Текст
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ
МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. М. В. ЛОМОНОСОВА
ИНСТИТУТ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ
8
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
ИСТОРИЯ КИТАЯ с древнейших времен до наших дней
ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МОСКВА 1974
9
И90
Ответственные редакторы
| Л. В. Симоновская , М. Ф. Юрьев
«История Китая» излагает историю китайского народа со времен возникновения его цивилизации до наших дней. Авторы разоблачают великодержавные, шовинистические концепции истории Китая, имеющие распространение в КНР. Книга написана в научно-популярной форме на основе серьезного изучения первоисточников.
10603-034
013(01)-74
111-73
И
(g) Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1974.
ОТ РЕДАКТОРОВ
Настоящая работа, задуманная как учебное пособие, написана коллективом кафедры истории Китая Института стран Азии и Африки при МГУ и сотрудниками Института востоковедения, Института Дальнего Востока, Института этнографии, Института научной информации по общественным наукам АН СССР. В ней последовательно излагается история Китая с древнейших времен до наших дней, освещаются экономические и социальные процессы, показаны положительные и отрицательные стороны исторической традиции, оказывающей влияние и на современное развитие Китая.
Авторский коллектив ставил своей главной задачей освещение истории Китая с позиций марксистско-ленинской методологии, а также разоблачение империалистических и шовинистических концепций истории этой страны. Эту задачу авторы решали на основе достижений советского китаеведения, собственных исследований.
Книга создана как коллективное исследование, написанное в популярной форме. Она рассчитана на студентов исторических и востоковедных вузов, учителей средней школы, практических работников, пропагандистов и широкие круги читателей, интересующихся историей Китая.
Авторами работы являются: гл. 1 — М. В. Крюков; гл. 2, 3, 4 — Л. С. Переломов; гл. 5, 6, 7 — Л. В. Симоновская (разд. «Города, ремесло, торговля» — Э. П. Стужина; разд. «Внешняя политика и внешние отношения»—А. А. Бокщанин); гл. 8 — 3. Г. Лапина (разд. «Развитие городов, ремесла и торговли» — Э. П. Стужина); гл. 9, 10, И, 12, 13— Л. В. Симоновская (разд. «Внешняя политика»; «Русско-китайские отношения»; «Первые попытки колониального проникновения в Китай» — А. А. Бокщанин; разд. «Развитие городского производства и торговли»; «Политика династии Цин в городах»; «Экономическая организация ремесла и торговли»; «Внешняя торговля» — Э. П. Стужина); гл. 14 — М. Ф. Юрьев; гл. 15, 16—С. Л. Тихвинский; гл. 17—23 — М. Ф. Юрьев, В. И. Глунин, А. М. Григорьев.
Указатели составлены Е. П. Кузовниковой. Авторский коллектив благодарит докт. ист. наук Л. П. Делюсина и канд. философ, наук М. Л. Титаренко за советы и замечания, учтенные при подготовке рукописи к печати.
5
ГЛАВА 1
ПЕРВОБЫТНООБЩИННЫЙ СТРОЙ
И ЗАРОЖДЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА
Возникновение цивилизации древних китайцев
Китай — страна одной из древнейших цивилизаций мира, возникших за несколько тысячелетий до нашей эры в бассейнах великих рек — Тигра и Евфрата, Нила, Инда и Хуанхэ. Непрерывность развития китайского очага культуры, его этнических и политических традиций — одна из важных особенностей истории Китая. Вторая особенность заключается в географической отдаленности и изолированности Китая от других центров мировой культуры. Эти черты в значительной мере способствовали тому, что китайская цивилизация стала постепенно рассматриваться как явление, возникшее целиком на местной автохтонной почве. В действительности, как свидетельствуют источники, на всем протяжении своего формирования и развития это общество не только оказывало влияние на соседние народы, но и воспринимало от них многие культурные достижения, впитывало разнородные этнические компоненты.
Восстановить древнейшие этапы сложения китайской цивилизации стало возможным только после того, как в Китае начались археологические исследования. В 1918 г. шведский геолог И. Андерсон открыл в местечке Чжоукоудянь под Пекином четвертичную фауну и начал здесь раскопки. Позже китайский археолог Пэй Вэнь-чжун обнаружил в одной из пещер Чжоукоудяня обломки черепа раннепалеолитического человека— синантропа, а затем костные остатки и каменные орудия человека позднего палеолита — шаньдиндунского человека.
Находки синантропа близ Пекина и в пров. Шэньси на северо-западе Китая (1963 г.) и шаньдиндунского человека дали возможность сделать вывод о том, что территория современного Китая входила в область первоначального формирования человека современного вида.
Шаньдиндунцы жили в пещерах, занимаясь преимущественно рыболовством и охотой. Они использовали каменные оббитые орудия и другие поделки из кости и рога. Находка полированной костяной иглы позволила предположить, что шаньдиндунцы знали уже одежду (вероятнее всего, из звериных шкур). У них были своеобразные украшения
6
из зубов дикой собаки, а также просверленные каменные бусины. Наличие погребального обряда свидетельствовало о существовании религиозных представлений. Возможно, единицей социальной организации у шаньдиндунекого человека был материнский род.
В 1921 г. И. Андерсоном впервые была найдена в бассейне среднего течения Хуанхэ культура неолитической расписной керамики и шлифованных каменных орудий, которую он назвал культурой Яншао.
Из всех наиболее ранних неолитических культур, открытых в бассейне Хуанхэ и на близлежащих территориях, большую роль в процессе формирования китайского этноса сыграли три: Цюйцзялин, Мацзяяо, Яншао. Культура Цюйцзялин, ареал распространения которой охватывал бассейн р. Ханьшуй, характеризовалась оседлым земледелием. Главной сельскохозяйственной культурой был рис, обугленные зерна которого находили на цюйцзялинских поселениях. Жилищем служили углубленные в землю хижины, разделявшиеся внутренними перегородками на несколько отдельных помещений. Цюйцзялинцы пряли на веретенах с круглыми глиняными пряслицами, украшенными цветным орнаментом. Они использовали разнообразную посуду, изготовлявшуюся ручным способом и иногда также покрывавшуюся крашеным орнаментом.
Культура Мацзяяо была распространена к северо-западу от культуры Цюйцзялин, в верхнем течении р. Хуанхэ. Мацзяяо — типичная восточноазиатская культура крашеной керамики, отличавшаяся, однако, той особенностью, что глиняная посуда раскрашивалась после того, как она обжигалась в печи. Основу земледелия составляло возделывание чумизы (один из сортов проса). Люди занимались разведением собак и свиней, являвшихся главными домашними животными.
В среднем течении Хуанхэ и на ее главном притоке р. Вэйхэ примерно в V—IV тыс. до н. э. развилась наиболее яркая и хорошо изученная неолитическая культура Китая — Яншао. Природные условия этого района тогда существенно отличались от современных. Огромное лессовое плато было покрыто сплошным массивом лесов, богатых оленями и другими животными. Только в непосредственной близости от рек человек производил пожог и корчевку кустарниковых зарослей. Благодатные лессовые почвы, поддающиеся обработке с помощью самых несложных орудий труда, давали обильные урожаи такой неприхотливой культуры, как чумиза. Более теплый и влажный, чем теперь, климат позволял возделывать ее, не прибегая к искусственному орошению. Для вскапывания земли применялись каменные и деревянные орудия. Урожай убирали плоскими каменными или керамическими прямоугольными ножами с отверстиями для продевания ременной или веревочной петли.
Яншаосцы охотились на оленей, кабаргу, тапиров, бамбуковую крысу. Они занимались разведением домашних животных — свиней и собак; ловили рыбу на костяные крючки или сетью с каменными грузилами, били острогами.
Производство орудий из камня и кости, а также гончарство были наиболее развитыми отраслями ремесла у яншаосцев. Каменные и костяные изделия отличались тщательной полировкой, нередко имели аккуратно просверленные отверстия. Гончарная посуда, которую в изобилии можно найти в поселениях Яншао, восхищает изяществом своих форм, мастерством изготовления, гаммой расцветки — от ярко-красных до оранжево-лимонных тонов. Но более всего поражает в произведениях яншаоских гончаров сложный геометрический и зооморфный ор-. ламент. В отличие от мацзяяосцев они расписывали посуду до обжига,
7
поэтому орнамент не смывался и не отслаивался. Кроме расписных чаш и мисок широкое применение получил остродонный керамический сосуд, отдаленно напоминавший древнегреческие амфоры. Этим сосудом доставали воду из источника: небольшие ручки, в которые продевалась веревка, были сделаны с учетом центра тяжести. Сосуд окунался в воду горлышком вниз, а затем по мере наполнения нижняя часть его перевешивала и он сам собой выпрямлялся. Яншаосцы одевались, вероятно, в тканую одежду, о чем свидетельствовали пряслица, небольшие костяные иглы и отпечатки тканей на днищах глиняных сосудов.
В 1954—1956 гг. у дер. Баньпо, недалеко от г. Сиань, было раскопано поселение, позволившее в общих чертах воссоздать картину жизни небольшой неолитической общины. В средней части поселения помещалось четырехугольное здание общей площадью более 125 кв. м. По периметру здания сохранились углубления от 30 с лишним опорных столбов, на которых покоилась кровля. Вокруг здания были расположены круглые или квадратные хижины каркасно-столбовой конструкции, несколько углубленные в землю; стены их состояли из вертикальных шестов, обмазанных сверху глиной с примесью соломы. В середине жилища находилась очажная яма. Эти жилища по своим размерам были намного меньше центрального помещения. Все поселение окружал ров, за которым начиналось кладбище.
Небольшие размеры домов свидетельствовали о том, что они могли служить жилищем одной-двум брачным парам. Что касается центрального здания, то некоторые археологи считают, что оно предназначалось для общественных нужд всего коллектива и служило местом собраний и празднеств. Не исключено, однако, что это — «мужской дом», в котором жили юноши общины. В Яншао детей хоронили в отличие от взрослых не на кладбище за поселением, а в больших глиняных сосудах около жилищ.
Каждому из яншаоских поселений были свойственны свои собственные, строго определенные зооморфные орнаменты: рыбы и олени — в Баньпо, ящерицы и черепахи — в Мяодигоу (пров. Хэнань), длиннохвостые и короткохвостые птицы — в Хуасянь (пров. Шэньси). Возможно, это являлось отражением дуально-родовой экзогамной организации. Некоторые из изображений животных имели в то же время определенные антропоморфные признаки (например, сочетание изображения человека и рыбы). В этом находила свое выражение идея тотема— животного предка и покровителя людей данного родового коллектива. Позднее древние китайцы изображали своих мифических первопредков в виде полулюдей-полуживотных: Фуси, якобы научившего людей охотиться и ловить рыбу, — с телом змеи; Шэньнуна, изготовившего первые деревянные земледельческие орудия и впервые начавшего употреблять в пищу хлебные злаки, — с головой быка.
Китайская мифология наполнена описаниями изображений, в которых причудливо переплетаются отголоски древнейших анимистических представлений и стремление найти персонифицированных «авторов» всех важнейших культурных достижений. Здесь и Суйжэнь, открывший способ добывания огня путем трения; и Ючао, научивший людей строить шалаши; и Хуанди, который ввел обычай варить хлебные злаки на пару и начал сооружать наземные жилища и изготовлять лодки. В древнекитайских мифах и исторических преданиях содержатся указания на то, что «в древности люди знали мать и не знали отца». С этим тесно связаны многочисленные легенды о «непорочном зачатии» всех выдающихся героев и «правителей» древности, представля
8
ющие собой отголосок первоначального господства матрилинейной родовой организации.
В письменных памятниках, дошедших до нас, имеются также и более поздние легенды и предания, отражающие уже эру разложения первобытнообщинных отношений и возникновения социального неравенства. В конфуцианском трактате «Лицзи», написанном во второй половине I тыс. до н.э., содержится, например, следующая оценка путей общественного прогресса: «Когда господствовала Великая Справедливость, Поднебесная была общей, тогда избирали мудрых и способных, полагались на доверие, сохраняли мир и согласие. Поэтому люди относились как к родственникам не к одним только близким родственникам, считали своими детьми не одних только своих детей. Старики имели опору на закате своих дней, возмужавшие имели себе применение, юные подрастали, а вдовые, сирые, одинокие и больные имели пропитание. Мужчины получали свою долю, а женщины находили себе пристанище. Люди скорее готовы были бросить богатство на земле, но не стали бы прятать его у себя; скорее вообще не напрягали бы свои силы, чем стали бы использовать их для своей лишь собственной пользы. По этой причине не возникало злых умыслов, не было воровства и разбоя, двери не запирались...
Ныне, — продолжал автор трактата, — когда Великая Справедливость в ущербе, на Поднебесную смотрят с точки зрения интересов своей семьи, относятся как к родственникам только к своим близким родственникам, считают детьми только своих детей, богатство и силы употребляют для самих себя».
Первые следы появления имущественного и социального неравенства отмечались уже в памятниках поздненеолитической культуры Луншань (примерно конец III тыс. до н. э.), пришедшей на смену Ян-шао на всем протяжении среднего и нижнего течения р. Хуанхэ. Наиболее явным внешним отличием этой культуры от прежних было то, что в Луншань изменился цвет керамики: глиняная посуда — не красная, как в Яншао, а чаще всего серая и черная. Это явилось результатом технического совершенствования обжига, который осуществлялся теперь без свободного доступа воздуха в закрытых печах, что резко повышало температуру внутри обжигаемой камеры. Появившийся гончарный круг значительно способствовал повышению производительности труда. Земледельческие орудия стали более совершенными. В одном из поселений культуры Луншань обнаружены отпечатки двузубого деревянного орудия для вскапывания земли, широко известного в более позднее время под названием лэй. (Орудие этого типа было также распространено у басков и индейцев Центральной Америки.) Основной земледельческой культурой продолжала оставаться чумиза, а среди домашних животных появились крупный рогатый скот и козы.
Важные сдвиги в социальной структуре общества были прослежены по изменениям в погребальном обряде. В Яншао умерших хоронили в грунтовых ямах, куда клали глиняную посуду и другую утварь. Но если в то время в размерах ям и количестве сопогребенных предметов не наблюдалось сколько-нибудь существенных различий, то в луншаньских могильниках имущественная и социальная дифференциация проявилась уже вполне отчетливо.
По мнению некоторых историков, археологическая культура Луншань была создана племенами, известными по письменным источникам под названием «ся». Согласно преданию, Юй, предводитель ся, основал династию того же названия. Предшественниками Юя были правители Яо и Шунь. У Яо был сын, но свой «престол» Яо завещал
9
не ему, а, посоветовавшись со старейшинами, назначил своим преемником мудрого Шуня. Тот, в свою очередь, передал власть не своему сыну, а прославившемуся умом и способностями Юю. Однако затем место Юя вопреки традиции занял его сын Ци. После этого верховная власть стала передаваться по наследству. В этом предании, бесспорно, содержатся указания на весьма важные исторические факты. В матрилинейном родовом обществе дети не могли принадлежать к тому же роду, что и их отец, а стало быть, не могли наследовать ему. Установление патрилинейного порядка наследования знаменовало собой ослабление родовых связей, укрепление индивидуальной семьи как новой ячейки общества, углубление социального неравенства.
Культура Шан-Инь
В труде знаменитого древнекитайского историка Сыма Цяня «Шицзи» («Исторические записки») сообщалось о том, что последний представитель «династии» Ся отличался страшной жестокостью и народ отвернулся от него. Чэн Тан, предводитель племени шан, сверг тирана и объединил Поднебесную под своей властью. Так якобы началась династия Шан, впоследствии получившая название Инь. Согласно традиционной хронологии, это произошло в XVIII в. до н.э.
Сторонники господствовавшего в начале XX в. гиперкритического направления в китайской историографии считали эти свидетельства Сыма Цяня не заслуживающими доверия и поэтому относили период Шан-Инь к мифической эпохе. В 1899 г. были открыты древние надписи на костях животных и черепашьих панцирях, которые предположительно относились к памятникам эпохи Шан-Инь. В 1917 г. появилась работа Ван Го-вэя, который в этих надписях на костях обнаружил имена многих правителей (ванов) иньского времени, перечисляемых Сыма Цянем. Открытие Ван Го-вэя доказало историческую достоверность эпохи Шан-Инь. В надписях упоминался «Великий город Шан». По данным Сыма Цяня, иньцы несколько раз переселялись, а затем при правителе Пань Гэне окончательно осели в долине Хуанхэ.
В 1928 г. специальная экспедиция приступила к раскопкам в дер. Сяотунь близ г. Аньяна (пров. Хэнань). Археологам удалось открыть и изучить развалины иньского поселения с его обширными и малыми зданиями, ремесленными кварталами и находившимися поблизости усыпальницами ванов и знати. Был найден большой архив надписей на костях, позволивший решить вопрос о датировке этих памятников. Еще большее значение имело открытие в 1950 г. другого, более раннего иньского поселения у г. Чжэнчжоу (пров. Хэнань). В конце 50-х годов начались раскопки крупного иньского поселения около Эрлитоу (г. Яньши, пров. Хэнань), которое некоторые археологи считали столицей первого иньского правителя Чэн Тана. Данные этих раскопок, а также надписи на костях являлись основными источниками, позволившими хотя бы в общих чертах восстановить историю шан-иньских племен и их взаимоотношений с соседними этническими группами.
Материальная культура иньцев указывала на их связь с племенами неолитического времени. Характер земледелия мало изменился, по-прежнему использовались лишь пойменные земли, на которых, как правило, и селились иньцы. Основным сельскохозяйственным орудием, как и у луншаньцев, были деревянный заступ лэй. Способ его применения изображен на одной из пиктограмм в надписях на костях: человек двумя руками держит за рукоятку это двузубое орудие и ногой да
10
вит на поперечную перекладину. Изменились жатвенные орудия — каменные серпы, которые насаживались на деревянную рукоятку. Появилась новая земледельческая культура — рис, он упоминался в иньских надписях не реже, чем традиционная для этих мест чумиза. Урожай зависел от того, насколько своевременно и обильно выпадали естественные осадки. «Дождя нет, — читаем тревожную запись, — уж не намерено ли Небо послать на нас засуху?» Но и излишнее обилие осадков не предвещало добра. «Не принесет ли этот дождь вреда урожаю?»— такого рода вопросы также нередко встречаются в надписях. Зерно помимо непосредственного употребления в пищу использовалось для изготовления вина.
Иньцы занимались разведением шелковичного червя. Именно к этому времени восходят истоки китайского шелководства и шелкоткачества, ставшие впоследствии своеобразным символом Китая: римляне, как известно, называли его «страной шелка». Кроме свиней и собак, одомашненных еще в неолите, иньцы разводили буйволов (на мясо) и лошадей, использовавшихся для упряжки. В связи с развитием колесного транспорта спрос на лошадей был очень велик.
Иньцы овладели развитой техникой бронзолитейного производства. Предварительно очищая медную руду от грубых примесей, они плавили ее вместе с оловом в толстостенных керамических тиглях, а затем заливали расплавленный металл в полые глиняные формы. Готовое изделие подвергалось доработке. Так иньцы изготовляли бронзовые сосуды для жертвоприношений, оружие, орудия ремесленного производства. Отдельные находки бронзовых лопат показывают, что металлические орудия стали применяться и в земледелии, но широкого распространения они не получили.
Появление металлических орудий способствовало повышению уровня производительных сил в различных отраслях ремесла. Бронзовые пилы и сверла, например, найдены в мастерских по производству костяных изделий в Сяотуне. В свою очередь прогресс металлургического производства был неразрывно связан с совершенствованием технологии в смежных отраслях ремесла, прежде всего в гончарстве. Чем прочнее были тигли и литейные формы, тем выше была производительность труда в металлургическом производстве и тем лучше было качество изделий. В одной и той же печи иньцы никогда не обжигали сосуды разных типов и форм, как это зачастую имело место раньше.
Поселения приобрели новый внешний облик. В большинстве своем они были окружены глинобитными стенами, защищавшими от нападений и частично уменьшавшими ущерб от частых наводнений. Городская стена раннеиньской столицы в Чжэнчжоу представляла собой поистине гигантское сооружение, протянувшееся на 2 км с севера на юг и на 1,7 км с востока на запад (при толщине основания не менее 6 ж). Площадь одной лишь наиболее изученной центральной части «Великого города Шан» близ Аньяна составляла 6 кв. км. Там же были открыты основания крупных дворцовых и храмовых зданий, возводившихся на платформах из плотно утрамбованной земли. Опорой конструкции этих зданий служили колонны, а стены лишь заполняли промежутки между ними. В основание колонны для большей устойчивости клали крупные камни, или отливали эти основания из бронзы. В городе Шан также были отрыты жилища — небольшие полуземлянки, где жил простой люд.
Социальное неравенство в иньском обществе заметно и по погребениям. Наиболее крупные погребения в окрестностях «Великого города Шан» состояли из центральной камеры в 400—500 кв. м и глубиной
и
более 10 ж и нескольких наклонных траншей. Внутренний гроб, где лежал покойник, помещался в другой — внешний; между стенками гробов и на полу погребальной камеры клали ритуальные сосуды, бронзовое оружие, украшения из золота и яшмы, драгоценную белую керамику. Деревянные крышки гробов расписаны лаком. В таких захоронениях всегда имелись останки людей, специально сопогребенных с усопшим. Обычно их принято считать могилами иньских правителей, но, вероятно, там же хоронили и их ближайших родственников, так как число обнаруженных погребений такого рода превышало число позднеиньских ванов.
Вторая категория могил имела размеры в среднем 4,5X4,0 м при глубине 5—7 м. В таких захоронениях не было траншей и человеческих сопогребений, но среди предметов, сопровождавших покойника, встречались бронзовые сосуды, оружие, яшмовые украшения, раковины каури. Третья категория — захоронения в неглубоких ямах, едва вмещавших тело покойного. В них часто вообще нет ни гроба, ни каких-либо иных предметов, кроме глиняных сосудов. К четвертой категории относятся погребения под фундаментами зданий, а также захоронения обезглавленных трупов вблизи могил первой категории. В этих могилах хоронили рабов и пленных врагов. Из гадательных надписей известно, что человеческие жертвоприношения совершались часто. «Принести ли в жертву Да Цзя [пленных из племени] Цян, присланных Цюань?» — таких надписей встречается очень много. Среди способов жертвоприношений упоминалось и отсечение головы, что совпадает с археологическими данными. В надписях вопросы задавались лишь о том, когда, кому и как принесли в жертву пленных; то, что они должны быть принесены - в жертву, видимо, само собой подразумевалось. Поэтому среди сотен тысяч иньских надписей нет ни одной, где говорилось бы о превращении военнопленных в рабов и об использовании их в производительном труде.
Что касается других категорий могил, то они принадлежали свободным членам общины и знати.
Правитель — ван олицетворял верховное единство всего общества. Он противопоставлял себя прочим смертным, что видно хотя бы по тому титулу, который он носил: «Я — единственный среди людей». Правитель выступал одновременно и верховным жрецом. Только он мог определять по трещинам на гадательной кости ответ божества на заданный ему вопрос. Усопшие предки вана считались приближенными верховного божества, посредниками в общении между ним и ваном. От них зависели удача военного похода или строительства нового города, они посылали на людей болезни или исцеление, помогали благополучному разрешению от бремени. «У вана заболели зубы. Уж не предок ли Фу И послал на него порчу?» — однажды записал жрец.
Под властью правителя формально состояли в подчинении племена фан. Но фактически они были наполовину самостоятельными, вожди их нередко выступали против Инь. Поэтому крайне трудно провести грань между подчиненными и враждебными племенами. Верховное главенство вана выражалось в том, что он жаловал вождям этих племен «титулы» (хоу, бо, цзы и др.), а те, в свою очередь, обязаны были время от времени прибывать в столицу, тем самым выражая свою покорность, присылать дань, предоставлять в распоряжение правителя свое войско. Сообщая о нападениях соседей, они стремились заручиться помощью вана. «С запада пришла опасность. Си Чжэнь сообщил: „Племя ту напало на наши восточные окраины, разрушило два селения. Племя гун также вторглось на поле западной окраины“». Хотя
12
гадательные надписи содержали подробные сведения о войнах, невозможно установить какую-либо закономерность во взаимоотношениях подчиненных Инь племен. То одно, то другое племя, отпавшее от союза, претендовало на подчинение себе соседей, а при благоприятных обстоятельствах — и на свержение верховного главенства Инь. Свидетельством этому являлись вопросы о том, «дойдет ли племя до Великого города Шан», встречавшиеся даже в надписях периода У Дина, о могуществе которого потомки слагали легенды.
Правнук Чэн Тана, У Дин наш, воинственно смел: Нету страны, чтобы он победить не сумел.
«Шицзин», М., 1957, стр. 461.
В конце XI в. до н. э., при правителе Ди И, иньцы предприняли длительный поход на юго-восток, стремясь подчинить обитавшие в бассейне р. Хуайшуй племена и. Когда Ди И вернулся, выяснилось, что ему угрожает племя юй, которое «собирает людей и намеревается выступить». Ди И и его преемнику Ди Синю удалось воспрепятствовать нападению юй. Но неожиданно в борьбу вмешалось еще одно племя — чжоу, подчинившее себе юй и создавшее на западе антииньскую коалицию.
Первоначально взаимоотношения Инь с племенем чжоу не отличалось чем-либо особенным: ван заботился о том, чтобы Небо послало чжоусцам урожай хлебов, вместе с тем получал от них дань. Инь и чжоу были связаны брачными узами.
Чжоуское общество
Усиление чжоусцев совпало с их переселением в район г. Цишань (совр. пров. Шэньси). Вождь. чжоуского племени Чан (впоследствии чжоусцы называли его Вэньваном) пытался подчинить своему влиянию соседние племена. Его наследник Уван совершил поход на восток. В решающей битве при Муе (в Хэнани) войско Ди Синя было разбито и чжоусцы вступили в «Великий город Шан». Сын Ди Синя, У Гэн, был признан правителем иньцев, зависимым от Чжоу. Оставив на восточных землях своих трех братьев, Уван вернулся на запад. После смерти Увана иньцы восстали, их поддержали племена и. Чжоусцы предприняли второй поход на восток и вновь заняли иньские поселения. Земли иньцев были переданы в наследственное владение чжоусцам. В позднейшей конфуцианской историографии эти события именуются термином «Уван гэмин» !.
Победители быстро переняли важнейшие технические и культурные достижения побежденных, и прежде всего технику бронзолитейного производства. Чжоусцы не знали металла, но, захватив мастерские иньцев и взяв к себе на службу их мастеров, они очень быстро достигли иньского уровня в производстве бронзового оружия, а также ритуальной утвари и украшений. По своим формам чжоуские металлические изделия представляли собой копии иньских прототипов. То же можно сказать о колесницах, использовавшихся для военных целей и являвшихся наиболее мощным средством нападения. Гораздо меньше чувствовалось иньское влияние в гончарном производстве чжоусцев, поскольку в этой отрасли ремесла они имели свои давние традиции. Одним из заимствований чжоусцев была иньская письменность. Некоторые данные позволяют предполагать, что до похода на «Великий город Шан» чжоусцы пользовались письменностью, существенно отличавшейся от иньской.
13
После завоевания чжоусцев родственникам Увана, а также некоторым представителям знати были «пожалованы» земли вместе с их населением. В зависимости от размеров пожалования новым наследственным владетелям (чжухоу) присваивался определенный ранг правителя (гун, хоу, бо, цзы или нанъ), Важно подчеркнуть, что жалуемое родственникам правителя население не было просто безликой массой плененных врагов; — это были родо-племенные коллективы, существовавшие в иньское время и сохранившиеся и после пожалования. Поэтому количество населения исчислялось в таких случаях в цзу (термин, служивший для обозначения крупных родственных коллективов). Так, гун вновь созданного «царства». Лу получил «шесть цзу иньских людей», Вэй — «семь цзу иньских людей». В конце XI в. до н. э. таких «царств» насчитывалось не менее 200—300.
Владения чжухоу делились на наследственные владения крупных родственных коллективов, состоявших, в свою очередь, из более мелких подразделений. Во главе чжоуского общества стоял ван — верховный правитель; за ним следовали чжухоу — правители наследственных владений; затем дафу — главы подчиненных чжухоу крупных семейно-клановых групп; четвертую категорию представляли ши, главы больших семей, входивших в клан дафу\ пятую — шужэнъ — простолюдины. Между этими социальными категориями существовали внешние материальные и общественные различия. Так, ван мог употреблять в пищу мясо быка, барана и свиньи, чжухоу — говядину, дафу — свинину, ши — рыбу, а шужэнъ — овощи; ван мог приносить в жертву трех быков, трех баранов и трех свиней, чжухоу — быка, барана и свинью, дафу — барана и свинью, ши — свинью, шужэнъ — рыбу. Аналогичные регламентации существовали в одежде, жилище, оружии. Социальные различия находили отражение и в терминологии.
Принадлежность человека к определенному социальному слою определялась отношениями генеалогического родства. Старший сын наследовал ранг своего отца, все прочие сыновья — на один ранг ниже. Например, боковые потомки чжухоу в третьем поколении становились простолюдинами. Его старшие сыновья и прямые потомки были наследниками отца и пользовались равными с ним привилегиями.
За преступление человека превращали в раба, т. е. включали его в социальную группу, стоявшую вне иерархии. Прослойка рабов пополнялась также за счет военнопленных.
Правитель признавался верховным собственником земельного пространства в том же смысле слова, в каком представители всех слоев в обществе были его слугами. В «Шицзин» сказано:
Широко кругом простирается небо вдали, Но нету под небом ни пяди нецарской земли. На всем берегу, что кругом омывают моря, Повсюду на этой земле только слуги царя.
Земля, обрабатывавшаяся большесемейными коллективами во главе с ши, не была, таким образом, их собственностью, так как права на нее имели главы более крупных родственных групп; номинально она принадлежала правителю, олицетворявшему вершину всей иерархической пирамиды.
Представление о том, что глава родственной группы того или иного порядка является старшим родственником, воплощавшим интересы всей группы в целом, скрадывало и маскировало отношения социального неравенства и эксплуатации, существовавшие внутри этих групп. Присваивая часть продуктов, произведенных младшими род-14
ственниками шужэнь, ши должен был передавать долю этих продуктов в пользу представителя более высокого социального слоя, стоявшего во главе более широкой родственной группы — дафу. Поэтому, по словам чжоусцев, «гун кормится данью, дафу кормится поселениями, ши кормится полями, шужэнь кормится своей силой».
Таким образом, в основе имущественного неравенства в чжоуском обществе лежало неравенство социальное, а не наоборот; представитель социального слоя был знатен не потому, что он был богат, а, напротив, он был богат потому, что знатен. Можно сказать, что положение человека в обществе определялось в тот момент, когда человек появлялся на свет. У чжоусцев преемником отца был лишь один старший сын. Между тем в иньское время наиболее распространенным порядком наследования была передача прав не от отца к старшему сыну, а от старшего брата к младшему.
Верования и элементы знаний
Суровые природные условия: палящая жара, леденящий холод, резкий ветер, бурные разливы рек, сильная засуха, хищные звери, населявшие чащи лесов и заросли кустарников, — все это породило страшные образы богов в фантазии людей, беспомощных перед силами природы. Древние китайцы видели во всех явлениях природы действия духов и богов. Они обожествляли облака, дождь, ветер, гром, горы и ручьи. Часто духи представлялись им в образе чудовищных животных и птиц. Человеку нужны были надежные защитники, отсюда возникло и другое верование — культ предков. Дух предков должен был заботиться о потомках. Он мог оградить человека от козней злых духов, гнева богов и от ударов судьбы. Очевидно, сновидения навели древних на мысль, что одна душа прикреплена к телу, а другая может покидать человека и странствовать самостоятельно. После смерти человека одна душа могла отправиться на небо, а другая — надолго остаться в теле. Душам умерших предков нужно было служить всю жизнь — заботиться о могиле, приносить пищу, совершать и другие жертвоприношения. Чтобы душа ни в чем не нуждалась, в могилу клали разные предметы, оружие, пищу, а иногда сопогребали людей. Если же потомки не почитали предков, то души последних превращались в злых духов и мстили людям. Культ предков как пережиток родовых отношений сохранился в Китае на многие столетия.
С образованием государства возникло представление, хотя и довольно смутное, о верховном божестве — шанди, которое позднее трансформировалось в могущественное Небо. Большое место в жизни древних людей занимали жертвоприношения, ритуальные обряды и особенно гадания, без которых не начинали ни одного дела.
Древние люди накопили некоторые знания об окружающем их мире. По их представлениям, во вселенной шла беспрестанная борьба двух противоположных начал: силы света, тепла, активного мужского начала — ян и силы тьмы, холода, пассивного женского начала — инь; что мир состоит из пяти первоэлементов: воды, огня, земли, дерева и металла. Их знания смешивались с фантастическими образами и религиозными суевериями.
Они думали, что земля квадратна, а небо над нею имеет форму окружности; их собственная родина находится в центре земли и покрыта небесами. Поэтому они называли свою страну Тянься — Поднебес
15
ной или Чжунго — Срединной страной. В странах, находившихся в углах квадратной земли и не покрытых небом, нет смен сезонов года и движения небесных светил, там лежат пространства зыбучих песков или сплошной воды. Все там не так, как в Поднебесной. Все там хуже и неустроенно. (Этот миф позднее лег в основу учения об исключительности китайской империи, о ее превосходстве над другими странами и народами.) Древние люди создали легенду о небесной катастрофе, которая чуть не привела к падению неба на землю. Хотя угроза была предотвращена, медный столб, поддерживающий небосвод покосился, наклонилась и земля. В результате все реки Поднебесной текут на восток, а небесные светила движутся на запад.
Древним земледельцам было необходимо правильно определять сроки начала и конца полевых работ, поэтому рано возникло календарное исчисление времени. По календарю, созданному шан-иньцами, счет времени велся по 60-дневному циклу, а год состоял из 13 месяцев, определявшихся по полнолуниям. Позже был создан солнечно-лунный календарь. Проверка дат осуществлялась при помощи наблюдений за тенью бамбукового шеста.
Практическим целям служили и наблюдения за небесными светилами, что заложило основу развития астрономических знаний. Древние люди располагали и некоторыми сведениями по медицине, используя для лечения различные растения. Строительство целых поселений-городов с большими зданиями и валами, устройство каналов свидетельствовало о развитии точных знаний.
Примитивное письмо на кости и дереве не давало возможности фиксировать большие сочинения, зато устно передавались из поколения в поколение исторические предания и мифы, записанные позже в «Шуцзин» («Книга истории»), народные песни, собранные затем в «Шицзин» («Книга стихов»), элементы предсказаний оракулов и философских рассуждений, составивших часть «Ицзин» («Книга перемен»). К календарным записям стали прибавляться краткие записи событий, так в I тыс. до н. э. возникли летописи.
ГЛАВА 2
КИТАЙ В ЭПОХУ ЛЕГО И ЧЖАНЬГО
Самостоятельные царства в древнем Китае
Древний китайский историк Сыма Цянь, называет VIII—III вв. до н. э. временем правления династии Восточных Чжоу. Однако политическая власть развивалась в Поднебесной в рамках отдельных самостоятельных государств (го), правители которых лишь номинально и временно признавали главенство Чжоу. История древнего Китая VIII—V вв. до н.э. известна как эпоха Лего (Отдельных государств) или Чуньцю (Весны и осени). Это название соответствует летописи «Чуньцю», охватывающей историю государства Лу в 722—481 гг. Период V—III вв. до н.э. в китайской историографии получил наименование Чжаньго (Сражающиеся царства).
Сыма Цянь писал: «Дом Чжоу клонился к упадку и ослабевал. Среди чжухоу сильные поглощали слабых». В VII—VI вв. до н.э. на политической арене в борьбу за главенство в Поднебесной вступили пять государств: Ци, Сун, Цзинь, Чу, Цинь. Постепенно путем войн и дипломатических ухищрений они поглощали другие мелкие царства. Междоусобная борьба приняла особенно ожесточенный характер в V—III вв. до н. э., когда выделились семь крупных государств: Цинь, Чу, Ци, Хань, Чжао, Вэй и Янь.
Царство Цинь находилось на северо-западе страны (на территории современных провинций Шэньси и Ганьсу). Столицей его считался г. Сянъян на р. Вэй. Оно было расположено в древнем земледельческом районе и через его территорию проходила транзитная торговля с кочевниками. С востока Цинь отделялось от других царств горами и рекой Хуанхэ. Такое местонахождение было выгодно Цинь в стратегическом отношении. Это царство славилось своим богатым месторождением железной руды. Недаром в источниках его называли «природной сокровищницей».
Самое южное царство, Чу, охватывало очень большую территорию, которая включала часть земель современных провинций Хубэй, Хунань, Цзянси, Аньхуй, Цзянсу, Шэньси и Хэнань. Оно граничило с древневьетнамскими государствами и различными земледельческими племенами. Население самого Чу было этнически неоднородным, наряду с ки-
2 Заказ 70
17
_________ Приблизительные границы и названия
ЦИНЬ семи сильнейших царств
(•) Столицы царств
Названия мелких царств, завоеванных сильнейшими царствами
— -и у Завоевательные походы циньских войск
Чэнь Крупные торгово-ремесленные центры
Участки оборонительных стен и -гхгсгип-гтл
приблизительные годы их сооружения
uuiui Судоходные каналы
ГУННЫ Племе на
Годы окончательного покорения царством Цинь остальных шести сильнейших царств
180 360 км
_I________I
Китай в период Чжаньго (V—III вв. до н. э.)
тайцами значительный процент составляли мяосцы и чжуанцы. Все эти народности оказывали взаимное влияние, поэтому культура царства Чу представляла собой синтез нескольких культурных компонентов. В период Чжаньго в этом царстве получила широкое развитие металлургия, именно здесь появилось первое оружие из железа. В Чу процветала торговля, это было единственное древнекитайское царство, в котором имела хождение золотая монета.
Царство Ци было расположено в центральной и западной части Шаньдуна и на юго-востоке Хэбэя. Кроме земледелия и добычи руды в его экономике большую роль играли морской промысел и добыча
18
соли. Государство Ци было известно своей выдающейся ролью в культурной жизни страны. Именно здесь в период правления циского царя Хуаньгуна (374—356 гг. до н. э.) было создано первое в истории Китая своеобразное высшее учебное заведение — академия Цзися. В ней работали и обучались представители различных философских и политических школ: конфуцианцы, даосы, натурфилософы и др. Как сообщает Сыма Цянь, циский правитель Сюаньван (342—324 гг. до н.э.) пожаловал титулы «высших сановников» многим слушателям академии за их выдающиеся проповеди. «Они не вникали в государственные дела,— писал Сыма Цянь, — а занимались лишь обсуждением различных теорий. Поэтому в царстве Ци ученые академии Цзися процветали и было их сотни и тысячи».
Царство Хань занимало гористую местность бассейна р. Хуанхэ (часть совр. Шэньси и Хэнани). Со всех сторон оно было окружено враждебными государствами: на западе — Цинь, на юге — Чу, на востоке— Вэй и на севере — Чжао. Ханьские правители неоднократно переносили свою столицу подальше от границ воинственного соперника. Обилие гор и недостаток равнинных земель, годных для пахоты, тяжело сказывались на экономике Хань, — это было одно из самых слабых и бедных царств. Расположенное к северу от излучины р. Хуанхэ царство Чжао находилось в постоянном контакте с кочевыми племенами сюнну, линху и др. Чжаосцы научились у кочевников искусству верховой езды и одними из первых в Китае создали мобильные отряды конницы. Постоянные набеги воинственных кочевников тревожили чжа-осцев, и они воздвигли длинный каменный вал вдоль всей северной границы. В центральной части бассейна р. Хуанхэ (часть Шаньси и Хэнани) было расположено царство Вэй. Равнинные плодородные земли способствовали развитию там земледелия. На северо-востоке страны находилось царство Янь. Вдоль северных и южных рубежей этого государства были воздвигнуты высокие стены для защиты от нападений. Столица яньского государства Цзи находилась близ современного Пекина. Отдаленное расположение царства Янь давало ему возможность не втягиваться в войны древнекитайских государств, а направлять свои завоевательные усилия на расширение территории в бассейне р. Ляохэ.
Население земледельческих государств древнего Китая называло соседние племена «варвары четырех стран света», поскольку они отличались родом своих занятий (они были скотоводами), а также языком и бытом. В трактате «Лицзи» варвары описаны так: «Живущие на востоке называются и, они не расчесывают волосы и татуируют тело; некоторые не пользуются огнем для приготовления пищи... Живущие на западе называются жун. Они ходят с распущенными волосами и одеваются в шкуры; некоторые из них не употребляют в пищу зерно. Живущие на севере называются ди, они одеваются в перья и шкуры; некоторые не употребляют в пищу зерно». Несмотря на разницу в укладе жизни, оседлых земледельцев Поднебесной и скотоводов-кочевников тесно связывали интересы обмена. Население семи царств, по приблизительным подсчетам, не превышало 20 млн. Крупные государства нередко создавали различные союзы. В эпоху Чжаньго шесть государств, расположенных по вертикали с севера на юг, заключили соглашение, направленное против государства Цинь. После этого циньский дипломат Чжан И предложил вступить в союз с ближайшим соседом на востоке. Длительные войны между государствами закончились победой Цинь над всеми царствами и созданием в 221 г. до н. э. единой империи Цинь.
2*
19
Развитие экономики
В I тыс. до н.э. в Китае широкое распространение получило орошаемое земледелие. В бассейнах рек Хуанхэ, Хуай, Вэй была проведена целая сеть каналов, что позволило включить в полеводство новые земли и повысить урожайность культур.
Большую роль в подъеме экономики сыграло открытие месторождений железа и меди. В источниках встречаются многочисленные упоминания о разработке железорудных месторождений, выплавке железа, изготовлении железных сельскохозяйственных орудий и т. д. Судя по сообщению древнекитайского трактата «Гуаньцзы», в то время в Китае было известно 5270 горных месторождений, из них в 467 добывали медь, а во всех остальных — железную руду. В другом памятнике эпохи Чжаньго, «Шаньхайцзине», приводятся названия 34 самых крупных разрабатываемых железорудных месторождений; эти рудники не были сосредоточены в каком-либо одном месте, а находились в различных районах страны. В результате многочисленных раскопок, проведенных китайскими археологами в 50-х годах XX в., по всему Китаю было обнаружено большое количество железных лемехов, сошников, мотыг, заступов, тяпок, топоров. Появление сохи с железным сошником и использование тяглового скота оказали революционизирующее воздействие на развитие экономики, и прежде всего ее основной отрасли — земледелия, повысилась производительность труда.
В этот период торговые связи уже не замыкались рамками отдельных царств, а выходили за их пределы. Сложились целые районы и крупные города, специализирующиеся на выпуске какой-либо одной продукции. Янчжоу и Цинчжоу славились своими шелковыми изделиями; в царстве Чу в местечке Юань изготовляли острые наконечники копий; в царстве Хань в Луньцзюаньшуе отливали особенно прочные мечи; Аньи являлось одним из основных поставщиков пищевой соли. Несмотря на существование многих отдельных царств, в стране развивалась тенденция к созданию прочных экономических связей между различными, подчас даже отдаленными районами Китая.
Усилившееся развитие торговли способствовало быстрому росту городов. В эпоху Чжаньго возникло много новых городов и разрастались старые. Столицы почти всех царств тогдашнего Китая являлись крупными торговыми и ремесленными центрами с большим количеством населения. К таким городам относились Ханьдань (царство Чжао), Сянъян (Цинь), Далян (Вэй), Линьцзы (Ци).
Крепнувшие торговые связи вызвали развитие водного транспорта— одного из самых удобных и дешевых средств сообщения. В эпоху Чжаньго была сооружена целая система каналов, связывавших различные царства. В «Шицзи» в главе «О реках и каналах» дается подробная картина речных торговых путей. Один из них начинался у Инь-яна на территории царства Хань, спускался вниз по Хуанхэ, а затем поворачивал на юго-восток по каналу Хунгоу, соединявшему четыре реки. Постройка канала Хунгоу позволила установить регулярный торговый обмен между мелкими, разобщенными ранее царствами центральной равнины. По одной из четырех рек можно было попасть на р. Ханьшуй и далее в западную часть царства Чу. На востоке Чу в начале V в. до н.э. был прорыт известный канал Ханьгоу между р. Хуайхэ и Янцзы. Постоянное речное сообщение имелось также на юго-востоке страны, на территории царств У и Юэ, где были проведены многочисленные каналы.
20
Стремление к установлению экономических связей между отдельными районами страны особенно наглядно прослеживается на примере эволюции денежной системы. Если в VII—V вв. до н. э. на территории Китая функционировали бронзовые монеты трех видов (мечеобразная, в форме заступа и в виде раковины), то в V—III вв. до н.э. все крупные царства, исключая Чу, переходят постепенно к выплавке одинаковых по форме круглых монет.
Социальный и государственный строй
Пережитки родовой иерархии в древнем обществе Китая препятствовали развитию процесса классообразования. Между тем общинная организация изменялась, усугублялось социальное неравенство, происходило порабощение свободных. С развитием товарно-денежных отношений изменялись и формы земельной собственности. Если до VIII— VII вв. до н.э. в большинстве царств пахотные земли находились в собственности общины, которая через совет старейшин (фулао, сань-лао) наделяла общинников равноценными наделами, то уже в VI—V вв. до н.э. положение стало иным: участились массовые случаи нарушения принципа справедливого распределения наделов в общине. Главы общин, имевшие двойные пахотные наделы, и наиболее зажиточная часть общинников стремились к отчуждению лучших участков. Их уже не устраивал обычай регулярного передела полей, они стремились закрепить землю как наследственное владение отдельных семей.
Появление наследственных наделов соответственно повлияло на форму налогообложения: во всех царствах был введен поземельный налог. Впервые налог на землю, как сообщает Сыма Цянь, был установлен в царстве Лу в 594 г. до н. э., в Чу — в 548 г., в Чжэн — в 543 г. до н.э.; в царстве Цинь указ о поземельном налоге был издан лишь в 408 г. до н. э. Одно-два столетия спустя наследственные наделы постепенно перешли в частную собственность отдельных семей. Из собственника земли община превратилась к концу III в. до н.э. в самоуправляющееся объединение свободных земельных собственников. В V—III вв. до н.э., так же как и в последующие столетия, в общине происходил рост имущественной дифференциации. Там можно было встретить и богатого, и бедного земельного собственника; участок последнего зачастую не превышал 30 му (совр. 1 му «0,06 га). В источниках имеются сообщения о массовом разорении бедных общинников. Все больше земледельцев вынуждены закладывать или продавать пахотные участки более богатым общинникам и наниматься в работники, становиться арендаторами, 'продаваться в рабство или уходить на заработки в город. Внутри общины появилась имущественная знать. Известный ханьский ученый Дун Чжун-шу (прибл. 187—120 гг. до н. э.) отмечал, что в те времена «в общине (ли) были люди, обладавшие богатством гунов и хоу».
По мере обогащения общинной верхушки она оказывала влияние на политическую жизнь страны, в центре которой стала ожесточенная борьба с наследственной аристократией. Аристократия, состоявшая из владельцев пожалованных территорий или глав могущественных патронимий (цзун, цзунцзу), издавна играла активную роль в политических делах своего царства. Представители аристократии вмешивались даже в вопросы престолонаследия, убирая неугодных царей и возводя на трон своих ставленников. Почти все крупные административные посты в центральных органах управления находились в их руках. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратить внимание хотя бы на фамилии
21
высших чиновников царств Цинь, Чу, Хань и других государств VIII— V вв. до н.э. Во всех этих царствах высшие посты были закреплены за представителями какой-либо одной знатной фамилии. В VIII—V вв. до н.э. сохранялись целые области, находившиеся в полной юрисдикции знати. В борьбу против части аристократии, которая опиралась на права родовитости и пережитки патриархальных порядков, включились и цари. Желая подорвать древние родо-племенные связи, они начинали вводить территориальный принцип административных организаций. Об этом свидетельствует создание в различных царствах территориального деления на уезды, руководимые чиновниками, присланными из центра. Административные уезды возникали первоначально в пограничных областях зачастую на вновь завоеванной территории. По-видимо-му, именно в этих районах власть царя как верховного военачальника была наиболее сильной. По мере укрепления царской власти уездная система постепенно распространялась на земли всего государства. Первые уезды появились в царстве Чу в 688 г. до н.э., в Цзинь — в 627 г. В царстве Цинь этот процесс начался в VII в. до н. э., а завершился лишь к середине IV в. до н. э.
В период Чжаньго должности в складывавшемся государственном аппарате стали занимать лица, не состоявшие в родстве с местной аристократией. В ту пору происходило отделение умственного труда от физического и появилось множество странствующих ученых, из их числа формировались и будущие советники по управлению государством. В V в. до н.э. один из сановников чжаоского царя предложил своему правителю в законодательном порядке лишить представителей аристократии права занимать пост главы административного аппарата. Судя по материалам источников, не менее половины первых советников в наиболее крупных царствах происходили из семей, не связанных кровными узами с аристократией тех царств, где они занимали высокие должности. Этими мерами правители обеспечивали себе исключительное право не только назначения на крупные должности, но и на хранение и транспортировку оружия.
Консолидация власти царем вызывала резкое противодействие аристократии, отдельные ее представители даже отказывались от уплаты налогов. В этой обстановке появление на политической арене богатых общинников из членов незнатных патронимий и торговцев должно было оказать определенное влияние на позиции враждующих сторон. Зажиточная часть общины, не довольствуясь главенствующим положением в совете старейшин, пыталась распространить свое влияние за пределы общины — она тянулась к административным постам. Требование общинной верхушки отменить систему наследственных должностей и допустить к управлению государством «сыновей из богатых семей» объективно совпадало с желанием царя урезать права аристократии.
Поскольку появление такого могущественного союзника укрепляло их позиции, в IV в. до н.э. правители наиболее крупных государств Чу и Цинь решились на крайние меры: они провели реформы, которые подрывали позиции аристократии и укрепляли положение богатых общинников. О преобразованиях в царстве Чу сохранились крайне скупые сведения. Известно, что в 383 г. до н.э. чуский Даован (401 — 380 гг. до н.э.) назначил главой административного аппарата У Ци — странствующего дипломата и полководца родом из царства Вэй. По предложению У Ци был издан указ, ограничивавший наследственные права знати. Отныне представители чуской аристократии «могли передавать по наследству ранги знатности и жалованье (т. е. право сбора
22
налогов с пожалованной территории. — Л. П.) лишь до третьего поколения». Сыма Цянь сообщал, что У Ци «лишал нерадивых чиновников должностей, снимал [с государственных постов] аристократов, отдалившихся [от правителя]». Лишение аристократии права передачи своих привилегий потомству ставило ее в более зависимое положение. Одним из самых важных мероприятий У Ци было насильственное переселение знати на целинные земли. Этот акт означал передачу бывших владений чуских аристократов в личную юрисдикцию царя. Население этих районов отныне оказывалось в непосредственном подчинении царской администрации. Реформы У Ци вызвали яростное сопротивление чуских аристократов, гнев их был столь силен, что они убили ненавистного им преобразователя сразу же после смерти царя Даована.
Циньскому царю Сяогуну (361—338 гг. до н.э.) удалось провести более кардинальные реформы. Их инициатором был выходец из обедневшего аристократического рода царства Вэй — Шан Ян (390—338 гг. до н. э.). Эти преобразования известны в истории как реформы Шан Яна. Они проводились в течение нескольких лет — с 356 по 350 гг. до н.э. Как сообщает Сыма Цянь, в 356 г. до н.э. Шан Ян осуществил следующие преобразования:
1. «Приказал народу разделиться на [группы] по пять и десять ’’семей], установил [систему] взаимного наблюдения и ответственности . за преступления]. Тот, кто не донесет о преступнике, будет разрублен пополам; тот, кто донесет о преступнике, будет награжден как [воин], отрубивший голову врагу; скрывших преступника наказывать так же, как и [воина], сдавшегося врагу.
2. Те из народа, кто, имея [в семье] двух й более мужчин, не разделили [с ними хозяйства], платят двойной налог.
3. Имеющий воинские заслуги получает от правителя ранг знатности в соответствии с [установленным] порядком. Тот, кто сражается с другими из-за личных интересов, подвергается суровым или легким наказаниям в зависимости от тяжести преступления.
4. Старые и молодые — те, кто, усиленно трудясь на ниве основного занятия, пашут, ткут и производят много зерна и шелка, освобождаются от трудовых повинностей. Извлекающие выгоду из второстепенных занятий (торговля и ремесло. — Л. П.)> а также бедные из-за [собственной] лени должны быть превращены в рабов.
5. Члены знатных домов, не имеющие воинских заслуг, лишаются права быть внесенными в списки знати. Для обладателя каждого ранга устанавливаются четкие размеры частных полей, количество домов, слуг, служанок и [вид] одежды. Имеющим заслуги оказывать почести, не имеющим оных не разрешать роскоши даже при богатстве».
Указ о порабощении торговцев нельзя воспринимать дословно. Невозможно было поработить всех торговцев, тем более что это противоречило взглядам самого Шан Яна, считавшего торговлю одной из «трех основных функций» государства. Речь могла идти лишь об ограничении торговой деятельности.
Реформы 356 г. до н. э. встретили сопротивление представителей аристократии и торговцев. По-видимому, они вызвали также протест и бедных общинников, недовольных приказом о принудительном разделе больших семей. Однако Шан Яну удалось подавить протест — недовольные были сосланы в пограничные районы. После этого, как пишет Сыма Цянь, «уже никто из народа не осмеливался осуждать законы». 350 год до н. э. ознаменовался новым, более решительным наступлением на позиции аристократии и патронимии. Был издан указ, запрещающий отцам, взрослым сыновьям и братьям жить в одном доме. Шан Ян,
23
как отмечает Сыма Цянь, «объединил в уезды маленькие города, волости, поселения и деревушки, где проживали кровные родственники. Всего был учрежден 31 уезд». Раздел царства на уезды означал, что отныне власть на местах должна была перейти в руки царских чиновников. Реформы 350 г. до н. э. сильно подорвали власть аристократии.
В том же году Шан Ян осуществил ряд преобразований, в результате которых было узаконено право частной собственности на пахотные земли: «Чтобы [разграничить] поля, [Шан Ян] приказал провести продольные и поперечные межи, насыпать земли на границах [владений]. Уравнял налоги и подати». Вслед за этим в царстве Цинь были приняты законы об охране частной собственности. Был издан закон, каравший смертной казнью за кражу тяглового скота. Основными владельцами тяглового скота могли быть только богатые общинники, ибо лошадь и вол стоили в то время довольно дорого. Мероприятия, направленные на признание и защиту прав собственности, были выгодны прежде всего новой имущественной знати. Шан Яном были также унифицированы меры длины, веса, объема.
Последовательное осуществление преобразований Шан Яна позволило правителю сосредоточить в своих руках всю полноту власти и сыграло большую роль в усилении царства Цинь.
Социально-политические учения
Изменения в экономической и политической жизни страны, сдвиги в общественной психологии различных социальных слоев, происходившие в VII—IV вв. до н.э. во всех китайских государствах, не могли не оказать определенного влияния на развитие общественно-политической и философской мысли. Для подавляющего большинства китайских мыслителей характерно увлечение политическими теориями, проблемами управления государством и народом. Отец великого историографа Сыма Цяня, Сыма Тань, бывший придворным историком и астрологом, отмечал, что представители всех основных философских школ — конфуцианцы, монеты, легисты, даосы, логики и натурфилософы — занимались проблемами управления государством. Многие из них пытались даже создать свою собственную концепцию государственного управления. Наиболее плодотворными в этом отношении оказались усилия двух школ — конфуцианской и легистской, противоположных по своим методам, но стремившихся к одной цели — идеологическому обоснованию сильного централизованного государства. Именно их идеологи оказали решающее влияние на формирование теории государства и права, теории, на основании которой строилась практика государственного управления страной вплоть до XX в.
Конфуций (551—479 гг. до н.э.) принадлежит к числу выдающихся мыслителей древнего мира. Его учение изложено в трактате «Лунь-юй» («Рассуждения и беседы») и имеет этико-политический характер. Центральное место в концепции Конфуция занимает учение о человеколюбии— жэнъ, а также о благородном человеке — цзюнъцзы. Конфуций придавал очень большое значение этому высшему эталону человеческой добродетели. Благородный муж у Конфуция — образец поведения, человек, которому должны подражать все жители Поднебесной. Согласно этой концепции, каждый мог стать цзюньцзы, все зависело от самого человека. Главой государства мог быть только благородный муж. Когда же Конфуция спросили, каким должен быть благородный
24
муж, он привел в качестве примера Кун Вэнь-цзы — одного из представителей аристократии царства Вэй. Конфуций сказал, что Кун Вэнь-цзы был умен и любил учиться, отличался скромностью и не стыдился спрашивать у нижестоящих о том, чего не знал. Существенную роль в учении Конфуция играет концепция о ли — системе морально-этических принципов, норм поведения, которые должны соблюдать все жители Поднебесной. Носителем всех этих норм поведения, естественно, является благородный муж. Учение о ли и цзюнъцзы взаимосвязано. «Благородный муж, — учил Конфуций, — беря за основу своей деятельности справедливость, приводит ее в соответствие с [принципами] ,,ли“». Значение понятия ли весьма объемно: сюда входит почитание предков, и особенно родителей, — сяо (сыновнее почтение); человеколюбие, и прежде всего любовь к родственникам, — жэнь; уважение к старшим и подчинение им; честность, искренность; стремление к внутреннему самосовершенствованию и т. п.
Морально-этические принципы создавались Конфуцием с учетом норм поведения, существовавших в общинах. Однако нормы поведения, интерпретированные Конфуцием, были шире норм обычного права и заключали ряд новых существенных моментов. Представление о почитании старшего поколения отцов, бытовавшее в общинах, было вынесено Конфуцием за рамки этих социальных ячеек и перенесено на общество в целом. Согласно его схеме, правитель возвышался всего лишь на несколько ступенек над главой большой семьи. Это должно было оказать реальное воздействие на общинников, ибо Конфуций вводил правителя в круг их обычных представлений. Для того чтобы представить реальное значение известного изречения Конфуция о том, что «правитель должен быть правителем», целесообразно привести весь текст беседы: «Циский правитель Цзингун спросил Конфуция о хорошем управлении. Конфуций ответил: „Правитель должен быть правителем, сановник — сановником, отец — отцом, сын — сыном“. „Замечательно!— воскликнул Цзингун. — В самом деле, коль правитель не будет правителем, сановник — сановником, отец — отцом, сын — сыном, то, если даже у меня будет просо, смогу ли я его съесть?"». Внутриоб-щинное деление Конфуций переносил в социальную сферу.
Конфуций придавал очень большое значение нормам поведения. Он говорил: «[Человеку] нельзя смотреть на то, что противоречит „ли", нельзя слушать то, что противоречит „ли", нельзя говорить то, что противоречит ,,ли“». На смену обычному праву и нарождающемуся законодательству Конфуций стремился поставить реконструированные им нормы поведения. Все управление страной и народом должно было осуществляться на основании ли: «Если руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи „ли", то у него будет чувство стыда и он исправится». Признавая верховную власть правителя, Конфуций в то же время был противником деспотической формы правления, он стремился ограничить права царя всесильным чиновничеством. Конфуциански образованные сановники, составлявшие ближайшее окружение царя, должны были следить за соблюдением правителем принципов ли.
Конфуций привлек на службу своей теории традиционное верование китайцев в божественную силу Неба. Культ Неба зародился в Китае в середине периода Чжоу. Вначале он сосуществовал с культом тотемного первопредка династии Инь — Шанди, впоследствии сменил Шанди и стал единственной верховной божественной силой. Наместником Неба на земле был Сын неба — чжоуский правитель. Ко времени Конфуция пошатнулась и вера в Небо. Конфуций приложил много уси
25
лий к тому, чтобы восстановить эту веру. В его учении Небу отведена особая роль; оно выступает в качестве высшей направляющей силы, от которой зависит судьба всех жителей Поднебесной, от простого общинника до правителя. «Тот, кто не постиг веления Неба, не может стать благородным мужем». Постичь веления Неба суждено не каждому, для этого нужно обладать знаниями и соблюдать ли. Конфуций не верил в разум простого народа и его способность к приобретению знаний: «Народ можно заставить следовать должным путем, но нельзя заставить его понять, почему». Он не допускал и мысли о том, что простой люд может осознанно воспринять учение о Небе: «Низкий человек не способен познать веление Неба и не боится его, он презирает великих людей и оставляет без внимания речи совершенномудрых». В роли земных интерпретаторов небесной воли выступали отныне лишь благородные мужи, т. е. прежде всего аристократы и те, кто овладел принципами ли. Конфуций превратил Небо в стража основных догматов своей теории. Небо знает, кто и как претворяет учение о ли. Ведь именно Небо помогает людям познать этические нормы и полностью овладеть ими; именно благосклонность Неба помогает правителю стать благородным мужем. Горе тому правителю, которого оставило Небо,— это значит, что небесный отец покинул своего неблагодарного сына. В представлении общинников, поклонявшихся предкам и почитавших старшее поколение, отречение отца от сына было самым тяжким наказанием. От такого сына отворачивалась вся община и он превращался в изгоя.
Поскольку волю Неба, выражавшуюся через различные природные явления, могли постичь и объяснить народу помимо правителя лишь конфуциански образованные сановники, их роль в политической жизни страны неизмеримо возрастала. Фактически правитель попадал под контроль своих же сановников; в случае какого-нибудь крупного конфликта ничто не мешало им, выгодно истолковав любое явление природы (появление кометы и т. п.), выдать его за глас Неба и пустить в народе слух о недовольстве Неба правителем. Учение Конфуция, и в первую очередь концепция Неба и благородного мужа, с помощью которой он пытался ограничить права правителя, выражало интересы наследственной аристократии и нарождавшейся бюрократии. Именно поэтому конфуцианство воспринималось раньше всего в тех царствах, где власть правителя была все еще слаба.
Конфуцианское учение о незыблемости социальной градации закрывало путь вверх незнатным общинникам, ремесленникам и торговцам, уготовив им судьбу вечных слуг правящей элиты, и, естественно, что должны были появиться политические теории, отражавшие интересы других классов и социальных слоев. Творцом одной из этико-политических и философских школ был Моцзы (около 479—381 гг. до н.э.), выражавший в несколько своеобразной форме интересы бедных общинников, мелких торговцев и ремесленников. Осуждая праздную жизнь наследственной аристократии, Моцзы писал: «Простой люд подвергается трем бедствиям. Голодающие не имеют пищи, замерзающие не имеют одежды, уставшие не имеют отдыха. От этих трех бед народ испытывает огромные страдания. Но если именно в такое время ваны и гуны развлекаются колокольным звоном и барабанным боем, играют на лютнях, цинах, свирелях и шэнах, а также устраивают боевые упражнения для показа оружия, то откуда же простой люд возьмет средства для пищи и одежды. Поэтому я считаю, что так не должно быть. Мой замысел состоит в том, чтобы уничтожить все это». Моцзы впервые в истории китайской общественно-политической мысли создал
26
утопию о будущем совершенном государстве и обществе. Можно выделить следующие восемь основных принципов, на которых покоилась утопия Моцзы: 1) «всеобщая любовь и взаимная выгода», 2) «против нападения», 3) «против судьбы», 4) «воля Неба», 5) «почитание мудрости», 6) «почитание единства», 7) «за бережливость» и «против музыки», 8) «награды и наказания».
По мнению Моцзы, все несчастья и беспорядки в мире происходят из-за отсутствия взаимной любви. Когда люди научатся одинаково относиться друг к другу независимо от положения в обществе и социального происхождения, когда «всеобщая любовь восстановит равенство между людьми», то в мире наступит счастье и покой. Развивая принцип «всеобщей любви», Моцзы выступил против захватнических войн, которые вели правители царств. Он осуждал грабительские походы, приводившие к гибели сотен тысяч людей и истощению ресурсов страны. В то же время Моцзы признавал необходимость оборонительных войн и укрепления обороны городов.
Моцзы и его последователи критиковали конфуцианское учение о судьбе, отрицая самый факт ее существования. Тем самым они выступали против конфуцианской концепции незыблемости привилегий аристократии, ниспосланных ей якобы самой судьбой. Моцзы принадлежит идея активной деятельности человека, творящего свою судьбу. Трактовка понятия судьбы тесно связана с моистским представлением о «воле Неба». В отличие от конфуцианцев, обожествлявших Небо и сделавших его творцом и стражем своих социально-этических принципов, Моцзы относился к традиционной вере в «волю Неба» весьма скептически. «У меня воля Неба, — писал Моцзы, — подобна циркулю колесника и угломеру плотника». Наделяя «Небо» этическими принципами своего учения, Моцзы использовал его для создания некоторых своих теоретических положений.
Моистский принцип «почитания мудрости» также носил антикон-фуцианский характер. Моцзы считал, что основным критерием при назначении на административные посты должны быть не родовитость, а знание и компетентность соискателя: «Если земледелец, ремесленник или торговец проявит недюжинные способности, то его должно выдвинуть, наделить высоким рангом и жалованьем, дать ему дело соразмерно его способностям и выделить ему в подчинение людей». Принцип «почитания мудрости» оказал существенное влияние на развитие китайской государственности, он оказал влияние на формирование качественно новой административной структуры, основанной на социальной мобильности. Выдвигая новый критерий социальной ценности человека (почитание мудрости), Моцзы фактически уравнивал в правах знать и простой люд. Эта идея нашла свое развитие в принципе «почитания единства». Моцзы считал, что в государстве не должно быть противоречия между властью и народом, обе стороны должны заботиться об общих интересах. Утопическую идею «единства» администрации и народа он мыслил осуществить путем унификации взглядов, предоставляя администрации решающее право определения «правильных воззрений». «Услышав о хорошем или плохом, необходимо сообщить об этом уездному начальнику, и то, что он найдет правильным, все должны признать правильным, а то, что он признает неправильным, все должны признать неправильным». Моистский принцип «почитания единства» оказал двоякое влияние на развитие общественно-политической мысли древнего Китая. Идея «единства взглядов» породила концепцию насильственной унификации мышления народа, получившую наиболее полное выражение у легистов, а представление о равенстве людей опло
27
дотворило учение датун («великое единство») об обществе с уравнительным распределением всех благ. Это учение пользовалось большой популярностью в крестьянской среде в течение многих веков.
Моистская идея равенства людей была несовместима с делением общества на знатных и бедных, поэтому Моцзы так решительно осуждал роскошь, излишние траты на пышные похороны, ритуальную музыку и т. п. Моцзы, по-видимому, понимал, что его общество возможно лишь в том случае, если у правителя будут надежные рычаги власти, с помощью которых он сможет осуществлять управление. Такими рычагами власти он считал «награды и наказания». Материальное поощрение «знающих» и наказание «неумелых» должно было способствовать нормальному функционированию государственной машины и воспитанию народа в духе моистских принципов. Учение Моцзы было не лишено противоречий, в частности, стремление к увеличению окладов компетентных администраторов не согласовалось с его заявлением о равномерном удовлетворении потребностей людей. Моцзы интересовали не только политические, но и философские проблемы. Так, в тексте трактата «Моцзы» рассматриваются некоторые проблемы логики и гносеологии. Монеты признавали существование объективной действительности, полагая, что источником познания являются чувственные восприятия. Моцзы может быть отнесен к числу ранних представителей материалистического эмпиризма.
Развитие другой крупной политической школы — сторонников закона (фацзя), или легистской, — связано с именем Шан Яна — сановника царства Цинь. Основные положения легизма изложены в трактате Шан Яна «Шанцзюньшу» («Книга правителя области Шан»). Учение леги-стов было направлено против пережитков родовых отношений. Оно открывало путь развитию классов и усилению царской власти. Это учение имело ярко выраженный антиконфуцианский характер. В легизме можно выделить две программы переустройства страны — экономическую и политическую.
Многие древнекитайские философы и политические деятели связывали экономическое благосостояние государства с развитием земледелия. В учении легистов сельское хозяйство приобрело особую роль, так как бюрократический аппарат, находившийся целиком на содержании казны, должен был в десятки раз повысить расходы царского двора. Кроме того, без создания больших запасов продовольствия невозможно было вести захватнические войны.
Шан Ян убеждал правителя любыми средствами приостановить процесс разорения и бегства земледельцев, ибо сокращение числа свободных земледельцев-общинников вело к уменьшению числа воинов и оскудению доходов царской казны. Легисты пытались привлечь обедневших общинников к обработке бесхозных, целинных земель.
Среди серии мер, направленных на увеличение доходов царской казны, особые надежды Шан Ян возлагал на официальную торговлю государственными должностями и рангами знатности. Покупка должностей и рангов знатности открывала доступ в новый привилегированный слой прежде всего богатым общинникам. Освободившись от налогов и повинностей с помощью единовременного взноса зерном, они могли в дальнейшем беспрепятственно и в более благоприятных условиях расширять свои земельные владения, используя труд безземельных и малоземельных общинников. Значительное место в экономической программе легистов уделялось и торговле, однако она рассматривалась, главным образом, в связи с пагубным влиянием на сельское хозяйство, поэтому легисты выступали за контролируемое развитие торговли. Представи
28
тели легистской школы разрабатывали концепцию регулирующей роли государства в стабилизации рыночных цен. Они полагали, что государственный контроль над ценами и разумная политика государственных закупок смогут пресечь деятельность ростовщиков и купцов, наживавшихся на искусственном изменении цен. Выдвигая целый ряд ограничительных мер (запрещение частной торговли зерном и т. п.), легисты стремились замедлить темпы развития торговли. Предложение Шан Яна о введении государственной монополии на разработку естественных богатств и передачу доходов правящему дому способствовало укреплению экономических позиций царской семьи.
Легисты стремились к созданию деспотической государственной организации, основанной на принципе строжайшего подчинения, не прикрытого никакими патриархальными покровами. Как и конфуцианцы, они знали только одну форму власти — монархическую. Но легисты придерживались совсем иных взглядов на методы управления народом и на ту роль, которую суждено играть закону и правителю в делах государственных. Полемизируя с конфуцианцами, Шан Ян критиковал образ гуманного правителя как нечто нереальное. По его мнению, гуманный царь не в состоянии управлять государством и не способен навести порядок в собственной стране. «Человеколюбивый, — говорится в „Шанцзюньшу“, — может быть человеколюбивым к другим людям, но он не может заставить людей быть человеколюбивыми; справедливый может любить других людей, но он не может заставить людей любить друг друга. Отсюда становится ясным, что одного человеколюбия или справедливости еще недостаточно для того, чтобы добиться хорошего управления Поднебесной».
Хорошее правление, по мнению Шан Яна, возможно лишь там, где правитель опирается на единые, обязательные для всех законы. Именно при помощи закона возможно, проведение крупных экономических и политических акций. Поэтому в политической программе легистов закону отводилась роль верховной силы, которой должны были беспрекословно подчиняться все жители Поднебесной: «Обычно правитель по своим добрым поступкам не отличается от других людей, не отличается он от них и по уму, не превосходит их ни в доблести, ни в силе, однако, даже если среди людей есть и совершенномудрые, они не осмелятся плести интриги против государя; даже если есть доблестные и сильные, они не осмелятся убить правителя; даже если люди могут нажить миллионные богатства за счет обильных наград, они не решатся драться за них; если даже будут применяться наказания, люди не осмелятся роптать на них. И все это оттого, что есть закон». Законодательство, метод наград и наказаний, система круговой поруки и всеобщей слежки — все это должно было способствовать концентрации власти, развитию классовых отношений и подчинению угнетенных. Стремясь превратить индивидуум в слепое орудие правителя, Шан Ян возвел унификацию мышления и всеобщее оглупление народа в ранг государственной политики. Разрабатывая концепцию управления, Шан Ян учитывал интересы органов общинного самоуправления и те трудности, с которыми придется встретиться в общинах.
Введение единых законов способствовало установлению нового типа связи правитель — общинники с помощью государственного аппарата. Этот тип связи ущемлял права не только аристократии, но и органов общинного самоуправления. Отношению советов старейшин к новым законам Шан Ян уделял особое внимание. Понимая, что жизнеспособность законов во многом зависит от того, как воспримут их на местах, Шан Ян советовал правителю учитывать обычаи народа при
29
создании законов. Он считал необходимым сохранить за общиной некоторые ее традиционные права и привилегии, что должно было придать учению Шан Яна особую стойкость.
Основными и наиболее почитаемыми слоями общества были объявлены земледельцы и воины. Однако легисты понимали, что без исполнительного аппарата вся их стройная система может повиснуть в воздухе. Большую роль они отводили служилому сословию, пытаясь создать новый тип чиновника, обязанного всем своим благополучием государю, а следовательно, заинтересованного в упрочении новой системы управления. Отмена сословной ограниченности при выдвижении на административные посты и провозглашение принципа равных возможностей позволили бы создать жизнеспособный государственный организм. Именно легистское учение открывало широкий простор для социальной мобильности, в этом отношении оно выгодно отличалось от учения Конфуция, который был противником социальных перемещений. Призывая к борьбе со «злостными» чиновниками и введению строгого надзора за действиями администрации, легисты стремились ограничить деятельность всех чиновников — независимо от занимаемых ими постов — исполнительными функциями. Выступая против сословной ограниченности, Шан Ян с помощью своей системы рангов знатности создавал привилегированный слой, который должен был сцементировать государство Шан Яна.
Однако у легистов имелся серьезный теоретический просчет: они недооценивали возможности и роль чиновничества в жизни деспотического государства. Шан Ян полагал, что с помощью различных превентивных мер ему удастся удержать чиновничество на положении послушного орудия всесильного правителя. Но по мере укрепления позиций бюрократии ее роль и особенно роль ее высшего звена в решении государственных дел должна была неизмеримо возрасти. Легисты строили свое учение на утопической мысли, что людей и едва ли не все общество можно перевоспитать, лишив его духовных ценностей.
Легисты были носителями интересов богатых общинников, особенно той прослойки, которая не была связана кровными узами с аристократией. Это было единственное политическое учение, которое в большей или меньшей степени выражало интересы торгово-ростовщических слоев и рабовладельцев.
Многолетняя дискуссия легистов и конфуцианцев, а главное — практическое осуществление легистских концепций в период реформ Шан Яна наглядно продемонстрировали «положительные» и «отрицательные» стороны обоих учений. Многим политическим деятелям того времени становилось все более ясным, что без претворения основных легистских концепций невозможно дальнейшее совершенствование государственной системы. Полное игнорирование легистских концепций, наблюдаемое в учениях Конфуция и Мэнцзы (прибл. 371—289 гг. до н.э.), могло привести к политическому банкротству конфуцианства. Не случайно Сыма Цянь в биографии конфуцианца Мэнцзы подвел следующий итог его деятельности: «Мэн Кэ (т. е. Мэнцзы) проповедовал добродетель... и те, к кому он приходил, его не слушали».
Значительную роль в исходе ожесточенной полемики конфуцианцев с легистами суждено было сыграть Сюньцзы (прибл. 289—238 гг. до н. э.), который сумел вывести конфуцианство из тупика. Он был первым конфуцианцем, попытавшимся синтезировать легизм и конфуцианство в единое учение, заложив тем самым предпосылки для создания качественно нового конфуцианства. Сюньцзы заимствовал у Шан Яна концепцию закона, учение о наградах и наказаниях и, нако-30
нец, концепцию равных возможностей в привлечении людей на государственную службу и продвижении по служебной лестнице. Стремясь сблизить легистский закон с конфуцианскими нормами поведения (ли), Сюньцзы предложил некоторую конфуцианизацию закона, оградив фактически чиновников и конфуцианских ученых от действия закона о наказаниях. Из школы Сюньцзы, представлявшей качественно новое конфуцианство, вышел еще один выдающийся теоретик легизма — Хань Фэй-цзы (прибл. 288—233 гг. до н.э.). Подобно своему учителю, Хань Фэй-цзы заимствовал у Шан Яна концепцию равных возможностей, учение о всесильности закона; концепцию наград и наказаний как основной метод управления народом; учение о примате земледелия и войны над всеми другими занятиями и др. Столетнее функционирование бюрократического аппарата, созданного Шан Яном, породило новую проблему: правителю становилось все труднее управлять чиновниками. И Хань Фэй-цзы сосредоточил все свои силы на разрешение этой сложной проблемы. Хорошо зная нравы служилой бюрократии, Хань Фэй-цзы советовал правителю быть скрытным, иногда даже прикинуться глупым; постоянно поддерживать в чиновничьей среде атмосферу подозрительности и взаимного недоверия; умышленно раскалывать эту среду на противоборствующие группировки и тем самым регулировать равновесие сил и т. д. Хань Фэй-цзы известен в истории легизма как крупный знаток искусства управления государственным аппаратом.
В период Чуньцю и Чжаньго возникло еще одно крупное этикофилософское течение — даосизм, — выражавшее материалистические идеи в древнекитайской идеологии. Концепции даосов изложены в основном даосском каноне «Даодэцзин», а также в трактатах «Чжуанцзы» и «Лецзы». В «Даодэцзине», составленном последователями основателя даосизма Лаоцзы (прибл. VI в. до н. э.) в IV—III вв. до н. э., дается развернутое обоснование существования объективного всеобщего закона природы, именуемого термином дао — путь. «Дао, — читаем мы в „Даодэцзине", — глубокая основа всех вещей». «Человек следует земле. Земля следует небу. Небо следует дао, а дао следует естественности». Наивно-материалистическим идеям даосов были присущи элементы стихийной диалектики: «Противоположность есть действие дао, слабость есть свойство дао. В мире все вещи рождаются в бытии, а бытие рождается в небытии». Адепты даосизма полагали, что природе свойствен закон перехода одной противоположности в другую: «Одни существа идут, другие следуют за ними; одни расцветают, другие высыхают; одни укрепляются, другие слабеют; одни создаются, другие разрушаются». «Неполное становится полным, кривое становится прямым; пустое становится наполненным, ветхое сменяется новым». Ту же закономерность распространяли они и на человеческое общество: «Кто многое сберегает, — говорится в „Даодэцзине", — тот понесет большие потери. Кто много накапливает, тот потерпит большие убытки».
Подобно конфуцианцам, монетам и легистам, даосы также уделяли значительное внимание проблеме социального устройства общества, вопросам взамоотношения правителя и народа. Их социально-политическая доктрина отличалась известной противоречивостью. Проповедуя духовную близость правителя народу, резко осуждая войны и насилие над простым народом, критикуя конфуцианские нормы поведения и внедряемый конфуцианцами культ предков с его пышной и дорогой обрядностью, теоретики даосизма в то же время отрицали достижения древнекитайской цивилизации, призывая к возврату в «золотой век» глубокой древности. В определенной степени социально-по-
31
литические взгляды даосов отражали настроения бедных общинников, страдавших от эксплуатации крупных земельных собственников и от чрезмерных государственных повинностей. Призывы даосов к отрешению от мирской суеты способствовали развитию института отшельничества.
Провозгласив принцип увэй (недеяние, или следование естественности) одним из основных элементов своей теории, даосские мыслители Лаоцзы и Чжуанцзы выступали против каких-либо законов и правил, ограничивавших деятельность человека. Они считали, что конфуцианские правила и нормы морали, так же как и легистские законы, имеют целью насилие над человеческой личностью. Люди должны следовать законам, свойственным самой природе. Проповедуя отказ от достижений цивилизации с ее «фальшивыми» ценностями, идеологи даосизма воспевали чистый мир природы и агитировали человека следовать естественности первых людей.
Элементы мистицизма, представленные наиболее ярко в трактате «Чжуанцзы», концепция достижения бессмертия, а также принцип увэй позднее способствовали превращению даосизма в религию, ставившую своей целью поиски средств к долголетию и бессмертию. Социально-политические воззрения ранних даосов оказали большое влияние на формирование крестьянских утопий.
Одним из крупных мыслителей древнего Китая, примыкающим по своим воззрениям к даосам, был вольнодумец-материалист Ян Чжу (IV в. до н. э.). Он отрицал культ предков, существование загробного мира и бессмертие души. Ян Чжу доказывал, что живое существо подобно огню: когда оно умирает, не остается ничего, кроме тлена, подобно тому как пепел остается после огня. В своей этической концепции, отвергавшей конфуцианские ограничения личности, он провозгласил эпикурейство краеугольным камнем своей «жизненной» философии.
ГЛАВА 3
ДЕСПОТИИ ЦИНЬ И ХАНЬ В III—I ВВ. ДО Н. Э.
Циньская империя
Войны, которые постоянно вели между собою древнекитайские государства, разрушали земледелие и препятствовали использованию достижений тогдашней культуры. Военные действия приводили к истреблению большого числа населения и грозили свободным общинникам превращением их в военнопленных и рабов. Все это породило стремление к прекращению борьбы царств и объединению всей страны. Однако в те времена это могло быть достигнуто лишь путем завоеваний, что и было осуществлено царством Цинь. После многолетних войн это государство подчинило себе все остальные царства и была создана единая империя. Циньский царь Ин Чжэн был провозглашен в 221 г. до н. э. первым циньским императором — Цинь Шихуаном. Главным его советником стал легист Ли Сы.
Политика новой деспотической власти была направлена на подавление тенденции сохранить древние порядки и самостоятельность в прежних царствах и на создание единой системы административного управления. В связи с этим были проведены мероприятия по укреплению централизации власти. В 221 г. Цинь Шихуан издал указ о конфискации оружия у всего населения страны, чтобы тем самым разоружить остатки разбитых армий шести царств. Все конфискованное оружие перелили на колокола и отлили статуи (12 человеческих фигур, каждая весом в 30 тыс. кг), которые были поставлены в столице империи г. Сянъяне. В том же, 221 г. 120 тыс. семей наследственной аристократии, крупного чиновничества и купцов были насильственно перевезены из шести покоренных царств в Сянъян. Одной из причин такого массового переселения являлось стремление обновить административный аппарат покоренных царств. На руководящие посты вновь созданных округов назначались, как правило, выходцы из царства Цинь. Таким образом, объединение страны несло чиновничеству царства Цинь вполне осязаемые выгоды. Чтобы истребить память о прежних царствах, все население Поднебесной было названо «черноголовые». Были уничтожены границы самостоятельных государств и вся страна разделена на 36 административных единиц.
Реформы Цинь Шихуана отвечали насущным потребностям экономического и государственного развития единой империи. Вместо беспо
3 Заказ 70
33
рядочного обращения разных денежных единиц была создана единая общегосударственная денежная система с двумя видами денег: высшая валюта — золотые монеты и низшая — медные монеты. Одновременно был издан указ, запрещающий использование яшмы, черепашьих панцирей, раковин и слитков серебра в качестве денег. Как говорилось в императорском эдикте, отныне все эти предметы могли употребляться лишь в качестве украшений. Медные монеты Циньской империи были круглой формы с квадратным отверстием; они имели хождение и при последующих династиях и просуществовали свыше двух тысяч лет. Нормальному развитию экономических связей между отдельными районами страны мешало отсутствие единых мер измерения. Поэтому сразу же после объединения страны Цинь Шихуан издал указ о введении единых для всей страны мер длины, объема и веса; были унифицированы также единицы измерения площади пахотных земель (му). Унификация проводилась на основе измерительной системы, принятой в царстве Цинь.
Объединение страны потребовало также создания общегосударственной письменности, так как существовало большое различие между диалектами отдельных царств. Три циньских сановника Ли Сы, Чжао Гао и Ху Му-цзин на базе чжоуского письма — дачжуань (большой чжуань) создали более упрощенное письмо — сяочжуанъ (малый чжу-ань). Однако это письмо, несмотря на усиленное внедрение сверху, не нашло широкого применения. Параллельно с сяочжуанъ существовало и письмо лишу, отличавшееся еще большей простотой написания. Китайская историческая традиция приписывает авторство этого письма циньскому судебному чиновнику Чэн Мао, который якобы создал его во время своего десятилетнего тюремного заключения. Этим упрощенным письмом особенно широко пользовались циньские юристы, поскольку им приходилось вести обширное судопроизводство, а также частные лица. К концу династии Хань лишу окончательно вытеснило другое письмо и стало единственным видом письма, которое сохранилось с небольшой модификацией вплоть до наших дней. Создание единой письменности отодвинуло диалектологические трудности на второй план, и возникла реальная возможность для делового общения между различными округами и уездами империи.
Существенную роль в укреплении вновь образованной государственной структуры сыграла законодательная реформа. В 221 г. специальным императорским эдиктом были отменены законы прежних царств и было введено новое законодательство, единое для всей империи. Все жители страны, начиная от простого общинника и кончая высокопоставленным чиновником, обязаны были беспрекословно выполнять распоряжения властей и подчиняться новым законам. Малейшее нарушение какого-либо пункта закона жестоко наказывалось. Цинь Шихуан и Ли Сы вслед за Шан Яном видели в примате уголовного законодательства надежный путь к укреплению государственной власти. В империи Цинь применялись жестокие наказания, в том числе двенадцать видов смертной казни.
Следуя советам легистов, Цинь Шихуан всячески поощрял занятие сельским хозяйством. Десятки тысяч безземельных и малоземельных общинников были переселены на вновь завоеванные территории, при этом их освобождали от трудовых повинностей и награждали рангами знатности. Земледелие в отличие от торговли и ремесла официально считалось «основным занятием». В тексте Ланъятайской стелы, поставленной в 219 г. до н. э., эта политика Цинь Шихуана была охарактеризована как одно из величайших достижений: «Заслуга императора
34
состоит в том, что он заставил народ заниматься основным делом, поощрял земледелие и искоренял второстепенное. Черноголовые стали богатеть».
Цинь Шихуан понимал, что для сохранения власти необходимо успокоить конфуцианцев завоеванных царств. В текстах стел, воздвигнутых им на территории бывших государств, наряду с легистскими положениями имеются конфуцианские. Цинь Шихуан называл себя миротворцем, почитателем конфуцианской гуманности и сыновней почтительности. Однако новая государственная система управления строилась главным образом на основании легистской концепции, и легизм стал официальной идеологией Циньской империи.
Власть императора была неограниченной. Ближайшими помощниками Цинь Шихуана являлись два первых советника (чэнсян), в функции которых входило осуществление всех указаний императора и руководство работой административных органов. Весь государственный аппарат Циньской империи делился на центральные и местные органы. В состав центральных административных органов страны входило несколько ведомств: военное, судебное, финансовое, ведомство императорского двора, ведомство обрядов, ведомство по охране императора и верховная прокуратура. Одним из основных ведомств Циньской империи было ведомство императорского двора, возглавляемое сановником шаофу, который «ведал сбором налогов с гор, морей, искусственных водоемов и озер». Все эти налоговые поступления предназначались на расходы самого императора. В период империи Цинь было реализовано одно из основных положений экономической программы легистов — императорская монополия на разработку естественных богатств. Для успешного осуществления столь важных функций циньскому шаофу был придан огромный штат чиновников. Деятельность этих чиновников свидетельствовала о наличии верховной собственности императора на воду; императорской монополии на добычу и реализацию соли и железа; императорском надзоре за рыночными ценами на зерно; над производством и хранением оружия в масштабах всей страны.
Существование семи центральных ведомств, имевших свои управления на местах, а также сети административных округов, уездов и волостей должно было способствовать сосредоточению у императора всей полноты экономической, политической, военной и духовной власти.
Многочисленная армия чиновников центрального государственного аппарата и местных органов власти получала от государства регулярное натуральное довольствие зерном за счет налоговых поступлений в финансовое ведомство. В отличие от массы чиновничества первый советник императора (чэнсян) и руководитель военного ведомства получали жалованье в виде кормления с определенного числа хозяйств. Таким же правом наделялись и обладатели двух высших рангов знатности— 19-го и 20-го. При этом император устанавливал твердую норму налогового сбора — 200 монет с каждого двора, что составляло только часть налога, уплачиваемого общинниками. Сановник был лишен права передачи кормления по наследству. Кроме того, власти сохраняли за собой право юрисдикции и все административные функции, что, по сути дела, означало лишь уступку государством небольшой части налога в пользу наиболее привилегированных сановников.
Экономическое благополучие огромной части чиновничества всецело зависело от императора, чиновники всех рангов были поставлены под строгий контроль. На всех должностных лиц распространялась легистская система взаимной ответственности — в случае нарушения приказа или просто плохой работы наказанию подвергался не только
3*
35
«провинившийся», но и тот, кто его рекомендовал на должность. Согласно этой же системе, «чиновник, видевший [преступление] или знавший о нем, но не сообщивший об этом властям, подвергался такому же наказанию, что и преступник». В своде законов Циньской империи был записан специальный вид наказания, распространявшийся только на чиновников, — ссылка рядовым в пограничные войска. Взаимная слежка и контроль являлись характерной чертой государственного аппарата империи.
Цинь Шихуан был неограниченным главой государства с деспотической формой правления. Он обладал законодательной, административной, исполнительной и высшей судебной властью. Аппарат чиновников был лишь послушным орудием исполнительной власти.
Политика Цинь Шихуана и Ли Сы вызвала протест представителей аристократии и верхушки общин покоренных царств. Конфуциански настроенные ученые, указывая на примеры из древних преданий, предрекали гибель циньской династии, сеяли недоверие среди населения, «подстрекая черноголовых к выступлению против Цинь Шихуана». И тогда император принял предложение Ли Сы об уничтожении так называемой конфуцианской литературы. В 213 г. до н. э. были сожжены сочинения, хранившиеся в частных собраниях; не тронули лишь гадательные тексты и книги по медицине, фармакологии и земледелию. Памятники, хранившиеся в государственных архивах, оказались уцелевшими. Власти казнили многих конфуцианцев, даже тех, кто пытался пересказывать содержание «Шицзин» и «Шуцзин». Аресту подверглась большая группа конфуцианцев, из которых 460 человек были заживо закопаны, остальные сосланы на границу. Поводом к такой расправе послужило подозрение в антиправительственной деятельности конфуцианцев. Уничтожая древние произведения и истребляя конфуцианцев, новые правители стремились внедрять легистские идеи.
Внешняя политика Цинь Шихуана отличалась активностью. В связи с тем что северным рубежам империи серьезно угрожали кочевые соседи— гуннские племена, в 215 г. туда было направлено 300-тысячное войско под командованием Мэн Тяня. Они должны были отразить нападения гуннов и воздвигнуть огромное оборонительное сооружение. Вместе с воинами на строительстве трудились десятки тысяч государственных рабов, осужденных и мобилизованных общинников. Работая в ужасающих условиях, многие погибали там. Частично используя древние валы государств Цинь, Чжао и Янь, циньцы создали единую, невиданной протяженности стену, известную под названием «Ваньли чанчэн» — «Стена длиной в 10 тыс. ли», или «Великая китайская стена». От укрепленной таким образом границы к столице была проложена дорога.
Объектом циньской экспансии на юге стали вьетнамские государства Намвьет и Аулак. В результате упорных и кровопролитных боев, в ходе которых вьетнамцы наносили неоднократные поражения захватчикам, циньским армиям все же удалось захватить Намвьет и северо-восточную часть Аулака. На вновь присоединенной территории были учреждены три округа.
Народные восстания
Активная внешняя политика и мероприятия внутри страны требовали огромных средств и многих рабочих рук. На строительство Великой стены и дорог, на возведение дворцов Сянъяна и сооружение моги
36
лы — подземного дворца императора — со всей страны сгоняли сотни тысяч общинников, чаще всего под разными предлогами обращенных в государственных рабов. Распадение общины и высокие налоги, разорение земледельцев и опасность быть порабощенными — все это вызывало растущее недовольство народных масс.
В 209 г. до н. э. на территории провинции Аньхуй началось восстание в отряде, насчитывавшем около 900 человек, которых гнали на работы на север. Восставших возглавили выходцы из беднейших слоев деревни Чэнь Шэн и У Гуан. Движение поддержали местные общинники. К повстанцам присоединилась большая группа конфуцианцев из царства Лу — родины Конфуция, возглавляемая Кун Цзя, восьмым его потомком. Открытый переход потомка Конфуция на сторону повстанцев свидетельствовал о том, что он и его единомышленники видели в династии Цинь активного противника конфуцианского учения.
Повстанцы убивали представителей императорской администрации, но не трогали глав местных общин; более того, они прислушивались к их мнению.
Во время похода к ним присоединялись земледельцы и воины правительственных отрядов. По сообщению Сыма Цяня, в течение первого месяца восстания их войско уже насчитывало 600—700 боевых колесниц, свыше тысячи всадников и несколько десятков тысяч пеших воинов. Позже в ряды восставших стали переходить представители господствующего класса, недовольные политикой Цинь. Среди повстанцев имелись большие отряды, составленные из одних восставших рабов (армия Люй Чэня). Разделив свои силы, повстанцы действовали в нескольких направлениях, имея главной целью захват столицы. Однако между вождями вскоре возникли разногласия, и Чэнь Шэн, провозглашенный государем, был в 208 г. убит.
В ту пору на востоке империи вспыхнуло еще несколько антицинь-ских восстаний. Одно из них возглавил Сян Юй — представитель аристократии царства Чу. Он собрал большое войско и захватил значительную территорию. В 207 г. в результате похода на запад отряды другого повстанческого руководителя, Лю Бана, взяли столицу Сянъян и положили конец циньскому правлению. Лю Бан был выходцем из общинников, хорошо понимал нужды земледельцев и умел добиться поддержки старейшин. Он создал себе популярность отменой жестоких циньских законов. В ходе длительной междоусобной борьбы за власть, развернувшейся между Лю Баном и Сян Юем, Лю Бан одержал победу в 202 г. до н. э. Он считается основателем династии Хань.
Ханьская империя в III—I вв. до н. э.
Затянувшиеся войны и неурожайные годы разорили страну. «Когда династия Хань пришла к власти, — писал Сыма Цянь, — ей в наследство от династии Цинь досталось сплошное разрушение... Взрослые мужчины находились в войсках. Старики и дети перевозили провиант для армии. Заниматься какой-либо деятельностью было чрезвычайно трудно. Богатства истощились. Даже для выезда Сына неба нельзя было найти четверки лошадей одной масти. Военачальники и высокие сановники ездили в повозках, запряженных быками. Простой народ не имел ничего». На местах усилились центробежные тенденции. Руководители повстанческих отрядов требовали своей доли власти. На северной границе активизировались гунны. Лю Бан отменил наиболее
37
жестокие наказания, применявшиеся в империи Цинь. В указе 202 г. Лю Бан провозгласил широкую амнистию: выпускались заключенные, освобождались от рабства все, кто продал себя во время голода. В том же году был издан эдикт о возвращении «рангов, полей и жилищ» тем, кто при Цинь вынужден был покинуть родные места, дабы избежать государственных повинностей. Стремясь заручиться поддержкой органов общинного самоуправления, Лю Бан ввел санълао в состав уездной администрации. Одновременно был издан эдикт о том, что ежегодно в канун нового года Лю Бан будет жаловать санълао мясо и вино.
Носителям высших рангов знатности, которые участвовали в борьбе против династии Цинь, предоставлялось право взимания налогов с определенной территории, что было серьезной уступкой со стороны центральной власти. Свыше 20 руководителей крупных повстанческих отрядов получили титулы «хоу» и наследственные владения (восемь из них занимали огромные территории). Но это создало и серьезную опасность для центральной власти. Некоторые из новоявленных ванов были полными хозяевами на «своих» территориях. Они начали отливать монету, занялись добычей соли. В первые десятилетия правления династии Хань в стране фактически не существовало государственных монополий. Когда же правительство попыталось несколько ограничить своевластие местных правителей, то в ответ на это в 154 г. до н. э. вспыхнул мятеж семи ванов, возглавляемый племянником Лю Бана — Лю Пи.
Сепаратистские тенденции местных правителей и ванов были окончательно пресечены лишь при императоре Уди (140—87 гг. до н. э.). В 127 г. он издал указ о разделе пожалованных территорий между всеми наследниками владельца и добился тем самым ослабления влияния сильных домов. При Уди была восстановлена циньская государственная структура управления с сильной центральной властью и огромным административным аппаратом. Вновь появился институт цензоров, в каждой из 102 областей находился цензор, следивший за деятельностью местной администрации. Уди возобновил государственную монополию на добычу и производство железа, соли, отливку монет и ввел монополию на вино. Центральный аппарат занялся регулированием хозяйственно-экономической деятельности. Были созданы благоприятные условия для службы в административном аппарате торговцев и представителей имущественной знати; активно функционировали циньская система купли-продажи рангов знатности и право откупа от повинностей. Борясь с крупными частными земельными собственниками, в первую очередь рабовладельцами, за владение непосредственными производителями, Уди издал в 119 г. указ о конфискации у крупных рабовладельцев сотен тысяч му земли и десятков тысяч рабов.
В царствование Хань некоторые циньские центральные административные отделы разрослись в ведомства (например, ведомство иностранных связей; ведомство императорских колесниц и лошадей). Возросли функции начальников округов, занимавшихся теперь военными делами, финансами, контролем над рыночными ценами, транспортом.
Самой мелкой административной единицей государства являлся тин — искусственное объединение, введенное впервые при Цинь и включавшее около десяти общин. Императорские органы управления устанавливали даже частичный контроль над деятельностью общины, но так и не смогли проникнуть внутрь ее. В III—I вв. до н. э. советы старейшин, состоявшие из фулао и санълао, продолжали оставаться хозяевами в своих общинах. Совет старейшин в случае опасности мог
38
призвать всех членов к самообороне. Он представлял и защищал интересы общины в сношениях с внешним миром. Мелкие споры и тяжбы, возникавшие между общинниками, рассматривались советами старейшин на основе обычного права. Советы старейшин ведали также культовыми отправлениями своих общин.
Объединенное централизованное государство нуждалось в единой господствующей идеологии, а в Китае по-прежнему бытовали разные культы и философские учения. Большое влияние при дворе приобрели ученые даосы и даосские маги. После падения Циньской империи произошло сближение конфуцианства с легизмом. Конфуцианство приняло тезисы легизма, призванные оправдать авторитарную власть и создать жизнеспособную государственную структуру. Окончательное формирование ортодоксального конфуцианства связано с именем Дун Чжун-шу (187—120 гг. до н. э.), которого по праву называют «ханьский Конфуций». Синтезировав и развив учения Конфуция, Мэнцзы, Сюньцзы и других представителей этой школы, Дун Чжун-шу создал новое учение. В программе Дун Чжун-шу заимствовано многое из концепций легистов, моистов и даосов. В отличие от Конфуция и Мэнцзы, проповедовавших гуманные методы правления, основанные на моральном воздействии, Дун Чжун-шу, продолжая линию Сюньцзы, уже не осуждал насилия. Он выступал за применение легистского метода наград и наказаний, считая его наиболее эффективным средством управления народом. Ханьские конфуцианцы уже не вели борьбы против законов, многие из них стали утверждать, что хорошее правление возможно лишь там, где имеются законы. У них вызывала сомнение основная концепция ранних конфуцианцев об извечной дифференциации людей на этически полноценных и этически неполноценных. При Уди конфуцианство, развитое и реформированное Дун Чжун-шу, превратилось в официальную идеологию. Сторонники других учений не допускались на государственную службу.
Желая иметь штат чиновников, безусловно послушных исполнителей воли императора, Уди создал школу, в которой обучались дети незнатных фамилий. По окончании они сдавали экзамены в присутствии государя. Этим было положено начало экзаменационной системе китайских империй. Отобранные самим Сыном неба и выдвинутые на различные посты, бывшие ученики дворцового училища беспрекословно повиновались его велениям, боролись за усиление централизации, поскольку от службы императору зависело их материальное и социальное благополучие.
При Уди внешняя политика продолжала активизироваться. Серьезную опасность для Китая представлял гуннский союз, созданный на севере на грани III—II вв. во главе с правителем Модэ. Несмотря на договор «о мире и родстве», империя, по существу, занимала зависимое положение и была лишена внешних связей.
Перед тем как начать войну против гуннов, Уди послал своего представителя Чжан Цяня на запад на поиски союзников. Чжан Цянь попал к гуннам в плен и вернулся лишь через 10 лет, собрав много важных сведений о «западных странах». Он впервые открыл путь из Китая через пустыни и горы в Среднюю Азию. Путь этот в Европе получил название Великого шелкового пути.
Не дожидаясь возвращения посланца, ханьские войска начали военные действия против гуннов в 129 г. до н.э. После длительных кровопролитных войн им удалось оттеснить неприятеля с территории Ганьсу. Зажиточные группы торговцев были заинтересованы в установлении связей с Западом и использовании Великого шелкового пути. Этот
39
путь начинался от столицы империи г. Чанъань, шел на северо-запад до Дуньхуана, где расходился на две дороги, ведущие к Джунгарским воротам и в Кашгар. Из Кашгара торговые пути вели в Фергану и Бактрию, а отсюда в Парфию и Индию. По этому пути Китай стал вывозить шелк, железо, никель, драгоценные металлы, лаковые изделия, косметику и пряности. Многие из этих товаров достигали даже Римской империи. С Запада, прежде всего из района Ферганы, Китай получал боевых коней, столь необходимых для тяжеловооруженной конницы. Торговый путь способствовал проникновению из Средней Азии в Китай таких сельскохозяйственных культур, как фасоль, ореховое дерево, виноград, шафран.
В 112 г. Уди предпринял поход против государства Намвьет, расположенного у южных границ Китая. 100-тысячное войско под командованием полководцев Лу Бу-дэ и Ян Пу вторглось в Намвьет и захватило часть территории этого государства, где были учреждены девять областей.
Длительные военные походы требовали огромных расходов. Произошло резкое увеличение налогов: при Уди подушный налог, возросший в 1,5 раза, взимали с населения в возрасте от 15 до 80 лет. Дополнительный подушный налог с несовершеннолетних стал взиматься не с семилетнего возраста как раньше, а с трех лет. В ряде областей страны недовольство народа выливалось в восстания. Правительство жестоко подавило эти движения, погибли десятки тысяч повстанцев.
Ханьская империя в I в. до н. э. была громадным государством, установившим обширные внешние связи. Но внутреннее положение страны становилось все менее устойчивым: усиливалась общая социа-альная дифференциация; росли богатства крупных землевладельцев и рабовладельцев; обострялись противоречия между служилым чиновничеством и торгово-ростовщическими кругами; усиливались тяжелый гнет и разорение общинников, происходило массовое порабощение свободных.
ГЛАВА 4
КРИЗИС ДРЕВНИХ ИМПЕРИЙ
Социальный строй империи Хань
Рост крупной частной земельной собственности, подъем ремесленного производства, развитие торговли и денежных отношений ускорили разложение общины и развитие рабовладельческих отношений. В древнем Китае имелись две основные формы рабства — государственное и частное.
Основным источником государственного рабства являлось порабощение осужденных. Власти очень, часто прибегали к наказанию для увеличения даровой рабочей силы. Порабощаемым татуировали лица зеленой чертой вокруг глаз в знак того, что они являются государственными рабами. Число государственных рабов достигало порой многих сотен тысяч. Это объяснялось функционированием легистского принципа взаимной ответственности, согласно которому в случае совершения преступления все члены семьи преступника превращались в государственных рабов. Кроме семьи существовали и другие, искусственно созданные поручительские объединения, которые несли ответственность за преступника. Они создавались из нескольких семей или людей, связанных общей профессией либо каким-то одним делом. Так, например, при императоре Ван Мане (9—23 гг. н.э.) поручительские объединения состояли из пяти человек. В одном из эдиктов Ван Мана, направленном против частной выплавки монет, говорилось: «Тех из пяти человек, которые, зная о преступлении, не сообщили об этом местным властям, — всех лишить свободы, превратив в государственных рабов».
Однако наибольшее распространение получило частное рабовладение, главным источником которого являлось долговое рабство. Обедневшие общинники, цеплявшиеся за свои клочки земли, вынуждены были отдавать своих сыновей в рабство, лишь бы как-то сохранить за собой пахотный надел, владение которым делало их полноправными членами общины. По мере роста имущественной дифференциации в деревне этот процесс приобретал все больший размах. «В богатых семьях,— говорится в одном из ханьских источников, — когда сын становился взрослым, его выделяли и наделяли землей. В бедных же семьях, когда сын становился взрослым, его выделяли и отдавали в залог». По сооб
41
щению известного текстолога Жу Чуня, жившего в период Поздней Хань, заложник находился на положении раба: «Продавали сыновей людям рабами, называя их чжуйцзы (заложенные сыновья)». Срок выкупа заложников в различных районах страны был неодинаковым. Из сообщения того же Жу Чуня известно, что при Ранней Хань в районе к югу от Хуайхэ существовал обычай, по которому заложника можно было выкупать в любое время на протяжении первых трех лет: «Если же чжуйцзы в течение трех лет не будет выкуплен, то он превращается в раба».
В империях Цинь и Хань в Китае процветала работорговля, во многих городах устраивались специальные рынки рабов, где их выставляли подобно скоту в специальных деревянных загонах. Рабы стоили дорого, и ими владели наиболее состоятельные слои общества. Судя по данным подворных списков из Цзюйяня, молодой раб стоил столько же, сколько стоили три лошади или пять рабочих волов. Количество частных рабов служило мерилом богатства. Крупные рабовладельцы имели сотни и тысячи рабов. Особенно почетным считалось получение рабов в дар от императора, но этой чести удостаивались лишь наиболее приближенные сановники. Известно, что фаворит императора Уди получил от него в дар тысячу рабов.
Сфера применения рабского труда была довольно обширной. Государство использовало рабов на рудных и соляных промыслах, в ремесленных мастерских и на различных тяжелых работах. Значительное количество рабов содержалось во дворцах в качестве слуг. Однако более всего рабский труд использовался в частных хозяйствах. В таких развивающихся отраслях, как ремесло и торговля, рабы являлись основной рабочей силой. Владельцы частных мастерских, особенно железоплавилен, имели сотни и тысячи рабов. Так, например, у цинь-ского богача Чжо Ши свыше тысячи - рабов было занято выплавкой железа. Один крупный сановник при императоре Уди имел 700 рабов, которые трудились в его ремесленных мастерских.
Рабский труд использовался и в сельском хозяйстве. Сыма Цянь упоминает о ханьском землевладельце Чжу Цзя, который закупил большую партию рабов «для того, чтобы они обрабатывали пахотные земли». У крупных землевладельцев сотни рабов трудились на полях. Поскольку рабовладельческий уклад, связанный с развитием товарно-денежных отношений, оказывал влияние на все отрасли производства и происходил процесс массового порабощения общинников, китайское общество в этот период следует рассматривать как общество рабовладельческое. Но основными производителями материальных благ и налогоплательщиками оставались свободные общинники, владевшие небольшими земельными наделами. Для уяснения социальной структуры общества того времени и статуса общинника необходимо представить, насколько он был свободен в распоряжении своим пахотным наделом, т. е. существовали ли какие-либо ограничения мелкой частной земельной собственности в эпоху Хань. Важным свидетельством в этом отношении являются немногочисленные ханьские частные купчие на землю, которые найдены на территории современных провинций Шаньси, Хэнань, Сычуань, а также автономного района Внутренней Монголии (в бассейне Эдзиней-гол в районе Цзюйяня). Все эти документы датировались II в. до н.э.— II в. н.э. Текст купчей на землю записывался обычно на продолговатую свинцовую, черепичную, каменную, бамбуковую или яшмовую пластинки. Все купчие составлены по следующей форме: 1) время составления сделки; 2) фамилии покупателя и продавца с обязательным указанием места жительства; 3) размер поля;
42
4) цена; 5) запись о выплате денег; 6) точные границы поля с указанием фамилий владельцев соседних участков; 7) традиционное заклинание о передаче продавцом своих прав на поле новому хозяину; 8) фамилии свидетелей; 9) сообщение об угощении. Контрагентами купчей являлись обычно два частных лица. Продавец, как правило, проживал в том селении, где находилось его поле. Право покупателя на землю оговаривалось специальной фразой, встречающейся с небольшими изменениями во всех ханьских купчих на землю. «Все, что растет на этом поле, и все, что над ним до неба <и -под ним до подземного царства,— все отныне принадлежит (далее следует фамилия покупателя— Л. /7.)». Покупатель получал это право от бывшего хозяина земли, заручавшегося предварительно согласием свидетелей на продажу участка. Продавцы должны были откупить у членов общины право отмены сделки. В связи с этим появился обычай угощения свидетелей. Ограничение собственнических прав земледельца со стороны целой группы односельчан обусловлено существованием свободной общины. По мере разложения общины менялся и характер частной земельной собственности.
Все население Китая в период империй Цинь и Хань обязано было вносить в казну налоги и отбывать трудовую и воинскую повинности. Размер поземельного налога в различные периоды был неодинаковым. Так, в последние годы существования империи Цинь он достигал 2/3 дохода земледельца. В начале правления династии Хань в связи с тяжелым положением в сельском хозяйстве поземельный налог снизился ДО 7зо урожая. Наряду с поземельным налогом общинники обязаны были выплачивать также подушный и подворный налоги. Подушный налог взимался со всего населения в возрасте от 15 до 56 лет, а также с детей от 7 до 14 лет. Самой обременительной формой государственной эксплуатации непосредственных производителей, от которой земледельцы страдали больше всего, являлись повинности. Существовало два вида повинностей — воинская и трудовая, которые обязано было выполнять все взрослое мужское население страны (до 155 г. до н.э.— в возрасте от 23 до 56 лет, а позднее — от 20 до 56 лет). Воинская повинность подразделялась на три категории: 1) месячная служба в уезде или округе, в течение этого срока новобранцы проходили азы военного обучения; 2) годичная военная служба в регулярных войсках, куда призывали тех, кто прошел месячное обучение в своем уезде или округе; 3) годичная служба по охране границ империи. На практике, как правило, эти сроки удлинялись, особенно в период войны. Трудовые повинности были более многочисленными и разнообразными, из них наиболее тяжелой являлась строительная повинность. Мобилизованных общинников направляли на строительство многочисленных дворцов, грандиозных императорских гробниц, Великой стены (она реконструировалась и при Ханях), магистральных дорог, пересекавших всю территорию страны. Население выполняло и гужевую повинность, куда входила переноска всевозможных грузов в мирное время и во время войны вслед за наступающими армиями.
Формально из всех категорий населения только чиновничество и обладатели рангов знатности освобождались от повинностей. Однако в действительности количество освобожденных было большим. Существовавшая в период империй Цинь и Хань практика откупа от повинностей позволяла богатым землевладельцам, торговцам и ремесленникам избавляться от них. Откуп от повинностей стоил очень дорого. Так, например, откуп от месячной воинской повинности стоил в период Ранней Хань 2 тыс. монет. Естественно, что правом откупа могла поль
43
зоваться лишь наиболее зажиточная часть общества. Вся тяжесть налогового гнета ложилась на простых земледельцев-общинников, большинство которых разорялось и попадало в рабскую зависимость к крупным землевладельцам.
В древнем обществе происходил непрерывный рост крупной частной земельной собственности. Описывая положение в циньском земледелии, Дун Чжун-шу в своем докладе императору У-ди отмечал: «В период Цинь поля богачей объединяли межу за межой и у бедняков не осталось даже места, где бы можно было шило воткнуть». К концу I в. до н. э. рост крупной земельной собственности происходил в особенно грандиозных размерах по всей стране. «Жестокость сильных и богатых людей, — отмечается в ханьском источнике, — еще больше, чем при проклятой Цинь. Сейчас богатые захватывают земли. Эти захваты иной раз достигают нескольких сотен и тысяч цинов» (1 цин=100 му).
В III в. до н.э. — I в. н.э. в земледелии получила преимущественное распространение эксплуатация наемного труда, издольщиков и рабов. Для III в. до н.э. — I в. н.э. характерно использование труда свободных наемников и арендаторов. Нанимаясь на определенный срок к землевладельцу наемник или арендатор не теряли своей личной свободы. В случае нарушения контракта работник мог уйти от хозяина. Юридический статус наемного работника особенно хорошо прослеживается на примере отрывка из легистского трактата III в. до н.э. «Ханьфэйцзы»: «Что же касается тех, кто продает труд, превращаясь в наемника, и начинает обрабатывать поле, то, если хозяин тратит средства семьи на то, чтобы хорошо кормить наемных работников, дает материю и деньги легко, это не означает, что он любит наемного работника; говорят, что если он поступает так, то это значит, что вспашка производится глубокая, а прополка — тщательная. Если наемные работники отдают все свои силы и быстро полют и пашут, если они вкладывают в работу все свое мастерство и гряды у них прямые, то это не значит, что они любят хозяина; говорят, что если они так поступают, то это означает, что похлебка дается хорошая и за работу легко получить деньги и материю». В период правления династии Хань в стране возросло количество наемников, появился даже специальный термин лююн—«странствующий наемный работник», что свидетельствовало о довольно широком применении наемного труда.
Второй и наиболее распространенной формой извлечения прибавочного продукта являлась сдача земли в аренду. Обычно норма арендной платы составляла 50% урожая, иногда она увеличивалась до более внушительных размеров. Земледелец, арендовавший землю у крупного землевладельца, продолжал одновременно платить налоги государству и был обязан выполнять все повинности, т. е. фактически являлся свободным.
Феодальный уклад возник в Китае в первых веках нашей эры в связи с экономическим и политическим усилением крупных частных земельных собственников и зарождением частнозависимого мелкого крестьянского хозяйства. Все большее число общинников, свободных арендаторов и наемных работников попадало в зависимость от крупных землевладельцев. Появились новые социальные категории непосредственных производителей, именуемые бинькэ и буцюй. В «Хоу-ханьшу» сообщается, что крупный землевладелец, чиновник Ма Юань в начале I в. н.э. имел несколько сотен семей бинъкэ, работавших на его полях. В условиях массового разорения мелких и средних земельных собственников патронимический тип китайской общины способствовал развитию именно феодальных производственных отношений. Круп
44
ный землевладелец — глава патронимии постепенно подчинял себе наиболее бедных сородичей. Общинники, попавшие в зависимость к богатому землевладельцу, переставали платить налоги государству, не отбывали воинской повинности. Крупный землевладелец был заинтересован в том, чтобы его зависимые общинники не значились в государственных подворных списках. Число дворов общинников в этих списках неуклонно сокращалось.
В Ханьской империи значительную силу приобрела бюрократическая прослойка. Существенные изменения произошли в статусе чиновничества. Представители различных социальных слоев, преимущественно из наиболее зажиточной части общества, занимавшие административные посты в период империи Цинь, всячески стремились закрепить свое положение, сохранить за своей семьей или патронимией преимущественное право на замещение чиновничьих должностей. Для этого существовали довольно богатые возможности. Сама легистская система рекомендации, а также введенная в конце II в. до н. э. система экзаменов позволяли чиновникам продвигать своих сыновей. Особенно благоприятные условия складывались в округах и уездах, где местная администрация обладала большой властью. Умелое использование администраторами экзаменационной системы и системы рекомендаций плюс установление родственных связей между отдельными семьями и патронимиями чиновников способствовали возникновению в эпоху Хань качественно нового социального слоя — бюрократии. Этот слой сыграл значительную роль в истории развития китайского общества и государства. К началу нашей эры в Китае большинство административных постов занимали члены крупных чиновничьих кланов. Представители разных поколений таких фамилий, как Синь, Инь, Линху, Ли и Ган функционировали в сфере управления более тысячи лет. Сложившийся в период Хань стабильный слой бюрократии (количество чиновников только к концу I в. до н.э. превышало 130 тыс., а в дальнейшем их стало еще больше) обладал не только прочными экономическими позициями (как правило, многие чиновники являлись крупными земельными собственниками, торговцами и даже ростовщиками), но и значительным политическим весом. Поэтому вполне естественно, что именно в ханьском Китае бюрократия вырвала себе привилегии. Местная ханьская администрация (начиная от начальников областей и ниже) пользовалась некоторой автономией; ей была предоставлена самостоятельность в делах управления, и временная потеря связи с центром не отражалась на ее практической деятельности. Это открывало и определенные экономические возможности.
Реформы Ван Мана и народные восстания
Обострение противоречий в ханьском обществе нашло выражение в классовой борьбе, и прежде всего в восстаниях рабов, повторявшихся несколько раз в конце I в. н.э. Рабов поддерживали общинники, что придавало восстаниям значительный размах. Обострились также отношения между крупными землевладельцами («сильными домами»), богатыми купцами и ростовщиками и служилыми — образованными людьми. Эти противоречия отразились в устных спорах и сочинениях, а также в правительственных мероприятиях по ограничению числа рабов и размеров земельных владений. Так, от имени малолетнего императора Айди (6—2 гг. до н.э.) был издан указ, согласно которому лица им-
45
ператорской фамилии могли иметь не более 200 рабов; все обладатели титула хоу — не более 100 рабов; чиновники и простой люд — не более 30 рабов. Частные земельные владения не должны были превышать 30 цинов (около 138 га). Эти реформы не удалось осуществить. Между тем обстановка в стране накалялась. Группировка сановников совершила дворцовый переворот и возвела на престол родственника прежнего императора — Ван Мана (9—23 гг.).
Стремясь приостановить быстрое развитие крупного частного землевладения и работорговли, Ван Ман издал в 9 г. указ о ликвидации частной земельной собственности. Вся земля объявлялась собственностью правителя. Запрещалась купля-продажа земли и рабов. Частные рабы были объявлены частнозависимыми (сышу). Ван Ман пытался восстановить древнюю систему общинного землепользования, при которой все земледельцы имели равновеликие наделы. Он объявил о восстановлении так называемой системы цзиньтянь (система колодезных полей), согласно которой каждой семье принадлежал пахотный надел, не превышавший 100 му. В 10 г. н. э. Ван Ман вновь ввел государственные монополии на соль, железо, горные промыслы, выплавку монет и виноделие. Тогда же — впервые в истории Китая — в центральном государственном аппарате было учреждено управление, ведавшее кредитно-ростовщическими операциями. Реформы Ван Мана должны были сосредоточить в руках императора контроль над экономикой страны и способствовать разрешению аграрного кризиса путем конфискации земель крупных землевладельцев. Однако все преобразования Ван Мана, особенно аграрная реформа 9 г., встретили решительное сопротивление богатых землевладельцев и рабовладельцев, многие из которых занимали крупные административные посты. Ван Ману пришлось отступить; в 12 г. он вынужден был издать эдикт, разрешающий куплю-продажу земли и рабов.
Особенное недовольство вызвали денежные реформы Ван Мана. За 14 лет своего правления он провел пять денежных реформ и, несмотря на восстановление государственной монополии на выплавку монет, ему не удалось стабилизировать денежный рынок страны, фальшивомонетчики по-прежнему выплавляли большое количество монет. От постоянной смены денежных систем страдал прежде всего бедный люд — общинники и ремесленники.
В ходе осуществления реформ участились злоупотребления чиновничества, возросли налоги, количество государственных рабов увеличилось на 100 тыс. Все это вызвало резкий протест широких народных масс. В 15—18 гг. н.э. в различных районах страны вспыхнули народные восстания. Основу повстанческих отрядов, насчитывавших десятки тысяч человек, составляли бедные общинники, рабы и беглые воины. В восстании принимали участие и крупные частные земельные собственники, недовольные реформами Ван Мана. Активно действовали члены императорской фамилии, свергнутой Ван Маном, во главе отрядов стали Лю Сю, Лю Инь и Лю Сюань.
Повстанческие отряды носили разные названия: «Красные брови», «Зеленый лес», «Нижнее течение Янцзы», «Лес на равнине», «Медные кони». Наибольшего размаха достигло восстание на территории пров. Шаньдун. Восстание возглавил бедный земледелец Фань Чун, многие предводители его отрядов включили в свои имена названия общинных должностей, дабы подчеркнуть свою враждебность ханьской бюрократии. Отряды Фань Чуна, состоявшие из бедных земледельцев, наемных работников и рабов, убивали правительственных чиновников, конфисковывали продовольствие и имущество у богатых землевладель-46
цев. В 21 г. повстанцы Фань Чуна разгромили правительственные войска, высланные на их усмирение. Встревоженный успехами Фань Чуна, Ван Ман снарядил отборную 100-тысячную армию во главе с самыми лучшими полководцами — Ван Куаном и Лян Данем. Готовясь к решительной битве, повстанцы окрасили брови в красный цвет, чтобы отличаться от воинов Ван Мана. С этого времени повстанцев Фань Чуна стали называть «краснобровые».
В 23 г. один из отрядов Лю Сюаня, которого к тому времени провозгласили ханьским императором под именем Гэнши, овладел столицей империи г. Чанъань. Ван Ман был обезглавлен. «Краснобровые» отказались признать Гэнши и заняли в 25 г. Чанъань. Они возвели на престол пастуха Лю Пэн-цзы. Однако уже в следующем году, гонимые страшным голодом, разразившимся в Чанъане и его окрестностях, «краснобровые» были вынуждены покинуть столицу и отправиться к себе в Шаньдун. По пути на родину они были окружены отрядами и рассеяны, вожди их погибли в битвах. Восстание окончательно потерпело поражение к 28 г. В ожесточенных боях решающие удары повстанцам нанесли войска Лю Сю — одного из членов императорского ханьского рода. Согласно легенде, на стрелы, луки и копья вырубили тогда все леса в Хэнани. Погибло около 8/ю населения Великой равнины. Но восставшие рабы и общинники нанесли серьезный ущерб рабовладельческому обществу.
Вторая Ханьская империя и ее падение
Восстановления деспотического государства невозможно было достигнуть лишь силою оружия. Господствующему классу пришлось пойти на серьезные уступки. Лю Сю, провозглашенный в 25 г. императором, издавал указы, которые должны были облегчить положение народа. Налог на земледельцев сокращался до 7зо доли урожая, отменялись некоторые виды воинской повинности. В «Хоуханьшу» («История Поздней династии Хань») содержится запись нескольких указов, объявляющих об освобождении рабов разных категорий и в разных районах. Однако общей отмены рабства не последовало. Земли, захваченные во время внутренних войн у «сильных домов», остались за новыми владельцами или считались государственными и были отданы для пахоты общинникам. Все это подготовило некоторый экономический и культурный подъем в империи, которую называют Хоу Хань (Поздняя, или Младшая, Хань).
Согласно сведениям «Хоуханьшу», в Китае в 25—27 гг. насчитывалось около 21 млн. населения, в 57—75 гг. — 34 млн., а в 89—105 гг.— более 53 млн. Недостаток рабочих рук п первые годы после восстания и заброшенность земли принудили правительство поощрять возделывателей целины, предоставлять им льготы, отпускать средства на улучшение ирригационной сети и дамб.
Началось строительство городов, с особой пышностью возводилась новая столица империи г. Лоян. Ремесленники трудились в обширных ткацких и керамических мастерских. Рабы-рудокопы в Сычуани, Шаньси, Шаньдуне добывали железную руду и пр. Большого развития достигли торговля и товарно-денежные операции. Философ Ван Чун записал: «Кое-кто накапливает рис и зерно, некоторые накапливают ткацкие изделия, другие разводят коров и лошадей, иные, наконец, приумножают поля и дома».
47
Стремление к получению военнопленных-рабов и расширению выгодной торговли питало агрессивную внешнюю политику Ханьской империи в I в. В 43—44 гг. были осуществлены походы во Вьетнам. Китайские войска подавили восстание лаквьетов. Южный сосед признал свою зависимость от империи.
Северные соседи — гунны в начале века приблизились к границам Китая и угрожали вторжением. В район оз. Баркуль было отправлено большое китайское войско, от него отделился отряд, находившийся под командованием талантливого дипломата и военачальника Бань Чао. Отряд этот прошел южной ветвью Великого шелкового пути и закрепился в Яркенде, Хотане и Кашгаре. Несмотря на приказ к отступлению, Бань Чао остался в Восточном Туркестане, нанес поражение кушанским войскам, послал на Запад послов, совершил дальние походы. По Великому шелковому пути возобновился перевоз товаров с Дальнего Востока в Среднюю Азию.
Крупные владельцы земли и рабов постепенно восстановили свои позиции. Во II в. их владения включали сотни тысяч му земли, они имели тысячи семей зависимых от них издольщиков — буцюй и бинъкэ, множество рабов и вооруженную стражу. Зачастую им принадлежали ремесленные мастерские и их агенты занимались торговлей и ростовщичеством. Современники записали: «Их плодородные поля занимают всю землю. Рабов и рабынь у них тысячи, а рабов из осужденных считают десятками тысяч. Их лодки, колесницы и их торговые агенты передвигаются повсюду... сокровищ и драгоценных предметов не могут вместить огромные помещения. Для их коней, коров, баранов и свиней не хватает пастбищ, гор и долин». Положение же простого народа становилось все тяжелее. Рабы, полурабы, зависимые земледельцы, общинники часто голодали. Многие бежали, превращаясь в бродяг и бездомных. Как отмечали современники, в стране избыток драгоценностей, но недостает простого продовольствия. Центральная власть постепенно ослабевала, поскольку «сильные дома» не допускали вмешательства чиновников в свои владения. Казна получала все меньше податей, войско резко сокращалось.
В таких условиях в Ханьской империи возникла острая борьба между двумя политическими группировками. Одна из них представляла интересы чиновников, преподавателей и учащихся, их называли группировкой «ученых». Другая выражала децентрализаторские устремления «сильных домов» и была представлена у трона евнухами. Приверженцы «ученых» подавали доклады императору, писали памфлеты, рисовали карикатуры. Противники прибегали к убийствам и использовали кровную месть. Неудачная попытка дворцового переворота в 169 г. отдала власть в руки евнухов, немедленно начавших репрессии. Были закрыты все училища в Лояне, сжигали книги, около тысячи учащихся заключили в тюрьмы, многих ссылали или казнили. Сам император оказался игрушкой в руках евнухов.
Тяжелое положение трудящихся масс вызвала деятельность тайных организаций. Наиболее активной среди них была даосская секта «Тайпиндао» («Путь великого спокойствия»), возглавленная даосским ученым Чжан Цзяо. Приверженцы секты повязывали головы желтыми платками, поэтому движение получило название «желтые повязки». Путем гаданий была установлена дата выступления. Участники движения постоянно прибегали к магическим заклинаниям, мистическим знакам, но вместе с тем готовили военные отряды для борьбы. Движение приняло массовые масштабы, обратило на себя внимание властей, что, в свою очередь, привело к аресту части предводителей.
48
В 184 г. восстание «желтых повязок» вспыхнуло в провинциях Хэбэй, Хэнань, Шаньдун и Хубэй. Первоначально повстанческие силы состояли из 36 отрядов, в каждом из которых насчитывалось от 6 до 10 тыс. человек. Повстанцы убивали чиновников, захватывали и раздавали народу имущество богатых землевладельцев, опустошали продовольственные склады. Наряду с армиями «желтых повязок» в стране действовали и другие повстанческие отряды.
Ханьская империя располагала небольшими военными силами, поэтому «сильные дома» сами создавали дружины для борьбы с повстанцами. Усмирители действовали со страшной жестокостью. Они рубили головы всем, кто им попадался, убивали женщин и детей, жгли селения, собирали в высокие пирамиды черепа убитых. В источнике записан рассказ о сражениях, после которых усмирители отрубили 7 тыс., 30 тыс. голов и более. После подавления движения «желтых повязок» каратели двинули силы против других повстанческих отрядов, действовавших в Северном и Центральном Китае, а особенно активно — в Сычуани. Правительственные войска и центральная власть не могли оказать заметного воздействия на ход событий. Этим воспользовались начальники военных отрядов: они захватили в 189 г. Лоян и пленили императора. Ханьская династия перестала существовать. Империя распалась, государственный аппарат на местах в большинстве случаев был разгромлен.
Господствующему классу путем больших усилий удалось подавить восстание рабов, полурабов и свободных, истребив при этом колоссальное количество людей. Но и Ханьская империя пала.
Культура и идеология Китая во II в. до н. э. — П в. н. э.
Существование на протяжении 400 лет единой китайской империи создало благоприятные условия для развития культуры и политических учений. Большие успехи были достигнуты в области естественных наук. В I в. н.э. был создан трактат «Математика в девяти главах», в котором впервые дается описание действий с отрицательными числами. Крупнейший астроном ханьского Китая Чжан Хэн (78—139 гг.) изобрел примитивный сейсмограф. Появились обобщающие труды по агрономии. Значительные успехи были достигнуты в технике градостроительства. Города воздвигались по заранее разработанному плану с четким делением на кварталы, они имели прямоугольную форму и были ориентированы по странам света. Площадь столиц империи Хань Чанъаня и Лояна достигла нескольких десятков квадратных километров. Зодчие возводили прекрасные двух-трехэтажные здания с многоярусной крышей, крытой разноцветной черепицей. Этот тип постройки стал впоследствии традиционным. Резчики по мрамору и граниту украшали замысловатыми рисунками надгробия богачей.
В I в. н.э. была изобретена бумага. Совершенствовались письменные знаки. Созданная в период правления Уди музыкальная палата Юэфу способствовала развитию литературы и культуры. Ученые выполнили поистине колоссальную текстологическую работу над древними памятниками. Большой труд по реставрации плохо сохранившихся произведений выполнил видный ученый Лю Сян (79—8 гг. до н.э.). С древних бамбуковых пластинок он переписывал сочинения на шелковые свитки.
4 Заказ 70
49
«Отец китайской историографии» Сыма Цянь (прибл. 145—86 гг. до н.э.) создал труд «Исторические записки», где подробно изложил историю Китая с древнейших мифических времен до правления Уди. Труд этот состоит из пяти частей. Первая часть — это летопись событий, имевших место в стране и записанных в хронологическом порядке по царствованиям и династиям. Один отдел посвящен генеологическим таблицам. Большую ценность представляют главы об экономике, музыке, астрологии, обычаях, реках и каналах. Последние две части составлены из жизнеописаний государственных деятелей, чиновников, ученых, философов, поэтов, купцов. Они включают сведения о народах, племенах и странах, известных в Китае. Метод изложения материала, предложенный Сыма Цянем, стал традиционным и оказал огромное влияние на развитие исторической науки.
В I в. жил и творил историк Бань Гу (39—92 гг.), автор «Истории Ранней династии Хань» («Цяньханыпу»), в которой излагается история Китая на протяжении 230 лет — от воцарения Лю Бана и до конца правления Ван Мана.
К тому времени относится деятельность таких крупных философов-материалистов, как Хуан Тань (40 г. до н. э. — 30 г. н. э.) —автор трактата «Новые рассуждения» («Синьлунь»)—и Ван Чун (27—97 гг.), написавший полемический трактат «Критические рассуждения» («Лунь-хэн»).
В Ханьскую империю начал проникать буддизм. Буддистские проповедники из Индии, Центральной и Средней Азии поселились в первых буддийских монастырях в городах Пэнчэне и Лояне. Основная деятельность буддийских монахов сводилась к переводу на китайский язык санскритских текстов. Особенную известность снискал себе парфянский буддист Ань Ши-гао, поселившийся в лоянском монастыре в 148 г. н.э. Ань Ши-гао перевел несколько десятков буддийских сутр и других буддийских сочинений. Основанная им школа сыграла значительную роль в распространении буддизма.
Древнее даосское учение постепенно превращалось в религию. В ней эклектически сочетались основные принципы философского даосизма с элементами народных верований и мифами. Она представляла собой смесь практических знаний, суеверий, колдовства, шаманства; ей была присуща вера в святых, чудотворцев и в магию самоусовершенствования. Но на оформление даосизма в религиозную систему большое влияние оказал буддизм. В I в. н. э. возникли две дассские секты: «Удоумидао» («5 мер риса») и «Тайпиндао» («Великое благоденствие»). Основателем первой был Чжан Дао-пин, второй — Чжан Цзяо. Ханьский даосизм с его осуждением богатства и проповедью идеи равенства пользовался большим влиянием среди общинников, ремесленников и городских низов. Восстание «желтых повязок» проходило под лозунгами секты «Тайпиндао».
ГЛАВА 5
СКЛАДЫВАНИЕ
ФЕОДАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В III—VI ВЕКАХ
Китай после падения Ханьской империи
Крушение Ханьской империи — крупнейшей государственной организации древнего мира—нанесло решительный удар устоям рабовладельческого общества. В результате народной борьбы распалась сложная система органов власти, стоявших на страже прежнего способа угнетения. Освободились элементы новых, феодального типа, отношений, зародившиеся в недрах старого, переживавшего длительный кризис общества. Но события, потрясавшие Китай в III—VI вв., задержали их развитие. Кроме того, рабство как социальная категория не было окончательно уничтожено и продолжало существовать в феодальном обществе Китая, оказывая на процессы экономического и культурного развития страны отрицательное воздействие.
Падение Ханьской империи с ее развитым государственным аппаратом значительно ослабила позиции всех слоев господствующего класса. И хотя многолетнее массовое народное движение было подавлено, восстановить прежние формы управления оказалось невозможным. Начальники правительственных войск и самостоятельных отрядов, претендовавшие на верховную власть, на территорию и добычу, вступили в длительную междоусобную борьбу. После захвата ханьской столицы Лояна в 189 г. императорская власть пала. Те, кто оказался сильнее, пытались установить свое господство и управление на захваченных землях.
На севере страны в столичных районах властителем стал Цао Цао, один из руководителей подавления восстания «желтых повязок». (Конфуцианская традиция причисляет Цао Цао к наиболее отрицательным персонажам в истории Китая за то, что он велел убить последнего отпрыска императорской фамилии.) Цао Цао создал царство Вэй и вел успешные войны с кочевниками, пытавшимися проникнуть в Китай через северные границы.
Вслед за царством Вэй сложилось юго-восточное государство У со столицей в районе современного Нанкина, а затем и западное царство Шу в Сычуани. Китайские историки называют то время периодом Трое-
4*
51
царствия. О войнах между тремя царствами сохранилось много преданий, которые позже были положены в основу большого художественного произведения Ло Гуань-чжуна «Троецарствие».
В 265 г. вэйский военачальник Сыма Янь сверг одного из потомков Цао Цао и основал династию Цзинь. Войны трех царств закончились завоеванием северянами государства Шу, а в 280 г. и государства У. В стране — в разных областях в большей или меньшей степени — утвердилась власть цзиньского императора Сыма Яня (265—289).
Кризис рабовладельческого общества, кровавое подавление народных восстаний и внутренние войны разорили хозяйство Китая и привели к гибели массы людей. При подавлении восстаний каратели прибегали к поголовному истреблению народа. В «Хоуханьшу» записано: «Не было области, в которой тысячи подозреваемых не были бы преданы казни». В течение одного столетия, если верить историческим записям, численность населения сократилась с 50—56 млн. до 16 с лишним млн. Многие земледельцы были вынуждены покинуть свои деревни. Рабы бежали от своих господ. Войны привели к разрушению ирригационной системы. Записи в «Истории Троецарствия» («Саньгочжи») свидетельствуют о частых наводнениях и других стихийных бедствиях, а также о голоде, поражавшем жителей целых областей. Общественное производство резко сократилось в связи с уменьшением обрабатываемой земельной площади и запустением сел. Города были ограблены, а некоторые сожжены; торговая деятельность почти прекратилась. Даже в хозяйствах крупных землевладельцев ощущалась нехватка рабочих рук. Соперничая между собой, «сильные дома» похищали земледельцев, устраивали охоту за людьми. Солдатам своих военных отрядов, а также домашней страже (буцюй) они предоставляли маленькие участки земли. Бездомных, разоренных и пришлых, называемых в источниках бинъкэ, также превращали в землепашцев. И поскольку бу-цюй и бинъкэ находились в личной зависимости от «сильных домов», казна не получала от них никаких доходов.
В текстах докладов, подаваемых в III в. государям, отмечалось, что «сильные дома» захватили огромные пространства земли, что многие земли потеряли своих исконных хозяев, и поэтому государство обязано распорядиться этими землями. Усиление крупнейших землевладельцев грозило новым расчленением страны.
В 280 г. Сыма Янь издал указ об установлении аграрной системы, согласно которой каждый трудоспособный земледелец мог получить надел при условии выполнения определенных повинностей. Основной трудовой единицей считались податные (дин) — мужчины или женщины в возрасте от 16 до 60 лет, имеющие право на полный надел. Урожай с большей части земли шел возделывателю, а с другой части — государству. Податные в возрасте 13—15 и 61—65 лет пользовались наделом лишь в половинном размере. Дети и старики не наделялись землей и не платили податей. Взрослый податной за пользование наделом должен был отдавать казне около 2Д собранного урожая. С каждого двора (ху), если главой его был мужчина, полагалось взимать ежегодно три штуки (пи) шелковой ткани и три весовые меры (цзинь) шелковой ваты. Если же двор возглавляла женщина, подросток или престарелый, то налог сокращался вполовину. Податные должны были отрабатывать на казенных работах до 20' дней в год. В отдаленных и пограничных районах норма уменьшалась. Эти условия, более льготные, чем во владениях «сильных домов», должны были обеспечить переход трудового люда под покровительство государства и стимулировать подъем заброшенных земель и расширение посевов. В то время во владениях «силь-
52
них домов» все еще значительную долю составляли сады, луга, виноградники и пр.
Источники не содержат сведений, насколько широко указ 280 г. был проведен в жизнь. Однако система, декларированная Сыма Янем, послужила основой аграрных мероприятий в последующие века.
Стремясь поставить в зависимость от центральной власти и привлечь на службу людей зажиточных и образованных, цзиньский правитель обещал чиновникам в качестве вознаграждения наделы земли, размеры которых зависели от ранга и занимаемой должности. А поля этих наделов обрабатывали государственные податные, личнозависимые держатели, полурабы и рабы. Государственные власти добивались ограничения количества частнозависимых земледельцев. Законом устанавливалось, что во владениях чиновников высших рангов могло числиться не более 50 дворов, освобожденных от казенных повинностей. На землях чиновников низших рангов количество дворов было меньшим.
Эта реформа непосредственно не затрагивала интересов верхнего слоя господствующего класса, сохранявшего свои владения, но создавала для них серьезную угрозу оттока рабочей силы.
Столкновение сторонников расширения государственной собственности на землю и представителей крупных владений привело в конце III в. к вооруженным конфликтам между ними. В то же время стремление чиновников закрепить за собою полученные на кормление земли, возложить на пахарей тяжелые повинности и усилить их личную зависимость вызвало народные возмущения. Особенно массовым было движение в Сычуани и Шэньси. Отряды повстанцев объединяли тысячи обездоленных, голодных, бездомных. Они нападапи на усадьбы «сильных домов», чиновников, вторгались в городские поселения.
После смерти Сыма Яня в 289 г. началась борьба за престол между императрицами, императорами и их многочисленными братьями, войска которых занимали, жгли и грабили старинные столичные города. В помощь себе они нанимали отряды кочевников сяньбийцев и уху-аней, а также гуннских конников. Китайские войска перестали охранять пограничные окраины и тем самым открыли путь соседним племенам для вторжения в Китай.
Нашествие кочевников
Первыми вторглись в Китай гунны, или южные гунны (нань сюнну, как называют их китайские источники).
Южные гунны после распада гуннского союза остались жить на территории северных районов Шаньси и Внутренней Монголии. Главным занятием их было скотоводство. Первобытнообщинный строй находился у них на стадии разложения: происходил процесс образования классов, расширялись рабовладельческие отношения. Представители верхушки пяти гуннских племен избирали верховного правителя — шаньюя, который постепенно превращался в царька с наследственной властью. Шаньюи были издавна связаны с императорской фамилией, получали в жены китайских принцесс. Их старшие сыновья воспитывались при ханьском дворе, где фактически они были почетными заложниками. В ставках шаньюев и аристократов скапливались значительные ценности, полученные в результате эксплуатации рядовых членов 'племени, продажи рабов в империю, различных подношений. Китайские чиновники и купцы жили при дворе шаньюя и глав пяти ай
53
маков, вели выгодную торговлю, вывозили рабов и скот. Отряды гуннов не раз выступали на помощь императорам или брали на себя охрану границ. Связи с аристократами, интриги китайских дипломатов и подкупы давали двору Сына неба возможность держать гуннов в повиновении и вести с ними неэквивалентную торговлю.
С ослаблением империи гуннские шанъюи сами стали претендовать на китайский престол и активно вмешиваться в междоусобицы. Шаньюй Лю Юань, долго живший при дворе Сыма Яня, был провозглашен в 308 г. ханьским государем. Свою конницу он послал в Китай для войны против дома Сыма и отрядов сяньби, которые поддерживали одного из претендентов на престол.
Войска Цзиньской империи оказались совершенно бессильными против мощной гуннской конницы, занявшей центральные провинции. В 31Г г. гунны взяли Лоян, а в 316-м — Чанъань. Цзиньский император попал в плен. Но гуннские военачальники не пришли к соглашению между собой и вступили в борьбу. В результате один из потомков Лю Юаня был признан государем на северо-западе и стал основателем династии Старших Чжао. Полководец Ши Лэ (долго бывший рабом в Китае) повел свои войска на восток от Лояна, где был провозглашен государем и основателем династии Младших Чжао. Война гуннских царств в 324 г. принесла победу преемникам Ши Лэ.
Вслед за гуннами пришли в движение многочисленные племена, кочевавшие вдоль сухопутных рубежей китайской империи. Некоторые из этих племен имели родовой строй, выбирали вождей, не знали наследственной власти. Значительными правами у них пользовались женщины.
У других племен уже выделилась аристократия и существовало рабство в его первоначальной форме. Племенная верхушка, связанная с китайскими чиновниками и купцами, была проводником политического и экономического влияния Срединной империи, служила опорой политики порабощения, осуществляемой Китаем в отношении соседей. В свою очередь, кочевая знать использовала связи с империей для собственного обогащения, для укрепления власти и ограбления соплеменников.
Наиболее крупное объединение составляли племена сяньби, кочевавшие на северо-востоке и занимавшиеся охотой и скотоводством. Приблизившись к земледельческим районам, они стали часто вторгаться в Китай. Их вожди и знать вели переговоры с императорскими властями и завязали торговлю с китайскими купцами. Они посылали ко двору дань и заложников, выпрашивали титулы и ценные подарки, обещая прекратить набеги. Китайские послы прилагали усилия, чтобы использовать сяньбийцев против гуннов.
В III в. сяньбийские племена разделились на несколько крупных союзов. Наиболее многочисленными из них были союз муюнов, владевших Южной Маньчжурией, и союз племен тоба, кочевавших во Внутренней Монголии и Ордосе. Племенам муюнов удалось занять Хэбэй, и они повели против гуннов длительные войны на суше и на море. Завладев территориями Шаньдуна и частично Шаньси и Хэнани, они при поддержке китайцев создали царство Янь.
На северо-западе в районе Ганьсу и в Сычуани возникли самостоятельные государства. К богатствам Срединной империи потянулись и обитатели западных краев: племена тибетской группы заняли земли Ганьсу, Шэньси и Нинся. Их знать, подобно верхушке других племен, утвердила царскую власть и создала свое государство, названное в китайской историографии Цинь.
54
Северо-западные племена обладали большой военной силой. Завоевательные устремления привели их в столкновение с муюнами, а затем и с китайцами. Огромное войско, возглавленное Фу Цзянем, правителем Цинь, выступило в поход и преодолело большие пространства, горные хребты и реки. Через Хэнань войско Цинь двигалось на юго-восток, направляя силу своего удара против китайцев, еще удерживавших прибрежные районы Янцзы. В 383 г. у р. Фэйшуй в бассейне Хуайхэ они пришли в соприкосновение с малочисленным войском противника. Полководцы южного царства, применив хитрость в стиле древнего классического военного искусства Китая, нанесли полчищам Фу Цзяня жестокое поражение. В панике кочевники бежали. Царство Цинь после этой битвы распалось.
Государственные образования, созданные завоевателями Северного Китая, отличались неустойчивостью. Это объяснялось тем, что знать, не успев организовать власть, начинала войны с соседями, приводившие к истощению сил молодого государственного образования. Зачастую эти царства распадались под ударами новых завоевателей. Войны сопровождались истреблением и угоном в рабство коренного населения, уничтожением продуктов его труда. Завоеватели казнили или приносили в жертву своим богам десятки тысяч пленников. Северный Китай — этот древнейший очаг китайской культуры, где находились экономически наиболее развитые и густозаселенные территории, превратился в арену почти 100-летней войны.
Лишь новое грандиозное нашествие прекратило эти беспрерывные военные столкновения и походы. Покорителями всего Северного Китая стали западные сяньбийские племена тоба. В конце IV в. их вождь Тоба Гуй был провозглашен императором. При организации государственного аппарата он использовал китайских чиновников, в разное время взятых в плен тобийцами. Сломив сопротивление мелких государств и племенных союзов, тобийцы вторглись в 367 г. в Китай. Боевые отряды конников тоба одерживали победу за победой. На завоеванной территории создавались новые органы власти по китайскому образцу. При Тоба Тао, внуке Тоба Гуя, в Северном Китае установилось тобийское правление с династией, известной под китайским названием Северных Вэй.
Китайские царства на юге страны
Когда в Северный Китай вторглись кочевники и начали между собой ожесточенные войны, многие жители этой древней территории были принуждены оставить свой кров и бежать на юг. Первыми бросились спасать свою жизнь придворные, представители «сильных домов», богачи и члены императорской фамилии. Из ограбленных и подожженных городов бежали горожане, из разоренных сел, оставляя вытоптанные конницей поля, уходили земледельцы, отступали воины разбитых или брошенных командирами армий.
Южные земли, обильные природными богатствами, с благоприятным для земледелия климатом, имели сравнительно редкое население, состоявшее из местных коренных племен и китайцев. Беженцы занимали плодородные долины, теснили местных жителей, захватывали их поля. Часто они называли свои новые поселения родными северными наименованиями. Пришельцы с Севера расширяли запашку, создавали оросительные сооружения, использовали при обработке новых пашен опыт, накопленный веками.
55
В то же время в южных царствах разгорелась ожесточенная борьба представителей господствующего класса за землю, за закрепощение крестьян. Они овладевали значительными пространствами земли, подчиняя себе пришлых земледельцев и местное исконное население. Государственная организация была настолько слаба, что не могла отстоять свои требования на верховную собственность на землю. Фонд государственных земель оставался очень незначительным. Крупные землевладельцы принимали под свое покровительство беглых, но единые централизованные хозяйства и здесь не были созданы. Их поля обрабатывали зависимые от них держатели (дянькэ), которые фактически были прикреплены к земле. Тяжелые условия труда и жизни, своеволие господ, опасность порабощения, угроза тяжелых наказаний, а иногда и смерти — все это заставляло земледельцев искать спасения в бегстве, переходах под покровительство новых хозяев, в поисках свободной земли и бродяжничестве. Исторические источники сохранили записи об императорских указах, неоднократно запрещавших переходы и бродяжничество. Власти были заняты ловлей и наказанием беглых. Передвижение по стране было запрещено не только земледельцам, но даже и купцам.
В середине V в. правительство сделало попытку расширить фонды казенных земель и признать крестьян государственными податными. Однако эта мера коснулась лишь немногих. По свидетельству летописцев, к VI в. за казной оставался один двор из 10 тыс. податных дворов. Льготные условия, которые сулили вначале феодалы, на деле оказались тяжелой кабалой. Несмотря на преследования и запреты, крестьяне часто бросали свои участки, становились бродягами. Крестьянские восстания принимали значительный размах.
Вскоре после падения Лояна в 317 г. придворные, собравшиеся в г. Цзянъе (позже Цзянькан), в районе современного Нанкина, провозгласили одного из отпрысков дома Сыма императором. Поэтому официальные хроники считают 317—419 гг. временем царствования династии Восточных Цзинь. Но власть императорского дома была чрезвычайно слабой. Земли в долине Янцзы и у побережья принадлежали крупным владельцам — южанам. У власти в столице стояли пришельцы с Севера. Все это привело к длительной и напряженной борьбе внутри господствующего класса. Эти враждующие группы объединяла лишь общая борьба против крестьян.
В IV в. противоречия между местными и пришельцами с Севера часто выливались в мятежи и междоусобные войны. При дворах Восточных Цзинь плелись тайные заговоры, власть захватывали влиятельные сановники; территория, на которую распространялась власть цзиньского государственного аппарата, иногда катастрофически суживалась.
В конце IV — начале V в. в стране вспыхнуло восстание под руководством Сунь Эня и Лу Сюня. В этом движении, охватившем восточные и юго-восточные районы, участвовали крестьяне, члены секты «Удоумидао», а также недовольные представители господствующего класса. Вооруженные восстания и внутриклассовые противоречия привели к окончательной ликвидации власти Восточных Цзинь. Один из полководцев, руководивших подавлением народных восстаний, Лю Юй, завладел властью в столице и был провозглашен государем династии Сун (420—478).
В кратковременное царствование Сунов были сделаны попытки расширить фонды государственных земель, улучшить положение местного населения, завоевать север страны.
56
В конце V в. на юге Китая усилилась борьба за престол. Летописцы того времени отметили царствование трех династий: Ци (479—501), Лян (502—556) и Чэнь (557—588). Но на самом деле в последнее столетие почти не прекращались внутренние войны. Власть императоров не простиралась за пределы столичного района. Они часто оказывались пленниками в своих дворцах; одни заполняли жизнь сплошными пирами, другие превращали свой дом в буддийский храм. Часто происходили дворцовые перевороты и убийства.
Южные правительства менее всего заботились о том, чтобы отвоевать у кочевников китайскую территорию. Походы на Север предпринимались отдельными полководцами, но они не получали поддержки двора и аристократов. И те, и другие были заняты захватом земли и природных богатств Южного Китая, подавлением крестьян и борьбой за власть. Во время трех походов, осуществленных под командованием военачальника Хуань Вэня, южнокитайские войска вступили в Шэньси и Хэнань, приблизились к Чанъаню и Лояну (354—369), нанесли серьезные удары завоевателям, но были вынуждены отступить. Хуань Вэнь получал помощь от местного населения, однако ему всячески мешали южные правительства.
Последние попытки освободить северные земли были предприняты Лю Юем и затем одним из его преемников, известным под посмертным именем Вэньди (424—453). Его военные корабли по каналам и волоком были доставлены на Хуанхэ, куда подошли и сухопутные силы. Но южные войска встретили отпор со стороны хорошо организованной конницы тобийцев, завладевших к тому времени Северным Китаем. Со второй половины V в. попытки отвоевать север страны не возобновлялись. Мысль, некогда высказанная Хуань Вэнем, о том, что следует пожертвовать всем, но отвоевать Север, не нашла отклика. Правящие круги Юга считали Янцзы надежной защитой, поскольку конники не могли форсировать быстрые воды этой широкой реки. Когда огромное войско тобийского государя Таба Тао подошло к Янцзы, оно не смогло переправиться на южный берег, чтобы осадить столицу Сунов. В этом смысле расчет южных правительств оправдался. После неудачного похода Тоба Тао в районе между Хуанхэ и Янцзы происходили только отдельные столкновения.
Южное государство имело довольно широкие связи с народами Индокитая и Индии. В Китай нередко прибывали буддийские проповедники. Вместе с религиозными миссиями приезжали купцы и привозили из далеких стран ценные товары. В Индию из Китая постоянно отправлялись на поклонение святым местам буддийские монахи. Внешние связи стимулировали развитие мореплавания и судостроения. Китайские источники относят к V в. изобретения в области плавки металлов.
В Цзянькане жили видные ученые и писатели; в области математических знаний большой вклад сделал ученый Цзу Чун-чжи. Известны труды философа-материалиста Фань Чжэня, который критиковал идеализм и мистику современных ему учений. В 507 г. он закончил трактат «О смертности духа», в котором опровергал тезис о бессмертии души. Историки того времени собирали документы — памятники прошлых лет — и записывали сведения о современных им событиях. Императорский двор относился к этой деятельности весьма враждебно. Видный ученый Фань Е, составитель истории «Хоуханыпу», был казнен. Свои имена прославили поэты, критики; многие из них были вольнодумцами. Наиболее ярким талантом выделялся Тао Юань-мин (Тао Цянь — 365—427) — автор утопии «Персиковый источник».
57
Государства в Северном Китае
Территория Северного Китая ко времени тобийского завоевания и образования Северовэйского государства являла картину упадка. Многие поля запустели и поросли сорняками, тутовые деревья засохли, ирригационная сеть разрушилась, деревни обезлюдели. Города превратились в развалины, их жители были истреблены, уведены в плен или бежали на юг. Ремесло сохранилось лишь кое-где в деревне. Торговать стало почти невозможно, а обмен осуществлялся натуральным способом. Функции денег зачастую выполняли шелковые ткани и лошади.
С прекращением нашествий и войн началось восстановление сельского хозяйства. Народ возвращался к своим «очагам и колодцам», при этом «сильные дома» пытались захватить как можно больше земли и подчинить себе бедных землепашцев. Борьба за землю, за работников нашла отражение в многочисленных жалобах и докладах, поданных властям. На одно и то же поле претендовали разные люди, объявлявшие себя его бывшими хозяевами. Обложение и сбор налогов были крайне затруднены, поэтому казна пустовала.
Все это заставило вэйский двор прибегнуть к мерам, которые закрепили бы власть государственной организации в распоряжении землей. В 485 г. императорским указом устанавливался новый порядок распределения земель (цзюньтяньчжи). В русской и советской историографии он известен как надельная система. Естественно, что никакого равенства во владении землей этот закон не предусматривал, но он все же должен был способствовать некоторому ограничению роста крупных землевладений.
В борьбе двух путей феодализации этот закон в какой-то мере символизировал победу принципа государственной собственности на землю над стремлением закрепить владения крупных феодальных родов. Закон фиксировал право крестьян на держание надела государственной земли, свободной от власти отдельных феодалов. Указ устанавливал размеры наделов и обязанности их держателей.
Мужчины и женщины от 15 до 70 лет имели право на владение пахотной землей: мужчины — в большем размере, женщины — в меньшем. Свое поле они обязаны были обрабатывать наилучшим образом. По достижении глубокой старости, при потере трудоспособности или со смертью податного земля передавалась другому держателю. Купля-продажа и любой вид временной передачи пахотного участка воспрещались. Вторую часть надела составляла садово-огородная земля, которая предназначалась для выращивания тутовых деревьев, конопли, а также посадки овощей. Эта земля, по существу, считалась вечной, наследственной собственностью семьи. Садово-огородную землю можно было в некоторых случаях продать или купить. Наследственной числилась и земля, занятая двором-усадьбой.
Держание надела влекло за собой обязательство ежегодно выплачивать казне налоги, состоявшие из зерна, шелковой или конопляной ткани и ваты. Кроме того, податной отрабатывал определенное число дней в году на казенных работах. Основой налогообложения считалась не площадь земли, а чета податных.
В деревне вводилась детализированная система управления. Пять дворов составляли низшую общинную организацию линь, пять линь — среднюю общинную организацию ли, пять ли, куда входило 125 дворов, составляли наибольшую деревенскую организацию. Все эти объединения управлялись сельскими старостами. В качестве вознаграждения часть податных в семьях старост освобождались от повинностей и налогов.
58
Вся эта организация отражала стремление господствующего класса подчинить государственной власти всех земледельцев, разрушить патронимические связи и большие родственные и соседские коллективы в деревне. Двор (ху) как податная единица не мог служить основой учета, потому что дворы включали обычно несколько родственных семей. Власти добивались учета и обложения каждой четы и разрушения замкнутых общин-дворов. Земледельцы сопротивлялись попыткам учесть все трудовое население и обложить податями каждую семью. Все это вызывало непрекращающуюся борьбу в деревне и народные восстания.
В указе оговаривалось существование особых имущественных наделов, которые могли начисляться в виде дополнительных пахотных полей владельцам рабов и рабочего скота, а также многосемейным. На неженатых членов семьи добавочно начислялась */4, на раба — 7s, а на вола — 7ю часть обычного надела.
Такой порядок вещей отвечал интересам феодализирующейся знати и мог обеспечить ей довольно крупные землевладения. Чиновникам, состоявшим на государственной службе, полагались наделы земли в качестве натурального жалованья. Не занимаясь хозяйством, они получали доход с этих наделов. За членами царского рода, тобийской знатью, «сильными домами» и буддийскими монастырями было закреплено много земель. На них работали посаженные на землю буцюй, рабы и полурабы, исполнявшие обязанности слуг и домашней стражи, а также пришлые — кэху и другие категории зависимого крестьянства.
Укреплению верховной собственности на землю способствовало усиление раннефеодальной централизованной империи на севере страны. Система управления в ней складывалась по древнекитайскому образцу.
Хотя бывшая кочевая знать продолжала держаться у власти, процесс китаизации шел сравнительно быстро. Вэйские государи широко использовали знания и опыт китайцев и старались перенять их культуру. Большую роль в государственном аппарате играли китайские чиновники. Государственным языком стал китайский язык, а тобийский был запрещен. Тобийская аристократия принимала фамилии по китайскому образцу, носила местную одежду и подчинялась правилам китайского этикета. Тобийцы отказались от шаманизма. Для укрепления власти им понадобились не только китайская система управления, но и развитое религиозное учение. Это идеологическое оружие они нашли в буддизме.
Первоначально тобийские правители вступили в резкое столкновение с буддийскими монахами, которые, проникнув в северо-западные районы, захватили много земли и подчинили себе хлебопашцев в провинциях Шэньси и Хэнань. Тоба Тао совершил поход к Чанъаню и разгромил буддийские монастыри, присвоив их сокровища и запасы оружия. Через год он пал под ударом кинжала в собственном дворце. Его преемник прекратил преследования монахов и сделал им серьезные уступки. Монастырям разрешалось взимать подати с крестьян — держателей государственных наделов, если они исповедовали буддийскую религию. Монастырям передавали в качестве рабов преступников, приговоренных властями к смертной казни. Под управление монахов отдавались общественные зернохранилища в деревнях. Союз государственной и церковной организации был заключен. Вэйские государи жертвовали большие средства церкви и давали золото на изготовление статуй будд. К VI в. в государстве Северных Вэй насчитывалось до 50 тыс. монастырей и до 2 млн. монахов.
59
Культура раннего средневековья отражает значительное влияние буддизма. Сохранились многочисленные скульптурные изображения будд громадных и самых малых размеров. Пещеры монастырей близ Лояна, в Дуньхуане, Бинлинсы и во многих других местах сохранили произведения высокоразвитого изобразительного искусства: превосходную настенную живопись и скульптуры.
Политика осуществления надельной системы способствовала подъему сельского хозяйства, расширению посевов, увеличению количества собираемого зерна. Отстраивались некоторые города, ставшие культурными центрами, оживились торговые связи. Тобийцы постепенно утрачивали власть. Двор терял контроль над сильными феодальными домами. Северовэйская держава распалась на Западное и Восточное государства. В середине VI в. к власти окончательно пришли китайцы. Оба государства, расположенные в северной части страны, были достаточно сильными, а у их рубежей возникла грозная опасность со стороны мощного Тюркского каганата.
ГЛАВА 6
КИТАЙСКИЕ РАННЕФЕОДАЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВА
Образование империй Суй и Тан
Во второй половине VI в. экономические и политические различия между Севером и Югом значительно смягчились. На смену власти тобийских правителей в северо-восточном государстве Ци и в северо-западном — Чжоу пришли китайцы. Боеспособное тобийское конное войско давно перестало существовать, а кочевники ассимилировались в массе местного населения. Из южных краев, где не прекращались междоусобные войны, а гнет феодалов становился • все более тяжелым, в северные земли бежали разоренные земледельцы и обездоленный люд. Южные племена мяо частично переселились на вэйскую территорию. Иногда и представители господствующего класса бежали в Северный Китай. Попав в тяжелые условия, южнокитайские феодалы и военачальники искали спасения и приюта у северян. Кочевники Центральной Азии, создав союз, возглавленный тюркскими племенами, угрожали вторжением в Поднебесную. Внутренние и внешние причины настоятельно диктовали необходимость объединения всей страны.
Инициатива в объединении страны принадлежала северному государству Чжоу, которое располагало хорошим войском и, по-видимому, способными военачальниками. К тому же опасность подчинения новым завоевателем в Шэньси была особенно реальной. Правители Чжоу и их полководцы провели несколько успешных кампаний по присоединению китайских территорий на юго-западе. Затем под водительством Ян Цзяня чжоуские войска двинулись на восток. В 581 г. они заняли всю территорию северо-восточного царства" Ци, а вскоре закончили завоевание Юга.
Такое сравнительно быстрое объединение огромной страны, осуществленное вооруженным путем, объяснялось глубокими причинами. Экономические и политические интересы Китая требовали прекращения внутренних войн и объединения мелких нестойких царств в единую империю. Основа для такого объединения сложилась еще в древние века, когда на всей территории Поднебесной распространилась культура земледелия, одинаковая по уровню навыков земледельцев в использовании мелких и примитивных орудий производства. Большую роль в поле
61
водстве повсюду играло искусственное орошение. Экономическая необходимость организации крупной ирригационной сети, без которой не могло существовать земледелие, требовала создания единой власти. Губительные разливы рек, пересекавших всю страну с запада на восток, не могли быть предотвращены силами отдельных властителей. Для ликвидации последствий разливов необходимы были большие средства и множество рабочих рук. Таким образом, обширное китайское сельское хозяйство нуждалось в единой государственной организации.
Бедственное положение вынуждало порабощенных крестьян — держателей государственных наделов, землепашцев, зависимых от отдельных феодалов, бежать от хозяев, бросать наделы, уходить под покровительство новых господ или на еще не возделанные земли. Прекратить такую миграцию могла только единая централизованная власть. Установить на обширных просторах Китая монопольную собственность господствующего класса на землю, прекратить бегство и переселение, сохранить складывающиеся формы эксплуатации и вместе с тем завершить борьбу с общинными организациями в деревне была в состоянии только очень сильная власть.
Наконец, мелкие и слабые царства не могли защитить огромную сухопутную границу земледельческих районов Китая, которым с новой силой угрожали набеги кочевников-соседей. Внешняя опасность была особенно страшна на севере страны. Это заставляло именно там иметь значительное войско и держать в повиновении другие царства, чтобы бросить нужные военные силы на охрану китайских границ.
Объединение страны облегчалось тем, что китайская (ханьская) народность сложилась на Севере значительно раньше, чем на Юге, а заселение северянами Юга стимулировало тяготение жителей этих районов друг к другу.
В 589 г. полководец Ян Цзянь был провозглашен императором, а его династия получила наименование Суй. Ян Цзянь, как и его сын Ян Гуан, добивался установления единодержавной деспотической власти. Не желая признавать императора, властители значительных территорий сопротивлялись новой власти. Но Ян Цзянь беспощадно с ними расправился.
Объединение отдельных царств и прекращение междоусобицы вызвали экономический и культурный подъем в стране. Расширилась площадь посевов, выросла численность населения. Начали заново отстраиваться разрушенные города, оживилась торговля. Император, придерживавшийся конфуцианского учения об организации государства, стал приглашать на службу ученых. За особую плату отыскивали и свозили в императорское книгохранилище свитки и сохранившиеся фрагменты древних произведений.
В 604 г. Ян Цзянь был убит своим сыном, который и вступил затем на престол. Китайские историки XI в., особенно Сыма Гуан, изображают Ян Гуана жестоким деспотом, упоенным своей безграничной властью, одержимым манией роскоши и идеями грандиозных мероприятий. Основу его политики составляли мероприятия, направленные на увеличение доходов казны, а также значительная экономическая и политическая централизация. Ян Гуан перенес столицу в Лоян, отстроил этот город заново и переселил в него до 10 тыс. богатых семей. Дворцовый ансамбль состоял из красивых вычурной постройки зданий; был разбит громадный парк с редкостными растениями, диковинными зверями, прудами и каналами. Комнаты дворцов с мебелью и украшениями поражали сказочной роскошью. Император содержал многочисленный гарем. Время от времени он устраивал пышные празднества.
62
Стремясь сосредоточить в своем распоряжении все продовольственные запасы страны, Ян Гуан приказал вырыть у Лояна громадные зернохранилища, куда должны были свозить налоговое зерно. Для усиления централизации он предпринял строительство сплошного водного пути от Ханчжоуского залива к Янцзы, а затем к Хуанхэ в сторону Лояна. Канал, известный в истории как Великий или Императорский, был сооружен частично на базе древних каналов, но четыре канала были прорыты заново, а течение некоторых рек обращено вспять. На этом водном пути имелись шлюзы, и обслуживали его 80 тыс. человек. Ян Гуан совершал по каналу плавание на пышно разукрашенном корабле с громадной свитой.
Строительство канала имело для страны большое экономическое и стратегическое значение. Перевозка налогового зерна и различных товаров морем вокруг Шаньдунского полуострова была сопряжена с риском. Связь с Сычуанью и богатым Югом была затруднена. С сооружением канала укреплялись экономические отношения между отдаленными районами страны, облегчалась перевозка грузов, открывались новые возможности для развития торговли. Водный путь способствовал административной централизации и ускорил передачу приказов и распоряжений. Наконец, этот путь облегчал переброску войск на большие расстояния. При Ян Гуане велись также работы по восстановлению частично разрушенной Великой стены и строительству дорожных трактов.
Внешняя политика империи приобретала все более агрессивный характер. Тюрки представляли для Китая грозную опасность, с которой следовало считаться. Китай стремился расколоть Тюркский каганат и таким образом ослабить его силы. Китайская империя вела длительные войны на Юге против вьетнамцев. Затем свои захватнические устремления суйские повелители направили на северо-восток, где сталкивались китайские и корейские интересы за влияние на племена, обитавшие в Маньчжурии. С корейским государством Когурё у Китая возникло соперничество на морских путях. Войну против Когурё начал еще Ян Цзянь, а Ян Гуан продолжил ее, он организовал три новых похода. Несмотря на участие большого сухопутного войска и многочисленного флота, походы окончились безуспешно. Для своих военных походов суйское правительство мобилизовало в войско множество людей. Податные, согнанные на государственную барщину из деревень, строили корабли у шаньдунского побережья. Люди погибали от тяжелой работы и недоедания. Чтобы обеспечить войско продовольствием в безлюдных районах за Великой стеной, были мобилизованы крестьяне, которые тянули маленькие повозки с мешками риса или гребли на груженных зерном лодках. Измученные длинной дорогой и отсутствием продовольствия, люди нередко обращались в бегство. В источниках говорилось о том времени: «Из местностей к югу от рек Хуай и Янцзы были набраны люди для перевозки риса. Суда плыли друг за другом на расстоянии 1000 ли. На дорогах шло взад и вперед несколько сот тысяч человек и движение не прекращалось ни днем, ни ночью. Трупы лежали высокими холмами, смрад от них распространялся по всему пути».
От военных мероприятий Ян Гуана особенно тяжко приходилось жителям Хэбэй-Шаньдунского района и Хэнани, которые и без того пострадали от разлива рек, затопивших 30 округов. На северо-востоке скопилось большое число беглых воинов и возчиков. Именно там в 610 г. вспыхнуло народное восстание. Правительство не могло подавить это массовое движение. Повстанцы расправлялись с чиновниками и феодалами, пытались образовать самостоятельное царство, провозгласив
63
государем Доу Цзян-дэ, бывшего сельского старосту и воина. В других районах страны также происходили волнения крестьян.
Крупные феодалы были недовольны крайним усилением центральной власти и стремлением императора лично распоряжаться всеми богатствами и зерновыми запасами страны. Восстания крестьян, неспособность правительства подавить их чрезвычайно пугали феодалов. Воспользовавшись неудачей корейского похода, в котором участвовал сам Сын неба, феодалы подняли мятеж. Ян Гуану пришлось бежать на юг, где он был убит.
В стране возникла смута. Отпрыски дома Суй один за другим провозглашали себя императорами. Крупные феодалы также предъявляли свои претензии на престол, захватывали территорию, присваивали титулы. Наиболее сильным в этой борьбе оказался шаньский властитель Ли Юань, имевший высокий титул гуна, С большим войском, усиленным конницей союзных тюркских племен, Ли Юань вместе с тремя сыновьями выступил на защиту суйского дома. Но, заняв Чанъань, он изменил свои намерения и провозгласил себя императором. Его войско вскоре усмирило мятежных феодалов.
Большое значение для объединения страны под властью новой династии Тан имела осторожная политика Ли Юаня, который старался прослыть миротворцем и добивался поддержки различных социальных групп населения. Чтобы успокоить крестьянские массы, Таны объявили о ликвидации податной задолженности за прошлые годы и ограничении сроков государственной барщины. Указы повелевали освободить крестьян, проданных в рабство, а феодалам запрещали убивать крестьян. Новые власти объявили о помощи голодающему населению, о помощи вступающим в брак и т. д. Завоевав Северный Китай, Ли Юань проявил большую заботу о ремонте каналов и борьбе с последствиями наводнений.
Своим противникам-феодалам Таны обещали помилование в случае изъявления покорности. Особое покровительство оказывали купцам и торговле. Таны обещали амнистию восставшим крестьянам. Однако это не помешало им разгромить и уничтожить повстанческие центры. Руководитель восстания Доу Цзянь-дэ был предан мучительной казни. Вооруженная борьба за объединение страны и гибкая политика дома Тан обеспечили им к 628 г. полную победу.
В 626 г. Ли Юань якобы добровольно уступил власть своему младшему сыну Ли Ши-миню, более известному в истории под храмовым именем Тайцзун. Ли Ши-минь в период своего правления добился укрепления Срединной империи и расширения ее территории. Власть Танов несколько поколебалась после смерти Ли Ши-миня в 649 г. Но вскоре императрицей стала У Цзэ-тянь (У Хоу), которая временно устранила законных наследников. Она стремилась проводить в жизнь общий курс политики, намеченной Ли Ши-минем.
Аграрные отношения VI—VII вв.
Во время войн Ян Цзяня многие земли, ранее принадлежавшие знати и чиновникам — противникам объединения страны, подверглись конфискации и стали государственными. Как отмечают средневековые китайские историки, произошло расширение надельной системы на территории всей страны. Прекращение войн дало возможность начать обработку заброшенных и целинных земель и заняться восстановлением ирригационной системы в широких масштабах.
64
Установление единой власти в стране привело к дальнейшему наступлению на древние деревенские организации и к закрепощению земледельцев.
Суйский двор при Ян Цзяне разослал множество чиновников на места, чтобы провести учет населения и, как торжественно отмечалось в указе, для уравнения земельных наделов. В результате этого учета было выявлено более 1,5 млн. крестьян, не внесенных ранее в податные списки. По-видимому, этим объясняется тот факт, что источники отмечают увеличение численности населения в течение короткого срока, равного 20 годам. Обращает на себя внимание и то, что официально установленный надел резко сокращался в размерах, налог же с 2 с лишним даней зерна возрос до 3 даней с четы, а трудовая повинность достигла 30 дней в год. Большая часть налога, собранного с государственных податных, поступала в казну, а меньшая — в местные склады.
В правление Ян Гуана возросли не только подати, но и трудовые повинности. Государственная барщина становилась бессрочной. Все это приводило к гибели массы народа. Историк Сыма Гуан писал о том времени в мрачных красках: «Телеги и быки, отправленные в связи с перевозками, не возвращались. Из солдат гибло более половины». «Время для сельскохозяйственных работ упускалось. Многие пахотные земли превратились в пустыри. Цены на зерно намного выросли. Люди продавали людей в рабство». В источниках имеются и такие показательные цифры: на строительство Лояна при Ян Гуане было согнано 2 млн. податных, на строительство Великого канала и Великой стены—1 млн., в войско во время походов в Корею было мобилизовано более 1 млн. Таким образом, эти сведения говорят о расширении государственной барщины и фактическом использовании податных в качестве рабов. Народные восстания, вспыхнувшие в стране, нанесли удар политике беспощадного истребления земледельцев.,
В Суйской империи существовали крупные феодальные землевладения. Это были так называемые жалованные земли (сытянь) и чиновничьи, или служебные, земли (чжигунтянь), Члены императорской фамилии, носившие титул вана (князя), могли владеть до 10 тыс. му земли. Ян Гуан, сократив ранги титулованной знати с девяти до трех, тем самым стремился ограничить владения феодалов. Служебные земли, выделяемые чиновникам «на кормление», официально должны были соответствовать рангу и колебались от 100 до 500 му земли. Огромное количество чиновников владели землей, отданной им «на кормление».
Длительные войны и междоусобия начала VII в. привели к опустошению многих районов страны, к запустению полей, к массовой гибели земледельческого населения. Борясь с могущественными феодалами — своими соперниками, танские императоры пытались расширить государственное землевладение и увеличить количество государственных податных крестьян. Таны провозглашали, что землю должны в первую очередь получать бедные, т. е. крестьяне-податные, священный долг которых ее обрабатывать и платить подати. Императорский декрет 624 г. содержал довольно льготные условия для крестьян. Каждый взрослый мужчина имел право на землю, находившуюся в вечном владении семьи и считавшуюся садово-огородным наделом, на поле для пахоты в 80 му, которое он получал в держание лишь на время своей трудоспособности. Сроки «взрослости» определялись вначале, когда было мало рабочих, с 18 лет, а впоследствии, когда пустоши были вспаханы, а народа стало много, — с 21 года. Небольшие наделы полагались престарелым, женщинам и подросткам. При этом оговаривалось, что размеры наделов могли колебаться в зависимости от качества почвы и
5 Заказ 70
65
районов страны. В «Истории династии Тан» об этом записано: «Размер надела земли в густозаселенных районах (тесных общинах — сясян.— Л. С.) был в 2 раза меньше, чем в малозаселенных районах (обширных общинах — куансян— Л. С.). Земли в сясян бывают плодородные и тощие. Если земля требовала ежегодной смены (оставления части ее под пар), то ею следовало наделять в двойном размере. Если же земля в куансян требовала оставления под пар раз в 3 года, то удваивать размеры надела не полагалось». Землю, находившуюся в вечном владении семьи, следовало засаживать тутовыми и другими деревьями. При некоторых ограничениях ее можно было покупать, продавать и закладывать. Что же касается пахоты, то продавать и закладывать ее не разрешалось, кроме совершенно исключительных случаев. Однако подобные оговорки свидетельствуют о том, что купля-продажа и заклады всех видов земель осуществлялись на практике. Государство брало на себя заботы ежегодно в 10-м месяце производить перераспределение пахоты, передавая крестьянам, достигшим взрослости, земли престарелых, больных и умерших.
Новым в танских мероприятиях являлось лишение женщин (кроме вдов) права на надел. Одновременно законом было подтверждено право рабов на получение земли. Рабы, считавшиеся государственными (их делили на две категории), получали полный или половинный надел. Право на получение надела превращало государственных рабов в обыкновенных крестьян-податных. Однако закон этот прямо не касался рабов, принадлежавших частным лицам.
Танские правители добивались расширения и детализации учета податных. «Человек, только что родившийся, считался младенцем (хуан), с четырехлетнего возраста он назывался ребенком (сяо), с 16 лет числился средним (чжун), с 21 года считался податным (дин), после 60 лет он был уже старик (лао)». При такой градации, если учесть, что все категории заносились в особые списки, ни один человек не мог быть потерян в качестве налогоплательщика. Одновременно феодальное государство пошло и на некоторые уступки: не все взрослые мужчины считались тягловыми. В источниках сообщается, что если двор имел четырех взрослых трудоспособных податных, то повинностями облагались двое; если было трое взрослых, то облагался один. Освобожденные не могли претендовать на надел.
Основной формой эксплуатации оставалась продуктовая рента-налог, и ей сопутствовала отработочная рента. В некоторых случаях отработки заменялись деньгами. Норма поборов считалась официально установленной и была несколько ниже, чем при династии Суй.
Обязательства податного складывались из той же триады повинностей: зерна, шелка или холста и шелковой ваты и отработок. Вместо 30 дней государственной барщины было установлено 20 дней в год; а в високосный год, когда добавлялся 13-й месяц, — 22 дня. В местах, где не производились ткани, взималось серебро. У скотоводов брали баранов. В качестве новшества была введена возможность замены: если податной отрабатывал больше положенного времени, то он освобождался от части уплаты зерном или тканями. Крестьяне, поднимавшие целину или перешедшие в малонаселенные районы, на время освобождались от податей.
Крестьянское землевладение, юридически выраженное в держании государственного надела, создавало условия для хозяйствования и воспроизводства и обеспечивало развитие экономики страны. Мелкое индивидуальное производство было в ранний период феодализма наиболее прогрессивной формой хозяйства.
66
Но в рамках надельной системы крестьяне оказались прикрепленными к земле, а феодалам удалось закрепить монопольную собственность на землю и частичную собственность на основного производителя.
На полях крупных феодалов трудились разные группы зависимых от хозяина крестьян. Эти были буцюй, кэху, дянъху — «возделыватели» земли. (Термин дянъху позднее стал пониматься как арендатор.) Они держали от феодала небольшие участки земли, платили ренту и выполняли работы по требованию господина.
Феодалы использовали также и труд рабов, но значительно реже, поскольку землю на рабов они не всегда могли вытребовать. На полях, полученных на кормление чиновниками, чаще всего работали государственные надельные крестьяне.
Какую бы форму ни принимало крестьянское землепользование, это всегда был небольшой участок поля, который нужно было обработать своими примитивными орудиями производства. Господствующий класс, тщательно заботившийся о поступлении налога и ренты, полностью передоверял крестьянам хозяйственную деятельность. Наделение основных производителей землей обеспечило усиление феодальной державы и подъем экономики Китая. А борьба крестьян против своих угнетателей заставила феодалов и их государственную организацию пойти на небольшие уступки и держаться в начале VII в. установленных норм поборов и повинностей.
Исторические источники содержат мало сведений о частных владениях крупных феодалов. Но если принять во внимание восстания народа и походы, возглавленные Ли Юанем и Ли Ши-минем, то, возможно, крупных, родовых владений оставалось не так много.
Отражая официальную точку зрения, источники повествуют о землях, пожалованных феодальной аристократии, чьи владения должны были соответствовать их титулам. Так, наивысший титул обеспечивал владение в 10 тыс. му земли. Представитель наследственной знати, имевший самый низкий титул, обеспечивался 500 му земли. Придворная ранговая аристократия могла владеть от 6 тыс. до 500 му. А особо заслуженные гражданские или военные чиновники — от 6 тыс. до 300 му.
Чиновники вместе с должностью получали право на доход с земли соответственно рангам. Столичные чиновники получали от 1200 му до 200 му земли, провинциальные чины — от 1200 до 250 му. Чины особой службы — от 500 до 150 му. И, наконец, военные — от 600 до 80 му. В отличие от аристократов владения давались им только на время службы в определенной должности. Увольняясь, они теряли право на получение ренты.
Все земли в установленных размерах, как наследственные владения знати, так и служебные наделы чиновников, естественно освобождались от налогов. Феодалы на этих землях непосредственно эксплуатировали земледельцев.
Города, ремесло, торговля
Во время внутренних войн и нашествий кочевников в IV—V вв. почти все города Китая были разграблены или сожжены. Древние столицы Чанъань и Лоян превратились в руины. Городские жители погибли, были угнаны в плен, бежали в деревни или на юг страны. В Южном Китае сохранились ранее возникшие немногочисленные города, но их городская жизнь мало чем отличалась от деревенской. Мелкие городки существовали как крепости или превратились в селения.
5*
67
Лишь в VI в. оживилась городская жизнь и началось градостроительство. Города возникали как пограничные города-крепости, как торгово-ремесленные центры на больших реках и в местах добычи сырья или как морские порты. Заново отстраивались столицы и в них концентрировалась культурная жизнь и развивалось ремесленное производство.
Крупнейшим городом средневекового мира стал отстроенный в конце VI в. Чанъань. Город отличался строгой планировкой: 14 прямых улиц тянулись с востока на запад и 11 — с севера на юг. В восточной части города находились императорскиё дворцы, дома знати и богачей. В тесных и узких переулках жили ремесленники и бедный люд. В Чанъ-ане были поселения чужестранцев, переселившихся из районов Ближнего и Среднего Востока. В начале VIII в. в этом городе кроме 16 даосских, 91 буддийского монастырей и храмов имелись манихейские, несторианские, зороастрийские святилища, алтари Маздака и другие храмы. В Чанъане находилось несколько рынков. Значительную площадь занимали огороды. Исторические источники свидетельствуют, что все три танские столицы (Чанъань, Лоян, Тайюань) славились роскошью и сказочной красотой императорских дворцов, храмов и пагод, парками, прудами и цветниками при домах знати.
Постройка «транспортной реки» — Великого канала — и водных артерий местного значения (каналы между Хуанхэ и Вэйшуй, Хуанхэ и Шуйхэ), административная реформа и попытки унификации денежного обращения, насильственное переселение богатых купеческих семей, развитие торговли в шести городах (Лоян, Чанъань, Гуанчжоу, Нанкин, Чэнду, Ханчжоу) — все это способствовало быстрому росту городов и городской экономики.
На морском побережье на магистрали Великого канала возник в начале VII в. г. Ханчжоу, превратившийся к концу того же века в богатый центр морской и речной торговли^ В нем насчитывалось более 80 тыс. дворов жителей. Город имел форму прямоугольника и был расположен между левым берегом р. Чжэцзян и искусственным озером Сиху. На путях с севера на юг вырос большой город Кайфын, а на Великом канале — Янчжоу. Крупными торгово-ремесленными центрами стали Чэнду, Чанчжоу, Сучжоу. Значительно расширились портовые города: Цюаньчжоу, Гуанчжоу (Кантон), Учан. Чаще всего города обносились земляными валами, а внутри сооружались стены и создавались замкнутые кварталы.
Все города Китая строились на государственной земле. В них находились ямыни, суды, тюрьмы, управления казенными рудниками, размещались воинские гарнизоны, монастыри и кумирни. В городах жили влиятельные сановники и феодалы, чиновники и военачальники, купцы, монахи и ремесленный люд. Там находились средневековые школы и библиотеки, работали ученые, учителя, наставники, специалисты военного искусства. Города выполняли военно-оборонительную, административную, экономическую и культурную функции.
В замкнутых кварталах, которые при Северных Вэй назывались ли, а позже фан, жители были организованы в пятидворки и десятидворки, как это было сделано в деревне. Ворота в стенах, окружавших кварталы, запирались на ночь. До 636 г. они отпирались в пятую стражу по крику патрульных, а позднее — по бою барабана. Поскольку феодальные власти опасались, что массы людей, сконцентрированные в городах, выйдут из повиновения, конные отряды постоянно патрулировали улицы. Всем, кроме чиновников трех высших рангов, запрещалось ночью выходить на улицу. «Если бы каждый мог открыть свои двери, когда
68
захочет, то легко бы возникали преступления», — писал в докладе один из танских чиновников. В танских законах предусматривалось наказание 70 палочными ударами каждого, кто осмелится перебраться через городской вал или внутренние заграждения.
Раннесредневековые юридические понятия не делали никакого различия между горожанами и крестьянами; специально городских правовых норм не существовало.
В Суйской и Танской империях одновременно с сооружением городов развивалось и городское ремесло. В различных районах страны возникали горнодобывающие и плавильные промыслы. В период правления Танов в 95 местах производилась добыча и плавка меди, в 18 — серебра, в 5 — железа, в 4 — цинка. В провинции Цзянси сложился центр производства керамических и фарфоровых изделий; в Янчжоу строились корабли. Из «города парчи» Чэнду шелковые ткани вывозили в столицу или отправляли на запад по Великому шелковому пути. Чэнду был также центром изготовления бумаги. Добыча соли, обработка металлов и камня, вываривание сиропа из сахарного тростника велись в широких масштабах. Каменотесы, резчики по дереву и камню, лепщики строили и украшали дворцы, храмы, жилые помещения. Вместе с буддизмом в Китай пришло искусство монументальной скульптуры, строительства многоэтажных пагод и скальных храмов. В стране возводились прочные мосты без опор. Мост, выстроенный под Лояном, используется и в наши дни. В городских лавках-мастерских полировали ртутью бронзовые и серебряные зеркала, шили одежду и туфли, делали колбасы, музыкальные инструменты, украшения из серебра, золота, драгоценных камней, изготовляли весы и разновесы.
Основной формой организации ремесленного производства была небольшая мастерская, являвшаяся одновременно и лавкой: ремесленник работал по заказам и продавал оставшийся товар на рынках. Некоторые ремесленники трудились при монастырях. Кроме мельчайших мастерских существовали и крупные. В Северовэйском государстве жили состоятельные горожане, имевшие до десяти ткацких станков. В танское время создавались большие ткацкие мастерские, принадлежавшие крупным чиновникам.
Уже в раннее средневековье ремесленники определенной специальности селились на одной улице или в одном квартале. На рынках их лавки составляли отдельные ряды — ханы. В дальнейшем это облегчило создание торгово-ремесленных объединений, которые с VI в. получили названия туанъ и хан. В танское время в некоторые ханы входило до 400 семей. В этот период на Лоянском южном рынке насчитывалось 120 ханов, а в Чанъане — 220 ханов. В VI—VII вв. процесс складывания цеховых организаций еще только начинался, и терминами хан и туанъ обозначались и ремесленники одной профессии, и торговые ряды на рынках, и собственно ремесленные корпорации. Писаных уставов в это время еще не было. Во главе торгово-ремесленных объединений стояли старшины. Ханы контролировали прием в ученики, регламентировали время работы, строго хранили цеховые секреты. Однако они не могли устанавливать монопольных цен на местных рынках, так как находились под контролем государства.
В VII—VIII вв. значительного развития достигло казенное ремесло. Продукция казенных рудников и плавилен, оружейных, ткацких мастерских, монетных дворов, мастерских по вырезыванию печатей, по изготовлению экипажей и т. д. шла ко двору и никак не влияла на формирование рынка. В качестве основной рабочей силы в казенных мастерских использовались тягловые ремесленники. В них работали и
69
невольники, порабощенные главным образом за преступления. После достижения 60-летнего возраста их обычно освобождали, но их дети оставались рабами и зачислялись учениками в казенные мастерские. В тех отраслях ремесла, где требовался квалифицированный труд, феодальные власти старались превратить занятие ремесленников в наследственное.
После объединения империи известный подъем переживала торговля. По Янцзы и Великому каналу, по рекам, сухопутным дорогам и тропам, вдоль морского побережья перевозили товары. Крупнейшим в стране рынком стала столица, важнейшим перевалочным пунктом — Янчжоу. В больших городах функционировали постоянные рынки, занимавшие строго фиксированные территории и находившиеся под контролем чиновников. После захода солнца торговля прекращалась. В Чанъане имелись восточный и западный рынки, в Чэнду — северный и южный. В VI в. большой рынок в Лояне достигал 8 ли в окружности. За землю, занятую под лавки и мастерские, государство взимало особую плату. Каждая лавка должна была иметь утвержденную властями вывеску.
На рынках размещались меняльные лавки, склады, постоялые дворы, погреба винокуров, кабаки, публичные дома. На территории рынков вплоть до сунского времени устраивались и театральные представления.
Большое значение для развития торговли между отдаленными районами страны имели периодические ярмарки. Ярмарки собирались в Сычуани— шелковая, для торговли с иностранцами — в Лояне. Прихра-мовые, горные и деревенские ярмарки приурочивались к определенным праздникам. Для торговли с соседними племенами устраивали пограничные ярмарки.
Танские правители ввели в империи систему почтовых станций, что также способствовало укреплению торговых связей. Однако главной причиной роста городской экономики, подъема внутренней и внешней торговли было развитие производительных сил в ранний период феодализма. Рост сельскохозяйственной продукции, расширение добычи металлов, увеличение количества монеты в обращении привели к тому, что часть продуктов и изделий стала поступать на рынок. Рост городов являлся в то же время показателем начала процесса отделения ремесла от сельского хозяйства.
Правительство постепенно усиливало контроль над развивавшейся торговлей. В VI в. при каждой торговой сделке в пользу государства взималась пошлина в размере 4%. У бродов и застав купцы платили дополнительную пошлину. Поборы, безвозмездные изъятия, налоги в пользу армии, достигавшие V4, Vs стоимости товаров, вымогательства чиновников наносили тяжелый ущерб торговым отношениям.
В VII в. была установлена единая государственная денежная единица {цянъ) —круглая монета с квадратным отверстием, которая обращалась в стране более 1200 лет. Эти монеты нанизывали на шелковый шнурок, образуя связку. Казна владела монопольным правом на отливку монеты. Танские деньги имели хождение по всей империи и за ее пределами: в Согдиане, Японии, Корее. В связи с тем что в городах возникали ростовщические конторы и ломбарды, купцы стали пользоваться еще и обменными бумажными векселями — «летающими деньгами». Но казна, стремясь расширить сферу своего влияния, запретила пользование обменными векселями.
Танские власти постепенно расширяли ассортимент облагаемых -пошлиною товаров. В VIII в. был введен особый налог на чай. Частная 70
свободная продажа чая не только воспрещалась, но и жестоко каралась. После поимки продавца контрабандным чаем в третий раз он подвергался смертной казни.
Порядки деспотической империи с государственной собственностью на землю, бюрократической системой, мелочной регламентацией жизни определили характер развития городов, где не было вольностей, самоуправления, коммунальных свобод.
Социальный
и государственный строй
В условиях феодализации Китая древние общественные институты не исчезли бесследно, а получили свое дальнейшее развитие. Государственная организация складывалась по образцу древних деспотий, а социальное расчленение общества послужило основой для создания сложной иерархической системы.
Во всем обществе как внутри классов, так и внутри социальных групп сложилась строгая иерархия, с той особенностью, что все считались вассалами единого сюзерена — государства, персонифицированного в особе императора. Никто не мог, минуя близлежащую ступень, общаться с лицами, стоящими выше него. Так, чиновник мог обращаться только к своему непосредственному начальству, крестьянин — к старосте и т. д. Каждая иерархическая ступень, а число их было велико, имела свое экономическое обеспечение, свои правила поведения и этикета, свой тип одежды, украшений и жилищ. Никто не смел, игнорируя строго установленные порядки, вторгаться в права и прерогативы, которыми пользовались группы людей, занимающих другую ступень. Крайне строгая и детализированная социально-экономическая иерархия феодального Китая воспрепятствовала складыванию сословий. Дробления на ступени были очень мелкие, а перегородки между ними слишком крепкие, чтобы создались феодальные сословия. В ранний период феодализма деление на классы было несколько затушевано этими бесчисленными мелкими делениями.
Высшую группу господствующего класса феодалов составляла наследственная аристократия, пользовавшаяся большими экономическими и общественными привилегиями. Среди знати не было равенства, так как она делилась согласно категориям феодальных титулов. Ян Гуан, борясь с влиянием феодалов, сократил число титулов до трех, а высший титул могли носить при суйской династии лишь братья императоров. Но уже Ли Юань восстановил ранее существовавшую титулатуру, и, таким образом, установил девять рангов. Каждый титул обеспечивался соответствующим размером полей. (Цинъван, мог владеть 10 тыс. му земли, цзюнъван — 5 тыс., гогун— 4 тыс., цзэнъгун — 3 тыс., сянъгун — 2500 му, хоу — 2 тыс., бо— 1500 му, цзы,—1 тыс., нань — 500 му.)
К потомственной знати причислялись некоторые аристократы без титулов «особо заслуженные», которые не были аристократами по рождению. Землевладения их также ограничивались установленными размерами и были меньше, чем титулованных семей. В Китае не существовало майората, и при многочисленности семей феодалов, имевших кроме главной жены гаремы, это приводило к дроблению крупных землевладений и борьбе между титулованной знатью.
Многочисленную прослойку господствующего класса составляли чиновники, или, как их часто называют, «ученые». Они занимали раз
71
личные ступени на иерархической лестнице чинов и делились на девять рангов, а внутри ранговых групп — на более мелкие подразделения. Между чинами и рангами существовали строгие разграничения, и каждому рангу соответствовала натуральная оплата в виде определенного земельного владения или жалованья. Эта социальная группа составляла своеобразное личное дворянство феодального Китая, служившее опорой централизованной государственной власти. Все они не могли передавать по наследству ни своего звания и ранга, ни права на должностное землевладение. Но в смене поколений чиновничество пополнялось за счет семей тех же чиновников, хотя не было юридических запретов для представителей других социальных групп и классов переходить в ряды «ученых». Сильнее запретов действовал образовательный ценз. Только сдавший государственные экзамены и получивший степень образованности мог стать кандидатом на должность в государственном аппарате. Естественно, что материально обеспеченному и пользующемуся определенным влиянием чиновнику было не так трудно продвинуть своих отпрысков сквозь экзаменационные рогатки. Так обеспечивалась преемственность обширной группе господствующего класса, лишенной прямого права наследования.
Положение чиновника менялось в связи со сдачей экзаменов на более высокое звание и новым назначением. Ему также постоянно угрожала опасность спуститься по лестнице чинов, а это влекло за собой потерю положения, привилегий, экономической обеспеченности. Неуверенность в будущем служила гарантией полной покорности начальству.
Класс эксплуатируемых также не был единым. Можно предположить, что большая часть крестьян в VII в. причислялась к так называемому «доброму народу» (лянминъ). В их обязанности входили обработка земли и своевременное выполнение всех видов повинностей. Но не все из них работали на поле. Некоторые семьи накопили значительное количество земли и использовали труд личнозависимых, «пришлых» и рабов.
Бедняки, которые работали сами, составляли подавляющее большинство «доброго народа». К меньшей группе принадлежали деревенские руководители, старосты, богатеи, главы родов, которых можно приравнять к непривилегированным мелким помещикам. В Китае занятие земледелием считалось почетным. Государственный податной из «доброго народа», прикрепленный к своему двору и полю, тяжело угнетаемый, юридически имел право сдавать государственные экзамены с тем, чтобы вступить в ряды господствующего класса. Однако реализовать это право удавалось лишь в самых исключительных случаях.
Жизнь крестьян-земледельцев была подчинена различным регламентам. Даже на поле, составлявшем вечное и наследственное владение (юнъе), они обязаны были сажать растения согласно государственным рескриптам и ничем не могли распоряжаться по своему усмотрению. Совершенно исключительная регламентация, учет и вмешательство в хозяйственные дела крестьян характеризуют китайское феодальное общество. Нарушение традиций и правил влекло за собой суровые кары. Почтенный земледелец-податной фактически был совершенно бесправным и не мог покинуть своего места приписки.
К «доброму народу» причисляли и ремесленников, и купцов, облагаемых податями и повинностями так же, как и крестьян. Государственная организация даже допускала наделение их половинными — против установленной для крестьян нормы — участками земли в районах, которые не были густо заселены.
72
В самом низу социальной лестницы находился «дешевый народ» (цяньминь). Эта прослойка включала держателей земли у частных лиц, неплательщиков налогов, личнозависимых, слуг и рабов. Все они были совершенно бесправны, а их потомки не могли претендовать на продвижение.
Социальная структура феодального общества Китая, несмотря на дробление на мелкие и мельчайшие социальные группы и воздвигнутые между ними перегородки, не исключала передвижения по иерархической лестнице. Мелкий чиновник, сдав экзамены на 1-ю или 2-ю степень учености, мог достичь высокого поста. Выдающийся сановник мог попасть в число «особо заслуженных». Даже выходец из рядовых налогоплательщиков мог вступить в ряды низших слоев господствующего класса.
Имело место и обратное движение, когда сановника понижали в должности или, более того, разжаловали в простолюдины. Да и крестьянин, осужденный за проступок, мог стать рабом. Всегда это было связано с потерей земельного обеспечения или надела.
Система государственного устройства и бюрократический аппарат в феодальном Китае складывались на основе развития опыта, накопленного в древние века. Монархическое правление с ярко выраженными признаками деспотии оставалось характерной чертой феодальных империй. Из поколения в поколение, пока оставалась возможность сохранить власть, правила одна династия императоров, но право наследования не было раз и навсегда закреплено за старшим сыном.
Верховная власть концентрировалась в особе императора, который, обладая неограниченными правами, должен был править страной на основе традиций и законов, опираясь на разветвленный бюрократический аппарат. По древним установлениям, государь считался Сыном неба, иначе говоря, представителем высших небесных сил и проводником их воли. От него требовалось, чтобы он вступал в контакт с великими предками.
При Ли Ши-мине был учрежден государственный совет, куда входили его родственники и видные сановники. Но позже этот совет потерял свое значение. Ближайшими помощниками императора считались два цзайсяна (или чжичэна). Должности эти занимали члены императорского дома или влиятельные сановники. Им чаще всего фактически и принадлежало решение государственных дел. Все, что было связано с управлением страной, направлялось через три палаты (саньшэн). Главная из них — шаншушэн ведала органами исполнительной власти, а две другие — мэньсяшэн и чжуншушэн готовили и обнародовали императорские указы, устраивали торжественные церемонии и императорские приемы. Во главе каждой из них стоял начальник и два его помощника. Первый помощник назывался левым, второй — правым.
Первой палате были подчинены шесть ведомств (любу), разделенные на две группы. К первой группе принадлежали ведомства чинов, обрядов и финансов. Ведомство чинов (либу) занималось назначением и увольнением чиновников, перемещениями по должности и награждениями. Ведомство обрядов (либу) следило за соблюдением этикета и обрядов, за нравственностью, религиозными организациями и образованием. Финансовое (доел, ведомство дворов — хубу) вело учет податных, распределяло земельные наделы, занималось обложением и сбором налогов. В этом ведомстве хранились списки населения и велся земельный учет.
Во второй группе на первом месте стояло военное ведомство (бин-бу), которому подчинялись военные чины, войска, охрана границ, воен
73
ные поселения на окраинах империи. Там же велся учет лошадей. Ведомству наказаний (синбу) были подчинены суды, тюрьмы, судопроизводство. Последним среди шести учреждений считалось ведомство работ (гунбу). Оно представляло собой своеобразный пережиток, сохранившийся со времен рабовладения и отражавший различие между земледелием и другими видами работ. Гунбу вело учет государственной барщины, руководило использованием трудовой повинности податного населения и организацией самих работ. Государственные отработки применялись на строительстве, земляных работах, при устройстве дорог и перевозках. В ведомствах имелись подведомства, отделы и пр.
При императорском дворце состояли особые управления, целью которых было обслуживание персоны императора, императорских палат, гаремов, охрана имущества и казны, руководство дворцовой охраной, организация приема иностранных послов и посылки императорских посольств. В ту пору казна еще не делилась на царскую и государственную, и всему, что касалось императора и его жилища, придавалась государственная важность.
Среди учреждений средневекового Китая особое место занимала палата инспекторов или цензорат (юйшитай). Обязанностью инспекторов— а они делились на три группы — было обследование всего бюрократического аппарата как в столице, так и в провинции.
Свои доклады они подавали непосредственно государю, минуя все промежуточные инстанции. Само существование такого контрольного органа должно было служить усилению центральной власти и способствовать борьбе с сепаратистскими тенденциями чиновников и феодальных властителей.
При первых правителях танской династии Срединная империя была разделена на 10 провинций (дао), в свою очередь подразделявшихся на округи (чжоу) и затем на уезды (сянь). Таких уездов в стране насчитывалось более 1,5 тыс. Округи и уезды различались по категориям в зависимости от числа податных и массы налоговых поступлений. В провинциальных центрах, в окружных и уездных городах находился соответствующий штат чиновников с начальниками во главе. Ранги чиновников отвечали занимаемым должностям. Назначения и контроль осуществляли центральные организации.
Важной функцией государственного аппарата была организация экзаменов трех степеней. Руководство процедурой испытаний возлагалось на начальников местной администрации; столичные экзамены проводились при императорском дворе. Экзаменационная система и установление степени образованности обеспечивали элементарную грамотность всех служащих. Высшая степень учености давала право на 1, 2 и 3-й ранги чинов, а вместе с тем и на замещение крупных постов в государственном аппарате. Экзаменационная система служила методом проверки благонадежности кандидатов в чиновники и воздействия на направление умов образованной части общества.
Ниже уездных центров стояли деревенские организации, которыми руководили не чиновники, а деревенские жители — старосты. Продолжая борьбу с общинно-родовой организацией, танские правители признали низшей единицей объединение четырех или пяти дворов; далее шли более значительные общинно-административные деревенские организации.
Основным принципом этих организаций считалось число дворов, а не родственные или патронимические связи. Обязанности старост на всех уровнях деревенских организаций заключались в учете насе
74
ления, наблюдении за возделыванием полей и шелководством, за своевременной уплатой налогов, трудовой повинностью, обеспечением круговой поруки. Старосты отвечали за порядок и спокойствие в деревне, отправление религиозных церемоний и полную покорность крестьян. Им надлежало следить, чтобы не было беглых, разбойников и контрабандистов. Однако в деревне еще большую роль играли патронимические организации.
При императоре Ли Ши-мине по его приказу началось составление свода законов. (Закончен он был уже после его смерти.) Свод содержал перечень преступлений и наказаний, причем степень наказания зависела от того, кто и по отношению к кому совершал преступление. Так, хозяина за убийство провинившегося раба карали 100 ударами большой палки, а неумышленное убийство господина рабом или слугами каралось смертной казнью. Чиновников наказывали за бегство податных крестьян, за уклонение от обязанностей и т. д. Наказание полагалось за быструю езду по городу, за хождение ночью по улицам, за нарушение запрета ночью зажигать огонь, за неправильно прописанное врачом лекарство и т. д.
Самые жестокие кары применялись за малейшие нарушения порядка во дворце и проступки против государя. Испорченное поваром блюдо к императорскому столу тоже считалось тяжелым преступлением. Число перечисляемых преступлений было громадно. Из списка наказаний был исключен древний обычай физически калечить преступника. Конфуцианская мораль нашла отражение в признании отцеубийства тягчайшим преступлением.
С усилением централизации была связана необходимость установления единой монетной системы. В Китае имели хождение деньги, отличные по весу и стоимости, отлитые в разных частях страны. Кроме того, в обращении находились сасанидские серебряные монеты, изготовленные в Иране, и немного византийских золотых монет. Приказом Ли Ши-миня в империи устанавливалась единая монета, отлитая из бронзы, весом около 0,1 ляна.
Танское правительство выдержало напряженную борьбу, пока добилось ликвидации местных монетных дворов и соблюдения запрета пользоваться старыми денежными знаками.
Феодальная государственная организация присвоила себе монопольное право на добычу соли и руд, что давало казне значительные доходы, но ложилось тяжелым бременем на народные массы.
Танская империя обладала значительными военными силами; армия состояла из крестьян, которые призывались на военную службу и проходили обучение. Каждая провинция и каждый округ выставляли определенное число воинов, выделенных сельскими организациями. В мирное время или по окончании службы они возвращались в свои деревни, а на смену им старосты выдвигали других. Такая система вела свое начало со времени тобийского завоевания. Крестьянское войско обеспечило Танской империи успех обширных завоевательных походов. Армия была разделена на соединения, которые несли службу в столице, в провинции и в пограничных гарнизонах. Императорский дворец и столицу охраняли гвардейцы.
На границах создавались военные поселения (туньтянь), где солдаты занимались хлебопашеством и несли военную службу. Таны широко использовали конное войско кочевников. Военные командиры считались стоящими ниже гражданских чиновников и имели меньшее экономическое обеспечение. Но при Танах такой порядок еще не влиял на состояние военного дела.
75
Внешняя политика и внешние отношения
Слабой стороной Срединной империи продолжала оставаться незащищенность ее границ. Между тем консолидация внешнего положения империи способствовала бы упрочению позиций господствующего класса внутри страны. Средствами достижения внешнеполитических целей служили сложная дипломатия и открытые войны. Наиболее характерными дипломатическими приемами были натравливание одних племен на другие, разжигание внутриплеменной розни, привлечение в качестве союзников в военных действиях одних племен против других, задабривание подарками племенной верхушки, присвоение им титулов, династические браки. Широкое применение получило также приглашение представителей правящих родов в качестве почетных заложников ко двору императоров, где им прививались «нужные» понятия.
Отмеченные методы наиболее ярко проявились на примере отношений Китая с Тюркским каганатом. Это было обширное объединение племен, обитавших в Центральной Азии, под эгидой тюркских племен и их султанов. Ко времени образования в Китае единой империи этот племенной союз распался на Восточный и Западный каганаты. Однако оба они сохранили значительную военную силу, и Китай неоднократно подвергался опустошительным набегам тюркской конницы. Во время борьбы за объединение страны в конце VI в. некоторые китайские феодалы даже признавали свою зависимость от тюрок. Первые императоры из династии Тан одно время были вынуждены платить султану Селиму дань. Лишь в 624 г. Китаю удалось успешно отразить очередное тюркское вторжение. А в 629—630 гг. был осуществлен грандиозный поход против тюрок, закончившийся полным разгромом Восточного каганата. Султан Селим попал в плен, часть тюрок откочевала на другие места, а значительная часть их прежней территории (к югу от пустыни Гоби) была включена в состав Танской империи.
Война 630 г. ставила цель защитить земледельческие районы страны от вторжений кочевников. Но после победы в этой войне танские феодалы предприняли целую серию захватнических походов. Главным направлением их агрессии стал Великий шелковый путь. Первый большой поход танские войска совершили против мирного государства Гаочан, расположенного в Турфанской низменности, и в 640 г. уничтожили его. Затем они начали войны против уйгур и Западного тюркского каганата, которые продолжались много лет. В 645 г. уйгурские армии вторглись в Шэньси, но китайцы отразили их нападение. Следующий поход, возглавленный китайским полководцем Су Дин-фаном, привел в 657 г. к полному поражению Западного каганата. Характерно, что на этот рая китайцы действовали в союзе с уйгурами. Последовавшее возрождение Западного каганата было недолгим. Он пал в 679 г. под ударами китайцев, вступивших теперь в союз со Вторым Восточным каганатом.
Китайские гарнизоны были размещены в населенных пунктах по Великому шелковому пути вплоть до Урумчи. Попытки танского правительства удержать восточный отрезок этого пути (от Урумчи до Чанъа-ни) под своим контролем свидетельствуют о том значении, которое придавалось внешней торговле и дипломатическим связям империи со странами Запада, осуществлявшимся в VII—IX вв. по этому каналу. Вместе с торговыми караванами из различных городов и государств Средней Азии в Китай и из столицы Танской империи в Среднюю Азию и далее на запад шли послы, путешественники, паломники. Значительно расширился круг стран и народов, поддерживавших с Китаем
76
дипломатические отношения. Например, в китайских источниках в 648 г. отмечено прибытие первой посольской миссии от киргизов. Сведения иноземцев, прибывавших в Китай, а также китайских путешественников позволили уточнить и расширить географические знания китайцев о далеких странах Запада.
Продвижение китайцев в Центральную Азию облегчалось не только упадком могущества тюрок, но и тем, что в середине VII в. под ударами арабов происходил распад некогда могучей и распространявшей здесь свое влияние персидской державы Сасанидов. Последний саса-нидский царь ИездигердШ (632—651) бежал в Мерв (Мары) и просил заступничества у Китая. Его сын и внук нашли убежище в Чанъане, где и оставались при дворе императора.
Около 100 лет Танская империя удерживала под своей властью часть Великого шелкового пути, что имело немаловажное значение для связей Китая со Средней Азией. В целях отражения нападений тюрок и тибетцев на торговый путь в 702 г. в Урумчи было создано наместничество Бэйтин. Однако в течение всего VIII века Китай постепенно терял свои позиции. Последней попыткой Танской империи распространить свое влияние еще дальше на запад был поход в 751 г. 30-тысячной армии Гао Сянь-чжи. Отправившись из Урумчи, китайцы пересекли Тяньшань и здесь, в битве у р. Талас, потерпели поражение от арабов. После этого попытки китайского проникновения в Среднюю Азию прекратились.
На северо-востоке главным объектом захватнической политики китайской империи была Корея. Военные действия Китая направлялись главным образом против государств Когурё и Пэкче (в северной и юго-западной частях Корейского полуострова). Государство Силла (на юго-востоке этого полуострова) выступало союзником китайцев. Наиболее ожесточенной была война 611—614 гг. Китайцы трижды предпринимали крупные походы в Корею, и все они кончались неудачей. Из 350-тысяч-ной армии, вторгшейся туда в 612 г., в Китай возвратились лишь около 3 тыс. человек.
Тяготы военных походов и особенно неудачных корейских войн послужили одним из толчков к широкому выступлению народных масс, которое привело к падению династии Суй.
В правление тайского императора Ли Ши-миня продолжалось завоевание Кореи. Сам император принимал участие в походах. В 645 г. китайским войскам удалось приблизиться к стенам г. Пхеньяна, но под натиском сил противника они вынуждены были отступить.
В 660 г. 100-тысячная китайская армия высадилась на юге Кореи и разгромила Пэкче. Но окончательное падение этого государства произошло в 663 г., когда китайцы в союзе с Силла нанесли поражение японскому флоту, прибывшему на помощь Пэкче. Одновременно китайские армии вторглись и с севера. Однако Пхеньян им удалось взять лишь в 668 г. Государство Силла признало себя вассалом Китая. Территории Когурё и Пэкче были разделены на девять военных губернаторств и формально присоединены к Китаю. Пхеньян стал центром пров. Аньдун (Умиротворенный Восток). Но корейский народ вскоре поднялся на борьбу за изгнание поработителей, и Корея объединилась во главе с государством Силла. Китайцам пришлось отступить и перенести административный центр в Ляонин.
Танские власти продолжали свою традиционную политику разжигания вражды между крупными племенами киданей и мохэ. Когда же в 698 г. на территории нынешнего Приморского края, нижнего Приамурья и Восточной Маньчжурии было провозглашено новое государ
77
ство, известное под названием Бохай, китайские дипломаты тщетно пытались использовать его против корейцев. В 705 и 713 гг. бохайских владык посетили послы Танской империи, и между их государствами завязались торговые отношения.
В начале VII в. Китай установил первые официальные связи с Японией. В 607 г. в страну прибыли японские послы для переговоров. Сильный китайский флот совершал экспедиции на острова Тайвань и Рюкю, (Люцю), откуда корабли возвращались с богатой добычей. Позднее с островитянами поддерживались посольские отношения.
Активность внешней политики приводила танских властителей к новым столкновениям. В начале VII в. китайские войска разгромили племя тогонцев, родственных сяньбийцам, живших в районе современной провинции Цинхай. Их земли были включены в состав китайской империи. После возникновения первого тибетского государства его царь Сронцзангамбо направил в 634 г. в Чанъань своих послов. Вскоре из-за тогонцев началась война между Китаем и Тибетом. Тибетские войска несколько раз вторгались в Сычуань. Лишь в 647 г. был заключен мир, скрепленный браком Сронцзангамбо с китайской принцессой Вэнь Чэн. В Лхасе поселились китайские чиновники, военные, купцы. В конце VII в. тибетцы стали нападать на Великий шелковый путь и имперские армии терпели поражения. Согласно мирному договору 882 г. Китай терял свое влияние в Тибете.
Начало официальных отношений между Китаем и Индией относится к VII в. В 641 г. в Чанъань прибыли послы правителя северного индийского государства Харши. Посольский обмен был прерван распадом державы Харши. Когда китайские послы Ван Сюань-цэ и Цзян Ши-жэнь в 645 г. направились в Индию из Лхасы, на них было совершено нападение. Ван Сюань-цэ удалось бежать в Тибет, где он собрал отряд из 8 тыс. конников и вторгся в Северную Индию. Он осуществил победоносный поход в долину Ганга, захватил большую добычу и пленных, которые были направлены в Китай. Впоследствии его несколько раз отправляли в Индию в качестве посла. В VII—VIII вв. ответные посольства в Китай приходили из Кашмира, Магадхи, Гандхары, из княжеств Южной Индии и Цейлона.
Частые военные столкновения с соседними племенами происходили на юго-западных границах. Племена айлао, родственные тайцам и северобирманским шанам, образовали в Юньнани государство Наньчжао. Войны с Наньчжао, и в частности кампания 754 г., как правило, кончались поражением Китая.
Захватническая политика китайских феодалов распространялась и в южном направлении. В 602—603 гг. их войска вторглись в северную часть современного Вьетнама, а в следующем году они приблизились к столице государства Тямпа. Однако вскоре они были вытеснены из Тямпы, а в Северном Вьетнаме в 679 г. было учреждено наместничество Аньнань (Умиротворенный Юг).
С другими странами Юго-Восточной Азии — с Камбоджей, островной империей Шривиджайей, Читу (на юге Малакки)—Китай поддерживал посольские связи.
Китайское правительство пыталось использовать обмен посольствами для поддержания своего авторитета как на международной арене, так и внутри страны. Основные приемы дипломатии были выработаны в Китае еще в древности. Однако со времени существования единой империи в VII—IX вв. они приобрели законченность, сложились в стройную систему. Сутью ее, как повелось издревле, был китаецентризм, т. е. признание Китая главенствующим в мире государством, которому в
78
лице императора должны подчиняться все зарубежные страны. Посольства, откуда бы они ни прибывали в Китай, обязаны были объявлять о покорности пославших их, а привезенные дары называть данью.
Сложился особый церемониал приема послов, долженствующий, по мнению китайских феодалов и чиновников, символизировать покорность прибывших. Властители стран, приславшие посольства, объявлялись вассалами императора, им отправляли «милостивые» распоряжения быть тем, чем они были и без того, т. е. правителями своих народов. В знак особой милости им передавали ритуальные регалии власти, подарки, китайскую одежду, иногда награждали почетными титулами.
Естественно, такой чисто внешний и номинальный сюзеренитет признавался только самими китайцами. Иноземные государства вовсе не считали себя вассалами и рассматривали свои отношения с империей как равные. Доктрина китаецентризма, по мысли китайских политиков, должна была служить возвеличиванию страны на международной арене и в глазах собственных подданных. Однако в некоторых случаях имел место вассалитет как определенная форма зависимости. Но он определялся не соблюдением установленных норм в обмене посольствами, а реальным соотношением сил и конкретной ситуацией. Например, вполне реальной была зависимость от Китая вождей некоторых тюркских и других кочевых племен после их разгрома, временный вассалитет корейского государства Силла или государства Наньчжао в момент его ослабления. Такая зависимость обусловливалась реальным давлением и военной угрозой со стороны Китая.
До конца VII в. китайское правительство проводило экспансионистскую внешнюю политику, а в первой половине VIII в. пыталось удержать завоеванные позиции. Со второй половины VIII в. началось неуклонное ослабление этих позиций. Междоусобицы, возникшие в середине века в Китае, неизменно сопровождались привлечением воинских сил кочевников и вторжением иноземцев. Китай окончательно потерял свое влияние в Тибете, и в 763 г. тибетцы заняли столицу империи — г. Чанъань. В последующие годы не прекращались набеги тибетцев и уйгуров. В 50-х годах государство Наньчжао завладело частью китайских земель, и контроль над восточным отрезком Великого шелкового пути был потерян.
Значение усиления внешних связей Китая в VII—VIII вв. не исчерпывается военно-политическим аспектом. Этот этап в истории внешних сношений Китая характеризуется расширением внешнеторговых и культурных связей с зарубежными странами. В Китай неоднократно прибывали посланцы арабских халифов. В источниках имеются сведения о приезде посольства византийского императора в 640 г.
Оживленные торговые связи поддерживались Китаем с Передним Востоком не только через материковый Великий шелковый путь, но и морем. В «Синьтаншу» («Новой истории династии Тан») сохранились отрывки из географических трудов китайского автора Цзя Даня (730— 805). В них, в частности, повествуется о семи различных путях из Китая в зарубежные края. Один из таких путей протянулся от Гуанчжоу до Багдада. Там же дано подробное описание этого пути с указанием примерного расстояния от одного пункта до другого, изменения в направлении плавания и т. д.
Инициатива в торговых связях с заморскими странами принадлежала тогда главным образом купцам из мусульманского мира (арабским и персидским). В Гуанчжоу появилась обширная иноземная колония, насчитывавшая к концу IX в., по китайским данным, более 100 тыс. человек. Китайские власти, пытаясь извлечь выгоду из этой торговли,
79
во втором десятилетии VIII в. учредили в Гуанчжоу Управление торговых кораблей. Одновременно с арабскими купцами в Китай начинает проникать и мусульманство, первые сведения о нем в источниках встречаются под 626 г. Несколько позже, в 634 г., упоминаются христианские проповедники несторианского толка, бежавшие из стран Передней Азии.
Укреплению культурных связей с Индией спообствовали участившиеся в VII—VIII вв. визиты буддийских паломников и проповедников.
Значительное расширение связей Китая с внешним миром объяснялось экономическим и культурным подъемом, происходившим не только в Китае, но и во многих феодальных государствах Востока.
Религия и идеология
В условиях, когда основной производитель был фактически владельцем земли и обрабатывал поле собственными орудиями труда, классу эксплуататоров требовались дополнительные средства внеэкономического принуждения. Древняя примитивная религия, сочетавшая анимистические верования и поклонение культу предков, не могла служить достаточно сильным средством воздействия на массы. После падения рабовладельческого государства конфуцианство, которое было главным образом социальным учением и не имело средств для устрашения народа, потеряло свои господствующие позиции в области идеологии. Жреческая каста в Китае была уничтожена еще в глубокой древности, а конфуцианство не создало церковной организации и опиралось на светскую власть. Развивающиеся феодальные отношения нуждались в активном религиозном учении и организованной деятельности церкви.
В Китае поворот от рабовладения к феодализму был связан с распространением буддизма, проникшего на Дальний Восток из Индии. Буддийские монахи и проповедники приходили в Китай из Средней Азии и обосновывались сначала в Ганьсу, Шэньси и Хэнани. В V в. в южные царства стали прибывать через Бирму видные буддийские вероучители, которые приобрели особое влияние в царствование династии Лян и добились для себя различных льгот при дворе. Буддийское учение, распространившееся на Дальнем Востоке в виде многих течений и сект, известно под общим названием «Махаяна» («Большая колесница», или «Широкий путь спасения»). От древнего буддизма оно отличалось менее суровыми требованиями к верующим, которые стали подразделяться на мирян и монахов. Строгий аскетизм был обязателен только для принявших постриг. Мирянам в отличие от монахов полагалось соблюдать лишь пять заповедей из десяти.
Средневековый буддизм, как и древний, представлял собой религиозное, идеалистическое учение, видевшее в основе мироздания движение нематериальных, непознаваемых частиц — дхарм. Соединяясь или распадаясь, они порождают или прекращают жизнь, составляя длинную цепь перерождений души, переселяющейся из одного существа в другое. Праведная душа принимает в следующем рождении более совершенную форму, человек занимает более высокое место в жизни. Грешник, напротив, перевоплощается в низшего представителя человеческого общества и низших животных. Такое восхождение или падение души зависит от добродетели и самосовершенствования.
Согласно учению буддизма, миром управляет закон возмездия — карма, а страдание — неотъемлемая функция человечества. Цель жизни— избавление от кругов перерождения. Четыре важнейшие истины, якобы высказанные мифическим основателем вероучения Сиддартха
80
Гуатамой (Шакья-Муни) в его бенаресской проповеди, гласили, что жизнь неотделима от страданий и даже потенция жизни порождает страдания. Избавиться от них можно лишь с прекращением круговорота перерождений, что достигается примерным поведением. Будда наметил «восьмичленный путь», т. е. требования праведной жизни, которая приведет к прекращению перерождений и растворению души в нирване.
В Махаяне в отличие от древнего буддизма длительная цепь перевоплощения самосовершенствующейся души приводила в рай, который считался более доступным, чем окончательная цель — нирвана. Верующий буддист, по новому учению, не был одинок, ему помогали боже-ства-бодисатвы, которым он должен был молиться и служить.
В буддийских проповедях эксплуатируемому народу внушали неизбежность тяжелого труда, лишений и страданий, необходимость покорности, обещая в отдаленном будущем лучшую жизнь, рай и полное блаженство. В Махаяне сильнее, чем в древнем буддизме, акцентировалась угроза неверующим, ослушникам, грешникам. Если, по представлению древних, души грешников переселялись в рабов, в низших животных и пр., то в средневековом учении появился ад, суливший страшные мучения. Два ада — холодный и горячий — изображались устрашающими. Буддизм уводил умы людей в область мистики, пугал воображение и ради будущих благ загробного мира требовал в реальной жизни смирения перед церковью и покорности вышестоящим, требовал безропотно сносить гнет и всевозможные мучения. Господствующий класс устраивало и то, что за различные подношения феодалам и чиновникам обещалось блаженство в ином мире.
В Китае новая религия быстро приспособилась к обстановке, впитала местную обрядность, признала культ предков и другие народные культуры, включила в свой пантеон святых древних китайских мудрецов и мифических героев и в таком виде нашла широкое распространение. Но единственной и господствующей религией буддизм не смог стать.
Монастыри захватили большие пространства земли, эксплуатировали множество земледельцев, зависимых и рабов. Монастыри имели ремесленные мастерские, занимались торговлей, ростовщичеством, содержали гостиницы. Имели они и свою вооруженную охрану. Хозяйства их были крупными экономическими организациями, концентрировавшими большие богатства.
Буддийская церковь, помогая светской власти укреплять ее положение и господство над народом, сама не всегда подчинялась растущей силе централизованной государственности, что приводило к столкновениям между императорской властью и церковниками. Выражением этих столкновений был поход Тоба Тао против монастырей, гонения на монахов в VI в., попытки Ян Цзяня возвысить конфуцианство и поклоняться гробу Конфуция. Ли Юань, основатель Танского государства, в специальном эдикте 624 г. обвинял буддистов в стремлении уклониться от государственных повинностей и упрекал монахов в корыстолюбии. Он указывал на то, что монахи не соблюдают аскетизма, строят свои пагоды и монастыри у рынков и в многолюдных местах. Он повелевал превращать в простолюдинов монахов порочного поведения, а некоторые кумирни занять под жилье. Возможно, отречение Ли Юаня от власти в 626 г., хотя он жил после этого еще 10 лет, было связано с его политикой в отношении буддийской церкви. Его сын Ли Ши-минь не вступал в противоречия с монахами и жертвовал в честь своих побед большие средства на статуи Будды. Императрица У Цзэ-тянь, которая пришла к власти с помощью церковнослужителей, предоставила мона
6 Заказ 70
81
стырям большие льготы и крупные землевладения. Позднее буддийские князья церкви не рисковали вступать в борьбу с аппаратом централизованной империи и светскими феодалами. Единство целей толкало и тех и других на сотрудничество в угнетении трудящихся масс.
Новой феодальной религией чисто китайского происхождения стал даосизм, возникший во II в. новой эры. Основателем его считается Чжан Лин (Чжан Дао-лин). Даосская религия восприняла древние анимистические верования, культ Неба и культ святых мудрецов. Даосы широко использовали в своем учении древнекитайскую мифологию, включили в сонм божеств легендарных правителей, мифических героев и мудрецов, среди них в первую очередь Хуанди и Лаоцзы. Пантеон богов имел иерархические ступени. Даосские божества обладали человеческими качествами, были близки народу, по древним преданиям, что способствовало распространению этой религии. Даосы затемняли сознание людей верой в чудеса, в искусство волшебства, силу заклинаний и магии. Большое значение они придавали талисманам, написанию магических знаков, возжиганию благовоний, некоторым физическим упражнениям. Особая система дыхания, особые позы, притирания — все это должно было помочь продлить жизнь, научить подниматься в воздух, а возможно, и достичь бессмертия.
Главным религиозным каноном даосы сделали известный памятник философской мысли древнего Китая «Даодэцзин». Его непоследовательное учение толковалось в идеалистическом, мистическом духе. Даосы приняли древнее учение о борьбе двух противоположных начал. Принципом поведения верующих считались «недеяние» — в том толковании, как оно записано в «Даодэцзине», — а также самосовершенствование. Идеология даосов, сохраняя и культивируя элементы примитивной диалектики, оказала влияние на развитие таких отраслей знаний, как алхимия и медицина. Религиозные, мистические сочинения сохранили рецепты лекарств, а также описания свойств металлов и минералов.
Религиозная организация даосов складывалась под влиянием и по готовому образцу буддийской церкви: создавались даосские монастыри, во главе церкви стояло высшее духовное лицо, обряды были позаимствованы у буддистов. Обе церковные организации боролись между собой. Споры духовных лиц приводили иногда к открытым враждебным столкновениям, но ни одна не могла уничтожить другую.
Более того, обе церкви не смогли вытеснить конфуцианство и выработать свои правовые понятия. Конфуцианские ученые остались хранителями и учителями государственных и моральных общественных принципов. Конфуцианство, не теряя религиозного учения о культе предков, воспринятого другими религиями, оставалось примитивной формой юридической науки и основой системы образования. Из опыта древнего конфуцианства черпались детально разработанные принципы управления страной, подчинения подданных государю, взаимоотношения в семье и обществе. Сохранились древнее почитание предков и прошлого, учение о гуманности и сыновнем почтении, бесчисленные обряды и правила этикета. В основу законов были положены порядки, предложенные древними философами — легистами.
Перестав быть господствующей идеологией, конфуцианство удержало за собой ведущие позиции в области политического устройства общества, образования, дипломатии, теории военного искусства и других крайне необходимых господствующему классу областях знаний, относящихся к управлению людьми.
Существование нескольких религий стало характерной чертой феодального общества Китая.
82
Культура раннефеодального периода
Социальные столкновения и нашествия кочевников, происходившие в годы перехода от рабовладения к феодализму, не нарушили преемственность китайской культуры, хотя и вызвали некоторый ее упадок. Разгром столичных и других училищ, гибель образованных людей или угон их в рабство, военная ситуация — все это не могло не оказать своего влияния. Богатые императорские и другие библиотеки, хранившие сотни свитков с произведениями древних авторов, подверглись разграблению. Из шелковых свитков, на которых были написаны сочинения, шили одежду и мешки. Создание новых творений человеческой мысли в военных условиях было затруднено. Однако на Севере, как и на Юге многие ученые и писатели продолжали свою деятельность.
После объединения страны сложились новые возможности для развития научных знаний, искусства, литературы. Ученые расширили свои знания о тайнах природы. Китайские алхимики, отыскивая для императоров эликсир бессмертия, проводили многочисленные опыты, раскрывая свойства металлов и минералов. Лекари изучали целебные свойства растений, совершенствовали медицину, перемежая научные знания волшебством и магией. Средневековые инженеры и математики использовали свои знания при строительстве городов, каналов и крепостных стен. Наблюдения за сменами сезонов, за небесными светилами способствовали развитию астрономических знаний, а также составлению гороскопов и предсказаниям. Буддийский монах И Хан, живший в VIII в., внес немалый вклад в китайскую астрономию.
Развитие географических знаний было связано с паломничеством ученых-монахов к святым местам. Но сначала элементы научных знаний из Индии и Средней Азии в Китай принесли буддийские проповедники. Одним из наиболее выдающихся среди них был Кумараджива, живший в Китае в конце IV — начале V в. Китайский монах Фа Сянь, совершив свое паломничество в 399—415 гг., составил труд «Записки о буддийских царствах». В 629—645 гг. другой буддийский монах, Сюаньцзан (его фамилия Чэнь), осуществил путешествие через территорию современного Синьцзяна в Среднюю Азию и через Гиндукуш в Северную Индию. Он посетил также районы Южной Индии, Непал, Ассам и вернулся через Кашмир по южной части Великого шелкового пути. В своем произведении «Записки о западных странах периода великой династии Тан» он рассказал о 128 государствах и владениях. Труд этот сохранился как ценнейший источник для изучения истории народов Средней Азии и Индии. Сам Сюаньцзан, торжественно встреченный Ли Ши-минем в Чанъане, отказался от светских должностей, удалился в монастырь, где занялся переводами санскритских сочинений и другими трудами. Буддийский монах И Цзин между 671 и 695 гг. отправился морским путем из Гуанчжоу к берегам Суматры и через Бенгальский залив — в Индию. Он пребывал некоторое время в Непале на родине Будды и тем же путем вернулся в Китай. Он был принят в Лояне при дворце императрицы У Цзэ-тянь. И Цзин оставил после себя труд под названием «Повествование о плавании по южным морям и о внутреннем законе», в котором описано его путешествие и приведен перевод Винайши — внутреннего строя буддийской церкви. Из-за трудности плавания большинство спутников И Цзина остались на Суматре, отказавшись следовать к святым местам.
Большое развитие в VII в. получило историописание. Ли Ши-минь превратил это занятие в официальное, тем самым феодальное государ
6*
83
ство монополизировало составление историй. Чиновники-историки подготовили для опубликования истории предыдущих эпох, сформировав их по образцу «Исторических записок» Сыма Цяня. Начало «Истории династии Цзинь» даже было написано самим Ли Ши-минем. В ту пору на основе трудов прежних авторов было создано 13 историй, охватывавших период I — начало VII в. н. э. В специальном учреждении историки-архивариусы собирали и обрабатывали сведения о текущих событиях и отдельных деятелях. Материалом служили императорские указы, отчеты ведомств, доклады с мест и другие документы. Составленные ими сборники хранились до конца царствования династии. Следующая династия должна была осуществить окончательную доработку и выпуск в свет истории страны в период царствования своих предшественников. Исторические труды включали сведения об экономике, государственном правлении, культуре, календаре, этикете, войнах, народных восстаниях, стихийных бедствиях, космических явлениях, о народах, обитавших вблизи Китая, и о далеких странах. Тогда же появились и критики исторических трудов; первым из них считается Лю Чжи-цзи, который закончил в 710 г. труд «Проникновение в историю».
Суйские и танские императоры начали собирание древних трудов, за доставленные в императорскую библиотеку свитки или фрагменты произведений платили шелком. Специальные ученые восстанавливали многие из них или переписывали на бумагу. В ту пору большого подъема достигло искусство каллиграфии. Непревзойденным мастером среди каллиграфов считался Ван Си-чжи (307—365).
Для подготовки учащихся к экзаменам из древних конфуцианских канонических трудов были составлены сборники «Сышу» («Четырехкни-жие») и «Ушу» («Пятикнижие»). Одно время в танских столицах и в провинции учились до 60 тыс. человек. Среди них были и сыновья тюркских каганов и князьков из Турфана и Тибета.
При дворе императора Ли Лун-цзи в VIII в. было создано высшее собрание ученых, позже получившее название академии Ханьлинь. В то же время была предпринята публикация копий указов и распоряжений, которая постепенно превратилась в своеобразную китайскую газету или правительственный вестник. Ученый Ду Ю (755—812) составил первый сборник энциклопедического характера «Тундянь».
Высокого расцвета достигла китайская поэзия. Ее прославила целая плеяда блестящих поэтов от Тао Цяня (365—427) с его социальной утопией «Персиковый источник» до творений великих стихотворцев Ли Во (699—762) и Ду Фу (712—770).
Среди китайских живописцев особую школу создал Ван Вэй. Большое распространение получила живопись на шелку или на бумаге в виде свитка. На искусстве и архитектуре сказалось влияние буддизма, о чем свидетельствуют многоэтажные каменные пагоды, скульптурные изображения будд и религиозная роспись монастырских пещер. При императорском дворе развивалось светское искусство, в стихах и красках прославлялась земная простота, природа и веселье. Был создан театр, показывавший пантомимы.
С расширением внешних связей империи в страну стали проникать сведения о достижениях культуры других народов, оказывая влияние на развитие китайской культуры. В искусстве, в знаниях и некоторых отраслях производства (напр., сахароварении) отразились индийские, среднеазиатские влияния, а также влияние культур малых народов.
ГЛАВА 7
ВЕЛИКАЯ КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА И РАСПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ
Борьба феодалов за перераспределение земельной собственности
В ранний период феодализма значительных успехов достигла экономика страны. Мелкое индивидуальное производство, являясь в то время наиболее прогрессивной формой хозяйства, было в какой-то мере обеспечено системой аграрных отношений, известных под названием надельной системы. Значительно расширилась площадь обрабатываемых полей, умножились сорта выращиваемых культур и собранные урожаи. На юге страны стали уделять больше внимания посадкам сахарного тростника. На севере крестьяне начали ткать шелк из нити дикого шелкопряда.
Новые каналы, а также новые водоподъемные сооружения дали возможность возделывать поля в местности, оставшейся ранее недоступной для обработки. Одним из важных усовершенствований было колесо (чаще бамбуковое с глиняными кувшинами), приводимое в движение рабочим скотом или усилиями самих крестьян. Земледельцы научились чередовать посевы, чтобы не истощать почву, оставлять часть земли под пар и, наконец, на одном поле сеять черезбороздно две различные культуры, поспевавшие в разное время.
В течение VII в. увеличилось население страны. Исторические труды содержат указания на изменение численности населения. Так, по записям 606 г., на государственном учете состояло 46 с лишним млн. душ, а в 754 г. — около 53 млн. Однако приведенные цифры не отражают подлинного роста населения, поскольку происходило интенсивное сокращение податных душ в государственных записях. Можно предположить, что уплотнение населения в центральных районах и заселение окраин шло довольно быстро. Вместе с расширением деревенской периферии возрастало число городов и городских жителей. Стихийный рост общественного разделения труда способствовал развитию ремесленного производства.
В рамках централизованной империи при помощи развитого и хорошо организованного государственного аппарата классу феодалов уда
85
лось закрепить свою монополию на все земли, а частично и на земледельцев, приписанных к деревням и дворам. Но в новых условиях прежний уровень эксплуатации крестьян перестал удовлетворять феодалов, поэтому они стали выискивать новые способы увеличения землевладений, накопления богатства и повышения политического влияния.
Центральная власть, установленная в результате победы над крупнейшими властителями, использовала традицию, согласно которой государству принадлежала верховная собственность на землю и право ею распоряжаться. Развитая система контроля и социальная иерархия должны были препятствовать безудержному росту крупных землевладений. Но влиятельные феодалы, чиновники, купцы, прибегая к различным ухищрениям, а то и к открытому насилию, захватывали земли государственных податных или переманивали крестьян — брали их под покровительство и тем спасали от многолетних долгов по налогам. Иногда феодалы отводили воду, строя дамбы, сооружая каналы и водохранилища, лишали крестьянские поля влаги, разоряли таким образом хозяйства земледельцев. Последние были принуждены бросать свои наделы и «пускаться в бега» или становиться личнозависимыми.
Императоры часто сами помогали этому процессу, жалуя своим родственникам и другим влиятельным лицам земли с крестьянами вопреки установленным ограничениям. Записи в истории Тан свидетельствуют, что только в 710 г. 140 семей высшей аристократии получили в дар земли в 54 округах. В 766 г. число дарений возросло до 400.
Уменьшение количества государственных податных приводило к сокращению налоговых поступлений и истощению казны. Поэтому власти боролись с «поглощением» земли (цзяньбин). Императорские указы со времени У Цзэ-тянь воспрещали «занимать поля без ограничений» и «скрывать податных». Императрица требовала, чтобы купленную незаконно землю возвращали основным держателям и государство брало на себя обязательство возмещать убытки. В правление Ли Лун-цзи (Сюаньцзун — 713—755) устанавливались особые кары за «поглощение» полей и податных душ. Запреты купли-продажи пытались распространить и на земли, находившиеся в «вечной собственности» (юнъе). Двор посылал специальные комиссии для расследования положения на местах, для проверки списков податных, для уничтожения сооружений, лишавших крестьянские поля воды. Эдикт 736 г. разрешал беглым возвращаться к своим наделам, обещал вернуть землю и предоставить льготы по налогам. Чтобы увеличить количество налогоплательщиков, демобилизовали воинов и превратили их в землепашцев. Все эти меры не дали особых результатов. Феодалы продолжали захватывать землю, воду и самих крестьян. После смерти У Цзэ-тянь, которая пожаловала буддийской церковной организации большие пространства полей, была проведена конфискация монастырских землевладений. Но и эти земли правительство раздарило.
Усилив свои экономические позиции, феодалы стали претендовать на политическое влияние и пытались поколебать централизованную власть.
Борясь с могуществом отдельных феодалов и сепаратистскими тенденциями начальников на местах, танский двор передал военачальникам часть функций и прав гражданских чинов. В провинциях создалось двоевластие, особенно влиятельными стали военачальники или военные наместники, называемые цзэдуиш.
Ресурсы казны сократились также в связи с потерей империей ранее завоеванных и вассальных территорий. После поражения императорских войск в битве с арабами при Таласе в 751 г. Китай лишился
86
всякого влияния на Великом шелковом пути. Еще раньше освободилась Корея. На северо-востоке к земледельческим районам придвинулись племена киданей. На юго-западе (в Юньнани) активизировалось государство Наньчжао. Империи пришлось вести на окраинах оборонительные войны, стоившие больших средств, отрывавшие крестьян от сельского хозяйства и истощавшие казну.
Обострение положения в стране вызвало в Чанъане при дворе императора Ли Лун-цзи, поэта и мецената, борьбу политических направлений и клик. Возобладавшая в соперничестве с другими группировками фамилия Ян пыталась умерить сепаратизм феодалов и военных наместников. Недовольство ограничениями привело к мятежу наместника Ань Лу-шаня, начальника войск, действовавших против киданей. Ань Лу-шань в 755 г. повернул свои военные силы против императора, заручившись при этом поддержкой киданей. Он занял Кайфын, где устроил страшную резню, затем Лоян и Чанъань.
Император бежал в Сычуань. Танский двор нанял за высокую оплату конников уйгур и других кочевников. Сторонники Ань Лу-шаня были вытеснены из столицы и отступили на восток. Однако война против союза военных наместников затянулась на длительное время. В ходе этой войны наместники, а с ними и некоторые феодалы добились различных привилегий. Кочевники, призванные в Китай Танами, не довольствуясь полученной платой, не желали уходить восвояси, безжалостно грабили все, что попадалось. По возвращении императорского двора в столицу ресурсы казны оказались в плачевном состоянии.
«Поглощение» земли и крестьян принимало все большие размеры, и бороться с этим процессом становилось все труднее. К тому же уточнить сложный учет населения не представлялось возможным. В «Синь-таншу» сказано: «Списки податного населения в Поднебесной долгое время не составлялись заново. Между тем некоторые податные переселились, другие умерли, некоторые купили или продали поля; изменилось их имущественное положение. Случилось так, что реестры перестали соответствовать действительному состоянию».
Центральная власть не имела средств провести проверку и переучет. В то же время она не могла сохранить прежний аграрный порядок, тем более что процент держателей земли — феодалов резко возрос. Танский двор делал попытки провести некоторые реформы. Так, в 763 г. было решено взимать налоги с земельной площади, разделив землевладения на девять разрядов. Это мероприятие встретило сопротивление феодалов. Когда цзайсяном стал сановник Ян Янь, он высказал мысль о бесцельности сохранения надельной системы. По его мнению, казне все равно, от кого получать налоги, лишь бы они поступали. Бороться за сохранение крестьянских наделов и вообще давать землю беднякам бессмысленно, если они не способны хорошо обрабатывать и сохранять свои наделы. С другой стороны, государству ни к чему брать на себя тяготы ежегодного передела земли, раздачи наделов, помощи пострадавшим от неурожая. Ян Янь доказывал также, что триада повинностей устарела, так как от налогообложения ускользали держатели земли феодалов, ремесленники и купцы.
Императорский эдикт, изданный в 780 г., не содержал всех мер, предложенных Ян Янем. Вместо триады повинностей устанавливалась система ляншуй — двухразовых налогов, которыми облагались земли и все ее держатели. Налоги должны были взиматься дважды, т. е. летом в 6-м и осенью в 11-м месяце. Налогообложение распространялось на горожан. Взимание летних и осенних податей означало увеличение налогообложения и рост эксплуатации крестьян. Если земледельцы при
87
черезбороздном посеве научились собирать два урожая в год, то и казна брала с них налоги дважды в году. В 793 г. был установлен особый налог на чаеводов.
Обострение противоречий в танском государстве
Закон об установлении системы ляншуй, и порядок исчисления податей деньгами привели к резкому возрастанию эксплуатации крестьян в деревне. Согласно реформе 780 г. налоговому обложению подверглись не только государственные податные, но и крестьяне — держатели земель у частных лиц. В источнике сказано: «Всех местных жителей внесли в реестровые книги». Зависимые держатели (кэху, дянъху, дянь-кэ) помимо ренты хозяину должны были платить налоги казне. Налогоплательщиками они не становились, а подать за них вносили их хозяева, т. е. феодалы, чиновники, ростовщики, а иногда и зажиточные семьи государственных податных. Увеличение массы налогов ухудшило положение надельных крестьян, имевших и свои частные (садово-огородные) земли (юнъе). Под тяжестью новой системы обложения они все чаще стали терять свои земли, разорялись и попадали во власть феодалов и чиновников, превращаясь из «хозяев» (чжуху) в зависимых держателей. Таким образом, государственный аппарат отказался от передела полей, перестал заниматься наделением крестьян землей и бороться с «поглощением» земли и душ.
С распадом надельной системы усилилось разорение крестьянских хозяйств по всей стране. Беглых крестьян становилось все больше. Частые наказания начальников уездов за неумение организовать поимку беглецов свидетельствовали о значительных масштабах бегства крестьян. Обездоленные, голодные люди — исконные хлебопашцы, потерявшие возможность обрабатывать землю, прятались в лесах и горах. В источниках говорится о том времени: «Один доу риса стоил 7 тыс. монет. Повсюду на дорогах лежали трупы умерших от голода».
По всей Поднебесной росли помещичьи владения, достигая иногда небывалых размеров. Крупные феодалы и военачальники могли легко освободить свои владения от обязательств перед государством. Но средние и низшие слои господствующего класса должны были вносить налоги за захваченную или купленную ими землю и за своих мелких держателей, что вызывало среди этих слоев недовольство.
Система двухразовых налогов ухудшила положение горожан, которые обязаны были платить налоги и отрабатывать трудовую повинность. «Купцы выплачивали одну тридцатую нормы налога и наравне с местными жителями (т. е. земледельцами. — Ред.) несли трудовую повинность», — записано в «Истории династии Тан». Когда же в IX в. казна оказалась в очень затруднительном положении, император издал указ о займе у купечества в связи с военной обстановкой. Полученные деньги казна обязывалась возвратить, что, естественно, не было исполнено.
Сильно нуждаясь в деньгах, правительство провело конфискацию казны буддийских монастырей. Довольно часто оно стало прибегать к порче монеты. Выпуск денег, не отвечающих по весу их номиналу, создавая путаницу в системе финансов, подрывал торговлю и ремесло, ложился дополнительной тяжестью на крестьян. Часть доходов поступала в казну от монополии на соль. Власти непрерывно поднимали цены на этот продукт и без числа применяли смертную казнь за контра
88
банду. Но с ослаблением центральной власти их меры становились все менее эффективными. В конечном счете страдал простой народ. Современники писали: «Бедный люд в отдаленной местности не мог платить высокую цену за соль и был вынужден питаться несоленой пищей. В течение IX в. правительство неоднократно повышало налог на чай. Оно установило на дорогах таможни, где чиновники взимали пошлину за провоз чая. И хотя контрабанда в чаеторговле также жестоко преследовалась, цены на чай возрастали».
Политическая власть династии Тан, пошатнувшаяся после мятежа Ань Лу-шаня, продолжала слабеть. В то же время усилилась самостоятельность военных наместников, которые добились наследственного права на титулы и владения. Они хозяйничали на подвластных территориях, захватывали земли и крестьян.
На содержание войск, чиновников и самого императорского двора не хватало средств. Высочайшие эдикты были лишены действенной силы. При дворе возникало острое соперничество между группировками и кликами, происходила борьба за посты, доходы и влияние. Императоры стали марионетками разных политических деятелей, евнухов и временщиков. Добившиеся влияния в чанъаньском правительстве старались подчинить себе проведение экзаменационной системы и назначение чиновников. Кумовство и взятки влияли на исход испытаний и решали судьбу многочисленных чиновников.
Положение в стране вызывало недовольство в среде чиновников, образованных людей (шэньши) и горожан. В поэзии и прозе той эпохи звучали голоса глубокой печали и негодования. Выдающийся поэт Бо Цзюй-и (778—846) с горечью рассказывал в стихах о бедствиях и страданиях народа:
Колосья зерном не успели налиться,—
Все они, не созрев, засохли.
Старший сборщик все это знает, Но не просит снизить поборы. За податью рыщет, налоги тянет, Чтоб видели его старанье.
Заложены туты, продано поле, Внесена тяжелая подать.
Ну, а дальше — одежду и пищу
Где найдет разоренный крестьянин?
С наших тел
Сдирают последний лоскут,
Из наших ртов
Вырывают последний кусок!
Терзают людей, отбирают добро Шакалы и злые волки.
(Пер. Л. 3. Эйдлина)
Социальный сгрой, основанный на угнетении народа, осуждали передовые мыслители. Виднейший ученый и писатель Хань Юй (768— 824) писал: «Семья земледельца, — одна, но просо его едят шесть семей; семья ремесленника — одна, но пользуется его изделием шесть семей; семья торговца — одна, но берут с него шесть семей. Как же народу не обнищать и не грабить?». Хань Юй осуждал даосскую и буддийскую религии. Когда в столицу должны были привезти часть мощей Будды, он написал императору доклад, в котором клеймил поклонение «гнилым костям».
Поэт Юань Чжэнь (778—831) также выражал возмущение порядками, царившими в стране. Юань Чжэнь писал своему другу о воен-
89
них наместниках: «Они смотрят на область, как на собственный дом, убивают подчиненных, словно- рабов и животных. Свой грабеж они называют взносом дани, а на деле посылают императору не более одной сотой собранного. В столице они понастроили себе дома целыми переулками и улицами. Земли их с водой и сушей, плохие и плодородные, считают на деревни и версты. Много у них и другого имущества — рабов и всякого вооружения. Сановники при дворе из осторожности молчат, считая это благородным».
Хань Юй, Бо Цзюй-и, Юань Чжэнь и многие другие подвергались жестоким преследованиям властей, но произведения их пользовались большой известностью и находили сочувствие. Чиновники и феодалы применяли любые меры, чтобы подавить критику господствующих порядков.
Крестьянская война
В конце IX в. в стране все чаще вспыхивали разрозненные восстания крестьян, солдатские бунты, выступления отрядов бездомного люда. Отдельные вспышки протеста народа начали сливаться в движение, которое втягивало массы простолюдинов и охватывало значительную территорию.
В 860 г. в районе Чжэцзяна повстанцы, руководимые Цю Фу, заняли несколько уездов. К ним присоединилась крестьянская молодежь, ремесленники снабжали их оружием. Они совершили поход, поднимая по пути недовольных. Власти стянули значительные военные силы, которые стали преследовать повстанцев и в конце концов окружили их в небольшом городке. За трое суток повстанцы отбили 83 штурма. Мужчины и женщины сражались не щадя жизни. Спастись удалось лишь немногим.
Крупные крестьянские восстания происходили в провинциях Ганьсу, Шэньси, Хэнань, Аньхуй и Шаньдун. В Хэбэе и Шаньдуне отдельные местные выступления крестьян и беглых солдат слились в мощное движение. Наиболее влиятельным из повстанческих вождей стал Ван Сянь-чжи, который возглавил большой боеспособный отряд. В 874 г., после того как повстанцы переправились на южный берег Хуанхэ, их отряд насчитывал, согласно официальным данным, 10 тыс. бойцов. По-видимому, приток добровольцев продолжался.
В 875 г. к повстанцам со своим отрядом присоединился Хуан Чао, ставший вскоре ближайшим помощником главного предводителя. О биографии Ван Сянь-чжи в источниках нет сведений, однако содержание письма Ван Сянь-чжи к народу Поднебесной свидетельствует о том, что он вовсе не был простым крестьянином или солдатом. Он писал: «Чиновники жадны и ненасытны, налоги тяжелы, награды и наказания несправедливы». Менее всего это похоже на жалобу крестьянина. Что касается Хуан Чао, то известно, что он происходил из семьи, разбогатевшей на контрабандной торговле солью. В «Синьтаншу» записано: «Хуан Чао, уроженец Юаньцзюй, что в области Цаочжоу, происходил из рода, разбогатевшего на торговле солью. Он прекрасно владел мечом, стрелял на скаку из лука, немного умел читать и писать и был красноречив. Он охотно кормил беглых крестьян». В «Цзычжи тунзянь ганму» эти сведения дополнены сообщением о том, что Хуан Чао несколько раз являлся на экзамены, но не мог получить степени и стать кандидатом на должность чиновника. Очевидно, зажиточные семьи из «доброго народа» уже не могли продвигать своих сыновей хотя бы в
90
q Столицы государств
Кантон Крупнейшие торговые центры империи Сун
Направление похода повстанческой крестьянской армии под руководством Хуан Чао 879-884 гг.
Район восстания 995г.
Китай VIII—IX веков
низшие слои господствующего класса без протекции родственников и больших взяток. В этой же истории сказано, что Хуан Чао и Ван Сянь-чжи вместе занимались контрабандной продажей соли.
Восставшие крестьяне составляли военные отряды, нападали на богатые усадьбы, расправлялись со своими классовыми врагами. Войско повстанцев достигло 100 тыс. человек и действовало на территории нескольких провинций.
Танский двор, не располагая достаточным войском, старался использовать любые средства для подавления восстания. Так, местным властям было дано распоряжение вооружать население и привлекать
01
его к борьбе с повстанцами. Обычно крестьянам строго запрещалось иметь даже самое примитивное оружие. Но, получив луки, стрелы, дротики, крестьяне чаще всего уходили с ними к восставшим. Правитель осажденного повстанцами города предложил от имени двора высокий чин Ван Сянь-чжи, если он перейдет на службу к правительству. Феодальные историки отмечали, что Ван Сянь-чжи готов был согласиться на это предложение, но Хуан Чао стал упрекать его, напоминая о данной ими клятве вести борьбу в масштабах всей империи и обвиняя его в измене товарищам. Стычка между вождями привела к расколу повстанческих сил. Одни пошли за Ван Сянь-чжи, другие — за Хуан Чао.
В 878 г. Ван Сянь-чжи со своими сторонниками совершил большой поход на запад в направлении Лояна. Подступы к восточной столице охранялись правительственными войсками и* нанятой правительством конницей кочевников. Ван Сянь-чжи потерпел жестокое поражение, был схвачен и подвергнут мучительной казни. По сведениям современников, в этой битве погибло 50 тыс. повстанцев. Некоторым удалось спастись бегством, уйти в деревню. Один из помощников погибшего вождя, Шан Жан, с группой повстанцев присоединился к Хуан Чао. Хуан Чао воглавил все повстанческие силы и принял титул «Великого полководца, штурмующего небо», заявляя этим о своей цели свергнуть императорский дом Танов и изменить правление.
В конце 878 г. этот крестьянский полководец привел свое большое войско к Янцзы. Переправившись на южный берег реки, повстанцы двинулись в путь по землям нынешних провинций Чжэцзян, Фуцзянь и Гуандун. В 879 г. они уже стояли у стен многолюдного города Гуанчжоу. Такой быстрый переход был возможен лишь при поддержке крестьян. Осадив Гуанчжоу, Хуан Чао начал переговоры с правительством, но, не добившись соглашения, взял штурмом этот город.
Арабские историки Абу Саид и Масуди, жившие позднее, в следующем веке, рассказывали о стычке жителей местного иностранного поселения с повстанцами, но китайские источники умалчивают об этом. В Гуанчжоу действительно жили арабские, персидские и еврейские купцы, богатевшие за счет местного населения, поэтому нападение на них крестьян-повстанцев весьма вероятно.
Через некоторое время крестьянские предводители отказались от мысли обосноваться на юге, в Гуанчжоу, и все войско ушло на север. Они проследовали на плотах по р. Сян. Местное население снабжало их продовольствием, а юноши вступали в их ряды. Как отмечалось в источнике, войско Хуан Чао возросло до полумиллиона. Однако в Хубэе, близ Сянъяна, это необстрелянное войско потерпело сокрушительное поражение и бежало на юг за Янцзы.
На правом берегу под защитой мощных потоков реки повстанческие вожди стали снова собирать силы. Под знамена Хуан Чао вновь встали массы крестьян, его войско достигло 300 тыс. Летом 880 г. повстанцы вновь выступили на север, двигаясь на этот раз несколько восточнее — районом Великого канала — и обходя сильные крепости и главные скопления правительственных войск. Еще в Гуандуне Хуан Чао объявил свои силы «справедливым войском» и старался оправдать это наименование. Феодальные историки писали, что повстанцы «прекратили грабежи»; однако нет оснований предполагать, что они прекратили расправу с представителями власти и крупными землевладельцами. Хуан Чао принял новый титул «Великого полководца Поднебесной».
В декабре того же года он без боя занял восточную столицу империи— Лоян. В своем обращении он предлагал всем спокойно оставаться на местах и не оказывать вооруженного сопротивления. Многие —
92
особенно из низов господствующего класса и горожан — предпочли присоединиться к восставшим. Более того, некоторые военачальники и гражданские чины, понимая бессилие императорской власти, также последовали их примеру. Даже наместник Лояна вышел встречать Хуан Чао.
Чтобы защитить главную столицу — Чанъань, правительство направило гвардейские части к Тунгуаню — естественному укреплению, находившемуся у изгиба Хуанхэ. В то время к гвардии приписывались сыновья богачей, никогда не занимавшиеся военным делом. В«Таншу» сказано о них: «Получая большое жалованье, роскошную одежду и превосходных лошадей, они хвастались своими привилегиями и властью, но не занимались военным делом. Услышав, что нужно выступать в поход, они, плача, доставали припрятанные в домах сокровища, чтобы нанять вместо себя инвалидов из торговых рядов, а те были не в состоянии выполнять солдатскую службу и замерзали в дозоре». Военачальник, которого отправляли навстречу повстанцам, узнав, что солдатам не выдали провианта, сказал государю: «Я весь цепенею [от страха]».
Все же у Тунгуаня правительству удалось собрать значительное войско, начавшее ожесточенное сражение. Но отряд Шан Жана окружил главные силы противника, и судьба Чанъаня была решена. Танские воины после поражения обратились в бегство, а достигнув города, занялись грабежом. Император со своим двором бежал на юг.
10 января 881 г. повстанцы вступили в столицу. В источнике содержится запись: «Разбойники шли с распущенными волосами и в парчовых одеждах... Хуан Чао ехал в колеснице из желтого золота, охрана его была в расшитых одеждах и пестрых шапках. Его сподвижники следовали за ним на медных колесницах. Их сопровождали всадники».
Шан Жан, названный «усмирителем Тан», объявил населению: «Князь Хуан не такой, как безжалостный род Тан. Живите спокойно и ничего не бойтесь!». Политика повстанцев в Чанъане отражала классовый характер движения. Хуан Чао приказал убивать членов императорской фамилии и прогнать со службы чиновников трех высших рангов. Их связывали, били, отнимали имущество. «Богачей разували и гнали босыми. Задержанных чиновников убивали, поджигали дома, если не могли там ничего найти, а всех князей и знатных людей уничтожали». С бедняками восставшие делились своей добычей. «Разбойники, увидев бедных людей, раздавали им ценности и шелка», — отмечали летописцы. Преследуя влиятельных и богатых, помогая бедным, руководители восстания вели нейтральную политику в отношении низших прослоек господствующего класса и рядовых горожан.
Насколько можно судить по средневековым материалам, вожди восстания ставили определенную задачу — свержение танской династии и власти крупнейших феодалов и сановников. Правда, Ван Сянь-чжи в своем обращении еще не призывал свергнуть династию. Он писал: «Чиновники жадны и ненасытны, налоги тяжелы, награды и наказания несправедливы. Цзайсяны все это скрывают, а [император] Сицзун о том и не знает». Позже Хуан Чао якобы говорил: «Я хотел наказать бесчинствующих чиновников, которые обворовывают страну, и очистить императорский двор от скверны. Ошибкой моей было то, что, завершив это дело, я не ушел обратно». На практике восстание завершилось уничтожением членов царствовавшего дома и их ближайших пособников. По представлению крестьян-повстанцев, существовало единственное решение политического вопроса — возведение на престол справедливого правителя. Заняв дворец, повстанцы совершили положенные гадания, а затем провозгласили Хуан Чао императором и исполнили торжествен
93
ную церемонию возведения на престол. Новая династия была наименована Да Ци, а девиз правления — Цзиньтун, согласно «Учению о пяти элементах». Ближайшие соратники Хуан Чао и военачальники получили назначения на посты особых советников и членов различных коллегий. 500 отличившихся воинов были объявлены «заслуженными». Чиновников низших рангов возвращали на их должности. Персоналия менялась, но система государственного управления оставалась все та же. Стараясь навести порядок, новые власти запретили своим воинам убивать и грабить население.
Никакой конкретной программы действий повстанцы не имели. Во время восстаний и походов крестьяне расправлялись со своими угнетателями. В источниках их враги обычно называются чэнь — чиновниками, а не помещиками. В восстании не было религиозных лозунгов. Не исключено, однако, что шаньдунские повстанцы имели связи с даосами. В частности, известно, что, когда Хуан Чао совершал свой поход на Юг, он вначале приказывал убивать конфуцианских ученых. Но не следует забывать, что последние были землевладельцами, эксплуатировавшими крестьян. В Чанъане все обряды были осуществлены по древним, освященным конфуцианством обычаям. Было даже отмечено, как того требовала традиция, что Небо сменило свое повеление, кому править в Поднебесной.
Наиболее слабыми сторонами восстания были непрочная связь повстанцев с крестьянскими массами и неумение создать какую-либо новую организацию. Так, в Цзянси у Наньчана произошло большое восстание крестьян, которые уничтожали представителей местных властей. В Шаньси взбунтовались солдаты и стали хозяевами в провинциальном центре Тайюани. Движения возникали и в других провинциях. Но повстанцы Чанъаня не установили с ними связи.
Между тем господствующий класс.готовился к борьбе. По призыву танского двора, находившегося в Чэнду (пров. Сычуань), феодалы собирали военные силы и присылали подати, изъятые у крестьян. Таны нанимали конницу кочевых племен. Самую активную роль в войсках, противопоставленных повстанцам, взяло на себя племя шато с одноглазым вождем Ли Кэ-юном.
Воспользовавшись отсутствием в столице Хуан Чао, который выступил против вражеских отрядов, находившихся на севере, войска феодалов вошли в город. Солдаты и командиры под покровом ночи начали грабить и насиловать жителей. В разгар грабежа на них напали воины Хуан Чао и вытеснили их из столицы. Несмотря на этот успех, положение повстанцев становилось все более критическим. Кольцо окружения сжималось теснее. Подвоз провианта давно прекратился, и в столице начался голод. Горожане, связывавшие свое материальное благополучие с императорским двором, разочаровались в политике крестьян-повстанцев. Военачальники, примкнувшие к Хуан Чао, теперь изменяли ему. Оборонять Чанъань долее не представлялось возможным.
20 мая 883 г. Хуан Чао со своими войсками покинул столицу и ланьтяньской дорогой через горы направился в Хэнань. Отступая, повстанцы оставляли на дороге ценные предметы. Вражеские воины подбирали их, ссорились из-за добычи и перестали преследовать повстанцев. 17-тысячное конное войско племени шато разграбило Чанъань и жестоко расправилось с мирными жителями. За безудержную жестокость народная молва нарекла воинов шато «черные вороны», а их вождя Ли Кэ-юна — «одноглазый дракон».
В Хэнани повстанцы потерпели несколько поражений. Численность крестьянского войска постепенно уменьшалась. Но главной опасностью
94
стали измены и переход командиров вместе со своими отрядами на сторону противника. Жестоким ударом по восстанию была измена Чжу Вэня, в прошлом мелкого чиновника, которому очень доверял Хуан Чао. Даже Шан Жан, захваченный в плен, присоединился к карателям. Началась жестокая расправа с восставшими крестьянами.
Хуан Чао принужден был отступать дальше на восток, теряя воинов и оружие. В 884 г. в пров. Шаньдун его малочисленный отряд оказался в безвыходном положении. Средневековые историки сообщают, что Хуан Чао покончил жизнь самоубийством, а отдельные отряды восставших еще продолжали борьбу. Хуан Хао — племянник Хуан Чао, собрав значительные силы, сражался против феодалов в долине Янцзы. Он совершил довольно успешный поход на север. Но в 901 г. войско Хуан Хао было разбито, а сам он погиб.
Крестьянская война, принесшая восставшим много блестящих побед, потерпела жестокое поражение. Однако значение этой войны было велико. Класс феодалов понес большой урон, многие его представители погибли или потеряли свои владения, власть и имущество; правящая династия была свергнута. Восстания, в течение нескольких лет бушевавшие по всей стране, временно освободили крестьян от непосильного гнета. Они перестали платить налоги, недоимки казне и долги ростовщикам, перестали работать на своих господ. Распадение танской системы учета и налогообложения создало для земледельцев благоприятные условия хозяйствования. Тщательная обработка ранее истощенных полей приносила большой урожай. Застой в экономике сменился некоторым подъемом.
Классовая борьба в IX в. по своей напряженности и размаху не имела прецедента в истории феодальной эпохи.
Междусобные войны
Крестьянское восстание нанесло серьезный удар государственной организации феодалов. Танский двор, хотя и вернулся в Чанъань, лишился реальной власти. Начальники карательных отрядов чувствовали себя полновластными хозяевами территорий, занятых их войсками. Сменявшие друг друга императоры были их пленниками. Сначала императора захватил Ли Кэ-юн, затем его отнял Чжу Вэнь. Во время военных стычек между этими двумя противниками была совершенно разрушена столица государства — город Чанъань. Чжу Вэнь увез императорскую семью в Лоян, а затем истребил весь танский род. Феодальные историки связывают с этим событием падение династии Тан (906 г.), хотя фактически она уже пала после занятия Чанъаня войсками Хуан Чао.
Конники Ли Кэ-юна не смогли вытеснить Чжу Вэня из центрального района и ушли на территорию Шаньси. Китайские средневековые историографы, соблюдая династическую традицию, называют время между 906 и 960 гг. эпохой пяти династий и десяти царств. Это означало, что империя распалась на ряд самостоятельных государств и феодальных владений.
В южной части страны положение правительств отдельных царств было более устойчивым, поэтому военные действия вспыхивали между ними реже. Поскольку дробление крупных землевладений во время крестьянских походов, гибель сильных властителей и истребление местной власти дали мелким представителям господствующего класса и сельским старшинам возможность завладеть полями, на юге страны начало складываться помещичье землевладение, преимущественно мел-
95
кое. Эти хозяйства основывались на эксплуатации держателей мельчайших участков. Чаще всего это были подневольные издольщики.
В первое время после восстаний землевладельцы, опасаясь новых возмущений в деревне, не спешили полностью восстанавливать прежнюю систему угнетения. Они принуждены были соглашаться на льготные условия для держателей, обрабатывавших их поля. Новые собственники земли были заинтересованы и в улучшении ирригационной системы, и в возделывании целины. Все это привело к подъему сельского хозяйства и оживлению ремесленного производства в городах. Увеличился торговый обмен, расширилось речное и морское судоходство. Области в долине р. Янцзы и к югу от нее стали быстро развиваться и превращаться в экономически передовые районы страны.
Положение на Севере оказалось намного тяжелее. Борьба за власть затянулась здесь на долгие годы; так называемые династии сменяли Друг друга, что было сопряжено с жестокими войнами. В начале X в. был сравнен с землей один из богатейших городов — Чанъань, а в междоусобной борьбе 30-х годов была разрушена значительная часть Лояна с его великолепными дворцами и библиотеками. Один из императоров во время осады неприятеля сжег себя со всей семьей и ценностями в здании лоянского дворца. Многие города подверглись разграблению.
Враждовавшие между собою военачальники по собственной воле облагали население поборами. На территориях, которые считались подвластными очередному императору, распространялась прежняя налоговая система с разного рода прямыми и косвенными дополнительными обложениями. Запустение деревень, невнимание к ирригационной системе и поддержанию дамб на Хуанхэ вызвали частые разливы реки, которая затопляла обширные районы на равнине. Потерявшие кров крестьяне уходили на юг. Количество населения резко сократилось. Опустели и пограничные военные поселения. Все воинские силы были заняты во внутренних баталиях.
Тяжелым положением внутри Китая воспользовались кидане, соседние с Китаем племена, которые вторглись в страну. Многолетние торговые и политические связи с империей способствовали разложению первобытнообщинного строя племен. Кидане начали менять кочевой образ жизни на оседлый, а кроме скотоводства заниматься и земледелием. Киданьская знать все более подчиняла себе рядовых членов племени. Во время набегов на Китай, присваивая себе пленников-рабов и львиную долю добычи, она все более богатела. Но политический строй киданей еще долго хранил отпечаток доклассовых порядков. Восемь больших родовых организаций (аймаков) пользовались самоуправлением и возглавлялись каждая своими старейшинами. Один раз в три года они выбирали общего для всех восьми аймаков вождя.
В X в. один из вождей киданей, Апоки (Амбигань) из рода Елюй, оказался настолько влиятельным, что отменил перевыборы и не оставил власть. Обманом созвав старейшин семи родов, он приказал перебить их и тем самым избавился от соперников. В 916 г. Апоки добился провозглашения императором и признания членов его рода и рода императрицы привилегированными. Апоки широко привлекал китайских чиновников, попавших в плен, для строительства государственного аппарата, который создавался по образцу китайского. При нем впервые была составлена киданьская письменность. В 937 г. династия рода Елюй, как и новое государство, стала называться Ляо. Апоки занялся и хозяйственной деятельностью. При нем строились города, были организованы рынки, особенно поощрялась добыча железной руды и соли.
Апоки (ум. в 926 г.) и последующие правители вмешивались в по
96
литическую жизнь Северного Китая. Они помогали свергать императоров и поддерживали претендентов на престол, тем самым способствуя разжиганию междоусобной войны и ослаблению Срединного государства. Китайские феодалы, борясь за власть, добивались помощи кидань-ской конницы, платили дань шелком и уступали северные территории своей страны. Таким путем под власть государства Ляо перешло 16 земледельческих округов, находившихся на землях современных провинций Хэбэй и Шаньси с городами Пекин, Датун и др. Как только передача шелковых тканей задерживалась, киданьская знать организовывала грабительские набеги в глубь страны.
Вооруженный отпор чужеземцам оказало народное ополчение, стихийно возникшее для самозащиты. В 40-х годах X в. один из китайских военачальников помог киданям занять Кайфын. Государь Ляо попытался объявить себя императором Китая, но сопротивление народа и, особенно, горожан заставили киданей покинуть Кайфын и уйти на север. Однако они успели разграбить города и опустошить окрестные деревни. Много людей было угнано в рабство.
В Северном Китае поднялась волна народного негодования, были созданы многочисленные отряды крестьянской самообороны. Мелкие феодалы, чиновники и горожане также хотели прекращения бесконечной борьбы за престол. Необходимость стабилизации внутреннего положения принудила кайфынских правителей провести некоторые аграрные и военные мероприятия. Первоочередной задачей было восстановление сельского хозяйства на запустевших землях Великой равнины. Чтобы заселить эти районы, новым земледельцам предоставляли пособия, отводили участки полей, сулили налоговые льготы. Щедрые обещания должны были заманить крестьян, которые ушли в южные царства, а также вернувшихся из киданьского плена. Стремясь пополнить доходы казны, кайфынские власти провели секуляризацию церковного имущества. По указу 955 г. закрывалось 30 336 буддийских монастырей, кумирен и пагод, а монахи должны были перейти на положение податных, обрабатывать землю и платить налоги. Из конфискованных статуй будд правительство приказало отливать монету.
Большое внимание было уделено реорганизации войска, наведению порядка в воинских подразделениях, ограничению сепаратизма командиров. Из отборных воинов создавалась гвардия.
Кайфынский правитель Чай Жун послал это реорганизованное войско для покорения мелких государств, возникших на территории Китая. Его военные кампании были успешными. Территория его государства, так называемого Позднего Чжоу, значительно расширилась за счет провинций Шаньси и Сычуань, а также земель, лежащих в междуречье Хуанхэ и Янцзы. Вскоре Чай Жун прекратил борьбу за объединение Китая и предпринял поход против киданей. Война против государства Ляо таила большую опасность, требовала тяжелых жертв. Трудные и дорогостоящие походы на север грозили разорением земледелию, которое только что начало налаживаться.
После внезапной смерти Чай Жуна гвардия в 960 г. провозгласила императором своего командира Чжао Куан-иня, который немедленно отменил поход на северо-восток и прекратил подготовку войны против киданей. Феодалы, войска, горожане Кайфына поддержали нового правителя, желая прекращения междоусобиц и объединения страны.
Чжао Куан-инь стал первым императором династии Сун. Войны (между 960 и 980 гг.) за подчинение самостоятельных государств и княжеств закончились объединением империи. Столицей стал Кайфын. Присоединить северные земли, захваченные киданями, Сунам не удалось.
7 Заказ 70
97
ГЛАВА 8
КИТАЙ В ПРАВЛЕНИЕ СУНСКОЙ ДИНАСТИИ
Аграрные отношения и положение крестьян
В социальной жизни китайской империи X— XII вв. произошли некоторые изменения. Хотя средневековые источники фиксировали преимущественно лишь то, что касалось государственного хозяйства, они все же дают представление о переменах в системе всего землевладения — сокращении государственной земли и расширении частной. Иными словами, ведущей тенденцией развития феодальной земельной собственности стало преобладание частного землевладения.
К государственным землям (гуаньтянъ) современники относили поместья родственников императора, военные поселения (тунтянь, ин-тянь), «должностные» земли, отдаваемые на кормление чиновников (чжитянъ), а также земли храмов, общественных амбаров и учебных заведений.
Значительные площади земли считались народными или частными (миньтянъ). Расширение этой категории происходило за счет освоения целины и пустошей, вспашки участков в труднодоступных горных районах, захвата и купли земли. Так возникали феодальные поместья (чжуантянъ, чжуанъюанъ, бэшу, бэе, шанъчжуан). Их владельцы свободно распоряжались своей собственностью — передавали по наследству, закладывали, продавали.
Составители и авторы исторических сочинений, повествующие о сун-ском времени, отмечали насильственный характер захвата земли частными лицами и его широкие масштабы. Они называли этих лиц «поглотителями» (цзяньбинчжицзя).
В перераспределении земельных владений участвовали самые разнообразные слои общества: чиновники всех рангов и званий, купцы, богатые горожане и зажиточные крестьяне, военные и ростовщики. Но главенствующая роль принадлежала крупным феодалам. Большими земельными массивами владели «могущественные дома»: императорские родственники, влиятельные сановники и крупные чиновники. Источником расширения их частнособственнических поместий были пожалования императора, а также захваты казенных земель и участков мелких собственников. По свидетельству современников, в распоряжении круп-
98
ных собственников в начале XI в. оказались сотни тысяч му земельных угодий, а к 1022 г. их владения занимали половину всей обрабатываемой площади в стране.
Деревенские богатеи тоже захватывали земли. К ним принадлежали помещики без титулов, зажиточные землевладельцы без ученых званий, числившиеся простолюдинами. Не обладая политическими и экономическими привилегиями, они тем не менее могли оказывать нажим на представителей местных властей, которые были вынуждены потакать их незаконным действиям. Присвоение происходило особенно интенсивно, если землевладелец к тому же был ростовщиком. Если бедняк, получивший ссуду, не возвращал ее своевременно, то ему приходилось рассчитываться с ростовщиком своим имуществом и участком земли.
Посягая на земли казенного фонда и мелких частных собственников, новые хозяева утаивали от властей захваченные ими поля, чтобы не платить налоги, а нередко и добивались официального освобождения от них. Таким образом перераспределение земли не находило отражения в налоговых списках, и поступления в казну резко падали. По данным энциклопедического сборника «Вэньсянь тункао» («Систематический свод письменных памятников и суждений»), с 60—70% всей пахотной площади в стране казна не получала налогов. Она почти совершенно лишилась возможности собирать налоги и с крестьян, чьи земли перешли к феодалам.
Сунские правители тщетно пытались ограничить рост частных поместий. В начале правления императора Жэньцзуна (1023—1064) был издан указ о том, что владения крупных сановников не должны превышать 3 тыс. му. Но, как отмечали составители «Сунши» («История династии Сун»), в 30-х годах XI в. рост земельных владений могущественных сановников и богатых фамилий стал безграничным, а «поглощение земли и разные махинации сделались нормой, даже строгие запреты не могли пресечь их».
Рост частной собственности феодалов на землю пагубно отражался на положении крестьян. Усилилась тенденция к уменьшению еще довольно значительной категории крестьян — самостоятельных хозяев (цзыгэннун), держателей участков государственной земли от 3 до 40 му. Эти крестьяне были связаны рентными отношениями непосредственно с казной и составляли низшую имущественную прослойку налогоплательщиков (сяху). Основной формой их эксплуатации государством были многочисленные налоги и повинности «по закону» и по традиции. Земельный налог, который податные дворы выплачивали государству дважды в год (летом и осенью), взимался чаще всего натурой (рисом, просом, пшеницей, пеньковыми и шелковыми тканями), а норма обло-жения менялась в зависимости от местности.
Провинциальные чиновники увеличивали налогообложение самыми изощренными способами, и особенно часто путем округления меры исчисления. Кроме того, власти взыскивали дополнительные средства на «утруску» и для перевоза налоговых поступлений. Самым разорительным для крестьян был пересчет натуральной формы налога в денежную и произвольная замена одних продуктов другими. Очень часто чиновники наживались, используя колебания цен на товары. Известен случай, когда сумма «законного» налога возросла вчетверо: сначала вдвое при переводе налога тканями на деньги, а затем еще вдвое при пересчете денег на пшеницу.
Тяжело сказывались на положении крестьян и чрезвычайные поборы на военные нужды и на борьбу со стихийными бедствиями, а также дополнительный пятипроцентный зерновой налог, поступавший в обще-
7* 9»
ственные амбары на случай неурожая. При покупке сельскохозяйственных орудий, скота, земли, при ремонте жилищ крестьяне платили косвенные налоги. Многочисленными были подушные налоги, выплачивавшиеся рисом и деньгами.
Для эксплуатации крестьян государство использовало также свою монополию на соль, вино, дрожжи, уксус и особенно на чай. Крайне тяжелыми были повинности по обслуживанию казенных учреждений: крестьян заставляли быть гонцами, носильщиками, стражниками, сторожами, слугами, сопровождавшими транспорт. Недаром известный философ Чжу Си писал, что по изощренности методов обирания народа сунские правители далеко превзошли своих предшественников. Даже над лишившимися земли крестьянами тяготели прежние фискальные обязательства. Известный поэт и сторонник реформ Су Дун-по писал: «Богатеи покупают земли, но к ним не переходят налоги. Владея имуществом (землей. — Ред.),они не платят налогов, а бедняки, продав землю, не освобождаются от налогов: имущество уходит, налоги остаются».
Бывшие землевладельцы либо превращались в бродяг, либо на кабальных условиях становились держателями земель у крупных феодалов, чиновников и собственников усадеб. По мере роста частных владений категория таких держателей — издольщиков все увеличивалась. Современники употребляют самые разнообразные термины для обозначения этих непосредственных производителей. Наиболее многочисленной среди них была группа кэху. В источниках сказано, что «кэху — это те, кто не имеет имущества и живет на чужбине». Еще более точное определение этой группы дал философ и политический деятель сунского времени Ши Цзе: «В деревне безземельные занимают скот и землю у других людей, обрабатывают ее. Они называются кэху».
Подавляющее большинство сельских кэху заносились в списки их хозяев — налогоплательщиков (чжуху), с которыми их связывали рентные отношения. Они были полностью зависимыми от землевладельцев, государство не вмешивалось в их отношения, заботясь лишь о получении налога. Кэху возделывали землю феодалов, по закону получая за это определенную долю урожая: хозяин — «свою половину, пахарь— свою». В действительности доля, отчуждаемая в пользу владельца земли, устанавливалась в каждом конкретном случае произвольно и, как правило, превышала 50% урожая. Хозяева вынуждали держателей земли вопреки закону вносить налоги и выполнять повинности. Бесправные кэху фактически не отличались от крепостных: их могли подвергнуть любому наказанию, заставляли исполнять любую работу.
В малонаселенных районах (провинций Хубэй, Сычуань), где потребность в рабочей силе была особенно велика, передвижение кэху строго ограничивалось. На юге страны юридическая зависимость их формально была несколько слабее. По сведениям официальных источников, эта категория составляла 35—40% сельского населения страны, но на деле она была больше. Кэху не имели собственных реестровых книг, поэтому учесть их было трудно. Кроме того, помещики для уменьшения суммы налога, выплачиваемого казне, занижали число зависимых от них. Нередко в реестровых книгах сельские труженики, потерявшие землю и ставшие кэху. по-прежнему значились как налогоплательщики.
Держатель земли был крепко привязан к владельцу, на земле которого он работал. Один из современников писал: «В Западной Сычуани в сельской местности среди жителей много знатных фамилий. Каждая семья имеет в подчинении 300—500 кэху, пропитание, одежда и даже жизнь которых зависит от получения ссуды».
100
Тяжесть издольщины и ростовщической эксплуатации непосредственных производителей резко обострила основное противоречие феодального строя — между зависимыми крестьянами и феодалами.
Сунский автор Су Сюнь так характеризовал эти противоречия: «Владеет землей один, а обрабатывают — десять. Поэтому хозяин земли, получая свою половину [урожая], становится все могущественней, а пахарь, съедая свою половину, беднеет и голодает... Земля принадлежит не тем, кто ее обрабатывает; те же, кто владеет землей, не обрабатывают ее. Земля и имущество пахаря переходят к богачам».
Развитие городов, ремесла и торговли
В X—XII вв. в феодальном Китае продолжался процесс обособления города от деревни. В разных районах страны возникали новые города, разрастались старинные поселения. Наиболее крупными административными и торгово-ремесленными центрами стали: Кайфын — в Хэнани, Ханчжоу — в пров. Чжэцзян, Чэнду — в Сычуани и Учан — в Хубэе. Наряду с административными центрами к городам причисляли и военные крепости. Кроме того, начали складываться новые торгово-ремесленные пункты, которые назывались чжэнь или иш.
Города обычно были обнесены высокими стенами и рвами, ворота на ночь закрывались. За городскими стенами вырастали торгово-ремесленные посады, которые вновь окружали стенами, образуя внешний город. Территорию многих городов пересекали каналы, по ним не прекращалась транспортировка товаров, продовольствия и топлива.
К XI в. довольно высокого уровня достигло строительное искусство. Дворцовые постройки и дома знати с этого времени возводились в два-три этажа. Они отличались большой пышностью, были украшены резьбой, красным лаком и цветной черепицей. В крупных городах имелось довольно хорошо налаженное городское хозяйство: специальные цехи занимались доставкой воды, очисткой городов от мусора и нечистот, несением пожарной службы.
В то время в городах жило многочисленное население, в столицах Кайфыне и Ханчжоу — по нескольку сот тысяч человек. В городах жили феодалы, сановники, чиновники, помещики. Источники упоминают среди богатых горожан «сильные дома», т. е. богатых купцов и ростовщиков, некоторые из них владели земельной собственностью. В городе отсутствовало особое деление горожан на сословия. Торговля не считалась низким занятием для чиновника, даже члены императорской фамилии получали доходы от содержания торговых домов. Разбогатевшие купцы и ремесленники могли купить «внешние чины» и тем самым уравняться в социальном положении с чиновниками или купить землю.
Развитие городов в Китае было связано с расширением ремесленного производства, главным образом отраслей, обслуживавших господствующий класс. Особенностью ремесленного производства являлось увеличение добычи и обработки металлов. Источники сообщали, что в XI в. в стране возросла добыча меди в 30 раз по сравнению с IX в., а железной руды — в 12 раз. По неполным подсчетам, в 1078 г. во всем Китае добывали от 75 тыс. до 150 тыс. т железной руды. Одновременно расширилась добыча свинца, олова, ртути, золота, серебра; совершенствовалась техника плавки и обработки металлов; стали применяться каменный уголь и химические реактивы, а также гидрометаллургический метод выплавки меди.
101
Большое распространение получило кузнечное дело. В описании г. Ханчжоу (XIII в.) говорилось, что в городе было «так много кузниц с печами и наковальнями, что их невозможно сосчитать»^ Основной продукцией ремесленников, изготовлявших металлические изделия, было оружие, ножи, гвозди, котлы, обручи, посуда.
Дальнейшего развития достигло производство высококачественных тканей. Десятки видов различных шелковых тканей изготовлялись в южных провинциях (Чжэцзян, Цзянсу, Сычуань); был изобретен способ тканья декоративных панно. В XI в. в Китае появилось сырье, необходимое для изготовления хлопчатобумажных тканей: из Средней Азии и с островов Индийского океана был завезен хлопок. Изобретение станка для очистки хлопка и многоверетенной прялки дало китайским мастерам возможность уже в XII—XIII вв. выпускать ткани из сплошной хлопковой нити без примеси льна или конопли.
В сунский период значительно усовершенствовалось изготовление керамических и фарфоровых изделий, появились зеленоватые или сероголубые сосуды, названные в Европе селадоновыми, и изделия, декорированные причудливой сеткой подглазурных трещин, — так называемые кракле.
В то же время возникали и новые отрасли ремесла, которые обусловили новые научные открытия. Так, средневековые алхимики изобрели порох, нашедший применение в пиротехнике. Развитие судостроения и мореходства потребовало создания примитивного компаса. Важнейшим достижением китайской науки было изобретение книгопечатания. Частные и государственные типографии печатали книги-ксилографы с досок. Широко было распространено изготовление бумаги.
На улицах китайского города располагалось бесчисленное количество мастерских по изготовлению одежды и обуви, мебели, домашней утвари, вееров, зонтов, туши, жертвенной утвари, ювелирных изделий и т. д. В X—XIII вв. в городских ремесленных мастерских процесс труда не имел значительной дифференциации. Разделение же труда между различными мастерскими происходило весьма интенсивно и сопровождалось увеличением числа ремесленных профессий: в ткацком производстве выделились прядение, ткачество и крашение.
Основным типом ремесленного предприятия в городах была мастерская-лавка, где ремесленник трудился вместе с членами своей семьи, подмастерьями и учениками и сам продавал свои товары.
В XII—XIII вв. в ремесленных кварталах возникали уже мастерские и лавки значительных размеров. Так, семье Чжан, торговавшей лепешками в Кайфыне (XII в.), принадлежало 20 с лишним печей; у каждой печи работали пять-шесть человек, и существовало элементарное разделение труда в процессе производства. Венецианский купец Марко Поло, посетивший Китай в конце XIII в., писал о наличии больших мастерских, где работали по 10, 15 и даже 30—40 человек; собственники этих мастерских уже не трудились вместе с работниками. В начале XIV в. в Ханчжоу имелась шелкоткацкая мастерская, где по найму работали свыше 10 человек, получавших от хозяина одежду, пищу и ежедневную денежную плату.
Ремесленники всех специальностей были объединены в ханы или туани. Первоначально цехи, как и в Европе, возникали в форме организаций, защищавших своих членов от феодалов, от конкуренции и обеспечивавших им наиболее благоприятные условия на местном рынке. Однако с XI в. цехи превратились в официальные и обязательные объединения. Государственные власти вынуждали объединяться в цехи ремесленников всех специальностей (даже гадателей, торговцев водой,
102
банщиков и т. п.). Число цеховых организаций в городах было очень велико — в Ханчжоу, например, в XIII в. их насчитывалось 414. Существовала определенная иерархия цехов.
Как правило, ханы были смешанного типа — торгово-ремесленные. Лишь в таких важных отраслях, как торговля рисом и скотом, возникли чисто купеческие объединения, обладавшие значительными средствами и пользовавшиеся влиянием. В хан обычно вступал глава семьи, а ремеслом занималась вся семья. Цеховое право определяло количество подмастерьев и учеников на одно хозяйство, вступительные взносы в цех, равные для всех мастеров условия работы и ее оплаты, продажи готовых изделий, запрещало передачу на сторону цеховых секретов.
В отличие от западноевропейских цехов цехи в Китае не запрещали работы и торговли в ночное время, поэтому торгово-ремесленные кварталы в городах функционировали и ночью, и были созданы специальные ночные рынки (еши). Цех имел свои цеховые праздники и богослужения, помогал своим членам в случае болезни или похорон, обязан был защищать интересы мастеров. Цеховые старшины и избранные на один год казначеи взимали штрафы с членов цеха, были ответственны за уплату налогов властям, выполнение казенных заказов и трудовых повинностей.
Ханы и туани обладали лишь некоторым внутренним самоуправлением, но не имели в городах никакого политического влияния и испытывали сильный гнет со стороны феодального государства.
В XII—XIII вв. существовал наем рабочей силы. В крупных городах определились места найма, — это были мосты или чайные, куда по утрам собирались все, кто искал работу или хотел нанять работника или слугу. Этот наем по своей сути был феодальным и имел две особенности, отличающие его от капиталистического найма: как правило, он не касался основных отраслей ремесла (нанимали слуг или вспомогательных работников); не был свободным, а происходил через посредство главы цеха — ханлао.
Препятствием для развития ремесла и расширения рынка являлась казенная монополия на добычу и сбыт металлических руд, соли, на литье монеты, обжиг и продажу древесного угля, на производство и сбыт чая, вина, дрожжей, уксуса. Казенные мастерские были сосредоточены в крупных ремесленных пунктах, в местах добычи полезных ископаемых и в обеих сунских столицах — Кайфыне и Ханчжоу. Наиболее крупными были оружейные, судостроительные, шелкоткацкие мастерские, печатные и монетные дворы. В конце XI в. в одном только Кайфыне 8—9 тыс. ремесленников занимались производством оружия; в шелкоткацких мастерских Кайфына насчитывалось 400 станков, а в Чэнду—154 станка. В XII в. в Ханчжоу на монетном дворе работало свыше 200 человек. На производстве кирпича во всех казенных мастерских одновременно было занято 1200 человек. Обслуживались эти мастерские ремесленниками, выполнявшими продолжительные и изнурительные повинности или работавшими на основе принудительного найма.
Продукция мастерских шла на удовлетворение потребностей императора и высшей знати, на оснащение армии, на уплату дани чжурчжэ-ням и киданям и частично на внешний рынок.
С развитием сельского хозяйства и городского ремесла развивалась и торговля. Крупнейшими центрами торговли были Кайфын, Чэнду, Янчжоу и др. В крупных городах на площадях или у ворот функционировали ежедневные рынки с разнообразным ассортиментом товаров, необходимых городскому жителю. В определенные дни открывались специализированные рынки (чан): шелковый, лекарственный, угольный,
103
рисовый; по продаже лошадей, ювелирных изделий, готовой одежды, конопляной пряжи.
По большим праздникам собирались ярмарки, чаще всего проходившие на территории храмов и монастырей. Кроме того, на внутренних торговых путях и в местах большого скопления деревенского населения появилось много поселений городского типа, где собирались ярмарки и рынки и шел обмен сельскохозяйственных продуктов на ремесленные изделия. В XIII в. в области Ханчжоу было 15 таких рынков.
Важную роль играла также торговля, осуществлявшаяся бродячими купцами, которые продавали изделия ремесленников и продукты земледелия. Однако межобластные связи были еще слабыми, и движение товарных масс из области в область — небольшим.
Развитие ремесла и торговли привело к значительному увеличению количества денег в стране. Кроме железных и медных монет в Китае в этот период начинают входить в обращение золото и серебро. Китайская монета широко вывозилась в соседние страны. Несмотря на суровые сунские законы, каравшие частных лиц за вывоз монеты каторгой, ссылкой и даже смертной казнью, на рынках сопредельных стран употреблялись главным образом китайские монеты. В сунское время в Китае кроме металлических денег имели хождение еще бумажные деньги. На рынках действовали меняльные конторы и лавки: маклеры осуществляли связь между оптовыми продавцами товаров и лавочниками, посредничали при найме рабочей силы.
Внутренняя торговля являлась источником доходов государства и находилась под строгим его контролем. В период Северных Сунов первым среди китайских рынков был кайфынский: он давал государству 400 тыс. связок монет годового дохода. Сборы на внутренних таможнях нередко достигали половины стоимости товара.
Кроме налогов с дохода, ремесленники и торговцы обязаны были вносить государству плату за землю, арендуемую под лавки, и продавать часть своих товаров в казну по низким ценам, установленным властями. Экономический гнет государства и злоупотребления чиновников мешали развитию торговли, сосредоточению значительных денежных средств в руках частных лиц.
Внешняя торговля связывала Китай с различными странами. На юге по узким горным тропам торговцы проникали в Бирму и Чжаньчэн (Вьетнам). Торговля с северными кочевыми племенами происходила на казенных пограничных рынках и носила преимущественно обменный характер.
Морская торговля велась через приморские портовые города Цюаньчжоу (пров. Цзянсу), Нинбо и Ханчжоу (пров. Чжэцзян), Гуанчжоу (пров. Гуандун). Крупнейшим портом стал Гуанчжоу — там жили иностранные купцы, прибывшие из Индии, Персии, арабских стран. Бывали случаи, когда этих купцов насчитывалось до 200 тыс. Китайские корабли плавали вдоль индокитайского побережья и к странам Южных морей, в Японию и к островам Тихого океана. Они везли в эти страны изделия ремесла — шелковые ткани, фарфор, металлические изделия, — золото и серебро. В Китай же привозили пряности, драгоценности, слоновую кость, благовония, ценную древесину.
С потерей в XII в. Севера и окончательным перемещением центра экономической жизни в юго-восточные провинции удельный вес морской торговли во внешнеторговом обороте значительно возрос. Прочные и устойчивые китайские корабли могли брать на борт до 600—700 человек и большое количество грузов.
104
Экономическое выделение города не сопровождалось формированием его самостоятельного политического облика. Подчинение властям ремесленных и купеческих организаций, их фискальная роль, политическое бесправие ставили горожан в положение почти равное деревенским жителям. Развитие городов, ремесла и торговли сковывали те же феодальные узы.
Государственный строй Сунской империи
Государственное устройство Сунской империи зиждилось на политических устоях, унаследованных от прежних деспотий, и на многоступенчатом бюрократическом аппарате.
Изменения в аграрном строе страны, развитие городов, рост новых социальных прослоек создали предпосылки для политических перемен, но в структуре китайской империи эти перемены не нашли отражения. Государственная политика была направлена на укрепление всекитайской централизованной власти и на искоренение сепаратистских тенденций, что образно называлось «укрепление ствола и ослабление ветвей».
Уже первые правители дома Сун приняли меры для усиления централизации. Они упразднили прежние административные единицы, возглавляемые всевластными военными наместниками. Была введена новая система административного деления: все районы подчинялись непосредственно императору. Высшими административными единицами, включавшими крупные города, были провинции — лу, делившиеся на области— фу, округи — чжоу и уезды — сянь. Кроме того, были военные округа (цзюнъ) — местонахождение военных властей и инспекции (цзянь) —районы разработок соли и плавки металла.
Чтобы урезать полномочия местных чиновников, были созданы многочисленные параллельные организации, чьи обязанности и права не были разграничены. Непосредственно из столицы в провинцию наряду с местными властями назначались окружные и уездные начальники. Этим же целям служила и временная посылка в провинцию столичных чиновников. Деятельность властей на местах контролировалась также столичными служащими, наделенными равными с местными чиновниками правами в военных и гражданских делах. Через три года провинциальным чиновникам предписывалось менять место службы. В 991 г. был введен прокурорский надзор из центра. Местные органы были лишены права самостоятельно принимать решения по важным гражданским делам и отстранять чиновников от должности.
Перераспределение прав и обязанностей внутри центральных органов, особенно за счет уменьшения полномочий ближайших советников императора — цзайсянов, служило усилению единодержавной власти. Для лучшего надзора за подданными всех рангов повысили значение существовавших прежде инспекционной палаты (цзянъюанъ) и цензо-рата (юйшитай). Эти контрольные органы осуществляли надзор за деятельностью чиновников и расследовали злоупотребления. Имея право возбуждать дело против любого подданного, цензоры и инспекторы пользовались редкой в Китае привилегией подавать доклады непосредственно самому императору.
Приоритет монаршей власти поддерживала и система образования, призванная насаждать официально санкционированную идеологию. Она была основана на изучении надлежаще отобранных и интерпретированных еще в танское время древних конфуцианских сочинений.
105
Право выдвижения и аттестации чиновников принадлежало исключительно центральной власти. Назначения на должность происходили после успешной сдачи государственных экзаменов. Особое значение придавалось экзамену при дворе, на котором присутствовал император. Получившие высшую ученую степень цзинъши становились кандидатами на занятие важных чиновничьих должностей. Во время очередных дворцовых экзаменов, проводившихся один раз в три года, в списки претендентов заносилось до 700 человек, выдерживали же экзамен всего несколько десятков. Кандидат на степень цзинъши должен был уметь слагать стихи и оды. Для получения более низкой степени (чжукэ) требовалось умение писать комментарии к классическим произведениям конфуцианского канона. Вся образовательная система была посвящена получению оторванных от жизни знаний.
Дублирование многих звеньев государственного аппарата привело не только к неразберихе в обязанностях и полномочиях чиновников и организаций, но и к разрастанию штата служащих. В связи с этим в 1001 г. сунский императорский двор значительно сократил непомерно разбухший бюрократический аппарат, уволив почти 195 тыс. чиновников. Однако уже к 50-м годам XI в. их число снова увеличилось вдвое.
Феодалы боялись вооружать народ и учить его военному делу, поэтому армия состояла главным образом из наемников. Военные части были рассредоточены по всей стране, но находились в подчинении самого императора. В столице была расквартирована гвардия — «войско запретного города», — составлявшая большую часть вооруженных сил Поднебесной. Кайфын переполняли бездельничающие воины гвардии, собранные там для охраны императора. Находясь на государственном содержании, они были вовлечены в торговлю и другие городские занятия и развлечения. Солдаты были зачастую слугами своих начальников, а не воинами. Командиры присваивали казенное имущество и средства, выдаваемые на питание войска.
В провинции в каждом округе формировались гарнизоны, а во главе их стояли местные феодалы. Ради наград чиновники завышали необходимые контингенты войск. Это им удавалось особенно в неурожайные годы, когда солдатчина оставалась единственным спасением от голодной смерти. Войска отличались низкой дисциплиной, слабой военной подготовкой, недостатком вооружения. Границы империи охраняли очень незначительные войсковые части.
Уменьшению боеспособности армии способствовали и ущемление прав командной прослойки, и презрительное отношение гражданских лиц к военным. Порядок «смены гарнизонов», при котором военачальники через три года переводились в другие военные части, также ослаблял армию. Более чем за 80 лет со времени объединения страны численность войска увеличилась в 6 раз, достигнув 1200 тыс., на его содержание шло 5/б всех государственных поступлений. Однако военное дело в Сунской империи было поставлено плохо.
Содержание бюрократического аппарата и армии, а также уплата огромной дани ложились непосильным бременем на плечи народа. Для покрытия всех новых расходов сунские правители вводили дополнительные поборы. Общая масса налоговых поступлений за 40 лет с 1004 г. возросла в 3,6 раза. При этом все более увеличивалась доля налога, поступавшая на содержание императорского двора, и сокращались отчисления местным властям. Правительство установило строгое наблюдение за сбором налогов и их транспортировкой, поручив этот надзор специально назначаемым из столицы чиновникам.
106
Борьба за централизацию, сопровождавшаяся ослаблением власти на местах, сочеталась с попыткой императорского двора опереться на широкие круги чиновничества.
Формально положение человека в обществе определялось в большей степени должностью и чином, нежели его богатством. Наиболее резко выделялась своим привилегированным положением высшая чиновная знать. Императорская власть предоставляла крупным сановникам многочисленные льготы: так, их отпрыски — сыновья и внуки могли получать назначение или продвижение по службе без государственных экзаменов, лишь за заслуги отцов. Эти монаршие «милости» даровались один раз в три года во время больших празднеств и торжественных церемоний в день рождения императора, в дни жертвоприношений. При продвижении влиятельного сановника по служебной лестнице, а также в случае его смерти сыновья повышались в должности. 20 внуков чиновника, обладавшего рангом выше сюэши, прослужившего в этой должности более 20 лет, становились чиновниками без экзаменов.
Крупные феодалы, их сыновья и многочисленные родственники занимали лучшие высокооплачиваемые должности в столице. Дополнительный доход сановников составляли подношения в виде зерна, тканей, шелковой одежды и разные взятки. К XI в. образовался слой особо привилегированных сановников, чьи должности фактически стали наследственными. Этому способствовал практиковавшийся при Сунах принцип автоматического повышения чиновников, в соответствии с которым гражданские чиновники получали повышение по службе по истечении трех лет, а военные — пяти.
Доступ на важные государственные посты был закрыт для средних слоев господствующего класса, что лишало их возможности даже в малой степени оказывать влияние на политику двора. Между тем именно эта прослойка была источником пополнения рядового чиновничества. Хотя провинциальные чиновники, как и служащие в столичных учреждениях, получали свою долю феодальной ренты в виде жалованья, они, не рассчитывая на императорскую щедрость, пополняли свои доходы вымогательством и взятками. Нестабильность экономического положения и отсутствие каких бы то ни было политических прав питали оппозиционные настроения мелких чиновников — выходцев из средних и мелких прослоек господствующего класса, из семей богатых землевладельцев,— простолюдинов и горожан.
Вместе с тем социальная психология различных слоев феодального класса была во многом сходной, так как развивалась в условиях господства конфуцианской морали, уверенности в незыблемости деспотии, в духе раболепства и безусловного подчинения старшим и Сыну неба. Различные прослойки в силу неразвитости общественных институтов не осознавали своей социальной корпоративности. В большей степени воспринимали они общность, формирующуюся земляческими, этническими, географическими и иными связями. Наметившаяся в экономической жизни тенденция быстрого развития юго-восточных районов усилила противопоставление южных и северных районов. Группы господствующего класса часто связывали земляческие узы.
Основатель сунского дома — военачальник Чжао Куан-инь объединил страну силой оружия, опираясь на феодалов и горожан Севера. Долгое время ближайшее окружение императора составляли выходцы из северных и центральных районов Китая. Правящая группировка ревностно следила, чтобы на высокие должности при дворе не допускались «люди с той стороны реки», т. е. жившие к югу от Янцзы. Именно тогда усилилась враждебность группировок южан и северян. Все более
107
обострялись противоречия между крупными феодалами Севера, составлявшими столичную знать, и провинциальным чиновничеством Юга, не имевшим доступа к высоким постам при дворе. Эта борьба нашла свое выражение в соперничестве за политическое влияние при императорском дворе. Однако уже к началу XI в. среди цзайсянов появились уроженцы южных районов, одержавшие верх над кандидатами группировки феодалов Севера.
Новые веяния в политической жизни вынудили сунскую династию постоянно заботиться об идеологическом укреплении своей власти. В связи с секуляризацией церковных земель и острой критикой доктрин буддизма и даосизма правительство считало поддержку со стороны церковнослужителей недостаточной.
В поисках государственной доктрины, призванной служить идеологической опорой феодальной монархии, сунский дом обратился к конфуцианству, бывшему на протяжении многих веков воплощением «государственной мудрости». Указом императора Конфуций был канонизирован, в честь его сооружали храмы, а его потомкам предоставлялись разнообразные льготы. Одним из существенных элементов конфуцианства был культ императора — Сына неба, что как нельзя лучше можно было приспособить для целей усиления централизации власти.
Внешнее положение
Сунской империи
Сунское правительство проводило пассивную внешнюю политику,, оно с трудом обеспечивало оборону границ. Первый сунский император Чжао Куан-инь считал главной целью установление мирных отношений с таким опасным противником, как кидане. Той же политике следовали и все его преемники. Двор Сына неба всеми средствами добивался заключения мирного соглашения, без конца посылая своих представителей к государям Великого Ляо для переговоров. По мирному договору 1004 г. Сунская империя обязалась ежегодно выплачивать огромную дань шелковыми тканями и серебром.
В первой четверти XI столетия киданям удалось овладеть севером нынешней пров. Хэбэй, прочно обосноваться на Ляодунском полуострове, прервав связь Китая с Кореей. Под властью Ляо оказались ^округов Китая. Кидане и далее продолжали нарушать условия мира. Лишь в 1042 г. был заключен новый договор. Суны признали свои территориальные потери и обязались выплачивать, согласно сообщениям некоторых источников, 300 тыс. штук (пи) шелковых тканей и 200 тыс. лянов серебра ежегодно.
В то же время на северо-западе Китая появился новый опасный противник — тангутское государство Си Ся (Западное Ся). Это государство возникло в Центральной Азии в период разложения первобытнообщинного строя дансянских племен и образования классов. Китайские феодалы считали тангутов вассалами империи даже и тогда, когда государству Си Ся удалось занять значительную часть территории на северо-западе нынешней Внутренней Монголии, пров. Ганьсу и северную часть пров. Шэньси. Для китайской империи они представляли большую военную угрозу.
Тангутская культура, развивавшаяся под влиянием китайской, тибетской и уйгурской, имела свои самобытные черты. Письменность государства Си Ся была иероглифической, однако их иероглифы не походи
108
ли на китайские. Развитие знаний в Си Ся также происходило оригинальным путем.
В 20-х годах XI в. государство Си Ся переживало большой подъем. Оно превратилось в сильную державу, а его правитель Юань Хао (1003—1048) в 1038 г. принял титул императора Великих Ся. Ударной силой в войсках молодого государства была конница, называвшаяся «железные ястребы». Пользуясь этой силой, тангуты неоднократно втор* гались на территорию Срединной империи. Тяжелые китайско-тангут-екие войны повторялись в 1040—1044, 1069—1072, 1096—1099 гг. В перерывах между ними постоянно вспыхивали пограничные конфликты. Частые вторжения тангутских войск во главе с Юань Хао превращали в пустыню некогда цветущие районы. Военные действия на границе наносили серьезный ущерб сельскому хозяйству, губительно сказывались на экономике Поднебесной. Поднялись цены на товары, ощущалась нехватка рабочих рук в связи с принудительным набором крестьян в армию. Средства, отпускаемые казной на войско, разворовывали чиновники и военачальники. Феодалы не хотели участвовать в военных действиях и не желали тратиться на эти цели.
Усиление тангутского государства резко ослабило связи Сунской империи с Западом: были перерезаны древние континентальные пути из Китая в Индию и Среднюю Азию. Неоднократные попытки китайцев открыть новый караванный путь через северо-восточный Тибет и Нань-шань заканчивались неудачей. Неблагоприятно сказываясь на экономическом положении китайской империи, это привело к значительной переориентации внешней торговли с сухопутной на морскую.
Потеряв значительную часть территории, сунский двор добивался заключения мирных договоров и предпочитал откупаться от соседних государств ценою ежегодной выплаты дани. В 1043 г. по условиям мира с государством Си Ся китайская империя ежегодно должна была уплачивать 100 тыс. штук шелковых тканей и 30 тыс. цзиней чая. Политика императорского двора не только не способствовала ликвидации экономических и финансовых затруднений, но еще больше накаляла обстановку в стране. Взаимоотношения Си Ся и Сунской империи осложнялись также тем, что тангуты нередко действовали против Китая в блоке с другим, более опасным противником — киданьским государством Ляо.
Народные восстания
Рост феодального и ростовщического гнета, выплата дани, колоссальные расходы на содержание наемной армии, разбухшего чиновничьего аппарата и двора усугубили разорение крестьянского хозяйства.
От пассивного сопротивления феодалам (отказ от уплаты ренты, бегство, поджоги и нанесение ущерба имуществу своих господ) крестьяне^ все чаще переходили к открытым выступлениям. Восстания в сунский период были локальными по своему характеру, но отличались длительностью и упорством.
В 90-х годах X в. массовое восстание разразилось в отдаленной провинции Сычуань, где концентрация земельных богатств в руках господствующего класса была особенно интенсивной, так как местные крупные феодалы избежали расправы со стороны повстанцев Хуан Чао. Основную массу участников восстания во главе с Ван Сяо-бо, Ли Шу-нем и Чжан Юем составляли так называемые подъяремные пришлые— самая многочисленная и наиболее зависимая часть сельского населения Сычуани. Эти держатели частнопоместных земель не только вносили их собственнику 50—70% урожая, но и отбывали трудовые повинности.
109
И не случайно именно в Сычуани восставшие провозгласили лозунг «Равенство богатых и бедных». Он не содержал призыва к уравнительному разделу земли, а требовал лишь имущественного равенства. Стремясь осуществить его, крестьяне разоряли помещичьи усадьбы, громили дома местных чиновников, отбирали у богатых запасы зерна, деньги, продовольствие, одежду и все раздавали поровну бедноте. «Простонародье в большом числе переходит под их влияние», — сообщали чиновники.
К крестьянам присоединились чаеторговцы, пострадавшие от засилья в Сычуани государственной монополии на производство и торговлю чаем. Овладев Чэнду, повстанцы провозгласили государство Великое Шу, а к лету 994 г. распространили свою власть на большую часть Сычуани. Но уже к концу 995 г. правительственным силам удалось подавить главные очаги восстания. Отдельные же отряды сопротивлялись до 997 г.
Во второй четверти XI в. основной очаг антифеодальных восстаний переместился на север. Новым явлением в социальной жизни китайского средневековья стали восстания горожан, которые иногда сливались с движениями крестьян и солдатских масс.
В 1043 г. в пров. Шаньдун (в г. Синьчжоу) вспыхнуло крестьянское восстание. К нему присоединились солдаты из частей, посланных на усмирение, и горожане — жители мелких городов. Возглавил это движение солдат Ван Лунь. Повстанцы в течение двух месяцев заняли несколько уездов, всюду в их ряды вливался «мелкий люд». Местные власти не могли оказать им сопротивления. Горожане открывали ворота, и многие провинциальные чиновники вместе с уездными войсками переходили на сторону мятежников. С большим напряжением сил правительство подавило восстание. По свидетельству современника, народные восстания «с каждым годом становились все многочисленнее, а мощь их все возрастала».
Крупным восстанием (пров. Хэбэй) был отмечен 1047 г. Повстанцы, во главе которых стал солдат Ван Цзе, выходец из крестьянской бедноты, подняли мятеж и закрепились в окружном центре г. Бэйчжоу. Они завладели складом оружия, управлением, освободили арестованных из тюрьмы. Восставшие провозгласили государство «Умиротворенное Ян». Известно, что к повстанцам присоединились бэйчжоуские чиновники Чжан Лу-ань и Бу Цзи, ставшие главными советниками при «ване Восточного спокойствия» — Ван Цзе. Девиз повстанческого войска гласил: «Армия справедливости низвергнет Чжао (т. е. династию Сун) и одержит победу». Восстание проходило под лозунгом тайного религиозного общества буддийской секты мессианского толка «Милэ-цзяо». Эта секта была не только носителем идеологии восставших, так как проповедовала наступление всеобщего счастья и благоденствия, но и являлась формой организации повстанцев. Правительство пыталось подавить выступление вооруженным путем и одновременно внести раскол в ряды восставших. Вскоре город был окружен.
Повстанцы Бэйчжоу оказали решительное сопротивление регулярной армии и в течение 66 дней отражали все штурмы. Но перевес сил решил исход борьбы. Весной 1048 г. правительственные войска ворвались в город. Восстание было подавлено. Правительство жестоко расправилось с жителями Бэйчжоу. Были сожжены дотла окрестные деревни, вытоптаны крестьянские поля. Власти сурово покарали всех, кто примкнул к движению, а его руководителя Ван Цзе четвертовали. Чтобы навсегда стереть память о восстании, город был переименован в Эньчжоу. Усмирители Бэйчжоу были щедро награждены. Особенность
НО
этого восстания заключалась в том, что вместе с купцами, ремесленниками и бедным городским людом выступали крестьяне и некоторые чиновники.
В 20—30-х годах XII в. повстанческое движение охватило южные и центральные провинции. В 1120—1122 гг. в пров. Чжэцзян вспыхнуло народное возмущение, в котором, как писали современники, участвовало более миллиона человек. Недовольство жестокими порядками в Сунской империи все более нарастало. Оно подогревалось также проповедью тайной организации «Минцзяо» («Учение о свете»), которая содержала элементы манихейских, буддийских и даосских верований. Прямым поводом к восстанию послужил приказ об обложении налогом дополнительных промыслов, ранее казной не учитываемых. Жители юго-восточных районов разрабатывали в горах мрамор, занимались резьбой по дереву и камню, выращивали ценные породы деревьев, получая дополнительный к земледелию источник существования.
В движении приняли участие крестьяне, ремесленники и зажиточные деревенские хозяева. Их вождем был Фан Ла, состоятельный хозяин и владелец участка лаковых деревьев. Современники передают в своих записях содержание воззвания Фан Ла, в котором говорилось о необыкновенно тяжком положении народа, изобличалась расточительность и продажность властей. Любопытно, что Фан Ла осуждал сунское правительство за уплату двойной дани — киданям и тангутам. Повстанцы получили поддержку в деревнях и городах 14 округов провинций Чжэцзян, Аньхуй, Цзянсу и Цзянси. В 1121 г. они овладели г. Ханчжоу. Сунское правительство мобилизовало большое войско и после длительной упорной борьбы подавило восстание. Власти прибегали к мерам крайней жестокости. Поскольку они обещали вознаграждение за головы повстанцев, солдаты истребляли целые семьи мирных жителей.
Одновременно с восстанием Фан Ла в провинциях Хэбэй, Хэнань, Шаньдун, на севере провинций Цзянсу и Аньхуй действовали повстанческие армии во главе с Сун Цзяном и 36 его соратниками. Среди повстанцев были крестьяне—мелкие собственники и издольщики, — рыбаки, матросы, бродяги, мелкие чиновники, монахи, торговцы и даже помещики. Восстание оказалось особенно опасным для сунских властей, так как охватило столичную провинцию Хэнань. Тайными убежищами для восставших стали островки, скрытые среди озер и болот, паролем им служили слова: «Все люди братья». История этого движения не только была отражена в произведениях фольклора, но и стала темой для создания в XIV в. популярного романа «Речные заводи» (автор Ши Най-ань).
Новое восстание произошло в ИЗО—1135 гг. на территории нынешних провинций Хунань и Хубэй. На крестьян, и в обычное время подвергавшихся нещадной эксплуатации, в связи с вторжением цзиньских войск (чжурчжэней) власти Южносунской империи наложили дополнительные налоги. Но особенно земледельцы страдали от грабежа «бродячих бандитов» — отрядов солдат и офицеров, дезертировавших из сунской армии и искавших легкой добычи.
Это восстание более 20 лет готовила даосская секта во главе с Чжун Сяном и его ближайшими сторонниками. В их учении, известном под названием «Новый закон», осуждалось неравенство, царившее в обществе. Вначале главной целью восстания была объявлена защита от «бродячих бандитов» и чжурчжэньских полчищ, но в дальнейшем оно выдвинуло более ясные классовые цели. Крестьяне предавали огню провинциальные канцелярии, монастыри и кумирни, дома богачей, уби
111
вали ненавистных им чиновников, купцов, монахов. Восстание охватило 21 уезд, а повстанческая армия насчитывала свыше 400 тыс. Один из вождей, Фань Сян, развил мысль о порочности сунского законодательства, назвав его дьявольским, и провозгласил закон, по которому «равноправны знатные и простые, уравниваются бедные и богатые». В ходе восстания было провозглашено царство Чу, в котором сделана попытка на практике осуществить крестьянские идеалы равенства. Восставшие были освобождены от обычных повинностей в пользу феодалов и уплаты податей. Все имущество делилось поровну.
В ожесточенной борьбе против чжурчжэньских полчищ крестьянские предводители встали на защиту своей родины.
Политическая борьба и движение за реформы
Развитие земледелия и промыслов, расширение практических знаний и городской культуры, внешние морские связи и обширная внутренняя торговля вызывали необходимость отмены закостенелых порядков в империи. Ухудшение экономического, политического и международного положения обострило противоречия между различными прослойками господствующего класса и привело в движение самые различные социальные слои и группы феодального Китая. В этот период началось реформаторское движение, сопровождавшееся острой политической борьбой.
Оппозиционные настроения возникли вдали от императорского двора, где неусыпный контроль его слуг был менее ощутим. Мелкие провинциальные чиновники-ученые, группировавшиеся вокруг местной академии в г. Иньтянь (пров. Хэнань) — своеобразного «питомника талантов», были в большинстве своем уроженцами южных районов Китая. Именно здесь зародилось реформаторское движение, идеологом которого стал преподаватель академии — Фань Чжун-янь (989—1052).Ближайшими соратниками Фань Чжун-яня стали поэт и историк Оуян Сю (1007—1072) и поэты Инь Чжу и Юй Цзин.
Доклады сторонников будущих реформ, посылаемые императору, были направлены против захвативших всю власть в стране временщиков и их клик. На них передовые люди Китая возлагали ответственность за пагубный курс сунского правительства. После упорной борьбы с придворной группировкой Люй И-цзяня за должности в государственном аппарате Фань Чжун-яню и его сторонникам удалось добиться успеха. Они получили посты в центральном правительстве и в административном аппарате. Свои проекты реформ они излагали в многочисленных докладах трону, содержащих рекомендации относительно методов укрепления государства, и прежде всего его финансовой и военной мощи.
Как и большинство мыслителей средневекового Китая, реформаторы связывали экономическое благосостояние государства с уровнем развития земледелия. Ученые сунского времени возродили древнее учение о том, что земледелие, составляя важнейший источник финансовых поступлений казны, в отличие от других занятий (особенно торговли и ремесла) является главным. Основным средством ликвидации экономических и финансовых трудностей реформаторы считали строительство ирригационных сооружений. Фань Чжун-янь тщательно разработал программу ирригационных и мелиоративных работ под контролем государства, а для развития земледелия рекомендовал уменьшить трудовые
112
повинности. Чтобы дать сельскому хозяйству дополнительные рабочие руки, Фань Чжун-янь предложил урегулировать распределение повинностей в казенных учреждениях. Стремясь сократить расходы на содержание дорогостоящего войска, он ратовал за восстановление древней военной системы, при которой солдаты-земледельцы обеспечивались и вооружались за счет общины. Важной мерой реформаторы считали сокращение административного аппарата. Они подвергли критике автоматическое повышение в должности — без учета способностей чиновников — в зависимости лишь от срока их службы.
Защищая интересы чиновников, выходцев из горожан, богатых торговцев, зажиточных крестьян — всех тех, кто не пользовался привилегиями, авторы докладов доказывали, что продвижение по служебной лестнице должно определяться лишь способностями чиновника. Сторонники реформ предложили ограничить незаслуженные привилегии чиновной знати, многочисленные потомки которой ежегодно получали назначения и продвигались по службе, минуя государственные экзамены. Фань Чжун-янь требовал пересмотра экзаменационных требований и обучения, сводившихся к механическому зазубриванию древних классических канонов. Реформаторы находили нужным учитывать не только знания, проявленные на экзамене, но и результаты службы и практические способности кандидата. Фань Чжун-янь предлагал щедро поощрять и выдвигать чиновников, хорошо разбиравшихся в земледелии, ирригации, финансовых вопросах.
Ограничение привилегий чиновной знати, основанных на праве наследования, и выдвижение принципа отбора по способностям должны были открыть перспективы социальной мобильности в обществе. Предполагалось обновление административного аппарата в центре и на местах за счет выходцев из широких прослоек феодального класса и горожан. В целях усиления эффективности бюрократического организма Фань Чжун-янь пытался создать систему поручительства, при которой рекомендующий нес личную ответственность за рекомендуемого.
В проекте реформ отстаивались и экономические права средних прослоек господствующего класса. К тому времени большая часть «должностных земель» (чжитянь), выделявшихся казной чиновникам «на кормление», оказалась захваченной частными лицами, что затронуло прежде всего интересы мелких провинциальных чиновников. Чтобы гарантировать их постоянные доходы, автор проекта предложил восстановить институт «должностных земель».
Предложения Фань Чжун-яня были активно поддержаны его сторонниками. В серии докладов на имя императора в 1043—1044 гг. Оуян Сю, Фу Би, Ли Гоу изложили проекты улучшения финансового положения, реорганизации армии и бюрократического аппарата. Ученый, поэт и сановник Оуян Сю утверждал, что обилие негодных к службе чиновников — главная причина бедствий, постигших государство. «Ныне,— писал он, — страна находится в запустении, казна и частные лица дошли до крайней нужды. Причина в том, что чиновников слишком много». Оуян Сю предложил контролировать избрание на должность и проверять успехи чиновника по службе, с тем чтобы «плохих чиновников увольнять, хороших повышать, посредственных предостерегать и поощрять к деятельности».
Хотя проекты реформ получили одобрение двора, первая попытка претворить их в жизнь оказалась неудачной. Потерпев поражение при реорганизации административного аппарата, идеологи реформ даже не смогли приступить к осуществлению экономической части своих преобразований. Программа реформ встретила сильное противодействие со
8 Заказ 70
113
стороны феодальных верхов, против которых она была направлена. Яростное сопротивление противников реформ повлекло за собой отставку Фань Чжун-яня и его единомышленников. Социально-экономические условия и политическая обстановка в стране не дали возможности политической мысли выработать хотя бы подобие понятия сословной представительной монархии. Робость и расплывчатость политических и социальных требований реформаторов определялись слабостью и неразвитостью средней прослойки феодального класса, а также горожан.
Среди различных теорий, предлагавших усовершенствование методов управления государством, наибольший интерес представляет сформулированный Ли Гоу (1009—1059) «План обогащения государства, усиления армии и успокоения народа». Его предложения по стабилизации финансового хозяйства, сформулированные как «подавление второстепенного», были направлены на ограничение частной торговли и частного предпринимательства в ремесле в интересах процветания казенной торговли и ремесла.
Реформаторское движение связано с именем Ван Ань-ши (1021 — 1086), который в 1069 г. при поддержке влиятельных чиновников стал помощником цзайсяна при императоре Чжао Сюе. В молодости Ван Ань-ши был горячим последователем Фань Чжун-яня, что и определило его приближение к трону. Особенно сочувствовал Ван Ань-ши требованию реорганизации административного аппарата. Период проведения реформ Ван Ань-ши в 1069—1086 гг. следует считать качественно новым этапом движения.
Как и Фань Чжун-янь, Ван Ань-ши считал императора важнейшей опорой осуществления своих замыслов, а реформы обосновывал ссылкой на древнее конфуцианское учение. Вместе с тем немалое влияние оказали на Ван Ань-ши и легистские идеи создания сильного централизованного государства. Целью своих реформ Ван Ань-ши провозгласил заботу о народе, защиту его от гнета ростовщиков и крупных землевладельцев. Важнейшей его реформой было предоставление крестьянам денежной ссуды под залог будущего урожая, что, несомненно, ущемляло интересы ростовщиков. Изменялся прежний порядок выполнения трудовых повинностей: они были заменены денежным налогом, который должны были выплачивать и представители господствующего класса, прежде освобожденные от повинностей. Проводилось урегулирование взимания поземельного налога. Были обмерены и обложены налогом земли, утаенные от казны крупными частными земельными собственниками. К нововведениям в области торговли относилось выделение мелким торговцам, как и крестьянам, денежных ссуд, чтобы они смогли противостоять конкуренции крупных торговцев. Вся торговля в стране должна была вестись под контролем государства через специально созданные казенные управления. Трудовая повинность ремесленников была заменена денежным взносом.
Хотя интересы ростовщиков, крупных торговцев, крупных земельных собственников были ущемлены, народные массы не выиграли от этого, так как реформы, проводившиеся при усилении принципа круговой поруки, усилили фискальный контроль государства не столько над крупными землевладельцами, торговцами и ростовщиками, сколько над крестьянами и низшими слоями торгово-ремесленного населения. Определяющим в реформах было стремление пополнить доходы казны за счет бесперебойного притока налоговых поступлений от земледелия и средств, полученных от казенной торговли и ремесла в результате ущемления частной торговли и частного предпринимательства. В этом и состояла главная причина поражения реформаторов: у них оказалось
114
слишком много противников как среди тех, кто возражал против обогащения государства за счет ростовщиков, крупных землевладельцев и крупных торговцев, так и среди широких слоев города и деревни.
Противников реформ Ван Ань-ши возглавили историк Сыма Гуан, поэт Су Ши (Су Дун-по), которые не выступали, однако, против реформ вообще. В условиях средневекового деспотического государства политическая борьба, развернувшаяся вокруг реформ, внешне выглядела как столкновение группировок того или иного вождя. В ходе ее широко использовались традиционные формы политической полемики, рожденные конфуцианским учением. В 1077 г. Ван Ань-ши в обстановке глубоких разногласий в реформаторской группировке был вынужден уйти в отставку, но проведение реформ продолжалось еще несколько десятилетий.
Развитие знаний и новые идеологические течения
Китайское феодальное общество в X—XII вв. было отмечено значительным подъемом научных знаний. Особенного развития достигли науки о природе и физиологии человека. Немалую роль в распространении знаний сыграло книгопечатание с резных досок — ксилография. Появление ксилографической книги резко удешевило образование и способствовало расширению знаний. В 1041—1048 гг. в Китае был изобретен подвижный (наборный) шрифт, авторство которого приписывают простолюдину Би Шэну. Это нововведение не получило распространения, так как при иероглифической письменности печатание с резных досок было более рациональным. К тому же доски можно было хранить для повторного печатания. В большом количестве стали издаваться политические трактаты, публицистические произведения и географические описания. Расширился круг их читателей. В столице и других городах открылись казенные и частные типографии, появилось много книжных лавок, создавались частные и казенные библиотеки, развивалось школьное образование. В дворцовых книгохранилищах велась многообразная литературная работа по комментированию, изданию классических произведений древности и различных исторических сочинений.
К этому времени относится деятельность ученых-энциклопедистов. В X в. ими был составлен колоссальный энциклопедический сборник, куда вошло около 1690 произведений. В начале XII в. под руководством Чжэн Цяо был создан труд «Тунчжи», содержавший сведения по самым разнообразным отраслям знаний. Наиболее выдающимся ученым-энциклопедистом был Шэнь Ко (1030—1093)—автор многих трудов. Свою практическую деятельность он успешно сочетал с научными исследованиями. Шэнь Ко руководил строительством дамб, очисткой рек от наносов, возведением городских стен, изучал процесс плавки металлов. Он предложил новый солнечный календарь без 13-го вставочного месяца, конструировал астрономические приборы, занимался математическими науками, химией, физикой, медициной, биологией. Ученый Цзя Сянь написал труд об искусстве счета; Шао Юн выдвинул теорию развития вселенной и предложил новые методы лечения при помощи уколов и прижиганий. Чжан Цзы писал труды по военному искусству.
В столицу Кайфын постоянно прибывали посольства с дипломатическими, культурными и торговыми миссиями. Это расширяло познания китайцев об иноземных странах и о ближайших соседях Китая — японцах, киданях, тангутах. Создавались описания этих стран и особенно
8*
115
районов собственно Китая. Именно в то время появился новый жанр географических сочинений {дифан чжи) — описаний отдельных местностей империи (провинций, округов, уездов). В различных областях стали применяться нововведения: порох — в военном деле, магнитная стрелка— в морском, водяные часы. Появились разнообразные труды по отдельным отраслям медицинских знаний. Средневековые врачеватели пользовались покровительством правительства, и для издания медицинских книг был основан особый комитет. Создавались многотомные труды по астрономии, математике, ботанике, геологии.
Однако приоритет в средневековой науке по-прежнему оставался за гуманитарными областями знаний. Историописание — традиционно почитаемое в Китае занятие — наполнилось в сунское время острым политическим звучанием, достигло особенного подъема. Выдающиеся историки писали многотомные монументальные труды, создавали новые жанры исторических произведений. Сторонник реформ Оуян Сю, работая над династийными историями, доказывал преимущества централизованной монархической деспотии. Составляя «Историю пяти династий» («Удайцзи»), он выражал скорбь по поводу бедствий, которые приносят стране феодальные усобицы. В «Синьтаншу» он призывал сунских правителей к подражанию деяниям их предшественников. Из историков того времени наиболее знаменит Сыма Гуан. Его капитальный труд по истории Китая (с IV по X в. н. э.), получивший от императора за утилитарный и назидательный характер название «Всепроникающее зерцало, управлению помогающее» («Цзычжи тунцзянь ганму»), стал образцом для многих поколений историков.
Усложнилась методика работы над историческими сочинениями. В ней появились элементы исторической критики; новым явлением стало написание комментариев к династийным историям. Традиционное в Китае собирание реликвий древности (древних бронзовых сосудов, эстампов с каменных стел и пр.) переросло в изучение памятников культуры. Оуян Сю, крупнейший коллекционер своего времени, впервые стал рассматривать эпиграфические надписи как источник по истории и идеологии древнего Китая.
В сунское время началось движение за «новое толкование» классических произведений конфуцианского канона. Ученые и писатели противопоставляли древнюю культуру новой, т. е. современной им культуре средневекового Китая. Некоторые из них смело ставили вопрос об аутентичности древних трактатов и выражали сомнение в авторстве Конфуция. Изучение сунскими авторами классического наследия было неотделимо от острой борьбы, которая велась в области философии. Длительная полемика началась в связи с толкованием догм самого Конфуция в их первоначальном виде, что было выражением борьбы с мистикой и схоластикой буддизма и даосизма. Развитие реальных знаний противоречило предрассудкам и суевериям, господствовавшим в идеологии средневекового общества. Острый интерес философов привлекли проблемы мироздания, которые обычно обходились конфуцианцами; особенно тщательно стремились разработать гносеологическую теорию.
Выдающийся философ Чжоу Дунь-и (1017—1073), автор «Изъяснения плана Великого предела» и «Книги проникновения», разрабатывал эту проблему с материалистических позиций. Он развил древние натурфилософские представления о пяти первоэлементах, составляющих основу материальной природы (вода, огонь, дерево, металл, земля), а также о том, что в мире господствуют движение и борьба двух противоположных сил, выражением которых являются свет (ян) и тень (инь).
116
Он внес новое понятие диалектики в свое учение и соединил воедино концепции круговорота первоэлементов с концепцией движения противоположностей.
Чжан Цзай (1020—1077), развивая учение Чжоу Дунь-и, объяснял образование и развитие вселенной превращениями и развитием материальной субстанции ци и высказал мысль, что мир существует независимо от сознания людей. В его учении также содержались элементы диалектики; внутренней причиной развития всех вещей, по его мнению, являлась борьба противоположных сил {ян и инь). Однако выводы из этого учения Чжан Цзай делал метафизические. Конечным результатом борьбы противоположностей он считал их примирение. Возможность примирения противоположных начал он находил в обществе. Чжан Цзай видел разрешение социальных проблем в равном распределении земли по едокам и обеспечении феодалов доходами от государственной службы.
Развитие элементов диалектики и стихийного материализма происходило в борьбе против идеализма. Выразителем идеалистического направления в XI в. были братья Чэн Хао (1023—1085) и Чэн И (1033— 1107), признававшие законом жизни, сущностью и закономерностью вещей духовное начало ли.
Учение философов XI в. позднее развивал Чжу Си (1033—1200), считающийся основателем реформированного конфуцианства, известного как неоконфуцианство или чжусианство. Его учение стало ортодоксальной идеологией господствующего класса в последовавшие века. Чжу Си присоединился к гносеологической концепции своих предшественников, дав ей идеалистическое толкование. Основной категорией бытия он считал «закон» — ли, проявлявшийся в категории — ци, т. е. материи. Древнее конфуцианское учение было им «усовершенствовано» в религиозно-философском плане. Его социальные концепции служили укреплению незыблемых порядков классового общества и воспитанию народа в духе полной покорности правителям и элите.
Позже из многих выдающихся ученых и философов вышеназванные пять были признаны создателями новой идеологии, призванной служить сохранению старого консервативного порядка и интересов господствующего класса. Остальные философы были осуждены китайской традицией как еретики.
Острые социальные противоречия, борьба общественных сил нашли свое выражение в литературе, публицистике, поэзии. В художественных произведениях критиковались феодальные порядки, религиозные суеверия. Большой интерес стал проявляться к человеческой личности. Для творчества многих авторов характерны социальные мотивы, протест против угнетения и несправедливости. Особое место в сунской поэзии принадлежало Оуян Сю — основателю сунской поэтической школы, возглавившему движение за обновление китайской поэзии, последователю известного танского ученого и поэта Хань Юя (768—824). Учениками и последователями Оуян Сю были Ван Ань-ши, поэт Су Ши (1036— 1101), Мэй Яо-чэнь (1002—1060) и др.
В сунское время развивались и демократические жанры литературы. Ее героями становились образованные горожане, купцы, ремесленники, выходцы из низших слоев общества. Атмосфера городской жизни, народные зрелища на городских площадях и улицах, скоморошьи представления, театрализованные рассказы сказителей питали влиятельное демократическое течение в литературе, представленное городской средневековой повестью хуабэнь.
ГЛАВА 9
ЧУЖЕЗЕМНЫЕ НАШЕСТВИЯ И МОНГОЛЬСКОЕ ИГО
Борьба китайского народа против чжурчжэней
Провал экономических и политических реформ способствовал обострению внутренних противоречий и ослаблению Сунской империи. Сторонники передовых взглядов того времени не смели выдвигать новых предложений. У трона стояли представители наиболее консервативных и коррумпированных группировок. Землевладельцы всех категорий изыскивали способы усиления гнета крестьян, несмотря на то что крестьянское хозяйство и так уже находилось на грани разорения. Феодалы заботились лишь о роскоши убранства жилищ, богатстве одежды, многочисленности и замысловатости кушаний, о численности охраны, челяди, музыкантов и певиц, которых содержали в своих усадьбах. Самым почетным занятием господ было цитирование и толкование древних произведений, сочинение стихов, рисование цветов и пейзажей. Ни хозяйственным делам, ни ратному делу они не уделяли внимания.
Господствующий класс смертельно боялся угнетенного народа, даже «соседние варвары» казались китайским феодалам менее опасными. Не желая подвергать себя военным невзгодам, они предпочитали откупаться данью, т. е. сохранять мир за счет эксплуатации народа. Однако императорское правительство, испытывая огромные трудности, было принуждено искать способов избавиться от тяжести дани. Китайские дипломаты завязали переговоры с чжурчжэнями — племенами, обитавшими на части территории современных северо-восточных провинций Китая.
Чжурчжэни занимались скотоводством, охотой и издавна торговали с Китаем, доставляя в Поднебесную лошадей, кожи, соболей, корень женьшень и речной жемчуг в обмен на шелк, железо и оружие. Но после того как государство киданей Ляо подчинило чжурчжэней, их выгодные связи с Китаем были затруднены. Разложение первобытнообщинного строя у чжурчжэней вызвало длительную внутреннюю борьбу, которая закончилась захватом власти племенной аристократией и провозглашением вождя Агуды государем, а в 1115 г. — императором. Государство было названо Цзинь (Золотое). Чжурчжэни, добившись покорности соседних племен, начали захватнические войны против ки-
118
даньской империи Ляо. К тому времени это государство значительно ослабло. Подвластные племена и народности, обитавшие на громадной территории, некогда завоеванной киданями, стремились освободиться от их власти. Внутри страны начались междоусобные войны. Войско киданей потеряло свою былую боеспособность. Учитывая это, сунский двор заключил в 1120 г. военное соглашение с чжурчжэнями против государства Ляо.
Агуда располагал хорошей конницей, умевшей неожиданно обрушиваться на противника. Отряды состояли из вооруженных воинов, которые метко стреляли на скаку из луков и метали камни. Сблизившись с врагом, они пускали в ход пики и короткие мечи. Военный союз с Китаем предоставил возможность чжурчжэням соединить действия конной армии и солдат-пехотинцев.
Заключив договор с Сунами, чжурчжэни двинули свои военные силы против империи Ляо. Война продолжалась в течение 1122—1125 гг. и привела к полному разгрому Ляо. Большинство киданей подверглось физическому истреблению, немногие избежали гибели. Отдельные отряды киданей и ранее подвластных им племен, возглавленные одним из принцев дома Ляо, ушли на запад, спасаясь от завоевателей. Они достигли района Иссык-Куля, где основали государство кара-киданей, известное в истории под названием Западное Ляо.
Во время этой войны обнаружились беспомощность сунского двора и слабость его войск. Воспользовавшись этим, чжурчжэни вторглись в северокитайские земли, которые по договору должны были отойти Срединной империи. Более того, весной 1126 г. их конница приблизилась к Хуанхэ и стала угрожать Кайфыну. Китайские феодалы, боясь вооружать народ для отпора завоевателям, были готовы взять обязательство выплатить контрибуцию любых размеров и сделать любые территориальные уступки. Сунский двор стал готовиться к подписанию нового договора или к бегству. Весть о намерении двора откупиться от врагов обязательством уплаты тяжелой дани вызвала возмущение населения столицы. Видные горожане и чиновники считали, что капитуляция двора заранее подготовлена отставкой сановников — сторонников оборонительной войны, в том числе самого известного среди них — Ли Гана. Массы народа (ремесленники и торговцы, подмастерья, слуги, жители окрестных деревень) направились к запретному императорскому городу и стали требовать возвращения на должность Ли Гана. Сунскому императору пришлось пойти на уступки и восстановить в должности Ли Гана и выслать войска против чжурчжэней. Кочевники не ожидали нападения, и их лагерь у Хуанхэ подвергся разгрому. После ухода чжур-чжэньских воинов Ли Ган приступил к осуществлению своей главной цели: защищаться вместе с народом. Однако осуществить этот план Ли Гану не удалось, так как вскоре он был сослан в глубь страны.
Сунский двор принял самые суровые меры, чтобы предотвратить новое восстание в столице, приостановил военные приготовления и начал переговоры с цзиньскими полководцами. Когда в 1127 г. чжурчжэни вновь подступили к Кайфыну, двор решил капитулировать. Император отправился в стан противника просить мира, но был взят в плен; та же участь постигла и его сына. Конница чжурчжэней заняла Кайфын без сопротивления и затем устремилась на юг. Феодалы и члены царского дома бежали, войска отступили. Чжурчжэни, продвигаясь по каналу, сожгли г. Янчжоу. Китайские изменники перевезли в лодках чжур-чжэньских конников на южный берег Янцзы, там они заняли Тайпин и другие города. Чжурчжэньскому полководцу У Чжу удалось сжечь корабли китайского флота. Один из членов сунского дома, провозгла-
119
шенный императором, пытался закрепиться в Нанкине, затем в Ханчжоу, но был вынужден бежать в Нинбо.
Между тем чжурчжэни встретили сильный отпор китайского народа. В провинциях Хэнань, Шаньдун, Шаньси началась жестокая борьба. Чужеземные армии вынуждены были отойти на север. Тогда император и его приближенные вернулись в г. Ханчжоу, который и стал столицей Южносунского государства. Феодалы и императорский двор по-прежнему проводили политику заключения мира любыми средствами. Широкие народные слои и некоторые представители господствующего класса по собственной воле оказывали сопротивление завоевателям. Так, военачальник Хань Ши-чжун с отрядом солдат 48 дней защищал город от большого войска чжурчжэней. В 30-х годах руководство силами ополчения взял на себя уроженец Хэнани Юэ Фэй. Он создал самостоятельный отряд и вместе с Хань Ши-чжуном и другими полководцами вступил в ожесточенную борьбу с завоевателями. В 1134 г. они переправились через Янцзы, разбили чжурчжэньское войско, взяли г. Санъян на р. Хань и заняли значительную территорию. В 1136 г. китайские полководцы нанесли несколько сильных поражений 300-тысячному войску противника. Юэ Фэй выработал обширный план освобождения северных территорий. Его сын Юэ Инь выступил в поход на восток с тем, чтобы ударить на чжурчжэней севернее р. Хуанхэ. Главные силы китайцев наступали развернутым фронтом. Задуманный поход был успешным, так как войска пользовались широкой поддержкой народа. Военачальники, ранее сдавшиеся чжурчжэням, присоединились к войскам патриотов, двигавшимся к долине Хуанхэ.
Еще в 1136 г. император и аристократия государства Цзинь, понимая трудности этой войны, завязали сношения с сунским двором. Через китайцев-перебежчиков с помощью Цинь Гуя, который занял в Ханчжоу пост цзайсяна, велись длительные переговоры. Когда же в столицу стали поступать сведения о победах китайских войск, Цинь Гуй обвинил Юэ Фэя в том, что его действия препятствуют успешному исходу переговоров.
Войско Юэ Фэя нанесло чжурчжэням поражение близ Хуанхэ, где, по словам китайских летописцев, пало до 10 тыс. конников противника. Войска и ополчения должны были одержать победу, когда пришел приказ Юэ Фэю явиться в столицу и отвести армии. В 1141 г. Юэ Фэй,, прибывший в Ханчжоу, был схвачен, заключен в тюрьму и тайно казнен. Его сын и другие полководцы также были преданы смерти. Сунское правительство заключило в 1142 г. позорный мир, обязавшись выплачивать ежегодную дань в размере 250 тыс. лянов серебра и 250 тыс. шт. шелка. Границы между южносунским и цзиньским государствами были намечены по р. Хуайхэ и Дасаньгуаню в Шэньси.
Память о Юэ Фэе продолжала долго жить в народе. Сунское правительство через 60 лет после казни было принуждено присвоить полководцу высокий титул и воздвигнуть могилу и храмы в Ханчжоу и в Учане. Юэ Фэй стал героем народных преданий, песен и театральных представлений, Цинь Гуй — символ жестокого и продажного чиновника.
В XII в. на территории современного Китая находились различные государства: на севере — чжурчжэньская империя Цзинь, на северо-западе— тангутское государство Си Ся, на юге — Южносунская империя и государственное объединение Наньчжао (Дали) в Юньнани.
Экономика Северного Китая пришла в расстройство. При нашествии чжурчжэньских полчищ были уничтожены многие города и деревни, вытоптаны поля, истреблена или порабощена часть населения. В но-120
вом государстве Цзинь нашла широкое применение китайская система угнетения и эксплуатации. Попытка посадить на землю своих конников не имела успеха. Вся тяжесть налогообложения легла на плечи китайских крестьян. Нередко власти производили насильственную закупку зерна по самым низким ценам, запрещали торговлю. В неурожайные годы в деревне начинался жестокий голод, наблюдалась массовая смертность. Цзиньское правительство, изыскивая дополнительные способы ограбления населения, занялось выпуском бумажных денег в таком количестве, что они потеряли реальную цену. Часто происходили стихийные бедствия. Так, в 1190 г. Хуанхэ прорвала плотины, затопила громадное пространство на Великой равнине. Чжурчжэньские феодалы удерживали власть, опираясь на свои войска и поддержку китайских чиновников из обширного бюрократического аппарата, созданного по образцу органов управления Срединной империи.
Южный Китай XII в. по своему экономическому положению отличался от Северного. На землях Южносунского государства собирали богатые урожаи риса, чайного листа, сахарного тростника, выращивали ценные субтропические культуры, в большом количестве разводили шелковичных червей. В провинциях Цзянси и Фуцзянь сосредоточились центры фарфорового производства. В приморских районах население занималось рыболовством и другими видами морского промысла, перевозкой товаров, поддерживало торговые связи с заморскими краями. Ханчжоу — столица Южносунского государства была богатейшим торговым центром. Венецианец Марко Поло, посетивший Ханчжоу в конце XIII 'в., отмечал в своей книге: «То самый лучший, самый величавый город в свете», в нем «двенадцать тысяч каменных мостов», «все улицы вымощены камнем и кирпичом». В городе домов «миллион шестьсот тысяч; много тут богатых дворцов», а дворец императора «самый красивый и знатный в свете». Марко Поло записал также о Южном Китае: «Сахару тут родится и выделывается более, нежели в целом свете». Крупнейшими торговыми центрами страны являлись также портовые города Цюаньчжоу и Гуанчжоу.
В Южносунской империи земли находились преимущественно в частном владении. Росту частного землевладения способствовала политика правительства, которое распродавало частным лицам казенные поля. Крестьяне — держатели этих земель — зависели от новых хозяев. Императорские указы запрещали переходы крестьян к новым хозяевам, жестоко карали за бродяжничество. Ханчжоуское правительство также осуществляло массовые выпуски бумажных денег, которые не имели никакой цены или котировались чрезвычайно низко, что служило дополнительным способом ограбления крестьян и ремесленников. Огромная дань чжурчжэням и тангутам создавала все растущий дефицит в бюджете казны. Военное и политическое положение империи продолжало оставаться неустойчивым.
Нашествие монголов
В начале XIII в. в Центральной Азии после длительных войн за покорение соседних племен сложилось раннефеодальное монгольское государство. В 1206 г. у р. Онон состоялся великий курултай, на котором один из предводителей, Темучжин, одержавший победу над своими соперниками, был провозглашен государем — Чингисханом. Монгольское государственное образование имело чисто военный характер. Войны и походы способствовали обогащению и возвышению складывавше
121
гося господствующего класса над своими единоплеменниками. Первым мероприятием Чингиса была перестройка армии. Он разделил все 100-тысячное войско на тысячи, сотни и десятки, заменив тем самым прежние родо-племенные соединения. Чингисхан создал также гвардию для личной охраны.
Еще в 1205 г. монгольские войска, сделав попытку вторгнуться на территорию государства Си Ся, начали длительную войну против тан-гутов. Продолжая политику, направленную на захват чужих территорий и их ограбление, Чингисхан двинул свои военные силы против империи Цзинь. В 1211 г. монголы через провинции Шэньси и Шаньси вторглись в Китай, однако военные действия затянулись, поскольку монгольская конница не могла преодолеть крепостные стены китайских городов. Зато она нанесла жестокие удары чжурчжэньским воинам на открытом пространстве. Цзиньский император запросил мира. Темучжин вначале согласился приостановить военные действия, но вскоре возобновил их. По-видимому, китайцы, ненавидевшие чжурчжэней, научили монголов осаждать города. В 1215 г. монголы взяли и сожгли столицу чжурчжэней— нынешний Пекин. Оттуда отряды монголов начали поход вдоль Шаньдунского полуострова и достигли его восточной окраины в 1217 г. Второй поход был ,предпринят на север, в Корею. Сам же Темучжин с сыновьями и главными силами вернулся в Монголию и оттуда начал свои разрушительные походы на запад.
В отличие от прежних завоевателей — кочевников — монголы не устремились в глубь разоренных земель бывшего Срединного государства. Получив богатый опыт осады городов-крепостей, захватив с собою китайских ремесленников и мастеров осадного дела, Чингисовы войска двинулись к Хорезму. Монгольские завоеватели несли с собой разрушение, ужас и смерть. К. Маркс в заметке к хронологическим выпискам из истории записал о монгольском завоевании: «Искусство, богатые библиотеки, превосходное сельское хозяйство, дворцы и мечети — все летит к черту» \
Тем временем монгольский полководец Мухали продолжал военные операции в Северном Китае. Обстановка, сложившаяся в чжур-чжэньском государстве, способствовала распылению сил и завоеванию Китая монголами. Часть китайского населения сражалась в войсках империи Цзинь, участвовала в обороне городов, в изготовлении глиняных снарядов, начиненных порохом, в возведении укреплений. Другая часть коренных жителей Северного Китая помогала монголам уничтожать своих врагов и завоевателей — чжурчжэней, а вместе с ними и своих сородичей. Южносунское царство пыталось использовать монголов в своих интересах. В 1214 г. сунское правительство перестало платить дань Цзинь и, заключив союз с монголами, начало отвоевывать прежние китайские владения.
Чингисхан, вернувшийся на Дальний Восток, обрушил свои войска на все еще сопротивлявшееся государство Си Ся. К 1227 г. закончилось подчинение тангутского царства, ограбленного и разоренного монгольскими полчищами. Тангутская культура подверглась уничтожению. Едва ли не все население было истреблено. Возвращаясь в Монголию после этого победоносного похода, Чингисхан умер в пути.
Преемники Темучжина потребовали у Южносунской империи помощи и пропуска войск через их территорию в Хэнань. Однако ханчжоу-ский двор не спешил оказывать им содействие. В 30-х годах монголам удалось прорваться в Хэнань и осадить Кайфын — вторую столицу чжурчжэней. Население города стойко защищалось, несмотря на голод, значительные людские потери и недостаток оружия. Современники от
122
мечали, что защитники Кайфына использовали даже монгольские стрелы, расчленяя их на четыре части и посылая в стан врагов. Однако город отстоять не удалось, монголы применяли мощные метательные и стенобитные сооружения. После падения Кайфына чжурчжэни отступили на юг. Последние битвы за Северный Китай разгорелись у Цайчжоу, где скрывался цзиньский император. В 1234 г. город сдался. Этим заканчивается завоевание Севера страны чжурчжэнями.
Территория бывшей империи Цзинь подверглась опустошению. Города были разграблены, и многие из них разрушены, деревни опустели. Часть населения погибла во время войн, другие были угнаны в неволю. В китайских источниках содержится такая запись: «Золото и шелковые ткани, сыновья и дочери, волы и кони — все, подобно циновке, свернуто и увезено». Кочевых конников не привлекали возделанные поля, им нужны были пастбища, поэтому земледелие пришло в упадок. Начался жестокий голод.
Завоевание значительной территории заставило монгольских ханов отказаться от метода поголовного истребления жителей вражеской страны. Советник Чингисхана, киданец Елюй Чу-цай, и китайские чиновники посвятили Темучжина и его сыновей в тайны испытанной китайской организации власти и феодальной системы эксплуатации. Завоеватели-кочевники быстро научились всем способам выжимания налогов с оседлого земледельческого населения.
Закончив завоевание Севера страны, монгольские феодалы начали вторжения в южнокитайские земли. Монгольским войскам, привыкшим к быстрым победам, не удалось сразу сломить сопротивления южносун-ских воинов. Походы монголов начались в 1235 г. и продолжались в следующем десятилетии, хотя Южные Суны и пытались вести переговоры о мире и уплате дани. Завоеватели неоднократно совершали вторжения в Хэнань, Цзянсу и Хубэй, опустошая местность и истребляя население. Летописцы отмечали, что. монголы «учиняли грабежи и убийства. В городах не осталось жителей, а поля поросли кустарником и дикими травами». Набегам подвергались также территории Шэньси и Сычуани.
Значительного размаха военные действия монголов достигли при хане Мункэ (сыне Тулуя) после того, как на курултае в 1251 г. было принято решение начать два похода: на запад — против багдадского халифа и на юг — против сунского императора. Руководство этими походами было возложено на братьев Мункэ — Хулагу и Хубилая. В 1258 г. Хулагу взял Багдад, но Хубилай не достиг такого же успеха; он встретил упорное сопротивление в Южном Китае. На широком фронте, развернувшемся от г. Янчжоу и устья р. Янцзы до пров. Сычуань на западе, действовали несколько армий под командованием монгольских князей и полководцев и китайских военачальников, служивших монголам. Сам великий хан Мункэ участвовал в походах.
В 50-х годах XIII в. завоеватели покорили государство Наньчжао в Юньнани, совершили поход к границам Вьетнама и оттуда начали вторжение в Китай. Монгольские войска продвигались и в центральных районах страны. Но даже охват Южносунской империи с севера, запада и юга не обеспечил победы завоевателям. Китайский народ оказывал упорное сопротивление. Повествуя о напряженных сражениях, современники указывали на грандиозность китайских потерь, не раз достигавших нескольких десятков и даже сотен тысяч убитыми и плененными. Гарнизоны крепостей, горожане и крестьянское ополчение обороняли города, переправы и населенные пункты, отбивали штурмы численно превосходящих сил противника, несколько раз отнимали занятую монгола
123
ми территорию. Крепость Сянъян на р. Хань защищалась три года, г. Чэнду брали много раз, г. Дяоюй в Сычуани держался около ЗОлет. Упорные бои шли у г. Учана. Сам великий хан Мункэ погиб в Сычуани.
Монголам пришлось прибегать к разным средствам: обещать жизнь осажденным и награды перебежчикам, запрещать своим солдатам грабежи.
После гибели Мункэ Хубилай захватил власть, отняв ее у своего брата, объявленного великим ханом. Хубилай не захотел обосновываться среди враждебно настроенных монгольских князей и в 1264 г. сделал своей столицей г. Пекин, называемый при нем Ханбалык.
Последняя военная кампания монголов против Китая развернулась в 70-х годах XIII в., когда монгольские силы, разделенные на части, двинулись к берегам Янцзы и на юго-восток. Несмотря на нерешительность южносунского правительства и измену некоторых китайских полководцев, продвижение давалось завоевателям очень трудно. Почти повсюду они встречали сильное сопротивление. Лишь после полного разгрома китайских войск в 1276 г. южносунский двор капитулировал. Столица г. Ханчжоу (Линъань) был сдан неприятелю. Династия Южных Сунов пала.
Большие отряды китайских добровольцев, крестьян и горожан под руководством оставшихся верными своему долгу военачальников продол-жали сражаться с монголами еще около трех лет. Теснимые со всех сторон, китайцы не складывали оружия. Значительное сопротивление монголам оказали и местные племена мяо, и, яо и др. Южносунский сановник Вэнь Тянь-сян организовал на свои средства отряд войск в Цзянси. Превосходящим силам противника все же удалось сломить их сопротивление. Вэнь Тянь-сян попал в плен и был казнен. В предсмертных стихах и песнях Вэнь Тянь-сян призывал к верности родине. Часть китайских военачальников с войсками скрылись на островах у провинции Гуандун и продолжали борьбу на море. В 80-х годах и они потерпели поражение.
Китай под монгольским игом
В покоренном Китае властью овладели монгольские феодалы во главе с ханом Хубилаем, который с 1271 г. стал императором и основателем династии Юань. Монголы пользовались различными привилегиями в Поднебесной, они распоряжались «жизнью и смертью» остального населения. На ступеньку ниже стояли иностранцы, которых Хубилай привлекал на службу к своему двору; высокие должности при нем занимали тюрки, арабы и европейцы. Северные китайцы и немногие сохранившие жизнь чжурчжэни и кидани находились в подчиненном бесправном положении. В самом низу этой лестницы оказались жители Южного Китая, они были наиболее угнетаемой категорией.
Завоеватели захватили огромные пространства земли. Многие пахотные земли, угодья, целые селения великий хан роздал монгольским феодалам, китайцам и иноземцам, поступившим к нему на службу, монгольским и другим солдатам его войска и, наконец, буддийским монастырям. Пожалования земли иногда превосходили 1 млн. му. Чаще всего землю жаловали с прикрепленными к ней крестьянами. Например, один из сыновей Хубилая получил в 1281 г. более 100 тыс. крестьянских дворов в Южном Китае. Буддийские и даосские монастыри на севере и на юге страны владели десятками тысяч крестьян. В одной из записей «Истории династии Юань» («Юаньши») отмечалось: «У буд
124
дийских храмов в Цзянънани (т. е. Южный Китай. — Ред.) — свыше 500 тыс. дяньху», т. е. личнозависимых держателей земли.
Монгольские феодалы получали со своих удельных владений ренту-налог и более не интересовались хозяйственными делами. Часть господствующего класса имела доходы с налога, собранного с «должностных» земель, которые временно находились во владении чиновников. Незначительная площадь земли, главным образом в северных районах, числилась государственной и обрабатывалась податными.
На территории Южносунской империи была конфискована и роздана лишь часть земли. Большинство земель было оставлено китайским собственникам с правом купли-продажи и передачи по наследству. Зато юаньские власти облагали южных землевладельцев налогами, значительно более тяжелыми, чем на севере страны. Такая политика завоевателей создала трудные условия для китайских помещиков, способствовала разорению слабых хозяйств и захватам земли и крестьян монастырями и влиятельными семьями.
Одним из наиболее тяжелых последствий покорения Китая монголами было расширение рабовладения. Множество людей во время завоевательных войн и позже в условиях массового голода превратились в невольников. Невольнический труд использовали в сельском и домашнем хозяйстве, в ремесленных мастерских и при переносе тяжестей. Немногим легче было положение держателей частных земель {дяньху и кэху), считавшихся полурабами и полукрепостными. Они отдавали подавляющую часть урожая хозяину земли, ткали для него шелковые материи и выполняли другие повинности. Они обрабатывали поля феодалов, чиновников, монастырей и китайских помещиков. Лишь ничтожная группа крестьян сохранилась в качестве держателей государственных земель, налогоплательщиков и самостоятельных землепашцев; большинство же крестьян были личнозависимыми держателями или рабами. Землепашцы обязаны были • выполнять любые требования — строить плотины, копать каналы, ровнять дороги, вносить налог за тех, кто служил в войске, кормить проезжих постояльцев и солдат. Монгольские феодалы широко использовали китайскую систему организации деревни. При них усилилась круговая порука в системе баоцзя. Центр тяжести был перенесен на общинно-дворовые организации, выборы старост заменялись назначением. Полицейские функции старост и старшин расширялись. Все эти мероприятия сковывали жизнь мелких и средних собственников земли, лишали их возможности какой бы то ни было хозяйственной инициативы. Их бедственное положение усилилось в связи с распространением монголами системы откупов налогов, отдававшей земледельцев во власть откупщиков-ростовщиков и чиновников.
Положение горожан оказалось особенно тяжелым. Монгольские феодалы захватывали ремесленников, специализировавшихся на разных видах производства, переселяли их и превращали в своих рабов. Еще Чингисхан, уходя из Китая, увел многих ремесленников в Монголию и далее на запад. В городах Китая ремесленники зачастую должны были оставлять свои традиционные профессии и изготовлять для монгольских конников сбрую, седла и серебряную отделку к ним. Много ремесленников, став невольниками, трудились в мастерских, принадлежавших знати или буддийским монастырям. Цеховые ремесленники облагались тяжелыми поборами. Кроме того, их вынуждали дополнительно отдавать часть товара, бесплатно работать на солдат гарнизона, подвергали различным притеснениям. Купцы и их организации были также обложены тяжелой податью, платили специальные пошлины, не имели права свободно передвигаться по стране. Китайские торговцы были лишены
125
возможности перевозить без специального разрешения товары даже по территории своей страны.
Финансовая политика монгольских властей со временем еще более ухудшила положение крестьян, ремесленников и купцов. Безудержный выпуск бумажных денег достиг в XIV в. невероятных размеров. За продукты своего труда земледельцы и горожане получали ничего не стоившие бумажные или кожаные листки. Купцы получали за товары те же обесцененные деньги. Цены на товары резко возросли. Денежные мероприятия правительства окончательно расстроили хозяйство страны.
Восприняв китайскую императорскую систему управления, Хубилай вместе с тем с самого начала отстранил господствующий класс Китая от кормила правления. Высокие должности он передавал иностранцам, поскольку монголам трудно было ориентироваться в хитросплетениях бюрократического аппарата. Так, финансами у Хубилая ведал узбек Ахмед; военачальниками служили Насыр ад-дин и Масаргия. В Пекине поселилось 5 тыс. христиан. Марко Поло — сын венецианского купца, прибывшего на Дальний Восток с торговыми целями, занимал разные посты. Ему удалось собрать обширные сведения о Китае и его соседях, составившие известное сочинение «Книга Марко Поло».
Большие трудности в освоении китайского языка принудили новых правителей попытаться отказаться от иероглифики. С этой целью было изобретено «квадратное письмо», но заменить им иероглифы не удалось.
Китайцы, служившие Хубилаю, недовольные его правлением, поднимали бунты. В 1262 г. в пров. Шаньдун полководец Ли Дань поднял мятеж. В 1282 г. в отсутствие Хубилая в столице убили всесильного Ахмеда. Испуганные иностранцы постепенно стали покидать страну. Правители династии Юань — преемники Хубилая — были вынуждены идти на сотрудничество с господствующим классом Китая и заполнить учреждения китайскими чиновниками. В 1317 г. в связи с этим была восстановлена традиционная экзаменационная система. Только высшие должности занимали монгольские феодалы.
В период возникновения феодального государства монголы были шаманистами и относились терпимо ко всем вероисповеданиям. Чингисхан даже приглашал к себе даосского мудреца Чан Чуня. Однако позднее ханы предпочли буддийскую церковь, заручились ее поддержкой и наделили монастыри обширными землями. Что касается даосов, то они подвергались преследованиям и многие их книги были сожжены.
Хубилай, продолжая войны с южными китайцами, пытался направить свою агрессию на восток. В 1274, а затем в 1281 г. им были снаряжены военно-морские экспедиции для покорения Японии. Мероприятия эти не имели успеха: корабли его флотилии погибли от бури, так и не достигнув японских островов. Завоевательные устремления юаньского императора привели к наступлению его армий на юг. Еще в 50-х годах XIII в. войска Хубилая вторгались во Вьетнам, но встретили отпор. В 80-х годах Хубилай вновь предпринял несколько попыток завоевать Индокитай. Во Вьетнаме началась ожесточенная партизанская война. Китайский флот, посланный на завоевание портов на юге, был потоплен в дельте р. Красной. Монгольские военачальники оттянули на север свои военные силы, однако феодалы Вьетнама признали в 1289 г. юаньского императора своим сюзереном.
Преемники Хубилая, царствовавшие в Пекине, некоторое время еще продолжали активную внешнюю политику. Так, в 90-х годах XIII в. была послана военно-морская экспедиция на о-в Ява. С ослаблением монгольского войска юаньские императоры —потомки Чингисхана отказались от завоевательных устремлений.
126
ГЛАВА 10
АНТИМОНГОЛЬСКИЕ ДВИЖЕНИЯ
И ВОССОЗДАНИЕ КИТАЙСКОГО ФЕОДАЛЬНОГО
ГОСУДАРСТВА
Народные восстания и свержение монгольского ига
К середине XIV в. экономика империи пришла в упадок. Политика юань-ских властей оказала особенно разрушительное воздействие на жизнь городов всей страны и на сельское хозяйство Северного Китая. Стихийные бедствия, разливы рек, изменение русла Хуанхэ, затопление больших равнинных пространств сокращали посевные площади и вели к гибели или разорению земледельцев. Городские рынки опустели, многие мастерские и лавки ремесленников закрылись. Казна компенсировала сокращение натуральных поступлений новыми выпусками бумажных денег, что вело к банкротству ремесленников, торговых компаний и ростовщиков.
Обстановка в стране была чрезвычайно напряженной. Юаньские власти, опасаясь массового взрыва негодования, новыми указами подтвердили запрет народу хранить оружие. При дворе даже был выработан проект истребления большой части китайского населения, а именно обладателей пяти наиболее распространенных фамилий. Естественно, такой проект был абсурдным, но его появление свидетельствовало о нарастании недовольства в стране. Народные массы отвечали на все усиливающийся гнет многочисленными восстаниями, которые особенно участились в 30-х годах XIV в.
Почти во всех провинциях вспыхивали восстания, повсюду крестьяне брались за оружие. Иногда их поддерживали горожане и народности южных районов. Вражда к поработителям, скорбь за свою страну находили выражение в песнях, распеваемых в народе, в рассказах бродячих сказителей. Особой популярностью пользовались повествования о непобедимых героях, славных полководцах, отважных силачах и справедливых людях. На эти темы разыгрывали театральные представления и сочиняли литературные произведения. Именно тогда появился сборник новелл (или, как его называют, роман) «Троецарствие», где превозносились воинская доблесть, умение побеждать и необычайное мастерство
127
китайских военачальников. Эти увлекательные рассказы должны были поднимать народ на защиту своего отечества. Ненависть к завоевателям была настолько сильной, что, когда одного художника спросили, почему он избегает рисовать землю, он ответил, что считает это невозможным, так как земля принадлежит завоевателям. Ученые-астрологи сообщали о появлении на небе зловещих знамений, а гадатели прорицали гибель власти иноземцев.
Широко распространились тайные религиозные учения разных толков и направлений. Особой популярностью пользовались мессианская идея о пришествии «будды будущего» — Майтрейи (Милэфо) и начале новой счастливой эпохи, а также учение о «свете» (минцзяо) манихейского толка. Тайное «Общество Белого лотоса» («Байляньцзяо») пополнило свои религиозные догмы призывами к борьбе с монголами и начало формировать крестьянские отряды, известные в истории как «красные войска» или отряды «красных повязок», поскольку красный цвет был символом Майтрейи. Формирование «красных войск» первоначально происходило при строительстве дамб на р. Хуанхэ, куда власти согнали много тысяч крестьян. В 1351 г. восстание приняло массовый характер, к нему присоединились земледельцы, солевары, жители городов, мелкий торговый люд, представители низов господствующего класса. Движение приняло классовую и антимонгольскую направленность— свержение монгольского ига и власти династии Юань было его главной целью. В качестве позитивной программы «Байляньцзяо» выдвинуло создание китайского государства с императором из своих влиятельных членов и восстановлением власти династии Сун. Некий Хань Шань-тун был объявлен будущим сунским императором и потомком некогда царствовавшего дома. Руководство военными действиями принял на себя один из вождей тайных братьев Лю Фу-тун. Вожди восстания подчеркивали в своих обращениях негодность монгольского правления, утверждая, что у власти стоят «подлость и лесть». О положении в стране они писали: «Порядок правления слабый, а порядок наказаний тяжкий... Люди едят людей... воры стали чиновниками, а чиновники — ворами».
Восстание «красных войск» охватило почти весь Северный Китай. Народ, доведенный до отчаяния, вступал в их ряды. Повстанцы заняли Кайфын, Датун и другие крупные города, достигли Великой китайской стены, приблизились к столице. Правительственные войска терпели поражение за поражением.
В 1351 г. восстания охватили и Центральный Китай. Здесь также проповедовалось пришествие Майтрейи, но не признавался лозунг восстановления сунского правления. В стихийно возникших отрядах подавляющую массу составляли крестьяне, но в этом экономически развитом районе страны заметную роль в движении играли горожане и отчасти низшие слои господствующего класса. Восставшие действовали против юаньских властей и крупных местных землевладельцев. Руководителем движения стал уроженец Хубэя, бывший торговец холстом Сюй Шоу-хуй. Его приверженцы совершали успешные походы по долине Янцзы в провинциях Чжэцзян, Цзянси и Хубэй. В пров. Аньхуй восставших возглавил Го Цзы-син, отец которого был прорицателем. К нему присоединился небольшой отряд Чжу Юань-чжана — сына крестьянина. Семья Чжу Юань-чжана вымерла во время эпидемии, и он в ранние годы стал буддийским монахом, собиравшим подаяние. После смерти Го Цзы-сина в 1355 г. он принял на себя командование всем отрядом. Аньхуйские повстанцы были связаны с движением «красных войск» и признавали претендента на сунский престол. В провинциях Чжэцзян и 128
Цзянсу во главе восстания встали бывшие солеторговцы. Успешный поход вверх по р. Янцзы совершали отряды Мин Юй-чжэня, которые заняли Чэнду и другие города в Сычуани. Большинство руководителей антимонгольских войск спешили провозгласить себя князьями и императорами.
Крупные успехи «красных войск» и других восстаний крестьян против феодалов вынудили господствующий класс монголов и китайцев сплотить свои силы. Они стали создавать военные отряды для подавления повстанцев. Юаньские власти успешно назначали на высокие посты китайских феодалов, посылали против повстанцев отборные императорские войска. Отряды «красных войск», разбросанные на большом пространстве, понесли серьезные потери и стали отступать. В 1363 г. главные силы Лю Фу-туна подверглись разгрому, а сам он был убит. Часть его отрядов отошла через Шэньси в Сычуань, другие присоединились к Чжу Юань-чжану, многие повстанцы пали в бою или рассеялись.
Между тем антимонгольское движение в Центральном Китае продолжало крепнуть. Чжу Юань-чжан обосновался в Нанкине. Поскольку помещики и чиновники в этом крае не поддержали власти Юаней и не переметнулись к монголам, как то было на Севере, он принимал многих из них в качестве своих советников и помощников. Чжу Юань-чжан провел мероприятия по защите интересов крестьян. В частности, охраняя крестьянское хозяйство от военных поставок и произвола властей, он ввел порядок, принятый в военных поселениях, где полеводством занимались солдаты его войска.
Чжу Юань-чжан, стремясь к верховной власти, вел борьбу со своими соперниками, в частности с Чэнь Ю-ляном — главой восстания в Чжэцзяне, имевшим более чем 600-тысячную армию. Чэнь Ю-лян — сын лодочника, претендовавший на власть, вступил в переговоры с монголами и снабжал их продовольствием. Белые знамена его войск были подняты над многими городами Центрального Китая. Его союзником был Чжан Ши-чэн, некогда поднявший соляных тягловых на борьбу против монголов и жестоких соляных надсмотрщиков.
Чжу Юань-чжан одержал победу над соперниками и присвоил себе титул «вана». После этого он отправил сильное войско на север, и в 1368 г. его полководец Сюй Да занял Пекин. Последний из правивших в Китае потомков Чингисхана с остатками войска и приближенными бежал на Север. Чжу Юань-чжан, провозглашенный императором в Нанкине, еще около 20 лет осуществлял подчинение всей территории страны. Новая династия была названа Мин, а символом ее стал красный цвет.
Внутренняя политика первых минских правителей
Тяжелым наследием монгольского ига в Китае было разорение народного хозяйства. Ранее богатые города были ограблены, поля не возделывались. Бедность трудового люда достигла чудовищных размеров. Потерявшие землю крестьяне жили в горах и в лодках на воде, бродили по всей стране, умирали на дорогах. Бывшие рабы, рудокопы, городские ремесленники становились нищими. Придя к власти в результате народного движения, минские правители не могли не считаться с нуждами народа. Поэтому политика Чжу Юань-чжана носила двойственный характер: его мероприятия должны были облегчить положение земледельцев и горожан и одновременно укрепить власть феодального государства и феодальный социальный строй.
9 Заказ 70
129
Первый минский император, использовавший советы конфуцианских ученых, хотел решить эту задачу аграрными мероприятиями, напоминавшими стародавнюю надельную систему. Эта идеализированная конфуцианством концепция аграрного строя предполагала установление непосредственного отношения между земледельцами — податными и государством на основе всеобщей собственности государства на территории страны. В послевоенных условиях Чжу Юань-чжану сравнительно легко удалось объявить многие земли казенными. К ним относились земли, считавшиеся государственными в правление Сунов и монгольской династии или отчисленные из этого фонда, т. е. пожалованные, а затем возвращенные в казну, земли, конфискованные у противников новой власти или отобранные по приговору суда у отдельных лиц, а также луга, горы и леса.
Кроме того, казенными были земли монастырей, школ, кладбищ и усыпальниц знатных лиц, «должностные» земли, отдаваемые чиновникам на кормление, и, наконец, земли, переданные во владение княжеских домов и феодалов. Китайские помещики Юга, составившие опору Чжу Юань-чжана при его приходе к власти, сохранили свои земли в качестве частной собственности. В казну были конфискованы лишь частные владения приверженцев других вождей — соперников Чжу Юань-чжана и тех, кто боролся против его войск. Однако и эта конфискация не предусматривала перемену собственников, а означала обложение их более тяжелыми податями. Следовательно, на Севере преобладали казенные земли, на Юге — частные.
Большинство казенных земель передавалось в вечное держание крестьян, обязанных обрабатывать поля, платить налоги государству и нести феодальные повинности. Императорский эдикт обязывал земледельцев выращивать тутовые деревья и сеять хлопок, который незадолго до того начали культивировать в Китае. Крестьяне, обрабатывавшие заброшенные или ранее затопленные поля на Великой равнине или поднимавшие целину на окраинах государства, получали некоторую помощь от казны, освобождались на специально установленные сроки от податей или получали другие льготы. У границ государства и в центре страны создавались туньтянь — военные и гражданские поселения. В них земледельцы получали надел земли и могли брать взаймы у казны сельскохозяйственные орудия, семена, а иногда и рабочий скот, за это они отдавали часть урожая или служили в солдатах.
Работы по восстановлению плотин и ирригационной сети, поощрение земледельческих занятий, освобождение рабов и облегчение положения крестьян — все это способствовало подъему сельского хозяйства и всей экономики страны. Минское правительство всячески заботилось об организации налогового аппарата и всей учетной системы. При Чжу Юань-чжане было составлено два реестра: Желтый и Рыбьечешуйча-тый. Подобно «основе и утку» они должны были в перекрестном порядке учитывать землю, тяглых, их семьи и их обязанности перед государством.
Списки, составленные в четырех экземплярах, хранились в уездных управлениях и высших инстанциях, включая ведомство финансов. С помощью всестороннего учета крестьяне оказывались прикрепленными к земле и своему местожительству. Их опутывала сеть многочисленных повинностей, они находились в феодальной зависимости от государства или владельцев земли.
На казенных землях рента и налог совпадали. Два раза в год крестьяне выплачивали налоги (ляншуй) натурой — рисом, просом, пшеницей и готовыми тканями. Кроме того, они отрабатывали на государ
130
ственной барщине положенное число дней в году. На казенных землях ставка государственного обложения была выше, чем на частных. Там налоги взимали с податных, кем бы они ни были, — богатые земледельцы, бедные крестьяне или пахари-воины. Владельцы земель и податные издольщики облагались меньшим налогом, вероятно, с учетом того, что крестьяне — держатели чужих участков — платили высокую ренту помещикам.
Для закрепления всей системы феодальной зависимости и эксплуатации в деревне была воссоздана прежняя организация. Однако мельчайшей единицей числилась не «пятидворка», а одиннадцать дворов, из которых один был двором старосты «десятидворки» (им всегда был зажиточный хозяин).
Обычные функции сельских организаций (учет населения и земли, надзор, круговая порука, обеспечение поступления налогов, поимка беглых) сохранялись за «десятидворкой». Чжу Юань-чжан, стремясь создать себе славу заботливого правителя, иногда призывал старост и требовал у них отчета.
Конец XIV и начало XV в. были отмечены подъемом сельского хозяйства, расширением посевной площади, увеличением численности населения. В летописях этого периода нечасто можно встретить запись о стихийных бедствиях и массовом голоде.
Мероприятия, осуществленные после народных восстаний, принесли некоторое облегчение положению крестьян. Но стоило господствующему классу укрепить свои позиции, как начались захваты земли. Утопическая конфуцианская формула (государство — земледелец) оказывалась нежизненной, усиливалась промежуточная фигура дополнительного эксплуататора— владетельного феодала. Непосредственные производители теряли свои наделы и были принуждены работать на новых хозяев, а все казенные подати сохранялись. за ними. Признание обширных земельных пространств казенной собственностью — что, по мнению Чжу Юань-чжана, должно было улучшить положение крестьян — приводило к обратным результатам. Кроме того, для пополнения вечно пустовавшей казны власти находили немало предлогов и повышали налоги. В этих целях легко мог быть использован учет. В официальной истории недаром отмечалось, что в 20—30-х годах XV в. «целина и пустоши больше не освобождались от обложения налогами навечно. А заболоченные низины и солончаки, с которых ранее вообще не взимали подати, все подверглись учету и были включены в установленную норму обложения. Поэтому сумма подати превысила прежнюю норму». Существовали и другие способы усиления эксплуатации крестьян. Уступки, добытые народом во время антимонгольских восстаний, были постепенно отняты у него. Трудящиеся массы вновь испытывали жестокий гнет класса феодалов.
Горожане, освобожденные от произвола юаньских властей, получили некоторые льготы. Ремесленникам дали возможность работать и продавать свои товары, а купцам — ездить по стране и торговать. Но города по-прежнему оставались бесправными, была восстановлена вся система, позволявшая феодалам полностью господствовать в них. По существу, положение горожан и вся городская деятельность были приравнены к деревенским порядкам. Горожане были приписаны к месту проживания, подобно тому как крестьяне прикреплены к земле. Они подвергались учету и налогообложению, цехо-гильдийские организации подчинялись бюрократическим инстанциям. Для ремесленников была установлена тяжелая трудовая повинность, которую следовало отбывать в своем городе, в далекой столице или во владениях крупнейших фео
9*
131
далов. В городах создавались уличные или квартальные организации со своими старостами, доносчиками, мелочным надзором. Купцы могли перевозить свои товары куда хотели, но при этом им следовало платить пошлины на таможенных заставах, что резко снижало доходы от торговли. Чжу Юань-чжан конфисковал некоторые частные кустарные предприятия и превратил их в казенные, в этом отношении особенно пострадало фарфоровое производство. Государство сохранило за собой монополию на добычу и обработку руд и на соляные промыслы. Эти монополии вели к удорожанию металлов, что препятствовало развитию производительных сил.
Минские правители отказались от выпуска бумажных денег; имели хождение бронзовые монеты и весовое серебро. Один лян серебра приравнивался к тысяче монет. Позже минское правительство стало выпускать бумажные деньги, правда в ограниченных количествах, что не создавало инфляции, как то было в правление Южных Сунов и монголов. Некоторая стабилизация денежной системы также способствовала подъему экономики и развитию внешней и внутренней торговли государства.
Политический строй Минской империи копировал старые феодальные деспотии с их бюрократическим аппаратом. Мелочное деление на ранги и классы по-прежнему не давало возможности сложиться сословиям, разъединяло даже господствующий класс. С целью усиления централизации и ослабления сепаратистских устремлений вся полнота власти была сконцентрирована в руках императора, а в провинции гражданские, военные и судебные функции были переданы разным лицам. Чжу Юань-чжан — выходец из крестьянских низов — имел достаточные основания сомневаться в устойчивости своей власти. Явную угрозу представляли для него даже его ближайшие соратники, поэтому были созданы особые органы надзора и слежки. Хотя первый из Минов жестоко боролся за абсолютное единовластие и централизацию управления, он был вынужден разослать своих многочисленных сыновей и внуков по стране и дать им удельные владения.
Господствующей идеологией и религией при Минах было признано реформированное Чжу Си конфуцианство — чжусианство. Буддийское духовенство, невиданно разбогатевшее в правление монгольской династии, не желало помогать в борьбе за централизацию власти. В годы своего возвышения Чжу Юань-чжан постоянно пользовался советами ученых конфуцианцев, однако это не привело к преследованию других религий. В Китае продолжали действовать буддийская и даосская, а также мусульманская религии. Но конфуцианские обряды и требования морали были обязательны для всех; конфуцианская система образования оставалась неприкосновенной.
После смерти Чжу Юань-чжана в 1398 г. власть в Нанкине перешла к его внуку, началась междоусобная война, победителем которой стал сын Чжу Юань-чжана, удельный князь Чжу Ди — годы его правления получили название Юнлэ (1403—1424), — имевший свою резиденцию в Пекине. С его правлением совпали экономический и культурный подъем в стране, а также расширение внешних сношений. Именно тогда было составлено всеобъемлющее собрание трудов по различным отраслям знаний, известное под названием «Юнлэ дадянь». Политика Чжу Ди в первый период правления отвечала интересам передовых группировок китайского общества. Но в 1421 г. император перенес столицу из Нанкина в Пекин, что нанесло удар по наиболее экономически развитым районам страны и способствовало укреплению консервативных феодальных порядков.
132
Внешняя политика
Созданное в XIV в. феодальное государство отказалось от пассивности во внешних отношениях, характерной для политики Сунов. Усилия новой власти первоначально были сосредоточены на отвоевании у монголов всей территории Китая и отражении чужеземных вторжений. В 1369 г. монголы были вытеснены из пров. Шэньси и Ганьсу, в 1371 г.— из Сычуани, в 1382 г. — из Юньнани. В 1387—1388 гг. китайские войска во главе с Лань Юем нанесли монголам два крупных поражения и присоединили Ляодун, при этом было захвачено 70—80 тыс. пленных. Пытаясь укрепить свои северо-западные рубежи, минское правительство создало оборонительную систему, состоявшую из воинских гарнизонов и военных поселений. Начались также работы по достройке Великой китайской стены.
В то же время Минская империя вынуждена была защищать свои морские рубежи от вторжения флотилий, снаряжавшихся феодальными князьями Южной Японии, особенно страдало побережье Шаньдуна. После неудачной попытки договориться дипломатическим путем против японцев был направлен китайский флот. В 1374 г. он настиг корабли «японских пиратов» у берегов о-вов Рюкю, потопил и частично захватил их. В 1388 г. произошел военный конфликт с Кореей, отношения с ней были урегулированы на базе формального признания корейскими королями своего вассалитета.
С отдаленными странами китайское правительство пыталось поддерживать дипломатические связи путем обмена посольствами, что служило повышению престижа императорского двора в стране и за ее пределами. В одном из манифестов, которые предназначались для зарубежных стран, говорилось: «С древности те, кто царил в Поднебесной простирали свой надзор над всем, что лежит между небрм и землей, над всем, что освещается солнцем' и луной». Для привлечения заморских послов только в 1369—1370 гг. были направлены китайские миссии в Тямпу, на Яву, в Японию, Палембанг, Камбоджу и другие страны Юго-Восточной Азии. Чтобы достичь своих целей, * китайские послы отвозили богатые подарки правителям и давали обещания торговых льгот в Китае. Вместе с тем они не гнушались и другими приемами — недвусмысленными угрозами «могуществом» китайского императора.
В начале XV в. создалась угроза Китаю со стороны огромной державы Тимуридов, которые после разгрома турок начали готовить поход в Китай. В 1404 г. его армии выступили на восток, намереваясь пройти по Великому шелковому пути. Однако в 1405 г. в г. Отраре Тимур внезапно умер. Поход был остановлен, а начавшаяся затем междоусобная борьба внутри тимуридской державы предотвратила войну с Китаем. С ликвидацией этой опасности китайские правящие слои перешли к широкой активизации внешней политики. Одним из первых объектов китайской экспансии стал Вьетнам, который вынужден был уступить Китаю часть северных районов. В 1406 г. воспользовавшись междоусобной борьбой в этой стране, китайцы направили туда войско. В результате Вьетнам был подчинен Китаю, и там стали насаждать власть китайских чиновников, с тем чтобы превратить страну в одну из провинций Китая.
Китайские армии перешли в наступление и против Монголии, которая к этому времени восстановила свои военные силы. Полумиллионная армия во главе с императором Чжу Ди вторглась в Монголию и в 1410 г. разбила монгольскую конницу на р. Онон. Затем китайцы нанесли поражение монгольским ханам на р. Тола. Походы в Монголию продолжались до 1424 г.
133
Военные псходы монголов
Военные походы маньчжуров до 1644г.
Территория империи Мин
лт_п_п_г1_п_г Великая Китайская стена
и Важнейшие центры ремесленного и
Нанкин мануфактурного произзодстса е Ки‘гэе
Территория, охз?ченная крес’^с'-; схой
ройной iC28~1645 rr.
Набеги японцев
Путешествие Чжан Хэ
Персее прибытие европейцев в Китай
Китай XV—XVII веков
В 1419 г. у берегов Ляодуна китайцы разгромили «японских пиратов». Минское правительство проявило активность в отношениях с далекими заморскими странами. В 1402—1404 гг. китайские посольские миссии Ма Биня, Ин Цина и других были направлены во многие заморские края, послы достигли берегов Индии. Наибольшую известность получили экспедиции китайского флота под руководством выдающегося мореплавателя и дипломата Чжэн Хэ. Под командованием Чжэн Хэ находилась эскадра, состоявшая из 48—62 больших кораблей и множества сопровождавших их мелких судов. На борту эскадры было 27— 30 тыс. солдат, моряков, писцов, купцов, ремесленников различных специальностей. Флот был обеспечен запасами оружия и снаряжения и вез
134
также много ценных подарков иноземным властителям и товаров для торговли. Вместе с Чжэн Хэ отправились семь послов и девять их помощников. Во время своего первого плавания в 1405—1407 гг. флот Чжэн Хэ побывал во многих странах Индокитайского полуострова, Зондского архипелага, посетил Цейлон и города на Малабарском берегу Индостана. Во время четвертой по счету экспедиции в 1413— 1415 гг. его корабли достигли г. Ормуза в Персидском заливе, а в следующем плавании 1417—1419 гг. — берегов Восточной Африки. Всего с 1405 по 1433 гг. Чжэн Хэ совершил семь дальних плаваний.
О целях, преследовавшихся китайским правительством в морских экспедициях, в «Минши» («История династии Мин») сказано: «После того как Чэнцзу (Чжу Ди) с помощью оружия утвердился в Поднебесной, он вознамерился подчинить своей власти десять тысяч стран и разослал послов во все четыре стороны света для привлечения иноземцев ко двору». В действительности экспедиции начала XV в. имели политические и внешнеторговые цели. Китайские императоры стремились как можно шире распространить формальный сюзеренитет и наладить регулярный приток иноземных посольств в Китай. По мере необходимости посольства подкрепляли свое прибытие реальной силой. Так, Чжэн Хэ зачастую тоже прибегал к военной угрозе. В 1407 г. его солдаты вмешались в борьбу в Палембанге, в 1410 г. разгромили одно из княжеств на Цейлоне, в 1415 г. воевали в стране Самудра (на о-ве Суматра). Китайские морские экспедиции самостоятельно налаживали торговлю, приглашали иноземных купцов в Китай, знакомились с товарами далеких краев, очищали от пиратов морские торговые пути. Поскольку древний Великий шелковый путь оставался вне контроля китайцев, южному морскому пути в страны Ближнего Востока придавалось большое значение. Результатом китайских морских экспедиций явилось заметное повышение авторитета и усиление влияния Китая в заморских странах, оживление китайской морской торговли, укрепление незадолго до того появившихся в разных странах Южных морей китайских переселенческих колоний.
Посольства из морских стран в первой трети XV в. часто прибывали в Китай. Например, по сведениям «Минши», в 1423 г. в столице находилось 1200 иноземных послов и сопровождавших их лиц. Особенно тесные связи установились с Палембангом, султанатом Малакка и страной Бони (на о-ве Сулавеси). Малаккские султаны с 1411 по 1433 г. четыре раза посещали Китай.
Оценивая деятельность китайских дипломатов в заморских странах в начале XV в., можно говорить об определенных попытках минского правительства проводить активную торговую и колониальную политику. Однако эти попытки вызывали враждебность стоявшей у власти феодальной правящей верхушки. Отношения стран Юго-Восточной Азии с Китаем так и не вышли за рамки чисто номинального вассалитета, и вскоре, уже в середине XV в., позиции империи Мин в этом районе были утрачены. Гораздо благотворнее сказались результаты этих экспедиций на китайской морской торговле и основании торговых колоний в южных странах.
В начале XV в. китайское правительство пыталось разослать по материковым путям миссии, сходные по своим задачам и характеру с морскими экспедициями. Около 1415 г. крупное посольство во главе с Чэнь Чэном направилось в Среднюю Азию к преемникам Тимура. В 1420 г. он снова посетил Самарканд. В 1411 г. состоялась миссия в Маньчжурию. В следующем году китайские послы посетили княжества Джаунапур и Дели в Индии. В 1415 г. Хоу Сянь, сопровождаемый зна
135
чительным воинским отрядом, прибыл в Тибет, а в 1420 г. он проник через Гималаи в северо-восточную Индию.
Однако все эти миссии достигли гораздо меньшего успеха, чем морские. Держава Тимура, оставаясь достаточно сильной, не признавала себя вассалом Китая. В Маньчжурии Минской империи удалось закрепиться лишь в районе современной пров. Ляонин и удержать в сфере своего влияния обитавшие близ ее границ южноманьчжурские племена чжурчжэней. Североиндийские княжества не пожелали прислать своих послов к китайскому двору, мотивируя свой отказ дальностью и трудностью пути.
Во второй четверти XV в. позиции Минской империи на международной арене стали ослабевать. Причины этого крылись во внутреннем положении страны, где к этому времени прекратился экономический подъем. Крупные феодалы, укрепив свои позиции, захватывали государственные земли и усиливали эксплуатацию крестьянства. Доходы казны все более сокращались. В середине XV в. в Китае разразился финансовый кризис. Перенесение столицы в Пекин также пагубно отразилось на состоянии внешнеполитических связей.
Упорное сопротивление вьетнамского народа китайским завоевателям переросло после 1418 г. во всенародную борьбу. В результате в 1428 г. китайские власти и войска вынуждены были покинуть Вьетнам и признать его независимость. В 1436 г. из Китая были высланы все находившиеся там иноземные послы и одновременно прекратились экспедиции флота в далекие страны. Посольские связи с зарубежными странами быстро пошли на убыль. В 1452 г. флоту было приказано оставить все островные базы, отойти в гавани к прибрежным районам Китая.
Самым значительным проявлением внешнеполитической слабости Китая было поражение императорских войск при Туму. В 1449 г. предводитель западных монголов-ойратов Эсен предпринял поход в Китай. Навстречу ему двинулось огромное китайское войско во главе с императором и влиятельным временщиком. Бездарность командования привела к тому, что, еще не войдя в соприкосновение с неприятелем, эта армия начала беспорядочное отступление. Настигнув китайцев в Туму (около г. Хуайлай в пров. Хэбэй), ойраты наголову разбили их. Император попал в плен, военачальник был убит, потери исчислялись сотнями тысяч человек. Путь Эсену к столице был открыт. Пекинская правящая клика собралась бежать на юг страны. Только сопротивление вновь сформированной полководцем Юй Цянем армии и горожан Пекина спасло осажденный город. В 1450 г. Эсен снял осаду и был оттеснен китайскими войсками в монгольские степи.
Следствием «тумуской катастрофы» было сосредоточение всех военных сил Китая на северо-западе и вынужденный отказ от внешнеполитической экспансии в других направлениях. По образному выражению некоторых исследователей, «Китай повернулся лицом к северо-западу и спиной к морю». Последней попыткой осуществления захватнических планов были военные действия против шанских королевств в Северной Бирме. Военная кампания ,1441 —1445 гг. окончилась для китайцев неудачей. Но в 1446 г. их войска приблизились к столице бирманского государства г. Ава. Его властитель признал свой вассалитет в отношении Китая в обмен на обещание военной помощи в подавлении сепаратистских восстаний в стране. К 1465 г. китайцы удерживали свои гарнизоны лишь в некоторых шанских землях Северной Бирмы.
ГЛАВА 11
НАЗРЕВАНИЕ КРИЗИСА
ФЕОДАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА КИТАЯ
Аграрные отношения и столкновение противоположных тенденций
История Китая XVI—
XVII вв. характеризуется началом кризиса фео-
дального общества, нашедшего свое проявление в экономике страны, в обострении классовых битв, в активизации политической борьбы. Регресс, вызванный монгольским завоеванием, и восстановление консервативных порядков в Минской’ империи укрепили устаревшие феодальные институты. К концу XV в. непомерно возросли богатство и политическое влияние крупнейших феодалов, усилились угнетение и бесправие всего населения. Между тем в недрах феодального общества зарождались элементы ранних форм новых социально-экономических отношений, что было подготовлено длительным процессом общественного развития страны. Действие этих глубинных явлений привело к столкновениям, потрясшим старое общество.
Тяжелые условия труда и жизни земледельцев ограничивали возможность развития сельского хозяйства. Исключительная — даже для эпохи феодализма — дешевизна рабочей силы служила препятствием для какого бы то ни было технического прогресса.
Трудами предшествовавших поколений китайское земледелие достигло довольно высокого уровня; существовали усовершенствованные ирригационные сооружения, и среди них наибольшее распространение получили водоподъемные транспортеры. Но дальнейшего развития оросительная техника не имела. Земледельцы подбирали семена и яровизировали их, знали методы севооборота, сроки пересадки и полива растений, особые способы обработки разных почв, учитывали взаимосвязь между культурами. Они умели удерживать влагу, тщательно удобрять землю, сажать на одном поле (иногда на одной грядке) различные злаки и овощи. Земледельцы увеличили посевы технических культур, и в первую очередь хлопка. Деревенские жители постепенно переходили к хлопкоткачеству и использованию хлопчатобумажных тканей собственного изготовления.
Вместе с тем орудия производства крестьян оставались мелкими и примитивными, хотя и были дифференцированы для разных операций.
137
Ручной труд человека был основой всей жизнедеятельности. В деревне отсутствовали лошади, а другой рабочий скот (быки, коровы, ослы, мулы) был немногочисленным. Люди вручную обрабатывали поля, переносили тяжести. Даже собирая богатые урожаи, земледельцы оставались полуголодными. Крестьянское хозяйство, лишенное каких-либо запасов, разорялось; начинались массовый голод, бродяжничество, вымирание населения.
В XV—XVII вв. крайне обострились взаимоотношения между крупным землевладением и мелким землепользованием, в этом выразилось главное экономическое противоречие между индивидуальным характером процесса производства и крупной феодальной собственностью. В то же время усилился антагонизм между богатейшими землевладельцами и средними и мелкими собственниками земли. Добычей «поглотителей» стали не только казенные земли, находившиеся в прямом держании податных, но и частные. Отсутствие юридического статута, определяющего положение земель государственных и частных, неполное обособление видов собственности создавали возможность для официально оформленных и незаконных захватов, купли-продажи и закладов земель. С переделом землевладений возрастал социальный слой частных собственников, т. е. средних и мелких помещиков. Земли, некогда находившиеся в непосредственном держании крестьянских дворов, а также общин и мелких владельцев, становились фактической собственностью новых хозяев. К более крупным помещикам принадлежали представители родовитых фамилий, влиятельные в данной местности лица, семьи гражданских чиновников, военных, богатые горожане, управляющие имений крупных феодалов. Их владения достигали значительных размеров. Так, в пров. Чжэцзян одна семья владела половиной пахотной земли целого уезда. Пользуясь своим правом, богатые горожане, купцы и ростовщики покупали землю и становились помещиками.
Рента продуктами создавала условия для дифференциации крестьянского хозяйства и выделения зажиточной верхушки деревни, которая активно участвовала в перераспределении земельных фондов. Представители сельской администрации, зажиточные крестьяне, сельские ростовщики, служащие государственных имений завладевали полями разорявшихся крестьян. Средневековые источники отмечали многочисленность в деревне начальников типа старост и их помощников: «Таких, которые действительно управляли, было мало, а бравших многочисленные взятки — много. В округах и уездах ежегодно присваивали имущество сотен семей». Став помещиками, иногда даже богатыми, они продолжали числиться простолюдинами, кроме тех редких случаев, когда членам их семей удавалось сдать экзамены, получить степень или вступить на государственную службу.
В XV—XVII вв. присвоение земли частными лицами наиболее интенсивно происходило в провинциях Цзянси, Чжэцзян, Гуандун, Хунань и Хубэй, другими словами, в экономически передовых районах страны. В докладах чиновников содержались жалобы на то, что земли «обманом перешли к хитрым людям. В Гуандуне, где нет управлений феодальных владык, земли утаены обманом либо захвачены разбойниками». В поселенческих пограничных землях «военачальники, богачи и влиятельные люди» отбирали земли у рядовых воинов. Казна облагала этих землевладельцев государственными налогами и повинностями, которые за них выплачивали крестьяне.
Новые помещики не создавали единого хозяйства и были по существу простыми взимателями ренты с крестьян, работавших на кро-138
хотных участках. Главной рабочей силой оставались держатели-испольщики, а в редких случаях использовался и труд батраков. Зачастую такие хозяйства приспособлялись к запросам рынка. В них выращивали на продажу овощи, фрукты, цветы, технические растения, хлопок, табак, лаковое дерево, разводили в прудах рыбу. Частные земельные владения служили источником товаризации и использования наемного труда, они устанавливали связи с городским рынком, отражая возникновение процесса специализации сельского хозяйства.
Главными «поглотителями» земли являлись крупнейшие феодалы. «Минши» сообщала: «Князья, родственники императора по женской линии и евнухи повсюду захватывали казенные и частные земли». Захваты эти осуществлялись в грандиозных масштабах и получали официальную санкцию трона. Сами императоры с 1456 г. стали закреплять государственные земли в качестве своих личных владений (ху-анчжуан). К концу правления династии Мин число императорских поместий достигло 300. Пять из них, расположенные в столичной области, насчитывали более 1 млн. му земли. В конце XV в. возникли дворцовые поместья (гунчжуан)—владения царевичей, князей и принцесс. Так называемые заслуженные сановники получали земельные дарения от императора, обычно в десятки и сотни тысяч му. В XVII в. дядя императора добился пожалования 4 млн. му земли. Зачастую присвоение земли осуществлялось под видом дарения или «подношений», которые «мелкий люд» делал влиятельным в империи лицам, сановникам и евнухам.
Во владениях крупных феодалов землю, как всегда, дробили на мельчайшие участки и отдавали в держание земледельцам, которых облагали тяжелыми повинностями и поборами. В таких хозяйствах мало заботились о фактическом урожае и о положении крестьянского двора, преследуя единственную цель: получать возможно больше доходов. Все тяготы труда ложились на плечи-крестьян-держателей. Отсутствие твердо установленного права наследования также питало безразличие феодалов и чиновников, «кормившихся» с должностных земель, к их хозяйству.
Продукты, отчуждаемые у крестьян, поступали во дворцы феодалов, в дома управителей, на содержание многочисленной челяди. Непосредственная связь с рынком отсутствовала. Сами феодалы мало нуждались в купле-продаже, получая все необходимое из своих поместий и от казны. Лишь редкие предметы роскоши они приобретали путем покупки. Во владениях знати не было необходимости совершенствовать технику или использовать наемную рабочую силу, в них господствовали традиционные виды эксплуатации и подневольный труд. Эти поместья были мощными крепостями феодальных порядков, базирующихся на натуральных формах хозяйства.
Феодалы взимали поборы, но не платили налогов государственной казне. Императоры, щедро раздавая земли (вместе с государственными податными, а иногда и частными собственниками) родственникам и влиятельным лицам, тем самым опустошали казну. Государственные доходы уменьшались, свести бюджет становилось все труднее. Вместо ушедших податных тяжесть налогов перекладывалась на остальное население. При «поглощении» земли феодалы разоряли богатых крестьян и помещиков, которые сами тем или другим способом ранее завладели землей и налаживали более рациональное хозяйство. Таким образом, процесс рефеодализации вступил в прямое столкновение с новыми общественными явлениями в деревне.
Государственные податные, будь то помещики или крестьяне, попа
139
дали в зависимость от феодальных владык или от управляющих, которым не подходили прежние условия держаний. Земледельцам и мелким землевладельцам предъявлялись повышенные требования. Любым способом старались согнать их с земли и заменить издольщиками, работающими на более тяжелых условиях. Тех, кто пытался отстоять свои права, избивали палками, заключали в тюрьмы, отнимали членов семьи и разоряли.
В течение XV—XVII вв. происходил распад социальной группы земледельцев — государственных податных, лично не закрепощенных, но прикрепленных к земле. Пахари-воины также теряли свои наделы. Об этом косвенно свидетельствует и десятикратное уменьшение массы налоговых поборов с военных поселений, составлявших в начале правления Мин едва ли не 2/3 всех земельных поступлений в казну.
В этот период значительно возросло число крестьян — держателей небольших участков земли у частных собственников или феодальных владык. Чаще всего они не были прямыми налогоплательщиками, а выполняли повинности и вносили налоги за своих хозяев или платили только подушный налог. Их рента хозяевам достигала 50% урожая. Кроме того, они обязаны были делать различные подношения и выполнять работы по требованию господина, а члены семьи крестьянина — обслуживать хозяина. Патриархальные и религиозно-бытовые пережитки усиливали личную зависимость таких держателей, но они не мешали владельцу пахоты получать с крестьянина высокие ростовщические проценты при неизбежных в условиях деревни займах, не мешали ему прогонять издольщика со своего поля. Нуждающимся крестьянам иногда удавалось наняться на постоянные или временные работы. Жилищные условия полубатраков и батраков были очень тяжелые. Они питались впроголодь, получали плату натурой или деньгами один или два раза в год.
Крестьяне, которым негде было приложить свой труд, чтобы прокормить себя, превращались в обузу для крестьянского двора. Но и уход их из деревни не облегчал положения семьи, поскольку отвечать за разоренного крестьянина, должника, беглого или бродягу должны были его родные, соседи, члены общины.
Значительно усовершенствованная учетная система не спасала народ от злоупотреблений и путаницы при сборе налогов. Тружеников деревни опутывала густая сеть государственных налогов, взимаемых, как и раньше, два раза в год. В XV—XVII вв. ведущей формой поборов оставался натуральный продуктовый налог зерном, тканями и деньгами. В связи с колебаниями курса серебра казна принимала за основу исчисления налогов рис, а иногда пшеницу. Другие сельскохозяйственные продукты, а также шелк, холст, металлические и бумажные деньги приравнивались к рису и считались заменяющими. Однако доля денежных поборов все возрастала. По официальным сведениям, рис и пшеницу все чаще заменяли серебром. В южных провинциях страны собранные в качестве налога «рис и пшеницу общим количеством свыше 4 млн. даней заменили серебром в сумме более 1 млн. лянов, которую внесли в Нэйчэнъюнское казначейство». Даже в императорских поместьях часть поборов взимали серебром. Так как у крестьян серебра не было, сборщики жестоко обманывали их при пересчете. Значительным дополнением к обложению были косвенные налоги, связанные с государственной монополией на соль и другие необходимые продукты. Кроме того, податные выполняли государственную повинность в течение 30 дней в году на строительстве, перевозках, землекопных работах.
140
Минское правительство постоянно стремилось увеличить налоговые поступления, чтобы удовлетворить алчность феодалов и чиновников и обеспечить военные расходы. В докладах трону отмечалось уменьшение общей массы налоговых поступлений при резком увеличении числа лиц, живущих за счет казны. Там же говорилось, что «намного возросли расходы на снабжение границ, расходы на строительство, молебствия, жертвоприношения... Казначейство оскудело. Местные власти перебирают сотни способов, чтобы изыскать средства. Дошло до того, что продают земли буддийских храмов, берут откуп с военных преступников». Но главным способом пополнения казны было неуклонное усиление эксплуатации народа путем повышения налогов, захвата земель и приравнивания более низких поборов с частных земель к более высоким, которые платили держатели государственных наделов. Исторические хроники пестрят записями об увеличении налогов как в отдельных районах, так и по всей стране.
Усиление налогового гнета приводило к ухудшению условий жизни и труда крестьян. Они все больше увязали в долгах, не могли противостоять стихийным бедствиям и разорялись. Если налоги не были собраны в срок, чиновники приказывали бить палками деревенских старост. У крестьян отбирали все, так что «нигде не оставалось ни петуха, ни собаки».
Недоимщиков карали как преступников и хватали их родственников. Если в начале правления Минов хроники приводили много приказов о поимке беглых, то в XVII в. чаще всего встречались приказы о массовом сгоне и обезземеливании крестьян. Голод жестоко преследовал жителей северных территорий страны—-основных районов захвата земель феодалами.
На юге страны исконных держателей полей также сменяли подневольные издольщики. Мелкие помещики и там страдали от высоких налогов, но грубый сгон и захват их имущества происходили редко.
Обезземеленные крестьяне северных и частично центральных районов создавали тайные убежища, оттуда совершали налеты на богатые усадьбы. Нередко крестьянские восстания охватывали большие районы. Крупное крестьянское движение началось в 1507 г. в провинциях Хубэй и Хунань и продолжалось до 1512 г. Испуганные власти собрали значительные военные силы на границах этих провинций, стараясь не пропустить повстанцев в соседние области. В 1513 г. очагом восстаний стала Цзянси, где повстанческие отряды насчитывали десятки тысяч бойцов. Они пользовались поддержкой крестьян провинций Чжэцзян и Фуцзянь. Длительные восстания происходили в провинциях Сычуань и Шаньдун. Движения крестьян были стихийными и неорганизованными, у них отсутствовали ясно выраженные цели и лозунги. Острие крестьянской борьбы направлялось против тяжелого феодального гнета, против хозяев земли, ростовщиков и чиновников. Иногда к крестьянским восстаниям примыкали рудокопы, солдаты, бедные горожане. Во главе движения часто становились выходцы из господствующего класса или из зажиточных, но лишенных привилегий деревенских семей.
Районами особенно частых восстаний стали Шэньси, Ганьсу, Шаньдун и частично Хэнань. Попытки минского правительства подчинить местное коренное население на юго-западе Китая вызвали длительные восстания народностей мань и мяо. Несмотря на то что Минам порой приходилось идти на уступки, снижать налоги, отказываться от сбора недоимок, оказывать помощь голодающим и обещать амнистии бунтовщикам, волна крестьянских волнений поднималась все выше.
141
Развитие городского производства и торговли
В XVI—XVII вв. усилилась неравномерность экономического развития различных районов Китая. Экономика юго-восточных приморских провинций, территории по обоим берегам Янцзы и Великого канала переживала значительный подъем. С перемещением торговых путей и центров экономической жизни Сычуань, Шэньси и некоторые другие районы отошли на второй план. Ликвидация Великого шелкового пути привела к упадку городов Кайфына, Лояна, Чэнду, Сианя, оказавшихся вдали от торговых магистралей. Зато вдоль главных водных артерий выросли новые города — Тяньцзинь, Цзинин, Ханькоу, Сунцзян и Шанхай. Города сосредоточили значительную часть населения. В XVI в. в Пекине обитало до 1 млн., а в Нанкине — более 1 млн.; в Сучжоу — до 650 тыс. жителей.
В XVI в. шел интенсивный процесс превращения деревень с развитыми торговлей и ремеслом и поселений в посады — чжэнь, которым в редких случаях власти давали статут городов. Зато в посадах не было многочисленной городской администрации. В пров. Цзянсу деревня Шуанлинь, где жители занимались ткачеством, к концу XVI в. превратилась в чжэнь (с населением в 16 тыс.), а деревня Шэнцзэ к началу XVII в. выросла в центр шелкомотания (с населением до 50 тыс.). Вокруг городов — центров шелкоткачества (Сучжоу, Ханчжоу, У си, Шанхай, Нанкин) крестьяне занимались выращиванием тутовых деревьев и разведением шелкопряда; 50% земли в окрестностях Шанхая и Сунцзяна использовалось под посевы хлопка. В стране появились также центры переработки сахарного тростника, индиго, масличных культур.
К XVI в. определилась специализация отдельных городов, районов и областей по производству какого-либо вида продукции: так, пров. Гуандун славилась железными изделиями, Цзянси поставляла всему Китаю и соседним странам фарфоровую и керамическую посуду, в районах Шанхая и Сунцзяна изготовляли прекрасные хлопчатобумажные ткани, в г. Уху — красители, на о-ве Тайвань — сахар и камфару.
Наибольшего развития в стране достигли шелкоткачество, хлопкоткачество, красильное дело, производство керамики и фарфора, изготовление бумаги и книгопечатание. Прежние центры шелкоткачества — Чэнду и Луань пришли в упадок, и производство шелка сосредоточилось в Нанкине, Сучжоу и Ханчжоу. Станки для изготовления шелка стали более совершенными: намотка шелка шла одновременно на 12 шпуль, в многоцветном узорном тканье количество цветов в одной ткани доходило до 20. Распространение хлопкосеяния и хлопкоткачества было ускорено принудительной политикой первых минских императоров. Хлопкоткачество преобладало в домашней промышленности и рассеянной мануфактуре, где не было больших мастерских. Исключительным мастерством славились красильщики, широко была распространена набойка тканей, окраска с «резервированием».
Центром производства китайского фарфора стал Цзиндэчжэнь в Цзянси. В XV—XVII вв. производство высокохудожественных изделий из фарфора достигло наивысшего расцвета: были созданы основные типы росписей, всемирно известные «небесно-голубые», «жертвеннокрасные», «пламенеющие» глазури, посуда украшалась росписью синей кобальтовой краской. Фарфоровые изделия Цзиндэчжэня высоко ценились в Европе и на Востоке.
142
Расширение добычи и обработки полезных ископаемых в стране вызвало некоторые технические усовершенствования в этой области: при добыче каменного угля в Хэбэе, Цзянсу, Шаньси применялись дренажная система и отвод рудничного газа из шахт с помощью бамбуковых трубок; при подъеме руды из шахт использовались лебедки и сложные блоковые устройства, на плавильнях Пинсяна (пров. Шаньси) и Цзуньхуа (север пров. Хэбэй) употреблялись флюсы, смеси каменного и древесного угля.
Металлообрабатывающие мастерские изготовляли сельскохозяйственные орудия, котлы, якори и тросы, листовое железо, проволоку, гвозди. Особенно славились своими металлическими изделиями в Китае и странах Юго-Восточной Азии гуандунские мастерские. Однако в промыслах, связанных с добычей и обработкой металлов, высокие трудовые навыки сочетались с крайне низким уровнем техники, что отрицательно сказалось на дальнейшем экономическом развитии Китая. Одна из причин медленного развития техники в Китае заключалась в дешевизне рабочих рук. Излишек рабочей силы в городах препятствовал росту техники.
В ту пору Китай был известен своими кораблями. Четырехпалубные китайские суда с высокими мачтами уходили за много тысяч километров от берегов Китая. В начале XVII в. китайцы знали примитивный водолазный скафандр, «водяные бомбы» — простейшие мины, которые устанавливались на воде для взрыва неприятельских кораблей. Большого развития достигли обрабатывающие промыслы: строились сахароварни и рисорушки, мастерские по обработке чая, табака, выжиманию масла, выделке муки и кондитерских изделий. С XV—XVI вв. переживало расцвет строительное дело: были возведены пекинский и нанкинский архитектурные комплексы, дворцы и храмы на могилах минских императоров, храм Неба, дворцы и храмы Танчжэнсы, достроена и частично реставрирована Великая китайская стена, создано много укреплений, мостов необычайной прочности и красоты. Многие архитектурные памятники XIV—XVII вв. сохранились до нашего времени. Дворцы и храмы украшались изделиями художественных ремесел— деревянной скульптурой, резным камнем, слоновой костью, лаком, перегородчатой эмалью, перламутром и тончайшими вышивками.
Вместе с появлением новых ремесел возникали и новые цехи, происходила дальнейшая детализация цеховых уставов. Число чисто торговых гильдий возросло, особенно в таких отраслях, как шелкоткачество, фарфоровое производство. Но процесс отделения торговли от ремесла протекал медленно и продолжался вплоть до XX в. В то время каждой производственной операции уже соответствовал свой цех. Так, в производстве фарфора были цехи формовщиков, живописцев, цехи, занимавшиеся загрузкой печей и обжигом. Наполовину готовые изделия попадали из цеха в цех через куплю-продажу. Столь дробное разделение по цехам оказало и отрицательное влияние на развитие производства, так как закрепляло корпоративную узость и изолированность.
Китайские городские ремесленники испытывали сильный политический и экономический гнет феодального государства. Их имена были занесены в специальные списки, они не могли переехать в другой город без разрешения властей; каждый ремесленник обязан был вносить налоги и выполнять трудовые повинности. Известный философ и ученый XVII в. Гу Янь-у писал с негодованием, что «чиновники по сбору налогов слетаются, как искры, а приказы о сборе налогов часты, как шерсть вола». Специальным Желтым реестром 1385 г. была закрепле
143
на система трудовых повинностей для ремесленников. В XV в. ремесленников, обязанных выполнять повинности, насчитывалось 300 тыс., а число отрабатываемых дней достигало иногда 20 в месяц. Для выполнения повинностей ремесленники должны были отправляться за сотни километров. Во второй половине XVI в. была сделана попытка заменить повинности и натуральные поборы денежным налогом, однако полной ликвидации повинностей не произошло.
Результатом развития товарно-денежных отношений явилась значительная дифференциация ремесленников, особенно в шелкоткачестве. К XVI в. отчетливо проступает деление ремесленников на «мелких», «средних» и «больших» хозяев. У первых работала, как правило, лишь своя семья, вторые держали подмастерьев и двух-трех учеников, а «большие» хозяева имели мастерские, в которых использовали наемный труд. В отличие от XII—XIII вв. наемный труд применялся не только в обслуживании, но и в основных отраслях ремесла.
Расширение внутреннего рынка, рост межобластных связей, внутрицеховая дифференциация отразились на характере цеховой организации. В этот период цех не мог уже монополизировать и контролировать местный рынок. Сотни приезжих купцов торговали в каждом городе вопреки запретам цехов и создавали свои собственные территориально-земляческие организации — так называемые хуйгуани и баны. В XVII в. в наиболее крупных городах, где дифференциация внутри цеха достигла значительных размеров, возникли союзы мастеровых циханы и сыханы, куда входили беднейшие ремесленники и не занятые в производстве работники. Они вели борьбу с богатыми хозяевами за увеличение заработной платы, за оплату работы полноценной монетой, за право существования своих организаций.
Слабость, двойственность китайских цехов заключалась в том, что они, с одной стороны, противостояли феодальным властям, охраняя права своих членов, а с другой — находились под строгим контролем этих властей. Цехи не имели политического влияния в городах, и их юрисдикция распространялась только на собственные, внутренние дела.
В XVI в. в наиболее развитых областях Китая, в центральных и приморских провинциях, шел процесс возникновения капиталистической кооперации и мануфактуры. Для Китая позднего средневековья характерной формой частной деятельности стали предприятия, основанные на совместные капиталы несколькими хозяевами на паевых началах. Причиной их возникновения были недостаток средств и трудные условия накопления. Такого рода предприятия возникали чаще всего в отраслях, где вести дело в одиночку было затруднительно, например при добыче полезных ископаемых, плавке и обработке металлов, добыче соли, а также в сахароварении, производстве бумаги.
Из-за строгой государственной монополии на добычу и обработку полезных ископаемых частные предприятия создавались тайно в отдаленных горных районах. Так, в XVI в. в пров. Гуандун несколько богатых семей основали предприятие по добыче серебра. Они подделали разрешение правительства и нанимали на работу беглых и преступников. С середины XVI в. правительство разрешило добычу ископаемых, но ввело систему жесточайших налогов. Недалеко от Пекина, в районе Мэньтоугоу, существовала кооперация по добыче угля. Пайщиками в ней были собственники земли, владельцы шахт и вкладчики денежных капиталов. Прибыль от реализации угля делилась согласно заключенному договору в зависимости от вложенных в дело паев. Производство на таких предприятиях велось с помощью наемных работников. В некоторых предприятиях, основанных на паевых началах, начи
144
нался переход от простой кооперации к капиталистической: количество рабочей силы исчислялось сотнями, из группы мелких пайщиков выделялся «хозяин» — владелец самой большой доли в деле. Чаще всего такими хозяевами становились богатые купцы. В целях защиты от беззаконий и феодального произвола владельцы предприятий вынуждены были вступать в союз с влиятельными феодалами и местными князьями, отдавая им часть прибыли за покровительство и защиту.
Уже в XIV в. в Китае возникла такая форма организации производства, как раздача работы на дом. Наибольшее распространение она получила в шелко- и хлопкоткачестве провинций Цзянсу и Чжэцзян, где ремесленное производство теснее всего было связано с массовым сбытом. Так, в местности Пуюань (пров. Чжэцзян) действовали четыре купеческих объединения (яханы), которые сдавали в аренду станки городским и пригородным ткачам, обеспечивали их сырьем и скупали готовую продукцию. К XVI в. некоторые поселки и села, расположенные вокруг центров ткачества, сплошь состояли из жителей, перешедших на занятие прядением, шелкокручением и ткачеством. Сельское хозяйство играло там лишь вспомогательную роль. Эти пригородные ремесленники были связаны с купеческими объединениями и лавками, которые выдавали сырье под готовую продукцию. Отношения между мелкими производителями и купеческим капиталом складывались по-разному: простая купля-продажа, раздача станков в аренду, рассеянная мануфактура. Последняя часто не имела открытого характера, и проникновение купца в сферу производства иногда выглядело как раздача сырья под готовую продукцию. Господство купеческого капитала в сфере производства было одной из основных причин замедленного развития и консервирования старых феодальных отношений в ремесле.
Наиболее передовой формой организации производства, которая в большей степени, чем другие, несла в себе зародыши нового уклада, была централизованная мануфактура. В шелкоткачестве Сучжоу, Нанкина, Ханчжоу появились мастерские частных хозяев с наемным трудом. Одни мастерские были невелики и нанимали трех-четырех работников, в других число нанятых достигало нескольких сотен. Существовало разделение труда в процессе производства. Именно против таких частных мануфактур был направлен закон первого маньчжурского императора Шуньчжи, запрещавший иметь в мастерских более 100 станков. Несколько сотен мастерских с наемным трудом и дробным разделением производственного процесса существовали в красильном и лощильном производстве Сунцзяна, Фэнцзина (пров. Чжэцзян). В Цзин-дэчжэне были богатые предприниматели, имевшие по нескольку печей для обжига фарфора. Для обслуживания каждой печи нужно было свыше десятка наемных работников. В конце XVII в. количество частных печей достигло 200—300.
Хозяевами мануфактур были либо выходцы из купцов и разбогатевших цеховых ремесленников, либо представители господствующего класса, в особенности чиновники, занятые в управлении казенным производством. Их положение в этом случае становилось надежной защитой собственности. Наиболее крупные мануфактуры — ткацкие, красильные, фарфоровые — возникли в крупных ремесленных центрах с казенными мастерскими и прочно сложившимся цеховым строем. Эта особенность двояким образом сказывалась на развитии мануфактуры. Частная мануфактура заимствовала технику казенной, цех поставлял ей квалифицированную рабочую силу. Но тот факт, что мануфактура, возникнув рядом с цехом, не вышла из-под его власти, губительно ска
10 Заказ 70
145
зывался на ее развитии, был постоянным источником ее слабости, тормозом дальнейшего развития.
Разложению цеховой системы и развитию частного предпринимательства препятствовало казенное ремесло. Государственные мастерские были сосредоточены в столицах и крупных ремесленных центрах. Сотни тысяч ремесленников отбывали трудовые повинности на предприятиях по производству оружия, тканей, на плавильнях и судоверфях.
С XVI в. в казенном производстве произошли изменения, явившиеся следствием развития товарно-денежных отношений: отменены были трудовые повинности и мастера нанимались в казну за определенную плату, часть сырья закупалась в казну у населения. Наем даже квалифицированных мастеров не был вполне свободным, так как нанятый работник попадал в зависимое положение, закупки сырья производились в принудительном порядке и по низким ценам. Продукция казенных мастерских поступала императорскому двору, представителям господствующего класса, на внешний, а иногда на внутренний рынок, составляя конкуренцию товарам частных предпринимателей и ремесленников. Казенная мануфактура начинала медленно выходить из сферы натуральной экономики.
Развитие ремесла и возникновение мануфактуры были тесно связаны с расширением товарно-денежных отношений, ростом торговли, особенно внешней. С конца XV в. значительно увеличилось количество серебра, находившегося в обращении. Расцвету торговли способствовала реконструкция Великого канала и восстановление каботажного судоходства.
Китайские ремесленники работали на внутренний рынок, крупнейшими центрами которого стали Сучжоу, Ханчжоу, Пекин, Нанкин, Фошань. В стране официально существовало 33 ярмарочных пункта. С XV в. наблюдался рост экономических связей между различными провинциями и областями Китая, создавались предпосылки для складывания единого рынка. Центральное место в межобластной торговле занимали операции по продаже шелковых и хлопчатобумажных тканей, хлопка, шелка-сырца, металлов, металлических изделий, сахара. Некоторые из этих товаров завоевали себе всекитайский рынок. В торговле часто практиковались различные формы посредничества и комиссионерства. В рыночную орбиту постепенно втягивались и сельскохозяйственные районы: на городских рынках и ярмарках крестьяне продавали ткани, пряжу, циновки, увозя в деревню сельскохозяйственные орудия, гвозди, котлы.
Продукция китайского ремесленного производства находила сбыт и на внешних рынках — в Европе, в странах Юго-Восточной Азии, Японии, в Джунгарии, Кашгарии. Из Китая вывозили шелк и фарфор, хлопчатобумажные ткани, металлические, керамические, лакированные, костяные изделия, чай, сахар. Страны Юго-Восточной Азии получали из Китая металлические котлы, проволоку, гвозди, якори, оружие. В Минскую империю ввозили ценное сырье для китайских мастеров. С юга привозили жемчуг, драгоценные камни, слоновую кость, ценную древесину, лекарства. Из северных стран Китай получал пушнину, продукты животноводства, женьшень. Особенного размаха достигла морская торговля, тесно связанная с колониальной политикой минского правительства в странах Южных морей. Товары в соседние страны перевозились главным образом на китайских кораблях.
Однако на пути развития внутренней и внешней торговли стояли такие препятствия, как налоговый и таможенный гнет феодального го
146
сударства, вмешательство в частную торговлю, правительственные монополии на торговлю металлами, солью, чаем, постоянное стремление реакционных феодальных группировок сократить внешнеторговые связи Китая.
Внешние сношения и войны Китая
В XVI—XVII вв. войны Минской империи в большинстве своем носили оборонительный характер.
Монголия объединилась после длительного периода раздробленности под властью Даян-хана и заключила с Китаем в 1488 г. мир с торговыми обязательствами. Однако уже в 1500 г. монголы начали частые набеги на северные и северо-западные земли Китая, которые сопровождались разорением городов, угоном пленных, захватом добычи. Монгольская конница неоднократно угрожала китайской столице — Пекину. Минские власти стремились положить этому конец. В 1570 г. с монгольскими ханами был заключен мирный договор, по которому Минская империя обязывалась вести торговлю с кочевниками.
Воспользовавшись прекращением действий китайского флота за пределами береговой полосы, японские пираты возобновили свои набеги. В 1523 г. их корабли разграбили и сожгли крупный китайский порт г. Нинбо. Этот инцидент послужил одной из причин, толкнувшей китайское правительство на закрытие морских рубежей, т. е. на ограничение сношений с заморскими странами. Тогда у берегов Китая в небывалых масштабах развернулась контрабандная морская торговля. Заинтересованные в ней торгово-ремесленные, а иногда и феодальные круги китайских прибрежных районов зачастую вступали в союз с японскими пиратами, использовали их в своих целях. Набеги пиратов были настоящим бедствием для населения прибрежных юго-восточных провинций Китая. Чрезвычайные меры назначенного в 1547 г. губернатором этих провинций Чжу Ваня лишь обострили положение, так как были направлены не на уничтожение японских пиратов, а на прекращение китайских морских сношений. В 1549 г. Чжу Вань был смещен и затем казнен. Японские набеги становились все более частыми, в 1555 г. их флот поднялся по р. Янцзы до Нанкина. Лишь в 60-х годах большому правительственному войску удалось нанести поражение японцам и очистить от них побережье.
В самом конце XVI в. разразилась война между Кореей и Китаем, с одной стороны, и Японией — с другой. Один из объединителей феодальной Японии, Тойотоми Хидэёси, предложил корейцам совместно вторгнуться в Китай. После того как Корея отклонила это предложение, японский флот в 1592 г. высадил 200-тысячную армию близ Пусана. Корейские войска были разбиты, и большая часть страны попала под власть японцев. Понимая, что вслед за Кореей Хидэёси двинется на Китай, минское правительство по просьбе корейского короля выслало в Корею свои войска. В 1593 г. китайские и корейские силы штурмом взяли г. Пхеньян. В тылу у японской армии развернулась партизанская борьба. Японцы вынуждены были отступить на юг. Однако Китай не сумел воспользоваться удобным случаем, полностью изгнать японцев из Кореи и дал возможность Хидэёси в 1597 г. начать новое вторжение. В 1598 г. корейские и китайские войска нанесли японцам сокрушительное поражение на суше и на море. Эта война явилась последней крупной победой империи Мин.
10*
147
В конце XVI в. обитавшие в районе современного Мукдена (Шэньян) племена чжурчжэньского происхождения (позже они приняли наименование маньчжуров) объединились в сильный племенной союз. Их вождь Нурхаци подчинил своей власти соседние племена Центральной и Восточной Маньчжурии, отказался выплачивать традиционную дань Китаю и в 1616 г. провозгласил себя ханом маньчжурского государства Цзинь. Военно-феодальная знать маньчжуров для упрочения своего положения нуждалась в постоянной военной добыче. Объектом ее устремлений наряду с Кореей и Монголией стал Китай. В 1618 г. Нурхаци начал длительную войну против империи Мин. Маньчжуры, быстро усвоившие некоторые китайские приемы ведения боя, успешно брали города. Минская империя, подтачиваемая внутренним кризисом, терпела в войне с маньчжурами одно поражение за другим. Китаем были потеряны п-ов Ляодун и все подвластные ему районы Южной Маньчжурии. С большим трудом китайским войскам удалось сдержать натиск маньчжуров у крепости Шаньхайгуань, закрывавшей вход на северо-китайскую равнину.
Захватнические действия Минской империи на юге оказались безуспешными. Около 1520 г. Мины двинули свои войска в поход против Бирмы, который окончился неудачей. В 1527 г. княжество Мохиньин, действовавшее в союзе с китайцами, заняло столицу бирманского государства г. Ава. В Бирме возникло единое государство, которое к 60-м годам XVI в. установило свой контроль над шанскими землями в Северной Бирме.
Русско-китайские отношения
К началу XVII в. относится установление первых контактов Русского государства с Китаем. Освоение русскими переселенцами и казаками Сибири приблизило Россию к пределам Китая, способствовало пробуждению интереса русских к этой далекой стране, желанию установить с ней торговые и политические связи. Однако предпринятые правительством Ивана Грозного, а затем Василия Шуйского попытки отправить посольства в Китай не увенчались успехом.
В мае 1618 г. томский казак Иван Петлин с товарищами вышел из Томска и через три месяца странствий по степям Западной и Южной Монголии достиг Китая. Русские послы провели в Пекине переговоры с китайскими сановниками. Вернувшись через год в Томск, они доставили грамоту от китайского императора, в которой содержалось предложение установить посольский и торговый обмен. Однако в Москве в ту пору еще не было переводчиков, которые могли бы прочесть эту грамоту. Все же посольство И. Петлина имело важное значение. В своей «Росписи» Петлин описывал путь из России в Китай, сообщал интересные сведения о почти неведомой доселе стране. Вслед за ним в середине XVII в. в Китай направились другие русские послы, делались попытки установить торговые связи, отвечавшие интересам обоих народов.
Первые попытки колониального проникновения в Китай
Срединную империю связывала со странами Юго-Восточной Азии оживленная торговля, осуществляемая купцами и купеческими организациями по собственной инициативе. Кроме того, значительных разме
148
ров достигло переселение китайцев на острова, где они создавали богатые торговые колонии. Однако минский двор не поощрял ни этой торговли, ни переселенческих колоний. Власти стремились поставить под контроль и всячески ограничить заморскую деятельность частных лиц, считая ее опасной для господствовавшего режима. Когда же в странах Юго-Восточной Азии появились западноевропейские конкистадоры, имперское правительство отнеслось к их проникновению с полным безразличием и нежеланием защищать интересы поселенцев.
Первыми на Дальний Восток прибыли португальцы. В 1510 г. они утвердились в Гоа в Индии, в 1511 г. овладели Малаккой — одним из крупных торговых центров этого района, а в 1516 г. португальский корабль под командованием Рафаэля Перестрелло (итальянца по происхождению) подошел к берегам Китая. Стремясь захватить господство на морских торговых путях на Дальнем Востоке, первые колонизаторы пытались закрепиться и в Китае. В 1517 г. в страну прибыли португальские корабли Фернана д’Андраде, который имел намерение договориться с китайскими властями о приобретении торговой фактории в пров. Гуандун. Для осуществления этой цели ко двору был отправлен Томе Пирес. Но в это время другая португальская эскадра приблизилась к китайским берегам, чтобы основать факторию силой. Португальцы встретили противодействие китайской береговой охраны и начали обстрел китайского побережья из орудий, учинили погромы и грабежи. Миссия Пиреса не удалась, и первая попытка вторжения в Китай была безуспешной, китайские власти решили пресечь всякие связи с заморскими странами, осуществлявшиеся частным порядком, что нанесло серьезный ущерб внешней торговле китайского государства.
В 40-х годах XVI в. португальцы сделали объектом своего проникновения в Китай побережье севернее пров. Гуандун. Хитростью и подкупом им удалось основать торговую базу близ Нинбо. По некоторым данным, там проживало от 800 до 1200 португальцев. Но беззакония, чинимые колонизаторами, их связь с японскими пиратами вынудили китайское правительство предпринять решительные меры. В 1549 г. после упорных морских сражений португальцы были изгнаны с берегов Китая. Тем не менее, подкупив местных китайских чиновников, португальцы в 1557 г. закрепили за собою Макао. Так от Китая была отторгнута первая территория, ставшая базой дальнейшего колониального проникновения в страну.
Во второй половине XVI в. на Дальнем Востоке появились испанцы. Захватив Филиппины, они попытались завязать контакты с Китаем через местных правителей. Усмотрев угрозу своему господству в существовании многочисленной китайской торговой колонии на о-ве Лусон, испанские конкистадоры устроили здесь в 1603 г. кровавую резню, в которой, по данным «Минши», погибло около 25 тыс. китайцев. Пекинское правительство полностью согласилось с испанской версией, обвинявшей в случившемся самих китайцев. В 1639 г. испанцы повторили резню на Филиппинах.
В 20-х годах XVII в. к берегам Китая прибыли первые голландские суда. Их появление сопровождалось налетом на острова Пэнхуледао, грабежами, уводом китайского населения в рабство на Яву. В 1624 г. голландцы захватили южную часть о-ва Тайвань. Их попытки проникнуть на побережье континентального Китая не удались. Почти одновременно с голландцами появились у Гуанчжоу и англичане. Английская эскадра под командованием Уэдделя пушечной канонадой уничтожила укрепления в Хумэне, служившие прикрытиями для Гуан
149
чжоу. Вскоре англичане получили право вести торговлю с Китаем через Гуанчжоу.
Не сумев проникнуть в Китай с помощью оружия, западноевропейские колонизаторы использовали для осуществления этой цели миссионеров из ордена иезуитов. Наибольшей известностью среди них пользовался итальянский иезуит Матео Риччи. Впервые он прибыл в Гуанчжоу в 1581 г., а затем в 1601 г. переехал в Пекин и добился большого доверия при дворе. Среди миссионеров в Китае можно назвать итальянца Н. Лонгобарди, португальца Д. Пангоха, немца А. Шалля и многих других. Миссионеры подготавливали почву для дальнейшего колониального проникновения в Китай, добывали сведения о самых разных сторонах жизни китайцев. Но наряду с этим они знакомили китайцев с достижениями западноевропейской науки и техники. При их участии было проведено уточнение китайского календаря. Они оказали помощь китайцам в освоении производства огнестрельного оружия, учили лить пушки и ядра. Кроме того, они выступали посредниками в торговле пушками и мушкетами.
Политическая борьба и движение за реформы
Возникновение новых явлений в экономической и социальной жизни китайского общества не вызвало перемен в его политическом строе. Минская империя в XV—XVII вв. сохраняла черты средневековой деспотии с ее обширным бюрократическим аппаратом, с самодержавной императорской властью и бесправным населением. Дробление всего общества на мелкие социальные группы, отделенные друг от друга высокими барьерами, препятствовало складыванию сословий и особенно формированию классового сознания и развитию политических движений.
Со второй половины XV в. социальная опора правительства еще более сократилась. Минские властители пользовались поддержкой ограниченной группы крупнейших феодалов и высших сановников. Императоры зачастую передоверяли случайным людям решение государственных дел. Нередко полновластными временщиками оказывались гаремные евнухи, которые вместе со своими приверженцами, также из евнухов, направляли всю политику. Крупнейших феодалов устраивало хищническое правление евнухов, открывавшее простор их неуемной алчности и бесконтрольности. Воздействие более широких кругов чиновников на управление страной и на самого императора полностью исключалось. Зато возрастали самоуправство местных властей, казнокрадство и взяточничество, столь характерные для феодального Китая. Правительство поощряло лихоимство и семейственность, обходя закон об экзаменах, продавало государственные должности.
Система надзора, слежки, доносов действовала повсюду, от сельского двора и одиннадцатидворки в деревне до высших учреждений и императорской канцелярии в столице. Создание специальных тайных организаций усилило режим жестокого террора. Конфуцианство в чжусианской форме, буддийская и другие религии, система образования и экзаменов стояли на страже феодальной реакции и незыблемости консервативной идеологии. Все это исключало формирование общественного мнения и тем более его влияние на политику.
Но внутреннее и внешнее положение страны не могло не вызывать тревоги у передовых людей того времени. Среди предприниматель
150
ской верхушки в городах, зажиточных слоев в деревне, непривилегированных землевладельцев, образованных чиновников рождалось и крепло недовольство. В феодальном Китае отсутствовали представительные органы, какие бы то ни было устные выражения оппозиционных мыслей были исключены. Однако общественное недовольство достигло к концу XV в. такой напряженности, что стало проявляться в подаче письменных докладов трону. Путь этот считался законным, так как доклады писали чиновники из палаты инспекторов, обязанные проверять деятельность всех звеньев государственного аппарата. Некоторую поддержку им оказывали ученые из императорской академической палаты (Ханьлинь шуюань), имевшие влияние на решение важных вопросов. Движение началось с протеста против усиления личной власти временщиков. В конце XV в. в докладах инспекторы неопровержимо доказывали виновность в лихоимстве и беззакониях всесильного временщика-евнуха и его приспешников. Инспекторы приводили сведения о том, что богачи, пойманные на преступлении, за взятки выставляли вместо себя на казнь нанятых ими бедняков; что сановники подкупают доносчиков, чтобы оклеветать своих политических противников; указывали, какие громадные взятки берут евнухи-правители. В 1498 г. им удалось свергнуть всю клику, стоявшую у власти. В ту пору главным содержанием докладов были разоблачения.
В начале XVI в. в докладах явственно зазвучали протесты против устаревшего строя и появились более определенные требования, превратившиеся затем в программу реформ. Борьба становилась все острее и напряженнее, и в нее втягивалось все больше участников. Главной целью движения была реформа всей системы правления. В докладе, поданном в 1506 г. тремя видными сановниками, а также во многих других докладах выдвигалось требование повседневного участия самого императора в решении государственных дел. Авторы упрекали императора в чрезмерном увлечений разными забавами, высказывали пожелание, чтобы он вел скромную жизнь, был занят государственным трудом, уделял больше внимания учебе, почитанию конфуцианских канонов и выполнению конфуцианских обрядов.
Докладчики также считали необходимым проверить государственный аппарат, изжить семейственность и взяточничество, категорически отказаться от торговли должностями. Одним из условий хорошего правления они считали высокую образованность императора и сановников, а также выдвижение на чиновничьи должности людей талантливых и образованных, из какой бы среды они ни происходили. Бесчестных служащих и евнухов следовало удалить. По этому поводу один из видных реформаторов писал: «Ныне множество бесчестных проникли ко двору императора и, имея зловредные цели, искажают принципы государственного правления. Они вызывают смуту в Поднебесной, истребляют чиновников — подателей ценных советов, увольняют и высылают полезных людей. Все это ведет государство к гибели, поэтому умоляю Вас принять высочайшее и мудрое решение отрубить головы бесчестным, а Вам — признать свою вину перед страной».
В докладах выдвигалось требование «открыть дорогу высказываниям», т. е. разрешить чиновникам свободно и безнаказанно выражать свое мнение, что было серьезным политическим требованием. Частые нарекания вызывало устаревшее и запутанное законодательство, поэтому передовые люди страны просили в докладах пересмотреть свод законов и внести необходимые исправления. Сторонники преобразований стремились оградить человеческое достоинство от оскорбления физическими наказаниями.
151
В основе экономических требований реформаторов лежали конфуцианские принципы повышенного внимания к земледелию и строгой экономии в жизни двора и всего господствующего класса. Докладчики не раз упоминали о чрезмерной тяжести налогов, о плохом состоянии сельского хозяйства, о необходимости выделения средств на ирригационные работы. В очень резкой форме они осуждали намерения двора строить новые дворцовые палаты и храмы, не считаясь с неурожаем и голодом в стране. Однако реформаторы XVI в. шли дальше традиционных конфуцианских принципов. Они выдвинули требование ликвидации казенных предприятий и государственных монополий. Резкие нападки вызывало казенное ткацкое дело, препятствовавшее развитию ремесла и частных ткацких мануфактур. То, что ремесленники и работный люд были вынуждены бросать дело и отправляться в казенные мастерские, чтобы бесплатно ткать шелка для феодалов и казны, разоряло влиятельных горожан. Они требовали также закрытия дворцовых лавок, где продавали зерно, собранное с народа, или изделия, произведенные в государственных мастерских. Протесты против устарелых институтов нашли отражение в докладах. Многочисленные внутренние таможенные заставы, где зачастую контролерами были дворцовые евнухи, вызывали жалобы торговцев. Монополии государства на соль, на добычу и обработку руд связывали руки предпринимателям. Высокие цены на железо препятствовали развитию экономики.
Реформаторы считали необходимым активизировать внешнюю политику и прекратить территориальные и экономические уступки соседям. Особенно невыгодной считали они торговлю, навязанную Минам монгольскими ханами. Возражая против обмена шелков и плохих лошадей, один из докладчиков писал: «Ежегодно за сотни тысяч штук шелковых тканей мы получаем несколько десятков тысяч лошадей, поэтому через десять лет в стране не останется шелков». Инспекторы неоднократно сообщали о разложении, царившем в армии. Их доклады содержали жестокое осуждение коррупции командиров, полной небое-способности солдат, небрежного отношения правительства к военному делу. Сторонники реформ требовали расследования и реорганизации армии.
Стремление добиться изменения системы образования и экзаменов, которые были нацелены на отрыв знаний от практической жизни, нашло отражение лишь в сочинениях отдельных авторов. В целом доклады трону были выдержаны в конфуцианском духе, хотя некоторые из них были написаны в очень резком тоне.
Минский двор отвечал на потоки этих петиций тяжелыми карами. В 1508 г. одновременно было схвачено 300 столичных чиновников. 10— 11 лет спустя вновь произошли массовые аресты. Жестокому разгрому подверглась академия Ханьлинь, 200 видных ученых и сановников были заключены в тюрьмы. Арестам подверглись даже люди, занимавшие высшие в империи посты, не говоря уже о чиновниках. Их пытали, били палками, приговаривали к смертной казни, ссылке, конфискации имущества, лишали чинов и привилегий, превращая в простолюдинов. Агенты специальной палаты тайного надзора свирепствовали вовсю.
Но борьба не ослабевала, и императору пришлось уступить. В 1567 г. на высшие посты были назначены видные ученые и отстранены от власти евнухи. У власти оказался сторонник реформ Чжан Цзюй-чжэн, который попытался на деле осуществить целую серию мероприятий. Правительство выделило средства на строительство дамб и восстановление ирригационной системы, разрушенных вследствие
152
грандиозных разливов Хуанхэ, за счет ассигнований на дворцы и развлечения. Чтобы упорядочить налогообложение, был осуществлен переучет податного населения и перемер полей, а также уточнена принадлежность земли государству или частным лицам. Важное мероприятие, задуманное Чжан Цзюй-чжэном, заключалось в замене натуральных податей и государственной трудовой повинности денежным налогом. Отменялся порядок, по которому недоимки за беглых согласно правилам круговой поруки выплачивали соседние дворы. В связи с этим с крестьян были списаны тяжелые долги. Чжан Цзюй-чжэн добивался отказа правительства от монополий. Несколько раз он пытался принудить императора подписать указ о снятии особого обложения на добычу руд, но безуспешно.
Стремясь улучшить государственный аппарат, реформатор ввел порядок проверки деятельности чиновников, их назначений и передвижений по должностям. Император согласился на регулярные аудиенции сановникам и личное участие в делах правления. В 1573 г. был издан высочайший эдикт об усилении внимания к докладам. Для рассмотрения этих докладов и проверки принятых мер устанавливались определенные сроки, что было ответом на требование считаться с голосом общественности. Серьезные меры Чжан Цзюй-чжэн провел для усиления войска, пограничной службы и повышения авторитета командного состава.
Политика преобразований встречала упорное сопротивление представителей крайней реакции. На реформатора писали бесчисленные доносы и строили ему всяческие козни. А после смерти Чжан Цзюй-чжэ-на в 1582 г. его объявили преступником и истребили всю его семью. Феодалы прилагали все усилия, чтобы восстановить прежнее положение. В стране и при дворе началась острая политическая борьба.
В то время несколько видных чиновников, попавших в опалу за свои передовые взгляды и высланных из столицы, занялись преподаванием в г. Уси на р. Янцзы, где находилась средневековая академия Дунлинь. Свою педагогическую деятельность они посвятили распространению реформаторских идей. Единомышленников возглавил уволенный сановник Гу Сянь-чэн — сторонник Чжан Цзюй-чжэна. Политическая группировка, сложившаяся около 1598 г. и известная под названием «Дунлиньдан», стала приобретать в стране все больше сторонников. Современники писали, что Гу Сянь-чэн «управляет империей и приковывает всеобщее внимание», а в академии Дунлинь открыто хулят или превозносят государственных деятелей. К дунлиньцам присоединился влиятельный сановник Ли Сань-цай, который на практике пытался осуществить некоторые реформы.
В общем расплывчатая программа Дунлинь совпадала с требованиями реформ, выдвинутыми движением XVI в. Особое внимание уделялось проблемам ликвидации государственных прав на разработку недр и внутренних пошлин, на передачу казенных фарфоровых и ткацких мастерских частным лицам. В речах и письменных докладах звучало требование прекратить захват земель крупными феодалами, уравнять землепользование и налогообложение, добиться лучших условий для частного предпринимательства и рациональных форм хозяйства.
В политической области дунлиньцы хотели усиления личного участия императора в управлении страной, чтобы он считался с мнениями, высказанными в докладах трону. Они требовали отстранения евнухов от власти, реорганизации государственного аппарата и системы замещения должностей, а также отмены публичных наказаний сановников батогами. В 1620 г. сторонникам Дунлинь удалось возвести на престол
153
своего кандидата (наследника умершего императора), который санкционировал проведение реформ.
Приход к власти сторонников передовой политической группировки заставил ранее враждовавших между собой феодалов объединиться и прибегнуть к решительным мерам. Молодой император был отравлен, а на престол возведен новый государь, который уже не смел вмешиваться в государственные дела. Власть при дворе вновь захватили временщики и клика евнухов. Начались жесточайшие преследования дунлиньцев. Все они были казнены, их сторонники разжалованы или сосланы. По всей стране ловили и карали приверженцев реформ. Достаточно было доноса, что человек знаком с дунлиньцем, чтобы его подвергли наказанию. Поскольку главными очагами вольнодумства считались кроме палаты инспекторов академия в Пекине и учебные заведения по всей стране, то ученых и учащихся преследовали особенно жестоко. Большинство академий и школ были закрыты.
Дунлиньцы пользовались поддержкой горожан, частных собственников земли, ученых, чиновников, видевших разложение бюрократического аппарата, военных-патриотов, но сами в своей деятельности ориентировались на волю императора. Они не искали помощи народа и были противниками крестьянских и городских движений. Это помешало реформаторам оказать сопротивление реакции и привело к их полному разгрому.
В 1628 г., при восшествии на престол нового императора, произошел дворцовый переворот, и власть евнухов была свергнута. Однако в стране продолжали править реакционные силы.
Крупные феодалы диктовали минскому двору свои требования и опустошали государственную казну. Они присваивали земли вместе с крестьянскими держаниями и собственниками земли, душили предпринимателей и работников высокими пошлинами и повинностями. Налоги росли, власти уделяли все меньше внимания оросительным системам. Недороды и стихийные бедствия повторялись из года в год. Внешние враги грозили завоеваниями.
ГЛАВА 12
КРЕСТЬЯНСКАЯ ВОЙНА
И АНТИМАНЬЧЖУРСКАЯ БОРЬБА В XVII в.
Народные восстания и начало крестьянской войны
В 20—30-х годах XVII в. экономическое и политическое положение Китая значительно ухудшилось: разгул феодальной реакции, стихийные бедствия, массовый голод, разорения тружеников города и деревни ослабили страну. Маньчжуры, начавшие войну против Китая в 1618 г., становились все более агрессивными. Завладев китайскими крепостями в Ляонине, они приблизились к району Великой китайской стены, но занять территорию к югу от нее не смогли. Зато время от времени они совершали грабительские рейды в глубь страны, опустошая все на своем пути, захватывая пленных и добычу.
Общая слабость Минской империи, небоеспособность войск и репрессии правящей группы евнухов против опасных для них полководцев приводили к поражению Китая во внешних войнах. В связи с военной обстановкой правительство увеличивало налогообложение, а вместе с тем и эксплуатацию народа.
Народные восстания в разных районах страны почти не прекращались. Тайные религиозные секты от проповедей и молитв переходили к борьбе, их вожди становились во главе повстанцев. Особенно активизировалось старинное тайное «Общество Белого лотоса». Под его руководством в 1622 г. восстание, вспыхнувшее в пров. Шаньдун, охватило несколько провинций до Сычуани включительно. В нем приняли участие крестьянские массы, шахтеры, работный люд, некоторые представители господствующего класса. На юго-западе страны почти не затихали волнения среди местных народностей. В северо-западных районах, где свирепствовали недороды и страшный голод, где у границ империи стояли войска, находившиеся в самом жалком состоянии, часто вспыхивали восстания. Осенью 1628 г. повстанческие отряды, действовавшие уже в течение многих лет на территории Ганьсу и Шэньси, стали увеличивать и объединять свои силы. Ряды восставших пополняли разоренные крестьяне, беглые солдаты, потерявшие работу мастеровые и почтовые курьеры, бездомный и бродячий люд. Покинув свои тайные убежища, они собирались вместе, совершали дальние походы, осаж
155
дали и брали города. Восставшие убивали ненавистных чиновников, грабили ростовщиков и богатеев, открывали тюрьмы, забирали казенные запасы. Движение постепенно усиливалось и становилось все более боеспособным. Для подавления восстания правительство перебрасывало в Шэньси большие контингенты карательных войск.
В 1631 г. повстанцы, договорившись о совместных действиях, переправились на западный берег Хуанхэ и начали поход на столицу. Общее руководство всеми отрядами принял Ван Цзы-юн. Вначале их действия в Шаньси были успешными и народ горячо их поддерживал. Но у границ столичной провинции повстанцы столкнулись с сильным войском и частями императорской гвардии, вооруженными огнестрельным оружием. В жестоком сражении они потерпели поражение, погибло много повстанцев, в том числе их вождь Ван Цзы-юн, а остатки крестьянского воинства отступили на юг. Преодолев р. Хуанхэ, восставшие двинулись через Хэнань и Хубэй в Сычуань, а затем вернулись в Шэньси. С тех пор походы крестьянских войск в Северном Китае не прекращались; их отряды то объединялись, то действовали раздельно.
Бесперспективность самостоятельных действий заставила крестьянских вождей попытаться объединиться и выработать общий план. В 1635 г. на совещание в Хэнани собрались 32 вождя крупных соединений и 72 вожака мелких отрядов. Они признали главным вождем Гао Ин-сяна, который в начале движения возглавлял конный отряд, пришедший с западной границы. На совещании был выработан план похода на столицу. Намеченные вождями повстанцев военные операции имели целью измотать силы противника. Именно тогда, как свидетельствовали современники, Ли Цзы-чэн — младший начальник и побратим Гао Ин-сяна — предложил распределять поровну взятое имущество.
Однако повстанцам не удалось осуществить принятые решения. Не все руководители подчинились главному вождю и поступали согласно выработанному плану. Между тем разрозненность и неорганизованность действий отрядов приводили к тяжелым потерям и поражению повстанческих сил. Более того, повстанцы были не в состоянии закрепиться в одном месте и «принуждены были без конца передвигаться по землям Северного и Центрального Китая. Там, куда вступали крестьянские войска, земледельцы временно освобождались от тяжелых повинностей и налогов, от долгов ростовщикам, получали часть при разделе имущества помещиков и чиновников. Они могли заняться своим хозяйством. Крестьяне горячо поддерживали восставших, снабжали их продовольствием и фуражом, а деревенская молодежь вступала в их ряды. После ухода повстанцев деревни занимали карательные войска, появлялись сборщики податей, чиновники, хозяева земли, управители поместий феодалов, ростовщики. Все они стремились возместить с лихвой свои потери и покарать восставших. Начинались жестокие расправы.
Минское правительство посылало значительные подкрепления на борьбу с повстанцами и, кроме того, объявляло широкую амнистию тем, кто сложит оружие; вождям отрядов были обещаны высокие военные чины. В 1636—1639 гг. крестьянские войска потерпели сильное поражение. Некоторые повстанческие отряды были уничтожены, а другие раздроблены на мелкие группы. Большие соединения крестьян подвергались постоянным преследованиям карательных войск. Мелкие отряды скрывались в недоступных ущельях и горах, но они страдали от недостатка продовольствия. Многие крестьянские вожди погибли, был схвачен и казнен Гао Ин-сян. Некоторые вожди, как, например, 156
Чжан Сянь-чжун, попав в окружение, сдавались и поступали на правительственную службу. Минский двор, пользуясь затишьем на маньчжурском фронте, перебрасывал в глубь страны наиболее боеспособные части, с которыми повстанцам трудно было бороться.
Подъем крестьянского движения
Усиление народного гнета вызвало новый подъем классовой борьбы, в которую втягивались массы крестьян, связанных с землей, обезземеленных и бездомных, солдаты и городская беднота. К восставшим стали присоединяться образованные люди, выходцы из господствующего класса; иногда их поддерживали зажиточные горожане. Во второй половине 1639 г. начали формироваться новые отряды крестьянских войск. Наиболее влиятельными и популярными вождями в ту пору стали Ли Цзы-чэн и бывший солдат Чжан Сянь-чжун.
Сын шэньсийского земледельца Ли Цзы-чэн со своим племянником Ли Го и ближайшими соратниками — кузнецом Лю Цзун-минем и выходцем из богатых помещиков, поэтом-гуманистом Ли Синем — возглавили большое крестьянское ополчение. Эти отряды заняли город-крепость Лоян, резиденцию дяди императора. Имущество и запасы зерна этого богатейшего феодала они роздали голодному люду. Крестьянские войска трижды подходили и осаждали столицу пров. Хэнань— Кайфын. При штурме города они использовали осадные лестницы, глиняные бомбы, начиненные порохом. Воины защищались от стрел огромными щитами, сделанными из ваты в несколько слоев. Они прорыли подкоп и взорвали городскую стену. Наконец, углубив каналы и рвы, повстанцы прервали связь города с окружающим миром, чтобы взять его измором. В Кайфыне свирепствовал голод, но феодалы отказывались капитулировать. Минский военачальник открыл дамбу на р. Хуанхэ и затопил город.
Повстанцы отошли на запад и вскоре заняли сильно укрепленный г. Сянъян в Хубэе. Численность их войск значительно возросла. К Ли Цзы-чэну присоединялись атаманы, ранее действовавшие самостоятельно. Только Чжан Сянь-чжун продолжал сепаратную борьбу, совершал походы к югу от Янцзы, временно занимал крупные города (как, например, Учан). Правительственные органы власти были уничтожены на большой территории.
На новом этапе движения руководители восстания проявили некоторую дальновидность и стремление к организации движения. Обосновавшись в Санъяне, они занялись перестройкой своих войск. Основные силы, включавшие 100 боевых единиц, составили главную армию. Четыре крупных военных соединения, в каждое из которых входило 30 отрядов, считались лево- и правофланговыми, арьергардом и авангардом. Все пять частей войска имели свои отличительные знаки. Наименьшей боевой единицей считалось звено из десяти солдат во главе с одиннадцатым — старшим солдатом. Армия была связана суровой дисциплиной и подчинялась единому командованию. Воинам запрещалось копить имущество, они обязаны были сдавать захваченный провиант, скот и ценности, за что получали вознаграждение. Дезертиров жестоко карали. Не все вожди отрядов подчинились суровой дисциплине, за это некоторые из них были подвергнуты казни.
Повстанцы сделали попытку сформировать свое правительство. Верховная власть и командование армией сосредоточились в Военном совете (или Совете вождей) с Ли Цзы-чэном и его ближайшими по
157
мощниками во главе. Военный совет решал военные и гражданские дела. Главной целью борьбы было уничтожение власти минского императора, истребление крупных феодалов, сановников, наиболее жестоких угнетателей народа. Менее скомпрометировавших себя чиновников, помещиков и представителей торгово-ростовщического капитала повстанцы арестовывали и требовали с них контрибуцию. Они относились дифференцированно к жителям городов, подразделяя их на три группы: высших чинов и богачей, среднюю прослойку и простой народ. Как правило, продовольствие, а иногда и ценности в захваченных городах и усадьбах раздавались бедному и голодному люду. В деревне повстанцы охраняли собственность рядовых земледельцев. По приказу Совета вождей конник, проскакавший по возделанному полю, подлежал смертной казни.
В период подъема движения повстанцы пытались знакомить население со своими намерениями. Так, специально подобранные отряды мальчиков распевали песни, в которых говорилось, что с приходом справедливого воинства Ли Цзы-чэна народ не будет платить податей. Судя по содержанию текстов сохранившихся обращений повстанцев к народу, они возлагали ответственность за разорение страны на самого императора, сановников и других представителей класса феодалов. Они писали: «Все доходы поступают царским родственникам и знати, а силы народа истощены до крайности». «Годы — голодные, подати — тяжелые, а чиновники — алчны, и все служащие — мошенники, поэтому народ чувствует себя так, как если бы был погружен в кипяток или огонь». С гневом и презрением говорилось в воззваниях о продажности, взяточничестве и жадности чиновников, которые «подобны волкам и тиграм». Обращения к населению иногда вывешивались на воротах. Переодетые в лотошников повстанцы приходили в города и деревни, где рассказывали о целях борьбы восставших крестьян. Они пропагандировали утопическую мечту об уравнении «бедных и богатых», «знатных и простых», о равном владении землей и счастье народа.
Восстание не имело определенных религиозных лозунгов. В крестьянском войске спокойно уживались буддисты, даосы и мусульмане. Все они следовали конфуцианской традиции. Их вожди требовали соблюдения конфуцианских обычаев и упрекали минский двор в нарушении правил конфуцианской морали. Предсказания, гадания и всевозможные суеверия играли немалую роль в их жизни.
Когда реорганизованное войско восставших двинулось на северо-запад и взяло г. Сиань — столицу пров. Шэньси, Ли Цзы-чэн был провозглашен императором (февраль 1644 г.). Помощникам Ли Цзы-чэна присвоили титулы, которые в отличие от феодальных не были подкреплены имущественными владениями. Помимо Совета вождей создавался государственный аппарат, копировавший старые китайские учреждения и не располагавший реальной властью.
В начале 1644 г. многочисленная крестьянская армия, разделенная на два потока, выступила в поход на столицу. Почти не встретив сопротивления, восставшие подошли к Пекину и после трехдневной осады 25 апреля заняли его. Минское правительство не смогло организовать обороны города, защитить царствующую династию. После сдачи Пекина император повесился. Повстанцы, заняв «внешний», «внутренний» и «запретный город», обратились к народу, призывая к спокойствию и требуя, чтобы горожане вернулись к мирным занятиям и не закрывали лавок и мастерских. Вступление в столицу большого войска представляло серьезную угрозу порядку, поэтому вожди восстания приказали расквартировать солдат в строгом порядке, так, чтобы пять
семей горожан кормили одного воина. Под угрозой быть «разрубленным на куски» повстанцам запрещалось грабить, бесчинствовать и убивать население. Они не произвели раздачи беднякам продовольствия, но собрали поквартальных старост для совещания о необходимых мерах. С приходом повстанцев прекратилось взимание податей, недоимок и отменялась трудовая повинность, что сразу улучшило положение горожан.
Политика в отношении господствующего класса была совсем другой. Преследовали и казнили крупнейших феодалов, чиновников высших рангов, командиров воинских частей и карательных отрядов, чинов сыска. Всех столичных чиновников заставили уйти в отставку и объявили простолюдинами. На представителей господствующего класса и богатых купцов была наложена большая контрибуция, уклонившихся от уплаты арестовали и подвергли наказаниям. Если же они вносили контрибуцию, их отпускали на волю.
Повстанцы попытались создать свои государственные учреждения по образцу прежних, привлекая для этого низших чиновников и опальных при Минах сановников, которых они выпустили из тюрем. Но создать новый, действующий аппарат государственного управления в столице, и тем более на громадной территории, охваченной восстанием, победившие крестьяне не смогли. По-прежнему вся власть сосредоточивалась в военном Совете вождей, который действовал не через гражданские организации, а с помощью армии. Повстанцы отливали и выпускали свою монету. В Пекине был проведен учет запасов в государственных амбарах, что имело целью наладить централизованное снабжение. Они конфисковали золотые запасы казначейства и дворцов. Требуя дисциплины и порядка от своих воинов, сами повстанческие вожди, поселившись в императорском городе, держались сурового и скромного образа жизни.
Феодалы, убедившись на практике в непримиримости политики повстанцев, стали собирать силы для борьбы против них. Те, кто бежал на юг, готовили войска в Нанкине. На севере феодалы требовали от У Сань-гуя — командующего правительственной армией на маньчжурском фронте—активного вмешательства. Не имея возможности своими силами справиться с победоносным восстанием, феодалы пошли на прямую измену. У Сань-гуй обратился к маньчжурским князьям с просьбой о помощи. Они заключили союз, и объединенные силы маньчжурских и китайских феодалов выступили против повстанцев.
Совет вождей повстанцев отказался от намерения оборонять Пекин. Этот богатый, живший за счет всей страны город с его крепостными стенами мог оказаться для повстанцев опасной ловушкой. Совершив обряд коронования Ли Цзы-чэна императором Поднебесной и собрав свои силы, повстанцы оставили столицу и выступили на запад.
Маньчжурское войско, состоявшее из восьми крупных соединений, во главе с князем Доргунем беспрепятственно вступило на территорию Минской империи, с которой до этого вело войну. В июне 1644 г. маньчжуры заняли Пекин, а У Сань-гуя с его армией послали преследовать отходившие силы Ли Цзы-чэна. В октябре того же года малолетний князь — племянник Доргуня был провозглашен императором Китая. Его годы правления (1644—1661) получили наименование Шуньчжи, а новая династия еще при сыне Нурхаци — Абахае стала называться Цин. Власть ее тогда простиралась немного далее столицы.
Под натиском объединенных сил маньчжуров и китайских феодалов повстанцы с боями отходили на юго-запад. Некоторое время им
159
удавалось удерживать противника у границы Шэньси. Но после кровопролитных сражений им пришлось спуститься по долине р. Хань к Янцзы. Крестьянскому войску удалось переправиться на южный берег этой реки и скрыться в горах на границе Хубэй-Хунаньского района. Там погиб главный вождь восстания Ли Цзы-чэн. Командование принял на себя его племянник Ли Го.
Крестьяне, утомленные длительной войной, не поддержали армии Ли Цзы-чэна. Рядовые повстанцы стремились вернуться в свои деревни. В Совете вождей возникли разногласия. Крестьянские военачальники не смогли поднять массы на борьбу против нового противника. На территории, охваченной восстанием, крестьяне не были способны создать организованную власть. Движение потерпело поражение.
Антиманьчжурские войны
Нашествие чужестранцев, действовавших совместно с китайскими феодалами, подняло на борьбу патриотические силы страны. Базой антиманьчжурского движения стали экономически передовые центральные и южные территории Китая. Основной движущей силой антиманьчжурского лагеря была крестьянская масса. Видная роль в освободительной борьбе принадлежала и горожанам, особенно городским низам. Зажиточные горожане также принимали в ней участие; если они не выступали с оружием в руках, то отдавали на общее дело свои средства и запасы. Даже помещики южных районов включились в борьбу против чужеземного нашествия. Но наиболее организованной и активной силой стали войска восставших крестьян. В Хубэй-Хунаньском районе повстанцы во главе с Ли Го заключили союз с начальниками бывших правительственных войск и создали армию «13 соединений», оказавшую серьезный отпор маньчжурам. В Сычуани, Гуйчжоу, Юньнани боевыми действиями руководили сподвижники Чжан Сянь-чжу-на — главы крестьянского восстания в Сычуани. Среди них широкую известность приобрел Ли Дин-го.
Руководство отрядами ополчений, обороной городов брали на себя видные ученые или сторонники политической группы Дунлинь. Так, за оружие взялись философы Хуан Цзун-си и Ван Чуань-шань. Опальный чиновник Цюй Ши-сы руководил обороной г. Гуйлиня. Глава объединения богатых купцов, занимавшихся заморской торговлей, Чжан Чжи-лун командовал флотом торговых кораблей, которые наносили удары завоевателям. К антиманьчжурскому лагерю примкнули крупные феодалы южных провинций и даже члены бывшей императорской фамилии. Став у руководства движением, они провозгласили главной целью борьбы восстановление минской династии и почти одновременно объявили императорами несколько принцев крови. Феодалы прилагали все усилия, чтобы сдержать активность масс. Противоречия между городом и деревней, классовая вражда, обособленность Южного Китая, непопулярность минских князей, провозглашенных императорами,— все это препятствовало сплочению лагеря патриотов и ослабляло его.
Руководящую силу реакционного лагеря составляли маньчжурские аристократы, а их главной опорой была восьмизнаменная конница. Китайским военачальникам они предоставили подчиненное положение. От маньчжуров эти изменники получали земли, рабов, высокие чины, выгодные должности, подарки и умножали свои богатства, грабя родную страну. В свои армии они привлекали бездомных, разоренных кре-160
стьян, пленных китайцев и к концу 40-х годов создали восемь крупных военных соединений по образцу маньчжурских знамен.
В борьбе против патриотического движения Цинам удалось использовать стремление европейцев проникнуть на Восток. Первоначально Ост-Индские компании через китайских миссионеров установили связь с антиманьчжурским лагерем и продавали мушкеты и пушки, в войсках служили португальцы-артиллеристы. Но патриоты не намеревались открыть свою страну для иностранцев, и те переориентировались на сближение с реакционным лагерем. Маньчжуры покупали у них много огнестрельного оружия и использовали помощь западного флота. Вмешательство западноевропейцев оказало значительную помощь завоевателям в покорении Китая.
В 1645 г. цинские войска несколькими потоками двинулись на юг. Жестокое сопротивление они встретили у г. Янчжоу. Заняв этот богатый торгово-ремесленный центр, покорители устроили десятидневную резню, истребили до 800 тыс. населения и превратили город в руины. Перепуганные китайские феодалы сдали без боя Нанкин, Ханчжоу и Сучжоу. Войска китайского предателя заняли для маньчжуров Нань-чан — столицу пров. Цзянси.
Только в Чжэцзяне продвижение маньчжуров было временно приостановлено патриотическими отрядами и кораблями Чжэн Чжи-луна, которые вошли в устье реки Цяньтанцзян. Серьезный отпор завоеватели встретили в Хубэй-Хунаньском районе. Цинские войска, разбитые крестьянскими отрядами Ли Го, отступили, бросив пушки и запасы пороха. На востоке Китая, где не было организованных повстанческих сил, антиманьчжурский протест крестьян и горожан принял стихийный характер.
Желая унизить китайский народ, Цины приказали всем мужчинам носить прическу, принятую у маньчжуров, что должно было символизировать рабскую покорность китайцев. Неподчинившихся казнили без суда и следствия. Головы казненных вывешивали на стенах, выставляли в клетках на высоких шестах. Крестьяне, которые ранее и не слыхали о вторжении маньчжуров, получив приказ, возмущались, организовывали оборону своих деревень.
В 1645 г. к югу от Янцзы в пров. Цзянсу против маньчжуров восстали жители двух уездов. Крестьянские отряды вошли в города Цзянъинь и Цзядин, помогая горожанам в их борьбе. Маньчжурам не удавалось штурмом занять эти крепости. Тогда они стянули к одному только Цзянъиню до 240 тыс. воинов с 200 пушками. В героической обороне Цзянъиня и Цзядина участвовали все их жители и крестьяне окрестных деревень. Ни голод и утомление, ни недостаток оружия не могли сломить упорство защитников. Они сражались на крепостных стенах и за каждую улицу. Но, когда победители все же завладели этими городами, в них остались одни развалины и груды трупов.
В 1646 г. цинские войска, получив подкрепление, вступили в пров. Фуцзянь. Минские князья бежали или сдались в плен. Китайские военачальники переходили на сторону противника. Даже Чжэн Чжи-лун, в распоряжении которого был большой купеческий флот, начал заигрывать с маньчжурами, но был схвачен и сослан в Маньчжурию, где и умер. Зимой 1646—1647 г. маньчжуры ввели свои войска в Гуандун и заняли г. Гуанчжоу. Для того чтобы ударить в тыл армии «13 соединений», завоеватели начали поход в Гуаней, но у г. Гуйлиня они были остановлены силами патриотов во главе с Цюй Ши-сы. Целый год они тщательно пытались занять город. Неудачи в Хубэе и Гуаней заставили Цинов послать большое войско на покорение Сычуани, где еще держа
11 Заказ 70
161
лись повстанцы Чжан Сянь-чжуна. В 1647 г. войска У Сань-гуя и маньчжуров заняли эту провинцию. Чжан Сянь-чжун погиб, а Ли Дин-го и другие вожди ушли со своими отрядами на юг. Это поражение имело тяжелые последствия для армии «13 соединений». Ли Го пришлось отвести своих воинов в Хунань.
Неудачи усилили противоречия в антиманьчжурском лагере, участились перебежки вождей на сторону противника. Отряды патриотов оставались без подкрепления и помощи. Осажденные города были предоставлены собственной участи. Феодалы и военачальники предпочитали сдаваться на милость победителей, чем прибегать к помощи крестьян.
В армии «13 соединений» обострились классовые противоречия, которые привели к ее распаду. Ли Го и другие вожаки повстанцев признали государем минского князя Чжу Ю-лана (Гуйвана). Но приближенные нового императора не доверяли повстанцам и препятствовали их действиям.
В самом начале, сразу после своего вторжения, маньчжуры вели осторожную политику в деревне, оставляя за фактическими владельцами захваченные во время крестьянской войны земли и не требуя недоимок. Но, укрепившись в Китае, новые властители страны объявили обширные массивы земель конфискованными. Из столичной провинции и частично из пров. Шаньдун они изгоняли жителей, передавая их земли и имущество маньчжурским феодалам и воинам восьмизнаменных войск или закрепляя их в качестве владений императорского дома. Восстанавливалась старая система универсального учета, налогообложение и трудовая повинность. В деревнях и в городе возобновлялась организация десятидворок, приписка к земле, круговая порука, система надзора. Огромным злом стало массовое порабощение военнопленных китайцев. Маньчжурские и китайские феодалы владели сотнями и тысячами невольников, в стране открылись рынки рабов. Китайские чиновники не получали должностей.
Все это привело к возникновению крупных антиманьчжурских восстаний, в которых участвовали крестьяне, горожане, солдаты и представители господствующего класса. В 1647—1649 гг. патриотам удалось овладеть большей частью пров. Фуцзянь, установить связи с жителями прибрежных островов, помочь борцам Гуандуна в освобождении Гуанчжоу от завоевателей. Флот Чжэн Чэн-гуна, сына Чжэн Чжи-луна, действовал у побережья. В г. Наньчане патриоты подняли восстание, охватившее Цзянси. Отряды бывшей армии «13 соединений» совершили поход на север, осаждали крупные города, помогали восставшим в Сычуани. В начале 50-х годов повстанцы, руководимые Ли Дин-го, победоносно вступили в Хунань и Сычуань. В Шэньси и Ганьсу в движение включилось мусульманское население. Восставшие заняли г. Ланьчжоу и осадили Сиань. В Шаньси движение охватило большую территорию, патриоты заняли сильную крепость Датун. Возникла угроза столице. Участие в антиманьчжурском лагере военных гарнизонов больших городов, опытных военачальников, народных масс сделали эти восстания опасными для чужестранцев. Но патриоты не сумели воспользоваться крайне затруднительным положением блока маньчжурских и китайских феодалов. Их силы были разрознены, а действия несогласованны. Продолжало обостряться противоречие между антифеодальным и национальным характером борьбы. Представители господствующего класса игнорировали интересы крестьян. Вожди повстанцев признавали власть минского государя, несмотря на обоюдное недоверие.
162
В результате расширения масштабов антиманьчжурской борьбы Цины изменили свою политику. Временно была прекращена конфискация земли, объявлена амнистия, обещано снижение налогов. Китайским изменникам давали чины и награды. Между тем Цины готовились к отпору, закупали пушки у западноевропейских купцов, нанимали конницу кочевников, договаривались о помощи кораблей западных флотов. Усиленные армии направились против главных центров восстаний и подавили их. Был взят и разрушен г. Наньчан, в конце 1650 г. с помощью предателей был занят Гуанчжоу, где победители вырезали более 100 тыс. жителей, захвачен г. Гуйлинь. На западе маньчжурам удалось потеснить войско Ли Дин-го. Восстания в Шэньси и Шаньси были подавлены с крайней жестокостью.
Одним из главных опорных районов антиманьчжурского движения оставалась прев. Юньнань, где действовали повстанцы Ли Дин-го. У Сань-гуй временно вытеснил их в Бирму, но затем правительственным войскам пришлось отступить. Лишь в 1662 г. антиманьчжурское движение потерпело поражение. У Сань-гуй, ставший властителем юго-западного Китая, казнил последнего минского претендента на престол. Ли Дин-го и его отряд погибли.
В Сычуани повстанцы «13 соединений» долгое время наносили чувствительные удары завоевателям. Сычуаньские и хунаньские крестьяне до последней возможности боролись против маньчжурских властей.
Сильным очагом патриотического движения оставались юго-восточные районы страны. Флот Чжэн Чэн-гуна упорно охранял побережье и не раз поднимался вверх по р. Янцзы. Он хотел расчленить цинскую территорию и выходом к Великому каналу создать угрозу Пекину. Потопив флот противника, он осадил Нанкин, но терроризированные жители города не помогли китайскому флоту, и кораблям пришлось уйти в море. В Фуцзяни и на прибрежных островах возникло самостоятельное китайское государство, где Чжэн Чэн-гун пытался провести некоторые реформы. В 1662 г. его флот нанес поражение голландцам, захватившим о-в Тайвань. Они были вынуждены подписать капитуляцию и покинуть остров. С европейцами, находившимися на Филиппинах и в Индонезии, были установлены торговые связи. После внезапной смерти Чжэн Чэн-гуна власть перешла к его сыну, а затем к племяннику.
Цины вели многолетнюю упорную войну против юго-восточного государства. Когда им удалось завоевать земли на континенте, они выселили поголовно все население с побережья в глубь страны, чтобы прервать морские связи и изолировать патриотов на Тайване. Большую помощь маньчжурам оказал голландский флот.
В 1673 г. на юге Китая произошло антиманьчжурское восстание, возглавленное тремя китайскими князьями-изменниками, получившими власть от маньчжуров. Главную роль среди них играл У Сань-гуй, правитель Юньнани, связанный с готовившимся восстанием китайцев в самом Пекине. Но заговор в столице был раскрыт, а цинские войска, направленные в мятежные провинции, постепенно подавили все очаги восстания. В 1683 г. цинские войска заняли о-в Тайвань.
Антиманьчжурский лагерь потерпел поражение вследствие разобщенности действий и ограниченности целей. Слои предбуржуазии были слишком слабыми, чтобы возглавить и сплотить движение. Феодальные руководители завели его в тупик, заставляя даже самую боевую силу и самых последовательных борцов — восставших крестьян служить их корыстным целям. Иноземцы подчинили громадное государство. Усилилась феодальная реакция.
11*
163
Борьба в области идеологии и культуры
История китайского общества в XVI—XVII вв. была отмечена значительным культурным подъемом. Технические усовершенствования, возникновение мануфактур, обширные внешние связи, путешествия в дальние края вызвали интерес к развитию научных знаний. Однако закостенелая система образования, официально установленный и раз навсегда определенный круг знаний, господство чжусианской средневековой схоластики — все это препятствовало развитию наук и новым открытиям. Подготовка к государственным экзаменам, связанная с зубрежкой старинных канонов, сочинением стандартных стихов и прозы, отнимала время и суживала круг интересов образованных людей. Не удивительно, что труды ученых часто имели описательный или компилятивный характер.
В противовес им чаще появлялись сочинения, имевшие практическое назначение. Это были обстоятельные пособия для разных отраслей сельского хозяйства или ремесленного производства, описания ирригационных сооружений или улучшенных доменных печей. Было сделано подробное описание всех известных растений с указанием их фармакологических свойств. Специальные труды посвящались медицине, в частности лечению инфекционных болезней. Средневековые географы составляли подробные описания Китая и всех его провинций, рисовали детальные карты, но без градусной сети, которая не была им известна.
Некоторые ученые обратились к областям науки, получившим значительное развитие на Западе. Ученый Сунь Юань-хуа приступил к изучению трудов по математике, написанных в Европе. В докладе императору он подчеркивал необходимость введения артиллерии и улучшения военного дела. Другой ученый, Ван Чжэн, изучил латынь, перевел на китайский язык термины по механике, обучал молодых людей математическим знаниям.
Официальной историографии противостояли исторические труды частных лиц. По собственной инициативе они издавали записки и мемуары, составляли сборники, подбирали документы. Язык и идеологическая направленность таких сочинений отличались от официальных изданий. В художественной литературе подвергалось критике и осмеянию феодальное общество и застарелые каноны быта. Писатели сочиняли произведения, в которых высмеивали государственные и социальные порядки, старый быт, тупость и взяточничество чиновников. С большой выразительностью был написан социально-обличительный роман «Цзинь, Пин, Мэй», а также новеллы, объединенные в сборнике «Удивительные истории нашего времени и древности». В изобразительном искусстве наметились направления, противостоявшие стандартным нормам. В живописи возник новый жанр — иллюстрация художественных произведений.
Нападкам со стороны передовых мыслителей подвергалось чжуси-анское конфуцианство, буддийские и даосские каноны. Интерес к естественным и математическим знаниям сопровождался резкой критикой суеверий, предсказаний и гаданий. Вопреки суровым требованиям ограничить просвещение зубрежкой и толкованием древних книг некоторые ученые добивались преподавания практических знаний. Философ Ван Ян-мин (1472—1528) с позиций субъективного идеализма подверг критике официальную идеологию. Ли Чжи (1527—1602), философ-материалист, противопоставил конфуцианским догмам принцип изменчивости. Отвергая исключительность мудрости древних, он доказы
164
вал: «Правильное вчера — неправильное сегодня». За вольнодумство Ли Чжи был заключен в тюрьму и погиб там, а его идею изменчивости восприняли реформаторы XVII в. Развитие издательского дела и книготорговли открыло новые возможности для распространения оппозиционных правительству сочинений. В одном только Пекине действовало в XVII в. 11 ксилографических книгопечатен. Имена некоторых издателей, например, Фэн Мэн-луна, приобрели широкую известность.
Годы вооруженной борьбы китайского народа против чужеземцев отмечены высоким подъемом патриотизма. Выдающиеся ученые, посвящая свои труды проблемам философии, экономики, истории, прямо или косвенно призывали к борьбе против завоевателей. Особой известностью пользовалось имя Хуан Цзун-си (1610—1696). В его трудах содержалась критика системы самовластия императора и феодалов и осуждение продажности чиновников. Именно их Хуан Цзун-си считал виновниками катастрофы, постигшей отечество. Он признавал правомерным свержение власти императора, а народу отводил роль хозяина страны. Его философские взгляды имели материалистическую основу. В своей экономической теории (вопреки конфуцианскому тезису) он признавал важность развития ремесла и торговли. Сам Хуан Цзун-си был активным борцом антиманьчжурского фронта.
Философ Ван Чуань-шань (Ван Фу-чжи) (1616—1692) также боролся против маньчжурских завоевателей. В своих произведениях он осуждал социальное неравенство и клеймил предательство феодалов. Он доказывал, что земля должна принадлежать народу. Враг конфуцианской схоластики и буддийской религиозной мистики, Ван Чуань-шань развил мысль о единстве тела и движения. Движение, по его мнению, атрибут материальной субстанции ци. В своем учении он доказывал материальность и вечность мира, которому свойственны постоянные движения и изменения. .
Среди выдающихся ученых той эпохи известностью пользовался и пламенный патриот Гу Янь-у (Гу Тин-лин) (1613—1682), словом и делом боровшийся против чужеземного ига. Все его произведения были проникнуты идеей борьбы, национального освобождения Китая, а также критикой средневековой схоластики. Историк, филолог и экономист, Гу Янь-у критиковал старинную систему просвещения и конфуцианские принципы хозяйствования и выдвинул новую экономическую теорию.
В то время появилось много трудов, посвященных истории анти-маньчжурской войны, сопротивлению городов и борьбе крестьянских организаций. Отчаянное сражение жителей Янчжоу с завоевателями в ярких красках описал Ван Сю-чу в своем труде «Записки о 10 днях в Янчжоу». Другие авторы осветили героическую оборону городов в нижнем течении р. Янцзы и других районах.
Современники уделяли много внимания сбору сведений о великой крестьянской войне, деятельности повстанцев, биографиях их вождей. Сохранилось несколько дневников с записями о положении в Пекине и других городах во время занятия их повстанцами. Неизвестные авторы подобрали материалы о великой крестьянской войне, заключив в сборники даже песни и воззвания повстанцев. Группа ученых приступила к составлению истории Китая под властью минской династии. В столице и в отдаленных районах тайно трудились образованные люди, создавая сочинения, которые свидетельствовали об их патриотических или реформаторских взглядах. Видные писатели, философы, историки создали в условиях патриотического подъема блестящие произведения, которые два века спустя вновь зазвучали призывом к борьбе против цинского режима.
ГЛАВА 13
КИТАЙ ПОД ВЛАСТЬЮ МАНЬЧЖУРСКИХ ФЕОДАЛОВ
Аграрная политика Цинов и положение в деревне
Завоевательные походы, карательные меры, поставки продовольствия армии и произвол новых властей — все это привело к разрушению экономики страны. Десятки миллионов человек были истреблены или угнаны в рабство, деревни сожжены, пахота заброшена. Многие города превратились в развалины. Доклады чиновников с мест (в частности, из Хэнани) рисовали картину разорения: «На севере от р. Янцзы нет места, где бы находилось столь много заброшенных земель, как в провинции Хэнань... повсюду, куда ни глянь, сплошной пустырь, заросший сорняком, и безлюдье». В донесениях с юга и юго-запада отмечалось: «Что касается тех местностей, которые усмирены недавно, как, например, провинции Хунань, Сычуань, Гуандун и Гуаней, то там на протяжении тысячи ли поселения совершенно уничтожены, не встретишь ни живого человека, ни человеческого жилья... Земли... провинции Хунань уже несколько лет не возделываются». Посевная площадь страны уменьшилась почти в три раза.
В разгар войн земледельцы жестоко страдали от конфискации продуктов, от обязанности перевозить провиант для армии и других повинностей. Широкие масштабы приняло порабощение китайцев. Маньчжурские феодалы, чиновники и даже солдаты обзаводились рабами. Китайские военачальники-изменники тоже не отставали. У одного из них насчитывалось более 24 тыс. рабов мужчин и женщин. Рабы использовались в качестве военной охраны, слуг и земледельцев на полях своих господ. Обращение с рабами было самым жестоким. Чтобы ограничить истребление крестьян, потребовались специальные императорские указы, грозившие наказанием за убийство рабов-слуг. Бегство рабов приняло массовые масштабы, поэтому власти прибегали к суровым мерам против беглых, а также против чиновников, упустивших беглецов. Было создано специальное учреждение, занимавшееся делами, связанными с ловлей беглых рабов.
Маньчжуры не обладали ни одной пядью земли во внутренних провинциях страны. Вторгшись в Китай, они сначала довольно осторожно отнеслись к земельной проблеме и не отнимали полей, захваченных 166
восставшими крестьянами. Затем они объявили конфискованными земли крупнейших минских феодалов и казны и раздавали их по своему усмотрению. Обосновавшись в Пекине, маньчжуры приступили к конфискации земель и изгнанию жителей из столичной провинции и пров. Шаньдун. Позднее конфискации подверглись земли близ стратегически важных дорог, рек и военных пунктов по всей стране. Эти земли были переданы 72 маньчжурским гарнизонам.
Цины сохранили традиционное деление на государственные и частные земли, но различие между этими категориями стало более определенным. По сравнению с минским временем казенных земель было значительно меньше. Государственными землями считались поместья императорской фамилии, князей, маньчжурских аристократов, владения командного состава и солдат восьмизнаменных войск, монастырей, училищ, казны, а также земли военных поселений. Леса, пастбища, горы, пустоши, водные бассейны, как и богатства недр, считались казенной собственностью и отчуждению не подлежали.
Большие пространства захваченных полей были превращены в императорские поместья. Число таких личных владений богдыхана быстро возрастало и к середине XVIII в. достигло 700. Большинство этих владений находилось на севере Китая и в Маньчжурии. В каждом поместье занимались разведением определенного продукта, доставляемого ко двору.
Крупными наследственными владениями были земли маньчжурской знати, т. е. князей, родственников царского дома и высших военачальников. Во время войны за покорение Китая Цины отдали маньчжурской знати довольно много земли. Но, укрепив свою власть, они воздерживались от новых пожалований. Значительная часть этих владений сложилась за счет передачи земли китайцами маньчжурской знати с переходом под ее покровительство. В жестоких условиях чужеземного ига не только мелкие землевладельцы прибегали к этому выходу, но и довольно богатые помещики отдавали себя под «покровительство».
Все восьмизнаменное маньчжурское войско от командиров до рядовых воинов наделялось землей в разных размерах. Наделы, выделяемые солдатам, достигали 36 му, командирам — 300 му. Земли эти, хотя и находились в наследственном владении, считались собственностью знамени и отчуждению не подлежали. Правительство ревностно охраняло интересы маньчжуров. Если восьмизнаменные солдаты закладывали и перезакладывали свои земли так, что их наделы в конце концов переходили к китайским ростовщикам и помещикам, правительство конфисковывало или выкупало эти земли. Несмотря на столь решительные меры, в XIX в. маньчжурские солдаты почти лишились своей земли, перешедшей к казне, и стали получать оплату продуктами и деньгами. Часть земель находилась во владении буддийских и даосских монастырей и храмов, а также конфуцианских храмов и школ. Маньчжуры, добиваясь поддержки духовенства, передали им земли, доход с которых целиком шел служителям культа.
Все виды так называемых казенных земель не облагались государственными налогами. В некотором роде исключением служили военные поселения, расположенные преимущественно в окраинных районах. Разделенные на мелкие участки поля находились в держании солдат-крестьян, которые обрабатывали их, а всю продукцию сдавали военным властям. Сами землепашцы получали продовольственный паек. Наибольшее распространение военные поселения получили в Синьцзяне и особенно в Джунгарии. Китайские крестьяне, которых туда переселили, подчинялись военным командирам из маньчжуров.
167
Маньчжурия (современные северо-восточные провинции Китая) считалась вотчиной цинского дома, и китайцам запрещалось переселяться туда. Поэтому в течение более двух столетий плодородные маньчжурские земли пустовали; заселены были лишь южные районы и некоторые города. Обширные пространства Центральной и Северной Маньчжурии сделались для китайцев запретной территорией. Цины резервировали ее для себя на случай бегства из Китая. В Маньчжурии находились императорские поместья, владения знати и восьми знамен, но подавляющая часть земель не обрабатывалась.
Большинство земель во внутренних провинциях Китая считалось частной собственностью китайцев. Их владельцами были помещики — чаще средние и мелкие, чиновники, купцы, духовные лица, изредка крестьяне. После разгрома феодалов во время крестьянской войны и антиманьчжурской борьбы крупные землевладения распались, и китайские помещики, как правило, стали владеть незначительными участками. Таким образом, в стране господствовало мелкое землевладение. Но зажиточные верхи деревни и города, а также чиновники занимались ростовщичеством и, пользуясь связями с органами власти, разоряли мелких собственников и крестьян, а сами богатели. В течение XVIII в. росло крупное землевладение за счет разорения земледельцев. К началу XIX столетия богатым семьям уже принадлежали обширные поместья. Так, крупный чиновник в Цзянси в конце XVII в. владел 1 млн. му земли. Столетием позже некоторым сановникам удалось захватить по 2— 2,5 млн. му. Однако такие крупные землевладения были довольно редким явлением. Чаще всего богатые люди имели несколько сотен или 1 тыс. му земли. В середине XVIII в. в одном из докладов сообщалось: «Ныне богатым дворам принадлежит 50—60% всех земель, а те, которые раньше владели землей, стали теперь арендаторами».
Маньчжурские власти не вмешивались в процесс перераспределения земельной собственности. В отличие от минской династии Цины признали права частной феодальной собственности. Концентрация или дробление землевладений их не касались. Однако Цины обложили землевладельцев податью независимо от того, были они помещиками или крестьянами. Маньчжуры отменили пожалования и дарения крупных массивов земли, имевшие место при Минах.
Процесс «поглощения» шел как бы снизу и не принимал таких грандиозных размеров, как в XV—XVII вв. Куплю-продажу полей цинские власти облагали соответствующими податями. И в этом важном вопросе Цины заняли иные, чем Мины, позиции. В Цинской империи существовали различные виды условной купли-продажи; любые поля, если не номинально, то фактически, могли быть куплены, проданы или заложены.
В течение многих лет велась напряженная борьба за восстановление прежней системы учета и налогообложения. Императорские указы повелевали местной администрации приписывать крестьян к земле повсюду, где бы они ни находились. Только уроженцев Сычуани, которая обезлюдела и была разорена больше, чем другие провинции, велено было возвращать на родину. В феодальном Китае не все трудовое население числилось податным, поэтому всеобщий учет вызывал большие затруднения. Император Канси (1662—1722) в специальном указе объявил об установлении определенного количества налогоплательщиков в стране в соответствии с переписью 1711 г. Однако, несмотря на этот указ, общее количество людей, подлежащих налогообложению, продолжало возрастать и в начале XIX в. достигло почти 300 млн. Крестьянин* члены его семьи, дом, имущество, поле подлежали учету. Все это вно
168
сили в особые списки, записывали на специальных табличках, прикрепленных к воротам. Проверка всех списков проводилась регулярно.
Казна взимала налоги с населения в возрасте от 16 до 60 лет. Помещики, если они не причислялись к привилегированным, также подлежали обложению. Налог взимался натурой и деньгами. Уплата налога тканями вызывала необходимость для крестьян заниматься домашней промышленностью. Официальный перечень продуктов, материалов, предметов, взимаемых казной, был огромным. Налоги чаще всего исчислялись в серебре, а взимались натурой или медной монетой, что открывало сборщикам большой простор для злоупотреблений. Иногда чиновники ухитрялись внести в списки непригодные для обработки земли или сделать неправильные подсчеты. Податных обязывали выполнять трудовые повинности и дополнительные военные поставки. Тяжелым бременем, как и раньше, ложились косвенные налоги — на чай, вино, имущественные сделки, на получение наследства, соляная монополия.
Земледельцы-податные составляли незначительную часть класса китайских крестьян. Большинство их составляли издольщики-арендаторы, навечно прикрепленные к земле или находящиеся в личной зависимости от господина.
На землях императорских поместий и маньчжурской знати вначале трудились военнопленные китайцы-рабы. Постепенно они превратились в крепостных держателей земли (чжуандин). Обрабатывая небольшой участок, эти землепашцы обязаны были отдавать значительную часть урожая в положенные сроки и в определенном количестве. Но чаще всего правила нарушались, и с земледельца взимали гораздо большую часть урожая или требовали уплату намного ранее установленных сроков, что тяжело отражалось на скудном крестьянском хозяйстве. Любая неустойка влекла к жестоким наказаниям, из которых самыми распространенными были тяжелые колодки (канга) на шее и руках или батоги. Держатели, работавшие на землях знати, должны были отбывать за них воинскую повинность. Во владениях маньчжурских феодалов находились китайские крестьяне, отдавшие себя с землей или без земли под их покровительство. Они были почти так же бесправны, как и рабы. На землях казны и монастырей частично оставались крестьяне— государственне податные, которые платили налоги.
Поля частных собственников обрабатывали наследственные или временные держатели (арендаторы феодального типа). Им приходилось отдавать землевладельцу часть урожая, достигавшую 50—70% жатвы, работать в хозяйстве помещика, подносить ему подарки, отдавать в услужение членов семьи или дочерей в гарем. Чтобы удержать свой крохотный клочок земли, следовало внести хозяину залог, который в случае неустойки мог пропасть. Если принять, что 80% земли в Цин-ской империи принадлежало частным лицам, то зависимые держатели мелких полосок полей составляли подавляющую часть класса крестьян. Чаще всего их хозяйственный бюджет был очень напряженным и свести концы с концами оказывалось невозможным. Крестьянину приходилось обращаться к ростовщику, которым мог быть помещик, староста, сельский лавочник. Ростовщические проценты на ссуды исчислялись ежемесячно и были высокими. Сколько бы крестьянин ни выплачивал, он почти никогда не мог освободиться от долгов. В трудное время в заклад отдавали одежду, утварь и даже сельскохозяйственные орудия. «Сельские жители после окончания страдной поры закладывали свои сохи и мотыги в ломбард за полцены. Можно представить, как они бедны, если закладывают даже сохи и мотыги», — писал в своем докладе начальник области в середине XVIII в.
169
Некоторое распространение получило использование наемного труда в хозяйствах помещиков, монастырей и богатых крестьян. Батраками становились местные крестьяне и пришлые, полностью разорившиеся, и те, кто не мог прокормить семью со своего крохотного участка и искал дополнительного заработка. Поденщики и сезонные работники, поскольку они нанимались на время, не состояли в личной зависимости от хозяина. Батраки, нанимаемые на длительные сроки, попадали в кабалу и полную зависимость от господина.
Процесс дифференциации в деревне происходил очень медленно. Вся система аграрных отношений в Цинской империи, обеспечивавшая отчуждение не только прибавочного, но зачастую и некоторой доли необходимого продукта, держала деревенское хозяйство в состоянии крайней нужды. Земледельцы чрезвычайно скудно питались, десятками лет носили одну и ту же одежду, ютились в тесноте, а условия их жизни были до предела примитивны. Их хозяйство было не в силах бороться с неожиданными затруднениями. Во второй половине XVIII в. разорение земледельцев приняло широкие масштабы. Некоторые оставались батраками в деревне или уходили искать работы в ремесленные центры, районы горнодобычи и шелководства. Другим ничего не оставалось как стать бродягами или разбойниками. Сотни тысяч людей постоянно жили в лодках на воде, не смея ступить на берег, и поэтому едва умели ходить. Города были переполнены нищими, которые организовывали свои общества.
Политика династии Цин в городах
В годы антиманьчжурской борьбы упорное сопротивление завоевателям оказывали горожане. Победители безжалостно истребляли жителей, а города превращали в руины. Жители уцелевших городов разбрелись по деревням или оказались порабощенными. Китайский ученый и патриот Тан Чжэнь (1630—1704) писал в конце XVII в.: «Послеустановления цинской власти прошло свыше 50 лет. С каждым днем Китай становится все беднее и беднее. Разорились и крестьяне, и ремесленники, и чиновники. Рынки опустели... Войдешь в дом, а труба не дымит». Однако маньчжурскому двору не в меньшей степени, чем свергнутой династии, требовались оружие, ткани, фарфор, всевозможные предметы быта. Восстановление городов, ремесла и торговли происходило чрезвычайно медленно и в формах значительно более консервативных, чем в предшествующие столетия.
Большинство китайских городов по-прежнему имело средневековый облик: сохранились городская стена, ворота, запирающиеся на ночь, планировка улиц, ориентированных с севера на юг и с запада на восток, кварталы одноэтажных домов с внутренними двориками и глинобитными стенами, ряды лавок и лавчонок. Улицы заполняли бродячие торговцы и мастеровые, уличные парикмахеры, писцы и сказители, нищие.
При династии Цин продолжалось строительство императорских дворцов, загородных парков, храмов. Образцами архитектуры этого периода являются Пекин и в особенности императорский город и загородный дворец-парк Ихэюань. Украшение зданий в XVIII в. стало более сложным, нычурно сухим. Орнаменты, оформление интерьера — все развивалось по пути усложнения и измельчания лучших минских образцов. На смену глубоким синим, белым, карминным тонам минских архитектурных комплексов пришел пронзительно красный цвет и свер
170
канье желтых черепичных крыш, извивающиеся драконы на стенах дворцов; в интерьере — тяжелые ширмы и букеты цветов, набранные из драгоценных камней.
Кварталы простолюдинов были более грязными и запущенными, чем прежде. В городах не было распространенных в средневековье организаций по очистке городов и вывозу нечистот. Русский путешественник Пржевальский характеризует Пекин XIX в. как «город, в котором помойные ямы и толпы голых нищих составляют необходимую принадлежность самых лучших улиц».
Города разрастались за счет пришлого населения, стремившегося туда в поисках работы. И несмотря на традиционные рутинные правила, поддерживаемые маньчжурами (запрещение передвигаться ночью, закрытие на ночь ворот и входов в кварталы), огромные толпы людей находили десятки обходных путей для проникновения в город.
В годы правления маньчжурской династии система надзора и контроля за городским населением была более строгой и тщательно разработанной, чем в любой период средневековья. В период правления Канси маньчжуры предприняли попытки ликвидации цеховой системы и замены ее общекитайской системой круговой поруки. Ликвидировать цехи не удалось — сила сопротивления была велика — и маньчжуры ввели баоцзя наряду с цеховой системой.
Указом 1708 г. об укреплении и расширении круговой поруки в городах, как и в деревне, во главе десятидворок власти ставили старшин (баотоу, чэньтоу) из зажиточных ремесленников и торговцев. С их помощью осуществлялся сбор налогов и контроль за городским населением. «Если одна семья совершит проступок, девять других семей привлекаются за соучастие» — такая надпись была выбита на одной из сучжоуских каменных стел XVIII в. Каждый горожанин был занесен в специальные книги, приписан к своей улице и кварталу, обязан был дважды в месяц ходить на специальные проверки в управу. Все прибывавшие в города или уезжавшие оттуда проходили регистрацию. Какие изощренные полицейские функции выполняла эта система, видно из указа 1708 г.:
«Каждое домовладение получает табличку, заверенную официальной печатью. На ней написаны номера и количество взрослых мужчин. В случае отъезда кого-либо из них записывается их место назначения; в случае чьего-либо приезда в домовладение указывается, откуда они прибыли; запрещается принимать незнакомцев и подозрительных лиц до тех пор, пока не будет произведен их подробный опрос. Каждые десять домовладений имеют старшину, каждые десять „пай“ — старосту „цзя“, а каждые десять „цзя“ — начальника „бао“... В конце каждого месяца начальник бао представляет письменную гарантию того, что все обстояло благополучно в его округе, и этот документ пересылается соответствующим чиновникам для проверки. Виновные в невыполнении данного порядка будут наказаны». Членам бао запрещалось передвигаться по улицам ночью, ночевать в храмах, устраивать многолюдные сборища. Даосским и буддийским монахам вменялось в обязанность представлять доклады и доносы на ремесленников.
В дополнение к системе баоцзя в XVIII в. в больших торгово-ремесленных центрах, особенно там, где было много пришлого народа, работавшего по найму, для «непрописанного населения» была введена система старшинок (цзянтоу). Старшинки назначались из состоятельных, преданных властям ремесленников. Они выступали посредниками между хозяевами мастерских и мануфактур и городской голытьбой. Старшинки арендовали фанзы и постоялые дворы, где размещали
171
нанятых ими работников; выдавали им заработную плату, строго следили за ними, были ответственны перед местными властями за обеспечение «порядка». Такая система набора и организации рабочей силы просуществовала вплоть до XX в. Она тормозила формирование пролетариата и обеспечивала наиболее кабальные формы эксплуатации.
Для идеологической обработки населения, почти поголовно неграмотного, цинское правительство использовало систему сянъюэ — бесед-чиков, назначаемых властями из лояльных лиц почтенного возраста (указ 1659 г.). 1-го и 15-го числа каждого месяца эти беседчики обязаны были на своей территории разъяснять правительственные указы, правила морального поведения (шесть правил — люлюй, принятых в 1652 г.), вели записи добрых и дурных деяний жителей данной местности. Эта система официальных доносчиков настолько вошла в сознание простых китайцев, что даже тайпины по доброй воле внесли ее в свою аграрную программу, вменяя в обязанность старшинам запись поведения членов тайпинских общин.
Маньчжурские императоры Канси и Цяньлун упражнялись в сочинении ханжеских правил морального поведения, выдавали себя за классиков китайской литературы; их стихи и изречения украшали стены дворцов, парков и городских построек, внедрялся обычай подражания образцам их каллиграфии, заучивания их изречений. В политике подавления городов маньчжуры постоянно пользовались традиционной доктриной: «Земледелие — ствол, торговля-ремесло — ветви». По выражению венгерского синолога Э. Балаша, существовала «постоянно бдительная демагогия, проводившаяся с большим искусством... Делался вид, что крестьянин — венец творения, что все в стране озабочены era благополучием, и уж во всяком случае, нет никакого сравнения между благородством земледелия — „основного занятия", и любой другой профессией, в особенности торговлей, о ничтожестве которой неустанно твердил Конфуций».
Даже состоятельные слои торгово-ремесленного населения не обладали никакими политическими правами и привилегиями. Их влияние не выходило за пределы цеховых и гильдейских организаций. В глазах русских кяхтинских купцов богатые дельцы Маймачэна выглядели как бесправные люди, которые стыдились порядков в своей стране, скрывали от кяхтинских жителей существование унизительных телесных наказаний. По свидетельству тех же кяхтинских торговцев, китайцы, жившие в Маймачэне, не верили официальным сообщениям и пользовались информацией о Китае, полученной от русского населения.
Экономическая организация ремесла и торговли
Специфика городского ремесленного производства и торговли в XVIII—XIX вв. заключалась в том, что социальные изменения происходили медленнее, чем изменения экономической, в том числе технической, основы производства. Средневековые городские организации — ханы, хуйгуани, баны — сохранялись вплоть до 50-х годов XX в. По-прежнему существовала строгая охрана цеховых секретов. Лица, занятые сбытом готовых тканей, продажей сырья и других предметов, имели свои объединения — яханы, постоянно связанные с хозяевами мастерских. Сохранялась строгая система ученичества: обучение продолжалось до пяти-шести лет; каждый мастер мог иметь установленное число
172
учеников. Для приема в ученики требовались вступительный взнос 200—300 юаней и рекомендация.
Цехи имели свои уставы, в которых фиксировался характер работы, цены на готовую продукцию. При вступлении в хан следовало сделать денежный взнос и устроить банкет для старейших членов цеха. Членство было наследственное. Во главе ханов стояли старейшины. Мастерских-лавок в городах было великое множество, их владельцы вывешивали вдоль улиц цеховые знаки, прикрепляя их у входа.
Расслоение среди ремесленников, выделение хозяев больших мастерских, мануфактур, богатых маклеров и скупщиков уже в XVIII в. привело к возникновению организаций хозяев, существовавших параллельно цехам рядовых ремесленников. В Гуанчжоу имелись восточные цехи хозяев и подрядчиков (лаобань) и западные — рядовых ремесленников. Хозяева больших плавильных печей в Исине объединились в союз, определявший цены на керамические изделия. В Цзиндэчжэне в XIX в. также возник союз хозяев плавильных печей. В крупных торгово-ремесленных центрах существовали организации оптовых торговцев. В Чэнду действовали два хана торговцев шелком, в Фошане — хан9 контролировавший железоделательное производство. Сучжоускими ткаческими мануфактурами распоряжалась организация «саныпу» (объединение «трех дядей»). Хозяева рассеянных мануфактур составили объединение «первых дядей». Собственники станков и подрядчики, занимавшиеся наймом рабочей силы, входили в объединение «вторых дядей». Мастера, нанимавшиеся на работу поденно и стоявшие по утрам на мосту Вэйцзяцяо, составляли объединения «третьих дядей».
Наиболее распространенной формой организации хозяев были гун-со — гильдии торговцев и предпринимателей, созданные по профессиональному признаку. В одном только Сучжоу было 122 гунсо, число их членов было обычно невелико. Эти гильдии защищали интересы хозяев не столько от конкурентов, сколько от их работников. Особую роль в них играла взаимопомощь, часто направленная на защиту предпринимателей против цеховых низов и трудовой бедноты. Феодальное государство ограничивало автономию и юридические функции гунсо, облагало их налогами, отчуждало часть их прибыли. Политически эти организации были совершенно бесправными. Только к началу XIX в. влияние предпринимательских союзов несколько возросло. Так, в 1809 г. нинбоское землячество в порту Вэньчжоу начало борьбу против провинциальных властей из-за притеснений, которым подверглись экспортеры риса, и выиграло судебный процесс.
Цеховая система с ее налетом патриархальных отношений между предпринимателями и работниками затушевывала классовое расслоение и противоречия между хозяевами и работниками. Городские низы и наемные работники также создавали свои корпорации, но и в них воспроизводились средневековые цеховые порядки.
Развитие межобластной торговли, а также создание филиальных организаций торговых и ремесленных цехов привели к возникновению земляческих организаций — хуйгуаней и банов. Превращение филиалов цеха в самостоятельные землячества свидетельствовало о слабости цехов. Не обладая политическим влиянием в городах, местные ханы не могли воспрепятствовать возникновению новых, параллельных организаций.
Первоначально слово «хуйгуань» обозначало лишь «подворье»— постоялый двор, в котором собирались приезжие купцы и ремесленники. Но со временем этим термином стали называть земляческие организации ремесленников и торговцев одинаковой специальности, при
173
бывших из одной местности. Хуйгуани консолидировались в социальные организации потому, что их члены, связанные с межобластной оптовой торговлей, богатели быстрей, чем местные ханы, от них отпочковывались организации богатых торговцев. Поэтому в землячества не допускались местные уроженцы. Наибольшее число богатых землячеств находилось в центре пересечения торговых путей, в столице, в городах с обширными рынками и скоплением ремесленников. В Пекине районом сосредоточения землячеств был Люличан. Они обычно присваивали себе либо имя бога — покровителя ремесла (как, например, хуйгуань строителей при храме Лю Бана в Чанша), либо местности, откуда вышли их члены (хуйгуань гуандунских пуговичников в Чунцине). Они обеспечивали жильем и складами своих членов, охраняли их интересы и одновременно служили государству (как и ханы) орудием контроля. Как держатель земли, занимаемой подворьем, землячество было ответственно перед властями. По их приказу избирались управляющие из лиц надежных, давно проживающих в данной местности.
Другой тип земляческой организации — бан (букв, «группа людей») объединял не только торговцев, но и мастеров более низких профессий, пришлых мастеровых, кули. Баны, скорее всего, были организациями ремесленными, чем ремесленно-торговыми, тогда как хуйгуани больше представляли объединения купеческие, гильдейские. Наличие подворья было не обязательным для бана.
Возникшие вследствие слабости ханов и существовавшие параллельно с ними хуйгуани и баны конституировались как цехи, копировали их уставы и просуществовали вплоть до XX в.
Внешняя торговля
Во второй половине XVII в. маньчжурское правительство не запрещало китайцам торговать с иностранцами. В порты Гуанчжоу, Аомынь, Цюаньчжоу, Нинбо разрешалось заходить иностранным кораблям. Первое место среди предметов вывоза за границу занимали шелк, фарфор, чай. До середины XVII в. торговая монополия в Китае принадлежала португальцам. В конце того же века на первый план выдвинулась английская Ост-Индская компания, и в 1715 г. англичане учредили в Гуанчжоу первую постоянную факторию, ставшую оплотом ее колониалистской политики в Китае.
В 1757 г. указом цинского императора все порты, кроме Гуанчжоу, были объявлены закрытыми для внешней торговли. Но даже и в этом, «открытом», городе иностранцам не позволяли селиться в пределах городской черты и учиться китайскому языку. Известен случай, когда в 1760 г. некий Лю Я-бань был обезглавлен за то, что обучал иностранцев китайскому языку.
Неэквивалентность торговли европейских стран с Китаем достигла огромных размеров. Фарфоровый предмет, купленный в Китае за 1 пенни, продавался в Лондоне за 1 шиллинг. За шкурку, стоившую на западноамериканском побережье 6 пенсов, торговцы из США получали в Гуанчжоу 6 долл.
С 40-х годов XVIII в. Гуанчжоу начали посещать французские, датские, шведские, голландские корабли; большое развитие получила частная, личная торговля капитанов иностранных кораблей и суперкарго, которые скупали огромные партии шелка и фарфора. Только в 1753 г. пять кораблей вывезли 1 млн. фарфоровых предметов.
Однако европейские страны вынуждены были расплачиваться за
174
китайские товары серебром. В первой половине XVIII в., по данным Морзе, соотношение между грузом товаров и грузом серебра на. британских судах составляло 90 к 10%, а в лучшем случае 75 к 25%, и Великобритания лихорадочно искала универсальный товар для ввоза в Китай. Таким товаром оказался опиум.
Политика внешнеторговой монополии, проводившаяся в средние века в Китае, стала еще более суровой при маньчжурах. Много указов, изданных в XVIII в., были направлены на ограничение частной инициативы и сокращение доходов частных торговых домов. Так, в 1716 г. была запрещена торговля медью и цинком, в 1732 г. — железными котлами и металлом, в 1733 г. — порохом, железом и железными изделиями. В 1755 г. цинские власти наложили вето на свободную торговлю фарфором, а в 1760 г. — на экспорт шелковых тканей. Вся внешняя морская торговля сосредоточилась в руках купцов-откупщиков, объединенных в 1721 г. в казенную купеческую гильдию гунхан (ко-хонг). Вступительный взнос в нее составлял 2 тыс. слитков серебра. Торговцы, не входившие в гунхан, лишались права непосредственных сношений с иностранцами. Сухопутной торговлей с Россией ведала компания шэньсийских купцов, члены ее (без семей) уезжали на три года в расположенный близ Кяхты Маймачэн, где совершали крупные торговые сделки. Императорский двор получал огромные барыши из казны шэньсийской компании. Несмотря на обилие запретов, продолжала развиваться контрабандная торговля частных купеческих компаний.
Внешняя торговля оказывала стимулирующее воздействие на развитие ремесленного производства в стране. Спрос на изделия китайского ремесла в странах Востока и Европе диктовал китайским частным предпринимателям необходимость расширения производства и создания мануфактур. Непосредственно под влиянием спроса на внешних рынках возникли мастерские по росписи фарфора в Гуанчжоу, гуандунский косторезный промысел, расширилось производство шивань-ской керамики. Активизация торговли сахаром потребовала создания больших сахароварен в Гуандуне, Гуаней, на Тайване. Вывоз металлических изделий в страны Юго-Восточной Азии способствовал расширению их производства в провинциях Хубэй, Шэньси, Гуандун.
Мода на изделия китайского ремесла вызвала в свою очередь развитие подражательного искусства в Европе. Дельфские керамические мастерские создавали подделки под китайский кобальтовый фарфор; фабрика братьев Веджвуд (Англия) и моравские гончарные заводы — под исинскую «каменную» керамику. Во дворце Екатерины II в Ораниенбауме русские крепостные живописцы соорудили лаковую «китайскую камору», долгое время считавшуюся произведением китайских ремесленников; на кузнецовских заводах чайную посуду расписывали китайскими сюжетами.
Социальный строй и государственная организация Цинской империи
Маньчжурские феодалы полностью переняли китайский опыт социального и государственного устройства. При новом правлении система гнета и бесправия была дополнена режимом национального угнетения, произошло еще большее дробление классов на мелкие социальные группы. Вся страна была разделена на обособленные территории. Эти мероприятия имели цель упрочить и сохранить власть группы иноземцев в огромной империи.
175
В отличие от прежних завоевателей Китая маньчжуры не ассимилировались среди местного населения, а обеспечили себе обособленное и привилегированное положение. Смешанные браки были запрещены, никто из маньчжуров не мог взять в жены или в гарем китаянку. Одежда маньчжуров несколько отличалась от китайской. Маньчжурский язык и письменность стали государственными наравне с китайскими; все документы писались двуязычной письменностью. Чтобы закрепить приниженное положение подлинных хозяев страны, Цины по-прежнему заставляли всех мужчин (кроме монахов, которые целиком брили голову) брить полголовы со лба и заплетать оставшиеся волосы в длинную косу, как издавна было принято у маньчжурских племен. За срезанную косу полагалась смертная казнь. Женщины-маньчжурки не бинтовали ступней ног, как то было принято в Китае.
На вершине социальной лестницы в империи находились маньчжуры: феодалы, чиновники, военачальники, солдаты с их семьями. Некоторыми привилегиями в империи пользовались монгольские феодалы, остальное население страны в разной мере испытывало национальное угнетение. Китайские феодалы не допускались к верховной власти. Китайцам-мусульманам запрещалось занимать гражданские должности, они могли служить только в войске. Что касается представителей малых народностей, их вообще не принимали на службу.
Маньчжуры составляли высшее сословие — потомственную аристократию и военное дворянство. Занятие ремеслом и торговлей им запрещалось как позорное дело. Они были неподсудны общим судам; без специальной санкции власти не могли арестовать маньчжура. В стране существовали особые законы, правила и особые тюрьмы для маньчжуров.
Китайское дворянство, хотя и принадлежало к господствующему классу, не было наследственным. Средние и мелкие феодалы, из среды которых вышло большинство чиновников, находились на положении личных дворян. Эта социальная прослойка была довольно многочисленной и располагала значительными землевладениями. Ее представители были основными носителями образованности, хранителями научных знаний, поэтами, писателями, художниками.
Горожане в целом по-прежнему оставались бесправными, несмотря на резкую имущественную дифференциацию. На одном полюсе сосредоточились богатые купцы, предприниматели, мастера, зачастую тесно связанные с господствующим классом, а на другом — подмастерья, ученики, слуги и нищие.
Вся огромная крестьянская масса находилась в угнетенном состоянии. Земледелец не мог распоряжаться ни собой, ни семьей, ни имуществом. Крестьяне были лишены права свободного передвижения. В семье и в общине над ними тяготел гнет традиций, религии, конфуцианской морали. Они обязаны были подчиняться старшему в роде, старосте, помещику, управляющему, служителям культа, даже ростовщику. За любой проступок им угрожали кары: телесные наказания, конфискация имущества, ссылка, а то и смертная казнь.
Самую нижнюю ступень социальной лестницы занимали рабы. Как и они, презренными считались актеры, уборщики и привратники государственных учреждений, а также люди, постоянно жившие в лодках на воде. Особенно тяжелым в феодальном обществе было положение женщин. В семейной ячейке в какой-то мере почитали мать, если она оставалась главой семьи, и главную жену, остальные же женщины не считались за людей. Они часто не имели имени, их покупали и продавали, даже если они не были рабынями.
J76
Маньчжуры позаботились о том, чтобы усилить разграничение между различными слоями в обществе, и особенно внутри господствующего класса. Принадлежность к определенному рангу подчеркивалась обычаями, жизненными условиями, качеством и формой одежды, шариками на шапках, высотой и убранством жилищ, цветом черепицы на крышах, пышностью выездов. Простолюдины не имели права носить шелковую одежду и какие-либо украшения.
Государственный строй Цинской империи копировал образцы прежних китайских феодальных держав. Император (богдыхан) был неограниченным владыкой страны. Высшими органами при нем считались Государственная канцелярия, Государственный совет, Военный совет. Исполнительная власть согласно давней китайской традиции осуществлялась шестью ведомствами: чинов, налогов, обрядов, военным, судебным и ведомством работ. Маньчжуры не ликвидировали палаты инспекторов, но лишили ее сколько-нибудь серьезного значения.
Цины сохранили прежнее административное устройство империи, территория которой делилась на провинции (во Внутреннем Китае их было 18), на округи и уезды. Создание крупных наместничеств, объединявших две-три провинции, должно было усилить экономическую и политическую раздробленность в стране. Возведение внутренних барьеров могло воспрепятствовать совместному выступлению китайцев. Наместниками до середины XIX в. назначали только маньчжуров.
Низшими общинно-административными единицами в деревне считались стодворки и десятидворки Эти мельчайшие организации основывались на территориальном принципе, но имели соседские или кровнородственные связи. Круговая порука и общая ответственность перед начальством опутывали десятидворки. Во главе низовых деревенских организаций стояли старосты, которые следили за своевременной уплатой налогов и ренты, выполнением повинностей, занимались надзором за крестьянами, поимкой беглых, доносами начальству. Завоеватели, воссоздавая государственный аппарат, обещали назначать на высшие должности и маньчжуров, и китайцев, но порядок этот не соблюдался. Вакансии, выделенные для китайцев, преднамеренно оставляли незанятыми, а если и назначали китайцев, то они должны были подчиняться маньчжурам. Кандидаты на чиновничьи должности, как и прежде, должны были сдавать экзамены на так называемые ученые степени. Очень часто правительство продавало должности или они доставались чиновникам, покровительствуемым влиятельными лицами. Лихоимство и взяточничество процветали.
Военная сила, на которую опирался цинский императорский двор, состояла из привилегированных восьмизнаменных частей, расквартированных в районе столицы и в провинциях. Командиры и солдаты получали доход с земель и жалованье. Со временем это войско перестало совершенствоваться в военном деле и потеряло свою боеспособность. В жалком состоянии находились войска «зеленого знамени», формировавшиеся из китайцев. Они имели плохое вооружение, их нерегулярно снабжали довольствием. Командирами в китайских соединениях были маньчжуры.
В Цинской империи существовала сложная и очень действенная система слежки в учреждениях, в городе и деревне. Старосты десяти-дворок были наделены полицейскими функциями. Старикам поручались надзор и особая опека над молодежью. Строжайший учет и круговая порука позволяли вмешиваться в дела семьи, строго следить за настроениями, поведением и передвижением жителей. За каждое нару
12 Заказ 70
177
шение правил жителей жестоко наказывали. Цинскими властями был издан свод законов в виде подробного перечня преступлений и наказаний. ,
Маньчжурские князья, которые были в прошлом шаманистами, став властителями Китая, признали китайские религии и использовали их в своих интересах. Наиболее распространенной религией оставался буддизм, сосуществовавший с даосской религией, мусульманством и христианством. Но главной господствующей идеологией было конфуцианство в его средневековой реформированной в XII в. философом Чжу Си форме. Конфуцианские принципы, требовавшие беспрекословного подчинения младших старшим и начальникам, полная покорность освященным древностью традициям, возвеличивание власти императора, Сына неба, — все это служило интересам новых хозяев страны. Каноны конфуцианцев считались основой всякого образования, их взгляды определяли правовые нормы, а обряды были для всех обязательными. Маньчжурские императоры, особенно Канси (1662—1722) и Цяньлун (1736— 1796), широко использовали конфуцианское учение для укрепления своей власти. На основании конфуцианской морали Цины проводили борьбу и жесточайшие репрессии против патриотов, вольнодумцев, передовых ученых и писателей. Многие десятилетия XVII—XVIII вв. не прекращались меры, направленные на подавление всего прогрессивного и упрочение маньчжурской власти в Китае.
Завоевательная политика цинского правительства
Укрепив свое положение в стране, маньчжурские феодалы перешли к захватнической внешней политике. Они начали многолетнюю войну с монголами и Джунгарским ханством, совершали походы против тибетцев, против русских поселений на Амуре, в Бирму и Вьетнам. Одной из главных задач внешней политики богдыханы считали уничтожение Джунгарского ханства. С этой целью применяли методы экономического нажима, политических интриг и военного вмешательства. Цины запретили вывоз чая и других товаров, потребителями которых издавна были кочевники Центральной Азии. Китайские дипломаты приложили много усилий для того, чтобы рассорить джунгарских родоплеменных вождей и ханских отпрысков. В результате в Джунгарии вспыхнула борьба за престолонаследие, которая ослабила силы ханства.
Во время одной из междоусобиц, после жестокого поражения, в 1755 г. из Джунгарии в Китай бежал хан Амурсана. Он рассчитывал на поддержку богдыхана, чтобы вернуть себе престол. Император Цяньлун, пользуясь случаем, выслал войска на помощь Амурсане. В действительности маньчжуро-китайские армии, оснащенные пушками и мушкетами, выступили на покорение Центральной Азии. Амурсана не был восстановлен у власти. Обманутые джунгары подняли восстание, которое Цины жестоко подавили. К 1758 г. вся Джунгария оказалась завоеванной, мужское население страны было почти поголовно вырезано. На опустошенных землях создавались военные поселения, куда переселяли китайских крестьян, превращая их в солдат-землепашцев. В 1758 г. цинские войска покорили Кашгарию. Вместе с Джунгарией эта громадная территория вошла в состав империи и впоследствии стала называться Синьцзян. В XVIII, XIX и даже в начале XX в. этот край был еще очень мало заселен.
178
Цинская держава вела также захватнические войны против Тибета. В 1720 г. маньчжурским войскам удалось занять восточную часть страны. Однако вскоре там вспыхнуло восстание объединенных сил тибетцев. Цины не раз посылали сильное войско против этого теократического государства и после длительных войн оккупировали его. В Лхасу был назначен специальный резидент, власть которого приравнивалась к власти Далай-ламы и Панчен-ламы. Тибетское государство вошло в состав Цинской империи как полусамостоятельная ее часть.
Экспансионистская политика правителей Китая распространилась и на Индокитай. В 1765 и 1769 гг. цинские войска совершили походы в Бирму. Эти захватнические экспедиции были безуспешными, но княжества на севере Бирмы согласились выплачивать небольшую дань. В результате войны 1788—1790 гг. символическую вассальную зависимость от Китая признал Вьетнам. Корея считалась вассалом Цинов с 30-х годов XVII в. Непал также согласился платить дань Китаю.
К концу XVIII в. Цинская империя включала громадные территории, завоеванные у соседей Китая. Но земли эти в большинстве своем оставались незаселенными и необжитыми. Агрессивная политика Цинов привела к разорению экономики или даже истреблению населения завоеванных стран и ухудшила напряженное положение хозяйства собственно Китая.
Тайные общества
Крестьянские движения в XVI—XVII вв. были лишены религиозных покровов, но после маньчжурского завоевания в них все чаще активно участвовали различные секты. Феодальная реакция, возобладавшая в Китае, вызвала к жизни сугубо средневековые формы и методы борьбы народа, изнывавшего под двойным гнетом. По всей стране раскинули свою сеть тайные мистические общества. Помимо религиозных задач они ставили прямую цель свержения маньчжурского ига. Вся деятельность их была глубоко законспирированной.
Одно из крупнейших тайных обществ, «Саньхэхуй» («Общество Триады»), возникло в Фуцзяни около 1674 г. и было основано воинами, не пожелавшими сдаться маньчжурам и выполнить требование о бритье головы. Горный монастырь Шаолинсы стал главной базой их деятельности. В 1684 г. по приказу богдыхана войска осадили монастырь и сожгли его. Согласно преданию, пятеро спасшихся монахов отправились в странствия и начали вербовать сторонников. Призывы их нашли широкий отклик. Несмотря на то что вступление в общество было сопряжено со всякими трудностями, число его членов постепенно увеличивалось, массы людей с побережья вступили в его ряды. В пров. Цзянси большинство населения участвовало в тайных обществах.
Вторая крупная религиозная организация «Гэлаохуй» («Общество Старших братьев») возникла в конце XVIII в. В общество вступали крестьяне, городские ремесленники, мелкие торговцы, но людей низших профессий (уборщиков учреждений, цирюльников, актеров) в него не принимали. Наибольшей популярностью это общество пользовалось среди населения долины Янцзы, оно выдвигало требование не покоряться маньчжурам.
Старейшее религиозное «Общество Белого лотоса» к тому времени насчитывало огромное количество участников и в течение минувших веков создало свои основные организации в пров. Шаньдун и других районах севера. Оно неоднократно подготавливало крупные народные
12*
179
восстания и уходило в глубокое подполье. В XVIII в. его деятельность приобрела антиманьчжурскую направленность.
Для вступления в тайное общество нужно было пройти различные испытания, принести клятву, связывавшую человека на всю жизнь. Члены общества обязаны были превыше всего сохранять тайну и подчиняться дисциплине, а также соблюдать многочисленные уставы, запреты и мистические обряды. Организации пристально следили за жизнью своих членов.
Главным лозунгом тайных обществ стало требование свержения власти маньчжуров и восстановления китайской династии Мин, т. е. восстановления национального государства и уничтожения власти иноземцев. Принося клятву, вступавшие в общество объявляли о своей смертельной вражде к завоевателям и обещали бороться против них не щадя жизни.
Члены тайных обществ считали взаимную помощь одной из главных своих заповедей. Для крестьян дружеская выручка в трудных условиях жизни имела большое значение, что и способствовало их массовому вступлению в эти организации. Члены тайных обществ имели и чисто религиозные обязанности: исполняли буддийские или даосские обряды, подчинялись духовным покровителям. Общее идейное содержание их религиозной проповеди заключало в себе идею равенства и справедливости.
Классовый состав тайных обществ был неоднородным: большинство их составляли крестьяне, за ними следовали городские низы. Некоторые организации принимали всех прошедших искус, в том числе нищих и бездомных бродяг. В тайные общества входили большинство средних и мелких торговцев, а также помещики, чиновники или богатые купцы, если они считали себя непримиримыми врагами маньчжуров.
Принцип суровой конспирации строго соблюдался всеми. Нарушение тайны и измену общество карало смертью. Рядовые члены знали обычно лишь четырех товарищей из пятерки, к которой сами принадлежали. Такая организация предотвращала провал. Члены обществ узнавали друг друга по особой манере держать палочки во время еды, по порядку расставленной посуды, по многим тайным паролям и знакам. Маньчжурские феодалы уже в первые годы после вторжения в Китай осознали опасность тайных обществ, и императоры издавали приказы казнить на месте без суда и следствия их членов. Несмотря на репрессии, число антиманьчжурских обществ неуклонно возрастало, и они становились хотя и тайной, но массовой силой. Их деятельность иногда проявлялась во внезапных убийствах маньчжуров или местных представителей господствующего класса. Но главное направление их деятельности заключалось в подготовке и организации народных восстаний.
Народные восстания в XVIII и начале XIX в.
В период маньчжурского ига в Китае крестьянскими выступлениями руководили тайные общества. Исключение составляли восстания коренных жителей юго-западных окраин. Согласно приказу Канси 1704 г. в Хунани, Гуйчжоу, Юньнани и Гуаней вместо прежнего родоплеменного управления во главе с местными старейшинами (тусы) создавались те же органы административной власти, что и во всей империи. Следом за появлением маньчжурской администрации начались захваты земель и имущества местных жителей. Новые власти облагали
180
население непомерными налогами и жестоко обращались с ним. Чиновники, помещики, ростовщики создавали вооруженные отряды и притесняли туземцев.
В 1735 г. в Гуйчжоу началось восстание народности мяо, которое охватило несколько провинций. Повстанцы упорно защищали свою землю. Маньчжурские войска несли огромные потери, но все же овладели значительной территорией. Однако племена не складывали оружия. В 1772 г. восстали цзиньгуаньские племена в Сычуани. Цины стянули на юго-запад много войск и расправлялись с повстанцами с крайней жестокостью. Но едва им удавалось подавить движение в одном районе, оно возникало в другом. Даже в начале XIX в. эта внутренняя война не закончилась. На северо-западе также происходили волнения. В 1783 г. восстало мусульманское население провинции Ганьсу.
Но наиболее опасными для цинского режима были восстания, подготовленные тайными обществами. Они вспыхивали внезапно и принимали характер массовых антиманьчжурских движений. Одним из районов упорной борьбы стал о-в Тайвань, где богдыханы установили жестокий режим. Новые властители захватывали земли, взимали налоги выше, чем на материке. Переселение и торговые связи с побережьем строго ограничивались. Самовольство цинских чиновников не имело предела. В 1721 г. тайваньцы подняли восстание, и их 30-тысячное войско овладело большим числом населенных пунктов, в которых реставрировало порядки прежнего китайского государства. Маньчжуры переправили крупное войско на Тайвань и после кровопролитных сражений подавили движение. Но в 1787—1788 гг. тайваньская организация тайного «Общества Триады» подготовила новое выступление. Отряды, руководимые этим обществом, заняли города на севере и на юге острова и удерживали их в течение двух лет. Затратив много сил и средств, Цины подавили восстание, но общество продолжало свою тайную деятельность.
В 70-х и 80-х годах XVIII в. активизировалось и «Общество Белого лотоса», оно подготовило крупное восстание в пров. Шаньдун и в Хэнани. Повстанцам удалось овладеть несколькими районами. Правительственные власти жестоко расправились с народом и их вождями, но уничтожить тайное общество не смогли.
Проповедники «Общества Белого лотоса» отправились в Северный Китай вербовать сторонников и призывать народ к борьбе. Когда в 1793 г. их тайный заговор был раскрыт, власти прибегли к жестоким репрессиям. Жители пров. Шаньдун были терроризированы, а организация в этой провинции парализована. Но тайная антиманьчжурская деятельность не прекращалась.
В 1796 г. в центральных и западных провинциях вспыхнуло массовое восстание, подготовленное «Обществом Белого лотоса». В Хубэе восставших крестьян поддержали горожане. Им удалось занять сильно укрепленный г. Санъян. Летом того же года восстание охватило пров. Хэнань, Сычуань, Ганьсу, Шэньси. Горные районы стали опорными центрами для повстанцев, большие вооруженные отряды утверждали власть на значительной территории, изгоняя феодалов и чиновников. Цинское правительство посылало войска на усмирение восставших деревень и городов; оно тратило крупные суммы, высылало огромные армии, но не могло подавить народное возмущение.
Китайские помещики, напуганные антифеодальной направленностью восстания, активно помогали маньчжурам. Они создавали на свои собственные средства отряды, вербуя солдат среди зависимых от них издольщиков, должников и разорившегося люда. Местное духовенство,
181
чиновники, богатые горожане оказывали содействие помещикам. Их вооруженные отряды имели большие преимущества перед правительственными войсками, так как знали местность. Они могли находить обходные тропы, открывать места, удобные для тайных убежищ, где скрывались повстанцы, нападать неожиданно. С их помощью цинским войскам удалось победить повстанцев. Страшный террор сопутствовал восстановлению маньчжурской власти. К 1804 г. восстание было подавлено, много людей перебито, а «Общество Белого лотоса» разгромлено. Правда, члены общества создали новые, более мелкие организации, которые продолжали свою тайную борьбу. Одна из них — «Общество Небесного разума» — вновь подготовила восстание в 1813 г. Заговорщики рассчитывали проникнуть даже в запретный императорский город и захватить богдыхана. Но план их не удался, и они потерпели поражение.
Несмотря на неудачи, тайные общества не прекратили подготовку к новым восстаниям и вели свою невидимую подрывную работу против цинского режима, выступая вместе с тем рассадниками патриотических и освободительных идей.
Попытки колониального
проникновения и «закрытие» Китая
Во внешних сношениях Цины придерживались традиционного китайского учения об избранном положении Поднебесной. Это помогло им отгородить Китай от внешних влияний и сохранить незыблемыми старые устои власти и их собственное привилегированное положение.
Во время жестоких войн за покорение китайского народа они использовали помощь иностранцев, за которую предоставили им различные льготы. Цины разрешали католическим миссионерам приезжать и жить в Китае. Миссионеры были советниками и учителями богдыханов, особенно Канси. Иностранцам было позволено основывать на побережье свои фактории. Их торговля не регламентировалась, тем более что Цины были заинтересованы в возможно большем ввозе огнестрельного оружия. Португальцы, голландцы, англичане, французы конкурировали между собой. Они захватывали или покупали по низким ценам для экспорта шелка, вышивки, фарфор, золотые, серебряные и другие изделия художественного ремесла, ртуть, сахар, лечебные травы. Особенно активно действовали английская и голландская Ост-Индские компании.
В 1715 г. в Гуанчжоу была создана первая английская фактория; в Нинбо — французская; португальцы закрепились на Макао (Аомынь). В Пекине и других городах Китая появились миссионеры, чаще всего иезуиты и францисканцы, которые добивались распространения западноевропейского влияния в Китае. Для установления более регулярных отношений и получения сведений о стране Ост-Индские компании направляли в Пекин свои миссии. Так, в 1755—1756 гг. миссия голландской Ост-Индской компании посетила южную и северную столицы. Ее секретарь оставил ценные записки о Китае. В 1667-м, а затем ив 1727 г. приезжали португальские посольства. Специальный представитель Франции пытался проникнуть в Китай и вручить богдыхану личное послание короля Людовика XIV. Англичане также предпринимали неоднократные попытки завязать отношения с Цинами. Однако все посольства из Западной Европы, все попытки заокеанских стран установить дипломатические и регулярные торговые сношения с Китаем
182
кончались неудачей. Характерно, что в тот период открытого вторжения в Китай, как это было в других странах, колонизаторы не смогли осуществить.
Как только Цины укрепили свою власть в стране, они ограничили деятельность иностранцев. При третьем маньчжурском императоре Юнчжэне (1723—1735) были закрыты иностранные фактории и более 300 христианских церквей. Многие миссионеры подверглись изгнанию. Преемник Юнчжэна император Цяньлун в 1756 г. запретил иностранную торговлю в портах Китая. Гавани, куда могли прибывать корабли из Европы, находились на Макао и двух мелких островах, превратившихся в португальскую колонию. Лишь оттуда иностранные товары могли перевозиться в Китай. Цины запретили китайским купцам дальние плавания и тем самым нанесли непоправимый вред китайской торговле. За участие частных лиц в морской торговле полагались суровые кары, вплоть до смертной казни. Количество судов, которым разрешалось заходить в порт Макао, было весьма ограниченным. Торговля с Японией была монополизирована государством и строго регламентировалась самими японцами.
Все эти ограничения не могли полностью прервать торговые связи Китая с другими странами, но сводили их до минимума. Кроме того, подобные мероприятия правительства способствовали потере Китаем, торговой активности. Китайские купцы становились лишь посредниками в торговле, которая обогащала Ост-Индские компании и служила интересам первоначального накопления капитала в Европе. Китай же превратился в объект этого накопления. Иностранцы, вывозившие из Китая ценнейшие товары, не могли предложить китайскому рынку ничего, кроме огнестрельного оружия, табака, а позднее опиума. Для знати и двора они привозили очки, которых в Китае не знали, часы с автоматическим механизмом и граненые драгоценные камни, поскольку в Китае их не умели гранить. Вслед за Ост-Индскими компаниями и Северная Америка начала ввозить свои товары. В 1784 г. через Тихий океан прибыли первые корабли, а вскоре американцам удалось значительно расширить свою торговлю. Во второй половине XVIII в. англичане пытались проникнуть в Тибет, используя для этого вражду местного населения к маньчжурским правителям.
В то время как наступила эпоха нового времени и в Европе развивались и зрели капиталистические отношения, в Китае господствовал феодальный строй в его наиболее отсталой, реакционной форме. Искусственно законсервированные порядки глубокого средневековья были подкреплены национальным гнетом и унижением. Развитие производительных сил, культуры, научных знаний оставалось почти на прежнем уровне.
Цины, «закрыв» Китай, временно предохранили страну от открытого ограбления. Но, задержав его развитие на длительный срок, они превратили слабую и отсталую Срединную империю в легкую добычу тех же колонизаторов.
Русско-китайские отношения
В XVII в. у Китая завязались отношения с Россией. Еще раньше китайские товары попадали на Русь, по-видимому, от кочевников. В XVI в. при Иване Грозном было снаряжено два посольства, чтобы найти путь в Китай через Среднюю Азию и Монголию. После основания Тобольска тамошний воевода посылал казаков на Дальний Восток. Китайские
183
товары стали продаваться на международной ярмарке в Ирбите на Урале. В России были собраны значительные сведения о Китае, его экономике и культуре. Русские казаки и крестьяне заселяли Забайкалье и Приамурский край, поднимали там целину, занимались хлебопашеством. Вдоль Амура они построили несколько острогов (огороженных поселений). Самыми крупными поселениями были Албазин на левом берегу Амура и Нерчинск на р. Шилке.
Цинское правительство отнеслось крайне враждебно к русским поселенцам, хотя их земли не граничили ни с исконными владениями маньчжуров, ни с Китаем. Недавние покорители племен, обитавших на северо-востоке, опасались их ухода к новым соседям. Некоторые крупные роды действительно перешли под покровительство России, стремясь избавиться от маньчжурского ига. Цинское правительство стало добиваться ухода русских казаков с берегов Амура. В 1658 г., когда в стране установилось относительное затишье, против албазинцев было направлено большое войско.
Русское правительство, со своей стороны, для того чтобы найти пути для установления мирных отношений с восточной державой, посылало в Китай своих представителей. В 1654 г. в Пекин для переговоров прибыл русский посол Федор Байков. Вслед за ним пытались наладить отношения Перфильев и приезжавший несколько раз в Пекин Сеиткул Аблин. Но цинские власти избегали всякой договоренности и чинили препятствия торговым людям.
В 1675 г. из Москвы в Пекин было направлено большое посольство, которое возглавил ученый молдаванин Спафарий (Николай Ми-леску), состоявший на российской службе. Посольству было дано задание передать богдыхану грамоту русского царя, пригласить китайских официальных представителей в Россию, условиться о языке и церемониале переговоров, найти водный путь и кратчайшую дорогу по суше в Китай. Спафарий должен был пригласить в Россию китайских купцов, чтобы расширить торговые связи.
Посольство находилось в Пекине более года, но вследствие недружественной в отношении России политики цинских властей переговоры успеха не имели. Спафарий со своими спутниками возвратился в Россию.
Цины продолжали настаивать на уходе казаков из Приамурья и упорно требовали выдачи им вождей местных племен, которые приняли русское подданство. Установить дипломатические и торговые отношения с Россией они отказывались. После победы над китайскими патриотами на материке и о-ве Тайвань маньчжуры начали военные действия против русских. В 1684 г. большое войско, оснащенное артиллерией, двинулось к Амуру. Албазинцы, которых было всего 350 человек, защищались до последней возможности, но все же были вынуждены покинуть, острог. Однако осенью, когда созрел хлеб, они вернулись для сбора урожая и отстроили свои дома. Канси через военнопленных посылал свои требования и жалобы в Москву. Царское правительство обвиняло богдыхана в том, что он начал войну без формального ее объявления.
Агрессивность цинского правительства нарастала. Канси вновь послал к Албазину свои войска, оснащенные сильной артиллерией. Цинские войска не смогли взять острог штурмом и принялись строить вокруг Албазина высокий вал, чтобы отрезать поселенцев от остального мира.
Московское правительство усиленно добивалось мирных взаимоотношений на Востоке, в особенности после возникновения осложнений на западных рубежах.
184
Для переговоров с цинским правительством было направлено русское посольство во главе с Федором Головиным. Канси не хотел пускать миссию в Пекин; с помощью некоторых монгольских ханов он решил уничтожить посольский отряд, но русские отразили их нападение. Все же переговоры начались не в Пекине, а в Нерчинске, куда с сильным войском и советниками-иезуитами прибыла миссия цинского двора. Переговоры проводились в обстановке постоянной угрозы военного нападения на русских. Несмотря на опасность и интриги, Головин добился подписания договора. Албазин, героически защищавшийся многие годы, был срыт самими русскими, а Аргуньский острог перенесен на левый берег реки. Маньчжуры запретили кому бы то ни было селиться на оставленной русскими территории, и она надолго осталась безлюдной. Соглашение, подписанное в Нерчинске 27 августа 1689 г., было первым договором Китая с европейцами. Ради установления дипломатических отношений с Китаем и расширения торговли московское правительство под угрозой силы было вынуждено пойти на существенные уступки. Нерчинский договор означал для России потерю значительной территории, которая в последующие 170 лет (до возвращения ее России) не была даже заселена подданными Цинской империи. Цины, обязавшиеся содействовать русско-китайской торговле и разрешить китайским купцам поездки в Россию, продолжали чинить препятствия торговым связям.
В период царствования Петра I продолжалась политика сближения России с Китаем. В связи с необходимостью отправлять в Пекине церковную службу, поскольку там жили плененные в разное время албазинцы, Петр I добился согласия на посылку духовных лиц. В 1715 г. в Пекине была учреждена постоянная православная миссия, которая выполняла дипломатические и торговые функции. Караваны, приходившие из Сибири с ценными мехами и другими товарами, останавливались на подворье миссии, где и производили торговый обмен. Миссия стала источником научных знаний о Китае и школой изучения китайского и маньчжурского языков. Так, китайским языком овладели Илларион Россохин, ставший позднее переводчиком в Академии наук, и Алексей Леонтьев, секретарь коллегии иностранных дел. Леонтьев известен своим переводом цинского законодательства и многими другими трудами. Начальником Российской духовной миссии в 1807—1821 гг. был Н. Я. Бичурин (Иакинф)—впоследствии крупнейший русский китаевед, оставивший много ценных трудов.
Между 1719 и 1727 гг. в Китай не раз приезжали посланцы петербургского правительства, поднимавшие вопрос об учреждении дипломатических представительств и о предоставлении права русским купцам торговать в городах Срединной империи. В 1728 г. обе стороны заключили Кяхтинский договор, проведя разграничение по принципу: «каждый владеет тем, чем владеет теперь». Кяхта и слобода Цурухайту на р. Аргунь были объявлены постоянно действующими пунктами русско-китайской торговли. Цины обещали не чинить препятствий караванам, один раз в три года прибывавшим в Пекин.
Цинский двор, имевший агрессивные намерения в отношении Джунгарского ханства, пытался заручиться помощью России для исполнения своих устремлений. С этой целью в Петербург было направлено посольство, номинальной задачей которого было поздравление Петра II с восшествием на престол. Но поскольку этот император уже умер, то Юн-чжэн отрядил следом второе посольство для поздравления Анны Иоановны. Несколько членов посольства отправились на Волгу, где жили калмыки, чтобы уговорить их переселиться на восток и выступить
185
против джунгаров. Но калмыки решительно отказали цинским посланцам. Русское правительство заняло в конфликте с Джунгарским ханством нейтральные позиции. После разгрома ханства Цины отказались посылать посольства.
В XVIII в. развивалась пограничная торговля с Россией через Кяхту. В Россию ввозили чай, ревень, фарфор, тростниковый сахар, драгоценные камни, шелка и хлопчатобумажные ткани. Русские купцы вывозили меха, сукна, зеркальное стекло. В 40—60-х годах XVIII в. царское правительство запретило ввоз китайских товаров через Западную Европу, а на ввоз некоторых товаров через Сибирь сняло пошлину. Радищев в известном письме о китайском торге сделал подробный обзор русско-китайской торговли.
Несмотря на все препятствия и ограничения, которые чинили маньчжуры, торговые, а отчасти и культурные связи Китая с другими странами укреплялись.
Маньчжурское иго и китайская культура
Маньчжурские правители не могли считать свою власть в безопасности без установления сурового контроля в области идеологии. Китайские патриоты, потерпев поражение в вооруженной борьбе, продолжали сражаться против маньчжуров иными средствами. Ученые, писатели, просто образованные люди создавали произведения, которые содержали антиманьчжурские призывы, осуждение чужеземного владычества и вольнодумные мысли. Маньчжурские императоры карали смертью поборников свободомыслия, ссылали их родню, конфисковывали имущество. Репрессии в первую очередь обрушились на историков, поскольку именно они пытались описать бурные события недавнего времени. Составители минской истории и все, кто был причастен к этому труду, были объявлены крамольниками. Даже трупы ранее умерших выкапывали из могил и рубили им головы. Множество людей подвергли пыткам, казням и ссылкам. Некоторым пришлось всю жизнь проводить в скитаниях, спасаясь от преследований. Все это не остановило потока антимань-чжурских сочинений, хотя и сделало авторов более осторожными, а язык их сочинений иносказательным.
В XVIII в. при Цяньлуне преследования китайских авторов достигли особой изощренности. Этот император считал себя поэтом и меценатом, что не мешало ему жестоко расправляться с памятниками китайской культуры. По его приказу были составлены специальные комиссии, в обязанность которых входил пересмотр всех книг. Из текстов старинных и новых работ повелевалось изъять все, что могло показаться оскорбительным маньчжурам или завоевателям Китая предшествующих эпох. Вычеркивали и то, что казалось выражением вольнодумных мыслей, реформаторских требований или не соответствовало конфуцианской морали. Произведения, признанные крамольными, подлежали сожжению. Живые авторы подвергались жестоким карам, так же как и те, кто хранил запрещенные книги.
«Литературная инквизиция» и террор продолжались около 20 лет. По меткому выражению писателя-демократа Лу Синя, китайская письменность была посажена за решетку. Китайским ученым и писателям предназначалось заниматься компиляцией, переписыванием и перетол-ковыванием старых сочинений, составлением сборников и словарей. В результате китайская письменность, наука, любая область знаний оставались все на том же средневековом уровне.
186
Между тем отдельные ученые и писатели продолжали трудиться в запретном направлении, находить способы критики социальных порядков и официальной идеологии. Наиболее интересны в этом смысле труды философа Дай Чжэня (1723—1777). Критикуя средневековое конфуцианство, Дай Чжэнь стоял на материалистических позициях и развивал учение о материальной основе мира. Он считается продолжателем лучших традиций китайской средневековой философии.
В художественной литературе преобладали незначительные произведения и официальное стихосложение. Но можно назвать и несколько выдающихся писателей, чьи произведения содержали в художественной форме критику социальных порядков Цинской империи. Среди них У Цзин-цзы — автор романа «Неофициальная история конфуцианцев», Пу Сун-лин (Ляо Чжай)—выдающийся новеллист и др. Они создали яркие образы, осмеивали пороки правителей и своих современников. За сказочными и фантастическими сюжетами, бытовыми описаниями скрывалась сатира на жизнь господствующего класса.
В пьесах и операх часто звучали патриотические мотивы, изображались подвиги национальных героев, высмеивались предатели, чиновники-взяточники и притеснители народа. Театр — чаще всего то были бродячие труппы, — сохранив старые формы и старые китайские костюмы, сберег и свой национальный характер, тем более что этот вид искусства обеспечивал непосредственное общение с народными массами. Только столичный придворный театр изменил этим традициям. Громкое музыкальное сопровождение представлений основывалось, как и в старину, на пятизвуковой гамме.
В китайской живописи продолжалось совершенствование изображения растений, птиц, красавиц. Рисунок все усложнялся, но перспектива по-прежнему почти отсутствовала.
Резьба по кости, мрамору, лаку, отделка предметов обихода в домах феодалов и чиновников являли собой причудливое хитросплетение тончайших узоров. Дорогие шелка ткали со сложными, затейливыми узорами.
В строительном искусстве, в художественном литье, во всех видах многообразного художественного ремесла культивировалась еще большая вычурность линий и усложненность деталей. От роскошных дворцовых ансамблей, поражающих зрителя и поныне нагромождением богатейших деталей, до вышивок, которыми украшали одежду и обувь, все было отмечено этими чертами. Вместо поисков новых форм художники и ремесленники прибегали к чрезмерному усложнению отделки. Китайские корабли по-прежнему ходили под прямыми парусами, ремесленники не умели делать механических часов. Открытия, достигнутые человечеством, не проникали в Китай. Художественная и научная мысль, ограниченная древними канонами, изолированная от всего мира, остановилась на уровне глубокого средневековья.
ГЛАВА 14
КОЛОНИАЛЬНОЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ В КИТАЙ.
ТАЙПИНСКОЕ ВОССТАНИЕ И ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ НАРОДОВ КИТАЯ
(конец XVIII в. — 1870 г.)
Попытки Англии «открыть» Китай
Внутренний социальный кризис Цинской империи усугублялся начавшимся на стыке XVIII и XIX вв. наступлением капиталистической Англии на Китай. Английская торговля на юге. страны была монополизирована Ост-Индской компанией, которая добивалась отмены ограничений, разрешавших иностранцам вести торговлю только в Гуанчжоу с членами монопольной купеческой корпорации гунхан. В 1793 г. в Китай прибыл английский представитель Макартней с целью установления дипломатических отношений между Китаем и Англией и получения права свободного поселения и передвижения англичан в Китае. Члены миссии Макартнея были приняты цинскими властями как представители вассалов. На кораблях, которые везли англичан по китайским водам, были подняты флаги с надписью: «Носитель дани из английской страны». Макартнею был вручен эдикт императора Цяньлуна, адресованный английскому королю Георгу III, в котором говорилось: «Вы, о государь, живете далеко за пределами многих морей и тем не менее, движимый смиренным желанием приобщиться к благам нашей цивилизации, послали миссию, почтительно доставившую нам Ваше послание. Серьезные выражения, в которых оно составлено, обнаруживают почтительное смирение с вашей стороны, что весьма похвально. Что касается Вашего ходатайства об аккредитовании одного из Ваших подданных при моем небесном дворе для наблюдения за торговлей Вашей страны с Китаем, то таковая просьба противоречит всем обычаям моей династии и никоим образом не может быть принята. Если я распорядился, чтобы дары дани, присланные Вами, о государь, были приняты, то это было сделано, исключительно принимая во внимание чувства, побудившие Вас прислать их издалека. Великие подвиги нашей династии проникли во все страны Поднебесной, и государи всех наций суши и морей посылают свои ценные дары. Как Ваш посол может сам убедиться, мы имеем абсолютно все. Я не придаю цены странным или хитро сделан-
188
ним предметам и не нуждаюсь в изделиях Вашей страны. Трепеща, повинуйтесь и не выказывайте небрежности».
Этот документ не нуждается в подробных комментариях. Тупость и высокомерие феодальных правителей Китая, их великодержавные устремления и поразительное невежество относительно реального положения, занимаемого в мире Срединной империей, представлены в нем чрезвычайно ярко. В то же время нежелание цинского правительства допустить в Китай иностранцев может быть объяснено боязнью нарушения изоляции Китая, которая, как писал Маркс, была «первым условием сохранения старого Китая» L
Но и после неудачи миссии Макартнея английские капиталисты — Ост-Индская компания и молодые фирмы, стремившиеся приобщиться к эксплуатации китайского рынка, — продолжали добиваться открытия Китая для торговой экспансии. В 1818 г. английское правительство направило в Китай нового представителя — Амхерста. Он также не имел успеха. После того как промышленная буржуазия Англии добилась ликвидации монополии Ост-Индской компании в странах Востока и лишения ее права вести торговлю, активность английских капиталистов на Дальнем Востоке усилилась. В 1834 г. в Гуанчжоу в качестве уполномоченного по наблюдению за англо-китайской торговлей был направлен Нэпир, который действовал особенно нагло, явился в Китай без согласования с китайскими властями, нарушив порядок переговоров, установленный цинским правительством. Когда же Нэпиру предложили покинуть Китай, он отказался выполнить это требование, а в ответ на решение китайских властей о прекращении англо-китайской торговли устроил военную провокацию, вызвав два английских военных корабля в устье р. Чжуцзян, где расположен Гуанчжоу.
В обострении англо-китайских отношений большую роль играла торговля опиумом. В течение 200 лет стоимость товаров, вывозившихся иностранцами из Китая (чай, шелк, ткани кустарного производства), значительно превосходила стоимость китайского импорта. Разница покрывалась серебром. Но в последней трети XVIII в. английские дельцы нашли способ изменить соотношение экспорта из Китая и импорта в Китай. В 1773 г. правительство Британской Индии установило свою монополию на торговлю опиумом. С тех пор ввоз английского опиума из Индии стал средством ограбления и отравления китайского народа. Действие опиума на физическое и нравственное состояние людей чрезвычайно губительно.
В гневной статье «История торговли опиумом» К. Маркс приводит слова англичанина Мартина, который писал, что «продавец опиума убивает тело, после того как развратил, унизил и опустошил нравственное существо несчастных грешников; ненасытный Молох каждый час требует все новых жертв, и убийца-англичанин и самоубийца-китаец соперничают друг с другом в приношении этих жертв на его алтарь» 2.
С 20-х годов XIX в. ввоз опиума в Китай начал резко возрастать. За пятилетие (1815—1819) ежегодно в среднем ввозилось 4420 ящиков (в одном ящике около 60 кг опиума), а в 1835—1838 гг. — 35 445 ящиков в год. Доходы правительства Британской Индии от торговли опиумом возросли за 66 лет (1773—1839) в 70 раз, достигнув в 1835— 1839 гг. среднегодовой суммы в 5,2 млн. серебряных лянов, т. е. около 200 тыс. кг серебра. Всего же за 1795—1838 гг. в Китай было ввезено свыше 450 тыс. ящиков, или 27 млн. кг опиума. В опиумной торговле участвовали и американские купцы, ввозившие эту отраву в Китай из Турции.
189
Хотя формально торговля опиумом была запрещена еще в 1800 г., фактически английские, а вслед за ними американские охотники за наживой не обращали на этот запрет внимания и при помощи подкупленных ими цинских чиновников развернули во все возраставших масштабах контрабандную торговлю опиумом.
Позиция цинского правительства в отношении торговли опиумом была непоследовательной. Это объяснялось разногласиями в среде господствующего класса феодалов как в вопросах торговли опиумом, так и агрессивной политики капиталистических держав. Многие влиятельные деятели, выступая формально за запрещение опиумной торговли, возражали против действенных мер по борьбе с контрабандой, так как они не хотели обострения отношений с Англией, да и сами наживались на операциях с куплей-продажей опиума. Некоторые сановники добивались от императора решения о строгих и эффективных мерах по борьбе с продажей и курением опиума. Наиболее видный представитель этой группы Линь Цзэ-сюй представил императору доклад под названием «Следует строго запретить опиум, чтобы устранить корень бед», в котором предупреждал, что если не будет прекращено распространение опиумной отравы, «то через несколько лет в Китае почти не останется солдат, могущих защищать нас от врага, и не останется серебра для уплаты жалованья». Будучи наместником провинций Хубэй и Хунань, Линь Цзэ-сюй развернул борьбу с продажей и курением опиума.
В декабре 1838 г. его назначили императорским особоуполномоченным в пров. Гуандун, и он получил возможность бороться против опиумной контрабанды в главном ее центре — Гуанчжоу. Прибыв в Гуанчжоу, Линь Цзэ-сюй рядом решительных мер (включая прекращение торговли с иностранцами и блокаду фактории английских купцов) добился сдачи английскими и американскими купцами более 20 тыс. ящиков опиума, который в июне 1839 г. был уничтожен.
Первая «опиумная» война
Английское правительство использовало эпизод с уничтожением опиума в качестве предлога для развязывания военных действий против Китая. В ноябре 1839 г. начались столкновения на море между английскими кораблями и китайскими вооруженными силами, а в 1840 г. англичане без объявления начали войну против Китая, получившую название первой «опиумной» или англо-китайской войны.
В июне 1840 г. английская эскадра блокировала Гуанчжоу, затем Сямынь (Амой), часть судов двинулась вдоль побережья на север,пытаясь нанести удары по другим портам. В июне десант английских моряков захватил г. Динхай на островах Чжоушань (пров. Чжэцзян, юго-восточнее Шанхая), учинив неслыханные зверства и грабежи. Как писал Ф. Энгельс, «война с начала до конца велась англичанами в духе лютой жестокости, полностью соответствующей духу контрабандистской алчности, из-за которой она и была начата»3. После взятия англичанами Динхая Линь Цзэ-сюй был отстранен и сослан в Синьцзян, а в Гуанчжоу направили сторонника капитуляции Ци Шаня, который заявил о принятии английских требований. Однако император не утвердил соглашения, Ци Шань был арестован, а его огромные богатства конфискованы.
Цинское правительство официально объявило войну Англии. Английское правительство, не удовлетворенное размерами уступок, на ко-190
торые согласился Ци Шань, также не утвердило соглашения и послало в Китай новые воинские контингенты.
После возобновления военных действий английские войска в мае 1841 г. высадились в окрестностях Руанчжоу, учинили грабеж населения, даже раскапывали могилы в поисках драгоценностей. В августе англичане захватили Сямынь, в октябре — во второй раз Динхай, а затем — Нинбо. Весной 1842 г. войска агрессоров овладели Усуном (крепость на подступах к Шанхаю), а 19 июня 1842 г. заняли Шанхай. Отсюда английские военные корабли двинулись по Янцзы на Нанкин. Захватив после ожесточенного боя Чжэньцзян (порт на пересечении Великого канала с Янцзы), англичане перерезали важный путь, связывавший южные провинции со столицей. Цинское правительство капитулировало. 29 августа 1842 г. на борту английского корабля «Корнуэлле» был подписан мирный договор, получивший название Нанкинского.
Неравноправные договоры
Нанкинский договор был первым неравноправным договором в истории Китая. Пять китайских портов — Гуанчжоу, Сямынь, Фучжоу, Нинбо и Шанхай — отныне объявлялись открытыми для торговли и поселения англичан. Шанхай и другие «открытые порты», число которых в XX в. превысило сотню (в 1930 г. их было 105), стали важнейшими опорными пунктами капиталистической агрессии и колониального угнетения Китая. О-в Гонконг (Сянган), захваченный англичанами, переходил в «вечное владение» Англии. Китай обязался уплатить Англии 21 млн. юаней, упразднить монопольную корпорацию купцов гунхан, страна лишалась таможенной самостоятельности (пошлины не должны были превышать 5% стоимости товара). Таким образом, Нанкинский договор создавал условия для колониального закабаления Китая капиталистической Англией.
Через год Англия навязала Китаю «дополнительное соглашение о торговле в пяти портах», подписанное в октябре 1843 г. в Хумэне. Это соглашение устанавливало для английских подданных право экстерриториальности и вводило консульскую юрисдикцию, т. е. подсудность не китайским судам, а английским консулам. В «открытых портах» англичане получили возможность создавать свои сеттльменты и управлять ими. Англия приобрела также право «наибольшего благоприятствования»— все привилегии, которые в будущем могла получить другая держава в Китае, распространялись на Англию.
США и Франция поспешили воспользоваться поражением Китая и навязать ему новые неравноправные договоры. США, официально не участвуя в войне против Китая, фактически поддерживали Англию, послали к берегам Китая эскадру, командующий которой после окончания войны вынудил гуанчжоуские власти «возместить убытки» американских купцов. 3 июля 1844 г. Китай был вынужден подписать в Ванся договор с США, по которому на американцев распространялись права, полученные англичанами по Нанкинскому договору («открытые порты») и Хумэньскому соглашению.
24 октября 1844 г. был подписан франко-китайский договор, предусматривавший сверх уже полученных Англией и США привилегий право католической церкви вести в Китае миссионерскую пропаганду, ставшую одним из средств идеологической экспансии капиталистических держав.
191
Борьба китайского народа против иностранных захватчиков
Война показала превосходство капиталистической Англии над феодальным Китаем. Войска цинского правительства были вооружены пиками и мечами, луками и стрелами, фитильными ружьями, не имели плана операций и единого командования. Все это отражало экономическую и политическую отсталость цинского Китая и являлось следствием разложения правительственного и военного аппарата. Но вместе с тем отдельные гарнизоны и воинские части во главе с их командирами проявили самоотверженность, готовность сражаться с агрессорами — «заморскими дьяволами». Например, воины гарнизона Сямыня, не получив поддержки при обороне города, погибли все до единого, но не капитулировали. Мужественно сражались китайские солдаты— защитники Усуна, Чжапу, Сунцзяна. В Чжэньцзяне гарнизон оказал сильное сопротивление английским войскам и весь погиб в бою. Ф. Энгельс писал, что в сражении за Чжэньцзян «англичане получили достаточно доказательств тому, что как бы несовершенны ни были в военном искусстве монголо-китайские солдаты, у них не было недостатка в храбрости и отваге... Если бы завоеватели встретили подобное сопротивление повсюду, они никогда не добрались бы до Нанкина»4.
Значительным явлением в первой «опиумной» войне были создание народных отрядов самообороны и прямые выступления народных масс, в первую очередь в пров. Гуандун, против иностранных агрессоров. Первым таким выступлением было восстание 30 мая 1841 г. жителей дер. Саньюаньли (около Гуанчжоу) против англичан, захвативших эту местность и чинивших всевозможные насилия и грабежи. Здесь были созданы пинъинтуани («отряды усмирения англичан»), к которым присоединились тысячи жителей примерно ста близлежащих деревень. 200 английских солдат и 2 офицера были убиты при попытке прорваться из окружения. Лишь вмешательство маньчжурского правителя Гуанчжоу помогло захватчикам спастись. В эти же дни население дер. Саньшацунь атаковало другой английский отряд, нанесло ему большие потери и захватило две пушки и другое вооружение. Ополчение Фо-шаньчжэня истребило несколько десятков английских солдат. В пров. Фуцзянь жители деревень, расположенных вблизи Сямыня, вступили в бой с английскими войсками и нанесли им потери. В Чжэцзяне организация «Хэйшуйдан» («Партия черной воды») выступила против англичан; солевары и торговцы солью нападали на английские корабли и поджигали их.
После капитуляции цинского правительства и подписания Нанкинского договора сопротивление захватчикам не прекратилось. Патриотические общества, ядром которых были общинные школы (шэсюэ), организовали длившееся несколько лет сопротивление поселению англичан в Гуанчжоу, вели борьбу против бесчинства иностранцев.
Основную массу участников патриотического движения против иностранцев составляли крестьяне, ремесленники, городская беднота, пред-пролетарские элементы, а также «пришлые», прибывшие в Гуандун из других мест и стоявшие на низшей ступени китайского феодального общества. В движении участвовали представители господствующего класса: помещики, шэньши, некоторые чиновники. К нему примыкали и гуандунские купцы. Организаторами патриотических обществ и анти-английского ополчения выступали сельские шэньши. Их идеологией был феодальный национализм, соединенный с китаецентризмом, отрицанием всего иностранного. В идеологии движения отразилась отста-192
лость тогдашнего китайского общества, облегчавшая капиталистическим агрессорам достижение их целей.
Цинские власти, как правило, выступали против патриотического движения, т. е. являлись сообщниками иностранных захватчиков. В одной из листовок, распространявшихся в Гуанчжоу, правительственные чиновники изобличались в тяжких преступлениях: «Наши кровожадные чиновники до сих пор были соучастниками английских грабителей во всех деяниях, которые последние совершали против порядка и справедливости... Они смотрели на иностранных дьяволов как на богов, а народ презирали как собак, и человеческая жизнь для них не представляла никакой ценности. Они стремились лишь к тому, чтобы сохранить свое высокое положение».
Предпосылки Тайпинского восстания
Исход первой «опиумной» войны положил начало превращению Китая в полуколонию капиталистических держав.
Прислужничество правителей Китая иностранным захватчикам подорвало авторитет династии Цин. Ненависть народных масс к маньчжурским феодалам, поработившим страну за два столетия до «опиумной» войны, еще более усилилась.
Другим следствием «опиумной» войны было резкое ухудшение положения народа. Намного увеличился по сравнению с довоенным временем ввоз опиума в Китай. Сильно возрос ввоз английских хлопчатобумажных и шерстяных тканей (в 1842—1845 гг. в 3,5 раза). Все увеличивающийся дефицит внешней торговли Китая приводил к отливу серебра за границу и, следовательно, к значительному повышению курса серебряного ляна по сравнению с медной монетой — вэнем. В 1842 г. 1 лян обменивался на 1572 вэня, а в 1849 г. — на 2355 вэней. Это означало, что размен налогов, уплачиваемых крестьянами в медной монете, увеличился за годы между концом «опиумной» войны и началом Тайпинского восстания в 1,5 раза. Но в действительности чиновники, собиравшие налоги, брали с крестьян в качестве эквивалента за лян серебра еще больше медных вэней. Глава Российской духовной миссии в Пекине Палладий (Кафаров) писал о сборе налогов: «На ответственности уездного начальника лежит сбор податей, он принимает от крестьян количество медной монеты, достаточное по его усмотрению для приобретения серебра в казну, так что по мере дороговизны серебра увеличиваются и требования монеты; потом следуют добавления в пользу его самого, в пользу его клевретов и служителей; в случае недоимок по всем этим статьям крестьянина самовольно подвергают суду и пыткам».
Повышение курса серебряного ляна по сравнению с медной монетой тяжело сказалось на положении крестьян-арендаторов, так как помещики увеличивали размеры арендной платы и сумму денежного залога за землю. В то же время увеличение ввоза тканей из Англии приводило к разорению кустарей и разрушению домашнего ткачества крестьян, лишая первых средств к существованию, а вторых — важного приработка, нередко спасавшего от голодной смерти. Все это вело к обезземеливанию крестьян, усиливало социальные противоречия и классовую борьбу в Китае. Китайские источники отмечают за 1841—1849 гг. 110 восстаний и волнений, в которых участвовали как китайцы, так и некитайские национальности: дунгане, тибетцы, яо и др. Чаще всего эти восстания возглавлялись тайными обществами, среди которых наи
13 Заказ 70
193
более известными были «Саньхэхуй» («Общество Триады»), «Тянь-дихуй» («Общество неба и земли»), «Саньдяньхуй» («Общество трех точек»). Сильнее всего возмущение народных масс притеснениями со стороны властей и помещиков проявлялось в южных провинциях Гуандун и Гуаней, более других частей Китая пострадавших от английской агрессии. В Гуаней, в частности, восстания вспыхивали в разных районах почти непрерывно с 1844 г. Эти провинции в середине XIX в. стали очагом крестьянской войны, вошедшей в историю под названием Тайнинского восстания.
В 1843 г. сельский учитель, сын гуандунского крестьянина, Хун Сю-цюань (1814—1864) создал в Гуаней «Байшандихуй» («Общество поклонения небесному владыке»). Он написал в середине 40-х годов несколько «гимнов» и «поучений» («Об истинном пути познания мира» и др.). В них популяризировались положения христианской религии — с ней Хун Сю-цюань познакомился в Гуанчжоу — в сочетании с древнекитайскими социально-этическими учениями о справедливом обществе «великого единения». В то же время в проповедях Хун Сю-цюаня содержался в скрытом виде призыв к уничтожению маньчжурского господства в Китае. Хун Сю-цюань и его первые сподвижники — учитель Фэн Юнь-шань, углежог Ян Сю-цин, крестьянин-бедняк Сяо Чао-гуй пропагандировали идеи всеобщего равенства, призывали уничтожить буддийских и даосских «идолов», готовили восстание против маньчжурской власти.
В руководящее ядро «Байшандихуй» наряду с бедняками входили и отдельные выходцы из богатых слоев населения — сын зажиточного крестьянина Ши Да-кай, мелкий помещик Вэй Чан-хуй. Однако это не меняло антифеодальной направленности движения, которая проявлялась прежде всего в призывах к равенству и борьбе против конфуцианства, даосизма, буддизма, бывших идеологической опорой феодального строя.
Начальный период восстания
Цинские власти и крупные помещики начали преследование членов «Байшандихуй», увидев в их деятельности угрозу для своей власти. Уже в 1848 г. велись стычки между помещичьими отрядами стражников (туанълянь) и сторонниками Хун Сю-цюаня. Однако местные реакционные силы не могли разбить отряды последователей общества.
В июле 1850 г. Хун Сю-цюань счел обстановку в стране благоприятной для открытого восстания против Цинов. Он приказал своим сторонникам сконцентрироваться в районе дер. Цзиньтянь уезда Гуй-пин пров. Гуаней. Здесь собрались отряды Ян Сю-цина, Сяо Чао-гуя, Вэй Чан-хуя, сюда в августе пробился с четырехтысячным отрядом Ши Да-кай. В ноябре там уже насчитывалось (включая женщин и детей) 20 тыс. повстанцев, большинство которых составляли крестьяне, а также было много переселенцев из Гуандуна. В восстании вначале участвовали горнорабочие, углежоги, в дальнейшем к нему присоединились кули, ремесленники, торговцы. Участники тайных обществ, пиратских отрядов и разбойных групп также вливались в ряды повстанцев. За Хун Сю-цюанем пошло немало представителей национальных меньшинств, особенно народности чжуан (в том числе Ши Да-кай, Вэй Чан-хуй и еще несколько тайпинских командиров).
Перед тем как собраться в Цзиньтяне, последователи «Байшандихуй» продали свое имущество. Там были созданы так называемые
194
священные кладовые, куда сдавались все ценности и деньги и откуда повстанцы и члены их семей получали по уравнительным нормам продовольствие и одежду. В стане тайпинов была установлена строгая дисциплина и введена военная организация. Женщины жили в отдельных лагерях и общение между мужчинами и женщинами не допускалось. Отличительными признаками тайпинов были красная повязка на голове и длинные волосы (в знак неповиновения маньчжурам). Отсюда их прозвище — «длинноволосые».
Попытки цинского правительства подавить восстание в зародыше потерпели неудачу. В конце 1850 г. тайпины нанесли несколько поражений цинским войскам. После этого 11 января 1851 г. (в день рождения Хун Сю-цюаня) в Цзиньтяне было публично провозглашено восстание против маньчжурской цинской династии для создания Небесного государства великого благоденствия — Тайпин тяньго (отсюда название «тайпины»). Вскоре Хун Сю-цюаня стали именовать Тянь-ван («Небесный князь»). Цели повстанцев в первый период борьбы заключались в освобождении Китая от маньчжурского ига и в уничтожении феодального гнета путем уравнительного распределения земли. В последний период к этим целям добавилась еще и борьба непосредственно против английских, французских и американских захватчиков.
История Тайпинского восстания делится на четыре периода: 1) начальный — от первых сражений с цинскими войсками и Цзинь-тяньского восстания до занятия Нанкина и создания там центра Тайпинского государства (1850—1853); 2) строительство Тайпинского государства— от занятия Нанкина до раскола в лагере тайпинов (1853— 1856); 3) упадок Тайпинского восстания (1856—1860); 4) борьба тайпинов против блока маньчжуро-китайских феодалов и иностранных капиталистических агрессоров; поражение восстания (1860—1864).
Восставшие в Цзиньтяне последователи Хун Сю-цюаня отбили новые попытки правительственных войск уничтожить их и двинулись на север. В сентябре 1851 г. тайпины заняли г. Юнъань в северной части пров. Гуаней. Здесь было организовано тайпинское правительство. Пять сподвижников Хун Сю-цюаня получили титулы ванов. Ян Сю-цин (Дун-ван, т. е. «Восточный князь») возглавил командование и административную власть. Другие тайпинские деятели получили звания и титулы соответственно их положению в Тайпинском государстве.
Большим успехом тайпинов было создание сильной армии со строгой дисциплиной. Солдаты были обязаны тщательно выполнять приказы командиров, не допускать и не покрывать злоупотреблений, действовать объединенными силами, не пить вина, не присваивать захваченного оружия, золота и серебра, соблюдать военную тайну, всегда держать оружие в порядке. Тайпины в начале восстания были вооружены лишь пиками, луками и дубинками. Опираясь на поддержку народа, тайпинская армия разбила немало соединений правительственных войск и частично вооружилась за их счет. В дальнейшем тайпины организовали свое производство оружия.
Цинские войска окружили Юнъань, но в апреле 1852 г. тайпины прорвали блокаду и, нанося удары противнику, двинулись к р. Янцзы. В ноябре они заняли речной порт Иочжоу в Хунани и направились на восток по суше и по Янцзы. В январе 1853 г. тайпины взяли в пров. Хубэй троеградье Ухань (Учан, Ханькоу, Ханьян). К этому времени численность их армии достигла 500 тыс. Во время похода к Янцзы успехи повстанцев чередовались с неудачами; они не смогли взять крупные укрепленные города Гуйлинь и Чанша, в боях погибли два виднейших руководителя восстания, Фэн Юнь-шань и Сяо Чао-гуй, а
13*
195
Тайпинское восстание
глава присоединившихся к тайпинам членов общества «Тяньдихуй», Хун Да-цюань, при прорыве окружения у Юнъаня был взят в плен цинскими войсками и казнен. Но, несмотря на потери, успех тайпинов был очевиден. Он объяснялся прежде всего тем, что широкие массы народа поднялись на борьбу, поддерживая выдвинутые тайпинами лозунги уничтожения власти Цинов и создания «Небесного государства великого благоденствия».
Победы тайпинов и занятие ими Уханя вызвали растерянность цинского правительства. Но вожди восстания не использовали благо-196
приятного момента для организации наступления на Пекин. Вместо этого тайпинская армия продолжала наступление на восток. Заняв ряд портов на Янцзы в провинциях Цзянси, Аньхуй и Цзянсу, в том числе Аньцин, тайпины 19 марта 1853 г. штурмом взяли Нанкин, один из крупнейших городов, являвшийся в начальный период минской династии столицей Китая. К моменту взятия Нанкина тайпинская армия насчитывала 1 млн. бойцов. Переименованный тайпинами в Тяньцзин (Небесная столица), Нанкин стал их центром.
На своем пути от Юнъаня до Нанкина тайнинские войска громили правительственные учреждения, уничтожали ненавистных народу маньчжуров и крупных чиновников — китайцев, убивали помещиков, активно выступавших против повстанцев, конфисковывали их имущество, облагали контрибуцией богачей, сурово наказывая уклонявшихся от ее уплаты. Повстанцы стремились получить поддержку народных масс, карали попытки грабить население, нередко выделяли крестьянам продовольствие и часть имущества, конфискованного у помещиков. В прокламациях тайпины обещали освободить крестьян на три года от уплаты налогов. Крестьянство, городская беднота поддерживали тайпинов.
Тайпины не закреплялись на территории, по которой они продвигались к Нанкину, в результате реакционные силы восстанавливали свою власть, расправляясь с жителями, подозреваемыми в сочувствии повстанцам. С точки зрения чисто военной это облегчало маньчжурскому командованию окружение тайпинской территории. Но даже ошибки, допущенные тайпинами, не привели к быстрой победе реакционных сил. Тайпинское восстание продолжалось 14 лет и втянуло в свою орбиту десятки миллионов людей во многих провинциях Китая. Справедливый характер крестьянской войны, поддержка народа дали возможность тайпинам многие годы противостоять маньчжуро-китайским феодалам и наносить им сильные удары.
Строительство Тайпинского государства. Аграрная программа тайпинов
В 1853 г., вскоре после вступления в Нанкин, тайпинское правительство опубликовало «Земельную систему Небесной династии». Этот документ содержал программу создания общественного строя Тайпин тяньго, основанного на принципе полной уравнительности. Предусматривалось уравнительное распределение земли по едокам. Дети моложе 16 лет получали половину надела взрослого. Все земли делились в зависимости от их качества на девять категорий, так что 1 му первой категории приравнивалось к 3 му девятой категории. Предполагалось, что все семьи после передела земли будут получать равный урожай. «Все земли Поднебесной, — говорилось в документе, — должны совместно обрабатываться жителями Поднебесной. Те, кому недостает земли в одном месте, переселяются в другое... Если в одном месте недород, то урожайные районы должны помочь ему. Нужно добиться того, чтобы вся Поднебесная пользовалась великими благами, дарованными отцом небесным, господом богом, чтобы люди совместно обрабатывали землю, совместно питались и одевались, совместно расходовали деньги, чтобы все было поровну и никто не остался голодным и холодным».
В документе определялось, где должны возделываться тутовые деревья, сколько следует иметь в хозяйстве свиней и кур. Предписания не ограничивались вопросом о земле. Они регламентировали организацию всей жизни в Тайпинском государстве на основах военной
197
общины. Каждые 25 семей образовывали административную, хозяйственную, военную и религиозную единицу — лян (взвод), возглавляемую лянсыма. Лян имел общественную кладовую, куда все обязывались сдавать излишки продуктов и денег. Сироты и нетрудоспособные содержались членами взвода.
Земельное уложение определяло и основы организации армии тайпинов. От каждой семьи выделялся один солдат, так что 25 семей образовывали делившийся на пять пятков взвод под командой того же лянсыма. При отсутствии военных действий против цинских войск или операций против бандитов солдаты занимались сельским хозяйством, на них же возлагались обязанности гончаров, кузнецов, плотников, столяров и каменщиков. Четыре взвода образовывали роту, пять рот — бригаду, пять бригад — дивизию, пять дивизий — корпус, насчитывавший 13 156 бойцов и соответственно такое же количество семей. В армии устанавливалась строгая дисциплина, запрещалось пить вино, играть в азартные игры, не говоря уже о курении опиума. Командир корпуса был одновременно высшим руководителем гражданской власти и судьей на соответствующей территории. Устанавливался порядок ежегодного выдвижения на командные посты, причем рекомендовать на эти посты могли не только старшие по должности, но и подчиненные. Предусматривалось проведение в три года переаттестации должностных лиц с учетом их поведения, достоинств и недостатков.
В «Земельной системе Небесной династии» были выражены стремления крестьян к всеобщему равенству, которые были глубоко прогрессивными в условиях господства феодальных производственных отношений, ибо «при борьбе крестьян с крепостниками-помещиками самым сильным идейным импульсом в борьбе за землю является идея равенства, — и самым полным устранением всех и всяких остатков крепостничества является создание равенства между мелкими производителями»5. Осуществление программы уравнительного передела земли могло бы расчистить путь для развития капитализма в Китае. Однако оно зависело от утопического проекта создания системы патриархальных военизированных общин со строго регламентированным укладом жизни и производственной деятельности. Это делало «Земельную систему» неосуществимой. В то же время обстановка военных действий мешала даже частичному перераспределению земли.
Тем не менее положение крестьян, по крайней мере на части территории Тайпинского государства, улучшилось. В некоторых районах арендная плата была снижена, в других — крестьяне вообще перестали платить помещикам, а обязывались платить налог непосредственно тай-пинской администрации, и даже в тех местах, где крестьяне вносили арендную плату помещикам в прежнем размере, они были в какой-то степени ограждены от произвола своих эксплуататоров. Были и факты захвата крестьянами земель помещиков, бежавших при приближении тайпинов под защиту цинских войск.
Среди других прогрессивных мероприятий тайпинов было уравнение женщин в правах с мужчинами. Женщины наравне с мужчинами имели право на получение надела земли, сдачу экзаменов на соискание степеней, обладатели которых приравнивались к чиновникам. В тайнинской армии имелись женские подразделения. Были запрещены проституция, купля и продажа невест, варварский обычай бинтования ног. Тайпины отменили пытки, ввели гласный суд, решительно боролись с бандитизмом.
Стремясь к всеобщему равенству, тайпины уничтожали драгоценности, предметы роскоши. Богачей заставляли трудиться вместе со всеми 198
на общественных работах, по ремонту домов, плотин, по переноске риса, по устройству городских стен. Леность строго наказывалась.
В то же время государственное устройство Тайпин тяньго было монархическим, сложилась новая иерархическая верхушка общества, состоявшая из наследственных ванов, хоу и др., за которыми шли чиновники 11 рангов. Тайпинская знать окружала себя роскошью и челядью, на деле отвергая крестьянские идеалы уравнительного общества «великого благоденствия». Религиозная оболочка идеологии тайпинов, характерная для многих крестьянских восстаний в Китае и в других странах, укрепляла монархические принципы Тайпинского государства, сковывала активность масс. Местные органы власти состояли из шэнь-ши и помещиков. Все это говорило о неспособности тайпинов выйти за рамки феодального строя.
В своей внешней политике тайпины выступали за равноправие и взаимовыгодную торговлю. На территории Тайпин тяньго была запрещена лишь торговля опиумом. Стремясь использовать борьбу между тайпинами и цинским правительством в своих интересах, Англия, Франция и США через своих представителей, посетивших тайпинскую столицу в 1853—1854 гг., заявили о нейтралитете. События, развернувшиеся через несколько лет, показали все лицемерие и лживость этих заявлений.
Северная экспедиция
и Западный поход тайпинских войск
Захватив Нанкин, тайпины не отказались от попытки свергнуть власть цинской династии в ее столице — Пекине. С этой целью в мае 1853 г. была организована Северная экспедиция. Тайпинские войска с боями прошли через провинции Аньхуй, Хэнань, Шаньси, затем снова в Хэнань и в конце сентября заняли часть столичной провинции Чжи-ли. В октябре 1853 г. повстанцы подошли к крупнейшему центру Северного Китая — Тяньцзиню.
В это время к северу от Янцзы происходило восстание няньцзюней, организованное тайным обществом «Няньдан» («Партия факельщиков»). Это восстание могло облегчить решение задачи, стоявшей перед Северной экспедицией. Однако руководство тайпинов недооценило значение похода на Пекин. Для участия в Северной экспедиции было выделено мало войск, не были подготовлены резервы, а потери, понесенные во время боев еще до подхода к Тяньцзиню, не восполнялись. Тайпинским воинам, уроженцам южных и центральных провинций, пришлось действовать в условиях непривычной для них холодной зимы. Отрицательную роль сыграло и то, что тайпинам не удалось организовать совместные с няньцзюнями действия против цинских войск и поднять на борьбу основную массу чжилийских крестьян. В результате повстанцы не сумели взять Тяньцзинь, и Северная экспедиция окончилась поражением. Новая попытка захватить Пекин, предпринятая в 1854 г., также потерпела неудачу.
Поражение Северной экспедиции отчасти компенсировалось успехом Западного похода тайпинской армии, начатого тоже в мае 1853 г. с целью восстановления власти тайпинов в среднем течении Янцзы. Значительная часть провинций Аньхуй, Цзянси и Хубэй вновь была освобождена от цинской власти. В этом районе тайпинам пришлось вступить в борьбу с новым противником — армиями, созданными китайскими помещиками и правительственными сановниками Цзэн Го-фанем,
199
Ли Хун-чжаном и др. Китайские помещики, видя неспособность маньчжурских властей подавить крестьянскую войну, решили сами активно выступить на борьбу против тайпинов. Особенно рьяно взялся помогать маньчжурам Цзэн Го-фань, организовавший из помещичьих сынков, деклассированных элементов и обманутых и запуганных крестьян хунаньскую армию или «отряды хунаньских молодцов». Тайпины неоднократно наносили поражения этой армии, так что Цзэн Го-фань был вынужден признать в 1855 г., что «за последние три года армия из-за понесенных поражений пять раз разбегалась».
Восстание общества «Сяодаохуй» в Шанхае
В 1853—1855 гг. большую помощь тайпинам в их борьбе против маньчжуро-китайских феодалов оказала тайная организация «Сяодаохуй» («Общество малых ножей»), являвшаяся ответвлением упоминавшегося выше общества «Тяньдихуй». Лозунгом «Сяодаохуй» было свержение Цинов и восстановление китайской династии Мин. Под влиянием побед тайпинов члены общества подняли в мае 1853 г. восстание в Фуцзяни и заняли порт Сямэнь и некоторые другие города. Вслед за этим начались восстания в ряде уездов Цзянсу. 7 сентября 1853 г. члены общества под предводительством Лю Ли-чуаня подняли восстание, при поддержке народа заняли большую часть Шанхая, включая уездное управление, и создали повстанческую армию.
Помимо общих причин роста возмущения народа (усиление феодальной эксплуатации народных масс после первой «опиумной» войны, влияние Тайпинского восстания) в шанхайском районе особенно сильно чувствовались последствия войны: создание международного сеттльмента унижало национальные чувства китайцев, а сильный рост ввоза иностранных тканей разорил многочисленный слой кустарей, занимавшихся ткачеством в Шанхае и окрестных городах. Это усиливало готовность масс к открытому восстанию против маньчжурского правительства. Установление в Шанхае (за исключением иностранного сеттльмента), а также в ряде других городов пров. Цзянсу власти повстанцев нанесло сильный удар Цинам, которые большую часть средств получали из Цзянсу и Чжэцзяна. Один из помощников Цзэн Го-фаня, назвав эти провинции кладовыми цинского правительства, говорил, что «от них зависит судьба правительственных войск».
Однако в первое время после занятия Нанкина тайпинские руководители не уделили достаточного внимания этим провинциям. Лю Ли-чуань объявил себя сторонником тайпинов, его воззвания писались от имени «Великого Минского государства» и от имени Тайпин тяньго. Он направил в Нанкин своего представителя для установления связи с тайпинами. В грамоте этого представителя говорилось: «Я, верноподданный Лю Ли-чуань, родом из уезда Сяншань в Гуандуне, длительное время живу в Шанхае, занимаюсь коммерцией. Видя, что притеснения чиновников толкают народ на мятеж, я первый во главе моих собратьев поднял восстание. За несколько дней мы заняли три города, наложили секвестр на склады и ожидаем прибытия ваших войск. При сем преподносим драгоценный меч, как свидетельство нашей верности». Посланец «Сяодаохуй» был перехвачен цинскими войсками. Тайпины же не организовали наступления в сторону Шанхая. В результате повстанцы этого района должны были противостоять натиску реакционных войск, которые получили прямую поддержку иностранных агрессоров.
200
В январе 1855 г. отряд французских войск пытался захватить Шанхай. Хотя на стороне французов действовала артиллерия, они были отбиты.
В течение 17 месяцев сторонники «Сяодаохуй» мужественно боролись против реакции, выдерживая блокаду маньчжурских войск, получавших поддержку из сеттльмента. Однако к февралю 1855 г. положение повстанцев ухудшилось, особенно плохо обстояло дело с обеспечением боеприпасами и продовольствием, и им пришлось отступить. При прорыве из Шанхая погиб Лю Ли-чуань. Многие участники шанхайского восстания присоединились к тайпинам, другие приняли участие в восстании в Цзянси. Вступив в Шанхай, цинские войска учинили кровавую расправу над мирными жителями.
Внутренняя борьба в лагере тайпинов. Упадок Тайпинского государства
Военные ошибки тайпинов (запоздалая и плохая организация Северной экспедиции, а также слабость власти на захваченной территории на р. Янцзы и невнимание к укреплению в шанхайском районе) ослабили их положение. Но отрицательные последствия этих ошибок значительно перекрывались поддержкой огромных масс народа, прежде всего крестьянства. Гораздо более тяжелые последствия имела внутренняя борьба в лагере тайпинов, приведшая в 1856 г. к открытому расколу. Эта борьба была выражением неспособности тайпинских вождей поступиться групповыми и индивидуальными интересами для достижения общих целей и торжества интересов угнетенного китайского крестьянства. При этом имели значение и личные качества отдельных руководителей, недостатки которых наиболее рельефно проявлялись в условиях монархического строя Тайпинского государства. Однако определяющей была социальная причина — неспособность крестьянства к длительному сохранению единства и дисциплины, преодолению групповщины, выработке реалистической созидательной программы.
Острый конфликт разгорелся между Ян Сю-цином и Вэй Чан-хуем, который воспользовался недовольством тайпинских вождей тем, что в руках Ян Сю-цина фактически сосредоточилось руководство правительством и армией тайпинов. С согласия Хун Сю-цюаня Вэй Чан-хуй организовал заговор, в результате которого 2 сентября 1856 г. были убиты Ян Сю-цин, его родные и несколько тысяч его сторонников. Вэй Чан-хуй захватил на некоторое время власть в Нанкине, но против него выступил тайпинский руководитель Ши Да-кай и убил его. Однако Ши Да-кай, поставленный Хун Сю-цюанем во главе тайпинского правительства и армии, был им же вскоре отстранен от руководства и в июне 1857 г. ушел из Нанкина со своими войсками (свыше 100 тыс.) сначала в Аньхуй, затем в Цзянси, а оттуда — на юго-запад Китая. К власти пришли родственники Хун Сю-цюаня. Убийство Ян Сю-цина и множества его сторонников — закаленных бойцов, составлявших костяк администрации и военного командования, уход Ши Да-кая, приход к руководству людей, не участвовавших в революционной борьбе, — все это сильнейшим образом ослабило Тайпинское государство. Начался период упадка крестьянской войны, для которого характерно было все большее расхождение между тайпинскими руководителями и массами участников восстания. Крестьяне-повстанцы стремились к осуществлению идеалов всеобщего равенства, а многие руководители отказались от этих идеалов, превращаясь в новых феодалов.
201
Один из новых руководителей Тайнинского государства, Хун Жэнь-гань, в 1859 г. представил Хун Сю-цюаню «Новое сочинение в помощь правлению», в котором предлагалось содействовать строительству железных и шоссейных дорог, пароходов, выпуску периодической печати, организовать почтовые отделения по всей стране и наладить информацию о текущих событиях и хозяйственных делах, поощрять создание банков, поддерживать технические нововведения, помогать частным предпринимателям разрабатывать полезные ископаемые, наладить страхование жизни и имущества, основывать больницы, дома призрения и сиротские приюты. В предложениях Хун Жэнь-ганя, охватывавших широкий круг вопросов, не было выражено (в отличие от «Земельной системы Небесной династии») стремление разрешить вопрос о земле в пользу крестьян. Это была программа ограниченных буржуазных преобразований, большей частью изложенная в виде общих рассуждений о пользе нововведений, применяемых в западных странах, оторванная от реальных условий Китая середины XIX в.
Раскол в лагере тайпцнов и смена руководства движением отразились и на ходе военных действий. С этого времени тайпины в основном оборонялись. Главными силами тайпинской армии руководили замечательные военачальники Ли Сю-чэн и Чэнь Юй-чэн. Ли Сю-чэн прошел в тайпинской армии путь от простого солдата до полководца, получившего титул Чжун-вана, т. е. «Верного князя». После убийства Ян Сю-цина и ухода из Нанкина Ши Да-кая он стал наиболее выдающимся военным руководителем тайпинов. Сражаясь к югу и к северу от Янцзы, войска Ли Сю-чэна и Чэнь Юй-чэна наносили удары по вражеским армиям, стремившимся сжать кольцо окружения вокруг тайпинской столицы — Нанкина.
В 1856—1860 гг. в Китае создалась сложная обстановка. В то время как в долине Янцзы шла борьба между тайпинами и маньчжурокитайскими феодалами, в районе Гуанчжоу и в Северном Китае происходила война Англии и Франции против Китая — так называемая вторая «опиумная» война.
Вторая «опиумная» война 1856—1860 гг.
Капиталистические державы стремились использовать обстановку в Китае для того, чтобы сделать новый шаг по пути превращения этой огромной страны в свою полуколонию. Уже в 1854 г. Англия, Франция и США совместно предъявили Китаю требование о пересмотре договоров 1842—1844 гг., настаивая на праве неограниченной торговли по всей территории Китая, допущении иностранных посланников в Пекин и официальном разрешении торговли опиумом. Цинское правительство отказалось принять эти требования.
Англия и Франция не решались сразу же начать военные действия против Китая, так как они вели в это время войну с Россией. Зато после заключения в 1855 г. Парижского мира подготовка Англии и Франции к войне против Китая усилилась. В качестве предлога для начала войны английские агрессоры использовали инцидент с лорчей «Эрроу» — китайским судном, владелец которого купил в Гонконге британское судовое свидетельство. Власти Гуанчжоу арестовали на «Эрроу» пиратов и контрабандистов, и, хотя срок действия свидетельства истек, английское правительство использовало это происшествие, чтобы начать новую агрессию против Китая. Инцидент с лорчей «Эрроу» про
202
изошел 8 октября 1856 г., а через две недели английская эскадра подвергла Гуанчжоу варварской бомбардировке. Английские войска бесчинствовали на гуандунском побережье, уничтожая жилища мирных жителей и убивая их самих. В ряде статей Маркс и Энгельс заклеймили «английские жестокости в Китае» (название статьи Маркса), «кантонское побоище». Действия вооруженных сил Англии были охарактеризованы ими как «в высшей степени несправедливая война»6.
Бесчинства и насилия колонизаторов вызвали возмущение китайского народа. В Гуандуне было создано ополчение, которое атаковало британские суда и вынудило английские войска в конце января 1857 г. оставить форты близ Гуанчжоу. Доставка в Гонконг продовольствия была затруднена, большая часть китайской прислуги ушла из Гонконга. Но перевес сил был на стороне захватчиков. Как и во время первой «опиумной» войны, проявилась гнилость феодального строя, нежелание наместников одних провинций помогать другим, капитулянтство правящей верхушки, сочетавшейся с ненавистью к народу.
В 1857 г. к английской агрессии присоединилась Франция. Правительство Наполеона III избрало в качестве предлога для вступления в войну против Китая убийство француза-миссионера, без разрешения властей проникшего в пров. Гуаней. Объединенные англо-французские силы, имевшие базу в Гонконге, были сконцентрированы в районе Гуанчжоу. В декабре 1857 г. английский посланник лорд Элгин при поддержке французского и американского правительства предъявил наместнику Гуандуна и Гуаней Е Мин-чэню требования о допуске иностранцев в Гуанчжоу, «возмещении убытков» и пересмотре договоров 1842—1844 гг. Не добившись принятия этих требований, английские и французские вооруженные силы подвергли варварской бомбардировке Гуанчжоу и заняли его. Чтобы решить исход войны, англо-французские войска двинулись в начале 1858 г. на север и в мае заняли крепость Дагу и Тяньцзинь. Цинское правительство было вынуждено принять требование держав. В июне 1858 г. были заключены Тяньцзиньские англо-китайские и франко-китайские договоры. Англия и Франция получили право иметь в Пекине свои постоянные миссии, английские и французские подданные могли свободно передвигаться по Китаю и торговать по р. Янцзы. Таким образом, для иностранной торговли были открыты новые (после 1842 г.) порты, предоставлено право неограниченной деятельности миссионеров. Еще более понижались размеры торговых пошлин, официально легализовалась опиумная торговля. Китай обязывался уплатить Англии и Франции контрибуцию.
В эти же дни в Тяньцзине был подписан американо-китайский договор. США, формально не участвуя в войне, добились открытия семи китайских портов, в которые направлялись консулы США и где американцы могли торговать, арендовать здания, землю; американские корабли могли заходить в порты Китая для ремонта, пополнения запасов горючего и продовольствия. Расширялось право консульской юрисдикции, США могли иметь в Пекине свою постоянную миссию и пользоваться теми же привилегиями в торговле, что и Англия и Франция.
Правящие круги Англии и Франции не были удовлетворены достигнутыми вследствие агрессии результатами. Стремясь добиться новых привилегий, они спровоцировали возобновление военных действий. Английский и французский представители в 1859 г. направились в Пекин для ратификации Тяньцзиньских договоров в сопровождении военной эскадры из 19 кораблей. Китайские власти воспротивились следованию эскадры, перегородив р. Байхэ железными цепями. Когда же англо-французы пытались пробиться силой (25 июня 1859 г.), форты
203
Дагу открыли огонь по англо-французской эскадре и войскам. Тем самым представители Англии и Франции создали повод для возобновления военных действий против Китая.
Печатные органы английской и французской буржуазии развернули бешеную шовинистическую кампанию против Китая. Лондонская газета «Дейли телеграф» писала: «Великобритания должна развернуть наступление на все морское побережье Китая, занять столицу... Так или иначе нужно пустить в ход устрашение, довольно поблажек!.. Китайцев надо научить ценить англичан, которые выше их и которые должны быть их господами... Мы должны попытаться захватить Пекин, а если держаться более смелой политики, то за этим должен последовать захват навсегда Кантона»7.
Вновь, как и в начале второй «опиумной» войны, К. Маркс и Ф. Энгельс решительно выступили на защиту китайского народа, разоблачая лживые измышления правящих клик Англии и Франции, спровоцировавших новые военные действия.
В июне 1(860 г. переброшенные в Китай английские и французские войска начали военные действия на Ляодунском полуострове и в Северном Китае. 25 августа они захватили Тяньцзинь, где повторилась прежняя картина — ограбления жителей, насилия, поджоги, убийства. 21 сентября 1860 г. на мосту Балицяо, около Пекина, произошло решающее сражение. В этом бою маньчжуро-монгольская конница была разбита англо-французской артиллерией. Для армии захватчиков путь на Пекин был открыт. Заняв район китайской столицы, интервенты разграбили знаменитый императорский летний дворец Юаньминъюань, а потом сожгли его, чтобы скрыть следы своих преступлений. Один из европейцев, присутствовавший при разгроме Юаньминъюаня, описал действия цивилизованных разбойников: «Солдаты, зарывшись с головой в сундуки красного лака, копались в вещах императрицы, другие ворошили груды парчи и шелков, кто рассовывал по карманам или просто ссыпал в рубаху или фуражку рубины, сапфиры, жемчуга, горный хрусталь; кто увешивался драгоценными жемчужными ожерельями. Растаскивали часы с каминов, снимали часы со стен; саперы орудовали топорами, расколачивая мебель в щепы, чтобы выбрать драгоценные камни, которыми были инкрустированы дворцовые кресла. Один из них очень усердно старался разрубить прелестные часы в стиле Людовика XV, чтобы извлечь циферблат на котором сверкали хрустальные цифры; он вообразил, что это бриллианты».
Преступления английских и французских войск вызвали возмущение передовой общественности мира, выдающихся деятелей мировой культуры. Л. Н. Толстой в 1857 г. писал в дневнике об «отвратительных делах» англичан в Китае. И. А. Гончаров в своей книге «Фрегат Паллада» с возмущением отмечал, что англичане не признают китайцев за людей, «на их же счет обогащаются, отравляют их да еще и презирают свои жертвы». Клеймя разбой англичан и французов в Китае, В. Гюго сравнивал Англию и Францию с двумя бандитами.
После разграбления Юаньминъюаня интервенты заняли Пекин, ворота которого были открыты маньчжурскими властями. Император Ичжу (Сяньфэн) даже не пытался оборонять столицу и бежал вместе со своими придворными в пров. Жэхэ. В октябре 1860 г. князь Гун заключил с представителями Англии и Франции так называемые Пекинские конвенции, которые подтверждали условия Тяньцзиньских договоров. Кроме того, Китай обязывался выплатить 16,7 млн. лянов контрибуции, Тяньцзинь превращался в открытый порт, Англия получала южную часть Коулунского (Цзюлунского) полуострова (напротив 204
Гонконга). Капиталистические державы получили право вывозить из Китая кули, что означало узаконение фактической работорговли, ибо законтрактованные кули были совершенно бесправны и массами гибли на плантациях и приисках вдали от родины.
По требованию держав в январе 1861 г. в Пекине был создан орган, ведавший иностранными делами, — Цзунлиямэнь во главе с князем Гуном. Особенно влияние держав возросло после того, как в Пекине в ноябре 1861 г., после смерти императора Ичжу, был совершен переворот князем Гуном и матерью наследника, наложницей императора — Цыси.
Русско-китайское пограничное размежевание по рекам Амуру и Уссури
Россия не участвовала в военных действиях и сохраняла добрососедские отношения с Китаем. Земли, отторгнутые у России по Нерчинскому договору, оставались официально не размежеванными «впредь до благоприятного времени». Это подтверждалось Кяхтинским договором 1727 г.; Восточная Сибирь все более активно осваивалась русскими; Крымская война обнаружила угрозу захвата западными державами низовьев Амура и Приморья. Эти обстоятельства делали необходимым проведение пограничного размежевания между Россией и Китаем.
16 мая 1858 г. был заключен русско-китайский Айгуньский договор, по которому левый берег Амура от р. Аргуни до устья признавался владением России, а Уссурийский край (Приморье), впредь до определения границы в этом районе, признавался временно находящимся в общем владении России и Китая.
В подписанном 1 июня 1858 г. Тяньцзиньском договоре между Россией и Китаем, наряду с пунктами о праве торговли русских подданных в открытых портах, консульской юрисдикции, нахождении постоянной миссии в Пекине, указывалось на необходимость определения к тому времени еще не установленных рубежей между двумя империями.
Эта задача была выполнена подписанием 2 ноября 1860 г. русско-китайского Пекинского договора. Цинское правительство подтвердило условия Айгуньского договора и признало владением России территорию к востоку от р. Уссури (Уссурийский край). Была также намечена русско-китайская граница в Средней Азии и Центральной Азии.
Борьба тайпинов против блока китайско-маньчжурских феодалов и иностранных агрессоров.
Поражение Тайпинского восстания
Стремясь закрепить свои успехи в порабощении Китая, западные державы выступили на стороне цинского правительства, против тайпинов. В истории крестьянской войны начинается последний период — период борьбы против объединенных сил маньчжуро-китайских феодалов и европейско-американских интервентов.
Иностранные захватчики выступили вместе с цинскими войсками против повстанцев в Шанхае еще в 1854—1855 гг. С 1860 г. началась несколько замаскированная, а с 1862 г. открытая интервенция против тайпинов.
В 1860 г. войска тайпинов под командованием Ли Сю-чэна начали Восточный поход с целью полного освобождения провинций Чжэцзян
205
и Цзянсу и вынудили часть цинских войск отойти от Нанкина в Чжэцзян. После этого тайнинские войска форсированным маршем двинулись к Нанкину и разбили врага, ликвидировав тем самым непосредственную угрозу тайнинской столице. В июне 1860 г. тайпины заняли в пров. Цзянсу и Чжэцзян города Чанчжоу, Сучжоу, Цзясин, а в августе подошли к Шанхаю. Но занять Шанхай им не удалось, так как против них выступили совместно цинские войска и англо-франко-американские силы. В это время американский авантюрист Уорд организовал в Шанхае на средства шанхайских богачей при покровительстве американского консула вооруженный отряд для борьбы с тайпинами под пышным названием «Всегда побеждающая армия». Помимо отряда Уорда против наступающих на Шанхай тайпинов действовали английские, французские и американские военные корабли. В Шанхае иностранцы создали «комитет обороны» и приступили к организации наряду с отрядом Уорда «отрядов иностранного оружия». Английские и американские суда, прикрываясь «нейтралитетом», перевозили по Янцзы цинские войска, вооружение и боеприпасы для них.
В Цзянсу тайпины, неоднократно вступая в сражения с отрядами Уорда и других иностранцев, наносили им тяжелые удары. Например, при попытке Уорда отобрать у тайпинов г. Цинпу его отряд потерпел поражение, было убито 600—700 человек, отряд потерял более 2000 ружей и более 10 пушек. Сам Уорд был несколько раз ранен. Через некоторое время иностранные вооруженные отряды вновь атаковали Цинпу, но неудачно. Они потеряли около 100 человек убитыми, много ружей и пушки.
В первой половине 1861 г. армия Ли Сю-чэна прошла через Цзянси в Хубэй, где ее численность возросла на 500 тыс. за счет новобранцев и частично бойцов, ушедших из армии Ши Да-кая. После этого Ли Сю-чэн со своими войсками вернулся в Чжэцзян и в декабре 1861 г. вновь занял г. Ханчжоу. Большая часть провинций Цзянсу и Чжэцзян была освобождена тайпинами.
Тем временем все более укреплялся союз между маньчжурской аристократией и китайскими помещиками. Цзэн Го-фаню были даны чрезвычайные полномочия по борьбе с тайпинами в провинциях Цзянсу, Чжэцзян, Аньхуй и Цзянси. Усилилась зависимость маньчжурокитайских феодалов от иностранных агрессоров. В одном из своих донесений Цзэн Го-фань писал: «При существующем положении дел поистине нет иного разумного способа, как прибегнуть к помощи иностранных войск». В феврале 1862 г. в Шанхае состоялось совещание иностранных командиров и консулов, на котором было решено перейти к открытой интервенции. В апреле 1862 г. английский посланник Брюс докладывал своему министерству иностранных дел: «Если англичане не хотят пожертвовать своими интересами в Китае и намерены обеспечить реализацию своих планов, они рано или поздно должны прийти к столкновению с тайпинами. Чтобы избежать серьезных осложнений, есть лишь один выход: поддержать пекинское правительство, пока еще владеющее тремя четвертями Китая».
В январе 1862 г. отряд Уорда уже насчитывал 8 тыс. солдат, а также располагал пароходами и джонками с пушками на борту. Пользуясь преимуществом в вооружении, эта банда авантюристов убивала сотни и тысячи китайцев, насиловала женщин, жгла и грабила. Уорд только за один год награбил 350 тыс. лянов серебра. В борьбе с тайпинами принимали участие не только профессиональные военные, но и обладатели сугубо «штатских» профессий: английский консул, французский таможенный чиновник, католический епископ и пр.
206
Действия капиталистических агрессоров гневно заклеймил Ли Сю-чэн. «Американцы и англичане, — говорил он, — условились с нами оставаться нейтральными в нашей борьбе с маньчжурами. Это условие с их стороны соблюдалось так, что они помогали, как только могли, маньчжурскому правительству собрать силы для войны, позволили своим подданным поступать на службу к маньчжурам». Ли Сю-чэн разоблачил соучастие иностранных агрессоров в зверствах правительственных войск. Американцы давали возможность цинским войскам перевозить оружие через территорию, контролируемую тайпинами, на кораблях, шедших под американским флагом. «Не есть ли это самое позорное злоупотребление американской национальностью. Не есть ли это подлое торгашество, низкая сделка с достоинством и честью благородного народа? Не покраснеют ли великие иностранные государства при виде унижения их флагов, используемых для частного возвеличения и позорной проституции?.. Легко судить, чего стоят возвышенные чувства чести, справедливости и равенства, о которых иностранцы заявляют китайскому народу. Сперва они нанесли почти смертельный удар маньчжурской власти, затем под предлогом стремления к благу народа они подпирают качающийся призрак и активно ведут операции против нас», — говорил Ли Сю-чэн.
Тайпины мужественно боролись с иностранными поработителями. Многие города в провинциях Чжэцзян и Цзянсу по нескольку раз переходили из рук в руки. Уорд, французский адмирал Проте, полковник Ле Бретон поплатились жизнью за свои преступления против китайского народа. Но перевес сил все явственнее обозначался на стороне сил реакции. Англия, Франция, США увеличили масштабы своего участия в борьбе против тайпинов. Росла численность «отрядов иностранного оружия», имевших артиллерию и действовавших совместно с войсками китайских сановников Цзэн Го-фаня, Ли Хун-чжана и Цзо Цзун-тана. Все теснее сжималось вражеское кольцо вокруг столицы Тайпин тяньго.
Успехам реакционных сил способствовали разногласия среди руководителей тайпинов, нередко переходившие в открытую вражду. Эти разногласия вызывали раскол повстанцев на группировки, местничество, перерождение части тайпинских вождей, а кое-где — прямую измену. Так, важный город в пров. Цзянсу — Сучжоу был сдан контрреволюционным войскам предателями. Весной 1864 г. почти вся территория провинций Цзянсу и Чжэцзян была потеряна тайпинами. Ли Сю-чэн предлагал Хун Сю-цюаню прорваться в Хубэй и Цзянси, чтобы там продолжать борьбу, но этот план был отвергнут. 1 июня 1864 г. «Небесный князь» покончил с собой, приняв яд. Ли Сю-чэн продолжал руководить обороной Нанкина еще полтора месяца. 19 июля 1864 г. правительственные войска ворвались в тайпинскую столицу и устроили там чудовищную резню: к исходу дня 20 июля были убиты десятки тысяч. Ли Сю-чэн был схвачен и казнен. Другой выдающийся вождь тайпинов, Ши Да-кай, погиб в 1863 г. в Сычуани. Тайпинское восстание потерпело поражение.
Восстание няньцзюней
На юге Китая в течение двух лет не прекращалась борьба остатков тайпинской армии, состоявших из 200 тыс. бойцов. Сильной угрозой для цинской реакции было продолжавшееся с 1853 г. восстание няньцзюней на севере страны, главным образом в провинциях Шань
207
дун, Хэнань, Аньхуй, Цзянсу. В этом восстании участвовали в основном крестьяне-бедняки. Вождем няньцзюней был разорившийся торговец солью Чжан Ло-син.
После занятия тайпинами Нанкина установилось единство действий между тайпинской армией и няньцзюнями, насчитывавшими несколько сот тысяч человек. В состав няньцзюней влились войска тайпинов, уцелевшие после Северной экспедиции. Няньцзюни действовали согласованно с войсками Ли Сю-чэна и Чэнь Юй-чэна, оборонявшими Нанкин и Аньцин, а Чжан Ло-син получил от Хун Сю-цюаня звание вана. В 1863 г., когда Чжан Ло-син был убит, во главе восточных няньцзюней встал тайпинский полководец Лай Вэнь-гуан, а западными няньцзюнями командовал племянник Чжан Ло-сина — Чжан Цзун-юй.
После взятия Нанкина войсками Цзэн Го-фаня и падения Тайпинского государства няньцзюни нанесли ряд сильных ударов правительственным армиям. В 1865 г. они разбили маньчжурские войска в провинциях Цзянсу и Шаньдун, причем командующий этими войсками погиб. Затем няньцзюни вступили в Хубэй и нанесли поражение армии Цзэн Го-фаня, которого по этой причине отозвали с фронта и заменили Ли Хун-чжаном. Эти войска были хорошо вооружены иностранными агрессорами, тогда как няньцзюни имели лишь мечи и копья. Тем не менее повстанцы, опираясь на поддержку народных масс, продолжали борьбу. В 1866 г. западные няньцзюни вступили в Шэньси, где установили связь с участниками дунганского восстания. В 1868 г. их войска прорвались в столичную провинцию Чжили, приблизились к Тяньцзиню и создали непосредственную угрозу власти Цинов в Пекине. Столица была объявлена на осадном положении. Правительственные войска вынудили няньцзюней отступить; осенью 1868 г. в пров. Шаньдун они были окончательно разбиты. Главной причиной поражения няньцзюней была их неорганизованность, разрозненность их действий и разногласия между вождями.
Восстания национальных меньшинств
Проявлением глубокого кризиса феодального строя в Китае, откликом на Тайпинское восстание были восстания национальных меньшинств на западе страны в 50—70-х годах XIX в. Общей предпосылкой этих восстаний было жестокое угнетение трудящихся масс национальных меньшинств цинскими чиновниками и «своими» феодалами.
В 1854 г. началось восстание народности мяо в пров. Гуйчжоу. Руководителем повстанцев, которых насчитывалось несколько сот тысяч, был Чжан Сю-мэй. Когда в 1859 г. армия Ши Да-кая вступила в Гуйчжоу, повстанцы стали активно помогать ей в борьбе с правительственными войсками. В течение длительного времени почти вся территория провинции находилась под контролем сторонников Ши Да-кая и Чжан Сю-мэя. После подавления восстания тайпинов в Гуйчжоу были переброшены крупные силы правительственных войск. Ожесточенные бои продолжались до 1872 г., когда Цинам удалось подавить восстание мяо. Вождь повстанцев Чжан Сю-мэй погиб. В провинции начался жесточайший террор, по некоторым данным, было истреблено около миллиона ее жителей.
Другим выступлением национальных меньшинств было восстание национальности пантай (мусульман по религии) в пров. Юньнань, происходившее в 1855—1856 гг. Повстанцы, выступившие против национального гнета, создали мусульманское государство с центром в
208
г. Дали. Вождь повстанцев Ду Вэнь-сю принял титул и имя султана Сулеймана. Цинским властям удалось подавить это восстание лишь после многолетней борьбы, в 1873 г.
В 60—70-х годах произошло крупное восстание дунган, также мусульман по религии, на северо-западе Китая. Оно началось в пров. Шэньси в 1862 г. как выражение протеста против национального гнета, а с 1865 г. распространилось в Ганьсу и Цинхай. Отсталая религиозная форма борьбы была использована цинским правительством для разжигания вражды между дунганами и китайцами, которая привела к массовому истреблению населения. В конце 60-х годов, когда восстание возглавил крестьянин Биянху, оно приобрело антифеодальную направленность. После поражения в Ганьсу повстанцы отступили в Синьцзян; здесь в восстании наряду с дунганами участвовали уйгуры и представители других национальностей. В ходе борьбы за создание в Синьцзяне независимого мусульманского государства были созданы три ханства: Джетышаар (Семиречье) с центром в Кашгаре, Дунганское— с центром в Урумчи и Таранчинское — с центром в Кульдже. В наиболее крупном из них — Джетышааре — власть захватил приближенный кокандского хана Якуб-бек, который подчинил затем и Дунганское ханство. Политика Якуб-бека, направленная на защиту интересов местных духовных и светских феодалов и угнетение трудящегося населения, ослабила государство Джетышаар. В 1878 г. цинские войска подавили восстание в Синьцзяне. Многие дунгане во главе с Биянху перешли русскую границу и поселились в Средней Азии.
Восстания на юго-западе и северо-западе Китая свидетельствовали о чрезвычайно большом размахе борьбы против Цинов, охватившей районы, населенные как китайцами, так и национальными меньшинствами.
Значение народных восстаний
Несмотря на поражение крестьянской войны, она сыграла выдающуюся роль в истории Китая. Восстание тайпинов потрясло основы феодальной цинской монархии, втянуло в освободительную борьбу на обширной территории многие миллионы трудящихся, прежде всего крестьян. В отличие от крестьянских войн прошлого Тайпинское восстание ставило своей целью борьбу не только с феодальными силами, но и с агрессией капиталистических держав. Стремясь к свержению цинского правительства и гнета маньчжуро-китайских феодалов, отдававших страну в кабалу иностранным капиталистам, сражаясь с интервентами, тайпины отстаивали национальную независимость Китая.
Тайпинское восстание сыграло выдающуюся роль в развитии революционных традиций китайского народа, в особенности традиции вооруженной борьбы против сил внутренней реакции и чужеземных захватчиков. Вместе с тем крестьянская война тайпинов и другие народные восстания того времени оставили китайскому народу ряд важных уроков, выявили ошибки и внутренние слабости, которые привели их к поражению. Большинство руководителей тайпинов не сохранили до конца верности демократическим революционным идеалам начального периода движения. Монархический строй способствовал процессу перерождения значительной части тайпинских вождей. В лагере тайпинов отсутствовало необходимое единство, произошло деление на группы, что привело к кризису 1856 г., имевшему самые отрицательные последствия для дальнейшего хода восстания.
14 Заказ 70
209
Почти полная (за исключением района Нанкина) нестабильность территории Тайпин тяньго препятствовала (наряду с другими причинами) осуществлению аграрных преобразований, мешала использованию поддержки народа в борьбе с контрреволюцией, облегчала окружение тайпинского центра и его захват. В своих отношениях с няньцзюнями, «Сяодаохуй», «Тяньдихуй» и другими антиправительственными обществами тайпины проявляли нежелание установить единство с ними, а иногда даже враждебность.
Все это в конечном счете обусловливалось тем, что крестьянство не было способно без руководства передового класса осуществить демократическую революцию и тем более создать новый общественный строй. Подавление Тайпинского восстания и других народных движений сопровождалось истреблением миллионов трудящихся. С одной стороны, это привело к появлению свободных земель, с другой — физически обескровило силы народного сопротивления. Разгромив крестьянскую войну, феодальный цинский режим продлил свое существование еще на полвека.
* * *
После поражения в «опиумных» войнах и подавления Тайпинского восстания Китай все больше превращался в полуколонию капиталистических стран, терял свою государственную самостоятельность, превращался в объект их эксплуатации. В то же время китайские и маньчжурские феодалы продолжали цепляться за свои «права» в отношении Кореи, Вьетнама и других государств, претендуя на господствующую роль во всем огромном районе Восточной и Юго-Восточной Азии.
ГЛАВА 15
ПРЕВРАЩЕНИЕ КИТАЯ В ПОЛУКОЛОНИЮ И АКТИВИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ СИЛ, ОППОЗИЦИОННЫХ ЦИНСКОЙ МОНАРХИИ
Изменения в политике цинского правительства
Поражение Китая в войнах с западными державами, принудительные договоры и серьезные уступки цинского правительства вызвали некоторые разногласия при маньчжурском дворе. Наиболее дальновидные представители правящих кругов империи высказывались за политику заимствования достижений (особенно в области военной техники) у иностранцев, за так называемый курс самоусиления цинской монархии. В связи с этим сторонники «самоусиления» готовы были пойти на отказ от традиционной изоляции от внешнего мира. Они также соглашались на установление дипломатических отношений с иностранными государствами и на расширение внешней торговли. Группировку «самоусиления» поддерживала императрица Цыси, правившая от имени своего малолетнего сына, императора Тунчжи, а с 1875 г. — от имени возведенного ею на престол несовершеннолетнего племянника, императора Гуансюя. Под влиянием этой группы, которую возглавлял сводный брат покойного императора Сяньфэна великий князь Гун, а также крупные маньчжурские сановники Вэнь Сян и Гуй Лян, цинское правительство приступило к частичному преобразованию административного аппарата, финансов, системы просвещения, реорганизации армии и флота, созданию новых форм транспорта и средств связи. Особое учреждение для руководства внешними сношениями — Цзунлиямэнь — должно было заниматься также внешней торговлей, закупкой вооружения, судов и машин, морской обороной, железнодорожным строительством и горным делом. В Пекине открыли школу иностранных языков, где готовили переводчиков и чиновников для сношений с внешним миром. В ней учились дети только из привилегированных семей.
В первую очередь в Китае начали строить арсеналы, судоверфи, пороховые и патронные заводы. В 1861 г. Цзэн Го-фань создал первый современный арсенал в Аньцине. В 1862 г. Ли Хун-чжан при содействии англичан открыл арсенал в Шанхае, а затем в Сучжоу. В 1865 г. он
14*
211
учредил в Шанхае самый крупный по тем временам оружейный завод и судостроительную верфь. С именем Ли Хун-чжана связано также создание арсенала в Нанкине. Лидер хунаньской помещичьей клики Цзо Цзун-тан в 1864 г. учредил судостроительную верфь в Ханчжоу, а в 1866 г. перевел ее в Фучжоу, где при помощи французов наладил производство современных военных судов. Казенные арсеналы и механические заводы строились в Тяньцзине, Сиане, Гуанчжоу, Гирине, Ланьчжоу и Чэнду. В 1872 г. Ли Хун-чжан организовал крупную пароходную компанию, а для снабжения пароходов углем в 1878 г. было создано Управление Кайлуаньскими угольными копями. Для перевозки угля от шахт на побережье в 1881 г. в Северном Китае была пущена первая железная дорога. В 1882 г. Ли Хун-чжан приступил к строительству крупной текстильной фабрики в Шанхае.
Мероприятия сторонников политики «самоусиления» встретили сильное сопротивление наиболее консервативных кругов, ярых противников любых заимствований из-за границы, видевших даже в технических новшествах Запада угрозу существующему порядку и измену заветам предков. Они возражали против создания при школе иностранных языков факультета астрономии и математики, выступали против приглашения в Китай иностранных преподавателей и посылки китайских студентов на учебу за границу. Тем не менее в Китае начали создаваться учебные заведения западного образца: машиностроительные, инженерные, телеграфные, судостроительные, штурманские, военно-морские, минно-торпедные, медицинские. Выпускники этих училищ были призваны обслуживать новые учреждения и предприятия, заводы, фабрики и шахты. На китайский язык начали переводить иностранные книги по науке и технике, а также международному праву и дипломатии. Несмотря на сугубо прикладной, утилитарный характер переводимой иностранной литературы, она сыграла положительную роль в ознакомлении с буржуазной культурой стран Запада, способствовала развитию в самом Китае буржуазных общественно-политических идей.
Цинское правительство проводило политику непрерывных уступок державам. При возникновении какого-либо конфликта оно стремилось задобрить иностранные державы, сохранить их расположение. При этом Цины не отказались от традиционной китайской внешнеполитической доктрины «использования одних варваров против других».
В 1860 г. для иностранной торговли было открыто 15 китайских портов. Созданное по настоянию англичан в 1859 г. Управление императорскими морскими таможнями Китая, возглавлявшееся англичанами, по существу, контролировало всю внешнюю торговлю империи; на это управление был возложен сбор средств для уплаты контрибуции Англии и Франции. При посредничестве таможенного управления цинское правительство получало займы от иностранных (преимущественно английских) банков. К 1875 г. в таможенных органах Цинской империи на руководящих постах работали 408 иностранцев (из них 252 англичанина); к 1895 г. число иностранных сотрудников таможен увеличилось до 735.
Цинское правительство не предпринимало никаких эффективных мер по правовой защите китайских чернорабочих — кули, которых обманным путем вывозили иностранные работорговцы из южнокитайских портов для работы на рудниках и плантациях США, стран Ка-рибского бассейна, Юго-Восточной Азии, Австралии и Латинской Америки. Особого размаха достигла торговля желтыми рабами в 60— 70-х годах XIX в., сопровождавшаяся огромной смертностью кули 212
вследствие перевозки через океан на иностранных судах в антисанитарных условиях, а также нечеловеческой эксплуатации рабовладельцами.
Войны и жестокое подавление народных движений в Китае привели к массовому истреблению населения, порче ирригационных сооружений, разрушению сельского и городского хозяйства. Цинским властям пришлось принять меры по восстановлению разрушенной экономики, бесплатно или по льготным ценам сдавать в аренду пустующие земли, временно снижать земельный налог. Однако эти меры были направлены главным образом на восстановление сельского хозяйства и не касались городского трудящегося населения и купечества, по-прежнему испытывавших жестокий налоговый гнет; китайские товары при перевозке из одного пункта в другой подвергались налоговому обложению (ликин, точнее лицзинь) на бесчисленных внутренних таможенных заставах, в то время как товары иностранного происхождения освобождались от внутренних налогов и пошлин в соответствии с неравноправными договорами, заключенными цинским правительством.
Проводники политики «самоусиления» установили строгий военно-полицейский и идеологический контроль над населением империи.
При подавлении крестьянских восстаний и выступлений неханьских (некитайских) национальностей руководители китайских помещичьих армий нажили баснословные состояния за счет грабежа населения, военной добычи и безудержного казнокрадства. На подвластных их контролю территориях в 70—90-х годах они установили жестокий налоговый гнет, зачастую насильственно привлекая к участию в своей торгово-промышленной деятельности местное купечество и помещиков. Созданная ими система «чиновничьего надзора и купеческого управления» над новыми промышленными и транспортными предприятиями позволила наряду со средствами из казны и своими личными привлекать и частный капитал, содействуя дальнейшему обогащению крупных деятелей и армии чиновников из региональных клик.
Наиболее преуспел в этом отношении лидер аньхуйской группировки Ли Хун-чжан, в 1870 г. назначенный наместником столичной провинции. В нарушение указаний двора он не вывел свою хуайскую армию из столичной провинции, захватил контроль над внешней и внутренней торговлей в Северном Китае. Устроив штаб-квартиру в Тяньцзине и разместив части своей армии во всех стратегических пунктах, Ли Хун-чжан взял под контроль оборону Северного и Северо-Восточного Китая. Он стал усиленно расширять арсенал в Тяньцзине и приступил к созданию северной эскадры военно-морских сил. В этом крупнейшем портовом городе Северного Китая Ли Хун-чжан установил тесный контакт с представителями иностранных консульств, банков и торговых фирм, с таможенными чиновниками и вскоре переключил на себя ведение большинства внешнеполитических дел.
В 1877 г. численность войск Ли Хун-чжана насчитывала около 40 тыс. человек, вооруженных современным оружием. В хуайской армии царили строгие феодальные порядки; офицеры подбирались по земляческому принципу и должны были хранить верность наместнику. Ли Хун-чжан не считался с интересами центрального правительства и заботился лишь о собственном обогащении и усилении военного могущества. Он использовал полуправительственную пароходную компанию для беспошлинной перевозки своих грузов, в частности опиума и риса, выращивавшихся на его вотчинных землях в пров. Аньхуй. Он добился от правительства монопольных прав и привилегий для своих промышленных и транспортных предприятий, что также приносило ему и его клике баснословные барыши.
213
Особенности генезиса пролетариата и буржуазии в Китае. Появление первых частных капиталистических предприятий
Инициаторами строительства современных промышленных предприятий, оснащенных машинами, выступили лидеры китайских феодально-помещичьих клик и маньчжурские политические деятели — сторонники «самоусиления». С 1861 по 1894 г. ими было основано 19 казенных военных предприятий, на которых в 1894 г. работало около 10 тыс. человек. Последние рекрутировались главным образом из солдат региональных армий, ремесленников и крестьян. Продолжительность рабочего дня ничем не регламентировалась, на предприятиях отсутствовали элементарные гигиенические условия, господствовали палочная дисциплина и полное бесправие рабочих, получавших нищенскую заработную плату, а подчас трудившихся на положении крепостных.
Иностранные капиталисты с 60—70-х годов XIX в. начинали создавать в портовых городах Китая свои первые промышленные предприятия, преимущественно по переработке сельскохозяйственного сырья, предназначавшегося на экспорт, и предприятия коммунальной и легкой промышленности. Проникновению в Китай иностранного капитала способствовало открытие в 1869 г. Суэцкого канала и установление в 1871 г. телеграфной связи Шанхая с Европой и Америкой. К 1894 г. в Цинской империи насчитывалось уже 101 иностранное предприятие (верфи, доки, шелкопрядильни, маслобойни, мельницы, газовые заводы, фабрики по переработке чая, щетины и пр.), из которых 2/з принадлежали англичанам. Более половины всех иностранных предприятий находилось в Шанхае, превратившемся после второй «опиумной» войны в крупнейший центр внешней торговли Китая. Китайские рабочие этих предприятий, хотя и находились в несколько лучших условиях по сравнению с рабочими казенных предприятий, также подвергались жестокой эксплуатации как иностранных капиталистов, так и их китайских управляющих и приказчиков. Выступая посредниками между иностранными фирмами и китайским купечеством и властями, они сколотили себе крупные состояния, превратившись в так называемую компрадорскую буржуазию. Они вкладывали свои капиталы главным образом в иностранные предприятия и фирмы, так как в цинском Китае для частнокапиталистического предпринимательства существовали ограничения. Многие представители компрадорской буржуазии находились в тесных деловых связях с лидерами феодально-помещичьих клик, являясь посредниками в их сношениях с капиталистическими странами Запада. Ли Хун-чжан и другие видные феодальные сановники Цинской империи широко привлекали представителей китайской компрадорской буржуазии к управлению казенными или смешанными (казенно-частными) торговыми, промышленными и транспортными предприятиями. Через них осуществлялась закупка за границей машин, оборудования, а также оружия, военных и торговых судов, паровозов и вагонов.
В 70—80-х годах XIX в. возникли и первые частные промышленные предприятия, создаваемые китайскими купцами и помещиками, а также отдельными представителями буржуазии. Это были преимущественно мелкие и средние предприятия легкой и обрабатывающей промышленности: шелкомотальные, шелкопрядильные, хлопкоочистительные, хлопкопрядильные, ткацкие, мукомольные, маслобойные, чаепере
214
рабатывающие, спичечные, полиграфические, ремонтные и другие предприятия. С 1872 по 1894 г. было основано 75 частных предприятий, на которых в 1894 г. насчитывалось 27 тыс. наемных рабочих. На предприятиях, принадлежащих представителям нарождавшейся китайской буржуазии, существовала жесточайшая система эксплуатации рабочих, широко применялся почти даровой женский и детский труд, действовала полуфеодальная система надзора за рабочими.
Своеобразие промышленного развития Китая заключалось в том, что современная промышленность возникла сперва в форме казенных предприятий — арсеналов и верфей, созданных лидерами феодальнопомещичьих группировок, и предприятий, принадлежащих иностранному капиталу. Китайский пролетариат появился на казенных и иностранных фабриках и заводах. Формирование основных слоев промышленной буржуазии шло главным образОлМ за счет обуржуазивания небольшой части помещичьего класса, а не путем трансформации торгового и мануфактурного капитала в фабричный. Капиталы китайского купечества и владельцев мануфактур принудительно привлекались к созданию казенных и смешанных предприятий и становились источником обогащения руководителей феодально-помещичьих клик. Частные предприниматели или держатели акций предприятий смешанного типа не имели никакой легальной защиты от произвола и лихоимства властей. Им оставалось поступать под покровительство местных влиятельных группировок или покупать чиновничьи должности. Даже наиболее крупные представители молодой национальной буржуазии, вместо того чтобы открывать собственные частные предприятия, были вынуждены вступать в смешанные общества, контроль над которыми осуществляли представители региональных клик.
Агрессия капиталистических держав. Франко-китайская война 1884—1885 гг. и ее последствия
В последней трети XIX в. иностранные державы усилили свое проникновение в Китай. В открытых для иностранцев портах активно действовали свыше 70 протестантских миссионерских организаций и католические миссионеры. При возведении церквей иностранные миссионеры захватывали общественные здания и земли, храмовые постройки, занимались спекуляциями. Все это вызвало массовые выступления китайского народа. В Тяньцзине в 1870 г. были убиты французский консул и несколько миссионеров. Цзэн Го-фань, а затем сменивший его на посту наместника столичной провинции Ли Хун-чжан сурово расправились с участниками антифранцузских волнений.
Англичане, придравшись к убийству на границе пров. Юньнань и Бирмы в 1875 г. английского консульского чиновника Маргари, заставили в 1876 г. Ли Хун-чжана подписать в Чифу (ныне Яньтай) конвенцию, по которой Англия получила крупную контрибуцию, а также право на торговлю в пограничных районах пров. Юньнань. Была признана неподсудность иностранцев китайскому суду и открыты четыре новых порта с шестью якорными стоянками на р. Янцзы. 1 января 1886 г. Бирма вошла в состав Британской империи.
В 1872 г. Япония формально присоединила острова Люцю (архипелаг Рюкю, главный о-в Окинава) в качестве отдельной префектуры своего государства. В 1874 г. японская военщина организовала карательную экспедицию против жителей китайского о-ва Тайвань, готовясь
215
к последующему его захвату. В 1885 г. в Тяньцзине Ли Хун-чжан и премьер-министр Японии Ито Хиробуми подписали соглашение, признававшее за Японией такие же права на вмешательство во внутренние дела Кореи, на какие претендовал цинский двор.
В мае 1883 г. французская палата депутатов проголосовала за кредиты для организации военной экспедиции в Северный Вьетнам. Вторжение началось на суше и на море. В это время во Вьетнаме были расквартированы части бывших тайпинских войск «черного знамени», перешедших в 60-х годах на сторону цинского правительства, а также регулярные китайские войска численностью до 50 тыс. В сражениях с французскими силами они нанесли им ряд поражений, однако французская эскадра проникла на рейд Фучжоу, где потопила всю южную — наньянскую — эскадру и бомбардировала фучжоуские доки.
Агрессия Франции против Вьетнама и Англии против Бирмы вызвала патриотический подъем всех слоев населения Южного Китая. Помещики и купцы набирали отряды добровольцев, в прибрежных районах создавались флотилии из вооруженных джонок. Китайские докеры и население Гонконга объявили всеобщую забастовку, парализовавшую жизнь этой британской колонии.
Цинское правительство, напуганное патриотическим движением, а также освободительным характером войны во Вьетнаме, поспешило приступить к мирному урегулированию конфликта.
Подписанный в 1885 г. в Тяньцзине мирный договор с Францией привел к отказу цинского Китая от формального сюзеренитета над Вьетнамом и дал Франции преимущественные права в Южном Китае. Военные расходы тяжелым бременем легли на страну. Кабальная зависимость правительства от финансировавших его иностранных, преимущественно английских, банков усилилась. Князь Гун был объявлен главным виновником военных неудач и отстранен от власти. Влияние Ли Хун-чжана на внутреннюю и внешнюю политику Цинской империи увеличилось. Представители иностранных фирм, торговавших оружием, с помощью Ли Хун-чжана опустошали китайскую казну. Ли Хун-чжан имел в своем окружении много иностранных советников по экономическим и внешнеполитическим вопросам. В его войсках служили 124 немецких офицера в качестве советников и инструкторов. Большое внимание он уделял созданию северной (бэйянской) эскадры военно-морского флота и строительству укреплений на побережье Чжилийского (Бохай-ского) залива, прикрывавших морские подступы к столичному району. Но закупавшиеся им за границей военно-морские суда и крепостное вооружение были самых различных типов, отсутствовала унификация и стандартизация вооружения, что снижало значение этих мероприятий.
Империалистические державы после франко-китайской войны были заняты активным экономическим проникновением в Китай и расширением сфер своего политического влияния в стране. Крупные портовые города Шанхай, Тяньцзинь, Гуанчжоу, Ханькоу с иностранными концессиями и сеттльментами представляли собой опорные базы экономического и идеологического проникновения иностранного капитала в глубиннные районы Цинской империи. К 1890 г. цинское правительство открыло для иностранной торговли в общей сложности 32 китайских портовых города. За десятилетие с 1885 по 1895 г. внешнеполитический оборот Китая более чем удвоился (со 153 млн. лянов до 315 млн.). Первое место в торговле с Китаем принадлежало Англии, на долю которой приходилось около 2/з китайского импорта и свыше половины экспорта.
216
Империалистические державы стали издавать в Китае свои газеты и журналы на китайском языке, активизировали деятельность различных миссионерских школ, религиозных и благотворительных учреждений для идеологической обработки китайского населения. К началу 90-х годов в Китае было 628 европейских и 335 китайских католических священников. Одни только протестантские миссии в Китае в 1890 г. располагали штатом около 6 тыс. человек.
Поражение в франко-китайской войне усилило недовольство китайского народа цинской политикой. Представители нарождающейся буржуазной интеллигенции стали выступать за введение в Китае западной парламентской системы, распространение европейской системы образования и юриспруденции. В портовых городах издавались книги и брошюры, популяризировавшие общественно-политический строй Запада, авторами которых были преимущественно китайцы, ездившие за границу. В стране появились первые частные китайские газеты, знакомившие своих читателей с иностранными государствами, их внутренней и внешней политикой, высказывавшие свои суждения о положении в Китае. Внешне они были выдержаны в верноподданническом духе.
С каждым годом ширились антимиссионерские и антииностранные выступления в провинциях, расположенных в среднем и верхнем течении Янцзы, куда стали усиленно проникать иностранцы. Особенно серьезные масштабы приняли антииностранные выступления в 1{390—1893 гг., во главе которых стояли местные помещики, а также тайные общества. Их антиманьчжурские и антифеодальные лозунги были дополнены антииностранными призывами. Стихийно возникали погромы иностранных миссионерских и торговых учреждений. Власти были бессильны справиться с растущим возмущением народа.
Японо-китайская война 1894—1895 гг. и крах политики «самоусиления»
Японо-китайские противоречия в Корее в начале 90-х годов XIX в. приняли исключительно острый характер. Японская дипломатическая миссия в Сеуле вербовала сторонников из среды корейских политических деятелей, стремилась установить полный контроль над политической жизнью страны. Англия и особенно Соединенные Штаты Америки поддерживали японские притязания. Резидент цинского правительства в Сеуле, доверенное лицо ЛиХун-чжана, генерал Юань Ши-кай пытался ограничить рост японского влияния. Когда вспыхнуло народное восстание тонхаков в Корее, цинское и японское правительства направили туда крупные контингенты своих войск. Японская военщина, взяв в плен корейского короля, заставила его объявить войну Китаю. Еще до этого (в июле 1895 г.) японский крейсер потопил у берегов Кореи английский пароход, перевозивший в Корею 1200 китайских солдат. Военные действия вскоре были перенесены в Южную Маньчжурию, на Ляодунский полуостров и в Шаньдун. Японские армии разгромили китайские войска, овладели их крепостями и военно-морскими базами и потопили китайский флот. Военное поражение феодального Китая обнажило всю гнилость цинского режима. Военные приготовления, осуществленные при участии немецких и английских военных советников и инструкторов, оказались совершенно недостаточными, а вооружение— устаревшим и негодным. Средства, отпускавшиеся на приобретение вооружения, строительство укреплений и довольствие войскам,
217
оседали в карманах казнокрадов, списочный состав частей намного превышал фактическое наличие солдат и офицеров.
Опасаясь дальнейшего наступления японцев на столичный район и повсеместно начавшихся народных выступлений против цинского правительства, императрица Цыси срочно запросила мира у японского правительства. Двор был вынужден послать находившегося тогда в опале Ли Хун-чжана для ведения мирных переговоров в Японию. Ему были возвращены все чины и награды, отобранные после первых поражений в войне.
Мирные переговоры, проходившие в японском городе Симоносеки, затянулись, так как Япония при поддержке США выдвинула непомерные требования. Ли Хун-чжан был ранен японцем — членом ультранационалистической организации, призывавшей к продолжению войны с Китаем и занятию Пекина. Верный классическому принципу феодальной китайской дипломатии об использовании одного противника в борьбе с другим, Ли Хун-чжан, заручившись поддержкой России и Франции, в ходе переговоров добился некоторого смягчения японских требований. Размер контрибуции, которую выплачивал Китай Японии, сокращался с 300 млн. лянов до 200 млн. Японцы отказывались от оккупации Мукдена (Шэньян), от превращения Пекина в город, открытый для иностранной торговли. Статья 1-я подписанного в Симоносеки 17 апреля 1895 г. договора устанавливала независимость Кореи от Цинской империи. К Японии переходили острова Тайвань и Пэнхуледао (Пескадорские), а также Ляодунский полуостров. Остальные статьи договора предусматривали открытие для японской торговли и промышленной деятельности ряда городов в глубинных районах Китая. Японцы получали право ввозить в Китай промышленное оборудование и строить свои фабрики и заводы. В соответствии с принципом наибольшего благоприятствования это право вывоза капитала (характерное для эпохи империализма) распространялось на другие державы. Иностранный капитал получил широкие возможности для подрыва слабой китайской промышленности.
В результате решительного нажима на японское правительство царской России, поддержанной Францией и Германией, при обмене ратификационными грамотами между Японией и Китаем в Пекине 8 мая 1895 г. из текста Симоносекского договора была исключена статья об отказе Китая от Ляодунского полуострова в пользу Японии. За это Япония дополнительно получала 30 млн. лянов контрибуции.
Японо-китайская война ознаменовала крах политики «самоусиле-ния», осуществлявшейся на протяжении 35 лет, и привела к дальнейшему проникновению иностранного капитала в Китай. Основная причина поражения политики «самоусиления» правящих кругов Цинской империи заключалась в реакционной цели сохранения в новых условиях архаичных феодальных порядков.
Возникновение революционно-демократического движения во главе с Сунь Ят-сеном
Поражение Цинской династии в войне с Японией произвело огромное впечатление на все классы и слои китайского общества и привело к возникновению и организационному оформлению двух ведущих оппозиционных политических направлений — революционно-демократического и реформаторского. Во главе революционно-демократического движения, в котором принимали участие представители китайской
218
национальной буржуазии, буржуазной интеллигенции и эмигрантской буржуазии, выступил молодой врач Сунь Ят-сен. Сунь Ят-сен родился в 1866 г. на юге Китая, в пров. Гуандун, в семье бедного крестьянина. 13-летним мальчиком он уехал на Гавайские острова, где обосновался его старший брат, по примеру многих десятков тысяч выходцев из южных провинций Китая покинувший родину в поисках заработка. В 1883 г. Сунь Ят-сен возвратился в Китай, поступил в содержавшуюся миссионерами общеобразовательную школу, а затем в медицинскую школу. В 1892 г. он с отличием окончил медицинский институт в Гонконге. В школьные и студенческие годы Сунь Ят-сен находился под сильным впечатлением Тайпинского восстания, память о котором еще была свежа среди его односельчан. В медицинском институте Сунь Ят-сен образовал группу единомышленников. Студенты обсуждали причины слабости и способы возрождения Китая. Они установили связь с местным антиманьчжурским тайным обществом «Тяньдихуй». Патриотический подъем, охвативший все слои населения Южного Китая в период войны с Францией, оказал сильное влияние на формирование взглядов группы Сунь Ят-сена.
Ко времени окончания медицинского института и начала частной медицинской практики Сунь Ят-сен еще не был безоговорочным сторонником революционного свержения маньчжурской цинской династии, хотя и видел в маньчжурском владычестве причину всех бедствий, обрушившихся на Китай. До начала японо-китайской войны Сунь Ятсен считал возможным добиться некоторого улучшения положения страны путем проведения либеральных реформ цинским двором при условии допуска к управлению страной китайских политических деятелей. В конце 1893 г. Сунь Ят-сен написал пространный меморандум Ли Хун-чжану, содержавший план проведения различных реформ, который решил вручить лично, для чего направился в Тяньцзинь. Своим меморандумом Сунь Ят-сен рассчитывал склонить Ли Хун-чжана и остальных китайских сановников при цинском правительстве к проведению буржуазных преобразований, опираясь на новую китайскую интеллигенцию, усвоившую западную науку и технику. Сунь Ят-сену не удалось встретиться с Ли Хун-чжаном. Поездка на север, ознакомление с положением в стране и поражение Китая в войне с Японией убедили Сунь Ят-сена в ошибочности его расчетов. Он пришел к выводу о необходимости революционного свержения цинского правительства.
С группой своих друзей и единомышленников Сунь Ят-сен приступил к созданию первой революционной организации — Союза возрождения Китая («Синчжунхуй»), — ставившей своей задачей свержение цинской власти. На Гавайских островах, куда Сунь Ят-сен выехал для ведения революционной агитации, сбора средств на нужды организации среди местных китайских эмигрантов и для приобретения оружия, в конце 1894 г. им были составлены декларация и устав союза. Сунь Ят-сен писал: «Верхи погрязли в косности и бесчестии, выдают пороки за добродетель, преисполнены чванства и кичливости, низы пребывают в темноте и невежестве, и редкий способен проникать в будущее». «Ныне сильные соседи окружили страну, они смотрят на нас глазами тигров и нацелились словно ястребы на добычу, с вожделением зарятся на наши рудные богатства, на обилие производимых у нас продуктов, готовы разрезать Китай на доли, как тыкву, разделить, как бобы».
Сунь Ят-сену удалось вовлечь в эту тайную антиправительственную организацию более 100 китайских эмигрантов, проживавших на Гаваях. Союз возрождения Китая имел характер глубоко законспирированной, узкой по составу участников и относительно малочисленной
219
заговорщицкой группы. В него входили представители китайской национальной буржуазии и буржуазной интеллигенции, городской мелкой буржуазии и помещичье-шэньсийских элементов Южного и Восточного Китая, заинтересованные в капиталистическом развитии страны, представители китайской эмигрантской буржуазии, проживавшей в Гонконге, Макао, на Гавайских островах и в других странах. Вступая в союз, новые члены приносили торжественную клятву «изгнать маньчжуров, восстановить государственный престиж Китая и учредить демократическое правительство». Союз, однако, не выдвигал лозунгов, рассчитанных на привлечение широких масс населения на свою сторону, не вел среди них агитационно-пропагандистской работы.
Поражения цинских войск в Корее и Маньчжурии усилили антиправительственные выступления среди трудящихся масс и мелкой буржуазии, страдавших от рекрутского набора и новых налогов, введенных цинским правительством на военные нужды. Единомышленники Сунь Ят-сена сочли обстановку благоприятной и советовали ему вернуться в Китай. В начале 1895 г. Сунь Ят-сен основал штаб-квартиру Союза возрождения Китая в Гонконге, установил связи с руководителями тайного общества в Гуандуне, заручился обещанием о поддержке ими восстания, намеченного на 26 октября 1895 г. Революционеры рассчитывали в этот день захватить городскую крепость, где помещалась резиденция маньчжурского наместника. Повстанцы думали, что армия и народ перейдут на их сторону и движение распространится на все остальные районы Китая. План восстания был разработан до самых мельчайших деталей, но при перевозке оружия была допущена неосторожность, и власти напали на след революционеров. В городе начались повальные обыски и аресты, выступление пришлось отменить. Сунь Ят-сен выехал в Гонконг, а затем в Японию. За его голову маньчжурские власти объявили крупную награду. Несколько членов общества были схвачены и казнены. Неудача первого восстания Союза возрождения Китая не привела к прекращению деятельности Сун Ят-сена. В Японии, а затем на Гавайских островах и в США он готовил новое восстание и активно вербовал сторонников. В 1896 г. в Лондоне Сунь Ят-сена обманом захватили чиновники цинской дипломатической миссии, чтобы тайно вывезти в Китай на расправу. Дело, однако, получило огласку, и после 20-дневного заключения в здании миссии Сунь Ят-сена пришлось выпустить. История с пленением Суня приобрела мировую известность. Его имя долго не сходило со страниц газет, он широко использовал это для ведения антиманьчжурской агитации и привлечения в союз новых единомышленников из числа китайцев, живших за границей.
Начало буржуазно-помещичьего движения за реформы, руководимого Кан Ю-вэем
Рост новых общественных сил, препятствия, чинимые феодальной реакцией развитию капиталистических отношений, и полная неспособность цинского правительства защищать интересы страны от агрессии империалистических держав, что особенно наглядно проявилось во время войны с Японией, — все это привело к возникновению в 1895 г. движения за реформы. В нем приняли участие представители китайской буржуазии и либеральных помещиков. Движение возглавил ученый и педагог Кан Ю-вэй. Он родился в 1858 г. в пров. Гуандун в семье учителя, получил классическое конфуцианское образование и сам стал
220
учителем. В 1888 г. Кан Ю-вэй обратился со своим первым меморандумом к императору Гуансюю, призывая его провести реформы в целях укрепления Китая и организации отпора агрессии капиталистических держав.
Когда японское правительство предъявило китайской делегации в Симоносеки унизительные условия мира, Кан Ю-вэй, находившийся в столице, куда он приехал сдавать экзамены на высшую ученую степень, стал во главе движения протеста. Под его председательством весной 1895 г. происходили в Пекине собрания, где участвовало свыше 1200 человек. Это были представители ученой и бюрократической прослойки правящего класса, съехавшиеся на столичные экзамены. Многие из них были связаны с предпринимательской и торговой деятельностью. Участники собраний одобрили текст коллективного меморандума, составленный Кан Ю-вэем, его учеником Лян Ци-чао и их единомышленниками.
Коллективный меморандум состоял из двух частей. В первой приводились доводы против ратификации мирного договора и давались практические советы, как продолжить войну. Вторая часть содержала обширную программу преобразований в области политики, военного дела, экономики и культуры. Авторы меморандума предлагали императору Гуансюю признать свои ошибки и сурово наказать сановников и военачальников, виновных в поражении, перенести столицу из Пекина в Сиань, реорганизовать армию по западному образцу, выдвигать молодых, талантливых военных, привлекать на государственную службу китайцев-эмигрантов. Чтобы предотвратить раздел Китая империалистическими державами, авторы меморандума требовали изменения устаревших методов государственного управления, ликвидации ненужных учреждений. Они считали необходимым организацию выпуска бумажных денег и монет государственным банком, строительство железных дорог, производство машин и пароходов, открытие шахт и рудников и создание государственной почтовой системы.
Это была широкая программа реформ, отражавшая интересы нарождавшейся китайской буржуазии и той части помещиков, чье хозяйство уже было тесно связано с внутренним рынком и внешней торговлей. Авторы коллективного меморандума призывали правительство ограждать интересы китайских предпринимателей от конкуренции иностранного капитала и от произвола чиновников — казнокрадов и взяточников. Много внимания уделялось и вопросам повышения товарности сельского хозяйства, внедрению технических культур, ирригации и механизации. Мероприятия в области просвещения были направлены на реформу архаической системы образования, на распространение грамотности, подготовку кадров технической интеллигенции. Авторы меморандума предлагали сделать конфуцианство государственной религией, а также использовать его для облегчения китайского проникновения в страны Юго-Восточной Азии по примеру стран Запада, применявших в колонизаторских целях проповедь христианской религии.
Предложение о реформе системы государственного управления империи сводилось к созданию при императоре совещательного органа из избранных народом представителей. Политические требования реформаторов не шли, таким образом, дальше введения конституционной монархии. Боязнь народа, от имени которого выступали авторы меморандума, сквозила в каждой его строке. Не случайно в нем ни слова не говорилось об удовлетворении вековых стремлений китайского крестьянина получить землю, об улучшении положения рабочего класса. Слабость и ограниченность молодой китайской буржуазии, ее тесная
221
связь с классом помещиков и неспосообность возглавить революционную борьбу с феодальными порядками сказалась в крайней умеренности экономических и политических концепций, нашедших отражение в меморандуме. Несмотря на недостатки, коллективный меморандум явился прогрессивным, патриотическим выступлением новых общественных сил.
Кан Ю-вэй, зачисленный после окончания экзаменов мелким чиновником в приказ общественных работ, организовал в столице выпуск ежедневной газеты «Цянсюэбао» («Усиление государства») — орган сторонников реформ. В Пекине по его инициативе был создан своеобразный клуб реформ — Ассоциация усиления государства, — привлекавший широкий круг столичных чиновников и ученых для обсуждения проектов реформ. Во всех крупных провинциальных городах Китая начали создаваться клубы и ассоциации реформ, издаваться газеты и журналы реформаторского направления. Большой известностью стали пользоваться переводы книг Адама Смита, Герберта Спенсера и Томаса Гексли, выполненные талантливым переводчиком Янь Фу, примыкавшим к реформаторскому движению. В этот период возник новый литературный стиль; публицистические произведения реформаторов писались на понятном широкому кругу читателей языке, без обязательных заимствований из классических конфуцианских канонов.
Реакционные столичные сановники обвиняли Кан Ю-вэя в выступлении против правительства. Император запретил газету и клуб реформаторов в Пекине ввиду их «злонамеренной и незаконной деятельности». Кан Ю-вэй, опасаясь ареста, уехал в Шанхай, а затем в Гуандун, где вновь занялся преподаванием.
Борьба за раздел Китая
После Симоносекского мирного договора, предоставившего иностранцам право строить свои фабрики и заводы в Китае, проникновение в страну иностранного капитала приняло еще более активные формы. В. И. Ленин писал в этой связи: «Япония стала превращаться в промышленную нацию и попробовала пробить брешь в китайской стене, открывая такой лакомый кусок, который сразу ухватили зубами капиталисты Англии, Германии, Франции, России и даже Италии»1.
Иностранный капитал особенно активно устремился в легкую, главным образом текстильную, промышленность. На протяжении 1895— 1896 гг. в Шанхае открылись четыре крупные современные текстильные фабрики, принадлежавшие иностранцам. Большой интерес проявили иностранные капиталисты и к железнодорожному строительству в Китае. В 1897 г. в стране насчитывалось уже около 600 иностранных фирм (больше половины из них принадлежало англичанам) и постоянно проживало около 50 тыс. иностранных подданных. В то же время начался бурный рост иностранных инвестиций в Китае в форме займов цинскому правительству, вложения капиталов в разработку природных богатств и финансирования железнодорожного строительства. Между различными банковскими группами и стоявшими за ними империалистическими правительствами разгорелась острая конкурентная борьба. Соперничество между державами в деле колониального грабежа Китая привело к разделу страны на «сферы влияния» и «сферы интересов» различных империалистических держав. Англия включила в сферу своего влияния провинции Южного Китая и бассейна р. Янцзы; Франция в 1895 г. добилась от цинского правительства преимуще
222
ственных прав на разработку горных богатств южных и юго-западных провинций Китая. В октябре 1895 г. кайзеровская Германия получила согласие цинского правительства на создание немецких концессий в Ханькоу и Тяньцзине. Царская Россия добилась от Китая прав на сооружение Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) в Маньчжурии и сосредоточила все свое внимание на организации ее строительства. К 1897 г. для иностранной торговли были открыты уже 34 китайских порта.
Борьба империалистических государств за китайский рынок особенно остро развернулась после «цзяочжоуских событий», когда Германия под предлогом отмщения за убийство в ноябре 1897 г. двух немецких миссионеров в пров. Шаньдун направила в Китай военно-морскую эскадру и десантные войска и оккупировала область Цзяочжоу на Шань-дунском полуострове с главным городом Циндао. В 1898 г. цинское правительство удовлетворило германские требования, предоставив немецкому капиталу монопольные права на железнодорожное строительство и разработку естественных богатств Шаньдунского полуострова и согласившись с превращением Циндао в немецкую военно-морскую базу (побережье залива Цзяочжоу на 99 лет «сдавалось в аренду» Германии). Агрессивные действия Германии положили начало так называемой битве за концессии, т. е. новой волне территориальных захватов в Китае: царская Россия в марте 1898 г. получила «в аренду» часть Ляодунского полуострова с городами Далянь (Дальний) и Люйшунь (Порт-Артур); Франция в мае того же года получила «в аренду» побережье Гуанчжоуваньского залива, близ о-ва Хайнань: Англия «арендовала» значительную часть п-ова Цзюлун (Коулун) и порт Вэйхайвэй на Шаньдунском полуострове. В июле 1898 г. Россия получила от пекинского правительства концессию на строительство южной ветки КВЖД — Южно-маньчжурской железной дороги. Япония потребовала и получила гарантии от цинского правительства, что Китай не сдаст в аренду ни одному из иностранных государств территорию в пров. Фуцзянь, расположенной против отторгнутого Японией у Китая о-ва Тайвань.
Под давлением Англии и других держав цинское правительство в конце июля 1898 г. было вынуждено открыть для иностранного судоходства все реки и внутренние водоемы империи. Уступая иностранным домогательствам, маньчжурское правительство до конца 1898 г. предоставила различным иностранным компаниям концессии на строительство 7500 миль железных дорог в Китае и права на разработку многочисленных шахт и рудников.
Деятельность реформаторов.
«Сто дней реформ»
Захват Германией Цзяочжоу вызвал глубокое возмущение передовой китайской общественности. Кан Ю-вэй вновь стал сплачивать сторонников реформ. При его участии в начале 1898 г. в столице были созданы патриотические организации — Гуандунская научная ассоциация и Ассоциация познавших позор, ставившие своей целью усиление Китая. В новом меморандуме императору Гуансюю Кан Ю-вэй клеймил позором двор и правительство за их неспособность противодействовать иностранной агрессии. Кан Ю-вэй рекомендовал молодому императору по примеру Петра I и японского императора Мудзухито (Мэйдзи) лично возглавить проведение реформ. По совету патриоти-
223
чески настроенных китайских сановников император приказал членам Цзунлиямэня принять Кан Ю-вэя, выслушать его соображения и доложить о них.
Под руководством Кан Ю-вэя в столице состоялось учредительное собрание нового патриотического общества сторонников реформ — Союза защиты государства. Целями союза объявлялась борьба за целостность страны и безопасность народа, пропаганда реформ, распространение экономических знаний и содействие администрации в делах управления. Союз являлся буржуазно-помещичьей партией реформ, в которую входили патриотически настроенные чиновники и шэныпи и представители буржуазно-помещичьих кругов. Опираясь на авторитет императорской власти и идеализируя при этом личные качества маньчжурского императора Гуансюя, они стремились путем умеренных реформ сверху, не подвергая революционной ломке феодальные отношения и не доводя дело до открытого столкновения с державами, превратить Китай в сильное капиталистическое государство. Известие об учреждении Союза защиты государства вызвало создание аналогичных союзов и ассоциаций в различных городах.
Под влиянием патриотического подъема, охватившего страну, император издал указ «Об установлении основной линии государственной политики», выдержанный в духе предложений Кан Ю-вэя и знаменовавший собой начало кратковременного периода умеренных буржуазных реформ в Китае, известного в истории под названием «сто дней реформ» (с И июня по 21 сентября 1898 г.). Император дал аудиенцию Кан Ю-вэю и приблизил к трону его учеников и соратников, рассчитывая с их помощью укрепить свою личную власть и поправить пошатнувшийся авторитет цинского правительства.
На протяжении «ста дней реформ» Гуансюй издал свыше 60 указов о реформах, преследовавших цель обновления Китая и превращения его в сильное и независимое государство. Указы императора повелевали создать при правительстве в дополнение к традиционным шести приказам четыре главных управления: промышленностью и торговлей, горнорудной промышленностью, сельским хозяйством и железными дорогами.
Реформаторы предполагали осуществить модернизацию вооруженных сил и чистку личного состава армии, упразднить ненужные административные учреждения в столице и провинции. Чиновникам всех рангов разрешалось обращаться с докладами непосредственно к императору. На государственных экзаменах предлагалось отказаться от сочинений архаического стиля. Правительство согласилось на открытие университета в столице, высказалось за включение в программы элементов западных наук. Император обещал поощрять развитие машиностроения, создание частных школ современного типа, издание газет, журналов, переводов иностранных книг на китайский язык.
Хотя большинство из предусматривавшихся этими указами мероприятий ввиду сопротивления консервативных сил не было реализовано, сам факт их появления наглядно свидетельствовал об активизации новых, буржуазных общественных сил в Китае.
Движение за реформы было далеко не однородным по своему составу и по политическим взглядам его участников. Большинство реформаторов разделяли политическую программу, выдвинутую Кан Ю-вэем, — установление в стране конституционной монархии и осуществление умеренных буржуазных реформ авторитетом императорской власти. Отдельные руководители этого движения, например хунанец Тань Сы-тун, резко критиковали власть маньчжуров в Китае с нацио-224
налистических позиций и выдвигали идею всенародного избрания монарха, т. е., по существу, установление республиканской формы правления. Тань Сы-тун и другие сторонники левых взглядов поддерживали связи с тайными антиманьчжурскими организациями в армии. Но, как и Кан Ю-вэй, они отводили ведущее место в истории не народным массам, а героям, рыцарям, призванным единолично искоренять общественное зло.
Император Гуансюй и реформаторы пытались заручиться поддержкой армии, однако выбранный ими в качестве руководителя военного переворота командир новых войск, ставленник Ли Хун-чжана, генерал Юань Ши-кай предал их. Он сообщил наместнику столичной провинции маньчжуру Жун Лу планы реформаторов. Это дало возможность реакционерам предупредить действия реформаторов.
21 сентября 1898 г. императрица Цыси с помощью отряда надежных маньчжурских войск арестовала императора Гуансюя и его приближенных и опубликовала указ о восстановлении своего регентства. В Пекине начались повальные обыски и аресты реформаторов. Без суда и следствия были казнены шесть видных участников движения за реформы, в их числе Тань Сы-тун и брат Кан Ю-вэя. Кан Ю-вэй и Лян Ци-чао бежали за границу. Императрица Цыси отменила большинство изданных в период «ста дней реформ» указов и вернула противников реформ на их посты.
Восстановление регентства Цыси вызвало в стране новую волну антиправительственных и антииностранных выступлений. Пользуясь этим, иностранные дипломаты срочно потребовали от своих правительств присылки в северокитайские порты дополнительных военно-морских сил для защиты иностранцев. Осенью и зимой происходили крупные антиинострэнные волнения в Северном Китае, а также в провинциях Сычуань, Гуаней, Гуйчжоу, Аньхуй.
Процесс становления китайской нации, начавшийся одновременно с зарождением капиталистических отношений в стране, ускорился в 70—90-х годах XIX в., когда в экономике Китая стал зарождаться капиталистический уклад. К этому времени относится и оформление идеологии китайского национализма. Буржуазно-помещичий национализм в Китае в конце XIX — начале XX в. служил действенным оружием в борьбе новых классов китайского общества против феодальной цинской династии, а также имел уже в то время определенную антиколониальную, антиимпериалистическую направленность.
На формирование националистических воззрений идеологов китайской буржуазии и помещиков того периода большое влияние оказали традиционные великоханьские концепции феодального и дофеодального китайского общества и отличавшая их ксенофобия, с одной стороны, и патриотические традиции, возникшие в борьбе с чужеземными завоевателями, — с другой.
Вплоть до свержения маньчжурской монархии в 1912 г. у различных классов и общественных групп Китая национализм проявлялся по-разному. Значительная часть буржуазии готова была пойти на сговор, на компромисс с Цинами, формально сохранив династию, но ограничив ее права либеральной буржуазной конституцией. Они лишь стремились к тому, чтобы избавиться от препятствий, чинимых торгово-промышленной деятельности со стороны цинской столичной и провинциальной феодальной бюрократии и иностранного капитала (захват иностранными компаниями концессий на железнодорожное строительство и разработку недр, иностранный контроль над таможнями и т. д.). Участники буржуазно-помещичьего движения за реформы, сторонники
15 Заказ 70
225
конституционном монархии в своем первом программном документе — «Коллективном меморандуме» 1895 г., под которым стояло 604 подписи, призывали цинский двор защищать интересы китайской национальной промышленности, оградить ее от конкуренции иностранного капитала, оказывать защиту и поддержку китайским эмигрантам, обосновавшимся на Малайском полуострове, в Индокитае, Сиаме, на Яве, Суматре и других местах и притеснявшимся иностранными колонизаторами. Они рекомендовали использовать реформированное Кан Ю-вэем конфуцианство в качестве государственной религии не только для обеспечения проведения реформ в Китае, но и для идеологического обоснования китайских колониальных устремлений в Юго-Восточной Азии.
«Наши земледельцы не умеют использовать богатства земли: ремесленники и купцы не имеют своей промышленности... Между тем изящные изделия иностранного производства наводняют внутренние провинции. В результате народ становится с каждым годом беднее, нищих встречаешь везде и всюду, долины и горы кишат разбойниками... Если и дальше мы будем придерживаться старых порядков и старых законов, внешние осложнения будут неумолимо преследовать нас. Если мы будем сидеть сложа руки, ничего не делая, то соперничающие между собой государства разорвут нашу страну на куски», — писали авторы «Коллективного меморандума».
В силу своей классовой ограниченности участники буржуазно-помещичьего движения за реформы неоднократно пугали маньчжурский двор картиной неминуемого народного восстания в случае отказа Цинов от проведения политики реформ; при этом они не скрывали собственного страха перед новой крестьянской войной и писали в «Коллективном меморандуме», что «народ... трудно держать в состоянии покоя, а смутить его очень легко».
Патриотический подъем, вызванный войной с Японией 1894— 1895 гг., и широко развернувшееся движение за реформы, руководимое Кан Ю-вэем, Лян Ци-чао, Май Мэн-хуа, Ван Кан-нянем и др., обусловили появление в 1895—1898 гг. огромного по тому времени количества китайских газет, журналов и публицистической литературы либерально-буржуазного, националистического характера. Авторы статей в журнале реформаторов «Шиубао» («Современные задачи») критиковали агрессивные действия иностранных держав, протестовали против бездеятельности властей и их попустительства, призывали восстановить утраченные Китаем суверенные права и территории, отобрать у иностранцев все концессии, которые были им предоставлены маньчжурским правительством, ликвидировать «право консульской юрисдикции», которым пользовались иностранцы в Китае. Резкому осуждению подверглась агрессия германского империализма в пров. Шаньдун в конце 1897 г. и последовавшие за ней в 1898 г. агрессивные захватнические акты других империалистических держав в Китае.
Другой журнал реформаторского направления, «Чжисиньбао» («Знание нового»), издававшийся в 1897 г., критиковал правительство за отказ от проведения реформ, за капитуляцию перед англо-французскими интервентами в 1860 г., за поражение в войне с Японией, за неспособность покончить с внутренними волнениями. Журнал активно защищал интересы китайских иммигрантов в США, Японии и странах Юго-Восточной Азии, обвинял цинское правительство в неспособности охранять интересы своих подданных за границей. В публиковавшихся в «Чжисиньбао» статьях содержалось резкое осуждение захватнических действий англичан, французов, японцев и немцев в Китае, призывы к китайцам отомстить за все унижения, которым их подвергали иностран
226
цы, изгнать «заморских дьяволов» из Китая, ликвидировав все их привилегии. Как идеолог значительной части молодой китайской буржуазии Кан Ю-вэй выступил с требованием добровольной отмены Цина-ми привилегий маньчжуров и настаивал на конституционном закреплении принципа равенства всех подданных Цинской империи перед законом. В этих целях в конце августа 1898 г. он направил маньчжурскому императору Гуансюю специальный меморандум, озаглавленный «О сотрудничестве императора со своим народом и ликвидации неравенства между маньчжурами и китайцами», в котором утверждал, что «необходимо объединить сердца всего народа, для того чтобы противостоять внешней опасности и не допустить деления народа на отдельные национальности... Различия, имеющиеся между маньчжурами и китайцами... подрывают силы народа». Кан Ю-вэй предлагал также покончить с существовавшей на протяжении многих веков практикой наименования китайского государства по названию царствовавшей династии и в соответствии с классическими конфуцианскими канонами называть Китай «Срединное цветущее государство». Он утверждал, что в результате осуществления предлагавшейся им программы реформ Китай через каких-то десять лет сможет завоевать гегемонию над остальными странами.
Идея Кан Ю-вэя об уравнении прав маньчжуров и китайцев путем введения конституционной монархии в дальнейшем неоднократно развивалась в органах либеральной печати накануне революции 1911 г. Так, в 1907 г. в журнале «Дунфан цзачжи» («Восток»)—органе конституционалистов— излагалась концепция единения маньчжуров и китайцев, как представителей желтой расы перед лицом внешней угрозы со стороны белой расы. В статье подчеркивались ассимиляторские способности китайцев-ханьцев. («Наша нация сильнее тем, что она ассимилирует другие национальности, она никогда не была побеждена другими нациями».)
Другой идеолог китайской либеральной буржуазии, Лян Ци-чао, еще в 1902 г. под влиянием социал-дарвинистских концепций о естественноисторической борьбе наций и рас за существование выдвинул принцип «национализма», который характеризовал как «стремление людей одной расы, языка, веры, обычаев к свободе и самоуправлению, созданию совершенного правительства, заботе о всеобщем благе и защите от других наций». Лян Ци-чао выступал при этом против анти-маньчжурских идей китайских революционных демократов, руководимых Сунь Ят-сеном, утверждая, что они-де мешают делу сплочения всех национальностей Китая в борьбе с внешней опасностью и угрозой полного закабаления Китая иностранными державами. Лян Ци-чао представлял себе будущее наций как неизбежный «расовый конфликт» и призывал к борьбе народов желтой расы против народов белой расы.
Среди участников движения за реформы в Китае в конце XIX в. далеко не все были сторонниками мирного компромисса с маньчжурами; среди них выделялся своими резко антиманьчжурскими взглядами идеолог и руководитель левого крыла движения Тань Сы-тун, который в своей книге «Жэньсюэ» («Учение о гуманности») беспощадно бичевал антинародную политику маньчжурских завоевателей, не допуская даже мысли о каком-либо компромиссе между китайцами и маньчжурами. Тань Сы-тун резко обрушивался на маньчжурских правителей за то, что они угнетают китайцев и одновременно зверски истребляют некитайские национальные меньшинства, проживавшие на территории империи, а также и народы пограничных с Китаем областей. Так, например, он осуждал кровавое покорение Цинами Синьцзяна. Тань
15*
227
Сы-тун резко бичевал и антинародную внешнюю политику маньчжуров, их попытки умилостивить иностранных агрессоров путем непрерывных уступок китайских земель.
«Я хочу, — писал Тань Сы-тун в своей книге, — чтобы все китайцы проснулись от сна и не заблуждались более, считая маньчжуров своими соотечественниками». Такая позиция сближала Тань Сы-туна и его последователей с китайскими революционерами, руководимыми Сунь Ят-сеном. В то же время Тань Сы-тун, как и все реформаторы, решительно осуждал вторжение в Китай капиталистических держав Запада и Японии.
Стихийное антиимпериалистическое и антиправительственное восстание в Северном Китае под руководством тайного общества «Ихэтуань»
В конце XIX в. усилилась общая антиимпериалистическая направленность народных движений, осуществлялся переход от чисто анти-миссионерских выступлений к борьбе за предотвращение раздела Китая державами. В листовках, выпущенных повстанцами в пров. Сычуань, содержалась резкая критика экономической и политической агрессии держав в Китае, в первую очередь захвата Японией о-ва Тайвань и Германией — района Цзяочжоу. В них осуждались цинские чиновники, которые в целях сбора средств для уплаты контрибуции Японии усилили налоговое обложение.
Наиболее частыми и массовыми стали антииностранные выступления в пров. Шаньдун, население которой пострадало в ходе военных действий и японской оккупации, а также в результате агрессии германского империализма, захватившего под свой контроль район Цзяочжоу и зарившегося на всю территорию этой богатой и густонаселенной провинции.
Деятельность свыше 200 иностранных протестантских и католических миссионеров, а также китайцев-христиан пользовалась покровительством местных провинциальных властей. Произвол иностранных войск, действия миссионеров и их агентуры в пров. Шаньдун вызвали резкую враждебность у населения. В то же время частые стихийные бедствия, обрушиваясь на территорию провинции, ухудшили положение народа. В таких условиях в некоторых уездах еще в 1396 г. начались антимиссионерские выступления под руководством тайного общества «Дадаохуй». С осени 1898 г. в северных уездах пров. Шаньдун на границе с пров. Чжили активизировалась антимиссионерская деятельность тайного общества «Ихэтуань» («Отряды справедливости и мира») или «Ихэцюань» («Кулак, поднятый во имя справедливости и мира»). Члены общества обучали население особым приемам кулачного боя, якобы делавшим людей неуязвимыми от оружия иностранцев. (Это обстоятельство объясняет наименование «боксеры», которое было дано участникам выступлений иностранной прессой.) Это тайное общество, носившее явно выраженную религиозно-мистическую окраску, имело длительную историю и было связано с другими антиправительственными тайными обществами, действовавшими в провинции еще во времена восстаний тайпинов и няньцзюней.
Среди пантеона богов, которым поклонялись члены общества — преимущественно крестьяне, ремесленники, лодочники, грузчики, мелкие торговцы, наибольшим почетом пользовался бог войны Гуаньди. 228
Признавались также божества всех трех основных китайских, религий: конфуцианства, буддизма и даосизма. Один из руководителей ихэтуа-ней, крестьянин Чжу Хун-дэн по прозвищу Небесный дракон, выдавал себя за потомка последней китайской династии Мин.
Главным лозунгом общества «Ихэтуань» был лозунг уничтожения иностранцев и изгнания их из Китая. Этот лозунг отражал всеобщее недовольство агрессивной политикой держав, от которой страдали все слои населения провинции. Крестьяне несли на себе бремя дополнительных налогов, введенных для выплаты контрибуции державам; страдали от спекуляции землей и зерном, которой занимались миссионеры и их китайская агентура. Ремесленники лишались заработка из-за конкуренции дешевых иностранных товаров фабричного производства. Армия лодочников и транспортных рабочих, перевозивших грузы по Великому каналу, лишалась работы из-за появления железных дорог и пароходов — новых видов транспорта, заимствованных из-за границы. Шэньши видели угрозу конфуцианским порядкам со стороны христианской идеологии и не желали делить с иностранцами своей власти над трудящимися массами. В то же время ненависть к иностранцам у ихэтуаней подчас принимала уродливые формы огульного отрицания всего иностранного. Так, они уничтожали все здания иностранного типа, паровозы и вагоны, разбирали железнодорожные пути, рубили телеграфные столбы, ломали машины, уничтожали трофейное оружие.
В восстании ихэтуаней можно выделить три крупных этапа. Первый— с конца 1899 г., когда их деятельность в основном не выходила за пределы пров. Шаньдун. Поскольку местные власти отчасти разделяли антииностранные чувства тайных обществ, цинский двор назначил по просьбе держав на пост губернатора пров. Шаньдун генерала Юань Ши-кая, который стал решительно расправляться с ихэтуанями. Второй этап — с весны 1900 г., когда восстание перебросилось в столичную провинцию, население которой, возмущенное агрессивной политикой держав, горячо откликнулось на призывы ихэтуаней к борьбе с иностранцами. В Чжили наряду с антииностранными лозунгами были довольно широко распространены антиманьчжурские и антиправительственные призывы. Среди вождей движения, пользовавшихся наибольшей популярностью на этом этапе, были лодочник Чжан Дэ-чэн, выдававший себя за посмертное перевоплощение вождя тайпинов Хун Сю-цюаня, солдат Цзо Фу-тянь, объявивший себя перевоплощением другого тайнинского вождя, Ян Сю-цина, дочь лодочника Хуан Лянь, руководившая крупным женским подразделением ихэтуаней.
У повстанцев отсутствовала общая политическая программа, не было объединенного военного командования и единых военных планов. Они двигались к крупнейшим городам Северного Китая, уничтожая на пути иностранные миссии и предприятия. Представители держав в Пекине требовали от цинского правительства принятия мер по подавлению ихэтуаней. В порту Дагу с военных кораблей были высажены десанты иностранных войск. В интервенции приняли участие восемь держав: Англия, США, Япония, Франция, царская Россия, Германия, Италия и Австро-Венгрия.
Цинское правительство заигрывало с ихэтуанями и в то же время успокаивало представителей держав. В июне оно разрешило отрядам ихэтуаней вступить в Пекин, где начались вооруженные столкновения ихэтуаней с иностранными войсками. После получения сообщения о захвате иностранными войсками китайских фортов у Дагу, прикрывавших морские подступы к Тяньцзиню, 20 июня 1900 г. Цыси объявила войну державам. В Пекине и Тяньцзине началась осада иностранных
229
концессий цинскими войсками и ихэтуанями. Ихэтуани нанесли поражение отряду английского адмирала Сеймура, продвигавшемуся из Тяньцзиня к Пекину.
По мере прибытия новых соединений иностранных войск в Северный Китай и с ростом активности отрядов ихэтуаней цинское правительство стало менять свою политику. Оно пыталось ограничить повстанцев и подставить их под удары иностранных войск. В августе 1900 г. 40-тысячная армия интервентов, преодолев отчаянное сопротивление ихэтуаней, вступила в столицу. Императрица Цыси приказала Ли Хун-чжану начать мирные переговоры с державами, а сама со свитой тайно бежала в Тайюань, а затем в Сиань. Императора Гуансюя, который по-прежнему находился под домашним арестом, она увезла с собой.
Третий и завершающий этап восстания начался после капитуляции Цинов перед державами. Цыси издала указ, предписывавший правительственным войскам обращать оружие против ихэтуаней. После занятия интервентами Пекина иностранные войска вместе с цинскими частями стали беспощадно подавлять народные отряды. В Северный Китай во главе 22-тысячной дополнительной армии прибыл немецкий фельдмаршал Вальдерзее, назначенный главнокомандующим объединенной армии интервентов. Под его командованием проводились карательные экспедиции против отрядов ихэтуаней.
Противоречия между великими державами привели к затяжке переговоров. Лишь 7 сентября 1901 г. Ли Хун-чжан от имени цинского правительства подписал в Пекине с представителями держав так называемый Заключительный протокол, закреплявший полуколониальное положение Китая. Цины обязались выплатить державам в течение 39 лет огромную контрибуцию в сумме 450 млн. лянов. С учетом установленных процентов общая сумма выплаты приближалась к 1 млрд, лянов. Китаю запрещалось иметь войска в столичном округе, покупать оружие за границей, предлагалось уничтожить укрепления, прикрывавшие доступ к Тяньцзиню с моря. Иностранные державы получили право держать войска в Северном Китае. В Пекине создавался специальный посольский квартал, управлением которого ведали только сами иностранцы. Там размещались гарнизоны иностранных войск. Цинское правительство обязалось содействовать развитию иностранной торговли и судоходству в Китае.
Державы потребовали сурового наказания цинским правительством всех сановников, участвовавших в войне с интервентами, и реабилитации казненных ихэтуанями и Цинами сторонников держав. В Германию и Японию были направлены специальные миссии для принесения извинений в связи с убийством в Пекине германского посланника и японского дипломата. Цинское правительство обязалось в течение пяти лет не проводить экзамены на степени, необходимые для занятия должностей.
В январе 1902 г. цинское правительство вернулось в Пекин. Империалистические державы сочли, что оно будет их верным и покорным слугой, и искусственно продлили владычество маньчжурских и китайских феодалов в стране.
Во время войны с империалистами в Северном Китае ни представители революционно-демократического движения, руководимого Сунь Ят-сеном, ни реформаторы во главе с Кан Ю-вэем не поддержали ихэтуаней. Китайская буржуазия не только осталась в стороне от народного движения, но и отмежевалась от него, считая, что восстание дает повод для раздела Китая державами.
230
Созданная Кан Ю-вэем в эмиграции конституционно-монархическая партия защиты императора, ставившая своей целью реставрацию власти Гуансюя, открыто призывала своих последователей к защите иностранцев от «смутьянов». Тайная военная организация реформаторов— Армия независимости, которая летом 1900 г. готовила под руководством представителей левого крыла реформаторов выступления в Восточном и Центральном Китае с целью восстановления на престоле Гуансюя, также решительно отмежевалась от ихэтуаней.
Со стороны Союза возрождения Китая была предпринята попытка установить контакт с ихэтуанями, однако эмиссар союза по прибытии в Тяньцзинь был обвинен ихэтуанями в связях с иностранцами и убит. Антииностранная направленность восстания и главным образом поддержка ихэтуаней маньчжурским двором отталкивали китайских буржуазных революционеров. Последние верили в поддержку державами требования свергнуть чужеземную маньчжурскую династию и установить национальное китайское республиканское правительство.
В августе 1900 г. Союз возрождения Китая при участии тайных антиманьчжурских обществ организовал антиправительственное выступление на границе с недавно «арендованной» Англией территорией п-ова Коулун. Японские власти о-ва Тайвань обещали Сунь Ятсену доставить большую партию оружия и боеприпасов, но в последний момент отказались выполнить свое обещание. Восстание окончилось неудачей.
Антиимпериалистическая борьба народных масс Северного Китая нашла горячий отклик у представителей международного рабочего движения и прогрессивной общественности мира. От имени русских социал-демократов В. И. Ленин в 1900 г. выступил с гневной обличительной статьей «Китайская война», в которой писал: «Могли ли китайцы не возненавидеть людей, которые приезжали в Китай только ради наживы, которые пользовались своей хваленой цивилизацией только для обмана, грабежа и насилия, которые вели с Китаем войны для того, чтобы получить право торговать одурманивающим народ опиумом... которые лицемерно прикрывали политику грабежа распространением христианства?»2. Голос протеста против зверств и бесчинств интервентов в Китае звучал также в Германии и Франции, где А. Бебель, К. Либкнехт, Р. Люксембург, Ж. Жорес и Р. Роллан выступали в защиту китайского народа. Выступая в рейхстаге в ноябре 1900 г., Август Бебель говорил, что даже зверства Чингисхана, Тамерлана и Аттилы «не могут сравниться с тем, что сделали войска немцев и других европейских держав в союзе с японцами в Китае».
Несмотря на то что народное восстание ихэтуаней было подавлено иностранными интервентами и маньчжуро-китайскими феодалами, оно сорвало планы империалистических держав по окончательному колониальному расчленению Китая. Империалисты оказались вынужденными на время сохранить цинский Китай как формально суверенное, хотя и полностью зависимое от них полуколониальное государство.
ГЛАВА 16
СИНЬХАЙСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
И УЧРЕЖДЕНИЕ КИТАЙСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
Капиталистическое развитие Китая в начале XX в.
После восстания ихэтуаней цинский двор был вынужден пойти на проведение некоторых мер, направленных на развитие в стране современной промышленности, транспорта и торговли, а также на реформу системы просвещения и подготовку технических кадров. Все это способствовало капиталистическому развитию Китая, хотя и сохранялись многочисленные феодальные преграды, а ключевые позиции в экономике страны после так называемого Заключительного протокола прочно находились в руках иностранных капиталистов.
В первое десятилетие XX в. в Китае открылось 386 фабрик, шахт и рудников, полностью или частично принадлежавших национальному капиталу. Ежегодно вступало в строй в среднем по 50 частных китайских предприятий. После подписания Заключительного протокола начался переход в частную собственность большинства казенных и смешанных казенно-частных предприятий, приносивших казне и держателям акций одни убытки. Расширился объем внешней торговли. Стоимость экспорта со 122 млн. долл, в 1901 г. возросла до 245 млн. в 1911 г., а стоимость импорта — соответственно со 193 млн. долл, до 306 млн. Резко увеличился пассивный для Китая баланс внешней торговли. Усилился экспорт иностранного капитала. С 1900 по 1914 г. иностранные инвестиции увеличились с 750 млн. долл, до 1650 млн. Они шли главным образом на железнодорожное строительство, внешнюю торговлю, обрабатывающую и горную промышленность. Долг Китая за эти годы достиг 835 млн. долл., главным образом за счет внешних займов, которые предназначались в основном на военно-административные нужды цинского правительства. Число открытых для иностранной торговли портов и населенных пунктов Китая в 1912 г. превышало 100. За 1899—1913 гг. количество иностранных фирм в Китае утроилось и в 1913 г. составило 2400, а численность постоянно проживающих в Китае иностранцев возросла соответственно с 53 тыс. до 165 тыс. Первое место в торговле с Китаем по-прежнему принадлежало Англии (около 50% всего товарооборота), хотя и усилилась конкуренция японских и
232
американских товаров. Империалистические державы все более превращали Китай в поставщика дешевого сырья — хлопка, сои, шелка, чая.
Упрочив за собой ведущую роль в экономике Китая, иностранный сектор оттеснял китайских предпринимателей на второстепенные позиции— в текстильную и пищевую промышленность. Национальный сектор капиталистического уклада существовал в рамках зависимой полуколониальной экономики. В первое десятилетие XX в. обуржуазившиеся помещики вкладывали значительные денежные средства в городскую промышленность, торговлю, железнодорожный транспорт. В деревне постепенно развивался мелкотоварный уклад, однако по-прежнему преобладали феодальные формы эксплуатации крестьян.
В условиях засилья феодальных порядков, поддерживаемых цин-ским режимом, и растущей активности иностранного капитала успешно заниматься фабричным предпринимательством могла лишь та часть китайской буржуазии, которая пользовалась правительственными привилегиями и покровительством местных властей. Не случайно владельцами и совладельцами наиболее значительных промышленных предприятий национального сектора были высшие и средние чиновники, шэньши, крупные помещики, компрадоры. Рядовые предприниматели вынуждены были искать защиты и покровительства у лиц, связанных с чиновничьей средой. Цинская монархия в глазах китайской буржуазии и той части китайских помещиков, чье хозяйство обеспечивало нужды развивающегося внутреннего рынка и экспортной торговли, была главным препятствием для капиталистического развития. Она являлась олицетворением произвола феодальных властей, высокого налогообложения, экономической отсталости и косности, предательства национальных интересов китайского народа и непрерывных уступок иностранному капиталу.
В последние три десятилетия XIX в. и в первом десятилетии XX в. в связи со становлением капиталистического уклада в экономике страны ускорился процесс образования китайской нации, который нашел свое выражение в выдвижении передовыми общественными силами Китая требований борьбы с чужеземной феодальной маньчжурской монархией и колониальным засильем импералистических держав; масштабы этих требований уже не имели узколокального или провинциального характера, а, начиная с движения за реформы 1895—1898 гг., приняли общекитайские масштабы.
Консолидация революционных сил и выдвижение Сунь Ят-сеном «трех народных принципов»
Первое десятилетие XX в. ознаменовалось быстрым ростом революционных антиманьчжурских и национально-освободительных настроений в стране. Под влиянием первой русской революции 1905 г. открылась эпоха «пробуждения Азии», в Китае участились революционные выступления против цинской монархии. Летом 1905 г. под руководством Сунь Ят-сена произошло объединение различных китайских буржуазно-демократических и буржуазно-помещичьих организаций, ставивших своей целью борьбу за свержение цинской монархии и учреждение Китайской республики. В Токио был создан «Чжунго гэмин тунмэнхуй» (Китайский революционный объединенный союз). В него вошли Союз возрождения Китая, имевший к тому времени свыше 40 отделений на
233
родине и за границей, а также Союз возрождения славы Китая («Гу-анфу») — организация революционеров провинций Чжэцзян и Цзянсу и Союз обновления Китая («Хуасин») во главе с хунаньцами Хуан Сином и Сун Цзяо-жэнем. В августе 1905 г. была принята Декларация Объединенного союза — основной программный документ революционеров, написанный Сунь Ят-сеном. В нем говорилось: «Те, кого мы ныне называем маньчжурами, восходят к восточным варварским династиям, жившим за пограничными крепостями. Во времена минской династии они часто беспокоили границы нашего государства. Позднее, воспользовавшись смутами в Китае, они вторглись в его пределы, уничтожили наше китайское государство, захватили власть и вынудили нас, ханьцев, стать их рабами. Миллионы непокорных были ими перебиты. Вот уже 260 лет, как мы являемся народом без родины, без отечества. Ныне жестокости и злодеяния маньчжурских властей превысили всякую меру. Армия справедливости поставила цель свергнуть маньчжурское правительство и вернуть ханьцам их суверенные права... Китай должен быть государством китайцев, и управлять им должны китайцы. После изгнания маньчжуров наше национальное государство возродится во всей его славе... Ханьцы умны и талантливы. Это давно известно миру. Неоднократно постигали нашу родину многочисленные бедствия и страдания. Ныне, когда настало время возрождения былой славы нашей страны, пусть каждый вложит в это свою душу... Все наши соотечественники должны относиться друг к другу, как братья и сестры, должны делить радость и горе, помогать друг другу в беде, все мы равны — знатные и незнатные, бедные и богатые. Мы должны быть сплоченными и единодушными, считать своим долгом защиту Родины и сохранение нации». Антиманьчжурские настроения охватили китайскую студенческую молодежь, учившуюся в Японии. Там издавались антиманьчжурские газеты и журналы. Большой популярностью пользовался антиманьчжурский памфлет Цзоу Жуна «Революционная армия» (автор умер в тюрьме) и статьи сотрудничавшего в шанхайской газете «Субао» революционного публициста Чжан Тай-яня. В основу программы Объединенного союза были положены сформулированные Сунь Ят-сеном «три народных принципа»: «национализм» расшифровывался им как требование свержения чужеземной, маньчжурской династии и восстановления чисто китайского правления; «народовластие» толковалось как ликвидация монархического строя и учреждение республики; «народное благосостояние» отражало требование уравнения прав на землю, т. е. проведения постепенной национализации земли путем установления прогрессивного налога на землю в духе учения американского экономиста Генри Джорджа. Центральный орган Объединенного союза — журнал «Миньбао» выступал активным пропагандистом «трех народных принципов». В статье Сунь Ят-сена, открывавшей первый номер «Миньбао», излагалась основная идея о том, что предстоящая китайская революция не только должна покончить с маньчжурским владычеством и монархическим строем, но и решить неотложные социальные задачи: улучшить благосостояние страны, сделать Китай сильным и могущественным государством, способным не только освободиться от притеснения со стороны иностранных держав, но и опередить по уровню экономического развития ведущие страны Европы и Америки.
В журналах революционного направления, издававшихся в Гонконге, на территории международного сеттльмента в Шанхае, в Японии, на Гавайях, публиковались открытые призывы к свержению цинской династии и учреждению республики. Наряду с этим одно из центральных мест на страницах революционной прессы занимало осве-234
щение вопросов, связанных с политикой иностранных держав в Китае. В журнале «Гоминьбао» была помещена статья «Гибель Китая», в которой, в частности, говорилось:
«Наша территория становится колонией, а народ — рабом Европы. В чьих руках суверенные права Китая? Право распоряжения своими войсками, неотъемлемое право юрисдикции... все это захвачено у нас иностранцами... наши бухты и проливы... территориальные воды, важнейшие места на побережье Китая... все это захвачено иностранцами. 3 бассейне Янцзы нет ни одного района, который не входил бы в сферу ’влияния] иностранцев... Рудники — истинные богатства государства... Залоги — главная статья годовых поступлений в бюджет... Рудники Китая разрабатываются иностранцами, налоги и таможни контролируются иностранцами... Право распоряжения нашими финансами находится в руках иностранных держав».
Если официальные документы китайских буржуазных революционеров, руководящие центры которых находились за пределами Китая, ограничивались лишь антиманьчжурскими требованиями, то в революционной прессе и публицистике первого десятилетия XX в. высказывались суждения о путях и методах противодействия агрессии и достижения независимости страны. «Добиться такой независимости, — разъяснял редактор органа революционеров „Миньбао“ Чжан Тай-янь, — это значит вернуть Вэйхайвэй, Циндао, сделать так, чтобы Шанхай не был одним владением всех стран, чтобы 18 провинций не были сферами влияния каких-либо государств». Ответственность за зависимое положение страны революционеры возлагали на маньчжуров, — это был один из их аргументов в пользу необходимости революционного свержения цинской монархии. Так, Оу Цзюй-цзя писал в революционном памфлете «Новый Гуандун», что Цинов следует свергнуть по следующим причинам: «Во-первых, потому, что Китай — страна китайцев, а инородные маньчжуры отдают, продают, дарят его имущество и земли иностранцам. Во-вторых, потому, что с самого вторжения маньчжуров в Китай они тиранили китайцев, а с приходом иностранцев вред их правления стал еще большим: они утратили вассальные территории Китая, отдали все приморские районы. В-третьих, потому, что двор не только не поддерживает справедливых выступлений против иностранцев, а, напротив, подавляет их. Маньчжурский двор не способен уберечь Китай и его достояние от иностранцев и не дает народу самому защитить себя».
У другого революционера, Ян Юй-линя, встречается утверждение о том, что только китайцы (ханьцы) в состоянии сплотить народы «желтой расы» для борьбы с «белой опасностью», т. е. с колониальной политикой Запада. Наиболее резко идеи оказания отпора иностранной агрессии были выражены в памфлете Чэнь Тянь-хуа «Набат». Автор призывал интеллигенцию, крестьян, торговцев и ремесленников «точить ножи и мечи» и вместе испить «чашу кровавого вина». «Перебьем иностранных чертей! Перебьем продавшихся им предателей нации!» — восклицал Чэнь Тянь-хуа, утверждая, что у Китая есть «особый источник сил — огромные людские ресурсы» и что «даже если погибнут несколько миллионов или несколько десятков миллионов, то беды в этом нет. Когда спасем страну, через несколько десятков лет недостаток населения вновь восполнится».
В. И. Ленин после ознакомления в 1912 г. с программой «трех народных принципов» с большой симпатией отозвался о Сунь Ят-сене, назвал его представителем «боевой и победоносной китайской демократии», революционным демократом, полным благородства и героизма. В. И. Ленин отмечал прогрессивные черты, свойственные националь-
235
ной буржуазии Китая в начале XX в. «В Азии, — писал он, — везде растет, ширится и крепнет могучее демократическое движение. Буржуазия там еще идет с народом против реакции» *.
Наряду с признанием прогрессивных сторон учения Сунь Ят-сена В. И. Ленин с огромной проницательностью вскрыл утопические черты его платформы — надежду на возможность «предотвратить» капитализм в Китае, избежать те социальные бедствия и угнетение трудящихся масс, которые несет с собой капитализм.
«Объективные условия Китая, отсталой, земледельческой, полуфеодальной страны, — писал В. И. Ленин, — ставят на очередь дня в жизни чуть не полумиллиардного народа лишь один определенный, исто-рически-своеобразный вид этого угнетения и этой эксплуатации, именно феодализм... политическими выразителями этой эксплуатации были феодалы, все вместе и каждый порознь с богдыханом, как главой системы» 2. В. И. Ленин указывал единственный путь освобождения Китая от вековой отсталости, а именно путь революционной борьбы за свержение феодальных и полуколониальных порядков: «Чем больше отставал Китай от Европы и от Японии, тем более грозило ему раздробление и национальное разложение. „Обновить** его мог только героизм революционных народных масс» 3.
Внутри Объединенного союза существовали серьезные разногласия по поводу предложенной Сунь Ят-сеном программы «народного благосостояния». Отражением указанных разногласий явилось создание Союза всеобщего прогресса («Гунцзиньхуй»), в состав которого входило много представителей помещиков, не признававших третьего принципа Сунь Ят-сена — уравнения прав на землю. Союз всеобщего прогресса видел задачи революции в свержении цинской монархии и учреждении суверенного республиканского государства. В то же время его программа содержала резкую критику агрессивной политики держав.
События первой русской революции, открывшей, по словам В. И. Ленина, эпоху пробуждения Азии, нашли широкое отражение в китайской революционной прессе 1905—1907 гг., в первую очередь на страницах органа Объединенного союза «Миньбао», который активно популяризировал революционный опыт борьбы русского пролетариата с царизмом и призывал применять его на практике. Китайские революционеры приветствовали происходившие в России события и установили личные контакты с жившими в Японии русскими политическими эмигрантами (с большевиком В. К. Курнатовским, народником Н. К. Судзиловским-Русселем, эсером-террористом Г. А. Гершуни и др.).
В 1905—1907 гг. численность русской политической эмиграции в Японии значительно увеличилась; в ней преобладали эсеро-народнические элементы, издававшие в Нагасаки после окончания русско-японской войны газету «Воля». Китайские революционеры в своем печатном органе «Миньбао» приветствовали выпуск «Воли»; одна молодая китайская революционерка опубликовала в «Воле» письмо своим русским собратьям, в котором, в частности, говорилось: «Ваша революция — не только дело национальное, она международна. Нам приходится начинать свою работу каждому на своей родине, но пусть ваши идеи распространяются по всему земному шару. Справедливость должна восторжествовать».
О большом влиянии русских революционных эмигрантов на китайскую молодежь, находившуюся в то время на учебе в Японии, впоследствии писал и выдающийся китайский писатель-демократ Лу Синь. Во время учебы в Медицинском институте вместе со своими товарища-236
ми он изучал русский язык в Японии у одной русской революционерки-эмигрантки. Отмечая большое влияние на китайскую молодежь первой русской революции и русской художественной литературы, Лу Синь писал: «Кто из нашей революционной молодежи тех лет не знал о молодых русских революционерах? Кто не слыхал про смелых террористов? Китайская молодежь не забывала Софьи Перовской... Разве мы не знали, что Российская империя вела агрессивную политику в Китае, но из ее литературы мы поняли самое важное, что в мире существуют два класса — угнетатели и угнетенные... Тогда это явилось величайшим открытием, равным открытию огня, когда... мрак ночи осветился ярким пламенем».
Большое революционизирующее влияние на китайских политических эмигрантов и учащихся в Японии оказывала деятельность японских социалистов и, в частности, их печатный орган «Хэймин симбун». В статьях, публиковавшихся в «Миньбао», уделялось много внимания пропаганде опыта японских социалистов, в частности Котоку Дэндзиро и Катаяма Сэн. Первое знакомство китайских революционеров-демократов, группировавшихся вокруг Сунь Ят-сена, с марксистским учением происходило при посредстве социалистической японской печати. Один из ближайших соратников Сунь Ят-сена, Чжу Чжи-синь, опубликовал на страницах «Миньбао» краткие биографии немецких социалистов, в том числе и биографию К. Маркса, а также перевел отрывок из «Манифеста Коммунистической партии».
В середине 1906 г. Объединенный союз приступил к организации революционного движения в Китае. К этому времени его численность уже превышала 10 тыс.; в каждой из провинций действовали провинциальные комитеты союза. Первое антиманьчжурское восстание, в котором приняли участие члены союза, вспыхнуло 16 ноября 1906 г. в пров. Цзянси среди горнорабочих угольных шахт в Пинсяне. К нему присоединились солдаты войск местного гарнизона в Лилине и крестьяне— члены тайного «Общества старших братьев» в уезде Люян. Восстание началось преждевременно и не было поддержано другими отделениями союза. В конце декабря 1906 г. восстание было жестоко подавлено маньчжуро-китайскими властями. Цинское правительство и представители иностранных держав в Китае были не на шутку запуганы массовым характером восстания и сочувственными откликами на него в других провинциях Китая, среди местных войск, рабочих Ханьянского арсенала, мелкого чиновничества, купцов и главным образом учащейся молодежи.
В январе 1907 г. цинское правительство обратилось к японскому правительству с просьбой принять меры против находившегося в Токио «штаба китайских революционеров». К этому времени маньчжурское правительство удовлетворило некоторые домогательства японской военщины, предоставив Японии ряд исключительных льгот и прав в Северо-Восточном Китае. Японское правительство, которое в 1907 г. перешло в наступление на рабочее и социалистическое движение в Японии, выслало Сунь Ят-сена из страны, а в июле 1907 г. запретило издание «Миньбао».
Сунь Ят-сен и другие руководящие деятели Объединенного союза переехали в находившийся в то время под французским колониальным господством Ханой, откуда стали осуществлять руководство отделениями Союза в Китае и готовить новое антиманьчжурское выступление в пограничных с Индокитаем южных и юго-западных провинциях. Начавшееся 11 апреля 1907 г. в районе Хуанган уезда Гаочжоу (расположенного на границе провинций Гуйчжоу и Юньнань) восстание не
237
удалось. Неудача постигла и последовавшие за ним восстания в Вэй-чжоу и в двух уездах Гуандуна, где происходили стихийные крестьянские волнения, вызванные непомерными налогами. Революционный отряд Объединенного союза до середины 1908 г. смело сражался с превосходившими его в несколько раз правительственными войсками, а затем отступил на территорию Индокитая, где был интернирован французскими колониальными властями. В. И. Ленин, внимательно следивший за развитием революционного антиманьчжурского движения в Китае, в августе 1908 г. писал: «В Китае революционное движение против средневековья тоже дало себя с особенной силой знать в последние месяцы. Правда, ничего определенного нельзя еще сказать относительно данного именно движения, — так мало о нем сведений и так обильны вести о мятежах в различных местностях Китая, — но сильный рост „нового духа“ и „европейских веяний" в Китае, особенно после русско-японской войны, не подлежит сомнению, а следовательно, неизбежен и переход старых китайских бунтов в сознательное демократическое движение» 4.
Сунь Ят-сен, высланный по требованию цинского правительства из Индокитая французскими колонизаторами, опасавшимися распространения революционных настроений из Южного Китая, в 1908 г. выехал в США для сбора средств среди китайской эмиграции на подготовку новых антиманьчжурских выступлений.
5 января 1910 г. заместитель Сунь Ят-сена по руководству Объединенным союзом Хуан Син организовал восстание среди частей новой армии в Гуанчжоу, однако ввиду недостаточной подготовки это выступление было быстро подавлено властями. Но неудачи не останавливали революционеров. Новое, более крупное восстание под руководством Хуан Сина намечалось на весну 1911 г. в том же городе Южного Китая. Это было самое крупное из когда-либо организовывавшихся союзом вооруженных антиправительственных выступлений. Революционеры при поддержке вооруженных членов тайных обществ из соседних с Гуанчжоу уездов намеревались овладеть городской крепостью — цитаделью маньчжурского гарнизона, а затем при поддержке частей китайской новой армии, которые должны были примкнуть к восстанию, распространить его на всю провинцию Гуандун, а затем и на весь Китай. Из-за недостаточно четкой организации восстание началось преждевременно— 26 апреля 1911 г. — и было жестоко подавлено маньчжурами. Объединенный союз потерял в этом выступлении 72 человека, преимущественно представителей учащейся молодежи. Несмотря на поражение этого восстания, весть о нем вызвала мощный подъем антиманьчжурских настроений в стране, оказала сильное революционизирующее влияние на всю страну, и в частности способствовала активизации деятельности Хубэйского революционного центра.
Буржуазно-помещичье конституционно-монархическое движение
Руководители конституционно-монархического лагеря Кан Ю-вэй и Лян Ци-чао, находившиеся в эмиграции, вели ожесточенную борьбу против влияния революционеров, и особенно Сунь Ят-сена, на китайцев, проживавших за границей. В самом Китае стало шириться буржуазно-помещичье движение за введение конституции, руководимое либеральным крылом китайской буржуазии. Сторонники реформ пугали цинский двор примером русской революции.
238
Идя навстречу требованиям китайской буржуазии и помещиков установить в стране конституционное правление и допустить представителей буржуазии к власти, цинское правительство в 1906 г. предприняло конституционные маневры. В 1906 г. в различные страны Европы и США Цины направили специальную правительственную комиссию для изучения конституций иностранных государств. 27 августа 1908 г. маньчжурский двор объявил о введении в стране конституции через девять лет, т. е. в 1917 г. Реформой «сверху» цинское правительство надеялось успокоить общественное мнение. Образование конституционных кружков и обществ, имевших своей задачей пропаганду основ представительного образа правления, создание библиотек, читален, вечерних и воскресных школ, книгоиздательств — все это в известной мере должно было отвлекать внимание от революции; властям на какое-то время удалось смягчить остроту положения.
В ноябре 1908 г. почти одновременно скончались император Гуан-сюй, до последних дней своей жизни находившийся под домашним арестом, и его властолюбивая тетка, императрица-регентша Цыси, до самой своей смерти не выпускавшая из рук бразды правления. В 1909 г. великий князь-регент Цзай Фэн от имени своего сына — малолетнего императора Пу И — объявил о создании в провинциях так называемых совещательных комитетов для подготовки конституционного управления. Императорский указ устанавливал двухстепенные выборы в совещательные комитеты со строгим избирательным цензом, в результате чего в целом по стране в выборах членов комитетов участвовало 0,3% населения. Указанные совещательные комитеты, депутатами которых были представители местных помещиков и буржуазии, стали принимать активное участие в общественно-политической деятельности, организовывать сбор подписей под петицией цинскому правительству с призывами ускорить введение обещанной конституции. Деятельность совещательных комитетов, проходившая на общем фоне роста недовольства, в какой-то степени содействовала нарастанию революционной ситуации в стране, хотя члены комитетов и были противниками вооруженных реформ и рассчитывали на мирный компромисс с Цинами.
3 октября 1910 г. маньчжурское правительство объявило о создании в Пекине «Национальной ассамблеи» для изучения проектов будущей конституции. Делегаты этой ассамблеи, представлявшие либеральные группы национальной китайской буржуазии, китайских помещиков и интеллигенцию, высказывались за ускорение сроков введения конституции, согласно которой в Китае устанавливался конституционно-монархический строй. С целью воздействия на цинское правительство делегаты «Национальной ассамблеи» с провинциальными совещательными комитетами активизировали петиционные кампании, под давлением которых правительство объявило о сокращении девятилетнего срока подготовки к введению конституционного управления до пяти лет. Таким образом, к 1913 г. в Китае должна была быть введена конституция.
Политическая активность китайской буржуазии отражала ее возросшую активность в экономической области. В 1905—1908 гг. в Китае развернулось движение буржуазии и обуржуазившейся прослойки помещиков за укрепление своих экономических позиций и противодействие иностранному капиталу. Буржуазия пыталась направить стихийные антиимпериалистические настроения народных масс в русло экономической борьбы, призывая к участию в движении за бойкот иностранных товаров, возвращение захваченных иностранцами прав на раз
239
работку горных богатств, против иностранных займов на железнодорожное строительство. В 1905 г. в южных и юго-восточных провинциях проходил бойкот американских товаров, в 1907—1908 гг. в Южном Китае был организован бойкот японских, а в 1908 г. — немецких товаров. Призывая население к отказу от покупки товаров иностранного производства, китайская буржуазия пыталась улучшить конкурентоспособность изделий отечественного производства.
Рост стихийных антиправительственных и антиимпериалистических движений
После 1905 г. усилились стихийные антиправительственные и антифеодальные выступления китайского крестьянства и городских низов, происходившие, как правило, под руководством различных тайных обществ. Обычно эти выступления носили резко выраженный антидина-стический характер. Рост налогов, вызванный уплатой державам так называемой боксерской контрибуции, дороговизна жизни, произвол бюрократического и военно-полицейского аппарата, подрыв традиционных ремесел еще более ухудшили положение населения.
Чрезмерная эмиссия денег центральными и провинциальными властями, расстройство торговли сопровождались волной банкротств среди торгово-промышленных кругов Шанхая, Нанкина, Ханькоу, Тяньцзиня и других городов. В различных районах страны участились патриотические антиколониальные выступления. В бассейне р. Янцзы протесты против вторжения иностранного капитала, душившего торгово-промышленную деятельность китайской буржуазии, были особенно активными. Население портовых городов Восточного и Южного Китая провело бойкот иностранных товаров в ответ на дискриминацию китайских эмигрантов в США, Японии и других странах. В городах бассейна Янцзы вспыхнули «рисовые бунты». Крестьянские волнения охватили пров. Шаньдун.
Когда в мае 1911 г. цинское правительство решило национализировать действующие и еще строящиеся железные дороги в провинциях Сычуань, Хубэй, Хунань, Гуандун, началось движение «защиты железных дорог». Правительство подписало соглашение с консорциумом четырех держав (в него входили английские, французские, германские и американские банки) о займе, что означало фактическую передачу железнодорожного строительства иностранному капиталу. Условия займа, который был гарантирован доходами от налогов на соль и рис, налагали на широкие народные массы новое тяжелое бремя. Национальный капитал лишался возможности участвовать в строительстве железных дорог в своей стране. Помещики, буржуазия и мелкие держатели акций в пров. Сычуань терпели большие убытки. Акт правительства оскорблял национальное достоинство и приносил материальный ущерб. Действия властей подвергались критике в печати и в петициях трону, речах, произносимых на митингах и собраниях. Деятели провинциального совещательного комитета по подготовке к конституционному правлению развили большую активность, стремясь возглавить движение протеста против национализации железных дорог.
Осенью 1911 г. в Сычуани начались стихийные вооруженные восстания, охватившие большую часть населения провинции. Солдаты карательных войск часто переходили на сторону повстанцев. Цинское правительство мобилизовало крупные воинские силы, но подавить восстание не могло. Маньчжурское цинское правительство в создавшихся
240
условиях проявило свою неспособность управлять страной, непрерывными уступками домогательствам иностранных государств восстановило против себя даже ту часть китайских феодалов и чиновников, которые до сих пор служили верным оплотом цинскому режиму. Наряду с назреванием революционного кризиса «низов» в стране начался кризис «верхов», оказавшихся не способными управлять страной по-старому и не хотевших искать новых политических средств.
Более того, не внимая голосам протеста, раздававшимся повсеместно в стране, маньчжурские правители не желали делить с кем бы то ни было свою власть. Еще в мае 1911 г. цинский двор провел реорганизацию правительства; 8 из 13 членов нового правительства были маньчжурскими аристократами, сосредоточившими в своих руках все ключевые министерские посты.
Синьхайская революция
В условиях растущего народного недовольства политикой цинского правительства активизировали свою деятельность революционные организации в главном районе Центрального Китая — троеградье Ухане (Учан, Ханькоу и Ханьян). Среди войск гарнизона, состоявших преимущественно из частей новой армии, а также среди местного населения трех городов подготовку антиманьчжурского выступления уже несколько лет вели хубэйские революционные организации — «Литературное общество» («Вэньсюэшэ»), Союз всеобщего прогресса (последний формально вышел из состава Объединенного союза, однако сохранил с ним связи) и ряд других организаций (в том числе и революционная студенческая организация, маскировавшаяся под научное общество), к осени 1911 г. установивших взаимные контакты. Основными членами революционных организаций были солдаты новой армии. Начало формирования регулярной новой армии, призванной заменить восьмизнаменные войска, было положено императорским указом, изданным в августе 1901 г. Всего планировалось создать 36 дивизий таких войск. Солдаты набирались из коренных жителей данной местности, преимущественно из крестьян-середняков, причем властями тщательно проверялась благонадежность новобранцев. Солдаты должны были обладать элементарной грамотностью, физической выносливостью.
Части новой армии вооружались современным оружием. Солдаты освобождались от уплаты земельного налога, а с их семей этот налог взимался в сокращенном размере. Это обстоятельство подчас привлекало в армию и обедневших шэныпи. Китайские революционеры специально вербовались в новую армию для подготовки вооруженного антиманьчжурского восстания. Среди солдат и сержантов новой армии было также немало членов традиционных тайных антиманьчжурских обществ, что во многом способствовало успеху революционной пропаганды в войсках. Через специального представителя, направленного Сунь Ят-сеном в Ухань Объединенным союзом, была установлена связь с хубэйскими революционерами. Печатный орган Литературного общества — газета «Дацзянбао» — содействовал росту революционных настроений среди населения троеградья. 14 сентября 1911 г. на совместном заседании руководителей Литературного общества и Союза всеобщего прогресса было выбрано объединенное руководство готовившегося восстания. Оно состояло из двух комитетов: военного и политического. Было решено также послать эмиссаров в Шанхай и пригласить в Ухань руководителей Объединенного союза — Хуан Сипа и
16 Заказ 70
241
Сун Цзяо-жэня, чтобы они возглавили готовящееся восстание. Намечалось начать выступление в день традиционного осеннего праздника.
Когда властям стало известно о готовящемся восстании, в городе было объявлено военное положение. На территории русской концессии в Ханькоу, где находился штаб политического комитета восстания, произошел случайный взрыв. Власти при обыске захватили большое количество ручных гранат, пороха, печатей, революционных флагов (с изображением 18 звезд по числу провинций Китая), листовок, а также списки революционеров. Императорский наместник маньчжур Жуй Чэн приказал закрыть городские ворота Учана и начал повальные аресты революционеров. После краткого допроса их казнили.
Вечером 10 октября под руководством сержанта Сюн Бин-куня, члена революционной организации, восстали солдаты саперного батальона в Учане. К ним присоединились солдаты артиллерийского полка, смешанной бригады и другие части местного гарнизона — всего до 4 тыс. солдат. После ночного боя революционные войска захватили штаб-квартиру наместника. Высшие маньчжурские сановники бежали и скрылись на канонерке, стоявшей на Янцзы. На следующий день после начала восстания члены революционных организаций на совещании с членами провинциального совещательного комитета решили поставить во главе хубэйского революционного правительства командира смешанной бригады новой армии в Учане Ли Юань-хуна (случайно не бежавшего из города), а во главе гражданской администрации — председателя провинциального совещательного комитета Тан Хуа-луна, лидера местных конституционалистов.
На заседании революционеров и членов провинциального совещательного комитета было решено официально наименовать страну Китайской республикой, объединяющей пять национальностей: китайцев, маньчжуров, монголов, дунган и тибетцев. Третий год правления императора Сюаньтуна (Пу И) был объявлен 4609-м годом со дня рождения легендарного китайского императора Хуанди. Новое правительство издало прокламацию, в которой говорилось о преступлениях маньчжурской цинской династии и содержалось обращение ко всем провинциям Китая и всем китайским солдатам, служащим в императорских войсках, с призывом перейти на сторону революции. В прокламациях и обращениях революционного правительства перечислялись преступления и злодеяния маньчжуров за 267 лет их владычества в Китае, кратко излагалась история патриотической борьбы китайского народа против чужеземной цинской династии; в пример современникам ставились китайские патриоты, сражавшиеся с маньчжурским нашествием, а также вожди тайпинов Хун Сю-цюань, Ян Сю-цин и руководитель няньцзюней Чжан Ло-син. В этих документах резкому осуждению подверглись китайские военачальники и сановники, сотрудничавшие с маньчжурами в подавлении патриотических выступлений китайского народа, в том числе и палачи тайпинского восстания Цзэн Го-фань, Ли Хун-чжан, Цзо Цзун-тан и др.
Все это свидетельствовало о сильном влиянии на взгляды революционеров традиций крестьянской войны тайпинов. Среди обвинений, которые предъявлялись маньчжурам, немалое место занимали и обвинения в распродаже иностранцам природных богатств Китая и его территории, т. е. содержалась иносказательная критика колониальной политики держав в Китае. В то же время документы, опубликованные хубэйским революционным правительством, наряду с обличением ненавистной маньчжурской династии, содержали и весьма значительную долю ничем не прикрытого великодержавного ханьского национализм 242
ма, отдавали дань традиционным феодальным представлениям о превосходстве китайцев над всеми остальными народами, которые иначе как «варварскими» не назывались.
Новыми властями были направлены ноты консулам иностранных государств в Ханькоу, в которых от имени хубэйского революционного правительства признавались все договоры, заключенные цинским правительством с державами. Сторонники революции в знак освобождения от ига маньчжуров срезали косы.
Хубэйское революционное правительство в Учане организовало эффективную оборону провинции. Население Учана, Ханькоу и Ханьяна с огромным энтузиазмом поддержало восставших солдат. За несколько дней численность революционных вооруженных сил увеличилась до нескольких десятков тысяч человек, что позволило успешно отбить первый натиск правительственной армии. В Ухане имелись крупный арсенал, пороховой завод, склады оружия и боеприпасов, что позволило быстро вооружить несколько десятков тысяч добровольцев, влившихся в революционную армию. Правительство конфисковало большие запасы серебра, банкнот и медных денег и поэтому на первых порах могло платить жалованье солдатам.
Несмотря на численное превосходство цинских войск и флота, революционеры, опираясь на массовую поддержку гражданского населения, в течение 20-дневных боев защищали Ханькоу. После того как революционеры ушли из подожженного реакционерами города, продолжались напряженные сражения за высоты Ханьяна. Лишь с помощью иностранцев цинские войска заняли левый берег Янцзы.
Хубэйское революционное правительство обратилось ко всем слоям населения страны, в первую очередь к китайским помещикам, шэньши, чиновникам военного и бюрократического аппарата Цинской империи, с призывом поддержать революцию. Оно просило иностранные державы соблюдать нейтралитет, не помогать маньчжурам, обещая за это уважать все договоры, заключенные с Цинами. Реальную власть в правительстве с первых же дней захватили лидеры конституционалистов, а затем при их прямой поддержке — случайный попутчик революции, реакционер Ли Юань-хун. Революционеры же были оттеснены на задний план, в основной своей массе они участвовали в военных действиях, возглавляли оборону Учана. В первых же документах, изданных военным губернатором (дуду) Хубэя Ли Юань-хуном, представителем китайской консервативной военщины, содержались обращения к местным властям не допускать активности неблагонадежных, бунтарских элементов в городах и сельских местностях и создавать в этих целях отряды самообороны и милиции.
Вслед за победоносным восстанием в Учане и провозглашением независимости от Пекина пров. Хубэй 14 провинций Цинской империи объявили в течение октября — ноября 1911 г. власть маньчжуров низложенной, а местные власти — независимыми. К концу 1911 г. лишь три (Чжили, Хэнань и Ганьсу) из 18 провинций собственно Китая формально еще признавали власть цинского правительства. В некоторых провинциях захват власти революционерами и провозглашение независимости осуществлялись путем вооруженной борьбы и при участии частей новой армии, в большинстве же провинций (Цзянси, Чжэцзян, Цзянсу, Гуаней, Аньхуй, Фуцзянь, Гуандун, Шаньдун и Сычуань)— путем соглашения представителей либеральной буржуазии и местных помещиков с цинской провинциальной администрацией. Характерно, что после провозглашения республики в отдельных провинциях на руководящие посты военных губернаторов были назначены
16*
243
цинские сановники. Это объяснялось слабостью революционных сил, отсутствием у них массовой опоры, страхом местной буржуазии и помещиков перед назревавшими революционными выступлениями солдатских, крестьянских и городских трудящихся масс. Опасаясь развертывания антифеодального, аграрного движения, новые власти стремились ограничить революционную самодеятельность масс и ничего не предпринимали, чтобы улучшить тяжелое материальное положение народа. В совещательных комитетах, ставших законодательными собраниями провинций, преобладали сторонники буржуазно-помещичьего, конституционно-монархического направления, постепенно оттеснявшие из этих органов революционеров.
Провозглашение независимости провинций, развертывание вооруженной борьбы в долине Янцзы и окраинных районах империи и, наконец, оппозиционные настроения созванных в Пекине представителей «Национальной ассамблеи» перепугали правительство. Формальный нейтралитет иностранных держав, отказавших Цинам в займе, усугублял трудность их положения. В этих условиях цинское правительство призвало на помощь Юань Ши-кая, находившегося после смерти Цыси в опале. Он был также хорошо известен державам, имевшим большой опыт сотрудничества с ним в период подавления восстания ихэтуаней и в последующие годы. Юань Ши-кай медлил с ответом. Лишь получив пост главнокомандующего всех вооруженных сил империи и затем пост премьер-министра, он отправился в Пекин. Преследуя свои често^ любивые замыслы, Юань Ши-кай начал секретные переговоры с отдельными группировками республиканского юга. Умело маневрируя между маньчжурами и республиканцами, опираясь на поддержку империалистических держав, он готовился к захвату власти. Банковский консорциум четырех империалистических держав обещал предоставить Юань Ши-каю заем на сумму 6 млн. ф. ст. на борьбу с революционным движением.
В Учане при содействии британского генерального консула было заключено перемирие между цинскими войсками и революционной армией. На переговоры с революционерами из Пекина выехал представитель Юань Ши-кая Тан Шао-и, который должен был уговорить революционеров на введение в стране конституционно-монархического строя. Не доверяя Ли Юань-хуну, возглавлявшему войска в Учане, революционеры настояли на переносе мирных переговоров в Шанхай. Одновременно в Нанкине собрались представители провинций Китая, чтобы создать новое республиканское правительство. Империалистические державы вмешались в гражданскую войну в Китае, направив через своих генеральных консулов в Шанхае делегатам Севера и Юга на мирной конференции совместную ноту, в которой потребовали «прекращения конфликта».
Временное республиканское правительство в Нанкине и отречение династии Цин
29 декабря 1911 г. собравшиеся в Панкине делегаты от провинций избрали Сунь Ят-сена, за несколько дней до того вернувшегося из длительной эмиграции на родину, временным президентом Китайской республики и поручили ему формирование временного революционного правительства.
За короткий срок своего пребывания на посту главы нанкинского правительства Сунь Ят-сен развил активную деятельность, направлен
244
ную на консолидацию революционных сил и на обеспечение свержения цинской монархии. Руководимое им Временное республиканское правительство в Нанкине приняло буржуазно-демократическую конституцию. Впервые в истории Китая были провозглашены демократические свободы и права народа, предоставлено избирательное право женщинам, введена всеобщая воинская повинность. Ряд указов и распоряжений свидетельствовал о стремлении Сунь Ят-сена и его сподвижников не только обеспечить демократические права населения, но и улучшить его материальное положение.
Временное республиканское правительство наметило меры для облегчения положения трудящихся, оказания помощи пострадавшим от стихийных бедствий, содействия переселению на целинные земли, правовой защиты граждан, обеспечения демократических свобод. Были запрещены купля-продажа рабов и средневековый обычай бинтования ног девочкам, а также курение опиума. Предполагалось провести мероприятия для развития просвещения и народного образования, защиты китайских эмигрантов от оскорблений со стороны иностранцев в странах Юго-Восточной Азии. Правительство Сунь Ят-сена стремилось заручиться поддержкой иностранных государств и одновременно проводить политику защиты суверенитета Китая от посягательств империалистов.
Все мероприятия нанкинского правительства, направленные на быстрейшее свержение цинской монархии и объединение страны, встречали ожесточенное сопротивление реакционных сил Севера, возглавлявшихся Юань Ши-каем, за спиной которого стояли империалистические державы. С начала революции державы фактически продолжали признавать цинское правительство и тайно передавали ему средства, собираемые таможнями на территории революционных провинций. Тем самым революционные власти лишались основного источника финансовых поступлений. Постепенно иностранные державы сосредоточили в Китае крупные военные и военно-морские силы, препятствовавшие активности революционных войск: в портах стояли иностранные корабли; на берег были высажены десанты. В китайских водах к концу октября 1911 г. находился 51 иностранный военный корабль с общей численностью экипажей в 19 тыс. человек, а в крупных городах Китая размещались значительные гарнизоны иностранных войск. Империалистические державы открыто вмешались в китайскую революцию на стороне реакционных феодально-компрадорских сил, группировавшихся вокруг Юань Ши-кая. Либеральные круги китайской буржуазии и помещиков, напуганные ростом активности народных масс, стали быстро отходить от революции.
Объединенный союз в это время практически утратил роль ведущей революционной организации, потерял массовую поддержку в стране. Нанкинское правительство, не признанное иностранными государствами, лишенное финансовых средств и организованного войска, оказалось не в силах осуществить свою программу.
В этих условиях Сунь Ят-сен был вынужден отказаться от поста временного президента республики в пользу Юань Ши-кая. Последнему удалось также сорвать план революционеров перенести столицу республики из Пекина в Нанкин, в район, где бы больше сказывалось влияние революционных кругов на правительство. В обмен на признание Юань Ши-кая временным президентом Цины отказались от власти. 12 февраля 1912 г. в последних числах года «синьхай»5 по традиционному китайскому летосчислению последний император династии Цин, малолетний Пу И, отрекся от престола.
245
Одновременно с указом Цинов об отречении Юань Ши-кай опубликовал «Условия отречения цинского двора», которые предусматривали сохранение многих льгот и привилегий за цинской императорской семьей и маньчжурской аристократией. За ними временно сохранялся дворцовый район в Пекине и летний дворец в окрестностях столицы. Ежегодно казна должна была отпускать на их содержание 4 млн. ляпов серебра. Бывшему императору оказывались такие же почести, как и иностранному монарху.
Синьхайская революция не смогла покончить с засильем феодальных и полуколониальных порядков в Китае; тем не менее она явилась значительным этапом в истории общедемократической и национально-освободительной борьбы китайского народа. В ходе революции благодаря самоотверженным героическим действиям восставшего народа была свергнута цинская династия и на смену более чем 20-вековому монархическому режиму пришел республиканский строй. Причиной поражения Синьхайской революции была слабость новых общественных сил в стране — буржуазии и пролетариата, порожденная недостаточным, уродливым развитием капиталистических отношений, а также прочность феодальных порядков в деревне и превращение Цинской империи в полуколонию иностранных держав. Класс феодалов, компрадорские и милитаристские силы нашли мощную поддержку со стороны империалистических держав, активно вмешавшихся в борьбу против революции.
В. И. Ленин в 1913 г. отмечал, что основная слабость революционной партии Сунь Ят-сена заключалась «в том, что она недостаточно еще смогла втянуть в революцию широкие массы китайского народа» 6.
В. И. Ленин и большевистская партия России активно выступали в защиту китайской революции, против вмешательства империалистических держав на стороне китайской реакции. В. И. Ленин на страницах большевистской печати разоблачил действия группы европейских банков, предоставивших крупный заем Юань Ши-каю. Если китайский народ откажется от этого займа, то, писал он, «,,передовая“ Европа закричит о „цивилизации4, „порядке", „культуре" и „отечестве"! тогда она двинет пушки и задавит республику „отсталой" Азии в союзе с авантюристом, изменником и другом реакции Юань Ши-каем! Вся командующая Европа, вся европейская буржуазия в союзе со всеми силами реакции -и средневековья в Китае» 7.
В большевистской печати систематически публиковались сообщения о революционном движении в Китае. Так, еще в феврале 1911 г. газета «Звезда» поместила одну из прокламаций Объединенного союза за подписью Сунь Ят-сена, содержавшую уничтожающую критику маньчжурского режима. Вскоре после Учанского восстания в «Звезде» была введена специальная рубрика «Революция в Китае». В начале ноября 1911 г. газета напечатала статью В. Бонч-Бруевича «Проснувшийся дракон», приветствовавшую китайскую революцию. «Рабочая газета», призывая пролетариат России к солидарности с народами Востока, провозглашала: «Да здравствует революционный Китай!»
В январе 1912 г. Пражская конференция РСДРП вынесла специальное решение о поддержке китайской революции и о противодействии империалистической политике царизма и либеральной буржуазии, пытавшихся воспользоваться гражданской войной в Китае в своих корыстных целях. Написанная В. И. Лениным резолюция конференции «О китайской революции» гласила:
«Конференция, ввиду кампании правительственных и либеральных (,,Речь“) газет, пропагандирующих — в интересах российских капита
246
листов — отторжение от Китая, пользуясь революционным движением в нем, пограничных с Россией областей, — констатирует мировое значение революционной борьбы китайского народа, несущей освобождение Азии и подрывающей господство европейской буржуазии, приветствует революционеров-республиканцев Китая, свидетельствует о глубоком воодушевлении и полной симпатии, с которой пролетариат России следит за успехами революционного народа в Китае, и клеймит поведение русского либерализма, поддерживающего политику захватов царизма» 8.
Большевики предупреждали китайских революционеров, что начальные успехи не должны приводить к самоуспокоенности: «Первый этап завершения китайской революции пройден: формально старый порядок похоронен и провозглашен новый, — писала большевистская „Звезда" по получении известия об отречении цинской монархии. — Но мы знаем по огромному опыту одного десятилетия нашего века, сколько требуется усилий со стороны народа, чтобы преодолеть сопротивление отживающего политического строя и расчистить путь для нового. Эта борьба за укрепление провозглашенного нового строя предстоит, несомненно, и китайскому пароду».
Установление диктатуры Юань Ши-кая
Буржуазные революционеры, представлявшие промышленно более развитые по сравнению с Севером провинции Восточного, Южного и Центрального Китая, рассчитывали, что им удастся обеспечить себе большинство мест в будущем парламенте, избранном на основе принятой в Нанкине временной конституции, и таким путем ограничить власть Юань Ши-кая. Желание предотвратить развитие гражданской войны и избежать вооруженного вмешательства держав толкало их на дальнейшие уступки. Однако ограничить силы реакции не удалось.
В августе 1912 г. члены бывшего Объединенного союза и присоединившихся к ним организаций либеральной буржуазии создали Национальную партию — гоминьдан. В программу этой партии не был включен третий принцип Сунь Ят-сена об уравнении прав на землю. В неопределенной форме в ней говорилось о проведении конституционных требований и об отношениях с империалистическими державами. На выборах -в парламент гоминьдан получил большинство голосов, но создать правительство эта партия не смогла. Юань Ши-кай добился признания своего правительства со стороны США и получил от империалистических держав крупный заем на подавление революции. Учинив расправу над некоторыми деятелями гоминьдана (убийство Сун Цзяо-жэ-ня), сместив их с правительственных постов, он направил вооруженные силы против отрядов революционных войск. Юань Ши-кай потопил в крови разрозненные революционные выступления мелкой буржуазии, солдатских и крестьянских масс (июль — сентябрь 1913 г.), вошедшие в историю Китая под названием «вторая революция». В стране была установлена военная диктатура Юань Ши-кая — главаря феодальнопомещичьих и компрадорско-бюрократических сил Северного Китая и взращенной еще Ли Хун-чжаном группировки бэйянских милитаристов. Сунь Ят-сен и другие деятели революционного крыла китайской буржуазии были вынуждены эмигрировать за границу.
В январе 1914 г., стремясь обеспечить себе единоличную диктатуру, Юань Ши-кай издал указы о роспуске обеих палат парламента и
247
всех провинциальных собраний и органов местного самоуправления. Считая разработанную временным нанкинским правительством Сунь Ят-сена конституцию 1912 г. «опасной для республики», Юань Ши-кай в мае 1914 г. заменил ее новой конституцией, согласно которой вся власть в стране — исполнительная, законодательная и судебная — оказывалась в руках президента республики. Готовясь к восстановлению в Китае монархического строя и провозглашению себя императором, Юань Ши-кай совершил торжественное жертвоприношение в храме Неба, соблюдая традиции императорского двора.
В правление Юань Ши-кая еще больше усилился налоговый гнет. Содержание огромной армии и бюрократического аппарата, а также выплата «боксерской контрибуции» и процентов по займам, которые он получил от империалистического банковского консорциума, требовали огромных средств. В ответ на наступление Юань Ши-кая на демократические завоевания Синьхайской революции и в связи с ухудшением экономического положения в Китае с новой силой вспыхнули антиправительственные волнения. Наиболее крупным из таких выступлений было восстание в провинциях Хэнань, Хубэй, Аньхуй, Шэньси под руководством крестьянина Бай Лана (Белый волк), длившееся с 1912 по осень 1914 г. В повстанческой армии Бай Лана сражались крестьяне, шахтеры, землекопы. К апрелю 1914 г. ее численность составила около 20 тыс. человек. В изданной Бай Ланом прокламации он объявил себя продолжателем дела Синьхайской революции и борцом против диктатуры Юань Ши-кая, в защиту республиканского строя. Восстание Бай Лана, несмотря на то что в нем участвовали и сторонники Сунь Ят-сена, не было организационно связано ни со «второй революцией», ни с демократическим движением в других частях Китая. На подавление восстания Юань Ши-кай бросил 200-тысячную армию. Одновременно он развернул преследование всех патриотических, демократических сил. В марте 1914 г. был опубликован драконовский закон о печати, установивший строжайшую цензуру; в ноябре 1914 г. были введены телесные наказания для населения.
Китай в годы первой мировой войны
После начала первой мировой войны, в августе 1914 г., китайское правительство заявило о своем нейтралитете и обратилось к воюющим державам с просьбой не переносить военные действия на территорию Китая, в том числе и на «арендованные» державами китайские земли. Однако 22 августа 1914 г. Япония объявила войну Германии и высадила 30-тысячную армию севернее Циндао. После двухмесячной кампании Япония захватила немецкие колониальные владения в пров. Шаньдун, а также распространила свой контроль на всю территорию полуострова. Правительство Юань Ши-кая не только не оказало соп-противления японской агрессии, но, наоборот, всячески заискивало перед Японией в расчете на поддержку его монархических планов. Пользуясь военной ситуацией и занятостью держав на европейском театре войны, Япония предъявила 18 января 1915 г. Китаю «21 требование». Эти требования подразделялись на пять групп. Первая группа касалась закрепления прав Японии на Шаньдун. Вторая содержала требование об установлении военно-политического и экономического контроля над Маньчжурией и примыкавшей к ней частью Внутренней Монголии. Третья группа сводилась к обеспечению контроля над металлургическим Ханьепинским комбинатом в Центральном Китае. Четвер
248
тая касалась недопущения других держав к обладанию какой-либо частью территории Китая. Наконец, пятая группа требований, состоявшая из семи пунктов, содержала развернутую программу установления Японией своего господства во всем Китае, включая приглашение китайским правительством японских политических, военных и финансовых советников, совместное управление полицией и военной промышленностью Китая, передачу Японии всего промышленного и железнодорожного строительства.
Под давлением патриотически настроенных широких слоев населения, рассчитывая на поддержку США, Англии и Франции, Юань Шикай не решился сразу принять «21 требование» и начал торг с Японией. Однако Англия и США посоветовали китайскому правительству во избежание прямого конфликта с Японией пойти на удовлетворение ее требований. День предъявления Юань Ши-каю японского ультиматума— 7 мая 1915 г. — был объявлен китайским народом «днем национального позора». В стране повсеместно развернулось патриотическое антияпонское движение, начались широкий бойкот японских товаров, массовые антияпонские демонстрации, петиционные кампании. 9 мая Юань Ш и-кай принял японские требования (кроме большей части пунктов группы пятой), и 25 мая 1915 г. были подписаны соответствующие японо-китайские соглашения.
Сунь Ят-сен, находившийся после поражения «второй революции» в эмиграции в Японии, в июле 1914 г. вместо запрещенной партии гоминьдан создал Китайскую революционную партию («Чжунхуа гэмин-дан»), ставившую своей целью свержение диктатуры Юань Ши-кая и установление демократического республиканского строя на основе конституции 1912 г. Представители Китайской революционной партии, действовавшей в условиях строжайшей конспирации, активно включились в патриотическое антияпонское движение, не прекращая разоблачать предательскую капитулянтскую политику Юань Ши-кая и его окружения.
Японские правящие круги считали несвоевременным провозглашение Юань Ши-кая императором, опасаясь повсеместного объединения республиканских сил и аннулирования договора о принятии Китаем «21 требования». Страны Антанты также воздерживались от одобрения монархических планов. Лишь США активно поддерживали стремление Юань Ши-кая стать императором. С 1914 г. в качестве советника по государственному праву при Юань Ши-кае находился американский профессор Гудноу, автор всех проектов антидемократических законов, проведенных Юань Ши-каем, выступивший с теоретическим обоснованием непригодности для Китая республиканского строя и возврата к монархии, которая якобы «соответствует духу и традициям Китая». С целью подготовки восстановления монархического строя в конце 1915 г. Юань Ш и-кай организовал соответствующие петиционные кампании и «референдумы» во всех провинциях страны. Был создан комитет по подготовке коронации, был даже объявлен девиз правления нового императора — Хунсянь (Всеобъемлющая законность).
В ходе кампании по восстановлению монархии группа антимонархистски настроенных офицеров в Юньнани, возглавляемая генералом Цай Э, провозгласила независимость провинции и объявила о создании «армии защиты Республики». Движение в защиту республики стало с исключительной быстротой распространяться в юго-западных и южных провинциях Китая. Юаныиикаевские войска терпели непрерывные военные неудачи. В 1916 г. независимость от Пекина провозгласил военный губернатор пров. Гуйчжоу, а затем — пров. Гуаней. В Пекине были вынуждены объявить об отмене монархии и о восстановлении республи-
249
канских институтов. Это не приостановило антиюаныиикаевского движения. Независимость от Пекина провозгласили провинции Гуандун и Чжэцзян, на сторону республиканцев юго-запада перешли милитаристы Сычуани и Хунани. В разгар сепаратистского движения Юань Шикай внезапно умер.
Политическая и военная власть в Китае оказалась в руках многочисленных военно-феодальных клик китайских генералов-милитаристов. Наиболее крупной милитаристской группировкой была бэйянская (северная), делившаяся на фэнтьяньскую (мукденскую) во главе с бывшим главарем шайки хунхузов (бандитов) в Маньчжурии Чжан Цзо-линем, чжилийскую во главе с генералом Фэн Го-чжаном и аньхуйскую («Аньфу») во главе с генералом Дуань Ци-жуем. В пров. Шаньси господствовал милитарист Ян Си-шань, заигрывавший с бэйянской группировкой, а в пров. Шэньси — генерал Чэнь Шу-фань. Лагерь юго-западных милитаристов состоял из двух крупных группировок: юнь-наньской во главе с генералом Тан Цзи-яо и гуансийской во главе с генералом Лу Жун-тином.
Милитаристы пользовались поддержкой местных помещиков и сами были крупнейшими помещиками-феодалами. Основным источником содержания милитаристских клик была военно-феодальная эксплуатация крестьян, доходы от контроля над торговлей и промышленностью в пределах территории, на которую распространялась их власть, занятие посреднической, компрадорской деятельностью для иностранных фирм и получение денежных средств от империалистических держав. Империалисты вооружали и финансировали китайских милитаристов, добиваясь колониального порабощения страны. Так, фэнтьяньская и аньхуйская клики финансировались Японией, чжилийская — Англией и США. В 1917 г., например, Япония предоставила Дуань Ци-жую крупные займы (так называемые займы Нисихара), получив за это новые концессии в Маньчжурии. Неграмотные безземельные крестьяне и люм-пен-пролетарские элементы представляли огромный резерв для наемных армий милитаристов.
Новым президентом Китая стал Ли Юань-хун — ставленник юго-западных милитаристов. Вице-президент Фэн Го-чжан ориентировался на Англию и США, а премьер-министр Дуань Ци-жуй придерживался прояпонского направления. Правительство объявило о восстановлении конституции 1912 г. и созвало разогнанный Юань Ши-каем парламент. К концу 1916 г. было формально установлено перемирие между Севером и Югом.
В пекинском правительстве началась острая борьба между милитаристскими группировками по вопросу об участии Китая в мировой войне. Эта борьба отражала межимпериалистические противоречия в лагере Антанты. В самом начале войны Англия, Франция и Россия пытались привлечь Китай на сторону Антанты. Япония противилась этому, опасаясь, что Китай станет претендовать на возвращение бывших немецких владений в пров. Шаньдун.
После разрыва отношений с Германией США предложили Китаю выступить против нее, а затем, опасаясь установления японского контроля над армией и флотом Китая, стали настаивать на его нейтралитете. Япония, заручившись обещанием Англии и других государств Антанты гарантировать передачу ей бывших немецких владений на Дальнем Востоке, добилась разрыва отношений между Китаем и Германией, о чем было объявлено 14 марта 1917 г.
Представители демократических, республиканских сил Китая, понимая, что вступление в мировую войну послужит упрочению диктату-250
ры Дуань Ци-жуя, начали широкое антивоенное движение. Попытка Дуань Ци-жуя протащить закон об объявлении войны Германии через парламент сорвалась. Сам Дуань Ци-жуй был отстранен от поста премьер-министра. Его сменил проамериканский деятель У Тин-фан. Разногласиями в правящих кругах Пекина воспользовался ставленник германского империализма Чжан Сюнь, ярый монархист, сторонник реставрации цинской династии. В знак верности маньчжурскому правительству он сам, офицеры и солдаты его армии, размещавшейся в Цзянсу, сохранили косы. Чжан Сюнь ввел войска в Пекин и объявил о восстановлении власти династии Цин во главе с императором Пу И. Его советником оказался старый лидер реформаторов Кан Ю-вэй. При поддержке Японии Дуань Ци-жую удалось сплотить силы бэйянских милитаристов, ликвидировать монархический путч Чжан Сюня, вернуть себе власть и заставить Ли Юань-хуна уйти в отставку. Обязанности президента стал исполнять Фэн Го-чжан. Укрепив свои позиции, правительство Дуань Ци-жуя 14 августа 1917 г. объявило войну Германии. Бэйянские милитаристы, получив крупные займы от японских банков, стали готовиться к борьбе с юго-западной группировкой.
Сунь Ят-сен после смерти Юань Ши-кая вернулся из Японии и поселился в Шанхае. Он выступал против правительства Дуань Ци-жуя и его политики, направленной на вовлечение Китая в войну, и призывал вести борьбу в защиту конституции. В июле 1917 г. он прибыл в Гуанчжоу с кораблями военно-морского флота, сохранившими верность республике. 25 августа 1917 г. в Гуанчжоу собрались депутаты разогнанного Дуань Ци-жуем пекинского парламента, которые приняли решение создать Военное правительство Южного Китая, избрать главой Сунь Ят-сена и присвоить ему звание генералиссимуса войск, сформированных для похода на Север. В состав Военного правительства Южного Китая входили главным образом представители юньнаньских, гу-ансийских и сычуаньских милитаристов. Ни Сунь Ят-сен, ни его малочисленная революционная партия не имели опоры в массах и своих вооруженных сил. Гуанчжоуское правительство не проводило демократических мероприятий на подконтрольной территории. В правительстве шла непрерывная грызня милитаристских группировок, и за спиной Сунь Ят-сена готовился сговор с милитаристами Севера. После того как сессия парламента в Гуанчжоу постановила образовать директорию из семи человек, в которой преобладали милитаристы гуансий-ской группировки, Сунь Ят-сен фактически был отстранен от дел, подал в отставку и уехал в Шанхай. Революционно-демократическое движение в Китае переживало затяжной кризис.
В годы первой мировой войны в связи с более благоприятными условиями, созданными Синьхайской революцией, а также в связи с занятостью империалистических держав военными операциями на европейском театре войны развитие капитализма в Китае значительно ускорилось. Возросло число предприятий, принадлежавших китайской национальной буржуазии, главным образом легкой промышленности (текстильных, мукомольных и пр.). Некоторое ослабление конкуренции со стороны европейских держав было также использовано Японией и США для увеличения объема своей торговли и своих капиталовложений в Китае. Рост национального китайского капитала вызвал обострение отношений китайской буржуазии с феодально-милитаристскими правящими кругами и с империалистическими державами. Развитие фабрично-заводской промышленности привело к росту численности рабочего класса. К 1919 г. в стране уже насчитывалось 2,3 млн. рабочих, занятых в промышленности. В годы войны возросло число забастовок
251
китайского пролетариата, превосходивших выступления предшествующего периода как по числу участников, так и по продолжительности.
Отражением роста новых общественных сил явилось возникновение в условиях подъема патриотического движения в 1915 г. так называемого движения за новую культуру, во главе которого стояли революционные демократы и просветители Ли Да-чжао, Чэнь Ду-сю, Лу Синь и буржуазные либералы Ху Ши и др. Руководители «движения за новую культуру» подвергали резкой критике феодальную идеологию конфуцианства и старую литературу, выступали против невежества, суеверий и мистицизма, за развитие естествознания. Они отвергали абсолютизм и милитаризм и ратовали за демократические свободы и права. Это движение, направленное против феодальных устоев, способствовало развитию революционно-демократической общественной мысли и последующему переходу национально-освободительного движения в Китае на новый уровень в новейший период мировой истории.
ГЛАВА 17
ПОДЪЕМ НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ В КИТАЕ ПОСЛЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Китай к началу новейшего времени
К тому времени, когда в России произошла Великая Октябрьская социалистическая революция, Китай оставался полуколонией империализма, отсталым в социальном, экономическом, культурном и военном отношении. Подавляющее большинство населения было занято в сельском хозяйстве, где, несмотря на начало развития капитализма, господствовали феодальные производственные отношения. Помещики, составлявшие 4% хозяйств, владели примерно половиной обрабатываемой земли (включая «общественные земли» — родовые, храмовые, школьные, управлявшиеся теми же помещиками).
Влиятельную часть класса помещиков составляли шэныпи — своеобразное сословие, сложившееся в феодальном Китае. Они обладали землей, имели «ученые звания», полученные на сохранившихся до 1905 г. особых экзаменах, служили чиновниками. К ним примыкали тухао — местные заправилы, полупомещики, полукулаки, занимавшиеся также ростовщичеством. Шэныпи и тухао составляли деревенскую верхушку. Вместе с кулаками (6% хозяйств) помещики располагали 68% земельных площадей, тогда как бедняки имели всего лишь 17% земли (бедняки и батраки составляли 70% хозяйств), а середняки (20% хозяйств) —15% земли. Используя свою фактическую монополию на землю, помещики и кулаки жестоко эксплуатировали безземельных и малоземельных крестьян, сдавая им землю в аренду на кабальных условиях. Арендаторы отдавали помещикам более 50% урожая, выполняли различные повинности. Крестьяне подвергались ростовщической эксплуатации со стороны того же помещика, кулака, купца или «про-фессионала»-ростовщика, несли бремя многочисленных налогов и поборов. Нередко помещик, купец, ростовщик и правительственный чиновник сочетались в одном лице или в одной семье, державшей в кабале сотни крестьян. Крестьяне разорялись, теряли свою землю, продавали детей в рабство в качестве слуг и работников, превращались в
253
нищих, шли в бандиты или нанимались солдатами в милитаристские войска. Разорение крестьян вело, как правило, к «непролетарскому обнищанию», так как лишь небольшая часть бедняков, пришедших в города, могла найти работу, хотя бы на самых бесчеловечных условиях.
Вследствие господства феодальных отношений сельское хозяйство Китая в техническом отношении оставалось на средневековом уровне,, стихийные бедствия систематически наносили огромный урон урожаям. В то же время китайская экономика была частью мирового капиталистического хозяйства, и на положение китайского крестьянина влияли колебания цен на мировом рынке, экономические кризисы. Из Китая вывозились шелк, табак, соевые бобы; экспорт чая к концу первой мировой войны сильно уменьшился из-за конкуренции английских и голландских колониальных фирм. В то же время Китай вынужден был ввозить продовольствие.
Для крестьянства были характерны преобладание натуральных и полунатуральных форм хозяйства, относительно слабая социальная дифференциация, сильное влияние родовых отношений и патриархальных представлений, неграмотность, распространение суеверий.
Феодальные отношения в деревне тормозили развитие Китая, были одной из причин политической раздробленности страны и зависимости от иностранных империалистов. В то же время в Китае развивался, хотя и очень медленно, капиталистический уклад. Иностранные и китайские капиталисты открывали предприятия современного типа, в основном легкой и пищевой промышленности. Фабрично-заводское производство концентрировалось главным образом в нескольких крупных портах: Шанхае, Тяньцзине, Циндао, Ханькоу, Гуанчжоу. Тяжелой промышленности (кроме горной) почти не было. Развитию национальной промышленности препятствовали конкуренция иностранных товаров, произвол министров и чиновников, нищета огромного большинства населения,, следовательно, узость внутреннего рынка.
В годы первой мировой войны, когда внимание и силы западных держав были поглощены борьбой за господство в мире, развернувшейся в основном на Европейском континенте, китайский капитализм рос быстрее, нежели в довоенный период. С 1913 по 1920 г. число предприятий увеличилось в 2,5 раза, число рабочих на китайских предприятиях— вдвое, капитал национальной буржуазии — в 1,5 раза. Но китайская буржуазия, несмотря на ее рост в годы войны, оставалась классом экономически слабым, стремящимся к независимости Китая, но политически нерешительным, склонным к компромиссам с империализмом и феодальными силами.
Молодой китайский рабочий класс был немногочислен. По окончании первой мировой войны в капиталистической промышленности было занято приблизительно 0,5% населения. Женщины и дети, неквалифицированные и сезонные рабочие составляли большинство, почти полностью отсутствовал потомственный промышленный пролетариат. Рабочие зависели от подрядчиков — старшинок, которые нанимали их обычно на условиях контрактации или ученичества, были посредниками между ними и предпринимателями, забирали часть их нищенской заработной платы. В Китае отсутствовало социальное и трудовое законодательство, рабочие были бесправны, трудились по 11—14 часов, получали выходной день лишь один раз в две-четыре недели. Сильное аграрное перенаселение и полное бесправие рабочих использовались капиталистами для эксплуатации. Рабочий класс, подвергавшийся тройному гнету (иностранного капитала, «своей» буржуазии, феодально-милитаристской реакции), потенциально был наиболее серьезной революционной силой.
254
Большой удельный вес в городах занимали мелкобуржуазные слои (кустари, ремесленники, мелкие торговцы, мелкобуржуазная интеллигенция), а также люмпен-пролетариат. Эти слои, особенно представители интеллигенции, студенчества, нередко были застрельщиками выступлений против иностранного гнета, свержение которого оставалось главной задачей китайской революции.
Китай был опутан неравноправными договорами, представлявшими империалистическим державам широчайшие возможности для политического, экономического, военного и идеологического закабаления этой огромной страны. Полуколониальное положение Китая проявлялось прежде всего в господстве иностранного капитала в экономике. Так, в начале 20-х годов империалисты полностью или частично контролировали половину добычи угля, в том числе 3/4 механизированной добычи, в^ю добычу железной руды, все механизированное производство чугуна, им принадлежала половина ткацких станков, они распоряжались большинством железных дорог.
По неравноправным договорам Китай не мог устанавливать ввозные пошлины на иностранные товары выше 5% стоимости товаров. Чаще всего они были еще ниже. Так, в 1918 г. ввозные пошлины на ткани и хлопок-сырец составляли 2—3% их стоимости, на сахар — 3, на жесть — 3—4%. В 1921 г. в среднем они достигали 3,1% стоимости товаров. В то же время для китайских товаров существовали многочисленные внутренние пошлины, собиравшиеся на границах не только провинций, но нередко и уездов, — лицзинь.
Империалистические державы разделили Китай на «сферы влияния». В городах империалисты управляли обширными районами («посольский квартал» в Пекине, «международный сеттльмент» в Шанхае, иностранные «концессии» в Тяньцзине, Ханькоу, Гуанчжоу и многих других морских и речных портах, а также промышленных и культурных центрах). Иностранцы пользовались правами «экстерриториальности», они были неподсудны китайской юрисдикции. Империалистические государства держали в Китае свои войска, флот, полицию, органы разведки.
Господство империалистов и преобладание полуфеодальных отношений в экономическом строе порождали политическую раздробленность Китая. Номинально в Пекине функционировало центральное правительство, но оно не имело реальной власти в стране, а зависело от иностранных посланников и крупнейших милитаристов, которые контролировали провинции или группы провинций. Милитаристские клики пользовались военной, политической, финансово-экономической поддержкой империалистических держав и защищали их «интересы», как и классовые привилегии помещиков, компрадоров, верхушки национальной торгово-промышленной буржуазии. Милитаризм мог развиться в Китае в условиях аграрного перенаселения, когда разорение крестьян поставляло в милитаристские армии сотни тысяч наемных солдат, а оружие и деньги поступали от империалистов, рассматривавших того или иного китайского генерала как своего ландскнехта.
Характеристика китайского милитаризма дана в резолюции VII пленума Исполкома Коминтерна (1926 г.): «Китайский милитаризм является социально-политической силой, которая в настоящее время господствует в большей части территории Китая... Существование в Китае государственной организации китайского милитаризма обусловливается полуколониальным положением Китая, расчлененностью китайской территории, отсталостью китайской экономики и наличием громадного аграрного перенаселения в китайской деревне».
255
Милитаристы грабили крестьян, ремесленников, торговцев, свирепо подавляли попытки рабочих бороться за улучшение своего положения, расправлялись с патриотическими выступлениями против империалистов. Почти непрерывные милитаристские войны обрекали трудящихся на нищету, ложились тяжким бременем на весь народ. Господство про-империалистических военно-феодальных клик было несовместимо с независимостью, демократией, единством и самим существованием Китая как государства. Поэтому наряду с задачами свержения гнета империалистов и ликвидации феодальных и полуфеодальных отношений история ставила перед китайским народом задачу уничтожения милитаристских клик и объединения Китая на демократической основе.
Революция 1911 г. свергла монархию, но республиканский строй был фикцией, а полностью зависевший от милитаристов «парламент» не имел влияния на политическую жизнь страны. Революция не привела к уничтожению пережитков средневековья в социально-экономическом строе Китая, не покончила с полуколониальным положением страны. Напротив, зависимость Китая от империализма усилилась, а появление милитаризма усугубило страдания народных масс.
На юге Китая, в Гуанчжоу, вождю революционно-демократических сил Сунь Ят-сену удалось создать правительство с программой продолжения борьбы, начатой революцией 1911 г., однако его положение было крайне неустойчивым, поскольку опорой этого правительства были войска некоторых южнокитайских милитаристов.
Влияние Великой Октябрьской социалистической революции на Китай. «Движение 4 мая» 1919 г.
Победа трудящихся России, руководимых пролетариатом, над капиталистами и помещиками коренным образом изменила международную обстановку, создала благоприятные условия для развития освободительной борьбы китайского народа. Империалистический фронт был прорван в непосредственной близости от Китая, на северных границах которого возникло рабоче-крестьянское государство — естественный союзник всех порабощенных народов в борьбе против империализма. Пример рабочих и крестьян России, воздействие ленинской политики Советского государства революционизировали народы Востока, в том числе китайский народ. После победы Октября китайская революция, оставаясь по своему содержанию буржуазно-демократической, развивалась в союзе с силами мировой пролетарской революции.
Восприятие в Китае влияния Великой Октябрьской социалистической революции облегчалось социально-экономическими сдвигами, происшедшими в годы первой мировой войны, увеличением удельного веса пролетариата и национальной буржуазии в китайском обществе.
Первые сообщения об Октябрьской революции пришли в Китай через несколько дней после свержения буржуазно-помещичьей власти в России. Уже 10 ноября (нового стиля) 1917 г. в двух китайских газетах появилось сообщение, что «гарнизон Петрограда вместе с трудящимися сверг правительство Керенского». Хотя империалистическая и китайская реакционная пресса всячески стремилась опорочить революционную борьбу рабочих и крестьян России под руководством партии коммунистов, правда об Октябре пробила себе дорогу.
В период мировой войны в Россию было привезено на тыловые работы военного значения 150 тыс. китайцев. После Октябрьской револю
256
ции в Петрограде был создан Союз китайских рабочих, который обратился в апреле 1918 г. к китайскому народу с воззванием. В нем говорилось: «Судьба революции Китая тесно связана с судьбой русской рабочей революции. Только в тесном единении с русским рабочим классом возможна победа революции в угнетенном Китае».
По возвращении на родину из России китайские рабочие рассказывали правду о русской революции, ее благородных целях. Передовая часть китайской интеллигенции приветствовала Октябрь, Ленина, большевиков. Сунь Ят-сен послал телеграмму Советскому правительству и его главе В. И. Ленину, в которой от имени своей партии выражал «высокое уважение к трудной замечательной борьбе членов революционной партии России» и надежду, что «революционные партии России и Китая сплотятся воедино и будут вести совместную борьбу». В ответном письме от 1 августа 1918 г. народный комиссар по иностранным делам РСФСР Г. В. Чичерин приветствовал Сунь Ят-сена как вождя китайской революции. В письме говорилось: «Русские трудящиеся классы обращаются к китайским братьям и призывают их к совместной борьбе».
Один из руководителей левого крыла китайской интеллигенции и «движения за новую культуру», профессор Пекинского университета Ли Да-чжао, посвятил Октябрьской революции несколько статей, опубликованных в 1918 г. Он писал: «Мы должны с гордостью приветствовать русскую революцию, как свет новой мировой цивилизации»; «Отныне мир становится миром трудящихся»; «Отныне повсюду будут видны победные знамена большевизма и слышны триумфальные его песни. Прозвучал набат гуманизма, взошла заря свободы. Будущий мир будет миром красного знамени». В печати помещались с комментариями переводы законов, принятых в Советской России, основные положения Конституции РСФСР, декреты о земле, о национализации банков и др. Ли Да-чжао призывал революционную молодежь установить связь с рабочими и крестьянами, пропагандировать идеи демократии, выступал с критикой невыносимых условий труда на предприятиях и требованием их улучшения.
Одним из самых острых вопросов, глубоко волновавших китайский народ, был вопрос о том, как отразится победа над Германией на положении Китая, являвшегося союзником стран Антанты. Общественность беспокоила прежде всего судьба пров. Шаньдун (с портом Циндао), контроль над которой захватила в 1914 г. Япония. Передовые слои китайского общества ставили вопрос о пересмотре всей системы неравноправных договоров.
Однако надежды на перемены к лучшему в государственном статусе Китая не оправдались. Руководители Парижской мирной конференции— американский президент Вильсон, английский премьер Ллойд-Джордж, глава правительства Франции Клемансо, названные В. И. Лениным самыми худшими из хищников, зверей империализма \— во имя сохранения и укрепления единого антисоветского фронта империализма решили передать Японии контроль над пров. Шаньдун и все права, которыми Германия до войны располагала в Китае. Это очередное национальное унижение, попрание империалистами элементарных прав китайского народа вызвало взрыв возмущения во всем Китае. Под влиянием Октябрьской революции в Китае неизмеримо увеличились силы сопротивления империалистическому диктату.
После получения известия о решении руководителей Парижской мирной конференции в адрес китайской делегации в Париже были направлены многочисленные телеграммы с требованием не подписывать
17 Заказ 70
257
мирный договор, митинги протеста организовывались в различных городах. 20 апреля в Цзинане — главном городе пров. Шаньдун состоялся митинг с участием более 100 тыс. человек. Митинг принял телеграмму китайской делегации в Париже, в которой говорилось: «Уверенные в правоте своего дела, мы клянемся бороться до конца». На одном из митингов портовый грузчик сказал: «Я родился здесь, я вырос здесь, я хозяин этой земли. Позор нам, если хоть один вершок нашей территории будет отобран». Требования возвратить Китаю Шаньдун раздавались по всей стране. Застрельщиками движения выступали пекинские студенты. Их представители от имени учащихся высших и средних учебных заведений столицы призвали население Пекина организовать в начале мая, в четвертую годовщину «дня национального позора», патриотическую демонстрацию против решений, принятых в Париже.
4 мая 1919 г. колонны студентов (около 3 тыс.) двинулись к центральной площади Пекина Таньаньмэнь. Демонстранты несли полотнища, плакаты и флажки с требованиями: «Аннулировать 21 требование!», «Вернуть наш Циндао», «Бороться насмерть», «Защитим государственный суверенитет!». На плакатах были лозунги, изобличавшие прояпон-ских политиканов в национальной измене. Демонстранты раздавали прохожим листовки с призывами бороться за суверенитет Китая, созыв Национального собрания, требовать наказания национальных изменников Цао Жу-линя, Чжан Цзун-сяна и Лу Цзун-юя, причастных к принятию китайским правительством 21 требования. Студенты подошли к Посольскому кварталу, но туда пропустили лишь четырех делегатов, которые передали сотруднику посольства США петицию с протестом против решения Парижской мирной конференции. В петиции авторы наивно ссылались на демагогические заявления стран Антангы о борьбе за «национальную независимость, права человека и мир во всем мире». Отказ охраны пропустить демонстрантов на территорию Посольского квартала усилил их возбуждение; они разгромили дом Цао Жу-линя (ему самому удалось скрыться), избили Чжан Цзун-сяна. Войска и полиция разогнали демонстрантов, 32 студента были арестованы, один умер от побоев, нанесенных полицейскими. Среди арестованных был студент Института русского языка Цюй Цю-бо — в дальнейшем один из руководителей КПК. Эти события положили начало «движению 4 мая» 1919 г. — антиимпериалистическим выступлениям в Китае, явившимся первым массовым откликом на победу Великой Октябрьской социалистической революции.
На следующий день, 5 мая, студенты Пекина объявили забастовку, требуя освобождения арестованных, возвращения Циндао Китаю, наказания Цао Жу-линя, Чжан Цзун-сяна и Лу Цзун-юя. Поддержка студентов со стороны ректоров и преподавателей учебных заведений, некоторых депутатов парламента, других общественных деятелей, а также Пекинского торгового союза вынудила правительство освободить арестованных «в обмен» на возобновление занятий.
Но волнения студентов продолжались. 5—6 мая был создан Объединенный союз учащихся средних и высших учебных заведений Пекина, ставший руководящим центром движения. 19 мая вновь была объявлена всеобщая забастовка пекинских студентов, выдвинувших требования: не подписывать мирного договора и не признавать передачи Циндао Японии, наказать Цао Жу-линя, Чжан Цзун-сяна и Лу Цзун-юя, возвратить на свои должности министра просвещения и ректора Пекинского университета, уволенных за поддержку студентов, отменить все приказы, направленные против студентов, добиться освобождения китайских студентов в Японии, арестованных японскими властями, возоб
258
новить переговоры между представителями Юга и Севера об объединении страны. Студенты вели патриотическую агитацию на улицах Пекина, призывали покупать товары отечественного производства, бойкотировать японские товары. Создавались добровольческие отряды защиты пров. Шаньдун, участники которых проходили военное обучение. Учащиеся других городов поддержали пекинцев. Студенческие забастовки вспыхнули в Тяньцзине, Цзинане, Баодине, Нанкине. 26 мая забастовали 20 тыс. студентов и учеников средних школ Шанхая.
Правительство прояпонской клики Аньфу пыталось подавить движение. 3—4 июня около 1 тыс. студентов и школьников, агитировавших на улицах Пекина, были схвачены полицейскими и солдатами. С этого времени движение вступило в новый этап: в ответ на массовые аресты начались забастовки рабочих в Шанхае, а затем в Тяньцзине и в Пекине, торговцы закрывали свои лавки и магазины. В борьбе против политики империалистов и национальных предателей объединялись действия различных социальных групп города, включая рабочий класс, интеллигенцию, мелкую буржуазию и национальную буржуазию.
Особенно большое значение имели забастовки рабочих Шанхая и других промышленных центров. Китайский пролетариат к этому времени еще не стал самостоятельной социально-политической силой. Он не имел собственной партии, своей программы борьбы. Стачки рабочих проходили под лозунгами поддержки студенчества, защиты суверенитета Китая, борьбы против захвата Японией Циндао, наказания про-японских деятелей. Нередко забастовки объявлялись с согласия китайских капиталистов. И тем не менее это было первое крупное выступление китайского пролетариата, применившего свое классовое оружие борьбы — стачку.
Первые забастовки рабочих на японских предприятиях Шанхая вспыхнули еще в мае 1919 г.: рикши отказывались обслуживать японцев, портовые рабочие не разгружали японские пароходы. Но с начала июня стачечная борьба переросла во всеобщую забастовку солидарности с арестованными студентами Пекина, проходившую под патриотическими лозунгами. 5 июня шанхайские торговцы закрыли свои лавки и магазины в знак протеста против решений Парижской мирной конференции и репрессий пекинских властей в отношении студентов. В тот же день забастовали типографии Шанхая, рабочие железных дорог Шанхай — Нанкин, Ханчжоу — Нинбо и некоторых других предприятий. На следующий день, 6 июня, прекратили работу 20 тыс. текстильщиков, занятых на японских фабриках в Шанхае. За ними забастовали трамвайщики, металлисты, моряки, рабочие верфей и порта, табачники, бумажники, водопроводчики, электрики, шоферы, извозчики, телефонисты, лакировщики, строители, рабочие маслобойной и спичечной фабрик, служащие некоторых иностранных фирм и ресторанов. Среди бастующих были рабочие не только японских, но и английских, американских, французских и других иностранных компаний, а также некоторых китайских предприятий. В июне в Шанхае бастовали примерно 60 тыс. рабочих, а всего в 1919 г. в забастовках в разных городах страны участвовало свыше 90 тыс. Расширились студенческое движение и бойкот японских товаров. Повсюду происходили патриотические митинги и собрания, велась антиимпериалистическая агитация. Правительство было вынуждено освободить арестованных студентов, уволить со службы прояпонских политиканов Цао Жу-линя, Чжан Цзун-сяна, Лу Цзун-юя, а затем само ушло в отставку, отказавшись подписать Версальский мирный договор с Германией, поскольку он закреплял передачу Японии бывших германских концессий в пров. Шаньдун.
17*
259
В патриотическом «движении 4 мая» 1919 г. выдающуюся роль сыграли представители революционно-демократической интеллигенции, часть которых переходила в тот период на коммунистические позиции и составила костяк коммунистических групп и кружков, образовавшихся в Китае в 1920 г. Первые китайские коммунисты: Ли Да-чжао, Дэн Чжун-ся, Цюй Цю-бо, Цай Хэ-сэнь, Чжан Тай-лэй, Пэн Бай, Юнь Дай-ин и другие — активно участвовали в «движении 4 мая». В нем участвовали и Чэнь Ду-сю, будущий руководитель КПК, скатившийся впоследствии к ренегатству, и Мао Цзэ-дун, в то время находившийся под влиянием анархизма. Ли Да-чжао и другие представители революционно-демократической интеллигенции увидели в ходе «движения 4 мая», что и в Китае рабочий класс пробуждается к активному участию в политической борьбе. Это подтвердило правоту марксистского учения, усилило влияние на них идей Октября, укрепило их стремление стать на позиции научного социализма. Не случайно именно в 1919—1920 гг. усилилась пропаганда марксизма-ленинизма. В это время были опубликованы в переводе на китайский язык «Манифест Коммунистической партии», труды К. Маркса «Наемный труд и капитал», «Критика Готской программы», Ф. Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке» (ч. 2), В. И. Ленина «Политические партии в России и задачи пролетариата», «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата», «От разрушения векового уклада к творчеству нового», «Доклад о партийной программе», «Государство и революция» (частично). Ли Да-чжао напечатал ряд статей («Мои марксистские взгляды», «Значение материалистического взгляда на историю» и др.), в которых излагал марксистско-ленинское учение. Он вел борьбу с лидером правого крыла движения за новую культуру Ху Ши, нападавшим на марксизм и стремившимся распространить среди китайской интеллигенции философию прагматизма.
Марксизм-ленинизм пропагандировали выходивший легально с 1915 г. в качестве органа движения за новую культуру журнал «Синь циннянь» («Новая молодежь»), основанная в конце 1918 г. газета «Мэйчжоу пинлунь» («Еженедельное обозрение»), полулегальный журнал «Гунчаньдан» («Коммунист») и другие издания. Но в них же печатались статьи последователей прагматизма, анархизма и прочих враждебных марксизму течений.
Пропаганде марксизма-ленинизма способствовала развернувшаяся в ходе «движения 4 мая» так называемая литературная революция, означавшая, в первую очередь, борьбу прогрессивных деятелей китайской культуры, из которых первое место принадлежит великому писателю Лу Синю, за замену в литературных и публицистических произведениях архаичного, оторванного от разговорной речи языка (вэньянь) живым современным разговорным языком (байхуа).
Передовые представители китайской интеллигенции, испытавшие влияние марксистских идей, черпали силы в примере Советской России, в ее успехах в борьбе с интервентами и внутренней контрреволюцией, в ее антиимпериалистической внешней политике.
Начало советско-китайских переговоров
Советское государство с первых дней своего существования последовательно проводило политику дружбы с Китаем. Этот куре оставался неизменным, несмотря на то что пекинское правительство аньфуистов в 1918 г. заключило с Японией секретное соглашение о военном сотруд-260
ничестве против Советской России и даже послало свои войска для участия под японским командованием в операциях против Красной Армии на Забайкальском фронте. Как и в других случаях, антисоветская политика китайской реакции обернулась против национальных интересов Китая: Япония использовала это соглашение для оккупации Северной Маньчжурии. Японские милитаристы пытались создать на территории Монголии и некоторых районов Китая «Великую Монголию»— марионеточное государство во главе с белогвардейцем Семеновым.
Этот план был сорван Красной Армией, которая летом 1919 г. перешла в наступление против Колчака и начала освобождение Сибири. В связи с этим Совет Народных Комиссаров РСФСР 25 июля 1919 г. принял обращение к китайскому народу и правительствам Южного и Северного Китая, в котором говорилось: «Мы несем освобождение народам от ига иностранного штыка, от ига иностранного золота, которые душат порабощенные народы Востока и в их числе в первую очередь китайский народ... Если китайский народ хочет стать, подобному русскому народу, свободным и избежать той участи, которую ему приготовили союзники в Версале с целью обратить его во вторую Корею или во вторую Индию, — пусть он поймет, что его единственный союзник и брат в борьбе за свободу есть русский рабочий и крестьянин и его Красная Армия». Советское правительство заявило об отказе от русской доли «боксерской контрибуции», от прав экстерриториальности и консульской юрисдикции и предложило установить официальные отношения между Советской Россией и Китаем.
Обращение Советского правительства стало известно в Китае весной 1920 г. и было встречено с энтузиазмом представителями различных слоев китайского общества. Впервые великая держава по собственной инициативе отказывалась от привилегий и предлагала Китаю установить дружественные отношения. Революционно-демократические силы во главе с Сунь Ят-сеном увидели в предложениях Советской России возможность получить помощь в борьбе за освобождение Китая от империализма и милитаризма. Ли Да-чжао и другие деятели, переходившие на позиции марксизма, расценили позицию правительства РСФСР как новое подтверждение справедливости социалистических идеалов.
Но и часть членов парламента, буржуазные журналисты, представители торгово-промышленных объединений, учебных заведений, даже некоторые милитаристы, вроде гуандунского генерала Чэнь Цзюн-мина, приветствовали обращение Совета Народных Комиссаров. Хотя пекинские власти игнорировали советские предложения и запретили публикацию выступлений в пользу дружественных отношений с РСФСР, связи начали устанавливаться. Советские правительственные органы уже в 1918 г. вступили в контакт с синьцзянскими властями, а в 1920 г. был подписан Кульджинский протокол о торговых связях и урегулировании других вопросов, касающихся отношений между РСФСР и Синьцзяном. Велись переговоры между Дальневосточной республикой и пекинским правительством.
В сентябре 1920 г. в Москву прибыла китайская делегация, которая два месяца вела переговоры с представителями Советского правительства. Накануне ее приезда пекинское правительство объявило об отказе от военного соглашения с Японией и выводе своих войск с территории советского Дальнего Востока. Перед отъездом в Китай главу миссии генерала Чжан Сы-лина принял В. И. Ленин, который выразил уверенность, что связь между РСФСР и Китаем упрочится, так как их объединяют общие цели борьбы с игом империализма.
261
Образование Коммунистической партии Китая
В этот период началось установление контактов между китайскими революционерами и центром мирового революционного движения — Коммунистическим Интернационалом. Созданный под руководством В. И. Ленина в 1919 г. Коминтерн сразу же определил в качестве одной из важнейших своих задач оказание теоретической, политической и организационной помощи революционным силам колоний и полуколоний. С точки зрения общего политического курса, разработанного на I и II конгрессах Коминтерна (1919 и 1920 гг.), первоочередными задачами в Китае были: объединение коммунистических элементов в политическую партию пролетариата; создание под руководством коммунистов профсоюзов и крестьянских организаций; выработка и реализация тактики единого национально-революционного фронта. В начале 1920 г. Коминтерн направил в Китай группу работников во главе с Г. Н. Вой-тинским. С их помощью в Шанхае в мае 1920 г. был создан коммунистический кружок из пяти человек под руководством Чэнь Ду-сю; в сентябре в Пекине Ли Да-чжао организовал коммунистический кружок из девяти человек. Затем были образованы кружки в Гуанчжоу, Ухане, Чанша, Цзинане. В феврале 1921 г. среди китайских студентов, обучавшихся во Франции, был организован союз социалистической молодежи, из которого вышли многие будущие руководители КПК. Был создан коммунистический кружок в Токио. Координацию деятельности коммунистических групп в Китае осуществляла редакция журнала «Синь циннянь», из которой ушли сторонники буржуазного строя и буржуазной идеологии.
Одновременно с организаторской работой группа Г. Н. Войтинского разъясняла основы марксистского учения, тактики Коминтерна, передавала опыт большевистской партии и русской революции. Это было тем более важно, что в коммунистические кружки, представлявшие собой пропагандистские группы интеллигентов, вошли на первых порах и приверженцы анархизма, легального марксизма, националисты; сторонникам научного социализма необходимо было размежеваться с ними. Идеологическое размежевание отчасти произошло на рубеже 1920— 1921 гг., когда в Китае развернулась «дискуссия о социализме», в ходе которой коммунисты дали отпор нападкам на марксизм со стороны анархистов и сторонников «национального социализма». Но и у последователей марксизма в Китае не было достаточно ясного понимания коммунистической теории и политики. В этих условиях роль Коминтерна и его работников была особенно велика.
Вскоре после появления первых коммунистических кружков было налажено издание еженедельных газет для рабочих в Шанхае («Лаодун цзе» — «Мир труда»), в Пекине («Лаодун инь» — «Голос труда») и в Гуанчжоу («Лаодун шэн» — «Голос труда»). Эти газеты, издававшиеся совместно коммунистами и анархистами, просуществовали несколько месяцев. Выпускались брошюры и листовки для рабочих, велась устная пропаганда. На станции Чансиньдянь (под Пекином) коммунист Дэн Чжун-ся организовал рабочий клуб железнодорожников. Это был первый классовый профсоюз в Китае.
Таким образом, деятельность первых китайских коммунистов и разносторонняя активная помощь Коммунистического Интернационала создали предпосылки для образования Коммунистической партии Китая. I съезд КПК состоялся нелегально в июле 1921 г. в Шанхае. 13 делегатов представляли около 60 членов семи кружков. Два самых автори-262
тетных деятеля коммунистического движения в Китае, Чэнь Ду-сю и Ли Да-чжао, не присутствовали на съезде. В работе съезда принимали участие два представителя Коминтерна и Профинтерна.
На съезде развернулась борьба между сторонниками создания дисциплинированной боеспособной пролетарской партии и легальными марксистами, выступавшими за аморфную организацию прогрессивной интеллигенции, созданную для изучения и пропаганды марксизма. Большинство участников съезда было против второй точки зрения. Однако в выступлениях сторонников провозглашения пролетарской партии большевистского типа отсутствовала ясность относительно характера и движущих сил китайской революции, тактики и конкретных задач партии. Некоторые выступавшие высказывали мысль о борьбе за диктатуру пролетариата как непосредственную цель, отвергали возможность блоков с другими революционными партиями, использование легальных методов борьбы, т. е. допускали отклонения от марксизма-ленинизма в сторону «левого» сектантства. Недостаточная теоретическая подготовка делегатов и отсутствие у них опыта политической борьбы привели к тому, что съезд не сумел выработать развернутой марксистско-ленинской программы. Документ, названный «Первой программой КПК», нацеливал партию на социалистическую революцию, свержение «капиталистических классов» и установление диктатуры пролетариата. Программа не делала различия между этой целью (представлявшей в условиях Китая программу-максимум) и программой-минимум, хотя ближайшие задачи партии сводились съездом к организации профсоюзов, политическому просвещению рабочих, участию в борьбе против милитаризма и бюрократии за демократические свободы. Съезд отверг всякое сотрудничество с другими партиями, в том числе с руководимым Сунь Ят-сеном гоминьданом. В уставных положениях «Первой программы КПК» отсутствовало требование участия члена партии в работе одной из организаций, не был упомянут демократический централизм как основной принцип построения партии.
Несмотря на существенные недостатки I съезда КПК, значение его определяется прежде всего тем, что он провозгласил образование Коммунистической партии Китая, избрал ее руководящий орган, создал организационные основы партии и определил ее конечные цели, положил начало соединению в Китае марксизма с рабочим движением. Ввиду малочисленности партии съезд решил избрать не ЦК, а Временное бюро из трех человек во главе с Чэнь Ду-сю.
Усиление империалистической экспансии
КПК начала свою деятельность в условиях обострения противоречий китайского общества и усиления империалистической экспансии в послевоенные годы. Рост национальной промышленности сильно тормозился конкуренцией иностранного капитала. До мировой войны первенство в колониальном закабалении Китая принадлежало Англии. Во время войны и после ее окончания особенно активно укрепляли свои позиции Япония и США. Так, за 1919—1921 гг. число принадлежавших Японии в Китае веретен и ткацких станков увеличилось втрое. В 1919 и 1920 гг. в Китае быол основано 150 американских компаний. Соперничество между империалистическими державами за преобладание в Китае проявлялось не только в конкуренции между торговыми и промышленными фирмами. Вся мощь государств, их военная сила, дипломатический аппарат, кредитно-финансовая система — все было вклю
263
чено монополиями в борьбу за Китай. Особенно это относится к японоамериканскому соперничеству. Япония стремилась закрепить за собой позиции в Китае, захваченные во время войны: влияние на пекинское правительство, господство в Маньчжурии, Внутренней Монголии, провинциях Шаньдун, Фуцзянь. США, опираясь на свою экономическую мощь и поддержку Англии, добивались вытеснения Японии из Китая.
Важнейшим методом борьбы империалистов за Китай стали милитаристские войны крупного масштаба. В 1920 г. чжилийская клика Цао Куня и У Пэй-фу при поддержке США и Англии начала военные действия против аньхуйской группировки (аньфуисты), скомпрометировавшей себя антинациональной политикой правительства Дуань Ци-жуя. Видя неизбежность поражения аньфуистов, Япония включила в борьбу на стороне побеждавших чжилийцев другого своего ставленника — главаря фэнтяньской клики Чжан Цзо-линя. Аньфуисты потерпели поражение; власть в Пекине перешла к блоку чжилийцев и фэнтяньцев. В апреле 1922 г. вспыхнула милитаристская война между чжилийской и фэнтяньской кликами. Армия Чжан Цзо-линя потерпела поражение, и пост президента Китая занял ставленник чжилийцев. Влияние США и Англии в Китае возросло.
Исход чжилийско-фэнтяньской войны 1922 г. соответствовал результатам Вашингтонской конференции (ноябрь 1921—февраль 1922 г.), на которой США добились уступок со стороны Японии. Конференция приняла договор девяти держав (восемь империалистических держав и Китай), признававший необходимость «установления и поддержания принципа равных возможностей для торговли и промышленности всех наций на территории Китая». Таким образом, американская доктрина «открытых дверей и равных возможностей» в Китае была подтверждена международным соглашением, что противоречило стремлению других держав, особенно Японии, к расширению своих сфер влияния. Япония была вынуждена согласиться возвратить бывшие германские владения в пров. Шаньдун Китаю, который обязался выплатить Японии 53 млн. золотых марок за железную дорогу Циндао—Цзинань. Об успехе американской политики свидетельствовало решение о прекращении действия англо-японского союза.
Результаты Вашингтонской конференции отражали новое соотношение сил на Дальнем Востоке и в районе Тихого океана и вместе с Версальским и другими мирными договорами составили так называемую Версальско-Вашингтонскую систему, призванную закрепить передел мира после первой мировой войны, окружить враждебным кольцом Советское государство, обеспечить совместное господство империалистов в Китае. Но сговор империалистов был непрочным, его подрывали успехи советского народа в строительстве социализма, национально-освободительное движение и межимпериалистические противоречия.
Наступление империалистов на Китай, инспирируемые ими милитаристские войны, бремя милитаризма — все это вызывало возмущение народных масс и недовольство части буржуазии и буржуазной интеллигенции. Большое значение имели антиимпериалистические выступления китайских рабочих.
Рабочее движение в 1922—1923 гг. II съезд КПК
Наиболее крупным выступлением китайских рабочих после стачек 1919 г. была забастовка моряков Гонконга в январе 1922 г. Ввиду того что положение китайских рабочих в этой английской колонии было осо
264
бенно тяжелым, среди них получили распространение антиимпериалистические настроения. Моряки, докеры, грузчики Гонконга имели свою организацию: в марте 1921 г. был создан Объединенный всеобщий индустриальный союз китайских моряков, находившийся под влиянием гоминьдана. Его организаторами были два популярных рабочих лидера: Су Чжао-чжэн и Линь Вэй-минь, впоследствии (в 1924 г.) вступившие в КПК. Союз моряков потребовал от английских судовладельцев увеличить заработную плату, предоставить профсоюзу право участвовать в распределении моряков на работу и в заключении договоров между моряками и хозяевами. Судовладельцы ответили отказом. 13 января 1922 г. профсоюз объявил всеобщую забастовку, которую начали 1,5 тыс. рабочих. В феврале, после того как губернатор Гонконга объявил Союз моряков незаконной организацией, бастовали 100 тыс. моряков, докеров, грузчиков, транспортных рабочих.
Стачка получила поддержку правительства Сунь Ят-сена в Гуанчжоу; туда из Гонконга переехал стачечный комитет, а за ним — тысячи забастовщиков. Им была оказана помощь жильем и продуктами. В городе происходили антиимпериалистические митинги. Экономическая стачка гонконгских моряков и портовых рабочих перерастала в политическое событие, способствовавшее росту национально-освободительного движения. Забастовали моряки Шаньтоу. Кампания солидарности с гонконгскими рабочими развернулась при активном участии коммунистов на железных дорогах Северного Китая и в Шанхае, а также в Сингапуре и других иностранных портах. Все это помогло гонконгским морякам добиться победы. После почти двухмесячной борьбы судовладельцы, терпевшие большие убытки, согласились с требованиями рабочих, губернатор был вынужден признать Союз китайских моряков легальной организацией.
Гонконгская стачка показала, что, во-первых, в условиях Китая экономическая борьба рабочих против иностранных капиталистов перерастала в политическую, антиимпериалистическую борьбу; во-вторых, при рабочей солидарности и поддержке национальной и мелкой буржуазии рабочее движение, направленное против империалистов, имело больше шансов на успех; в-третьих, в Южном Китае буржуазно-революционная партия гоминьдан пользовалась большим влиянием среди рабочих.
КПК приступила к созданию классовых профсоюзов на Севере и в Шанхае. Деятельность коммунистов по организации рабочих координировал легальный Всекитайский рабочий секретариат во главе с Чжан Го-тао и Ли Ци-ханем, возникший почти одновременно с КПК. Его работа принесла значительные результаты: 1 мая 1922 г. собрался I Всекитайский съезд профсоюзов. Съезд проходил легально в Гуанчжоу в День международной солидарности рабочих под антиимпериалистическими и антимилитаристскими лозунгами. На нем было представлено более 100 профсоюзов, объединявших свыше 200 тыс. рабочих 12 городов. Среди делегатов были коммунисты, гоминьдановцы и анархисты. На съезде проявилось стремление к единству рабочего движения в Китае. Выражением роста авторитета КПК среди организованных рабочих было признание Всекитайского рабочего секретариата центральным информационным органом профсоюзного движения. Съезд принял также резолюции о восьмичасовом рабочем дне, об оказании помощи бастующим, о принципах организации профсоюзов, о борьбе со штрейкбрехерами.
Положительные результаты работы I съезда профсоюзов объяснялись активностью компартии, усилия которой были обращены прежде
265
всего на организацию рабочего движения. Этим занимались почти все руководящие работники и активисты партии. В то же время и китайские коммунисты (например, Дэн Чжун-ся), и представители Коминтерна отмечали, что партия в целом еще не преодолела оторванности от рабочего движения. Коминтерн и Профинтерн, их представители в Китае оказывали КПК постоянную помощь в преодолении этого недостатка.
На севере страны КПК распространяла свое влияние на отдельные отряды рабочего класса, прежде всего железнодорожников. Коммунисты сумели использовать в интересах организации пролетариата демагогические заигрывания главаря чжилийской клики У Пэй-фу, пытавшегося взять профсоюзы под свой контроль. В 1922 г. коммунисты под руководством Ли Да-чжао создали на Пекин-Ханькоуской и других железных дорогах Северного Китая сеть профсоюзных организаций.
Начались забастовки железнодорожников. Когда У Пэй-фу запретил проведение съезда профсоюза рабочих Пекин-Ханькоуской дороги, а их представители были арестованы, 4 февраля 1923 г. на этой железной дороге была объявлена всеобщая забастовка. Железнодорожники обратились с воззванием к рабочим и всем соотечественникам и выдвинули требования об увольнении чиновников, запретивших съезд и закрывших Совет профсоюзов, о денежной компенсации бастующим рабочим, официальном восстановлении Совета профсоюзов, предоставлении рабочим еженедельного оплачиваемого дня отдыха и ежегодного оплачиваемого недельного отпуска.
В ответ милитаристы после совещания в английском консульстве в Ханькоу перешли к открытым массовым репрессиям. 7 февраля в Цзяннани, Чансиндяне и на других странциях милитаристские войска расправлялись с бастующими, около 40 рабочих было убито, многие ранены. Главной причиной поражения стачки была изоляция рабочих, не получивших в отличие от гонконгских моряков поддержки других слоев населения.
Из опыта Пекин-Ханькоуской стачки вытекало, что рабочие должны вести борьбу против милитаристов, добиваться права на забастовку и что для успешной борьбы рабочему классу необходимы союзники. Поэтому исход этого крупного выступления китайского пролетариата способствовал пониманию руководством КПК правильности политики Коминтерна, направленной на создание в Китае единого национально-революционного фронта.
Вопрос о едином фронте был одним из основных в повестке II съезда КПК. Съезд состоялся нелегально в Шанхае в июле 1922 г. 12 делегатов представляли 123 члена партии. Хотя на съезде не было представителей Коминтерна, его решения отражали большое влияние документов II и III конгрессов Коминтерна, а также состоявшегося в начале 1922 г. в Москве I съезда народов Дальнего Востока.
В принятой съездом декларации была сделана попытка с марксистских позиций проанализировать положение Китая, структуру китайского общества, характер и движущие силы китайской революции. На основании характеристики Китая как полуколониальной страны Декларация давала установку на поддержку буржуазно-демократических сил в борьбе против империализма и феодализма и вместе с тем на сохранение идеологической и организационной самостоятельности пролетарского движения.
Оценив назревавшую китайскую революцию как антиимпериалистическую и антифеодальную, т. е. буржуазно-демократическую, съезд
266
указал на то, что «борьба за проведение национальной революции является единственной возможностью подготовить пролетарскую революцию». Исходя из этого, съезд принял курс на создание единого национального фронта — союза между буржуазией и пролетариатом (вместе с примыкающим к нему «бедным крестьянством»), а в политическом плане — союза между компартией и гоминьданом. Это был значительный шаг вперед по сравнению с решениями I съезда КПК. Но последовательное осуществление тактики единого фронта наталкивалось на сектантские представления многих деятелей КПК, которые не были преодолены и на II съезде партии. Это сказалось, в частности, в отклонении идеи вступления коммунистов в гоминьдан (при сохранении КПК). Съезд предлагал внепартийные формы сотрудничества с гоминьданом.
Выдвинув боевые лозунги «Долой империалистов!», «Долой милитаристов!», под которыми в дальнейшем развертывалось национальнореволюционное движение, съезд указал, что первоочередной целью партии является «свержение гнета международного империализма, достижение полной независимости китайской нации». В программе, принятой съездом, предлагался следующий путь решения национального вопроса в Китае: предоставление Монголии, Тибету и Синьцзяну автономии, объединение их вместе с основной частью Китая «на принципах свободного союза и создание Китайской федеративной республики». Хотя в тогдашних условиях эти предложения шли дальше каких-либо других, все же КПК толковала принцип самоопределения наций ограничительно, не доводила его до права наций на самоопределение и создание самостоятельных государств.
Основное внимание съезд уделил укреплению коммунистической партии как партии китайского пролетариата. «Коммунистическая партия,— говорилось в резолюции об Уставе КПК, — не является ни интеллигентской марксистской группкой, ни кучкой оторванных от масс революционных фанатиков. Мы должны быть настоящей политической партией, созданной пролетарскими массами, проникнутой революционным духом, готовой бороться за интересы пролетариата и быть руководителем пролетарского революционного движения». Съезд подчеркнул значение работы партии в профсоюзах, борьбы за единство рабочего движения, развития у рабочих классового сознания.
В организационных вопросах съезд стремился следовать опыту большевистской партии, в частности в соответствующем духе был сформулирован пункт устава о членстве в партии. Вместе с тем съезд, подчеркивая значение строгой партийной («почти военной») дисциплины, подчинения «централизованным и железным законам», не упоминал о демократическом централизме как основном принципе организационного строения партии. В дальнейшем эта недооценка внутрипартийной демократии стала одним из характерных недостатков Коммунистической партии Китая.
Важным решением съезда была резолюция о вступлении КПК в Коминтерн. В этом сказалась победа интернационалистского направления в партии, представители которого последовательно выступали за слияние антиимпериалистического движения в Китае как части «потока революций угнетенных народов всего мира» с революционным движением мирового пролетариата. Об этом же свидетельствовало выдвижение лозунга защиты Советской России — «родины пролетариата и трудящихся масс», «штаба рабочих и крестьян всего мира, бросающих вызов империалистическим странам».
267
Деятельность Сунь Ят-сена. Подготовка единого национальнореволюционного фронта
Решение II съезда КПК о тактике единого фронта имело целью установление сотрудничества с Сунь Ят-сеном и его последователями. Имя Сунь Ят-сена — организатора борьбы против маньчжурской династии Цин, за Китайскую республику — было чрезвычайно популярно среди демократических слоев китайского общества. Основая причина его неудач в борьбе за свободу и единство Китая заключалась в том, что Сунь Ят-сен пытался достичь цели не путем организации широких народных масс, а при помощи верхушечных комбинаций, используя южных милитаристов, из демагогических соображений и региональных интересов заявлявших о своей поддержке Сунь Ят-сена, но всегда готовых в случае разногласий выступить против него.
Так случилось в марте 1918 г., когда гуансийские милитаристы вынудили Сунь Ят-сена, до этого занимавшего пост президента Южного Китая, уехать из Гуанчжоу. В Шанхае он разработал программу преобразований Китая, изложенную в 1919 г. в брошюре «Промышленный план». В ней содержались проекты как материально-технического развития, так и социального переустройства Китая. Эти проекты представляют не только историко-познавательный интерес. В них делался упор на решающую роль государства в развитии экономики, что должно было обеспечить создание современной промышленной базы, строительство инфраструктуры (дороги, порты, каналы и т. п.), подъем сельского хозяйства. Такой путь экономического развития должен был, по мнению Сунь Ят-сена, обеспечить и решение социальных проблем, в том числе улучшение положения крестьян, без классовой борьбы и аграрной революции. Однако это не означало, что Сунь Ят-сен в принципе был против революции. Напротив, он считал, что «первым шагом в переустройстве Китая может быть только революция», которую он прежде всего понимал как решительную борьбу с милитаристами, реакционными политиканами, старым чиновничеством. В конце 1919 — начале 1920 г. Сунь Ят-сен неоднократно выступал с призывами к борьбе за восстановление конституции и уничтожение революционным путем власти милитаристов. 10 октября 1919 г. он объявил о воссоздании партии гоминьдан.
В 1920 г. гуандунские войска генерала Чэнь Цзюн-мина, считавшегося сторонником Сунь Ят-сена, изгнали из Гуанчжоу гуансийских милитаристов. Сунь Ят-сен получил возможность возвратиться в Гуанчжоу и 5 мая 1921 г. вступил в должность президента Китая. Однако уже 15 июня 1922 г. Чэнь Цзюн-мин, обладавший реальной силой в Гуанчжоу, поднял мятеж, и Сунь Ят-сен вновь был вынужден бежать в Шанхай. Чэнь Цзюн-мин демагогически заявлял о своих симпатиях к коммунизму, заигрывал с рабочими, даже писал В. И. Ленину. Руководители гуанчжоуской организации КПК попались на эту приманку и в борьбе между Сунь Ят-сеном и Чэнь Цзюн-мином поддержали последнего, за что были строго осуждены Коминтерном. В действительности Чэнь Цзюн-мин был связан с английскими империалистами. Не случайно он выступил против Сунь Ят-сена в тот момент, когда войска южнокитайского правительства должны были начать военные действия против чжилийской клики милитаристов, которую поддерживали Англия и США. Наступление на Север Сунь Ят-сен намечал осуществить одновременно с войной фэнтяньских милитаристов против чжилийпев. Мятеж Чэнь Цзюн-мина сорвал этот план.
268
В этот период Сунь Ят-сен продолжал сплачивать вокруг себя кадры революционеров, извлекал уроки из своих неудач, стремился усвоить победоносный опыт Октябрьской революции, установил контакт с Коминтерном. Большое значение в этом отношении имели его беседы с работниками Коминтерна Г. Н. Войтинским в Шанхае (осень 1920 г.), Г. Марингом в Гуйлине (август—сентябрь 1921 г.). С. А. Да-линым в Гуанчжоу (апрель—июнь 1922 г.), а также переписка с наркомом по иностранным делам РСФСР Г. В. Чичериным (1920—1922 гг.). В беседах Г. Маринга, а затем С. А. Далина с Сунь Ят-сеном участвовал коммунист Чжан Тай-лэй, выступавший за тактику единого национально-революционного фронта.
Как вспоминали Г. Н. Войтинский и С. А. Далин, Сунь Ят-Сен проявлял огромный интерес к опыту Советской России, большевистской партии, Красной Армии. Об этом же Сунь Ят-сен писал Г. В. Чичерину 28 августа 1921 г.: «Меня чрезвычайно интересует ваше дело, в особенности организация ваших Советов, вашей армии и народного образования... Подобно Москве, я хотел бы заложить основы Китайской Республики глубоко в умах молодого поколения — тружеников завтрашнего дня». В конце письма Сунь Ят-сен передавал лучшие пожелания «моему другу Ленину и всем тем, кто так много совершил для дела человеческой свободы». В. И. Ленин проявлял большой интерес к переписке с Сунь Ят-сеном, которого он ценил как страстного революционера-демократа, вождя национально-освободительного движения китайского народа. В январе 1922 г. Г. В. Чичерин по просьбе В. И. Ленина прислал ему письмо Сунь Ят-сена, а в феврале направил ответ Сунь Ят-сену, в котором писал, что Советское правительство «никогда не свернет с пути самой верной, сердечной и искренней дружбы и сотрудничества с китайским народом, достижение благосостояния и свободное развитие которого являются нашим самым искренним желанием. Товарищ Ленин также прочитал Ваше письмо с величайшим интересом и следит за Вашей деятельностью с горячей симпатией». Большое значение для укрепления отношений между Сунь Ят-сеном и правительством Советской России имели переписка и переговоры, которые он вел в Шанхае с представителем РСФСР в Китае А. А. Иоффе с августа 1922 г. Их результатом было коммюнике от 27 января 1923 г., в котором Сунь Ят-сен выразил согласие с принципами политики Советского государства в отношении Китая.
В этот же период происходит сближение между Сунь Ят-сеном и КПК. На I съезде народов Дальнего Востока (январь—февраль 1922 г.) в китайскую делегацию входили наряду с коммунистами Чжан Тай-лэем (один из инициаторов съезда), Цюй Цю-бо и другими также один член гоминьдана и несколько беспартийных. Часть делегатов (в том числе два представителя КПК и представитель гоминьдана) была принята В. И. Лениным, который интересовался возможностями сотрудничества между Коммунистической партией Китая и гоминьданом.
В августе 1922 г. Исполком Коминтерна рекомендовал китайским коммунистам вступить в гоминьдан для создания единого национальнореволюционного фронта. Эта рекомендация сыграла большую роль для борьбы с сектантскими взглядами многих руководителей КПК, недооценивавших революционные возможности руководимого Сунь Ят-сеном гоминьдана (в плане борьбы с империализмом и милитаристами) и значение единого фронта. Совещание ЦК КПК в августе 1922 г. приняло (хотя и после сильных колебаний) решение о вступлении коммунистов в гоминьдан. Это решение было одобрительно встречено Сунь
269
Ят-сеном, который тогда же обсуждал с коммунистами Ли Да-чжао и Линь Бо-цюем проблемы создания единого фронта.
В начале сентября 1922 г. Сунь Ят-сен созвал в Шанхае конференцию по реорганизации гоминьдана, в которой приняли участие некоторые коммунисты, а секретарь ЦК КПК Чэнь Ду-сю вошел в созданную Сунь Ят-сеном комиссию по выработке проекта реорганизации гоминьдана. Этот проект в ноябре и декабре 1922 г. обсуждался на совещаниях гоминьдановцев, а 1 января 1923 г. Сунь Ят-сен опубликовал декларацию, в которой выдвинул требования: ликвидировать неравноправные договоры и восстановить независимость Китая; ввести всеобщее избирательное право и демократические свободы; гарантировать законодательную защиту интересов трудящихся; принять закон о земельном налоге с целью наделения крестьян землей. Это был шаг вперед по пути углубления прогрессивного содержания трех народных принципов применительно к новой эпохе. Сунь Ят-сен потребовал отмены неравноправных договоров под влиянием ленинской политики Советского государства, заявившего об отказе от всех привилегий России в Китае и других странах Востока.
В начале 1923 г. в Южном Китае произошли события, свидетельствовавшие о росте национально-революционных сил. В январе гуансий-ские войска, командиры которых заявили о поддержке Сунь Ят-сена, заняли Гуанчжоу и часть пров. Гуандун, а 21 февраля Сунь Ят-сен возглавил Гуанчжоуское правительство.
Хотя эти успехи были достигнуты, как и в прошлые годы, вследствие связей Сунь Ят-сена с южными милитаристами, однако результат оказался иным. Дело в том, что Сунь Ят-сен возвратился в 1923 г. в Гуанчжоу после коренного перелома в его представлениях о путях борьбы за независимость и социальный прогресс Китая. На него оказали влияние и опыт прошлых неудач, и победоносный опыт Великой Октябрьской социалистической революции, и общение с представителями Советской России, Коминтерна, КПК. Сунь Ят-сен постепенно приходит к пониманию необходимости опереться на народные массы, на поддержку Советского государства, установить союз с коммунистами. С этим была связана и новая трактовка трех народных принципов, которую Сунь Ят-сен вырабатывал в первой половине 20-х годов при помощи Коминтерна и КПК.
Коммунистическая партия Китая в этот период также приблизилась к пониманию необходимости тактики единого фронта. Принятию этой тактики способствовали и поражение изолированного от союзников рабочего класса в феврале 1923 г. (Пекин-Ханькоуская стачка), и позитивные изменения в позиции Сунь Ят-сена, и рекомендации Коминтерна, основанные на ленинской теории националньо-колониальной революции. Однако поворот КПК к тактике единого фронта проходил с серьезными трудностями.
Хотя ЦК КПК в августе 1922 г. принял рекомендацию Коминтерна о вступлении в гоминьдан, большинство руководителей компартии внутренне сопротивлялись этому, считая, что такой шаг нанесет ущерб идеологической и организационной самостоятельности КПК. Сунь Ят-сен также не сразу согласился на вступление коммунистов в гоминьдан при сохранении самостоятельности КПК. В этой обстановке Исполком Коминтерна, основываясь на тезисах IV конгресса Коминтерна (ноябрь—декабрь 1922 г.), принял резолюцию по вопросу об отношении Коммунистической партии Китая к партии гоминьдан. В ней отмечалось, что «центральной задачей для Китая является национальная революция против империалистов и их внутренних феодальных агентов».
270
Констатировав, что гоминьдан является «единственной серьезной национально-революционной группировкой в Китае», а «независимое рабочее движение в стране еще слабо», ИККИ считал необходимым «координирование действий между партией гоминьдан и молодой КПК» путем вступления коммунистов в гоминьдан («при нынешних условиях целесообразно для членов КПК оставаться внутри партии гоминьдан»). При этом Исполком Коминтерна подчеркивал необходимость сохранения «специфического политического облика КПК», т. е. ее идейной и организационной самостоятельности, для организации и просвещения рабочих масс, создания профессиональных союзов, противодействия заигрываниям партии гоминьдан с капиталистическими державами, борьбы за союз гоминьдана с Советской Россией против империализма.
Эта резолюция имела большое значение для осуществления тактики единого национально-революционного фронта. Укрепились контакты КПК с гоминьданом. На подконтрольной правительству Сунь Ят-сена территории компартия получила возможность действовать легально. Весной 1923 г. в Гуанчжоу переехал ЦК КПК, развернувший подготовку III съезда партии.
III съезд КПК. I съезд гоминьдана. Создание единого фронта
III съезд Коммунистической партии Китая состоялся в Гуанчжоу в июне 1923 г. На нем были представлены 420 членов партии, объединенных в 12 организаций в Китае и организацию китайских студентов, обучавшихся в Москве. 40% членов КПК к этому времени составляли рабочие. В повестке дня съезда главным был вопрос о тактике партии (т. е. об отношении к гоминьдану). По этому вопросу на съезде развернулась дискуссия на основе резолюции ИККИ от 12 января 1923 г. Большинство делегатов во главе с Чэнь Ду-сю, Ли Да-чжао, Цюй Цю-бо, Чжан Тай-лэем поддержали позицию Коминтерна (на съезде присутствовал его представитель Г. Маринг) относительно вступления коммунистов в гоминьдан, сохранения и укрепления самостоятельной в идейном и организационном отношении коммунистической партии, помощи в развитии гоминьдана, критики его ошибок и недостатков. Против такой тактики выступили с сектантских позиций Чжан Го-тао, Цай Хэ-сэнь и некоторые другие делегаты, которые обосновывали свое негативное отношение к единому фронту тем, что национальная буржуазия в Китае не может играть революционную роль. Мао Цзэ-дун вначале склонялся к поддержке «левых», но при голосовании примкнул к большинству. Он высказал крайне пессимистический взгляд на перспективы китайской революции, заявив, что в Китае невозможно создать ни национальную, ни коммунистическую массовую партию, что революция в Китай может принести с собой только русская армия с Севера. Таким образом, он считал возможным лишь военный вариант развития китайской революции при прямом участии советских войск, что должно было ввергнуть СССР в войну с империалистическими державами. Такой взгляд был свойствен левацко-авантюристическим элементам в КПК и впоследствии. В статье, опубликованной в органе КПК журнале «Сян-дао» вскоре после съезда, Мао Цзе-дун писал о руководящей роли буржуазии в китайской революции, о том, что «торговцы должны взять на себя более насущную и важную часть работы во имя национальной революции, чем остальной народ».
271
Съезд большинством голосов (хотя и небольшим) принял предложенную Чэнь Ду-сю резолюцию, которая в соответствии с рекомендацией ИККИ обязывала коммунистов и членов Социалистического союза молодежи вступить в гоминьдан, оставаясь одновременно членами КПК: «Хотя мы вступаем в гоминьдан, но мы должны остаться самостоятельной организацией и мы должны приложить все усилия для вовлечения в нашу партию революционных и классово сознательных элементов из рабочих организаций и из левого крыла гоминьдана для постепенного увеличения нашей партии и введения строгой дисциплины, создавая фундамент для сильной и большой коммунистической массовой партии». Критика недостатков гоминьдана и одновременно призыв к сосредоточению всех революционных сил в его рядах содержались и в резолюции съезда и в его декларации, в которой говорилось, что гоминьдан должен избавиться от двух ошибок: надежды на помощь некоторых капиталистических стран китайской революции и переоценки военных акций в ущерб политической работе в массах. «Мы верим, — говорилось в декларации, — что все революционные элементы общества сконцентрируются в гоминьдане в целях достижения быстрых успехов национально-революционного движения. В то же время мы надеемся, что гоминьдан решительно порвет со своими двумя указанными ошибочными взглядами, уделит должное внимание политической пропаганде среди масс и не будет пренебрегать ни одной возможностью этой пропаганды с тем, чтобы стать действительно центральной силой борьбы за счастье нации и занять действительно руководящее положение в национальной революции».
Решения III съезда КПК явились важным шагом на пути к организационному оформлению единого фронта. Китайские революционеры преодолевали объективные и субъективные трудности, мешавшие достижению этой цели, опираясь на большую помощь Коминтерна и КПСС.
Понимая значение для китайской революции опыта и помощи Советского Союза, Сунь Ят-сен направил в августе 1923 г. в СССР делегацию, которая пробыла в Москве и Петрограде до конца ноября. Она знакомилась со структурой и деятельностью ЦК РКП (б) и других партийных органов, а также Советов, посетила воинские части Красной Армии, военные академии, Кронштадт, встречалась с руководящими деятелями Советского Союза.
Сунь Ят-сен при поддержке Ляо Чжун-кая и других левых гоминь-дановцев, а также коммунистов решительно взял курс на союз с СССР. В октябре 1923 г. в Гуанчжоу прибыл в качестве советника Сунь Ят-сена по реорганизации гоминьдана старый член большевистской партии М. М. Бородин, являвшийся представителем Коминтерна в Китае. Одновременно по приглашению Сунь Ят-сена приехали из СССР первые военные советники для подготовки к созданию военной школы гоминьдана в качестве ядра новой революционной армии. С этого времени развернулась активная работа по реорганизации гоминьдана и подготовке его I съезда. Работа по реорганизации гоминьдана фактически означала создание партии в организационном отношении заново: до этого гоминьдан представлял собой не партию с определенным составом членов, местными организациями, центральными органами, программой деятельности, а, скорее, аморфное политическое течение, участники которого признавали (искренне или лицемерно) Сунь Ят-сена своим вождем. Среди них были сторонники капиталистического развития Китая, ориентировавшиеся на империалистические державы, были и милитаристы, но были и те, кто, подобно самому Сунь Ян-сену, стремились добиться независимости и социального прогресса Китая. Знамя
272
гоминьдана было популярным, его вождь пользовался большим авторитетом в демократических слоях китайского общества, поэтому эта партия могла стать приемлемой формой единого национально-революционного фронта. Для этого и было необходимо реорганизовать гоминьдан. Сунь Ят-сен говорил в декабре 1923 г: «Проводя настоящую реорганизацию, наша партия использует пример Советской России... Только в наши дни Россия нашла эти методы, и они могут служить образцом для нашей партии». В выступлении в конце 1923 г. он сказал: «Отныне мы не смотрим более на западные державы. Наши взоры обращены к России».
В этой работе большую помощь Сунь Ят-сену оказал М. М. Бородин, передававший китайским революционерам богатейший опыт большевистской партии. Разумеется, усвоение этого опыта определялось условиями Китая и китайской революции, борьбой различных сил и групп внутри гоминьдана. Важную роль в реорганизации гоминьдана играли Ли Да-чжао (в Пекине), Цюй Цю-бо, Чжан Тай-лэй, Дэн Чжун-ся (в Шанхае), Тань Пин-шань (в Гуанчжоу) и некоторые другие деятели КПК. В то же время часть коммунистов относилась к этой работе пассивно и даже негативно, внутренне не соглашаясь с тактикой единого фронта, выработанной под руководством Коминтерна. Поэтому большое значение имели новые документы ИККИ, конкретизировавшие и развивавшие прежние решения о сотрудничестве с гоминьданом, его формах и программе. Речь идет о «Директиве ИККИ III съезду китайской компартии» (май 1923 г.) и «Резолюции Президиума ИККИ по вопросу о национально-освободительном движении в Китае и о партии гоминьдан» от 28 ноября 1923 г. Исполком Коминтерна в этих документах рассмотрел в плане создания единого фронта крестьянский и военный вопросы, роль рабочего класса и платформу борьбы революционных сил. В директиве ИККИ III съезду КПК впервые был поставлен вопрос о революционной войне как форме развития китайской революции, подчеркнута опасность недооценки массового движения рабочих и крестьян и «военных комбинаций Сунь Ят-сена с милитаристами». Важное значение имела точка зрения Коминтерна относительно новой интерпретации трех народных принципов, изложенная в резолюции Президиума ИККИ от 28 ноября 1923 г. В то же время в этих документах содержалась переоценка влияния и возможностей КПК и революционной последовательности гоминьдана.
В конце 1923 г. состоялся первый после III съезда КПК пленум ЦК КПК, который принял резолюцию о конкретном участии коммунистов в реорганизации гоминьдана, оказавшую положительное влияние на работу по созданию единого фронта. В ноябре—декабре 1923 г. прошли конференции местных организаций гоминьдана, созданных в ходе реорганизации партии. На них избирались делегаты на I съезд гоминьдана. 25 ноября открылась городская конференция гоминьдана в Гуанчжоу, одновременно были опубликованы Манифест о реорганизации гоминьдана и проект новой программы партии.
Вокруг реорганизации гоминьдана и вступления в него коммунистов развернулась ожесточенная борьба среди старых гоминьдановцев. Многие из них были воинствующими антикоммунистами и выступали решительно против единого фронта с КПК. Но Сунь Ят-сен, опираясь на поддержку левых, не поддался нажиму антикоммунистов. Он заявил, что готов исключить из гоминьдана противников реорганизации и союза с коммунистами. После беседы с коммунистами Юнь Дай-ином, Дэн Чжун-ся и другими он сказал: «Нельзя судить о них по внешнему виду и обращать внимание на то, что на них несколько по-
18 Заказ 70
273
трепанная одежда. Но зато все будущее Китая целиком зависит от этих способных молодых людей». Борьба по вопросам единого фронта продолжалась и на I съезде гоминьдана.
Съезд открылся в Гуанчжоу 20 января 1924 г. На нем присутствовали 165 делегатов, частично избранных местными организациями партии, частично назначенных Сунь Ят-сеном (среди назначенных делегатов были лидеры КПК Чэнь Ду-сю, Ли Да-чжао, Тань Пин-шань). Из коммунистов наиболее активное участие в борьбе съезда принимал Ли Да-чжао, избранный членом президиума и трех (из четырех) комиссий; на одном из заседаний он председательствовал. Из левых гоминь-дановцев видную роль в работе съезда играл Ляо Чжун-кай. С другой стороны, правые также получили часть мест в руководящих органах съезда. В целом между силами правых и левых (включая коммунистов) создалось известное равновесие. Тем большее значение имела позиция Сунь Ят-сена с его авторитетом. В речи на съезде по вопросу о реорганизации гоминьдана Сунь Ят-сен вновь обратился к опыту РКП (б): «У нас не было тех совершенных методов, которые дали возможность русским революционерам пресекать любые попытки подорвать партию изнутри. Вот почему, начавшись на шесть лет позже, русская революция уже победила, а китайская до сих пор терпит поражение».
Огромное уважение Сунь Ят-сена к В. И. Ленину еще раз проявилось в дни работы съезда, когда в Китай пришло известие о смерти вождя трудящихся всего мира, основателя Советского государства. В своей речи о В. И. Ленине Сунь Ят-сен вновь подчеркнул значение для Китая русской революции: «Ленин — это великий организатор революционных побед, гений революции, замечательный образец революционера. И вот Ленина не стало. Какие же мысли рождает у нас его образ и какой урок мы должны извлечь для себя, думая о нем? Мне кажется, что революционная партия Китая может извлечь немалый урок. В чем же его смысл? В том, что мы должны укрепить фундамент нашей партии и сделать ее такой же хорошо организованной и сильной, как революционная партия России. Такова и цель настоящего съезда... Сила идей Ленина, его боевой дух и вся его деятельность воплощены в самой партии. Ленин умер, но дух его живет. Вот что является самым поучительным для нас». По предложению Сунь Ят-сена съезд на три дня прервал работу. В Гуанчжоу были вывешены траурные флаги, повсюду проходили траурные собрания и митинги памяти Ленина.
Наиболее важным результатом работы I съезда гоминьдана было оформление единого фронта и превращение гоминьдана в партию блока различных классов, готовых бороться против империалистического господства в Китае: рабочих, крестьян, городской мелкой буржуазии, интеллигенции, национальной буржуазии. Вместе с тем в партию входили и помещики, и милитаристы, и политиканы, и старые бюрократы. Их представители — правые делегаты съезда пытались сорвать единый фронт с коммунистами, добиваясь внесения в устав гоминьдана пункта, запрещающего его членам состоять в других партиях (т. е. КПК). Съезд отверг эти притязания, подтвердив таким образом право коммунистов быть членами гоминьдана. Пятую часть избранного съездом по предложению Сунь Ят-сена ЦИК гоминьдана составили коммунисты, среди них Ли Да-чжао. Член КПК Тань Пин-шань стал членом Постоянного комитета (Политбюро) ЦИК гоминьдана и заведующим орготделом ЦИК, коммунист Линь Бо-цюй возглавил крестьянский отдел ЦИК. Секретарями почти всех отделов ЦИК были коммунисты.
Важнейшим документом реорганизованного гоминьдана был манифест его I съезда, являвшийся результатом совместной работы 274
Сунь Ят-сена, его последователей, а также деятелей КПК и представителя Коминтерна. В манифесте давалась новая трактовка трех народных принципов, б значительной мере отражавшая рекомендации, которые содержались в резолюции Президиума ИККИ от 28 ноября 1923 г. по вопросу о национально-освободительном движении в Китае и о партии гоминьдан. «Принцип национализма, — говорилось в манифесте,— имеет две стороны: национальное освобождение всего Китая; равноправие всех национальностей, населяющих Китай». Выдвигалась задача уничтожения империалистического господства и борьбы против китайских милитаристов, «которые действуют в сговоре с империалистами». Принцип «народовластия» (демократизм) предусматривал, что «в Республике демократическими правами может пользоваться только народ», а враги Республики должны быть лишены этих прав. В трактовке принципа «народовластия» прямо подчеркивалось его отличие от буржуазной демократии, которая «зачастую монополизируется буржуазией и обращается в орудие угнетения простого народа». Третий принцип Сунь Ят-сена — «народное благоденствие» — включал требования «ограничения капитала» (национализации банков, транспорта, крупных предприятий монополистического характера) и «уравнения прав на землю», т. е. постепенного наделения крестьян землей, выкупленной у помещиков. Принцип народного благоденствия предусматривал также улучшение условий жизни и труда рабочих и крестьян, па которых «национальное революционное движение должно опираться».
В целом три народных принципа в новой трактовке с их антиимпериалистической направленностью и антикапиталистической окраской (в плане борьбы против крупной буржуазии) отражали влияние на Сунь Ят-сена идей Октября, сотрудничества с СССР, Коминтерном, КПК. Это не означало, что Сунь Ят-сен перешел на позиции научного социализма. Его понимание социализма и путей к нему сильно отличалось от марксистско-ленинского, в то же время он отвергал антикоммунистические взгляды правых гоминьдановцев. Углубление программы борьбы и преобразований, осуществленное на I съезде гоминьдана, отражало критическое отношение Сунь Ят-сена к капитализму как общественному строю, скомпрометировавшему себя не только в глазах сознательных рабочих и прогрессивной интеллигенции на Западе, но и в колониальном мире, где он ассоциировался с империалистической агрессией и угнетением.
Манифест содержал также характеристику положения Китая и программу гоминьдана, в которой конкретизировались требования, определявшиеся тремя народными принципами: отмена неравноправных договоров, введение всеобщих выборов и демократических свобод, запрещение поборов, улучшение условий жизни крестьян и рабочих, помощь их организациям, выработка закона о труде, право выкупа помещичьей земли, ограничение капитала, равноправие женщин, распространение образования.
Создание единого национально-революционного фронта было крупной победой революционных сил Китая. Но ожесточенная борьба между реакционными и прогрессивными силами внутри гоминьдана, представлявшего собой организационную форму единого фронта, не прекращалась. Правые продолжали добиваться исключения коммунистов из гоминьдана, выступали против политики сотрудничества с СССР. При этом они применяли самые различные методы — от клеветы до убийств. С принятием тактики единого фронта некоторые члены КПК стали переоценивать гоминьдан и даже предлагали принять его в Коминтерн, что вело к ликвидации КПК. С другой стороны, в КПК сохранились
18*
275
сектантские взгляды, мешавшие осуществлению тактики единого фронта.
Внутренние противоречия были присущи единому национально-революционному фронту, в котором объединились различные социальные слои. Вместе с тем интересы участвовавших в едином фронте классов создавали основу для совместной борьбы против империализма и милитаризма. Первоочередной задачей было укрепление и расширение революционной базы в пров. Гуандун. Эта задача решалась развитием массового движения, организаций рабочих и крестьян и созданием надежной армии, способной при поддержке народа разбить контрреволюционные силы и укрепить положение правительства Сунь Ят-сена. В качестве ядра такой армии руководство гоминьдана при содействии СССР создало военную школу на. о-ве Хуанпу (Вампу). Ее начальником Сунь Ят-сен назначил Чан Кай-ши, комиссаром — левого гоминь-дановца Ляо Чжун-кая. Среди курсантов школы Хуанпу была организована по образцу советской Красной Армии политработа, которой руководили коммунисты Чжоу Энь-лай, Шэн Шэн, Юнь Дай-ин. В школе, а также в войсках правительства Сунь Ят-сена трудились советские военные советники, передававшие военный опыт вооруженных сил СССР. Наша страна оказала и материальную помощь правительству Сунь Ят-сена в создании революционной армии. Всей этой работой руководили главные военные советники — герои гражданской войны в СССР П. А. Павлов, а затем В. К. Блюхер.
Советско-китайское соглашение 1924 г.
Помощь советского народа китайской революции проявлялась не только в материальной поддержке правительства Сунь Ят-сена. Большое морально-политическое значение имела последовательная позиция СССР в вопросе об отношениях с Китаем. Несмотря на то что сменявшие друг друга в Пекине проимпериалисгические правительства милитаристов долгое время уклонялись от ответа на обращение Советского правительства к Китаю от 25 июля 1919 г., они не могли полностью игнорировать его. Дипломатические связи между Советской Россией и Китаем фактически были установлены еще в 1920 г., когда в Москве находилась китайская делегация, а в Пекине делегация Дальневосточной республики. В декабре 1921 г. в Пекин прибыла первая делегация РСФСР, за ней в августе 1922 г. — вторая и в августе 1923 г. — третья во главе с Л. М. Караханом. В результате принципиальной политики Советского государства, роста его международного авторитета и давления прогрессивной китайской общественности удалось преодолеть препятствия, чинимые империалистическими державами и китайской реакцией, и добиться заключения 31 мая 1924 г. «Соглашения об общих принципах для урегулирования вопросов между Союзом ССР и Китайской Республикой». Соглашение предусматривало восстановление дипломатических отношений между обеими странами; отказ правительства СССР «от специальных прав и привилегий» (в соответствии с этим были ликвидированы русские концессии в Харбине, Тяньцзине и Ханькоу. Китай обязался не передавать этих специальных прав и привилегий третьей державе); отказ от русской части «боксерской контрибуции», от прав экстерриториальности и консульской юрисдикции; заключение равноправных соглашений между СССР и Китаем «в духе деклараций Советского правительства 1919 и 1920 годов. Оба правительства договорились провести редемаркацию советско-китайских границ «и впредь до указанной проверки поддерживать существующие». В соответствии
276
с подписанным в тот же день соглашением о КВЖД Китайско-Восточная железная дорога объявлялась «чисто коммерческим предприятием», совместно управляемым СССР и Китаем на паритетных началах впредь до выкупа КВЖД правительством Китая.
По инициативе Советского правительства обе стороны договорились обменяться послами, тогда как другие страны подчеркивали свое отношение к Китаю как к державе «второго разряда» тем, что имели в Пекине посланников.
Советско-китайское соглашение, как и договоры СССР с другими странами, продемонстрировало принципиальную и последовательную политику КПСС и Советского правительства, в основе которой лежат ленинские принципы мира и дружбы между народами.
Заключение равноправного соглашения между СССР и Китаем создавало большой стимул для усиления национально-освободительного движения. Представители различных общественных кругов — от коммунистов до буржуазных деятелей — приветствовали соглашение. 135 депутатов парламента подписали заявление, в котором говорилось, что советско-китайское соглашение должно стать краеугольным камнем внешней политики Китая. «День 7 мая считается в Китае днем его унижения, — писала одна из газет Северного Китая, — так как в этот день Япония навязала ему 21 требование. День 31 мая является днем возрождения Китая: в этот день Китай принял протянутую ему руку СССР. Врагам Китая осталась бессильная ярость. Китай вступил в соглашение со своим могучим соседом. Китайско-советское соглашение превосходит по своим выгодам самые смелые мечты Китая». Соглашение вызвало злобную реакцию империалистов. Японский посланник в Пекине сравнивал его с землетрясением. «Государственный департамент США с тревогой наблюдал, как сердца китайцев завоевывал Советский Союз», — писал американский историк об этом периоде, а американская газета в Пекине сетовала: «Отныне другие державы вынуждены будут либо вести с Китаем переговоры как с равным себе государством, либо помириться с тем, что Китай все больше будет отворачиваться от них».
Соглашение было заключено с пекинским правительством, поскольку оно пользовалось международным признанием. Правые гоминьда-новцы пытались использовать этот факт для разжигания вражды к Советскому Союзу в Гуанчжоу, но встретили отпор Сунь Ят-сена. ЦИК гоминьдана опубликовал специальное заявление, в котором подчеркивалось, что «китайский народ испытывает к Советской России чувство благодарности за проявленную ею справедливость и дружбу. В течение многих десятилетий Китай был вынужден заключать с иностранными державами договоры, лишающие его суверенных прав и содержащие также другие унизительные уступки. Это отчасти объяснялось слабостью и неспособностью прежних правителей, но главным образом — алчной политикой чужеземных империалистов. Новое русско-китайское соглашение построено на принципе равноправия и взаимного уважения суверенитета каждой нации».
Таким образом, советско-китайское соглашение от 31 мая 1924 г. было крупной победой ленинской внешней политики Советского государства. В то же время оно означало большую поддержку национально-освободительного движения китайского народа против всей системы империалистического угнетения Китая. Это было особенно важно в условиях, когда на Юге Китая укреплялось Гуанчжоуское национально-революционное правительство, а в Северном Китае назревала новая милитаристская война между чжилийской и фэнтяньской кликами.
277
Положение в Северном Китае. Мятеж шантуаней в Гуанчжоу. Переворот Фэн Юй-сяна в Пекине
У власти в Пекине с 1920 г. находилось правительство чжилий-ских милитаристов. После чжилийско-фэнтяньской войны 1922 г. глава чжилийцев Цао Кунь с помощью американских империалистов захватил в 1923 г. пост президента Китая. «Подкупные выборы»2, как и предшествующие события — движение за возвращение Порт-Артура и Дальнего3, а также линчэнский инцидент4, — обострили положение в стране. Авторитет чжилийцев падал все ниже. Этим воспользовался глава фэнтяньской клики Чжан Цзо-линь, решивший взять реванш за поражение 1922 г. Прологом к новой чжилийско-фэнтяньской войне послужили военные действия в Восточном Китае в начале сентября 1924 г. между милитаристами, входившими в чжилийскую клику, и ее противниками, связанными с Чжан Цзо-линем. Последний вмешался в события, а военный лидер чжилийцев У Пэй-фу выступил против фэн-тяньцев. Началась вторая чжилийско-фэнтяньская война.
Сунь Ят-сен решил использовать ситуацию и заключил античжи-лийское соглашение с Чжан Цзо-линем. Несмотря на предупреждение главного военного советника П. А. Павлова о том, что у Гуанчжоуского правительства недостаточно сил для ведения войны, Сунь Ят-сен 5 сентября 1924 г. издал декларацию о войне против чжилийской клики. Его войска начали продвижение из Гуандуна на север, но в начале октября обстановка в Гуанчжоу резко изменилась: компрадорская буржуазия подняла открытый мятеж против правительства Сунь Ят-сена.
Лидером крупного гуандунского купечества, связанного с британскими колониальными властями Гонконга, был компрадор английского Гонконг-Шанхайского банка Чэнь Лянь-бо, возглавивший купеческую милицию (шантуань) и установивший связь с милитаристом Чэнь Цзюн-мином, на которого оказывали давление правые гоминьдановцы. Сунь Ят-сен пытался привлечь купеческую милицию на сторону правительства, стремясь избежать обострения классовой борьбы в Гуанчжоу. Однако Чэнь Лянь-бо и его сторонники не шли на компромисс. Они готовили мятеж. Поводом для него послужило задержание властями Гуанчжоу оружия, доставленного купеческой милиции из Гонконга. Решив дать бой правительству Сунь Ят-сена, купцы прекратили торговлю в городах Гуандуна и создали «Главный штаб объединенной обороны шантуаней провинции Гуандун». Чэнь Лянь-бо и другие главари компрадорской буржуазии рассчитывали на поддержку юго-западных милитаристов, чьи войска были размещены в Гуанчжоу, а также на помощь английских империалистов. 29 августа британский генконсул в Гуанчжоу открыто вмешался в конфликт, направив правительству Сунь Ят-сена телеграмму, в которой угрожал интервенцией в случае решительных мер против мятежников.
В ответ на это наглое вмешательство Сунь Ят-сен 1 сентября опубликовал декларацию, в которой разоблачил намерение «рабочего» правительства Англии организовать интервенцию и свергнуть Гуанчжоуское правительство. «Было время,— писал он, — когда в порядке дня стоял вопрос о свержении династии маньчжурских завоевателей. Теперь наступило время, когда в порядке дня стоит вопрос о свержении империалистической интервенции в Китае, являющейся главным препятствием для завершения исторического дела революции».
Сопросивление империалистическому вмещательству в дела Китая было горячо поддержано прогрессивными силами мира, в первую оче
278
редь трудящимися Советского Союза и Коммунистическим Интернационалом. ИККИ немедленно выступил с разоблачением агрессивных планов империалистов и призвал рабочих Европы и Америки, трудящихся угнетенных стран Востока не допустить интервенции в Китае. В СССР было создано общество «Руки прочь от Китая», повсюду проходили собрания и митинги протеста против империалистической политики. Об этом движении Сунь Ят-сен говорил в октябре 1924 г.: «Не забывайте, что там, в свободной России, раздался призыв: „Руки прочь от Китая!" Быть может, европейские капиталисты иронически относятся к этому лозунгу, думая, что он ничего не сделает, ибо Советский Союз далеко от Китая. Но в том-то и дело, что для лозунгов, раздающихся из Москвы, расстояния не существует. Молниеносно они облетают всю землю и находят отклик в сердце каждого труженика».
В результате массового антиимпериалистического движения в Китае и солидарности трудящихся СССР и других стран английские империалисты были вынуждены отказаться от открытой интервенции. Тем активнее велась подготовка к скрытой интервенции руками внутренней реакции, шантуаней.
В этой напряженной обстановке Сунь Ят-сен избрал ошибочный план действий: вместо решительного подавления контрреволюции в Гуанчжоу он двинул войска на север, рассчитывая в союзе с Чжан Цзо-линем разбить чжилийскую клику милитаристов. Но осуществить этот план не удалось: 10 октября 1924 г. шантуани подняли открытый мятеж в Гуанчжоу. Получив с помощью правых гоминьдановцев часть оружия, задержанного Сунь Ят-сеном, они подвергли обстрелу демонстрацию рабочих, курсантов школы Хуанпу, студентов, посвященную 13-й годовщине революции 1911 г. Более 20 человек было убито, многие ранены. Правительство было вынуждено перебраться на о-в Хуанпу под защиту военной школы.
Сунь Ят-сен в ответ на мятеж шантуаней приказал создать Революционный комитет, в который наряду с гоминьдановскими деятелями был включен член ЦК КПК Тань Пин-шань. Сунь Ят-сен возвратился из своей ставки на севере Гуандуна в Гуанчжоу и лично возглавил подавление мятежа. Войсками, бывшими в распоряжении Ревкома, командовал Чан Кай-ши. В этот критический момент для Гуанчжоуского национально-революционного правительства вновь важную роль сыграла поддержка СССР. Оружие, доставленное из СССР в Гуанчжоу, было использовано для борьбы с шантуанями. После того как руководители шантуаней отказались подчиниться приказу о роспуске своих сил, район, где они сконцентрировались, был взят штурмом с применением артиллерии. Решающую роль в разгроме контрреволюционеров сыграли новые воинские части, сформированные из курсантов революционной военной школы Хуанпу, а также рабочие отряды.
Этот крупный успех национально-революционных сил, достигнутый благодаря политике единого фронта и поддержке СССР, оказал влияние на обстановку в Северном Китае. Здесь в состав чжилийских войск, воевавших против фэнтяньцев, входили части генерала Фэн Юй-сяна, находившегося под влиянием патриотических идей. Установив связь с представителями фэнтяньской клики милитаристов, Фэн Юй-сян вместе с тем заявлял своим приближенным о желании следовать принципам Сунь Ят-сена. 23 октября 1924 г. Фэн Юй-сян выступил против чжилийцев, его войска, переименованные в Гоминьцзюнь (Национальная армия), заняли Пекин. По приказу Фэн Юй-сяна «президент» Цао Кунь был арестован, последний император, Пу И, изгнан из дворца Гугун, У Пэй-фу отстранен от всех постов. В Пекине было сформировано
279
временное правительство, в которое вошли и лица, связанные с гоминьданом, и политиканы из фэнтяньской клики.
Переворот Фэн Юй-сяна означал поражение чжилийской клики милитаристов в Северном Китае. Однако «столичная революция» имела лишь ограниченные последствия: власть в Пекине вскоре перешла в руки лидера проянонской группировки аньфуистов Дуань Ци-жуя, поддержанного союзником Фэн Юй-сяна — главой фэнтяньцев Чжан Цзо-линем. Все же переворот Фэн Юй-сяна отражал распространение патриотических идей даже среди части милитаристских войск. В Север-ном Китае появилась новая военно-политическая сила — Гоминьцзюнь, руководство которой заявляло о своей поддержке принципов Сунь Ят-сена. Из тюрем были освобождены руководители профсоюзов Северного Китая, арестованные в феврале 1923 г., восстановлены профсоюзные организации на железных дорогах. На территории, подконтрольной Фэн Юй-сяну, организации гоминьдана и даже КПК действовали легально или полулегально. Гоминьцзюнь состояла из трех армий, размещавшихся в Хэнани, Чахаре и Чжили (Хэбэй). Ее руководители стремились получить помощь Советского Союза. Осенью 1924 г. в центре Хэнани Кайфыне начал работать советский политический советник, а весной — летом 1925 г. в Калгане (Чахар) начала работать группа советских военных советников во главе с полководцами гражданской войны в России В. К. Путна, а затем В. М. Примаковым.
Все это не означало, что Фэн Юй-сян и другие лидеры Гоминьцзю-ня отказались от милитаристского прошлого, превратились в последовательных сторонников национальной революции. Но именно в этом направлении развивались их взгляды под влиянием подъема национально-освободительного движения. В целом пекинский переворот способствовал созданию условий для распространения национально-освободительных идей на Северный Китай. В этом же отношении важное значение имела поездка Сунь Ят-сена на Север. В обстановке общенационального подъема Дуань Ци-жуй вынужден был пригласить Сунь Ят-сена на конференцию по объединению страны. В «Манифесте о поездке на Север» Сунь Ят-сен сформулировал цели национальной революции, повторив программу, содержащуюся в манифесте I съезда гоминьдана. Указывая, что важнейшей предпосылкой объединения страны является ликвидация милитаризма, он выступал за созыв Национального собрания, освобождение политических заключенных, обеспечение демократических свобод.
13 ноября 1924 г. Сунь Ят-сен в сопровождении жены Сун Цин-лин, некоторых лидеров гоминьдана и советника М. М. Бородина выехал из Гуанчжоу на Север. Поездку Сунь Ят-сена гоминьдан и КПК использовали для агитации за созыв Национального собрания и отмену неравноправных договоров. В этой кампании участвовали профсоюзы, Социалистический союз молодежи, студенческие союзы, организации женщин. В Шанхае, Пекине, Тяньцзине и других городах под руководством или при активном участии коммунистов были организованы комитеты содействия созыву Национального собрания. Повсюду народные массы встречали «отца китайской революции» с огромным энтузиазмом, приветствуя его выступления, в которых он говорил о необходимости ликвидировать господство империализма, милитаризм, созвать Национальное собрание. Через месяц Сунь Ят-сен прибыл в Тяньцзинь, где его встречали представители Дуань Ци-жуя. Сунь Ят-сен бросил им в лицо гневные слова: «Я хочу во внешних делах уничтожения неравноправных договоров, а правительство хочет соблюдения неравноправных договоров. Вы хотите делать карьеру и разбогатеть, боитесь 280
иностранцев, зачем же вы приветствуете меня». Сунь Ят-сен отказался принять участие в созванной Дуань Ци-жуем «восстановительной конференции», в которой решающий голос принадлежал милитаристам. В противовес ей по инициативе левых гоминьдановцев и коммунистов в марте 1925 г. в Пекине был проведен съезд представителей комитетов содействия Национальному собранию. Съезд, в котором участвовали представители профсоюзов, крестьянских организаций, студентов, журналистов, юристов, национальной буржуазии, принял антиимпериалистические, антимилитаристские резолюции, одобрил принципы организации Национального собрания. Хотя в условиях господства империализма и милитаристского произвола созыв Национального собрания был нереальным делом, вся эта кампания содействовала вовлечению демократических слоев населения (главным образом, городского) в политическую жизнь, распространению антиимпериалистических и антимилитаристских лозунгов национально-освободительного движения, а также требований демократических свобод, улучшения положения трудящихся. Она помогала выходу единого национально-революционного фронта за рамки одного лишь сотрудничества гоминьдана и КПК, превращению его в единый фронт широких народных масс.
Сунь Ят-сен, прибыв в Пекин, не мог принять непосредственного участия в движении за созыв Национального собрания. Он был смертельно болен. До последнего дня жизни он оставался борцОхМ за свободу Китая, путь к которой видел в тесном союзе с Советским Союзом. Он завещал своим последователям довести революцию до конца «в союзе с народами мира, строящими отношения с нами на основе равенства». Наряду с завещанием партии гоминьдан Сунь Ят-сен оставил послание Советскому Союзу, в котором говорилось: «Этот союз свободных республик есть то подлинное наследие, которое бессмертный Ленин оставил миру угнетенных народов. Опираясь на это наследие, народы, изнывающие под гнетом империализма, отстоят свою свободу и добьются освобождения от существующего в мире строя, издревле основанного на рабстве, войнах и своекорыстии». Сунь Ят-сен выражал надежду, что «настанет время, когда Советский Союз как лучший друг и союзник будет приветствовать могучий и свободный Китай, когда в великой битве за свободу угнетенных наций мира обе страны рука об руку пойдут вперед и добьются победы».
12 марта 1925 г. Сунь Ят-сен умер. Это была большая потеря для национально-революционного движения. В своем обращении к народным массам Китая Исполком Коминтерна призвал их «бороться против тех, кто стремится извратить позицию Сунь Ят-сена и его партии в сторону компромисса с империалистами». Этот призыв был вызван острой борьбой в гоминьдане по вопросу о едином фронте и общем политическом курсе, которая не могла не обостриться после смерти Сунь Ят-сена, своим авторитетом сдерживавшего атаки наиболее яростных противников революционной политики.
Рабочее и крестьянское движение в 1924 — начале 1925 г. IV съезд КПК
Реорганизация гоминьдана и оформление единого фронта создали благоприятные условия для развития рабочего движения в Гуанчжоу. Объективной предпосылкой его роста были нестерпимые условия жизни и труда китайских рабочих. Рабочий день длился с раннего утра до позднего вечера без выходных дней (за год рабочий отдыхал лишь
281
15—20 дней). Заработная плата была мизерной, она составляла для подавляющего большинства рабочих и работниц 8—12 юаней в месяц, ц лишь наиболее квалифицированные получали в среднем 20 юаней.
В Гуандуне основная масса рабочих была занята в мелком производстве и только 5% — на предприятиях современного типа. Рабочие мелких мастерских, кули, сампанщики, рикши, а также женщины и дети, преимущественно занятые в производстве шелка, труднее воспринимали идею современной пролетарской организации, нередко предпочитали профсоюзу старую организацию цехового, гильдейского типа, в которой распоряжались хозяева мастерских. Буржуазия стремилась помешать развитию рабочего движения, используя недостаточную классовую сознательность рабочих, их распыленность по мелким мастерским, применяя террор и запугивания, опираясь на милитаристов и правых гоминьдановцев, которые контролировали, в частности, влиятельный гуанчжоуский союз механиков, объединяющий наиболее квалифицированных рабочих.
Преодолевая большие трудности, рабочее движение в Гуанчжоу росло, хотя и крайне неравномерно. Видную роль в нем играл созданный в мае 1924 г. коммунистами Совет рабочих делегатов, имевший свои дружины для борьбы с террором шантуаней.
Крупным антиимпериалистическим выступлением гуанчжоуских рабочих была стачка на англо-французской концессии в Шамяне. После покушения, совершенного в июле 1924 г. в Гуанчжоу на французского генерал-губернатора Индокитая, империалисты заявили о введении новых правил, по которым китайские рабочие, служащие, прислуга подвергались унизительному обыску и ограничениям при входе на территорию Шамяня. В ответ китайские рабочие Шамяня объявили забастовку и ушли с территории концессии, выдвинув два требования: 1) отменить новые полицейские правила; 2) не наказывать участников стачки. На границах концессии были выставлены пикеты. Бастующие пользовались поддержкой рабочих и правительства Гуанчжоу, и это помогло им добиться победы. Англо-французские власти были вынуждены отказаться от введения новых полицейских правил.
Шамяньская стачка знаменовала поворот от упадка рабочего движения после расправы 7 февраля 1923 г. на Пекин-Ханькоуской железной дороге к новому подъему. Она способствовала революционизированию обстановки в Гуанчжоу. В октябре 1924 г. Гуанчжоуское правительство приняло закон о профсоюзах, дававший им право заключать коллективные договоры с предпринимателями, объявлять забастовки и вести переговоры об условиях решения трудовых конфликтов, владеть имуществом, объединяться в федерации.
Большое значение для развития рабочего движения имели решения IV съезда КПК, проходившего нелегально в Шанхае в январе 1925 г. с участием 20 делегатов, представлявших около 1 тыс. членов партии. Съезд обсудил проблемы развития национально-освободительного движения в свете годичного опыта работы коммунистов в гоминьдане, роль и задачи рабочего движения, вопросы улучшения организационной работы КПК. IV съезд КПК подчеркнул взаимосвязь между социальной и национальной задачами борьбы пролетариата, указав, что классовая борьба способствует национальному движению, которое, в свою очередь, усиливает классовую борьбу, как подтвердил опыт Гуаи дуна за прошедший год. В то же время ЦК КПК дал «лево»сектант-скую оценку китайской буржуазии как контрреволюционной силы. Эта точка зрения была с некоторыми коррективами одобрена IV съездом.
282
Между тем она создавала почву для ошибочной тактики в отношении партии гоминьдан и для переоценки реальной силы и влияния рабочего класса и коммунистической партии. Съезд фактически принял установку на превращение гоминьдана из широкой организации единого фронта в рабоче-крестьянскую партию. На этом пути руководство КПК пыталось найти выход из трудностей, связанных с сохранением в условиях единого фронта политической независимости партии. Коммунисты получили возможность работать в массах, но как члены гоминьдана, а это облегчало буржуазии приход к власти после победы национальной революции. Поэтому коммунисты решили изменить характер гоминьдана. Но установка на его превращение в рабоче-крестьянскую партию была и неосуществима (вследствие слабости КПК), и опасна для тактики единого фронта.
Положительным итогом работы IV съезда являлся курс на превращение КПК в массовую партию рабочего класса. Для этого необходимо было преодолеть слабость работы партии в профсоюзах, укрепить руководство соцсомолом и добиться привлечения в его ряды максимального числа молодых рабочих. В области внутрипартийной работы для усиления влияния КПК в массах было решено создать партийные организации по всей стране и увеличить число партячеек. IV съезд принял резолюцию по крестьянскому вопросу, в которой подчеркивалось, что без вовлечения крестьянства в революционную борьбу под руководством пролетариата «мы не можем надеяться на успех китайской революции и на то, чтобы занять ведущее место в национальном движении». Таким образом, съезд совершенно обоснованно связал перспективы победы революции и завоевания гегемонии пролетариата с руководством борьбой крестьянства со стороны рабочего класса. Съезд формулировал основные лозунги крестьянского движения на данном этапе: снижение арендной платы и налогов, борьба с ростовщичеством, раздел общественных (родовых, храмовых, школьных) земель между беднейшими крестьянами, организация крестьянских союзов и крестьянских отрядов самообороны. Принятие такой резолюции стало возможным на основе опыта крестьянского движения в пров. Гуандун.
В целом решения IV съезда КПК ориентировали партию на борьбу за массы, на активизацию работы среди пролетариата и крестьянства. В то же время они отразили трудности роста партии, недостаток политического опыта борьбы в сложных условиях союза с национальной бужуазией.
После съезда рабочее движение (хотя и не во всем Китае, а лишь в отдельных районах) усилилось. Прежде всего, это относится к железнодорожникам Севера и особенно к текстильщикам Шанхая и Циндао. Значительная часть текстильной промышленности Китая принадлежала японским капиталистам. Условия труда на фабриках были исключительно тяжелыми, заработная плата — мизерной. Особенно жестокой эксплуатации подвергались женщины и дети. Мировой экономический кризис, начавшийся в 1920 г. и охвативший текстильную промышленность в 1922 г., сказался особенно тяжело на хлопчатобумажной промышленности Китая в 1923—1924 гг. В эти годы более 30% китайских фирм прекратили работу, закрылись и некоторые английские и японские предприятия. Но японские капиталисты сумели приобрести ряд китайских фабрик. Используя рост безработицы, предприниматели сокращали заработную плату, для чего, в частности, заменяли рабочих-мужчин женщинами и детьми. Национальная дискриминация, произвол иностранцев-надсмотрщиков еще более накаляли обстановку.
283
В феврале 1925 г. забастовали рабочие японских текстильных фабрик западного Шанхая, где действовал созданный под руководством Лю Хуа и других коммунистов рабочий клуб. К 9 февраля бастовало свыше 40 тыс. текстильщиков 22 японских фабрик. В ходе стачки был организован профсоюз текстильщиков. Вследствие антияпонской направленности классовой борьбы шанхайские текстильщики получили поддержку различных слоев населения Шанхая. КПК через руководимый ею Шанхайский комитет содействия созыву Национального собрания организовала совещание 47 организаций, которое учредило Шанхайский комитет помощи бастующим рабочим японских прядильных фабрик, проводивший сбор средств в фонд помощи бастующим. Не добившись быстрого подавления стачки, японские фабриканты пошли на переговоры с рабочими. Соглашение было достигнуто на основе частичного удовлетворения требований рабочих (запрещалось избивать рабочих и увольнять их без причины, заработная плата повышалась в зависимости от усердия в работе, деньги из «фонда сбережения» возвращались рабочим, заработная плата выдавалась один раз в две недели).
Февральская стачка шанхайских текстильщиков оказала влияние на их товарищей в Циндао. Здесь поводом для стачки, длившейся почти месяц (апрель — май), были репрессии японских предпринимателей с целью срыва организации профсоюза. При поддержке рабочих других предприятий, студентов, ряда общественных организаций текстильщики добились уступок со стороны фабрикантов (улучшение обращения с рабочими, незначительное увеличение заработной платы, компенсация за производственные травмы, введение получасового обеденного перерыва и десятиминутного отдыха, справедливое распределение наградных и др.).
Подъем рабочего движения подготовил условия для созыва II съезда профсоюзов Китая. Съезд, на котором были представлены 540 тыс. рабочих, открылся в Гуанчжоу 1 мая 1925 г. Одновременно открылся I съезд крестьянских представителей Гуандуна. Делегаты обоих съездов участвовали в первомайской демонстрации, а вечером провели совместное заседание. Это была демонстрация союза рабочих и крестьян. Резолюции II съезда профсоюзов отражали дух решений IV съезда КПК. Были сформулированы ближайшие требования китайских рабочих: установление минимума заработной платы, введение восьмичасового рабочего дня, улучшение обращения с рабочими и условий их жизни, введение охраны труда и социального страхования, ликвидация системы подрядов. Резолюция по организационному вопросу была направлена против цеховщины, на создание профсоюзов по производственному принципу. В Исполкоме Всекитайской федерации профсоюзов, избранном на съезде, преобладали коммунисты (председатель — Линь Вэй-минь, заместители — Лю Шао-ци и Лю Вэнь-сун, генеральный секретарь— Дэн Чжун-ся).
После реорганизации гоминьдана и создания единого фронта появились возможности для организации крестьянства на территории, подвластной Гуанчжоускому правительству. Эта работа началась еще в 1921 г., когда коммунист Пэн Бай в районе Чишань уезда Хайфэн (на востоке Гуандуна) повел агитацию среди крестьян за создание крестьянского союза. Хотя крестьяне встретили Пэн Бая настороженно, невыносимые условия жизни толкали их на борьбу с помещиками. Больше года настойчивой работы Пэн Бая дали первый результат: в сентябре 1922 г. был создан крестьянский союз района Чишань, а 1 января 1923 г. — крестьянский союз Хайфэна, объединивший 20 тыс. семей, 284
т. е. примерно четверть населения уезда. Хайфэнский крестьянский союз, пользовавшийся большим авторитетом, способствовал прекращению конкуренции среди крестьян при аренде помещичьей земли, отменил поборы, введенные тухао, справедливо решал тяжбы между крестьянами, избавив их от неправого помещичьего суда. Были созданы общества крестьянской взаимопомощи, аптека с бесплатными консультациями врача, крестьянские школы. У союза еще не хватало сил, чтобы потребовать сокращения арендной платы за землю, но тайно велась пропаганда этого лозунга. Союз требовал снижения налогов и отмены обычая подношения помещику подарков.
Хайфэнский крестьянский союз вел борьбу с помещиками и с милитаристом Чэнь Цзюн-мином, запретившим в начале 1924 г. его деятельность.
После оформления единого фронта развитию крестьянского движения способствовала официальная политика правительства Сунь Ят-сена и руководства гоминьдана, которая определялась манифестом I съезда гоминьдана: «Национальное движение должно опираться на крестьян и рабочих страны, тогда оно, несомненно, завершится победой». Вслед за восточным Гуандуном и по его примеру крестьянские союзы возникли в других частях провинции. В июне 1924 г. Сунь Ят-сен утвердил устав крестьянского союза, в вводной части которого говорилось, что целью крестьянского союза является освобождение трудящихся классов на основе трех народных принципов, организации эксплуатируемых бедных крестьян и перестройка деревни в их интересах. Выступая перед крестьянами, Сунь Ят-сен призывал их объединиться, обещал снабдить крестьянские отряды самообороны оружием. В то же время Сунь Ятсен, по существу, высказывался против союза между рабочими и крестьянами, стремился обеспечить непосредственнный контроль Гуанчжоуского правительства над крестьянским движением, выступал за мирное и постепенное решение аграрного вопроса, надеялся избежать недовольства помещиков. Но жизнь доказывала нереальность этих надежд: все более ожесточенными становились столкновения между крестьянскими союзами и помещиками.
Важную роль в развитии крестьянского движения сыграли созданные в Гуанчжоу в июле 1924 г. под руководством коммунистов — руководителей крестьянского отдела ЦИК гоминьдана Линь Бо-цюя, Пэн Бая и Ло Ци-юаня курсы организаторов крестьянского движения. В 1924—1925 гг. 554 человека окончили курсы и были направлены для ведения организаторской и агитационной работы среди крестьян, руководства крестьянскими союзами. Некоторые из них стали жертвами помещичьего террора. Курсы крестьянского движения наряду с военной школой Хуанпу были одним из оплотов революционных сил Гуанчжоу. Они участвовали в подавлении мятежа шантуаней, в борьбе со спекуляцией продовольствием.
Крестьянские союзы вели борьбу против милитариста Чэнь Цзюн-мина, угрожавшего безопасности Гуанчжоу. Он располагал довольно сильной армией, пользовался поддержкой английских империалистов, поддерживал открытую связь с контрреволюционным купечеством и тайную — с некоторыми командирами войск Гуанчжоуского правительства. План операции против Чэнь Цзюн-мина — Первого Восточного похода — был разработан при непосредственном участии главного военного советника В. К. Блюхера, который вместе с В. А. Степановым, А. И. Черепановым и другими советниками при частях и соединениях самым активным образом содействовал его реализации.
Первый Восточный поход был совершен в феврале — марте 1925 г.
285
Главную роль в нем сыграла «партийная армия» — части, сформированные на базе школы Хуанпу, тогда как юньнаньские и гуансийские войска (их командующие входили в ЦИК гоминьдана, но в действительности оставались милитаристами) по существу уклонились от боев с Чэнь Цзюн-мином. Воспитанные в духе преданности идеям национальной революции, прошедшие обучение при участии советских военных советников, солдаты «партийной армии» проявили дисциплинированность, боевой дух, сознательность, самоотверженность. Они шли под лозунгами: «Мы — революционная армия», «Революционная армия борется за интересы рабочих и крестьян», «Долой империалистов!», «Долой милитаристов!», «Злейший милитарист Чэнь Цзюн-мин служит империалистам и угнетает крестьян!». Эти лозунги были понятны крестьянам и поддерживались ими. Крестьяне оказывали революционным войскам помощь, они были носильщиками грузов, проводниками, разведчиками. По пути следования «партийной армии» устраивались митинги, политработники вели антиимпериалистическую и антимилитаристскую пропаганду.
В результате Первого Восточного похода Чэнь Цзюн-мин потерпел сильное поражение и с частью своих войск отступил в пров. Фуцзянь. Освобождение восточной части Гуандуна дало возможность воссоздать там крестьянские союзы и провести в мае 1925 г. I съезд крестьянских представителей Гуандуна. Съезд обобщил опыт борьбы крестьян против помещиков, деятельности крестьянских союзов, выдвинул требования снижения арендной платы, ее отмены в неурожайные годы, упразднения поборов и прекращения сбора налогов «авансом», повышения заработной платы батраков, улучшения обращения с ними. Съезд заявил о присоединении крестьянских союзов Гуандуна к Крестьянскому интернационалу, выразив тем самым стремление включиться в международный фронт борьбы крестьянства в союзе с рабочим классом против эксплуататоров. Было провозглашено создание Гуан-дунского провинциального крестьянского союза и избран его исполком.
* * *
Образование единого фронта на основе сотрудничества КПК и гоминьдана способствовало подъему освободительной борьбы народных масс Китая, особенно в пров. Гуандун, где укрепились позиции национально-революционного правительства, было создано ядро революционной армии, нанесено поражение контрреволюционным силам, росло рабочее и крестьянское движение. Большое значение для успехов национально-революционных сил имела помощь Коминтерна, КПСС, советского народа. Развитие антиимпериалистических и антимилитаристских сил в пров. Гуандун превратило ее в территориальную базу революции и способствовало нарастанию революционной ситуации в общенациональном масштабе. В этой обстановке расправа империалистов над участниками патриотической демонстрации в Шанхае 30 мая 1925 г. привела к взрыву: началась национальная революция 1925—1927 гг., направленная против империалистического господства и феодально-милитаристских сил.
ГЛ AB A 18
РЕВОЛЮЦИЯ 1925—1927 гг.
«Движение 30 мая». Всеобщие стачки в Шанхае и Гонконге
Китайская революция 1925—1927 гг. явилась крупным событием в новейшей истории Китая и всего мира. В пей участвовали миллионы людей, сплоченных программой единого фронта. Революция пользовалась разносторонней поддержкой прогрессивных сил всего мира, прежде всего советского народа и международного коммунистического движения. В то же время на ход революции отрицательно повлияли такие факторы, как социально-экономическая отсталость Китая, натиск империализма, неустойчивость национальной буржуазии, слабость рабочего класса, темнота и забитость основной массы крестьянства, молодость и неопытность коммунистической партии, неравномерность развития революционного движения в различных районах страны.
В своем развитии революция 1925—1927 гг. прошла три периода: первый период включал подъем борьбы после событий 30 мая 1925 г. в Шанхае, положивших начало революции, и контрнаступление реакции весной 1926 г.; второй был связан с начатым в июле 1926 г. Северным походом Национально-революционной армии, который привел к освобождению от власти северных милитаристов Центрального и Восточного Китая; третий период начался после контрреволюционных переворотов в Шанхае и Гуанчжоу в апреле 1927 г. и продолжался на территории Центрального Китая до поражения в июле 1927 г.
В Шанхае положение на японских текстильных фабриках после февральской стачки оставалось напряженным. Предприниматели пытались запугать рабочих, увольняли активистов, делали вычеты из заработной платы, даже закрывали часть фабрик. В ответ вновь начались забастовки. 15 мая 1925 г. японец — сын управляющего убил молодого рабочего-коммуниста Гу Чжэн-хуна. После этого забастовали рабочие нескольких фабрик. По инициативе КПК в Шанхае развернулось движение солидарности с рабочими. Похороны Гу Чжэн-хуна вылились в большую антиимпериалистическую демонстрацию рабочих, студентов и других демократических слоев населения. В это время власти международного сеттльмента Шанхая намеревались ввести новые правила о портовых сборах, о бирже, более строгий контроль над печатью. Эти
287
проекты усиливали недовольство китайской национальной буржуазии. Складывались условия для осуществления на практике единого фронта рабочих, городской мелкой буржуазии и национальной буржуазии.
В конце мая возобновилась борьба между рабочими и японскими капиталистами в Циндао. Чтобы подавить стачки, японские империалисты ввели в порт военные корабли. Милитаристские войска стреляли в рабочих, было убито два человека и ранено 16. Профсоюзы были закрыты. Расправа в Циндао стала непосредственной прелюдией к «движению 30 мая» в Шанхае, ставшему началом китайской революции 1925—1927 гг.
30 мая 1925 г. по призыву КПК шанхайские студенты организовали антиимпериалистическую демонстрацию против убийства Гу Чжэн-хуна, расправы в Циндао, арестов патриотов, законопроектов муниципалитета международного сеттльмента. Английская полиция арестовала 160 студентов и рабочих, а когда около одного из полицейских участков собралось свыше 10 тыс. человек, требовавших освобождения арестованных, полиция открыла огонь. Было убито более 10 человек (а за несколько дней — свыше 40), несколько десятков ранено и арестовано. В ответ на империалистическую расправу на Нанкин-род коммунисты призвали трудящихся к всеобщей забастовке.
В обстановке разнузданного империалистического террора и шантажа, концентрации у Шанхая военных кораблей и интервенционистской кампании в прессе особую важность приобретало сплочение всех сил национально-освободительного движения, прежде всего рабочего класса. 31 мая был создан Генеральный совет профсоюзов Шанхая во главе с коммунистами Ли Ли-санем, Лю Шао-ци, Лю Хуа, объединивший рабочих 108 иностранных и 11 китайских предприятий. В контакте с ним действовали Объединенный союз студентов и Союз торговцев. Организации рабочих, студентов, мелкой буржуазии оказывали давление на Генеральную торговую палату, объединявшую крупную шанхайскую буржуазию, и добились от нее решения о прекращении торговли.
1—2 июня 1925 г. в Шанхае началась всеобщая забастовка, в которой участвовало примерно 200 тыс. рабочих; 50 тыс. студентов и учащихся средних школ прекратили занятия, подавляющее большинство торговцев закрыли свои лавки. Японские товары бойкотировались. В целом движение в Шанхае охватило полмиллиона человек. Ядром и. авангардом борьбы были рабочие — текстильщики, портовики, коммунальники, печатники и другие, оказавшие влияние на различные слои населения. Число профсоюзов и их членов в ходе забастовки быстро росло, но слабым местом ее была нестабильность профсоюзов, которые действовали как массовые организации преимущественно во время стачек.
7 июня был создан Объединенный комитет рабочих, торговцев и студентов, координировавший руководство движением. Объединенный комитет, в котором наиболее влиятельными были коммунисты — профсоюзные лидеры, выдвинул 17 требований, ставших программой борьбы: отменить военное положение, вывести из Шанхая морскую пехоту Англии и Японии, разоружить полицию и волонтерский корпус сеттльмента, освободить арестованных, наказать виновников кровопролития, компенсировать убытки, от имени Англии и Японии принести извинения, гарантировать неповторение случившегося, предоставить китайцам на территории сеттльмента демократические свободы, право организации профсоюзов и забастовок, аннулировать законопроекты муниципалитета сеттльмента о печати, о бирже и о портовых сборах, передать
288
смешанный суд в руки китайцев, включить китайцев в состав муниципалитета и полиции сеттльмента, аннулировать консульскую юрисдикцию и др. Таким образом, требования отражали общенациональные чаяния и интересы различных классов. Однако руководители Генеральной торговой палаты Шанхая отказались участвовать в Объединенном комитете и выдвинули свою программу, в которой отсутствовали требования вывода английской и японской морской пехоты, перераспределения ответственных постов в полиции, отмены консульской юрисдикции. Шанхайская буржуазия маневрировала: присоединившись к движению, она стремилась играть роль посредника между народными массами и империалистами, пыталась сузить борьбу.
Рабочие Шанхая, руководимые коммунистами, стойко держались два, а в некоторых отраслях — три месяца. Их пример имел общекитайское значение и вызвал отклик у других отрядов китайского пролетариата. Особенно важное значение имела Гонконг-Гуанчжоуская стачка-бойкот. Она началась не сразу после событий 30 мая в Шанхае, так как в начале июня юго-западные милитаристы, занимавшие место на крайнем правом крыле гоминьдана, попытались захватить власть в Гуанчжоу. Этот мятеж был подавлен совместными усилиями основной части гоминьдана (левое крыло и центр) и коммунистов, привлекших на поддержку национально-революционного правительства рабочих. По поручению Гуанчжоуского правительства борьбу с мятежниками возглавил В. К. Блюхер. Они были разгромлены в течение нескольких дней, что укрепило позиции гоминьдановского правительства. Были созданы условия для активной поддержки народными массами Гуандуна антиимпериалистического движения, начатого шанхайскими рабочими.
Стачка в Гонконге началась 19 июня. В этот день бросили работу 100 тыс. человек—моряки, докеры, механики, рабочие коммунального хозяйства, служащие иностранных фирм, строители, пищевики, швейники, домашняя прислуга, кули. Участники стачки поддержали 17 требований шанхайских рабочих и выдвинули дополнительные пункты, направленные на ограничение дискриминации китайского населения Гонконга и улучшение условий труда. Через два дня забастовали китайцы, работавшие на территории англо-французской концессии в Гуанчжоу— в Шамяне. Рабочие уходили из Гонконга и Шамяня. По призыву Антиимпериалистического общества всех слоев населения, созданного при активном участии коммунистов и левых гоминьдановцев, 23 июня в Гуанчжоу был проведен массовый митинг солидарности с рабочими и студентами Шанхая, на котором выступали лидеры гоминьдана и правительства, деятели КПК и массовых организаций. Его участники двинулись к Шамяню, протестуя против империалистического произвола. По приказу английского консула с территории концессии по демонстрантам ударили пулеметы и орудия военных кораблей. 52 человека было убито, 178 — тяжело ранено. Но расчет империалистов запугать демократические силы Гуанчжоу не оправдался. Расправа 23 июня привела к новому подъему движения. Стачка в Гонконге превратилась во всеобщую — прекратили работу 250 тыс. человек. Многие из них ушли в Гуанчжоу и другие районы пров. Гуандун.
Сила бастующих заключалась в их хорошей организации, а также в поддержке, которую они получали от Гуанчжоуского правительства (в котором видную роль играл лидер левого крыла гоминьдана Ляо Чжун-кай) и антиимпериалистически настроенного населения Гуандуна. Рабочих возглавлял подотчетный Делегатскому собранию стачечный комитет, руководимый коммунистами Су Чжао-чжэном и Дэн Чжун-ся. Стачкой руководил бойкотом английских товаров, блокадой
19 Заказ 70
289
Гонконга (для этого были организованы пикеты на суше и море), размещением и питанием забастовщиков в Гуанчжоу, пропагандой, просвещением. Пикетчики (их насчитывалось в январе 1926 г. 3 тыс.) получали оружие из правительственного арсенала. Они имели право конфисковывать провозимые контрабандой из Гонконга или Макао товары, арестовывать нарушителей бойкота, диверсантов и провокаторов, которые предавались суду, избранному Делегатским собранием.
ГонконгТуанчжоуская стачка нанесла значительный ущерб и экономическим интересам английских капиталистов, и престижу британского империализма в Китае. Важным следствием стачки было укрепление организованности рабочих Гонконга и Гуанчжоу, рост их влияния. Были созданы крупные отраслевые профсоюзы, например Объединенный союз транспортных рабочих Гонконга, который охватывал 17 профсоюзов (моряков, речников, докеров, трамвайщиков, шоферов, грузчиков и Др.), насчитывавших 200 тыс. человек. Развитие классовых профсоюзов шло за счет ослабления реформистов — приверженцев старых цеховых организаций.
Мировое коммунистическое движение чрезвычайно высоко оценило стачки в Шанхае и Гонконге, которые, как отмечалось в резолюции пленума Исполкома Коминтерна, «создали переломный момент в освободительной борьбе китайского народа против иностранных империалистов».
Поддержка мирового пролетариата, прежде всего рабочего класса и всех трудящихся СССР, имела большое значение для развития революционной борьбы китайского народа. В то время как империалисты вели интервенционистскую кампанию против китайской революции, советские профсоюзы, общество «Руки прочь от Китая», посол СССР в Китае Л. М. Карахан, участники собраний трудящихся выразили свою солидарность с китайским народом. Во многих городах Советского Союза рабочие и служащие отдавали однодневный заработок в фонд помощи борющимся рабочим Китая, профсоюзы СССР оказали материальную поддержку стачечникам Шанхая. Движение солидарности с китайским народом по инициативе коммунистических партий и профсоюзов развернулось также в капиталистических странах.
Завершение объединения Гуандуна. Усиление борьбы внутри единого фронта
Начавшаяся революция позволила гоминьдановскому правительству в Гуанчжоу выдвинуть в качестве непосредственной общенациональной цели разгром милитаристов — ставленников империалистических держав и объединение Китая. В связи с этим 1 июля 1925 г. в Гуанчжоу было провозглашено образование Национального правительства Китайской республики. Коммунисты не входили в правительство, но, оставаясь в партии гоминьдан, поддержали его прогрессивные мероприятия, боролись за более последовательное осуществление принципов и политических установок Сунь Ят-сена. VI пленум ИККИ (март 1926 г.) дал положительную оценку деятельности правительства.
Укреплению гуандунской революционной базы способствовала реорганизация разношерстных и полусамостоятельных войск, находившихся в распоряжении Гуанчжоуского правительства: был образован Военный совет как коллегиальный орган, руководящий армией, которой было дано новое наименование — Национально-революционная армия (НРА). Она состояла из шести корпусов, при активном участии
290
коммунистов в ней была организована политработа. Хотя в НРА сохранились черты милитаристских «войск— наемничество, стремление состоявшего из представителей эксплуататорских классов генералитета сохранить свою самостоятельность и использовать «свой» корпус, дивизию, полк для личной карьеры и обогащения, — все же по своим целям, лозунгам, обращенным к народным массам, дисциплине и политическому воспитанию, восприятию опыта Красной Армии СССР она представляла собой новую для Китая вооруженную силу.
Создание в 1924—1925 гг. Национально-революционной армии, рост рабочего и крестьянского движения дали возможность разбить в Гуандуне контрреволюционные войска. В октябре — ноябре 1925 г. в ходе Второго Восточного похода был разгромлен милитарист Чэнь Цзюн-мин, а в декабре южные уезды пров. Гуандун были освобождены от его союзника. В январе 1926 г. войска НРА заняли о-в Хайнань. Объединение пров. Гуандун под властью Национального правительства Китайской республики было завершено.
Вовлечение в революцию народных масс в ряде провинций и городов, рост влияния рабочих организаций и забастовок на политическую жизнь, укрепление революционной армии на Юге и сближение части милитаристских войск на Севере с патриотическими силами, объединение пров. Гуандун под властью революционного правительства — все это знаменовало подъем национальной революции.
Успехи национально-революционных сил нашли отражение на состоявшемся в январе 1926 г. в Гуанчжоу II съезде гоминьдана, который подтвердил курс Сунь Ят-сена на союз с СССР, сотрудничество с КПК, поддержку рабоче-крестьянского движения. В подготовке и проведении съезда главенствующую роль играли левые гоминьдановцы и коммунисты. Одним из самых важных вопросов, обсуждавшихся на съезде, был вопрос о крайне правой группировке в гоминьдане. Дело в том, что подъем революции и повышение удельного веса трудящихся и их организаций в едином национально-революционном фронте вызывал стремление представителей крупной буржуазии, среди которых было немало старых членов гоминьдана, отказаться от политических установок Сунь Ят-сена, порвать с коммунистами, заменить ориентацию на помощь СССР и поддержку международного коммунистического движения сближением с империализмом. Эта группировка поддерживала связь с контрреволюционными генералами, пытавшимися свергнуть Национальное правительство в Гуанчжоу, она участвовала в организации убийства в августе 1925 г. лидера левого крыла гоминьдана Ляо Чжун-кая. Однако правым в то время не удалось навязать гоминьдану свой курс, и они решили расколоть партию. В ноябре 1925 г. близ Пекина, в Си-шане (отсюда название правой группировки «сишаньцы»), было созвано совещание правых гоминьдановцев, которое приняло решение об исключении коммунистов и некоторых левых гоминьдановцев из партии, о прекращении деятельности советских советников, о создании своего ЦИК гоминьдана в противоположность действовавшему в Гуанчжоу руководящему органу партии. Это означало попытку взорвать единый национально-революционный фронт.
Наряду с сишаньцами против КПК выступила еще одна группировка, выражавшая взгляды правого крыла национальной буржуазии. Ее лидер Дай Цзи-тао утверждал, что учение о классовой борьбе несовместимо с национальной революцией, а потому коммунисты должны быть не только исключены из гоминьдана, но и вообще устранены из политической жизни Китая. Дай Цзи-тао был свойствен откровенный шовинизм. Так, он выдавал за «способ применения трех народных прин-
19*
29 Г
ципов для разрешения мировых проблем» расистские рассуждения о том, что «в результате слияния наций и племен всего мира кровь китайской нации составит большую часть крови всего человечества и будет существовать вечно». Разоблачая эти великодержавные взгляды, деятель КПК Цюй Цю-бо писал, что Дай Цзи-тао хотел «заменить три народных принципа китайским империализмом». Дай Цзи-тао пользе-, вался скрытой поддержкой Чан Кай-ши.
II съезд гоминьдана осудил действия правых, исключил организаторов Сишаньской конференции из партии и подверг критике позицию Дай Цзи-тао. Но борьба внутри единого фронта продолжалась, отражая классовые противоречия между его участниками — рабоче-крестьянскими массами и эксплуататорскими классами.
Борьба Национальных армий против фэнтяньской группировки в Северном Китае в конце 1925 г. была поддержана восстанием части войск этой группировки, которое поставило ее лидера Чжан Цзо-линя на грань полного поражения. Однако прямое вмешательство японских империалистов спасло Чжан Цзо-линя. Восставшие войска были разбиты, а их командующий расстрелян. Хотя после этого Национальные армии добились еще некоторых успехов в Северном Китае, в целом обстановка сложилась для них неблагоприятно, ибо милитаристские силы, подталкиваемые империалистами Японии и Англии, объединились для борьбы против Национальных армий. Сохранение в этих армиях традиций милитаристского отношения к населению пагубно отразилось на их судьбе. Против 2-й национальной армии в Хэнани вспыхнуло восстание крестьян, возмущенных налоговым грабежом. Восстанием воспользовались чжилийские милитаристы, нанесшие этой армии тяжелое поражение. Ухудшилось положение 1-й национальной армии в столичной провинции Чжили, где японские корабли при поддержке других держав вмешались в борьбу на стороне фэнтяньских войск. Демонстрация протеста против империалистической интервенциии, состоявшаяся в Пекине 18 марта 1926 г. (ею руководили Ли Да-чжао и другие коммунисты), была расстреляна гвардией прояпонского политикана Дуань Ци-жуя при попустительстве гарнизона войск 1-й национальной армии. Фэн Юй-сян еще в начале 1926 г. сложил с себя полномочия главнокомандующего Национальных армий и уехал в СССР, чтобы, как он заявлял, познакомиться с опытом революционной борьбы.
Вслед за расстрелом демонстрации в Пекине началось отступление войск 1-й национальной армии на северо-запад к Великой китайской стене. 22—23 марта был оставлен Тяньцзинь, 15 апреля — Пекин.
Поражение Национальных армий повлияло на обстановку во всем Китае. На Юге началось наступление реакции. 20 марта 1926 г. в Гуанчжоу Чан Кай-ши совершил заранее подготовленный переворот, направленный против коммунистов и левых гоминьдановцев, на установление своей военной диктатуры. Национальная буржуазия стремилась сохранить свой контроль над развитием событий, не допустить завоевания пролетариатом гегемонии в национальной революции. Буржуазия хотела использовать трудящиеся массы, их борьбу против империализма в своих интересах, но ее лидеры понимали, что без единого национально-революционного фронта это невозможно. Чан Кай-ши добился усиления своих позиций и ослабления позиций КПК. Коммунисты были сняты с руководящих постов в гоминьдане и отстранены от политработы в 1-м корпусе Национально-революционной армии, которым командовал Чан Кай-ши. Но, встретив оппозицию своим диктаторским планам со стороны других лидеров гоминьдана и НРА, он отступил: арестованные коммунисты были освобождены, основа для политики единого
292
фронта продолжала существовать в виде антиимпериалистических целей революции.
Китайскую буржуазию фактически поддержали троцкисты, выступавшие за Выход коммунистов из гоминьдана, т. е. по существу за разрыв единого фронта. ЦК ВКП(б) и Исполком Коминтерна охарактеризовали позицию троцкистов как пораженчество, их авантюристические сектантские взгляды были отвергнуты.
Сохранение единого национально-революционного фронта создало предпосылки для нового подъема революции, связанного с военной экспедицией против северных милитаристов, которая вошла в историю как Северный поход Национально-революционной армии.
Северный поход и новый подъем революции
Освобождение и объединение Китая путем войны против северных милитаристов было давнишней идеей Сунь Ят-сена. Но его попытки организовать военную экспедицию на Север в 1922 и 1924 гг. окончились поражением, так как не были подкреплены революционной борьбой народных масс. Положение в 1926 г. было совершенно иным. Территориальной базой революции стала вся пров. Гуандун, объединенная под властью Национального правительства. Единый национально-революционный фронт, основанный на сотрудничестве КПК и гоминьдана, охватил не только широкие массы трудящихся, но и буржуазию и близкие к ней слои. Шанхайская и гонконгская всеобщие стачки, как и антиимпериалистическое движение в других местах, подготовили благоприятную почву для борьбы за освобождение всей страны от власти северных милитаристов и стоявших за ними империалистических держав. С помощью советских военных советников и при материальной поддержке СССР была создана Национально-революционная армия, опиравшаяся на советский военный опыт и получившая боевое крещение в борьбе с контрреволюционными силами в пров. Гуандун. Северный поход становился реальным делом.
Весной 1926 г. власть Национального правительства Китайской республики признали юго-западные провинции Гуаней и Гуйчжоу, а их войска присоединились к НРА. В прилегающей к Гуандуну с севера пров. Хунань также развернулась борьба между сторонниками Национального правительства и чжилийскими милитаристами. Эта борьба ускорила начало Северного похода. В мае в Хунань на помощь сторонникам Гуанчжоу вступил отдельный полк 4-го корпуса НРА, командиром которого был коммунист Е Тин. 1 июля Национальное правительство опубликовало Манифест о Северном походе. Официальной датой начала похода считается 9 июля — день, когда главные силы НРА на севере пров. Гуандун перед вступлением в Хунань приняли присягу.
Северный поход был составной частью революции 1925—1927 гг., национально-революционной войной против империалистических ставленников— милитаристов. О возможности и справедливости таких войн В. И. Ленин писал еще до Октября Г
Именно справедливый характер Северного похода обеспечил войскам НРА поддержку рабочих и крестьян Гуандуна и других провинций, ставших ареной военных действий, и районов в тылу милитаристских армий. Эта поддержка явилась одним из решающих факторов, обеспечивавших успех похода. Другим таким фактором была помощь
293
СССР—морально-политическая, материальная, советниками, делившими все тяготы боев с бойцами НРА.
План кампании, разработанный при активном участии советских военных советников во главе с В. К. Блюхером, учитывая численное превосходство милитаристских армий (основные их группировки насчитывали 750 тыс. солдат и офицеров против 100 тыс. в НРА), предусматривал нанесение удара вначале по войскам У Пэй-фу (чжилийская клика) с целью их разгрома и освобождения провинций Хунань и Хубэй. Затем намечалось разбить армию Сунь Чуань-фана, контролировавшего пять провинций Восточного Китая (с Шанхаем), и, наконец, осуществить наступление против маньчжурского милитариста Чжан Цзо-линя (войска которого находились в Северном Китае) с тем, чтобы распространить власть Национального правительства на всю страну.
Во второй половине 1926 г. этот план успешно осуществлялся: в июле—августе войска НРА освободили Хунань, а в сентябре — октябре— Хубэй; армия У Пэй-фу, вооруженная английскими империалистами, обученная английскими инструкторами, была разбита. Сунь Чуань-фан в ноябре потерпел поражение в Цзянси, в декабре — в Фу-цзяни. Таким образом, к концу 1926 г. контроль Национального правительства распространился на семь провинций Южного и Центрального Китая (Гуандун, Гуаней, Гуйчжоу, Хунань, Хубэй, Цзянси, Фуцзянь). Номинально к нему присоединилась и крупнейшая провинция Западного Китая — Сычуань.
Во время Северного похода трудящиеся массы оказали революционным войскам неоценимую помощь. После вступления НРА в городах и уездах Хунани были созданы «комитеты народной войны против У Пэй-фу», которые вместе с организациями гоминьдана и КПК, профсоюзами, крестьянскими союзами, студенческими ассоциациями организовывали помощь Северному походу. Рабочие и крестьяне участвовали в освобождении важных населенных пунктов, дезорганизовывали тыл милитаристских войск, разрушали его коммуникации, вели разведку, переносили военные грузы, проводили части НРА в обход укрепленных позиций. Рабочие Ханьяньского арсенала бастовали более месяца, вплоть до освобождения города революционной армией, и нарушили снабжение оружием милитаристских войск. Большое значение имели моральная поддержка, обеспечение войск продовольствием, помощь раненым.
В свою очередь, победа над милитаристами порождала в освобожденных провинциях благоприятные возможности для развития массового движения, создания рабочих, крестьянских, студенческих, женских союзов, расширения масштабов деятельности организаций гоминьдана и компартии, их численного роста. В Хунани, Хубэе, Цзянси были созданы генсоветы профсоюзов и провинциальные крестьянские союзы, руководившие рабочим и крестьянским движением в масштабе провинций. Профсоюзы быстро росли и объединяли сотни тысяч рабочих, а численность крестьянских союзов весной 1927 г. выражалась в миллионах. Рабочие и крестьяне усилили борьбу за улучшение своего экономического положения. Политотделы наступавших частей НРА вели антиимпериалистическую пропаганду среди населения.
Все это свидетельствовало о большом значении революционной армии для развития борьбы за национальное освобождение и объединение Китая. Вместе с тем особая роль военного фактора в китайской революции имела и отрицательные последствия: инициатива трудящихся масс и их организаций нередко сковывалась армейским командованием, состоявшим из представителей эксплуататорских классов и 294
отстаивавшим их интересы. По мере развития революции и обострения борьбы внутри единого национально-революционного фронта основная часть НРА (состоявшей из наемных солдат) все более превращалась в орудие ненадежных, а то и прямо реакционных генералов. Но в первые месяцы Северного похода определяющей была прогрессивная роль НРА, которая действовала при разносторонней поддержке народа.
Ярким проявлением революционного подъема масс в обстановке, созданной победами НРА, был возврат Китаю английских концессий в портах на Янцзы — Ханькоу и Цзюцзяне. Английский империализм в это время справедливо рассматривался китайским народом как главный враг Китая. Именно английские колонизаторы инспирировали контрреволюционные выступления в Гуандуне, расстреливали демонстрантов в Шанхае и Гуанчжоу, организовали в сентябре 1926 г. варварский обстрел с военных кораблей Ваньсяня — порта на Янцзы, пытались тогда же осуществить прямую интервенцию в Гуанчжоу, передавали для расправы милитаристам китайских революционеров. Они стояли за спиной У Пэй-фу, добивались объединения всех сил милитаристов для борьбы с революцией. Они занимали преобладающее положение во многих отраслях экономики, играли главную роль в эксплуатации китайских рабочих и в удушении национальной промышленности.
Очередная английская провокация—нападение в начале января 1927 г. морских пехотинцев, охранявших концессию в Ханькоу, на участников массового митинга, праздновавших успехи китайской революции, привела к тому, что народ захватил английскую концессию в Ханькоу. Через несколько дней (также после империалистической провокации) была захвачена английская концессия в Цзюцзяне. В феврале 1927 г. английские власти официально согласились с возвращением Китаю концессий в Ханькоу и Цзюцзяне.
Обеспокоенные успехами революционных сил, империалистические державы активизировали свою интервенционистскую политику в Китае. Прежде всего они добились известной консолидации сил милитаристов. Дело в том, что соперничество и вражда между милитаристскими кликами, отражавшие межимпериалистические противоречия в Китае, ослабляли реакционный лагерь, давали НРА возможность бить противника по частям. С целью объединения основных контрреволюционных сил на конференции милитаристов в ноябре 1926 г. было решено создать объединенную контрреволюционную армию под названием Аньгоцзюнь (Армия умиротворения государства). Главнокомандующим этой армии был избран правитель Маньчжурии, ставленник Японии Чжан Цзо-линь, имевший также связи с английскими империалистами. Как отмечалось в резолюции VII пленума Исполкома Коминтерна, «контрреволюционный блок создается под влиянием и при содействии империализма». По численности и вооружению эта армия представляла серьезную силу— примерно 300 тыс. солдат и офицеров, более 400 орудий, 50 самолетов, тогда как НРА насчитывала, даже после перехода на ее сторону многих генералов из разбитых армий У Пэй-фу и Сунь Чуань-фана, 150 тыс. бойцов и уступала противнику в оснащенности.
Но и в этих условиях революционные войска продолжали одерживать победы. Аньгоцзюнь оказался непрочным объединением, а справедливые цели Северного похода по-прежнему вдохновляли солдат НРА и обеспечивали поддержку большинства населения. Поэтому главную ставку империалисты сделали на раскол единого национального фронта изнутри. При этом они опирались на антикоммунистические настроения представителей буржуазно-помещичьих слоев в гоминьдане и генералитета НРА: использовали их враждебность массовому рабоче
295
крестьянскому движению, их национализм и желание отказаться от курса Сунь Ят-сена на дружбу с Советским Союзом. В свою очередь, правые гоминьдановцы, военным вождем которых стал после переворота 20 марта 1926 г. главком НРА Чан Кай-ши, устанавливали контакты с представителями империалистических держав и милитаристов, готовясь в благоприятный момент ударить по революционным силам.
Уже в конце 1926 г. образовались фактически два центра: один — в Наньчане, где находилась ставка главкома НРА, — представлял собой правую группировку во главе с Чан Кай-ши, другой — в Ухане, куда переехали Национальное правительство и те лидеры гоминьдана, которые тогда выступали за продолжение суньятсеновской политики сотрудничества с КПК и союза с СССР. Однако в то время Чан Кайши еще не шел на открытый разрыв единого фронта, стремясь при поддержке трудящихся масс установить свой контроль над Шанхай-Нанкинским районом. С другой стороны, уханьские лидеры гоминьдана колебались, позволяя группе Чан Кай-ши укрепить свои позиции в НРА за счет включения в ее состав многих частей перебежчиков из милитаристских армий.
Коминтерн обращал внимание КПК на сложность обстановки: «Крупная промышленная буржуазия обнаруживает все большую нерешительность и склоняется в сторону соглашения с иностранным капиталом, предоставляя последнему доминирующую роль», — говорилось в резолюции VII пленума ИККИ по китайскому вопросу, принятой в декабре 1926 г. Пленум указал на переходный характер обстановки в Китае, «когда пролетариат должен выбирать между перспективой блока со значительными слоями буржуазии и перспективой дальнейшего укрепления своего союза с крестьянством», а также высказался за вторую перспективу (т. е. выработку такой аграрной программы, которая обеспечила бы укрепление союза рабочего класса и крестьянства). В то же время ИККИ предупреждал китайскую компартию против преждевременного разрыва единого фронта.
Хотя Компартия после шанхайской и гонконгской стачек, а затем— после первых успехов Северного похода заметно выросла, сумела возглавить организацию новых профсоюзов и крестьянских союзов, все же ее влияние на широкие народные массы в общенациональном масштабе было еще недостаточным, теоретическая подготовка и политический опыт ее кадров также не соответствовали сложности задач, которые им предстояло решить. Все это затрудняло проведение политики, наиболее соответствовавшей сложной обстановке, которую переживала китайская революция.
Второй этап Северного похода.
Восстания шанхайского пролетариата
В феврале 1927 г. войска НРА возобновили наступление, целью которого было взятие Шанхая и Нанкина. 17—18 февраля они заняли чжэцзянские порты Ханчжоу и Нинбо. Получив сообщение о начале наступления частей НРА в Чжэцзяне, шанхайское руководство КПК решило при приближении их к Шанхаю призвать рабочих к всеобщей забастовке и восстанию. Первая попытка восстания была предпринята в Шанхае под руководством представителя гоминьдана и при участия коммунистов еще в октябре 1926 г., но она потерпела неудачу в самом начале. 19 февраля 1927 г., узнав о занятии авангардом НРА железнодорожной станции в 80 км от Шанхая, генсовет профсоюзов Шанхая
296
призвал население города к всеобщей забастовке в поддержку Северного похода, против милитариста Сунь Чуань-фана, за политическую власть народа. К 22 февраля бастовало уже 360 тыс. рабочих. В этот день началось вооруженное восстание против Сунь Чуань-фана, был создан Временный революционный комитет из представителей организаций торговцев, рабочих и студентов, а также гоминьдана и КПК. Две канонерки, перешедшие на сторону гоминьдана, открыли огонь по шанхайскому арсеналу. В рабочих районах дружинники нападали на полицейские участки, захватывали оружие. Однако в борьбу открыто вмешались империалисты, сконцентрировавшие в Шанхае большой флот, 10 тыс. солдат, танки. Участники антимилитаристского выступления были вынуждены отступить. В Шанхае усилился белый террор. В конце февраля и начале марта было казнено и арестовано не менее 200 человек. Но и этими драконовскими мерами Сунь Чуань-фан не мог стабилизировать свою власть в Шанхае. «Дух этой армии сломлен», — сообщило в те дни о его войсках английское агентство Рейтер. В Шанхайский район спешно перебрасывались шаньдунские милитаристские войска.
Шанхайский пролетариат готовил новое восстание против милитаристов. Под руководством коммунистов были восстановлены рабочие дружины, насчитывавшие 5 тыс. человек. Были созданы городской и семь районных штабов восстания. 5 марта забастовали рабочие Шан-хай-Нанкинской железной дороги, препятствуя переброскам милитаристских войск. 20 марта наступавшие на Шанхай с юга части НРА заняли последнюю перед городом железнодорожную станцию. Чан Кай-ши приказал командующему этими частями остановить наступление на время переговоров с противником. По существу, речь шла о том, чтобы дать возможность милитаристам разгромить шанхайских рабочих, а потом вступить в Шанхай и Нанкин, превратить этот район в политическую и экономическую базу правогоминьдановской группировки.
21 марта в 12 часов по призыву генсовета профсоюзов 800 тыс. рабочих Шанхая начали всеобщую забастовку, которая через час перешла в вооруженное восстание. Благодаря хорошей подготовке большая часть города была освобождена в первый же день. К вечеру 22 марта бои с милитаристами закончились полной победой рабочих. Войска НРА вступили в Шанхай, уже свободный от милитаристских войск и властей. На следующий день другая группировка НРА заняла Нанкин.
Освобождение Шанхая и Нанкина было крупнейшей победой Северного похода. Это событие советский народ и трудящиеся всего мира горячо приветствовали. В Москве вышел экстренный номер газеты «Правда». Владимир Маяковский в своем «Лучшем стихе» выразил радость советских людей по поводу победы шанхайских рабочих и Национально-революционной армии.
Контрнаступление империалистов и китайской реакции.
Перевороты в Восточном и Южном Китае
Империалисты и феодально-компрадорские круги стремились во что бы то ни стало задушить революцию. В то же время Чан Кай-ши и другие представители китайской национальной буржуазии не хотели углубления революции, боялись растущей роли рабочего класса и крестьянства в политической жизни, стремились разбить левое, демо
297
критическое крыло национально-революционного фронта. К марту 1927 г. борьба внутри единого фронта обострилась до крайности. Наряду с главными, классовыми противоречиями сказывалось и нежелание ряда лидеров гоминьдана и генералов НРА дать Чан Кай-ши возможность захватить единоличное руководство партией гоминьдан, правительством и армией. Поэтому в левое крыло гоминьдана (включавшее и коммунистов), объективно отражавшее интересы рабочих, крестьян, мелкой буржуазии города, части национальной буржуазии, входили и такие деятели, которые ни по своему социальному положению, ни по отношению к трудящимся существенно не отличались от Чан Кай-ши. Однако некоторое время они выступали против него вместе с представителями революционной демократии.
В марте 1927 г. в Ухане состоялся 3-й пленум ЦИК гоминьдана, решения которого были направлены на установление коллективного руководства, распространение власти партии на НРА, укрепление сотрудничества с коммунистами. Пленум упразднил посты председателя ЦИК гоминьдана, председателя Военного совета, заведующего отделом военных кадров, которые занимал Чан Кай-ши, и снял его с поста заведующего орготделом ЦИК. В Постоянном комитете (Политбюро) ЦИК гоминьдана Чан Кай-ши был изолирован; девять членов (в их числе два коммуниста) принадлежали к противникам Чан Кай-ши. Пленум избрал новый состав Национального правительства, в котором посты министров труда и сельского хозяйства заняли коммунисты. В декларации пленума подчеркивалось намерение бороться с феодально-реакционными элементами, пытавшимися захватить власть над партией. Но все эти решения и декларации не были подкреплены конкретными мерами, которые лишили бы Чан Кай-ши реальной силы. Он оставался главкомом НРА, его поддерживала часть командиров старых соединений и почти все перебежчики — милитаристы. Уханьское руководство было не в силах помешать ему и его сторонникам утвердиться в провинциях Чжэцзян, Цзянсу, Аньхуй, недавно занятых НРА. Чанкай-шисты начали в провинциях Восточного Китая, а также в старой базе революции — Гуандуне террор против коммунистов, активистов профсоюзов и крестьянских союзов, левых гоминьдановцев. Солдаты или люмпены громили советы профсоюзов, горкомы гоминьдана, которыми руководили левые (организации КПК действовали в этих районах полулегально или нелегально). Одновременно Чан Кай-ши издал несколько приказов о запрещении антиимпериалистической пропаганды и защите интересов иностранцев. В первом же выступлении в Шанхае он заявил, что намерен «обеспечить порядок и охрану жизни и имущества иностранцев».
В свою очередь, империалисты развернули активную подготовку к открытой интервенции — кампанию в прессе, переброску новых воинских частей и кораблей. Ввиду успехов китайской революции, ставивших под удар самые основы колониальных порядков в Китае, противоречия между державами отступали на задний план. Чтобы запугать народные массы и оказать нажим на буржуазию, ускорить ее переход в контрреволюционный лагерь, империалисты США и Англии 24 марта подвергли с кораблей варварской бомбардировке Нанкин, использовав в качестве предлога инциденты, происшедшие во время отступления из этого города милитаристских войск. В воззвании Исполкома Коминтерна по поводу нанкинского расстрела говорилось, что английские консерваторы предстали перед миром как свирепые хищники и насильники, а США «обнаружили свое военное лидерство в деле массового убийства, разгрома и грабежа китайских городов».
298
И апреля 1927 г. представители Англии, США, Японии, Франции и Италии предъявили наглый ультиматум китайским властям в Ухане и Шанхае, требуя наказать «виновных» в инцидентах, происшедших в Нанкине, гарантировать недопущение антииностранных выступлений, принести извинения и уплатить «компенсацию».
Бомбардировка Нанкина послужила для Чан Кай-ши как бы сигналом к контрреволюционному перевороту. В Шанхае было введено военное положение, формировались банды гангстеров для нападения на профсоюзы, правые протащили решение ЦКК гоминьдана, осуждавшее КПК и предписывавшее арестовывать коммунистов.
Империалисты и северные милитаристы развернули кампанию антисоветских провокаций: в конце февраля шаньдунские войска потопили советский пароход «Память Ленина», а его команду, дипкурьеров и жену М. М. Бородина бросили в цзинаньскую тюрьму. В начале апреля английская полиция международного сеттльмента по существу блокировала генконсульство СССР в Шанхае. 6 апреля солдаты маньчжурского милитариста Чжан Цзо-линя с санкции империалистов вторглись на территорию советского посольства, арестовали несколько сотрудников. Одновременно были схвачены Ли Да-чжао и другие китайские коммунисты, которые 28 апреля подверглись мучительной казни.
Таким образом реакционные акции Чан Кай-ши сочетались с милитаристским террором и империалистическими провокациями. В ночь на 12 апреля войска империалистов в Шанхае арестовали более 1000 коммунистов и революционных рабочих и передали их в штаб Чан Кай-ши, а утром 12 апреля организованные чанкайшистами, вооруженные на деньги шанхайских капиталистов отряды гангстеров напали на рабочие дружины Шанхая. Столкновения были использованы чанкайшистскими военными властями для разоружения рабочих, которые всего лишь 20 дней назад освободили Шанхай. Массовые митинги протеста и забастовки были разогнаны и подавлены вооруженной силой.
В эти же дни контрреволюционные перевороты были совершены реакционной военщиной в провинциях Гуандун, Гуаней, Фуцзянь, Чжэцзян, Аньхуй. 18 апреля в Нанкине было образовано правогоминьдановское контрреволюционное правительство.
Перевороты в Шанхае и других городах Восточного и Южного Китая знаменовали начало перехода национальной буржуазии в лагерь контрреволюции, ее объединения с империалистами, компрадорами, помещиками против революционных рабочих и крестьян. На этой территории революция потерпела тяжелое поражение, но в Центральном Китае — в провинциях Хубэй, Хунань, Цзянси с центром в Ухане, где сохранялась власть левогоминьдановского Национального. правительства, — продолжал существовать единый национально-революционный фронт.
Продолжение революции
в Центральном Китае. V съезд КПК
В провинциях Центрального Китая революция развивалась в чрезвычайно трудной обстановке. Уханьский район со всех сторон окружали враги: войска фэнтяньской клики готовили удар с севера вдоль железной дороги Пекин — Ханькоу; с востока и юга угрожали армии изменников Чан Кай-ши и Ли Цзи-шэня; с запада против Национального правительства выступил сычуаньский милитарист Ян Сэнь.
299
После измены Чан Кай-ши ЦИК гоминьдана опубликовал декларацию об исключении его из партии и одновременно заявил о намерении взять на себя руководство массами, которые «с новой силой приступают к борьбе за экономическое и политическое освобождение, за освобождение Китая от ига империалистов, милитаристов и реакционеров». Публикуя революционные декларации, лидеры левого крыла гоминьдана колебались между продолжением политики единого фронта с КПК и переходом в лагерь контрреволюции. Уханьские лидеры гоминьдана, будучи представителями части национальной буржуазии и мелкой буржуазии, боялись углубления революции, не хотели усиления позиций рабочего класса и крестьянства, позиций КПК. В то же время они еще не отказались от антиимпериалистической программы, которая была популярна в народных массах. Поэтому позиция троцкистов, выступавших за разрыв КПК с гоминьданом, противоречила ленинским тактическим принципам, вела к отказу от борьбы за развитие революции, угрожала изоляцией компартии.
В сложной обстановке, вызванной поражением революционных сил в Восточном и Южном Китае, был созван V съезд КПК. Съезд состоялся 27 апреля—11 мая 1927 г. в Ухане. На нем было представлено около 58 тыс. членов партии. Съезд обсудил политическое положение и вопрос о задачах партии, резолюцию VII пленума ИККИ о Китае; были обсуждены земельный вопрос и проблемы рабочего движения, а также организационные вопросы. Политическая резолюция конкретизировала линию Коминтерна, выраженную в решении по китайскому вопросу VII расширенного пленума Исполкома Коминтерна от 16 декабря 1926 г. Это решение было получено в Китае примерно в феврале — марте 1927 г., но ЦК КПК, формально одобрив его, не информировал о нем партию и не провел его обсуждения в партийных организациях. Коминтерн предупреждал китайских коммунистов о предстоящей перегруппировке сил, когда «основной силой движения явится блок еще более революционного характера — блок пролетариата, крестьянства и городской мелкой буржуазии при устранении большей части капиталистической буржуазии». VII пленум отверг предложение о выходе коммунистов из гоминьдана. Напротив, китайским коммунистам рекомендовалось включиться в работу Национального правительства и его местных органов, чтобы способствовать осуществлению прогрессивных мероприятий, прокламированных гоминьданом. Коминтерн подтвердил тактику в отношении различных групп в гоминьдане: решительную борьбу с правыми, антикоммунистической идеологией, оформление левого крыла и тесное сотрудничество с ним без попыток подмены левых коммунистами на руководящей работе; последовательную критику центра, колеблющегося между развитием революции и соглашением с империализмом. В резолюции пленума указывалось, что Национальное правительство в Китае представляет собой зародыш демократической диктатуры революционного блока пролетариата, крестьянства и городской мелкой буржуазии и что победа революции откроет Китаю возможность перехода к некапиталистическому развитию. VII пленум подчеркнул необходимость борьбы за гегемонию пролетариата в революции и за укрепление ее социальной базы путем радикальных аграрных преобразований.
Конкретизируя эти установки Коминтерна, V съезд КПК в резолюции по аграрному вопросу указал на необходимость национализации земли и ее «коренного перераспределения... на основе принципа уравнительного землепользования», установления в деревне крестьянской власти и вооружения крестьянства. Но на данном этапе революции съезд 300
считал возможной конфискацию земли только крупных помещиков и контрреволюционеров и отметил, что земли мелких помещиков и офицеров революционной армии конфискации не подлежат. Съезд высказался за лишение помещиков и шэнъиш всех политических прав, создание сельского самоуправления из угнетенных слоев деревни, организацию крестьянской самообороны, снижение арендной платы, ограничение ростовщичества.
Решение съезда о профсоюзном движении было нацелено на борьбу за завоевание гегемонии пролетариата путем наступления на буржуазию, выдвижения требования национализации крупной промышленности, транспорта, банков, издания закона об охране труда, установления восьмичасового рабочего дня, превращения рабочих дружин в силу, «обеспечивающую демократическую власть рабочих, крестьян и мелкой буржуазии». В то же время съезд отметил серьезные недостатки профдвижения — разобщенность профсоюзов, сильные пережитки цеховщины, слабость отраслевых объединений и Всекитайской федерации профсоюзов, отрыв профсоюзных работников от масс и от руководства партии.
В резолюции по организационному вопросу съезд, подчеркнув, что КПК «стала подлинной партией масс», отметил недостаток опыта, нехватку кадровых работников, слабость партийных органов. Это означало, что идейное и организационное состояние партии не отвечало сложным задачам, стоящим перед ней, и быстрому росту ее рядов. Съезд постановил ввести партийное просвещение и обучение новых членов партии, осуществлять коллективное руководство, привлекать рабочих к руководящей партийной работе, укреплять партийную дисциплину. В устав партии было впервые внесено положение о демократическом централизме.
Решения V съезда были нацелены на углубление революции. Будучи правильными с точки зрения стратегии и перспективы, в тактическом плане они исходили из ошибочной концепции скорой победы революции, имели наступательный характер. Такая оценка, как показал ход событий, не соответствовала реальному соотношению сил, сложившемуся в результате контрреволюционного переворота Чан Кай-ши.
Продолжение Северного похода. Рабочее и крестьянское движение в Уханьском районе
После выступления правых гоминьдановцев против дальнейшего развития революции Уханьское правительство, руководство гоминьдана и компартии должны были прежде всего решить вопрос о направлении военных действий, т. е. продолжать ли поход на Север против фэнтянь-ских войск Чжан Цзо-линя с целью занятия Пекина или начать наступление на восток, на Шанхай, против Чан Кай-ши. Некоторые работники КПК выдвигали третье предложение: двинуть войска на юг, вновь укрепиться в Гуандуне, провести там глубокие социальные преобразования, чтобы превратить Южный Китай в прочную базу революции. Исход дискуссий по этому вопросу был предопределен тем, что фэн-тяньцы возобновили военные действия, угрожая безопасности Уханя. К тому же идея Северного похода была популярна в массах, и отказ от него в условиях, когда Чан Кай-ши готовился в Восточном Китае возобновить наступление на Север, ослабил бы авторитет Уханя. 19 апреля Северный поход был возобновлен. В обращении Национального правительства к войскам по этому поводу говорилось: «Цель Северной
301
экспедиции этого периода состоит в том, чтобы низвергнуть Чжан Цзо-линя и его клику... чтобы помочь северным угнетенным массам освободиться... чтобы ускорить успешное низвержение империализма». Отсутствие в этом обращении упоминания о социальных преобразованиях, о конкретных мерах для улучшения положения трудящихся свидетельствовало о нежелании руководителей уханьского гоминьдана идти на углубление революции. Но возобновление Северного похода могло бы, несмотря на такую позицию гоминьдановских лидеров, вовлечь в революционную борьбу новые массы людей в северных провинциях.
В Хэнани против милитаристских войск с юга наступала уханьская Национально-революционная армия, а с запада — Национальная армия Фэн Юй-сяна. Разбив в конце мая противника, они соединились на линии Лунхайской железной дороги на севере Хэнани. Это был крупный успех национально-революционных сил. Но военные победы в Хэнани не закреплялись, в тылу НРА усиливался экономический кризис. В Ухане в условиях роста расходов на армию правительственные банкноты обесценивались. Империалисты вместе с Чан Кай-ши на востоке, Ли Цзи-шэнем на юге, сычуаньскими милитаристами на западе организовали экономическую блокаду Уханьского района, сочетавшуюся с подрывом экономики изнутри. Иностранные фирмы прекращали свою деятельность, китайские купцы отказывались принимать бумажные деньги Национального правительства, занимались спекуляцией. В Ухане создалось критическое положение с обеспечением рисом, керосином, углем и другими товарами. Быстрый рост цен на товары отражался прежде всего и тяжелее всего на положении трудящихся. Вдобавок закрытие иностранных предприятий привело к резкому увеличению количества безработных.
Тяжелое финансовое и экономическое положение сказалось на позиции различных классов в провинциях Центрального Китая. Буржуазия Уханьского района стремилась к объединению с империалистами, помещиками и правыми гоминьдановцами. Мелкая буржуазия и интеллигенция колебались, проявляли неустойчивость. Рабочие и крестьяне выступали за доведение до конца национальной революции, требовали улучшения своего экономического положения.
В Уханьском районе профсоюзы и крестьянские союзы имели значительное влияние. Профсоюзы численно выросли. После освобождения провинций Хунань, Хубэй, Цзянси от милитаристской власти главным достижением рабочих было улучшение обращения с ними предпринимателей, сокращение рабочего дня. Однако достигнутое в результате стачек увеличение заработной платы сводилось на нет ростом цен на товары. Рабочие, организованные в профсоюзы, имели свои вооруженные пикеты и добивались участия в политической жизни и в управлении предприятиями, закрытыми их владельцами-саботажниками.
Быстро росла организованность и активность крестьянства Центрального Китая. Если до Северного похода крестьянские союзы были влиятельной силой только в Гуандуне, да и там им приходилось постоянно отбивать ожесточенные атаки помещиков, то в период наступления НРА на Север крестьянское движение распространилось на ряд провинций долины Янцзы. Особенно большое влияние приобрели весной и летом 1927 г. крестьянские союзы в Хунани, где они насчитывали около 5 млн. человек — примерно половину всего количества членов крестьянских союзов в Китае. В хунаньской деревне развернулась ожесточенная борьба между крестьянством и феодальными силами. Реакционеры убивали активистов-крестьян, нападали на крестьянские
302
союзы, подрывали их изнутри. Крестьянские союзы захватили в некоторых уездах власть в деревнях, расправлялись с наиболее злостными контрреволюционерами из помещиков, шэньши. Многие богачи бежали из деревень в уездные центры, а оттуда — в Чанша или Ухань, распространяли там всякие измышления о крестьянском движении. В то же время они стремились вступить в гоминьдан, чтобы иметь возможность удержать или восстановить свою власть.
Крестьянские союзы в Хунани регулировали запасы риса, организовывали сбор продовольствия для войск НРА, не давали вывозить рис из провинции в целях спекуляции. Они организовали продажу беднякам риса из помещичьих запасов по минимальным ценам, принимали решения о распашке пустошей, общественных работах, борьбе с курением опиума, организации школ. Крестьяне добивались снижения арендной платы за землю, а в некоторых местах подходили к выдвижению требований перераспределения земли.
Поражение революции 1925—1927 гг. и ее значение в истории Китая
Контрреволюционные силы в Уханьском районе не дали развернуться аграрной революции. Начались мятежи реакционной военщины в различных местах Центрального Китая. В первой половине мая 1927 г. сычуаньские милитаристы (ставшие на короткий срок командирами НРА) вторглись в западный Хубэй. В эти же дни на севере Хунани командир одной из дивизий поднял мятеж под лозунгами: «Против коммунистов!», «Против крестьянских союзов!». Верные революции части под руководством коммуниста Е Тина разбили мятежников, но по указанию председателя уханьского правительства Ван Цзин-вэя и главкома Тан Шэн-чжи их преследование было остановлено. 21 мая был совершен контрреволюционный переворот в Чанша — центре пров. Хунань, фактически одобренный Тан Шэн-чжи.
В этой сложной обстановке руководство КПК во главе с Чэнь Дусю не выполнило рекомендаций Коминтерна. Оно не сумело обратиться к массам и призвать их подняться на отпор контрреволюции, опасаясь разрыва с лидерами уханьского гоминьдана и генералом Фэн Юй-сяном, командовавшим Национальными армиями на Севере. Тем временем Фэн Юй-сян быстро сближался с Чан Кай-ши. В середине июня 1927 г. уханьские войска из Хэнани были двинуты для подавления крестьянского движения в Хунани и Хубэе. Полновластным хозяином Хэнани остался Фэн Юй-сян, который после секретного совещания с Чан Кай-ши потребовал от уханьских лидеров порвать с КПК, изгнать советника М. М. Бородина и присоединиться к нанкинской группировке правого гоминьдана.
В самом Ухане шла активная подготовка к перевороту. Еще в конце мая с согласия Политбюро ЦК КПК были разоружены рабочие пикеты; 29 июня командир 35-го корпуса, расположенного в Ухане, издал приказ о разрыве с коммунистами; 15 июля 1927 г. руководимый Ван Цзин-вэем ЦИК гоминьдана официально принял решение о «пресечении деятельности КПК». Начался открытый белый террор. Руководители уханьского гоминьдана — представители мелкой буржуазии, интеллигенции, части национальной буржуазии — перешли на сторону контрреволюции, капитулировали перед Чан Кай-ши, которого всего лишь три месяца назад называли изменником. Единый национальнореволюционный фронт перестал существовать. Компартия, комсомол,
зоз
революционные профсоюзы м крестьянские союзы были запрещены, загнаны в подполье.
Демократическим силам не удалось довести до конца антиимпериалистическую революцию, не удалось перевести ее в антифеодальную, аграрную революцию. Поражение китайской демократии было обусловлено различными причинами внутреннего и международного характера. В национально-революционном лагере объединились разнородные социальные силы, часто имевшие противоположные классовые интересы. Перед лицом империалистического господства противоречия между рабочим классом и буржуазией отходили на второй план, и это дало возможность создать единый национально-революционный фронт, который охватывал вместе с этими классами крестьянство, городскую мелкую буржуазию, интеллигенцию. Но по мере успехов, достигнутых в борьбе против империализма и его ставленников-милитаристов, все более усиливалась борьба внутри единого фронта. Буржуазия, сохранявшая за собой руководство партией гоминьдан, правительством, революционной армией, стремилась ограничить, ослабить роль рабочего класса и крестьянства, использовать массовое движение для достижения независимости Китая и установления в стране своей власти. Империалисты и внутренняя реакция, используя участие в гоминьдане и НРА представителей помещичье-шэныпийских, компрадорских, милитаристско-бюрократических сил, толкали национальную буржуазию, а за ней верхушку мелкой буржуазии и интеллигенцию к выступлению против трудящихся, к отказу от заветов Сунь Ят-сена, к сговору с империализмом. И когда китайская буржуазия увидела в растущем рабочем и крестьянском движении угрозу своим классовым привилегиям и планам превращения Китая в капиталистическое государство, она пошла на контрреволюционный переворот, на сделку с империализмом и феодально-компрадорской реакцией.
Рабочий класс Китая вырос количественно и качественно, но все же он был молод и слаб, не имел достаточного политического опыта, его удельный вес среди населения страны был крайне невелик. Компартия имела большое влияние среди сознательной части пролетариев Шанхая, Гонконга, Гуанчжоу, Уханя и передовых крестьян провинций Гуандун, Хунань, Хубэй, но это не означало, что за коммунистами шло большинство рабочих и крестьян Китая. К тому же профсоюзы не всегда были стабильными организациями рабочего класса, многие из них активно действовали только во время забастовок, по окончании которых численность профсоюзов падала.
Рабочий класс Китая, борясь за гегемонию, опирался на силы мировой социалистической революции, на подержку КПСС и Коминтерна. Их помощь ускоряла рост сознательности и организованности передовой части рабочего класса, способствовала становлению в Китае коммунистического движения. Мировой пролетариат помогал национальной революции в Китае, оказывал влияние на ее участников. Все это увеличивало возможности борьбы рабочего класса за руководство народными массами. И временами китайский пролетариат, выступавший в авангарде революционной борьбы, становился ее направляющей силой. Так было во время всеобщих стачек в Шанхае и Гонконге в 1925 г., возвращения Китаю английских концессий в Ханькоу и Цзю-цзяне в январе 1927 г., шанхайского восстания 21—22 марта 1927 г. Однако китайский пролетариат не смог утвердить свою гегемонию в революции 1925—1927 гг., хотя это и был период наибольшего в истории китайской революции размаха рабочего движения. Он не сумел повести за собой основные массы крестьянства, парализовать контр-304
революционные замыслы крупной буржуазии, добиться доведения до конца национальной революции, чтобы, уничтожив феодальные пережитки, открыть перспективу некапиталистического развития Китая. Для решения этих задач большое значение имела политика КПК. Но ее руководство допустило серьезные ошибки, помешавшие решить чрезвычайно сложную задачу правильного сочетания национально-освободительной борьбы и буржуазно-демократической революции. Стоявший во главе ЦК КПК Чэнь Ду-сю и большинство других руководителей партии сначала недооценили значение единого фронта и при крутых поворотах то выступали «слева» за выход коммунистов из гоминьдана, то допускали правооппортунистическую переоценку революционных возможностей буржуазии.
КПК не сумела предотвратить превращения Национально-революционной армии из орудия революции в орудие контрреволюции.
Одна из важных внутренних причин поражения революционных сил заключалась в том, что они не смогли нанести решительный удар по противнику во всем Китае. Уровень антиимпериалистических выступлений в большинстве провинций и городов был намного ниже, чем в Шанхае и Гонконге. Общекитайской крестьянской революции не произошло ни в 1925—1926 гг., когда крестьянское движение развивалось в пров. Гуандун, ни в 1927 г., когда его центр переместился в Хунань и Хубэй. Революционным силам не удалось поднять одновременно на борьбу рабочих и крестьян, трудящихся Юга и Севера. Это облегчало империалистам и их китайским союзникам перегруппировку сил, маневры, применение обходных путей для разложения национально-революционного лагеря изнутри.
Международная обстановка, в которой происходила китайская революция 1925—1927 гг., была противоречивой. Первостепенное значение имела помощь советского народа, международного коммунистического и рабочего движения, всех антиимпериалистических сил. Она состояла из материальной поддержки, передачи революционного опыта, разработки политической и военной стратегии и тактики, морально-политической солидарности. Но международная обстановка середины 20-х годов отличалась от обстановки 1917—1920 гг. одной неблагоприятной стороной: китайская революция происходила в период временной, относительной стабилизации капитализма. Империалистические державы сумели бросить против китайской революции крупные силы, что и было одной из главных причин ее поражения. Все это было объединено в данном КПСС и Коминтерном определении главной причины поражения революции 1925—1927 гг. — неблагоприятное соотношение сил.
Революция 1925—1927 гг. оставила глубокий след в истории Китая. Многомиллионные массы трудящихся получили возможность оценить различные партии и группы по их делам, а не по декларациям. Рабочие и крестьяне приобрели ценный опыт борьбы. Революция явилась политической школой для КПК, которая быстро росла количественно и ка чественно. Она увеличилась в 60 раз (с 950 коммунистов, представленных на IV съезде партии в январе 1925 г., до 57 900 — в апреле 1927 г., к V съезду). В результате революции в гущу трудящихся проникали идеи дружбы с СССР, значения бескорыстной братской помощи КПСС и советского народа для дела свободы Китая.
Тяжелым ударом для китайского народа была гибель в период революции и непосредственно после ее поражения тысяч коммунистов, среди которых был такой выдающийся деятель КПК, как последовательный интернационалист Ли Да-чжао.
20 Заказ 70 305
Силы китайской демократии потерпели в 1927 г. тяжелое поражение, но Китай не вернулся к тому состоянию, в котором находился до 1925 г. Клики северных милитаристов были разбиты гоминьдановскими войсками и уже не смогли восстановить свои силы и влияние. Расстановка классовых сил изменилась. Национальная буржуазия и близкие к ней слои интеллигенции и мелкой буржуазии временно объединились с реакционным лагерем. В блоке эксплуататорских классов укрепились позиции крупной буржуазии; от северных милитаристов, компрадоров старого типа, шэньши и старой бюрократии управление государством перешло к новому правящему слою, главным образом из гоминьдановских милитаристов и политиканов, к которым примкнула часть прежних правителей. Этот новый правящий слой защищал интересы прежде всего крупной буржуазии и помещиков, служил опорой империалистическому господству в Китае, формы которого начали меняться.
Тяжелое поражение революционных сил в 1927 г. привело к временному спаду политической активности рабочего класса и крестьянства. Но, поскольку задачи, стоявшие перед китайской революцией, не были решены, сохранялась объективная основа для антиимпериалистической и антифеодальной революции.
ГЛАВА 19
УСТАНОВЛЕНИЕ ГОМИНЬДАНОВСКОГО РЕЖИМА.
РЕВОЛЮЦИОННАЯ БОРЬБА ,В КИТАЕ ПОД ЛОЗУНГОМ СОВЕТОВ (1927—1937 гг.)
Начало советского движения (1927—1931)
Восстания второй половины 1927 г.
Разрыв единого фронта, контрреволюционные перевороты Чан Кай-ши и уханьского гоминьдана привели к коренному изменению обстановки, ускорили перегруппировку социальных и политических сил.
Напуганная ростом влияния КПК, профсоюзов, крестьянских союзов, размахом массового движения, национальная буржуазия, увлекая за собой часть мелкой буржуазии города и деревни, отшатнулась в лагерь контрреволюции. Она активно поддержала контрреволюционные перевороты и наступление реакции на КПК и массовые организации трудящихся, политику блокирования Чан Кай-ши с империализмом в подавлении революционных сил. Вместе с помещичье-милитаристскими силами буржуазия требовала «стабильности», «порядка», ликвидации завоеваний трудящихся в годы революции. Отбросив лозунг «поддержки рабочих и крестьян», она пошла на союз с феодально-милитаристскими силами на условиях частичного ограничения милитаристского произвола и отмены отдельных, наиболее одиозных пережитков феодализма типа лицзиня. На этой основе в рамках гоминьдана, утратившего после изгнания из него коммунистов характер организации единого национального антиимпериалистического фронта, оформился в конце 20-х годов новый, буржуазно-помещичий блок. К этому времени гоминьдан стал партией, отражавшей интересы помещиков, буржуазии и «новых милитаристов», пришедших на смену «старым», разгромленным в ходе Северного похода и последующих войн Чан Кай-ши.
Коренное изменение обстановки незамедлительно требовало от КПК поисков новых форм деятельности, определения новой линии борьбы. После разрыва отношений с уханьцами КПК лишилась последней базы, где деятельность ее могла развертываться легально. Разгул
20*
307
белого террора угрожал самому существованию (партии. Опасность эта усиливалась тем, что КПК, действуя в едином фронте с гоминьданом, имела ограниченный опыт нелегальной работы. Инициатива большинства генералов НРА в организации контрреволюционных переворотов еще острее вскрыла одну из основных слабостей КПК — отсутствие собственных вооруженных сил, на что ранее неоднократно указывал Коминтерн. Партии было необходимо найти новые формы сохранения и укрепления связей с трудящимися массами, новые лозунги мобилизации их на борьбу. Для этого требовалось трезво оценить создавшееся положение, соотношение сил, освободиться от груза ошибок прежнего руководства и в центре и на местах. В 20-х числах июля 1927 г. Чэнь Ду-сю и его сторонники были отстранены от руководства ЦК КПК.
Обстановка в стране была чрезвычайно сложной. За годы милитаристских войн и хозяйничанья милитаристов основные отрасли экономики были поставлены на грань хронического кризиса. В деревне сохранение средневекового помещичьего гнета, почти полное прекращение ирригационных работ, милитаристские грабежи и поборы сделали постоянными явления недорода и массового голода.
В городах сокращалось промышленное производство, нарастала безработица. Жестокие расправы реакции с крестьянскими союзами, наступление предпринимателей на завоевания рабочих в революции 1925—1927 гг. вызывали взрывы протеста — стихийные крестьянские бунты и забастовки на отдельных предприятиях. Жестокость наступления реакции обусловила остроту форм сопротивления, стремление на террор ответить террором.
Страна оставалась политически раздробленной. На севере от Янцзы собирали силы разбитые в ходе Северного похода «старые» милитаристы. Грызня продолжалась и в лагере буржуазно-помещичьих и милитаристских сил, выступавших в революции 1925—1927 гг. под знаменем гоминьдана. Между Чан Кай-ши, уханьцами и гуандунско-гуансийской группировкой шла острая борьба за право сформировать центральные органы гоминьдана и его правительство. Сохранялось противостояние между Нанкином и Гуанчжоу, зрела война между Нанкином и Уханем, создавшие впечатление «кризиса верхов».
Революция 1925—1927 гг. не разрешила ни одной из задач буржуазно-демократической, антиимпериалистической революции в Китае: по-прежнему сохранялось засилье феодалов и милитаристов, не было достигнуто объединение страны, империализм сохранил свои позиции. Другими словами, в стране были налицо все важнейшие элементы национального кризиса, приведшие к революции 1925—1927 гг., но изменилась расстановка социальных и политических сил.
Во второй половине 1927 г. в сложной обстановке новое руководство КПК, не располагая часто информацией о реальном состоянии революционных сил, исходя из прежнего, во многих случаях преувеличенного представления об уровне массового движения, не сразу сумело верно оценить обстановку. Это привело к ряду противоречивых решений и к серьезным ошибкам путчистского характера. Курс нового руководства КПК состоял в том, чтобы путем вооруженных выступлений в армии, в городе, в деревне создать собственные вооруженные силы, расшатать позиции реакции и тем самым всколыхнуть волну революции, которая, по мнению руководителей КПК, продолжала оставаться на подъеме.
Эта линия была официально закреплена на чрезвычайном совещании ЦК КПК, проходившем 7 августа 1927 г. в Ханькоу (по другим данным, в Цзюцзяне). Совещание, получившее в истории КПК назва-308
ние «августовского», избрало новое руководство партии — Временное Политбюро ЦК КПК во главе с Цюй Цю-бо, подвергло критическому разбору ошибки чэньдусюистского руководства.
Важным позитивным моментом в решении августовского совещания было закрепление курса на развертывание аграрной революции, на создание в ходе крестьянских восстаний и бунтов в армии собственных вооруженных сил. Был принят план «восстаний осеннего урожая» в провинциях Хубэй, Хунань, Цзянси и Гуандун, т. е. в тех местах, где крестьянское движение в 1925—1927 гг. достигало наибольшего размаха, и одобрен план восстания в гоминьдановских войсках, осуществленный по решению партии 1 августа 1927 г. в Наньчане. Хотя эти акции не сыграли той роли, которую им отводило руководство КПК, — роли рычагов нового подъема революции, — их результаты и опыт стали отправным моментом курса на создание революционных баз и собственных вооруженных сил в сельских районах страны.
В решениях совещания содержались -и неверные оценки и установки, открывшие путь к путчистским выступлениям в конце 1927 г. Отмечая, что китайская революция переживает «крупное и тяжелое поражение», совещание в то же время по сути дела исходило из того, что революционное брожение в стран бурно нарастало. С такой оценкой было тесно связано требование немедленно начать подготовку к организации восстаний во всех провинциях и районах Китая (хотя и с оговоркой «где это допускает объективная обстановка»). Противоречивым было определение характера и задач китайской революции. С одной стороны, верно указывалось, что китайская революция остается буржуазно-демократической, что ее главными задачами являются достижение национальной независимости, объединение страны и ликвидация всех пережитков феодализма, установление демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. С другой — в документах содержалось ошибочное утверждение, что революция в Китае «непосредственно» перерастает в социалистическую. Этот тезис вносил путаницу в трактовку характера революции и сущности органов новой, революционной власти. Несмотря на эти недостатки, августовское совещание КПК сыграло важную роль в истории китайской революции: оно покончило с господством чэньдусюистского руководства, наметило новую линию борьбы революционных сил.
Первый практический шаг в ее реализации был сделан, как отмечалось выше, еще до августовского совещания. По решению руководства КПК, принятому в конце июля 1927 г., воинские части коммунистов Чжу Дэ, Хэ Луна и Е Тина в ночь на 1 августа 1927 г. начали восстание в 30-тысячной армии гоминьдановского генерала Чжан Фа-куя в Наньчане. План восстания, разработанный при участии группы советских военных советников во главе с В. К. Блюхером, предусматривал разоружение этих войск, создание армии под прочным контролем КПК, а также органа власти, способного стать центром притяжения всех революционных сил в стране. Затем намечался переход революционных войск на юг, в районы крестьянского движения пров. Гуандун, с расчетом воссоздать базу революции и, опираясь на нее, начать борьбу против реакции.
Первая часть плана была успешно осуществлена: 1 августа в Наньчане был создан новый орган власти — Революционный комитет китайского гоминьдана. В состав комитета и его руководства — президиума— наряду с коммунистами были избраны и видные представители левого крыла гоминьдана, в том числе вдова Сунь Ят-сена Сун Цин-лин. Выступая в тот период под лозунгом левого гоминьдана за соз-
309
дание Революционного комитета китайского гоминьдана, в рамках которого осуществился бы блок левых гоминьдановцев и коммунистов, КПК рассчитывала привлечь на сторону революции левых деятелей прежнего гоминьдана.
Основные моменты программы восстания, призыв к новому Северному походу против изменников национальной революции нашли отра: жение в Политической декларации наньчанского ревкома. Важнейшим результатом восстания было создание первого крупного соединения (около 18,5 тыс. штыков) революционных войск, находившегося под безраздельным руководством КПК. Главкомом повстанческой армии был назначен Хэ Лун, начальником штаба — Лю Бо-чэн. Коммунисты возглавляли все основные части. Вскоре повстанцы выступили на юг. Но спад революции не позволил реализовать вторую часть плана. Не имея связи с руководством КПК, армия повстанцев после изнурительных пеших переходов с тяжелыми боями пробилась к концу сентября на северо-восток Гуандуна и на несколько дней заняла г. Шаньтоу. Но здесь с суши и моря ее осадили численно превосходящие силы южных милитаристов. В трудном бою революционная армия потерпела поражение, уцелели лишь отдельные отряды.
Восстание в Наньчане было героической попыткой нанести контрудар гоминьдановской реакции; оно открыло полосу арьергардных боев революции 1925—1927 гг. и вместе с тем положило начало новому периоду в истории китайской революции — периоду гражданской войны между КПК и гоминьданом. Оно потерпело поражение в результате превосходства сил контрреволюции и не смогло остановить спад революционной волны. Но, несмотря на это, оно стало важной вехой в истории китайской революции и ее вооруженных сил. Опыт восстания показал возможность создания собственных вооруженных сил КПК. В армии повстанцев начали свой боевой путь многие военачальники Красной, а затем Народно-освободительной армии Китая (в том числе шесть из десяти военачальников, которым в 1955 г. было присвоено звание маршала КНР). Вскоре после поражения восстания отдельные отряды и группы повстанческой армии пробились в районы крестьянских движений в различных провинциях страны, где стали ядром новых отрядов и частей — предшественников Красной Армии Китая. Отряд Чжу Дэ прошел на север пров. Гуандун, а оттуда, накопив силы, в начале 1928 г. — в район крестьянских восстаний, на юг Хунани. Отряды (около 1000 человек) из корпуса Е. Тина достигли района Хайфэна и Луфэна, где уже в октябре 1927 г. стали главной силой повстанческих войск. Именно поэтому день 1 августа 1927 г. считается днем рождения китайской Красной армии.
В августе — ноябре 1927 г. по решению августовского совещания в районах крестьянского движения провинций Хубэй, Хунань, Цзянси и Гуандун под руководством местных организаций КПК и специальных уполномоченных, направленных ЦК КПК, произошли вооруженные выступления рекомендовалось проводить под флагом левого гоминь-стьян намечалось под лозунгом «Ни одного зерна помещику из нового (осеннего. — Авт.) урожая!» Так же как и в Наньчанском восстании, выступления рекомендовалось проводить под флагом левого гоминьдана. Но, когда стало ясно, что левые гоминьдановцы без коммунистов не способны на самостоятельные действия, что массам трудно увидеть различие между гоминьданом и левым гоминьданом, 19 сентября 1927 г. ЦК КПК дал директиву выдвинуть лозунг создания Советов как органов революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. С этого времени в течение почти десятилетия ло-310
зунг борьбы за Советы как органы власти буржуазно-демократической, антифеодальной и антиимпериалистической революции в Китае был одним из основных программных требований КПК. Именно поэтому период революционной борьбы китайского народа 1927—1937 гг. в литературе часто называют «периодом советского движения».
Наибольшим размахом и глубиной социальных мер отличалось восстание в уездах Луфэн и Хайфэн под руководством члена ЦК КПК Пэн Бая. В октябре 1927 г. здесь из остатков отряда Е Тина и крестьянских вооруженных отрядов была создана 2-я дивизия Рабоче-крестьянской революционной армии. В конце октября — начале ноября дивизия овладела уездными центрами Хайфэн и Луфэн, а затем — при поддержке крестьян — всей территорией уездов. В середине ноября были созданы советские правительства. В «Хайлуфэнской республике» были сделаны первые попытки осуществления аграрного законодательства: изгоняли помещиков, их землю и имущество делили между крестьянами на основе уравнительности, были снижены поземельный и другие налоги, началось формирование крестьянских воинских частей. Революционная власть в Хайлуфэне продержалась до марта 1928 г.
В сентябре —октябре восстали более тысячи крестьян в уезде Пинцзян пров. Хунань. Повстанческие отряды захватили уездный центр, но удержать его им не удалось. Они начали партизанские действия в деревнях. Конфискованная земля помещиков отдавалась арендаторам, были улучшены условия труда батраков. Лишь в мае 1928 г. отряды повстанцев были рассеяны войсками реакции.
В середине ноября началось выступление в уезде Лилин пров. Хунань, там был организован отряд из местных крестьян численностью около 1000 человек. В деревнях была восстановлена власть крестьянских союзов, существовавшая в последний период революции 1925— 1927 гг., создавались деревенские советы, начался раздел земли. Лишь в апреле 1928 г. превосходящие силы милитаристов нанесли повстанцам тяжелый удар. В окрестностях Лилина каратели убили более 2 тыс. крестьян.
На юге Хунани брожение крестьянства продолжалось в течение всей осени и зимы 1927 г. В конце 1927 — начале 1928 г. сюда перешел с севера пров. Гуандун отряд Чжу Дэ. После нескольких успешных боев с силами местных милитаристов его отряд как снежный ком стал обрастать крестьянскими отрядами и к весне 1928 г. достиг 10 тыс. человек, став самым крупным первым соединением Красной армии Китая. «Армия Чжу Дэ», как называли его части в Хунани, своими рейдами наводила ужас на помещиков и местные власти. О Чжу Дэ и его бойцах по окрестным районам распространились легенды. Отряд Чжу Дэ получил название 4-го корпуса Красной Армии.
Более кратковременные восстания произошли в уездах южной и восточной части пров. Хубэй, на о-ве Хайнань. Вооруженное выступление в Восточной Хунани произошло в сентябре под руководством Мао Цзэ-дуна. Это выступление осуществилось как чисто военная акция. Дивизия Мао Цзэ-дуна (включавшая охранный полк коммуниста Лу Дэ-миня, полк бывших гоминьдановских солдат, полк бойцов крестьянских отрядов самообороны, полк, набранный из местных бандитских отрядов, а также полк, сформированный из аньюаньских шахтеров) 7 сентября двинулась на захват г. Чанша, оставляя в тылу нетронутыми помещичье землевладение и старые органы власти.
План действий Мао Цзэ-дуна и его общая платформа были проявлением левацких взглядов, имевших место в то время в КПК. В пись
311
ме в адрес ЦК КПК от 20 августа 1927 г. он утверждал, что китайская революция является уже на данном этапе не буржуазно-демократической, а социалистической, и, исходя из такого понимания, считал необходимым после захвата Чанша конфисковать и национализировать землю не только помещиков, но и всех крестьян-собственников вообще. Вскоре после начала рейда на Чанша выявилась неудача выступления. Полк из бывших гоминьдановских солдат поднял мятеж, разгромил другой полк дивизии, 13 сентября еще один полк попал в засаду и понес тяжелые потери. Мао Цзэ-дун был вынужден увести остатки войск (около 600 человек) в горы Цзинганшань на границе провинций Хунань и Цзянси.
Восстания в сельских районах страны в конце 1927 — начале 1928 г. не стали, как намечалось, началом всеобщей крестьянской войны в южных провинциях Китая в силу неблагоприятного для революции соотношения сил. Но они имели важное значение. Они дали КПК крайне ценный опыт — опыт практического разрешения аграрно-крестьянского вопроса в новых условиях, показали возможность и трудности формирования вооруженных сил КПК в сельских районах страны.
Исходя из неверной оценки ситуации и состояния революционных сил, руководство КПК, располагая лишь первоначальными и отрывочными сведениями о выступлениях в отдельных сельских районах, в сентябре предложило курс на организацию восстаний во многих больших и малых городах Китая. Эти явно левацкие, путчистские установки были закреплены в решениях расширенного совещания Временного Политбюро ЦК КПК, проходившего 7—11 ноября 1927 г. в Шанхае, известного в истории КПК как «ноябрьский пленум ЦК КПК». В решениях пленума обстановка в стране ошибочно определялась уже как «непосредственно революционная ситуация», а сама китайская революция как «перманентная», т. е. перерастающая в ближайшее время в социалистическую.
В последние месяцы 1927 г. неподготовленные выступления путчистского характера, в которых участвовал лишь партийный актив и небольшая часть рабочих, прошли в ряде городов провинций Хэнань, Цзянсу, Хубэй, Хунань, Фуцзянь. Все они закончились поражениями. Но захваченное левацкими настроениями руководство партии считало эти поражения результатом лишь плохой подготовки и намечало новые планы восстаний.
Особое место среди вооруженных выступлений этого периода занимало восстание в Гуанчжоу — Кантонская коммуна. Рабочий класс в большей мере, чем где-либо, сохранил здесь организованные силы. Во время контрреволюционного переворота 15 апреля 1927 г. представитель гуансийской группировки генерал Ли Цзи-шэнь не решился тронуть находившихся в городе участников Гонконг-Гуанчжоуской забастовки, стачечники сохранили рабочие пикеты. Благоприятные условия для укрепления профсоюзов и расширения их вооруженных отрядов создавала развернувшаяся в Гуандуне с августа 1927 г. борьба между Ли Цзи-шэнем и перешедшим сюда с остатками частей генералом Чжан Фа-куем: в поисках поддержки они поначалу пытались заигрывать с профсоюзами и со стачечниками.
Но в октябре —ноябре реакция начала наступление на рабочих: были арестованы руководители союза моряков и Гонконг-Гуанчжоуско-го стачечного комитета, разоружена часть пикетчиков, вскоре были закрыты стачком, общежития и столовые стачечников. Стало известно, что милитаристы готовят решительный удар по революционным силам, откладывая его лишь до завершения междоусобной борьбы.
312
В середине ноября вспыхнула открытая война между милитаристами: войска Чжан Фа-куя выбили части Ли Цзи-шэня из Гуанчжоу. Отступив на восток провинции, Ли Цзи-шэнь начал готовиться к контрнаступлению. В этой обстановке было принято решение о восстании в Гуанчжоу. Для подготовки восстания и его руководства ЦК КПК создал Военно-революционный комитет (ВРК) во главе с членом Временного Политбюро ЦК КПК Чжан Тай-лэем. Ударную силу восстания составили учебный и гарнизонный полки Гуанчжоу, командиры которых были коммунистами (в учебном полку 2/3 были коммунистами, находившимися на нелегальном положении), а также сформированные ВРК из рабочего актива и пикетчиков две роты Красной гвардии. В начале декабря Чжан Фа-куй повел свои основные силы в поход против Ли Цзи-шэня, оставив в городе лишь гарнизонный и учебный полки и отряд жандармерии.
В ночь на 11 декабря по приказу ВРК началось восстание. Воинские части коммунистов и красногвардейцы быстро разоружили жандармов и захватили ряд важных районов и учреждений города. На другой день в ряды повстанцев влилось несколько тысяч рабочих. В тот же день на митинге было объявлено о создании в Гуанчжоу Совета народных комиссаров во главе с известным рабочим вождем Су Чжао-чжэном (его не было в это время в Гуанчжоу, и его замещал Чжан Тай-лэй). Совет обнародовал Манифест к рабочим, крестьянам и солдатам Китая и к пролетариату всего мира и программу Кантонской коммуны, в которой провозглашалась передача всей власти Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и объявлялись вне закона все группировки гоминьдана. Социально-экономические требования включали национализацию крупных предприятий и банков, установление рабочего контроля над производством, увеличение заработной платы, помощь безработным и городской бедноте.
Повстанцы рассчитывали на объединение восстания в городе с выступлениями крестьян пров. Гуандун. Аграрная программа Кантонской коммуны предусматривала полную и безвозмездную конфискацию помещичьей земли, национализацию всей земли и передачу ее крестьянам в пользование.
Последующие события показали спад революционной волны и перевес сил реакции. Восстание не вызвало широкого отклика в окрестных деревнях. Лишь небольшой отряд крестьян подошел на помощь повстанцам Гуанчжоу. В самом городе в восстании не приняли участия значительные слои рабочих и городской бедноты. События показали, что была переоценена и степень раскола в лагере реакции. На следующий же день после восстания Чжан Фа-куй и Ли Цзи-шэнь прекратили междоусобицу и направили войска против повстанцев. Внутренней реакции помогали империалисты: англичане высадили в Гуанчжоу десант, японские канонерки с внутреннего рейда обстреливали баррикады. После двухдневных кровопролитных боев войска милитаристов ворвались в город и начали зверскую расправу с восставшими. В городе было убито и замучено свыше 6 тыс. рабочих. В эти же дни были арестованы и расстреляны работники советского консульства в Гуанчжоу. Рабочий класс Гуанчжоу, его авангард—коммунисты — продемонстрировали в ходе восстания революционную решимость, высокие боевые качества. Восстание в Гуанчжоу еще раз показало, что рабочий класс Китая вырос в силу, обладающую огромной революционной энергией, которая может сыграть выдающуюся роль в революции при правильном учете обстановки и выборе соответствующих форм борьбы.
3J3
Кантонская коммуна — последний крупный арьергардный бой революции 1925—1927 гг. — была и самым крупным восстанием рабочих в период народной революции в Китае. Несмотря на поражение, она наряду с другими революционными выступлениями китайского пролетариата, проходившими в самых различных формах и во время революции 1925—1927 гг., и в последующие годы, имела важное значение. Революционная борьба рабочего класса в 1925—1927 гг. на длительный период определила тактику реакционных сил. Вынужденные заниматься прежде всего «замирением» города, реакционеры в значительной мере ослабили свой натиск против революционной борьбы в деревне.
Выработка новой линии КПК с помощью Коминтерна.
VI съезд КПК
К началу 1928 г. со всей ясностью выявилась неудача попыток спа-'сти дело революции 1925—1927 гг., спад рабочего и крестьянского движения. КПК и массовые организации трудящихся в результате террора оказались в тяжелом положении. За год после переворота Чан Кай-ши было убито свыше 300 тыс. революционно настроенных рабочих, крестьян, представителей интеллигенции. Десятки тысяч коммунистов и комсомольцев были казнены или томились в гоминьдановских застенках.
В результате путчистских выступлений часть организаций КПК в городах и провинциях была разрушена, часть — утратила связь с центром. От партии стали отходить колеблющиеся элементы, у части коммунистов появились пораженческие, ликвидаторские настроения. Необходимо было вооружить партию и верные революционному делу силы ясной программой действий. Однако в этот период руководство КПК, захваченное левацкими настроениями, не сумело сделать необходимых выводов из итогов выступлений осени — зимы 1927 г.
В этой обстановке исключительно важную для судеб китайской революции помощь КПК оказал Коминтерн. Состоявшийся в феврале 1928 г. IX пленум Исполкома Коминтерна в специальной «Резолюции по китайскому вопросу» дал четкое определение текущего момента и характера китайской революции, наметил основы тактики КПК на ближайший период. Пленум ИККИ‘указал, что китайская революция в настоящий момент переживает период тяжелого поражения, спада рабочего и крестьянского движения. В связи с этим партия должна проводить тактику отступления, собирания сил. Пленум ИККИ призвал КПК к борьбе против путчизма, способного загубить революцию, привести к отрыву авангарда от масс.
Пленум указал, что китайская революция остается по своему содержанию буржуазно-демократической, и особо подчеркнул опасность попыток характеризовать ее как социалистическую или «перманентную», ведущих к серьезным ошибкам в определении задач революции, к отрыву от реальности, к авантюризму. Очень важным для дальнейшей разработки курса КПК был вывод IX пленума ИККИ о неравномерности развития революции в Китае, выражающейся в неравномерном развитии революционного движения в различных районах и в отставании рабочего движения по сравнению с крестьянским.
Крупнейшим шагом в разработке новой линии КПК стал VI съезд, в связи с жестоким террором, проходивший в Москве в июне — июле 1928 г. под руководством Коминтерна. Решения съезда, в основе кото-314
рых лежали выводы и оценки IX пленума ИККИ, охватили практически все области деятельности КПК и, по существу, явились первой развернутой программой партии.
VI съезд КПК принял коминтерновскую оценку характера революции в Китае как революции буржуазно-демократической, главными задачами которой являются: борьба за национальную независимость и объединение страны; ликвидация помещичьего землевладения и всех феодальных пережитков; свержение власти реакционного гоминьдана и замена ее революционно-демократической диктатурой рабочего класса и крестьянства в форме Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов.
Опираясь на вывод IX пленума ИККИ о неравномерности развития революции в Китае, VI съезд предложил тезис о том, что при новом революционном подъеме возможен захват власти первоначально в одной или нескольких провинциях, тем самым выдвинув идею создания опорных баз революции.
Во время работы VI съезда Коминтерн и КПК еще не располагали достаточными данными для выводов о том, станут ли центрами собирания революционных сил в новых условиях сельские районы страны или города, как в 1925—1927 гг. Партизанское движение и строительство вооруженных сил в деревне в ряде провинций Юга Китая делало лишь первые шаги. С исключительной прозорливостью Коминтерн и участники VI съезда КПК увидели в этом путь к созданию надежного оружия революции — китайской Красной армии. Военному вопросу — перспективам строительства Красной армии Китая съезд уделил особое внимание. Специальная военная комиссия, к работе которой были привлечены видные советские специалисты, разработала принципиальные положения по организации, стратегии и тактике Красной армии Китая, значение и жизненность которых подтвердились в последующие годы.
Не менее важное значение имели и решения съезда по аграрнокрестьянскому вопросу. Решения о характере отношений в китайской деревне, основные критерии определения классовой принадлежности, главное направление аграрной политики в течение всего периода борьбы за Советы, а затем освободительной борьбы в Китае в 1946—1949 гг. служили КПК руководством в ее работе в деревне. Съезд указал, что аграрная революция составляет основное содержание настоящего этапа.
В аграрной программе КПК выдвигалось требование конфискации всей помещичьей земли и передачи ее малоземельным и безземельным крестьянам на основах уравнительного распределения и подчеркивалось, что главной опорой партии в деревне является беднота. Съезд предложил снять требование национализации земли, указав, что КПК вновь вернется к нему после победы революции во всей стране или в ее основных районах.
Наряду с крупными достижениями в разработке стратегии и тактики КПК в решениях VI съезда содержались и ошибочные положения. В целом они были связаны с неверной оценкой роли национальной буржуазии. Правильно констатируя, что в критический момент революции 1925—1927 гг. буржуазия Китая перешла в лагерь контрреволюции, съезд сделал неверный вывод о том, что такая расстановка классовых сил останется неизменной в течение всей буржуазно-демократической революции в Китае. Эти положения стали одним из источников сектантско-догматического подхода руководства КПК к проблеме единого фронта в первой половине 30-х годов.
315
VI съезд КПК сыграл крайне важную роль в истории КПК и китайской революции: он обеспечил партии выход из кризиса, наметил тактику мобилизации революционных сил в новых условиях, вооружил партию программой перспективной борьбы.
Становление гоминьдановского режима
Острая борьба и военные столкновения внутри гоминьдана — группировок Чан Кай-ши, бывших уханьцев и гуандунско-гуансийской, контролировавших районы бассейна Янцзы и Юг Китая, — к началу 1928 г. завершились временным компромиссом. В январе Чан Кай-ши возглавил правительство в Нанкине и объявил его «национальным», т. е. всекитайским. Но на деле его группировка контролировала лишь часть провинций восточно-приморского Китая. Хотя гуандунско-гуан-сийская и уханьская группировки и приняли участие в создании нанкинского правительства, они оставались независимыми и бесконтрольно распоряжались в районах своего господства. Столь же независимыми были и милитаристские группировки на севере и на западе страны (Чжан Цзо-линь — на Северо-Востоке, коалиция Фэн Юй-сяна и Янь Си-шаня, контролировавших провинции Шэньси, Шаньси и часть Хэнани, сычуаньские милитаристы, шаньдунская группировка). Чтобы упрочить свое положение и расширить сферу влияния, нанкинское правительство, опираясь на связи с буржуазией Шанхая и других городов приморского Китая, используя захват поступлений от крупнейших в-стране шанхайских таможен, форсировало расширение своей армии и под флагом продолжения Северного похода в 1928—1930 гг. начало серию войн против соперников. В июне 1928 г. войска Янь Си-шаня, вступившего во временный блок с Чан Кай-ши, заняли Пекин — прежнюю столицу Китая. В знак признания новым центром страны Нанкина Пекин (по-китайски «Бэйцзин» — «Северная столица») был переименован в Бэйпин («Северное спокойствие»). В декабре 1928 г. нанкинское правительство признал новый «хозяин» Северо-Востока, Чжан Сюэ-лян, сын старого милитариста Чжан Цзо-линя, убитого японской разведкой в июне 1928 г. В 1929—1930 гг. шли войны Чан Кай-ши с войсками Фэн Юй-сяна и Янь Си-шаня, вновь отказавшимися признать «верховенство» Нанкина и рассчитывавшими создать свое «центральное» правительство в Пекине. После ряда кровопролитных столкновений Янь Си-шань был вынужден признать нанкинское правительство взамен на назначение его губернатором, а фактически бесконтрольным хозяином Шаньси. В итоге к 1930 г. нанкинское правительство усилило свое влияние в районах Северного и Северо-Восточного Китая.
Одновременно группировка Чан Кай-ши пыталась подкрепить свои претензии на роль всекитайского центра идеологическими и политическими мерами. Верхушка нового, реакционного гоминьдана объявила себя продолжателем дела Сунь Ят-сена, наследником идей и заветов «истинного суньятсенизма». Сунь Ят-сен был объявлен «отцом государства»; в учреждениях, в армии, в школах требовалось исполнение тщательно разработанного ритуала— поклонов перед портретом Сунь Ят-сена, чтения его завещания и т. п. Но это внимание к показной стороне было призвано замаскировать отказ реакционного гоминьдана от важнейших положений революционной платформы Сунь Ят-сена — результатов его идейной эволюции в последние годы жизни, в первую очередь от «трех политических установок» (союз с СССР, со
316
юз с КПК, поддержка рабочих и крестьян), которые определили дух программного документа Сунь Ят-сена — манифеста I съезда гоминьдана. В то же время идеологи нового гоминьдана концентрировали внимание на отдельных слабых моментах его доктрины — идее классового партнерства, проявлениях национализма, на отдельных выступлениях и высказываниях, сделанных по соображениям тактического порядка. Чтобы сделать гоминьдан послушным орудием диктатуры нанкинского правительства, Чан Кай-ши и представители других правых группировок в феврале 1928 г. на 4-м пленуме ЦИК гоминьдана провели решение о приостановке деятельности всех организаций партии до прохождения ее членами «перерегистрации». Из гоминьдана, насчитывавшего в 1927 г. (вместе с членами КПК) свыше 250 тыс. человек, намечалось вычистить «скрытых коммунистов», левых гоминьдановцев, а заодно и членов гоминьдана, входивших в оппозиционные группировки.
В октябре 1928 г., стремясь придать правительству в Нанкине «законный» вид, группировка Чан Кай-ши обнародовала проекты «Органического закона национального правительства Китайской республики» и «Программу политической опеки», главный смысл которых сводился к «обоснованию» введения в стране неограниченной диктатуры гоминьдана, фактически — кучки его лидеров, захвативших руководящие органы партии. При этом верхушка гоминьдана пыталась сослаться на тезис Сунь Ят-сена о трех периодах правления (военная диктатура, политическая опека и демократическая республика), которые, по его мысли, должна будет осуществлять революционная партия после победы революции.
В «Программе политической опеки» объявлялось, что с 1929 г. на шесть лет Китай вступает в «период политической опеки», в течение которого гоминьдан получает «право» формировать правительство и определять политику. По «Органическому закону» правительство включало государственный совет, пять юаней (исполнительный, законодательный, юридический, экзаменационный и контрольный), предусматривавшихся суньятсеновской конституцией «пяти властей». Юаням подчинялись министерства и комиссии. В этой сложной структуре правительственных органов наиболее важным был исполнительный юань, выполнявший роль кабинета министров. Еще раньше в нарушение устава гоминьдана Чан Кай-ши присвоил себе диктаторские права в руководстве армией. «Органический закон» легализовал это положение, предоставив Чан Кай-ши как главе национального правительства право бесконтрольно распоряжаться всеми войсками. Поскольку реальную власть давал контроль над аппаратом гоминьдана и армией, сложная борьба группировок в гоминьдане, развернувшаяся в Нанкине и на местах, велась в конечном счете за влияние именно в этих сферах.
Главным противником нанкинской группировки в этой борьбе в 1929—1931 гг. стала гуандунско-гуансийская группировка, политическими лидерами которой были давние соперники Чан Кай-ши — Ван Цзин-вэй, Ху Хань-минь и др. Особую активность в столкновениях Нанкина с Югом в конце 20-х — начале 30-х годов проявляли так называемые реорганизационисты, возглавлявшиеся Ван Цзин-вэем, Чэнь Гун-бо и др. Они выступали против группировки Чан Кай-ши в аппарате гоминьдана и армии под флагом «реорганизации гоминьдана» (отсюда и их название). Суть ее отражал их лозунг подчинения армии и военного министерства ЦИК гоминьдана. Чтобы расширить свое влияние, они выдвинули требования и лозунги, рассчитанные на поддержку представителей буржуазии, мелкой буржуазии, интеллигенции и даже рабочих. В борьбе против Нанкина, ориентировавшегося на
317
США и Англию, «рёорганизационисты» опирались на поддержку Японии. Борьба между Нанкином и Гуанчжоу в 1929—1931 гг. во многом определила политическую и военную обстановку в районах Китая к югу от Янцзы, где в эти годы набирало силы советское движение.
В начале 1929 г. Чан Кай-ши начал подготовку к III съезду гоминьдана. Чтобы обеспечить нужный ему состав съезда, утвердить закон об организации правительства и легализовать «национальное правительство» в Нанкине, он самовольно назначил большинство делегатов. В ответ на это Ван Цзин-вэй и другие в феврале 1929 г. создали практически самостоятельную организацию — Партию реорганизации гоминьдана — и созвали ее I съезд, который выступил против Чан Кай-ши. Собранный Чан Кай-ши и его сторонниками в марте 1929 г. III съезд гоминьдана в Нанкине принял санкции против «реор-ганизационистов»: Ван Цзин-вэю было сделано предупреждение, а Чэнь Гун-бо был изгнан из партии «навечно». В ответ на это в апреле 1929 г. «кантонцы» выступили в поход на Нанкин, но в войне, проходившей в апреле — июне 1929 г., потерпели поражение. Они были вынуждены признать нанкинский режим, но гуандунско-гуансийская группировка по-прежнему практически контролировала юг и юго-запад Китая. В начале 1931 г. борьба «кантонцев» против Нанкина вспыхнула с новой силой. В мае 1931 г. Чан Кай-ши созвал в Нанкине национальное собрание, принявшее «Проект временной конституции». Этот проект преследовал цель затруднить выступления местных группировок против нанкинского правительства, поскольку оно становилось «конституционным», укрепить личное положение Чан Кай-ши. Согласно проекту в руках председателя правительства практически сосредоточивалась вся полнота власти.
В ответ на это в мае 1931 г., во время заседаний Национального собрания в Нанкине, в Гуанчжоу на совещании «реорганизациони-стов» с участием Ван Цзин-вэя и отколовшихся от нанкинской группировки членов гоминьдана (в том числе Сунь Фо—сына Сунь Ят-сена), было провозглашено второе «национальное правительство» и принято решение о карательной экспедиции против Чан Кай-ши. «Кантонцы» установили связь с Фэн Юй-сяном и в августе перешли границу Хунани. Лишь начавшаяся в сентябре 1931 г. открытая агрессия Японии в Маньчжурии вынудила группировки приостановить военные действия и начать переговоры об объединении.
Внутренняя и внешняя политика нанкинского правительства в 1928—1931 гг.
Во внутренней политике в конце 20-х — начале 30-х годов нанкинское правительство прежде всего стремилось любыми средствами подавить революционное движение, блокировать, ликвидировать его основные очаги и силы. При этом решающее внимание в конце 20-х годов уделялось положению в городах, борьбе против революционных организаций рабочего класса. Реакция действовала в нескольких направлениях. В первую очередь она пыталась физически обескровить революционные силы. Продолжался белый террор против коммунистов и членов красных профсоюзов. Специальная тайная полиция Чан Кай-ши наводнила основные пролетарские центры, заводы, фабрики, вузы густой сетью организаций шпиков и провокаторов. Аресты тысяч коммунистов, членов классовых профсоюзов либо «подозреваемых»
318
проводились без суда и следствия. В застенках гоминьдана применялись изощренные средневековые пытки. Особенной известностью пользовались центральная тюрьма охранки в Нанкине и место под Нанкином, носящее поэтическое название «Юйхуатай» («Холм цветочных дождей»), где расстреливали узников.
Стремясь не допустить возрождения революционных организаций среди рабочих, поставить рабочий класс под свой контроль, нанкинское правительство объявило себя сторонником «социальной политики», основанной на сотрудничестве труда и капитала. Важным инструментом своей политики гоминьдан рассматривал рабочее и профсоюзное законодательство. В 1929 г. были обнародованы проекты закона о профсоюзах, проект фабричного закона, а в 1930 г. — закон об урегулировании конфликтов между трудом и капиталом и закон о коллективных договорах. Декларированные в этих проектах и законах общие положения, во многом скопированные с документов правосоциалистических партий и западноевропейских реформистских профсоюзов, признавали право рабочих на организацию, забастовки, устанавливали ограничения рабочего времени, минимальную заработную плату, содержали требования об охране труда, положения о праве рабочих на заключение коллективных договоров, даже на участие в управлении и получении части прибылей.
Конкретные положения законов и инструкций по их выполнению демонстрировали классовую, антирабочую сущность «рабочего» законодательства гоминьдана, его истинные цели. Профсоюзы разрешалось создавать лишь на сравнительно крупных предприятиях (с числом рабочих не менее 100). Другими словами, декларированные в законах права и льготы не распространялись на огромную массу рабочих мелких предприятий, мастерских, служащих магазинов и т. п. Тем самым гоминьдан стремился расколоть рабочий класс, отсечь от него слой наиболее квалифицированных рабочих, т. е. наиболее развитой и сознательный слой рабочего класса. Закон о профсоюзах и фабричный закон содержали многочисленные оговорки, допускавшие их отсрочку и саботаж. Так, специально оговаривалось право властей изменять ге или иные пункты — о продолжительности рабочего времени, выходных днях, о минимуме заработной платы — «в соответствии с обстановкой» или «местными условиями», что было использовано предпринимателями.
Полицейский контроль правительства над деятельностью профсоюзов закреплялся положениями о том, что любой профсоюз и его соглашения с предпринимателями могли считаться действительными лишь при одобрении соответствующими властями. Местные органы гоминьдана утверждали устав каждого профсоюза, требовали полный список его членов с фотографиями, согласования повесток дня собраний, присутствия на них представителя властей.
С конца 20-х годов легальные профсоюзы в Китае существовали в двух основных формах: так называемые государственные профсоюзы, насаждавшиеся правительством Чан Кай-ши (их руководство назначалось гоминьдановскими властями), и реформистские профсоюзы, руководство которыми захватили представители «реорганизационистов» (в них соблюдалась известная формальная демократия: во главе находились выборные лица, вмешательство властей не носило столь открытого характера). Крупнейшие профсоюзы этого типа — в их числе ряд наиболее крупных профсоюзов Шанхая — использовались «реорганиза-ционистами» для давления на группировку Чан Кай-ши. По официальной статистике, в которую включались профсоюзы, «признанные» го-
319
миньданом, к началу 1930 г. в Китае в 27 крупнейших городах было около 740 союзов, насчитывавших свыше 570 тыс. человек.
В 1930 г. нанкинское правительство, опасаясь восстановления позиций КПК в городах, а также рассчитывая вытеснить из профсоюзного движения «реорганизационистов», пыталось закрыть все профсоюзы: было объявлено, что их деятельность будет восстановлена лишь после обнародования нового закона об организации профсоюзов и прохождения перерегистрации. Сопротивление рабочих сорвало эту попытку.
Новый закон о реорганизации профсоюзов предусматривал дальнейшее дробление союзов: запрещалось создание отраслевых, городских и общенациональных объединений профсоюзов, т. е. гоминьдан стремился разрознить организованный в профсоюзы пролетариат, ограничить интересы рабочих рамками отдельных предприятий.
В эти годы преследованиям подверглись и представители революционной интеллигенции. Чрезвычайный уголовный кодекс, изданный в феврале 1930 г., угрожал высшим наказанием — смертной казнью — организаторам всех левых изданий; все творческие объединения, а также университеты и студенческие организации находились под тщательным наблюдением охранки.
Политика гоминьдановской реакции серьезно ослабила силы революционного движения в городах в конце 20-х — начале 30-х годов.
В то же время в деревне, где феодальный гнет и тяжелейшее экономическое положение крестьянства были источником его постоянного брожения, нанкинское правительство—в силу своей социальной базы, ограниченности сил и средств — не смогло провести ни одного социально-экономического мероприятия, чтобы хоть сколько-нибудь смягчить остроту сложившейся здесь обстановки. Обнародованный в 1930 г. проект аграрного закона не затрагивал основ отживших аграрных отношений и ростовщического гнета. Среди его положений наиболее важным был пункт, устанавливавший, что арендная плата не должна превышать трети урожая. Но «закон» этот остался на бумаге: столкнувшись с недовольством помещиков, нанкинское правительство не собиралось настаивать на его осуществлении.
Положение деревни Китая было бедственным. Даже по официальным, неполным данным, в 1928 г. голодало 27 млн. крестьян, в 1929 г.— 57 млн. В ряде провинций Северо-Западного Китая от голода в 1929 г. погибла треть населения сельских районов. Прекращение в серьезных масштабах ирригационных работ в условиях милитаристских войн привело к более частым и разрушительным наводнениям. Сильное наводнение на Янцзы и Хуайхэ летом 1931 г. стало национальным бедствием. Даже по официальным сообщениям, только в провинциях бассейна Янцзы от наводнения пострадало более 55% общего числа крестьянских хозяйств, погибли миллионы людей. Гибель урожая, бегство десятков миллионов крестьян в другие районы и города в поисках еды и крова привели к вспышке эпидемий. Они были лишены какой-либо помощи.
Главное внимание нанкинского правительства в финансово-экономической области было направлено на изыскание средств для расширения своей армии и ведения войн с соперничавшими группировками. Военные расходы поглощали громадные средства. В 1928—1930 гг., по официальным данным, они составляли в среднем около 85% расходной части бюджета нанкинского режима. Нанкин стремился изыскать средства во внутренних и внешних займах, во введении новых налогов (главным образом косвенных), в установлении своего контроля
320
над финансами страны. Первые шаги для создания государственной банковской системы были сделаны в конце 20-х годов.
В 1928 г., после захвата Пекина, нанкинское правительство учредило Центральный банк Китая и предоставило ему весь первоначальный капитал. Оно также перевело из Пекина в Шанхай центральные отделения двух других наиболее крупных банков старого Китая — Дай-цинского и Банка коммуникаций — и провело их реорганизацию, существо которой заключалось в установлении над их деятельностью правительственного контроля. Центральный банк стал выполнять ряд функций правительственного финансового органа (сбор налоговых поступлений, заключение и распространение займов и др.). Ему отводилась роль основного правительственного банка, после реформы всей финансово-денежной системы он должен был превратиться в центральный эмиссионный банк. Банк коммуникаций и Дайцинский (после реорганизации стал Банком Китая) намечалось специализировать на финансировании экспорта и других отраслей экономики. Во главе правлений этих банков были поставлены связанные с Чан Кай-ши родственными отношениями министр промышленности и торговли Сун Цзы-вэнь и министр финансов Кун Сян-си. Все эти меры были первым шагом в складывании контролировавшегося верхушкой гоминьдана государственного сектора, получившего впоследствии в литературе название «бюрократический капитал». С установлением контроля над крупнейшими банками нанкинское правительство получило новые рычаги для усиления своего влияния: в его распоряжении оказались важные внутренние источники пополнения казны и основные каналы финансовых связей с империалистическими державами.
Внешнеполитический курс нанкинского правительства определялся его стремлением, во-первых, добиться своего признания как национального и получить поддержку со стороны империалистических держав и, во-вторых, добиться от империалистических государств определенных уступок, прежде всего в вопросах таможенной автономии. Такое требование настоятельно выдвигала буржуазия, финансировавшая контрреволюционные перевороты и гоминьдановский режим. Отбросив лозунг национальной революции 1925—1927 гг. о решительной ликвидации империалистического гнета, нанкинское правительство избрало в отношениях с иностранными державами тактику давления и уступок, использования межимпериалистических противоречий. Особое место в расчетах чанкайшистов на широкую помощь империалистических держав отводилось политике антикоммунизма и демонстрации ярого антисоветизма.
Размах и сила антиимпериалистических выступлений в Китае в предшествующие годы заставило большинство империалистических держав несколько видоизменить прежние формы вмешательства, пойти на определенные уступки ради сохранения основ своих «интересов» в Китае. Правительства США, Англии и других капиталистических стран Запада считали определенной гарантией своих позиций в Китае укрепление нанкинского режима, жестоко расправлявшегося с революционным и освободительным движением и взявшим курс на «всемерное привлечение иностранного капитала». Вскоре после создания нанкинского правительства эти страны признали его в качестве национального и в 1928—1929 гг. согласились на заключение договоров, содержавших по сравнению с прежними ряд существенных уступок. Главным новым моментом в этих договорах было признание за Китаем права на «таможенную автономию», т. е. на пересмотр таможенных тарифов в одностороннем порядке. Стремясь «вырваться вперед» в
21 Заказ 70
321
отношениях с новым режимом, в июне 1928 г. на это пошли США, а затем и капиталистические страны Европы. Новые тарифные ставки вступили в действие 1 февраля 1929 г. и впоследствии неоднократно повышались. 1 января 1931 г. средняя ставка импортных пошлин была увеличена до 14%. Эта «уступка» имела весьма важное значение для становления гоминьдановского режима: нанкинское правительство использовало рост поступлений от таможен для пополнения казны, в то же время, встав на путь протекционистской политики, оно укрепило к себе доверие буржуазии. Протекционистские тарифы на некоторое время расширили возможности развития отдельных групп китайской буржуазии. Но вскоре они были сведены на нет последствиями мирового кризиса 1929—1933 гг., сказавшегося в Китае в начале 30-х годов, и экспансией японского империализма.
Японский военно-феодальный, по определению В. И. Ленина, империализм, готовя планы открытого колониального грабежа Китая, с самого начала (выступил против попыток нанкинского правительства объединить страну под своей эгидой. В начале мая 1928 г. войска Чан Кай-ши, продвигаясь к Пекину, завязали бои с прояпонскими милитаристами на подступах к провинциям Шаньдун и Хэбэй. Одновременно японские войска высадились в пров. Шаньдун и 3 мая 1928 г. спровоцировали в г. Цзинане (центр провинции) кровавую бойню, в которой было убито и ранено более 10 тыс. китайцев.
Взрыв антияпонских выступлений в Китае, бойкот японских товаров и давление Англии и США вынудили японский империализм временно отступить и начать переговоры о признании нанкинского правительства. В 1930 г. (позже всех других держав) Япония была вынуждена пойти на соглашение о новых тарифах при условии, что для японских товаров старые тарифные ставки будут действовать до 1933 г. «Особая позиция» Японии в отношении Китая была «началом конца» версальско-вашингтонской -системы, означала возникновение нового узла межимпериалистических противоречий на Дальнем Востоке. С началом мирового кризиса японский империализм, пользуясь ослаблением своих основных конкурентов в Китае — Англии и США, активизировал действия в Северо-Восточном Китае. Японская военщина, военная и политическая разведка в тесном контакте с промышленными компаниями, орудовавшими в Северо-Восточном Китае, готовили почву для открытой агрессии.
Однако нанкинский режим, несмотря на опасное усиление Японии на Северо-Востоке Китая, желая добиться новых уступок от империалистических держав в обмен на активные антисоветские действия, начал в 1929 г. -серию провокационных выступлений на КВЖД и советско-китайской границе. Активное участие в них принимали местные милитаристы и части белогвардейцев. В мае было совершено нападение на генеральное консульство СССР в Харбине, в июле были захвачены КВЖД и советский персонал, начались провокации на советско-китайской границе. Советское правительство предложило урегулировать конфликт на КВЖД мирным путем. Однако это предложение было отвергнуто. Гоминьдановские войска и белобандиты начали совершать налеты на территорию СССР. 17 июля Советский Союз объявил о разрыве дипломатических отношений с правительством Китая. Для защиты советских границ была создана Особая Дальневосточная Армия (ОДВА) под командованием В. К. Блюхера. В ноябре 1929 г. в ответ на новую вылазку милитаристов и белогвардейцев на границе ОДВА начала преследование противника на территории Северо-Восточного Китая. Китайские власти запросили мира. Верное политике мира с на
322
родом Китая, Советское правительство немедленно пошло на прекращение военных действий. 3 декабря 1929 г. в Никольско-Уссурийске представителями местных китайских властей и 22 декабря в Хабаровске представителями нанкинского правительства был подписан вместе с уполномоченными СССР протокол о восстановлении на КВЖД положения, предусмотренного соглашением 1924 г. Однако дипломатические отношения между СССР и Китаем по вине нанкинского правительства оказались прерванными до 1932 г. Ухудшение по вине Чан Кай-ши отношений с СССР облегчило японскому империализму захват Северо-Востока через два года после событий на КВЖД.
Революционное движение в Китае в 1928—1931 гг.
Урон, понесенный революционными силами в результате поражения революции 1925—1927 гг., сосредоточение усилий реакции в конце 20-х — начале 30-х годов на укреплении своей власти в городах создали крайне трудные условия для деятельности КПК, для развития рабочего движения. Эти объективные трудности были усилены резко возросшей в годы мирового кризиса массовой безработицей и широко практиковавшейся предпринимателями заменой рабочих-мужчин женщинами, подростками и детьми. Число забастовок, имевших в эти годы главным образом экономический характер, сократилось. Большинство забастовок в условиях жестокой эксплуатации и террора, угрозы локаутов окончилось в эти годы поражением.
Существовали трудности и другого порядка. На основе решений VI съезда КПК ценой тяжелых усилий и жертв в городах Китая к концу 20-х годов в основном была восстановлена система организаций партии. Особенно успешно проходила работа в Шанхае, где в подполье действовал ЦК КПК. В городе были воссозданы районные комитеты КПК, действовали коммунистические фракции Генерального совета профсоюзов и ряда крупных профсоюзов, являвшихся опорой партии. Однако численность организаций в городах росла медленно. В 1929 г. в рядах КПК насчитывалось около 10 тыс. членов, из них в городах — менее половины. К относительной малочисленности городских организаций КПК добавлялись отсутствие необходимого опыта работы коммунистов в рабочих массах в условиях подполья, острая нехватка кадров профсоюзных организаторов из самих рабочих. К созданию прочной и широкой классовой организации китайских рабочих вел длительный путь политического просвещения трудящихся города на опыте борьбы за повседневные требования и элементарные права, опыте антиимпериалистических выступлений и борьбы против «своих» капиталистов. Лишь на таком опыте значительные слои рабочего класса могли убедиться в предательской роли гоминьдановских и реформистских профсоюзов, распознать ложь демагогии гоминьдана. Коминтерн рекомендовал КПК «работать там, где массы», т. е. сосредоточить внимание на работе в реформистских союзах, завоевать доверие рабочих в ходе борьбы за повседневные требования, гибко сочетать социальные и экономические требования с лозунгами борьбы за национальную независимость Китая.
Однако бесправие, бедственное материальное положение китайских рабочих, тяжелые условия труда порождали у коммунистов обманчивое представление о возможности крайне быстрой и легкой организации
21*
323
пролетариата непосредственно под лозунгами КПК и красных профсоюзов. Практика показала, что на пути КПК к рабочей массе стоит не только жестокий террор гоминьдана, но и неграмотность массы рабочих, цеховщина, земляческие связи, националистические предрассудки, активно использовавшиеся гоминьданом социальная демагогия и националистическая пропаганда.
Отсутствие опыта, левацкая нетерпеливость сказывались в пренебрежении работой в существующих массовых профсоюзах, контролировавшихся гоминьданом, в недооценке повседневной борьбы за частичные требования. Неудача попыток организации политических выступлений рабочего класса, трудности на пути «быстрого» расширения рядов подпольных красных профсоюзов (в 1930 г. их численность составляла около 3 тыс. человек) вызывали растерянность и колебания, порождали у части китайских коммунистов полуанархические представления типа: «рабочие на забастовки не пойдут, они пойдут только на восстание», «массовая организация рабочих станет возможной лишь в ходе восстания». Эти взгляды явились одним из источников «лево»-оппортунистического уклона в КПК в 1930 г., нанесшего тяжелый ущерб позициям партии в городах.
В то же время особенности положения в Китае и в китайской деревне определили более благоприятные возможности для развития революционных сил именно в ряде сельских районов страны. Главной формой собирания и укрепления сил революции здесь стала армия, создававшаяся и возглавлявшаяся коммунистами.
Основными объективными условиями, определившими такое своеобразие развития революционных сил в Китае, были политическая и экономическая раздробленность страны, слабость связей между городом и деревней, концентрация внимания реакции в конце 20-х годов на закреплении своих позиций в городах, сковывающие ее силы не-прекращавшиеся милитаристские войны.
В обстановке ожесточенных милитаристских войн в армиях милитаристов участились случаи бунтов, «откола» отдельных частей: рост армий и военных расходов вызывал задержку либо снижение жалованья солдатам и офицерам, сама служба, на которую шли ради денег, в военное время становилась промыслом весьма опасным. Умелое использование этого недовольства коммунистами, проникавшими в гоминьдановские армии на командные должности, сделало «уход» отдельных частей милитаристских войск одним из основных источников создания вооруженных сил КПК.
В самой китайской деревне, где вследствие средневековой эксплуатации и произвола милитаристов накопился громадный горючий материал, также сложились определенные условия, способствовавшие организации вооруженных сил революции. После Синьхайской революции наряду с издавна существовавшими вооруженными отрядами различных тайных обществ, иногда на их базе, иногда отдельно, во многих районах Китая, в уездах, волостях и даже в деревнях местные власти и отдельные богатеи стали создавать различные «отряды самообороны» для борьбы против произвола милитаристов и широко распространенного бандитизма. Численность «отрядов самообороны» в середине 20-х годов в отдельных провинциях достигала нескольких сот тысяч человек. Для пров. Сычуань, например, называлась цифра в 450 тыс. Это привело к тому, что в китайской деревне к концу 20-х годов оказалось множество различного типа военизированных отрядов и организаций и значительное количество оружия. Учитывая эти условия, Исполком Коминтерна рекомендовал руководству КПК курс на создание в
324
сельских местностях собственных вооруженных сил, закрепленный в решениях VI съезда.
Опыт борьбы КПК в деревне 1927—1928 гг. показал, что основными путями формирования первых соединений Красной армии Китая стали восстания в милитаристских армиях под руководством коммунистов и привлечение на сторону КПК отрядов крестьянской самообороны и тайных обществ. В 1928 г. складывавшиеся части Красной армии предприняли первые успешные попытки установления своего контроля в определенных районах, положив начало созданию революционных баз.
Первое крупное военное соединение Красной армии — отряд Чжу Дэ (10 тыс. бойцов) в апреле 1928 г. пришел в Цзинганшань, где в него влились находившиеся здесь отряд Мао Цзэ-дуна (400 человек) и отряд «старых хозяев» Цзинганшаня — бандитов Вана и Юаня (600 человек), с которыми Мао Цзэ-дун был вынужден заключить соглашение, чтобы укрыть свой отряд от преследований и переждать трудный зимний период зимы 1927 г. Объединенные силы получили название 4-го корпуса Красной армии Китая. Чжу Дэ стал командиром корпуса, Мао Цзэ-дун — комиссаром. Бандитские отряды вскоре были переформированы, Ван и Юань — устранены. С приходом отряда Чжу Дэ по указанию хунаньского провинциального комитета КПК в районе Цзинганьшаня был создан пограничный советский район Хунань — Цзянси.
В июле 1928 г. в результате восстания, организованного в г. Пин-цзяне (пров. Хунань) нелегальной партийной ячейкой в одном из полков войск местных милитаристов, был создан 5-й корпус Красной армии. Его возглавлял руководитель восстания Пэн Дэ-хуай. Корпус отошел в район на стыке провинций Хунань, Хубэй и Цзянси, где была создана революционная база.
В конце 1927 — начале 1928 г. партизанские отряды были организованы на основе местных тайных обществ в западной части провинций Хубэй и Хунань. Весной 1928 г. сюда по указанию ЦК КПК прибыл Хэ Лун. Под руководством Хэ Луна и Чжоу И-цюня из этих отрядов было сформировано несколько частей, на базе которых были созданы в 1929 и 1930 гг. 2-й и 6-й корпуса Красной армии, образовавшие здесь советский район Хунху.
В начале 1928 г. на границе северо-востока Цзянси и западной части Фуцзяни был создан небольшой революционный отряд под руководством коммуниста Фан Чжи-миня. Основу отряда Фан Чжи-миня составили активисты организованного им Союза бедняков и местные отряды самообороны. В 1929—1930 гг. здесь возник советский район, Фан Чжи-минь развернул свои силы в 10-й корпус Красной армии.
В начале 1928 г. из крестьянских отрядов самообороны и отрядов тайных обществ были организованы партизанские отряды в отдельных районах провинций Хубэй, Хэнань и Аньхуй. Наиболее крупным был отряд, действовавший под руководством коммуниста Сюй Сян-цяня, организовавшего советский район в горах Дабешань в Восточном Хубэе. В 1929 и 1930 гг. возникли партизанские базы в западной части пров. Аньхуй и на юге Хэнани. В 1930 г. они образовали Хубэй-Хэнань-Аньхуйский советский район, части которого получили название 1-го корпуса Красной армии.
В декабре 1929 г. в результате восстания в бригаде охранных войск Гуаней под руководством Чжан Юнь-и и Дэн Сяо-пина был создан 7-й корпус Красной армии. В феврале 1930 г. командир другой бригады охранных войск Гуаней Юй Цзо-юй поднял восстание и переформировал свою бригаду в 8-й корпус Красной армии. Здесь не уда
325
лось создать советские базы, 7-й и 8-й корпуса двинулись в 1930 г. на соединение с частями Красной армии, действовавшими на границе провинций Хунань и Цзянси.
Уже в первые годы советского движения коммунисты — командиры и политработники Красной армии проделали громадную по трудности и исключительно важную для судеб китайской революции работу по созданию подлинно революционной армии. Руководствуясь решениями VI съезда КПК, коммунисты особое внимание уделяли созданию системы политорганов и политработы в частях, улучшению их социального состава, разработке соответствующей условиям борьбы и характеру войск стратегии и тактики. Важнейшее значение для этой работы имело и указание VI съезда КПК <о том, что задачи по строительству новой армии могут быть решены лишь на основе последовательного осуществления лозунгов аграрной революции, при условии создания новых отношений между армией и населением.
Формирование новой по политическому облику и рабоче-крестьянской по составу Красной армии было делом нелегким. Ее части создавались и действовали в районах, где промышленных рабочих практически не было. Трудности в работе городских организаций КПК и красных профсоюзов обусловили весьма низкую эффективность кампаний по направлению городских рабочих в армию. Большие трудности поначалу встретились на пути попыток пополнения Красной армии за счет крестьянства, стоявшего вне различных тайных обществ и других традиционных организаций, находившихся, как правило, под контролем представителей эксплуататорской верхушки деревни. Сказывались забитость крестьянства, традиционная неприязнь к солдатской службе, выразившаяся в Китае в поговорке «Из хорошего железа не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты», а также то обстоятельство, что в первые годы советского движения крестьянство еще не могло в полной мере ощутить результаты аграрной революции.
С переходом к осуществлению лозунгов революции КПК столкнулась с весьма сложными проблемами, связанными с рядом особенностей китайской деревни. Практика показала, что в большинстве районов, особенно в районах с преобладанием арендаторов, крестьянство, несмотря на острейший гнет и нужду, на вековое желание каждого крестьянина иметь свою землю, даже после прихода Красной армии почти не выдвигало стихийно лозунгов раздела помещичьей земли, ограничиваясь требованиями ликвидации мироедов, ростовщиков, снижения арендной платы и «несправедливых» поборов. Обычно в исторической литературе этот факт объяснялся забитостью китайского крестьянства, господством культа предков. Действительно, в китайской деревне (где обычно все население относилось к одному или двум болыншм родам), когда первый богач — помещик Ван (как правило, хранитель алтаря главного предка) и последний бедняк Ван были хоть и дальними, но родственниками, установления культа предков не допускали и мысли о посягательстве Вана-бедняка на имущество Вана-помещика. Другими особенностями китайской деревни, сковывавшими стихийное развитие борьбы крестьянства за землю, были, с одной стороны, ограниченность пригодного для обработки земельного фонда и отсутствие крупных помещичьих хозяйств («барской запашки»), а с другой — наличие огромного слоя малоземельных и полностью безземельных крестьян — батраков и сельских пауперов. В условиях, когда помещичья земля сдавалась в аренду, ее конфискация означала ликвидацию абсолютной ренты для арендаторов, но не прибавляла «сво
326
бодной» земли, необходимой для наделения батраков, голытьбы и красноармейцев. (По положению о Красной армии каждый красноармеец имел право на получение трудового надела.) Выходом из этого положения, обеспечивавшим надел каждому, было проведение уравнительного передела земли, что означало на практике раздел части земель не только зажиточного, но и среднего крестьянства. В результате при переделе земли возникали столкновения бедняцкой массы деревни с ее зажиточной верхушкой, а также и с частью середняков. Практика показала, что уравнительный передел в деревнях удавалось провести лишь в условиях относительно длительного и -прочного закрепления там новой власти и Красной армии. Но в 1929—1930 гг. районы дислоцирования частей Красной армии не были еще стабильными. Под давлением милитаристов, в поисках районов, более богатых продовольствием, части Красной Армии перемещались из района в район, из провинции в провинцию. 4-й корпус в 1929—1930 гг. постоянно переходил от границ Хунани через южную Цзянси в западную Фуцзянь и обратно, в ряде районов части Красной армии вели лишь партизанские действия, и передел земли там не проводился. На отношении крестьянства к Красной армии сказывались и левацкие ошибки в трактовке конкретных требований аграрной революции. Так, согласно аграрному закону, разработанному зимой 1928 г. в Цзинганшане, конфискации и практически национализации подлежала вся земля — и помещичья и крестьянская, что вызывало недовольство крестьянства. Исходя из решений VI съезда, ЦК КПК указал, что конфискации и переделу подлежит только помещичья земля. На этом основании руководство 4-го корпуса Красной армии в апреле 1929 г. приняло новый земельный закон, по которому конфисковалась только помещичья земля, но (вопреки установкам центра) запрещалась купля и продажа земли. Эти положения были исправлены в начале 1930 г.
В результате важнейшим источником пополнения Красной армии в эти годы оставались перешедшие на ее сторону части и пленные солдаты гоминьдановских войск. По этому поводу газета «Правда» писала в апреле 1930 г.: «Состав партизанских отрядов, и особенно регулярных красноармейских частей (как это ни парадоксально звучит), недостаточно крестьянский. Еще очень большой процент в этих частях составляют люмпен-пролетарские элементы, бывшие солдаты, военнопленные и т. д.».
Это обстоятельство сказывалось на работе по созданию дисциплинированной, находящейся под полным контролем КПК армии, проявлялось в жизни ее отдельных частей. В документах КПК тех лет и партийных организаций отдельных соединений говорилось о необходимости борьбы в армии с «настроениями разбойной вольницы», «наемнической психологией», «психологией милитаризма» и т. п. Эти «родимые пятна», изживавшиеся в ходе борьбы и политического воспитания, в течение длительного времени давали о себе знать в жизни отдельных частей, наложили определенный отпечаток на мышление и стиль работы отдельных командиров и политработников. VI съезд КПК определил основные принципы стратегии и тактики Красной армии, рекомендовал положить в основу ее действий стратегию и тактику народной войны, использовать опыт народных выступлений и сочетать его с требованиями современных войн. С налаживанием политработы, системы организации и управления частями Красной Армии стали действовать четкие правила взаимоотношений с населением, определившие его поддержку,— решающий источник ее силы. Целеустремленная работа по строительству Красной армии Китая, осуществлявшаяся КПК при по
327
стоянной помощи Коминтерна и КПСС, к началу 30-х годов дала важные результаты. К этому времени определились наиболее выгодно расположенные районы для создания советских баз: «подковообразная» полоса вдоль восточной, южной и западной границ пров. Цзянси (с прилегающими районами восточной Хунани и западной Фуцзяни), расположенная на границах сфер влияния двух крупнейших враждовавших группировок гоминьдана — нанкинской и гуандунско-гуансий-ской; район в западном Хубэе и западной Хунани на границе между сферами влияния гуансийской и сычуаньской группировок и район на стыке провинций Хубэй, Хэнань и Аньхуй — в полосе между сферами контроля Нанкина и северных группировок милитаристов. К весне 1930 г. части Красной армии насчитывали около 60 тыс. бойцов и командиров.
Левоавантюристический уклон в КПК (1930 г.)
Сдвиги в восстановлении сил КПК в городах, успехи в строительстве Красной армии явились толчком для нового рецидива левацких настроений в руководстве КПК, в котором с конца 1929 г. решающее влияние приобрел Ли Ли-сань. Переоценив возможности влияния мирового кризиса на Китай и степень раскола в правящем лагере в обстановке войн Нанкина с северными и южными милитаристами, а главное, рассчитывая «одним махом» покончить с трудностями революционного движения в стране, форсировать темпы его развития, Ли Ли-сань и его сторонники выдвинули и пытались осуществить в 1930 г. левацкую, авантюристическую платформу, которая вновь поставила КПК и ее силы на грань тяжелого поражения.
В конце 1929 г. ИККИ, столкнувшись с отдельными проявлениями левацкого «нетерпения» в КПК, обратился к ЦК КПК с письмом, в котором, отметив, что «Китай вступил в полосу глубокого общенационального кризиса», подчеркнул: «Нельзя предсказать быстроту перехода общенационального кризиса в непосредственную революционную ситуацию». В письме ИККИ особо отмечалось, что главной задачей КПК по-прежнему остается борьба за массы.
Однако руководство КПК, игнорируя рекомендации Коминтерна, уже с начала 1930 г. стало расценивать обстановку в стране как непосредственную революционную ситуацию. В феврале 1930 г. оно потребовало от местных организаций начать подготовку восстания «в общегосударственном масштабе». Эти установки отвечали левацким настроениям в ряде местных партийных организаций. Еще в апреле 1929 г. Мао Цзэ-дун предложил ЦК КПК план овладения Цзянси в течение одного года. Тогда план был отклонен, но в 1930 г. лилисанев-ское руководство вновь вернулось к плану Мао Цзэ-дуна, рассчитывая использовать Красную армию для захвата не только Цзянси, но и центров других провинций.
11 июня 1930 г. Политбюро ЦК КПК утвердило резолюцию «О новом революционном подъеме и завоевании власти первоначально в одной или нескольких провинциях», в которой в противоположность позиции Коминтерна, по сути дела, говорилось о возможности немедленного революционного взрыва во всей стране. Резолюция базировалась на том предположении, что китайская революция вызовет мировую революцию и станет ее новым центром. В то же время лишь успешное развитие мировой революции объявлялось гарантией победы револю
328
ции в Китае. Последующие события показали, что за положениями резолюции от 11 июня 1930 г. скрывался опасный авантюристический план, стержнем которого была ставка на развязывание мировой войны, рассматривавшейся как средство «подтолкнуть» мировую революцию. По этому плану, изложенному Ли Ли-санем в августе, намечалось осуществить всеобщие стачки и восстания в крупнейших городах Китая и наступление затем Красной армии в центральных провинциях страны. Суть плана особенно ярко раскрывала его часть, касавшаяся восстаний в Маньчжурии, которые Ли Ли-сань рассматривал как «пролог к международной войне». Он исходил из того, что после восстания в Маньчжурии «Япония поведет бешеное наступление против СССР... Ситуация в Маньчжурии такова, — говорил Ли Ли-сань, — что когда поднимется восстание, то оно, несомненно, вызовет международную войну».
Вопреки решительным предупреждениям Исполкома Коминтерна лилисаневское руководство приступило к практическому осуществлению своего курса. В конце июля 1930 г. корпуса Красной армии штурмом взяли г. Чанша. Было объявлено о создании советского правительства во главе с Ли Ли-санем. Однако вскоре под давлением превосходящих сил противника город был оставлен. Невзирая на обстановку, в августе 1930 г. партийные, комсомольские и профсоюзные организации в городах были слиты в так называемые комитеты действия— штабы проведения восстаний. От них требовали немедленных выступлений. Части Красной армии были направлены на захват центров провинций Хубэй, Хунань и Цзянси. Лилисаневцы считали, что китайская революция немедленно перерастет в социалистическую, требовали проведения в деревне национализации земли и организации колхозов.
Авантюристические действия лилисаневского руководства грозили нанести партии и Красной армии непоправимый урон. Коминтерн и его представители в Китае провели большую работу, которая позволила КПК отвергнуть платформу лилисаневцев, остановить ее осуществление. 3-й пленум ЦК КПК, созванный по инициативе ИККИ в конце сентября 1930 г., отменил установку на повсеместные восстания. Однако пленум не вскрыл принципиальную ошибочность линии Ли Ли-саня, усмотрев в ней лишь «тактические ошибки» и «тактические расхождения» с линией Коминтерна. В результате и после 3-го пленума левацкие взгляды проводились в центре и на местах. В связи с этим в октябре 1930 г. ИККИ направил ЦК КПК письмо, содержавшее развернутую критику линии Ли Ли-саня. В ноябре 1930 г. осуществление этой линии было прекращено.
В начале 30-х годов «лилисаневщина» была наиболее концентрированным проявлением свойственных части кадров КПК и ее руководителей левацко-авантюристических, националистических тенденций под оболочкой авангардизма и революционаризма. Она нанесла серьезный урон силам КПК в деревне и особенно в городе, где слияние организаций партии, КСМК и профсоюзов в «комитеты действия», политические стачки «любой ценой» привели во многих местах к ликвидации организаций КСМК и профсоюзов, облегчили охранке раскрытие нелегальных ячеек и в результате еще более ослабили связи партии с массами. Левацкие установки в деревне затрудняли строительство Красной армии и революционных баз. Большую опасность представляла политическая и идеологическая дезориентация кадров партии.
В этой обстановке важную роль в ликвидации «лилисаневщины» и ее последствий сыграл состоявшийся в январе 1931 г. при активном
329
участии Ван Мина и других интернационалистов 4-й пленум КПК. Пленум призвал партию развернуть критику лилисаневских установок, наметил пути ликвидации последствий «лилисаневщины» и сформировал новое руководство КПК.
Отражение Красной армией трех походов гоминьдана
Устранение левацких ошибок плодотворно сказалось на положении советских районов, против которых с конца 1930 г. гоминьдановцы начали серию крупных карательных экспедиций. Отвод основных корпусов Красной армии на юг Цзянси, создание во главе с Сян Ином Бюро ЦК КПК Центрального советского района, усиление партийно-политической работы в армии на основе решений 4-го пленума позволили Красной армии успешно отразить походы реакции.
Первый поход, в котором против советского района, расположенного на юге Цзянси, действовала армия местных милитаристов, начался в ноябре 1930 г. В декабре находившиеся в южной части Цзянси и на западе Фуцзяни три корпуса Красной армии во главе с Чжу Дэ, Пэн Дэ-хуаем и Хуан Гун-люэ, применив партизанскую тактику, обходы с флангов и тыла, разгромили две бригады карателей. Уцелевшие части милитаристов в начале января 1931 г. в беспорядке отступили. Части Красной армии захватили много оружия и пленных.
В марте 1931 г. начался второй поход гоминьдана с участием 200 тыс. войск под командованием военного министра нанкинского режима ХэИнь-цина. Каратели вновь двинулись с севера на юг Цзянси, рассчитывая разделить Красную армию на части, оттеснить ее к горам, к р. Гань и ликвидировать.
Применив тактику заманивания противника в глубь своей территории, Красная армия ударами с флангов и тыла сорвала планы противника. На исход сражения немалое влияние оказала и обострившаяся весной — летом борьба между Нанкином и южными милитаристами. Когда на правом фланге армии Чан Кай-ши начали концентрироваться войска гуандунско-гуансийской группировки, нанкинское правительство в июне было вынуждено остановить поход. В ходе борьбы против второго похода Красная армия захватила 30 тыс. пленных и около 20 тыс. винтовок.
Рост сил Красной армии, неудачи двух первых походов серьезно ухудшили положение нанкинского режима, создали условия для оживления сепаратистских выступлений различных группировок. Поэтому уже через месяц, в начале июля 1931 г., подтянув свежие силы, Нанкин начал третий поход. 300 тыс. солдат под общим командованием Чан Кай-ши были направлены в центральный советский район, чтобы в «стремительном продвижении» сокрушить красные части. Красная армия, сочетая внезапные удары крупных соединений с действиями партизан, в конце июля — начале августа разбила дивизию, затем бригаду карательных войск, захватила большие трофеи. «Стремительное продвижение» резко замедлилось.
Захват 18 сентября японской военщиной Шэньяна вынудил Чан Кай-ши прекратить третий поход и начать переброску части войск из Цзянси в Северный Китай.
В результате поражения карательных походов, усиления милитаристских усобиц и начала прямой агрессии в Китае японского империализма военное давление гоминьдана на различные соединения Крас-330
ной армии и советские базы временно ослабло, 'создались условия для дальнейшего роста рядов Красной армии, для расширения и укрепления советских районов.
Летом 1931 г. Президиум Исполкома Коминтерна, проанализировав обстановку в Китае, главное своеобразие которой состояло в развитии и укреплении сил революции — Красной армии, советских баз в деревне, несмотря на ослабление позиций КПК в городах, сделал важные выводы относительно тактики борьбы в Китае. В резолюции Президиума ИККИ от 26 августа 1931 г. «О задачах КП Китая» говорилось, что в создавшихся в Китае условиях «Красная армия, руководимая коммунистами, естественно становится центром собирания, сплочения и организации революционных сил рабочих и крестьян, важнейшим рычагом подъема всего революционного движения... основной формой борьбы за свержение гоминьдана». В связи с этим основными задачами КПК являлись во-первых, усиление армии и прочное ее закрепление в советских базах; во-вторых, ускорение строительства органов новой власти в советских районах, создание центрального советского правительства и, в-третьих, развитие революционной борьбы на несоветских территориях, согласование работы в гоминьдановских районах с решением задач советского движения. Для укрепления руководства партии в Красной армии и советских районах Коминтерн рекомендовал создать во всех советских районах Бюро ЦК КПК, направить туда опытных руководителей из состава ЦК КПК. Речь, таким образом, шла о концентрации внимания и основных сил КПК на развитии революционной работы в деревне.
Итогом первого этапа советского движения (1928—1931) явилось дальнейшее расширение рядов КПК и создание стабильных советских районов в результате концентрации внимания партии на строительстве советских баз и Красной армии. Наиболее крупными были: район на территории юго-восточной части Цзянси и на западе Фуцзяни, ставший Центральным советским районом (его обороняли войска 1-го фронта Красной армии); район на стыке провинций Хубэй, Хэнань и Аньхуй (его защищали войска 4-го фронта Красной армии); район в западной части пров. Хубэй на северном и южном берегах Янцзы к западу от Уханя, где действовали войска 2-й армейской группы. Численность китайской Красной армии вместе с партизанскими отрядами, отрядами Красной и Молодой гвардии к концу 1931 г. достигла 100 тыс. человек.
Начало нового подъема национально-освободительной борьбы китайского народа (1931 —1935).
Захват японским империализмом Северо-Восточного Китая
Важнейшим фактором, оказывавшим все большее влияние на положение в Китае в этот период, становится агрессия японского империализма. На третьем году мирового кризиса японский империализм, пользуясь ослаблением позиций своих основных империалистических соперников на Дальнем Востоке и военными действиями в Китае, приступил к практической реализации планов колониальной экспансии в Азии.
331
18 сентября 1931 г. Квантунская армия захватила Шэньян и начала оккупацию основных городов и районов Северо-Восточного Китая. Нанкинское правительство не решилось оказать сопротивление агрессору. Войскам Чжан Сюэ-ляна было приказало без боя отойти в Северный Китай. Чан Кай-ши обратился за помощью к Лиге Наций. Советский Союз сразу же осудил агрессивные акции японских империалистов. Но правящие круги Англии, Франции и США, определявшие позицию Лиги Наций, рассчитывая, что захваченный японцами Северо-Восток Китая станет плацдармом для нападения Японии на Советский Союз, не приняли действенных мер. Созданная Лигой Наций комиссия Литтона («для изучения маньчжурского вопроса») лишь через год, к сентябрю 1932 г., расценила действия Японии как агрессию и предложила вывести из Маньчжурии японские войска. В то же время комиссия предложила признать «особые права» Японии в этом районе Китая.
Попустительство западных империалистических держав, боязнь нанкинских правителей призвать народ к отпору захватчикам привели к новым актам агрессии. Продолжая оккупацию Северо-Восточного Китая, японская военщина в конце января 1932 г. высадила военный десант в Шанхае. Правительство Чан Кай-ши, бежавшее из Нанкина в Лоян, приказало 19-й армии, расквартированной в районе Шанхая, отойти без боя. Однако солдаты и офицеры этой армии вопреки приказу завязали бои. В Шанхае начались забастовки на японских предприятиях, рабочие, торговцы, ремесленники и студенты вступали в добровольческие отряды. Японские войска подвергли бомбардировке и разрушили многие кварталы, сожгли рабочий район Шанхая — Чапэй. Опираясь на поддержку населения, 19-я армия обороняла город в течение всего февраля. Лишь в начале марта, не получив подкреплений, под угрозой окружения она была вынуждена отойти.
По призыву Коминтерна и рабочих Советского Союза рабочие многих стран мира выступили с решительным протестом против агрессии японской военщины, требуя от своих правительств активных действий. Под давлением на международной арене, столкнувшись с серьезным сопротивлением в Китае, японцы в конце марта 1932 г. пошли на переговоры. По Усунскому соглашению (май 1932 г.) Япония добилась в Шанхае отдельной концессии и «права» оставить здесь часть войск «до восстановления порядка».
Одновременно японский империализм спешно готовился оформить свой захват Северо-Востока Китая путем создания здесь марионеточного государства. Уже в начале марта 1932 г. представители сколоченных японцами коллаборационистских властей объявили о создании «независимого» государства Маньчжоу-го во главе с последним маньчжурским императором Пу И, похищенным незадолго до этого японской разведкой из его резиденции в Тяньцзине. Столицей Маньчжоу-го был объявлен г. Чанчунь, переименованный в Синьцзин («Новая столица»). 15 сентября 1932 г. японское правительство «признало» Маньчжоу-го и подписало с ним договор, который легализовал японские военные, политические и экономические притязания в этом районе китайского государства.
Захваченный в 1945 г. советскими войсками Пу И так рассказывал об организации «независимого» Маньчжоу-го: «Японцы продиктовали мне структуру государственных органов и назначили везде своих советников. При мне постоянно находился политический советник, он же военный советник генерал Есиока». Эти «советники», особый отдел штаба Квантунской армии и полуправительственная компания ЮМЖД
332
«Мантэцу» стали действительным правительством, точнее, колониальной администрацией оккупированных территорий Северо-Востока.
С начала 30-х годов и до поражения Японии в 1945 г. развитие этого района Китая шло особым путем, вне связи с остальными райо^ нами страны, в интересах колониальной политики агрессора. Стремясь превратить Северо-Восток в свою сырьевую базу и базу снабжения снаряжением Квантунской армии, японский империализм уже в 30-х годах форсировал здесь развитие добывающих отраслей, металлургии, энергетики, строительство военных и ряда машиностроительных заводов, железных и шоссейных дорог.
Наряду с усилением ввоза японского капитала важнейшим средством ускоренного развития необходимых захватчикам отраслей промышленности Северо-Востока стала жестокая колониальная эксплуатация, кабальный труд китайских трудящихся и широко применявшаяся скупка за бесценок, фактически конфискация, собственности имущих классов *.
Создание марионеточных («автономных», «независимых» и т. п.) властей широко использовалось японской военщиной для расширения и «оформления» своей экспансии в Китае. С целью подготовки плацдарма для дальнейшего продвижения в Северном Китае, а также агрессии против МНР японский милитаризм начал насаждать свою агентуру в районах Внутренней Монголии, всячески подогревая здесь сепаратистские настроения. Существо замыслов японских агрессоров обнаружилось и в результате их новых манипуляций с Маньчжоу-го. В марте 1934 г. японцы инсценировали переименование этого «государства» в «Маньчжурскую империю». С 1933 г. началась японская агрессия в Северном Китае: в январе японские войска захватили Шаньхайгуань, а в марте — пров. Жэхэ.
По «соглашению о перемирии», заключенному в мае 1933 г. в г. Тангу, из пров. Хэбэй выводились войска Чжан Сюэляна, а северная часть этой провинции объявлялась «демилитаризованной зоной», т. е. нанкинское правительство фактически утрачивало здесь свой контроль. Крупнейшие центры Северного Китая — Пекин и Тяньцзинь — оставались практически без прикрытия.
Захват Японией Северо-Востока, превращение его в военно-экономический плацдарм японского милитаризма оказали глубокое влияние на все стороны жизни Китая, на позиции различных социальных и политических сил. Расширение агрессии Японии означало крах надежд буржуазно-помещичьих сил Китая на возможность обеспечить свои интересы путем «мирных соглашений» с империалистическими державами, путем «взаимных» уступок и т. п. Японская агрессия положила начало новой перегруппировке социальных и политических сил в стране. Под ее воздействием отдельные группы буржуазии, мелкой буржуазии, буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции, отдельные представители региональных группировок начали пересмотр прежних позиций, стали включаться в борьбу против японской агрессии. Однако в начале 30-х годов этот поворот только начинался, с требованиями решительного отпора агрессорам выступали главным образом те слои и группы, чьи интересы были непосредственно затронуты агрессией.
Реакция правящего лагеря в целом показала всю глубину политического раскола страны, ограниченность и реакционность буржуазно-помещичьих сил Китая; большинство группировок правящего лагеря не было готово поставить национальные интересы страны выше собственных, эгоистических интересов.
ззз
Политическое и экономическое положение в Китае в 1931—1935 гг. Политика нанкинского правительства
Внутриполитическая обстановка в Китае в первой половине 30-х годов характеризовалась определенным укреплением позиций нанкинского правительства, расширением сферы его военно-политического контроля. Борьба против революционного движения, за подчинение региональных военно-политических группировок, определявшая и в эти годы основное содержание внутренней и внешней политики правительства Чан Кай-ши, приобрела некоторые новые черты. Хотя по-прежнему решающим фактором в этой борьбе оставалось соотношение военных оил, нанкинское правительство в эти годы во все возрастающей степени стремилось дополнить военное давление на своих противников мероприятиями политического, идеологического и экономического характера.
Агрессия японского империализма привела к изменениям в формах борьбы между нанкинской и гуандунско-гуансийской группировками. Начавшийся между ними летом 1931 г. военный конфликт в сентябре — октябре был прекращен, и была достигнута договоренность об объединении. В ноябре 1931 г. в Нанкине состоялся IV съезд гоминьдана с участием представителей гуандунско-гуансийской группировки и группировок Фэн Юй-сяна и Ян Си-шаня. Съезд избрал новый состав руководящих органов гоминьдана (в них численное соотношение представителей Нанкина и Гуанчжоу оказалось почти равным), принял Временную конституцию и новый «Органический закон». В начале января 1932 г. в Нанкине был сформирован новый состав национального правительства. Председателем правительства стал Ван Цзин-вэй. Чан Кай-ши занял ключевой пост главнокомандующего вооруженных сил. Лидеры нанкинской группировки сохранили преобладающие позиции в партийном аппарате и в армии, «реорганизационисты» добились значительного влияния в гражданских ведомствах правительственного аппарата.
Вхождение «реорганизационистов» и представителей ряда других региональных группировок в центральный аппарат гоминьдана и органы правительства не означало ни ликвидации группировок, ни прекращения борьбы между ними. «Объединенный» гоминьдан, его центральный аппарат и правительственные органы стали новым полем сражений группировок за посты и влияние. Однако крупные военные столкновения милитаристских группировок в основных районах страны на время прекратились и уступили место различным формам политического и военного давления и маневрирования. Наибольшие шансы в условиях такого «мирного» маневрирования получила группировка Чан Кай-ши, опиравшаяся на поддержку крупнейших капиталистических держав и располагавшая крупнейшей в Китае армией и тайной полицией.
К середине 30-х годов она потеснила своих соперников в центральных органах гоминьдана и нанкинского правительства и приобрела решающее влияние на его внутреннюю и внешнюю политику. Помимо армии группировка Чан Кай-ши контролировала центральный аппарат и большинство местных организаций гоминьдана, а также основные финансово-экономические учреждения нанкинского правительства (прежде всего, банки). Ставленники этой группировки возглавляли большинство наиболее важных в экономическом и политическом отношении провинций Восточного, Северного и Центрального Китая (в 334
1935 г. контроль группировки Чан Кай-ши распространился также на провинции Гуйчжоу, Юньнань и Сычуань).
Расширение сферы влияния нанкинского правительства в эти годы на ряд основных районов страны отнюдь не означало прочного объединения Китая под эгидой гоминьдана. На юге и юго-западе практически «независимым» от Нанкина оставался блок гуандунско-гуансий-ских милитаристов с 300-тысячной армией. Ян Ху-чэн и Чжан Сюэ-лян в пров. Шэньси, державшие под ружьем 150 тыс. солдат, хотя и признавали Нанкин, но были вне сферы его влияния. В Шаньси бесконтрольно распоряжался Ян Си-шань (50—60 тыс. солдат). Нанкин, наконец, практически не имел никакого влияния на обширные районы, населенные национальными меньшинствами, — Тибет, Сикан, Синьцзян и др. Даже для многих провинций, во главе которых находились ставленники группировки Чан Кай-ши, более всего подходил термин не «объединение», а «военно-политический контроль», так как сама группировка Чан Кай-ши и гоминьдановский партийно-политический аппарат оставались конгломератом группировок, в котором земляческие и региональные связи по-прежнему оказывались выше политических обязательств, требований законов и уставов.
В каждом из «звеньев» государственной машины нанкинского режима— в армии, партии, администрации — действовали более мелкие группировки, часто разнородные по социальной базе, имевшие различные платформы. Противоречивый и сложный характер взаимодействия этих сил, в конечном счете определявшийся противоречивостью социальной базы гоминьдана, накладывал отпечаток на характер и методы действий гоминьдановского режима и их результаты.
В армии Чан Кай-ши, контролю над которой он всегда придавал особое значение, действовали две основные группировки: «военной бюрократии», возглавлявшейся военным министром нанкинского правительства Хэ Ин-цином, и «Вампу» (или Хуанпу). Ядро последней составляли связанные с Чан Кай-ши выпускники военной школы Хуанпу. Ее лидеры — молодые генералы Чэнь Чэн и Ху Цзун-нань, командовавшие отборными дивизиями, выступали за реорганизацию армии по современному образцу, за модернизацию и перестройку ряда звеньев правительственной администрации в центре и на местах, препятствовавших быстрой реформе армии. Чан Кай-ши активно использовал для ослабления своих соперников связи Чэнь Чэна и других лидеров «Вампу» с командирами — выпускниками школы Хуанпу, служившими в армиях различных региональных группировок. Генералы, входившие в группировку «Вампу», к началу войны с Японией возглавляли наиболее боеспособные и хорошо обученные дивизии гоминьдановской армии (около четверти всех войск) и претендовали на высшие командные должности в армии Нанкина. Но, несмотря на бездарность Хэ Ин-цина, на коррупцию, процветавшую в его министерстве, Чан Кай-ши постоянно поддерживал его группировку в столкновениях с «вампуистами». Он боялся стать «пленником» армии в случае усиления в ней какой-либо одной группировки и отпугнуть связанных с Хэ Ин-цином генералов «старой школы», для которых выдвижение молодых означало бы нарушение «принципа старшинства».
С начала 30-х годов все большую роль в группировке Чан Кай-ши начинает играть «Группа Си-си» (от первых букв английского написания фамилий ее основных фигур — братьев Чэнь Ли-фу и Чэнь Го-фу), представлявшая партийную бюрократию гоминьдана. Братья Чэнь (племянники первого патрона Чан Кай-ши — шанхайского дельца и политического босса Чэнь Ци-мэя, при поддержке которого Чан выдвинулся на
335
политическую арену) контролировали все стороны деятельности гоминьдана благодаря своим постам руководителей организационного отдела ЦИК гоминьдана и политической разведки. Чэнь Ли-фу, личный секретарь Чан Кай-ши в период Северного похода, возглавляя также отдел пропаганды ЦИК гоминьдана, начал распространять контроль своей группировки на просвещение, прессу, издательское дело. Фанатичный реакционер и шовинист, он выступал ярым сторонником конфуцианских «добродетелей», старых порядков и морали, считая, что лишь их «возрождение» обеспечит путь к созданию «Великого Китая». Гонения на прогрессивные идеи в культуре, идеологии и политике он сочетал с изощренными полицейскими преследованиями носителей этих идей. Влияние группировки усиливалось по мере численного роста гоминьдана (к 1933 г. в нем насчитывалось свыше 1270 тыс. членов, из них — 785 тыс. в армии) и начавшегося превращения гоминьдановской бюрократии в особый правящий слой. Лидеры и ставленники этой группировки начали активно теснить представителей других группировок, в особенности тех, которые занимали вплоть до середины 30-х годов видное место в гоминьдановской администрации (в частности, в министерстве иностранных дел, в правительствах провинций Хубэй, Фуцзянь и Цзянси), представителей «группировки политических наук» — деятелей весьма реакционного толка, выступавших за «сближение» Китая с Японией.
Связи с буржуазией, программу привлечения иностранной помощи и капитала Чан Кай-ши осуществлял через группировки Сун Цзы-вэня и Кун Сян-си, ведавшие различными проектами финансово-экономического характера. Относительное единство всех группировок Нанкина, возникшее на базе общности классовых и региональных интересов, «скреплялось» родственными и личными связями их лидеров с Чан Кай-ши. Кроме того, Чан Кай-ши ловко балансировал между различными группами, «осаживая» одних руками других, с тем чтобы не позволить ни одной группировке чрезмерно усилиться.
Чтобы укрепить свои позиции, Чан Кай-ши через своих сторонников инспирировал создание в 1932 г. в рамках гоминьдана организации «Фусиншэ» (Общество возрождения), более известной как Общество сч-нерубашечников. По программным установкам, структуре «Фусиншэ» напоминала организацию фашистского типа. В ее уставе высшим принципом было подчинение «вождю». В программе «Фусиншэ» националистические и шовинистические лозунги сочетались с нападками на принципы демократии. Члены общества ратовали за «сильную руку», всевластие «вождя», другими словами, чанкайшисты готовили почву для официального введения в гоминьдане «института вождя» и объявления «вождем» Чан Кай-ши. Организации этого общества насаждались среди офицерства, чиновников аппарата гоминьдана, студенческой молодежи и интеллигенции под видом Обществ развития воли. «Синеруба? шечники» показали свое лицо в погромах профсоюзов и прогрессивных организаций, в убийствах демократически настроенных деятелей культуры.
В духе традиционных попыток правителей старого Китая укрепить свое положение, стремившихся предстать перед народом как средоточие высшей власти и одновременно «высшей мудрости», Чан Кай-ши в феврале 1934 г. выступил «провозвестником» «движения за новую жизнь», лозунги и методы которого были разработаны Чэнь Ли-фу. В программе движения буржуазные по своей сути призывы к «единению всей нации», «возрождению национального духа», требования «пропитать всю жизнь народа духом и целями производства» сочета-336
лись с феодально-шовинистической проповедью возрождения «исконно китайских», конфуцианских идеалов беспрекословного подчинения старшим, властям и т. п. На первое место среди методов «сплочения нации» ставилась «военизация жизни нации». В мае 1934 г. было официально объявлено о восстановлении культа Конфуция в качестве государственного.
Существенным источником усиления влияния нанкинской группировки явилось дальнейшее распространение ее контроля — в форме государственного вмешательства — на экономику, выразившееся в первой’ половине 30-х годов главным образом в создании государственной банковской системы и валютно-денежной реформе. Экономическая политика гоминьдана формировалась под влиянием ряда факторов, из которых наиболее важными были мировой экономический кризис и его воздействие на Китай и политику империалистических держав, усиление агрессии Японии, а также интересы нанкинской группировки в борьбе за подчинение других региональных группировок. Глубоко противоречивая в силу социальной природы ее вдохновителей экономическая политика гоминьдана различалась по своим масштабам и целям в городе и деревне, по результатам воздействия на капиталистический и докапиталистический уклады. Влияние мирового кризиса проявлялось неодинаково в городе и деревне. Его воздействие на экономическое положение сельских районов было на протяжении всего периода крайне разрушительным. Падение на мировом рынке экспортных цен на продукцию сельского хозяйства усилило его деградацию, привело к дальнейшему усилению эксплуатации крестьянства, росту ренты и налогового пресса. Крестьяне массами бросали свои хозяйства и устремлялись в города, пополняя ряды безработных и люмпенов. Несмотря на огромные потребности в продовольствии, в результате разрушения производительных сил и хищнической политики помещиков, ростовщиков и скупщиков зерна, стремившихся нажиться на бедственнОхМ положении крестьянства, в стране сократились посевы и производство зерновых, хлопка, возрос ввоз пшеницы, муки, риса и хлопка из-за границы. В течение всей первой половины 30-х годов крупнейшая в мире крестьянская страна оставалась импортером продовольствия.
Более сложным оказалось воздействие мирового кризиса на китайский город, на его капиталистический сектор. В первые годы кризиса вследствие известного ослабления давления иностранного капитала, падения мировых цен на серебро и повышения таможенных тарифов в Китае возросла активность национального капитала: увеличилось количество предприятий китайских капиталистов, главным образом в легкой, пищевой и обрабатывающей промышленности, вырос экспорт продукции и сырья, в особенности цветных металлов. Повышение ввозных пошлин и обесценивание серебра — основной монеты, имевшей хождение в стране, привели к тому, что иностранным фирмам стало выгоднее открывать свои филиалы в Китае и производить товары на месте, используя дешевую рабочую силу. В результате в эти годы в Китае возросло и количество иностранных предприятий. Гоминьдановская пропаганда заговорила об «индустриализации Китая» силами китайского и иностранного частного капитала. Но уже в конце 1931 и 1932 г., когда мировой экономический кризис еще более обострился, плоды такой «индустриализации» не замедлили сказаться. Лучше оснащенные иностранные предприятия начали теснить китайские фирмы, национальную промышленность захлестнула волна массовых банкротств. Иностранный капитал наступал на китайских предпринимателей даже в тех отраслях промышленности, где преобладали китайские средние и мел
22 Заказ 70
337
кие предприятия. Последствия полной зависимости китайской экономики от иностранного капитала и мирового рынка выявились весьма отчетливо.
Одновременно китайской экономике тяжелый удар нанесла агрессия Японии — отторжение относительно экономически развитого Северо-Востока и нападение на Шанхай, на полгода парализовавшее экономическую жизнь этого крупнейшего порта и промышленного центра. Утрата Северо-Востока означала потерю около 35% разведанных в то время запасов угля, свыше 40% добычи и 50% запасов нефти, около 70% добычи и 80% запасов железной руды. Тяжелое положение китайской промышленности, необходимость оборонных мер требовали концентрации усилий и средств для скорейшего развития ряда ключевых отраслей промышленности, инфраструктуры, усиления протекционистских мер. В этих условиях гоминьдановская верхушка, на словах клявшаяся в верности Сунь Ят-сену, но на деле отбросившая его принцип «народного благосостояния», в том числе идею государственного регулирования экономики и ограничения частного капитала, идею привлечения иностранного капитала под контролем китайских властей, начинает осознавать необходимость усиления государственного вмешательства в сферу экономики.
В течение первой половины 30-х годов нанкинское правительство несколько раз повышало таможенные тарифы и вносило изменения в политику привлечения иностранного капитала. Так, было объявлено о предоставлении льготных тарифов на ввоз машин тем иностранным фирмам, которые соглашались взять на себя целиком проектирование строительства предприятий и обеспечение их машинами и оборудованием. Правительство стремилось получить 51% акций в таких «совместных предприятиях», половину из которых (25%) оно отдавало частному китайскому капиталу. Согласно «Горному здкону» предоставлялись льготы национальному капиталу, действующему в добывающих отраслях, и запрещалось создание новых иностранных предприятий по добыче железной и медной руды, нефти и коксующегося угля.
В 1931 г. Сун Цзы-вэнь объявил, что правительство намерено создать Национальный экономический совет (НЭС) для планирования и наблюдения за осуществлением государственных проектов развития экономики. Однако в этот период НЭС действовал лишь как орган связи с комиссиями Лиги наций, изучавшими условия и возможные направления оказания помощи Китаю. В 1933 г., когда усилилась японская угроза, функции НЭС были расширены, ib его руководящие органы вошла почти вся гоминьдановская верхушка. В том же году под эгидой Военного совета ЦИК гоминьдана был создан Комитет национальных ресурсов для руководства строительством военной промышленности. Но выдвинутые в эти годы и шумно рекламировавшиеся «планы развития» — «шестилетний», «четырехлетний», «трехлетний» — остались на бумаге. Кризисное состояние промышленности, деградация сельского хозяйства обусловили крайне низкий уровень накоплений, которые поглощал рост расходов на армию для борьбы против собственного народа.
В 1934—1935 гг. экономике Китая причинила огромный ущерб «серебряная политика» США, начавших в это время для укрепления доллара большие закупки серебра. Это вызвало его вздорожание на мировом рынке, утечку в широких масштабах из Китая, усилило хаос на китайском денежном рынке. В начале 1935 г. министр финансов Китая Кун Сян-си был вынужден признать, что ликвидация предприятий, банкротство и увеличение безработицы «носят острый и повсеме-338
стный характер». Стремясь ускорить осуществление денежной реформы и с ее помощью стабилизировать положение, нанкинский режим форсировал проникновение государства в финансово-банковскую сферу.
В 1934—1935 гг. кроме Центрального банка под полный контроль правительства попали остальные три крупнейших банка — Банк коммуникаций, Банк Китая и созданный в 1933 г. Банк четырех провинций, переименованный в Крестьянский банк Китая. Большинство частных банков в результате экономического и политического давления оказалось в зависимости от правительственных банков. Опираясь на позиции, захваченные в финансово-банковской сфере, нанкинское правительство в ноябре 1935 г. издало чрезвычайный декрет о денежной реформе. Единственным законным платежным средством объявлялись банкноты государственных банков, получивших монопольное право их эмиссии. Серебряный стандарт отменялся. Курс юаня устанавливался на основе золотого паритета в размере 14,5 английского пенса за 1 юань. Реформа еще более укрепила позиции правительственных банков, несколько стабилизировала китайскую валюту и денежный рынок. Гоминьдановское правительство получило возможность использовать важный экономический рычаг для воздействия на капиталистический сектор экономики, что сказалось в последующий краткий предвоенный период на известном ускорении развития ряда отраслей промышленности. Но в силу узкого понимания перспектив развития страны, давления эгоистических интересов феодально-милитаристских группировок нанкинский режим практически ничего не сделал для изменения бедственного положения китайской деревни.
Делая ставку на известное развитие форм капитализма в городе, в деревне правящий режим рассчитывал расширить свое влияние, оставляя в неприкосновенности господствующие позиции прежних эксплуататорских групп. Набравшее силу в ряде сельских районов советское движение толкало гоминьдан на усиление контрмер не только в военной, но и в социально-экономической сфере. В 1933—1934 гг. Чан Кайши объявил о начале движения «за реконструкцию деревни» прежде всего в провинциях, где развертывалась революционная борьба. Программа «реконструкции» предусматривала введение новой агротехники, расширение школ, сельского кредита, создание кооперативов и т. п. По своей политической сущности это была попытка продемонстрировать «заботу» правительства о крестьянстве, с тем чтобы снизить влияние подлинно народной, реальной политики перестройки деревни, проводившейся в советских районах. Сущность политики гоминьдана в деревне сводилась к предоставлению известных возможностей для развития хозяйств зажиточной верхушки деревни, к попыткам восстановления производства ряда культур и отраслей, прежде всего связанных с экспортом. Кооперативное движение (главным образом в форме кредитных кооперативов, получавших ссуды от Крестьянского банка) не получило широкого размаха. Оно охватило лишь часть зажиточной верхушки деревни и использовалось ею для усиления эксплуатации огромной массы деревенской бедноты. В целом план «реконструкции деревни» остался пропагандистским. В мероприятиях гоминьдановских властей по «стабилизации» положения в деревне главное место заняли военное подавление выступлений крестьянства, а также административно-полицейские меры. Для содействия походам гоминьдановских армий против советских районов и «усмирения» деревни в сельских районах была восстановлена система круговой поруки — баоцзя, были отпущены средства на содержание в уездах и волостях специальных отрядов «по искоренению красных бандитов».
22*
339
Внешняя политика нанкинского правительства в 1931 —1935 гг. определялась стремлением использовать обострение межимпериалистических противоречий на Дальнем Востоке для того, чтобы локализовать японскую агрессию, ослабить давление Японии на Китай, добиться более широкой поддержки своего режима — политической, экономической, военной — со стороны держав — конкурентов Японии.
Несмотря на продолжение японской агрессии, ни нанкинское правительство, ни местные группировки не выработали эффективной программы борьбы против захватчиков. Группировка Чан Кай-ши стремилась использовать японскую угрозу для «обоснования» политики подавления революционных сил и укрепления своего кентро ля над региональными группировками, прикрываясь лозунгом «Чтобы дать отпор пришельцу, необходимо единство в семье». Чан Кай-ши и его окружение заняли по отношению к японским агрессорам капитулянтскую позицию. Гоминьдановское правительство, желая «спасти лицо», официально не признало японских захватов, но в то же время, чтобы «не раздражать» агрессора, жестоко расправлялось с антияпон-скими выступлениями и организациями, требовавшими решительного отпора японской военщине. Эта тактика строилась в расчете на то, что либо рост японской экспансии в Китае приведет к открытому столкновению Японии с Англией и США, либо под давлением конкурентов японский милитаризм, демонстрировавший ненависть к СССР, к коммунизму, изменит направление агрессии и, пользуясь поддержкой всех антисоветских сил, попытается осуществить свои притязания на советский Дальний Восток.
Капитулянтскую тактику группировки Чан Кай-ши в отношении Японии поддерживала, хотя и с несколько иных позиций, группировка Ван Цзин-вэя, выступавшая за ориентацию на Японию. В духе японской пропаганды ванцзинвэевцы утверждали, что лишь через «тесный союз» с Японией, на базе единства расы и «общих» интересов в борьбе против «белого империализма» лежит путь к возрождению «былого величия Китая». Юго-западные милитаристы поначалу также пытались опереться на Японию в борьбе против нанкинской группировки, а затем перешли к демагогической критике политики уступок для оправдания своих сепаратистских акций. Группировка Чан Кай-ши взяла курс на всемерное расширение связей с США и Англией, а с 1933 г. — с фашистской Германией. В мае 1933 г. Чан Кай-ши обратился к Лиге наций с просьбой оказать экономическую помощь Китаю (из Лиги наций в марте 1933 г. вышла Япония).
Отношение иностранного капитала к нанкинскому режиму и его планам в силу колониалистской, империалистической сущности политики держав в Китае было в этот период противоречивым. Япония «последовательно» расширяла свои агрессивные акции в Китае и бурно наращивала капиталовложения не только в районах захваченного Северо-Востока, но и в Северном и в других районах Китая. В середине 30-х годов по объему капиталовложений в Китае Япония обогнала своих основных соперников — США и Англию. Последние, считая, что их «интересы» будут защищены при наличии стабильного контроля нанкинского режима в остальных районах Китая, фактически пошли на признание японских захватов, надеясь, что японский милитаризм направит затем острие удара против СССР. Они стремились укрепить позиции нанкинского режима, но в таких пределах и такими методами, которые бы обеспечили сохранение и усиление зависимости экономики Китая и нанкинского правительства от монополистического капитала этих стран. Главными средствами реализации этих целей представи
340
тели США и Англии считали в этот период усиление «прозападной» ориентации правительственного аппарата гоминьдана, направление в его звенья своих советников, расширение идеологического и политического влияния в Китае, а в сфере экономики — усиление активности частного иностранного капитала. В июне 1933 г. при Лиге наций был организован Комитет по техническому сотрудничеству с Китаем, глава которого американец Райхман посетил Китай и представил доклад о задачах, формах и направлениях «технического сотрудничества», в котором основной упор делался на установление тесных связей китайской стороны с представителями деловых кругов и специалистов, прежде всего США, Англии и Германии. В 1933— 1935 гг. в Китае начал работу ряд комиссий с участием либо под руководством советников из Англии и США. К работе по реорганизации и расширению армии нанкинское правительство вплоть до 1936 г. широко привлекало немецких советников.
Иностранный капитал оказал значительную военно-экономическую поддержку нанкинскому режиму в его борьбе против революционных сил. Наиболее крупные иностранные займы, полученные Нанкином в этот период от США и Англии («пшеничный» — 9,2 млн. долл, в 1931 г., «хлопковый» — 50 млн. долл, в 1933 г. и английский заем на сумму 1,7 млн. ф. ст. 1934 г.), «совпали» по времени с крупнейшими походами гоминьдана против Красной армии. Недаром «хлопковый» заем США в мировой печати тех лет называли «авиационный», так как гоминьдан закупил в 1933 г. в США 150 самолетов. Однако империалистические монополии в целом отрицательно отнеслись к попыткам Нанкина привлечь иностранный капитал для реализации «совместных» либо любых других проектов под контролем китайских властей, усматривая в этом покушение на свободу получения барышей на китайском рынке. Иностранный капитал продолжал наращивать вложения в собственные предприятия.
Общий объем иностранных капиталовложений в Китае (включая японские в Северо-Восточном Китае) с 1931 по 1936 г. вырос с 3,2 млрд, до 4,4 млрд. ам. долл. Этот прирост приходился в значительной мере на долю японского капитала. Возросли абсолютно капиталовложения США и Англии, монополии США потеснили в эти годы английский капитал.
Освободительная и революционная борьба китайского народа
С начала 30-х годов в ответ на агрессию японского милитаризма в Китае происходит новый подъем освободительного движения. Усилились патриотические выступления рабочих, в борьбу против японской агрессии стали втягиваться не только определенные слои мелкой буржуазии города, буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции, но и отдельные группы средней и крупной буржуазии и даже представители некоторых буржуазно-помещичьих, милитаристских группировок. Осенью — зимой 1931 г. поднялась первая волна массовых антияпон-ских выступлений. В конце сентября 1931 г. вспыхнула забастовка рабочих шанхайского порта и японских предприятий. Несколько десятков тысяч учащихся города прекратили занятия. 26 сентября в Шанхае состоялась 100-тысячная демонстрация под лозунгом борьбы против японской агрессии. Начались забастовки, демонстрации и бойкоты японских товаров в других городах. Патриотические силы стали
341
создавать антияпонские организации. 17 декабря 30 тыс. студентов различных городов Китая провели демонстрацию в Нанкине, требуя от правительства решительных мер против агрессора. Полиция открыла огонь, 30 человек было убито, более 100 арестовано.
На Северо-Востоке началась вооруженная борьба против японских захватчиков и китайских марионеточных властей. Гоминьдановские генералы — Ма Чжань-шань, Ли Ду, Дин Чао, Су Б ин-вэнь, несмотря на приказы Нанкина, отказались вывести свои войска и начали партизанские действия. В их части, названные «армия самозащиты», «добровольческая армия национального спасения», вступали добровольцы из различных слоев населения. Активное участие в организации партизанских отрядов приняли коммунисты, направленные на Северо-Восток. Отряды, возглавляемые коммунистами, являли пример самоотверженной борьбы за свободу. К началу 1932 г. различные повстанческие отряды и части на Северо-Востоке насчитывали 100 тыс. человек. Несмотря на отсутствие помощи со стороны китайского правительства, они в течение 1932 г. вели неравную борьбу с превосходившими их по численности и вооружению войсками оккупантов. Японцы сосредоточили против партизан крупные силы, и в конце 1932 — начале 1933 г. вытеснили патриотические части и отряды партизан в горные и пограничные районы, рассеяли наиболее крупные соединения. Отряд генерала Су Бин-вэня, вынужденный отойти к советско-китайской границе, в декабре 1932 г. был интернирован на территории СССР. Однако борьба на Северо-Востоке не прекратилась. Разрозненные партизанские отряды собирали силы. В 1933 г. они влились в новое крупное соединение — Объединенную антияпонскую армию.
Новая волна антияпонских выступлений охватила многие районы Китая в ответ на попытку захвата японцами Шанхая в январе 1932 г. В борьбу начали втягиваться все более широкие слои населения страны.
Компартия Китая выступила в авангарде освободительной борьбы китайского народа против японских захватчиков. Сразу же после «событий 18 сентября 1931 г.» КПК призвала китайский народ к вооруженной борьбе против интервентов. В ряде воззваний к народу страны ЦК КПК раскрыл агрессивную сущность планов японской военщины, их опасность для судеб всего китайского народа, указал на предательский характер гоминьдановской политики уступок и «умиротворения» агрессора. Возглавлявшийся в то время Ван Мином ЦК КПК2 организовал специальное издание, чтобы поднять широкие слои населения на отпор врагу.
В начале 1932 г. по рекомендации Коминтерна ЦК КПК выдвинул лозунг национально-революционной войны, всеобщего вооружения народа для борьбы против японских и других империалистов и национальных предателей, за национальное освобождение, независимость и объединение Китая. Одновременно КПК усилила работу по строительству советских районов и Красной армии как главной боевой силы китайского народа в борьбе против агрессоров. 5 апреля 1932 г. правительство советских районов объявило войну Японии. Эти меры показали решимость КПК стать в авангарде антиимпериалистической борьбы, сыграли значительную роль в развертывании антияпонского движения в стране.
В то же время в ряде программных документов КПК 1931, 1932 и последующих годов (вплоть до 1935-го) содержались некоторые неверные положения. Резко углубившийся с началом японской агрессии национальный кризис в стране, подъем освободительной борьбы китай
342
ского народа руководство КПК расценивало как складывание революционной ситуации, как подъем борьбы против гоминьдановского режима. КПК в этот период значительно переоценивала свои силы и возможности борьбы за свержение власти гоминьдана »и недооценивала возможности гоминьдана, влияние его политики и националистической пропаганды. Такой подход к проблемам Китая нашел отражение и в ряде документов Коминтерна тех лет, в частности в решениях XI (апрель 1931 г.), XII (сентябрь 1932 г.) и XIII (декабрь 1933 г.) пленумов Исполкома Коминтерна. Исходя из такой оценки, КПК выдвинула курс на победу советской революции непосредственно на данном этапе, считая, что, утвердившись в одной или нескольких провинциях, власть китайских Советов распространится на всю страну. Свержение гоминьдана и победа советской революции рассматривались как единственная альтернатива превращению Китая в колонию империализма.
С началом японской агрессии руководство КПК в качестве главного лозунга выдвинуло требование «свержения контрреволюционной власти гоминьдана, предающего и унижающего Китай», т. е. изменило форму постановки основных задач, но оставило прежним главное направление борьбы. В антиимпериалистической ‘борьбе КПК проводила установку на безраздельное руководство всеми антиимпериалистическими выступлениями и организациями. КПК исходила при этом из оценок роли и характера национальной буржуазии, закрепленных в ее документах конца 20-х годов, из представления о том, что буржуазия Китая и основные группировки гоминьдана ни при каких условиях не примут участия в решительной борьбе за национальную независимость страны.
Пересмотру этих в конечном счете сектантско-догматических представлений мешали не только неверные теоретические положения. КПК и большинство группировок правящего лагеря разделяли реки крови коммунистов, революционных -рабочих и крестьян, пролитые гоминь-дановцами за годы, прошедшие после контрреволюционного переворота Чан Кай-ши в апреле 1927 г. Вплоть до середины 30-х годов большинство группировок гоминьдана, в особенности основная, нанкинская группировка, отнюдь не проявляли решимости начать реальное сопротивление агрессорам и по-прежнему концентрировали усилия на вооруженной борьбе против КПК и советских районов. В начале 30-х годов предпосылки для перехода КПК к тактике единого фронта только складывались и в другом, крайне важном для политических условий Китая отношении: к середине 30-х годов КПК и ее Красная армия, несмотря на все походы гоминьдана, вновь выросли в силу, блок с которой мог представлять реальный интерес в военном и политическом отношении.
Развитие событий показало, что в тогдашних условиях сил одной КПК и ее Красной армии было недостаточно для отпора агрессорам. Обстановка требовала сплочения всех слоев китайского народа в единый фронт борьбы против империализма. Курс на всемерное расширение советских районов и Красной армии в условиях Китая конца 20-х — начала 30-х годов был тактически правильным и плодотворным: он позволил КПК сохранить и укрепить свои силы, создать собственную армию и в результате обеспечил условия для перехода КПК к единому фронту на новой основе. Но при тогдашнем соотношении классовых сил, уровне сознания трудящихся масс и объективных задачах Китая перед лицом японской агрессии курс на «сплошную советизацию» страны не мог быть реализован непосредственно. Чтобы подой-
343
ти к задаче свержения гоминьдановского режима, КПК должна была пройти относительно длительный этап национально-освободительной революции в рядах единого национального фронта, в ходе которого создавались объективные и субъективные предпосылки для уничтожения диктатуры гоминьдана.
По мере того как в антияпонскую борьбу, особенно после новых агрессивных акций Японии в 1933 г., стали включаться отдельные группировки гоминьдана, сохранение прежних установок все более явно оборачивалось сектантской самоизоляцией КПК от возможных союзников. Угроза изоляции КПК стала особенно опасной к середине 30-х годов, когда усиление агрессии Японии вызвало крупные сдвиги в расстановке сил в стране.
Как и в предыдущий период, революционная борьба в городе и в деревне развертывалась неравномерно. В результате укрепления позиций гоминьдана в городах, усиления полицейских преследований, усиления наступления предпринимателей на рабочих в годы кризиса революционное рабочее движение переживало полосу затяжной депрессии. На позиции КПК в городах отрицательное влияние оказали разрушение партийных, профсоюзных и комсомольских организаций в период лилисаневщины, а также сектантская тактика КПК в отношении желтых профсоюзов, неверные установки в антиимпериалистической борьбе.
В основном по этой причине КПК не смогла использовать для укрепления своих связей с рабочим классом подъем забастовочного движения в конце 1931—первой половине 1932 г., проходившего под лозунгами борьбы против японской агрессии и капитулянтской политики Нанкина. В период шанхайской обороны 1932 г. наряду с решительным призывом дать отпор агрессору КПК выдвинула лозунг свержения местных гоминьдановских властей и создания в Шанхае Военно-революционного комитета путем выборов его рабочими, крестьянами и солдатами, призвала солдат гоминьдановских войск начать одновременно с сопротивлением Японии гражданскую войну против гоминьдана. Реформистские профсоюзы, принявшие активное участие в обороне Шанхая, квалифицировались как пособники врага. Такая позиция вела к ослаблению влияния организаций КПК в городах. После 1932 г. численность красных профсоюзов, ячеек партии и коммунистов в городах значительно снизилась. Усиление слежки гоминьдановской охранки, ряд тяжелых провалов партийных организаций в Шанхае сделали деятельность ЦК КПК в этом городе крайне затруднительной. В связи с этим в конце 1932 г. было решено перенести общепартийный центр в Центральный советский район.
В эти годы позиции КПК в городах сохранились главным образом в среде леворадикальной интеллигенции и студенчества, на которые партия оказывала влияние через созданную благодаря героической работе, авторитету и таланту Лу Синя и Цюй Цю-бо Лигу левых писателей.
Эта лига, деятельность которой направлялась КПК, была создана в марте 1930 г. на нелегальном собрании под председательством Л у Синя. В нее вошли более 50 молодых писателей, переводчиков, публицистов— членов КПК, КСМК и беспартийных. В ее руководстве были Лу Синь, Ся Янь, Фэн Най-чао, А Ин, Тянь Хань и др. Она руководила и оказывала влияние на другие левые организации творческой интеллигенции, созданные в начале 30-х годов: Лигу левых театральных деятелей, Лигу левых художников, Общество китайской поэзии, отделения которого были в Шанхае, Пекине, Гуанчжоу и Циндао. Цюи 344
Цю-бо, в то время член ЦК КПК, формально не состоял членом лиги, но в 1931 —1933 гг. фактически был одним из ее руководителей. В условиях гоминьдановского террора и цензуры Лига вплоть до самороспу-ска в 1936 г. выпускала под различными названиями периодические издания, сборники работ, переводов и критических статей, в которых пропагандировала лучшие произведения советской и прогрессивной мировой литературы, боролась с позиций марксистской эстетики с реакционными течениями в области литературы и искусства. Будучи китайской секцией Международного объединения революционных писателей (МОРП), лига связывала лучших писателей Китая узами интернационального единства с -писателями-революционерами других стран. Благодаря неутомимой деятельности Цюй Цю-бо прогрессивная китайская общественность смогла познакомиться с многими трудами Маркса, Энгельса, Ленина, Плеханова, Луначарского по проблемам культуры и эстетики. Публицистические, литературно-критические работы членов лиги, произведения Лу Синя, романы и повести Мао Дуня, Ся Яня и др., драмы Тянь Ханя, творения многих прозаиков и поэтов способствовали распространению идей коммунизма и интернационализма, революционных и гуманистических идеалов в среде прогрессивных деятелей культуры Китая в тяжелые годы гоминьдановской реакции.
Основные усилия КПК были в то время сосредоточены на работе по расширению и укреплению советских районов и Красной армии. Летом и осенью 1931 г., когда ЦК КПК принял решение создать Бюро ЦК во всех основных советских районах и направил для работы в них лучшие силы партии, началась непосредственная подготовка к созыву съезда представителей всех советских районов.
I Всекитайский съезд представителей советских районов состоялся 7—24 ноября 1931 г. вблизи г. Жуйцзиня. В его работе приняли участие свыше 600 делегатов от всех советских районов к наиболее крупных соединений Красной армии. Съезд принял проект Конституции Китайской советской республики (КСР), земельный закон, закон о труде, резолюции по экономической политике, о Красной армии, по национальному вопросу, положение о советском строительстве, правила о льготах для Рабоче-крестьянской Красной армии и ряд других постановлений. Решения и документы этого съезда имели в значительной мере программный характер, они противопоставляли гоминьдановской политике социального и национального угнетения политику новой власти, защищающей интересы трудящихся масс.
В проекте конституции право избирать в Советы и осуществлять политическую власть предоставлялось рабочим, крестьянам, красноармейцам и другим трудящимся независимо от пола, религии и национальности, достигшим 16 лет. Представители всех других социальных и политических слоев и групп лишались права участвовать в политической жизни. В проекте провозглашались демократические свободы для трудящихся: право на образование, свобода религии, право на самоопределение малых наций, право отделения и образования ими самостоятельных государств. Отменялись все старые налоги, и вводился прогрессивный налог. Семьи красноармейцев, городская и деревенская беднота полностью освобождались от налогов.
Закон о труде предусматривал восьмичасовой рабочий день для взрослых рабочих, шестичасовой — для подростков (16—18 лет) и четырехчасовой— для детей (14—16 лет), оплачиваемые еженедельный день отдыха и ежегодные отпуска; установление минимума заработной платы, определение ставок заработной платы администрацией или
345
владельцем предприятия совместно с представителями рабочих. Закон о труде признавал в числе прав профсоюзов право на забастовки, на заключение коллективных договоров, на участие в управлении на государственных предприятиях и в контроле на частных.
Земельный закон устанавливал единые принципы аграрной политики во всех советских районах. Провозглашалась безвозмездная конфискация всей земли феодальных помещиков, милитаристов, тухао, шэньши, монастырей и других крупных собственников. Бывшие собственники конфискованной земли не имели права на какой бы то ни было надел. Батраки, кули, трудящиеся крестьяне без различия пола получали право на равный надел. Закон предусматривал также наделение землей красноармейцев. Земли кулаков конфисковывались и поступали в передел, кулак мог получить трудовой надел из худшей земли.
Резолюция о Красной армии закрепляла систему политотделов и политкомиссаров. Красная армия утверждалась как добровольческая армия, в которую имели право вступать только рабочие, батраки, бедняки, середняки и городская беднота. Резолюция ставила задачу увеличения в армии прослойки рабочих и батраков, организации обучения командных кадров и всех ее подразделений современным методам ведения боя.
Съезд избрал Центральный исполнительный комитет, Временное центральное правительство Китайской советской республики. Председателем ЦИК КСР и Временного советского правительства по предложению руководства КПК был избран Мао Цзэ-дун, заместителями — Чжан Го-тао и Сян Ин. Решения съезда имели важное значение для осуществления новой тактической линии КПК, способствовали переходу советского движения на новую, более высокую ступень.
Создание относительно крупных и стабильных советских районов внесло новые черты в организацию трудящихся масс, строительство армии, органов власти и партии. Основными формами массовых организаций в советских районах были группы бедноты и профсоюзы. Группы бедноты объединяли беднейших крестьян, бывших до раздела земель арендаторами и полуарендаторами, безземельную голытьбу. Профсоюзы создавались в волостных, уездных центрах и в деревне. В деревне в профсоюзы могли вступать батраки, а также ремесленники и рабочие кустарных мастерских. В небольших уездных и волостных центрах профсоюзы объединяли всех лиц наемного труда: рабочих мелких предприятий, ремесленников, приказчиков магазинов и лавок, кули — чернорабочих и переносчиков грузов. Промышленных рабочих на территории советских районов практически не было. По количеству организаций и общей численности членов абсолютно преобладали батрацкие профсоюзы. Организации бедноты и профсоюзы рассматривались как основные рычаги Советов в осуществлении важнейших социально-экономических и политических мероприятий. Особенно большую роль они играли в кампаниях по расширению Красной армии.
Создание стабильных районов позволило в значительной мере изменить социальный состав Красной армии, привлечь в ее ряды массу безземельной голытьбы и беднейших слоев, главным образом молодежи в возрасте от 16 до 23 лет, составлявшей более 50% всех бойцов. Это было достигнуто путем осуществления мер помощи и представления льгот красноармейцам и их семьям, а также наборов в армию. (С 1933 г. в Центральном советском районе набор в армию проводился фактически по принципу всеобщей воинской повинности.) Различные формирования вооруженных сил КПК (регулярные части, партизанские
346
отряды, местные вооруженные силы) в 1933 г. пополнялись за счет населения советских районов на 77%, «белых районов»—12, гоминьдановских частей, перешедших на сторону Красной армии, — 4 и пленных гоминьдановских солдат — на 7%. Среди рядовых бойцов и младшего комсостава преобладали выходцы из социальных низов китайской деревни, тогда как среди высшего комсостава — выходцы из кулацко-помещичьих слоев, бывшие офицеры гоминьдановских войск.
Бюро ЦК КПК различных районов проделали большую работу по строительству партийных организаций как в Красной армии, так и среди гражданского населения. Особое внимание было уделено созданию низовых организаций партии — ячеек. Армейские ячейки создавались в ротах; территориальные — в селах, в волостных, районных и уездных центрах — на отдельных кустарных предприятиях, в ремесленных мастерских либо в пределах отдельных улиц и кварталов. В 1931—1934 гг. численность организаций и членов партии в советских районах быстро росла. Так, в Центральном советском районе в конце 1931 г. насчитывалось 15 тыс. членов партии, а в октябре 1933 г. — 240 тыс. Массовый прием в партию проводился в период кампаний раздела земли и имущества деревенской верхушки. Низовые организации, особенно в деревнях, созданные или расширенные таким путем, часто были непрочными, отличались текучестью состава, пассивностью. Более прочными и устойчивыми являлись партийные ячейки и организации в Красной армии и местных вооруженных формированиях. В организациях КПК в советских районах абсолютно преобладала деревенская беднота.
Руководство советских районов проделало большую работу по активизации рядовой партийной массы, по ее политическому просвещению в ходе революционных преобразований векового уклада китайской деревни посредством организации различных форм общеобразовательной и политической учебы. В результате в 1933—1934 гг. низовые партийные организации сыграли важную роль в деятельности Советов и строительстве Красной армии. Из коммунистов и комсомольцев в 1933 г. в южной части Цзянси были организованы две дивизии — образцовая и имени КИМ, считавшиеся самыми надежными частями Красной армии. Активисты из низовых организаций направлялись в уездные и провинциальные партшколы, в школы Красной армии, выдвигались на работу в руководящие органы КПК, главным образом низшего и среднего звена.
Новые органы власти по характеру и методам осуществления социально-экономических и политических мероприятий, по общей ориентации на бедняков и батраков являлись органами диктатуры беднейших слоев китайской деревни. Руководящая роль пролетариата в советских районах проявлялась лишь в том, что принципиальные направления политики Советов разрабатывались КПК при помощи и под руководством Коминтерна.
За краткий период своего существования Советы накопили богатый опыт, способствовали пробуждению социальных слоев, веками прозябавших в угнетении и темноте. Однако в специфической обстановке советских районов (войны, окружение), в условиях практически поголовной неграмотности масс, их пассивности основу политического механизма в советских районах составляли Красная армия и военизированные организации типа Красной и Молодой гвардии; в работе Советов и организации трудящихся преобладали военно-административные методы.
347
Борьба Красной армии против четвертого похода гоминьдана. Совершенствование тактики борьбы
Успешное отражение третьего похода гоминьдана, усиление борьбы в правящем лагере в 1931 г., бегство нанкинского правительства в Лоян в период наступления японцев на Шанхай и острый экономический спад 1932 г. вызвали на некоторое время новую волну левацких настроений в руководстве КПК и советских районов. Руководство КПК и Красной армии в конце 1931—начале 1932 г. выдвинуло план завоевания власти в провинциях Хунань, Хубэй и Цзянси, в том числе захват их крупных городских центров, рассчитывая «слить» отдельные советские районы в один большой район. Эти настроения нашли отражение в резолюции ЦК КПК от 9 января 1932 г., в которой говорилось, что соотношение классовых сил в настоящее время уже изменилось в пользу рабочих и крестьян, «развитие Красной армии и партизанских отрядов создало обстановку окружения таких важных средних и больших городов, как Наньчан, Цзиань, Ухань». «Правильная в прошлом тактика, — было сказано в резолюции, — состоявшая в том, чтобы не занимать больших городов, сейчас должна быть изменена». Жизнь показала, что постановка такой задачи была нереальной, и вскоре, в середине 1932 г., планы действий советских районов и Красной армии были изменены.
В июне Нанкин объявил о начале четвертого карательного похода. Главный удар гоминьдан наносил прежде всего по советским районам Хубэй — Хэнань — Аньхуй и Хунху, по войскам 4-го фронта и 2-й АГ. Поход готовился тщательнее предыдущих. Гоминьдановские войска, участвовавшие в походе, насчитывали около 500 тыс. человек, были лучше снаряжены и вооружены. Хубэй, Хэнань и Аньхуй были разбиты на специальные районы, во главе которых стояли чиновники и инструкторы из центрального аппарата; уезды были разделены на подрайоны. Была объявлена программа «помощи пострадавшим районам», поощрения крестьян-собственников, строительства сельских и агротехнических школ, дорог, проведения ирригационных работ.
Руководство КПК 21 июня 1932 г. приняло резолюцию «Четвертый карательный поход империалистов и гоминьдана и наши задачи», в которой рекомендовало различным советским районам и соединениям Красной армии план мобилизационных мероприятий и общую военнооперативную схему действий. Завоевание трех провинций (Хубэй, Хунань и Цзянси) практически рассматривалось в резолюции как задача, к которой можно будет подойти лишь после разгрома четвертого похода гоминьдана, т. е. фактически эта задача снималась. Советским районам рекомендовалось срочно увеличить части Красной армии, мобилизовать трудящиеся массы. Красная армия должна была избрать активную тактику, действовать по единому плану, координировать усилия всех частей. Войскам советских районов к югу от Янцзы следовало начать наступательные действия в Цзянси. Руководство КПК исходило из того, что такие действия не только возможны, поскольку главный удар противник наносит по советским районам и корпусам Красной армии, находящимся к северу от Янцзы, но и необходимы для облегчения их положения.
Вопрос о планах действий Красной армии и направлении военного строительства после начала четвертого похода гоминьдана вызвал разногласия в руководстве Центрального советского района, новую вспышку борьбы групп. Создание в 1931 г. в Центральном советском районе 348
Центрального бюро ЦК КПК ограничило бесконтрольную власть Мао Цзэ-дуна и его группировки, которую она приобрела здесь в период действий в южной части Цзянси 4-го корпуса Красной армии, а также в результате физического уничтожения в конце 1930 г. своих противников из Цзянсийского провинциального комитета КПК под видом борьбы с контрреволюцией. С конца 1931 г. Центральное бюро во главе с Чжоу Энь-лаем приняло ряд мер, ослабивших влияние группировки Мао Цзэ-дуна и укрепивших контроль общеполитического центра партии. На ответственную советскую и партийную работу, а также на политработу в армии были выдвинуты кадры, направленные ЦК. В январе 1932 г. Центральное бюро ЦК приняло по докладу Чжоу Энь-лая резолюцию «О работе по подавлению контрреволюции в советских районах», в которой основное внимание было уделено анализу ошибок, совершенных Общим фронтовым комитетом, возглавлявшимся Мао Цзэ-дуном. В резолюции указывалось, что работа по подавлению контрреволюции, проводимая Общим фронтовым комитетом, базировалась в целом на неверных установках, что были допущены грубые ошибки. После начала четвертого похода гоминьдана Мао Цзэ-дун и его сторонники, желая вернуть себе утраченное положение, выступили против директивы ЦК КПК о наступательных действиях частей 1-го фронта в Цзянси, предложили свою линию в строительстве Красной армии. В случае принятия их предложений они рассчитывали занять руководящее положение в Реввоенсовете, в руководстве Центрального района и его войск. Для обсуждения и решения вопросов о планах действий и направлении строительства Красной армии в августе 1932 г. было созвано расширенное совещание Центрального бюро ЦК в Нинду. Ход обсуждения показал, что возражения Мао Цзэ-дуна и его сторонников против плана Центрального бюро ЦК и руководства КПК отражают столкновение двух принципиально различных подходов к проблемам строительства Красной армии и советских районов. Политбюро ЦК КПК и большинство руководителей Центрального советского района считали необходимым максимально использовать отсутствие в Цзянси крупных сил врага для расширения территории и массовой базы, для быстрой подготовки ядра командных и политических кадров, знакомых как с партизанской тактикой, так и с тактикой борьбы современных армий. Мао Цзэ-дун выступал за тактику отступления, против увеличения Красной армии. Он предлагал план разукрупнения частей Красной армии в небольшие партизанские соединения. Принятие этого плана означало бы не вызывавшийся необходимостью уход Красной армии с территории Центрального советского района, отказ от использования реальных возможностей для дальнейшего роста и укрепления Красной армии. Это означало бы возвращение к начальному этапу советского движения, самоликвидацию одного из главных завоеваний КПК в годы борьбы под лозунгом Советов — собственных вооруженных сил, благодаря которым партия становилась весомым фактором в политической жизни страны. Именно таким образом расценивало план Мао Цзэ-дуна большинство руководителей КПК. Совещание в Нинду отвергло курс Мао Цзэ-дуна и утвердило предложение Центрального бюро ЦК, приняло решение отстранить Мао Цзэ-дуна от руководящей работы в армии.
Подготовка к отражению четвертого похода в Центральный советский район, боевые действия против частей Чан Кай-ши и юго-западных милитаристов осуществлялись по плану и под руководством Центрального бюро ЦК. Осенью 1932 г. под давлением превосходящих сил противника главные силы 4-го фронта Красной армии оставили Хубэй-
344
Хэнань-Аньхуйский советский район и через западную часть Хэнани и юг Шэньси перешли на север Сычуани, где в начале 1933 г. создали новый советский район. 2-я армейская группировка Красной армии также была вынуждена оставить свою опорную базу на западе Хубэя и Хунани и перейти в пограничный район на стыке провинций Хунань, Хубэй, Сычуань, Гуйчжоу. Однако части Центрального советского района, использовав обстановку, расширили его территорию. Части 1-го фронта Красной армии летом 1932 г. выбили войска юго-западных милитаристов, вторгшиеся в Центральный советский район с юга, и осенью предприняли поход на восток, в Фуцзянь.
Важнейшим итогом борьбы КПК против четвертого похода явились укрепление рядов и рост боевого опыта Красной армии 1-го фронта. Общая численность Красной армии во всех районах (включая партизанские отряды, образцовые отряды Красной и Молодой гвардии) достигала около 250 тыс. человек. По численности войска КПК уступали лишь нескольким крупнейшим военно-политическим группировкам в Китае, но были значительно слабее их по военно-техническому оснащению. Это в значительной мере компенсировалось политической подготовкой, преданностью бойцов и командиров делу революции, дисциплинированностью лучших ее частей, поддержкой со стороны беднейших слоев населения советских районов. В боях против регулярных, хорошо вооруженных войск Чан Кай-ши и юго-западных милитаристов Красная армия проявила себя грозным противником и показала, что она стала одним из наиболее влиятельных военных и политических факторов жизни Китая.
Итоги борьбы советских районов против четвертого похода гоминьдана, опыт деятельности 4-го и 2-го фронтов наглядно продемонстрировали слабые и сильные стороны Красной армии, а также ряд -специфических черт борьбы за создание советских районов в Китае. Так, практика показала, что части Красной армии, сохранившие костяк бойцов, командиров и политработников, могли относительно быстро вновь увеличить свои силы в других районах и относительно быстро, по принятому в то время выражению, «советизировать» вновь занимаемую территорию. Вскоре после перехода в Сычуань части 4-го фронта насчитывали уже 10—15 тыс. бойцов, а в конце 1933 — начале 1934 г.— около 100 тыс. На рубеже 1932—1933 гг. в Северной Сычуани был создан советский район, который к концу 1933 г. расширился и укрепился, стал вторым после Центрального по территории, населению и численности Красной армии. Здесь также осуществлялась программа советского строительства, проводился уравнительный передел земли, создавались новые органы власти.
Обобщая этот опыт, ИККИ и руководство КПК в начале 1933 г. внесли существенные уточнения в тактику Красной армии. В статье, опубликованной в апреле 1933 г. в журнале «Коммунистический Интернационал», подчеркивалось, что при защите советских территорий Красная армия должна избегать столкновений с главными силами врага, сохранять живую силу, что в условиях, когда противник обладает превосходством сил, следует взять курс не на занятие, а на окружение городов. Корректировка тактических принципов борьбы Красной армии позволила сохранить главные ее силы, несмотря на утрату в 1934 г. основных советских территорий к югу от Янцзы.
В январе 1933 г. руководство КПК по рекомендации Коминтерна выдвинуло новую установку и по вопросу единого национальнореволюционного фронта. От имени Временного Центрального правительства Китайской советской республики и Реввоенсовета Красной 350
армии была опубликована декларация, в которой говорилось, что китайская Красная армия готова заключить соглашение с любыми вооруженными силами для совместной вооруженной борьбы против агрессии японского империализма «и гоминьдана на трех основных условиях: прекращение наступления на советские районы; предоставление трудящимся демократических прав; вооружение народных масс, создание волонтерских отрядов для защиты Китая и борьбы за его независимость, объединение и территориальную целостность. Хотя Декларация о трех условиях преследовала сравнительно ограниченные цели: использовать противоречия в правящем лагере, чтобы ослабить давление на советские районы, она явилась важным шагом к преодолению сектантской тактики, к организации единого фронта.
В начале 1933 г. руководство Временного политбюро ЦК КПК — исполняющий обязанности генерального секретаря ЦК КПК Цинь Бан-сянь (Бо Гу), член Политбюро ЦК КПК Чжан Вэнь-тянь и ряд других руководителей КПК — переехали из Шанхая в Центральный советский район. Выбор времени для перенесения общепартийного центра из Шанхая в советские районы определялся возросшими трудностями работы на гоминьдановских территориях, а также необходимостью сосредоточения руководства непосредственно в Центральном районе, против которого с весны 1933 г. Чан Кай-ши начал подготовку нового похода. Вскоре в советский район прибыл и направленный сюда ИККИ в качестве военного советника ЦК КПК немецкий коммунист-интернационалист Отто Браун, оказавший КПК значительную помощь в военном строительстве.
Пятый поход гоминьдана.
Оставление территории Центрального советского района частями 1-го фронта
Новый, пятый поход Чан Кай-ши готовился при широкой поддержке империалистических держав. При генштабе армии Чан Кай-ши находились немецкие офицеры-советники во главе с генералом Сектом, выдвинувшим идею «войны блокгаузов». Смысл ее заключался в том, чтобы, создавая систему укреплений — блокгаузов, окружить Центральный советский район, лишить Красную армию возможности маневренных действий. Для похода Чан Кай-ши удалось отмобилизовать миллионную армию, имевшую самолеты и артиллерию. Непосредственно против Центрального советского района в Цзянси было брошено 500 тыс. солдат и офицеров, тогда как наиболее боеспособные соединения Красной армии—1-й, 3-й и 5-й корпуса — насчитывали шесть дивизий, или 30—35 тыс. бойцов.
Гоминьдановцы усилили экономическую блокаду советских районов, уничтожали и сжигали леса в горных местностях, служившие прикрытием для красных партизанских отрядов и частей Красной армии. Вокруг советских районов строились шоссейные и железные дороги для перевозки войск. Используя опыт борьбы Цзэн Го-фаня против тайпинов, гоминьдановцы организовали нерегулярные части из помещичьих дружин для содействия военным операциям регулярных войск.
Собственные части Чан Кай-ши должны были наступать на Центральный советский район с севера и запада, с юга — войска гуандун-ско-гуансийской группировки, а с востока, из Фуцзяни, — переведенная сюда после шанхайской обороны для борьбы против Красной армии 19-я армия генерала Цай Тин-кая. Пятый поход начался в октябре
351
1933 г. Однако вскоре он был приостановлен в связи с восстанием 19-й армии против нанкинского режима.
В 19-й армии действовала организация «рабоче-крестьянской партии», включавшая многих бывших левых гоминьдановцев. Она выступала за объединение патриотических сил для борьбы против японской агрессии, за создание демократической республики, за суньятсеновский лозунг «каждому пахарю свое поле» и выражала недовольство политикой Чан Кай-ши в отношении Японии. Еще в начале сентября 1933 г. представители 19-й армии направили делегацию для ведения переговоров с Центральным советским правительством о заключении соглашения относительно прекращения гражданской войны для оказания сопротивления японским захватчикам. Предложение 19-й армии показало плодотворность работы КПК по строительству Красной армии для организации единого фронта: оно было выражением начавшихся серьезных сдвигов в расстановке классовых и политических сил в Китае. Однако груз сектантско-догматических представлений, инерция прежнего опыта помешали руководству КПК сделать все необходимые выводы.
26 октября 1933 г. между правительством КСР и 19-й армией было заключено секретное «Предварительное соглашение о перемирии для сопротивления Японии». Соглашение предусматривало: восстановление торговли; освобождение фуцзяньским правительством политзаключенных; разрешение деятельности на территории Фуцзяни антиимпериалистических организаций; введение демократических свобод. Стороны условились также заключить конкретное военное соглашение о войне против Чан Кай-ши и Японии.
В соответствии с соглашением 20 ноября 1933 г. в Фучжоу было объявлено о разрыве с Чан Кай-ши, а на следующий день — о создании Народно-революционного правительства Китайской республики, которое возглавили Цай Тин-кай, Ли Цзи-шэнь, Чэнь Мин-шу, Цзян Гуан-най и др. Руководители фуцзяньского правительства опубликовали «Народную программу», содержавшую такие требования, как отмена неравноправных договоров, введение всеобщего избирательного права и демократических свобод, осуществление лозунга «каждому пахарю — свое поле».
Восстание 19-й армии заставило Чан Кай-ши направить значительные силы на север Фуцзяни. Однако руководство ЦК КПК, исходя из ошибочной оценки 19-й армии и фуцзяньского правительства, не использовало благоприятную обстановку. Это была серьезная ошибка, в значительной мере предрешившая судьбу советских районов на юге Цзянси.
Вопрос об отношении к фуцзяньскому восстанию вызвал серьезные разногласия в руководстве КПК. Бо Гу, Чжан Вэнь-тянь, Чжоу Энь-лай выступали за то, чтобы быстро направить в Фуцзянь 1-й и 3-й корпуса Красной армии для ведения боев вместе с 19-й армией Цай Тин-кая против Чан Кай-ши Мао Цзэ-дун считал, что прежде всего надо потребовать от 19-й армии разгромить гоминьдановские части в Северо-Западной Фуцзяни и лишь потом можно послать ей в помощь войска Красной армии. В результате КПК заняла позицию выжидания и подталкивания 19-й армии на более решительные акции против Чан Кай-ши, войска которого быстро наступали на Фуцзянь. В январе 1934 г. фуцзяньское правительство пало.
Чтобы мобилизовать партию и население советских районов на борьбу против похода гоминьдана, руководство КПК и КСР провели в начале 1934 г. 5-й пленум ЦК КПК и II съезд представителей советских районов Китая.
352
5-й пленум ЦК КПК 6-го созыва состоялся 18 января 1934 г. в Жуйцзине. Пленум сделал шаг вперед в дальнейшем корректировании тактических установок и определении ближайших перспектив развития советских районов и Красной армии. В соответствии с реальной обстановкой в решениях 5-го пленума ЦК КПК был пересмотрен ряд прежних опенок. Так, задача достижения победы первоначально в одной или нескольких провинциях рассматривалась как перспектива, могущая возникнуть после успешного отражения пятого похода, в случае разгрома значительной части войск Чан Кай-ши. Решения пленума показали, что при организации борьбы против пятого похода руководство КПК исходило из значительного численного и военно-технического превосходства наступавших войск Чан Кай-ши, учитывало слабость своих позиций на гоминьдановских территориях. Но в общей оценке ситуации и перспектив развития революционной борьбы в Китае пленум не смог дать надлежащего анализа важных сдвигов в позиции различных социальных и политических сил в Китае в связи с усилением прямой агрессии Японии и повторил ряд ошибочных установок прежних лет.
Состоявшийся вскоре после 5-го пленума ЦК КПК II Всекитайский съезд представителей советских районов проходил в Жуйцзине с 22 января по 1 февраля 1934 г. под лозунгом мобилизации всех сил для отражения пятого похода гоминьдана. Обсуждение на съезде основных задач и путей мобилизации ресурсов советских районов имело важное значение для дальнейшего укрепления Красной армии и ее тыла. Решения съезда были новым шагом в обобщении опыта КПК в области советского, военного и социально-экономического строительства и организации масс.
Поражение 19-й армии резко ухудшило военно-экономическое и политическое положение Центрального советского района: замкнулось кольцо окружения, усилилась военная и экономическая блокада района. Красная армия была вынуждена перейти к обороне в кольце окружения, что сильно уменьшило возможности применения маневренной партизанской тактики. Гоминьдановское командование проводило тактику медленного концентрического продвижения в глубь советского района по всему фронту. Чтобы облегчить положение главных сил, в июле 1934 г. 7-й корпус прорвал вражеское кольцо в восточном, фуцзяньском направлении, а в августе 6-й корпус совершил прорыв на западном, хунаньском фронте. Было предпринято несколько контрударов в Цзянси, но перелома в ходе военных действий добиться не удалось.
В сентябре 1934 г. секретариат ЦК КПК принял решение выходить из окружения в район, свободный от укреплений противника. Предполагалось соединиться с войсками 2-го и 6-го корпусов Красной армии, действовавших на границе провинций Хунань, Сычуань, Гуйчжоу, и создать там новый советский район.
Накануне отступления основные военные части и ряд вновь сформированных дивизий образовали полевую Красную армию 1-го фронта. Ее общая численность, включая работников аппарата ЦК и советских учреждений, бойцов обоза, составляла около 100 тыс. Главкомом армии был назначен Чжу Дэ, председателем Военного совета ЦК КПК и главным политкомиссаром — Чжоу Энь-лай.
16 октября 1934 г. главные силы 1-го фронта Красной армии Центрального советского района начали прорыв блокады и провели его успешно с незначительными потерями. Однако план создания нового советского района (за кольцом окружения) в одной или нескольких провинциях к югу от Янцзы осуществить не удалось в результате дав
23 Заказ 70
353
ления превосходящих сил противника. Части Красной армии 1-го фронта, теснимые отборными дивизиями Чан Кай-ши, начали длительный переход на запад, в пров. Сычуань, где находился крупный советский район.
С отступлением частей Красной армии из Центрального советского района вновь активизировалась деятельность группировки Мао Цзэ-ду-на. Она распространяла слухи, что во время пятого похода Чан Кайши осуществлялась неправильная стратегия и тактика, не использовался «собственный» боевой опыт Красной армии и что якобы исключительно по этой причине главные силы Красной армии вынуждены были оставить Центральный советский район. Говорили, что если бы военное руководство было правильным, то поход Чан Кай-ши был разгромлен, а Центральный советский район сохранен. Эти обвинения в адрес руководства находили определенный отклик, особенно среди военных и политических работников Красной армии и кадровых работников из Цзянси.
После выхода частей Красной армии из окружения в начале января 1935 г. в г. Цзуньи пров. Гуйчжоу состоялось так называемое расширенное совещание Политбюро ЦК КПК. В работе совещания приняли участие руководящие работники Политуправления и Генштаба, командиры и комиссары соединений (корпусов, отрядов, дивизий) Красной армии, а также некоторые руководящие работники Центрального советского правительства и его аппарата. Большинство участников совещания не являлись членами и кандидатами в члены ЦК КПК. В нарушение уставных принципов партии им было предоставлено право решающего голоса.
На совещании в Цзуньи с основным докладом и содокладом об итогах борьбы против пятого вражеского похода и первом этапе Западного похода выступили Бо Гу и Чжоу Энь-лай. Они указывали, что Центральный советский район был оставлен главным образом из-за объективных причин: из-за превосходства сил противника, усиления помощи Чан Кай-ши со стороны империалистов, слабости революционного движения в гоминьдановских районах. В то же время и Бо Гу, и Чжоу Энь-лай признавали отдельные ошибки в организации военнооперативных действий.
В противоположность оценкам Бо Гу и Чжоу Энь-лая, попыткам наметить реальный анализ ситуации и причин поражения советских районов, в выступлениях Мао Цзэ-дуна и его сторонников, в «Решении совещания в Цзуньи», написанном Мао Цзэ-дуном, все причины поражения сводились, по сути дела, лишь к субъективному фактору — к военному руководству, к неумению найти правильные оперативно-тактические решения. В таком подходе был оправдавший себя расчет сыграть на самолюбии военных, преобладавших на совещании. Кроме того, группировка Мао провоцировала личные трения в руководстве ЦК КПК и Реввоенсовете.
Используя недовольство военных, составлявших на совещании большинство, добившись раскола в группе наиболее авторитетных в то время руководителей ЦК КПК, в Политбюро и в руководстве армии, Мао Цзэ-дун сделал на совещании в Цзуньи крупный шаг в борьбе за власть в партии и в армии. На совещании в Цзуньи он был введен в состав Секретариата ЦК (выполнявшего в то время роль Постоянного комитета Политбюро) и фактически занял пост руководителя Военного совета ЦК КПК, под контролем и руководством которого находилась армия. После совещания в Цзуньи Мао Цзэ-дун стал добиваться дальнейших изменений в руководстве ЦК КПК и Красной армии.
354
В результате в феврале 1935 г. Бо Гу передал обязанности генерального секретаря ЦК КПК Чжан Вэнь-тяню, сохранив пост члена Политбюро и Секретариата ЦК КПК.
Маоистская историография расценивает совещание в Цзуньи как «поворотный пункт» в истории КПК, как «историческое совещание», на котором «утвердилось руководство Мао Цзэ-дуна», а его «правильная линия» стала линией всей партии. Однако совещание в Цзуньи не приняло новой политической линии, а подтвердило правильность прежней линии, проводившейся ЦК. Пересмотр «лево»-сектантских моментов этой линии и поворот в политике КПК был осуществлен позднее совещания в Цзуньи на основе решений VII конгресса Коминтерна и рекомендаций ИККИ.
Утрата основных советских районов в Центральном Китае означала серьезное поражение революционного движения в Китае под лозунгом Советов. Революционные силы понесли тяжелый урон, были вытеснены в окраинные, отдаленные от основных центров страны районы. Но, несмотря на это, положение КПК в середине 30-х годов значительно отличалось от ее положения в период поражения революции 1925—1927 гг. КПК сохранила закаленное в боях с реакцией ядро бойцов и командиров Красной армии. За годы строительства советских районов она накопила ценный опыт работы в деревне, создания органов власти, организации экономики, культурного строительства, т. е. приобрела опыт правящей партии, ставший основой ее роста и укрепления в последующие периоды китайской революции.
Китай накануне японо-китайской войны.
Борьба КПК за создание единого национального антияпонского фронта (1935—1937)
Усиление агрессии Японии в Северном Китае. Подъем национально-освободительной борьбы китайского народа
В 1935 г. произошли новые изменения во внутреннем и международном положении Китая. Укрепившись на Северо-Востоке, японский милитаризм начал продвижение в Северный Китай.
В мае 1935 г. японские войска вторглись в демилитаризованную зону в пров. Хубэй и японское командование в ультимативной форме предъявило Нанкину новые требования. Гоминьдановцы вновь пошли на уступки агрессору. По секретному соглашению между Хэ Ин-цином и японским генералом Умэдзу (июль 1935 г.) нанкинское правительство обязывалось вывести из Хэбэя все китайские войска, снять с постов антияпонски настроенных губернаторов провинций Хэбэй и Чахар, закрыть в провинциях Чахар, Шаньси, Шаньдун, а также в г. Сямынь (пров. Фуцзянь) организации гоминьдана. Осенью 1935 г., пытаясь осуществить план создания в Северном Китае нового марионеточного государства «Хуабэй-го», японцы инспирировали «движение за автономию северных провинций». Японские монополии активизировали экономическое проникновение в Северный Китай: скупали прямо или через подставных лиц китайские предприятия, использовали демпинг, торговлю контрабандными товарами, прямые угрозы для вытеснения конкурентов. В конце ноября, спровоцировав «беспорядки» в восточной части
23*
355
пров. Хэбэй, японские власти под предлогом их ликвидации организовали «Восточнохэбэйское автономное антикоммунистическое правительство» во главе со своим ставленником, коллаборационистом Инь Жу-гэном. Японская военщина через Инь Жу-гэна потребовала от Нанкина признания «особых прав» этого «автономного правительства», невмешательства в его административную и финансовую деятельность, ведения всех переговоров с ним при «посредстве» Японии. По требованию японцев Северный (Бэйпинский) политсовет был распущен и вместо него в декабре 1935 г. был создан Хэбэй-Чахарский автономный политсовет во главе с Хэ Ин-цинем, известным своей прояпонской ориентацией. Создавалась реальная угроза отторжения всего Северного Китая.
Одновременно японский империализм начал широкое политическое наступление, выдвинув план полного подчинения Китая под прикрытием предложения о японо-китайском политическом и экономическом «тесном сотрудничестве». В октябре 1935 г. в Китае стали широко известны документ «Три принципа японской политики в отношении Китая» и разъяснявшее его заявление министра иностранных дел Японии Хирота, в котором говорилось, что «наступило время для юридического оформления экономического блока Япония — Маньчжоу-го — Китай» для осуществления «тесного сотрудничества» Японии и Китая в военной, экономической и политической областях. В заявлении японского министра особо выделялось положение о том, чтобы Китай «воздерживался» от помощи других стран (кроме Японии), «согласовывал» с Японией свою внешнюю и внутреннюю политику, а также широко использовал «содействие» Японии в подавлении в стране антияпонского и коммунистического движения. Это было, по существу, ультимативное требование к нанкинскому правительству полностью изменить ориентацию и подчинить страну японскому контролю.
Наглые притязания японской военщины вызвали новый подъем национально-патриотических выступлений. Все более широкие слои китайского народа начали втягиваться в различные формы национально-освободительной борьбы. В ответ на вторжение японцев в Хэбэй в стране начались антияпонские демонстрации, движение за бойкот японских товаров в Шанхае и других городах. Активизировали свою деятельность Лига защиты прав китайского народа, Союз вооруженной борьбы за независимость родины и другие патриотические организации. Они начали приобретать массовый характер, оказывали все возрастающее влияние на общественное мнение. Видную роль в их деятельности играли Сун Цин-лин и ряд прогрессивных деятелей культуры Китая. Усилилась партизанская борьба в Маньчжурии и в Северном Китае. Сохранившиеся после боев с японцами в 1932—1933 гг. партизанские отряды и новые части были сведены в Объединенную антияпонскую армию. Продвижение Японии в Северный Китай и рост патриотических выступлений сказались и на позиции ряда деятелей гоминьдана, командиров и солдат гоминьдановских войск, лидеров отдельных группировок. Открыто японофильская группировка Ван Цзин-вэя, выступившая за принятие «принципов Хирота», за «сближение» с Японией, оказалась в изоляции. Осенью 1935 г. националистически настроенные офицеры и члены организации «Фусиншэ» совершили покушения на Ван Цзин-вэя и прояпонских деятелей из его окружения. Нарастало недовольство в самом гоминьдановском лагере и политикой «умиротворения агрессора», проводимой Чан Кай-ши и его группировкой. Под давлением обстоятельств Чан Кай-ши был вынужден занять более твердую позицию в отношении японских притязаний: его представитель дал понять
356
японским властям, что Нанкин отказывается обсуждать японские «предложения» о «тесном сотрудничестве». Денежная реформа, осуществленная в ноябре 1935 г., означала, что Китай желает присоединиться к стерлинговой зоне. Сдвиги в настроениях различных группировок гоминьдана проявились и в расстановке сил на его V съезде, состоявшемся в ноябре 1935 г. Съезд показал, что в гоминьдане усиливаются тенденции к объединению различных сил и группировок перед лицом японской агрессии: в его работе приняли участие виднейшие представители основных политических и региональных группировок правящего лагеря. Представители большинства группировок выступили с резкой критикой японофильской платформы ванцзинвэевцев и засевших в аппарате министерства иностранных дел нанкинского правительства лидеров «группировки политических наук». После съезда Ван Цзин-вэй был вынужден уйти с поста председателя правительства и уехал за границу. Новый состав правительства возглавил Чан Кай-ши. В то же время съезд показал, что большинство гоминьдановских лидеров было не способно понять, что эффективный отпор агрессорам возможен лишь при условии организации всенародного сопротивления, прекращения гражданской войны против КПК, объединения всех политических сил. Съезд поддержал курс на вооруженное подавление КПК и ее Красной армии, упорно проводившийся Чан Кай-ши вплоть до конца 1936 г. Столь же близорукой была и политика Чан Кай-ши в отношении анти-японских патриотических организаций: нанкинские власти проводили репрессивные меры против китайских патриотов, разгоняли демонстрации, бросали в тюрьмы лидеров антияпонских организаций.
В 1935—1937 гг. нанкинское правительство предприняло определенные шаги для усиления военного и экономического потенциала страны, используя возросшие после денежной реформы возможности государственного регулирования экономики. Была закончена постройка и модернизация арсеналов в Нанкине, Ханьяне, Ханчжоу, Наньчане, Чанша и морского арсенала в Фучжоу. Активизировалось строительство железных и шоссейных дорог, линий связи, поиск и добыча в районах к югу от Янцзы энергетического сырья и полезных ископаемых, нехватка которых остро ощущалась китайской промышленностью после захвата японцами Северо-Востока.
По разработанному в 1936 г. трехлетнему «плану строительства национальной экономики» намечалось развитие ряда стратегически важных отраслей экономики, дополнительные протекционистские меры. В предвоенные годы начался рост производства в ряде отраслей промышленности, значительно возросли активы китайского национального капитала. Важной чертой деятельности нанкинского правительства в эти годы явилось распространение контроля гоминьдановского государства из области финансово-банковской системы в промышленное предпринимательство. Государственому сектору в 1936 г. принадлежало 15% всего китайского промышленного капитала, на долю государственных предприятий в 1937 г. приходилось 10% всего промышленного производства. Наряду с созданием государственных предприятий нанкинский режим, используя банки, через национальный экономический совет и министерство промышленности с середины 30-х годов начал проводить своего рода «принудительное синдицирование» под контролем правительства. Предприятия ряда отраслей, в том числе спичечной, цементной, угольной и др., принудительно объединялись в различного рода союзы, устанавливавшие цены, квоты производства и сбыта и т. п. Через комитет национальных ресурсов начал устанавливаться контроль за добычей, производством и сбытом некоторых полезных ископаемых и
357
технических культур. В предвоенные годы государство контролировало добычу вольфрама (на Китай приходилось 40% мировой добычи), сурьмы (70% мировой добычи) и олова, экспорт тунгового масла (10% стоимости всего китайского экспорта). Была сделана попытка поставить под контроль правительственных компаний торговлю текстилем и зерном. Эти факты свидетельствовали о том, что под эгидой гоминьдана начал формироваться государственный сектор экономики, который по своей сущности был разновидностью первоначальных форм государственно-монополистического капитала.
Как известно, отличие первоначальных форм государственной монополии в зависимых, слаборазвитых странах от государственного монополистического капитала в развитых капиталистических странах состоит в том, что здесь не капитал, не монополии подчиняют себе государственный аппарат, а, напротив, силы, захватившие государственную машину, опираясь на нее, используют в своих интересах различные экономические уклады. При этом характер социальных сил, захвативших государственную машину, определяет и характер государственной монополии. Гоминьдановская бюрократия, рекрутировавшаяся из помещиков, капиталистов и милитаристов, опиравшаяся на армию и поддержку империалистов, при условии слабости китайской буржуазии, в обстановке постоянных войн в стране уже с конца 20-х — начала 30-х годов начала обособляться в специфический эксплуататорский слой. Будучи тесно связанной с силами, породившими ее, всегда защищая их интересы в борьбе против народных масс, она постепенно стала приобретать относительную независимость от них, используя на бонапартистский манер столкновения их классовых и региональных интересов, социальную и националистическую демагогию. Концентрированно отражая то общее, что объединяло в гоминьдане помещиков, буржуазию, китайскую военщину,—страх перед революционной борьбой трудящихся и шовинистические планы «возрождения Великого Китая», гоминьдановская бюрократия, испытывая давление народных масс внутри страны, с одной стороны, и империалистических держав — с другой, шла ради сохранения своего господства на осуществление отдельных мер, отвечавших государственным интересам Китая.
Отмеченные выше требования объединения страны, усиление государственного вмешательства в экономику, оказавшие положительное влияние на капиталистический уклад, оборонные меры отвечали интересам Китая перед угрозой японской агрессии. Однако государственно-монополистический капитал в Китае — «бюрократический капитал»— в силу социальной природы создававших его сил, огромного влияния феодально-милитаристской реакции и империализма нес в себе черты застоя, паразитизма, внутреннего загнивания. Делая ставку на развитие в городе различных форм капиталистического предпринимательства, гоминьдановский режим сохранял практически в неприкосновенности традиционный строй эксплуатации в деревне. Выражением компромисса с феодальными силами был отказ Нанкина от сбора поземельного налога, «передача» прав на его сбор местным властям. На практике это оборачивалось произволом властей при сборе налога и присвоением собранных сумм, вело к усилению эксплуатации крестьянства. Огромные средства (в сельском хозяйстве создавалось 2/з национального дохода) сосредоточивались в руках помещиков, ростовщиков и других эксплуататоров деревни, причем львиная доля этих средств либо потреблялась паразитически, либо скапливалась в виде сокровищ. В результате, даже по подсчетам гоминьдановских экономистов, продукция сельского хозяйства в 30-х годах возрастала не
358
более чем на 1% в год, что при росте населения деревни означало в лучшем случае застой.
Острейшую проблему Китая — проблему накоплений, получения устойчивых источников средств для развития хозяйства — гоминьдановский режим пытался решить путем усиления эксплуатации трудящихся, широко применяя под видом «выполнения национального долга» различные виды принудительного труда (сгон масс крестьянства и городской бедноты на дорожные и другие работы), а также путем увеличения косвенных налогов и выпуска огромных внутренних займов, что также в конечном счете ложилось тяжким бременем на плечи беднейших слоев.
Государственный сектор в экономике рос не за счет увеличения инвестиций правительства в производительные сферы, а главным образом за счет подчинения, поглощения (путем скупки акций и т. п.) частных фирм.
Бюрократический капитал складывался прежде всего как финансовый капитал. Банковско-финансовая область в предвоенные годы была сферой наиболее активного и доходного предпринимательства. Но банки— как государственные, так и коммерческие — наживались на операциях, связанных с финансированием самого нанкинского правительства (например, распространяя внутренние займы), занимаясь крайне мало кредитованием производства как в городе, так и в деревне. При этом следует также учитывать, что огромная доля полученных средств использовалась Нанкином на непроизводительные цели — на содержание армии, полиции и бюрократии, на ведение войн против соперников и «карательные походы» против Красной армии.
Расширение контроля нанкинского режима на различные области экономики использовалось во всех звеньях гоминьдановского аппарата для личного обогащения, наибольшие возможности для которого имела гоминьдановская верхушка. Коррупция во всех ее видах, свойственная всякому бизнесу, помноженная в гоминьдановском аппарате на традиции лихоимства китайской бюрократии, была неотъемлемой чертой бюрократического капитала с первых его шагов и стала впоследствии одной из причин внутреннего развала гоминьдановского режима.
В целом к началу японо-китайской 'войны гоминьдан не смог предложить и реализовать эффективную программу оборонных мероприятий. Страна оставалась политически разобщенной, отсталой в социально-экономическом и соответственно военном отношении. Помещичьи силы в гоминьдане противились модернизации страны, аппарата управления, армии по буржуазному образцу. Местные милитаристские группировки выступали против централизации с позиции своих интересов. Буржуазные слои были недовольны неспособностью правительства оградить ее интересы от военной и экономической экспансии извне, обеспечить «порядок», половинчатостью и непоследовательностью мер правительства даже против явно изживших себя традиционных институтов.
VII конгресс Коминтерна
и поворот в политике КПК
Внутреннее и международное положение Китая ставило в порядок дня задачу создания единого национального фронта борьбы против японских агрессоров. Для реализации этой задачи было необходимо внести изменения в курс КПК, пересмотреть ее платформу, отказаться
359
от сектантских установок. Поворот к политике единого фронта КПК начала после VII конгресса Коминтерна, состоявшегося в июле — августе 1935 г., на основе его решений. Под руководством Коминтерна в 1935—1937 гг. КПК сыграла выдающуюся роль в истории Китая, выступив инициатором создания в стране единого национального антияпон-ского фронта. В основу разработки VII конгрессом Коминтерна и делегацией КПК в Коминтерне новой ориентации партии был положен анализ опыта успехов и неудач КПК в предшествующие годы, анализ изменений в Китае и во всем мире в связи с нарастанием угрозы фашизма и империалистических войн. Уже в материалах Коминтерна, опубликованных накануне конгресса, была поставлена задача пересмотреть неверную оценку национальной буржуазии, имевшую хождение с конца 20-х годов, а также выдвинут вопрос о снятии лозунга создания Советов в тех странах, где гегемония пролетариата в освободительном движении еще не завоевана.
В основном докладе на VII конгрессе — докладе Г. Димитрова — была сформулирована задача решительного и последовательного проведения коммунистическими партиями тактики единого фронта, борьбы против сектантства для решения главной задачи на текущем этапе — борьбы против угрозы фашизма, империалистического колониального порабощения. В связи с особенностями международного положения на Дальнем Востоке в 30-х годах единый национальный фронт в Китае в отличие от периода середины 20-х годов был направлен не против всех империалистических держав, а прежде всего против империалистической Японии. Суть нового подхода к тактике КПК, говорилось в докладе Г. Димитрова, состояла в создании «самого широкого антиимпериалистического единого фронта против японского империализма и его китайских агентов со всеми теми организованными силами, существующими на территории Китая, которые готовы действительно вести борьбу за спасение своей родины, своего народа».
Во время работы VII конгресса, 1 августа 1935 г. КПК по предложению ИККИ опубликовала «Обращение к народу об отпоре Японии и спасении Родины». В этом документе КПК предлагала всем без исключения партиям, политическим и военным группировкам, в том числе и частям гоминьдановской армии, прекратить гражданскую войну, объединиться для сопротивления японской агрессии, создать правительство национальной обороны из представителей различных политических, военных и других группировок, организовать единое командование и объединенную антияпонскую армию. Программа деятельности правительства национальной обороны состояла из 10 пунктов, которые включали требования решительной борьбы против агрессии, конфискации земли и имущества захватчиков и национальных предателей, улучшения материального положения трудящихся и предоставления народу демократических свобод. Обнародование этого документа ознаменовало собой начало нового этапа в борьбе КПК за создание национального фронта: КПК ставила вопрос о едином фронте не только «снизу», но и «сверху», причем со всеми политическими партиями и военными силами страны.
Новая тактика КПК была подробно рассмотрена на VII конгрессе Коминтерна в докладе Ван Мина и получила дальнейшую разработку на состоявшемся в Москве совещании китайской делегации, на котором с докладом «Как применить решения VII конгресса в Китае» выступил Ван Мин. В статье, опубликованной в журнале «Коммунистический Интернационал» после совещания, Ван Мин писал, что перед КПК встала неотложная задача вовлечения в национально-освободительную
360
борьбу «самых широких, не только действительно революционных, сознательных и честных элементов, а и всевозможных, хотя бы временных, колеблющихся союзников и попутчиков из различных слоев и классов китайского общества». При этом не исключалась возможность создания единого фронта и с группой Чан Кай-ши, если она «действительно прекратит войну -с Красной армией и обратит свое оружие против японских империалистов».
Чтобы облегчить сплочение в едином фронте представителей всех социальных слоев китайского народа, ИККИ и делегация КПК в Коминтерне считали необходимым пойти на ряд изменений в социально-экономической политике КПК, в профсоюзном и молодежном движении. В профсоюзах было решено вместо курса на создание нелегальных красных профсоюзов, остававшихся крайне малочисленными, перенести центр тяжести на работу в существующих легальных организациях. Совещание особо подчеркнуло, что главной опасностью на пути осуществления нового курса являются «лево»-сектантские взгляды.
Поворот КПК к новому курсу проходил с определенными трудностями. В период, когда разрабатывались принципиальные основы нового курса, основные соединения Красной армии, руководители КПК и большинство китайских коммунистов находились в трудном, длительном походе в отдаленных районах Западного и Северо-Западного Китая.
Летом 1935 г. после встречи в Сычуани армий 1-го и 4-го фронтов в руководстве КПК возник острый кризис: борьба за лидерство между Чжан Го-тао и Мао Цзэ-дуном привела к расколу армии, партийного и военного руководства. Раскол был ликвидирован лишь осенью 1936 г. при содействии Коминтерна. В октябре 1935 г. часть войск Красной армии и большинство членов ЦК КПК вышли в северную часть пров. Шэньси в советский район, основанный Гао Ганом и Лю Чжи-данем.
Отрезанное от основных центров страны, в первое время после прихода в северную часть Шэньси руководство КПК, в котором все большую роль начинала играть группа Мао Цзэ-дуна, не имело связи с Коминтерном, не ощущало коренных сдвигов в расстановке сил. Сказывались и инерция прежних установок и свойственные Мао Цзэ-дуну и его сторонникам левацко-националистические настроения. Поэтому работа по претворению в жизнь новой линии на гоминьдановской территории вплоть до начала 1936 г. проводилась под руководством делегации КПК в Коминтерне коммунистами, работавшими в «белых районах».
Обращение КПК от 1 августа 1935 г. оказало большое влияние на развитие национально-освободительного движения в Китае. Важную роль сыграла широкая пропаганда лозунгов КПК подпольными организациями в Восточном и Северном Китае, а также распространение в стране газеты «Цзюго жибао» («Спасение родины»), издание которой было налажено делегацией КПК в Коминтерне.
В период агрессии Японии в Северном Китае под влиянием деятельности коммунистов осенью 1935 г. среди пекинского студенчества возникла сеть патриотических антияпонских организаций. Когда нанкинское правительство по требованию японцев дало согласие в начале декабря 1935 г. на создание автономного Хэбэй-Чахарского политического совета и включило в его состав деятелей, известных своими про-японскими настроениями, начались демонстрации студентов. 9 декабря в Пекине состоялась многотысячная студенческая демонстрация, предъявившая местным гоминьдановским властям требования патриотического и демократического характера: отказ от «автономистского» движения, сохранение территориальной целостности страны и прекращение
361
гражданской войны. Полиция разогнала демонстрацию, многие студенты были убиты и тяжело ранены. В декабре волна антияпонских демонстраций, получившая название «движение 9 декабря», прокатилась по всему Китаю. Среди студенчества росло влияние коммунистов. Эти события свидетельствовали о начале широкого, всекитайского анти-японского движения, о дальнейших существенных сдвигах в расстановке классовых сил.
25 декабря 1935 г., ознакомившись с решениями VII конгресса Коминтерна и рекомендациями китайской делегации при ИККИ Политбюро ЦК КПК, находившееся в Шэньси, приняло решение «О современном положении и задачах партии». В нем говорилось, что под влиянием японской агрессии «часть национальной буржуазии, многие кулаки, мелкие помещики и даже часть милитаристов могут стать на позиции доброжелательного нейтралитета или даже принять участие в начавшемся новом национальном движении». В решении говорилось о необходимости проводить курс на организацию «самого широкого единого антияпонского национального фронта (как в низах, так и в верхах)».
В качестве общей платформы единого фронта была предложена программа, провозглашенная в декларации от 1 августа 1935 г. В соответствии с новой линией было принято решение о превращении Советской республики в Советскую Народную Республику и об изменениях в политике правительства: о прекращении конфискации земель и имущества кулаков, не применявших феодальных форм эксплуатации крестьян; предоставлении национальным предпринимателям более благоприятных по сравнению с прошлым условий; предоставлении политических прав (вплоть до участия в органах власти) мелкой буржуазии и интеллигенции (независимо от ее социального происхождения), всем солдатам и офицерам, выступившим против японских агрессоров и национальных предателей.
В то же время в этом решении были и слабые места. Коминтерн и делегация КПК исходили из того, что главный враг — японский империализм, и ставили вопрос о возможности привлечения к единому фронту не только региональных группировок, но и группировки Чан Кай-ши путем давления на нее. В решении же ЦК КПК ставилась задача вовлечения в единый фронт всех возможных союзников вплоть до милитаристских группировок, за исключением группировки Чан Кайши. Так же как и японские агрессоры, она рассматривалась в качестве главного врага китайского народа. В решении говорилось об «объединении и организации революционных сил всей страны, всей нации для борьбы против главного врага на данном этапе — японского империализма и главаря национальных предателей — Чаи Кай-ши». На практике это означало создание вместо единого национального фронта в масштабе всей страны блока различных сил и группировок для продолжения борьбы против нанкинского режима, т. е. гражданской войны. При всей реакционности нанкинского режима, в условиях, когда он контролировал большую часть войск и ресурсов, необходимых для отпора агрессору, когда многие его лидеры начали сознавать неизбежность войны с Японией, такой курс был, по сути дела, рецидийом сектантских настроений, препятствовал скорейшему созданию общенационального единого фронта. Такой курс Мао Цзэ-дун и его сторонники, контролировавшие Политбюро ЦК КПК, пытались проводить вопреки рекомендациям Коминтерна в течение всего следующего, 1936 года.
В начале 1936 г. Мао Цзэ-дун и его сторонники осуществили поход Красной армии в Шаньси (февраль — апрель 1936 г.). Хотя целью по-362
хода был объявлен «отпор японским захватчикам», фактически удар был направлен против гоминьдановской армии Янь Си-шаня. Это вело к обострению обстановки в стране, к расширению гражданской войны. Чан Кай-ши направил в Шаньси дополнительные войска. Красная армия после серьезных потерь вынуждена была отступить, советский район оказался в критическом положении. Тогда правительство Китайской Советской Народной Республики, Реввоенсовет Красной армии направили 5 мая телеграмму Военному комитету нанкинского правительства, всем вооруженным силам, всем партиям, группам и организациям с предложением «в течение одного месяца прекратить военные действия и договориться о мире со всеми войсками, сражающимися против ан-тияпонской Красной армии». В качестве неотложной задачи было предложено прекратить гражданскую войну «прежде всего в провинциях Шаньси, Ганьсу и Шэньси».
Этот шаг КПК отвечал дальнейшему усилению движения в стране за единый антияпонский фронт. В июне 1936 г. состоялась конференция организаций национального спасения, на которой была создана «Всекитайская ассоциация организаций национального спасения». В июне — июле 1936 г. был создан Союз китайских работников литературы и искусства, в котором объединились деятели культуры различных направлений на платформе борьбы за национальную независимость. Видную роль в создании союза сыграл Лу Синь.
Майское обращение правительства Китайской Советской Народной Республики и РВС к Военному комитету гоминьдана вынудило Нанкин прекратить наступление и начать переговоры с представителями КПК о перемирии. Подъем освободительного движения, изменения в позиции КПК создали усло<вия для установления контактов КПК с рядом группировок правящего лагеря в центре и на местах. С начала 1936 г. представители КПК начали завязывать все более тесные контакты с патриотически настроенными офицерами армий Чжан Сюэ-ляна и Ян Ху-чэна. Эти армии общей численностью до 150 тыс. человек были отведены на северо-запад — в южную часть пров. Шэньси из Северного Китая и по замыслу Чан Кай-ши должны были блокировать и уничтожить части Красной армии в Пограничном районе Шэньси — Ганьсу — Нинся. Однако уход из родных мест, захваченных японцами (до Северного Китая армия Чжан Сюэ-ляна размещалась в Маньчжурии), отсутствие ясной перспективы борьбы с агрессором привели к распространению в войсках Чжан Сюэ-ляна и под их влиянием в армии Ян Ху-чэна требований решительной борьбы с японскими захватчиками, к недовольству политикой Чан Кай-ши.
Важную роль в распространении этих настроений сыграли деятельность коммунистов, призывы КПК к созданию единого национального фронта. К осени 1936 г. Чжан Сюэ-лян и Ян Ху-чэн стали сторонниками соглашения с КПК, прекращения гражданской войны и создания единого фронта.
Летом 1936 г. неофициальные контакты с КПК установили представители бывшей 19-й армии (оборонявшей в 1932г. Шанхай), остатки которой были переведены в Гуаней, а также ряда военно-политических группировок юго-запада Китая. Одной из основных причин тяги различных группировок к блоку с КПК было стремление при ее содействии заручиться военно-политической поддержкой на случай войны с Японией со стороны Советского Союза — верного и неизменного друга китайского народа.
Таким образом, несмотря на классовую природу и интересы различных группировок, в том числе и нанкинского правительства, на неже
363
лание Чан Кай-ши повернуть к единому фронту с КПК, можно было заставить эти силы принять курс, отвечавший интересам китайского народа и КПК. Это было тем более необходимо, так как весной —летом 1936 г. японская военщина предприняла новые агрессивные акции в Китае.
В мае 1936 г. прояпонски настроенный монгольский князь Дэван при поддержке японцев организовал в северной части пров. Чахар «Военное правительство Внутренней Монголии». Летом 1936 г. японское правительство в ультимативной форме поставило перед Нанкином вопрос о принятии «трех принципов Хирота».
Несмотря на угрозу японской агрессии, продолжалась грызня в правящем лагере. В июне 1936 г. против нанкинского правительства под предлогом продвижения на север для борьбы с Японией выступила юго-западная группировка. Создалась реальная опасность новой вспышки гражданской войны. Чан Кай-ши перебросил крупную армию на юг, ослабил давление на советский район и его армию на северо-западе. В руководстве КПК вновь оживились левацко-сектантские тенденции. На этот раз маоистское руководство стремилось использовать выступление юго-западных милитаристов для борьбы против группировки Чан Кай-ши. ЦК КПК в решении «О современном политическом положении» от 13 июня 1936 г. не только не выступил против похода юго-западных милитаристов, но, напротив, охарактеризовал его как войну, «в известной степени имеющую национально-революционное значение». «Эта война,— говорилось в решении, — направлена против главаря национальных предателей Чан Кай-ши. В нынешней ситуации война против японских захватчиков неотделима от войны против Чан Кай-ши». Руководство КПК планировало создание вместе с Чжан Сюэ-ляном и Ян Ху-чэном северо-западной объединенной антияпонской армии, рассчитывая затем ударить по армии Чан Кай-ши с севера и юга. Этот план в случае его осуществления вел к срыву тактики единого национального фронта, чем могли воспользоваться японские захватчики.
События вскоре показали, насколько неверным был расчет на блок с юго-западными милитаристами. В июле 1936 г. Чан Кай-ши ценой уступок и обещаний урегулировал конфликт с юго-западом. II пленум ЦИК гоминьдана, состоявшийся летом 1936 г., выдвинул лозунг усиления концентрации власти и объединения страны под руководством гоминьдана, поддержанный большинством лидеров региональных группировок.
Проанализировав деятельность КПК после VII конгресса Коминтерна и изменения в положении Китая, Исполком Коминтерна в письме в ЦК КПК в июле 1936 г., а также в ряде выступлений руководящих деятелей ИККИ рекомендовал КПК решительно пересмотреть установку на одновременную борьбу против гоминьдана и японских захватчиков, поддержку борьбы местных группировок против нанкинского правительства. В выступлениях и статьях Г. Димитрова и Ван Мина, опубликованных в журнале «Коммунистический Интернационал», подчеркивалось, что «коммунисты не должны ставить гоминьдан и Чан Кай-ши на одну доску с японскими захватчиками, так как главным врагом китайского народа является японская фашистская военщина, борьбе с которой на данном этапе должно быть подчинено все». В рекомендациях ИККИ особо отмечалось, что в политическом отношении «единый антияпонский национальный фронт должен представлять соглашение между КПК, гоминьданом и другими организациями на общей политической платформе при сохранении полной политической и организационной самостоятельности».
364
Коминтерн считал необходимым в создавшейся обстановке отстаивать лозунг прекращения всякой гражданской и междоусобной войны и объединения 'всех сил китайского народа для сопротивления Японии. Исходя из того, что советские районы занимали еще сравнительно небольшую территорию, а значительная часть народа Китая не выступала за создание Советов, ИККИ предложил заменить лозунг советской республики лозунгом создания единой всекитайской демократической республики.
25 августа 1936 г. ЦК КПК опубликовал открытое письмо к гоминьдану, в котором выражалась готовность объединиться «в прочный революционный фронт, такой, каким был великий единый фронт борьбы против национального и феодального гнета — фронт двух наших партий — в период великой китайской революции 1925—1927 гг.». 17 сентября 1936 г. Политбюро ЦК КПК приняло решение, в котором разъяснялась новая политика КПК в отношении нанкинской группировки как политика давления, призванная «заставить гоминьдановское нанкинское правительство и его армию принять участие в войне против Японии».
Эта корректировка тактической линии КПК, проведенная по инициативе Коминтерна, создала новые, еще более благоприятные возможности для расширения и углубления движения за единый антияпонский фронт, для укрепления контактов КПК с представителями различных социальных сил китайского общества. Осенью 1936 г. переговоры представителей КПК с Чжан Сюэ-ляном и Ян Ху-чэном привели к заключению соглашения о перемирии и подготовке к совместной борьбе с японскими захватчиками. КПК установила неофициальные контакты с представителями нанкинской группировки Чан Кай-ши. В стране ширилось движение за оказание решительного отпора японским агрессорам. Осенью 1936 г. войска генерала Фу Цзо-и оказали сопротивление войскам князя Дэвана, пытавшимся по приказу японской военщины вторгнуться в пров. Суйюань. В ответ на новую вылазку агрессоров вспыхнули забастовки на японских предприятиях в Шанхае, а затем в Циндао, Цзинани и Тяньцзине. Под давлением патриотических выступлений нанкинское правительство отвергло японский ультиматум об установлении «особых отношений» и «сотрудничества» между Японией и Китаем.
Переход самых широких слоев китайского народа на позиции решительной борьбы против японских захватчиков, против политики уступок и продолжения гражданской войны нашел выражение в «сианьских событиях». В начале декабря Чан Кай-ши прибыл в Сиань — столицу Северо-Запада, — серьезно обеспокоенный фактической утратой контроля над армиями Чжан Сюэ-ляна и Ян Ху-чэна и слухами об их соглашении с КПК. Он рассчитывал урегулировать отношения с Северо-Западом, заставить Чжан Сюэ-ляна и Ян Ху-чэна порвать с КПК, организовать блокаду советского района и борьбу против Красной армии. Но события развернулись иначе. Чжан Сюэ-лян и Ян Ху-чэн предложили Чан Кай-ши принять собственную, согласованную с представителями КПК программу действий: положить конец гражданской войне, заключить соглашение о едином антияпонском фронте с КПК, положить конец политике уступок агрессору, начать активную подготовку к войне. Когда Чан Кай-ши отказался принять эти предложения, он и сопровождавшие его гражданские и военные деятели Нанкина были арестованы в ночь на 12 декабря 1936 г. Чан Кай-ши в ультимативной форме было предложено принять указанные требования. После этого Чжан Сюэ-лян и Ян Ху-чэн приступили к реализации плана создания Северо-Западно
365
го антияпонского правительства. 14 декабря был создан Чрезвычайный комитет объединенной антияпонской армии, во главе которого стал Чжан Сюэ-лян. От КПК в работе комитета принял участие Чжоу Энь-лай, приехавший в Сиань.
Выступление против главы правительства и его политики двух крупных армий во главе с командующими воочию показало глубину сдвигов в расстановке сил в стране, широту распространения антияпонских настроений. В то же время арест Чан Кай-ши резко обострил политическую обстановку в стране, вновь, как в июне того же года — в период выступления против Нанкина юго-западной группировки, поставил страну на грань новой вспышки гражданской войны. Арест Чан Кай-ши не встретил поддержки у различных сил и организаций, выступавших против всяких междоусобных войн. В то же время этой акцией пытались воспользоваться наиболее консервативные и японофильские элементы в нанкинском правительстве, выступавшие против единого фронта, за сотрудничество с японской военщиной в борьбе против КПК. Нанкинское правительство объявило о введении в стране чрезвычайного положения. Военный министр Хэ Ин-цинь возглавил карательный поход против Северо-Запада и начал переброску войск к границам Шэньси.
Маоистское руководство КПК не сразу заняло верную позицию в отношений сианьских событий. Мао Цзэ-дун и его сторонники, поддавшись в первые дни после ареста Чан Кай-ши авантюристическим настроениям, вразрез с установками Коминтерна и сентябрьского решения Политбюро ЦК КПК, взяли курс на устранение Чан Кай-ши, на выступление против Нанкина независимого Северо-Западного правительства и его объединенной антияпонской армии. Части Красной армии были двинуты к Сианю.
В обращении Политбюро ЦК КПК к гоминьдану и нанкинскому правительству от 15 декабря 1936 г. выдвигалось требование принять условия Чжан Сюэ-ляна и одновременно отстранить Чан Кай-ши от власти. Такие действия означали срыв перспективы создания единого антияпонского фронта, прямо вели к новому взрыву гражданской войны.
Коминтерн и КПСС, видевшие опасность такого развития событий для национальных интересов Китая, помогли КПК взять правильный курс. 14 декабря газета «Правда» опубликовала передовую статью «События в Китае», в которой резко осуждалось сианьское выступление как подрывающее «процесс консолидации всех сил, стремящихся к объединению Китая» и содержался призыв к мирному разрешению сианьского конфликта. 16 декабря Коминтерн направил ЦК КПК телеграмму, в которой рекомендовал не выступать против Чан Кай-ши и нанкинского правительства, а использовать создавшуюся ситуацию для того, чтобы побудить Чан Кай-ши пойти на прекращение гражданской войны. Коминтерн подчеркивал, что партия должна рассматривать сотрудничество с Чжан Сюэ-ляном и Ян Ху-чэном как важную ступень к соглашению с Нанкином о создании всекитайского единого антияпонского фронта. Своевременные, решительные рекомендации Коминтерна руководству КПК предотвратили опасные действия, на которые толкал партию в декабре 1936 г. Мао Цзэ-дун.
В соответствии с курсом на мирное разрешение конфликта состоялись переговоры с Чан Кай-ши. Представитель КПК сообщил ему о стремлении партии мирно разрешить конфликт, изложил предложения о прекращении гражданской войны и создании единого фронта. Чан Кай-ши дал обещание прекратить гражданскую войну и начать переговоры с КПК о едином фронте. Однако устное соглашение он предло
366
жил временно держать в -секрете, аргументируя это тем, что ему нужна время на проведение соответствующих решений в руководящих органах гоминьдана. 25 декабря он был освобожден и вместе с Чжан Сюэ-ляном вылетел в Нанкин. Там он приказал немедленно арестовать Чжан Сюэ-ляна и стал всячески затягивать практическое осуществление своих обещаний. В то же время военные действия гоминьдановских войск против Красной армии более не возобновлялись, начались переговоры между представителями КПК и нанкинского правительства. Мирное разрешение сианьского конфликта и практическое прекращение гражданской войны — позиция, которую по рекомендации Коминтерна заняла КПК,— стали исходным моментом нового этапа формирования единого национального фронта.
Отказ нанкинского правительства осенью 1936 г. принять японские требования означал, по мнению большинства политических наблюдателей, что война Японии против Китая — это вопрос ближайших месяцев. Об этом свидетельствовали резкое усиление военной клики в правительстве Японии, новые агрессивные акции и провокации японской военщины в Китае в конце 1936 — начале 1937 г.
В феврале 1937 г. состоялся III пленум ЦИК гоминьдана, на котором в центре внимания было обсуждение предложений КПК и обещаний Чан Кай-ши, данных в Сиане. 10 февраля 1937 г. ЦК КПК направил в адрес пленума телеграмму, в которой в качестве основы для соглашения между КПК и гоминьданом предлагалось: полностью прекратить гражданскую войну, гарантировать демократические свободы и освободить всех политических заключенных, созвать конференцию представителей всех партий, групп, всех слоев населения и всех вооруженных сил, улучшить условия жизни народа.
КПК заявляла о готовности ради единого фронта прекратить повсюду в стране вооруженную борьбу против нанкинского правительства; переименовать Советское народное правительство в правительство Особого района Китайской республики, а Красную армию — в Национально-революционную армию; отказаться от конфискации помещичьей земли и проводить в жизнь общую программу единого антияпонского национального фронта.
На III пленуме ЦИК гоминьдана твердолобые реакционеры и японофилы, вновь пытавшиеся выступать с позиций «невозможности сопротивления Японии», оказались в изоляции. Представители наиболее прогрессивных сил в гоминьдане, Сун Цин-лин и Фэн Юй-сян, предложили восстановить в программе гоминьдана «три политические установки» Сунь Ят-сена — «союз с СССР, союз с компартией, поддержка рабочих и крестьян». Хотя пленум отверг предложение КПК о заключении конкретного соглашения между гоминьданом и КПК о едином фронте, он был вынужден принять предложенную КПК политику прекращения гражданской войны, что создало реальные предпосылки для соглашения о сотрудничестве в дальнейшем.
В апреле 1937 г. нанкинское правительство направило в столицу советского района Яньань делегацию во главе с видным деятелем гоминьдана Чжан Цюнем для переговоров с КПК. В результате было достигнуто неофициальное соглашение, по которому гоминьдан отказывался от требований ликвидировать правительство в Яньане и Красную армию. КПК обязалась реорганизовать органы Советской республики в органы демократической власти, а Красную армию — в воинскую единицу Национально-революционной армии. В качестве общей программы сотрудничества принимались «три народных принципа Сунь Ят-сена». Переход КПК к новому курсу, задачи перестройки работы
367
партии в новых условиях были закреплены на конференции партийных организаций Пограничного района Шэньси — Ганьсу — Нинся, состоявшейся в начале мая 1937 г.
Благодаря своей решительной и последовательной антиимпериалистической программе и осуществлению тактики единого фронта КПК вышла из изоляции и, став в первые ряды борцов за национальную независимость страны, начала превращаться в массовую политическую партию. Борьба китайских коммунистов в 1935—1937 гг. под руководством Коминтерна за создание единого фронта сыграла исключительно важную роль в деле подготовки китайского народа к вооруженному сопротивлению японской агрессии.
Г Л А В A 20
НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА ПРОТИВ ЯПОНСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА (1937—1945 гг.)
Наступление японских войск. Развертывание вооруженного сопротивления китайского народа (июль 1937 — октябрь 1938 г.)
Первый этап военных действий
Летом 1937 г. японский империализм приступил к
осуществлению своих планов колониального закабаления Китая. Опираясь на выгодные стратегические позиции, захваченные на севере страны в 1931 —1936 гг., японские войска развернули широкое наступление в глубь Китая.
Поводом для начала войны Японии против Китая послужил спровоцированный японской военщиной «инцидент» у моста Лугоуцяо близ Пекина. 7 июля 1937 г. отряд японских войск, проводивший в этом районе ночные «маневры», внезапно открыл по китайским частям артиллерийский огонь. Китайцы оказали сопротивление. Произошло вооруженное столкновение. Так началась японо-китайская война, продолжавшаяся восемь лет, хотя до конца 1941 г. ни Япония, ни Китай официально не объявляли состояние войны. Со стороны Японии это была империалистическая колониальная война, имевшая целью порабощение Китая. Для китайского народа она с первых же дней приняла характер справедливой, национально-освободительной войны против японского империализма. Китайский народ добивался полного изгнания японских захватчиков с территории своей родины, завоевания национальной независимости и демократического переустройства Китая.
Первый этап войны (июль 1937 — октябрь 1938 г.) был весьма неблагоприятным для Китая в военном отношении. Материально-техническое превосходство японской армии позволило ей добиться крупных стратегических успехов и далеко продвинуться в глубь Китая. Победам японцев способствовали колебания и непоследовательность гоминьдановского правительства. В этот критический для Китая момент правительство Чан Кай-ши не проявило необходимой решимости в обороне страны. Перед лицом смертельной угрозы национальному существованию Китая, под влиянием патриотического подъема, охватившего стра
24 Заказ 70
369
ну, Чан Кай-ши 17 июля выступил с заявлением, в котором признал необходимость отпора врагу. «Если начнется война, — заявил он, — то вся страна — от края и до края, весь народ — от мала до велика, каждый, кто бы он ни был, будет обязан вести войну против японских захватчиков, защищая родную землю». Это была первая за многие годы действительно патриотическая декларация гоминьдана, имевшая, по оценке КПК, «историческое значение». Однако там же Чан Кай-ши подчеркнул, что не отказывается от надежды на урегулирование конфликта дипломатическим путем. Гоминьдановское правительство, вступив в переговоры с агрессорами, медлило с отправкой подкреплений в Северный Китай. Эти переговоры не дали Китаю никаких практических результатов, но зато помогли японскому командованию выиграть время для наращивания сил на фронте.
За время переговоров японцы сконцентрировали в Северном Китае 100-тысячную ударную группировку и в конце июля вынудили гоминьдановские войска отступить. Японцы захватили 28 июля Пекин, а 29 июля — Тяньцзинь и открыли себе дорогу во внутренние районы.
Располагая превосходящими силами (в течение первых двух месяцев войны в Северный Китай была переброшена оснащенная по последнему слову военной техники 300-тысячная японская армия), агрессоры быстро развивали наступление. Многочисленная, но плохо вооруженная и слабо обученная китайская армия не могла сдержать натиск врага, несмотря на героическое сопротивление отдельных частей и соединений. Среди гоминьдановских военачальников наряду со способными и храбрыми патриотически настроенными командирами были и бездарные, продажные генералы, а то и просто национальные предатели, открывавшие фронт противнику.
Гоминьдановское командование проявило полную неспособность организовать эффективное сопротивление врагу. Главным пороком военной стратегии и тактики гоминьдановцев было нежелание поднимать массы на борьбу, их страх перед народной войной, которая одна только и могла спасти Китай.
В августе японцы открыли новый фронт в Центральном Китае. 13 августа японские войска, при поддержке авиации и флота начав наступление на Шанхай, создали угрозу столице Китая Нанкину. Японцы рассчитывали захватом Шанхая сломить сопротивление Китая и заставить гоминьдановское правительство капитулировать. Одновременно продолжалось японское наступление и в Северном Китае. В сентябре оккупанты захватили Датун и Баодин, в октябре — важную узловую станцию Шицзячжуан, в ноябре — Тайюань, административный центр пров. Шаньси. Несмотря на героизм шанхайского гарнизона и затяжные бои за город, военное положение в устье Янцзы неуклонно ухудшалось,
После того как японское командование сосредоточило в этом районе отборную 150-тысячную ударную группировку, наступил перелом в боях за Шанхай. 12 ноября город пал. Падение Шанхая привело к дезорганизации гоминьдановского фронта и открыло японцам дорогу вверх по течению р. Янцзы. Японские войска двинулись на гоминьдановскую столицу Нанкин. Китайская армия не смогла организовать устойчивую оборону и в беспорядке отступала с тяжелыми потерями. Перепуганная гоминьдановская верхушка беспокоилась не столько о защите столицы и ее населения, сколько о спасении своего имущества. 30 ноября правительство бежало из Нанкина в Ухань. В городе началась паника, усиленная японскими бомбардировками мирного населения. 12 декабря японские войска ворвались в окруженный Нанкин.
370
Весной и летом 1938 г. японцы продолжали развивать наступление в Центральном Китае. В конце марта 60-тысячная группировка японских войск начала продвижение с севера на Сюйчжоу, чтобы выйти к Уханю и соединиться с войсками, действовавшими вдоль Янцзы. В начале боев за Сюйчжоу гоминьдановским войскам удалось достичь временного успеха и нанести японцам крупное поражение под Тайэрчжу-анем. Однако гоминьдановские генералы не смогли развить успех. Вскоре японцы возобновили наступление и 19 мая овладели Сюйчжоу — важным стратегическим железнодорожным узлом. В результате сюй-чжоуской операции японское командование объединило северный фронт с центральным. Положение гоминьдановских войск на центральном фронте резко ухудшилось.
Следующей целью японской армии стал Ухань. Для наступления на уханьский стратегический узел японцы сосредоточили почти четверть миллиона солдат, поддержанных танками, авиацией и флотом. Гоминьдановское командование, имевшее возможность и время для срыва наступления, не приняло необходимых мер. Правительство отвергло предложение КПК о мобилизации всего населения Уханьского промышленного района на борьбу против японских захватчиков и широком развертывании партизанских действий под руководством Новой 4-й армии и обрекло тем самым свою армию на поражение. 27 октября китайские войска сдали Ухань, а гоминьдановское правительство эвакуировалось в Чунцин, где оно и оставалось до конца войны. В результате захвата Уханя японцы перерезали единственный железнодорожный путь, соединявший Северный и Южный Китай, и прервали связь между северным и южным фронтами гоминьдановской армии. Несколькими днями раньше, 22 октября, японская армия десантом с моря без боя захватила Гуанчжоу, лишив Китай последней крупной морской коммуникации.
Падением Уханьского промышленного района и Гуанчжоу завершился первый этап войны, характеризовавшийся широкими наступательными операциями японской армии и тяжелым поражением гоминьдановской. В итоге первых 15 месяцев войны японским войскам удалось захватить огромные территории в Северном, Центральном и Южном Китае, почти всю железнодорожную сеть и главные экономические центры Китая, полностью блокировать его морское побережье. Это было следствием как общей военно-экономической слабости Китая, так и реакционной политики гоминьдановского правительства, придерживавшегося пассивной стратегии и тактики в антияпонской войне. Но главной своей цели — полного покорения и капитуляции Китая — японские империалисты добиться не сумели. Дух сопротивления китайского народа не был сломлен, и он продолжал борьбу. Япония оказалась перед лицом затяжной войны в Китае.
Создание антияпонского единого национального фронта
Коммунистическая партия Китая на следующий день после начала войны призвала китайский народ к сопротивлению японским захватчикам. 8 июля 1937 г. ЦК КПК обратился ко всей стране с воззванием начать священную национально-освободительную войну против японского империализма. В воззвании говорилось: «Соотечественники! Пекин и Тяньцзинь в опасности! Северный Китай в опасности! В опасности национальное существование китайского народа! У нас есть только
24*
371
один выход — общенациональная война против японских захватчиков. Мы требуем, чтобы наступающей японской армии немедленно был дан решительный отпор... Вся страна должна сейчас же отказаться от всяких надежд на возможность как-нибудь ужиться в мире с японскими бандитами». ЦК КПК обратился к правительству Чан Кай-ши с требованием мобилизовать все силы на отпор врагу, предоставить политические свободы патриотам, призвал к созданию единого национального антияпонского фронта на основе тесного сотрудничества компартии и гоминьдана.
15 июля гоминьдану было передано заявление ЦК КПК о сотрудничестве между обеими партиями.
Коммунисты призвали гоминьдан общими усилиями отстоять независимость и свободу китайской нации путем мобилизации всего народа на национально-революционную войну; установить демократический режим и созвать национальное собрание, чтобы выработать конституцию и план спасения страны; стабилизировать жизненный уровень народных масс; развивать экономику, имеющую оборонное значение. Одновременно Коммунистическая партия Китая брала обязательства вести до конца борьбу за осуществление трех народных принципов Сунь Ят-сена; прекратить организацию восстаний, направленных на свержение гоминьдановских властей; отменить политику насильственной конфискации помещичьих земель; преобразовать существующее в настоящее время Советское правительство в целях создания единой для всей страны демократической власти; изменить название Красной армии и реорганизовать ее в часть Национально-революционной армии, подчиняющейся Военному совету Национального правительства; вести борьбу с японскими захватчиками на первой линии фронта.
Заявления КПК и гоминьдана о необходимости отпора японским захватчикам заложили политическую основу для создания единого национального фронта. Выступая с предложениями об организации единого фронта, КПК выражала настроения подавляющего большинства китайского народа, сознававшего, что решается его судьба и что без преодоления раскола война против японских захватчиков не может быть успешной.
В связи с началом антияпонской войны перед Коммунистической партией Китая встали новые серьезные проблемы. В конце августа 1937 г. в Лочуане (пров. Шэньси) состоялось совещание Политбюро ЦК КПК. В соответствии с рекомендациями Коминтерна оно обсудило основные задачи партии в период войны против японских захватчиков, приняло программу сопротивления агрессии Японии и спасения родины (из 10 пунктов), а также «Решение о современном положении и задачах партии» от 25 августа 1937 г. Совещание вынесло специальное решение по аграрному вопросу, в котором конкретизировалась политика снижения арендной платы и ростовщического процента, а также непосильных налогов и поборов с крестьян. Было решено также создать антияпонские базы в тылу противника и развернуть там широкую маневренную войну.
Документы совещания давали партии правильную ориентировку при решении сложнейших проблем политической борьбы в Китае в условиях сотрудничества с правящей буржуазно-помещичьей партией гоминьдан и с различными классовыми силами в едином национальном фронте. В решениях совещания отразилось совпадение взглядов большинства Политбюро ЦК КПК с линией Коминтерна. Совещание отвергло сектантские взгляды Мао Цзэ-дуна, выступавшего, по существу, против единого фронта с гоминьданом.
372
Политическая линия, выработанная КПК совместно с Коминтерном, позволила коммунистам добиться от руководства гоминьдана важных политических уступок. Правительство Чан Кай-ши признало легальный статус демократического правительства Пограничного района Шэньси — Ганьсу — Нинся, а также вооруженных сил, руководимых КПК. 22 августа был издан официальный приказ о преобразовании китайской Красной армии в 8-ю Национально-революционную армию. Командующим 8-й НРА был назначен Чжу Дэ, его заместителем—ПэнДэ-хуай. Численность армии составляла в то время 45 тыс. человек. Это был первый практический шаг гоминьдана на пути к установлению единого фронта с коммунистами. Однако, опасаясь укрепления позиций КПК и роста демократических сил в стране, гоминьдановское руководство медлило с заключением официального соглашения о создании антияпонского единого национального фронта. Лишь новое резкое ухудшение обстановки на фронте, давление патриотических сил страны и изменения в международном положении Китая заставили правительство Чан Кай-ши отказаться от дальнейших проволочек с провозглашением единого фронта.
Руководство гоминьдана поняло наконец, что если оно отвергнет предложение коммунистов о едином антияпонском фронте, то обречет себя на полную политическую изоляцию, военное поражение и утрату власти в Китае. 23 сентября было опубликовано заявление Чан Кай-ши об установлении сотрудничества гоминьдана и КПК. Чан Кай-ши признал легальное положение КПК в стране и отметил необходимость сплочения всей нации перед лицом японской угрозы. Тогда же 8-я армия получила разрешение выступить на фронт в Северном Китае. В октябре гоминьдан согласился на создание под руководством коммунистов еще одной, Новой 4-й армии в Центральном Китае. Командующим Новой 4-й армии был назначен Е Тин, его заместителем — Сян Ин. Вскоре эта армия (12 тыс. бойцов) также начала вооруженную борьбу.
Существование единого национального фронта, таким образом, становилось политической реальностью и важным фактором войны сопротивления японским захватчикам. Это была крупная победа КПК, линии Коминтерна, всех патриотических сил китайского народа.
Единый национальный фронт включал в себя разнородные классовые силы: рабочих, крестьян, городскую мелкую буржуазию, национальную буржуазию, а также часть крупных помещиков и крупной буржуазии. Прогрессивные силы в едином фронте во главе с КПК боролись за развертывание всенародной борьбы сопротивления, за построение в ходе национально-освободительной войны нового демократического Китая.
Силы сопротивления в тылу японских захватчиков и создание Освобожденных районов
По мере расширения оккупированных японцами территорий в Северном и Центральном Китае усиливалось и движение национального сопротивления в тылу японских войск. На оккупированных территориях это движение с самого начала возглавляла и направляла Коммунистическая партия Китая. В соответствии с решениями лочуаньского совещания Политбюро ЦК КПК с конца 1937 г. партия приступила к планомерному развертыванию антияпонских баз и народной партизанской
373
войны в тылу противника. Для этого были сформированы партизанские соединения, костяком которых стали части 8-й и Новой 4-й армий, насчитывавшие в то время около 60 тыс. бойцов.
Началом боевых действий коммунистических армий против японских захватчиков принято считать сражение у горного прохода Пинсин-гуань (северо-восточная часть Шаньси). Здесь 25 сентября 1937 г. 115-я дивизия 8-й армии в двухдневном бою нанесла крупное поражение японцам, наголову разгромила одну из бригад дивизии генерала Ита-гаки. Эта первая победа продемонстрировала высокие боевые качества народных вооруженных сил, решимость и способность коммунистов идти в авангарде всенародной патриотической борьбы. Сражением под Пинспнгуанем был открыт новый фронт антияпонской войны — фронт освобожденных районов, оказывавший все возраставшее влияние на положение в Китае. Антияпонское сопротивление в тылу врага, организованное коммунистами, имело огромное военное и политическое значение. Регулярные войска КПК и партизаны отвлекали на себя довольно крупные силы японских войск на оккупированной территории (в 1938 г. гарнизонную службу в Северном Китае несли около 20% японских войск, действовавших на китайском театре военных действий), но главным противником японской армии оставались вооруженные силы гоминьдановского правительства. Боевые действия народных сил сопротивления в японском тылу сковывали часть противника, ослабляя его нажим на регулярную гоминьдановскую армию, затрудняя колониальную эксплуатацию оккупированных территорий.
Решительная патриотическая антияпонская платформа КПК, претворявшаяся в жизнь в тылу захватчиков, серьезно препятствовала развитию капитулянтских тенденций в лагере гоминьдановской реакции. Военно-политический центр освобожденных районов г. Яньань быстро стал средоточием наиболее патриотических, прогрессивных сил китайской нации. Демократический режим, созданный коммунистами в освобожденных районах, будучи прямой противоположностью разлагавшейся гоминьдановской диктатуре, пробуждал революционные настроения в подвластных Чан Кай-ши провинциях.
Бой у Пинсингуаня был единственным крупным сражением, которое до 1940 г. дала японцам 8-я армия. В дальнейшем в руководстве КПК победила линия на партизанскую войну небольшими отрядами. Партизанские части избегали столкновения с японцами и вели чаще всего арьергардные бои, чтобы задержать японские отряды и дать возможность своим главным силам отойти в безопасное место. Поэтому японские армии, действовавшие против партизан, не могли нанести им решающего поражения, но и сами терпели малый урон. Вместе с тем при такой тактике партизанские отряды часто теряли свою территориальную базу, не выдерживая натиска японских карателей. Партизаны уходили в новые, труднодоступные районы, где создание баз требовало больших усилий. Командование 8-й армии пришло к выводу о необходимости создания относительно стабильных укрепленных баз, способных противостоять карательным экспедициям противника.
Вооруженные силы антияпонского сопротивления в тылу врага, руководимые КПК, действовали главным образом в глухих сельских районах, удаленных от стратегических баз японской армии, а также на коммуникациях японцев. В оккупированных японцами городах в годы антияпонской войны КПК практически работы не вела. Действия 8-й и Новой 4-й армии в японском тылу на первом этапе войны облегчались тем, что главные силы японской армии вели широкие наступательные операции
374
на гоминьдановском фронте. Антияпонские базы создавались вначале как бы на «ничейной» земле, брошенной гоминьдановцами и еще не освоенной японцами.
Народные армии стремились как можно быстрее навести порядок на этой земле, создавали демократические органы власти, организовывали сбор брошенного гоминьдановцами оружия, налаживали экономическую жизнь опорных баз, формировали новые части и партизанские отряды. Численность народных армий к концу 1938 г. выросла втрое, достигнув 180 тыс. человек. Это была уже внушительная боевая сила, хотя и слабо вооруженная. Перед КПК все острее вставала проблема снабжения и обеспечения всем необходимым растущих антияпонских вооруженных сил. На первом этапе войны в соответствии с соглашением о едином антияпонском фронте 8-я и Новая 4-я армии получали часть вооружения, денежного и вещевого довольствия от гоминьдановского правительства. Однако полностью проблемы обеспечения народных войск это не решало. КПК приходилось изыскивать дополнительные источники снабжения на месте, в экономически отсталых сельских районах, к тому же опустошенных войной и набегами японских и марионеточных войск. Вследствие тяжелого экономического положения освобожденных районов КПК проводила гибкую хозяйственную политику с целью развития производства и улучшения жизни народа. Поощрялась частная инициатива, а также торговля (для получения медикаментов, хирургических инструментов, оружия, боеприпасов) с китайскими и даже японскими фирмами на оккупированной территории.
К концу 1938 г. 8-я армия при поддержке местных партизанских отрядов создала в Северном Китае несколько крупных освобожденных районов, расположенных на границах провинций Шаньси, Суйюань, Чахар, Хэбэй, Шаньдун, Хэнань. В Центральном Китае в бассейне р. Янцзы Новая 4-я армия также основала освобожденные районы. Освобожденные районы были не просто территориями, занятыми народными армиями в тылу врага, а фактически новыми государственными образованиями с отличной от гоминьдановской политической властью, народными вооруженными силами — ее главной опорой, иной экономической политикой и т. д. Эта власть противостояла как оккупационному режиму японских захватчиков, так и гоминьдановскому господству.
Международное положение и внешняя политика Китая в начале антияпонской войны
Международное положение в начале войны было в целом неблагоприятно для Китая. Из великих держав только один Советский Союз последовательно и решительно выступал за обуздание агрессора, за оказание всемерной помощи и поддержки сражающемуся Китаю. Внешняя, как и внутренняя, политика гоминьдановского правительства в первый период войны отличалась двойственностью и непоследовательностью. Среди гоминьдановского руководства, помещиков и буржуазии наряду с немногочисленными патриотически настроенными националистами, выступавшими за решительное ведение войны с использованием всех внутренних и внешних ресурсов страны, имелись влиятельные капитулянтские прояпонские группировки, готовые на национальное предательство ради сохранения своих классовых привилегий. Из этих слоев японская военщина подбирала кадры марионеточной администра
375
ции и офицерство марионеточной армии на оккупированных территориях. Значительная часть гоминьдановцев проявляла колебания, не верила в возможность успешного сопротивления японской агрессии и стремилась к прекращению войны путем новых уступок Японии.
Военное положение и давление патриотических сил вынудили правительство Чан Кай-ши предпринять ряд внешнеполитических акций, призванных добиться международной поддержки Китая в войне против Японии. Фактическое поощрение японской агрессии, проводимое в первой половине 30-х годов участниками Вашингтонского договора девяти держав, не давало Китаю оснований надеяться на их реальную помощь в связи с новыми агрессивными действиями Японии. Поэтому китайское правительство обратилось за моральной и материальной помощью к Советскому Союзу. Брошенное на произвол судьбы своими англо-американскими «друзьями», оно было вынуждено маскировать свою антисоветскую политику и идти на известное сближение с СССР.
В соответствии с неизменными принципами своей ленинской внешней политики дружбы и поддержки освободительной борьбы китайского народа Советский Союз сразу же откликнулся на обращение Китая о помощи. 21 августа 1937 г. между Советским Союзом и Китаем был заключен договор о ненападении сроком на пять лет. Подписанный в самый тяжелый для Китая момент, этот договор значительно улучшил его международные позиции. Договор нанес серьезный удар агрессивной политике японского империализма, рассчитывавшего на международную изоляцию Китая, а также политике попустительства агрессору, проводившейся западными державами. Договор оказал благотворное влияние на внутриполитическое положение в Китае, укрепив позиции КПК и других прогрессивных сил страны, выступавших за развертывание всенародной войны против японских захватчиков, и содействовав созданию антияпонского единого национального фронта.
Советский Союз оказал сражающемуся Китаю прямую материальную помощь. В марте — июле 1938 г. Китаю были предоставлены два кредита по 50 млн. ам. долл., в июне 1939 г. — еще один заем в 150 млн. ам. долл, для закупки военных материалов. С 1937 г. Советский Союз -стал поставлять в Китай большое количество оружия, боеприпасов, горючего и других военных материалов. Военно-стратегические грузы доставлялись на советских автомобилях по специальной трассе длиной более 3 тыс. км, проходившей через провинции Синьцзян и Ганьсу. Крупный вклад в борьбу против японских захватчиков внесли многочисленные советские военные специалисты (более 3,5 тыс. в начале 1939 г.). В китайском небе сражались советские летчики-добровольцы, более 200 из них пали смертью героев. Особенно прославились советские «воздушные тигры», как их любовно называли в народе, при обороне Уханя. Останки советских воинов-интернационалистов покоятся в Ухане, Ланьчжоу, Ваньсяне и других местах Китая.
Советский Союз последовательно выступал в защиту Китая, в защиту мира на Дальнем Востоке и на дипломатической арене. Советское правительство публично осудило японскую агрессию в Китае и сделало ряд предупреждений Японии. В Лиге наций и на Брюссельской конференции 18 государств (ноябрь 1938 г.) советская дипломатия настойчиво выступала за применение коллективных мер для обуздания японских агрессоров. Советский Союз отметал все угрозы, к которым прибегала японская военщина с целью изоляции Китая. В июле 1938 и мае — августе 1939 г. Красная Армия дала сокрушительный отпор японским военным провокациям у оз. Хасан и на р. Халхин-Гол. Эти блистательные победы советского оружия нашли широкий отзвук в Ки
376
тае, еще больше укрепили боевую решимость китайских патриотических сил сопротивления.
Разносторонняя моральная, политическая, материальная и военная поддержка Китая со стороны Советского Союза в самый трудный первый период войны сопротивления японским захватчикам имела огромное значение для освободительной борьбы китайского народа. Это признавали представители не только прогрессивных сил Китая, но и китайской реакции. Глава правительства Чан Кай-ши отмечал, что «ни одна страна в мире, кроме СССР, не может помочь Китаю», выражал «безграничную признательность и благодарность» китайского народа за эту поддержку. Высокая оценка интернациональной позиции СССР содержится в документах Коммунистической партии Китая. Мао Цзэдун в декабре 1949 г. говорил: «С начала войны сопротивления ни одно правительство какой-либо империалистической державы не оказало нам настоящей помощи. Только Советский Союз оказал нам помощь своими людскими, материальными и финансовыми силами в больших размерах».
Хотя расширение японской агрессии наносило серьезный ущерб интересам английских и американских монополий, имевших солидные капиталовложения в Китае, Англия и США не приняли мер для обуздания агрессора. Они ограничились словесными осуждениями Японии, лицемерным выражением сочувствия Китаю и другими дипломатическими жестами, рассчитанными в основном на успокоение общественного мнения. Правящие круги Англии и США остались глухими к многочисленным обращениям Китая о помощи и своей политикой «умиротворения» фактически поощряли агрессора. В ряде существенных моментов дальневосточная политика Англии и США совпадала с намерениями гитлеровской Германии. Не оказывая серьезной помощи Китаю, западные державы в то же время значительно увеличили поставки стратегических материалов в Японию. Как англо-американская, так и гитлеровская дипломатии пытались выступать в роли «посредника» в японо-китайском вооруженном конфликте, побуждали гоминьдановское правительство к дальнейшим уступкам Японии. Западные державы стремились удовлетворить интересы японской военщины за счет Китая, с тем чтобы направить в дальнейшем острие японской агрессии против СССР. Гоминьдановское правительство, со своей стороны, также вело двуличную игру, продолжая тайные переговоры с агрессором о мире. Однако японские требования на этот раз шли настолько далеко, что в обстановке общенационального патриотического подъема оказались неприемлемыми даже для гоминьдановских реакционеров. Поэтому японо-китайские переговоры о мире в 1937—1938 гг. оказались безрезультатными. Китайский народ продолжал сопротивление японским захватчикам, опираясь на помощь Советского Союза.
Внутриполитическая борьба в Китае
Антияпонский единый национальный фронт с момента создания стал важным фактором внутриполитической жизни Китая. Вследствие разнородного классового состава в нем сразу же развернулась острая борьба вокруг основных проблем антияпонской войны.
Левое, прогрессивное крыло единого фронта, в которое входили широкие массы рабочих, крестьян, городской мелкой буржуазии, возглавила Коммунистическая партия Китая, выступавшая за тесное сплочение всех патриотических сил Китая, за демократическое переустрой
377
ство страны в целях максимальной мобилизации людских и материальных ресурсов для развертывания всенародной войны сопротивления японским захватчикам. Эти основные направления политики КПК находили поддержку у промежуточной группировки единого фронта, состоявшей из национальной буржуазии, наиболее обеспеченных слоев городской мелкой буржуазии, а также части помещиков и милитаристов, недовольных антинародным режимом Чан Кай-ши. Этому патриотическому большинству противостояло правое консервативное крыло (крупные помещики и крупная буржуазия), возглавляемое кликой Чан Кай-ши. Гоминьдановская верхушка, вынужденная вести войну с Японией, в то же время стремилась не допустить роста демократических сил китайского народа, сохранить в неприкосновенности однопартийную диктатуру гоминьдана, хотя именно существование подобного режима являлось одной из основных причин военно-политической слабости Китая. Правогоминьдановское крыло единого фронта было основу ним очагом капитулянтства. Вместе с тем правый лагерь контролировал военно-экономический потенциал страны, и его участие было необходимо для ведения антияпонской войны.
В этих условиях борьба КПК и других патриотических сил Китая за расширение и укрепление единого фронта представляла собой весьма сложную задачу. Даже в руководстве КПК далеко не все правильно понимали тактику единого антияпонского национального фронта, разработанную Коминтерном и делегацией КПК при ИККИ. Левосектантская группа, признававшая на словах великое значение единого фронта, пыталась проводить политику, подрывавшую национальное единство в борьбе с японскими захватчиками. И после образования единого фронта Мао Цзэ-дун остался верен своей сектантской концепции, согласно которой главным врагом, по существу, считался не японский империализм, а гоминьдан, возглавляемый Чан Кай-ши. Тактике единого антияпонского фронта маоисты противопоставляли так называемый принцип самостоятельного, независимого ведения партизанской войны, основанный на ложном предположении о неизбежном уходе Чан Кай-ши из единого фронта в «недалеком будущем».
Большинство руководства КПК в то время отвергло левосектантские установки маоистов и взяло курс на дальнейшее сближение с гоминьданом, обоснованной критикой и давлением снизу побуждая его к активизации борьбы против японских захватчиков. На совещаниях Политбюро ЦК КПК, состоявшихся в декабре 1937 г. и в конце февраля — начале марта 1938 г., были приняты конкретные решения, предусматривавшие расширение военного сотрудничества КПК с гоминьданом и намечавшие возможные организационные формы единого фронта вплоть до вхождения коммунистов в гоминьдан (как это было в 1924—1927гг.). Эти предложения были переданы КПК чрезвычайному съезду гоминьдана, созванному в апреле 1938 г. Для укрепления руководства партийной работой на гоминьдановской территории и расширения практических связей с гоминьданом в конце 1937 г. в Ханькоу было создано авторитетное Центральнокитайское (Чанцзянское) бюро ЦК КПК, в которое вошли Бо Гу, Ван Мин и другие деятели партии, отстаивавшие линию Коминтерна в едином фронте. Чанцзянское бюро проделало большую работу, направленную на разъяснение и претворение в жизнь тактики единого фронта, координировало боевые действия Новой 4-й армии с гоминьдановскими войсками на фронте. Под непосредственным, руководством Чанцзянского бюро издавались ежедневная газета «Синьхуа жибао» и теоретический журнал «Цюньчжун», пользовавшиеся большой популярностью среди населения, особенно в гоминьдановских
378
районах. На страницах этих изданий доходчиво разъяснялась и обосновывалась политика КПК в период войны против японских захватчиков, разоблачались и подвергались принципиальной критике происки про-японских капитулянтских группировок. Деятельность Чанцзянского бюро содействовала значительному росту политического авторитета и влияния КПК, сплочению единого фронта, служила серьезным противовесом «лево»-сектантским тенденциям в партии.
Целеустремленная работа коммунистов — сторонников линии Коминтерна на укрепление единого фронта, давление народных масс и поражения на фронте побудили руководство гоминьдана предпринять новые шаги навстречу требованиям КПК. Это нашло свое отражение в решениях чрезвычайного съезда гоминьдана. В «Программе войны сопротивления и строительства страны» и манифесте, принятых съездом, говорилось о необходимости сплочения сил всего китайского народа в войне против японских захватчиков, укрепления единства страны на основе «трех народных принципов» Сунь Ят-сена, о развитии экономики и подъеме благосостояния народа. Эти документы могли стать основой для общей политической платформы единого фронта в период борьбы против японских захватчиков. Теоретический орган ЦК КПК журнал «Цюньчжун» в связи с решениями съезда писал: «Мы одобряем и поддерживаем политический курс нашей страны на период войны сопротивления, выраженный в манифесте и „Программе войны сопротивления и строительства страны44. Он совпадает с основным направлением политической программы на период войны сопротивления, неоднократно провозглашавшейся ЦК КПК».
Съезд гоминьдана принял также решение о создании совещательного органа при гоминьдановском правительстве — Национально-политического совета Китая. Совет формировался путем консультаций из представителей различных политических партий и общественных организаций страны. Его состав утверждался гоминьдановским правительством. В функции совета входило обсуждение важнейших политических решений и законодательных актов. Аналогичные национально-политические советы предполагалось создать также на провинциальном и районном уровнях. При благоприятных условиях эти советы могли стать одной из организационных форм единого фронта и первым шагом на пути к демократизации страны, поэтому КПК поддержала это мероприятие. В состав первого НПС, сформированного 1 июля 1938 г., от КПК вошли Бо Гу, Ван Мин, Дун Би-у, Дэн Ин-чао, Линь Бо-цюй, Мао Цзэ-дун, У Юй-чжан. Хотя подавляющее большинство в совете принадлежало гоминьдановцам, коммунисты первое время принимали активное участие в его работе, способствуя тем самым укреплению единого фронта. Еще ранее, в начале 1938 г., коммунистам был открыт доступ также в отдельные правительственные учреждения гоминьдана. Группа коммунистов во главе с Чжоу Энь-лаем и Го Мо-жо, привлеченная к работе политотдела Национального военного совета, сыграла заметную роль в развертывании антияпонской пропаганды в гоминьдановских войсках.
Политические итоги первого этапа антияпонской войны были подведены на состоявшемся в октябре — ноябре 1938 г. 6-м расширенном пленуме ЦК КПК, созванном вместо намеченного ранее VII съезда партии. Внимание пленума сконцентрировалось на проблеме развития и расширения единого антияпонского национального фронта на основе укрепления сотрудничества между КПК и гоминьданом. «Сотрудничество гоминьдана и КПК является основой единого национального антияпонского фронта, гарантией победы в антияпонской войне и государ-
379
ственном строительстве», — говорилось в резолюции пленума. Этот важный политический вывод основывался на реальном положении в Китае. Гоминьдан во главе с Чан Кай-ши являлся в то время главной политической силой в едином фронте, в войне против японских захватчиков. Гоминьдановские войска вели активную борьбу на фронте, приняли на себя удар основных сил японской армии, упорно защищали некоторые города (Шанхай и Ухань),’одержали победу под Тайэрчжу-аном. Гоминьдан легализовал деятельность КПК, оказывал определенную помощь 8-й и Новой 4-й армиям, сделал некоторые шаги по пути демократизации страны (созыв Национально-политического совета, принятие «Программы войны сопротивления и строительства государства»). И хотя все эти меры еще не обеспечивали развития действительно всенародной войны, не меняли характера диктатуры гоминьдана, тем не менее КПК активно поддерживала их, надеясь всеми средствами воздействовать на эволюцию гоминьдана в нужном направлении. КПК в этот период признавала руководящую роль гоминьдана в едином фронте и антияпонской войне. В резолюции 6-го пленума по докладу ЦК подчеркивалась необходимость «поддерживать Национальное правительство, поддерживать тесное сотрудничество гоминьдана и КПК».
На пленуме обсуждался также вопрос о выработке конкретных организационных форм единого фронта. Развивая прежнюю идею создания из представителей различных политических партий и групп национального революционного союза, пленум предложил превратить в такой союз саму партию гоминьдан. В связи с этим пленум признал целесообразным вступление коммунистов в гоминьдан и гоминьдановскую молодежную организацию «трех народных принципов». При этом КПК оговаривала вступление в гоминьдан непременным условием сохранения политической и организационной самостоятельности коммунистической партии.
В резолюции пленума указывалось на необходимость вести борьбу как против «левого» сектантства, проявлявшегося в непонимании того, что «единственным путем для освобождения китайского народа... является укрепление и расширение единого национального антияпонского фронта, особенно организация длительного сотрудничества гоминьдана и КПК», так и против правого оппортунизма, который мог привести к «утере партией политической и организационной самостоятельности в едином национальном антияпонском фронте», к тому, что «пролетариат и его политическая партия пойдут на поводу у буржуазии». Все это были правильные, своевременные решения, тем более что на пленуме выявились опасные националистические тенденции. Так, в выступлении Мао Цзэ-дуна был выдвинут тезис о необходимости «китаизации марксизма», что на практике вело к подмене марксизма-ленинизма как теоретической основы деятельности партии «маоцзэдуновскими идеями» или так называемым китаизированным марксизмом. Несмотря на эти тревожные симптомы, 6-й расширенный пленум ЦК КПК имел большое значение для последующей деятельности партии. Он принял важные решения, способствовавшие укреплению единого фронта, сотрудничества КПК с гоминьданом в антияпонской войне.
На первом этапе антияпонской войны патриотическим прогрессивным силам Китая во главе с коммунистами удалось добиться создания единого антияпонского национального фронта и ряда уступок со стороны гоминьдановского правительства, способствовавших борьбе с японскими захватчиками. Но основы террористической диктатуры гоминьдана остались незатронутыми. Политику правящих кругов Китая про-380
должали определять реакционные силы крупной буржуазии и помещиков, готовых на все ради сохранения своих классовых привилегий.
Итоги первого этапа войны были весьма неблагоприятными для Китая. Военно-экономическая слабость страны, противоречивость политики и колебания гоминьдановского правительства, его неспособность организовать эффективный отпор японскому вторжению привели к тому, что агрессор захватил огромные территории в северной и центральной части страны, а также район Гуанчжоу на Юге. Это были наиболее развитые в экономическом отношении районы. Китай утратил почти весь свой и без того слабый промышленный потенциал, понес огромные потери в живой силе и вооружении. Но, несмотря на тяжелые неудачи и огромные жертвы, китайская армия не была разгромлена и сумела остановить японское наступление. Японии не удалось добиться своей главной цели — капитуляции Китая.
Стратегическое затишье на китайском театре военных действий. Разложение гоминьдановского режима и рост революционных сил китайского народа
(ноябрь 1938 — февраль 1944 г.)
Военно-политическое положение в Китае к началу второй мировой войны
С конца 1938 г. в военных действиях в Китае наступила стратегическая пауза, продолжавшаяся более пяти лет — до весны 1944 г. Войска Чан Кай-ши остановили дальнейшее продвижение японцев и перешли к позиционной обороне. Вплоть до конца второй мировой войны чунцинское правительство не планировало и не предпринимало никаких наступательных действий против японских захватчиков, хотя возможности для этого имелись. Основные военные усилия гоминьдановцев были переключены на борьбу с коммунистами и накапливание сил для решающей схватки в будущей гражданской войне. Такая военно-политическая 'стратегия гоминьдана была на руку японским милитаристам, позволяла им грабить оккупированные китайские земли и осуществлять крупные агрессивные акции в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане.
Провал планов «молниеносной» войны в Китае вынудил японских империалистов изменить тактику борьбы против китайского народа. К этому побуждала их и международная обстановка, в частности поражение Японии на Халхин-Голе. В то же время японские империалисты спешили использовать обострение положения в Европе для новых колониальных захватов в Юго-Восточной Азии. Основное направление японской экспансии было перенесено с Севера на Юг. Приостановив крупные боевые действия на гоминьдановском фронте, Япония перешла к политическому наступлению на чунцинское правительство. Одновременно с этим японское командование проводило частные наступательные операции против войск Чан Кай-ши в качестве дополнительного средства давления на гоминьдановское правительство. В 1939 г. японцы захватили о-в Хайнань, заняли Наньчан и Шаньтоу. В том же году они безуспешно атаковали Чанша, подвергали бомбардировкам Чунцин. Но все эти операции имели ограниченные оперативные задачи. Линия
381
фронта, сложившаяся к концу 1938 г., оставалась почти неизменной до марта 1944 г.
В декабре 1938 г. японское правительство Коноэ сформулировало «три принципа урегулирования японо-китайских отношений», которые предусматривали развитие «дружеских взаимоотношений» между Японией и Китаем, совместную борьбу против коммунизма, «экономическое сотрудничество». Япония требовала: признания Маньчжоу-го, превращения Внутренней Монголии в «антикоммунистическую зону», присоединения Китая к антикоминтерновскому пакту, предоставления Японии права держать свои войска в важнейших городах и портах Китая, гарантировать различные привилегии японским гражданам и преимущественное право японских монополий на эксплуатацию природных ресурсов Китая. Взамен японское правительство обещало «сохранить суверенитет» Китая, упразднить экстерриториальность, концессии и сеттльменты. Это было плохо замаскированное демагогическими посулами предложение о капитуляции.
Гоминьдановское правительство не приняло японские условия и не вышло из войны. Но политические происки Японии не остались без последствий. Они усилили капитулянтские тенденции в правящих классах Китая, вызвали раскол гоминьдана и напряженность внутри единого национального фронта. Национально-освободительным силам китайского народа во главе с КПК пришлось продолжать борьбу в более трудных условиях.
Политическим маневрам японской военщины в Китае помогала политика Англии, США и их союзников. Они продолжали проводить на Дальнем Востоке провалившуюся в Европе мюнхенскую линию, не теряя надежды направить острие японской экспансии против СССР и сговориться с Японией о разделе сфер влияния в Китае. Правящие круги Англии и США шли на серьезные уступки японскому империализму и пытались склонить чунцинское правительство к капитулянтскому миру с Японией. Проявлениями политики «дальневосточного Мюнхена» были англо-японское соглашение Крэйги — Арита (июль 1939 г.), признававшее законность действий японской военщины в Китае; закрытие Англией бирманской шоссейной дороги (июль 1940 г.), по которой шли в Китай военные материалы; поставки американского стратегического сырья в Японию; широкие дипломатические переговоры в Токио, начатые США в марте 1941 г. Близорукая политика «умиротворения» японского агрессора не только содействовала росту прояпонских настроений в гоминьдане, но и поощряла японцев к дальнейшему наступлению на позиции англо-американского капитала, вытеснению его с китайского рынка. Лишь после начала войны на Тихом океане западные державы начали оказывать практическую помощь правительству Китая.
Колониальная политика Японии в Китае
«Новый порядок», установленный японцами в оккупированных провинциях Китая, был типичным образцом империалистической политики колониального грабежа и насилия. Основной целью этой политики было превращение захваченной части Китая в аграрно-сырьевую и частично промышленную базу японской военной машины, в обширный плацдарм дальнейшей экспансии. Основной опорой «нового порядка» в Китае были японская армия и хорошо организованная колониальная администрация, преследовавшие и беспощадно истреблявшие патриотические
382
силы антияпонского сопротивления. Но наряду с грубым вооруженным насилием японский империализм широко применял антикоммунистическую и расистскую демагогию, стремясь привлечь на свою сторону господствующие классы Китая, внести раскол в единый национальный фронт. Всюду, где возможно, японская военщина предпочитала использовать против Китая самих китайцев. Японский колониальный механизм функционировал под прикрытием формально «независимых» китайских марионеточных государственных образований, созданных с учетом региональной специфики. В Северо-Восточном Китае с 1932 г. существовало «государство» Маньчжоу-го во главе с провозглашенным в 1934 г. «императором» Пу И, действовали «правительство», марионеточные войска и полиция. Во Внутренней Монголии японцы хозяйничали с помощью монгольского князя Дэвана. В Северном Китае было создано «автономное» восточнохэбэйское правительство.
В декабре 1938 г. на сторону японцев открыто перешел заместитель председателя ЦИК гоминьдана и председатель исполнительного юаня Ван Цзин-вэй. Его примеру последовали Тао Си-шэн, Чэнь Гун-бо, Чжоу Фо-хай и другие видные гоминьдановцы. Ван Цзин-вэй заявил о согласии с «тремя принципами Коноэ» и о намерении содействовать на их основе заключению мира между Китаем и Японией. Весной и летом 1939 г. Ван Цзин-вэй неоднократно призывал Чан Кай-ши создать единый фронт борьбы против «коммунистической опасности». Эти предложения были отвергнуты чанкайшистами. Тогда 30 марта 1940 г. японские правящие круги инсценировали создание в Нанкине так называемого центрального «национального правительства» во главе с Ван Цзин-вэем, противостоявшего чунцинскому правительству Чан Кай-ши. Однако Япония оставила открытой возможность соглашения между нанкинским и чунцинским правительствами. Ван Цзин-вэй был назначен лишь исполняющим обязанности председателя марионеточного нанкинского правительства; японская и коллаборационистская китайская печать открыто писала, что этот пост зарезервирован для Чап Кай-ши.
Правительству Ван Цзин-вэя формально была подчинена территория, оккупированная Японией в 1937—1938 гг. С помощью японцев он создал «национальную армию», полицию, разведку и контрразведку, укомплектованные коллаборационистами, дезертировавшими и капитулировавшими гоминьдановскими генералами и офицерами. Марионеточные вооруженные силы широко привлекались японцами для борьбы с партизанами, охраны коммуникаций и «порядка» в оккупированных районах. Вся деятельность правительства Ван Цзин-вэя контролировалась японскими «советниками». Существование этого марионеточного режима причиняло огромный вред национально-освободительной борьбе китайского народа, помогало вносить раскол в ряды антияпонского сопротивления и держать в узде непокорное население оккупированных районов. Программа правительства Ван Цзин-вэя предусматривала тесный японо-китайский союз в создании «нового порядка» в Восточной Азии, «развитии» китайской экономики и борьбе против коммунизма.
Японские правящие круги, всячески афишируя «национальный» характер ванцзинвэевских властей, не скупились на посулы и обещания. Было декларировано право национального китайского капитала участвовать наравне с японским в «восстановлении и развитии» экономики оккупированных районов. В ведение марионеточных властей перешел ряд предприятий Шанхая и других городов, был создан «китайский» Промышленный кредитный банк, субсидировавшийся Японией, и т. д. Оккупационные войска получили директиву проводить политику «обе-
383
щаний и сотрудничества со всеми, кто склонен к такому сотрудничеству», «укреплять контакты с населением» путем обещания «экономического процветания», помощи в развитии сельского хозяйства и торговли, поощрения частной инициативы. Таким путем японцы пытались завуалировать свою политику колониального разбоя в Китае.
Одновременно с этим марионеточные власти и их вооруженные силы активно участвовали в борьбе против партизанского движения, в терроре против коммунистов и всех сторонников антияпонского сопротивления, в насаждении фашистских порядков на оккупированной территории. В жестоких расправах над коммунистами китайские коллаборационисты ничуть не уступали японцам. В 1939—1942 гг. японские и марионеточные войска провели против освобожденных районов несколько карательных экспедиций, сопровождавшихся массовыми казнями, грабежами и поджогами.
Экономическая эксплуатация Китая осуществлялась японским государством в тесном сотрудничестве с монополиями — дзайбацу. Наиболее активно японский капитал действовал в Маньчжурии, экономика которой контролировалась двумя концернами — «Компанией Южно-Маньчжурской железной дороги» и «Маньчжурской компанией по развитию тяжелой промышленности». Акционерами этих концернов были японское государство, монополии, представители военщины и высшей бюрократии. Доля китайского капитала в эксплуатации Маньчжурии не превышала 10%. Главное внимание уделялось созданию военно-промышленного комплекса и плацдарма для войны против СССР. Накануне и во время второй мировой войны здесь были построены относительно крупные мощности по производству чугуна (около 2 млн. т), стали (1,3 млн. т), электроэнергии (3,9 млн. кет), железной руды, угля (30 млн. т), жидкого топлива (более 1 млн. т), разнообразной поенной техники. В промышленности и на транспорте трудились за нищенскую плату миллионы китайских рабочих, в том числе насильственно завербованные в других провинциях. В сельском хозяйстве принимались меры для увеличения сбора продовольствия и технических культур, осуществлялась массовая японская колонизация лучших пахотных земель, с которых сгоняли китайских крестьян.
Искусно налаженная система администрации и экономического ограбления Маньчжурии дополнялась усиленной идеологической обработкой населения в антикоммунистическом и антисоветском духе, жестокими расправами с силами сопротивления. Японской армии удалось, хотя и с большим трудом, нанести поражение партизанским армиям в Маньчжурии. Однако полностью ликвидировать партизанское движение в этом районе японцы не смогли.
В Северном и Центральном Китае вследствие непрочности оккупационного режима проводилась несколько иная политика. В области экономики основные усилия японцев были направлены на изыскание наличных продовольственных и сырьевых ресурсов для нужд японской армии и военной промышленности. «Мобилизация» и «эвакуация» материальных ресурсов дополнялись некоторым экономическим стимулированием эксплуататорской верхушки китайского населения. Поблажками отдельным группам китайской буржуазии, кулаков и помещиков японцы достигали не только экономических, но и политических целей.
Японцам удалось расколоть господствующие классы Китая, привлечь на свою сторону часть китайских помещиков и буржуазии, разрешив им продолжать эксплуатацию китайского народа. Однако среди прогрессивных, демократических сил Китая японская демагогия не имела успеха. Напротив, грабежи, насилия и жестокости, чинившиеся япон
384
ской -военщиной, будили ненависть и сопротивление китайских патриотов. Тактика выжженной земли, применявшаяся японцами, озлобляла местное население и усиливала поддержку, которую оно оказывало коммунистам.
Усиление реакционных тенденций в гоминьдане.
Обострение отношений между КПК и гоминьданом
Кратковременный период некоторой либерализации гоминьдановского режима после образования единого фронта закончился к 1939 г., уступив место новому усилению реакционных тенденций в гоминьдане. Ухудшение международного положения накануне и после начала войны в Европе, временные успехи фашистского блока усугубляли капитулянтские настроения в гоминьдане. Новая японская тактика «политического наступления» на чунцинское правительство активизировала происки японской агентуры в гоминьдане. Тяжело сказывались последствия утраты приморских районов, наиболее развитых в экономическом и социально-политическом отношениях, резкое сокращение связей с внешним миром. Гоминьдан испытывал растущее давление реакционных феодальных сил и воззрений. К этому добавились отрицательные левацкие моменты в политической линии руководства КПК, недостаточно учитывавшего всю сложность обстановки и реальное соотношение сил внутри единого фронта.
Участие гоминьдана, руководимого Чан Кай-ши, в антияпонском едином национальном фронте и некоторые шаги навстречу требованиям демократических сил антияпонского сопротивления отнюдь не изменили, реакционного характера гоминьдановского режима. Прекращение японского наступления и стабилизация фронта позволили поднять голову наиболее реакционным антикоммунистическим элементам, видевшим свою главную задачу в подавлении возросшей военно-политической активности демократических сил китайского народа.
Ярыми поборниками антинародной и антинациональной политики выступали основные гоминьдановские группировки: «Си-Си», «Вампу», «политических наук»; важную роль играли родственники Чан Кай-ши— Сун Цзы-вэнь, Кунь Сян-си. Вся эта камарилья, представлявшая интересы различных групп крупной буржуазии и помещиков и возглавлявшаяся Чан Кай-ши, держала в своих руках ключевые посты в партийном, военном, государственном и экономическом аппарате гоминьдановского Китая. Гоминьдановские лидеры, стоявшие у власти в Чунцине, не порывали связи с Ван Цзин-вэем и другими предателями, перебежавшими к японцам. Гоминьдановская верхушка прежде всего стремилась не допустить ослабления однопартийной диктатуры гоминьдана, сохранить в неприкосновенности полуфеодальные порядки в Китае. Она страшилась всенародной антияпонской борьбы и роста влияния КПК и наносила удары по наиболее последовательным патриотическим силам.
Уже в конце 1938 г. обозначились первые симптомы поворота вправо в политике гоминьдана. В 1939 г. его реакционный курс определился окончательно. Формально оставаясь .в рядах единого фронта и продолжая войну с Японией, гоминьдан повел борьбу против демократических сил страны, прежде всего против КПК. Гоминьдан стремился «поглотить» КПК, ограничить ее деятельность, воспрепятствовать росту партии и ее вооруженных сил. Предложение о вступлении ком
25 Заказ 70
385
мунистов в гоминьдан было воспринято его руководством как готовность КПК отказаться от своей политической и организационной самостоятельности. Поэтому 5-й пленум ЦИК гоминьдана (январь 1939 г.) в качестве предварительного условия вступления коммунистов в гоминьдан выдвинул требование выхода из КПК и отказа от коммунистической идеологии. Таким образом, гоминьдан практически отверг предложение компартии. Тот же пленум принял решение «О мерах по ограничению деятельности чуждых партий», а в феврале 1939 г. руководство гоминьдана издало секретную директиву «О мероприятиях по ограничению деятельности КПК». В июле 1939 г. гоминьдановское правительство потребовало установления строгого контроля над деятельностью КПК, над освобожденными районами, 8-й и Новой 4-й армиями.
Еще в 1938 г. правительство Чан Кай-ши распустило все негоминьдановские молодежные организации, поставив фактически вне закона патриотическое движение студентов. Осенью 1938 г. было совершено первое вооруженное нападение чанкайшистских войск на народную армию. В 1939 г. произошла целая серия таких «конфликтов». Нападения гоминьдановцев на части 8-й и Новой 4-й армий не прекращались до конца войны и временами переходили в крупные военные операции. Гоминьдан развернул планомерную пропагандистскую кампанию против КПК, обосновывая военные нападения на войска освобожденных районов. Руководство гоминьдана явно готовилось к гражданской войне с коммунистами. К весне 1939 г. гоминьдановское командование сняло с фронта и сформировало специальную группу войск (более 30 дивизий), которую сконцентрировало у границ Пограничного района Шэньси— Ганьсу — Нинся. Прекратилось снабжение 8-й и Новой 4-й армий вооружением, денежным и вещевым довольствием.
В конце 1939 г. гоминьдановские реакционеры, начав боевые действия против освобожденных районов, поставили Китай на грань гражданской войны. Главный удар намечался по Пограничному району Шэньси — Ганьсу — Нинся, вокруг него было сосредоточено более 200 тыс. гоминьдановских войск под командованием генерала Ху Цзун-наня. Одновременно генерал Янь Си-шань провел наступательные операции против Утайшаньской и Тайханшаньской партизанских баз. Вначале гоминьдановцам удалось захватить несколько уездов в освобожденных районах. Командование 8-й армии спешно перебросило в район боев дивизии Хэ Луна и Лю Бо-чэна и соединения Новой шаньсийской армии под руководством Бо И-бо. Не вступая во фронтальное столкновение с гоминьдановскими войсками, народная армия в начале 1940 г. нанесла ряд ударов по наиболее слабым соединениям противника и вынудила его прекратить наступательные операции. Попытка военного нажима на КПК в Северном Китае была сорвана. Столь же неудачными оказались неоднократные попытки гоминьдановцев окружить и уничтожить части Новой 4-й армии, которые уклонялись от боя и с помощью населения ускользали от преследования. Военно-политическое наступление гоминьдановцев против КПК в конце 1939—1940 гг. получило название «первой антикоммунистической кампании».
Японское командование всячески поощряло гоминьдан к развязыванию гражданской войны. Авиация японцев неоднократно бомбила Яньань и колонны войск 8-й армии. Японские войска получили приказ не препятствовать передислокации гоминьдановских дивизий к границам освобожденных районов. Японцы в этот момент не предпринимали крупных операций против партизанских баз, предоставляя китайцам истреблять друг друга. Провокационные действия гоминьдана, вызвав
386
шие ответную реакцию КПК, были только на руку японцам. Хотя единый фронт и не был сорван полностью, но агрессору противостояли теперь разрозненные силы, действовавшие независимо друг от друга и враждовавшие между собой.
Возмущение демократических сил Китая и умелые действия народных армий привели к провалу «первой антикоммунистической кампании». Этому способствовала также позиция Советского Союза, который в конце 1939 г. приостановил поставки вооружения правительству Китая, чтобы это оружие не было использовано против китайского народа. Гоминьдановцы вынуждены были искать соглашения с КПК. Весной 1940 г. в Чунцине начались переговоры между представителями гоминьдана и компартии, завершившиеся в июле соглашением о границах Пограничного района Шэньси — Ганьсу — Нинся, численности и зонах боевых действий 8-й и Новой 4-й армий, а также о возобновлении их снабжения гоминьдановским правительством. Это на время ослабило, но не прекратило борьбы внутри единого фронта.
Чтобы снять блокаду Пограничного района, командование 8-й армии организовало в августе — декабре 1940 г. партизанскую операцию, которая вошла в историю под названием «битва ста полков». Это было единственное с начала войны к до августа 1945 г. крупное наступление народных армий против японских захватчиков. В нем участвовали подразделения 115, 120 и 129-й дивизий и партизанские отряды общей численностью более 400 тыс. бойцов. Наступление имело ограниченную оперативную задачу: внезапным одновременным ударом по гарнизонам и коммуникациям противника дезорганизовать его силы, нарушить связь, создать возможность для расширения территории освобожденных районов и взаимодействия между ними.
За три с половиной месяца боев народные армии вывели из строя более 20 тыс. японских солдат и офицеров, освободили от противника территорию с населением более 5 млн. Учитывая размах и продолжительность операции, это был довольно скромный успех. В ноябре — декабре 1940 г. японцы развернули контрнаступление и вынудили народные армии отойти на исходные позиции. Тем самым военные результаты операции были сведены к нулю. «Битва ста полков» не привела к желаемым политическим последствиям. Гоминьдан не только не снял блокады с Пограничного района, но и, напротив, развернул в январе 1941 г. «вторую антикоммунистическую кампанию».
На этот раз гоминьдановцы решили нанести удар по Новой 4-й армии и партизанским базам в Центральном Китае. В конце 1940 г. Чан Кай-ши отдал приказ Новой 4-й армии передислоцироваться на север, в междуречье Янцзы и Хуанхэ. К концу декабря ее основные силы (около 40 тыс. человек) перебазировались на северный берег Янцзы. На южном берегу остались штаб, тылы, часть обоза, раненые и больные — всего 10 тыс. человек. 6 января 1941 г. эта колонна была внезапно атакована гоминьдановцами и понесла большие потери. Командующий армией Е Тин был взят в плен, его заместитель и политкомиссар Сян Ин зверски убит. 18 января Чан Кай-ши отдал приказ расформировать Новую 4-ю армию и предать Е Тина военному суду. Генералу Ли Цзун-жэню, назначенному главнокомандующим «антикоммунистическими» армиями (350 тыс. человек), было поручено истребить основные силы Новой 4-й армии на северном берегу Янцзы. Одновременно гоминьдановская печать начала травлю коммунистов, требуя удаления представителей КПК из Национально-политического совета и их ареста, закрытия газеты «Синьхуа жибао», повсеместного разгрома коммунистических и антияпоиских организаций.
25*
387
Новая военная провокация Чан Кай-ши против КПК, служившая на руку японцам, вызвала массовые протесты в Китае. 22 января 1941 г. ЦК КПК опубликовал обращение к ЦИК гоминьдана, в котором потребовал прекратить провокации против народных армий; отменить приказ о расформировании Новой 4-й армии; наказать организаторов событий на юге пров. Аньхуй; освободить Е Тина и восстановить его в должности; вернуть всех пленных и оружие; снять блокаду с Пограничного района. ЦК КПК потребовал также освобождения всех политзаключенных и упразднения однопартийной диктатуры гоминьдана. Народно-революционный военный совет при ЦК КПК назначил нового командующего (Чэнь И) и политкомиссара (Лю Шао-ци) Новой 4-й армии.
Требования КПК были отклонены Чан Кай-ши, который, однако, обещал «расследовать» события в пров. Аньхуй. В связи с этим коммунисты отказались участвовать в мартовской сессии НПС. Предательские действия чанкайшистов усилили настроения, оппозиционные гоминьдану, даже среди национальной буржуазии. В марте 1941 г. представители различных буржуазных партий и групп создали политическую организацию Лигу демократических партий, реорганизованную в 1944 г. в Демократическую лигу Китая. В лигу вошла значительная часть представителей национальной буржуазии, интеллигенции и студенчества, объединявшихся на основе программы единого антияпонского фронта. Лига осудила реакционную политику гоминьдана и выступила за укрепление единого фронта. Эта позиция была поддержана Сун Цин-лин, Фэн Юй-сяном и другими прогрессивными деятелями гоминьдана, которые 15 августа 1941 г. направили Чан Кай-ши телеграмму с требованием прекратить антикоммунистическую кампанию. Все это свидетельствовало о дальнейшем падении политического влияния гоминьдановской верхушки и росте оппозиционных настроений.
Это, однако, не остановило Чан Кай-ши. Блокада Пограничного района продолжалась, а весной 1941 г. сюда были переброшены дополнительные дивизии. Примерно в то же время к границам освобожденных районов была подтянута 350-тысячная марионеточная армия Ван Цзин-вэя, готовившаяся вместе с японцами к наступлению против партизан. В мае 1941 г. японское командование, используя благоприятную ситуацию, отдало приказ о начале широкого наступления на «фронте партизанских районов» с применением тактики «последовательного вгрызания». Народные армии не смогли противостоять этому наступлению. В 1941—1942 гг. территория и численность населения освобожденных районов сократились вдвое (со 100 млн. до 50 млн. человек). Большие потери понесли народные армии, их бойцы были крайне измотаны и истощены. Освобожденные районы оказались в очень трудном положении.
Главной причиной резкого обострения внутриполитической обстановки «в Китае в 1939—1941 гг. была реакционная антинациональная политика гоминьдана, действия которого во многом отвечали планам японской военщины, добивавшейся раскола сил национального сопротивления. Антикоммунистические маневры реакции облегчались также некоторыми негативными моментами в политике КПК. Выступая за укрепление единого национального фронта, подчинение всего интересам национально-освободительной войны и предупреждая на словах против постановки «задач, относящихся к другому этапу», руководство КПК все чаще допускало отступления от этого курса. В ряде выступлений Мао Цзэ-дуна настойчиво выдвигались требования немедленной демократизации гоминьдановского режима, ликвидации однопартийной дик
388
татуры гоминьдана, введения «новодемократического конституционного правления», призванного сменить существовавшую власть крупной буржуазии и крупных помещиков. Это были явно преждевременные требования, не отвечавшие реальному соотношению классовых сил в Китае и политике единого фронта. На практике они вели к осложнениям внутриполитической обстановки в стране.
Особенности развития КПК в период войны с Японией
В годы войны против японских захватчиков КПК завоевала авторитет среди народных масс Китая как наиболее последовательная революционно-патриотическая сила, авангард и руководитель народа в его борьбе против чужеземных поработителей. Под руководством коммунистов действовали 8-я и Новая 4-я армии, партизанские отряды и ополчение. От власти японских войск было избавлено население обширных освобожденных районов, на территории которых проводились прогрессивные преобразования: снижение арендной платы, борьба с ростовщичеством, создание народных органов власти. Крестьяне получили защиту от произвола помещиков и гоминьдановских войск. Критикуя пороки политики гоминьдана, разоблачая его прояпонские элементы, указывая на опасность сохранения буржуазно-помещичьей диктатуры, выступая за демократизацию политического строя Китая, Коммунистическая партия Китая защищала коренные национальные интересы подавляющего большинства китайского народа.
Вместе с тем в развитии КПК в годы национально-освободительной войны все сильнее ощущались отрицательные тенденции, возникавшие вследствие усиления влияния на политику партии националистических элементов. Широкое распространение приобрели военно-административные методы работы. Массовые объединения трудящихся — крестьянские, женские, молодежные и другие —создавались обычно политорганами 8-й и Новой 4-й армий. Как отмечалось руководителями КПК,, «необходимо было применять административные методы, чтобы развивать массовое движение сверху вниз, так как крестьяне... были очень инертны и их можно было поднять только с помощью внешней силы».
Взяв в начале войны курс на максимальное расширение рядов партии, руководство КПК, по существу, отодвинуло на задний план классовые критерии, вовлекая в партию практически всех сторонников антияпонского сопротивления. Этот курс привел к тому, что численность КПК за 1937—1940 гг. выросла в 20 раз —с 40 тыс. до 800 тыс. членов. 80—90% членов партии составляли крестьяне, 5—6%—представители сельской интеллигенции (в основном шэньши — выходцы из торговых и помещичьих слоев, обычно привлекавшихся гоминьданом для работы в местных административных органах) и 4—6%—рабочие, главным образом занятые в небольших ремесленных и кустарных мастерских. Такое расширение партии вело фактически к растворению коммунистических элементов в крайне разнородной мелкобуржуазной массе. Подавляющее большинство членов КПК были неграмотными. Политический уровень членов партии был также очень низким. Многие не понимали разницы между КПК и гоминьданом, не знали, каковы их цели. Кадровые работники партии, руководители партийных органов, как правило, были выходцами из мелкобуржуазной интеллигенции, из буржуазных и помещичьих семей. Подавляющее большинство их имело
38Э
лишь смутные представления о марксизме. Они принесли с собой в партию груз мелкобуржуазных и даже феодальных представлений и идей.
На развитии КПК отрицательно сказывались последствия ослабления работы партии в городах в первой половине 30-х годов в результате известного спада рабочего движения и сектантских ошибок КПК по вопросам рабочего и профсоюзного движения. Вместе с тем в период советского движения основные силы партии концентрировались в Красной армии и советских районах, оторванных от главных промышленных центров. В это время был приобретен значительный опыт работы с крестьянством, который затем применялся в годы войны против японских захватчиков. Японский оккупационный режим еще более затруднил деятельность партии в городах. В то же время пополнение КПК в эти годы главным образом за счет непролетарских элементов было связано с тем, что руководство КПК игнорировало значение работы партии в рабочем классе.
Коминтерн и марксистско-ленинские силы в КПК подчеркивали необходимость правильного соотношения работы партии в деревне и в городе, с тем чтобы обеспечить приток в партию пролетарских кадров, способных осуществить руководство борьбой крестьянства со стороны рабочего класса. Но руководители КПК выдвинули по этому вопросу свои особые установки. «Работа в деревне, •— писал Мао Цзэ-дун в 1939 г., — должна играть главенствующую роль в китайском революционном движении, а работа в городе — вспомогательную». «Необходимо,— подчеркивал он, — подчинить работу в городе работе в деревне». Это положение отразило ограниченность мелкобуржуазных революционеров, приспосабливающих свои концепции к задачам и условиям ближайшего момента, текущего этапа революции, но неспособных в отличие от пролетарских революционеров строить свою тактику с учетом последующей перспективы развития.
В маоцзэдуновской схеме китайской революции рабочему классу отводилась второстепенная, вспомогательная роль помощника крестьянства. Если крестьянству как главной силе революции Мао Цзэ-дун предписывал вести активные наступательные действия, то рабочему классу рекомендовал занять глухую оборону, «надолго уйти в подполье, накапливать силы, своевременно переправлять свои силы в деревню... и тем самым слиться с борьбой в деревне». Иными словами, это была установка на сцертывание самостоятельного революционного движения пролетариата. Негативное отношение к пролетариату, отрицание его решающей политической роли в китайской революции создали непреодолимый рубеж, отделивший Мао Цзэ-дуна как идеолога крестьянской революционной войны от подлинно марксистского понимания закономерностей развития буржуазно-демократической революции и ее последующего перерастания в социалистическую. И хотя Мао Цзэ-дун в той или иной мере заимствовал отдельные идеи марксизма (о важной роли крестьянства в национально-освободительном движении, о революционной армии, о необходимости политической партии как организатора и руководителя вооруженной борьбы крестьян и т. д.), он по своим взглядам и идеологии не вышел за рамки радикального революционного демократизма.
Резко изменившаяся международная обстановка после нападения фашистской Германии на СССР требовала усиления антияпонской войны китайского народа, чтобы тем самым сорвать завоевание Китая японскими милитаристами и предотвратить вступление Японии в войну против СССР. Это соответствовало интересам не только Советского Союза, но и других свободолюбивых народов, и в особенности китайско
го
го народа. Однако Мао Цзэ-дун и его сторонники навязывали партии тактику пассивного ведения войны.
Когда в начале сентября 1941 г. в Яньане перед Мао Цзэ-дуном был поставлен вопрос о возможных акциях в случае если Япония начнет войну против СССР, он ушел от ответа. В дальнейшем китайское руководство блокировало все попытки достигнуть координации действий с КПСС. Вместо активизации борьбы против японских захватчиков ЦК КПК во второй половине 1941 г. дал указание народным армиям «выиграть время, копить силы».
Тактика пассивного ведения войны с японскими оккупантами крайне отрицательно сказалась на развитии вооруженных сил КПК, на положении Освобожденных районов в тылу врага, на партии. В результате 1941 —1943 годы стали самым трудным периодом в жизни освобожденных районов, их территория сократилась вдвое, значительно снизилась численность партизанских отрядов, почти вдвое уменьшилось количество бойцов 8-й и Новой 4-й армий. Были деморализованы многие местные партийные организации. Многослойная военная и экономическая блокада противника вокруг освобожденных районов вызвала серьезные хозяйственные трудности и угрозу голода. Среди населения и части военного и партийного руководства росло недовольство политикой маоистов.
Чтобы спасти положение, партия вынуждена была принять чрезвычайные меры, превратить освобожденные районы в военно-трудовой лагерь. Главным политическим лозунгом стал призыв ЦК КПК к «самообеспечению», т. е. к использованию всех возможных местных ресурсов продовольствия, домашнего и кустарного производства для удовлетворения нужд населения и воинских частей. Были мобилизованы трудовые усилия всего взрослого населения освобожденных районов, включая армию и административный аппарат. Регулярным воинским частям и партизанским отрядам было вменено в обязанность не только обеспечить себя продовольствием, одеждой, обувью, медикаментами, перевязочными средствами, другими предметами повседневного обихода, но и создать некоторые излишки этих товаров для удовлетворения минимальных потребностей населения. Вооруженные силы КПК справились со своей задачей, но это было достигнуто ценой значительного ухудшения боевой подготовки войск и прекращения активных действий на фронте. Власти освобожденных районов прилагали также большие усилия к развитию кустарного производства, расширению посевных площадей и сбору сельскохозяйственной продукции. Стимулировалось производственное кооперирование ремесленников, создание кредитных кооперативов и групп трудовой взаимопомощи в деревне. Маломощным крестьянам выдавали денежные и семенные ссуды. Все эти меры дали определенный эффект, позволив освобожденным районам без массового голода пережить наиболее трудные годы. С 1944 г., когда гоминьдановская и японская блокада ослабла, освобожденные районы снова начали расширяться.
Переживаемые партией трудности были использованы группой Мао Цзэ-дуна для развертывания националистической кампании против Коминтерна, против коммунистов-интернационалистов, за полное подчинение маоистам всей партии и армии. Эта антипартийная, антикомин-терновская кампания прикрывалась внешне невинным названием «движение за упорядочение стиля работы партии» («чжэнфэн юньдун»). Начавшись в мае 1941 г., движение «чжэнфэн», сопровождавшееся запугиванием и подавлением противников Мао, восхвалением его личности, завершилось VII съездом КПК в 1945 г.
391
В сентябре 1941 г. Мао Цзэ-дун и его сторонники провели заседание Политбюро, на котором подвергли бичеванию своих главных идейных противников — Ван Мина, Чжан Вэнь-таня, Во Гу, Ян Шан-куня и др. Все они были отстранены от работы в высших руководящих органах Коммунистической партии Китая и политически дискредитированы. Против них были сфабрикованы обвинения в левом оппортунизме и догматизме.
Вслед за этим в феврале 1942 г. Мао Цзэ-дун официально провозгласил начало в партии «идеологической революции», предполагавшей изменение теоретических, организационных и идеологических основ Коммунистической партии Китая, подмену марксизма-ленинизма так называемым китаизированным марксизмом.
Решение о роспуске Коминтерна в мае 1943 г. было воспринято маоистами как освобождение КПК от каких-либо обязательств по отношению к мировому коммунистическому движению. Роспуск Коминтерна был использован маоистами для еще более грубого насаждения своих националистических взглядов в партии, для подавления китайских коммунистов-интернационалистов, для утверждения культа личности Мао Цзэ-дуна.
Процесс идеологической и политической переориентации партии был в основном завершен на VII съезде КПК, который проходил 23 апреля— 11 июня 1945 г. в Яньане. К этому времени в рядах КПК насчитывалось более 1,2 млн. человек. Армия, руководимая партией, выросла до 900 тыс. бойцов. Она контролировала 19 освобожденных районов с населением более 95 млн.
Неизбежный и сравнительно быстрый разгром японской армии вооруженными силами СССР и союзных держав был теперь совершенно очевиден для руководства КПК. Поэтому центральное место в работе VII съезда заняли проблемы идеологической, политической и организационной подготовки партии к будущей гражданской войне с гоминьданом.
Генеральный план деятельности партии, изложенный в политическом докладе Мао Цзэ-дуна, состоял в борьбе за ликвидацию «диктатуры крупных помещиков и крупной буржуазии... феодального, фашистского антинародного государственного строя» и за установление «новой демократии», т. е. государственного строя «демократического блока участников единого фронта, блока, опирающегося на подавляющее большинство китайского народа».
Политический строй, призванный прийти на смену диктатуре гоминьдана, Мао Цзэ-дун характеризовал как «буржуазно-демократическое государство и общество нового типа», которое будет существовать в Китае в течение длительного периода. Социальную опору такого политического строя должны были составлять широкие слои населения от рабочего класса до буржуазии и части помещиков. Главной и важнейшей силой новодемократического режима Мао Цзэ-дун считал крестьянство. «Крестьянство, — говорил он, — является основной базой демократического режима в Китае на данном этапе». Рабочему классу не отводилось самостоятельного места как в политике, так и в экономике будущего новодемократического государства. Руководство рабочего класса фактически подменялось руководством партии, в составе которой преобладало крестьянство. Главное внимание Мао Цзэ-дун уделил крестьянству и национальной буржуазии, подчеркивая, что «все мероприятия этой революции направлены не на уничтожение частной собственности, а на охрану частной собственности. В результате этой революции будет расчищен путь для развития капитализма».
392
Передача земли от феодальных собственников крестьянам, превращение ее в собственность крестьян и освобождение их от феодальных отношений рассматривалось как решающее условие модернизации страны. «Это создаст рынок для промышленности и позволит Китаю из страны аграрной превратиться в страну индустриальную». На данном этапе, однако, Мао Цзэ-дун не настаивал на радикальном разрешении аграрного вопроса — на немедленной конфискации помещичьих земель и безвозмездной передаче их в собственность крестьянам. «Мы будем бороться прежде всего за снижение арендной платы и ссудного процента по всей стране, — говорил Мао Цзэ-дун, — а затем соответствующими средствами будем шаг за шагом добиваться того, чтобы „каждый пахарь имел свое поле“».
В докладе Мао Цзэ-дуна говорилось, что народное хозяйство в Китае должно состоять из трех секторов: государственного, кооперативного и частного. При этом вопрос о характере государственного сектора (социалистический или госкапиталистический) был обойден. Вопрос о крупных предприятиях, принадлежащих империалистическим державам (кроме Японии), а также китайской буржуазии (кроме предателей), специально не был поставлен Мао Цзэ-дуном. Но его заявление о том, что «мы приветствуем иностранные капиталовложения при условии соблюдения китайских законов и соблюдения интересов экономики Китая», означало обещание предоставить предпринимателям империалистических держав определенную свободу экономической деятельности.
От марксистского решения проблем буржуазно-демократической революции и перевода страны на некапиталистический путь развития программу Мао Цзэ-дуна отделяло отрицание руководящей роли пролетариата, ведущего положения социалистических элементов в политике и экономике страны. Главной социальной опорой революции он считал мелкобуржуазные силы (как по своему положению, так и по объективным стремлениям) в деревне и буржуазию в городе.
Программу «новой демократии» предполагалось осуществить постепенно, через ряд последовательных этапов. На ближайший период была принята конкретная программа, основные положения которой сводились к немедленному упразднению гоминьдановской диктатуры и образованию коалиционного правительства. На основе этой программы КПК изъявляла готовность договориться с гоминьданом, с тем чтобы избежать гражданской войны. В противном случае, предупреждал Мао Цзэ-дун, гражданская война неминуема.
Доклад о новом уставе партии сделал на съезде Лю Шао-ци. Он утверждал, что КПК «выражает интересы не только китайского рабочего класса, но и китайского крестьянства, китайской мелкой буржуазии и буржуазии вообще», что Коммунистическая партия Китая является якобы пролетарской партией вследствие господства в ней «идей Мао Цзэ-дуна». Эти «идеи» определялись в докладе как «китайский коммунизм», «китайский марксизм», как «превосходный образец национального марксизма».
На самом деле так называемая китаизация марксизма была, по существу, подменой марксизма мелкобуржуазной революционно-националистической доктриной Мао Цзэ-дуна. Эта политическая доктрина с ее антифеодальной, антиимпериалистической программой в то время действительно отражала настроения многомиллионных трудящихся масс Китая, а также части средних буржуазных слоев города и деревни и, следовательно, имела более значительную и широкую социальную опору, чем правящая буржуазно-помещичья партия гоминьдан. В этом
393
была одна из главных причин роста влияния КПК на широкие народные массы, увеличения ее рядов, роста ее вооруженных сил и расширения контролируемых ими освобожденных районов. На VII съезде маоизм впервые был назван идеологической основой деятельности партии. В новом уставе было зафиксировано, что «Коммунистическая партия Китая во всей своей работе руководствуется идеями Мао Цзэ-дуна».
Доклад по военному вопросу сделал на съезде Чжу Дэ, охарактеризовавший успехи вооруженных сил КПК в войне с Японией.
Съезд избрал Центральный Комитет в количестве 44 членов и 33 кандидатов. Председателем ЦК КПК был избран Мао Цзэ-дун. Съезд фактически узаконил захват руководства партией Мао Цзэ-дуном и его сторонниками, занявшими решающие позиции в высших руководящих органах партии. В то же время в состав ЦК вошли и представители интернационалистских сил партии.
VII съезд содействовал консолидации рядов партии как наиболее влиятельной революционной силы Китая, ее подготовке к послевоенной вооруженной борьбе за власть. Однако эта консолидация партии была достигнута не на основе марксизма-ленинизма, а на основе националистической мелкобуржуазной доктрины Мао Цзэ-дуна.
Заключительный этап антияпонской войны (март 1944—сентябрь 1945 г.)
Военно-политический кризис в Китае в 1944 г.
С началом Великой Отечественной войны Советского Союза советско-германский фронт стал главным фронтом второй мировой войны, на котором решался вопрос о направлении исторического развития народов мира, в том числе китайского народа, о судьбах человеческой цивилизации. Героическая борьба советского народа оказала огромное воздействие на развитие движения сопротивления в оккупированных странах Европы, на национально-освободительные войны в странах Азии, и в первую очередь в Китае. Коммунистическая партия Китая в декларации, опубликованной 7 июля 1941 г., заявила: «Наш народ хорошо понимает, что война, которую ведет советский народ, направлена не только на защиту СССР, но <и на защиту Китая, на защиту свободы и независимости всех народов. Победа или поражение СССР будет победой или поражением Китая».
С началом войны на Тихом океане антифашистский фронт получил дальнейшее развитие. Борьбу против Японии теперь вели США, Англия, Китай, росло движение народного сопротивления во всех странах, оккупированных японскими милитаристами. Коренной перелом в ходе второй мировой войны в результате великих побед Советской Армии, предрешивших поражение держав «оси», послужил мощным стимулом для активизации революционно-демократических сил китайского народа.
Перелом в ходе второй мировой войны сопровождался крупными изменениями в международном и внутреннем положении Китая. В 1943—1944 гг. заметно активизировалась деятельность правящих кругов США в Китае. Они руководствовались при этом как своими ближайшими интересами (нанести поражение Японии), так и долговременными планами* превращения правительства Чан Кай-ши в опору для послевоенной американской экономической и политической экспан
394
сии на Дальнем Востоке. США принимали меры по укреплению своих позиций в Китае, усилению контроля над гоминьдановским правительством, стабилизации его внутреннего положения, оснащению и перевооружению гоминьдановской армии. Американская дипломатия прилагала усилия для повышения престижа США в глазах китайской общественности. В январе 1943 г. США, а также Англия подписали соглашения об отказе от экстерриториальных прав в Китае. Это было не более как жестом по отношению к союзнику в войне на Тихом океане1. Кроме того, англичане сохранили свои «права» на Гонконг и Коулун. На совещании в Каире (ноябрь — декабрь 1943 г.) была принята декларация США, Англии и Китая о том, что все захваченные Японией территории (Маньчжурия, Тайвань, острова Пэнхуледао) будут возвращены Китаю. Гоминьдановское правительство использовало эти дипломатические акции империалистических держав для укрепления своего сильно ухудшившегося политического положения.
Бедственное экономическое положение гоминьдановских районов (основной базой гоминьдана были отсталые юго-западные провинции) объяснялось как японской агрессией, тяжким бременем военных расходов, так и усилением монополии «бюрократического капитала», коррупцией, лихоимством и беззакониями чанкайшистов, небывалым ростом эксплуатации трудящихся. Резкое усиление позиций крупного государственно-монополистического («бюрократического») капитала было одной из наиболее характерных черт экономического развития Китая в годы антияпонской войны. «Бюрократический капитал», возглавляемый кликой «четырех семейств» (Чан Кай-ши, Сун Цзы вэня, Кун Сян-си и братьев Чэнь Го-фу и Чэнь Ли-фу), вместе с феодально-помещичьим землевладением составил экономическую основу гоминьдановского государства. За время войны «четыре семейства» распространили свой контроль практически на все области экономической жизни Китая. В 1943 г. доля «бюрократического капитала» в валовой стоимости промышленного производства составила около 36%, а в отдельных отраслях — более 50%. Засилье «бюрократического капитала» вело к разорению национальной промышленности и торговли, упадку сельского хозяйства, ухудшению положения народных масс. Одним из следствий дезорганизации экономики и одновременно одним из важнейших средств концентрации богатств в руках «четырех семейств» была инфляция. Если за 1937 г. в обращение было выпущено 1,4 млрд, юаней, то за последующие восемь лет антияпонской войны—10 319 млрд, юаней. Огромное количество выпущенных в обращение бумажных денег привело к соответственному росту цен (в 1600 раз). Инфляция усугублялась колоссальными расходами на содержание огромного военно-полицейского и административного аппарата.
В 1943—1944 гг. на ряд гоминьдановских провинций (Чжэцзян, Аньхуй, Хубэй, Гуйчжоу, Хэнань) обрушились стихийные бедствия. В зонах засухи и наводнений оказалось около 80 млн. человек, т. е. более трети всего населения гоминьдановских районов, насчитывавшего к лету 1943 г. около 210 млн. человек. Начались голод и эпидемии. Только в 1943 г. в этих районах погибло более 3 млн. человек, большей частью старики и дети. Гоминьдановские власти не приняли никаких мер для облегчения участи голодающих. Купцы, помещики, офицерство, чиновники беззастенчиво наживались на народном бедствии, скупая по дешевке землю у крестьян и взвинчивая цены на продовольствие. Нищета масс, голод, коррупция в армии и правительственном аппарате свидетельствовали о прогрессирующем разложении гоминьдановского режима.
395
Гоминьдановское правительство проявило полную неспособность организовать военно-промышленное производство.
Лишь к концу войны, в ноябре 1944 г., гоминьдановское правительство с помощью американской экономической миссии приняло закон о военном производстве и создало «комитет военного производства». В результате Китай был обречен вести войну без материального тыла. В обрабатывающей промышленности гоминьдановского Китая в конце 1944 г. было занято всего 240 тыс. человек, в основном на мелких полукустарных предприятиях. Оружие, боеприпасы, военная техника, снаряжение, медикаменты, транспортные средства — все это поступало от союзных государств. Но и это военное имущество лишь частично использовалось на фронте против японцев. Основная масса оружия и военной техники накапливалась в тылу для будущей гражданской войны с коммунистами.
Кризис, охвативший гоминьдановский Китай к концу антияпонской войны, вызвал острое недовольство трудящихся масс, рост оппозиционных настроений в среде национальной буржуазии и даже в самом гоминьдане, усиление симпатий широких слоев китайского народа к политике Коммунистической партии Китая. Социальная база гоминьдановского режима значительно сузилась, и его политические позиции ослабли. Чанкайшисты искали выход из создавшегося опасного положения на пути усиления репрессий и подготовки к гражданской войне для разгрома КПК, а вместе с нею и всех остальных демократических сил китайского народа. По мере приближения окончания второй мировой войны военно-полицейская гоминьдановская диктатура все больше приобретала черты фашистского государства. Идеологическому обоснованию фашизации Китая было посвящено антикоммунистическое сочинение Чан Кай-ши «Судьбы Китая», опубликованное в 1943 г. Суть всей реакционной политической доктрины Чан Кай-ши выражалась фразой: «одна партия (гоминьдан), одно учение, один вождь». «Судьбы Китая» были расценены прогрессивной общественностью как китайский вариант «Майн Кампф» Гитлера.
Усиление реакционных тенденций в экономике и политике гоминьдановского Китая, упорное сопротивление чунцинского правительства малейшей демократизации режима все тяжелее сказывались на боеспособности чанкайшистской армии, что было на руку японским милитаристам.
В связи с резким ухудшением военно-стратегического положения Японии командование императорской армии в 1944 г. взяло курс на максимальное затягивание сроков окончания войны. С этой целью было принято решение превратить Китай в основную материковую базу японских вооруженных сил, соединив в единое целое все оккупированные китайские территории и обеспечив захват сквозной железнодорожной магистрали от Маньчжурии до Индокитая. Для реализации этого замысла было подготовлено крупное наступление на китайском фронте.
К весне 1944 г. японское командование сосредоточило сильные ударные группировки против гоминьдановских войск, оставив против освобожденных районов лишь небольшие заслоны. Японское наступление развертывалось двумя последовательными этапами. Первый удар предполагалось нанести в Хэнани вдоль Пекин-Ханькоуской железной дороги, а затем ввести в бой главные японские силы в пров. Хунань, наступавшие вдоль железной дороги Учан — Гуанчжоу. В апреле 1944 г. 50-тысячная японская армия начала наступление в Хэнани. 400-тысячная гоминьдановская группа войск под командованием Тан 396
Энь-бо, оборонявшая этот участок фронта, в беспорядке отступила. К середине июня японцы заняли большую часть Хэнани с крупными стратегическими центрами Чжэнчжоу и Лоян, полностью овладев железной дорогой Пекин — Ханькоу. В конце мая главные силы японских войск численностью около 280 тыс. солдат и офицеров развернули наступление в Хунани вдоль железной дороги Учан — Гуанчжоу, нанесли вспомогательный удар на Гуйлинь. Гоминьдановская армия и здесь потерпела поражение, несмотря на численный перевес и поддержку американской авиации. В течение июня — декабря 1944 г. японские войска заняли столицу Хунани — г. Чанша, столицу Гуаней — г. Гуйлинь и продвинулись далеко на запад в сторону пров. Гуйчжоу и г. Чунцина— резиденции правительства Чан Кай-ши. В середине декабря японское командование остановило дальнейшее наступление, так как основные цели операции были достигнуты, а на капитуляцию чунцинского правительства в сложившейся международной обстановке уже рассчитывать не приходилось. В первой половине 1945 г. действия японских войск в Китае ограничились отдельными тактическими наступательными операциями в Хунани, Хубэе и на Юге.
В результате японского наступления гоминьдановцы потеряли по декабрь 1944 г. около 1 млн. солдат, 10 крупных авиабаз и 36 аэродромов, около 2 млн. кв. км территории с населением 60 млн. В руки японцев перешел полный контроль почти над всеми железными дорогами Китая. Успех японской летне-осенней кампании 1044 г. объяснялся не только слабостью гоминьдановской армии, но и порочной стратегией чанкайшистского командования, отсутствием координации между войсками гоминьдана и КПК. Во время японского наступления полумиллионная гоминьдановская армия осуществляла блокаду освобожденных районов,, крупные силы, предназначенные для гражданской войны, бездействовали в глубоком тылу. Народные армии, со своей стороны, также не вели активных боевых операций, ограничиваясь отдельными партизанскими налетами на японские гарнизоны вдоль железных, и шоссейных дорог. Основное внимание народных армий в этот период было сосредоточено на охране границ освобожденных районов и методичном расширении их территории в Северном Китае.
Тяжелое поражение войск Чан Кай-ши в благоприятной для них стратегической ситуации 1944 г. обнажило разложение гоминьдановского режима, его полную неспособность успешно продолжать войну, вскрыло все пороки экономического и политического строя гоминьдановского Китая.
Усиленное беспокойство по поводу положения в Китае стали проявлять и правящие круги США. Госдепартамент США высказывал опасение, что гоминьдановское правительство «может настолько изолировать себя от народа, что в послевоенной борьбе за власть оно окажется неспособным сохранить свои позиции». Неспособность гоминьдановского командования организовать эффективное сопротивление японцам вызвала резкую критику в адрес Чан Кай-ши со стороны главного американского военного советника в Китае генерала Стилуэлла, требовавшего объединения усилий вооруженных сил гоминьдана и КПК в войне против Японии. Это привело к открытому конфликту между Чан Кай-ши и Стилуэллом, в результате чего последний в октябре 1944 г. был отозван и заменен реакционным генералом Ведемейером.
Во второй половине 1944 г. США предприняли ряд мер для укрепления пошатнувшегося положения правительства Чан Кай-ши. Летом 1944 г. Китай посетил вице-президент США Уоллес, пытавшийся добиться от Чан Кай-ши реорганизации правительства с учетом требований
397
демократической оппозиции, чтобы поднять его престиж. В сентябре 1944 г. в Чунцин прибыли глава управления по делам военного производства США Нельсон и личный представитель Рузвельта, миллионер, генерал Хэрли, ставший вскоре послом в Китае. Основная цель миссии Хэрли, по его словам, состояла в том, чтобы «воспрепятствовать крушению национального правительства» и «укрепить положение Чан Кайши». Американские представители сделали Чан Кай-ши далеко идущие экономические и военно-политические предложения: значительное расширение деятельности американских монополий в Китае под предлогом «содействия в развитии промышленности», назначение американского главнокомандующего китайских вооруженных сил и их реорганизация по американскому образцу и т. д. Большинство предложений было принято Чан Кай-ши (кроме назначения американского командующего). Гоминьдановские заправилы готовы были пойти на серьезные уступки американскому капиталу лишь бы получить от США помощь для сохранения своей власти. Одновременно американские дипломаты усилили контакты с руководством КПК, пытались склонить его к уступкам и компромиссному соглашению с Чан Кай-ши. Американское вмешательство оказало определенное влияние на ход политической борьбы, развернувшейся в Китае во второй половине 1944 г.
Фактически летом — осенью 1944 г. в Китае разразился острый политический кризис, непосредственной причиной которого были поражения гоминьдановской армии. Недовольство и возбуждение охватило самые широкие слои китайского общества —от рабочего класса до национальной буржуазии и ряда видных деятелей гоминьдана. Оживилось рабочее движение, бурлило студенчество, множились оппозиционные выступления буржуазных партий, вспыхивали восстания на национальных окраинах.
В сложившейся кризисной обстановке единственной в Китае массовой партией, отстаивавшей общенациональные интересы, интересы всех антиимпериалистических и антифеодальных сил, была коммунистическая партия. К этому времени КПК, используя благоприятную для нее обстановку, сумела восстановить и расширить территорию освобожденных районов, увеличить численность своих рядов и народной армии. Партия смогла возглавить борьбу за ликвидацию однопартийной диктатуры гоминьдана, оказывать возраставший политический нажим на гоминьдановские власти.
В мае 1944 г. правительство Чан Кай-ши по совету американских дипломатов возобновило переговоры с КПК (сначала в Сиане, затем в Чунцине). Делегация КПК во главе с Линь Бо-цюем вначале выдвинула довольно умеренные предложения, предусматривавшие официальное признание правительством Чан Кай-ши фактического положения, сложившегося в освобожденных районах, а также частичную демократизацию гоминьдановского режима (легализацию всех антияпонских партий и организаций, включая КПК, освобождение политзаключенных и др.). Гоминьдановцы не только отвергли все предложения коммунистов, но и предъявили компартии требования, означавшие, по существу, ликвидацию освобожденных районов (упразднение особого статуса Пограничного района Шэньси — Ганьсу — Нинся, назначение в нем гоминьдановской администрации, утверждение его бюджета Чунцином, запрещение выпуска местных денег, подчинение 8-й и Новой 4-й армий гоминьдановскому главному командованию, ликвидацию партизанских войск и местного народного ополчения). Подобные требования были совершенно неприемлемы для КПК. Переговоры зашли в тупик и в середине августа были прерваны.
398
Непримиримость Чан Кай-ши и дальнейшее падение престижа его правительства вследствие продолжавшегося бегства гоминьдановских армий побудили КПК в сентябре 1944 г. открыто поставить вопрос о власти в Китае. На 3-й сессии Национального политического совета в Чунцине Линь Бо-цюй от имени КПК потребовал немедленной ликвидации однопартийной диктатуры гоминьдана, созыва общекитайской политической конференции с участием всех демократических партий и групп с целью создания коалиционного правительства и объединенного верховного командования всех вооруженных сил страны. Лозунг коалиционного правительства означал призыв не к свержению существовавшего в Китае общественно-политического строя, что было тогда нереально, а к его частичной демократизации, к ограничению буржуазно-помещичьей диктатуры путем включения в гоминьдановское правительство Чан Кай-ши коммунистов и представителей буржуазных демократических партий и проведения соответствующих демократических преобразований. Речь, таким образом, шла о правительстве национального единого фронта.
Предложения КПК встретили широкую поддержку в Китае. 24 сентября на митинге в Чунцине требования КПК открыто поддержали видные деятели гоминьдана Фэн Юй-сян и Шао Ли-цзы, руководители буржуазных демократических партий и групп, деятели культуры и искусства. Съезд Демократической лиги Китая, основной оппозиционной партии национальной буржуазии, состоявшийся в сентябре 1944 г., принял программу, включавшую требования ликвидации однопартийной диктатуры гоминьдана. 10 октября Демократическая лига заявила о необходимости создания коалиционного правительства, а 15 января 1945 г. потребовала немедленного созыва конференции представителей всех партий, созыва национального собрания и введения демократической конституции. Таким образом, основные политические лозунги, сформулированные КПК, встретили поддержку даже буржуазных демократических партий. С этим Чан Кай-ши и его американским союзникам приходилось серьезно считаться. Кроме того, американское военное командование стремилось получить доступ для американской авйации и военно-морского флота в Северный Китай, на что требовалось согласие коммунистов, контролировавших значительную часть этого обширного района. Поэтому американская дипломатия предложила свое «посредничество» на переговорах между гоминьданом и КПК.
Руководство КПК охотно откликнулось на это предложение. К тому времени в руководстве КПК во главе с Мао Цзэ-дуном сложилось убеждение, что Советский Союз выйдет из войны с Германией чрезвычайно ослабленным и будет неспособен играть значительную роль на международной арене, что главной и решающей силой после второй мировой войны станут США. Поэтому было принято решение попытаться наладить сотрудничество КПК с США. В июле 1944 г. в Яньань была приглашена специальная американская миссия (так называемая союзническая группа наблюдателей) в количестве 18 человек, состоявшая в основном из работников американских разведслужб. В Яньане американцам был оказан радушный прием и предоставлены широкие возможности для ознакомления с положением в освобожденных районах и сбора разведывательных данных о японцах. Входивший в состав миссии третий секретарь американского посольства в Чунцине Дж. Сервис имел продолжительные беседы с Мао Цзэ-дуном. В ходе этих бесед Мао Цзэ-дун пытался убедить американцев, что «американская дружба и помощь для Китая более важны, чем русская», что китайские коммунисты «независимы от Москвы» и не ждут «русской помощи», что
399
«китайские и американские интересы сходны и взаимосвязаны», что «они согласуются друг с другом экономически и политически», что «Америка и Китай дополняют друг друга экономически» и не будут конкурировать между собой. Мао Цзэ-дун утверждал, что «у Китая нет потребности в развитии крупной тяжелой промышленности...,Китай нуждается в создании легкой промышленности», что Америка — «самая подходящая страна для оказания помощи в экономическом развитии Китая». Стараясь убедить американцев, будто «политика китайских коммунистов является только либеральной», Мао Цзэ-дун заявил Сервису, что «мы, китайцы, считаем американцев идеалом демократии», и рекомендовал американским солдатам и офицерам, находившимся в Китае, всячески пропагандировать американскую демократию. Мао Цзэдун высказался также за объединенное американо-китайское командование на китайском фронте во главе с американским генералом и за ввод американских войск в Китай, против чего возражало даже правительство Чан Кай-ши. Из бесед с Мао Цзэ-дуном Дж. Сервис вынес впечатление, что, несмотря на приверженность к «марксистской терминологии», руководители КПК являются не коммунистами в подлинном значении этого слова, а националистами с антисоветской окраской.
В связи с пребыванием американской миссии в освобожденных районах ЦК КПК 18 августа 1944 г. разослал партийным комитетам «Директиву о дипломатической работе». В этом документе приезд американцев был расценен как «первоначальное признание» освобожденных районов со стороны США и как «начало нашего участия в интернациональном антифашистском едином фронте». Однако сам этот единый фронт рассматривался в директиве лишь под углом зрения «совместной борьбы против Японии» и послевоенного «демократического сотрудничества» с США. В целях установления тесных внешнеполитических и экономических связей с США ЦК КПК считал возможным допустить на территорию освобожденных районов «военный персонал и вооруженные силы союзных государств», разрешить учреждение там дипломатических миссий и агентств печати, содействовать миссионерской деятельности, иностранным капиталовложениям и техническому сотрудничеству.
Благожелательная реакция руководства КПК на первые контакты с американцами побудила дипломатию США сделать следующий шаг. Американский посол в Китае Хэрли 7 ноября 1944 г. прибыл в Яньань. В результате состоявшихся переговоров 10 ноября Хэрли и Чжоу Энь-лай подписали коммюнике из пяти пунктов об условиях создания коалиционного правительства и объединенного командования. В декабре Хэрли вернулся в Чунцин вместе с Чжоу Энь-лаем для продолжения переговоров. Тем временем Чан Кай-ши по совету американцев предпринял ряд политических маневров, призванных сбить волну недовольства, угрожавшую устоям гоминьдановского режима. Была, в частности, проведена «реорганизация» гоминьдановского правительства, которая свелась к перетасовке министерских портфелей и ничуть не меняла общего направления чунцинской политики. Поскольку в декабре японское наступление прекратилось и положение на фронте снова стабилизировалось, Чан Кай-ши опять занял жесткую позицию, отказавшись присоединиться к соглашению Хэрли — Чжоу Энь-лая. Хэрли, в свою очередь, также отрекся от яньаньского соглашения, заявив, что предварительным условием его осуществления должно быть подчинение освобожденных районов и их вооруженных сил чунцинскому правительству.
Таким образом, новый тур переговоров между КПК и гоминьданом опять закончился безрезультатно. 16 февраля 1945 г. Чжоу Энь-лай
400
вернулся в Яньань, а Хэрли вылетел с докладом в Вашингтон. 2 апреля Хэрли выступил в Вашингтоне с официальным заявлением, что впредь США будут сотрудничать только с Чан Кай-ши. Вслед за этим генерал Ведемейер отдал американским офицерам в Китае приказ «не оказывать помощи лицам и организациям, не принадлежащим к чунцинскому правительству». Это означало, что кратковременный период американского заигрывания с китайскими коммунистами в условиях второй мировой войны окончился и что правящие круги США сделали бесповоротную ставку на Чан Кай-ши, содействуя тем самым дальнейшему обострению политического положения в Китае. Что касается КПК, то переговоры с гоминьданом дали ей определенный политический выигрыш, позволив еще раз продемонстрировать свою волю к демократическому переустройству страны.
Вступление Советского Союза
в войну против империалистической Японии. Завершение освободительной войны китайского народа
На Ялтинской конференции глав правительств СССР, Англии и США в феврале 1945 г. наряду с другими проблемами обсуждались также вопросы, связанные с подготовкой разгрома Японии. Стремясь сократить сроки мировой войны, помочь борющемуся народу Китая и других стран, правительство СССР обязалось вступить в войну против Японии на стороне союзников через два-три месяца после разгрома фашистской Германии. Тогда же Советский Союз выразил готовность заключить «пакт о дружбе и союзе между СССР и Китаем для оказания ему помощи своими вооруженными силами в целях освобождения Китая от японского ига». 5 апреля Советский Союз денонсировал договор 1941 г. с Японией о нейтралитете. Сразу же после победы над Германией СССР стал готовиться к выступлению против Японии.
В соответствии с ялтинским соглашением в июне 1945 Г. в Москве начались советско-китайские переговоры, завершившиеся 14 августа подписанием Договора о дружбе и союзе между СССР и Китаем, а также ряда соглашений. Договор предусматривал военное сотрудничество СССР и Китая для победы над Японией и гарантии против повторения агрессии с ее стороны, а также экономическое сотрудничество для восстановления хозяйства обеих сторон. Советский Союз и Китай договорились о совместной эксплуатации в течение 30 лет Китайской Чанчуньской железной дороги на правах общей собственности, о совместном использовании военно-морской базы Порт-Артур и объявлении порта Дальний свободным портом с передачей в аренду СССР ряда пристаней и сооружений. Советский Союз признавал суверенитет Китая над Маньчжурией и заявлял о невмешательстве во внутренние дела Китая. Правительство Китая выразило готовность признать независимость Внешней Монголии (т. е. МНР), если ее население подтвердит желание независимости плебисцитом (такой плебисцит был проведен 20 сентября 1945 г.).
Договор был встречен с одобрением китайской демократической общественностью. Он укреплял международные позиции Китая и явился существенной поддержкой национально-освободительной борьбы китайского народа. Оценивая значение советско-китайского договора, орган ЦК КПК газета «Цзефан жибао» 27 августа 1945 г. писала: «Китайский народ вместе с советским народом сплотился в дружеский
26 Заказ 70
401
славный союз. Мы считаем, что этот договор является одним из проявлении той политики равноправия, которую всегда проводил Советский Союз по отношению к нам».
Несмотря на поражение германского фашизма, японский империализм отказался сложить оружие и взял курс на затягивание войны. В мае 1945 г. на заседании японского Высшего совета по руководству войной был выдвинут лозунг «столетней войны за империю». Японское правительство отклонило Потсдамскую декларацию США, Англии и Китая от 26 июля с требованием о безоговорочной капитуляции Японии. Японские правящие круги не изменили своей позиции и после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Принимая решение о затягивании войны, японские милитаристы рассчитывали добиться развала антифашистской коалиции и тем самым избежать безоговорочной капитуляции. Для таких расчетов у Японии имелись определенные основания. К началу 1945 г. японская сухопутная армия насчитывала 4,1 млн. человек, из которых около 2 млн. находились в Китае и Корее. К августу 1945 г. японские вооруженные силы были увеличены до 7,2 млн. человек, в том числе сухопутная армия до 5,5 млн. Главные свои надежды японский генеральный штаб возлагал на хорошо обученную и вооруженную Квантунскую армию в Маньчжурии и мощную группировку сухопутных сил в самой Японии. Летом 1945 г. большинство соединений японской экспедиционной армии в Китае были переброшены на северный берег Хуанхэ и в случае необходимости могли быстро передислоцироваться к границам СССР и МНР.
Установка японских милитаристов на затягивание войны принимала также во внимание расчеты американского командования и состояние китайских вооруженных сил. Американская разведка весной 1945 г. считала, что без вступления СССР в войну японцы смогут воевать на континенте (даже после оккупации основных Японских островов) до конца 1946, 1947 или 1948 гг. «Решающие» операции против Японии верховное командование США и Англии планировало провести только в 1946—1947 гг. Черчилль заявил в палате общин, что никто не может определить, сколько потребуется времени для проведения этих «решающих» операций.
Что касается вооруженных сил Китая, то они практически даже не планировали стратегических наступательных операций против Японии в ближайшем будущем. В Китае продолжал развиваться острый политический кризис, грозивший в любой момент перерасти в открытую гражданскую войну. Единый антияпонский фронт фактически существовал лишь номинально и почти перестал выполнять свою роль одного из мощных факторов антияпонского сопротивления. Китай был расколот на две самостоятельные и непримиримо враждебные друг другу силы — гоминьдан и компартию. Обе эти силы, как показали VII съезд КПК и состоявшийся почти одновременно с ним VI съезд гоминьдана, готовились не столько к решающим сражениям с японцами, сколько к предстоящей борьбе за власть после разгрома Японии силами союзников Китая —СССР и США.
Китайские вооруженные силы имели почти трехкратное численное превосходство над японцами (5,5 млн. бойцов против 2 млн. японских солдат в континентальном Китае, Корее и на Тайване), но они были не в состоянии нанести решающее поражение Японии. Гоминьдановская армия насчитывала весной 1945 г. 4600 тыс. человек, но она была серьезно потрепана и деморализована в результате японского наступления 1944 г. и не была готова к широким наступательным операциям. Гоминьдановское командование, впрочем, и не намечало таких one-
402
раций. Наиболее боеспособные гоминьдановские дивизии, обученные и вооруженные американцами, находились не на фронте, а в глубоком тылу и готовились к борьбе не с японцами, а с вооруженными силами КПК. Более того, гоминьдановцы продолжали отступать на центральном и юго-восточном участках фронта, где японские войска в январе — апреле захватили несколько мест расположения крупных американских аэродромов.
8-я и Новая 4-я армии, руководимые коммунистами, вместе с партизанскими отрядами насчитывали около 1 млн. бойцов. От гоминьдановских войск их отличали высокое моральное состояние, дисциплинированность, выносливость. Однако они были рассредоточены на обширной территории Северного и Центрального Китая и к тому же испытывали острую нехватку вооружения, боеприпасов, обмундирования, транспортных средств: одна винтовка приходилась на трех, один пулемет— на сто бойцов; на каждую винтовку имелось по 30 патронов, т. е. на один серьезный бой; тяжелое вооружение практически отсутствовало. Хотя VII съезд КПК принял по докладу Чжу Дэ решение начать подготовку к этапу «стратегического наступления», такая подготовка требовала значительного времени, большого количества вооружения и средств, которыми КПК не располагала. Пока же народные армии продолжали придерживаться тактики пассивной войны. Во время перегруппировки японских сил весной — летом 1945 г. войска КПК ограничивались наблюдениями, несмотря на то что главные коммуникации, ведущие к Маньчжурии и МНР, находились вблизи или даже проходили по территории основных партизанских баз в Северном Китае. Накануне вступления Советского Союза в войну 8-й армии была поставлена задача активизировать боевые действия не в северном, а в южном направлении с целью соединения с частями Новой 4-й армии, действовавшими в нижнем течении Янцзы.
Таким образом, японское, командование имело достаточную возможность строить планы длительной обороны как на самих Японских островах, так и в Китае и прилегающих к нему странах Азии. Эти планы были сорваны вступлением в войну Советского Союза. 8 августа 1945 г. Советское правительство заявило о присоединении СССР к Потсдамской декларации США, Англии и Китая и объявило войну Японии. 9 августа началось стремительное наступление Советской Армии во внутренние районы Северо-Восточного Китая. Одновременно она наносила мощные удары японским вооруженным силам на Сахалине, Курильских о-вах и в Корее. 10 августа вступила в войну с Японией Монгольская Народная Республика. 20 августа советские войска освободили крупнейшие города Северо-Восточного Китая — Харбин, Шэньян, Цзилинь, Чанчунь, а 23 августа — Порт-Артур. После этого в конце августа американские войска высадились на Японских островах. Продолжение сопротивления японской армии стало невозможным. 2 сентября 1945 г. Япония капитулировала.
Наступление Советской Армии в корне изменило военно-стратегическую обстановку в Китае, создав исключительно благоприятные условия для революционных сил китайского народа, руководимых КПК.
10 августа народные армии получили приказ предъявить расположенным в районах их действия войскам противника требование о сдаче, а в случае их отказа капитулировать — решительно уничтожать. 11 августа Чжу Дэ отдал приказ о переходе в наступление всех вооруженных сил освобожденных районов. Три группы войск под командованием Хэ Луна, Не Жун-чжэня и Линь Бяо общей численностью более 100 тыс. человек выступили из провинций Шаньси, Суйюань, Хэбэй и 26* 403
Чахар на соединение с частями советских и монгольских войск во Внутреннюю Монголию и Маньчжурию. Остальным частям народных армий ЦК КПК поставил задачу: до подхода гоминьдановских войск занять основные линии коммуникаций, а также часть средних и мелких городов и обширные сельские районы в Северном Китае (в провинциях Хэбэй, Чахар, Жэхэ, Шаньси, Шаньдун и в северной части Цзянсу); захват крупных городов ЦК КПК считал невозможным. Действия народных войск планировались таким образом, чтобы создать мощные плацдармы в Северном Китае и Маньчжурии для последующей борьбы с гоминьданом. 13 августа 1945 г. в речи на собрании кадровых работников в Яньане Мао Цзэ-дун заявил, что «война сопротивления японским захватчикам как определенный этап уже миновала; новая обстановка и новая задача — это борьба внутри страны». Ближайшей целью этой борьбы внутри страны Мао Цзэ-дун считал завоевание «плодов победы» над Японией. Выполняя эту задачу, 8-я армия без особого труда заняла важные стратегические пункты Шаньхайгуань, Циньхуан-дао, Чифу, Вэйхайвэй, Чэндэ, Чжанцзякоу и др. Ошеломленные разгромом Квантунской армии, японские войска в Северном Китае не оказали серьезного сопротивления. За два месяца, с августа по 10 октября 1945 г., народные армии освободили в Северном Китае территорию в 315 тыс. кв. км с населением около 19 млн. человек.
Правительство Чан Кай-ши при поддержке США прилагало все силы к тому, чтобы воспрепятствовать распространению власти коммунистов на Северный Китай и Маньчжурию, парализовать действия народных армий. 11 августа Чан Кай-ши отдал приказ 8-й и Новой 4-й армиям «оставаться на местах в ожидании дальнейших указаний» и не предпринимать «самовольных действий против японских и марионеточных войск». Японским войскам была дана директива капитулировать только перед командованием правительственных чунцинских армий. В тот же день гоминьдановские генералы Фу Цзо-и, Янь Си-шань и Ху Цзун-нань получили приказ Чан Кай-ши «об очищении Северного Китая» от японцев и коммунистов. Американские самолеты и корабли начали спешную переброску гоминьдановских дивизий в Нанкин, Шанхай, Пекин, Тяньцзинь и другие крупные города. В течение августа — сентября 1945 г. к границам Освобожденных районов было придвинуто 49 гоминьдановских армий общей численностью более 1 млн. человек. В сентябре — октябре американская морская пехота высадила десанты в портах Северного и Северо-Восточного Китая. Общая численность американских войск в Китае была доведена до 100 тыс. Это было прямое вмешательство во внутренние дела Китая. «Задачи американской морской пехоты, — заявил впоследствии государственный секретарь США Ачесон, — заключались в том, чтобы оккупировать важнейшие морские порты и не допустить захвата их коммунистами, а также взять под контроль железнодорожные линии, идущие к этим портам».
КПК расценила действия гоминьдана как национальную измену и провокацию гражданской войны. В статье, написанной Мао Цзэ-дуном 13 августа, Чан Кай-ши был заклеймен как «главарь китайских фашистов, тиран и душегуб». Обстановка в стране накалилась до крайности. Под флагом борьбы за «плоды победы» в Китае фактически начиналась гражданская война.
В создавшихся условиях правительство Чан Кай-ши при содействии американской дипломатии предприняло попытку изменить соотношение сил в свою пользу с помощью «мирных» политических маневров. Мао Цзэ-дуну было направлено приглашение прибыть в Чунцин для переговоров. 27 августа в Яньань в качестве посредника и гаранта безопас-404
ности делегации КПК на мирных переговорах вновь прибыл американский посол Хэрли. Руководство КПК, считавшее гражданскую войну неизбежной, согласилось тем не менее на мирные переговоры, чтобы взять в свои руки политическую инициативу и завоевать поддержку как мировой общественности, так и всех демократических сил внутри страны. Делегация КПК в составе Мао Цзэ-дуна, Чжоу Энь-лая и Ван Жо-фэя вылетела в Чунцин. В декларации ЦК КПК, опубликованной 25 августа, заявлялось о «готовности прийти к соглашению с гоминьданом и другими демократическими партиями и группировками Китая для того, чтобы быстро решить различные насущные проблемы, установить прочное и длительное сплочение и единство и полностью осуществить три народных принципа Сунь Ят-сена». В то же время народным войскам была дана закрытая директива продолжать наступление и «не щадить усилий, чтобы завоевать все, что можно завоевать» в Северном, Центральном и Северо-Восточном Китае. Таким образом, несмотря на переговоры о мире, вооруженная борьба между КПК и гоминьданом не прекратилась.
В послевоенной политической борьбе революционные силы Китая, возглавляемые КПК, получили братскую интернациональную поддержку со стороны Советского Союза. В Маньчжурии, освобожденной Советской Армией, появилась возможность для установления народной власти во главе с коммунистами. Компартия вышла из подполья, стали возрождаться профсоюзы, создаваться массовые демократические организации. Советское командование позаботилось о снабжении населения продовольствием, об открытии школ. Части 8-й армии, пришедшие в Маньчжурию, получили значительное количество оружия, боеприпасов, запасов продовольствия Квантунской армии и войск Маньчжоу-го. В результате уже к концу 1945 г. КПК имела на Северо-Востоке хорошо вооруженную мощную группу войск численностью в 300 тыс. человек, способную успешно отразить начавшееся наступление гоминьдана.
* * *
В ходе восьмилетней антияпонской войны произошли важные изменения во внутреннем и международном положении Китая в пользу сил революции. За годы войны под руководством КПК были созданы крупные народные вооруженные силы и их опорная база — освобожденные районы, в которых проживало около четверти населения страны. В то же время углубился экономический и политический кризис реакционного гоминьдановского режима. Антинародная политика правительства Чан Кай-ши в годы войны, его неспособность организовать эффективное сопротивление захватчикам привели к значительному сужению социальной базы китайской реакции. Вместе с разгромом японского милитаризма полностью лишилась политического влияния и та часть китайских помещиков и буржуазии, которая ориентировалась на Японию. Особое значение для революционных сил Китая имело то обстоятельство, что империалистическая Япония была разгромлена при решающем участии Советского Союза. Героическая борьба советского народа против германского фашизма и японского милитаризма явилась огромной помощью силам национально-освободительного движения в Китае, служила вдохновляющим примером для китайских коммунистов-интернационалистов, для всего китайского народа, создала необходимые международные условия для победы китайской революции после окончания второй мировой войны.
Г Л А В A 21
КИТАИ ПОСЛЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА 1946—1949 гг. И ПОБЕДА
НАРОДНОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Переговоры между КПК и гоминьданом
(август 1945 — июнь 1946 г.)
Соотношение сил в Китае после окончания второй мировой войны
Японская Квантунская армия была разбита Вооруженными Силами
СССР. Китайский народ получил возможность сбросить ненавистное колониальное иго японского имперализма. К тому времени фактически сложилось два Китая: территории, контролируемые гоминьданом, и руководимые КПК Освобожденные районы, которые охватывали значительную часть Северного Китая (Шаньси, Чахар, Хэбэй, Суйюань, Шаньдун, Хэнань), а также долины Янцзы (Цзянсу, Аньхуй и др.). На освобожденной территории центральным был Пограничный район Шэньси — Г аньсу — Нинся.
Соотношение сил между блоком феодальных помещиков, крупной буржуазии, военщины и бюрократии, выразителем интересов которых был гоминьдан, и народными массами, возглавляемыми КПК, определялось рядом факторов.
Гоминьдан непрерывно получал поддержку мирового империализма, прежде всего американского. До середины 1946 г. США обучили многие гоминьдановские войска, вооружили 45 дивизий. После начала общекитайской гражданской войны помощь американских властей войскам Чан Кай-ши продолжалась в еще больших масштабах. Основная часть армии гоминьдана находилась к моменту капитуляции Японии в
удаленных от главных центров страны северо-западных и юго-западных провинциях (Сычуань, Юньнань, Ганьсу, Шэньси и др.), тогда как основная часть соединений 8-й и Новой 4-й армий, руководимых КПК, действовала в тылу японских войск, вблизи Пекина, Тяньцзиня, Нанкина, Шанхая и других крупных городов. В этих условиях особое зна-
406
чение для усиления позиций гоминьдана имела переброска американцами на своих судах и самолетах чанкайшистских войск (было перевезено свыше 0,5 млн. человек) в восточные районы. Более того, американская морская пехота (90 тыс. человек) занимала важнейшие города, порты, узлы дорог и удерживала их до подхода основных сил. Американцы строили в Северном Китае стратегически важные дороги для армии Чан Кай-ши, охраняли коммуникации.
Демократические силы Китая опирались на солидарность Советского Союза, народно-демократических государств, мирового рабочего класса и коммунистического движения, прогрессивных национально-освободительных организаций. Гоминьдан контролировал большую часть территории, на которой проживало примерно 70% населения страны. Армия Чан Кай-ши при всех ее слабостях, обусловленных реакционными целями гоминьдана, противоречиями классовых интересов офицеров и солдат, низким уровнем военных знаний командного состава и распрями в среде генералитета, все же значительно превосходила войска КПК по своей численности, материально-техническому оснащению и источникам снабжения. Народные войска, руководимые КПК (с 1947 г. они официально стали называться Народно-освободительной армией), пользовались поддержкой населения Освобожденных районов, тогда как гоминьдановский тыл был ненадежным и неустойчивым. Бойцы НОА боролись за правое дело национального и социального освобождения китайского народа, и это укрепляло их высокий боевой дух.
Важнейшим фактором, способствовавшим усилению НОА, была помощь Советского Союза демократическим силам Китая. Она выразилась, прежде всего, в разгроме Квантунской армии, в результате которого создались благоприятные условия для укрепления лагеря китайской демократии. В Маньчжурии (Северо-Восточный Китай) образовался наиболее устойчивый Освобожденный район с относительно развитой промышленностью и прочным тылом (граница с СССР).
Пребывание советских войск в Маньчжурии дало возможность ускорить восстановление и развитие ее экономики. С помощью советских специалистов были введены в эксплуатацию важные предприятия. Части Советской Армии помогали строить и ремонтировать шоссейные дороги, обучать и повышать квалификацию китайских специалистов, в том числе военных.
Захваченные у солдат и офицеров Квантунской армии оружие и военная техника (в том числе сотни самолетов и танков, тысячи орудий и пулеметов, военные корабли) были переданы командованию Объединенной демократической армии Северо-Восточного Китая. Политическую помощь китайским коммунистам, Северо-Восточному бюро ЦК КПК оказывала КПСС. Богатейший опыт КПСС передавался, в частности, в ходе личных контактов руководящих деятелей. Так, в 1945 г. СССР посетила делегация КПК во главе с заместителем председателя ЦК КПК Лю Шао-ци и секретарем Северо-Восточного бюро ЦК Гао Ганом. В Маньчжурии с 1945 г. и до провозглашения КНР находилась группа представителей КПСС.
В международном плане наиболее важным для китайской революции был тот факт, что Советский Союз парализовал намерения американских империалистов организовать прямую интервенцию против демократических сил Китая.
В целом соотношение между демократическими и реакционными силами в Китае после окончания второй мировой войны характеризовалось относительным, неустойчивым равновесием. В тот период для китайских революционеров правильнее всего было использовать раз
407
личные, в том числе мирные, формы борьбы с попытками реакционного гоминьдана распространить свою власть на всю страну. Этот путь предполагал и вооруженный отпор устремлениям гоминьдановской военщины. Но тогда важно было предотвратить гражданскую войну общекитайского масштаба или по крайней мере показать народным массам, измученным длительной войной, кто является виновником повой.
При определении дальнейшего курса КПК нельзя было не учитывать, что участие гоминьдана в войне против Японии использовалось его верхушкой для обмана масс декларациями о своем патриотизме, верности идеалам Сунь Ят-сена и т. д. В то же время КПК, оказывая сильное влияние на население (в основном — крестьянскую бедноту) старых освобожденных районов, не имела прочных позиций в гоминьдановских районах, и особенно в городах. Организаций КПК там почти не было, отдельные ячейки ушли в глубокое подполье. Связь КПК с рабочим классом была очень слабой. В этом сказались и объективные трудности, вызванные гоминьдановскими репрессиями, и субъективные ошибки и недостатки — курс руководства партии на работу главным образом в деревне, неумение и даже нежелание партийных кадров, находившияхся под влиянием Мао Цзэ-дуна, вести систематическую, кропотливую работу в пролетарских центрах, завоевывать влияние в легальных профсоюзах, разоблачать гоминьдановскую демагогию и игру на националистических чувствах, пропагандировать марксистско-ленинское учение, принципы подлинного интернационализма и революционного патриотизма. КПК вела борьбу за влияние на массы городской мелкой буржуазии, интеллигенции и другие средние слои с гоминьданом, буржуазными либерально-реформистскими партиями. Лозунги КПК — против однопартийной диктатуры гоминьдана, за коалиционное правительство и демократизацию, за подлинную независимость Китая — отвечали интересам широких масс народа. Национальная буржуазия также поддерживала требования демократизации, но претендовала на руководящее положение в стране.
Преувеличивая свои силы и недооценивая силы противника, Мао Цзэ-дун и его сторонники считали возможным начать гражданскую войну, хотя реальная политическая ситуация еще не созрела для прямого штурма власти помещиков и крупной буржуазии. Под влиянием рекомендаций и советов КПСС, основанных на глубоком анализе внут-рикитайской и международной обстановки и соотношения сил, в Коммунистической партии Китая возобладала точка зрения о необходимости переговоров с гоминьданом, хотя руководство КПК и исходило из неизбежности гражданской войны. При этом основная роль в предстоящей борьбе отводилась вооруженным силам и населению (главным образом крестьянскому) Освобожденных районов, тогда как массовому движению в гоминьдановских районах (где была основная часть рабочего класса)—второстепенное, вспомогательное значение.
Политика компартии в тот период была выражена в опубликованной ЦК КПК декларации о современной обстановке от 25 августа 1945 г. и внутрипартийном документе — сообщении о предстоящих мирных переговорах с гоминьданом от 26 августа 1945 г. КПК требовала от правительства Чан Кай-ши: признать войска и правительства Освобожденных районов, прекратить атаки на их границы гоминьдановских войск; предоставить частям, руководимым КПК, право участвовать в принятии капитуляции японской армии; наказать предателей и распустить марионеточные войска; реорганизовать национальную армию; уменьшить налоги; легализовать все партии, ввести свободу слова, собраний, организаций, печати, освободить политзаключенных; немедленно
408
созвать конференцию представителей всех партий и беспартийных деятелей для разработки мер по демократическому переустройству Китая и созданию коалиционного правительства. Мир, демократия и объединение— таковы были три главных лозунга КПК в тот период.
Переговоры об объединении и демократизации Китая
Гоминьдановское руководство не могло игнорировать демократического подъема в стране, общенародного стремления к миру, позиции Советского Союза, выступившего за предотвращение гражданской войны, и формальной поддержки США и Англией курса на сохранение мира в Китае. Оно предложило КПК приступить к переговорам, которые начались в Чунцине 28 августа 1945 г. Делегацию КПК возглавлял Мао Цзэ-дун, делегацию гоминьдана — Чан Кай-ши. Переговоры проходили при посредничестве американских представителей. Первый тур переговоров закончился 10 октября 1945 г. подписанием коммюнике. В нем говорилось о созыве в кратчайший срок Политической консультативной конференции из представителей всех партий и беспартийных общественных деятелей для обсуждения вопросов демократизации политического строя, созыва Национального собрания и выработки программы мирного строительства государства. Гоминьдан обещал предоставить населению свободу слова, печати, собраний и организаций, признать равноправное и легальное положение КПК и других партий, запретить тайной полиции арест граждан, освободить политзаключенных. Однако по главным вопросам — о статусе освобожденных районов и народных вооруженных сил — не была достигнута договоренность. Стремление гоминьдановского руководства поставить их под свой контроль встретило сопротивление КПК. В условиях Китая коммунистическая партия, лишенная войск и территории, не имея сильных позиций в гоминьдановских районах, не представляла бы опасности для господства помещиков и крупной буржуазии. Гоминьдановская власть при первом удобном случае могла бы легко расправиться с коммунистами. Делегаты КПК на переговорах согласились передать под контроль правительства Чан Кай-ши восемь небольших освобожденных районов (в основном к югу от Янцзы), добиваясь политического выигрыша— показать народу нежелание лидеров гоминьдана договориться по главным вопросам, несмотря на уступки Коммунистической партии Китая.
Во время переговоров военные действия фактически не прекращались, хотя имели преимущественно местный, ограниченный характер. После опубликования коммюнике от 10 октября гоминьдановское руководство приказало своим войскам расширить наступление на освобожденные районы. Особенно сильные бои развернулись в ноябре. Угроза перерастания локальных сражений в общекитайскую гражданскую войну вызвала подъем движения за мир, национальную независимость и демократизацию Китая. Войска Народно-освободительной армии наносили контрудары по наступавшим гоминьдановским частям.
Американо-чанкайшистские попытки «с ходу» уничтожить освобожденные районы и войска КПК встретили решительное осуждение Советского Союза и демократических сил во всем мире. Империалисты оказались вынужденными отступить. Московское совещание министров иностранных дел СССР, США и Англии в декабре 1945 г. высказалось за мирное объединение Китая на демократической основе, против граж
409
данской войны. СССР и США заявили о «желательности вывода из Китая советских и американских вооруженных сил в возможно кратчайший срок». Это обязательство было выполнено лишь Советским Союзом: вывод советских войск был начат в марте и завершен к 3 мая 1946 г. Американские же войска оставались в Китае вплоть до 1949 г., когда они были вынуждены уйти оттуда под напором народной революции.
Решения Московского совещания оказали воздействие на позицию гоминьдановского правительства. В конце декабря между делегациями КПК и гоминьдана возобновились переговоры, которые 10 января 1946 г. завершились соглашением о прекращении военных действий и созыве Политической консультативной конференции (ПКК). В тот же день в Чунцине открылась Политическая консультативная конференция с участием представителей гоминьдана, КПК, небольших «промежуточных» партий и беспартийных деятелей. Компартии удалось, опираясь на поддержку демократической общественности, привлекая на свою сторону часть представителей «промежуточных сил», взять в свои руки инициативу на конференции. Ее предложения легли в основу резолюций ПКК. Было решено создать временное коалиционное правительство— Государственный совет, в котором 20 мест из 40 предназначались гоминьдану и 20 — КПК, другим партиям и беспартийным. Постановления по важным политическим вопросам должны были приниматься большинством в 2/3.
Постановление об общей политической программе предусматривало: отказ гоминьдана от права контролировать правительство, введение самоуправления провинций (это давало возможность сохранить демократические порядки в освобожденных районах), предоставление народу демократических прав, огосударствление армии, осуществление экономической политики на основе суньятсеновского принципа народного благоденствия: «Земля — хлебопашцу, работа — рабочему, свобода деловой активности — предпринимателям и торговцам, более высокий жизненный уровень — всему населению». Было принято также решение о созыве Национального собрания, причем для КПК и других партий (кроме гоминьдана) резервировалось более 25% мест, что давало им возможность блокировать принятие антидемократических решений.
По важнейшему вопросу о реорганизации армии договоренность была достигнута уже после окончания (31 января 1946 г.) работы ПКК. Китайская армия сокращалась до 60 дивизий (по 14 тыс. человек), из них 50 гоминьдановских и 10 коммунистических.
Решения ПКК могли открыть путь к мирному объединению и демократизации Китая. Однако они были сорваны гоминьдановскими лидерами. Это выразилось в терроре против демократических организаций и деятелей, вероломном нарушении приказа о прекращении огня (гоминьдановская армия с помощью США начала наступление в Северо-Восточном Китае) и фактическом отказе руководства гоминьдана принять к исполнению решения ПКК. Созванный в марте 1946 г. пленум ЦИК гоминьдана формально согласился с этими решениями, но практически различными оговорками и дополнениями отвел их. Так, был восстановлен ранее существовавший Центральный политический совет гоминьдана, которому давали функции руководства Государственным советом. Фактически перечеркивалось постановление ПКК о создании временного коалиционного правительства как высшего органа власти. Пленум отверг решение о самоуправлении провинций и не согласился с договоренностью о реорганизации армии.
410
Назревание общекитайской гражданской войны.
Решение ЦК КПК от 4 мая 1946 г.
Прикрываясь переговорами, гоминьдановские реакционеры с помощью империалистов США готовили генеральное наступление на все освобожденные районы, к границам которых было стянуто около 200 дивизий армии Чан Кай-ши. Гоминьдановцы организовали серию антисоветских провокаций, демагогическую пропагандистскую кампанию против КПК, ее армии и освобожденных районов, обвиняя коммунистов в расколе Китая. Под прикрытием этой шумихи весной 1946 г. гоминьдановское командование начало наступление в Северо-Восточном Китае.
КПК вынуждена была усилить подготовку к отпору на случай общекитайской гражданской войны. Важнейшей сферой этой подготовки была аграрная политика КПК. В освобожденных районах в конце войны и сразу после нее проводилось движение против предателей; те помещики и кулаки, которые сотрудничали с японскими оккупантами, подвергались наказаниям, излишки их земли подлежали конфискации и разделу между безземельными и малоземельными крестьянами. В начале 1946 г. развернулось «движение сведения счетов», помещики должны были держать ответ за преступления против крестьян. Опыт проведения этого движения был использован при выработке решения ЦК КПК от 4 мая 1946 г. («Указания по сведению счетов, снижению арендной платы и по земельному вопросу»). Это решение знаменовало собой переход к качественно новому этапу аграрной политики КПК. Земля крупных помещиков, за исключением небольшого участка, необходимого для существования, подлежала конфискации, как и принадлежавшие им торгово-промышленные предприятия. Вместе с тем предполагалась умеренная политика в отношении мелких и средних помещиков, за которыми сохранялись участки земли, превышавшие средний надел в данной местности, а также жилища, инвентарь, скот и торгово-промышленные предприятия. Что касается кулаков, то их земля и имущество не затрагивались. Таким образом, решение от 4 мая 1946 г. предусматривало политику частичной ликвидации помещичьего землевладения, нейтрализации кулачества, союза с середняком, опоры на бедноту.
Аграрная политика КПК способствовала сплочению вокруг коммунистов большинства крестьян освобожденных районов, консолидации тыла народных вооруженных сил, укреплению боевого духа их личного состава. В то же время руководство КПК и НОА провело ряд мер политического и военно-мобилизационного характера, направленных на укрепление боевой готовности и вооружение своих войск, расширение народного ополчения.
В целом период с конца августа 1945 г. (разгром Японии) до конца июня 1946 г. (начало общекитайской гражданской войны) показал значение различных форм борьбы для развития китайской революции. Преодолевая субъективистскую недооценку сил противника, опираясь на опыт и разностороннюю помощь КПСС, Коммунистическая партия Китая сумела подготовиться к отпору гоминьдановской реакции, за спиной которой стоял американский империализм.
Гражданская война в общекитайском масштабе. Наступление гоминьдановских войск (июль 1946 — июнь 1947 г.)
Наступление армии гоминьдана
В середине 1946 г. гоминьдан, обладая значительным военным перевесом, совместно с правящими кругами США решил разгромить демократические силы Китая. Армия Чан Кай-ши превосходила Народно-освободительную армию своей численностью: она насчитывала 4,3 млн. человек, из них 2 млн. регулярных соединений. В рядах НОА было 1,2 млн. бойцов. Еще более ощутимым был перевес гоминьдана в вооружении, источниках снабжения, основных коммуникациях. Получив огромную помощь США, гоминьдановская клика в середине 1946 г. перешла в повсеместное наступление. 26 июня 1946 г. гоминьдановские части (300 тыс. против 60 тыс. солдат НОА) начали военные действия против войск НОА освобожденного района Центральной равнины. Через два дня они развернули наступление в пров. Шаньдун, 3 июля — в Шаньси, затем в северной Цзянсу и в других местах. Гоминьдановские самолеты бомбили столицу освобожденных районов г. Яньань. Так реакция развязала гражданскую войну в общенациональном масштабе.
В ответ на эти антинациональные действия гоминьдана КПК призвала армию и народ освобожденных районов бороться за «полный разгром наступления Чан Кай-ши в ходе войны самозащиты». ЦК КПК взял курс на длительную маневренную войну, предполагавшую временное оставление части городов и районов. Директива ЦК от 20 июля 1946 г. указывала на необходимость проведения гибкой политики в отношении различных (в том числе и эксплуататорских) классов и социальных слоев, чтобы добиться изоляции реакционеров, откола от них колеблющихся, привлечения на сторону КПК противников войны среди гоминьдановских военнослужащих. Характерно, что в упомянутой директиве ЦК было подчеркнуто: «Чан Кай-ши получает помощь от США... Мы не получаем помощи извне... Мы во всем опираемся на собственные силы». В этом утверждении отразилась националистическая тенденция руководителей КПК к замалчиванию большой и разносторонней помощи Советского Союза.
В связи с тем что освобожденные районы не были территориально связаны друг с другом и повседневно руководить военными действиями, партийной работой и всей жизнью в них из единого центра (Яньаня) было невозможно, ЦК КПК создал шесть бюро по районам, которые соответствовали шести крупным войсковым объединениям. В Северо-Восточное бюро ЦК КПК входили Гао Ган, Линь Бяо и др., бюро ЦК в районе Шаньси — Хэбэй — Шаньдун — Хэнань возглавляли Дэн Сяо-пин и Лю Бо-чэн, в Восточно-Китайском районе — Чэнь И и Жао Шу-ши, в районе Шаньси — Чахар — Хэбэй — Не Жун-чжэнь и др., в районе Шаньси — Суйюань — Пэн Дэ-хуай и Хэ Лун, в районе Центральной равнины — Ли Сянь-нянь и др. Общее политическое и военное руководство осуществляли ЦК КПК и Народно-революционный военный совет под председательством Мао Цзэ-дуна. Главнокомандующим НОА был Чжу Дэ. Руководящую работу в ЦК КПК вели также Лю Шао-ци и Чжоу Энь-лай.
Войскам Чан Кай-ши удалось ценой больших потерь захватить территорию освобожденного района Центральной равнины, но части НОА прорвали кольцо окружения и ушли в разные районы — в западную
412
часть Хэнани, на юг Шэньси и запад пров. Хубэй, а также к югу от р. Хуайхэ. В центральной части Цзянсу НОА в семи сражениях в июле— августе 1946 г. нанесла тяжелые удары наступавшим гоминьдановским частям, хотя и оставила большую территорию. В июле — сентябре 1946 г. части НОА вели напряженные бои в районе железнодорожного узла Датун (пров. Шаньси), а также на севере Цзянсу, на Лунхайской железной дороге, в пров. Шаньдун. С июля по октябрь 1946 г. гоминьдановским войскам удалось захватить свыше 100 городов, в том числе такие относительно крупные центры провинций и районов, как Чэндэ (Жэхэ), Калган (Чахар), Аньдун (юго-восток Маньчжурии), Хуайинь (Цзянсу). Противник занял 200 тыс. кв. км территории Освобожденных районов.
Это был трудный период для Народно-освободительной армии, для населения Освобожденных районов, для КПК. Именно в это время особое значение приобрел тот факт, что освобожденный район Северо-Восточного Китая, практически недоступный гоминьдановской армии, стал основной базой китайской революции. В этот район советские внешнеторговые организации поставляли горючее, автомашины, медикаменты, уголь, продовольствие, одежду, обувь, необходимые для снабжения населения и армии, а также оборудование для школ и больниц. Большое значение для укрепления революционной базы на Северо-Востоке Китая имела советская помощь в налаживании работы промышленности, железнодорожных и водных коммуникаций, подготовке китайских кадров. В соответствии с советско-китайским договором от 14 августа 1945 г. Советское правительство не допустило переброску гоминьдановских войск в Маньчжурию через порт Дальний.
Правильная тактика командования НОА, рассчитанная на нанесение противнику максимального урона, приносила свои плоды. По данным историков КНР, за июль — октябрь 1946 г. были разгромлены части гоминьдановской армии общей численностью около 300 тыс. человек. Гоминьдановское командование не смогло продолжать общего наступления. В следующие месяцы (ноябрь 1946 — февраль 1947 г.) армия Чан Кай-ши вела наступление в основном в Восточном Китае (на севере Цзянсу и в пров. Шаньдун), хотя военные действия не прекращались и в других районах. Продолжая маневренную тактику, войска НОА сумели нанести еще большие, нежели в предыдущие четыре месяца, потери противнику (были разбиты части, включавшие свыше 400 тыс. человек). При этом территориальные успехи армии Чан Кайши свелись к минимуму (количество городов, занятых за четыре месяца борющимися сторонами, сравнялось).
В марте 1947 г. руководство гоминьдана сделало еще одну попытку добиться решающего успеха в гражданской войне. Основные силы армии Чан Кай-ши были сосредоточены на двух фронтах — против Пограничного района Шэньси — Ганьсу — Нинся и Шаньдунского освобожденного района. Главный удар был нанесен в направлении Яньаня. 19 марта 1947 г. гоминьдановцам удалось захватить этот город, где в течение десяти лет находились ЦК КПК и главное командование народных вооруженных сил. После этого руководство ЦК разделилось: одна часть во главе с Мао Цзэ-дуном осталась в северной части Шэньси, другая часть — Рабочий комитет ЦК КПК во главе с Лю Шао-ци — обосновалась в пров. Хэбэй. Фактически же главной базой китайской революции был Северо-Восточный Китай.
Захват Яньаня был последним успехом гоминьдана в гражданской НОА — не была достигнута. Напротив, соотношение сил все больше войне. Стратегическая цель контрреволюционного лагеря — разгром
413
менялось в пользу КПК. И хотя армия Чан Кай-ши, потери которой составили более 1 млн. человек, к середине 1947 г. еще превосходила численностью и вооружением НОА, этот перевес все более сокращался. К июлю 1947 г. армия гоминьдана после дополнительных мобилизаций насчитывала 3,7 млн., НОА — около 2 млн. человек. В то же время обострялись внутренние противоречия в гоминьдане и его армии, тогда как демократические силы Китая росли и укреплялись. В стране назрела революционная ситуация.
Политический и экономический кризис гоминьдановского режима
На территории, где власть принадлежала гоминьдану, росло возмущение широких народных масс и недовольство национальной буржуазии политикой правительства Чан Кай-ши. Гоминьдановские политики и генералы, переоценившие свои территориальные успехи, не были способны понять остроту кризиса. Они были уверены, что через несколько месяцев КПК и ее вооруженные силы будут окончательно разгромлены.
Чтобы придать террористической диктатуре крупной буржуазии и помещиков более респектабельную внешность, гоминьдановское правительство созвало 15 ноября 1946 г. «Национальное собрание». Это было сделано вопреки решению Политической консультативной конференции, по которому в состав Национального собрания должны были войти представители КПК, Демократической лиги Китая и других организаций. В созванном «Национальном собрании» безраздельно господствовали гоминьдановские политиканы. Их поддерживали лишь две незначительные группировки — младокитайская и демократическо-социалистическая партии. Демократическая лига, Китайская ассоциация труда, прогрессивные беспартийные деятели, не говоря уже о коммунистах, бойкотировали это сборище реакционеров. «Национальное собрание» приняло конституцию гоминьдановского Китая, закреплявшую власть верхушки буржуазии и помещиков.
Почти одновременно с созывом «Национального собрания» 4 ноября 1946 г. был заключен договор между гоминьдановским Китаем и США «о дружбе, торговле и мореплавании». Гоминьдановские реакционеры в борьбе против демократических сил Китая опирались на колоссальную военную помощь Соединенных Штатов. Американские власти бесплатно или в кредит по льготным ценам снабжали армию Чан Кайши различным вооружением и военной техникой (президент США Трумэн в 1946 г. специально продлил для гоминьдановского Китая срок действия закона военного времени о ленд-лизе). Американские офицеры— «посредники» в органах по наблюдению за прекращением огня (на основе соглашения от 10 января 1946 г.)—вели разведку для гоминьдана, помогали организовывать провокации против НОА, американские инструкторы обучали гоминьдановских солдат. Выше упоминалось о прямой помощи американских войск армии Чан Кай-ши в захвате военных городов, районов, коммуникаций. За все это руководство гоминьдана расплачивалось суверенитетом страны, ее экономическими интересами.
Китайско-американский договор от 4 ноября 1946 г. предоставлял американским гражданам равное с китайцами право проживать в Китае, разъезжать по стране, заниматься торговлей, производством, просвещением, научными исследованиями, религиозной и филантропиче
414
ской деятельностью, занимать, арендовать и сооружать здания, арендовать землю и т. д. При предоставлении концессий на разработку природных богатств предусматривался принцип наибольшего благоприятствования. Американцам разрешались свободные транзиты, навигация, преимущественное право каботажа и плавания по внутренним водным путям.
Американские капиталисты получили такие возможности эксплуатировать китайцев и природные ресурсы Китая, каких не давали иностранцам даже неравнопоавные договоры 1842—1901 гг. Антинациональная политика Чан Кай-ши отбросила Китай с его стремлением к независимости на десятилетия назад. Что же касается утверждения договора о предоставлении аналогичных прав в США китайским гражданам, то оно звучало насмешкой в условиях экономической слабости и отсталости Китая. «Свободная конкуренция» американских монополий и китайских предпринимателей справедливо сравнивалась с соревнованием между гоночным автомобилем и рикшей. Вдобавок положение о «равных правах» китайцев с американцами блокировалось оговоркой, что оно не затрагивает американских законов об иммиграции, дискриминационных для китайцев, а также законов, ограничивающих для «цветных» право приобретения недвижимости. Кабальный договор от 4 ноября 1946 г. дополнялся рядом соглашений, устанавливавших контроль США над различными сферами жизни гоминьдановского Китая. Американские советники действовали в армии, авиации, флоте, разведке, финансах, внешней торговле, на транспорте, в сфере образования. В стране были созданы морские и авиационные базы США.
Американский капитал широко использовал зависимость гоминьдановского режима от военной помощи США для своей экспансии в Китае. Прежде всего, это выразилось в монополизации американцами китайского рынка. По данным, не включавшим военных материалов, перевезенных из США в Китай, американский экспорт в Китай и Гонконг составлял в 1946 и 1947 гг. около 70% всего ввоза в Китай, а с учетом военной помощи — более 80%. Монополии США опирались на организации гоминьдановского правительства, ведавшие внешней торговлей и вообще экономическими вопросами, а также на компании, принадлежавшие верхушке гоминьдановского партийно-правительственного аппарата и армии, начиная с «самого» Чан Кай-ши и его приближенных («бюрократический капитал»).
В то же время представители национальной буржуазии Китая, пытаясь устоять в конкурентной борьбе с американским капиталом, ухудшали условия труда рабочих. Не выдерживая конкуренции, они разорялись, закрывали свои предприятия. Множилась армия безработных. За год после окончания второй мировой войны в восьми провинциях Западного Китая закрылись 3/4 промышленных предприятий, в Шанхае и Тяньцзине бездействовало большинство фабрик и заводов. Кустарная промышленность, дававшая значительную часть товаров и работу миллионам людей, также переживала упадок вследствие наводнения рынка американскими товарами и сокращения покупательной способности населения.
Тяжелый кризис переживало сельское хозяйство — основная отрасль китайской экономики. Объем производства сельскохозяйственной продукции составлял в 1947 г. менее 2/з довоенного уровня (1936г.). Миллионы крестьян теряли последние клочки земли и превращались в пауперов, лишенных возможности получить работу.
Огромные расходы на ведение гражданской войны, спекулятивные операции американцев и гоминьдановских заправил различного ранга
415
вызвали тяжелую инфляцию и рост цен, падение реальной заработной платы рабочих и служащих (на 2/з 'ПО сравнению с 1936 г.). Десятки миллионов людей голодали.
Демократическое движение в гоминьдановском тылу
Антинациональная политика гоминьдановской верхушки, хозяйничанье американской военщины и монополий, диктаторский террористический режим, экономическая разруха, инфляция, голод вызвали возмущение народных масс. Ширилось забастовочное движение: в 1947 г. в промышленных центрах произошло свыше 3 тыс. забастовок, в них участвовало 3,2 млн. рабочих. Особенно сильным было движение шанхайских рабочих, составивших в 1947 г. третью часть общего числа стачечников. Лидеры Китайской ассоциации труда (КАТ) под давлением рабочих пошли на принятие профсоюзов освобожденных районов в состав ассоциации, отказались участвовать в «Национальном собрании», председатель ассоциации уехал в Гонконг ввиду угрозы ареста. Шанхайская ассоциация труда призывала рабочих «бороться против непомерной эмиссии денег, разорительных налогов и иностранных займов, используемых для разжигания гражданской войны, за постоянный мир, наказание военных преступников и их прихвостней и за построение демократии».
Гоминьдановское правительство стремилось поставить профсоюзы под свой жесткий контроль. Запретив деятельность Китайской ассоциации труда, оно опубликовало в июне 1947 г. закон о профсоюзах, предусматривавший подчинение профсоюзов министерству социальных дел, на местах — провинциальным, городским и уездным правительствам, а в ведомственных организациях — их руководству. Служащим государственных учреждений, рабочим и служащим военной промышленности, работникам просвещения запрещалось вступать в профсоюз.
Политический террор, деятельность гоминьдановских агентов, демагогия правительства не могли остановить роста рабочего движения, в большой мере развивавшегося стихийно. Деятельность КПК в городах была обращена преимущественно к интеллигенции, студенчеству, буржуазно-либеральным кругам, оппозиционным партиям. Мао Цзэдун и его сторонники в руководстве КПК, считая главной силой революции Народно-освободительную армию, не добивались прочных связей с рабочими промышленных центров страны.
Одним из боевых отрядов демократического движения в гоминьдановском тылу было „студенчество. После капитуляции Японии студенты первыми выступили против разжигания чанкайшистами гражданской войны, против гоминьдановской диктатуры и американской интервенции. После того как 1 декабря 1945 г. агенты гоминьдановской полиции в Куньмине, подавляя забастовку, убили четырех студентов, ранили и избили несколько десятков, по всей стране началось движение солидарности — митинги, демонстрации, забастовки против полицейского произвола, разжигания гражданской войны, американского засилья.
Развязывание гоминьданом войны против освобожденных районов усилило демократическое движение студенчества. В январе 1947 г. крупные города были охвачены студенческими забастовками, митингами и демонстрациями протеста против американского вмешательства в дела Китая. 4 мая 1947 г., в 28-ю годовщину «движения 4 мая», учащиеся Шанхая, а затем и других городов организовали массовые де-416
монстрации против голода, гоминьдановской реакционной диктатуры, антинародной войны. Расстрел 20 мая демонстрации в Нанкине вызвал всеобщее возмущение, повсеместно прошли студенческие забастовки, поддержанные рабочими и всеми демократическими слоями городского населения. Студенческое движение было показателем недовольства мелкой и национальной буржуазии политикой Чан Кай-ши.
В 1947 г. поднялась на борьбу с голодом городская беднота. Доведенные до отчаяния, бедняки нападали на склады риса и лавки спекулянтов. Чтобы справиться с «рисовыми беспорядками», в которых участвовало 170 тыс. человек, правительство в июне 1947 г. ввело военное положение во многих городах. Забастовки и демонстрации подавлялись войсками, их участников бросали в тюрьмы. Закон о всеобщей мобилизации 1947 г. устанавливал открытую диктатуру. Но и эти драконовские меры дали реакции лишь временную передышку в городах.
В деревнях на гоминьдановской территории в 1946—1947 гг. ширилась борьба крестьян против произвола чиновников и помещиков, за снижение арендной платы. 30 тыс. вооруженных чем попало крестьян-партизан в гоминьдановском тылу нападали на местные органы власти, отвлекая часть войск Чан Кай-ши с фронта военных действий против НОА.
На окраинах Китая восставали против национального гнета великоханьских правителей жители Синьцзяна, Внутренней Монголии, тибетцы Сикана. Еще во время второй мировой войны, в 1944 г., в северо-западных округах Синьцзяна началось восстание уйгуров, казахов и других национальностей против гоминьдановского режима, за автономию и демократические свободы. Были созданы демократическая администрация и вооруженные силы, отражавшие атаки гоминьдановских войск вплоть до победы народной революции в Китае. Повстанцы добились в 1946 г. включения своих представителей в общесиньцзянское правительство. Однако в середине 1947 г. гоминьдановцы вновь начали в Синьцзяне преследование сторонников национального равноправия, демократического управления и дружбы с СССР и вынудили их представителей выйти из синьцзянского правительства.
Крупное восстание против гоминьдановской власти произошло на Тайване. Население этого острова, 50 лет страдавшего от колониального гнета японских империалистов, поднялось против грабительской политики и произвола чанкайшистов. Оно с оружием в руках отстаивало свои права. Восстание было жестоко подавлено.
Чан Кай-ши и его окружение искали выход из кризиса в усилении террора против оппозиции, жесточайшем подавлении демократического движения, расширении с помощью США войны против освобожденных районов и НОА. Однако на фронтах гражданской войны все более ясно обозначался перелом. Соотношение сил быстро менялось в пользу КПК. Одним из важнейших факторов этого перелома была аграрная реформа в освобожденных районах.
Укрепление Освобожденных районов
Отражая наступление войск гоминьдана, Коммунистическая партия одновременно проводила прогрессивные социальные преобразования в освобожденных районах. Основная цель аграрной реформы состояла в обеспечении максимальной поддержки крестьян в гражданской войне против гоминьдана. Как говорилось во внутрипартийной директиве ЦК КПК от 1 октября 1946 г., «опыт трех месяцев показывает,
27 Заказ 70
417
что там, где директива ЦК от 4 мая (о переходе к частичной конфискации помещичьей земли в пользу крестьян) выполнялась твердо и оперативно и аграрный вопрос разрешен глубоко и радикально, крестьяне вместе с нашей партией и нашей армией борются против наступления войск Чан Кай-ши. Там же, где директива от 4 мая проводилась нетвердо, или предусмотренная директивой работа была начата слишком поздно, или было допущено механическое разделение на этапы, или игнорировалась аграрная реформа под предлогом занятости войной, крестьяне занимают выжидательную позицию». В 1950 г. Лю Шао-ци в докладе об аграрной реформе также подчеркивал, что главной целью земельных преобразований периода гражданской войны 1946—1949 гг. было достижение победы революционных сил.
Решение 4 мая 1946 г. конкретизировалось в директиве ЦК КПК от 20 июля 1947 г.: «В деревне необходимо, с одной стороны, со всей решимостью разрешать аграрный вопрос, прочно опираться на батраков и бедняков, сплачиваться с середняками; с другой стороны, при решении аграрного вопроса необходимо отличать предателей родины, тухао, лешэнь и местных деспотов от обычных кулаков, средних и мелких помещиков». Такая установка была связана с необходимостью удовлетворения потребности безземельных и малоземельных крестьян в земле и в то же время раскола эксплуататорских классов, нейтрализации или даже привлечения на сторону революции колеблющихся. Этим объясняются изменения в аграрной политике в разные периоды китайской революции, в том числе и во время гражданской войны 1946— 1949 гг.
Во время гоминьдановского наступления аграрная реформа проводилась более широко, нежели предусматривалось решением от 4 мая 1946 г. Беднота, представители которой активно участвовали в крестьянских комитетах — органах проведения реформы, добивалась изъятия не только помещичьей земли, но и излишков земли у кулаков. Это было вызвано стремлением собрать достаточный земельный фонд для удовлетворения потребности крестьян в земле. Земля передавалась безземельным и малоземельным крестьянам в собственность, причем раздел земли и имущества, как правило, должен был производиться поровну, по едокам. Помещикам, если их не судили за особенно жестокое обращение с крестьянами, оставляли надел земли для прокормления семьи.
Аграрная реформа проводилась в основном в старых освобожденных районах, созданных во время войны против японских захватчиков (в Пограничном районе Шэньси — Ганьсу — Нинся земля помещиков была передана крестьянам еще во время гражданской войны, до 1937 г.). В новых освобожденных рйонах, образованных после капитуляции Японии, сокращалась арендная плата и ссудный процент в целях подготовки к распределению помещичьей земли среди крестьян.
Уже в первый год гражданской войны аграрная реформа дала крестьянам освобожденных районов миллионы гектаров земли. Так, в июле 1947 г. в Северо-Восточном Китае 6,3 млн. безземельных и малоземельных крестьян получили в среднем по 0,5 га, к началу 1947 г. в пров. Шаньдун 15 млн. крестьян получили 2 млн. гау в восточной части Хэбэя 3,5 млн. хозяйств — 1 млн. га. Наделение крестьян землей способствовало росту сельскохозяйственного производства, укреплению связей КПК с массами, подъему революционного энтузиазма народа и его поддержке войск НОА. В то же время проведение аграрной реформы сыграло большую роль в революционизировании населения гоминьдановских районов и разложении его армии. Резко возросло количе-
418
ство гоминьдановских солдат и подразделений, сдавшихся в плен, восставших или перешедших на сторону НОА.
Народно-освободительная армия в ходе боев укрепила и увеличила свои ряды, совершенствовалось мастерство ее бойцов и командиров, все более умело применявших стратегию и тактику маневренной войны. Промышленные предприятия освобожденных районов, прежде всего Северо-Восточного Китая, где большую помощь в восстановлении хозяйства оказал Советский Союз, усилили снабжение НОА. Все эти факторы — укрепление освобожденных районов и НОА, начало разложения армии Чан Кай-ши, рост национально-демократического движения на гоминьдановской территории — предопределили коренной поворот в ходе гражданской войны в пользу революционных сил Китая, руководимых КПК.
Наступление Народно-освободительной армии.
Победа народной революции в Китае (июль 1947 — сентябрь 1949 г.)
Наступление в Северном и Северо-Восточном Китае. Прорыв НОА к Янцзы
Общее контрнаступление НОА началось в конце июня 1947 г. в районе между реками Хуанхэ и Янцзы. Но ему предшествовали важные наступательные операции в Северном и Северо-Восточном Китае. В апреле — мае части освобожденного района Шаньси — Чахар — Хэбэй начали боевые действия против гоминьдановских войск в районе Чжэндин-Тайюаньской железной дороги. В результате боев, длившихся месяц, был установлен контроль НОА над большим участком этой коммуникации, противник понес потери убитыми, ранеными и пленными, а главное — удалось соединить ранее разобщенные освобожденные районы Шаньси — Чахар — Хэбэй и Шаньси — Хэбэй — Хэнань. В Северо-Восточном Китае в середине мая войска НОА перешли в наступление, продолжавшееся полтора месяца. Форсировав р. Сунгари, они атаковали противника в восточной, западной и южной частях Маньчжурии. К концу июня потери гоминьдановцев превысили 80 тыс. человек, было освобождено свыше 40 уездных городов, удалось захватить важные коммуникации и восстановить связь между освобожденными территориями на севере и юге Маньчжурии.
После этого три крупные группировки войск НОА одна за другой осуществили прорыв на юг, к Янцзы, положивший начало победоносному наступлению революционных сил. Первыми выступили войска освобожденного района Шаньси — Хэбэй — Шаньдун — Хэнань, которые 30 июня 1947 г. нарушили вражескую оборону на Хуанхэ, форсировали ее в западной части пров. Шаньдун и, уничтожая соединения гоминьдановских войск, двинулись на юг. К концу августа они вышли к горному району на стыке провинций Хубэй, Хэнань и Аньхуй, где еще в конце 20-х — начале 30-х годов существовал советский район. В конце сентября, пройдя в общей сложности более 500 км, НОА достигла Янцзы. В августе 1947 г. другая группировка НОА также форсировала Хуанхэ и нанесла гоминьдановцам сильный удар на западном участке Лун-хайской железной дороги (на западе Хэнани). Здесь был создан новый освобожденный район к югу от Хуанхэ. В сентябре — декабре части НОА провели успешные операции в пров. Шаньдун, причинили против-
27*
4Ю
нику немалый урон и заняли важные города, в том числе порт Вэй-хайвэй. Эта группировка восстановила и расширила освобожденные районы в восточной части Хэнани, на севере провинций Аньхуй и Цзянсу. К концу 1947 г. в результате наступления трех группировок НОА противник потерпел тяжелое поражение на обширной территории между реками Хуанхэ на севере и Янцзы на юге, Ханьшуй на западе и морским побережьем на востоке. В других районах народные войска также действовали успешно. В августе 1947 г. началось контрнаступление НОА Северо-Западного Китая; в ноябре войска освобожденного района Шаньси — Чахар — Хэбэй заняли важный узел коммуникаций на юге провинций Хэбэй — Шицзячжуан.
Наступление НОА Северо-Восточного Китая, начатое осенью 1947 г. и возобновленное зимой, привело к тому, что противник, потеряв около 230 тыс. пленными, убитыми и ранеными, оказался к середине марта 1948 г. изолированным в районах Чанчуня, Шэньяна и Цзиньчжоу. В результате сильных ударов НОА на втором году войны (июль 1947 — июнь 1948 г.) потери армии гоминьдана составили 1,5 млн. человек, в том числе 1 млн. пленных. Правительство Чан Кай-ши объявило в июле 1947 г. всеобщую мобилизацию, но это не спасало положения: насильно загоняемые в армию новобранцы были ненадежны, множили число пленных. Тщетны были все попытки гоминьдановского командования и американских советников поднять боеспособность и улучшить моральное состояние войск. Численность гоминьдановской армии неуклонно сокращалась, тогда как в рядах НОА к середине 1948 г. сражалось 2,8 млн. бойцов.
Наступление НОА дало возможность расширить и объединить территории освобожденных районов в Северном Китае. Гоминьдановцы были блокированы в нескольких крупных городах — Пекине, Тяньцзине, Тайюане, Чжанцзякоу, Цзинане, Циндао. Военные действия были перенесены в тыловые районы гоминьдана.
Политическая и экономическая программа КПК
В обстановке крупных успехов революционных сил ЦК КПК выдвинул задачу завершения народно-демократической революций.- Политическая и экономическая программа КПК на этом этапе революции была сформулирована в двух документах, опубликованных в годовщину Синьхайской революции—10 октября 1947 г.: Декларации Народно-освободительной армии Китая и Основных положениях земельного закона Китая.
В Декларации НОА было сказано о коренном изменении военной обстановки: «Народно-освободительная армия Китая, сокрушив наступление Чан Кай-ши, ныне перешла в генеральное контрнаступление. На южном фронте она продвинулась в бассейн р. Янцзы, на Северном — к Китайской Чанчуньской и Пекин-Шэньянской железным дорогам». Эти победы создали предпосылки для выдвижения главного лозунга революционных сил: «Низвергнуть зачинщика гражданской войны Чан Кай-ши и создать демократическое коалиционное правительство». Декларация призывала «объединить все угнетенные слои народа: рабочих, крестьян, солдат, студентов и торговцев, все народные организации, демократические партии, национальные меньшинства, всех китайских эмигрантов за границей и других патриотов, организовать единый национальный фронт». В документе содержались требования:
420
наказать виновников гражданской войны во главе с Чан Кай-ши; создать народно-демократический строй и обеспечить народу демократические свободы; уничтожить коррупцию; конфисковать бюрократический капитал, развивать национальную экономику, улучшать положение трудящихся; уничтожить систему феодальной эксплуатации и провести аграрную реформу; предоставить национальным меньшинствам автономию и право «на свободное вступление в Китайскую федерацию» !; не признавать кабальные договоры и внешние займы, полученные Чан Кай-ши во время гражданской войны, добиваться вывода американских войск из Китая.
Это была программа радикальной буржуазно-демократической революции. Ее связь с предшествующими этапами китайской революции подчеркивалась не только антифеодальными и антиимпериалистическими требованиями, но_ и прямым включением суньятсеновских лозунгов и формулировок: «поле — пахарю», «сплотиться со всеми нациями, относящимися к нашему народу как к равноправному, для совместной борьбы». Характерно, что эта программа была провозглашена от имени НОА, а не КПК. В этом проявилось особое значение, которое придавали армии, военному фактору Мао Цзэ-дун и другие руководители кпк.
Армия играла главную роль и в проведении аграрно-крестьянской революции. Ее своеобразие заключалось в том, что она происходила не на всей территории Китая, а лишь в старых освобожденных районах и проводилась сверху при поддержке крестьянской бедноты снизу. Сельские партийные организации были слабыми и не могли обеспечить проведение аграрной реформы, а вышестоящие партийные органы обычно зависели от армейского военного и политического руководства и подчинялись ему.
Опыт проведения аграрных преобразований в первый год гражданской войны и успехи, одержанные НОА, позволили КПК выработать Основные положения земельного закона Китая. Эту работу проделала под руководством Рабочего комитета ЦК КПК (возглавлявшегося Лю Шао-ци) Всекитайская земельная конференция, которая состоялась в Хэбэе в сентябре 1947 г. В земельном законе был зафиксирован принцип полной ликвидации помещичьего землевладения. Все помещичьи, а также общественные земли (храмов, монастырей, школ, других учреждений и организаций) подлежали передаче крестьянским союзам вместе со всеми другими землями в данной местности «для равного распределения их между всеми жителями данного села или деревни без различия пола и возраста». У помещиков изымались также скот, сельскохозяйственный инвентарь, жилые помещения, зерно и другое имущество. Помещикам выделялись одинаковые с крестьянами доли земли и имущества. Излишки земли, скота, инвентаря и другого имущества у кулаков также поступали в фонд передела. Органами проведения аграрной реформы определялись крестьянские союзы и избранные ими комитеты.
Таким образом, земельный закон предусматривал уравнительный передел земли и имущества. Однако КПК не смогла последовательно осуществить этот принцип, поскольку уравнительный передел, удовлетворяя нужды бедноты, затрагивал интересы влиятельной части сельского населения — середняков, отдалял их от революции и препятствовал развитию сельскохозяйственного производства.
Политика КПК на первом этапе проведения аграрной реформы была выражена в докладе Мао Цзэ-дуна на совещании ЦК КПК в декабре 1947 г., в котором подчеркивалась необходимость уравнитель
421
ного раздела земли и в то же время говорилось о двух основных принципах: «Во-первых, удовлетворять требования бедняков и батраков, что является самой основной задачей аграрной реформы, во-вторых, решительно сплачиваться с середняками, не ущемлять их интересов». В условиях Китая соблюдение одновременно обоих этих принципов было трудновыполнимо, хотя Мао Цзэ-дун и утверждал, что «середняк с одобрением относится к уравнительному разделу земли, ибо такой раздел не ущемляет его интересов». Несоответствие этого тезиса реальной действительности вынудило руководство партии изменить тактику.
Уже в феврале — мае 1948 г. ЦК КПК в ряде директив внес существенные коррективы к земельному закону, дал указание прекратить изъятие излишков земли не только у середняков, но и у кулаков нового, капиталистического типа (в отличие от кулаков старого, полуфеодального типа, у которых излишки земли и имущества изымались). Передел земли можно было проводить лишь в старых освобожденных районах, а в районах, освобожденных НОА после наступления летом 1947 г., положение крестьян-бедняков улучшалось путем снижения арендной платы и процента по ссудам. Так как в старых освобожденных районах земля была в основном уже переделена, эти указания означали приостановку аграрной реформы.
Одновременно были приняты решения об ограждении интересов национальной буржуазии и сохранении за помещиками принадлежавших им торгово-промышленных предприятий. Так руководство КПК и НОА стремилось максимально изолировать клику Чан Кай-ши, способствовать отколу от нее части эксплуататорских классов.
Основные положения земельного закона Китая и их осуществление с упомянутыми выше коррективами и учетом предшествующего опыта аграрной политики КПК оказали большое воздействие на подъем антифеодальной и антиимпериалистической революции в Китае, на вовлечение масс крестьянства в активную борьбу против гоминьдановской власти. В то же время проведение аграрной реформы показало серьезные недостатки и слабость низовых партийных организаций. Призванные руководить реформой, направлять крестьянские союзы, они нередко оказывались под контролем «помещичье-кулацких элементов, которые в начале 40-х годов были допущены р партию. Они имели общеобразовательную подготовку, и это облегчало их продвижение к руководству крестьянами — рядовыми членами партии, в большинстве неграмотными. Мао Цзэ-дун вынужден был признать на декабрьском (1947 г.) совещании ЦК КПК «засоренность состава и порочный стиль работы, наблюдавшиеся в местных партийных организациях, и особенно в сельских первичных партийных организациях». Он говорил: «Многие помещичьи, кулацкие и деклассированные элементы, воспользовавшись случаем, проникли в нашу партию. Они прибрали к рукам многие партийные организации, органы власти и массовые организации в деревне, творят произвол, притесняют народ и извращают политику партии, вследствие чего эти органы и организации оказались оторванными от масс и радикальное проведение аграрной реформы в таких местах стало невозможным».
В связи с этим Всекитайская земельная конференция КПК приняла решение о чистке партии. Во время чистки дело доходило до того, что сельские парторганизации распускались или реорганизовывались, наиболее скомпрометированные руководители подвергались казни, а в КПК привлекался бедняцко-батрацкий актив крестьянских союзов, проявивший себя при проведении аграрной реформы.
422
Политика КПК в городах. Отношение к рабочему классу. Складывание единого народно-демократического фронта
Перелом в ходе военных действий, начало наступления НОА, освобождение городов ставили перед руководством партии задачу определить свою политику в отношении рабочего класса и других слоев городского населения. Для КПК естественной была бы борьба за руководящую роль пролетариата в народно-демократической революции. Однако в докладе Мао Цзэ-дуна 25 декабря 1947 г., который был признан совещанием ЦК КПК «программным документом в политической, военной и экономической областях на весь период борьбы за свержение чанкайшистской реакционной правящей клики, за создание новодемократического Китая», о роли рабочего класса вообще ничего не говорилось. Упоминалось лишь о том, что КПК «завоевала в районах господства Чан Кай-ши симпатии широких масс рабочего класса, крестьянства, городской мелкой буржуазии и средней буржуазии». В закрытой директиве ЦК КПК, принятой в январе 1948 г., было сказано о руководстве рабочего класса (через Коммунистическую партию) борьбой народа за власть и народной властью. Однако в 30—40-х годах КПК стала по составу в основном крестьянской и в ее ряды были допущены представители эксплуататорских классов. Часть ее руководства придерживалась мелкобуржуазно-националистических взглядов, относилась настороженно к рабочему классу и практиковала в партии военно-административные методы. В этих условиях нельзя было отождествлять руководящую роль КПК с руководящей ролью рабочего класса.
В то же время в некоторых внутрипартийных директивах подчеркивалась необходимость борьбы против «левого» уклона, выражавшегося в «завышении норм материального обеспечения» рабочих. Примером таких указаний является подготовленная Мао Цзэ-дуном телеграмма ЦК КПК от 8 апреля 1948 г. командованию войск НОА, взявших г. Лоян, в которой, в частности, говорилось, что «не следует торопиться с организацией городского населения на борьбу за проведение демократических преобразований и улучшение жизненных условий».
Таким образом, улучшая положение крестьян, руководство КПК и НОА не развивало в городах революционную активность рабочего класса, стремилось сохранить его довоенный жизненный уровень, обеспечить себе поддержку национальной буржуазии, добиться «обеспечения интересов и труда, и капитала», что фактически означало защиту буржуазии от справедливых требований рабочих. Во время наступления НОА на города, когда власть гоминьдана пошатнулась, руководство КПК не призвало и не организовало рабочих на гоминьдановской территории, чтобы ускорить освобождение крупных городов. Рабочим дали возможность (и то не везде) лишь участвовать в охране порядка в освобожденных городах и охране предприятий от гоминьдановских диверсий. Негативный подход к революционным возможностям рабочего класса резко контрастировал с линией КПК в 20-х годах, когда ее главной заботой была организация революционных сил китайского пролетариата.
В то же время руководство КПК стремилось обеспечить политическое влияние на рабочих через профсоюзы. С этой целью в августе 1948 г. в Харбине был проведен VI Всекитайский съезд профсоюзов (V съезд профсоюзов состоялся нелегально в Шанхае в 1929 г.), кото-
423
рый восстановил Всекитайскую федерацию профсоюзов на основе профсоюзов освобожденных районов и действовавшей на гоминьдановской территории Китайской ассоциации труда. Хотя в приветствии ЦК КПК съезду говорилось о «народно-освободительной войне, руководимой пролетариатом», упор делался на «охрану интересов как народных, так и частных предприятий, как труда, так и капитала». Однако в целом созыв съезда профсоюзов был положительным явлением, воссоздание Всекитайской федерации профсоюзов способствовало сплочению рабочего класса. Характерно, что после VI съезда профсоюзы неоднократно критиковались за «экономизм», выражавшийся в заботе об улучшении положения трудящихся.
Съезд профсоюзов обсудил текущие задачи профсоюзного движения, вопросы международного профдвижения, борьбы трудящихся гоминьдановских районов, принял устав Всекитайской федерации профсоюзов, избрал Исполком федерации и делегатов на Всемирный конгресс профсоюзов. В работе съезда ведущую роль играли профсоюзы рабочих Северо-Восточного Китая. Об этом свидетельствовал тот факт, что их представители составляли примерно половину членов президиума съезда. Основной доклад сделал представитель Северо-Восточного бюро ЦК КПК Чэнь Юнь. Он был избран председателем Всекитайской федерации профсоюзов. Такая роль профсоюзов Северо-Востока определялась тем, что там рабочее движение развернулось раньше и активнее, чем в других районах. В этом сказались такие факторы, как больший, нежели в других частях Китая, удельный вес промышленности, более стабильный характер освобожденного района Северо-Восточного Китая, тесная связь с Советским Союзом. Можно предположить, что и руководители этого района (Гао Ган, Чэнь Юнь, Чжан Вэнь-тянь) в отличие от Мао Цзэ-дуна и его окружения считали важной задачей КПК развитие рабочего движения и обеспечение гегемонии пролетариата в революции.
Руководство компартии придавало большое значение вовлечению национальной буржуазии в единый народно-демократический фронт, возглавляемый КПК. Во время переговоров 1,945—1946 гг. между КПК и гоминьданом, а также в начальный период гражданской войны национальная буржуазия и буржуазная интеллигенция стремились играть роль посредника, решающей силы, отстаивали идею «третьего пути» (отрицали гоминьдановскую антинациональную диктатуру крупных помещиков и бюрократического капитала и народно-демократическую власть, руководимую КПК). Однако классовая и национально-освободительная борьба показала беспочвенность претензий буржуазных политиков на самостоятельную роль в развитии Китая. Большое влияние на изменение позиции представителей национальной буржуазии и буржуазной интеллигенции оказывали успехи Народно-освободительной армии. Внутри гоминьдана росла оппозиция проамериканской политике Чан Кай-ши, стремлению его группировки любыми средствами установить свою реакционную власть над всем Китаем. Сторонники оппозиции, среди которых были такие известные деятели гоминьдана, как Фэн Юй-сян и Ли Цзи-шэнь, провозгласили 1 января 1948 г. на съезде в Гонконге образование новой политической партии — Революционного комитета гоминьдана. В декларации этой партии говорилось о союзе с КПК и другими демократическими силами для борьбы за свержение диктатуры Чан Кай-ши, против агрессии американского империализма.
Лидеры запрещенной правительством Чан Кай-ши в октябре 1947 г. Демократической лиги Китая также собрались в Гонконге и объявили 424
в январе 1948 г. о возобновлении деятельности лиги на основе сотрудничества с КПК и другими демократическими силами в борьбе за мирный, независимый и объединенный Китай.
Так складывался единый народно-демократический фронт, руководимый КПК, который включал различные классы Китая, заинтересованные в свержении полуфеодального строя, уничтожении зависимости Китая от американского империализма, ликвидации господства бюрократического капитала и крупных помещиков в политической и экономической жизни страны. Формы участия различных классов в этой борьбе, их роль, их конечные цели были неодинаковы: от вооруженной борьбы против гоминьдановской диктатуры до оппозиции национальной буржуазии режиму Чан Кай-ши, от конечной цели рабочего класса — построения при поддержке Советского Союза социалистического, всесторонне развитого Китая до конечной цели буржуазии — превращения Китая в независимое государство, в котором преобладала бы капиталистическая экономика и националистическая политика. В едином фронте объединились (различные партии и группы. Идеология национализма оказывала влияние на часть коммунистов, особенно на тех, кто вступил в партию в период войны с японскими захватчиками, когда главным лозунгом была борьба за национальную независимость. Такие коммунисты составляли большинство в КПК. Лидеры партии — выходцы из непролетарских слоев, слабо знавшие марксистско-ленинское учение, также испытывали влияние национализма.
Переход партий национальной буржуазии после крупных побед НОА к открытой борьбе с правительством Чан Кай-ши позволил ЦК КПК дать в первомайских призывах 1948 г. лозунг созыва новой Политической консультативной конференции из представителей различных партий и групп, выступающих за свержение гоминьдановской диктатуры. 5 мая 1948 г. Революционный комитет гоминьдана, Демократическая лига и другие буржуазные и мелкобуржуазные партии и группы вместе с беспартийными деятелями заявили о поддержке созыва Политической консультативной конференции. Цель такой конференции заключалась в создании народного правительства. Главной предпосылкой достижения этой цели должен был стать поенный разгром гоминьдана.
Решающие сражения в конце 1948— начале 1949 г. Переговоры о мире. Форсирование Янцзы
Летом и осенью 1948 г. НОА продолжала вести успешные боевые действия, которые перешли в решающие сражения гражданской войны. В июле — августе народные войска наступали в провинциях Хэнань и Шэньси. В сентябре завершилось освобождение пров. Шаньдун (за исключением порта Циндао, где находились войска и флот США). 100-тысячный гарнизон Цзинаня — столицы этой провинции — был разгромлен; большинство солдат попали в плен, 20 тыс. восстали и перешли на сторону НОА. Войска НОА в провинциях Суйюань и Чахар также одерживали победы.
Одновременно велась подготовка к сражениям крупного масштаба в Северо-Восточном, Северном и Восточном Китае, которые имели решающее значение для исхода войны. Прежде всего была осуществлена Ляошэньская (Ляоси-Шэньянская) операция в Южной Маньчжурии, начавшаяся 12 сентября 1948 г. наступлением на порт Цзиньчжоу,
425
который был полностью окружен. В результате всякое сообщение (кроме воздушного) между гоминьдановскими войсками в Северо-Восточном и Северном Китае было прервано. План операции предусматривал изоляцию маньчжурской группировки армии Чан Кай-ши ,и уничтожение ее по частям в окруженных крупных городах. 5 октября был взят штурмом Цзиньчжоу, а через несколько дней капитулировал Чанчунь. Попытки части шэньянского гарнизона пробиться на запад были отбиты. 2 ноября 1948 г. был взят г. Шэньян — столица Маньчжурии, а к 12 ноября 1948 г. Ляошэньская операция была закончена. Все гоминьдановские войска в Северо-Восточном Китае — 472 тыс. солдат и офицеров — были разгромлены, пленены или капитулировали. Завершилось освобождение важнейшего промышленного района Китая — центра металлургии, добычи угля, машиностроения, электроэнергетики, с развитой транспортной сетью. Одним из важных факторов победы НОА в Ляошэньской операции была помощь СССР, в частности в восстановлении железных дорог и мостов в Северо-Восточном Китае. Войска могли быстро концентрироваться на нужных направлениях, маневрировать силами.
После Ляошэньской операции Народно-освободительная армия впервые превзошла по своей численности гоминьдановские войска (3 млн. против 2,9 млн.). 1, 2, 3 и 4-я полевые армии НОА под командованием Пэн Дэ-хуая, Лю Бо-чэна, Чэнь И, Линь Бяо действовали на четырех фронтах: Северо-Западном, Центральном, Восточном и Северо-Восточном. Полевые армии состояли из групп войск (три из них действовали в Северном Китае и подчинялись непосредственно Генштабу), которые, в свою очередь, делились на армии. Повысился регулярный характер НОА, ее организационная структура была улучшена и приспособлена к новым требованиям операций крупного масштаба, имевших целью окружение и ликвидацию крупных группировок противника численностью в несколько сот тысяч.
7 ноября 1948 г. вслед за освобождением Шэньяна 2-я и 3-я полевые армии начали крупнейшую Хуайхайскую битву (между р. Хуай и Желтым морем). В районе, охватывавшем восточную часть Хэнани^ север провинций Аньхуй и Цзянсу, части НОА более двух месяцев вели бои на уничтожение группировки противника, состоявшей из пяти групп армий, включавших 22 армии (56 дивизий). Центр этого района— г. Сюйчжоу находился на пересечении двух важнейших коммуникаций: Лунхайской и Тяньцзинь-Пукоуской железных дорог. «Сюйчжоуской железной пятой» претенциозно назвали расположение войск гоминьдановские генералы, имея в виду задачи своих войск. «Пята» должна была по их замыслу и прикрывать центр гоминьдановского режима — Нанкин-Шанхайский район, и давить на север и запад, на освобожденные районы пров. Шаньдун и Центральной равнины. В районе Сюйчжоу были сконцентрированы отборные гоминьдановские соединения, в том числе моторизованные, много авиации и танков, полученных от США.
Но ни военная техника, ни американская система подготовки войск не спасли гоминьдановскую армию. Войска НОА последовательными ударами разгромили несколько группировок противника, в том числе подкрепление, направленное командованием. 1 декабря основная часть войск Чан Кай-ши, стремясь вырваться из окружения, бежала из Сюйчжоу, но была окружена и к 10 января 1949 г. полностью разгромлена. Характерно, что даже среди этих отборных гоминьдановских войск два штаба армий и пять дивизий восстали и перешли на сторону НОА. В целом Чан Кай-ши потерял 555 тыс. солдат и офицеров. Народные 426
армии широким фронтом вышли к Янцзы, оказавшись на ближних подступах к гоминьдановской столице Нанкину.
Вскоре после взятия Сюйчжоу, 5 декабря 1948 г., войска 4-й полевой армии и двух групп войск Северного Китая начали третье крупнейшее сражение — Пекин-Тяньцзинь-Калганское, развернувшееся на фронте в 800 км. К 21 декабря войска противника были расчленены и изолированы в нескольких городах, после этого соединения НОА начали разгром противника по частям. 24 декабря был освобожден Калган (Чжанцзякоу)—центр пров. Чахар. 15 января 1949 г. после ожесточенных боев был взят крупнейший экономический центр и порт Северного Китая — Тяньцзинь. 250-тысячный гарнизон Пекина оказался в плотной изоляции. Его командование во главе с генералом Фу Цзо-и приняло предложение о капитуляции. 31 января НОА вступила в Пекин. Этот пример оказал влияние на других гоминьдановских командующих, которые со своими войсками капитулировали перед наступающей Народно-освободительной армией. В этой операции гоминьдан потерял 520 тыс. солдат. Всего же в трех крупнейших сражениях в Северо-Восточном, Северном и Восточном Китае с осени 1948 по январь 1949 г. противник потерял свыше 1,5 млн. солдат и офицеров и обширные территории, а вместе с ними всякую надежду на военную победу. Гоминьдановский режим оказался перед неминуемым крахом. Победа народной революции стала близкой перспективой.
В то же время это был крупнейший провал политики американского империализма в Китае. Американская военная миссия непосредственно вмешивалась в оперативное руководство военными действиями армии Чан Кай-ши, США предоставили гоминьдану огромную военную помощь, идеологическая машина американского империализма воздействовала на различные слои китайского населения, склоняя их на сторону гоминьдана. В августе 1949 г. госдепартамент США опубликовал Белую книгу об отношениях с Китаем, в которой, по существу, признавал поражение американской политики. Но империалисты США не прекратили помощь Чан Кай-ши. В Южный Китай, а затем на Тайвань продолжало поступать вооружение, там действовали американские советники. Воздушные силы и морские суда США базировались на о-ве Тайвань после ухода их в январе 1949 г. из порта Циндао (пров. Шаньдун).
Правящие круги США стремились облегчить положение чанкайши-стов путем «мирного наступления», которое дало бы возможность им выиграть время для укрепления военных сил в Южном Китае. С этой целью президент гоминьдановского Китая Чан Кай-ши в своем послании на новый, 1949 год заговорил о «желании» вести мирные переговоры при условии сохранения гоминьдановской конституции, государственного устройства, правовой системы, армии и т. д.
В ответ на это 14 января было опубликовано заявление Мао Цзэдуна, в котором говорилось, что компартия готова вести мирные переговоры. Для того чтобы эти переговоры не стали очередной уловкой реакции, были выдвинуты восемь условий: наказание военных преступников2, отмена гоминьдановской конституции, упразднение юридической системы, реорганизация всех реакционных войск, конфискация бюрократического капитала, аграрная реформа, аннулирование предательских договоров, созыв Политической консультативной конференции без реакционеров для создания демократического коалиционного правительства, которое примет власть от реакционного нанкинского правительства.
Чтобы облегчить гоминьдановскому правительству маневрирова-
427
ние, Чан Кай-ши уехал 21 января 1949 г. на родину в г. Фэнхуа (пров. Чжэцзян), а во главе правительства остался вице-президент Ли Цзун-жэнь, разрекламированный американцами как «либерал» и «сторонник мира».
Заявив о согласии вести переговоры на условиях, предложенных КПК, Ли Цзун-жэнь направил в освобожденный НОА Пекин делегацию гоминьдановского правительства. Переговоры происходили в первой половине апреля 1949 г. и закончились подписанием соглашения, в основу которого были положены восемь пунктов, выдвинутых КПК. Уточнения касались первого пункта (предусматривалась возможность исключения из списка военных преступников тех, кто будет способствовать «мирному разрешению проблем внутри страны», т. е. прекращению сопротивления гоминьдановских войск) -и восьмого пункта (оговаривалась возможность участия представителей нанкинского правительства в Политической консультативной конференции и в демократическом коалиционном правительстве). Однако двуличие гоминьдановских властей проявилось в первый же день переговоров. 1 апреля в Нанкине была учинена расправа с участниками студенческой демонстрации, требовавшими принятия условий мирного соглашения, предложенных КПК, 2 студента были убиты, свыше 100 — ранены. Правительство Ли Цзун-жэня отказалось утвердить соглашение, разоблачив свои намерения использовать переговоры о мире лишь для выигрыша времени и обмана народа.
Поскольку гоминьдановское правительство отказалось заключить мир, войска Народно-освободительной армии возобновили наступление. В ночь на 21 апреля 1949 г. соединения 3-й полевой армии форсировали в нескольких местах Янцзы. Преодоление этого рубежа представляло большие трудности, основным переправочным средством были джонки. Героизм войск, умелое руководство и самоотверженная помощь населения, особенно лодочников и рыбаков, а также деморализация противника обеспечили победу. Гоминьдановцам не помогло и вмешательство английских военных кораблей, пытавшихся огнем орудий помешать форсированию Янцзы.
23 апреля 1949 г. был взят Нанкин, откуда представители гоминьдановских властей заранее бежали в Гуанчжоу. 27 мая после напряженных боев был освобожден крупнейший экономический и культурный центр Китая— Шанхай. 2-я полевая армия, также форсировав Янцзы, заняла пров. Цзянси и оттуда повернула на запад. Войска 4-й полевой армии, возобновив наступление, освободили 17 мая Ухань и двинулись дальше, в Южный и Юго-Западный Китай, причем пров. Хунань была освобождена мирным путем. На севере были заняты провинциальные центры Тайюань (пров. Шаньси), Сиань (пров. Шэньси), порт Циндао.
Гоминьдановская армия была разбита наголову, за три года войны были разгромлены или капитулировали ее соединения общей численностью 5,7 млн. человек. Создались условия для провозглашения Китайской Народной Республики.
Победа народной революции.
Провозглаиление Китайской Народной Республики
Антиимпериалистическая и антифеодальная программа Коммунистической партии Китая пользовалась поддержкой широких масс китайского народа. КПК имела сильную армию и руководила освобож-428
денными районами. Но в развитии партии, ее внутренней жизни, во взглядах руководства, идеологии были такие моменты, которые отрицательно сказывались на ее деятельности. Это, прежде всего, отрыв от рабочего класса, отказ от регулирования социального состава партии, конструирование «китаизированного марксизма», влияние националистических идей на политику лидеров партии, раздувание культа личности Мао Цзэ-дуна, пренебрежение ленинскими принципами демократического централизма и коллективного руководства, фактическое подчинение местных партийных органов армейскому командованию, военно-приказной стиль и административно-бюрократические методы работы. Секретарь партийного комитета должен уметь быть «командиром отделения», — говорил Мао Цзэ-дун на 2-м пленуме ЦК КПК. И это было не образным сравнением, а образом мышления и действия, вытекавшим из военизации партии в условиях многолетних войн — гражданских и национально-освободительной.
Некоторые из этих недостатков и пороков вызывали тревогу части партийных кадров. Мао Цзэ-дун на пленуме ЦК в марте 1949 г. фактически обрушился на тех, кто, «выступая против бюрократизма... говорят о Яньане так, словно там „нет ничего положительного44, и не делают сопоставления между бюрократизмом в Яньане и бюрократизмом в Сиане (центр контрреволюции.—Авт.), не проводят между ними различия».
Позиция части партийного актива способствовала тому, что в 1948 г. в политической линии ЦК КПК наметился поворот к расширению контактов с КПСС и международным коммунистическим движением, взгляды националистических элементов подверглись критике. Так, в 1949 г. пленум Северо-Восточного бюро ЦК КПК осудил антисоветские тенденции некоторых руководящих деятелей этого района. Мао Цзэ-дун и Лю Шао-ци опубликовали статьи в газете «За прочный мир, за народную демократию!», в которых заявляли о преданности КПК принципам марксизма-ленинизма, пролетарского интернационализма, подчеркивали руководящую роль СССР в мировом антифашистском фронте, значение примера и опыта русских большевиков, союза с СССР для китайской революции.
Видимо, основной причиной такого поворота была острая заинтересованность руководства КПК в помощи КПСС и других братских партий. Коммунистическая партия Китая в течение двух десятилетий развивалась, боролась главным образом в деревне и не была подготовлена к работе в городах и вообще к управлению огромной страной, ее политической жизнью и экономикой. Лидеров КПК серьезно беспокоил вопрос о возможности удержать власть после завоевания победы и успешно решать сложнейшие проблемы дальнейшего развития Китая. Получить столь необходимую помощь — и материальную, и опыт — КПК могла только у КПСС. Это определило формулирование в 1949 г. вывода: «идти по пути русских».
На совещании Политбюро ЦК КПК в сентябре 1948 г. были приняты важные решения об усилении работы по управлению промышленностью и городами, об укреплении коллективного руководства, о марксистско-ленинском обучении кадров. Однако партийная учеба должна была завершаться изучением «идей Мао Цзэ-дуна». Принимая решение о постепенном переносе центра тяжести партийной работы из деревни в город, совещание оставило без ответа важнейший вопрос о классовой опоре партии в городах.
Вместе с тем со второй половины 1948 г. в документах КПК все чаще упоминался рабочий класс в качестве руководящей силы китай
429
ской революции и будущей республики демократической диктатуры народа. По-видимому, это было связано со стремлением расширить классовую базу партии и новой власти, до этого ограниченную главным образом крестьянством, и обеспечить сотрудничество рабочего класса в решении новых для КПК задач — восстановления и развития промышленности, управления жизнью и хозяйством городов. Сказывались позиция интернационалистских сил в партии и ориентировка на использование опыта и помощи СССР. В декабре 1948 г. ЦК КПК подверг критике «правоуклонистскую идеологию» партийных кадров, не уделявших внимания рабочему классу. Но одновременно сохраняла силу и прежняя установка на ограничение требований рабочих об улучшении своего положения. Так, ЦК КПК летом 1949 г. запретил публикацию Тезисов по экономической политике на Северо-Востоке, подготовленных Северо-Восточным бюро ЦК КПК под руководством Гао Гана, потребовав включения в этот документ осуждения «левого уклона» в рабочем движении.
В обстановке приближающейся победы народной революции и переориентировки руководства партии состоялся в марте 1949 г. в пров. Хэбэй 2-й пленум ЦК КПК 7-го созыва. Его значение усиливалось тем, что за четыре года между капитуляцией Японии и провозглашением КНР это был единственный пленум ЦК КПК. Доклад Мао Цзэ-дуна был положен в основу резолюции пленума. Было подтверждено решение сентябрьского совещания Политбюро ЦК о переносе центра тяжести работы партии из деревни в город. Пленум призвал партию во всей работе в городах прежде всего опираться на рабочий класс. В решениях пленума была выдвинута задача превращения Китая из аграрной страны в индустриальную и построения социалистического государства. Власть в будущей Китайской Народной Республике характеризовалась как демократическая диктатура народа, основанная на союзе рабочих и крестьян и руководимая рабочим классом. Во внешнеполитическом плане пленум одобрил установку на союз с СССР.
Решения пленума, в которых отразилось и влияние контактов КПК с КПСС, имели принципиальное значение, так как выдвигали курс на перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую, что по существу противоречило маоцзэдуновской концепции «новой демократии». Но строительство социализма призвано обеспечить государство диктатуры пролетариата, тогда как органы власти в освобожденных районах были по своему классовому составу одной из разновидностей мелкобуржуазной революционно-демократической диктатуры. В условиях, когда армейское командование контролировало и даже создавало эти органы, когда руководящая освобожденными районами (а в ближайшем будущем — КНР) КПК состояла в большинстве из солдат или прошедших армейскую школу крестьян, перерастание революционно-демократической диктатуры в диктатуру пролетариата было делом чрезвычайно трудным.
Важной частью подготовки к провозглашению КНР было создание и развитие организаций трудящихся. Наиболее массовыми из них были крестьянские союзы и отряды народного ополчения, объединявшие десятки миллионов батраков, бедняков и середняков. Вслед за восстановлением Всекитайской федерации профсоюзов в марте 1949 г. в Пекине состоялся 1-й Всекитайский съезд женщин, на котором была образована Всекитайская демократическая федерация женщин. В апреле 1949 г. был основан Новодемократический союз молодежи (в мае 1957 г. НДСМ был переименован в комсомол), а в мае — Всекитайская федерация демократической молодежи.
430
В январе 1949 г. большая группа видных деятелей буржуазных демократических партий и групп, а также беспартийных общественных деятелей заявила о поддержке борьбы КПК против клики Чан Кай-ши и американского империализма.
Поддержка лозунгов КПК широкими массами трудящихся, а также представителями национальной буржуазии и буржуазной интеллигенции в обстановке победоносного наступления Народно-освободительной армии дала возможность непосредственно приступить к созданию новых органов государственной власти и подготовить провозглашение Китайской Народной Республики. В июне 1949 г. в Пекине состоялась сессия Подготовительного комитета Народной политической консультативной конференции (НПКК), в которой участвовали представители КПК, демократических партий, народных организаций, НОА, национальных меньшинств, китайских эмигрантов. Были избраны Постоянный комитет НПКК, а также комиссии по согласованию состава участников НПКК, по выработке проектов ее документов и решений. После проведения необходимой подготовительной работы 21 сентября- 1949 г. в Пекине открылась Народная политическая консультативная конференция.
НПКК была представительным органом, в котором участвовали делегаты от КПК и всех демократических партий и групп, профсоюзов, союза молодежи, других массовых организаций, населения различных районов страны, НОА, национальных меньшинств, китайцев, проживающих за границей, беспартийные общественные деятели. Конференция приняла Организационный статут (устав) НПКК, которая определялась как организация единого народно-демократического фронта, Закон об организации Центрального народного правительства и Общую программу НПКК- Был избран Центральный народный правительственный совет во главе с Мао Цзэ-дуном. НПКК постановила, что столицей КНР будет Пекин (бывший Бэйпин) определила флаг, герб и гимн КНР.
Основным документом была Общая программа НПКК, которая определяла характер государственной власти КНР и формулировала задачи КНР: ликвидировать привилегии империалистов, национализировать бюрократический капитал, передать помещичью землю крестьянам, охранять государственную и кооперативную собственность, а также «экономические интересы и частную собственность рабочих и крестьян, мелкой буржуазии и национальной буржуазии», развивать народное хозяйство новой демократии и добиваться превращения Китая из сельскохозяйственной страны в индустриальную. Объявлялось о предоставлении гражданам КНР демократических прав, о равноправии женщин, подавлении контрреволюционной деятельности. Обязанности граждан состояли в том, чтобы защищать родину, соблюдать законы и трудовую дисциплину, беречь общественную собственность, нести воинскую службу, платить налоги. В программе говорилось о равенстве всех национальностей, необходимости укрепления вооруженных сил КНР. Отдельный пункт отмечал единство «со всеми миролюбивыми и свободолюбивыми государствами мира — и прежде всего с Советским Союзом, странами народной демократии и угнетенными нациями», борьбу за мир во всем мире против империалистической агрессии.
Раздел, посвященный экономической политике, указывал на существование различных секторов хозяйства, которые должны «под руководством сектора государственного хозяйства» сотрудничать в интересах развития всей экономики. В Общей программе говорилось о социалистическом характере государственного сектора. Это было единственное упоминание о социализме в документе. Другие разделы
431
посвящались органам государственной власти, военной системе, политике в области культуры и просвещения, национальному вопросу, внешней политике КНР.
1 октября 1949 г. на массовом митинге на центральной пекинской площади Тяньаньмэнь было провозглашено создание Китайской Народной Республики. Многолетняя национально-освободительная революционная борьба китайского народа завершилась победой.
Победа китайской революции имела большое международное значение. Она укрепляла лагерь социализма, наносила удар по колониальной системе империализма; вместе с СССР новый Китай участвовал в борьбе против агрессивных планов империалистических держав. Эта победа открыла новую эпоху в многовековой истории народов Китая. Она создала предпосылки для укрепления независимости страны, завершения буржуазно-демократических преобразований и развития Китая по социалистическому пути, для коренного улучшения положения трудящихся масс, превращения отсталой аграрной страны в экономически развитое государство с 'современной промышленностью, сельским хозяйством, культурой, обороной. Необходимым условием такого развития Китая было сочетание правильной политики КПК, энтузиазма и напряжения всех трудовых и прочих ресурсов китайского народа с ориентацией на союз с мировой системой социализма, с Советским Союзом, откуда КНР могла получить и действительно получила всестороннюю помощь.
ГЛАВА 22
ПЕРЕХОД КИТАЯ НА ПУТЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ (1949—1957 гг.)
В истории развития Китайской Народной Республики с конца 40-х до начала 70-х годов XX столетия различаются следующие периоды:
1. Восстановительный период (1949—1952), его основным содержанием было становление нового государства, завершение буржуазно-демократических преобразований и создание предпосылок для социалистического развития Китая.
2. Период первой пятилетки (1953—1957), когда были заложены первичные основы индустриализации Китая, осуществлены кооперирование крестьянства и фактическая (за выкуп) национализация частной промышленности и торговли.
3. Период «большого скачка» (1958—1960), для которого характерна попытка группы Мао Цзэ-дуна авантюристическими методами в сочетании с использованием революционного энтузиазма и патриотизма китайского народа добиться в гегемонистских целях осуществления «сверхбыстрого» развития в экономике и «коммунизации» деревни.
4. Период «урегулирования» (1961 —1965), когда провал «большого скачка» вынудил руководство КПК применить экономические методы для преодоления голода и резких диспропорций в народном хозяйстве. Одновременно руководство КПК попыталось навязать мировому коммунистическому и национально-освободительному движению свой анти-ленинский левацкий и националистический курс.
5. Период так называемой культурной революции (1965—1969) — развернутое наступление на КПК с целью превращения ее в партию, которая служила бы опорой военно-бюрократического режима Мао Цзэ-дуна.
6. Современный период, для которого характерна борьба в маоистском руководстве по вопросам внутренней и внешней политики.
Первые восемь лет существования (первые два периода) КНР развивалась в союзе с СССР и другими социалистическими странами и добилась значительных успехов в решении задач строительства ново
28 Заказ 70
433
го общества. Последние полтора десятилетия (начиная с третьего периода) в КНР все глубже ощущалась отрицательная, вредоносная роль националистических и великодержавных взглядов, мелкобуржуазных представлений о социализме, культа личности Мао Цзэ-дуна. Все это привело к таким изменениям в КНР, которые поставили под удар завоевания китайского народа в многолетней героической революционной борьбе.
Восстановительный период.
Завершение буржуазно-демократических преобразований 1949—1952 гг.
Окончание гражданской войны. Строительство новой государственной власти
Победа революционных сил Китая в народно-освободительной войне и провозглашение 1 октября 1949 г. Китайской Народной Республики означали, что главный вопрос всякой революции — вопрос о власти был решен в пользу единого народно-демократического фронта, руководимого КПК- Однако многие задачи буржуазно-демократической революции, особенно в сфере социально-экономических преобразований, не были выполнены ко времени провозглашения КНР. Между тем в Китае эти задачи не могли быть решены «попутно», как это произошло в России, где социалистическая революция доделывала то, что не было выполнено революцией буржуазно-демократической. Китай (в отличие от России 1917 г.) оставался к 1949 г. полуфеодальной страной с господством помещичьего землевладения и слаборазвитой промышленностью; на территории, подвластной гоминьдану, одним из определяющих факторов было влияние империалистов США. КПК в своей революционной борьбе долгие годы опиралась главным образом на крестьянство, базировалась на сельские местности, была оторвана от промышленных центров. Все это привело к тому, что в Китае период перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую затянулся на несколько лет (от образования КНР до конца 1952 г., когда в основном была закончена аграрная реформа). Этот переход произошел в Китае в условиях, когда у власти находились народно-демократические силы во главе с КПК-
После провозглашения Китайской Народной Республики первоочередными задачами революционных сил были завершение разгрома гоминьдановских войск, установление народной власти в южных и западных районах и на островах, борьба с контрреволюционными бандами и создание аппарата новой государственной власти взамен ликвидированных гоминьдановских органов управления. 14 октября 1949 г. наступавшие в Южном Китае части НОА заняли г. Гуанчжоу, где находилось после освобождения Нанкина гоминьдановское правительство. Его главари бежали в крупнейший центр Юго-Западного Китая — г. Чунцин— и на о-в Тайвань. В том же месяце войска 1-й полевой армии НОА (северо-западный фронт) вступили в Синьцзян. В ноябре 2-я и 4-я полевые армии, возобновив наступление в Юго-Западном Китае, освободили провинции Гуйчжоу и Гуаней. 30 ноября части НОА взяли г. Чунцин (пров. Сычуань). После этого власти соседних провинций Юньнань и Сикан заявили о разрыве с Чан Кай-ши и подчинении Центральному народному правительству. К концу декабря разгром гоминь
434
дановских войск на юго-западе был завершен. Весной 1950 г. части НОА заняли о-в Хайнань (в апреле) и Чжоушаньские острова (к югу от Шанхая, в мае). Таким образом, к середине 1950 г. была освобождена почти вся территория Китая, кроме Тибета, Тайваня и некоторых небольших островов.
В течение первых пяти лет существования КНР временным Основным законом государства служила Общая программа Народной политической консультативной конференции. В этом документе КНР определялась как «государство новой демократии», которое «ведет борьбу против империализма, феодализма, бюрократического капитала». Таким образом, задачами нового государства, согласно Общей программе, было завершение задач буржуазно-демократической революции. Государственная власть характеризовалась как демократическая диктатура народа — власть «народного демократического единого фронта рабочего класса, крестьянства, мелкой буржуазии, национальной буржуазии и прочих патриотических демократических элементов, основанного на союзе рабочих и крестьян и руководимого рабочим классом». Эта формулировка была ближе к истине, нежели та, которую впоследствии, в 1956 г., предложило руководство КПК на VIII съезде партии (что государственная власть в Китае с 1949 г. представляет собой одну из форм диктатуры пролетариата). Но и в определении 1949 г. не все соответствовало действительности. Под руководящей ролью рабочего класса подразумевалось руководство КПК. Однако в самой КПК рабочий класс не играл определяющей роли. Удельный вес рабочих среди всех членов партии был весьма невелик — всего лишь несколько процентов (даже в наиболее промышленно развитом Северо-Восточном Китае рабочие составляли 7% членов партии). В партийном аппарате (среди «кадровых работников») рабочих насчитывалось только 0,5%. Все это мешало рабочему классу осуществлять руководство государством. В КПК шла борьба — то скрытая, то открытая — между марксистско-ленинским, интернационалистским направлением и националистической группой Мао Цзэ-дуна.
Высшим органом государственной власти в КНР было (до избрания в 1954 г. Всекитайского собрания народных представителей) Центральное народное правительство, состоявшее из Центрального народного правительственного совета и избираемых им Государственного административного совета (высший исполнительный орган), Народнореволюционного военного совета, Верховного народного суда и Верховной народной прокуратуры. Председателем Центрального народного правительства был Мао Цзэ-дун, являвшийся одновременно главой Центрального народного правительственного совета и Народно-революционного военного совета. Премьером Государственного административного совета был назначен Чжоу Энь-лай. В структуре Центрального народного правительства были отражены взгляды Сунь Ят-сена о «конституции пяти властей» (законодательной, исполнительной, судебной, контрольной и экзаменационной).
В органах власти руководящее положение занимала КПК; в них участвовали представители буржуазных партий, входивших в единый народно-демократический фронт, и беспартийные деятели. Так, среди шести заместителей председателя Центрального народного правительства было три коммуниста (Лю Шао-ци, ЧжуДэ и Гао Ган) и три некомму-ниста (вдова Сунь Ят-сена — Сун Цин-лин, председатель Революционного комитета гоминьдана Ли Цзи-шэнь и председатель Демократической лиги Китая Чжан Лань). Помимо них членами Центрального народного правительственного совета было еще 56 человек, из них 26 —
28*
435
некоммунисты. Представители буржуазии возглавляли некоторые министерства, входили в состав Народно-революционного военного совета, председателем Верховного народного суда был один из лидеров Демократической лиги Китая, Шэнь Цзюнь-жу. Среди буржуазных политиков были не только сторонники социального прогресса Китая, но и такие деятели, которые, выступив в свое время против антинациональной политики Чан Кай-ши, не перешли на подлинно демократические позиции. В числе назначенных на руководящие посты находились Ли Цзи-шэнь, руководивший контрреволюционным переворотом в Гуанчжоу в апреле 1927 г., генерал Фу Цзо-и, долгие годы воевавший против Народно-освободительной армии и капитулировавший ь январе 1949 г. с войсками в районе Пекина. В середине 60-х годов привлечение буржуазных националистов в качестве своих союзников дошло до открытого братания с одним из лидеров чанкайшистской реакционной клики, Ли Цзун-жэнем. По прибытии из США ему была устроена пышная встреча, он неоднократно выступал с восхвалением Мао Цзэдуна и поношением Советского Союза.
В привлечении в 1949 г. к участию в органах власти представителей китайской буржуазии сказались две тенденции: позитивный курс КПК на развитие единого народно-демократического фронта и использование частного капитала в интересах восстановления и развития экономики, с одной стороны, и стремление Мао Цзэ-дуна и его сторонников блокироваться со всеми возможными союзниками на националистической великодержавной основе — с другой.
По мере продвижения НОА вводился военный контроль, который осуществлялся военно-административными комитетами городов, провинций и крупных административных районов. Хотя в состав этих органов входили представители комитетов КПК и различных общественных организаций, они создавались под руководством командования соединения Народно-освободительной армии, освободивших тот или иной район. В этом проявились слабая связь руководства КПК с рабочим классом, который мало привлекался к организации народно-демократической власти, а также особая роль, отводимая армии в маоцзэ-дуновской концепции революции и строительства нового Китая. Очевидно, сказалось и сильное влияние суньятсеновской схемы трех периодов перехода к демократии (военное правление, политическая опека народа со стороны гоминьдана, конституционное правление).
В крупных районах военно-административные комитеты возглавляли командующие или комиссары полевых армий (фронтов): Северо-Западный Китай — командующий 1-й полевой армией Пэн Дэ-хуай; Юго-Западный Китай — командующий 2-й полевой армией Лю Бо-чэн; Центрально-Южный Китай — командующий 4-й полевой армией Линь Бяо; Восточный Китай — комиссар 3-й полевой армии Жао Шу-ши. В Северо-Восточном Китае, освобожденном в 1947—1948 гг., было создано Народное правительство во главе с членом Политбюро ЦК КПК, заместителем председателя Центрального народного правительства КНР Гао Ганом. Провинции Северного Китая подчинялись непосредственно Государственному административному совету. Военно-административные комитеты крупных районов имели широкие полномочия, вплоть до принятия временных законоположений.
В районах, населенных некитайскими национальностями, местные органы власти также подчинялись вышестоящим военно-административным комитетам. В программных установках КПК отсутствовало ленинское требование права наций на самоопределение вплоть до отделения. Этот факт свидетельствовал о великодержавном уклоне, свой
436
ственном Мао Цзэ-дуну и его сторонникам в руководстве КПК. В то же время нельзя было игнорировать национальный вопрос, играющий большую роль в жизни КНР, где некитайские национальности (уйгуры, тибетцы, монголы, дунгане, чжуан, корейцы и др. — по официальным данным 1953 г., 6% населения) проживали на обширной территории западной, южной и северо-восточной части страны (60% территории КНР). Общая программа Народной политической консультативной конференции предусматривала установление равноправия всех национальностей, введение местной национальной автономии и учреждение органов национального самоуправления или многонациональных правительств в районах совместного проживания. В первые годы существования КНР были созданы национальные автономные административные единицы — уезды, округа, а также автономный район Внутренняя Монголия (еще в 1947 г.). В дальнейшем было образовано несколько автономных районов: Синьцзян-Уйгурский, Гуанси-Чжуанский, Нинся-Хуэйский (дунганский).
В 1950 г. части Народно-освободительной армии начали наступление с целью воссоединения Тибета с Китаем. В результате переговоров между представителями Центрального народного правительства и тибетскими властями 23 мая 1951 г. было достигнуто соглашение о мирном освобождении Тибета.
В задачу органов военного контроля входило установление общественного порядка, налаживание хозяйства, помощь в организации народных масс, подготовка условий для осуществления аграрной реформы и других социальных преобразований, подавление контрреволюции. В 1950—1951 гг. руководящие органы КНР издали ряд директив о подавлении контрреволюционной деятельности. В Китае развернулась кампания по ликвидации гоминьдановских, помещичьих и уголовных банд и организаций. За два года было уничтожено множество таких формирований, в целом насчитывающих около 2 млн. участников. Движение по подавлению контрреволюции способствовало укреплению народно-демократического строя, особенно в то время, когда китайский народ принимал участие в войне против американских империалистов в Корее. Но при этом были допущены ошибки, которые на VIII съезде КПК тогдашний министр общественной безопасности КНР Ло Жуй-цин охарактеризовал как правоуклонистские и левацкие. Первые получили распространение до октября 1950 г. (видимо, до указания ЦК КПК 10 октября 1950 г. о решительном подавлении контрреволюции и до включения китайских народных добровольцев в войну в Корее 25 октября 1950 г.) и заключались в «безгранично великодушном отношении к контрреволюционерам». Вторые (имевшие место в 1951 г.) заключались в том, что «были арестованы люди, которых можно было арестовывать и не арестовывать, а также было казнено незначительное число контрреволюционеров, которых можно 'было и казнить и не казнить; иногда по ошибке арестовывались отдельные честные люди».
По мере наведения общественного порядка и решения других неотложных задач органы военного контроля на местах передавали власть местным народным правительствам, которые избирались на конференциях представителей всех слоев населения. Участниками этих конференций, созываемых в 1950—1952 гг., были люди, назначаемые вышестоящими правительственными органами или избранные различными слоями населения, а также представители различных партий и организаций. Конференции представителей всех слоев населения и избранные ими правительства являлись местными органами власти до всеобщих выборов 1953—1954 гг.
437
Руководство государственным строительством, как и другими сторонами жизни КНР, осуществлял ЦК Коммунистической партии Китая. К моменту провозглашения Китайской Народной Республики КПК была массовой партией, которая имела свои вооруженные силы, руководила единым народно-демократическим фронтом, пользовалась влиянием на широкие слои народа. Партия быстро росла численно: перед образованием КНР она насчитывала 3,5 млн. человек, а в июне 1951 г. — 5,8 млн. Как указывалось в документе КПК в середине 1950 г., «большинство новых членов партии проявляет идеологическую неустойчивость и недисциплинированность и не получило соответствующей подготовки. Среди многих старых членов партии и даже среди старых руководящих работников наблюдаются признаки зазнайства и высокомерия». В связи с этим Всекитайское совещание 1951 г. по организационно-партийной работе и 3-й пленум ЦК КПК постановили провести чистку партии.
Решение о чистке партии было направлено на улучшение состава и повышение боеспособности КПК. Однако в руководстве КПК шла скрытая борьба между приверженцами мелкобуржуазно-националистического курса и сторонниками пролетарско-интернационалистской линии, хотя эти группы не были четко оформлены. И те и другие считали необходимой чистку партии, но при этом ставили разные цели. В то время как интернационалисты хотели добиться очищения КПК от классово чуждых, карьеристских, разложившихся элементов, Мао Цзэ-дун и его сторонники стремились использовать чистку для закрепления в партии и стране культа личности, антидемократических, командных методов руководства, идеологических проработок и массовых репрессий. В связи с этим чистка КПК 1951 г. привела как к положительным, так и отрицательным результатам.
По неполным данным, относящимся к февралю 1953 г., из КПК было исключено или выбыло 10% ее состава. Часть из них была исключена за свою пассивность и отсталость, другие вышли из партии вследствие своей неподготовленности. Из КПК изгонялись также разложившиеся элементы, обюрократившиеся члены партии, носители кулацкой идеологии в деревнях. Однако одновременно в КПК и по всей стране была развернута широкая кампания прославления Мао Цзэ-дуна и его «идей», создания культа вождя, нетерпимости к любому критическому замечанию или сомнению в непогрешимости Мао Цзэ-дуна, в правильности его высказываний и действий.
Таким образом, некоторые особенности КПК, связанные со спецификой ее развития в предшествующие годы, затрудняли проявление инициативы народных масс в решении задач, стоявших перед страной. К ним относилось прежде всего преобладание в партийной и государственной работе военно-административных методов и связанное с этим чрезмерное расширение слоя «кадровых работников» (ганьбу), т. е. партийных функционеров, обычно совмещавших партийные и административные функции на различных уровнях.
Культ личности Мао Цзэ-дуна, усиленно насаждавшийся в партии с конца 30-х годов, отрицательно влиял на боеспособность и идейную стойкость КПК.
Преобладание в партии крестьян и представителей мелкобуржуазных городских слоев создавало благоприятную социальную базу для отхода от марксизма-ленинизма, недооценки роли рабочего класса, пренебрежения принципами пролетарского интернационализма.
Но одновременно на характер и политику КПК воздействовали и позитивные факторы: популярность идеалов социализма, влияние
438
авторитета Советского Союза, наличие в партии и ее руководстве интернационалистических сил. Именно поэтому вопреки позиции мелко-буржуазно-националистических элементов в руководстве КИК определился выбор социалистической перспективы развития и ориентации на дружбу с СССР.
Внешняя политика.
Отношения с СССР
Империалистические государства пытались изолировать Китайскую Народную Республику и организовать экономическую блокаду Китая, чтобы в конце концов добиться восстановления своего господства. Но эти планы были сорваны последовательно интернационалистической политикой Советского Союза, народы которого, как и в прошлом, пришли на помощь китайскому народу. Уже 2 октября 1949 г. Советское правительство заявило о признании Центрального народного правительства и установлении дипломатических отношений между обеими странами. В результате переговоров 14 февраля 1950 г. в Москве был подписан Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и КНР. Договор предусматривал совместные действия Советского Союза и Китая «в целях недопущения повторения агрессии и нарушения мира со стороны Японии или любого другого государства, которое прямо или косвенно объединилось бы с Японией в актах агрессии»; обе стороны обязались не участвовать в каких-либо действиях, направленных против другой стороны, консультироваться по всем важным международным вопросам, развивать и укреплять экономические и культурные связи, в соответствии с принципами уважения государственного суверенитета и территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела другой стороны.
Одновременно были подписаны соглашения о безвозмездной передаче Советским правительством правительству КНР всех своих прав по совместному управлению Китайской Чанчуньской железной дорогой (КЧЖД), а также о выводе советских войск из военно-морской базы Порт-Артур и передаче сооружений в этом районе Китаю. Министры иностранных дел СССР и КНР обменялись нотами о том, что оба правительства констатируют полную обеспеченность независимости Монгольской Народной Республики в результате референдума 1945 г. Обмен нотами был произведен также относительно безвозмездной передачи Советским правительством КНР имущества, приобретенного советскими организациями у японских собственников в Северо-Восточном Китае, а также всех зданий бывшего военного городка в Пекине. В тот же день было заключено соглашение о предоставлении Советским Союзом Китаю на льготных условиях (из 1 % годовых) долгосрочного кредита в размере 300 млн. ам. долл. (1200 млн. руб. по тогдашнему курсу) для оплаты поставок из СССР оборудования и материалов, необходимых Китаю для восстановления и развития экономики.
Советско-китайский договор и соглашения от 14 февраля 1950 г. имели большое значение для противодействия империалистической политике военных авантюр на Дальнем Востоке и во всем мире, для развития дружественных отношений, экономических и культурных связей между обоими государствами, для решения задач китайского народа по подъему хозяйства, укреплению обороноспособности, развитию культуры. Советский Союз последовательно выполнял свои обязательства. Права СССР по совместному управлению КЧЖД были переданы Китаю к концу 1952 г. В связи с заключением в 1951 г. сепаратного мир
439
ного договора между Японией и США по инициативе правительства КНР в сентябре 1952 г. был произведен обмен нотами о продлении срока вывода советских войск из Порт-Артура. Эта военно-морская база полностью перешла к КНР после прекращения в 1953 г. войны в Корее и заключения в 1954 г. Женевских соглашений по Индокитаю. В мае 1955 г. завершился вывод советских войск из Порт-Артура.
Неуклонно возрастала советская экономическая помощь Китаю, ему были предоставлены крупные кредиты. В КНР отправились тысячи советских специалистов, чтобы помочь трудящимся Китая в восстановлении хозяйства и создании новых отраслей промышленности, развитии транспорта, закладке основ индустриализации страны, подготовке кадров, реорганизации системы высшего образования, налаживании планирования. Богатый советский опыт бескорыстно передавался китайскому народу.
Для укрепления КНР большое значение имела морально-политическая и дипломатическая поддержка, оказанная Советским Союзом, его борьба за восстановление прав КНР в ООН. Особо важную роль сыграла интернационалистическая позиция СССР во время войны в Корее. Эта война была спровоцирована американским империализмом в июне 1950 г. Сразу после начала корейской войны американский 7-й флот был направлен в Тайваньский пролив, чтобы воспрепятствовать воссоединению с-ва Тайвань с Китайской Народной Республикой. Осенью 1950 г. войска американских интервентов развернули наступление в Корее, перешли 38-ю параллель и двинулись на север к корейско-китайской границе. С конца августа американская авиация начала бомбардировку китайских городов. В этих условиях правительство КНР 25 октября 1950 г. направило в Корею первые отряды народных добровольцев для борьбы против американских интервентов. После месяца оборонительных боев Народная армия КНДР и отряды китайских народных добровольцев, которыми командовал Пэн Дэ-хуай, перешли в контрнаступление, освободили Северную Корею. В дальнейшем линия фронта стабилизировалась в районе 38-й параллели.
Война в Корее вызвала в КНР широкое массовое движение за отпор американскому империализму. На фронт отправлялись подарки, в стране был организован сбор средств на приобретение оружия, развертывалось соревнование за увеличение выпуска продукции и соблюдение режима экономии.
Большую материальную и моральную помощь корейскому народу и китайским добровольцам в сопротивлении американскому империализму и его союзникам оказал Советский Союз, направляя оружие, боеприпасы, горючее, продовольствие, медикаменты. По просьбе китайского правительства в Маньчжурию были переброшены советские авиационные соединения, которые защитили промышленные центры от налетов авиации США. В июне 1951 г. СССР внес предложение о мирном урегулировании корейского конфликта. Переговоры о прекращении военных действий продолжались два года и закончились подписанием в июле 1953 г. соглашения о перемирии в Корее. В последующие годы отряды китайских добровольцев возвратились на родину.
Советская политика последовательной и всесторонней поддержки КНР была важным фактором, приведшим к срыву попыток США дипломатически изолировать Китай. В 1949—1950 гг. вслед за странами народной демократии КНР признали Индия, Пакистан, Индонезия, Бирма, Цейлон, Афганистан, а также Англия и некоторые другие капиталистические страны.
В целом внешняя политика КНР в первые годы после победы
440
народной революции была антиимпериалистической, прогрессивной. Однако уже в эти годы обнаружились первые признаки стремления к гегемонизму группы Мао Цзэ-дуна. Так, в декабре 1949 г. маоисты выдвинули на профсоюзной конференции стран Азии и района Тихого океана претензии на роль лидера азиатских народов. Они пытались навязать свой опыт коммунистическим партиям стран Южной и Юго-Восточной Азии.
Аграрная реформа
Одной из главных предпосылок быстрого оздоровления экономики и финансов КНР была аграрная реформа. После обсуждения III пленумом ЦК КПК проект закона об аграрной реформе был одобрен Национальным комитетом Народной политической консультативной конференции, утвержден Центральным народным правительственным советом и 30 июня 1950 г. вступил в силу. Цель реформы заключалась в том, чтобы освободить производительные силы, развивать сельскохозяйственное производство и проложить путь к индустриализации нового Китая. Земля, скот, инвентарь, дома и другое имущество помещиков передавалось в частную собственность безземельным и малоземельным крестьянам. Конфискации подлежали также земли храмов, монастырей, школ и другие, которыми распоряжались помещики. Земли кулаков, если они ее обрабатывали сами или с помощью наемной силы, не изымались. Если же кулак сдавал большую часть своей земли в аренду, то эту часть реквизировали.
Таким образом, после победы революции КПК изменила свою политику в отношении кулачества по сравнению с периодом гражданской войны 1946—1949 гг., когда излишки земли у кулаков отбирались. Это объяснялось потребностями развития сельскохозяйственного производства, задачей укрепления союза с середняком и нейтрализации кулачества в борьбе за ликвидацию помещичьего землевладения. Распределение земли осуществлялось по едокам. Помещикам оставляли земельные участки, равные среднему крестьянскому наделу в данной местности, чтобы они могли обеспечить своим трудом существование семьи. Пустоши, необрабатываемые склоны гор, крупные оросительные системы, реки, озера, леса, крупные чайные, бамбуковые, тунговые, шелковичные плантации, а также недра национализировались.
Органами проведения аграрной реформы на местах были крестьянские союзы, численность которых быстро увеличивалась. В проведении реформы участвовали многочисленные бригады, направлявшиеся парторганизациями из городов в помощь крестьянским союзам. Были созданы специальные суды, чтобы подавлять деятельность помещиков, гоминьдановских агентов, других контрреволюционеров против аграрной реформы. Эта мера объяснялась тем, что помещики организовывали убийства активистов, запугивали крестьян, пытались скрыть данные о размерах землевладения, т. е. всячески сопротивлялись проведению аграрных преобразований.
Большая организаторская и агитационная работа КПК, непосредственное участие широких масс крестьянства обеспечили завершение аграрной реформы в намеченный срок — к весне 1953 г. Всего (с учетом результатов аграрной реформы, проводившейся во время гражданской войны) китайские крестьяне получили 47 млн. га земли, избавились от необходимости вносить ежегодно помещикам 30 млн. т зерна в качестве арендной платы.
В результате проведения аграрных преобразований в Китае про-
441
изошли крупные социальные сдвиги. Ликвидация помещичьего землевладения подорвала силы этого эксплуататорского класса. Это означало конец фактической власти помещиков в деревнях, т. е. устранение наиболее сильной опоры контрреволюции. Были серьезно ослаблены влияние и экономическая мощь кулачества (прежде всего, кулаков «старого типа», тесно связанных с феодальными отношениями в деревне, с помещиками). Усилилось влияние коммунистической партии в массе крестьян, добившихся осуществления своих вековых чаяний о земле. Были созданы условия для увеличения сельскохозяйственного производства и расширения внутреннего рынка, следовательно, для развития промышленности. Появились возможности для роста первичных форм кооперации — групп трудовой взаимопомощи.
Аграрная реформа, улучшив материальное положение крестьян, все же не могла обеспечить им устойчивое благосостояние. Возникли новые проблемы, связанные с нехваткой в одних хозяйствах рабочих рук, в других — скота или орудий и т. д. Частная собственность на землю давала возможность стихийному развитию капитализма в китайской деревне с присущей ему классовой дифференциацией — утратой земли на одном полюсе и обогащением на другом. Чтобы не допустить укрепления капиталистических отношений в деревне, помочь крестьянам справиться с трудностями и начать подготовку к будущим социалистическим преобразованиям, КПК призвала крестьян создавать группы трудовой взаимопомощи.
15 декабря 1951 г. ЦК КПК принял проект постановления о трудовой взаимопомощи и сельскохозяйственной производственной кооперации, который проводился в жизнь на местах в опытном порядке. 15 февраля 1953 г. он был с некоторыми поправками принят как официальное постановление ЦК КПК- Этот документ содержал указания о временных и постоянных группах трудовой взаимопомощи; в них сохранялась частная собственность на землю, другие средства производства и на урожай, но крестьяне оказывали друг другу помощь рабочей силой, скотом, сельскохозяйственными орудиями, чтобы справиться с трудностями в период обработки полей, сева, сбора урожая и других работ. В отличие от временных групп, создававшихся на один год, постоянные группы трудовой взаимопомощи охватывали значительное число хозяйств, они имели небольшой общественный фонд (совместно приобретенные орудия и рабочий скот).
Более высокой формой были сельскохозяйственные производственные кооперативы полусоциалистического типа, в которых земля оставалась в частной собственности членов кооператива, но использовалась как единое целое, а распределение доходов осуществлялось частично по труду, частично по земельному паю.
К началу 1953 г. в группах взаимопомощи было объединено более 40% крестьянских хозяйств; преобладали временные группы трудовой взаимопомощи. На основе их развития КПК предусматривала в дальнейшем постепенное вовлечение крестьян в кооперацию более высоких форм. Именно поэтому постановление ЦК КПК от 15 февраля 1953 г. предупреждало о двух ошибочных тенденциях: пассивном отношении к движению за создание групп трудовой взаимопомощи и сельскохозяйственных производственных кооперативов и «левацкой» поспешности, стремлении скорее перейти к колхозам, «одним махом» построить в деревне полный социализм.
Одновременно с ликвидацией помещичьего землевладения были приняты меры по устранению других пережитков феодализма и проведению прогрессивных социальных преобразований. Новый закон о 442
браке провозглашал равенство женщин и мужчин в семейно-брачных отношениях. Постановление о реформе системы народного образования было направлено на демократизацию школ и высших учебных заведений, ликвидацию неграмотности взрослых рабочих и крестьян, создание благоприятных условий для подготовки кадров специалистов из народной среды. Трудовое законодательство определяло правовое положение и функции профсоюзов, правила трудового страхования на крупных и средних предприятиях, меры по борьбе с безработицей.
Наряду с социальными преобразованиями основные усилия КПК, народно-демократического государства, всего китайского народа были обращены на решение экономических задач.
Восстановление экономики.
Классовая борьба в городе
И без того отсталое хозяйство Китая понесло тяжелый урон от многолетних войн. Интересы быстрого восстановления хозяйства и экономического строительства требовали от КПК такой политики, которая обеспечивала бы эффективное использование советской помощи. Был выдвинут лозунг — «учиться у СССР». За дружбу с Советским Союзом, с КПСС высказывались все руководители КПК, включая Мао Цзэдуна, который не имел своей позитивной программы экономического развития.
Союз с СССР, советская помощь дали возможность КНР уже в 1950 г. сосредоточить основное внимание на экономических проблемах. 6—9 июня 1950 г. в Пекине состоялся 3-й пленум ЦК КПК, который обсудил финансово-экономическое положение страны, проект закона об аграрной реформе, а также принял решения по внутрипартийньш вопросам. В докладе Мао Цзэ-дуна «Добиться коренного перелома в финансовом и экономическом положении страны» подчеркивалось, что советско-китайский договор от 14 февраля 1950 г. «обеспечивает нам возможность смело и более быстрыми темпами осуществлять строительство в нашей стране». Пленум подвел первые итоги борьбы трудящихся масс Китая за стабилизацию и подъем экономики, преодоление инфляции и спекулятивных операций. Меры, принятые в этом направлении до пленума (постановления Государственного административного совета о централизации финансово-экономической работы и о централизации торговли, закон об обязательном хранении свободных денежных средств государственных учреждений и предприятий в Народном банке, установление контроля над частными банками, закрытие меняльных контор, концентрация в руках государства основных запасов зерна, текстиля и других важных товаров), позволили пленуму ЦК КПК констатировать первые успехи в оздоровлении экономики и финансов, а также наметить программу решительного улучшения положения в этих областях в течение трех лет. Основой для решения этой задачи служили проведение аграрной реформы, упорядочение положения в промышленности и торговле, резкое сокращение расходов на содержание государственного аппарата.
Осуществляя меры, намеченные 3-м пленумом ЦК КПК, коммунисты возглавили борьбу китайского народа за восстановление экономики. Благодаря трудовому энтузиазму народных масс при разнообразной советской помощи за три года были достигнуты крупные успехи. К концу 1952 г. по основным отраслям промышленности был превышен максимальный уровень производства, когда-либо достигавшийся в Ки
443
тае. Среднегодовой прирост промышленной продукции составил почти 37%. Был восстановлен железнодорожный транспорт и проложены новые линии железных дорог. Одновременно возросла доля современной фабричной промышленности в народном хозяйстве и государственного сектора в многоукладной экономике Китая. Производство зерновых также превысило наивысший уровень, достигнутый в 1936 г., накануне войны против японских империалистов.
Восстановление хозяйства КНР происходило в условиях многоукладной экономики. До завершения аграрной реформы сохранялись пережитки феодальных, полуфеодальных и даже дофеодальных отношений в деревне. Мелкотоварное производство (хозяйства крестьян-собственников и ремесленников) занимало преобладающее положение по удельному весу в национальном производстве и по размерам занятой в нем части населения. Собственность национальной буржуазии была сохранена за ней, следовательно, оставался частнокапиталистический уклад. Вместе с тем в результате национализации собственности крупного («бюрократического») капитала, а также перехода во владение КНР бывшей государственной собственности гоминьдановского Китая (включая конфискованные в 1945 г. японские, германские и итальянские предприятия) образовался государственный сектор экономики, занявший преобладающие позиции в тяжелой промышленности, транспорте, финансах, а также в некоторых отраслях легкой промышленности и внутренней оптовой торговле. Государство установило свой контроль над внешней торговлей, и более 2/3 внешнеторгового оборота в 1950 г. приходилось на долю государственного сектора. Были отменены все особые права и привилегии империалистов, иностранный капитал в первые годы существования КНР утратил все свои позиции в экономике Китая.
Политика КПК заключалась в том, чтобы одновременно с восстановлением хозяйства добиваться укрепления государственного сектора как основной материальной базы, способной обеспечить переход к строительству социализма. В 1949—1952 гг. доля государственного сектора в промышленном производстве выросла с 26 до 41%. За то же время удельный вес современного производства в общем объеме промышленной и сельскохозяйственной продукции увеличился с 17 до 27%. Тяжелая промышленность росла быстрее, чем легкая: в 1949 г. производство средств производства составляло 29% всей промышленной продукции (по стоимости), а в 1952 г. — почти 40%. Таким образом, первый период истории КНР ознаменовался не только простым восстановлением экономики, но и началом перестройки ее структуры в пользу наиболее прогрессивных секторов. Это служило существенной предпосылкой перехода к плановому строительству основ социализма.
Политика КПК в отношении национальной буржуазии заключалась в использовании частного капитала (а также ремесленного производства) в интересах восстановления экономики, для удовлетворения потребностей населения в товарах, получения (через систему налогообложения) средств для капитального строительства. Вместе с тем государство ограничивало прибыли частных предпринимателей и торговцев, пресекало спекуляцию, добивалось регулирования частнокапиталистического сектора экономики. В восстановительный период национальная буржуазия окрепла, возможности для ее развития увеличились в результате уничтожения гнета империализма, протекционистской политики правительства, ликвидации бюрократического капитала, аграрной реформы, положившей конец феодальным пережиткам в деревне. Расширился внутренний рынок, наряду с тяжелой промышлен
444
ностью, в которой господствовал государственный сектор, росла легкая промышленность, где преобладал частный капитал.
По мере своего усиления национальная буржуазия отказывалась подчиняться ограничениям, которые ставил народно-демократический строй развитию капитализма в Китае (налоговая политика, ограничение эксплуатации рабочих частных предприятий, ведущая роль государственного сектора экономики и т. д.). Сопротивление буржуазии социалистической перспективе развития приобрело главным образом форму подрыва экономической политики КНР. Нарушения законов предпринимателями и торговцами в основном сводились к взяточничеству, уклонению от уплаты налогов, расхищению государственной собственности, недоброкачественному выполнению государственных заказов, хищению и использованию в целях спекуляции секретной экономической информации («пять злоупотреблений»). Буржуазия одновременно пыталась внести разложение в аппарат народно-демократического государства, чтобы иметь возможность беспрепятственно совершать хищения и другие нарушения, а по существу, подчинить своему влиянию государственные учреждения. Этим, а также идейной и моральной неустойчивостью некоторой части служащих объясняется распространение «трех злоупотреблений» (коррупция, расточительство, бюрократизм) в государственных учреждениях и организациях.
Борьба против «трех» и «пяти» злоупотреблений началась в первой половине 1952 г. и приняла форму характерной для КНР массовой политической кампании. Примерно из 4 млн. государственных служащих 4,5% были признаны виновными во взяточничестве, расхищении народных средств, бюрократизме и понесли различные наказания. Обследование 40 тыс. частных промышленных и торговых предприятий девяти крупнейших городов (Пекин, Шанхай и др.) показало, что, в то время как организации китайской буржуазии заявляли о своей поддержке политики КПК, 3/д предпринимателей и торговцев наживались всевозможными незаконными путями в ущерб экономике Китая. Во время этой кампании виновные в нарушении законов подвергались наказаниям, они должны были также возместить материальный ущерб (неуплаченные налоги, убытки от хищения государственного сырья, поставки недоброкачественной продукции, спекулятивных операций и т. д.), в ряде случаев — путем передачи государству прав на часть своей собственности.
Кампании против «трех» и «пяти» злоупотреблений серьезно ослабили национальную буржуазию не только экономически, но и политически. Создались благоприятные предпосылки для усиления влияния государственного сектора на всю экономику, в том числе и на частнокапиталистический сектор хозяйства. В то же время эти кампании были восприняты буржуазией как показатель изменения политики КПК в отношении частного капитала и отразились на экономической активности предпринимателей и торговцев. Объем производства частной промышленности сократился; это сказалось на объеме промышленного производства Китая в целом.
Частью классовой борьбы были меры по идеологическому перевоспитанию старой интеллигенции. Проблема ее привлечения на сторону народных масс являлась для КПК частью общей задачи «культурной революции». В ее решении уже вскоре после образования КНР были достигнуты крупные успехи. Проводилась ликвидация неграмотности, дети рабочих и крестьян получили возможность учиться в школах, значительно возросло количество студентов, трудящиеся получили доступ к достижениям науки и культуры. Началась подготовка кадров новой,
445
народной интеллигенции. С помощью советских людей в 1949—1952 гг. было переведено и издано более 3100 книг, в том числе 943 по общественным наукам, 348 по вопросам культуры и просвещения. В 1952 г. началась переработка всех учебных программ и перестройка учебных планов на основе опыта советских вузов, при этом широко использовались советские учебные материалы. В КНР развернулось массовое изучение русского языка, чтобы облегчить реализацию лозунга: «Учиться у Советского Союза». Успешно развивались советско-китайские связи в области науки, культуры, искусства. В подготовке кадров и культурном строительстве в КНР особо важную роль сыграли советские специалисты, направленные туда по просьбе китайского правительства, — ученые, преподаватели, инженеры, работники органов управления. Десятки тысяч китайских специалистов прошли подготовку и переподготовку, пользуясь опытом, знаниями, консультациями советских людей, в вузах СССР и Китая, на КЧЖД и других предприятиях, в научных учреждениях, государственных органах.
Перевоспитанию старой интеллигенции, находившейся под сильным влиянием буржуазных идей, приобщению ее к делу строительства народно-демократического Китая, распространению в ее среде марксистско-ленинской идеологии КПК уделяла большое внимание. В 1949— 1950 гг. для интеллигентов создавались краткосрочные «революционные университеты». Их вовлекали в различные кружки и другие формы политической учебы. Однако порочные представления Мао Цзэ-дуна и его окружения о принципах отношения к интеллигенции сказались вскоре после образования КНР. Работа со старой интеллигенцией велась в значительной степени путем крикливых проработочных кампаний, сигналом к которым нередко была критика отдельных произведений литературы и искусства. В 1951 г. по инициативе Мао Цзэ-дуна началась кампания по идеологическому перевоспитанию интеллигенции. Прологом послужила дискуссия о фильме «У Сюнь», когда многие представители интеллигенции были обвинены в распространении буржуазных взглядов в связи с тем, что они положительно оценивали деятельность У Сюня !. Эта первая кампания включала методы, свойственные культу личности Мао Цзэ-дуна, в том числе принуждение «перевоспитываемых» к «высказываниям начистоту» с публичными самобичеваниями и обвинениями в различных прегрешениях своих родных, друзей, товарищей.
* * *
За первые три года существования Китайской Народной Республики китайский народ, руководимый КПК, добился крупных успехов в политическом, экономическом, социальном укреплении народно-демрк-ратического строя. Экономика страны, разрушенная вследствие многолетних войн и хищнического хозяйничанья империалистов, гоминьдановской верхушки, была восстановлена. Аграрная реформа покончила с пережитками феодализма в китайской деревне. Был создан новый государственный аппарат, подавлено сопротивление контрреволюции. Укрепилось влияние государственного сектора во всей многоукладной экономике Китая, были отбиты попытки национальной буржуазии ликвидировать ограничения, которые ставил народно-демократический строй развитию капитализма.
Эти успехи были достигнуты благодаря трем решающим факторам: 1) самоотверженным усилиям, энтузиазму рабочего класса и крестьянства, громадной энергии народных масс, освобожденной победой народной революции и организованной коммунистической партией в ин-446
тересах строительства нового Китая; 2) разносторонней материально-технической и моральной поддержке Советского Союза, использованию советского опыта; 3) правильному основному курсу КПК, выработанному в борьбе интернационалистских сил против сторонников националистической политики в условиях роста международного авторитета СССР, КПСС, роста популярности идей научного социализма, пролетарского интернационализма.
Первая пятилетка. Начало социалистической индустриализации (1953—1957)
Генеральная линия КПК-Конституция КНР.
Первый пятилетний план
Успехи, достигнутые китайским народом под руководством КПК с помощью советского народа и народов других социалистических стран в период восстановления народного хозяйства, создали благоприятную основу для перехода к строительству социалистического общества. Необходимо было выработать генеральную линию КПК, определить основные задачи в борьбе за социалистическое переустройство социально-экономического строя Китая. В 1952 г. ЦК КПК сформулировал генеральную линию партии в период перехода к социализму: «В течение довольно длительного периода времени постепенно осуществить социалистическую индустриализацию страны и постепенно провести социалистические преобразования сельского хозяйства, кустарной промышленности и капиталистической промышленности и торговли». Таким образом были определены две взаимосвязанные задачи — социалистическая индустриализация и социалистические преобразования — и подчеркнута постепенность выполнения этих задач.
Осуществление индустриализации и социалистических преобразований было рассчитано на три пятилетки, не считая восстановительного периода, т. е. на 1953—1967 гг. Принятие генеральной линии свидетельствовало о том, что интернационалистские силы, опиравшиеся на опыт мирового социализма, опыт КПСС и советскую помощь делу развития Китая по социалистическому пути, обладали в то время значительным влиянием в КПК.
В организациях КПК, на предприятиях, в деревнях, в массовых организациях и буржуазных политических партиях в 1953 г. проводилось изучение генеральной линии партии в переходный период, которое помогало распространению социалистических идеалов, борьбе против буржуазных и мелкобуржуазных взглядов и предрассудков. В это же время в Китае начались выборы в местные собрания народных представителей — новые органы власти взамен конференций представителей всех слоев населения. Исполнительными органами власти на местах становились народные комитеты, избиравшиеся собраниями народных представителей. Выборы были многоступенчатыми, в 1954 г. собрания народных представителей провинций, крупнейших городов и автономных районов избрали депутатов Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). В сентябре 1954 г. ВСНП приняло Конституцию КНР. Формулировка генеральной линии КПК была включена в текст конституции как определение основных задач государства в переходный период. Принятие конституции, юридически закрепившей
447
завоевание китайского народа, было важным актом, направленным на укрепление народно-демократического строя Китая. В ней было выражено стремление китайского народа «построить процветающее и счастливое социалистическое общество». Конституция содержала важное положение о развитии дружбы КНР с СССР и другими социалистическими странами: «Наша страна уже установила отношения нерушимой дружбы с великим Союзом Советских Социалистических Республик и со странами народной демократии. С каждым днем растет дружба народов нашей страны с миролюбивыми народами всего мира. Эта дружба будет и впредь развиваться и укрепляться».
1-я сессия ВСНП избрала Председателем КНР Мао Цзэ-дуна, его заместителем Чжу Дэ, председателем Постоянного комитета ВСНП — Лю Шао-ци; премьером Государственного совета — Чжоу Энь-лая.
В осуществление генеральной линии КПК был разработан первый пятилетний план развития народного хозяйства КНР на 1953—1957 гг. Составление проекта этого плана началось еще в 1951 г. и закончилось в феврале 1955 г. Всекитайская конференция КПК 31 марта 1955 г. одобрила проект, представленный ЦК КПК. 2-я сессия ВСНП 30 июля 1955 г. приняла первый пятилетний план развития КНР.
Задачей первого пятилетнего плана являлось «создание первичной базы для социалистической индустриализации страны... создание первичной базы для социалистического преобразования сельского хозяйства и кустарной промышленности... создание базы для социалистического преобразования частной промышленности и торговли». Первая часть этой триединой задачи конкретизировалась в плановом задании: за пять лет увеличить валовую продукцию промышленности примерно вдвое. При этом упор делался на развитие или создание заново важнейших отраслей тяжелой промышленности — металлургии, электроэнергетики, автомобилестроения, а также на развитие транспорта и организацию разведки полезных ископаемых. Увеличение за пять лет промышленного производства вдвое было реальной целью, но достижение ее требовало большого напряжения сил трудящихся, правильного политического и хозяйственного руководства. Следование генеральной линии, предусматривавшей постепенный, планомерный, соответствовавший реальным возможностям рост промышленности, привело к тому, что планы первого и второго года пятилетки были успешно выполнены. Развивались и коллективные формы организации труда в сельском хозяйстве— на базе групп трудовой взаимопомощи увеличивалось количество сельскохозяйственных производственных кооперативов полусоци-алистического типа. Укрепилось влияние государства на частнокапиталистический сектор экономики через разные формы контроля над снабжением сырьем частных предприятий и сбытом их продукции.
В борьбе за выполнение пятилетки китайский народ проявил огромный революционный энтузиазм, трудолюбие, настойчивость. Множество передовиков производства подавали пример нового отношения к труду. Союз Китая с Советским Союзом и другими социалистическими странами, их помощь были одной из важнейших предпосылок осуществления первой пятилетки.
Помощь Советского Союза
в социалистическом строительстве КНР
В докладе на 2-й сессии ВСНП заместитель премьера Государственного совета и председатель Госплана КНР Ли Фу-чунь говорил: «Важным условием, дающим возможность нашей стране быстрыми тем
448
пами осуществлять плановое экономическое строительство, является искренняя, бескорыстная, братская помощь Советского Союза. Советское правительство и советский народ помогают нашей стране в проектировании новых предприятий и снабжают нас оборудованием, необходимым для нашего строительства, а также оказывают нам помощь во многих других областях нашего строительства, проявляя тем самым высокий и благородный дух интернационализма».
В период первого пятилетнего плана развития народного хозяйства КНР помощь Советского Союза в создании основ индустриализации Китая значительно возросла. По соглашениям, заключенным в 1953, 1954, 1956 гг., СССР предоставил КНР новые крупные кредиты. Всего с помощью Советского Союза в Китае было построено более 250 крупных предприятий, цехов и объектов с новейшим оборудованием, в том числе Аньшаньский, Уханьский, Баотоуский металлургические комбинаты, Чанчуньский автомобильный и Лоянский тракторный заводы, предприятия тяжелого машиностроения, станкостроения, электроэнергетики, нефтепереработки, химии и других важнейших отраслей производства, крупные транспортные сооружения, включая первый мост через Янцзы. Эта помощь охватывала все стадии создания предприятия — от выбора места для строительства и разработки проекта до налаживания массового производства продукции, включая поставку оборудования, обучение кадров и т. д. Советский Союз практически безвозмездно передавал Китаю проектно-техническую документацию, рабочие чертежи, технологическую документацию на производство многих видов промышленной продукции.
Значение помощи СССР для выполнения первой пятилетки КНР видно из следующих данных: в общем объеме промышленного производства за 1960 г. доля продукции, изготовленной на предприятиях, построенных с помощью Советского Союза, составляла по грузовым автомобилям 80%, тракторам — 90, турбинам — 55, стали — около 40, прокату— более 50%. В 1950—1960 гг. в КНР было направлено свыше 10 тыс. высококвалифицированных советских специалистов — инженеров, техников, рабочих, научных работников, преподавателей, врачей, работников культуры, самоотверженно трудившихся и передававших богатый опыт советского народа в развитии промышленности, науки, техники, культуры. На советских предприятиях, в вузах и научных учреждениях получили подготовку более 20 тыс. китайских рабочих, инженеров, научных работников и других специалистов.
В общей сложности СССР предоставил КНР кредиты на сумму около 2 млрд, инвалютных рублей на самых льготных условиях (1— 2% годовых, долгосрочность, погашение товарами традиционного китайского экспорта). Советский народ передавал бесценный опыт, накопленный в период строительства социализма в СССР. Не случайно и орган ЦК КПК «Жэньминь жибао» в феврале 1959 г., и члены экономической комиссии конгресса США в феврале 1967 г. писали, по существу, об одном и том же, а именно: советская экономическая помощь Китаю не имеет прецедента в истории. СССР оказал помощь КНР и в усилении ее обороноспособности.
Успехи китайского народа в подъеме экономики и культуры, политической консолидации, росте обороноспособности, дружба с Советским Союзом и другими социалистическими странами, миролюбивая внешняя политика, проводимая в годы первой пятилетки, — все это способствовало укреплению международного авторитета КНР и ее внешнеполитических позиций. Наряду с другими великими державами — СССР, США, Англией и Францией — Китай принял участие в Женевской конферен
29 Заказ 70
449
ции 1954 г. по Индокитаю. Вместе с Индией КНР выдвинула в 1954 г. известные пять принципов мирного сосуществования, участвовала в апреле 1955 г. в Бандунгской конференции 29 государств Азии и Африки, сыгравшей важную роль в их сплочении на антиимпериалистической основе.
«Дело Гао Гана — Жао Шу-ши»
и «кампания против контрреволюции»
Успехи первой пятилетки вызвали у Мао Цзэ-дуна и его окружения стремление к волюнтаристским экспериментам в области экономического строительства, попытки навязать партии авантюристический курс искусственного форсирования индустриализации и социалистических преобразований, т. е., по существу, ревизовать генеральную линию КПК в переходный период. Эти попытки встречали сопротивление интернационалистических сил в партии. Шла скрытая борьба между теми, кто выступал за укрепление единства с КПСС и другими братскими партиями, за последовательное осуществление генеральной линии КПК, и теми, кто инспирировал и раздувал националистические взгляды, поддерживал стремление Мао Цзэ-дуна утвердить свою неограниченную власть в партии и стране. Культ личности Мао Цзэ-дуна усиливался и распространялся, угрожая серьезными искажениями народно-демократического строя в Китае.
Критика антимарксистского культа личности, развернутая КПСС после смерти И. В. Сталина, оказывала влияние и на китайских коммунистов. Но руководство КПК, вместо того чтобы сделать выводы об опасности развития культа Мао Цзэ-дуна, решило избавиться от тех деятелей, которые были сторонниками укрепления пролетарского влияния в КПК и дружбы с КПСС. Так возникло «дело Гао Гана — Жао Шу-ши», явившееся одним из крупных эпизодов борьбы между интернационалистами и приверженцами маоизма.
«Дело Гао Гана — Жао Шу-ши» обсуждалось на Всекитайской конференции КПК, состоявшейся в марте 1955 г. Принятая конференцией «Резолюция об антипартийном блоке Гао Гана — Жао Шу-ши» обвиняла их обоих в заговорщицкой деятельности с целью захвата власти в партии и государстве. При этом сообщалось, что, после того как 4-й пленум 'ЦК в феврале 1954 г. «сделал участникам этой антипартийной группировки серьезное предупреждение, Гао Ган не только не признал своей вины перед партией, а, наоборот, покончил жизнь самоубийством».
При анализе «дела Гао Гана — Жао Шу-ши» обращает на себя внимание ряд фактов. Оба они руководили партийными организациями крупнейших промышленных районов — Северо-Восточного Китая (Маньчжурии) и Восточного Китая (включая Шанхай). Ни Гао Ган, ни Жао Шу-ши не принадлежали к непосредственному окружению Мао Цзэ-дуна. Гао Ган, вступив в КПК в 1926 г., работал в провинциях Шэньси и Ганьсу и встретился с Мао Цзэ-дуном лишь осенью 1935 г., когда части 1-го фронта Красной армии пришли в Северо-Шэньсийский советский район. С 1945 по 1953 г. Гао Ган руководил партийной организацией и народным правительством Северо-Восточного Китая, пользуясь значительной самостоятельностью. Северо-Восток во время гражданской войны 1946—1949 гг. был основной опорной базой революции, а после образования КНР стал главным очагом восстановления и развития тяжелой промышленности. Жао Шу-ши также многие годы ра
450
ботал не с Мао Цзэ-дуном в советских районах Южного Китая, а в подполье, в Шанхае, затем в Новой 4-й армии. Наконец, Гао Ган был известен как сторонник укрепления дружбы и сотрудничества с Советским Союзом, помощь которого демократическим силам Китая и б период гражданской войны, и в годы мирного строительства была особенно заметна именно в Северо-Восточном Китае. В июле 1949 г., т. е. еще до провозглашения КНР, Гао Ган в качестве председателя народного правительства Северо-Восточного Китая подписал торговое соглашение с СССР. В Маньчжурии вместе с ним работали сторонники интернационалистской ориентации КПК. Характерно, что «дело1 Гао Гана — Жао Шу-ши» возникло вскоре после смерти И. В. Сталина.
В резолюции Всекитайской конференции КПК по этому делу говорилось, что «Гао Ган вел заговорщицкую деятельность с целью захвата руководства в партии и государстве еще с 1949 г.», что он «вел раскольническую деятельность в партии, в ходе которой создал свою антипартийную фракцию». Но ему не были предъявлены обвинения в действиях, направленных против развития Китая по социалистическому пути, в поддержке классовых врагов. Правда, Жао Шу-ши обвинялся в проведении в Восточном Китае правооппортунистической политики «капитуляции перед капиталистами, помещиками и кулаками», в противодействии «политике Центрального комитета по подавлению контрреволюции». Основной вывод резолюции заключался в следующем: «Особенностью антипартийного блока Гао Гана — Жао Шу-ши является то, что они никогда открыто не выдвигали свою программу, направленную против ЦК партии, перед партийными организациями и на партийных собраниях или перед широкими массами. Их программа состояла единственно в том, чтобы путем заговора захватить высшую власть в партии и государстве». Следовательно, в резолюции отрицались принципиальные разногласия между «антипартийным блоком» и большинством ЦК. Но через год в статье «Об историческом опыте диктатуры пролетариата» (5 апреля 1956 г.) говорилось, что в 1953 г. в КПК «появился антипартийный блок Гао Гана — Жао Шу-ши», который «представлял внутренние и внешние реакционные силы и ставил своей целью наносить вред делу революции». А в постановлении 8-го пленума ЦК КПК 8-го созыва (август 1959 г.) относительно «антипартийной группы во главе с Пэн Дэ-хуаем» было сказано об «ошибочной линии» Гао Гана — Жао Шу-ши в противоположность «правильной» линии Мао Цзэ-дуна. В этом же постановлении утверждалось, что в «антипартийном блоке Гао Гана — Жао Шу-ши» участвовали руководители НОА Пэн Дэ-хуай (член Политбюро ЦК КПК) и Хуан Кэ-чэн (член ЦК КПК), а также кандидат в члены Политбюро ЦК КПК Чжан Вэнь-тянь (с апреля 1951 по январь 1955 г. посол в СССР, затем до 1959 г. заместитель министра иностранных дел). В 1967 г. хунвэйбины обвиняли в причастности к блоку Гао Ган — Жао Шу-ши также Чжу Дэ.
Таким образом, можно предположить, что в КПК в первые годы после революции существовала авторитетная группа руководителей, которая ориентировалась на дружбу с Советским Союзом, на проверенные советским опытом принципы строительства социализма. Ей удалось в благоприятных условиях сотрудничества КНР с СССР добиться принятия генеральной линии партии, соответствующей реальным условиям Китая. Однако в 1954—1955 гг. Мао Цзэ-дун сумел с помощью других руководителей КПК устранить часть опасных для него деятелей и укрепить свое положение в партии.
29*
451
Одновременно с этим «делом» осенью 1954 г. по указанию Мао Цзэ-дуна была развернута новая идеологическая кампания, начавшаяся дискуссией о романе Цао Сюэ-циня «Сон в красном тереме» («Хун-лоумэн», XVIII в.). Критика взглядов литературоведа Юй Пин-бо и других представителей старой китайской интеллигенции — последователей буржуазного философа-прагматиста, литературоведа и публициста Ху Ши — переросла в очередную проработочную кампанию.
В это же время была начата борьба против «контрреволюционной группы Ху Фэна». Литературный критик Ху Фэн, многие годы участвовавший в движении революционных писателей, после образования КНР один из руководителей Всекитайской ассоциации работников литературы и искусства, был обвинен в антипартийной и контрреволюционной деятельности. Поводом послужили его докладная записка по вопросам литературной жизни в Китае, направленная в Политбюро ЦК КПК в июле 1954 г., а также выступление на сессии Всекитайской ассоциации работников литературы и искусства, в котором он критиковал статьи в «Жэньминь жибао» о творчестве молодых авторов. Ху Фэну инкриминировались выступления против партийного руководства литературой и искусством. Его обвиняли, в частности, в выступлениях против Чжоу Яна, Мао Дуня, Шао Цюань-линя, Линь Мо-ханя, Дин Лин, Фэн Сюэ-фэна и других деятелей, которые в дальнейшем (в 1957 и в 1966— 1967 гг.) были объявлены «контрреволюционерами» и «ревизионистами». Затем, после опубликования переписки Ху Фэна с его сторонниками, он был обвинен в «контрреволюционной деятельности», арестован и осужден. Развернулась кампания борьбы с контрреволюцией, в передовой статье газеты «Жэньминь жибао» от 10 июня 1955 г. утверждалось, что контрреволюционные элементы «проникли в некоторые правительственные, военные и народнохозяйственные учреждения, в учреждения просвещения, культуры, в редакции журналов и газет, а также в руководящие органы таких массовых организаций, как профессиональные союзы, союз молодежи и др. Они также пробрались в Коммунистическую партию Китая, причем некоторые из них заняли довольно высокие посты». Было изгнано из КПК и арестовано много коммунистов, обвиненных в связях с Ху Фэном. Выступая на VIII съезде КПК (сентябрь 1956 г.), тогдашний министр общественной безопасности КНР Ло Жуй-цин (объявленный в 1966 г., в начале «культурной революции», контрреволюционером) рассказал, что кампания борьбы с контрреволюцией была развернута в 1955 г. по указанию Мао Цзэ-дуна. Говоря об успехах этой кампании, Л о Жуй-цин признал и то, что «в отдельных случаях арестовывались честные люди. В некоторых учреждениях... рамки борьбы были чрезмерно расширены, в результате чего борьба коснулась отчасти таких людей, которых она не должна была касаться».
Борьба с контрреволюцией использовалась Мао Цзэ-дуном для распространения в партии системы взаимной слежки. В передовой статье «Жэньминь жибао» от 13 июля 1955 г. перед всеми партийными организациями ставилась задача усилить «взаимный контроль» членов партии. Кампания должна была способствовать усилению режима культа личности, созданию обстановки, в которой Мао Цзэ-дун мог бы пересматривать партийные решения по своему усмотрению, навязывать стране свой авантюристический курс. Это проявилось особенно наглядно в середине 1955 г., когда Мао Цзэ-дун и его сторонники в руководстве КПК предприняли попытку ревизовать генеральную линию партии в вопросе о методах и темпах социалистического строительства.
452
Кооперирование крестьянства. Национализация частной промышленности и торговли. Попытка Мао Цзэ-дуна ревизовать генеральную линию КПК
Генеральная линия, принятая ЦК КПК в 1952 г., ориентировала партию и весь народ на постепенное, рассчитанное на довольно длительное время, осуществление социалистических преобразований. В соответствии с этим в постановлении ЦК КПК о трудовой взаимопомощи и сельскохозяйственной производственной кооперации, принятом 15 февраля 1953 г., говорилось: «При нынешнем экономическом положении нашей страны еще довольно длительное время будет существовать большое количество единоличных крестьянских хозяйств». В нем специально подчеркивалось, что «стремление вводить в погоне за высокими показателями» сельскохозяйственные производственные кооперативы полусоциалистического типа «в порядке декретирования, методами администрирования, без. учета производственных потребностей масс... представляет собой формальный, несерьезный подход и безусловно является ошибкой».
Через десять месяцев, 16 декабря 1953 г., ЦК КПК принял новое постановление о развитии сельскохозяйственной производственной кооперации, которое предусматривало к концу первой пятилетки, т. е. в 1957 г., объединение в сельскохозяйственных производственных кооперативах полусоциалистического типа примерно 20% крестьянских хозяйств. Это была реальная задача, выполнение которой создало бы основу для дальнейшего кооперирования крестьянства.
Однако уже в 1954 г. намеченные плановые цифры были значительно превышены. Весной 1955 г. ЦК КПК поставил задачу до октября 1956 г. довести число сельскохозяйственных производственных кооперативов до 1 млн. По-видимому, в соответствии с этим решением 2-я сессия ВСНП, принявшая 30 июля 1955 г. план первой пятилетки, увеличила наметки по кооперированию с 20 до 33% всех крестьянских хозяйств в 1957 г.
В КПК, в том числе и в Центральном комитете, были работники, считавшие опасным ускорение темпов кооперирования, связанное с применением административных мер вместо убеждения крестьян на собственном опыте в преимуществах коллективного труда. В их числе был заведующий отделом ЦК КПК по работе в деревне и заместитель премьера Государственного совета КНР Дэн Цзы-хуэй. По-видимому, их точку зрения одобрял Лю Шао-ци.
В то же время Мао Цзэ-дун требовал еще большего форсирования темпов кооперирования, а также других социалистических преобразований и экономического строительства вопреки реальным условиям страны. Он руководствовался не интересами трудящихся Китая, а стремлением усилить свою власть в КПК и в КНР, сделать возможным установление лидерства Китая (а следовательно, и его личного руководящего положения) в социалистической системе, в мировом коммунистическом движении, в национально-освободительном движении. Это явилось ответом Мао Цзэ-дуна на развернувшуюся в СССР еще до XX съезда КПСС критику культа личности. Питательной средой для субъективных планов Мао Цзэ-дуна были непролетарские взгляды, национализм и великодержавный шовинизм, мелкобуржуазная ультра-революционность, нежелание вести длительную и упорную созидательную работу, стремление «одним махом» построить социализм.
453
Чтобы преодолеть сопротивление части членов ЦК КПК, стоявших на реалистических позициях, Мао Цзэ-дун созвал 31 июля 1955 г. не пленум ЦК, а совещание секретарей провинциальных, городских и областных комитетов КПК и выступил на нем с докладом «Вопросы кооперирования в сельском хозяйстве». Он высказался за ускорение темпов объединения крестьян в кооперативы, за пересмотр принятого весной того же года решения ЦК КПК и увеличение плана роста кооперативов, с тем чтобы их число к октябрю 1956 г. достигло 1,3 млн. (вместо 1 млн. по решению ЦК). Хотя за день до доклада сессия ВСНП приняла пятилетний план, в котором намечалось вовлечь к концу пятилетки в кооперативы 33% крестьян, он предлагал охватить кооперативами к концу 1957 — началу 1958 г. 50% крестьянских хозяйств. Он исходил при этом из того, что 60—70% крестьян — бедняки и низшие слои середняков «преисполнены энтузиазма идти по социалистическому пути». Признавая, что «среди бедняков и незажиточных крестьян многие в силу невысокого уровня сознательности пока выжидают и тоже колеблются», он, по существу, игнорировал эти колебания.
Партийных работников, выступавших в соответствии с генеральной линией КПК за более реалистический подход к вопросу о темпах кооперирования, Мао Цзэ-дун обвинил в правом уклоне, в растерянности, в том, что они рассматривают вопрос о союзе рабочих и крестьян «с позиции буржуазии, кулаков или тех зажиточных середняков, которые склоняются к буржуазной стихийности». Говоря об опыте Советского Союза в области коллективизации, Мао Цзэ-дун отвергал важнейшую составную часть этого опыта, а именно курс на одновременное развитие колхозов и промышленности, производящей трактора, сельскохозяйственные машины и другую технику. Оправдывая нарушение в Китае ленинских принципов политики кооперирования крестьян на основе полной добровольности и постепенности, он выпячивал перегибы и ошибки, допущенные в ходе коллективизации в СССР.
Через два месяца после совещания секретарей провинциальных комитетов состоялся (4—11 октября 1955 г.) 6-й расширенный пленум ЦК КПК 7-го созыва, на котором присутствовали наряду с 38 членами ЦК и 25 кандидатами в члены ЦК КПК 388 руководящих партийных работников. С разъяснением проекта решения по вопросу о кооперировании в сельском хозяйстве от имени Политбюро ЦК КПК выступил член ЦК Чэнь Бо-да. Он был в июле 1955 г. назначен заместителем заведующего отделом ЦК КПК по работе в деревне, из чего можно заключить (учитывая особую близость в то время Чэнь Бо-да к Мао Цзэ-дуну), что Мао Цзэ-дун решил взять в свои руки непосредственное руководство кооперированием. Решение пленума было направлено против «правоуклонистского оппортунизма» и нацеливало партию на резкое ускорение темпов кооперирования.
Практические меры, принятые в 1955—1956 гг. по объединению основной массы крестьян в кооперативы и превращению последних в полностью социалистические, показали, что группа Мао Цзэ-дуна добивалась «скачка» в проведении социалистических преобразований. Если на 6-м пленуме ЦК КПК Мао Цзэ-дун, учитывая позицию части партийных кадров, говорил о «терпении в отношении крестьян», о недопустимости администрирования, о необходимости соблюдать интересы середняков, то в декабре 1955 г. он подверг ревизии генеральную линию КПК, требуя «добиться досрочного выполнения главной задачи переходного периода». При этом Мао Цзэ-дун, оправдывая свой разрыв с марксизмом-ленинизмом, с опытом Советского Союза, вернулся
454
к своему старому тезису об особых качествах и исторической миссии китайского крестьянства. «Китайские крестьяне, — заявил он, — лучше, чем английские и американские рабочие, поэтому по принципу „еще больше, еще лучше и еще быстрее" можно осуществить строительство социализма, не оглядываясь на Советский Союз».
Этот гегемонистский курс Мао Цзэ-дун проводил в жизнь, не считаясь с реальными условиями. Уже к июню 1956 г. ПО млн. крестьянских хозяйств (91,7%) объединились в кооперативы, причем 75 млн. хозяйств были охвачены производственными кооперативами высшего типа (в конце 1956 г. кооперативы насчитывали 96,3% крестьянских хозяйств, в том числе кооперативы высшего типа — почти 88% хозяйств).
Основная часть китайского крестьянства, прежде всего беднота, доверяла КПК, ее можно было на какое-то время увлечь обещаниями скорого «введения социализма» и улучшения жизни. Однако уровень сознательности крестьян был недостаточным для перехода к организации в деревне (да еще ускоренными темпами) крупных социалистических хозяйств. Треть крестьян вообще выступала против кооперирования, многие предпочитали выжидать. В начале 1958 г. Мао Цзэ-дун признавал, что 40% крестьян относятся к кооперативам «без энтузиазма», в том числе 20% «мечтают выйти из кооперативов». Форсируя объединение крестьян в производственные кооперативы, руководство КПК шло по пути субъективизма. В этом сказались характерные для Мао Цзэ-дуна как представителя мелкобуржуазного революционаризма недооценка или даже игнорирование объективного фактора, представление о решающей роли политических и идеологических кампаний, административных методов работы, которые должны, по его мнению, приводить к успеху независимо от условий, в которых решается данная задача. Сверхбыстрые темпы кооперирования обнаруживали серьезные внутренние слабости кооперативов, связанные с нехваткой кадров руководителей, недовольством части крестьян принудительными мерами, невозможностью использовать сельскохозяйственную технику (которая почти не производилась в Китае) для повышения производительности труда и, следовательно, доходов членов кооперативов.
Эти слабости и недостатки создавали серьезную напряженность в китайской деревне, которая проявилась уже в 1956 г. в волнениях членов некоторых сельскохозяйственных кооперативов. Признавая этот факт, Мао Цзэ-дун объяснял его бюрократизмом руководства и недостаточным воспитанием масс. Такое объяснение (местные и центральные руководители не сумели провести в жизнь «гениальные идеи вождя») давалось и в дальнейшем, особенно после провала «большого скачка» 1958—1960 гг. Уже реакция Мао Цзэ-дуна и его окружения на отрицательные последствия первого «скачка» в деревне показала одну из характерных особенностей развития КПК. Самокритика как важнейший залог успешной деятельности революционной партии, особенно находящейся у власти, отбрасывалась в сторону, заменялась восхвалением любых установок «мудрого вождя». Ошибки, сделанные по вине Мао Цзэ-дуна, или замалчивались, или объяснялись неумелым, неправильным выполнением его указаний.
Вслед за форсированием кооперирования китайского крестьянства началось в 1956 г. сплошное поотраслевое преобразование частнокапиталистической промышленности и торговли в госкапиталистическую высшей формы (как писала и пишет китайская печать), а фактически— национализация частных предприятий за выкуп. Задача социалистического преобразования частной промышленности и торговли стояла
455
в связи с тем, что вслед за победой народной революции национальная буржуазия не была экспроприирована. Устранение конкуренции иностранных монополий и «бюрократического капитала» облегчало рост частного предпринимательства. КПК и народное правительство ограничивали развитие капиталистического уклада, используя различные политические и экономические рычаги, в том числе налоговую политику, монополию внешней торговли, господство государственного сектора в кредитно-финансовой системе, тяжелой промышленности, транспорте, внешней торговле. Подготовка к преобразованию частнокапиталистического сектора получила большой импульс в результате двух крупных кампаний: борьбы против «пяти злоупотреблений» (1952 г.) и установления в 1953—1954 гг. государственной монополии на закупки зерна, масличных культур, хлопка, тканей и других товаров с одновременным введением нормированной продажи этих товаров населению государственными торговыми организациями. Широко распространились низшие формы госкапитализма (скупка государством продукции частных предприятий, обеспечение их сырьем или заказами на переработку сырья, принадлежащего государству, и т. п.). В 1955 г. ими было охвачено более 80% частных предприятий. В 1954—1955 гг. 90% крупных частных предприятий (с числом рабочих более 500) были превращены в смешанные (государственно-частные), ведущая роль в их управлении принадлежала государству.
Считая, что условия созрели для следующего шага, ЦК КПК в ноябре 1955 г. принял решение (утвержденное 24 февраля 1956 г.) о сплошном поотраслевом преобразовании частной промышленности и торговли. Оно предусматривало переход частных предприятий под непосредственное управление государственных отраслевых кампаний, выплату капиталистам за принадлежавшие им средства производства 5% в год от их капитала в течение семи лет (в дальнейшем этот срок был продлен и выплата продолжается), предоставление им работы. В крупнейших городах (Пекин, Тя'ньцзинь, Шанхай, Нанкин, Ухань, Чунцин, Сиань, Шэньян, Гуанчжоу) преобразование частной промышленности было осуществлено в январе 1956 г. К июню оно было закончено по-всему Китаю. В розничной торговле доля частного капитала к концу 1956 г. составляла 3%.
КПК при проведении поотраслевого преобразования частной промышленности и торговли осуществляла политику выкупа частных предприятий и раскола буржуазии, привлекала на сторону преобразований более дальновидных ее представителей, многих членов буржуазно-демократических партий, молодежь, которая стыдилась своей принадлежности к эксплуататорскому классу. Мао Цзэ-дун так разъяснял политику выкупа средств производства, принадлежавших буржуазии: «За эти небольшие деньги2 мы покупаем целый класс (насчитывавший 8 млн. человек, включая его интеллигенцию, демократические партии и группировки); это класс, который обладает довольно высокими знаниями».
В превращении частнокапиталистической промышленности и торговли в государственную (как и в кооперировании крестьянства) были допущены левацкие ошибки. Стремление искусственно форсировать решение задач социалистического строительства привело к тому, что постепенность, последовательность мероприятий была нарушена, а это вызвало отрицательные последствия. Нехватка опыта и кадров, нарушение сложившихся хозяйственных связей между государственными и частными предприятиями отразились на экономическом положении..
Кооперирование сельского хозяйства и преобразование частной
456
промышленности предопределили сравнительную легкость перевода кустарей на социалистический путь через производственную кооперацию. К июлю 1956 г. в кооперативы объединились около 90% кустарей.
Преобразования в деревне и городе осуществлялись одновременно с задачами создания основ индустриализации страны. Выполнение первой пятилетки шло успешно, хотя и требовало напряжения всех сил народа.
Эти успехи породили у Мао Цзэ-дуна и его сторонников неверные представления о неограниченных возможностях субъективного фактора, т. е., в понимании маоистов, волевых административных методов решения сложных социально-экономических проблем страны. Это сказалось при определении темпов и масштабов строительства, способствовало принятию волюнтаристских решений левацкого характера. К ним относится, прежде всего, попытка организовать «скачок» в промышленности:
В предисловии к сборнику «Социалистический подъем в китайской деревне» Мао Цзэ-дун требовал «осудить и преодолеть» «порок» «недооценки возможностей» в области сельскохозяйственного и промышленного производства, капитального строительства и т. п. Он писал, что «сейчас вопрос упирается в то, что во многих областях нам пока мешают правоуклонистские взгляды, из-за которых работа в этих областях не поспевает за изменением объективной обстановки. Сейчас вопрос упирается в то, что многие считают неосуществимым то, что можно сделать при соответствующих усилиях. Вот почему постоянная критика действительно существующих правоуклонистских консервативных воззрений является совершенно необходимой». Следовательно, в партии было немало работников, считавших «скачок» авантюрой, выступавших за осуществление генеральной линии, против ее ревизии. Однако они не смогли противостоять Мао Цзэ-дуну и его сторонникам, которые использовали многомиллионную мелкобуржуазную массу для массированного давления на КПК.
В закрытых выступлениях первой половины 1956 г. Мао Цзэ-дун противопоставлял генеральной линии КПК националистический и волюнтаристский комплекс «китайских методов» решения внутри- и внешнеполитических задач. В этот период были сформулированы тезисы о преимуществах бедности, отсталости и неграмотности (Китай как чистый лист бумаги, на котором можно рисовать самые прекрасные иероглифы), «закон волнообразного развития» (скачок — спад — новый, еще больший скачок), курсы «пусть расцветают 100 цветов» и «длительное сосуществование и взаимный контроль» КПК и демократических партий (см. ниже). Навязывание этих методов сочеталось с призывами бороться против «северного ветра» и «догматизма», т. е. против влияния опыта СССР и международного коммунистического движения. В это же время Мао Цзэ-дун призвал «иметь собственную атомную бомбу».
Мао Цзэ-дуну удалось навязать партии организацию «скачка» в промышленности. В 1956 г. прирост валовой продукции промышленности по сравнению с 1955 г. вместо запланированных 18,6% составил 28,2%, в том числе машиностроения — 90, производства стали — 50, проката — 56, а тяжелой промышленности в целом — 40%. Если для легкой и пищевой промышленности большой прирост продукции в 1956 г. в значительной степени объяснялся хорошим урожаем 1955 г. (после двух неурожайных лет), то резкое увеличение объема производства в тяжелой промышленности было вызвано, прежде всего, стремлением Мао Цзэ-дуна совершить «скачок», который под-
457
крепил бы его авангардистский курс. Чтобы обеспечить продолжение «скачка» и в дальнейшем, на 1956 г. был запланирован большой рост капиталовложений (на 60—70%).
Волюнтаристская политика Мао Цзэ-дуна привела к серьезным диспропорциям и другим отрицательным последствиям в экономике: обнаружилась острая нехватка оборудования и стройматериалов, возрос удельный вес незавершенного строительства, что приводило к замораживанию средств; штурмовщина и погоня за количественным перевыполнением плана вели к снижению качества продукции, авариям, простоям.
Выступая в июне 1956 г. на 3-й сессии Всекитайского собрания народных представителей, председатель Государственного экономического комитета Бо И-бо говорил, что «план 1956 г. составлен на основе указаний ЦК КПК и Председателя Мао Цзэ-дуна о борьбе против правоуклонистских консервативных взглядов и о необходимости больше, быстрее, лучше и экономнее осуществлять дело социалистического строительства». В то же время он отмечал, что «после борьбы против правоуклонистских консервативных взглядов возникли стремления к торопливому забеганию вперед без учета реальных возможностей». Таким образом, в завуалированной форме признавалось отрицательное влияние «скачка» на экономику Китая.
Экономические трудности ослабляли позиции инициатора «скачка»— Мао Цзэ-дуна накануне VIII съезда КПК, подготовка к которому проходила в обстановке воздействия решений XX съезда КПСС на международное коммунистическое движение. Критика культа личности, развернутая КПСС еще до XX съезда, укрепляла интернационалистские тенденции в КПК в ущерб влиянию мелкобуржуазных националистов во главе с Мао Цзэ-дуном. В руководстве Коммунистической партии Китая, по-видимому, шла скрытая борьба, которая приводила к тому, что одновременно принимались решения противоречивого характера. Так, Всекитайская конференция КПК 1955 г., подтвердив решение 4-го пленума ЦК о Гао Гане и Жао Шу-ши, в той же резолюции осудила идеологию и практику культа личности: «Партийные организации всех ступеней должны продолжать борьбу против тенденций к личной диктатуре и фракционизму, которые подрывают принцип коллективного руководства, борьбу против подавления внутрипартийной демократии и критики и борьбу против тщеславия и самодовольства и тенденции к культу личности». В редакционной статье «Жэнь-минь жибао» от 10 апреля 1955 г., посвященной решению Всекитайской конференции КПК по делу Гао Гана — Жао Шу-ши, говорилось, что коммунисты «должны решительно бороться против зазнайства и благодушия, против индивидуалистических тенденций и преклонения перед отдельными личностями», что «партия должна осуществлять строгий, постоянный и систематический организационный контроль за работой всех членов партии, даже самых ответственных... усилить марксистско-ленинское воспитание своих членов в духе коммунизма».
Итоги работы XX съезда КПСС способствовали активизации тех сил в КПК, которые выступали за марксистско-ленинские принципы руководства строительством социализма, за внимательное изучение и использование опыта Советского Союза, против идеологии и практики культа личности, против волюнтаризма. В то же время Мао Цзэ-дун и его приверженцы стремились ослабить влияние решений XX съезда КПСС на международное коммунистическое движение и Коммунистическую партию Китая. На заседании Политбюро ЦК КПК в апреле 1956 г. Мао Цзэ-дун выступил против решений XX съезда КПСС и зая-458
вил, что китайская печать должна их замалчивать, чтобы не возбуждать в китайском народе «нездоровый интерес». Стремясь изобразить дело так, будто теперь Мао Цзэ-дун вносит главный вклад в разработку вопросов революционной теории и практики, руководство КПК выдвинуло в мае 1956 г. две установки: «длительное сосуществование и взаимный контроль» КПК и буржуазно-демократических партий, а также «пусть расцветают 100 цветов, пусть соперничают 100 школ». По существу, эти установки были отменены уже через год, когда развернулась так называемая борьба против буржуазных правых элементов.
Курс на «длительное сосуществование и взаимный контроль» означал, что демократические партии, заявившие в 1953 г. (в процессе изучения генеральной линии КПК в переходный период) о своей поддержке дела социализма, будут существовать длительное время и будут контролировать деятельность компартии (наряду с контролем над их деятельностью со стороны КПК). При разъяснении этого курса руководящие работники КПК подчеркивали, что компартия нуждается, прежде всего, в контроле со стороны народных масс. Однако идея контроля за деятельностью коммунистической партии со стороны буржуазных партий в обществе, строящем социализм, противоречила в теоретическом отношении марксистско-ленинскому учению о переходном периоде, о руководящей роли коммунистической партии, а практически провоцировала буржуазных деятелей на выдвижение требований об отказе КПК от безраздельного руководства государством.
Курс «пусть расцветают 100 цветов, пусть соперничают 100 школ», как разъяснили работники КПК, был предложен для преодоления администрирования, поощрения споров в интересах развития науки и искусства. Говорилось о свободных дискуссиях между сторонниками материализма и идеализма, о том, что «каждый писатель может пользоваться любым методом творчества, который он считает наилучшим, и соревноваться с другими писателями». Но вскоре обнаружилось, что эта установка способствует не перевоспитанию буржуазной интеллигенции, а защите буржуазных взглядов в искусстве, идеалистических концепций в науке. В результате Мао Цзэ-дун в речи, произнесенной в феврале 1957 г., а опубликованной в июне 1957 г., не отказываясь от самого лозунга, внес в него существенные коррективы: расцветать должны только «благоухающие цветы», а «ядовитые травы» надо выпалывать.
Ошибки в экономическом строительстве, в проведении социалистических преобразований, в идеологической работе и других сферах, которые допустило руководство КПК в 1955—1956 гг., были вызваны, прежде всего, отклонениями от марксистско-ленинской теории, гегемонистскими претензиями на лидерство в социалистическом содружестве, связанными с националистическими взглядами и культом личности Мао Цзэ-дуна. В преодолении этих отрицательных явлений, мешавших развитию Китая к социализму, большую роль сыграл VIII съезд Коммунистической партии Китая.
VIII съезд Коммунистической партии Китая
VIII съезд КПК состоялся в сентябре 1956 г., через 11 лет после VII съезда. В его работе приняли участие свыше 1000 делегатов. В жизни китайского народа VIII съезд КПК явился крупным событи
459
ем. Он обобщил опыт деятельности ведущей силы трудящихся масс КНР за длительный период, когда в Китае победила буржуазно-демократическая революция и были достигнуты первые успехи в развитии страны по пути социализма.
К VIII съезду КПК пришла как крупнейшая политическая партия, насчитывавшая 10 730 тыс. членов и кандидатов. Рабочая прослойка в ней увеличилась до 14%, но КПК продолжала оставаться преимущественно крестьянской по своему составу: к 1956 г. крестьяне составляли 69% ее численности, интеллигенция—12, прочие — 5%. Такой состав не мог не сказываться на ее идеологии, политике и практической работе. Как показали события 1955—1956 гг., мелкобуржуазные, националистические тенденции в КПК продолжали существовать и развиваться, а иногда даже брали верх над тенденциями пролетарскими, интернационалистическими. От конечного результата борьбы этих двух тенденций зависели дальнейшие судьбы социализма в Китае. Исход этой борьбы не мог не затрагивать интересов всего международного коммунистического движения, братских партий, приславших на VIII съезд КПК своих представителей.
Соотношение сил в КПК и стране, обстановка в мировом коммунистическом движении сложились тогда таким образом, что позволили одержать верх на съезде здоровым силам партии, способным правильно решать сложнейшие теоретические и практические проблемы строительства социализма в огромной слаборазвитой стране, противостоять мощному давлению мелкобуржуазной стихии и великоханьского шовинизма.
Несмотря на обстановку культа личности Мао Цзэ-дуна, созданную в предыдущие годы, на съезде преобладало стремление объективно разобраться в прежних достижениях и ошибках, трезво оценить имеющиеся возможности и трудности, определить перспективы развития страны на научной основе. В основных докладах и выступлениях многих делегатов, а также в решениях съезда прозвучал призыв к «скромности и осмотрительности», к развертыванию критики и самокритики, были осуждены «зазнайство, самоуправство, грубость, самомнение, нежелание советоваться с массами, навязывание другим своего мнения, отстаивание ошибок в целях сохранения своего авторитета». Такой подход позволил съезду принять решения, реально отражавшие объективные внутренние и международные условия строительства социализма в Китае.
VIII съезд заслушал и обсудил политический отчет ЦК КПК (Лю Шао-ци), доклады об изменении в уставе партии (Дэн Сяо-пин), о предложениях по второму пятилетнему плану развития народного хозяйства (Чжоу Энь-лай), принял соответствующие решения и избрал руководящие органы партии. Главное в решениях съезда заключалось в том, что он подтвердил правильность генеральной линии КПК 1952 г. и тем самым фактически осудил попытки ее пересмотра Мао Цзэ-ду-ном. Вместе с тем съезд не подверг открытой критике мероприятия, проведенные в 1955—1956 гг. под давлением Мао Цзэ-дуна и шедшие вразрез с генеральной линией. В сущности, съезд был поставлен группой Мао Цзэ-дуна перед совершившимся фактом. Указывая на достигнутые крупные успехи, резолюция допускала переоценку результатов преобразований в экономическом строе КНР. Так, говорилось, что в Китае «в основном разрешено противоречие между пролетариатом и буржуазией... создан социалистический общественный строй».
Съезд выдвинул в качестве основной цели экономической политики КПК и государства социалистическую индустриализацию страны, что
460
бы создать необходимую материальную базу для технической реконструкции народного хозяйства и повышения жизненного уровня народа. При этом съезд, рассматривая экономику Китая как часть единой экономической системы мирового социалистического содружества, указал, что развитие промышленности в КНР будет иметь большое значение «и для укрепления кооперации между странами социалистического лагеря, для содействия общему подъему экономики всех социалистических стран». Съезд дал установку на комплексное развитие народного хозяйства, чтобы предотвратить неоправданное форсирование развития одних отраслей в ущерб другим, возникновение опасных диспропорций и расстройство хозяйственного организма страны. Подтвердив курс на преимущественное развитие тяжелой промышленности, съезд в то же время подчеркнул необходимость «активно развивать легкую промышленность», транспорт, торговлю, а также «приложить еще больше усилий к развитию сельского хозяйства», обеспечить «постепенное улучшение жизни народа».
Большое внимание съезд уделил развитию всех областей культуры, просвещения и здравоохранения. Предусматривались крупные мероприятия по ликвидации неграмотности. Принципиальное значение имели указания съезда о том, что наряду с усиленным развитием отечественной науки и технической мысли «необходимо широко применять новые успехи науки и техники Советского Союза, стран народной демократии и других стран мира». Весьма актуальным было также предупреждение съезда о том, что «принуждение и своеволие в отношении науки и искусства путем административных мер являются ошибочными». Подчеркнув необходимость и впредь подвергать критике феодальную и буржуазную идеологию, съезд вместе с тем отметил, что нужно «унаследовать и воспринять все полезное из прошлой культуры нашей страны и культуры зарубежных стран».
Все эти важнейшие положения экономической и культурной политики КПК были конкретизированы в принятых съездом предложениях по второму пятилетнему плану развития народного хозяйства КНР. Планом намечалось, в частности, увеличить промышленное производство вдвое по сравнению с заданиями первой пятилетки на 1957 г. Задания второй пятилетки в целом были достаточно обоснованы экономически и соответствовали реальным условиям и уровню экономического развития КНР. Выполнение широкой экономической программы, разработанной съездом, предполагалось осуществить путем использования всех внутренних ресурсов Китая в сочетании с помощью Советского Союза и других развитых социалистических стран. Как указывалось в резолюции, благодаря этому Китай получал возможность высокими темпами развивать производительные силы своей страны. В то же время съезд счел необходимым особо предупредить КПК и народ об опасности «левацкой» авантюристической переоценки реальных возможностей страны: «Мы также должны учитывать объективные ограничения, существующие в настоящее время в области экономики, финансов и технических сил, учитывать необходимость постоянного сохранения резервных сил, мы не должны отходить от правильного соотношения в развитии экономики. Если не учитывать эту обстановку и установить слишком высокие темпы, то это, наоборот, помешает развитию экономики и выполнению плана и явится авантюристической ошибкой». События 1958 г. и последующих лет полностью подтвердили правильность и своевременность этого предостережения.
Таким образом, в основных экономических вопросах съезд занял позицию, прямо противоположную авантюристическому курсу группы
461
Мао Цзэ-дуна и противопоставил этому курсу научно обоснованную, продуманную, реалистическую программу строительства социализма в Китае.
То же самое относится и к решениям съезда по вопросам государственного и партийного строительства, внешней политики. Проблемы дальнейшего укрепления народно-демократического строя, развития социалистической демократии заняли в работе съезда значительное место. Съезд пришел к выводу, что, поскольку социалистическая революция в Китае «в основном уже завершена», на первый план выступили хозяйственно-организаторские и воспитательные функции государства, хотя функции подавления сопротивления эксплуататорских классов и обороны страны продолжали сохраняться. В этих условиях еще большее значение приобрело дальнейшее расширение социалистической демократии. В докладах и выступлениях делегатов на съезде прозвучала глубокая тревога по поводу широкого распространения в Китае таких чуждых социалистическому строю явлений, как бюрократизм, голое администрирование, произвол и беззаконие. Съезд указал на необходимость усилить контроль над деятельностью государственных органов со стороны партийных организаций, собраний народных представителей, а также широких трудящихся масс.
Крупные недостатки были вскрыты в работе государственных и партийных органов в национальных районах. Особую опасность в национальном вопросе представлял великоханьский шовинизм. «Партия,— говорилось в новом уставе КПК, — выступает против всякого шовинистического уклона, как большой национальности, так и местного национализма, которые препятствуют сплочению национальностей; особое внимание надо уделять предупреждению и преодолению великоханьского шовинизма среди членов партии и работников государственных учреждений ханьской национальности».
На съезде были рассмотрены вопросы международного положения.
В докладах Лю Шао-ци о работе ЦК КПК, Чжоу Энь-лая о предложениях по второму пятилетнему плану развития народного хозяйства, в выступлениях Пэн Дэ-хуая и других делегатов, в документах, принятых съездом, отмечалось большое значение помощи Китаю со стороны СССР и других социалистических стран. Об этом же сказал и Мао Цзэ-дун во вступительной речи. Резолюция съезда обязывала ЦК КПК «продолжать укреплять и усиливать вечную и нерушимую братскую дружбу с великим Советском Союзом и всеми странами народной демократии».
Съезд подтвердил внешнеполитический курс КНР, основанный на укреплении единства стран социалистического содружества, решительной борьбе за мирное сосуществование, против империалистической политики агрессии и войны. Забота съезда об укреплении интернациональной солидарности коммунистов нашла свое отражение в новом уставе, где было сказано, что КПК «укрепляет солидарность пролетарского интернационализма, изучает опыт мирового коммунистического движения, поддерживает борьбу коммунистов, прогрессивных элементов и трудового народа всех стран, направленную на обеспечение прогресса человечества, воспитывает своих членов в духе интернационализма, выраженного в призыве „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"».
Отличительной чертой VIII съезда КПК было особое внимание к вопросам партийной жизни и партийного строительства, к преодолению и предупреждению опасных мелкобуржуазных, националистических тенденций в партии. КПК пользовалась большим авторитетом
462
среди масс. Партийные организации имелись во всех уголках страны, они работали в гуще народа и были связаны с ним тесными узами. В борьбе за реализацию генеральной линии КПК повысился идейный уровень партии, выросли ее ряды, укрепились слабые прежде связи с рабочим классом. Вместе с тем на съезде были вскрыты сильные непролетарские тенденции в партии, служившие большим тормозом в ее работе. Главную опасность для КПК по-прежнему представляло давление мелкобуржуазной стихии.
Серьезный урон наносил культ личности Мао Цзэ-дуна. В докладе об изменениях в уставе КПК было сказано, что «культ личности как общественное явление имел длительную историю, и он не мог не найти некоторого отражения в нашей партийной и общественной жизни. Наша задача состоит в том, чтобы решительно продолжать проводить в жизнь курс ЦК, направленный против выпячивания личности, против ее прославления». Съезд изъял из устава КПК упоминание об «идеях Мао Цзэ-дуна» как идейной основе партии. В новом уставе КПК, говорилось: «Коммунистическая партия в своей деятельности руководствуется марксизмом-ленинизмом. Только марксизм-ленинизм правильно объясняет закономерности развития общества, правильно указывает пути построения социализма и коммунизма».
Одним из крупнейших недостатков внутрипартийной жизни КПК съезд считал систематическое нарушение сроков созыва партийных съездов и пленумов ЦК. За 11 лет между VII и VIII съездами состоялось всего шесть пленумов ЦК КПК. Аналогичное положение создалось и в местных партийных организациях. Как следствие этих грубых нарушений внутрипартийной демократии получили широкое распространение канцелярско-бюрократические методы руководства, администрирование, раздувание аппарата, зазнайство, зажим критики и преследования за нее.
Однако критика недостатков в жизни партии, связанных с культом личности Мао Цзэ-дуна, была смягчена на съезде рядом оговорок и оправданий. Так, упомянув в докладе об изменениях в уставе партии о нарушении срока созыва партийных съездов, Дэн Сяо-пин тут же оговорился, что «отсутствие регулярного созыва партийных съездов не оказало серьезного влияния на внутрипартийную демократию». При этом он сослался на ряд совещаний, которые, как он сказал, «в значительной степени выполняли роль партийных конференций и даже съездов». Такая постановка вопроса ослабляла критику нарушений ленинских норм партийной жизни. В другом месте доклада отмечалось, что КПК «отвергает чуждое ей обожествление личности». И в качестве доказательства приводилось принятие 2-м пленумом ЦК КПК (март 1949 г.) «по предложению товарища Мао Цзэ-дуна» решения, запрещавшего проведение юбилеев партийных руководителей, присвоение их имен местностям, улицам и предприятиям. Критика субъективизма Мао Цзэ-дуна велась приглушенно, ослаблялась ссылками ряда ораторов на его «мудрое руководство», не была подкреплена глубоким анализом причин ошибок и отрицательных явлений.
Двойственность и непоследовательность в постановке вопроса о культе личности была связана с большим влиянием Мао Цзэ-дуна в партии и стране, с нежеланием или неспособностью других руководителей КПК выступить открыто и решительно. Все же общее направление работы и решений VIII съезда КПК способствовало ограничению распространения культа личности Мао Цзэ-дуна.
Этому же был призван служить новый устав КПК, принятый съездом. В уставе подчеркивалась необходимость неуклонного соблю
463
дения принципа демократического централизма и широкого развития внутрипартийной демократии, критики и самокритики. Особое значение устав придавал внедрению во всех партийных органах системы коллективного руководства. Кроме того, в устав были внесены новые положения, которые повышали требования к членам партии и в то же время расширяли их права. Серьезное внимание в уставе уделялось сохранению чистоты рядов партии, повышению идейно-теоретического уровня всех ее членов, строгому соблюдению всеми членами партии, независимо от их положения, государственных законов и норм коммунистической морали.
Последовательное проведение в жизнь решений VIII съезда КПК могло обеспечить дальнейшее продвижение Китая по пути социализма, открывало новые возможности для роста производительных сил страны путем использования преимуществ социалистических форм хозяйства и улучшения на этой основе материального положения широких масс трудящихся. Но вопреки решениям VIII съезда КПК группа Мао Цзэ-дуна не отказалась от своих планов подмены марксизма-ленинизма маоизмом, пролетарского интернационализма — шовинизмом, научно обоснованной генеральной линии партии—волюнтаристскими попытками перепрыгнуть через необходимые этапы социалистического строительства.
«Движение за исправление стиля в партии» и «борьба против буржуазных правых элементов»
В первой половине 1957 г. Мао Цзэ-дун и его сторонники перешли в контрнаступление, использовав движение «за исправление стиля» в партии. В своем выступлении на 2-м пленуме ЦК КПК 15 ноября 1956 г. Мао Цзэ-дун призвал, «используя те же методы, которые в свое время применялись для исправления стиля в работе партии, бороться с уклонами субъективизма, сектантства и бюрократизма». Упоминание Мао Цзэ-дуном методов движения «за исправление стиля», как и то обстоятельство, что одновременно отмечалась 15-я годовщина движения «за исправление стиля», проводившегося накануне VII съезда КПК, указывало на цель кампании, — как и 15 лет назад, укрепить позиции Мао Цзэ-дуна и его сторонников в КПК.
В феврале 1957 г. Мао Цзэ-дун выступил на Верховном государственном совещании с докладом «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа», в котором даже не упомянул о VIII съезде КПК и его решениях, показав тем самым свое отрицательное отношение к ним. Классовые понятия и определения VIII съезда были подменены в этом докладе рассуждениями о «противоречиях между нами и нашими врагами» и «противоречиях внутри народа». 27 апреля 1957 г. ЦК КПК принял «Указания о движении за исправление стиля». Партийные организации обязывались «в качестве идейного руководства» в этом движении использовать не решения VIII съезда, а доклады Мао Цзэ-дуна, сделанные «от имени ЦК» на Верховном государственном совещании (февраль 1957 г.) и на совещании по пропагандистской работе (март 1957 г.). Цели движения заключались «в том, чтобы проверить, как обстоит дело с разрешением противоречий внутри народа», с осуществлением курсов «пусть расцветают 100 цветов, пусть соперничают 100 школ», «длительное сосуществование и взаимный контроль», «трудолюбие и бережливость в строительстве
464
страны», «вскрыть проявления бюрократизма (отрыв от масс), сектантства (нежелание добиваться сплоченности всего народа, всех национальностей, всех партий и беспартийных масс, сплоченности КПК), субъективизма (игнорирование реальной обстановки)». В решении ЦК говорилось о поощрении деловой критики, а также добровольного участия беспартийных в движении «за исправление стиля».
В то же время руководящих работников — партийных, административных, военных — призывали заниматься физическим трудом вместе с рабочими и крестьянами, «чтобы укрепить связи партии с широкими трудящимися массами». 10 мая 1957 г. ЦК КПК принял специальные «указания об участии руководящих работников всех ступеней в физическом труде». В обоих решениях подчеркивалась необходимость вернуться к традициям 30—40-х годов. Впоследствии Мао Цзэ-дун, выступая в августе 1958 г. на совещании Политбюро ЦК КПК, разъяснил, что речь шла и должна идти о возвращении к порядкам «военного коммунизма», к «деревенскому стилю и партизанским привычкам» вместо «буржуазного стиля», якобы свойственного СССР. Он ратовал за отказ от ленинского принципа материальной заинтересованности, за введение уравниловки, за отказ от использования советского опыта строительства социализма.
В движении «за исправление стиля» приняли участие не только коммунисты и беспартийные трудящиеся, но и деятели буржуазных демократических партий. Участвуя в собеседованиях, организованных партийными органами КПК, публикуя статьи в газетах, некоторые из этих деятелей не только критиковали те или иные недостатки в работе организаций КПК, но и выдвигали требования, по существу направленные на ослабление и даже ликвидацию народно-демократического строя: введение в Китае двухпартийной системы по англо-американскому образцу путем создания мощной буржуазно-демократической партии (предполагалось, что такая партия попеременно с КПК формировала бы правительство КНР); создание в Китае двухпалатного парламента; общий пересмотр всех дел лиц, осужденных за контрреволюционную деятельность. При встречах между собой буржуазные политические деятели формулировали эти свои цели открыто и определенно. Буржуазные политики выдвигали антисоветский тезис о «равной опасности» для Китая политики СССР и США, доходили до открытых выступлений против дружбы с Советским Союзом, закрепленной в Конституции КНР. По существу, правые высказывали в то время мысли, которые в 60-х годах стали пропагандировать националистические силы, не осмеливавшиеся в 1957 г. прямо показывать свою враждебность по отношению к СССР.
Публикация различных высказываний, в том числе и по существу антисоциалистических и антисоветских, продолжалась примерно месяц— с начала мая по начало июня 1957 г. Затем была объявлена кампания борьбы против буржуазных правых элементов. В «Жэньминь жибао» и других газетах с 8 июня 1957 г. печатались статьи, в которых разоблачались замыслы противников социалистического строя и разъяснялась политика КПК. 18 июня был опубликован текст речи Мао Цзэ-дуна («К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа») на Верховном государственном совещании 27 февраля 1957 г., отредактированный и дополненный автором. В речи говорилось, что КПК, выдвигая курс «пусть расцветают 100 цветов, пусть соперничают 100 школ», имеет в виду только те «цветы», которые способствуют социалистическому развитию Китая. Наряду с «благоухающими цветами» существуют «ядовитые травы», т. е. антисоциалистические взгляды
30 Заказ 70
465
и действия. Мао Цзэ-дун назвал шесть критериев для распознавания «благоухающих цветов» и «ядовитых трав»: 1) за или против сплочения народа многонационального Китая; 2) за или против социалистических преобразований и социалистического строительства; 3) за или против демократической диктатуры народа; 4) за или против демократического централизма; 5) за или против руководства коммунистической партии; 6) за или против сплочения социалистических стран и миролюбивых народов. Он подчеркнул, что наиболее важными критериями являются вопросы о социалистическом пути и о руководстве Коммунистической партии Китая.
В сентябре — октябре 1957 г. состоялся 3-й пленум ЦК КПК, который обсудил доклад Дэн Сяо-пина «О движении за исправление стиля работы». В нем говорилось, что борьба против правого крыла буржуазии есть социалистическая революция на политическом и идеологическом фронте, что противоречия между народными массами и буржуазными правыми элементами носят антагонистический характер, следовательно, последних надо разоблачать, изолировать и подавлять. Дэн Сяо-пин сказал, что «выступление правых против социалистического пути и руководства КПК имеет целью добиться реставрации капитализма и господства реакционных сил путем пропагандирования буржуазного экономического и политического строя, буржуазной культуры, борьбы против экономического и политического строя социализма и социалистической культуры; отрицания достижений революции и социалистического строительства, дискредитации руководства партии государственной работой, руководства партии во всех областях (в особенности в области литературы и просвещения, науки и техники).
Ядром буржуазных правых элементов в печати КНР был назван блок Чжан Бо-цзюнь — Ло Лун-цзи. Оба они являлись заместителями председателя Демократической лиги Китая, министрами КНР, депутатами ВСНП. Чжан Бо-цзюнь занимал также посты председателя Крестьянско-рабочей демократической партии и директора органа Демократической лиги газеты «Гуанмин жибао». В ходе широкой политической кампании выявились и прямо контрреволюционные действия правых — создание подпольных организаций, подготовка восстаний против народно-демократической власти. Часть капиталистов, в 1956 г. согласившихся с фактической передачей своих предприятий в управление государства, пыталась саботировать социалистические преобразования, чтобы возвратиться к старым порядкам. Активизировались представители эксплуататорских классов в деревне — бывшие помещики и кулаки.
Борьба против правых, разоблачение их антисоциалистической программы имели большое значение для закрепления социалистических преобразований в Китае. Это была острая классовая борьба, в которой китайская буржуазия и ее идеологи потерпели поражение. Политическая и идеологическая изоляция правого крыла буржуазии подготовила и организационные меры 1958 г., которые выразились в снятии правых с руководящих постов в демократических партиях, в редакциях газет, с постов министров и лишении депутатских мандатов.
Вместе с тем группа Мао Цзэ-дуна использовала борьбу против правых и движение «за исправление стиля» для усиления культа личности Мао Цзэ-дуна, дальнейшего ужесточения режима в партии, нарушения принципов демократического централизма. В ходе этих кампаний правыми были объявлены многие коммунисты, в том числе известная писательница Дин Лин, литературовед и критик Фэн Сюэ-фэн, несколько кандидатов в члены ЦК КПК, руководящие работники про
466
винциальных организаций КПК. Любой коммунист, известный своими симпатиями к СССР или недостаточно почтительный по отношению к Мао Цзэ-дуну, мог быть объявлен «правым элементом».
Частью борьбы против правых явилась новая кампания по «проработке» интеллигенции с самобичеванием и взаимными «изобличениями» в дацзыбао (стенгазетах) и на собраниях, ссылкой на тяжелые физические работы для «перевоспитания» и пр. В борьбе против правых выдвигались взгляды, обосновавшие нарушения социалистической законности. Так, в середине сентября 1957 г. в «Жэньминь жибао» была помещена статья, в которой правым элементам среди юристов инкриминировалось требование «управлять на основе законов». В этой статье диктатура пролетариата и законность противопоставлялись друг Другу.
В национальных районах под предлогом борьбы против буржуазного национализма шельмовались местные кадры. Особенно это ощущалось в Синьцзяне, где, в частности, были обвинены в националистической деятельности руководители комитета КПК Синьцзян-Уйгурского автономного района. На 3-м пленуме ЦК КПК была утверждена установка на необходимость «среди кадровых работников национальных меньшинств сделать упор на борьбу против местного национализма». Эта директива в действительности означала «упор» на преследование национальных кадров, сопротивлявшихся ассимиляторской политике великоханьского шовинизма.
Движение «за исправление стиля» и борьба против правых были названы руководством КПК «социалистической революцией на идеологическом и политическом фронте». При этом делалась оговорка, что речь не идет о захвате власти (в отличие от «культурной революции» 1965—1969 гг.). Это сомнительное с точки зрения марксистско-ленинской теории и международного революционного опыта определение усугублялось явно немарксистским определением классов КНР в данный период, по которому китайская национальная буржуазия делилась на два класса. Одна ее часть — «буржуазные правые элементы» вместе с «низвергнутыми классами помещиков и компрадоров» и «другими реакционерами» составляли, по мнению руководителей КПК, один эксплуататорский класс. К другому была отнесена «национальная буржуазия, постепенно воспринимающая социалистические преобразования, и ее интеллигенция». Таким образом, вместо ленинского понимания классов выдвигалось другое, основанное на чисто политических моментах, что открывало простор для всевозможных субъективистских действий.
Характерно, что в публикациях прессы и в выступлениях против правых элементов почти не затрагивались их выпады против Советского Союза, против дружбы между народами КНР и СССР. Все это в сочетании с методами проведения этой кампании не дает возможности оценить борьбу против правых только как закономерное проявление острой классовой борьбы. К такой оценке необходимо добавить негативные стороны кампании, связанные с общим курсом группы Мао Цзэ-дуна. Этот курс проявился и в особенностях определения международной обстановки руководством КПК. В конце 1957 г. Мао Цзэдун, игнорируя классовый анализ, заявил, что «ветер с Востока одолевает ветер с Запада». Делегация КПК на Совещании представителей коммунистических и рабочих партий, состоявшемся в Москве в ноябре 1957 г., участвовала в выработке Декларации Совещания представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран и Манифеста мира, принятого представителями 64 коммунистических п рабо*
30*
467
чих партий. Мао Цзэ-дун выдвинул на Совещании пресловутый авантюристический тезис о том, что если в случае мировой термоядерной войны «половина человечества будет уничтожена, то еще остается половина, зато империализм будет полностью уничтожен и во всем мире будет лишь социализм, а за полвека или за целый век население опять вырастет даже больше чем наполовину». Подчеркивая в соответствии с Декларацией Московского совещания, что правый оппортунизм-ревизионизм представлял собой главную опасность в международном коммунистическом движении, руководство КПК замалчивало положение Декларации о том, что «догматизм и сектантство могут представлять также основную опасность на отдельных этапах развития той или иной партии». Так, почти 2/3 резолюции 2-й сессии VIII съезда КПК (май 1958 г. ) «О совещаниях представителей коммунистических и рабочих партий в Москве» посвящены характеристике ревизионизма и ни слова не сказано о борьбе против догматизма и сектантства.
Но в то время группа Мао Цзэ-дуна еще не решилась выступить открыто на международной арене против марксизма-ленинизма, КПСС и других коммунистических партий, единства социалистических стран. Мао Цзэ-дун вместе с представителями других коммунистических партий социалистических стран подписал Декларацию, в которой давалась высокая оценка решениям XX съезда КПСС, содержалась марксистско-ленинская характеристика современной эпохи, определялись общие закономерности социалистической революции и социалистического строительства, говорилось о различных формах перехода от капитализма к социализму.
Итоги первой пятилетки
За годы первой пятилетки китайский народ под руководством Коммунистической партии Китая добился выдающихся успехов в строительстве основ социализма. Выполнение пятилетнего плана при братской поддержке Советского Союза и других социалистических стран привело к созданию сотен новых современных предприятий, новых отраслей промышленности, составляющих основу экономической независимости страны (металлургия, энергетика, автомобильная, авиационная, тракторная промышленность, судостроение, станкостроение и др.). Была заложена первоначальная база для индустриализации страны. Промышленное производство в КНР возросло за пять лет на 141%. Особенно большое значение имело развитие тяжелой промышленности. В 1957 г. было выплавлено 5,35 млн. т стали, 5,94 млн. т чугуна, произведено 19,3 млрд, квт-ч электроэнергии, 130 млн. т угля, 28 тыс. металлорежущих станков. Развивалась и легкая промышленность, продукция которой в 1957 г. возросла на 89% по сравнению с 1952 г.
Успехи КНР в годы первой пятилетки неотделимы от бескорыстной помощи Советского Союза и других социалистических стран.
На VIII съезде КПК говорилось, что «в период восстановления народного хозяйства и в период первого пятилетнего плана развития народного хозяйства наша страна во всех областях получала огромную и искреннюю помощь со стороны Советского Союза, а также большую помощь братских стран».
В период первой пятилетки возросла продукция сельского хозяйства: сбор продовольственных культур на 20%, хлопка — на 26%, расширилась площадь обрабатываемых земель.
468
Коренные изменения произошли в экономическом строе Китая. Хотя волюнтаристские ошибки, искусственное форсирование (вопреки первоначальным планам) кооперирования крестьян и кустарей и фактической национализации частной промышленности и торговли имели негативные последствия, все же было осуществлено превращение многоукладной экономики с наличием обширного мелкотоварного и частнокапиталистического секторов в экономику, в которой преобладали первичные формы социализма. Государственный и кооперативный секторы хозяйства стали господствующими в экономике КНР. Новые формы собственности при условии создания соответствующей материально-технической базы, привлечения широких масс трудящихся, прежде всего рабочих, к управлению страной и производством имели перспективу развития в качестве общественной социалистической собственности. Большие успехи были достигнуты в области культуры, распространении образования, ликвидации неграмотности, подготовке инженерно-технических и других кадров. В 1957 г. в КНР имелось 175 тыс. инженеров и техников (втрое больше, чем в 1952 г.). И здесь важное значение имела бескорыстная помощь Советского Союза. Доходы рабочих за пятилетку выросли на 31%, крестьян — на 30%. Количество учащихся в средней и высшей школе увеличилось в 2,3 раза. В международных отношениях КНР была активным участником антиимпериалистического фронта.
Однако уже в годы первой пятилетки Коммунистическая партия Китая была вынуждена преодолевать трудности и исправлять серьезные просчеты, связанные с культом личности Мао Цзэ-дуна. Речь идет о «скачке» 1955—1956 гг., о нарушениях ленинских норм партийной жизни, преследовании интернационалистов, выступавших за укоепление дружбы с КПСС, за ориентировку на рабочий класс, о проработочных кампаниях, которые заменяли группе Мао Цзэ-дуна кропотливую работу по перевоспитанию старой интеллигенции.
В целом же для этого периода (и всего периода с 1949 по 1957 г.) определяющими были не эти негативные моменты, связанные прежде всего с давлением мелкобуржуазной националистической идеологии, а успехи в строительстве социализма, достигнутые в союзе с КПСС и другими коммунистическими партиями. В этом отношении выдающееся значение имел VIII съезд КПК, подтвердивший генеральную линию КПК в переходный период и временно ослабивший отрицательное воздействие концепций Мао Цзэ-дуна на деятельность партии.
Г Л А В A 23
ИЗМЕНЕНИЕ КУРСА РУКОВОДСТВА КПК ВО ВНУТРЕННЕЙ И ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ
«Большой скачок» (1958—1960)
Ревизия генеральной линии КПК.
2-я сессия VIII съезда КПК
Новым этапом в борьбе за социалистическое развитие Китая должно бы
ло стать выполнение второго пятилетнего плана развития народного хозяйства КНР на 1958—1962 гг., предложения по которому были утверждены VIII съездом КПК. Однако в самом начале второй пятилетки Мао Цзэ-дун и его сторонники сумели навязать партии отказ от курса строительства социализма, определенного VIII съездом партии, и добиться принятия волюнтаристской политики «большого скачка». Это выразилось прежде всего в замене генеральной линии партии, выработанной в 1952 г. и подтвержденной VIII съездом, новой генеральной линией 1958 г. и так называемым курсом «трех красных знамен» («большой скачок», народная коммуна, новая генеральная линия). Этот поворот был субъективистской реакцией Мао Цзэ-дуна и его сторонников на итоги первой пятилетки. Крупные успехи, достигнутые благодаря самоотверженному труду китайского народа, бескорыстной помощи Советского Союза и других социалистических стран, курсу КПК на индустриализацию страны, рост в связи с этим международного авторитета КНР вызвали у маоистов великодержавные устремления, представления о неограниченных возможностях превращения Китая в гегемона, способного диктовать свои требования другим странам, а Мао Цзэ-дуна — в лидера международного значения.
На коренное изменение курса, видимо, повлияла и неудовлетворенность Мао Цзэ-дуна реалистическими темпами экономического развития (определенными генеральной линией 1952 г. и VIII съездом КПК), с его точки зрения медленными и не обеспечивавшими решения гегемонистских задач. Вина за неудачу «скачка» 1955—1956 гг. была возложена на «оппортунистов», препятствовавших выполнению указаний «великого вождя».
Маоисты видели средство преодоления трудностей, возникших в экономике (особенно в сельском хозяйстве) из-за форсирования темпов 470
индустриализации и кооперирования деревни, не в исправлении ошибок, а в повышении уровня обобществления собственности крестьян и в новом «скачке». Это соответствовало представлениям Мао Цзэ-дуна о всемогуществе субъективных факторов — идеологических и административных («политика — командная сила»).
В конце 1957 — начале 1958 г. (на 3-м пленуме ЦК КПК, на VIII съезде профсоюзов, на 2-м пленуме ЦК КСМ Китая) Мао Цзэ-дун и его сторонники добивались реабилитации политики «скачка» и изменения генеральной линии партии. После этого в мае 1958 г. была созвана 2-я сессия VIII съезда КПК, на которую, в отличие от 1-й сессии, не были приглашены представители коммунистических и рабочих партий. Речи делегатов не печатались, были опубликованы лишь сообщения о сессии, отчетный доклад Лю Шао-ци о работе ЦК КПК и резолюция по этому докладу, разъяснения Тань Чжэнь-линя к Основным положениям развития сельского хозяйства КНР на 1956—1967 гг. и соответствующая резолюция, а также резолюция о совещаниях представителей коммунистических и рабочих партий в Москве (по докладу Дэн Сяопина, который не был опубликован).
2-я сессия VIII съезда утвердила новую генеральную линию, выдвинутую (как отмечалось на сессии) по инициативе Мао Цзэ-дуна, а именно: «Напрягая все силы, стремясь вперед, строить социализм больше, быстрее, лучше, экономнее». Это означало отмену прежней генеральной линии партии, намечавшей постепенное, рассчитанное на относительно длительный период (до 1967 г. включительно) осуществление в основном социалистической индустриализации и социалистических преобразований. Партии навязывался путь волюнтаристских мер, которые должны были обеспечить «сверхбыстрые» темпы строительства социализма, «большой скачок в промышленности и сельскохозяйственном производстве», о котором говорилось в резолюции сессии.
В отчетном докладе ЦК КПК основное место наряду с обоснованием «социалистической революции на идеологическом и политическом фронте» заняло восхваление «всеобщего скачка в социалистическом строительстве», начавшегося весной 1958 г. Уроки неудач 1956 г. были забыты. Если в 1956 т., на сессии ВСНП и на VIII съезде КПК, критиковалось стремление к торопливому забеганию вперед без учета реальных возможностей, то через два года, на 2-й сессии VIII съезда партии, говорилось о проявлении «некоторых отдельных недостатков» при осуществлении скачка 1956 г., которые «главным образом сводились к тому, что было принято рабочих и служащих на работу больше, чем требовалось, к тому, что некоторым лицам была нецелесообразно повышена заработная плата. В результате этого создалась некоторая напряженность в области рыночного снабжения. Но эти недостатки по существу были очень незначительными по сравнению с огромными успехами, достигнутыми в то время. Более того, с ними было покончено в течение нескольких месяцев в результате движения за увеличение производства и соблюдение режима экономии, начатого по призыву партии. Однако в то время некоторые товарищи неправильно преувеличивали эти недостатки и, недооценив достигнутые тогда великие успехи, рассматривали скачок 1956 г. как своего рода «забегание вперед».
Но и в 1958 г. Лю Шао-ци был вынужден признать, что в партии были люди, скептически относившиеся к новой попытке осуществить «большой скачок». Они говорили об опасности перенапряжения людей, расточительства средств и материалов, нарушения равновесия между доходами и расходами, диспропорции в развитии отдельных отраслей производства. В китайской печати также публиковались материалы,
471
свидетельствовавшие о существовании оппозиции авантюристическому курсу. Секретарь чжэцзянского провинциального комитета КПК писал в «Жэньминь жибао», что в Чжэцзяне «некоторые люди часто критиковали партийный комитет за раздувание успехов, поспешное забегание вперед»; в Ганьсу, по свидетельству первого секретаря комитета КПК этой провинции, 20% кадровых работников уездного масштаба и ниже колебались, сомневались, «чем дальше идут, тем чаще оглядываются», а 10% выступали против новой генеральной линии, говорили о повторении ошибки 1956 г., состоявшей в забегании вперед.
На сессии съезда был выдвинут тезис о «седлообразном развитии»: «скачок — консерватизм — большой скачок». Так, «теоретически обосновывались» волюнтаристские эксперименты, причем закон планомерного пропорционального развития, присущий социалистическому способу производства, подменялся, по существу, капиталистическим законом неравномерного развития по циклам: подъем — спад (кризис). Лю Шао-ци говорил об основных моментах новой линии: «При условии преимущественного развития тяжелой промышленности одновременно развивать и промышленность и сельское хозяйство, при условии централизованного руководства, всестороннего планирования, разделения труда и кооперирования одновременно развивать и промышленность центрального подчинения и местную промышленность, одновременно развивать и крупные, и средние, и мелкие предприятия». Вскоре после сессии этот призыв «идти не на одной, а на двух ногах» вылился в движение за выплавку стали примитивным способом, которое должно было, по замыслу его организаторов, вывести Китай в кратчайший срок в ряды передовых индустриальных держав. В то же время содержавшийся в докладе Лю Шао-ци тезис о необходимости постепенного осуществления технической и культурной революции не получил дальнейшего развития.
Ревизию генеральной линии 1952 г. и -решений VIII съезда КПК Мао Цзэ-дун и его окружение маскировали выдвижением на первый план вопроса о темпах социалистического развития. В действительности же вопрос о темпах тесно связан с вопросом о путях и методах строительства, руководства трудящимися, о соответствии выдвигаемых задач реальным условиям и возможностям.
Совещание в Бэйдайхэ. «Большой скачок». «Коммунизация» деревни
Мао Цзэ-дун откровенно говорил о своем подходе к решению теоретических и практических вопросов политики и экономики, о своих взглядах на развитие Китая в выступлении, не предназначенном для печати, на расширенном совещании Политбюро ЦК КПК в Бэйдайхэ (пров. Хэбэй). Совещание, в котором участвовали также первые секретари провинциальных комитетов КПК, состоялось в августе 1958 г. Получение высокого урожая 1958 г. приписывалось в сообщении о заседании политике «скачка», причем фигурировали сильно преувеличенные сведения, а именно 300—350 млн. т зерновых, т. е. примерно вдвое больше, чем в 1957 г. (В августе 1959 г. на 8-м пленуме ЦК К'ПК было заявлено, что сбор зерновых в 1958 г. составил 250 млн. т., в действительности зерна было произведено около 200 млн. т.)
Исходя из того что «зерновая проблема в основном решена», Мао Цзэ-дун на совещании в Бэйдайхэ предложил бросить все силы на то,
472
чтобы в 1958 г. удвоить производство металла по сравнению с 1957 г. Он считал, что при помощи «глубокой вспашки» и «загущенных посевов» можно быстро добиться дальнейшего роста урожайности и в ближайшем будущем сократить на треть площадь посевов. Основываясь на этих предпосылках, Мао Цзэ-дун предложил «в три-пять-семь лет превратить нашу страну в великое индустриальное государство». Он претенциозно заявил, что тем самым обоснована необходимость пересмотра важных выводов марксистской теории и советского опыта социалистического строительства. «Некоторые вопросы политической экономики и исторического материализма должны быть освещены по-новому,— говорил он. — Мы разрешили один теоретический вопрос марксизма: сначала подъем земледелия при одновременном подъеме тяжелой промышленности... Мы поступаем наоборот по сравнению с тем, что делается в Советском Союзе: сначала занимаемся подъемом сельского хозяйства, способствуя (в будущем) развитию промышленности».
Мао Цзэ-дун претендовал на роль единственного продолжателя теоретической деятельности классиков марксизма, которые, по его словам, не разработали вопрос о производственных отношениях. «В Советском Союзе после Октябрьской революции этот вопрос тоже не был решен». Неразработанность проблемы производственных отношений выразилась, по его мнению, в том, что Маркс якобы не развил идею о равенстве, демократии, а в СССР сохранилось разделение между умственным и физическим трудом, принципы оплаты по труду, материальной заинтересованности. В противоположность марксистско-ленинской теории, опыту Советского Союза и других социалистических стран Мао Цзэ-дун выступил за насаждение в Китае порядков «военной демократии», характерных для КПК и Народно-освободительной армии в годы гражданских и антияпонской войн. Называя равенство в распределении на основе бесплатного натурального снабжения «военным коммунизмом», а затем отождествляя понятия «военный коммунизм» и «коммунизм», он, по существу, отрицал марксистское представление о коммунизме как общественном строе, базирующемся на высокоразвитых производительных силах, выдвигал свой идеал казарменного коммунизма при котором рабочий день не ограничивается, людей «перемещают тысячами, десятками тысяч...».
В соответствии с таким представлением об идеальной организации общества Мао Цзэ-дун выразил резко отрицательное отношение к опыту Советского Союза, а также к генеральной линии КПК, выработанной в 1952 г. и утвержденной VIII съездом партии. «После освобождения до 1952 г., — говорил он, — было еще хорошо. А с 1953 по 1956 г. стали отражать в основном, во-первых, буржуазную идеологию и, во-вторых, подражать Советскому Союзу». Введение «буржуазного права» и «распространение буржуазной идеологии» он видел, таким образом, в замене натурального снабжения заработной платой. Отвергая марксистскую теорию и практику социалистического строительства в СССР, которые якобы не дают решения проблемы взаимоотношения между людьми, а лишь ведут к «насаждению буржуазного права» и буржуазной идеологии, Мао Цзэ-дун заявил: «Мы должны искать собственный путь».
Ход его рассуждений отражал представления многочисленных выходцев из непролетарской среды, которые сформировались в армии или партизанских отрядах, долгие годы действовавших в сельской местности. Город представлялся им чуждым и враждебным, ассоциировался не с промышленностью, рабочим классом, передовыми формами произ
473
водства, борьбы и организации трудящихся, а лишь с буржуазией, буржуазной идеологией, буржуазными порядками.
Для введения уравнительной системы распределения Мао Цзэ-дун считал необходимым создание народных коммун, причем не только сельских, но и городских. При этом он подчеркивал важность применения методов принуждения: «Нельзя только придерживаться демократии, надо сочетать Маркса с Цинь Ши-хуаном». По мнению Мао Цзэдуна, строгий контроль над населением Китая можно обеспечить путем военизации всей жизни в коммунах и повсеместной организации народного ополчения. Этому замыслу соответствовала его формула: «Весь народ — солдаты». «Собственный путь» Мао Цзэ-дуна означал превращение всей страны в огромную военизированную «коммуну», в которой осуществляется уравнительное распределение пищи и одежды. Это был идеал, напоминающий представления тайпинов о государстве всеобщего благоденствия, но чуждый марксистскому, научному пониманию коммунизма.
Совещание в Бэйдайхэ приняло решение о создании народных коммун, «узаконившее» начатый по инициативе Мао Цзэ-дуна процесс «коммунизации» китайской деревни. В этом решении наиболее ярко проявились субъективизм, отрыв от жизни, левацкий характер политики Мао Цзэ-дуна. В нем говорилось, что «благодаря преодолению правоуклонистских и консервативных взглядов и слому привычных правил в области применения агротехнических мероприятий сельскохозяйственное производство развивается стремительно, продукция сельского хозяйства увеличивается в два раза, в несколько раз, более чем в десять раз, в несколько десятков раз, что значительно содействует идеологическому освобождению людей». Отсюда следовал вывод, что «одноотраслевые сельскохозяйственные производственные кооперативы, охватывающие несколько десятков или несколько сотен дворов, уже не могут отвечать потребностям развития обстановки. При современной обстановке создание народных коммун... в которых сочетаются друг с другом промышленность, сельское хозяйство, торговля, просвещение и военное дело, является необходимым основным курсом, направленным на руководство крестьянами в ускорении социалистического строительства, досрочном построении социализма и постепенном переходе к коммунизму». Далее рассматривались масштабы коммун, подготовка к их организации, другие вопросы, связанные с созданием вместо кооперативов народных коммун. Упоминания о социалистическом характере коммун, о принципе — от каждого по его способностям, каждому по труду — сочетались с заявлением о возможности превращения коллективной собственности в общенародную в три-четыре года или в пять-шесть лет. Общий характер решения определялся его заключительными словами: «По-видимому, осуществление коммунизма в нашей стране уже не является чем-то далеким. Мы должны активно использовать народные коммуны и через них найти конкретный путь к коммунизму».
После заседания в Бэйдайхэ создание коммун, начавшееся еще весной 1958 г., резко ускорилось. 720 тыс. сельскохозяйственных производственных кооперативов были объединены в 26 тыс. народных коммун, каждая в среднем охватывала 20 тыс. человек. В них обобществлялись не только труд и основные средства производства, но и практически вся собственность крестьян, приусадебные участки. Вводилось уравнительное распределение доходов, прежде всего бесплатное (вернее, безденежное) питание в общественных столовых, что означало ликвидацию принципа материальной заинтересованности, социалистического принципа распределения по труду. Руководящие органы
474
коммуны—травления были объявлены одновременно местными административными органами. Труд и даже быт в коммунах военизировался. Предполагалось, что в коммунах должно развиваться не только сельское хозяйство, но и промышленное производство — плавка металла, изготовление сельскохозяйственного инвентаря, транспортных средств и пр. В некоторых городах также делались попытки организации коммун, но безуспешно.
Одновременно с созданием коммун всю страну охватило массовое движение за перевыполнение планов, за развитие кустарного производства металла, добычу угля и руды, изготовление различной продукции. Трудящиеся Китая не щадили своих сил, верили партии и мао-дзэдуновским лозунгам: «Упорно бороться три года и добиться перемены в основном облике большинства районов страны», «Три года напряженного труда — десять тысяч лет счастья». В КНР в то время были возможности значительного увеличения производства металла и других видов промышленной продукции. В 1958 г. прирост производства стали мог достичь четвертой части выплавки 1957 г. (составившей 5,35 млн. т) за счет введенных в строй новых сталеплавильных печей. Советский Союз значительно увеличил поставки промышленного оборудования. Советские поставки только за восемь месяцев 1958 г. обеспечивали комплектное оборудование для 20 современных металлургических и машиностроительных заводов, угольных шахт, электростанций.
Но Мао Цзэ-дуна и его окружение не устраивало планомерное развитие китайской промышленности, по их мнению, слишком медленное. Вскоре после 2-й сессии VIII съезда КПК, в июле 1958 г., Госплан КНР по указанию руководства КПК разработал новый вариант второй пятилетки, по которому планировалось в 1962 г. произвести в 6,5 раза больше, чем в 1958 г., промышленной продукции и в 2,5 раза — сельскохозяйственной. Это означало, что среднегодовой прирост составил бы в промышленности 45%, в сельском хозяйстве — 20%. Намеченный VIII съездом КПК на 1962 г. уровень производства стали — 10,5—12 млн. т — увеличивался до 80—100 млн. т. Соответственно на совещании в Бэйдайхэ было резко повышено задание по производству стали в 1958 г. — до 10,7 млн. т, т. е. вдвое больше, чем было выплавлено в 1957 г., примерно столько, сколько ранее планировалось на 1962 г. Предполагалось, что такой фантастический рост производства, прежде всего стали, будет достигнут путем широкого развития (наряду с резким увеличением выплавки стали на крупных современных предприятиях) производства металла «местными способами». По всему Китаю сооружались кустарные доменные и сталеплавильные печи, и чуть ли не каждый китаец обязан был принять участие в этой всенародной «битве за сталь». Мао Цзэ-дун и его окружение, спекулируя на естественном стремлении народных масс скорее покончить с хозяйственной отсталостью, используя их доверие к Коммунистической партии Китая, нагнетали фанатизм, создавали впечатление, что победоносный исход «битвы за сталь» (которую сравнивали с одним из главных сражений гражданской войны — Хуайхайской битвой) обеспечит быстрое решение экономических проблем страны. В «битве за сталь» Мао Цзэ-дун пытался подтвердить правильность своего тезиса, восхваляющего бедность и неграмотность китайского народа, поскольку бедность порождает неукротимое желание покончить с ней, а неграмотность означает, что китайский народ «представляет собой чистый лист бумаги, на котором можно рисовать самые прекрасные картины». Были пересмотрены планы и других отраслей, где также поощрялись кус
475
тарные методы производства. Так, в середине 1958 г. начался «большой скачок», который должен был, по замыслу его инициаторов, «одним махом» вывести Китай в разряд передовых промышленных держав. При этом они считали, что широкое применение ручного труда для производства промышленной продукции даст возможность не только быстро увеличить экономический потенциал Китая, но и производительно использовать трудовые ресурсы и местные источники сырья.
Кампания за удвоение выпуска стали проводилась под лозунгом: «Вся партия, весь народ борются за сталь». В разгар «скачка» в «битве за сталь» участвовало несколько десятков миллионов людей. Повсюду в сельских районах были созданы бригады по выплавке металла и транспортные бригады. В них вовлекались массы трудящихся, работавшие с огромным напряжением. Ограничения продолжительности рабочего дня были отменены, сдельная заработная плата упразднена. Широко пропагандировался тезис о том, что единственным стимулом развития производства является «коммунистическая сознательность». Не случайно именно в 1958 г. повсюду обсуждались такие темы, как характер труда при переходе к коммунизму, потребность всех людей трудиться независимо от вознаграждения и т. д. Ручное производство превозносилось как «свое», «местное», т. е. национальное, в противовес «иностранному».
По всей стране — в деревнях, дворах институтов, школ, больниц, театров, в городских кварталах, рядом с современными заводами — были сооружены сотни тысяч примитивных чугунолитейных и сталелитейных печей (90% из них — в сельских коммунах), мелких карьеров, в которых добывались руда и уголь, и других кустарных предприятий. В народных коммунах переплавлялась металлическая утварь.
Хотя строительство каждой кустарной печи из сырой глины без огнеупоров и металла требовало небольших затрат, в целом по стране это -составило огромную сумму. Производство продукции на них требовало огромных человеческих усилий. По сравнению с современными предприятиями расход живого труда возрастал в 8—10 раз, овеществленного— в 2—3 раза. Для получения 1 т чугуна расходовалось 50— 60 человеко-дней. Но еще тяжелее на экономике страны сказались дезорганизующие последствия «битвы за сталь». Транспорт был принесен ей в жертву, основные народнохозяйственные грузы перестали перевозиться. В то же время миллионы крестьян, оторванные от сельскохозяйственных работ (в поле работали женщины), переносили в корзинах, перевозили в тачках, на велосипедах за десятки километров руду, уголь, чугун. Громадные ресурсы трудовой энергии китайского народа по вине маоистского руководства были выброшены на ветер. Политика «трех краснцх знамен» нанесла огромный ущерб — и материальный и моральный—социалистическому развитию Китая. Жизнь показала, что невозможно строить «сверхбыстрыми темпами» социализм на крайне отсталой технической базе. Тем более реакционны и утопичны проекты ускоренного перехода к коммунизму в такой экономически отсталой стране, как Китай.
В сельском хозяйстве раньше всего обнаружились признаки кризиса, вызванного насаждением коммун, уравниловкой, отказом от принципов материальной заинтересованности, перенапряжением людей в связи с «битвой за сталь». Начали поступать сообщения о плохом качестве уборки урожая, о перебоях в снабжении продуктами ряда районов из-за дезорганизации транспорта и отвлечения рабочей силы на «малую металлургию». В связи с этим в решении 6-го пленума ЦК КПК (ноябрь — декабрь 1958 г.) «О некоторых вопросах, касающихся на
476
родных коммун» выявились две тенденции. С одной стороны, маоистское руководство стремилось подчеркнуть значение народной коммуны как наиболее жизнеспособной и целесообразной формы перехода от социализма к коммунизму и первичной ячейки коммунистического общества. Тем самым Мао Цзэ-дуну приписывалась роль главного теоретика мирового коммунистического движения. Этому соответствовали тезис о том, что «в вопросах перехода от социализма к коммунизму мы не должны топтаться на этапе социализма», а также указание, что «система бесплатного снабжения, осуществляемая в народных коммунах, начинает содержать в себе ростки коммунистического принципа „каждому по потребностям44».
В то же время, поскольку руководству КПК уже стали известны симптомы неблагополучного положения в деревне, связанного с нарушением социалистического принципа оплаты по труду, в решении 6-го пленума содержались указания о том, что переход от социализма к коммунизму представляет собой довольно длительный и сложный процесс развития, что нельзя перескочить через этап социализма, что оплата по труду должна занимать «в течение известного промежутка времени» в доходах членов коммун «даже главное место». При этом подвергались критике «люди, преисполненные благих намерений, но слишком нетерпеливые», которые «считают, что развитие современной промышленности и других отраслей народного хозяйства до высокого уровня является чрезвычайно легким делом, что всестороннее осуществление социалистической всенародной собственности и даже коммунизма— чрезвычайно легкое дело».
Решение пленума содержало предупреждение против поспешного перехода к коммунистическим принципам распределения: «Они считают, что народные коммуны в деревне по своему характеру и сейчас уже относятся к категории всенародной собственности, что очень скоро и даже уже сейчас в них можно отказаться от социалистического принципа „каждому по труду44 и принять коммунистический принцип „каждому по потребностям44. В силу этого они не могут понять необходимость дальнейшего существования социалистической системы продолжительное время». Пленум подверг критике тех, кто «пытается преждевременно отменить товарное производство и товарообмен, преждевременно отрицая положительную роль товара, стоимости, денег, цен». Таким образом, пленум, по существу, отверг точку зрения, высказанную Мао Цзэ-дуном в Бэйдайхэ, насчет вредности замены натурального снабжения заработной платой.
Пленум принял решение о трех ступенях собственности и управления в народных коммунах, а именно: производственная бригада («основная единица организации труда»), крупная производственная бригада («хозрасчетная единица») и коммуна. Это были шаги к внутренней перестройке коммун. Но они не означали отказа от авантюристических и претенциозных планов «досрочного перехода к коммунизму» за несколько лет. Об этом свидетельствовали и призывы к дальнейшей борьбе с «консерватизмом», и новые показатели плана развития хозяйства на 1959 г., названный «решающим годом трехлетней упорной борьбы»: производство стали—18 млн. т (в 1958 г. было выплавлено на современных предприятиях 8 млн. т, кустарным способом — 3 млн. т, всего 11 млн. т), добыча угля —380 млн. т (в 1958 г. —270 млн. т), сбор зерновых — 525 млн. т (предполагавшийся урожай 1958 г. — 375 млн. т), сбор хлопка — 5 млн. т (предполагавшийся урожай 1958 г. — 3,35 млн. т). Выполнение этих наметок означало бы, что по выплавке стали Китай подошел вплотную к уровню Англии, а перво
477
начальное максимальное задание второго пятилетнего плана было бы перевыполнено в 1,5 раза.
В коммюнике говорилось, что пленум согласился с предложением Мао Цзэ-дуна о невыдвижении его кандидатуры на следующий срок на пост Председателя КНР, чтобы предоставить Мао Цзэ-дуну большую возможность сосредоточиться на «вопросах, касающихся курса, политики и линии партии и государства», «высвободить большее время для работы в области марксистско-ленинской теории». Это объяснение было направлено на усиление культа личности Мао Цзэ-дуна и обоснование его гегемонистских притязаний. В то же время Лю Шао-ци получил возможность укрепить свои позиции как не только руководителя партийного аппарата, но и главы государства. Можно предположить, что Мао Цзэ-дун принял решение об уходе с поста Председателя КНР, почувствовав, что его авантюристический курс в экономике оказался на грани краха, и попытался свалить вину за последствия на других.
После 6-го пленума провал политики «большого скачка» становился все более очевидным. Огромные затраты физических сил рабочих и крестьян и большие материальные издержки, которые были вызваны повсеместным дорогостоящим кустарным производством низкокачественной стали и другой продукции, легли тяжелым грузом на экономику КНР. В письме Пэн Дэ-хуая Мао Цзэ-дуну, написанном перед 8-м пленумом (13—14 июля 1959 г.), говорилось, что «плата за обучение» во время всенародной выплавки стали достигла 2 млрд, юаней. Обострились диспропорции между отдельными отраслями хозяйства. Уже в 1959 г. в сельском хозяйстве обнаружились тяжелые последствия создания коммун и распространения уравнительного распределения доходов. Сообщения с мест, доклады комиссий по проверке коммун, поступавшие в ЦК КПК, свидетельствовали о тревожном положении, о массовом недовольстве крестьян порядками в коммунах, которое нашло отражение и в армии. На заседании Политбюро, состоявшемся в феврале — марте 1959 г., Мао Цзэ-дун говорил даже, что «несколько сот миллионов крестьян и бригадиры малых бригад объединились для сопротивления парткомам», что «народ неспокоен, армия неспокойна». Сваливая вину за свои авантюристические эксперименты на других, Мао выступил на совещании за устранение «поветрия коммунизации»— уравниловки и экспроприации имущества и доходов крестьян, против чрезмерных производственных заданий и принуждения к безвозмездному труду на строительстве дорог, каналов, водохранилищ и т. д.
Эти же вопросы были предметом обсуждения 7-го пленума ЦК КПК (апрель 1959 г.), который занимался проверкой работы по «упорядочению» народных коммун. Пленум принял проект плана на 1959 г., подтвердив задания, установленные 6-м пленумом. Это свидетельствовало о том, что руководство КПК продолжало придерживаться далеких от реальности представлений о возможностях китайской экономики, хотя у некоторых членов ЦК и обнаружился более трезвый подход к курсу «трех красных знамен». Пленум также утвердил кандидатов на руководящие государственные посты. Состоявшаяся после пленума, в апреле 1959 г., 1-я сессия Всекитайского собрания народных представителей 2-го созыва в соответствии с рекомендацией ЦК КПК избрала Председателем КНР Лю Шао-ци, заместителями председателя— Дун Би-у и Сун Цин-лин, председателем Постоянного комитета ВСНП Чжу Дэ. Премьером Государственного совета был вновь утвержден Чжоу Энь-лай.
478
Между тем борьба в партии по вопросу об оценке создавшегося положения и дальнейшей политике становилась все более острой. Прямое столкновение произошло летом 1959 г. на совещании, которое предшествовало 8-му пленуму ЦК "КПК, и на самом пленуме. Обострение противоречий в руководстве КПК стимулировалось не только провалом курса экономического строительства, навязанного партии группой Мао Цзэ-дуна, но и переходом к открыто авантюристической, великодержавной внешней политике.
Внешняя политика
В соответствии с представлениями о том, что международная напряженность полезна революционным силам, стремясь стимулировать «скачок» и всеобщую военизацию страны при помощи внешних факторов, группа Мао Цзэ-дуна пошла в августе 1958 г. на обострение обстановки в Тайваньском проливе, начав артиллерийский обстрел прибрежных островов, занятых гоминьдановцами. Эта акция была предпринята в нарушение Советско-китайского договора от 14 февраля 1950 г. без консультаций с Советским Союзом. «Концепция» Мао Цзэ-дуна по вопросам международных отношений была изложена им на совещании Политбюро ЦК КПК в Бэйдайхэ (август 1958 г.), где он прямо выступил против курса СССР и других социалистических стран на оздоровление международной обстановки, утверждая, что «напряженность более выгодна нам и менее выгодна Западу», так как она-якобы способствует росту влияния коммунистических партий и увеличению производства в Китае. В апреле 1959 г. Мао Цзэ-дун еще раз признал, что руководство КНР в период «тайваньского кризиса» 1958 г. стремилось не допустить разрядки международной напряженности, добиваясь обострения положения в мире, особенно — советско-американских отношений.
На совещании в Бэйдайхэ Мао Цзэ-дун вновь заявил, что не следует опасаться мировой войны с применением атомного оружия. За громкими фразами о разгроме империализма в случае развязывания им атомной войны скрывался шовинистический расчет на то, что в войне между СССР и США Китай сохранит силы и сможет занять господствующее положение в мире.
Таким образом, группа Мао Цзэ-дуна была готова подвергнуть мир угрозе атомной войны ради своих великодержавных целей. С этими же целями были связаны попытки заставить СССР отказаться от политики мирного сосуществования с другими странами и действовать в интересах гегемонизма китайского руководства. Такая тенденция обнаружилась в вооруженном конфликте, вспыхнувшем на китайско-индийской границе в 1959 г. Правительство КНР начало в 1958 г. добиваться пересмотра границы между Китаем и Индией, выдвинуло территориальные претензии, которые были отклонены индийским правительством. В 1959 г. в районе китайско-индийской границы произошли серьезные инциденты, которые использовались империалистами и местными реакционными силами. Советский Союз, отстаивая интересы мира и международного сотрудничества, выступил за мирное урегулирование китайско-индийского пограничного конфликта.
Некоторые руководящие деятели КПК были недовольны поворотом группы Мао Цзэ-дуна во внешней политике к отказу от дружбы с СССР. Конечно, этот поворот осуществлялся постепенно и втайне от широких партийных масс, от народа, ибо идея дружбы с КПСС, с со-
479
ветским народом глубоко укоренилась в КНР. В решениях VI и VIII пленумов ЦК КПК 8-го созыва говорилось о помощи Советского Союза Китаю, об укреплении сплоченности «социалистического лагеря во главе с Советским Союзом», положительно оценивались внешнеполитические акции СССР. Но уже в 1958 г. в период «большого скачка» *и создания народных коммун правительство КНР начало инспирировать и поощрять акты враждебности по отношению к советским людям, работавшим в Китае. В связи с тем что советские специалисты не могли одобрительно относиться к тому, что на китайских промышленных и других предприятиях в обстановке «скачка» нарушались технические нормы, техника безопасности, ставились перед рабочими нереальные задачи, практиковалось очковтирательство, их оскорбляли, называли «консерваторами», всячески третировали и провоцировали. Правительство СССР было вынуждено протестовать против подобного отношения к представителям советского народа, бескорыстно трудившимся в интересах строительства социализма в Китае. Правительство КНР игнорировало эти протесты. В результате советские специалисты были отозваны из Китая. Это произошло в августе 1960 г. (когда кончился срок контрактов большинства специалистов), но уже в 1959 г. советско-китайские отношения были основательно испорчены маоцзэ-дуновской группой.
Свои политические и экономические провалы маоисты пытались компенсировать или маскировать усилением националистических на-строенией, очернением СССР в глазах китайского народа, клеветой на КПСС. Для этой цели был использован, в частности, спровоцированный китайскими властями отзыв из Китая советских специалистов. Развернулась пропаганда лозунга «опоры на собственные силы», который выражал намерение группы Мао Цзэ-дуна порвать связи КНР с СССР и другими социалистическими странами.
Национализм руководства КПК проявился и в попытках навязать международному коммунистическому движению свой антиленинский курс. В апреле 1960 г. оно открыто выступило со своей «особой» платформой против согласованной линии международного коммунистического движения, опубликовав сборник статей «Да здравствует ленинизм». Как указывалось в Открытом письме ЦК КПСС партийным организациям, всем коммунистам Советского Союза от 14 июля 1963 г., «в этом сборнике, основу которого составляли передержки и усеченные и неправильно истолкованные положения известных ленинских работ, содержались положения, по существу направленные против основ Декларации Московского совещания 1957 года». Речь шла о выступлениях против политики мирного сосуществования, против возможности предотвращения мировой войны в современную эпоху, против использования как мирного, так и немирного пути развития социалистической революции.
Руководство КПК использовало сессию Генерального совета Всемирной федерации профсоюзов для критики Декларации 1957 г. и позиции КПСС и других марксистско-ленинских партий, т. е. вынесло разногласия на открытую трибуну беспартийной организации. На Бухарестском совещании коммунистических партий 1960 г. представители руководства КПК вели дело к углублению (разногласий между партиями. Наконец, на Совещании представителей 81 коммунистической и рабочей партии (Москва, ноябрь 1960 г.) китайская делегация упорно отстаивала особый курс руководства КПК и только тогда, когда выяснилась угроза полной ее изоляции, подписала Заявление Совещания.
480
Выступления против курса Мао на 8-м пленуме ЦК КПК
Против раскольнического гегемонистского курса во внешней политике, авантюристических экспериментов в экономическом строительстве и в социальной организации китайской деревни выступил ряд деятелей КПК, прежде всего член Политбюро ЦК КПК, заместитель премьера и министр обороны Пэн Дэ-хуай. В середине июля 1959 г. он написал письмо Мао Цзэ-дуну и передал его участникам совещания руководящих кадров, которое было созвано в июле 1959 г. перед 8-м пленумом ЦК КПК. С критикой курса группы Мао выступили также кандидат в члены Политбюро ЦК КПК, заместитель министра иностранных дел Чжан Вэнь-тянь, член ЦК КПК, заместитель министра обороны и начальник генштаба НОА Китая Хуан Кэ-чэн, кандидат в члены ЦК, секретарь комитета КПК пров. Хунань Чжоу Сяо-чжоу.
В письме Пэн Дэ-хуая анализировались тяжелые по своим последствиям экономические просчеты: завышение планов капитального строительства, приведшее к распылению средств; диспропорции; растранжиривание материальных ресурсов и людских сил в ходе массовой выплавки стали; путаница в вопросах собственности в коммунах. Пэн Дэ-хуай писал, что «напряженность в различных областях, вызванная диспропорцией, повлияла на взаимоотношения между рабочими и крестьянами и между различными классовыми прослойками в городе». Он объяснял ошибки и неудачи не только объективными причинами (бедность и отсталость страны), но и субъективными факторами: недостаточным опытом, недопониманием закона планомерного, пропорционального развития социализма, чванством и головокружением от успехов, мелкобуржуазным азартом, приводящим к ошибкам. Пэн Дэ-хуай критиковал субъективизм и авантюризм: «При решении проблем экономического строительства задуманное не претворяется немедленно в жизнь, как это бывает в политических вопросах, вроде артиллерийского обстрела острова Цзиньмынь, усмирения мятежа в Тибете и т. д.». В письме указывалось на несостоятельность заявлений о том, что «коммунизм наступит очень быстро». Пэн Дэ-хуай писал, что «идея борьбы за первое место в какой-то мере одержала верх», т. е. говорил об опасности авангардистских и гегемонистских планов Мао Цзэ-дуна; критиковал попытки заменить экономические законы, их познание и использование лозунгом «политика — командная сила». Он предлагал составить план на 1960 г. на реалистической основе, временно приостановить строительство некоторых объектов, бороться с субъективизмом и левацким уклоном, тщательно проанализировать уроки «скачка» 1958 г.
Письмо было воспринято Мао Цзэ-дуном как вызов его политическому курсу и его власти. В какой-то степени это так и было. Ведь Пэн Дэ-хуай указывал на то, что в результате политики «большого скачка» и создания народных коммун «авторитету партии действительно был причинен огромный ущерб». И хотя он говорил о непонимании частью кадров указаний Мао Цзэ-дуна, речь все равно шла о его политике. Пэн Дэ-хуай, а также Чжан Вэнь-тянь указывали на нарушение принципа коллективного руководства, на практику принятия единоличных решений по принципиальным вопросам. Чжан Вэнь-тянь критиковал замену пленумов ЦК расширенными совещаниями Политбюро, которые принимали важнейшие решения без учета мнения членов ЦК КПК. Видимо, разногласия между Пэн Дэ-хуаем и Мао Цзэ-дуном, отражавшие борьбу интернационалистских сил в партии против аван-
31 Заказ 70
481
торизма и великодержавности националистической группы, обнаружились уже в самом начале «скачка». Во всяком случае признаком недоверия к Пэн Дэ-хуаю со стороны Мао был тот факт, что его заместитель по министерству обороны Линь Бяо был избран после 2-й сессии VIII съезда КПК одним из заместителей председателя ЦК КПК, членом Постоянного комитета Политбюро, тогда как Пэн Дэ-хуай был лишь членом Политбюро. На 7-м пленуме ЦК КПК (апрель 1959 г.), как впоследствии заявил Пэн Дэ-хуай, против него был направлен Мао Цзэ-дуном основной огонь критики.
Считая себя непогрешимым, Мао предпочел не прислушаться к трезвому голосу, а объявить Пэн Дэ-хуая и тех, кто его поддержал, «правыми оппортунистами». Он выступил на совещании с речью, в которой утверждал, что Пэн Дэ-хуай якобы хочет, опираясь на армию, разрушить диктатуру пролетариата, расколоть партию, что он организовал внутри партии фракцию. Мао назвал Пэн Дэ-хуая оппортунистом и утверждал, что он и его сторонники участвовали в «антипартийной заговорщицкой группировке» Гао Гана.
Мао Цзэ-дун понимал, что недовольство результатами «курса трех красных знамен» широко распространилось среди партийных работников— от низовых до высших. Поэтому он стремился, во-первых, расколоть противников его авантюристической политики, во-вторых, оклеветать и изолировать тех, кто не проявил склонности к повиновению ему, в-третьих, свалить на местные кадры вину за провалы в экономике, за «поветрие коммунизации», вылившееся в экспроприацию имущества крестьян и уравниловку. Запугивая партийных руководителей угрозой общего развала государства, раскола партии, восстания народа, он старался не допустить открытого анализа его ошибок и провалов. В то же время Мао сам угрожал в случае несогласия с ним организовать военный переворот и свергнуть своих противников.
Решения 8-го пленума ЦК КПК, состоявшегося в августе 1959 г. в Лушане (пров. Цзянси), были компромиссными. В резолюции пленума содержались пересмотренные данные о производстве в 1958 г. стали, зерновых и хлопка и были сокращены задания на 1959 г. (сталь: вместо 18 млн.— 12 млн. т, уголь: вместо 380 млн. — 335 млн.т, зерновые и хлопок: прирост не на 50, а на 10%). Характерно, что коммюнике о пленуме специально отмечало: «Контрольные цифры второго пятилетнего плана были утверждены на 1-й сессии VIII Всекитайского съезда партии в сентябре 1956 г. и приняты Государственным советом в феврале 1957 г.», т. е. фактически дезавуировалось решение группы Мао Цзэ-дуна о новых заданиях второй пятилетки, принятое в 1958 г
В то же время под нажимом Мао Цзэ-дуна пленум объявил главной опасностью «правый оппортунизм», представители которого называли движение за «большой скачок» и движение за создание народных коммун «мелкобуржуазными фанатическими движениями». Было принято специальное решение «Об антипартийной группе во главе с Пэн Дэ-хуаем», которое появилось в печати (в сокращенном виде) лишь через восемь лет, в августе 1967 г. В нем говорилось, что группа Пэн Дэ-хуая, включавшая Чжан Вэнь-тяня, Хуан Кэ-чэна и Чжоу Сяо-чжоу, выступала против «генеральной линии, большого скачка и народных коммун». Письмо Пэн Дэ-хуая характеризовалось, как «программа наступления на партию правооппортунистических элементов».
Он обвинялся в выступлении против новой генеральной линии, против «большого скачка» и народных коммун, против маоистского
482
принципа «.политика — командная сила». Пленум постановил снять Пэн Дэ-хуая, Хуан Кэ-чэна, Чжан Вэнь-тяня и Чжоу Сяо-чжоу с их постов в министерстве обороны, министерстве иностранных дел и хунаньском комитете КПК.
Выступление Пэн Дэ-хуая и других деятелей КПК, разделявших его точку зрения, могло иметь чрезвычайно важные последствия для КПК и КНР. Это понимал и Мао Цзэ-дун, недаром он заявил на 8-м пленуме ЦК: «Возникшая в Лушане борьба... по-видимому, будет продолжаться минимум 20 лет, а возможно, и полвека». Через десять лет после Лушаньского пленума Китай стал ареной гораздо более острой, открытой и массовой борьбы, основу которой составил тот же вопрос, что и в 1959 г.: каков должен быть путь развития КНР, какие методы, средства, политика соответствуют интересам китайского народа.
В 1959 г. Мао Цзэ-дуну удалось подавить оппозицию своему авантюристическому курсу, и это имело самые тяжелые последствия. Открылся путь новой широкой кампании борьбы против «правых», которая вылилась в преследование всех недовольных авантюристическими экспериментами Мао Цзэ-дуна. В конце 1959 и в 1969 г. в КНР начались чистка партии, массовые ссылки в деревню на трудовое «перевоспитание» всех заподозренных в оппозиции курсу Мао Цзэ-дуна.
* * *
Ревизия генеральной линии партии, решений VIII съезда КПК, попытка маоистов осуществить в 1958—1960 гг. «большой скачок» имели тяжелые последствия для китайской экономики. От субъективистских экспериментов сильно пострадали и промышленность, и сельское хозяйство. Выполнение второго пятилетнего плана было сорвано. На промышленности отрицательно отразились диспропорции в развитии отдельных отраслей, дезорганизация транспорта, нарушение технических норм при использовании оборудования, производство недоброкачественной продукции, перенапряжение рабочих. Промышленное производство начало сокращаться в 1960 г., и этот процесс продолжался до 1962 г. Сильно пострадала деревня. После высокого урожая 1958 г. продуктивность хозяйства резко упала в 1959, 1960 и 1961 гг. из-за отказа от принципа материальной заинтересованности, изъятия приусадебных участков и имущества крестьян. Последствия этих мер оказались особенно тяжелыми в связи с наводнениями и засухой в ряде провинций. Падение производства сельскохозяйственной продукции было еще более ощутимым в расчете на душу населения, так как ежегодный прирост населения превышал 10 млн. человек. В стране в 1960 г. начался голод, продолжавшийся и в 1961. г.
В эти же годы группа Мао Цзэ-дуна начинает отход от генеральной линии международного коммунистического движения, отход от политики союза с СССР и другими социалистическими странами.
Антиленинский курс Мао Цзэ-дуна и его окружения, катастрофические последствия «большого скачка» и создания народных коммун вызвали сильное недовольство народных масс, а также рядовых коммунистов и партийных работников различного уровня. Выражением этого были выступления в период 8-го пленума ЦК КПК Пэн Дэ-хуая и некоторых других членов ЦК КПК. Мао Цзэ-дуну удалось справиться с оппозицией, однако он был вынужден согласиться на ряд мер для выправления экономического положения. Период «большого скачка» сменился периодом «урегулирования».
31*
483
Период «урегулирования» (1961 — 1965)
Фактический отказ от политики «скачка», 9-й пленум ЦК КПК
Первоочередной задачей китайского народа, китайских коммунистов стало выправление экономического положения КНР. Решить это можно было лишь путем отказа от авантюристического курса группы Мао Цзэ-дуна. Выработкой неотложных мер по спасению экономики занялся 9-й пленум ЦК КПК (январь 1961 г.).
Пленум обсудил доклад члена Политбюро ЦК, заместителя премьера и председателя Госплана Ли Фу-чуня об исполнении народнохозяйственного плана 1960 г. и об основных показателях плана развития народного хозяйства на 1961 г. Несмотря на то что в коммюнике о пленуме курс «трех красных знамен» всячески восхвалялся, были признаны тяжелое состояние сельского хозяйства, легкой промышленности, «трудности в снабжении». Правда, все это объяснялось лишь стихийными бедствиями. В то же время во внутренней пропаганде в КНР одной из причин создавшегося экономического положения был объявлен отъезд советских специалистов, хотя в сельском хозяйстве, состояние которого было особенно тяжелым, они не работали. Пленум решил (согласно коммюнике), что в 1961 г. вся страна должна сконцентрировать силы на укреплении сельскохозяйственного фронта, на неуклонном проведении курса «сельское хозяйство является основой народного хозяйства; вся партия и весь народ должны всемерно развивать сельское хозяйство и производство зерна», «по мере возможности обеспечить снабжение населения предметами первой необходимости», «временные трудности в снабжении на рынке, создавшиеся вследствие неурожая в сельском хозяйстве и нехватки сырья в легкой промышленности, — это важный вопрос, который требует настоятельного разрешения». Таким образом, всего лишь через три года после начала «скачка» и создания коммун, когда Мао Цзэ-дун и другие всерьез говорили об избытке зерна и сокращении посевных площадей, пленум ЦК КПК вынужден был признать угрозу голода.
Руководство КПК искало выход из создавшегося положения в двух направлениях: 1) стимулирования трудовой инициативы крестьян; 2) концентрации людских сил, материальных ресурсов, внимания всей партии и народа на спасении сельского хозяйства от катастрофы.
Чтобы ликвидировать кризис сельского хозяйства и увеличить производство продовольствия, пленум постановил «сократить масштабы капитального строительства, урегулировать темпы развития и на основе достигнутых успехов проводить курс на укрепление, пополнение и повышение». Таким образом, курс «большого скачка» заменялся курсом на «урегулирование». На практике это означало резкое сокращение объема промышленного производства, принудительное переселение в деревни десятков миллионов трудящихся из городов, в том числе тех, кто был переведен туда в годы быстрого развития промышленности, запрещение набора рабочих из сельской местности.
Курс на «урегулирование» предполагал коренную перестройку народных коммун в течение нескольких лет с учетом низкого уровня развития производительных сил в сельском хозяйстве. Главной производственной и хозрасчетной единицей становилась (вместо коммуны, охватывавшей несколько тысяч хозяйств) производственная бригада в составе 10—30 дворов. Крестьянам были возвращены приусадебные участки и личное имущество, отобранное во время «коммунизации быта»,
484
им разрешили держать свиней, овец, птицу, заниматься кустарным промыслом. Были вновь открыты рынки в деревне, а также рынки кооперированной и частной мелкой торговли в городах. В решении 9-го пленума говорилось: «Пленум требует от всех соответствующих ведомств немедленно принять меры для... улучшения работы в области торговли и оживления деятельности сельских первичных рынков с тем, чтобы постепенно улучшить положение со снабжением».
На промышленных предприятиях и в коммунах начал частично восстанавливаться принцип материальной заинтересованности и оплаты по труду, вновь стало практиковаться премирование, возобновлялась система тарифов и нормирования труда. Установка Мао Цзэ-дуна на создание самообеспечивающихся хозяйств, производящих и промышленную и сельскохозяйственную продукцию, была, по существу, отброшена, началось налаживание специализации и кооперации производства, введение системы товарно-денежных отношений внутри коммун и в их связях с другими организациями.
Решения 9-го пленума и закрытые постановления ЦК КПК и Государственного совета практически узаконили стихийный процесс распада коммун на бывшие кооперативы и более мелкие единицы. В 1961 —1962 гг. этот процесс развился дальше: в ряде провинций происходило частичное возвращение к индивидуальному хозяйству. Отдельный крестьянский двор самостоятельно нес ответственность за прибыли и убытки и за выполнение закрепленного за ним производственного задания.
Новый курс вырабатывался в борьбе между маоистской группой и теми руководителями КПК, партработниками и рядовыми коммунистами, которые обоснованно видели причины кризиса в авантюризме и субъективизме Мао Цзэ-дуна. Об этом свидетельствовало и выступление Мао Цзэ-дуна на 9-м пленуме, в котором он не отказался от своих установок периода «большого скачка» и дал понять, что считает принимаемые пленумом решения временными. Для того чтобы фактическое признание провала курса «трех красных знамен» не открыло дорогу критике порядков, насаждавшихся в КПК группой Мао Цзэдуна, она провела на 9-м пленуме решение о продолжении и усилении преследования всех недовольных ее авантюристической политикой. В коммюнике говорилось о «подрывной деятельности» в партии и стране «чуждых элементов», составлявших «несколько процентов» населения, и работников партийных и правительственных органов, а также о том, что «среди доброжелательных работников также имеется небольшое число людей с невысоким идейным уровнем и невысокой сознательностью». Мао Цзэ-дун в своем выступлении на пленуме признал, что в отдельных провинциях (Шаньдун, Хэнань, Ганьсу) происходили крестьянские волнения. В целом по стране он насчитывал 10% «врагов» и «плохих элементов». Пленум решил развернуть новое «движение за упорядочение стиля городских и сельских работников». Заявлениям о незначительном удельном весе «враждебных» (несколько процентов») и «несознательных» («небольшое число») элементов явно противоречило требование провести это движение «с большим размахом». Решение пленума дало толчок новой кампании по чистке КПК, сопровождавшейся массовыми репрессиями (вплоть до расстрелов), высылкой кадровых работников в деревню «на перевоспитание».
9-й пленум решил создать шесть бюро ЦК КПК — Северо-Восточное, Северное, Восточное, Центрально-Южное, Юго-Западное и Северо-Западное— для усиления руководства «от имени ЦК» партийными комитетами соответствующих провинций, городов и автономных районов.
485
Недовольство политикой группы Мао
9-й пленум ЦК КПК не мог привести к прекращению внутрипартийной борьбы, поскольку оставались нерешенными крупные вопросы развития страны, а Мао Цзэ-дун и его сторонники не хотели открыто признать свои ошибки и отказаться от великодержавной политики. Мао Цзэ-дун на время отступил с авансцены, даже дал возможность Лю Шао-ци не только занять пост Председателя КНР, но и внешне приобрести почти равный с ним авторитет. В то же время он собирал силы для восстановления и усиления своих позиций. Прежде всего Мао Цзэ-дун позаботился о превращении армии в свою надежную опору.
Недовольство в армии последствиями «скачка» и «коммунизации» деревни приобрело сравнительно большие масштабы. В закрытых армейских документах 1960—1961 гг. приводились высказывания бойцов НОА против политики руководства КПК, говорилось о том, что 10% личного состава армейских частей проявляли недовольство, 30% имели «превратное представление» о продовольственном положении, а 5% выступали против курса «трех красных знамен». Конечно, цифры эти дают лишь приблизительное представление о настроениях в армии, но они показательны. Не случайно заместитель начальника Политуправления НОА в январе 1961 г. констатировал: «Сейчас на боевой дух войск влияют главным образом не проблемы войны и мира, а проблемы внутренней обстановки, говоря конкретно — проблемы экономической жизни». Другой руководитель Политуправления, отмечая увеличение числа политических инцидентов в армии в 1960 г., предвидел их рост в первой половине 1961 г. Назначенный вместо Пэн Дэ-хуая министром обороны Линь Бяо ставил задачу путем усиления идеологической работы «стабилизировать настроения в воинских частях и добиться того, чтобы там не случались беспорядки».
Для укрепления своих позиций в армии маоистское руководство, с одной стороны, применяло метод репрессий и чисток, а с другой — усиливало пропаганду. Ее главной формой было движение «два воспоминания, три проверки» (воспоминания о классовых лишениях и национальных лишениях до революции; проверка платформы, воли к борьбе и работы). При этом восхваляли Мао Цзэ-дуна, распространяли антисоветские измышления под предлогом «борьбы с современным ревизионизмом». Уже в 1960 г. началась кампания «за превращение армии в школу идей Мао Цзэ-дуна». В ноябре 1960 г. Линь Бяо выступил с большой речью на расширенном заседании Военного совета ЦК КПК, в которой выдвинул в политработе НОА главную задачу: «Изучать и применять идеи Мао Цзэ-дуна в тесной связи с жизнью». На основе этого выступления Военный совет принял «Решение об усилении идейно-политической работы в армии».
Чистка в армии охватила все парторганизации, весь командный состав. В июле 1960 г. началось «упорядочение» партячеек, продолжавшееся семь месяцев, до февраля 1961 г. 25% проверенных ячеек были отнесены к худшей (третьей) категории, а 4% были признаны полностью или частично «прогнившими». Затем прошла новая проверка, и опять значительная часть ячеек (1 тыс. из 20 тыс.) была забракована. В них еще раз было проведено «упорядочение». За семь месяцев из КПК было исключено в армии 1200 членов партии и 940 кандидатов. В конце 1960 г. в НОА была развернута кампания «за исправление стиля» в партийных комитетах полка и выше. Чистка кадровых работников дивизионного уровня и выше была предпринята в 1961 г. Вновь
486
и вновь проводились «упорядочение» .и чистка первичных организаций и органов управления.
Недовольство народных масс авантюристическим курсом группы Мао Цзэ-дуна, приведшим к резкому ухудшению их жизненного уровня, сказалось на настроениях низовых кадровых работников, которые, в свою очередь, влияли на работников более высокого ранга. Сложность внутриполитической обстановки, глубокое недовольство в народе, рост критики маоистского курса вынудили Лю Шао-ци и других руководителей КПК, не желавших идти на открытую критику Мао Цзэ-дуна и его курса, предпринять шаги, направленные на стабилизацию положения в партии и в стране, на спасение престижа руководства КПК внутри страны и на международной арене. В сентябре 1959 г. Лю Шао-ци в статье, специально написанной им для журнала «Проблемы мира и социализма» («Победа марксизма-ленинизма в Китае»), сконцентрировал внимание на всеобщем значении идей марксизма-ленинизма и лишь мельком упомянул об «идеях и установках» Мао Цзэ-дуна. В декабре 1960 г. Лю Шао-ци в одном из выступлений во время пребывания в Москве говорил о праве каждой партии на эксперимент и, по существу, охарактеризовал народные коммуны хак эксперимент в специфических условиях Китая (хотя и утверждал, что этот эксперимент удался). В речи на праздновании 40-летия со дня основания КПК (30 июня 1961 г.) Лю Шао-ци сказал о том, что политика КПК до «большого скачка» основывалась на положениях Маркса и Ленина, а курс «большого скачка» непосредственно связан с именем Мао Цзэ-дуна. В речи неоднократно подчеркивалась необходимость единства всей партии, всей нации, всей страны.
Одновременно с таким слабо завуалированным отмежеванием от курса «большого скачка» Лю Шао-ци и связанные с ним партийные руководители попытались несколько приглушить кампанию прославления «идей» и трудов Мао Цзэ-дуна. Они стремились приостановить чистку партии, ограничить кампанию «упорядочения стиля» задачами идеологического воспитания, прекратить уничтожение так называемых правых и тем самым ослабить недовольство коммунистов, сплотить партийные организации. В сентябре 1961 г. по указанию Лю Шао-ци было составлено «Решение ЦК о периодической учебе кадровых работников», которое подчеркивало необходимость «свободы мысли» и «свободы дискуссий», осуждало тенденцию обострения внутрипартийной идеологической борьбы.
В январе 1962 г. Лю Шао-ци на созванном им расширенном рабочем совещании в ЦК КПК кадровых работников высших пяти ступеней (на котором присутствовало 7 тыс. человек) отметил, что «нынешние трудности на 3/ю — результат стихийных бедствий, а на 7/ю — результат ошибок». Борьбу против «правых» в самых жестоких формах он охарактеризовал как «ошибочную борьбу, перегиб».
С весны 1962 г. в китайской центральной и местной печати стали появляться статьи о необходимости ведения внутрипартийной борьбы более мягкими методами. В августе 1962 г. в качестве «важного материала» в системе партполитпросвещения стала использоваться переизданная работа Лю Шао-ци «О самовоспитании коммуниста», написанная им в 1939 г. В ней была сохранена специальная глава «Быть достойными учениками Маркса и Ленина». Несмотря на новую редакцию, нигде не упоминалось, что таким учеником является Мао Цзэ-дун.
Позиция Лю Шао-ци и его сторонников в вопросах партийного строительства сочеталась с их взглядами на преодоление кризиса ки
487
тайской экономики путем предоставления крестьянам широких возможностей для развития производства, материального стимулирования, приоритета в промышленности развития энергетики, машиностроения, отраслей, обслуживающих сельское хозяйство, внедрения плановости, учета реальных возможностей.
В стране происходил процесс складывания широкой оппозиции политике Мао Цзэ-дуна. В научных и литературно-художественных кругах, среди кадровых работников на местах и даже в центре начинались выступления, содержавшие скрытую критику идей и политики Мао Цзэ-дуна. Так, некоторые экономисты во главе с директором Института экономики АН КНР Сунь Е-фаном в различных собеседованиях осуждали тезис «политика — командная сила», волюнтаризм, настаивали на изучении и применении опыта передовых социалистических стран, пытались привлечь внимание к таким категориям, как «цена производства», «прибыль», «рентабельность». Шао Цюань-линь и другие писатели и литературные критики выступили с тезисом «писать правду», имея в виду правдивый показ положения, создавшегося в результате «скачка».
В январе 1961 г. пекинский журнал «Бэйцзин вэньи» опубликовал драму известного писателя и историка, заместителя председателя народного комитета Пекина У Ханя «Разжалование Хай Жуя». В пьесе восхваляется отважный сановник эпохи Мин, не побоявшийся выступить с критикой императора, жестоко угнетавшего народ. Хай Жуй говорил императору: «Раньше ты еще делал кое-что хорошее, а что ты делаешь теперь? Исправь ошибки, дай народу жить в счастье. Ты совершил слишком много ошибок, а считаешь, что во всем прав, и поэтому отвергаешь критику». Многие читатели усматривали в пьесе намек на расправу Мао Цзэ-дуна с Пэн Дэ-хуаем.
В начале 60-х годов со статьями, в иносказательной форме критикующими Мао Цзэ-дуна, выступил также секретарь пекинского горкома КПК Дэн То. Он осмеивал «великое пустословие» — рассуждения о «ветре с Востока» и «ветре с Запада», «хвастовство», «амнезию» при которой теряется способность сдерживать слово и выполнять обещания, предаются забвению друзья и их помощь.
Борьба в КПК относительно путей развития Китая
Волна недовольства и критических выступлений, охвативших многие партийные организации в 1961 —1962 гг., появление новых тенденций в развитии внутрипартийной жизни и в экономической политике, проводимой на местах с прямого или с молчаливого разрешения центра, убедили Мао Цзэ-дуна и его группу в том, что их положение в партии и в стране неустойчиво. Со второй половины 1962 г., как только наметились первые признаки стабилизации экономического положения, Мао Цзэ-дун и его сторонники начали осуществление серии мероприятий, направленных на то, чтобы укрепить свои пошатнувшиеся позиции в руководстве, создать необходимые, с их точки зрения, идейно-политические условия для беспрепятственного проведения авантюристической внутренней и внешней политики. В партийно-политической жизни Китая был принят курс на ликвидацию элементов партийной и государственной демократии и перестройку всей работы партийных и государственных органов на основе организационных принципов армии, усиление пропаганды культа личности Мао Цзэ-дуна.
488
Контрнаступление на партию Мао Цзэ-дун и его группа начали с попыток подвести теоретическую базу под задуманную ими серию антидемократических мер. В выступлении на 10-м пленуме ЦК КПК (сентябрь 1962 г.) Мао Цзэ-дун выдвинул теорию «волнообразного развития» классовой борьбы в течение всего периода перехода от капитализма к полному коммунизму и необходимости вести «социалистическое воспитание». 10-й пленум закончился компромиссом между группой Мао Цзэ-дуна и реалистически настроенными руководящими деятелями КНР. Пленум подтвердил курс на «урегулирование», указав (в отличие от решений периода «скачка»), что переход от социализма к коммунизму «охватывает десятки лет или даже еще более длительный отрезок времени». В то же время пленум, хотя и в общей форме, призвал «еще выше поднять славные знамена генеральной линии социалистического строительства, большого скачка и народной коммуны».
Принятое пленумом закрытое решение о народных коммунах, по существу, осуждало закрепление производственных заданий за крестьянскими дворами и в то же время подтверждало необходимость соблюдения принципа: «от каждого по способностям, каждому по труду». Было решено, что основной хозрасчетной единицей в течение 30 лет будет производственная бригада, сохранялись приусадебные участки и подсобные промыслы. Отмечалась недопустимость нарушений демократии, принятия самовольных решений, ослабления руководящей роли сельских парторганизаций.
В ответ на призывы к смягчению форм внутрипартийной борьбы, на критику курса «большого скачка» Мао Цзэ-дун и его сторонники провели в коммюнике пленума тезис о «важном историческом значении 8-го пленума ЦК 8-го созыва», который «победоносно разгромил наступление правого оппортунизма, т. е. ревизионизма, отстоял линию партии». Пленум официально вывел из состава секретариата ЦК сторонников Пэн Дэ-хуая — Хуан Кэ-чэна и Тань Чжэна. В секретариат маоцзэдуновская группировка провела Кан Шэна, а Лю Шао-ци, — своих сторонников Лу Дин-и и Ло Жуй-цина.
В 1963 г. по -указанию Мао Цзэ-дуна началось проведение массовых общественно-политических кампаний, направленных на раздувание культа «вождя» и военизацию жизни Китая: «учиться у Лэй Фэна», «учиться у Ван Цзэ», «учиться у Оуян Хая» (Лэй Фэн, Ван Цзэ, Оуян Хай — бойцы НОА, погибшие при различных обстоятельствах. Им приписываются дневники стереотипного содержания, в которых выражена бездумная преданность Мао Цзэ-дуну). Затем с начала 1964 г. в еще более широких масштабах развернулась кампания «учиться у Народно-освободительной армии Китая». В 1964—1965 гг. Мао Цзэ-дун и его группа попытались создать на предприятиях и в учреждениях политотделы, чтобы внедрить армейский стиль работы. К середине 1964 г. политотделы появились в промышленности, на транспорте, в торговле, финансовых органах. Их руководство назначалось вышестоящими партийными организациями и подчинялось политотделу при соответствующем отделе ЦК КПК. Кадры политотделов маоистская группировка стремилась подобрать из представителей армейских политработников — своих сторонников.
Вместе с тем в 1963—1965 гг. развертывалась пропаганда культа Мао Цзэ-дуна. С этой целью были организованы общественно-политические «движения» «за социалистическое воспитание», «за революцио-низацию» и многочисленные специальные кампании «за изучение произведений Мао Цзэ-дуна». В эти годы в КНР шли кампании по изучению и применению работ и идей Мао Цзэ-дуна в самых различных
489
областях — от торгово-финансовой работы до специальных разделов технических наук. По примеру НОА в стране началось заучивание отдельных изречений Мао Цзэ-дуна, наборы которых составлялись отдельно для различных групп населения. С усилением борьбы против КПСС и мирового коммунистического движения в китайской печати все чаще (сначала как перепечатка «оценок» из прокитайских изданий) появляются определения Мао Цзэ-дуна как «самого гениального марксиста эпохи», «творчески развившего все области марксистско-ленинской науки», как «вождя народов всего мира». С конца 1965 г. начали распространяться «указания Линь Бяо о непосредственном значении изучения работ Председателя Мао», согласно которым чтение и изучение той или иной работы Мао Цзэ-дуна дают немедленные практические результаты: устраняют неполадки в производстве того или иного рода продукции, ведут к созданию новых образцов машин и механизмов, прокладывают путь к спортивным рекордам. Слово Мао Цзэ-дуна тем самым возводилось в ранг святого слова. Особое внимание уделялось воспитанию молодежи в духе «безграничной веры» в Мао Цзэ-дуна и его «идеи». На проходившем в 1964 г. в обстановке секретности IX съезде комсомола Китая был пересмотрен устав КСМК, идейно-теоретической основой союза вместо марксизма-ленинизма были названы «идеи Мао Цзэ-дуна».
Как средство сужения партийной и государственной демократии Мао Цзэ-дун и его окружение начиная с 1963 г. систематически организовывали кампании проработок отдельных групп и лиц из партийной и творческой интеллигенции. В 1963—1964 гг. по непосредственным указаниям Мао Цзэ-дуна были инспирированы «проработки» драматических произведений классического китайского репертуара; книги философа Фэн Дина «О коммунистическом мировоззрении» (за постановку вопроса о ценности личности и необходимости учитывать ее интересы); философа, члена ЦК КПК, директора ВПШ при ЦК КПК Ян Сян-чжэня за тезис о том, что существует не только «раздвоение единого», но и «единство противоположностей»; критика Шао Цюань-линя за призыв «писать правду».
II июля 1964 г. партийным организациям было передано «указание» Мао Цзэ-дуна о необходимости «революционизации» творческих союзов китайской интеллигенции, входящих во Всекитайскую ассоциацию литературы и искусства. «На протяжении 15 лет эти союзы и большинство их изданий, — заявил в июне 1964 г. Мао Цзэ-дун, — в основном не проводили в жизнь политику партии... Их работники... в последние годы находятся на грани перерождения в ревизионистов. Если не взяться серьезно за перевоспитание, то в один прекрасный день эти союзы могут превратиться в организации, подобные клубу Петефи в Венгрии». В 1964, 1965 гг. по указаниям Мао Цзэ-дуна было проведено «перетряхивание» руководства всех творческих союзов китайской интеллигенции. Летом 1964 г. на арене политической и идеологической жизни Китая впервые появилась жена Мао Цзэ-дуна— бывшая шанхайская актриса Цзян Цин. Она выступила инициатором «реформы» китайского классического театра и его репертуара.
В наступлении на партию, в подавлении недовольных и инакомыслящих, прежде всего в среде кадровых работников, Мао Цзэ-дун и его группа особую роль отводили так называемой кампании «социалистического воспитания». В мае 1963 г. под руководством Мао Цзэ-дуна был разработан проект «Постановления ЦК КПК по некоторым вопросам нынешней работы в деревне», в котором предлагалось начать «движение за социалистическое воспитание». Документ (из десяти пунк
490
тов) предусматривал проведение чистки партии и «упорядочение» деревенских парторганизаций. Намечались массовое применение «трудового воспитания», направление специальных бригад на места для выявления «пробравшихся в ряды партии антисоциалистических элементов». Число их определялось в 5% общего количества членов партии, т. е. около 1 млн. человек, что само по себе указывало на широкое недовольство в партии и стране. Теоретическим обоснованием проекта очередной чистки вновь служил тезис о классовых противоречиях и классовой борьбе в социалистическом обществе. Добиваясь начала массовой чистки, Мао Цзэ-дун утверждал: «В рядах наших кадров многие, не отличая врагов от своих, входят даже в сговор с врагами и, поддавшись их тлетворному влиянию, разлагаются, позволяют врагам завербовать себя или пролезть в наши ряды».
Намерение группы Мао Цзэ-дуна начать чистку партии с деревенских парторганизаций объяснялось, во-первых, тем, что в деревне было сосредоточено 70% всех кадровых работников партии, а во-вторых, тем, что прежде всего сельские коммунисты наглядно столкнулись с тяжелейшими последствиями политики «большого скачка» и «коммунизации». Чистка деревенских парторганизаций должна была, по замыслу маоистов, перерасти в общую чистку всей партии, предполагавшую устранение всякой оппозиции, всякого инакомыслия, повсеместное внедрение культа и «идей» Мао Цзэ-дуна.
Мао Цзэ-дун высказался за создание в деревне (через пять лет после ее «коммунизации»!) «организаций бедняков и низших середняков», которые должны были стать опорой бригад, направляемых «сверху» для того, чтобы «прочистить», «реорганизовать» низовые партийные и другие организации, посадить во главе их «надежных», с точки зрения маоистов, людей. В этой попытке опереться на бедноту и бывших бедняков было видно стремление использовать стихийно-уравнительные тенденции этих социальных групп деревни, их недовольство разницей в уровне оплаты за труд, условиями материального стимулирования. «Организации бедняков и низших середняков» рассматривались как основной рычаг проведения кампании за социалистическое воспитание.
Все кадровые работники должны были пройти четыре чистки: «политическую, идеологическую, экономическую и организационную». Официальное оформление чистки осуществляли работники следственных органов. Вся эта кампания была рассчитана на три года. Постановление ЦК КПК со ссылкой на Мао Цзэ-дуна утверждало, что «это движение гораздо шире, сложнее, глубже и масштабнее, чем земельная реформа». Сравнение с земельной реформой показательно не только в смысле указания на масштабы кампании чистки. Оно также связано с созданием «организаций бедняков и низших середняков», с «теорией» обострения классовой борьбы при социализме. Все это было косвенным признанием провала «скачка в коммунизм», на что нацеливал курс «трех красных знамен». В то же время маоисты рассчитывали устранить тех, кто видел этот провал и проявлял недовольство политикой группы Мао Цзэ-дуна.
Кампания «социалистического воспитания» и «революционизации» в идеологической области ставила цель внедрить в сознание кадровых работников и трудящихся маоистские взгляды на пути и методы социально-экономического развития: противопоставление «революционизированного сознания» экономическим рычагам и материальным стимулам, административно-политическое урегулирование в соответствии с тезисом «политика — командная сила», объявление заботы о матери-
491
альном благосостоянии, личных нуждах и интересах трудящихся дорогой к «перерождению», к «обуржуазиванию».
Одновременно с принятием проекта решения о работе в деревне и проведении кампании «социалистического воспитания» по указанию Мао Цзэ-дуна была развернута пропаганда опыта большой производственной бригады Дачжай (пров. Шаньси) и нефтепромыслов Дацин (пров. Хэйлунцзян) под лозунгами: «сельское хозяйство должно учиться у Дачжая», «промышленность — у Дацина». Сущность этого движения заключалась в пропаганде «опоры на собственные силы»: производство надо вести только за счет внутренних ресурсов, интенсивного труда рабочих, служащих, крестьян и членов их семей, удлинения рабочего дня, использования внутренних ресурсов для помощи государству. Предприятие отчисляет всю прибыль государству, не оставляя себе никаких средств для модернизации и развития производства; производственная бригада не обращается к государству за помощью даже в случае стихийных бедствий. Рабочие промышленных предприятий и члены их семей должны сами обеспечивать себя продуктами питания, строить или ремонтировать жилища. Члены производственных бригад обязывались производить и ремонтировать сельскохозяйственные орудия, инвентарь и другое оборудование. Речь шла, таким образом, о создании системы самообеспечивающихся натуральных или полунатуральных хозяйственных единиц, которые дали бы возможность властям избежать государственных ассигнований на жилищное строительство, социально-культурные и бытовые нужды.
Пропаганда «духа Дацина и Дачжая» соответствовала представлениям Мао Цзэ-дуна о том, что общественное разделение труда — отрицательное явление, так как оно ведет к неравенству; отвечала его стремлениям внедрить во всем Китае порядки и образ жизни яньань-ского периода. Популяризация опыта Дачжайской бригады и Дацин-ских нефтепромыслов означала выступление против тех руководителей, активистов и рядовых членов КПК, которые стояли за применение экономических рычагов и материального стимулирования как средства улучшения положения народного хозяйства Китая и метода социалистического строительства.
Стремясь нейтрализовать или ослабить удар маоистов по партии, сторонники более реалистичного подхода к проблемам Китая попытались придать кампании «социалистического воспитания» другое направление. Развернулась скрытая борьба за преобладание в КПК, за влияние на основные слои кадровых работников, а по существу — за методы руководства партией и страной, методы и цели экономической и политической работы.
В сентябре 1963 г., по существу в противовес «десяти пунктам» Мао Цзэ-дуна, от имени ЦК КПК был опубликован новый документ — проект «последующих десяти пунктов», авторство которого приписывается генеральному секретарю ЦК КПК Дэн Сяо-пину. Лю Шао-ци, Дэн Сяо-пин и их сторонники считали необходимым укреплять дисциплину партийных кадров, пресекать невыполнение директив, злоупотребление властью, разложение. В то же время они отводили главную роль в преодолении отрицательных явлений методам убеждения и воспитания. В «последующих десяти пунктах» говорилось, что кадровые работники «в основном все хорошие», «на 70—80% вышли из бедняков и низших середняков», что среди них не заслуживают прощения всего лишь около 1%, тогда как «в десяти пунктах» Мао Цзэ-дуна говорилось о 5%. В отличие от «десяти пунктов» Мао Цзэ-дуна, по сути дела ставившего «организации бедняков и низших середняков» над пар-492
тайными организациями, «последующие десять пунктов» предусматривали обратное соотношение: в них говорилось, что «вопрос о том, могут ли организации бедняков и низших середняков осуществлять свою работу и способны ли они к эффективным действиям, решается партийным руководством». Создание «организаций бедняков и низших середняков» отодвигалось на более отдаленное время. Лю Шао-ци, Дэн Сяо-пин и другие фактически противопоставляли курсу Мао Цзэдуна на уравниловку курс на более осторожный и внимательный подход к середняку. В то же время надо отметить, что обе группировки в руководстве КПК исходили из представления о сохранении социальной дифференциации китайского крестьянства через семь лет после завершения в основном кооперирования и через пять лет после создания народных коммун.
Дачжайскому опыту Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пин противопоставили Таоюаньскую большую производственную бригаду, где с лета 1963 г. действовала «рабочая группа» во главе с Ван Гуан-мэй (жена Лю Шао-ци). Там демонстрировалась возможность быстрого подъема хозяйства при получении от государства помощи кредитами и техникой. Лю Шао-ци, Дэн Сяо-пину и их сторонникам удалось временно сузить сферу движения, отвести удар от массы кадровых работников и коммунистов, а также затормозить авантюристическое наступление на середняка.
В начале 1965 г. Мао Цзэ-дун и его окружение пытались вновь активизировать и поставить под свой контроль кампанию «социалистического воспитания» и «четырех чисток». В январе 1965 г. на расширенном заседании Политбюро ЦК КПК вод руководством Мао Цзэдуна был разработан новый документ «Некоторые вопросы, выдвинутые ныне в движении за социалистическое воспитание в деревне» (так называемые 23 пункта). В «23 пунктах» Мао Цзэ-дун еще более откровенно выразил политическую направленность движения за «социалистическое воспитание», причем в выражениях, ставших ходовыми позднее, во время так называемой культурной революции: «Центр тяжести нынешнего движения — борьба против тех облеченных властью, которые находятся в рядах партии и идут по капиталистическому пути». «Одни облеченные властью лица, идущие по капиталистическому пути, находятся на авансцене, а другие — за кулисами... их поддерживают те люди, которые работают в органах народных коммун, районов, уездов, округов и даже в провинциальных и центральных органах и выступают против дела социализма». «23 пункта» были открытым призывом к новой чистке партии сверху донизу, причем эта кампания должна была распространиться и на города, т. е. проводиться повсеместно.
Однако Мао Цзэ-дуну и его группе не удалось в 1963—1965 гг. поставить партию и органы народной власти под свой жесткий контроль. Их наступление натолкнулось на серьезное противодействие китайских коммунистов, реалистически мыслящих кадровых работников партии. В области организационно-политической это противодействие проявлялось главным образом в форме скрытого неподчинения маоистским установкам и указаниям, в стремлении всеми мерами спасти кадры партии, специалистов от чисток и ударов группировки Мао Цзэ-дуна. В центре и на местах коммунисты — ветераны революционной борьбы, партийная интеллигенция пытались затормозить пагубный для партии и китайского народа процесс «внедрения» маоистских идей и установок, привлечь внимание общественности к жизненно важным вопросам развития экономики и культуры Китая. Чем больше обнаруживалась недейственность попыток Мао Цзэ-дуна и его группы пре-
493
вратить коммунистическую партию в послушное военизированное орудие, тем явственнее вырисовывалось их стремление сделать инструментом осуществления маоистских установок армию и политически незрелую молодежь. В китайской печати с 1965 г. все чаще появлялись заявления об армии как об «основной опоре диктатуры пролетариата», как о «наиболее послушном орудии диктатуры». Замысел разгромить существующий партийно-политический аппарат и заменить его послушной военизированной политической организацией, видимо, определился после того, как в конце 1965 г. резко обострился конфликт между группировкой Мао Цзэ-дуна и реалистически мыслящими кадрами партии о путях и методах экономического строительства и о внешнеполитическом курсе.
Народное хозяйство КНР в 1963—1965 гг.
Несмотря на сопротивление маоистов, в организации производства в деревне произошло возвращение к практике 1956—1957 гг., т. е. к осуществлению принципа материальной заинтересованности, «каждому по труду». Доля дохода, поступавшая в личное потребление, была увеличена до 60, а в отдельных коммунах — до 70%. В оплате труда и обеспечении сельского населения продовольствием в 1962 г. рекомендован был порядок, согласно которому примерно 70% фонда личного потребления распределялось в форме оплаты по трудоединицам (трудодням), около 30%—в форме натурального уравнительного распределения по едокам.
Важным рычагом развития производства и улучшения благосостояния деревни явилось и дальнейшее поощрение в 1963—1965 гг. развития подсобных промыслов, индивидуального выращивания свиней и птицы. Продукция приусадебных участков была освобождена от налогов. Возросло количество поставляемых сельскому хозяйству минеральных удобрений (8—9 млн. т в 1964—1965 гг.), сельскохозяйственных орудий и техники, главным образом насосов, электромоторов, повозок и других относительно несложных технических средств. Все эти меры позволили восстановить и несколько увеличить в этот период производство, прежде всего, зерна и другого продовольствия. По оценкам (с 1959 г. официальные статистические данные о состоянии народного хозяйства КНР в китайской печати не публиковались), производство зерновых в Китае составило в 1962 г. 175 млн. г, в 1963 г. — 180 млн., в 1964 г. — 182 млн., в 1965 г. — 185 млн. т. Продукция подсобныхпро-мыслов крестьян дала 80% товарной свинины, птицы, яиц и значительный прирост производства овощей. Однако в связи с концентрацией внимания на производстве продовольствия уровень выращивания большинства технических культур оставался ниже уровня 1957 г.
В области промышленности основная линия «урегулирования» в 1963—1965 гг. в целом состояла также в возвращении к принципам организации труда и производства периода первой пятилетки. Были усилены права центральных министерств и ведомств в использовании средств и ресурсов, предпринимались попытки вернуться к развитию промышленности на основе сначала годовых, а затем и долгосрочных планов. (Лишь в 1963 г. в рамках провинций, а в 1964 г. в масштабе страны удалось в конце года, задним числом, составить приблизительные финансово-экономические планы.) На предприятиях были восстановлены различные формы оплаты по труду на основе тарифной 494
системы. Особый упор делался на восстановление, строительство и развитие мелких и средних предприятий. По оценке, к середине 60-х годов на долю мелких и средних предприятий приходилось более 60% производства простых сельскохозяйственных орудий, 40% всего выпуска химических удобрений, 60% добычи угля, 70% производства цемента.
На этой основе в период «урегулирования» произошло восстановление объема промышленного производства в целом до уровня 1958 г. В ряде отраслей этот уровень был превышен. Быстрее других в эти годы развивались химическая (особенно производство удобрений), нефтяная, электроэнергетическая и цементная промышленность. Однако такие важнейшие отрасли тяжелой промышленности, как черная и цветная металлургия, угольная промышленность и станкостроение (в особенности производство крупногабаритных и прецизионных станков), развивались медленно. Ввиду слабости сырьевой базы крупнейшие металлургические комбинаты работали со значительной недогрузкой.
В целом рост продукции тяжелой промышленности в 1964—1965 гг. составил около 10% ежегодно. Хотя этот рост происходил на основе преимущественно перехода к более полному использованию имевшихся мощностей, среднегодовой темп роста был значительно ниже темпа первой пятилетки (18%) и темпа роста, запланированного на вторую пятилетку (15%). Общее представление о состоянии промышленного производства в КНР к концу периода «урегулирования», т. е. к 1965 г., дают следующие данные:
1963 г. 1964 г. 1965 г
Валовая продукция промышленности, млрд, юаней.........................
Сталь, млн. т.......................
Уголь, млн. т.......................
Нефть, млн. т.......................
Электроэнергия, млрд. квт-ч . . . . Металлорежущие станки, тыс. шт. . . Автомашины, тыс. шт. ...............
Тракторы, тыс. шт...................
Химические удобрения, млн. т . . . . Цемент, млн. т .....................
Хлопчатобумажные ткани, млрд, м . . Сахар, млн. т.......................
98—103 105—110 120—123
8—9 9—10 И
220 230 230—240
6,5—7 7—7,5 9—10
40 45 50—60
30 30—35 38—40
— — 35
— — 33
— — 8—9
— — 13
4,3 4,5 6,2—6,5
— 1,5
Материальное положение основной массы населения оставалось очень трудным. Улучшение снабжения в 1963—1965 гг. означало лишь частичное восстановление уровня жизни основной массы трудящихся, существовавшего в конце 50-х годов.
Душевое потребление основных видов продуктов и товаров широкого потребления оставалось ниже уровня 1957 г., в то время как розничные цены на них (государственные и рыночные, установленные применительно к отдельным районам в государственном порядке) в 60-е годы несколько возросли.
Несмотря на ряд достижений КНР в области науки и техники в первой половине 60-х годов, в особенности в развитии нефтяной и химической промышленности, итоги периода «урегулирования» показали, что «большой скачок», по меньшей мере, на семь лет затормозил развитие страны, усугубил объективные трудности в преодолении отсталости Китая.
495
Раскольническая деятельность группы Мао Цзэ-дуна в социалистическом содружестве и мировом коммунистическом движении
Вместо того чтобы учесть уроки провалов, вызванных ревизией генеральной линии партии 1952 г. и отказом от политики дружбы с СССР, сделать выводы из того факта, что товарищеские советы КПСС и других коммунистических партий оказались своевременными, группа Мао Цзэ-дуна стремилась использовать националистические чувства для оправдания своих действий. Выступая на 9-м пленуме ЦК КПК в начале 1961 г., Мао Цзэ-дун игнорировал советы КПСС и мирового коммунистического движения, назвав их «ревизионизмом».
В материалах китайской печати принципы и методы коммунистического и социалистического строительства в Советском Союзе и других социалистических странах представлялись как «ревизионистские», ведущие к «буржуазному перерождению» и т. п.
Нагнетание антисоветизма, борьба против КПСС и других марксистско-ленинских партий во внешнеполитическом плане определялись националистическими, гегемонистскими претензиями маоистской группировки. Осуждение научных методов строительства социалистической экономики в СССР и других социалистических странах как «ревизионистских» велось в целях закрепления и пропаганды маоистских установок. Всякий отход от этих установок объявлялся «ревизионизмом», а носители этих взглядов — «агентами ревизионизма».
Постепенно маоисты переносили разногласия по идеологическим вопросам на межгосударственные отношения. С 1960 г. китайские военнослужащие и гражданские лица стали нарушать советскую границу. В 1961 г. правительство КНР в одностороннем порядке трижды меняло условия действующих советско-китайских экономических соглашений и в конце года вообще отказалось от импорта комплектного оборудования из СССР на 1962—1963 гг., не считаясь с материальным ущербом, причиняемым советским предприятиям, выполнявшим китайские заказы. По инициативе китайской стороны началось сокращение научно-технического сотрудничества, культурных связей; почти наполовину уменьшился в 1961 г. объем торговли между СССР и КНР.
Враждебный СССР характер политики маоистского руководства наглядно проявился во время XXII съезда КПСС, принявшего новую Программу партии. В дни работы съезда и после него группа Мао Цзэ-дуна развернула антисоветскую кампанию в Китае и за границей, на СССР возлагалась ответственность за экономические трудности КНР.
ЦК КПСС и Советское правительство выступали за нормализацию отношений с КПК и КНР. В феврале и мае 1962 г. ЦК КПСС обращался к ЦК КПК с предложениями, направленными на улучшение отношений между двумя партиями и странами, на восстановление единства действий в борьбе против империализма, на предотвращение углубления разногласий. Однако китайское руководство отвергло эти предложения.
Для усиления антисоветской кампании маоисты использовали стихийный переход весной 1962 г. в Советский Союз свыше 60 тыс. жителей Синьцзяна. Там проживало несколько сот тысяч выходцев из России (преимущественно казахов и уйгуров), большинство их имело советское гражданство. Начиная с 1958—1959 гг. советских граждан, проживавших в Синьцзяне, начали всячески ущемлять при решении 496
имущественных, правовых и других вопросов, увольнять с работы, подвергать национальной дискриминации и преследованиям. Когда же многие жители Синьцзяна перешли в СССР, правительство КНР стало требовать насильственного их возвращения и провело серию провокаций в отношении работников советских консульств в Синьцзяне, а затем и в Харбине. В результате Советское правительство решило осенью 1962 г. закрыть все имевшиеся в КНР консульства и отделения торгпредства СССР.
В 1962 г. количество спровоцированных китайской стороной пограничных инцидентов превысило 5 тыс. При этом китайские власти предъявили притязания на советскую территорию. Так, в директиве Народного комитета пров. Хэйлунцзян (Северная Маньчжурия) говорилось: «Предлагаем продолжать производство лова рыбы на спорных островах, а советским пограничникам говорить, что указанные острова принадлежат Китаю».
Мао Цзэ-дун и его сторонники добились решения 10-го пленума ЦК КПК (сентябрь 1962 г. ) об усилении борьбы против «современных ревизионистов», под которыми лидеры КПК подразумевали СССР, другие социалистические страны и марксистско-ленинские партии. В коммюнике пленума содержались особые установки маоистов по основным проблемам современности. В нем впервые говорилось о необходимости отстаивать не Декларацию (1957 г.) и Заявление (1960 г.) Московских совещаний представителей коммунистических и рабочих партий, а «революционные принципы» Декларации и Заявления.
Антисоветские выступления маоистов участились в связи с ка-рибским кризисом осенью 1962 г. Их усилия были направлены на разжигание войны между СССР и США. В то же время, пользуясь тем, что внимание всего мира было отвлечено от других районов, они возобновили военные действия на границе с Индией. Убедившись, что не сможет вовлечь Советский Союз в военный конфликт, группа Мао развернула новый тур антисоветской кампании. В конце 1962 — начале 1963 г. китайское руководство опубликовало серию директивных статей (их автором впоследствии был назван Мао Цзэ-дун), в которых клеветнические выпады против КПСС и других компартий сочетались с открытой ревизией принципиальных положений Декларации и Заявления Московских совещаний. В редакционной статье, опубликованной в «Жэньминь жибао» 8 марта 1963 г., был поднят вопрос об Айгуньском (1858 г.), Пекинском (1860 г.), Петербургском (1881 г.) договорах, которые определяют почти всю линию советско-китайской границы. Группа Мао Цзэ-дуна выдвинула претензии на «право наследования» всех территорий, когда-либо захваченных монгольской, маньчжурской и другими династиями, правившими в Китае. Подготовка к территориальным притязаниям велась в Китае исподволь многие годы. Так, с первых лет существования КНР там печатались географические и исторические карты и учебники, в которых обширные территории Советского Союза обозначались как входившие в состав Китая. Наконец, в 1964 г. Мао Цзэ-дун в беседе с группой японских социалистов открыто выдвинул притязания на ряд советских территорий от Забайкалья до Камчатки и Владивостока, сказав, что КНР еще «не представляла счета по этому реестру». В 1964—1965 гг. пекинское руководство заявило, что «этот реестр» включает около 1,5 млн. кв. км советской территории. Еще в 50-х годах оно стало претендовать на поглощение МНР и территорий других стран.
Наряду с эскалацией враждебности в межгосударственных отношениях с СССР пекинские лидеры усилили раскольническую деятель
32 Заказ 70
497
ность в международном коммунистическом движении. В июне 1963 г. руководство КПК опубликовало документ под претенциозным названием «Предложения о генеральной линии международного коммунистического движения» («25 пунктов»). Таким образом, всего лишь через два с половиной года после того, как Московское совещание представителей коммунистических и рабочих партий, в котором участвовала делегация КПК, выработало генеральную линию коммунистов всего мира, Мао Цзэ-дун и его группа выдвинули претензии на то, чтобы односторонне определять политику всех компартий. В «25 пунктах» была сделана попытка ревизовать основные положения марксистско-ленинской теории о руководящей роли пролетариата в мировом революционном процессе, противопоставить национально-освободительное движение мировой социалистической системе и рабочему движению в капиталистических странах, отказаться от установок, выработанных Московскими совещаниями коммунистических и рабочих партий 1957 и 1960 гг., о характере современной эпохи, о путях и методах революционной борьбы, от критики идеологии и практики культа личности.
Несмотря на раскольнический характер «25 пунктов» и деятельности руководства КПК, ЦК КПСС продолжал добиваться сплочения стран социализма и мирового коммунистического движения, выступал за нормализацию отношений с КНР. Однако проходившая в июле 1963 г. советско-китайская двусторонняя встреча по вине китайской стороны не дала положительных результатов. Китайские лидеры отвергли неоднократные советские предложения о прекращении публичной полемики. Они обрушились с клеветой на СССР и КПСС в связи с Московским договором о прекращении ядерных испытаний в трех средах, организовали антисоветские провокации, митинги и демонстрации, осенью 1963 г. вновь начали публикацию антисоветских статей. После октябрьского Пленума ЦК КПСС 1964 г. китайская делегация была приглашена на празднование 47-й годовщины победы социалистической революции в нашей стране. На переговорах в ноябре 1964 г. в Москве Советский Союз предложил исходить из того, что объединяет, а не разъединяет обе стороны. Однако китайская делегация по указанию из Пекина отвергла такой подход, отказалась от прекращения открытой полемики и обсуждения вопросов советско-китайских межгосударственных отношений. Китайские лидеры заявили, что будут продолжать борьбу против КПСС, если наша партия сохранит верность решениям XX и XXII съездов КПСС, своей Программе.
Постепенно от попыток столкнуть СССР и США маоисты перешли к попустительству империалистической агрессии. В 1965 г. американские империалисты усилили свою агрессию в Юго-Восточной Азии. Не случайно систематические бомбардировки территории ДРВ авиацией США начались через месяц после того, как мировая печать сообщила об интервью Мао Цзэ-дуна американцу Э. Сноу в январе 1965 г., в котором он сказал: «Китайцы будут воевать лишь в том случае, если США нападут на Китай». Мао Цзэ-дун и другие китайские лидеры заняли негативную позицию на встречах в феврале с советской правительственной делегацией, направлявшейся в ДРВ и КНДР и сделавшей остановку в Пекине. В марте была организована злобная антисоветская демонстрация перед зданием посольства СССР в Пекине. Усилилась антисоветская кампания в прессе. В опубликованной в ноябре 1965 г. в газете «Жэньминь жибао» антисоветской статье маоистская группа заявила о намерении «политически и организационно размежеваться» с КПСС и другими марксистско-ленинскими партиями.
498
Развернутое наступление на КПК в период «культурной революции» (1965—1969)
Обострение борьбы в КПК в конце 1965 — начале 1966 г. Начало маоистской «культурной революции»
Мао Цзэ-дун и его ближайшее окружение повели борьбу за укрепление своей власти путем развертывания «великой пролетарской культурной революции» — политической кампании, имевшей целью устранить созданные на основе Конституции КНР органы власти и установить реакционный военно-бюрократический режим. «Культурная революция» была направлена на разгром КПК и превращение ее в партию, идейной основой которой был бы не марксизм-ленинизм, а маоизм, организационной основой — армейские формы и методы работы, главной обязанностью каждого члена партии — личная преданность Мао Цзэ-дуну, основной функцией — обеспечение власти группы Мао, основным внешнеполитическим принципом — антисоветизм.
По своим масштабам «культурная революция» далеко превзошла все прежние политические кампании по утверждению власти Мао Цзэдуна и его окружения, нагнетанию культа Мао, осуществлению гегемонистских планов, подавлению интернационалистских элементов, преследованию национальных меньшинств.
Первая попытка развернуть новую массовую кампанию протйв инакомыслящих относится к осени 1965 г., хотя она была задумана раньше, о чем свидетельствовало содержание вышеупомянутых «23 пунктов». К этому времени скрытая борьба между группой Мао Цзэдуна и ее противниками сильно обострилась в связи с обсуждением вопросов о третьем пятилетием плане, целях и перспективах развития КНР. (Лишь после четырехлетнего периода «урегулирования» возник вопрос о подготовке нового пятилетнего плана.) Маоисты выступали за отказ от методов экономического стимулирования, получивших распространение после провала «большого скачка», за возвращение к «янь-аньским» нормам организации общества.
Одновременно велось наступление на демократические принципы Конституции КНР, на партию, на передовые слои китайского народа, насаждался культ Мао Цзэ-дуна, усилились массовые репрессии. Оппоненты Мао Цзэ-дуна стремились, не выступая прямо против него, сохранить основные принципы периода «урегулирования» и контроль над партийным и государственным аппаратом. Мао Цзэ-дун, по-видимому, больше всего был озабочен сохранением непререкаемости его «идей», авторитета и культа после его смерти; его беспокоил рост влияния Лю Шао-ци и других руководителей КПК.
Между группой Мао Цзэ-дуна и его противниками существовали разногласия и в подходе к международным проблемам. В связи с усилившейся агрессией США во Вьетнаме Лю Шао-ци и его сторонники считали целесообразным пойти на единство действий с СССР для оказания помощи вьетнамскому народу, тогда как группа Мао Цзэ-дуна отвергла предложения о сотрудничестве всех антиимпериалистических сил в целях отпора американскому империализму. Возможно, разногласия в руководстве КПК по внешнеполитическим вопросам углубились после неудачных попыток установить гегемонию Китая в афроазиатском мире. В этом же направлении влияли события осенью 1965 г.
32*
499
в Индонезии, где руководство коммунистической партии, находившееся под влиянием Пекина, не сумело предотвратить тяжелое поражение прогрессивных сил страны.
В обстановке растущих противоречий между различными группами в руководстве КПК Мао Цзэ-дун пытался развернуть новую массовую проработочную кампанию. На рабочем совещании Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК совместно с руководителями региональных бюро ЦК КПК в сентябре — октябре 1965 г. Мао Цзэ-дун потребовал начать кампанию против У Ханя за его пьесу «Разжалование Хай Жуя». Требование Мао не было поддержано большинством членов Постоянного комитета, понимавших, что эта «проработка» может перерасти в глобальное наступление против всех, кто в той или иной мере высказывал недовольство или несогласие с ним. Тогда Мао Цзэ-дун уехал в Шанхай, где 10 ноября 1965 г. была опубликована статья Яо Вэнь-юаня против У Ханя, которую пекинские газеты перепечатали (несмотря на прямое указание Мао Цзэ-дуна) лишь 29 ноября. Таким образом, уже. в самом начале кампании Мао встретил сопротивление влиятельных деятелей КПК.
Это предположение подтверждается дальнейшими событиями. На рубеже 1965 и 1966 гг. в Пекине была создана «Группа по делам культурной революции» при ЦК КПК («группа пяти»), руководитель которой, член Политбюро и секретариата ЦК КПК, первый секретарь пекинского горкома Пэн Чжэнь в начале февраля 1966 г. подготовил тезисы «группы пяти», направленные от имени ЦК КПК в партийные комитеты. Эти тезисы были расценены маоистами как попытка сдержать проработочную кампанию. Чтобы не допустить этого, по указанию Линь Бяо и под руководством жены Мао Цзэ-дуна Цзян Цин была создана Группа по делам культурной революции при Военном совете ЦК КПК, которая подготовила «Протокол по вопросам работы в области литературы и искусства в армии», просмотренный и исправленный Мао Цзэ-дуном. В нем подчеркивалась роль армии в новой политической кампании: «Народно-освободительная армия Китая должна играть важную роль в социалистической культурной революции». Наделение армии не свойственными ей функциями вытекало из антимарксистских представлений Мао Цзэ-дуна о характере социалистического общества. Они были, в частности, сформулированы в письме от 7 мая 1966 г., адресованном Линь Бяо. Мао Цзэ-дун выступал за превращение армии в «великую школу», в которой солдаты наряду с «политикой», «военным делом» и «культурой» должны заниматься сельским хозяйством, ремеслом, промышленным производством, чтобы удовлетворять свои потребности, обменивать произведенные ими товары на государственную продукцию. Всю жизнь китайского общества следует военизировать, а все граждане Китая — рабочие, крестьяне, учащиеся, работники сферы обслуживания, сотрудники партийных органов и общественных организаций, служащие учреждений — должны жить и работать, как солдаты. Это была программа создания общества казарменного социализма, враждебная марксистско-ленинскому представлению о социализме и коммунизме. Письмо Мао Цзэ-дуна пропагандировалось в печати КНР как программный документ «культурной революции». Роль армии как важнейшей опоры группы Мао Цзэ-дуна в борьбе против партийных кадров в центре и на местах (начиная с заместителя председателя ЦК Лю Шао-ци и других руководящих деятелей ЦК КПК) подчеркивалась в армейской газете «Цзефанцзюнь бао», а также в «Жэньминь жибао» и журнале «Хунци», которые публиковали основные лозунги и указания группы Мао Цзэ-дуна. Так, 18 апреля
<500
1966 г. «Цзефанцзюнь бао» поместила передовую статью, впервые призвавшую всех активно участвовать в «великой социалистической культурной революции». На следующий день ее перепечатали все центральные газеты. Одновременно продолжалась чистка армии от ненадежных, с точки зрения маоистов, лиц. Был отстранен от работы в НОА начальник генштаба, член секретариата ЦК КПК, заместитель премьера Государственного совета Ло Жуй-цин, названный через несколько месяцев после этого (в решении ЦК КПК от 16 мая 1966 г.) «буржуазным эгоистом и авантюристом, стремившимся узурпировать власть в армии и выступавшим против партии».
В апреле—мае 1966 г. маоисты развернули кампанию против пекинского горкома КПК и отдела пропаганды ЦК КПК. Еще в конце марта Мао Цзэ-дун (как впоследствии сообщили хунвэйбиновские газеты) заявил: «Пэн Чжэнь, пекинский горком, отдел пропаганды ЦК покрывают плохих людей. Отдел пропаганды необходимо распустить, пекинский горком необходимо распустить, группу пяти необходимо распустить». А через два дня последовало новое указание: «Отдел пропаганды ЦК — это дворец владыки ада. Надо свергнуть его и освободить чертенят». Публиковались статьи против печатных органов пекинского горкома. Один из секретарей комитета КПК г. Пекина Дэн То был обвинен в напечатании статей, направленных против Мао Цзэ-дуна. 16 мая на заседании Политбюро ЦК КПК было принято решение об отмене подготовленных Пэн Чжэнем тезисов «Группы пяти» и о создании при ЦК КПК новой «Группы по делам культурной революции».
16 мая 1966 г. маоисты одержали важную победу над оппозицией, наиболее крупным представителем которой был Лю Шао-ци. Хотя еще несколько месяцев прямых нападок на него не было, однако удар по Пэн Чжэню означал подрыв позиций Лю Шао-ци. Назначение ближайшего помощника Мао Цзэ-дуна, в прошлом его секретаря, Чэнь Бо-да руководителем «Группы по делам культурной революции», а Цзян Цин — его заместительницей было первым шагом к установлению Мао-Цзэ-дуном непосредственного контроля за ходом «культурной революции». Появился орган маоистов, противостоящий ЦК КПК.
Мао Цзэ-дун, решив осуществить тотальное наступление на партию, ее руководящие и местные органы, ее кадры, направил главный удар против окружения Лю Шао-ци, которое выступило за более реалистическую политику, против «крайностей» группы Мао, за извлечение уроков из провала в экономике («скачок»), социальных преобразованиях («народные коммуны»), внешней политике (события в Индонезии). Чтобы лишить партию средств и каналов организованного выражения протеста против авантюристической политики группы Мао Цзэ-дуна, идеологически обезглавить КПК, удар был нанесен по идеологическим органам партии, по ученым, партийным пропагандистам, представителям творческой интеллигенции. В июне были «реорганизованы» пекинский горком и отдел пропаганды ЦК КПК. Началась полоса массового закрытия и «реорганизации» органов партийной печати в центре и на местах. Одновременно развернулась кампания против руководителей и профессорско-преподавательского состава вузов. Прежде всего она началась в Пекинском университете, где еще 25 мая появилась инспирированная маоистами и «высочайше одобренная» Мао Цзэ-дуном «дацзы-бао» («газета больших иероглифов», нечто вроде листовки или стенгазеты), направленная против руководства университета. Оно было обвинено в «ревизионизме» и снято. Эти меры показали, что Мао Цзэ-дун и его приспешники под прикрытием «полемики», «критики» в области культуры готовили решительный удар по своим противникам в партии.
501
Из студенческой молодежи и школьников была образована специфическая ударная сила «культурной революции» — отряды хунвэйбинов («красных охранников»), игравшие роль штурмовых отрядов Мао. За их спиной стояла армия —для поддержки хунвэйбинов и контроля над их действиями. Первый такой отряд был создан 29 мая 1966 г. в средней школе при университете Цинхуа в Пекине. Выбор учащейся молодежи в качестве ударной силы задуманного группой Мао Цзэ-дуна переворота объяснялся несколькими причинами. Прежде всего, именно студентов и школьников многие годы усиленно обрабатывали в духе фанатической верности «великому кормчему», безрассудного служения его культу. Во-вторых, среди учащихся были распространены настроения пессимизма, бесперспективность в связи с резким сокращением возможности использования специалистов в результате «большого скачка»,, переселением молодежи в сельскую местность, в горные и отдаленные районы. Маоистам удалось направить недовольство этой части молодежи против руководителей КПК, критиковавших авантюристический курс. Маоисты сумели превратить часть молодежи в свою опору, сочетая подавление свободолюбия, взаимную слежку и другие репрессивные меры с социальной демагогией, призывали к борьбе с «пробравшимися к власти» носителями «буржуазного перерождения», бюрократизма, к «спасению дела революции».
Расправившись с пекинским горкомом, отделом пропаганды ЦК КПК, маоисты перенесли главный удар на партийную и беспартийную интеллигенцию. Профессоров университетов и институтов, школьных учителей, ученых, прежде всего представителей общественных наук, известных деятелей литературы и искусства шельмовали, подвергали репрессиям и унижениям, выводили на «суд масс» в шутовских колпаках, избивали якобы за ревизионизм, в действительности же за то, что они высказывали здравые мысли о положении в стране или даже за то, что недостаточно восхваляли Мао Цзэ-дуна. Все это делалось руками студентов и школьников. 13 июня ЦК КПК и Государственный совет приняли постановление, согласно которому прекратились занятия в вузах и школах, был отложен прием в вузы, отменены экзамены. Эти «реформы» образования имели и непосредственную, ближайшую цель — натравить учащихся на своих учителей и дать фанатичным юнцам возможность расправляться с ними — и дальний прицел. Он заключался в том, чтобы лишить китайское общество образованных, культурных людей, способных самостоятельно мыслить, т. е. опасных с точки зрения маоистских требований и идеалов казарменного социализма. В это время популяризовалась беседа Мао с харбинскими студентами (в начале 1964 г.), в которой «великий кормчий», ссылаясь на опыт Конфуция и китайских императоров, доказывал вред образования. В середине июня 1966 г. был осуществлен разгром центральных и местных руководящих комсомольских органов. Эта акция предназначалась для подготовки хунвэйбинов к «открытию огня по штабам», т. е. по руководящим партийным органам в Пекине и на местах.
В июне — июле еще продолжалась борьба между группой Мао и оппозицией за руководство «культурной революцией». Видимо, Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пин, имея преобладающее влияние в партийном аппарате, среди партийных кадров, пытались перехватить у Мао Цзэдуна и Линь Бяо инициативу и взять под свой контроль всю эту кампанию. Это выразилось, прежде всего, в соперничестве между «рабочими группами», направлявшимися в различные учреждения, вузы, предприятия для чистки партийных организаций, и хунвэйбинами. Конфликты закончились тем, что в конце июля по инициативе лидеров 502
«Группы по делам культурной революции» Чэнь Бо-да, Кан Шэна и Цзян Цин «рабочие группы» были официально упразднены в конце ноября 1966 г.
11-й пленум ЦК КПК состоялся в Пекине 1—12 августа 1966 г. В работе пленума не участвовали многие члены ЦК КПК, ставшие жертвами хунвэйбинов. Зато на нем присутствовали члены «Группы по делам культурной революции» и представители пекинских хунвэйбинов. В день открытия пленума газеты «Цзефанцзюнь бао» и «Жэньминь жибао» объявили «о новых указаниях» Мао Цзэ-дуна, подчеркивавших усиление в жизни страны роли армии, с которой следовало брать пример всем предприятиям и учреждениям. Весь Китай должен был превратиться в «школу революционизирования, подобную Народно-освободительной армии». Армии отводилась особая роль в «культурной революции». Мао Цзэ-дун вновь, как и в 1958 г., требовал создания военно-хозяйственных полунатуральных, самообеспечивающихся единиц (крестьяне должны наряду с сельским хозяйством заниматься военным делом и промышленностью, а рабочие — военным делом и сельским хозяйством). Усиление роли армии означало, что маоисты не имели возможности опереться на значительную часть партийных кадров и рядовых коммунистов, недовольных авантюристическим курсом Мао Цзэдуна.
Во время работы пленума, 5 августа 1966 г., Мао Цзэ-дун опубликовал свою дацзыбао под названием «Огонь по штабу», в которой обвинял «некоторых руководящих товарищей в центре и на местах» в том, что они «осуществляли диктатуру буржуазии и пытались подавить бурное движение великой пролетарской культурной революции». Эта дацзыбао по сути дела призывала к разгрому центральных и местных партийных органов, объявленных буржуазными штабами. 8 августа пленум принял решение «О великой пролетарской культурной революции», в котором говорилось: «В настоящее время наша цель заключается в том, чтобы разгромить тех, кто находится у власти и идет по пути капитализма». Это было указание о разгроме части партийных организаций и о смене руководства в других. Все организации были разделены на четыре категории, из которых лишь одна («те, которые могут стоять в самых первых рядах движения, смело поднимать массы») удовлетворяла требованиям группы Мао, остальные же объявлялись либо отставшими от масс, либо боящимися масс, либо захваченными «теми, кто втерся в партию, стоит у власти и идет по пути капитализма».
В то же время авторы решения, видимо, еще не считали подходящим момент для открытого призыва к массовому избиению партийных кадров. Поэтому в нем говорилось о «малочисленных антипартийных антисоциалистических правых элементах», которых «нужно полностью разоблачить, разгромить, разбить, опозорить и ликвидировать их влияние». В действительности же репрессии распространились на все партийные органы и на основные кадры партии. Не случайно в коммюнике 11-го пленума содержалось требование маоистов о широком преследовании инакомыслящих: «Необходимо... в тесной связи с великой пролетарской культурной революцией довести до конца в городе и деревне движение за „четыре чистки", т. е. движение за социалистическое воспитание, включающее в себя политическую, идеологическую, организационную и экономическую чистку». Предписывалось повсеместно создавать незаконные с точки зрения Устава партии группы и комитеты по делам «культурной революции».
Ревизуя положение Устава КПК (принятого VIII съездом) о том,
503
что партия «в своей деятельности руководствуется марксизмом-ленинизмом», пленум провозгласил руководящими «идеи Мао Цзэ-дуна» и постановил организовать широкую кампанию «творческого изучения и правильного применения произведений Председателя Мао», дополнительно издать 35 млн. экземпляров работ Мао Цзэ-дуна.
Решения пленума были направлены на обострение борьбы против КПСС и других коммунистических партий. Советский Союз был фактически объявлен главным врагом.
Пленум произвел важные изменения в составе руководства КПК. Из пяти заместителей председателя ЦК КПК (Лю Шао-ци, Чжоу Энь-лай, Чжу Дэ, Чэнь Юнь и Линь Бяо) на этом посту был оставлен лишь один Линь Бяо. Изменился состав Политбюро и секретариата ЦК; после пленума они вновь подверглись чистке, а секретариат фактически перестал функционировать. Таким образом, хотя Мао Цзэ-дун не смог на пленуме полностью избавиться от оппозиции (впоследствии он говорил, что его поддержали лишь немногим более половины участников), именно против Лю Шао-ци и его сторонников был направлен основной удар. Постепенно все яснее обнажался замысел Мао Цзэ-дуна и его группы: покончить со всякой оппозицией и попытками усомниться в его непогрешимости.
Разгул маоистского террора («хунвэйбиновщина»)
Лю Шао-ци и другие руководящие деятели КПК, не согласные с курсом Мао, пользовались серьезной поддержкой не только в рядах партии, но и в некоторых армейских соединениях. Этим и объяснялся, по-видимому, с одной стороны, призыв Мао Цзэ-дуна открыть огонь по штабам, т. е. по партийным органам, и, с другой стороны, использование в этой погромной антипартийной кампании прежде всего хунвэйбинов и цзаофаней (бунтовщиков), тогда как армия сохранялась как резерв и не вводилась в действие. Вместе с тем продолжалась чистка армии, укрепление позиций в ней и в стране министра обороны Линь Бяо, который после 11-го пленума стал вторым после Мао Цзэ-дуна человеком в политической иерархии Пекина.
В еще больших масштабах продолжались бесчинства хунвэйбинов и цзаофаней, направляемых людьми Мао Цзэ-дуна и Линь Бяо. Фанатичная, обработанная маоистской пропагандой и наэлектризованная встречами с «великим вождем и учителем» молодежь ринулась на разгром партийных комитетов, органов власти, профсоюзов. По всей стране происходили избиения партийных работников, расправы с неугодными маоистам людьми. С 18 августа по 25—26 ноября 1966 г. в Пекине состоялось восемь массовых митингов хунвэйбинов с участием Мао Цзэдуна, на которых присутствовало 11 млн. человек. Выступали Линь Бяо, Чжоу Энь-лай, Цзян Цин.
«Красным охранникам» было разрешено «для обмена опытом» бесплатно приезжать в Пекин и другие города, они получали бесплатное питание и армейское обмундирование. Как сказал на полуторамиллионном митинге в Пекине 18 августа 1966 г. Чжоу Энь-лай, хунвэйбины превратятся в «надежный резерв НОА».
Хунвэйбины были поставлены, по существу, над КПК. В августе 1966 г. «Жэньминь жибао» требовала, чтобы все партийные организации «безоговорочно» принимали «контроль и критику со стороны народных масс». Гонения на партийные кадры приобрели массовый
504
характер. В листовках и дацзыбао объявлялись «ревизионистами», сторонниками капитализма один за другим члены ЦК, руководители правительственных органов, крупные военные и политические работники. Почти все руководящие органы КПК и народные комитеты на местах— в провинциях, автономных районах, городах — были объявлены «гнездами черных бандитов».
Деятельность ЦК КПК была парализована, а полномочия высшего руководящего органа захватила Группа по делам культурной революции во главе с Чэнь Бо-да и Цзян Цин. В печати появились обвинения против Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пина, которых именовали «самое крупное лицо, стоящее у власти и идущее по капиталистическому пути», и «второе крупное лицо». Лозунгом хунвэйбинов стали слова Мао Цзэ-дуна: «Бунт — дело правое». Хунвэйбины бесчинствовали на улицах городов: велосипедистов, осмелившихся появиться без изображения Мао Цзэ-дуна, избивали; девушкам стригли волосы, если их прическа не удовлетворяла требованиям хунвэйбиновской эстетики; пассажиры автобусов и поездов должны были хором повторять выдержки из сборника изречений (цитатника) «великого кормчего»; классические и современные произведения искусства уничтожались; книги сжигались, чтобы китайцы могли читать только одного автора, издававшегося в десятках миллионов экземпляров. В театре была произведена под руководством Цзян Цин «реформа», «очистившая» репертуар от всех пьес, кроме дозволенных (их насчитывалось меньше десяти).
Хунвэйбины 'встречали сопротивление трудящихся, нередко защищавших по призыву коммунистов партийные комитеты, объявлявших забастовки или даже вступавших с хунвэйбинами в борьбу. В связи с этим по указанию Мао Цзэ-дуна было принято решение ЦК КПК, запрещавшее «под каким бы то ни было предлогом и в каких бы то ни было формах подстрекать и организовывать рабочих, крестьян и городских жителей вести борьбу против учащихся». Линь Бяо на средневековый лад восхвалял погромщиков: «Хунвэйбины — это небесные воины, хватающие демонов и чудищ, хватающие стоящих у власти главарей буржуазии».
Бесчинства хунвэйбинов вели к дезорганизации производства. Можно предположить, что среди верхушки маоистов все это вызывало разногласия между экстремистами и умеренными, опасавшимися хаоса и добивавшимися хотя бы некоторой стабилизации. Видимо, поэтому «Жэньминь жибао» в сентябре призывала хунвэйбинов отправиться в деревню на уборку урожая, а 22 октября появилось решение ЦК и Государственного совета КНР о временном прекращении поездок «революционных учащихся» в Пекин, т. е. была сделана попытка спасти транспорт от полной дезорганизации. В передовой статье, опубликованной в ноябре 1966 г. «Жэньминь жибао», говорилось: «Производство на промышленных предприятиях, шахтах и в народных коммунах не должно останавливаться. Поэтому на заводах, рудниках и в деревне культурную революцию следует проводить не спеша, при сохранении трудовой дисциплины». Даже Чэнь Бо-да в телеграмме шанхайским рабочим 11 ноября убеждал их «во избежание неблагоприятного влияния на производственные задания... и на железнодорожные перевозки по линии Пекин — Шанхай» не отправляться в Пекин, а «находиться на производственном посту, налаживать производство, выполнять государственный план». А Чжоу Энь-лай на вопрос представителей вузов и техникумов Пекина: «Можно ли идти на предприятия?» ответил: «Вопрос о предприятиях изучается».
Однако Мао Цзэ-дун добивался еще большего распространения
505
«пламени культурной революции», которое, по его словам, он сам зажег. Говоря так 25 октября 1966 г. на рабочем совещании ЦК КПК с участием местных представителей, он маневрировал, как бы давал Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пину возможность капитулировать, чтобы подавить любую оппозицию в стране. Мао заявил, что «нельзя целиком возлагать вину на товарища [Лю] Шао-ци и на товарища [Дэн] Сяо-пина. Они несут ответственность. ЦК также несет ответственность». Он говорил о своей ответственности, заключавшейся в том, что он «слишком доверился другим». Основной же смысл этого выступления сводился к восхвалению хунвэйбинов. «По всей стране поднялись хунвэйбины. И они своим натиском потрясли вас», — говорил Мао руководящим партийным деятелям.
Линия на раскол партийных кадров нашла отражение в директивной статье журнала «Хунци», опубликованной вскоре после этого выступления Мао Цзэ-дуна. В ней говорилось: «Следует отличать тех, кто выдвигал ошибочную линию (их всего лишь один-два или несколько человек), от тех, кто проводил эту ошибочную линию; отличать тех, кто сознательно проводил эту линию (их мало), от тех, кто несознательно ее проводил (их много)».
Но, применяя коварную тактику дезориентации, раскола партийных кадров, Мао Цзэ-дун и его окружение все же главную ставку делали на насилие, террор, осуществлявшийся руками хунвэйбинов. В этом проявился перевес экстремистов, которые' опирались на поддержку Мао Цзэ-дуна. Решением ЦК КПК от 9 декабря 1966 г. («Десять положений ЦК КПК о необходимости взяться за революцию и стимулировать производство») «культурная революция» была распространена на предприятия. «Жэньминь жибао» в конце декабря выражала удовлетворение тем, что «ныне на всех промышленных предприятиях наступает подъем великой пролетарской культурной революции» с целью преодоления «серьезного капиталистического, ревизионистского и даже феодального влияния», причем под ревизионизмом в промышленности понималось главным образом материальное стимулирование.
Дополнительным импульсом для усиления хунвэйбиновских атак на партию, ее органы и кадры стало решение ЦК КПК об уничтожении всех материалов, свидетельствующих о преступлениях хунвэйбинов, совершенных в ходе «культурной революции».
Применяя демагогию и террор, маоисты пытались расколоть трудящихся, привлечь наиболее отсталые их слои на свою сторону. В декабре 1966 г. была создана новая маоистская организация цзаофаней («бунтовщиков»), в которую вовлекались молодые, обычно малоквалифицированные рабочие, ученики, служащие. Цзаофани должны были перенести «культурную революцию» на промышленные предприятия и в учреждения, преодолеть сопротивление рабочих бесчинствам хунвэйбинов.
Однако разгул хунвэйбиновско-цзаофаневской реакции встретил в конце 1966 г. сопротивление значительной части рабочих. «Революционные бунтовщики» из пров. Аньхуй в листовке, расклеенной в Пекине, жаловались, что они подверглись нападениям рабочих, организованных провинциальным комитетом КПК. Аналогичные сообщения поступали из Шанхая, Чунцина, Шэньяна, Нанкина, Тяньцзиня, Уханя, Сианя, Ланьчжоу, Чанша, Наньчана, национальных районов. Кровавые столкновения произошли и в Пекине. Появились листовки, направленные против «Группы по делам культурной революции», в поддержку Лю Шао-ци. Рабочие добивались повышения материального уровня.
506
Под предлогом участия в «культурной революции», «обмена опытом» они бросали рабочие места, отправлялись в Пекин, где предъявляли требования увеличения заработной платы и улучшения условий труда. В крупных промышленных центрах вспыхивали забастовки.
В этих условиях маоисты решили принять новые меры для подавления оппозиции.
Курс на «захват власти» и «объединение трех сторон». Создание «ревкомов». Роль армии
С января 1967 г. под лозунгом «захвата власти» началась ликвидация органов партии и народной власти на местах. Первая попытка «захвата» была сделана в Шанхае. В начале января 1967 г. цзаофани захватили редакции шанхайских газет «Вэньхуй бао» и «Цзэфан жи-бао», в которых опубликовали сначала «Обращение ко всем жителям Шанхая», затем «Срочное объявление цзаофаней Шанхая». В этих документах, инспирированных группой Мао, наряду с признанием фактов дезорганизации экономики и призывами к рабочим — оставаться на своих производственных постах — содержались нападки на «экономизм», экономическое стимулирование труда рабочих. В шанхайских газетах печатались также призывы к «революционному бунту», к «захвату революционными бунтовщиками власти» и свержению «горстки облеченных властью и идущих по капиталистическому пути», причем было указано, что эти лица находятся в шанхайском горкоме КПК.
О том, кто на самом деле направлял действия шанхайских цзаофаней, свидетельствовала перепечатка их обращения по указанию Мао Цзэ-дуна в «Жэньминь жибао» в сопровождении редакционной статьи, в которой подчеркивалось общекитайское значение обращений, которые, по словам, газеты, «бросили клич к дальнейшему шквальному контрнаступлению». Об этом же говорила и телеграмма ЦК КПК, Государственного совета, Военного совета ЦК КПК и «Группы по делам культурной революции» шанхайским цзаофаням, одобрявшая «Срочное объявление» и призвавшая весь народ перенимать опыт цзаофаней Шанхая. Вслед за шанхайскими газетами «Жэньминь жибао» выступила против «экономизма», за «захват власти» «революционными бунтовщиками».
Одновременно «захват власти» был осуществлен цзаофанями Тайюаня, занявшими 12 января 1967 г. шаньсийский провинциальный комитет КПК, горком партии, провинциальный и городской народные комитеты. В середине января в столице страны развернулась кампания по «захвату власти» (цзаофанями и хунвэйбинами) в органах информации, министерствах и других организациях. За несколько дней в Пекине был осуществлен «захват власти» в 300 учреждениях и ведомствах. В последней декаде января было объявлено о захвате цзаофанями власти в г. Циндао, пров. Гуандун, Гуйчжоу, Хэйлунцзян и др. Против партийных комитетов и органов власти выдвигались самые нелепые обвинения. Так, гуйчжоускому комитету КПК инкриминировалось то, что он «на протяжении прошедших 17 лет... прилагал большие усилия к тому, чтобы реставрировать капитализм в этой провинции». Партийные комитеты именовались, как правило, «черными штабами», «организациями монархистов» и т. п. Так вслед за первой волной, шельмованием многих партийных работников началась вторая волна, когда маоисты перешли к прямому разгрому органов КПК на местах.
507
В январе 1967 г. по всей стране развернулось широкое забастовочное движение, рабочие требовали удалить цзаофаней с предприятий. Забастовки, демонстрации в защиту партийных органов перерастали в кровопролитные столкновения с цзаофанями и воинскими частями. Положение маоистов усугублялось начавшимися стычками между различными группировками хунвэйбинов и цзаофаней. Сказывалась оппозиция к «захвату власти» на местах.
Маоисты утверждали, будто выдвижение на первый план цзаофаней означало, что главную роль в «культурной революции» стал играть рабочий класс. На самом деле цзаофани служили прикрытием для реального захвата власти армией. «Группа по делам культурной революции» в НОА подверглась реорганизации, Цзян Цин стала играть в ней руководящую роль в качестве советника. Появились дацзыбао с нападками на ветеранов революции, сыгравших выдающуюся роль в создании НОА, Чжу Дэ и Хэ Луна. 28 января 1967 г. Военный совет ЦК КПК издал приказ, одобренный Мао Цзэ-дуном, в котором говорилось, что в новых условиях «необходимо изменить принятое прежде положение о невмешательстве Народно-освободительной армии Китая в проведение культурной революции на местах». Приказ предписывал армии «решительно поддерживать подлинно пролетарскую революционную группировку. Под контроль армии были переданы радиостанции, тюрьмы, склады, порты, мосты, гражданская авиация. Армия отвечала за хранение и рассылку секретных партийных и государственных документов. Популяризировали опыт Шаньсийского военного округа, части которого в феврале 1967 г. установили по указанию Мао Цзэ-дуна военный контроль над управлением общественной безопасности, судом, прокуратурой, органами пропаганды, предприятиями промышленности и транспорта. В различных местах воинские части взяли под свой контроль весенние полевые работы. Армия все шире использовалась для подавления оппозиционных групп и организаций.
Все же маоисты с осторожностью относились к прямому вовлечению НОА в «культурную революцию». Для поддержки «бунтовщиков» были выделены специальные части, а остальным не разрешалось заниматься «захватом власти» и смычками с «революционными массами». В то же время немало армейских руководителей предпочитали сохранять нейтралитет, а некоторые из них были настроены против хунвэйбинов и цзаофаней.
С конца января 1967 г. началась пропаганда курса на «объединение трех сторон», т. е. «революционных масс» (хунвэйбинов и цзаофаней), армии и части партийных кадров. В печати появились статьи о «хороших кадровых работниках» и призывы к хунвэйбинам и цзаофаням объединиться с теми, кого вчера они поносили и «свергали». Тех хунвэйбинов и цзаофаней, которые не принимали нового курса, обвиняли в анархизме. В то же время партийным кадрам предлагалось забыть обиды, а тем, кто не верил- маоистам и не спешил «объединиться» со своими гонителями, пекинское руководство угрожало новыми репрессиями.
Попытки привлечь на сторону группы Мао партийных работников и рядовых коммунистов, усиление опоры на армию сопровождались мерами по установлению контроля над действиями хунвэйбинов и цзаофаней: были приняты решения о прекращении пеших походов в Пекин, об отмене бесплатного питания хунвэйбинов, о роспуске общекитайских организаций хунвэйбинов и цзаофаней, о возобновлении занятий в школах.
Одним из важных средств отвлечения внимания хунвэйбинов и цзаофаней от внутренних проблем, которые решались не так, как им хоте
508
лось бы и как им было обещано, стало усиление антисоветского курса Мао Цзэ-дуна, в частности организация в конце января — начале февраля 1967 г. в Пекине и других городах антисоветских демонстраций, оскорблений советских граждан и учреждений. Антисоветизм как способ объединения вокруг Мао различных сил применялся и до этого уже несколько лет, однако в начале 1967 г. антисоветская кампания достигла огромных масштабов.
На основе тактики «объединения трех сторон» с конца января 1967 г. появляется новая форма партийной и административной власти — так называемые ревкомы.
Однако вследствие политического кризиса, выразившегося в распрях конкурирующих хунвэйбиновских и цзаофаневских группировок, а также в борьбе между армейскими частями и «революционными массами», создание «ревкомов» в провинциях затянулось до сентября 1968 г. В это время дело не раз доходило до кровавых столкновений с многочисленными жертвами в различных районах, особенно в Ухане и Гуанчжоу. Цзаофани и хунвэйбинцы нападали на военные учреждения и склады, захватывали оружие. В свою очередь, армейское командование добивалось усиления позиций в «ревкомах», в которых поначалу влияние захватило экстремистское крыло маоистов.
В январе — апреле 1967. г. удалось создать всего шесть «ревкомов» провинциального уровня — в Хэйлунцзяне, Гуйчжоу, Шанхае, Шаньси, Шаньдуне и Пекине (из 29 провинций и городов центрального подчинения). С мая 1967 г. в связи с усилением политической борьбы в стране образование «ревкомов» почти полностью прекратилось: лишь в августе появился один провинциальный «ревком» в Цинхае. Маоисты стремились ускорить создание «ревкомов» как органов военно-бюрократической диктатуры, способных стабилизировать обстановку, предотвратить дальнейшее ухудшение экономического положения, подготовить создание маоистской партии.
Во время своей инспекционной поездки по Северному, Центральному и Южному Китаю в августе—сентябре 1967 г. Мао Цзе-дун выдвинул задачу создать к концу 1967 г. 25 «ревкомов» провинциального уровня. В октябре 1967 г. принимается «Решение ЦК КПК и Госсовета КНР о создании временных органов власти всех ступеней», в котором предлагалось в каждой провинции «в возможно более короткие сроки» приступить к созданию и укреплению временных провинциальных, окружных и уездных органов власти, а также органов власти в народных коммунах, на промышленных предприятиях на базе «соединения трех сторон».
К политической напряженности и межгрупповой грызне добавились экономические трудности, связанные с прекращением работы некоторых предприятий из-за бесчинств цзаофаней, дезорганизацией транспорта, нападениями на склады зерна. Тяжелое положение вынуждало рабочих добиваться улучшения условий труда, но маоисты, окрестив эти требования «контрреволюционным экономизмом», грозили трудящимся всяческими карами. В принятом в январе 1968 г. специальным «Циркуляре ЦК КПК, Государственного совета, Военного совета и группы по делам культурной революции о дальнейшей борьбе с контрреволюционным экономизмом и спекуляцией» признавалось, что часть рабочих требует по вышения заработной платы, охраны труда, права создавать свои организации и посылать делегации для предъявления требований. Но маоисты не собирались удовлетворять требования рабочих. Напротив, циркуляр содержал различные запреты. Молодежи, высланной в сельские и горные районы, запрещалось возвращаться в свои города; не разрешалось
509
пересматривать правила о заработной плате, социальном обеспечении, премиях, охране труда, переводить учеников, временных и контрактных рабочих в кадровые, повышать разряды. Лидеры «культурной революции» добивались отказа от использования рабочими отпуска на праздник Весны (китайский Новый год). В связи с тяжелым положением с добычей угля на работу в шахты направлялись солдаты, кадровые работники, члены семей шахтеров, рабочие и служащие других отраслей.
Подготовка к созданию маоистской партии
С конца 1967 г. под лозунгом «влить в партию свежую кровь» началось перетряхивание партийных организаций как обязательная предпосылка возобновления их деятельности. Это означало стремление включить в партию активных цзаофаней и хунвэйбинов, зарекомендовавших себя фанатично преданными Мао Цзэ-дуну, взамен подлежащих изгнанию всех сомневающихся в его непогрешимости.
Одной из целей начавшейся подготовки к съезду партии было смягчение распрей между различными группировками и их объединние под эгидой Мао Цзэ-дуна на великодержавно-националистической основе. Но эти расчеты не оправдались. Напротив, борьба между военным командованием и руководителями хунвэйбинов и цзаофаней, а также между различными кланами внутри этих организаций усилилась в связи с вопросами о составе будущего съезда и характере его решений. От этого в известной степени зависело, какая из группировок получит больше влияния на политическую жизнь Китая (при общем условии верности Мао Цзэ-дуну). В этой борьбе принимали участие и партийные кадры как участники «объединения трех сторон», в большинстве своем блокировавшиеся с умеренной частью армейского командования.
Как указывалось в директивах маоистского руководства, намечавшееся в связи с подготовкой к съезду «возобновление организационной жизни партии» не должно было означать восстановление партийных организаций, существовавших до «культурной революции». Предписывалось провести «проверку членов партии», изгнать «изменников», организовать изучение «идей Мао Цзэ-дуна» членами партии на специальных курсах. Вся эта работа должна была проводиться под общим руководством армейского командования и «ревкомов» (там, где они были к тому времени созданы).
Однако хунвэйбины и цзаофани, направляемые экстремистской частью окружения Мао Цзэ-дуна, ожесточенно боролись против возвращения к политической жизни партийных кадров. В связи с новыми беспорядками и невыполнением указаний маоистского центра летом 1967 г. специальным частям НАО было приказано установить контроль над действиями местных властей и армейских соединений, изъять все оружие, захваченное у армии, арестовать и наказать зачинщиков и активных участников беспорядков, пресекать действия тех, кто «продолжает чинить смуту», решительно покончить с распрями между враждующими группировками и добиться немедленного возобновления производства.
В сентябре 1967 г. из Группы по делам культурной революции были удалены деятели, обвиненные в нападках на армию.
Однако борьба между экстремистским крылом маоистов и армейским руководством на этом не кончилась. В марте 1968 г. были сняты
510
со своих постов и. о. начальника генштаба НОА Ян Чэн-у и некоторые другие руководящие армейские работники, обвиненные во «фракционной деятельности».
Летом 1968 г. беспорядки в разных районах Китая, столкновения между различными группировками возобновились. Маоистское руководство вновь, как и в 1967 г., бросило специальные войска для восстановления «порядка».
Вместе с тем группа Мао Цзэ-дуна использовала социальную демагогию: пытаясь завоевать доверие и поддержку рабочих и изобразить себя перед коммунистами всего мира в качестве «пролетарских революционеров», она выдвинула лозунг: «Рабочий класс должен руководить всем». «Культурная революция» была направлена против рабочего класса. Профсоюзы были разгромлены и разогнаны, попытки добиться улучшения условий труда объявлялись «контрреволюционным экономизмом», рабочий класс был расколот (кадровые рабочие, ученики, временные, сезонные, контрактные рабочие — «и рабочие и кресть-не»), а из наиболее отсталой части рабочих и служащих были созданы отряды цзаофаней. Те коммунисты, которые отстаивали интересы и цели рабочего класса — борьбу за социализм в содружестве с СССР и другими социалистическими странами, выступали за отпор американскому империализму во Вьетнаме, сплочение со всеми коммунистическими партиями, — были репрессированы. После всех этих антирабочих акций в Китае началась пропаганда лицемерного «нового указания» Мао Цзэ-дуна: «Необходимо полностью развить руководящую роль рабочего класса в великой культурной революции и во всей работе». Были созданы «рабочие бригады пропаганды идей Мао Цзэ-дуна», направлявшиеся в учебные заведения для контроля за хунвэйбинами и прекращения беспорядков. Военнослужащие входили в «рабочие бригады» или армия обеспечивала поддержку этим бригадам на случай сопротивления хунвэйбинов. Таким образом, маоисты, применяя бонапартистскую политику социального маневрирования и противопоставления одних групп общества другим, решили в конце лета 1968 г. отделаться от тех самых хунвэйбинов — фанатиков из учащейся молодежи, которые еще недавно именовались «юными застрельщиками революции» и которые были использованы как штурмовые отряды против КПК, ее органов и кадров.
В стране развернулась кампания против «полицентризма», т. е. против различных организаций хунвэйбинов и цзаофаней, не желавших подчиняться указаниям центра, а также против усиления власти и самостоятельности командующих военными округами.
В осуществлении реакционного переворота под названием «культурной революции» маоисты придавали важное значение 12-му расширенному пленуму ЦК КПК, который состоялся в октябре 1968 г. Пленум не имел законной силы с точки зрения устава КПК, так как большая часть членов ЦК была ошельмована и не допущена к участию в нем. Характерно, что коммюнике пленума умалчивало о количестве присутствовавших на нем членов и кандидатов в члены ЦК, зато было упомянуто, что в нем участвовали все члены Группы по делам культурной революции, «главные ответственные товарищи» из «ревкомов» и НОА. Пленум был созван прежде всего для того, чтобы закрепить позиции группы Мао как единственного руководящего центра в стране. Не вокруг ЦК партии, а вокруг так называемого «пролетарского штаба во главе с Председателем Мао Цзэ-дуном и заместителем Председателя Линь Бяо» должны были, согласно коммюнике пленума, сплачиваться «вся партия, вся армия и все революционные комитеты». Призыв к
511
«ревкомам» сплотиться вокруг «пролетарского штаба» во главе с Мао был вызван сепаратистскими тенденциями ряда командующих военными округами.
На пленуме были санкционирована антипартийные, антисоциалистические, антидемократические и антиконституционные действия группы Мао Цзэ-дуна с начала «культурной революции». Пленум одобрил дацзыбао Мао «Огонь по штабу» от 5 августа 1966 л, положившую начало разгрому партийных организаций и органов народной власти, подтвердил правильность «Постановления о великой пролетарской культурной революции» от 8 августа 1966 г. и коммюнике 11-го пленума ЦК КПК, а также всех «указаний» Мао Цзэ-дуна и выступлений Линь Бяо, отметил важную роль «Группы по делам культурной революции» в борьбе за проведение в жизнь линии Мао.
Лю Шао-ци был «навсегда» исключен из партии как «изменник, провокатор и штрейкбрехер, цепной пес империализма, современного ревизионизма и гоминьдановской реакции», снят «со всех должностей внутри и вне партии».
Пленум прошел под знаком нагнетания антисоветской кампании; в его коммюнике содержалась грубая клевета на КПСС.
Впервые на 12-м пленуме было официально объявлено о необходимости созыва «в подходящее время» IX съезда партии. Одновременно пленум одобрил проект нового устава КПК, причем в решении по этому вопросу говорилось, что проект «в основном соответствует предложениям Мао Цзэ-дуна».
Добившись одобрения своего курса пленумом ЦК, Мао Цзэ-дун и его окружение развернули усиленную подготовку к так называемому IX съезду КПК, чтобы, сохраняя видимость преемственности, закрепить превращение партии в орудие военно-бюрократической диктатуры.
Тактика Мао Цзэ-дуна состояла в балансировании между различными социально-политическими силами при общем для всех группировок великодержавно-националистическом курсе. Эта тактика проявилась и при подготовке съезда, в кампании в маоистской печати против новых попыток партийных кадров реабилитировать жертвы «культурной революции». Чтобы ослабить другое крыло — «ультралевых», т. е. хунвэй-биновских главарей, а также в связи с трудностью продовольственного положения в городах пропагандировалось «новейшее указание» Мао Цзэ-дуна: «Грамотной молодежи крайне необходимо направиться в деревню для перевоспитания». Зимой 1968/69 г. миллионы молодых людей (по приблизительным подсчетам, 10 млн.) были выселены из городов в деревни.
В конце 1968 г. были проведены местные партийные конференции, на которых происходила своеобразная проба сил различных группировок, претендующих на преобладание в новой партии.
Важнейшей составной частью подготовки съезда партии стали вооруженные провокации маоистов на советско-китайской границе, которые использовались для нагнетания в Китае антисоветской истерии и создания обстановки «осажденной крепости».
IX съезд Коммунистической партии Китая
IX съезд КПК проходил в Пекине с 1 по 24 апреля 1969 г. с повесткой дня: политический отчет; внесение изменений в Устав партии; выборы ЦК. Участники съезда не избирались, а назначались маоистской
512
группой. Его заседания проходили в закрытом порядке, был опубликован лишь так называемый отчетный доклад, с которым выступил Линь Бяо. Доклад был посвящен в основном «культурной революции» в нем не говорилось о социально-экономических проблемах и перспективах развития Китая. Главное место в докладе занимали восхваления Мао Цзэ-дуна, «идеи» которого именовались «высшим этапом в развитии марксизма-ленинизма». Закрепление «маоцзэдуновских идей» в новом уставе в качестве идейно-теоретической основы деятельности партии было объявлено основным достижением «культурной революции».
Внутриполитические разделы доклада свидетельствовали о том, что поставленные маоистами перед «культурной революцией» задачи к моменту созыва съезда в значительной мере не были решены. Это прежде всего касалось создания системы партийно-политических органов на уровне провинции и ниже, а также определения места в новой системе власти и взаимоотношений «ревкомов», армии, реорганизованной партии и других организаций. В докладе на первое место были поставлены «ревкомы», которые характеризовались как «государственные органы власти», затем говорилось об армии как «прочной опоре диктатуры пролетариата», сыгравшей «исключительно важную роль» в ходе «культурной революции». О конкретном месте партии и партийных организаций в политической структуре Китая, формах их деятельности ничего не было сказано, лишь подтверждалась установка на продолжение чистки партии под лозунгом «Убрать отбросы, вобрать новое».
Вся история партии изображалась как борьба «линии Мао Цзэ-дуна» против различных уклонистов (Чэнь Ду-сю, Цюй Цю-бо, Ли Ли-сань, Ван Мин, Чжан Го-тао, Гао Ган, Жао Шу-ши, Пэн Дэ-хуай и особенно Лю Шао-ци). В разделе доклада о партии вновь были повторены обвинения в адрес Лю Шао-ци, призывы продолжать «разоблачения преступлений Лю». Этот факт, как и специальное упоминание в докладе о лицах, «упорно не желающих раскаяться», указание на «неравномерность развития культурной революции», свидетельствовал о напряженности, нестабильности внутриполитической обстановки в Китае.
При обсуждении вопроса о перспективах дальнейшего развития Китая особенно наглядно проявился ревизионистский характер доклада. Вопреки решениям VIII съезда КПК, в которых была обоснована генеральная линия КПК в переходный период, разработан курс социалистического строительства в КНР в союзе с СССР и другими социалистическими странами, группа Мао Цзэ-дуна уклонилась от определения экономической политики. На съезде даже не упоминалось о создании материально-технической базы нового общества, развитии демократии, образования, науки, искусства, повышении уровня жизни трудящихся. Вместо этого было много рассуждений о «непрерывной революции», о практически бесконечном продолжении классовой борьбы, подготовке к войне. Победа социализма в Китае в докладе была связана исключительно с окончательным уничтожением империализма во всем мире, т. е. маоисты повторяли троцкистское утверждение о невозможности победы социализма в одной стране. Доклад был пронизан клеветой на Советский Союз. Наряду с демагогическими фразами о борьбе против американского империализма в докладе содержалось также положение «о мирном сосуществовании со странами с иным общественным строем».
Новый устав, одобренный съездом, принципиально отличался от принятого VIII Всекитайским съездом КПК. В нем было опущено определение основных задач партии в области строительства социалистической экономики и культуры, неуклонного улучшения жизни народа, раз
33 Заказ 70
513
вития и совершенствования социалистической демократии, осуществления социалистической внешней политики КНР. Прежние развернутые положения о развитии внутрипартийной демократии, принципе коллективного руководства, недопустимости раскольнической, фракционной деятельности и действий, ставящих личность над коллективом, о необходимости борьбы против национализма и великодержавного шовинизма, против буржуазной и мелкобуржуазной идеологии были сняты.
Главным в новом уставе являлось официальное закрепление «идей Мао Цзэ-дуна» в качестве идеологической основы КПК. В программную часть устава вошло беспрецедентное положение о том, что Линь Бяо является «продолжателем дела товарища Мао Цзэ-дуна». Вся полнота руководства партией, правительством и армией была сосредоточена в руках Председателя ЦК, его заместителя и Постоянного комитета Политбюро ЦК.
Раздел о членах партии подчеркивал их обязанности, и прежде всего изучение и применение «идей Мао Цзэ-дуна». Права членов партии были значительно урезаны, даже не упоминалось о праве избирать и быть избранными в партийные органы. Предусматривалась широкая чистка партии, в то же время процедура приема в партию стала гораздо проще, упразднение кандидатского стажа призвано было облегчить приток в партию промаоистских элементов, отличившихся в период «культурной революции».
На съезде был избран новый ЦК партии, члены и кандидаты в члены ЦК 8-го созыва составили в нем лишь 19%; около половины членов Политбюро — военные, в него вошли жены Мао Цзэ-дуна и Линь Бяо, до «культурной революции» видной политической роли не игравшие.
Созыв IX съезда и реорганизация КПК призваны были закрепить позиции, захваченные группой Мао Цзэ-дуна в ходе «культурной революции», легализовать режим личной власти, представлявший собой военно-бюрократическую диктатуру, обеспечить на длительный период господство маоизма в Китае, развязать группе Мао руки для активных действий на международной арене. Как указывали на международном Совещании коммунистических и рабочих партий 1969 г. представители КПСС и других братских партий, IX съезд КПК создал новую ситуацию, которая оказывает отрицательное воздействие на всю мировую обстановку и условия борьбы антиимпериалистических сил.
Усиление антисоветской деятельности группы Мао Цзэ-дуна в период «культурной революции»
Целью «культурной революции» было создание морально-политических предпосылок для использования всех людских и материальных ресурсов Китая в гегемонистских целях, прикрываемых ультрареволюционной фразеологией. Основным средством великодержавной политики группы Мао Цзэ-дуна является создание и развитие ракетно-ядерного потенциала. Каждое ядерное испытание, запуск китайского искусственного спутника Земли используются маоистами для психологической обработки населения КНР в духе поддержки территориальных притязаний к соседним странам и претензий на мировое лидерство. Расходы на создание ракетно-ядерного оружия тяжелым бременем ложатся на плечи трудящихся, препятствуют решению социальных, экономических, культурных задач развития страны. Эта антинародная политика не может быть оправдана потребностями обороны. Советский Союз, обла
514
дая мощным современным оружием и средствами его доставки, поставил его на защиту мира. Лишь то обстоятельство, что группа Мао Цзэдуна оторвала Китай от социалистического содружества и стремится к мировой гегемонии, может объяснить огромные усилия, затрачиваемые ею с целью создания термоядерных бомб и ракет большой дальности.
Эти усилия сочетались в период «культурной революции» с нарастанием инспирированной группой Мао антисоветской истерии. Печать и радио КНР, распространяя клевету на советский народ и КПСС, призывали водрузить «знамя Мао Цзэ-дуна на Красной площади». Усилились и прямые провокации. С 26 января 1967 г. в течение двух недель днем и ночью происходили организованные властями сборища и шествия у здания посольства СССР в Пекине. Брань, усиленная мощными репродукторами, сожжение на кострах изображений советских людей, попытки поджечь здание посольства — все использовалось, чтобы наэлектризовать фанатичную толпу обманутых людей, натравить их на Советский Союз. Дело дошло до избиения на аэродроме выезжавших в СССР женщин и детей и членов семей работников советского посольства, причем пострадали также многие дипломаты других стран, провожавшие советских людей. 17 августа 1967 г. ворвавшиеся на территорию советского посольства хунвэйбины устроили погром в помещении консульского отдела, угрожали сотрудникам физической расправой — все это при полном бездействии китайской охраны. Другая форма антисоветских провокаций заключалась в задержке торговых судов СССР и их команд, в том числе доставлявших грузы для борющегося Вьетнама.
Наиболее опасными для дела мира и интересов народов обеих стран были вооруженные провокации на советской границе. Во время «культурной революции» число таких провокаций резко возросло. Китайские пограничники и хунвэйбины стремились закрепиться на советских островах на реках Амур и Уссури, пытались захватить патрули, таранили сторожевые суда. В районе о-ва Даманский, недалеко от слияния рек Уссури и Амура, утром 2 марта 1969 г. китайские солдаты без всякого предупреждения открыли огонь в упор по группе советских пограничников, направившихся к ним (как это случалось неоднократно), чтобы заявить протест и потребовать их ухода с советской территории. Одновременно из засады на о-ве Даманский и с китайского берега был открыт огонь из автоматов, пулеметов, минометов и орудий по другой группе советских пограничников. После боя нарушители были изгнаны с советской земли. Провокация китайских властей привела к потерям убитыми и ранеными с обеих сторон. Новые попытки вторгнуться на территорию СССР и китайская сторона предприняла в этом же районе 14—15 марта. Это нападение было решительно отбито советскими пограничниками. Вновь имелись человеческие жертвы.
Нарушения китайскими военнослужащими советских границ происходили и в других местах. 13 августа 1969 г. несколько групп китайских солдат нарушили государственную границу СССР в Семипалатинской области Казахской ССР вблизи населенного пункта Жаланаш-коль. Советские пограничники отбросили нарушителей за пределы СССР. Эта провокация, как и другие, заранее готовилась китайской стороной: подтягивались воинские подразделения, наводилась линия связи; когда же советские пограничные власти предложили провести встречу с представителем пограничной охраны КНР, чтобы предупредить осложнение обстановки, китайская сторона уклонилась от нее.
Провокации против Советского Союза организовывались маоиста
33*
515
ми с целью осложнить обстановку на советско-китайской границе, «подкрепить» свои территориальные притязания. Вместе с тем они добивались создания в Китае атмосферы военного психоза, чтобы облегчить расправу с инакомыслящими и добиться «национального сплочения» на антисоветской основе. Не случайно события на о-ве Даманский непосредственно предшествовали IX съезду КПК, а провокация у Жаланаш-коля была организована накануне 20-й годовщины образования КНР. При этом имело немалое значение и стремление великоханьских шовинистов заставить уйгуров, казахов и другие национальности, населяющие Синьцзян, подчиниться режиму произвола, национальной дискриминации, ассимиляторской политике.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Период после IX съезда КПК характеризуется новым туром острой борьбы в пекинском руководстве, связанным с тем, что политика группы Мао Цзэ-дуна зашла в тупик. Была проведена корректировка внешней и внутренней политики КНР, В экономической политике наблюдается отказ от наиболее одиозных, дискредитированных установок периода «культурной революции» и обращение к некоторым формам и методам руководства народным хозяйством, которые применялись в первые годы существования КНР под влиянием опыта СССР. Вводятся элементы планирования, распределения по труду, материального стимулирования, т. е. то, что во второй половине 60-х годов называлось «проявлением буржуазной идеологии», «ревизионизмом», «черным поветрием экономизма». В конце 1969 — начале 1970 г. в ряде местных органов власти («ревкомов» провинций), а затем и в газете «Жэньминь жибао» появились высказывания за то, чтобы основной хозяйственной и хозрасчетной единицей в деревне, как это и было до «культурной революции», была признана производственная бригада.
Все это напоминало комплекс мер для спасения экономики, предпринятых под руководством Лю Шао-ци, Дэн Сяо-пина, Чэнь Юня и других лидеров КПК в первой половине 60-х годов, после провала «большого скачка» и получивших наименование «политики урегулирования». Но применение этих мер в начале 70-х годов в практике хозяйственной жизни сочеталось с продолжением публичных поношений Лю Шао-ци, обязательных осуждений так называемой черной линии экономизма.
В то же время пятилетний план развития народного хозяйства, о разработке которого сообщалось еще в 1970 г., не был обнародован, не были преодолены отрицательные последствия «культурной революции». Опубликованные (впервые после 1959 г.) данные о производстве в 1971 г. зерна (246 млн. т) и стали (21 млн. т) свидетельствуют о том, что экономика Китая по вине маоистского руководства многие годы топчется на месте, так как еще в 1960 г. производственные мощности черной металлургии составляли около 18 млн. т, а сбор зерновых на душу населения в 1971 г. равнялся примерно уровню 1957 г. (а по некоторым оценкам — меньше). Сведений об уровне производства за 1971 г. в других отраслях хозяйства китайские власти не публиковали. По оценкам советских и иностранных специалистов, в 1971 г. было добыто угля 280 млн. т, произведено электроэнергии 77 млрд. квт-ч, нефти (данные 1969 г.) — 19,5 млн. т. Объем промышленного производства хотя и увеличился в 1971 г. по сравнению с 1970 г. на 10%,
517
однако он все еще остается одним из самых низких в мире в расчете на душу населения.
В промышленности Китая наблюдается тенденция к развитию в различных районах страны мелких и средних предприятий, призванных удовлетворить за счет местных ресурсов потребности деревни в сельскохозяйственных орудиях, производить потребительские товары, топливо для нужд местной промышленности.
Одновременно увеличиваются мощности отраслей производства, обеспечивающих развитие ракетно-ядерного потенциала. В эти отрасли вкладываются огромные средства, получаемые за счет сохранения низкого уровня жизни китайского народа, свертывания государственного обеспечения медицинским обслуживанием (введение института «босоногих врачей», не имеющих должной квалификации и содержащихся за счет крестьян), резкого сокращения расходов на образование по сравнению с периодом до «культурной революции». Для получения валюты, потребляемой на военно-промышленные цели, используются различные средства, включая расширение внешней торговли с империалистическими странами, сохранение английской власти в Гонконге, который является одним из главных источников валютных поступлений, торговли опиумом.
«Культурная революция», задержавшая и затруднившая решение насущных экономических проблем, отбросила Китай назад, особенно если учесть рост населения, составивший в начале 70-х годов, по различным оценкам, от 750 млн. до 800 млн. человек. Моральное старение оборудования, введенного в строй в 50-е годы, крайне низкий уровень капиталовложений в промышленность (за исключением военной и связанных с ней отраслей) в течение десяти с лишним лет — все это ведет к отставанию Китая в техническом оснащении промышленности и сельского хозяйства. Значительный удельный вес отсталых форм производства, базирующегося на ручном труде (мануфактура, ремесло), недостаточный уровень развития тяжелой промышленности, диспропорции, порожденные крайне неравномерным развитием отдельных отраслей, слабое применение специализации и 'кооперации производства — все это является характерным для уровня китайской промышленности в начале 70-х годов. К этому надо добавить необеспеченность квалифицированными рабочими и инженерно-техническими кадрами, усиленную «культурной революцией», в результате которой страна недополучила сотни тысяч инженеров и техников.
В начале 70-х годов произошли некоторые изменения в политике китайских руководителей в области культуры. Возобновились занятия в школах и вузах, хотя и по усеченным программам, в которых главное внимание уделяется изучению «идей Мао Цзэ-дуна». В магазинах появились отдельные произведения китайской классической литературы, открылись некоторые музеи. В то же время сохраняется жесткий контроль над культурной жизнью с целью обеспечения маоистской направленности произведений художественной литературы, театральных постановок, кинофильмов.
В социально-политической области курс маоистского руководства привел к разобщению различных слоев китайского народа. Противопоставление молодежи старшим поколениям, особенно партийным кадрам, использование наиболее отсталых слоев неквалифицированных рабочих для наступления на права и интересы рабочего класса в целом, обвинение рабочего класса в «экономизме» и противопоставление крестьян рабочим, искусственное выпячивание противоречий в деревне между бедняками и середняками, травля интеллигенции, объявленной
518
«социально опасным слоем», обвинение ее в «ревизионизме», стремлении возродить в Китае капитализм — вся эта чуждая и враждебная делу социализма политика раскалывала китайское общество, поддерживала состояние социальной напряженности. Излюбленный тезис Мао Цзэ-дуна о непримиримых противоречиях и постоянном обострении классовой борьбы использовался для балансирования между различными социальными силами, группами, организациями с целью сохранения режима военно-бюрократической диктатуры.
Однако эта политика не привела и не могла привести к консолидации маоистской власти. Устранение с помощью армии с политической арены хунвэйбинов, недавно восхвалявшихся как «застрельщики революции», массовая высылка городской молодежи в сельские и горные районы вызвали у нее чувства разочарования и недовольства. Убедившись в невозможности управлять страной, вести хозяйство, развивать науку и образование (хотя бы для достижения своих великодержавных целей) без ошельмованных в период «культурной революции» партийных и административных кадров, инженеров, научных работников, учителей, преподавателей вузов, маоисты стали заигрывать с ними, «реабилитировать» их в широких масштабах. Однако естественное чувство недоверия и неуверенность препятствуют включению в работу в полной мере этих групп населения.
Разгром партийных комитетов и организаций КПК, дискредитация и преследование партийных работников различных уровней, сверху донизу, привели к подрыву не только авторитета партии, но и самой идеи о ее руководящей роли в Китае.
Выдвижение армии в качестве главной силы, контролирующей положение в стране и составляющей основную опору режима, вело к противопоставлению ее трудящимся массам. В то же время события 1966— 1969 гг. показали, что группа Мао не пользуется единодушной поддержкой армии. Ряд высших командиров использовали обстановку для укрепления своей власти на местах и в центре. Другая часть командиров и политработников проявляла недовольство разгромом партийных организаций, наделением армии полномочиями военно-контрольного и полицейского характера, возложением на ее некомпетентные кадры ответственности за производство промышленной и сельскохозяйственной продукции, школьное и вузовское образование и других несвойственных ей функций. Можно предполагать, что подготовленный втайне поворот группы Мао от крикливых ультрареволюционных лозунгов к сближению с США и Японией также вызвал недовольство части армейских кадров. Несмотря на многочисленные чистки среди личного состава, в НОА, видимо, остались и те, кто помнит, какую огромную помощь оказал Советский Союз победе китайской революции, строительству КНР и укреплению ее обороноспособности.
После IX съезда КПК, на котором был выдвинут тезис о необходимости «возобновления организационной жизни партийных организаций» маоисты стремились к обеспечению желаемого состава «ревкомов», которые должны были «воссоздавать» партийные организации. Подготовка к провинциальным съездам КПК проходила в острой борьбе, главным образом, между военными и «левыми» (т. е. руководителями «культурной революции»).
Мао Цзэ-дун и его окружение заявили на 2-м пленуме ЦК КПК (август — сентябрь 1970 г.) о том, что партия должна играть руководящую роль в стране. Фактически разгромив в ходе «культурной революции» КПК, маоисты этим заявлением преследовали как демагогические, так и иные цели. Они стремились с помощью нового партийного
51?
аппарата и партийных организаций создать противовес неуклонно возраставшему в период «культурной революции» влиянию армии на все стороны жизни КНР. Вместо широко пропагандировавшегося в 60-х годах лозунга «Вся страна учится у армии, весь народ — солдаты» маоисты выдвинули тезис о необходимости руководства партии в стране и в том числе в армии. Однако, по существу, армия остается главной опорой маоистского режима, а ее высшие офицеры на местах большей частью сохраняют решающее влияние.
В 1971 г. произошли события, означавшие перегруппировку сил в китайском руководстве. В начале 1971 г. исчез с политической арены бывший глава Группы по делам культурной революции Чэнь Бо-да. В сентябре того же года произошли еще более знаменательные события: устранение группы военных руководителей (шесть из них были членами Политбюро ЦК КПК) во главе с министром обороны Линь Бяо, который на IX съезде КПК был провозглашен единственным заместителем и преемником Мао Цзэ-дуна. Значительная часть членов Политбюро ЦК КПК, сформированного на IX съезде в составе 25 человек, не участвует в определении политики. После устранения Линь Бяо в армии была проведена новая массовая чистка.
Стремясь добиться консолидации своих сил, группа Мао Цзэ-дуна в обстановке секретности провела в сентябре 1973 г. X съезд КПК. Подобно тому как на IX съезде главное место в докладе Линь Бяо занимали восхваления Мао Цзэ-дуна и поношения Лю Шао-ци, доклад Чжоу Энь-лая на X съезде был посвящен главным образом панегирикам Мао Цзэ-дуну и обвинениям Линь Бяо. В документах съезда авантюристическая политика группы Мао Цзэ-дуна, ее волюнтаризм, постоянные «чистки» и массовые репрессии «обосновывались» тезисами о «продолжении революции в условиях диктатуры пролетариата» и «обострении классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией». В то же время съезд не выдвинул никакой позитивной программы в социальной и экономической сферах.
Результаты съезда свидетельствовали о компромиссе между различными соперничающими группировками маоистов: экстремистами, поднявшимися к власти на волнах «культурной революции», «прагма-тиками»-администраторами, военными. Из новых деятелей выдвинулся Ван Хун-вэнь (один из организаторов «культурной революции» в Шанхае), сделавший на съезде доклад об изменениях в уставе КПК и ставший одним из пяти заместителей председателя ЦК КПК (вместе с Чжоу Энь-лаем, руководителем маоистских карательных органов Кан Шэном, заместителем председателя Военного совета Е Цзянь-ином и начальником политуправления НОА Ли Дэ-шэном).
X съезд (как и IX) проходил в атмосфере антисоветизма. Враждебность Советскому Союзу является основным элементом не только внешней, но и внутренней политики группы Мао Цзэ-дуна. На разжигание антисоветских настроений направлена пропаганда лозунгов Мао Цзэ-дуна: «готовиться к войне, готовиться к голоду», «рыть убежища» и т. д. Все поставлено на службу милитаризации жизни в Китае, концентрации огромных средств и сил на развитие ракетно-ядерного потенциала, подавления всякой оппозиции авантюристическому великодержавному курсу Мао Цзэ-дуна.
Во внешней политике маоисты под прикрытием тезиса о двух «сверхдержавах» (СССР и США) концентрируют свои усилия на создании антисоветского фронта. Отказавшись от прежних ультрареволюционных» заявлений, они блокируются с самыми реакционными силами в различных странах, подстрекают реваншистские группировки, 520
используют трибуну ООН (где в 1972 г. были восстановлены права КНР) для нанесения ущерба Советскому Союзу. Как сказал Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев на Всемирном конгрессе миролюбивых сил в Москве в октябре 1973 г., «руководители Китая не хотят отказаться от своих попыток отравлять международную атмосферу и увеличивать международную напряженность. Они продолжают выдвигать абсурдные территориальные претензии к Советскому Союзу, которые мы, естественно, категорически отвергаем. Они упорно повторяют затасканные измышления антикоммунистической пропаганды о „советской угрозе", твердят об „угрозе с севера" и, отклоняя все разумные предложения об урегулировании, о заключении договора о ненападении, продолжают держать свой народ в искусственно созданной лихорадочной атмосфере военных приготовлений».
Советский народ, руководимый Коммунистической партией, проявляет выдержку, не забывая в то же время о необходимости надежно обеспечить обороноспособность рубежей Родины. В результате последовательной и принципиальной политики ЦК КПСС и Советского правительства с осени 1969 г. появились признаки некоторой нормализации в отношениях между СССР и КНР. В сентябре 1969 г. произошла встреча глав правительств обеих стран, после которой в Пекине начались советско-китайские переговоры по урегулированию пограничных вопросов. В конце 1970 г. между СССР и КНР произошел обмен послами. Были заключены торговые соглашения.
Однако антисоветская линия в пропаганде и политике Китая продолжается, причем IX съезд КПК закрепил враждебный Советскому Союзу курс. Как отмечается в резолюции XXIV съезда КПСС, «в этих условиях ЦК КПСС занял единственно правильную позицию — позицию последовательного отстаивания принципов марксизма-ленинизма, всемерного укрепления единства мирового коммунистического движения, защиты интересов социалистической Родины. Съезд решительно отвергает клеветнические вымыслы китайской пропаганды по поводу политики нашей партии и государства. В то же время наша партия выступает за нормализацию отношений между СССР и КНР, восстановление дружбы между советским и китайским народами». В этих словах выражены мысли и воля всего советского народа.
34 Заказ 70
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава 1
1 Под термином гэмин средневековые китайские историки подразумевали утрату династией «повеления Неба» на правление страной и передачу этого права новому лицу. В соответствии с теорией гэмин последние правители каждой из «династий» изображались в исторической традиции как люди безнравственные и жестокие, а основатели новой «династии» — просвещенные и благородные избранники Неба. В XX в. слово гэмин было принято для выражения понятия «революция».
Глава 9
1 «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса», т. V, М., 1938, стр. 221.
Глава 14
1 К. Маркс, Революция в Китае и в Европе, — К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 9, стр. 100.
2 Там же, т. 12, стр. 565.
3 Ф. Энгельс, Новая экспедиция англичан в Китай, — там же, стр. 182.
4 Там же.
5 В. И. Ленин, Сила и слабость русской революции, — Полное собрание сочинений, т. 15, стр. 226.
6 К. Маркс, Английские жестокости в Китае, — К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 12, стр. 169.
7 Цит. по: К- Маркс, Новая китайская война, — там же, т. 13, стр. 532.
Глава 15
1 В. И. Ленин, Уроки кризиса, — Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 83.
2 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 4, стр. 379.
Глава 16
1 В. И. Ленин, Отсталая Европа и передовая Азия, — Полное собрание сочинений, т. 23, стр. 167.
2 В. И. Ленин, Демократия и народничество в Китае, — там же, т. 21, стр. 403—404.
3 Там же, стр. 406.
4 В. И. Ленин, Горючий материал в мировой политике, — там же, т. 17, стр. 179.
5 Год «синьхай» по китайскому лунному календарю длился с 30 января 1911 г. по 17 февраля 1912 г. Революция стала именоваться «Синьхайская», так как Учанское восстание и отречение цинской династии имели место в году «синьхай».
6 В. И. Ленин, Борьба партий в Китае, — Полное собрание сочинений, т. 23, стр. 139.
7 В. И. Ленин, Отсталая Европа и передовая Азия, — там же, стр. 167.
8 В. И. Ленин, VI (Пражская) Всероссийская конференция РСДРП, — там же, т. 21, стр. 155.
522
Глава 17
1 В. И. Ленин, VII Всероссийский съезд Советов. Заключительное слово по докладу ВЦИК и Совнаркома 6 декабря, — Полное собрание сочинений, т. 39, стр. 422.
2 Цао Кунь был избран президентом депутатами парламента, подкупленными на деньги, полученные им от США.
3 В марте 1923 г. истек срок «аренды» Порт-Артура и Дальнего, но японское правительство отказалось вернуть этот район Китаю, после чего в Пекине, Тяньцзине, Шанхае, Ханькоу и других городах началось движение протеста (митинги, демонстрации, бойкот японских товаров), переросшее в более широкое антиимпериалистическое движение после линчэнского инцидента.
4 6 мая 1923 г. у ст. Линчэн Тяньцзинь-Пукоуской железной дороги на экспресс напали бандиты, захватившие 300 пассажиров, в том числе 26 иностранцев. В связи с этим дипкорпус предъявил пекинскому правительству ультиматум, требуя освобождения иностранцев в 24 часа и уплаты компенсации. Хотя иностранцы были освобождены через несколько дней, державы потребовали международной оккупации железной дороги Пекин — Тяньцзинь, наказания «виновных», создания в Китае жандармерии во главе с иностранцем.
Глава 18
1 См. работы В. И. Ленина: Социалистическая революция и право наций на самоопределение,— Полное собрание сочинений, т. 27, стр. 252—266; О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме», — там же, т. 30, стр. 77—130; Военная программа пролетарской революции, — там же, стр. .131—143.
Глава 19
1 После захвата Японией Северо-Востока вновь обострилась проблема КВЖД: антисоветские провокации японской военщины сделали нормальную работу дороги не-возможнбй. В этих условиях Советское правительство в 1933 г. предложило Японии выкупить у СССР его долю собственности. Соглашение о продаже советской доли собственности на КВЖД правительству Маньчжоу-го было подписано в марте 1935 г.
2 В конце 1931 г. Ван Мин выехал в Москву, где до 1937 г. был главой делегации ЦК КПК в Коминтерне. Вскоре после его отъезда ЦК КПК возглавил Цинь Бан-сянь (Бо Гу).
Глава 20
1 Одновременно в январе 1943 г. точно такой же жест сделала Япония. Нанкинскому правительству Ван Цзин-вэя были торжественно переданы здания и земли всех сеттльментов, китайским владельцам были возвращены около 1300 предприятий, ранее конфискованных японскими властями.
Глава 21
1 В изданном в Пекине в 1964 г. 4-м томе «Избранных произведений» Мао Цзэдуна слова о праве свободного вступления в Китайскую федерацию изъяты.
2 25 декабря 1948 г. КПК опубликовала список главных военных преступников, в который были включены Чан Кай-ши, его родственник Сун Цзы-вэнь, вице-президент Ли Цзун-Жэнь, военный министр Хэ Ин-цинь, братья Чэнь Го-фу и Чэнь Ли-фу и др.
Глава 22
1 У Сюнь жил в XIX в.; он остался в раннем детстве сиротой, нищенствовал, затем разбогател и организовал несколько школ для детей крестьян. Цинское правительство наградило его за просветительскую деятельность почетными званиями. Китайские историки до дискуссии 1951 г. считали его гуманистом-просветителем. В 1949 г. отмечалось 110-летие со дня рождения У Сюня.
2 Предполагалось выплатить капиталистам 1,7 млрд, юаней.
34*
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
А Ин 344
Абл ин Сеиткул 184
Абу Саид 92
Айди 45
Амурсана 178
Амхерст 189
Андерсон И. 7 д’Андраде Ф. 149 Анна Иоановна 185
Ань Лу-шань 87, 89
Ань Ши-гао 50
Апоки (Амбигань) 96
Аттила 231
Ахмед 126 Ачесон 404
Бай Лан 248
Балаш Э. 172
Бань Гу 50
Бань Чао 48
Би Шэн 115
Бичурин Н. Я. (Иакинф) 185
Биянху 209
Блюхер В. К. 285, 289, 294, 309, 322
Бо Гу (Цинь Бан-сянь) 351, 352, 354,
355, 378, 379, 392
Бо И-бо 386, 458
Бо Цзюй-и 89, 90
Бородин М. М. 272, 299, 303
Брежнев Л. И. 520
Брюс 206
Бу Цзи 110
Вальдерзее 230
Ван Ань-ши 114, 115, 117
Ван Вэй 84
Ван Го-вэй 10
Ван Гуан-мэй 493
Ван Жо-фэй 405
Ван Кан-нянь 226
Ван Куан 47
Ван Лунь 110
Ван Ман 41, 45—47, 50
Ван Мин (Чэнь Шао-юй) 342, 360, 364,
378, 379, 392, 513
Ван Си-чжи 84
Ван Сюань-цэ 78
Ван Сю-чу 165
Ван Сянь-чжи 90—93
Ван Сяо-бо 109
Ван Цзэ 489
524
Ван Цзи-юн 156
Ван Цзин-вэй 303, 317, 318, 383, 385
Ван Цзэ 110
Ван Чжэн 164
Ван Чуань-шань 160, 165
Ван Чун 50
Вильсон 257
Войтинский Г. Н. 262, 269
Вэй Чан-хуй 194, 201
Вэнь Чэн 78
Гао Ган 361, 407, 412, 424, 430, 435, 436,
450, 451, 482, 513
Гао Ин-сян 156
Гексли Т. 222
Георг III 188
Гершуни Г. А. 236
Го Мо-жо 379
Го Цзы-син 128
Головин Ф. 185
Гончаров И. А. 204
Гу Сянь-чэн 153
Гу Чжэн-хун 287
Гу Янь-у 143, 165
Гуансюй 221, 223—225, 227, 230, 231
Гуй Лян 211
Гун 204, 205, 211, 216
Гэнши 47
Гюго В. 204
Дай Чжэнь 187
Дай Цзи-тао 291, 292
Далин С. А. 269
Даован 22, 23
Даян-хан 147
Ди И 13
Ди Синь 13
Димитров Г. М. 360, 364
Дин Лин 452, 466
Дин Чао 342
Доу Цзян-дэ 64
Ду Вэнь-сю 209
Ду Фу 84
Ду Ю 84
Дуань Ци-жуй 250, 251, 264, 280, 281, 292
Дун Би-у 379, 478
Дун Чжун-шу 21, 39, 44
Дэван 364, 383
Дэн Ин-чао 379
Дэн Сяо-пин 412, 460, 463, 466, 471, 492,
493, 502, 505, 506, 517
Дэн То 488
Дэн Цзы-хуй 453
Дэн Чжун-ся 260, 262, 266, 273, 284, 289
Е Мин-чэнь 203
Е Тин 293, 303, 309—311, 373, 387
Екатерина II 175
Елюй Чу-цай 123
Есиока 332
Жао Шу-ши 412, 436, 450, 451, 458, 513
Жорес Ж. 231
Жу Чунь 42
Жуй Чэн 242
Жун Лу 225
Жэньцзун 99
И Цзин 83
И Хан 83
Иван Грозный 148, 183
Ин Цин 134
Ин Чжу 112
Ин Чжэн 33
Инь Жу-гэн 356
Иоффе А. А. 269
Итагаки 347
Ито Хиробуми 216
Ичжу 204
Йездигерд 77
Кан Шэн 503
Кан Ю-вэй 220—227, 238
Канси 168, 171, 172, 178, 180, 182, 184,
185
Карахан Л. М. 290
Катаяма Сэн 237
Кафаров (Палладий) 197
Клемансо Ж- 257
Колчак 261
Конфуций (Кунцзы) 24—26, 30, 37, 39,
81, 108, 116, 172
Кумараджива 83
Кун Вэнь-цзы 25
Кун Сян-си 321, 336, 385, 395
Кун Цзя 37
Курнатовский В. К. 236
Лай Вэнь-гуан 208
Лаоцзы 31
Ле Бретон 207
Ленин В. И. 235, 236, 238, 246, 257,
260—262, 268, 269, 274, 293, 322, 345
Леонтьев А. 185
Ли Ган 119
Ли Го 157, 160—162
Ли Гоу 113, 114
Ли Да-чжао 252, 257, 260—263, 266, 270,
271, 273, 274, 305
Ли Дань 126
Ли Дин-го 160—163
Ли Ду 342
Ли Кэ-юн 94, 95
Ли Ли-сань 288, 328, 329, 513
Ли Лун-цзи 84, 87
Ли Сань-цай 153
Ли Син 157
Ли Сю-чэн 202, 205—208
Ли Сы 33, 34, 36
Ли Фу-чунь 484
Ли Хун-чжан 200, 207, 208, 212—219, 99^ 940 949 94.7
Ли Цзи-шэнь 299, 312, 313, 352, 424, 435, 436
Ли Цзун-жэнь 387, 428, 436
Ли Цзы-чэн 157—159
Ли Ци-хань 265
Ли Чжи 164, 165
Ли Ши-минь (Тайцзун) 64, 67, 73, 75, 77, 81, 83, 84
Ли Шунь 109
Ли Юань 64, 67, 71, 81
Ли Юань-жун 242—244, 250, 251
Либкнехт К. 231
Линь Бо-цюй 270, 274, 285, 379, 398, 399
Линь Бяо 403, 412, 426, 436, 482, 500, 502—505, 511—514
Линь Мо-хань 452
Линь Цзэ-сюй 190
Ллойд-Джордж Д. 257
Л о Жуй-цин 452, 489, 501
Ло Лун-цзи 466
Ло Ци-юань 285
Лонгобарди Н. 150
Лу Бу-дэ 40
Лу Дин-и 489
Лу Дэ-минь 311
Лу Жун-тин 250
Лу Синь 186, 236, 237, 252, 260, 344, 345, 363
Лу Сюнь 56
Луначарский А. В. 345
Лэй Фэн 258, 259
Лю Бан 37, 38, 50, 174
Лю Бо-чэн 310, 386, 426, 436
Лю Вэнь-сун 284
Лю Инь 46
Лю Ли-чуань 200, 201
Лю Пэн-цзы 47
Лю Сю 46, 47
Лю Сюань 46, 47
Лю Сян 49
Лю Фу-тун 128, 129
Лю Хуан 284, 288
Лю Цзун-минь 157
Лю Чжи-дань 361
Лю Чжи-цзи 84
Лю Шао-ци 284, 288, 388, 407, 413, 418, 421, 429, 435, 448, 453, 460, 462, 471, 472, 478, 487, 489, 492, 493, 499— 502, 504—506, 513, 518
Лю Цань 54
Лю Юй 56, 57
Лю Я-бань 174
Людовик XI 204
Людовик XIV 182
Люй И-цзянь 112
Люй Чэнь 37
Люксембург Р. 231
525
•Лян ,Ля н 47
Лян Ци-чао 221, 225—227, 238
Ляо Чжун-кай 272, 289, 291
Россохин И. 185
Рузвельт Ф. 398
Ма Чжань-шань 342
Май Мэн-хуа 226
Макартней 188, 189
Мао Дунь 345, 352
Мао Цзэ-дун 260, 271, 311, 312, 326, 328, 346, 349, 352, 354, 355, 361—363, 366, 377—380, 389—394, 399, 400, 402— 405, 408, 409, 413, 421—423, 427, 429—431, 433—438, 440, 443, 446, 448, 450—460, 462—475, 477—491, 493, 494, 496—521
Маринг Г. 269, 271
Марко Поло 102, 121, 126
Маркс К. 122, 189, 203, 204, 237, 260, 345
Мартин 189
Масаргия 126
Масуди 92
Маяковский В. В. 297
Милеску Н. (Спафарий) 184
Моди (Моцзы) 26—28, 39
Морзе X. Б. 175
Мудзухито (Мэйдзи) 223
Мункэ 123, 124
Мухали 122
Мэн Тянь 36
Мэй Яо-чэнь 117
Мэнцзы (Мэн Кэ) 30
На сыр ад-дин 126, 248
Не Жун-чжэнь 403, 413
Нурхаци
Нэпир 189
Наполеон III 203
Оуян Сю 113, 116, 117
Оуян Хай 489
Панхот Д. 150
Пань Гэн 10
Перовская С. 237
Перфильев 184
Петлин И. 148
Петр I 185, 223
Петр II 185
Пирес Томи 149
Пржевальский Н. М. 170, 171
Примаков В. М. 280
Проте 207
Пу И 239, 242, 245, 279, 332, 383
Пу Сун-лин (Ляо Чжай) 187
Путна В. К. 280
Пэн Дэ-хуай 325, 330, 373, 413, 426, 436,
440, 451, 462, 478, 481—483, 489, 513
Пэн Чжэнь 499—501
Радищев А. Н. 186
Райхман 341
Риччи Матео 150
Роллан Р. 231
Сеймур 230
Селим 76
Семенов 261
Сервис Дж. 399
Сиддартха Гаутама 80
Сицзун 93
Смит А. 222
Сноу Э. 498
Спафарий см. Н. Милеску
Спенсер 222
Сталин И. В. 450
Степанов В. А. 285
Стилуэлл 397
Су Бин-вэнь 342
Су Дин-фан 76
Су Дун-по (Су Ши) 100, 115
Су С юнь 101
Су Чжао-чжэн 265, 289
Су Ши 117
Судзиловский-Руссель Н. К. 236
Суйжэнь 8
Сун Цин-лин 309, 367, 435, 478
Сун Цзы-вэнь 321, 338, 385, 395
Сун Цзяо-жэнь 234, 242, 247
Сунь Е-фан 488
Сунь Фо 318
Сунь Чуань-фан 294, 295, 297
Сунь Энь 56
Сунь Юань-хуа 164
Сунь Ят-сен 219, 220, 227, 228, 231, 233—238, 241, 244—249, 251, 256, 257, 263, 268—281, 290, 291, 293, 296, 304, 309, 316—318, 338, 368, 372, 379, 405, 408, 435
Сыма Тань 24
Сыма Цянь 10, 17, 19, 21, 23, 24, 30, 37, 50, 84
Сыма Янь 10, 52, 54
Сюаньван 19
Сюаньцзан 83
Сюй Сян-цянь 325
Сюй Шоу-хуй 128
Сюн Бин-кунь 242
Сюнь-цзы 30, 31, 39
Ся Янь 344, 345
Сян Ин 330, 346, 379, 387
Сяо Чао-гуй 195
Сяоцзы 23
Сян Юй 37
Сяньдэн 211
Тамерлан 231
Тао Си-шэн 383
Тао Цянь 57, 84
Тан Хуан-лун 242
Тан Цзи-яо 250
Тан Шао-и 244
Тан Шэн-чжи 303
Тань Пин-шань 273, 274, 279
Тань Сы-тун 224, 225, 227, 228
Тань Чжэн 489
Тань Чжэнь-линь 471
Тоба Гуй 55
Тоба Тао 55, 57, 59, 81
526
Тойотоми Хидэёси 147
Толстой Л. Н. 224
Тунчжи 211
Тянь Хань 344, 345
Хун Жэнь-гань 207
Хун Сю-цюань 194, 195, 201, 202, 207,229
Хэ Ин-цинь 330, 335, 355, 356, 366
Хэ Лун 309, 310, 325, 386, 403, 413, 508
Хэрли 398, 400, 401, 405
Уван 13, 14
У Гуан 37
У Г эн 13
У-ди 38—40, 42, 44, 49, 50
У Пэй-фу 264, 266, 278, 279, 294, 295
У Сань-гуй 159, 162, 163
У Тин-фан 251
У Хань 488, 500
У Ци 22, 23
У Цзе-тянь (У Хоу) 64, 81, 83, 86
У Цзин-цзы 187
У Чжу 119
Умэдзу 355
Уоллес 397
Уорд 206, 207
Уэддель 149
Фа Сянь 83
Фан Ла 111
Фан Чжи-минь 325
Фань Е 57
Фань Сян 113
Фань Чун 46, 47
Фань Чжун-янь 112—114
Фань Чжэнь 57
Фу Би 113
Фу Цзо-и 365, 404, 427
Фу Цзянь 55
Фэн Го-чжан 251
Фэн Дин 490
Фэн Мэн-лун 165
Фэн Сюэ-фан 452
Фэн Юнь-шань 194, 195
Фэн Юй-сян 279, 280, 292, 302, 303, 316,
318, 334, 367, 399, 424
Фэн Най-чао 344
Хай Жуй 488, 500
Хань Фэй-цзы 31
Хань Шань-тун 128
Хань Ши-чжун 120
Хань Юй 89, 90, 117
Хирота 356
Ху Му-цзин 34
Ху Фэн 452
Ху Хань-мин 317
Ху Цзун-нань 335, 386, 404
Ху Ши 260, 452
Хуан Гун-люэ 330
Хуанди 8, 242
Хуан Кэ-чэн 481, 482, 489
Хуан Лянь 229
Хуан Син 234, 238, 241
Хуан Тань 50
Хуан Цзун-си 160, 165
Хуан Чао 90—95
Хуан Чэн 483
Хуань Вэнь 57
Хуаньгун 19
Хубилай 123, 124, 126
Хул агу 123
Цао Жу-линь 258, 259
Цао Кунь 264, 278
Цай Тин-кай 351, 352
Цай Хэ-сэнь 260
Цай Э 249
Цао Цао 51, 52
Ци Шань 190, 191
Цинь Бан-сянь (Бо Гу) 351, 352, 354,
355, 378, 379, 392
Цинь Гуй 120
Цинь Шихуан 33—36, 474
Цао Сюэ-цинь 452
Цзай Фэн 239
Цзо Фу-тянь 229
Цзо Цзун-тан 207, 212, 242
Цзоу Жун 234
Цзэн Го-фань 199, 200, 207, 208, 215,
242, 351
Цзя Сянь 115
Цзян Гуан-най 352
Цзян Ши-жэнь 78
Цзян Цин 490, 503, 504, 508
Цюй Цю-бо 258, 260, 269, 271, 273, 292,
309, 344, 345, 513
Цюй Ши-сы 160, 161
Цыси (Ехэнара) 205, 211, 218, 225, 229,
230 239
Цяньлун 172, 178, 183, 188
Чан Жун 97
Чан Кай-ши 279, 292, 296—303, 307, 308, 314, 316—319, 321—323, 330, 332, 334—336, 339, 340, 343, 349—354, 356, 357, 361, 362, 364—367, 369, 370, 372—374, 377, 378, 380, 383, 385—388, 394—399, 401, 403,404—409, 411—415, 417—428, 434, 436
Черепанов А. И. 285
Чжан Бо-цзюнь 466
Чжан Вэнь-тянь 351, 352, 355, 392, 424, 481—483
Чжан Го-тао 265, 271, 246, 361, 513
Чжан Дао-пин 50
Чжан Дэ-чэн 229
Чжан И 19
Чжан Лань 435
Чжан Лин (Чжан Дао-линь) 82
Чжан Ло-син 208, 242
Чжан Лу-ань 110
Чжан Сы-линь 261
Чжан Сю-мэй 208
Чжан Сюнь 251
Чжан Сюэ-лян 332, 333, 363—367
Чжан Сянь-чжун 156, 157, 160, 162
Чжан Тай-лэй 260, 271, 273, 312, 313
Чжан Тай-янь 234, 235
Чжан Фа-куй 312, 313
Чжан Хэн 49
Чжан Цзай 117
Чжан Цзо-линь 250, 264, 278—280, 291, 294, 295, 299, 301, 316
527
Чжан Цзун-сян 258, 259
Чжан Цзун-юй 208
Чжан Цзы 115
Чжан Цзюй-чжэн 152, 153
Чжан Цзяо 48, 50
Чжан Цянь 39
Чжан Чжао-чжэн 313
Чжан Юй 109
Чжан Юнь-и 325
Чжао Куан-инь 97, 107, 108
Чжао Сю-э 114
Чжо Гао 34
Чжо Ши 42
Чжоу Дунь-и 117
Чжоу Сяо-чжоу 482, 483
Чжоу Фо-хай 383
Чжоу Цзинь-и 116
Чжоу Энь-лай 349, 352—354, 379, 405,
435, 448, 460, 462, 478, 504
Чжоу Ян 452
Чжу Вань 147
Чжу Вэнь 95
Чжу Ди 132, 133, 135
Чжу Дэ 309—311, 325, 330, 353, 373, 394,
403, 413, 435, 448, 451, 478, 504
Чжу Си 100, 117, 132, 178
Чжу Хун-дэн 229
Чжу Цзя 42
Чжу Чжи-синь 237
Чжу Ю-лан (Гуйван) 162
Чжу Юань-чжан 128—130, 132
Чжун Сян 111
Чжэн Хэ 134, 135
Чжэн Цяо 115
Чжэн Чжи-лун 160—162
Чжэн Чэн-гун 162, 163
Чингисхан (Темучжин) 121—123, 126,
129 131
Чичерин Г. В. 257, 269
Чэн И 117
Чэн Мао 34
Чэн Тан 10
Чэн Хао 117
Чэнь Бо-да 454, 501, 503, 506, 515, 521
Чэнь Го-фу 335, 395
Чэнь Гун-бо 317, 383
Чэнь Ду-сю 252, 262, 263, 270, 271, 274,
305, 308, 513
Чэнь И 388, 412, 426
Чэнь Ли-фу 335, 336, 395
Чэнь Лянь-бо 278
Чэнь Мин-шу 352
Чэнь Тянь-хуа 235
Чэнь Цзюн-мин 268, 285, 286, 291
Чэнь Чэн 335
Чэнь Шэн 37
Чэнь Юй-чэн 202, 208
Чэнь Юнь 424, 487, 499, 504, 518
Чэнь Ци-мэй 335
Шалль А. 150
Шан Жан 92, 93, 95
Шан Ян 23, 24, 28—31, 34
Шао Ли-цзы 399
Шао Цюань-линь 452, 488, 490
Шао Юн 115
Ши Да-кай 194, 201, 207, 208
Ши Лэ 54
Ши Цзэ 100
Шунь 9, 10
Шуньчжи 145
Шэнь Кэ 115
Шуйский И. 148
Шэнь Цзюнь-жу 436
Энгельс Ф. 190, 192, 203, 260, 345
Юань Чжэнь 89, 90
Юань Хао 109
Юань Ши-кай 217, 229, 244—251
Юй 9, 10
Юй Пин-бо 452
Юй Цзин 112
Юй Цзо-юй 325
Юнь Дай-ин 260, 273
Юнчжэн 183, 185
Юэ Инь 120
Юэ Фэй 120
Якуб-бек 209
Ян Гуан 62—65, 71
Ян Цу 40
Ян Си-шань 250, 316, 334, 335, 363,
Ян Сэнь 299
Ян Сю-цин 194, 201, 202, 229, 242
Ян Сян-чжэнь 490
Ян Ху-чэн 363, 364, 366
Ян Ху-цзи 335
Ян Цзянь 61—63, 65, 81
Ян Чжу 32
Ян Шан-кунь 392
Ян Янь 87
Яо 9
Яо Вэнь-юань 500
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Ава 136, 148
Австро-Венгрия 229
Албазин 184, 185
Америка 214, 234, 400
Амур 178, 184, 185, 205, 515
Англия 185, 188, 190, 191, 193, 199, 202— 204, 207, 212, 215—218, 222, 223, 249,
250, 263, 264, 278, 318, 321, 322, 340,
341, 377, 382, 394, 395, 401, 409, 440,
449, 478
Аньдун 413
Аньнань 78
Аньхуй 17, 37, 90, 111, 128, 197, 199, 208, 213, 243, 248, 298, 299, 325, 328, 331, 348, 388, 395, 406, 419, 420, 507
Аньцин 197, 208, 211
Анынань 449
Аньян 10, 11
Аомынь (Макао) 174, 182, 183, 200
Аргунь 185, 205
Ассам 83
Афганистан 440
Байхэ 204
Багдад 123
Бактрия 40
Баньпо 8
Баодин 259, 370
Баотоу 449
Баркуль 48
Бенгальский зал. 83
Бирма 104, 148, 163, 178, 179, 215, 440
Бони 135
Бэйдайхэ 472, 474, 477, 479
Бэйтин 77, 79
Бэйчжоу 110
Вэньчжоу 173
Вэй 17, 19, 20, 23, 25, 51, 55, 59
Вэйхайвэй 235, 404
Вэйхэ 7
Вэйшуй 68
Гавайские о-ва 219, 220, 234
Ганьсу 17, 39, 54, 80, 90, 108, 155, 162, 181, 209, 243, 363, 369, 373, 376, 386, 387, 398, 406, 413, 418, 450, 472, 485
Гаочжоу 236
Германия 222, 223, 231, 250, 251, 257, 259, 340, 341, 377, 390, 401
Гиндукуш 83
Гирин см. Цзилинь
Гоа 149
Гонконг (Сянган) 203, 216, 219, 220, 234,
264, 265, 278, 289, 290, 304, 305, 395,
415, 416, 424
Гуандун 92, 104, 124, 138, 142, 144, 149,
162, 166, 175, 192, 194, 200, 203, 219,
220, 222, 235, 238, 240, 243, 250, 276,
278, 279, 282—286, 289, 290, 293, 294, 298, 299, 301, 304, 309—313, 507
Гуаней 161, 166, 175, 180, 194, 195, 225, 243, 249, 293, 294, 299, 325, 363, 397, 406, 434
Гуанчжоу (Кантон) 68, 80, 83, 92, 104, 124, 149—163, 173—175, 188—192, 194,
202—204, 216, 238, 251, 254—256, 262,
265, 268, 269, 271, 274, 277—280, 282, 284, 285, 287, 289, 290, 295, 304, 308,
312, 313, 318, 334, 344, 371, 381, 396,
397, 434, 436, 456, 509
Гуйлинь 160, 161, 163, 269, 397
Гуйпин 194
Гуйчжоу 160, 180, 181, 208, 225, 236, 249, 293, 294, 335, 353, 354, 397, 434, 507
Ваньсянь 295, 376
Вашингтон 401
Великая равнина 47, 97
Великий канал 63, 68, 70, 92, 142, 146,
163, 191
Великобритания 175
Венгрия 490
Владивосток 794
Внутренняя Монголия 42, 53, 54, 108, 248,
264, 333, 382, 383, 404, 417
Волга 186
Вьетнам 48, 78, 104, 126, 133, 175, 178,
210, 216, 499, 511, 515
Дабешань 325
Далянь (Дальний) 20, 223, 412
Даманский о-в 515, 516
Дасаньгуань 120
Датун 97, 128, 162, 370, 413
Дацин 492
Дачжай 492
Дели 135
Джунгария 146, 167, 178
Дуньхуан 40, 60
Европа 39, 104, 175, 183, 186, 205, 234,
236, 239, 279, 322, 381, 382, 385, 384
529
Жаланашколь 515, 516
Желтое море 426
Жуйцзинь 345, 353
Жэхэ 204, 333, 404, 413
Забайкалье 261, 497
Инд 6
Индийский океан 102
Индия 40, 50, 57, 78, 80, 83, 104, 109, 134—136, 149, 189, 289, 440, 450, 479, 497
Индокитай 57, 126, 226, 238, 282, 396, 440, 450
Индонезия 163, 440, 449, 500
Иньтянь 112
Иньян 20
Иочжоу 195
Ирбит 184, 284
Исин 173
Иссык-куль 119
Италия 129, 299
Казахская ССР 515
Каир 395
Кайфын 87, 97, 101—103, 106, 115, 119, 122, 123, 128, 157, 280
Калган 280, 413, 427
Камбоджа 133
Камчатка 497
Кантон см. Гуанчжоу
Карибский бассейн 212
Кашгар 40, 48, 79, 209
Кашгария 146, 178
Кашмир 83
Когурё 63, 77
Корея 65, 70, 77, 87, 108, 122, 147, 148, 179, 210, 217, 220, 402, 403, 437, 439, 440
Коулун (Цзюлун) 231, 395
Коулунский п-ов 204
Красная р. 126
Кульджа 209
Куньмин 416
Курильские о-ва 403
Кяхта 175, 186
Ланьчжоу 162, 212, 376, 507
Латинская Америка 212
Лилин 237, 311
Линьань см. Ханчжоу
Линьцзи 20
Логуань 372
Лондон 220
Лоян 47—51,54, 56, 57, 60—63,65,67,68, 70, 87, 92, 93, 95, 96, 142, 157, 332, 397, 423, 449
Лу 17, 21, 37
Луань 142
Лудэн 310
Луньцзюаныпуй 20
Луфэн 311
Лушань 482, 483
Лхаса 78, 179
Люйшунь (Порт-Артур) 223, 278, 401,
403, 439, 440
Люличан 174
Люцю (Рюкю) 215
Люян 237
Ляо 96, 97, 108, 119
Ляодун 108, 133, 134, 148
Ляодунский п-ов 204, 217, 218
Ляонин 77, 155
Ляоси 425
Ляохэ 19
Маймачэн 172, 175
Макао см. Аомынь
Маньчжоу-го 332, 333, 356, 382, 383, 405 Маньчжурия 54, 63, 77, 148,161,217,220, 223, 248, 250, 261, 264, 295, 318, 329, 332, 356, 363, 384, 395, 396, 401—405, 407, 413, 419, 426, 440, 450, 451
Мерв 77
Монголия 125, 133, 147, 148, 183, 261, 264, 267, 364, 401, 403
Москва 148, 184, 261, 266, 279, 314, 360, 399, 401, 467, 468, 471
Мукден см. Шэньян
Мэньтогоу 144
Мяодигоу 8
Нагасаки 236, 402
Намвьет см. Вьетнам
Нанкин 51, 56, 58, 120, 129, 142, 146, 147, 159, 162, 163, 192, 195, 197, 199—202, 206—208, 210, 212, 240, 244, 245, 257, 259, 288, 296, 299, 308, 316—320, 328, 330, 334—336, 348, 355, 357—359, 364—367, 370, 383, 404, 406, 417, 426, 427, 456
Наньчан 94, 162, 296, 309, 310, 348, 381
Наньчжао 79, 87, 120, 123
Наньшан 109
Непал 83, 279
Нерчинск 184, 185
Никольско-Уссурийск 323
Нил 6
Нинбо 120, 147, 149, 174, 1-91, 259, 296 Нинду 349
Нинся 54, 363, 368, 373, 386, 387, 398, 413, 418, 437
Нинчжоу 104
Окон 121, 133
Ораниенбаум 175
Ормуз 135
Пакистан 440
Палембанг 133, 135
Париж 258
Парфия 40
Пекин 6, 97, 122, 124, 126, 129, 132, 136,
142, 144, 146, 147, 150, 154, 158, 159,
163, 165, 170, 171, 182, 184, 185, 193,
197, 199, 203—205, 208, 211, 218, 221,
222, 225, 229, 230, 239, 243—246, 251, 255, 258, 259, 262, 264, 266, 273,
530
276—281, 291, 299, 301, 316, 321, 322, 333, 344, 369, 397, 404, 406, 420, 427, 431, 436, 443, 446, 456, 500, 503, 505— 509, 513, 515, 517, 521
Пекче 77
Персия 104
Петроград 257, 272
Пинсингуань 374
Пинсян 143
Пинцзян 311
Порт-Артур см. Люйшунь
Пу юань 145
Пхеньян 77, 147
Пэнхуледао 149, 395
Пэнчэн 50
Римская империя 40
Россия 148, 175, 183—186, 202—205, 218, 222, 223, 229, 236, 246, 247, 256, 257, 261, 270, 271, 434
Русь 183
Самарканд 135
Саньюаньли 192
Саньян 17, 92, 120, 181
Сахалин 403
Семипалатинская обл. 515
Сеул 217
Сиам 226
Сиань 8, 142, 158, 212, 221, 230, 365—367, 398, 428, 429, 456, 507
Сикан 335, 417
Силла 77
Симоносеки 218, 221
Сингапур 265
Синьцзин 332
Синьцзян 83, 167, 178, 209, 227, 267, 335, 376, 417, 434, 467, 496, 497, 516
Синьчжу ПО
Синьян 20, 36, 37
Синъюань 103
Си Ся (Западное Ся) 108, 109, 120, 122
Си Ху 68
Сишань 291
Согдиана 20
Срединная империя 109, 121
СССР 257, 261, 267, 269—271, 273, 277, 280, 290, 296, 322, 323, 329, 332, 340, 367, 377, 382, 387, 390, 401—403,405, 407, 409, 431, 432, 436, 439, 440, 443, 446, 448—455, 457, 458, 461, 462, 465, 467—469, 473, 475, 479, 480, 496, 497—499, 511, 513, 515—518, 520—522
Суйюань 365, 406, 412
Суматра 83, 226
Сунцзян 142, 145, 192
Сучжоу 68, 142, 146, 161, 173, 206, 207, 211
Суэцкий канал 214
США 174, 191, 199, 202, 203, 207, 212, 217,
218, 229, 238—240, 247, 249, 250, 258,
263, 264, 268, 277, 298, 318, 321, 322,
338, 340, 341, 377, 382, 394, 395, 397,
399—404, 406, 409—412, 414—417, 425—427, 434, 436, 439, 449, 465, 479, 497—499, 517, 520, 521
Сычуань 42, 47, 49, 51, 53, 54, 63, 70, 78, 94, 97, 100—102, 109, ПО, 123, 124,
129, 133, 141, 142, 159, 160, 162, 163,
166, 168, 181, 207—225, 228, 240, 243,
294, 324, 335, 350, 353, 354, 361, 406,
434
Сюйчжоу 371, 426, 427
Сямэнь 190, 191, 200, 355
Сян 92
Сянган см. Гонконг
Сяотунь 10, 11
Сяншань 200
Тайвань 142, 149, 163, 175, 181, 184, 215, 218, 223, 231, 295, 402, 427, 434, 435, 440
Тайваньский пролив 479
Тайпин 119
Тайэрчжуан 380
Тайюань 68, 94, 230, 420, 508
Талас 77, 86
Тибет 84, 79, 109, 136, 179, 183, 267, 335, 435, 437
Тигр 6
Тихий океан 104, 381, 382, 394, 395, 440
Тобольск 183
Тола 133
Тула 136
Тунгуань 92
Туркестан 48
Турфан 84
Турфанская низменность 76
Турция 189
Тюркский каганат 76
Тяньцзинь 142, 197, 199, 204, 212, 213, 215, 216, 219, 223, 229—231, 240,255, 259, 276, 280, 292, 331, 333, 365, 370, 404, 406, 426, 427, 256, 507
У 20, 51, 52
Урал 184
Урумчи 76, 77, 79
Уси 142, 153
Уссури 205, 515
Усун 192
Ухань 195, 196, 241, 243, 296, 298—300, 302, 303, 308, 331, 348, 370, 373, 376, 380, 397, 456, 507, 509
Уху 142
Учан 68, 101, 120, 157, 195, 241—243, 396
Фергана 40
Филиппины 149, 163
Фошань 146, 173
Франция 191, 199, 202—204, 207, 216, 218, 222, 223, 229, 231, 250, 262, 299, 332
Фуцзянь 92, 121, 141, 161—163, 179,223, 264, 294, 312, 327, 328, 330, 331, 336, 350—352, 355
Фучжоу 357
Фэйшуй 55
Фэнхуа 428
Фэнцзин 145, 299
Хайнань 291, 311, 381, 435
Хайфэн 311
Халхин-Гол 376, 381
531
Ханой 237
Ханчжоу 68, 101—104, 111, 120, 121, 124, 142, 146, 206, 212, 250, 357
Ханчжоуский зал. 63
Хань р. 120, 124, 160
Ханьдань 20
Ханьдэн 310
Ханькоу 20, 142, 161, 195, 216, 223, 240, 242, 243, 254, 255, 266, 276, 295, 299, 308, 378, 396, 397
Ханьшуй 7, 20, 420
Ханьян 195, 243, 357
Харбин 403, 423, 497, 508
Хасан 376
Хиросима 402
Хорезм 122
Хотан 48
Хуай 20, 60, 426
Хуайинь 413
Хуайлай 136
Хуайшуй 13
Хуанган 237
Хуанпу 276
Хуансянь 8
Хуанхэ 6, 7, 9, 10, 17, 19, 20, 42, 55, 57, 63, 68,90,93, 96, 97, 119—121, 127, 153, 156, 157, 320, 387, 402, 413, 419, 420
Хубэй 17, 49, 92, 100, 101, 111, 123, 128, 138, 141, 156, 157, 161, 175, 181, 190, 195, 199, 206—208, 240, 243, 248, 299, 303—305, 309—311, 325, 328, 329, 331, 336, 348, 349, 355, 397, 413
Хумэнь 149, 191
Хунгоу 20
Хунань 17, 111, 138, 141, 162, 166, 180, 190, 240, 450, 293, 294, 299, 302, 305, 309—312, 325—328, 348, 350, 353, 396, 397, 481
Хунху 325
Хэбэй 18, 49, 54, 57, 90, 97, НО, 111, 143, 320, 333, 375, 403, 404, 406, 412, 418—421, 430, 472
Хэйлунцзян 497, 507
Хэнань 8, 10, 12, 17—19, 42, 47, 49, 54, 55, 59, 63, 80, 90, 94, 101, 111, 112,
120, 122, 123, 156, 157, 166, 181, 199,
208, 243, 248, 280, 292, 312, 325, 328,
329, 331, 348, 375, 396, 397, 406, 412,
413, 419, 420, 425, 485
Цайчжоу 123
Цаочжоу 90
Цейлон 78, 135, 440
Центральная Азия 50, 61, 108, 121, 178,
205
Центральная Америка 9
Центральная равнина 412
Цзи 19
Цзиань 348
Цзилинь 403
Цзинганшань 325, 327, 312
Цзиндэчжэнь 142, 145, 173
Цзинань 258, 259, 262, 264, 322, 348, 365,
420, 425
Цзинин 142
Цзинчжоу 426
Цзинь 22, 118, 120—123
532
Цзинькан 57
Цзиньмынь 481
Цзиньтянь 194, 195
Цзиньхуандао 404
Цзуньи 354, 355
Цзуньхуа 143
Цзюйянь 42
Цзюцзян 295, 304, 308
Цзядин 161
Цзянси 17, 69, 94, 111, 121, 128, 138, 141, 142, 161, 162, 168, 179, 197, 199, 201, 206, 207, 243, 294, 299, 309,312,325— 331, 236, 348, 349, 351, 353, 428
Цзянсу 17, 102, 104, 111, 123, 142, 143, 145, 161, 197, 200, 206—208, 234, 243, 298, 312, 404, 406, 412, 413, 426
Цзяочжоу 223, 228
Цзянъинь 161
Цзянънань 125, 266
Цзянье 56
Цзясин 206
Циндао 257, 284, 288
Цинхай 78
Циньчжоу 20
Цишань 13
Цюаньчжоу 68, 104, 121
Цияньтанцзян 161
Чанчжоу 68, 106
Чанчунь 332, 403, 426
Чанша 195. 262, 303, 311, 312, 329, 397, 507
Чанъань 40, 47, 49, 54, 57, 59, 64, 67— 70, 76, 78, 79, 83, 87, 93—96
Чаньсиндянь 262, 266
Чапэй 331
Чахар 375, 404, 406, 412, 423, 419, 420, 425, 427
Чжанцзякоу 404, 420
Чжао 17, 20, 36
Чжану 192
Чжили 199, 208, 228, 229, 243, 280
Чжилийский зал. 216
Чжоукоудянь 6
Чжоушаньские о-ва 190, 434
Чжуцзян 189
Чжэн 21
Чжэцзян 90, 92, 101, 102, 111, 128, 129, 138, 141, 145, 192, 200, 206, 207, 234, 243, 298, 299, 428, 472
Чжэньцзян 104, 191, 192
Чжэнчжоу 10, 11, 397
Чинань 47
Чифу 78, 404
Чишань 284
Чу 17, 19, 20—22, 37
Чуанчжоу 174
Чунцин 174, 381, 387, 397, 399, 404, 405, 434, 456, 507
Чэнду 68—70, 94, 101, 103, НО, 124, 142, 173, 212
Шамянь 282, 288
Шанхай 142, 190, 191, 200, 201, 205, 206,
211, 212, 214, 216, 222, 234, 235, 240,
241, 244, 251, 255, 259, 262, 265, 266,
268, 269, 273, 280, 282—284, 286—290,
294, 296—299, 301, 304, 305, 312, 316,
319, 321, 323, 332, 338, 341, 342, 344,
348, 351, 363, 365, 370, 380, 383, 406, 415, 416, 423, 428, 434, 450, 451, 456, 500, 506, 507
Шаньдун 47, 49, 90, 95, ПО, 120, 126, 133, 141, 155, 179, 181, 217, 223, 226, 228, 229, 240, 243, 248, 250, 257—259, 264, 268, 320, 375, 404, 406, 412, 413, 419, 426, 427, 485
Шаньси 8, 19, 42, 47, 53, 54, 61, 94, 95, 97, 120, 122, 143, 156, 162, 163, 199,
250, 316, 335, 355, 363, 370, 374, 375,
403, 404, 406, 412, 413, 419, 420, 492,
507
Шаньтоу 265, 310, 381
Шаньхайгуань 333, 404
Шилка 184
Шривиджайя 78
Шу 51, 52, НО
Шуаньлинь 142
Шуйхэ 68
Шэнцзе 142
Шэньси 6, 13, 17, 19, 53, 54, 57, 59, 76, 80, 90, 108, 120, 122, 123, 129, 142, 155, 156, 158, 159, 162, 163, 175, 181, 208, 248, 250, 316, 335, 350, 361—363, 373, 386, 387, 398, 406, 418, 425
Шэньян 148, 330, 332, 403, 420, 426, 456, 507
Эдзиней-гол 42
Эньчжоу 69, 110
Эрлитоу 10
Юаньминъюнь 204.
Юаньцзюй 90
Юго-Восточная Азия 441
Южное море 104
Юйхуатай 319
Юнъань 195—197
Юньнань 20, 87, 120, 123, 133, 160, 163,
180, 208, 215, 335, 406
Юэ 20
Ява 126, 149, 226
Янцзы 20, 55—57, 63, 70, 92, 95—97, 107, 119, 120, 123, 124, 128, 142, 147, 153,
157, 160, 161, 163, 165, 166, 179, 191,
195, 197, 199, 201—203, 205, 215, 217, 222, 235, 240, 242—244, 302, 308, 316,
320, 331, 348, 357, 387, 403, 405, 406,
409, 427, 428
Янчжоу 20, 68, 70, 119, 123, 161, 165 Янь 17, 19, 36
Яньань 11, 367, 374, 386, 390, 392, 399, 400, 401, 404, 412, 413, 429
Яньтай см. Чифу
Яньши 10
Япония 70, 78, 104, 126, 133, 146, 147, 216, 218—220, 223, 226, 228, 230, 234, 236—238, 240,248—251, 257, 258, 260, 261, 263, 264, 288, 295, 299, 319, 322,
329, 332, 333, 335, 337, 339, 342, 344,
352, 353, 356, 360, 362, 364, 367, 369,
371, 372, 376—378, 381—383, 385, 390,
393—395, 401—406, 408, 411, 416, 418, 430, 439
Японские о-ва 403
Яркенд 48, 79
ОГЛАВЛЕНИЕ
От редакторов................................................................ 5
Глава 1. Первобытнообщинный строй и зарождение классов и государства . 6
Глава 2. Китай в эпоху Лего и Чжаны о........................................17
Глава 3. Деспотии Цинь и Хань в III—I вв. до н. э............................33
Глава 4. Кризис древних империй..............................................41
Глава 5. Складывание феодальных отношений в III—VI веках .... 51
Глаав 6. Китайские раннефеодальные государства............................61
Глава 7. Великая крестьянская война и распадение империи..................85
Глава 8. Китай в правление сунской династии ... 98
Глава 9. Чужеземные нашествия и монгольское иго..........................118
Глава 10. Антимонгольские движения и воссоздание китайского феодального государства ..................................................................127
Глава 11. Назревание кризиса феодального общества Китая...................137
Глава 12. Крестьянская война и антиманьчжурская борьба в XVII в. ... 155
Г лава 13. Китай под властью маньчжурских феодалов..........................166
Глава 14. Колониальное проникновение в Китай. Тайпинское восстание и освободительные движения народов Китая (конец XVIII в. — 1870 г.) . 188
Глава 15. Превращение Китая в полуколонию и активизация общественных сил, оппозиционных цинской монархии ............................................ 211
Глава 16. Синьхайская революция и учреждение Китайской республики . . . 232
Глава 17. Подъем национально-освободительного движения в Китае после Великой Октябрьской социалистической революции................................253
Глава 18. Революция 1925—1927 гг. . .................................287
Глава 19. Установление гоминьдановского режима. Революционная борьба в Китае под лозунгом Советов (1927—1937 гг.)....................................307
Глава 20. Национально-освободительная война против японского империализма (1937—1945 гг.) ............................................................369
Глава 21. Китай после второй мировой войны. Гражданская война 1946—1949 гг. и победа народной революции ................................................406
Глава22. Переход Китая на путь социалистического развития (1949—1957 гг.) . 433
Г лава 23. Изменение курса руководства КПК во внутренней и внешней политике 470
Заключение..................................................................517
Примечания..................................................................522
Указатель имен..............................................................524
Указатель географических названий...........................................529
ИСТОРИЯ КИТАЯ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ
Утверждено к печати Институтом востоковедения Московским государственным университетом им. М. В. Ломоносова Институтом стран Азии и Африки Академии наук СССР
Редактор Л. В. Матвеева Младший редактор Р. Г. Селиванова Художник Н. Власик Художественный редактор Э. Л. Эрман Технический редактор М. В. Погоскина Корректоры В. В. Воловик и Г. В. Стругова
Сдано в набор 17/1 1973 г.
Подписано к печати 22/1 1974 г. А-07917 Формат 70X108716 Бум. № 2. Печ. л. 33,5 Усл. п. л. 46,9. Уч.-изд. л. 45,51.
Тираж 10 000 экз. Изд. № 3088. Зак. 70.
Цена 1 р. 92 к.
Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
Москва, Центр, Армянский пер., 2
Л-я типография Профиздата.
Москва, Крутицкий вал, 18.