептуальное различие
между случаями, в которых рассматриваемые эффекты мо-
тивированы тактическим голосованием, и случаями, в кото-
рых они являются результатом воздействия иных мотивов.
Тактическое голосование представляет собой голосование
за электоральную альтернативу, отличную от той, кото-
274
рая предпочиталась первоначально, — т.е. эффект фургона
с оркестром или эффект неудачника может привести к из-
менению поведенческого, но не аффективного компонента
установки. Кроме того, тактическое голосование связано
с институциональными рамками, такими, как партийная
система, избирательная система и модели коалиций. Напри-
мер, оно невозможно при существовании менее трех элек-
торальных альтернатив. В силу этого тактическое голосова-
ние нельзя объяснить при помощи универсальных законов
поведения.
Это также вызывает вопрос, касающийся соответствую-
щей формы объяснения [Follesdal, Walloe, Elster 1997: Chp.
5]. При попытке причинного объяснения мы можем столк-
нуться с проблемами различия между эффектом фургона
с оркестром и эффектом неудачника, произведенного ины-
ми мотивами. С другой стороны, при попытке целерацио-
нального объяснения — объяснения, указывающего на на-
меченную цель избирателя, — установление таких различий
будет проблематичным.
Рассматриваемые с нормативной точки зрения, эффект
фургона с оркестром и эффект неудачника часто считают-
ся нежелательным явлением, основанным на неявном пред-
положении о том, что голосование далеко не всегда отражает
осознанные убеждения людей. Поэтому во многих странах
запрещена публикация результатов опросов в течение опре-
деленного периода времени, предшествующего выборам.
Ноэль-Нойман [Noelle-Neumann 1993] представляет бо-
лее позитивный взгляд на влияние мнения большинства
на меньшинство, принимая в качестве отправной точки по-
нятие «общественного мнения». Страх перед социальной
изоляцией приводит многих людей к отказу от некоторых
своих изначальных представлений — с целью достичь ком-
промисса с общественным мнением. Согласно упомянутому
исследователю, общественное мнение в силу этого выпол-
няет стабилизирующую и интегрирующую функцию.
С точки зрения Ноэль-Нойман, межличностная ком-
муникация может быть настолько решающей, насколько
она соответствует числу людей, связанных с выражением
каждой позиции. То, что один из участников является бо-
275
лее привлекательным и убедительным в своей аргумента-
ции, использовании символов и т.д.,— вынуждает другого
сдаться и воздержаться от сообщения своей точки зрения
(см. обсуждение направленности и интенсивности выше).
Согласно Ноэль-Нойман, в рассматриваемом случае второй
участник оказывается пойманным в «спирали умолчания».
Постепенно этот процесс может привести к изменению об-
щественного мнения.
В процессе этих изменений массмедиа прежде всего вы-
полняют функцию артикулирования. Они обеспечивают
общественное мнение не только фактами, но также аргу-
ментами и перспективами. Индивиды, которые находят
свою точку зрения среди упоминаемых или артикулируе-
мых в средствах массовой информации, чувствуют опре-
деленную степень одобрения своих убеждений и система-
тизируют аргументы, которые полезны в обмене мнения-
ми с другими.
Эмпирическая оценка. Заключение
Эмпирические исследования эффекта фургона с оркест-
ром и эффекта неудачника основываются прежде всего
на данных из США и Великобритании. Краткое изложе-
ние эмпирических примеров может быть найдено у Мак-
Аллистера и Стадлара [McAllister, Studlar 1991: 721-725],
которые совместно устанавливают противоречия в эмпири-
ческих результатах.
Упомянутые исследователи анализируют данные опро-
сов, проведенных в дни выборов (экзит-поллз) на пар-
ламентских выборах в Британии в 1979, 1983 и 1987 гг.
Они применяют многомерные модели, в состав которых
в качестве независимой переменной включается знание
респондентом результатов опросов общественного мнения.
При этом эффект фургона с оркестром обнаруживается уче-
ными на всех выборах, а эффекта неудачника или эффекта
предсказания не выявляется.
Лазарсфельд, Берельсон и Годе [Lazarsfeld, Berelson, Gau-
det 1968] были среди первых исследователей, применивших
панельный метод (см. статью о двухступенчатой гипотезе:
276
[0stbye 1999]). Лазарсфельд и др. выявили определенный
эффект фургона с оркестром. Панельный метод также ис-
пользовался Мендельсоном и Креспи [Mendelssohn, Crespi
1970] при анализе эффекта, при котором обнародованные
результаты выборов на Восточном побережье оказывали
влияние на калифорнийских избирателей на президентских
выборах 1964 и 1968 гг. Упомянутые исследователи не об-
наружили ни существенного эффекта фургона с оркестром,
ни значительного эффекта неудачника.
Навацио в одной из своих работ [Navazio 1977] предла-
гает пример экспериментального подхода. В ходе экспери-
мента, осуществленного в 1974 г., среди избирателей были
распространены анкеты, нацеленные на оценку президента
Никсона. В анкете, розданной в проверяемой группе, содер-
жались результаты опроса общественного мнения, неблаго-
приятные для президента Никсона, в то время как подобные
результаты были опущены в анкете, которую раздали кон-
трольной группе. Существенных различий между проверяе-
мой и контрольной группой при этом обнаружено не было.
Насколько известно автору данной статьи, эмпириче-
ских исследований эффекта фургона с оркестром и эффек-
та неудачника, основанных на данных по Норвегии, не су-
ществует. При этом, однако, в ходе нашего обсуждения бу-
дет вполне уместно упомянуть ряд случаев из норвежской
политической действительности.
Отклонение членства в ЕС до и после референдума в 1972 г.
скорее всего представляет собой случай, в котором кажет-
ся возможным эффект неудачника. Как мы увидим далее,
на данном референдуме было подано незначительное боль-
шинство голосов за позицию «против». После референдума,
проведенного в сентябре 1972 г., вплоть до осени 1973 г.,
когда должны были состояться выборы в стортинг (парла-
мент), большинство избирателей склонилось на сторону по-
зиции «за». После этого процент голосов «против» еще раз
достиг того же самого уровня, что и перед референдумом
[Gleditsch, Hellevik 1977:35-41, 261-289].
Опросы общественного мнения показывают тенденцию
сокращения в группе «против» начиная с 1972 г. Поэто-
му невозможно узнать с какой-либо степенью уверенности,
277
изменилось бы мнение избирателей независимо от референ-
дума. Изменение мнения может быть связано и с отставкой
премьер-министра Браттели, а также с тем фактом, что вни-
мание средств массовой информации к ЕС изменило свой
характер. Соответственно приведенный пример иллюст-
рирует проблему эмпирической проверяемости эффекта
фургона с оркестром и эффекта неудачника.
Поляризованное противоречие вокруг вопроса о ЕС яв-
ляется примером того, что социологические фирмы могут
рассматриваться как участники политического процесса
[Gleditsch, Hellevik 1977: 242-248]. Начиная с осени 1971 г.
в ежемесячные опросы общественного мнения фирм Гэлла-
па и «Факта» включались вопросы насчет отношения людей
к ЕС. Результаты Гэллапа публиковались в «Aftenposten»,
а «Факта» — в «Dagbladet» — в то время двух крупнейших га-
зетах оппонентов ЕС. В общем и целом, опросы обществен-
ного мнения, проведенные фирмой Гэллапа, показывают
более низкий процент противников ЕС, чем в исследовани-
ях «Факта». Это вызывает обвинения в искажении данных
в адрес обеих фирм, а также соответствующих газет.
Как случай «импульсного эффекта», мы могли бы упо-
мянуть продвижение Партии прогресса в опросах общест-
венного мнения с 1987 по 1988 г. Внимание, уделенное
средствами массовой информации данной партии и ее ли-
деру, Карлу Хагену, вероятно, весьма существенно способ-
ствовало этому продвижению. Партия попала в центр вни-
мания в связи с предложением о вынесении вотума недове-
рия правительству лейбористов по инициативе консерва-
торов, христианских демократов и Центристской партии.
Предложение было вынесено на обсуждение 12 июня и за-
висело от поддержки Партии прогресса. При этом Хаген
создал первоклассный драматический эффект, оттянув
свое заявление до 11 июня и в последний момент объявив,
что Партия прогресса не поддерживает упомянутое пред-
ложение. Публичное заявление было сделано в прямом
эфире — в вечерних новостях. Постепенно поддержка пар-
тии повысилась приблизительно с 4-5 % голосов на выбо-
рах в местные органы власти до 12.3 % следующей осенью.
После этих выборов поддержка прогрессистов продолжала
278
возрастать. В апреле 1988 г. прямые включения со съезда
партии, в том числе речь Карла Хагена, транслировались
в субботнем утреннем телеэфире. Сам съезд совершен-
но явно был организован специально для такого случая.
В начале лета 1988 г. Партия прогресса обладала прибли-
зительно 20-процентной поддержкой, которая позволила
ей конкурировать с консерваторами за положение второй
по величине партии страны.
В качестве примера «спирали умолчания» мы можем упо-
мянуть усиление позиций Социалистической левой партии
(SV) и упадок либералов в последние недели перед парла-
ментскими выборами в 1989 г. В значительной степени соци-
алисты укрепляли свое положение за счет либералов [ Aardal
1990]. Электорат, за который боролись SV и либералы,
состоял из людей с более высоким уровнем образования,
принадлежавших к послевоенным поколениям, и особенно
из тех, кто был занят в сфере коммунальных услуг [Hines
1993]. Под руководством Эрика Сольхейма SV преуспела
в том, чтобы обозначить свой профиль в последовательной
стратегии избирательной кампании, а именно — делая осо-
бый упор на защиту окружающей среды. Либералам, напро-
тив, не удалось выстроить успешную стратегию избиратель-
ной кампании [Eide 1991]. Соответственно их сторонники
оказались в спирали умолчания, т. е. были поставлены в обо-
ронительную позицию соответствующей коммуникативной
моделью. Нам представляется, что подобные процессы на-
блюдались и между Партией труда и консерваторами на вы-
борах в стортинг в 1993 году.
Заключение, Особенностью эволюции демократических
государств Запада является то, что партийные предпочте-
ния избирателей в последние годы стали более непостоян-
ными, а узы лояльности, сформированные социоструктур-
ными разделительными линиями, потеряли большую часть
своей значимости [см., напр.: Dalton, Flanagan, Beck 1984].
Подобное положение вполне может создать более широкие
возможности для влияния средств массовой информации
на политический процесс — например, посредством созда-
ния эффектов, подобных эффекту фургона с оркестром.
279
Литература
Aardal 1990: Aardal В. Green Politics: A Norwegian Experience //
Scandinavian Political Studies. 1990. Vol. 13. P. 147-164.
Aubert 1982a: Aubert K.E. The Role of Mathematics in the Explora-
tion of Reality // Inquiry. 1982. Vol. 25. P. 353-359.
Aubert 1982b: AubertK.E. Accurate Predictions of Fixed Point Theo-
rems // Social Science Information. 1982. Vol. 21. P. 323-348.
Brams 1977: Brams S.J. Paradoxes in Politics. New York, 1977.
Brox 1989: Brox O. Praktisk samfunnsvitenskap. Oslo, 1989.
Brunstad 1987: Brunstad R. Phillipskurven // Lov og Struktur. Oslo,
1987. P. 106-119.
Crewe 1982: Crewe I. Improving, but Could be Better: The Media and
the Polls in the 1979 General Election // Political Communica-
tions. The General Election Campaign of 1979 / ed. R. M. Worces-
ter, M. Harrop. London, 1982.
Dalton, Flanagan, Beck 1984: Dalton R.J., Flanagan S. C., Beck P. A.
Electoral Change in Western Democracies. Princeton, 1984.
Eide 1991: EideM. Medievalgkamp. Oslo, 1991.
Elster 1978: Elster J. Logic and Society. Contradictions and Possible
Worlds. Chichester, 1978.
Friedman 1953: Friedman M. Essays in Positive Economics. Chicago,
1953.
Fuchs 1966: Fuchs D. A. Election-Day Radio-Television and
Western Voting // Public Opinion Quarterly. 1966. Vol. 30.
P. 226-236.
Follesdal, Walloe, Elster 1997: Fallesdal D., Wallee L., Elster J. Argu-
mentasjonsteori, sprak og vitenskapsteori. Oslo, 1997.
Giljam, Holmberg 1993: Giljam M., Holmberg S. Valjarna infor 90-ta-
let. Falkoping, 1993.
Gleditsch, Hellevik 1977: Gleditsch N.P., Hellevik O. Kampen om
EF. Oslo, 1977.
Hines 1993: Hines K. SVs velgeroppslutning, sektor-, generasjons-
eller kjonnsbestemt? // Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift. 1993.
Nr. 9. S. 171-188.
Lazarsfeld, Berelson, Gaudet 1968: Lazarsfeld P., Berelson B., Gau-
det H. The Peoples Choice. New York, 1968.
280
Martinussen 1991: Martinussen W. Sosiologisk analyse. En innforing.
Oslo, 1991.
McAllister, Studlar 1991: McAllister L, Studlar D.T. Bandwagon, Un-
derdog or Projection? Opinion Polls and Electoral Choice in Bri-
tain, 1979-1987 //Journal of Politics. 1991. Vol. 53. P. 720-739.
Mendelssohn 1966: Mendelssohn H. Election-day Broadcasts and Ter-
minal Voting Decisions // Public Opinion Quarterly. 1966. Vol. 30.
P. 212-225.
Mendelssohn, Crespi 1970: Mendelssohn H., Crespi I. Polls, Television
and the New Politics. Scranton, 1970.
Navazio 1977: Navazio R. An Experimental Approach to Bandwagon
Research // Public Opinion Quarterly. 1977. Vol. 41. P. 217-225.
Noelle-Neumann 1993: Noelle-Neumann E. The Spiral of Silence. 2nd
ed. Chicago, 1993.
Simon 1954: Simon H. A. Bandwagon and Underdog Effects in Elec-
tion Predictions // Public Opinion Quarterly. 1954. Vol. 18.
P. 245-253.
Simon 1957: Simon H. A. Administrative Behaviour. New York, 1957.
Simon 1982: Simon H. A. Election Predictions: Reply // Inquiry. 1982.
Vol. 25. P. 361-364.
Simon 1991: Simon H. A. Models of My Life. New York, 1991.
Simon, Aubert 1982: Simon H.A., Aubert K.E. Accurate Predictions
and Fixedpoint Theorems, Comments and Replies // Social Sci-
ence Information. 1982. Vol. 21. P. 605-626.
Sydsaeter 1990: SydszeterK. Matematisk analyse. Oslo, 1990. B. 2.
Tuchman, Coffin 1971: Tuchman S., Coffin T.E. The Influence of Elec-
tion Night Television Broadcasts in a Close Election // Public
Opinion Quarterly. 1971. Vol. 35. P. 315-326.
0fsti, Osterberg, Aubert 1982:0fsti A., 0sterbergD., AubertK.E. Self-
defeating Predictions and the Fixed Point Theorem: A Refuta-
tion // Inquiry. 1982. Vol. 25. P. 331-352.
Ostbye 1999: ®stbye H. To-stegs hypotesen // Teori og metode i sam-
funnsfaga. Oslo, 1999.
12. ПРОТЕСТАНТСКАЯ ЭТИКА И ДУХ
КАПИТАЛИЗМА
Предпосылки для прорыва
капиталистической системы
Ян Эрик Карлсен
Формулировка оригинала
Но самым важным моментом было следующее: религиозная
ценность неустанного, постоянного, систематического светского
профессионального труда как бесспорно наивысшего средства
аскетизма и, в то же самое время, самого верного и очевидно-
го утверждения возрожденного человека и его подлинной веры
должна была с необходимостью стать самым сильным стимулом,
который можно было вообразить для развития того видения жиз-
ни, которое мы здесь назвали «духом» капитализма [Weber 1920:
I. 192].
Краткое объяснение
Приведенная цитата из «Протестантской этики и духа ка-
питализма» Макса Вебера представляет собой сконцентри-
рованное введение в самую известную его теорию. Для Ве-
бера центральная проблема состояла в том, чтобы обнару-
жить то, что создало западный капитализм в том виде, в ка-
ком он существовал в его время. Этот западный капитализм
характеризовался кое-чем неизвестным в других культурах,
а именно — поиском прибыли, причем прибыли, постоянно
возобновляющейся через непрерывное, рациональное пред-
принимательство.
Вебера не интересовала деятельность капиталистов, рас-
сматриваемая как изолированное явление. Он полагал, что
в большинстве обществ существовали свои капиталисты,
занимавшиеся спекуляцией, торговые капиталисты и капи-
282
талисты, которые использовали войну, политику или управ-
ление как источники богатства. Вебер не сосредоточивался
на этих неполных формах капитализма. Его цель состояла
скорее в том, чтобы объяснить именно буржуазный капи-
тализм с его рациональной организацией свободного тру-
да. Развитие этой экономической рациональности не в по-
следнюю очередь зависело от технических и юридических
элементов культуры, таких, как разделение труда, хорошо
развитая финансовая система, двойная бухгалтерия, кре-
дитные учреждения, фондовые биржи, рациональная бю-
рократия и т.д. Вебер придавал особую важность тому,
что экономическая рациональность была также обуслов-
лена способностью и возможностью индивидов овладевать
определенными типами практического, рационального по-
ведения. В этой сфере были заметны весьма существенные
различия между католиками и протестантами. В своем по-
ведении протестанты демонстрировали резко выраженную
экономическую рациональность, которая не обнаружива-
лась в той же степени среди католиков. Там, где рациональ-
ному поведению препятствовали религиозные отношения,
исследователь не обнаруживал методичного накопления ка-
питала и инвестирования, которые составляли ядро запад-
ного капитализма. Отправной точкой для Вебера было то,
что сверхъестественные и религиозные силы, а также идеи
этического призвания, основанного на этих силах, всегда
представляли собой факторы, которые в наиболее значи-
тельной степени определяют поведение человека. Вебер по-
казывает, как протестантская этика создала мотивационное
основание для духа капитализма через интеллектуально се-
куляризованный аскетизм. У религиозного основания этого
мирского аскетизма было четыре главных формы: кальви-
низм, пиетизм, методизм и баптизм. Все четыре формы ока-
зали психологически освобождающее влияние на накопле-
ние капитала. Как противоположность этому «духу» Вебер
анализирует «традиционализм», который он рассматривал
как отношение к жизни, характеризуемое желанием как
работников, так и работодателей сохранить условия своей
жизни неизменными даже там, где вполне возможны мате-
риальные условия для ее улучшения.
283
Протестантская этика, особенно проповедовавшаяся
и разделявшаяся кальвинистами, одержала победу над
традиционализмом. Кальвинисты расценивали работу как
призвание свыше и как акт служения Богу. Соответствен-
но она представлялась одновременно и как средство, и как
цель. Таким образом, противопоставляя капиталистиче-
ский дух традиционалистскому отношению к жизни, Ве-
бер освещал социальные изменения в институционализа-
ции ценностей. С этой позиции он продолжал показывать,
как такие изменения можно объяснить с помощью анализа
психологических и социальных санкций, определенных
религиозной верой, и как они управляли практическим по-
ведением индивида.
В кальвинистском учении Вебер видел ясные причины
того, почему работа должна рассматриваться как призва-
ние. Кальвин постулировал доктрину предопределения,
согласно которой лишь немногие достойные люди будут
избраны для вечной жизни. Никто не мог избежать своей
личной судьбы, и при этом ни один человек не мог узнать,
избран ли он сам. Для каждого отдельного индивида данная
дилемма решалась через кальвинистский акцент на добро-
детелях, связанных с тяжелой работой, самодисциплиной
и скромностью. Посредством аскетической жизни каждый
служил делу Бога, и у каждого был долг считать себя од-
ним из избранных. Кальвинисты клялись воздерживаться
от мирских удовольствий, жить скромно и избегать рас-
точительства. Эта бережливость, вместе с неутомимыми
усилиями во славу Бога, привела к накоплению капитала.
Но кальвинисты не рассматривали возможность исполь-
зования своего богатства традиционными способами, при-
обретая в собственность предметы роскоши и удовлетво-
ряя постыдные соблазны. Согласно Кальвину, люди про-
сто управляли благами, предоставленными им милостью
Бога. Это означало, что кальвинист мог лишь использовать
свой капитал, чтобы расширить свою деловую активность
и усилить накопление капитала. Впрочем, даже в этом слу-
чае индивидуальное усилие человека вознаграждалось,
поскольку успех в работе рассматривался как знак благо-
словения Бога. Что еще более важно, непрерывное рвение
284
в реализации своего призвания свыше смягчало постоян-
ное беспокойство о спасении. Это удовлетворяло жела-
ние простых людей знать, входят ли они в число избран-
ных, уже в этой жизни. Но как бы напряженно кальвинист
ни работал в этом мире, он никогда не мог быть полностью
уверен в спасении. Таким образом, он никогда не мог рас-
слабиться, как это делали традиционные работники и рабо-
тодатели. Чтобы уйти от своего беспокойства о спасении,
он должен был постоянно заполнять свою жизнь прилеж-
ной работой.
История вопроса
Все вышесказанное представляет собой основные идеи
трактата Макса Вебера о зарождении и росте капита-
лизма, который был впервые опубликован в «Archiv fur
Sozialwissenschaft und Sozialpolitik» в 1904-1905 гг. (№ XX
и XXI). В 1920 г. работа была перепечатана со многими су-
щественными поправками в первом томе «Собрания сочи-
нений по социологии религии». Первое англоязычное из-
дание (1930) было основано именно на этом исправленном
издании.
Макс Вебер считается одним из величайших мыслителей
в различных социальных науках: социологии и политологии,
истории и экономике, теории организаций, юриспруденции,
истории религии и философии. Он родился в 1864 г. в Бер-
лине и вырос в этом же городе. В возрасте 28 лет получил
докторскую степень в Берлинском университете за истори-
ческое исследование о сельском хозяйстве Древнего Рима.
В возрасте 30 лет стал профессором экономики в Универ-
ситете Фрайбурга. Три года спустя был назначен профессо-
ром в Гейдельберге. В 1903 г. Вебер был вынужден оставить
эту кафедру из-за затянувшегося нервного срыва. За год
до смерти он был назначен профессором экономической
истории в Университете Мюнхена (1919 г.). Последняя лек-
ция, которую ученый прочел перед своей смертью в возрасте
56 лет, была посвящена происхождению духа капитализма.
«Протестантская этика и дух капитализма» принадлежит
к тем сравнительным исследованиям, в которых рассматри-
285
ваются экономические последствия различных видов ре-
лигиозной этики. При этом Вебер нашел особые элементы
интеллектуального, светского аскетизма, сопровождаемого
рациональным буржуазным капитализмом, только в запад-
ном мире.
Формализация — точное определение
В рассматриваемой работе, как и в других своих иссле-
дованиях, Вебер использует так называемую понимающую
(verstehende) социологию. Вместо того чтобы помещать по-
ведение агентов в причинную схему, он пытается понять их
действия аналитически, размещая их в схеме целей/средств.
В своей теории он стремится объяснить, почему протестан-
ты расценивали труд и как цель, и как средство. Подобный
подход отличается от простого причинного объяснения.
Мотивы, которыми агент объясняет свои действия, не обя-
зательно должны совпадать с теми, которые в качестве при-
чины этих действий видит исследователь. Однако при этом
ученому должно быть известно значение, придаваемое тому
или иному действию рассматриваемым человеком, чтобы
понять, что делает этот человек и как он действует. Следо-
вательно, социологическое причинное объяснение не может
быть предложено, пока исследователь не достигнет понима-
ния оцениваемых действий человека. Именно подобную ин-
терпретацию и пытается получить Вебер. Он также пользу-
ется и «архетипами», представляющими собой упрощенные
описания тех свойств мира, которые исследователь считает
наиболее важными. Подобными архетипами и являются
«протестантская этика» и «дух капитализма».
Хернес [Hernes 1989] также показывает, что в своей рабо-
те для устранения возможных ложных объяснений религи-
озной веры и капиталистического поведения Вебер исполь-
зовал передовые формы многомерного анализа. Кроме того,
упомянутый исследователь отмечает, что в работах Вебера
также используется дилемма заключенного — в виде модели
того, каким образом капиталистическая система удержива-
ет только наиболее подходящих для нее индивидов, но при
этом вынуждает их следовать своей логике, и как противо-
286
положная, условная вероятность применяется в качестве
методологического аппарата для концептуализации нового
типа нетрадиционных работников, необходимых капитали-
стической системе.
В современном анализе теория Вебера также может быть
легко сведена к каузальной схеме. Один тип каузальной
модели, которая может быть при этом использована, — это
тип «исторического анализа» [Stinchcombe 1968]. Он со-
стоит из двух частей: происхождения и структуры, В рабо-
те Вебера происхождение — это его теория происхождения
капитализма, а структура — исследование того, каким обра-
зом капитализм как система выдерживает испытание време-
нем. Соответственно в историческом анализе обсуждаются
специфические обстоятельства, которые дали начало запад-
ной капиталистической системе, а также широкому процес-
су, посредством которого данная социальная структура стала
самоподдерживаюгцейся. Способ, при помощи которого рас-
сматриваемая структура поддерживает себя, менее широко
обсуждается в работе Вебера. Свою основную задачу он ви-
дит в объяснении происхождения капитализма, которое со-
стоит из нескольких компонентов, показанных на рис. 12.1.
Рис. 12.1. Объяснение Вебером происхождения капитализма
Доктрина предопределения дает начало новому типу
«нетрадиционных» работников в обществе. Благодаря
их неутомимому подходу к работе, основанному на идее
религиозного призвания, и их аскетическому стремлению
к спасению эти работники ведут общество в направлении
экономической рациональности и закладывают основу для
накопления капитала. В конечном счете этот накопленный
капитал рациональным образом повторно инвестируется —
287
с целью накопить добавочный капитал во славу Бога и к вы-
годе капиталистического общества.
Факторы, которые дают начало капиталистическому
обществу и которые являются причиной его выживания
уже после упрочения, — это не одно и то же. Первые пред-
ставляют собой просто начальные условия появления ка-
питализма, движущую силу его генезиса. Поколения же,
которые следуют за основоположниками капитализма,
рождаются в обществе, уже являющемся капиталистиче-
ским. При этом система предполагает выбор норм и со-
циальных учреждений, которые могут обеспечить ее под-
держание. Для того чтобы выжить, люди должны быть со-
циализированы таким образом, чтобы усвоить установку
на продуктивность. Эта установка поддерживается тем,
что люди должны либо приспосабливаться к системе, либо
погибать. Подход, основанный на идее религиозного при-
звания, должным образом секуляризуется, и капитализм
перестает нуждаться в поддержке религии. Как писал сам
Вебер (с. 18): «Пуританин желал работать по призванию
свыше, мы же принуждены к этому». Такова структура ка-
питалистического общества. Она является самоподдержи-
вающейся, поскольку для следующих поколений создает
Рис. 12.2. Самоподдерживающаяся структура капитализма вне фазы
происхождения
288
...ыгсльства действовать в соответствии с капиталисти-
ческими принципами.
l ei юрь мы имеем возможность полностью представить исто-
рпческое причинное объяснение в виде схемы (на рис. 12.2).
Очевидно, что ни происхождение, ни самоподдержива-
ющаяся структура не возникли внезапно. Как показывает
Вестминстерское исповедание 1647 г., к середине XVII в.
। .1львинизм уже стал весьма существенной политической
силой в Англии. Но все же главный прорыв кальвинизма
произошел в 1689 г., когда на английский трон взошел каль-
винистский король Вильгельм III (Вильгельм Оранский).
К. п ому моменту система ценностей, которую Вебер рассмат-
рпвал как основание капиталистического мышления, стала
(остаточно широко распространенной, чтобы найти выра-
жение в политической власти. Еще несколько поколений
должны были смениться, прежде чем капитализм смог стать
полностью самоподдерживающейся системой, что он и сде-
(ал к тому времени, когда идеолог капитализма Адам Смит
написал свой трактат «Богатство народов» (1776). Только
тогда протестантская этика перестала быть движущей си-
лой экономического развития. Генезис был завершен.
Всеобщность и проверяемость. Критика
В ходе изначальной дискуссии о подъеме капитализма,
которая велась в Германии приблизительно столетие назад
(другими словами, до публикации теоретических работ Ве-
бера), в значительной степени было упущено из виду зна-
чение культурных факторов. Вместо этого в научных спо-
рах преобладали шесть основных гипотез [Kalberg 2002],
на основании которых подъем капитализма объяснялся:
• Возросшим корыстолюбием (auri sacra fames) среди населения
• Деятельностью харизматических и предприимчивых дельцов
• Модернизацией, т.е. общим прогрессом и развитием
• Деятельностью евреев как сторонников капиталистических
идей
• Историческим материализмом, властью и классовыми фак-
торами
• Действием случайных технологических и региональных сил
289
В своем анализе Вебер отклоняет эти объяснения. Вместо
этого он называет движущей силой современного капита-
лизма возникновение рационального экономического мыш-
ления.
На самом деле теория Вебера была более простой, чем
хотели признать многие из его противников. В самом об-
щем виде ее можно сформулировать следующим образом:
религия являлась одним из нескольких важных факторов,
которые стояли за историческим преобразованием отноше-
ния к труду и экономической деятельности в промышлен-
но развитых странах Запада. В этих странах Вебер обнару-
жил формальную экономическую рациональность, которой
не существовало в других обществах прошлого или настоя-
щего. Подтвердить эту гипотезу он пытался и в своих по-
следующих исследованиях, посвященных условиям эконо-
мического развития в Европе и Азии.
Подобная теория неминуемо должна была вызвать споры.
Многие считали взгляды Вебера нападками на марксизм
и материалистическую концепцию истории. Конечно, Ве-
бер отклонял популярное марксистское объяснение проис-
хождения капитализма, но при этом в других областях он
находился под значительным влиянием Маркса. По мнению
Вебера, «надстройка» гораздо в меньшей степени зависит
от «базиса», чем с точки зрения Маркса, и соответственно
религиозные воззрения могут влиять на экономическое
развитие, а причинно-следственная связь работает не толь-
ко в противоположном направлении. Впрочем, материализм
марксистской историографии, очевидно, не мог быть при-
мирен с таким понятием, как «дух капитализма», если толь-
ко он не считался следствием определенных условий произ-
водства. Критика Вебера по этим направлениям может быть
найдена, в частности, в работах П. Гордона Уокера [Gordon
Walker 1937], X. М. Робертсона [Robertson 1933] и М. Добба
[Dobb 1946].
В годы непосредственно после публикации работы Вебера
дискуссии, которые она породила, были весьма ожесточен-
ными и к тому же — осложненными множеством неверных
истолкований. Многие богословы и историки присоеди-
нились к особенно жесткой критической позиции, которая
290
кип ос время являлась определяющей в рассматриваемой
пк куссии. Упомянутые исследователи утверждали, что
шал из Вебера отчасти был слишком общим, а отчасти —
основанным на одностороннем и подчас неверно интерпре-
111руемом источниковом материале. Кроме того, упомина-
юсь и о том, что рассматриваемый исследователь иногда
in норировал исторические события, которые гораздо боль-
пн' подходили для объяснения экономического развития
Запада. Так, Р.Х. Тони [Tawney 1926] поддерживал теорию
Вебера по многим пунктам, но в то же время явно неверно
понимал целый ряд положений его концепции. В частности,
с точки зрения упомянутого исследователя, Вебер якобы
был убежден в существовании причинной связи между Ре-
формацией и происхождением капитализма. Тем не менее
сам Вебер недвусмысленно отвергал подобную точку зре-
ния. Как он писал, тот факт, «что определенные формы ка-
питалистического управления предприятием значительно
с гарше, чем Реформация, является достаточным опровер-
жением такого тезиса» (с. 91). Тони также утверждает, что
акцент Вебера на роли кальвинизма в возникновении ново-
го капиталистического духа недостаточен для объяснения
обширных связей между протестантизмом и капитализмом,
и придает большее значение роли протестантизма в целом,
а также общим политическим и социально-экономическим
условиям XVI-XVII столетий.
Вернер Зомбарт, у которого Вебер позаимствовал тер-
мин «дух капитализма» [Sombart 1913], рассматривал раз-
витие капитализма во многом так же. как автор «Проте-
стантской этики». Он применял очень похожие методы,
но все же его выводы были несколько иными. Зомбарт
утверждал, что капитализм зародился до появления про-
тестантизма, а также не соглашался с тем. что кальвинизм
сыграл роль в создании духа капитализма как определен-
ной установки, утверждая, что реальным источником по-
следнего было социально-экономическое поведение, свя-
занное с иудаизмом.
X. М. Робертсон [Robertson 1933] утверждает, что капи-
тализм не мог быть создан религиозным импульсом, та-
ким, как кальвинистская этика призвания свыше, а должен
291
был происходить из материальных общественных условий.
С точки зрения данного исследователя, направление при-
чинной связи должно быть противоположным предложен-
ному Вебером — другими словами, религиозные изменения
были вызваны экономической деятельностью, а не наобо-
рот. Он указывает, что до Реформации французские католи-
ческие священники призывали свою паству жить скромно
и усердно работать, так же как делали пуритане в Англии,
но это не привело к экономическому перевороту. На самом
деле Вебер предвосхитил это возражение в своей «антикри-
тике» — частично в своих примечаниях к изданию 1920 г.,
а частично — в своих лекциях. По его мнению, аскетическая
этика призвания и разрыв с традиционалистскими пред-
ставлениями лишь после Реформации приобрели влияние
среди широких масс.
Другую модель критики представляет Курт Самуэльсон
[Samuelsson 1957]. Хотя сам он не принимает теорию Вебе-
ра, но при этом весьма энергично нападает на ее стандарт-
ную интерпретацию, представителями которой являются,
в частности, Тони и Робертсон. Судя по всему, Самуэльсон
полностью отвергает идею причинной связи между рели-
гиозными установками и экономической деятельностью.
С его точки зрения, великие капиталисты Запада вели свое
происхождение вовсе не от трудолюбивых и аскетических
работников и предпринимателей. При этом силу мотивации
следует скорее искать в успешных спекуляциях, в готов-
ности рисковать и в значительной доле удачи, в огромных
доходах от природных ресурсов, которые ранее эксплуати-
ровались недостаточно, если эксплуатировались вообще,
и в растущей монополизации. Подобная критика, вероятно,
также основывается на непонимании работы Вебера. Автор
«Протестантской этики» вовсе не говорит, что те, чьи ре-
лигиозные взгляды позволяли развивать дух капитализма,
стали богатыми и успешными именно из-за этих взглядов.
Напротив, он утверждает, что новые предприниматели-
капиталисты становились богатыми, не входя в состав выс-
ших сословий, а оставаясь типичными представителями
средних классов. Тот же, кто накапливал чрезмерное богат-
ство, переставал быть пуританином.
292
Незадолго до своей смерти Вебер выдвинул альтерна-
IIIиную теорию происхождения капитализма, которая яв-
но гея скорее более институциональной, чем идеациональ-
пой. С точки зрения Коллинза [Collins 1980], в этой теории
Вебер не применяет той же самой модели исторического
обвменения (см. выше), что в концепции о духе капитализ-
ма, и все же эта новая теория представляет собой в чистом
ни де причинную модель. В ее рамках он задается вопро-
сом о том, какие основные условия требуются обществу
для развития капиталистической структуры. Эти условия
включают пригодность системы управления (подготовлен-
ные управленцы, бухгалтерская система и система архи-
вации, денежно-кредитная система и т.д.), военную силу
(централизованные поставки вооружений, самостоятель-
ная и дисциплинированная армия) и религиозные факто-
ры (греческое культурное наследие, иудейские толкования
Священного писания, христианский евангелистский пыл,
реформаторские секты и т.д.). Все вместе эти факторы
создают бюрократическое государство и буржуазию. Для
последних при этом требуется усовершенствованная юри-
дическая система и экономическая этика, которая сочетает
коммерциализацию с умеренным стремлением к мирским
выгодам и привилегиям. С точки зрения Вебера, заключи-
тельным результатом рассматриваемого процесса является
капитализм, который характеризуется предприниматель-
ской организацией капитала, рациональной технологией,
свободным перемещением труда и свободными, конкурент-
ными рынками.
За последние несколько лет в науке появился целый
ряд новых интерпретаций вклада Вебера в социальные ис-
следования. За несколькими исключениями, такими, как
исследование кальвинизма и капитализма в Шотландии
в XVI-XVII вв. Маршалла [Marshall 1980], анализ предре-
волюционной Англии Литтла [Little 1984] и исследование
фундаментальных идеологических и организационных осо-
бенностей протестантизма Зарета [Zaret 1984], самым сла-
бым аспектом современных работ о Вебере является изуче-
ние предварительных условий, природы и последствий воз-
никновения протестантской этики [Roth 1984].
293
Эмпирическая оценка. Заключение
Споры вокруг теории Вебера продолжаются в течение
восьмидесяти лет и все еще кажутся далекими от завер-
шения. Впрочем, их характер все же несколько изменился.
В первые годы это была полемика за и против теории Вебе-
ра, тогда как в последние десятилетия ученые стали в боль-
шей степени интересоваться применением его методологи-
ческого и аналитического подхода в исследовании других
областей. Своего рода точку в дискуссиях первого типа ста-
вит критический анализ Самуэльсона.
Одна из разновидностей эмпирического исследования,
которые явились результатом работы Вебера, фокусируется
прежде всего на социопсихологических механизмах, вовле-
ченных в усвоение аскетической трудовой этики. Протес-
тантская идеология заставляет нас ожидать, что родители
будут учить своих детей ориентироваться на успех, быть
уверенными в себе и способными на практическое самоот-
речение. Мак-Клелланд [McClelland 1961] попытался срав-
нить ориентацию детей на успех в протестантских и католи-
ческих странах, а также в странах иных конфессий с эконо-
мическим ростом в этих государствах и в результате не смог
подтвердить тезиса о том, что дети протестантов более со-
средоточены на достижении успеха, чем дети приверженцев
иных религиозных учений. Нельзя однозначно утверждать,
что Мак-Клелланд оценивает объект анализа Вебера, кото-
рый представлял собой интернализацию стандартов капи-
талистического поведения в период генезиса капитализма.
В современном мире взаимосвязь между вероисповеданием
и социализацией детей, а также ориентированным на успех
менталитетом вовсе не так проста. Вебер разъяснил этот мо-
мент в своей работе.
Многие современные социологи используют «Протес-
тантскую этику» в исследованиях социальных изменений.
Вебер противопоставляет капиталистический дух экономи-
ческому традиционализму, и это именно тот подход, кото-
рый используется при исследовании модернизации в слабо-
развитых странах. Экономическое развитие в таких странах
часто требует перестройки их институтов и соответствую-
294
। цеи адаптации взглядов на экономическое, политическое
и социальное развитие в широких массах [Mair 1966]. Та-
ким образом, работы Вебера стали важной исходной пред-
посылкой в этой области политических и социологических
исследований.
С другой стороны, бесчисленные попытки установить
эмпирические связи между религиозной установкой и по-
вседневным экономическим поведением в современных
индустриальных обществах фактически оказались бес-
плодными. За немногими исключениями, американские
социологи, вовлеченные в подобные исследования, повто-
рили ошибку полного пренебрежения историческим кон-
текстом, к которому относились положения теории Вебера
| Marshall 1982:15].
Кристер Йунассен [Jonassen 1963] представил интерес-
ный анализ хаугенизма и капиталистического развития
в Норвегии в XIX в. Даже при том, что хаугенизм в большей
степени находился под влиянием лютеранства и пиетизма,
чем кальвинизма, Хауге преуспел в стимулировании почти
такого же поведения в Норвегии, как Кальвин в Швейцарии,
Нидерландах, Англии и Америке. В отличие от кальвиниз-
ма, хаугенизм не был связан с доктриной предопределения,
однако, несмотря на это, его воздействие в плане мотивации
на усердную работу и скромный образ жизни было очень
похожим. Йунассен отмечает, что учение Хауге, как и каль-
винизм, «освободило верующих от отрицательных аспек-
тов, которые ранее связывались с гонениями на земное бо-
гатство и прибыль» [Jonassen 1963: 64]. После хаугеанского
возрождения большие сегменты населения, которые ранее
были заняты в традиционной экономической деятельности,
вдохновились на переход к деятельности, которую в про-
шлом они расценивали как невозможную или как нежела-
тельную. Этот капиталистический дух прочно утвердился
в Норвегии примерно в начале XIX в., а несколько поколе-
ний спустя капитализм стал доминировать как преобладаю-
щий образ жизни. Иными словами, время, которое потребо-
валось капитализму для того, чтобы развиться от возникно-
вения до структуризации в Норвегии, является примерно
таким же, какого потребовал этот процесс — согласно ана-
295
лизу Вебера — в Англии приблизительно за сто лет до этого.
Возможно, хаугенизм оказал то же самое влияние на Норве-
гию, что и кальвинизм в тех странах, которые как примеры
использовал Вебер.
Магнус [Magnus 1978] отмечает, что Вебер, судя по всему,
был чрезмерно озабочен сдерживающим эффектом доктрины
предопределения. В своем анализе хаугеанского возрождения
упомянутый исследователь утверждает, что любовь к Богу, ве-
роятно, была не менее эффективной, чем страх перед вечным
проклятием. Это представление было далее развито Бродлье
[Braadlie 1980], который утверждает, что, в отличие от кальви-
нистов, хаугеанцы не считали себя отрезанными от мира некой
«бездной страха». Кроме того, сам Хауге утверждал, что страх
за спасение собственной души был ясным признаком того, что
человек уже находился «под влиянием Святого Духа и Его зов
достиг его слуха» [Braadlie 1980: 23]. Подобные заверения со-
вершенно явно должны были уменьшить страх перед вечным
проклятием, связанный с доктриной предопределения. Сле-
довательно, влияние данной доктрины на труд по призванию
и аскетизм было бы соответствующим образом ослаблено.
Однако в профессиональной деятельности хаугеанцев такого
ослабления не наблюдается.
Конечно, возможно, что система норм, которые Вебер опи-
сывает как причину капитализма, может иметь и нерелиги-
озное происхождение. Вик [Vik 1980:12-16] утверждает, что
рассматриваемая форма протестантской этики едва ли явля-
лась основной мотивирующей силой, которая могла стоять
за явлениями наподобие «индустриального чуда Сюннмё-
ре» — ведь факторы, влиявшие на «сюннмёрский капитализм»
(усердие, расторопность и бережливость), гораздо теснее свя-
заны с эгалитарной нормативной системой, а не с определен-
ными нормами религиозного характера.
Весьма вероятно, что существует много разнообразных
идеологий, способных к созданию «капиталистического
духа». Роберт Кеннеди-младший [Kennedy 1962] показал,
что подобные представления существуют у парсов в Ин-
дии, а Уолтер Гольдшмидт [Goldschmidt 1951] обнаружил
соответствующие установки в примитивных сообществах
охотников-собирателей среди племен юрок, хупа и корок
296
в Калифорнии. Само собой разумеется, что установки по-
добного рода сами по себе недостаточны для создания жиз-
неспособного капитализма.
Заключение, Большим вкладом Вебера в социологию
была его твердая позиция в плане того, что аскетический
протестантизм в западном мире — который был технически
и материально готов к революции в системе производства —
с тал именно тем фактором, который вызвал развитие капи-
тализма. Вебер не утверждает, что развитие культуры обяза-
тельно и всегда будет находиться под влиянием духовных,
а не материальных факторов. Напротив, он оставляет этот
фундаментальный вопрос открытым. В заключении к своей
«Протестантской этике» он пишет: «Конечно же, не было бы
никакого смысла в замене односторонней “материалисти-
ческой” интерпретации истории столь же односторонней
“спиритуалистической” интерпретацией. Любая из них воз-
можна, и все же обе они мало служат исторической правде,
если используются не как предпосылки исследования, а как
его вывод» [Weber 1920:1. 183].
Литература
Braadlie 1980: Braadlie G. Haugebevegelsen som sosial og andelig vek-
kelse, med et ekskurs om nytten av Max Webers teorier for en
forstaelse av haugianismen: Oppgave til teologisk embetseksamen.
Universitetet i Oslo, 1980.
Brown 1965: Brown R. Social Psychology. New York, 1965.
Collins 1980: Collins R. Weber’s Last Theory of Capitalism: A Systemati-
zation // American Sociological Review. 1980. Vol. 45. P. 925-942.
Dobb 1946: Dobb M. Studies in the Development of Capitalism. Lon-
don, 1946.
Furnham et al. 1993: Fumham A. et al. A Comparison of Protestant
Work Ethic Beliefs in Thirteen Nations //Journal of Social Psy-
chology. 1993. Vol. 133 (2). P. 185-197.
Goldschmidt 1951: Goldschmidt W. Ethic and the Structure of So-
ciety: An Ethnological Contribution to the Sociology of Know-
ledge // American Anthropologist. 1951. Vol. 53 (Oct.-Dec.).
297
Gordon Walker 1937: Gordon Walker P. C. Capitalism and the Refor-
mation // Economic History Review. 1937. Nov.
Hernes 1989: Hemes G. The Logic of The Protestant Ethic // Ratio-
nality and Society. 1989. Vol. 1. No. 1. P.123-162.
Jonassen 1963: Jonassen C.T. Etiske systemer og okonomisk at-
ferd // Tidsskrift for Samfunnsforskning. 1963. 4. arg. S. 57-72.
Kalberg 2002: Kalberg S, Max Weber. The Protestant Ethic and the
Spirit of Capitalism New Introduction and Translation. Oxford,
2002.
Kennedy 1962: Kennedy R.E.,jr. The Protestant Ethic and the Par-
sis // American Journal of Sociology. 1962. Vol. 28. P. 11-20.
Little 1984: Little D. Religion, Order and Law: A Study in Pre-Revolu-
tionary England. Chicago, 1984.
Magnus 1978: Magnus A. J. Vekkelse og samfunn. En undersokelse av
Haugebevegelsen og dens virkninger for det norske samfunnet i det
19. arhundre: Magistergradsavhandling i sosiologi. Universitetet i
Oslo, 1978.
Mair 1966: Mair L. Nye nasjoner. Oslo, 1966.
Marshall 1980: Marshall G. Presbyteries and Profits: Calvinism and
the Development of Capitalism in Scotland, 1560-1707. Oxford,
1980.
Marshall 1982: Marshall G. In Search of the Spirit of Capitalism. Lon-
don, 1982.
McClelland 1961: McClelland D. C. The Achieving Society. New York,
1961.
Niles 1999: Niles F.S. Towards a Cross-Cultural Understanding of
Work-Related Beliefs // Human Relations. 1999. Vol. 52. No. 7.
P. 855-867.
Robertson 1933: Robertson H.M. Aspects of the Rise of Economic In-
dustrialism. Cambridge, 1933.
Roth 1984: Roth G. Current Trends in Weber Interpretation // Con-
temporary Sociology. 1984. Vol. 13. P. 403-428.
Samuelsson 1957: Samuelsson K. Ekonomi och religion. Stockholm,
1957.
Sombart 1913: Sombart W. Der moderne Kapitalismus. Munchen;
Leipzig, 1913.
Stinchcombe 1968: Stinchcombe A. Constructing Social Theories. New
York, 1968.
298
,l randbakken 1995: Strandbakken P. Hans Nielsen Hauge og kapita-
lismens // Sosiologi i dag. 1995. Nr. 2. S. 31-48.
I .iwney 1926: Tawney R.H. Religion and the Rise of Capitalism. Lon-
don, 1926.
V ik 1980: Vik L.J. Bedrift og lokalsamfunn pa Sunnmore // Fra Sunn-
mores moderne historic / red. S. U. Larsen, L. 0rstavik. Bergen,
1980.
Weber 1920: Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie.
Tiibingen, 1920.
Weber 1971: WeberM. The Protestant Ethic and the Spirit of Capita-
lism. London, 1971.
/aret 1984: Zaret D. The Heavenly Contract: Ideology and Organiza-
tion in Puritanism. Chicago, 1984.
13. ПРИНЦИП ПИТЕРА
Карьерный рост и упадок организаций
Стейнар Асквик
Формулировка оригинала
В иерархии каждый работник имеет тенденцию подниматься
до своего уровня некомпетентности [Peter, Hull 1969: 25].
Краткое объяснение
Рассматриваемый в данной статье принцип назван в честь
его первооткрывателя, Лоуренса Питера, и был впервые
сформулирован в его работе «Принцип Питера», опубли-
кованной в 1969 г. в сотрудничестве с писателем и журна-
листом Раймондом Халлом. В более поздней своей книге
Питер объясняет, почему он назвал предложенное правило
принципом, а не «законом»:
«Я назвал данное положение принципом, потому что оно описы-
вает общие правила или тенденции, а не нечто неизбежное... Сис-
тема поощряет людей подниматься до уровня их некомпетент-
ности. Если вы в состоянии выполнять вашу работу эффективно
и с легкостью, то вам скажут, что вашей работе не хватает труд-
ностей и вас следует повысить. Проблема состоит в том, что, ког-
да вы находите нечто, что вы не можете делать очень хорошо, вы
останавливаетесь, делая ошибки в работе, разочаровывая ваших
коллег и ослабляя эффективность организации» [Peter 1985:28].
Принцип Питера часто классифицируют как принадлежа-
щий к тому же самому типу, что закон Мерфи («Если какая-
нибудь неприятность может случиться, она случится») и за-
кон Паркинсона («Любая работа увеличивается в объеме,
чтобы заполнить все отпущенное на нее время») — законы,
которые указывают на парадоксы в социальных отноше-
300
пнях и стремятся заставить нас смеяться над просчетами
и неблагоприятными эпизодами, регулярно происходящи-
ми в современных организациях, несмотря на все усилия,
прилагаемые, чтобы избежать их.
Рассматриваемый принцип указывает на тот факт, что
у правил и условий продвижения в иерархических органи-
зациях может быть непреднамеренное последствие, которое
заключается в том, что должности постепенно заполняют-
ся некомпетентными индивидами. Согласно Питеру, основ-
ные правила продвижения в иерархиях подразумевают, что
человека следует продвигать, если он продемонстрировал
свою компетентность и справляется со своей текущей рабо-
той удовлетворительно. В военной организации, например,
это означает, что майор становится полковником, если его
навыки и способности по крайней мере соответствуют за-
дачам, выполняемым в должности майора. В частной фир-
ме способный бухгалтер будет постепенно продвигаться
на вышестоящую позицию главного бухгалтера, а в мини-
стерствах индивиды продвигаются от простых исполните-
лей к помощникам министра, если они исполняют свои ис-
полнительские обязанности удовлетворительным образом.
Смысл заключается в том, что майор не будет повышен,
если он некомпетентен. Бухгалтер, который плохо справля-
ется со своими столбцами, редко продвигается до главного
бухгалтера, а исполнителю, который часто не выполняет
своих дел вовремя, будет трудно получить повышение до по-
мощника министра. Некомпетентные работники остаются
на должностях, с которыми они не справляются, в то время
как компетентные продвигаются, пока также не достигают
соответствующего уровня некомпетентности.
Таково пессимистическое утверждение, заложенное
в принципе Питера. Меритократическому принципу, со-
гласно которому члены бюрократических организаций про-
двигаются в соответствии со своей компетентностью, в дан-
ном случае противостоит парадокс, заключающийся в том,
что в некоторый момент каждый человек достигает своего
уровня некомпетентности и останавливается на нем. Если
иерархия будет достаточно дифференцирована, то должно-
сти в организации будут с течением времени постепенно за-
301
полниться людьми, которые достигли того уровня, с которо-
го они больше не будут продвигаться выше. Это называется
следствием Питера:
«Со временем каждая должность будет занята работником, недо-
статочно компетентным для выполнения своих обязанностей»
[Peter, Hull 1969: 27].
История вопроса
Человек, сформулировавший принцип Питера, Лоу-
ренс Джонстон Питер, родился в 1919 г. в Ванкувере
[Encyclopaedia Britannica Online 2000]. Его профессиональ-
ная квалификация — педагог-теоретик. Питер получил об-
разование в Соединенных Штатах, в Колледже Западного
Вашингтона, где в 1963 г. ему присвоили докторскую сте-
пень. Позднее он читал лекции в Университете Британской
Колумбии и был профессором педагогики в Университете
Южной Калифорнии с 1966 по 1970 г. Умер в Калифорнии
в 1990 г., издав девять книг о принципе Питера и его различ-
ных проявлениях в современных организациях. Кроме того,
Питер также был автором четырехтомного труда о компе-
тентности в области образования и педагогического обуче-
ния [Peter 1975].
Питер начал свою профессиональную карьеру как учи-
тель и именно в образовательной системе впервые столк-
нулся со случаями профессиональной некомпетентности.
В своих работах он заявляет, что основанием для разви-
тия его принципа был интерес к методикам преподавания
компетентных учителей и к тому, что в их преподавании
эффективно стимулировало обучение учеников. Наблю-
дая эту зависимость, Питер также столкнулся с некомпе-
тентностью, широко распространенной в образовательной
системе, — учителями, инспекторами, директорами школ,
не осведомленными о своей профессиональной ответствен-
ности и неспособными к выполнению своих обязанностей.
Исследователь начал систематически фиксировать случаи
всесторонней некомпетентности, наблюдаемой повседнев-
но: женщина-учитель, которая, хотя и была добросовестной
302
студенткой, совершенно неспособна мотивировать соб-
ственных учеников, или директор школы, который, хотя
когда-то был превосходным учителем, постоянно вступает
в конфликт с преподавательским составом, выполняя свои
текущие обязанности.
Постепенно Питер обнаружил определенную связь меж-
ду некомпетентностью и системой продвижения в иерар-
хических организациях: некомпетентные учителя никогда
не продвигались и навсегда оставались учителями, в то вре-
мя как способные учителя становились преподавателями-
методистами. Если люди, выдвинутые на руководящие
должности, являлись компетентными администраторами,
они могли продвинуться на пост директора. Однако если
они не выполняли своих обязанностей удовлетворитель-
но, то оставались на должности методиста до конца своей
карьеры. Таким образом, каждый учитель двигался вверх
в иерархии вплоть до достижения уровня своей некомпе-
тентности.
Сначала Питер использовал свой принцип как юмори-
стический компонент в серьезных лекциях по компетент-
ности и методике преподавания. Однако постепенно он
обратил внимание на увеличивающийся интерес к явле-
нию и обнаружил, что его слушатели могли привести при-
меры некомпетентности не только в сфере образования,
но и в иных профессиональных областях. Так исследо-
ватель получил примеры некомпетентности в промыш-
ленности, банковском деле, службе общественного здра-
воохранения, вооруженных силах, судебной системе, ре-
лигиозных сообществах и государственном управлении.
Понимая вездесущность некомпетентности, Питер также
осознал, что, по сути дела, стал основоположником но-
вой науки — иерархологии, посвященной исследованию
иерархий. Согласно Питеру, понятие «иерархия» сначала
относилось к системе церковной администрации, в кото-
рой священники располагаются в соответствии с рангом.
Впрочем, в своем современном значении данный термин
используется для обозначения организационного прин-
ципа, согласно которому члены определенной органи-
зации классифицируются по рангу, степени или классу.
303
Первая книга о принципе Питера была посвящена «...всем
тем, кто, работая, играя, любя, живя и умирая на своем
Уровне Некомпетентности, обеспечил данные для осно-
вания и развития благотворной науки иерархологии»
[Peter, Hull 1969].
Именно Раймонд Халл когда-то убедил Питера издать
свои наблюдения в виде книги и затем помогал подготовить
их для публикации. По словам автора, рукопись его первой
книги была возвращена тридцатью издателями — прежде
чем наконец быть изданной и проданной более чем восьми-
миллионным тиражом, а также в конечном счете переведен-
ной на тридцать восемь языков.
Формализация — точное определение
На данный момент учеными предпринимались
лишь незначительные попытки формализовать принцип
Питера. Тем не менее важной отправной точкой в дан-
ном случае является предположение, согласно которому
члены определенного уровня в иерархической органи-
зации обязательно демонстрируют большую или мень-
шую некомпетентность на своих местах. Принцип Пите-
ра — это попытка объяснить, почему очень многие члены
подобных организаций в любой отдельно взятый момент
являются некомпетентными. В таком анализе зависимой
переменной будет являться доля членов организации, ко-
торые достигли своего уровня некомпетентности. Питер
называет эту долю коэффициентом зрелости (КЗ) иерар-
хии, хотя более адекватным в данном случае, вероятно,
был бы термин «коэффициент некомпетентности». Выво-
димая Питером формула выглядит следующим образом
[Peter, Hull 1969: 75]:
Численность работников на уровне некомпетентности х 100
Общее количество работников в иерархии
Самая важная независимая переменная в анализе Пи-
тера — это меритократическая система продвижения,
которая предполагает продвижение компетентного ра-
ботника на вышестоящие позиции, в то время как неком-
304
петентные остаются на должностях подчиненных. Это
приобретает форму циклического процесса, непрерывно
воспроизводящегося на всех уровнях организации и ав-
томатически создающего среду, в которой все члены ор-
ганизации достигают своего уровня некомпетентности.
Согласно Питеру, когда все участники достигнут своего
уровня некомпетентности, фактор зрелости будет равен
ста и организация станет полностью неэффективной.
При этом, однако, исследователь признает, что систе-
му, в которой все участники достигают своих индивиду-
альных уровней некомпетентности, можно обнаружить
очень редко. В большинстве организаций чаще всего на-
ходятся некоторые члены, которые работают эффективно
и выполняют свои обязанности вполне целенаправленно.
В большинстве случаев это будут младшие сотрудники,
которые еще не достигли своего уровня некомпетентно-
сти [Peter, Hull 1969: 27].
С другой стороны, как будет показано в приведенном
ниже примере, на практике на протекание подобных про-
цессов будут влиять и прочие характеристики организа-
ционной пирамиды, такие, как структура, среднее время
занятости, а также нормальное распределение некомпе-
тентного персонала. В нижеследующем гипотетическом
примере мы допускаем, что учителя в системе обязатель-
ного образования в городе Бергене могут быть сгруппиро-
ваны в три основных категории: некомпетентные, средне-
компетентные и определенно компетентные. Как показано
на схеме, мы также допускаем приблизительно нормальное
распределение.
Доля некомпетентных работников (группа А) будет
составлять меньшинство (25 %), в то время как группа сред-
ней компетентности (группа В) составит наибольший про-
цент (50 %), оставляя категорию определенно компетент-
ных работников (группа С) в размере 25 %. Некомпетентные
работники не будут продвигаться. Это, например, учителя,
которым не хватает обязательной базовой квалификации
для того, чтобы эффективно передавать ученикам знания,
определенные соответствующей образовательной прог-
раммой При этом подобных педагогов не могут уволить,
305
f
Рис. 13.1. Гипотетическое распределение некомпетентных и компе-
тентных учителей в муниципалитете Бергена, 2000
так как они защищены трудовыми договорами. В силу этого
подобные некомпетентные индивиды останутся обычными
учителями на протяжении всей своей профессиональной
карьеры. С другой стороны, у индивидов в ряду среднеком-
петентных и компетентных будет шанс быть повышенными
до уровня преподавателя-методиста по мере появления со-
ответствующих вакансий. Время для такого продвижения
будет зависеть от общего количества должностей методи-
стов, от частоты, с которой такие должности освобождаются,
и от числа потенциальных кандидатов на повышение. При-
веденный далее пример может проиллюстрировать дина-
мику такого процесса продвижения на самом низком уров-
не — среди простых учителей. Если в 2000 г. 75 % учителей
были компетентны и если через пятнадцать лет (в 2015 г.)
w все они получают должности методистов и, в свою очередь,
заменяются другой группой учителей, проходящих через
тот же самый процесс еще через 15 лет (в 2030 г.), и т. д., тог-
да конфигурация процесса предполагает, что:
- В начале процесса, в 2000 г., среди всего персонала 25 %
учителей будут некомпетентны.
— В 2015 г. процент некомпетентных педагогов увели-
чится до
25 % (изначальное число некомпетентных)
+ 18,75 % (новые некомпетентные педагоги, т.е.
25 % от 75 % тех, кто был изначально повышен)
= 43,75 % (общий процент некомпетентности).
306
— В 2030 г. возможны два альтернативных сценария:
1) Школьное руководство осознает необходимость огра-
ничить набор преподавателей-методистов из собственных
рядов до 56,25 % учителей, которые являются более или ме-
нее компетентными. Остальные должны будут замещаться
посредством внешнего найма, В числе простых учителей тог-
да будет
43,75 % некомпетентных
+ 14,06 % новых некомпетентных педагогов (25 %
от 56,25 % новых назначений)
= 57,81 % некомпетентных.
2) Муниципалитет уменьшит требования к компетентно-
сти и назначит 75 % преподавателей-методистов из собствен-
ных резервов, независимо от компетентности. В подобном
случае методистами станут некоторые из некомпетентных
педагогов. Процент некомпетентных среди простых учите-
лей составит:
25 % оставшихся
+ 18,75 % новых некомпетентных педагогов (25 %
от 75 % новых назначений)
= 43,75 % некомпетентных.
— В 2045 г. первая группа учителей выйдет на пенсию,
оставляя новым педагогам возможность назначений для за-
мены тех, кто начинал в 2000 году.
Аналогичные процессы будут происходить на всех уров-
нях обучения в школе: среди преподавателей-методистов,
директоров, рядовых чиновников и руководителей системы
управления образованием. Если, например, мы предполага-
ем, что 25 % из назначенных методистов окажутся неком-
петентными в 2000 г., то точно так же мы можем предполо-
жить, что 75 % будут повышены до должности директора
школы к 2015 г. Тогда процент некомпетентных в этом году
повысится до 43,75 % на уровне директора школы и в даль-
нейшем увеличится к 2030 г., особенно если будет выбрана
альтернатива 2, позволяющая получить повышение некото-
рым из некомпетентных педагогов.
Хотя приведенный пример основан на ряде весьма нереа-
листичных предположений, он показывает, во-первых, как
307
начальное распределение влияет на распределение через
тридцать лет. Если доля некомпетентных учителей составит
50 % в 2000 г., то через пятнадцать лет она достигнет 75 %.
Во-вторых, на развитие будет влиять длительность интервала
между назначением и повышением. Если компетентные учите-
ля будут повышены через пять лет вместо пятнадцати, процесс
будет ускорен, но, если повышение будет производиться через
тридцать лет, процесс, конечно, замедлится. В-третьих, разви-
тие процесса зависит от числа иерархических уровней, а также
от числа позиций на каждом из них. Если число должностей
преподавателя-методиста будет равно 10 % учительских долж-
ностей, то многие компетентные учителя, вероятно, никогда
не будут повышены. В-четвертых, процесс будет зависеть
от того, как работает система продвижения: кто будет считать-
ся некомпетентным, и сколько будет таких людей? И до какой
степени руководящие позиции открыты для внешнего найма?
Чтобы показать, как форма пирамиды должностей может
влиять на модели карьерного роста и некомпетентность в бю-
рократии, состоящей из нескольких иерархических уровней,
мы изучим позиционную структуру одного из министерств.
Согласно «Ежегоднику правительства Норвегии», в 2000 г.
Министерство занятости и управления характеризовались
следующей пирамидой должностей от постоянного замести-
теля министра вниз до уровня консультанта:
1 постоянный заместитель министра
7 заместителей министра
20 директоров департаментов
19 помощников директора
8 помощников министра/директоров проектов
18 старших советников
81 советник
48 главных консультантов
10 консультантов
Постоянный заместитель министра возглавляет все мини-
стерство, а семь заместителей служат главами соответству-
ющего количества департаментов. В каждом департаменте
есть один или более директоров, отвечающих за различные
отделы. Этот обзор показывает, что министерская иерархия
составлена из девяти уровней, самым нижним из которых яв-
308
ляется уровень консультанта. Четыре самых низших долж-
ностных уровня — это чиновники-исполнители, следующие
три уровня включают руководящие посты промежуточного
звена, в то время как постоянный заместитель министра
и заместители министра составляют верхний уровень ад-
министрации министерства. Канцелярский штат иерархии
не включен в этот пример, поскольку обычно существует
резкое различие в карьерном росте на уровне служащего,
где у работников лишь изредка есть высшее образование,
и на уровне консультанта, где высшее образование обычно
является необходимым условием для назначения.
На основании предыдущего примера далее мы будем при-
держиваться предположения, согласно которому 25 % людей,
принятых на работу на каждом из уровней, будут некомпе-
тентными. Тогда можно предположить, что один или два
из заместителей министра достигнут своего уровня некомпе-
тентности после того, как будут назначены на этот уровень.
Точно так же у пяти директоров департаментов и пяти помощ-
ников директора будут проблемы с удовлетворительным вы-
полнением их работы. Далее предположим, что отбор кадров
в министерство вообще производится в основании пирамиды
посредством назначения консультантов и что уход в отставку
из министерства вообще означает выход на пенсию. Отставка
постоянного заместителя министра тогда откроет возмож-
ность повышения для одного из заместителей министра. Это,
в свою очередь, закончится повышением на более низких
уровнях иерархии, в итоге допуская продвижение консуль-
танта до ранга главного консультанта.
Если средний срок службы для заместителя министра со-
ставляет пять лет, то за один пятилетний период будет по-
вышено семь директоров департаментов, и это продвижение
приведет к дальнейшему продвижению на более низких
уровнях организации. Мы можем проиллюстрировать по-
следствия для двух уровней:
— На уровне консультанта это может привести к увеличе-
нию числа некомпетентных с 2,5 до 4,25 в течение пяти лет
Через десять лет это число может увеличиться до 5,69, если
повышены будут только компетентные работники, а через
пятнадцать лет оно составит 6,76. Учитывая тот же самый
309
период ротации, через тридцать пять лет некомпетентными
будут девять из десяти консультантов.
— На уровне директоров департаментов через пять лет бу-
дут некомпетентны 6,75, через десять лет — 10,25, а через пят-
надцать — 12. Если взять за основу тот же самый пятилетний
период ротации и предположить, что до уровня заместителя
министра продвигаются только компетентные чиновники,
то следует заметить, что через тридцать пять лет восемнад-
цать из двадцати директоров департаментов будут некомпе-
тентными. Однако это едва ли реалистично при условии, что
директора департаментов обычно отправляются на пенсию
до того, как проработают на этом посту тридцать пять лет.
Приведенный пример показывает, что процент неком-
петентных работников при данных условиях может значи-
тельно увеличиваться на различных иерархических уров-
нях. На практике подсчет будет осложнен тем фактом, что
на каждом уровне бывает также определенное количество
отставок и определенный приток персонала.
Вообще существует целый ряд работ, авторы которых при-
влекают внимание к карьерному продвижению в иерархиче-
ских организациях, сосредоточиваясь на том, как структурные
особенности влияют на возможности для повышения [см.,
напр.: Greve 1992; Stewman 1988]. Хотя подобная литерату-
ра и не связана явно с принципом Питера, она действительно
показывает, как степень мобильности в организациях может
быть изучена посредством использования формализован-
ных демографических моделей, которые сосредоточиваются
на степени увеличения или сокращения должностей и отста-
вок персонала, но в которых на возможности для продвиже-
ния на каждом уровне также влияет и форма пирамиды.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Согласно Питеру, его принцип верен для всех типов
иерархических организаций:
«Мой принцип — ключ к пониманию всех иерархических систем
и поэтому — к пониманию всей структуры цивилизации. Неко-
торые эксцентричные личности пытаются избежать вовлечения
310
в иерархии, но вообще в них вовлечены все люди, работающие
в сфере бизнеса, промышленности, профсоюзного движения,
политики, государственного управления, вооруженных сил, ре-
лигии и образования. Всеми ими управляет принцип Питера»
[Peter, Hull 1969: 26].
Ряд очевидных отклонений от рассматриваемого принци-
па тщательно изучен, но отвергнут в эмпирических социо-
логических исследованиях.
В первую очередь это справедливо для так называемого
резкого возвышения (percussive sublimation), при котором
работники, судя по всему, продвигаются от некомпетентной
позиции к компетентной. Примерами служат индивиды,
выталкиваемые системой вверх, но, согласно Питеру, здесь
дело заключается в том, что подобные люди помещаются
полностью за пределами системы, где продолжают работать
как некомпетентные.
Второе очевидное исключение — боковое па (lateral ara-
besque). В подобном случае некомпетентные служащие про-
двигаются «на сторону» и переводятся в специальный отдел
в какой-нибудь укромной части здания. Им присваивают
более длинное звание, но препятствуют в увеличении зара-
ботной платы, в силу чего они продолжают свою деятель-
ность как некомпетентные работники.
Третье очевидное исключение — инверсия Питера, ко-
торая относится к работникам, меняющим местами цели
и средства своей профессиональной деятельности — т. е. бо-
лее преданным инструкциям, чем целям. Эта группа служа-
щих может продолжать подниматься в иерархии в течение
долгого времени и после достижения уровня своей некомпе-
тентности. Это может казаться нарушением принципа Пите-
ра, но дело в том, что начальники таких работников неком-
петентны и не в состоянии разглядеть некомпетентность
«инвертированных».
Четвертое очевидное исключение — иерархическая экс-
фолиация или увольнение необычно способных или произ-
водительных сотрудников. Следуя принципу Питера, мож-
но было бы ожидать, что эти сотрудники будут повышены
на основании их компетентности, но именно их компетент-
311
ность нарушает равновесие системы. Таким образом, это
можно рассматривать как расширенную форму некомпе-
тентности.
Пятое обсуждаемое исключение — патерналистский
скачкообразный (paternal in-step) тип продвижения. Как
видно из названия, этот тип продвижения непосредственно
относится к повышениям, при которых люди пользуются
преимуществом, поскольку являются сыновьями владельца
организации. В более общем смысле это относится к продви-
жению, основанному на знакомстве и дружбе, а не на персо-
нальной компетентности. Согласно Питеру, при продвиже-
нии этого типа все же будут встречаться случаи, когда люди
помещаются на соответствующий уровень некомпетентно-
сти. В других случаях для достижения этого уровня требует-
ся дальнейшее продвижение, но принцип всегда подтверж-
дается движением в упомянутом направлении.
Действенность принципа Питера в политическом кон-
тексте обсуждается отдельно [Peter, Hull 1969: 69-78]. При
этом указывается, что политические партии представляют
собой такие же иерархии, как и другие современные орга-
низации: четкая система ранжирования и четкая система
продвижения мотивируют их членов показывать себя с наи-
лучшей стороны. Квалифицированный агитатор — это по-
лучивший повышение лидер группы, которому выделено
место в офисе, в то время как его некомпетентный коллега
ходит от двери к двери, отпугивая избирателей. Тот, кто по-
беждает на парламентских выборах, лучше всех способен
собирать голоса, но не обязательно является самым квали-
фицированным законодателем. Среди народных избранни-
ков некомпетентные продолжают работать в качестве рядо-
вых, непримечательных членов парламента, в то время как
самые компетентные будут избираться на места в комитетах
до тех пор, пока не будут продвинуты в комитет, в котором
достигнут своего уровня некомпетентности.
Действенность рассматриваемого принципа может быть
проверена опытным путем в отношении фактического
уровня некомпетентности в иерархических организациях.
До какой степени иерархические организации менее эффек-
тивны, чем другие типы? Здесь можно использовать теории
312
бюрократических организаций — в частности, точку зрения
Макса Вебера, согласно которой — вопреки принципу Пи-
тера — рациональные бюрократические формы организации
являются самыми эффективными по сравнению с другими
формами управления:
«Полностью развитый бюрократический аппарат по сравнению
с другими организациями — это то же, что машина по сравне-
нию с немеханическими режимами производства. Точность,
скорость, недвусмысленность, знание архивов, последователь-
ность, благоразумие, единство, строгая субординация, сокра-
щения противоречий, материальных и личных затрат — все это
в строго бюрократической администрации, и особенно в ее еди-
новластной форме, поднято до оптимального уровня» [Weber
1971: 973].
Американский социолог Артур Стинчкомб [Stinchcombe
1974] поддерживает подобный взгляд и подчеркивает, что
члены бюрократических организаций мотивированы к уве-
личению усилий через перспективу будущего повышения.
По словам Стинчкомба, мотивация будет наиболее сильной,
если каждый человек имеет ясное представление о том, что
профессионализм в текущей должности приведет его к по-
вышению. И кроме того, упомянутый исследователь отме-
чает, что система продвижения будет способствовать успеху
организации, если соответствующим образом измерить ин-
дивидуальный профессионализм.
Впрочем, в исследовании бюрократии существует и иная
традиция, представители которой отстаивают противопо-
ложное представление. Их позиция — отличающаяся от точ-
ки зрения Вебера и вполне соответствующая взглядам Пите-
ра — заключается в том, что бюрократические организации
являются неэффективными и некомпетентными [Albrow
1970:54-61J. Согласно Роберту Мертону [Merton 1940], бю-
рократические правила, первоначально предназначенные
для достижения определенных целей, часто приводят к соб-
ственному концу, по мере того как работники усваивают их.
Это частично относится к бюрократическим организаци-
ям, которые привлекают определенный тип ориентирован-
ных на правила индивидов, а частично — к тому факту, что
313
длительная карьера в бюрократических кругах производит
бюрократическую личность, более обеспокоенную соответ-
ствием правилам, чем реализацией целей. Характеристикой
подобной личности (эквивалентной упомянутым выше «ин-
вертированным» работникам у Питера) является то, что вы-
полнение правил становится негибким и недостаточно при-
способленным к фактическим ситуациям.
Также упомянутыми исследователями выдвигается аргу-
мент, согласно которому негибкое исполнение правил тоже
становится стратегией для получения власти и управления
в бюрократических организациях, где различные группы
извлекают преимущества из инструкций, с тем чтобы охра-
нять свои собственные интересы в противостоянии с дру-
гими группами, как во внутреннем, так и во внешнем аспек-
те [Crozier 1964]. Вышестоящие используют инструкции,
чтобы управлять подчиненными, подчиненные используют
их для своей собственной защиты, когда требования эф-
фективности становятся слишком трудновыполнимыми.
Таким образом, бюрократическая традиция более широко
поддерживает предположение о том, что подобные органи-
зации неэффективны, но, в отличие от принципа Питера,
она объясняет некомпетентность вовсе не меритократиче-
ской системой продвижения, а иными обстоятельствами.
Согласно данной традиции, принципиальное объяснение
рассматриваемой ситуации можно найти в строгом при-
менении инструкций и соперничестве между различными
групповыми интересами.
Прямая эмпирическая проверка принципа Питера может
быть осуществлена посредством исследования индивиду-
альных карьер в иерархических организациях. Целью тако-
го исследования будет являться подтверждение или опро-
вержение гипотезы, согласно которой большинство долж-
ностей со временем занимают работники, недостаточно
компетентные для выполнения своих обязанностей. До ка-
кой степени карьерный путь большинства членов органи-
зации демонстрирует профиль, совместимый с гипотезой,
до такой степени будет, в свою очередь, усилена гипотеза.
Если же большинство не будет обладать подобным профи-
лем, то гипотеза будет, несомненно, ослаблена. Проверка
314
гипотезы на более широкой выборке организаций даст воз-
можность опровергнуть ее, особенно если пути карьерного
роста в этих организациях не будут соответствовать ожидае-
мому профилю.
Эмпирическая оценка. Заключение
Поиск эмпирических исследований, которые сосредото-
чиваются непосредственно на развитии отношений между
карьерой и компетентностью в иерархических организаци-
ях, оказался непростым. Это подтверждает Томас [Thomas
1993] в своей работе «Меритократия или Миф», посвящен-
ной рассмотрению системы продвижения в иерархических
организациях. Во-первых, Томас обнаруживает, что обосно-
ванность меритократического идеала — продвижения чле-
нов организации в соответствии с компетентностью — весь-
ма ограничена. Нередко гораздо более важными являются
социальные условия, а также личные, профессиональные
и организационные связи [Burt 1992; Pfeffer 1997: 97].
Во-вторых, упомянутый исследователь обращается к ис-
следованию Лутанса и др. [Luthans et al. 1988], в котором
карьерный успех 457 американских лидеров сравнивается
с эффективностью их работы. Рассматриваемые лидеры
действовали как в частной, так и в государственной сфере
и обязательно занимали должности, связанные с опреде-
ленной степенью ответственности. Они были разделены
на три основных категории: 1) самые успешные в отноше-
нии карьерного продвижения, получившие высокое поло-
жение в относительно короткое время; 2) самые эффектив-
ные в своей работе или выполняющие свои лидерские обя-
занности наилучшим образом; 3) добившиеся успеха в от-
ношении карьерного продвижения и в то же время демон-
стрирующие эффективность в своей работе. Эта последняя
группа была относительно небольшой: исследования пока-
зывают, что из шестидесяти самых успешных в отношении
карьерного продвижения только пятнадцать были оценены
также как являющиеся особенно эффективными в работе.
Из этого следует, что те, кто быстрее продвигается, редко
числятся среди тех, кто выполняет свои обязанности наи-
315
более эффективным образом. Оценка того, что рассматри-
ваемые лидеры выполняли свои обязанности наилучшим
образом, была сделана на основе данных, которые показы-
вали, что организационные подразделения, возглавляемые
этими лидерами, демонстрировали высокую эффектив-
ность, а члены этих подразделений — высокую степень мо-
тивации.
В то же время исследования показывают, что люди, ко-
торые продвигаются по карьерной лестнице быстрее всего,
тратят больше времени на социальную активность — т.е.
установление и поддержание контактов с людьми, не при-
надлежащими к их организации, общее социальное общение
и создание определенных альянсов — в то время как те ли-
деры, которые оцениваются как самые эффективные, тратят
относительно больше времени на рутинную коммуникацию,
такую, как обмен информацией и документами. Хотя данные
не позволяют делать заключения относительно причинных
связей, вывод, судя по всему, заключается в том, что для лю-
дей, стремящихся построить плодотворную карьеру, способ-
ность участвовать в успешной социальной активности более
важна, чем профессиональные навыки [Thomas 1993: 104].
В связи с принципом Питера это означает, что люди, про-
двигающиеся по карьерной лестнице, совсем не обязательно
являются самыми квалифицированными в профессиональ-
ном плане. Они вполне могут оказаться весьма посредствен-
ными личностями, которые знают, как пробираться через
уровни социальной иерархии, устанавливая соответствую-
щие связи и налаживая дружбу с людьми, находящимися
на значимых постах.
Что касается Норвегии, то мы можем указать на четыре
области, в которых пути карьерного роста и системы про-
движения были схематизированы. Впрочем, непосредствен-
ной проверки принципа Питера в рассматриваемых иссле-
дованиях не проводилось.
Во-первых, Пер Легрейд [Laegreid 1989] подверг анализу
кадровую политику центральной администрации. Он уста-
новил, что в Норвегии меритократический критерий отбора
имеет первостепенное значение. Опрос постоянных членов
советов по выдвижению на министерские должности показы-
316
вает критерии отбора, меняющиеся в зависимости от уровня
должности. На низших уровнях больше значения придается
образованию и экзаменационным баллам, на должностях,
занимаемых путем продвижения,— достижениям на зани-
маемых ранее постах и трудовому стажу, в то время как
для позиций высшего уровня первичное значение имеют до-
стижения на занимавшихся ранее постах. Общей моделью
является то, что младшие государственные служащие при-
нимаются на работу в центральную администрацию на ни-
зовом уровне, а затем более или менее автоматически про-
двигаются выше, но путь к этому продвижению открывает
именно хорошая работа на входном уровне. Это означает,
что люди, достигающие верхнего уровня, уже имеют весьма
длительный стаж работы в министерской системе, на про-
тяжении которой они, подобно хамелеону, в значительной
степени «приняли цвет окружающей среды». Впрочем, рас-
сматриваемое исследование не дает определенного ответа
относительно фактического критерия отбора, в силу чего до-
вольно трудно узнать, являются ли те, кто достиг вершины,
также и самыми квалифицированными [см. также: Storvik
1999, 2000]. Легрейд отмечает:
«Жизнь на верхних уровнях бюрократии реализуется в отно-
шениях между бюрократами, а также во взаимодействии с по-
литическим руководством. Во многих случаях это не открытый
рынок должностей, и он не предоставляет перспективу равных
возможностей для всех. Решающее значение при продвижении
и повышении часто придается репутации отдельного человека.
При этом доверие между людьми часто имеет большую важ-
ность для карьеры, чем трудовой стаж или экзаменационные
баллы» [Laegreid 1989: 30].
Другая существенная область — рекрутирование полити-
ков на местах. Исследования в данной сфере показывают,
что в Норвегии у очень многих работников сферы местного
управления нет никакого желания делать политическую ка-
рьеру [Offerdal, Aarethun 1995; Aars 1998] Стремления лю-
1ей, которые добиваются избрания на определенные полити-
ческие должности на местах, нередко являются строго огра-
ниченными. К примеру, такие люди желают влиять на разви-
317
тие местного сообщества в целом или в отдельных вопросах
или же расценивают принятие упомянутых постов как своего
рода гражданский долг. В силу этого многие местные поли-
тики, занимающие выборные должности, уходят в отставку
уже после первого периода исполнения служебных обязан-
ностей. При этом мотивация долгосрочными карьерными
соображениями характерна только для политической элиты,
т.е. продвижение в пределах местной политической системы
в значительной степени будет основываться на своего рода
«саморекрутировании», порожденном личной мотивацией,
а не на меритократическом идеале наблюдения за подъемом
лучших политиков до соответствующего уровня некомпе-
тентности. Конечно, рассматриваемые деятели также могут
достичь этого уровня, но многие, вероятно, уйдут доброволь-
но, прежде чем достигнут его, не обладая никаким реальным
желанием продолжать политическую карьеру.
Третье исследование карьеры в норвежском контексте
касается частных предприятий. Арент Греве [Greve 1992]
изучил модели карьерного роста в различных профессио-
нальных группах. Среди прочих он выбрал группу инжене-
ров в большой проектной фирме и представительную вы-
борку служащих норвежских банков. Банковские служащие
продвигались на типичном внутреннем рынке труда, где из-
менение должности обычно означает повышение в пределах
той же организации. Однако перемещения инженеров про-
исходили на профессиональном рынке труда, т.е. они часто
двигались в горизонтальном направлении, переходя в другие
фирмы и отрасли, но не обязательно получая повышение.
Это — иллюстрация того, что карьерные модели изменяют-
ся в зависимости от профессионального и организационного
контекста. При помощи моделирования Греве также показы-
вает, как возможности мобильности на внутренних рынках
труда, таких, как банковское дело, в значительной степени за-
висят от цепочек вакансий — т. е. как индивиды продвигаются
с низших должностей на более высокие, когда в карьерной
цепочке появляются лакуны из-за увольнений. Возможности
повышения в подобной организации будут обусловлены дву-
мя специфическими обстоятельствами: увеличением числа
должностей и количества увольняющихся.
318
Четвертое исследование карьеры связано с представ-
лением о том, что продвижение на руководящие позиции
зависит от пола. Женщины явно недостаточно представ-
лены на большинстве руководящих должностей разных
типов. Согласно Странду [Strand 2001: 303], в Норвегии
женщины занимают лишь от 14 % до 23 % подобных долж-
ностей, несмотря на то что по численности они составляют
почти половину рабочей силы в экономическом секторе.
Прежде всего эту диспропорцию в распределении, вероят-
но, можно объяснить тем, что женщины выбирают неподхо-
дящие сферы образования. Например, традиционно наибо-
лее значимым путем к достижению руководящей позиции
на многих предприятиях являлось получение образования
в области инженерного дела, которое выбирают лишь 25 %
норвежских женщин. Кроме того, можно указать на то, как
преимущественно мужская организационная культура спо-
собствует дискриминации женщин. В руководящих кругах,
где женщины представляют явное меньшинство, к ним час-
то относятся как к представителям их пола и как к стерео-
типным «типичным женщинам», а не как к более или менее
компетентным индивидам. Стереотипы подобного рода час-
то заставляют мужчин воздерживаться от назначения жен-
щин на руководящие позиции, где отдается предпочтение
маскулинным ценностям. Впрочем, более современные ис-
следования, как нам представляется, свидетельствуют, что,
по крайней мере в государственном секторе, это явление на-
ходится в процессе изменения, в ходе которого усваивается
так называемый андрогинный идеал лидера [Storvik 1999,
2000]. Подобное развитие менее очевидно в частном сек-
торе. О принципе Питера в данном случае напоминает то,
что некомпетентные мужчины продолжают продвигаться
в ущерб компетентным женщинам, и в результате эти жен-
щины не достигают соответствующих уровней некомпетент-
ности.
Заключение. Общий смысл, выводимый из исследования
продвижения и моделей карьеры, заключается в том, что
на практике действенность меритократического принципа
весьма ограничена. Организационный контекст, необхо-
319
димый предшествующий опыт и образование, дружеские
связи и знакомства, а также собственные стремления часто
имеют гораздо большее значение. При этом, однако, доволь-
но трудно найти исследования, в которых непосредственно
разбираются связи между динамикой индивидуальной ком-
петентности и моделью карьерного роста. Хотя рассмотрен-
ные исследования ставят под сомнение предположение, что
компетентность является движущей силой продвижения
в иерархических организациях, задача проверки принципа
Питера непосредственно на эмпирическом материале все
еще сохраняется.
Литература
Albrow 1970: AlbrowM. Bureaucracy. London, 1970.
Burt 1992: Burt R.S. Structural Holes. The Social Structure of Com-
petition. Cambridge, Mass.; London, 1992.
Crozier 1964: Crozier M. The Bureaucratic Phenomenon. Chicago,
1964.
EncyclopaediaBritannicaOnline2000: Peter, LaurenceJ (ohnston) //En-
cyclopaedia Britannica Online: http://www.eb.com:180/bol/top-
ic?eu=1124&sctn=l [Accessed 26January 2000].
Greve 1992: Greve A Turnover and Career Mobility. Bergen,
1992.
Luthans et al. 1988: Luthans F., Hodgetts R. M., Rozenkrantz S, A. Real
Managers. Cambridge, Mass., 1988.
Laegreid 1989: Lzegreid P. Rekrutteringspolitikk i sentraladministra-
sjonen // LOS-senter Notat. 1989. Nr. 89/31.
Merton 1940: Merton R. Bureaucratic Structure and Personality // So-
cial Forces. 1940. Vol. 18. P. 560-568.
Offerdal, Aarethun 1995: Offerdal A., Aarethun T. Rekruttering av
folkevalde: Plikt, engasjement og karriere // Borgere, tjenestytere
ogbeslutningstakere/red.A. Offerdal, T. Hansen. Oslo, 1995.
Peter 1975: Peter L. J. Competencies for Teaching: Systems of Ac-
countability for Teacher Education. Belmont, 1975.
Peter 1985: Peter L. J. Why Things Go Wrong or The Peter Principle
Revisited. London, 1985.
320
Peter, Hull 1969: Peter L. J., Hull R. The Peter Principle. New York,
1969.
Pfeffer 1997: Pfeffer J. New Directions for Organization Theory. New
York; Oxford, 1997.
Stewman 1988: Stewman S. Organizational Demography // Annual
Review of Sociology. 1988. Vol. 14. P. 173-202.
Stinchcombe 1974: Stinchcombe A.L. Creating Efficient Industrial Ad-
ministrations. London, 1974.
Storvik 1999: Storvik A.E. Hvem passer som toppleder i staten.
Lederutvelgelse, kjonn og kompetanse // ISF-rapport. 1999. Nr. 6.
Storvik 2000: Storvik A.E. Mellomledere pa karrierens vei. En studie
av kvinnelige og mannlige mellomledere i staten // ISF-rapport.
2000. Nr. 5.
Thomas 1993: Thomas A. В. Controversies in Management. London;
New York, 1993.
Weber 1978: Weber M. Economy and Society / ed. by G. Roth, C. Wit-
tich. Berkeley; Los Angeles; London, 1978.
Aars 1998: AarsJ. Rekruttering og personalskifte i lokalpolitikken. En
sammenligning av Finland og Norge: Doktoravhandling. Rapport
nr. 58. Institutt for administrasjon og organisasjonsvitenskap, Uni-
versitetet i Bergen, 1998.
14. ТЕОРЕМА МЕДИАННОГО ИЗБИРАТЕЛЯ
Почему партии и решения стремятся к центру
Лейф Хелланд
Формулировка оригинала
...Соревнование в двухпартийной системе заставляет каждую
партию сближаться со своим противником идеологически. По-
добная конвергенция происходит потому, что каждая партия
знает, что экстремисты на ее конце шкалы предпочитают ее оп-
позиции, так как она неизбежно ближе к ним, чем оппозицион-
ная партия. Поэтому для нее наилучшим путем к приобретению
большей поддержки является движение к другому экстремаль-
ному значению — для того чтобы получить больше избирателей
за его пределами, т.е. расположиться между ними и ее против-
ником. Поскольку две партии сближаются синхронно, они ста-
новятся более умеренными и менее крайними в своей политике,
пытаясь завоевать решающих избирателей среднего уровня, т. е.
тех, чьи воззрения помещают их между этими двумя партиями.
Этот центр становится все меньше и меньше, поскольку обе пар-
тии становятся почти идентичными в своих платформах и дей-
ствиях [Downs 1957: 116-117].
Краткое объяснение
Согласно рассматриваемому в данной главе закону,
в двухпартийной системе партии формулируют программы,
обращающиеся к центристски ориентированному избира-
телю, рассматриваемому как избиратель, слева от которого
в основном измерении избирательной кампании находится
столько же избирателей, сколько и справа. Это — «медиан-
ный избиратель», от которого берет свое название вынесен-
ная в заголовок теорема.
Фактическое измерение обычно представляется в виде
экономической оси «лево-право», однако в рассматривае-
322
мой теореме ничто не исключает возможности, что данное
измерение может быть составлено и из других проблем.
Основным условием при этом является четкое определе-
ние измерения или оси, позволяющее каждому избирателю
иметь одну — и только одну — предпочитаемую политику
в фактическом измерении — идеальную позицию, а также
монотонное убывание выгоды для избирателя в обоих по-
литических направлениях, которые отклоняются от этой
идеальной позиции. Общее представление о смысле данной
теоремы дает рис. 14.1.
Рис. 14.1а. Нормальное распределение идеальных позиций по измере-
нию (0-5)
Рис. 14.1а иллюстрирует ситуацию с нормальным распреде-
лением идеальных позиций избирателей (со средним числом
2,5 и стандартным отклонением, равным 1) по четко опреде-
ленному измерению в пределах от 0 до 5. Подобную ситуа-
цию можно представить в виде оси «лево-право», на которой
политические воззрения левых представляют более положи-
тельное отношение к всестороннему регулированию рынка
и сильному государству, амбициозной политике перерас-
пределения, активному макроэкономическому управлению
323
и обширной государственной собственности, в то время как
правые выступают за все большую свободу рынка, сведение
роли государства к функциям «ночного сторожа» и за строго
ограниченные объемы государственного регулирования.
Рис. 14.16. Гамма распределения идеальных позиций по измерению
(0-5)
При нормальном распределении медиана равняется сред-
ней величине. На рисунке срединное значение равно 2,5.
Значение 2,5 представляет избирателя-центриста с умерен-
ной точкой зрения по сравнению с избирателями, имеющи-
ми иные идеальные позиции. При этом число избирателей
со значением выше 2,5 равно числу избирателей со значе-
нием ниже 2,5. На рисунке представлены две партии, А
и В. Точка зрения Даунса заключается в том, что от случай-
но выбранной отправной точки эти партии будут двигаться
к центру (медиане), чтобы завоевать большинство голосов.
Они будут вести себя как «оппортунисты», чтобы победить
на выборах, а не чувствовать себя привязанными к непод-
вижной идеологической платформе.
Теорема медианного избирателя подразумевает, что един-
ственной парой партийных программ, являющихся наи-
324
лучшим ответом друг другу, является пара программ, обе
из которых удовлетворяют упомянутого избирателя. Но по-
чему? Предположим, обе партии сформулировали свои про-
граммы так, чтобы они удовлетворяли медианного избира-
теля. Медиана является точкой зрения, делящей электорат
на две совершенно равных части, и партия, которая движет-
ся от медианы, утратит избирателей, удаленных от середи-
ны, расположенной между программами соответствующих
партий. При этом партии предпочитают неопределенный
результат (жеребьевку) верному поражению. Соответствен-
но ни у одной из партий нет стимулов для формулирования
программы, которая отклоняется от срединной позиции,
если конкурирующая партия сформулировала программу,
соответствующую ей. На этом основании вполне логично
будет заключить, что, если партия сформулировала про-
грамму, которая отклоняется от медианы, ее соперник мо-
жет сформулировать программу, которая соответствует ме-
диане, и таким образом обеспечить себе победу на выборах.
В силу этого пара программ, соприкасающихсся с идеальны-
ми позициями медианного избирателя, находится в равно-
весии Нэша (ни одна из партий не выиграет от отклонения
от медианы, если другая партия расположена на ней).
Подобная аргументация применима не только к ситуации,
в которой распределение идеальных позиций избирателей
соответствует одновершинному и симметрическому рас-
пределению (как, например, нормальное распределение),
но и к любому (непрерывному) распределению идеальных
позиций в четко определенном измерении. Это может быть
выведено из определения медианы как числа, делящего упо-
рядоченную последовательность чисел (измерение) на две
одинаковых части. Из этого следует, что существует равное
число избирателей слева и справа от медианы, независимо
от распределения избирателей по измерению. На рис. 14.16
показан пример того, что распределение является опреде-
ленно одновершинным, хотя и не симметрическим.
При этом следует отметить, что, если распределение идеаль-
ных позиций избирателей достаточно асимметрично, медиана
не будет расположена «в центре» измерения, в том смысле, что
она должна представлять «умеренную» политическую точку
325
зрения. Политическая умеренность будет иметь место только
при относительно симметрическом распределении.
Кроме того, существует и более общая медианная теорема,
не ограниченная соревнованием партий и поведением изби-
рателей. Эта теорема занимает центральное место в весьма
большом комплексе развивающихся исследований, связан-
ных с конструированием моделей, направленных на пони-
мание решений большинства, и их проверкой в сравнении
с данными опросов. Поскольку объемы моей статьи огра-
ничены, я лишь немного коснусь подобных исследований,
представив два полезных примера в пятом разделе данного
текста «Всеобщность и проверяемость. Критика».
История вопроса
Теорема медианного избирателя непосредственно осно-
вывается на модели конкуренции с географической лока-
лизацией, выдвинутой Гарольдом Хотеллингом [Hotelling
1929] Сформулирована же она была в одном из знаковых
исследований в политической науке, а именно — в «Эко-
номической теории демократии» Даунса (1957), которая
была основана на его докторской диссертации, написанной
под руководством Кеннета Эрроу в Стэнфордском универ-
ситете (США).
В данной книге впервые был представлен полный анализ
политических процессов на основании аксиоматического,
дедуктивного метода — т. е. метода, предполагающего ло-
гически обоснованное выведение из заданных предпосы-
лок положений, которые по отношению к умозаключениям
принимаются как верные. Работа Энтони Даунса породила
концептуально сфокусированное направление исследова-
ний, развивавшееся на протяжении более чем пятидесяти
лет и сосредоточенное на двух основных темах политиче-
ской науки — партийной конкуренции и поведении изби-
рателей. В то же время научным стимулом для нескольких
поколений политологов выступали две следующих аксио-
мы: 1) единственный интерес политических представите-
лей — это (пере)выборы [Downs 1957: 21-31] и 2) элек-
торальные решения мотивированы исключительно эгоис-
326
гической выгодой избирателя, стремящегося к формиро-
ванию правительства партией, которая будет лучше всего
служить его узким интересам, а не к выбору наилучшей
или наиболее подходящей правительственной альтернати-
вы для общества в целом [Downs 1957: 36-38]. При этом
данные аксиомы не рассматриваются как адекватное опи-
сание мотивации реальных представителей [Downs 1957:
27] или реальных избирателей [Downs 1957: 37]. Даунс
ясно заявляет, что по своей природе эти аксиомы являются
не описаниями, а упрощенными допущениями, принимае-
мыми без доказательств с целью установления логически
надежного способа рассуждения. Значительное большин-
ство более поздних исследователей, работающих в тради-
ции Даунса, также расценивает аксиомы соответствующим
прагматическим образом.
Работая в «Рэнд Корпорэйшн», Даунс издал еще одну
книгу — «Внутри бюрократии» (1966), в которой предпри-
нимается попытка следовать той же схеме. Хотя это иссле-
дование не привлекло к себе такого внимания, как первая
книга, в нем мы обнаруживаем ту же схему, делающую ак-
цент на перспективе «рационального выбора»: «Бюрокра-
ты... стремятся достигать своих целей рационально. Каждый
чиновник в существенной степени мотивирован своим соб-
ственным личным интересом...» [Downs 1966: 2, 262]. Пы-
таясь инициировать развитие организационных исследова-
ний, которые подчеркнули бы личный интерес бюрократов,
наряду с окружающей средой и внутренней динамикой ор-
ганизаций, Даунс разработал «16 законов бюрократическо-
го поведения» [Downs 1966: 262-263]. Позже его интересы
переместились в несколько иные сферы: он выпустил целый
ряд исследований и прочел множество лекций, посвящен-
ных практической стороне жизни американского общества
(www.anthonydowns. com/bio.htm).
В книге, посвященной тридцатой годовщине выхода «Эко-
номической теории демократии», Гэбриэл Алмонд подчерк-
нул, что «метафора рынка» была внедрена в американскую
политическую науку, в частности, философом Т. В. Смитом,
который считал рыночные механизмы демократии единствен-
ным способом оградить нас от диктатуры. Позднее в защиту
327
аналогичных представлений высказывались Пендлтон Хер-
ринг и особенно Йозеф Шумпетер, который, в свою очередь,
в своих заключениях обращался к «невидимой руке» Адама
Смита: «Но чтобы понять, как демократическая политика
служит этой социальной цели [законодательству и управле-
нию], мы должны начать с конкурентной борьбы за полномо-
чия и должности и осознать, что социальный конфликт на са-
мом деле разрешается случайно — в том же самом смысле, что
и производство является случайным по отношению к получе-
нию прибыли от него» [Schumpeter 1950: 271 ].
До и после французской революции Ж.Ш. де Борда
(1733-1799), маркиз де Кондорсе (1743-1794) и П. С. Лаплас
(1749-1827) разрабатывали теории принятия решений в кол-
лективных органах управления. При этом они отмечали, что
голосование большинством голосов, как правило, не обеспе-
чивает устойчивых результатов. В течение почти двухсот лет
теория, выдвинутая французскими мыслителями, была забы-
та, но затем получила новое развитие в книге Дункана Блэ-
ка «Теория комитетов и выборов» (1958). Главное открытие
Блэка состоит в том, что голоса в мажоритарных собраниях
могут привести к устойчивым результатам при условии, что
все доступные альтернативы организованы в рамках одного
измерения таким способом, который гарантирует, что каждый
агент имеет единственное четкое предпочтение в этом изме-
рении — т. е. каждым индивидом единственная альтернатива
оценивается как самая высокая (самая полезная), в то время
как все альтернативы слева или справа от нее тем менее пред-
почтительны (менее полезны), чем больше расстояние от них
до варианта, получившего наивысшую оценку. Устойчивым
результатом в определении Блэка является именно медиа-
на. К этому мы еще вернемся ниже, в разделе «Всеобщность
и проверяемость. Критика».
Формализация — точное определение
В дальнейшем я ограничусь лишь кратким описанием
основных условий теоремы — условий, которые являют-
ся относительно ограничительными. Впрочем, существует
весьма значительное количество исследований, основные
328
выводы в которых основаны на смягчении этих условий
Соответственно мы располагаем относительно полным зна-
нием о надежности рассматриваемой теоремы Я постараюсь
частично осветить подобные исследования ниже.
Относительно предположения о рациональности. Из-
биратели и партии отвечают общим требованиям в соот-
ветствии с индивидуальной рациональностью. Условие
теоремы медианного избирателя состоит в том, что партии
и избиратели приспосабливаются к общим требованиям
относительно согласованности предпочтений, убежде-
ний и действий, как намечено в стандартной теории ра-
циональности [см., напр.: Luce, Raiffa 1957: Chp. 13]. Если
«партию» заменить «кандидатом», мы можем обоснован-
но оценить это как относительно неоспоримое условие.
Впрочем, и в противном случае у нас остается потребность
в объяснении сосредоточения предпочтений в пределах
партий. Один из способов сделать это состоит в предпо-
ложении, согласно которому члены партии, входящие
в программный комитет, мотивированы исключительно
желанием победить на выборах. Что касается избирателей,
предположения в данной сфере могут показаться несколь-
ко странными, так как в другой части книги Даунс утверж-
дает, что рациональные эгоистичные избиратели не будут
утруждать себя голосованием, поскольку вероятность того,
что единственный голос окажется решающим на выборах,
фактически равна нулю, в то время как участие в выборах
всегда предполагает определенные затраты [Downs 1957:
36-50]. Если бы это умозаключение выдерживало крити-
ку, у партий не было бы избирателей, за которых можно
конкурировать.
Таким образом, в итоге теория рациональности, судя
по всему, не дает удовлетворительного объяснения решению
избирателей отдать свой голос за определенную партию.
Практический подход должен принимать как должное про-
явление избирательских решений при опросах и рассмат-
ривать поведение рациональных избирателей как уже про-
явленное (и соответственно уже потребовавшее издержек).
Теорема медианного избирателя подразумевает, что избира-
329
тель, стоя перед избирательной урной (независимо от моти-
вов прихода на избирательный участок, рациональных или
иррациональных), проголосует за партию, наиболее близ-
кую к его идеальной позиции. Это часто называют «теорией
близости».
Теория близости, как может показаться, порождает осто-
рожную, наглядную и непротиворечивую гипотезу. Это,
однако, весьма спорно. Во-первых, ей бросает вызов так на-
зываемая теория направлений, разработанная У. Листхауг,
С. Макдональдом и Дж. Рабиновитцем. Основной смысл
теории направлений вкратце заключается в том, что изби-
ратели оценивают партии по направленности — отталкива-
ясь от центра — на основании соответствующих платформ
и программ. Новым при этом является утверждение, со-
гласно которому партии, односторонне располагающие себя
«слишком далеко» от центра (экстремистские партии), по-
лучают дополнительное «наказание» от избирателей, но при
этом должны, тем не менее, «прояснять» данную позицию,
которая помещает их «далеко», но не «слишком далеко»
от центра. Прогнозы теории направлений совпадают с про-
гнозами теории Даунса для «умеренных», но не для крайних
партий.
Теоретическое основание теории направлений весьма
спорно, но то же самое можно сказать и о ее эмпирическом
содержании. Предмет дискуссии заключается в том, сущест-
вует ли научно-теоретическое основание для того, чтобы
предпочесть теорию направлений теории близости. Дис-
куссия эта весьма запутанна и далека от ясности. Так, Мак-
дональд и др. [Mcdonald et al. 2001] выдвигают аргументы
в поддержку теории близости, Вестхольм [Westholm 2001]
пытается опровергнуть ее, а Льюис и Кинг [Lewis, King
2000] считают, что рассматриваемый вопрос не может быть
разрешен эмпирически.
Относительно предположений о предпочтениях с одним
максимумом и об их одномерности. У избирателей есть четко
определенная идеальная позиция в фактическом измерении
(единственном измерении, в котором избиратели оценивают
партии) и функция полезности с одним максимумом, при-
330
ближенным к ней. В таком случае условие теоремы медиан-
ного избирателя состоит в том, что избиратели оценивают
партии в единственном, четко определенном измерении.
Теорема медианного избирателя может быть описана как
исследование функции, преобразующей индивидуальные
предпочтения в политике в ее коллективную систематиза-
цию. В своей знаменитой теореме невозможности Кеннет
Эрроу [Arrow 1963] продемонстрировал, что не существу-
ет функции, способной удовлетворять ряду интуитивно
обоснованных и умеренных требований в одно и то же вре-
мя. Одним из требований, представленных Эрроу, являет-
ся «неограниченная область», которая подразумевает, что
функция должна быть применимой ко всем возможным
профилям предпочтений. Теорема медианного избирателя
Даунса игнорирует это требование, предполагая, что выго-
да избирателей определяется в одном-единственном изме-
рении и монотонно убывает в обоих направлениях по мере
удаления от идеальной позиции. Таким образом, остальная
часть условий Эрроу может быть удовлетворена, что среди
прочего предполагает строгое определение «воли» большин-
ства (т.е. коллектива) в определенном смысле — т.е., говоря
точнее, срединная позиция — это позиция, способная побе-
дить простым большинством все прочие позиции, сравни-
ваемые попарно. Позицию с подобным свойством называют
«победителем по Кондорсе» и рассматривают как недвус-
мысленное выражение «воли большинства».
Что произойдет, если мы ослабим условие, согласно ко-
торому оценки избирателей делаются в рамках единствен-
ного измерения? По всей вероятности, в подобном случае
«победителей по Кондорсе» больше не будет. Это примени-
мо даже к тем ситуациям, когда мы предполагаем, что вы-
года избирателей представлена монотонными метрически-
ми функциями [Davis et aL 1972]. Соответственно условие
одномерности имеет критическое значение для результата
Даунса, представленного в строгом смысле. В то же время
исследователями было продемонстрировано, что партий-
ные программы размещаются в центре многомерной систе-
мы при условии, что партии исключают подчиненные стра-
тегии (т. е. стратегии, которые в любых случаях стоят ниже
331
обоснованных). Точнее, программы в подобном случае бу-
дут располагаться в наименьшей группе точек, соприкасаю-
щихся с медианами во всех измерениях, или будут входить
в состав так называемого «открытого набора» (дискуссию
на эту тему см.: [Feld et al. 1988]).
Относительно предположения о том, что идеальные по-
зиции избирателей непрерывно распределяются в фактиче-
ском измерении. Это — предположение формальной целесо-
образности. Оно позволяет использовать методики вычис-
ления непрерывных функций вероятности. В то же самое
время это умеренное предположение, к которому каждый
приблизится на фактических выборах. Есть причина по-
лагать, что в определенном измерении среди избирателей
в электорате будут обнаружены все виды нюансов в полити-
ческих позициях.
Относительно предположения о двухпартийных систе-
мах. Есть только две баллотирующиеся на выборах партии,
но что произойдет, если на выборах будет конкурировать
большее количество партий? Хинич в своей работе [Hinich
1977] дал ответ для чистого (не вероятностного) электо-
рального решения, основной смысл которого заключается
в следующем: при количестве партий свыше трех существу-
ет равновесие, при котором партии распределяются вдоль
измерения. При существовании (только) трех партий рав-
новесие отсутствует.
Условие теоремы медианного избирателя заключается
в том, что число партий задано извне и их может быть толь-
ко две. Хинич демонстрирует, что при количестве партий
свыше трех мы должны ожидать, что партийные программы
отклонятся от тенденции к центрированности, которая пред-
ставлена точкой зрения медианного избирателя. С опреде-
ленными оговорками это сохраняется и в том случае, когда
электоральные решения являются вероятностными (в про-
тивоположность чистым). Будут ли таким же образом от-
клоняться от этой тенденции политические решения в мно-
гопартийной системе — это другой вопрос, к которому мы
еще вернемся ниже (медианная теорема в мажоритарных
332
собраниях). Существуют теории равновесия, которые пы-
гаются обусловить число партий внутренними факторами,
о сталкиваясь от закона Дюверже и исключений из него и со-
средоточиваясь на связях между избирательной системой,
числом расколов и количеством партий. Здесь хотелось бы
упомянуть, что Гарри Кокс [Сох 1997:30-33,99-122] сфор-
мулировал общий закон для таких связей. Закон Кокса
подразумевает, что в системе относительного большинства
максимальное число партий в округе будет равно числу рас-
пределяемых в округе мандатов плюс единица. Причиной
этого является то, что число серьезных претендентов будет
сокращено стратегическим голосованием. Фактическое чис-
ло партий может, однако, быть меньше максимума.
Относительно предположения о мотивации партий. Усло-
вие теоремы медианного избирателя заключается в том, что
11артии заинтересованы исключительно в победе на выборах.
Формально это может быть доказано тем, что на теорему ме-
дианного избирателя не влияет точная формулировка этого
мотива. Таким образом, и максимизация ожидаемого боль-
шинства голосов, и максимизация ожидаемого шанса на по-
беду поддерживают срединную позицию. При этом пред-
положение о существовании чисто идеологических партий
(не стремящихся к победе как таковой) только разрушает
тенденцию центрированности в некоторых специфических
случаях. Особенно когда у обеих партий есть идеальные
позиции на одной и той же стороне медианы [см.: Wittman
1983; Alesina 1988].
Относительно предположения о том, что партия, соби-
рающая большинство голосов, побеждает на выборах. Это
условие представляет собой точное институциональное опи-
сание системы, верное для определения победителя выбо-
ров в одномандатных избирательных округах по принципу
относительного большинства. Эти связи легко нарушают-
ся — говоря формально, в случае существования связи элек-
торальный результат случаен. Случаем, демонстрирующим
это условие как приемлемое — в эмпирическом смысле,—
является подсчет голосов во Флориде на президентских вы-
333
борах 2000 г. в США. Это было соревнование практически
равных соперников, и победитель (выигравший президент-
ские выборы) был определен судами, которые обычно не во-
влекаются в проведение выборов.
Относительно предположения о том, что избиратели
и партии владеют полной информацией о программах и иде-
альных позициях. Даунс посвящает почти треть своей книги
исследованию различных форм отклонений от условия пол-
ноты информации, задаваясь вопросом о том, какие виды
отклонений возможны и каковы могут быть последствия
этих различных отклонений [Downs 1957: 77-95, 97-103,
183-188, 207-260]. Проведенный ученым анализ подобных
отклонений часто является весьма глубоким и стимулирую-
щим дальнейшие исследования. Впрочем, на данный момент
выводы Даунса уже рассматриваются как неточные, хотя его
вины в этом нет. В его распоряжении не было современных
технологий, позволяющих проводить анализ различных
форм асимметричной информации в ситуациях стратегиче-
ского взаимодействия со значительной степенью концепту-
альной точности. Сегодня мы можем убедиться, что Даунс
был настроен гораздо более пессимистично, нежели следо-
вало, в отношении надежности теоремы в случае ослабле-
ния условия полноты информации.
В весьма любопытной серии статей, опубликованных
в 1980-1990-х гг., было продемонстрировано, что вначале
(на старте избирательной кампании) значительное боль-
шинство избирателей может быть достаточно неосведом-
ленным о партийных программах, да и сами партии могут
не иметь достаточной информации о распределении идеаль-
ных позиций в электорате, но при этом теорема медианно-
го избирателя не теряет своей силы [McKelvey, Ordeshook
1985, 1986; Bowden 1989; Lupia, McCubbins 1998]. Для
этого необходимы лишь небольшой процент хорошо осве-
домленных избирателей — «политических наркоманов» —
и знание отдельным избирателем того, по какую сторону
от средней между двумя партиями позиции он располага-
ется. Термин «политический наркоман» я позаимствовал
у Хантера Томпсона [Thompson 1994]. Томпсон утверждает,
334
ч го для него президентские выборы в США являются на-
столько нестерпимо волнующими, что они требуют полного
внимания и неограниченного накопления информации обо
всех видах важных и неважных деталей относительно пар-
тий и позиций. На основе такой (минимальной) информа-
ции неосведомленные избиратели могут рационально скор-
ректировать свои убеждения (относительно распределения
идеальных позиций, а также относительно партийных про-
грамм), наблюдая изменения в ряду опросов общественного
мнения, предшествующих выборам. На фоне тех же опросов
общественного мнения партии также могут рационально
скорректировать свои мнения о распределении идеальных
позиций. Данный процесс порождает равновесие, при кото-
ром рациональные ожидания партий и избирателей (ожида-
ния, согласованные в равновесии) действуют на этих осно-
ваниях и реализуют срединную позицию. В дальнейшем
ожидания также достаточно быстро конвергируют, даже
когда процент неосведомленных очень высок.
По поводу предположения о статической игре. Избиратели
и партии принимают свои решения одновременно (поэтому
информация несовершенна): теорема медианного избира-
теля может рассматриваться как равновесие Нэша в стати-
ческой игре. В то же время авторы обычно представляют
избирательные обещания как «конвергирующие» к точке
зрения срединного избирателя. Даунс пользуется такой же
терминологией (см. исходную цитату). Впрочем, в равно-
весии Нэша при статической игре пространство для такой
«конвергенции» отсутствует. Каждый участник делает свой
выбор действия однажды — и только однажды — и при этом
выбирает свое действие, не зная о действиях, выбранных
оппонентами. Так как избиратель реагирует исключительно
на программные декларации партий и на ожидаемое голо-
сование других избирателей, вывод заключается в том, что
поведение избирателей не имеет обратной силы.
Относительно предположений о надежности предвыбор-
ных обещаний. Предвыборные обещания заслуживают дове-
рия и получают развитие в политических решениях. В пред-
335
выборных кампаниях мы неизбежно сталкиваемся с терми-
ном «показное обещание» (catchpenny promise). В модели
Даунса для таких обещаний нет места. Чтобы сделать оцен-
ку надежности предвыборного обещания возможной, необ-
ходима экспертиза «реальной» динамики. Мы сталкиваемся
с ситуацией, в которой обещания делаются в один момент
времени и выполняются — или не выполняются — в другой.
Как уже отмечалось, реальная динамика не будет приво-
дить к выводам, которые отклоняются от выводов Даунса,
при условии полноты информации. Однако, если условие
полноты информации ослаблено, ответы будут более раз-
нообразными.
Подобное ослабление предположения о полноте информа-
ции заложено в основу ряда весьма любопытных динамиче-
ских моделей, предложенных некоторыми исследователями
в 1990-е гг. на основании предположения (реалистичного),
согласно которому правительство располагает большим ко-
личеством информации о значении внешне обусловленных
и стохастических переменных, чем избиратели [Ferejohn
1994; Helland 1998; Helland 2001: 130-151]. В данных моде-
лях политический результат зависит и от усилий правитель-
ства, и от реализованных значений внешних переменных.
Последнее может рассматриваться как эталон «хороших»
и «плохих» времен, поскольку избиратели неспособны от-
делять политику, проводимую в определенное «время»,
и «усилия», в силу чего принимают решение переизбрать
правительство на следующий срок только тогда, когда ре-
зультат его деятельности выше определенного уровня. Если
достижения правительства ниже этого порога, оно отправ-
ляется в отставку и на смену ему приходит оппозиционная
партия. В противном случае правительство остается при ис-
полнении обязанностей. Усилия требуют от правительства
издержек, и оно предпочитает быть переизбранным за счет
минимальных усилий. Поэтому, если времена слишком пло-
хи, правительство не будет предпринимать усилий, так как
еще один период пребывания у власти окажется слишком
дорогостоящим. Если времена хороши, оно сокращает уси-
лия и обеспечивает результат, минимально достаточный
для гарантированного переизбрания. В этих моделях един-
336
ственным надежным обещанием правительства является
обещание затратить достаточно усилий для гарантирован-
ного переизбрания, если времена не слишком плохи. Со-
ответственно это обещание зависит от условий, не контро-
лируемых правительством, — например, от спада и подъема
экономического цикла. Это, в свою очередь, предполагает,
что позиция медианного избирателя никогда не реализуется
в равновесии, если времена слишком плохи.
Относительно предположения о стопроцентной явке
на выборы (или о том, что абсентеисты случайным образом
распределяются между партиями). Условием теоремы яв-
ляется стопроцентная явка на выборы или то, что абсенте-
исты, если таковые вообще имеются, случайным образом
распределены в соответствующем измерении. Постольку,
поскольку нет причин ожидать систематических отклоне-
ний в группе абсентеистов относительно их идеальных по-
зиций, это условие является мягким.
Относительно предположения об идеальной мобильно-
сти. Предположение, лежащее в основе теоремы медиан-
ного избирателя, заключается в том, что партии полностью
свободны в выборе программ, которые они хотят предста-
вить на выборах. В формальных моделях ограничения мо-
бильности были связаны прежде всего с введением новых
участников. Если говорить более конкретно, то некоторыми
исследователями было продемонстрировано, что введение
партийных активистов [Alderich 1983], а также заинтересо-
ванных групп [Baron 1994] может вынудить партии откло-
ниться от медианы в модели, которая в других отношениях
соответствует модели Даунса.
Подводя итог, мы можем сказать, что введение большего
количества участников в уравновешенную модель двухпар-
тийного соревнования в единственном измерении приводит
к созданию более полных и более реалистических моделей.
Результатом таких модификаций может стать то, что пар-
тии больше не считают выгодным определять свое место
па медиане, таким образом открывая путь для голосования
за более крайние партии. Другими словами, эндогенные
337
ограничения мобильности могут привести к несостоятель-
ности теоремы медианного избирателя.
Относительно предположения о том, что голосование
основано на ожиданиях относительно будущего и исключи-
тельно на программах партий. Сошлемся на вышеизложен-
ное обсуждение статической игры. Строго говоря, теорема
медианного избирателя ничего не предполагает ни относи-
тельно использования избирателем права на отказ от своей
позиции, ни относительно вопроса о том, оценивается ли
правдоподобие предвыборных обещаний на основании бо-
лее ранних достижений.
Относительно предположения, согласно которому прави-
ла игры общеизвестны. То, что правила игры общеизвест-
ны, означает, что каждый игрок знаком с правилами, знает,
что другие игроки знакомы с правилами, знает, что другие
игроки знают, что другие игроки знают это, и т.д., до бес-
конечности. Это — очень строгое условие, и о надежности
результата при его ослаблении известно немного. Хотя кое-
что мы все же знаем. Исследователями было продемонстри-
ровано, что нередко общеизвестность рациональности — это
излишне строгое предположение для объяснения поведения
в равновесии Нэша (например, поведения, описанного в тео-
реме медианного избирателя). Вообще, взаимно известная
рациональность при конечном числе уровней знания доста-
точна, чтобы составлять такое равновесие. К примеру, в играх
2x2 равновесие Нэша может объясняться двумя уровнями
взаимно известной рациональности: оба участника должны
знать, что оппонент рационален, и оба они должны знать,
что оппонент знает об этом [см.: Geanakoplos 1992].
Всеобщность и проверяемость. Критика
Я углубился в некоторые детали, представляя обзор
самых главных условий теоремы медианного избирате-
ля. В немного модифицированном варианте эти пред-
положения могут использоваться для обобщения теоре-
мы с целью ее применения к процессу принятия реше-
338
пий по принципу большинства, что обычно происходит
в большинстве избранных государственных или негосу-
дарственных собраний. Поскольку существует обширная
литература по этой теме, я ограничусь некоторыми весьма
краткими замечаниями относительно влияния повестки
дня и процедуры голосования (подробнее см.: [Ordeshook
1997: 247-270]).
Влияние повестки дня. Обстоятельством, которое отли-
чает партийное соревнование от принятия решений в ма-
жоритарных собраниях, является возможность влияния
повестки дня.
На рис. 14.2 показаны пять различных партий (от 1 до 5),
определенных соответствующими идеальными позициями
(^ — х5) в значимом измерении (х). Предположим, что каж-
дая идеальная позиция соответствует программе, на основе
которой партия была избрана, и что каждая партия сохраня-
ет верность своей программе после выборов. Далее предпо-
ложим, что выгода партий может быть описана как эвклидо-
ва функция потерь (круговые контуры безразличия) вокруг
соответствующих идеальных позиций. Это — форма функ-
ции полезности, которая соответствует предположению Да-
унса о предпочтениях с одним максимумом.
Статус-кво
s4=7e
Решение с от-
крытым прави-
лом v=3/6
Решение с за-
крытым прави-
лом v=5/6
Рис. 14.2. Медианная теорема в представительном мажоритарном со-
брании. Важность влияния повестки дня
339
Расположение идеальных позиций на рисунке соответ-
ствует расположению равновесия в случае партийной кон-
куренции у Даунса, где число партий задано извне и равно
пяти и где избиратели используют чистые стратегии. (Более
подробную аргументацию, демонстрирующую, что обозна-
ченные позиции находятся в равновесии при соревновании
с пятью внешне заданными партиями, см.: [Shepsle 1991:
12—13].) Упрощение, в соответствии с которым идеальные
позиции избирателей предположительно прямоугольно
(или также «равномерно») распределены в существенном
политическом измерении, упорядочено на интервале [0, 1].
Это упрощение подразумевает, что идеальные позиции из-
бирателя равномерно распределены в закрытом интервале
от нуля до единицы.
Рассматриваемая модель подразумевает, что каждая
из партий 1,2,4 и 5 владеет одной шестой частью парламент-
ских мест, в то время как партия 3 владеет одной третью мест.
Партийное распределение предполагает, что представители
с идеальными позициями в интервале [2/3, 1] будут голосо-
вать за программы партий 4 или 5, но не партии 3. В свою
очередь, все партийные представители в интервале Р/3,2/3]
будут голосовать за программы партии 3, но не за любую
другую партийную программу.
Поскольку избирательная система приводит к совершен-
но пропорциональным результатам, расположение партий-
ных программ (идеальных позиций) должно подразумевать,
что любая тройка из партий 1, 2,4 и 5 владеет 50 % мест, что
верно и для любой пары, включающей партию 3. Таким об-
разом (с помощью формулы бинома), можно установить пят-
надцать различных мажоритарных коалиций в парламенте.
Далее, предположим, что (по любой причине) после выборов
сформировано правительство меньшинства, которое состоит
из представителей партий 4 и 5. Это правительство выносит
на рассмотрение программу политического курса (xR). Буду-
чи рациональным, оно формирует предложение так, чтобы
максимизировать собственную выгоду, подчиненную полу-
чению поддержки парламентского большинства.
Какое предложение внесет правительство, и где оно бу-
дет искать поддержку? В модели ответ зависит от двух ве-
340
щей. Во-первых, от влияния на правительство повестки дня.
Во-вторых, от того, какая политика будет проводиться, если
предложение правительства будет отклонено, — т.е. от при-
роды «статус-кво». В качестве аргумента предположим,
что «статус-кво» равен sq = Во-первых, допустим, что
парламентское большинство не имеет формального права
вносить поправки в предложение правительства — т.е. оно
щлжно принять или отклонить его в целом. Это часто на-
зывают «закрытым правилом». Тогда в нашем примере ре-
шение будет v = sq = У6, если предложение правительства
отклонено парламентским большинством. Подобная фор-
мализация придает повестке дня значительное влияние
на правительство. В рассматриваемой ситуации лучшее,
что может сделать правительство, — это внести программу,
равную xR = (5/6) — z, где z — это наименьшее приращение,
больше нуля. Как показано на рисунке, в предложении это-
го вида элементы z ближе к идеальной позиции партии 3,
чем «статус-кво». Соответственно это обеспечивает голоса
партии 3 и поддерживается большинством. Тогда при «за-
крытом правиле» конечное решение представляет собой от-
клонение от медианы. Поскольку средняя позиция между
партиями 4 и 5 и партией 3 равна 2/3, две трети избирателей
предпочитают медианную точку зрения предложению пра-
вительства (помните, что идеальные позиции избирателей
прямоугольно распределены на интервале между нулем
и единицей). Поэтому при закрытом правиле правительство
в состоянии провести в жизнь относительно крайнюю точку
зрения, которая поддержана лишь незначительным мень-
шинством электората.
Далее предположим, что парламентское большинство
имеет неограниченное право исправлять предложения пра-
вительства — что также именуется «открытым правилом».
Какое решение будет принято в подобном случае? Партии
1 и 2 будут голосовать за предложение, которое отражает
идеальную позицию партии 3, но не за любое предложение
справа от него. Правительственные партии (4 и 5) будут го-
лосовать за предложение, вынесенное на обсуждение пар-
тией 3, но не за любое предложение слева. Соответственно
партия 3, занимая идеальную позицию, отражающую ме-
341
диану электората, может обеспечить большинство для своей
собственной идеальной позиции. Таким образом, при «от-
крытом правиле» точка зрения медианного избирателя одо-
бряется собранием, несмотря на то что ни одна из партий
не приблизилась к центральной позиции в ходе избиратель-
ной кампании.
Процедура голосования. Аргументация по этому пункту
весьма далека от полноты. Далее мы постараемся повни-
мательнее рассмотреть структуру собраний (т.е. правила,
предписывающие, кто, что, когда и как может сделать) и ис-
пользуемую процедуру голосования. Предположим, что со-
брание использует последовательную процедуру, которая,
в частности, применяется в норвежском парламенте — стор-
тинге. На рис. 14.3А и 14.3В я обрисовал в общих чертах две
схемы голосования, где три идеальных позиции (партийные
программы) выносятся на голосование последовательно.
Различие между схемами заключается в порядке голосова-
ния. Общим является то, что на каждой стадии голосова-
ния собранию предлагается принять одно из предложений
простым большинством. Если представленное предложение
не проходит, на голосование выносится следующее по по-
рядку предложение. Таким образом, голосование следует
вниз по схеме, пока одно из предложений не будет принято
или все предложения не будут отклонены. В последнем слу-
чае решением собрания признается статус-кво (sq).
В качестве аргумента я предположил, что. если все альтер-
нативы провалены и победу одерживает sq, все партии полу-
чают бесконечную отрицательную выгоду (и поскольку это
предположение делает довод понятным, то же заключение
следует, если sq < У3 или sq > 2/3).
На рис. 14.3А предложения вносятся на обсуждение в по-
рядке, который соответствует нормам, применяемым в стор-
тинге [см.: Rasch 1983], т. е. с устойчивой конфронтацией по-
следовательно менее крайних предложений в фактическом
измерении. В этом примере я намеревался интерпретировать
данную норму таким образом, что предложения встречают
возражения согласно степени их экстремальности слева на-
право. (Если вместо этого двигаться справа налево, резуль-
тат был бы тем же.) На рис. 14.3В эта норма нарушена. Здесь
342
{1,2} (33%)
;з,4,5}|-------------
(67 %)
м 5)J1,2,3} (67%)
(33%)
{1,2,3,4,5} (100 %) Х4,5 76
{1,2,4, 5}
(67 %)
{1,2,3}’
(67 %)
{3} (33 %)
,{4, 5} (33 %)
41,2,3,4 5}(100%) *
Х1.2 / 6
6
sq= -оо
А) Экстремальное значение
В) Не экстремальное значение
Рис. 14.3. Важность порядка голосования
сначала выносится на обсуждение медианное предложение,
затем предложение, расположенное дальше всего справа, и,
наконец, предложение, расположенное дальше всего слева,
при альтернативном голосовании против «статус-кво» (т.е.
отсутствия решения). При этом я предполагаю, что голосо-
вание партий является «искренним»: это значит, что партии
будут всегда голосовать за предложение, которое удовлет-
воряет их в наибольшей степени, всякий раз, когда они при-
зываются к голосованию.
При последовательной процедуре определенная альтер-
натива сравнивается с уже отклоненными. В каждой точке
принятия решения на схеме голосования вопрос заклю-
чается в том, получит ли фактическая альтернатива под-
держку большинства. Анализ показывает, что медианная
альтернатива выбирается, если поддерживается норма экс-
тремальных значений (рис. 14.3А), но не выбирается, если
эта норма не поддерживается (рис. 14.3В). Проиллюстриру-
ем это, анализируя схему голосования на рис. 14.3А. Сна-
чала выносится на голосование программа партий 1 и 2
(х, = х2 = */6). Партии 1 и 2 - за, тогда как партии 3, 4 и 5 —
против, и программа, таким образом, отклоняется (33 % за,
343
67 % против). Затем выносится на голосование программа
партии 3 (%3 = 3/6). Партии 1 и 2 поочередно голосуют за эту
программу, причем каждая предпочитает ее статус-кво (бес-
конечная отрицательная выгода) и программе партий 4 и 5.
Партия 3 голосует за свою собственную программу (отра-
жающую идеальную позицию этой партии в значимом из-
мерении). Партии 4 и 5 голосуют против нее, поскольку
они предпочитают свою собственную программу программе
партии 3. Таким образом, программа партии 3 принимается
большинством (67 % за, 33 % против), и голосование закан-
чивается. Соответствующий параметр определяет равно-
весие голосования на рис. 14.3В. Жирные линии в схемах
голосования на рис. 14.3 указывают траекторию равновесия
игры. Результаты равновесия отмечены двумя звездочками.
В более широком смысле теорема Хюлланда демонстриру-
ет, что медианная альтернатива (если она есть) будет всегда
выбираться при честном голосовании при любом бинарном
методе, если выполняется норма экстремальных значений
[Hylland 1976].
Два приведенных мной примера — лишь небольшая части-
ца чрезвычайно обширной и любопытной области исследо-
ваний, которая изучает условия выбора явного победителя
в мажоритарных собраниях. Однако на основании этих двух
примеров могут быть сделаны весьма интересные выводы.
Когда в состав системы входит более трех партий, они рас-
пределяются по измерению в ходе избирательной кампании
при иных условиях, чем у Даунса. Однако это не обязатель-
но подразумевает, что медианная позиция потерпит пораже-
ние в парламенте. Реализация медианной позиции в опре-
деленном постановлении зависит от детализированной
институциональной формы парламентской системы при-
нятия решений, а также от способа институционализации
отношений между правительственным и парламентским
большинством. В частности, мы отметили, что у медианной
альтернативы были лучшие шансы в парламенте, наделен-
ном неограниченным правом внесения поправок в предло-
жения, вынесенные на обсуждение правительством, и в пар-
ламенте, использующем норму экстремальных значений
при последовательной процедуре.
344
Эмпирическая оценка. Заключение
Некоторые политологи очень любят критиковать эко-
номистов за оперирование «нереалистичными» условия-
ми. Некоторые экономисты, однако, обратили эту критику
в противоположном направлении:
«Большинство людей (исключая некоторых политологов) со-
гласилось бы с тем, что у различных партий есть различные
цели» [Alesina et al. 1997: 45].
Экономисты ссылаются на идею о том, что партии пыта-
ются победить на выборах, формулируя программы, которые
удовлетворяют среднего избирателя. Эта критика является,
возможно, не особенно уместной. Исследования в области
политической науки продемонстрировали, что различные
партии представляют различные точки зрения. Этот момент
применим и к изучению избирателей, размещающих полити-
ческие партии вдоль различных измерений, самоидентифи-
кации представителей в таких измерениях и контент-анализу
партийных программ в различных измерениях. Кроме того -
и это, может быть, наиболее интересно — мы также находим
подобные различия в избирательных системах, в которых
существует высокая вероятность появления двух правящих
партий (в одномандатных избирательных округах), т.е. в из-
бирательных системах, для которых у теоремы медианного
избирателя должна быть самая большая значимость.
Прежде чем кратко затронуть эмпирическую проверку тео-
ремы медианного избирателя, кажется уместным напомнить,
чго здесь, как и в других политологических исследованиях, за-
мысел весьма скромен. Цель состоит в том, чтобы найти осно-
вание для прогноза направления, а не точечного прогноза:
«Я бы не был обеспокоен, если бы законодательные результа-
ты не располагались точно на законодательной медиане, даже
если бы была причина полагать, что мы определили ее точно.
В реальных законодательных органах, конечно, работают мно-
гочисленные факторы, отличные от логики медианного изби-
рателя. Но если бы медиана значительно сдвинулась вправо,
в то время как результаты сдвинулись влево, это обеспокои-
ло бы меня» [Fiorina 1996: 88-89].
345
Если в полевых данных делается наблюдение, согласно
которому политические партии отклоняются от медианы,
не следует немедленно делать вывод о том, что теорема ме-
дианного избирателя оказалась неверна. Более вероятная
возможность может состоять в том, что мы вышли за пре-
делы валидности, очерченные в соответствии с предполо-
жениями, лежащими в основе теоремы медианного изби-
рателя.
Проверка теоремы медианного избирателя может иметь
дело как непосредственно с предположениями, значимы-
ми для результата, так и с соответствующим результатом.
Одно из условий теоремы — одномерность. Кроме того,
экономическая ось «лево-право» часто допускается в каче-
стве релевантного измерения. Политологи часто рассмат-
ривают подобные предположения как особенно подозри-
тельные. Во всех демократиях мы найдем измерения, более
релевантные политически, чем простая экономическая ось
«лево-право». Поэтому интересно отметить, что Джон Ху-
бер и Рональд Инглхарт [Huber, Inglehart 1995] в исследо-
вании, охватывающем сорок пять демократических режи-
мов, обнаружили, что в подавляющем большинстве случа-
ев экономическая ось «лево-право» была доминирующей
политической осью. Соответственно предположение о том,
что эта ось является фактическим измерением, судя по все-
му, не лишено некоторой обоснованности в эмпирическом
смысле.
При проверке соответствующих результатов на полевых
данных проблема регулирования может выйти на первый
план. Хорошо поставленные эксперименты в политологии
могут устранить некоторые из рассматриваемых проблем.
Частично по этой причине мы наблюдали расцвет таких
экспериментов, начавшийся в середине 1980-х гг. Рёмер
и Розенталь [Roemer, Rosenthal 1978, 1979] представляют
классическое обсуждение проблем, возникших при провер-
ке на полевых данных, и возможных способов их решения.
В исследованиях, где теорема медианного избирателя про-
верялась на полевых данных, результаты следует охаракте-
ризовать как варьирующиеся, а интерпретации — как более
или менее открытые. По этой теме существует обширная
346
литература, но объем данной статьи не позволяет мне вда-
ваться в детали. Вместо этого я хотел бы отослать заинте-
ресовавшихся читателей к работам Мюллера [Mueller 1989:
189-195], Фиорины [Fiorina 1996], а также Грина и Шапиро
| Green, Shapiro 1994:147-197], где можно найти интересные
дискуссии и множество ссылок.
Заключение. В конце хотелось бы напомнить читателю,
почему теорема медианного избирателя — это не только
;i кадемическое времяпрепровождение для посвященных
и почему она должна интересовать неспециалиста или сту-
дента. На это есть множество весьма существенных причин.
Я подчеркнул, что медиана — это альтернатива, способная
победить все другие альтернативы простым большинством
при попарных сравнениях. Эта альтернатива — недвусмыс-
ленное выражение воли большинства. Кроме того, медиан-
ная позиция является представительной в определенном
(и весьма любопытном) смысле. Во всех собраниях рано или
поздно должно быть принято решение по рассматриваемым
проблемам. При этом природа принятия определенного ре-
шения заключается в том, чтобы исключить альтернативные
варианты. Это также относится к собраниям, представляю-
щим различные группы в пределах электората— женщин,
мужчин, индустриальных рабочих, служащих, пожилых,
молодых и т.д. Если между такими группами существует
конфликт интересов, только одна группа может быть полно-
стью удовлетворена принятым в итоге решением.
В силу этого особый интерес представляют следующие
моменты: можно показать, что решение, соответствующее
медианной позиции в единственном измерении, является
решением, минимизирующим расстояние до избирателя,
представленного наиболее плохо, и в то же время — мини-
мизирующим среднее расстояние между идеальными по-
зициями избирателей [ср.: Сох 1997:227]. Соответственно
у нас есть два серьезных основания для того, чтобы про-
должить понижать значимость точных обоснований для
решений в соответствии с позицией медианного избира-
теля: она дает нам знание 1) о том, как может быть опреде-
ленным образом выражена воля большинства, и 2) о том,
347
как политика может быть определенным образом сделана
представительной *.
Литература
Alderich 1983: Alderich J. A Downsian Spatial Model with Party
Activism // American Political Science Review. 1983. Vol. 77.
P.974-990
Alesina 1988: Alesina A. Credibility and Policy Convergence in a Two-
Party System with Rational Voters // American Economic Review.
1988. Vol. 78. P. 796-805.
Alesina et al. 1997: Alesina A.F. et al. Political Cycles and the Macro-
economy. Cambridge, Mass., 1997.
Arrow 1963: Arrow K. Social Choice and Individual Values. New Ha-
ven, 1963.
Banks 1991: Banks J.S. Signaling Games in Political Science. New
York, 1991.
Baron 1994: Baron D.P. Electoral Competition with Informed and
Uninformed Voters // American Political Science Review. 1994.
Vol. 88. P. 33-47.
Black 1958: Black D. On the Rationale of Group Decision Mak-
ing // The Journal of Political Economy. 1958. Vol. 56. P. 23-34.
Bowden 1989: Bowden R.J. Statistical Games and Human Affairs.
Cambridge, 1989.
Calvert 1985: Calvert R. Robustness and the Multidimensio-
nal Voting Model. Candidate Motivations, Uncertainty and Con-
vergence // American Journal of Political Science. 1985. Vol. 39.
P. 69-95.
Cox 1997: Cox G. W. Making Votes Count: Strategic Coordination in
the World’s Electoral Systems. Cambridge, 1997.
Davis et al. 1972: Davis O. etaL Social Preference Orderings and Ma-
jority Rule // Econometrica. 1972. Vol. 40. P. 147-157.
Downs 1957: Downs A. An Economic Theory of Democracy. New
York, 1957.
Благодарю Йуна Хуви и редактора за полезные комментарии к чер-
новику данной статьи.
348
Downs 1966: Downs A. Inside Bureaucracy. Boston, 1966.
Feld et al. 1988: Feld S. etal. Centripetal Forces in Spatial Voting: On
the Size of the Yolk // Public Choice. 1988. Vol. 59. P. 37-50.
Ferejohn 1994: Ferejohn J. A. Incumbent Performance and Elec-
toral Control // Monetary and Fiscal Policy. Volume 2: Poli-
tics / ed.T. Persson, G. Tabellini. Cambridge, Mass., 1994.
Fiorina 1996: Fiorina M.P. Rational Choice, Empirical Contributions
and the Scientific Enterprise // The Rational Choice Controver-
sy / ed.J. Friedman. New Haven, 1996.
Fudenberg, Levine 1991: Fudenberg D., Levine D.K. The Theory of
Learning in Games. Cambridge, Mass., 1991.
Geanakoplos 1992: Geanakoplos J. Common Knowledge // The Jour-
nal of Economic Perspectives. 1992. Vol. 4. P. 53-82.
Green, Shapiro 1994: Green D.P., Shapiro I. Pathologies of Rational
Choice Theory: A Critique of Applications in Political Science.
New Haven, 1994.
Helland 1998: Helland L. Anthony Downs og tilbakekallings-
retten // Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift. 1998. Nr. 4.
S. 331-352.
Helland 2001: Helland L. Preferanser, prosedyrer og informasjon:
Betingelser for budsjettdisiplin: Dr.polit-avhandling. Institutt for
statsvitenskap, Oslo, 2001.
Helland, Nafstad 2002: HellandL., NafstadP. Paradigmer og modeller i
samfunnsvitenskapene. Oslo, 2002.
Helland, Saglie 2003: Helland L., Saglie J. Candidate Competition and
Strategic Coordination. Evidence from Four Early Norwegian Elec-
tions // Electoral Studies. 2003. Vol. 22.
Hinich 1977: Hinich M. Equilibrium in Spatial Voting: The Medi-
an Voter Result is an Artifact //Journal of Economic Theory. 1977.
Vol. 16. P. 208-219.
Hotelling 1929: Hotelling H Stability in Competition // Economic
Journal. 1929. Vol. 39. P. 41-57.
Hovi, Rasch 1996: Hovi J., Rasch B.E. Samfunnsvitenskapelige analy-
seprinsipper. Bergen, 1996.
Huber, Inglehart 1995: HuberJ. D., Inglehart R. Expert Interpretations
of Party Space and Рагу Locations in 42 Societies // Party Politics.
1995. Vol.l.P. 73-111.
Hylland 1976: HyllandA. Strategy-proof Voting Procedures for Single
Peaked Preferences. Oslo, 1976 (mimeo).
349
Lewis, King 2000: Lewis J., King G. No Evidence on Directional vs.
Proximity Voting // Political Analysis. 2000. Vol. 8. P. 21-33.
Luce, Raiffa 1957: Luce D., Raiffa H. Games and Decisions: Introduc-
tion and Critical Survey. New York, 1957.
Lupia, McCubbins 1998: Lupia A., McCubbins M. The Democratic
Dilemma: Can Citizens Learn What They Need to Know? Cam-
bridge, 1998.
Mcdonald et al. 2001: Mcdonald S. etal. Sophistry versus Science: On
Further Efforts to Rehabilitate the Proximity Model //Journal of
Politics. 2001. Vol. 63. P. 482-500.
McKelvey, Niemi 1978: McKelvey R., Niemi R. A Multistage Game Rep-
resentation of Sophisticated Voting for Binary Procedures //Jour-
nal of Economic Theory. 1978. Vol. 18. P. 1-22.
McKelvey, Ordeshook 1985: McKelvey R., Ordeshook P. Elections
with Limited Information: A Fulfilled Expectations Model Us-
ing Contemporaneous Poll and Endorsement Data as Information
Sources //Journal of Economic Theory. 1985. Vol. 36. P. 55-85.
McKelvey, Ordeshook 1986: McKelvey R., Ordeshook P. Information,
Electoral Equilibria, and the Democratic Ideal // Journal of Poli-
tics. 1986. Vol. 48. P. 909-937.
Merrill, Adams 2002: Merrill S., Adams J. Centrifugal Incentives in
Multi-candidate Elections //Journal of Theoretical Politics. 2002.
Vol. 14. P. 275-300.
Mueller 1989: Mueller D. Public Choice II. Cambridge, 1989.
Myatt 2000: Myatt D. A New Theory of Strategic Voting: Paper pre-
sented at the annual meeting of the American Political Science As-
sociation. Washington, 2000, August 31 — September 3.
Narud 1996: Narud H.M. Om rasjonalitetsmodeller i valgforsknin-
gen // Tidsskrift for samfunnsforskning. 1996. Nr. 2. S. 147-179.
Ordeshook 1997: Ordeshook P. The Spatial Analysis of Elections and
Committees: Four Decades of Research // Perspectives on Public
Choice /ed.D. Muller. Cambridge, 1997.
Rasch 1983: Rasch B.E. Stortingets uformelle avstemningsregler. Om
reglenes evne til a realisere «flertallets vilje» i saker med minst
tre alternativer // Tidsskrift for samfunnsforskning. 1983. Nr. 24.
S. 221-242.
Rasmusen 1994: Rasmusen E. Games and Information. Oxford,
1994.
350
Roemer, Rosenthal 1978: Roemer T., Rosenthal H. Political Resource
Allocations, Controlled Agendas and the Status Quo // Public
Choice. 1978. Vol. 33. P. 27-43.
Roemer, Rosenthal 1979: Roemer T., Rosenthal H. Bureaucrates ver-
sus Voters: On the Political Economy of Resource Allocation by Di-
rect Democracy // Quarterly Journal of Economics. 1979. Vol. 93.
P. 563-587.
Schumpeter 1950: Schumpeter J. Capitalism, Socialism and Democ-
racy. New York, 1950.
Shepsle 1991: Shepsle K. Models of Multiparty Electoral Competition.
New York, 1991.
Strom 1988: Stram K. Konkurransedemokratiet //Norsk Statsvitens-
kapelig Tidsskrift. 1988. Nr. 3. S. 227-243.
Strom 1990: Strwm K. Minority Government and Majority Rule. Cam-
bridge, 1990.
Thompson 1994: Thompson H. S. Better than Sex: Confessions of a Po-
liticaljunkie. New York, 1994.
Westholm 2001: Westholm A. On the Return of Epicycles: Some Cross-
roads in Spatial Modelling Revisited //Journal of Politics. 2001.
Vol. 2. P. 436-481.
Wittman 1983: Wittman D. A. Candidate Motivation: A Synthesis of
Alternate Theories // American Political Science Review. 1983.
Vol. 77. P. 142-157.
15. ЗАКОН ТИНГСТЕНА
Тяготение к социальному центру
Лаури Карвонен, Киммо Грёнлунд
Формулировка оригинала
Также можно сформулировать «закон социального центра при-
тяжения». Что касается социальных групп, у нас существуют по-
лученные из разных кварталов свидетельства, согласно которым
электоральное участие в пределах группы возрастает вместе с ее
относительной силой в избирательном округе. Кроме того, опреде-
ленные данные, судя по всему, указывают на то, что вместе с силой
отдельной группы в пределах района возрастает и предпочтение
ею той или иной партии, которая в целом может рассматриваться
как наиболее полно выражающая интересы данной группы. На-
пример, рабочие более последовательно голосуют за социалистов
в пролетарских районах, чем в более зажиточных. С этим же свя-
зан и тот факт, что — согласно некоторым данным — женщины,
принадлежащие к рабочему классу, тем более решительно голосу-
ют за социалистов, чем сильнее социализм в пределах избиратель-
ного округа (Tingsten 1937: 230-231].
Краткое объяснение
Довольно осторожные формулировки, процитированные
выше, были опубликованы в 1937 г. в короткой заключитель-
ной главе «Политического поведения» Герберта Тингстена.
Хотя «закон Тингстена» вполне укладывается в рамки при-
веденного абзаца, само это суждение относится к группе от-
носительно немногих обобщений касательно политического
поведения, которые в литературе обычно определяются как
«законы».
В самом простом виде закон Тингстена гласит, что элек-
торальное участие группы, а также ее лояльность по отно-
шению к «собственной» партии являются функциями ее от-
352
носительного социального преобладания. Суждение осно-
вывается на двух предпосылках. Во-первых, хотя автор
никогда не говорит об этом прямо, он основывается на усло-
вии, согласно которому преобладающее влияние на по-
литическое поведение людей оказывают контекстуальные
эффекты. Социальные ценности, наряду с политическими
убеждениями и предпочтениями, фильтруются через соци-
альный контекст, в котором живет индивид. Этот контекст
составлен из множества индивидов, живущих в определен-
ном местном сообществе. При этом свойственное челове-
ку политическое поведение определяется скорее природой
упомянутого множества, а не свойствами его индивидуаль-
ных участников. Следовательно, закон Тингстена направля-
ет внимание на исследования, которые проводятся на груп-
повом, а не индивидуальном уровне анализа.
Во-вторых, Тингстен серьезно полагается на социально-
экономические классы как на объяснительную основу по-
литического поведения. Говоря о местном окружении, этот
исследователь больше всего внимания уделяет именно
классовому составу населения рассматриваемых районов.
Говоря короче, контекст — в данном случае определяемый
классовой конфигурацией местного сообщества — действи-
тельно имеет значение.
Ни одно из этих предположений с точки зрения современ-
ной политической социологии не является инновационным.
Впрочем, гораздо менее очевидными они были в 1930-е гг.
Вместе с тем подобные предположения являются неизмен-
но решающими в оценке сохраняющейся значимости закона
Тингстена в целом.
История вопроса
Герберт Тингстен (1896-1971), шведский профессор по-
литологии, является одним из немногих подлинных гиган-
тов скандинавской политической науки. Его очень много-
численные и написанные с удивительной ясностью работы
охватывают весьма широкий тематический диапазон. Боль-
шая часть его произведений, созданная в среде, в которой
доминировали методы исторического, институционального
353
и юридически ориентированного анализа, может сегодня
показаться устаревшей и преимущественно описательной.
Однако при более внимательном прочтении за этими описа-
ниями обнаруживается автор, живо интересующийся при-
чинными связями и общими принципами.
«Политическое поведение» ознаменовало собой круп-
ный прорыв в политическом анализе благодаря ориентации
на количественные данные и подробно разработанному эм-
пирическому обобщению. В этой работе представлено срав-
нительное исследование выборов и электорального поведе-
ния в пятнадцати странах. Это была одна из первых попыток
объяснить сходства и различия в политическом поведении
в кросс-национальном исследовании.
Тингстен пытается измерить то, как пол, возраст и соци-
альный статус избирателя влияют на решение, принимае-
мое им при голосовании. Основное же предположение ис-
следователя заключается в том, что на индивидуальное по-
литическое поведение в первую очередь оказывает влияние
социально-экономический статус избирателя. В рассмат-
риваемой работе обобщаются как данные переписей, так
и материалы опросов из различных стран, в которых прово-
дились демократические выборы, основанные на всеобщем
избирательном праве. Зависимыми переменными при этом
являются результаты выборов или результаты опросов отно-
сительно отдельных партий, а независимыми — социально-
экономические индикаторы.
К выдвижению гипотезы социального притяжения Тинг-
стена привело исследование проходивших в 1932 г. выборов
в нижнюю палату в Стокгольме. Ученый проанализировал
55 избирательных округов из 400 имевшихся в шведской
столице. При этом он сравнил размер третьего социального
класса (рабочих) в виде процента от числа всех избирателей
с а) частотой голосования в пределах класса и Ь) голосова-
нием за социалистов в пределах округа. На этом основании
был сделан вывод, согласно которому электоральное участие
в пределах класса должно было повышаться вместе с его от-
носительной силой. С подобной точки зрения, социальная
однородность представляется поощряющей политическую
активность рабочего класса, а голосование за социалистов
354
и относительная величина рабочего класса оказываются
гесно взаимосвязанными.
Тингстен также классифицировал округа в соответствии
с относительной долей голосов, отданных за социалистиче-
ские партии. Сформировав группы из пяти округов, он срав-
нил их с относительной численностью рабочего класса и при-
шел к заключению, согласно которому в тех округах, где тре-
1ИЙ социальный класс был слаб, социалистические партии
не получили количества голосов, соответствующего его силе.
С другой стороны, голосование за социалистов превысило
относительную силу рабочего класса в округах, где рабочий
класс был представлен хорошо [Tingsten 1937:177-180].
Таковы основные наблюдения, на основании которых
Тингстен сформулировал свой «закон».
Формализация — точное определение
Формулировка предположения Тингстена, процитиро-
ванная в начале данной работы, содержит несколько эле-
ментов, которые могут использоваться как гипотезы в эмпи-
рическом исследовании. Одним словом, можно было бы го-
ворить о единственной всеобъемлющей гипотезе, с которой
связано несколько более специфических элементов. В этой
части утверждения Тингстена будут интерпретироваться
и разрабатываться в форме определенных гипотез.
Тингстен утверждает, что социальный класс имеет весьма
существенное значение в ходе выборов. Впрочем, главным
параметром при этом является не связь между социальным
классом и электоральным поведением, а преобладание клас-
са. Независимо от рассматриваемого аспекта политического
поведения применение закона Тингстена будет способство-
вать выдвижению следующих общих гипотез:
а) Политическое поведение связано с относительным преоб-
1аданием наибольшего социального класса в локальном окру-
жении.
Тингстен определяет две переменные, связанные со сте-
пенью преобладания наибольшей социальной группы. Пер-
355
вая связана со степенью электорального участия и могла бы
быть переформулирована следующим образом:
Ь) Электоральное участие социальной группы повышается
вместе с относительным преобладанием этой группы в локальном
окружении.
Поведенческая однородность в пределах класса — это вто-
рое следствие преобладания класса. С возрастанием преоб-
ладания класса он становится все более сплоченным в от-
ношении политических ценностей и предпочтений. Здесь
взгляд Тингстена касается внутриклассовых следствий пре-
обладания класса:
с) С возрастанием преобладания социального класса в локаль-
ном окружении он становится все более однородным при выборе
партии.
Это аспекты, которые Тингстен непосредственно рас-
сматривал в своей оригинальной работе. Однако на основе
текста Тингстена легко выдвинуть несколько дополнитель-
ных гипотез. Одна из них представляет собой логическое
продолжение его рассуждений, а вторая связана с аспек-
том, который был упомянут Тингстеном, но не был им раз-
работан.
Говоря о «рабочих в более зажиточных районах», Тинг-
стен неявно указывает на межклассовые эффекты социаль-
ного преобладания. Рабочие, живущие в округах, где преоб-
ладают группы, не относящиеся к рабочему классу, с боль-
шей вероятностью примут политические взгляды домини-
рующих групп. Другими словами, социальное преобладание
может производить «эффект побочного результата» для
избирателей, живущих в данном районе, но принадлежащих
к другим социальным группам. В этом случае гипотеза мо-
жет быть сформулирована следующим образом:
Чем сильнее социальная группа преобладает в локальном окру-
жении, тем более вероятно, что индивиды, принадлежащие к дру-
гим социальным группам, примут политические предпочтения до-
минирующей группы.
356
Наконец, к гипотезам, основанным на законе Тингсте-
на, можно добавить территориальное измерение. Тингстен
говорит об «избирательных округах» (что обозначает ре-
альное административное деление территории), а также
о «районах», которые не определены столь же четко. Одна-
ко каковы в точности должны быть масштабы территории,
охваченной преобладающей социальной группой, для про-
явления соответствующих политических эффектов, из тек-
ста Тингстена не ясно. Тем не менее вполне очевидно, что
«район» подобного типа должен иметь некоторый мини-
мальный размер, чтобы быть географически значимым. Он
должен быть непрерывным и достаточно большим для того,
чтобы жители не были постоянно подвержены контактам
с районами преобладания других групп и ценностей. Гово-
ря кратко, территория преобладания социальной группы
должна быть настолько большой, чтобы преобладающая со-
циальная группа определяла повседневный кругозор жите-
лей района.
Если избирательный округ или местное сообщество
малы и окружены районами с совершенно иной социально-
экономической структурой, существует вероятность того,
что жители этого сообщества время от времени будут под-
вергаться воздействию ценностей и предпочтений социаль-
ных групп, отличных от той, что доминирует в их сообще-
стве. Таким образом, в обратном случае можно ожидать, что
закон Тингстена будет сформулирован следующим обра-
зом:
d) Там, где местные сообщества, в которых преобладает опреде-
ленная социальная группа, соединяются и образуют значительные
смежные географические районы, ожидается особенно сильное
влияние социального преобладания на участие и выбор партии.
Другими словами, «центр» данного социального класса
должен демонстрировать политические принципы, которые
очевидно связаны с характерными для него политическими
ценностями и предпочтениями.
Ларс Свосанд [Svasand 1999] суммировал суть закона
Тингстена следующим образом: вместо простой линейной
357
(у = a+bx) зависимости между электоральной силой партии
и социальным классом ожидается, что зависимость будет
криволинейной (г/ = а+Ьх2). Простая линейная зависимость
между относительной долей преобладающей социальной
группы в районе и ее относительным электоральным учас-
тием, в дополнение к относительной силе партии данной
группы, недостаточна для доказательства обоснованности
положения. Вместо этого значения зависимых переменных
будут экспоненциально увеличиваться вместе с возрастани-
ем преобладания рассматриваемой социальной группы.
Всеобщность и проверяемость. Критика
По большей части логика суждений Тигстена фактиче-
ски является обратной другому «закону» политического
поведения — гипотезе перекрестного давления. Согласно
этой гипотезе, политический выбор затрудняется в ситуа-
циях, когда одновременно проявляются два одинаково
сильных предпочтения. В социальном плане, если преоб-
ладание заменяется существованием двух одинаково силь-
ных социальных групп, можно ожидать проявления такого
влияния на электоральное участие и выбор партии, которое
будет более или менее противоположным гипотезам, пред-
ставленным выше. Однако есть важные различия между
взглядами Тингстена и Лазарсфельда, Берельсона и Годе
[Lazarsfeld, Berelson, Gaudet 1968], выдвинувших гипотезу
перекрестного давления. В отличие от Лазарсфельда и его
коллег, Тингстен интересуется не только политическим пе-
рекрестным давлением или доминированием, но и связями
между социальным преобладанием и политическим пове-
дением. Более того, он обращается и к объяснительной воз-
можности социального контекста, тогда как Лазарсфельд
и др. более непосредственно заняты объяснением партий-
ного выбора отдельного избирателя. Не будучи знакомым
с терминологией, Тингстен ориентировался скорее на по-
литическую экологию, а не на анализ индивидуального
уровня.
Даже в краткой оригинальной форме возможности зако-
на Тингстена весьма широки. Он содержит универсальное
358
предположение о взаимосвязях между силой группы, элек-
торальным участием и выбором партии.
Трудность проверки закона Тингстена в первую очередь
связана с проблемой разграничения групп и социальных
сред. Идентичности социальных групп и, следовательно,
«социальные контексты» не обязательно совпадают с гра-
ницами избирательных округов или районов, т. е. с уровнем,
па котором значения зависимых переменных являются оче-
видными. В таких случаях проверка, основанная на сводных
данных из избирательной статистики, не может быть при-
годной для опровержения или подтверждения рассматри-
ваемого тезиса.
В более общем смысле идея о преобладающей важности
местной среды для политической социализации и поведе-
ния — «эффект социального окружения», как назвали его
Гейлор и Джонстон [Taylor, Johnston 1979: 221-268],— мо-
жет быть подвергнута сомнению. В условиях ускоряющейся
модернизации одномерная групповая лояльность будет за-
менена поперечными расколами. Влияние этих множест-
венных групповых идентичностей будет усиливаться под
воздействием национальной и глобальной технологии,
а также средств массовой информации. Для любой отдель-
ной социальной группы будет все сложнее осуществлять
полный контроль над процессом формирования полити-
ческих взглядов. Одним словом, с течением времени закон
Гингстена должен утратить свою значимость.
Эмпирическая оценка. Заключение
Может ли закон социального центра притяжения
рассматриваться как проверенная номотетическая теория?
Гпнгстен [Tingsten 1937: 230-231] утверждает, что 1) изби-
рательное участие в пределах группы возрастает вместе с ее
относительной силой и 2) предпочтение отдельной груп-
пой партии, которая в целом может рассматриваться как
наиболее полно представляющая ее интересы, возрастает
вместе с силой группы. При этом исследователь подчерки-
вает, что электоральное поведение зависит от социально-
нюномического окружения индивида, поскольку поведе-
359
ние всегда связано с ценностями и поведением других ин-
дивидов и групп.
В поисках дальнейших систематических подтвержде-
ний закона социального центра притяжения мы можем об-
наружить, что, хотя многие политологи упоминают закон
Тингстена, очень немногие действительно проверяют его
эмпирически. Ниже мы рассматриваем четыре различных
исследования, в которых представлены эмпирические дока-
зательства рассматриваемого закона.
Четыре эмпирических исследования
Проведенное Эриком Аллардтом исследование электо-
ральной активности в Финляндии в промежутке между
1945 и 1954 гг. косвенно подтвердило закон Тингстена.
Теоретический подход Аллардта был основан на гипотезе
перекрестного давления, которую он операционализирует
в двух эмпирически проверяемых утверждениях: а) «чем
более изолированно группа отстоит от других групп, тем
выше ее электоральное участие»; Ь) «чем больше контак-
тов группа имеет с другими группами, тем ниже ее элек-
торальное участие» [Allardt 1956:15]. Первое утверждение
относится и к данной работе. Аллардт анализирует сводные
данные по четырем парламентским выборам в Финляндии,
которые имели место в течение рассматриваемого периода.
На основе этого анализа ученый сформировал три груп-
пы, состоящие из муниципалитетов с низкой, нормальной
и высокой электоральной активностью, после чего опи-
сал характерные особенности муниципалитетов в каждой
группе. Полученные при этом результаты подтверждают
два приведенных выше утверждения. Особенно интерес-
на в данном смысле типичная социально-экономическая
структура в муниципалитетах, которые принадлежат
к группе с высокой активностью. Эти муниципалитеты час-
то являются однородными в социально-экономическом от-
ношении (с доминированием или сельского хозяйства, или
промышленности) и имеют одну преобладающую поли-
тическую партию [Allardt 1956: 53-71]. Даже при том, что
Аллардт использует данные исключительно для верифи-
кации гипотезы перекрестного давления, он в то же самое
360
время косвенно подтверждает закон социального центра
притяжения. Там, где ученый указывает на нехватку пере-
крестного социального давления, он фактически рассмат-
ривает ситуацию социального преобладания в терминах
Тингстена. Таким образом, рассматриваемое исследование
показывает, что социальное преобладание а) поощряет од-
нородное электоральное поведение и Ь) повышает электо-
ральное участие.
Одним из немногих авторов, который однозначно ис-
пользует работы Тингстена в качестве теоретической от-
правной точки, является Ёран Густафсон. Проведенное им
исследование электоральной неустойчивости в Швеции
в 1960-1970 гг. основывалось на предположении о том, что
социальная среда является, или, по крайней мере, являлась,
доминирующим фактором, влияющим на электоральное по-
ведение. Теоретический подход Густафсона состоит из двух
конкурирующих моделей: «модели давления» и «модели
перехода».
Модель давления формулируется исследователем при
рассмотрении перекрестного давления, предложенного Ла-
зарсфельдом, Берельсоном и Годе, а также закона социаль-
ного центра притяжения Тингстена. Согласно этой модели,
между различными регионами страны существуют значи-
тельные различия в степени изменения политического по-
ведения. Эти различия, как предполагается, вызваны соци-
альной структурой самих регионов: преобладание создает
социальное давление, которое, в свою очередь, приводит
к однородному избирательному поведению. Следователь-
но, муниципалитеты с гомогенной социальной структурой
должны продемонстрировать меньшие различия между дву-
мя выборами, чем муниципалитеты со структурой, которая
является гетерогенной. При этом Густафсон соединяет со-
циальную структуру с силой партий, принимая во внима-
ние и социально-экономические переменные, и результаты
предыдущих выборов.
Вторая объяснительная модель, модель перехода, предпо-
лагает эффект «конца идеологии»: стойкая приверженность
социальных классов к политическим партиям, как предпо-
лагается, со временем уменьшилась [Gustafsson 1974: 7-51].
361
Густафсон использует множественный регрессион-
ный анализ, в котором результаты выборов на местном
уровне составляют зависимые переменные, в то время
как независимые переменные представляют местную
социально-экономическую структуру. Далее ученый срав-
нивает спроектированные значения, выведенные с по-
мощью регрессионных уравнений, с реальными электо-
ральными результатами. При этом проводится детальный
анализ разностей между ожидаемыми и наблюдаемыми
значениями — для того, чтобы оценить, какая из предло-
женных объяснительных моделей верна.
Конечно, обе рассмотренные модели имеют некоторые
основания, но модель давления представляется нам более
сильной по сравнению с моделью перехода. С помощью
модели давления может быть объяснена примерно поло-
вина изменений, тогда как модель перехода можно считать
верной только в одной четверти случаев [Gustafsson 1974:
274-278].
Но могут ли результаты, полученные Густафсоном, рас-
сматриваться как показатель, свидетельствующий в поль-
зу закона социального центра притяжения? Мы думаем,
что нет. Даже при том, что упомянутый исследователь рас-
сматривает социальное давление, он использует закон Тинг-
стена просто как отправную точку, а не как гипотезу, не пред-
лагая эмпирической проверки закона на вышеуказанных
условиях. Применяемый Густафсоном способ соединения
политической и социальной структуры особенно пробле-
матичен, поскольку связан с очевидным риском кругового
замыкания причинных связей. Несмотря на явную ссылку
на работы Тингстена как на теоретическую основу, Густаф-
сон не дает нам веских свидетельств ни за, ни против закона
социального центра притяжения.
В своем опубликованном в 1970 г. исследовании по-
литического поведения в Великобритании Дэвид Батлер
и Дональд Стоукс используют пример масштабного опро-
са. Приводимые ими данные взяты из материалов Нацио-
нальных опросов общественного мнения, проведенных
в 1963-1966 гг., в ходе которых было проинтервьюирова-
но более чем 120 тыс. респондентов из 184 избирательных
362
округов. Анализируя поддержку избирателями среднего
и рабочего классов Лейбористской или же Консервативной
партии, упомянутые исследователи обнаружили, что закон
I ингстена вполне мог быть верифицирован — по крайней
мере в плане связи между Лейбористской партией и рабо-
чим классом.
Батлер и Стоукс сначала сравнивают политические пред-
почтения в горнодобывающих и прибрежных районах.
В горнодобывающих районах в социально-экономическом
плане преобладал рабочий класс: 89 % жителей были опреде-
юны как рабочие, тогда как в прибрежных районах к рабоче-
му классу можно было отнести 56 % населения. В горнодо-
бывающих районах 91 % рабочих заявили, что они поддер-
живают лейбористов, а в прибрежных районах аналогичный
показатель составил лишь 48 %. В прибрежных районах кон-
серваторы фактически опережали Лейбористскую партию
с заявленной лояльностью в 52 % среди рабочих. Для сред-
него класса поддержка Консервативной партии против Лей-
бористской партии в горнодобывающих районах составляла
64 % и 36 % соответственно. Это явно контрастирует с 93 %
голосов, отданных за консерваторов, и 7 % — за лейбористов
в прибрежных районах [Butler, Stokes 1970:144-145]. В сво-
ем анализе всех избирательных округов Британии Батлер
11 Стоукс приводят два графика разброса. На первом они ото-
>ражают отношение избирателей среднего класса к доле под-
ц'ржки консерваторов в пределах этого класса. Второй изо-
। >ражает отношение избирателей-рабочих к доле поддержки
юйбористов в пределах класса. Оба графика разброса нели-
нейны, хотя в случае с консерваторами график направлен
вниз. В случае рабочего класса в отношении к Лейборист-
ской партии показана еще более сильная связь: поддержка
Лейбористской партии возрастает нелинейно вместе с чис-
ченностью рабочего класса, когда его относительная доля
. величивается [Butler, Stokes 1970:146-148].
11ам представляется, что закон Тингстена в исследовании
Батлера и Стоукса получает четкое доказательство. Приве-
(епная нами третья формулировка закона — «с возрастани-
ем преобладания социального класса в локальном окруже-
нии он становится все более однородным при выборе пар-
363
тии» — вполне может рассматриваться как подтвержденная
Батлером и Стоуксом.
Четвертым исследованием, относящимся к рассмотрению
закона социального центра притяжения, является прове-
денный Ингемаром Вёрлундом анализ изменений в приро-
де поддержки шведской Социал-демократической партии
между 1921 и 1940 гг. Вёрлунд использовал сводные данные
на муниципальном уровне, проверяя связь между коли-
чеством голосов, отданных за социал-демократов, и долей
индустриальных рабочих в муниципалитетах, но при этом
не смог обнаружить свидетельства какой-либо нелинейной
зависимости между упомянутыми переменными. Напро-
тив, он обнаружил, что в относительном выражении сила
Социально-демократической партии в муниципалитетах
с меньшим количеством индустриальных рабочих превы-
шала силу поддержки партии в муниципалитетах с большим
количеством рабочих [Worlund 1990:49-57]. В таком случае
закон Тингстена не подтверждается данными Вёрлунда, по-
скольку им была установлена только линейная зависимость
между социально-экономическим контекстом и голосова-
нием за социал-демократов.
Пересматривая Тингстена
Мы выяснили, что, несмотря на частые ссылки на Тинг-
стена, систематические эмпирические доказательства его
закона представляются редко. Чтобы больше узнать о так
называемом эффекте притяжения, мы сделали попытку пе-
репроверить оригинальные данные Тингстена, представлен-
ные информацией по пятидесяти пяти избирательным окру-
гам на выборах нижней палаты в Стокгольме в 1932 году.
Корреляции, обнаруженные между долей рабочих и дву-
мя зависимыми переменными (г Пирсона), следующие:
Голосование за социалистов Явка среди рабочих
Доля рабочих 0,98 0,65
р =0,000 р =0,000
364
Приведенная таблица представляет собой простую мат-
рицу корреляции для трех переменных: относительной доли
рабочих среди всех избирателей, электоральной явки среди
рабочих и доли голосов, отданных за социалистов. Доля
рабочих — независимая переменная — обладает высокой
степенью корреляции с двумя зависимыми переменными
(/> 0,000). Кроме того, чрезвычайно высока (0,98) корреля-
ция между долей рабочих и голосованием за социалистов.
Это означает, что закон Тингстена недействителен: между
двумя упомянутыми переменными нельзя найти нелиней-
ную связь. Впрочем, из-за более низкого коэффициента
корреляции все еще существует возможность того, что явка
избирателей среди рабочих будет соответствовать нели-
нейной регрессионной модели в отношении независимой
переменной. Чтобы проверить это, мы представили случай
Тингстена в форме графика разброса. График разброса, ко-
торый показывает почти совершенно линейную связь меж-
ду долей рабочих и голосованием за социалистов, приведен
ниже. Кроме того, мы составили регрессионные уравнения,
отобразив линии, соответствующие регрессионной модели,
на графиках разброса.
О чем говорит нам подобная перепроверка данных Тинг-
стена? Она означает, что доказательства, на которых Тинг-
стен основывал свой закон социального центра притяжения,
не могут в достаточной степени подтвердить его. В ориги-
нальных данных не обнаруживается никаких нелинейных
взаимосвязей, вызванных социальным преобладанием. Од-
нозначные линейные корреляции поддерживают лишь аль-
тернативную гипотезу относительно простой зависимости
между социально-экономическим фактором и выбором пар-
тии. Соответственно закон социального центра притяжения
должен все еще рассматриваться как простая гипотеза.
Чтобы с определенной степенью уверенности подтвердить
или опровергнуть утверждение Тингстена, его необходимо
проверить на большом объеме сравнительных данных.
Заключение. Работы Тингстена цитировали многие, но эм-
пирически рассматривали лишь некоторые. Существующие
эмпирические доказательства указывают в различных на-
365
у = 1,3884х- 18,693
R2= 0,9594
Голоса социального класса III как процент от общего кол-ва процентов
Рис. 15.1. Соотношение голосования за социалистов среди рабочих
и избирателей в целом
у = -0,0103х2 + 1,584х + 13,584
R2= 0,5263
Голоса социального класса III как процент от общего кол-ва процентов
Рис. 152. Уровень явки среди рабочих в отношении к числу рабочих
среди избирателей
правлениях. Предшествующие исследования не дают опре-
деленного доказательства обоснованности суждений рас-
сматриваемого исследователя.
366
Кроме того, указывая на высокое значение линейной за-
висимости, мы показали, что оригинальные доказательства,
представленные Тингстеном, строго говоря, не являются
правомерными в качестве доказательств закона: в исходных
(лнных, приведенных ученым, социальное преобладание
не вызывало экспоненциальной однородности в электораль-
ном поведении. Однако это не дает нам права развенчивать
Тингстена. Просто существует определенная потребность
в новом исследовании, которое было бы сосредоточено
на проверке рассматриваемого закона при помощи доста-
точных эмпирических данных, специально собранных для
этой цели.
В дальнейшем исследовании необходимо уделить осо-
бое внимание разграничению социальных и географиче-
ских контекстов, в которых разыскиваются потенциаль-
ные эффекты закона Тингстена. При этом крайне важно
обнаружить достаточное «соответствие» между социо-
географическим контекстом и уровнем анализа электо-
ральных данных. Кроме того, следует выполнить много-
кратные проверки с применением различных количест-
венных критериев к «социальному преобладанию». При
этом необходимо проверить идею о существовании кри-
тических порогов для уровня, на котором социальное
преобладание является действенным. Так, на определен-
ном уровне влияние социального преобладания на элек-
торальное участие и выбор партии может быть незначи-
тельным, отсутствующим и даже отрицательным. Однако
выше этого уровня влияние может быть очевидным. В ре-
зультате регрессионный анализ, выполненный на различ-
ных уровнях преобладания, может выявить немало инте-
ресных моделей.
Кроме того, нужно попытаться поместить точку зрения
Тингстена в надлежащий социально-исторический кон-
текст. Если модернизация и распространение глобаль-
ных коммуникационных технологий действительно из-
менили политическое значение местного контекста, то,
конечно, было бы интересно понять, демонстрируют ли
одни и те же районы различные модели в различное время.
Также было бы весьма любопытно провести параллельную
367
проверку в ряде стран, находящихся на различных уровнях
социально-экономической модернизации.
Пока результаты таких исследований недоступны, слиш-
ком рано выносить категорическое решение относительно
того, является ли закон Тингстена примером социального
постоянства или просто «одной из тех хороших идей, кото-
рые работают не очень хорошо».
Литература
Allardt 1956: Allardt Е. Social struktur och politisk aktivitet. Helsing-
fors, 1956.
Butler, Stokes 1970: Butler D., Stokes D. Political Change in Britain.
London, 1970.
Gustafsson 1974: Gustafsson G. Partistyrka och partistyrkeforskjut-
ningar. Lund, 1974.
Lazarsfeld, Berelson, Gaudet 1968: Lazarsfeld P., Berelson R., Gau-
det H. The People’s Choice. New York, 1968.
Svasand 1999: Svasand L. Kryss-press hypotesen // Teori og metode i
samfunnsfaga / red. S. U. Larsen. Oslo, 1999.
Taylor, Johnston 1979: Taylor P., Johnston R.J. Geography of Elec-
tions. London, 1979.
Tingsten 1937: TingstenH. Political Behavior. London, 1937.
Worlund 1990: Worlundl. Kampen om det ideologiska rummet. Umea,
1990.
ЧАСТЬ IV
МОДЕЛИ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ
ИЗМЕНЕНИЙ И КОНФЛИКТОВ
В ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМАХ
16. J-КРИВАЯ ДЭВИСА
Когда происходят революции?
Пер Селле
Формулировка оригинала
Революции с наибольшей вероятностью происходят тогда, когда
рштельный период реального экономического и социального разви-
। ия сменяется кратким периодом резкого спада... Реальное состояние
< оциально-экономического развития при этом менее важно, чем все-
общие ожидания того, что недавний прогресс, ныне остановившийся,
может и должен продолжаться в будущем [Davies 1962:5].
Краткое объяснение
Суть рассматриваемой в данной главе теории заключается
и гом, что революции чаще всего происходят тогда, когда люди
испытывают внезапное ухудшение уровня жизни после дли-
гслыюго периода его улучшения. Основная идея состоит в том,
'по неожиданный экономический регресс не сопровождается
своевременной и соответствующей корректировкой ожиданий.
()жидания продолжают расти, основываясь на предыдущем
। и 11 >i ге общественного развития. Решающим фактором в данном
< lyiae, конечно, является инерция. Следовательно, когда раз-
рыв между ожидаемым и реальным уровнями развития дости-
I к । определенного предела, вспыхивает революция. Таким об-
р |.юм, данная теория объединяет психологическую и экономи-
чгскую перспективу, причем психологические характеристики
|1ысту| 1ают в качестве промежуточных переменных величин.
История вопроса
I еория революции Джеймса Чаунинга Дэвиса была
। первые изложена в его статье, опубликованной в 1962 г.
I American Sociological Review». С тех пор эта работа не-
371
сколько раз перепечатывалась в различных изданиях. При
этом ее критиковали, отвергали или, напротив, развивали
и углубляли в целом ряде новых статей и книг. Однако и
сейчас, спустя почти сорок лет с ее возникновения, данная
концепция все еще считается важным вкладом в тот раздел
теории революций, в рамках которого применяется психо-
логический и микроориентированный подход.
Наряду с такими работами, как «Человеческая природа
и политика» (1963) и «Когда и почему люди поднимают
восстания» (1971), упомянутая выше статья является одной
из самых значимых работ Дэвиса. Кроме того, он написал
целую серию статей о революции, политическом развитии,
процессах национализации, политическом поведении и при
этом везде применял фундаментальный психологический
подход. Отличительный признак его исследований — по-
пытка соединения психологических и исторических факто-
ров. С 1963 г. Дэвис (родившийся в 1918 г. и получивший
докторскую степень в Калифорнийском университете Берк-
ли в 1952 г.) является профессором политологии в Универ-
ситете штата Орегон.
Формализация — точное определение
Логика рассуждений, лежащая в основе рис. 16.1, может
быть формализована следующим образом.
Разрыв в ожиданиях в любой временной точке может быть
выражен как G = Е — А, т. е. как разность между ожидаемым
(Е) и фактическим обеспечением потребностей (Л). Дэвиса
интересовало, какой должна быть максимально допустимая
величина G, которую население может перенести, не прибе-
гая к революционным выступлениям. На этот вопрос Дэвис
не дает точного ответа, так как G напрямую не соотносится
с абсолютным значением Е и Л.
Предел переносимости G при этом оказывается свя-
занным с длительностью периода перемен. Если увеличе-
ние показателей G происходит за короткий период вре-
мени или же после длительного периода стабильности,
изменение параметра G само по себе становится более важ-
ным, чем показатель Е — Л.
372
Рис. 16.1. Разрыв в ожиданиях: отношение между реальным и ожидае-
мым обеспечением потребностей
Отправной точкой рассуждений Дэвиса были взгляды
па феномен революции А. де Токвиля и К. Маркса. По сло-
нам Дэвиса, Токвиль был первым теоретиком, считавшим,
что революция происходит после длительного периода эко-
номического роста; Маркс же, напротив, выдвинул теорию
о гом, что к революции ведут экономический кризис и спад
производства. Кривая Дэвиса объединяет эти теории. Соот-
ветственно в рамках анализируемой концепции рассматри-
вается вопрос о возникновении революции, а не о ее ходе.
11 редпосылкой революционной ситуации является продол-
кительный период ожидания лучшей жизни. Когда появля-
ется слишком большой разрыв между ожиданиями и реаль-
ными ощущениями от действительности, наступает разоча-
рование, ведущее к агрессивности, которая, в свою очередь,
приводит к революции. Следовательно, рассматриваемая
концепция представляет собой вариант теории агрессии
Долларда [Dollard et al. 1939], приложенной к политиче-
ской сфере. Доллард утверждает, что фрустрация всегда ве-
1ет к агрессии, а последняя — это своего рода блокировка,
373
препятствующая целенаправленным действиям. Соответ-
ственно в теории Долларда можно найти скрытое указание
на то, что поведение революционных масс несет в себе весь-
ма сильные иррациональные черты.
Несмотря на утверждения многих критиков, Дэвис не счи-
тает свою теорию универсальной, признавая ее недостаточ-
ную апробацию применительно к реальным условиям. Он
полагает, что данная теория больше подходит для рассмот-
рения «прогрессивных» революций или, как он их называет,
революций, имеющих целью достижение максимального ра-
венства и свободы. В качестве примера он приводит револю-
цию в России 1917 г., революцию в Египте 1952 г. и восстание
Дорра в США в 1852 г.* Дэвис сомневается, что его теорию
можно применять к революциям, которые он называет «ре-
акционными», как, например, победа нацизма в Германии
или мятеж южных штатов в 1861 г. в США. Более того, он
утверждает, что для установления предполагаемой универ-
сальности данной теории необходимо предпринять иссле-
дование нескольких неудачных революционных движений,
таких, как восстание сипаев в Индии в 1857 г. или «боксер-
ское восстание» в Китае в 1900 г., а также выявить причины
того, почему «Великая депрессия» не привела в конце кон-
цов к революции в США. Очевидно, Дэвиса интересовали
не незначительные волнения или бунты, а события, которые
переросли или вполне могли бы перерасти в революции.
Дэвис определяет революцию как «вооруженное восстание
гражданского населения, приводящее к власти новую пра-
вящую группу, имеющую более широкую поддержку масс».
По мнению Дэвиса, сама по себе бедность вовсе не являет-
ся достаточной причиной для революции. Во многих бедных
странах люди тратят свою физическую и умственную энер-
гию исключительно на то, чтобы выжить, т. е. они не в со-
стоянии участвовать ни в какой деятельности, не связанной
с выживанием. В менее экстремальных условиях мы видим
больше инициатив на местном уровне — ограниченную
политическую активность или то, что он называет непо-
В тексте оригинала имеется неточность Восстание Дорра произо-
шло в 1840-1842 гг. — Прим. пер.
374
( родственной социальной деятельностью в малых группах
(face-to-face activity). В данном случае основной организа-
ционной структурой является семья, а контакты с местным
сообществом редки. Согласно Дэвису, именно эта схема
пыла характерна для США на протяжении большей части
их истории.
11редпосылкой революции служит появление материаль-
но-психологического «излишка». Следовательно, револю-
цию могут начать и относительно бедные, и относительно
оогатые — если для этого появятся психологические пред-
посылки. Дэвис также подчеркивает, что недовольные, чье
социальное происхождение и экономическое положение
может быть абсолютно разным, должны объединиться.
Впрочем, при этом он четко не определяет условия, необ-
ходимые для успешной организации объединенной оппо-
зиции. Исследователь также отмечает, что революция мо-
жет потерпеть неудачу из-за организационно-структурных
просчетов. Если правящие слои достаточно сплочены, что-
бы оказать сопротивление, им будет легко подавить мятеж
бедноты. Это положение Дэвиса согласуется с мнением
Найвена и Клоуарда [Piven, Cloward 1979], которые указы-
вали на недостаточную выгодность условий для успешной
организации бедных слоев населения США. Ученый также
у гверждает, что постепенные результативные реформы, как
в Великобритании, могут снизить социальную напряжен-
ность до такой степени, что при сформировавшемся в ре-
зультате реформ общественном устройстве восстания ста-
нут практически невозможны.
По мнению Дэвиса, революция — это относительно
новый феномен с точки зрения истории. Его точка зре-
ния подтверждается теорией модернизации, получившей
наибольшее распространение в конце 1950-х — начале
1960-х гг. [Lipset 1960; Huntington 1966]. Революции наи-
более вероятны не в самых отсталых и не в самых разви-
гых странах, а на промежуточных этапах модернизации.
Эта точка зрения была воспринята Мансуром Олсоном
| Olson 1963], который утверждает, что сам по себе про-
цесс экономического роста может оказывать чрезвычайно
^стабилизирующее воздействие на общественное раз-
375
витие. Разрыв традиционных связей порождает возрас-
тающую фрустрацию, тем самым увеличивая вероятность
революции. По сути дела, эту теорию еще в 1920-х гг. вы-
двинул в Норвегии Эдвард Буль, пытавшийся определить
причины различной степени радикализации общества
в Скандинавских странах. Подход Олсона [Olson 1963]
и Буля [Bull 1976] отличается от подхода Дэвиса лишь
в вопросе о проблемах долгосрочного развития обществ,
поскольку Дэвис в большей степени сосредоточивает-
ся на выявлении конкретных факторов, ответственных
за инициирование острого кризиса. Впрочем, позиция
Дэвиса по данному вопросу не совсем ясна, так как он ни-
чего не говорит о том, как долго может длиться внезапный
регресс.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Критики Дэвиса делятся на две группы. Во-первых, неко-
торые исследователи разделяют его мнение о том, что от-
правной точкой социальной напряженности являются эко-
номико-политические проблемы, но считают его теорию
слишком ограниченной. Мы рассмотрим взгляды этой
группы критиков в конце нашей статьи, а начнем с иссле-
довательских направлений, которые изначально отмеже-
вываются от психологического и микроориентированного
подхода. Любая критика данных подходов к историческому
процессу автоматически является критикой теории Дэви-
са. Подобные концепции подразделяются на три основных
вида. Прежде всего это социологическая теория революции
или теория ценностей. Суть ее состоит в том, что различные
виды реинтеграционных механизмов общества не поспевают
за быстрым социальным расслоением. Соответственно глав-
ным фактором, ведущим к революционной ситуации, явля-
ется постепенное разрушение системы ценностей, а не эко-
номические условия. Необходимым условием сохранения
политической стабильности в подобной макроперспективе
является согласованность ценностей. Центральные работы
этого направления принадлежат Смелзеру [Smelser 1963]
и Джонсону [Johnson 1964,1966].
376
Следует также упомянуть традиционную марксистскую
теорию революций — несмотря на целый ряд ее вариантов,
которые делают картину весьма расплывчатой. В рамках
марксистской теории социальные революции рассматри-
ваются как результат классовой борьбы, берущей начало
в объективных структурных противоречиях в обществе.
Такие объективные предпосылки — когда производствен-
ные отношения не удовлетворяют более реальным услови-
ем — предполагают к тому же существование революцион-
ного субъекта. Здесь нужно провести четкую границу между
геми, кто признает преимущество объективных предпосы-
лок революции, т.е. стоит в основном на детерминистских
позициях, и теми, кто подчеркивает решающую роль рево-
люционного субъекта.
Третья теория революций в большей степени сориенти-
рована именно на политику и находится под влиянием и ве-
берианской, и марксистской концепции. В ее рамках глав-
ное внимание уделяется конфликту между различными со-
циальными группами и официальными властями. При этом
основная идея заключается в том, что многообразные соци-
альные группы обладают разными долями власти и борются
за то, чтобы удержать или расширить свою долю. Представи-
тели этого направления анализируют предпосылки успеш-
ной мобилизации и подчеркивают возможности удачной
социально-экономической организации общества, а также
уделяют преимущественное внимание созданию альянсов
и внутренним противоречиям в правящих группах. Неко-
торые также относят к ряду решающих факторов между-
народное положение. Вообще в рассматриваемой традиции
мы можем выделить волюнтаристское и структурное на-
правления. Центральными фигурами здесь являются Хан-
тингтон [Huntington 1966], Тилли [Tilly 1978], Мур [Moore
1966] и Скокпол [Skocpol 1979], среди которых последняя —
наиболее заметный представитель структурного направле-
ния. Основная разделительная линия между идеями марк-
сизма и политических теорий революции с одной стороны
н теорией Дэвиса с другой проходит через опровержение
тезиса последнего об изначальной иррациональности рево-
люционных действий. Революция, по мнению упомянутых
377
выше оппонентов, представляет собой спланированную по-
литическую акцию, т. е. стратегическую операцию, которая,
конечно, не исключает и влияния неких иррациональных
элементов.
И марксистская, и политическая теории революции ста-
раются объединить различные уровни анализа. Отсутствие
попыток такого объединения является основным пунктом
критики, направленной против Дэвиса и психологической
и микроориентированной теории революции в целом. Тео-
рия, основывающаяся исключительно на психологических
потребностях индивида, никогда не сможет охватить все
движущие силы общества, порождаемые индивидуальными,
организационными или институциональными ситуациями.
Более того, перенос индивидуальной агрессивности на кол-
лективное поведение представляет собой, по меньшей мере,
сомнительное положение, ведущее к ошибочному соедине-
нию совершенно различных уровней, а также к ослаблению
контроля над соответствием друг другу теоретического и эм-
пирического уровня рассмотрения конкретной ситуации.
Используемые различными психологическими направ-
лениями понятия также весьма расплывчаты. Как могут
быть введены в социально-политический контекст понятия
фрустрации и агрессивности? Даже главный представитель
экономико-психологического направления Э. Н. Мюллер
[Muller 1980] выражает серьезные сомнения в том, мож-
но ли вообще использовать такие понятия в политическом
контексте. Эмпирические проблемы, конечно же, не менее
запутаны. Можно ли в принципе выявить соотношение
между ожиданием и действием? Действительно ли мы знаем
наверняка, что высокая степень инерции обязательно про-
является в отношениях между индивидуальными ожида-
ниями и экономическими изменениями? По этому вопросу
у Дэвиса нет ясности: считает ли он, что революция должна
произойти при определенных необходимых предпосылках
(детерминированно), или рассматривает лишь вероятность
того, что революция может произойти? Более того, вовсе
не очевидно, что объективные условия жизни непосред-
ственно и немедленно отражаются в конкретном субъек-
тивном опыте [Вогге 1980].
378
I la самом деле отношения подобного рода и их типология
(и носятся к области эмпирической проблематики и соот-
ветственно не должны быть бесспорной отправной точкой
для теоретических рассуждений. Здесь важно отметить, что
Дэвис рассматривает кривую ожидания как безусловно вер-
пую. Так ли это и в каких случаях это верно — невозможно
было проверить на практике вплоть до начала эпохи мас-
штабных социологических опросов. Таким образом, рас-
сматриваемая теория не может быть проверена на практике
по отношению к тем революциям, которые анализирует Дэ-
впс. Единственный фактор, который мы можем наблюдать, —
эго фактическая экономическая революция. На практике
эго равноценно утверждению, что теория, согласно которой
за экономическим прогрессом следует быстрый спад (без
учета любых психологических переменных факторов), будет
вполне и в той же мере соответствовать эмпирическим дан-
ным, представленным Дэвисом. Но зато такая интерпрета-
ция может получить поддержку многих представителей как
марксистского, так и политического направления теории
революций.
Не все ясно и с кривой, которая показывает фактическое
экономическое развитие. Недостаточно показать процесс
роста валового национального продукта. Автору следова-
ло бы продемонстрировать экономический рост относи-
тельно тех социальных групп и классов, которые, по его
мнению, могли бы оставить след в истории. Это потребует
полных и всесторонних данных; очевидно, гораздо более
полных, чем те, что представлены в статье Дэвиса. Эстеруд
|0sterud 1978: 151] придерживается как раз этой точки зре-
ния, утверждая, что Дэвису, как минимум, следовало пред-
ставить подробные данные о процессе изменений в различ-
ных социальных группах в течение определенного времени.
Далее рассмотрим эмпирический «тестовый образец»
самого Дэвиса для того, чтобы дополнительно указать
па проблемы, связанные с приложением кривой Дэвиса
к конкретным историческим ситуациям. Дэвис трактует ис-
токи русской революции 1917 г., рассматривая ее как конеч-
ный этап эволюции, которая началась еще до либеральных
реформ Александра II, а именно в 1840-1850-х гг. По его
379
Обеспечение
потребностей
Рис. 16.2. Разрыв в ожиданиях, обеспечение потребностей, революция
и долговременные показатели в российской/советской истории
мнению, в период с 1850 и приблизительно по 1904-1907 гг.
наблюдался рост удовлетворения потребностей (со сни-
жением около 1861 г.). Затем последовал экономический
спад с последующим коротким подъемом, начавшимся око-
ло 1912 (1914) г. И наконец, на последнем этапе, ведущем
к Февральской революции 1917 г., произошел масштабный
общенациональный кризис. В этом кратком описании мы
находим основные данные для построения трех возможных
J-кривых для относительно коротких временных промежут-
ков. Все они имеют следствием условия для возникновения
революционных ситуаций. Но «окончательная» революция
происходит лишь в 1917 г. Мы могли бы рассмотреть тео-
рию Дэвиса в долгосрочной перспективе, показав возмож-
ность построения графика удовлетворения потребностей,
который берет начало до 1850 г. и начинает падать около
1907 г. Именно эта эволюция обусловливает динамику кри-
вой ожиданий в течение всего периода. Так, к 1917 г. образу-
ется огромный разрыв в ожиданиях. Итак, какую кривую мы
выберем, чтобы считать ее настоящей проверкой J-кривой?
Воспользуемся ли мы долгосрочной проекцией или тремя
380
отдельно взятыми кривыми — около 1860 г., около 1905 г.
и около 1914-1917 гг.? Так как рабочие определения Дэвиса
весьма неточны, «проверочные результаты» нельзя считать
< > кончательными.
Исследователями было предпринято немало попыток
проверить эту теорию, однако в их рядах совершенно отсут-
ствует единство насчет того, что же именно надо проверять.
Дэвиса прежде всего интересовали революции и крупно-
масштабные массовые беспорядки, а не локальные бунты,
паника в обществе или иные формы массовых движений.
Многие представители психолого-экономической школы
рассматривают революции как крайнюю точку в континуу-
ме, в котором противоположный аспект представлен демо-
кратическим образом политических действий.
Таким образом, теории революций также становятся час-
тью общей теории политического поведения. На самом деле
есть основание полагать, что любая революция, направ-
ленная на коренной исторический переворот, качествен-
но отличается от других типов коллективного поведения
[Skocpol 1979]. Более того, по мнению Скокпол, экономико-
психологическая теория революций является вовсе не одной
из теорий революций, а, скорее, попыткой объяснить, по-
чему люди испытывают недовольство. Нищета и лишения
есть в каждом обществе. Сами по себе эти факторы не могут
служить объяснением ни причин, ни хода революционных
процессов. Возможно, психологический подход более ва-
жен, когда речь идет о локальных волнениях или бунтах,
а не о революциях, ставящих своей целью кардинальное из-
менение общества.
Большая часть эмпирических испытаний J-кривой при-
менялась к локальным восстаниям, и соответственно с са-
мого начала это подразумевало существенные расхождения
с намерениями Дэвиса. Мюллер суммирует эти попытки,
большинство из которых было предпринято американски-
ми исследователями, и приходит к заключению, что рас-
сматриваемая теория не очень хорошо подходит и для ло-
кальных волнений. Эмпирические испытания лишь в ми-
нимальной степени согласуются с ее положениями [Muller
1980: 96-97]. Тезис о фрустрации, ведущей к агрессивно-
381
сти, лишь до некоторой степени применим для объяснения
агрессивного образа действий в области политики. Отсюда
со всей очевидностью следует, что потенциала данной тео-
рии недостаточно, чтобы объяснить среди прочего и реаль-
ные революционные действия. Тем не менее мы постараем-
ся определить основную черту анализа революций в теории
Дэвиса, но рассмотрим ее уже в несколько модернизирован-
ном виде.
В отличие от Дэвиса, Вертхейм [Wertheim 1974] считает,
что рассматриваемая теория может иметь некоторое зна-
чение для так называемых буржуазных революций, но ее
значимость для анализа «народных» революций намного
меньше. Далее он утверждает, что в некоторых случаях, как,
например, во время революции в Индонезии, кривая Дэви-
са оказывалась вывернутой наизнанку. Для революционной
ситуации вполне может быть характерна и такая ситуация,
когда за экономическим спадом следует резкий подъем дело-
вой активности. Более того, И. и Р. Фейерабенд [Feierabend,
Feierabend 1966, 1972] показали, что всевозможные сочета-
ния ожиданий и объективной экономической реальности
вполне могут составить и другую кривую, которая с той же
долей вероятности может являться подтверждением нали-
чия революционной ситуации. В этих условиях J-кривая
представляет собой совершенно особый случай. Фейерабенд
четко сформулировал проблему зависимости между ожида-
ниями и потребностями, показав, что наши ожидания могут
быть весьма неопределенными и расплывчатыми, а разные
типы ожиданий при этом могут противоречить друг другу.
И те, и другие могут усиливать неудовлетворенность. При-
мерами альтернативных кривых могут быть: а) устойчивые
ожидания, когда текущая экономическая ситуация ухудша-
ется; Ь) текущая экономическая ситуация остается стабиль-
ной, а ожидания возрастают. В частности, Эстеруд [0sterud
1978: 151] полагает, что последняя ситуация особенно зна-
чима для стран «третьего мира».
Фейерабенд показал это на примере собственной «об-
ратной J-кривой». Рис. 16.3 демонстрирует более подроб-
ную схему, чем та, которую представил Фейерабенд, пы-
таясь проиллюстрировать логику своих рассуждений. Он
382
Рис. 16.3. Обратная J-кривая Фейерабенда
моделирует ситуацию в стране с постоянно низким уров-
нем удовлетворения основных потребностей (горизон-
тальная прямая линия). Далее мы закономерно наблюдаем
линию постоянно низких ожиданий (пунктирная линия).
Затем, однако, происходит внезапное повышение уров-
ня удовлетворения потребностей (в точке в то время
как возрастание ожиданий происходит довольно медлен-
ными темпами. Удовлетворение потребностей достигает
наивысшей точки, принимая форму горизонтальной пря-
мой. Теперь ее «обгоняет» (в точке t2) линия ожиданий,
которые продолжают стремительно расти. В результате
очень скоро происходит революция (стрелка), т. к. раз-
рыв (G = Е — А) стал слишком большим. Таким образом,
Фейерабенд показывает альтернативную J-кривую, но та-
кую, где взаимодействие реального и ожидаемого уровня
удовлетворения потребностей все же остается движущей
силой развития. Коулман более подробно разработал тео-
рию «фрустрационного мышления», подчеркнув при этом
важность временной эволюции и указав на то, что внезап-
ный или длительный рост удовлетворения потребностей
383
имеет различное воздействие на уровень фрустрации
[Coleman 1990: 470-486].
Наиболее сложный взгляд на революцию внутри эконо-
мико-психологического направления мы находим в книге
Гарра «Почему люди поднимают восстания» [Gurr 1970] —
пожалуй, самой главной работе рассматриваемой школы.
Гарр создал теорию авторитетных групп (или элит), т.е.
теорию относительных потерь в рамках психологически-
ориентированной теории революций, которая концентриру-
ется на соотношении между удовлетворением потребностей
и ожиданиями. Гарр отстаивает точку зрения, согласно кото-
рой люди сравнивают себя с группами, предоставляющими
достаточные основания для справедливого сравнения. Ины-
ми словами, они идентифицируют и сравнивают себя с дру-
гими на основе того, что считают справедливым. При этом
следует учитывать также влияние сложных обстоятельств,
таких, как несогласованность внутри классификации — т. е.
тот факт, что социальный, экономический и политический
критерии престижности не согласуются между собой. Со-
гласно Гарру, это ведет к увеличению общей неудовлетво-
ренности и. следовательно, к повышению уровня агрессив-
ности в политике.
Эмпирическая оценка. Заключение
Насколько нам известно, теория революций Дэвиса ни-
когда не проверялась в норвежских условиях. По моему
мнению, эта теория является весьма вдохновляющей, но при
этом далеко не самой обоснованной. Более убедительная
теория должна учитывать динамику, присущую отношени-
ям между индивидами, организациями и институтами. Сама
по себе индивидуальная агрессия никогда не может дать
толчок революции. Более того, мы смело можем утверж-
дать, что агрессия может вызвать политические действия
лишь при определенных условиях. Наш подход будет более
плодотворным, если мы рассмотрим, каким образом и до ка-
кой степени различным общественным слоям предоставля-
ется доступ к распорядительным органам, может ли обще-
ство успешно контролировать эти органы и другие важные
384
институты контролирующего типа. Центральным пунктом
при этом должна быть мера общественного контроля и как
следствие — доступ различных групп к различным видам
важных с политической точки зрения ресурсов. Это дает
возможность формировать союзы, имеющие особую извест-
ность и значимость в политике. Решающий вопрос сводит-
ся к следующему: до какой степени социальные, экономи-
ческие или культурные конфликтные показатели (conflict
lines) усиливают или нейтрализуют друг друга, тем самым
смягчая сами конфликты. Кроме того, немаловажное значе-
ние имеют и различные типы внутригрупповых связей, а так-
же связи между политически значимыми группами. Мож-
но предположить, что чем сильнее горизонтальные связи
и слабее вертикальные, тем больше вероятность конфликта
[Obershall 1973]. Организованные группы есть нечто боль-
шее, чем просто отражение индивидуальных предпочтений
и интересов. Любой профессиональный революционер по-
нимает, что организация должна работать четко и автоном-
но как самоценный агент мобилизации [Cameron 1974].
Заключение. Разлад во властных структурах, а также явное
и жесткое противостояние между правящими группами мож-
но рассматривать как необходимую предпосылку для фор-
мирования потенциальной революционной ситуации [Tilly
1978; Skocpol 1979; Piven, Cloward 1979]. Это расширяет поле
политической деятельности и готовит почву для новых типов
союзов. Того факта, что народ разочарован и подавлен, обыч-
но бывает явно недостаточно для возникновения револю-
ционной ситуации. Государственный механизм может про-
держаться довольно долго и без поддержки большей части
населения. Поэтому характерное для рассмотренной теории
стремление рассматривать революционную деятельность
как иррационально-агрессивное поведение является весьма
спорной отправной точкой. Напротив, революционное дей-
ствие, как представляется, зачастую имеет явные стратеги-
ческие черты. Все вовлеченные в этот процесс социальные
силы осознают факторы, формирующие ту или иную ситуа-
цию, в которую они попадают, а также отлично понимают,
с кем им придется бороться. Недостаточно, чтобы положение
385
лишь казалось несправедливым. В дополнение к нему долж-
на существовать и непременная вероятность его перемены.
То, что Дэвис не рассматривает эти вопросы в достаточной
степени подробно, снижает значимость его теории. Несмотря
на это, четко построенная теория революций Дэвиса застав-
ляет размышлять и будит интерес, выходящий за узкие рам-
ки академической исторической проблематики.
Литература
Вогге 1980: Вогге О. Opprorsteorier. Copenhagen, 1980.
Bull 1976: Bull E. Arbeiderbevegelsens stilling i de tre nordiske land
1914-1920 // Tidsskrift for Arbeiderbevegelsens Historic. 1976.
Nr. 1.
Cameron 1974: Cameron D. Toward a Theory of Political Mobiliza-
tion //Journal of Politics. 1974. Vol. 36.
Coleman 1990: Coleman J. S. Foundations of Social Theory. Cam-
bridge, Mass., 1990.
Davies 1962: DaviesJ. C. Toward a Theory of Revolution // American
Sociological Review. 1962. Vol. 27.
Dollard et al. 1939: Dollard J. et al. Frustration and Aggression. New
Haven, 1939*
Feierabend, Feierabend 1966: Feierabend I. K., Feierabend R. L. Ag-
gressive Behaviours within Politics, 1948-1962 //Journal of Con-
flict Resolution. 1966. Vol. 10. No. 3.
Feierabend, Feierabend 1972: Feierabend I.K., Feierabend R.L. Sys-
temic Conditions of Political Aggression // Feierabend I.K., Feiera-
bend R.L., Gurr T.R. Anger, Violence and Politics. New Jersey, 1972.
Feierabend, Feierabend, Gurr 1972: Feierabend I.K., Feierabend R.L.,
Gurr T. R. Anger, Violence and Politics. New Jersey, 1972.
Gurr 1970: Gurr T.R. Why Men Rebel. Princeton, 1970.
Handbook of Political Conflict 1980: Handbook of Political Con-
flict / ed. T. R. Gurr. New York, 1980.
Huntington 1966: Huntington S.P. Political Order in Changing Soci-
eties. New Haven, 1966.
Johnson 1964: Johnson C. Revolution and the Social System. Stanford,
1964.
386
Johnson 1966: Johnson C. Revolutionary Change. Boston, 1966.
Lipset 1960: Lipset S.M. Political Man: The Social Bases of Politics.
Garden City, 1960.
Moore 1966: Moore B.,jr. Social Origins of Dictatorship and Democ-
racy: Lord and Peasant in the Making of the Modern World. Bos-
ton, 1966.
Muller 1980: Muller E. N. The Psychology of Political Protest and Vio-
lence // Handbook of Political Conflict / ed. by T. R. Gurr. New
York, 1980.
Obershall 1973: Obershall A.N. Social Conflict and Social Movements.
New Jersey, 1973.
Olson 1963: Olson M. Rapid Growth as a Destabilizing Force //Jour-
nal of Economic History. 1963. Vol. 23.
Piven, Cloward 1979: Piven F.F., Cloward R.A. Poor People’s Move-
ments. New York, 1979.
Skocpol 1979: Skocpol T. States and Social Revolutions. Cambridge,
1979.
Smelser 1963: SmelserN. J. Theory of Collective Behavior. New York,
1963.
Tilly 1978: Tilly C. From Mobilization to Revolution. Reading, 1978.
Wertheim 1974: Wertheim W. F. Evolution and Revolution. London,
1974.
When Men Revolt and Why 1971: When Men Revolt and Why / ed.
J. C. Davies. New York. 1971.
Osterud 1978: Osterud 0. Utviklingsteori og historisk endring. Oslo.
1978.
17. ТЕОРИЯ МАССОВОГО ОБЩЕСТВА
Последствия распада организационной
структуры общества
Эккарт Циммерман
Формулировка оригинала
Общество является «массовым обществом» в том смысле, что
и элиты, и не-элиты легко досягаемы друг для друга из-за слабо-
сти групп населения, способных быть связующим звеном между
ними. До тех пор, пока сохраняется подобный порядок вещей,
ни элиты, ни не-элиты не способны удерживать традиционную
политическую активность от выхода за пределы установленных
социальных связей [Kornhauser 1959: 228].
Краткое объяснение
В более определенной форме Корнхаузер пишет:
«...Существует две основные версии теории массового обще-
ства. Каждая версия принимает на вооружение продуктивную
концепцию внутреннего устройства системы, оказавшейся без-
защитной перед массовыми движениями. Однако сама по себе
каждая из концепций оказывается недостаточной. Когда обе
концепции объединяются, четко вырисовывается более общая
и более наглядная картина состояния общества, в котором мо-
гут быть распространены движения, столь губительные для ин-
дивидуальной свободы.
а) Одна концепция, которую можно назвать аристократической
критикой массового общества, утверждает, что чем больше про-
пасть. отделяющая элиты от не-элит, тем ниже вероятность ши-
рокомасштабных массовых движений, губительных для инди-
видуальной свободы.
Ь) Другая концепция, которую можно назвать демократической
критикой массового общества, утверждает, что, если не-элиты
ведут независимую жизнь внутри своего класса и не являются
388
вследствие этого легкодоступными... широкомасштабные дви-
жения, губительные для индивидуальной свободы, менее веро-
ятны, чем в том случае, когда не-элиты являются раздроблен-
ными и потому легкодоступными для элит.
с) Сочетание этих двух концепций позволяет точно определить
условия для широкомасштабных движений, губительных для
демократических систем: если элиты относительно недоступ-
ны для проникновения в них не-элит и/или не-элиты являются
сравнительно непригодными для мобилизации по заказу элит,
то в таком случае массовые движения менее вероятны, чем
тогда, когда и элиты, и не-элиты являются легкодоступными»
[Kornhauser 1959: 114-115].
«Сочетание двух приведенных выше вариантов формирует го-
раздо более стройную теорию, чем каждый из них в отдельности.
Эта комплексная теория массового общества связывает вопро-
сы политического поведения масс с положением обоих слоев —
элит и не-элит, т. е. с социальной структурой в целом и особенно
со структурой групп, занимающих промежуточное положение
между государством и семьей» [Kornhauser 1959:9-22].
Существует три особенности массового общества, кото-
рые «порождают как легкодоступные элиты, так и легко мо-
билизуемые и доступные не-элиты» [Kornhauser 1959: 115]:
а) Недостаточное количество промежуточных структур и групп.
Это «делает институциональные элиты слабо связанными с об-
ществом и открытыми для прямого проникновения массовых
движений. При этом не-элиты также слабо связаны с обществом
и всегда готовы к мобилизации со стороны элит, ориентирован-
ных на запросы масс».
Ь) Унифицированная и непостоянная шкала ценностей массо-
вой культуры. «Недостаток дифференцированных, но постоян-
ных норм лишает как элиты, так и не-элиты четких ориентиров
и делает их неустойчивыми перед требованиями масс».
с) «Позиция самоотчуждения усиливает восприимчивость ин-
дивида к массовым требованиям».
Таким образом, ключевая зависимая переменная в данном
случае — это «уязвимость социальных систем по отношению
к массовым политическим движениям». Теорией, которая
«удовлетворительнее всех» объясняет эту уязвимость, и яв-
ляется теория массового общества [Kornhauser 1959: 227].
389
«Массовое общество» не может быть привязано
ни к определенным историческим периодам, ни к от-
дельным странам. Не стоит его связывать и с каким-либо
определенным социальным классом. «Массы» не следует
путать с рабочим классом, как, впрочем, не стоит и отож-
дествлять «массовые движения» с общественными дви-
жениями, у истоков которых так или иначе стоят рабочие.
В данном исследовании развивается предположение, со-
гласно которому при определенных условиях любой класс
или даже все классы могут сформировать так называемые
массы, т.е. большие группы людей, объединенные в бо-
лее широкие социальные группы. Далее будут приведе-
ны аргументы в пользу того, что тоталитарные движения
в основе своей являются скорее массовыми, чем классо-
выми [Kornhauser 1959: 14]. Даже несмотря на определен-
ную разницу, к примеру, между коммунистической и фа-
шистской пропагандой, массовые движения опираются
на все классы общества. Однако чем ниже общественный
класс, тем сильнее его восприимчивость к мобилизации
подобного рода.
Еще важнее то, что внутри каждого класса наиболее
уязвимыми являются те, кто наименее социально инте-
грирован, что подводит нас к основному аргументу теории
массового общества: «Разница в восприимчивости к мас-
совым символам и лидерам зависит прежде всего от кре-
пости общественных связей, а не от влияния конкретного
класса или любого социального статуса самого по себе»
[Kornhauser 1959: 237]. Типичный состав потенциальных
участников массовых движений включает: интеллектуа-
лов «свободных профессий» (в отличие от объединенных
в корпорации интеллектуалов, например тех, кто работает
в университетах), мелких предпринимателей (в отличие
от представителей крупных компаний), неквалифици-
рованных рабочих (в отличие от квалифицированных),
шахтеров и портовых рабочих (в отличие от рабочих дру-
гих отраслей промышленности), сельскохозяйственных
рабочих и мелких фермеров (в отличие от зажиточных
фермеров), молодых людей, особенно студентов (в отли-
чие от лиц более старшего возраста), политически индиф-
390
ферентных (в отличие от политически ангажированных),
безработных (в отличие от работающих) [Kornhauser
1959: 223].
История вопроса
Теория массового общества не возникла на пустом месте.
В некоторых чертах она восходит к Фукидиду, Аристотелю
и другим мыслителям античности. Тема массового общества
снова и снова возникает в политической философии и тео-
рии государства, причем нередко — с предостережениями
по поводу возникновения данного явления. В политической
социологии locus classicus данной темы, вне всякого сомне-
ния, является книга Корнхаузера «Политика массового об-
щества» (1959).
Как показывают приведенные выше подробные цитаты,
теория массового общества представляет собой комплекс-
ную систему и распадается на несколько вариантов («ари-
стократический», «тоталитарный», «демократический»),
Корнхаузер также различает два направления критики мас-
сового общества. Так, представители «аристократической
школы» (например, Алексис де Токвиль и Якоб Буркхардт)
считают, что если бы элиты были менее доступны и не столь
подвержены влияниям, то массовых движений, подвергаю-
щих опасности индивидуальную свободу, было бы меньше.
С другой стороны, исследователи, принадлежащие к «демо-
кратической школе» (например, Эрих Фромм), предполага-
ют, что, если бы не-элиты (т.е. массы) могли вести незави-
симую жизнь внутри своей группы, становясь менее подвер-
женными влиянию элиты, это дало бы меньше оснований
для развития подрывных (т.е. тоталитарных) движений.
Корнхаузер объединяет эти два суждения, чтобы развить
собственную теорию о том, какие условия способствуют
расцвету антидемократических движений. Согласно Корн-
хаузеру, массовое общество характеризуется легкодоступ-
ными элитами и легко мобилизуемыми массами. Оба этих
условия возникают из-за недостатка промежуточных, пере-
ходных структур и организаций, а также дифференцирован-
ных и устоявшихся норм.
391
Предупреждения о непредсказуемом поведении масс в по-
литике часто встречаются в работах Токвиля (1805-1859)
и Буркхардта (1818-1897). Первый из этих исследователей
был проницательным аналитиком сильных сторон амери-
канской демократии и восхищался тем, как она работает.
Однако при этом в течение всей жизни он сохранял аристо-
кратическое предубеждение против участия масс в полити-
ке, что нашло отражение даже в такой его книге, как «Демо-
кратия в Америке» (1835-1839). Буркхардт, в свою очередь,
был заражен характерным для конца XIX в. пессимизмом,
связанным со всеразрушающим деструктивным потенциа-
лом масс.
Одно из наиболее важных предупреждений о вероятном
крахе общественных структур можно найти в работах Эми-
ля Дюркгейма (1858-1917) об аномии [Durkheim 1893].
Дюркгейма интересовали многие социальные проблемы,
такие, как самоубийство [Durkheim 1897], преступность
и развал системы нравственного воспитания. Хотя этот уче-
ный предположил и показал, что девиантное поведение мо-
жет быть конструктивным для общества, он, тем не менее,
не смог четко определить тот момент, когда подобное пове-
дение переходит в стадию морального разложения лично-
сти. Необузданные силы модернизации необходимо ограни-
чивать: «Если освободителем индивида должна стать некая
коллективная сила в лице Государства, то она сама нуждает-
ся в некоем противовесе. В качестве сдерживающего факто-
ра должны выступить другие коллективные силы, т. е. ...вто-
ричные группы... Именно из этого конфликта социальных
сил рождаются индивидуальные свободы» [Durkheim 1958;
цит. по: Kornhauser 1959: 79].
Еще более влиятельным стал проведенный Карлом Марк-
сом (1818-1883) анализ процессов быстрых социальных пе-
ремен и их (предполагаемого) значения для пролетаризации
масс и для потенциально успешных революций, иницииро-
ванных эксплуатируемыми рабочими. Если Дюркгейм был
лишь неточен, то Маркс был неправ.
В работах следующего за Марксом поколения исследова-
телей было достаточно много типичных для конца века ха-
рактеристик масс с крайне пессимистическим подтекстом.
392
.) го особенно относится к Франции, чьи «буржуазные» уче-
иые — например, И. Тэн (1828-1893), Г. Тард (1834-1904),
а более всех Г. Лебон (1841-1931) — хорошо помнили ре-
волюцию 1848 г. и особенно Коммуну 1871 г. Однако то же
можно сказать и об Италии, что демонстрирует, например,
Шипио Сигеле (1868-1913).
Сигеле и Тард изучали процессы имитации и распрост-
ранения внутри масс. Наиболее значительным из пере-
численных выше исследователей был врач Гюстав Ле-
бон, чрезвычайно сведущий в антропологии, психологии
и даже социологии. Его «Психология масс» (1895) оказала
юльшое влияние на других авторов, особенно Зигмунда
Фрейда и его «Неудовлетворенность культурой» (1930).
11апрямую заимствованными из Лебона кажутся обшир-
ные отрывки в книге Адольфа Гитлера «Моя борьба»
(1925-1927). Для последнего «злое» начало в массах име-
<• г такие атрибуты, как женственность, гибкость, восприя-
ше сердцем (а не умом), внушаемость и экстатичность.
Взятые все вместе, эти свойства лучше всего проявляются
и трактуются в отношении масс к лидеру, который форми-
рует их и повелевает ими. То, как Гитлер и Геббельс отно-
сились к массам Германии, действительно предполагает
активное практическое применение этих характеристик.
Гермин «масса» происходит от древнееврейского слова
маца», т.е. податливое, мягкое тесто. Несмотря на всю
( ною проницательность, Лебон, очевидно, уступил тради-
ционному сущностному определению рассматриваемого
гермина.
Современная критика Лебона сосредоточена на его стерео-
пи । ном представлении о пассивных массах и их отношении
к вождю [Hofstatter 1957]. Современная социальная психо-
1огия утверждает, что люди живут группами, а не «масса-
ми» или абстрактными коллективами, причем эти группы
весьма мало знают друг о друге. И в этом, безусловно, за-
। /почается наш главный опыт повседневной жизни, несмот-
ря на быстрый рост мегаполисов Критике подвергся также
культурный пессимизм авторов рубежа XIX-XX вв. Кроме
гого, как отмечал Хомане [Homans 1961], лидеры не всегда
чегко отделены от «масс», а точнее, они сталкиваются с по-
393
стоянной конкуренцией со стороны других потенциальных
лидеров в борьбе за групповые цели.
Значительное влияние Лебона было в некотором смысле
наиболее типично для характерного для конца века культур-
ного пессимизма, который включал в себя разнообразные
реакции на «восстание масс». В своей работе 1932 г. Хосе
Ортега-и-Гассет высказал мысль о том, что это восстание
представляет собой серьезную угрозу, прежде всего — сти-
лю жизни буржуазии и ее пониманию политики. Наиболее
важная мысль Ортеги-и-Гассета заключалась в том. что мас-
сы стали доминировать там, где ранее было пространство
для действий индивидов. Кроме этой, в его работе мало но-
вых идей. Главным образом, она представляет собой журна-
листский памфлет, эксплуатирующий уже известные сте-
реотипы.
Чрезвычайный опыт нацистской диктатуры вызвал но-
вую волну теорий массового общества. Особо важное место
среди них занимают «Состояние масс: угроза бесклассового
общества» (1940) Эмиля Ледерера и «Истоки тоталитариз-
ма» (1951) Ханны Арендт. Да и сам Корнхаузер находился
под несомненным влиянием двух главных тоталитарных
диктатур XX в. В работах, которые он написал в конце
1950-х гг., предпринята попытка соединить эмпирическую
социальную науку с историческими уроками предшествую-
щих десятилетий. Другие аспекты массового общества ана-
лизируются в таких работах, как «От Калигари до Гитлера»
Зигфрида Кракауэра с разбором массовых сцен и массовых
хореографических постановок в кинематографе времен Вей-
марской республики, а также в классических трудах Элиаса
Канетти («Массы и власть») и Дэвида Рисмана («Одинокая
толпа»).
Формализация — точное определение
По мнению Корнхаузера, четкую форму теории массово-
го общества придать весьма трудно. В его книге также пред-
ставлено слишком много противоречивых идей. Тем не ме-
нее на рис. 17.1 мы попытались уловить основную суть его
аргументации.
394
Термины, использованные для оформления рисунка,
взяты непосредственно из работ Корнхаузера [см., напр.:
Kornhauser 1959: 13, 237]. Восприимчивость к влиянию
и у масс, и у элит падает пропорционально укреплению со-
циальных связей, т.е. связей с промежуточными организа-
циями, превосходящими по размеру такие первичные орга-
низации, как семья. Подобные связи также весьма сущест-
венны для силы демократических институтов (которые,
в свою очередь, снижают степень угрозы со стороны элит
или масс в либеральном обществе). Во вступлении к своей
работе Корнхаузер говорит о «плюралистических тенденци-
ях» (с. 13). (Мы присоединили общие остаточные факторы
к зависимым переменным данной модели. Например, пло-
хая работа государственных служащих и политическая кор-
рупция также угрожают силе демократических институтов.)
Социальные связи слабеют под воздействием трех основ-
ных факторов: резких социальных сдвигов, экономического
кризиса и общего социального кризиса, являющегося ре-
зультатом международной политики (например, поражения
в войне). Мы уже упоминали о воздействии эффекта слабых
Рис. 17.1. Упрощенная иллюстрация теории массового общества Корн-
хаузера
395
социальных связей на мобилизационные модели. Здесь сле-
дует отметить, что словосочетание «слабые социальные свя-
зи» в данном контексте отличается по смыслу от употребле-
ния этого термина Грановеттером [Granovetter 1973] в его
работе о системном анализе. При помощи слабо связанных
социальных систем можно достичь высокоэффективной мо-
билизации благодаря тому, что вкладывать средства в них
легче, чем в более компактные социальные системы.
На языке формул основной аргумент рис. 17.1 можно вы-
разить в следующем виде:
р (7) =/(-£, М, Я)
Вероятность (р) развития тоталитарных институтов (Т)
снижается за счет сильных социальных связей (5), но возрас-
тает за счет восприимчивости общества к массовым симво-
лам (М) и массовым лидерам (7?). Инструменты, которыми
пользуются такие лидеры, могут быть легальными, полуле-
гальными или даже нелегальными, но они неизменно вклю-
чают в себя подрывные и неблагонадежные организации
и/или партии. Обратите внимание, что сила демократиче-
ских институтов на рис. 17.1 определяется как противостоя-
щая определению зависимой переменной. Не имеет смысла
разбирать здесь демократические институты (рассматри-
ваемые отдельно) как негативный фактор, угрожающий ве-
роятным возникновением тоталитарного режима. Это так
по определению. Любое иное концептуальное осмысление
будет переходить в замкнутый круг.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Корнхаузер отдает предпочтение прямой форме из-
ложения, что делает построение рис. 17.1 относительно
легким. Тем не менее некоторые практические трудно-
сти остаются. Теоретическая модель носит весьма общий
характер (что можно расценивать и как сильную сторо-
ну). Она опирается на несколько переменных величин
и соединяет внутренние и внешние факторы кризиса.
Таким образом, общество не представляется чем-то изо-
396
пированным от обстоятельств мировой политики (хотя
Корнхаузер не упоминает почти ничего кроме поражения
в войнах). Эта теория также логически последовательна,
и, как мы уже видели, теории подобного рода соответству-
ют стандартной парадигме общественных наук последних
150 лет.
Данную модель, однако, довольно легко опровергнуть.
Вот хотя бы один пример: недавно проявившийся (хотя
и не обязательно продолжительный) курс на «индивидуали-
зацию» в домашнем хозяйстве и стиле жизни Западной Ев-
ропы предполагает ослабление социальных связей. Однако
н действительности вместо одних начинают работать другие
связи. Следовательно, мы не наблюдаем соответствующего
увеличения восприимчивости к массовым символам или
ослабления демократических институтов.
Основные трудности возникают при выборе подходящих
практических признаков. Здесь Корнхаузера можно крити-
ковать с разных сторон, так как проведенный им отбор при-
знаков не дает убедительных эмпирических результатов.
Колее того, в научной литературе редко можно встретить
согласие относительно того, какие конкретные признаки
можно ввести в оборот как правомерные для тех или иных
теоретических концепций. Модели, которые учитывают
структурные связи между скрытыми аспектами проблемы
и явными переменными составляющими, по крайней мере,
позволяют провести несколько более тщательную проверку
и тем самым могут способствовать достижению консенсуса
в этом вопросе. К тому же не может быть ни малейшего со-
мнения в том, что в принципе теория массового общества
Корнхаузера может быть использована в анализе конкрет-
ных обществ. Более того, благодаря обобщающему характе-
ру этой теории из нее можно вывести много промежуточных
гипотез. Вдобавок ее можно адаптировать таким образом,
чтобы включить в нее выводы альтернативных теоретиче-
< ких направлений.
В пределах доступной интерпретации статистические
цшные, предоставляемые Корнхаузером, вполне достаточ-
ны для пояснения его теории. Он предлагает ряд — в лучшем
случае — двумерных соотношений и процентных данных,
397
взятых из предшествующей научной литературы. Несколь-
ких примеров будет достаточно* поскольку отчуждение
и враждебность можно встретить во всех слоях общества,
угрозам со стороны антидемократических движений подвер-
жены как элиты, так и массы. Корнхаузер отрицает сущест-
вование положительного и прямого соотношения между
уровнем демократизации и силой массовых движений в за-
падных индустриальных обществах. Массовые движения
чаще возникают в тех случаях, когда всеобщие выборы про-
водятся в странах с ярко выраженной аристократической
структурой элит и когда демократизация не сопровождает-
ся образованием групп влияния и плюралистических цент-
ров власти. Пожалуй, не существует соотношения между
уровнем урбанизации внутри общества и возникновением
массовых движений, если только урбанизация не проис-
ходит стремительно, вызывая разрыв старых общественных
связей. Аналогично не существует и соотношения между
индустриализацией и успехом массовых движений, если
только этот процесс не приобретает стремительный и «раз-
рушительный» характер. Это происходит, когда рабочая
сила в виде наемных рабочих из сельской местности вы-
нуждена приходить в город на заводы и фабрики, где еще
не созданы рабочие организации. Существует тесная связь
между массовыми движениями и кризисами, заключаю-
щаяся в том, что усиление кризиса повышает вероятность
мобилизации масс. Корнхаузер также упоминает внешние
факторы: чем больше унижение от поражения в войне, тем
сильнее «распыление» на отдельных индивидов и выше вос-
приимчивость их к массовым движениям.
Далее дается краткий обзор того, как некоторые из гипо-
тез Корнхаузера выдерживают испытания практикой:
а) Демократизация и сила массовых движений в запад-
ных индустриальных обществах могут быть действительно
не связаны между собой, но это в большей степени отно-
сится к условиям социальной мобилизации внутри демо-
кратий Запада, чем к уровню демократизации в этих обще-
ствах.
Ь) То, что рост массовых движений происходит парал-
лельно введению демократических свобод или опережает их
398
развитие, есть точно установленный и общепринятый факт
социальной науки, что признает и сам Корнхаузер.
с) Не существует прямой зависимости между стремитель-
ной урбанизацией и возникновением массовых движений.
Гигантские мегаполисы «третьего мира» со всей очевидно-
стью свидетельствуют об этом. Анализ того, как потенциаль-
ные и новоявленные представители «люмпен-пролетариата»
мобилизуют ресурсы и рационально просчитывают страте-
гии выживания, обещает гораздо более адекватное объясне-
ние подобного рода зависимостей, чем утверждения Корн-
хаузера [ср., напр.: Walton, Seddon 1994].
d) Во время кризиса происходит активизация широких
масс населения, но, пожалуй, найдется столько же случаев,
когда ничего подобного не случается. Примером своеобраз-
ного кризисного управления может служить — с некоторы-
ми оговорками — процесс экономического регулирования
в Восточной Германии, а также во многих странах Латин-
ской Америки в 1980-е гг. [ср.: Remmer 1991] или исто-
рия некоторых европейских демократий, которые смогли
уцелеть в период между мировыми войнами.
е) Социальная изоляция повышает вероятность возник-
новения и роста экстремизма — таков вывод Липсета [Lipset
1960], который он неоднократно подчеркивает в своих рабо-
тах. Впрочем, даже при этих условиях нельзя недооценивать
апатию и другие общественные реакции. Пожалуй, наиболее
плодотворной в этом отношении является позиция Д. Рай-
та [Wright 1976], который утверждает, что социальное от-
чуждение ведет к апатии, которая, в свою очередь, приводит
к понижению требований к системе, что может вызвать кри-
зис, тем самым скорее способствуя стабильности, а не под-
рывая ее.
f) Наконец, не всякое поражение в войне ведет к возрас-
тающей восприимчивости общества к массовым движе-
ниям. Например, на Западе мобилизация масс значитель-
но снизилась после вывода американских войск из Вьет-
нама.
Короче говоря, теория Корнхаузера предполагает нали-
чие многих специфических условий, которые либо не упо-
мянуты в его работе, либо не были проверены на практике.
399
Эмпирическая оценка. Заключение
Корнхаузер попытался показать, что у всех классов сни-
жение социального взаимодействия ведет к повышению
восприимчивости к массовым движениям (и прежде всего
среди неголосующих избирателей, безработных, представи-
телей низших слоев общества — всех тех, кто мало или вооб-
ще не связан с промежуточными группами) и что крайности
в политическом спектре часто появляются в одно и то же
время. Позволю себе привести контраргумент: к примеру,
со времени публикации книги Корнхаузера у нас появи-
лись основания полагать, что безработных можно подразде-
лить по крайней мере на три отдельных группы [ср., напр.:
Rattinger 1980]. Одна из них — это группа протестного голо-
сования, вторая группа — это избиратели «клиентелы», ко-
торые остаются верными своей партии независимо от того,
находится она у власти или нет. И третья группа действи-
тельно демонстрирует некоторое отчуждение, но совсем
не обязательно в такой форме, как предсказывал Корнхау-
зер. Соответственно последние исследования помогли пока-
зать, что несколько упрощенные заключения Корнхаузера
не всегда отражают действительное положение вещей.
Джозеф Гасфилд [Gusfield 1962] предлагает иное объяс-
нение экстремистскому поведению. Этот исследователь
критикует плюрализм за то, что он не придает особого значе-
ния нормативным и культурным основам, образующим су-
щественную часть демократического политического стиля.
По крайней мере в четырех случаях плюралистическая сис-
тема не выполняет своих функций: 1) для групп, не участ-
вующих в политическом процессе (например, чернокожее
население на «сегрегированном» юге США); 2) для групп
побежденного в войне населения (например, южные шта-
ты после Гражданской войны в Америке); 3) когда средства
массовой информации не выполняют свою роль посредника
и критика разногласий между группами населения; 4) когда
эта система приводит к неэффективности и кризису из-за за-
бастовок и конфликтов. Гасфилд утверждает: «Неправиль-
но думать, что верность промежуточным структурам гаран-
тирует преданность более крупным исконным институтам
400
и структурам». Этот важный пункт в принципе относится
ко всем субкультурам. Таким образом, плюралистическое
согласие может быть достигнуто только при наличии до-
статочных связей внутри культурных и социальных систем,
чтобы смягчить остроту конфликта.
В поддержку подобной критики плюрализма можно при-
вести мнение Э.Э. Шаттшнайдера [Schattschneider 1960],
который утверждает, что хор сторонников плюрализма
поет с сильным аристократическим акцентом, или вывод
Мансура Олсона [Olson 1965], который указывает на стра-
тегическое преимущество мобилизации малых и прочно
установившихся социальных групп. Сюда же можно отне-
сти работы Питера Бахраха и Мортона Бараца [Bachrach,
Baratz 1962], которые указали на значимость некоторых
«несущественных» вопросов, иными словами — на то, что
общественное влияние подразумевает способность дикто-
вать политическую повестку дня и препятствовать внесе-
нию в нее определенных вопросов. В действительности эти
якобы «несущественные» вопросы — проблемные темы,
на которые сильные группы всегда накладывают вето.
Далее в своей критике Гасфилд выдвигает еще один ар-
гумент. Массовое общество ведет скорее к плюрализму, чем
краху, так как взаимное общение классов, бюрократизация
и т.п. способствуют большему равенству, ведущему к раз-
витию демократических норм. Вместо признания того, что
массовое общество ослабляет установленные ранее связи, он
подчеркивает интеграционный потенциал такого общества.
Массовое общество стремится к прямому контакту с супра-
локальными институтами и распространяет массовую куль-
туру с помощью средств массовой коммуникации и системы
массового потребления. Это увеличивает вероятность ши-
рокого и стабильного консенсуса, способного противосто-
ять экстремизму. Таким образом, массовое общество может
даже улучшить наше понимание демократических процедур
в целом и ограничить напряженность социальных конфлик-
тов, которые возникают в обществе во время социальных
сдвигов, затрагивающих различные слои населения. Мож-
но даже сказать, что массовое общество скорее укрепля-
ет, чем ослабляет связи между различными социальными
401
группами. По мнению Гасфилда, положительные аспекты
массового общества становятся важны, когда мы признаем,
что массовые движения являются чем-то большим, чем тер-
мины, которые мы используем, чтобы охарактеризовать их
(например, «класс» или «религиозные верования»). В этих
условиях снижается вероятность появления экстремист-
ских движений, которые чаще всего возникают в условиях
изолированности от общества. «В современных обществах
можно ожидать проявлений экстремизма в политике в ка-
честве ответа на новые вызовы тех слоев, которые больше
других пострадали от перехода к массовому обществу и ока-
зались изолированы от его институтов» [Gusfield 1962].
Гасфилд главным образом озабочен тем, чтобы защи-
тить массовое общество от его критиков. С другой стороны,
Корнхаузер видит пользу своей теории в том, что теория
массового общества может объяснить экстремистское поли-
тическое поведение во время кризисов, в то время как кон-
цепция «классовой политики» может вскрыть механизмы
лишь текущей политической деятельности.
Как и другие авторы [ср.: Heberle 1963], Морис Пинар об-
ратил внимание на то, что не только отдельные индивиды,
но и общественные организации могут быть изолированы
от доминантных путей развития внутри общества. В этом
случае организации не смогут выполнять функции, для ко-
торых они были созданы, а именно ослаблять или подавлять
политический радикализм. По очевидной аналогии с теори-
ей мобилизации ресурсов, они могут служить приводными
ремнями для раскрутки политического радикализма [Pinard
1971:179-219]:
«Если напряжение будет достаточно сильным и всеохватываю-
щим, изолированные группы будут стремиться к повышению
активности. Более того, при этом либо конформистские груп-
пы постараются перейти с позиций сдерживания на более ней-
тральные или даже на мобилизационные позиции, либо их
члены будут стараться избежать сдерживающего воздействия
своих групп. С одной стороны, их коммуникативная роль ока-
зывается полностью задействованной. До того момента, пока
преобладает именно такое соотношение сил, я бы прогнозиро-
вал, что объединенные индивиды и плюралистические сообще-
402
ства будут более склонны к общественным и политическим
движениям, чем отдельные люди или массовые общества. Этот
прогноз, однако, противоречит тому, который давали предста-
вители теории масс.
С другой стороны, если напряжение не будет серьезным и все-
объемлющим, сдерживающее влияние возобладает над моби-
лизующим и коммуникативный эффект будет слабым, так как
нужда в новом движении отпадет. В этих условиях любое но-
вое общественное движение, если таковое возникнет, будет
безусловно слабым. Но при условии, что ему удастся при-
влечь некоторое количество людей, базовый принцип теории
масс останется неизменным: чем ниже уровень интеграции,
тем выше тяга к созданию общественных движений. Следова-
тельно, до этого момента теория массового общества выглядит
логичной, но — как это ни парадоксально — только тогда, ког-
да напряжение незначительно, т. е. когда успех движения изна-
чально весьма проблематичен» [Pinard 1971: 194].
Наиболее важный пункт выдвигаемой Пинаром критики
теории массового общества заключается в проведенном им
анализе того, как промежуточные организации влияют на мо-
билизацию, коммуникацию и сдерживание. На рис. 17.2 по-
казан обратный порядок V-образных соотношений, на кото-
рые ссылается Пинар.
Сдерживаю-
щие факторы
промежуточ-
ных структур
Рис. 17.2. Напряженность и «подавленное воздействие» промежуточ-
ных организаций
403
До тех пор пока уровень напряженности в обществе остает-
ся слабым или средним, промежуточные организации оказы-
вают сдерживающее влияние на индивидов. Подобные орга-
низации будут оказывать наибольшее влияние на тех людей,
которые находятся на «оптимальном» уровне напряженно-
сти (t — поворотная точка), а затем, с ростом напряженно-
сти, их влияние уменьшается. (Здесь могут возникнуть даже
взрывные тенденции — как только будут превышены некие
пороговые величины и/или начнутся стремительные пере-
мены, ср. ниже). Итак, по-настоящему решающим фактором
является уровень напряжения, а не промежуточные органи-
зации или иные структуры общества как таковые.
Этот тезис подтверждается поражением демократии
в Веймарской республике в Германии в результате деятель-
ности национал-социалистических и коммунистических ор-
ганизаций. Кстати, Корнхаузер не может объяснить, почему
к власти пришли именно национал-социалисты, а не комму-
нисты. При этом в условиях «Великой депрессии» наблю-
далось падение интереса к умеренным демократическим
партиям и движениям, что создало определенный полити-
ческий вакуум, который способствовал появлению новой
политической структуры [Tarrow 1994]. Среди основных
черт этого эпизода немецкой истории Тарроу называет рас-
кол внутри элиты, недостаточность репрессий со стороны
правительства и неустойчивость предпочтений избирате-
лей. В подобной ситуации не только отдельные индивиды,
но даже целые промежуточные структуры меняли свою по-
литическую ориентацию — достаточно упомянуть аграрную
партию Шлезвиг-Гольштейна, которая в полном составе
перешла на сторону НСДАП [Heberle 1963].
Будучи исключительно харизматическим лидером, Гит-
лер, чтобы прорваться к власти, применил хитроумную
двунаправленную стратегию. Одна стратегия предполагала
захват власти легальным способом, в то время как другая —
использование террора в качестве противозаконного ору-
дия. При этом Гитлер объяснял столь активное использова-
ние террора как самозащиту от коммунистической угрозы,
создавая таким образом новые массовые объединения ско-
рее с крайне правыми, чем с крайне левыми политическими
404
силами. Эрнст Блок метко резюмировал практический опыт
нацистской партии еще до того, как она пришла к власти:
«Манера говорить у нацистов была лживая, однако они раз-
говаривали непосредственно с людьми, в то время как ком-
мунисты говорили правду, но рассуждали об отвлеченных
“вещах”». В Веймарской республике сложилась ситуация,
в которой партии обслуживали интересы определенных
групп, что весьма затрудняло политические компромиссы
как внутри одной партии, так и с другими политическими
силами. Это делало республику весьма уязвимой.
Напротив, современные партии Германии, такие, как
христианские демократы (ХДС) или социал-демократы
(СДПГ), имеют широкую социальную базу, что делает по-
иск компромиссов внутренне необходимым. Это бывает за-
частую нелегко, но помогает создавать менее уязвимые пра-
вительственные коалиции. В Веймарской республике было
явно недостаточно внутрипартийных политических и со-
циальных связей [Hagtvet 1980: 78-99, 104], что позволи-
ло Гитлеру провести процесс приобщения нации к господ-
ствующей идеологии (Gleichschaltung), изолируя промежу-
точные организации одну за другой. Он начал с устранения
левых, а затем продолжил в том же духе, поймав в ловушку
центристов и правых.
Чтобы проиллюстрировать значение промежуточных
групп в качестве «защиты» против тоталитарных движений,
мы используем схему, приведенную на рис. 17.3. Внутри по-
литической системы различаются лояльные, нелояльные
и оппозиционные группы как среди населения в целом, так
и в промежуточных организациях.
При рассмотрении положения 1 (общая стабильность)
и положения 4 (кризис/хаос) не возникает трудностей. По-
ложение 2 представляет вероятность политической неста-
бильности, когда влияние промежуточных «лояльных»
групп имеет значение. Примером этого могут служить
события мая 1968 г. во Франции, когда большие группы
населения, в особенности рабочие и студенты, активно
протестовали в течение короткого периода. Эти протесты
не приняли затяжного характера, потому что промежу-
точные организации, такие, как Коммунистический союз
405
(CGT) и Коммунистическая партия (PCF), которые мог-
ли бы сыграть роль «приводного ремня» для диссидентов,
остались верны демократическим принципам и не поддер-
жали протестующих (другие трактовки см.: [Zimmermann
1983: 231-232]). Положение 3 не представляет никакой
угрозы стабильности при условии, что большинство насе-
ления остается лояльным
Лояльность более широких слоев населения политической системе
Лояльность организаций/групп по- литической системе + —
+ 1 2
- 3 4
Рис. 17.3. Типология кризисных ситуаций
+ — условие удовлетворяется;
----условие не удовлетворяется.
Заключение. Корнхаузер говорит о демократии следую-
щее: «Итак, либеральная демократия требует широкого
участия в отборе лидеров, а также высокой степени саморе-
гулирующейся деятельности со стороны не-элит. Она также
предполагает конкуренцию между фактическими и предпо-
лагаемыми лидерами, а также значительную самостоятель-
ность тех, кто завоевывает лидерские позиции» [Kornhauser
1959: 230].
Осуществленный Корнхаузером синтез типа мышления
и социологического научного анализа, распространенных
на момент выхода его работы, оказался весьма плодотвор-
ным, но дальнейшие исследования позволили нам продви-
нуться дальше его упрощенческих формулировок. Введенное
Георгом Зиммелем [Simmel 1908] понятие «перекрестных»
(а не полностью преобладающих) общественных расколов
оказалось гораздо более плодотворным, чем любая из идей
Корнхаузера, однако в книге последнего это понятие даже
не упомянуто. Благодаря Зиммелю и другим специалистам
по теории групп, особенно из лагеря сторонников «социаль-
ных движений», особенности и механизмы рассматриваемых
406
промежуточных связей стали более понятными, чем раньше.
Корнхаузер с готовностью подписывается под объяснениями,
которые предполагают наличие недостающих звеньев, одна-
ко он никогда не берет в расчет более сильный с логической
точки зрения аргумент, который показывает, как происходит
мобилизация ресурсов в условиях сравнительно менее дра-
матичных видов протестных действий.
Нацистское движение и коммунистические режимы
XX в. дают исторические примеры широкой теоретиче-
ской позиции Корнхаузера. Впрочем, реальные причинно-
следственные процессы являются гораздо более сложными,
чем их себе представлял Корнхаузер, а в некоторых случаях
даже противоречат его основным аргументам. Шиитская ре-
волюция 1980 г. в Иране укладывается в рамки его анализа,
хотя и здесь требуются существенные поправки к теории.
Подход Корнхаузера в данном случае вновь оказывается
слишком общим и несколько устаревшим. Стоит упомянуть
лишь несколько недостающих звеньев: провал шахской про-
граммы модернизации, слабо организованная сеть оппози-
ционных сил, коллапс репрессивных органов и недостаток
политической институционализации (ср.: [Huntington 1968:
88], где Хантингтон сам отмечает сходство между своим ана-
лизом и анализом Корнхаузера).
Волна жестокости на почве ксенофобии в Восточной Гер-
мании в 1992-1993 гг. (которая была выше из расчета по-
казателей на душу населения, чем в Западной Германии)
является еще одним примером, когда теория Корнхаузера
может привести к противоречивым выводам. Совершенно
очевидно, что промежуточные структуры здесь рухнули,
однако также очевидно, что государственный репрессивный
аппарат (полиция, судебная система и политики) не смог
адекватно отреагировать на подобные погромы. Более тща-
тельное расследование, однако, показывает, что погромщи-
ки, врывавшиеся в заведения, в которых проживали бежен-
цы и иностранцы, пользовались существенной поддерж-
кой в различных слоях местных сообществ. Большая часть
нападений была совершена в средних по размеру городах,
а не в районах «массовой застройки» мегаполисов. В этом
случае может оказаться, что правы и Корнхаузер, и Пинар,
407
°Днако при другом развитии событий это возможно только
при точно определенных условиях.
В общем и целом, своей публикацией «Политики мас-
сового общества» 45 лет назад Корнхаузер поднял важную
проблему. Сегодня исследуемые вопросы можно поставить
более определенно, но это означает, что и ответы окажутся
более сложными. Липсет [Lipset 1993, первое издание —
1959] убедительно доказывал, что благосостояние является
в^жной предпосылкой стабильной демократии. Корнхау-
30р, напротив, в качестве основы демократии подчеркивал
важность социальной организации. Падение Веймарской
Республики в Германии, которая была одной из богатейших
стран мира даже во время «Великой депрессии», подтверж-
дает значение довода Корнхаузера. Тот факт, что его поло-
жения нуждаются в уточнениях, не умаляет общего значе-
ния теории массового общества. Первый шаг в поиске наи-
более точных ответов — это постановка уместных, смелых
и важных вопросов.
Литература
Arendt 1951: Arendt Н. The Origins of Totalitarianism. New York,
1951.
B^chrach, Baratz 1962: Bachrach P., Baratz M.S. Two Faces of Po-
wer // American Political Science Review. 1962. Vol. 56. No. 4
(December). P. 947-952.
Brustein 1996: Brustein W. The Logic of Evil. The Social Origins of the
Nazi Party, 1925 to 1933. New Haven, 1996.
Blirckhardt 1905: Burckhardt J. Weltgeschichtliche Betrachtungen.
Berlin, 1905.
Durkheim 1893: Durkheim E. De la Division du travail social. Paris,
1893.
Durkheim 1897: Durkheim E. Le Suicide. Paris, 1897.
Durkheim 1958: Durkheim Ё. Professional Ethics and Civic Morals.
Glencoe, 1958.
Gtanovetter 1973: Granovetter M. The Strength of Weak Ties //
American Journal of Sociology. 1973. Vol. 78. P. 1360-1380.
408
Gusfield 1962: Gusfield J.R. Mass Society and Extremist Poli-
tics // American Sociological Review. 1962. Vol. 27. P. 19-30.
Gusfield 1963: GusfieldJ.R. Symbolic Crusade. Urbana, 1963.
Hagtvet 1980: Hagtvet B. The Theory of Mass Society and the Col-
lapse of the Weimar Republic: A Re-Examination // Who Were
the Fascists. Social Roots of European Fascism / ed. by S. U. Larsen,
B. Hagtvet,J.P. Myklebust. Bergen, 1980.
Halebsky 1976: Halebsky S. Mass Society and Political Conflict. To-
wards a Reconstruction of Theory. Cambridge, 1976.
Heberle 1963: Heberle R. Landbevolkerung und Nationalsozialismus.
Stuttgart, 1963.
Hofstatter 1957: Hofstetter P.R. Gruppendynamik. Hamburg, 1957.
Homans 1961: Homans G.C. Social Behavior: Its Elementary Forms.
New York, 1961.
Huntington 1968: Huntington S.P. Political Order in Changing Soci-
eties. New Haven, 1968.
Kornhauser 1959: Kornhauser W The Politics of Mass Society. Glen-
coe, 1959.
Kornhauser 1968: Kornhauser W. Mass Society // International
Encyclopedia of the Social Sciences. New York, 1968. Vol. 10.
P. 58-64.
Le Bon 1947: Le Bon G. The Crowd. London, 1947.
Lederer 1940: Lederer E. The State of the Masses. New York, 1940.
Upset 1960: Lipset S.M. Political Man: The Social Bases of Politics.
Garden City, 1960.
Upset 1993: Lipset S.M. The Social Requisites of Democracy Revi-
sited // American Sociological Review. 1993. Vol. 59. No. 1 (Febru-
ary). P. 1-22.
Marx 1867: Marx K. Das Kapital. Hamburg, 1867. Bd. 1.
Olson 1965: Olson M. The Logic of Collective Action. Cambridge,
Mass., 1965.
Ortega у Gassett 1932: Ortega у Gassett J. The Revolt of the Masses.
New York, 1932.
Pinard 1971: Pinard M. The Rise of a Third Party: A Study in Crisis
Politics. Englewood Cliffs, 1971.
Rattinger 1980: Rattinger H. Wirtschaftliche Konjunktur und poli-
tische Wahlen in der Bundesrepublik Deutschland. Berlin, 1980.
409
Remmer 1991: Remmer K.L. The Political Impact of Economic Cri-
sis in Latin America in the 1980s // American Political Science Re-
view. 1991. Vol. 85. P. 777-800.
Schattschneider 1960: SchattschneiderE. E. The Semi-Sovereign Peop-
le. New York, 1960.
Sighele 1903: Sighele S. L’lntelligenza della Folia. Torino, 1903.
Simmel 1908: Simmel G. Soziologie: Untersuchungen uber die Formen
der Vergesellschaftung. Berlin, 1908.
Taine 1870: TaineH. De 1’Intelligence. Paris, 1870.
Tarde 1901: Tarde G. L’Opinion et la Foule. Paris, 1901.
Tarrow 1994: Tarrow S. Power in Movement. Social Movements, Col-
lective Actions and Politics. New York, 1994.
Tocqueville 1835-1839: Tocqueville A., de. De la democratic en
Amerique. Vol. I-IV. Paris, 1835-1839.
Walton, Seddon. 1994: Walton J., Seddon D. Free Markets and Food
Riots. Oxford, 1994
Wright 1976: Wright J.D. The Dissent of the Governed. Alienation
and Democracy in America. New York, 1976.
Zimmermann 1983: Zimmermann E. Political Violence, Crises, and
Revolutions: Theories and Research. Cambridge, Mass., 1983.
18. ТЕОРИЯ ЦЕНТРАЛИЗАЦИИ
И ДЕЦЕНТРАЛИЗАЦИИ
Идея власти и конфликт ценностей
в демократических системах
Торвальд Гран
Формулировка оригинала
Чередование процессов централизации и децентрализации
в государственном управлении связано с долгосрочными тенден-
циями в конкретной политической системе. Начиная с последней
четверти XIX в. влияние стортинга возросло, хотя позднее усили-
лась исполнительная власть. Эта тенденция проявляется во всех
современных развитых промышленных странах.
Явления централизации и децентрализации вполне могут быть
соотнесены с количеством и значимостью проблемных политиче-
ских вопросов в обществе. Предположение о том, что, когда коли-
чество спорных вопросов велико, возникает определенная цент-
рализация политики, представляется нам вполне обоснованным.
В этом случае очень важно, какие ценности претворяет в жизнь
бюрократия. Напротив, когда в социуме наблюдается общность
ценностей, наступает период политической децентрализации, так
как потребность в автономной бюрократии может быть удовлет-
ворена с наименьшим риском. К тому же автономная бюрократия
лучше всего исполняет свои обязанности в условиях общности
ценностей и, более того, будет стремиться симулировать разви-
тие общности ценностей и избегать конфликтов. В ее интересах
смягчать политические и социальные противоречия. Эти проти-
воречия определенно могут содержать в себе угрозу возникно-
вения новой системы ценностей, которая, в свою очередь, будет
угрожать привычному образу жизни и деятельности чиновников.
Следовательно, автономная бюрократия будет выступать в роли
консервативного элемента.
Данная точка зрения представляет определенную важность для
концепции постоянно возрастающей бюрократизации общества —
411
в том смысле, что бюрократия будет последовательно защищать
свою доминирующую роль в обществе. Предпосылкой подобного
типа бюрократизации является то, что в обществе усиленно за-
мораживается зарождение новых ценностей. В этом случае власт-
ные возможности бюрократии будут возрастать: в конечном счете
профессиональные чиновники смогут осознавать и претворять
в жизнь установленные ценности гораздо эффективнее, чем до-
бровольные общественные организации или непрофессионалы.
Результат предсказуем: пристрастное перераспределение инфор-
мации и влияния в пользу бюрократии. Как только общность цен-
ностей даст трещину, чиновничество перестроит свою жизнедея-
тельность с учетом большей зависимости от намерений политиче-
ских властей [Jacobsen 1964: 259-260].
Краткое объяснение
Кнут Якобсен выдвинул данную теорию передачи власт-
ных полномочий в демократической системе в своей док-
торской диссертации, посвященной политике сельскохо-
зяйственной администрации в Норвегии, опубликованной
в 1964 г. Закон, связанный с постоянными признаками
определенного места действия и конкретным администра-
тивным институтом своего времени (в данном случае — го-
сударственная система управления сельским хозяйством
Норвегии), основывается на трех предпосылках:
а) В состав демократических систем, какими мы их знаем,
входят как демократически избранные, так и назначенные
и утвержденные сверху бюрократические институты; таким
образом, современные демократии содержат недемократиче-
ские и досовременные (pre-modern) институты.
Ь) Между демократическими и бюрократическими института-
ми проявляются постоянные разногласия, разобщенность
и соперничество.
с) Бюрократия стремится расширить свое влияние в области
экспертного знания и регламентации, в то время как выбор-
ные государственные органы (назовем их парламентами)
расширяют свое влияние в области национального воле-
изъявления и представительства (даже если отдельные груп-
пы, особенно партийные фракции в парламенте, могут вы-
двигать гораздо более умеренные требования и фактически
выступают против расширения представительства).
412
Закон централизации и децентрализации можно сформу-
/| ировать следующим образом: бюрократия будет закономер-
но разрастаться, когда в обществе есть общность ценностей.
I (апротив, если в обществе существует множество противо-
речивых ценностей, и особенно когда новые ценности заяв-
ляют о себе и получают преимущественное представитель-
ство в парламенте, тогда усиливается влияние парламентов.
Следовательно, парламенты будут стремиться утвердить
свою власть и получить контроль над государственной бю-
рократией. Такой контроль способен изменить критерий
отбора претендентов на государственные посты, установив
в качестве такового знание и уважение новых ценностей.
Суть теории централизации и децентрализации проста:
конфликт ценностей —> централизация
общность ценностей —> децентрализация
Эту теорию можно рассматривать как закон передачи вла-
сти в демократических системах от парламентского прав-
ления, основанного на новых общенародных ценностях,
выработанных в борьбе, к бюрократическому правлению,
основанному на консенсусе ценностей (реальном или пред-
полагаемом), реализуемом посредством применения тех
или иных правил и компетентных знаний. Данный закон
заставляет распрощаться с идеей о том, что в устоявшихся
демократических системах отношения между парламентом
и бюрократией носят стабильный характер, причем парла-
мент находится в доминирующей позиции. Закон указыва-
ет, что эти институты независимы друг от друга и работа-
ют на основе различных принципов. Они борются между
собой за власть, в результате чего бюрократия побеждает
при одних условиях, а парламент - при других. Якобсен
обнаружил эти условия внутри общества, в развивающихся
взаимоотношениях между экономической и политической
организацией, в борьбе между новыми и уже укоренивши-
мися идеями и в уровнях противоречий между ценностя-
ми. Рассматриваемый закон характеризует движущие силы
и динамику взаимодействия между государством и обще-
ством в современной демократической системе. Капита-
413
лизм подразумевает классовое деление общества, в резуль-
тате чего прибыль становится ценностью, а рынок — эконо-
мической необходимостью. Для Норвегии причину этого
естественного процесса Якобсен видит в изменившемся
в XIX в. составе стортинга: отличительным признаком из-
бранных членов парламента стала не местная (территори-
альная), а классовая (социальная) принадлежность депута-
тов [Jacobsen 1964:192]. Перемены в экономике отражаются
и воспроизводятся в политических институтах и далее раз-
виваются и изменяются в ходе политической деятельности.
Основа данного закона — отношения между парламентом
и администрацией под воздействием изменяющихся со вре-
менем политических особенностей. В центре аналитиче-
ского внимания при этом находятся профессиональные чи-
новники — то, как они строят отношения с политической
властью, с наукой и образованием, а также со своими «кли-
ентами» Нарождающийся капитализм создает классовые
различия и антагонизм между городом и деревней. Новые
классы общества выражают свои мысли в общественных ор-
ганизациях (например, Союз фермеров и Общество помощи
Норвегии: [Jacobsen 1964:179-180]) и политических парти-
ях (например, Правая и Левая партии Норвегии, созданные
в 1880-х гг.). Теория централизации и децентрализации по-
могает определить условия, при которых эти организации
взаимодействуют с выборными институтами и с бюрокра-
тией в демократических организациях.
Теория централизации и децентрализации включает
в себя теорию модернизации и выдвигает на первый план
динамичные и нестабильные отношения между парламен-
тами и бюрократиями. Локальное поглощается и преоб-
разуется в национальное. Новый экономический порядок
при капитализме стимулируется и корректируется госу-
дарством. Движущие силы бюрократической, меритокра-
тической и иерархической власти, а также демократически
избранная власть способствуют возникновению капита-
лизма, поскольку они соединяют в себе активное предста-
вительство интересов с эффективной и легитимной реали-
зацией принятых решений. Таким образом, рассматривае-
мая теория улавливает две области напряжения в обществе:
414
1) между старым и новым обществом — патриархальная
и традиционная власть против новой демократии или на-
родной власти; 2) между избранной властью (в парламенте)
и назначенной властью (в бюрократических институтах),
что указывает на то, что демократическая власть зависит
от жизненно важной множественности ценностей (о кото-
рой часто говорят как о борьбе между правящим режимом
и оппозицией). Новое общество — это специализированная
структура, в которой существуют различия между государ-
ством и обществом, классами, публичной и частной сфе-
рами, а также между политикой и управлением. Именно
эти новые структуры придают такую значимость процессу
централизации и децентрализации.
История вопроса
Профессор Кнут Даль Якобсен родился в Кристиан-
санне в 1925 г. Он работал журналистом, прежде чем пе-
реехал в Осло, чтобы изучать политологию, и стал одним
из первых обладателей магистерской степени по новой спе-
циальности. Его магистерская диссертация на тему «Поли-
тика и управление: Иерархия лояльности среди госслужа-
щих» была представлена к защите в 1955 г. Американские
социологи Пол Лазарсфельд и Алан Бартон, которые нахо-
дились в Норвегии в связи с реализацией плана Маршалла,
вдохновили автора на дальнейшую работу. Якобсен про-
водил свои исследования в междисциплинарной научной
среде, состоявшей из специалистов по юриспруденции Тор-
стена Экхоффа и Торкела Оппсала, специалистов по социо-
логии права Нильса Кристи и Томаса Матьесена, социоло-
гов Вильгельма Эуберта и Ингвара Лёхена, историка Йенса
Сейпа и политологов Генри Валена, Стейна Роккана и То-
маса Вюллера. Позже, особенно в период активной работы
Юхана Ольсена, американская теория организации, осно-
ванная на традициях Герберта Саймона и Джеймса Мар-
ча, приобрела большое значение в научном мире Именно
в докторской диссертации Якобсена была впервые сформу-
лирована теория централизации и сокращения активности
[Jacobsen 1964], которая затем получила дальнейшее раз-
415
витие в его работе 1966 г. и в последующих публикациях.
В 1965 г. Якобсен стал первым профессором политологии
в Норвегии. Получив кафедру государственного управле-
ния и теории организации университета в Бергене, в 1969 г.
он уехал из Осло. Его увлекательная, уверенная, скрупу-
лезная манера ведения научных исследований привлекла
многих студентов и исследователей в так называемую Бер-
генскую школу. Якобсен проводил исследования в области
управления в соответствии с историко-социологической
традицией. Будучи опубликованными, эти исследования
внесли определенный вклад в проблематику «государства
всеобщего благосостояния» (welfare state). Более того, этот
ученый способствовал проведению оригинального исследо-
вания роли развития науки и увеличения количества про-
фессионалов для лидерских культур, для политического
мышления, а также для развития всех типов организаций.
Якобсен работал в сфере социологии в Комитете по нор-
вежским исследованиям (Hovedkomiteen for norsk forskning)
и под держал введение курсов политических наук и админист-
ративного управления на уровне старшей школы и коллед-
жа. Кроме того, он являлся членом международного профес-
сионального сообщества ученых. Между 1972 и 2000 гг. око-
ло 550 студентов защитили дипломы на степень магистра,
а около 30 аспирантов получили докторские степени под
руководством Якобсена. Именно таким образом извест-
ный раздел политологии — «Управление и теория органи-
зации» — уже на правах эмпирической науки стал важным
источником знаний для широкой общественности и практи-
ческим руководством для органов государственного управ-
ления, организаций и предприятий. Кнут Якобсен скоропос-
тижно скончался в 1999 г. в возрасте 74 лет.
Несколько идей, парадигмальных для системы представ-
лений о централизации и децентрализации, содержится
в теории бюрократизации Шмуэля Эйзенштадта [Eisenstadt
1959]. Ниже приводятся три наиболее значимые:
— Когда современное общество распадается на ряд конку-
рирующих коллективных участников, последние начинают
бороться за влияние в государственном управлении. Кон-
куренция заставляет бюрократию разрабатывать свои соб-
416
ственные идеологические/нормативные основы, в попытке
избежать попадания в сферу влияния какой-либо из борю-
щихся сторон. В то же время бюрократия должна так при-
способить к ситуации свои цели, структуру и культуру в це-
лом, чтобы идти в ногу с новыми политическими явления-
ми, а также с целью приобретения и сохранения влияния
(с. 307).
— Бюрократизация имеет место, когда властные модели
и схемы принятия решений чиновничества распространя-
ются на частную сферу деятельности. Примером этого яв-
ляется переход частных предприятий в государственную
собственность или процессы, когда частные организации
нанимают на службу собственных членов или когда уни-
верситеты поощряют свои научные кадры становиться кон-
сультантами других организаций (с. 312).
— Дебюрократизация имеет место, когда частные органи-
зации, элиты или индивиды принимают на себя обществен-
ные задачи или роли целых общественных институтов. На-
пример, когда родители берут на себя управление государ-
ственными школами или когда частный капитал привати-
зирует государственные железные дороги, электростанции
и телекоммуникации (с. 312).
Теория централизации и децентрализации проливает свет
на взаимодействие между новыми классами и генерировани-
ем знаний. Разделение на классы создает множественность
ценностей в политике. Новый блок специализированных
знаний способствует пониманию способов, при помощи ко-
торых могут быть реализованы различные ценности. Таким
образом, специалисты в определенных областях знания об-
лекают позицию класса общества «в плоть и кровь» и раз-
рабатывают специфически классовые, а также более общие
(интегративные) модели действий. Генерирование знаний
становится смыслом и движущей силой инноваций как внут-
ри классов (например, в рамках промышленного и сельско-
хозяйственного капитала), так и в обществе в целом (в виде
знания о демократической организации и в виде ситуаций,
в которых отдельные профессионалы заслуживают дове-
рия, несмотря на классовые и национальные барьеры). Про-
фессионалы, благодаря возможности контролировать име-
417
ющиеся и генерировать новые знания, являются важными
акторами в процессе приведения в действие политических
решений органами государственного управления. Борьба
между профессионалами за посты в органах государствен-
ного управления становится, таким образом, частью по-
литической борьбы. При этом в рамках политологии было
разработано учение о коллективных институтах и услови-
ях участия в них всех желающих (например, взаимоуваже-
ние и доверие). Теория централизации и децентрализации
проливает свет на напряженные отношения и постоянные
перемещения между бюрократическими и политическими
должностями, а также между социальными институтами
и специфическими интересами в обществе. В современном
мире классовая борьба и борьба знаний, каждая из кото-
рых является независимым процессом, постоянно перепле-
таются. Созданное таким образом сложное политическое
пространство стало основой для перетекания власти между
государством и обществом, между парламентами и бюро-
кратиями. Временами подобные перемещения можно ква-
лифицировать как консервативные, а иногда — как инно-
вационные по своей природе. То есть в одних случаях эти
сдвиги осуществлялись классовыми силами, в то время как
в других — их можно приписать силе знания, направляемой
профессионалами и чиновниками. Рассматриваемая тео-
рия в состоянии зафиксировать некоторые черты гибкости,
а следовательно, и прочности демократических государств.
Главным вопросом для Якобсена были отношения между
политическими институтами и классовыми интересами
в демократическом обществе.
«...То, что для меня является сомнительным и проблематичным
в моральном и политическом смысле, относится к последствиям
передачи знаний, когда она выходит за рамки простой их пере-
дачи. Спорный вопрос заключается в классовых последствиях
избранной формы передачи знаний...» [Jacobsen 1964: ii].
Якобсен изучил познавательные модели, разработанные
в трех основных профессиональных областях. Представите-
ли типичных классических профессий (например, юристы
418
и священники) заботились о том, чтобы устоявшиеся цен-
ности соответствовали практической деятельности. Иде-
альной при этом виделась единая устойчивая иерархия,
управляемая элитой (патриархами), которая объединяет
все общество (все живут под единым Богом и подчиняют-
ся одним законам, выработанным на основе традиционного
набора ценностей). Представители технических профессий
(например, врачи, инженеры и военные) при этом органи-
зовывали процессы, направленные на эффективное дости-
жение конкретных целей. Представители же общественных
профессий, такие, как экономисты, социологи, специально
подготовленные социальные работники и политологи, по-
явившиеся вместе с социально ответственным государ-
ством (государством всеобщего благосостояния), выполня-
ли функцию упорядочивания, периодически подсказывая,
как государство может вмешиваться в жизнь общества для
достижения политических целей. Якобсен показал, что про-
фессиональные группы важны как для разработки полити-
ческих программ и решений, так и для их операционализа-
ции и реализации. Это стало возможным, когда профессио-
нальные группы накопили сумму знаний, соответствующую
статусу слабых слоев общества, обозначив методы увеличе-
ния доли политической власти этих новоиспеченных слоев,
а когда демократическая конституция была принята, потре-
бовали достойного места в иерархии. В ответ на это поло-
жение устоявшееся общество и его элита обычно усиливают
сопротивление, укрепляя бюрократию и требуя от нее вер-
ности властным элитам. При более высоком уровне уверен-
ности в себе слабые слои будут стараться увеличить свое
представительство в парламенте. Если им это удастся, их
лидеры будут требовать парламентского контроля над чи-
новничеством и даже радикальной реорганизации бюрокра-
тии. В этих условиях мы сталкиваемся с двойной централи-
зацией власти: централизацией власти в самой бюрократии
вокруг устоявшихся элит и централизацией власти в парла-
менте, по мере того как новые подвижные, прежде считав-
шиеся слабыми, слои получают там места. Таким способом
новые ценности прокладывают себе путь в политику и даже
в систему государственного устройства. Соответствующим
419
профессионалам было оказано содействие, административ-
ные системы были перенастроены и направлены на внедре-
ние новых ценностей. Бюрократию заставили принять по-
литическое лидерство, а новое знание использовалось для
ее реорганизации.
В периоды децентрализации политико-административ-
ный процесс проходит иначе. После установления нового
режима борьба вокруг ценностей в обществе идет на спад.
Прежние управленцы побеждены, и их голоса больше
не слышны. Государственное управление реорганизовано,
и прежние маргинальные профессионалы занимают веду-
щие посты в модернизированном государственном управле-
нии. В такой обстановке производство новых знаний и ново-
введений становится менее важным. Власть профессиональ-
ных чиновников расширяется. Власть парламента ослаб-
ляется. Децентрализация означает распространение образа
мысли и действий, которые соответствуют принципу «цель
оправдывает средства». Новый процесс мобилизации может
возникнуть только тогда, когда ценности, лежащие в основе
власти автономной бюрократии активно оспариваются.
«В ситуации, когда существует политическая согласованность
и структура ценностей прочна, в центре внимания оказывается
дихотомия “цель-средства”, и специалист, привычный к этой
зависимости, а также его оценки и суждения, будет востребован
просто потому, что он специалист. И наоборот, его репутация
как специалиста сильно пострадает, как только эти фундамен-
тальные ценности подвергнутся сомнению в его области зна-
ний. Специалист, оперирующий отвергнутыми ценностями,
играет весьма незначительную роль» [Jacobsen 1964: 13].
Теория централизации и децентрализации как отдельный
предмет эмпирического академического исследования внес-
ла свой вклад в изучение организаций и государственного
управления. Она объединила теорию организации, социоло-
гию права и ролевую социологию, историю и политологию.
Бюрократии и профессиональные сообщества представляют
собой живые институты с определенным политическим вли-
янием. Теории организации пролили свет на внутреннюю
жизнь этих институтов. Социология права и криминоло-
420
гия исследовали методы, при помощи которых установлен-
ные законы стимулировали и устанавливали ограничения,
и даже более того — как эти законы провели разделительную
линию между нормой и отклонением от нормы, между за-
конным и криминальным. Историческое исследование дало
возможность составить представление об условиях домини-
рования и подчинения и выдвинуло на первый план вопрос
о силах, ресурсах и времени, необходимых для принятия но-
вых ценностей. Политическая же наука предоставила пони-
мание деятельности официальных институтов: степени их
мощи, косности, разрушений, неразберихи и двусмыслен-
ности, способных ослабить и подготовить их к переменам.
Якобсен внес свой вклад в этот интерпретационный пово-
рот в политологии. Распределение интерпретаций реально-
сти и различных внутренних отношений — вот что теперь
стало определять «структуры» общества. Таким образом,
политическая структура (как объяснение действия) полу-
чила следующее определение:
«То, что я вкладываю в понятие политической структуры, есть
отношения к технической реформе и к степени, природе и фор-
мам деятельности администрации среди клиентел и политиче-
ских органов» [Jacobsen 1964:10].
Формализация — точное определение
В своей простейшей и наиболее общей форме рассмат-
риваемый закон подразумевает, что политическая власть
в демократических обществах при столкновении ценностей
концентрируется в институтах властной элиты. Государ-
ственное управление ставится под политический контроль,
и оппозиционные движения стремятся сосредоточить свое
влияние в парламентах, превращая их в проводники соб-
ственных интересов как никогда интенсивно. Когда в обще-
стве сглаживаются противоречия ценностей и возрастает
их общность, власть перераспределяется — в первую оче-
редь не на более низкий уровень в иерархии (например,
в округах), а горизонтально — от политических к бюрокра-
тическим институтам (децентрализация при помощи усто-
421
явшихся элит) и от общества и бюрократии к парламенту
(централизация при участии новых возникающих движе-
ний и их лидеров). Когда централизация уменьшается, мо-
жет начаться децентрализация. Ценности принимаются.
Чиновники и профессионалы получают широкие возмож-
ности для свободы действий. Объем работ для практикую-
щих управленцев-профессионалов увеличивается, пропи-
тываясь плодотворной узаконенной властью бюрократии.
Количество точек соприкосновения между клиентом и ад-
министрацией увеличивается, однако из этого еще не сле-
дует, что все проблемы клиента будут лучше поняты, а его
интересы соблюдены.
Динамика перетекания власти от демократических ин-
ститутов к бюрократии накануне перехода к современному
обществу отличается от того, что можно было наблюдать
на начальном этапе существования этого общества. В первом
случае централизация власти в парламенте была важна для
руководящей роли приобретающих влияние классов (пред-
принимателей, рабочих и крестьян). Когда же современный
порядок был установлен, процесс перешел в стадию децент-
рализации. Административная власть усилилась. Когда
в следующий раз обостряется конфликт ценностей — на-
пример, при обострении и углублении классовых различий,
вызванных индустриализацией и требованием своей доли
власти со стороны социалистических движений (в Норвегии
1850-1920 гг.), — снова происходит централизация. Режим
концентрирует власть в органах государственного управле-
ния [Gran 1994]. Хотя широкое народное социалистическое
движение добилось власти в парламентах, оно не имело того
успеха в период между мировыми войнами, который выпал
на долю левого либерального движения в 1880-е гг. Только
с приходом социал-демократического руководства рабочее
движение получило государственную власть (в 1928 г,—
на короткое время, а затем в 1935 г. — на постоянной основе).
Этот режим, однако, не стремился сосредоточивать власть
в парламенте. Он скорее развивал корпоративные струк-
туры управления (например, взаимодействие между госу-
дарственной бюрократией, профсоюзами и организациями
работодателей). Таким образом, в 1945 г. появился новый
422
консенсус, названный «организованным капитализмом»,
при котором политическая власть и управление государ-
ством всеобщего благосостояния находятся в руках рабоче-
го движения, а руководство важнейшими производствами —
в частных руках. Этот консенсус привел к децентрализации
власти и к ее сдвигу в сторону профессиональной бюро-
кратии на всех государственных уровнях. После 1945 г. мы
видим режим с двойной децентрализацией: власть перешла
от правительства к корпоративным элитам и от парламен-
тов к профессиональным управленцам. Глядя в будущее,
мы можем задаться вопросом, как новое более глобальное
движение, требующее устойчивых способов производства,
может повлиять на борьбу ценностей внутри националь-
ных государств и каким образом эта борьба может повлиять
на отношения между политикой и управлением и между на-
циональными и региональными/континентальными типа-
ми организации политической власти.
Далее возникает следующий вопрос: может ли процесс
централизации-децентрализации привести к изменениям
самой демократической системы? Может ли уровень кон-
фликтности стать столь высоким или столь низким, что
станет угрозой демократическому строю? Рис. 18.1 иллюст-
рирует три разных следствия данного закона, показывая
возможные траектории развития как внутри, так и за преде-
лами демократической системы.
На рис. 18.1 я рассматриваю централизацию и децентра-
лизацию как перемещение по вертикальной оси власти: цент-
рализация движется вверх, децентрализация — вниз, незави-
симо от отправной точки на оси. Горизонтальная ось — это
ось ценностей, представляемая схожим образом: движение
вправо означает сдвиг в сторону плюрализма ценностей
и их конфликта, в то время как сдвиг влево указывает на со-
гласованность ценностей. Кривая В (прямая линия) пере-
дает основное содержание закона. Когда наблюдаются плю-
рализм ценностей и конфликтность, властные элиты могут
уводить власть из политических институтов, к которым
имеют доступ. Когда многообразие ценностей и централиза-
ция (в конфигурации) уменьшаются до однородности цен-
ностей, начинается другое, обратное движение, называемое
423
конфликта)
уровень конфликта)
Рис. 18.1. Уровень плюрализма/конфликта ценностей и переход вла-
сти в демократическом обществе. Преддверие упадка демократии или
переход к другим государственным формам
децентрализацией. Тогда власть переходит к бюрократии
и административным службам.
В крайних точках кривой В демократия разрушается.
Здесь мы можем предположить, что возникнут другие типы
государственного устройства. Когда в некоем сообществе
ценности становятся однородными, а политика в результате
децентрализации сводится исключительно к гипертрофиро-
ванному администрированию, тогда мы получаем «комму-
нистическую утопию» (исторически, однако, проявившую
себя как коммунистическая диктатура). Когда многообра-
зие ценностей велико или разрыв между существующими
политическими культурами глубок, а уровень конфликтно-
сти высок, может произойти переход к диктатуре.
Если кривая В показывает динамику работы рассматри-
ваемого закона при демократическом устройстве общества
в целом, то кривые А и С демонстрируют некоторые вариа-
424
ции. Кривая А указывает на то, что значительный конфликт
может иметь место даже при незначительных противоречи-
ях ценностей. Она подтверждает, что максимального уров-
ня конфликт может достичь сравнительно быстро в про-
цессе развития ценностных противоречий. Можно сказать,
что эта кривая описывает нестабильный демократический
режим, режим с низким уровнем легитимности, который
можно назвать «политиканским» режимом. Под этим я под-
разумеваю режим, жестко контролируемый бюрократией
и экспертами-профессионалами, несмотря на тот факт, что
ценностные конфликты находятся на относительно низком
уровне. Примером могут служить неолиберальные режимы,
испытывающие внешние угрозы и вынужденные придержи-
ваться идеологии сокращения бюрократического аппарата.
Кривая С описывает демократический режим, управляе-
мый бюрократией, допускающий широкое многообразие
ценностей и высокий уровень противоречий. Нарастание
конфликта идет медленно сравнительно с динамикой дви-
жения по оси ценностей. Можно предположить, что эта
кривая представляет режим, застигнутый врасплох,— ког-
да конфликт вспыхивает внезапно. Поскольку при данном
режиме действует стабильная легитимная администрация
(несмотря на все противоречия), то при проявлении и угро-
жающем усилении противоречий неопытные политики ока-
зываются в самом центре властных структур, и централиза-
ция является быстрой и всеобъемлющей (крайняя правая
часть кривой С).
Три кривые описывают три разных демократических ре-
жима, которые находятся в зависимости от определённого
уровня ценностных противоречий и от умения сохранять
равновесие между централизацией и децентрализацией.
Децентрализация может перейти в административную дик-
гатуру, в то время как централизация может привести к ав-
юритарному правлению. Область относительно стабиль-
ной демократии находится в центре рисунка, где процессы
централизации-децентрализации носят умеренный харак-
тер и при этом удается достичь равновесия между этими
силами прежде, чем проявится крайняя степень какой-либо
из них (слабая скорость колебания). В этих условиях демо-
425
критическое общество может считаться стабильным. Якоб-
сен подчеркивает, как именно децентрализация может угро-
жать демократии и как бюрократия может препятствовать
появлению новых ценностей. В предисловии к своей работе
1964 г. он высказывает это опасение в качестве одного из мо-
тивов своего исследования:
«...Еще один вопрос имеет отношение к общественной роли
передачи знаний, а именно риск, что это общество превратится
в деспотизм доброй воли, где больше не будут возникать новые
ценности» [Jacobsen 1964: ii].
В крайних секторах рис. 18.1 видно, что крушение демо-
кратии происходит потому, что исчезает динамика пере-
мещения власти. Одно из общественных движений, будучи
лишено контроля, впадает в крайность. В левом верхнем
углу показано, что централизация завершается появлением
вождя, который правит от лица всех. В правом верхнем углу
конфликт разрешается с помощью диктаторской админист-
ративной (военной) власти. В левом нижнем углу динамика
классовых противоречий, а также напряжение между поли-
тическим руководством и администрацией исчезают (в ком-
мунистической утопии), в то время как в правом нижнем
углу конфликты имеются в большом количестве при отсут-
ствии коллективного руководства (анархия).
Я предлагаю детализировать эту общую теорию.
Во-первых, отношения между централизацией и децент-
рализацией являются последовательными и линейными.
Власть, распространяющаяся в административной среде,
набирает силу после успешной централизации. Децентра-
лизация же, как правило, является линейным расширени-
ем ценностей правящего режима, который лишь изредка
порождает движение против ценностно-властной системы,
созданной в процессе централизации. Во-вторых, децент-
рализация означает переход политической власти в демо-
кратических системах от партий и парламентов к профес-
сионалам и чиновникам. Она не обязательно означает дей-
ствительную общность ценностей: достаточно даже низкого
уровня проявления конфликтов. Таким образом, децентра-
426
лизация — это, как правило, усиление власти бюрократии
после установления определенного политического режима,
вызванного успешно разрешенным конфликтом. Бюрокра-
тия может замаскировать, подавить конфликт и заблокиро-
вать нововведения. Новый конфликт (чаще да, чем нет) воз-
никает на основе истинно новых ценностей, определяемых
и защищаемых на новом витке социальной мобилизации
новым общественным движением.
Централизация и децентрализация внутри бюрокра-
тии является, таким образом, особой, внешней проблемой,
но явно связанной с теорией централизации и децентра-
лизации в качестве характеристик политической власти.
Бюрократическое руководство может представлять собой
определенный командно-контрольный центр или подраз-
деление, которое координирует деятельность и осуществля-
ет помощь рассредоточенным и независимым друг от друга
ведомствам. Централизация может иметь место по крайней
мере в трех типах ситуаций. Во-первых, когда бюрократия
обретает независимость от демократических государствен-
ных институтов, активно стараясь расширить свою власть
с целью накопления специфически бюрократических цен-
ностей (власть как таковая и привилегии). Во-вторых, когда
оппозиционные группировки в парламенте бросают вызов
политическому режиму. В этом случае режим будет вынуж-
ден придерживаться децентрализации, хотя он явно предпо-
чел бы, чтобы власть сосредоточилась в руках бюрократии.
В-третьих, когда функционеры режима считают, что взаи-
модействие между трудом-капиталом и государством в ад-
министративной сфере более важно, чем управление через
стандартные органы государственного управления и/или
через парламент. В этом случае концентрация власти в руках
бюрократии может быть необходимой, чтобы осуществлять
и защищать относительно непопулярные «корпоративные
соглашения» общенационального масштаба.
Может показаться, что предложенная Якобсеном теория
централизации более убедительна, чем теория децентра-
лизации. Достаточно веским является утверждение, что
возникающие в демократических обществах политические
движения пытаются сосредоточить власть в парламенте.
427
Утверждение же о том, что консенсус по вопросу о ценно-
стях должен вести к децентрализации, к ослаблению пар-
ламентов и к усилению бюрократии, не является столь оче-
видным. Разве нельзя допустить, что консенсус по вопросу
ценностей послужит усилению парламентов и ослаблению
бюрократии, создавая более прямые отношения между по-
литиками и народом? А если предположить, что переда-
ча власти бюрократическим структурам и централизация
власти в парламентах будут происходить одновременно?
Децентрализация может принять вид уменьшения власти
в управленческих структурах и усиления власти профес-
сионалов и организаций гражданского общества и даже
коммерческой сферы. Влияние нормативно-регулирующих
специалистов при этом может снизиться, а влияние техни-
ческих профессионалов, сориентированных на конкретный
результат,— возрасти. Государственные учреждения могут
быть заменены частными. В этом случае децентрализация
может принимать различные формы, каждая из которых
будет оказывать влияние на распределение власти между
частным и государственным секторами по-своему. Переход
власти из государственного в частный сектор (приватиза-
ция) может повлиять на динамику процесса централизации-
децентрализации, затрудняя как внедрение новых ценностей
в государственный сектор, так и переход от децентрализа-
ции к централизации. Если последнее верно, то переход по-
литической власти от государственного сектора к частному
приобретает элемент необратимости.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Как мы можем проверить закон централизации и децент-
рализации и оценить его значимость для политологических
исследований за пределами Североевропейского региона?
Если предположить, что некая демократическая система
развивается в сторону централизации, то государственные
служащие должны более строго подчиняться государствен-
ной политике и приспосабливаться к ценностям данного
государства, иначе они будут испытывать жесткое давление
в плане политической лояльности. Их автономность долж-
428
на быть сокращена. Централизация должна означать здесь
усиление парламентов и профессиональных политиков
но сравнению с бюрократами. Этот тезис также можно про-
верить с помощью альтернативных теорий. Например, при
возрастании общности ценностей власть парламента будет
усиливаться по сравнению с властью профессиональных чи-
новников. Парламенты берут на себя больше власти, потому
что люди хотят повысить уровень самоуправления и избе-
кать дорогостоящего и зачастую искажающего их устремле-
н ня вмешательства со стороны чиновников.
Если теория централизации и децентрализации право-
мерна для Норвегии, она должна быть также применима для
других Скандинавских и северных стран. Однако она не бу-
1ст работать или, по крайней мере, потребует радикального
пересмотра при попытке применить ее в недемократической
стране или в стране со слабой демократией (например, Тан-
зании или Зимбабве). Мы вполне можем сравнить Брита-
нию и США. Можно предположить, что уровень децентра-
шзации будет значительно выше в Англии, чем в США, при
условии консенсуса ценностей, потому что профессионалы
и отраслевые ведомства исторически более самостоятельны
и влиятельны в Британии, в то время как в США государ-
ственное управление ограничено и, как правило, связано
с политикой администрации каждого нового президента.
В США бюрократия слаба, излишне прагматична и обре-
менена ценностными стереотипами. Живая политическая
власть сосредоточена в выборных органах. Руководители
органов государственного управления назначаются с уче-
том политической конъюнктуры.
На африканском континенте многие новые государства
представляют собой сочетание колониальной бюрократии,
парламентской демократии и этнополитических элитар-
ных режимов, часто именуемых неопатримониальными
|Medard 1991J. Административные органы зачастую мало-
функциональны и политизированы [Professionalism and
Good Governance in Africa 2004]. Экспертные сообщества
малочисленны, и при этом они мало сведущи во взаимодей-
ствии централизации и децентрализации. Однако можно
предположить, что внутри политических партий и движе-
429
ний на африканском континенте может иметь место борьба
между политикой и представительством (централизация),
а также между бюрократией и политическими управлен-
цами, выступающими от лица установленного порядка (де-
централизация).
Работу Якобсена 1964 г. можно рассматривать как пред-
вестника идеи Питера Эванса [Evans 1995] о важности ав-
тономии, встроенной в государственное управление, для
развития стран «третьего мира». Близость чиновников
к клиентам позволяет обеим сторонам иметь достоверную
информацию. Условием такой близости, по мнению Якобсе-
на, является коллективное знание и идеологическая/куль-
турная идентификация с клиентами. Идея административ-
ного нейтралитета и отождествления руководителя с «об-
щими интересами» на практике может облегчить богатым
гражданам доступ к государственному управлению. Однако
дистанция также необходима. Близость к клиентам может
привести к приватизации государственного управления,
в том смысле, что некоторые клиентские группы получат
контроль над государственными учреждениями. Автономия
зависит от наличия общей культуры, а также от организаци-
онной культуры внутри государственного учреждения. При
отсутствии esprit d’etat одни и те же правила могут быть ис-
толкованы по-разному чиновниками одного учреждения.
Борьба за власть между бюрократами может препятство-
вать принятию решений и ослаблять легитимность учреж-
дения. По мнению Якобсена, и независимость, и близость
зависят от уровня образования чиновников и их готовности
к восприятию выводов академических дисциплин. Теоре-
тические знания дают профессионалам чувство дистанции
и независимости, в то время как эмпирические знания —
чувство близости и вовлеченности.
Теория централизации и децентрализации имеет отноше-
ние к делению современных обществ на закрытые, неком-
муникативные подобщества со специфической культурой
и даже антагонистические подгруппы или отдельные иерар-
хические «столпы» (теория «пилларизации»: [Lijphart 1968;
Post 1989]). Основываясь на политических исследованиях
в Нидерландах, авторы установили, что общество в этой
430
сгране было разделено по религиозному принципу. Про-
тестанты, католики и гуманисты составляли соответству-
ющие иерархические сообщества или «столпы» (pillars),
элиты которых сотрудничали на высшем уровне. Пиллари-
зация означала сдвиг во власти от государства к граждан-
скому обществу, ослабление национальной демократии.
Только когда политические партии возродились как поли-
тические движения, власть была возвращена государствен-
ным институтам Пилларизацию можно рассматривать как
крайнюю форму централизации власти, но не в демократи-
ческих парламентах, а в отдельных, управляемых элитами
религиозных иерархиях, представляющих, таким образом,
угрозу демократическому порядку. Централизация власти
в религиозных сообществах дает мало возможностей для
внутренней административной автономии, требуя, чтобы
управленцы придерживались религиозных установлений,
и тем самым подчиняя эмпирическое знание этим установ-
лениям. Мобилизация же светских политических партий
против власти религиозных «столпов» может рассматри-
ваться как децентрализация в том смысле, что эмпириче-
скому знанию придается большее значение в принятии
политических решений. Однако первый шаг в этом про-
цессе — децентрализация власти для политиков, откры-
вающая путь для аналогичного процесса применительно
к профессионалам в государственном управлении в случае,
когда политические партии уже совместно восстановили
демократический порядок и понизили уровень ценност-
ных противоречий.
Эмпирическая оценка. Заключение
Теория централизации и децентрализации Якобсена
основывается на общественных и политических тенден-
циях Норвегии, и именно поэтому она должна оценивать-
ся прежде всего в контексте норвежской политической
истории.
Несмотря на это, я коротко рассмотрю значимость этой
теории для других обществ, для тех мест на карте, где демо-
кратия менее развита.
431
На пороге современной Норвегии. 1850-1900 гг.
Кнут Даль Якобсен полагал, что левый (либеральный)
режим Юхана Свердрупа, установленный в 1880-х гг.,
был результатом успешной централизации власти в стор-
тинге. В борьбе за власть между либеральным движением
и шведско-норвежским чиновничеством победоносный ли-
берализм сосредоточил власть в стортинге, не в последнюю
очередь с помощью создания политических партий левого
(либеральных) и правого (консервативных) толка. Партии
укрепили влияние общественно-политических движений
на общенациональном уровне. Новый стортинг оттеснил го-
сударственных чиновников от политического руководства
назад к бюрократическому управлению и поставил прави-
тельство под контроль стортинга. Выгодной стороной этого
действия стало то, что назначенное правительство должно
было незамедлительно получить одобрение стортинга. Ког-
да политическая инициатива, способность воздействовать
на правительство и ответственность за его деятельность со-
средоточились в стортинге, бюрократический аппарат был
превращен в инструмент демократии. Чиновничество пре-
терпело реорганизацию: на руководящие должности были
поставлены чиновники нового типа — лояльные, полити-
чески грамотные и коммуникабельные. Чиновник старого
типа, который воспринимал себя как человека, находящего-
ся вне политики, ведущего замкнутую трудовую жизнь в ко-
ридорах власти, служащего «людям вообще» и действующе-
го по требованиям «чистой науки», был отброшен.
Таким образом, централизация или концентрация вла-
сти в стортинге создала в Норвегии унитарное демократи-
ческое государство. Унитарное в том смысле, что стортинг
стал контролировать систему государственного управления
в целом. Королевская власть, суды и бюрократия были по-
нижены в ранге до автономных независимых институтов, на-
ходящихся под узаконенным политическим руководством
парламента. Благодаря своим полномочиям относительно
одобрения назначения каждого нового кабинета стортинг
оказывал влияние на многие аспекты управления и приня-
тия решений в государственной машине. Наличие партий
позволило увеличить влияние государства на население.
432
в результате чего правящие партии стали инструментами
для распространения и воплощения в ЖИЗнь общегосудар-
ственной политики.
«Возросшая зависимость [министр^ сельского хозяйства]
Смитта от политических органов развИлась в тот самый
од, когда усилилась власть стортинга, я сошлюсь на это как
на процесс политической централизации> характеризующийся
концентрацией инициативы, ответстВенности и способности
распределять обязанности именно в стортинге При этом был
материализован идеал бюрократа, подЧеркивающий его поли.
тическую лояльность, способность поДстраиваться П()д изменя.
ющиеся стремления политических игрОкоВ) качества “хорошего
адвоката”» [Jacobsen 1964: 199].
Конфликт между зарождающимся либеральным общест-
венным движением и чиновничеством, преобладавшим
в стортинге (созданном по КонституЦии 1814 г ) углубился
в 1840-х гг., когда сельские собственники и городские сосло-
вия избрали в стортинг «своих собственных» представите-
лей. Чиновники и их сторонники по Правой консервативной
партии отстаивали свои взгляды через правительство [Seip
1945]. Основные же классы общества отстаивали свои взгля-
ды в тех институтах, где они имели преобладающее влияние-
фермеры и горожане в стортинге, а небольшое количество
предпринимателей и государственных служащих - в органах
государственного управления и в судебной системе. Чиновни-
чество раскололось на патерналистов, представлявших рели-
гиозную культуру и патриархальность, и бюрократов нового
типа, которые хотели использовать государство для развития
экономики в интересах предпринимательства, рынков и экс-
порта. Основным фактором успеха Либерального движения
по мнению Якобсена, была способность сконцентрировать
и усилить государственную власть именно в парламенте.
Норвегия после 1945 г. Передача власти бюрократии
Остается неясным, как Якобсен оценивал политико-
административное развитие Норвегии в период с 1905 г
(когда Норвегия разорвала унию со Швецией) по 1945 г
когда после пятилетней оккупации немцы были изгнаны
433
из страны. Гран [Gran 1994] утверждает, что власть стортин-
га постепенно ослабевала в течение этого 40-летнего перио-
да, так как концентрировалась преимущественно в органах
государственного управления и в корпоративных сетях. Ли-
деры рабочего движения отказались от социалистических
доктрин и отдали предпочтение (интуитивно, как я думаю)
сильному парламенту, особенно в делах управления и меж-
корпоративного сотрудничества. Якобсен считал, что пери-
од с 1945 по 1960 г. характеризуется передачей власти госу-
дарственной администрации:
«Процесс централизации (имевший место в период с 1880 по
1900 г.) резко отличается от тех изменений, которые произошли
в Норвегии после Второй мировой войны. Со времен войны
правительство целенаправленно стремилось насадить инициа-
тивность и ответственность среди чиновничества, укрепить ле-
гитимность экспертного сообщества и создать такие условия,
чтобы последнее чувствовало себя менее зависимым от по-
литических властей. Я бы назвал эту перемену, эти ожидания
и сопутствующие им реорганизации процессом политической
децентрализации» [Jacobsen 1964:199-200].
Условием для децентрализации власти, распространяе-
мой среди бюрократии, является устойчивая общность цен-
ностей или отсутствие ярко выраженных политических ан-
тагонизмов. Децентрализация — это переход власти из по-
литического процесса в административный и соответствен-
но — к профессионалам. Таким образом, складывается общая
картина общества с непререкаемыми ценностями, в котором
бюрократия реализует эти ценности через управление, осно-
ванное на прочном знании. Норвегия после 1955 г., прочно
занимающая определенное место в западном мире с цирку-
лирующими моделями, разработанными экономистами для
открытого государства, а также среди национальных эконо-
мик, действующих как основной набор идей и экономико-
политического языка, является примером, иллюстрирую-
щим децентрализацию власти — рассеивание исполнитель-
ной власти среди бюрократии, когда, например, социальные
работники местной общины трудятся как государственные
служащие в масштабе каждой отдельной улицы.
434
Превращение государственной власти
в партийное управление
Возникает вопрос, представляет ли теория централиза-
ции и децентрализации интерес и значимость для полити-
ческого анализа государств с авторитарной системой управ-
ления или слабо развитой демократией? Децентрализация
власти, постулированная Якобсеном, имела место в богатом
норвежском обществе с западными «единообразными цен-
ностями». Здесь противоречие между капиталом и наемным
трудом после 1945 г. являлось относительно мягким, а так-
же было достигнуто соглашение между рабочими, капита-
листами и государством о том, что наличие независимого,
довольно сильного и социально ответственного государства
важно для «цивилизованного» развития капитализма. Этот
механизм в целом стал известен как государство всеобщего
благосостояния. Кто-то может возразить, что исторически
власть распространялась в крайне авторитарных бюрокра-
тиях, возглавляемых царями в России и императорами в Ки-
тае. Степень автономности бюрократии разнилась, но в ко-
нечном счете она находилась под непосредственным кон-
тролем и управлением царей и императоров. Здесь не было
демократических институтов, следовательно, не было и воз-
можности для централизации власти в понимании Якобсе-
на. Для стран с многовековой историей более значима дихо-
томия «централизация-децентрализация». Конечно, после
революций 1917 и 1949 гг. соответственно в упомянутых
странах иногда происходили выборы властных структур,
однако недостаток свободно избираемых органов государ-
ственной власти делает дихотомию Якобсена/Эйзенштадта
довольно непродуктивной для анализа коммунистических
режимов. Формирование коммунистических партий из об-
щественных, политических и интеллектуальных движений
в гражданском обществе можно рассматривать как элемент
потенциальной демократизации, но развитие ситуации пос-
ле получения ими власти делает идею перехода власти к ав-
тономным бюрократам и экспертам довольно бесполезной.
Освобождение от колониализма в африканских странах
имеет много сходных черт с революционными процессами
в России и Китае. Формирование освободительных движе-
435
нии являлось потенциальным элементом демократизации.
Их успешная борьба против колониальных властей была
решительным шагом в направлении демократии. В отличие
от весьма известных в истории чиновничьих аппаратов Рос-
сии и Китая, колониальные власти соответствующих афри-
канских сообществ редко создавали крепкие бюрократиче-
ские системы в управляемых ими африканских общинах.
Это означало, что освобождение было возвратом к корен-
ным доколониальным формам власти, что представляло со-
бой, в сущности, сочетание бюрократической и традиционно
патриархальной форм управления. Если не говорить о воен-
ной мощи, вновь освободившиеся страны были слабыми го-
сударствами. Национально-этническая военная элита имела
власть, но не умела вести налоговые сборы и предоставлять
услуги населению. Редкой альтернативой такому положе-
нию вещей была передача власти автономной бюрократии.
В странах с развитой капиталистической экономикой,
когда парламенты слабеют, нередко усиливаются политиче-
ские партии. Способность общественных движений созда-
вать политические партии и «централизовать» власть можно
рассматривать как начало укрепления демократии. Однако
их возможное участие в процессе децентрализации власти
и их роль разработчиков демократии даже в западных обще-
ствах кажутся сомнительными. С одной стороны, партии
могут организовать участие в политической жизни и сосре-
доточить политическую борьбу вокруг некоей программы —
в этом случае они определенно являются участниками про-
цесса демократизации, — но, с другой стороны, политические
партии должны готовить себя к тому, чтобы в любой момент
взять в свои руки всю полноту власти в государстве (если
они получат необходимую поддержку избирателей). В этом
случае партийные лидеры могут быть больше заинтересова-
ны в придании своей политической программе «реалистиче-
ской» формы, а не в том, чтобы прислушаться к членам соб-
ственной партии. Подготовка партии для участия в борьбе
различных политических элит и ведение этой борьбы могут
казаться более важными, чем культивирование внутрипар-
тийной демократии. Политические партии могут ослаблять
влиятельность парламентов и пытаться найти другие кана-
436
п,1 влияния, так как парламенты являются законным мес-
том действия для других конкурирующих политических
партий. Одним из примеров является Германия времен Вей-
марской республики и деятельность в ней несоциалистиче-
ских партий [Caplan 1988]. Слабый парламент, отсутствие
аффективного государственного управления, международ-
ное унижение и страх перед социал-демократами привели
к сплочению несоциалистических сил вокруг Гитлера.
Россия в 1917 г. и Китай в 1949 г. демонстрируют приме-
ры слабых парламентов и сильных партий, которые возо-
мнили себя воплощением государства. В 1980 г. во время
освобождения от колониальной зависимости в Зимбабве
был слабый парламент. Партия Зану-ПФ сочла себя госу-
1арством и обрушилась на оппозицию. Появился хаотиче-
ский режим деспотического характера, но в 1990-х гг. за-
родилась новая оппозиция (Движение за демократические
перемены). Партия-государство столкнулась с оппозицией
с двух сторон: со стороны ДДП и групповых лидеров, кото-
рые обладали большим влиянием в соответствующих слоях
общества — среди фермеров, промышленников, народно-
стей шона и ндебеле, а также бедных фермеров в резерва-
циях. Танзания демонстрирует другой пример подобного
синдрома партии-государства, но, несмотря на то что раз-
деления на обособленные общественные ассоциации в Тан-
зании не произошло, партия использовала силу не в таких
масштабах, как в Зимбабве.
Это означает, что, при слабой модернизации или когда
бюрократия еще не проникла в общество, децентрализации
в том смысле, в котором Якобсен использовал это понятие,
не происходит. Капитализм нередко присутствует в урбани-
зированных регионах, но не проникает в крестьянские со-
общества. Конфликт ценностей имеется налицо, а демокра-
тические институты отсутствуют. Предприниматели и про-
фессионалы встречаются лишь изредка. Партия, преоблада-
ющая этническая группа населения и лидеры (слабого) го-
сударственного управления объединяются в правящую эли-
ту, часто поддерживаемую военной силой. В Танзании, где
господствовали однородные ценности, при наличии строгой
легитимности для международного сообщества, возникло
437
I
I
определенное разделение между правящей партией (ССМ),
Национальным собранием и системой государственного
управления. Однако власть правящей партии преобладала,
а оппозиция была слаба. Идея централизации власти в парла-
менте ни для кого не являлась первейшей необходимостью.
Более того, под руководством Джулиуса Ньерере правящая
партия видела себя в первую очередь в роли государства
и только во вторую очередь — в качестве мобилизующей де-
мократической силы. Тем не менее в периоды наименьших
политических разногласий правящая партия могла неволь-
но пойти на передачу власти бюрократии, но под неослаб-
ным собственным контролем. При благоприятных условиях
это могло привести к большей местной автономии и к разви-
тию настоящих — и законных — оппозиционных движений,
тем самым способствуя укреплению демократии.
Зловещая история Южной Африки демонстрирует нали-
чие влиятельной, современной, законно созданной бюрокра-
тии, которая оформляла и обслуживала административные
органы апартеида (с 1948 по 1990 г.). Государственная власть
приняла корпоративную форму: союз политического и эко-
номического крыла правящего класса, который управлял
обществом в целом по типу патриархального промышлен-
ного предприятия (труд мигрантов, закон об обязательной
паспортизации и расовые ограничения чернокожего населе-
ния, жесткое разделение классов и рас в урбанизированных
районах). Некое подобие демократии существовало внутри
правящего класса, но нигде более. Взаимодействие между
парламентской и бюрократической ветвями власти было ис-
ключено. После освобождения и принятия новой демокра-
тической конституции на местном и национальном уровнях
установились выборные парламентские институты. Партия
Африканский национальный конгресс (АНК), имеющая
длительную историю мобилизации сторонников и борьбы
против апартеида, получила большинство мест в этих инсти-
тутах. Но будет ли АНК поддерживать конструктивное взаи-
модействие между централизацией и децентрализацией вла-
сти? Налицо две очевидные проблемы. АНК не считает оп-
позиционные партии вполне легитимными, действующими
субъектами парламента. Так же скептически АНК настроен
438
и но отношению к крупным слоям бюрократии. Поэтому пе-
реход власти к бюрократии и вероятность ее профессионали-
(ации не стоит на повестке дня. В то же время в позиции АНК
как правящей партии можно усмотреть много иронического.
Во время борьбы за освобождение программные установки
Л11К были социалистическими и социал-демократическими.
11осле освобождения это мировоззрение было серьезно дис-
кредитировано. АНК был вынужден перейти или добро-
вольно перешел к неолиберальному мировоззрению, отка-
ывшись от сильной позиции, в которой он мог осуществлять
функцию перераспределения и регулирования экономики
именно как партия. В этом смысле децентрализация власти
в основном с целью стать правящей партией может стать ре-
альным результатом текущих (2003 г.) событий.
Централизация политической власти в конкретных по-
литических партиях может приводить к возникновению
партий-государств. Высокий уровень конфликтности и сла-
бый парламент могут вынудить партии-государства унич-
тожить демократические движения. Партии-государства
могут изымать конституционные распоряжения из демо-
кратического поля, как показано на рис. 18.1. Теория Кнута
Якобсена подразумевает, что вышеупомянутый изъян из-
начально присущ самой демократии. Децентрализация, бу-
дучи связанной с общностью ценностей, в условиях, когда
действующие государственные чиновники являются одно-
временно и партийной бюрократией, может сдерживать мо-
билизацию.
Децентрализация власти может снизить степень полити-
ческой инновационности, необходимой для постоянного вос-
производства демократического строя. Процесс централиза-
ции, возникающий, когда власть сосредоточена в парламен-
тах, также обладает этим опасным инновационным качеством.
Теория Якобсена дает точное определение этому процессу
политических нововведений. Общество, активизированное
помимо всего прочего парламентским принципом репрезен-
тативности, выдвигает новые программы. Профессионалы
могут стать посредниками между новыми общественными
движениями и политической властью. Культурно осознан-
ное генерирование знаний становится, таким образом, одним
439
из путей к демократизации. Получив непосредственную бли-
зость к парламенту и возможность политической организа-
ции общественного движения (централизация), социально
укорененные профессионалы обретают и язык, и необходи-
мую проницательность как для эффективного принятия ре-
шений в управленческих структурах, так и для разработки
и проведения политического курса в парламентах.
Заключение. Грань между централизацией и децентрали-
зацией политической власти — это грань между изменением
и сохранением демократического строя и упорядочивани-
ем режима. Когда происходит централизация власти и во-
круг нее возникает унифицированная система управления, по-
является стремление свернуть парламентскую деятельность
(даже незначительные реформистские идеи кажутся нереаль-
ными). Способность новых общественных движений умень-
шать власть бюрократии можно считать фактором, ослаб-
ляющим демократические институты. Политическая власть
приобретает новую форму: она скрыта за переговорным про-
цессом и решениями, реализуемыми бюрократами, профессио-
налами и органами управления. Когда власть централизована
в институтах, которые выходят за рамки открыто избранных
парламентов, — например, государственной администрации,
политических партиях, организациях гражданского общества
и частном секторе,— последствия для демократии бывают
сомнительными. Западные демократии включают в себя ин-
ституты, свободные от открытых выборов,— семью, церковь,
бюрократию, частные фирмы и т.п. Таким образом, в состав
демократий входят и формообразующие, и потенциально де-
структивные силы. Отсюда следует, что действие процесса
централизации-децентрализации жизненно важно для их вы-
живания и для демократического устройства общества.
Могут ли новые общественные движения стать влиятель-
ными акторами в формировании и воспроизводстве демокра-
тических систем, демократического управления? Возможно.
Если глобализация ослабит национальные государства, значе-
ние международных общественных движений может возрас-
ти. Эти движения могут оживить демократический процесс.
Возможно, они станут посредниками, которые «централизу-
440
г>бптеСТВеННЫХ институтов. С ЭТОЙ точки
ЮГ» власть в руках соответствуют норВежскому
зрения, глобальные Ому движению XIX в.: и Те, и дру-
урбанистическому УР У бюрократизацию в политике,
1 не критиковали изл™ рства и общества, создавая Про-
гребовали разделения нимательстваинорМатиВных
с гранство для частного ДР^ в настоящее время
выборов среди «ответст влаСти государственной
(2005 г.) передача^^СатиишироКо распространена вза-
и особенно частной ^Р^^ртируется в развивающиеся
падном мире. Этот проц нЫХ организаций. Со3дание от-
с граны через множество и демократИческИх
инсти-
крытых общественных „ централизаЦия власти
гутов там, где их раньш _ ия полномочий обществен-
„ них посредством пр сегодня так же Вахны, как
ным и политическим лидер либерального оппози-
и тогда, когда хан „беоальной партии, сконцентриро-
ционного движения и норвежских демократических ин-
вал политическую власт в стортИнге. В результате такой
статутах, преимуществе арное государство приняло
концентрации власти шагОм государство создало инфра-
должную форму, шаг экоНомики, производящей Сред-
структуру ДЛЯ соврем ИКновением рабочего дВИжения
ства производства. ка изменилась или быда цивили-
капиталистическаяэко системы общественного благо-
зована посредством соз #K06ceH с оптимизмом отнесся бы
состояния. Я уверен, что движений: «Новые ценности
к глобализации о ществ процесс. Появится новое
активизируют демократи в парламентах откроет до-
знание. Централизация профеСсионалов. Рынок
нистрацию всех уровн ованнЫми. Это даже может
и капитал снова станут цивилиз
произойти внезапно!»
r знак благодарности за долгое и ВДОХнов-
’ Я написал эту статью в ество с Кнутом Далем Якобсеном,
ияющее профессиональное со ценных критических замечаний отно-
Редактор был строг и сделал оффердаль провел более четкое раз-
< ительно данной рукописи. У моей разработкой/анализом его
,ичие между вкладом Якобсена в нау у
, рудов. Особая благодарность-моему р
441
Литература
Aubert 1965: Aubert V. Anmeldelse av teknisk hjelp og politisk
struktur //Nordisk Administrate Tidsskrift. 1965. 46. arg.
Bleiklie et al. 1985: Bleiklie I. et al. Politikkens forvaltning. Festskrift
til Knut Dahl Jacobsen pa 60-arsdagen 14. desember. Oslo, 1985.
Caplan 1988: Caplan J. Government without Administration: State
and Civil Service in Weimar and Nazi Germany. Oxford, 1988.
Class Struggles in Tanzania 1976: Class Struggles in Tanza-
nia / ed. I. Shivji. New York, 1976.
Eisenstadt 1959: Eisenstadt S. Bureaucracy, Bureaucratization, and
Debureaucratization // Administrative Science Quarterly. 1959. De-
cember. P. 302-321.
Evans 1995: Evans P. Embedded Autonomy — States and Industrial
Transformation. Princeton, 1995.
Gran 1994: Gran T. The State in the Modernization Process. The
Case of Norway 1850-1970. Oslo, 1994.
Gran 2005: Gran T. Land Politics and Trust Relations in Govern-
ment Funding from Western Africa // Trust in Institutions in South
Africa / ed. S. Askvik, N. Bak. Aidershot; Burlington, 2005.
Jacobsen 1964: Jacobsen K.D. Teknisk hjelp og politisk struktur.
Oslo, 1964.
Jacobsen 1966: Jacobsen K.D. Public Administration under Pres-
sure: The Role of the Experts in the Mobilization of Traditional Agri-
culture // Scandinavian Political Studies. 1966. Vol. 1.
Lijphart 1968: LijphartA. The Politics of Accommodation: Plural-
ism and Democracy in the Netherlands. Berkeley, 1968.
Medard 1991: Medard J.-F. L’Etat neo-patrimonial en Afrique
noire // Etats d’Afrique noire: Formations, mecanismes et crise / dir.
J.-F. Medard. Paris, 1991.
Post 1989: Post H. Pillarization. An Analysis of Dutch and Belgian
Society. Aidershot, 1989.
Professionalism and Good Governance in Africa 2004: Professional-
ism and Good Governance in Africa. Abstract / ed. F. Appiah, D. Chi-
manikire, T. Gran. Copenhagen, 2004.
Seip 1945: SeipJ. A. Et regime foran undergangen. Oslo, 1945.
Wood 1999: Wood E.M. The Origin of Capitalism. New York,
1999.
19. ТЕОРИЯ ПЕРЕКРЕСТНОГО ДАВЛЕНИЯ
О пересекающихся линиях конфликтов
и участии в организациях
Одбъёрн Кнутсен
Формулировка оригинала
Главные противоречия, которые возникают в обществе, — это
противоречия между индивидами, полами, возрастами, расами,
национальностями, группами, классами, политическими партия-
ми и религиозными сектами. Несколько подобных противоре-
чий могут разворачиваться в полную силу одновременно, и чем
они многочисленнее, тем меньшую угрозу представляет каждое
из них в отдельности. Каждая разновидность конфликта проти-
водействует всем остальным видам напряженности в обществе...
(юли только линии их раскола не совпадают, так как в этом случае
они усиливают друг друга...
Эти противоречия в обществе можно сравнить с волнами, под-
нимающимися на противоположных берегах озера, которые ней-
трализуют друг друга, если гребень одной сталкивается с основа-
нием другой, но если гребень сталкивается с гребнем, а основание
с основанием, то волны усиливают одна другую.
Следовательно, обществу, расколотому множеством противо-
речий по разным направлениям, может на самом деле угрожать
меньшая опасность насилия и развала, чем обществу, разделенно-
му лишь по одной линии. И поскольку каждое новое расхожде-
ние способствует сужению поперечных трещин, можно сказать,
что общество скреплено своими внутренними конфликтами [Ross
1920: 164-165].
Конфликт может служить средством для устранения разобща-
ющих элементов в общественных отношениях и для восстанов-
ления единства. Поскольку конфликт — это разрешение напря-
жения между противоборствующими сторонами, постольку он
имеет стабилизирующие функции и становится объединяющим
компонентом отношений. Однако не все конфликты имеют по-
зитивное значение для отношений, а только те, которые относят-
443
ся к целям, ценностям и интересам, не противоречащим базовым
положениям, лежащим в основе отношений. Свободно структу-
рированные группы и открытые общества, допуская конфликты,
создают защиту против такого конфликта, который угрожает все-
общему согласию, тем самым сводя к минимуму расхождения, за-
трагивающие основополагающие ценности. Взаимозависимость
противоборствующих групп и их пересечения (crisscrossing)
внутри конфликтных обществ, которые служат инструментом
для «скрепления социальных систем» посредством взаимной ней-
трализации, предотвращают распад по основной линии раскола
[Coser 1956: 80].
Краткое объяснение
Центральным элементом политологической гипотезы
перекрестного давления является положение о том, что
пересекающиеся линии конфликта и организационного
членства содействуют политической умеренности и ста-
бильности, в то время как совпадающие линии конфликта
способствуют сильному политическому противостоянию
и нестабильности.
Теорию различных (макро)последствий пересечения, про-
тивопоставленных сходящимся линиям конфликта и груп-
пового членства, часто называют концепцией социального
плюрализма, противопоставленной теории социальной
фрагментации [Lijphart 1968: 2-15; Powell 1970: 1—4]. Важ-
но подчеркнуть социальный характер плюрализма и фраг-
ментации, поскольку данный аспект отличается от теорий,
которые сосредоточиваются на политическом плюрализме
и политической фрагментации [Lijphart 1968: 2].
По всей вероятности, Гэбриэл Алмонд был одним из пер-
вых, кто использовал термин «социальная фрагментация»
в том смысле, в котором он употребляется в данной гла-
ве [Almond 1956: 405-406]. При этом он говорит не непо-
средственно о пересекающихся или сходящихся линиях
конфликта, а об однородных (гомогенных) и разнородных
(гетерогенных) политических культурах. Для нашей темы
особый интерес представляет то, что Алмонд писал о гете-
рогенных или фрагментированных культурах в странах кон-
тинентальной Европы (Италии, Франции и Германии). Для
444
этих стран характерным является наличие политических
субкультур, т.е. определенных групповых идентификаций
и членства во вторичных организациях, часто совпадающих
с социальными разделительными линиями, такими, как
класс, религия, этническая принадлежность либо прямая
связь с политической партией. Для гомогенной политиче-
ской культуры характерно перекрестное членство, в то вре-
мя как фрагментированная политическая культура характе-
ризуется совпадением и взаимосовместимостью различных
элементов.
Гипотезы о совпадающих членствах (concurrent affilia-
tions), выдвинутые Бингэмом Пауэллом [Powell 1970: 4-5],
объясняют более полную причинную связь, касающуюся
противоречия между пересекающимися и совпадающими
переменными факторами, как они сформулированы в боль-
шинстве соответствующих исследований. Формулировки
относятся к совпадающей структуре. Последствия пере-
крестной структуры будут, следовательно, противополож-
ными описанным.
1. В обществе могут существовать политические субкуль-
туры, имеющие определенный набор демографических,
культурных и оценочных характеристик, объединенные
во вторичные общественные и политические организации,
членство в которых открыто только для тех, кто отождест-
вляет себя с этой субкультурой.
2. Эти субкультуры провоцируют рост социальной и по-
литической изоляции, которая часто перерастает в откры-
тую вражду по отношению к другим группам, особенно ког-
да на повестку дня выносятся несовместимые политические
интересы.
3. Подобный антагонизм и оценочные различия накап-
ливаются и усиливаются, когда представители разных суб-
культур часто встречаются на высшем уровне в процессе
принятия решений и вовлекаются в напряженные кон-
фликты.
4. Цена такого соперничества и недоверия велика.
Они способствуют ненужной жесткости в политических
конфликтах интересов, отсутствию мобильности для дей-
ствий большинства и притеснению меньшинств. Такое са-
445
моразрушительное поведение элиты подрывает возможно-
сти и стабильность системы и является нежелательным для
большинства ее составных частей.
История вопроса
Ниже мы сосредоточимся на вопросе о том, кто первым
сформулировал основные положения и выводы рассматри-
ваемой теории, поскольку этот момент пока еще остается
не до конца ясным.
В некоторых работах автором теории перекрестного давле-
ния, а также понятия перекрестного группового членства на-
зывают Георга Зиммеля [Lijphart 1968:8 (впрочем, в этом же
контексте он упоминает также Козера и Росса); Lipset 1983:
77; Sperlich 1971: 3, 175]. Зиммель (1858-1918) — немец-
кий философ и социолог. Большую часть жизни он про-
жил в Берлине, работая с 1885 г. приват-доцентом. И толь-
ко в 1914 г. он получил место профессора (в Страсбурге).
Зиммель не оставил после себя никакой социологической
школы, более того, сама значимость его для данной науки
многими ставится под сомнение. Одни считают его одним
из основоположников современной социологии, в то время
как другие — блестящим мастером слова, не несущего ориги-
нального содержания, который не внес самобытного вклада
в науку и вообще не сумел выработать никакой системати-
ческой теории. Наиболее важным вкладом Зиммеля в науку
считается его методология. Его рациональные предложения
способствовали развитию социологии как особой дисцип-
лины. Зиммель подчеркивал важность анализа не только
постоянных структур и институтов, но и социальных отно-
шений, развивающихся на микроуровне (межличностных
отношений).
Те, кто считает Зиммеля «отцом» этой теории, ссылаются,
в частности, на его работу «Паутина групповой принадлеж-
ности», выступавшую как часть «Социологии» — его глав-
ного труда, изданного в 1908 г. Однако перспективы, нари-
сованные немецким ученым, несколько отличаются от кон-
текста, в котором позднее использовались понятия «пере-
крестное давление» и «пересекающиеся организационные
446
объединения». Зависимая переменная величина у Зимме-
ля — это индивидуальность или развитие отдельной лич-
ности. Когда индивиды имеют различную групповую при-
надлежность и занимают различное положение в разных
группах, это означает уменьшение общественного контроля,
предполагаемого в объединениях с одной или более сопут-
ствующими организациями, о чем свидетельствуют следую-
щие отрывки:
«Когда индивид покидает определенное положение в некоей
первичной группе, перед ним встает вопрос, с какой из много-
численных групп “пересечься”. При этом индивид как нрав-
ственная личность оказывается поставленным в совершенно но-
вые рамки, и в то же время перед ним встают и новые проблемы.
Безопасность и определенность в его прежнем положении усту-
пают место неопределенности жизненных условий... Но также
верно и то, что принадлежность к нескольким группам может
укрепить индивида и усилить единство его личности. Противо-
речивые и объединяющие тенденции способны усиливать друг
друга. Противоречивые тенденции могут возникнуть просто
потому, что индивид имеет ядро внутренней цельности. И чем
больше индивид сталкивается с задачей примирить внутри себя
многообразие групповых интересов, тем отчетливее его эго осо-
знает эту внутреннюю цельность» [Simmel 1955b: 141-142].
«Индивид может объединить членство в новых группах с при-
надлежностью к той единственной группе, которая глубоко
и односторонне действовала на него прежде. Сам факт такого
членства, независимо от природы подразумеваемой группы,
достаточен, чтобы дать ему более сильное сознание индивиду-
альности вообще и, по крайней мере, противодействовать тен-
денции всегда принимать как должное интересы изначальной
группы» [Simmel 1955b: 151].
Существует, однако, и другая часть «Социологии», кото-
рую также цитируют в связи с данной темой, а именно «Кон-
фликт». Этот раздел, опубликованный в той же книге, что
и «Паутина групповой принадлежности», содержит анализ
позитивной функции конфликтов в обществе. В некоторых
работах эти две части книги Зиммеля рассматриваются как
истоки теории перекрестных линий конфликта. Впрочем,
подобные упоминания носят обобщенный характер, в то вре-
447
мя как суть дела гораздо сложнее. Читатель «Конфликта»
вовсе не найдет там рассуждений относительно важности
перекрестных организационных членств или конфликтных
линий с учетом возможностей снятия противоречий и соци-
альной нестабильности.
Одну из причин такого отношения к рассматриваемому
исследованию можно найти в книге германо-американского
социолога Льюиса Козера [ Coser 1956], посвященной различ-
ным работам Зиммеля о функции социального конфликта.
Книга Козера — это обзор и анализ работы Зиммеля в целом,
хотя сразу следует отметить, что она касается только части
под названием «Конфликт». В своем толковании Козер ис-
пользует рассуждение о перекрестных линиях конфликтов.
В современной литературе можно встретить немало ссылок
на это исследование, и поскольку книга Козера основыва-
ется на книге Зиммеля, то именно Зиммель представляется
автором анализируемой теории, хотя некоторые исследова-
тели упоминают в подобном контексте не только Зиммеля,
но и Росса. Принимая это во внимание, можно обнаружить
следующую связь: Козер не приписывает «перекрестную»
гипотезу Зиммелю, а считает, что у него был упрощенный
взгляд на позитивную функцию социальных конфликтов.
По мнению Зиммеля, конфликты являются неотъемлемой
частью общественных отношений и выполняют позитивную
функцию в той мере, в какой способствуют установлению
единства и равновесия в группе. И снова Козер характери-
зует это как упрощение и за поправками обращается к аме-
риканскому социологу Эдварду Россу (1866-1951). Первая
часть процитированного выше отрывка, взятая из работы
Козера, фактически является опровержением теории Зимме-
ля. Козер также цитирует ранее упомянутую формулировку
Росса и далее заявляет: «Эта идея заслуживает дальнейшего
обсуждения, так как она содержит проницательную мысль,
выходящую за рамки утверждения Зиммеля о том, что кон-
фликт выполняет позитивные функции» [Coser 1956: 77].
Собственно говоря, Росс первым обратил внимание
на важность перекрестных линий конфликта для сдержива-
ния и стабильности, а окончательная формулировка Козе-
ра есть на самом деле не что иное, как переработка теории
448
Зиммеля, основанная на весьма проницательных выводах
Росса. Эту формулировку часто ошибочно цитируют в со-
ответствующей литературе как точку зрения Зиммеля Эд-
вард Росс был одним из основоположников американской
социологии, пожалуй, более всего известным как активный
поборник социологии, направленной на продвижение соци-
альных реформ. Он являлся влиятельным представителем
прогрессивного движения в Соединенных Штатах. Росс
был назначен профессором управления и экономики в Стэн-
форде в 1893 г., однако Лиланд Стэнфорд, вдова основателя
Стэнфордского университета, уволила его за радикальные
взгляды. Позже он был профессором университетов Небрас-
ки и Висконсина.
Таким образом, получается, что теория перекрестных ли-
ний конфликта была более четко и точно выражена Россом.
1 лядя на контекст, в котором она излагается, мы понимаем,
ч го данная теория относительно изолирована, так как ника-
кого подробного обсуждения не предпринимается и нет ни-
каких эмпирических данных, которые можно было бы полу-
чить в ходе систематического эмпирического исследования,
чтобы проиллюстрировать эту теорию. Вышеприведенная
цитата взята из главы 13 под названием «Оппозиция», где
Росс цитирует Зиммеля и старательно ссылается на него,
хотя и не в тех случаях, когда обсуждается гипотеза пере-
крестного участия.
Козер намеревался сформулировать теорию на основе
взвешенного суждения о социальных конфликтах, отталки-
ваясь от работы Зиммеля. Вышеупомянутая цитата еще раз
показывает, что его формулировка сути теории перекрест-
ных линий конфликта является более четкой, чем версия,
представленная Россом.
Формализация — точное определение
В соответствующей литературе рассматриваемая гипо-
теза как таковая не получает определения в виде формулы,
но это не имеет большого значения. Более важным являет-
ся определение таких понятий, как «перекрестное членство
в организациях» и «линии конфликта». Более того, необхо-
449
димо прояснить тезис о перекрестных линиях конфликта,
соотнеся его с родственной гипотезой, а именно с гипотезой
перекрестного давления.
Однако давайте вначале договоримся о терминах: «пере-
крестные» линии конфликта и членство в организациях —
это понятия, которые недвусмысленно выражают явления,
представляющие для нас интерес в данной работе. В ли-
тературе также иногда встречается понятие «наложение»,
которое, правда, только запутывает читателей, поскольку
используется и по отношению к перекрестным линиям кон-
фликта и членства, и по отношению к противоположным
понятиям. Лейпхарт [Lijphart 1968: 208-209; 1977: 8-12,
81-85] и Верба [Verba 1965], например, используют терми-
ны «перекрещивание» и «наложение» («частичное совпа-
дение») применительно к членству в организациях как си-
нонимы. Наложение для этих авторов означает то же самое,
что и перекрестная модель, что видно из следующей цитаты,
взятой из статьи Вербы:
«Частично совпадающее членство должно ослабить конфликт,
изменив социальный уровень, на котором конфликт может
быть разрешен. Можно представить себе политическую систе-
му, состоящую из двух изолированных лагерей без наложения
членства.
Ослабление конфликта, в соответствии с теориями множест-
венного членства, зависит от его наложения. Множественное
членство в организациях может на самом деле иметь обратный
эффект, если эти членства будут скорее совокупными, чем час-
тично совпадающими» [Verba 1965:470, 471].
Кроме того, существует несколько понятий, используемых
для обозначения явлений, противоположных пересечению
линий конфликта, — например, усиливающие, совокупные
или совпадающие линии конфликта. Первые два понятия
сами по себе подразумевают нечто, относящееся к опреде-
ленным последствиям Линии конфликта наслаиваются друг
на друга и тем самым взаимно усиливаются. Впрочем, из всех
упомянутых понятий предпочтение, несомненно, следует от-
дать последнему, которое является наиболее нейтральным,
поскольку относится только к взаимоотношениям между
450
линиями конфликта или групповыми принадлежностями.
11о существу в дальнейшем мы будем использовать именно
эго определение — «совпадающие линии конфликта»
Дуглас Рэй и Майкл Тейлор свели пересекающиеся
и совпадающие линии конфликта к одному числовому по-
казателю, т.н. коэффициенту пересечения [Rae, Taylor 1970:
90-92]. Они определяют уровень пересекающихся кон-
фликтных линий как часть всех пар индивидов, принадле-
жащих к одной группе на одной линии конфликта, но к раз-
личным группам на другой.
Если Xt и Х2 — это две переменные величины для линий
конфликта (на номинальном уровне, не обязательно в каче-
стве дихотомии) и А — это количество пар индивидов, при-
надлежащих к одной и той же группе для Х}, но к различ-
ным группам для Х2, в то время как В — это количество пар,
принадлежащих к различным группам для Х2, но к одной
и той же группе для Xv тогда формула для коэффициента
и уровень пересечения (ХС), где W представляет количество
единиц, будет выглядеть следующим образом:
vr= А + В
ЛС #(ЛМ)/2
Рассматриваемый коэффициент варьируется от 0,00
(полное совпадение) до 1,00 (полное пересечение).
Теории перекрестного давления и перекрестных линий
конфликта связаны между собой: теория перекрестного дав-
ления получила распространение после выхода книг «Выбор
народа» (1944) Пола Лазарсфельда и др. и «Политическое
поведение» Герберта Тингстена (1937). Многие эмпириче-
ские исследования перекрестного давления связаны с изу-
чением электорального процесса и поведения избирателей.
В этих исследованиях содержится вывод о том, что инди-
виды, подвергшиеся перекрестному давлению, проявляют
тенденцию действовать следующим образом: 1) они теря-
ют интерес к избирательной компании; 2) их политическая
убежденность или ее интенсивность снижается; 3) они воз-
держиваются от голосования; 4) если они все-таки голосуют,
го решение о том, как голосовать, принимают в последний
момент; 5) они стремятся ослабить свою партийную иденти-
451
фикацию; 6) они часто меняют свои политические взгляды
[Svasand 1999:188-189; Sperlich 1971: 2-5].
Соотношение между теорией перекрестного давления и тео-
рией перекрещивающихся линий конфликта можно описать
следующим образом: оба явления связаны с одними и теми же
процессами, но их последствия сказываются на различных
уровнях — последствия перекрестного давления проявляются
на микроуровне, в то время как последствия перекрещиваю-
щихся конфликтных линий и организационных принадлеж-
ностей обнаруживаются на макроуровне.
Козер одним из первых соединил теорию перекрестного
давления (на индивидуальном уровне) и теорию перекрест-
ного организационного членства (на макроуровне), причем
сделал это весьма интересным способом. Вот как он сам его
описывает:
«Множественные групповые членства и конфликтные роли
рассматривались прежде всего, если не исключительно, как ис-
точник физических конфликтов для индивидов, которые, как
говорится, буквально разрывались между несовместимыми
обязательствами. Такие внутренние конфликты, возникающие
на основании принадлежности к определенной конфессии или
деловому сообществу, к первичной группе или бюрократиче-
ской организации, исследованы достаточно хорошо. Однако со-
циологический анализ (в отличие от социопсихологического)
должен в основном быть направлен не на возникновение внут-
реннего напряжения между отдельными членами, а прежде
всего на степень значимости групп и ролевых конфликтов для
структуры в целом. Подобная модель множественного группо-
вого членства с противоречивыми интересами и ценностями
может быть с пользой исследована с точки зрения функцио-
нальной значимости для структуры общества. Если следовать
за ходом мысли Зиммеля и Росса, мы увидим, что множествен-
ное групповое членство индивидов способствует множествен-
ности конфликтов, пересекающих общество во всех направле-
ниях. К тому же такое сегментированное участие может стать
механизмом противовеса, предохраняющим от глубоких рас-
хождений по одной оси. Взаимозависимость конфликтующих
групп и множественность ненакопленных конфликтов обеспе-
чивают защиту (хотя, конечно, не единственную) от всеобщего
распада в открытом обществе» [Coser 1956: 78-79].
452
По мнению Козера, для социологов важны макро-,
а не микроориентированные последствия, которые явля-
ются наиболее значимыми для отдельного индивида.
Впрочем, мы можем сказать, что позднее социологи, изу-
чающие политическую сферу, стали придавать и макро-,
и микроориентированным последствиям одинаково важ-
ное значение.
Связь между перекрестным давлением и перекрестными
организационными членствами может стать ясной и опре-
деленной, если мы возьмем за отправную точку в наших
рассуждениях центральную работу о перекрестных член-
ствах Сиднея Вербы [Verba 1965]. Верба недвусмысленно
связывает перекрестное давление и перекрестные органи-
зационные членства, подчеркивая, что теория перекрещи-
вающихся членств может быть связана и с элитой, и с мас-
сами.
Члены элитарного уровня будут уменьшать интенсив-
ность атак и враждебности по отношению к оппонентам, так
как многие из них могут также быть членами других органи-
заций. На массовом уровне члены организаций, противобор-
ствующих в одной сфере, могут быть членами одной и той же
организации в другой сфере. Принципы действия могут быть
выражены следующим образом [Verba 1965:471]:
Цепочка перекрещивающихся членств:
Членство более чем в одной организации —> подверженность
воздействию индивидов, придерживающихся противоположных
взглядов, или идентификация с ними -» оценочное перекрестное
давление -> снижение интенсивности политического противо-
борства
Цепочка совпадающих членств:
Членство в одной организации -> подверженность воздействию
только тех индивидов, которые имеют такое же происхождение
и политические взгляды -» усиление политических взглядов —>
возрастание интенсивности политического противоборства
В данном случае перекрещивающиеся организацион-
ные членства — это наиболее важная переменная величина
в причинно-следственной цепочке, в то время как оценоч-
453
ное перекрестное давление — это центральная промежу-
точная переменная. Зависимая переменная в причинно-
следственной цепочке Вербы содержит много элементов
или показателей. Верба затрудняется найти четкую фор-
мулировку для ее выражения («степень политической кон-
куренции», «степень политических обязательств»), И дей-
ствительно, в состав этой переменной входит много раз-
личных показателей, которые мы можем с большей пользой
рассматривать как различные «переменные величины по-
следствий». Впрочем, их можно объединить в две главные
категории. В первой категории мы находим модели, обсуж-
давшиеся в литературе, посвященной перекрестному дав-
лению,— более слабые политические обязательства, труд-
ности при совершении политического выбора, уход от кон-
фликтных ситуаций в политике и тому подобное. Во второй
категории, которой Верба придает наибольшую важность
в своем анализе, мы обнаруживаем другой тип переменной
величины, а именно — политическую враждебность и толе-
рантность. Эти величины отличаются от тех, которым при-
давалось особое значение в исследованиях по перекрест-
ному давлению. Таким образом, мы находим только часть
тех же самых зависимых переменных величин, включенных
в теорию перекрестного давления, которые просматривают-
ся в теории перекрещивающихся линий конфликта для ин-
дивидуального уровня. Можно сказать, что переменные ве-
личины, рассматриваемые как самые важные в литературе,
относящейся к организационным линиям конфликта, — это
величины, которые могут быть прямо связаны с макропо-
литическими последствиями, а именно с политической ста-
бильностью и нестабильностью.
При этом решающее значение имеет максимально точное
определение причинно-следственной цепочки Вербы. В ли-
тературе по перекрестному давлению проводится различие
между перекрестным давлением, происходящим от пере-
сечения социальных и организационных принадлежностей
(«аффилиативное перекрестное давление»), и «оценочным
перекрестным давлением» [Svasand 1999: 188-189; Pinner
1968: 519-529]. Строго говоря, предметом исследования
Вербы является оценочное, а не групповое перекрестное
454
давление. Последнее будет тождественно перекрестным ли-
ниям конфликта и организационному участию. Таким об-
разом, мы можем сказать, что в исследованиях, посвящен-
ных организационным линиям конфликта, оба типа пере-
крестного давления соединены в причинно-следственную
цепочку, в которой перекрестные отношения составляют
промежуточную, а перекрещивающиеся организационные
членства — первичную переменную.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Распространение теории
В 1950-1960-х гг. теория перекрестных линий конфликта
приобрела большую популярность в американской политиче-
ской науке. Постепенно она стала центральным и общеприня-
тым компонентом в наиболее обстоятельных теориях полити-
ческой стабильности. Точно не известно, кто первым в амери-
канской политологии сформулировал ее, но основа для этого,
пожалуй, была предоставлена Козером, его введением в науку,
интерпретацией и точным определением перспективных идей
Зиммеля. Вообще же рассматриваемая теория может быть об-
наружена в целом ряде весьма значительных работ.
В книге «Политический человек» [Lipset 1983] Сеймур
Мартин Липсет называет теорию перекрестного давления,
а также теорию перекрестных линий конфликта централь-
ными для политологической мысли. По его мнению, мно-
жество существенных и политически непоследовательных
членств, привязанностей и влияний снижают риск того, что
эмоции и агрессивность найдут выход в политическом про-
цессе, в частности — в ходе выборов. Группы и индивиды,
которые имеют несколько политически важных пересека-
ющихся членств, способствуют стабильности демократии.
В упомянутой работе перекрестные линии конфликта про-
тивопоставляются ситуации, в которой политические пар-
тии стараются оградить свои главные социальные группы
от перекрестного давления. Эти попытки изоляции ведут
к политическому экстремизму, серьезным политическим
противоречиям и политической нестабильности. Таким
455
образом, недостаток разнородных политических влияний
усиливает риск развития политического экстремизма.
Липсет рассматривает данный процесс через призму бу-
дущей модернизации. Эволюция современного общества,
характеризующаяся возрастающей урбанизацией, распро-
странением образования в обществе, повсеместным про-
никновением средств массовой информации и ростом об-
щего благосостояния, предполагает переход от сходящихся
к пересекающимся конфликтным привязанностям [Lipset
1983: 75-79].
Толкотт Парсонс [Parsons 1959] приводит весомые аргу-
менты в пользу того, что в перекрестных линиях конфлик-
та нуждается американская двухпартийная система. В по-
добной системе важно избегать слишком высокого уровня
поляризации. Эта задача решается посредством существо-
вания неполитических организаций, которые призваны
объединить сторонников обеих партий. Другими словами,
выбор партии не должен быть жестко привязан к опреде-
ленным социальным группам или общественным органи-
зациям. Впрочем, даже при соблюдении данного условия
для успеха демократии очень важно, чтобы сторонники
обеих партий имели структурные связи, объединяющие их
в общественные организации или группы.
Для Уильяма Корнхаузера [Kornhauser 1959:80-81] чрез-
вычайно важно, чтобы пересекающиеся общности не допус-
тили ситуации, в которой одна линия конфликта становит-
ся преобладающей. Лица, являющиеся членами различных
организаций, которые до известной степени пересекаются
в своих функциях, будут способствовать сохранению ор-
ганизаций, которые противодействуют друг другу. Таким
образом, члены одной организации будут также членами
другой, возможно, конкурирующей и антагонистической
организации — в противоположность системе с несколь-
кими совпадающими организационными членствами (т.н.
коммунальные общества) и обществам с недостатком мощ-
ных промежуточных организаций (массовое общество). При
этом только общество с перекрестными организационными
членствами может способствовать упрочению демократии
[Kornhauser 1959:81-84].
456
Точно так же в своих ранних работах Роберт Даль [Dahl
1956:104-105] подчеркивает важность перекрестных линий
конфликта как средства, предотвращающего навязывание
воли равнодушного большинства решительному меньшин-
ству. Множественность перекрестных организационных
членств, по мнению данного исследователя, способствует
усилению отождествления большинства с меньшинством
и наоборот, что, в свою очередь, приводит к уменьшению
опасности репрессий с обеих сторон.
Групповые теоретики, такие, как, например, Дэвид Трумэн
|Truman 1951: 501-510], открыто подчеркивают важность
организационного членства или вторичных (подчиненных)
групп и утверждают значение перекрестных членств для
устойчивой и работающей демократии. Фактически Трумэн
первым в 1951 г. сформулировал данный тезис примени-
тельно к американскому контексту.
Критика
В нескольких более поздних работах Роберт Даль прояв-
ляет больше скептицизма по отношению к данной теории.
В заключительной главе книги «Политические оппозиции
в западных демократиях» [Dahl 1966:376-380] он представ-
ляет весьма подробный анализ перекрестных и совпадаю-
щих линий конфликта. При этом ученый отмечает, что по-
следствия, возникающие в результате взаимодействия сов-
падающих линий конфликта, проще для анализа, чем в слу-
чае с пересекающимися линиями. Совпадающие линии спо-
собствуют раскалыванию общества на бескомпромиссные
политические группы. Взаимодействия же пересекающихся
линий могут приводить к различным последствиям в зави-
симости от двух моментов, а именно — от интенсивности
линий конфликта и от институциональных обстоятельств,
связанных с накоплением различных позиций.
Кроме того, Даль различает несколько моделей, связан-
ных с интенсивностью линий конфликта. Если они обла-
дают одинаково высокой степенью интенсивности, то пе-
рекрещивающиеся линии конфликта порождают несколь-
ко групп или сегментов, противостоящих друг другу.
457
Последние, в свою очередь, создают свои собственные
общественные и политические организации. В качестве
примера исследователь берет перекрещивающиеся линии
конфликта в Бельгии. Группируя по двум основным типам
центральные линии конфликта в Бельгии, мы получаем
восемь таких групп, противостоящих друг другу, как пока-
зано ниже:
Регион: Валлония Фландрия
Класс: рабочие ср. класс рабочие ср. класс
религиозные 1 3 5 7
светские 2 4 6 8
В подобной ситуации по основным политическим во-
просам большинство и меньшинство будут противостоять
друг другу в любом количестве различных коалиций. Впро-
чем, из-за высокой напряженности по линиям конфлик-
та в обществе будет существовать ряд стойких сегментов,
противостоящих друг другу на массовом уровне, которые
сделают создание коалиций среди элиты весьма затруд-
нительным. Даже при пересечении трех линий конфликта
высокая интенсивность на массовом уровне создаст кон-
фликтную модель, весьма похожую на модель с совпаде-
нием линий.
Если одна линия конфликта является гораздо более ин-
тенсивной, чем другие, всегда существует вероятность того,
что вдоль других линий обнаружится низкий уровень кон-
фликтности или даже всестороннее сотрудничество. Со-
ответственно это создаст меньший по интенсивности кон-
фликт, чем в первом случае. Однако утверждение Даля за-
ключается в том, что эти механизмы не настолько сильны,
чтобы создать достаточно мощное противодействие разде-
лению по всей длине основной линии конфликта.
Более того, степень значимости линий конфликта может
быть различной для разных индивидов, увеличивая, таким
образом, вероятность союза между всевозможными группа-
ми по разнообразным вопросам. Это, в свою очередь, будет
458
способствовать становлению плюралистической модели,
которая облегчит процесс примирения и построения по-
этических союзов. Индивиды будут действовать с разной
степенью интенсивности на разных линиях конфликта, что
позволит создать четко очерченные сегменты, противостоя-
щие друг другу. Только эта модель будет способствовать эф-
фективности процессов, сформулированных в теории пере-
секающихся линий конфликта.
Рассуждения Даля можно, таким образом, рассматривать
как детализацию упомянутой выше теории. Предполагае-
мые ею последствия будут возникать только на основании
третьей модели, с разными степенями интенсивности на ин-
дивидуальном уровне. Здесь следует обратиться к «инсти-
туциональным решениям», на которых особый упор де-
лал Лейпхарт в своей теории консоциативной демократии
(consociational democracy) и которые Даль иллюстрирует
на примере Нидерландов [Dahl 1966:379].
Теория консоциативной демократии Лейпхарта не осно-
вывается на существовании пересекающихся линий кон-
фликта в качестве главной причины политической ста-
бильности. В своих ранних работах он подчеркивал нали-
чие четких субкультурных разделительных линий, высту-
пающих как предварительное условие, благоприятствую-
щее консоциативной демократии [Lijphart 1969: 25-26].
Как мы знаем, в рассматриваемой теории Лейпхарта элиты
и массы часто противопоставляются друг другу. Массы при
этом должны мириться с разделением населения с ярко
выраженными разделительными линиями, сильной внут-
ренней солидарностью и редкими контактами между суб-
культурными группами. С другой стороны, элиты должны
склоняться к сотрудничеству по субкультурным раздели-
тельным линиям.
Лейпхарт [Lijphart 1977: 80-81], по тем же причинам, что
и Даль, скептически относится к методам, предлагаемым тео-
рией перекрестных линий конфликта. Если разные линии
конфликта имеют одинаковую интенсивность, то в резуль-
тате мы получим отдельные, внутренне однородные сегмен-
ты, не сильно подверженные перекрестному давлению. Это
снова породит развитие субкультур или сегментированной
459
организации, охватывающей ряд общественных и политиче-
ских действий. Данная модель ведет к серьезным конфлик-
там. В противоположность этому, пересекающиеся линии
конфликта разной степени интенсивности и значимости
снизят интенсивность конфликта и будут способствовать
устойчивости демократии.
С другой стороны, пересекающиеся линии конфликта мо-
гут быть полезны для консоциативной демократии в совер-
шенно ином смысле, чем предполагается в теории. Множе-
ственность линий конфликта создает возможность для еще
большего сегментирования, что, в свою очередь, способству-
ет возникновению ситуации, в которой отсутствует модель
двухполюсного конфликта. Двухполюсная модель провоци-
рует лидеров добиваться превосходства, а не сотрудничать.
Для консоциативной демократии предпочтительнее ком-
плексный баланс власти между сегментами и субкультура-
ми, появившимися благодаря перекрестным линиям кон-
фликта, чем двухпартийное разделение, которое противопо-
ставляет друг другу две одинаково большие или разнящиеся
по величине части. Система, состоящая из нескольких суб-
культур, каждая из которых составляет меньшинство, дает
наилучшую предпосылку для сотрудничества со стороны
элит [Lijphart 1969: 27; 1977: 81]. Впрочем, даже при этих
условиях теория консоциативной демократии не основыва-
ется на наличии перекрестных линий конфликта как глав-
ного объяснения стабильности плюралистических обществ.
Перекрестные и совпадающие социальные конфликты
в сравнении с перекрестным и совпадающим
организационным членством
До сих пор я анализировал перекрестные линии кон-
фликта и групповые членства. В большинстве работ по дан-
ной теме нет четкого различия между этими категориями,
что ведет к некоторой путанице. С одной стороны, мы имеем
основные линии социального конфликта, такие, как класс,
религия, этническая принадлежность и язык, а с другой сто-
роны — находим вторичные структуры типа добровольче-
ских организаций и профессиональных сообществ.
460
Это настолько слабое место в теории перекрестных ли-
ний конфликта по сравнению с совпадающими (и теории
социального плюрализма по сравнению с теорией фрагмен-
тации), что четкого различия между этими категориями
гак и не было проведено. Концепции перекрещивающихся
и совпадающих линий конфликта и членств часто исполь-
ювались таким образом, что различие между ними подчас
не совсем понятно.
Проиллюстрируем проблему примером из литерату-
ры. В книге «Дилеммы плюралистических демократий»
| Dahl 1982: 56-60] Даль анализирует различные модели
линий конфликта, обозначая их как класс, религию, язык
или этническую принадлежность, и иллюстрирует пере-
секающиеся и совпадающие линии конкретными приме-
рами, не без пользы для собственных выводов. Далее он
утверждает, что главенствующей тенденцией в политиче-
ской науке является та, представители которой открыто
признают положение о том, что только перекрещивающи-
еся линии конфликта могут быть совместимы с демокра-
тической стабильностью. Однако при этом Даль приводит
доводы в пользу того, что эти воззрения больше не могут
считаться надежными. Приводимые им причины этого
кратки и категоричны:
«Эта трактовка не может больше считаться надежной, по-
тому что демократические институты выдержали проверку
временем в течение жизни как минимум одного поколения
в нескольких странах с отчетливо выраженными субкульту-
рами и моделью постоянно множащихся конфликтов, осо-
бенно в таких государствах, как Нидерланды и Бельгия»
[Dahl 1982: 60].
При этом Даль вовсе не утверждает, что линии кон-
фликта в Бельгии и Нидерландах являются совпадаю-
щими. Он лишь отмечает, что в этих странах имеются
определенные субкультуры и сегментированные линии
конфликта. Впрочем, если принять во внимание контекст,
в котором перекрестные и совпадающие линии конфликта
сконцентрированы в одной сфере, такой вывод будет, тем
не менее, казаться обоснованным. Что касается Бельгии,
461
то в этой стране, насколько нам известно, заметно опре-
деленное совпадение существующих линий конфликта.
Впрочем, по большей части эти линии также являются
и пересекающимися, что, без сомнения, верно и для Ни-
дерландов.
Таким образом, Даль и значительное число других авто-
ров смешали основные линии политического конфликта
и модели, относящиеся к вторичным организациям. От-
личительные признаки общественных организаций в так
называемых плюралистических обществах — это не пере-
сечение или совпадение основных политических раздели-
тельных линий, а их согласованность с вторичными орга-
низационными членствами. В подобных обществах органи-
зации были в значительной степени созданы способом, со-
гласованным со структурной линией конфликта, например
такой, как религия, класс или язык. Более того, это может
быть партийно-политическая субкультурная организация,
как, например, такая, какую создали для себя коммунисты
во Франции и Италии. В качестве примера мы можем взять
Нидерланды:
Рис. 19.1. Структура конфликта и политические партии в Нидерландах
Мы видим несомненное пересечение линий классового
и религиозного конфликта. Лишь в светской части населе-
ния сегменты организованы на основе классовой принад-
лежности. Поскольку голландские политические партии
462
вербуют своих избирателей из различных секторов, пред-
( гавленных на рисунке, линии партийно-политического
конфликта вполне очевидно пересекаются.
Это обстоятельство связано с линиями традиционного
< груктурного социального конфликта. Ряд исследований
показал, что эти линии структурного конфликта пересека-
к>тся. Однако отличительной чертой Нидерландов (и других
<• гран с плюралистической организацией общества) являет-
ся существование вторичных организаций, совпадающих
с линиями структурного конфликта. Католики, протестан-
ты и не относящиеся к какому-либо вероисповеданию части
населения имеют свои школы, профсоюзы, прессу, органи-
зации социального обеспечения и т.п.
Одним словом, мы сталкиваемся с определенными кон-
цептуальными проблемами, когда пытаемся связать сов-
падающие и пересекающиеся линии конфликта с моделя-
ми организационного членства. Если между двумя уров-
нями не проведено четкого различия, вывод может быть
обманчивым. Наиболее продуктивный подход в данном
случае — отделить эти два уровня друг от друга, просто
проводя различия между организационными членствами
и линиями социального конфликта. Как показано в выше-
приведенном примере, в Нидерландах линии конфликта
пересекаются, но при этом различные организационные
членства в значительной степени совпадают с линиями
социальной стратификации и друг с другом. Более того,
у нас научная литература предоставляет нам на выбор
сразу несколько терминов, относящихся к совпадающим
организационным членствам, — например, «сегменти-
рованный плюрализм» [Lorwin 1970], «субкультуры»
|Almond 1956] и «плюралистические общества» [Lijphart
1977, 1984]. Содержание, вкладываемое в каждый из этих
юрминов, — это некий феномен, отражающий ситуацию,
п которой живут католики, протестанты и не относящиеся
к какому-либо вероисповеданию части населения, а так-
же различные этнические группы, имеющие свои школы,
профсоюзы, прессу, организации социального обеспече-
ния и т.п. Вторичные организационные членства совпа-
дают со структурной линией конфликта или несколькими
463
(пересекающимися) линиями конфликта И действитель-
но, гипотеза Пауэлла, представленная ранее под пунктом
2, основывается на совпадении одной или нескольких ли-
ний конфликта с одной стороны и организационной при-
надлежности с другой.
Концепции Лорвина [Lorwin 1970: 141-142], а именно
противопоставление сегментированной и функциональ-
ной организации общества, могут стать самыми продук-
тивными. Функциональная организация предполагает, что
особой задачей организации является выработка основных
критериев отбора членов, а все другие соображения и об-
стоятельства могут быть отброшены. Например, основой
для организаций с экономическими интересами будет со-
циальное положение профессионала, а не такие критерии,
как религия и язык, — в отличие от общества с сегментиро-
ванной организацией.
Эмпирическая оценка. Заключение
Эмпирических исследований перекрестных и совпадаю-
щих линий конфликта и организационного членства было
проведено очень мало Первым из таких исследований
была статья Сиднея Вербы [Verba 1965], эмпирическим
источником которой стала проведенная в пяти странах
работа, составившая основу книги «Гражданская куль-
тура». Верба имел в своем распоряжении данные только
о количестве организаций, это означает, что он не мог про-
водить различие между перекрестными и совпадающи-
ми организационными членствами. В силу этого ученый
был вынужден предположить, что модели социального
устройства в Италии (совпадающие) отличались от аме-
риканских и британских моделей (перекрестных), но при
этом не смог предложить никакой определенной модели
для двух других стран (Мексики и Западной Германии)
Основываясь на теории перекрестных и совпадающих ор-
ганизационных членств, он предположил, что множест-
венность таких членств подразумевает более высокую
степень вражды между политическими оппонентами
в Италии и более высокий уровень политической терпи-
464
мости в США и Великобритании. Модель, которую Верба
ожидал найти в Италии, он обнаружил также и в других
с гранах, причем без больших различий относительно ко-
личества членств. Кроме того, он выделил в своем ис-
следовании соответствующую модель организационных
элит, которая тоже была включена в упомянутую выше
гипотезу. Модель, спрогнозированная в теории, не была
обнаружена в случаях Великобритании и США. По этой
причине Верба заключил, что эти данные не подкрепляют
теории об эффектах пересекающихся линий конфликта
| Verba 1965: 475-488, 495-497].
Вторым исследованием является работа Бингэма Пауэлла
| Powell 1970]. Данная работа представляет собой испытание
в реальных условиях теории эффекта перекрестных линий
в противопоставлении с совпадающими линиями конфлик-
та. Исследование основывалось на данных локального со-
общества в Австрии и проводилось в 1967 году.
Зависимые переменные величины, используемые Пауэл-
лом, — это уровень политического соперничества, измеренный
с помощью анкетных опросов относительно доверия и недове-
рия политическим оппонентам (OVP против SPO), в которые
также включались вопросы о том, потерпят ли люди тесные со-
циальные отношения с теми, кто связан с политическими оппо-
нентами и т.п. При этом он анализирует оценочные различия
между людьми с совпадающими и перекрестными организа-
ционными членствами. Пауэлл классифицирует организации
на основе того, являются ли они партиями в чистом виде или
просто субкультурными организациями. В Австрии можно
найти оба типа подобных организаций в далеких от политики
областях (спорт, культура, музыка, благотворительность, шко-
ла и социальный сектор). Его выводы подкрепляют гипотезу
фрагментации и плюрализма относительно организационного
членства. Члены организаций, созданных на пересекающейся
партийно-политической основе, более дружественны по отно-
шению к своим партийно-политическим оппонентам, чем чле-
ны единой партии-организации. Наиболее же враждебны ин-
дивиды, принадлежащие к нескольким совпадающим органи-
зациям, сформированным политическими партиями [Powell
1970: Chp. 4].
465
Пауэлл проводит четкое различие между линиями конфлик-
та и организационным членством. Свой весьма любопытный
анализ он начинает с разделения населения на тех, кто нахо-
дится на перекрестных и/или на совпадающих линиях, свя-
занных с переменными величинами социального конфликта
(религия и социальный класс). Затем он продолжает группи-
ровать организации, сводя их к соответствующим типам — т.е.
с нулевым, единственным и несколькими совпадающими или
пересекающимися организационными членствами. Если под-
вергнуть эти организации многовариантному анализу, то ока-
жется, что они имеют самостоятельное значение. Наивысший
уровень враждебности отмечается там, где и линии социально-
го конфликта, и организационные членства совпадают. Напро-
тив, самый низкий уровень враждебности наблюдается там,
где пересекаются ценности тех и других. В ходе исследования
был сделан интересный вывод о том, что один из двух пере-
менных типов имеет наибольший эффект в том случае, когда
люди занимают «перекрестное» положение в другом пере-
менном типе. Например, люди, которые находятся в подобном
положении на двух линиях социального конфликта (религия
и социальный слой), подпадают под сильное влияние органи-
зационного членства (совпадающего или перекрещивающего-
ся), и наоборот. Еще один вывод заключается в том, что люди
без организационного членства сильно зависят от своего поло-
жения относительно линии конфликта — в месте перекрестия
или совпадения [Powell 1970:63-66].
Исследование Пауэлла в целом подтверждает тезис о зна-
чении перекрещивающихся линий конфликта. Критика дан-
ного исследования основана на том, что оно не стремится
выйти за рамки изучения лишь одного местного сообщества,
к тому же общее количество обследованных сообществ неве-
лико (N= 213). Результаты исследования также нельзя расце-
нить как безоговорочно убедительные, хотя некоторые из них
признаются весьма значительными [Nordlinger 1974:95].
Заключение. К началу 1970-х гг. дискуссия относительно
значимости пересекающихся и совпадающих линий конфлик-
та и организационного членства, казалось, пошла на убыль —
по крайней мере в том, что касалось анализа опыта западных
466
демократий. Однако концепции, связанные с упомянутыми
линиями, продолжают использоваться в различных, хотя
и родственных, областях знаний, а именно — в так называе-
мых пространственных моделях партийной конкуренции,
предполагающих помещение партий и избирателей в много-
мерное пространство, обозначающее различные пересекаю-
щиеся линии конфликта. Эти модели в качестве отправной
точки часто используют критику Даунса, согласно которой
партийно-политическая конкуренция не может иметь места
лишь в одном измерении. Такие модели многомерной пар-
тийной конкуренции часто используются в исследованиях
выборных механизмов и линий конфликта. То, что Стейн
Роккан [Rokkan 1967] предложил относительно перекрещи-
вающихся линий конфликта, по большей части было связано
именно с этим подходом. Впрочем, это явно иная проблема-
тика, отличная от теории перекрестных линий конфликта
и организационного членства, рассмотренной нами здесь.
Литература
Almond 1956: Almond G.A. Comparative Political Systems //Jour-
nal of Politics. 1956. Vol. 18. P. 391-409.
Coser 1956: Coser L.A. The Functions of Social Conflicts. New
York, 1956.
Dahl 1956: Dahl R.A. A Preface to Democratic Theory. Chicago,
1956.
Dahl 1966: Dahl R.A. Some Explanations // Political Opposition in
Western Democracies / ed. R. Dahl. New Haven; London, 1966.
Dahl 1982: Dahl R.A. Dilemmas of Pluralist Democracies. Autono-
my versus Control. New Haven; London, 1982.
Kornhauser 1959: Kornhauser W. The Politics of Mass Society. New
York, 1959.
Lijphart 1968: Lijphart A. The Politics of Accommodation. Plura-
lism and Democracy in the Netherlands. Berkeley, 1968.
Lijphart 1969:£yp/z6zrL4.Typologiesof Democratic Systems//Com-
parative Political Studies. 1969. Vol. 1. P. 3-44.
Lijphart 1977: Lijphart A. Democracy in Plural Society — A Com-
parative Exploration. New Haven; London, 1977.
467
Lijphart 1984: Lijphart A. Democracies. Patterns of Majoritarian
and Consensus Government in Twenty-One Countries. New Ha-
ven; London, 1984.
Lipset 1983: Lipset S.M. Political Man. The Social Basis of Politics.
2nd ed. London, 1983.
Lorwin 1970: Lorwin V.R. Segmented Pluralism. Ideological Cleav-
ages and Political Cohesion in the Smaller European Democra-
cies // Comparative Politics. 1970. Vol. 3. P. 141-175.
Nordlinger 1972: Nordlinger E.A. Conflict Regulation in Divided
Societies. Cambridge, Mass., 1972.
Parsons 1959: Parsons T. «Voting» and the Equilibrium of the Amer-
ican Political System // American Voting Behavior / ed. E. Bur-
dick, A.J. Brodbeck. Glencoe, 1959.
Pinner 1968: Pinner F. Cross Pressure // International Encyclope-
dia of the Social Sciences / ed. D. L. Sills. Vol. 3. Oxford, 1968.
P. 519-522.
Powell 1970: Powell G.B., jr. Social Fragmentation and Political
Hostility: An Austrian Case Study. Stanford, 1970.
Rae, Taylor 1970: Rae D. W., Taylor M. The Analysis of Political
Cleavages. New Haven; London, 1970.
Rokkan 1967: Rokkan S. Geography, Religion and Social Class:
Crosscutting Cleavages in Norwegian Politics // Party Systems
and Voter Alignments / ed. S. M. Lipset, S. Rokkan. New York,
1967.
Ross 1920: Ross E. The Principles of Sociology. New York, 1920.
Simmel 1955a: Simmel G. Conflict // Conflict and the Web of
Group Affiliations. Glencoe, 1955.
Simmel 1955b: Simmel G. The Web of Group Affiliations // Con-
flict and the Web of Group Affiliations. Glencoe, 1955.
Sperlich 1971: Sperlich P. W. Conflict and Harmony in Human Af-
fairs: A Study of Cross-pressure and Political Behaviour. Chi-
cago, 1971.
Svasand 1999: Svasand L. Krysspresshypotesen // Teori og me-
tode i samfunnsfaga / red. S.U. Larsen. Oslo, 1999. S. 188-196.
Truman 1951: Truman D. The Governmental Process. New York,
1951.
Verba 1965: Verba S. Organizational Membership and Democratic
Consensus //Journal of Politics. 1965. Vol. 27. P. 465-508.
ЧАСТЬ V
НЕИЗБЕЖНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
20. ЖЕЛЕЗНЫЙ закон олигархии
О демократии в организациях
Стейн Угельвик Ларсен
Формулировка оригинала
Сокращенный до самого лаконичного выражения, фундамен-
тальный социологический закон политических партий (термин
• политический» здесь используется в самом широком значении)
может быть сформулирован следующим образом: именно органи-
зация порождает доминирование избранных над избирателями,
наделенных мандатами над доверителями, делегатов над делеги-
рующими. Кто говорит «организация», тот говорит «олигархия»
| Michels 1915:401].
Краткое объяснение
Михельс доказывает, или объясняет, справедливость за-
кона: будучи необходимыми в организации, определенные
формы координации, коммуникации и совместных действий
работают как технические факторы, создающие дистанцию
между лидерами и рядовыми членами.
Кроме того, участники начинают ощущать растущую
потребность в лидерстве. Со своей стороны, сами лидеры
вскоре развивают потребность в лидерстве и руководстве.
Поэтому именно психологические факторы будут служить
началом развития олигархии. Наконец, организации соз-
дадут специфическую форму поведения в соответствии
со своими целями. Часто необходимо принимать оператив-
ные решения, разработка программы должна осуществлять-
ся с определенными интервалами, и далее потребность при-
водит к созданию специфической формы разделения труда.
,)ти политико-социологические факторы вызывают развитие
элитарного лидерства в организациях.
471
Михельс начинает свою заключительную главу («Заклю-
чительные соображения») следующим образом:
«Лидерство — необходимое явление во всех формах обществен-
ной жизни. Поэтому задача науки заключается не в изучении
того, является ли оно добром или злом, или вообще принципи-
ально чем-либо одним. Но большое научное значение имеет де-
монстрация того, что любой вид лидерства несовместим с самы-
ми важными постулатами демократии» [Michels 1915:400].
В таком случае мы ясно видим, что основная цель состо-
ит в том, чтобы привлечь внимание к тем обстоятельствам,
которые препятствуют реализации политической демокра-
тии.
Во вводной главе Михельс поднимает вопрос о том, по-
чему исследование олигархических тенденций в политиче-
ских партиях имеет такое важное значение. В рамках партий
организации создавались для того, чтобы способствовать
демократии через непрерывную конкуренцию за поддержку
избирателей. Поэтому они самые важные организации для
демократии. С его точки зрения, можно легко представить
лидеров консервативных партий, представляющих высшие
классы, быстро приспосабливающихся непосредственно
то к одной, то к другой специфической ситуации, притво-
ряясь заботящимися о рядовых членах, хотя на деле это
только маскировка. С другой стороны, для социалистиче-
ских партий — в гораздо большей степени, чем для их кон-
сервативных соперников, — было бы естественно пытаться
заботиться о своих рядовых членах, поскольку специальной
целью этих партий является преодоление олигархических
тенденций в обществе. «Зарождение и рост олигархических
явлений в самих революционных партиях — заключитель-
ное доказательство существования врожденных тенденций
в любой человеческой организации, пытающейся достиг-
нуть установленных целей» [Michels 1915: 11]. Михельс
продолжает, что это — «закон исторической необходимости
олигархии» [Michels 1915: 400].
Анализируя его развитие на протяжении продолжи-
тельного отрезка времени, Михельс указывает на пути,
которыми олигархические тенденции в конечном счете
472
приводят к развитию консервативных структур в орга-
низации: «Политическая организация приводит к власти.
По власть всегда консервативна... История международ-
ного рабочего движения дает неисчислимые примеры
loro, как партия становится все более и более инертной,
по мере того как сила организации растет; она теряет свой
революционный импульс... Таким образом, мы обнару-
киваем, что консервативные тенденции, присущие всем
формам власти, проявляются также в Социалистической
партии... Таким образом, из средства социальная органи-
зация превращается в цель» [Michels 1915: 366, 371-372,
373].
История вопроса
Закон составляет заключение работы Михельса «Поли-
тические партии: социологическое исследование олигар-
хических тенденций современной демократии», изданной
на английском языке в 1915 г. Первоначально она была из-
дана на немецком в 1911 г. под заголовком «Zur Soziologie
des Parteiwesens in der modernen Demokratie: Uber die
oligarchischen Tendenzen des Gruppelebens». К англоязычно-
му изданию, переведенному с итальянской версии (Il Partito
Politico nella Democrazia Moderne. Torino, 1911), Михельс
написал предисловие, которое, помимо прочего, отражает
(то впечатления от Первой мировой войны, бушевавшей
тогда в Европе, и возвратился к ним вновь в предпоследней
главе. Когда Социал-демократическая партия Германии го-
лосовала за участие Германии в войне, таким образом от-
рекшись от своих прежних идеалов, Михельс чувствовал,
что нашел достаточно веское доказательство, чтобы проде-
монстрировать, что во времена кризиса влияние партийных
олигархий возрастает. Фактически мнения рядовых членов
по столь важной политической проблеме даже не спраши-
вали. В заключительной главе можно найти упомянутую
цитату. Во введении к англоязычному изданию Михельс
также отмечает, что исправления, сделанные в английском
издании, были основаны на критике и рецензиях на немец-
кое издание.
473
Вольфганг Моммзен утверждает, что самые важные идеи
книги уже присутствовали в статье «Олигархические тен-
денции общества», вышедшей в 1908 г. [Mommsen 1989:97].
В ней Михельс обращается к влиянию личностей от Моски
до Руссо и утверждает, что в демократии «аристократиче-
ская олигархия» всегда будет формироваться в силу дей-
ствия трех основных причин: 1) человеческой природы, 2)
сущности политических классов, 3) природы самих орга-
низаций [Michels 1908: 139] (см. критический анализ раз-
мышлений Михельса об общих теориях: [Beetham 1977:
179]).
Роберт Михельс родился в Кёльне в 1876 г., умер в воз-
расте шестидесяти лет в Риме 2 мая 1936 г. Его отец был
богатым владельцем текстильного производства, и Михельс
вырос в среде, на которую наложили отпечаток несколько
различных влияний. Он начал свою политическую карье-
ру как социалист, посещая конгрессы немецкой Социал-
демократической партии в 1903, 1904, и 1905 гг. Однажды
он был делегатом итальянской Социалистической партии
в Штутгарте в 1907 г. после получения итальянского граж-
данства. Позднее оставил политику и посвятил себя иссле-
дованию и преподаванию социологии и экономики.
Михельс был учеником многих самых выдающихся
специалистов в социальных исследованиях в Европе того
времени и сохранял контакты со многими из них. В «По-
литических партиях» он часто обращается к Вильфредо
Парето (1848-1923), Жоржу Сорелю (1847-1922), Гаэта-
но Моске (1858-1941), Максу Веберу (1864-1920) и мно-
гим другим. «Правящий класс» Моски считают предшест-
венником «железного закона олигархии», на который,
наряду со многими работами Моски, повлияла книга Па-
рето «Социалистические системы», с ее идеей циркуля-
ции и кооптации элит. Фактически Моска якобы обвинял
Михельса в испытании «его теории», что равносильно
тому, будто бы Моска претендовал на внимание, привле-
ченное книгой Михельса [Meisel 1962: 184-189]. В своей
книге 1902 г. «Демократия и организация политических
партий» М. Острогорский (1854-1919), современник Ми-
хельса, углубленно исследовал проблемы, схожие с теми,
474
•I го рассматривает Михельс, и пришел к тому же песси-
мистическому заключению после изучения британских
и американских партий. Кроме того, Острогорский при-
держивался точки зрения, что олигархические тенденции
и обществе могли бы быть приостановлены путем полного
роспуска партий в период между выборами или же раз-
решения этим партиям лишь очень свободных форм ас-
социации.
Немецкое издание текста было посвящено Веберу, и имен-
но Вебер публично защищал Михельса во «Frankfurter
Zeitung», когда тому отказали в университетском назначе-
нии из-за его репутации социалиста и из-за того, что он как
иудей не крестил своих детей.
Влияние Вебера особенно ощутимо, когда дело доходит
до идей о путях, которыми бюрократические тенденции
в организациях проявляются через «рутинизацию ха-
ризмы», в терминологии Вебера [Weber 1964: 363-392].
Михельс обращает особое внимание на профессионали-
зацию, консерватизм и стабилизацию как отличительные
особенности бюрократии, в то время как Вебер в своем
анализе бюрократии видел значительные преимущества
в рациональной организации. Анализ бюрократии и орга-
низаций Вебера был призван обнаружить условия, кото-
рые приводят к различным типам власти, а не обосновать
идеальные предпосылки для демократии. Поэтому Вебер
но-дружески критиковал Михельса за то, что тот искал
«идеальную демократию» и стал пессимистом [Scaff 1981:
1280-1284].
Развитие интересов Михельса коренилось в его юноше-
ской увлеченности синдикалистским движением и Руссо,
что привело его к активному развитию «идеальных» реше-
ний и предложению «необходимых» или «абсолютных»
утверждений [Rohrich 1972: 175]. Кроме того, Михельс
пришел к выводу, что олигархическим тенденциям в пар-
тиях могло бы лучше всего противостоять утверждение
харизматического лидера в «надпартийной» роли. Эта по-
зиция противоречит идеям Моски, который очень нега-
тивно относился к итальянскому фашизму, в то время как
Михельс, наряду с Парето, стал горячим поклонником
475
диктатора. По личной инициативе Муссолини Михельс
был назначен профессором в Перудже в 1928 г. В своих
статьях «Фашизм и теория консенсуса: Подъем фашиз-
ма в Италии» (1924) и «О критериях образования и раз-
вития политических партий» (1927) Михельс восхваля
ет и Муссолини, и харизматический принцип фюрерства
[Pfetsch 1964,1966; Beetham 1977]. В октябре 1922 г., вско-
ре после «марша на Рим», он стал членом Национальной
фашистской партии (PNF). В достаточно апологетиче-
ских работах Михельса подчеркивается, что фашизм при
Муссолини преуспел в том, чтобы установить своего рода
«циркуляцию элит», которую Парето считал необходимой
для сильного лидерства в противоположность демократи-
ческому, олигархическому и консервативному рекрутиро-
ванию лидеров. Новые люди — из всех классов — рекрути-
ровались на основе «политической идеологии» фашизма —
ситуация, фактически невероятная при системе правления
либеральных классов. Таким образом, Михельс придал
фашизму теоретически-научную легитимность, которой
тот прежде не имел, — легитимность очень похожую на ар-
гументацию для «научной» легитимации, которую в опре-
деленный момент для собственной защиты использовал
марксизм. Критицизм Михельса по отношению к либе-
ральной системе также привел к нападкам на собственный
класс — интеллектуалов, который фактически представлял
разрыв в прогрессивном развитии масс с учетом того, что
они были вовлечены в поддержку государства в качестве
активных участников. Нисходящее управление и центра-
лизация (вероятным результатом которых является кон-
сенсус) были, согласно Михельсу, важны в новом фюрер-
ском государстве (Fuhrerstaat) («Историко-критические
исследования политического поведения интеллектуалов»,
1933).
Формализация — точное определение
Отчасти суть железного закона олигархии может быть
сформулирована следующим образом (при этом пункт II
наиболее важен):
476
I
демократия —> организация
II
организация -> олигархия
III
олигархия -> (не) демократия
Мы приходим к трем функциям:
I. организация =/ (демократия)
И олигархия = g (организация)
III. демократия = h (олигархия)
Эти функции могут принимать различные формы (мы
принимаем как очевидное, что Михельс применял для
всех трех переменных «степени» демократии, олигархии,
и организации, чтобы сделать функции действительными
для непрерывных переменных) и изображаться линей-
ными (пунктирными), так же как нелинейными (сплош-
ными) функциями (которые могут быть преобразованы
в линейные функции посредством логарифмических из-
менений).
Иллюстрируя таким образом связи между этими тремя
переменными, мы можем вывести больше следствий из «за-
Рис. 20.1. Три центральных связи между демократией, организацией
и олигархией
477
кона» Михельса, чем делает он сам. Это может дать нам воз-
можность лучше наблюдать условия, при которых «желез-
ный закон» применим. На рис. 20.1 время, требуемое для
изменений, не принималось во внимание.
Относительно вышеприведенного изображения мы
должны будем рассмотреть три данных зависимости как
«отдельные». Это означает, что переменная «демокра-
тия» в первой функции — не то же самое, что «демокра-
тия» в третьей. Из-за предложенной линейной связи это
было бы невозможно. Третье соотношение призвано пока-
зать, как происходит сокращение демократии после того,
как олигархические тенденции действовали в течение
определенного времени.
Если мы рассматриваем эти три переменные в темпораль-
ной последовательности (t, t + 1, t + 2 и т.д.), где они влияют
друг на друга через причинные отношения, мы можем про-
иллюстрировать это следующим образом (и в этом случае
не как линейную зависимость):
демократияь -> организация^t -> олигархия^ ->
демократия^
Демократия^ = k (демократия^ организация^, олигар-
хия^). Это нелегко представить в числовом выражении,
но можно предположить, что взаимосвязь может проявиться
различными способами, в зависимости от нелинейных или
линейных функций, все зависит от специфической формы
функции.
Интерпретация этой тройной функции (демократия^)
может быть сложной задачей, но можно легко предполо-
жить, что на определенном уровне организации и, следо-
вательно, олигархии может развиться обратная тенденция
движения к демократии. В случае увеличения степени орга-
низованности (т. е. большей организованности или большей
бюрократии) можно представить, что степень олигархиза-
ции прекратит возрастать и фактически начнет уменьшать-
ся (рис. 20.1с) из-за внутренней конкуренции среди элит,
таким образом вызывая рост всеобщей демократизации
общества (рис. 20.1а).
478
В результате можно представить новый уровень в сте-
пени организованности и вместе с этим увеличение «возоб-
новленной» тенденции к олигархизации. Таким образом,
в общих чертах могут быть обрисованы различные пути
развития демократической переменной с течением вре-
мени в зависимости от курса развития в предыдущие пе-
риоды. Нет необходимости представлять монотонное по-
вышение степени олигархии, увеличивая уровни демо-
кратизации. В ходе развития вероятны различные формы
порогов».
Ключевой момент в оценке олигархических тенденций
в социалистических партиях — это значимость их соци-
альной основы. Михельс детально анализирует, как ра-
бочие, становясь партийными служащими, приобретают
более высокий статус, в свою очередь создающий своего
рода «дистанцию» с обычным рабочим, которая может
одновременно служить барьером [Michels 1915: 279].
Олигархические тенденции в социалистических партиях
н профсоюзах осуществляются более явным путем, чем
в других организациях [Michels 1915: 271-282]. Михельс
включает важную «экологическую» переменную — кон-
текстный эффект. Мы можем использовать этот момент
для более точной формулировки закона с учетом дан-
ных контекстуальных условий', олигархические тенден-
ции в организациях зависят от статусного неравенства
в обществе. В обществах, отмеченных высокой степенью
статусного неравенства, вероятность олигархии будет
сильнее по сравнению с теми обществами, которые ха-
рактеризуются эгалитарной социальной структурой. Ста-
тусное неравенство даст начало организациям, которые
способны к «производству» высокого уровня статусно-
го неравенства между лидерами и рядовыми членами. Мы
можем формализовать этот альтернативный закон следу-
ющим образом:
олигархия =/ (статусное неравенство)
Зависимость может быть проиллюстрирована таким об-
разом:
479
Рис. 20.2. «Статусная гипотеза»: зависимость между социальным ста-
тусом и олигархией
Здесь мы должны представить статусное неравенство
как измеренное, например, согласно индексу Джини и пред-
ставленное посредством кривой Лоренца.
Точки, фигурирующие на рисунке, показывают значе-
ние социального статуса средних рядовых членов органи-
зации (профессия/доход) по сравнению с обществом в це-
лом. Тогда кривая показывает, например, что в организа-
ции, характеризуемой высоким уровнем статусного нера-
венства по сравнению с уровнем неравенства в обществе
(побочный продукт рекрутирования низкостатусных чле-
нов), олигархическая тенденция будет больше в пределах
самой этой организации в сопоставлении с организацией,
в которой статусное неравенство является относитель-
но незначительным (побочный продукт рекрутирования
членов практически среднего социального статуса). Мы
также можем делать предположения относительно приро-
ды олигархических тенденций в организациях, в которых
количество членов со средним статусом выше, чем в об-
ществе в целом. Там олигархические тенденции должны
быть «отрицательными», в них была бы недостаточная
мотивация для того, чтобы становиться лидерами [ср.:
Maynts 1959].
480
Всеобщность и проверяемость. Критика
«Железный закон» Михельса привлек к себе пристальное
внимание, он часто цитируется и критикуется. Мы пред-
ставляем краткий обзор критики в трех сферах, связанных
с «законом»:
а) Закон тривиален. Он не постулирует ничего важного.
Ь) Закон является нечетким и обладает небольшим практиче-
ским значением. Более того, так как он нефальсифицируем,
мы не можем определить, правдоподобен ли он.
с) Закон неточен в том, что касается условий (предпосылок для
предела валидности).
Относительно первого пункта в нескольких местах Ми-
хельс утверждает, что демократия невозможна без организа-
ции [Michels 1915: 21-22, 400 ff.]. В предисловии к англий-
скому изданию он заявляет, что, поскольку у человека есть
естественная» потребность в лидерстве [Michels 1915: viii],
демократия несомненно приведет к олигархии, потому что
«демократия... обязательно будет содержать олигархическое
ядро». Михельс определяет олигархию как «крайнюю точку»
на организационной шкале: на одном конце как «минимум»,
на другом — как «максимум». Впоследствии он определяет
демократию как организацию, которая также определена как
минимаксная олигархия. Следовательно, не имело бы боль-
шого смысла обращаться к «железному закону олигархии»
как к закону. Вместо этого его было бы лучше обозначить
как определение: демократия предполагает минимальные
значения на организационной шкале. Интерпретируемый
таким образом «железный закон» «тривиален». Он ничего
не говорит о том, как демократия и организация (независи-
мая переменная) «производят» олигархию (зависимая пере-
менная).
Второй контраргумент означает, что способ, которым
определены его понятия, слишком неточен [Hands 1971:
158-161]. Определения, которые Михельс дает олигар-
хии, организации и демократии, отчасти неполны, отчас-
ти неоднозначны. Кроме того, формулировка «рождает»,
предназначенная для того, чтобы объяснить зависимость
481
между двумя соответствующими переменными, также из-
лишне неясна.
Интересная попытка операционализировать «железный
закон» была предпринята в работе Шонфельда [Schonfekl
1981: 221-222], который попытался проверить идеи Ми-
хельса на примере изменений в руководстве организаций,
подсчитывая в процентах «простое обновление» и «простую
текучесть кадров» для французских партий. Хотя схема
весьма проста, Шонфельд не устанавливает критерии того,
насколько текучесть кадров обязана определять отсутствие
олигархии. Вместо этого он косвенно проверяет гипотезу
статусного неравенства: в СПФ должна быть меньшая теку-
честь, чем у голлистов, это явление также подтверждается
полученными цифрами.
Различные критики [Casinelli 1953; Dahl 1958; Nyheim
1962; May 1965] также утверждают, что Михельс исполь-
зует определенные понятия и различные формулировки
противоречивыми, возможно несоизмеримыми, способами
на всем протяжении своей книги, не давая читателю воз-
можности «придерживаться» закона по ходу изложения. Он
не только подтверждает закон, но пишет так, что заставляет
нас интерпретировать некоторые примеры как его фальси-
фикацию. Единственное место, где Михельс явно пытается
сформулировать определение, может быть найдено на пер-
вой странице его книги [Michels 1915]. Там он пишет, что
«олигархия» в ее самой строгой форме равна «абсолютной
монархии», и продолжает, что контраст по отношению
к ней — демократия (см. выше), «отрицающая власть одно-
го над другими». Строго говоря, нет очевидного примера,
который показывает операционализацию «олигархии»
Михельсом. Он также использует «недостаток изменений
в руководстве» в качестве критерия. Михельс продолжает
утверждать, что «долгий срок пребывания у власти приво-
дит к опасности для демократии. По этой причине те орга-
низации, которые стремятся сохранить свою демократиче-
скую сущность, делают правилом, что все должности в их
руководстве должны заниматься лишь в течение краткого
периода» [Michels 1915: 97]. Дальнейших уточнений Ми-
хельс не делает.
482
Третий пункт критики — самый важный аргумент про-
шв Михельса в глазах многих [Lipset, Coleman, Trow 1954;
I ipset 1966] — его «поспешная» готовность обнаруживать
явления, происходящие в частях организации, и расширять
и\ до общих признаков и характеристик всей организации
или всего «организационного общества». Например, как
мы упоминали в разделе «Формализация», олигархические
иерархии в обществе или в организации могут обратным об-
разом «демократизировать» конкуренцию за самые высокие
властные позиции (теория плюрализма) [Lipset, Coleman,
I row 1954; Dahl 1958; Valen 1966]. Рассматриваемый в це-
iom, результат конкуренции между несколькими олигархия-
ми будет заключаться в демократизации всего общества или
всей политической системы. Это также момент, отмечаемый
111умпетером в его определении демократии: демократия —
институциональный механизм для политических решений,
в котором власть принимать решения приобретается через
«конкурентную борьбу за голоса народа» [Schumpeter 1950:
269]. Шумпетер также признавал, что партии и партийный
аппарат «являются сущностью политики. Как и политиче-
ский лидер» [Schumpeter 1950: 283].
В более современной полемике возьмем в качестве от-
правной точки работу Роберта Даля. Мы находим там обо-
значение железного закона олигархии как «макродемокра-
। ической микропроблемы» [Dahl 1989:327 ff.; Assarson 1993:
40] Некоторые авторы утверждают, что не существует необ-
ходимой связи между «микроэлементами» и «макроцелым».
Они ссылаются на экономический рынок, характеризуемый
наличием ряда олигополий, которые внутренне недемо-
кратичны и, кроме того, являются устойчивыми акторами
па неконкурентном рынке. Такова же партийная конкурен-
ция, в ней также едва ли заметны многочисленные и новые
акторы, действующие в условиях свободной конкуренции,
и внутренне партии определенно являются олигархически-
ми («микроэлементы»). Тогда мы остаемся с шумпетериан-
ским доказательством конкуренции в обществе («макроце-
лое») [Ware 1979:32-52; Assarson 1993: 48].
«Решение», выдвинутое плюралистами, должным об-
разом опровергнуто неомарксистскими критиками, кото-
483
рые утверждают, что «теория конкуренции» не предлагай
реалистических объяснений властных отношений в обще
стве. Они утверждают, что институциональные механиз
мы в капиталистическом обществе таковы, что вынужда-
ют элитные иерархии не действовать плюралистическим
способом через взаимовыгодную конкуренцию, потому
что государством и обществом управляют на основе един-
ственной линии конфликта: прав частной собственности
на средства производства. Говоря кратко, они приводят
доводы в пользу закона олигархии Михельса. Некоторые
марксисты поэтому допускают обоснованность «железного
закона олигархии» в капиталистических системах. Иными
словами, в капиталистических системах революционные
партии — это как раз тот вид партий, который нуждается
в олигархическом лидерстве. Ленинский тезис «демократи-
ческого централизма» в коммунистических партиях, таким
образом, приобретает лестный аргумент со стороны «же-
лезного закона». Все же в то же самое время «демократи-
ческий централизм» был бы избыточным в коммунистиче-
ских государствах, если бы не оправдывался тезисом о том,
что в «мировой экономике» капитализм и социальное нера-
венство все еще доминируют.
Многие социологи восприняли вопрос о социальном нера-
венстве и изменениях в структуре общества. Липсет [Lipset
1966:26] указывает на тот факт, что рассмотрение Михельса
Бухариным завершается идеей о том, что после построения
коммунизма «масса некомпетентных исчезнет», оставляя
«больше лидеров, чем рядовых членов». «Исключитель-
ность» лидерства впоследствии придет к концу, и олигар-
хия исчезнет. (Для обсуждения этой идеи см., среди прочих:
[Мау 1965; Valen 1966; Schonfeld 1981].)
Важная часть проблематики, связанной с железным за-
коном олигархии, рассматривается и обсуждается в рамках
«теории руководящего агента». Политические решения бу-
дут часто предоставляться делегированным властям: «руко-
водитель» делегирует власть принятия решения «агенту».
Руководителем может быть «народ», который делегирует
свою власть избранным представителям или бюрократиче-
ским организациям, которые принимают решения от лица
484
политиков (правительство-парламент). Напряженность
между агентом и руководителем, основанная на индивиду-
<|)и>ной заинтересованности агента в фактическом решении,
гак же как на «скрытых мотивах», отличающихся от моти-
вов и интересов руководителя, будет существовать всегда.
.) го тот же самый вид конфликта интересов, выражение
которого мы находим в «железном законе олигархии», кон-
фликт между избранными в рамках организации и теми, кто
их избирал. Количество литературы по этой теме постоянно
растет как в области политической науки, так и в области
жономики (см. среди прочих: [Rasch 2000: 68-81; Bianco
1994; Tirole 1986; Waterman, Meier 1995]).
Эмпирическая оценка. Заключение
Оживленная критика и продолжающееся обсуждение
работ Михельса — доказательства того, что интерес к «же-
лезному закону» все еще значителен. Со времени Михельса
исследования были продолжены, отчасти для того, чтобы
продемонстрировать типы условий, при которых эффекты
закона не приводят к предсказанным им последствиям; от-
части же причиной продолжения исследований этой темы
является надежда на то, что будут найдены эмпирические
случаи, которые могли бы фальсифицировать закон.
Первое амбициозное исследование сравнительной пар-
тийной политики после Михельса появилось в виде «По-
литических партий» Мориса Дюверже, первое издание вы-
шло на французском языке в 1951 г. В своем предисловии
Дюверже указывает на важность работы Михельса и выдви-
гает несколько примеров, демонстрирующих, как избира-
тельная система и партийная структура (централизованная-
децентрализованная структура) способствуют укреплению
влияния рядовых членов. В отдельной главе он обсуждает
элементы олигархии в лидерстве и вводит понятия «персо-
нальная олигархия» и «институциональная олигархия». Дю-
верже также использует понятия «техническая олигархия»
и «бюрократическая олигархия» [Duverger 1954: 154-155].
Из книги Дюверже можно вывести специфический «закон»
об олигархии и избирательных системах. Дюверже утверж-
485
дает, что система пропорционального представительства
(ПП) усиливает олигархию в партийном руководстве боль-
ше, чем это делают выборы по принципу большинства, пото-
му что система с партийными списками, соединенная с ПП,
облегчает для лидеров управление выдвижением кандида-
тов и порядком кандидатов в списке.
В нескольких других исследованиях партий на «желез-
ный закон» также обращено значительное внимание. В кни-
ге «Партийные группы в большом городе» автор описывает,
как олигархическая тенденция в ХДС Западного Берлина
была ослаблена недостатком мотивации лидеров для удер-
живания своих позиций. Здесь среди рядовых членов пар-
тии политическая компетентность была на относительно
равном уровне, и у партии были трудности с выдвижением
новых лидеров [Maynts 1959].
В книге «Политические партии: поведенческий анализ»
[Eldersveld 1964] автор рассматривает олигархическую
тенденцию в двух крупных американских партиях, Респуб-
ликанской и Демократической. В обеих партиях найдены
довольно слабые элементы олигархии, установлено, что
коммуникативные каналы в партиях не контролируются
лидерами централизованно. Далее он наблюдает постепен-
ное распространение принятия решений на несколько раз-
личных партийных должностей и продолжает описывать
высокую степень независимости, наблюдаемую в местных
организациях в их отношениях с центральным руковод-
ством. Федеративная система Соединенных Штатов, можно
сказать, имеет прямое отражение в партийных организаци-
ях. Это было также главным вопросом в вышеупомянутой
статье Шонфельда.
Французская коммунистическая партия (PCF) сталкива-
ется с гораздо меньшей «текучестью» в своем руководстве,
чем голлисты (PS/RPR). Люди низкого социального статуса
намного сильнее стремятся сохранить свои позиции в пар-
тийном руководстве, чем люди высокого статуса. Однако
Шонфельд утверждает, что на протяжении определенного
периода времени ряд впечатляющих замен в Социалистиче-
ской партии (SFIO-PS) и среди голлистов ослабили обосно-
ванность «железного закона Михельса» [Schonfeld 1981].
486
В Норвегии Вален работал над проблемами, связанны-
ми с «железным законом». Его аргумент заключается в том,
чго закон не был полностью фальсифицирован, но нужда-
ется в более высокой степени точности, основанной на его
собственных условиях. Как это ни парадоксально, он на-
зывает его «резиновым законом». В своем исследовании
норвежских партий Вален изучил независимость рядовых
членов и местных партийных организаций от центрально-
го руководства. Он придерживается точки зрения, что все-
стороннее обсуждение происходит на местном партийном
уровне и что лидеры считают себя обязанными работать
па основе партийных программ. В процессе номинации
па выборы в стортинг инициативы и решения децентрали-
юваны, и, вообще говоря, есть множество отдельных групп
и пределах норвежских партийных организаций, которые
по многих отношениях независимы друг от друга. Эти оли-
гархические тенденции проявляются только при определен-
ных предварительных условиях. Авторы, однако, не дают
достаточно точного разъяснения этих предварительных
условий [Valen, Katz 1964:97].
Михельс поднимает проблемы, связанные со вступле-
нием высокостатусных индивидов (выпускников универ-
ситетов) в социалистические организации [Michels 1915:
316-329], однако он также указывает на случаи, когда «сме-
шение статусов» может действовать как важное средство
противодействия олигархическим тенденциям, ослабляя
консервативные отношения в лидерстве. Из истории поли-
тического рекрутирования норвежских партий и стортинга
мы знаем, что люди высокого статуса (менеджеры из сферы
бизнеса, руководители в государственной администрации
и т.д.) лишь изредка желают заниматься политикой. Други-
ми словами, на верхнем социальном уровне мотивация для
политического рекрутирования недостаточна, что приводит
к относительно высокой степени «смешения статусов».
Маккензи [McKenzie 1955] привлекает внимание к специ-
фическим условиям существования британских партий,
с их отчетливо раздельными партийными организациями
и парламентскими группами. Благодаря наличию тесных
связей между членами парламента и их одномандатными
487
округами они не настолько тесно связаны с партийным ап-
паратом, что, опять же, препятствует развитию партийной
олигархии. Партийный аппарат неспособен централизован-
но управлять выдвижением кандидатов ни в Консерватив-
ной, ни в Лейбористской партии.
Многие исследователи изучали развитие олигархической
тенденции в частных организациях. Липсет, Коулман и Троу
[Lipset, Coleman, Trow 1954] в своем исследовании Между-
народного типографского союза в США проделали работу,
которая точно определила, при каких условиях происходит
ослабление олигархических тенденций. Они утверждают,
что олигархические тенденции обнаруживаются в различ-
ных частях этой организации, но историческое развитие
своего рода двухпартийной системы в процессе конкурен-
ции за главные руководящие позиции в конечном счете при-
вело к меньшему олигархическому господству и большему
объему местного регулирования. Исторические предпосыл-
ки вместе с определенными особенностями типографской
сферы сократили дистанцию между руководителями и ря-
довыми членами. Внутренние организационные проблемы
с готовностью обсуждались, и профессиональная среда во-
круг профсоюза привела к развитию определенных соци-
альных мер, которые увеличили свободное время рядовых
членов и работали на стимулирование роста «массовой» со-
знательности.
В исследовании «организаций бедных и испытывающих
социальные лишения» Пайвен и Клоуард [Piven, Cloward
1979] еще раз показали, как олигархические тенденции по-
являются в тех организациях, которые прибегают к рекру-
тированию членов из низших слоев. Лидеры Организации
прав на благосостояние постепенно становились менее во-
влеченными в конкретные проблемы их членов, вместо это-
го подстраивая свои интересы под «большие», более прес-
тижные политические проблемы. Авторы далее показыва-
ют существующую среди лидеров отраслевых профсоюзов
тенденцию к утрате интереса к конкретным потребностям
рядовых членов через увеличивающуюся связь с условия-
ми и пожеланиями работодателей. Далее Пайвен и Клоуард
демонстрируют, как слабое классовое сознание, вера в «де-
488
ювой идеал» и высокая мобильность квалифицированных
рабочих изменили среду в сторону нестабильности, эффек-
тивно усиливая позицию лидеров. Главный вывод Пайвена
и Клоуарда заключается в том, что социальная структура
или «общественные институты», используя их собственную
терминологию, детерминируют олигархические тенденции,
так же как успех, который организации испытывают в до-
стижении своих целей.
Некоторые позиции в организационном обществе спо-
собствуют воспроизводству различных олигархических
тенденций: организационная монополия, возможности для
кратко- или долгосрочного достижения их целей, связи с го-
сударственной властью и т.д. [Child, Kieser 1981; Starbuck,
Nystrom 1981].
Исследование олигархических тенденций в пределах
больших правительственных служб и их отношений к дру-
гим службам и частным организациям — это известная ра-
бота Селзника об «Управлении долины Теннеси» [Selznick
1949]. Селзник показывает, как управление в долине Теннес-
си смещалось от широких масс, которым оно должно было
служить, меняя цели организации в более консервативном
направлении. Особенностью этого изменения со стороны
управления была кооптация в организацию оппозиционных
элементов — методика, которая привела к прекращению
принятия новых и радикальных решений. Далее Селзник
показал, как «Управление долины Теннесси» из-за конку-
ренции с другими органами власти последовательно изме-
нило свою политику на далекую от идеалистических целей
Нового курса. Связь с местными добровольческими орга-
низациями и их кооптация вынудили управление представ-
лять те интересы местного сообщества, которые уже были
достаточно сильны.
Идеи, вдохновленные железным законом олигархии,
также обсуждались в связи с функционированием госу-
дарственной бюрократии. Они подкреплялись отчасти по-
нятиями бюрократической рациональности Вебера, отчас-
ти — идеями Мертона [Merton 1957: 195-206] касательно
дисфункций в организациях и, наконец, взглядами по пово-
ду сегментации и недостатка координации в государствен-
489
ном управлении. «Железный закон» часто используется
как «идеальный тип», чтобы продемонстрировать дефекты
в структуре власти [Crozier 1964: 176-177].
Что касается идеи статусного неравенства и олигархии
в организациях, также было бы полезно сформулировать
гипотезу относительно возможной связи между бюрокра-
тической олигархией и статусным неравенством в обще-
стве. Было бы справедливо предположить, например, что
чем большее статусное неравенство наблюдается в обще-
стве, тем в большей степени бюрократия принимает форму
властвующей элиты. Более того, чем меньше бюрократия
относительно размера общества, тем более олигархической
она становится. Это предположение поддержало бы идею
Михельса о том, что чем больше людей в организации за-
нимает руководящие позиции, тем более слабой становится
олигархия.
В норвежском проекте был поднят вопрос о том, каким
образом население страны могло бы влиять на развитие
олигархии. В своем исследовании Института ядерных тех-
нологий в Келлере (IFА) Свейн Андерсен утверждает, что
«небольшие и тесно связанные политические системы сти-
мулируют рост автономных сетей» [Andersen 1989: 148].
Этот процесс дает элитам свободу действовать независимо
от внешнего управления, потому что «элиты знают друг
друга». Поэтому внутренние группировки обеспечивают
возможности для организации и защиты различных про-
ектов — как это имело место в развитии проекта IFA, что
было необязательным и сделало демократические, полити-
ческие средства управления проектом весьма затруднитель-
ными [Andersen 1989: 164-165].
Дебаты по поводу железного закона олигархии неожидан-
но оказались на подъеме в конце 1970-х гг. в связи с осно-
ванием различных «зеленых», или экологических, партий.
Данные партии с тех пор были постоянным элементом пар-
тийных систем в большинстве стран. Их идеологическим
основанием было стремление к реализации идеалов пря-
мой демократии (партиципаторная демократия) в рамках
современной представительной системы [Pogunthke 1994:
4-6]. Основные принципы немецкой партии «Зеленых»
490
были выражены через артикуляцию следующих понятий:
Basisdemokratie/Basisanbindung («массовая демократия»),
коллективное руководство, ротация, открытость. Однако,
по мере того как партия достигала определенного уровня
в пределах немецкой демократии, имея нескольких избран-
ных представителей в различных политических ассамблеях,
включая немецкий бундестаг, проблемы олигархии стали
очевидными. Теперь выражение «Verstaatlichung» («ого-
сударствление») вошло в общее употребление [Tiefenbach
1998] как способ описания развития партий Описание пар-
тии, представленное общественности, напоминало многие
из старых «консервативных партий», где у избранных пред-
ставителей была очень независимая позиция вне контроля
со стороны рядовых членов или сильной, профессиональ-
ной партийной бюрократии. Давление партийной идеологии
на открытых партийных собраниях с процедурами общего
голосования по важным вопросам, наряду с прозрачной ор-
ганизационной структурой, привело к «появлению неофи-
циальных олигархий» [Pogunthke 1994: 18]. От важного
принципа ротации руководства, и в пределах организации,
и среди избранных представителей, также уклонились,
в том числе с помощью «диагональной ротации», при кото-
рой лидеры не продолжают работать на той же должности,
но продвигаются от позиции кандидата в ландтаг к позиции
кандидата в бундестаг и т.д. Есть также различные формы
«внутренней ротации» через различные должности на руко-
водящих уровнях партии (Demirovic 1998:140-150; Koelble
1989:212].
«Внешнее влияние» партий «зеленых» на макродемокра-
тию привело, хотя и непреднамеренно, к определенной сте-
пени оживления и легитимации парламентов как арены для
дебатов по нескольким новым темам (с частыми продол-
жительными встречами, требующими больших временных
затрат), а также к большей открытости дебатов. Благодаря
этим изменениям партии «зеленых» послужили для демон-
страции того, насколько бессильны парламенты в факти-
ческом процессе принятия решений. Относительно микро-
демократии в Германии очевидно, что «Зеленые» оказали
серьезное давление на другие партии, особенно на СДПГ,
491
которые вынуждены были более явно легитимировать
свою позицию и идеологию по отношению к своим членам,
но пока что новая партийная культура полностью не сложи-
лась (Klotzsch et al. 1998: 105-111].
Различные попытки индивидуальных внутрипартий-
ных инициатив определенно противоречили следствиям
из железного закона олигархии, например учреждение
десяти «политических комитетов» в Рабочей партии Но-
вой Зеландии (NZLP). Эти партийные комитеты стреми-
лись управлять политикой правительства NZLP, а также
деятельностью партийного руководства и его решениями
в соответствии с формулировками партийной платформы
[Debnam 1994]. Интересный контрпример — организацион-
ная структура британской Социал-демократической партии
(SDP), которая была сформирована во время разногласий
в рамках Лейбористской партии. Одна группа внутри Лей-
бористской партии почувствовала, что члены партии, осо-
бенно через решения, принимаемые профсоюзами, связан-
ными с партией, устанавливают ненужные ограничения для
работы избранных представителей в парламенте. Основа-
тели SDP хотели создать партию, в которой представители
избирались бы в открытом и независимом соревновании,
но не были бы позднее ограничены партийной организаци-
ей. Этот принцип, казалось, функционировал хорошо, пока
не было обнаружено, что, как следствие, стал очевидным из-
быток партийных активистов: свободные генералы без сол-
дат. На низовом уровне членов партии не хватало, и те, кто
фактически рекрутировался, имели небольшое влияние или
не имели его вообще [Koelble 1989: 210-211].
Литература и исследования, в последнее время оказавшие-
ся в центре внимания, концентрируются на понятии «сове-
щательной демократии», которая делает акцент на темати-
ке демократического процесса в современных обществах.
С одной стороны, основные принципы равного и демократи-
ческого формирования мнений обсуждаются vis-a-vis с по-
нятием «идеальной речевой ситуации» [Fiskin 1991: 35-41;
Elster 1998]. Как можно изменить структурные (и норматив-
ные) условия с целью получения наилучших оснований для
того, чтобы ощутить равную значимость и равное внимание
492
и публичном дискурсе? С другой стороны, исследователями
и политиками были предприняты некоторые усилия для того,
•I юбы пригласить обычного гражданина к обсуждению важ-
ных политических тем, особенно в процессе участия в «сове-
та гельных ассамблеях». Такие усилия были предназначены
и для того, чтобы получить доступ к мнениям обычных лю-
teii, и для того, чтобы дать им практический опыт участия
и политической деятельности. Эти усилия характеризовались
как «нисходящая» активность с добавлением неформального
участия и обсуждения [Aars, Offerdal 2000]. Две этих зада-
чи — дебаты о центральных основах критического дискурса
п осуществление «общественного обсуждения» (обществен-
ной дискуссии и обмена мнениями) — могут рассматриваться
как усилия по противодействию некоторым вызовам, порож-
денным железным законом олигархии.
Заключение. «Железный закон олигархии» — один из за-
конов, наиболее часто упоминаемых в современной социо-
югической литературе. Михельс, очевидно, сформулировал
гему, которая не может быть проигнорирована, когда пытал-
ся объяснить проблему такого фундаментального значения,
как структура власти в обществе. Именно осознание зна-
чимости, в реальности присущей олигархическим тенден-
циям в современных партиях и организациях, вдохновляет
многие современные попытки противостоять последствиям
«железного закона олигархии».
Литература
Aars, Offerdal 2000: Aars J., Offerdal A. Representativeness and De-
liberative Politics // Representation and Community in Western
Democracies / ed.N. Rao. London; New York, 2000. P. 68-92.
Andersen 1989: Andersen S.S. Michels Revisited. Autonomous
Cliques in a Small Political System // Scandinavian Political Stud-
ies. 1989. Vol. 12. No. 2. P. 147-167.
Assarson 1993: Assarson J. Bor partierna vara internt demokratiska?
En studie i ett normativt och begreppsligt problem // Statsveten-
skapelig Tidsskrift. 1993. Nr. 1. S. 39-68.
493
Beetham 1977: Beetham D. From Socialism to Fascism: The Relation
between Theory and Practice in the Work of Robert Michels // P<>
litical Studies. 1977. Vol. XXV. No. 1. P. 3-24; No 2. P. 161-181.
Bianco 1994: Bianco W. T. Trust, Representatives and Constituents.
Ann Arbor, 1994.
Casinelli 1953: Casinelli C. W. The Law of Oligarchy // American Po
litical Science Review. 1953. Vol. XLVII. P. 773-784.
Child, Kieser 1981: Child J., Kieser A. Development of Organization ч
over Time // Handbook of Organizational Design / ed. P. C. Ny
strom, W.H. Starbuck. Oxford, 1981. Vol. I. P. 28-64.
Crozier 1964: Crozier M. The Bureaucratic Phenomenon. Chicago,
1964.
Dahl 1958: Dahl R. Critique of the Ruling Elite Model // American
Political Science Review. 1958. Vol. 52. P. 463-469.
Dahl 1989: Dahl R. Democracy and Its Critics. New Haven; London,
1989.
Debnam 1994: Debnam G. Overcoming the Iron Law? The Role of
the Policy Committees of the New Zealand Labour Party // How
Political Parties Work. Perspectives from Within / ed. K. Lawson.
Westport; London, 1994. P. 55-72.
Demirovic 1998: Demirovic A. Grassroot Democracy. Contradition
and Implications//The German Greens. Paradox between Movement
and Party /ed.M. Mayer, J. Ely. Philadelphia, 1998. P. 141-161.
Duverger 1954: Duverger M. Political Parties. Their Organization and
Activity in The Modern State. London, 1954.
Eldersveld 1964: Eldersveld S. Political Parties: A Behavioural Ap-
proach. Chicago, 1964.
Elster \№&.ElsterJ. Introduction //Deliberative Democracy /ed.J. El-
ster. Cambridge, 1998. P. 1-19.
Etzioni 1960: Etzioni A. Two Approaches to Organizational Analysis:
A Critique and a Suggestion // The Sociology of Organizations. Ba-
sic Studies / ed. O. Gursky, G. Miller. New York, 1970. P. 215-225.
Fiskin 1991: Fiskin J.S. Democracy and Deliberation. New Directions
for Democratic Reform. London; New Haven, 1991.
Hall 1974: Hall R. Organizations. Structure and Process. London,
1974.
Handbook of Organizational Design 1981: Handbook of Organiza-
tional Design / ed. P. C. Nystrom, W. H. Starbuck. Oxford, 1981.
494
I kinds 1971: Hands G. Robert Michels and the Study of Politi-
cal Parties // British Journal of Political Science. 1971. Vol. 1.
P. 157-174.
How Political Parties Work 1994: How Political Parties Work. Per-
spectives from Within / ed.K. Lawson. Westport; London, 1994.
Klotszsch et al. 1998: Klotszsch L., Кдпетапп K., Wischermann J.,
ZeunerB. What has Happened to Green Principles in Electoral and
Parliamentary Politics? // The German Greens. Paradox between
Movement and Party / ed.M. Mayer, J. Ely. Philadelphia, 1998.
P. 97-127.
Koelble 1989: Koelble T.A. Party Structures and Democracy. Michels,
McKenzie and Duverger Revisited via the Examplesof the West Ger-
man Green Party and the British Social Democratic Party // Com-
parative Political Studies. 1989. Vol. 22. No. 2. P. 199-216.
I inz 1965: Linz J. Michels and His Contributions to Political Sociol-
ogy in Historical and Contemporary Perspective. Mimeo. Colum-
bia University, 1965.
Linz 1966: Linz J. Michels e il suo contribute alia sociologia // Mi-
chels R. La Sociologia del partito politico nella democrazia moderna.
Bologna, 1966. P. vii-cviii.
Linz 1968: Linz J. Robert Michels // Encyclopedia of the Social Sci-
ences. New York, 1968. P. 265-272.
Lipset 1960: Lipset S.M. Political Man: The Social Bases of Politics.
New York, 1960.
Lipset 1964: Lipset S.M. Introduction // Ostrogorski M. Democracy
and the Organization of Political Parties. Garden City; New York,
1964. Vol. 1. P. ix-ixv.
Lipset, Coleman, Trow 1954: Lipset S.M., Coleman J., Trow M. Union
Democracy. What Makes Democracy Work in Labour Unions and
Other Organizations? The Internal Politics of the International
Typographical Union. New York, 1954.
Mannheim 1964: Mannheim K. Ideology and Utopia. An Introduction
to the Sociology of Knowledge. London; New York, 1964.
May 1965: MayJ.D. Democracy, Oligarchy, Michels // American Po-
litical Sciences Review. 1965. Vol. LIX (2). P. 417-429.
Maynts 1959: Maynts R. Parteigruppen in der Gross-Stadt. Untersu-
chungen in einem Berliner Kreisverband in CDU. Koln, 1959
McKenzie 1955: McKenzie R. British Political Parties. The Distribution
of Power within the Conservative and Labour Parties. London, 1955.
495
Meisel 1962: Meisel J. H. The Myth of the Ruling Class. Gaetano
Mosca and the «Elite». Ann Arbor, 1962.
Merton 1957: Merton R. Social Theory and Social Structure. New
York, 1957.
Michels 1908: Michels R. Die oligarchischen Tendenzen der Gesell-
schaft. Ein Beitrag zum Problem der Demokratie // Robert Michels.
Masse, Fuhrer, Intellektuelle. Politisch-soziologische Aufsatze
1906-1933 / hg.J. Milles. Frankfurt; New York, 1987. S. 133-181.
Michels 1911: Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens in der mo-
derne Demokratie. Leipzig, 1911.
Michels 1915: Michels R. Political Parties. A Sociological Study of the
Oligarchical Tendencies of Modern Democracy. New York, 1915.
Michels 1924: Michels R. Faschismus und «Konsensustheorie» // Ro-
bert Michels. Masse, Fuhrer, Intellektuelle. Politisch-soziologische
Aufsatze 1906-1933 / hg.J. Milles. Frankfurt; New York, 1987.
S 265-304.
Michels 1932: Michels R. Eine syndikalistische gerichtete Unter-
stromung im deutschen Sozialismus (1903-1907) // Festschrift fiir
Carl Griinberg. Leipzig, 1932. S. 343-364.
Michels 1962: Michels R. Political Parties. A Sociological Study of the
Oligarchical Tendencies of Modern Democracy. New York, 1962.
(Это издание открывается введением Липсета и имеет иную
нумерацию страниц (от с. 43), чем оригинал 1915 г.)
Mommsen 1989: Mommsen IT. J, The Political and Social Theory of
Max Weber. Collected Essays. Oxford, 1989.
Nyheim 1962: Nyheim J.H. Michels: Political Parties // Statsvitens-
kapelig studentutvalgs stensilserie. 1962. Nr. 4.
Ostrogorski 1964: Ostrogorski M. Democracy and the Organization of
Political Parties. Garden City; New York, 1964. Vol. I.
Pfetsch 1964: Pfetsch F. Die Entwicklung zum faschistischen Fuh-
rerstaat in der politischen Philosophic von Robert Michels: Disser-
tation. Ruprecht-Karl-Universitat Heidelberg, 1964.
Pfetsch 1966: Pfetsch F. Robert Michels als Elitenteoretiker // Poli-
tische Vierteljahresschrift. 1966. Nr. 7. S. 208-227.
Piven, Cloward 1979: Piven F.F., Cloward R.A. Poor People’s Move-
ments. New York, 1979.
Pogunthke 1994: Pogunthke T. Basisdemokratiet and Political Rea-
lities: The German Green Party // How Political Parties Work.
496
Perspectives from Within / ed. K. Lawson. Westport; London,
1994. P. 3-22.
Rao 2000: Rao N. Representation and Community in Western Democ-
racies. London; New York, 2000.
Rasch 2000: Rasch B.E. Demokrati. Ideer og organisering. Bergen,
2000.
Robert Michels 1987: Robert Michels. Masse, Fuhrer, Intellektuelle.
Politisch-soziologische Aufsatze 1906-1933 / hg.J. Milles. Frank-
furt; New York, 1987.
Rohrich 1972: Rohrich W. Robert Michels. Vom sozialistisch-syndika-
listischen zum faschistischen Credo. Berlin, 1972.
Scaff 1981: Scaff L. A. Max Weber and Robert Michels // American
Journal of Sociology. 1981. Vol. 86. No. 6. P. 1269-1286.
Schonfeld 1981: Schonfeld W.R. Oligarchy and Leadership Stability:
The French Communist, Socialist, and Gaullist Parties // Ameri-
can Journal of Political Science. 1981. Vol. 25. No. 2. P. 215-240.
Schumpeter 1950: Schumpeter J. A. Capitalism, Socialism and Democ-
racy New York, 1950.
Selznick 1949: Selznick P. TV A and the Grass Roots. A Study of the
Sociology of Formal Organization. Berkeley, 1949.
Soderfeldt 1969: Soderfeldt B. Oligarkiets Jarnlag — partistruktur
og partidemokrati // Statsvetenskapelig Tidsskrift. 1969. Nr. 1.
S. 43-76.
Starbuck, Nystrom 1981: Starbuck W.H., Nystrom P.C. Designing and
Understanding Organizations // Handbook of Organizational De-
sign / ed. P. C. Nystrom, W. H. Starbuck. Oxford, 1981. P. IX-XXII.
The German Greens 1998: The German Greens. Paradox between
Movement and Party / ed. M. Mayer, J. Ely. Philadelphia, 1998.
The Sociology of Organizations 1970: The Sociology of Organizations.
Basic Studies / ed. O. Gursky, G. Miller. New York, 1970.
Tiefenbach 1998: Tiefenbach P. Die Griinen. Verstaatlichung einer
Partei. Koln, 1998.
Tirole 1986: Tirole J. Hierarchies and Bureaucracies: On the Role of
Coercion in Organizations //Journal of Law, Economics, and Or-
ganizations. 1986. Vol. 2. P. 181-214.
Valen 1966: Valen H. Om «oligarkiets jernlov» i nyere samfunnsfor-
skning // Samtiden. 1966. Nr. 5. S. 282-300.
497
Valen, Katz 1964: Valen H., Katz D. Political Parties in Norway
A Community Study. Oslo, 1964.
Ware 1979: Ware A. The Logic of Party Democracy. New York, 1979
Waterman, Meier 1995: Waterman R. W., Meier K. J. Principal-Agent
Models: A Theoretical Cul-De-Sac?: Paper presented at the annual
meeting of the Midwest Political Science Association, Chicago,
1995.
Weber 1964: Weber M. The Theory of Social and Economic Organiza-
tions / trans, and ed. by T. Parsons, with introduction. New York,
1964.
21. ЗАКОН ПАРКИНСОНА
Об увеличении объема работы и занятости
Эудун Оффердаль
Формулировка оригинала
Объем работы возрастает в той мере, в какой это необходимо,
чтобы занять время, выделенное на ее выполнение [Parkinson
1958: 9].
Краткое объяснение
Паркинсон сформулировал несколько законов, но тот, к ко-
торому мы в настоящее время обращаемся как к «закону Пар-
кинсона», является первым. Второй закон Паркинсона: «Рас-
ходы стремятся сравняться с доходами». Третий закон: «Рас-
ширение означает усложнение, а усложнение — разложение».
Первый закон был представлен в статье, опубликован-
ной в журнале «Экономист» в 1954 г. Он был сформули-
рован несколькими различными способами и затрагивал
отношение между количеством людей, работающих в орга-
низации, и работой, выполняемой служащими. Закон, как
кажется, в большей степени относится к расширению рабо-
ты на управленческих должностях.
Альтернативные формулировки:
2) «...Работа (и особенно “бумажная” работа) склонна рас-
тягиваться во времени».
3) «...Существует небольшая зависимость или вообще
не существует зависимости между работой, которую необ-
ходимо сделать, и размером штата, которому она может
быть поручена».
4) «То, что необходимо сделать, увеличивается по своей
важности и сложности прямо пропорционально времени,
которое будет затрачено».
499
5) «Увеличение общего числа работников происходит
в соответствии с законом Паркинсона и будет почти одина-
ковым, независимо от того, увеличивается ли объем работы,
уменьшается ли, или даже исчезает» [Parkinson 1958: 9].
В нашем изложении мы в основном сконцентрируемся
на этом последнем варианте.
История вопроса
Сирил Норскоут Паркинсон родился 30 июля
1909 г. в Барнард-Касле, графство Дарэм, скончался 9 марта
1993 г. Он получил докторскую степень по истории в Кингс -
колледже (Лондон) в 1935 г. Профессиональный опыт Пар-
кинсона был многообразен, поскольку он работал как жи-
вописец, учитель, журналист и писатель, а также отдал дань
воинской службе во время Второй мировой войны. Он читал
лекции в Эммануэль-колледже (Кембридж), был профессо-
ром истории в Малайском университете с 1950 до 1958 год.
Согласно самому Паркинсону, на формулирование зако-
на его особенно вдохновил опыт работы в британском Гене-
ральном штабе во время войны.
Закон представлен в сатирической форме. В предисловии
к изданию 1958 г. автор помещает учебники по государствен-
ному управлению в один ряд с романами Райдера Хаггарда
и Г. Дж. Уэллса, т. е. в разряд художественной литературы, —
в то же самое время он говорит о себе как о человеке, пы-
тающемся показать проблески реального мира (с. 6). В пре-
дисловии к изданию 1979 г. Паркинсон отводит себе место
(«разумеется, скромно») в одном ряду с Архимедом, Пифа-
гором и Ньютоном (с. 9). Но, хотя автор время от времени от-
ходит от серьезного тона, его закон, кажется, выделяет взаи-
мосвязи, наблюдаемые другими. Поэтому, несмотря на сати-
рический подход, он воспринимается достаточно серьезно,
чтобы цитироваться в нескольких учебниках и монографи-
ях по государственному управлению. Оригинальная статья
1954 г. — «Закон Паркинсона, или Растущая пирамида» —
была даже включена в сборник «Классика государственно-
го управления», где в серии тематически сгруппированных
эссе имя Паркинсона появляется между именами Роберта
500
Мертона и Энтони Даунса [Classics of Public Administration
1987: xiii]. Можно справедливо утверждать, что он сформи-
ровал стандарт научной литературы в своей области.
Формализация — точное определение
Точное значение формулировок, представленных Пар-
кинсоном в его оригинальной статье 1954 г., все еще доволь-
но неопределенно. Первая, третья и четвертая формулировки
имеют очень общий характер и предлагают закон, описываю-
щий общую тенденцию роста организаций. В отличие от них,
вторая формулировка, как кажется, предлагает закон, описы-
вающий рост того, что можно было бы обозначить как управ-
ление организаций. Наконец, пятая формулировка подчер-
кивает обоснованность закона даже в периоды спада. На пер-
вый взгляд, кажется оправданным интерпретировать ее как
представление относительного роста управленческих кадров
по сравнению с общим количеством работников в качестве
центрального момента закона. Связь, описанная в статье, так-
же показывает, что при изложении закона Паркинсона больше
всего интересовало процентное увеличение персонала, заня-
того в управленческой и иной деятельности в организациях,
называемое «управленческой активностью». Эта особенность
организаций стала объектом обширного исследования.
Точка зрения Паркинсона заключается в том, что сущест-
вует довольно устойчивый ежегодный процентный рост
соотношения между административным штатом и числом
занятых в производственной деятельности. По его мне-
нию, это увеличение административного штата происходит
из-за двух внутренних факторов в администрировании.
Во-первых, человек, служащий в администрации, стре-
мится увеличить число подчиненных, а не конкурентов, и,
во-вторых, административный персонал создает работу друг
для друга [Parkinson 1958: 10].
Администратор, который не справляется со своей рабо-
той (потому что нужно слишком много сделать или потому
что он просто устал и поэтому работает менее эффективно),
попытается получить подчиненных, назначенных для того,
чтобы помогать ему. Однако, чтобы подчиненный не стал
501
равным ему и, таким образом, его конкурентом, он не мо-
жет позволить ему разделить свои обязанности. Поэтому
он нуждается в двух подчиненных, между которыми может
разделить свою работу. Его собственная работа тогда будет
заключаться в управлении этими двумя. Два подчиненных
частично создают работу друг для друга и частично для
того, кто контролирует их. В итоге три человека выполня-
ют тот же самый объем работы, который ранее выполнялся
только одним.
Паркинсон формализовал закон в уравнении, подчерки-
вавшем сатирический смысл статьи, в которой он был впер-
вые представлен:
где k — число работников, добивающихся повышения че-
рез назначение подчиненных; / представляет различие
между возрастами назначения и отставки; т является
числом человеко-часов, посвящаемых ответам на запросы
в пределах отдела; п числом эффективных управляемых
элементов; х будет числом ежегодно требуемых новых ра-
ботников.
Если общее число занятого персонала представлено как
у, то процентный рост по сравнению с предыдущим годом,
следовательно, будет:
Паркинсон утверждает, что этот рост «...неизменно будет
составлять от 5,17 % до 6,56 %, независимо от любого изме-
нения объема работы (если он изменяется), которую необ-
ходимо выполнять». Поэтому у бюрократических организа-
ций есть внутренне присущая им тенденция роста, проис-
ходящая из личной заинтересованности занятых в них ра-
ботников. Мы должны подходить к оценке количественно
выраженного и формализованного варианта закона с опре-
деленной долей скептицизма, помня о выражении Георга
Юханнесена: «Опасайтесь неточных слов, окруженных точ-
ными числами» [Johannesen 2001: 83-84].
502
Всеобщность и проверяемость. Критика
В формулировке Паркинсона закон является очень об-
щим. Вначале не проводится различия между типами орга-
низации или типами работников. Закон представляет собой
и рос гое утверждение о том, к чему со временем приходят
нее организации. Но из контекста очевидно, что Паркинсон
прежде всего имеет в виду рост управленческой части орга-
низации, независимо от объема выполняемой работы.
Закон не может легко быть проверен по нескольким при-
чинам. Во-первых, присутствует неуверенность в том, что за-
кон относится к организационному росту вообще. Во-вторых,
если мы делаем выбор в пользу интерпретации закона как от-
носящегося к тому, что можно было бы назвать администра-
। ивным персоналом, то при этом ни в коем случае не ясно,
ч го это означает. Это интерпретируется как персонал, не ра-
ботающий непосредственно с тем, что прежде всего произ-
водит организация,— не принадлежащий к техническому
ядру организации, если использовать известную формули-
ровку, — но также и обслуживающий персонал, и функцио-
нальный персонал. Из исследования, к которому обращается
Чайлд [Child 1973], очевидно, что то, что в настоящее время
называют административным персоналом, состоит из многих
различных групп, размер которых никоим образом не изме-
няется параллельно. В-третьих, трудно отличить внутренние
факторы, которым уделил внимание Паркинсон, от внешних
факторов, таких, как сам размер, технология, изменения ре-
жима работы, сложности, разделение обязанностей и т.д.
В-четвертых, теоретическое объяснение повышенного роста
связано с очень простой идеей повышенной неэффектив-
ности. Утверждения Паркинсона также подразумевают, что
эта неэффективность, в свою очередь, приводит к упадку ор-
ганизации — момент, который особенно ясно проявляется
в третьем законе, касающемся сложности организаций.
Паркинсон делает непростой задачу проверки закона, по-
скольку он пишет о важности закона именно для того, чтобы
он не срабатывал. Так же, как тщательное изучение «Капи-
тала» могло бы обеспечить средства для того, чтобы обойти
и помешать отношениям, которые, с точки зрения Маркса,
503
являются неотъемлемо присущими капитализму, знание за-
кона Паркинсона может способствовать противодействию
тем отношениям, которые он теоретически постулирует
[Parkinson 1981:31, 211].
Эмпирическая оценка. Заключение
Утверждения Паркинсона базируются главным образом
на статистике, показывающей развитие администраций бри-
танских военно-морских сил и Британского Содружества.
Он демонстрирует, что, несмотря на сокращение судов, офи-
церов и команд с 1914 по 1928 г., было отмечено увеличение
количества чиновников Адмиралтейства. Это строгая фор-
мулировка зависимости между административным и иным
персоналом в организациях: увеличение административного
персонала происходит даже при том, что количество другого
персонала в организации сокращено и организация в целом
вступает в период упадка.
Паркинсон заявляет, что «...действенность закона Пар-
кинсона была доказана неоднократно» [Parkinson 1981: 9],
но все же некоторые из данных, которые он представляет в ста-
тье «Двадцать один год спустя», не могут расцениваться как
свидетельство того, что существуют систематические законо-
мерности в увеличении числа чиновников с течением времени.
И при этом цифры не показывают отсутствия соразмерности
между работой, которую необходимо сделать, и персоналом
Адмиралтейства, назначенным для этого [Parkinson 1981:26].
В литературе об организациях можно найти несколько по-
пыток проверить закон Паркинсона или иные его формули-
ровки. Это в особенности относится к связям, устанавливае-
мым законом между размером организации и частью от обще-
го числа работающих в ней людей в отношении к персоналу,
занятому на административных постах. Это было центральной
темой в исследовании организаций. Мы изучим и оценим три
подхода к проблеме, каждый из которых был подвергнут эмпи-
рическому исследованию. Первый ставит вопрос о том, есть ли
прямая связь между размером организации и относительным
числом персонала, занятого в ней на административных пози-
циях. Второй спрашивает, является ли динамика таких отно-
504
тений одинаковой в периоды роста и периоды спада. Наконец,
третий подход выдвигает вопрос относительно того, можно ли
опытным путем обнаружить отношения, которые проявляют-
ся на обобщенном уровне, также и на индивидуальном уровне,
как указывается во многих из предлагаемых объяснений. До-
полнительно мы представим некоторые данные по норвежско-
му рынку труда, которые могли бы проиллюстрировать воз-
можные отношения на высоком уровне обобщения.
а) Размер и соотношение между персоналом
на административных и иных должностях
В исследовании этого вопроса не было получено однознач-
ных результатов. Согласно некоторым результатам, персо-
нал, работающий на второстепенных должностях, как часто
воспринимается административный персонал, увеличивался
но сравнению с персоналом на основных должностях, как
постулируется Паркинсоном. Другие результаты не показы-
вают последовательной связи, в то время как несколько до-
полнительных исследований демонстрируют иное, а именно
обратную зависимость между размером организации и раз-
мером администрации [Reimann 1979: 626; Scott 1981: 242].
Есть также исследование, показывающее нелинейную связь
между двумя этими факторами. Холл [Hall 1974: 126] приво-
дит расчет, в котором исследование демонстрирует значимое
уменьшение относительного количества административно-
го персонала с увеличением размера организации, однако
в очень больших организациях относительное количество ад-
министративного персонала вновь начинает возрастать.
Чайлд [Child 1973] также не находит устойчивых связей,
подтверждающих закон. Он обсуждает проблемы, связан-
ные с определением центральных понятий закона, особен-
но в отношении персонала на второстепенных и основных
должностях, как это делает Рейманн [Reimann 1979]. Дафт
[Daft 1995] также обращается к этой проблеме. Он демонст-
рирует, что существует обратная связь между количеством
административного персонала на высших должностях, так же
как в исполнительном аппарате вообще, и размером органи-
зации. С другой стороны, Дафт заявляет, что существует оче-
видная прямая связь между количеством персонала, занятого
505
в различных специализированных вспомогательных группах,
персонала по техническому обслуживанию и офисного пер-
сонала и размером организации [Daft 1995:170-172].
Грэм Эстли [Astley 1985: 211 ff.] указывает на исследова-
ния, показывающие непропорциональное увеличение коли-
чества людей на административных должностях в случае,
когда маленькие организации расширяются, но уменьшение
соотношения административного и иного персонала, когда
организация достигает определенного размера. Он объясня-
ет это, ссылаясь на теорему Грайкунаса, которая утверждает,
что недостаток специализации в процессе совместной рабо-
ты вызывает экспоненциальный рост проблем координации
в организации по мере постоянного увеличения ее размера.
Грайкунас [Graicunas 1937] использует это, чтобы оценить,
сколько людей может эффективно управляться одним чело-
веком, вывести так называемую норму управляемости. Было
подсчитано, что максимальное число равно шести, и до сих
пор это считается верным.
Согласно Эстли, преимущества крупного бизнеса будут
больше, чем недостатки, вызванные координацией, когда
организация превысит определенный размер. Энтони Даунс
[Downs 1967:349] указывает на подобный механизм, а имен-
но на тенденцию укрепления новых организаций вскоре
после того, как они были созданы, с целью достижения того,
что он называет «начальным порогом выживания».
Ь) Отношения в периоды роста и периоды спада
Даже если относительное число административного пер-
сонала должно уменьшаться с увеличением размера органи-
зации, это не обязательно будет происходить, если размер
организации сокращен. Результаты исследования, предпри-
нятого Брюсом Портером на примере роста американского
федерального правительства, показывают, что бюрократиза-
ция организаций различается в периоды роста и в периоды
спада. Портер обнаруживает отмеченное увеличение адми-
нистрации в связи с войнами и то, что администрация име-
ет тенденцию оставаться на том же уровне после окончания
войны, когда такой большой штат больше не является необ-
ходимым. Поэтому он приходит к модифицированной версии
506
закона Паркинсона, которая утверждает, что «...бюрократии
имеют врожденную тенденцию и способность противодей-
ствовать сокращению» [Porter 1980: 66]. Сформулирован-
ный таким образом, закон относился бы к противодействию
сокращению, а не к активным попыткам расширения.
В обзоре литературы об организациях также есть заклю-
чение, к которому пришел У. Ричард Скотт: «...размер адми-
нистративного компонента увеличивается вместе с размером
организации во время периодов роста, но... во время периодов
спада размер администрации не уменьшается в той же степени,
что и остальная часть организации» [Scott 1987: 245]. На этот
эффект также указывает Ричард Дафт, который заключает:
«В быстро растущих организациях число управленцев растет
быстрее, чем число рядовых работников; в сокращающихся ор-
ганизациях их число уменьшается более медленно. Это пред-
полагает, что административный и функциональный персонал
часто нанимается в первую очередь и увольняется в послед-
нюю» [Daft 1995:170]. Другими словами, соотношение между
размером организации и относительным числом администра-
тивного персонала — не естественный закон в том смысле, что
оно независимо от фактора времени. Соотношение не будет
одинаковым в периоды роста и в периоды спада.
Майкл Мак-Ки и Рональд Уинтроуб проверили то, что
они называют сильной версией закона Паркинсона, а имен-
но ситуацию, когда количество административного персона-
ла увеличивается, в то время как производительность орга-
низации и количество персонала, занятого непосредственно
в производительной работе, уменьшаются. Они проверяют
закон на примерах деятельности государственного и част-
ного секторов и приходят к выводу: «Эти проверки дают
значительную поддержку сильной версии закона Паркин-
сона и показывают его релевантность организационному
поведению, как в государственном, так и в частном секторе»
| McKee, Wintrobe 1993: 311]. Они не объясняют это неэф-
фективностью самой организации, но рассматривают как
симптом, который показывает, что организация испытывает
трудности. Администраторы зависят от доверия со стороны
подчиненных. Со временем преданность подчиненных бу-
дет вознаграждена. В периоды спада администраторы долж-
507
ны будут вознаграждать подчиненных, от доверия которых
они зависят, обеспечивая им определенные позиции в ор-
ганизации. Легче обеспечить позиции в административной
деятельности. В результате относительное уменьшение ад-
министративных должностей будет небольшим. Они также
указывают, что уменьшение количества персонала и отно-
сительный рост количества управляющих происходят одно-
временно, и интерпретируют это как подтверждение своих
более ранних оценок.
Интерпретации Мак-Ки и Уинтроуба показывают, что
связь между относительным увеличением административ-
ного персонала и упадком организации идет от упадка орга-
низации к относительному увеличению администрации. Это
не то же самое (как можно интерпретировать Паркинсона),
когда увеличение размера организации приводит к неэффек-
тивности из-за избытка руководителей, занятых непроизво-
дительным трудом, что ведет к упадку организации [McKee,
Wintrobe 1993:310].
При проверке закона Паркинсона важно проводить
различие между законом как описанием общих связей
и объяснением этих общих связей. Мы можем прийти
к согласию относительно эмпирического описания явления,
но все же предлагать различные объяснения явления. Пар-
кинсон объяснил закон, указывая на внутренние факторы
в государственном управлении. В литературе об организа-
циях также существует сильная традиция, которая подчер-
кивает внешние факторы, объясняющие эти отношения: сам
размер и технологию. Леке Дональдсон решительно защи-
щал то, что он называет позитивистской теорией организа-
ции, которая подчеркивает объективные, материальные об-
стоятельства, выражающие детерминированные взаимосвя-
зи, вопреки теориям, которые скорее подчеркнули бы стра-
тегии, интересы и ценности тех, кто работает в организации.
Суть его аргументации в том, что теории, указывающие
на материальные обстоятельства, простым и убедительным
способом могут описать увеличение административного
персонала и объяснить это как функцию организационных
факторов, таких, как размер, технология, разделение труда
и т.д. [Donaldson 1996: Chps. 4,9].
508
Брюс Портер основывает свои аргументы как на внеш-
них, так и на внутренних факторах, и подчеркивает тот
факт, что администратор не может своей собственной вла-
стью принимать на работу подчиненных. Он нуждается
н одобрении вышестоящей политической власти, особенно
когда это касается выделения денег на новые должности.
Администраторы могут, конечно, попытаться влиять на по-
штические власти, хотя это, наверное, легче, когда пози-
ции уже заняты, чем тогда, когда они свободны. Поэтому
сложнее сократить количество должностей, когда они уже
утверждены.
Политические власти, вероятно, не сильно заинтересо-
ваны в сокращении администрации после войны, опасаясь
увольнений в период демобилизации. Налогообложение
было достаточно большим, чтобы провести снижение на-
логов, одновременно сохраняя большую администрацию.
В отсутствие кризиса власти будут стремиться действовать
постепенно, шаг за шагом.
Немного исследований было проведено по первой фор-
мулировке закона, утверждающей, что «работа расширяет-
ся таким образом, чтобы заполнить все время, доступное
для ее завершения». Все же в статье о связи между сущест-
вующей вместимостью тюрем и использованием тюремно-
го заключения Стюарт Д’Алессио и Лайза Штольценберг,
анализируя данные округа в штате Флорида, показали, что
существует связь между вместимостью и использованием,
но направление причинной связи неожиданно, как может
показаться с точки зрения рациональной теории организа-
ции: причинная связь направлена от имеющейся вмести-
мости к использованию тюремного заключения. Они пред-
ставляют свою статью как «эмпирическую проверку Зако-
на Паркинсона». Тогда казалось бы оправданным интер-
претировать это как случай, где работа заполняет время,
доступное для нее. Это, вероятно, мало чем отличается
от механизма, который мы можем наблюдать, когда новые
дороги строятся для того, чтобы избежать пробок: после
очень короткого периода пропускная способность дорог
оказывается исчерпанной, и пробки выглядят так же, как
до их сооружения.
509
с) Исследование на обобщенном и индивидуальном уровнях
Все исследования, упомянутые выше, проводились на
уровне групп с использованием совокупных данных. Факти-
ческое поведение членов организации подчинено гипотезам,
выведенным из связей на обобщенном уровне. Исследование*
Лауры Брэннон, Пола Хершбергера и Тимоти Брока [Brannon,
Hershberger, Brock 1999] стремится установить, до какой
степени закон Паркинсона также верен для индивидов. Как
и Д’Алессио и Штольценберг, они проверяют закон, глася-
щий. что работа заполняет доступное время. В лабораторном
эксперименте они обнаруживают среди участников четкую
тенденцию заполнять время, доступное для выполнения опре-
деленного задания, несмотря на то что объем задания был со-
кращен. Это также применимо к случаям, когда задачи доволь-
но неприятны и малоинтересны. Возможно, самая интересная
деталь — то, что участники не пытались использовать свобод-
ное время, чтобы выполнить оставшуюся часть задания лучше.
Однако это исследование не пытается проверить какое-либо
из альтернативных объяснений, выдвинутых в соответствую-
щей литературе относительно того, почему закон Паркинсона
оказывается верным в большинстве ситуаций. То, что люди
не идут с работы домой, хотя им практически нечего делать,
едва ли кажется сенсационным открытием. Более интересен,
возможно, вопрос о том, не действуют ли они стратегически,
чтобы обеспечить себе хорошую репутацию по сравнению с ре-
путацией других.
d) Закон на примере данных по рынку труда
Норвежские статистические данные по рынку труда предо-
ставляют обзор занятости в зависимости от профессии. Сре-
ди последних мы находим категорию «управление организа-
цией предприятия». Закон Паркинсона сообщает нам нечто
о том, как эта категория занятости развивается в организаци-
ях, но, если закон верен, также можно будет проследить это
в полном распределении профессий. Общей особенностью
тогда должно быть увеличение с течением времени процента
занятых на подобных должностях от общих национальных
трудовых ресурсов. Табл. 21.1 и рис. 21.1 ниже представля-
ют развитие, зарегистрированное с 1972 по 1995 год.
510
Габлица 21.1. Процент занятых а) в административной
и управленческой деятельности, управлении предприяти-
ями и организациями, Ь) на конторской работе и с) общая
занятость в 1972-1995 гг.
I оды Адм. и упр. деятельность, управление предприятиями и организациями Конторская работа Всего, тыс. чел.
1972 3,9 9,7 1648
1973 4,1 9,6 1654
1974 4,5 10,3 1659
1975 4,0 11,1 1707
1976 4,3 10,6 1789
1977 4,6 10,3 1824
1978 4,9 10,8 1854
1979 5,0 10,9 1872
1980 5,0 10,5 1908
1981 5,3 10,3 1935
1982 5,7 10,4 1943
1983 5,9 11,0 1945
1984 6,3 10,7 1970
1985 6,6 10,5 2014
1986 6,2 10,8 2086
1987 6,4 10,8 2126
1988 6,4 11,3 2114
1989 6,4 11,1 2049
1990 6,4 10,6 2030
1991 6,7 10,4 2010
1992 7,0 10,3 2004
1993 6,8 10,3 2004
1994 7,0 9,9 2035
1995 7,0 9,5 2079
Источник: [NOS 1995: Tab. 9.14. S. 248; Arbeidsmarkeds-
statistikk 1996-1997. Tab. 46. S. 102]
511
Графики показывают, что есть существенное увеличу
ние с 3,9 % в 1972 г. до 7 % в 1995 г. Процент занятых
на ведущих административных должностях почти удво
и лея. В то же время увеличение персонала, занятого на бо
лее низких офисных должностях, составило только 1,7
Развитие может также быть проиллюстрировано сравне-
нием процентного увеличения с течением времени пол
ной занятости и занятости на руководящих администра
тивных должностях. В 1972 г. общая занятость составля-
ла 1 648 тыс. чел. В 1995 г. количество достигло 2 079 тыс
чел., что дает нам рост на 378 тыс. чел., процентный экви-
валент — 22,9 %. За тот же период количество людей, за
нимающих руководящие административные должности,
повысилось с 64 тыс. чел. до 146 тыс. чел. — т. е. на 82 тыс.
чел., или на 128 %. Единственные профессиональные груп-
пы, показывающие эквивалентный уровень роста,— это
люди, занятые в технической, научной, гуманитарной или
артистической деятельности. Это согласуется с тем, что
могло бы ожидаться в случае, если закон Паркинсона дей-
ствительно верен. Мы должны также отметить, что про-
цент от людей, занятых на канцелярской работе, достиг
своего пика в 1988 г. После этого происходит устойчивое
Рис. 21.1. Рост занятости руководителей на административных долж-
ностях по сравнению с занятыми на обычной канцелярской работе,
1972-1995 гг.
512
пиление вплоть до последнего года, за который имеют-
. и данные. Количество людей, служащих на руководящих
t (министративных должностях, не демонстрирует той же
< (мой тенденции. Напротив, происходит непрерывный
рост, несмотря на высокий уровень увольнений, кото-
рым отмечены конец 1980-х и начало 1990-х гг. Жертва-
ми увольнений не были административные руководители
|cm.:NOS 1995: 231,249].
Заключение. Паркинсон, вероятно, хорошо провел время,
формулируя и уточняя свой закон. Большинство читателей
i.iкже найдет формулировки забавными. Они высмеивают
научный жаргон и способы изложения, но в то же самое
время Паркинсон через свой закон обратил внимание на яв-
к'ние, отмечаемое и наблюдаемое очень многими, включая
специалистов по организационной теории. А именно на то,
ч го организации растут и что как будто существует посто-
янно растущее количество людей, занятых на администра-
Iи вных постах. Однако есть несколько причин, которые за-
। рудняют проверку закона. Во-первых, трудно дать недву-
смысленное объяснение того, какие должности и профес-
сиональные группы должны рассматриваться как принад-
лежащие к административному уровню. Во-вторых, неясно,
с чем следует сравнивать их размер: с числом занятых или
с ресурсами в более общем смысле? В-третьих, есть много
факторов помимо размера, которые, вероятно, будут влиять
на взаимосвязи между административным и иным персона-
юм в организациях. В-четвертых, мы сталкиваемся с проб-
лемой теоретического обоснования наблюдаемых связей.
Даже при том, что мы принимаем эмпирические наблюде-
ния, существуют конфликтующие взгляды на их теоретиче-
скую интерпретацию.
Закон кажется верным, по крайней мере, после проверки
па норвежских данных о занятости. Очевидно, что увеличе-
ние руководящих административных постов было больше,
чем рост зарегистрированной занятости.
С другой стороны, эмпирическое исследование на уров-
не организации, кажется, не доказывает обоснованность за-
кона в его общей формулировке. Относительное количество
513
административного персонала, занятого в организациях,
не демонстрирует общего увеличения вследствие роста орга-
низации. Есть, правда, одно исключение: административный
сектор, очевидно, имеет тенденцию увеличиваться относи
тельно интенсивно в маленьких организациях во время пери-
ода их становления. С другой стороны, по-видимому, сущест-
вует ясное понимание того, что относительное количество
административного персонала в организациях увеличивается
во время периодов спада. В соответствующей литературе не!
единства относительно того, как должны интерпретироваться
связи. Некоторые используют размер, другие рассматривают
размер как функцию внешнего влияния, есть еще и те, кто
основывает свою аргументацию на способах мышления и дей-
ствия членов организации. Некоторые из них подчеркивают
личный интерес и политические стратегии акторов, в то вре-
мя как другие рассматривают их действия как рациональные
реакции на внешние обстоятельства. Хотя и существуют ис-
следования, которые пытаются непосредственно проверить
гипотезы относительно связей между ростом и упадком ор-
ганизаций и способами действия участников организаций,
в этой области было проведено очень немного исследований,
относящихся к закону Паркинсона.
Литература
Astley 1985: Astley W. G. Organizational Size and Bureaucratic Struc-
ture // Organization Studies. 1985. Vol. 6. No. 3. P. 201-228.
Brannon, Hershberger, Brock 1999: Brannon L. A., Hershberger P. J,,
Brock T. C. Timeless Demonstrations of Parkinson’s First Law //Psy-
chonomic Bulletin & Review. 1999. Vol. 6. No. 1. P. 148-156.
Brenton, Wintrobe 1979: Brenton A., Wintrobe R. Bureaucracy and
State Intervention: Parkinson’s Law? // Canadian Public Adminis-
tration. 1979. Vol 22. No. 2. P. 208-226.
Child 1973: ChildJ. Parkinson’s Progress: Accounting for the Number
of Specialists in Organizations // Administrative Science Quarter-
ly. 1973. Vol. 18 (3). P. 328-348.
Classics of Public Administration 1987: Classics of Public Administra-
tion / ed. J. M. Shafritz, A. C. Hyde. Chicago, 1987.
514
Daft 1995: Daft R.L. Understanding Management. Fort Worth,
1995.
D’Alessio, Stolzenberg 1997: D’Alessio S.J., Stolzenberg L. The Ef-
fect of Available Capacity on Jail Incarceration: An Empirical Test
of Parkinson’s Law //Journal of Criminal Justice. 1997. Vol. 25.
No. 4. P. 279-288.
Donaldson 1996: Donaldson L. Positivist Organization Theory. Lon-
don, 1996.
I )owns 1967: Downs A. The Life-Cycle of Bureaus // Classics of Pub-
lic Administration / ed. J. M. Shafritz, A. C. Hyde. Chicago, 1987.
Graicunas 1937: Graicunas V.A. Relationship in Organization // Pa-
pers on the Science of Administration / ed. L. Gulick, L. Urwick.
New York, 1937. P. 181-188.
1 I all 1974: Hall R. W. Organizations. Structure and Process. London,
1974.
lohannesen 2001:Johannesen G. Hans Skjervheim og det kommunika-
tive mistaket // Agora. 2001. B. 19. Nr. 4.
McKee, Wintrobe 1993: McKee M., Wintrobe R. The Decline of Or-
ganizations and the Rise of Administrators. Parkinson’s Law in
Theory and Practice //Journal of Public Economics. 1993. Vol. 51.
P. 309-327.
Nordvik 1987: Nordvik H. W. Say’s lov // Lov og struktur / red.
S.U. Larsen. Bergen, 1987.
NOS 1995: Historisk statistikk 1994. Oslo-Kongsvinger, 1995.
Parkinson 1958: Parkinson C.N. Parkinson’s Law or The Pursuit of
Progress. London, 1958.
Parkinson 1981: Parkinson C.N. The Law or Still in Pursuit. Har-
mondsworth, 1981.
Porter 1980: Porter B.D. Parkinson’s Law Revisited: War and the
Growth of American Government // The Public Interest. 1980.
Vol. 60 (Summer). P. 50-68.
Reimann 1979: Reimann B.C. Parkinson Revisited: A Component
Analysis of the Use of Staff Specialists in Manufacturing Organiza-
tions // Human Relations. 1979. Vol. 32. No. 7.
Scott 1987: Scott W.R. Organizations: Rational, Natural, and Open
Systems. Englewood Cliffs, 1987.
22. ЗАКОН ОРГАНИЗАЦИОННОГО
ИЗМЕНЕНИЯ
О формировании, изменении
и выживании организаций
Альф-Инге Янсен
Формулировка оригинала
Организационные изобретения, которые могут быть сделаны
в определенное историческое время, зависят от доступной в то вре-
мя социальной технологии [Stinchcombe 1965: 153].
...Определенные структурные характеристики типа органи-
зации необыкновенно устойчивы на протяжении долгого вре-
мени [Stinchcombe 1965:155].
...Неудачу терпит большая доля новых организаций, чем ста-
рых. Это особенно верно для новых организационных форм, так
что, если альтернатива требует новой организации, то она должна
быть намного более выгодной, чем старая, прежде чем поток выгод
компенсирует относительную слабость более новой социальной
структуры [Stinchcombe 1965: 148].
Краткое объяснение
Это три самых важных гипотезы относительно форми-
рования, изменения и стабильности организаций, сфор-
мулированные Артуром Стинчкомбом в его статье «Со-
циальная структура и организации», опубликованной
в «Руководстве по организациям» под редакцией Джейм-
са Марча [Handbook of Organizations 1965]. (Дальнейшие
ссылки на эту статью будут делаться только номером
страницы.) Из-за своего универсалистского характера
главная гипотеза и две гипотезы, отчасти производные
от нее, получили известность как закон организационного
изменения
516
Основная гипотеза Стинчкомба заключается в том, что ор-
ганизации и организационные формы изменяются в зависи-
мости от периода, в который они основаны (Г. I) Организа-
ционные формы, созданные в различные моменты времени,
будут иметь различные структурные характеристики. Или,
как следует его понимать, организации и формы организа-
ций имеют различные структурные характеристики, пото-
му что они отражают различные интересы и системы цен-
ностей, на основе которых акторы действовали в различные
моменты. Они также отражают знания, ресурсы, например
компетенции и практики, которые были доступны для этих
акторов.
По словам Стинчкомба, «организация должна иметь элит-
ную структуру такой формы и характера, чтобы те члены об-
щества, которые управляют ресурсами, необходимыми для
успеха организации, были удовлетворены тем, что их инте-
ресы представлены в целеполагающем блоке предприятия,
и основная часть организационной структуры должна иметь
такие отношения к рынку труда, которых требует адекват-
ный объем мотивированной работы» (161, см. также 168).
Вторая гипотеза, относительно необыкновенной ста-
бильности на протяжении долгого времени определенных
структурных характеристик того или иного типа органи-
зации (Г. II), отчасти выводима из главной гипотезы отно-
сительно формирования организации. Многие специали-
сты по организациям указали, что Стинчкомб использовал
интуитивное понимание того, что социальная структура
определенного периода отпечатывается на организаци-
онных формах, созданных в тот период [Scott 1981: 158;
Scott 2001: 100; Aldrich 1999: 256, 296]. Следовательно, ор-
ганизационные формы также отражают основные характе-
ристики периода своего происхождения [см., напр.: Scott
2001: 100, 158].
Объяснение Стинчкомбом того, почему «структурные ха-
рактеристики типа организации необыкновенно устойчивы
на протяжении долгого времени», как можно было ожидать,
логически связано с его главной гипотезой. Он обращается
к интерпретациям развития организаций, предложенным
Филипом Селзником: чтобы решить свои проблемы, для
517
организации имеет ключевое значение учет как внутрен-
них, так и внешних социальных сил. Например, чтобы га-
рантировать сохранение какой-то непрочной ценности в ор-
ганизации, людей необходимо социализировать, должны
формироваться карьеры, и власть должна распределяться
и передаваться для защиты этой ценности.
Стинчкомб уточнил условия стабильности существую-
щих организационных форм, предлагая, в соответствии
с двумя вышеупомянутыми гипотезами, третью гипотезу
(Г. III) относительно сравнительных показателей смерт-
ности новых и существующих организаций. Ее он назвал
«гипотезой о лабильности новизны». Более поздние ис-
следователи организаций обращаются к этой гипотезе как
к отправной точке социологического исследования отно-
сительно возраста и сроков износа организаций [Carroll,
Hannan 2000: 227].
Стинчкомб объясняет декларированную лабильность но-
вых организаций в отношении следующих четырех условий
(148-150):
1) Новые организации, особенно новые типы организа-
ций, требуют новых ролей, которые должны быть усвоены.
В то время как выполняющие определенные роли в уже
устоявшихся организациях могут учить своих преемников,
передавая не только свои собственные навыки, но также
и предпосылки решений, обязанности по отношению к раз-
личным людям, имеющим связи с выполняющим роль, ме-
тодики разрешения конфликтов, обобщенную лояльность
к организации и так далее (стандартные последователь-
ности операций), новые организации вынуждены использо-
вать обобщенные навыки, созданные вне организации, или
инвестировать в образование рекрутируемых.
2) Процесс развития новых ролей, определения их взаим-
ных отношений и структурирования системы наград и санк-
ций для получения максимальной отдачи требует высо-
ких затрат времени, беспокойства, конфликтов и времен-
ной неэффективности.
3) и 4) Стинчкомб указывает, что новые организации долж-
ны полностью полагаться на социальные отношения незна-
комых друг с другом людей. Это означает, что отношения
518
доверия в новых организациях менее обоснованны, чем в ста-
рых. Один из самых важных ресурсов упрочившихся орга-
низаций — их сеть устойчивых связей с теми, кто пользуется
услугами организации. Клиенты или пользователи знают,
как использовать услуги устоявшихся организаций, и часто
основывают свои собственные социальные системы на ис-
пользовании этих услуг. Они знают, каким образом эти услу-
ги можно легко получить, и знают их качество и относитель-
ную цену. Они также знают людей, с которыми должны стал-
киваться в этих организациях. Общее правило таково: «Чем
сильнее связи между старыми организациями и людьми, ко-
торых они обслуживают, или чем больше компонент личной
преданности в отношениях потребитель-производитель, тем
более сложна работа по созданию новой организации» (150).
История вопроса
Артур Стинчкомб (р. 1933) получил свою докторскую
степень по социологии в Университете Калифорнии в Берк-
ли в 1960 г. Теперь он — заслуженный профессор в Северо-
Западном университете. Прежде чем перейти туда, Стинч-
комб преподавал в университетах Джона Хопкинса, Беркли,
Университете Чикаго и Университете Аризоны. Он читал
лекции в Чили, Англии, Нидерландах, Норвегии, Австра-
лии и Стэнфордской школе бизнеса. Стинчкомб является
автором большого количества научных трудов разнообраз-
ной тематики, не раз демонстрировавшим свой творческий
и интеллектуальный потенциал на обширном эмпириче-
ском материале. Он сделал существенный вклад в несколь-
ко основных областей социологии.
«Руководство по организациям» было уникальным tour
de force, предпринятым чтобы показать американское пони-
мание Der Stand der Forschung (состояния исследований)
в изучении организаций. Самым замечательным вкладом
стала именно статья Артура Стинчкомба.
Этой статьей он открыл путь для исследования отношений
между организациями и социальной структурой, до тех пор
бывших terra incognita в организационных исследованиях.
Естественно, социологи до этого предпринимали исследова-
519
ния отношений между организациями и обществом и между
организациями и их окружающей средой. Начиная с конца
1940-х гг. Филип Селзник публиковал работы, сосредоточен-
ные на том, как члены организации, через их взаимодействия
между собой, а также с элементами окружающей среды, фор-
мируют структуру организации, таким образом также при-
спосабливая структуру организации к влиянию окружаю-
щей социальной системы [напр.: Selznick 1949,1957].
Толкотт Парсонс разработал аналитическую модель с
целью анализа всех типов общностей, от маленьких первич-
ных групп до целых обществ. Эта модель постулировала, что
для того, чтобы существовать в течение длительного време-
ни, все социальные системы должны столкнуться с тем, что
Парсонс рассматривал как четыре универсальных систем-
ных требования. Эти требования — адаптация, целедости-
жение, интеграция и латентность (АЦИЛ в виде акронима).
Парсонс видел это так: «То, что с точки зрения организации
является ее определенной целью, с точки зрения большей
системы, в которой она является отдельной частью или под-
системой, — специализированная или дифференцированная
функция» [Parsons 1960: 19]. Он утверждал, что, используя
схему АЦИЛ, и возможно, и полезно классифицировать
организации в соответствии с первичными социальными
функциями, которые они выполняют в большем обществе
как в социальной системе. Другими словами, организации
мыслятся Парсонсом как социальные системы, созданные
для достижения целей, и достижение этой цели означает
в то же самое время участие в выполнении одной из четы-
рех главных функций более широкой социальной системы,
т.е. общества [Parsons 1956, 1960]. Поэтому разновидности
организаций, с точки зрения Парсонса, связаны с общими
социальными потребностями.
В отличие от очень абстрактной модели Парсонса,
А. Этциони выпустил значительную работу [Etzioni 1961],
включающую также типологию, в которой он определил
и объединил центральные измерения взаимосвязей между
организацией и социальной структурой: 1) типы власти, ко-
торую организация применяет, чтобы заставить участников
подчиняться, и 2) типы участия, которые демонстрируют
520
участники организации. В своей книге «Формальные ор-
ганизации» [Blau, Scott 1962] Питер Блау и Ричард Скотт
предложили типологию, которая опирается на единствен-
ный критерий — «кому-это-нужно» — кто извлекает вы-
году из функционирования организации? [Scott 1981: 41]
Обе работы представили полезную детализацию вариантов
отношений между организацией и обществом [см. также:
Eisenstadt 1958].
Этциони отличает от Парсонса подчеркивание важности
власти и интересов для формирования связи между органи-
зацией и социальной структурой. В то время как Парсонс
делал акцент на «усвоенных» нормативных обязательствах
как мотивах действия и его анализ фокусируется на оце-
ночном, почти исключая когнитивные аспекты культуры
| Giddens 1984: 30; DiMaggio, Powell 1991: 18], Этциони,
гак же как Блау и Скотт, придавал значение инструменталь-
ному расчету и стратегическим соображениям. Их работы,
однако, разошлись с преобладающим подходом, в рамках
которого исследователи приняли в качестве отправной точ-
ки предположение, что процесс организации и сами органи-
зации являются инструментами для достижения целей, т. е.
инструментами рациональной мобилизации других людей
и ресурсов для скоординированных усилий по достижению
целей.
Центральной темой этого подхода было рациональное
функционирование организаций, что связано с их целью.
Эта школа исследований развита Гербертом Саймоном
и группой исследователей, которых он возглавлял в Выс-
шей школе промышленного управления Института техно-
логии Карнеги. Школа Карнеги поместила в центр внима-
ния решения, процессы принятия решений, лиц, принимаю-
щих решения, и организации. Отталкиваясь от психологии
и экономики, Саймон разработал новую концепцию членов
организации, т. е. он предложил заменить «экономического
человека» «административным человеком», который стре-
мится преследовать свои личные интересы, но часто не зна-
ет, каковы они, который осведомлен только о некоторых
из всех возможных альтернатив и который желает согла-
ситься на удовлетворительное, а не оптимальное решение.
521
Члены организаций рассматриваются как люди с ограни
ченной рациональностью.
Чтобы противодействовать ограниченной рационально
сти своих членов, организации одновременно упрощают их
решения и поддерживают их в решениях, которые те долж-
ны принимать. Это делается посредством разделения за-
дач и обязанностей среди участников и предоставления им
средств работы с ними, например властных, информацион
ных и материальных средств. Акцент делается на разработке
рабочих программ для различных категорий членов органи-
зации (суть их часто рассматривается как стандартные ме-
тоды работы), с помощью которых организация формирует
и управляет условиями принятия решений членами органи-
зации. Главной задачей является не влияние на ценностные
ориентации членов организации, но формирование условий
принятия решений и, соответственно, увеличение рацио-
нальности организации.
Школа Карнеги поэтому представляла развитие орга-
низационной теории в направлении «теории управления».
В значительной степени фокус был сосредоточен на позна-
вательных процессах. Человек рассматривался как система
обработки информации [Williamson 2002:425]. Тот факт, что
рациональность решений также определяется социальной
структурой, в пределах которой эти решения принимаются,
не был учтен в модели. Аналогично функции организаций,
их связь с социальными интересами, выражение ими цен-
ностей были проигнорированы. (Исключение среди теоре-
тиков организаций, сторонников этой школы, представляет
норвежский политолог Кнут Даль Якобсен. В своих иссле-
дованиях государственной политики он применял понятия
принятия решений Герберта Саймона наряду с теоретиче-
скими работами политологов и организационных социоло-
гов, обеспечивая таким образом возможность анализиро-
вать аспекты сущности организаций, так же как аспекты их
формы.)
В отличие от Школы Карнеги, статья Стинчкомба при-
влекла внимание к вопросу о том, что у организаций есть
форма, обусловленная системами символов, знаний и цен-
ностей, которые представляют интересы субъектов власти
522
и обществе и в то же самое время являются их носителями.
Г.исим образом, Стинчкомб включил в анализ и аспекты
сущности, и аспекты формы организаций. Интеллектуаль-
ная сила, переданная статьей, смелость, характеризующая
ее гипотезы с точки зрения общего направления и уровня
целей, обозначили открытие новой области в организацион-
ных исследованиях. Это действительно, до некоторой сте-
пени, отвлекало внимание от несколько условной формы,
которую имели эти гипотезы.
Формализация — точное определение
Начиная со статей, опубликованных в конце 1970-х гг.,
американские специалисты в области организационных
исследований, в особенности в демографической экологии
в 1980-х и 1990-х гг., реализовали всесторонние исследо-
вательские программы, в которых они пытались доказать
гипотезы Стинчкомба. Они также вывели из его основных
гипотез другие контекстно-зависимые гипотезы более низ-
кого уровня обобщенности, таким образом достигая более
высокой степени точности. С помощью достаточно крупно-
масштабной исследовательской программы они пытались
установить законы постоянных отношений между социаль-
ной структурой и формированием, учреждением и стабиль-
ностью организаций и типов организаций. Таким образом,
они заложили основание для более эффективной эмпириче-
ской проверки гипотез Стинчкомба и своих собственных ги-
потез и также сделали возможным установление степени их
обоснованности.
Главная гипотеза (Г. I) о том, что организационные изо-
бретения, которые могут быть сделаны в определенное исто-
рическое время, зависят от доступной в это время социаль-
ной технологии («доступной» понимается как доступной
для акторов в данном социальном контексте), совместима
с предположениями относительно историчности знания
и структур, которые теперь считаются фундаментальными
в большинстве общественных наук. Сегодня эта гипотеза
казалась бы очевидной. Поэтому я ограничусь обсуждением
двух других гипотез — Г. II и Г. III.
523
Гипотеза Стинчкомба о том, что структурные характерис-
тики типа организации (организационная форма) необык-
новенно устойчивы на протяжении долгого времени (Г. II),
предполагает, что уровень структурных изменений органи-
заций является очень низким, т. е. что организации характе-
ризуются высокой степенью структурной инерции. К этой
гипотезе Ханнан и Фримэн сформулировали дополнитель-
ную гипотезу (Г. Па):
«Структурная инерция монотонно увеличивается со временем»
[Hannan, Freeman 1984:157].
Далее они предполагают, что размер влияет на инерцию,
и выдвигают гипотезу Г. ПЬ:
«Уровень структурной инерции увеличивается вместе с раз-
мером для каждого класса организаций» [Hannan, Freeman
1984: 158].
Относительно гипотезы Стинчкомба о том, что неуда-
чу терпит большая доля новых организаций, чем старых
(Г. III), — гипотезы «лабильностиновизны» — Ханнан и Фри-
мэн сформулировали дополнительную гипотезу Г. II 1а:
«Организационные показатели смертности уменьшаются с воз-
растом» [Hannan, Freeman 1984:157].
Нужно отметить, что ни оригинальная гипотеза «лабиль-
ности новизны» Стинчкомба, ни дополнительная Ханнана
и Фримэна не делают никаких временных различий. На-
пример, согласно этим гипотезам, период XIX столетия
рассматривается как эквивалентный периоду XX столетия.
Другими словами, эти зависимости, как предполагается, со-
храняются независимо от того, относятся они к новым фор-
мам организации в периоды, характеризуемые разрывом
или же преемственностью в нормативных, политических,
экономических или других аспектах развития общества.
Чтобы сделать более определенным и уточнить контекст
вышеупомянутых связей лабильности и новизны, я форму-
лирую следующую дополнительную гипотезу Г. ШЬ:
524
В исторические периоды, характеризуемые преемственностью,
потерпит неудачу более высокий процент новых организаций,
чем в периоды, характеризуемые разрывом в нормативном, по-
литическом и экономическом развитии общества.
Полученный в итоге закон организационного изменения
может, таким образом, быть сформулирован в трех частях:
Г. I: Исторический контекст является определяющим в случае
формирования новых организаций.
Г. II: Стабильность:
Г. Па: старые организации являются самыми устойчивыми;
Г. ПЬ: большие организации являются самыми устойчивыми
Г. III: Способность выживания:
Г. Ша: маленькие организации терпят неудачу чаще других;
Г. ШЬ: новые организации терпят неудачу чаще других, осо-
бенно в периоды нормативной и политической преемствен-
ности.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Эмпирическая поддержка общей гипотезы на уровне ор-
ганизационного изменения и стабильности (Г. II) зависит
отчасти от перспективы, выбранной в определении органи-
зации, и отчасти от вида упомянутого изменения.
В то время как Стинчкомб утверждает, что организа-
ции необыкновенно устойчивы на протяжении долгого вре-
мени, Джеймс Марч пишет:
«Организации непрерывно изменяются, регулярно, легко и ре-
активно, но изменением в пределах организаций нельзя про-
извольно управлять... Большинство отчетов указывают на то,
что... дело не в том, что организации являются неподатливыми
и негибкими, но в том, что они являются впечатляюще творче-
скими» [March 1982: 563].
Утверждение Марча имеет ограниченную информатив-
ную ценность, так как он ничего не говорит ни относитель-
но того, что он понимает под изменением, ни относительно
того, каково его мнение о природе изменения. И при этом
он не определяет типы изменения, к которому обращается.
525
Стинчкомб обращается к изменениям в структурных харак-
теристиках организационной формы и утверждает, что долм
таких изменений слишком скромна. Здесь мы оказываемся
перед двумя главными альтернативными взглядами на орга-
низации и организационные изменения:
1) Организации характеризуются гибкостью, т.е. подат-
ливы и имеют способности для намеченного изменения.
2) Организации характеризуются инерцией.
В области организационных исследований есть два основ-
ных взгляда на организации как на гибкие объекты: тради-
ционным и самым распространенным представлением явля-
ется то, которое понимает организационные изменения как
результат намеченных изменений в стратегии и структуре.
Такие изменения задумываются как ответы на изменения
и угрозы окружающей среды и как попытки получить при-
быль от возможностей, открываемых окружающей средой.
Такие изменения также понимаются как действия, через ко-
торые организации приспосабливают свою структуру к ха-
рактеристикам, имеющим нормативное одобрение в окру-
жающей среде, и достигают таким образом высокой леги-
тимности [Meyer, Rowan 1977]. Другое представление — ср.
работы Марча — заключается в том, что организации изме-
няют свою структуру постепенно, но главным образом в от-
вет на эндогенные процессы (внутренние обстоятельства
в организации), и что такие изменения слишком слабо свя-
заны с пожеланиями лидеров организации и с требованиями
и угрозами окружающей среды. Согласно этому представ-
лению организационные изменения в значительной сте-
пени видятся как непреднамеренные и неконтролируемые,
как побочный продукт решений, принятых в организации
на основании иных намерений.
Американские организационные экологи, и особенно де-
мографические экологи, наиболее ясно выразили представ-
ление о том, что организации характеризуются структур-
ной инерцией. Отталкиваясь именно от этого утверждения
Стинчкомба (Г. II), они утверждали, что для отдельных ор-
ганизаций трудно — а в большинстве случаев невозможно —
корректировать свою структуру достаточно быстро, чтобы
не отставать от требований нестабильной среды в процес-
526
< е непрерывного и часто стремительного изменения. С их
ючки зрения, эта относительная инерция является нормаль-
ным состоянием дел в жизни организаций. То, что может
рассматриваться как структурное организационное измене-
ние, не является прежде всего изменением существующей
организации, но основанием новых организаций и упадком
организационных форм, в то время как старые организации
выбывают из соревнования и исчезают. Объяснение этих
изменений может быть найдено в процессах отбора в окру-
жающей организации среде [Hannan, Freeman 1984].
В 1980-х гг. Ханнан и Фримэн скорректировали свой
взгляд на долю изменений и свое понимание важности орга-
низационной инерции в связи с процессами отбора. То, что
препятствовало выживанию организаций, было не их врож-
денной структурной инерцией. Скорее их инерция была по-
следствием процессов отбора в окружающей среде. Следова-
тельно, теперь эти авторы пришли к выводу, что, хотя в ор-
ганизациях могут часто происходить изменения — и даже
всесторонние изменения, — эффект процессов отбора заклю-
чается в том, что организации, у которых есть сильная струк-
турная инерция, выживут с большей степенью вероятности.
Они объяснили это прежде всего как последствие того фак-
та, что значимые акторы в окружающей среде предпочитают
организации, которые надежны и могут рационально объяс-
нить свои действия, т. е. получают высокий рейтинг с точки
зрения норм формальной рациональности, таким образом
рассматриваясь как обладающие высокой степенью пред-
сказуемости [Hannan, Freeman 1984:152-155].
Кроме того, было важно их четкое определение того, что
Стинчкомб назвал «структурными изменениями». Они клас-
сифицировали структурные элементы в соответствии с их
значимостью для мобилизации ресурсов и на этом основа-
нии определили основную структуру организации как со-
стоящую из 1) установленной цели организации, 2) ее форм
власти, 3) ее основной технологии и 4) ее маркетинговой
стратегии в широком смысле, т. е. типов клиентов или потре-
бителей, на которых организация ориентирует свое произ-
водство, и методов, которые она использует, чтобы получать
ресурсы из окружающей среды. В дополнение к основным
527
элементам организации они описывали структуру с пози
ций количества управляемых элементов и их размера, чис-
ла уровней власти и управления, образцов коммуникации,
а также множества мер, используемых организацией для
обеспечения своей основной деятельности (например, раз
личные способы кооперации). Они придерживались взгля-
да, что организации сложно изменить свою основную струк-
туру без такого стратегического регулирования, подвергаю-
щего опасности перспективы ее выживания. Регулирование
большего количества периферийных элементов структуры
может быть осуществлено с большей легкостью и действи-
тельно происходит чаще и бывает менее опасным.
Исследования, проведенные за последние десять лет, также
изменили мнение тех, кто предполагал, что организации гиб-
ки и восприимчивы к стратегическому влиянию. С одной сто-
роны, в основном американские ученые указывали на данные,
показывающие всесторонние изменения организаций, и осо-
бенно предприятий. Они упоминали «силы, управляющие
изменением», перечисляя различные наборы таких «сил»,
например в форме «шести главных изменений, обычных
практически для каждой организации», и утверждая, что эти
силы приводят к «бесконечному корпоративному реструкту-
рированию» [Knoke 2001: 7, 22]. То, что изменяется, однако,
не было описано точно, и «силы», которые, как утверждают,
привели к изменению, описаны слишком неопределенно, как
предполагаемые «причинные связи». Даже ученые, которые
защищали эту позицию в течение прошлых тридцати лет,
кажутся менее оптимистичными и пишут, что теориям ор-
ганизационного стратегического выбора и преднамеренного
структурного регулирования теперь бросают вызов другие
теоретические школы. Эти теории будут включены в но-
вое теоретическое обобщение, в котором они могут играть
лишь незначительную роль [Donaldson 1999: 64].
Кроме того, среди исследователей, придерживающихся
этой последней позиции, есть все еще вера в роль тех, кто
в наибольшей степени способен влиять на решения и выбо-
ры организации, т. е. в роль лидеров в осуществлении наме-
ченного регулирования структуры организации [Donaldson
1999:62-63]. Есть ряд работ по психологии и исследованию
528
шдерства, изображающих лидеров как героев, которые вы-
зывают существенные и важные изменения через стратеги-
ческое регулирование [Kotter, Cohen 2002].
С другой стороны, Марч и его сотрудники подчеркивают,
что в интересах целедостижения организации повторяют
успешное поведение, в то время как неудачное поведение
пересматривается. Организации, таким образом, учатся
на опыте. Последующие изменения осуществляются шаг
за шагом и могут — но не должны — приводить к лучшему
регулированию организационной структуры [March 1981].
Что касается лидеров, то они не рассматриваются как вы-
зывающие особый интерес. Они походят на лампочки, необ-
ходимые, но заменимые. Другие исследователи защищали
представление о том, что большая часть изменений в пове-
(ении лидеров является «слепой». В этом контексте Карл
Вейк подчеркнул важность «логической вероятности» как
способа соединить разрыв между событиями, имеющими
лишь незначительную связь: «Люди фактически не видят
причин и следствий; они выводят их» [Weick 2001: 392].
В оценке этой части исследований лидерства Тородд Странд
приходит к выводу: «...гипотеза о том, что лидеры — всего
1ишь заменимые части, не подтверждается эмпирически;
при многих обстоятельствах лидеры имеют немалое значе-
ние...» [Strand 2001: 122]. Странд предлагает способ систе-
матизации таких обстоятельств [Strand 2001: Кар. 4-11].
Как видно из предыдущих замечаний, основные элементы
закона, т. е. организация и изменение, по-разному рассмат-
риваются в литературе в отношении перспективы и уровня
точности. В то же время контекстная зависимость посту-
(ируемых связей в исследованиях, сосредоточивающихся
на утверждениях Стинчкомба, остается неясной.
Эмпирическая оценка. Заключение
Было установлено, что в американских исследовани-
ях ряд результатов поддерживает утверждение Г. II, что
структурные характеристики организации «необыкновен-
но устойчивы». Однако результаты неоднозначны и едва ли
позволяют однородные интерпретации. Некоторые резуль-
529
тэты были получены с позиций структурного регулирова
ния и обращаются к внутренним организационным обстоя
тельствам, в то время как другие, полученные организаци
онными социологами, связаны с демографическими и эко-
логическими процессами и с изменениями организации i
ного контекста.
Недавние работы европейских ученых расширили пони-
мание важности контекста для масштаба изменения и инер-
ции организаций. Некоторые работы продемонстрировали,
что возможности и поведение экономических организаций
(предприятий) относительно регулирования и инноваций
в изменении деловой среды и глобальной конкуренции
обусловлены институциональными характеристиками эко-
номического сектора, которому они принадлежат, так же как
историческим институциональным развитием общества, ча-
стями которого они являются [Lehrer, Darbishire 1999]. Та-
кие отношения между более ограниченными структурными
характеристиками предприятий и секторов (включая их
отношения с государственной властью) были предложены
в качестве условий национальной конкурентоспособности
и инновационной способности [Porter 1990, 1998; Dunning
1993; Governments, Globalization, and Internationa] Business
1997; см. также: Clark 2000]. В пределах различных нацио-
нальных «деловых систем» акторы, т.е. менеджеры пред-
приятий, профсоюзы, профессиональные организации и за-
интересованные группы, действуют в пределах социальных
формирований, которые разработали определенные прави-
ла, предписывающие то, как они могут и будут взаимодей-
ствовать, делать выбор и управлять, и эти формирования
поэтому составляют различные условия для инноваций и ре-
гулирования. Такие «национальные системы управления»
в экономической жизни были выявлены во многих стра-
нах [Whitley 1997; National Capitalisms, Global Competition,
and Economic Performance 1999: XI]. Соответственно было
продемонстрировано, как инновации и регулирование в ор-
ганизации экономики страны и рынка труда обусловлены
определенными национально-специфическими конфигура-
циями в различных сферах деятельности [Maurice, Sellier,
Silvestre 1986; Embedding Organizations 2000].
530
Эмпирическое подтверждение существования отноше-
ний, составляющих национальные системы управления,
которые влияют на условия изменения и инерции в различ-
ных типах организаций, было зарегистрировано в случае
скандинавской модели демократии. Она показывает, как
ныло осуществлено распределение экономических средств
и социальной помощи и развивалось доверие между соци-
альными группами и классами [The Democratic Challenge to
Capitalism 2001]. Недавно утверждалось, что в этой модели
сконцентрированы важные аспекты большей части инсти-
туциональных сфер в Скандинавских странах. Были также
обозначены отношения во взаимном развитии этих сфер.
Часть этой литературы также показывает, как изменялись
эмпирические основания, поддерживающие скандинавскую
модель, и что эти изменения связаны с изменениями в об-
щей институциональной структуре скандинавских обществ.
Сокращение эмпирического основания скандинавской мо-
дели, конечно, важно для условий изменений и инноваций
в организациях и организационной жизни в этих странах.
Также большой интерес представляет исследование,
предпринятое французскими и американскими учены-
ми относительно того, как институциональные характе-
ристики Франции и США предоставляют людям в этих
двух странах — вне зависимости от того, что они помеще-
ны в различные социальные сферы и политические секто-
ры, — неравный доступ к различным культурным инстру-
ментальным средствам. Были рассмотрены культурные
границы и системы этих двух стран, и относительно сим-
волических систем, и относительно нормативного порядка
критики и оправдания.
Эти результаты подтверждают преобладающее значение
института рынка (включая значительный акцент на эконо-
мической производительности — эффективности) в США,
в то время как другие принципы общественной организации
в большей степени составляют институциональные характе-
ристики французского общества (такие, как более высокий
приоритет, отдаваемый общему благу, общественным инте-
ресам и солидарности). В то же время эти работы указывают
на комбинации и образцы культурных инструментов, кото-
531
рые обязательно затрагивают условия изменения и иннова-
ций в организационной жизни этих двух стран [Rethinking
Comparative Cultural Sociology 2000]. Некоторые из резуль-
татов, полученных Ламоном, Тевено и др., углубляют и под-
держивают утверждение о связи между культурой и органи-
зационным поведением во Франции, выдвинутое Мишелем
Крозье в 1960 г. [Crozier 1964].
Относительно дополнительных гипотез Г. Па и Г. I lb —
центральных гипотез структурной инерции — примечатель-
но, что в 1980-х и 1990-х гг. было получено несколько ре-
зультатов, которые интерпретировались как подтверждаю-
щие эти гипотезы. Однако, рассмотрев недавние организа-
ционные исследования, Баум и Амберджи сделали следую-
щий вывод:
«Проверка зависимости уровня организационных изменений
от возраста и размера привела к смешанным результатам и в це-
лом дает мало систематических подтверждений ключевых пред-
сказаний теории структурной инерции» [Baum, Amburgey 2002:
310]
Сам Стинчкомб указывает на небольшое количество
эмпирических подтверждений его третьей основной гипо-
тезы лабильности новизны (Г. III). Первые исследования,
предпринятые американскими учеными для проверки этой
гипотезы, в ее поддержку регистрировали «смерть» боль-
шего процента новых организаций, чем старых. На более
поздней стадии, однако, стало ясно, что эти исследования
не уделяли внимания тому факту, что новые организации
чаще начинают как маленькие организации. Недавние ис-
следования с контролем размера не подтвердили гипотезы
лабильности новизны — уменьшения показателей смертно-
сти с увеличением возраста [Baum 1999: 73, 75]. Однако, как
указано в недавнем американском обзоре, большинство ис-
следований поддерживает гипотезу лабильности малости —
уменьшения показателя смертности с увеличением размера
организации [Baum, Amburgey 2002: 307]. Оставляя амери-
канский контекст, мы обнаруживаем противоречивую кар-
тину. В известном исследовании предприятий в нескольких
странах (Германии, Португалии, Великобритании и США)
532
главные результаты состояли в том, что норма выжива-
ния недавно открытых фирм низка и что даже успешные
новые предприятия нуждаются более чем в десяти годах,
чтобы достигнуть размера, «сопоставимого со средним ин-
кумбентом» [Geroski 1995: 434]. Кроме того, было также
обнаружено, что существует ясная связь между размером
предприятий и вероятностью их выживания. Однако иссле-
дование итальянских предприятий показывает, что в этой
стране для вероятности выживания размер незначителен.
,)то интерпретировалось как отражение специфического
итальянского институционального контекста [Audretsch,
Santarelli, Vivarelli 1999: 292-293].
Последняя дополнительная гипотеза Г. ШЬ подтверж-
дается рядом американских исследований. Например, та-
кой эффект имела программа восстановления Рузвельта
(National Industrial Recovery Act 1933). Этот акт должен
был узаконить в период, следующий за 1933 г., учреждение
более новых организационных форм в деловой жизни, чем
ге, которые существовали в течение длительного периода
до принятия закона [Aldrich 1999: 206-216]. То же самое от-
носится к изменениям политических режимов в Норвегии.
I [осле 1884 г. было создано большое количество новых ор-
ганизаций. После 1945 г. это также имело место, и легко до-
казать, что это же происходило после 1980 года.
Заключение. Закон организационного изменения в том
виде, как он сформулирован Артуром Стинчкомбом, вы-
ражает претензию на универсальность. Несмотря на недо-
статок точности и условный характер, он был четок в своем
утверждении существования связей, применимых к орга-
низациям вообще. Гипотезы Стинчкомба представляли
объединяющий тезис, на котором могли сосредоточиться
ученые в области организационных исследований — кото-
рый они могли обсуждать и оценивать, из которого они мог-
'I и вывести новые гипотезы и которому могли противопо-
ставить свои собственные изыскания. Закон Стинчкомба
придал организационной теории намного более широкий
фокус и сделал ее более заметной частью социальных ис-
следований.
533
Когда Стинчкомб представил свои гипотезы о связях
между социальной структурой и организациями, он привлек
внимание к тому, что до тех пор составляло terra incognita
в исследовании организаций. Безусловно, было получено
много знаний, большая часть в форме «неявного знания»,
относительно условий изменения организаций. В течение
следующих 40 лет исследования — например, в рамках круп-
номасштабных американских проектов по экологии органи-
заций, с помощью которых гипотезы Стинчкомба были точ-
но определены, а также получили иное толкование и были
повторно сформулированы,— обеспечили новую способ-
ность проникновения в суть важности организационного
контекста, а также проблем, связанных с установлением
законов организационных отношений. Мы должны, одна-
ко, заключить, что всестороннее исследование, проведенное
за последние 40 лет, не дало определенного эмпирического
подтверждения закона Стинчкомба. Для некоторых из до-
полнительных гипотез намного более низкой обобщенности,
чем гипотеза Стинчкомба, но выведенных, полностью или
частично, из его гипотез, существуют некоторые, но не сис-
тематические эмпирические подтверждения. Утверждения
Стинчкомба об универсальных связях оказались нереалис-
тичными, т.е. неверными. Также были неудачны усилия
организационных экологов по установлению законов, при-
менимых к однородным отношениям между социальной
структурой и формированием, изменением и выживанием
организаций.
Американские организационные экологи намереваются
продолжить свои количественные проекты, но даже среди
них вера в возможность установления универсальных зако-
нов для организаций поколеблена. Признано, что никакая
теория не может иметь наивысшей степени обобщенности
и в то же самое время быть не только точной, но также и реа-
листической в том, что касается контекста [Baum 1999: 101;
Baum, Amburgey 2002: 322]. Однако они, кажется, не при-
няли во внимание последствия очевидных результатов, по-
казывающих, что у термина «организация» есть различное
содержание, в зависимости от типа организации, так же
как от сферы общества, в пределах которой функциониру-
534
(>г организация. Кроме того, значения социальных катего-
рий — таких, как лидеры, работодатели, рабочие, служащие,
профсоюзы, граждане, политики, клиенты, исполнительные
менеджеры, — подвержены значительному изменению в за-
висимости от характеристик общества и исторического пе-
риода. Другими словами, программа американских эколо-
гов стоит перед кризисом.
Более реалистичная альтернатива должна отталкивать-
ся от того факта, что у стран есть различные институцио-
нальные характеристики и что это, в свою очередь, изменя-
ет условия формирования организаций. В этой концепции
понятие института становится ключом к пониманию ор-
ганизации и организационного процесса. Вдохновленный
Фридлендом и Элфордом, я рассматриваю институты и как
символические системы, формирующие способы видения
и рассуждения, и как стандартизированные, часто рутини-
зированные, последовательности, образцы взаимодействия
| Friedland, Alford 1991: 243]. Символы и их взаимосвязи
представляют позиции в пользу определенных значений
и норм, так же как в пользу определенных средств (позна-
вательных, нормативных и регулирующих), с помощью ко-
торых им можно содействовать и противостоять. Таким об-
разом, символические системы институтов демонстрируют
определенную логику действия. Через эти характеристики
институты предоставляют участникам смысл и причины
действовать определенными способами, что иллюстрируют
результаты из различных стран, упомянутые выше.
Как акторы организации являются носителями институ-
тов — их символических систем и стандартизированных об-
разцов взаимодействия. В современном обществе организа-
ции из-за своих больших ресурсов являются самыми эффек-
тивными инструментами для подтверждения и поддержки
этих институтов. Они действительно являются «мобилиза-
торами уклона» [Schattschneider 1960:30]. Когда ученые об-
наруживают, что у Скандинавских стран есть собственные
важные институциональные особенности, что у европей-
ских стран есть различные «национальные системы управ-
ления» в экономической жизни, это отражает различные
результаты стратегических усилий и борьбы заинтересован-
535
ных групп и организации, к которым должны применяться
образцы организации и институциональная логика в отно-
шениях между государством и обществом, так же как в эко-
номических отношениях в рассматриваемых странах [Hanf,
Jansen 1998: 5-8].
Итоговым заключением может быть то, что, с этой послед-
ней точки зрения, стремление установить универсальные за-
коны формирования, изменения и выживания организаций
не имеет глубокого смысла. По опыту нам известно, что ис-
следования одного типа организаций в одном обществе, на-
пример организации предприятий в США, не только дают
узкое основание для проникновения в теоретические проб-
лемы организаций, но также будут ограничены и будут дей-
ствовать как носители институциональных особенностей,
характеризующих тот тип организации, который развит
в США. Значительную часть организационных исследований
можно критиковать за то, что она способствовала американи-
зации других обществ. В этой перспективе вызовом организа-
ционным исследованиям скорее будет проникновение в суть
организационных процессов и форм организации, которые
влияют на характеристики общества и социальных интере-
сов, являясь при этом их частью и будучи обусловлены ими.
Кроме того, вызовом станет размышление о политической
роли организационных исследований и ее оправдание.
Литература
Aldrich 1999: Aldrich Н. Organizations Evolving. London, 1999.
Audretsch, Santarelli, Vivarelli 1999: Audretsch D., Santarelli E., Vi-
varelli M. Does Startup Size Influence the Likelihood of Survi-
vals? // Innovation, Industry, Evolution, and Employment / ed.
D. B. Audretsch, R. Thurik. Cambridge, 1999. P. 280-296.
Baum 1999: Baum J. A. C. Organizational Ecology // Studying Or-
ganization. Theory & Method / ed. S. R. Clegg, C. Hardy. London,
1999. P. 71-108.
Baum, Amburgey 2002: Baum J. A. C., Amburgey T. L. Organiza-
tional Ecology // The Blackwell Companion to Organizations /
ed.J. A.C. Baum. Oxford, 2002. P. 304-326.
536
Blau, Scott 1962: Blau P.M., Scott W.R. Formal Organizations. San
Francisco, 1962.
Carroll, Hannan 2000: Carroll G. R., Hannan M. T. The Demography of
Corporations and Industries. Princeton, 2000.
Clark 2000: Clark P. Organizations in Action. Competition between
Contexts. London, 2000.
Crozier 1964: Crozier M. The Bureaucratic Phenomenon. Chicago,
1964.
DiMaggio, Powell 1991: DiMaggio P., Powell W. W. Introduction // The
New Institutionalism in Organizational Analysis / ed. W. W. Po-
well, P. DiMaggio. Chicago, 1991. P. 1-38.
Donaldson 1999: Donaldson L. The Normal Science of Structural
Contingency Theory // Studying Organizations / ed. S. R. Clegg,
C. Hardy. London, 1999. P. 51-70.
Dunning 1993: Dunning J. G. The Globalization of Business. The
Challenge of the 1990s. London, 1993.
Eisenstadt 1958: Eisenstadt S.N. Bureaucracy and Bureaucratiza-
tion // Current Sociology. 1958. Vol. 7. P. 99-64.
Embedding Organizations 2000: Embedding Organizations / ed.
M. F. Maurice, A. Sorge. Amsterdam, 2000.
Etzioni 1961: Etzioni A. A Comparative Analysis of Complex Organi-
zations. New York, 1961.
Friedland, Alford 1991: Friedland R., Alford R. Bringing Society
Back In: Symbols, Practices, and Institutional Contradictions//The
New Institutionalism in Organizational Analysis / ed. W. Powell,
P. DiMaggio. Chicago, 1991. P. 232-266.
Geroski 1995: Geroski P. What Do We Know About Entry? // In-
ternational Journal of Industrial Organization. 1995. Vol. 13.
P. 421-440.
Giddens 1984: Giddens A. The Constitution of Society. Cambridge,
1984.
Governments, Globalization, and International Business 1997: Gover-
nments, Globalization, and International Business / ed. J.G. Dun-
ning. Oxford, 1997.
Handbook of Organizations 1965: Handbook of Organizations / ed.
J. G. March. Chicago, 1965.
Hanf, Jansen 1998: Hanf K., Jansen A.-I. Environmental Poli-
cy — the Outcome of Strategic Action and Institutional Cha-
537
racteristics // Governance and Environment in Western Europe /
ed.K. Hanf, A.-L Jansen. London, 1998. P. 1-16.
Hannan, Freeman 1984: Hannan M., Freeman J.H. Structural Iner-
tia and Organizational Change // American Sociological Review.
1984. Vol. 49. P. 149-164.
Knoke 2001: Knoke D. Changing Organizations. Business Networks
and the New Politics Economy. Boulder, 2001.
Kotter, Cohen 2002: Kotter J.F., Cohen D.S. The Heart of Change.
Real-Life Stories of How People Change Their Organization. Bos-
ton, 2002.
Lehrer, Darbishire 1999: Lehrer M., Darbishire O. Comparative Mana-
gerial Learning in Germany and Britain // National Capitalisms,
Global Competition, and Economic Performance / ed. S. Quack,
G. Morgan, R. Whitley. Amsterdam, 1999.
March 1981: March J. G. Footnotes to Organizational Change // Ad-
ministrative Science Quarterly. 1981. Vol. 26. P. 573-577.
March, Simon 1958: MarchJ. G., Simon H.A. Organizations. New York,
1958.
Maurice, Sellier, Silvestre 1986: Maurice M., SellierF., SilvestreJ.-J. The
Social Basis of Industrial Power. Cambridge, Mass., 1986.
Meyer, Rowan 1977: Meyer J., Rowan B. Institutionalized Organiza-
tion: Formal Structure as Myth and Ceremony // American Jour-
nal of Sociology. 1977. Vol. 83. P. 340-363.
National Capitalisms, Global Competition, and Economic Performance
1999: National Capitalisms, Global Competition, and Economic Per-
formance /ed.S. Quack, G. Morgan, R. Whitley. Amsterdam, 1999.
Parsons 1956: Parsons T. Suggestions for a Sociological Approach to
the Theory of Organizations // Administrative Science Quarterly.
1956. Vol. 1. P. 63-85, 225-239.
Parsons 1960: Parsons T. Structure and Process in Modern Societies.
New York, 1960.
Porter 1990: Porter M.E. The Competing Advantage of Nations. Lon-
don, 1990.
Porter 1998: Porter M.E. Clusters and Competition: New Agendas
for Companies, Governments, and Institutions // Porter M. E. On
Competition. Cambridge, Mass., 1998.
Rethinking Comparative Cultural Sociology 2000: Rethinking Com-
parative Cultural Sociology / ed. M. Lamont, L. Thevenot. Cam-
bridge, 2000.
538
Schattschneider 1960: Schattschneider E.E. The Semi-Sovereign Peo-
ple. New York, 1960.
Scott 1981: Scott W.R. Organizations: Rational, Natural, and Open
Systems. Englewood Cliffs, 1981.
Scott 2001: Scott W.R. Institutions and Organizations. London, 2001.
Selznick 1949: Selznick P TVA and the Grass Roots. Berkeley, 1949.
Selznick 1957: Selznick P. Leadership in Administration. Evanston,
1957.
Simon 1957: Simon H.A. Administrative Behavior. 2nd ed. New York,
1957.
Sorge 1991: Sorge A. Strategic Fit and the Societal Effect: Interpre-
ting Cross-national Comparisons of Technology, Organization
and Human Resources // Organization Studies. 1991. Vol. 12.
P. 161-190.
Stinchcombe 1965: Stinchcombe A.L. Social Structure and Organiza-
tions // Handbook of Organizations / ed. J.G. March. Chicago,
1965. P. 142-193.
Strand 2001: Strand T. Ledelse, organisasjon og kultur. Bergen, 2001.
The Democratic Challenge to Capitalism 2001: The Democratic Chal-
lenge to Capitalism. Management and Democracy in the Nordic
Countries / ed. H. Byrkjeflot, S. Myklebust, C. Myrvang, F. Sejer-
sted. Bergen, 2001.
Weick 2001: Weick K.E. Making Sense of the Organization. Oxford,
2001.
Whitley 1997: Whitley R. The Social Regulation of Work Systems, In-
stitutions, Interest Groups, and Varieties of Work Organization in
Capitalist Societies // Governance at Work. The Social Regulation
of Economic Regulation / ed. R. Whitley, P. H. Kristensen. Oxford,
1997. P. 227-260.
Williamson 2002: Williamson O.E. Empirical Microeconomics: Ano-
ther Perspective // The Economics of Choice, Change and Or-
ganization / ed. M. Augier, J. G. March. Cambridge, Mass., 2002.
P. 419-441.
23. ГИПОТЕЗА «ВСЕОХВАТНОСТИ»
Растущие партии достигают сходства между собой
Вики Рэндолл
Формулировка оригинала
После Второй мировой войны старомодная буржуазная пар-
тия индивидуального представительства стала исключением.
Хотя некоторые партии этого вида продолжают существовать,
они больше не определяют природу партийной системы. Таким же
образом массовая интегративная партия, продукт эпохи более
четких классовых границ и более резко определенных конфес-
сиональных структур, преобразуется во всеохватную «народную»
партию. Оставляя попытки интеллектуального и морального во-
влечения масс, она полностью обращается к электоральной сцене,
пытаясь обменять глубокую эффективность на более широкую
электоральную аудиторию и непосредственный электоральный
успех. Более узкие политические задачи и более краткосрочные
электоральные цели резко отличаются от прежних всеобъемлю-
щих проблем; сегодня последние рассматриваются как контр-
продуктивные, так как они отпугивают сегменты потенциальной
общенациональной клиентуры [Kirchheimer 1966b: 184-185].
Краткое объяснение
Гипотеза о «всеохватных» партиях (партиях с очень ши-
рокими призывами) была представлена на обсуждение Отто
Киркхаймером в ответ на ситуацию, сложившуюся после
Второй мировой войны. Массовые интегративные партии,
которые появились в довоенный период во многих западно-
европейских странах, все более и более преобразовывались
во «всеохватные» партии. То, что представил Киркхаймер,
было не систематизированной гипотезой, а, скорее, систе-
матизированным резюме процесса их развития. Хотя в этой
формулировке аргументация была связана с одним регио-
540
ном и периодом, она была широко интерпретирована для
описания более универсальной тенденции в развитии поли-
тических партий.
Киркхаймер сосредоточился на преобразовании массовых
интегративных партий во «всеохватные партии», что, как он
утверждал, касается пяти основных аспектов'.
1. Радикальное сокращение «идеологического багажа»
партии.
2. Дальнейшее укрепление позиций высшего руковод-
ства, теперь оцениваемого на основании достижения нацио-
нальных, а не партийных целей.
3. Понижение роли индивидуальных членов.
4. Меньший акцент на «classe gardee», или собственном
социально ограниченном электорате партии, чтобы при-
влекать избирателей от всего населения, и меньший акцент
на классовых или религиозных разделениях.
5. Гарантия доступа для множества заинтересованных
групп, отчасти по финансовым соображениям, но прежде
всего для привлечения электоральной поддержки при по-
средничестве заинтересованных групп.
Хотя процесс трансформации был начат массовыми ин-
тегративными партиями, существует тенденция следова-
ния других партий этому примеру, как только конкуренция
за голоса доказала успешность этой электоральной стра-
тегии. Киркхаймер признал, что эта цепная реакция будет
ограничена из-за конкуренции. Таким образом, прежние
массовые партии были бы ограничены своей более ранней
идентичностью; например, итальянские христианские демо-
краты не могли успешно обращаться к антиклерикальному
сегменту населения. Он также предположил, что, как пра-
вило, только основные партии будут в состоянии успешно
трансформироваться и что в некоторых контекстах, напри-
мер в небольших демократических государствах, партии
не обязательно захотят этого. Однако его исследование ясно
подразумевает, что «всеохватная» партия — дело будущего.
С другой стороны, Киркхаймер не давал систематическо-
го объяснения тенденции, которую он описал, хотя действи-
тельно предлагал четыре возможных особенности развития,
две из которых более или менее имеют непосредственное от-
541
ношение к партиям и две — к их социальному/культурному
контексту:
1. Послевоенная Европа характеризуется широким при-
нятием всеми политическими партиями основного принци-
па демократической конкуренции или того, что он называл
«законом политического рынка» (в противоположность
другим средствам достижения власти или предотвращения
достижения власти другими партиями).
2. У многих из основанных на классовой принадлежности
массовых партий был некоторый (в основном отрицатель-
ный) опыт работы в правительстве, который заставил их
ценить потребность в более широком консенсусе в рамках
политической системы.
3. Увеличение материального достатка и секуляриза-
ция, связанные с развитием государств всеобщего благо-
состояния, уменьшили социальные, и особенно классовые,
противоречия. Киркхаймер полагал, что это могло бы за-
ставить многих «рассматривать политические предложения
не столько с точки зрения своих специфических требований,
сколько с точки зрения способности политического лидера
справляться с будущими непредвиденными обстоятельства-
ми» [Kirchheimer 1966b: 186-187].
4. Очевидно, в связи с третьим пунктом «всеохватные»
партии появились «во время деидеологизации, которая су-
щественно способствовала их подъему и распространению»
[Kirchheimer 1966b: 187]. Последующие комментаторы, ко-
торые поддерживают его широкий анализ, особенно подчер-
кивали воздействие развития средств массовой информа-
ции [напр.: Panebianco 1988; Wolinetz 1991].
Каково же было значение этого процесса трансформации?
Киркхаймер предложил два характерных и взаимосвязан-
ных последствия:
1. Существенное сокращение диапазона партийных функ-
ций. До сих пор партии функционировали как каналы для
интеграции индивидов и групп в политической системе
(или, возможно, для «дезинтеграции» существующего по-
рядка); как средство продвижения политических предпо-
чтений и влияния на них (аспектом этого была «экспрес-
сивная» функция партии — помощь в выражении общест-
542
венного мнения); как субъекты, выдвигающие кандидатов
на государственные посты и являющиеся источниками их
поддержки. Только последняя функция пережила бы транс-
формацию в неизменном виде.
2. Опасность движения к идентичности. Хотя тенден-
ция к инклюзивности была отчасти ответом на изменения
и характере и ожиданиях электората, это резкое сокращение
функций, в свою очередь, сделает партии все более и более
уязвимыми для «опасностей, возникающих перед всеми по-
ставщиками товаров кратковременного пользования: кон-
куренции с более привлекательно упакованным брэндом
практически идентичного товара» [Kirchheimer 1966b: 195].
Хотя, вероятно, это было неизбежно, Киркхаймер сожалел
о том, что он рассматривал как ослабление или десенсиби-
лизацию политической партии как связующего звена меж-
ду избирателями и властями: «Все же мы можем пожалеть
об уходе... массовой классовой партии и конфессиональной
партии, как мы уже сожалеем об исчезновении других при-
знаков вчерашнего этапа развития западной цивилизации»
| Kirchheimer 1966b: 200].
История вопроса
Отто Киркхаймер родился в Германии в 1905 г. Он изу-
чал конституционное право, получив докторскую степень
в 1928 г. Научным руководителем его докторской диссер-
тации был авторитарный консерватор Карл Шмитт, однако
сам Киркхаймер был активным членом немецкой Социал-
демократической партии (SPD). Первоначально критиче-
ски настроенный по отношению к Веймарскому режиму, он
стал одним из самых верных его защитников и был вынуж-
ден эмигрировать в 1933 г. После промежуточного периода,
проведенного главным образом во Франции, он обосновался
в Соединенных Штатах, работая как советник американско-
го правительства по военной политике в отношении Герма-
нии и затем по восстановлению Федеративной республики.
Хотя он никогда не возвращался работать в Германию, он
оставался увлеченным исследователем немецкой политики.
Ко времени его смерти в 1965 г. он был профессором госу-
543
дарственного права и управления в Колумбийском универ
ситете [Herz, Hula 1969; Tribe 1987].
У Киркхаймера были широкие исследовательские инте-
ресы, и непосредственно о партиях он начал писать только
в 1950-е гг. Начиная с середины 1950-х гг. он в серии эссе по-
степенно разрабатывал свою концепцию «всеохватной» пар-
тии, но окончательная формулировка доказательств была
опубликована после его смерти (1965 г.) в книге «Политиче-
ские партии и политическое развитие», изданной Дж. Ла Па-
ломбарой и М. Вейнером. Поэтому можно утверждать, что
он пришел к гипотезе «всеохватности» относительно позд-
но, но в более широком смысле эта гипотеза связана с тема-
ми, которые повторяются в его работах. Герц и Хула говорят
об одном сильном аргументе в пользу такой преемственно-
сти: «Лишь слегка преувеличивая, можно было бы сказать,
что его изобретательный анализ партий, “ослабления оппо-
зиции”, “упадка идеологии” был своего рода новой версией
его ранней борьбы с недостатком воинственности и нере-
шительностью немецкого социализма и лейборизма в двад-
цатые годы» [Herz, Hula 1969: xvi]. Кроме того, в работах
Киркхаймера можно более глубоко проследить постоянный
интерес к положению отдельного гражданина в отношениях
с государством: подъем «всеохватных» партий был только
одним, хотя и очень важным, аспектом более широкой, пара-
доксальной, но все же неизбежной тенденции в стабильных
демократиях, в соответствии с которой индивид все больше
отчуждается и лишается значимого политического выбора
и возможностей политического участия.
Гипотеза «всеохватности» бросила вызов общепринятым
академическим понятиям об отношениях между распростра-
нением демократии и развитием партий. Тогда во взглядах
преобладало представление о различиях — в особенности раз-
работанных Дюверже [Duverger 1954] — между элитной (бур-
жуазной) кадровой партией и массовой партией. Киркхаймер
приводил доводы в пользу существования нового, третьего
типа партий, который лучше отражал изменяющуюся среду
партийной политики и был лучше к ней приспособлен. Про-
ницательность, с которой он выявил этот новый вид партий,
помогает объяснить, почему его аргументация привлекла та-
544
кос большое внимание. В его акценте на «деидеологизации»
партий многие также видели связь с аргументом о «конце
идеологии» Дэниэла Белла и других. «Всеохватная» модель
широко применялась в исследованиях отдельных партий, та-
ких, как исследование голлистской UNR Жана Шарло. Она
также пересекается с дискуссией 1970-1980-х гг. о дезори-
ентации избирателей, т.е. о «размораживании» социальных
расколов. Панебьянко [Panebianco 1988] использовал воз-
можности «всеохватной» модели в разработке своего соб-
ственного понятия «электорально-профессиональной пар-
ши». И наконец, эта модель, как можно отметить, питала бо-
iee общее предположение об «упадке партий». Даже теперь,
когда существует более критичное отношение к гипотезе или
к сохранению ею своей значимости, концепция «всеохват-
ной» партии регулярно применяется во впечатляющем диа-
пазоне национальных контекстов и временных рамок.
Формализация — точное определение
Киркхаймер не представил это суждение в виде форма-
лизованной гипотезы. Как отмечают Герц и Хула, он не был
систематичным мыслителем. Его гений скорее заключает-
ся в «его превосходной и иногда почти сверхъестественной
способности выделять из неограниченных данных, предо-
с гавленных историей, то, что существенно, и анализировать
эго весьма оригинальным способом» [Herz, Hula 1969: ix],
« Всеохватная» гипотеза была, кроме того, ограничена опре-
деленным историческим контекстом, в то время как (вновь
процитируем Герца и Хулу) ее географический диапазон
был «равен по широте Западной и Центральной Европе»
11 lerz, Hula 1969: xxii].
Одним из способов представить логику «всеохватной» гипо-
। езы в упрощенной форме является схема. На рис. 23.1 цель со-
с гоит в том, чтобы показать, как Киркхаймер изображал глав-
11 ые тенденции в развитии партийных систем. Вслед за Дювер-
же мы можем таким образом представить старейшие партии
как сконцентрированные на личности, с закрытым членством
в закрытых избирательных округах, или как персональные
клики в пределах парламентов. Они развивались «сверху»,
545
т.е. из существующих парламентских групп в кадровые пар
тии с общенациональными организациями. Массовые партии,
с другой стороны, развивались «снизу» и часто основывалщ ь
на профессиональных союзах рабочего класса или гуманитар
ных движениях за социальное обеспечение. Они были основа-
ны на строго политических, идеологических программах, ко
торые стремились к объединению рабочих в классовой борь-
бе против буржуазного общества. В дополнение к этим двум
главным типам во многих странах происходило формирование
меньших партий, основанных на религиозных, корпоратив-
ных или региональных интересах. Гипотеза «всеохватности»
поэтому подразумевает два важных направления развития: а)
деидеологизацию всех партий, которая также подразумевает
меньшее акцентирование на интересах индивидуальных чле-
нов, и Ь) изменение партийной системы от многопартийной
к двухпартийной структуре, в результате чего может остать-
ся небольшое число меньших, экстремистских партий с очень
низкой электоральной поддержкой.
На рис. 23.1 это развитие разделено на четыре фазы: 1) на-
чальная фаза, 1900-1920 гг., когда всеобщее избирательное
право было введено во всех странах Европы; 2) бурный меж-
военный период 1920-1930-х гг., когда многие демократии
разрушились и распространилось однопартийное правление;
3) «Великая депрессия» и Вторая мировая война, которая
в итоге возвратила демократию большинству (западноевро-
пейских стран; 4) период реконструкции после 1945 года.
Другая возможная формализация гипотезы была предло-
жена Уолинецем [Wolinetz 1979] следующим образом:
1. Избиратели в богатых обществах менее идеологически
мотивированы, чем раньше.
2. Партии признали это изменение.
3. Партии отреагировали уменьшением акцента на идео-
логии и поиском проблем и тем, которые обращаются к элек-
торату как целому.
4. Это изменяет отношения между партиями и их сторон-
никами.
5. Когда одна «всеохватная» партия преуспевает, другие
подражают ей, таким образом перестраивая партийную сис-
тему в целом.
546
Фаза1:1900 1920
(ранняя и преде-
мократическая)
Фаза 2:1920-1930
(межвоенный
период)
Фаза 3:1930-1945
(влияние кризиса
и войны)
Фаза 4: 1945-1960
(послевоенная
реконструкция )
Рис. 23.1. Упрощенная иллюстрация исторического развития по на-
правлению ко «всеохватным» партиям
Мы возвратимся к этой формализации, рассматривая
проверяемость «всеохватной» гипотезы. Ее слабость как ги-
потезы, однако, состоит в том, что она оставляет несформу-
лированными исходные условия.
Если попытаться выделить суть «всеохватной» гипотезы,
го покажется, что здесь были объединены два вида логики.
С одной стороны, присутствует логика, которая полагает, что
политическое изменение приводится в движение экономиче-
ской и социальной модернизацией. Это можно было бы назвать
структурным или системным подходом, в соответствии с кото-
рым требования экономической системы определяют события
в пределах социальной и, следовательно, также политической
сфер. С другой стороны, есть логика электоральной конкурен-
ции, которая становится все более и более актуальной с кон-
солидацией демократии. Она сосредоточивается на решениях,
547
принимаемых партиями или партийным руководством mi
рациональными акторами, стремящимися максимизировал
полученные голоса. Поэтому «всеохватные» партии являю тся
следствием усилий партийного руководства максимизирован i ь
голоса, приспосабливаясь к изменениям в электорате, которые,
в свою очередь, являются реакцией на модернизацию. Это за
ключение может быть разделено на следующие утверждени !
(с ограничительными условиями, выделенными курсивом):
• Политические партии изменяются в ответ на изменения в со-
циальной среде.
• В большей степени в послевоенный период главной целью по
литических партий становится победа в межпартийной борь
бе за голоса.
• Экономическое и социальное развитие, включая рост госу-
дарства всеобщего благосостояния (более поздние авторы
также подчеркивали воздействие средств массовой информа-
ции), имеют тенденцию разрушать более старые формы со-
циальной солидарности и изменять поведение и ожидания
индивидуального избирателя.
• В ответ массовые интегративные партии (по крайней мере,
более крупные и в больших странах) все более и более ста-
новятся «всеохватными», т.е. они уменьшили свой акцент
на идеологии и на идентификации с определенными социаль-
ными стратами или организованными интересами, усиливая
партийное руководство и ослабляя связи с «массами». (Хотя
Киркхаймер отмечает, что вовсе не обязательно, что в наи-
более развитых в экономическом отношении странах будет
больше «всеохватных» партий. Он подразумевает, что необ-
ходимо избегать простого детерминизма. Другие местные
факторы смягчили эффект модернизации.)
• Другие партии, иногда по собственной инициативе, но в целом
как часть общей тенденции, последовали их примеру из-за
того, что они конкурировали с прежними массовыми партия-
ми, которые стали «всеохватными».
Всеобщность и проверяемость. Критика
Всеобщность
Повторим, что Киркхаймер не предлагал гипотезу всеох-
ватности как абсолютно надежный закон. Он был историче-
548
гки и культурно определен, и Киркхаймер признавал возмож-
ность исключений по некоторым основаниям. Было бы более
справедливо сказать, что он подчеркнул то, что рассматри-
вал как очень существенную тенденцию в развитии партий
в Европе. Несмотря на последующие критические замечания,
огромный интерес, произведенный его идеями, сам по себе
является признаком той степени, до которой они помогли
/1юдям точно определить наблюдаемый процесс изменения.
Как пишет Питер Мэйр, «невозможно отрицать реальности
смены массовых партий или массовых интегративных пар-
тий более всеохватной моделью» [Mair 1990: 119].
Проверяемость
Способ, которым сформулирована гипотеза, препятствует
ее тщательной проверке. Киркхаймер выделял пять аспектов
«всеохватной» трансформации, упомянутых выше. Но пере-
вести их в эмпирические единицы непросто, и неясно, как
они связаны друг с другом. В частности, среди тех, кто при-
нял его аргумент, существует разногласие относительно
того, имеют ли описанные изменения большее отношение
к идеологии или к организации.
В первом систематическом обсуждении того, каким об-
разом гипотеза могла бы быть «операционализирована»
[Dittrich 1983], используемые показатели соответствовали
не этим пяти аспектам, первоначально обрисованным в об-
щих чертах Киркхаймером, а скорее пяти суждениям Уоли-
неца, процитированным выше. Диттрих обсуждал возмож-
ности проверки этих пяти суждений и связанных проблем.
Первое (избиратели становятся менее идеологизированны-
ми) можно было бы проверить с помощью лонгитюдных
опросов, но намного сложнее проверить второе (партии
признают это изменение). Что касается третьего суждения
(партии уменьшают свой акцент на идеологии и ищут все-
общие проблемы), было бы необходимо разъяснить, что
подразумевается под «уменьшением акцента на идеоло-
гии», хотя здесь можно исследовать партийные манифесты
и программы. И четвертое (отношения между партиями
и их сторонниками изменяются), и пятое (другие партии
подражают первой успешной «всеохватной» партии) суж-
549
дения являются более трудными для перевода в исследова-
тельские стратегии. В своем стремлении подчеркнуть идео
логические аспекты гипотезы Диттрих последовал за Уоли
нецем.
Однако Мэйр [Mair 1990: 6] указывает, что четыре из пяти
оригинальных аспектов Киркхаймера имеют отношение
не к идеологии, а к организации, говоря, что «в общем, и пре-
жде всего, всеохватная партия является организационным
явлением». Но решение рассматривать ее прежде всего как
организационное понятие не обязательно облегчает измере-
ние или проверку. Другая недавняя попытка проверить тезис
была предпринята Кроувелом в 1994 г. Кроувел использу-
ет не только собственные работы Киркхаймера, но и после-
дующие комментарии, чтобы определить шесть измерений
изменения партий в сторону всеобъемлющей модели, три
из которых — сдвиг власти от рядовых членов к верхушке,
профессионализация и изменение финансовой структуры —
являются организационными. Он продолжает характеризо-
вать ряд показателей организационного изменения, а именно:
стагнацию или спад численности, уменьшение значимости
партийного членства и увеличение важности государствен-
ного финансирования в доходах партий, все более капита-
лоемкий и профессиональный стиль проведения кампаний,
рост количества профессионалов в центральной партийной
организации и в структурах, поддерживающих парламент-
скую группу, незначительную роль членов партии в выборах
партийного руководства и кандидатов в парламент и умень-
шающуюся роль членов партии в разработке и реализации
политики. Используя данные, относящиеся к 88 западноевро-
пейским партиям, он заключает, что организационная транс-
формация партий в направлении всеохватности широко рас-
пространена и в основном касается социал-демократических
партий, хотя модель также применима к партиям «зеленых».
Однако из-за двусмысленностей в оригинальной характе-
ристике «всеохватной» партии остаются возможности для
разногласия по поводу ее определяющих черт и наилучшего
способа их измерения. Как Мэйр написал в другой работе
[Mair 1989: 258], проблема всех типологий партий состо-
ит в том, что ни одна из них не является строгой: «Строгие
550
критерии того, что составляет “всеобъемлющую” партию
или “массовую” партию... установить нелегко». Та же самая
проблема возникает, когда «всеохватная» партия сравни-
вается с «картельной партией», о которой говорится ниже.
11апример, в анализе Кроувела, который отчасти стремит-
ся оценить, как далеко партии развиваются во всеохватном
или картельном направлении, растущая важность государ-
ственного финансирования рассматривается как характер-
ная особенность не только «всеохватных» партий, но также
и «картельных» партий. Эта запутанность мешает оценивать
степень изменения или преемственности.
Критика
Проблемы, упомянутые выше при проверке «всеохват-
ной» гипотезы, могут рассматриваться как часть более ши-
рокой критики. Во-первых, другие авторы задавались во-
просом, как или до какой степени изменения, описанные
Киркхаймером, происходили фактически. Как уже предпо-
лагалось, ответ будет частично зависеть от того, как каждый
осмысливает переход к «всеохватности». Киркхаймер дает
пять критериев, не оценивая их и не разрабатывая связей
между ними. Как мы увидели, это, в частности, вызвало рост
споров относительно того, идеологические или же органи-
зационные аспекты имеют наибольшее значение. В попыт-
ке преодолеть эту проблему Уолинец [Wolinetz 1991: 116]
предложил сосредоточиться не столько на идеологических
и организационных особенностях, сколько на «изменяю-
щихся способах обращения партий к избирателям и на том,
насколько это затрагивает способы, которыми они соединя-
ют граждан и правительства».
Как мы видели, сам Киркхаймер признавал существование
ограничений процесса, посредством которого партии разви-
ваются в направлении всеохватности. Однако он предпола-
гал, что первыми партиями, которые изменятся, будут мас-
совые интегрированные партии. Все же на практике может
случиться так, что сначала изменятся более консервативные
или «буржуазные» кадровые партии. Кроме того, Уоли-
нец [Wolinetz 1991] указывает, что немецкая и итальянская
христианско-демократические партии, которые Киркхаймер
551
приводил в качестве примеров, не были изначально массо-
выми партиями.
В работах Киркхаймера подразумевается также, что про
цесс превращения партии во «всеохватную» необратим.
Но это предположение ставится под сомнение подъемом
тэтчеризма в британской Консервативной партии или даже
поворотом вправо американской Республиканской партии
при Рональде Рейгане.
С годами ограничения «всеохватной» гипотезы стали все
более очевидными. Уолинец [Wolinetz 1991] утверждает,
что массовые партии развивались в нескольких различных
направлениях. Мы должны рассматривать всеохватную мо-
дель как одну из нескольких альтернатив — в других обстоя-
тельствах массовые партии могут развиться в программные
или проблемно-ориентированные и просто оппортунист-
ские партии. Будет ли избран путь развития «всеохватной»
партии, будет зависеть, в числе прочего:
1) от того, насколько, как думают лидеры, такое разви-
тие необходимо, чтобы служить их амбициям и взглядам;
2) от природы внутренней структуры партии — и в осо-
бенности от роли фракций или членов в сопротивлении из-
менению;
3) от структуры партийной системы как политического
рынка, на котором партии конкурируют за голоса. Напри-
мер, если это будет многопартийная система, в которой
партии имеют тенденцию самоопределяться относительно
конкретных проблем, то потенциальная «всеохватная» пар-
тия будет ограничена потребностью наблюдать за борьбой
с более «крайнего» фланга.
Уолинец, наконец, заключает, что, несмотря на первона-
чальную полезность, пригодность «всеохватной» гипотезы
теперь в значительной степени исчерпана. С другой сторо-
ны, Катц и Мэйр [Katz, Mair 1995] утверждали недавно, что
«всеохватная» партия и политический анализ, сосредото-
ченный на ней, отстают. Подход, который различал и мас-
совые партии, и «всеохватные» партии, был прежде всего
сосредоточен на отношениях между партиями и обществом,
пренебрегая отношениями между партиями и государством.
Катц и Мэйр отмечают увеличение важности нового типа
552
• картельной партии». Это партии, которые имеют тенден-
цию вступать в скрытые соглашения друг с другом и тесно
связаны с правительством. Таким образом, выдвигается
пересмотренная версия «всеохватной» гипотезы с ее неявно
эволюционным подходом, в соответствии с чем «всеохват-
ная» партия видится не заключительной стадией в процес-
се изменения от кадровой партии через массовую членскую
партию, но является самостоятельной предпоследней ста-
дией перед появлением четвертого воплощения — «картель-
ной партии».
Следует отметить, однако, что аргумент Катца и Мэйра,
наряду с его эволюционным подтекстом, был также подверг-
нут критике. Коле [Koole 1996] не соглашается с неявным
предположением, что у каждого периода есть свой собствен-
ный тип партии, который лучше всего согласуется с соот-
ветствующими изменениями в «окружении» партии. Как
и Уолинец, он защищает развитие типологии различных ви-
дов партий, которые существуют одновременно, сопровож-
даемое исследованием того, почему некоторые партии раз-
виваются в одном направлении, например во «всеохватные»
партии, а другие — в другом.
Эмпирическая оценка. Заключение
Киркхаймер писал в определенный исторический мо-
мент, и его примеры партий, развивающихся в направлении
«всеохватного» типа, взяты из западноевропейских стран
1950-х гг. Очевидно и существенно то, что его изначально
вдохновила немецкая СДПГ. Его эссе, названное «Герма-
ния, исчезающая оппозиция», описывает, как после смерти
Курта Шумахера в 1952 г. партия вступила на длительный
путь, который привел к ослаблению ее идеологических
основ. Значительным событием в этом процессе было при-
нятие пересмотренной партийной программы в Годесберге
в 1959 г. В этой программе «социальные и экономические
пункты стали набором перспектив и планов для расширя-
ющегося общества, спроектированного a I’americaine, что-
бы подстроиться практически под все сегменты общества
путем надлежащего включения стратегически выбранных
553
и все же достаточно неопределенных признаний групповых
позиций» [Kirchheimer 1966а: 244].
Но Киркхаймер также включал как «частичное исключе-
ние из правила менее отчетливых трансформационных тен-
денций среди основных массовых классовых партий в мень-
ших странах» австрийскую Социал-демократическую пар-
тию, которая «становилась активным и довольно успешным
членом всеохватного клуба». В то же время пример немец-
кого Христианско-демократического союза (ХДС) был ме-
нее ясным «только потому, что там было меньше того, что
можно деидеологизировать» [Kirchheimer 1966b: 187].
Относительно Франции Киркхаймер полагал, что Фран-
цузская социалистическая партия (SFIO) движется к все-
объемлющей модели, даже при том, что она была не массо-
вой партией, а «буржуазной партией индивидуального пред-
ставительства». Но прежде всего именно голлистская UNR,
хотя и являлась «опоздавшей» среди французских партий,
предоставила прекрасный пример явления всеохватности
с ее «доктриной национальной цели и единства, достаточ-
но неопределенной, чтобы позволять самые разнообраз-
ные интерпретации» [Kirchheimer 1966b: 187]. Жан Шарло
[Chariot 1970] использовал концепт всеохватности в своем
анализе, озаглавленном «Голлистский феномен», описываю-
щем голлистскую партию как «ориентированную на избира-
теля» и выживающую при «минимуме общих ценностей».
Хотя Киркхаймер вообще предположил, что «всеохват-
ные» партии развивались из массовых партий, пример UNR
показал, что он не принимал это как единственную возмож-
ность. Это подтверждается его ссылкой на Соединенные
Штаты как «классический пример всепроникающей систе-
мы всеохватных партий» [Kirchheimer 1966b: 185]. И другие
авторы в этом контексте подразумевали, что развитие в на-
правлении к всеохватности представляет собой американи-
зацию партийной политики.
Киркхаймер заметил и то, что только основные партии,
вероятно, преобразуются успешно, и то, что тенденция дви-
жения к «всеохватным» партиям, даже среди больших пар-
тий, будет менее явной в меньших демократиях: «Надежно
закрепившиеся, часто пользующиеся мажоритарным стату-
554
сом в течение многих десятилетий — как в случае норвеж-
ских и шведских социал-демократических партий — и при-
ученные к большому объему межпартийного сотрудниче-
ства, эти партии не имеют стимула изменять свою форму ре-
крутирования или обращения к определенным социальным
группам. В случаях, когда действует меньшее количество
факторов, облегчая предсказание результатов политических
выступлений и решений, кажется проще стабилизировать
политические отношения на основе строго ограниченной
конкуренции...» [Kirchheimer 1966b: 187-188].
Таким образом, Киркхаймер считает маловероятным то,
что мы найдем всеохватные тенденции среди политиче-
ских партий Норвегии. Однако Киркхаймер не разъясня-
ет до конца, почему такие страны, как Норвегия, которые
все же пережили интенсивное экономическое и социаль-
ное развитие в течение нескольких последних десятиле-
тий, должны быть настолько устойчивы к вирусу всеох-
ватности. И действительно кажется, что, по крайней мере
по некоторым измерениям всеохватности, такая тенденция
на самом деле была. В заключении своей недавней книги,
озаглавленной «Вызовы политическим партиям: Норве-
гия», которая исследует изменения в партийной системе
с 1970 г., Стрём и Свосанд отмечают, что, хотя норвежские
партии стали более состоятельными и держались за своих
участников, «как социально интегрированные движения
они, кажется, разваливаются. Активность понижается,
и идеологическое своеобразие крупнейших партий размы-
вается» [Strom, Svasand 1997: 354].
Со времен Киркхаймера другие рассматривали примени-
мость его модели к партиям в некоторых более новых де-
мократиях. Два возможных случая в Европе — PSOE в Ис-
пании [Wolinetz 1991] и PASOK в Греции [Ignazi, Ysmal
1998]. Далее, Дикс [Dix 1989] предполагает, что «всеохват-
ная» партия является преобладающей в латиноамерикан-
ских партийных системах, в то время как в книге, изданной
Мэйнуэрингом и Скалли [Mainwaring, Scully 1995], авторы
применяют ярлык «всеохватной» к PLN и главным оппози-
ционным партиям в Коста-Рике, большинству партий Бра-
зилии и партиям Бланко и Колорадо в Уругвае.
555
Заключение. Эти случаи применения концепта возвраща-
ют нас к вопросу об определениях. Если всеохватность ис
пользуется для простого обращения к тенденции миними-
зации идеологических различий и поиска самой широкой
электоральной поддержки, то это относится к очень многим
партиям. Как только мы начинаем добавлять требования,
чтобы партия была относительно большой и (момент, ко-
торый Киркхаймер непосредственно не рассматривал, воз-
можно потому, что он принимал его как очевидное) чтобы
у нее была эффективная организация, способная к изобре-
тению и осуществлению обдуманных электоральных стра-
тегий, тогда диапазон подходящих партий значительно су-
жается. Расширение применения концепта всеохватности
в контексте «третьего мира» также уводит нас от оригиналь-
ного тезиса, который устанавливал связи между сравни-
тельно высоким уровнем социально-экономического разви-
тия и сокращающейся привлекательностью идеологических
партий. В конечном счете есть опасность, что сам концепт
может стать слишком «всеохватным».
Литература
Chariot 1970: ChariotJ. The Gaullist Phenomenon. London, 1970.
Dittrich 1983: Dittrich K. Testing the Catch-all Thesis: Some Difficul-
ties and Possibilities // Western European Party Systems: Conti-
nuity and Change / ed. H. Daalder, P. Mair. London, 1983.
Dix 1989: Dix R.H. Cleavage Structures and Party Systems in Latin
America // Comparative Politics. 1989. Vol. 22. P. 23-37.
Duverger 1954: Duverger M. Political Parties: Their Organization and
Activities in the Modern State. London, 1954
Herz, Hula 1969: Herz J.H, Hula E. Otto Kirchheimer: An Introduc-
tion to his Life and Work // Politics, Law and Social Change: Se-
lected Essays of Otto Kirchheimer / ed. F. S. Burin, K. L. Shell. New
York, 1969.
Ignazi, Ysmal 1998: Ignazi P., Ysmal C. Conclusion: Party Organiza-
tion and Power: A South European Model? // The Organization
of Political Parties in Southern Europe / ed. P. Ignazi, C. Ysmal.
Westport, 1998.
556
nizatin*1 Я S., Mair P. Changing Models of Party Orga-
tv // рП d ^>emocracy: The Emergence of the Cartel Par-
ty // Party Politics. 1995. Vol. 1. No. 1. P. 5-28.
DosiHon^/^D^f3- ^rc^le^mer O. Germany, the Vanishing Op-
R л n Mm ° ,Pca °PP°sitions in Western Democracies / ed.
K. A. Dahl New Haven, 1966.
ronAan”^1 Kirchheimer O. The Transformation of West Eu-
mpnt / // Political Parties and Political Develop-
e • J- a Palombara, M. Weiner. Princeton, 1966.
Nmion^f Cadre, Catch-all or Cartel? A Comment on the
P. 507-523^ Caite Party Party Po,itics- 1996, VoL 2' No‘ 4-
KrhpirXV 9^4 K1\?UkChanges in Party Organizations and Kirch-
nrX ThesiS: The Partial Decline of Parties: Paper
presented at ECPR Joint Sessions, Madrid, 1994.
ic $Си^п 1995' KtainwaringS., Scully T. Building Democrat-
Institutions: Party Systems in Latin America. Stanford, 1995.
Theor^-^Tp^iT^e Pro^em °f Party System Change//Journal of
Theoretical Politics. 1989. Vol. 1. No 3 P. 251-276.
tem / p^Ta introduction // The West European Party Sys-
tem / ed. P. Mair. Oxford, 1990.
Power Cp Panebianco A. Political Parties: Organization and
Power. Cambridge, 1988.
ChanGe^3^!311^ ,^0с'а' Change 1969: Politics, Law and Social
К T Pssays °f Otto Kirchheimer / ed. F. S. Burin,
K. L. Shell. New York, 1969.
Entr^aSan^ I"7’ Strem K- SvasandL. Conclusion: the Limits of
Norwf ГеУ6д ? Challenges to Political Parties; The Case of
^Norway /ed.K. Strom, L. Svasand. Ann Arbor, 1997.
Hai Tribe K. Introduction // Kirchheimer O., Neumann F. So-
cial Democracy and the Rule of Law. London, 1987.
□Рап*р ^79q WvUnetz S.B. The Transformation of Western Euro-
Vnl о kt \ ystems Revisited // West European Politics. 1979.
vol. 2. No. 1. P. 4-28.
ThesRR991^^0^”^ S PartV System Change: The Catch-all
Revisited // West European Politics. 1991. Vol. 14. No. 1.
24. ЗАКОН МЭЯ
Структура взглядов в политических партиях
Мари Демкер
Формулировка оригинала
1. Высшие лидеры и нелидеры лучше совпадают друг с другом
в средних позициях по существенным проблемам, чем промежу-
точные когорты (сублидеры) с высшим партийным руководством
или с нелидерами. Это можно было бы назвать «Общим зако-
ном нелинейного неравенства»
2. Сублидеры, по сравнению с высшими лидерами и нелидера-
ми, являются независимыми экстремистами. В обычной левоцент-
ристской партии они составляют самую левую когорту; в обычной
правоцентристской партии они составляют самую правую когорту.
(Из этого не следует, по крайней мере для двухпартийных систем,
что сублидеры, по сравнению с высшими лидерами и нелидера-
ми, являются наиболее отстраненными от общественного мнения
в целом.)*
3. Соответственно высшие лидеры занимают промежуточную
позицию (но не в точности среднюю позицию) между усреднен-
ными взглядами сублидеров и нелидеров. (Из этого следует, что
изображение «лидеров-экстремистов» на рис. 2 [24.1] содержит
зерно справедливости. С точки зрения межпартийных отношений,
Примечание Мэя: «В двухпартийной системе средние взгляды
электората в целом должны быть где-то между средними взглядами
нелидеров этих двух партий. Исходя из этого можно допустить, что
большинство избирателей выражает лояльность одной из двух глав-
ных партий. Исходя из этого можно также допустить, что большинство
неприсоединившихся избирателей или не имеет независимых взгля-
дов, или имеет взгляды, которые размещают их между средними взгля-
дами двух групп преданных сторонников партий. Что касается много-
партийных систем, среднее мнение всего электората наиболее вероят-
но в некоторый момент располагалось бы близко к центру по сравне-
нию с усредненными взглядами нелидерских когорт основных партий»
[Мау 1973: 139].
558
высшие лидеры более поляризованы, чем соответствующие нели-
ц‘ры. Но контраст является небольшим по масштабу, и высшие
лидеры — не самое экстремистское звено.)
В качестве источника дополнительной информации я сошлюсь
па последние два суждения Специального закона нелинейно-
го неравенства [Мау 1973:139].
Краткое объяснение
Утверждение Мэя заключается в том, что структура взгля-
дов в партийных организациях демонстрирует определен-
ную нелинейную связь со статусом в этих организациях. Те,
кто принадлежит к властвующей элите партии, в большей
степени совпадают с рядовыми членами, чем с промежуточ-
ными когортами партийной организации. Именно лидеры
в промежуточных когортах защищают «крайние» взгляды
по существенным проблемам, при том что реальная элита
придерживается более умеренных позиций, чем сублидеры.
Кроме того, утверждение Мэя заключается в том, что
сублидеры в пределах партии являются самыми крайними
в идеологическом отношении, т.е. именно они делают са-
мый большой акцент на определенной партийной идеоло-
гии (в данном случае правой или левой). Впоследствии суб-
лидеры партии демонстрируют наименьшее соответствие
общественному мнению в целом или являются, по крайней
мере, теми, кто наиболее отстранен от мнения широкой пуб-
лики по существенным проблемам.
Рис. 24.1. Оригинальная схема Мэя: сублидеры как экстремисты
559
Мэй также формулирует закон таким образом, что лидеры
самого верхнего уровня партий несколько более экстремаль
ны в своих взглядах, чем нелидеры, но не столь экстремаль-
ны, как лидеры среднего уровня. По мнению Мэя, важный
момент здесь — то, что высшие руководители не являются
самыми крайними по своим взглядам. Рис. 24.1 (упомяну-
тый под номером 2 в оригинальной цитате) иллюстрирует
связь так, как сформулировал Мэй. Рисунок показывает, что
мнения по существенным проблемам соотносятся со стату-
сом в рамках партии.
История вопроса
Закон нелинейного различия взглядов в партийных орга-
низациях занял центральное место среди законов политиче-
ской науки. Впоследствии оба утверждения в течение многих
лет проверялись, использовались как объяснения и критико-
вались. Аргументация Мэя была основана на исследовании,
проведенном не им лично, а другими учеными в период от на-
чала развития партийной теории до настоящего времени. Он
расценивал позицию, которую человек занимает в пределах
организационной иерархии, как определяющую для его по-
литических установок, что было подтверждено исследовани-
ями партий в Европе. В остальном Мэй основывался на дав-
ней традиции партийных исследований, простирающейся
от Острогорского и Михельса до Дюверже.
Мэй начал с поиска различных структур взглядов в пре-
делах партийных организаций посредством теоретического
анализа и предложил пять следующих возможностей:
1. Лидеры как правые уклонисты
2. Лидеры как экстремисты
3. Лидеры как центристски ориентированные
4. Сублидеры как центристски ориентированные
5. Сублидеры как экстремисты
В обзоре исследований партийных организаций он заклю-
чает, что пятая структура взглядов является верной. Он решил
разделить свои представления на два утверждения, одно о выс-
ших лидерах и одно — о согласованности взглядов в целом.
560
В период 1960-х гг,— в духе Дюверже — исследова-
ния партий все более и более концентрировались на росте
и трансформации организаций. Были изданы важные рабо-
ты о трансформации массовых партий в неидеологические
организации, в то время как исследования партий как идео-
логических или имеющих классовую основу структур были
отодвинуты на задний план. Партийные исследования скон-
центрировались на организационной структуре и функциях
партий в контексте системной теории. В этой связи было
естественно обсуждать структуры и модели мнений в кон-
тексте организационных законов.
Формализация — точное определение
Как было сказано, изначально закон Мэя хорошо фор-
мализован. Общий закон утверждает, что существует боль-
шее соответствие между установками и мнениями высшей
элиты и установками неэлиты, чем между последними
и установками на уровне сублидеров. Специальный закон
утверждает, что лидеры занимают промежуточную позицию
между сублидерами и нелидерами, хотя и не точно посере-
дине между ними. Пока, казалось бы, условия для проверки
закона являются простыми и точными. Но в действитель-
ности утверждения не столь точны, как могло показаться.
Начнем с рассмотрения понятий.
Мэй часто употребляет термин «лидеры». Он определяет
позиции людей в партийных организациях как лидерские
или нелидерские, или как лидеров на национальном или
местном уровне. Слой, который Мэй называет высшими ли-
дерами, включает членов правительства, членов централь-
ного комитета партии или лидеров исполнительного органа
партии, тех, кто материально содействует деятельности пар-
тии, активных или потенциальных членов правительства
и представителей национальных партийных конгрессов.
Промежуточный слой включает членов местных исполни-
тельных ассамблей, людей, занятых в различных вспомо-
гательных организациях и добровольных движениях, свя-
занных с партией, вместе с избирателями и пассивными
широкими массами. В классификации Мэя самая низкая
561
статусная группа включает нерегулярных и безразличных
сторонников партии. Если закон Мэя должен быть верным
не только для США, будет необходимо разъяснить понятие1
членства в различных группах.
Мы можем формализовать отношения, развивая ориги-
нальную схему Мэя:
Рис. 24.2. Формализованная версия оригинальной схемы Мэя
Мэй утверждает, что можно подразделять партийную
организацию, во-первых, на основании статуса в организа-
ции — высокого (t: высшие лидеры), промежуточного (т:
сублидеры) и низшего (г: нелидеры), и, во-вторых, соглас-
но лево-правому измерению: v — h вокруг симметрической
середины 0. Расстояние с каждой стороны нулевой точки
одинаковое. Как следует из этой схемы, логическое содер-
жание закона может быть формализовано следующим об-
разом:
т >t >i
V V V
и
где v означает «левые», a h означает «правые».
562
Эта формализация закона говорит, что порядковые отно-
шения между уровнями являются постоянными, но ничего
не говорит о том, насколько они велики.
Исходя из этой формализации закона мы можем фаль-
сифицировать схемы 24.3А, 24.3В и 24.3С вместе с соответ-
ствующими неравенствами:
Рис. 24.3. Три различных фальсификации закона Мэя: А) нет различия
между уровнями, В) монотонное возрастание и С) монотонное убывание
А) т = t = i (нет различий во мнениях)
В) t > т > i («элитизм»: высшие лидеры занимают самые крайние идео-
логические позиции)
С) i > т > t («популизм»: экстремизм на массовом уровне)
Самый важный момент в утверждении Мэя о структу-
рах взглядов заключается в том, что промежуточный слой
в партии всегда является самым крайним в установках, ко-
торые он разделяет по политическим проблемам. Этот про-
межуточный слой играет ключевую роль и является одним
из самых важных моментов закона. Мэй определяет этот
слой как затрагивающий каждого, от простого избирателя
до членов местных исполнительных органов. В скандинав-
ском контексте это означало бы группу, которая простира-
ется от избирателей до, например, исполнительного органа
партии района Готенбург. В партиях с представительной
демократией многие люди из этой группы также избира-
ются для участия в национальных конгрессах или других
ассамблеях высокого уровня, что означает, что их следова-
ло бы включить в число высших лидеров по Мэю.
Поэтому, чтобы суметь точно изложить закон Мэя,
крайне важно дать точное определение того, кто в пределах
563
партийной организации придерживается наиболее крайних
взглядов по политическим проблемам. Прежде всего эмпи-
рическая проверка закона Мэя должна включать операцио-
нализацию лидеров, сублидеров и нелидеров. Собственные
слова Мэя по этому вопросу едва ли являются удовлетвори-
тельными.
В европейском контексте казалось бы разумным выде-
лять три группы: национальные лидеры, члены региональ-
ной и вспомогательной партийной организации и, наконец,
пассивные участники и избиратели. Это привело бы нас
к ожиданию, что национальные лидеры — члены исполни-
тельного аппарата партии, члены исполнительных орга-
нов на национальном уровне, члены парламента — вместе
с людьми, занимающими почетные посты, лидерами моло-
дежных ассоциаций и подобных вспомогательных организа-
ций и т.д. — будут менее радикальны по отношению к поли-
тическим проблемам, чем рядовые члены и лидеры на мест-
ном и региональном уровнях. Со своей стороны, избиратели
и пассивные участники больше походили бы на националь-
ных лидеров.
Однако Мэй ограничил закон применимостью исклю-
чительно к большим и средним партиям, которые открыто
конкурируют за голоса в стремлении к правительствен-
ной власти. Кроме того, эта конкуренция должна быть ин-
ституционализирована. Следовательно, закон относится
к демократическим системам, которые достаточно хорошо
устроены для того, чтобы свободные выборы были частью
общепринятой политической культуры. Таким образом, за-
кон не относится к мелким партиям, протестным партиям,
партиям в однопартийных государствах или недавно демо-
кратизированных государствах.
Поэтому утверждение Мэя подтвердится, если правитель-
ство и члены парламента от основных партий и их комитеты
и представители исполнительных структур будут действи-
тельно менее радикальными, чем, например, региональные
лидеры, которые собираются на национальных конгрессах
и партийных ассамблеях, но более радикальными, чем изби-
ратели партии, в государствах с давними демократическими
традициями и более чем одной партией.
564
Всеобщность и проверяемость. Критика
Мнение Мэя о причинах различий взглядов внутри партий
Существует ли причинный механизм, лежащий в основе
связи между позицией человека в партии и его взглядами,
который Мэй назвал «законом нелинейного неравенства»?
С точки зрения Мэя, существуют три причинных фактора,
которые помогают объяснить различия во взглядах в рам-
ках партий: рекрутирование, социализация и демократиче-
ская структура партии.
Согласно Мэю, партийная демократия влияет на струк-
туру взглядов, поскольку высшие партийные лидеры ни-
когда не могут полностью контролировать свои организа-
ции. По его словам, партии — это не простые пирамиды,
а, скорее, то, что он называет «стратархиями». Различные
статусные уровни накладываются друг на друга, но каж-
дый уровень имеет свою собственную природу. Те, кто на-
ходится наверху, часто являются единственными лидера-
ми, избранными теми, кто находится в самом основании
партии, т. е. обычными избирателями, в то время как лиде-
ры промежуточного уровня часто назначаются в результа-
те непрямых выборов. Партийная демократия этого типа
позволяет промежуточному уровню становиться более
крайним по своим взглядам, чем высшие лидеры.
Географическое представительство, обнаруженное во
многих партиях, способствует экстремизму среди высших
руководителей по сравнению с обычными избирателями.
Чтобы быть избранным в своем районе, сторонник пар-
тии должен культивировать качества, характерные для
партии в этом районе, и тот, кто оказывается избранным,
обычно избирается в «надежных» районах, где культиви-
рование таких характеристик особенно отчетливо. Поэто-
му избранные партийные элиты имеют тенденцию быть
более крайними по своим взглядам, чем их избиратели.
Высшая элита также находится под сильным влиянием
сублидеров, но она должна находить промежуточную по-
зицию между этим средним уровнем и обычными изби-
рателями для того, чтобы выполнять правила партийной
демократии.
565
Способы рекрутирования влияют на структуру взгля-
дов в партиях благодаря классовой принадлежности, лич-
ностным, геополитическим и организационным факто-
рам. Партийные активисты чаще принадлежат к средним
классам, чем другие сторонники партий. Согласно Мэю,
средние классы в большей степени осведомлены об идео-
логии (как о левой, так и о правой) в рамках соответ-
ствующих партий. Когда сторонники партии из низшего
класса позволяют средним классам получать существен-
ное влияние в партийной организации, результат заклю-
чается в том, что установки в рамках партии становятся
более экстремальными. Люди, которые вовлекаются в ор-
ганизации, также имеют более прочные убеждения, чем
другие. Так как люди с более умеренными установками
не вовлекаются в партийную деятельность, они оставляют
центральную область открытой для тех, чьи взгляды более
поляризованы.
Лидеры также часто рекрутируются из географических
областей, которые составляют опорные пункты партий, и,
как отмечал Мэй, они рекрутируются и избираются потому,
что выражают идею партии в самой чистой форме. Из это-
го следует, что их установки будут более экстремальными,
чем установки других сторонников партии. Кроме того, но-
вые лидеры на промежуточном уровне готовятся к занятию
своих позиций теми, кто уже принадлежит к этому уров-
ню, что также способствует тому, что они становятся более
крайними.
Социализация партийных лидеров обычно поощряет
умеренность среди высшей элиты: для того, чтобы быть
избранными, ее представители должны приспособиться
к установкам своих избирателей. Честолюбивая партийная
элита — те, кто борется за преимущества (как материальное,
так и нематериальное поощрение), сопутствующие выс-
шей должности, — должна обращать пристальное внимание
на электорат. У сублидеров меньше причин быть обеспоко-
енными подобными мыслями. Они более свободны настаи-
вать на принципах и «правильной» идеологии как на самых
важных стимулах партийной работы. Мэй также полагает,
что лидеры промежуточного уровня демонстрируют боль-
566
шую групповую солидарность, что облегчает их отделение
от избирателей.
С точки зрения Мэя, обсуждения и встречи с лидерами
других партий способствуют большему пониманию иных
мнений среди высших руководителей. Такое взаимодей-
ствие с другими помогает делать высших руководителей
менее крайними по сравнению с лидерами промежуточно-
го уровня. Сублидеры заостряют свои политические точки
зрения в собственном кругу, вместо того чтобы проверять
их в столкновении с промежуточным уровнем других пар-
тий. Сублидеры общаются с людьми, которые разделяют их
взгляды, тогда как высшие руководители скорее общаются
со своими коллегами из других партий и организаций.
Что касается статуса и социально-экономических усло-
вий, высшие руководители различных партий очень по-
хожи. Поэтому мнения и точки зрения имеют тенденцию
сходиться. Этой системе угрожают прежде всего промежу-
точные лидеры, стремящиеся к повышению в организации.
Поэтому высшие руководители получают выгоду от приня-
тия позиций, близких к позициям людей, которые голосуют
за них.
Критика
В своей статье 1973 г. Джон Мэй утверждает, что проме-
жуточный уровень партии является самым экстремальным
в своих взглядах. По сравнению с ним высшие руководите-
ли более умеренны, в то время как по сравнению с электо-
ратом партии они более экстремальны. Эти позиции часто
критиковались следующим образом:
Во-первых, Мэй игнорирует различие между много-
и двухпартийными системами. Его рассуждение основано
на идее, воспринятой от Энтони Даунса, что партии конку-
рируют за избирателей в одномерном пространстве и что
существует только две партии. В многопартийных системах
альтернативы и поляризация определены не столь катего-
рично, как в сценарии, с которым имеет дело Мэй.
Во-вторых, он не говорит о внутренней конкуренции
в организациях, т.е. о различных постах, к которым стре-
мятся различные партийные фракции. С точки зрения Мэя,
567
структура взглядов основана на однородной организации,
где конкуренция происходит только между различными го
ризонтальными уровнями. Основные европейские и япон-
ские партии соответствуют другой организационной моде-
ли, в которой существует конкуренция между различными
фракциями, «имеющими право» на определенные посты.
В-третьих, он не принимает во внимание фактор вре-
мени в том смысле, что различия во мнениях могут отно-
ситься к различной информации. У партийного руковод-
ства может быть элитная информация, которая влияет на их
взгляды прежде, чем достигает промежуточного уровня.
С другой стороны, информация от массового уровня может
стать доступной для сублидеров раньше, чем она достигнет
партийной элиты. Партийная организация не является ста-
тичной, как, по-видимому, предполагает Мэй. Напротив,
предпочтения и мнения в пределах партии непрерывно из-
меняются, как горизонтально, так и вертикально.
В-четвертых, он основывает свое рассуждение на пар-
тийной системе, в которой все выборы проводятся среди
кандидатов, связанных с географическими районами. Хотя
все европейские партии выдвигают кандидатов с географи-
ческими связями, системы голосования для различных пар-
тий так сильно различаются, что становится невозможным
приписать какое-либо общее значение географическому
распределению кандидатов вне зависимости от их партий.
В-пятых, Мэй игнорирует идеологические нюансы пар-
тий. Если Дюверже обсуждал связь между различными
идеологиями и различными организационными моделями,
Мэй придерживается взгляда, что его закон верен для всех
основных партий в демократических системах, независимо
от их идеологической принадлежности. Казалось бы разум-
ным полагать, что предположение такого рода вытекает
из ситуации, в которой идеологические разделительные ли-
нии несущественны, но в Европе дело обстоит не так.
В-шестых, — и это одно из самых серьезных возражений
касательно проверки закона Мэя — он не говорит в точных
терминах о том, что подразумевается под «экстремальными
точками зрения» Он использует такие понятия, как «мне-
ния», «позиции по существенным проблемам», «несоответ-
568
с гвия в установках» и «независимые экстремисты». Спра-
ведливости ради, стоило бы отметить, что его определение
зависимой переменной слабо. Действительно, совсем неяс-
но, обращается ли Мэй к мнениям по существенным проб-
лемам, установкам по отношению к политическим темам,
целям в общем или к идеологическим взглядам. Это делает
чрезвычайно трудной фальсификацию закона. Само собой
разумеется, что среди основных политических партий могут
быть найдены структуры, которые подтверждают закон Мэя
в отношении определенных установок или политических
проблем.
В-седьмых, он представляет так много объяснений раз-
личий во мнениях в пределах партий, что мы могли бы
практически отклонить его оценку как сверхопределенную.
Не все независимые переменные, включенные в причинную
модель, одинаково релевантны; их влияние изменяется в за-
висимости от вида используемой организационной модели.
Это приводит к ослаблению наших возможностей фаль-
сификации закона. Может считаться само собой разумею-
щимся, что некоторые из переменных, к которым Мэй об-
ращается, производят эффект того типа, какой он описывает
в основных партиях. Закон не удовлетворяет и требованию
эмпирической проверяемости независимых переменных,
которые являются настолько многочисленными, что сам
риск ошибочной операционализации или интерпретации
слишком велик.
В итоге закон Мэя поэтому не что иное, как эмпирическое
обобщение. В своей оригинальной форме он не отвечает
требованию фальсифицируемости. Кроме того, причинная
модель слабо развита, и основные теоретические предпо-
ложения слишком упрощены. Тем не менее закон Мэя стал
тезисом, к которому исследования партий периодически
возвращались, вероятнее всего потому, что его освежающая
простота заставляет его казаться «более истинным», чем он
есть на самом деле.
Предположение об эмпирической связи между организа-
ционным уровнем и установками может, однако, стать от-
правной точкой для дальнейшей работы по изучению пар-
тийной демократии и партийной организации. В следующем
569
разделе мы рассмотрим вопрос о том, является ли закон Мэя
эмпирическим обобщением, которое соответствует действи
тельности.
Эмпирическая оценка. Заключение
За эти годы было предпринято много попыток доказать
закон Мэя, и все же он не завоевал подавляющей поддерж-
ки. Определенные его аспекты были признаны эмпирически
верными, но не закон в целом. Сам Мэй обращается, среди
прочих, к классическим работам Р. Михельса, М. Острогор-
ского, М. Дюверже и В. О. Кея. Во всех работах, которые,
как считает Мэй, подтверждают его положения, партийные
организации рассматриваются такими, какими они были
вплоть до 1950-х гг. Мэй использовал эти работы, чтобы соз-
дать свою теорию, но все же сомнительно, можно ли было
их использовать для подтверждения его положений. Боль-
шинство последующих попыток доказать положения Мэя
потерпело неудачу.
В своей диссертации о влиянии на правительственную
политику шведской Социал-демократической партии Йун
Пьерре [Pierre 1986] доказывает, что один аспект закона
Мэя, а именно тот, что активисты являются более край-
ними, чем партийное руководство, был верен для социал-
демократии в послевоенной Швеции. Однако Пьерре также
показывает, что конфликтов, которые, как предсказывал
Мэй, последуют из этого различия, не произошло. По мне-
нию Пьерре, причина этого в том, что в своем фактическом
поведении партийные активисты не обязательно ищут кон-
фликта таким способом, которого можно ожидать исходя
из структуры установок. Отношения между партийными
активистами и избирателями и между партийными элитами
и избирателями не исследованы в работе Пьерре.
В своей книге о представительстве среди шведских чле-
нов риксдага (Национального собрания) Петер Эсайяссон
и Сёрен Хольмберг [Holmberg, Esaiasson 1988; Esaiasson,
Holmberg 1996] показывают, что представители левых пар-
тий отклоняются влево дальше, чем их избиратели, и что
представители правых партий отклоняются вправо даль-
570
। не, чем их избиратели, в то время как центристские партии
ближе к своим избирателям по политическим взглядам. Эти
.шторы операционализируют высшую элиту как предста-
вителей соответствующих партий в риксдаге. Их вывод за-
ключается в том, что закон Мэя нельзя считать верным для
Швеции в середине 1980-х гг. В своем исследовании Эсай-
яссон и Хольмберг показывают, что партийные элиты левых
и правых партий имеют тенденцию придерживаться более
крайних установок, чем их избиратели, члены и активисты.
Исследование членов британской Консервативной пар-
тии, предпринятое Полом Уайтли, Патриком Сейдом
и Джереми Ричардсоном в 1994 г., предполагает, что именно
лидеры партии придерживаются наиболее крайних идео-
логических точек зрения. Согласно опросу, проведенному
авторами, члены довольно прагматически настроенной пар-
тии тори оставались в значительной степени индифферент-
ными к идеологизации партии, проведенной Маргарет Тэт-
чер в 1980-х гг. Члены партии, казалось, были скорее ближе
к точке зрения своих избирателей.
В изучении шведских партий и вопросов внешней поли-
тики [Bjereld, Demker 1995] Ульф Бьерельд и Мари Демкер
предприняли исследование мнений избирателей, с одной
стороны, и поведения, неопределенных взглядов и требо-
ваний делегатов ежегодных конференций, с другой. Срав-
нение показало, что те, кто активен в партии,— делегаты
конференций и люди на подобных позициях интересова-
лись более широким диапазоном проблем, чем избиратели.
В целом приоритетными проблемами для партийных акти-
вистов были помощь развивающимся странам, европейская
интеграция и разоружение, в то время как интересы избира-
телей имели мало общего с партийной принадлежностью.
Другим выводом было то, что существовало огромное
различие между действиями активистов от одной партии
к другой. Активисты Народной партии и социал-демократы
посвятили большую часть своего внимания вопросам внеш-
ней политики. Активисты Социал-демократической партии
сделали большее число запросов, часто более перспективной
природы, чем было в состоянии поддержать партийное руко-
водство, в то время как активисты Moderata Samlingspartiet
571
распространили довольно скромное число запросов. Таким
образом, закон Мэя получает подтверждение для одних пар-
тий, если мы определяем отсутствие интереса к проблемам
как неэкстремальную позицию, но не для других.
В меньшем, обособленном исследовании иммиграцион-
ной политики Юхан Кристиансон [Kristianson 1996] пока-
зал, что запросы, касающиеся иммиграционной политики,
выдвинутые в 1987,1990 и 1993 гг. на ежегодных конферен-
циях шведской Социал-демократической партии, были до-
статочно умеренны, чтобы быть принятыми лидерами пар-
тии. И в другом направлении: предложения, выдвинутые
партийным руководством, находили поддержку вне зависи-
мости от того, были ли они крайними или умеренными.
В попытке проверить закон Мэя Пиппа Норрис [Norris
1995] использовала исследование британских всеобщих
выборов 1992 г., чтобы показать, что закон здесь также со-
вершенно неприменим. Если вообще высшая элита придер-
живалась наиболее крайних взглядов, то промежуточный
уровень придерживался позиции где-то между партийной
элитой и избирателями. Норрис изучила отношения избира-
телей, членов партии, лидеров местного уровня и партийной
элиты по таким проблемам, как благосостояние, экономика
и социальные проблемы, с одной стороны, и более идеологи-
ческим вопросам, с другой. Она заключает, что ее материал
не подтверждает закон Мэя.
Обширное исследование членов шведских партий, пред-
принятое Андерсом Видфельдтом [Widfeldt 1997], пока-
зывает, что члены двух главных шведских партий, Социал-
демократической и Moderata Saralingspartiet, являются
более крайними, чем их избиратели, в то время как члены
центристской партии (Аграрная партия центра) придержи-
ваются взглядов, которые идентичны взглядам тех, кто го-
лосовал за их партию.
В обсуждении, начатом Ричардом Катцем и Питером
Мэйром, в котором они выдвигают свое понятие «картель-
ных партий» [Katz, Mair 1995], предполагается, что про-
гноз Мэя об относительной умеренности партийного руко-
водства нашел подтверждение в том, как партийные элиты
сближаются друг с другом. Катц и Мэйр не обсуждают, как
572
взгляды избирателей соотносятся со взглядами партийного
руководства. Но их модель, тем не менее, содержит неявную
идею, что партийные кадры имеют тенденцию поддержи-
вать соответствующие идеологические позиции, тогда как
лидеры тех же самых партий в состоянии найти точки со-
прикосновения и достичь относительного сближения.
Герберт Китчельт [Kitschelt 2000] опровергает тезис Кат-
ца и Мэйра о «картельной партии». Китчельт привлекает
внимание к факту, что сегодня трудности избрания — с мо-
бильными избирателями и более слабыми партиями — дела-
ют более необходимым, чем прежде, поддержание высокой
степени чувствительности ко взглядам избирателей. Кроме
того, он придерживается мнения, что внутренняя партийная
работа более вероятно приведет к внутрипартийному кон-
сенсусу, чем к консенсусу с другими партиями, так как сис-
тема поощрений в пределах партии одобряет установление
общих взглядов.
Обсуждение адаптации партийных организаций к совре-
менной демократии может сделать проблематику закона
Мэя более сложной. Казалось бы возможным развить фун-
даментальную идею Мэя, а именно, что установки кадров
более поляризованы, чем установки лидеров и избирателей,
чтобы согласовать ее с дискуссией о том, как партийные ор-
ганизации приспосабливаются к ситуации, в которой изби-
ратели неизменно становятся менее связанными с партией
и более мобильными, чем когда-либо.
В итоге закон Мэя в своей оригинальной версии, кажет-
ся, не получает какого-либо существенного подтверждения
со стороны эмпирических исследований современных пар-
тий. Напротив, доступные исследования предполагают, что
партийное руководство составляет самый «экстремальный»
уровень. С другой стороны, по-видимому, партийные ак-
тивисты действительно являются более крайними в своих
взглядах — по крайней мере, в крайних партиях — чем из-
биратели. Но тот факт, что одна из связей, постулируемых
в законе Мэя (активисты являются более крайними, чем
избиратели), может быть подтверждена, не спасает его те-
зис о том, что промежуточный уровень является самым экс-
тремальным во взглядах. Кажется довольно очевидным, что
573
релевантной будет совсем другая модель с совсем другими
теоретическими предположениями.
Отношение между избирателями и лидерами, как опосре-
дованное промежуточным уровнем партии, по всей видимо-
сти, вовлекает элемент идеологического пуризма, который
производит более веерообразную модель структуры взгля-
дов, чем предложенная Мэем (см. рис. 24.3В).
Аргументы Мэя могли бы предложить частичное объяс-
нение такой структуры взглядов, но, может быть, более пло-
дотворно основываться на идеях Мориса Дюверже о том, что
требуется от тех, кто принадлежит к внутренним партийным
кругам. Вовлеченность в политику предполагает политиче-
скую осведомленность на идеологическом уровне о принци-
пах и политических целях, которые важны для партийного
активиста. Поэтому Дюверже утверждает, что партийные
активисты всегда будут более поляризованы (экстремаль-
ны) в своих взглядах, чем избиратели/сочувствующие. Что-
бы подняться в структуре партии, необходимо заострить эти
идеологические точки зрения до высокого риторического
и интеллектуального уровня на протяжении частых встреч
с политическими противниками. Идеологическая чистота —
преимущество тех, кто хочет сделать карьеру в партии, осо-
бенно в партии, которая не находится в центре политическо-
го спектра.
Заключение. В некоторых отношениях закон Мэя, каза-
лось, был создан как естественный политический закон:
он утверждает, что активные члены партии более «экс-
тремальны», т.е. более радикальны или фундаментальны
в своих политических взглядах, чем лидеры или чем со-
чувствующие/избиратели. Это может объяснить, почему
он сохраняется так долго. Определенным в законе Мэя
является то, что высший слой партии будет менее «экс-
тремальным» во взглядах, чем промежуточный уровень,
и все же этот пункт не подтвержден эмпирическим сви-
детельством. С другой стороны, существует некоторое
подтверждение второго тезиса Мэя, т.е. что промежуточ-
ный уровень является более «экстремальным», чем со-
чувствующие партии. Морис Дюверже уже выдвинул по-
574
добное объяснение. Идеи закона Мэя, однако, основаны
на причинных механизмах, которые игнорируют идеоло-
гические стимулы, что, вероятно, объясняет, почему Мэй
имел небольшой успех в обосновании структуры взглядов
европейских партий. Кроме того, он сводит политическую
деятельность к вопросу индивидуальных стимулов. Но та-
кой редукционизм не может объяснить, почему люди во-
влекаются в политические партии, так как партийная ра-
бота теперь менее престижна, чем другие формы полити-
ческой деятельности.
Исследование структур взглядов в политических парти-
ях должно будет прояснить, с одной стороны, зависимую
переменную — идеологию, мнения, точки зрения или уста-
новки — и, с другой, факторы, которые вызывают различия
во взглядах между различными уровнями в пределах пар-
тийных организаций. Может быть, можно разработать прав-
доподобное объяснение более высокой степени экстремизма,
наблюдаемого среди партийных активистов по сравнению
с партийным руководством, принимая во внимание важ-
ность идеологии для политической мобилизации, с одной
стороны, и важность прагматизма для политических дости-
жений, с другой.
Литература
Bjereld, Demker 1995: Bjereld U., Demker M. Utrikespolitiken som
slagfait: De svenska partierna och utrikesfragorna. Stockholm,
1995.
Duverger 1976: Duverger M. Les partis politiques. Paris, 1976.
Esaiasson, Holmberg 1996: Esaiasson P., Holmberg S. Representation
from Above. Members of Parliament and Representative Democ-
racy in Sweden. Aidershot, 1996.
Holmberg, Esaiassson 1988: Holmberg S., Esaiassson P. De folkvalda.
En bok om riksdagledamoterna och den representativa demokra-
tin i Sverige. Stockholm, 1988.
Katz, Mair 1995: Katz R.S., Mair P. Changing Models of Party Orga-
nization and Party Democracy: The Emergence of the Cartel Par-
ty // Party Politics. 1995. Vol. 1. No. 1. P. 5-28.
575
Kitschelt 2000: KitscheltH. Citizens, Politicians and Party Cartelliza-
tion: Political Representation and State Failure in Post-industrial
Democracies // European Journal of Political Research. 2000.
Vol. 37. P. 149-179.
Kristiansson 1996: KristianssonJ. Bifall til partistyrelsens utlatande —
en analys av partikongressens inflytande over socialdemokrater-
nas immigrationspolitik 1985-1995: Uppsats for kandidatexamen i
statsvetenskap. Statsvetenskapliga Institutonen, Goteborgs Uni-
versitet, 1996.
May 1973: May J.D. Opinion Structure of Political Parties: The Spe-
cial Law of Curvilinear Disparity // Political Studies. 1973. Vol. 2
(2). P. 135-151.
Michels 1962: Michels R. Political Parties. New York, 1962.
Norris 1995: Norris P. May’s Law of Curvilinear Disparity Revisited.
Leaders, Officers, Members and Voters in British Political Par-
ties // Party Politics. 1995. Vol. 1 (1). P. 29-47.
Ostrogorski 1993: Ostrogorski M. La democratic et 1’organisation des
partis politiques. Paris, 1993.
Pierre 1986: Pierre J. Partikongresser och Regeringspolitik. En studie
av den socialdemokratiska partikongressens beslutsfattande och in-
flytande 1948-1978. Lund, 1986.
Widfeldt 1997: WidfeldtA. Linking Parties with People? Party Mem-
bership in Sweden 1960-1994. Goteborg, 1997.
ЧАСТЬ VI
ЦИКЛИЧЕСКИЕ
ИЛИ ОГРАНИЧЕННЫЕ ПРОЦЕССЫ
В БОЛЬШИХ СИСТЕМАХ
25. ИСТОРИЧЕСКИЙ ЗАКОН МАРКСА
О силах, лежащих
в основе развития общества
Торстейн Еллум
Формулировка оригинала
В социальном процессе жизнедеятельности люди вступают
в определенные, необходимые отношения, независимые от их
воли, производственные отношения, соответствующие опреде-
ленной стадии развития материальных производительных сил.
Совокупность этих производственных отношений составляет
экономическую структуру и соответствует определенным фор-
мам общественного сознания. Производительная система мате-
риальной жизни обусловливает все процессы социальной, по-
литической и духовной жизни... На определенной стадии разви-
тия материальные производительные силы общества вступают
в противоречие с существующими условиями производства, или
с условиями собственности — которые являются всего лишь их
юридическим выражением,— в которых они до тех пор функ-
ционировали. Из условий развития производительных сил эти
отношения превращаются в препятствия для этих сил. На этом
этапе начинается эпоха социальной революции... Общественная
формация никогда не исчезает прежде, чем разовьются все про-
изводительные силы, которые были свойственны ей, и новые
и более продуктивные отношения никогда не возникают прежде,
чем созреют материальные условия их существования в преде-
лах старого общества... В общих чертах, азиатские, античные,
феодальные и современные буржуазные системы производства
могут рассматриваться как прогрессивные эпохи экономическо-
го социального развития. Буржуазные производственные отно-
шения — последняя антагонистическая форма процесса общест-
венного производства... Поэтому предыстория человеческого об-
щества завершается этой общественной формацией [Магх 1961:
8-9].
579
Краткое объяснение
Утверждение Маркса заключается в том, что на опреде-
ленной стадии развития производительные силы вступают
в антагонизм с производственными отношениями. На этой
стадии — и при всех способах производства, при которых
это происходит, — производственные отношения становятся
препятствием для производительных сил. Тогда открывает-
ся эпоха социальной революции. В вышеупомянутой цитате
Маркс также заявляет, что революционное преобразование
никогда не происходит прежде, чем разовьются производи-
тельные силы, и что в новую эпоху невозможно вступить,
пока не созреют материальные условия.
Далее в той же самой цитате Маркс использует термин
Gesellschaftsformation (общественная формация) и говорит,
что для каждой общественной формации материальные
производительные силы служат ее базисом. Он определяет
производительные силы как средства производства (ору-
дия производства, сырье) и трудовые ресурсы (производ-
ственные возможности производителей). Отсюда следует,
что научное знание, пригодное для производственного ис-
пользования, нужно рассматривать как производительную
силу. Собственники управляют производительными сила-
ми для того, чтобы производить продукты. В процессе про-
изводства люди вступают в особые отношения, и характер
этих отношений предопределен стадией развития произво-
дительных сил. Производственные отношения — это или
прямое владение, при котором индивидам принадлежат
и производительные силы, и люди, или отношения, имею-
щие в качестве косвенного основания определенное отно-
шение собственности. Например: X — раб У; X сдает свою
землю в аренду Z; X имеет трактор, который он использует
самостоятельно.
Производственные отношения формируют экономиче-
скую структуру общества. Не люди и производительные
силы принадлежат структуре, но производственные отно-
шения, которые в любой момент времени составляют эко-
номическую структуру, включают в себя производительные
силы и людей.
580
Производственные отношения — это отношения, которые
состоят в фактическом господстве над людьми и произво-
дительными силами, но не отношения, сводящиеся лишь
к юридическому праву собственности. Надстройка состоит
из правовых, политических, религиозных и других неэконо-
мических институтов.
Маркс использует термин «способ производства» в
нескольких смыслах [Cohen 1986: 95-100]. В приведен-
ной цитате он использует его в широком смысле: матери-
альные, а также социальные отношения, соединение про-
изводительных сил и производственных отношений.
Этот закон предусматривает положение о развитии: про-
изводительные силы развиваются на протяжении истории.
Это — прогрессивное движение. Поэтому Маркс говорит
о «прогрессивном» пути развития от античных систем про-
изводства к феодализму и капитализму.
История вопроса
Маркс принадлежал к поколению молодых немецких ин-
теллектуалов, на которых оказали сильное влияние фило-
софские и политические взгляды Гегеля. Он входил в груп-
пу младогегельянцев, которые с энтузиазмом относились
к идеям атеизма и материализма. Однако Маркс пошел
далее. Он обладал более широким политическим кругозо-
ром, чем другие участники, связываемые с этой группой,
и не принимал их чисто интеллектуальной и аполитичной
позиции. Он защищал Гегеля, полагая, что Гегель действи-
тельно видел долгосрочную динамику движения Истории
через ее неизбежные стадии, и, кроме того, он не основывал
свои мнения на утопических идеях и подмене действитель-
ного желаемым (как, например, Фейербах и Бауэр).
В схеме Гегеля Маркса также привлекало недвусмыслен-
ное требование конфликта. Конфликт подразумевался в ло-
гике Гегеля и работал как движущая сила его системы. Диа-
лектика, и таким образом изменение, порождается именно ло-
гическими противоречиями в любом философском понятии.
По мнению Гегеля, история философии была ключом к пони-
манию Истории. Позднее Маркс считал эту систематизацию
581
простой идеологией, идеализмом, однако признавал, что сч*
следует лишь перевернуть, чтобы сделать верной. Таким об-
разом — и в отличие от Фейербаха и других материалистов
материализм Маркса принимал во внимание историческую
мудрость Гегеля, включая знание о неизбежных противо-
речиях и изменениях, стадиях развития и утопических ре-
зультатах [Collins 1985: 51-52]. Однако из-за своей сильной
вовлеченности в политику Маркс пришел к убеждению, что
философия Гегеля — ее идеалистический характер — вводил
в заблуждение и в результате служит реакционным полити-
ческим целям. Для Маркса История стала историей челове-
ческого труда, вырастающего из производительных возмож-
ностей и развивающегося в пределах экономической струк-
туры, обреченной на разрушение, когда она не сможет больше
поддерживать этот неизбежный рост производства.
В 1840-х гг. Маркс был озабочен положением Германии
как нации, неспособной идти в ногу с историческим разви-
тием Европы. Он сомневался в возможности буржуазной
революции против феодальных немецких социальных усло-
вий и полагал, что изменения в Германии могли бы быть вы-
званы только социалистической революцией.
Маркс радикально порвал с гегельянством и выработал
свою собственную теорию Истории. В «Критике политиче-
ской экономии» мы обнаруживаем явный отход от Гегеля.
Эта статья появилась в 1859 г. как единственная часть плани-
руемой Марксом большой работы, изданная при его жизни.
До публикации «Немецкой идеологии» и «Оснований» пре-
дисловие, из которого была взята вышеупомянутая цитата,
рассматривалось как самый авторитетный источник по мате-
риалистическому пониманию Истории. Мы будем восприни-
мать рассматриваемую цитату как самое концентрированное
и краткое резюме закона исторического развития Маркса.
Формализация — точное определение
Рискуя чрезмерным упрощением, мы можем проиллюст-
рировать отношение между производительными силами,
производственными отношениями и социальной революци-
ей следующим образом:
582
Развитие от низ-
пкч о к высшему
развитие
экономическая
революция
эпоха со-
циальной
революции
экономиче-
ская рево ж
ЛЮЦИЯ
эпоха со-
циальной
революции
экономическая
революция
исчезнове-
ние старых
"производ-
ственных
отношений
----------- производственные отношения
11 1 производительные силы
Рис. 25.1. Общее изображение исторического закона Маркса, с фазами
социальной революции, следующими за фазами экономического развития
Сплошная линия изображает развитие производительных
сил как непрерывный процесс с неравномерным темпом при-
роста. Пунктирными линиями (с тонкой линией выше) мы
обозначили, как производственные отношения создают рам-
ки для развития производительных сил. В период «эконо-
мической революции» существует «широкое» пространство
для начала использования новых и неразвитых производи-
тельных сил. В конце этого периода возникает растущая на-
пряженность. Производственные отношения «затвердевают»
и вновь становятся «цепями» для производительных сил.
Это противоречие между неиспользованным потенциалом
производительных сил и укоренившимися производствен-
ными отношениями (которые заинтересованы в поддержке
существующих производителей) отмечает «эпоху социальной
революции». Новые производственные отношения формиру-
ются (пунктирная линия, слева) во время эпохи социальной
революции и постепенно исчезают (пунктирная линия, спра-
583
ва) в ходе новой экономической революции. Таким образом,
одновременно в одном и том же обществе может существовать
более одной системы производства. Революции показывают,
что роль доминирующих систем производства фактически
изменилась на обратную. В период феодализма капиталисти-
ческим производителям препятствуют привилегии гильдий.
Однако вслед за буржуазными революциями условия фео-
дального производства неизбежно ломаются, по мере того как
капитализм проникает в каждый сегмент производственной
сферы.
В «Капитале» Маркс описывает, как промышленные ка-
питалисты заняли место ремесленников гильдейского типа
и феодалов, которые в то время обладали большим объемом
капитала. Согласно Марксу, они представляли «цепи... пре-
пятствующие свободному развитию производства и свобод-
ной эксплуатации человека человеком» [Marx 1971: 78].
Маркс был убежден, что различные системы производ-
ства, в том порядке, в каком они упоминаются в вышепри-
веденной цитате, — от азиатской системы до капитализма —
были прогрессивными эпохами в экономическом развитии
общества. Каждая из них создавала предварительные усло-
вия для развития последующей, и они представляли различ-
ные уровни развития (с более высоким потенциалом роста)
производительных сил. О рабстве Маркс писал:
«Рабство — такая же хорошая экономическая категория, как
и любая другая. Поэтому у нее также есть две стороны. Давай-
те не будем останавливаться на дурной стороне, но поговорим
о привлекательной стороне рабства... Непосредственное раб-
ство — краеугольный камень буржуазного производства, так же
как машины, кредит и т. д. Без рабства нет хлопка; без хлопка нет
современной промышленности. Только рабство сделало коло-
нии ценными, колонии создали мировую торговлю; а мировая
торговля — предварительное условие для крупномасштабного
производства. Поэтому рабство — экономическая категория
величайшей важности. Без рабства Северная Америка, наибо-
лее развитая страна, превратилась бы в патриархальную стра-
ну. Сотрите Северную Америку с мировой карты, и получите
анархию, полное разрушение торговли и современной цивили-
зации» [Marx 1970b: 130].
584
Можно интерпретировать это как утверждение, что раб-
ство выполнило прогрессивную функцию, поскольку сде-
лало возможным накопление капитала и послужило усло-
вием для развития производительных сил. Прогрессивным
элементом, упомянутым здесь, является оценка рабства как
фактора, который помогал ускорять и поддерживать скры-
тую экономическую зрелость в развитии производительных
сил. Силы, переживающие этот процесс развития, социаль-
ные классы или категории, которые способствовали этому
развитию, сыграли революционную роль — они были рево-
люционными классами.
Описание рабства как «фазы» в развертывании истории
служит для иллюстрации следующих общих особенностей:
• Все исторические фазы содержат противоречия, которые
делают их склонными к изменению (диалектический прин-
цип).
• Все фазы развиваются в соответствии с тенденцией «про-
грессивного» пути (развитие производительных сил).
• Во всех фазах существует борьба между классами, и классо-
вая борьба («двигатель развития») рано или поздно приво-
дит к прорыву социальной революции.
• Классы, которые являются низшими при прежних условиях
производства, будут отвечать за форсирование изменений.
В своем описании исторической тенденции капитали-
стического накопления Маркс подробно объяснил, почему
структура собственности до и после появления капитализма
имеет особенное значение для развития. Он различает три
формы собственности:
• частная собственность, являющаяся результатом труда соб-
ственника;
• капиталистическая частная собственность, являющаяся
результатом эксплуатации формально свободного труда
других;
• общественная собственность.
Частная собственность, являющаяся результатом тру-
да собственника, «является основой мелкого предприятия,
585
а мелкое предприятие — необходимое условие для общест-
венного производства и для свободного развития индивиду-
альности рабочего». Мы должны понимать развитие инди-
видуальности рабочего как развитие труда как производи-
тельной силы. Согласно Марксу, до определенного уровня
условием этого является мелкое предприятие — до уровня,
где эта форма собственности делает невозможными концен-
трацию средств производства и «свободное развитие общест-
венных производительных сил». На определенной стадии
развития мелкое предприятие порождает «материальные
средства собственного разрушения». Разрушение этой пер-
вой формы частной собственности — условие для развития
общественных и сконцентрированных средств производства.
Это капиталистическая частная собственность, она была
вызвана к жизни в предкапиталистическом обществе теми
различными классами или сегментами класса, которые заин-
тересованы в концентрации средств производства. «Вызвана
к жизни» — это идиллическое описание социального и по-
литического процесса, который в случае Англии Маркс ха-
рактеризует как «ужасную и сложную экспроприацию масс,
[которая] составляет предшествующую историю капитала»
[Marx 1971:113]. Маркс интерпретирует эту экспроприацию
как выполнение «неотъемлемых законов капиталистиче-
ского производства», приводящее к централизации многих
мелких капиталов. Производственный процесс приобретает
постоянно расширяющуюся кооперативную форму. С точ-
ки зрения Маркса, это вызвано сознательным техническим
применением науки, систематической эксплуатацией почв,
преобразованием средств производства в средства произ-
водства, которые могут использоваться только коллектив-
но, экономизацией всех средств производства благодаря ис-
пользованию их как средств производства для совместного
общественного труда, включению всех людей в сеть мирово-
го рынка и, следовательно, международному характеру капи-
талистического режима [Магх 1971:114].
Это — описание развития производительных сил, ос-
нованных на частной собственности при капитализме.
И все же те же самые «неотъемлемые законы» также при-
водят к тому, что
586
«монополизация капитала становится ограничением, препят-
ствующим системе производства, которая выросла при ней...
Однако, с необходимостью естественного процесса, капитали-
стическое производство приводит к своему собственному отри-
цанию. Это — отрицание отрицания» [Магх 1971:115].
Это отрицание — новая система производства, основанная
на общественной собственности, социалистическая система
производства.
Развитие производительных сил создает средства и спо-
собы производства, которые требуют объединенной работы
многих сотен и тысяч рабочих. Концентрация производства
увеличивается. Это — путь, на котором осуществляется капи-
талистическое обобществление труда — капиталистическое
обобществление производства. Но увеличивающееся обоб-
ществление производства приносит пользу только немногим
избранным частным предпринимателям, стремящимся уве-
личить свою прибыль. Продукт общественного труда, рож-
денный трудом миллионов, попадает в руки очень немногих
капиталистов в форме частной собственности. Согласно
Марксу, это противоречие между общественным характе-
ром производственного процесса и частнокапиталистиче-
ской формой присвоения прибыли — главное противоречие
в капиталистической системе производства.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Проверяемость — понятие, разработанное в рамках
гипотетико-дедуктивной методологической традиции.
Наука интерпретации истории, как представляется, может
служить для объяснения ряда событий и может пролить
свет на внутренние, ненаблюдаемые отношения, которые
связывают эти события, обнаруживая структуру. В отличие
от лаборатории, развитие общества — неуправляемый экс-
перимент, который доступен для «тестирования» в самом
строгом смысле слова. Критерием для определения того,
хороша или плоха идея, является установление того, спо-
собствовала ли она пониманию, что является подходящим
основанием для успешных стратегий в социальной практи-
587
ке человечества. Через постоянно увеличивающийся объем
опыта это понимание может быть обогащено посредством
отвлеченной теоретической, научной работы.
Я предполагаю, что таков был бы ответ Маркса на воз-
ражения, выдвинутые такими людьми, как Карл Поппер,
который нападал на теорию истории как не подлежащую
проверке посредством эмпирического материала [Popper
1945].
Это не означает, однако, что закон не может подвергаться
критике и, возможно, быть отклоненным на том основании,
что он приносит незначительные результаты. Многие зани-
мались попытками вывести эмпирические следствия, под-
дающиеся проверке, из гипотезы исторического закона (см.,
например, обсуждение гипотезы «понижающейся нормы
прибыли»: [Hellesoy 1987:164-172]).
Ниже я рассмотрю два центральных возражения, наце-
ленных на логическую структуру исторического закона: а)
проблему исторического детерминизма и Ь) предполага-
ет ли теория необходимость прохождения каждой стадии
процесса всеми обществами.
а) Детерминизм производительных сил?
Это — старое и часто повторяемое возражение: как могут
производительные силы, безжизненные и определяемые
как обычные орудия труда, определять отношения, которые
устанавливаются между людьми, отношения, которые необ-
ходимы и независимы от их воли? Является ли социальное
развитие подчиненным законам и независимым от воли че-
ловека, как это происходит в природе? (Маркс обращается
к «естественному праву капиталистического производства»:
[Marx 1971: 20].) Действительно ли это — телеологическая
доктрина, устанавливающая конечную цель существова-
ния,— урок предопределения, как это понимал Маркс?
Не могло ли развитие производительных сил также быть
следствием или условием изменения условий производства
[Osterud 1978: 194-195]? Что означает для производитель-
ных сил и производственных отношений быть в «соответ-
ствии» или «противоречии» друг с другом? (См., например,
широкое обсуждение и критику по этому вопросу: [Rigby
588
1987] ) Как может быть точно обозначено отношение между
базисом и надстройкой?
Идея Маркса заключается в том, что развитие произво-
дительных сил, вместе с условиями производства, которые
составляют экономическую основу общества, является наи-
более фундаментальным и, следовательно, определяющим
фактором общественного развития.
Бухарин в своей интерпретации Маркса представляет
марксизм как допущение исторического случая (сараевский
выстрел был случаем, который вызвал Первую мировую
войну) с учетом того, что случай, в конце концов, подчи-
нен исторической необходимости (Первая мировая война
вспыхнула не из-за сараевского выстрела, но из-за постоян-
ной конкуренции между империалистическими силами, со-
ревнующимися за мировые рынки из-за непоколебимой по-
требности капитализма в экспансии), что историческая необ-
ходимость в марксизме не должна приниматься за фатализм
(вера в управляющую всем слепую, неизбежную судьбу) и,
наконец, что научное предсказание все еще возможно (на-
пример, знание законов капитализма позволяет научно про-
демонстрировать, что на определенном уровне развития ка-
питализм будет разрушен — посредством экономического
кризиса, империалистических войн и т.д.— на основании
своих собственных врожденных противоречий) [Bucharin
1980:70-82].
Аксиомой в историческом законе Маркса является то, что
человечество в рамках рациональной тенденции стремится
к улучшению производительных сил, чтобы облегчить свое
материальное существование.
Производственным отношениям, согласно Марксу, «соот-
ветствуют определенные формы общественного сознания».
Сознание человечества определено «общественным быти-
ем». Человечество поэтому «берется только за такие задачи,
которые оно в состоянии выполнить». Однако человечество
все время считает своей задачей изменение мира. Маркс
пишет, что человечество интерпретирует мир, используя
«философов», и эти акты интерпретации служат ему осно-
ваниями для стратегического действия. До появления про-
изводственных отношений капитализма люди не могли соз-
589
дать идей, выходящих за пределы тех же отношений. Идея
социализма была «только» отрицанием капиталистических
отношений. Развитие производительных сил — технологии
и способности человека использовать технологию — имеет
в качестве предпосылки знание законов природы и способ-
ность сделать работу этих законов желательной и плодо-
творной для человечества. Однако это развитие будет часто
требовать радикально новых организационных форм произ-
водства, что предполагает и создаст новые социальные отно-
шения. Такие исторические и созданные человеком условия
будут — после закрепления в общественном развитии — «за-
конами», к которым люди должны приспосабливать свою
деятельность, до тех пор пока не поставят задачу их упразд-
нения.
Производственные отношения будут «отражены» в пра-
вовых и политических надстройках, так же как в обществен-
ном сознании. Это, однако, не исключает того, что идеологи-
ческие условия или общественное сознание могут быть дви-
жущими силами в изменении или разрушении сложивших-
ся производственных отношений или представлять элемент
инерции — т.е. быть консервативным или реакционным
элементом в процессе преобразования. Различные социаль-
ные классы будут иметь различные интересы в таком про-
цессе, и идеология может быть легитимацией сохранения
существующих производственных отношений. Но сознание
может также быть независимым элементом, не сразу или
не непосредственно постижимым на основе интересов, свя-
занных с определенными существующими производствен-
ными отношениями. Это — взгляд, которого придержива-
ется, среди прочих, Роберт Бреннер, приводящий аргумен-
ты в рамках материалистической традиции [Brenner 1986].
Классовая борьба, а не развитие производительных сил, или
торговля, или демографические изменения, является самой
фундаментальной силой экономического развития. Брен-
нер доходит до того, что высказывает утверждение, что эко-
номическое развитие — прямое последствие индивидуаль-
ной рациональности, не отражающей общей экономической
рациональности. Он, таким образом, занимает ту же самую
позицию, что и Адам Смит. Райт и другие защищают тезис
590
приоритета производительных сил, но модифицируют его
в виде трех отдельных суждений: а) производительные силы
имеют тенденцию дестабилизировать производственные от-
ношения; Ь) надстройка имеет тенденцию воспроизводить
существующие производственные отношения; с) произво-
дительные силы влияют на производственные отношения
сильнее, чем надстройка [Wright, Levine, Sober 1992]. Сум-
мируя дискуссию в рамках марксистской парадигмы около
1994 г., Майер утверждает, что тезис относительно приори-
тета производительных сил подтверждается слабо: сущест-
вует очень немного эмпирических и теоретических основа-
ний полагать, что он верен [Мауег 1994: 56].
Может ли случиться так, что, в виде исключения, в перио-
ды революционных переворотов и среди революционеров
будет найдено прямое соответствие между общественным
сознанием и материальным базисом?
Ь) Неизбежное следствие развития?
Как выразился Маркс, противоречие между произво-
дительными силами и производственными отношениями
должно расцениваться как общий фактор, выражающий
фундаментальную динамику в развитии каждого обще-
ства. Но равнозначно ли это утверждению, что все общества
с необходимостью должны пройти через все стадии, от раб-
ства, через феодализм и капитализм, к социализму и ком-
мунизму, как Маркс описал и определял европейское раз-
витие? В 1877 г. Маркс отклонил такую интерпретацию его
теории истории:
«События, поразительно похожие, но происходящие в различной
исторической среде, привели к совершенно различным результа-
там. Изучая каждую из этих форм развития отдельно и затем срав-
нивая их, можно найти ключ к этому явлению, но никто никогда
не приходил к этому с помощью общей историко-философской
теории, высшее достоинство которой состоит в том, чтобы быть
надысторичной» [Marx, Engels 1942:355].
Эта проблема также обсуждалась в переписке меж-
ду Марксом и российской социалисткой Верой Засулич
в 1881 г. [Marx 1970а: 220-241].
591
В своем анализе происхождения капиталистического
производства Маркс, на страницах «Капитала», предложил
следующее утверждение:
«Основание капиталистической системы — это радикальное от-
чуждение производителя от средств производства... Основание
всего этого развития — экспроприация крестьян. Радикальным
способом это было сначала осуществлено в Англии... Но все
другие страны в Западной Европе проходят через тот же самый
процесс».
Вопрос, поднятый российскими социалистами, заключал-
ся в том, будет ли, по мнению Маркса, прохождение через
эту стадию экспроприации столь же необходимо для Рос-
сии. Будет ли разрушение российского сельского сообще-
ства — общины — предпосылкой социалистического преоб-
разования?
Маркс ответил, что «историческая неотвратимость» это-
го движения явно применима только к западноевропейским
странам. Чтобы объяснить это ограничение, он указал, что
то, что сменяется капиталистической частной собственно-
стью (в Европе), — частная собственность, являющаяся ре-
зультатом индивидуального труда, а не труда архаичного
сообщества (в российском случае сельского) Что касает-
ся России, Маркс придерживался мнения, что российское
сельское сообщество представляло революционный потен-
циал, «что это деревенское сообщество будет центром соци-
ального возрождения России»,
«поскольку в Европе это единственная до сих пор естествен-
ная преобладающая форма деревенской жизни в огромной
империи. Общественная собственность на землю представ-
ляет собой естественную основу коллективного присвоения,
и ее историческое окружение, то, что она существует одно-
временно с капиталистическим производством, уже пред-
ставляет материальные условия для широкомасштабного
организованного коллективного труда, поэтому она может
использовать позитивные завоевания капиталистической
системы Не проходя под “кавдинским ярмом” капитализ-
ма, она может стать непосредственной отправной точкой для
экономической системы, к которой идет современное обще-
592
ство, и начать новую жизнь, не начиная с самоубийства»
[Магх 1970а: 239, 241]
Тот факт, что прогрессивные общественные формации,
с точки зрения Маркса, основываются одна на другой,
не должен подразумевать, что они предопределяют друг
друга в каждом обществе. В своей переписке с Засулич
Маркс допускает, что общество может перепрыгнуть через
стадию развития, усвоив или адаптировав производитель-
ные силы и производственные отношения, развитые в дру-
гих обществах. Это равносильно признанию, что архаичная
форма общества может стать фундаментом общественной
формации, основанной на общественной собственности,
и что ни феодализм, ни капитализм не являются необходи-
мыми промежуточными стадиями. Для нашей цели не име-
ет никакого значения, обладала ли российская община этим
потенциалом или нет. Мы знаем, что после захвата власти
большевиками в 1917 г. ей не дали возможности развиться.
Для нас в данном случае интересно очень четкое отрицание
Марксом интерпретации, которая подразумевает, что все
общества должны пройти через типичную западноевропей-
скую последовательность событий. Это должно подразуме-
вать возможность коммунистического общества без про-
мышленного пролетариата как его центральной движущей
силы.
В «Манифесте» пролетариат представляется как побе-
дитель капиталистического класса. Однако рассуждения
Маркса относительно российской общины оставляют от-
крытой возможность того, что другие классы, по крайней
мере вне Европы, могут быть авангардом социализма. Мао
Цзедун отстаивал эту возможность в Китае — способом,
противоположным официальным взглядам Коминтерна,—
и создал успешную стратегию действий, которая включала
крестьянство как социальную базу.
Маркс поднимал вопрос о том, существует ли специфи-
ческий азиатский способ производства, вероятно, вслед-
ствие того, что анализ зарождения и роста капитализма
был бы неполным без объяснения, почему он не возник
за пределами Европы. В Азии, очевидно, не было таких
593
движущих сил, которые сделали возможным развитие ка-
питалистического общества в феодальной Европе. Мы мо-
жем указать на два дополнительных обстоятельства, свой-
ственных азиатским обществам: общественные работы
центрального правительства, особенно связанные с ирри-
гационными системами, и закрытое сельское сообщество,
которое было самодостаточным в обеспечении продуктами
ремесленного производства. Это могло бы стать матери-
альным основанием для понимания стагнирующего азиат-
ского деспотизма.
Идеи азиатского способа производства рассматриваются
как спорные [Wittfoge] 1957; Hindess, Hirst 1975; Anderson
1987]. У Энгельса понятия «азиатского способа производ-
ства» и «восточного деспотизма» исчезают уже в 1884 г.
Позже, однако, эти понятия вновь появляются у Ленина.
Ленинградская конференция в 1931 г. попыталась обосно-
вать концепцию теории истории, пригодную для мирового
коммунистического движения. Она утверждала сущест-
вование универсальной последовательности развития,
которое шло от первобытного общества через рабовла-
дельческое общество к феодализму и капитализму и затем
далее к социализму [Politisk okonomi-lserebok 1954]. По-
нятие «азиатский способ производства» не обнаружива-
ется здесь. С другой стороны, мы находим формулировку
«в Китае феодальная организация общества существовала
больше двух тысяч лет» (с. 28), которая предполагает, что
феодализм продолжался все время до падения империи
в 1911 году.
Мао Цзедун придерживался взгляда, что феодальный пе-
риод Китая длился приблизительно 3 000 лет, вплоть до се-
редины XIX столетия. После этого Китай был полуколони-
альной и полуфеодальной общественной формацией [Мао
1965]. Мао использует критерии Маркса, определяя феода-
лизм, но описывает весьма специфическую историческую
форму, которую он принял в Китае. По мнению китайцев,
капитализм никогда не был доминирующей системой про-
изводства в Китае [Resolution on CPC History 1981].
Маркс признавал возможность миновать капиталистиче-
ское развитие при распаде феодальных условий производ-
594
ства. Капитализм, по-видимому, не был необходимой ста-
дией индустриализации во всех странах. Однако развитый
капитализм в некоторых регионах, действительно, кажется,
представлял необходимую «историческую среду» (Маркс)
для некапиталистической индустриализации (Россия? Ки-
тай?). Развивая эту идею, Валлерстайн утверждает, что су-
ществовала капиталистическая мировая система, которая
накладывала отпечаток на развитие в глобальном масштабе
уже начиная с XVI-XVII столетий [Wallerstein 1974].
Европейское развитие и его роль в качестве «историче-
ской среды» могут быть проиллюстрированы следующим
образом:
Капитализм
как историче-
ский контекст
(Кения)
Неудачная
революция
при незрелом
капитализме
(Германия
1919)
Колониализм и
социализм как
исторический
контекст (полу-
колониальный и
полуфеодальный
Китай с советской
системой в каче-
стве модели раз-
вития)
Рис. 25.2. Европейское развитие и важность «исторического контек-
ста», который позволяет «пропускать стадии»
Примером конкурирующей теории, которая рисует
во многих отношениях ту же перспективу, что и Маркс,
является «теория стадий» У. У. Ростоу, сформулирован-
ная в его книге «Стадии экономического роста». Тем,
что «разрушает эпоху» и обеспечивает основание для но-
вой «стадии развития», с точки зрения Ростоу, являются
люди, сознательно инвестирующие в материальное про-
изводство. Когда это инвестирование достигнет опреде-
595
ленного уровня по сравнению с ВНП страны, станет воз-
можным начало новой фазы [Berntzen 1987: 197-2051
Принципиально необходимой силой является мотивация
для инвестиций. По этому поводу Ростоу утверждал, что
Маркс ошибался и ему недоставало эмпирических сви-
детельств для подкрепления своих выводов. Ростоу кри-
тиковал Маркса за то, что тот недооценивал различные
формы человеческой мотивации и основывал свой исто-
рический закон на условии, что люди участвуют в произ-
водстве только из-за рационально рассчитанной прибыли
Сам же Ростоу полагал, что в жизни человека существует
множество мотивов и соображений, работающих как дви-
жущие силы: желание власти, безопасности, досуга, семей-
ной заботы и т. д. Материальные побудительные мотивы —
лишь немногие из числа необходимых факторов [Rostow
1960: 149-1511.
Эмпирическая оценка. Заключение
Ремесленное производство в пределах структуры гиль-
дии является предкапиталистическим способом производ-
ства, типичным для феодального общества. Эта форма про-
изводства разрушилась, что было типично для товарного
производства в Норвегии в XIX столетии. Индустриальное
массовое производство заняло ее место. Может ли это раз-
витие быть понято в свете марксистского закона перехода
от одной системы производства к другой? Можно ли объяс-
нить развитие Бергена в XIX столетии в свете этого закона?
Историк Эйстейн Сандберг пишет:
«Мы находим, что не только количественно, но также и ка-
чественно типичное ремесленное общество было более по-
следовательно реализовано в Бергене, чем где-нибудь еще.
Выполнение раздела 101 [норвежской] Конституции, пред-
писывающего свободу торговли, было поэтому встречено са-
мой непримиримой оппозицией Требование отмены системы
гильдий прозвучало через короткий промежуток времени по-
сле 1814 г. Друзья либерализма рассматривали ее как препят-
ствие развитию национальной промышленности» [Sandberg
1945: 14].
596
После длительной и напряженной политической борьбы
«друзья либерализма» победили. В 1839 г. стортинг принял
закон, отменяющий гильдии, предоставляя определенный
период для их ликвидации. Только в 1869 г. все норвежские
гильдии были в конечном счете ликвидированы, за исклю-
чением гильдии пекарей в Бергене.
Каковы были характеристики гильдейского производства?
Производительными силами являлись простые ручные ору-
дия, и способность использовать их формировалась в ходе
длительного ученичества под опекой мастера. Таким образом,
характеристики производственных отношений были таковы:
— Непосредственный производитель, мастер, был владельцем
средств производства.
— Мастер жил своей собственной работой, обычно только
с несколькими подмастерьями и учениками; поскольку из-
лишек, полученный от работы других, был слишком малень-
ким, чтобы позволить хозяину жить в основном за счет экс-
плуатации своих подчиненных, он должен был участвовать
в производстве непосредственно.
— Отношения между хозяином и подмастерьем/учеником были
патриархальными. Подмастерье, по всей вероятности, полу-
чал предприятие после смерти мастера — часто он также брал
обязательство заботиться о вдове мастера.
— Ремесленники работали на независимом, закрытом рынке,
где издержки производства были стабильными, что исключа-
ло важный мотив для расширения рынка.
— Торговля и поставка сырья были монополизированы гильдиями.
Кроме того, так как само право производить также монопольно
принадлежало гильдии, конкуренция была устранена, посколь-
ку гильдии были защищены королевскими привилегиями.
— Все это делалось для обеспечения дохода, соответствующе-
го социальному положению и экономической независимо-
сти ремесленника, таким образом затрудняя введение новой
и дорогой технологии.
Техническое развитие (гидроэнергетика, энергия пара,
станки, созданные в других европейских странах) представ-
ляло волну новых производительных сил, которые позволяли
производить большее количество более дешевой продукции,
чем могли ремесленники. Производительность увеличива-
597
лась с помощью машин, в то время как обучение трудовых ре-
сурсов стало более дешевым. Новая технология в транспорте
открыла большие возможности расширения рынка. Предпо-
сылкой для использования этих новых производительных сил
был капитал, используемый для покупки технологии и тру-
довых ресурсов. В Бергене капитал главным образом имелся
у торговцев и судовладельцев (и нескольких главных ремес-
ленников). Другими предпосылками были: свободный труд,
свобода от связей с мастером, свобода от права собственности
на продукты ремесленного производства и отмена привиле-
гий, монополизирующих производство к выгоде гильдий.
Те, кто был заинтересован в использовании новых произво-
дительных сил (прежде всего люди в торговом секторе, кото-
рые предвидели промышленную революцию), начали поли-
тическую кампанию за отмену привилегий гильдий. Раздел
101 Конституции и законы о ремесленниках 1839 и 1869 гг.
являются результатами успешной кампании по устранению
привилегий гильдий. Эта борьба породила современные ин-
дустриальные средние классы. Законы о ремесленниках были
проведены в жизнь через ряд судебных разбирательств между
гильдиями и усиливающимися промышленными капитали-
стами. Старые условия производства медленно разрушались.
Ограничения, препятствующие новым производительным
силам, были уничтожены. Результатом стали промышленная
революция и утверждение капиталистических отношений
между капиталистом и рабочим.
Сравнительное исследование Осло и Бергена может про-
иллюстрировать важность противоречия между производи-
тельными силами и производственными отношениями и то,
как в различных местах находятся различные способы его раз-
решения. В Бергене гильдии были особенно сильны. В Осло
они создавали меньше помех для индустриализации. В рай-
оне Осло промышленный переворот начался приблизительно
на пятьдесят лет раньше, чем в Бергене. Осло стал ведущим
центром индустриального капитализма в Норвегии, а Берген
в течение нескольких столетий в период Средневековья был
ведущим центром торговли в Норвегии на Севере. Историче-
ский закон Маркса, возможно, мог бы помочь в объяснении
конкретного исторического развития. Это не исключает дру-
598
гих необычных объяснений: например, что деревянные здания
Бергена не оставляют промышленности, связанной с пожаро-
опасностью, иного выбора, кроме как искать место вне муници-
пальных границ, а это вновь приводит к суровым ограничениям
для развития производства, или что когда-то в Бергене, в цент-
ральной части города, не было никакой гидроэнергии и произ-
водство, которое нуждается в такой энергии, вынуждено было
обосновываться за пределами города (Арна, Дале, Сальхус),
тогда как в Осло была своя река Акер; наконец, что торговая
буржуазия Бергена расценивала мануфактуры и товарное про-
изводство как нечто низшее по сравнению с торговлей.
Развитие Бергена по сравнению с развитием Осло скорее
иллюстрирует общую тенденцию: на определенной стадии
своего развития богатые общества с устоявшейся экономи-
ческой, идеологической и политической структурой — об-
щества с консолидированными производственными отно-
шениями — впадают в относительный застой.
Интересным и комплексным примером, который может
пролить свет на обоснованность марксистской теории исто-
рии, является развитие Китая. Вообще считается, что Китай
был более развит технологически, чем Европа вплоть до кон-
ца европейского Средневековья. Оценки объема националь-
ного промышленного производства в Китае в 1800 г. были
все еще выше, чем в странах, которые мы имеем обыкнове-
ние называть западными промышленно развитыми страна-
ми [Bairoc 1993]. С тех пор Китай отстал от Запада, который
во много раз превысил уровень его производства в целом
и из расчета на душу населения. Почему Китай стагниро-
вал? Почему не развивал капитализм?
Если предположить, что с самого начала производитель-
ные силы в Китае были на том же уровне, что в Европе,
нужно искать объяснение в производственных отношениях
и в китайской надстройке. Ниже приводятся некоторые ар-
гументы относительно недостающего звена в развитии про-
изводительных сил:
— Рост населения привел к завершению роста излишков сель-
скохозяйственного производства и сделал накопление капи-
тала невозможным.
599
11
- Доступность большого количества рабочей силы означала,
что землевладельцы не были заинтересованы в развитии
производительных сил.
- Тяжелое налоговое бремя на активных крестьян исключило
для них возможность инвестирования каких-либо излишков.
- Эксплуататоры, крупные землевладельцы, высокопоставлен-
ные государственные служащие, бизнесмены и ростовщики
использовали налоговые деньги для покупки должностей,
сельхозугодий и для потребления; в результате экономика
стала замкнутой и самодовлеющей.
- Высокопоставленные государственные служащие боялись,
что растущий торговый класс вытеснит их как управляющий
класс. Поэтому они использовали власть государства для
ограничения возможностей развивающейся торговли и про-
мышленного капитализма. Кроме того, торговля традицион-
но рассматривалась в Китае как низшая деятельность.
- В конфуцианстве, в отличие от европейского протестантиз-
ма, отсутствовал идеологически-религиозный аргумент для
инвестиций [Hjellum 1995].
Заключение. Если последовательность аргументов верна,
она указывает на факт, что производственные отношения
и надстройка являются главными в качестве основополага-
ющих сил не для изменения, а для сохранения существую-
щих условий. Если достаточно сильные интересы, которые
могут быть носителями уже сложившихся производитель-
ных сил и их будущего развития, отсутствовали, тогда за-
стой Китая должен объясняться производственными от-
ношениями и уровнем классовой борьбы. Плодотворность
исторического закона Маркса для понимания развития
Китая основывается поэтому непосредственно на диалек-
тической логике закона.
Литература
Anderson 1987: Anderson Р. Lineages of the Absolutist State. London;
New York, 1987.
Bairoc 1993: BairocP. Economics and World History. Myths and Par-
adoxes. Harvester Wheatsheaf, 1993.
600
Berntzen 1987: Bemtzen E. Vekst gjennom «take off». W. W. Rostows
stadieteori // Lov og struktur / red. S. U. Larsen. Bergen; Oslo,
1987. S. 197-205.
Brenner 1986: Brenner R. The Social Basis of Economic Develop-
ment // Analytical Marxism / ed. J. Roemer. Cambridge, 1986.
Bucharin 1980: Bucharin N. Den materialistiska historieuppfatningen.
Lund, 1980.
Cohen 1986: Cohen G.A. Karl Marx historieteori. Lund, 1986.
Collins 1985: Collins R. Three Sociological Traditions. Oxford,
1985.
Elster 1970: Elster J. Innledning // Marx K. Verker i utvalg. Oslo,
1970. Bd. 2.
Engels 1984: Engels F. Familiens, privateiendommens og statens op-
prinnelse. Oslo, 1984.
Hegel 1990: Hegel G.W.F. The Philosophy of History. New York,
1990.
Hellesoy 1987: Helles&y A. Loven om profittratens fallende ten-
dens // Lov og struktur / red. S. U. Larsen. Bergen; Oslo, 1987.
S. 164-172.
Hindess, Hirst 1975: Hindess B., Hirst P. Q. Pre-capitalist Modes of
Production. London; Boston, 1975
Hjellum 1995: Hjellum T. Kinesisk politikk fra Opiumskrigen til
Deng Xiaoping. Oslo, 1995.
Lov og struktur 1987: Lov og struktur / red. S.U. Larsen. Bergen;
Oslo, 1987.
Mao 1965: Mao Zedong. The Chinese Revolution and The Chinese
Communist Party: Selected Works. Peking, 1965. Vol. 2.
Marx 1961: Marx K. Zur Kritik der Politischen Ekonomie // Marx
Engels Werke. Berlin, 1961.
Marx 1970a: Marx K. Brev til V. I. Sassulitsj og utkast til brevet //
MarxK. Verker i utvalg. Oslo, 1970. Bd. 2.
Marx 1970b: Marx K. Filosofiens elendighet // Marx K. Verker i ut-
valg. Oslo, 1970. Bd. 2.
Marx 1970c: Marx K. Forord til Kritikk av sosialokonomien //
MarxK. Verker i utvalg. Oslo, 1970. Bd. 2.
Marx 1970d: Marx K. Louis Bonapartes attende brumaire //
MarxK. Verker i utvalg. Oslo, 1970. Bd. 3.
601
Marx 1971: Marx К. Den sakalte opprinnelige akkumulasjon //
MarxK. Verker i utvalg. Oslo, 1970. Bd. 6. Кар. 24.
Marx, Engels 1969: MarxK., EngelsF. Det kommunististiske Manifest.
Oslo, 1969.
Mayer 1994: Mayer T. Analytical Marxism. London; New Delhi,
1994.
Politisk okonomi-laerebok 1954: Politisk okonomi-laerebok / Utgitt
av Sovjetunionens Vitenskapsakademi. Norsk utgave. Oslo, 1954.
Popper 1945: Popper K. R. The Open Society and Its Enemies. London,
1945. Vol. 2.
Resolution on CPC History 1981: Resolution on CPC History
(1949-1981): Accepted on the sixth plenum of the Central Com-
mittee of CPC. 1981.
Rigby 1987: Rigby S.H. Marxism and History. A Critical Introduc-
tion. Manchester, 1987.
Rostow 1960: Rostow W. IT. The Stages of Economic Growth. A Non-
Communist Manifesto. Cambridge, 1960.
Sandberg 1945: Sandberg 0. Bergensk handverk og industri gjennom
hundre ar. Bergen, 1945.
Senghaas 1985: Senghaas D. The European Experience. New Hamp-
shire, 1985.
The Transition from Feudalism to Capitalism 1976: The Transition
from Feudalism to Capitalism / ed. R. Hilton. London, 1976.
Wallerstein 1974a: Wallerstein I. The Modern World-System. New
York, 1974.
Wallerstein 1974b: Wallerstein I. The Rise and Future Demise of the
World Capitalist Systems: Concepts for Comparative Analyses //
Comparative Studies in Society and History. 1974. Vol. XVI. No. 4.
P. 387-415.
Wittfogel 1957: Wittfogel K. A. Oriental Despotism. A Comparative
Study of Total Power. New Haven, 1957.
Wright, Levine, Sober 1992: Wright E. O., Levine A., Sober E. Recon-
structing Marxism: Essays on Explanation and the Theory of His-
tory. London, 1992.
Osterud 1978: 0sterud 0. Utviklingsteori og historisk endring. Oslo,
1978.
26. ЛОВУШКА РАВНОВЕСИЯ
ВЫСОКОГО УРОВНЯ
Избыток занятости и экономическое развитие
Арнвед Недквитне
Формулировка оригинала
И в отношении технологии, и в отношении инвестирования
сельскохозяйственная производительность на акр почти достиг-
ла пределов того, что было возможно без индустриально-научных
вложений, и рост населения поэтому неуклонно сокращал приба-
вочный продукт сверх того, который был необходим для пропи-
тания. При сокращении избыточного продукта в сельском хозяй-
стве, падении дохода и спроса на душу населения, при сельскохо-
зяйственной и транспортной технологиях, настолько хороших, что
никакие простые усовершенствования невозможны, рациональная
стратегия крестьянина и также торговца склонялась не столько
в направлении использования облегчающих труд машин, сколь-
ко в направлении экономии ресурсов и основного капитала [Elvin
1973:312,314].
Краткое объяснение
Эти утверждения Марка Элвина составляют попытку
объяснить, почему китайская, индийская и арабская высо-
кие культуры не испытали независимого развития в направ-
лении современного капитализма и промышленной револю-
ции, как произошло в Европе.
В производительности на единицу территории эти страны
достигли предела того, что было возможно без использования
индустриально-научной технологии. Рост населения сокра-
щал избыточный продукт сверх того, который был необходим
населению для выживания. Поэтому производство и спрос
на душу населения упали, т.е. заработная плата снизилась.
603
С другой стороны, сырье и капитал становились все более
и более дорогими и использовались для удовлетворения за-
просов небольшой элиты. Сельскохозяйственные и речные
транспортные технологии были уже настолько развиты, что
возможностей для каких-либо простых усовершенствований
не оставалось. Сочетание низких зарплат и высоких цен на сы-
рье заставило фермеров и торговцев экономить на сырье и ка-
питале, а не на трудовых ресурсах. Поэтому не было большой
потребности в простых, трудосберегающих технологических
усовершенствованиях, которые облегчили промышленную
революцию в Европе. А достаточно ограниченная торговля
предметами роскоши не обеспечивала никакого основания
для капитализма западноевропейского типа.
Европа, напротив, даже до 1500 г. была богаче ресурсами
относительно количества населения. Европейцы создали
международную торговую систему, чтобы эксплуатировать
эти ресурсы более эффективно. Благодаря великим геогра-
фическим открытиям и последующему империализму евро-
пейская экономика была в состоянии обеспечить для себя
часть ресурсов других континентов, таким образом делая
соотношение населения и ресурсов еще более благоприят-
ным. Высокие зарплаты и дешевое сырье были стимулами
для использования трудосберегающей технологии, а также
привели к увеличенному спросу на товары.
История вопроса
Контекст этой теории — дебаты о развитии последних
десятилетий. Было выдвинуто несколько теорий для объяс-
нения того, почему некоторые страны стали индустриализи-
рованными, в то время как другие все еще остаются «слабо-
развитыми». Согласно многим из них, главная предпосылка
экономического роста — обильное предложение дешевого
сырья. До некоторой степени промышленно развитые стра-
ны обеспечили его себе, эксплуатируя более бедные стра-
ны. Однако широкомасштабная европейская эксплуатация
ресурсов других континентов не начиналась до XVIII сто-
летия, хотя в меньших масштабах велась с XVI в. Любая
модель развития, основанного преимущественно на доступ-
604
ности ресурсов, должна будет объяснить, почему европейцы
изначально демонстрировали высокую способность к экс-
плуатации. Гипотеза английского историка Элвина — по-
пытка найти исторические корни европейской эксплуата-
ции ресурсов «третьего мира».
Отрывки, процитированные в первом разделе, взяты
из книги Элвина «Модель китайского прошлого». Элвин ха-
рактеризовал экономическую ситуацию в высоких культу-
рах Азии в период 1500-1800 гг. как «ловушку равновесия
высокого уровня». Схожие точки зрения были высказаны
американским антропологом Леоном Стоувером в «Куль-
турной экологии китайской цивилизации» и другими авто-
рами, которые изучают индийскую и арабскую экономики,
хотя они и не используют данный термин [Jones 1981].
Формализация — точное определение
Согласно теории, азиатские экономики попали в по-
рочный круг, который сделал невозможным рост произво-
дительности. Такой «ловушки», в терминологии Элвина,
не было в европейской экономике Фундаментальное объяс-
нение этого различия лежит в соотношении население/ре-
сурсы, часто называемом экологическим соотношением.
В простом выражении теория Элвина может быть резю-
мирована следующим образом: рост производительности
р = f (экологическое равновесие eb). Оба термина могут
пониматься по-разному. Рост производительности может
пониматься как увеличение урожайности на акр в год. Эко-
логическое равновесие может пониматься как число людей
на акр сельскохозяйственных угодий. Рост производитель-
ности стагнировал в Китае в XIII столетии, когда лучшие
сельскохозяйственные угодья на юге были заняты имми-
грантами из густонаселенных северных районов.
Другой способ обобщить модель Элвина таков: капита-
лизм + индустриализация = g (экологическое равновесие).
В ситуации экологической неустойчивости капитализм
не возникнет без помощи извне, экологическое равновесие яв-
ляется необходимым условием для способности сообщества
порождать капитализм и индустриализацию самостоятельно.
605
В нижеприведенной диаграмме делается попытка систе-
матизации представлений Элвина (и Стоувера) о развитии
европейского капитализма, с одной стороны, и китайского
общества как политико-экономической системы — с другой.
Европейский капитализм
Рис. 26.1. Экологическое равновесие в развитии европейского капита-
лизма
Китайские государственные
монополии
Государственная бюрокра-
тия и «азиатский способ
производства»
Рис. 26.2. Экологическая неустойчивость и запаздывающее развитие
китайского капитализма
606
Всеобщность и проверяемость. Критика
Способ, которым теория объясняет недостаток потен-
циала для роста в экономических системах азиатских вы-
соких культур, типичен для мальтузианской традиции.
Как известно, Мальтус утверждал, что будет трудно или
даже невозможно улучшить условия жизни широких масс,
потому что рост населения поглотит любой прирост произ-
водства. Однако прошедшие 150 лет показали, что Мальтус
был неправ, по крайней мере в отношении Европы; в Европе
рост производства был значительно выше, чем рост населе-
ния. Экологическая модель предназначена для объяснения
того, почему азиатские высокоразвитые культуры не могли
самостоятельно создать технологию и систему торговли, ко-
торые дали бы им возможность избежать мальтузианской
«ловушки».
Мы должны подчеркнуть, что эта модель не является об-
щей теорией экономического роста. Она просто стремится
объяснить, почему современный капитализм и технология
были сначала созданы в Западной Европе. Позже неевро-
пейские культуры импортировали европейскую технологию
и экономическую организацию, но теория не предназначена
для объяснения того, почему это происходило в разное вре-
мя в различных регионах.
Экологическая модель объясняет устойчивый европей-
ский рост последних пятисот лет, указывая, что на протя-
жении этого периода у Европы был более высокий уровень
доступных ресурсов относительно размера ее населения.
Однако это представление укрепилось только в течение по-
следних двадцати лет. Перед этим недостаток потенциала
роста в азиатских экономиках объяснялся различными от-
ношениями между государством и человеком на двух кон-
тинентах. Здесь мы представим две альтернативные объяс-
нительные модели этой более ранней традиции, относящие-
ся к Китаю.
Макс Вебер первым предпринял попытку глобально-
исторического объяснения пути расширения европейской
экономики за последние пятьсот лет. Оно было представ-
лено в его великой работе «Хозяйственная этика мировых
607
религий». Первый том — известная «Протестантская этика
и дух капитализма». Другие относятся соответственно к ки-
тайской, индийской и иудейской религиям
Исторические взгляды Вебера были идеалистическими,
поскольку он рассматривал религию как фундаментальную
причину зарождения европейского капитализма. Его теория
о связи между протестантизмом и капитализмом настолько
известна, что здесь она нуждается лишь в кратком упоми-
нании. Как и иудейская и индийская религии, аскетиче-
ский протестантизм считал мир полным греха [Gerth, Mills:
324-326]. Однако особенностью протестантизма была идея
о том, что каждый человек с помощью собственного разума
может понять план Бога относительно мира и что долг каж-
дого — преобразование мира в соответствии с волей Бога.
Ядром протестантизма и современной европейской идео-
логии, следовательно, является желание преобразовать мир
в соответствии с рациональными принципами [Weber 1968:
248].
С точки зрения Вебера, современный европейский капи-
тализм являлся протестантским отношением к миру, пере-
веденным в экономическую практику. Особенностью запад-
ноевропейского торгового капиталиста было то, что он ин-
вестировал существенную часть своей прибыли не в землю,
не в правительственные должности или собственные пред-
меты роскоши, но в свой бизнес, даже накопив значительное
богатство. Этот реинвестиционный менталитет дал запад-
ноевропейской деловой жизни своего рода внутреннюю ди-
намику, недостающую в других частях мира. Здесь есть па-
раллель между религией и экономикой — постоянная воля
к преобразованию мира для того, чтобы человек мог извлечь
выгоду в одном случае в виде спасения, в другом — в виде
прибыли.
Согласно Веберу, типично западноевропейское желание
преобразовать мир на рациональных принципах также оче-
видно в династиях, которые начиная с конца Средневековья
создавали европейские государства-нации. Особенностью
этих государств было то, что управление ими было основано
на писаных законах и государственные служащие прини-
мали свои решения на основе непреложных правил, уста-
608
новленных самим монархом или его представительными
ассамблеями. Это привело к юридической защите индивида
и, в терминологии Вебера, сделало политическую систему
«предсказуемой» [Gerth, Mills: 215-221 ]. Государства-нации
Западной Европы, таким образом, приобрели то, что Вебер
называет «рациональной» бюрократией и «рациональным»
правосудием, которые гарантировали, что их субъекты ясно
определили права в отношениях с государственной властью,
а также создали правила для взаимоотношений между ин-
дивидами, которые четко сформулированы и поддержаны
государственной властью. Этот вид государства, основан-
ного на юридической защите, создал благоприятные усло-
вия для инвестирования в торговле и промышленности, так
как у индивидуального капиталиста была государственная
гарантия того, что контракты будут соблюдаться и, следова-
тельно, можно быть уверенным в безопасности инвестиций
и прибыли [Weber 1968: XXVII]. Особенное, религиозно
обусловленное отношение к миру, таким образом, привело
к специфической форме экономической организации — ка-
питализму.
В отличие от этой модели, в Китае религия дала нача-
ло совершенно иному отношению и к миру, и к обществу.
Конфуцианство и даосизм рассматривают мир как хороший
и гармоничный, поэтому задача человека — приспособление
к космической и социальной гармонии. Вебер сформулиро-
вал различие между китайской религией и протестантизмом
таким образом: «Конфуцианский рационализм означал ра-
циональную адаптацию к миру. Пуританский рационализм
означал рациональное управление миром» [Weber 1968:
248]. Китайским купцам недоставало желания преобразо-
вать мир, которое, с точки зрения Вебера, составляет основу
капиталистического реинвестиционного менталитета.
По мнению Вебера, недостаток желания преобразовать
мир в соответствии с рациональными принципами харак-
теризовал также государственное управление. В Китае
писаные законы существовали только для уголовных дел.
В гражданском процессе решения принимались частично
на основе обычая и частично — по усмотрению отдельного
судьи. Государственное управление в незначительной сте-
609
пени работало на основе непреложных правил. Император-
ские законы издавались в форме моральных наставлений
[Weber 1968: 100-104]. Налогообложение было коррумпи-
ровано и произвольно, сборщики налогов обычно собирали
приблизительно в четыре раза больше официально преду-
смотренного объема [Weber 1968:100-104]. Из этого следу-
ет, что юридическая защита далеко отставала от Западной
Европы и в отношениях между государством и человеком,
и в отношениях между индивидами. Китай испытывал недо-
статок в «рациональном» управлении и кодифицированных
законах, которые были предварительными условиями для
развития капитализма [Weber 1968:100-104]. Безопасность
капитала и прибыли не соответствовала стандартам За-
падной Европы, и поэтому китайские купцы использовали
значительную часть своего дохода, чтобы получить землю,
государственную должность или высокий уровень жизни.
Китайская религия, таким образом, способствовала отноше-
ниям, неблагоприятным для типичного капиталистического
реинвестиционного менталитета, в то же самое время созда-
вая государственную систему, которая предлагала неблаго-
приятные условия для капиталиста.
В итоге взгляд Вебера может быть описан как идеалисти-
ческий, поскольку он рассматривал религиозные отношения
как фундаментальную силу, мотивирующую развитие. Он
также был сторонником либерализма, так как рассматривал
свободу идеологической, политической и экономической
деятельности человека как предпосылку и для экономиче-
ского роста, и для политической стабильности.
В период между двумя мировыми войнами некоторые
исследователи начали использовать марксистскую теорию
развития для сравнения социальных процессов в Европе
и Азии. Маркс предложил шесть главных хронологических
фаз исторического развития. Эта фазовая классификация
была основана на способе, которым правящие классы при-
обретали богатство или «прибавочный продукт». В египет-
ских и месопотамских речных культурах это осуществля-
лось через бюрократию, которая эксплуатировала крестьян
посредством налогов и принудительного труда; с точки зре-
ния Маркса, все люди были рабами под бюрократической
610
властью жрецов [Wittfogel 1957: 377]. Основной задачей
бюрократов было строительство и обслуживание ирригаци-
онных систем. Последующие фазы привнесли соответствен-
но право владеть рабами, землей и капиталом как частной
собственностью, которая стала основой эксплуатации в за-
падноевропейских обществах. Однако в статье, озаглавлен-
ной «Британское владычество в Индии», Маркс утверждал,
что индийское общество все еще было на стадии «азиатско-
го способа производства», когда британцы начали колони-
зировать страну в XVIII столетии, и предположил, что эта
система производства существовала бы неопределенно дол-
го, если бы не прибытие британцев [Elster 1970:45]. С точки
зрения Маркса, это также применимо к Китаю и к другим
азиатским речным культурам
В чем тогда заключаются причины различий между со-
циальным развитием Западной Европы и Китая? По этому
вопросу самые выдающиеся исследователи в рамках данной
традиции Виттфогель, Нидхэм и Балаш дают свои объясне-
ния в русле традиционной марксистской модели. Начиная
с так называемых «производительных сил», которые синони-
мичны технологии, они движутся к «производственным отно-
шениям», или отношениям собственности, и отсюда — к по-
литическому/структурному и идеологическому развитию.
Сельскохозяйственная технология в великих речных
культурах отличается от любой другой. В древние времена
по крайней мере половина сельскохозяйственного произ-
водства Китая зависела от ирригационных систем или ре-
гулирующих паводок каналов [Wittfogel 1931: 291-300; ср.:
Stover 1974:144-145], и источники проясняют, что сотни ты-
сяч крестьян и заключенных преступников одновременно
направлялись для строительства рвов и каналов [Balazs 1967:
18-19; Yang 1964:18-19; Stover 1974:157]. Крестьяне и зем-
левладельцы были, таким образом, вынуждены принять су-
ществование сильной государственной власти, способной
к организации этих работ. Именно поэтому китайские го-
сударственные служащие — мандарины — достигали такого
господствующего положения, которое было бы полностью
исключено в Европе [Wittfogel 1957: Chps. 2, 3; Balazs 1967:
169-171].
611
По этой же причине представители государства имели
возможность препятствовать праву частной собственно-
сти способами, которые очень отличались от тех, что были
возможны в Европе. Земля время от времени конфиско-
вывалась и раздавалась крестьянам. Очевидно, мотивом
было стремление гарантировать, чтобы сборщики налогов
Рис. 26.3. Альтернативная теория роста капитализма Макса Вебера,
проиллюстрированная развитием Китая и Европы
612
могли взимать максимально возможную часть сельскохо-
зяйственной прибыли [Wittfogel 1957: 228 ff.; Balazs 1967:
200-201]. Право на торговый капитал и прибыль было
еще менее охраняемым, по сравнению с правом торго-
вать землей. Через обширную систему государственных
монополий и лицензий мандарины могли обеспечить себе
значительную часть прибыли от торговли солью, чаем,
алкоголем и другими товарами. Налогообложение было
произвольным, и, согласно Балашу, сборщик налогов мог
конфисковать существенную часть капитала торговца,
чтобы покрыть собственные расходы [Balazs 1967: 229;
Balazs 1964:61].
Развитие китайского государства отличается от западно-
европейского вследствие того, что не было никаких консти-
туционных ограничений власти императора и мандаринов
[Wittfogel 1968: 88-95]. Поэтому Виттфогель назвал свою
главную работу «Восточный деспотизм: сравнительное ис-
следование тотальной власти». Как говорилось в отноше-
нии Вебера, это также имело решающее значение для эко-
номического развития. Юрисдикция мандарина над граж-
данским процессом не была подчинена писаному закону.
У китайских купцов поэтому не было ни гарантии того, что
контракты будут соблюдаться, ни защиты от произвольно-
го государственного вмешательства, которыми обладали их
коллеги в Европе. Поэтому для первых было менее заманчи-
во реинвестировать торговый капитал или улучшать эконо-
мическую эффективность производства. Китайские купцы
использовали значительную часть своего капитала, чтобы
получить государственную должность или земельную соб-
ственность, которая давала более надежный доход и более
высокий социальный статус. Балаш указывает, что торгов-
ля, рынки и городская жизнь в Китае переживали период
своего самого значительного роста с 750 до 1250 г., иными
словами, в период, когда китайская государственная власть
была наиболее слабой благодаря тому, что иные народы ок-
купировали северную часть страны [Balazs 1964: 64, 78].
В своем семитомном труде «Наука и цивилизация в Ки-
тае» Джозеф Нидхэм исследовал связь между политической
властью и идеологией. Его главное заключение: приблизи-
613
тельно с 0 года н.э. до XV столетия китайская технология
была более эффективной, чем европейская. В конце этого
периода европейцы заняли лидирующие позиции в техно-
логической области, одновременно развивая современные
методы естественных наук [Needham 1969: 190-191]. С точ-
ки зрения Нидхэма, фактором, который позволил европей-
цам занять лидирующие позиции, была специфическая при-
рода классовых отношений в их обществе. По его мнению,
современные естественные науки потребовали сочетания
теоретической и практической работы, которое было найде-
но только в торговом классе. В китайском обществе купцы
находились под эффективной опекой мандаринов [Needham
1969:185-186]. Соответственно китайская философия и ре-
лигия различали материю и идею таким образом, что начало
и развитие современной технологии и естественных наук
было невозможным [Needham 1969:176, 187].
В Европе, с другой стороны, тот факт, что сельское хозяйство
требовало дождей, а не значительных ирригационных систем,
создал основание для совершенно иного общества. Европей-
ские землевладельцы в большей степени могли обходиться
без сильной государственной власти. Власть правящих клас-
сов — рабовладельцев, сквайров и капиталистов — в европей-
ских обществах была основана на правах частной собствен-
ности. В отличие от китайской системы, государственные
служащие в Европе были просто представителями сквайров
и капиталистов. Европейское дворянство и граждане поли-
тически самоорганизовывались в различных советах дворян,
муниципалитетах, сословных советах и парламентах. Эти ас-
самблеи санкционировали законы и постановления, которые
ограничивали власть государства и государственных служа-
щих и регулировали отношения между индивидами или обес-
печивали их выполнение. Как уже отмечалось, конституци-
онных ограничений власти императора и мандаринов в Китае
не существовало, и при этом не было никаких писаных зако-
нов, касающихся гражданских дел. Как выразился Нидхэм,
только в Западной Европе буржуазия преуспела в том, чтобы
пропитать общество своей идеологией до такой степени, ко-
торая сделала возможным усовершенствование современной
технологии и науки [Needham 1969:176,187].
614
Совсем другая теория была предложена К.Э. Айресом,
учеником Торстейна Веблена. Его теория довольно подроб-
но обсуждается Джоан Робинсон [Robinson 1962]. Объясне-
ние Айресом экстраординарного развития Западной Евро-
пы имеет отношение к ее географическому местоположению
как «пограничного региона».
Это такой регион, который вынужден переживать втор-
жения. Это пространство, в которое прибывают различные
народы из иных и более древних цивилизаций. Они при-
носят с собой инструменты и материалы, семена, плодовые
деревья и вино, свой скот и оборудование, свои способности
в ремесле и умение обрабатывать камень и дерево, так же как
свои традиции строительства домов и других конструкций.
Они также приносят с собой свои старые верования и «цен-
ности», свои нормы и образы жизни. Однако эти традиции
теряют часть своей важности в новой среде пограничных
регионов. Тщательное соблюдение субботы и правил языка
по определенным причинам менее важны в пограничном ре-
гионе, чем «дома» [Ayres 1944: 107, 133].
Далее он утверждает, что сочетание прежних способно-
стей — нечто напоминающее нам о теории преимущества от-
сталости — и открытых, свободных условий предоставило за-
падным европейцам преимущество, которое давало им возмож-
ность совершить великие открытия и начать промышленную
революцию. Айрес также представляет несколько примеров
того, как важные открытия в науке и технике следовали из со-
четания инструментальных средств из другого региона с мест-
ными традициями — синтеза недавно привнесенной культуры
и того, что уже существовало в регионе. Согласно Айресу, ве-
ликие открытия, в частности, могут быть приписаны объеди-
нению средиземноморской культуры, с ее традициями дальней
морской торговли, с традициями судостроения викингов:
«...Викинги пересекали Атлантику на судах, которые были на-
много меньшими и, хотя и превосходными, намного менее
крепкими, чем те, которые преобладали повсюду в Средиземно-
морье. Это было возможно, потому что их суда создавались для
использования в бурных морях и были поэтому обшиты вна-
хлест и имели относительно большую осадку... Суда, которые
начали пересекать океаны к концу XV столетия, были сочета-
615
нием этих двух типов... Это сочетание почти неизбежно стало
запаздывающим результатом общего культурного слияния
и общего технологического развития» [Ayres 1944: 143].
Иными словами, Айрес представляет объяснение, очень
отличающееся от объяснения Маркса или Элвина. Он под-
черкивает уникальность раннего и устойчивого развития
Западной Европы, которое происходило не благодаря капи-
талу или труду, но благодаря «свободной пограничной обла-
сти» и «открытому объединению культур», которое произо-
шло там. Такие пограничные регионы также существовали
в других местах, но у них не было «уникального сочетания»
факторов, существовавшего в Европе.
В своей книге «Экономическая и социальная история
Средневековой Европы» Айрес также обращается к Анри
Пирену, который затрагивал подобные идеи: «Западная Ев-
ропа была в самом буквальном смысле пограничной облас-
тью средиземноморской цивилизации» [Ayres 1944:133].
Как будет отмечено, марксистская попытка объяснить,
почему современный капитализм и промышленная револю-
ция зародились в Западной Европе, а не в Китае, основана
на классовых принципах. В Китае правящий класс был клас-
сом мандаринов, создавших структуру общих политических
условий, которые не стимулировали инвестиции в торговлю
и технологию. Правящий класс в Европе основывал свою
власть на правах частной собственности, первоначально
на рабов, затем на землю и, наконец, на капитал. Он забо-
тился о создании благоприятных политических условий
для торговли и промышленности.
Эмпирическая оценка. Заключение
Экологическая теория, как, например, теории Маркса
и Вебера, может критиковаться по нескольким позициям.
В нашем контексте легче сосредоточиться на примере Ки-
тая, так как эти проблемы наиболее широко обсуждались.
Экологическая теория относительно нова, и пока не было
никакого систематического эмпирического исследования
проблем, которые следуют из нее. Это относится к утверж-
616
дениям, во-первых, что доиндустриальная европейская эко-
номика была более коммерциализирована, чем экономика
Китая, во-вторых, что в доиндустриальной Европе крестья-
нин производил больший избыточный продукт, чем в Ки-
тае, и, в-третьих, что в доиндустриальной Европе и Китае
ценовые соотношения между заработной платой и сырьем
существенно различались. Первый вопрос находится в про-
тиворечии с общим мнением синологов [Yoshinobu 1970: 2;
Feuerwerker 1980: 40,44].
Сомнения также возникают относительно утверждения
Макса Вебера, что конфуцианство принимает мир, как он
есть. Идея далекого Золотого Века, когда мир олицетво-
рял идеальную действительность, делает отношение между
идеалом и действительностью в китайской религии более
сложным, чем, по-видимому, считает Вебер. Факт заклю-
чается в том, что в Китае также существовали возможно-
сти для желания достичь политического изменения [Weber
1968: XXXVII]. Кроме того, очень трудно, а в большинстве
случаев невозможно, доказать существование каких-либо
конкретных причинных взаимосвязей между определен-
ными религиозными установками и экономическими дей-
ствиями.
Самый спорный пункт в марксистском анализе — теория
связи между ирригационными работами и сильным госу-
дарством. Первые основы государства на китайской тер-
ритории были заложены приблизительно в 1500 г. до н.э.,
в то время как первые ирригационные работы были осу-
ществлены 1000 лет спустя [Fairbank 1979: 28, 31]. В гло-
бальной перспективе мы знаем о многочисленных государ-
ствах, которые были основаны без какого-либо совершения
ирригационных работ, но отдавали должное абсолютной
династической власти, одним из примеров может служить
Римская империя. Такие режимы очень часто полагают-
ся на военную силу. Однако, как только приблизительно
50 % всех китайских крестьян в имперский период (221 г.
до н.э.— 1911 г.н.э.) стали зависеть от каналов, которые де-
лали их землю продуктивной (см. выше), государственные
служащие, должно быть, приобрели важную функцию, ка-
кой не имели их коллеги в европейской экономике. Даже
617
в этом случае военный аппарат и общая потребность в соци-
альной организации, возможно, были одинаково важными
основами власти мандаринов.
Заключение. Три теории претендуют на объяснение того, по-
чему современный капитализм и промышленная революция
первоначально зародились в Западной Европе, а не в одной
из азиатских высоких культур. Современный капитализм ха-
рактеризуется постоянным реинвестированием прибыли
вместо использования ее для приобретения земли или госу-
дарственной должности или для личного потребления. Срав-
нительные исследования Вебера и ученых марксистской тра-
диции доказали, что политическая структура Европы была
более благоприятной для торговли и реинвестиционной дея-
тельности, чем в Китае. Однако утверждение экологов, что
китайская экономика была менее коммерциализирована, чем
европейская, не нашло полного одобрения среди исследовате-
лей. В настоящий момент самым разумным представляется за-
ключение, что мы можем согласиться с идеей благоприятной
политической структуры как основного фактора, который по-
зволил современному капитализму, в смысле систематическо-
го реинвестирования прибыли, появиться в Западной Европе.
Экологическая модель встретила более широкое одобре-
ние в своих попытках объяснить, почему промышленная ре-
волюция произошла в Европе. Большинство историков при-
писывает технологический застой в Азии неблагоприятному
ценовому соотношению заработной платы/сырья и государ-
ственной структуре, которая давала недостаточные гаран-
тии инвестиций [Fairbank 1979: 260; Hucker 1975:356; Jones
1981: 5, 9,15-17, 84, 281-234; Mackeras 1992:121-131].
Литература
Ayres 1944: Ayres C.E. The Theory of Economic Progress Chapell
Hill, 1944.
Balazs 1964: Balazs E. Chinese Civilization and Bureaucracy. New Ha-
ven, 1964.
618
Balazs 1967: Balazs E. Histoire et institutions de la Chine ancienne.
Paris, 1967.
Elster 1970: Elster J. Introduction // Marx K. Verker i utvalg. Oslo,
1970. B. 2.
Elvin 1973: Elvin M. The Pattern of the Chinese Past. Stanford, 1973.
Fairbank 1979: Fairbank J.K. China, Tradition and Transformation.
Sydney, 1979.
Feuerwerker 1980: Feuerwerker A. The Cambridge History of China.
Vol. 11. London, 1979.
Gerth, Mills 1971: Gerth H. H., Mills С. IV. From Max Weber: Essays in
Sociology. London, 1971.
Hucker 1975: HuckerC. China’s Imperial Past. London, 1975.
Jones 1981: Jones E.L. The European Miracle. London, 1981.
Mackeras 1992: Mackeras C. Eastern Asia. London, 1992.
Needham 1954-1971: Needham J. Science and Civilisation in China.
7 vols. Cambridge, 1954-1971.
Needham 1969: Needham J. The Grand Titration. London, 1969.
Pirenne 1936: Pirenne H. Economic and Social History of Medieval
Europe. London, 1936.
Stover 1974: Stover L. The Cultural Ecology of Chinese Civilization.
New York, 1974.
Weber 1968: Weber M. The Religion of China. New York, 1968.
Wittfogel 1931: Wittfogel K.A. Wirtschaft und Gesellschaft China.
Leipzig, 1931.
Wittfogel 1957: Wittfogel K.A. Oriental Despotism. New Haven,
1957.
Wittfogel 1968: WittfogelK.A. Imperial China — A Complex Hydrau-
lic Society // The Pattern of Chinese History / ed.J. Meskill. Bos-
ton, 1968.
Yang 1964: YangLien-Shen. Les aspects economiques des travaux pub-
lics dans la Chine imperiale. Paris, 1964.
Yoshinobu 1970: Yoshinobu S. Commerce and Society in Sung China.
Ann Arbor, 1970.
27. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ
ЭЛЕКТОРАЛЬНЫЙ ЦИКЛ
О деньгах и электоральных результатах
Тур Мидтбё
Формулировка оригинала
Типичный цикл развивается следующим образом: непосред-
ственно после выборов победитель поднимет уровень безработи-
цы до некоторого относительно высокого значения, чтобы бороть-
ся с инфляцией. По мере приближения выборов уровень безрабо-
тицы будет понижаться до такой степени, что накануне выборов
будет находиться в миопической точке* [Nordhaus 1974:184].
Краткое объяснение
Согласно точке зрения, превалирующей в относитель-
но новой и довольно обширной литературе по проблемам
общественного выбора, мы можем считать экономическим
электоральным циклом ситуации, когда экономические по-
казатели изменяются на протяжении определенного перио-
да таким образом, что поворотные моменты синхронно свя-
заны со временем выборов [Alt, Chrystal 1983]. Исходной
точкой гипотезы экономического электорального цикла яв-
ляется предположение, что правительство старается улуч-
шить экономическое положение избирателей в целях повы-
шения шансов на собственное переизбрание. Наилучшей
стратегией для достижения этой цели является снижение
уровня безработицы до предстоящих выборов. Считается,
Под «миопической точкой» здесь мы понимаем самый низкий уро-
вень безработицы краткосрочной кривой Филлипса. В течение более дли-
тельного времени результат такой адаптации будет ускорять инфляцию.
620
что манипуляция такого типа оправдана, так как ее реаль-
ные экономические последствия станут очевидны раньше,
чем монетарный эффект [Willett, Banaian 1988].
История вопроса
Модель электорального экономического цикла основана
на рационально обоснованном предварительном условии,
которое отождествляет экономического и политического
человека. Исходя из этой предпосылки политические пар-
тии рассматриваются как производители, политические де-
ятели как поставщики, а избиратели как потребители. Ожи-
дается, что все участники максимизируют личный интерес,
а в результате происходит адаптация как следствие спроса
и предложения на политическом рынке.
Для тех из нас, кто получил традиционное образование
в области прикладной политической науки, эта точка зрения
может показаться довольно чуждой. Тем не менее мы долж-
ны подчеркнуть тот факт, что приписывание экономических
мотивов политическим выступлениям не ново в политиче-
ской мысли. Фактически мы можем возвратиться к софи-
стам и Антифону, чтобы узнать, что «природа» синонимич-
на с личным интересом [см.: Sabine, Thorson 1973]. Анти-
фон представил личный интерес как моральный принцип,
объявляя, что те, кто повинуется природе, будут стремиться
получить максимальное преимущество для самих себя.
Макиавелли [Machiavelli 1988] развил эту идею, подчер-
кивая, что человеческая натура отмечена фундаментальным
эгоизмом и государственные лидеры не составляют исклю-
чения из этого правила. Макиавелли утверждает, что чело-
век будет скорее потворствовать убийству своего отца, чем
конфискации своего наследства. В современной терминоло-
гии, поскольку это относится к электоральному экономиче-
скому циклу, мысль можно сформулировать таким образом:
пока проправительственные голоса увеличиваются, прави-
тельство может примириться со смертью идеологий. Рас-
суждения Макиавелли начала XVI в. уловили самую суть
явления электорального цикла, описанного в наше время.
Хотя некоторые могут интерпретировать его иначе, Макиа-
621
велли склонен был к выбору не между жестокостью и со-
страданием, а между «хорошей» и «плохой» жестокостью.
«Хорошая» жестокость — та, которая осуществляется немед-
ленно, «плохая» — та, что вводится постепенно и степень ее
со временем увеличивается:
«Из этого следует, что новый государь, покоряя государство, дол-
жен будет покончить сразу и одновременно со всеми нарушения-
ми, с которыми необходимо, одним актом, избавляя себя от совер-
шения новых жестокостей каждый день. Таким образом, позже
он сможет расположить к себе людей посредством благодеяний,
не причиняя им вреда постоянно» [Machiavelli 1988:49].
Отстаиваемая в литературе об электоральном экономиче-
ском цикле точка зрения состоит в том, что правительства
«покончат сразу и одновременно со всеми нарушениями,
с которыми необходимо, одним актом», в свою очередь, по-
лучая возможность «расположить к себе людей», в данном
случае — избирателей.
Первым ввел термин «электоральный экономический
цикл» («политический экономический цикл») не Нордхаус,
а Калецки, еще в первой половине 1940-х гг. Однако опи-
сание цикла у Калецки сильно отличается от более совре-
менной версии. С его точки зрения, развитие кейнсианства
сформировало основу парадокса: полная занятость должна,
на первый взгляд, удовлетворить рабочих (давая возмож-
ность обеспечить им устойчивый доход), а также работо-
дателей (давая им возможность рассчитывать на большую
и стабильную прибыль). Парадокс же состоит в том, что эти
аспекты в определенной степени противоречат управлению
спросом, осуществляемому государственной властью, что-
бы гарантировать занятость, хотя, по-видимому, поддержка
такой политики должна соответствовать непосредственным
интересам избирателей. Вместо этого бизнес вынуждает го-
сударственную власть вести дефляционную политику. Сле-
довательно, экономические циклы имеют место не потому,
что политические власти их создают, а потому, что они отка-
зываются от использования доступных инструментов, кото-
рые могли бы предотвратить присущую капиталистической
экономике цикличность.
622
Сущность современного варианта электорального эконо-
мического цикла, впервые сформулированная Нордхаусом
[Nordhaus 1974], затем развитая в работах Макрэя [MacRae
1977], Вагнера [Wagner 1977] и Тафта [Tufte 1978], состоит
в том, что политические деятели используют инструменты
экономической политики, чтобы увеличить возможности
своего переизбрания. Что касается конкретных форм такого
рода манипуляций, существует немного фундаментальных
различий между моделями, представленными тремя выше-
упомянутыми авторами. Нордхаус, Макрэй и Вагнер опери-
руют предположением об оптимизации поведения, и самое
важное различие между ними относится к оценке эластич-
ности долгосрочной кривой Филлипса. Тафт подходит к фе-
номену электорального цикла с точки зрения менее строгой
и более индуктивной перспективы.
Формализация — точное определение
Современная модель электорального экономического
цикла основана на следующих предварительных условиях:
1. Политические деятели заинтересованы в том, чтобы быть
переизбранными, но максимизация результатов выборов за-
висит от данных периферийных условий. Предполагается, что
среди нескольких возможных экономических ограничений ди-
намическая кривая Филлипса имеет центральное значение.
2. Политические деятели оказываются перед относительно го-
могенным электоратом, хорошо осведомленным о макроэко-
номических факторах, таких, как инфляция и безработица.
3. Рассматривая предпочтения электората, правительство вы-
бирает определенную модель сочетания инфляции и безра-
ботицы, которая обеспечивает максимальное число голосов.
4. Следствием первых трех условий станет такая модель поведе-
ния политических деятелей, при которой в предвыборный пе-
риод они выберут иные правила решения, нежели в другое вре-
мя. Аналогично макроэкономические факторы примут форму
циклических изменений, определенных сроками выборов.
Модель Нордхауса основана на политическом секторе, ха-
рактеризуемом регулярными двухпартийными выборами,
623
и экономическом секторе, который состоит из динамического
взаимодействия между инфляцией и безработицей. В опреде-
ленный момент времени избиратели сравнивают результаты
и деятельность действующего правительства с субъективным
стандартом измерения подобных результатов и деятельно-
сти. Если экономическое развитие лучше, чем определенное
пороговое значение на этой шкале, то избиратели выберут
правящую партию. Если правительство не пройдет субъек-
тивную проверку, то избиратель выберет оппозиционную
партию. Простое предположение состоит в том, что электо-
рат — гомогенный коллектив, с ясными предпочтениями от-
носительно таких экономических явлений, как инфляция
и безработица. Политики знают это и на этой основе будут
выбирать оптимальную «смесь политики», т. е. сочетание, ко-
торое предоставляет самое большое число голосов, учитывая
общие экономические ограничения и механизм координации
между инфляцией и безработицей в частности.
Нордхаус работает с долгосрочной и краткосрочной кривой
Филлипса. Его предположение заключается в том, что страте-
гически действующее правительство будет использовать крат-
косрочную кривую, чтобы обеспечить краткосрочную при-
быль. Модель может быть изображена следующим образом:
инфляция
Рис. 27.1. Отношения между инфляцией и безработицей (кривая Фил-
липса) и выбор правительством экономической политики [Alt, Chrystal
1983: 107]
624
Модель состоит из кривой Филлипса, модифицирован-
ной в том смысле, что она также включает важность ожида-
ний'. It= f (wt) + cvt, где инфляция (/t) — функция фактиче-
ской безработицы (ut) и ожидаемой инфляции (nt), которая,
в свою очередь, является функцией различия между факти-
ческой инфляцией и более ранними ожиданиями. Как пока-
зано на графике, краткосрочная кривая Филлипса (К) сни-
жается менее резко, чем долгосрочная кривая (£), даже при
том, что кривая L не является полностью вертикальной, как
это представлено, например, Вагнером [Wagner 1977].
Нордхаус допускает знание правительством предпо-
чтений избирателей относительно инфляции и безработи-
цы — тех представлений, которые сформированы незадолго
до даты выборов. График построен при условии, что прави-
тельство получит поддержку любого сочетания инфляции
и безработицы, это выражено через квазивогнутую «изомет-
рическую кривую голосования» (5t). Поскольку инфляция
и безработица рассматриваются как «зло», интроспективное
движение в плане увеличит поддержку избирателей.
На основе этих предварительных условий дедуктивное
рассуждение приводит к заключению, что экономическая
политика считается оптимальной по Парето с точки зрения
правительства, но субоптимальной относительно стандар-
тов экономики. Предположим, например, что экономика
расположена на кривой Кх. В предвыборный период прави-
тельство, стремящееся к максимизации полученных голо-
сов, будет управлять экономикой так, чтобы она оказалась
в точке Ех графика — т. е. там, где кривая Кх касается самой
высокой из доступных изометрических кривых голосова-
ния (5,). При данном сочетании безработицы и инфляции
это принесет максимально возможное число голосов. Од-
нако точка Ех расположена слева от долгосрочной кривой
Филлипса, показывая недостаток равновесия в экономике.
Поэтому после выборов произойдет сдвиг краткосрочной
кривой, например к К2. В этой точке инфляция будет выше
для каждого уровня безработицы. Ценой победы на выборах
поэтому будет рост цен.
Чтобы выйти из такой ситуации, правительство может
сдвинуться к краткосрочной дефляционной политике, наде-
625
ясь, что о такой тактике забудут, после того как перед сле-
дующими выборами будет запущен период экспансивной
политики. И если (вопреки ожиданиям) правительство про-
играет выборы, оно сможет, по крайней мере, утешиться тем,
что создало проблемы для своего политического оппонента.
Если этот процесс осуществляется на протяжении непре-
рываемой серии выборов, то экономика, наконец, окажется
в точке £*, где кратко- и долгосрочные кривые Филлипса
совпадают. Эту точку можно сравнить с точкой G* на долго-
срочной кривой, указывающей максимальную долгосроч-
ную поддержку правительства. Однако, когда правитель-
ство обеспокоено краткосрочной ситуацией, благодаря
этому в долгосрочной перспективе оно, если использовать
терминологию Кейнса, «мертво» — одним словом, для него
это заканчивается переходом в оппозицию.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Было бы справедливо предположить, что поведение по-
литиков базируется в основном на двух фундаментальных
целях: желании видеть осуществленным определенный по-
литический курс (классическое обоснование принадлежит
Гиббсу: [Hibbs 1977]) и желании получить или удержать
властные позиции (по словам Нордхауса [Nordhaus 1974:
173]: «Политикам известно, чистый принцип дисфункцио-
нален»), Начиная с желания развить общие теории, иссле-
дования политики в большинстве случаев основывались
на типовых предварительных условиях, при которых поли-
тики рассматриваются как стремящиеся или максимизиро-
вать только полученные голоса, или максимизировать идео-
логию. В электоральном цикле модель, явно или неявно,
концентрирует внимание на «плавающем» электорате и так
называемом «медианном избирателе». С другой стороны,
в «модели идеологии» Гиббса большее внимание уделяется
основному электорату, включая членов партий.
В обеих моделях есть скрытые и противоречивые нор-
мативные посылы [Alt 1986]. Однако в идеологической
модели применен более «политологический» подход: она
положительно оценивает тот факт, что экономическая по-
626
литика и экономические результаты различаются при раз-
личных правительствах, в то же время отдавая дань уваже-
ния принципу, отстаивающему центральную роль выборов
для демократии. В отличие от этого, в «стратегической мо-
дели» вообще и в теории электорального цикла Нордхауса
в частности центральная роль отводится экономической эф-
фективности (или ее нехватке). В данном случае основной
посыл заключается в том, что экономические манипуляции
в политических целях означают отход от «оптимальных ре-
шений» (по Парето).
Есть ряд исследований пытающихся объединить эти под-
ходы. Фрей и Шнайдер [Frey, Schneider 1978а, 1978b, 1979]
внесли существенный вклад в развитие синтезирующего
подхода. Они исходили из того, что после утверждения «по-
литометристов» о наличии связи между экономикой и по-
пулярностью партии [см., напр.: Goodhart, Bhansali 1970;
Kramer 1971] было бы логичным утверждать, что прави-
тельство будет манипулировать экономикой, просто чтобы
сохранить эту популярность (как показано в анализе Норд-
хауса). Работа Фрея и Шнайдера должна замкнуть круг,
предлагая более полную модель, в которой экономическая
политика правительства рассматривается как функция его
популярности относительно оппозиции — это соотношение,
в свою очередь, зависит от показателей работы экономики.
С их точки зрения, применение политики будет зависеть
от идеологии правительства и от вероятности его переиз-
брания. В данном случае понятие полезности связано со сте-
пенью, до которой правительство способно к достижению
своих идеологических целей. Необходимое предварительное
условие их достижения таково, что правительство остается
у власти. В этом случае решающим ограничением становит-
ся потребность быть переизбранным. Если предположить,
что популярность превышает определенное минимальное
значение, которое зависит от степени неприятия риска, ко-
личества партий в партийной системе и структуры избира-
тельной системы, то у правительства есть возможность пре-
следовать свои идеологические цели посредством создания
среды, в которой оно может оставаться уверенным (до опре-
деленной степени) в том, что победит на следующих выбо-
627
pax. Стоит отметить, что этот аргумент отличается от идеи,
заложенной в оригинальной модели электорального цикла.
В ней полезность связана исключительно с желанием пере-
избрания — в условиях имеющихся экономических ограни-
чений в общем и механизма компромисса между инфляци-
ей и безработицей в частности. Напротив, в модели Фрея
и Шнайдера полезность для правительства связана с воз-
можностью осуществления его идеологической программы,
в которой самое важное, но не единственное условие — же-
лание переизбрания.
Теория экономического электорального цикла основа-
на на ряде довольно жестких предварительных условий.
Объем данной работы не позволяет подробно обсудить их
все, поэтому здесь приводится краткий обзор самых важных
аксиом.
Модель Нордхауса основана на специфической интер-
претации электорального поведения. В то время как по-
требность в политической власти влияет на поведение по-
литика, намерения электората будут под влиянием запроса
на экономический достаток. Простым аргументом является
то, что богатые избиратели, ceteris paribus, экономически
наименее заинтересованы в том, чтобы наказать полити-
ков, которые способствовали восходящему экономическо-
му развитию.
Мы знаем, что избиратели часто обладают сильным чув-
ством психологически или социально обоснованной привя-
занности к партии. Однако в течение последних десяти лет
существовала международная тенденция, показывающая
ослабление таких привязанностей [см., напр.: Dalton et al.
1984]. Происходит процесс «дезориентации», который про-
является в увеличении числа «плавающих» избирателей.
Главное предварительное условие гипотезы электорально-
го экономического цикла заключается в том, что число этих
«плавающих» избирателей составляет часть электората, до-
статочную, чтобы решить исход выборов. Такими избира-
телями, во-первых, будут те, кто не идентифицирует себя
с определенными партиями, и те, кто предпочитает руковод-
ствоваться принципом полезности, считая экономические
переменные самыми важными.
628
Чтобы избежать нарушения работы модели электораль-
ного цикла, необходимо, чтобы мотивация «плавающих»
избирателей не являлась полностью плавающей. Предпола-
гается, что избиратели способны определять свое собствен-
ное экономическое положение или в конечном счете поло-
жение страны и связывать его с экономической политикой,
проводимой действующим правительством. Большинству
социологов сложно принять это условие. Однако данной
модели свойственна напряженность, поскольку слишком
сильное проявление рациональности означало бы ее крах.
Если не принимать во внимание некоторые исследования,
представленные совсем недавно, то, кажется, в соответству-
ющей литературе существует консенсус по поводу того, что
«информационный дефект» электората является необходи-
мым предварительным условием для возникновения элек-
торальных экономических циклов. В крайней форме мы
могли бы интерпретировать это предварительное условие
как предположение, что большое количество избирателей
(хотя не обязательно все) страдает амнезией, близорукостью
и недостаточно информировано. Очевидная амнезия созда-
ла бы ситуацию, в которой избиратели интересовались бы
исключительно своим текущим экономическим положени-
ем и в день выборов не уделили бы внимания историческим
обстоятельствам. В то время как память связана с прошлым,
близорукость в данном случае связана с будущим. Избира-
тели должны не только подавить неприятные воспомина-
ния, но также не думать о неприятных последствиях. Бли-
зорукость, в свою очередь, возникает из-за недостатка ин-
формации. С минимальными экономическими знаниями
избиратели поняли бы, что завышенный уровень экономи-
ческой деятельности перед выборами сменится сокраще-
ниями и депрессиями: «что повышается, должно снизить-
ся». Именно этот аспект поведения избирателей неохотно
допускают многие экономисты.
Кроме того, влияние и точность электорального эконо-
мического цикла будут зависеть от институциональных
факторов. Правительство должно быть относительно авто-
номным, т.е. быть в состоянии проводить экономическую
политику, независимую от интересов других участников
629
политики — государственного управления, центрально-
го банка, групп интересов, СМИ, оппозиционных партий
и т.д. Возможности «точной настройки» могут также рас-
сматриваться в связи с ожиданиями относительно того,
какую форму примет электоральный цикл [Laney, Willett
1983]. Лессман [Lessmann 1987] начинает критику гипо-
тезы электорального цикла с самого термина «цикл». С ее
точки зрения, он способствует формированию впечатления
излишней механистичности процесса. В качестве альтер-
нативы она предпочитает «колебание» как более подходя-
щий и менее претенциозный термин. Это не только вопрос
семантики, поскольку терминологическая двойственность
отражена во множестве различных эмпирических подходов.
Одна из вероятностей состоит в том, что расширение имеет
место только непосредственно в течение года выборов, что
позволяет оценить фиктивную величину, равную единице
в течение этого года или, иначе, равную нулю. До тех пор
пока в большинстве моделей электорального цикла рас-
ширение перед выборами, как ожидается, будет сопровож-
даться мерами по сокращению после выборов, фиктивная
величина могла бы альтернативно оцениваться как +1 в год
выборов и -1 в год после выборов. Принимая во внимание
определенный элемент негибкости в экономике, мы можем
подтвердить предположение, что манипуляция различными
инструментальными переменными завершается в год перед
выборами и только в незначительной степени — в течение
года фактических выборов. Учитывая ограниченную воз-
можность «точной настройки», еще одной альтернативой
будет правительство, осуществляющее сокращение расхо-
дов на следующий год после выборов и затем проводящее
экспансивную политику до конца периода. Последняя воз-
можность — «нордхаусианский» электоральный цикл, т.е.
сокращение расходов в первой половине периода и увели-
чение в следующей.
Если мы проигнорируем тот факт, что кривая Филлипса
не сохранила свой статус в экономической науке, то ока-
жется, что возможность создать электоральный цикл по-
является, когда кривая становится более «горизонтальной»
[Banaian 1988] Возможность создать электоральный цикл
630
будет тем меньше, чем больше краткосрочная эластичность
цен и заработных плат (что снова приводит к более быстрой
корректировке ожиданий экономических акторов). Степень
пересмотра валютных паритетов также имеет значение. Чем
в большей степени курсы валют могут быть описаны как пла-
вающие, тем скорее станет очевидным влияние на цены. Эти
экономические ограничения, отмечает Уайтли [Whiteley
1986], являются исходными факторами, которые обуслов-
ливают то, что электоральные циклы не случаются: нельзя
ожидать сознательной манипуляции по той простой причи-
не, что в современных капиталистических обществах невоз-
можно осуществить «точную настройку». Голден и Потерба
[Golden, Poterba 1980] принимают этот аргумент, подчер-
кивая тот факт, что экономика будет реагировать на поли-
тические решения только по прошествии определенного
времени и это промедление всегда будет связано с высокой
степенью неопределенности. Даже если политические вла-
сти имели бы достаточную свободу в использовании эконо-
мических инструментов, было бы неразумно полагать, что
они могут действовать с такой точностью, чтобы вызвать
эффекты, которые могли бы иметь решающее значение для
электорального результата.
Существуют проблемы идентификации, связанные
не только с окончательной формой электоральных циклов,
но также и с содержанием этих циклов. Вопрос заключает-
ся в том, когда манипуляция обусловлена выборами, а ког-
да нет. Когда цикл становится электоральным циклом? Так
называемая политика «стой-иди» была особенно выражена
в британской послевоенной экономике [см., напр.: Gamble,
Walkland 1984], но в большей или меньшей степени мы на-
ходим ту же самую тенденцию во всех капиталистических
обществах. В период низкого спроса и растущей безработи-
цы правительство может выбрать политику, которая стиму-
лирует спрос; со временем это предполагает рост ценового
давления и проблем с внешнеторговым балансом, которые,
в свою очередь, могут потребовать сокращения расходов
в финансовой и/или кредитно-денежной политике. Поэто-
му в результате экономика может принять форму цикличе-
ского развития. В таком случае вопрос заключается в том,
631
можно ли это назвать электоральным циклом или просто
обычной контрциклической политикой. Наконец, этот во-
прос касается мотивов лиц, принимающих политические
решения в каждом конкретном случае. Здесь оценки психо-
логов, вероятно, заслужили бы большее доверие, чем оценки
политологов, не говоря об экономистах.
Существует, однако, один подход, который может
до некоторой степени разъяснить эту проблему без обра-
щения к Фрейду. Он заключается в том, что необходимо
различать полученные переменные (такие, как инфляция
и безработица) и инструментальные переменные (напри-
мер, денежная масса и расходы на общественные нужды).
Концентрируясь на тех инструментах политики, которые
должны находиться под контролем правительства, можно
оценить, предпринимались ли попытки создать электо-
ральный цикл. Изучая на следующем этапе полученные
экономические переменные, мы можем установить, оказа-
лась ли попытка успешной.
Предположительно «отрицательный» электоральный
цикл при президенте Картере [Hibbs 1987] может служить
одним из нескольких примеров важности такого подхода.
Рассматривая различные измеримые переменные, такие,
как безработица и доступный личный доход, мы фактиче-
ски находим отрицательную тенденцию перед выборами.
Но это не обязательно означает, что администрация Карте-
ра пыталась манипулировать экономикой перед выборами
1980 г. Исследование Мосли [Mosley 1984] подтверждает,
что бюджетный дефицит 1980 г. был самым большим за всю
предшествующую американскую историю. Кроме того, было
замечено, что первоначально ограничительная кредитно-
денежная политика стала значительно менее строгой за три
месяца до выборов [Smith 1988].
Более общий подход к этой проблеме обнаруживается
у Дж. Р. Пэк [Раск 1987]. Она проводит простое различие
между попытками создать электоральный цикл и фактиче-
ской реализацией этого цикла. Точнее, она работает с раз-
личием между американским президентским проектом бюд-
жета и бюджетом в его окончательной форме, одобренной
Конгрессом. Именно после 1970 г. Пэк находит наиболее яв-
632
ные различия между проектом и утвержденным бюджетом.
Интересный результат этого анализа заключается в том, что
слабая степень регулирования электорального цикла, «за-
ложенная» в президентском проекте бюджета, усиливалась
после обсуждения в Конгрессе. Однако Пэк не предлагает
объяснения этого явления. Мы могли бы указать на то, что
президентские выборы и выборы в Конгресс объявляются
в одно и то же время.
Как мы отмечали выше, степень возможного контро-
ля также различается для различных инструментальных
переменных. Некоторые инструменты лучше других под-
ходят для создания электоральных циклов. Во-первых, ре-
шающее значение имеет быстрая реализация инициатив.
Во-вторых, влияние таких инициатив на реальную эконо-
мику должно становиться очевидным достаточно быстро.
И, в-третьих, эти инициативы и эффекты от их проведе-
ния должны затронуть большое количество избирателей.
Тафт описал один из самых простых и эффективных ме-
тодов, который удовлетворяет этим требованиям: «Самый
быстрый способ ускорить получение реального конечного
дохода состоит в том, чтобы отправить людям большие
счета» [Tufte 1978: 29].
Изменение независимой переменной важно не только
с исследовательской точки зрения, важным его должны
также считать те, кто задумывает планы манипулирования.
Со временем, освобождаясь от исключительности ограни-
ченной профессиональной среды, электоральные циклы как
феномен стали известны СМИ и политикам. В результате
было выдвинуто предположение, что экономическая мани-
пуляция вскоре обнаруживает свою истинную сущность.
Например, Мосли [Mosley 1984] подчеркивает, что так же,
как успешное преступление — это преступление, которое
не выявлено, успешный электоральный цикл — это «неви-
димый» электоральный цикл. Дело тут заключается в том,
что не должно существовать возможности видеть экономи-
ческий бум за расширенным использованием (видимой)
финансовой или кредитно-денежной политики, но выгода
скорее должна принять форму отдельных инициатив, наце-
ленных на отдельные группы.
633
Эмпирическая оценка. Заключение
Большинство учебников по политической экономии вклю-
чает обсуждение моделей электорального цикла. С точки
зрения Альта и Кристола [Alt, Chrystal 1983: 125] (которые
сами говорили об этих моделях!), такое обсуждение явля-
ется довольно странным, так как существует очень немного
эмпирических материалов, пригодных для подтверждения
фактического существования этих циклов: «Невозможно
читать политологическую литературу об экономическом
цикле и не поразиться недостатком подтверждающих сви-
детельств». В другом обзоре международной литературы
Мюллер [Mueller 1989] приходит к тому же выводу. В сво-
ей итоговой статье Фрей и Шнайдер [Frey, Schneider 1988]
занимают промежуточную позицию, утверждая, что налицо
очень ограниченное эмпирическое подтверждение гипотезы
электорального цикла, но их собственная модель, как заяв-
лено, «выходящая за пределы» модели электорального цик-
ла, обладает большим объяснительным потенциалом. Чтобы
сделать картину еще более сложной, мы могли бы добавить
заключения Вильденмана: «В индустриальных демократи-
ях попытки увеличить электоральные шансы партийных
правительств путем “улучшения” восприятия экономиче-
ского развития или личного благосостояния избирателей,
как кажется, стали стандартной процедурой» [Wildenmann
1987:1].
Возвращаясь к модели Нордхауса, отметим, что формулу
«сложность формулирования модели обратно пропорцио-
нальна сложности проверки модели» нельзя считать безос-
новательной. Это лишь простое сравнение между средней
безработицей первой и второй половины электорального
периода и тем, увеличивается/уменыпается ли уровень без-
работицы после/до выборов. Нордхаус рассматривает де-
вять индустриальных демократий, но искомую тенденцию
находит только в трех из них (Соединенные Штаты, Запад-
ная Германия и Новая Зеландия). Вероятность этой модели
ослабляется еще сильнее, когда мы полагаем, что рост ин-
фляции в двух из этих стран (США и Западной Германии)
был минимальным на протяжении рассматриваемого перио-
634
да [Lessmann 1987; Alt, Chrystal 1983]. Даже при рассмотре-
нии темпов инфляции в соотношении с оптимальным тем-
пом в каждой соответствующей стране (а не относительно
других стран) в модели Нордхауса мы нашли бы несколько
странным, что только страны, имеющие самую низкую от-
носительную инфляцию, демонстрируют рост цен, превы-
шающий «оптимальный» уровень.
Другое слабое место при эмпирической проверке — то, что
модель рассматривает безработицу как изолированный фак-
тор и не делается попытки сконструировать такую модель,
которая имеет дело одновременно с безработицей и инфля-
цией. Кроме того, общее и долгосрочное сокращение безра-
ботицы происходит в течение соответствующего периода.
Проверяя эту тенденцию, Палдэм [Paldam 1981 ] не преуспел
в повторении результатов Нордхауса. Палдэм рассмот-
рел национальные бюджеты в семнадцати странах ОЭСР
с 1948 по 1975 г.; он изучил (посредством двухвидового дис-
персионного анализа) вопрос о том, до какой степени цены
и различные экономические переменные соответствуют или
не соответствуют систематическому тренду в течение элек-
торального периода. Он заключает, что такой тренд действи-
тельно существует, хотя его природа совершенно отлична
от той, которой можно было бы ожидать, исходя из теории
электорального цикла. Вместо увеличения реальных эко-
номических факторов в год выборов (или в предшествую-
щий год) Палдэм находит существенное увеличение толь-
ко на второй год после выборов (с увеличением инфляции,
следующим на третий год). Согласно Палдэму, существуют
по крайней мере два объяснения такого явления. Прежде
всего, мы являемся свидетелями более или менее неудач-
ной попытки создать электоральный цикл — неудачной,
поскольку эффект конечного расширения экономической
политики в год выборов отмечается только после задержки,
слишком длительной для того, чтобы влиять на результат
выборов. Второе объяснение, на взгляд Палдэма самое веро-
ятное: расширение происходит вследствие того, что прави-
тельство выполняет свои предвыборные обещания.
Даже при том, что эконометрические исследования очень
редко находят систематическую связь между периодом, ве-
635
дущим к предстоящим выборам, и изменениями экономи-
ческих переменных, эмпирический материал более неправ-
доподобного характера, возможно, является причиной того,
почему гипотеза электорального цикла все еще удерживает
свои позиции. Приведем три примера.
В 1972 г. состоялись президентские выборы в Соединен-
ных Штатах — событие, не прошедшее даром для тогдашне-
го президента Ричарда Никсона. Если мы опустим неэконо-
мические аспекты попытки его переизбрания, хотя они сами
по себе достаточно впечатляющи, мы должны указать
на определенные попытки подправить экономику, осо-
бенно в связи с выплатами по социальному обеспечению
и их финансированием, которые кажутся теперь тесно
связанными со временем выборов. Коротко говоря, уве-
личение этих выплат было особенно заметно как раз перед
президентскими выборами, в то время как рост налогов
(дохода) не был столь очевиден вплоть до последующего
периода. Как оказалось, самого по себе увеличения вы-
плат социального обеспечения было недостаточно. Кро-
ме того, существовала потребность ясно сформулировать
причину увеличения. Дополнением к подарку почти двад-
цати пяти миллионам новых получателей стало короткое
приветствие от отправителя перевода: «Ваши социальные
выплаты были увеличены на 20 %, начиная с этого месяца,
в соответствии с новым актом, принятым Конгрессом и по-
лучившим силу закона после подписания Президентом Ри-
чардом Никсоном 1 июля 1972 г. Президент также включил
в закон условие, которое позволит Вашим льготам социаль-
ного обеспечения увеличиваться автоматически, если про-
житочный минимум повысится» [цит. по: Tufte 1978: 32].
16 февраля 1990 г. премьер-министр Австралии объявил,
что 24 марта того же года состоятся парламентские выборы
(Keesing’s Record of World Events. March 1990: 37320-21).
Только за день до этого центральный банк объявил о 0,5%-
ном снижении процентной ставки, за которым последова-
ло послабление в кредитно-денежной политике 23 янва-
ря. Несмотря на то что доминирующая оппозиционная пар-
тия ДНП, вынужденная бороться с серьезными внутренни-
ми проблемами, объявила инициативу «очевидно политиче-
636
ской», министр финансов не воздержался от представления
21 февраля новых экономических мер, состоявших в сокра-
щении налогов и увеличении заработной платы, которые,
как оценивают, произвели увеличение личного конечного
дохода на 7 % в первый год выполнения. Правительство
осталось у власти, несмотря на умеренную потерю голосов.
Заключение. Мы должны, наконец, привлечь внимание
к факту, что абстрактная и циничная перспектива в основе
модели электорального экономического цикла — во всех
ее вариантах — не может охватить всю сложность и изо-
бретательность практической политики. Не в последнюю
очередь мы можем поставить большой вопросительный
знак после допущения, что правительство понимает, как
оно может создать электоральный цикл (допущение ин-
формации и знания), что оно может создать такой цикл
(институционально-структурное допущение) и что оно
хочет управлять экономикой в связи с выборами или
интересами бизнеса (мотивационное допущение). Если
хотя бы одно из этих предварительных условий не выполня-
ется, то у нас нет причин ожидать политико-экономического
цикла. Среди этих условий одно, которое связано с голосова-
нием по экономическим соображениям, было расценено как
решающее. Мы должны добавить, однако, что, хотя соци-
альные исследования не обеспечили определенных ответов
относительно силы, стабильности или направления связи
между экономикой и поддержкой правительства, мы нико-
им образом не должны отклонять возможность того, что по-
литические деятели все еще верят в традиционную теорию
голосов, вдохновленных экономическими причинами (так
называемая «гипотеза ответственности»). Поэтому сущест-
вует возможность, что правительство будет действовать ис-
ходя из предполагаемой действительности, типичной для
такой деформации электорального поведения, даже если это
предположение будет ошибочно. (Фактически мы могли бы
развить этот вопрос, утверждая, что это твердое убеждение
среди политиков основано на теоретических рассужде-
ниях об электоральных циклах, имеющих место в кругах
экономистов и политологов,— рассуждениях, которые еще
637
и не подкреплены бесспорными эмпирическими результа-
тами!) Неоднократно в поддержку такого аргумента цити-
ровались слова бывшего британского премьер-министра
Гарольда Уилсона: «Вся политическая история показывает,
что устойчивость правительства и его способность быть уве-
ренным на всеобщих выборах зависит от успеха его эконо-
мической политики» [цит. по: Hibbs 1987:142].
С этой точки зрения интересен анализ, представленный
Мэдсеном [Madsen 1981]. Он не нашел существенной связи
между состоянием экономики и голосованием в Норвегии,
но заключил, вопреки этому свидетельству, что опреде-
ленные экономические показатели действительно соответ-
ствуют очевидному электоральному циклу. Этот несколько
парадоксальный результат (который является, между про-
чим, прямо противоположным результатам, полученным
Мэдсеном относительно Швеции) мог бы, по крайней мере,
указать на то, что норвежские правительства демонстриру-
ют неумелые попытки манипулировать тем, что уже устой-
чиво к манипулированию.
Литература
Alesina, Rosenthal 1995: AlesinaA., Rosenthal H. Partisan Politics, Di-
vided Government and the Economy. Cambridge, 1995.
Alt 1986: Alt J. E. Party Strategies, World Demand, and Unemploy-
ment // AEA. 1986. Vol. 76. No. 2. P. 57-61.
Alt, Chrystal 1983: AltJ. E., ChrystalK.A. Political Economics. Brigh-
ton, 1983.
Banaian 1988: Banaian K. Appendix: An Overview of Political Bu-
siness Cycles // The Political Economy of Money, Inflation and
Unemployment / ed. T. D. Willett. Durham, 1988. P. 116-128.
Dalton et al. 1984: Dalton R.J., Beck P. A., Flanagan S. Electoral
Change in Advanced Industrial Democracies // Electoral Change in
Advanced Industrial Democracies / ed. R. J. Dalton, S. C. Flanagan,
P. A. Beck. Princeton, 1984.
Frey, Schneider 1978a: Frey B.S., Schneider F. A Politico-Economic
Model of the United Kingdom // Economic Journal. 1978. Vol. 88.
P. 243-253.
638
Frey, Schneider 1978b: Frey B.S., Schneider F. An Empirical Study of
Politico-Economic Interaction in the United States // Review of
Economics and Statistics. 1978. Vol. 60. P. 174-183.
Frey, Schneider 1979: Frey B.S., Schneider F. An Econometric Model
with an Endogenous Government Sector // Public Choice. 1979.
Vol. 34. P. 29-43.
Frey, Schneider 1988: Frey B.S., Schneider F. Politico-Economic Mo-
dels of Macroeconomic Policy // The Political Economy of Money,
Inflation, and Unemployment / ed. T. D. Willett. Durham, 1988.
P. 239-275.
Gamble, Walkland 1984: Gamble A. M., Walkland S. A. The British
Party System and Economic Policy 1945-1983. Oxford, 1984,
Golden, Poterba 1980: Golden D. G., Poterba J. M. The Price of Po-
pularity // American Journal of Political Science. 1980. Vol. 24.
P. 696-714.
Goodhart, Bhansali 1970: Goodhart. C. A. E., Bhansali R.J. Political
Economy // Political Studies. 1970. Vol. XVIII. No. 1. P. 43-106.
Hibbs 1977: Hibbs D. A. On Analyzing the Effects of Policy Interven-
tions // Sociological Methodology. 1977. Vol. 8. P. 137-179.
Hibbs 1987: Hibbs D. A. The American Political Economy. Cambridge,
1987.
Kalecki 1972: Kalecki M. The Last Phase in the Transformation of
Capitalism. New York, 1972.
Kramer 1971: Kramer G. H. Short-Term Fluctuations in U. S. Voting
Behavior, 1896-1964 //American Political Science Review. 1971.
Vol. 65. P. 131-143.
Laney, Willett 1983: Laney L. O., Willett T. D. Presidential Politics,
Budget Deficits, and Monetary Policy in the United States // Pub-
lic Choice. 1983. Vol. 40. P. 53-69.
Lessmann 1987: Lessmann S. Budgetary Politics and Elections. Berlin,
1987.
Machiavelli 1988: Machiavelli N. The Prince. Cambridge, 1988.
MacRae 1977: MacRae D. A Political Model of the Business Cy-
cle //Journal of Political Economy. 1977. Vol. 85. P. 239-263.
Madsen 1981: Madsen H. J. Partisanship and Macroeconomic Out-
comes // Contemporary Political Economy / ed. D. A. Hibbs,
H. Fassbender, R.D. Rivers. Amsterdam, 1981. P. 269-282.
Mosley 1984: Mosley P. The Making of Economic Policy. Brighton,
1984.
639
Mueller 1989: Mueller D. C. Public Choice II. Cambridge, 1989.
Nordhaus 1974: Nordhaus W.D. The Political Business Cycle // Re-
view of Economic Studies. 1974. Vol. 42. P. 169-190.
Pack 1987: Pack J. R. The Political Cycle // Public Choice. 1987.
Vol. 54. P. 231-259.
Paldam 1981: Paldam M. An Essay on the Rationality of Economic
Policy // Public Choice. 1981. Vol. 37. P. 287-298.
Sabine, Thorson 1973: Sabine G. H., Thorson T L. A History of Politi-
cal Theory. Hinsdale, 1973.
Smith 1988: Smith H. The Power Game. Glasgow, 1988.
Tufte 1978: Tufte E. R. Political Control of the Economy. Princeton,
1978.
Wagner 1977: Wagner R. E. Economic Manipulation for Political
Profit // Kyklos. 1977. Vol. 30. P. 395-410.
Whiteley 1986: Whiteley P. F. Political Control of the Macroeconomy.
London, 1986.
Wildenmann 1987: Wildenmann R. Preface // Lessmann S. Budgetary
Politics and Elections. Berlin, 1987.
Willett, Banaian 1988: Willett T. D., Banaian K. Models of the Politi-
cal Process and Their Implication for Stagflation // The Political
Economy of Money, Inflation and Unemployment / ed. T. D. Wil-
lett. Durham, 1988. P. 100-116
28. ЗАКОН ВАГНЕРА
Доля государственного дохода в связи
с экономическим прогрессом
Ян Эрик Гриндхейм
Формулировка оригинала
Исторические и статистические наблюдения показывают четкую
тенденцию государства к расширению публичных, соответственно
государственных действий вслед за прогрессом экономики и куль-
туры в сферах этих двух органических целей государства. Это рас-
ширение проявляется как нечто регулярное и недвусмысленно
опознаваемое по своему происхождению и условиям, чтобы можно
было обоснованно говорить о «законе» растущего расширения пуб-
личной (включая местную) деятельности, и особенно касательно
деятельности соответствующего государства, в том смысле, в ко-
тором термин используется в сфере социальных и экономических
явлений [Wagner 1911:734; цит. по: Kohl 1984:26].
Краткое объяснение
Опираясь на сравнительные исследования Пруссии,
Австрии и Великобритании, Адольф Вагнер в 1880-х гг. вы-
двинул следующее положение: в современной индустри-
альной стране рост национальной экономики и культурное
развитие со временем должны привести к более высоким
темпам роста в общественном, а не в частном секторе. Могут
возникнуть финансовые препятствия, затрудняющие такой
рост, но в долгосрочной перспективе они будут преодолены
благодаря социальному прогрессу, делающему необходи-
мым увеличение доли государственного дохода. Позже это
упоминалось как закон роста публичной активности Ваг-
нера, классическая теорема в экономике [Johansen 1984: 3]
и в исследованиях государственной политики [Kjellberg,
Reitan 1995]. В работе «Норвежская послевоенная экономи-
641
ка» (Norges okonomi etter krigen // Sammfunnsokonomiske
studier. 1965. Nr. 12. S. 52), например, можно найти следую-
щее утверждение: «Немногие направления развития выра-
жены более ясно, чем относительный рост налогов и госу-
дарственных расходов». Приблизительно двадцать лет спу-
стя в обзоре «Норвежская экономика в процессе изменения»
(Norsk okonomi i forandring // Official Norwegian Report. 1988.
Nr. 21. S. 159) говорилось: «Тенденция определенно состоит
в том, что при увеличении уровня доходов государственные
расходы растут не только в абсолютных цифрах, но также
и по сравнению с валовым национальным продуктом».
Однако выведение проверяемых гипотез для установления
того, является ли эта связь достаточно общей, чтобы доказать
ее определение как закон, оказалось трудной задачей. Со сво-
ей стороны, Вагнер придерживался мнения, что рост соответ-
ствующей активности государства (Staatstatigkeiten) можно
измерить увеличением уровня государственных расходов
(Staatsausgaben) и сравнить количественно с помощью анали-
за временных рядов определенных стран, кросс-секционного
анализа этих стран или сочетания этих двух методов. Проб-
лема состояла в том, чтобы найти объяснение роста и разра-
ботать операционализацию этого объяснения — задача, кото-
рую Вагнер никогда не пробовал выполнить. Он больше ин-
тересовался «происхождением и условиями» [Kohl 1984: 29],
его считают одним из первых представителей так называемой
Die ethische Finanzwissenschaft (этической финансовой нау-
ки) [Koch 1963-1964: 37]. Поэтому его закон является слу-
чаем качественного причинно-следственного теоретизирова-
ния, а не примером выдвигаемой гипотезы и количественно
проверяемой теории, что редуцировало его значимость в те-
чение длительного времени. До начала 1960-х гг. закон Ваг-
нера не упоминался в исследованиях публичной политики
(исключение составляет исследование Брехта 1952 года).
История вопроса
В 1863 г. Вагнер впервые установил понятие закономерно-
сти роста государственных расходов (Staatsausgaben) в ин-
дустриальных странах [Timm 1961]. В качестве отправной
642
точки я возьму закон возрастающих расходов государства
(«das Gesetz des wachsenden Staatsbedarfs»), как он сформу-
лирован Вагнером в его «Основах политической экономии»
(1876), а также его рассуждения в «Речи о социальном во-
просе» (1872) о том, как социальная эволюция, пережитая
современными индустриальными странами в его время,
обязательно проведет в жизнь перераспределение ресур-
сов общества путем постоянно увеличивающегося государ-
ственного вмешательства в экономику. Ларки так объясняет
позицию Вагнера:
«Наблюдая недавно объединенную, быстро урбанизирующую-
ся кайзеровскую Германию непосредственно, Вагнер в общих
чертах объяснял рост государственной активности острой необ-
ходимостью (расширенной потребностью в правопорядке, об-
разовании, социально-экономическом регулировании и т.д.),
являющейся результатом возросшей сложности индустриали-
зированного общества» [Larkeyetai. 1981: 176].
Объединение Германии и последующие индустриализа-
ция и урбанизация способствовали вере в новые возможно-
сти географической и социальной мобильности. Однако оно
создало также новые социальные, экономические и полити-
ческие вызовы, которые потребовали новых решений. Ваг-
нер нашел эти решения в своего рода социальном консер-
ватизме, который он назвал государственным социализмом
(Staatssozialismus), — системе, основанной на растущем го-
сударственном вмешательстве в экономику и в обществен-
ную жизнь, в противоположность тем видам политических
направлений, которые были вдохновлены либерализмом
и марксизмом, преобладающими в его время. Государствен-
ный социализм представлялся ему «средним путем между
частным капитализмом и крайним социализмом марксист-
ского типа» [Koch 1963-1964:41].
Вагнер был свидетелем поражения национального либе-
рального франкфуртского парламента в 1848-1849 гг. и, во-
преки мнению других, считал, что либеральные политиче-
ские идеи потерпели неудачу. С точки зрения Вагнера, ин-
дивидуальная частная собственность и интересы рабочего
класса были второстепенны по отношению к органическому
643
сообществу, которое составляло немецкое национальное го
сударство [Wagner 1895: 9]. В христианской этике и мора
ли, которые обеспечили основные ценности политической
культуры этого государства, подразумевалось, что «государ
ственное принуждение является обычным долгом человеч-
ности и христианства» [Wagner 1872:33].
По мнению Кларка, фундаментальные политические*
взгляды Вагнера объясняются прежде всего его прусским
происхождением. Объединение Германии представляло со-
бой исполнение «прусской миссии» — объединить «железом
и кровью» фрагментированную нацию [Clark 1940:379]. Это
было достижимо только при строгом соблюдении традици-
онных прусских ценностей, таких, как национальная соли-
дарность и социальное единство, в противоположность лич-
ной выгоде, главной для либерализма, или марксистскому
сосредоточению на роли пролетариата в развитии общества.
Для Вагнера государство являлось реализацией человека
в сотрудничестве с другими.
Поэтому для него было вполне естественно, что госу-
дарство должно играть активную роль в социально-эконо-
мических делах, например владея и управляя важными сек-
торами экономики и участвуя в экономическом развитии
общества посредством активного налогообложения и тамо-
женной политики [Wagner 1872, 1895]. Однако в будущем
самыми важными оказались идеи Вагнера относительно по-
литики страхования. В работе «Основы политической эко-
номии» (1876) Вагнер ввел понятие «Wohlfahrtsstaat» (го-
сударство всеобщего благосостояния) в государственную
политику, и его позиция как советника Бисмарка принесла
ему политическое влияние, которое со временем распро-
странилось за пределы Германии [Kohl 1984: 30].
У социально-политических реформ Вагнера, однако,
было много критически настроенных противников. На-
пример, Мейер [Meyer 1968: 430] считает, что реальной
целью, преследуемой Вагнером, было усиление внутрен-
него управления и внешней власти прусского государства.
Кроме того, Кларк [Clark 1940: 379] обращает внимание
на прославление Вагнером прусской культуры, его при-
верженность идее пробуждения немецкого национализма,
644
а позже национал-социализма. В своей социальной филосо-
фии Вагнер сосредоточился на протестантских и этических
идеалах: используя национальные и часто антисемитские
аргументы, он утверждал, что в обществе, управляемом ин-
дустриальными, коммерческими и финансовыми интереса-
ми, эти ценности могут быть гарантированы только союзом
крупных землевладельцев, государственной бюрократии
и неимущего рабочего класса. Он присоединился к антисе-
митской Христианско-социальной рабочей партии (осно-
ванной в 1878 г.) и в течение нескольких лет действовал как
ее вице-президент, пока не вышел из нее в 1896 г. Празднуя
его столетнюю годовщину в 1935 г„ нацисты чествовали
его как одного из основателей своей идеологии. По сло-
вам Кларка, Вагнер прошел путь от «национал-экономиста
до национал-социалиста» [Clark 1940: 378].
Формализация — точное определение
С тех пор как Вагнер представил свой закон растущей ак-
тивности государства в 1880-х гг., экономисты и социологи
размышляли над его обоснованностью и основными при-
чинами. Было сделано несколько попыток проверить закон
Вагнера опытным путем, но немногие из них касаются ме-
ханизмов, благодаря которым рост национальной экономи-
ки и культурное развитие в современных индустриальных
странах в конечном счете приводят к относительно более
сильному росту в государственном секторе по сравнению
с частным. Имеющиеся исследования могут быть разделены
на две группы: 1) исследования закона Вагнера с помощью
понятия эластичности дохода и 2) исследования, основан-
ные на различных типах регрессионного анализа. Среди них
есть много различных способов операционализации доли
государства, роста национальной экономики и культурного
развития.
Эластичность дохода равна отношению относительного
изменения объема спроса к относительному изменению
дохода при малом изменении дохода. Это может исполь-
зоваться для измерения увеличения доли государствен-
ного сектора в валовом национальном продукте страны
645
(ВНП), следующего за ростом национальной экономики
[Musgrave 1971: 74]. По словам Камерона, смысл закона
Вагнера заключается в том. что «спрос граждан на услуги
и готовность заплатить налоги определяют эластичность
дохода и поэтому обязаны расти вместе с увеличением эко-
номического благополучия» [Cameron 1978: 1245]. Коль
[Kohl 1984: 39] операционализирует эту связь, обозначая
чистый национальный продукт (Sozialprodukt) Y, государ-
ственные расходы (Staatsausgaben) G и эластичность до-
хода (Einkommenselastizitat) е. Это дает нам возможность
следующим образом определить закон связи между ростом
чистого национального продукта и государственными рас-
ходами по Вагнеру:
AG
е = — > 1
GY А) 1
Если Y увеличивается на 1 % и это приводит к росту G
на 2 %, то эластичность дохода составляет 2 %, и мы имеем
эластичный спрос на общественные товары и услуги, отли-
чающийся тем, что относительное увеличение спроса боль-
ше, чем относительное увеличение дохода. Другими слова-
ми, при е > 1 мы имеем ситуацию, подтверждающую закон
Вагнера.
Обращаясь к Гофману [Goffman 1968], Коль указывает,
что эластичность дохода более одного процента в этом слу-
чае не обязательно подразумевает увеличение государствен-
ного участия в экономике. Закон Вагнера верен только при
одновременном увеличении чистого национального про-
дукта. Напротив, при уменьшении чистого национального
продукта государственная доля, ceteris paribus, увеличится
даже при том, что эластичность дохода для государствен-
ных расходов отрицательна или меньше единицы. «Из это-
го следует, что соотношение G/Yпроисходит из изменения
национального дохода, то же касается изменений государ-
ственных расходов» [Kohl 1984: 39]. Вопрос заключается
в том, подтверждается ли закон Вагнера только при усло-
вии, что е > 1, или также в случае, когда государственная
646
доля чистого национального продукта увеличивается из-за
сокращения экономического роста.
Согласно Колю [Kohl 1984: 40], доступно несколько
продольных исследований роста государственных рас-
ходов в отдельных странах, которые определенным обра-
зом подтверждают закон Вагнера с помощью этого метода.
Ларки указывает, что недостаток воспроизводимой опера-
ционализации делает проверку трудной и сравнительный
анализ этих результатов сложным [Larkey et al 1981: 177].
Один из способов решения этой задачи состоял в том, что-
бы выполнить сравнительные синхронные исследования
различных стран посредством регрессионного анализа.
В качестве примера Коль [Kohl 1984:40] использует иссле-
дования связи между чистым национальным продуктом
на душу населения (Pro-Kopf-Sozialprodukt), принятым
за независимую переменную (X), и государственной долей
(Staatsanteil) как зависимой переменной (У). Посредством
линейных связей это можно выразить следующим обра-
зом: Y = а + ЬХ. Или при переводе в обычную нелинейную
регрессию: In У = а + ЫпХ.
Если в этом случае мы находим, что у стран с более высо-
ким чистым национальным продуктом на душу населения
государственная доля в чистом национальном продукте так-
же превышает среднее значение, мы вновь имеем ситуацию,
которая подтверждает закон Вагнера. Но и в этом случае
эмпирические исследования, используемые Колем, не обес-
печили определенных результатов. Главным результатом
является существование нелинейной связи между зависи-
мыми и независимыми переменными в этих исследованиях,
где государственная доля 1) только в незначительной сте-
пени увеличивается вместе с повышением уровня развития
или 2) уменьшается в случаях повышения того, что Коль на-
зывает уровнем процветания.
В этой связи Коль представляет случай кросс-секционного
анализа, предпринятого Гуптой [Gupta 1969: 26-41]. Одна-
ко Берд [Bird 1971], в свою очередь, интерпретирует дан-
ный анализ как доказательство того, что вплоть до уров-
ня среднего развития фактически существует линейная
связь между переменными, проанализированными Гуп-
647
той. Но на уровне развития западноевропейских и англо-
американских стран это не соответствует фактам. Это по-
будило Масгрейва исследовать закон Вагнера, фокусиру-
ясь на классификации различных стран на основании до-
хода на душу населения. Масгрейв находит, что для стран
и с особенно высоким, и с особенно низким уровнем дохода
существует незначительная связь между переменными доли
государства (У) и дохода на душу населения (X) [Musgrave
1971: 111]. Методологически в итоге получается, что до той
степени, в какой закон Вагнера можно считать подтвержден-
ным синхронным анализом, результаты зависят от выбора
исследуемой страны, а не от существования общих порогов
развития уровня дохода, который обусловливает обоснован-
ность или необоснованность закона.
Всеобщность и проверяемость. Критика
Закон Вагнера — одна из многих попыток объяснить
рост государственного сектора в современных индустри-
альных странах. Лэйн [Lane 1993: 85-86] группировал их
в три категории. Первая состоит из объяснений, которые
сосредоточиваются на спросе в экономике и политике.
Здесь в дополнение к закону Вагнера мы находим пер-
вую гипотезу Виленски о том, что возросшее процветание
требует увеличения государственного бюджета; гипотезу
Кастлса о том, что при правлении левых партий государ-
ственные расходы будут расширяться в ущерб решениям
частного рынка; вторую гипотезу Виленски, которая гла-
сит, что коллективистские идеологии требуют роста госу-
дарственного сектора; гипотезу Пикока и Уайзмена о том,
что внезапные социальные потрясения делают необходи-
мыми «переключения» бюджета, которые подразумевают
рост государственных расходов; гипотезу Прайора о том,
что рост благосостояния в соседних государствах приво-
дит к растущему спросу на социальные услуги в соответ-
ствующей соседней стране; гипотезу Камерона о том, что
увеличение открытости между богатыми странами в ми-
ровой экономике приводит к усиленному спросу на ста-
бильность бюджета на национальных рынках. По мнению
648
Лэйна, есть две важных проблемы, применимые ко всем
этим интерпретациям:
«Или им не хватает прямого устойчивого эмпирического под-
тверждения, или они моделируют отношения между детерми-
нантами и принятием бюджетных решений неадекватно, по-
скольку модели спроса испытывают недостаток в одной реша-
ющей переменной: институциональном контексте выработки
политики» [Lane 1993: 85].
Вторую группу составляют объяснения, которые со-
средоточиваются на предложении в экономике и политике.
Здесь мы находим, например, гипотезу Таллока о том, что
государственные расходы включают бюрократические рас-
траты; утверждение Даунса, что государственный бюджет-
ный рост — функция увеличения управляющих структур;
гипотезу Баумоля о том, что производительность в госу-
дарственном секторе отрицательна из-за его зависимости
от ежегодно увеличивающихся ресурсов; гипотезу Бьюке-
нена о том, что развитие бюджета основано на финансовых
иллюзиях по поводу отношения между «ценой и выгодой»;
суждение Оутса о том, что невидимые налоговые структуры
и высокая эластичность налогообложения благоприятству-
ют крупным государственным тратам; гипотезу Нисканена
и Кристенсена о том, что сама структура государственного
сектора подразумевает развитие бюджета, которое поощря-
ет предложение товаров, услуг и денег в ущерб реальному
спросу на такие ресурсы.
Теоретики, рассуждающие с позиции предложения, фо-
кусируют свой интерес на различных участниках экономи-
ческой и политической жизни. Таким образом, мы могли бы
установить тройственную связь между интересом Олсона
к роли, которую в современных демократических государ-
ствах играют группы интересов, — особенно к их влиянию
на формирование государственного бюджета, которое сде-
лало выполнение политических решений, находящихся
в противоречии с интересами этих организаций, более труд-
ным, — и предположением Бретона, что у государственных
служащих (выпускников университетов и бюрократов) есть
частный интерес в увеличении государственных бюджетов,
649
а также, наконец, объяснением, предложенным Викселем,
который заявляет, что эффективность бюджета обусловле-
на взаимной связью между ценой и выгодой. Однако пробле-
ма, свойственная этим гипотезам, так же как и тем, которые
связаны со спросом, состоит в следующем:
«Если гипотезы спроса или модели с позиции предложения во-
обще верны, то почему рост государственного сектора теперь
остановлен? Как, кроме того, мы объясним различные темпы
роста в таких странах, как США и Швейцария с одной стороны
и Нидерланды и Швеция с другой?» [Lane 1993: 85-86]
Подобные вопросы были отправной точкой для третьей
группы теоретиков, которые ставят перед собой задачу
объяснения роста государственного сектора в современных
индустриальных странах с помощью альтернативных моде-
лей, сосредоточенных на культурном контексте, служащем
основой для политических решений, а также переменных,
пригодных для исследования релевантности и важности та-
ких факторов, как системы ценностей и вера в экономиче-
ское и политическое развитие. Выдающийся представитель
этого направления американский социолог Аарон Вилдав-
ски сформулировал этот вопрос в своем критическом ана-
лизе закона Вагнера:
«Почему, говоря обычными словами, денежные расходы иногда
повышаются по отношению к валовому национальному продук-
ту, но понижаются редко и даже тогда лишь незначительно?..
Рост государства всеобщего благосостояния должен объяснять-
ся не только импульсами к подъему, но также и сопротивлени-
ем, направляющим его вниз» [Wildavsky 1985: 233].
По словам Камерона, аргументы Вилдавски эквивалентны
«закону анти-Вагнера», поскольку Вилдавски придержива-
ется мнения, что соотношение между экономическим ростом
и расширением государственного сектора — отрицательное,
«демонстрирующее самый большой рост государственной
экономики в слаборазвитых странах» [Cameron 1978: 1245].
Это не означает, что он сомневается в возможности роста
государственного бюджета в любой демократической, ин-
650
дустриальной, богатой стране на протяжении истории, осо-
бенно в секторах, связанных с социальным обеспечением.
По его собственным словам:
«Я действительно отрицаю, что этот результат является предо-
пределенным, существуя помимо и несмотря на волю челове-
ка... Относительный размер расходов является функцией (если
хотите, следствием) режима, а именно относительной силы
иерархий и групп в сравнении с рынками» [Wildavsky 1985:
232-233].
Здесь Вилдавски полагается на эмпирическое исследова-
ние, проведенное теоретиком общественного выбора Сэмом
Пелзманом [Pelzman 1980], чья позиция сводится к тому, что
«размер правительства отвечает артикулированным интере-
сам тех, кто извлекает пользу или проигрывает от политиза-
ции распределения ресурсов» [цит. по: Wildavsky 1985:233].
В этих соотношениях понятия иерархии, группы и рынка
представляют три идеальных типа политических культур
в различных комбинациях, определяемых как смешанные
формы политических режимов. Они представляют различ-
ные взгляды относительно размера и роли государственного
сектора в современных обществах. Иерархическая культура
характеризуется верой в общество как «опекающий коллек-
тив»; общество, в котором статусное неравенство подчинено
спросу на равенство в процедуре бюрократического управ-
ления, строго следующей инструкциям и желанию устойчи-
вого общества. Сектантская культура, которую Вилдавски
также называет эгалитарной, характеризуется противодей-
ствием статусному неравенству, требуя равенства результа-
тов и на индивидуальном, и на групповом уровне. Культу-
ра конкурентного индивидуализма характеризуется верой
в равенство возможностей и руководствуется принципом,
который гарантирует право человека на жизнь, управляе-
мую его собственными решениями. Во времена уменьше-
ния экономического роста в обществах, характеризуемых
правительственным регулированием и сектантством, мы
поэтому обнаружим, что бюрократы и заинтересованные
группы объединяются в общих интересах, чтобы затруднить
любое сокращение государственного сектора. Именно через
651
государственный сектор эти группы обеспечили свои права
и привилегии, как и бюрократы — свои позиции. Другими
словами, размер государственного сектора — функция куль-
турного контекста, который составляет национальные рам-
ки для практики политических решений:
«Таким образом, закон Пелзмана (с долей инкрементализма)
может быть расширен до заявления, что культурное изменение
предшествует изменению бюджета и доминирует над ним: се-
годняшний размер государства — функция его вчерашней по-
литической культуры» [Wildavsky 1985: 267].
Здесь Вилдавски следует аргументации Вагнера. Он
объясняет изменения размера государственного сектора
в современных индустриальных странах вариациями по-
литической культуры этих стран, но при этом отказыва-
ется от детерминистского представления Вагнера, вместо
этого предполагая, что спрос на государственные услуги
и готовность платить налоги не обеспечивают эластичности
дохода, т. е. не увеличиваются пропорционально растущей
норме дохода. Бывает рост государственного сектора даже
при умеренном или уменьшающемся экономическом росте,
поскольку индивиды и группы заинтересованы в том, что-
бы государственный сектор не сокращался со снижением
темпов экономического роста. Это особенно наглядно в тех
странах, где есть сильная, хорошо развитая государствен-
ная бюрократия и интегрированное представительство ин-
тересов, как, например, в Скандинавских странах. Согласно
Эвербье рост государственного сектора невозможно объяс-
нить просто как «постоянный широкий спрос на государ-
ственные дотации и/или общественные блага». Кроме того,
политические и бюрократические элиты лично заинтере-
сованы в увеличении налогов «Власть и престиж лиде-
ров государства тем сильнее увеличиваются, чем больши-
ми средствами они должны управлять» [Overbye 1985: 71;
со ссылкой на: Hansen 1983]. Лэйн и Эрссон пишут: «Рост
государства — по существу политический процесс, в кото-
ром бюджет вытеснил рынок как механизм распределения»
[Lane, Ersson 1997: 123].
652
Эмпирическая оценка. Заключение
Несмотря на значительные различия, общей тенденцией
среди стран Организации экономического сотрудничества
и развития (ОЭСР) был заметный рост государственных
расходов в структуре ВВП во второй половине XX столе-
тия. Рост был очень силен в течение 1960-х и 1970-х гг.,
но стагнировал в течение 1980-х гг. и фактически умень-
шился в 1990-х гг. Во времена экономического спада (око-
ло 1975 г., в 1982 г. и в начале 1990-х гг.) был сильный
антициклический рост государственных расходов в струк-
туре ВВП, в то время как необходимо было осуществлять
долгосрочное увеличение социального обеспечения и госу-
дарственных пособий, для чего большинству стран ОЭСР
также пришлось занимать деньги и, следовательно, увели-
чивать свои кредитные обязательства. Субсидии и пере-
числения отдельным гражданам увеличились быстрее, чем
расходы на коллективные проекты, но только во второй
половине 1990-х гг. стало возможно уменьшить этот рост,
хотя это также является результатом общего сокращения
процентных ставок в странах ОЭСР за последние годы
[Atkinson, van den Noord 2001]. Рис. 28.1 дает краткий об-
зор развития государственных расходов в структуре ВВП
в странах ОЭСР с 1965 по 2000 год.
В Норвегии увеличение государственных расходов также
продолжилось в 1980-е гг., и только в 1991 г. Дания, Нидер-
1965 1970 1975 1980 1985 1990 1995 2000
□ Чистые кап. затраты
Q Потребление
□ Процентные платежи
□ Субсидии
Социальная помощь
Рис. 28.1. Государственные расходы стран ОЭСР в 1965-2000 гг. (про-
цент от ВВП). Источник: OECD Analytical Database figures underlying
OECD Economic Outlook 68, December 2000; OECD National Accounts
653
ланды и Швеция продемонстрировали процент государ-
ственных расходов больший, чем в Норвегии.
Наибольшее увеличение с 1980 до 1991 г. приходилось
на социальное обеспечение и социальное вспомоществование,
включая Национальную страховую схему, сопровождаемые
расходами на образование, службы здравоохранения и на так
называемые промышленно-экономические цели. В своей ито-
говой речи в 1996 г. генеральный директор Банка Норвегии
Хьель Стурвик, указал что «доля государственного сектора
в норвежской экономике сокращалась в течение нескольких
лет». В 1992 г. затраты государства составляли 55,7 % нор-
вежского ВВП, но к 1995 г. их доля упала до 51,3 %. Потреб-
ление государственного сектора в 1992 г. составляло 22,1 %,
но в 1995 г. было уменьшено до 20,7 % [Storvik 1996]. Одна-
ко, как указывалось предшественником Стурвика, Хермодом
Сконландом, в течение всего XX столетия существовала тен-
денция увеличения норвежских государственных расходов,
превышающая увеличение валового объема производства:
«Отчасти благодаря тому, что по мере постепенного удовлетво-
рения главных потребностей в пище, жилье, одежде и других
элементах, финансируемых из собственных доходов каждого,
спрос все более и более перемещается на такие блага, как транс-
порт, образование, юридическая защита и базисное здравоохра-
нение. Кроме того, мы можем оказать помощь слабым группам,
и требования равенства обусловили, например, преобразова-
ние здравоохранения и образования в государственные услуги,
которые значительно превышают то, что можно было назвать
основным минимальным стандартом» [Skanland 1993:123].
В своей работе «Речь о социальном вопросе» (1872) Ваг-
нер давал схожее объяснение роста государственного секто-
ра: «Продукция государственного хозяйства, т.е. совокуп-
ность благ, которые гражданин государства получает благо-
даря юридической помощи и разнообразным культурным
и социальным программам, обходится бедным дешевле, бо-
гатым дороже» [Wagner 1872: 26].
Но в отличие от, так сказать, культурно-функционалист-
ских представлений Вагнера, Сконланд соглашается с Вил-
давски в том, что рост государственного сектора в современ-
654
ных индустриальных странах не является необходимым ре-
зультатом увеличенного экономического роста и модерни-
зации. Рост государственного сектора, по его мнению, про-
исходит из-за политических предпочтений [Skanland 1993:
123; Wildavsky 1985: 264].
Эта точка зрения подтверждается эмпирическими резуль-
татами Камерона. Отталкиваясь от сравнительного иссле-
дования развития государственного сектора в восемнадцати
западных индустриальных странах с 1960 по 1975 г., Каме-
рон приходит к следующему выводу относительно связи
между переменными «уровень и темпы увеличения объема
производства» и «среднегодовой прирост фактического
ВВП в 1960-1975 гг.»:
«Вопреки “закону” Вагнера темпы роста экономического богат-
ства нации не способствуют расширению государственной эко-
номики. Очевидно, спрос граждан на услуги и их готовность при-
нять более высокие уровни налогов, или и то, и другое вместе,
не способствуют эластичности дохода. Вместо этого исследова-
ние подтверждает аргумент Вилдавски о том, что государствен-
ная экономика вырастает, в относительном выражении, когда
экономический рост скромен (В = -0,35)» [Cameron 1978:1251].
Альтернативное объяснение Камероном роста государ-
ственного сектора основано на том, что он называет полити-
ческими, институциональными и международными факто-
рами. В табл. 28.1 с помощью многомерного регрессионного
анализа Камерон демонстрирует степень связи между эти-
ми независимыми переменными для восемнадцати рассмат-
риваемых стран.
Из шести независимых переменных «диапазон правящих
партий» и «открытость экономики» объясняют большин-
ство различий в размере государственного сектора в этих во-
семнадцати странах, соответствующие бета-коэффициенты:
В = 0,34 и В = 0,58. Важность диапазона правящих партий
разрабатывается далее в табл. 28.1, которая показывает, что
в странах, где в промежутке между 1960 и 1975 гг. имелся
перевес социал-демократических режимов, регистрируется
более высокий процент от роста ВВП в государственном до-
ходе, чем в странах, не испытывавших в течение этих пятнад-
655
цати лет подобной степени социал-демократического гос-
подства. Из табл. 28.1 очевидно, что изменение процентного
увеличения доли государственного сектора в ВВП, представ-
ленное государственным доходом в период с 1960 по 1975 г.,
относится в основном к экономической открытости страны.
Таблица 28.1. Относительная важность
экономических, финансовых, политических,
институциональных и международных объяснений
расширения государственного сектора
Увеличение всех государ- ственных доходов как про- цент от ВВП, 1960-1975
Прос- тая корре- ляция Коэф- фи- циент регресса Бета- коэффи- циент*
Уровень государственной эко- номики (доходы правительства как процент от ВВП), 1960 0,35 0,11 (0,46) 0,10
Среднее ежегодное процентное увеличение в фактическом ВВП, 1960-1975 -0,31 0,06 (0,09) 0,02
Процент доходов правительства, полученных из косвенных нало- гов и вкладов социального обес- печения, 1960 -0,23 -0,06 -0,12
Процент электоральной базы пра- вительства, состоящей из социал- демократических или лейборист- ских партий, 1960-1975 0,60 0,07 0,34
Процент государственных дохо- дов, полученных центральным правительством, 1960 0,21 0,08 0,17
Экспорт и импорт товаров и ус- луг в процентах от ВВП, 1960 0,78 0,13 (3,22) 0,58
Коэффициент детерминации (R2) = 0,75. R2 = 0,61.
* Бета-коэффициент является стандартизированным коэффициентом
регрессии: [Cameron 1978:1254].
656
Вторая эмпирическая проверка закона Вагнера, которая
соединяет анализ временных рядов и кросс-секционный
анализ, — это сравнительное исследование Мидтбё [Midtbo
1999] изменений доли государственного сектора в ВВП
в англо-американских и Скандинавских странах, а имен-
но в Канаде, Великобритании и США наряду с Данией,
Норвегией и Швецией. Мидтбё рассматривает: 1) степень,
до которой партийный состав правительства влияет на эко-
номическую политику и макроэкономические результаты;
2) взаимосвязь между государственными расходами, нало-
гообложением и экономическим ростом с 1893 до 1993 г. Он
выдвигает два объяснения суммарного роста, который он
наблюдает в доле государственного сектора в ВВП: вагне-
рианское и кейнсианское. Первое исходит из того, что су-
ществует взаимосвязь между ростом ВВП и относительным
размером государственного сектора; второе утверждает, что
рост в государственном секторе предшествует изменениям
в ВВП и что причина этого является политической. В Скан-
динавских странах антициклическая политика и социально-
экономическое равенство более приемлемы, чем в англо-
американских странах. В Скандинавских странах эта поли-
тика традиционно одобряется левыми партиями. Главные
выводы Мидтбё таковы:
1) рост государственного сектора выше, если у власти на-
ходятся левые партии, но только в больших странах
с закрытой экономикой, а не в небольших странах с от-
крытой экономикой;
2) степень открытости в экономике влияет и на государ-
ственный доход, и на размер валового внутреннего про-
дукта в небольших странах, но не на рост государствен-
ных расходов в любой из стран;
3) соотношение между ростом государственного сектора
и валовым внутренним продуктом является кейнсиан-
ским в больших странах, вагнерианским (обоюдным)
в меньших странах.
Заключение. С точки зрения Вагнера, относительно бо-
лее сильный рост государственного сектора по сравнению
с частным сектором в современных индустриальных стра-
657
нах объясним как следствие того, что эти страны отмечены
политической культурой, основанной на христианских эти-
ке и ценностях. Однако Вагнер никогда не операционали-
зировал свое утверждение с целью обнаружения более кон-
кретных факторов, объясняющих, как рост государствен-
ного сектора со временем развивался в различных странах.
Поэтому я отталкивался от двух исследований закона Ваг-
нера, предпринятых с этой целью и показавших, что долго-
срочные предсказания Вагнера относительно роста государ-
ственной деятельности во многом должны рассматриваться
как подтвержденные, но что детерминистский элемент в его
рассуждениях также нельзя рассматривать как подтверж-
денный опытным путем. Это приводит нас к синтезу, и мы
на основе интерпретации закона Вагнера, предложенной
Вилдавски, приходим к следующему выводу: рост, наблю-
даемый в государственном секторе современных индустри-
альных стран, является результатом политизации постоян-
но увеличивающегося числа секторов, составляющих обще-
ство. Это произвело институциональные изменения, а те,
в свою очередь, создали новые интересы и предпочтения,
которые государственная бюрократия и заинтересованные
группы стремятся совместно поддерживать, если экономи-
ческий рост сокращается*.
Литература
Atkinson, van den Noord 2001: Atkinson P„ van den NoordP. Managing
Public Expenditure: Some Emerging Policy Issues and Framework
for Analysis // Economic Department Working Papers No. 285.
Paris, 2001.
Bird 1971: Bird R. M. Wagner’s «Law» of Expanding State Acti-
vity // Public Finance. 1971. Vol. 25. P. 1-26.
Cameron 1978: Cameron D. R. The Expansion of the Public Economy:
A Comparative Analysis // The American Political Science Review.
1978. Vol. 72. No. 4. P. 1250-1260.
Благодарю Гуннара Грендстада, Стейна Кюнле, Тура Мидтбё и Кри-
стин Рейхель Тейгланд за комментарии.
658
Clark 1940: Clark E. A. Adolf Wagner: From National Economist to
National Socialist // Political Science Quarterly. 1940. Vol. LV.
No. 3. P. 378-411.
Goffman 1968: Coffman I. J. On the Empirical Testing of Wagner’s
Law: A Technical Note // Public Finance / Finance Publiques.
1968. Vol. 23. No. 3. P. 225-233.
Gupta 1969: Gupta S. P. Public Expenditure and Economic Develop-
ment: A Cross-Section Analysis // Finanzarchiv. 1969. N. F. Bd. 28.
S. 26-41.
Hansen 1983: Hansen S. The Politics of Taxation. New York, 1983.
Johansen 1984: Johansen L. Offentlig okonomikk. Oslo, 1984.
Kjellberg, Reitan 1995: KjellbergF., Reitan M. Studiet av offentlig poli-
tikk — en innforing. Oslo, 1995.
Koch 1963-1964: Koch W. Das Verhaltnis zwischen gesellschaftlicher
und steuerlicher Gerechtigkeit bei Adolph Wagner // Finanzarchiv.
1963-1964. N.F. Bd. 23. S. 37-52.
Kohl 1984: Kohl J. Staatsausgaben in Westeuropa — Analysen zur
langfristigen Entwicklung der offentlichen Finanzen. Frankfurt,
1984.
Lane 1993: Lane J.-E. The Public Sector; Concepts, Models and Ap-
proaches. London; Newbury Park; New Delhi, 1993.
Lane, Ersson 1997: LaneJ.-E., Ersson S. Comparative Political Econo-
my. A Developmental Approach. London, 1997.
Larkey et al. 1981: Larkey P. D., Stolp C., Winer M. Theorizing About
Growth of Government: A Research Assessment //Journal of Pub-
lic Policy. 1981. Vol. I. No. 2. P. 157-220.
Meyer 1968: Meyer G. Wagner, Adolf // International Encyclopedia
of the Social Sciences / ed. D. L. Sills. New York, 1968.
Midtbo 1999: Midtba T. The Impact of Parties, Economic Growth, and
Public Sector Expansion: A Comparison of Long-term Dynamics in
the Scandinavian and Anglo-American Democracies // European
Journal of Political Research. 1999. Vol. 23. P. 199-223.
Musgrave 1971: Musgrave R. A. Fiscal Systems. New Haven; London,
1971.
Pelzman 1980: Pelzman S. The Growth of Government // The
Journal of Law and Economics. 1980. Vol. 23. No. 2 (October).
P. 209-288.
Schneider 1921: Schneider W. Adolph Wagner’s Beziehungen zum
Sozialismus, eine Antwort auf die Frage Sozialismus, Liberalismus
oder Okonomisches Prinzip? Neubrandenburg, 1921.
659
Skanland 1993: Skanland H. Om grensesetting i okonomisk poli-
tikk // Penger og kreditt. 1993. Arg. 21. Nr. 2 (juni). S. 118-128.
Timm 1961: TimmH. Das Gesetzderwachsenden Staatsausgaben //Fi-
nanzarchiv. 1961. N. F. Bd. 21. S. 201-247.
Wagner 1872: Wagner A. Rede fiber die soziale Frage. Berlin, 1872.
Wagner 1876: Wagner A. Grundlegung der politischen Okonomie.
Berlin, 1876.
Wagner 1895: Wagner A. Sozialismus, Sozialdemokratie, Katheder,
und Staatssozialismus. Berlin, 1895.
Wildavsky 1975: Wildavsky A. Budgeting: A Comparative Theory of
Budgetary Processes. Boston, 1975.
Wildavsky 1985: Wildavsky A. The Logic of Public Sector
Growth // State and Market; The Politics of the Public and the
Private / ed.J.-E. Lane. London; Beverly Hills; New Delhi, 1985.
Overbye 1985: Overbye E. Skatteinnkreving og skatteprotest // Sam-
tiden. 1985. Nr. 3.
29. ТЕОРИЯ КОНВЕРГЕНЦИИ
Всемирное движение к уподобленности
Стейн Угельвик Ларсен
Формулировка оригинала
У всех современных экономических систем есть внутренняя
взаимозависимость, которая подталкивает их к внутренней инте-
грации. Эта взаимозависимость является технологической, эконо-
мической и социальной [Adams 1955: 460-461].
...У индустриализации есть три последствия, которые, как счи-
тается, различными способами стимулируют тенденции к конвер-
генции... Во-первых, индустриализация и урбанизация дают начало
всеобщей культуре, наблюдаемой во всех современных обществах...
Во-вторых, индустриализация стимулирует все большее разнообра-
зие и сложность общества... В-третьих, индустриализация создает
достаток. Достаток подрывает политические порядки и идеологи-
ческую ортодоксальность [Brzezinski, Huntington 1963: 10-11].
Краткое объяснение
Центральное положение теории гласит: чем выше уро-
вень индустриализации различных обществ, тем выше «схо-
жесть» этих обществ в других сферах. Согласно этой теории
индустриализация — самая важная движущая сила, которая
способствует изменениям во всех сферах общества: в поли-
тической, культурной и социальной. Авторы имеют в виду
макроизменения, т.е., когда индустрия начинает влиять
на значительный сектор производства и экономики, всту-
пает в силу «врожденная логика» индустриализации [Kerr
et al. 1960: 33-45].
Дополнительный аргумент гласит, что данный процесс
является «автоматическим» в том смысле, что управление
дальнейшим развитием индустриализации и других отно-
661
шений в пределах рассматриваемого общества однозначно
осуществляется самой стадией индустриализации на теку-
щий момент. Когда различные общества достигают одина-
кового уровня индустриального развития, политическое
управление, рациональность и легитимация решений следу-
ют этой «логике», способствуя сокращению национальных
и исторических различий. Согласно Керру, они и далее бу-
дут конвергировать к системе «плюралистического индуст-
риализма» [Kerr et al. 1960: 266-297].
История вопроса
Идея конвергенции имеет давнее происхождение. Внача-
ле, в биологии и антропологии, был поднят вопрос о том, как
две генетически не связанных и физически обособленных
разновидности или два сообщества, подвергаемые внешне-
му влиянию, развиваются таким путем, который приводит
к сходным характеристикам.
Термин «конвергенция» — движение к общей точке со-
единения — также используется в других отраслях науки:
конвергенция преломления световых лучей в стекле и кон-
вергенция математического ряда к определенному количе-
ству — случаи применения термина. В литературном ис-
следовании мы также находим термин «ретроспективная
конвергенция», или попытка определить «точку» или «ис-
точник» происхождения идей и литературных жанров.
В политической науке теория первоначально использова-
лась в связи с учреждением и ростом Советского государ-
ства. С конца 1920-х гг. дебаты о конвергенции развернулись
по поводу решения советского режима сконцентрировать
усилия на развитии тяжелой промышленности и плановой
экономике. На Западе был поднят вопрос о том, будет ли
вообще возможно крупномасштабное коммунистическое
индустриальное строительство и не разрушится ли система,
когда практические проблемы индустриального строитель-
ства будут решены.
Во время Второй мировой войны появились книги вроде
«Дороги к рабству» Ф. Хайека (1944) и «Управленческой
революции» Дж. Бернема (1942), авторы которых были
662
вдохновлены страхом перед экспансией диктатур, таких, как
в СССР и гитлеровской Германии. Существовали пугающие
перспективы полного подчинения и принуждения в боль-
ших государствах, характеризуемых гигантским планирова-
нием и империализмом. Даже учитывая, что политические
идеологии нацизма и коммунизма следовало бы классифи-
цировать как противоположные крайние точки полярно-
сти на политической шкале, они представляли одинаковую
угрозу: полное подчинение было одинаковым, и одинаково
безжалостными были последствия для индивида.
Все же одновременно было выдвинута идея (например,
эмигрировавшими русскими учеными Н. С. Тимашевым и
П. А. Сорокиным), что СССР и США однажды станут бли-
же друг другу и конвергенция между этими двумя сверхдер-
жавами сделается возможной.
Тоталитарный сталинский режим ослабил веру в скорую
конвергенцию. Однако после смерти Сталина и заката мак-
картизма в середине 1950-х гг. теория конвергенции верну-
ла свою популярность. Бжезинский и Хантингтон описали
изменение климата:
«Черно-белое представление доминировало в первые годы
“холодной войны”. Это была идея полной статичности. В кон-
це 1950-х гг. она была заменена более динамичной теорией
конвергенции американского и советского обществ. Эта идея
существовала в различных формах и с различной степенью
уточненности. Главной темой было то, что СССР и США ста-
ли более схожими. В самой простой форме это было предпо-
ложение о том, что изменения происходили в СССР. Неявной
в теории является идея статичных США и динамичного СССР»
[Brzezinski, Huntington 1963:9].
Мы выбрали, во-первых, Джорджа Адамса (р. 1909) как
участника последней дискуссии о теории конвергенции. Он
сотрудничал с университетом Корнелла с 1940 г., а начиная
с 1950 г. стал там профессором экономики. Помимо «Эконо-
мических систем» он выпустил книги «Ценовое управление
военного времени» (1942) и «Релевантность экономической
теории» (1959), кроме того, некоторое время сотрудничал
с Институтом маклерства.
663
Более детализированная версия теории конвергенции
на наш взгляд, была разработана совместно 3. Бжезинским
и С. Хантингтоном. Бжезинский эмигрировал из Польши
в Соединенные Штаты в 1953 г Он был профессором пуб-
личного права и управления в Колумбийском университете
в Нью-Йорке и директором Института изучения коммуниз-
ма. Его перу принадлежат несколько книг по проблемам ди-
намики власти и идеологии в СССР, Китае и коммунизма
в целом. Бжезинский также был активен в сфере политики,
исполняя функции советника президента по национальным
и стратегическим вопросам.
Сэмюэл Хантингтон (р. 1927) был профессором управ-
ления и членом Института международных отношений
в Гарвардском университете. В 1970-х и 1980-х гг. он также
был советником американской администрации по вопро-
сам безопасности и стратегическим проблемам. Он напи-
сал несколько книг, среди которых «Солдат и государство»
(1957), «Общая защита: стратегические программы в нацио-
нальной политике» (1961), «Политический порядок в из-
меняющихся обществах» (1968), «Авторитарная политика
в современных обществах: динамика установленных одно-
партийных систем» (1970), «Постигая политическое разви-
тие» (1986) и др.
В конце 1950-х и в начале 1960-х гг. теория конвергенции
широко обсуждалась, фигурировала как главная тема двух
международных симпозиумов — 5-го всемирного социоло-
гического конгресса (1962 г., социология развития) и сим-
позиума по гипотезе конвергенции «Ассоциации сравни-
тельной экономики» (1967).
Важным элементом в развитии теории в 1960-х гг. были
дебаты, порожденные тезисом о «конце идеологии», самая
известная формулировка которого была дана Дэниелом
Беллом. Основной посыл заключался в том, что деидеоло-
гизация становится все более неизбежной как на Западе,
так и на Востоке, отображая схожесть общего развития двух
сверх (см. также дебаты по «постиндустриализму» и новым
утопиям: [Frankel 1987]).
С тех пор степень интереса к теории конвергенции варьи-
ровалась. В конце 1980-х гг. в Советском Союзе она была
664
актуализирована горбачевской политикой гласности и пе-
рестройки. Серьезные потрясения, происходившие в Вос-
точной Европе осенью 1989 г., могут вынудить нас еще раз
обдумать, не нехватка ли динамической индустриальной
силы задержала экономический прогресс на Востоке.
Формализация — точное определение
Суть двух оригинальных цитат, приведенных выше, мо-
жет быть выражена следующим образом: учитывая взаи-
мозависимость в развитии технологических, экономиче-
ских и социальных условий, технологическое изменение
(индустриальная специализация и зависимость) приведет
к экономическому изменению (государственное управление
и зависимость от рынка), которое, в свою очередь, изменит
жизнь общества (политика, социальное сосуществование
и культура). Мы могли бы формализовать это приблизи-
тельно так:
«индустриализация» (7) определяет степень «политики»
(Р), «социального сосуществования» (5) и «культуры» (Си)
Другими словами: Р, S, Си — функции степени индустриа-
лизации. В формализованном виде:
Р, 5, Си =f(I)
Мы можем также выразить теорию конвергенции следую-
щим образом: когда индустриализация стремится к бесконеч-
ности, различие между нациями (а, Ь, сит. д.) стремится к 0.
когда I -» оо неравенство —> О
когда I -> со lE((a-6)+(a-c)+(a-tf).+(a-N)) О
Сформулированное таким образом содержание теории
конвергенции будет относительно ограничено. Например,
оно очень немного говорит о «силе», с которой данный уро-
вень индустриализации будет влиять на политику, социаль-
665
ное сосуществование и культуру, так же как и о том, какую
точно «форму» это влияние будет иметь.
В соответствующей литературе это обсуждалось, по край-
ней мере, в трех главных аспектах: 1) полная конвергенция
в одной точке, 2) параллелизм, т.е. нации «почти» подобны
и движутся параллельно, все еще сохраняя некоторые отли-
чительные особенности, и 3) биполярность, где в пределах
каждого блока нации становятся все более подобными, од-
нако блоки не конвергируют.
Существует также гипотеза, что теория конвергенции бу-
дет применяться по-разному в различных фазах процесса
индустриализации [Thomas 1980: 243-246]. В фазе I все на-
ции сходятся к точке конвергенции 1, но в фазе II различные
нации будут сходиться в различных направлениях. Мы мо-
жем далее развить это рассуждение, предлагая новую точку
конвергенции 2, которая будет целью новой конвергенции
после индустриального развития фазы II.
Один из способов более детально определить теорию кон-
вергенции состоит в том, чтобы прийти к гипотезе методом
дедукции, который может — следуя логике, вытекающей
из вышеупомянутых цитат, — быть точно определенным. Та-
кая методика дедукции и определения представлена ниже,
где сделана попытка прояснить некоторые из центральных
идей, содержащихся в цитатах, приведенных здесь в первом
разделе. Мы сформулировали шесть гипотез (a-f), включая
«негативную последовательность» (-а--f), которая также
Конвергенция (полная)
Рис. 29.1. Три главных варианта конвергенции: 1) полный. 2) парал-
лельный и 3)биполярный
Параллелизм
(частичный)
Биполярность
«Запад»
666
деидеологизация
Рис. 29.2. Точка конвергенции и дивергенция в различных фазах раз-
вития государства
должна применяться, если теория конвергенции расценива-
ется как вероятная:
а) Технологическое изменение вызывает экономический рост
и социальное изменение.
— а) Экономическая и социальная стагнация является наиболее
распространенной в странах с неудовлетворительной степе-
нью технологического развития.
Ь) Одинаковая/подобная индустриализация (и урбанизация)
создает одинаковую/подобную культуру.
— Ь) Культурные различия существуют только между странами,
представляющими различные уровни индустриализации.
с) Индустриализация вызывает растущую степень дифферен-
циации и сложности.
— с) Гомогенные общества существуют только там, где имела ме-
сто минимальная степень индустриализации.
d) Индустриализация вызывает растущее процветание.
— d) Бедные страны не преуспевают в том, чтобы начать индуст-
риализацию.
е) Процветание подрывает политический порядок.
— е) В бедных странах есть тенденция к авторитарному правле-
нию.
f) Процветание уменьшает идеологическую ортодоксальность.
— f) В богатых странах к идеологической легитимации (политиче-
ских решений) обращаются редко.
667
Благодаря такой схеме гипотезы, если она действительно
представляет обоснованный логический вывод из рассмат-
риваемых цитат, возникает впечатление, что индустриали-
зация — ключ к процветанию, одновременно бедные страны
изображаются как стагнирующие, гомогенные, идеологиче-
ски индоктринированные общества с авторитарными/пат-
риархальными режимами. Это является полной противо-
положностью портрета западных обществ, нарисованного
Гэлбрейтом в его «Богатом обществе» (1958).
Используя этот метод определения, мы также обнаружи-
ваем логический контраст:
С усиливающейся индустриализацией, в глобальном масштабе,
нации станут все более зависящими друг от друга и все более по-
хожими друг на друга (а, Ь). Однако рост индустриализации так-
же приводит к возрастанию разнообразия и сложности (с) и уве-
личению уровня процветания (d), который впоследствии приво-
дит к сокращению порядка (е) и меньшей индоктринации (f).
Противоречие состоит в сложном логическом сочетании
обществ, и более походящих друг на друга, и в то же самое
время становящихся более сложными и свободными: дви-
жение к большему подобию следует из возможности движе-
ния к большей неодинаковости?
Другой важный пункт в теории конвергенции связан
с точным определением направления конвергенции. Сущест-
вуют, по крайней мере, четыре возможности:
1) «Детерминистская» — развитие, определенное исключитель-
но достигнутыми индустриальными и технологическими ин-
новациями («монокаузальная конвергенция» против «муль-
тикаузальной конвергенции»).
2) «Экономическая отсталость» — нации будут двигаться
в направлении более передовой в промышленном отношении
страны («односторонняя конвергенция» против «двусторон-
ней или многосторонней конвергенции»).
3) «Прогрессивная» — необратимое развитие, которое посто-
янно движется вперед. Мир всегда становится более техно-
логичным и более индустриализированным («эволюцион-
ная, прогрессивная конвергенция» против революционных
«скачков» и временного регресса)
668
4) Хотя нации будут приближаться друг к другу, они никогда
не сойдутся в одной точке. Это объясняется бесконечным нера-
венством, которое сопровождает инновацию и развитие, вызы-
вая эксплуатацию («параллельная» и «задержанная» конвер-
генция, основанная на сравнительных преимуществах, против
«полной» конвергенции в точках конвергенции).
Всеобщность и проверяемость. Критика
«Сходная структура, но различное происхождение». Эта
формула иллюстрирует характер теории конвергенции как
общего закона: нации, виды, лучи света, традиции и т.д.
происходят в силу независимых причин, из различных от-
правных точек, но, проходя через определенную среду или
механизм, они делаются сходными, одним словом, вынуж-
дены конвергировать к одной точке. Теория конвергенции
объясняет специфические явления или особенности разви-
тия, изолируя переменные (медиа), которые представляют
однозначные результаты. Поэтому ее можно также считать
стратегией для определения «абсолютных детерминант»
(независимых переменных). Визуально мы можем пред-
ставить это посредством известной иллюстрации, которая
изображает преломление двух лучей света, движущихся
к одной точке через «сужающую лупу».
Обсуждение конвергенции как «параллелизма» порыва-
ет с этой иллюстрацией (рис. 29.1-2). Теория конвергенции
Среда конвергенции
(преломление лучей)
Рис. 29.3. Среда конвергенции и точка конвергенции — преломление
лучей света
669
тогда сводится к постулату динамического процесса или
«тенденции» [Кегг 1983; Goldenweiser 1913].
Можно было бы проиллюстрировать идею «различного
происхождения», рассматривая противоположность теории
конвергенции: «зависимость» от распространения. В ан-
тропологическом контексте это часто обсуждается в связи
с так называемой проблемой Галътона. Вопрос в том, до ка-
кой степени мы можем установить существование в облас-
ти культуры «независимых изобретений», а не различных
форм «заимствований или моделей» на протяжении исто-
рии. Эта проблема получает конкретный облик в ситуации,
когда установлена высокая степень корреляции между дву-
мя явлениями и, следовательно, причинное отношение су-
ществует без наблюдателя, понимающего, что оба явления
могут произойти из-за одновременного распространения
[Narrol 1965; Collier, Messick 1975:1300, n. 4).
В теории конвергенции проблема заключается в том, что
особенности, общие для различных наций, присущи неотъем-
лемой власти индустриализма («детерминированы»), а не
просто являются следствием того, что независимо от ин-
дустриального уровня происходит обмен моделями (через
распространение). Если распространение выражено четко,
то можно прийти к новому видению того, как происходит
конвергенция: нации с совершенно различными степенями
индустриализации могут стать «подобными» в культуре, по-
литике и идеологии из-за географической близости [Weed
1979: 289].
Проблематично именно установить, относится ли реаль-
ное изменение к распространению или к конвергенции. Как
мы можем знать, является ли процесс уравнивания резуль-
татом «инфекции» или «подражания» или стандартизирую-
щей силы индустриализации?
Другой способ рассмотрения этой же проблемы связан
с биологическим понятием генетических отношений. Когда
наблюдается физическая конвергенция внешне не связан-
ных видов, реальной причиной является их генетическое
родство (до той поры неизвестное). Это применяется также
к конвергенции между нациями. Из-за определенных харак-
теристик политических модулей все нации будут сдвигаться
670
в соответствии с данным процессом развития в направлении,
в котором они рано или поздно конвергируют, и отклонения
от этого образца имеют только временный характер. Во всех
нациях присутствуют «общие наследственные черты»,
предрасполагая их к более позднему «сходству» независимо
от структурных влияний. Поэтому мы ошибаемся, если по-
лагаем, что специфическая среда (такая, как индустриали-
зация) является причиной того, что нации вновь становят-
ся подобными. Такой взгляд объяснил бы, почему Россия,
которая двигалась к коммунизму в 1917 г., и Соединенные
Штаты, которые создавались как республика с представи-
тельным правлением в 1768 г., после 1980 г. вновь стали бо-
лее подобными. «Отклонения» являются временными, и их
продолжительность и степень непредсказуемы, но в конеч-
ном счете нации вновь приблизятся друг к другу без какой бы
то ни было среды, объясняющей их движение к «сходству»
(«ложная конвергенция») [Goldenweiser 1913].
Методологически существует важное критическое заме-
чание против постоянного употребления термина «страна»
или «нация» в качестве единиц конвергенции. Возможно,
пока конвергенция наблюдается между нациями, в преде-
лах наций может иметь место одновременная дивергенция.
Средняя оценка наций легко скрывает стабильность регио-
нов.
Критика теории конвергенции также нацелена на ее
неопределенную и неточную формулировку. Что точно
означают понятия «общие черты», «подобно», «то же самое»
и, например, «тенденция становиться подобными»? Мно-
гие критики указывали, что, хотя может существовать что-
то наподобие «базовой индустриализации», это не должно
обязательно подразумевать, что все индустриальное разви-
тие является гомогенным [Feldman, Moore 1962]. Другие,
кроме того, отмечали, что, если можно наблюдать опреде-
ленные или специфические изменения в монолитной совет-
ской политической системе, это не обязательно предвещает
введение плюралистической демократии [Кегг 1983; Inkeles
1981].
Со стороны коммунистических государств Восточной Ев-
ропы была высказана острая критика политической состав-
671
ляющей теории конвергенции. Типичной по тону и содер-
жанию является следующая цитата:
«Теория “конвергенции” — прямая подрывная идеологическая
деятельность, призванная запутать людей, представить про-
цессы, имеющие место и при социализме, и в капиталистиче-
ских экономических системах, в искаженном свете» [Leontiev
1969: 478].
Анализ социалистической («эволюция к капитализму»)
и капиталистической («переодевание капитализма а 1а со-
циализм») экономики неверен, особенно из-за недооценки
права частной собственности на средства производства и пе-
реоценки важности технической и бюрократической неза-
висимости в индустриальном управлении в обоих типах
стран.
Другой, совершенно отличный вид критики касается проб-
лемы измерения конвергенции, проиллюстрированной так
называемой ошибкой Гальтона, т. е. регрессией к среднему.
Действительно ли возможно, используя кросс-секционные
данные, измерить развитие в течение долгого времени в по-
пытке избежать заключения, что все заканчивается усредне-
нием? Другими словами, есть ли ошибки в наших числовых
и логических методах анализа временных рядов, которые
приводят к заключениям, предполагающим, что все стано-
вится подобным независимо от происхождения или неза-
висимо от фактического развития? Поскольку эта проблема
остается нерешенной, ее следует рассматривать осторожно,
проводя и оценивая эмпирические исследования конверген-
ции [Galton 1886; Zimmermann 1992].
Эмпирическая оценка. Заключение
Многие из авторов, вовлеченных в обсуждение отноше-
ний между Востоком и Западом, высказались относительно
теории конвергенции. Среди тех, кто считает, что события
подтверждают теорию, мы можем упомянуть следующих.
Сорокин утверждает, что сверхдержавы станут бо-
лее похожими и в конечном счете образуют смешанный
672
тип — «ни коммунистический, ни капиталистический,
ни тоталитарный, ни демократичный, ни материалистиче-
ский, ни идеалистический, ни религиозный, ни атеистично-
агностический, ни чисто индивидуалистический, ни коллек-
тивистский, ни слишком преступный, ни слишком святой».
Гэлбрейт, который особенно подчеркивал влияние про-
цесса крупномасштабного планирования, заявляет, что
«конвергенция... происходит по всем фундаментальным во-
просам» [Galbraith 1967: 391]. Сравнивая Великобританию
и СССР, Гилсон [Gilson 1972: 181-182] утверждает, что
страны «смещаются к еще большему подобию... единству,
только в неопределенный момент времени... значительно
отдаленный».
Зибот находит, что конвергенция между Востоком и За-
падом выражается среди прочего в увеличивающейся ав-
тономии и независимой форме коммуникации индустри-
альных предприятий. В обоих направлениях развитие даст
«надежду на мир между людьми и нациями» [Zeebot 1964:
147-148].
Утверждения о «слабо конвергентном» развитии — под-
разумевающие, что признаки конвергенции могут наблю-
даться, хотя конвергенция не является определенной,—
найдены у Тинбергена [Tinbergen 1969:440-441], Пшибылы
[Prybyla 1961: 451-452], Уайлза [Wiles 1969: 90] и других.
Вейнберг также верит в некую слабую конвергенцию. Он
подчеркивает, что различные исходные точки обеспечивают
основу для отклонений в течение процесса индустриализа-
ции, это означает, по сути, что индустриализация — процесс
с «ограниченными возможностями» [Weinberg 1969: 15].
Схожая форма подтверждения теории конвергенции
предложена Мишрой. Он заявляет, что благодаря важной
роли государства в индустриализированных обществах
в области социального обеспечения (в Англии так же, как
в СССР) может появиться впечатление, будто конверген-
ция имела место только в этом «основном элементе». Это
применимо, по крайней мере, к индустриальному развитию
на относительно высоком уровне Есть, однако, очевидные
различия в других областях [Mishra 1976: 55-56]. Позже
Мишра критикует теорию конвергенции, утверждая, что она
673
не уделяет внимания перспективе «групповых действий»
и «преуменьшает роль идеологии и верований, а также кон-
фликта» [Mishra 1981: 41-42].
Мы находим ту же самую критику у Фельдмана и Мура
[Feldman, Moore 1962]. Оба автора подчеркивают «напря-
жения», вызванные разнообразными исходными точками
различных обществ в начале индустриализации. С напря-
жениями такого рода не просто справиться, и они могут
появиться повторно как почти неразрешимые проблемы
на более поздней стадии процесса индустриализации. По-
этому поверхностное наблюдение за конвергенцией может
игнорировать лежащие в основе проблемы, которые разли-
чаются в разных обществах.
Алекс Инкелес указывает, что высокая степень конвер-
генции обнаруживается в наиболее промышленно разви-
тых странах относительно коэффициентов рождаемости,
показателей смертности, размера семьи, брачного возраста
и основного всеобщего образования. В некоторых областях,
однако, есть дивергенция. Например, существует заметная
степень дивергенции в доле социальных расходов в ВНП,
так же как в соотношении между основным и высшим обра-
зованием и особенно в жизненном уровне в менее развитых
странах по сравнению со странами Запада. Таким образом,
есть признаки, указывающие на то, что определенные про-
межутки или пороги все же будут существовать в течение
долгого времени, хотя также могут наблюдаться многие
признаки конвергенции.
Мейер [Meyer et al. 1975] придерживается взгляда, что
конвергенция имеет место, и подчеркивает важность «капи-
талистической мировой системы» как движущей силы кон-
вергенции. Из-за доминирующей позиции транснациональ-
ных компаний и наднациональных организаций (СЭВ, ЕС,
НАТО и т. д.), плюс глобальное господство самой капитали-
стической системы, развитие испытывает влияние в направ-
лении «подобия», но без достижения «полного сходства»
между нациями или в пределах обществ.
В 1983 г. Кларк Керр представил свою «Многомерную
многоканальную гипотезу конвергенции», делая перспек-
тиву 1960 г. несколько шире. Керр все еще утверждал, что
674
индустриализация может привести к конвергенции, но он
модифицировал теорию так, чтобы конвергенция зависе-
ла от исторической точки начала индустриализации, целей
и идеологии политической системы, стратегий элит во вре-
мя процесса индустриализации и «верований», разделяемых
населением (религия, стандарты, трудовая дисциплина, на-
ционализм и т.д.). Идея заключается в том, что индустриа-
лизация и модернизация будут часто приводить к конвер-
генции, если упомянутые факторы «торможения» недо-
статочно сильны, чтобы вызвать дивергенцию [Kerr 1983:
85-89]. В долгосрочной перспективе СССР и США будут
конвергировать к некоторой экономически плюралистиче-
ской системе, однако в последнем случае однопартийная
система СССР представляет «барьер для конвергенции по-
литических структур» [Kerr 1983:104].
Более непосредственная эмпирическая проверка тео-
рии конвергенции проведена Уильямсоном и Флеммингом
[Williamson, Flemming 1977]. В кросс-национальном анализе
они исследовали конвергенцию на основе девяти индикато-
ров (доход, образование, социальное обеспечение, здоровье,
безработица и т.д.) в период с 1965 по 1975 г. Они заключа-
ют, что десять рассматриваемых наций не «конвергируют»
относительно равенства доходов, в то же время есть явная
конвергенция других показателей социального обеспече-
ния. Тогда они приходят к выводу, что неравенство доходов
не обусловлено данной степенью индустриализации, хотя
другие отношения, кажется, тесно связаны с ней. Почему так
происходит? Авторы придерживаются мнения, что согласно
«логике индустриализации» [Williamson, Flemming 1977:1]
отношение более непосредственно связано с технологиче-
ским процессом: образование, занятость и санитарные усло-
вия становятся более подобными (поскольку «определены
индустриализацией» ?), в то время как неравенство доходов —
вопрос класса и структуры собственности, и поэтому оно
более устойчиво к изменению [Williamson, Flemming 1977:
251]. Используемый метод является результатом наблюде-
ний интерсекторального неравенства доходов и вычисления
коэффициента изменений и среднего ежегодного коэффи-
циента на протяжении рассматриваемого периода. Средний
675
коэффициент неравенства доходов оказывается нулевым,
в то время как другие изменяются от 6,7 до 0,5 ежегодно. Та-
ким образом, неравенство доходов оказывается устойчивым
на протяжении всего периода, в то время как неравенство
в других секторах уменьшается.
В своем анализе западных партийных систем (односто-
ронняя конвергенция) Томас проверил теорию конверген-
ции на двенадцати странах (включая СССР как единствен-
ное диктаторское государство) и пятидесяти четырех пар-
тиях. Он пришел к идее, основанной на утверждении Лип-
сета и др., что индустриализация заставляет средний класс
расширяться, а партии в каждой стране — соответственно
все более уподобляться друг другу. Он разработал шкалу,
составленную из семи измерений («политик»). Измерения
были разделены на шкалы с десятью пунктами от «правого»
(-5) к «левому» (+5). Единицы времени были объединены
в пятилетние интервалы за период 1870-1962 гг. Беря сред-
нюю оценку одиннадцати западных стран (общая оценка
каждой страны за пятилетний период, разделенная на И)
и сравнивая ее с фактической оценкой СССР по всем семи
политикам, Томас обнаружил, что по пяти из этих семи
индикаторов все восточные общества сдвинулись «влево»,
в то время как СССР не сдвинулся «вправо». Это равно-
сильно высказыванию, что с 1920 г. СССР практически
не двигался вообще.
Интересный вывод из теории конвергенции был сфор-
мулирован и проверен Хартнагелем и Мизануддином
[Hartnagel, Mizanuddin 1986]. Авторы заявляют, что, если
индустриализация делает общества более подобными, мож-
но также ожидать, что гендерное неравенство в ролях и пове-
дении уменьшится. В широком исследовании тридцати семи
стран (не включающем ни одной коммунистической дикта-
туры), используя статистику Интерпола по четырем типам
преступлений, они находят небольшую корреляцию между
женской преступностью и совокупным ВНП на жителя (ко-
торый является, возможно, общим индикатором промыш-
ленного развития/модернизации) и некоторое соответствие
между уровнем модернизации и четырьмя отдельными по-
казателями — урбанизацией, образованием, рождаемостью
676
и количеством женщин на профессиональных позициях
Следовательно, теория конвергенции неверна в своем пред-
положении, что схожие процессы индустриализации приве-
дут к схожему поведению (что гендерные различия в пре-
ступности уменьшатся).
Сами авторы критикуют используемую статистику и свой
выбор стран и упоминают, что при проверке теории опыт-
ным путем слишком мало значения придавалось неравному
развитию уголовного законодательства. Они также заяв-
ляют, что экономическая модернизация привела к сегмен-
тированию рынка труда, более явной социальной страти-
фикации и, следовательно, сильному неравенству доходов.
Женская преступность поэтому не увеличится, как утверж-
дала теория конвергенции. Никакого крупномасштабного
выравнивания в гендерных ролях не произошло. Этот тип
выравнивания характерен лишь для незначительной части
населения в большинстве промышленно развитых стран
[Hartnagel, Mizanuddinl986: 12].
У ид рассматривал теорию конвергенции на основе дан-
ных, взятых из исследовательских отчетов, касающихся кор-
реляции между социальными пособиями и индустриальным
развитием (здесь ВНП). С точки зрения теории конверген-
ции, он получает следующее: чем выше степень индустриа-
лизации, тем больше государство будет чувствовать себя
обязанным заботиться о своих гражданах, т. е. его вложения
в социальные пособия увеличатся. Исследование показыва-
ет корреляции между ВНП и социальными пособиями, вре-
менем начала программ социального обеспечения, уровнем
расходов на социальные нужды и числом программ соци-
ального обеспечения. Уид показывает высокую корреляцию
между расходами на социальные нужды и ВНП в странах
с низким уровнем индустриализации и ВНП, а также умень-
шающуюся корреляцию в наиболее индустриализирован-
ных обществах (см. его рис. 2).
Кроме того, на основе четырех исследований Уид может
говорить о высокой корреляции между временем старта
программ и ВНП страны, однако это различие не умень-
шается после роста индустриализации в рассматриваемых
странах. Это объясняется, утверждает он, тем фактом, что
согласно теории конвергенции нации, желающие «нагнать»
в индустриализации, у которых есть «новые программы со-
циального обеспечения», должны показать корреляции,
приближающиеся к нулю. С другой стороны, по-видимому
[Mishra 1976], цифровая последовательность в наборе пяти
программ социального обеспечения (страхование от произ-
водственных травм, пенсия по старости, пособие по болез-
ни, безработице и поддержка семьи) будет соответствовать
предположению, что все они следуют специфическому об-
разцу введения программ социального обеспечения по срав-
нению с ВНП. Однако У ид утверждает, что Мишра ошиба-
ется, т. к. не уделяет внимания тому факту, что большинство
рассматриваемых стран принадлежит к одной культурной
группе (пример распространения) и что в некоторых госу-
дарствах, демонстрирующих быстрый рост ВНП, все про-
граммы были введены одновременно, а не постепенно, как
следует из его анализа теории конвергенции [Weed 1979:
289-290].
Что касается норвежских условий, то можно легко най-
ти случаи, которые демонстрируют существование многих
форм неравенства населения (измеренных посредством ко-
эффициентов изменения определенных переменных на про-
тяжении определенного периода), однако во многих других
областях существуют свидетельства, демонстрирующие сни-
жение неравенства со временем. В заключительном докладе
«Исследования условий жизни» упомянуты основные циф-
ры, которые показывают развитие некоторых наиболее важ-
ных социально-экономических льгот за предыдущие десяти-
летия. В заключении утверждается, что «в то время как рас-
пределение дохода достаточно стабильно... можно отметить...
тенденцию к снижению распределения собственности» (Leve-
karsundersokelsens. Sluttrapport // Official Norwegian Report.
1976. Vol. 28. P. 23). Другой экономический временной ряд,
вероятно, привел бы к подобным заключениям.
В большей части исследований, основанных на времен-
ных сравнениях, мы также находим ссылки на уменьшение
уровня политического неравенства в Норвегии. Различия
в электоральном участии и гендерного представительства
в выборных органах уменьшаются, произошло сокращение
678
«контркультур» и т.д. Существует, однако, такой момент:
чем меньше неравенство, тем больше «новых неравенств»
выходит на первый план. В нашем обществе, как и во многих
других западных демократических государствах, тенденция
такова, что экономическое, политическое и социальное ра-
венство постепенно включается в качестве цели в большин-
ство государственных и частных институтов и выражается,
например, как «права», «координация», «корректировка»,
«принятие квот» и т.д. Даже в этом случае имеется сомне-
ние в том, приведет ли это в конечном счете к полной кон-
вергенции, пока «понятие равенства» остается предметом
дискуссии. Однако, бесспорно, есть своего рода «динамика
конвергенции», свойственная самой идее демократии.
Институциональная перспектива использовалась Лэй-
ном и Эрссоном для демонстрации «автономии политики»:
«Основной источник конвергенции в показателях фактиче-
ского поведения — институционализация принципов пар-
тийного правительства в осуществлении медийной поли-
тики, так сказать, “политической игры”» [Lane, Ersson 1996:
200]. Независимые от экономических структур и историче-
ского опыта европейские страны действительно становятся
более схожими и благодаря распространению институтов,
и благодаря специфической степени гармонизации, которая
следует из осуществления правил ЕС. Именно «сама дея-
тельность партийного правительства» представляет собой
конвергирующую силу [Lane, Ersson 1996: 200].
Со времени политического и экономического краха ком-
мунизма в Восточной Европе, и особенно благодаря силь-
ному акценту на организации свободной торговли на рынке
ЕС, так же как новым инструкциям от ВТО, G7 и Всемир-
ного банка, мышление в духе конвергенции получило новые
стимулы. В своем скорее гегельянском анализе Фукуяма
[Fukuyama 1992] дал название этому процессу, введя поня-
тие «конец истории». Из этого следует, согласно Фукуяме,
что все страны в конечном счете придут к схожести, пото-
му что «развитие современных естественных наук оказало
одинаковое влияние на все общества» [Fukuyama 1992: xiv,
81, 89, 131 ff.]. Страны пойдут по одному и тому же пути,
поскольку не будет существовать приемлемых альтернатив.
679
Темп развития экономической глобализации, кроме того,
станет единственным фактором, который, в отличие от лю
бых других, откроет новые тенденции в исследованиях кон-
вергенции: когда границы национальных государств и их
политической компетентности преодолены, «всё» может
стать сходным.
Новые исследования рассматривают общие черты внут-
ри наций и социальных групп и между ними во многих
областях: прирост населения, чтение газет, преступность,
благосостояние и т.д., так же как и то, где экономический
рост отражает интересы общества [Вагго 1991]. Основной
предпосылкой является то, что если все формы экономиче-
ской дискриминации будут сняты, то все страны увеличат
свой экономический рост. У самых отсталых будет самый
высокий рост, и таким образом «мир придет к конверген-
ции» [Sachs, Warner 1995: 25-26]. Однако Ромер и Баумоль
утверждают, что дело обстояло не так до 1980 г., когда циф-
ры показывали, что отстающие «запаздывали» [Romer 1986;
Convergence of Productivity 1994]. Напротив, в действитель-
ности оказалось, что группы стран, которые проигрывали
по ряду различных показателей, также проигрывали отно-
сительно нескольких других переменных [Convergence of
Productivity 1994: 65]. Эта позиция противоречит общей
теории «преимущества отсталости», или идее, что слабая
исходная позиция является преимуществом, поскольку де-
шевле «купить» преимущество, непосредственно заимствуя
достижения и изобретения других: у этих стран было слиш-
ком слабое институциональное основание для того, чтобы
развить экономическую деятельность, и слишком низкий
уровень «человеческого капитала», чтобы когда-либо само-
стоятельно преодолеть отсталость.
Исследования конвергенции в развитии штатов США,
т. е. в пределах одной политической и экономической систе-
мы, показывают, что они стали более схожими за последние
пятьдесят лет [Barro, Sala-i-Martin 1992: 241, 245]. Это пре-
восходный аргумент в поддержку идеи международной кон-
вергенции.
Многие из исследований экономического развития содер-
жат определенные недостатки, из-за которых они неверно
680
проблематизируют понятия единиц и уровней (масштаба).
Это становится очевидным, например, при сравнении Совет-
ского Союза с Норвегией или Исландией, поскольку всем хо-
рошо известно, что структурные различия в пределах Совет-
ского Союза были столь же велики, как различия между двумя
другими странами. Сравнение могло быть бессмысленным.
Заключение. Наша дискуссия выделила многие признаки,
показывающие, что «мир становится более одинаковым».
Однако все еще идут серьезные дебаты относительно того,
как сформулировать теорию конвергенции, чтобы предста-
вить ее как надежное теоретическое объяснение существо-
вания и даже усиления равного или неравного развития
между государствами и внутри них. То же относится к фак-
тической проверке тенденций конвергенции [Garrett 2000].
Так называемая глобализация, т.е. свободное движение ка-
питала и уменьшающаяся значимость национальных границ
наряду с возможностями свободно работать во всем мире,
которые она предоставляет транснациональным корпораци-
ям, дает основания полагать, что социально-экономические
процессы будут усреднены и в то же самое время образуют-
ся новые расколы. Первоочередные вызовы сегодня возни-
кают из-за различия между простой непрямой имитацией
и односторонним распространением, в противоположность
акценту на структурных перспективах, где переменные, та-
кие, как индустриализация, институционализация, масштаб
или экономическая либерализация, являются реальными
силами развития в направлении однородности.
Литература
Adams 1955: Adams G.P., jr. Competitive Economic Systems. New
York, 1955.
Attir et al. 1981: AttirM. O. et al. Directions of Change. Modernization
Theory, Research, and Realities. Colorado, 1981.
Barro 1991: Barro R. Economic Growth in a Cross Section of Coun-
tries // Quarterly Journal of Economics. 1991. Vol. 106. P. 407-444.
681
Barro, Sala-i-Martin 1992: Barro R., Sala-i-Martin X. Conver-
gence // Journal of Political Economy. 1992. Vol. 100. No. 2.
P. 223-251.
Brzezinski, Huntington 1963: Brzezinski Z., Huntington S.P. Political
Power: USA/USSR. New York, 1963.
Collier, Messick 1975: Collier D., Messick R.E. Prerequisites versus
Diffusion: Testing Alternative Explanations of Social Security
Adoption // American Political Science Review. 1975. Vol. 69.
P. 1299-1315.
Convergence of Productivity 1994: Convergence of Productivity / ed
W.J. Baumol, R. R. Nelson, E.N. Wolff. New York, 1994.
Dvorkin 1970: Dvorkin I. The Scientific-Technical Revolution and
Bourgeois Economic Theories of Socialism // Problems of Econo-
mics. 1970. Vol. XII. No. 9. P. 59-76.
Ellman 1980: Ellman M. Against Convergence // Cambridge Journal
of Economics. 1980. Vol. 4. P. 199-210.
Feldman, Moore 1962: Feldman A. S., Moore W.E. Industrialization
and Industrialism. Convergence and Differentiation // Transac-
tions of the Fifth World Congress of Sociology. Louvain, 1962.
Vol. IL
Frankel 1987: Frankel B. The Post-Industrial Utopians. Madison,
1987.
Fukuyama 1992: Fukuyama F. The End of History and the Last Man.
New York, 1992.
Galbraith 1967: Galbraith J.K. The New Industrial State. London,
1967.
Galton 1886: Galton F. Regression towards Mediocrity in Hereditary
Stature //Journal of the Anthropological Institute of Great Britain
and Ireland. 1886. Vol. 15. P. 246-263.
Garrett 2000: Garrett G. The Causes of Globalization // Comparative
Political Studies. 2000. Vol. 33. No. 6-7. P. 941-991.
Goldenweiser 1913: Goldenweiser A. A. The Principle of Limited Pos-
sibilities in the Development of Culture // The Journal of American
Folklore. 1913. Vol. XXVI. P. 259-290.
Goldhorpe 1971: Goldhorpe J.H. Theories of Industrial Soci-
ety // Archives Europeenne de Sociologie. 1971. T. 12. No. 2.
P. 263-288.
Hartnagel, Mizanuddin 1986: Hartnagel T. F, Mizanuddin M. Mo-
dernization, Gender Role. Convergence and Female Crime: A Fur-
682
ther Test // International Journal of Comparative Sociology. 1986.
Vol. XXVII. No. 1-2. P. 1-14.
Inkeles 1981: Inkeles A. Convergence and Divergence in Industrial
Societies // Attir M. O. et al. Directions of Change. Modernization
Theory, Research, and Realities. Colorado, 1981. P. 3-38.
Kerr 1983: Kerr C. The Future of Industrial Societies. Convergence or
Continuing Diversity? Cambridge, Mass., 1983.
Kerr et al. 1960: Kerr C. et al. Industrialism and Industrial Man. The
Problems of Labour and Management in Economic Growth. Lon-
don, 1960.
Kumar 1987: Kumar K. Prophecy and Progress: The Sociology of In-
dustrial and Post Industrial Society. Harmondsworth, 1987.
Lane, Ersson 1996: Lane J.-E., Ersson S. O. European Politics. An In-
troduction. London; Thousand Oaks; New Delhi, 1996.
Lauterbach 1976: Lauterbach A. The Convergence Controversy Revis-
ited // Kyklos. 1976. Vol. 29. P. 733-754.
Leontiev 1969: Leontiev L. Myth about «Rapprochement» of the Two
Systems // Prybyla J. S. Comparative Economic Systems. New
York, 1969. P. 477-484.
Masur 1962: Masur G. Distinctive Traits of Western Civilization:
Through the Eyes of Western Historians // The American Histori-
cal Review. 1962. Vol. LXVII. No. 3.
Meyer 1970: Meyer A. G. Theories of Convergence // Change in Com-
munist Systems / ed. C. Johnson. Stanford, 1970. P. 313-341.
Meyer et al. 1975: Meyer J. W. et al. Convergence and Diver-
gence in Development // Annual Review of Sociology. 1975. Vol. 1.
P. 223-246.
Mishra 1976: Mishra R. Convergence Theory and Social Change: The
Development of Welfare in Britain and the Soviet Union // Com-
parative Studies in Society and History. 1976. Vol. 18. P. 25-56.
Mishra 1981: Mishra R. Society and Social Policy: Theoretical Per-
spectives on Welfare. London, 1981.
Narrol 1965: Narrol R. Gallon’s Problem: The Logic of Cross Cultural
Research // Social Research. 1965. Vol. 32. P. 428-451.
Prybyla 1969: Prybyla J. S. Comparative Economic Systems. New
York, 1969.
Prybyla 1971: Prybyla J. S. Konvergensen mellan marknadsekono-
mier och planekonomier: En kritisk bedomning // Ekonomiska sys-
tem /red.A. Lindbeck. Stockholm, 1971.
683
Reynolds 1971: Reynolds L. G. The Three Worlds of Economics. New
Haven, 1971.
Romer 1986: Romer P. M. Increasing Returns and Long-Run
Growth // Journal of Political Economy. 1986. Vol. 94. No. 5.
P. 1002-1037.
Sachs, Warner 1995: SachsJ. D., Warner A. M. Economic Convergence
and Economic Policies: Discussion Paper no. 1715 / Harvard Insti-
tute of Economic Research. Cambridge, Mass., 1995.
Thomas 1980: Thomas J. C. Policy Convergence among Political Par-
ties and Societies in Developed Nations: A Synthesis and Partial
Testing of Two Theories // The Western Political Quarterly. 1980.
Vol. XXXIII. No. 2. P. 233-246.
Tinbergen 1969: Tinbergen J. Do Communist and Free Economies
Show a Converging Pattern? // Bomstein M. Comparative Eco-
nomic Systems. Models and Cases. Illinois, 1969. P. 432-452.
Weed 1979: Weed F. J. Industrialization and Welfare Systems: A
Critical Evaluation of the Convergence Hypothesis // Interna-
tional Journal of Comparative Sociology. 1979. Vol. XX. No. 3-4.
P. 282-292.
Weinberg 1969: Weinberg I. The Problem of the Convergence of In-
dustrial Societies: A Critical Look at the State of a Theory // Com-
parative Studies in Society and History. 1969. Vol. 11. P. 1-15.
Williamson, Flemming 1977: Williamson J.B., Flemming J. J. Con-
vergence Theory and the Social Welfare Sector. A Cross-National
Analyses // International Journal of Comparative Sociology. 1977.
Vol. XVIII. No. 3-4. P. 242-253.
Zeebot 1964: Zeebot C. A. The Economics of Competitive Coexistence.
Convergence through Growth. New York, 1964.
Zimmermann 1992: Zimmermann D.J. Regression Towards Medioc-
rity in Economic Stature // The American Economic Review. 1992.
June. P. 409-430.
30. ТЕОРИЯ ЗАВИСИМОСТИ
Динамические последствия экономической
отсталости
Хельге Веем
Формулировка оригинала
...Отсталость (в Чили) — это неизбежное следствие четырех
столетий капиталистического развития и внутренних противо-
речий самого капитализма... Мой тезис сводится к тому, что эти
противоречия капитализма и историческое развитие капитали-
стической системы породили отсталость в периферийных зависи-
мых странах, излишки экономической деятельности которых экс-
проприировались, способствуя экономическому развитию мет-
рополий, присваивающих эту прибыль,— и более того, что этот
процесс продолжается до сих пор [Frank 1969: 27].
Краткое объяснение
Если переформулировать эту цитату, получится следу-
ющий тезис: отсталость периферии — это не только неиз-
бежный результат интеграции в глобальную капиталисти-
ческую экономику, но и необходимое условие или прямое
следствие развития центра.
В 1970-е гг. мысль о том, что отсталость бедных стран —
прямое следствие существующей структуры международ-
ной системы, занимала центральное место в общественных
науках. Во многих научных кругах данная мысль была на-
столько распространена, что считалась догмой, теорией или
даже «законом».
Наиболее известные попытки проверить или дока-
зать необоснованность учения о зависимости, и в особен-
ности тезиса об отсталости, были предприняты эмпириче-
ским («позитивистским»?) путем североамериканскими
685
учеными. Эти попытки, как оказалось, так и не дали ника-
ких окончательных результатов. Я собираюсь показать, что
ведущие представители теории зависимости не без успеха
критиковали этих ученых за ошибочность научных устано-
вок, некритичность, а также излишнюю эмпиричность.
Перед нами сугубо структуралистский тезис или, пожа-
луй, даже детерминистская теория. Главный фактор — со-
средоточение капитала в центре — диктует стратегию — экс-
плуатацию периферии — и выбор необходимых средств. По-
следние заключаются в повсеместном установлении власти,
основанной на господстве и организованной с помощью
централизации и монополизации, устройстве и поддержании
отношений, основанных на подчинении (господин-слуга)
и, наконец, в системе товарообмена при неравномерном
разделении труда. Доминирование осуществляется посред-
ством иерархической системы «метрополия-сателлит», где
доминантная величина — центральная метрополия — навя-
зывает свою волю и организует эксплуатацию с помощью
государств-сателлитов, находящихся на более низких уров-
нях иерархической системы. Эти сателлиты или компрадоры
вознаграждаются малой долей накопленной прибыли в об-
мен на использование метрополией имеющегося у них влия-
ния внутри эксплуатируемых экономик. Власть достигается
также путем экспорта капитала, проникающего в сферу про-
изводства. Этот пункт заимствован у научного направления,
основанного на вкладе Гобсона и Ленина в теорию импе-
риализма. Основной механизм эксплуатации — междуна-
родный товарообмен, осуществляемый в рамках типичного
«разделения труда» между индустриальными и сырьевыми
экономиками. Такая структура предопределяет эксплуата-
цию и обнищание зависимых стран.
История вопроса
Предпосылки возникновения подхода, основанного
на теории зависимости («школа зависимости»), которая
здесь называется «теорией экономической отсталости»,
можно найти в обстановке 1950-1960-х гг., когда в обще-
ствах и экономиках стран Латинской Америки проявились
686
первые признаки стагнации, по крайней мере по сравнению
с Северной Америкой и Европой.
Более того, «школа зависимости» — это часть «концепции
зависимости». Точка зрения Блумстрёма и Хеттне [Blom-
strdm, Hettne 1981], предполагающая «релятивизацию»
этого направления, относя его — с научно-исторических по-
зиций — к числу «многих» направлений, отражающих при-
близительно одинаковые идеи, определенно оправданна.
Упомянутые исследователи ввели в употребление раздели-
тельную линию между двумя компонентами — «реальным
миром» и «миром идей», — для того чтобы описать обстоя-
тельства, в которых это направление возникло. Первый ком-
понент представляет зависимость как историческую ситуа-
цию, т.е. период, на который принято ссылаться. Второй
компонент представляет зависимость как идею, и в этом ка-
честве в ней можно выделить несколько параллельных по-
нятий. Так, идею зависимости можно обнаружить в Индии
(так называемая теория утечки) и в странах Карибского бас-
сейна до того, как латиноамериканская школа зависимости
начала экспортировать свои варианты.
Основатели рассматриваемого направления, которых
также называют «dependentistas», принадлежат к кругу со-
циологов, возникшему в 1960-х гг., в том числе в Сантьяго-
де-Чили, где нашли прибежище несколько политологов, вы-
сланных из соседних стран, где к власти пришли военные
диктаторы. Вместе с чилийскими и североамериканскими
исследователями, а также с теми, кто приезжал туда на ко-
роткое время (среди них был Юхан Гальтунг), они образо-
вали динамичную научно-политическую среду.
В латиноамериканской реальности в то время впол-
не можно было выявить целый ряд неблагоприятных черт
давления со стороны стран «первого мира»: экономическая
стагнация в сочетании с глубоким разрывом между клас-
сами стимулировалась геополитическим стремлением Ва-
шингтона удостовериться, что его латиноамериканские за-
дворки не переметнутся на «другую сторону» в «холодной
войне». В сравнительном плане упомянутые независимые
исследователи особо указывали на экономическую стагна-
цию и бреши в социальной структуре. Латинская Америка
687
стагнировала или отставала по сравнению с Европой, и тем
более с Северной Америкой. Геополитический стимул для
контроля над континентом — на практике контроля со сто-
роны США — проявился в планировании, а в некоторых
случаях действительном осуществлении прямой поддерж-
ки латиноамериканских военных диктаторских режимов.
В свете войны во Вьетнаме и опытов иностранной интервен-
ции в некоторые латиноамериканские страны критика роли
диктатур и анализ связей этого процесса с двумя указанны-
ми параметрами (стагнация и классовое разделение) стали
задачами чрезвычайной важности.
Рассматривая Андре Гундера Франка как наиболее из-
вестного представителя «школы зависимости», мы можем
считать именно Сантьяго-де-Чили местом возникновения
этого направления. Вполне очевидно, однако, что интеллек-
туальные корни данной теории уходят в общую марксист-
скую традицию, несмотря на то что она скрыта под некоей
анекдотической маской. Франк рассказывает нам, что, когда
он изучал экономику в Чикаго, его учителем был Милтон
Фридман. Тем не менее его истинными предшественниками
были скорее марксисты Пол Суизи и Пол Баран. В этом осо-
бом мире — мире идей — «школа зависимости» становится
союзником исторического материализма в его отчаянной
борьбе с неоклассической экономической теорией.
В 1942 г. П. Суизи опубликовал солидный труд «Теория
капиталистического развития», в котором капитализм ана-
лизируется с марксистских позиций. По его мнению, ка-
питализм — это система накопления, основанная на нерав-
номерном развитии. Пол Баран конкретизировал мысль
Суизи, применив ее к тому, что позднее стало известно под
названием структуры «Север-Юг». Его главный труд «По-
литическая экономия роста», опубликованный в 1957 г.,
стал чрезвычайно важным обоснованием тезиса отсталости.
Главная мысль книги Барана фактически отходила от осно-
вополагающего положения Маркса. Речь идет об утвержде-
нии, что проникновение колониальных держав на перифе-
рию было предпосылкой индустриализации и политических
перемен внутри этих держав, а индустриализации капита-
листической периферии явно препятствует тот факт, что
688
центр основывает свои накопления на способности моно-
полизировать излишки (промышленную прибыль). По мне-
нию Барана, экономическое развитие отсталых стран, таким
образом, «глубоко враждебно интересам развитых капита-
листических стран» [Baran 1957: 28].
Подобная ревизия Маркса вылилась в появление ин-
спирированной Бараном традиции, получившей название
«неомарксизм». Чтобы предотвратить развитие зависимых
территорий, капиталисты развитых стран будут, по мнению
Барана, вступать в союзы с докапиталистическими элитами
отсталых стран. Эти союзы предоставят им доступ к мест-
ным ресурсам и дадут возможность присваивать прибыль,
которая по большей части будет вывозиться. Местная элита
получит свою долю прибыли, которую будет тратить исклю-
чительно на предметы роскоши. А если у элит при этом воз-
никнет желание финансировать развитие своих стран, у них
вряд ли найдется достаточно средств для таких инвестиций.
Более того, такие инициативы будут зависеть от импорта за-
рубежных технологий.
Сходное суждение привнес во франкоязычную марксист-
скую традицию египтянин Самир Амин, хотя в некоторых
аспектах он отходит от положений школы Барана-Франка.
В своей книге «Накопление в мировом масштабе» (1970)
Амин высказывает мысль о том, что инициативы, направ-
ленные на развитие периферии, блокируются капиталом
в центре, который контролирует глобальное накопление.
Теории отсталости потребовалось всего десять лет со вре-
мени ее появления в Сантьяго, чтобы получить широкое
признание в правительственных кругах ряда европейских
стран и некоторых подразделениях ООН. Это признание
проникло глубоко в установки центристских партий, вклю-
чая норвежских «Молодых консерваторов» (Unge Ноуге)
в конце 1970-х гг. Несмотря на то что упомянутый иссле-
дователь, среди прочих, попытался дать несколько более
вариативную картину значимости и границ компетенции
«закона», он был почти безоговорочно поддержан полити-
чески активными студентами и деятельными доброжелате-
лями. Эта, казалось бы, формальная поддержка проявляет-
ся по сей день, причем она стала очевидной довольно рано
689
Книга Франка была опубликована в США почти одновре-
менно с ростом студенческих волнений в стране Популяр-
ности книги способствовали два обстоятельства: во-первых,
это было самое подходящее для нее время, а во-вторых —
после многолетнего доминирования теории модернизации
эта книга отвечала широко распространившемуся стрем-
лению к смене парадигм внутри теории развития [Forster-
Carter 1976].
Формализация — точное определение
Андре Гундер Франк, без сомнения, возражал бы в свое
время против выведения формальных заключений из сфор-
мулированного им закона. Однако какой была бы его пози-
ция сегодня — это совсем другой вопрос Пальма со своей
стороны развивает «модель отсталости» Франка до следую-
щих трех уровней:
Первый уровень — это исторический анализ. Здесь он
доказывает, что Латинская Америка была уже полностью
интегрирована в мировую капиталистическую экономику
на ранних стадиях колонизации.
Второй уровень состоит из аргументации, нацеленной
на то, чтобы показать непосредственную и неизбежную
трансформацию периферийных обществ в капиталистиче-
ские, как только они интегрируются в мировую экономику.
Третий уровень анализа Франка представляет собой по-
пытку доказать, что интеграция неизбежно осуществляется
посредством связи метрополии и зависимого государства,
где прибыль последовательно перемещается от низшего
к высшему звену цепи [Palma 1978].
Эта модель была проиллюстрирована Юханом Гальтун-
гом в его известной статье «Структурная теория империа-
лизма» (1974). Гальтунг подчеркивал, что: 1) есть общие ин-
тересы, объединяющие центр Центральной нации и центр
Периферийной нации; 2) конфликт интересов сильнее
внутри Периферийной нации, чем внутри Центральной; 3)
есть конфликт интересов между периферией Центральной
нации и периферией Периферийной нации. Далее он объяс-
няет, что «центр Центральной нации имеет прочные завое-
690
ванные позиции в Периферийной нации, и к тому же удачно
выбранные: центр Периферийной нации... связан с центром
Центральной нации самыми тесными из возможных уз,
общностью интересов. Они связаны таким образом, кото-
рый заставляет их подниматься и падать вместе, они даже
гибнут вместе». Динамическим фактором в этих отноше-
ниях является «существование более жесткого конфликта
интересов в Периферийной нации, чем в Центральной»,
делающее невозможной саму мысль о коалиции между пе-
рифериями Центральной и Периферийных наций, способ-
ной сломать эту зависимость. Также не существует связей
Рис. 30.1. Переработанная схема модели Гальтунга «Центр — Перифе-
рия»
691
между периферией Периферийной нации и центром Цент-
ральной. Напротив, периферия Центральной нации извле-
кает выгоду из эксплуатации периферии Периферийной
нации, состоящей с ней в зависимых отношениях [Galtung
1971: 153-154]. Этот довод проиллюстрирован на рис. 30.1.
На верхнем рисунке видно, что участок над центром затем-
нен, в то время как периферии белые. Пунктирные линии
конфликта отмечены в каждом типе нации и между перифе-
риями, а сплошная линия проходит между центрами.
Нет сомнения, что Баран и Франк обоснованно крити-
куют — как и внушительное число других авторов — нео-
классическую экономическую теорию, провозглашающую
слишком механистический взгляд на развитие. Вполне обос-
нованной также является критика многих частей теории
модернизации, поскольку та не обращает внимания на важ-
ность внешних (международных) факторов в процессе раз-
вития. Баран и Франк также, несомненно, правы в своей
критике традиции Рикардо, утверждающей, что развитие
автоматически является результатом вступления страны
в международный обмен на основе его сравнительных преи-
муществ. Как мы знаем, это мнение встречает широкую под-
держку, не в последнюю очередь в так называемой традиции
CEPAL, столь подробно критически разобранной Бараном
и Франком. Но, как вскоре станет ясно, критика была слиш-
ком общей, ее представителям не хватало желания и способ-
ности понять нюансы во взглядах оппонентов. Более того,
Франк перевернул свои критические тезисы с ног на голову,
впав в ту же ошибку, за которую сам критиковал неоклас-
сические модели. Возможно, Пальма прав, признавая, что
решение Франка использовать модель статического равно-
весия в своем анализе способа изъятия излишков у перифе-
рии и распределения его в международной структуре следу-
ет рассматривать как косвенный бессознательный результат
постоянного влияния Чикагской школы [Palma 1978].
Формализация модели Франка будет означать использо-
вание модели линейного движения для причинных отноше-
ний между факторами и «агентами» в глобальной экономике.
Эта модель является линейной, потому что она постулирует
четко одностороннюю причинную связь, т.е. связь между
692
господством метрополии на международном уровне (при-
чина) и отсталостью зависимых государств на националь-
ном уровне (следствие). (См. модель Гальтунга выше.)
С научно-теоретической точки зрения модель Франка
можно классифицировать следующим образом:
— Это целостная модель, представляющая теорию мировой
экономики, однако не перегруженная частностями. На самом
деле эта часть работы Франка была значительно улучшена
в трудах Валлерстайна [Wallerstein 1974, 1984].
— Модель основывается на том принципе, что внешние объяс-
нительные факторы предшествуют внутренним.
— Модель основана почти исключительно на экономических фак-
торах и процессах, а не на социокультурных и политических.
— Модель базируется на детерминистских, а не волюнтарист-
ских представлениях о структуре поведения участников.
Иными словами, теория отсталости — это «просто струк-
тура, а не участники». (Более подробный список литературы
и разработку данного тезиса см.: [Blomstrom, Hettne 1981:
Chp. 6].) Последний фактор — посредничество — не появ-
ляется в анализе до того момента, пока Франк не решает
кратко наметить альтернативу описываемой им системе:
радикальный системный распад и переход к социализму
(насколько я могу судить, даже к «социализму в одной стра-
не») как способ решения проблем. Франк действительно
заканчивает свою широко обсуждаемую книгу наброском
другого квазизакона: «Единственный выход из латиноаме-
риканской отсталости — вооруженное восстание, ведущее
к социализму». По крайней мере в одном отношении рабо-
та Франка вносит важный вклад в науку, а именно — когда
критикует дуалистическую экономическую модель. Идея
о том, что экономика недостаточно развитого общества со-
стоит из «современного» и «традиционного» или «прими-
тивного» секторов, являлась экономической частью теории
модернизации [Rostow 1960], наряду с ее социологической
частью [Hoselitz et al. 1960]. Как и некоторые другие авторы,
Франк постоянно подчеркивал взаимодействие между раз-
личными секторами экономики, вызванное их интеграцией
в мировую экономику.
693
Всеобщность и проверяемость. Критика
Прежде чем рассмотреть альтернативы, я подробнее
остановлюсь на критике теории Франка. Например, можно
подвергнуть критике то значение, которое Франк припи-
сывает товарообороту (торговле) как центральному эко-
номическому механизму, или, пользуясь позитивистской
терминологией, распределению прибыли посредством тор-
говли как показателю эксплуатации. Это также относит-
ся к его предположению о том, что установление системы
господства было завершено еще 400 лет назад, или вскоре
после колонизации. Один из главных критиков Франка,
Лаклау, резко обвиняет его в использовании для доказа-
тельства своей теории термина «капитализм» в смысле
настолько широком, что он отходит от марксистского по-
нятийного аппарата, тем самым совершенно лишая свой
анализ всякого интереса [Laclau 1971]. Франк совершает
ту же ошибку, что и теоретики неоклассической торговли,
полагая, что общественные процессы обусловлены рыноч-
ными, а не классовыми отношениями или шире — произ-
водственными отношениями [Brenner 1977].
Критики также указывают на явный детерминизм, при-
сущий точке зрения Франка относительно направления
и прочности (при этом предполагая их результативность)
отношений господства-подчинения. В значительной
мере Франк выводит явление господства из стремления
господствовать, а не из самого господства, которое под-
робно разбирается в последней главе этой книги, под-
тверждение чему мы находим в том, как используются
цитаты из речей выбранных наугад североамериканских
бизнесменов, высказывающихся на предмет инвестиций
США в Латинскую Америку. Столь же, если не более,
важна критика, показывающая, что характеристики, при-
писываемые отсталым экономикам Франком и другими
авторами, могут быть отмечены в странах, не относящих-
ся к периферийным, таких, как, например, Канада. Таким
образом, можно сделать вывод, что отличительные черты,
которые считаются присущими отсталым экономикам,
а следовательно, и причины, объясняющие их, могут быть
694
обнаружены в капиталистических экономиках вообще
[Lail 1975; Weisskopf 1976]
В некотором смысле аналитические проекты Франка
были далее разработаны другими авторами, хотя эти авто-
ры также нередко позволяли себе критические замечания
по поводу базовой модели. Оспаривая взгляд Франка назна-
чение преемственности и схожести конкретных историче-
ских структур, объединяющих различные части периферии
с одной или несколькими монополиями, душ Сантуш, среди
прочих, подчеркивает и противоречия и различия. Он пред-
лагает изменить тезис Франка, заявляя, что внешние факто-
ры, т. е. метрополия, всегда подавляют внутренние факторы
на периферии или в зависимом государстве, и указывает
на возможные противоречия между центром и периферией
[dos Santos 1974]. Периферии приписывается своя незави-
симая «политическая жизнь». Даже при таких условиях он
остается верным формалистическому и статическому опре-
делению зависимости [dos Santos 1970]. Еще в одной статье
более конкретно и детально интерпретируется модель ана-
лиза Франка, с подробным разбором одной из стран, послу-
живших основой для обобщений Франка, а именно Брази-
лии [Marini 1972].
Относительно обширной критики Франка следует задать
вопрос: представили ли критики, принадлежащие к «школе
зависимости», достойную альтернативу? Один из наиболее
ярых критиков, Колин Лейс, совершенно не учитывает, что
большая часть критики исходит изнутри, игнорируя тем
самым тот факт, что школа неоднородна, многолика [Leys
1975].
Более того, сам Франк отрицает, что его коллеги пред-
ставили жизнеспособные альтернативы, провозгласив еще
в 1970-х гг. смерть традиции зависимости [Frank 1977].
За пределами этой традиции внимание было столь сосредо-
точено на Франке и его книге, что большинство предполо-
жительно компетентных обозревателей из США еще долго
игнорировали других представителей этой школы. Приме-
ром служит Дюваль, который предлагает классификацию
других тенденций внутри «школы зависимости», опуская
наиболее важную альтернативу традиции Барана-Франка,
695
а именно ту, что связана с Фернандо Энрике Кардозо [Duvall
et al. 1981]. Соответствующая односторонность в ориента-
ции на литературу о «школе зависимости» была также дол-
гое время заметна и в Норвегии, о чем можно судить по ан-
тологии, опубликованной в Норвегии в середине 1970-х гг.
[Underutvikling 1974].
На данном этапе важно, чтобы читатель ознакомился
с точным определением, представленным Кардозо. С его
точки зрения, «перспектива зависимости» — традиция
зависимости — это скорее метод, а не теория, и, иссле-
дуя метод, он подвергает четкому критическому анализу
обобщающий проект Франка. Кардозо и его коллега Энцо
Фалетто отмечают, что было бы неверно способствовать
распространению общей теории, основанной на изучении
всего двух стран, более того, зная, что она не учитывает
факторы первостепенной важности. Они утверждают,
что еще хуже приводить доводы в пользу создания тео-
рии, основанной на произвольном отборе различных си-
туаций зависимости. Дело не только в применении коли-
чественного метода; качественные исследования также
имеют свои недостатки в плане того, что оценивается,
а также статуса самой оценки [Cardoso, Faletto 1979: 7].
И хотя в большинстве случаев количественный метод
используется некорректно, все же есть несколько приме-
ров его успешного применения в изучении зависимости
[Junne, Nour 1974; Chase-Dunn 1975]. Для Кардозо реше-
нием проблемы или единственно приемлемой стратегией
является точное определение объекта исследования, до-
статочно основательного для глубокого эмпирического
анализа. Это равносильно утверждению, что мы должны
соответственно отказаться от намерения выработать об-
щую теорию, не говоря уже об установлении внутренней
упорядоченности.
Внутри рассматриваемой традиции мы различаем два
«направления», которые можно считать альтернативными
теории отсталости. Одно из них строится четко по шаблону,
второе — менее четко, но ни одно из них не стремится све-
сти несоизмеримые элементы к общей форме, как это пред-
ставлено в тезисах Франка.
696
Первое направление, связанное с Кардозо, базируется
на радикальном марксизме, но наряду с этим по ходу анализа
допускает зависимость в ассиметричной мировой структуре
с монопольным капиталом и неадекватным перераспределе-
нием. До этого момента отправная точка данного направле-
ния подобна отправной точке теории отсталости. Но по двум
решающим пунктам это альтернативное направление отли-
чается от последней. Прежде всего, оно базируется на более
«классическом» варианте марксизма. Маркс анализировал
периферийные общества лишь в незначительной степени,
однако, когда он делал это (например, рассуждая о британ-
ском колониальном правлении в Индии), то полагал, что
распространение капитализма в новые районы будет нести
с собой жестокость и эксплуатацию, которые представляют
собой неизбежный период в эволюции капитализма, приво-
дящий к слому феодальных структур. К тому же этот период
приведет к формированию рабочего класса, который, в свою
очередь, проложит дорогу для политической революции.
Кардозо и его единомышленники отрицают то, что
они считают детерминизмом, историзмом и стремлением
к излишнему обобщению в тезисе об отсталости. Но они до-
пускают вариативность в положении периферии, происте-
кающую из особых социально-политических обстоятельств,
присущих каждой общественной формации (национально-
му государству). В рамках одного и того же международно-
го контекста эти изменения должны происходить в каждом
конкретном случае благодаря исторически обусловленной
взаимосвязи, существующей между классами, между госу-
дарством и экономическими акторами, а также между госу-
дарством и гражданским обществом. «Правильная» взаи-
мосвязь может появиться как «исторический блок» в по-
нимании А. Грамши [Gramsci 1971], давая начало развитию,
представляющему собой накопление национального капи-
тала, связанное с определенным социальным уравниванием
через перестройку классовой структуры.
Кардозо подчеркивает, что его подход является диалекти-
ческим. Центральные факторы — это «движение», «классо-
вая борьба», сдвиги в организациях групп интересов и соз-
дание политических союзов, «которые сохраняют структу-
697
ры невредимыми, но в то же время дают возможность этим
структурам изменяться. Последние представляются в виде
отношений, воплощающих в себе противоречия, а потому
крайне динамичные» [Cardoso 1977:12].
Другими словами, эта альтернативная школа — как, впро-
чем, и та, которую мы собираемся рассмотреть, — признает
возможность развития в условиях капитализма. Ни рево-
люция, ни социализм не являются обязательным условием
развития. Данная школа переводит перспективу (и все логи-
ческие ударения) исследования на национальный уровень,
не изолируя его от международного контекста. Эту первую
альтернативную школу мы назовем, таким образом, школой
«зависимого развития».
Вторая, не столь ярко выраженная альтернативная шко-
ла является продолжением, но в то же время и довольно мо-
дифицированной версией того, что часто называют направ-
лением Пребиша-Зингера [Prebisch 1950; Singer 1950]. Это
направление имело наиболее продолжительное и, возмож-
но, самое глубокое влияние на политиков, принимающих
решения в Латинской Америке. Пребиш и те, кто разделял
его взгляды, выступали за особую смешанную экономи-
ку, которую можно было наблюдать в Латинской Америке
в 1950-1960-х гг.: мощное государство, рыночная экономи-
ка, защищенная от иностранной конкуренции, и как резуль-
тат — сосуществование буржуазного капиталистического
класса и интересов рабочих. Пребиш также известен как
родоначальник «стратегии импортзамещающей индустриа-
лизации» (ИЗИ).
Обе альтернативные школы отличались от «школы от-
сталости» в своих взглядах на роль буржуазии, восприни-
мая ее как возможный (Пребиш) или вероятный (Кардозо)
положительный фактор развития. Преемники Пребиша —
прежде всего Фуртадо [Furtado 1972] и Сункель [Sunkel
1972, 1973] — критиковали Пребиша и его последователей
за недооценку внутренних политических проблем, таких,
как фактическое отсутствие национального класса капита-
листов, и внешних проблем, таких, как преобладание про-
межуточных кампаний в сделках, проявившееся, например,
в переходе важных технологий в защищенные от импорта
698
производства. Эти авторы помогли передвинуть перспекти-
ву анализа от зависимости при торговле конечной продукци-
ей к зависимости от стратегических активов в производстве,
таких, как технология, финансирование и компетентность.
Представители этого направления — позже названного нео-
структурализмом (соответственно Пребиш и его последова-
тели должны считаться «структуралистами») — полагали,
что стратегия развития должна быть «интровертирована» —
т. е. выстроена на более четко ориентированной на внутрен-
нее развитие политической основе — и контроль над транс-
национальными компаниями не должен ограничиваться
лишь контролем над импортом. Важный вклад в это на-
правление вносит работа Зенгхааса [Peripherer Kapitalismus
1974; Senghaas 1975] Однако его вряд ли можно рассматри-
вать как представителя какого-либо из альтернативных на-
правлений, поскольку автор пользуется плодами обоих. Как
и у автора этой статьи [Hveem 1983], его анализ зависимо-
сти ведет к заключению, что развитие нуждается в выбороч-
ном, а не всеобщем разрыве международных структур и от-
ношений. Отрицательная зависимость создается особыми
обстоятельствами. Например, страна является пассивным
импортером технологии, которую сама не может освоить,
и при этом исключительно зависит от добычи сырья на экс-
порт или, другими словами, принадлежит к системе «непра-
вильной торговли» [Reinert 1994].
Пытаясь суммировать вышесказанное, мы должны под-
черкнуть различие между двумя наиболее значимыми на-
учными школами — «отсталости» и «зависимого развития».
Они различаются по части теоретических положений, а так-
же в методах исследования, когда, помимо всего прочего,
выбирают особый уровень анализа (если изначально пози-
тивистское понятие подобного рода применимо к марксист-
скому аппарату).
«Отсталость»'. Национальная политика определяется
международной ситуацией (уровнем развития других стран).
Данная структура и позиция в иерархии затем определяет
результат, указывающий на развитие или отсталость.
«Зависимое развитие»: Уровень национального развития
преимущественно или в равной степени (наряду с другими
699
факторами) определяет национальную политику, особенно
если налицо соответствующие предпосылки, прежде всего
связанные с присутствием или отсутствием внутринацио-
нальной политической коалиции между рабочим классом
и ориентированной на развитие буржуазией.
«Теория отсталости» переопределяет результаты и недопу-
стимо обобщает их; если даже использовать позитивистские
предпосылки (модель представляет тезис, подверженный
фальсификациям), данный тезис находится в подчиненном
положении относительно концепции «зависимого развития»,
выступающей в роли общей аналитической модели. Ее также
можно расценить как подверженную аргументации замкну-
того круга, что ведет к игнорированию глубинных социально-
политических изменений, вызванных системой производства
и национальными политическими структурами.
Эмпирическая оценка. Заключение
Когда Франк подписал смертный приговор теории зави-
симости, он считал, что она потеряла свое влияние не толь-
ко на исследователей, но и на ответственных за принятие
конкретных решений лиц. Теперь преобладающее влия-
ние получили неолиберальные экономисты, и не в послед-
нюю очередь представители его собственного Чикагского
научно-исследовательского центра. Но стремление похоро-
нить теорию зависимости было и остается явным преувели-
чением. Напротив, можно считать вполне оправданной дис-
кредитацию детерминистской теоретической модели само-
го Франка, но никак не идеи зависимости как таковой или
иных важных положений школы зависимости [Hesselberg
1986; Hveem 1996].
Повторю то, о чем шла речь выше, а именно: большинство
проведенных «анализов» стремилось приступить к исследо-
ванию школы зависимости, исходя из неверных предпосы-
лок. Они основывались именно на модели Франка, а не Кар-
дозо или альтернативных подходах. Кроме того, нельзя
не отметить, что литература по теме содержала значитель-
ную долю «вульгаризации» анализа, в чем никак нельзя
обвинить самого Франка. Теория модернизации имела для
700
исследователей зависимости подчиненное положение и на-
оборот. Причинно-следственные связи устанавливались ба-
нально посредством «объяснительных построений», напри-
мер: «Страна А бедна и индустриально не развита, следова-
тельно — она жертва экономической отсталости, вызванной
деятельностью страны В, которая богата и промышленно
развита». В 1980-е гг. большинство видных «неолибераль-
ных» экономистов встало на противоположную, но столь же
крайнюю точку зрения, которую можно сформулировать
так: «Страна А не имеет работающей рыночной экономики,
в ней отсутствует “правильный уровень цен”, следовательно,
ответственность за недостаточное развитие или отсутствие
такового лежит на самой стране». Как сравнительно недав-
но предсказывалось и демонстрировалось целым рядом ав-
торов [Hesselberg 1986; Hvorgarutviklingsforskningen? 1986;
Mjoset, 1986], многие точки соприкосновения и определен-
ная тенденция к конвергенции стали неожиданно появ-
ляться между данными «школами» — или, по крайней мере,
определенно сформулированными противоположными
точками зрения. Иллюстрацией может служить пересмотр
роли государства, постепенно занимающего все более вид-
ное место в структуре Всемирного банка, что привело к по-
явлению (но, очевидно, пока еще без достижения должного
уровня осмысления и анализа) новых эклектических и син-
тетических исследовательских моделей.
Попытка применить перспективу зависимости к странам
Юго-Восточной Азии, наверное, представляет собой самый
интересный вклад в развитие сравнительно-исторического
метода. Долгое время традиционной являлась точка зрения,
что «экономические чудеса» или «тигры», как некоторые
именуют четыре наиболее индустриально развитые стра-
ны данного региона, полностью снимают влияние данной
перспективы. Один из наиболее видных последователей
Кардозо Питер Эванс, однако, показывает, что это дале-
ко не так, а даже наоборот — страны Юго-Восточной Азии
своим опытом подтверждают важнейшие части теории за-
висимости [Evans, 1987]. Реформы земельных отношений
и программы репатриации населения уменьшают влияние
феодальных тенденций и классовых антагонизмов. Актив-
701
ное, сравнительно эффективно действующее государство,
готовое к применению меркантилизма в конкретных сек-
торах и в определенные периоды, играет важнейшую роль
в экономике. Продуманная индустриальная политика была
воспринята как цель, и государство приняло активное учас-
тие в весомом усилении качества высшего образования
и повышения профессиональной подготовки специалистов.
В то же время, когда международные рынки стали исполь-
зоваться как источники добывания и накопления необхо-
димой информации, рыночный механизм местных рынков
использовался для перевода предпринимательской актив-
ности в состояние конкуренции. К тому же иностранные
инвестиции также контролировались государством. Однако
в одних случаях их размеры и сектора приложения четко
ограничивались (Южная Корея и Тайвань), а в других (Син-
гапур и Гонконг) играли центральную роль. В целом по со-
вокупности параметров развития страны Юго-Восточной
Азии явно и существенно отличаются от большинства стран
Латинской Америки в послевоенный период.
Конечно, определенную роль должны были сыграть гео-
политика и экономическая поддержка со стороны США,
но этот элемент не являлся доминирующим после 1950-х гг.
С другой стороны, развитие стран Юго-Восточной Азии
не подтверждает того вывода, что подобный процес луч-
ше всего обеспечивается авторитарными режимами. Ведь
это автоматически подразумевает, что взаимоотношения
общества и государства абсолютно централизованы. В Юго-
Восточной Азии долгое время общепринятым было утверж-
дение, что сравнительный успех государства в управлении
внутренними и внешними экономическими факторами до-
стигается благодаря его автономному положению, незави-
симости от специфических групп интересов внутри обще-
ства. Сегодня очевидно, что картина гораздо более сложна
[Evans 1995]. Но здесь мы уже вторгаемся в область более
общих споров вокруг эволюционной теории, т.е. дебатов,
уводящих далеко за рамки данной работы.
Заключение. Теория зависимости действительно обрела
жизнь после смерти (которую диагностировал сам Франк
702
еще до 1980 г.) и имеет существенное значение для стран
Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Следователь-
но, она в принципе должна иметь огромное значение для
осмысления эволюционного развития стран Африки, не го-
воря уже о «новых» развивающихся странах Центральной
Азии.
Литература
Amin 1970: Amin S. L’accumulation a I’echelle mondiale. Paris; Dakar,
1970.
Amin, Frank 1979: Amin 5., Frank A. G. Pa vei mot 1984. Oslo,
1979.
Baran 1957: Baran P. The Political Economy of Growth New York;
London, 1957.
Blomstrom, Hettne 1981: Blomstrom M., Hettne B. Beroende och un-
derutveckling. Den latin-amerikanska beroendeskolans bidrag till
utvecklingsteorin. Stockholm, 1981.
Blomstrom, Hettne 1984: Blomstrom M., Hettne B. Development
Theory in Transition. The Dependency Debate and Beyond. Lon-
don, 1984.
Brenner 1977: Brenner R. The Origins of Capitalist Development:
A Critique of Neo-Smithian Marxism // New Left Review. 1977.
No. 104.
Cardoso 1977: Cardoso F. H. The Consumption of Dependency Theo-
ry in the U.S. // Latin America Research Review. 1977. No. 12.
P. 7-24.
Cardoso, Faletto 1979: Cardoso F, H, Faletto E. Dependency and De-
velopment // Monthly Review Press. New York, 1979.
Chase-Dunn 1975: Chase-Dunn C. The Effect of International Eco-
nomic Dependence on Development and Inequality: A Cross Na-
tional Study // American Sociology Review. 1975. Vol. 40. No. 12
(December). P. 720-730.
dos Santos 1970: dos Santos T. The Structure of Dependence // Ame-
rican Economic Review. 1970. Vol. 60. No. 2. P. 231-236.
dos Santos 1974: dos Santos T. Utviklingsteoriens krise og avhengi-
ghetsproblemet i Latin-Amerika // Underutvikling / red. T. L. Erik-
sen. Oslo, 1974.
703
Duvall et al. 1981: Duvall R. etal. A Formal Model of «Dependencia»
Theory: Structure and Measurement // From National Develop-
ment to Global Community / ed. R. L. Merritt, B. Russett. Lon-
don, 1981
Evans 1987: Evans P.B. Class, State and Dependence in East Asia:
Lessons for Latin Americanists // The Political Economy of East
Asian Industrialism / ed. F. Deyo. Ithaca, 1987.
Evans 1995: Evans P.B. Embedded Autonomy. Princeton, 1995.
Foster-Carter 1976: Foster-Carter A. From Rostow to Gunder
Frank: Conflicting Paradigms in the Analysis of Underdevelop-
ment // World Development. 1976. Vol. 4. No. 3. P. 167-180.
Frank 1966: Frank A.G. The Development of Underdevelop-
ment // Monthly Review. 1966. Sept.
Frank 1969: Frank A.G. Capitalism and Underdevelopment in Latin
America. Harmondsworth, 1969.
Frank 1977: Frank A. G. Dependence Is Dead, Long Live Dependence
and the Class Struggle: An Answer to Critics // World Develop-
ment. 1977. Vol. 5. No. 4 (April). P. 355-370.
Frobel, Heinrichs, Kreye 1977: Frobel E, Heinrichs J., Kreye O. Die
Neue Internationale Arbeitsteilung. Hamburg, 1977.
Furtado 1972: Furtado C. Latinamerikas ekonomiska utveckling.
Stockholm,1972.
Galtung 1971: Galtung J. A Structural Theory of Imperialism //Jour-
nal of Peace Research. 1971. Vol. VII. No. 2. P. 81-117.
Gramsci 1971: Gramsci A. Selections from the Prison Notebooks. New
York, 1971.
Hesselberg 1986: Hesselberg J. My ten om avhengighetsperspekti-
vets dod // Hvor gar utviklingsforskningen?: Saernummer av In-
ternasjonal politikk / red.H. Hveem, I. Schulerud. 1986. Nr. 4-5.
S. 119-140.
Hoselitz et al. 1960: Hoselitz B. F. et al. Theories of Economic Growth.
Glencoe, 1960.
Hveem 1973: Hveem H. The Global Dominance System: Notes on a
Theory of Global Political Economy //Journal of Peace Research.
1973. Vol. 10. No. 4. P. 319-340.
Hveem 1983: Hveem H. Selective Dissociation in the Technology Sec-
tor // The Antinomies of Interdependence / ed. J. Ruggie. New
York, 1983.
704
Hveem 1996: Hveem H. Makt og velferd i det globale samfunn. Teori-
er i internasjonal politisk okonomi. Oslo, 1996.
Hvor gar utviklingsforskningen? 1986: Hvor gar utviklingsforsknin-
gen?: Saernummer av Internasjonal Politikk / red.H. Hveem,
I. Schulerud. 1986. No. 4-5.
Junne, Nour 1974: Junne G., Nour S. Internationale Abhangigkeiten.
Fremdbestimmung und Ausbeutung als Regelfall internationaler
Beziehungen. Frankfurt, 1974.
Laclau 1971: Laclau E. Feudalism and Capitalism in Latin Ameri-
ca //New Left Review. 1971. May-June.P. 19-38.
Lail 1975: Lail S. Is Dependence a Useful Concept in Analysing Un-
derdevelopment? // World Development. 1975. Vol. 3. No. 11.
P. 779-810.
Leys 1975: Leys C. Underdevelopment in Kenya. London, 1975.
Marini 1972: Marini R.M. Brazilian Sub-Imperialism // Monthly Re-
view. 1972. No. 9 (February). P. 14-24.
Mjoset 1986: Mj&set L. Okonomi, politikk og institusjoner i den ut-
viklingsteoretiske debatten // Hvor gar utviklingsforskningen?:
Saernummer av Internasjonal Politikk / red. H. Hveem, I. Schule-
rud. 1986. No. 4-5. S. 61-98.
Palma 1978: Palma G. Dependency: A Formal Theory of Underde-
velopment or a Methodology for the Analysis of Concrete Situa-
tions of Underdevelopment? // World Development. 1978. Vol. 6.
No. 7/8.
Peripherer Kapitalismus 1974: Peripherer Kapitalismus. Analy-
sen fiber Abhangigkeit und Unterentwicklung / hg. D. Senghaas.
Frankfurt, 1974.
Prebisch 1950: Prebisch R. The Economic Development of Latin
America and Its Principal Problems. New York, 1950.
Reinert 1994: Reinert E.R. Symptoms and Causes of Poverty: Under-
development in a Schumpeterian Perspective // Forum for Devel-
opment Studies. 1994. No. 1-2. P. 73-110.
Rostow 1960: Rostow W. W. Stages of Economic Growth. Cambridge,
1960.
Rostow 1971: Rostow W. W. Politics and the Stages of Growth. Cam-
bridge, 1971.
Senghaas 1975: Senghaas D. Multinational Corporations and the
Third World //Journal of Peace Research. 1975. Vol. 12. No. 4.
P. 249-274.
705
Singer 1950: Singer H. IV. The Distribution of Gains between Invest-
ing and Borrowing Countries // American Economic Review. 1950.
Vol. II. No. 2.
Sunkel 1972: Sunkel O. Big Business and Dependency // Foreign Af-
fairs. 1972. Vol. 24. No. 1. P. 517-531.
Sunkel 1973: Sunkel O. The Pattern of Latin American Develop-
ment // Latin America and the International Economy / ed.
V. I. Urquidi, E. R. Thorp. London, 1973.
Sweezy 1942: Sweezy P. The Theory of Capitalist Development. New
York, 1942.
Underutvikling 1974: Underutvikling / red. T. L. Eriksen. Oslo, 1974.
Wallerstein 1974: Wallerstein I. The Modern World System. Capital-
ist Agriculture and the Origins of the European World-Economy in
the Sixteenth Century. New York; London, 1974.
Wallerstein 1984: Wallerstein I. The Politics of the World Economy.
The States, the Movements, and the Civilizations. Essays. Cam-
bridge, 1984.
Warren 1973: Warren B. Imperialism and Capitalist Industrializa-
tion //New Left Review. 1973. No. 81.
Weisskopf 1976: Weisskopf T. Dependence as an Explanation of
Underdevelopment. A Critique. University of Michigan, 1976
(неопубл.).
31. СОВРЕМЕННАЯ МИР-СИСТЕМА
ВАЛЛЕРСТАЙНА
Борьба между государствами
за первенство на мировой арене
Эйвинд Эстеруд
Формулировка оригинала
Европейская мир-экономика возникла в XVI веке... Затем мир-
экономики разделились на страны ядра и периферийные зоны...
Также существуют и полупериферийные зоны, расположенные
между ядром и периферией в нескольких измерениях, таких, как
сложность экономической деятельности, сила государственной
машины, культурная целостность и т. д.
...Полупериферия является необходимым структурным эле-
ментом мир-экономики. Подобные зоны mutatis mutandis играют
такую же роль, что и средние торговые группы в мир-империи.
Они представляют собой скопление жизненно важных квалифи-
цированных специалистов, которые нередко являются полити-
чески непопулярными. Эти срединные зоны (подобно средним
группам в империи) частично отклоняют политическое давле-
ние, которое группы, изначально расположенные в периферий-
ных зонах, в противном случае могли бы направить на страны
ядра или на группы, работающие в рамках их государственного
аппарата.
...Поступательный процесс развития мир-экономики име-
ет тенденцию к расширению экономического и социального
разрыва между его различными зонами... Технологические
достижения дают возможность расширять границы... Кон-
кретные регионы мира могут менять свою структурную роль
в мир-экономике с преимуществом для себя... Внешняя зона
века нередко становится периферией следующей — или ее
полупериферии. Но затем страны ядра также могут стать по-
лупериферийными, а полупериферийные — периферийными
[Wallerstein 1974: 349-350]
707
Краткое объяснение
Это структурное описание одного из типов мир-системы —
современной мир-системы, которую Валлерстайн именует
«мир-экономикой», в отличие, к примеру, от политической
империи. Современная мир-система характеризуется чет-
кой упорядоченностью, которая прежде всего состоит в раз-
делении функций между центром, периферией и полупери-
ферией, а также в стабильной структуре этого разделения.
Эти три основные зоны представляют собой выражение
географически дифференцированного разделения функций
и связываются между собой посредством торговли необхо-
димыми ресурсами, такими, как продукты питания и топли-
во. Рассматриваемое разделение функций означает, что для
каждой зоны характерен свой собственный определенный
вид экономической деятельности: промышленность и ком-
плексное сельское хозяйство в центре и монокультурное
хозяйство на периферии. Кроме того, на территории этих
зон существуют определенные формы управления рабочей
силой: вольнонаемные рабочие и независимые фермеры
в центре, фермеры-арендаторы на полупериферии и несво-
бодные работники на периферии. Наконец, заметны разли-
чия и в силе государственных структур: сильные государ-
ства в центре и слабые — на периферии. Таким образом, как
политическая, так и экономическая мощь различных зон де-
монстрируют явное неравенство, которое способствует со-
хранению данной структуры. С периферии в центр отправ-
ляется диспропорционально большая доля экономического
излишка. Со временем области, входящие в состав каждой
зоны, могут сдвигаться, как это произошло, в частности,
с центром притяжения европейского капитализма, кото-
рый из городов-государств Северной Италии переместил-
ся в Северо-Западную Европу. Также в качестве примера
подобного рода можно привести и произошедшее позднее
перемещение гегемонии из Европы в Соединенные Шта-
ты. Впрочем, фундаментальная структура при этом остает-
ся неизменной.
Важное место в мир-системе занимает полупериферия,
играющая еще более важную роль, чем центр или периферия,
708
которые состоят из отдельных государств. Отчасти рассмат-
риваемая территория представляет собой зону экономиче-
ского обмена между центром и периферией. Хотя полупе-
риферийные зоны не являются исключительно переходной
формой, они служат для смягчения воздействий, вызывае-
мых антагонизмом интересов между центром и периферией,
выступая в качестве буфера, отклоняющего в сторону со-
противление привилегированному центру. Полупериферия
является функционально необходимой для системы и вносит
решающий вклад в предотвращение деструктивных кон-
фликтов между центром и периферией.
Рассматриваемой системе внутренне присущ динамиче-
ский элемент изменений, который вызывает сдвиги и изме-
нения положения зон. Движущими силами подобных про-
цессов отчасти являются соперничество и борьба за выжи-
вание в центре, с необходимостью получать прибыль с пе-
риферии, а отчасти — давление, нацеленное на расширение
системы для создания спроса, достаточного для дальней-
шего роста, и, наконец, борьба за дешевое сырье, в ходе
которой внешние зоны проникают на периферию, ставя ее
в определенную зависимость от себя. Также важным фак-
тором в поддержании и укреплении экономического и по-
литического положения в системе постепенно становятся
и технологические изменения. С течением времени Валлер-
стайн и его сторонники постепенно осознали необходимость
установления определенной связи между динамикой изме-
нений и длинными и короткими экономическими циклами,
отправной точкой для чего были избраны так называемые
кондратьевские циклы, выявленные более полувека назад
[Kondratieff 1935]. При этом циклические сдвиги стали рас-
сматриваться как выражение определенной напряженности
в мир-системе, с периодическими кризисами, отражающи-
ми историческую реорганизацию положения различных
зон. В то же время Валлерстайн опирается и на точку зрения
французского историка Фернана Броделя и так называемой
школы Анналов. Особенно ему импонирует предположение
Броделя о глобальной истории или глобальности, в котором
особый упор делается на взаимодействие природы, обще-
ства и политики в длительной исторической перспективе.
709
История вопроса
До создания своей грандиозной модели современного
мира как целостной системы Иммануил Валлерстайн (р.
1930) занимался политическими и общественными процес-
сами в Африке. В политическом отношении он был радика-
лом, находившимся под влиянием выдвинутой Андре Гун-
дером Франком теории эксплуатации слаборазвитых частей
мира. Франк (1929-2005) в середине 1960-х гг. предложил
модель «метрополия-сателлит», согласно которой богатые
государства безжалостно выкачивают средства из бедных
стран Африки, Азии и Южной Америки. При этом исследо-
ватель утверждал, что бедные и слаборазвитые в экономиче-
ском плане страны сохраняются в подобном слаборазвитом
состоянии специально, посредством невыгодного товарооб-
мена с более богатыми государствами — экономически и по-
литически превосходящими их «метрополиями». В своих
рассуждениях о теории экономической отсталости Франк
воспользовался астрономической метафорой, изобразив
бедные части мира в виде спутников, вращающихся вокруг
доминирующих центров. Валлерстайн позаимствовал основ-
ные моменты этой метафоры, встроив их в свою базовую
схему мировой истории: недаром на обложке первого тома
«Современной мир-системы» (1974) изображена небесная
планисфера Диего Риберо 1529 г. Астрономия предоставля-
ет единую теорию для объяснения всей вселенной и в то же
время стремится к объяснению того, как ее отдельные эле-
менты соотносятся друг с другом.
При создании своих теорий радикальной зависимости
и Франк, и Валлерстайн черпали вдохновение в марксиз-
ме, но при этом они перенесли основное внимание с сис-
тем производства, являющихся базой для классического
марксистского анализа, на торговлю и разделение функций
в товарообмене на дальние расстояния. Основным элемен-
том во взгляде Валлерстайна на капитализм было то, что
его нужно рассматривать прежде всего как мировую эконо-
мику, в которой так называемые социалистические страны
представляют собой не что иное, как часть доминирующей
капиталистической структуры. По его мнению, со времен
710
революции в России и до конца «холодной войны» обшир-
ные части так называемого социалистического мира вхо-
дили в состав «полупериферии» капиталистической систе-
мы. Необходимым условием существования социализма
должна была стать дезинтеграция всей мировой экономики.
Соответственно распад Советского Союза и так называемых
коммунистических государств был лишь обманчивой иллю-
зией. Ответ Валлерстайна ортодоксальному марксизму за-
ключался в перемещении внимания с систем производства
в каждом обществе на аналогичную систему, действующую
в масштабах всего мира и включающую в свой состав разде-
ление функций и обмен товарами. Таким образом, социали-
стические революции в отдельных странах были всего лишь
фикцией.
Кроме того, предложенная Валлерстайном модель ми-
ровой системы представляла собой и исследовательско-
политическую программу. Это был своеобразный протест
против разделения политической науки и исторического
исследования. «Современная мир-система» была проектом,
направленным на то, чтобы сломать устаревшие барьеры
специализации между социологией, социальной антропо-
логией, политической наукой, экономикой и историей. Сам
Валлерстайн называл данный проект «унидисциплинар-
ным», имея в виду, что научная деятельность должна быть
организована в соответствии с ориентацией на определен-
ные проблемы и аналитическими критериями, а не следо-
вать традиционному делению на отдельные дисциплины
[Wallerstein 1999].
Теория мир-системы вдохновила множество исследова-
ний, в центр которых были поставлены линии исторической
эволюции, развитие и динамика структурных элементов —
в глобальном масштабе и с ориентацией на долговремен-
ную перспективу, а также применительно к второстепен-
ным регионам и более коротким промежуткам времени.
В Университете Нью-Йорка в Бингхэмтоне Валлерстайн,
вдохновленный идеями Фернана Броделя, создал иссле-
довательский центр для изучения мировой экономики,
истории и цивилизаций, с которым сотрудничают ученые
из многих стран. Этот центр издает свой периодический
711
журнал (Review) и серию книг, посвященных анализу миро-
вой системы. Несмотря на определенные методологические
возражения, очень многообещающая простота рассматри-
ваемой модели послужила стимулом и для ряда различных
конкретных исследований, проведенных на стыке традици-
онных дисциплин. На основании своей теоретической мета-
форы зависимости, позаимствованной из астрономии, а так-
же путем приспособления теории экономических циклов
к длинным циклам истории Валлерстайн сумел создать це-
лую индустрию исследований. Впрочем, ключом к подобно-
му успеху была не только сама модель, но и умение Валлер-
стайна предлагать интересные интерпретации исторических
процессов в совокупности с его радикальной программой,
которая по сути своей является собственно политической
и исследовательско-политической, сосредоточиваясь на
критике капиталистической системы и на проблемной ори-
ентации, преодолевающей традиционные дисциплинарные
границы в историческом и социологическом исследовании
[Wallerstein 1999].
Формализация — точное определение
Ниже я попытаюсь изложить теорию Валлерстайна, об-
ращаясь по очереди к ее отдельным логическим компонен-
там. При этом элементы данной теории принимают форму
утверждений относительно определенных характеристик
системы, а также гипотез об их эволюции к настоящему
времени:
а) Развитие и стабильность, основанные на экзогенных силах:
Традиционной теории развития Валлерстайн противопо-
ставляет экзогенное объяснение развития различных зон
и государств, делая основной упор на их положении в рам-
ках постепенно охватывающей весь мир системы товаро-
обмена. По мнению исследователя, источником структур-
ных свойств и динамики системы являются экономиче-
ское и политическое соперничество в центре и неравные
отношения обмена между центром и периферией. Таким
образом, модель мир-системы представляет собой модель
экзогенно определенных общественных изменений во всех
частях системы.
712
b) Внутренняя динамика системы. Мир-система представляет
собой иерархическую систему, центр которой эксплуатирует
как полупериферию, так и периферию, тогда как полупери-
ферия эксплуатирует только периферию. Именно по этой
причине центр ведет постоянную борьбу за сохранение
своего положения, а периферия и полупериферия борются
за подъем в иерархии. Динамическими элементами системы
являются технология, капитал и военная мощь, поскольку
все это — ресурсы, которые могут быть мобилизованы госу-
дарствами, но в то же время ограничивают сферу их деятель-
ности.
с) Буферная роль полупериферии'. Полупериферия способству-
ет предотвращению развала системы посредством смягчения
и отклонения острых антагонизмов между центром и пери-
ферией. В то же время страны полупериферии ведут войну
на два фронта, с одной стороны, опасаясь падения вниз
в иерархической системе, а с другой — проявляя стремление
к возвышению. Таким образом, полупериферия характеризу-
ется двойной или двойственной динамикой, колеблющейся
между силой и слабостью, стабильностью и нестабильностью.
Соответственно в различные эпохи конфликты и движения
полупериферии являются характеристикой состояния мир-
системы.
d) Глобальная эволюция в целостной системе'. Для Валлерстай-
на основной целью был разрыв с традиционной теорией мо-
дернизации, с которой он, будучи африканистом, столкнулся
еще в 1950-1960-х гг. [Wallerstein 1964]. Согласно данной
теории, модернизация рассматривается как распространение
«современных» социальных элементов на «традиционные»
общества посредством образования, моделей потребления,
образа мысли и капиталистической экономической жиз-
ни. При этом развитие трактуется как внутренний процесс,
идущий в рамках национальных границ, но открытый для
импульсов современного мира. Валлерстайн и его теория ра-
дикальной зависимости предлагают иную перспективу. При
традиционном изучении международной политики основной
единицей анализа также являются отдельные государства.
Валлерстайн же стремится рассматривать мировую систему
как целое. Подобный подход требует исторической перспек-
тивы глобальных эволюционных законов, что подразумевает
всесторонний охват социальных явлений, т. е. анализ на мак-
роуровне. Модель Валлерстайна в данном случае обеспечи-
вает грандиозный упрощающий взгляд.
713
е) Политически неконтролируемый капитализм. В качестве от-
правной точки Валлерстайн берет представление о том, что,
за исключением самообеспечивающихся изолированных об-
ществ, история человечества знала лишь два типа систем: по-
литические империи и мир-экономики. Единство древних им-
перий, таких, как Персия, Рим и Китай, обеспечивалось прави-
телями, а торговля в рамках подобных государств была четко
регламентированной. В более ранние времена мир-система
с отсутствием единого политического лидера демонстрировала
тенденцию к упадку и распаду или же к централизации под еди-
ной политической властью. В эпоху Возрождения возникла но-
вая экспансивная мир-экономика, которая не имела централь-
ного правления, но при этом постепенно распространяла свое
влияние на все большую часть мира посредством политико-
экономической экспансии различных государств и торговых
домов, расположенных в центральных зонах. Современная мир-
система расширялась и проникала в общества и регионы, при-
надлежащие к четвертой категории — внешней арене, примером
чего служат географические открытия европейцев — сначала
Америка, затем Австралия и, наконец, колонизация Африки
и других территорий. В состав внешней арены входят регио-
ны, которые на рассматриваемый момент времени расположе-
ны вне пределов эксплуатации из центра. Современная мир-
система приобрела свою характерную форму и все большее рас-
пространение посредством экспансии, господства и неэквива-
лентного обмена. Это была система, в политическом плане раз-
деленная на большое количество государств, но в то же время
объединенная посредством экономических связей и разделения
функций между континентами и в их пределах. Говоря короче,
современная мир-система была политически фрагментиро-
ванной и экономически интегрированной. Это было ключом
к капиталистической, коммерческой динамике: никакой монарх
не может подавить эволюционной динамики системы, и ни одна
политическая единица не может контролировать центральный
механизм мировой экономики — рынок.
f) Ритмы в эволюции гегемонии и статуса. Предлагая свой взгляд
на эволюцию и географические перемещения в мировой систе-
ме, Валлерстайн довольно широко пользовался теориями своих
предшественников. По его мнению, современная мир-система
не только имеет структурно зафиксированную форму, о чем
свидетельствует разделение функций между центром и перифе-
рией, но и отличается циклическим ритмом длинных фаз роста,
чередующихся с фазами упадка и кризисами. Подобная пер-
714
спектива позаимствована из двух источников, первым из кото-
рых является экономическая теория длинных фаз расширения
и сужения на протяжении истории человечества («кондрать-
евские циклы»), а вторым — подход французского историка
Фернана Броделя, который попытался проследить конкретные
проявления длинных ритмов в различных экономиках, государ-
ствах и культурах. Именно ритмами длинных экономических
циклов Валлерстайн в значительной степени объясняет геогра-
фические сдвиги в современной мир-системе, в рамках которой
различные регионы могут завоевывать центральное положение
в ущерб прежде доминировавшим регионам или, наоборот, от-
тесняться из центра на полупериферию или периферию. При
этом соответствующие изменения происходят и в зависимых
внешних зонах системы. Во время сдвигов в длинных экономи-
ческих циклах определенные географические зоны меняют свое
положение, перемещаясь на периферию или в центр.
g)Pom> государства в системе обмена-. Облагая фиксирован-
ной структурой и циклическим ритмом, мир-система также
отличалась долговременными эволюционными чертами, та-
кими, как взлет и упадок государственных систем на протя-
жении XVIII, XIX и XX вв., с ликвидацией колониального
управления и распадом многонациональных империй вплоть
до конца XX столетия. В перспективе Валлерстайна функцио-
нальные задачи государства прежде всего заключались в том,
чтобы помочь капиталистическим предприятиям утвердиться
на мировом рынке и обеспечить себе выгодные условия това-
рообмена. С другой стороны, экономическая специализация
и разделение функций, связанных с мировым рынком, имели
решающее значение для политической жизни в различных
частях мира. Соответственно в рамках рассматриваемой си-
стемы существовало тесное взаимодействие между политиче-
скими и экономическими структурами, а также между форма-
ми правления и местом в системе обмена.
Деннис Смит [Smith 1991: 99] представил основную
суть мир-системы Валлерстайна в виде простой таблицы
(табл. 31.1), в которой изменения в статусе «центр-пери-
ферия» обусловливаются изменениями в каждой из трех ко-
лонок («Государство», «Сельская местность», «Город»). Эта
тройственная система демонстрирует экзогенный импульс,
а не эндогенные изменения в одной или нескольких колон-
ках в рамках рассматриваемого государства.
715
Таблица 31.1. Связь между силой государства,
отношениями между селом и городом и расстановкой
государств по шкале «центр-периферия»
Государство Сельская мест- ность Город
Центр (ядро) Сильное госу- дарство (сравни- тельно с перифе- рией) Свободные работники и арендаторы. Ранний сдвиг к производству мяса на крупных фермах Свободные ра- ботники Силь- ная городская буржуазия
Полу- периферия Сила государ- ства различна. Увеличивается при нацеливании на центральный статус Издольное зем- леделие. Спе- циализированное с/х (например, виноградарство) на небольших фермах. Отно- сительно квали- фицированные работники и ли- дерство Сильные ассо- циации (напри- мер, гильдии), препятствующие инновациям
Перифе- рия Слабое государ- ство (по сравне- нию с центром) Рабство и кре- постное право. Монокультура. Неквалифициро- ванные работни- ки и отсутствие лидерства. Низ- кая производи- тельность Слабая нацио- нальная буржуа- зия, находящаяся под влиянием сильной ино- странной бур- жуазии
Всеобщность и проверяемость. Критика
Критика предложенного Валлерстайном анализа миро-
вой системы основана как на методологических, так и на
эмпирико-исторических возражениях. Основная пробле-
ма, связанная с данным анализом, носит методологический
характер. Прежде всего рассматриваемую модель крити-
куют за то, что она является самообъясняющейся и само-
716
подтверждающейся. Исторические ситуации очень лег-
ко отобрать или интерпретировать таким образом, чтобы
они укладывались в рамки рассматриваемой теории. В наи-
более обстоятельных книгах Валлерстайна, а именно в трех
толстых томах «Современной мир-системы», содержится
огромное количество конкретного исторического материа-
ла, но при этом весь он организован в соответствии с очень
простой и прямолинейной идеей. Рассматриваемая модель
обеспечивает организационные рамки, охватывающие весь-
ма обширные зоны и длинные линии, но в то же время имеет
тенденцию замыкаться на самой себе. Во многих формули-
ровках система «объясняется самой системой», как, напри-
мер, в приведенном ниже отрывке из тома I:
«Необходимым условием существования мир-экономики было
наличие этих трех зон, а также присущие им различные фор-
мы контроля рабочей силы. В противном случае обеспечение
поступления излишка, сделавшего возможным возникновение
и развитие капиталистической системы, было бы невозмож-
ным» [Wallerstein 1974: 87].
В данном случае следствие превращается в причину: чер-
ты, определяющие систему, в то же время используются
и для объяснения ее существования. При рассмотрении же
тезиса о том, что ядро мир-системы состоит из сильных го-
сударств, тогда как страны периферии являются слабыми,
впечатление, будто модель Валлерстайна представляет со-
бой замкнутый круг, только усиливается. Как же ученый
обосновывает все это?
Сила государственного аппарата определяется положе-
нием внутри мир-системы, но в то же время данный фактор
определяет и структурные характеристики данной систе-
мы, которые заключаются в перемещении благ с периферии
в центр. В первые постренессансные века сильное государ-
ство в Европе имело форму абсолютной монархии. Такие
государства располагали регулярной армией и хорошо раз-
витой бюрократией, занимавшейся сбором налогов и обес-
печивавшей общий контроль. Они были сильны и с внут-
ренней (борьба против локальных политических единиц
717
и социальных групп), и с внешней стороны (борьба с други-
ми государствами).
При этом вовсе не очевидно, что политические структуры
постренессансной Европы подтверждают данную модель.
Так, Нидерланды, относившиеся к экономическому центру,
в политическом плане представляли собой вовсе не центра-
лизованную автократию, а довольно рыхлую группу торго-
вых олигархий. Государственный аппарат Англии, которая
также входила в состав экономического центра, базировался
на сотрудничестве могущественных групп локальной ари-
стократии. В этом государстве не было ни регулярной ар-
мии, ни сильной бюрократической администрации. Стейн
Роккан предлагает несколько иную модель. Он утверждает,
что в начале Нового времени центральная европейская тор-
говая зона, простиравшаяся от Северной Италии до устья
Рейна, характеризовалась государствами с низкой степенью
интеграции в противоположность странам, расположен-
ным на полупериферии, типа Франции и Испании на юго-
западе и Швеции и Дании на севере и северо-востоке, где
существовали сильные центральные государственные орга-
низации [The Theory of Stein Rokkan 1999].
В своем обзоре Валлерстайн принимает во внимание по-
добные возражения, отвечая на них аргументами трояко-
го рода. Во-первых, это объяснения ad hoc, вроде того, что
Англия представляет собой королевство, расположенное
на острове, и соответственно не имеет острой надобности
в силах обороны, или того, что централизованная монархия
во Франции была необходима, чтобы гарантировать един-
ство дифференцированных капиталистических фракций.
Также исследователь ссылается на некие внешние отличи-
тельные черты государственного аппарата, когда он не соот-
ветствует центральному положению, — к примеру, отмечая,
что «сила датского государства в значительной степени была
лишь внешней видимостью» [Wallerstein 1980: 224]. Кроме
того, для доказательства собственной правоты он прибегает
и к пересмотру самого определения силы государственно-
го аппарата. Так, Валлерстайн утверждает, что голландское
государство было настолько сильным, насколько это было
нужно для сохранения его экономической гегемонии. Если
718
оно достигло в этом успеха, значит, оно было достаточно
сильным. «Действительно сильные государственные орга-
низации очень редко испытывают нужду в том, чтобы по-
казывать свой железный кулак». Впрочем, вопрос об этом
остается открытым, поскольку для подтверждения или
опровержения утверждения о наличии связи между поли-
тическими и экономическими структурами нельзя исполь-
зовать независимые эмпирические измерения.
Современная мир-система Валлерстайна представляет
собой удивительно простую и в то же время всеобъемлю-
щую модель, построенную на богатой исторической ин-
формации, относящейся к весьма продолжительному пе-
риоду времени. Основное методологическое возражение
против данной модели заключается в том, что упомянутый
богатый материал совершенно не используется для уста-
новления ее надежности или даже уместности. Информа-
ция, приводимая для доказательства модели, использу-
ется только для ее доказательства, а сама модель, в свою
очередь, обеспечивает объяснение. Исторические факты,
которые не очень хорошо укладываются в модель, могут
быть интерпретированы таким образом, что основной те-
зис будет опровергнут. С подобной точки зрения, рассмат-
риваемый тезис становится слишком сильным, склоняясь
к подтверждению самого себя. В общем виде именно такая
фундаментальная критика стоит за множеством эмпирико-
исторических возражений против системного анализа,
предложенного Валлерстайном [Kellenbenz 1976; Brenner
1977; Skocpol 1977]. Кроме того, в рамках этой критики
можно выделить два немного отличающихся направления:
одни исследователи обращают внимание на то, что Вал-
лерстайн игнорирует или по-своему интерпретирует эм-
пирические данные, противоречащие его модели, а другие
говорят о том, что данная модель является слишком общей
и не предусматривает конкретного контроля.
Валлерстайн рассматривал Советский Союз не как социа-
листическую систему, а как находящуюся под управлением
государства и партии полупериферию в рамках капитали-
стической мир-системы. Таким образом, по его мнению,
с распадом Советского Союза и концом «холодной войны»
719
рухнул вовсе не социализм. Более того, революция в России
также не привела к установлению социализма, так как социа-
лизм в одной стране невозможен. Соответственно Валлер-
стайн не рассматривает конец «холодной войны» и развал
советской системы как победу системы капиталистической.
С его точки зрения, капитализм по-прежнему характеризу-
ется своими внутренними антагонизмами и в течение сле-
дующих 100 лет он скорее всего скатится к экономическому
спаду и кризисам, поскольку его экспансия во внешнюю зону
уже не может смягчать соперничество и проблемы спроса
в центре. Здесь Валлерстайн соглашается с Лениным [Lenin
1953: 129-134], который, анализируя империализм (на базе
третьего тома «Капитала» Маркса), предсказал ослабление
силы капитализма, когда его непрекращающаяся колони-
альная экспансия дойдет до точки, в которой рынок окажет-
ся совершенно истощенным, после чего самоусиливающие-
ся кризисы в ведущих капиталистических странах приведут
к окончательному распаду.
Эмпирическая оценка. Заключение
Анализ, предложенный Валлерстайном, предполагает
подчинение определенных политических форм возник-
новению и росту капиталистической мир-системы и под-
разумевает, что государственные структуры не являются
социальной категорией, а обладают своей собственной ди-
намикой. Этой перспективе мы можем противопоставить
сравнительный анализ возникновения «государства власти»
в Швеции и Дании-Норвегии в начале Нового времени, т.е.
в XVI-XVII вв [A Revolution from Above? 2000].
Описывая современную мир-систему, Валлерстайн спора-
дически упоминает и Скандинавские страны. По его мнению,
с начала XX в. они являются частью центра. В действительно-
сти Норвегия, представлявшая собой отдаленную часть Оль-
денбургской монархии, относилась к периферии вплоть до кон-
ца XIX в. Более того, к капиталистическому ядру между XVI
и XX вв. не принадлежала ни одна из частей Скандинавии.
Ниже я привожу четыре карты из книги Т. Шэннона
[Shannon 1989], иллюстрирующие географическое рас-
720
пространение «мир-системы» Валлерстайна в 1590, 1763,
1900 и 1975-1983 гг. На первой карте (1590 г.) показано
распространение системы сразу же после ее установления
с ядром в Англии, Франции, Испании и Португалии. Бе-
лые зоны обозначают «внешнюю арену», которая позднее
была включена в мир-систему. На второй (1763 г.) и третьей
(1900 г.) картах в состав мир-системы включен уже весь мир,
а ядро ее уже включает всю Западную Европу, а также США
и Канаду. Наконец, на четвертой карте (1975-1983 гг.) пока-
зано разделение ядра на зоны двух типов — «основные дер-
жавы ядра» и «второстепенные державы ядра». США здесь
выступают в роли «мирового гегемона», а Великобритания,
Франция, Дания, Бенилюкс, Германия и Япония относятся
к «основным державам ядра». «Второстепенными держава-
ми ядра» являются северные страны, Италия, Канада, Авст-
ралия и Новая Зеландия. Кроме того, на четвертой карте
Шэннон показывает и полупериферию, в состав которой
входят Ирландия, Португалия, Испания и Греция (окраины
Европейского союза), а также Ближний Восток и средизем-
номорское побережье Северной Африки (за исключением
Египта), Южная Африка, большая часть Латинской Амери-
ки, включая Мексику, и Южная Корея, наряду с нескольки-
ми областями («тиграми») Юго-Восточной Азии.
Вместе с Т.К. Хопкинсом Валлерстайн в 1982 г. попы-
тался объяснить динамику борьбы за статус ядра, а также
экономических подъемов и спадов. При этом в качестве от-
правной точки учеными были взяты эволюционные линии
циклической экономики, предложенные Кондратьевым. В
табл. 31.2 (несколько измененной автором данной статьи)
они попытались показать, как четыре самых важных цент-
ральных государства («ядро») развивались, конкурируя
друг с другом в рамках капитализма и в пределах различных
фаз экономического цикла: империя Габсбургов (западная
часть: «Хребет»), Нидерланды, Великобритания и США
меняли свой статус в соответствии с циклами подъема или
спада, которые рассматривались как исторический эволю-
ционный процесс «развития гегемонической власти», деля-
щийся на четыре фазы — «возникновение», «победу», «зре-
лость» и «упадок» гегемонии. Посредством двух показате-
721
лей Хопкинс и Валлерстайн продемонстрировали, что «вос-
ходящий гегемон» начинает свой рост в тот момент, когда
экономический цикл находится в своей самой низшей точке
[World-System Analysis 1982:115,117].
И1 Периферия
Рис. 31.1. Три карты, показывающие развитие «мир-системы»в 1560,
1763 и 1900 гг., по Шэннону [Shannon 1989:45, 55, 64]
722
Рис. 31.2. Карта «основных» и «второстепенных» стран ядра в наши
дни (1975-1983 гг.), по Шэннону [Shannon 1989: 78]
Ц Второстепенные державы ядра
Поскольку силы Англии и Франции в соперничестве
за ведущие позиции в мире были практически равными,
в период с 1672 по 1798 г. в мир-системе не было бесспор-
ного гегемона. Хопкинс, Валлерстайн и др. утверждают, что
изменения «гегемонического статуса» в центре — а также
изменения во всей иерархии — зависят от экономических
циклов. При этом для гегемонического и центрального ста-
туса крайне важны и «циклы подъема», и «циклы спада».
Соответственно государство, стремящееся к статусу гегемо-
на, скорее всего должно начать свое развитие одновременно
с «циклом подъема» (фаза А в системе Кондратьева), а его
успех должен зависеть от достижения «победы» в конку-
рентной борьбе в ходе циклов подъема и «зрелости» — до на-
чала спада (фаза В). Согласно Валлерстайну, этот спад явля-
ется неизбежным. Он начинается тогда, когда цикл прини-
мает нисходящую траекторию. Таким образом, существует
определенная корреляция между способностью государства
отстаивать свои права в конкурентной борьбе в рамках ядра
и в ходе долгосрочного экономического развития. Хопкинс,
Валлерстайн и др. не находят четкой корреляции между
эволюцией гегемонии и экономическими циклами, хотя
в определенные периоды эта корреляция становится более
явной, чем в другие.
723
Таблица 31.2. Отношения между «гегемоническим по-
ложением» и циклами Кондратьева в четырех зонах.
А — подъем, В — упадок
«Гегемо- ническая власть» I. Империя Габсбургов («Хребет») II. Нидерлан- ды (Объеди- ненные про- винции) III. Велико- британия IV. США
«Возникно- вение» ге- гемонии — конфликты между со- перниками 1450- (А: 1460- 1483) 1575-1590 (А: 1575- 1595) 1798-1815 (А: 1750- 1815) 1889- 1913/20 (А: 1897- 1920)
«Победа» гегемо- нии — но- вый гегемон выходит по- бедителем (В: 1483- 1509) 1590-1620 (В: 1595- 1620) 1815-1850 (В: 1815- 1850) 1913/20- 1945 (В: 1920- 1945)
«Зрелость» гегемо- нии — по- является прочный гегемон -1559 (А: 1509- 1529, В: 1529- 1539, А: 1539- 1559) 1620-1650 (А: 1621- 1650) 1850-1873 (А: 1815- 1873) 1945- 1967 (А: 1945- 1967)
«Падение» гегемо- нии — ста- рый гегемон переживает «падение» 1559-1575 (В: 1559- 1575) 1650-1672 (В: 1650- 1650) 1873-1897 (В: 1873- 1879) 1967-? (В: 1967-?)
Если в качестве примера взять Италию, ранние фазы можно
рассчитать следующим образом (А — подъем, В — упадок) [World-
System Analysis 1982: 120]:
А В
1460-1483 1483-1509
1509-1529 1529-1539
1539-1559 1559-1575
1575-1595 1595-1621
724
В общем циклы Кондратьева были рассчитаны так:
А В
1750-1815 1815-1850
1850-1873 1873-1897
1897-1920 1920-1945
1945-1967-?
Валлерстайн и др. используют эти циклы следующим образом
[World-System Analysis 1982: 118]:
А В
1672-1700 1700-1733/50
1733/50-1770 1770-1798
Для Скандинавских стран характерен ряд особенностей,
отличающихся от свойств, которые предположительно при-
писываются периферии и полупериферии. В частности,
в периферийной Норвегии не существовало монокультуры
с несвободными работниками, да и государственная струк-
тура не была неустойчивой. С самого начала здесь сущест-
вовал относительно многосторонний сельскохозяйствен-
ный сектор, а процент свободных крестьян был выше, чем
в любой другой европейской стране рассматриваемого вре-
мени. Государство же Ольденбургов было централизован-
ным и могущественным и опиралось на мощную прослойку
служилой аристократии, в особенности после установления
абсолютной монархии в 1660 г. В рассматриваемый период
Норвегия экспортировала такие важные товары, как рыба,
минералы, лес, которые обеспечили основу для возникнове-
ния торговой буржуазии, тесно связанной с королевскими
чиновниками.
В начале XVII в. Дания в экономическом плане была
более развитой страной, чем Швеция. Положение родовой
знати здесь было более прочным, а городская буржуазия
и крестьянство были относительно более зажиточными.
В Швеции же централизованная государственная власть
выстраивалась постепенно посредством скоординирован-
ных действий собрания трех сословий и армии, основан-
ной на воинской повинности, — в отличие от датской ар-
мии, состоявшей из профессионалов. В середине XVII в.
Швеция превратилась в сильную военную державу, рас-
725
пространившую свое влияние к югу и востоку от Балти-
ки. Ее военные успехи основывались на поддержке, ко-
торую собрание парламентских сословий оказывало по-
литике монархической власти. При этом Швеция, так же
как и Нидерланды, в XVII в. сумела достичь военной
мощи государства без перехода к абсолютной монархии.
В то же время именно превосходство Швеции, достигну-
тое путем административных и военных реформ, выну-
дило встать на путь милитаризма и соседние государства.
В частности, институциональные реформы, аналогичные
шведским, были проведены в Дании. Впрочем, на пери-
ферии — а именно в Норвегии — датское экономическое
и административное господство не было основано на во-
енной силе. Военная мощь и Швеции, и Дании прежде
всего представляла собой инструмент внешней политики.
Ни одно из Скандинавских государств, включая Данию
с ее абсолютизмом, не было по своей природе деспотиче-
ским — чего отнюдь нельзя сказать о многих других евро-
пейских странах. В Скандинавии существовали социаль-
ные силы противодействия, действия которых были на-
правлены на уравновешивание и ограничение «государ-
ства власти». Служившая короне родовая знать, выступая
в качестве землевладельцев и участников торговли, имела
и свои собственные интересы, что давало ей определен-
ную независимость в отношениях с монархической вла-
стью. В Норвегии важной политической силой оставались
и свободные крестьяне.
Структуры политической власти в Скандинавских стра-
нах, конечно, испытывали влияние их экономического по-
ложения в рамках более широкой торговой системы, но при
этом характеризовались и рядом специфических особен-
ностей — причем как по сравнению с другими европейски-
ми странами, так и по линии противопоставления Швеции
и Дании-Норвегии. Эти специфические особенности тре-
буют проведения анализа социальных структур и полити-
ческих стратегий, которые едва ли можно отнести к поло-
жению полупериферии в мировой экономике. В частности,
норвежское свободное крестьянство имело исторические
корни — с позднейшими политико-экономическими по-
726
следствиями, — что серьезно отклоняется от заморских ко-
лониальных территорий на новой периферии.
Эти эмпирические характеристики Скандинавии обра-
щают внимание на некоторые проблемы, с которыми мож-
но столкнуться при тщательном анализе мир-системы. При
этом она теряет некоторые из своих важных форм, свой-
ственных как для региональных и локальных социальных
элементов с глубокими историческими корнями, так и для
военно-политических стратегий, основанных на подобных
специфических особенностях.
Заключение. Теория Валлерстайна о возникновении и из-
менениях мир-системы и о развитии капитализма представ-
ляет собой весьма амбициозный и важный проект. Впрочем,
в то же время она не может полностью объяснить все воз-
можные отклонения за 500 лет мировой истории. При этом,
однако, данная теория приобрела несомненно важное значе-
ние, конкретизировав идеи, которые позднее были положе-
ны в основу многих исследований глобализации и междуна-
родного распространения капитализма. Наряду с Йозефом
Шумпетером и рядом других исследователей, Валлерстайн
считал себя способным спрогнозировать падение капита-
лизма (согласно Валлерстайну — в 2050 или 2100 г.), вы-
званное внутреннее присущими системе противоречиями
и отсутствием экспансии после включения «внешних зон»
в состав мир-системы [Wallerstein 1999]. Впрочем, подоб-
ный прогноз скорее представляет собой не прямой вывод
из рассматриваемой теории, а идею, связанную с современ-
ным марксистским утопизмом.
Литература
A Revolution from Above? 2000: A Revolution from Above? The
Power State of 16th and 17th Century Scandinavia / ed. L. Jesper-
sen. Odense, 2000.
Brenner 1977: Brenner R. The Origins of Capitalist Development:
A Critique of Neo-Smithian Marxism // New Left Review. 1977.
Vol. 104. P. 25-92.
727
Kellenbenz 1976: Kellenbenz H. The Modern World System: Capi-
talist Agriculture and the Origins of the European World Eco-
nomy in the Sixteenth Century // Journal of Modern History.
1976. Vol. 48. P. 685-692.
Kondratieff 1935: Kondratieff N.D. The Long Waves of Economic
Life // Review of Economic Statistics. 1935. Vol. 17.
Lenin 1953: Lenin V.I. Imperialismen. Verker i utvalg. Perioden med
den imperialistiske krig og den annen revolusjon i Russland. Bd. 6.
Oslo, 1953.
Ragin, Chirot 1984: Ragin C., Chirot D. The World System of Imma-
nuel Wallerstein: Sociology and Politics as History // Vision and
Method in Historical Sociology / ed.T. Skocpol. Cambridge, 1984.
P. 276-312.
Review 1977: Review. A Journal of the Fernand Braudel Center
for the Study of Economies, Historical Systems, and Civiliza-
tions / ed.I. Wallerstein. 1977. Vol. 1.
Shannon 1989: Shannon T.R. Introduction to the World-System Per-
spective. Boulder; San Francisco; London, 1989.
Skocpol 1977: Skocpol T. Wallerstein’s World Capitalist System:
A Theoretical and Historical Critique // The American Journal of
Sociology. 1977. Vol. 82. P. 1075-1090.
Smith 1991: Smith D. The Rise of Historical Sociology. Philadel-
phia, 1991.
Studies of the Modern World-System 1980: Studies of the Modern
World-System / ed. I. Wallerstein. New York, 1980.
The Theory of Stein Rokkan 1999: The Theory of Stein Rokkan. State
Formation, Nation-Building and Mass Politics in Europe / ed.
P. Flora, S. Kuhnle, D. Urwin. Oxford, 1999.
Vision and Method in Historical Sociology 1984: Vision and Me-
thod in Historical Sociology / ed.T. Skocpol. Cambridge, 1984.
Wallerstein 1964: Wallerstein I. The Road to Independence: Ghana
and the Ivory Coast. The Hague, 1964.
Wallerstein 1974: Wallerstein I. The Modern World-System [I]. Capi-
talist Agriculture and the Origin of the European World-Econo-
my in the Sixteenth Century. New York; London, 1974.
Wallerstein 1980: Wallerstein I. The Modern World-System II. Mer-
cantilism and the Consolidation of the European World-Econo-
728
my, 1600-1750. New York; London; Toronto; Sydney; San Fran-
cisco, 1980.
Wallerstein 1989: Wallerstein I. The Modern World-System III. The
Second Era of Great Expansion of the Capitalist World-Economy,
1730-1840s. San Diego; New York; Berkeley; Boston; London;
Sydney; Tokyo; Toronto, 1989.
Wallerstein 1995: Wallerstein I. Historical Capitalism with Capitalist
Civilization. London, 1995.
Wallerstein 1999: Wallerstein I. The End of the World as We Know It:
Social Science for the Twenty-first Century. Minneapolis, 1999.
World-System Analysis 1982: World-System Analysis. Theory and
Methodology / ed. T. K. Hopkins, I. Wallerstein et al. Beverly Hills;
London; New Delhi, 1982.
ОБ АВТОРАХ
Асквик Стейнар — доцент Факультета управления и теории
организации Университета Бергена Публикации: «Организации,
консультанты по вопросам управления и обучение» (1995), раз-
личные статьи по организационному обучению и управлению
в органах государственной администрации. В настоящее время*
участвует в изучении управления и политики в области образова-
ния в Бангладеш и Южной Африке. Последнее участие в публика-
циях — в качестве одного из редакторов книги «Доверие государ-
ственным учреждениям в Южной Африке» (2005).
Веем Хельге — профессор Факультета политологии Универси-
тета Осло, в данный момент (2002-2006 гг.) — в отпуске в качестве
директора Центра технологий, инноваций и культуры в рамках
Факультета общественных наук в том же университете. Основная
сфера научных интересов — международная политическая эконо-
мия. Публикации: статья «Система глобального доминирования»
в «Journal of Peace Research» («Журнал исследования проблем
мира») (1973); «Политическая экономия ассоциаций производи-
телей “третьего мира”» (1978); статья «Выборочное разъединение
в технологическом секторе» в книге под редакцией Дж. Дж. Рагги
«Противоречия взаимозависимости» (1983); «Комплексная взаи-
мозависимость» (ред.; 1994); «Интернационализация и политика»
(1994); «Публичная политика в эпоху глобализации» (совместно
с К. Нордхауг; 2002); статья «Глобализация, руководство и разви-
тие: Политэкономическая перспектива» в «The European Journal
of Development Research» («Европейский журнал исследований
развития») (2002); «Нефть в заливе. Препятствия на пути демо-
кратии и развития» (совместно с Д. Херадствейтом; 2004).
Глоппен Сири — научный сотрудник Факультета сравнитель-
ной политологии Университета Бергена и Института К. Микель-
сена в Бергене. Публикации: «Южная Африка: Битва за кон-
ституцию» (1997); «Южноафриканский конституционализм»
Данные об авторах приводятся на дату выхода издания на англ. яз.
(2005 г.). — Прим. пер.
730
(кандидатская диссертация, Университет Бергена, 2001); «Де-
мократизация и судебная власть» (ред. совместно с Р. Гаргарел-
лой и Э. Скор; 2004); «Дороги к примирению» (ред. совместно
с Э. Скор и А. Сурке; 2005). В настоящее время работает над
тремя проектами — «Функции подотчетности судов в новых де-
мократиях», «Суды и социальное преобразование» и «Политиче-
ские учреждения в Африке — поиск демократической подотчет-
ности». Результатом каждого из этих проектов будет коллектив-
ная монография.
Гран Торвальд — доцент Факультета управления и теории орга-
низации Университета Бергена. В настоящий момент изучает поли-
тику и отношения доверия в Южной Африке в рамках совместного
проекта с исследователями Кейптауна, Дар-эс-Салама и Хараре, фи-
нансируемого NUFU (Программа сотрудничества исследователей
Севера и Юга). Публикации: «Субсидии и предпринимательство
в Танзании» (1993); «Государство в процессе модернизации. Норве-
гия, 1850-1970 гг.» (1994); «Доверие государственным учреждениям
в Южной Африке» (ред. совместно с С. Асквиком и Н. Баком; 2005);
практически закончена рукопись книги по отношениям доверия и ра-
циональным действиям правительства в ходе земельной реформы
в Южной Африке — «Выполнение обещаний. Земельная политика
в Южной Африке». Также изучает вклад Джона Серла в исследова-
ние отношений между политическими учреждениями и рациональ-
ным действием: статья «Как учреждения влияют на действие» будет
опубликована в «Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift» («Норвежский
политологический журнал») В 1985-1986 гг. проходил научную ста-
жировку в Новой школе социальных исследований, а в настоящий
момент читает курсы по теории организации и инновации, полити-
ческой культуре, государственной и административной культуре
на юге (в Африке), а также по глобальному развитию.
Грёнлунд Киммо — доцент политологии в Университете Або
и директор Шведского института социальных исследований
в Финляндии. Опубликовал ряд работ по политическому поведе-
нию: «Явка избирателей в политически однородных и дихотомиче-
ских контекстах — сравнение двух электоральных систем», статья
в журнале «Electoral Studies» («Электоральные исследования»)
(2004); «Партии и подотчетность» (ред. совместно с О. Бенгтссон;
2004); «Кибер-граждане — картографирование доступа в Интер-
нет и цифровых барьеров в Западной Европе» в книге под редак-
цией Н. Керстинга и X. Бальдерсхейма «Электронное голосование
и демократия: Сравнительный анализ» (2004).
731
Гриндхейм Ян Эрик — председатель Модуля Жана Моне в Цент-
ре европейских исследований в колледже Университета Адгера
и научный сотрудник Факультета сравнительной политологии
Университета Бергена. Публикации: «ЕС — от экономического со-
общества к политическому союзу» (1998; 3-е изд.: 2003); «Государ-
ственное управление» (совместно с А. Л. Фимрейте; 2001); «Евро-
пейская политика в сравнительной перспективе» (выходит в 2005);
«Норвежская политика» (совместно с К. Стрём; выходит в 2005).
Демкер Мари — профессор политологии Факультета полито-
логии Университета Гётеборга, Швеция. Опубликовала ряд книг
(на шведском языке) о партиях и партийных идеологиях, с особым
упором на французскую политику, религиозные партии и партии,
влияющие на внешнюю политику. Также опубликовала несколько
статей в журналах «Party Politics, Cooperation & Conflict» («Пар-
тийная политика, сотрудничество и конфликты») и «Scandinavian
Political Studies» («Скандинавские политические исследования»).
В данный момент (вместе с профессором Ларсом Свосандом) ре-
дактирует книгу, посвященную сравнению шведской и норвеж-
ской партийной системы, которая должна быть опубликована
осенью 2005 г. Кроме того, является одним из четырех членов ор-
ганизационного комитета, возглавляющего мультидисциплинар-
ную исследовательскую программу по изучению новых политиче-
ских расколов в обществе после глобализации.
Еллум Торстейн — доцент Факультета сравнительной полито-
логии Университета Бергена. Основные сферы научной и педаго-
гической деятельности — политическая история Норвегии и поли-
тика Китая. В настоящий момент занимается изучением полити-
ческой коррупции. Публикации: «Некоторые из нас сговорились:
об олигархии в Рабочей партии, 1945-1973» (1992); «Китайская
политика от опиумных войн до Дэн Сяопина» (1995); «Китайский
вопрос» (ред.; 1997); статья «Возникает ли в Китае культура учас-
тия?» в книге под редакцией X. Э. Бродсгорда и Д. Странда «Китай
двадцатого столетия: Реконструкция» (1998); статья «Черты ка-
питализма и реструктуризация правящих классов в Китае» в «The
Copenhagen Journal of Asian Studies» («Копенгагенский журнал
азиатских исследований») (2000).
Карвонен Лаури — профессор политологии и декан Факультета
политологии в Академии Або, Финляндия. Публикации: «Интер-
национализация и управление внешней политикой» (совместно
с Б. Сунделиусом; 1987); статья «Взаимозависимость и управле-
732
ние внешней политикой в Швеции и Финляндии» в «International
Studies Quarterly» («Журнал международных исследований») (со-
вместно с Б. Сунделиусом; 1990); «Фрагментация и консенсус. По-
литическая организация и межвоенный кризис в Европе» (1993);
«Шведский путь демократии. Отчет о ревизии демократии в Шве-
ции» (совместно с У. Петерссоном, К. фон Бейме, Б. Недельманн
и Э. Смитом; 1999); «К вопросу о партийных системах и группиров-
ке избирателей» (ред. совместно с С. Кюнле; 2001); статья «Парадокс
интеграции во внутригосударственных конфликтах» в «Journal of
Theoretical Politics» («Журнал теоретической политики») (совмест-
но с А. Хадениусом; 2001); статья «Партийные системы и демокра-
тизация: Сравнительное исследование “третьего мира”» в журнале
«Democratization» («Демократизация») (совместно с К. Анкаром;
2002); статья «Голосование в порядке предпочтения: Сфера дей-
ствия и эффекты» в «International Political Science Review» («Меж-
дународный политологический журнал») (2004).
Карлсен Ян Эрик — профессор науки о безопасности в Уни-
верситете Ставангера и руководитель исследований в научно-
исследовательском институте «RF-Rogaland Research» в Ставан-
гере. Среди его публикаций — девять книг (и еще три находятся
в работе), ряд статей в книгах, несколько статей в журналах и более
150 отчетов об исследованиях по социологии экономической жиз-
ни, устойчивому индустриальному развитию, управлению в сфере
охраны труда, промышленной безопасности и экологии и т.д. По-
следние книги: «Управление в сфере охраны труда, промышлен-
ной безопасности и экологии» (2004) и «Методы регулирования
охраны труда, промышленной безопасности и экологии» (2004).
Научные интересы на данный момент — развитие и передача устой-
чивых технологий, экономические, политические, экологические
и социальные аспекты новейших технологий, воздействия деятель-
ности, связанной с нефтью, региональные и национальные иннова-
ционные системы, системы устойчивого производства, управление
в сфере охраны труда, промышленной безопасности и экологии
и регулятивные режимы, методология прогнозирования разви-
тия технологий и т.д. В настоящее время вместе с группой иссле-
дователей из различных европейских университетов пишет книгу
«Объединение фактов и чисел», в которой сочетается использова-
ние качественных и количественных методов прогнозирования.
Кнутсен Одбьёрн — профессор политологии в Университете
Осло. Сфера исследовательских интересов — сравнительная по-
литология с особым упором на Западную Европу, политическую
733
социологию и электоральное поведение, ценностные ориентации
и идеологию, а также методологию и статистику. Опубликовал
ряд статей, посвященных сравнительному анализу изменения
ценностей, ценностным ориентациям и выбору партий, полити-
ческим расколам и политической идеологии. Был редактором
«Norwegian Political Science Journal» («Норвежский политоло-
гический журнал») Вместе с исследователями из других стран
участвовал в проекте «Вера в правительство». Последние публи-
кации: «Социальная структура и выбор партий в Западной Евро-
пе: Сравнительное продольное исследование» (2004); «Классовое
голосование в Западной Европе. Сравнительное продольное ис-
следование» (2005).
Кюнле Стейн — профессор сравнительной политологии в Уни-
верситете Бергена. Основная сфера исследований — историческое
и сравнительное изучение развития государства всеобщего бла-
госостояния в Скандинавии и Европе в целом. В последние годы
также стал заниматься сравнительным изучением развития со-
циальной политики в Восточной и Юго-Восточной Азии. Имеет
множество публикаций, среди последних: «Выживание европей-
ского государства всеобщего благосостояния» (ред.; 2000); статья
«Демократия и продуктивное благосостояние: Развитие политики
благосостояния в Европе и Корее в перспективе» в «The Journal of
the Korean Economy» («Журнал корейской экономики») (2002);
статья «Возникновение государств всеобщего благосостояния
в Восточной и Юго-Восточной Азии» (совместно с С. Хортом)
в «Journal of European Social Policy» («Журнал европейской со-
циальной политики») (2002); статья «Государство всеобщего
благосостояния, ориентированное на труд: Европейские уроки»
(совместно с А. Хатландом и С. Хортом) в книге под редакцией
К. Маршалла и О. Бутцбаха «Новые программы социальной по-
литики для Европы и Азии» (2003).
Ларсен Стейн Угельвик — профессор сравнительной полито-
логии в Университете Бергена. Основные сферы исследователь-
ских интересов — методология общественных наук, сравнитель-
ное изучение фашизма в разных странах и анализ теории кру-
шения и передачи демократии. Основные публикации: «Вызовы
теорий демократии» (ред.; 2000); «Фашизм за пределами Европы»
(ред.; 2001); «Теория и методы в социальных науках» (ред.; 2002);
«Харизматическое лидерство и фашистские диктаторы» (ред. со-
вместно с А. Коста Пинто; 2005). В данный момент редактирует
книгу «Теория и методы в географии», которая должна быть опуб-
734
ликована в 2005 г., и заканчивает книгу о норвежских доброволь-
цах СС на Восточном фронте в 1941-1945 гг
Листхауг Ула — профессор политологии в Норвежском уни-
верситете науки и технологии (NTNU) в Трондхейме. Сфера на-
учных интересов — электоральное поведение, общественное мне-
ние, доверие правительству и изменение ценностей. Также рабо-
тает в Центре изучения гражданской войны (PRIO), проходила
научную стажировку в Университете Мичигана, Университете
Айовы и Университете Северной Каролины. Основные публика-
ции: статья «Сравнение общественного мнения о справедливом
распределении благ» (совместно с Т. Ольбергом) в «International
Journal of Comparative Sociology» («Международный журнал срав-
нительной социологии») (1999); «Проблемы и поддержка партий
в многопартийных системах» (совместно с С.Э. Макдональдом
и Дж. Рабиновитцем) в «American Political Science Review» («Аме-
риканский политологический журнал») (1999); «Согласие про-
игравшего: Выборы и демократическая законность» (совместно
с К. Дж. Андерсоном, А. Блэ, Ш. Боулером и Т. Донованом; 2005);
статья «Гражданская мораль в стабильных, новых и неустоявших-
ся демократиях» (совместно с К. Рингдаль) в книге под редакцией
У. Артса и Л. Хальмана «Европейские ценности на рубеже тыся-
челетий» (2005).
Мидтбё Тур — профессор сравнительной политологии в Уни-
верситете Бергена. Основные публикации: статья «Открытая
политэкономия: Динамический анализ популярности социал-
демократов и экономической политики в Скандинавии» в «British
Journal of Political Science» («Британский политологический
журнал») (1998); статья «Влияние партий, экономический рост
и расширение государственного сектора: Сравнение долгосрочной
динамики в англо-американской и скандинавских демократиях»
в «European Journal of Political Research» («Европейский журнал
политических исследований») (1999). В своих исследованиях де-
лает основной упор на политическую экономию. Опубликовал ряд
статей о воздействии партий на экономику, экономическом голо-
совании и электоральном поведении. В данный момент является
членом редакционного совета «Европейского политологического
журнала» («European Journal of Political Science»).
Недквитне Арнвед — профессор истории Средних веков Исто-
рического факультета Университета Осло. Основные публика-
ции: «Внешняя торговля горной западной Норвегии, 1100-1600»
735
(1983); «Когда земледельцы выходили в море и плавали парус-
ники... Экономика северного и западного побережья Норвегии,
1500-1730» (1988); «Социальные последствия распространения
грамотности в средневековой Скандинавии» (2004).
Оффердаль Эудун — профессор Факультета управления и тео-
рии организации Университета Бергена. Сфера научных интере-
сов — проблемы местного самоуправления, рекрутирования элит
и военная организация. Последние публикации: «Локальная демо-
кратия и процессы трансформации в Восточной и Центральной Ев-
ропе» (ред.; 1996); «Политическое местное самоуправление» (2000);
статья «Представительство и совещательная политика» (совмест-
но с Я. Орсом) в книге под редакцией Н. Рао «Представительство
и общественность в западных демократиях» (2000); «Политическое
применение Нового норвежского акта о местном самоуправлении
1992 г. » (совместно с Х.О. Ларсен) в книге под редакцией Е. Амна
и С. Монтина «К новому представлению о местном самоуправле-
нии?» (2000); «Новое местное самоуправление» (2002); статья «Чей
мэр? Репрезентативные роли в местной политике» в книге под ре-
дакцией X. Балдерсхейма, М. Иллнера и X. Уоллмана «Локальная
демократия в посткоммунистической Европе» (2003).
Рэндолл Вики — профессор Факультета государственного
управления в Университете Эссекса. Редактор сборника «По-
литические партии в “третьем мире”» и соавтор (с Л. Свосан-
дом) новейших статей о политических партиях в «третьем мире»
в книге «Партийная политика и демократизация». В настоящий
момент изучает партии «третьего мира» и представительство жен-
щин/гендерные проблемы.
Селле Пер — профессор Факультета сравнительной политоло-
гии Университета Бергена и старший научный сотрудник в Цент-
ре Стейна Роккана в Бергене. Публикации: «Теория культуры как
политическая наука» (ред. совместно с М. Томпсоном и Г. Гренд-
стадом; 1999); «Изучение социального капитала. Сравнительные
перспективы гражданского общества, участия и руководства» (ред.
совместно с С. Пракашем; 2004). В настоящее время работает над
проектом по экологической мобилизации (планируется к выпуску
в 2005 г.) и проектом по организационным и идеологическим по-
следствиям введения ICT в добровольных организациях.
Стрём Коре — профессор политологии в Университете Кали-
форнии и старший научный сотрудник Международного исследо-
736
вательского института проблем мира в Осло (PRIO). Имеет много
публикаций по проблемам парламентской демократии, создания
коалиций и политических партий. Среди них следует упомянуть:
«Правительство меньшинства и правление большинства» (1990);
«Вызовы политическим партиям: Норвежский вариант» (ред. со-
вместно с Л. Свосандом; 1997); «Политика, должность или голо-
са? Как политические партии в Западной Европе делают трудный
выбор» (ред. совместно с В. Мюллером; 1999); «Сравнительная
политология сегодня» (ред. совместно с Г. Алмондом, Дж. Бингэ-
мом Пауэллом-мл. и Р. Дж. Далтоном; 7-е и 8-е изд.: 2000 и 2004);
«Коалиционные правительства в Западной Европе» (ред. со-
вместно с В. Мюллером; 2000); «Делегирование и подотчетность
в парламентских демократиях» (ред. совместно с В. Мюллером
и Т. Бергманом; 2003). Стипендиат Рокфеллера в 2001 г., сти-
пендиат Центра специальных исследований в науке о поведении
в 2004-2005 гг. В данный момент является членом Норвежской
академии наук и литературы, а также Королевского норвежского
общества наук и искусств.
Фоссум Йон Эрик — старший научный сотрудник Центра ев-
ропейских исследований ARENA в Университете Осло и доцент
Факультета управления и теории организации Университета
Бергена. Сферы его научных интересов — политическая теория,
конституционализм, гражданство и идентичность в Европейском
союзе (и Канаде). Публикации: «Демократия в Европейском сою-
зе — интеграция посредством сокращения свобод?» (ред. совмест-
но с Э. О. Эриксеном; 2000); статья «Политика идентичности в Ев-
ропейском союзе» в «Journal of European Integration» («Журнал
европейской интеграции») (2001); статья «Глубокое многооб-
разие против конституционного патриотизма: Тейлор, Хабермас
и канадский конституционный кризис» в сборнике «Этнические
группы» (2001); статья «Должна ли демократия в ЕС основывать-
ся на сильной общественности?» в «Journal of Common Market
Studies» («Журнал исследований Общего рынка») (с Э. О. Эриксе-
ном; 2002); «Создание новой Европы» (ред. совместно с Э. О. Эрик-
сеном и А.Х. Менендесом; 2003); статья «Европейский союз
в поисках идентичности» в «European Journal of Political Theory»
(«Европейский журнал политической теории») (2003); «Разра-
ботка конституции для Европы» (ред. совместно с Э. О. Эриксе-
ном и А.Х. Менендесом; 2004); статья «Европа в поисках закон-
ности: Оценка стратегий узаконивания» в «International Political
Science Review» («Международный политологический журнал»)
(с Э. О. Эриксеном; 2004).
737
Хелланд Лейф — доцент Норвежской школы управления.
Сфера научных интересов — формальные модели политических
процессов. Публикации: статья «Бюджетные конституции, бюд-
жетные предпочтения, учреждения и дефициты» в книге под ре-
дакцией Ю фон Хагена и Р. Штрауха «Учреждения, политика
и бюджетная стратегия» (2001); статья «Конкуренция кандидатов
и стратегическая координация. Данные по четырем ранним нор-
вежским выборам» (совместно с Дж. Сальи) в журнале «Electoral
Studies» («Электоральные исследования») (2003); статья «Раз-
работка бюджета по правилу меньшинства при фактическом кон-
структивном вотуме недоверия. Лекарство от норвежского забо-
левания?» в журнале «Scandinavian Political Studies» («Сканди-
навские политические исследования») (2004).
Хинес Хьель — доцент кафедры государственного управле-
ния и организации в колледже Университета Финнмарк. Сфера
научных интересов — электоральное поведение, сравнительная
политология, государственная политика, производственные от-
ношения, а также методология и статистика. Публикации: статья
«Линии конфликтов и разница поколений в норвежской полити-
ке» в журнале «Norsk Statsvitenskapelig Tidsskrift» («Норвежский
политологический журнал») (1991); статья «Что отличает избира-
телей Социалистической левой — секторные, поколенческие или
гендерные характеристики?» в журнале «Norsk Statsvitenskapelig
Tidsskrift» («Норвежский политологический журнал») (1993);
статья «Тенденции в обучении на средства работодателя как инди-
катор изменений в занятости. Норвегия в 1980-х годах» в журнале
«Adult Education Quarterly» («Обучение взрослых») (совместно
с П. Гудерхемом; 1995); статья «Связь референдум — выборы: Со-
вокупный анализ поведения избирателей в Норвегии» в журнале
«Electoral Studies» («Электоральные исследования») (совместно
с Т. Мидтбё; 1998); статья «Изменения в классовом голосовании
в Норвегии в 1957-1989 гг.» в книге под редакцией Дж. Эванса
«Конец классовой политики?» (совместно с К. Рингдаль; 1999).
Хуви Йун — профессор политологии в Университете Осло и ис-
следовательском центре CICERO. Автор книги «Игры, угрозы
и договоры» (1998) и один из редакторов (совместно с О. Ш. Сто-
ке и Г. Ульфстейном) книги «Реализация климатического режи-
ма: Международное согласие» (2005).
Циммерман Эккарт — профессор социологии в Дрезденском
технологическом университете. С 1993 г. руководит недавно соз-
738
данной кафедрой макросоциологии. Имеет много публикаций, по-
священных исследованию конфликтов, социальной стратифика-
ции и методологии. Был научным сотрудником Университета Эс-
секса (Факультет государственного управления) в 1973-1974 гг.,
Университета Южной Каролины в 1986 г. (стипендиат по между-
народным исследованиям) и Йельского университета в 1989 г.
(Факультет социологии). В 2004-2005 гг. читал лекции в Универ-
ситете Фрибурга (Швейцария). В настоящее время заканчивает
две книги: «Развитие, изменения и глобализация» и «Системная
трансформация: Восточная Германия в сравнительной перспекти-
ве».
Эстеруд Эйвинд — профессор международной конфликтоло-
гии Факультета политологии Университета Осло. Недавно воз-
главлял проект исследования власти и демократии в Норвегии
(1998-2003 гг.), инициированный норвежским парламентом.
В сферу его исследовательских интересов входят вопросы суве-
ренитета и государственности, геополитика конфликтов и власт-
ные структуры. Последние книги: «Политология» (3-е изд.: 2002);
«Власть и демократия» (ред.; 2004); «Норвегия в процессе измене-
ния: Трансформация в стабильную демократию» (ред.; 2005).
Янсен Альф-Инге — политолог, профессор Факультета управ-
ления и теории организации Университета Бергена. Публикации:
«Власть и окружающая среда. Оформление экологической по-
литики в Норвегии» (1989), «Управление и экология в Запад-
ной Европе» (ред. совместно с К. Ханфом; 1998); главы в книгах
по экологической политике, статьи в журналах по гражданству,
экологическим проблемам, организационной и институциональ-
ной теории.
Указатель имен
Адамс Дж. К. 136
Адамс (Adams) Дж. П. 661, 663, 681
Айрес (Ayres) К. Э. 615-616,618
Александр II, российский император
379
Аллардт (Allardt) Э. 360,368
Алмонд (Almond) Г. 327,444,463,467
Альт (Alt) Дж. 620, 624, 626, 634-635,
638
Амберджи (Amburgey) Т. 532,534,536
Амин (Amin) С. 689,703
Андерсен Г. 252
Андерсен (Andersen) С. 490,493
Антифон 621
Арендт (Arendt) X. 394, 408
Аристотель 27,391
Аркилла (Arquilla) Дж. 244-245,252
Архимед 500
Ахен (Achen) К. 223-224, 227
Балаш (Balazs) Э. 611, 613, 618-619
Баран (Baran) П. 688-689,692,695,
703
Барац (Baratz) М. 401,408
Бартон А. 415
Батлер (Butler) Д. 101,103, 107, 123—
124, 362-364,368
Баттерворт (Butterworth) Р. 133,140
Баум (Baum) Дж. 532,534, 536
Баумоль (Baumol) У. 649,680,682
Бауэр Б. 581
Бахрах (Bachrach) П. 401,408
Белл Д. 545, 664
Берельсон (Berelson) Б. 28, 50, 276,
280,358,361,368
Бернем Дж. 662
Бернем (Burnham) У. 100-103
Бертельсен У. 252
Бич Э. Л. 50
Блау (Blau) П. 521,537
Блок Э. 405
Блумстрём (Blomstrom) М. 687, 693,
703
Блэк (Black) Д. 328, 348
Блэлок (Blalock) X. 177,185
Богданор (Bogdanor) В 123-124
Боден Ж. 233
Болингброк Г. Сент-Джон 233
Борда Ж. Ш., де 328
Бортен П. 139
Брамс (Brams) С. 195,211,280
Браттели Т. 278
Брауниас (Braunias) К. 107,124
Браунинг (Browning) Р. 95,104
Бреннер (Brenner) Р. 590, 601, 694,
703,719,727
Бретон А. 649
Брехт 642
Бродель Ф. 709,711,715
Бродлье (Braadlie) Г. 296-297
Брок (Brock) Т. 510,514
Броке (Вгох) О. 266, 280
Брэннон (Brannon) Л. 510, 514
Булл (Bull) X. 233,240-242,247,253
Буль (Bull) Э. 376,386
Буркхардт (Burckhardt) Я. 391-392,
408
Бухарин Н. И. 484,589, 601
Бьерельд (Bjereld) У. 571, 575
Бьюкенен Дж. М. 649
Бэкон Ф. 233
Бэрри (Barry) Б. 157,162,206-207,
210
Вагнер (Wagner) А. 641-646, 652,654,
658,660
Вагнер (Wagner) Р. Э. 623,625, 640
Вален (Valen) Г. 83,173, 186,189,415,
483-484,487,497-498
Валлерстайн (Wallerstein) И. 595, 602,
693, 706-723, 725, 727-729
Ваттель Э., де 233
Баттенберг (Wattenberg) М. 179-180,
187,189
Вебер (Weber) М 58,282-297,299,
313, 321,474-475,489,498, 607-
610,612-613,616-619
Веблен Т. 615
BeftK(Weick) К. 529,539
Вейнер (Weiner) М. 544, 557
Вендт (Wendt) А. 248
Верба (Verba) С. 179,188,450,453-
454, 465,468
Вёрлунд (Worlund) И. 364, 368
740
Вертхейм (Wertheim) В. 382,387
Вестхольм (Westholm) А. 181,189,
330,351
Видфельдт (Widfeldt) А. 572, 576
Вик (Vik) Л. Ю. 296,299
Виксель К. 649
Вилдавски (Wildavsky) А. 107,114,
127,650-652,654-655, 658, 660
Виленски Г. 648
Вилл ох К. 139
Вильгельм III, король Англии 289
Вильденман (Wildenmann) Р. 634,640
Витгенштейн (Wittgenstein) Л. 27, 52
Виттфогель (Wittfogel) К. 594, 602,
611,613,619
Вэр (Ware) А. 68,77,84,483,498
Вюллер Т. 415
Габсбурги 721, 724
Гальтунг (Galtung) Ю. 687,690-693,
704
Гамильтон А. 233
Гарр (Gurr) Т. 28,51,384,386-387
Гасфилд (Gusfield) Дж. 400-402, 409
Гвиччардини Ф. 233
Геббельс Й. 393
Гегель (Hegel) Г. В. Ф. 581-582,601
Гейнс (Gaines) Б. 109-110,118,125
Герц (Herz) Дж. 544-545, 556
Гиббс (Hibbs) Д. 626,632,638-639
Гилсон (Gilson) 673
Гитлер А. 393,404-405,437
Гоббс (Hobbes) Т. 145,193,211, 248
Гобсон Дж. А. 686
Годе (Gaudet) X. 276,280,358,361,
368
Голден (Golden) Д. 631,639
Гольдшмидт (Goldschmidt) У. 296-
297
Гордон Уокер (Gordon Walker) П.
290, 298
Гофман (Goffman) И. 646, 659
Грайкунас (Graicunas) В. А. 506
Грамши (Gramsci) А. 697,704
Гран (Gran) Т. 422,434,442
Грановеттер (Granovetter) М. 396,408
Греве (Greve) А. 310, 318, 320
Грендстад Г. 658
Грин (Green) Д. 181,186,347,349
Гриффитс (Griffiths) М. 239, 246-247,
253
Грофман (Grofman) Б. 103-104,115—
116,125-126
Гроций Г. 233
Гудин (Goodin) Р. 25,50
Густафсон (Gustafsson) Ё. 361-362,
368
Гэлбрейт (Galbraith) Дж. 668,673,682
Гэллап Дж. 169,259,278
Д’Алессио (D’Alessio) С. Дж. 509-510,
515
Далтон (Dalton) Р. 75-76,82,167,
279-280, 628,638
Даль (Dahl) Р. 23,50,99,103,457-459,
461-462, 467,482-483,494, 557
Дами (Dami) А. 107,125
Даунс (Downs) Э. 28,129,140,181,
322,324, 326-327,329-331,334-
337,339-340,344,348-349,467,
501,506,515,567,649
Дафт (Daft) Р. 505-507,515
Деклерк (Declercq) Ю. 177,185
Демкер (Demker) М. 571, 575
Дешоуэр (Deschouwer) К. 78-79,82
Джексон (Jackson) Дж. 180,186
Джексон Э. 136
Джонсон (Johnson) Ч. 376,386-387
Джонстон (Johnston) Р. Дж. 101,104,
359,368
Джоунз (Jones) К. 180,188
Дизинг (Diesing) П. 236, 254
Дикс (Dix) Р. 555-556
Диксит (Dixit) А. 200, 211
Диттрих (Dittrich) К. 549-550,556
Добб (Dobb) М. 290, 297
Додд (Dodd) Л. 134,138,140
Доллард (Dollard) Дж. 373-374,386
Дональдсон (Donaldson) Л. 508,515,
528,537
Дорр Т. 374
Дрешнер М. 192,196, 210
Друп Г. 107
Дункан (Duncan) 0.177,185
Душ Сантуш (dos Santos) Т. 695,703
Дэвис (Davies) Дж. Ч. 371-382,
386-387
Дэвис (Davis) М. 202, 211
Дюваль (Duvall) Р. 695-696,704
Дюверже (Duverger) М. 68,106-125,
485,494,544-545,556,560-561,
568, 570, 574-575
Дюркгейм (Durkheim) Э. 392,408
Дюшен Э. 252
Занкофф (Sankoff) Д. 97-98,104
741
Зарет (Zaret) Д. 293, 299
Засулич В. И. 591,593
Зельтен (Selten) Р. 218, 225, 229
Зенгхаас (Senghaas) Д. 602, 699,705
Зибот (Zeebot) С. 673, 684
Зиммель (Simmel) Г. 406, 410,446-
449, 452,455,468
Зингер (Singer) Г. 698, 706
Зомбарт (Sombart) В. 291, 298
Инглхарт (Inglehart) Р. 75,82,346,349
Инкелес (Inkeles) А. 671, 674, 683
Истон (Easton) Д. 22, 35-38,42,50-51
Йунассен (Jonassen) К. 295, 298
Кале Л. М. 233
Калецки (Kalecki) М. 622,639
Кальвин Ж. 284,295
Камден У. 233
Камерон (Cameron) Д. 385-386, 646,
648,650, 655-656, 658
Канетти Э. 394
Кант И. 145, 203, 233, 248
Каплан (Kaplan) М. 233,238, 244,253
Кардозо (Cardoso) Ф. Э. 696-698
700-701,703
Картер Дж. 180, 632
Кастле Ф. 648
Катц (Katz) Р. 552-553, 557,572-573
Кей (Key) В. О. 107,125, 570
Кейнс Дж. М. 626
Келер (Koehler) Д. 136,140
Кендалл (Kendall) М. 88-91,96,99,
104
Кеннан (Kennan) Дж. 214, 228
Кеннеди (Kennedy) Р. 296, 298
Керр (Kerr) К. 661-662, 670-671,
674-675,683
Кёртис (Curtice) Дж. 101,103
Кинг (King) Г. 95,104, 330,350
Киндер (Kinder) Д. 174,182,186,188
Киркхаймер (Kirchheimer) 0.82,
540-545, 548-557
Китчельт (Kitschelt) Г. 573, 576
Кларк (Clark) И. 644-645, 659
Клаузевиц К., фон 249
Клингеман (Klingemann) Х.-Д. 25, 50
Клоуард (Cloward) Р 375, 385, 387,
488-489,496
Клэй Г. 136
Козер (Coser) Л. 444,446,448-449,
452-453,455,467
Кокс (Сох) Г. 333,347-348
Коле (Koole) Р 553 557
Коллинз (Collins) Р. 29,50, 293,297,
582, 601
Коломер (Colomer) Дж. 122,124
Коль (Kohl) Ю. 641-642, 644, 646-
647, 659
Конверс (Converse) Ф. 168, 180-181,
185, 187
Кондорсе М. Ж. А., де 328, 331
Кондратьев Н. Д. 709, 721, 723-725,
728
Корнхаузер (Kornhauser) У. 388-392,
394-400,402,404,406-409,456,
467
Коулман (Coleman) Дж. 383-384, 386,
483,488,495
Кракауэр 3. 394
Кратохвиль (Kratochwil) Ф. 248-249,
253
Креспи (Crespi) И. 277,281
Кристенсен У. 649
Кристи Н. 415
Кристиансон (Kristiansson) Ю. 572,
576
Кристол (Chrystal) К. А. 620, 624,
634-635, 638
Крозье (Crozier) М. 314, 490, 494, 532,
537
Кроувел (Krouwel) А. 550-551,557
Куолтер (Quaker) Т. 100,104
Кэмпбелл (Campbell) А. 166, 168,173,
183,185
Кюит (Kiewiet) Р. 182,186
Кюнле (Kuhnle) С. 82-84, 658, 728
Лааксо (Laakso) М. 100,104
Лазарсфельд (Lazarsfeld) П. 169-170,
276-277,280,358,361,368,415,451
Лакатош (Lakatos) И. 14,51
Лаклау (Laclau) Э. 694, 705
Ламон (Lamont) М. 532,538
Ла Паломбара (La Palombara) Дж.
544, 557
Лаплас П. С. 328
Ларки (Larkey) П. 643, 647, 659
Ларсен (Larsen) С. У. 52,83,158, 162,
171-172,186-187,299, 368, 409,
468,515, 601
Лебон (Le Bon) Г 393-394,409
Левин К. 168,173
Левин (Lewin) Л. 182,186
Легрейд (Laegreid) П. 51, 316-317, 320
742
Ледерер (Lederer) Э. 394,409
Лейпхарт (Lijphart) А. 103-104,
115-116,121,125-126,137,140,
232, 254,430, 442, 444, 446, 450,
459-460,463,467-468
Лейс (Leys) К. 695, 705
Ленин В. И. 594,686, 720,728
Ле ПэнЖ.-М. 77
Лессман (Lessmann) С. 630,635,
639-640
Лёхен И. 415
Лизола Ф. П., фон 233
Линц (Linz) X. 56,83,495
Липпман У. 221
Липсет (Lipset) С. М. 55, 57-60, 67,
69,71,73-74,78,83 84,375,387,
399,408-409, 446,455-456, 468,
483-484, 488, 495-496
Липсон (Lipson) Д. 107,126
Листхауг (Listhaug) У. 178, 181 182,
185-187,330
Литтл (Little) Д. 293, 298
Локк Дж. 145,248
Лорвин (Lorwin) В. Р. 463-464,468
Лунгани (Loungani) П. 225, 228
Лутанс (Luthans) Ф. 315,320
Лутбег (Luttbeg) Н. 177,185
Льюис (Lewis) Дж. 330,350
Лэйн (Lane) Я.-Э. 41,78,83, 648 650,
652,659-660,679,683
Лэндон Э. 169
Любек (Lybeck) Ю. 67,69,74,83
Магнус (Magnus) А. Ю. 296,298
Майер (Mayer) Т. 591, 602
Мак-Аллистер (McAllister) И. 276,281
Макдональд (Macdonald) С. 181,
187-188,330,350
Макиавелли (Machiavelli) Н. 232-233,
621-622,639
Маккензи (McKenzie) Р. 487,495
Мак-Ки (McKee) М. 507-508,515
Мак-Клелланд (McClelland) Д. 294,
298
Мак-Махон П. А. 87
Макрэй (MacRae) Д. 623, 639
Мальтус Т. 607
Мао Цзедун (Мао Zedong) 593-594,
601
Маркс (Магх) К. 20, 58, 70-71, 290,
373,392,409,503,579-589,591-
596, 601-602, 610-611, 616, 619,
688-689,697,720
Маркус (Markus) Г. 180-182,185,187
Марч (March) Дж. 28,40,42, 50-51,
90,92-93,96-97,99,104,252, 254,
415,516, 525-526, 529, 537-539
Маршалл (Marshall) Г. 293,295,298
Масгрейв (Musgrave) А. 14, 51
Масгрейв (Musgrave) Р. 646, 648, 659
Матларю Я. X. 252
Матьесен Т. 415
Махоуни (Mahoney) Дж. 171,184,187
Мейер (Meyer) Г. 644, 659
Мейер (Меуег) Дж. 674,683
Меллос (Mellos) К. 97-98, 104
Мендельсон (Mendelssohn) Г. 277, 281
Мертон (Merton) Р. 313, 320,489, 496,
501
Мидтбё (Midtbo) Т. 252, 657-659
Мизануддин (Mizanuddin) М. 676-
677,682
Миллер (Miller) У. 168,171-172,174,
179,184-185,187-188
Михельс (Michels) Р. 47, 58,108, 126,
471-479,481-487,490,493,496,
560, 570,576
Мишра (Mishra) Р. 673-674, 678, 683
Мозер (Moser) Р. 119,126
Моммзен (Mommsen) В. 474, 496
Моргентау (Morgenthau) Г. 230,233-
234, 240-241,243-244, 246-247,
249, 254
Моргенштерн (Morgenstern) 0.129,
141,192
Моска Г. 474-475
Мосли (Mosley) П. 632-633,639
Мур (Moore) Б. 377,387
Мур (Moore) У. 671, 674, 682
Муссолини Б. 476
Мэгьюри М. 74
Мэдсен (Madsen) Г. 638-639
Мэй (Мау) Дж. 482,484,495, 558-576
Мэйнуэринг (Mainwaring) С. 555, 557
Мэйр (Mair) П. 71,73,78-79,82-84,
549-550, 552-553, 556-557,
572-573
Мэки (Mackie) Т. 173,186
Мюллер (Mueller) Д. 347,350,634,640
Мюллер (Muller) Э. Н. 199, 211,378,
381, 387
Мюллер-Роммель (Muller-Rommel)
Ф. 76, 82-83
Навацио (Navazio) Р. 277, 281
Ни (Nie) Н. 179,188
743
Никсон Р. 277,636
Нисканен В. 649
Нойман (Neumann) Дж., фон 129,141,
192
Нордхаус (Nordhaus) У. 620,622-628,
634-635,640
Норрис (Norris) П. 82-83,188,572,
576
Ноэль-Нойман (Noelle-Neumann) Э.
271,274-276,281
Ньерере Дж. 438
Ньивберта (Nieuwbeerta) П 173-174,
188
Ньютон И. 500
Нэсс А. 59
Нюхамар Т. 227
Олсон (Olson) М. 194,198,212,375-
376,387,401,409,649
Ольденбурги 725
Ольсен (Olsen) Ю. 28,35,38-42,
50-52,252,254,415
Оппсал Т. 415
Ордешук (Ordeshook) П. 194,212,
334,339,350
Ортега-и-Гассет (Ortega у Gassett) X.
394,409
Острогорский М. Я. 108,126,474-475,
495-496,560,570,576
Оутс У. 649
Оффердаль (Offerdal) Э. 317,320,441,
493
Пайвен (Piven) Ф. Ф. 375,385, 387,
488-489,496
Палдэм (Paldam) М. 635,640
Палмквист (Palmquist) Б. 181,186
Панебьянко (Panebianco) А. 542, 545,
557
Парето В. 474-476,625,627
Паркинсон (Parkinson) С. Н. 499-505,
508,513,515
Парсонс (Parsons) Т. 58,456,468,498,
520-521,538
Пауэлл (Powell) Г. Б. 444-445, 464-
466,468
Пелзман (Pelzman) С. 651-652,659
Петрочик (Petrocik) Дж. 179, 188
Петтерсен (Pettersen) П. А. 183-184,
188
Пикок А. 648
Пинар (Pinard) М. 402-403, 407,409
Пирен (Pirenne) А. 616, 619
Питер (Peter) Л. Дж. 300-305,310—
314,320-321
Пифагор 500
Поппер (Popper) К. 14,21,27,32, 52,
588,602
Портер (Porter) Б. 506-507,509,515
Потерба (Poterba) Дж. 631,639
Прайор Ф. 648
Пребиш (Prebisch) Р. 698-699,705
Пуфендорф С. 233
Пшибыла (Prybyla) Я. 673,683
Пьерре (Pierre) Й. 570, 576
Пэйдж (Page) Б. 180,188
Пэк (Раск) Дж. Р. 632-633,640
Рабиновитц (Rabinowitz) Дж. 181,
187-188,330
Рагги (Ruggie) Дж. 248,704
Райдер Хаггард Г. 500
Райкер (Riker) У. 107-108,118,120,
126,128-139,141
Райт (Wright) Дж. 399,410
Райт (Wright) Э. О. 590-591,602
Раш (Rasch) Б. Э. 40,52,139,141,194-
195,212,342,349-350,485,497
Рейган Р. 180,227,552
Рейманн (Reimann) Б. 505,515
Рейхель Тейгланд К. 658
Рёмер (Roemer) Т. 346,351
Риберо Д. 710
Рикардо Д. 20,692
Рид (Reed) С. 121,126
Рисман Д. 394
Ричардсон Дж. 571
Роан А., де 233
Робертсон (Robertson) X. М. 290-292,
298
Робинсон (Robinson) Дж. 615
Робинсон (Robinson) П. 251,253
Роде (Rohde) Д. 137,141
Розенталь (Rosenthal) Г. 346,351,638
Роккан (Rokkan) С. 55, 57,59-62, 67-
69, 71,73-74, 78,84,107,121-123,
126,415,467-468,718
Ролз (Rawls) Дж. 142-158,161-162
Ромер (Romer) П. 680,684
Росс (Ross) Э. 443,446,448-449,452,
468
Ростоу (Rostow) У. У. 595-596,602,
693,705
Роуз (Rose) Р. 73-74,84
Роупер Э. 259
Рузвельт Ф. Д. 169,259,533
744
Руссо (Rousseau) Ж.-Ж. 145,192-193,
203,212,233,474-475
Ручеллаи Дж. 233
Рэй (Rae) Д. 88,104,107,114,117,119,
126,451,468
Саймон (Simon) Г. 40,257-259, 262,
266-269,271-272,274, 281,415,
521-522,538-539
Самуэльсон (Samuelsson) К. 292, 294,
298
Сандберг (Sandberg) Э. 596, 602
Сартори (Sartori) Дж. 68, 75,84,110,
115-116,126 127
Свердруп Ю. 432,441
Свосанд (Svasand) Л. 14,52,187,357,
368,452,454,468,555,557
Сейд П. 571
Сейп (Seip) Й. 415,433,442
Селзник (Selznick) Ф. 489, 497, 517,
520,539
Сен-Пьер Ш.-И. Кастель, де 233
Сигеле (Sighele) Ш. 393
Сигельман (Sigelman) Л. 69, 84
Скалли (Scully) Т. 555, 557
Скиннер Б. Ф. 36
Скит (Skeath) С. 200,211
Скокпол (Skocpol) Т. 377,381,385,
387,719,728
Сконланд (Skanland) X. 654-655,660
Скотт (Scott) У. Р. 505,507,515,517,
521,537,539
Смелзер (Smelser) Н. 376,387
Смит А. 289,328, 590
Смит (Smith) Д. 715, 728
Смит Дж. П. 87-89
Смит Т. В. 327
Смитт Ю. 433
Снайдер (Snyder) Г. 236,254
Снайдер (Snyder) Р. 171,184,187
Снидал (Snidal) Д. 223-224,227
Сольхейм Э. 279
Сорель Ж. 474
Сорокин П. А. 663, 672
Спарре Нильсон (Sparre Nilson) С.
110,127
Стадлар (Studlar) Д. 276,281
Сталин И. В. 663
Стейнер (Steiner) Р. 28,50
Стид (Steed) М. 101,103
Стинчкомб (Stinchcombe) А. 287,
298, 313, 321,516-519,522-527,
532-534,539
Стоувер (Stover) Л. 605-606,611,619
Стоукс (Stokes) Д. 168,175,185, 188,
362-364, 368
Странд (Strand) Т. 319,529, 539
Стрём (Strom) К. 135,141,187,351,
555,557
Стурвик (Storvik) X. 654
Стэнфорд Л. 449
Стюарт (Stuart) А. 88-91,96,99,104
Суизи (Sweezy) П. 688,706
Сункель (Sunkel) 0.698,706
Таагепера (Taagepera) Р. 86,89,93-95,
99,101, 104-105,115,120,127
Такер А. В. 192
Таллок Г. 649
Тард (Tarde) Г. 393,410
Тарроу (Tarrow) С. 404,410
Тареки А. 32
Тафт (Tufte) Э. 91-93,95,100,105,
623,633,636,640
Тведт (Tvedt) Т. 158,160
Тевено (Thevenot) Л. 532,538
Тейлор (Taylor) М. 134,138,141,199,
201-202,210,212,451,468
Тейлор (Taylor) П. Дж. 359,368
Тейлор (Taylor) Ч. 27, 52
Тилли (Tilly) Ч. 377, 385,387
Тимашев Н. С. 663
Тинберген (Tinbergen) Я. 673, 684
Тингстен (Tingsten) Г. 352-365,
367-368,451
Токвиль (Tocqueville) А., де 58,373,
391-392,410
Томас (Thomas) А. Б. 315-316,321
Томас (Thomas) Дж. К. 666,676,684
Томпсон (Thompson) X. 334,351
Тони (Tawney) Р. X. 291-292, 299
Троу (Trow) М. 483,488,495
Трумэн Г. 226
Трумэн (Truman) Д. 457,468
Тул (Toole) Дж. 80,84
Тэн (Taine) И. 393,410
Тэтчер М. 571
Уайзмен Дж. 648
Уайлз (Wiles) П. 673
Уайтли (Whiteley) П. 571, 631, 640
Уид (Weed) Ф. 670,677-678,684
Уилсон Г. 638
Уильямсон (Williamson) Дж. 675,684
Уинтроуб (Wintrobe) Р. 507-508,
514-515
745
Уолдо (Waldo) Д. 25,52
Уолинец (Wolinetz) С. 67,75,81,83-
85,542,546,549-553,555,557
Уолтц (Waltz) К. 231-233,235,239,
245-246,254
Урвин (Urwin) Д. 73-74,82,84,107,
112,127,728
Уэллс Г. Дж. 500
Фалетто (Faletto) Э. 696, 703
Фейерабенд (Feierabend) И. 382-383,
386
Фейерабенд (Feierabend) Р. 382, 386
Фейербах Л. 581-582
Фельдман (Feldman) А. 671, 674,682
Фернальд (Fernaid) Дж. 225, 228
Фиорина (Fiorina) М. 182-183,186,
345, 347,349
Флад (Flood) М. 190,192,196,
210-211
Флемминг (Flemming) Дж. 675, 684
Флэнеган (Flanagan) С. 75-76,82,
279-280,638
Фортёйн П. 79
Франк (Frank) А. Г. 685,688-690,
692-696,700, 702-704,710
Франклин (Franklin) М. 173,186
Франклин (Franklin) Ч. 180,186
Фрей (Frey) Б. 627-628, 634,638-639
Фрейд 3.393,632
Фридленд (Friedland) Р. 535, 537
Фридман (Friedman) М. 268, 280,688
Фримэн (Freeman) Дж. Г. 524,527,
538
Фромм Э. 391
Фукидид (Thucydides) 27,52,391
Фукуяма (Fukuyama) Ф. 679, 682
Фуртадо (Furtado) С. 698,704
Хаас (Haas) Э. 243,253
Хаген К. 278-279
Хайдер Й. 77,79
Хайек Ф. 662
Халл (Hull) Р. 300,302, 304-305,
311-312,321
Ханнан (Hannan) М. 518,524,527,
537-538
Хантингтон (Huntington) С. 375,377,
386,407,409,661,663-664, 682
Харли (Hurley) Т. 177,185
Хартнагель (Hartnagel) Т. 676-677,
682
Хауге X. Н. 295-296
Хектер (Hecter) М. 202,211
Херменс (Hermens) Ф. 107,125
Хернес (Hernes) Г. 22,51,286,298
Херринг П. 328
Хершбергер (Hershberger) П. 510, 514
Хеттне (Hettne) Б. 687, 693,703
Хинин (Hinich) М. 181,185,332,349
Холл (Hall) Р. 494,505,515
Хольмберг (Holmberg) С. 169,186,
274,280,570-571,575
Хомане (Homans) Дж. 393,409
Хопкинс (Hopkins) Т. К. 721-723, 729
Хотеллинг (Hotelling) Г. 326, 349
Хо Ши Мин 214
Хубер (Huber) Дж. 346,349
Хуви (Hovi) Й. 195,199,201,212,
348-349
Хула (Hula) Э. 544-545,556
Хюлланд (НуHand) 0.344,349
Хюэглин Т. 252
Цебелис (Tsebelis) Дж. 195,212
Чайлд (Child) Дж. 489,494,503, 505,
514
Чаушеску Н. 205
Шамир (Shamir) М. 58,84
Шапиро (Shapiro) И. 347,349
Шарло (Chariot) Ж. 545, 554,556
Шаттшнайдер (Schattschneider) Э.
107,127,401,410,535,539
Шлиффен А., фон 250
Шмитт К. 543
Шнайдер (Schneider) Ф. 627-628, 634,
638-639
Шонфельд (Schonfeld) У. 482,484,
486,497
Шродт (Schrodt) Ф. 93,101, 104
Штельценберг (Stelzenberg) Л. 509-
510,515
Шугарт (Shugart) М. 89,93-95,99,
101,105
Шумахер К. 553
Шумпетер (Schumpeter) Й. 328,351,
483,497,727
Шэннон (Shannon) Т. 720-723,728
Шюрсен X. 252
Эванс (Evans) П. 430,442,701-702,
704
Эвербье (Overbye) Э. 652,660
Эдисон (Edison) X. 225,228
746
Эйзенхауэр Д. 213
Эйзенштадт (Eisenstadt) Ш. 416,435,
442,521,537
Экстайн (Eckstein) Г. 28, 51, 125, 127
Экхофф Т. 415
Элвин (Elvin) М. 603,605-606,616,
619
Элдерсвельд (Eldersveld) С. Дж. 95,
99,104,486,494
Элфорд (Alford) Р. 535, 537
Эльстер (Elster) Й. 199,203,210 211,
268,275, 280,492,494,601, 611,
619
Эммануэль А. 20
Энгельс (Engels) Ф. 591,594, 601-602
Эрроу (Arrow) К. 326,331,348
Эрссон (Ersson) С. 652, 679,683
Эсайяссон (Esaiasson) П. 570 571,575
Эстбье (Ostbye) X. 271, 277,281
Эстерберг (0sterberg) Д. 267 268, 281
Эстеруд (0sterud) Э. 231, 254,379,
382, 387, 588, 602
Эстли (Astley) Г. 506, 514
Этциони (Etzioni) А. 494, 520 521,
537
Эуберт (Aubert) В. 415, 442
Эуберт (Aubert) К. Э. 267-268,
280-281
Эфсти (0fsti) Э. 267-268, 281
Эшли (Ashley) Р. К. 245- 246,253
Юм (Hume) Д. 193,212,233,253
Ю Сын Нам (Yough Sy ng Nam) 69,84
Юханнесен (Johannesen) Г. 502,515
Якобсен (Jacobsen) К. Д. 23,41, 51,
412-416,418-421,426-427,430-
435,437,439,441-442,522
Aardal В. 182, 185,279-280
Aarethun Т. 317,320
AarsJ.317,321,493
Abrams R. 134,140
Adams J. 350
Alber J. 82
Albrow M. 313, 320
Alderich J. 337, 348
Aldrich H.517,533, 536
Alesina A. 333,345,348, 638
Alwin D. 177,185
Amas К. O. 27,52
Anderson P. 594, 600
Appiah F. 442
Apter D. 125,127
Aronson E. 186
Asher H. 180,185
Askvik S. 442
Assarson J. 483,493
Atkinson P. 653,658
Attir M. 681,683
Audretsch D. 533,536
Augier M. 539
Axelrod R. 135,140, 210
Bairoc P. 599-600
BakN. 442
Banaian K. 621,630,638,640
Banks J. 348
Baron D. 337
Barro R. 680-682
Bartolini S. 82
Beck P. A. 279-280, 638
Beetham D. 474, 476, 494
BeloffM. 253
Berntzen E. 596, 601
Bhansali R.J.627,639
Bianco W. T. 485,494
Bishop G. 179,185
Bjorklund T. 185
Bleiklie I. 442
Bornstein M. 684
Вогте O. 378, 386
Bowden R. 334,348
Brenton A. 514
Brodbeck A. J. 468
Brody R. 175,188
Brookes R. H. 100,103
Brown R. 297
Brunstad R. 267, 280
Brustein W. 408
Budge I. 135,140
Bueno de Mesquita B. 135,140
Burdick E. 468
Burin F. S. 556-557
Burt R. 315,320
Butterfield H. 233,253
Byrkjeflot H. 539
Calvert R. 348
Campbell R. 177,185
Caplan J. 437,442
Cappelen A. W. 149,153-155,162
Carroll G. 518, 537
Casinelli C. W. 482,494
Chase-Dunn C. 696, 703
Chimanikire D. 442
747
Chirot D. 728 Clark P. 530, 537 Claude I. 235,253 Clegg S. 536-537 Coffin T. E. 281 Cohen D. 529,538 Cohen G. A. 581, 601 Cohen M. J. 50 Cohen Y 52 Colbjornsen T. 202, 211 Collier D. 670, 682 Cook K. S. 211-212 Cook T. E. 202,211 Cotta M. 80,82 Cranston M. 212 Crewe I. 271,280 Frankel B. 664, 682 Frazer E. 162 Freeman S. 162 Friedman J. 340 Frobel F. 704 Frohlich N. 134,140 Fuchs D. A. 280 Fudenberg D 218,220,228,349 Furnham A. 297 Gaddis J. L. 226,228 Galton F. 672, 682 Gamble A. 631, 639 Gardner L. 186 Garrett G. 681-682 Geanakoplos J. 338,349 Gellman P. 253
DaalderH. 556 Darbishire 0.530,538 Davis 0.331, 348 Debnam G. 492,494 Demirovic A. 491, 494 De Swaan A. 138,140 Deyo F. 704 Diamant A. 125 DiMaggio P. 254,521,537 Dunning J. 530,537 Dvorkin I. 682 Geroski P. 533,537 Gerth H. H. 608-609,619 Giddens A. 521,537 Giljam M. 274, 280 GiljeN. 145,162 Gilpin R. 253 Gleditsch N. P. 277-278,280 Gloppen S. 158,160,162 Goldberg A. 177,186 Goldenweiser A. A. 670-671, 682 Goldhorpe J. 682 Goodhart C. 627, 639
Eatwell J. 212 Egeberg M. 51, 52 Eide M. 279-280 Ely J. 494-495,497 Enelow J. 181,185 Engelmann F. 108,125 Eriksen T. 703, 706 Gramer R. U. 228 Greenstein F. 51-52,254 Greenwood J. D. 225,228 Grimen H. 28,51 Gulick L. 515 Gursky 0.494,497
Fairbank J. K. 617-619 Fassbender H. 639 Feld S. 332,349 Ferejohn J. 336,349 Feuerwerker A. 617, 619 Finer S. 125 Finifter A. 185 Finkel S. 199,211 Fischer A. 32,51 FiskinJ. 492,494 Flora P. 82, 728 Follesdal A. 146-147,149,162 Follesdal D. 275, 280 Forster-Carter A. 690, 704 Fossland J. 28,51 Fossum J. E. 251,253 Habermas J. 252 Haggett P. 14, 51 Hagtvet B. 83,405,409 Halebsky S. 409 Hamburger H. 195, 211 Hands G. 481,495 HanfK. 536-538 Hansen S. 652, 659 Hansen T. 320 Hardin R. 134,140,182,194, 201, 211 Hardy C. 536-537 Harrop M. 280 HeapS. 193,203,211 Heberle R. 402,404,409 Heidar K. 52 Heinrichs J. 704 Helland L. 336,349
748
Hellesoy A. 588,601
Hellevik О 277-278, 280
Herman V. 134-135,140
Hesselberg J. 700-701, 704
Hilton R. 602
Hindess B. 594,601
Hines K. 188,279-280
Hirst P. 594,601
Hjellum T. 600-601
Hodgetts R. M. 320
Hofstatter P. 393,409
Hollis M. 201,212
Holsti K. 253
Hoselitz B. 693, 704
Hucker C. 618-619
Hveem H. 699-700, 704-705
Hyde A. 514-515
Ignazi P. 555-556
Jansen A.-L 536-538
Jentleson B. W. 228
Jervis R. 222-223, 227-228
Jespersen L. 727
Johansen L. 641,659
Johnson C. 683
Jones E. E. 168,173,186
Jones E. L. 605,618-619
Junne G. 696, 705
Kahneman D. 210, 212
Kalberg S. 289, 298
Karvonen L. 82-84
Katz D. 487, 498
Katz J. J. 225,228
Kellenbenz H. 719, 728
Kelly E. 162
Keohane R. 253
Kieser A. 489,494
Kirkpatrick S. A. 185,187
Kjellberg F. 641,659
Klotzsch L. 492,495
Knoke D. 528,538
Knutsen 0.67,82
KochW. 642-643,659
KoelbleT. 491-492,495
Konemann K. 495
Kotter J. 529,538
Kramer G. 182,186, 627, 639
Krasner S. 253
Kreps D. 218,225,228
Kreye O.704
Krieger J 228
Kristensen P. H. 539
Kumar K. 683
Lacey N. 162
LaFeber W. 228
Lail S. 695,705
Laney L. 630, 639
Langaard L. 125
Lauterbach A. 683
Lavau G. E. 125
Laver M. 134,138,141
Lawson K. 494-495,497
LeDuc L. 82-83
Lehrer M. 530, 538
Leiserson M. 137,140
Leontiev L. 672,683
Levi M. 211-212
Levine A. 591,602
Levine D. 349
Lewis-Beck M. 174,186
Lindbeck A. 683
Litwak R. S. 221, 228
Lodge M. 188
Luce D. 329,350
Lupia A. 334, 350
Mackeras C. 618-619
Mair L. 295,298
Mannheim K. 495
Marcus G. E. 179,188
Marini R. M. 695, 705
Martikainen T. 83
Martin K. 140
Martinussen W. 272-273,281
Masur G. 683
Mattila M. 141
Maurice M. 530,537-538
Maurseth P. 230,232,254
Mayer M. 494-495,497
Maynts R. 480,486,495
McCubbins M. 334, 350
McGraw K. 188
McKelvey R. 334,350
McLean 1.198,212
Medard J.-F. 429,442
Meier K.J. 485,498
Meisel J. 474,496
Merrill S. 350
Merritt R. 704
Meskill J. 619
Messick R. 670,682
Meyer A. 683
Meyer J. 526,538
749
Milgate M 212
Milgrom P. 218, 225,228
Miller A. 179-180,187
Miller G. 494,497
MillesJ. 496-497
Mills C. W. 608-609,619
Mjoset L. 701,705
Morgan G. 538
Morland H. 52
Myatt D. 350
Myklebust J. P. 83,409
Myklebust S. 539
Myrvang C. 539
Nafstad P. 349
Narrol R. 670, 683
Narud H. M. 350
Nelson R. 682
Neumann F. 557
Neumann S. 126
Newman P. 212
Niemi R. G. 82-83,140-141,350
Niles F. S. 298
Ninkovich F. 228
Nogee J. L. 244,254
NordbyT. 52
Nordlinger E. 466,468
Nordvik H. 515
Nour S. 696, 705
Nye J. 253
Nyheim J. H. 482,496
Nystrom P. 489,494,497
Obershall A. 385,387
0degard T. 52
Oldendick R. 179,185
Olson J. S.215,229
Opp K.-D. 199,211
Orren K. 254
Orstavik L. 299
Palfrey T. 186
Persson T. 349
Pfeffer J. 315,321
Pfetsch F. 476,496
PieresonJ. 179,188
Pinner F. 454,468
Plott C. 210,212
Pogunthke T. 490-491,496
Pollock J. K. 104
Polsby N. 51-52
Pomper G. 177,188
Pope J. 134,140
Porter M. 530,538
Post H. 430,442
Powell W. 254,521,537
Pridham G. 82
Quack S. 538
Quine W. V. O. 225,229
Rabbas 0. 52
Ragin C. 728
Raiffa H. 329,350
RaoN. 493, 497
Rapoport A. 192, 203,210,212
Rasmusen E. 350
Rattinger H. 400, 409
RaunioT. 141
Reinert E. 699, 705
Reitan M. 641,659
Remmer K. 399,410
Reynolds L. 684
RiceT. 174,186
Rigby S. H. 588,602
Ringdal К 188
Rivers R. D. 639
Roberts J. 218,225,228
Roberts R. 215, 229
Rohrich W. 475,497
Rosenstone S. 174,188
Roth G. 293, 298,321
Rowan B. 526,538
Rozenkrantz S. A. 320
RussettB 704
Sabine G. 621,640
Sachs J. 680,684
Saglie J. 349
Sala-i-Martin X. 680,682
Sandel M. 153,162
Santarelli E. 533,536
ScaffL. 475,497
Schelling T. 198,212
Schneider W. 659
Schroeder P. W. 254
Schulerud I. 704-705
Schulman M. 177,188
Seddon D. 399,410
Sejersted F. 539
Sellier F. 530,538
Shafntz J. 514-515
Shanks J. M. 171,184.187
Sharp L. 21,52
Shell K. L. 556-557
Shepsle K. 134,141,340,351
750
Shivji 1.442
Shubik M. 194,212
Sills D. L. 468,659
Silvestre J.-J. 530,538
Simpson P. L. P. 52
Skidelsky R. 210
Skowronek S. 254
Smith G. 84
Smith H. 632,640
Sniderman P. 175,188
Snyder J. 228
Sober E. 591,602
Soderfeldt B. 497
Sofka J. R. 247, 254
Sorge A. 537,539
Sperlich P. 446,452,468
Starbuck W. 489,494,497
Stevenson R. 140
Stewman S. 310,321
Stolp C. 659
Storvik A. E. 317,319,321
Strandbakken P. 299
Sullivan J. 179,188
Svensson P. 83
Swensen K. 162
Sydsaeter K. 263, 281
Tabellini G. 349
Tetlock P. 175, 188
Theil H. 105
ThomassenJ. 170,188
Thorp E. R. 706
Thorson T. 621,640
Thurik R. 536
Tiefenbach P. 491,497
Timm H. 642,660
Tin M. B. 52
Tirole J. 218,220,228,485,497
Tribe K. 544,557
Tuchfarber A. 179,185
Tuchman S. 281
Tversky A. 210, 212
Urquidi V. 706
Urwick L. 515
Van den Noord P. 653,658
Vanhanen T. 82
Varoufakis Y. 193,203,211
Vivarelli M. 533,536
Vogt G. 83
Walkland S. A. 631,639
Walloe L. 275, 280
Walton J. 399,410
Warner A. 680, 684
Warren B. 706
Warwick P. 138,141
Waterman R. W. 485,498
Weisberg H. 140-141
WeisskopfT. 695, 706
Whitley R. 530,538-539
Wight M. 233,253
Willett T. D. 621,630,638-640
Williamson 0.522,539
Wilson R.218, 225,228
Winer M. 659
Wischermann J. 495
Wittich C. 321
Wittman D. 333,351
Wolff E. 682
Wood E. 442
Worcester R. M. 280
Yang Lien-Shen 611,619
Yoshinobu S. 617, 619
Ysmal C. 555-556
Zagare F. 192 212
Zeuner B. 495
Zimmermann D. 672, 684
Zimmermann E 406,410
Научное издание
ТЕОРИЯ И МЕТОДЫ В СОВРЕМЕННОЙ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ
Первая попытка теоретического синтеза
Под редакцией Стейна Угельвика Ларсена
Редактор Л. Ю. Пантина
Художественный редактор А. К. Сорокин
Художественное оформление А. Ю. Никулин
Компьютерная верстка А. А. Морозова
Технический редактор М. М. Ветрова
Выпускающий редактор И. В. Киселева
ЛР №066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 19.08.2009.
Формат 60x90/16. Бумага офсетная №1. Печать офсетная.
Усл. печ. л. 47. Тираж 1500 экз. Заказ № 6381
Издательство «Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН)
117393, Москва, ул. Профсоюзная, д.82
Тел. 334-81-87 (дирекция)
Тел./факс: 334-82-42 (отдел реализации)
Отпечатано с готовых файлов заказчика в ОАО “ИПК
’’Ульяновский Дом печати”. 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14