НОВАЯ
ISSN 0130-3864
НОВЕЙШАЯ
ИСТОРИЯ
В НОМЕРЕ:
К 100-летию ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА: ВЗГЛЯД ИСТОРИКА
АНГЛИЙСКОЕ И ФРАНЦУЗСКОЕ ОБЩЕСТВО В НАЧАЛЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
РОССИЙСКИЕ И БРИТАНСКИЕ ИСТОРИКИ НА ПУТИ К ВЗАИМОПОНИМАНИЮ
РУМЫНИЯ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ В РУМЫНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СТОРОННИКОВ КОМИНФОРМА В ЮГОСЛАВИИ
ДОКТРИНА “ИСПАНИДАД” И ЕЕ РОЛЬ В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ ФРАНКИСТСКОЙ ИСПАНИЕЙ И СТРАНАМИ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ В 1940-х годах
РЕСПУБЛИКА НЕМЦЕВ ПОВОЛЖЬЯ. 1920-1930-е годы
ГУСТАВ ГУСАК И ДЕЛО “СЛОВАЦКИХ БУРЖУАЗНЫХ НАЦИОНАЛ ИСТОВ”
ПОСЛЕДНЯЯ РОЛЬ КНЯЗЯ Ш.-М. ТАЛЕЙРАНА: ПОСОЛЬСТВО В ЛОНДОНЕ (1830-1834 годы)
ШВЕДСКАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ ЖИЗНЬ В КОНЦЕ XX - НАЧАЛЕ XXI века
Б
2014


РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
№5
СЕНТЯБРЬ-ОКТЯБРЬ
НОВАЯ
НОВЕЙШАЯ
ИСТОРИЯ
2014
ЖУРНАЛ ОСНОВАН В МАЕ 1957 ГОДА ВЫХОДИТ 6 РАЗ В ГОД
ЖУРНАЛ ИЗДАЕТСЯ ПОД РУКОВОДСТВОМ ОТДЕЛЕНИЯ ИСТОРИКО- ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ НАУК РАН
СОДЕРЖАНИЕ
К 100-летию ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Виноградов В.Н. Первая мировая война: взгляд историка 3
Юдин Н.В. Английское и французское общество в начале Первой мировой
войны 16
НОВОЕ ВРЕМЯ
Кириллова Е.Н. Неквалифицированный труд в мануфактурную эпоху 29
Матвеев С.Р. Опыт сетевого подхода к интеллектуальной истории послена-
полеоновской Франции 37
XX ВЕК
Шахин Ю.В. (Одесса). Деятельность сторонников Коминформа в Югославии 51
Филатов Г.А. Доктрина “испанидад” и ее роль в отношениях франкистской Испании со странами Латинской Америки в 1940-х годах 63
ИСТОРИЯ СОВРЕМЕННОСТИ
Чернышева О.В. Шведская религиозная жизнь в конце XX - начале XXI века 72
РОССИЯ И МИР
Скопин П.А. США в восприятии партии кадетов и октябристов. 1905-1917 годы. 90
Вашкау Н.Э. (Волгоград). Республика немцев Поволжья. 1920-1930-е годы
(по материалам Политического архива МИД ФРГ) 100
МЕТОДОЛОГИЯ. ИСТОРИОГРАФИЯ. ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ
Академик Давидсон А.Б. Российские и британские историки на пути к взаимопониманию 114
(В “НАУКА” • МОСКВА
1


Покивайлова Т.А. Румыния во Второй мировой войне в румынской историографии 126
Белова И.Б. (Калуга). Российские исследования истории пребывания военнопленных
Центральных держав в русском и советском плену 143
ПУБЛИКАЦИИ
Письма А.З. Манфреда немецкому историку В. Маркову. Предисловие В.А. Погосяна 151
ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ ОЧЕРКИ
Марьина В.В. Густав Гусак и дело “словацких буржуазных националистов” 166
Альтман И.А. Праведник Народов Мира Чиуне Сугихара 184
Таньшина Н.П. Последняя роль князя Ш.-М. Талейрана: посольство в Лондоне (1830-
1834 годы) 204
СООБЩЕНИЯ
Родин И.В. Университетское сообщество и кризис системы высшего образования во
Франции (1964-1968 годы) 221
РЕЦЕНЗИИ
Емельянов А.Л. Африка: история и историки. М., 2014 232
Гаврилова С.М. Е.А. Осипов. Внешняя политика Франции в период президентства
Жоржа Помпиду (1969-1974 гг.). М., 2013 234
Кавко А.К., Чайчиц В.Н. Д. М и х а л ю к. Белорусская Народная Республика. 1918-1920.
У истоков белорусской государственности. Торунь, 2010 237
Лачаева М.Ю. И.С. Рыбачёнок. Закат великой державы. Внешняя политика России на
рубеже XIX-XX вв.: цели, задачи, методы. М., 2012 239
Рябиченко А.В. (Калининград). Балтийское соседство: Россия, Швеция, страны Балтии
на фоне эпох и событий XIX-XXI вв. М., 2014 242
Любин В.П. А. Петерсен. “Ты отморозишь свою морду в Сибири”. Диктат века. Эрвин
Йорис. Висбаден, 2012 245
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Юбилей А.Б. Давидсона 248
Хроника
Черкасов П.П. Памяти друга - М.Е. Ерина 250
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
Доктор исторических наук В.В. Согрин (главный редактор)
д.и.н. Н.И. Басовская, д.и.н. Л.С. Белоусов, д.и.н. А.И. Борозняк, член-корр. РАН В.И. Васильев, В.Я. Головин (ответственный секретарь), академик А.Б. Давидсон, к.и.н. Н.П. Калмыков (зам. главного редактора), к.и.н. М.А. Липкин, д.и.н. Г.Ф. Матвеев, академик В.С. Мясников, д.и.н. П.Ю. Рахшмир, д.и.н. В.В. Рогинский, д.и.н. И.М. Савельева, к.и.н. Д.С. Секиринский, академик С.Л. Тихвинский, д.и.н. П.П. Черкасов, академик А.О. Чубарьян
Адрес редакции: 119049 Москва, ГСП-1, Мароновский пер., 26, тел. 8 (499) 238-08-74
www. novayaistoria. ru
© Российская академия наук, 2014 © Редколлегия журнала
“Новая и новейшая история” (составитель), 2014
2


К 100-летию Первой мировой войны
©2014 г.
В.Н. ВИНОГРАДОВ
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА: ВЗГЛЯД ИСТОРИКА
Первая мировая война 1914-1918 гг. во всем мире именуется Великой. Именно она стала рубежом между новой и новейшей историей. В Российской империи ее также называли “Большой войной”, “Второй Отечественной”. В войну было вовлечено 38 государств, которые мобилизовали 74 млн человек, из них более 10 млн были убиты, а около 20 млн ранены, 3,5 млн остались калеками. До сих пор нет обобщенных данных по потерям мирного населения от воздействия боевых средств. Голод и эпидемии, причиненные войной, привели к гибели, как минимум, 20 млн человек*  1. Первая мировая война длилась 51 месяц и 2 недели; она охватила территории Европы, Азии и Африки, акватории Атлантики, Северного, Балтийского, Чёрного и Средиземного морей.
В Европе и США стоят памятники ее героям и бережно сохраняются могилы неизвестного солдата. Исключение 70 лет представлял Советский Союз, где не существовало ни памятников, ни кладбищ героев Первой мировой войны2. В СССР Первая мировая война была объявлена империалистской, захватнической со стороны основных ее участников. У истоков этой доктрины стоял М.Н. Покровский, автор многочисленных публикаций на эту тему. Однако по своим итогам и значению Первая мировая война не укладывалась в прокрустово ложе марксистско-ленинских определений3. После войны обрели государственную независимость Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Чехословакия, появилась Югославия, рухнули Германская, Российская, Османская империи. Развалилась на части лоскутная Австро-Венгерская монархия. Франция вернула себе две провинции - Эльзас и Лотарингию.
* * *
В 1879 г. Германский рейх и Австро-Венгерская монархия создали направленный против Франции и России военно-политический блок, союз Центральных держав, к которому позже примкнули Италия и Румыния. Естественно, что в ответ состоялось сближение Франции и России. В России инициатором союза с Францией выступил
Виноградов Владилен Николаевич - доктор исторических наук, профессор, главный научный специалист Института славяноведения РАН.
1 Российский энциклопедический словарь, кн. 2. М., 2000, с. 1161.
2 В преддверии Олимпиады 1980 г. в Москве в районе станции метро “Сокол” были уничтожены захоронения участников Первой мировой войны на Московском городском братском кладбище. В постсоветской России 1 августа 2004 г., к 90-летию начала Первой мировой войны, там были поставлены памятные знаки “Павшим в мировой войне 1914—1918 годов”, “Российским сестрам милосердия”, “Российским авиаторам, похороненным на Московском городском братском кладбище”. 11 ноября 2008 г. на месте Братского кладбища в городе Пушкин была установлена стела — памятник героям Первой мировой войны. В декабре 2012 г. Президент России В.В. Путин утвердил поправку в Федеральный закон России “О днях воинской славы и памятных датах России”, согласно которой 1 августа объявляется Днем памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне.
3 Покровский М.Н. Империалистская война. М., 1934.
3


император Александр III. Его высказывания становились все более определенными и решительными: “Нам действительно надо сговориться с французами и в случае войны между Германией и Францией тотчас же броситься на немцев, чтобы не дать им времени разбить сначала французов и затем броситься на нас”4.
В 1891 г. эскадра французского флота под командованием адмирала Жервье нанесла визит в Кронштадт. Моряков встретили торжественно, но официальность приема не помешала хозяевам проявить тепло и радушие. Французская печать нарекла 1891 год Кронштадтским. Вероятно, впервые в истории год был назван в честь протокольного события. Визит был связан с эпохальными политическими переменами: в 1891-1893 гг. после длительных переговоров сложился военно-политический союз Петербурга и Парижа. Группировка Германии и Австро-Венгрии и союзные ей Италия и Румыния перестали быть единственным военным блоком на европейском континенте.
Великобритания пока оставалась в стороне: Россия традиционно считалась в Лондоне соперником и, возможно, врагом № 1. Однако времена блестящей изоляции Великобритании прошли для нее безвозвратно. Антироссийский аллюр британской дипломатии пошел стране не на пользу, а во вред. В конце XIX в. германская военщина и крупный капитал начали завоевывать на Балканах и Ближнем Востоке - традиционных сферах британских интересов - не только экономические, но и военно-политические позиции. Командовать турецкими войсками в зоне Черноморских проливов Босфора и Дарданелл стали немецкие генералы. В Британию хлынули немецкие товары.
Эскадра адмирала Жервье при возвращении из России сделала крюк и посетила британский порт Портсмут. В Париже и Петербурге ожидали реакцию Англии на сближение Франции и России. Французские моряки были приняты гостеприимно.
Впоследствии стали известны и более убедительные свидетельства позиции владычицы морей. В 1892 г. морские лорды адресовали премьер-министру Р. Солсбери записку, на основе которой он составил меморандум: “Следует отказаться от мысли о прорыве британского флота в Чёрное море. Возрожденный Черноморский флот России встретит его на севере, а французская эскадра будет сторожить у Дарданелл, и из этой ловушки корабли ее величества не смогут выбраться”5. В 1895 г. морские лорды подтвердили свою позицию. В печати и в парламенте Англии высказывались мнения, ранее немыслимые: следует отказаться от обороны Константинополя как основы политики, не надо отвергать возможность введения более благоприятного для России режима Проливов.
* * *
В 1897 г. канцлер германского рейха Б. фон Бюлов произнес фразу, облетевшую весь мир: “Германии пора занять свое место под солнцем”. К тому времени Пруссия разгромила Данию, Австрию, Францию и осуществила объединение Германии “железом и кровью”. В рейхе, в частности в университетских кругах, получило широкое распространение пангерманское движение. Именно оно взяло на вооружение идею жизненного пространства, которого Германии, разумеется, не хватало, что способствовало распространению захватнических замыслов на все четыре стороны света.
Первой германскую угрозу почувствовала Великобритания. В 1898 и 1900 гг. германский рейхстаг вотировал кредиты на постройку флота, способного бросить вызов английскому. До тех пор немецкий флот пребывал в состоянии скромном, если не сказать жалком: девять броненосцев, из них семь устарелых. Теперь же предполагалось за 20 лет построить 38 броненосцев, 14 броненосных крейсеров, 96 эскадренных миноносцев. Британия 200 лет числилась владычицей морей, но с такой угрозой сталкивалась впервые. Расставаться с трезубцем Нептуна Великобритания не собиралась; до 1909 г. ей удавалось сохранять преобладание на морях, но затем гонка морских вооружений еще больше ужесточилась. Англичане собирались спускать на воду ежегодно по
4
4 Ламздорф В.Н. Дневник 1891. М., 1996, с. 290.
5 Popadopoulos G.S. England and the Near East 1896-1898. Thessaloniki, 1969, p. 91-94.


пять линейных кораблей нового типа против трех-четырех немецких. Открыл новую страницу противостояния спущенный на воду в 1906 г. британский линейный корабль “Дредноут”, значительно превосходивший своих предшественников по водоизмещению, вооруженный двенадцатью 12-дюймовыми орудиями вместо четырех, имевшихся у его предшественников.
В делах международных Англия пребывала далеко не в лучшем положении. В 1899 г. страна вступила в войну с бурскими республиками Трансваалем и Оранжевой на юге Африки. Бурами звали тогда потомков голландских переселенцев, осевших на “черном” континенте. Правительство ее величества решило распространить британскую власть на полосу земли вдоль восточного побережья Африки от Суэцкого канала на севере до мыса Доброй Надежды на юге. Бурские республики, оказавшиеся в зоне имперских интересов, подлежали уничтожению. А открытые здесь богатые залежи золота и алмазов лишь подстегнули захватнические намерения.
Война с бурскими фермерами оказалась длительной и кровопролитной. Английские войска действовали беспощадно: фермы сжигались, поселки уничтожались, пленные буры загонялись в концентрационные лагеря. Буры были меткими стрелками и умелыми партизанами. Армия ее величества понесла немалые потери. Среди взятых бурами пленных был и знаменитый впоследствии британский политик У. Черчилль. В мае 1902 г. был заключен мир. Юг Африки стал британским владением под названием Южно-Африканский союз. В 1909 г. этот союз получил статус британского доминиона. Мировая общественность на редкость дружно осуждала жестокость английских карате- лей в англо-бурской войне. Великобритания оказалась в Европе в полном одиночестве: ни союзников, ни друзей. А тут еще гонка морских вооружений с Германией. Оставался единственный путь выхода из изоляции и укрепления своих международных позиций - присоединиться к российско-французскому союзу.
Активную роль в процессе образования “Сердечного согласия” (Entente Cordiale) сыграл король Эдуард VII, хотя никто не подозревал наличия у него качеств политика и дипломата, не говоря уже о том, что в Британии монарх царствует, но не правит. Наследник часто огорчал отца, принца Альберта, отнюдь не блестяще одолел университетский курс, слыл плейбоем и транжирой. Все считали, что королеву Викторию сменил доживший до пожилого возраста гуляка (ему было далеко за 60). К моменту вступления на престол Эдуард обзавелся широким кругом знакомств не только в придворно-аристократическом мире, но и среди предпринимателей и финансистов; он имел четкое представление о задачах Англии в области внешней политики. Своего племянника, самоуверенного и взбалмошного германского кайзера Вильгельма II, которого в семейном кругу звали Вилли, он презирал. Эдуард оказался подходящей фигурой для подведения законодательной основы под сближение Англии, Франции и России на самом высоком уровне. Подписанию соглашения с Францией в апреле 1904 г. предшествовал визит Эдуарда в Париж. Его дружеские беседы с президентом Французской республики Э.Ф. Лубэ убедили политический мир: готовится нечто чрезвычайно важное.
Англо-французское “Сердечное согласие” 1904 г. предусматривало распространение влияния Англии на Египет, а Франции - на Марокко. Ни о войне, ни о Германии документ не содержал ни слова. Началось сотрудничество между командованием армий и флотов держав, вступивших пока еще в двучленную Антанту - союз Англии и Франции пока еще без России.
Отношения между Парижем, Лондоном и Петербургом были далеко не безоблачными. Правители Англии и Франции критически относились к устремлениям царизма на Дальнем Востоке; они встретили враждебно русско-японскую войну 1904-1905 гг. Французы считали, что русским войскам следует сражаться не на сопках Маньчжурии, а стоять на защите Европы против происков тевтонов. В русско-японской войне Франция придерживалась нейтралитета. Британцы зашли дальше: они заключили с Японией союзный договор. Однако взаимопомощь Лондона и Токио предусматривалась лишь в том случае, если в поддержку России в ее войне с Японией выступит третья держава, на что не было и тени надежды. Так что реальной угрозы для русского самодержавия
5


этот договор не представлял. Но находиться в союзе и с Японией, и с воевавшей с ней Россией кабинет его величества не мог, поэтому присоединение России к англо-французскому союзу откладывалось до окончания русско-японской войны.
В сентябре 1905 г. состоялось подписание мирного договора России с Японией. 14 августа 1907 г. Россия вступила в Антанту. Соглашение России с Англией предусматривало раздел Ирана на три зоны: северная признавалась зоной российского влияния, южная, с богатыми месторождениями нефти - британского, средняя оставалась нейтральной. Россия признавала Афганистан находящимся вне сферы ее влияния, Англия обязывалась не совершать там завоеваний. О возможной войне с Германией договор не упоминал, совсем как англо-французский акт 1904 г. Таким образом узел противоречий России с Великобританией был если не разрублен, то значительно ослаблен. Антанта, ставшая трехчленной - Англия, Франция и Россия - превратилась в альянс, способный дать отпор германо-австро-венгерской группировке, даже с участием в ней Италии и Румынии, союзническая верность которых Германии и Австро-Венгрии вызывала большие сомнения в Лондоне, Париже и Петербурге.
На сей раз визит короля Эдуарда не предшествовал договоренности, а последовал за нею. 9-10 июня 1908 г. Эдуард VII и Николай II встретились в Ревеле (Таллине). Если на ревельском свидании с Вильгельмом в августе 1902 г. царь уклонялся от решительного выбора между двумя группировками, намечавшимися на случай европейской войны, то ревельская встреча Николая и Эдуарда 1908 г. продемонстрировала приверженность России союзу с Англией и Францией.
Вильгельм II бурно реагировал на встречу своих коронованных братьев, обозвав их мерзавцами. Вилли попытался запугать кузена Никки сообщением, что у Дарданелл курсирует британская эскадра в 18 вымпелов, но шантаж не произвел впечатления на царя.
После подписания в 1904 г. англо-французского “Сердечного согласия” кайзер Вильгельм поручил начальнику своего Большого генерального штаба А. фон Шлиффену разработать план, который позволил бы Германии вести войну на двух фронтах - против Франции и России. В основе плана Шлиффена лежала идея “блицкрига” - молниеносной войны: 39 дней предусматривалось на захват Парижа и 42 дня для окончательной капитуляции Франции. По расчетам Шлиффена, этого времени должно было хватить, чтобы не дать вооруженным силам Российской империи мобилизоваться и напасть на Восточную Пруссию. Затем силами пяти стран - Германии, Австро-Венгрии, Турции, Италии и Румынии - наносился молниеносный сокрушительный удар по России. Вильгельм понял идею Шлиффена так: “Обед у нас будет в Париже, а ужин в Санкт-Петербурге”. Преемнику Шлиффена на посту начальника Большого кайзеровского генштаба Г. фон Мольтке, возглавившего генштаб в 1906 г., некоторые пункты плана войны на два фронта казались чрезмерно рискованными. Мольтке решил не направлять идущие на Францию германские войска через Голландию и перегруппировать силы, перебросив значительную часть германской армии из Франции в сторону российских границ, усилив левое крыло своей армии на западном стратегическом направлении. Британский историк Л. Тёрнер полагал, что это решение обрекло немецкую кампанию на Западном фронте на поражение еще до того, как она началась6. Выбора у России вступать или не вступать в войну не было. Избери она последнее - блиц разгрома Франции было не избежать. Так подсказывает опыт 1870 и 1940 гг. И на Россию обрушилась бы коалиция из Германии, Австро-Венгрии, Турции, Италии и Румынии.
План Шлиффена - Мольтке начал трещать по швам уже в первые месяцы войны. Германское наступление во Франции сорвалось, о взятии Парижа пришлось забыть. Произошло “чудо на Марне” - немецкие войска были остановлены. Ни в малой степени не умаляя доблесть французской армии, следует признать, что к “чуду” оказались причастны и русские войска. Их операции - Восточно-Прусская (хотя и закончившаяся неудачей) и Лодзинская - вынудили немецкое командование в разгар наступления на
6 	Turner L.C.F. Origins of the first world war. Arnold, 1970.
6


Париж начать переброску войск на Восточный фронт, сперва двух армейских корпусов и одной кавалерийской дивизии, затем еще восемь пехотных и шесть кавалерийских дивизий. Наступательный порыв немцев на Западном фронте был подорван, Мольтке - уволен в отставку. Трагедия Франции 1870 г. не повторилась. В том же 1914 г. войска обеих сторон создали сложную систему окопов и приступили к позиционной войне. Французский маршал Ф. Фош признавал: русская армия отвлекла на себя значительную часть сил противника и помогла союзникам одержать победу при Марне7. Почти столетие спустя президент Франции Н. Саркози дал ту же оценку действиям российских войск.
Успешная для России война с Турцией привела к тому, что прежние цели - установление режима свободного прохода военных судов по Черноморским проливам - представлялись России уже недостаточными. Осторожному министру иностранных дел России С.Д. Сазонову не пришлось ломать голову над тем, как и с чего начинать с союзниками переговоры о Проливах: 13 ноября 1914 г. от русского посла в Лондоне А.К. Бенкендорфа пришла телеграмма: «Король мне неожиданно заявил: “Что касается Константинополя, то ясно, что он должен быть вашим”»8. Сдержанную и даже отрицательную позицию по этому вопросу заняла Франция, собиравшаяся прочно утвердиться на Ближнем Востоке, приобретя Сирию и другие земли, она опасалась усиления России, представлявшегося ей чрезмерным. Понадобились многочасовые аудиенции царя послу Франции в России М. Палеологу, чтобы эти опасения рассеять. Николай выражал согласие со всеми притязаниями союзников на Ближнем Востоке, утверждал, что мир немыслим без возвращения Франции Эльзаса и Лотарингии и, возможно, продвижения ее границ до Рейна9.
25 февраля 1915 г. британские и французские военные корабли обстреляли османские форты у входа в Дарданелльский пролив и приступили к осуществлению Дарданелльской операции. О подготовке этой операции Франция и Англия не поставили Россию в известность: о ней Петроград узнал по разведывательным каналам. Франция и Англия привлекли к операции Грецию, что вызвало крайне негативную реакцию в Петрограде: здесь опасались, что Афины потребуют в качестве награды Константинополь. В случае успеха операции Проливы переходили бы под контроль Англии и Франции, что заставило Россию потребовать от своих союзников официальных заверений в передаче ей после войны Проливов и Константинополя. Сазонов с позволения царя намекнул союзникам по Антанте, что Россия может заключить сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией.
Весной 1915 г. путем обмена меморандумами была достигнута договоренность между западными союзниками и Россией. 12 марта 1915 г. Лондон официальной нотой гарантировал передачу России Константинополя с прилегающими территориями, которые включали в себя западное побережье Босфора и Мраморного моря, Галлипольский полуостров, Южную Фракию по линии Энос - Мидия и кроме того восточное побережье Босфора и Мраморного моря до Исмитского залива, все острова Мраморного моря, а также острова Имброс и Тенедос в Эгейском.
В литературе о внешней политике того периода дана такая оценка соглашению: “Успех российской дипломатии был несомненным. Он знаменовал собой существенный шаг на пути к решению одной из коренных задач русской внешней политики, продиктованной потребностями социально-экономического развития страны, а также стратегической необходимостью, подтвержденной вековым историческим опытом”10.
7 Мировые войны XX века, кн. 1-2. М., 2005, кн. 1, с. 146.
8 Там же, кн. 2, с. 222-223.
9 Там же, кн. 1, с. 176, 236-237.
10 Нотович Ф.И. Дипломатическая борьба в годы Первой мировой войны, т. 1. М. - Л., 1947, с. 353-390; Краткая история Румынии. М., 1987, с. 289; История внешней политики России. Конец XIX - нач. XX в. М., 1999, с. 480.
7


Однако высадившиеся на Галиполлийском полуострове у входа в Дарданеллы войска Антанты не справились с поставленной задачей захватить Стамбул и вывести Турцию из войны. Операция длилась до конца 1915 г. и закончилась большими потерями (145 тыс. солдат и офицеров) и эвакуацией сил Антанты с турецких берегов.
1915-й год начался благоприятно для России. В марте была занята крепость Пе- ремышль. В плен попали 120 тыс. солдат и офицеров австро-венгерский армии. Но на этом успехи России закончились.
В конце весны - начале лета 1915 г. германские и австро-венгерские войска перешли в наступление по всему фронту. Наиболее тяжелым и опасным для русской армии был начавшийся 19 апреля 1915 г. Горлицкий прорыв противника общим направлением на Львов. Противник преследовал цель разгромить войска Юго-Западного фронта и овладеть Галицией. Прорыв осуществлялся на узком участке фронта в 35 км силами армии генерала А. Макензена. В нее вошли, кроме австрийских войск, три ударных германских корпуса, переброшенные с французского фронта. Превосходство противника над русскими войсками здесь составляло: двукратное - по пехоте, пятикратное - по артиллерии (по тяжелым орудиям - в 40 раз). Например, только против 10-го русского корпуса, на который обрушился главный удар немцев, противник выставил 50 тяжелых орудий, не считая многих сотен полевых. Во всей 3-й русской армии (командующий генерал Д.Р. Радко-Дмитриев), состоявшей из семи корпусов и державшей фронт в 200 км, было всего четыре тяжелых орудия. К тому же артиллеристы 3-й армии в ответ на шквальный огонь противника могли выпустить не более 5-10 снарядов в день на орудие. Командир 29-го корпуса генерал Д.П. Зуев в телеграмме военному министру сообщал: “Немцы вспахивают поля сражений градом металла и равняют с землей всякие окопы и сооружения, заваливая часто их защитников землей. Они тратят металл, мы - человеческую жизнь! Они идут вперед, окрыленные успехом, и потому дерзают, мы ценою тяжких потерь и пролитой крови лишь отбиваемся и отходим. Это крайне неблагоприятно действует на состояние духа у всех”11. Недостатки в снабжении армии проистекали в основном из-за слабой подготовленности страны к войне и мошенничества различных чиновников и подрядчиков. “Все мерзавцы кругом! - возмущался царь еще в начале 1915 г. - Сапог нет, ружей нет - наступать надо, а наступать нельзя”12.
Генерал А.М. Зайончковский приводит слова британского политика Д. Ллойд Джорджа, характеризующие отношение западных союзников по Антанте к помощи русской армии: “Когда летом 1915 г. русские армии были потрясены и сокрушены артиллерийским превосходством Германии и были не в состоянии оказывать какое-нибудь сопротивление вследствие недостатка винтовок и патронов, французы копили свои снаряды, как будто это были золотые франки, и с гордостью указывали на огромные запасы в резервных складах за линией фронта”13. Ллойд Джордж утверждал, что “история предъявит счет военному командованию Франции и Англии, которое в своем эгоистичном упрямстве обрекло своих русских товарищей на гибель, тогда как Англия и Франция так легко могли спасти русских и таким образом помогли бы лучше всего и себе”14.
В 1915 г. неприятель занял обширную территорию: Польшу, Литву, Курляндию, Галицию. Но отступление проходило организованно, линию фронта противнику прорвать не удалось. Военные неудачи вызвали перестановки в высшем командном составе русской армии: в июне 1915 г. был смещен военный министр В.А. Сухомлинов, обвиненный в измене. На его место был назначен генерал А.А. Поливанов. В августе 1915 г. Николай II сместил великого князя Николая Николаевича с поста Верховного главнокомандующего. Одновременно был смещен и начальник генерального штаба генерал-лейтенант Н.Н. Янушкевич. Пост Верховного главнокомандующего занял сам Николай II, не имея для этого ни опыта, ни способностей, а начальником генерального
11 Головин Н.Н. Военные усилия России в мировой войне. М., 2001, с. 311.
12 Яковлев Н.И. Последняя война старой России. М., 1994, с. 82.
13 Зайончковский А.М. Первая мировая война. СПб., 2002, с. 861.
14 Ллойд Джордж Д. Военные мемуары, т. 1. М., 1934, с. 317.
8


штаба стал генерал М.В. Алексеев - сын простого солдата, благодаря своим способностям сделавший блестящую военную карьеру и снискавший большой авторитет в действующей армии. После назначения Алексеева начальником генштаба в должность командующего Западным фронтом вступил генерал А.Е. Эверт.
В октябре 1915 г. правители Болгарии во главе с царем Фердинандом, сочтя, что судьба войны решена, на горе своей стране присоединились к германо-австро-венгротурецкому блоку. Немецкая печать превозносила до небес успехи Центральных держав на полях сражений и предрекала “разгром” России. Однако своей стратегической цели - вывода России из войны - противник не достиг.
В начале 1916 г. “разгромленная” русская армия на всех фронтах превосходила немецкие, австро-венгерские, турецкие и болгарские силы на 670 тыс. бойцов. Командование Центральных держав не решилось повторить якобы победоносный опыт 1915 г. на русском фронте. Решено было вывести из строя Францию. Весь 1916 г. на ее территории шли тяжелые бои. В апреле под Ипром немцы впервые пустили в ход отравляющий газ хлор.
21 	февраля 1916 г. французская крепость Верден стала объектом яростной артиллерийской бомбардировки, за которой последовал штурм. Наступление велось на узком участке - всего в 30 км. Немцы рассчитывали, что под Верденом удастся перемолоть силы неприятельской армии. Жертвами верденской мясорубки стали солдаты 69 французских и 50 немецких дивизий. Ценой огромных потерь немцам удалось захватить форт Дуомон и некоторые другие укрепления, но не всю крепость. Атаки постепенно ослабели, потом и прекратились. В октябре-декабре 1916 г. французские войска почти восстановили существовавшее до штурма положение. В июле - октябре 1916 г. в ходе ожесточенных боев на реке Сомме французы и англичане продвинулись на 35 км, потеряв убитыми и ранеными 900 тыс. солдат и офицеров.
В гонке вооружений в 1916 г. Антанта превзошла Центральные державы. Что касается России, то она и без реальной помощи союзников достигла немалого: винтовок стали изготавливать в три раза больше, различных типов артиллерийских орудий - в четыре и даже восемь раз, боеприпасов - от двух с половиной до пяти раз. Численность армий Антанты достигла 18 млн бойцов; Германии и ее блока - 9 млн солдат и офицеров15.
Ободряющие вести приходили из России. Мощный удар по врагу нанес Юго-Западный фронт под командованием генерала А. А. Брусилова (знаменитый Брусиловский прорыв). Он решил атаковать врага не на узком участке, рискуя натолкнуться на непреодолимую оборону, а на широком фронте и по многим направлениям, так, чтобы было трудно определить, какое из них главное.
Удар, нанесенный 4-15 июня 1916 г. 700-тысячной армией Брусилова, австро-венгерские войска не выдержали. Их позиции были прорваны на фронте в 70-80 км и на глубину в 65 км. Был освобожден город Луцк. В первые три дня наступления число пленных превысило 100 тыс. Контрудар, нанесенный спешно переброшенными на помощь австрийцам немецкими войсками 16 июня, был успешно отражен. 18 июня российским частям удалось овладеть городом Черновцы, входившим тогда в состав Габсбургской монархии. И германские, и австро-венгерские войска (пять пехотных и три кавалерийские дивизии) перебрасывались с Западного и Итальянского фронтов, что сильно облегчило положение французов под Верденом. Русскими были заняты города Галич, Броды, Станислав. Но резервы и боеприпасы у Брусилова иссякали. В середине сентября наступление завершилось. Потери неприятеля убитыми и ранеными составили около 1 млн человек, пленными - 400 тыс. - чуть ли не половину австро-венгерской армии. От пережитого разгрома Австро-Венгерская монархия уже не смогла оправиться, наступило время ее угасания. В июне 1916 г. министр иностранных дел Габсбургской монархии граф О. Чернин пришел к выводу, что продолжение военных действий неизбежно приведет Австро-Венгрию к разгрому, что продержится Двуединая
15 	Воспоминания Гинденбурга. Пг., 1922, с. 23.
9


монархия не больше года. Чернин совершил объезд некоторых антантовских столиц, пытаясь договориться о мире, но везде потерпел неудачу. Расставаться со своими землями Габсбурги не желали.
В сентябре 1916 г. летнее наступление русских армий, которым удалось продвинуться на 80-120 км, освободить Волынь, занять Буковину и захватить значительную часть Галиции, прекратилось: сказались возросшие потери (полмиллиона убитыми, раненными и пленными16), крайнее утомление солдат и офицеров, упорное сопротивление противника. Блестящие победы мая-июня 1916 г. сменились “мясорубкой” июля- сентября, в которой русские потеряли не меньше неприятеля. Если учесть, что людские потери 1916 г. «на 85% были кровавыми (то есть пленных было очень мало), то “бойня” под Ковелем только поражает воображение, превосходя по своим масштабам даже знаменитый и разрекламированный Верден»17.
Брусиловский прорыв помог Франции отстоять Верден, а изнемогавшей от поражений Италии18 продолжить войну на стороне Антанты. Громадным было его влияние на Балканы, и в первую очередь на Румынию, печать которой, выражая настроения общественности, превозносила русские победы: “Австрийская навозная куча, которая так долго отравляла воздух, разбросана русскими штыками, войска шенбруннского старца (императора Франца Иосифа. - В.В.) бегут на фронте в 300 километров”19.
Румынское либеральное правительство И. Брэтиану уже почти два года вело переговоры с Россией о союзе, одновременно отправляя в Германию и Австро-Венгрию тысячи вагонов со стратегическим сырьем - зерном и нефтью. Брэтиану хотел, чтобы вступлению страны в войну предшествовало наступление русских войск в Карпатских горах и англо-французских на Салоникском фронте. Наибольшую уступчивость к румынским требованиям проявляла французская сторона, измотанная боями под Верденом и придававшая серьезное значение более чем полумиллионной румынской армии. Премьер-министр Франции А. Бриан считал возможным принять все требования румын; что же они получат в действительности, будет определять реальное соотношение сил воюющих сторон. 27 августа 1916 г. после заседания Коронного совета состоялось подписание договора о вступлении Румынии в войну на стороне Антанты. Страны Антанты заверили Румынию, что после войны Бухарест сможет присоединить не только земли, населенные румынами, но и другие территории с сербским (Банат), украинским (Буковина) и венгерским (Трансильвания) населением20. После объявления войны Румынии одной Австро-Венгрии посланники Германии, Турции и Болгарии предъявили в министерстве иностранных дел бумаги подобного же содержания: Румынии предстояло сражаться с четырьмя державами, а не с одной, как рассчитывал премьер-министр.
Румынский поход в Трансильванию не напоминал военную прогулку 1913 г. во время Второй балканской войны. Немецкое командование сравнивало передвижение румын то с шагом черепахи, то с ползанием улитки. Румыны заняли город Брашов и подошли к Сибиу. Дальше продвинуться им не позволили. Германо-австро-венгерские войска под командованием фельдмаршала А. Макензена переправились через Дунай. “В румынское верховное командование вселился ужас”, - записал в дневнике маршал А. Авереску21.
16 Наступление Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 г. М., 1940, с. 485.
17 Оськин М.В. Первая мировая война. М., 2010, с. 155.
18 Несмотря на то, что Италия являлась членом сложившегося в 1879-1882 гг. Тройственного союза (Германия, Австро-Венгрия и Италия) с начала Первой мировой войны она сохраняла нейтралитет, а в мае 1915 г. после долгих колебаний вступила в войну на стороне Антанты. Главным фактором вступления Италии в войну на стороне Антанты было желание провести значительные территориальные изменения за счет Австро-Венгрии.
19 Краткая история Румынии. М., 1987, с. 289.
20 История Первой мировой войны 1914-1918 гг., т. 2. М., 1975, с. 204-206.
10
21 	Mareşal Averescu A. Notiţe zilnice din războiu (1916-1918). Bucureşti, 1992, p. 88.


26 августа 1916 г. король Румынии Фердинанд отправил в Петроград телеграмму о помощи, за которой последовали просьбы от Брэтиану, начальника генерального штаба и королевы Марии, вспомнившей, что она приходилась двоюродной сестрой русскому царю.
22 сентября 1916г. немцы перешли в наступление в районе Сибиу. Румыны сопротивлялись упорно, бои в горах продолжались два месяца. Но 8 ноября была занята Крайова, через несколько дней немецкие кавалеристы захватили мост через реку Олт у Каракала; неприятельские войска хлынули в Центральную Румынию. Телеграфный натиск на Петроград усилился. Генерал М.В. Алексеев отмечал, что румыны умеют только кричать о своем критическом положении. В октябре 1916 г. началась переброска русских войск в Румынию по единственной железнодорожной ветке, соединявшей Унгены с Яссами. С трудом удавалось протиснуть в сутки десяток эшелонов. Создать линию фронта позади завесы румынских войск оказалось невозможно, столь стремительным был их отход.
23 октября 1916 г. войска Макензена форсировали Дунай и развернули наступление на Бухарест. 7 декабря 1916г. Макензен занял Бухарест. Румынские войска отступили на север страны, потеряв при этом восемь дивизий. Перед лицом тотальной катастрофы русское командование направило подкрепления, чтобы помешать наступлению Макензена на юг России.
На новом фронте, названном по местоположению Румынским и протянувшемся на 500 км, численность румынских войск составляла 45 тыс., а русских - 400 тыс. человек. Номинальное командование фронтом осуществлял румынский король Фердинанд I, а фактическое - помощник главнокомандующего генерал В.В. Сахаров. Румынская армия была разбита, территория страны оккупирована, а России пришлось выделять дополнительные средства для того, чтобы закрыть Румынский фронт своими войсками. Удалось избавить от оккупации Северо-Восточную Румынию. Яссы стали временной столицей страны, куда перебрались королевский двор, парламент, остатки армии.
В 1916 г. существенные успехи были достигнуты Россией в Закавказье. Русские войска углубились на территорию Турции на 250-300 км, захватив города Эрзерум, Трапезу нд и Эрзинджан.
Соотношение сил к концу 1916 г. значительно изменилось в пользу Антанты: численность ее вооруженных сил, включая все возможные резервы, составляла 24 млн солдат и офицеров. Войска России на всех фронтах вдвое превышали численность противостоящих сил Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. России удалось преодолеть отставание по тяжелой артиллерии.
У возглавляемой Германией группировки под ружьем и в резерве было 10 млн человек. По словам генерала Э. фон Людендорфа, цвет германской армии лежал в сырой земле, экономика страдала от непрерывных призывов, а население - от введения убогой нормы продовольственного снабжения жителей - “брюквенной диеты”. При таком соотношении сил победа Антанты, включая Россию, представлялась неизбежной.
Антанта не была намерена отказываться от близкой победы. Мир мыслился на условиях восстановления независимости Бельгии, возвращения Франции Эльзаса и Лотарингии, восстановления объединенной Польши, территориального увеличения Сербии и Румынии, присоединения к России зоны Черноморских проливов, предоставления Франции и Англии значительных, в частности бывших германских, колониальных владений.
12 декабря 1916 г. Николай II подписал приказ по армии и флоту, в котором подчеркивалась необходимость наращивания ударов по врагу и доведения войны до победного конца. “Время для мирных переговоров еще не наступило, враг еще не изгнан из захваченных им областей, достижение Россией созданных войною задач, обладание Царьградом и Проливами, равно как и создание свободной Польши из всех трех ее ныне разрозненных областей, еще не обеспечено”22.
22 	Васюков В.С. Внешняя политика России накануне Февральской революции. 1916 - февраль 1917. М., 1989, с. 280.
11


В тот же день кайзер Вильгельм II заявил в рейхстаге о готовности Центральных держав начать переговоры с противником. Однако кайзер ни словом не обмолвился о том, на каких условиях Германия готова их вести. Кроме того, демарш Вильгельма был составлен в таких победоносных выражениях, что после этого выступления Антанта вряд ли пожелала бы сесть с Центральными державами за стол переговоров: “Германия и ее союзники, Австро-Венгрия, Болгария и Турция, доказали в этой борьбе свою непреодолимую силу. Они одержали большие победы над союзниками, превосходящими их числом и военными материалами”, - утверждал Вильгельм23.
18 декабря 1916г., через шесть дней после немецкого “мирного предложения”, с миротворческой инициативой выступил президент США В. Вильсон. Он уже давно готовил обращение к воюющим сторонам и был крайне недоволен тем, что немцы его опередили. Мирная инициатива Вильсона представляла собой ноту ко всем участникам войны с призывом определить и публично обозначить цели, которые они преследуют, с тем чтобы “стало возможным их непредвзято сравнить”24. Однако немцы в грубой форме отвергли претензии США на роль посредника, заявив, что в любом случае мир будет достигнут только путем переговоров между воюющими сторонами. В то же время предложения Германии союзники по Антанте расценили как попытку внести раскол в свои ряды и отклонили их.
Что же касается инициатив Вильсона, то на них Антанта ответила 10 января 1917г. Ее требования были: восстановление независимости Бельгии, Сербии и Черногории и возмещения нанесенного им ущерба, эвакуация немцев со всех занятых ими территорий на условиях соответствующих репараций, изгнание турок из Европы, освобождение чехов, румын, итальянцев и южных славян от чужеземного господства. Таким образом, в конце декабря - начале января 1917 г. все противоборствующие стороны вновь провозгласили решимость бороться до победного конца.
На 1917 г. германское командование не запланировало ни одного стратегического наступления на суше. Все надежды рейха были возложены на военно-морской, в особенности подводный, флот. Германия вела неограниченную и беспощадную подводную войну; моряки 372 германских подводных лодок должны были поставить Антанту на колени25. 7 мая 1915 г. немецкая подводная лодка потопила британское судно “Лузитания” с 1200 пассажирами, из которых 128 были гражданами США. В феврале - марте 1917 г., даже после угрозы президента Вильсона применить против Германии самые решительные меры, немецкими субмаринами были потоплены несколько американских судов. Статс-секретарь кайзеровского министерства иностранных дел А. Циммерман направил телеграмму правительству Мексики с предложением союза против США. 21 марта 1917 г. Вильсон созвал специальную сессию Конгресса и заявил, что “недавние действия германского правительства не что иное, как война против Соединенных Штатов”. На вопрос о телеграмме Циммермана Вильсон сказал: “Мы принимаем вызов враждебной нам силы”. 6 апреля 1917 г. Конгресс США объявил Германии войну.
В конце февраля - начале марта 1917 г. из России в Берлин стали поступать обнадеживающие Германию вести: царь отрекся от престола; в России произошла революция. Февральская революция ознаменовалась безудержной демократизацией, обернувшейся вседозволенностью. М. Палеолог полагал, что невозможно каждый день митинговать с утра до вечера. Оказалось, можно. Наступила разруха на транспорте и в промышленности. И, главное, армия утратила прежнюю боеспособность. Основа основ армейской дисциплины, единоначалие, было отменено. Офицеры потеряли власть. Солдатские
23 Шацилло В.К. Первая мировая война 1914-1918. Факты. Документы. М., 2003, с. 247.
24 Там же, с. 248.
25 Германия за годы Первой мировой войны построила 372 лодки, потеряв 178 из них. Англия, начав войну с 68 лодками, в ходе боевых действий ввела в строй еще 179. За 13 лет, предшествующих Первой мировой войне, Франция дала флоту 6 экспериментальных и 104 серийных лодок 22 различных типов. В составе русского флота перед революцией и гражданской войной было 52 подводные лодки. - Черкашин Н.А. Невидимые убийцы. - Вокруг света, 2001, № 2.
12


комитеты разваливали армию. Ни одна часть большого, почти в 300 тыс. штыков, гарнизона Петрограда не подлежала отправке на фронт. Стал популярен лозунг “Не нужны нам Дарданеллы”. На фронте начались братания.
Начальник штаба немецкого Восточного фронта генерал М. Гофман, тот самый, кто впоследствии навязывал молодой советской республике унизительный Брест-Литовский мир, 5 марта 1917 г. сделал в своем дневнике запись: “Если бы они (русские. - В.В.) три недели назад начали наступление, мы полетели бы к черту”26. Генерал Э. Людендрф признавал: “Только русская революция спасла нас в апреле и мае 1917 года от тяжелого поражения”27. Поэт Максимилиан Волошин излагал свою горечь и скорбь в стихах:
С Россией кончено. На последях Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях.
В июне 1917 г. Россией была предпринята последняя попытка организовать наступление на фронте. Численность русской армии составляла более 6 млн человек28, но солдаты не хотели воевать ни за Временное правительство, ни за Дарданеллы. В войска в качестве “главноуговаривающего” прибыл глава Временного правительства А.Ф. Керенский. Но его красноречие не помогло. Русское наступление, несмотря на превосходство в силах, провалилась. Немцы, не встречая сильного сопротивления, 21 августа 1917 г. захватили Ригу.
25 октября (7 ноября) 1917 г. Временное правительство было свергнуто, власть в стране перешла к Советам, возглавляемым большевиками и их лидером В.И. Лениным. 26 октября 1917 г. (8 ноября) II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов принял написанный Лениным “Декрет о мире” и провозгласил выход Советской России из войны. Советское правительство обратилось ко всем воюющим державам с призывом немедленно заключить справедливый демократический мир без аннексий и контрибуций; оно отменяло тайную дипломатию и выражало “твердое намерение вести все переговоры совершенно открыто перед всем народом, приступая немедленно к полному опубликованию тайных договоров”. Для ведения переговоров о мире советское правительство предлагало “всем правительствам и народам всех воюющих стран немедленно заключить перемирие” не меньше чем на три месяца29.
Державы Антанты это предложение проигнорировали. 9(22) декабря 1917 г. в Брест-Литовске начались длительные и упорные переговоры советской делегации с представителями Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. Однако германское командование на Восточном фронте, генерал-фельдмаршал принц Леопольд Баварский и начальник его штаба генерал М. Гофман, не собирались заключать мир “без аннексий и контрибуций”. Между тем “полная деморализация русской армии на фронте была налицо, а на Дону началась экспансия контрреволюционных сил”30. Чем слабее была Россия, тем агрессивнее становились аннексионистские планы германского Верховного командования: его руководители Э. фон Людендорф и П. фон Гинденбург требовали присоединения к Германии территорий Польши и прибалтийских провинций России. Когда статс-секретарь Кюльман спросил Гинденбурга, зачем ему эти территории, фельдмаршал ответил: “Для маневрирования войск в следующей войне”31.
28 января (10 февраля) 1918 г. в ответ на германский ультиматум делегация Советской России под лозунгом “войну прекращаем, но мира не подписываем” прервала переговоры. Авторство принадлежит Л.Д. Троцкому.
26 Генерал Макс Гофман. Записки и дневники. 1914-1918. Л., 1929, с. 231.
27 За балканскими фронтами Первой мировой войны. М., 2002, с. 274.
28 Россия в мировой войне 1914-1918 гг. (в цифрах). М., 1925, с. 24.
29 Декреты Советской власти, т. 1. М., 1957, с. 11-14.
30 Рабинович А. Большевики у власти. Первый год советской эпохи в Петрограде. М., 2007, с. 234.
31 Люкс Л. История России и Советского Союза от Ленина до Ельцина. М., 2009, с. 68.
13


В ответ 18 февраля 1918 г. германские и австро-венгерские войска перешли в наступление и захватили ряд городов, включая Двинск, Псков, Минск, Ровно, Житомир, Чернигов, Могилев. 21 февраля 1918 г. большевиками было выпушено воззвание “Социалистическое отечество в опасности”, началось формирование Красной Армии. В то же время в ночь на 19 февраля 1918 г. Ленин и Троцкий телеграфировали в Берлин о готовности подписать мир на немецких условиях.
3 марта 1918 г. мирный договор в Брест-Литовске был подписан. От России отторгались Польша, Литва, часть Белоруссии и Латвии. Она должна была очистить другую часть Латвии и Эстонию, куда вводились немецкие войска. В Закавказье Россия лишилась округов Батум, Карс и Ардаган, передаваемых Турции. Россия теряла около 1 млн кв. км территории, на которых проживало треть ее населения - 62 млн человек32. Секретными дополнительными соглашениями от 27 августа 1918 г. Германия накладывала на Советскую Россию контрибуцию в 6 млрд золотых марок33.
После подписания Брестского мира в Берлине царила эйфория. Сам документ в рейхстаге был ратифицирован почти единогласно — против выступила только небольшая группка независимых социалистов. Шовинистическое безумие в стране подкрепил и Бухарестский договор от 7 мая 1918 г., по которому Румыния, признав свое поражение, теряла всю Добруджу и стратегические карпатские перевалы, что открывало путь для вторжения в страну венгерских войск в любое время года. Румыния обязывалась выплачивать бывшим противникам огромную контрибуцию и на много лет отдавать все свои природные богатства, включая “излишки” урожая в распоряжение немцев.
После Брест-Литовского мира у Центральных держав отпала необходимость держать в России 80 немецких дивизий, не считая австро-венгерских, турецких и болгарских. Началась переброска воинских соединений Центральных держав на запад. Туда же отправили всех солдат моложе 35 лет. И все же достичь равновесия сил на других фронтах не удалось: на 4 млн немецких бойцов приходилось 5 млн солдат Антанты, в помощь которым начали прибывать значительные подкрепления из США.
21 марта 1918 г. германское командование начало последнюю отчаянную попытку прорыва в Северной Франции. Немецкие полки были пополнены выписанными из госпиталей солдатами и юнцами досрочно проведенных призывов. После ожесточенной артиллерийской подготовки немецкие войска ринулись в атаку; им удалось продвинуться на 4-8 км, на третий день продвижение на отдельных участках достигло 20 км, однако атакующие нигде не смогли прорвать фронт. На подмогу немцам были вызваны австро-венгерские войска. Некоторые солдаты прибыли во Францию босиком, что навевало печальные мысли о состоянии дел в Дунайской монархии. 5 апреля 1918 г. немцы и австро-венгры прекратили наступление: у них не было больше сил.
Печать рейха трубила о том, что солдаты кайзера находятся в 70 км от Парижа. На 15 июля было назначено новое немецкое наступление на Париж, названное “наступлением во имя мира”. Кайзеровской пехоте удалось переправиться через реку Марна. Но 18 июля 1918 г. началось контрнаступление сил Антанты, во главе которых встал маршал Ф. Фош. Противник, неся большие потери, был отброшен от Парижа.
8 августа 1918 г. Фош силами четырех английских и одной французской армий (26 пехотных, 6 кавалерийских дивизий, 3316 орудий, 516 танков и 700 самолетов) нанес немцам последний сокрушительный удар. Силы Антанты в два раза превосходили противника. Наступающие захватили 53 тыс. пленных и 470 орудий. Еще большим было моральное значение этого успеха. Германские солдаты увидели безнадежность продолжения войны. Германское командование было вынуждено отвести войска на линию
32 Шацилло В.К. Указ, соч., с. 251.
33 13 ноября 1918г. Советская Россия аннулировала Брест-Литовский договор и дополнительные соглашения к нему. Брест-Литовский договор и все другие соглашения, заключенные Германией с советским правительством, были также отменены 116-й статей Версальского договора 28 июня 1919 г. - Хавкин Б.Л. Русский фронт первой мировой войны (1914-1918 годы). - Новая и новейшая история, 2014, № 2, с. 32.
14


Зигфрида, с которой начиналось наступление 21 марта. “8 августа представляет самый черный день германской армии в истории мировой войны”, - писал Людендорф. С этого момента “война приобрела характер бесшабашной азартной игры... Надо было кончать войну”. 14 августа 1918 г. Вильгельм дал указания начать мирные переговоры34.
Военные действия завершились не только на Западном фронте. На Салоникском фронте болгарская армия, которая была костяком сил Центральных держав в Салониках, пришла в состояние революционного брожения. 15 сентября 1918 г. войска Антанты - англичане, французы, сербы и греки, - пользуясь превосходством в артиллерии, перешли в наступление и продвинулись на 40 км. В болгарских полках началось восстание. 29 сентября 1918 г. правительство Болгарии заключило перемирие, означавшее капитуляцию и выход из войны.
Наступила очередь Турции. Младотурецкое руководство Османской империи вынашивало грандиозные замыслы основания Туранской державы с включением в нее многих входивших в Россию земель. В мае 1918 г. турецкие войска оккупировали часть Восточной Армении и Азербайджана. В сентябре 1918г. они заняли Баку. Турки совершали чудовищные расправы над мирным населением; погибло 30 тыс. человек, больше всего - в Армении.
Капитуляция Болгарии вынудила младотурок спуститься с небес на землю: заняться защитой Стамбула, куда спешно были отозваны войска с Кавказа. Турецкая армия потерпела разгром в Сирии, Палестине и Месопотамии. Арабские племена восстали против османского владычества, их отряды стали серьезным подспорьем британским войскам. Сирия и Палестина были заняты англичанами без крупных потерь.
На Итальянском фронте австро-венгерские войска находились в небоеспособном состоянии. Венгерские дивизии покинули фронт и отправились на родину. Чехи, словаки, сербы, хорваты, словенцы, румыны не желали защищать мачеху Австро-Венгрию; они стремились создать свои государства или присоединиться к соотечественникам. В таких условиях итальянцы, их французские, британские и американские союзники одержали 25 октября - 3 ноября 1918 г. победу в битве при Витторио Венето на реке Пьяве. Итальянцы взяли в плен 387 тыс. солдат противника и более 2300 орудий. Австро-венгерская армия на итальянском фронте перестала существовать, Дунайская монархия распалась на части.
9 ноября 1918 г. отступавшие войска Центральных держав начали переправу через Дунай. Правительство Румынии предъявило немецкому фельдмаршалу Макензену ультиматум с требованием вывести свои войска с территории Румынии в 24 часа. Срок ультиматума истек 10 ноября, а утром 11 ноября было подписано и в 11 часов оглашено Компьенское перемирие. Толпы народа в Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Риме ликовали: окончилась война за прекращение всех войн.
Никто тогда не подозревал, что пройдет 20 лет и одержимая идеей реванша Германия, у власти в которой будут нацисты, ввергнет мир в еще более разрушительную Вторую мировую войну.
34 	Зайончковский А.М. Указ, соч., с. 792.
15


©2014 г.
Н.В. ЮДИН
АНГЛИЙСКОЕ И ФРАНЦУЗСКОЕ ОБЩЕСТВО В НАЧАЛЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Одной из характерных черт развития современной исторической науки является все возрастающий интерес исследователей, в том числе отечественных*  1, к изучению “человеческого” измерения тех или иных исторических событий и явлений, связанных с радикальными социальными потрясениями и переломами. К числу таких поворотных моментов мировой истории можно с полным основанием отнести и Первую мировую войну2. Неудивительно, что именно изучение социально-психологического опыта воюющих обществ является в настоящее время одним из наиболее динамично развивающихся направлений и в зарубежной и в отечественной историографии Первой мировой войны3.
Актуальность обращения к подобной проблематике обусловлена также тем обстоятельством, что она является и одной из самых дискуссионных в западной историографии Первой мировой войны. Если в 60-70-е годы XX в. большинство зарубежных исследователей сходились во мнении, что в начале Первой мировой войны патриотический подъем охватил население всех европейских держав, что новая война была встречена современниками с энтузиазмом4, то с конца 70-х годов XX в. эта традиционная точка зрения все чаще стала подвергаться критике. Во многом поворотным моментом в этом отношении стал выход в свет фундаментального исследования французского историка Ж.-Ж. Беккера. Опираясь на широкий массив архивных документов и материалов прессы, Ж.-Ж. Беккер продемонстрировал сложность и неоднозначность отношения совре-
Юдин Николай Вадимович — кандидат исторических наук, преподаватель факультета мировой политики Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
1 См. например: Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. М., 1994; Первая мировая война: пролог XX в. М., 1998; Поршнева О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат в России в период Первой мировой войны (1914 — март 1918 г.). Екатеринбург, 2000; ее же. “Настроение 1914 года” в России как феномен истории и историографии. — Российская история, 2010, № 2; Мировые войны XX в., в 4-х кн. Кн. 2. Первая мировая война: документы и материалы. М., 2002; Мировые войны XX в., в 4-х кн. Кн. 1. Первая мировая война. М., 2005; Война и общество в XX в. Кн. 1. Война и общество накануне и в период Первой мировой войны. М., 2008; Голубев А.В., Поршнева О.С. Образ союзника в сознании российского общества в контексте мировых войн. М., 2012.
2 Виноградов В.Н. 1914 год: быть или не быть войне? — Последняя война Российской империи: Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны по документам российских и зарубежных архивов. М., 2006, с. 161.
3 Писарев А.Ю. Новые подходы к изучению Первой мировой войны. - Новая и новейшая история, 1993, № 3; Козенко Б.Д. Отечественная историография Первой мировой войны. - Новая и новейшая история, 2001, № 3; Васюков В. С. К историографии внешней политики России в годы Первой мировой войны (1914-1917). - Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. М., 1994.
4 Taylor A.J.P. Illustrated History of the First World War. New York, 1964; Wohl R. French Communism in the Making, 1914-1924. Stanford, 1966; Marwick A. War and Social Change in the Twentieth Century. New York, 1974; idem. The Deluge. British Society and the First World War. New York, 2006.
16


менников к разразившейся войне, поставил вопрос о разнице в восприятии событий лета 1914 г. представителями различных социальных, политических, возрастных групп. Он решительно выступил против идеи, что патриотический подъем, энтузиазм были основными формами реакции воюющих обществ в начале Первой мировой войны. По его мнению, она явилась для подавляющего большинства людей полной неожиданностью и вызвала чувства подавленности, страха и тревоги5.
Эта идея получила развитие в работах 80 - 90-х годов XX в., посвященных проблемам патриотического подъема в Англии и Франции6. В них обнаружилась тенденция к своего рода “нормализации” и “банализации” социального и психологического опыта 1914 г. Так, Дж.М. Уинтер отметил, что ни в добровольческом движении в Англии, ни в успехе мобилизации армий в континентальных державах не было ничего необычного, что эти факты нельзя рассматривать как свидетельства популярности новой войны7. В 90-е годы XX в. в западной историографии ставился под вопрос сам факт существования патриотического подъема как широкого общественного настроения8. Исследователи стали писать о “мифе 1914 года”9. Эта тенденция получила широкое распространение и в новейших исследованиях10. Наличие столь противоречивых оценок в историографии говорит о необходимости дальнейшего изучения данной проблемы.
Чтобы приблизиться к пониманию уникальной морально-психологической атмосферы, сложившейся в европейских обществах в период Первой мировой войны, нужно обратиться к хронологически последовательному анализу событий 1914-1915 гг. и реакции на них современников. Экстремальная ситуация резкого перехода от мира к войне вывела вопросы самоидентификации в число самых злободневных для воюющих обществ. Перестав быть достоянием узкого круга интеллектуалов, они взволновали общественное мнение стран в целом. Этому способствовала и принципиально новая природа войны 1914-1918 гг. Она больше не была уделом только профессиональных армий, а вовлекла в свою орбиту гражданское население всех воюющих стран в масштабах, ранее невиданных.
Данная статья посвящена изучению реакции гражданского, тылового населения Англии и Франции на начало Первой мировой войны. Необходимо проанализировать и сопоставить особенности патриотического подъема в рассматриваемых странах: сравнить реакцию на начало Первой мировой войны населения Англии и Франции, выявить отличительные черты, которые были присущи реакции представителей различных социальных групп, и проследить динамику эволюции общественных настроений по мере затягивания военных действий.
Наибольшей остротой переживаний отличались первые дни новой войны. В августе 1914 г. по всем воюющим странам прокатилась волна патриотических манифестаций, митингов и выступлений. В случае политических элит этот подъем наиболее ярко выразился в лозунге “священного единения”, призыве ко всем политическим силам прекратить на время военных действий борьбу за власть, установив партийное перемирие, объединить свои усилия с целью отражения внешней угрозы11. Появив¬
5 Becker J.-J. 1914: Comment les Français sont entrés dans la guerre. Paris, 1977.
6 Stromberg R.N. Redemption by War. The Intellectuals and 1914. Lawrence, 1982; Bond В. War and Society in Europe, 1870-1970. Bungay, 1984; Liddle PH. Voices of War. London, 1988; Winter J.M. The Experience of World War I. Edinburg, 1988.
7 Winter J.M. Op. cit., p. 118-119, 164-166.
8 Winter J.M., Baggett B. 14-18: Le grand bouleversement. Paris, 1997; Schor R. La France dans la Première guerre mondiale. Paris, 1997.
9 Schor R. Op. cit., p. 37-38; Winter J.M., Baggett В. Op. cit., p. 52-56.
10 VerheyJ. The Spirit of 1914: Militarism, Myth, and Mobilization in Germany. Cambridge, 2006; Loez A. 14-18. Les refus de la guerre. Une histoire des mutins. Paris, 2010; idem. La Grande guerre. Paris, 2010; Mulligan W. The Origins of the First World War. Cambridge, 2010.
11 Ревякин А.В. Французский национализм ü Первая мировая воина. - Война и общество в XX в., кн. 1, с. 239-240.
17


шись во Франции, лозунг “священного единения” был подхвачен во всех странах Антанты и активно применялся политиками и публицистами для описания атмосферы тех дней.
Во Франции 4 августа 1914 г. председатель правительства Р. Вивиани зачитал перед обеими палатами парламента обращение президента республики Р. Пуанкаре, который призвал всех французов к “священному единению” перед лицом внешнего врага12. Его поддержали представители всех политических партий, в том числе и социалисты. Русский посол в Париже А.П. Извольский доносил в Петербург: “Я всегда верил, что когда наступит грозный час, все, или почти все, французские партии соединятся в одном патриотическом порыве; но действительность превзошла все ожидания, и сами французы были поражены удивлением перед картиной знаменитого заседания Палаты депутатов 4 августа, на котором против войны не раздалось ни одного (так в тексте. - Н.Ю.) голоса, даже со скамей крайних социалистов-революционеров”13. Действительно, к тому моменту от социалистической оппозиции правительству не осталось и следа, депутаты- социалисты единогласно проголосовали за военные кредиты14. Впрочем, “священное единение” охватило отнюдь не только социалистов. Видный политический и общественный деятель Третьей республики Ж. Клемансо, до этого выступавший как яростный противник и критик Р. Пуанкаре, “помирился” с президентом, навестив его в Елисейском дворце и похвалив его выступление в парламенте15.
Схожую картину мы увидим, если обратимся к рассмотрению первой реакции на начало войны английских правящих элит16. Еще 2 августа 1914 г. лидер консерваторов Э. Бонар Лоу заверил правительство в полной поддержке со стороны оппозиции любых его мер, направленных на вовлечение страны в войну17. После нарушения Германией нейтралитета Бельгии и выступлений в парламенте главы Форин Офис Э. Грея 3 августа и премьер-министра Г. Асквита 5 августа, объяснявших вступление Англии в войну на стороне Антанты, практически исчезла антивоенная либеральная оппозиция в парламенте18. Отражением установившегося в английской политической элите “священного единения” стало единогласное одобрение парламентом 7 августа 1914 г. военного кредита в размере 100 млн. фунтов стерлингов, а 8 августа - чрезвычайного Закона о защите королевства, наделявшего правительство самыми широкими правами во имя успешного ведения войны, в стране было приостановлено действие Хабеас корпус акта, были введены и другие ограничения в сфере личных прав и свобод19.
Для лейбористов важен был вопрос: поддержать ли свое правительство в новой войне или же остаться верными интернационалистским и пацифистским идеалам? Большинство парламентариев-лейбористов высказались за поддержку военных усилий либерального кабинета20. Однако многие видные деятели партии не смирились с этой
12 Annales de la Chambre des députés. 11 Législature. Débats parlementaires. Session de 1914, t. 2. Paris, 1915, p. 907-926.
13 Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ), ф. 133, оп. 470, 1914 г., д. 59, л. 8.
14 Wohl R. Op. cit.,p. 51.
15 Прицкер Д.П. Жорж Клемансо. М., 1983, с. 193; Пуанкаре Р. На службе Франции, 1914— 1915. М. - Минск, 2002, с. 22-23.
16 KeigerJ.F V. Britain’s “Union Sacrée” in 1914. - Les Sociétés européennes et la guerre de 1914— 1918. Paris, 1990, p. 46.
17 Medlicott WN. Contemporary England, 1914-1964. New York, 1967, p. 12; Nomikos E.V., North R.C. International Crisis: The Outbreak of World War I. London, 1976, p. 206.
18 АВПРИ, ф. 133, on. 470, 1914 г., д. 9, л. 86; Parliamentary Debates, Official Report, House of Commons, Ser. V (далее - H.C. Deb.). London, v. 65, col. 2073-2085; Прокопов А.Ю. Война и вопросы социально-политического развития Великобритании. - Война и общество в XX в., кн. 1, с. 265; Marwick A. The Deluge..., p. 72.
19 Прокопов А.Ю. Указ, соч., с. 267.
20 Соловьев С.А. Развитие государственно-монополистического капитализма в Англии в годы Первой мировой войны. М., 1985, с. 24.
18


новой политикой. Лидер парламентской фракции Лейбористской партии Дж.Р. Макдональд подал в отставку21.
Важно отметить, что проявления патриотического подъема, охватившего в начале войны политические элиты и интеллигенцию в странах Антанты, отнюдь не ограничивались одними лишь публичными декларациями в духе “священного единения”. Во Франции бывший военный министр А. Мессими во время войны командовал стрелковым батальоном. Сыновья П. Думера, бывшего председателя Палаты депутатов, ушли на фронт добровольцами. Сражался на фронте и был взят в плен сын министра иностранных дел Т. Делькассе. На фронте погиб единственный сын бывшего председателя Совета министров Л. Барту22. Многие французские интеллектуалы отказывались от своих предвоенных пацифистских и социалистических убеждений и, движимые чувством гражданского долга, спешили влиться в ряды действующей армии, не словом, а делом выступить в “защиту цивилизации”23. На фронт ушли такие известные писатели и ученые: Ш. Пеги, Э. Псишари, А. Фурнье, Л. Перго, Ж. Дюамель, Р. Доржелес, А. Барбюс, А. Мале, Э. Шартье (Алэн)24. Реакция лидеров французского общественного мнения на начало войны является своего рода проекцией, в миниатюре отражающей тенденции, характерные и для остальных групп французской интеллигенции. По данным историка Ф. Коше, из 35 тыс. школьных учителей, отправившихся на фронт, 8417 погибли в ходе военных действий, т.е. домой не вернулся каждый четвертый25.
Те же тенденции в отношении непосредственного участия представителей политических элит и интеллигенции в боевых действиях были характерны и для Англии: “половина школьных учителей ушли в годы войны на фронт, их место заняли преподаватели в отставке, бывшие учительницы, священники. 13,5 тыс. студентов Оксфордского университета записались в армию, из них почти пятая часть погибла; схожая ситуация имела место и среди учащихся Кембриджского университета”26. На войне погиб сын премьер-министра Великобритании Г. Асквита; лидер консерваторов Бонар Лоу потерял двух сыновей27. Историк Дж.М. Уинтер, характеризуя ситуацию в Англии во время Первой мировой войны, отметил, “чем более высокое положение занимал человек на социальной лестнице, тем выше была вероятность, что он запишется добровольцем”28. По данным А.Ю. Прокопова, “около 40% молодых людей - выходцев из аристократических семей и представителей высокооплачиваемых профессий... добровольно записались в армию”29.
Представители политических элит и интеллигенции, не подлежавшие зачислению на действительную службу в армии, посвящали себя пропагандистской работе, популяризации новой войны в народе, объясняя ее причины и цели со страниц средств массовой информации30. Английские интеллектуалы поспешили придать новой войне образ принципиального столкновения наций, рас, цивилизации и варварства, крестового похода против зла, против “правления железа и крови”31. В этой кампании принимали участие писатели Г. Уэллс, Р. Киплинг, А. Конан Дойль, Г. Мюррей. Не отставали и
21 Carsten F.L. War against War. British and German Radical Movements in the First World War. London, 1982, p. 25.
22 Пуанкаре P. Указ, соч., с. 172, 183, 221, 402.
23 Палеолог М. Указ, соч., с. 115-116.
24Becker J.-J. La Première guerre mondiale. Paris, 1985, p. 56; Smith L.V., Audoin-Rouzeau S., Becker A. France and the Great War, 1914-1918. Cambridge, 2003, p. 55.
25 Cochet F. Survivre au front 1914-1918: Les Poilus entre contrante et consentement. Paris, 2005, p. 56.
26 Прокопов A.Ю. Указ, соч., с. 271.
27 Войте J.M. Britain and the Great War, 1914-1918. New York, 1989, p. 204.
28 Winter J.M. Op. cit., p. 119.
29 Прокопов А.Ю. Указ, соч., с. 271.
30 Пуанкаре Р. Указ, соч., с. 35, 79-80.
31 Whyte I.B. Anglo-German Conflict in Popular Fiction, 1870-1914. - The First World War as a Clash of Cultures. Rochester, 2006, p. 43; Mulligan W. Op. cit., p. 4.
19


представители академических кругов. С серией памфлетов, объяснявших причины и цели европейской войны, выступили преподаватели Оксфорда32. С особым энтузиазмом в пропагандистскую кампанию включились английские историки. Как справедливо отмечает исследователь С. Уоллас, “грань между историей и пропагандой может быть очень тонкой, тем более в военное время”, поэтому нет ничего удивительного в том, что исторические сочинения скоро превратились в “тяжелую артиллерию” войны идей и идеологий33.
Французские ученые, особенно историки и философы, также решительно поддержали новую войну34. Они, наравне с писателями и журналистами, уже в первые дни войны задали основные сюжеты и мотивы, в рамках которых развивалась пропаганда в последующие годы. Философ А. Бергсон полагал, что новая война представляет собой решительное столкновение цивилизации с варварством, олицетворением которого являлась кайзеровская Германия35. В создании патриотической культуры и в антигерманской пропаганде активное участие принимали ученые с мировым именем Э. Лависс, Э. Дюркгейм, Э. Бутру, Ш. Сеньобос.
Подъем охватил не только высшие сословия и правящие классы стран Антанты, но и широкие народные массы, городских и сельских жителей. В Париже первые дни августа 1914 г. были отмечены многочисленными и разнообразными проявлениями патриотических чувств со стороны горожан. Манифестациями, проходившими под лозунгами “Да здравствует Франция!”, “Да здравствует армия!”, были встречены приказ о мобилизации, известие о вступлении в войну на стороне Антанты Англии, проводы полков36. Конечно, было бы ошибкой утверждать, что все столичное население встретило войну с воодушевлением. Подобные проявления эмоций, как полагают исследователи, были характерны только для определенных ситуаций, как например, для проводов солдат на фронт37. Многие источники вообще не содержат упоминаний о патриотических манифестациях или энтузиазме в Париже. Историк М. Блок в своих воспоминаниях писал, что атмосфера во французской столице отличалась спокойствием, даже торжественностью38. О поразительном спокойствии парижан писал и английский посол во Франции Ф. Берти39.
В то же время, признание ограниченной репрезентативности свидетельств об энтузиазме, охватившем парижан в начале войны, никак не может быть доказательством ее непопулярности или отсутствия патриотического подъема у современников. “Военный энтузиазм” был значительным, но отнюдь не единственным элементом “настроения 1914 года”. Гораздо более важным и показательным с точки зрения характеристики настроений тылового населения представляется чрезвычайно успешная мобилизация армии в августе 1914 г. Министерство внутренних дел и Военное министерство прогнозировали, что от набора в армию уклонится 10% мужчин призывного возраста. Однако в реальности количество уклонистов не превысило и 1%40. Успех мобилизации является главным показателем существования во французском обществе широкого патриотического подъема в начале войны. О его общенациональном масштабе свидетельствуют материалы французских архивов, в частности, донесения префектов из различных департаментов республики, освещающие ход мобилизации в подотчетных им местностях.
32 Bourne J.M. Op. cit., р. 212.
33 Wallace S. War and the Image of Germany. British Academics, 1914-1918. Edinburgh, 1988, p. 167.
34 Пуанкаре P. Указ, соч., с. 35, 80, 183-184, 295.
35 Mulligan W. Op. cit., p. 4; Schor R. Op. cit., p. 74; Becker A., Inglis K. War and Faith: The Religious Imagination in France, 1914-1930. Oxford, 1998, p. 11.
36 Barnard Ch.I. Paris War Days. Boston, 1914, p. 5—44; Gibbs P. L’âme de la guerre. Paris, 1916, p. 26-27; Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю, т. 2. М., 1955, с. 23.
37 Schor R. Op. cit., p. 37; Loez A. La Grande guerre, p. 13.
38 Bloch M. Memoirs of War. 1914-1915. London, 1980, p. 78.
39 Берти Ф. За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже. М., 1927, с. 22.
40 Cochet F. Op. cit., p. 56; Loez A. La Grande guerre, p. 15.
20


В большинстве донесений настроение населения характеризуется как спокойствие, решимость, дисциплинированность, хладнокровие, солидарность и воодушевление41. Подобная сознательность и ответственность населения удивляла чиновников42.
6 августа 1914 г. из департамента Об сообщали: «Мобилизационные мероприятия и организация снабжения проходят в порядке и методично. Население Оба, как и войска, проходящие через этот департамент, охвачены величественным подъемом, который постоянно прорывается наружу. Вчера жена видного промышленника из Д’Арси публично заявила: “У меня есть только два сына, оба сейчас служат солдатами. Даже если мне придется оплакивать это до конца моей жизни, я пожертвую одним из них, чтобы мы победили”»43.
Свидетельства о подобных проявлениях чувств относятся, прежде всего, к описаниям реакции городского населения в начале войны. Однако нельзя утверждать, что отношение к войне сельских жителей во Франции кардинальным образом отличалось от настроений горожан. В донесениях префектов подчеркивалось, что они содержат характеристику настроений во всем департаменте, включая сельскую округу44. Отсутствие данных о массовых манифестациях патриотических чувств в деревне не влечет за собой неизбежно вывода о том, что там война была менее популярна, чем в городах. Сельские жители в меньшей степени были расположены к таким формам выражения своих настроений, как манифестации или митинги. Однако и они с готовностью откликнулись на приказ о мобилизации, несмотря на то, что он застиг их в разгар сельскохозяйственных работ.
Планомерная, быстрая и не сопровождавшаяся никакими инцидентами мобилизация войск была в то же время не единственной демонстрацией патриотического подъема во Франции летом 1914г. “На улицах, в магазинах и трамваях, - утверждал М. Блок, - незнакомцы свободно разговаривали друг с другом; всеобщий подъем, хотя и выражавшийся зачастую в наивных и неуклюжих словах и жестах, был, тем не менее, трогательным. Мужчины по большей части не были веселы - они были решительны, а это намного лучше”45. Об этом чувстве всеобщего единения перед лицом внешней угрозы, охватившем парижан в августе 1914 г., писал и английский журналист Ф. Гиббс: “Эмоции сдавливали сердце. В эти дни Франция казалась мне священной в своей отваге, самопожертвовании, страдании. Анархисты, революционеры, отбросы преступного мира, нищие проститутки очистились на время от всех своих грехов любовью, страстью к Франции. Они сами по себе ничего не значили. Их жизни не имели значения, только бы Франция продолжала жить”46.
Схожие картины примирения наблюдались и в провинции. Вот как описывал атмосферу тех дней в Нарбонне современник: “Больше нет политических противников, оскорблений, обид, ненависти - все забыто. Первым делом война совершила чудо, приведя к миру, согласию, примирению людей, ранее друг друга ненавидевших”47.
Городские и сельские жители во Франции в первые месяцы войны организовывали сборы пожертвований в пользу раненых и семей солдат, принимали в своих коммунах беженцев из оккупированных департаментов и раненых48. Рабочие отказались от забастовок49 и помогали в проведении сельскохозяйственных работ, оказавшихся под
41 Archives nationales (далее - AN), f. 7, 12936, 12937, 12938, 12939.
42 AN, f. 7, 12937, Basses-Alpes, 1914, 4 Août; Ariège, 1914, 4 Août.
43 Ibid., Aube, 1914, 6 Août.
44 Ibid., f. 7, 12936, Loir-&-Cher, 1914, 5 Août; Ibid., 12937, Aisne, 1914, 7 Août; Allier, 1914, 7 Août; Ardèche, 1914, 6 Août; Aube, 1914, 7 Août; Calvados, 1914, 18 Août; 12939, Deux-Sèvres, 1914, 4 Août.
45 Bloch M. Op. cit., p. 78.
46 Gibbs P. Ten Years After: A Reminder. London, 1924, p. 22.
47 Barthas L. Les carnets de guerre de Louis Barthas, tonnelier. 1914-1918. Paris, 1981, p. 14.
48 AN, f. 7, 12937, Aisne, 1914, 7 Août; Alpes-Maritimes, 1914, 10 Août; Ariège, 1914, etc.; 12938, Pas-de-Calais, 1914, 16 Août; Hautes-Pyrénées, 1914, 23 Août; Barthas L. Op. cit., p. 19-20.
49 Ревякин A.В. Франция: “священное единение”. - Мировые войны XX в., кн.1, с. 313; Wohl R. Op. cit., p. 52-54.
21


угрозой в связи с нехваткой рабочих рук50. Таким образом, можно заключить, что население Франции встретило Первую мировую войну подлинным подъемом национальных чувств. Это проявилось не только в различных формах “военного энтузиазма”, но и в установлении социального мира, аккуратном выполнении мобилизационных предписаний, стремлении оказать помощь фронту и нуждающимся. Разница в реакции на начало войны городских и сельских жителей сводилась скорее к внешним особенностям проявления настроений, за которыми скрывалось мировоззренческое единство. В основе патриотического подъема во Франции в начале Первой мировой войны лежал широкий общественный консенсус.
Пример Франции - не исключение. Главным проявлением всеобщего патриотического подъема в Великобритании в 1914-1915 гг. стало массовое добровольческое движение. В отличие от континентальных держав, в Англии армия продолжала комплектоваться вплоть до января 1916 г. на добровольных началах51. “В течение августа и начале сентября 1914 г. на призывных пунктах в армию записалось около 500 тыс. человек, а к концу 1914 г. более 1 млн британцев стали добровольцами”52. Как следствие, общая численность английских вооруженных сил увеличилась в 6 раз (с 258 тыс. в конце июля 1914 г. до 1,5 млн на 1 января 1915 г.)53. Если в процентном отношении наибольшее количество рекрутов приходилось на состоятельные, высшие слои британского общества, то в абсолютных значениях основой английской армии в период Первой мировой войны были выходцы из рабочей среды54. Одновременно рабочие поддержали призыв лейбористов и руководства тред-юнионов к установлению мира в промышленности, число забастовщиков во второй половине 1914 г. несопоставимо с довоенным временем: в июле 1914 г. бастовало 98,1 тыс. человек, в августе - 4,8 тысячи55.
Реакция сельского населения Великобритании на начало Первой мировой войны выглядит более пассивной: число добровольцев из сельской местности было несопоставимо с числом добровольцев-горожан. Однако этот факт свидетельствует не об ограниченности патриотического подъема в Англии городским населением, а о разнице в городской и сельской культуре. Первая объективно отличалась большим динамизмом, большей погруженностью в политические проблемы, в том числе, в проблемы внешней политики. Эти различия были характерны и для континентальных держав, однако там они во многом нивелировались существованием института всеобщей воинской повинности, в Англии же, где армия комплектовалась из добровольцев, они проявились в полной мере.
Патриотический подъем в Великобритании, воплотившийся в добровольческом движении и резком прекращении забастовок, так же как и во Франции опирался на общественный консенсус по вопросу о войне. Журналист Ф. Гиббс вспоминал: «Старые классовые барьеры, глубоко укоренившиеся в английской жизни, были сметены одним легким и благородным жестом. Сыны старых знатных фамилий объединились с разносчиками, крестьянами, клерками, жителями трущоб и вместе с ними шли добровольцами на войну “во имя цивилизации”»56.
Конечно, трактовка патриотического подъема в Англии и Франции как проявления общественного консенсуса остается лишь гипотезой. Ее можно поставить под сомнение, указав, например, что подобная характеристика настроений современников дана авторами консервативной ориентации57. Можно также отметить, что в письмах и
50 AN, f. 7, 13348, Paris, 1914, 7 Août.
51 Stevenson J. British Society, 1914-1945. London, 1984, p. 46—47.
52 Прокопов A.Ю. Указ, соч., с. 268-269.
53 Карлинер М.М. Рабочее движение в Англии в годы Первой мировой войны, 1914-1918. М., 1961, с. 33.
54 Audoin-Rouzeau S., Becker А. 14-18: Retrouver la guerre. Paris, 2003, p. 117.
55 Карлинер М.М. Указ, соч., с. 35.
56 Gibbs P. Ten Years After: A Reminder, p. 18.
57 Marwick A. War and Social Change in the Twentieth Century, p. 80.
22


воспоминаниях людей той эпохи их настроения и переживания в тот момент зачастую неартикулированы, описываются очень туманно, расплывчато, что открывает широкое поле для интерпретаций. Однако эта гипотеза представляется перспективной, поскольку позволяет объяснить не только многообразие подъема патриотических чувств, но и эволюцию общественных настроений в последующие месяцы войны, когда вместо ожидаемых быстрых побед и мира “к рождеству”, война обернулась колоссальными потерями и отсутствием каких бы то ни было значительных успехов армий Антанты.
Уже осенью 1914 г. в Англии и Франции появились первые признаки усталости, упадка. Для тылового населения война все больше превращалась в рутину, притуплявшую чувства и порождавшую безразличие к перипетиям военных действий. К такому повороту событий оказались не готовы не только широкие слои населения, но и правящие классы стран Антанты.
Можно выделить несколько крупных узлов противоречий, которые вели к эрозии “священного единения” в среде политических и интеллектуальных элит Англии и Франции. Прежде всего стоит упомянуть критику правительств в связи с неудачами союзников на Западном фронте. Французская армия, поддерживаемая британским экспедиционным корпусом и остатками бельгийских войск, с большим трудом отражала натиск германских армий, устремившихся осенью 1914 г. к Парижу, постепенно отступая все дальше и дальше к столице. Еще 26 августа 1914 г. на волне военных неудач во Франции произошла смена кабинета министров. В новом правительстве были представлены практически все наиболее влиятельные политические партии, в том числе и социалисты - М. Самба и Ж. Гед58.
Однако не прошло и недели, как политический эффект, достигнутый за счет этой меры, был во многом потерян. 2 сентября 1914 г. французское правительство, по настоянию военных, покинуло столицу. Это решение было принято исходя из угрозы, которую представляло для столицы продвижение германских армий. На горизонте замаячили тени трагических событий 1870 - 1871 гг. И без того тревожный, отъезд был крайне неудачно организован. Он, по мнению русского посла в Париже А.П. Извольского, напоминал настоящее бегство59. Р. Пуанкаре покинул столицу поздним вечером, без всяких проводов, почти тайком; так же был обставлен отъезд министров и дипломатического корпуса. Добровольная ссылка правительства продолжалась 4 месяца. За это время его авторитет сильно упал, чему способствовали периодические скандалы, сопровождавшие пребывание высших чиновников в Бордо60. “Политическое перемирие”, установившееся в августе 1914 г., фактически перестало существовать.
Этому в определенной мере способствовало и упомянутое вхождение в состав французского правительства нескольких министров-социалистов. С одной стороны, включение видных социалистов в состав кабинета было очень удачным политическим ходом, позволившим защитить правительство от атак слева, разделить с социалистами ответственность за ведение боевых действий и гарантировать социальный мир во время войны. С другой стороны, подобный состав кабинета таил в себе значительный конфликтный потенциал. Этот потенциал продемонстрировала конференция социалистов в Лондоне в феврале 1915 г. Конференция приняла в целом дружественную по отношению к Антанте резолюцию, которая, впрочем, содержала нападки в адрес царского правительства. Пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что в составе французской делегации присутствовал М. Самба, министр общественных работ в кабинете Р. Вивиани. Французское правительство поспешило заверить свою союзницу, через посла в Петрограде М. Палеолога, что М. Самба выступал на конференции исключительно как член социалистической партии и ни в коей мере не выражал мнение правительства республики.
58 АВПРИ, ф. 133, оп. 470, 1914 г., д. 59, л. 8.
59 Там же, л. 2.
60 Там же, л. 8-9.
23


Резолюция Лондонской конференции 1915 г. вызвала возмущение и в самой Франции, поскольку провозглашала право населения аннексированных территорий на свободное самоопределение после войны. На практике это означало вынесение на народный плебисцит вопроса о принадлежности Эльзаса и Лотарингии. Поэтому участие М. Самба в конференции спровоцировало шквал критики в адрес премьер-министра Р. Вивиани, МИД и президента. Правительство выступило с заявлением, в котором подчеркивалось, что возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии является его безусловной целью и не может быть предметом плебисцита. На этом инцидент был в целом исчерпан, но он достаточно ярко продемонстрировал как расхождения во взглядах правящих классов, так и готовность их представителей использовать подобные поводы в борьбе за власть61.
Тенденции к постепенной эрозии “священного единения” проявились и в Великобритании. В конце 1914 - начале 1915 г. английское правительство столкнулось с необходимостью полномасштабной реорганизации экономической и социальной жизни страны сообразно требованиям военного времени. С одной стороны, оно было в более выигрышном положении по сравнению с континентальными кабинетами, поскольку территория Англии находилась вне опасности непосредственного вторжения неприятельских войск, к тому же в его распоряжении имелись необъятные ресурсы крупнейшей в мире колониальной империи. С другой стороны, перед кабинетом Г. Асквита встал ряд проблем, к которым экономика Англии оказалась в значительной степени неподготовленной. Речь идет в первую очередь о необходимости создания и снабжения крупной сухопутной армии для войны на континенте. На повестке дня оказались вопросы централизации производства, регламентирования отношений в промышленности. В марте 1915 г. были приняты поправки к Закону о защите королевства, расширявшие права правительства в использовании частных промышленных предприятий для военного производства и ограничивавшие права рабочих62. Эти меры правительства, сопровождавшиеся ростом цен в конце 1914 - начале 1915 г., привели к росту стачечного движения рабочих63.
Недовольство росло и среди политической элиты, которая считала, что либеральное правительство слишком часто идет на уступки рабочим, не может ограничить рост их заработной платы, не в состоянии довести войну до победного конца, что ему не хватает решительности64. Этими настроениями не преминула воспользоваться консервативная оппозиция, начавшая газетную кампанию по дискредитации либерального кабинета, которая достигла своеобразного пика весной 1915 г. Главными мишенями для критики стали морской министр У. Черчилль и лорд-канцлер Р.Б. Холден. Консервативные издания, принадлежавшие газетному барону А. Нортклифу, выступили с сенсационными сообщениями о “снарядном голоде”, который испытывала английская армия, и который якобы был главной причиной ее военных неудач65.
В этой обстановке премьер-министр Г. Асквит решил сформировать коалиционное правительство и включить в него представителей консервативной партии66. Поводом для подобного шага стала отставка первого морского лорда Дж.А. Фишера, несогласного с вмешательством У. Черчилля в вопросы военно-морского планирования. 26 мая 1915 г. был сформирован коалиционный кабинет, куда наравне с 12 либеральными министрами вошли 8 консерваторов. Это стало крупной победой английских консерваторов. Новый кабинет устраивал и либералов, поскольку они не только сохранили за собой болыпин-
61 Пуанкаре Р. Указ, соч., с. 480—483.
62 Archives du Ministère des affaires étrangères. Correspondance politique et commerciale, 1896- 1918, Guerre 1914-1918, Grande Bretagne (далее - AMAE), v. 535, p. 161-163.
63 Карлинер M.M. Указ, соч., с. 35-36, 58-59.
64 Берти Ф. Указ, соч., с. 53.
65 АВПРИ, ф. 133, оп. 470, 1915 г., д. 5, л. 346; AMAE, v. 536, р. 66.
66 АВПРИ, ф. 133, оп. 470, 1915 г., д. 10, л. 2; AMAE, v. 536, р. 89-90; Lloyd George D. War Memoirs, v. I. Boston, 1933, p. 196-197.
24


ство, но и получили возможность нейтрализовать критику со стороны консервативной прессы, разделив с тори ответственность за ведение боевых действий. Лидеры союзных держав восприняли создание нового правительства как демонстрацию решимости Англии продолжать военные действия до победного конца67.
Рост усталости и недовольства фиксировался и в настроениях широких слоев населения Англии и Франции. Во Франции “военный энтузиазм” исчез уже в сентябре 1914 г. Даже такие события, как проводы полков на фронт или встреча поездов с ранеными, в начале августа 1914 г. неизменно сопровождавшиеся многолюдными восторженными манифестациями, в конце того же месяца превращаются в рутину, не вызывающую сколько-нибудь ярких эмоций у современников68. Служивший на вокзале в Нарбонне Л. Барта писал: “О, непостоянство энтузиазма, переменчивость настроений толпы. Всего спустя восемь дней после прибытия первого поезда с ранеными - повсюду равнодушие, сердца пресытились. Больше никто, ни любопытные, ни зеваки не встречают раненых, которых с каждым днем прибывает все больше, и которых уже не знают где размещать”69.
Тяжелая атмосфера воцарилась и в столице: “Всем война уже надоела, опротивела, ничего в ней святого никто не находит и все жаждут поскорее мира. Война сказывается на раньше бурном, теперь угрюмом Париже”70. Это письмо, перлюстрированное Особым отделом Департамента полиции российского МВД, принадлежало, вероятно, перу политэмигранта, и потому к содержащимся в нем оценкам следует подходить осторожно. В то же время схожие свидетельства встречаются и во многих других источниках.
К началу 1915 г. в отчетах о настроениях населения, составлявшихся префектами, все чаще стали встречаться такие эпитеты как “безразличие”, “равнодушие”, “беспокойство”71. Об упадке настроений французского населения к лету 1915 г. упоминал в своих воспоминаниях и английский посол в Париже Ф. Берти: “По стране прокатывается волна пессимизма, так как ожидания, что война закончится самое позднее осенью, оказались необоснованными, и публика видит неизбежность еще одной зимней кампании в траншеях, при этом, весьма вероятно, не на германской территории”72.
Для сельских жителей причиной роста беспокойства были отсутствие рабочих рук и, как следствие, опасения за судьбу нового урожая. Особое воздействие на настроения горожан во Франции оказывали не столько официальные информационные сводки, отличавшиеся туманностью и неопределенностью, сколько слухи, бесконечный поток беженцев и раненых, ухудшение бытовых условий73. Последнее обстоятельство оказывало огромное влияние и на настроения тылового населения в Великобритании.
Несмотря на стратегически выгодное положение Англии, отделенной морем от основного театра военных действий, экономические последствия начала войны, выразившиеся в нарушении торговых связей, затруднении морских перевозок, необходимости создания и содержания крупной сухопутной армии, переориентации экономики на военные нужды, привели к дезорганизации хозяйственной жизни. Главными жертвами этих процессов стали экономически наименее защищенные слои населения. В конце 1914 г. выросли цены на продовольственные товары, что больно ударило по городским жителям. Главными объектами ненависти со стороны широких слоев населения стали многочисленные спекулянты74. Их процветание ставило под сомнение одну из основ
67 АВПРИ, ф. 133, оп. 470, 1915 г., д. 10, л. 2.
68 AN, f. 7, 12936, Bordeaux, 1914, 29 Août; 12937, Corrèze, 1914, 24 Août; Charente, 1914, 24 Août.
69 Barthas L. Op. cit., p. 20.
70 Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ), ф. 102, оп. 365, д. 1002, л. 2193.
71 AN, f. 7, 12936, Bordeaux, 1915, 31 Jan.; Bordeaux, 1915, 15 Fév.
72 Берти Ф. Указ, соч., с. 60.
73 Becker J.-J. The Great War and the French People. New York, 1986, p. 29.
74 Карлинер M.M. Указ, соч., с. 35-38.
25


национального консенсуса: идею справедливого распределения военного бремени между всеми членами общества75.
На рубеже 1914-1915 гг. усилилась активность рабочего движения. “Если за последние шесть месяцев в 1914 г. (в том числе пять месяцев войны) произошла 151 стачка, в ходе которых было потеряно 147 тыс. рабочих дней, - а число стачечников составляло лишь 25 тыс., то за первую половину 1915 г. число стачек возросло до 360, стачечников - до 137 тыс., а количество потерянных рабочих дней - почти до 1 млн. Начавшаяся в феврале волна забастовок продолжалась в течение всей весны 1915 г. и достигла своего наивысшего подъема в мае”, - отмечал советский историк М.М. Кар- линер76. Впрочем, рабочие выступали с экономическими требованиями и не ставили под сомнение справедливость и необходимость участия страны в войне, равно как и не считали свои действия антипатриотичными77.
И все же, несмотря на все эти кризисные тенденции, можно утверждать, что патриотический подъем, проявившийся в августе 1914 г., продолжал в целом характеризовать общественные настроения в конце 1914 - начале 1915 г. и в Англии и во Франции. Во Франции доминирующим оставалось убеждение, что мир возможен только после разгрома Германии, что необходимо довести войну до конца78. Эти настроения описал в письме от 14 (27) января 1915 г. анонимный автор из Канн: “У меня сложилось впечатление, что народ не примет преждевременный мир. Кровавые жертвы, уже принесенные, должны окупиться; народ желает победы, и наши враги глубоко заблуждаются, если рассчитывают вывести его из терпения или истощить его энергию”79. Идея, что нужно “продержаться”, в случае с городскими и сельскими жителями находила свое выражение не в громких речах и публичных демонстрациях, а в повседневной работе, и в этом отношении зафиксированный выше упадок настроений касался, скорее, лишь оценочного уровня реакции. На функциональном же уровне гражданское население Франции продолжало лояльно нести военное бремя: при его активном содействии шло налаживание снабжения фронта и тыла, нарушенного немецкой оккупацией 10 северо- восточных департаментов; организовывались полевые работы; развивалась благотворительная деятельность, главным объектом заботы которой были раненые80.
Многие представители политических и интеллектуальных элит во Франции, особенно левые, стали задумываться о справедливости новой войны, о цене возможной победы, о перспективе милитаризации общества после окончания военных действий81, но в 1914-1915 гг. эти опасения не находили широкого отклика во французской интеллигенции. Даже анархисты лояльно выполняли свой гражданский долг как в рядах действующей армии, так и в тылу, организуя сбор пожертвований в пользу своих товарищей на фронте82. В итоге, потенциально сильная, сплоченная оппозиция слева во Франции не превратилась в 1914-1915 гг. в источник внутренних беспорядков и не пыталась всерьез подорвать своими действиями или пропагандой легитимность республиканского строя. Она скорее служила громоотводом, позволяя, во-первых, сравнительно безопасно стравить лишнее давление в обществе, во-вторых, направляя активность своих сторонников на созидательную деятельность - благотворительность, поддержку внутреннего консенсуса. В целом весной 1915 г. в среде французской политической и интеллектуальной элиты тенденции к единству действий возобладали над всеми прочими интересами,
75 Winter J.M., Robert J.-L. Capital Cities at War. Paris, London, Berlin, 1914-1919. Cambridge, 1997, p. 13-20, 131-132.
76 Карлинер М.М. Указ, соч., с. 58-59.
77 Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 г. СПб., 1998, с. 197.
78 AN, f. 7, 13349, Ille-&-Villaine, 1915, 26 Jan.
79 ГАРФ, ф. 102, on. 265, д. 1011, л. 112.
80 AN, f. 7, 12936, Bordeaux, 1915, 31 Jan.; 12937, Charente, 1914, 24 Août; Côtes-du-Nord, 1914, 25 Août; Lot, 1914, 28 Août; Lot. 1914, 31 Août; 12938, Hautes-Pyrénées, 1914, 23 Août.
81 AN, f. 7, 13349, La Bataille Syndicaliste, 1915, 4 Fév.; 1915, 6 Fév.; 1915, 21 Avril.
82 AN, f. 7, 13055, Paris, 1915, 18 Fév.
26


личными или партийными. Коалиционный кабинет сохранял в значительной степени доверие населения, открытая политическая борьба имела мало шансов снискать широкий отклик в народе в ситуации, когда сохранялась угроза возобновления германского наступления, а сама война велась на французской территории.
Как и во Франции, в Великобритании доминирующим настроением в рассматриваемый период можно назвать решимость, стремление выдержать все испытания во имя победы. Конечно, к весне 1915 г. воинственный пыл англичан начал ослабевать. Политический кризис в мае 1915 г. и рост забастовочного движения стали главными проявлениями наметившегося упадка настроений, однако они не означали, что патриотический подъем окончательно и бесповоротно ушел в прошлое. Они были направлены против конкретных фактов и явлений действительности, отдельных политических лидеров и не ставили под сомнение необходимость доведения войны до победного конца.
Наиболее ярким доказательством тому является тот факт, что отмеченные негативные факторы никак не сказались в рассматриваемый период на масштабах добровольческого движения, на темпах комплектования армии. Более того, пик добровольческого движения приходится не на август 1914 г., а на сентябрь-октябрь того же года83. Представители самых широких слоев населения в Англии84 в тот период остро ощущали свою ответственность за судьбы страны, цивилизации, которую она представляет, ими двигали гражданский долг и чувство товарищества по отношению к тем, кто уже был в рядах действующей армии. Ф. Гиббс вспоминал: “Каждый молодой человек, который шел на рекрутский участок, в глубине души знал, что он прощается, возможно навсегда, с любимыми им вещами и людьми, привычными благами, с самой жизнью... И все же они шли миллионами, волна за волной... Когда началась война, была настоящая одержимость Англией и родственными ей народами. Сложно представить; невозможно пережить снова - теперь”85.
О масштабах добровольческого движения в тот период говорят следующие данные: к декабрю 1914 г. в армию записывалось еженедельно 30 тыс. добровольцев86, этот уровень продержался в течение практически всего 1915 г., и к июлю 1915 г. в действующую армию вступили 2 млн британцев. Следовательно, реакция городских и сельских жителей в Англии в 1914 - весной 1915 гг. была стабильной.
В реакции населения Великобритании и Франции на события, связанные с началом Первой мировой войны, прослеживается много общих черт. В развитии общественных настроений этих стран можно выделить несколько этапов. Пик патриотического воодушевления приходился на август-сентябрь 1914г., когда народ был охвачен “военным энтузиазмом” и практически прекратилось стачечное движение. Поздней осенью 1914 г. патриотические манифестации стали проходить реже, а с зимы 1914 - 1915 гг. вновь стало развиваться забастовочное движение. “Священное единение” в среде политических и интеллектуальных элит было разрушено. Однако из этих фактов не следует, что патриотический подъем окончательно ушел в прошлое, или что его как массовой реакции современников на начало войны не было вовсе.
Вопреки распространенным в современной западной историографии утверждениям о “мифе 1914 г.”87, патриотический подъем в Англии и Франции действительно был. Более того, он не был уделом только политических и интеллектуальных элит, не ограничивался населением крупных городов, столиц, а характеризовал настроения населения рассматриваемых стран в целом. Разумеется, существовала своя специфика выражения
83 Audoin-Rouzeau S., Becker А. 14-18: Retrouver la guerre, p. 116; Bourne J.M. Op. cit., p. 218.
84 Audoin-Rouzeau S. Historiographie et histoire culturelle du Premier Conflit mondial. Une nouvelle approche par la culture de guerre? - La Grande Guerre 1914-1918: 80 ans d’historiographie et de representation. Montpellier, 2002, p. 333.
85 Gibbs P. Ten Years After: A Reminder, p. 21.
86 AMAE, V. 536, p. 65.
87 Winter J.M., Baggett B. Op. cit.; Schor R. Op. cit.; Verhey J. Op. cit.; Loez A. 14-18. Les refus de la guerre; Mulligan W. Op. cit.
27


патриотических чувств городскими и сельскими жителями, которая обуславливалась различиями в социальном положении, культуре, традициях, коллективных способах самовосприятия. Однако абсолютизировать эти различия, противопоставлять реакцию на начало войны сельского и городского населения, как, соответственно, репрезентативную и нерепрезентативную88, на наш взгляд, ошибочно.
Подобное противопоставление проистекает из не совсем корректного сведения патриотического подъема исключительно к таким формам проявления общественных настроений, как патриотические (шовинистические) манифестации, провоенные митинги, эмоциональные проводы полков на фронт и т.п. Отчасти, из этой не совсем корректной методологической предпосылки следуют и споры в современной западной историографии о существовании самого явления патриотического подъема. Гораздо более важными и репрезентативными, с точки зрения характеристики общественных настроений в первые месяцы войны, представляются такие факты, как успешная и быстрая мобилизация армий континентальных держав, массовый приток добровольцев в английскую армию, повсеместное прекращение стачек и забастовок в промышленности, масштабная благотворительная деятельность, резкое снижение накала политических противоречий и классовой борьбы. Эти формы реакции на события Первой мировой войны были присущи как городским, так и сельским жителям, как политическим и интеллектуальным элитам, так и широким слоям населения. Они свидетельствуют, что патриотический подъем в странах Антанты опирался не на сиюминутный взрыв шовинизма, не был лишь кратковременной аффектацией или массовой истерией, иначе бы он попросту не выдержал первых испытаний новой, индустриальной по своему характеру войны, которые не замедлили последовать уже осенью 1914 г., не выдержал бы первых разочарований, которые были связаны с крахом надежд на быструю победоносную войну. Однако население Англии и Франции в целом на протяжении всего рассматриваемого периода продолжало лояльно нести военное бремя, продолжало идти на жертвы и лишения во имя победы. Это позволяет заключить, что в основе патриотического подъема лежал широкий общественный консенсус по вопросу о войне.
Прочность и границы этого консенсуса, естественно, были неодинаковыми и разнились от страны к стране. Наибольшей стабильностью в рассматриваемый период, на наш взгляд, отличался консенсус по вопросу о войне в Англии. По сравнению с Францией он в меньшей степени подвергался негативному воздействию объективных проблем, порожденных Первой мировой войной, так как участие Англии в военных действиях носило в рассматриваемый период ограниченный характер. Однако и во Франции, несмотря на дезорганизацию хозяйственной жизни, огромные людские потери и постепенное падение авторитета правительства, война с Германией продолжала восприниматься как подлинно национальное дело практически всеми социальными группами. Большую роль при этом играли соображения оборонительного патриотизма: война велась на территории Франции, целый ряд ее департаментов был оккупирован неприятелем.
88 	Audoin-Rouzeau S., Becker А. Op. cit.; Loez A. La Grande guerre.
28


Новое время
О 	2014 г.
Е.Н. КИРИЛЛОВА
НЕКВАЛИФИЦИРОВАННЫЙ ТРУД В МАНУФАКТУРНУЮ ЭПОХУ
Основная проблема социальной истории раннего Нового времени - появление наемных рабочих и предпринимателей - охватывает целый комплекс процессов. Историки, концентрируясь на таких сторонах генезиса капитализма, как первоначальное накопление капитала, технические и технологические новшества, новые способы организации производства, а также на радикальных переменах в картине мира - как в плане расширения его границ, так и в плане реформационных процессов в Европе, и на ряде других, не менее важных для понимания Нового времени сюжетов, придавали не самое большое значение неквалифицированному труду, считая его существенным, но не ведущим признаком изменений. Именно неквалифицированный труд как категория, ярко отразившая перемены мануфактурной эпохи, находится в центре внимания данной работы.
Наилучшим образом обозначить изменения в организации производства и жизненном укладе в мануфактурную эпоху позволяет такая характеристика наемных работников, как их роль в производственном процессе, что наиболее последовательно выявляют введенные К. Марксом в “Капитале” понятия “частичного” (или одностороннего частичного) и “совокупного” (или комбинированного совокупного) рабочего. Первый выполнял часть операций, необходимых для получения конечного или промежуточного продукта, второй “составлялся” из многих “частичных” рабочих*  1. Однако исходной точкой размышлений и анализа К. Маркса был современный ему капитализм, и наибольший интерес для него представлял переход от мануфактурного к машинному производству, в данном аспекте - совершенствование “частичного” рабочего, “частичной работы” и орудий, высочайшая виртуозность “частичных работников” и в связи с этим - рост производительности их труда2. К. Маркс не ставил вопроса о том, как и когда появляется “частичный” рабочий, и, соответственно, не стремился на него ответить. Очевидно, что этот вопрос относится к другому периоду и другому этапу - к переходу от ремесленного производства к мануфактуре.
Определения “частичный” и “совокупный” характеризуют итог произошедших изменений в состоянии рабочей силы, потерю ею целостности. “Частичность” состояла в том, что в одной мастерской (в одном помещении) находились многие работники, выполнявшие ряд последовательных операций. Из рук одного человека продукт сразу попадал в руки другого3, и работа каждого из них не могла быть выполнена в отсутствие другого работника. “Частичность” не равнозначна низкой квалификации. “Частичный”
Кириллова Екатерина Николаевна - доктор исторических наук, ученый секретарь Института всеобщей истории РАН.
1 Маркс К. Капитал, т. 1. - Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23. М., 1960, с. 351, 361.
2 Там же, с. 351 - 354.
3 Там же, раздел “Развитие машин” главы XIII “Машины и крупная промышленность”. Также см. Кембриджская экономическая история Европы Нового и Новейшего времени. T. 1. 1700 - 1870 гг. М., 2013, с. 57, прим. 26.
29


рабочий может иметь высокую и высочайшую квалификацию, но только в отношении одной или нескольких операций, и эти знания, очень специализированные и ограниченные, никогда не позволят ему произвести продукт целиком и полностью, в то время как средневековые ремесленники, а также ремесленники в Новое время, и мастера, и подмастерья, не только “целостны”, но и высоко квалифицированы в отношении всех возможных и необходимых этапов работы. “Частичный” работник способен заменить другого работника, но лишь такого же, как он сам. В отношении других операций он превращается в низкоквалифицированного работника. Таким образом, потеря “целостности” происходит одновременно с потерей в квалификации.
Подмастерье, наиболее вероятный и перспективный кандидат в наемные работники, работал по найму и в этом отношении выглядел почти как “пролетарий”, который не имеет и не может предложить ничего, кроме “своих рук”, своей “рабочей силы”4. Такое понимание позволяет ряду исследователей говорить о создании рынка труда даже к XIII в.5, что в действительности не соответствует характеристике подмастерья, поскольку упускаются важные особенности его состояния. Будучи историческим и логическим продолжением средневекового6, наемный труд раннего Нового времени унаследовал целый ряд признаков, малоизвестных или вовсе неизвестных капиталистической эпохе.
Прежде всего, подмастерье “предлагал” не только свою “рабочую силу”, он досконально знал свое ремесло и умел применять знания на практике. Важной характеристикой этих знаний была их полнота: подмастерье мог делать любую часть работы и весь комплекс работ, как и мастер.
Плата, которую подмастерье получал за свой труд, никогда не состояла из одних только денег. В нее всегда входили кров, еда и одежда, что сохранялось и в раннее Новое время7. Подобно многим другим корпорациям, портные и старьевщики Реймса и в XVIII в. требовали от мастера, нанимавшего на работу подмастерьев, обеспечивать им зарплату, “горшок, хлеб и постель”8. Важной - и обязательной - частью доходов подмастерья были полученные им от хозяина дары9. Нанимаясь к мастеру, работая в его мастерской, его инструментами, из его сырья, под его контролем, подмастерье более
4 Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии. - Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 2. М,, 1955, с. 349; Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. Т. 2. Игры обмена. М., 1992, с. 37. О том, что в раннее Новое время подмастерья и ученики становятся почти пролетариями, продающими свою рабочую силу, см. История Франции. Отв. ред. А.З. Манфред, т. 1. М., 1972, с. 162.
5 Бродель Ф. Указ, соч., с. 39.
6 Анализируя отношения найма в XIV-XV вв., известный отечественный ученый А.Н. Чи- стозвонов подчеркивал, что в это время наниматель и тот, кто нанимался на работу, выступали чаще всего как “разряд держателей на феодальном праве”, и формы найма носили феодальный характер. - Чистозвонов А.Н. Генезис капитализма. Проблемы методологии. М., 1985, с. 28-29. См. также: Хачатурян Н.А. Власть и общество в Западной Европе в Средние века. М., 2008, с. 48- 58, 296, 300. О пестроте материальных условий жизни учеников и подмастерьев предреволюционной Англии и об их этической близости “к своим средневековым предшественникам... не к наемным рабочим нового времени” см. Барг М.А., Черняк Е.Б. Великие социальные революции XVII-XVIII вв. М., 1989, с. 119.
7 О связи мануфактурных рабочих с землей см. Чистозвонов А.Н. Генезис капитализма, с. 74. О домах для управляющих, мастеров и подсобных рабочих, об организации их питания на горных промыслах см. Статуты, установленные Жаном Дове для эксплуатации рудников. - Плешкова С.Л. К истории купеческого капитала во Франции в XV в. (Жак Кёр и его деятельность). М., 1977, с. 157-169.
8 Регламент 1716 г. - Archives législatives de la ville de Reims. Publ. par P. Varin. Pt. 2. Statuts, V. 2. Paris, 1847, p. 523, XIII.
9 Дэвис H.3. Дары, рынок и исторические перемены: Франция, век XVI. - Одиссей. Человек в истории. 1992. Историк и время. Отв. ред. А .Я. Гуревич. М., 1994, с. 196, 199 - 200. О понимании средневековой экономики как разновидности экономики дара см. Ле Гофф Ж. Средневековье и деньги: очерк исторической антропологии. СПб., 2010, с. 192-196.
30


или менее успешно закладывал фундамент собственного благополучия и карьерного роста - потенциально он мог стать мастером, таким же, как его работодатель10.
Полагая, что именно мануфактура создала необученных рабочих, а ремесленным производством они строго исключались, К. Маркс называл нововведением и особенностью мануфактуры “иерархию рабочих сил, которой соответствует шкала заработных плат”. Мануфактура “превращает в особую специальность отсутствие всякого развития”, и “наряду с иерархическими ступенями выступает простое деление рабочих на обученных и необученных”11.
Однако разные квалификации были востребованы и ремесленным производством. Применение неквалифицированного труда определялось спецификой профессии и особенностями разных этапов работы. При общем невысоком социальном статусе людей, занимавшихся таким трудом, они обладали разными социальными характеристиками и перспективами.
Это чернорабочие и подсобные работники, прежде всего в тех отраслях, где работа физически не могла быть выполнена одним человеком, например, в строительстве. Потребность в таком труде была постоянной, что гарантировало невысокий, но стабильный заработок. Отсутствие специальных знаний и запреты на обучение чернорабочих, порой официально вводившиеся, не позволяли им приобрести более высокий статус.
В отличие от них ученики в начале обучения - тоже постоянная категория неквалифицированных работников - в этой роли не задерживались. Новые знания и профессиональный опыт меняли их социальный статус с уровня “подай - унеси”, “подержи” и “не лезь, куда не просят”, естественной и практически неизбежной стадии обучения, к лучшему.
Третья постоянная категория неквалифицированных работников - жена и дети мастера (до начала обучения последних), домочадцы и прислуга в его доме. Чаще всего они разделяли с новыми, еще не обученными учениками такие виды работы, как уборка, ожидание клиентов в лавке и мастерской, передача изделия заказчику и т.п. Но не будь их, все это должен был бы делать мастер самостоятельно, тратя время, которое он мог посвятить своей профессиональной деятельности, обеспечивавшей ему заработок.
Потребности мануфактурного производства изменили статус неквалифицированного труда и, что происходит гораздо медленнее, - представления о нем. Из вспомогательного и, на первый взгляд, даже необязательного он перешел в категорию основного и безусловно необходимого, когда сумма последовательно выполненных неквалифицированными и малоквалифицированными работниками простейших операций стала составлять целый производственный процесс или, как минимум, важную его часть.
Даже такое действие, как перемещение изделий или сырья, стало отдельной профессией. В шел код ел ии Лиона, например, в XVIII в. выделилась категория женщин, которые зарабатывали на жизнь тем, что переносили шелк из одной мастерской в другую12. Пока производство находилось в помещении ремесленной мастерской, перемещение деталей и сырья происходило на очень небольшие расстояния в пределах мастерской (или с рынка в мастерскую), как и доставка готового изделия потребителю: из комнаты к окну, нередко служившему прилавком, в пределах дома заказчика (крупные изделия), максимум - в границах города. Этим занимались ученики, подмастерья, прислуга,
10 Что складывалось из многих позиций и ярко отражалось в возможностях браков в среде мастеров и подмастерьев см. Кириллова Е.Н. Влияние регламентации на семейное положение и благосостояние ремесленников. - Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории, № 23. Специальный выпуск: Брак и семья в контексте гендерной истории. М., 2008, с. 212-225.
11 Маркс К. Капитал, т. 1, с. 362-363.
12 Hafter D.M. Avantage, femme: la participation des femmes au négoce illégal à Lyon au XVIIIe siècle. - Artisans, industrie. Nouvelles révolutions du Moyen Âge à nos jours. Textes réunis par N. Coquery, L.Hilaire-Pérez, L. Sallmann, C. Vema. Cahiers d’histoire et de philosophie des sciences, № 52. Paris - Lyon, 2004, p. 253.
31


домочадцы, но, если у мастера не было помощников, он был вынужден делать это сам. Небольшие расстояния умаляют важность такой работы, делая ее малозначительной13.
В мануфактурную эпоху при резком увеличении масштабов производства неквалифицированный и малоквалифицированный труд оказался существенной составляющей в общем объеме работ и, соответственно, затрат. Не все эти виды труда было принято учитывать, и часть из них оказалась в какой-то степени “неожиданной” для предпринимателей. Не будучи непосредственно связанными с производством, в экономических теориях они порой представлялись непроизводительными и “лишними”, получая уничижительные определения. Так, К. Маркс, отделяя производительный труд, создающий стоимости, от труда как обслуживания, направленного на удовлетворение непосредственных потребностей, в “Экономических рукописях 1857-1859 годов” высказывал самое негативное отношение к людям, занимающимся таким “неполноценным” трудом: “Есть много подобного сброда, начиная от проститутки и кончая папой”. Сюда же он отнес и «честный и “трудящийся” люмпен-пролетариат», приведя в качестве примера портовых носильщиков, услуги которых не нужны их клиенту “как капиталисту”, а должны быть приписаны “его общечеловеческой слабости”14. Позднее из раздела о первоначальном накоплении в первом томе “Капитала” (и из других разделов тома) все эти сюжеты выпали.
Мануфактура, и рассеянная, и централизованная, нуждалась не только в высококвалифицированных специалистах, но и в работниках, знавших не все ремесло, как то полагалось мастеру, а лишь какую-то его часть. Историкам хорошо известны разные традиции обучения ремеслу, в том числе внекорпоративные15, создававшие специалистов разной квалификации, у которых были разные пути в рамках профессии. Но только мануфактурное производство “потребовало” таких работников, которые, изначально не имея квалификации (не обучаясь ремеслу) приобретали ее в минимальном объеме, причем уже в ходе работы (а не до ее начала), и сразу же, в сложении многих “частичностей”, составляли “совокупность”, соответствовавшую годам обучения и практике средневекового ремесленника.
Подмастерья или ученики в ремесленной мастерской могли выполнять часть необходимых для получения конечного продукта операций, что контролировалось и определялось мастером, но их деятельность была разнообразна, а не монотонна, поскольку их учили выполнять многие виды операций и всю работу целиком. Ученик во время обучения представлял интерес даже своей невысокой квалификацией, а у подмастерья она всегда была высокой.
Применительно к мануфактурам и к ремесленному производству раннего Нового времени отдельную задачу составляет определение изменений в соотношении квалифицированных и неквалифицированных специалистов. Работники рассеянной мануфактуры квалифицированы в той мере, в какой это предполагается их ролью в изготовлении изделий. Среди работников централизованных мануфактур было много квалифицированных специалистов - в шелкоделии, книгопечатании, судостроении, оружейном деле, в горнодобывающих отраслях и др. Для этого времени имеется крайне мало статистических данных16, но, чтобы не рассуждать в категориях много - мало, следует отметить
13 Ее можно сравнить с пробелами между словами: в этих местах текста нет, но, если их убрать, его вообще не будет, он перестанет быть текстом и не сможет быть даже набором слов.
14 Маркс К. Экономические рукописи 1857 - 1859 годов. - Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1.М., 1968, с. 222-223.
15 Pellegrin N. L’apprentissage ou l’écriture de l’oralité. Quelque remarques introductives. - Revue d’histoire moderne et contemporaine, 1993, t. 40-3, Apprentissage (XVIe- XXe siècles), p. 367; Crowsîon C.H. L’apprentissage hors des corporations. Les formations professionnelles alternatives à Paris sous l’Ancien Régime. - Annales. Histoire, Sciences sociales, 2005, № 2, p. 415; Robin-Romero I. Les orphelins de Paris: enfants et assistance aux XVIe-XVIIIe siècles. Paris, 2007, p. 199 - 234; и др. работы.
16 Для более позднего времени количество высококвалифицированных работников определяют как 5 - 10% от общей численности рабочей силы. - Кембриджская экономическая история Европы Нового и Новейшего времени, с. 56.
32


два существенных момента. Историки подчеркивают принципиальную ценность для предпринимателя именно квалифицированных рабочих, от которых зависело само существование предприятия. Достаточно было иммиграции или эмиграции таких рабочих, чтобы мануфактура могла возникнуть или переместиться17. В XVII в. важнейшим фактором таких миграций выступала конфессиональная принадлежность18. В конце XVII - в XVIII в. из Франции из-за крайнего религиозного давления мигрировало “всего... 1,2-1,3% французского населения, но элита из элит, пятая или четвертая часть торгового и промышленного потенциала Франции”19, что сильно отразилось на французской экономике. Второй момент - мануфактурная организация производства позволила применять неквалифицированный труд не только в тех отраслях, которые не могли без него обойтись, но и там, где ранее возможен был только квалифицированный труд. Так, в начале XVII в. французское книгопечатание оказалось неспособным конкурировать с фламандским, которое было в два раза дешевле из-за более дробного разделения труда, поэтому многие операции могли выполняться менее квалифицированными рабочими с более низкой оплатой20.
Если обратиться к конкретным данным о численности работников на французских мануфактурах и в мастерских в раннее Новое время, то в Лионе в 1669 г. на 52 шелковых мануфактурах трудились, как полагают, 20 тыс. человек21. Однако крупные предприятия, насчитывавшие более 200 работников, были редкостью, и хотя на предприятии Компании зеркал в Сен-Гобене в 1700 г. числилось 800 работников, 700 из них обеспечивали доставку топлива (рубили и привозили лес22), а у печей работали около 100 человек23. В 1693 г. в Марселе было 29 мастерских, делавших снасти и такелаж, в которых работали 32 мастера. В большинстве мастерских (75%) нанимали одного - двух работников. В двух мастерских мастера работали в одиночку, в трех мастерских нанимали по три работника. Только в одной мастерской было четверо и в одной - пятеро работников24. По данным налогообложения, в 1685 г. в Реймсе работали 1500 мастеров, занимавшихся изготовлением разных видов тканей, и 2565 работников25. 105 мастеров (7%) не использовали наемный труд. По одному работнику было у 930 мастеров (62%), два - четыре работника - у 450 (30%), пять или более работников нанимали всего 15 мастеров (1%). В 1746 г. данные реймсского налогообложения фиксируют совершенно иную картину. Самые разительные перемены затронули мастерские с одним работником: таких осталось всего 12%. Мастеров, нанимавших одного - четырех работников, стало в 10 раз меньше. По мнению исследователей, это свидетельствует о произошедшем к середине XVIII в. “глубоком структурном изменении системы производства”, исчезновении мелкого семейного предприятия26. Однако исчезают не самые мелкие мастерские, не привлекавшие наемных работников, но, несомненно, использовавшие
17 Люблинская А.Д. О некоторых особенностях мануфактурного этапа в развитии капитализма. - Средние века, вып. 27. М., 1965, с. 5; Чистозвонов А.Н. Некоторые основные теоретические проблемы генезиса капитализма в европейских странах. М., 1966, с. 71; его же. Генезис капитализма, с. 50-51; и др. работы.
18 Deursen A. Th. van. Professions et métiers interdits. Un aspect de l’histoire de la révocation de l’Édit de Nantes. Groningue, 1960.
19 Шоню П. Цивилизация классической Европы. Екатеринбург, 2005, с. 148.
20 Люблинская А.Д. Указ, соч., с. 19.
21 Jaeger Ch. Artisanat et capitalisme. L’envers de la roue de l’histoire. Paris, 1982, p. 53.
22 О значении леса в жизни города, для промыслов и ремесел, о его вырубке, об организации доставки дерева и переносе производств в районы его произрастания см. Кюстер X. История леса. Взгляд из Германии. Пер. с нем. Н.Ф. Штильман. М., 2012, гл. XIV-XVI.
23 Малов В.Н. Ж.-Б. Кольбер. Абсолютистская бюрократия и французское общество. М., 1991, с. 182.
24 Подсчитано по спискам, опубликованным в кн.: Reynaud J. Un vieux corps de métier marseillais: les auffiers. Marseille, 1929, p. 94-97.
25 Histoire de Reims. Sous la dir. de P. Desportes. Toulouse, 1983, p. 209.
26 Ibid., p. 210.
2 Новая и новейшая история, № 5
33


семейные трудовые ресурсы, - они остаются стабильными: 105 мастеров (7%) - 99 мастеров (25%), - а средние, с двумя - четырьмя наемными работниками, процветавшие при благоприятной конъюнктуре и быстро разорявшиеся при неблагоприятной.
Отсутствие наемных работников не означало, что мастер трудился в одиночку. Вопрос о численности учеников, помощников и подмастерьев закономерно находится в центре внимания исследователей, поскольку от этого напрямую зависело количество продукции, которое могло быть произведено в мастерской. Но в этом отношении не менее важную роль играли члены семьи мастера: его братья или братья его жены, племянники, крестники и другие родственники, временно или постоянно проживавшие в доме мастера, выучившиеся (или даже не обучавшиеся) ремеслу, но не имевшие возможности завести свое дело. Вопрос об их участии в работе был внутрисемейным, он не выносился на всеобщее обсуждение, его по-своему решал каждый глава семьи - поэтому в ремесленных регламентах почти не встречается никаких запретов или разрешений подобного рода. Домочадцы регулярно упоминаются в нормативных актах, но в самых “неквалифицированных” ситуациях, наравне со слугами и служанками (когда они относят готовое изделие заказчику и т.п.). Что касается детей мастера, то, пока сын учился ремеслу у отца и был фактически неквалифицированным помощником, корпорации не учитывали его труд, ограничивая только число взятых в обучение посторонних для мастера детей. Когда же сын мастера вырастал и становился специалистом, его работа в мастерской отца могла представлять проблему. Ее начали обсуждать, а количество детей, имевших право работать с отцом, стало ограничиваться на законодательном уровне. Для реймсских стригальщиков сукна, например, в 1675 г. было принято постановление, в соответствии с которым во время поста мастеру разрешалось иметь в мастерской не более четырех работников, включая его сыновей. В остальное время - не более трех работников27. Ужесточились и ограничения в распространении корпоративных привилегий на детей мастера. В XVIII в. сыновей мастера начинают делить на две категории в зависимости от времени их рождения, соотнесенного со временем получения звания мастера их отцом. Традиционные привилегии получают только те сыновья, которые родились у признанного корпорацией мастера. Те же, кто родился раньше этого срока, приравнивались к посторонним ученикам и не могли претендовать на корпоративные привилегии28.
Разница между теми мастерами, у кого был один работник или два, невелика, а нанимавшие четырех или пятерых - шестерых работников должны были задуматься о том, где и как те будут трудиться. Обычной ремесленной мастерской, не рассчитанной на такое количество людей, для них было бы уже недостаточно. Регламенты не случайно уделяли внимание месту, где работал подмастерье: в мастерской ли нанявшего его мастера или в другом месте (в своем доме, в своей комнате)29. Простое увеличение численности работников, которых мастер мог обеспечить сырьем, инструментами и заказами, приводило к тому, что традиционная организация ремесла становилась невозможной. Соответственно, хорошо известный для раннего Нового времени запрет нанимать несколько подмастерьев консервировал размеры мастерских и в целом мелкое производство. С другой стороны, даже небольшое увеличение численности работников
27 Archives législatives de la ville de Reims. Publ. par R Varin. Paris, 1847, pt. 2, v. 2, p. 395, not.
28 Такие нововведения появились в середине XVIII в. у сапожников (1740 г. - Archives législatives de la ville de Reims, p. 256, not. 1), булочников-кондитеров (1743 г. - Ibid., p. 155, XIII) и портных Реймса (1749 г. - Ibid., р. 529, not.).
29 Требование, чтобы подмастерье работал только в мастерской и в доме нанявшего его мастера, устанавливали многие ремесленные корпорации Реймса: изготовители шелковых изделий в 1600 г. (Archives législatives de la ville de Reims, p. 381, [XII]), красильщики в 1669 г. (Ibid., p. 905, XCI), столяры в 1684 г. (Ibid., p. 349, XLV), колпачники в 1706 и 1735 гг. (Ibid., р. 284, XVI, XVIII), изготовители шерстяной кисеи в 1710 г. (Ibid., р. 230-231, XXIV), ножовщики в 1739 г. (Ibid., р. 1038-1039, XIII), книгопечатники в 1749 г. (Ibid., р. 470, not.). Сапожники и починщики обуви в 1774 г. говорили о подмастерьях, желавших “работать в своих комнатах”, - тех, кто не имел ни мастерских, ни лавок и не вступал в корпорацию (Ibid., р. 248, XII).
34


нарушало традиционные для ремесла принципы (могли ли все эти работники жить и работать в доме мастера, за его счет есть и одеваться).
Именно к концу Средневековья относят изменение общественных представлений о трудовой деятельности, формирование стереотипов, связывавших с понятием “работа” “только участие в рыночной экономике и, в особенности, в сфере производства”30. Особое внимание к этим ментальным конструкциям проявили в последние десятилетия историки гендера, подчеркивая отрицание статуса “работы” применительно к ведению домашнего хозяйства, женской по преимуществу деятельности, как и к репродуктивной в широком смысле этого слова деятельности женщин: вынашиванию и воспитанию детей, заботе обо всех членах семьи31.
Современные исследователи обращают самое пристальное внимание на взаимосвязь между изменениями в организации производства и участием в нем женщин и детей, а значит, и демографическими последствиями (более поздним вступлением в брак, в целом формированием комплекса ограничений для вступления в брак и др.), изменениями в организации и материальном обеспечении домашних хозяйств (дополнительный доход от женского и детского труда), изменением ценностных установок (повышение ценности женщин как работниц, разумеется, в разной степени для различных регионов Европы)32.
В числе важнейших характеристик “нового” труда специалисты называют некогнитивные навыки: культуру лояльности и уравновешенности, готовность к точному выполнению инструкций и сотрудничеству с другими работниками33. Новые технологии и принципы организации труда требовали от “частичных” работников высокого (и во многом - нового) уровня координации, который был невозможен без соответствующей готовности к сотрудничеству. В этом также видят истоки “преференций в занятости более сговорчивым работникам, даже в тех случаях, когда они не обладали высокой квалификацией, таким, как женщины и дети”34.
Таким образом, экономика Нового времени “обнаружила” и с выгодой применила такую особенность человеческого капитала, как привычка “частичного” работника к дисциплине.
Еще одной характеристикой рабочей силы в мануфактурную эпоху, мало привлекавшей внимание специалистов, является непостоянная занятость как типичное состояние доиндустриального пролетариата35. Необходимость в привлечении рабочей силы определялась спросом на изделия, а его отсутствие вело к отсутствию работы. Ф. Бродель указывает на надомный труд, обладавший подобной характеристикой. Однако именно неквалифицированные работники оказывались той категорией рабочей силы, которая была способна “появиться”, если на нее возникал спрос, и перейти в другую сферу производства, когда возникала такая возможность или необходимость, чему способствовали отсутствие специальных знаний и способность к быстрому приобретению новых навыков вкупе с рассмотренной выше готовностью к дисциплине.
30 Репина Л.П. Женщины и мужчины в истории: новая картина европейского прошлого. М., 2002, с. 77.
31 Там же.
32 Кембриджская экономическая история Европы Нового и Новейшего времени, с. 34, 346- 351. О роли женщин в экономической сфере в раннее Новое время см.: Хафтон О. Женщины, труд и семья. - История женщин на Западе. Под общ. ред. Ж. Дюби, М. Перро. T. III. Парадоксы эпохи Возрождения и Просвещения. Под ред. Н. Земон Дэвис, А. Фарж. Пер. с англ., науч. ред. перевода Н.Л. Пушкарева. СПб., 2008, и др. работы.
33 Кембриджская экономическая история Европы Нового и Новейшего времени, с. 57-58. Авторы главы “Экономический рост в Европе в 1700-1870 гг.: теория и фактические свидетельства” Д. Мокир и Г.-И. Фотх ссылаются здесь на работу Д. Хекмана и Й. Рубинштейн 2001 г., а также на исследования С. Полларда 1965 г., Г. Кларка 1994 г. и X. Бута 1995 г., сюжеты которых относятся преимущественно к концу XVIII, XIX и XX вв.
34 Там же, с. 58.
35 Бродель Ф. Указ, соч., с. 612. Бродель ссылается на работу Дж. Хикса 1939 г.
2*
35


* * *
Исходную точку переворота в мануфактуре специалисты видят не в технических изменениях, не отрицая, однако, их значения, а в изменениях, произошедших с “рабочей силой”36  37. Стало возможным “дробление” того, что ранее представлялось целостным и неделимым38: мастер отделялся от мастерской, статус мастера - от мастера как человека (при том, что материальность и дробность прав и привилегий хорошо знакомы Средневековью, их не знало средневековое ремесло). Профессиональными знаниями обладал один человек, а возможностью применить их - другой. Дробились и знания: профессиональные секреты становились достоянием чиновников, которым эти секреты нужны были не для воплощения их в работе, а для оценки чужого труда. Сугубо специальные навыки и знания делились на мелкие и мельчайшие части, с каждой из которых мог справиться совершенно не обучавшийся ремеслу человек, и в ряде профессий бесплатным, не без влияния мануфактур, становилось обучение. Параметры, ранее соответствовавшие статусу мастера и определявшие его, “распределялись” между разными людьми, сочетавшими разный социальный статус и разные профессиональные качества.
Недостаточное внимание, уделявшееся прежде роли семьи в профессиональной деятельности ремесленников и торговцев, является одной из причин недооценки неквалифицированного и низкоквалифицированного труда, который сыграл особую роль при переходе к мануфактурному производству, резко расширившему возможности его применения. В рамках ремесленной мастерской потребность в таком труде традиционно удовлетворялась участием в профессиональной деятельности членов семьи и домочадцев: не только жены и сыновей, но и дочерей, младших братьев и сестер хозяина и хозяйки, других совместно проживавших родственников, а также прислуги. Это позволяло ремесленнику не привлекать дополнительную рабочую силу (не нанимать работников и не платить им) и обеспечивало ему более стабильное положение, сглаживало и смягчало негативное воздействие экономической и социальной конъюнктуры и усиливало ее благоприятствование - как возможность расширить производство, не вступая в противоречие с законодательно установленными ограничениями числа работников или станков. Являясь основной экономической единицей доиндустриального общества, семья (домохозяйство) наилучшим образом обеспечивала преемственность в профессиональной деятельности, а перемены, происходившие в экономике и социальной сфере в конце Средневековья и в раннее Новое время, отчетливо выявили ее стабилизирующую роль. Намного более неустойчивым оказывалось положение “средних” мастерских, нанимавших несколько работников: они процветали при благоприятной конъюнктуре и легко могли разориться при неблагоприятной.
Разорявшиеся мастера или “вечные” подмастерья, становившиеся работниками мануфактур, постепенно оказывались в положении людей, не имевших ничего, кроме своей квалификации: они работали в чужих мастерских, чужими инструментами и из чужого сырья. Знание ремесла при отсутствии материальной базы не позволяло им стать мастерами (и членами корпораций), и они оказывались лишены тех прав и привилегий, которые обеспечивались корпорациями, - социальной защищенности.
Ремесленное производство предполагало, а вовсе не исключало неквалифицированный труд разного уровня, и никак не мануфактура “создала” необученных рабочих. Однако мануфактурная организация производства позволила применять неквалифицированный труд не только в тех отраслях, которые не могли без него обойтись, но и там, где ранее возможен был только квалифицированный труд. Мануфактуры, особенно централизованные, и в еще большей степени машинное производство нуждались в неквалифицированном и низко квалифицированном труде, испытывая потребность в таких людях и средствах, которые обеспечивали эту составляющую производственного процесса.
36 “Небывалая плотность различного рода изобретений и усовершенствований не могла не привести к переменам в социальной жизни, а затем и в мировоззрении”. - Уваров П.Ю. Мир накануне Нового времени. - Всемирная история. Гл. ред. А.О. Чубарьян. Т. 3. Мир в раннее Новое время. Отв. ред В.А. Ведюшкин, М.А. Юсим. М., 2013, с. 33.
37 Барг М.А., Черняк Е.Б. Указ, соч., с. 134.
38 Подробнее см. Кириллова Е.Н. Ремесленные и торговые корпорации в раннее Новое время. Реймс, XVI-XVIII вв. Saarbrücken, 2011, с. 300 - 308.
36


©2014 г.
С.Р. МАТВЕЕВ
ОПЫТ СЕТЕВОГО ПОДХОДА К ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ИСТОРИИ ПОСЛЕНАПОЛЕОНОВСКОЙ ФРАНЦИИ
Интеллектуальная история периода Реставрации (1814-1830) неоднократно попадала в поле зрения авторов как общих*  1, так и специальных2 работ. В литературе сформировалось критическое отношение к социальной мысли посленаполеоновской Франции, “тупость”3 которой противопоставлялась блеску эпохи Просвещения, многие ее представители просто преданы забвению. Истоки такого подхода берут начало в работе французского историка идей и правоведа А. Мишеля “Идея государства” (1902)4, где он утверждает, что Реставрация не принесла ничего важного и оригинального на уровне политических идей. После книги Р. Солто “Французская политическая мысль в XIX веке”5 этот вывод закрепился и в англоязычной историографии и стал господствующим, что отмечают и авторы новейших работ по рассматриваемой теме6. В то же время
Матвеев Сергей Рафисович - стажер-исследователь Института гуманитарных историкотеоретических исследований имени А.В. Полетаева, аспирант факультета философии научно- исследовательского университета Высшая школа экономики.
В статье использованы результаты проекта “Конструирование прошлого и формы исторической культуры в современных городских пространствах”, выполненного в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2014 г.
1 См., например: Lacretelle Ch. Histoire de France depuis la Restauration, t. I-IV. Paris, 1829— 1835; Capefigue J.-B. Histoire de la Restauration et des causes qui ont amené la chute de la branche aînée des Bourbons, t. I-X. Paris, 1831-1833; Dulaure J.A. Histoire de la Révolution française depui 1814 jusqu’à 1830,1.1—VIII. Paris, 1835-1838; Vaulabelle A. T Histoire des deux Restaurations jusqu’à l’avènement de Louis-Philippe (de janvier 1813 à octobre 1830), t. I-IV. Paris, 1844-1852; Thureau- Dangin P Le Parti liberal sous la Restauration. Paris, 1876; Duvergier de Hauranne P. Histoire du gouvernement parlementaire en France (1814-1848), t. I-X. Paris, 1857-1871; Viel-Castel Ch.-L. Histoire de la Restauration, t. I-XX. Paris, 1860-1878; Goldstein J. The Post-Revolutionary Self: Politics and Psyche in France, 1750-1850. Cambridge, 2005, etc.
2 См., например: Philippe A. Royer-Collard, sa vie publique, sa vie privée, sa famille. Paris, 1857; Barant A.G.P. La vie politique de Royer-Collard, ses discours et ses écrits, t. I—II. Paris, 1861; Villemain A.F Chateaubriand, sa vie, ses écrits, son influence littéraire et politique sur son temps. Paris, 1858; Marcellus C. Chateaubriand et son temps. Paris, 1859; Sainte-Beuve Ch. Chateaubriand et son groupe littéraire sous l’Empire, t. I—II. Paris, 1860; Guizot F. Le duc de Broglie. Paris, 1870; Bonnal E. Manuel et son temps. Paris, 1877; Nervo J.B. Les Finances françaises sous la Restauration, t. I-IV. Paris, 1865-1868; Mazarde J. Le comte de Serre. Paris, 1879; Lacombe P. Le comte de Serre, t. I—II. Paris, 1881; Margerie A. Joseph de Maistre. Paris, 1883; Lescure F. Le comte Joseph de Maistre et sa famille. Paris, 1893; Descotes F. Joseph de Maistre pendant la Révolution. Paris, 1895; Craitu A. Liberalism Under Siege: The Political Thought of the French Doctrinaires. Oxford, 2005; Reedy W. The Historical Imaginary of Social Science in post-Revolutionary France: Bonald, Saint-Simon, Comte. - History of the Human Sciences, v. 7, 1994, № 1, p. 1-26.
3 Craitu A. Op. cit., p. 9.
4 Мишель А. Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времен революции. М., 2008.
5 Soltau R. French Political Thought in the Nineteenth Century. New Haven, 1959.
6 Reedy W Op. cit., p. 2-8; Craitu A. Op. cit., p. 9-20; Goldstein J. Op. cit., p. 7-11.
37


исследователи констатируют недостаточную изученность эпохи Реставрации в целом и ее интеллектуальной истории в частности7. Исключение представляет А. де Токвиль, автор “Демократии в Америке”, знаменитый “историк и философ, либерал и консерватор”, удивлявший и продолжающий удивлять многих современностью своих идей и прогнозов относительно самоуправления, индивидуализма, равенства, свободы и траектории развития политических систем.
Цель данной статьи состоит в определении значения самоорганизационных характеристик развития интеллектуального сообщества через сетевой анализ кооперации мыслителей посленаполеоновской Франции в виде групп и клубов, формировавшихся в первую очередь не по научно-дисциплинарному, а по политическому принципу.
Сетевой подход адекватен историческому материалу, поскольку сети взаимоотношений между людьми существовали всегда, но только в XX в. появилась идея их интерпретации в виде социограмм. Релевантность подхода к интеллектуальной истории показал Р. Коллинз, теория которого используется в данной статье в сочетании с концепцией политических сетей и историей идей. Подобный синтез представляется необходимым, поскольку позволяет выявить политические мотивы кооперации интеллектуалов. Во Франции эпохи Реставрации роль государства в культурном строительстве была очень велика, что обусловливало тесные отношения между интеллектуальными элитами и элитами других типов. Рассмотрение карьер министров и депутатов в 1814-1830 гг. не оставляет сомнения в существовании устойчивого обмена между политической и интеллектуальной элитами, интенсивность которого позволяет говорить о меритократии. К. Шарль связывает это с пространственной и политической организацией государства: “Страны, в которых интеллектуалы играют центральную роль, чаще являются странами централизованными - Испания, Россия, Франция”8.
Таким образом, интеллектуальное и политическое пространство эпохи Реставрации вдвойне репрезентативно в силу вовлеченности интеллектуалов в политическую практику, их участия в создании политических партий и выработке идеологических доктрин. Поэтому важным аспектом исследования становится анализ политической конъюнктуры, во многом определяющей важнейшие дискуссии в интеллектуальной среде. Анализ деятельности мыслителей через призму сетевого подхода позволит не только создать новую панораму интеллектуального сообщества, включая фигуры второго ряда, но и расширит наши знания о кооперации и коммуникации в интеллектуальной среде, а также поможет установить связь между политическими процессами, политической рефлексией и выработкой идеологии.
Сетевой подход Коллинза состоит в предположении о непосредственном социальном влиянии сетевой структуры отношений между мыслителями на конструирование идей9. Интеллектуалы рассматриваются им как разновидность изолированного сообщества, в котором постоянно сталкиваются одни и те же люди. Мыслители склонны реифицировать свои символы, как если бы они были конкретными объектами. Интеллектуальные сакральные объекты создаются в сообществах, которые распространены широко, но обращены вовнутрь, ориентированы на обмен скорее между собственными участниками, чем с аутсайдерами, и которые утверждают свое исключительное право посредством размышлений принимать решения о правильности и обоснованности своих идей. Интеллектуалы гораздо острее осознают свою групповую идентичность10.
Метод Коллинза, во-первых, предполагает сбор большого количества исторических описаний некоторой области культурного производства, т.е. традиционное формирование Источниковой и историографической базы. Во-вторых, ранжирование интеллек¬
7 См., например: Waresquiel Е. La Restauration, le chant du cygne de l’Ancien Régime. - Historia, 1997, №604, p. 37.
8 Шарль К. Интеллектуалы во Франции: вторая половина XIX века. М., 2005, с. 24.
9 См. Коллинз Р. Социология философий. Глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск, 2002, с. 32.
10 Там же, с. 72.
38


туалов осуществляется в соответствии с тем вниманием, которого они удостоились у современников и в позднейших исторических источниках. В-третьих, исследуются личные связи между мыслителями с целью определить отношения между учителем и учеником, коллегами, друзьями, противниками, врагами, особенно на ранних “формативных стадиях жизненных карьер”. На основе данных о связях такого рода предлагается создать сетевую схему, которая в случае успеха отражает структуру, распространяющуюся в нескольких направлениях: “вертикально” во времени - от одного поколения к другому, “горизонтально” - среди современников. В сетевые схемы включаются и интеллектуалы-“отшельники”, не имевшие связей с другими представителями сети. Коллинз рекомендует полагаться на исторический материал при решении вопроса о том, кто находится в области культурного производства и насколько близко от центра; поэтому в сравнительных целях возникает потребность в сведениях о тех, кто находится на периферии или в изоляции11.
При работе с историческим материалом сетевая схема строится на основе широкого круга источников информации. Коллинз предлагал представить отдельных людей, которые находятся в поле и каждый заявляет о своей истине, вступает в спор. Момент, когда кто-то один начинает собирать вокруг себя сторонников, оказывается моментом создания сети. Фактором выбора в такой ситуации может стать наличие социального, политического, интеллектуального или культурного капитала. Упоминания в мемуарах позволяют установить центральные фигуры определенной группы, сведения о членстве в одном объединении дают возможность локализовать сеть, а исторические факты помогают реконструировать иерархию. Благодаря личной переписке уточняются подробности взаимоотношений между корреспондентами, что свидетельствует о наличии постоянного контакта. Наконец, ссылки и упоминания являются важнейшим показателем интеллектуального лидерства и успешности. Ссылки, обнаруженные в текстах, являются также примерным указанием на культурный капитал, который был в них использован. Наиболее значительные интеллектуалы - это те, чьи работы чаще упоминаются. Их идеи являются “родителями” наибольшего числа “потомков”.
Специфика исторических источников предопределяет возможную нестабильность сетевых схем, построенных по методу Коллинза. Обнаружение новых данных может скорректировать отдельные фрагменты сетей или изменить всю картину. Однако подобная ситуация характерна для исторической науки в целом и не является ограничением исключительно сетевого подхода.
Интеллектуалы посленаполеоновской Франции - это особая социальная группа производителей отвлеченных идей, актуализированных историческим и политическим контекстом. Т.е. их размышления о свободе, справедливости, собственности, законе имеют непреходящее общетеоретическое значение и в этом смысле являются частью “la vie sérieuse” по терминологии Э. Дюркгейма. Однако детали и постановка проблем обусловлены социальной реальностью эпохи Реставрации, в истории которой можно найти связку между классическим (до 1800 г.) и постклассическим периодами политической философии.
Экстраординарная роль политики в обществе посленаполеоновской Франции делает необходимым краткий экскурс в историю эпохи Реставрации, когда формировались и дифференцировались различные политические направления и течения. Многие теоретические концепты и идеи выкристаллизовывались при осмыслении политических вызовов времени. Исследователи истории идей и философии периода Реставрации склонны выяснять и уточнять политические взгляды своих “персонажей”, неизменно отмечая важность этой проблемы12.
11 Там же.
12 См., например: Philippe A. Op. cit., р. 11-14; Villemain A.F Op. cit., р. 6, 24, etc.; Bonnal E. Op. cit., p. 12; Margerie A. Op. cit., p. 34; 65; Vermeren P Les têtes rondes du Globe et la nouvelle philosophie de Paris // Romantisme, № 88, 1995, p. 23-34, etc.
39


В начале 1814 г. Бурбоны имели немного шансов на возвращение трона, и в момент вступления войск союзников в Париж вопрос о лице, способном заместить французский престол, был открыт. Разрешение его 31 марта, благополучное для старой династии, было во многом результатом активных действий и логичных политико-философских воззрений легитимистов. Они стали первой группой, объединившей политиков и интеллектуалов, которые сочетали выработку текущей политической стратегии с философской рефлексией вокруг проблем власти и общества. Коммуникация в их лагере осуществлялась через одного человека - Ш.М. Талейрана, который был главой и медиатором всего объединения. Интеллектуалы и политики, придерживавшиеся легитимистских взглядов, но враждебные Талейрану, не попадали в поле зрения. Например, Э.-Ф. Витроль призывал к реставрации Бурбонов как к акту естественного права13, что было в pendant задумке Талейрана, но плохо скрываемая личная неприязнь великого дипломата14 помешала Витролю присоединиться к легитимистам. Презрение Талейрана к умственным способностям Ф. Монтескью и Э. Дамбре вкупе с независимым поведением обоих обусловило их маргинальное положение. Шатобриан, несмотря на свои интеллект и независимость, так и не смог стать лидером легитимистов. Талейран также упоминает о нем как о “недруге”15. Однако положения его брошюры “О Бонапарте и Бурбонах” во многом предвосхитили аргументы Талейрана. Например, еще до Реставрации Шатобриан писал: “Одни Бурбоны приличествуют ныне плачевному нашему состоянию, они одни могут излечить раны наши. Умеренность, отеческие их чувствования, и собственные их бедствия приличны истощенному королевству, утомившемуся от различных потрясений и несчастий. Всё будет законно с ними, всё будет беззаконно без них. Одно их присутствие воскресит порядок, который от них должен воспринять свое начало”16. Однако проведенный нами сетевой анализ свидетельствует о том, что интеллектуальный капитал Шатобриана в период политических трансформаций оказался менее ценным, чем политический капитал Талейрана (в частности, Э. Витроль, Ф. Монтескью и Э. Дамбре ценили контакты Талейрана с русским царем и прусским двором). О Талейране как о лидере пишут все легитимисты, как враждебные (Э. Витроль, Ф. Монтескью, Э. Дамбре, Б. Констан, Ж. Сталь)17, так и расположенные к нему (Ф. Жокур, Б. Пасторе, А. Мандрау, П. Пардессю и др.). Интеллектуальные заслуги Шатобриана признаются оппонентами, но его лидерство ими отрицается18. На позициях легитимизма находились также Ж. де Сталь и Б. Констан, однако внимание других участников этого круга на них не сосредоточено. В контексте легитимистских идей имя Констана упоминают Талейран19 и Шатобриан20. Однако Талейран подвергает резкой критике кандидатуру Бернадота на престол (идея Констана), и Констан оказывается в изоляции. Примечательны конфликтные отношения Талейрана с официальными представителями Бурбонов (Витролем, Монтескью и Дамбре), чьи интересы определялись принципом легитимизма. Противостояние Талейрану выводило его оппонентов на периферийные позиции.
13 Vitrolles E.-F. Mémoires et relation politiques, t. 1. Paris, 1884, p. 238.
14 Талейран оставил в своих записках следующую характеристику Витроля: “Но истинным камнем преткновения был для меня барон Витроль, член тайного роялистского комитета. Провансалец по рождению, он соединял в себе весь огонь этого климата с роялизмом, доведенным до высшей степени. Он ненавидел всех французов, служивших “похитителю”, ненавидел временное правление” (Записки князя Талейрана-Перигора, ч. 3. М., 1840, с. 166).
15 «Вышедшая в это время брошюра “Бонапарт и Бурбоны”, напечатанная с удивительной скоростью, произвела несказанное впечатление и нанесла сильный удар империи. Я знал, что автор ее надеялся быть в числе пяти, но я не выбрал его. Шатобриан не простил мне моей забывчивости, и сделался с этого времени моим неприятелем» (Записки князя Талейрана-Перигора, ч. 3, с. 168).
16 Шатобриан Ф.Р. Бонапарт и Бурбоны. СПб., 1814, с. 86.
17 См., например: Vitrolles E.-F. Op. cit., t. 1, p. 235-236.
18 Villemain A.-F. Op. cit., p. 63.
19 Записки князя Талейрана-Перигора... ч. 3, с. 160.
20 Шатобриан Ф.Р. Указ, соч., с. 80.
40


Данная сеть демонстрирует то, как политический капитал определял успешность позиции в объединении в первые годы Реставрации. Его обладатель мог с большим успехом привлекать сторонников и последователей из числа интеллектуалов, чем обладатель культурного капитала.
Созданное Талейраном объединение действовало весьма успешно. Во-первых, после отречения Наполеона он наскоро собрал часть сенаторов из круга легитимистов (П. Рисе, Ж. Латур-Мобур, Ж. Пасторе и др.), в преданности которых не сомневался, и заставил их вотировать низвержение династии Бонапарта и призвание Бурбонов. Во- вторых, перед переговорами он имел аудиенцию у царя, прусского короля и представителя Австрии, где изложил доводы в пользу своего плана. Дипломат объяснил им, что все комбинации, которые до сих пор предлагались (регентство Марии Луизы, кандидатуры Бернадота, Евгения Богарне, герцога Орлеанского), могли быть осуществлены лишь при помощи очень сложных политических мероприятий, между тем как призвание законного наследника престола осуществимо прямым и открытым путем: “Бернадот и регентство - интрига, только Бурбоны - принцип”. По словам Талейрана, основная потребность Европы заключалась в отказе от оправдания узурпации и в восстановлении начал законности: “Эти начала не являются только средством охранения королевской власти и личности монарха, как думают поверхностные люди и как хотели бы внушить всем зачинщики революций; они составляют необходимую основу покоя и счастья народов, единственную гарантию их силы и долговечности”21. Талейран подчеркивает, что легитимность королевской власти представляет “защитный оплот для народов”, почему она и “должна быть священна”. Он говорит о легитимности власти вообще, независимо от формы правления, а не только о легитимности монархии или тем более французской монархии: “При легитимной власти, будет ли она монархической или республиканской, наследственной или выборной, аристократической или демократической, самое ее существование, форма и способ действия укреплены и освящены долгой чередой лет”22. Вероятно, эти доводы оказали воздействие на союзников, поскольку к окончанию переговоров представители Австрии и Пруссии не выдвигали бесспорных аргументов против восстановления Бурбонов. Император Александр уступил доводам Талейрана и силе обстоятельств только тогда, когда последний уверил его, что можно организовать внешний эффект независимого возвращения Бурбонов23, словно призванных нацией, последние же гарантируют Франции введение конституционного строя. Результатом этих переговоров явилась прокламация союзников от 31 марта, обращенная к населению Парижа. Она содержала категорический отказ от любых переговоров с Наполеоном и его представителями и гарантировала соблюдение конституции, которую французский народ себе пожелает. Для составления документа созывались сенаторы, из их числа формировалось временное правление, соединившее в себе законодательную и исполнительную власть.
Победа Талейрана над “политиками” была подкреплена его успехом в среде интеллектуалов (даже враждебных ему). Например, недружественный Талейрану Констан легко примирился с неудачей “своего” кандидата Бернадота и приветствовал возвращение на престол “бесподобной династии”. В письме к Талейрану от 3 апреля 1814 г. он благодарил его за свержение тирании, провозглашение свободы и называл дипломата “спасителем французов”24. Госпожа де Сталь, которой падение Наполеона позволило вернуться во Францию, относилась к Бурбонам без малейших иллюзий, но предпочитала старую монархию узурпации и поддерживала легитимистов. Лагерь будущих доктринеров также поддерживал концепцию великого дипломата. Для Гизо Реставрация
21 Талейран. Мемуары, с. 295.
22 Там же.
23 В мемуарах роялистов возвращение Бурбонов выглядит как происходящее независимо от ввода войск союзников. См. Beugnot A. Mémoires, t. 2. Paris, 1868, р. 113.
24 Цит. по: Бутенко В.А. Либеральная партия во Франции в эпоху Реставрации. T. 1, 1814— 1820. СПб., 1913, с. 95.
41


была дорога еще как правительство, обеспечивавшее мир и свободу25. В то же время для П. Руайе-Коллара, попавшего в гравитационное поле Талейрана в 1814 г., на первом плане стояли даже не мир и свобода, а легитимизм и борьба с проявлением революционного духа.
Являясь поначалу аргументом в защиту династических и территориальных интересов Франции, легитимизм стал влиятельной политической теорией, в рамках которой признавалось историческое право династий на определение основных принципов государственного устройства. Талейран, объединивший легитимистов вокруг себя, считается автором идеи и исходных принципов26, несмотря на интеллектуальное первенство Шатобриана.
Функционирование политической системы реставрированной монархии тесно связано с конституционной Хартией, ключевым нормативно-правовым актом эпохи. Участники многих интеллектуальных дискуссий самого различного толка считали важным определить свою позицию по отношению к этому документу. Подробные записи относительно выработки Хартии содержатся в воспоминаниях Э. Паскье, отметившего необычайную поспешность, с которой сенат составил проект конституции. 3 апреля состоялось первое его обсуждение у Талейрана, а 6 апреля текст конституции был принят сенатом и опубликован. Такая быстрота представляет интерес уже потому, что 3 апреля Ш. Лебрен, которому поручили составление проекта, явился на совещание с первой конституцией Франции 1791 г., мотивируя свое предложение тем, что едва ли возможен лучший образец подобного акта27. Однако конституция 1791 г. была неприемлема для сенаторов уже потому, что она предусматривала лишь Национальное законодательное собрание28, “учреждение постоянное и состоящее только из одной палаты”29. Большая же часть участников совещания, сенаторы, были заинтересованы в том, чтобы сохранить свою институцию как учреждение и обезопасить в будущем собственное материальное положение. Эти настроения почувствовал Талейран: “У нас есть сенат, без которого обойтись не можем. Уже одно это влечет за собой совершенно другую конфигурацию в соотношении властей”30. Очевидно, что к 4 апреля проекта конституции еще не было, а между тем уже 5 апреля сенату представили проект, подготовленный ночью.
Для изучения проекта назначили комиссию из семи сенаторов - Ш. Абриаля, Ф. Ви- мара, Ш. Гарета, А. Грегуара, Э. Корне, П. Ланжюине и Ж. Фабра. Это представители так называемой либеральной группы сената. Интересно, что между ними были республиканцы Грегуар и Гарет, но они занимали периферийное положение и имели скромные связи в этой сети. Первый, будучи членом Конвента, прислал свое письменное согласие на казнь Людовика XVI. Второй исполнял функции министра юстиции и в качестве такового зачитал в Тампле смертный приговор королю. Проект, получивший по инициативе Талейрана название “Конституционная Хартия”, был принят сенатом единогласно. Символичной стала и подпись под ним аббата Сиейса. Сетевой анализ показывает связь этих сенаторов с партиями фельянов и жирондистов, а также контакт с либеральными интеллектуалами своего времени. Однако именно сетевая связь с предшественниками сделала возможной столь быструю выработку Хартии, включившей в себя многие положения конституции 1791 г.
25 Guizot F. Mémoires pour servir à l’histoire de mon temps, v. 1. Paris, 1858, p. 31, 147, 311.
26 Cm.: Cox M.R. The Liberal Legitimists and the Party of Order Under the Second French Republic. - French Historical Studies, 1968, v. 5, p. 446-450; Kale S.D. French Legitimists and the Politics of Abstention, 1830-1870. - French Historical Studies, v. 20, 1997, p. 665-701; Williams R.L. From Malesherbes to Tocqueville: The Legacy of Liberalism. - Journal of the Historical Society, 2006, v. 6, p. 443-463; RulofB. Wine, Friends and Royalist Popular Politics: Legitimist Associations in Mid- Nineteenth-Century France. - French History, v. 23, 2009, p. 360-382.
27 Pasquier E.-D. Histoire de mon temps. Mémoires du chancelier Pasquier. t. 2. Paris, 1893, p. 316.
28 Beugnot J.C. Op. cit., t. 2, p. 170.
29 Законодательные акты Франции. СПб., 1905, с. 35.
30 Beugnot J.C. Op. cit., t. 2, p. 317.
42


Теоретической основой работы этих сенаторов была идея синтеза учений Монтескьё и Руссо, т.е. объединение принципа индивидуальной свободы с идеей народовластия, принципа разделения властей с суверенитетом нации. Их предшественниками выступали так называемые “патриоты” (Э.-Ж. Сийес, Ж. Лафайет, И.Р. Ле Шапелье, Ф. Ларошфуко, А. Туре, Ш. Тарже, А. Грегуар, Ж. Байи, П. Ланжюине, А. Барнав, А. Дюпор, А. Ламет и др.) и фельяны31 (Ф. Рамон, В.-М. Воблан, А. Жирарден и др.), которые воплотили свою политическую программу в конституции 1791 г. Не доверяя королевской власти, они ограничили ее полномочия и лишили самостоятельной политической роли: “Король (...) приносит присягу на верность нации и закону”, “если король не принесет присяги (...), то он признаётся отрекшимся от королевской власти”; “ни один приказ короля не подлежит исполнению, если он (...) не скреплен министром” и т.д. Гарантиям прав личности они предпочли народный суверенитет, который “принадлежит нации”, “един, неделим, неотчуждаем и неотъемлем; ни одна часть народа, никакое лицо не может присвоить себе его осуществление”32. Общественные интересы были поставлены под защиту многочисленных вновь созданных выборных властей33. “Для торжества свободы они видели опасность только с одной стороны, со стороны королевской власти, и принимали поэтому все возможные меры для ее ограничения, создавали республиканскую конституцию при внешне монархической форме”34. В годы господства термидорианцев “патриоты” собирались в салоне госпожи Сталь, которая сумела сблизить их с некоторыми роялистами (П. Дюпоном де Немуром, аббатом
A. Морелле, Ш. Лакретелем и др.) и стала тем самым центром интеллектуальной сети и медиатором между различными политическими силами. Конституционалисты 1791 г. стали предшественниками, а вернее родоначальниками партии “независимых”, которых
B. 	А. Бутенко назвал “либералами в узком смысле слова”35. Сетевой анализ показывает, как представители этой группы (Лафайет, Ларошфуко, Ланжюине, Ламет, Жирарден) вновь появляются на политической арене эпохи Реставрации с программой первых лет революции, следы которой можно найти в Хартии 1814 г.
Существовала тесная личная связь между членами партии фельянов, либеральными сенаторами периода Реставрации и посетителями салона мадам де Сталь36. Организационным лидером и медиатором выступает хозяйка салона, она же, наряду с Констаном, и в меньшей степени Руайе-Колларом, признается интеллектуальным лидером37. Связующим звеном между фельянами и салоном Сталь является Лафайет, который обладает в этом контексте двойной идентичностью. Реконструкция интеллектуальной сети позволяет установить существование преемственной связи между партией фельянов (1791) и либеральной группой сената (1814). Причем связь эта не была неким идейным наследованием, а возникла в результате контакта “лицом к лицу”.
Впоследствии правоведы замечали, что способ происхождения сенатской конституции весьма негативно отразился на ее содержании, сетовали на недоговоренность и неполноту документа, связывая эти проблемы с поспешностью составления. В частности, индивидуальные права граждан формулируются весьма расплывчато и даже не перечисляются исчерпывающим образом. Например, совершенно не упоминается право на личную неприкосновенность38. Однако сетевая схема, в которую были включены составители конституции, помогает дать ответ на вопрос об истоках руководящих
31 Партия конституционных монархистов во времена Учредительного собрания.
32 Конституция 3 сентября 1791 г. - Документы истории Великой французской революции, т. 1.М., 1990, с. 122, 126, 116.
33 См. отдел I первой главы третьего раздела конституции 1791 г.
34 Бутенко В.А. Указ, соч., с. 59.
35 Там же, с. 59.
36 Thureau-Dangin Р. Op. cit., р. 34—40.
37 Barant A.G.P. Op. cit., р. 71.
38 См.: Бутенко В.А. Указ, соч., с. 107; Алексеев А.С. Возникновение конституций в монархических государствах Европы XIX столетия. М., 1914, ч. 1, с. 12.
43


принципов и отсылает к людям, идеям и контексту, объясняющим отмеченные правоведами недостатки. Хартия, несмотря на отказ разработчиков использовать текст первой французской конституции, стала поворотом к принципам 1791 г., которые она воспроизвела в смягченной форме. Текстологический анализ двух нормативно-правовых актов в данном случае скажет нам меньше, чем реконструкция сети их авторов.
Отношение к Хартии позволяет маркировать не только политическое, но и интеллектуальное пространство посленаполеоновской Франции. Талейран в записках отметил, что лишь внешне “Франция казалась разделенной на ультрароялистов и либералов”39. Такое упрощенное деление позднее использовали исследователи, поверхностно подходившие к проблеме политического контекста, в особенности социологи и философы40. В действительности во французской политике наблюдалось куда большее число групп и течений. И если идея, объединявшая монархистов, всегда была персонифицирована личностью монарха или претендента на престол, то немонархические партии группировались по принципу принадлежности к “чистой идее”, будь то республика или сохранение статус-кво.
Крайне правые, ультрароялисты, отброшенные на периферию политической жизни с момента своего объединения в начале Французской революции и до периода Реставрации, обнаружили поразительную живучесть и компенсировали политическое бессилие активной интеллектуальной деятельностью. Заняв свою нишу в политике, они требовали возвращения старой династии без всяких условий и обязательств. “Ультра” использовали провиденциалистскую аргументацию и основывались на философии традиционализма, т.е. утверждали божественное происхождение монархии, выступали апологетами Старого порядка. Интеллектуальными лидерами течения стали политические мыслители, чье влияние выходило за пределы страны и лишь до определенной степени могло быть связано с политическими партиями и группами, это Жозеф де Местр, Луи де Бональд и Рене де Шатобриан. Их активность убедила некоторых исследователей в том, что эпоха Реставрации проходила под знаком разработки и обоснования правоконсервативной идеологии, становления ее основных принципов в ответ на вызов просветительских и революционных идей41. Подобное историографическое клише стало возможным вследствие редкой общности идей, которую отмечали сами традиционалисты. В частности, Местр писал Бональду: “Часто, читая Вас, я не могу удержаться от смеха, ибо обнаруживаю в Ваших сочинениях те же самые мысли и даже те же самые слова, которые содержатся в моих рукописях”. Бональд, инициатор переписки, разделял эти чувства: “Господин граф, хотя нам и не дано узреть друг друга материальными очами, нам дано узнать, а главное, понять друг друга самым сокровенным и исчерпывающим образом, и обстоятельство это, давно уже мною замеченное, преисполняет меня гордости и доставляет великое удовлетворение моему писательскому честолюбию, ибо сходство наше означает для меня не что иное, как неоспоримое доказательство истинности моих мыслей”42. Трудно найти более подходящий пример, иллюстрирующий слова Коллинза о том, что в непосредственных личных контактах повышается “интенсивность эмоций”, а внимание концентрируется на вполне определенных общих проблемах43. Взгляды Местра и Бональда после 1812 г. приобретают всё более характерные черты взаимовлияния. По поводу будущего они испытывали сходные опасения, которые укрепились в первые годы Реставрации.
39 Записки князя Талейрана-Перигора, с. 19.
40 См.: Craitu A. Op. cit., р. 19-22; Reedy W Op. cit., р. 1-26; Sautel G. Histoire des institutions publiques depuis la Révolution française. Paris, 1978.
41 См. Французский консерватизм XIX-XX вв. (критика зарубежной историографии). М., 1989, с. 9.
42 Цит. по: Глод П. Жозеф де Местр и Луи де Бональд. Контрреволюционные мыслители: сходства и различия. - Актуальность Жозефа де Местра. М., 2012, с. 31.
43 См. Коллинз Р. Указ, соч., с. 34.
44


Источником недоверия была Хартия, по поводу которой Местр писал: “Вы никогда не говорили мне, господин виконт, верите ли Вы в Хартию; что до меня, я верю в нее ничуть не больше, чем в гиппогрифа или рыбу-прилипалу. Мало того, что ей не суждено долгой жизни, - ей не суждено жизни вообще, ибо нынешнее ее существование жизнью не является. Господь Бог не имел никакого касательства к ее принятию (...) над ней с самого начала тяготеет проклятие”. Ответ Бональда был пропитан не меньшим скептицизмом: “Вы спрашиваете, что я думаю о Хартии... Мое мнение насчет этого безрассудства, сударь, пожалуй, не слишком отличается от Вашего: Хартия есть порождение безумия и тьмы”, “это ящик Пандоры, на дне которого нет и проблеска надежды”44.
Интеллектуальная сеть традиционалистов, идеологов ультрароялизма, представляет собой пространство тесного интеллектуального контакта, имеющее минимальное число центральных акторов. В силу этого идеология французских правых в эпоху Реставрации носила консолидированный характер, и между ее сторонниками не было таких противоречий, чего нельзя сказать об ультрароялистах с присущей им раздробленностью.
Сетевые связи Бональда свидетельствуют, что он был политиком-практиком и испытывал влияние своего политического окружения (Ж. Полиньяка, Ф. де Ларошфуко, Ж. Латиля). Избранный в “бесподобную” палату в 1815 г., он приложил немало усилий в деле восстановления “освященного веками” порядка. Бональд последовательно поддерживал все усилия ультраправых по возвращению земель эмигрантов и восстановлению привилегий церкви и дворян, выступал во главе “ультра” за законодательство, стоящее на страже принципов традиционного общественного порядка. В палате депутатов, где правые вынуждены были реагировать на критику и аргументы своих оппонентов, Бональд нередко обращал внимание на разрушительный характер индустриализации. Таким образом, очевидно воздействие политической практики и исторического контекста на философские воззрения виконта.
В отличие от легитимистов Местр и Бональд признавали недостаточность реставрации династии и призывали к восстановлению Старого порядка и “удушению” революции: “Людовик XVIII возвратился отнюдь не на трон своих предков. Он всего лишь воссел на трон Бонапарте, и это уже великое счастье для человечества, хотя мы еще весьма далеки от успокоения. Революция сначала была демократической, потом олигархической, потом тиранической; сегодня она роялистская, но она продолжается. Искусство государя состоит в том, чтобы властвовать над нею и мягко задушить ее в объятиях. Открытое противостояние и брань лишь возродят ее и погубят нас”45.
Традиционализм можно считать непосредственным следствием революции и предшественником консерватизма. Он стал единственной в своем роде попыткой преобразования в теорию основ Старого порядка. Известен призыв Местра к “верным подданным всех классов и провинций”: “Вы должны уметь быть роялистами. Когда-то это был инстинкт, сегодня - наука”46. Революционному обществу, возникшему в результате народного восстания и на основе просветительских идей, традиционалисты противопоставляют образ исторически сложившегося общества, которое сформировалось по замыслу “первичного геометра”47.
Термин “консерватизм” впервые употребил Шатобриан, когда дал название “Conservateur” газете, основанной им в 1818 г. и выступавшей в защиту клерикальной и монархической реставрации во Франции. Совместно с Местром и Бональдом Шатобриан способствовал превращению консерватизма в относительно последовательную систему взглядов, основанных на идеализированном образе “христианской цивилизации”. После смерти Местра газета “Conservateur” объявила Бональда учеником великого графа. Виконт признавал оказанную ему честь, но замечал, что не был ни учеником, ни учителем Местра48.
44 Цит. по: Глод П. Указ, соч., с. 32.
45 Местр Ж. Петербургские письма. СПб., 1995, с. 254-255.
46 Maistre J. de. Oeuvres completes, t. 3. Lyon, 1884, p. 155-156.
47 Местр Ж. Рассуждения о Франции. М., 1997, с. 11-13.
48 Глод П. Указ, соч., с. 33.
45


Пресса посленаполеоновской Франции развивалась так же стремительно, как и политические организации, и часто выступала своеобразным рупором последних. Факт сотрудничества с тем или иным изданием позволяет не только установить принадлежность к правым или левым, но и определить позицию интеллектуала внутри партии или группы.
Сетевой подход помогает реконструировать связь между лидерами партии ультрароялистов и сотрудниками правых изданий “Gazette de France” и “Quotidienne”, что еще раз демонстрирует взаимопроникновение между интеллектуальными и политическими элитами в целом, и связь правых политиков и правых интеллектуалов в частности. Роялистское издание “Quotidienne” объединяло ультраправых, которые стремились придать своим заметкам и статьям научный характер. Одним из его деятельных сотрудников был Ж. Любис, публиковавший заметки о дипломатических проблемах, переработанные после падения режима Реставрации в четырехтомную книгу по ее истории. Однако сотрудничество в ультраправой газете крайне негативно сказалось на тексте его работы, которую В.А. Бутенко сравнил с “резким реакционным памфлетом”49. Ж.-Б. Капефиг, близкий друг и соратник Любиса, имел схожую профессиональную траекторию: от статей для “Quotidienne” до многотомной “Истории Реставрации”, написанной с позиций крайнего роялизма. Одновременно с ними в издании начал свою литературную деятельность А.-Ф. Неттеман, однако благодаря своему литературному таланту он вскоре занял в рядах партии гораздо более заметное положение50. Именно ко времени работы в “Quotidienne” относится его очерк истории литературы в эпоху Реставрации51, многие фрагменты которого нашли развитие в восьмитомной “Истории Реставрации”52.
Политическая ангажированность интеллектуалов посленаполеоновской Франции дает о себе знать и в литературоведческих работах. Например, тот же Неттеман в литературе времен Реставрации видит три главных течения: католическо-монархическую школу (в политике - роялисты), школу философии XVIII в. (либералы) и школу ра- ционалистически-монархического спиритуализма (доктринеры). Э. Доде, убежденный роялист, сюжеты и персонажей для своих ранних романов выбирал главным образом из эпохи Реставрации, герои и антигерои которой были для него очевидны. Свои симпатии он не переменил и в более зрелом возрасте, когда работал над многочисленными историческими трудами53. Впрочем, предложить оригинальные выводы ему не удалось, а результаты очерка “Истории Реставрации” во многом повторяют и закрепляют выводы его идейного наставника Нетемана, чьи взгляды оказали сильное влияние на правых интеллектуалов, предпринимавших попытку написания истории Реставрации с соответствующих позиций54.
“Gazette de France” стала местом публикации королевских указов и трибуной крайне правых политиков, критиковавших политику министра внутренних дел Э. Деказа, адрес 22155 и т.д. На ее страницах публиковались такие сотрудники графа д’Артуа, как Ж. Полиньяк, Ж. Латиль, Ж. Тардиво, Ф. де Ларошфуко и др.
Журнал “Globe” объединял интеллектуалов либеральных взглядов. На его страницах печатались члены кружка доктринеров и группы Виктора Кузена. Участие двух лидеров Академии моральных и политических наук в работе политизированного печат¬
49 Бутенко В.А. Указ, соч., с. 8.
50 Там же, с. 22.
51 Nettement A. Histoire de la literature française sous la Restauration, 1.1—II. Paris, 1853.
52 Nettement A. Histoire de la Restauration, t. I—VIII. Paris, 1860-1872.
53 Daudet E. Le Ministère de M. de Martignac. Paris, 1875; idem. Le Procès des ministres. Paris, 1877; idem. La Terreur blanche. Paris, 1878; idem. Histoire de la Restauration. Paris, 1882.
54 Dareste A. Histoire de la Restauration, t. I—II. Paris, 1879.
55 Подписанное 221 французским депутатом 18 марта 1830 года ответное письмо на тронную речь Карла X на открытии сессии парламента. Это политическое заявление выражало протест против недоверия, выраженного королем, и опасение за вольности французского народа при ульт- рароялистском министерстве Полиньяка.
46


ного органа может отчасти свидетельствовать о духе Академии в целом. В издании печатал свои первые работы молодой Дювержье де Горанн, примкнувший после Июльской революции к группе А. Тьера, а при Второй республике - к лагерю консерваторов56. П. Вермерен считает, что авторы “Globe” создали новую парижскую философию и возглавили интеллектуальное движение в период Реставрации57. Автор анонимного письма, появившегося в “London Magazine” 18 декабря 1824 г., называл “Globe” трибуной “спиритуалистической партии” поклонников Платона, Прокла, Канта, Шеллинга и “хулителями философии, которую Кондильяк основал на опыте”58. “Globe” характеризовалась критиками как газета “кузенистская”, т.е находящаяся на философских позициях В. Кузена и его учеников, которые “защищали спиритуализм и умеренное кантианство” против идеологов (П.Ж. Кабанис, К. Вольней, П. Ларомигьер, Д.Ж. Тара, П.-Л. Генгене, П. Ларомигьер, Ж.М. Дежерандо, М.Ф. Мен де Биран и А. Дестют де Траси).
Сетевой подход показывает изолированность группы “идеологов” во главе с А.Д. де Траси в период Реставрации. Такое положение привело не только к падению интереса к представителям течения, но и к забвению ряда важнейших положений концепции идеологов.
Кузен, философски близкий к идеологам, но на уровне институциональных и личных отношений порвавший с ними, развивал свое учение в русле сенсуализма XVIII в. и испытывал очевидное влияние идей Локка и Кондильяка. Непосредственным импульсом для его штудий явилось также событие социально-политическое - Французская революция, разрушившая корпоративные структуры старой Франции и освободившая личность. Вопрос “на что способен человек вне корпорации?” положил начало психологической науке во Франции и широкой известности Кузена. Он и его многочисленные ученики считали, что новое, “свободное” общество сформировало “послереволюционный”, “индивидуализированный” тип личности, свободной от диктата корпораций. Подход кузенистов во многом концептуализировал объективное существование буржуазного класса и демонстрировал общественное превосходство этого слоя, в чем сказывалось влияние социальных идей доктринеров, в первую очередь Руайе-Коллара и Гизо.
Отождествление идеологии с метафизикой вело к заключению, что идеи Траси лишены оригинальности и незначительны с философской точки зрения, представляя собой продолжение/изживание соответствующих традиций Просвещения59 и, что еще хуже, революции. Цель идеологии как философского направления состояла в обеспечении разумности человеческого устройства через образование, что делало группу Траси прямой наследницей Просвещения. Как неоплатоники подвели итог античной философии, так идеологи предложили синтез наиболее сильных идей XVIII века: методической - Э. Кондильяка и предметных - авторов “Энциклопедии”. Сам Траси считал основоположником идеологии именно Кондильяка, гносеологические построения которого возникли под воздействием идей Локка60. О пиетете, который Траси испытывал перед великим просветителем, можно судить по строкам “Элементов идеологии”: “Прежде чем идти дальше, хорошо бы вам составить представление о наиболее авторитетных мнениях: для этого достаточно будет изучить мнение Кондильяка, поскольку оно является общим основанием для всех остальных, представляющих собой лишь варианты последнего”61.
56 См. Бутенко В.А. Указ, соч., с. 15.
57 Vermeren R Les têtes rondes du Globe et la nouvelle philosophie de Paris. - Romantisme, 1995, № 88, p. 23-34.
58 Ibid., p. 23.
59 См. Иванова A.C. Начала “идеологии”: Антуан Дестют де Траси и его наука об идеях. - Вопросы философии, 2013, № 8, с. 147.
60 Теорию познания Кондильяка и де Траси связывают эмпиризм и сенсуализм. Обе они включили в себя три основных постулата, сформулированных Локком: образование является процессом; познания начинаются с tabula rasa; источником познания может быть только ощущение.
61 Дестют де Траси А. Элементы идеологии. - Вопросы философии. 2013, № 8, с. 150.
47


Политический и идейный разрыв между идеологами и центральными фигурами интеллектуального пространства посленаполеоновской Франции не закрепился разрывом институциональным. Кабанис и многие другие были избраны академиками в Институт Франции в год закрытия Академии моральных и политических наук (1803), возрождение которой (1832) стало важной вехой в эволюции социальных и гуманитарных дисциплин, а также своеобразным итогом интеллектуальной жизни эпохи Реставрации. Траси, проживший до 1836 г., вновь стал членом Академии моральных и политических наук в 1832 г. Однако его формальное членство не меняло духа и задач институции, обозначенных Гизо: “Моральные и политические науки должны укрепить то, что раньше потрясали”62.
Самым “чистым” примером интеллектуальной сети посленаполеоновской Франции может служить общество доктринеров, возникшее в 1814 г. По одной версии название объединения появилось в результате шутливого обвинения, брошенного в адрес первого его лидера П. Руайе-Коллара, выступавшего с речью о “доктринах, принципах и теориях”63, по другой, “доктринеры” - это самоназвание, что подтверждается мемуарами Гизо. Последний полагал, что “доктрины, от имени которых уничтожили старое общество должны смениться доктринами, которые позволят создать новую Францию”64. Доктринеры не представляли собой политическую партию, а были небольшой, но влиятельной группой, члены которой, по словам современника, могли разместиться на одном диване. Убежденные, что идея конституционной монархии способна соотнести идеалы 1789 г. с королевской властью и стать тем государственно-правовым фундаментом, который необходим обществу65, они старались примирить свободу с порядком, конституционный образ правления с сильным правительством. Центральными акторами сети доктринеров были Руайе-Коллар и Гизо.
Доктринеры поддержали принцип легитимизма как политическую комбинацию, однако подвергли резкой критике аргументы Талейрана и его сторонников. Доводы последних они сравнивали с идолопоклонством, используя при этом популярную традиционалистскую риторику Ж. де Местра. Доктринеры находили сходство между тем, как человек первобытный творил себе богов, и тем, как человек новый творил себе господ, пытаясь найти место на земле не только для божества, но и для суверенитета: “Он пожелал, чтобы им управляла власть, которая бы имела незыблемое и прочное право на его послушание. И в закреплении своего послушания - безграничного и необратимого - он преуспел не меньше, чем в закреплении своей веры”66. Признав органическое стремление людей к поиску суверена, доктринеры стремились доказать, что этим сувереном, единственно легитимным по природе своей и навечно, является разум, истина, справедливость67.
Сетевая консолидированность доктринеров и политические запросы времени позволили интеллектуалам завершить работу над концепцией либерализма, истоки которой уходят в работы Локка и Монтескьё. Особенность либерализма доктринеров заключалась в том, что они порицали демократические идеи Руссо и опыт революции. Однако уже у Монтескьё становится очевидным водораздел между демократической и либеральной идеологией. Просветитель подчеркивает ошибочность демократического понимания свободы, приравнивающего ее к народовластию. Он определяет свободу как “спокойствие духа, происходящее от уверенности в своей безопасности”68. Защита прав
62 Guizot F Ordonnance du Roi qui rétablit dans le sein de l’Institut royal de France l’ancienne Classe des sciences morales et politiques. - Académie des sciences morales et politiques. Notices biographiques et bibliographiques. Paris, 1981, p. 17-18.
63 CraituA. Op. cit., p. 26.
64 Guizot F. Mémoires pour servir à l’histoire de mon temps, v. 8. Paris, 1867, p. 158.
65 CraituA. Op. cit., p. 27.
66 Гизо Ф. Политическая философия о суверенитете. - Классический французский либерализм. М., 2000, с. 507.
67 Там же, с. 509.
68 Монтескьё Ш.Л. Дух законов, т. 1. СПб., 1839, с. 270.
48


личности, на которые не может посягать государство, ограничение государственной власти, отрицание принципа абсолютного государственного суверенитета становятся основными догматами либерализма.
Либерализм доктринеров так же, как либерализм Монтескьё, отказывается от непосредственной демократии, поскольку массы по причине своей невежественности не умеют ценить принцип свободы. Весь народ не может и не должен заниматься законодательной деятельностью, а “участвует в правлении для того только, чтобы избрать своих депутатов, к чему он весьма способен”. “Важная выгода депутатов состоит в том, что они могут рассуждать о делах. Народ к этому совершенно не способен, и это есть один из величайших недостатков демократии”. Избирательный ценз должен отсеять тех, кто “находится в столь низком состоянии, что считается не имеющим собственной воли”69.
Последователями Монтескьё и идейными предшественниками доктринеров в период Французской революции были умеренные монархисты. Идеалом нормативноправового акта они считали английскую конституцию, а шестая глава девятой книги “О духе законов” стала фактически их политической программой. Э. Мунье, П.-В. Ма- луэ, Ж. Малле дю Пан, Ж. Неккер, Л. Клермон-Тоннерр, Ж. Бергас, А. Лалли-Толлен- даль, П. Вирьё и др. опасались как королевского деспотизма, так и народовластия. Они выступали за постепенное социальное реформирование и отвергали революционные методы. Поскольку любые проявления “прямой демократии” толкали их в консервативный лагерь, в рядах либеральной партии эпохи Реставрации не найти ни одного из представителей этой группы70.
Сетевой подход свидетельствует о включенности Токвиля в интеллектуальную сеть доктринеров, что подтверждает факт преемственности. В частности, идея вызревания элементов нового общества в недрах Старого порядка широко связывается с работой Токвиля “Старый порядок и революция”. Однако Гизо в аналогичной перспективе рассматривает всю историю Франции71. Историческая концепция Токвиля состоит в том, что на смену вековой власти аристократии повсюду неизбежно приходит народовластие (“Демократия в Америке”). Гизо пишет: “Преобладающей силой французской и европейской цивилизации в XVII веке было правительство и аристократия, а в XVIII веке - общество”72. Токвиль считает, что всеобщее избирательное право и связанный с этим диктат широких масс “постепенно приводят к уничтожению свобод, усилению роли государства, политическому индифферентизму и стремлению граждан к опеке”. За 10 лет до этого Гизо требовал избирательного ценза, чтобы оградить государство и общество от диктатуры толпы. К слову, уже у Монтескьё становится очевидной линия водораздела между демократической и либеральной идеологией.
Изучение французского либерализма невозможно без понимания Токвиля73, а понимание Токвиля невозможно без понимания его интеллектуальной сети в виде общества доктринеров. Однако политические потрясения, повлекшие за собой падение Июльской монархии, крайне негативно сказались на рецепции интеллектуального наследия доктринеров, которых политизированные французские интеллектуалы воспринимали после 1848 г. как мракобесов и реакционеров. Они потеряли свой политический капитал, что повлекло и утрату интеллектуального влияния. Работы Токвиля стали едва ли не единственным связующим звеном, благодаря которому многие идеи его “учителей” удалось сохранить для последующей интеллектуальной традиции, однако без связи с подлинными авторами.
69 Там же, с. 276-277.
70 Заметим, что многие их них погибли в годы революции.
71 Guizot F Histoire générale de la civilisation en Europe depuis la chute de l’Empire romain jusqu’à la Révolution française. Paris, 1829.
72 Ibid., p. 83.
73 См.: Дементьев И.О. Политическая теория Алексиса де Токвиля и французский либерализм первой половины XIX в. Дисс. к.и.н. Калининград, 2004, с. 5.
49


Традиционная дифференциация социальных мыслителей посленаполеоновской Франции на романтиков, позитивистов и “политиков”74 теряет свою убедительность через призму сетевого подхода и выглядит огрубленной и не имеющей серьезного познавательного значения. Во многих философских работах и исторических сочинениях можно с легкостью обнаружить присутствие самых различных интеллектуальных тенденций, существование же сколько-нибудь “чистых” случаев не меняет общей картины75. В предложенном анализе мы видим репрезентативные фрагменты устойчивой структуры тесных личных связей между группами интеллектуалов посленаполеоновской Франции и механизмы их самоорганизации, детерминированной в первую очередь политическим выбором. Конкретные примеры конкуренции между разными формами капитала, гарантирующими допуск в центр сети, свидетельствуют о том, что более старые формы капитала (социальный, экономический, политический) имеют очевидное превосходство над новыми формами (культурный, интеллектуальный), и потеря политического или социального капитала может привести к утрате интеллектуального. В отличие от своих предшественников, которые заняли позицию критически настроенных и пассивных зрителей, интеллектуалы посленаполеоновской Франции поверили в возможность “счастливого брака” между политикой и философией и стремились развивать идеологии, отталкиваясь от актуального политического контекста, в связи с чем сетевой подход показывает (и доказывает) тесную связь, доходящую до взаимопроникновения, между политическими и интеллектуальными элитами. Правящие круги периода Реставрации были вдохновлены меритократическим идеалом, что открыло для интеллектуалов доступ к законодательной, а затем и исполнительной власти.
74 Имеются ввиду представители “политической историографии”.
75 См.: Савельева И.М., Полетаев А.В. История и интуиция: наследие романтиков. - Гуманитарные исследования (ИГИТИ ГУ-ВШЭ). 2003, вып. 6, М., 2003, с. 3-4.
50


XX век
© 2014 г.
Ю.В. ШАХИН
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СТОРОННИКОВ КОМИНФОРМА В ЮГОСЛАВИИ
Весной 1948 г. в советско-югославских отношениях наступило резкое похолодание, которое летом переросло в острое противостояние, длившееся до середины 50-х годов XX в. Переход к открытому конфликту в отношениях двух государств оформило заседание Коммунистического информационного бюро, состоявшегося в конце июня 1948 г. под Бухарестом. Коминформбюро, или Коминформ, - это совещательно-информационный орган, объединявший крупнейшие сталинистские компартии Европы во главе с ВКП(б). Именно резолюция Коминформбюро “О положении в Коммунистической партии Югославии” обозначила публичный разрыв между Югославией и СССР.
Истоки и ход противостояния двух некогда близких союзников, международные и внутриполитические последствия конфликта неоднократно становились объектом внимания историков, и на сегодняшний день неплохо изучены. Меньше известно о тех, к кому апеллировал в своей знаменитой резолюции Коминформ. Бухарестское совещание обратилось к “здоровым силам” с призывом сместить руководство Коммунистической партии Югославии (КПЮ) и тем самым нормализовать обстановку в партии и стране*  1. Призыв упал на благодатную почву. В Югославии нашлись тысячи сторонников Комин- форма, поверивших, что И.В. Сталин, ВКП(б), СССР и Коминформ правы в начавшемся советско-югославском конфликте. Эти люди были названы коминформбюровцами. Впрочем, в югославской традиции не было одного термина для их определения. Как синонимы использовались слова “коминформовец”, “коминформист”, “информбюровец”, “ибеовец”, “информбираш”. В служебных документах коминформбюровцев обозначали аббревиатурой “ИБ”. Мы будем использовать термин “информбюровец” как наиболее распространенный.
Численность сторонников Сталина в Югославии была велика, если исходить из масштабов страны с населением 17 млн. чел. В 1948-1963 гг. под подозрение югославских спецслужб попали 55 663 чел., из них от 16 288 до 16 731 чел. были лишены свободы. Почти 5 тыс. чел. стали невозвращенцами или бежали заграницу из-за своих просоветских убеждений.
В советской, югославской, российской и современной югославянской историографии информбюровцы редко рассматривались как самостоятельное явление. Они попадали в поле зрения историков лишь в связи с советско-югославским противостоянием. Между тем, их деятельность после советско-югославского конфликта не прекратилась. Историки чаще всего рассматривают информбюровцев не как субъект, а как объект. Они акцентируют внимание на проводимой против них репрессивной политике и их мучениях в лагерях. Мы очень мало знаем об этих людях не как о жертвах репрессий, а как
Шохин Юрий Владимирович - кандидат исторических наук, доцент кафедры новой и новейшей истории Одесского национального университета им. И.И. Мечникова.
51
1 Kržavac S., Marković D. Informbiro. Šta je ta? Jugoslavija je rekla: ne. Beograd, 1976, s. 126.


о борцах с режимом. Данная статья призвана восполнить этот пробел. Нам интересна деятельность информбюровцев в Югославии, их социальный состав и мотивы. Лишь в отдельных случаях автор обращается к жизни информбюровцев в эмиграции.
Чем же занимались находившиеся на свободе коминформовцы, прежде чем их выявляли карательные органы? При ответе на этот вопрос следует иметь в виду, что основным источником наших сведений об их деятельности являются партийные документы, созданные в условиях превентивных репрессий и шпиономании. Любые поступки могли рассматриваться как информбюровская деятельность. Партийные руководители, даже оставаясь в своем кругу, в основном продолжали делать вид, что этот театр абсурда соответствует действительности, и дальше играли “в охоту на ведьм”. Предположительно, какой-то узкий круг высокопоставленных лиц из союзного Политбюро понимал всю условность навязанной партии “игры”. Но не они занимались выявлением информбюровцев и не они писали отчеты, поступавшие с мест. Мы должны помнить, что содержащаяся в партийных документах информация искажена. Эти замечания во многом справедливы и в отношении документов из управления государственной безопасности Югославии (сокращенное название - УДБа). Источники этой группы пока доступны фрагментарно. С материалами судебно-следственных дел историки практически не работали.
В Черногории, писал историк Б. Ковачевич, “была зарегистрирована активность сторонников ИБ, которая проявлялась в слушании передач радиостанций стран-членов Информбюро, особенно Радио Москвы, что было запрещено, распространении пропагандистского материала, распространении тревожных вестей, запугивании членов партии и народа приходом русских сил, прорицании югославскому партийному руководству, что скоро падет. Распевались просталинские и просоветские песни. Отдельные люди уходили в лес... Были случаи бегства в соседние страны, особенно в Албанию, как и создания информбюровских центров и организаций”2. Хорватский историк М. Пре- вишич дополнил список деятельности информбюровцев шпионажем и подготовкой к вооруженному восстанию3. Эти наблюдения справедливы. Они совпадают с выводами, к которым пришли другие историки по всей Югославии.
Согласно источникам, нелегальные информбюровские группы активно создавались с конца 1948 по осень 1949 г. Первые подпольные объединения возникли осенью 1948 г. и были немногочисленными: по 5-10 чел. Некоторые из них действовали в армии. Участники подполья пытались наладить контакты друг с другом. В первой половине 1949 г. наметилась тенденция к консолидации групп, но уже осенью этот процесс прервали спецслужбы4.
В начале 1949 г. в Черногории была предпринята попытка основать нелегальный республиканский Центральный комитет из 22 чел. в Цетинье и руководства для отдельных срезов - Никшич, Котор, Даниловград, Цетинье5. В июне 1949 г. нелегальный ин- формбюровский комитет из 7 чел. возник в Иванградском срезе6.
В Сербии, к югу от Дуная, крупная организация была раскрыта в сентябре 1949 г. в Трстеницком срезе. В нее входили около 100 чел. Группа сформировала свой подпольный комитет, имела нелегальную аппаратуру, установила связи с Белградом. Большой организацией была и группа в Студеницком срезе7. Крупным центром информбюров-
2 Kovačević B. O Informbirou u Cmoj Gori. - 1948. Jugoslavija i Kominform: pedeset godina kasnije. Beograd- Podgorica, 1998, s. 136.
3 Previšić M. Djelovanje “ibeovaca” na podmčju Slavonskoga Broda 1948. - 1955. - Scrinia
Slavonica, 2010, 10, s. 395.
4 Radonjić R. Izgubljena orijentacija. Beograd, 1985, s. 88, 92-95.
5KovačevićB. Op. cit., s. 136\MarkovićD. IstinaoGolomotoku. Beograd, 1987, s. \l;Petranović B. Istorija Jugoslavije, 1918-1988, knj. 3. Beograd, 1988, s. 224; Radonjić R. Op. cit., s. 93.
6 Nikolić M. Informbiro, knj. 1. Zagreb, 1989, s. 139.
7 Mitrović M. Ibeovci Srbije 1948-1952. u partijskim izveštajima. - Jugoslovensko-sovjetski sukob 1948. godine. Beograd, 1999, s. 230.
52


ской деятельности был Белград. С 1949 по середину 1952 г. там регулярно возникали группы на предприятиях, в вузах, школах и даже в таких учреждениях, как редакция газеты “Борба”, Центральное вече Союза профсоюзов Югославии, журналистско-дипломатическая школа8.
В Воеводине до конца 1949 г. были раскрыты 54 организации, включавшие 448 чел. Они образовались в конце 1948 - начале 1949 г. Самые крупные из них действовали в Кулском срезе, в Сремска-Митровице и в Вршце9. Кулский срез подвергся наиболее основательной чистке: к июлю 1952 г. 468 чел. были исключены из партии, а 167 - арестованы10. Архивные материалы дополняют эту картину. С начала 1949 по лето 1951 г. на территории Воеводины действовали не менее 14 информбюровских групп. В трех из них состояло по 20-25 членов. Группы сложились в Белой Церкви, Русском селе и селе Равном. Несмотря на аграрный характер края, в Панчеве, Зренянине и Кулском срезе в 1949-1950 гг. были выявлены информбюровские группы на промышленных предприятиях8  11.
Сторонники Коминформа создали крупные организации и на территории Хорватии. В начале 1949 г. в Загребе возникла “Большевистская фракция имени Арсо Ева- новича”. Членами ее были около 40 чел., в основном студенты-черногорцы12. Позднее в Загребе было “выявлено “Инициативное руководство по Хорватии”, которое имело план соединить все нелегальные группы в республике. В его составе оказались замечены профсоюзные функционеры, работники просвещения, журналисты и студенты. “Инициативное руководство” сумело создать и связать несколько меньших групп”13. В окрестностях Славонски-Брода и Крижевцев с ноября 1948 по июнь 1952 г. информ- бюровцы образовали 6 групп, крупнейшая из которых объединила 11 чел.14 В феврале 1951 г. в Бенковцах и Трогире обнаружены нелегальные комитеты15.
Проблему для властей Хорватии представляли тржичане, т.е. итальянцы, ранее проживавшие в городе Монфальконе (словенское название Тржич). В 1947 г., когда по мирному договору город отошел к Италии, тржичане с семьями переселились в Югославию, чтобы принять участие в “строительстве социализма”. Большинство из них осело в Риеке, меньшая часть - в Пуле. По данным Политбюро ЦК Коммунистической партии Хорватии (КПХ), около 600 тржичан Риеки сразу поддержали резолюцию Ком- информбюро и установили связи с итальянской компартией. До лета 1949 г. попытки разбить их группу не приносили успеха16. А в Пуле именно среди итальянцев, членов Коммунистической партии Югославии (КПЮ), в 1949 ив 1951 гг. были раскрыты информбюровские ячейки17.
Не обошлось без подпольных организаций и в Боснии. В сентябре 1949 г. в Сараево была раскрыта группа из 11 служащих, якобы координировавшая деятельность местных
8 Dedijer V. Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita, t. 3. Beograd, 1984, s. 460; Banac I.
Sa Staljinom protiv Tita: Informbirovski rascjepi u jugoslovenskom komunističkom pokretu. Zagreb,
53
1990, б. 220; Бонџић Д. Извештај УДБ-е о стању на факултетима Београдског универзитета и ве-
ликихшкола 1951. Године.-Архив. Часопис Архива Србије и Црне Горе, 2003, № 1-2, с. 176-177;
Mitrović M. Op. cit., s. 228; Nikolić M. Op. cit., s. 106; Radonjić R. Op. cit., s. 93.
9 Mitrović M. Op. cit., s. 229.
10 	Архив Војводине (далее - АВ), ф. 334, Покрајински комитет Савеза комуниста Србије за
Војводину - Нови Сад, п. 1440, л. 4.
11 Там же, п. 607, л. 1-3; п. 1736, л. 2; п. 1742, л. 2; п. 1791, л. 5; п. 2078, л. 2; п. 2145, л. 2-3; п. 3207, л. 6; п. 3232, л. 12; п. 4027, л. 13; п. 7755, л. 13.
12 Вапас I. Op. cit., s. 220.
13 Nikolić M. Op. cit., s. 140; Radonjić R. Op. cit., s. 93.
14 Previšić M. “Informbiro” križevačkog kotara 1948-1958. Godine. - Cris - časopis Povijesnog
društva Križevci, 2009, 11, s. 106-108.
15 Zapisnici Politbiroa Centralnog komiteta Komunističke partije Hrvatske, sv. 1-2. Zagreb, 2005- 2006, sv. 2, s. 647.
16 Ibid., sv. 1, s. 485, 490, 503, 505, 507; sv. 2, s. 168, 188-190.
17 Dedijer V. Op. cit., s. 463; Zapisnici Politbiroa..., sv. 2, s. 36.


информбюровцев18. В Словении и Македонии крупные информбюровские объединения не зафиксированы.
Следует учитывать, что далеко не все, что названо в источниках группами, на самом деле были ими. Хорватский историк М. Превишич, работавший с материалами спецслужб, отметил, что после 1950 г. УДБа даже незначительные сведения об информ- бюровцах могла преподносить как наличие “группы”. Потому, по его словам, нужно быть очень осторожным при изучении понятия “информбюровская группа”19. Справедливость этого мнения подтверждает опубликованный отчет УДБы о положении в вузах Белграда в 1951 г. Согласно отчету, в Белградском университете в 1951 г. выявлены три студенческие группы численностью 4, 3 и 2 чел. При этом составители отчета утверждали: “В этом году, в отличие от предыдущих лет, не было ИБ организаций, групп и листовок”20. Очевидно, даже в глазах спецслужб арестованные студенты до статуса группы не дотягивали, а присвоение этого статуса было делом субъективного выбора.
Группы информбюровцев обычно занимались развитием нелегальной сети, устной пропагандой и распространением листовок. Изредка нелегальные организации создавались для вооруженного сопротивления и/или прорыва за границу.
Первая попытка бегства за рубеж была предпринята в августе 1948 г. В ночь с 11 на 12 августа генерал-полковник, начальник Военной академии А. Ёванович, полковник, политический комиссар Военной академии В. Дапчевич и генерал-майор, заместитель начальника Главного политуправления Югославской армии Б. Петричевич попытались перейти румынскую границу. Попытка оказалась неудачной: А. Ёванович был убит, Б. Петричевич вернулся в Белград, где его арестовали, а В. Дапчевич перешел на нелегальное положение и был задержан лишь 2 сентября на венгерской границе. В 1950 г. Б. Петричевича и В. Дапчевича приговорили к 20 годам заключения. 16 августа 1948 г. генерал-майор авиации, начальник оперативной службы Югославской военной авиации П. Попивода бежал в Румынию. Эти случаи произвели сильное впечатление на высшее руководство КПЮ, показав, что в противостоянии с СССР оно в любой момент может потерять поддержку части высшего командования21.
Резонансная попытка бегства произошла и в Черногории. В ночь с 6 на 7 января 1949 г. партком среза Биело Поле во главе с секретарем И. Булатовичем в полном составе с оружием в руках ушел в лес, решив пробиваться в Албанию. Через 15 дней группу ликвидировали. Черногорцы часто бежали за границу. К концу 1948 г. 21 чел. успешно пересек границу, 5 - погибли при попытке бегства, 16 - были в бегах22.
Во второй половине 1948 - 1949 гг. из страны сбежало 250 чел. Некоторые, не имея шансов покинуть Югославию, переходили на нелегальное положение и скрывались в горах23. В дальнейшем фиксировались случаи единичных побегов через Триест, через Адриатическое море с островов в районе Сплита и через Дунай. Последний крупный вооруженный прорыв за границу вне этих зон отмечен в 1952 г. в Заечаре. Люди пытались уйти в Болгарию24.
В источниках зафиксированы попытки саботажа или диверсий в Тимокской области в 1949 г., на аэродромах в Земунике (под Загребом) и Батайнице в 1951 г., на предприятиях Вуковара в ноябре 1951 г. и др. Партия приписывала их информбюровцам. Однако, более вероятно, что эти случаи были связаны с глубоким проникновением диверсионных
18 Nikolić M. Op. cit., s. 140.
19 Previšić M. Djelovanje “ibeovaca”..., s. 396.
20 Бонџић Д. Указ. соч., с.177.
21 Marković D. Op. cit., s. 23-45, 63.
22 Москва и Восточная Европа. М., 2008, с. 589;
Kovačević B. Op. cit., s. 136, 141; Marković D.
Op. cit., s. 16; Petranović B. Op. cit., s. 224.
Marković D. Op. cit., s. 98; Mitrović M. Op. cit., s. 230; Nikolić M. Op. cit., s. 140; Previšić M. Djelovanje “ibeovaca”..., s. 403-406; Zapisnici Politbiroa..., sv. 2, s. 174.
24 Mihailović D. Goli otok - na tragu gulaga i holokausta. - Jugoslovensko-sovjetski sukob 1948. godine. Beograd, 1999, s. 273.
54
23 АВ, ф. 334, п. 2145, л. 3;


групп из-за границы, а не с акциями местных подпольщиков. По данным Радоньича, в 1948 г. информбюровцы устроили 26 диверсий в армии. Некоторые информбюровцы только готовились к диверсиям, но совершить ничего не успели. Уникальный акт вредительства был зафиксирован в 1951 г. в редакции газеты “Борба”. Якобы выявленная там группа “саботировала директивы, делала намеренные опечатки в новостях”25.
Некоторым информбюровцам вменялся в вину шпионаж в пользу СССР. Размах этой деятельности, похоже, был сильно преувеличен как официальной югославской пропагандой, так и фантазиями “органов”, но все-таки она имела место. Официальная статистика югославских спецслужб уверяет, что Советский Союз и его союзники завербовали в Югославии 1 932 чел., в том числе 872 - после начала конфликта. Один из достоверных случаев связан с неким полковником В.Д. в Риеке. Полковник создал агентурную сеть из 28 чел. на военно-морском флоте Югославии, а после разоблачения был казнен26.
Листовки, наряду с беседами, были самой распространенной формой агитации ин- формбюровцев. Спецслужбы обычно выявляли их в 1948-1950 гг. Лишь один случай распространения листовок относится к 1951 г.27 В основном листовки были малотиражными. Некоторые из них изготавливались на печатной машинке. Законодательство рассматривало распространение листовок антиправительственного содержания как преступную деятельность.
Информбюровцы занимались также прослушиванием просоветских радиостанций. В 1950-1951 гг. это было широко распространенное занятие в Словении, Хорватии, Сербии и Черногории28. Разумеется, поиск альтернативных источников информации - вполне естественное дело для критически настроенного ума, и выглядеть как преступление оно могло, только если принять шкалу господствующих представлений того времени. То же самое можно сказать и о многих других “преступлениях” информ- бюровцев. Хранение портретов Сталина, распевание русских песен, распространение слухов, констатация объективного положения дел (например, что Югославия находится в международной изоляции), обсуждение с друзьями тех или иных проблем в инфор- мбюровском духе, анекдоты против Тито, “пассивизация”, т.е. отказ члена партии или общественного активиста от активной общественной деятельности, терпимость к бывшим заключенным Голого острова - за все это человек мог быть назван информбюров- цем. Работникам спецслужб часто ставили в вину “злоупотребление должностью”, под которым понимали проявление мягкости и недоносительство. В Хорватии за “злоупотребление должностью” были репрессированы 33 из 79 работника УДБы29.
Особенности репрессивной политики давно подтолкнули историков и публицистов к предположению, что значительная часть пострадавших якобы за поддержку СССР и Коминформа на самом деле состояла из случайных жертв. Но сколько же тогда было настоящих информбюровцев? Проблема эта особенно трудная, ведь настоящие ком- информовцы могли быть не только в числе репрессированных. Среди избежавших ареста некоторые просто затаили свои убеждения, страшась мясорубки репрессий. Во второй половине 50-х годов XX в., после репрессий, убежденных информбюровцев было несколько сотен. Но нужно иметь в виду, что лагерный режим, установленный
25 Вапас I. Op. cit., s. 221; Mitrović M. Op. cit., s. 230; Zapisnici Politbiroa..., sv. 2, s. 878-879; Radonjić R. Op. cit., s. 91; Бонџић Д. Указ, соч., с. 176-177; Previšić М. “Informbiro”..., s. 107; Dedijer V. Op. cit., s. 460.
26 Dedijer V. Op. cit., s. 464; Radonjić R. Op. cit., s. 50.
27 AB, ф. 334, n. 1518, л. 2; n. 2145, л. 3; n. 3207, л. 6,7; n. 4027, л. 13; Nikolić M. Op. cit., s. 106, 139, 140; Previšić M. Djelovanje “ibeovaca”..., s. 404; Radonjić R. Op. cit., s. 84; Zapisnici Politbiroa..., sv. 1, s. 522; sv. 2, s. 485.
28 AB, ф. 334, n. 1501, л. 4; n. 2145, л. 3; n. 3386, л. 2; Marković D. Op. cit., s. 237; Previšić M. Djelovanje “ibeovaca”..., s. 403; Zapisnici Politbiroa..., sv. 2, s. 190, 191, 621; Zapisniki Politbiroja CK KPS/ZKS, 1945-1954. Ljubljana, 2000, s. 229, 262.
29 Radelić Z. Pripadnici Udbe u Hrvatskoj osuđeni zbog Informbiroa. - Časopis za suvremenu povijest, 2010, № 2, s. 388, 389.
55


на Голом острове, большую часть реальных информбюровцев сломил, хотя какую-то малую часть прежде нейтральных людей, наоборот, ожесточил. Кроме того, во второй половине 50-х годов XX в. многие факторы, подталкивавшие людей в информбюровцы, перестали действовать. Поэтому даже без репрессий настроение участников движения могло поменяться.
Попытки определить количество реальных информбюровцев до сих пор предпринимались только на локальном уровне. Так, например, по данным М. Превишича, в Копривницко-Крижевацком округе в Хорватии из 41 зарегистрированного информбю- ровца были осуждены 23. Из них настоящих было 4 или 15. К сожалению, исследователь неточно сформулировал свой вывод. Нам представляется правильным - 15 чел. В Славонски-Броде и его округе были осуждены 50 информбюровцев, среди них настоящих - 22. Следует отметить, что М. Превишич жестко задал критерии “действительных информбюровцев”, привязав информбюровскую ориентацию к внешней политике. По его мнению, настоящие информбюровцы - это люди, фанатично преданные Сталину и коммунистическому движению под руководством СССР. Они принимали резолюцию Коминформбюро и стремились реализовать ее на практике30. По нашему мнению, с помощью термина “информбюровцы” следует обозначать всех противников тогдашнего режима, активно выступавших со сталинских позиций. Такое мягкое определение, несомненно, увеличило бы круг настоящих информбюровцев. Конечно, данные по двум локальным зонам недостаточны для подведения итогов о стране в целом. Но эти сведения позволяют предположить, что количество настоящих информбюровцев не превышало и половины репрессированных. Чтобы получить более точные данные о численности настоящих информбюровцев, необходимо дождаться открытия фонда Союзной УДБы, переданного в 2008 г. на хранение в Архив Сербии31.
В настоящее время невозможно точно представить и социальный состав информбюровцев. По частично опубликованным официальным данным, среди них было 5626 крестьян, 5081 рабочий, 4008 студентов, 1722 работника Министерства внутренних дел и УДБы, 2616 работников партийного аппарата, 550 руководителей органов власти, в том числе 63 депутата союзной и республиканских скупщин, 4153 служащих Югославской армии32. Всего -23 756 чел., что существенно превышает количество репрессированных. Однако в официальных данных отсутствуют сведения о домохозяйках, пенсионерах, инженерах, учителях, преподавателях вузов, рядовых чиновниках, учениках, работниках творческих профессий. Следовательно, можно предположить, что в данной статистике речь идет о всех людях, к которым применялись какие-либо санкции, т.е. для 30 113 чел. Кроме того, известно, что УДБа выявила 1246 писателей, актеров, художников, судей, прокуроров, адвокатов и журналистов, поддержавших резолюцию Коминформбюро33. Мы тоже не знаем, сколько из них было репрессировано.
На региональном уровне социальный состав информбюровцев изучен не лучше. Наиболее полные данные представлены историком Е.Ю. Гуськовой по Македонии. В январе 1964 г. по подсчетам македонской УДБы в республике были выявлены 2604 ин- формбюровца, из них репрессированы 760. Среди македонских информбюровцев были 1249 служащих, 184 военных, 76 сотрудников УДБы, 18 профессиональных партийных работников, 147 человек, занимавших руководящие должности в партии, 287 рабочих, 187 студентов, 167 крестьян, 158 ремесленников, 69 деятелей искусства и 61 школьник34. По Словении существует статистика социального состава арестованных. По данным историка А. Габрича, были арестованы 244 служащих, 238 рабочих, 78 студентов,
30 Previšić M. Djelovanje “ibeovaca”..., s. 392, 409, 412; idem. “Informbiro”..., s. 105, 109-112.
31 Цветковић C. Како je спаљено пет километара досијеа УДБ-е. - Архив. Часопис Архива Србије и Црне Горе, 2008, № 1-2, с. 75, 84.
32 Radonjić R. Op. cit., s. 74.
33 Marković D. Op. cit., s. 197.
34 Гуськова Е.Ю. Судьба македонцев, пострадавших в репрессиях конфликта Сталин-Тито. - В “интерьере” Балкан. М., 2010. - http://guskova.ni/w/yuhis/2010-feb
56


70 интеллигентов, 48 крестьян и 53 человека, отнесенные к категории “прочие”. Проблема в том, что треть арестованных потом отпустили. Следовательно, их принадлежность к информбюровцам не доказана35. В Копривницко-Крижевацком округе в Хорватии были осуждены как информбюровцы 23 человека: 2 рабочих, 9 крестьян, 6 ремесленников, 3 служащих (в том числе, 1 офицер), 1 интеллигент и 2 “прочих”36.
Перед историком возникают вопросы о социальном составе репрессированных и о социальном составе тех, кто действительно был информбюровцем. Ответить на них невозможно без привлечения материалов из закрытого архива союзной УДБы. С долей уверенности можно лишь утверждать, что информбюровское движение было преимущественно городским. В значительной степени оно затрагивало партийно-государственный аппарат. Но не исключено, что имеющиеся данные указывают лишь на группу риска, на ту социальную и профессиональную среду, где партия сильнее всего стремилась найти врага. Партийная установка: “если враг здесь не обнаружен, значит, его плохо искали”, делает такое предположение вероятным.
До сих пор исследователи мало говорили о причинах, побудивших настоящих ин- формбюровцев к противостоянию с режимом. Наиболее полно проблему социальных корней движения исследовал черногорский историк Б. Ковачевич. Его исследование о черногорцах учитывает социальную, культурную и историческую специфику региона и дает возможность выделить несколько причин, заставлявших людей изменить свои политические взгляды. Во-первых, это традиционная любовь к России, перенесенная на Советский Союз, и воспитанная компартией вера в непогрешимость Сталина. Во-вторых, политика привлечения технических специалистов на руководящие должности в системе госуправления, вызывавшая недовольство кадровых революционеров. В-третьих, недовольство граждан моральным разложением партийно-государственных функционеров. В-четвертых, недовольство привилегированным имущественным положением, которое они заняли после войны, предательством коммунистических идеалов. В-пятых, политика превращения партии в массовую возмущала старых партийцев, поскольку в партию шли карьеристы. В-шестых, насильственная коллективизация, хлебозаготовки, налоги, принудительные мобилизации рабочей силы породили в народе, особенно среди крестьян, недовольство, которое тоже способствовало появлению информбю- ровцев37. Эти выводы историка подтверждают свидетельства самих коминформовцев. В Хорватии секретарь котарского парткома Врбовец Ф. Лепотинец, чья нелегальная деятельность продолжалась с 1948 г. по февраль 1950 г., говорил собеседникам, “что они боролись, а от этого сейчас ничего не имеют”38. Секретарь парткома первого района г. Белграда Корач, бежавший в 1949 г. в Румынию, обвинял руководство КПЮ в массовом приеме в партию весной 1948 г. и в карьеризме новых членов, чуждых с классовой точки зрения, в выделении высокопоставленных партийцев в отдельные от рядовых членов парторганизации, в создании спецмагазинов, где было можно “покупать продукты и промтовары в неограниченном количестве по твердым ценам”, в том, что многие из «привилегированных “деятелей”» занимались спекуляцией”39.
Обвинения в разложении и перерождении КПЮ звучат и в воспоминаниях В. Дап- чевича. Он рассказал о массовом распространении привилегий, о стремлении к роскоши среди руководства партии, о создании спецмагазинов, о служебных льготах, о развитии карьеризма и подхалимства. “Те, кто подлизывались, - продвигались, те, кто критиковали, - нет”, - утверждал В. Дапчевич и добавлял, что в партии оттеснялись “довоенные революционеры” и проявлялась “благосклонность к разным новичкам, да и к людям, которые были во вражеских войсках”40.
35 Gabrič A. Inforbirojevstvo na Slovenskem. - Prispevki za novejšo zgodovino, 1993, № 1-2, s. 170, 171.
36 Previšić M. “Informbiro”..., s. 114.
37 Kovačević B. Op. cit., s. 145-147.
38 Previšić M. “Informbiro”..., s. 106.
39 Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953 гг., т. 2. М., 2002, с. 137-138.
40 Ćuruvija S. Ibeovac: Ja Vlado Dapčević. Beograd, 1990, s. 11-116, 118, 127.
57


Б. Ковачевич утверждал, что критические настроения в партии начались в конце войны, когда стало разрушаться имущественное равенство между рядовыми бойцами и руководством41. Это обстоятельство сказалось на составе информбюровцев. Среди них были 21 880 участников Народно-освободительной войны, в том числе 1673 первоборца, т.е. участника войны с 1941 г.42
Все эти данные свидетельствуют об эволюции государственной власти в Югославии. В результате Народно-освободительной войны к власти в стране пришли трудящиеся классы - рабочие и крестьяне. Однако Югославия была отсталой страной, не достигшей уровня развития, необходимого для победы социализма. Рабоче-крестьянская власть стремительно разлагалась. Процесс ускорила идеология сталинизма, которая стимулировала членов КПЮ копировать порядки, сложившиеся в СССР. В результате к 1948 г. в Югославии от диктатуры пролетариата и крестьянства осталась только декоративная оболочка, содержанием которой была диктатура бюрократии. Этот процесс перерождения и вызвал недовольство у части сталинистов. Именно поэтому сталинские обвинения против КПЮ, выдвинутые в 1948 г., вполне могли восприниматься жителями Югославии как справедливые, несмотря на то, что обвинений в бюрократическом разложении в них не было. У многих информбюровцев недовольство не получило бы развития, если бы у них не было многолетней привычки верить авторитету “великого Сталина”. Эта привычка чаще всего перевешивала голос разума и толкала даже высокопоставленных функционеров на борьбу против Тито, хотя раньше признаков оппозиционности они не проявляли. Таким образом, стать информбюровцами людей побуждало критическое отношение к внутренней политике КПЮ, в основе которого часто обнаруживалось некритическое отношение к Сталину и незнание советской действительности.
Исходя из мотивов, толкавших людей к антиправительственной деятельности, можно провести параллель между информбюровцами и советской левой оппозицией 20-30-х годов XX в. Оба явления были реакцией на разрыв между социалистическими идеалами и реальной практикой сталинизма. Однако этот вывод не стоит абсолютизировать и распространять на всех информбюровцев. По социальному составу и по интересам движение информбюровцев не было монолитным. Об этом говорили и официозный югославский историк Р. Радоньич, и эмигрантский хорватский историк И. Банац43.
И. Банац вообще полагал, что движение информбюровцев было связано с национальными культурно-идеологическими особенностями того или иного народа Югославии. Он указывал на русофильство и патриархально-семейные традиции в Черногории, отмечал русофильство информбюровской эмиграции и ее ориентацию на сербскую культурно-историческую традицию, акцентировал внимание на недовольстве несербских национальностей утвердившимся в Югославии жестким централизмом, связывал информбюровцев с фракционной борьбой предыдущих лет. Основываясь на материалах по истории КПЮ 20-30-х годов XX в., историк показал, что несколько высокопоставленных информбюровцев из Хорватии и Македонии были не столько жертвами конфликта со Сталиным, сколько жертвами старых фракционных дрязг. Но эти случаи - лишь капля в море. Основную причину фракционной борьбы И. Банац видел в расхождении по национальному вопросу44. Выводы историка помогают понять, почему у разных национальностей в Югославии информбюровское движение проявлялось по-своему, но не более того.
Если информбюровцы критиковали социальную политику КПЮ, то правомерен вопрос, как они относились к классовой борьбе того времени и к недифференцированному социальному недовольству? Реакцию информбюровцев на социальные проблемы характеризует анонимный отчет, составленный в конце 1950 г. в Краевом партийном комитете Воеводины. В городах Нови-Сад и Кула они вели агитацию, используя недо¬
41 Kovačević В. Op. cit., s. 146.
42 Radonjić R. Op. cit., s. 74.
43 Radonjić R. Op. cit., s. 74-75; Banac /. Op. cit., s. 210-211.
44 Banac /. Op. cit., s. 171, 178.
58


вольство горожан дефицитом потребительских товаров45. Сбои в системе гарантированного снабжения и дефицит достигли в 1950 г. пика. Имело место массовое недовольство горожан, а информбюровцы пытались придать недовольству политическую окраску. Они агитировали перед выборами 1950 г. против КПЮ, призывали крестьян к выходу из крестьянских трудовых кооперативов (КТК) (так в Югославии называли колхозы) и к отказу от подписки на народный займ. Информбюровцы пропагандировали выход из КТК в Воеводине, Далмации и Славонии. Летом 1951 г. они препятствовали выполнению плана хлебозаготовок в Винковцах и Вуковаре. По данным управления безопасности, в окрестностях Крижевцев информбюровцы работали над уничтожением двух КТК и выражали недовольство хлебозаготовками. В 1951 г. в Белграде был арестован как информбюровец студент, призывавший не подписываться на второй народный заем46. И это, пожалуй, все. Об отношении информбюровцев к проблемам рабочего класса мы не располагаем данными. Зато у нас есть сведения об отношении информбюровцев к проблемам югославских студентов. Осенью 1951 г. в Югославии отменили студенческие стипендии. Это новшество воспринималось болезненно, однако в Белградском университете бдительная УДБа не заметила в недовольстве влияния информбюровцев47.
Но можно ли доверять источникам, имеющимся в нашем распоряжении? Призыв к выходу из КТК звучал поразительно. Ведь он исходил от людей, вошедших в историю как носители сталинистского догматизма. Можно, конечно, предположить, что информбюровцы, работавшие с массами, становились на сторону угнетенных, и тем самым снять вопрос. Но есть более серьезная проблема: а не приписали ли им антиколхоз- ные настроения партийные руководители? Стремление навесить на информбюровцев всех собак было типичным в тогдашней практике. Лучше всего оно прослеживается по отчету партийной комиссии перед Политбюро ЦК КПХ о расследовании “вредительской деятельности” министров Д. Бркича и Р. Жигича, подготовленному в марте 1951 г. Опрошенные комиссией чиновники просто перечислили все проблемы, проколы, ошибки, дефекты и недочеты, свойственные тогдашнему хозяйственному механизму Югославии, но приписали их арестованным министрам48. То же самое может быть и в нашем случае. Крестьяне как класс были враждебны коллективизации и выступали против КТК и хлебозаготовок. В 1950 г., когда начался экономический кризис и засуха, гарантированное снабжение горожан ухудшилось, и, естественно, у граждан возникало недовольство дефицитом и дороговизной. Это недовольство усиливали попытки добровольно-принудительно расписать среди крестьян госзаем. А когда сверху требовали найти информбюровцев, партийный чиновник приписывал это стихийное недовольство вражеской силе. Часто компетентные органы объявляли информбюровцами людей, чьи настроения были несовместимы с идеалами сталинизма. Так, в начале 1949 г. в г. Зре- нянине участник профсоюзной конференции написал на бюллетене “Да здравствуют англо-американцы, долой коммунистов”. Его арестовали как информбюровца. В 1951 г. в Белградском университете были арестованы несколько студентов. Некоторые из них говорили до ареста, что социализм это утопия. Однако УДБе это не помешало счесть подобные разговоры проявлением подрывной информбюровской деятельности49.
Проблема, возникшая перед нами, не нова. Она давно занимала исследователей. Вот как колебались оценки такого специалиста, как Р. Радонич, еще в 1985 г.: “Отпор крестьян конкретным экономическим и политическим мерам, которые их прямо задевали, во многих случаях отождествлялся с коминформизмом. С другой стороны, такие меры и поступки действительно влияли на то, что определенное количество людей, в самом деле, переходило на позиции коминформизма”. Он повторял: «Многие случаи
45 Извештај о Коминформу. - Михаиловић Д. Голи оток, књ. 1. Београд, 1990, с. 639-640.
46 Там же, с. 641; АВ, ф. 334, п. 3207, л. 6; Zapisnici Politbiroa..., sv. 2, s. 621, 632, 811, 883; Previšić M. “Informbiro”..., s. 107, 108; БонџићД. Указ, соч., с. 178.
47 См.: БонџићД. Указ. соч.
48 Zapisnici Politbiroa..., sv. 2, s. 653 - 691.
49 АВ, ф. 334, п. 10892, л. 2; БонџићД. Указ, соч., с. 179.
59


сопротивления произволу и незаконным поступкам отдельных органов или “ответственных лиц” квалифицировались как проявление поддержки коминформизма». А потом рассказывал, к каким формам сопротивления коллективизации и хлебозаготовкам подталкивали крестьян информбюровцы50. К сожалению, подтвердить или опровергнуть эти рассуждения мы не в силах. Для этого нужно располагать альтернативными источниками - материалами следственных дел или информбюровскими листовками, но не заброшенными из-за рубежа, а изготовленными в стране. Тогда бы можно было судить о позиции информбюровцев по социальным вопросам и достоверности партийных документов. Но на сегодняшний день все эти материалы в распоряжении историков отсутствуют. Потому решение поставленной проблемы пока еще невозможно.
С окончанием советско-югославского конфликта репрессии против информбюровцев прекратились. Большинство заключенных в декабре 1956 г. было амнистировано и выпущено на свободу51. Но история информбюровцев на этом не закончилась. Они продолжили свою деятельность и пользовались поддержкой населения. Во второй половине 50-х годов XX в. информбюровцы могли рассчитывать на поддержку менее 3 тыс. чел., т.е. менее 20% от числа осужденных. В Словении к декабрю 1959 г. враждебными считались лишь 57 чел., т.е. менее 10% осужденных. Из 41 зарегистрированного в районе Крижевцев в Хорватии информбюровца 10 чел. к 1958 г. не пересмотрели свою позицию. А в Славонском Броде и его окрестностях из 50 осужденных к концу 1959 г. считались враждебными 9 чел.52
В 1957 г. несломленные информбюровцы во главе с В. Дапчевичем и М. Перовичем продолжили подпольную деятельность. В. Дапчевич утверждал, что им удалось создать сеть групп во всех республиках и автономных краях Югославии53. Скромнее оценивала деятельность информбюровцев союзная УДБа. По ее сведениям, к 1958 г. три группы сложились в Белграде, одна в Сараеве, одна в Печи (Косово) и еще по одной в Загребе и Любляне находились в стадии формирования54. В апреле 1958 г. советско-югославские отношения вновь ухудшились. На VII съезде Союза коммунистов Югославии была принята новая программа, которую в СССР признали ревизионистской и развернули в ответ на нее шумную идеологическую полемику. Не зная, как далеко зайдет противостояние на этот раз, югославская УДБа решила перестраховаться и произвести превентивные аресты активных информбюровцев. Получив предупреждение об аресте, В. Дапчевич вместе с наиболее активными сторонниками бежал из страны. 15 информбюровцев перешли албанскую границу, трое бежали в Венгрию, двое - в Италию, один - в Румынию. В эмиграции среди информбюровцев начались конфликты. В 1960 г. многие из них перебрались в СССР55.
В СССР информбюровцев приняли с условием, что они прекратят политическую деятельность, направленную против Югославии. Членам группы В. Дапчевича были созданы благоприятные условия для интеграции в советское общество. Многие из них, защитив диссертации, были устроены на работу в вузы и научно-исследовательские институты. Часть эмигрантов обосновалась в Москве, часть - в Ульяновске, Киеве и Одессе. Некоторые из них полностью отошли от политики, но некоторые продолжали поддерживать контакты с оппозиционными силами в Югославии, как например, М. Пе- рович в Киеве и М. Калафатич в Одессе. В. Дапчевич в середине 60-х XX в. уехал из СССР в Западную Европу, думая, что там ему уже никто не помешает продолжать борьбу против Тито. Однако его деятельность в Западной Европе оказалась безрезультатной.
50 Radonjić R. Op. cit., s. 66, 67, 89-90.
51 Даниловић P. Употреба непријатеља. Политичка суђења 1945-1991. у Југославији. Ваљево, 1993, с.128, 131.
52GabričA. Op. cit., s. \13,PrevišićM. Djelovanje“ibeovaca”..., s. 409,410; idem. “Informbiro”..., s. 112; Radonjić R. Op. cit., s. 151.
53 Ćuruvija S. Op. cit., s. 178.
54 Radonjić R. Op. cit., s. 152.
55 Даниловић P. Указ, соч., с. 129 - 131.
60


В 60-е годы XX в. деятельность информбюровцев в Югославии практически прекратилась. Новое оживление произошло в первой половине 70-х годов XX в. На рубеже 60-70-х годов XX в. “самоуправленческий социализм” в Югославии пережил острый социально-политический кризис. Поиски выхода из него вызвали у части общества обращение к информбюровскому наследию. Как это происходило, подробно описал Р. Радоньич56. Кроме того, есть и воспоминания участников событий.
Информбюровские группы стали создаваться с конца 60-х годов XX в. и были разгромлены к началу 1976 г. За это время в движении приняли участие не только ветераны, но и молодежь. Сталинизм, который исповедовали информбюровцы, заметно изменился. В Югославии установилось общее негативное отношение к информбюровцам как врагам независимости страны, и чтобы достучаться до молодежи, часть активистов скрывала свое отношение к советско-югославскому конфликту. Упор делался на критику “самоуправленческого социализма” с позиций сталинистского взгляда на социализм, режиму бросали обвинение в перерождении и отходе от социализма, и в то же время в ряде случаев подвергался критике “восточный бюрократизм”. В первую очередь это характерно для группы, возникшей в Белграде. Впрочем, многие участники движения не приняли эти новшества и остались на ортодоксальных информбюровских позициях.
Информбюровские группы возникли в это время в Белграде, Загребе, Любляне, Скопье, Сплите, Босанска-Дубице, Тузле. Всего их было несколько десятков. Одна из наиболее крупных групп находилась в Сремски-Карловцы. Группа называлась Координационным комитетом по основанию новой КПЮ. Она приняла свою программу, издавала газету и листовки. Еще одна большая группа базировалась в черногорском городе Баре. Она действовала в тесной связи с информбюровской эмиграцией. 6-7 апреля 1974 г. группа провела в Баре съезд, собравший 12 человек. Съезд объявил себя V съездом КПЮ, “распустил” правящий Союз коммунистов Югославии и избрал новый центральный комитет. Секретарем партии был избран М. Перович, проживавший в то время в Киеве. Новая КПЮ просуществовала недолго. ЦК собрался лишь один раз через месяц после съезда и был арестован. 32 члена барской группы приговорили к заключению на сроки от 2 до 14 лет57.
После съезда М. Перович выехал из СССР в Западную Европу, чтобы заниматься пропагандой среди югославских трудовых мигрантов. Но в ход событий вмешались югославские спецслужбы. В 1975 г. они выкрали и Дапчевича, и Перовича. В Югославии в том же году их приговорили к 20-и годам тюрьмы58. В начале 1976 г. были арестованы еще 82 активиста. Почти все информбюровские группы были разгромлены. Провала избежала лишь Югославская рабоче-крестьянская партия - коммунистов. Она вела деятельность на территории Югославии в конце 60 - начале 70-х годов XX в. По мнению спецслужб, центр организации находился за границей. Из-за границы партия засылала в Югославию листовки, воззвания и письма. Но кто за ней стоял, установить не удалось.
Деятельность информбюровцев в Югославии вновь прервалась. После 1976 г. Р. Ра- донич относил к числу информбюровских организаций Югославии только Албанскую коммунистическую марксистско-ленинскую партию. Весной 1981 г. она добивалась выхода Косова из состава страны. Впрочем, для этой организации первостепенное место занимал национальный вопрос, и, судя по опубликованным отрывкам из ее программных документов, эту партию следует отнести не столько к информбюровцам, сколько к албанским националистам59.
В конце 80-х годов XX в. информбюровцы вновь активизировали свою деятельность. Югославский “самоуправленческий социализм” в это время стал распадаться. В обществе появился интерес к белым пятнам истории, в том числе и к репрессиям
56 Radonjić R. Op. cit., s. 161-168.
57 Kržavac S., Marković D. Op. cit., s. 321.
58 Даниловић P. Указ, соч., с. 130-131.
59 RadonjićR. Op. cit., s. 168-169, 177-179.
61


против информбюровцев. Тема вызвала поток обличительной литературы, направленной не столько на реабилитацию сторонников Коминформа, сколько на критику режима, а вместе с ним и коммунистических ценностей. Кризис “самоуправленческого социализма” привел к распаду правящей партии, утверждению политических свобод и снятию препятствий на всякую оппозиционную деятельность. В 1988 г. был досрочно амнистирован В. Дапчевич, а в 1989 г. - М. Перович.
Воспользовавшись предоставлением политических свобод и разочарованием югославского общества в пути, пройденном за полвека, информбюровцы в 1990 г. образовали две партии: Коммунистическую партию Югославии во главе с М. Перовичем и Новую коммунистическую партию Югославии (НКПЮ) во главе с Б. Китановичем. Два года спустя В. Дапчевич основал Партию труда (ПТ), окончательно оформившуюся в 1997 г. В конце 90-х годов XX в. КПЮ прекратила существование. На сегодняшний день в бывшей Югославии существуют две информбюровские партии - НКПЮ и ПТ. Обе действуют в Сербии.
НКПЮ по своему мировоззрению и психологическому настрою относится к тем, кого в бывшей Югославии называют выразительным словом “югоностальгичары”. Ее социализм густо приправлен панславистскими мотивами. Партии не чужд и сербский национализм: на выборах 2008 г. она поддержала Т. Николича, кандидата от Сербской радикальной партии. По своим взглядам она очень близка к неосталинистским партиям и группам, действующим в СНГ, и поддерживает с ними контакты, благо поэт и переводчик Б. Китанович, возглавлявший партию с момента основания до своей смерти в 2011 г., хорошо знал русский язык. Сторонники НКПЮ верят, что в XX в. существовала мировая система социализма, а в СССР был развитой социализм, и все это было уничтожено в результате предательства М.С. Горбачева. Партия выступает за сильную армию, призывает к восстановлению Югославии, не признает отделение республик, осуждает хорватский национализм и заявляет о принижении роли сербов в Социалистической федеративной республике Югославии60. У партии есть молодежная организация - Союз коммунистической молодежи Югославии, но основной состав партийных активистов - пенсионеры. Деятельность партии в основном сводится к празднованию тех или иных дат в истории коммунистического и рабочего движения.
Партия труда резко отличается от НКПЮ тем, что состоит в основном из молодежи и обладает выраженным боевым характером. Численность ее невелика. 10 лет назад в ней состояло около сотни человек. По идейным взглядам члены ПТ ходжисты, что и не удивительно: В. Дапчевич еще до основания своей партии пришел к выводу, что самую правильную политику проводит Албанская партия труда. ПТ была одной из немногих организаций в Сербии, изначально выступавших за предоставление независимости Косову61. В противовес сербским националистам она усиленно подчеркивает свой интернационализм.
Продолжительное существование информбюровцев доказывает, что у них были более глубокие корни, не сводимые к противостоянию Югославии и СССР. Они заключались в недовольстве, которое бродило в умах сторонников социализма, неудовлетворенных реальной общественной практикой КПЮ.
60 Нова комунистичка партија Југославије. Статут и програм. Београд, 1997, с. 10, 15-16, 32, 34, 43-47.
61 Program i statut Partije rada. Beograd, [2002], s. 5, 9-10.
62


©2014 г.
Г.А. ФИЛАТОВ
ДОКТРИНА “ИСПАНИДАД” И ЕЕ РОЛЬ В ОТНОШЕНИЯХ ФРАНКИСТСКОЙ ИСПАНИИ СО СТРАНАМИ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ В 1940-х годах
Представление о неразделимости судеб Испании и стран Латинской Америки легло в основу концепции “испанидад”. Эта доктрина провозглашает общность иберо-американских стран, созданную единством истории, языка и религии. Стержневое значение при этом имеют испанский язык и католическая вера: именно они определяют понятие “раса”. Этот термин, не связанный с вопросом чистоты крови, трактует Испанию как родину нескольких десятков новых наций, появившихся на свет в XIX в. в рамках испанской культуры. Отсюда исходит идея мессианской роли Испании.
Доктрина “испанидад” была сформулирована в конце 1920 - начале 1930-х годов. Ее провозвестником часто называли испанского мыслителя Доносо Кортеса, хотя он был далек от идеи испанизма и испаноязычной общности*  1. Истинным ее автором считается философ Рамиро де Маэсту. В 1931 г. он опубликовал статью “Испанидад”, а еще через три года в свет вышла его книга “Защита испанидад”, где получили развитие основные тезисы статьи. Само слово “испанидад” Маэсту услышал от испанского священника Закариаса де Вискарра, жившего в то время в Аргентине.
В лексиконе Маэсту “Отечество”, “Испания” и “испанидад” стали синонимами. Философ выделил два периода, которые пережил дух “испанидад”: наивысший расцвет, начавшийся с открытия Колумбом Америки, и кризис, последовавший за отделением латиноамериканских стран. Большое внимание в трудах Маэсту уделено “национальной идее”, или “цели”. С его точки зрения, “цель” заключается в защите и утверждении испанской сущности (“испанидад”), что подразумевало, по мысли Маэсту, в первую очередь защиту “церкви, нации и государства”. Все эти идеи были очень популярны среди духовных лиц Пиренейского полуострова. Важнейшее значение имела поддержка примаса Испании архиепископа Гома, который в 1934 г. в Буэнос-Айресе выступил с речью “Апология испанидад”.
Особое место в доктрине отводилось понятию “раса”, однако следует подчеркнуть, что оно не имело того узкого смысла, который ему придали немецкие нацисты. Сам Маэсту писал, что такое понимание для “испанидад” невозможно, так как в испанской общности есть представители разных рас.
С приходом к власти франкистов доктрина “испанидад” заняла важное место в идеологическом комплексе нового государства и постоянно фигурировала в речах руководителей страны, на страницах газет и в выпусках новостей. Эта концепция выполняла две важные функции. Во-первых, во внутренней политике она легитимизовала новый общественно-политический строй, связывая его с периодом расцвета испанской империи. Во-вторых, она определяла внешнеполитический курс Испании и позволяла предложить странам родственной культуры своеобразный третий путь, не основанный на либеральных или коммунистических принципах.
Филатов Георгий Андреевич - аспирант Института всеобщей истории РАН.
1 	Подробнее см. Пономарева Л.В. Испанский католицизм XX в. М., 1989, с. 16-17.
63


За годы правления Франсиско Франко эта концепция несколько видоизменялась в соответствии с международной обстановкой, однако суть ее оставалась прежней. Доктрина “испанидад” обосновывала ориентацию испанской внешней политики на развитие особых отношений прежде всего со странами родственной культуры, а не с “чуждыми” Западной Европой и США. Такая трактовка получила особое распространение в официальных выступлениях 1940-х - начала 1950-х годов.
Первый период активного присутствия доктрины “испанидад” во внешней политике Испании можно охарактеризовать словом “имперский”. В это время идеологи постоянно обращались к общему, имперскому, прошлому иберо-американских стран в рамках единого государства, а также постоянно подчеркивали роль Испании как покровительницы стран Нового Света. Приблизительно до середины 1940-х годов основным лейтмотивом доктрины “испанидад” была мысль о необходимости “духовной реконкисты” латиноамериканского континента, что по сути означало духовную гегемонию Испании над своими бывшими колониями. Однако в определенные периоды имперская риторика получала разное звучание в зависимости от внешнеполитической конъюнктуры.
Так, во времена гражданской войны внешняя политика Франко была направлена на поиск поддержки и признания в странах Латинской Америки. В связи с этим имперская направленность доктрины “испанидад” в официальных выступлениях смягчалась, подчеркивалось, что “испанидад” - это историческая категория, далекая от всех тенденций к территориальному доминированию и культурному навязыванию. В интервью 18 января 1937 г. британской газете “Дейли мейл” Франко заявил, что “Новая Испания стремится быть империей”, уточнив, что имеется в виду империя духа. Он отметил, что “Новое Государство... будет способно создать связи на основе культуры и общих интересов со всеми странами, происходящими от Испании XVI в., чтобы направить наши усилия к мировому прогрессу”2.
После окончания гражданской войны (приблизительно до 1943 г.) на доктрину “испанидад” повлияло усиление стран гитлеровской коалиции, чьи успехи воспринимались как продолжение борьбы, начатой в 1936 г. Хотя Мадрид заявил о своем нейтралитете, симпатии его оставались на стороне стран “оси”. Этому активно способствовал в том числе и министр иностранных дел Р. Серрано Суньер, известный своими германофильскими взглядами. При нем испанизм проявлял себя агрессивно, прогермански и антиамерикански. В одной из статей Франко уже заявляет, что “Испания нуждается в своей империи”. Теперь он упрекает тех, кто говорит только об “испанской империи духа”, и подчеркивает, что его страна “не собирается жить только памятью о героическом прошлом”3.
На страницах различных научных изданий интеллектуалы развивали идею о необходимости активной внешней политики по отношению к латиноамериканским странам. В первом номере “Журнала политических исследований”, печатном органе Института политических исследованией - одного из важнейших франкистских центров, отвечавших за идеологию - его глава А.Г. Вальдекасас в статье “Внешняя политика” пишет, что Испании необходимо вернуть свою роль и место в истории4. В этом же номере опубликована статья немецкого теоретика фашизма К. Шмидта “Концепция империи в международном праве”. В ней автор понимает под “империей” державу, которая может проецировать свою политическую идею на определенную территорию, что позволяет исключить вмешательство чужеродных сил во внутренние дела. Он различает понятие “империя”, которое имеет универсалистское, наднациональное, значение, и понятие “рейх”, основанное исключительно на национальном принципе. Первый термин, согласно Шмидту, в конечном счете превратился в конце XIX в. в “империализм”, под
2 Цит. по: Calleja E.G. La Hipanidad Como Instrumento de Combate: Raza E Imperio En La Prensa Franquista Durante la Guerra Civil Española. Madrid, 1988, p. 59.
3 Ibid., p. 61.
4 Valdecasas A. G. Política exterior. - Revista de Estudios Políticos, 1941, № 1, p. 7-16.
64


которым стали подразумевать исключительно “экономически-капиталистические методы колонизации и экспансии”5.
Вслед за немецким теоретиком идеологи франкистской “испанидад” противопоставляли “империю” и “империализм”. Империализм ими отвергался за “меркантильный эгоизм, который во многом связывался с протестантской этикой, ищущей успеха и Божьей славы в материальном”. А католицизм, утверждали они, “ищет этого в самопожертвовании и самоотречении”6. Таким образом, за развенчанием империализма стоит разоблачение англо-саксонского (протестантского) влияния на страны Латинской Америки.
На международной арене доктрина “испанидад” должна была привлекать сторонников националистических идей в первую очередь в Испаноамерике. Тем самым она была призвана усилить международную позицию режима и создать базу для возможной сферы влияния. В этом отношении характерна статья “Жизненное пространство Испании”, появившаяся в газете “АВС” в 1942 г.7 Автор, используя понятия из арсенала национал-социализма, задается вопросом о законной сфере влияния Испании. Здесь он намекает на Латинскую Америку, хотя прямого ответа не дает и, должно отметить, значительно смягчает имперскую риторику.
Испанский исследователь Селестино дель Ареналь отмечает, что отношения Мадрида с государствами Нового Света в этот период развиваются в русле политики стран “оси” в этом регионе8. Нередко испанские газеты начала 1940-х годов вторят немецким дипломатам, обвиняя США или Британию в стремлении к гегемонии в Латинской Америке и в мире9. В то же время стоит отметить, что стремление, хоть и утопическое, заменить США в той роли, которую они играли среди испаноязычных стран, имели и правительства Второй республики, однако они строили свою внешнюю политику без тенденции к доминированию10. Необходимо также подчеркнуть, что следование в фарватере внешней политики Германии в Латинской Америки не означает, что Испания получала указания из Берлина на этот счет. Современники отмечали, что антиамериканские, антибританские и антисоветские взгляды Мадрида могли иметь как германское происхождение, так и сугубо испанские корни11, обусловленные историей отношений с этими странами.
В Латинской Америке особой популярностью концепция “испанидад” пользовалась у консервативно-католических кругов, которые с подозрением относились как к усилению американского влияния в регионе, так и к распространению революционных, коммунистических идей. В “испанидад” виделась возможность сохранить статус-кво. Эта доктрина была воспринята как альтернатива двум идеологиям, которые начали развиваться в регионе в XX в. Во-первых, панамериканизму, активно поддерживаемому США, во-вторых, начавшему набирать силы индихенизму, взятому на вооружение некоторыми социалистическими движениями Латинской Америки.
Характерный пример использования “испанидад” против панамериканизма можно найти в Аргентине, где существовали “Курсы католической культуры”, основанные в начале 1920-х годов Закариасом де Вискарра (из речей которого Маэсту почерпнул само слово “испанидад”). К началу 1940-х годов вокруг этого кружка сформировалась группа консервативно настроенных интеллектуалов. Интерес к “испанидад” у них соседствовал с противостоянием либерализму, демократии, масонству, британскому и американскому
5 Scmiíí C. El concepto de imperio en el derecho internacional. - Ibid., p. 85.
6 Casariego J.E. Grandeza y proyección del mundo hispánico. Madrid, 1941, p. 108.
7 Borras T. El espacio vital de España. - ABC, Madrid, 5.VIII.1942.
8 Arenal C. Del. Política Exterior de España y Relaciones con América Latina. Madrid, 2011, P- 37.
9 ABC, 19.V.1942, p. 8.
10 Tabanera García N. Ilusiones y desencuentros: la acción diplomática republicana en Hispanoamérica (1931-1939). Madrid, 1996, p. 139-140.
11 Bristol W.B. Hispanidad in South America. - Foreign Affairs, v. 21, 1943, № 2, p. 316.
3 Новая и новейшая история, № 5
65


империализму, который объединил эти элементы. Доктрина пользовалась поддержкой и у аргентинского руководства. Особенно ярко это проявилось с назначением на пост министра иностранных дел Энрике Руиса Гиньясу. В своих речах 1943 г. он утверждал, что следует культивировать определенные испанистские традиции в качестве уз между иберо-американскими нациями12.
Несколько иная ситуация сложилась в Перу. В этой стране доктрина использовалась в первую очередь как противовес левым и индихенистским силам. Последние превозносили доколумбовое индейское прошлое и осуждали испанскую колониальную политику, стремясь обосновать усилия, направленные на улучшение политического и социального положения индейцев в Перу. В то же время их оппоненты, принадлежащие в основном к белой аристократии, изо всех сил подчеркивали значимость колониального прошлого, чтобы доказать необходимость сохранения своего доминирующего положения. Эта концепция пользовалась поддержкой в основном в довольно узких кругах, которые, однако, часто имели большое влияние на политику латиноамериканских стран.
Косвенным образом об усилении влияния Испании в Латинской Америке свидетельствует ряд публикаций в авторитетных американских изданиях “Тайм” и “Форин афферс”, посвященных роли этой доктрины в современной им Латинской Америке. И хотя в этих статьях авторы приходят к выводу, что из-за международной ситуации популярность “испанидад” в официальных кругах сейчас находится на низком уровне, сам факт появления статей говорит о том, что внешняя политика Мадрида в предыдущий период оказалась достаточно активной, чтобы привлечь к себе внимание.
Роль главного проводника этой доктрины отводилась Совету испанидад (Consejo de la Hispanidad), учрежденному 7 ноября 1940 г. внутри министерства иностранных дел. Серрано Суньер отмечал, что уже во время гражданской войны у нового режима были “пропагандисты” в Новом Свете13. 23 апреля 1938 г. в рамках министерства иностранных дел была создана Хунта по отношениям в сфере культуры (Junta de Relaciones Culturales). Цели этого органа были менее амбициозны: поиск сторонников среди зарубежных элит, организация культурных центров националистической ориентации за границей, интеллектуальные контакты с другими странами (приоритет отдавался фашистским государствам), а также пропаганда и контрпропаганда за рубежом.
После победы в гражданской войне по предложению М. Алкона, фалангиста и сподвижника Серрано Суньера, было решено создать организацию с более широким кругом задач, нежели просто распространение испанской культуры и идей “испанидад”. Название этому институту дал, вероятнее всего, известный историк и филолог М. Пи- даль14. Новый орган задумывался, скорее, как политический инструмент имперского характера. Об этом говорит хотя бы то, что в учредительном декрете он сопоставляется с Советом Индий15, который управлял испанскими колониями с начала XVI в. В преамбуле документа говорится, что с момента разъединения испаноязычные народы живут без идеала, но могут его обрести в концепции “испанидад” с ее “абсолютными и спасительными идеями”16. Поддерживать и распространять их должна была именно Испания при помощи Совета испанидад. Его работа началась с первых дней января 1941 г., когда был определен состав. Согласно поставленной перед советом задачи “изучить и проанализировать общие духовные и материальные потребности Народов нашего происхождения... он должен собрать выдающихся представителей испанского мира в интеллектуальной сфере, политических, финансовых и торговых отношениях”17. Политическое направление было представлено министром иностранных дел, заместителем министра по вопросам культурных отношений и главой отдела Фаланги по между¬
12 Ibid., р. 318.
13 Sana H. El Franquismo Sin Mitos: Conversaciones con Serrano. Barcelona, 1981, p. 105-106.
14 Ibidem.
15 Boletín Oficial del Estado, 7.XI.1940, p. 7649.
16 Ibidem.
17 Boletín Oficial del Estado, 8.1.1941, p. 159.
66


народным связям. Кроме того, в состав совета вошли послы Испании в Аргентине, Чили, Мексике, Перу и на Кубе, а также консул Испании на Филиппинах. Сфера культуры была представлена как различными партийными и государственными функционерами, отвечающими за эти вопросы, так и рядом интеллектуалов, в частности Педро Данном Энтральго, Рамоном Менендесом Пидаль, выдающимся испанским философом Хосе Ортега-и-Гассет, находящимся в это время в эмиграции18. Также планировалось включить в состав совета представителей латиноамериканских наций, чтобы придать этому органу вид наднационального института. Эти представители должны были образовать специальный отдел, который бы регулярно собирался в различных городах Нового Света19.
Важное место в работе совета отводилось вопросам, связанным с развитием экономических и торговых отношений. Поэтому в его состав вошли заместитель министра торговли, генеральный секретарь морского министерства, генеральный директор торговых сообщений; отдельным декретом в состав совета был включен представитель от Банка Испании20. Укрепление экономического сотрудничества Испании со странами Латинской Америки должно было способствовать распространению доктрины “испа- нидад”. Характерно, что эти меры рассматривались и как возможность защитить испаноамериканские страны от вмешательства США. Альберто Каванне, один из идеологов франкистского варианта “испанидад”, в работе “Новый иберизм” обосновывает необходимость создания “Испаноамериканского таможенного союза”. Он подчеркивает, что только совместными усилиями страны Латинской Америки и Испания могут противостоять экономическому диктату США21.
Однако наиболее энергичные действия были направлены все же на сферу культуры и идеологической пропаганды. В различных столицах стран Нового Света создавались культурные и интеллектуальные центры, активно распространявшие ценности “испанидад”: “Испанский дом” (Casa de Espana) в Буэнос-Айресе, “Испанский очаг” (Hogar Espanol) в Сан-Паулу, “Круг испанского действия” (Circulo de Acciôn Espanola) в Сантьяго. Интересно, что самому термину “испанидад” придавалось большое значение, и поэтому приказом от 17 мая 1941 г. было запрещено его использование в коммерческих целях - в названиях товаров и услуг22.
В политическом отношении совету отводилась роль моста, который должен был соединить новую, фашистскую, Европу с Америкой через франкистскую Испанию23. Примечательно, что образ моста между Старым и Новым (испаноязычным) Светом будет оставаться в арсенале испанской внешней политики многие годы. Так, выступая в День расы в 1950 г., Франко подчеркивал, что “Испания - этот мост, протянувшийся между Европой и Америкой, точка совпадения двух миров, с момента открытия исполняет великую миссию по передаче истинных духовных ценностей, которые и определяют нашу цивилизацию”24.
1943 год стал для войны переломным: инициатива окончательно перешла к союзникам. В связи с этим франкистский режим предпринял ряд шагов, призванных подчеркнуть его нейтралитет. К этому времени амбициозного Серрано Суньера на посту министра иностранных дел сменил граф Гомес Хордана, с менее германофильскими взглядами, и испанская внешняя политика постепенно начала меняться.
18 По всей видимости, его включение в состав членов Совета испанидад носило характер приглашения к возвращению во франкистскую Испанию.
19 Bristol W.B. Op. cit., р. 315.
20 Boletín Oficial del Estado, 10.VIII.1941, p. 6083.
21 Cavanna E.A. Nuevo Iberismo. Notas Sobre Política Geográfica. Madrid, 1941, p. 73.
22 Boletín Oficial del Estado, 18.V.1941, p. 3552.
23 Arenal C.D. Política Exterior de España y Relaciones Con América Latina. Madrid, 2011, p. 38.
24 Franco F. Textos de Doctrina Política. Escritos y palabras de 1945 a 1950. Madrid, 1951, p. 712.
3*
67


Основные усилия франкистских дипломатов были направлены на сохранение режима после победы союзников. Хотя смены режима удалось избежать, близость с Германией все равно не прошла бесследно: Испания, как формальный союзник “оси”, оказалась в международной изоляции сразу после окончания войны. Теперь Мадриду предстояло искать выход из нее и выстраивать внешнюю политику в зависимости от новой международной ситуации. Режим стремился изобразить себя защитником христианской цивилизации от коммунистических идей, для чего прекрасно подходила доктрина “испанидад”, выстроенная вокруг религиозной общности иберо-американских стран. Но несмотря на старания франкистского руководства посредством различных “косметических обновлений” представить режим менее диктаторским - создание Испанских кортесов в 1942 г., введение Хартии испанцев и принятие закона о национальном референдуме в 1945 г. - до начала 1950-х годов страна оставалась за бортом ведущих международных организаций.
Чтобы компенсировать почти нулевое присутствие франкистской Испании в европейских и глобальных организациях, режим уделял особое внимание Латинской Америке. Новый глава внешнеполитического ведомства Мартин Артахо, которому предстояло искать выход из международной изоляции, стал первым испанским министром иностранных дел, посетившим с официальным визитом Латиноамериканский континент.
К этому времени доктрина “испанидад” становится более совместимой с планами победителей во Второй мировой войне. В первую очередь это касалось Соединенных Штатов, против влияния которых эта доктрина активно использовалась в начале 1940-х. Теперь критика “гегемонистских устремлений” Вашингтона уходит в прошлое, подчеркивается совместимость идей испанизма и панамериканизма. Если в первый период Второй мировой войны Испания претендовала на доминирующее положение (прежде всего в культурном и идеологическом плане) на латиноамериканском континенте, то после окончания войны при помощи “испанидад” франкизм старался, как и во времена гражданской войны, найти поддержку среди иберо-американских стран. Заручившись ею, режим стремился приобрести в глазах международного сообщества большую легитимность, которая была подорвана началом международной изоляции и отзывом послов.
К концу 1940-х годов оформляется новая официальная формула “испанидад”. Американский политолог 1960-х А. Уайтекер называл обновленную концепцию, “очищенную от гегемонистских, пронацистских” стремлений, “неоиспанидад”25. С середины 1940-х годов издаются книги, предлагающие новые взгляды на концепцию, например “Новое видение испанидад” Р.Х. Серрано. Автор сохраняет суть доктрины, однако наделяет ее новыми штрихами, которые, по его мнению, говорят о том, что концепция совместима с ценностями западных стран-победителей, подчеркивая, что на Пиренейском полуострове эти ценности имеют особую специфику: “Свобода и демократия претерпели в мире серьезные перемены, которые во многих случаях полностью изменили их первоначальное значение... однако Испания понимает их в изначальной чистоте”26. По мысли Серрано, основная задача Испании среди народов, составляющих “вселенский испанидад”, заключается в спасении мира при помощи ортодоксального католицизма. Но для начала сама “Испания должна завершить свою полную Реиспанизацию”27. В то же время для Серрано очевидно, что в той форме, в которой дух “испанидад” существовал до отпадения испанских колоний, он больше никогда не возродится. Поэтому для реинтеграции “Большой Испанской Семьи” не нужно возвращаться к тем формам политической организации, что существовали в XVI-XVIII вв. Автор, как и Маэсту, всячески открещивается от расистской подоплеки доктрины “испанидад”, отмечая раз¬
25 Whitaker A.P. Spain and the Defense of the West. Ally and Liability. New York, 1961, p. 342-
343.
26 Serrano R.G. Nuevo Visión de la Hispanidad. Madrid, 1947, p. 24.
27 Ibid., p. 203.
68


нообразие народов, составляющих ее пространство, поэтому не может быть и речи о применении нацистских критериев к пониманию “расы”28.
Однако следует подчеркнуть, что эти перемены не приводят ни к изменению сути доктрины, ни к ее исчезновению из официального лексикона. Меняются тон и акценты, уходят агрессивность и высокомерие. Такие понятия, как “раса”, “империя”, уступают место более нейтральным “братство”, “сообщество”. Смягчается, но не исчезает полностью идея Испании как родины и покровительницы всех испаноязычных наций. Испания продолжает приписывать себе роль духовного моста между Испаномерикой и Европой. К началу 1950-х годов внутри МИД Испании появляется идея Испанского сообщества наций (Comunidad Hispânica de Naciones), активным сторонником которой являлся министр иностранных дел М. Артахо. Эта организация должна была искать пути прежде всего экономической и политической интеграции между иберо-американскими странами и преодолевать культуроориентированный характер политики Испании по отношению к странам Латинской Америки. Таким образом франкистский режим пытался отстоять свою роль в системе международных отношений. Одним из практических шагов в этом направлении стали поправки в гражданский кодекс, внесенные в июле 1954 г.: они предоставляли особый статус выходцам из стран испано-американского сообщества. Теперь 22 статья гражданского кодекса позволяла гражданам Филиппин или других “иберо-американских государств” получать испанское гражданство, не теряя первого29. Однако ко времени принятия этого закона необходимость развития особых отношений со странами Латинской Америки заметно уменьшилась, так как политика страны стала ориентироваться на США и Западную Европу.
Новые веяния требовали перемен в институциональном плане. Созданный в период тесной связи Мадрида со странами “оси” и уже в своем названии отсылавший к имперскому прошлому Испании Совет испанидад заменили Институтом испанской культуры. Институт, в отличие от своего предшественника, больше не должен был решать политические или экономические задачи, ему следовало лишь “поддерживать духовные связи между всеми народами, которые составляют культурное сообщество испанидад”30. Из-за того, что многие страны Латинской Америки бойкотировали франкистский режим, Испания прибегла к политике культурной дипломатии как к средству, способному отчасти изменить общественное мнение. Вот что по этому поводу писал испанский посол в Аргентине М. Артахо в одной из своих депеш: “Эта пропаганда... единственная, которую в наши дни можно осуществлять с полной силой, не вызывая при этом подозрения и нервозности... Распространение испанских научных книг, журналов технического характера, поездки в Испанию стажеров и профессионалов, конференции, обмены студентами и преподавателями, финансовая поддержка гастролей театральных трупп, художественные выставки и другие мероприятия... в сфере культуры могут многое сделать в этом направлении”31. Такая форма внешней политики получила широкую поддержку в испанском МИД. Так, среди наиболее примечательных достижений Института испанской культуры была широкая программа по обучению латиноамериканских студентов в испанских университетах, а также создание Института испанской культуры Америки (Instituto de Cultura Hispânica de América).
XIX конгресс международной организации католических студентов “Pax Romana”, проходивший в Испании в 1946 г., по мнению историка Л.Г. Гомес-Эскалонилья, стал удобной платформой для пропаганды идей “испанидад”. Однако в ходе этого мероприятия стало ясно, что для распространения идей “испанидад” больше подходят представители католического клира, а не фалангисты. Эта перемена легко вписывается в логику развития внешней политики франкистской Испании, так как после окончания
28 Ibid., p. 74.
29 Boletín Oficial del Estado, 16.VII.1954, p. 4831-4834.
30 Boletín Oficial del Estado, 25.IV. 1947, p. 2426-2429.
31 Цит. no: Gómez-Escalonilla L.D. Diplomacia franquista y política cultural hacia Iberoamérica (1939-1953). Madrid, 1988, p. 118.
69


Второй мировой войны именно представители католических кругов возглавили внешнюю политику страны на различных уровнях. Так, глава организации “Pax Romana” Р. Хименес за успешное проведение вышеупомянутого конгресса в 1946 г. был назначен директором Института испанской культуры.
Интересно, что именно этой организации и его филиалу (Чилийскому институту испанской культуры) некоторые исследователи отводят значительную роль в распространении идей и идеологии франкизма в Чили, которые затем вошли в арсенал военной диктатуры А. Пиночета32. Так, уже в “Декларации принципов правительства военной хунты Чили” марксистский вариант развития общества отвергается потому, что он противоречил “христианской и испанской традициям”33.
Другой страной, где идеям “испанидад” симпатизировало руководство государства, была Аргентина. Как отмечалось выше, еще до прихода к власти Перона испанизм уже имел широкое распространение во властных структурах. С установлением диктатуры эти идеи получили поддержку на самом высоком уровне. Еще во время войны было ясно, что интересы аргентинской экономической элиты более тесно связаны с союзниками, чем со странами “оси”. Германофильские настроения были присущи лишь отдельным экзальтированным представителям аргентинского национализма, а также влиятельной группе военных, к которой был близок и Перон. С падением режима Муссолини и окончательным переходом инициативы в войне к союзникам после Курской битвы стала очевидна бесперспективность профашистской ориентации. Однако по свидетельству Х.М. де Ареильса, в конце 1940-х он был испанским послом в Буэнос-Айресе, в политической атмосфере страны остался агрессивный национализм, направленный против доминирования США в Южной Америке, а также против влияния США в различных секторах экономики Аргентины. Как отмечал посол, “Перон всегда держал открытым вариант иберо-американского национализма как противовес США”34.
Позиция США и “холодная война” способствовали преодолению Испанией международной изоляции. Поддержку ей оказывали и страны Латинской Америки. Самым верным сторонником Франко оказалась Аргентина, которая в трудный для Испании 1946 г. предоставила кредит в 350 млн песо для закупки продовольствия. В 1950 г. Генеральная ассамблея ООН при поддержке арабских и латиноамериканских стран открыла Испании двери в специализированные органы ООН и сняла рекомендацию на отзыв дипломатов.
Однако франкистскому режиму трудно было отказаться от покровительственного тона в отношении стран Латинской Америки. Так, в декрете от 27 декабря 1946 г. по случаю открытия в Институте испанской культуры кафедры Рамиро де Маэсту Испано- америка определяется как “духовное сообщество народов, которые получили от Испании свое мышление и сущность”35.
С середины 1950-х годов набиравший обороты глобальный процесс деколонизации смел остатки покровительственной риторики в отношении испаноамериканских стран. Конец 1950-х сместил внешнеполитические акценты на развитие экономической интеграции. Произошла технократизация связей со странами Латинской Америки, и теперь отношения выстраивались скорее в соответствии с экономической, нежели с политической выгодой.
Успех Европейского экономического сообщества, а также начало деятельности Центральноамериканского общего рынка (Mercado Comûn Centroamericano) заставили Артахо задуматься о необходимости оформить близкие отношения Испании и испаноамериканских стран юридически. В 1955 г. возник проект Ибероамериканского
32 См. Hinojosa J. La ideología franquista en la legitimaciónde la dictadura militar chilena. - Revista Complutense de Historia de América, 2008, № 34, p. 233-253.
33 Principios de la Junta de Gobierno Militar de Chile. URL. - http://www.archivochile.com/ Dictadura_militar/docjm_gob_pino8/DMdocjm0005.pdf
34 Are i Iza J.M. de. Memorias exteriores 1947-1964. Barcelona, 1984, p. 36, 24.
35 Boletín Oficial del Estado, 18.1.1947, p. 443.
70


платежного союза, который должен был стать преддверием оформления Испанского сообщества наций в подобие таможенного союза. По словам Мартина Артахо, нужно было воплотить в «юридическую, экономическую и социальную реальность священный идеологический ресурс “испанидад”»36. Однако этому проекту не суждено было сбыться.
С укреплением технократов после реорганизации правительства в 1957 г. праг- матизация внешнеполитических отношений, наметившаяся в середине 1950-х, проявляется с еще большей силой. К началу 1960-х годов Испания преодолевает основные последствия изоляции и вступает в международные организации (в 1955 г. в ООН, в 1961 в ОЭСР). Вместе с этим исчезает насущная необходимость в особых отношениях с Латинской Америкой. Доктрина “испанидад” продолжит занимать важное место в идеологии франкизма до конца режима, однако перестанет играть ту особую роль в отношениях с Новым Светом, которая ей отводилась в 1940-1950-е годы.
Таким образом, в первые 20 лет существования франкистского режима доктрина “испанидад” играла ключевую роль в выстраивании отношений Мадрида со странами Испанской Америки. Это определялось в первую очередь ограниченностью возможностей испанской внешней политики в связи с мировой войной и изоляцией. В эти годы доктрина “испанидад” претерпевала определенные изменения, подстраиваясь под внешнеполитические обстоятельства. Тем не менее на протяжении 1940-1950-х годов она была призвана объяснять, поддерживать и укреплять особые связи Испании со странами Латинской Америки.
36 Artajo M. Hacia la Comunidad Hispánica de Naciones. Discursos de Alberto Martín Artajo desde 1945 a 1955. Madrid, 1956, p. 135.
71


История современности
© 2014 г.
О.В. ЧЕРНЫШЕВА
ШВЕДСКАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ ЖИЗНЬ В КОНЦЕ XX - НАЧАЛЕ XXI века
На рубеже XIX-XX вв. в большинстве стран Европы протестантские церкви переживали глубокий внутренний кризис. Шведская церковь в этих условиях была вынуждена перестраиваться, приспосабливаться к меняющемуся обществу, искать новые формы работы и организации. Новая политика церкви выразилась в ее повороте к мирянам и массе верующих.
После Второй мировой войны значительное влияние на лютеранские церкви и церковно-государственные отношения оказали социально-политические сдвиги в жизни североевропейских стран. Продолжающийся процесс секуляризации вынуждал искать новые решения. Религиозная ситуация в Швеции начала меняться коренным образом с 1960-х годов, и эти изменения ускорялись в последующие годы, когда в результате массовой иммиграции в однородной прежде в национальном и религиозном отношении стране стали возникать крупные общины католиков, православных и мусульман. На этом фоне происходило оживление движения за увеличение роли мирян в церкви, а также за ликвидацию государственного статуса одной из церквей.
ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ ЦЕРКВИ И ОБНОВЛЕНИЕ ВСЕХ СТОРОН
ЕЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Можно проследить, как постепенно расширялись права прихожан в церковной практике. В 1959 г. было внесено изменение в порядок формирования корпуса выборщиков епископов и архиепископов, который до этого времени состоял из духовенства. Отныне половина выборщиков - миряне*  * 1.
Демократия на приходском уровне осуществляется гласным решением всех дел прихода: информация о планах и финансах доступна всем желающим. В этом отношении важную роль играет церковная, в том числе епархиальная и приходская пресса, на страницах которой может высказать свое мнение любой заинтересованный человек, вступить в дискуссию.
Церковь постоянно стремится привлекать людей разных возрастов и интересов не только на богослужения. Новые церковные здания строятся таким образом, что большая часть помещения отводится для различного рода занятий по интересам: здесь устраиваются молодежные вечера, встречи пенсионеров, проводятся спортивные и музыкальные занятия, работают различные кружки и т.д.
С целью стимулировать деятельность мирян в литургической жизни прихода в 1918 г. по инициативе тогдашнего архиепископа Н. Сёдерблума2 был создан Союз мирян Швед-
Чернышева Ольга Васильевна - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.
1 Kyrkans tidning, 1.VIII. 1991.
2 Подробнее о нем см. Чернышева О.В. Архиепископ Натан Сёдерблум, лауреат Нобелевской премии мира, выдающийся религиозный и общественный деятель Швеции XX века. - Новая и новейшая история, 2011, № 3.
72


ской церкви - церковные братья, куда с 1970-х годов был открыт доступ и женщинам. В начале 1990-х годов в 500 группах Союза мирян состояло 15 тыс. членов3.
В 1941 г. в Стокгольмской епархии был создан Союз хозяев церкви, а в 1973 г. - соответствующая общенациональная организация. Это объединение регулярно проводит съезды и приглашает на них для бесед министра по делам церкви, а также архиепископа.
В 1968 г. по поручению министра просвещения и культов У. Пальме был создан комитет по изданию нового руководства по литургии, который в 1974 г. издал материалы своей деятельности в нескольких томах серии “Официальные парламентские исследования”4. Суть предложения комитета сводилась к предоставлению приходу права свободно планировать богослужение и по содержанию, и по форме. Настоятельно рекомендовалось в ходе службы пользоваться современным шведским языком, делая ее понятной прихожанам. То же относилось и к музыке во время богослужения: предлагались и публиковались для этого современные народные мелодии. Мирянами эти предложения были восприняты с одобрением, но в некоторых епархиях, например в Гётеборге, их назвали революционными и призывали к осторожности.
Церковный собор 1975 г. большинством голосов (86 из 100) поддержал предложения комитета, и в дальнейшем работа по обновлению службы пошла быстрыми темпами.
Большое распространение в последние десятилетия XX в. получили специально ориентированные богослужения - для молодежи, женщин, семей и др. В богослужениях для молодежи, которые проводятся как в Шведской церкви, так и в свободных общинах, большое значение придается музыкальной стороне службы, тексты не обязательно из Библии и книги псалмов. Иногда оно посвящено какой-либо теме: “добро и зло”, “дружба” и др. Богослужение для молодежи нередко переносится на послеобеденное время в воскресенье и начинается с кофе. Так, 95 приходов разных церквей Гётеборга, в том числе и иммигрантских, иногда выносят свои совместные богослужения на улицу города, в центр его деловой жизни. Нередко семейные богослужения включают элементы карнавала или театрального представления на библейские темы, в которых дети и молодежь принимают активное участие.
1980-е годы стали десятилетием реформ, цель которых - дальнейшая демократизация церкви. Важнейшими из них были реформа выборов в Церковный собор, представительный орган церкви, и учреждение Центрального правления Шведской церкви, призванное руководить ее делами в национальном масштабе. Председателем этого органа, впервые избранного в 1983 г., является архиепископ, а секретарем - мирянин.
С начала 1980-х годов отчетливо прослеживается тенденция привлечения как можно более широкого круга мирян к исполнению служебных обязанностей в приходе. С 1992 г. миряне могут читать проповеди, прежде это разрешалось только лицам, готовящимся к принятию сана. Для этого епархии организуют для мирян курсы проповедников5. С конца XX в. проповедников-мирян на регулярной основе стали готовить некоторые из высших народных школ. Для работы в качестве руководителей различных кружков и групп свободного времени церковь готовит свои кадры мирян в специальной школе в Сигтуне, основанной в 1922 г.
На выборах епископов кандидатами выдвигаются не только лица духовного звания. Например, среди четырех кандидатов на должность архиепископа в 1992 г. была директор Миссии Шведской церкви Биргитта Ларссон.
Особое значение в процессе расширении прав мирян Шведской церкви имеет издание в 1986 г. сборника новых литургических правил, согласно которым миряне могут теперь участвовать в главном богослужении - воскресной мессе. Богослужение приобретает иной характер, когда в нем принимают активное участие прихожане: они по очереди читают тексты, помогают давать причастие и даже ведут отдельные части службы. Заранее вместе со священнослужителями прихожане тщательно обсуждают предстоящее
3 Kyrkans tidning, 10.X.1991.
4 Statens Offentliga Utredningar (далее - SOU), 1974, № 66 о.
5 Kyrkans tidning, 5.IX.1991; 3.IX.1992.
73


богослужение, печатается программа службы, где поименно указывается: кто будет читать проповедь, кто давать причастие и кто ему ассистировать, кто ответственен за сбор пожертвований и для чего именно они предназначаются в данном случае, кто понесет крест и свечи в процессии и даже кто будет накрывать стол для “церковного кофе” после окончания службы. Кстати, “церковному кофе” придается большое значение в деле возможности установления неформальных контактов как между клиром и приходом, так и между прихожанами. Нередко к богослужению привлекаются малолетние дети.
Как свидетельствует опыт многих епархий, когда миряне несут ответственность за определенную часть богослужения, количество прихожан возрастает примерно на 50%. И это не только интерес родных и знакомых к новой роли своих близких: язык мирян более прост и доходчив, лишен теологической терминологии и более понятен прихожанам6.
Шведская церковь использует опыт соседних стран, в частности Евангелическо- лютеранской церкви Финляндии, где с конца 1980-х годов регулярно проводится так называемая Томасмесса, по имени апостола Фомы, имевшего, как известно, “склонность к маловерию”. Это богослужение включает в себя некоторые литургические элементы разных церквей. В его подготовке наряду со священнослужителями участвуют добровольцы из прихожан, получившие на то разрешение епископа. Из 50-75 человек, принимающих непосредственное участие в проведении такой литургии, только 5-6 священников. Миряне ассистируют священнику, дающему причастие, готовят текст коллективной исповеди на обыденном языке. Посещаемость таких служб значительно выше, иногда на них присутствует до полутора тысяч человек, хотя они длятся около двух часов. С 1990-х годов Томасмесса проводится в некоторых церквах Швеции, например в епархиях Умео и Гётеборга7.
С середины 1990-х годов, когда стало очевидно, что кризисные явления в религиозной жизни принимают угрожающие размеры, потребовались дополнительные усилия, чтобы разрешенное мирянам участие в литургии было введено в практику. Этой проблеме была посвящена работа Комитета по литургии Церковного собора. Комитет призвал епархии поощрять всякую инициативу, направленную на увеличение ответственности мирян за богослужение, а также следить за тем, чтобы новая роль мирян не ограничивалась узким кругом избранных доверенных лиц, а распространялась на весь приход.
Проблема “включения” прихожан в богослужение получила дальнейшее развитие в документах после отделения церкви от государства в 2000 г.
Эта же тенденция наблюдается и в свободных общинах, где, кстати, мирян привлекают к церковной службе с момента их создания. В трудах современных религиоведов эта практика получила название “пасторизации”8. Церковные же деятели не без основания говорят о демократизации церкви как отражении процессов, происходящих в общественной жизни, и о превращении в результате церкви священников в церковь мирян9.
Неоднозначно оценивается такое явление в шведской религиозной жизни, как группы верующих, собирающиеся на дому. Они появились в столичном приходе церкви св. Клары в 1998 г., а через два года их уже насчитывалось 15. Группы прихожан в 8-10 человек собираются по очереди у кого-нибудь дома для совместного чтения Библии, обсуждения вопросов веры и более близкого знакомства друг с другом.
С одной стороны, это свидетельствует об определенной неудовлетворенности верующих деятельностью своего прихода, который они посещают длительное время, оставаясь малознакомыми между собой людьми и, главное, не имеющими возможности выразить свои размышления о вере. С другой - это свидетельствует о стремлении лю¬
6 Kyrkans tidning, 27.VIII.1999.
7 Sändaren, 15.III.2001.
8 Lundgren N.J. Jehovas vittnen på 80-talet. - Religion och samhälle, Stockholm, 1988, №2, s. 15-21.
9 Kyrkans tidning, 15.V.1986.
74


дей глубже понять Евангелие, получить ответы на актуальные житейские вопросы с христианской точки зрения и поделиться своими сомнениями и религиозным опытом.
Реформы, ведущие к перераспределению прав духовенства и прихожан внутри церкви, одобряются верующими далеко не единодушно. Приверженцы высокоцерковного течения, подчеркивающие необходимость сохранения традиции, ритуалов богослужения, особую роль священнослужителей, - наиболее консервативная часть духовенства, которую поддерживает и небольшая часть лиц, не духовного звания, выступают противниками демократических реформ.
Демократическую тенденцию выражает низкоцерковное течение, не признающее исключительности духовенства, якобы получаемой им в результате посвящения в сан. Оно в период борьбы за отделение церкви от государства выдвигало свои проекты независимой церкви, в которой вся реальная власть должна принадлежать доверенным лицам, избранным демократическим путем. Суть противостояния этих двух тенденций - в споре о том, кому должна принадлежать церковь: верующим или духовенству.
Другой способ преодоления кризиса церкви церковному руководству виделся в модернизации самого богослужения.
II Ватиканский собор, созванный папой Иоанном XXIII, имел цель устранить противоречие между доктриной католицизма, организацией церкви, ее традициями и реальностями современного мира. Идеи аджорнименто (осовременивания) церковной жизни, прозвучавшие в Риме, где в качестве наблюдателя от Всемирной лютеранской федерации находился шведский епископ из Вестероса Свен Силен, оказались весьма созвучными шведским. Особое внимание собор уделил обновлению литургической практики, подчеркнул необходимость поднять значение прихода и сделать понятным язык богослужения. С. Силлен констатировал, что основные направления в работе по обновлению литургии в римско-католической церкви идентичны реформам в шведской церкви10.
Обновление богослужения - постоянная тема на страницах церковных изданий последних десятилетий XX в. Обсуждался, в частности, опыт некоторых приходов, где прихожане во время службы сидят вокруг священника, что дает им возможность видеть лица друг друга. Проблемы обновления богослужения по форме и по содержанию стали предметом дискуссий христиан разных общин стран Северной Европы на специальных встречах.
Процесс обновления не обошел стороной и Церковное уложение. Первое Церковное уложение было издано в 1614 г., к моменту отделения церкви от государства действовало издание 1986 г. В 2006 г. начали подготовку нового, восьмого, издания, которое должно быть введено в 2016 г. Изменения в нем коснутся языка и музыки: из богослужения убираются некоторые устаревшие выражения, а мелодии должны стать более простыми.
Для апробации нововведений с 2012 г. 550 приходов по всей стране уже пользуются новым вариантом Церковного уложения. Их замечания учтут при конечном утверждении уложения*  11.
Особое значение придается обновлению музыки богослужений. В отдельных приходах, например Стокгольма и Упсалы, уже в 1960-х годах с обоюдного согласия клира и мирян в ходе богослужения использовали джаз. В 1982-1985 гг. были изданы новые тексты молитв и получила одобрение новая музыка богослужений. Но широкая модернизация музыкальной стороны церковной службы последовала в 1980-1990-е годы. Нередко мессу стали сопровождать электрогитара, флейта или саксофон, привносятся африканские и латиноамериканские мотивы. Не меньшим, а, может быть, еще большим успехом пользовалась шведская народная музыка. В богослужении стали участвовать
10 KlingertR. Förnyelse på traditionens grund. -1 enhetens tecken. Gugstjänsttraditioner och gudstjänstens förnyelse i svenska kyrkor och samfund. Örebro, 1994, s. 68.
11 Kyrkans tidning, 6.XII.2012.
75


любительские молодежные группы, которые создаются при приходах всех христианских церквей12.
Давняя шведская церковная традиция - специальные музыкальные службы - по-прежнему привлекает гораздо больше прихожан, чем обычные богослужения. И число их участников растет. Исследование середины 1990-х годов показало, что за 15 предшествующих лет было написано более 100 музыкальных вариантов мессы. Строгие комиссии по контролю над церковной музыкой в администрации Шведской церкви давно ушли в прошлое, и выбор целиком зависит от прихожан. Современный церковный устав рекомендует выбирать для богослужений музыку “приятную, народную и несложного характера”13.
“Шведская церковь имеет низкий порог и высокий потолок”, - сказал один из организаторов новой формы богослужения, имея в виду, что в ней уживаются очень разные новации. В начале второго десятилетия XXI в. появился совершенно новый вид мессы, названный техномессой, совершаемой по пятницам: она сочетает джазовую музыку с элементами балета и танцами всех присутствующих. Молитва и проповедь на современном языке совершается одновременно с ритмичным танцем прихожан при световых эффектах, “как вечером в парке”14. Техномесса впервые состоялась в церкви всех святых на Сёдере в Стокгольме.
Далеко не всем пожилым людям нравится рок-банд в церкви, но большинство из них относится терпимо к нововведениям. Да и новшества вводятся постепенно, дабы не отпугнуть людей старших возрастов.
Новая музыка требует нового содержания, новых текстов и современного языка. Когда состоялось торжественное богослужение в Упсальском соборе по случаю издания нового перевода Библии в конце 1999 г., архиепископ К.Г. Хаммар в проповеди сказал: “Работа переводчиков освобождает нас от торжественного библейско-шведского и дает нам перевод, в котором Бог встречает нас лицом к лицу точно так, как это было, когда Иисус въезжал в Иерусалим и встречался лицом к лицу с людьми”15. Множество примеров свидетельствует о новом взгляде теологов на эту проблему: Бог обращает свой взор на человека не сверху, а со стороны, т.е. их взаимоотношения строятся не по вертикали, а по горизонтали16.
На страницах религиозных изданий ставится вопрос о необходимости внесения обновлений и в характер проповеди. “Люди в постхристианскую эпоху ищут смысла жизни, но не обращаются к церкви, не надеясь найти у нее ответы. И я боюсь, что они правы - пишет пастор Методистской церкви П.А. Сальберг в газете свободных церквей. - Наши проповеди и символы... взяты из прошлой, другой эпохи. Мы прикрываемся нашей христианской принадлежностью, прячемся в церкви, но сами не работаем над смыслом жизни, а бубним основы христианства. И делаем это поверхностно, говоря слова, которые потеряли или изменили смысл... Мы первое поколение, которое читает Библию в постхристианском мире. Наша церковь в новом мире ставит перед нами вызовы, которых мы сторонились прежде... Нужно уметь говорить об Иисусе поколению людей второй половины XX в. Я не думаю, что мы понимаем, насколько мы стали чужды людям нашего времени”17.
Не менее горькое признание на ту же тему делает доцент, церковный настоятель и священник Шведской церкви с более чем 50-летним стажем Ч.У. Нильссон. Он тоже пишет о проповеди, которая утратила свое прежнее значение, поскольку не дает человеку
12 Sändaren, 15.111.2001.
13 Svenska dagbladet, 18.III.2000.
14 Sändaren, 18.1.2012; Kyrkans tidning, 19.1.2012.
15 Kyrkans tidning, 2.XII.1999.
16 Pettersson T. Svensken och religionen. - Svensk kynne: En konferens anordnad av Humanistisksamhällsvetenskapliga vetenskapsområdet vid Uppsala universitet den 29 februari 2000. Uppsala, 2000, s. 13.
17 Sändaren, 2.III.2011.
76


ответов на волнующие его вопросы: “И это свидетельство внутреннего кризиса церкви, также как свидетельством внешних признаков кризиса являются пустые скамьи в церкви и бесконечные слияния приходов в результате уменьшения количества прихожан. И противостоять этому кризису веры и кризису богословия надо начинать с иной проповеди”18.
Справедливости ради надо сказать, что вопрос об обновлении проповеди ставился и ранее. В 1989 г. епископское собрание затрагивало эту тему, предлагая уже в ходе обучения священнослужителей заботиться об этой стороне подготовки.
Чтобы сделать церковь доступной всем желающим, Церковный собор в 2009 г. обсуждал вопрос о допуске к причастию некрещеных. Но решение вопроса отложили на будущее, поскольку в начале 1980-х годов Шведская церковь одобрила документ Всемирного совета церквей (ВСЦ) “Крещение, причастие, служение”19.
Немало новаций введено в литургическую практику в связи с изменением роли женщин в церковной жизни в последние десятилетия XX в. К концу XX в. женщины составляли 28% всех священников Шведской церкви. Примерно столько же их было среди пасторов и в других христианских общинах страны. Среди депутатов Церковного собора женщинам принадлежало 40% мест, а среди церковных уполномоченных (членов приходских советов) они составляли 51%. В Центральном правлении Шведской церкви женщинам принадлежало 8 постов из 15.
Значительно меньше женщин в церковной иерархии: только 2 занимали посты церковных настоятелей и им принадлежали только 2 епископские кафедры из 1320. Таким образом, в течение последних 30 лет XX в. произошли заметные сдвиги в положении женщин в церкви, хотя о полном равенстве полов говорить еще рано.
Центральный комитет ВСЦ в 1987 г. провозгласил десятилетие (1988-1998 гг.) солидарности церквей с женщинами. Все христианские общины Швеции откликнулись на этот призыв и выступили с рядом нетрадиционных инициатив. В одних епархиях стали практиковать специальные богослужения для женщин с проповедью женщины-священника, в других - приглашают работающих женщин на утренние встречи по субботам, так называемые встречи за завтраком, которые хорошо посещаются. Причем более двух третей пришедших на такие встречи не имели раньше никаких связей с приходом. В стокгольмском Домском соборе нередко 8 марта, в Международный женский день, устраиваются специальные богослужения.
С начала 1990-х годов все чаще в богослужение вводится ритуальный танец, в котором первоначально принимали участие исключительно женщины. Возрождение древней христианской традиции, когда в коллективном танце с несложными ритмичными движениями рук и тела принимают участие все молящиеся, образующие круг, началось в Дании. Оттуда этот опыт был заимствован шведами. В специальных руководствах этот танец описывается как молитва без слов. Такой танец практикуется на церковных конференциях разных уровней как коллективная медитация21. Преподавание ритуального танца стало одной из дисциплин в богословских семинариях конца XX в. В некоторых приходах Швеции в богослужения стали вводить народные танцы, исполняемые профессиональными или любительскими коллективами.
Шведская церковь назначила рабочую группу по вопросу достижения равенства мужчин и женщин в церкви. Ею был создан документ, одобренный Церковным собором 1995 г., в котором говорилось, что женщины, как и мужчины, созданы по образу и подобию Бога, поэтому неверным является употребление только мужского рода по отношению к Богу, и рекомендовалось подчеркивать присутствие и женского начала в образе Бога22. Предлагалось избегать употребления только мужского рода и заменять выражения “сыны Бога” на “дети Бога” и т.д.
18 Kyrkans tidning, 15.IX.2011.
19 Kyrkans tidning, 13.XII.2012.
20 Edgardh Beckman N. Folkkyrka - i solidaritet med kvinnor? Det ekumeniska årtiondet Kyrkor i solidaritet med kvinnor 1988-98 avspeglad i Svenska kyrkan. - Tro och tanke, 1998, № 2, s. 90.
21 Ibid., s. 54-67.
22 Ibid., s. 23.
77


Следует заметить, что групповые танцы, сопровождаемые пением, были присущи в новое время одной из старейших религиозных сект США - шейкеров. Шейкеры также верили в двойственную природу Бога. Сейчас трудно определить, восприняла ли Шведская церковь американский опыт или пришла к такой форме богослужения самостоятельно23.
Таким образом, модернизация всех сторон деятельности церкви стала постоянным и важным явлением, помогающим церкви преодолевать кризисные явления в последние десятилетия XX в.
Отделение церкви от государства в начале XXI в. совпало по времени со значительными процессами, происходящими внутри нее. Проблемы церкви все чаще становятся предметом острых общественных дискуссий, выходящих далеко за церковные рамки. В ходе этих дискуссий выявляются глубокие расхождения в понимании основ христианского вероисповедания духовными лидерами Швеции.
Центральной фигурой дискуссий начала 2000-х годов стал глава Шведской церкви архиепископ К.Г. Хаммар, который в канун Рождества 2002 г. в телеинтервью высказал свое толкование Библии современным человеком, живущим в эпоху Интернета и секуляризации, который, по его мнению, не может понимать буквально ни чудесные деяния Иисуса, ни его воскрешение из мертвых, ни историю непорочного зачатия. На вопрос журналиста, был ли Иисус сыном Бога, Хаммар не дал утвердительного ответа. По его мнению, “сын Бога” - это общепринятое обращение к правителям того времени, оно должно пониматься таким образом, что люди чувствовали сильное присутствие Бога около Иисуса24.
Очевидно, что призыв К.Г. Хаммара относиться к Библии как к поэтическому произведению, созданному средиземноморской культурой, вызвал бурю негодования в среде части верующих и духовенства. Рядовой священник, выступивший с такого рода заявлением в своей проповеди, был бы тут же объявлен несоответствующим должности в Шведской церкви за отход от основных символов веры, писали критики архиепископа в газетах. Руководители шведских общин католиков и пятидесятников выступили на страницах самой массовой газеты “Свенска дагбладет” с совместным Манифестом веры, в котором осудили Хаммара за отход от традиции25.
В ответ на критику Хаммар в 2004 г. опубликовал книгу “Я не обладаю истиной, я ее ищу”, в которой говорит, что не пытается быть авторитетом во всех вопросах веры, а призывает к диалогу: “Наше время должно научить многообразию и релятивизму”26.
В то же время у архиепископа нашлось немало сторонников, называющих его выступление смелым и заслуживающим уважение за честность и готовность вести открытый разговор с верующими на богословские темы. Они подчеркивают, что в результате этой дискуссии в обществе пробудился интерес к вопросам веры, они стали предметом обсуждения не только на страницах религиозной печати, но и в повседневной жизни широкого круга людей различных убеждений.
ИЗМЕНЕНИЯ В АРХИТЕКТУРЕ И ВНУТРЕННЕЙ ПЛАНИРОВКЕ
ЦЕРКОВНЫХ ЗДАНИЙ
Идеи сближения прихода и клира, поддержанные II Ватиканским собором, потребовали изменения во внутреннем устройстве церковных помещений. Но если в римско- католических церквах изменения в расположении алтаря происходили в 1960-1970-е годы, то в Швеции это состоялось на 15-20 лет позже. Особенно оживленно обсуждали
23 См. Кислова А.А. Религия и церковь в общественно-политической жизни США первой половины XIX в. М, 1989, с. 205-208.
24 Kyrkans tidning, 3-9.11.2003.
25 Svenska dagbladet, 28.1.2003.
26 Kyrkans tidning, 23-29.IX.2004.
78


возможности изменения старинных соборов Упсалы, Лунда, Линчёпинга, Скары и др.27 Теперь алтарь нередко можно видеть ближе к центру церкви. Это дает возможность священнику быть ближе к пастве и не поворачиваться к ней спиной во время службы. Именно так в конце 1990-х годов были устроены примерно 40% церквей.
Кроме того, священник теперь не поднимается на церковную кафедру, а проповедует с амвона, стоя почти на одном уровне с прихожанами. Это, правда, не всегда удобно: когда церковь заполнена, сидящие сзади плохо видят священника. Но считается, что это нововведение подчеркивает демократический характер современной церкви, единство священника с паствой. Чтобы подчеркнуть общность верующих, скамьи для прихожан располагают теперь под небольшим углом, чтобы во время службы люди могли видеть лица друг друга.
Иногда перепланировка церковного помещения производится еще более решительно: характерен пример прихода Вингокер. Сняв 20 последних обычно пустующих рядов скамей, здесь сократили основное церковное пространство. А за счет этого по периметру здания церкви оборудовали несколько отдельных помещений для уединенной медитации, небольших служб, для детских игр и даже для художественных выставок. Интерьер каждой из комнат тщательно продуман и отличается почти домашним уютом, высоко ценимым в Швеции. Таким образом церковь демонстрирует, что ничто человеческое ей не чуждо и стремится стать привлекательной для людей разных возрастов и интересов.
Церковные здания теперь обычно имеют помещения для библиотеки, кафе, а иногда и спортивного зала, где встречаются и проводят свободное время местные жители. В старых церковных зданиях иногда внутреннее помещение разделяют стеной, сокращая пространство для собственно богослужений и выделяя часть площади для устройства кафе. Такое преобразование претерпела церковь Св. Иоанна в Гётеборге28.
ВНУТРИЦЕРКОВНЫЕ ТЕЧЕНИЯ
Демократическая тенденция и традиции толерантности заметно преобладают в религиозной жизни Швеции, и подтверждение тому - наличие устойчивых внутрицер- ковных течений низкоцерковного, демократического характера, деятельность которых никак не ограничивалась ни государственной церковью, ни властью. Некоторые из них зародились в XIX в., другие - в начале XX в.
Из самостоятельных внутрицерковных движений, ведущих активную деятельность на рубеже XX-XXI вв., следует назвать Евангелическое национальное общество (ЕНО), общину Друзей, верных Библии, и лестадиан. Эти общины проводят свои богослужения, имеют собственные зарубежные миссии, проповедников, нередко отдельные от Шведской церкви помещения для богослужений, свою обрядность, однако без собственных таинств, и, за исключением лестадиан, свои центральные организации.
В отличие от Шведской церкви здесь от члена общины требуется личное признание евангелическо-лютеранского учения и строгие моральные правила поведения. Членство в этих общинах - это определенный стиль жизни, иногда подобный сектантскому, несовместимый с образом жизни современной Швеции. В то же время эти общины подчеркивают свою принадлежность Шведской церкви, взаимодействуют с ней, значительная часть их членов регулярно участвует в ее богослужениях, зачастую их собственные богослужения проходят в помещениях Шведской церкви, причем, нередко священник Шведской церкви принимает участие в религиозной деятельности этих общин. За длительную историю этих общин Шведская церковь никогда не препятствовала их деятельности, хотя время от времени становятся достоянием общественности факты
27 Brander Jonsson H. Svensk forskning kring kyrkorummets gestaltning och utsmyckning. - Tro och tanke, 2000, № 2, s. 18.
28 Kyrkans tidning, 7.VII.1997.
79


жесткого отношения общин к своим членам. Но руководство церкви и в этих случаях не вмешивается, боясь потерять контроль над ними.
Отношение к Шведской церкви неоднозначно лишь у ЕНО: где-то его члены являются активными прихожанами Шведской церкви (например в Норланде), где-то ЕНО занимает независимое, самостоятельное положение по отношению к Шведской церкви. На этом основании некоторые авторы причисляют ЕНО к свободноцерковному движению.
Как и в период создания ЕНО в середине XIX в., большое значение в общине имеют проповедники-миряне29. В XX в. ЕНО имеет теологический институт в Упсале, где готовятся кадры также и для других церквей, в том числе и Шведской, а также высшие народные школы, в которых обучается до 30 тыс. человек. Кроме того, община имеет собственные зарубежные миссии в Эфиопии и Индии. Ежегодная конференция ЕНО назначает центральное правление, которое вместе с представителями миссий составляет руководство этой организации. В 1990 г. Шведская церковь и ЕНО приняли совместное решение об углублении сотрудничества, при этом подчеркивалось, что ЕНО является движением внутри церкви. В результате проповедники ЕНО получили право на посвящение в сан Шведской церковью. Но ЕНО осталось миссионерским движением. На его численном составе отразилось общее сокращение членов Шведской церкви: в 2011 г. в рядах ЕНО состояло 15 283 члена в 38 приходах30.
В 1911 г. в ЕНО произошел раскол. Профессор А. Колмодин в 1908 г. опубликовал теологический труд, в котором ставилась под сомнение непогрешимость Библии. Наиболее известным проповедником-мирянином, выступившим против, был Аксель Б. Свенссон, отстаивавший авторитет Библии. На ежегодной конференции ЕНО 1909 г., где большинство поддержало Колмодина, часть членов вышла из общества. В 1911 г. ими было создано миссионерское общество Друзей, верных Библии (ДВБ). Его лидером с момента основания и до конца своей жизни в 1967 г. стал Свенссон. Новая община с самого начала подчеркивала свой внутрицерковный характер и никогда не проводила своих богослужений во время служб в Шведской церкви. ДВБ имеет свои помещения для собраний, зарубежные миссии в Эфиопии и Кении. Четкого членства у ДВБ нет. К середине XX в. можно говорить приблизительно о 600 местных группах, объединявших около 30 тыс. человек31.
Движение лестадиан на севере Швеции, возникшее здесь в XIX в. под влиянием священника Л.Л. Лестадиуса, распространилось со временем на территории Норвегии (15 тыс.), Финляндии (250-300 тыс.), США и Канады (около 40 тыс.)32. Точных данных о количестве шведских лестадиан нет, но считается, что во второй половине XX в. их было около 20 тыс.33
Шведские лестадиане не имеют ни центрального правления, ни местных отделений. 25 проповедников-мирян, имеющих мирское место работы, проповедуют в местных группах, которые собираются на молитвы, обычно от 20 до 60 человек, в чьем-либо доме, редко в специальном молельном доме, построенном зачастую при содействии Шведской церкви. Лестадиане имеют две газеты на шведском языке и три - на финском, общим тиражом 20 тыс. экземпляров. Деятельность этого движения осуществляется исключительно на добровольные пожертвования.
ДВБ и лестадиане - крайне суровые общины. Они долгое время были против современной техники, кино, театра и телевидения, ограничения рождаемости. Даже против занавесок на окнах, которые они называли “кальсонами дьявола”. Мужчинам запрещается носить шляпы и галстуки, а женщинам - серьги и короткую стрижку. К нарушителям применяют суровы меры. Эти анахронизмы привлекают внимание средств массовой информации. Современные лестадиане являются предметом социологических
29 Lundholm S., Olivestam C.-E. Kyrka, samfund, syskonkrets. Stockholm, 1973, s. 173-174.
30 Kyrkans tidning, 17.1.2013.
31 SOU, 1963, № 39, s. 135-136.
32 Svenska dagbladet, 11.1.1988.
33 Kyrkan i samhället. Malmö, 1970, s. 14; SOU, 1963, № 39, s. 138.
80


исследований, о них есть документальные и художественные фильмы и театральные постановки. Сообщения о них публикуются на страницах религиозных изданий34.
Шведские лестадиане разделились на западных и восточных. Центром западных лестадиан, наиболее радикальных, является Елливаре, где и происходят их ежегодные рождественские съезды. Западные особенно строги к своему образу жизни, они ценят и воспроизводят проповеди самого Лестадиуса, у них по-прежнему особые правила одежды, причесок для женщин. У восточных лестадиан центром стала Паяла, где у них имеется своя гимназия. Со временем приходы лестадиан обособились, но они всегда оставались внутри Шведской церкви.
Современная жизнь все же вторгается в суровый быт лестадиан. Исследовательница Г. Снелльман, сама вышедшая из этой среды, отмечает, что в начале XXI в. женщины все же меняют незыблемую прежде традицию в своей одежде и прическе. К тому же в некоторых домах лестадиан теперь можно увидеть телевизоры и компьютеры35.
Лестадиане регулярно созывают большие съезды единоверцев из разных стран, нередко и с Американского континента, которые собирают от 2 до 6 тыс. человек. В 2013 г. встреча состоялась в Хапаранде, куда прибыло не менее 2 тыс. человек. Несмотря на то, что богослужение с причастием вел священник Шведской церкви, расхождения с евангелическо-лютеранской церковью все увеличиваются, причиной чего является признание церковью однополых браков и рост женского священнослужения.
Во время съездов на богослужения лестадиане собираются в огромной палатке- шатре, одни поют по-шведски, другие - по-фински. Проповедь звучит на финском и переводится на шведский язык. Для молящихся, проделавших долгий путь, это встреча давних друзей и большой праздник. С вечера пятницы до вечера воскресенья чтения молитв и богослужения с совместным пением псалмов прерываются лишь на еду. Многие семьи приезжают с многочисленными детьми, десять детей - не редкость среди лестадиан. Пока взрослые молятся, старшие дети играют с мячом, а двух-трехлетние ходят между сидящими. Старшие дети должны на съездах убирать мусор, следить за порядком, продавать мороженое.
До настоящего времени лестадианам запрещено употреблять алкоголь, женщинам - ездить на велосипедах (с 1920-х годов), носить брюки (с 1960-х годов), пользоваться телефоном, смотреть ТВ. Но все же в их жизни появились мобильный телефон и интернет: если нет возможности посетить богослужение, можно слушать его через интернет. И даже дети знают, что запрещение смотреть ТВ можно обойти, пользуясь интернетом.
Сегодня лестадиане размышляют о выходе из Шведской церкви, к этому их подталкивают реформы последнего времени36.
На правах независимого течения с 2003 г. внутри Шведской церкви действует так называемая Миссионерская провинция, фактически независимая внетерриториальная епархия во главе с собственным епископом. Она была образована небольшой группой священников и поддержавших их прихожан, не согласных с решением церкви о женском священнослужении. В Миссионерской провинции есть несколько своих епископов, но среди них нет единства по вопросу о статусе собственной епархии. Часть из них требует выхода из Шведской церкви. Несколько священников Шведской церкви были лишены сана за участие в деятельности Миссионерской провинции, которая в начале XXI в. имеет 25-30 собственных приходов в разных частях Швеции. К ним примыкает, разделяя их служение, и женский монастырь в Альсике, широко известный, несмотря на свою малочисленность, активностью в оказании поддержки нелегальным иммигрантам37.
34 Bäckström A. Den laestadianiska själavårdstraditionen. - Religionssociologiska institutets forskningsrapport № 84 (1971); Dagens nyheter, 1.III. 1982.
35 Sändaren, 12.IX.2012.
36 Kyrkans tidning, 4.VII.2013; Hagman P. Efter folkkyrkan. En teologi om kyrkan i det efter- kristna samhället. Skellefteå, 2013, s. 247.
37 Kyrkans tidning, 16.V.2013.
81


ИЗМЕНЕНИЯ В СОЦИАЛЬНОМ СЛУЖЕНИИ
В середине XX в. церковь рассматривалась многими современниками как отживающий институт, относящийся исключительно к сфере духовной жизни38. Церковный собор 1958 г. констатировал наличие глубокой, все расширяющейся пропасти между церковью и широкими слоями населения и в связи с этим поставил задачу приспособиться к изменившимся условиям жизни и наладить контакты с массами39. С этого времени руководство церкви и все ее органы постоянно принимают участие в решении социальных проблем. Этому способствовало и законодательство. Так, закон 1961 г. о приходских правлениях рассматривал как относящуюся к обязанностям прихода работу с детьми и молодежью, уход за престарелыми и больными людьми и т.д. Закон подчеркивал, что деятельность общин не следует ограничивать отправлением богослужений, а должна быть направлена на решение общественных проблем. С начала 1960-х годов Шведская церковь стала усиленно перестраиваться, приспосабливаться к условиям современной Швеции, которую многие исследователи давно уже называли одной из самых секуляризированных стран40.
В 1970-1980-е годы произошел решительный поворот церкви к общественной жизни, когда удалось значительно расширить круг людей разных возрастов и интересов, посещающих храм не только для богослужения, но и для проведения своего свободного времени. Церковный приход стал играть роль своего рода местного клуба, где каждый может найти для себя занятие (спорт, фотографирование, хоровое пение, кружки драматического искусства, рукоделия, прогулочные группы и экскурсии для пенсионеров). Приход нередко становится центром культурной жизни, особенно в провинции.
Свою главную задачу церковь по-прежнему видит в евангелизации, т.е. в укреплении и расширении влияния церкви в обществе. В своем стремлении к этой цели она не оставила без внимания ни одну возрастную категорию - от дошкольников до пенсионеров. На страницах церковных изданий широко дискутировался вопрос о понятии “народная церковь”. Шведская церковь давно уже называла себя так, поскольку ее юрисдикция распространялась на территорию всей страны и подавляющее большинство населения являлось ее членами. Церковное руководство, поскольку народ не идет в церковь, призвало церковь идти к народу, работать со всеми слоями общества, даже с не имевшими контактов с церковью.
В начале 1990-х годов 88,2% граждан Швеции - члены Шведской церкви. Из них 18,5% не являлись верующими, что было возможно до 2000 г., когда членами церкви становились по факту рождения. 77,5% всех родившихся детей крестили, 57,7% подростков в возрасте 14-15 лет проходили обряд конфирмации, свыше 60% всех заключенных браков совершались в церкви, 93% всех умерших хоронили с церковной обрядностью. К тому же 5,5% браков и 5,1% похорон совершались в это время по обрядам свободных церквей41.
Реально на воскресных службах бывали 2,4% шведов, а в течение недели - 5%, или 400 тыс. человек, 7-8% приходили в церковь хотя бы один раз в месяц и еще 18%, хотя и не посещали церковь регулярно, ощущали свою прочную связь с ней. Примерно 50% опрашиваемых обычно отвечают положительно на вопрос о наличии у них религиозных убеждений42.
В поисках путей выхода из кризисной ситуации церковь прежде всего обратилась к детям и молодежи. По мнению социологов-религиоведов, чем раньше у ребенка воз-
38 Olsson К.-М. Kontakt med kyrkan. Stockholm, 1960, s. 40.
39 Ibid., s. 101.
40 Carlsson S. Den Svenska kyrkans roll som kulturfaktor. - Kyrko-hist. Årsskrift. Uppsala, 1984, s. 137.
41 Ekström S. Svenska kyrkan - organisation och verksamhet. Älvsjö, 1986, s. 18; Sändaren, 21.1.1993; Kyrkans tidning, 11.11.1993.
42 Dagens nyheter, 30.X.1988; Kyrkans tidning, 11.1.1990.
82


никает контакт с религией, тем он прочнее. А через детей устанавливаются связи и с родителями, не посещавшими прежде церковь.
Одной из постоянных форм евангелизаци стала практика привлечения в церковные хоры детей, начиная с трех-четырехлетнего возраста, а иногда и с двухлетнего. В конце 80-х - начале 90-х годов XX в. новостью стало привлечение детей грудного возраста для групповых музыкальных занятий в церкви. Родителей, желающих посещать такие занятия, оказалось значительно больше, чем могли принять несколько приходов Стокгольма, придумавших это нововведение. Их пример быстро распространился, занятия пользуются большой популярностью: для молодых женщин, поглощенных уходом за младенцем, это нередко единственная приятная возможность общения с внешним миром, и поэтому сюда приходят не только члены прихода.
Нововведение 90-х годов - организация музыкальных занятий для женщин, ожидающих рождения ребенка, - также пользуется успехом.
Церковный приход организует детские комнаты, где родители могут оставить ребенка на несколько часов в день на попечение опытного воспитателя. В 1960-е годы 35-38% всех детей соответствующего возраста посещали воскресные школы43. Для дошкольников устраивались детские сады: группы здесь меньше, и нет очереди на получение места. Подготовка к школе шла по общей программе, только здесь были ежедневные молитвы и беседы на религиозные темы в доступной детям форме. В одном только пригороде Стокгольма Тебю было девять таких детских садов.
Закон 1985 г. гарантировал всем детям с 18-месячного возраста место в коммунальном детском саду. Церковь стала расширять свою сеть детских садов, причем часть из них создавалась приходами совместно с коммунами: коммуна оплачивала наем помещения, а церковь обеспечивала детский сад персоналом. С начала 1960-х годов развивалась сеть дошкольных групп при приходах для детей от трех до семи лет, в столичной епархии, например, их посещали 1500 детей. В отдельных приходах удавалось охватить до 70% всех детей такой формой церковной работы.
Каждый приход имел группу подростков и молодежи, которой руководит один из священников. В принадлежащих церкви домах прихода устраивались молодежные клубы для подростков (от 10 до 20 лет), где они могут слушать музыку, смотреть фильмы, читать, играть в настольный теннис, заниматься интересующим их делом. Сюда приходят подростки не только из семей верующих. Такой приходской клуб отличается от обычного только тем, что вечер здесь заканчивается молитвой.
Понимая важность работы с детьми и молодежью, некоторые приходы обзавелись консультантом по вопросам школы, обязанностью которого является установление контактов между учениками, учителями, родителями и церковью. Приход организует для школьников различные экскурсии, встречи, диспуты по вопросам мировоззрения. Зачастую священник привлекается для работы в школе или гимназии, где он не только заменяет преподавателя религиоведения, но имеет свой план работы, главное место в котором занимают беседы с молодежью на нравственные и актуальные общественные темы.
Церковь внимательно следит за всеми изменениями в обществе и быстро откликается на возникающие потребности. Так, в районах, где не хватает мест в музыкальной школе, церковный приход открывает свою, приглашая на работу преподавателей разных профилей. Например в Эребру, где школа существует уже более 30 лет, обучаются свыше 400 учеников игре на самых разных инструментах, включая орган, который слегка приспосабливают для игры на нем детей. Где-то есть и группы балета. Ученикам не предъявляется никаких требований о вере или принадлежности к данному приходу44. Плата за обучение такая же, как в коммунальной школе. Несколько раз в семестр учащиеся выступают перед прихожанами или принимают небольшое участие в службе. Опыт таких приходских школ поощряется и пропагандируется в церковной прессе45.
43 SOU, 1963, № 39, s. 257.
44 Sändaren, 22.1.1998; 10.11.2000.
45 Kyrkans tidning, 7.IV.2011.
83


В ряде высших учебных заведений есть так называемый студенческий священник, работа которого заключается не столько в проведении богослужений и чтении проповедей, сколько в организации семинаров, в личных беседах священнослужителя. Большое внимание уделяется пропаганде здорового образа жизни, разъяснению вреда алкоголя и наркотиков.
Согласно шведской статистике, наименьшие связи с церковью у самой активной возрастной группы - от 25 до 60 лет, особенно слабые связи с церковью у людей в возрасте 30-45 лет. В поисках новых форм привлечения людей в ряде мест устраиваются своего рода клубы в принадлежащих церкви зданиях, где люди могут заниматься любым интересующих их делом - музыкой, фотографированием, спортом и т.д.
Все без исключения приходы уделяют постоянное внимание пенсионерам. Для них организуются еженедельные встречи по интересам, экскурсии, занятия лечебной гимнасткой и т.п., постоянно работают кружки рукоделия, которые приносят, между прочим, немалый доход от продажи своих изделий. Для самых пожилых организуются регулярные встречи в небольших группах для бесед и совместных молитв. Приход не забывает и тех, кто уже не может сам приходить в церковь, для них в сотрудничестве с коммунальными службами организуется необходимая помощь.
В последние десятилетия стало традицией после воскресной службы прихожанам вместе со священником пить кофе. Возможность дополнительного общения за “церковным кофе” особенно ценят пожилые и одинокие люди.
Церковь стала работать даже с отпускниками, тем более что продолжительность отпуска в 60-80-е годы увеличилась. Особое внимание уделяется кемпингам, появились даже новые термины - “церковь свободного времени”, “летняя церковь”, “организатор свободного времени” и “туристский священник”. Специальный комитет “Церковь свободного времени” разрабатывает программы работы с отдыхающими, предусматривает летние концерты, музыкальные вечера, богослужения на открытом воздухе. Особые программы существуют для “летней церкви”, где планируются экскурсии, места отдыха для путешествующих автотуристов, кафе. “Летняя церковь” работает как для тех, кто никуда не уезжает летом из города, так и для тех, кто путешествует на машине по отдаленным регионам, особенно на севере, где нередко церковь закрыта в обычное время по причине демографических сдвигов последних десятилетий. В середине 80-х годов “летние церкви” были немногочисленны, а в начале нового века их насчитывается свыше 300 в разных районах страны46.
Новым явлением с конца 1970-х годов стала “дорожная церковь”, через десять лет их насчитывалось уже около 140 по всей стране. Обычно это пустовавшие раньше церковные здания, которые теперь открыты в летний сезон. Здесь путнику предложат отдохнуть, выпить кофе, дадут необходимую информацию о местности, достопримечательностях, ближайшей гостинице. Согласно статистике, не менее 250 тыс. автомобилистов посещали эти церкви в течение летнего сезона47.
Не остаются без попечения церкви шведы, работающие за границей, и туристы, отправляющиеся за рубеж. Еще в 1870-е годы Евангелическим национальным обществом была учреждена “Церковь моряков”. К этой деятельности сразу же подключилась и Шведская церковь. Приходы “Церкви моряков” были открыты во всех крупных портах мира - Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Мельбурне, Сингапуре, Лиссабоне, Сан-Паулу и Александрии - для социального и религиозного обслуживания шведов, находившихся за пределами страны. Самыми старыми зарубежными приходами Шведской церкви являются приход София в Париже, считающий временем своего основания 1626 г., и Лондонский, существующий с 1710 г.
Сегодня, помимо моряков, более или менее продолжительное время находятся за границей водители грузовиков, машинисты локомотивов дальних рейсов, многочисленные туристы и сотрудники различных международных организаций. В 1980-е годы
46 Kyrkans tidning, 4.VI.2009.
47 Kyrkans tidning, 23.VI.1988; 6.VII.1989.
84


считалось, что в обычное время, не в сезон отпусков, примерно 200 тыс. шведов находились за пределами своей страны. В 1976 г. “Церковь моряков” превратилась в Шведскую церковь за границей. В начале XXI в. только в Брюсселе проживает 10 тыс. шведов, из которых не менее 300 являются постоянными прихожанами Брюссельского прихода Шведской церкви. В Большом Париже проживает около 12 тыс. шведов.
Работа приходов за границей расширяется благодаря росту туризма. На Канарских островах отдыхает в сезон не менее 40 тыс. скандинавов. А на юге Франции и в Монако, где постоянно или временно проживает около 15 тыс. шведов, в Кань сюр Мэр имеется полноценный приход с диаконией с 600 постоянными членами, где служится еженедельная воскресная месса. Таким образом, в настоящее время Шведская церковь имеет не менее 45 приходов в 25 странах мира48.
В каждом приходе есть священник, его ассистент и экономка. Помимо помещения для богослужения во всех приходах за границей есть библиотека, уютное кафе со шведской едой, спортивный зал, небольшая гостиница. Далеко не все приходящие сюда шведы - верующие. Как шутят работающие в зарубежных приходах священники, “когда шведы оказываются за границей, они становится религиозными”. Священник зарубежного прихода не только проводит службы и помогает обратившимся за помощью, он также посещает команды шведских судов и навещает своих сограждан, попавших в больницы или тюрьмы. В течение года не менее 500 тыс. шведов посещают какой-либо зарубежный приход, около 200 тыс. участвуют в богослужениях. С 1912 г. диаконы, отправляющиеся на работу в зарубежный приход, проходят обряд посвящения49. В административном отношении все зарубежные приходы подчиняются епископу епархии Висбю (Готланд), а финансируются из средств церковного фонда.
Сотрудничает церковь и со Шведским национальным спортивным союзом, его история уходит корнями в XIX в. Шведская историография рассматривает спортивное движение как одно из народных движений. В летних и зимних лагерях совмещается, например, подготовка к конфирмации со спортивными играми. Нередко один из священников в приходе является организатором спортивной работы среди молодежи.
Участием в спортивной жизни церковь стремится разрушить сложившееся представление о том, что церковь - это прибежище стариков и больных и что духовенству чужды интересы молодежи. Особое внимание при этом уделяется футболу. С начала 2000-х годов церковь имеет долговременный договор со Шведским футбольным союзом о сотрудничестве приходских священников с детскими футбольными школами. Священники регулярно беседуют с детьми о справедливости в мире и нравственных ценностях, о возможностях спорта для установления контактов между людьми разных стран и континентов50.
В последнее время у священников появилось много новых рабочих мест: высшие учебные заведения, больницы, дома престарелых, международный аэропорт, кафе и даже ночные молодежные клубы. Церковное руководство не пугает то, что священнослужители работают в столь необычных местах, справедливо полагая, что надо быть там, где есть люди, устанавливая и укрепляя тем самым связи церкви с различными слоями общества. Но, конечно, есть и недовольные “обмирщением церкви”, считающие, что таким образом церковь забывает о своей главной цели - евангелизации и занимается не своим делом.
Вполне естественно, что к концу XX в. социально-экономические проблемы общества находятся в центре внимания церкви, поэтому безработице уделяется особое внимание на страницах религиозных изданий, ей посвящаются специальные богослужения, дискуссии, конференции как на местном, так и на национальном уровне. Нередко церковный приход становится координатором усилий местных организаций, направленных на сохранение рабочих мест, там даже устраиваются курсы переквалификации рабочих.
48 Kyrkans tidning, 25.IV.2013; 23.V.2013.
49 Kyrkans tidning, 13.IX.2012.
50 http://intemwww.svenskakyrkan.se/fotboll
85


Никого не удивило, что в Домском соборе Стокгольма с одобрения его настоятеля Каролин Круук, заявлявшей, что задача церкви быть на стороне нуждающихся в защите, собираются профсоюзные активисты, протестующие против недостаточного внимания власти к проблеме занятости. В начале 2013 г., когда правительство приступило к мерам по ограничению социальной помощи, в частности и пенсионеров по инвалидности, церковные лидеры не только обращались публично к правительству, призывая к индивидуальному подходу к каждому, кого это коснется, но и нередко участвовали в демонстрациях протеста51. Не осталась без внимания церкви и другая важная социальная проблема, связанная с массовой иммиграцией, начавшейся в 1960-х годах52.
Государственные и местные власти относятся позитивно к социальному служению церкви, рассматривая его как ценное дополнение к своим собственным социальным программам, и частично финансируют эту сферу церковной деятельности.
ДИАКОНИЯ
Обширная и многоплановая социальная работа, осуществляемая церковью, возможна при наличии профессионально подготовленного корпуса дьяконов. Институт диаконии, зародившийся в Швеции в середине XIX в., в послевоенный период претерпел значительные изменении в связи с расширившимся социальным служением и появлением его новых направлений: социальное призрение, школа, медицинское обслуживание и уход за престарелыми и инвалидами, работа с иммигрантами, с детьми и молодежью. Приходы испытывали постоянную потребность в новых кадрах дьяконов и дьяконис, поэтому, видимо, отменили правила, по которым дьяконисой могла быть только незамужняя женщина, а мужчина, поступающий учиться на дьякона, должен быть не старше 27 лет.
Обет, даваемый при посвящении в священники или в дьяконы (как мужчин, так и женщин), различался только в одном: священник давал обет проповедовать слово Божие, а дьякон - быть на стороне нуждающихся и угнетенных53. Срок обучения дьяконов - четыре года, как и священников, только без курса богословия. Но положение их в церковной иерархии значительно разнится. Дьякон не может получить какую-либо руководящую роль в приходе, т.е. для него нет возможности карьерного роста. Возможно, поэтому многие из них становятся администраторами коммунальных или другой принадлежности социальных учреждений, не входящих административно в церковную структуру.
Все же статус дьяконов сегодня повышается. В издании литургического сборника 2000 г. три сана - епископа, священника и дьякона - объединены в одну группу, названную как “получающие свое служение путем посвящения”, и подчеркивается, что дьякон находится на службе у церкви, а не общества54.
Каждый год весь сентябрь церковь проводит конференции, обсуждения, выставки, посвященные обмену опытом, методам работы, поиску новых идей и перспективам работы диаконии по какой-нибудь одной проблеме. Например в 2012 г. рассматривались связи между поколениями. Встречи проходят под руководством Христианского совета Швеции, в котором объединяются все христианские общины страны, в том числе и свободные церкви55.
51 Kyrkans tidning, 28.11.2013.
52 Подробнее см. Чернышева О.В. Новая роль церкви в мультикультурной Швеции. - Новая и новейшая история, 2007, № 5.
53 Kyrkans tidning, 26.V.2011.
54 Berntson М, Nilsson В., Wejryd С. Kyrka i Sverige. Introduktion till svensk kyrkohistoria. Skellefteå, 2012, s. 350.
55 Термин “свободные церкви” утратил свое прежнее значение после ликвидации в 2000 г. системы государственной церкви. Все церкви теперь свободны и имеют равный статус в государстве. Но в религиозной печати и научной литературе этот термин употребляется по отношению к шведским общинам, возникшим около полутора веков назад и существовавшим под таким названием.
86


Церковные иерархи и пресса призывают служащих диаконии выходить за пределы прихода и принимать активное участие в социальной жизни. Так, собор святой Клары в центре столицы открыт по ночам, сюда могут прийти люди с потребностью помолиться и бездомные, чтобы просто обогреться, получить чашку кофе, поговорить с диаконом, встретить сочувствие. Диаконы сами разыскивают бездомных, чтобы оказать помощь.
Другой пример, когда в удаленных малонаселенных районах местная коммуна в целях экономии ликвидирует медицинский пункт, магазин или бензоколонку, при активном участии диакона приход может предоставить свое свободное помещение для размещения медпункта или магазина.
СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ И КРИЗИСНЫЕ ЯВЛЕНИЯ НА РУБЕЖЕ XX-XXI веков
Несмотря на столь широкое поле социальной деятельности Шведской церкви и других христианских общин страны, в XXI в. продолжается процесс секуляризации, когда все большая часть населения обходится без церкви и без христианской веры. Материалы регулярных обзоров религиозной активности верующих, которые публикует Исследовательский совет Шведской церкви, неоспоримо свидетельствуют о том, что в последнюю четверть XX в. связь населения Швеции с традиционными общинами неуклонно сокращалась56. От 10 до 20 тыс. человек, или примерно 0,5% членов, покидали в это же время ежегодно Шведскую церковь. Определенный “рекорд” был поставлен в 1999 г., когда из церкви вышли 39 тыс. человек57. Сокращается число приходов, которые сливаются из-за сокращения количества прихожан. Так, из 28 приходов Трел- леборга осталось только 6, из 73 пасторатов епархии Скара - 59 и т.д. В целом же за 10 лет после отделения церкви от государства количество приходов сократилось с 2517 до 1467. Литургический сборник 2003 г. разрешает приходам теперь проводить воскресное богослужение не каждую неделю.
Если сравнивать с серединой XX в., то количество людей, регулярно посещающих богослужения хотя бы один раз в месяц, к концу столетия сократилось с 17 до 8% населения58. Обычное воскресное богослужение собирает 1-2% населения. И хотя постоянных участников религиозной жизни несколько больше (согласно социологическим обследованиям, на рубеже веков таковыми можно было считать 6% населения Швеции), общая численность посещающих богослужения и другие приходские собрания снизилась до такого уровня, который сама церковь рассматривает как критический59. Особую тревогу вызывает сокращение количества подростков, проходящих конфирмацию. В 2000 г. по всей стране их было только 43% от всех 15-летних подростков, а в отдельных епархиях - 35,5%60.
Одновременно теряют своих приверженцев и традиционные шведские свободные церкви. В 1990-1999 гг. число их членов уменьшилось на 34 тыс. человек, или на 13%. Если в 1985 г. члены свободных общин составляли 3,6% всего населения, то через 10 лет только 3%61. Неуклонное сокращение количества членов крупнейших шведских свободных общин - Шведском союзе миссии и в Шведском баптистском союзе - привело к их слиянию. В свободных церквах уменьшается доля молодых людей: например, у баптистов в середине 1980-х они составляли 20%, а в конце 1990-х лишь 14% прихожан62. На фоне общего сокращения численности членов религиозных общин некоторый
56 Straarup J. Svenska kyrkan 1989-1993. - Tro och tanke, 1994, № 9; Skog M Antal medlemmar i valda samfund 1975-1996. - Tro och tanke, 1996, № 6; edem. Antal medlemmar i valda smfund 1990-1998. - Tro och tanke, 1998, № 8.
57 Sändaren, 1.11.2001.
58 Pettersson T. Op. cit., s. 20.
59 Kyrkans tidning, 15.VII.2000; Svensk pastoraltidskrift, 2000, № 46, s. 759; 2001, № 1/2, s. 3.
60 Tro och tanke, 1999, № 7, s. 133; Kyrkans tidning, 18.V.2000; 12.XII.2000; 7.VII.2001; Sändaren, 1.11.2001.
61 Tro och tanke, 1997, № 3, s. 71.
62 Sändaren, 2.XII.1999.
87


рост наблюдается только в общинах католиков и православных (за счет продолжающейся иммиграции) и в некоторых нетрадиционных небольших общинах, инспирированных из США: это иеговисты, мормоны и Слово жизни.
Серьезные экономические трудности испытывают религиозные издания. Неуклонно снижаются тиражи газет. Печатный орган Шведской церкви “Курканс тиднинг” менее чем за 20 лет потерял почти 20 тыс. подписчиков из 70 тыс. Газета “Сандарен”, издаваемая совместно Шведским союзом миссии и Шведским баптистским союзом, насчитывала в конце 1990-х годов чуть менее 16 тыс. подписчиков63.
Показателем падения интереса к церковным делам является низкий уровень голосующих на церковных выборах. Если за последние 60 лет он вообще не превышал 20% от имеющих право голоса, то в последнее десятилетие XX в. сокращение шло особенно быстро: в 1994 г. - 12%, в 1997 г. - 10,2%. В то же время на коммунальные и парламентские выборы в это время приходило 80-90% шведских граждан. Церковное руководство обеспокоено тем, что среди голосующих на церковных выборах особенно мало молодых людей в возрасте 21-30 лет, их не более 6%. Тогда как возрастная группа 70-80-летних составляет 18—35%64. Показателен и возрастной состав высшего решающего органа Шведской церкви - Церковного собора. В его составе из 251 депутата только 6 моложе 30 лет, тогда как 101 депутат старше 61 года. В епархиальных управлениях нет ни одного человека моложе 30 лет, а их средний возраст 60 лет. Церковные кадры на 75% состоят из лиц старше 50 лет65.
Церковь признает, что имеет очень слабый контакт с возрастной категорией 20-35-летних людей. Показательно, что в последние годы сокращается количество молодых людей, поступающих на теологические факультеты шведских университетов, готовящих священников и богословов. Если раньше поступление происходило на конкурсной основе, то осенью 2000 г. конкурса не было66.
Следует заметить, что церковный кризис не является исключительно шведским явлением. Его переживают в XX в. все традиционно протестантские европейские страны, где в течение последних 100 лет количество приверженцев лютеранства, кальвинизма и англиканства снизилось с 23 до 10%67.
К концу XX в. секуляризация в Швеции зашла так далеко, что исследователи говорят о современном шведском обществе как о постхристианском или постсекулярном. Тем более что принадлежность к церкви, соблюдение пасхальных и рождественских традиций (определенный праздничный стол, посещение церкви, поездки к родственникам), крещение детей, церковное венчание и т.п. свидетельствуют в первую очередь о привязанности к укоренившимся обрядам.
В 1986 г. в Гётеборгском университете был основан социологический институт “Общество, общественное мнение, средства массовой информации” (SOM). По данным этого института, религиозность шведского населения с 1980-х годов по настоящее время все же не уменьшилась, оставшись на уровне 70%, а 30% населения при опросах заявляют о своей вере в Иисуса, сына Божьего68, т.е. количество людей, называющих себя верующими христианами, не снижается так катастрофически, как количество посещающих богослужения и членов церкви при одновременном росте религиозности за счет иммигрантского населения. На этом основании социологи и богословы делают вывод о необходимости в первую очередь менять отношения церкви с населением.
Возможно, церкви стоит отказаться от лютеровского тезиса о разделении властей и более активно участвовать как в духовной, так и светской жизни всего современного об¬
63 Sändaren, И ЛИЛ 999.
64 Sändaren, 25.VII.1996.
65 Kyrkans tidning, 15.1.1998; 2.XI.2000; Sändaren, 9.XI.2000; Magasin allehanda, 2000, № 5.
66 Kyrkans tidning, 14.XII.2000.
67 Тульский M. Изменение религиозной принадлежности населения мира за 100 лет. - Независимая газета, 23.1.2001.
68 Sändaren, 31.VIII.2000.
88


щества69. Следует решительно отказаться от представления, что церковь - это в первую очередь духовенство и все служащие в церкви. Понятие “церковь” должно включать всех верующих, а тем более всех прихожан. Доступ к причастию открыт теперь всем желающим, независимо от того, прошли ли они обряд крещения.
Среди предлагаемых мер и изменение характера богослужения таким образом, чтобы все прихожане были участниками как его подготовки, так и проведения: чтобы хоть раз в год одна из групп прихожан (молодежь, пенсионеры, молодые родители и т.д.) были бы полностью ответственны за проведение одного богослужения. Это должно быть более глубокое участие, чем просто чтение отрывка из Библии или приветствие прихожан, пришедших в церковь. Обряд крещения рекомендуется сделать торжественным праздничным событием для всего прихода, а не только для родных и близких. Рекомендуется также обращать больше внимания на иммигрантов христианского исповедания.
Следует прислушаться к голосам умеренных оптимистов, которые считают, что все совсем не так плохо, как кажется с первого взгляда. Ведь через 10 лет после отделения от государства членами церкви продолжают быть 73% населения. Шведская церковь остается евангелическо-лютеранской народной церковью, распространяющей свое влияние на территории всей страны. В результате отделения церкви от государства из нее вышло гораздо меньше людей, чем опасались. Она остается бесспорным национальным символом.
Шведская церковь по-прежнему - важнейший хранитель культурного достояния и культурных традиций нации. Она является крупнейшей организацией гражданского общества, имеющей поддержку большего количества граждан, чем какая-либо политическая или другая организация. Несмотря на кризисные явления, связанные с общеевропейским процессом секуляризации, не обошедшие стороной и Швецию, отделившаяся от государства народная евангелическо-лютеранская Шведская церковь по-прежнему остается активным участником общественной и политической жизни и, как показал опыт уже первых лет XXI в., может выступить инициатором широкого общественного движения и даже оказывать влияние на принятие политических решений.
Ее роль в поддержании в обществе климата согласия, доброжелательности, культурной толерантности одобряется большинством и высоко ценится в мульти культурном обществе современной Швеции.
69 Hagman P. Op.cit., s. 57 o.a.
89


Россия и мир
© 2014 г.
П.А. СКОПИН
США В ВОСПРИЯТИИ ПАРТИЙ КАДЕТОВ И ОКТЯБРИСТОВ. 1905-1917 годы
Восприятию Соединенных Штатов в России было посвящено большое количество трудов, но позиция либеральных партий изучена слабо. Государственное устройство европейских стран и Америки издавна находилось в фокусе отечественной либеральной мысли. Представители либеральных кругов анализировали преимущества и недостатки, тенденции развития, характерные особенности той или иной разновидности представительной демократии. В конце XIX - начале XX в. либералы в основном сосредоточились на четырех наиболее развитых в общепринятой либеральной терминологии того времени западных странах - Англии, Франции, Германии и США*  1. Соединенные Штаты обладали, по сравнению с другими указанными западными странами, особенностями в восприятии российскими либералами.
Источники, использованные автором статьи для анализа восприятия Соединенных Штатов в России, следует разделить на несколько групп. Это политические программы конституционно-демократической партии и “Союза 17 октября”, архивные материалы, труды кадетов и октябристов, имеющие отношение к Соединенным Штатам, и партийная периодическая печать. Периодическая печать явилась главным источником, использованным автором для анализа восприятия Америки российскими либеральными партиями. Именно она наиболее оперативно и полно отражала отношение российских либералов к тем или иным вопросам внутриполитической жизни Соединенных Штатов, а также к их внешней политике.
Правый кадет М.М. Ковалевский историческую роль Соединенных Штатов видел в том, что они наполнили английские политические установления демократическим духом, очистили его от “аристократизма”, дав им, таким образом, “второе рождение”2. То соображение, что американцы сумели успешно “адаптировать” к своим реалиям и развить в новых условиях более полно и последовательно существовавшие до них демократические принципы (подобная идея была близка российским либералам), побудила Ковалевского сделать Соединенные Штаты объектом глубокого изучения. Для конституционно-демократической партии Америка являлась не просто хранительницей принципов демократического государственного устройства, сумевшей приспособить традиции английского права к новым реалиям. США были для них одним из политических идеалов. Кадет Н.А. Бородин подчеркивал, что на протяжении почти полутора столетий Соединенные Штаты в своем развитии “вкушают плоды” демократических свобод и общественного развития3. Кадеты идеализировали их политическую жизнь.
“Союз 17 октября” также видел в Соединенных Штатах Америки одну из устоявшихся моделей экономического успеха и политической демократии. Характерно выска-
Скопин, Пётр Анатольевич - аспирант Института всеобщей истории РАН.
1 Селезнёва Л.В. Западная демократия глазами российских либералов начала XX века. Ростов-на-Дону, 1995, с. 96.
2 Там же, с. 109.
3 Бородин Н. Северо-американские Соединенные Штаты и Россия. Пг., 1915, с. 48-49.
90


зывание октябристского официального органа “Голос Москвы”: “По развитию своему в хозяйственном отношении Соединенные Штаты безусловно первое государство в мире. Источники их природных богатств неиссякаемы. Неутомимое стремление американцев к усовершенствованию поражает всех, и благодаря иммиграции не прекращается и постоянный прилив свежих, работоспособных сил”4. Вместе с тем нельзя говорить о том, что Америка являлась для октябристов политическим идеалом - слишком сильны были монархические основания партии, а Соединенные Штаты в российской либеральной среде воспринимались как яркий образец республиканской формы правления.
Американская конституция была самым важным объектом восприятия Соединенных Штатов конституционно-демократической партией. Н.А. Бородин писал о ней: “Без преувеличения можно сказать, что это (...) документ громадной исторической важности, и в смысле влияния на жизнь целой страны и народа ни один документ не может с ним сравниться”. Он подчеркивал, что именно благодаря своей конституции Соединенные Штаты на протяжении почти полутора столетий “вкушают плоды” демократических свобод и общественного развития5. Статьи американской конституции нашли отражение в программе кадетов, принятой на их учредительном съезде в Москве 12-18 октября 1905 г. Так, пункт 7-й программы конституционно-демократической партии, гарантирующий право на неприкосновенность личности и жилища, практически идентичен 4-й статье Билля о правах, а свобода слова, печати и вероисповедания (пункт 2-й в кадетской программе) прямо апеллирует к 1-й статье американского документа. Запрещение внесудебного преследования граждан в программе кадетов (8-й пункт) также соответствует американским принципам (5-я статья Билля о правах). Разделение властей и порядок осуществления законодательной власти в программе кадетов близки к установлениям американской конституции. Важным различием между документами являлась форма правления государств - республиканская в США и предложенная кадетами парламентская монархия для России. Различие объяснялось конкретно-историческими особенностями России, при этом в мировоззренческом плане кадеты были привержены республиканской форме правления. Их лидер Павел Николаевич Милюков в работе “Республика или монархия” подчеркивал: “Республика есть, несомненно, лучший государственный строй для народов, достигающих достаточной ступени народного развития”6.
Можно проследить заимствования из американской конституции и в программе партии “Союз 17 октября”, принятой в ноябре 1905 г. В октябристской программе провозглашалось, как и в американской конституции, разделение властей, независимость законодательной власти и судов (пункты 2 и 4 программы “Союза 17 октября”). Кроме того, в ней декларировалось неприкосновенность личности, свобода совести, слова, печати, собраний и союзов, запрещение внесудебного преследования (3-й пункт программы “Союза 17 октября”), что прямо соответствовало установлениям американского Билля о правах. Но по важному вопросу о форме правления октябристы занимали противоположную конституции США позицию. Выступая за конституционное правление с народным представительством, основанном на всеобщем избирательном праве, октябристы видели представительную монархию “умиротворяющим началом в той резкой борьбе (...) политической, национальной и социальной, для которой открывается (...) широкий простор провозглашением политической и гражданской свободы”, а российского монарха - “верховным вождем свободного народа”7.
Отдельные стороны американской жизни привлекали большое внимание российских либералов начала XX в. В первую очередь это была внутриполитическая сфера, включавшая в себя американские политические движения, партии. Экономическая
4 Иностранные известия. Темные стороны американской жизни. - Голос Москвы, 9.VI.1907.
5 Бородин Н. Указ, соч., с. 48.
6 Милюков П.Н. Республика или монархия. М., 1996, с. 4.
7 Полный сборник платформ всех русских политических партий. С приложением высочайшего манифеста 17 октября 1905 г. и всеподданнейшего доклада графа Витте. М., 2001, с. 94.
91


сфера также нашла отражение в восприятии кадетами и октябристами Соединенных Штатов. Главным образом, они следили за развитием трестов. И, наконец, важной сферой восприятия являлась внешняя политика Соединенных Штатов, включавшая в себя такой “блок”, как характеристика российско-американских отношений.
В начале XX в. США столкнулись с рядом внутриполитических проблем. Быстрое развитие корпоративного капитализма обострило внутренние противоречия. Тресты и финансовая олигархия подчиняли экономику страны, а через “боссов” в Республиканской и Демократической партиях влияли на политическую власть. Против этих пороков развернулось широкое “прогрессистское движение” с участием средних слоев, либеральной интеллигенции и рабочих8.
В программе конституционно-демократической партии мы можем найти зачатки близких по духу американским прогрессистским лозунгам принципы. Кадеты выступали против избирательного ценза в любой его форме, за налоговую реформу на основе прогрессивного подоходного и поимущественного обложения и снижение таможенных пошлин9, что прямо соответствовало идеологии американского прогрессизма. Кадеты, подобно американским прогрессистам, подвергли резкому осуждению подчинение политической власти в США экономической верхушке и партийным боссам. Журнал кадетской направленности “Русская мысль” писал, что американские партийные лидеры “успели приобрести подавляющее значение и влияние и силой своих партийных организаций часто не только обращают в ничто действительную народную волю, но и управляют обществом вопреки его благу”. Американская политическая “машина” изображена была в кадетском органе “Речь” как собрание всемогущих “боссов”, управляющих во вред народу10.
После поражения части республиканских “боссов” на выборах в Конгресс США 1910 г. и замены их прогрессистскими деятелями, политическая ситуация в стране, по мнению конституционных демократов, изменилась в сторону большей демократизации. Ежемесячник кадетской направленности “Вестник Европы” подчеркивал, что прогрессисты создали благоприятные условия “для допущения и привлечения народных масс к прямому разрешению (...) политических вопросов”. Одним из преимуществ прогрессистского движения кадеты видели в его беспартийности: постановка вопроса о принципах самоуправления, выработанных инициативными группами, стоит вне зависимости от воли демократической и республиканской партий, а скорее - вопреки им11. Широкая консолидация капитала и труда создали в стране новые экономические условия и новую политическую группировку разных элементов населения, которые уже, в свою очередь, потребовали новых форм и методов самоуправления.
Победа Вудро Вильсона на американских президентских выборах 1912 г. рассматривалась кадетами как, безусловно, отвечающая интересам и устремлениям американцев. Н.А. Бородин в книге “Северо-американские Соединенные Штаты и Россия” дал положительную характеристику мероприятиям Вильсона по законодательной борьбе с монополизацией и по охране труда, приветствовал урегулирование деятельности бесконтрольных прежде трестов и банков, установление нового таможенного тарифа, уничтожение монополий и фаворитизма в экономической жизни страны, введение рабочего законодательства12.
“Союз 17 октября” в своей программе также декларировал принципы, характерные для политического момента в Америке. Соответствующими духу американского прогрессистского движения начала XX в. можно назвать меры по обеспечению посо¬
8 См.: Согрин В.В. Исторический опыт США. М., 2010, гл. IV; его же. Демократия в США от колониальной эры до XXI века. М., 2011, с. 149-175.
9 См.: Полный сборник платформ..., с. 36, 38, 39.
10 Тверской П.А. Письмо из Америки. - Русская мысль, 1911, № 4, с. 41; Рузвельт и “машина”. - Речь, 17.VIII.1910; Выборы в Соединенных Штатах. - Речь, 28.VIII.1910.
11 Тверской П.А. Письмо из Америки. - Вестник Европы, 1911, № 8, с. 313-314, 316.
12 Бородин Н. Указ, соч., с. 253-267.
92


биями рабочих и их семей в случае болезни и инвалидности, страхование рабочих от безработицы, ограничение рабочего времени для женщин и детей13. Одним из пунктов программы партии “Союз 17 октября” была организация доступного населению сельскохозяйственного, промышленного и торгового кредита. Кроме того, “Союз 17 октября” выступал за развитие “прямых налогов, на основе прогрессивного подоходного обложения, с постепенным понижением косвенного обложения предметов первой необходимости”, что также близко к установкам американского прогрессизма.
Внимание, которое октябристская печать уделяла американским президентам Теодору Рузвельту, Уильяму Тафту и Вудро Вильсону, выдавало надежду октябристов на изменения, которые способна проделать сильная личность в союзе с народом. В России для них примером был П.А. Столыпин, который пытался реформировать общество мирным путем, без потрясений существующего государственного строя. Октябристы стремились также и среди американских лидеров увидеть личности, способные “сильной рукой” избавить страну от некоторых дисбалансов в общественно-политическом развитии. Личность Теодора Рузвельта, пытавшегося противостоять американской “плутократии”, получила положительные отзывы в октябристской печати. Отмечалось, что “первый гражданин своего отечества” пользуется большой симпатией американцев. В статье “За океанами” “Голос Москвы” 10 июля 1908 г. писал об упадке нравов и исчезновении идеалов в американском обществе. “Плутократия” в силу многолетнего общественного попустительства окружила себя оградой беззакония и безответственности. На этом фоне именно Рузвельт, по мнению автора статьи, является спасителем, тараном против этой ограды. Именно он пробуждал в народе силы для борьбы с “властью доллара и обмана”14.
На протяжении американской президентской кампании 1912г. октябристский орган “Голос Москвы” постепенно эволюционировал от поддержки “прогрессистского” кандидата Рузвельта к одобрению кандидата от демократической партии Вудро Вильсона. Важнейшим вопросом в политической повестке дня, по которому шло противостояние соперничавших между собой кандидатов, для октябристов являлся вопрос о таможенном тарифе. Сохранению республиканской политики протекционизма демократы противопоставляли понижение таможенного тарифа. Для октябристов программа кандида- та-демократа Вильсона была более убедительна. О победе Вильсона на выборах “Голос Москвы” говорит как о закономерном итоге всей политической борьбы в Америке за предшествующие годы, как о победе американского народа, который с надеждой смотрит в будущее страны, на ее политическое, социальное и экономическое устройство15.
Сравнивая восприятие кадетами и октябристами внутренней политики и экономики США, стоит отметить, что их оценки американской действительности были во многом схожи. Как кадеты, так и октябристы положительно отнеслись к прогрессистским принципам, обе партии осуждали американских “плутократов” и одобряли демократизацию политической жизни страны. Вместе с тем октябристы, симпатизировавшие идее
13 Полный сборник платформ..., с. 94.
14 Вильям Тафт. - Голос Москвы, 11.VI. 1908; Рагозина 3. За океанами. - Голос Москвы, 10.VII.1908.
15 В статье “Партия Рузвельта” (Голос Москвы, 29.VII. 1912) звучит одобрение предвыборной программы Рузвельта и подчеркивается, что он пользуется поддержкой всех штатов страны и всех социальных групп. Однако уже в середине августа 1912 г. разразился скандал, связанный с подозрением Рузвельта в финансовом соглашении с нефтяным трестом. Разочарование американцев в экс-президенте и сомнение в бескорыстности его “народнических” порывов отразилось и на страницах этой газеты (см. Рузвельт и нефтяной трест. - Голос Москвы, 15.VIII.1912). “Голос Москвы” также писал и о начинающих формироваться коалициях кандидатов на президентский пост Рузвельта и Тафта с финансовой олигархией (Рузвельт и печать. - Голос Москвы, 13.IX.1912). В статье, посвященной итогам выборов (Новый президент Соединенных Штатов. - Голос Москвы, 25.Х. 1912), звучит явное удовлетворение результатами выборов и подчеркивается, что именно Вильсон, а не Тафт и не Рузвельт, имел все основания, чтобы стать президентом.
93


“сильной руки” в государственном управлении, были по большей части сосредоточены в своем восприятии на фигурах американских президентов.
Интересно различие в отношении кадетов и октябристов к американским трестам. Если кадеты в целом осуждают силу возникающих в США корпораций как угрожающую “при свободе действий... даже правительству великой страны”16, то партийная печать “Союза 17 октября” подчеркивала, что централизация производства - ключ к благосостоянию народных масс17. В то время как кадеты отмечали, что борьба с “финансовыми баронами” “сделалась насущной потребностью американской жизни”18, октябристы считали, что концентрация производства означала его модернизацию19. Скорее всего, одобрение принципов концентрации капитала партией “Союз 17 октября” - следствие особенностей классового состава октябристской партии20. Доминирование трестов в американской социально-экономической системе было, по мнению октябристов, закономерным итогом ее эволюции.
Начало XX в. ознаменовалось кардинальными изменениями в области внешнеполитического курса США. Время между 1898 г. и началом Первой мировой войны характеризуется активным развитием американского экспансионизма. Он был направлен в первую очередь на включение южноамериканских государств в зону своего влияния, а также на приобретение территорий в Азии и в районе островов Тихого океана. Встраивание Америки в систему международных отношений соприкасалось напрямую или косвенно с интересами России в мире и не могло, таким образом, не получить отклика в среде российских либералов. Несмотря на то, что, согласно Своду основных государственных законов, депутаты Государственной Думы устранялись от решения внешнеполитических вопросов, российские либералы на протяжении всего периода существования законодательного собрания в России проявляли желание влиять на российскую внешнюю политику.
Можно говорить, что конституционно-демократическая партия выступала за ограничение империализма российского правительства. Ярким примером нежелания конституционных демократов поддерживать “великодержавные” планы правительства по расширению российского ареала влияния на международные дела, является стремление к скорейшему прекращению военных действий и подписанию мира с Японией в 1904-1905 гг.21 Понятны антиимпериалистические настроения конституционных демократов, когда речь заходила о внешнеполитической программе Соединенных Штатов. По мнению кадетов, американцы использовали испано-американскую войну 1898 г. для расширения сферы своего геополитического влияния22. “Вестник Европы” связывал усиление внешнеполитической активности США с вступлением в должность президента Теодора Рузвельта. Именно он, по мнению авторов издания, впервые открыто начал вмешиваться в международные дела, имевшие только отдаленное отношение к прямым интересам Соединенных Штатов23. Строительство Панамского канала виделось российским кадетам воплощением стремления США стать колониальной державой и занять свое место в мировой политике24. Н.А. Бородин писал, что империализм - “путь, несомненно, опасный для страны, приобретшей все свои богатства и мощь именно благодаря тому, что ее не истощали войны из-за господства и из-за приобретения колоний”25.
16 Бородин Н. Указ, соч., с. 238.
17 Свидание с “отцом трестов” Чарльсом Р. Флинтом. - Голос Москвы, 26.VIII.1908.
18 Соединенные Штаты. Политическая программа Гюгса. - Речь, 23.11.1908.
19 Свидание с “отцом трестов” Чарльсом Р. Флинтом. - Голос Москвы, 26.VIII.1908.
20 Шелохаев В.В. Партия октябристов в период первой российской революции. М., 1987, с. 51.
21 См., например: Иностранное обозрение. - Вестник Европы, 1905, № 1, с. 371-383.
22 Тверской П.А. Американские злобы дня. - Русская мысль, 1909, № 6, с. 67-68.
23 Его же. Американская “злоба дня”. - Вестник Европы, 1906, № 4, с. 617-618.
24 Его же. Американские злобы дня, с. 68.
25 Бородин Н. Указ, соч., с. 284.
94


Отношение партии “Союз 17 октября” к возрастающей роли Соединенных Штатов на международной арене не было столь однозначным, как у кадетов. Октябристы признавали за Соединенными Штатами возможность укреплять свое влияние в тех регионах, где это не противоречило российским интересам. Америка являлась в глазах октябристской партии цивилизующей внешнеполитической силой, и ее действия по установлению демократического правления под своей опекой в ряде менее развитых государств казались октябристам вполне целесообразными и оправданными. Так, описывая американское вмешательство в кубинскую политическую жизнь в 1906 г., октябристы отмечают, что оно “представляло необходимость”. По их мнению, без США на Кубе невозможно себе представить демократическое государственное устройство26. Соединенные Штаты казались октябристам гарантом мирного сосуществования таких южноамериканских государств, как Перу и Эквадор27. Вместе с тем доктрина Монро в том виде, в каком она применялась на практике Соединенными Штатами, вызывала осуждение в некоторых октябристских публикациях28.
Рост американского влияния на международной сцене характерно проявился в посредничестве США между Россией и Японией при подписании Портсмутского мирного соглашения между Россией и Японией в 1905 г. Безусловно, события в Портсмуте открыли новую страницу в российско-американских отношениях. Отличие в реакции кадетов и октябристов на американское посредничество в русско-японской войне показывает разницу в понимании этими партиями внешнеполитических задач России.
Кадеты опасались того, что за неудачным ходом военных действий на Дальнем Востоке, происходивших во время революции 1905 г., может последовать радикализация настроений народных масс. В связи с этим любая держава, способная предоставить посредничество России в подписании мира, рассматривалась как лучший друг и союзник. “Вестник Европы”, описывая энергичную деятельность Рузвельта, его содействие успешному ходу конференции и постоянное общение с российским и японским монархами, отмечал: “Портсмутская мирная конференция, состоявшаяся по настойчивой личной инициативе президента северо-американской республики, имела в сущности очень мало шансов успеха и не могла бы привести ни к какому положительному результату, без постоянного и энергичного вмешательства Рузвельта”29. Н.А. Бородин писал о помощи Соединенных Штатов России во время заключения русско-японского соглашения как о “немаловажной услуге”30. По его мнению, именно благодаря “вдохновителю и руководителю портсмутской конференции”31 Рузвельту Россия смогла избежать дальнейшего разгрома японской армией и осложнений во внутриполитической жизни.
В отличие от кадетов октябристам не было свойственно желание мира с Японией “любой ценой”, для них было в целом характерно иное понимание интересов России, их государственнический настрой заключался в отстаивании правительственной точки зрения в этой сфере. В ситуации, когда само существование России в качестве империи подвергалось опасности из-за революции и неудач русской армии в ходе русско-японской войны, октябристы выступили за скорейшее заключение мирного договора с Японией. Действия Теодора Рузвельта, связанные с заключением Портсмутского мирного договора, октябристами расцениваются как “благородные”32, а его заслуги в целом в деле умиротворения ситуации на Дальнем Востоке - как несомненные. Вместе с тем в “Слове” подчеркивалась прояпонская ориентация Соединенных Штатов. В статье “Переговоры о мире” от 2(15 августа) 1905 г. издание попыталось выделить причины,
26 Соединенные Штаты и Куба. - Голос Москвы, 8.1.1908.
27 Война в Южной Америке. - Голос Москвы, 31 .III. 1910.
28 См., например: Панамериканизм. - Голос Москвы, 25.XII.1910.
29 Иностранное обозрение. - Вестник Европы, 1905, № 9, с. 375.
30 Бородин Н. Указ, соч., с. 286.
31 Иностранное обозрение. - Вестник Европы, 1905, № 9, с. 376
32 Телеграммы газеты “Слово”. Портсмут. - Слово, 14.VIII.1905.
95


по которым Соединенные Штаты сочувствуют Японии33. Главная из них - намечающееся союзничество Америки и Японии в Дальневосточном регионе.
Одним из самых драматичных эпизодов российско-американских отношений, происшедших в этот период, стало расторжение российско-американского торгового договора 1832 г. Инициатором расторжения выступили Соединенные Штаты в 1911 г., мотивируя его отказом России снять с американских граждан иудейского вероисповедания, прежде эмигрировавших из России, ограничения, предусмотренные российским законодательством. Этот инцидент наглядно продемонстрировал различия в восприятии Соединенных Штатов Америки и их политики в отношении России конституционнодемократической партией и “Союзом 17 октября”.
Кадеты рассматривали отказ российской дипломатии “пойти на попятную” в вопросе об американских гражданах иудейского вероисповедания как ошибку с “долгоиграющими” последствиями. Кадеты выступали в своей политической программе против социального и культурного неравенства полов, национализма и религиозной нетерпимости34. Понимая еврейский вопрос как часть вопроса о гражданском равноправии в России, кадеты использовали денонсацию российско-американского торгового договора 1832 г. как повод подвергнуть критике российское антиеврейское законодательство.
В своей брошюре “Внешняя политика России в 1911 году” лидер кадетской партии П.Н. Милюков писал: “Нужно быть русским националистом, чтобы (...) допускать какие- либо ошибочные препятствия для въезда для русских евреев, кроме тех, которые могут быть общими для всех вообще русских подданных, эмигрировавших в Америку”35. “Вестник Европы” подчеркивал, что граждане Соединенных Штатов “не хотят получать в виде особой любезности то, что принадлежит им по праву; они не желают зависеть от доброй воли чужого правительства в пользовании своими законными договорными правами, и это с их стороны вполне естественно”36. “Русская мысль” высказывала мнение, что в конфликте “очень выпукло обнаружилась исключительность правового положения евреев в России”37, а “Речь” писала о том, что недоразумения между нашими странами являются прямым следствиями недальновидной российской национальной политики38.
Если кадеты выразили несогласие с действиями правительства, то “Союз 17 октября” одобрил отмену торгового договора. Он продемонстрировал патриотический настрой партии и поддержал ряд внешнеполитических мероприятий российского правительства. Октябристы отмечали: недопущение в страну лиц, которых русское правительство признает причастными к антигосударственной деятельности, - неотъемлемое право России и никому не позволено вмешиваться в ее дела39. А.И. Гучков связывал отмену торгового договора с “еврейским засильем” в Америке40.
Отношение “Союза 17 октября” к отмене российско-американского торгового договора имело под собой реальную основу в политической практике этой партии. Формально декларируя в своей программе борьбу за обеспечение гражданских прав, таких, как свобода вероисповеданий, и, заявляя о необходимости “признания за отдельными национальностями самого широкого права на удовлетворение и защиту своих культурных нужд в пределах, допустимых идеей государственности и интересами других национальностей”41, в своей думской деятельности партия выступала в целом против дарования равноправия российским евреям42.
33 Переговоры о мире (Портсмут). - Слово, 2.VIII. 1905.
34 См.: Полный сборник платформ..., с. 56-58.
35 Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ), ф. 579, on. 1, д. 4444, с. 18.
36 Иностранное обозрение. - Вестник Европы, 1912, № 1, с. 367-368.
37 Русско-американский конфликт. - Русская мысль, 1912, № 2.
38 Русско-американские недоразумения. - Речь, 16.Х.1911.
39 Сенин А. С. Александр Иванович Гучков. М., 1996, с. 65.
40 ГАРФ, ф. 115, on. 1, ед. хр. 19(5).
41 Полный сборник платформ..., с. 93.
42 Шелохаев В.В. Партия октябристов в период первой российской революции. М., 1987, с. 56-57.
96


В 1911 г. партия “Союз 17 октября” совместно с националистами и правыми резко выступила в Думе против действий США. Фракция октябристов внесла в Думу законопроект, направленный, по сути, на объявление США торговой войны. Подписавшие его Гучков, Лерхе и Карякин рекомендовали взимать с американских товаров пошлину со 100-процентной надбавкой, на товары же, подлежавшие в соответствии с действующими правилами ввозу без пошлины, установить таможенный сбор в размере 100% от их стоимости. Однако позиция октябристов вызвала раздражение некоторых текстильных фабрикантов, ибо без ввозимого из Америки хлопка их предприятиям грозила остановка, и октябристам пришлось отступить43.
Перечисленные выше эпизоды российско-американских внешнеполитических связей были, без сомнения, малозначительны по сравнению с теми, что возникли между Россией и Соединенными Штатами во время разразившейся в 1914 г. Первой мировой войны. Невиданная доселе по своему размаху и влиянию на мир баталия оказала кардинальное воздействие на отношения между нашими странами, объединив их в определенном смысле (до объединения военных усилий, как известно, дело не дошло) перед лицом общих врагов - Германии и ее союзников.
В России Первая мировая война послужила сплочению всех думских фракций перед лицом военной опасности. 26 июля (8 августа) 1914 г. на чрезвычайном заседании Государственного совета и Государственной думы депутаты заявили о единстве царя и народа и проголосовали за предоставление правительству военных кредитов. В Соединенных Штатах Америки Первая мировая война вызвала бурю эмоций - от негодования до опасений за свою политическую безопасность. Несмотря на то, что страна практически не участвовала в военных действиях, симпатии американцев уже вскоре после начала войны всё больше склонялись на сторону Антанты.
Начиная с июля 1914 г. в кадетской и октябристской печати начали появляться публикации, посвященные отношению американцев к начавшейся европейской войне и попыткам США лавировать на грани нейтралитета (даже в момент потопления немецкими подводниками британского лайнера “Лузитания”, на борту которого погибло немало американских граждан). Российские либеральные издания подробно писали как об американском антивоенном движении, связанном в первую очередь с видным демократическим деятелем Уильямом Брайаном, так и об американских “милитаристах”, ассоциировавшихся в основном с экс-президентом США Теодором Рузвельтом44.
Формирование в 1915 г. по инициативе кадетов и с участием октябристов Прогрессивного блока в IV Государственной думе, а также открытое противостояние законодательного органа царю были связаны с поражениями русских войск. Целью этого противостояния было принуждение монарха к созданию ответственного правительства, которому будет под силу ведение победных военных действий. В свете описанного понятно желание конституционных демократов (как и других партий указанного блока) видеть Соединенные Штаты союзником России. Иногда это желание казалось непреодолимым. «Америка - миролюбивая страна; но горе тому, кто бессовестно спекулирует на ее миролюбии! Проведена “мобилизация гениальности”, собран весь цвет, весь мозг страны. И если разрыв и борьба с Германией будут неизбежны, вокруг этого мозга сразу же сложится послушное, стальное тело. Миролюбие выродится в львиную отвагу, а любовь к свободе - в страстную ненависть к тирании мира», - писал “Вестник Европы” в 1915 г. Политика Вильсона в сложившихся обстоятельствах была, по мнению кадетской печати, верхом мудрости и выдержанности. «Как политический деятель он растет перед нами положительно не по дням, а по часам, с каждым затруднением в американской внешней политике. Он осторожен и медлителен, но любители Sturm und Drang-Politik45
43 Сенин А. С. Указ, соч., с. 65.
44 См.: ЗакА.И. Дни “Лузитании”. - Вестник Европы, 1915, № 7; его же. Два полюса. - Вестник Европы, 1915, № 8; Америка. Мнение Рузвельта, 8.11.1915; Новая книга Рузвельта. - Голос Москвы, 29.IV. 1915; Нейтральные державы. Агитация Брайана. - Голос Москвы, 16.VI.1915.
45 Политика бури и натиска {нем.).
4 Новая и новейшая история, № 5
97


должны заметить себе, что паузы в политике также необходимы, как паузы, скажем, в музыке. А президент Вильсон умеет делать “божественные” паузы»46.
“Союз 17 октября” даже в состоянии разделения на несколько отдельных фракций (раскол произошел в 1914 г.) продолжал оставаться в Думе опорой царского самодержавия. Видно их желание приблизить победный конец в войне с Германией. В связи с этим в октябристской печати появляются надежды на союзнические отношения с Соединенными Штатами Америки в войне с Германией, и по мере ухудшения отношений между Россией и Германией надежды на вступление Америки в войну все возрастали. В ряде статей, появившихся в “Голосе Москвы” в период Первой мировой войны, издание подчеркивает свое одобрение Соединенных Штатов, стремление видеть Америку союзником России.
Гибель лайнера “Лузитания” широко освещалась в октябристской печати47. Стремление Германии спекулировать американским миролюбием вызвало у них раздражение48. Далее, в статье “Агитация Брайана” от 16 июня 1915 г. “Голосом Москвы” осуждается стремление Уильяма Брайана приложить усилия к дальнейшему сохранению дружественных отношений между США, Германией и Австро-Венгрией49. Напротив, стремление Теодора Рузвельта приблизить вступление Америки в мировую войну октябристами активно приветствовалось50. Как одно из возможных преимуществ войны российским октябристам виделась перестройка международной системы торговли (в ущерб Германии) и как следствие - развитие российско-американского товарообмена51.
Изменение внутриполитической ситуации в России после Февральской революции отразилось на российско-американских отношениях. В составе первого Временного правительства доминировали представители партии кадетов, да и остальные министры были известны либеральными взглядами. Военным министром стал октябрист Гучков, а министром иностранных дел - лидер конституционных демократов Милюков, один из наиболее желательных для американцев кандидатов на этом посту. Свою радость по случаю объявления Соединенными Штатами войны Германии Милюков связывает с надеждой на дальнейшее сближение с этой страной: “Вступив в нашу семью, Америка только еще ярче подтверждает освободительный характер войны, что имеет огромное моральное значение”52. Среди прочего Милюков декларировал, что, “подав друг другу руки, две великих крестьянских демократии действительно обеспечат человечеству лучшее будущее”53.
После послания президента Вильсона конгрессу 2 апреля 1917 г., в котором он приветствует события российской революции и называет Россию “достойным партнером” в антигерманской “лиге чести”54, российско-американские связи, казалось, стали прочными и нерасторжимыми. Соединенные Штаты были теперь, по мнению российских либералов, самым желанным союзником демократической России: “Испытанная (...) органическая верность американцев идеям народоправства для нас, только зачинающих свое свободное государственное существование, является не только примером, но и источником бодрости, но и гарантией против ошибок и соблазнов. (...) Не показательно
46 Зак А.И. Военные приготовления в Соединенных Штатах (Письмо из Нью-Йорка). - Вестник Европы, 1915, № 11, с. 298, 289.
47 См.: Нейтральные державы. Нота американского правительства. - Голос Москвы, 30.IV. 1915; К гибели Лузитании. - Голос Москвы, 3.V.1915.
48 Немецкий террор и Америка. - Голос Москвы, 9.VI. 1915.
49 Нейтральные державы. Агитация Брайана. - Голос Москвы, 16.VI.1915.
50 Америка. Мнение Рузвельта. - Голос Москвы, 8.II. 1915; Иностранная жизнь. Соединенные Штаты. Новая книга Рузвельта. - Голос Москвы, 29.IV. 1915.
51 Развитие русско-американского товарообмена. - Голос Москвы, 23.V.1915.
52 Министр иностранных дел о политическом моменте. Значение Америки в семье согласия. - Биржевые ведомости, 23.Ш.1917.
53 ГАРФ, ф. 579, он. 1,д. 1516.
54 http://wwi.lib.byu.edu/index.php/Wilsoirs_War_Message_to_Congress.
98


ли? - в столь исключительный для пацифической Америки момент в конгресс вносится резолюция с приветствием русскому народу по поводу установления демократического образа правления в России. Значит и там, за океаном, так же осязательно, как и мы, ощущают духовную близость двух дальних, но спаянных единым устремлением народов”, - писали “Биржевые ведомости”55. Знаменательно, что Соединенные Штаты официально признали российское Временное правительство уже 9(22) марта 1917 г., опередив в этом все остальные страны.
Проводя сравнение восприятия Соединенных Штатов кадетами и октябристами, можно прийти к нескольким выводам. Соединенные Штаты воспринимались в целом и кадетами (в большей степени), и октябристами как дружественная держава, отстаивавшая близкие России интересы во внешней политике. Подобные настроения конституционно-демократической партии и “Союза 17 октября” проявились в восприятии ими американского посредничества России при заключении Портсмутского мирного договора 1905 г., а также при рассмотрении этими партиями возможности вступления Соединенных Штатов в Первую мировую войну десятилетием позже. Различия в восприятии Америки диктовались идеологическими расхождениями партий. Отношение конституционно-демократической партии России к США вполне соответствовало ее политическим целям и программе. Для них как для политической силы, ориентированной на западные ценности, необходимым казалось найти образцы для подражания среди уже существовавших политических устройств демократического мира. Одно из таких идеальных воплощений они видели в Америке. Вместе с тем конкретные явления внутриполитической жизни и внешней активности Соединенных Штатов скорректировали близкий кадетам восторженно-позитивный образ Америки, добавив к нему более взвешенные, а подчас и негативные нотки. Партия “Союз 17 октября”, более консервативная по духу, не считала Америку своим политическим идеалом. В то же время обе указанные партии рассматривали Соединенные Штаты как своего союзника в моменты обострения внешнеполитической ситуации на Дальнем Востоке в результате русско- японской войны и в ходе Первой мировой войны.
55 	Новый член демократической семьи. - Биржевые ведомости, 22.III. 1917; см. также: Выступление Соединенных Штатов. - Русские ведомости, ЗОЛИ. 1917.
4*
99


© 2014 г.
Н.Э. ВАШКАУ
РЕСПУБЛИКА НЕМЦЕВ ПОВОЛЖЬЯ. 1920-1930-е годы (по материалам Политического архива МИД ФРГ)
90 лет назад, 6 января 1924 г., была провозглашена Автономная Советская Социалистическая республика немцев Поволжья (АССРНП) РСФСР*  1.
Российские исследователи, занимающиеся изучением истории немецкого народа в Российской империи и СССР, осветили различные стороны истории немецкой автономии на Волге. Однако на периферии исследований остаются вопросы истории республики немцев Поволжья в контексте советско-германских отношений 20-30-х годов XX в. В германских архивах, а также в центральных и областных архивах Москвы, Саратова, Волгограда, Энгельса имеется обширный корпус источников, который позволяет восполнить этот пробел.
Наименее известны в России материалы Политического архива министерства иностранных дел (МИД) ФРГ по теме исследования. Политический архив МИД Германии в Бонне, а затем в Берлине (после переноса столицы) содержит обширный массив документов по истории немецких колоний в Российской империи, Советском Союзе, и его привлечение позволяет создать объективную картину взаимоотношений АССРНП и Германии.
До начала 1920-х годов сбором и анализом материалов по истории немецких колоний в России занимался политический отдел I-А МИД Германии. В 1920 г. МИД был реорганизован. Был образован IV отдел по делам Восточной Европы, Скандинавии и Восточной Азии, который аккумулировал информацию о российских немцах. Отдел культуры (VI-A) занимался сбором и анализом информации о лицах немецкой национальности за границей, о развитии немецких национальных школ, о положении религии в СССР и состоянии церковных приходов, анализировал интенсивность и результативность культурного обмена, рассматривал другие вопросы, связанные с развитием культуры.
Значительный интерес представляют материалы Немецкого общества по изучению Восточной Европы, переписка между университетами, учеными и отделом культуры МИД Германии. Использование источников из архивов России и Германии, оценивающих события с разных сторон, дает возможность с разных сторон увидеть картину научных связей, дать объективную оценку культурного сотрудничества обеих стран.
Понимая, что по отношению к российским немцам надо выстраивать новую политическую и культурную линию, МИД Германии организовал научное изучение истории немецких колоний в России. Рассматривались вопросы их самоуправления, взаимоотношения с царским правительством, экономическое положение после прихода к власти большевиков. Были опубликованы работы Г. Бонвеча, М. Лангханц-Ратцебурга, Р. Шульце-Мюлькау, И. Шлейнинга, которые имели общий характер, но акцентировали внимание на проблеме немцев России как части германского этноса.
Ваьикау Нина Эмильевна - доктор исторических наук, профессор Волгоградского государственного университета.
Автор выражает признательность Министерству внутренних дел ФРГ, а также научным организациям и университетам Германии, предоставившим возможность работать в немецких архивах и библиотеках.
1 	Герман А.А. Немецкая автономия на Волге. 1918-1941. М., 2007, с. 159-162.
100


В 1917 г. были открыты “Дойче Ауслайд институт” в Штуттгарте и “Ост-Европа- институт” в Бреслау, в 1919 г. - “Институт по изучению национальных меньшинств” в Марбурге. В 1925 г. была создана “Немецкая академия” в Мюнхене, в 1927 г. - “Восточный институт” в Данциге. Сохранились материалы по научной деятельности “Русского научного института”: тематика научных исследований, проблемы финансирования приоритетных проектов, выдача разрешений на въезд русских ученых. Научные центры получали бюджетное финансирование и имели тесные связи с зарубежными культурными и научными учреждениями.
Документация указанных институтов с разной степенью полноты представлена в Политическом архиве МИД ФРГ. Фонды содержат переписку министерства просвещения и науки Германии с учеными и научными учреждениями СССР, личные фонды немецких историков и экономистов: О. Хётча2, М. Зеринга3, представителя МИД Германии в России О. Аухагена4. В этом архиве хранятся фонды университетов, где работали ученые, эмигрировавшие из России, учились русские студенты. Эти источники помогают проследить научные контакты, изучить совместные проекты и результаты работы русских и немецких ученых.
Большой интерес представляют документы фонда германского посольства в Москве, который содержит отчеты, секретные доклады, справки о состоянии промышленности, сельского хозяйства, уровне и проблемах национального образования в республике немцев Поволжья, культурных связях немецкой автономии и Германии в 1920-1930-е годы.
Немецкое посольство в Москве, охватывавшее вместе с консульствами территорию СССР от Украины до Дальнего Востока и от Ленинграда до Баку, входило в состав Восточного отдела МИД. Этот отдел был четвертым из шести в составе МИД Германии и был связующим звеном между посольскими работниками и верхушкой МИД в лице министра иностранных дел и госсекретаря - фактического заместителя главы ведомства. От того, кто возглавлял Восточный отдел, зависело общее направление политики Германии по отношению к СССР. В 1923-1928 гг. Восточный отдел возглавлял дипломат кайзеровской школы Э. Вальрот. Он был противником прорусского направления и сомневался в значимости Москвы для немецкой внешней политики. В 1928 г. руководителем Восточного отдела был назначен Г. фон Дирксен5, в том же году, после смерти У. фон Брокдорф-Ранцау6, он стал послом Германии в СССР. Дирксен, как и Ранцау, был сторонником развития тесных германо-советских отношений.
В 1920-1930-е годы среди дипломатических миссий в Москве наибольшими знатоками России считались немецкие дипломаты. Они оставили воспоминания, содержащие критические оценки советской действительности и являющиеся ценным источником по изучаемой теме7.
2 Хётч Отто (1876-1944) - историк, славист, основатель и первый редактор журнала “Osteuropa” (1925-1931 гг.).
3 Зеринг Макс (1857-1939) - специалист по политической экономии и ученый-агроном, профессор политической экономии в Берлинской сельскохозяйственной академии.
4 Аухаген Отто (1869-1945) - профессор Берлинской сельскохозяйственной академии. Член Общества по изучению Восточной Европы. В 1927-1930 гг. исполнял обязанности атташе посольства Германии в СССР по сельскохозяйственным вопросам. Публиковал отчеты о положении немецких колоний в России и в Поволжье. В 1929 г. принимал участие в судьбе немцев-меннони- тов, протестовавших против коллективизации и стремившихся эмигрировать из СССР.
5 Дирксен Герберт фон (1882-1955) - германский посол в Москве в 1928-1933 гг.
6 Брокдорф-Ранцау Ульрих фон (1869-1928) - германский дипломат, в 1922-1928 гг. посол в СССР. См. о нем: Хавкин БЛ. “Парии Версаля”, объединяйтесь! - Родина, 2012, № 5.
7 Dirksen Н. von. Moskau. Tokio. London. Erinnerungen und Betrachtungen zu 20 Jahren deutscher Außenpolitik. 1919-1939. Stuttgart, 1950; Heutig W.O. von. Mein Leben - eine Dienstreise. Göttingen, 1962; Kroll H. Lebenserinnerungen eines Botschafters. Köln - Berlin, 1967; Bräutigam O. So hat es sich zugetragen. Ein Leben als Soldat und Diplomat. Würzburg, 1968; Schlesinger M. Erinnerungen eines Außenseiters im diplomatischen Dienst. Köln, 1977.
101


Некоторые из немецких дипломатов, оставивших воспоминания, например, советники посольства Германии в СССР Г. Хильгер8 и Э. Зоммер9, родились в Москве и с детства находились в русскоязычной социокультурной среде.
В 1920-1930-е годы шел интенсивный культурный обмен между Советским Союзом и Веймарской Германией, в котором участвовало и немецкое посольство. В 1924 и 1926 гг. в Москве прошли выставки германского искусства, в 1927 г. - современной архитектуры, в 1930 г. - работ Баухауза10. Эти события с разной степенью полноты описаны в источниках и могут быть востребованы исследователями.
Разрушение налаженных экономических связей, политика продразверстки, проводимая под нажимом центра, засуха привели к полному параличу хозяйственной жизни в 1921-1922 г. в немецком Поволжье. Во время голода 1920-х годов, преодолеть который помогали и зарубежные эмигрантские организации, церковные объединения, иностранные государства, немецким колониям на Волге уделялось особое внимание.
Красноречивым документом этого времени является секретное сообщение исполкома Трудовой коммуны немцев Поволжья в наркомат внутренних дел о положении в области за 1.06-1.07.1921 г. “Снабжение продовольствием настолько ухудшилось, что люди едят падаль, собак, кошек, траву. Сотни людей распродают свое имущество или бросают его и пытаются покинуть умирающие села. Поля не засеяны, и урожая не ожидается”. Это сообщение строго доверительно было передано в Берлин источником в Москве 25 августа 1921 г.11
Реальную картину дел в Поволжье МИД Германии получало из сообщений, которые регулярно отправлялись представителями различных организаций, побывавшими там. Представитель Германского Красного Креста в Саратове д-р О. Фишер12, проведший 6 месяцев в Поволжье, сообщал в МИД Германии о катастрофическом положении немецких школ, которое являлось следствием голода и разрухи. Фишер отмечал плохое материальное положение учителей, отсутствие учебной литературы на немецком языке, диктат партийного руководства в школе. Он писал о высоком уровне заболеваемости малярией населения поволжских колоний, о катастрофической нехватке медикаментов и лекарств, их высокой стоимости. Предлагая организовать колониям материальную поддержку, Фишер указывал: “Отношения с Германией сейчас непростые, поэтому можно оказывать моральную поддержку через установление связей с учителями Германии, персональные контакты, через Красный крест”13.
Акции помощи голодающим немцам Поволжья в США были развернуты в первую очередь среди эмигрантов из Поволжья. Помощь немцев-эмигрантов в Германии с 16.10.1921 г. по 07.05.1922 г. составила в денежном выражении 5 млн 890 тыс. марок14. Из-за собственных экономических трудностей правительство Германии не было заин¬
8 Хильгер Густав (1886-1965) - карьерный дипломат. Родился в Москве в семье хозяина текстильной фабрики. По поручению МИД Германии с 1921 г. руководил деятельностью Германского Красного Креста в России. Секретарь, советник немецкого посольства в Москве (1923-1941 гг.). Был переводчиком на переговорах с советскими и партийными лидерами. См.: Hilger G. Wir und der Kreml. Deutsch-sowjetische Beziehungen 1918-1941. Frankfurt a.M. - Berlin, 1955.
9 Sommer E.F. Geboren in Moskau. Erinnerungen eines baltendeutschen Diplomaten. 1912-1955. München, 1997.
10 Взаимосвязи русского и советского искусства и немецкой художественной культуры. М., 1980; Советско-германские научные связи времени Веймарской республики. СПб., 2001.
11 Politisches Archiv des Auswärtiges Amts. Berlin (далее - PA AA), IV Russland, R 83554.
12 Отто Фишер возглавлял саратовское отделение Германского Красного Креста в период голода в Поволжье. В качестве врача руководил борьбой с малярией в Немецкой республике в 1924 г. В результате обвинений со стороны советских властей в антисоветской деятельности сотрудники Красного Креста покинули территорию СССР.
13 РА AA, VI a., R 60208. Фишер выступил 18 мая 1922 г. перед членами Общества поволжских немцев в Берлине с докладом “Голодная катастрофа в немецких колониях на Волге и их хозяйственное и культурное восстановление”. - РА A A, Berlin, R 62443.
14 Dummler G. Unsere Emigranten. Pokrovsk, 1924, s. 46.
102


тересовано в массовом переселении немцев из СССР. Спонтанная эмиграция немцев- предпринимателей и представителей интеллигенции из России после 1917 г. поставила перед Германией ряд проблем; к беженцам от революции прибавились беженцы от голода 1921 г.
Для развития экспортной политики было важно выяснить экономический потенциал колоний, знать возможности, в рамках которых руководство области, а затем республики немцев Поволжья могло взаимодействовать с деловыми кругами и государственными институтами Германии. Руководители области, пытаясь найти выход, обращали внимание на заграничный капитал эмигрантов из Поволжья, обосновавшихся в Германии. Член правления Немецко-Волжского банка (Немволбанка) А. Шнейдер15 в интервью областному журналу “Унзере Виртшафт” признал, что “несмотря на всю энергию государства, оно не сможет поднять хозяйство области. Поэтому мы пришли к мысли, что можно привлечь к этой цели иностранный капитал, который был переведен за границу”16. В январе 1922 г. Шнейдер был в Германии и вел переговоры об открытии представительства Немволбанка в Берлине17.
С марта по май 1925 г. в Германии с неофициальным визитом (как глава Немволбанка) побывал председатель СНК республики немцев Поволжья В. Курц18, который был принят президентом Веймарской республики П. фон Гинденбургом. Курц провел переговоры с представителями германского правительства, промышленных кругов, руководителями организаций поволжской эмиграции по вопросу установления постоянных экономических и культурных связей, сделал подробный доклад о положении республики в Германском обществе по изучению Восточной Европы. 2 июня 1925 г. был подписан протокол об образовании специального комитета по культурным связям с Немецкой республикой. Целями деятельности комитета были обмен информацией о культурном положении и потребностях республики, снабжение книгами школ и библиотек на немецком языке, изыскание возможности для обучения студентов в Германии, использование учителей и других специалистов из Германии для работы в Поволжье19.
Результаты поездки В. Курца нашли отражение в направленных в ЦК ВКП (б) предложениях по расширению самостоятельности республики. 27 августа 1925 г. Политбюро ЦК ВКП (б) в основном утвердило их. В первую очередь речь шла о внешнеэкономических льготах, большей самостоятельности республики в экономической деятельности. Республике предоставлялось право иметь своего представителя в торгпредстве СССР в Берлине. Это было заметной уступкой со стороны центра, который контролировал всю внешнеэкономическую деятельность страны20.
Германская печать подробно освещала визит В. Курца. Бюллетень Дипломатического архива в Берлине (руководитель издания - Г. Рихтер) начиная с апреля 1925 г. в специальных волжско-немецких выпусках помещал очерки о Немецкой республике. Бюллетень за 1926 г. содержал информацию о работе представительства АССРНП в Германии, о мерах правительства по подготовке специалистов для немецких колоний
15 Шнейдер Александр Петрович (1887-1937?) - родился в с. Динкель Самарской губернии. С 1918 г. - руководитель Продовольственного комитета Поволжского комиссариата по немецким делам. Представитель Немецкой коммуны в Наркомнаце РСФСР. Участвовал в установлении контактов с Германией и США. С 1924 г. представитель АССРНП при Президиуме ВЦИК. - Немцы Союза ССР. Драма великих потрясений. 1922-1939 гг. Архивные документы. Комментарии. М., 2009, с. 726-727.
16 Unsere Wirtschaft, 1922, № 6, s. 146.
17 Dummler G. Unsere Emigranten. - Unsere Wirtschaft, 1924, № 2, s. 61.
18 Курц Вильгельм Адольфович (1892-1938). Сын австрийского эмигранта, член РКП(б) с 1919 г. В 1924-1929 гг. - председатель СНК АССРНП. В 1929-1937 г. - заместитель наркома просвещения РСФСР.
19 РА AA, IV а. Russland, R 83864; Richter Н. Die deutsch-wolgadeutsche Beziehungen. - Das Neue Russland, 1926, № 5-6, s. 315-316.
20 Герман А.А. Указ, соч., с. 234-235.
103


в вузах страны21. Много материалов было почерпнуто из поволжской газеты “Нахрих- тен”. Всего по 20 мая 1927 г. вышло в свет 55 выпусков Бюллетеня.
С февраля 1926 г. Рихтер находился в республике с целью знакомства с жизнью немецких колоний. Интервью с руководителями, журналистами, изучение поволжской прессы позволили ему постоянно писать заметки в немецкие газеты, регулярно делать доклады в немецких эмигрантских обществах в Берлине. В письме в МИД Германии он предлагал использовать его знания положения дел в немецких колониях. Как доказательство успешной работы он прилагал многочисленные публикации в прессе22. 16 апреля 1926 г. Рихтер выступил перед дипломатическим корпусом МИД Германии с докладом о перспективах хозяйственных и особенно культурных связей с республикой. Он подчеркнул, что это даст возможность наладить культурные связи со всеми колониями немцев на территории СССР23.
В конце марта 1926 г. в Германии было образовано “Общество друзей Немецко- Волжской республики”, возросло число фирм, обратившихся с концессионными или торговыми предложениями к АССРНП. 31 марта 1926 г. в МИД Германии обратилась фирма “Хазенклевер и сын”, которая просила сообщить информацию о возможности поставлять в Немецкую республику продукцию фирмы24. Первый официальный визит руководства АССРНП в Германию состоялся с 13 по 20 мая 1926 г. Делегацию возглавил председатель ЦИК республики И. Шваб25. В ее состав входили также председатель Нем- волбанка Е. Иванов, нарком просвещения И. Щенфельд, учителя А. Эмих, Ф. Циглер, Н. Беллендир26. Работники просвещения знакомились с постановкой школьного дела в Германии, установили контакты с Германским учительским союзом, Центральным институтом воспитания и обучения, библиотекой в Лейпциге. Были согласованы условия обмена учителями, студентами, выделения стипендий германской стороной27.
9 апреля 1926 г. состоялось очередное заседание Немецкого общества по изучению Восточной Европы28, на котором выступил И. Щенфельд. В заседании принимали участие представители отдела культуры МИД Германии и министерства по народному хозяйству, искусству и образованию Пруссии. Представители германской стороны заверили Щенфельда, что общество готово помочь республике предоставлением литературы на немецком языке, выделением стипендий для обучения студентов в Берлинском университете29. На заседании Общества 16 марта 1926 г. было решено в качестве первого шага отправить литературу для учителей в библиотеки республики. Для оборудования физических кабинетов в школах и для пополнения школьных библиотек АССРНП Общество и МИД Германии выделили деньги. Шваб выступал перед учеными и студентами Географического института Кёнигсберга, Немецкого института в Штуттгарте30.
Элементы самостоятельности в экономической и культурной жизни Немецкой республики, проявившиеся в первых шагах ее правительства, стали ограничиваться со стороны союзных наркоматов и чиновников. При обсуждении результатов поездки Шваба на заседании обкома ВКП(б) 28 июня 1926 г. было записано: “считать, что поездка в Германию с целью усиления культурных и экономических связей Немецкой республики
21 РА АА, Russland, R 60201.
22 РА АА, Bonn, VI a., R 60208, Wolgadeutsche.
23 РА АА, Berlin, IV a. Russland, R 83864; VI a., R 60208, Wolgadeutsche.
24 РА АА, IV Russland.
25 Шваб Иоганнес Фридрихович (1888-1938) - учитель, член РКП(б) с 1918 г. В 1924- 1930 гг. - председатель ЦИК АССРНП.
26 Государственный исторический архив немцев Поволжья (далее - ГИАНП), ф. 849, on. 1, д. 587, л. 2; РА АА, Russland, R 60201.
27 Richter Н. Aus der Wolgadeutschen Sowjetrepublik. Berlin, 1926, s. 26.
28 Общество было организовано в 1913 г. О. Хётчем. См.: Шлегель К. Берлин. Восточный вокзал. Русская эмиграция в Германии между двумя войнами (1918-1945). М., 1998, с. 519-546.
29 РА АА, Berlin, IV a. Russland, R 83864, 2088.
30 РА АА, Berlin, IV a. Russland, R 83864.
104


и Германии себя оправдала. Добиться дальнейшего упрощения поездок за границу”31. Через год обком вернулся к этой проблеме и констатировал, что постановление Политбюро ЦК о самостоятельности принятия решения республикой “проводится недостаточно”. Но практика постоянного согласования любых шагов с центром привела к тому, что в 1927 г., например, не получили разрешения на научные командировки в Германию врач Зибенгар, заведующий Красно-Кутской опытной станции Константинов, заведующий отделом мелиорации инженер А. Лоренц, ученый-диалектолог Г. Дингес. Была признана нежелательной командировка в Америку на завод Форда специалистов Мамина и Пфайфера. Хотя это предложение было внесено ВСНХ, обком партии посчитал командировку нецелесообразной32.
Культурный обмен с Германией предусматривал обеспечение АССРНП литературой на немецком языке. 6 января 1924 г. на XI областном съезде советов Автономной области немцев Поволжья прозвучала информация о том, что в Германии заказаны учебники для школ на 5 тыс. руб. золотом и деньги переведены в Берлин33. Почти полное отсутствие литературы для школ, большие трудности в создании собственной типографской базы побудили ЦК ВКП(б) издать 28 августа 1925 г. постановление по снятию ограничений в получении литературы из Германии. Но это решение также натолкнулось на финансовые трудности.
Партийное руководство республики стремилось пропагандировать культурные и научные связи как пример открытости республики. После визита в Германию Шваба и Щенфельда началась интенсивная переписка с Немецким обществом по изучению Восточной Европы. В письме от 4 февраля 1927 г. сотрудник общества сообщал, что комитет по культурным связям в соответствии с решением, подписанным 22 марта 1926 г., готов передать из Прусского учительского семинара библиотеку для учителей из 900 книг. В приложенном списке были представлены издания по педагогике, немецкому языку, математике, географии, естествознанию, музыке. Требовалось только согласие наркомата просвещения на получение этих книг34. Направляемая из Германии литература подвергалась тщательному просмотру на предмет соответствия партийным идеологическим установкам.
Нехватка литературы чувствовалась настолько остро, что постановлением от 17 октября 1928 г. СНК РСФСР выделил в ознаменование 10-летия Немецкой республики 300 тыс. руб. на пополнение библиотек литературой на немецком языке35. СНК признал также необходимым закупить книги за границей, была выделена валюта, книги предназначались для только что открывшегося педагогического института в Энгельсе. Когда же в обком поступили списки заказанной литературы, была создана комиссия, которая, проанализировав список авторов, сделала вывод, что “закуплено много ненужной, дорогой, антикварной литературы в хороших обложках. Из 601 книги - только 29 - современных писателей. Немецкий пединститут воспитывает воспитателей - коммунистов, а книги политически не выдержаны. Редко мы найдем Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Либкнехта, но зато есть почти весь комплект протоколов социал-демократических съездов, анархистская и синдикалистская литература, есть Роннер, Адлер, Бауэр, Каутский. Это обесценивает библиотеку. Виновных в составлении столь невыдержанного заказа привлечь к ответственности”36.
Когда в школах катастрофически не хватало учителей, владеющих немецким языком, Наркомпрос в 1926-1927 гг. отказывал учителям из Германии в просьбах о приезде
31 Центр документации новейшей истории Волгоградской области (далее - ЦДНИВО), ф. 10487, on. 1, д. 72, л. 70.
32 Центр документации новейшей истории Саратовской области (далее - ЦДНИСО), ф. 1, он. 1, д. 1445, л. 146, 192; д. 1925, л. 3; ЦДНИВО, ф.10487, он. 1, д. 97, л. 102; ф. 10474, он. 1, д. 72, л. 41.
33 ЦДНИСО, ф. 1, он. 1, д. 680, л. 81об.
34 ГИАНП, ф. 847, on. 1, д. 294, л. 52.
35 Там же, ф. 849, on. 1, д. 732, л. 663-665.
36 ЦДНИСО, ф.1, он. 1, д. 1621, л. 42-44.
105


в Немецкую республику37. В 1932 г. советский посол в Берлине сообщал, что “СССР не нуждается в учителях”, хотя набор в педагогический институт был выполнен с большим трудом. В то же время на письме члена ЦК КПГ В. Пика из Москвы по этому поводу ответственный секретарь обкома ВКП(б) АССРНП X. Горст написал: “Немедленно принять. Нам такие люди очень нужны”38.
Активную культурную деятельность развернули в первую очередь правительственные и общественные организации и союзы Германии, имевшие связи с немцами из Поволжья и других мест их компактного проживания - Украины, Кавказа, Сибири. В установлении тесных контактов были заинтересованы эмигранты из немецких колоний России. Первая волна эмиграции 1918-1920 гг. была представлена крупной поволжской буржуазией. Страну покинула большая часть интеллигенции, которая играла ведущую роль в организации движения поволжских немцев за автономию. Это были крупные промышленники, священники, учителя: Ф. Шмидт, Е. Борель, И. Шлейнинг, А. Шнайдер, М. Штаф, Я. Штах, И. Штенцель, Н. Майер, А. Клейн39.
В Берлине эмигранты быстро образовали собственные организации. 28 апреля 1919 г. состоялось первое собрание эмигрантов с Волги, основавших “Ферейн дер Вол- гадойчен”. Активно включились в общественную жизнь священники. Отец Н. Майер40 в 1922 г. основал газету “Католише Фюрзорге” и журнал “Дас Клеменсблатт”, вокруг которых объединились жившие в Берлине католики. Объединение поволжских немцев и его печатный орган “Миттейлунген дес Ферейне дер Волгадойчен” выступали за сохранение собственной истории и культуры. На заседаниях общества, в публикуемых в прессе статьях интеллигенция подчеркивала необходимость формирования собственного самосознания, соединяемого с гордостью за достижения предков, что формулировало линию поведения, направленную не на слияние с населением Германии, а на возможно более тесное объединение вокруг землячества и сохранение волжско-немецких традиций. Эта линия исходила в первую очередь из близкой перспективы возвращения на Волгу. Такие настроения были и у других групп немецкой эмиграции из СССР, и в русской эмиграции в целом.
“Ферейн дер Волгадойчен” ставил цели объединения находящихся в Германии немцев с Волги, выражения их интересов и проведения подготовительной работы по хозяйственному и культурному строительству волжских колоний. Ставилась задача поддержки обучения студенческой молодежи, подготовки немецких учителей и специалистов сельского хозяйства, освещения в прессе жизни немцев Поволжья в Германии и России41.
Заметную роль в укреплении культурных связей играла периодическая печать42. Новости из жизни эмигрантов, статьи о советской России, зарисовки о культурных традициях, быте, религиозной жизни, тексты песен, стихи и рассказы принадлежали перу поволжских и германских авторов. Печатались документальные материалы о причинах и масштабах голода в Поволжье, о зависимости Немецкой республики от центральных органов власти, о трудностях и проблемах хозяйственной и культурной
37 ГИАНП, ф. 847, оп.1, д. 294, л. 33-38.
38 ЦЦНИСО, ф.1, on. 1, д. 1925, л. 4.
39 Вашкау Н.Э. Организации и печать поволжских немцев в эмиграции. 1918-1933. - Миграционные процессы среди российских немцев: исторический аспект. М., 1998, с. 242-251.
40 Священик Н. Майер в 1922 г. вместе с И. Кесслером посетил США для сбора пожертвований в пользу голодающих России. В результате этой поездки через Американскую организацию помощи (АРА) российским немцам было отправлено продовольствие на 32 тыс. долл. США. - www.bessarabia.ru/bisericalO.htm
41 РААА, R 60203.
42 Эмигранты издавали в Германии газеты и журналы “Mitteilungen des Vereins der Wolgadeutschen”, “Der Wolgadeutsche Monatshefte”, “Der Wolgadeutsche”, “Die Heimkehr”, “Deutsches Leben in Russland”, “Der Russlanddeutsche”. В 1920-1942 гг. выходил в свет орган немецких эмигрантов из СССР журнал “Deutsche Post aus dem Osten”.
106


жизни, приводились письма из немецких колоний в России, приходившие родственникам в Германию.
Организации ВКП(б) пытались оградить немецкое население Поволжья от эмигрантской печати. На областной конференции Немецкой коммуны 16 ноября 1922 г. было отмечено, что население получает из Германии журналы, религиозную литературу, брошюры эмигрантских организаций, “из которых формируются целые библиотеки”43. Пропагандистский аппарат большевиков пытался сбить интерес к эмигрантской печати. Выход был найден традиционный: ограничить до минимума круг литературы, поступающей из Германии. Главлит разрешил к распространению в СССР в 1923 г. (кроме изданий Коммунистической партии Германии) немецкие газеты “Франкфуртер Цайтунг”, “Берлинер Тагесблатт”, “Фоссише Цайтунг”, “Берлинер Цайтунг ам Миттаг”. Показательна фраза из доклада на партконференции ВКП(б): “Все издания просматривать и при отсутствии в них особо безобразных и вредных статей о Советской Республике и коммунистическом движении допускать для свободного распространения”. В то же время, партийные руководители признавали, что “недостаточное и бесцельное недопущение газет вредно сказывается на политическом взаимодействии республики с заграницей, в силу чего нужно особенно осторожно относиться ко всякому запрещению”44.
Такие взаимоисключающие формулировки дезориентировали руководство на местах. Немобком ВКП(б) 21 ноября 1922 г. направил в немецкие кантоны секретное распоряжение, в котором говорилось, что, несмотря на предостережения, в колониях продолжает распространяться эмигрантская литература, идет интенсивная личная переписка. В списке упоминались “Волгадойче Монатсхефте”, “Волгадойче”, “Хаймат” и другие издания. Обком предлагал “внимательно следить за отношением населения к эмиграции, изучать все формы связи, устанавливать, с какой группой эмиграции связано население каждого кантона, какими путями проникают литература и письма”. Предлагалось изымать литературу и письма (ни в коем случае не принуждением, а исключительно просьбами) и направлять их на имя ответственного секретаря обкома. Руководителей кантонов предупреждали, что никаких циркуляров издавать не следует, действовать надо только через личное влияние и знакомство с населением партийных и советских работников45.
Насколько жесткой была цензура печати, говорит письмо агитпропотдела ОК ВКП (б) республики в Главлит с просьбой разрешить для ознакомления журналистов с информацией зарубежных изданий присылать в адрес редакции областного журнала “Унзере Виртшафт”46 экземпляры журнала “Дойче Лебен ин Руссланд”. До ноября 1926 г. не было получено ни одного экземпляра этого журнала47. Когда журнал все же появился в редакции, сотрудники отдела агитации и пропаганды ознакомились с ним и приняли решение запретить перепечатку его материалов в немецких изданиях Немецкой республики48.
Из обширного списка газет и журналов, которые обком партии просил выписать через наркомат иностранных дел “для критического освещения” иностранной жизни в печатных органах республики, были разрешены только издания социал-демократической партии Германии49.
Если статья или книга положительно характеризовали жизнь советских немцев, с симпатией писали о коммунистическом движении, такие публикации благосклонно
43 ЦЦНИСО, ф. 1, on. 1, д. 24, л. 13.
44 Там же, д. 420, л. 22.
45 Там же, л. 113.
46 Журнал “Unsere Wirtschaft” издавался в 1922-1927 гг. как орган кооперативной комиссии обкома ВКП(б) АССРНП.
47 ЦЦНИСО, ф. 1, on. 1, д. 1280, л. 61.
48 Там же, д. 1266, л. 115, 134, 141.
49 Газеты “Vorwärts”, “Die Gesellschaft” (Германия); “Arbeiter Zeitung”, “Der Kampf’ (Австрия). - Там же, л. 114.
107


встречались руководством республики50. Однако книга Ф. Раймеша51, в которую автор включил письма из волжских колоний в Берлин о масштабах голода и просьбы голодающих о помощи, или публицистическая работа П. Рорбаха “Немцы в нужде”52 получили резко отрицательную оценку партийных властей. 6 января 1924 г. на XI съезде советов Немецкой республики была подвергнута критике брошюра пастора И. Шлейнинга. Председатель облисполкома В. Курц сказал: «Некий пастор Шлейнинг разъезжает по Америке и продает книжку собственного сочинения, озаглавленную “Правда о советской области немцев Поволжья”53. В этой книжке он чернит Советскую власть вообще, а нашей области уделяет особое внимание, причем, я не думаю, что мне необходимо останавливаться на содержании этой брошюрки»54. Такая “неудобная” литература хранилась в спецхранах и была недоступна общественности.
Это происходило в период наибольшей заинтересованности Германии в укреплении связей с Немецкой республикой Поволжья. Эту заинтересованность демонстрировали и министр иностранных дел Веймарской республики Г. Штреземанн, и историк-славист О. Хётч, который, выступая по немецкому радио с докладом “Культурная заинтересованность Германии в Советском Союзе”, отметил, что “немцы, живущие в СССР, являются культурным мостом, соединяющим Германию с Союзом”55.
В 1927 г. публицист из Германии Г. Клейнов56 писал о хозяйственной и технической отсталости в АССРНП, о нехватке учителей и специалистов. Клейнов ставил вопрос: чем может помочь Германия? “Предпосылкой к помощи должно быть дальнейшее развитие доверия между Москвой и Берлином, осознание, что московскому правительству нечего бояться германского культурного влияния ни с политической, ни с культурной стороны. Недоверие поддерживается со стороны славянских и пролетарских источников. Мы можем констатировать, что самосознание правящих лиц в Москве достаточно укрепилось, чтобы преодолеть мелочную боязнь, какая существует в партийной массе в отношении ничтожного немецкого осколка... Хорошо бы дополнить культурную работу хозяйственной, согласно директивам, выработанным московской плановой комиссией и покровским57 правительством республики. С помощью германской техники и капитала могло быть основано не одно промышленное предприятие в пользу советского государства и Немецкой республики”58. Эту статью председатель ЦИК республики Шваб назвал “недружелюбной и искажающей действительное положение вещей”59.
Другой формой знакомства с жизнью Немецкой республики были посещения республики рабочими делегациями из Германии. В докладной записке Курца о результатах международных связей с Германией в 1925-1927 гг. упоминаются две делегации германских рабочих. Первая в составе 23 человек была в АССРНП три дня и посетила несколько предприятий. Отчеты о поездке были помещены в немецкой печати, а руко¬
50 Wertheimer Е. Von deutschen Parteien und Parteiführern im Ausland. Berlin, 1930.
51 Reimesch F Die Deutschen Wolgakolonien. Von ihrer Gründung bis zu den Tagen ihrer größten Leidenzeit. Berlin, 1922.
52 Rohrbach P Deutschtum in Not. Berlin, 1926.
53 Schleuning J. Die deutschen Kolonien im Wolgagebiet. Berlin, 1919. Автор дает оценку первых шагов советской власти в немецких колониях Поволжья. Шлейнинг был пастором в Тифлисе, поволжских колониях, позже эмигрировал в Германию. Много усилий предпринял для организации сбора денег в США, Германии, писал статьи о положении колонистов в России. Опубликовал в 1932 г. в Берлине брошюру “Die Wolgadeutsche. Ihr Werden und ihr Todesweg”. Суперинтендант евангелической церкви О. Дибелиус отмечал, что “это сочинение должно быть в каждом евангелическом доме”. - Deutsches Leben in Russland, 1934, № 6.
54 ЦДНИСО, ф. 1, on. 1, д. 680, л. 12.
55 Информационный бюллетень ВОКС, 1927, № 26-27, с. 13.
56 Клейнов Георг (1873-1936) - историк, экономист и публицист. С 1922 г. неоднократно посещал Москву, публиковал статьи о России и СССР в газетах и научных журналах.
57 Столицей АССРНП был город Покровск, в 1931 г. переименованный в Энгельс.
58 Osteuropa, 1927, № 2-3, s. 140.
59 ГИАНП, ф. 849, оп.1, д. 623, л. 1.
108


водитель делегации Фрейберг написал брошюру “Правда о Советской России”. Вторая группа в составе 9 человек побывала на предприятиях Покровска, в частности на беконной фабрике, посетила близлежащие к Покровску немецкие села. Как многие другие делегации, посещавшие в эти годы Советскую Россию, рабочие были восхищены жизнью республики. Делегации обычно проезжали по подготовленным маршрутам, посещали заранее отобранные предприятия. Неудивительно, что немецкие рабочие в брошюре “Что увидели в России 58 рабочих из Германии”, вышедшей в 1925 г., подчеркивали, что они посетили ряд сел, разговаривали с местными жителями, которые высоко оценивали политику своего правительства60. Конечно, такие оценки были подготовлены партийно-комсомольской аудиторией, которая демонстрировала единство мнений. Отметим, что для сельского хозяйства республики это были годы ощутимого подъема. Если сравнивать состояние села в годы голода и разрухи после гражданской войны и в период НЭПа, то в середине 1920-х годов крестьяне почувствовали некоторое улучшение жизни: росли посевные площади, увеличивалось поголовье скота, переживало подъем кооперативное движение61.
В то же время объективный анализ внешнеэкономической деятельности республики, которая с самого начала была поставлена под жесткий контроль центра, показывает, что потенциальные возможности и огромный интерес к этой сфере со стороны германских промышленников и технических специалистов не были использованы. Более того, в 1928-1929 гг. существенно сократились экономические связи с Германией, в 1929 г. была ликвидирована единственная иностранная компания “ДРУАГ”. Прекратилось возвращение на Волгу немецких крестьян, которые эмигрировали после революции: вернулось не более 300 человек62. Посетивший республику в августе 1929 г. предприниматель из Германии О. Вернер в письме, адресованном министерству сельского хозяйства Пруссии, с горечью писал о безработице среди молодежи Поволжья, о намерении многих молодых людей эмигрировать в Германию, о давлении власти на крепкого хозяина. Вернер обращался к министру с просьбой “сделать что-то для этих молодых людей, которые надеются на помощь из Германии”63.
В таких условиях в АССРНП было непросто проявлять самостоятельность и активность в установлении широких культурных и научных контактов с Германией. Из мероприятий, запланированных культурной комиссией при Обществе по изучению Восточной Европы, удалось реализовать немногое: в 1926 г. для работы в немецкие школы в Поволжье приехало 60 учителей из Германии, в 1927 г. прибыла большая группа инженеров и техников из Ганновера, приезжали врачи. Но специалисты сталкивались с нехваткой или полным отсутствием необходимого оборудования, литературы; областное руководство не могло обеспечить минимальных бытовых условий, необходимых для жизни в глубинке. Многие специалисты, прервав контракты, возвращались в Германию.
Активно сотрудничали с научными организациями Германии ученые Саратовского университета, Немецкого педагогического института в Энгельсе. Профессор Г. Дингес из Энгельса в 1924 г. побывал с научной командировкой во Фрайбурге и Марбурге, установил контакты с ведущими диалектологами Германии В. Вреде, Я. Квирингом, Т. Фрингсом, выступал на конференциях, готовил материалы для общегерманского диалектологического атласа, который задумывался как совместное с германскими учеными издание64. Профессор Кёнигсбергского университета В. Циземмер побывал в 1928 г.
60 Das Neue Russland, 1926, № 1-2, s. 49; ГИАНП, ф. 849, on. 1о/д, д. 587, л. 1-4.
61 Фурман Е.Л. Кооперативное движение в немецких колониях Поволжья (1906 - начало 1930-х годов). Волгоград, 2011.
62 5 апреля 1924 г. ЦИК и СНК АССРНП издали совместное постановление “Об амнистии в связи с образованием АССРНП”, в котором подчеркивалось, что все эмигранты, за исключением “активных врагов советской власти”, освобождались от наказания и могли вернуться домой на Волгу. - Герман А.А. Указ, соч., с. 237-240.
63 РААА, R 84345.
64 Deutscher Sprachatlas. Marburg, 1926.
109


в Саратове, Энгельсе, передал 2 тыс. марок для организации библиотеки в Немецком педагогическом институте65. Краеведческий музей в Энгельсе обменивался научными публикациями с коллегами из археологических отделов германских музеев. Заведующий отделом археологии музея в Энгельсе П. Рау в 1929 г. был приглашен на международный археологический конгресс с докладом о результатах научных экспедиций археологов в республике66.
Благодаря поддержке Немецкой академии и Немецкого архива народных песен Германии Дингес опубликовал в 1932 г. сборник народных немецких песен, собранных им во время этнографических экспедиций в 1917-1925 гг. Сборник был хорошо встречен специалистами, так как впервые представлял песенное творчество, сохранившееся в памяти народа, полтора века жившего вдали от прародины67.
Возможности экономического и культурного сотрудничества значительно сократились с началом коллективизации, на которую немецкое крестьянство отреагировало, как, впрочем, и все зажиточное крестьянство страны, резко отрицательно. Насильственные методы разрушения крепких хозяйств, политика раскулачивания спровоцировали эмиграционные настроения. Обком ВКП(б) республики, выполняя партийные постановления о темпах коллективизации, видел в сопротивлении крестьян влияние Германии: “участие иностранного капитала доказывается необыкновенной тактикой переселенцев. Они массами бросали свои хозяйства и распродавали их за бесценок и со всех концов устремились в Москву. Сильную травлю начала немецкая печать”68.
В материалах МИД Германии подобраны подшивки и вырезки из газет, содержавших корреспонденции об эмиграционных настроениях немецкого крестьянства в России и мерах советского правительства. Германские газеты помещали броские заголовки: “Немецкие крестьяне хотят эмигрировать из Сибири”69. Газета “Дер Таг” писала о скоплении под Москвой тысяч крестьян из Сибири с надеждой на эмиграцию в Германию или Канаду70. В корреспонденции “Эмиграция немецких крестьян из России” автор “Берлинской ежедневной газеты” писал, что причиной эмиграции “вероятно, является неурожай в Сибири, налог и религиозная нетерпимость. Среди них не только так называемые кулаки, но и многочисленные бедные крестьяне, сельские работники и пастухи”71. Газета “Франкфуртер Цайтунг” 24 февраля 1930 г. опубликовала статью “Религия и агитация в России”. “Шлезише Фольксцайтунг” 11 марта 1930 г. в материале под заголовком “Правда о России” называла причины, которые мешают связям обеих стран72. “Берлинер Бёрзен Цайтунг” в марте 1930 г. опубликовала статью под названием “Генеральный синод о религиозных преследованиях в Советской России”.
В ответ в советских “Известиях” 22 ноября 1929 г. была напечатана статья “Чья вина?”, автор которой обвинял немецкую прессу в том, что она “создает атмосферу, которая не способствует укреплению дружественных связей между СССР и Германией”73. Статья была переведена на немецкий язык Научным институтом по России и восточным государствам в Кёнигсберге и отправлена для ознакомления в МИД Германии.
65 РА А А, VI w. Hochschulwesen und Studien in Russland, R 64105.
66 ЦДНИСО, ф. 1, on. 1, д. 1673, л. 542.
67 Dinges G. Wolgadeutsche Volkslieder mit Bildern und Weisen. Bilder von Paul Rau. Berlin - Leipzig, 1932; Вагикау Н.Э. Республика немцев Поволжья в советско-германских отношениях 1920-1930-х гг. (на материалах архивов ФРГ). - Немцы России: эволюция исторического пути. 1762 г. - XX в. М., 2012, с. 288-305. В то же время изданный католическими священниками сборник более 800 волжско-немецких народных песен с мелодиями, сохранившимися от периода переселения в Поволжье в 1760-1780-е гг., в советской России был изъят. - РА AA, R 60208.
68 ЦДНИСО, ф. 1, on. 1, д. 1575, л. 72-75.
69 Kölnische Zeitung, 8.Х.1929. Помета на вырезке из газеты: “важно”. - РА AA, R 901, D 65721.
70 Der Tag, 13.Х.1929.
71 РА AA, F., R 901, D 65721; Die deutsche Auswanderer aus Russland. - Berliner Tagesblatt, 6.XI.1929; Die deutschen Sowjetbauem. - Berliner Tagesblatt, 7.XI.1929.
72 PA AA, IV Russland, R 83832.
73 PAAA, D 65721, R 901.
110


Советник германского посольства в Москве Х.-Х. фон Твардовски 8 сентября 1930 г. сообщал в Берлин о развернувшейся в СССР кампании против церкви, приводил данные о тиражах литературы общества безбожников и писал об уроне, который наносит этот поход верующим разных религий и церквей, не делая акцент на положении протестантской и католической церквей в СССР74.
В условиях развернувшихся многочисленных политических процессов, направленных против религии и церкви, посольство Веймарской республики в Москве внимательно следило за судьбами священников. В материалах архива МИД Германии находятся поименные списки священников из Поволжья, снабженные краткими биографиями, из которых мы узнаем, что эти люди были приговорены к разным срокам наказания: евангелические - Гепнер в Марксштадте - к 6 годам высылки, Клюг в Самаре - к году высылки; Шарф в Мангейме - к 6 месяцам принудительных работ; Штаб из Камышина - к 2 годам высылки. Католические священнослужители: Вайнмайер из Обермонжу - к 5 годам; Л. Эберле из Каменки - к 5 годам75; Брунгардт из Штрикерау - к 2 годам высылки; Фик из колонии Семеновка был приговорен к 10 годам тюрьмы; Беллендир (колония Шук) находился под угрозой судебного преследования и конфискации имущества76. На Соловках в это время находилось в заключении 22 католических священника.
В архивном деле германского посольства в Москве “Секретные акты культурного содержания” содержится список 19 священников, приговоренных в СССР к высылке или тюремному заключению на 25 ноября 1930 г.77 На ноябрь 1932 г. список содержал имена уже 88 католических священнослужителей, из них из Поволжья - 37 человек. Лишь против 7 фамилий в документе стоит помета: “на свободе”78.
Сообщения о бедственном положении евангелической и католической церквей в СССР и призывы помочь братьям по вере ежедневно публиковались в печати Германии; на собраниях принимались открытые письма и обращения в поддержку верующих в России, проходили демонстрации протеста. 2 февраля 1931 г. МИД Германии сообщил, что для помощи католикам из Советского Союза их немецкие единоверцы собрали в виде пожертвований 12 тыс. рейхсмарок79.
В начале 1930-х годов закрытие церквей, аресты и высылка священников приняли в СССР массовый характер. Посол Германии в Москве Г. фон Дирксен 4 апреля 1932 г. в секретном письме в Берлин снова акцентировал внимание на том, что положение немецкого меньшинства в СССР ухудшается. Для поддержания евангелической церкви было принято решение выделить 8600 рейхсмарок, для католической - 12 тыс. рейхсмарок.
Связи церквей Германии с лютеранскими и католическими общинами в России были очень тесными. Именно помощь церкви власти АССРНП на местах воспринимали особенно настороженно. Это касалось и участия церковных организаций Германии в помощи во время голода в Поволжье, и снабжения верующих духовной и светской литературой, продовольственной и лекарственной помощи нуждающимся, личной переписки верующих с их единоверцами. Если на словах пропагандировалось отделение в СССР церкви от государства, то на деле шел вывоз церковных ценностей за рубеж. Осуществлялся прямой диктат над верующими со стороны губернских исполнительных комитетов, что отражено в протоколах собраний общин в немецких колониях. Особенно много конфликтов было связано с получением писем и посылок из-за границы от родственников, эмигрировавших после революции. Корреспонденция из Германии стала объектом пристального внимания со стороны ГПУ. Естественно, что такие факты
74 РА AA, IV Russland, R 83834, Religion und Kirche.
75 Последний настоятель прихода и декан о. Л. Эберле был арестован в Каменке в 1928 г., после освобождения в 1930 г. вернулся домой, но через неделю был вновь арестован. Освобожден по болезни. Скончался в 1931 г. в Камышине.
76 РААА, R 83831.
77 РААА, R 372, Botschaft Moskau.
78 Ibid., R 373.
79 Ibid., R 372.
Ill


сразу попадали на страницы западных изданий и вызывали недовольство руководства Немецкой республики.
После прихода Гитлера к власти риторика компартии изменилась. В секретном постановлении обкома ВКП(б) Немецкой республики “О проявлениях кулацкого национализма в культурном строительстве и на идеологическом фронте в АССРНП” от 16 ноября 1934 г. было заявлено, что немецкие кулацкие националисты являются агентурой фашизма80. Выполняя это постановление, комитет партии Бальцерского кантона постановил, что с 1 августа 1935 г. все получаемые марки из Германии должны регистрироваться почтой. “В селе Мессер гражданка Шмидт Мария получила 8 марок и хранит их, а Шмидт Екатерина - 30 марок. Они отказываются написать письмо о нежелании получать марки, а председатель сельсовета Радсвиг, кроме уговоров, никаких мер не принимает”81.
“Советское правительство в советской прессе помещает статьи о неуклонном прогрессе в сельскохозяйственной социалистической политике и о лжи, которую распространяет фашистская пресса. Ежедневно московское радио дает новости о благоприятном положении в СССР и скрывает истинные причины и размах голода”, - писал в 1933 г. редактор немецкого журнала “Дойче пост аус дем Остен” К. Кюгельген82. Этот журнал в марте 1934 г. опубликовал письма крестьян Поволжья о голоде и пустеющих немецких селах83. При всей критике идеологического направления журнала следует признать, что он был объективен в своих оценках.
Опубликованные документы и научные исследования последних лет о голоде 1930-х годов в СССР показывают его истинные масштабы84. Хотя руководство страны делало все, чтобы информация о голоде не просочилась в печать, сведения о голоде стали известны на Западе. В материалах германского консульства в Харькове сохранился документ, адресованный в германское посольство в Москве. Он содержит подробное сообщение о положении на Волге, смертности населения от голода, методах организации колхозов85. МИД Германии был хорошо осведомлен о бедственном положении немецких крестьян в ходе коллективизации в СССР и их стремлении бежать от коллективизации в Германию. В секретных советских документах отмечалось, что немецкий крестьянин не стал “прибегать к террору и оружию, а нашел себе отдушину на территории германского и американского капитализма”86.
Таким образом, многосторонние связи Республики немцев Поволжья - на уровне органов власти, между научными коллективами и учеными, религиозно-церковные и личные контакты - преследовали разные цели. Правительственный уровень был призван продемонстрировать на примере Немецкой республики решение национального вопроса и стимулировать расширение революционного влияния на германский пролетариат. Научно-образовательный обмен плодотворно сказался на развитии науки и образования. Сотрудничество на уровне церкви поддерживалось сильным влиянием лютеранской и католической церквей в поволжских колониях, а также активностью ряда священников, эмигрировавших в Германию и пытавшихся поддержать свою паству из-за рубежа. Личный уровень сотрудничества, толчок которому дала сначала эмиграция 1870-х годов в США, Канаду, страны Латинской Америки, затем революция в России 1917 г. и эмиграция 1920-1930-х годов в Германию, был наиболее продолжительным.
80 СОЦДНИ, ф. 1, on. 1, д. 2362, л. 26.
81 ЦДНИВО, ф. 1, on. 1, д. 2396, л. 72.
82 Der Auslanddeutsche, 1933, № 16-17, s. 406-407.
83 Deutsche Post aus dem Osten, 1934, № 3, s. 39-42.
84 Ивницкий H.A. Коллективизация и раскулачивание. M., 1994; Голод 1932-1933 годов. М, 1995; Герман АЛ. Указ, соч., с. 263-288; История Сарепты в документах. Волгоград, 2009, с. 208-237.
85 РА A A, R 84345.
86 Эмиграционное движение советских немцев в конце 1920-х годов. - Свободная мысль, 1993, № 12, с. 100.


Он позволил спасти многие жизни во время голода, сохранить веру, язык и немецкую культуру в кругу семьи. За участие в любых религиозно-культурных связях с Германией многие русские немцы поплатились жизнью. Значительная часть тех советских граждан немецкой национальности, кто состоял в переписке с зарубежными партнерами, родственниками, получал литературу, посещал Германию по служебным делам, подверглась репрессиям.
Результаты культурных связей Германии и Немецкой автономии на Волге надо рассматривать с учетом реальных условий сосуществования Германии и СССР в середине 1930-х годов. Идеологическая перегруженность внешней политики в сфере культуры в целом не позволила развиться выгодным для обеих стран связям в области техники, науки, культуры, образования. Отдел культуры МИД Германии активно сотрудничал с эмигрантскими организациями, которые воспринимались в Советском Союзе как враждебные. Связи были прерваны с обеих сторон: в России шла насильственная коллективизация и борьба с религией, в Германии к власти пришел Гитлер и политический курс рейха принял резко антисоветский характер.
113


Методология. Историография. Источниковедение
© 2014 г.
Академик А.Б. ДАВИДСОН
РОССИЙСКИЕ И БРИТАНСКИЕ ИСТОРИКИ НА ПУТИ К ВЗАИМОПОНИМАНИЮ
Россия и Британия объявили 2014 год Годом британской культуры в России и российской в Британии.
На всероссийской научной конференции “Британский мир: опыт политического, социального и культурного развития” (Санкт-Петербург, 20-21 марта 2014 г.) российскими учеными было представлено 107 докладов. Не меньше желающих выступить собрал и Международный конгресс “Россия и Великобритания: пять веков культурных связей” (Санкт-Петербург, 6-8 июня 2014 г.). Ряд конференций в России и в Великобритании намечены на сентябрь-декабрь. В России широко отмечается и юбилей Шекспира.
Подготовка и празднование этих встреч дает возможность пристальней увидеть, насколько продвигается сейчас взаимопонимание между российскими и британскими историками. Ведь это взаимопонимание действительно важно. В нем отражаются отношения между народами, но есть и обратная связь: историки могут влиять на настроения в обществе.
В работах историков обеих стран из поколения в поколение отражались давние сложности отношений между Россией и Британией. В крупнейших войнах XIX и XX вв. они были союзниками: в войне с Наполеоном, в Первой и Второй мировых войнах. Но тем не менее сколько накапливалось разногласий, противоречий, бывало, даже враждебности! Еще Павел I отправлял казаков в поход на Индию. При Николае I - Крымская война. Затем такое соперничество за сферы влияния в Центральной Азии, что, казалось, может дойти до вооруженного конфликта. В Лондоне пели: “И русские не получат Константинополя”, а в России - издевательские стихи о Пальмерстоне. В англо-бурской войне Россия сочувствовала бурам, в русско-японскую Британия симпатизировала Японии. Две крупнейшие в мире империи никак не могли ужиться друг с другом.
Правда, затем десятилетие замирения - “Сердечное согласие”, Антанта.
Но с большевистского переворота - опять только более острая взаимная нетерпимость, неприязнь. В Москве 1920-х ходили демонстрации под лозунгами: “Наш ответ Чемберлену!”, “Лорду - в морду!”, а в “Малой советской энциклопедии” Черчилля окрестили фашистом. И даже в годы Второй мировой войны, когда наши страны были союзниками, Сталин, как известно, к Англии относился с недоверчивостью и предубеждением. А уж о годах “холодной войны” что и говорить!
В.И. Попов, известный дипломат (в 1980-1986 гг. - посол в Великобритании), разбирая семь десятилетий отношений СССР с Британией, охарактеризовал их так: “Барометр советско-английских отношений показывает непогоду”*  1.
Давидсон Аполлон Борисович - академик, профессор Высшей школы экономики, президент Ассоциации британских исследований, руководитель Центра африканских исследований Института всеобщей истории РАН.
Статья подготовлена при поддержке гранта НИУ ВШЭ № 14-01-0077.
1 	Попов В.И. Маргарет Тэтчер: человек и политик. - Яркая и достойная жизнь. Посвящается памяти замечательного дипломата, ученого и человека В.И. Попова. М., 2008, с. 115.
114


Легко ли историкам провести многосторонний, объективный анализ этих отношений?
Конечно, есть что вспомнить худого о наших взаимоотношениях, но, может быть, стоит больше вспоминать и о хорошем, о том, что сближало? Тем более что в общественно-политической и культурной жизни обеих наших стран была и тенденция к взаимопониманию, к взаимной симпатии. Истоки ее восходят к княгине Дашковой, к Карамзину, их можно найти и в более глубокой истории.
Максим Горький сказал о Лондоне: “В имени его я слышу ласковый звон колокола истории, задумчивый возглас из глубины веков, добрый совет старого мудрого опыта: надо больше знать друг друга, люди”2. А Корней Чуковский почти 100 лет назад писал: «Мы, русские интеллигенты, до всяких официальных трактатов, давно уже в союзе с англичанами: английская литература, поэзия, живопись, не говоря уже о гениальной английской гражданственности, чаруют нас магнетически с юности... Но широкие круги, обыватели не знают и чуждаются Англии. Они все еще по старой привычке перешептываются о “коварном Альбионе”»3.
Православный философ Георгий Федотов писал: “Свободу Франции и Европы спасла Англия, и спасла дважды: отстояв свой остров от Наполеона - единственный оазис свободы в Европе в 1812, как и 1940-х годах”4. Слишком высокопарно сказано? Может быть. Преувеличение? Как знать. Но так ли мы хорошо помним, что с мая 1940 г., с падения Франции, до 22 июня 1941 г. маленькая Британия действительно была один на один с Гитлером, овладевшим уже всей Европой до советских границ? Да и в 1812 г., до вторжения Наполеона в Россию, каково было Англии: она и тогда осталась один на один с завоеванной Наполеоном Европой. А ведь до этого был еще и союз Наполеона с Александром I. Мы это не очень помним, но англичане-то помнят.
В 1992 г., вскоре после “холодной войны” и смягчения российско-британских отношений, в Российской академии наук на базе Института всеобщей истории была создана Ассоциация британских исследований. Ассоциация совместно с различными университетами проводит почти каждый год большие конференции российских англоведов. Последние: в Москве в ноябре 2013 г. и в Санкт-Петербурге в марте 2014 г. В каждой из них принимали участие до 90 ученых из многих университетов России. После каждой из конференций публикуется сборник обсуждавшихся на ней докладов. В последний, изданный в 2013 г. - “История Британии: современные исследования”, - вошло 35 статей, среди них и статьи известных британских ученых: А. Кросса, Д. Бейтса, П. Дьюкса, Л. Хьюз, Дж. Нелсона.
Если ассоциация занимается проблемами истории и культуры Британии и ее историческими отношениями с Россией, то Центр британских исследований в Институте Европы сосредоточил свое внимание на анализе современности. Там регулярно проводятся обсуждения новейших проблем, стоящих перед Великобританией. В 2014 г. под редакцией Ал.А. Громыко издан большой коллективный труд “Дилеммы Британии. Поиск путей развития”.
НЕ ТОЛЬКО В СТОЛИЦАХ
Мы с незапамятных времен привыкли к тому, что основной поток знаний идет из столиц, из Москвы и Петербурга. Но вот в Ярославле прошли две крупные международные конференции. Они дали возможность познакомиться друг с другом и обменяться мнениями собравшимся в Ярославле представителям многих научных центров со всей Российской Федерации. Основное направление работе конференций задал ее организатор, декан Ярославского государственного педагогического университета А.Б. Соколов.
2 Горький М. Лондон. - “Я берег покидал туманный Альбиона...”. Русские писатели об Англии. 1645-1945. М., 2001, с. 323.
3 Чуковский К. Заговорили молчавшие (англичане и война), 4-е изд. Пг., 1918, с. 3.
4 Федотов Г.П. Судьба и грехи России, т. 2. СПб., 1992, с. 271.
115


Уральский федеральный университет (Екатеринбург) издает серию “Альбионика”5. Южный федеральной университет (Ростов-на-Дону) - сборники статей “Британские исследования”6. В Калуге с 1996 г. выходит серия выпусков на английском языке “RuBrica. Русско-британская кафедра” под общей редакцией В. Быченкова. В ней публикуются статьи российских и британских авторов. В Кургане в 2006 г. вышла книга о британских премьер-министрах XIX столетия7. В Арзамасе в 2005 г. - о конституционном развитии Англии8; в Нижнем Новгороде - об английских истоках европейского либерализма9. В Казани в 2004 г. - об английской историографии в XX в.10, а в 2010 г. - сборник “Британская ойкумена российской новистики”11. В Магадане в 2003 г. - о либеральных демократах Великобритании12. Этот перечень можно продолжать.
Начата серия “Русское присутствие в Британии”. Том российских и британских статей вышел в Москве при поддержке посольства России в Великобритании и Правительственной комиссии по делам соотечественников за рубежом13.
В исторической литературе, как отечественной, так и переводной, большая доля вышедших в последние годы книг приходится на британское средневековье и начальные периоды нового времени14. Это соответствует традициям англоведения в российской исторической науке: М.М. Ковалевский, П.Г. Виноградов, Д.М. Петрушевский, А.Н. Савин, С.И. Архангельский, Е.А. Косминский, Я.А. Левицкий, В.Ф. Семенов, Г.А. Чхартишвили, В.В. Штокмар, В.М. Лавровский, М.А. Барг, Е.В. Гутнова. Теперь эти традиции продолжают Л.П. Репина, Н.И. Басовская, О.В. Дмитриева, М.В. Винокурова и ряд других ученых.
В трудах по XIX-XX столетиям все больше очевиден уход от той идеологизирован- ности и политизированности, которая довлела над авторами ряд десятилетий. Издаются отечественные и переводные серьезные исследования об истории внешней политики15,
5 Imagines mundi. Альманах исследований всеобщей истории XVI-XX вв., № 6, сер. “Альбионика”, вып. 3. Екатеринбург, 2008; вып. 4. М., 2013.
6 Исследования по истории Англии (ХН-ХХ вв.). - Актуальные проблемы всеобщей истории (вып. 3). Ростов-на-Дону, 2004; Британские исследования. Сб. статей, вып. I. Ростов-на-Дону, 2006; вып. III. Ростов-на-Дону, 2010.
7 Менщиков И.С. Британские премьер-министры XIX в. Курган, 2006.
8 Минеева Т.Г. Конституционное развитие Англии XIV-XV вв. Арзамас, 2005.
9 Романовская В.Б., Минеева Т.Г. Право и политика в позднесредневековой Англии: истоки европейского либерализма. Нижний Новгород, 2005.
10 Шарифжанов И.И. Английская историография в XX веке. Основные теоретико-методологические тенденции, школы и направления. Казань, 2004.
11 Британская ойкумена российской новистики. Казань, 2010.
12 Фролов В.П. Либеральные демократы Великобритании на парламентских выборах: программные установки, стратегия, избиратели (середина 70-х годов XX в. - начало XXI в.). Магадан, 2003.
13 Русское присутствие в Британии. М., 2009.
14 Басовская Н.И. Столетняя война: леопард против лилии. М., 2002; Милютин Ю.Е. Философия ’’здравого смысла” в контексте культуры английского Просвещения. СПб., 2002; Эриксон К. Елизавета I. М., 2003; его же. Мария Кровавая. М., 2008; Винокурова М.В. Мир английского манора (по земельным описям Ланкашира и Уилтшира второй половины XVI - начала XVII в.). М., 2004; Дмитриева О.В. Елизавета Тюдор. М., 2004; Азимов А. История Англии: от ледникового периода до Великой хартии вольностей. М., 2005; Бунина Л.А. Социодинамика культуры Англии XVII века. М., 2005; Федоров С.Е. Раннестюартовская аристократия. СПб., 2005.; Фин- келыитейн Б.Б. Гарольд Храбрый. Исторический роман. М., 2005; Квеннелл Ч.Г.Б., Квеннелл М. История повседневной жизни Англии: 1066-1499. Смоленск, 2006; Ли Б.А. Альфред Великий. Глашатай правды, создатель Англии. 848-899 гг. СПб., 2006; Барлоу Ф. Вильгельм I и норманское завоевание Англии. СПб., 2007; Глебов А.В. Англия в раннее средневековье, 2-е изд. СПб., 2007; Маркова С.П. Англия эпохи Средневековья и раннего Нового времени: учебное пособие для студентов вузов. М., 2007; Минеева Т.Г. Эволюция формы правления в Англии XIV-XV вв. М., 2007; Эрлихсон ИМ. Английская общественная мысль второй половины XVII века. М., 2007.
15 Ахмедова Л.Ш. Политика Англии в зоне Персидского залива в последней трети XIX - начале XX в. (1870-1914). СПб., 2006.
116


о прошлом политических партий и политических движениях - от лейборизма16 до фашизма17.
Неизмеримо больше, чем раньше, книг о деятелях Британской империи. Об адмирале Нельсоне вслед за книгой В.Г. Трухановского вышла еще одна18, вслед за его же книгой о Дизраэли19 - В.Н. Виноградов написал свою20. Не обойден вниманием и лорд Солсбери21. А книга о Сесиле Родсе, изданная в Москве22, вскоре вышла на английском языке в Претории23.
В поле зрения читателей оказывалось все больше членов британского королевского рода24, от королей до принцессы Дианы25 и второй жены принца Уэльского, Камил - лы26.
Набирала темпы (как и\о многих странах) “черчиллиана”. Труды самого Черчилля: от сборника его речей разных лет27, его воспоминаний о молодости, проведенной в колониальных войнах28, книги о Первой мировой войне29 - до его многотомника о Второй мировой войне (его издали на русском даже несколько раз, правда, в сокращенном виде). Вышел даже сборник цитат и острот Черчилля30. А сколько книг о нем - не сосчитать!31
Вышли и работы обобщающего характера, научно-популярные и учебные пособия по всеобщей истории Великобритании или по отдельным ее частям и отдельным периодам прошлого32. В 2008 г. издан перевод “Оксфордской истории Британии”. Перевод сделан очень квалифицированно, научное редактирование провели высокопрофессиональные московские англоведы М.П. Айзенштат, Е.Ю. Сергеев, Г.С. Остапенко33.
Все больше появляется воспоминаний, дневников и документов отечественных дипломатов, работавших в Англии. Вышли материалы, связанные с деятельностью И.М. Майского34. Несомненно интересны и книги В.И. Попова, а изданная посмертно, в 2008 г.,
16 Суслопарова Е.А. Эволюция Лейбористской партии Великобритании во второй половине 20-х гг. XX века. М., 2007.
17 Прокопов А.Ю. Фашисты Британии. Союз Освальда Мосли: идеологи и политика (1932— 1940 гг.). СПб., 2001.
18 Хибберт К. Частная жизнь адмирала Нельсона. М., 2006.
19 Трухановский В.Г. Бенджамин Дизраэли или история одной маловероятной карьеры. М., 1993.
20 Виноградов В.Н. Бенджамин Дизраэли и фея на троне. М., 2004.
21 Науменков О.А. Роберт Солсбери и его время: викторианская Англия в лицах. СПб., 2004.
22 Давидсон А. Сесил Родс - строитель империи. М. - Смоленск, 1998.
23 Davidson A. Cecil Rhodes and his time. Pretoria, 2003.
24 Роуз К. Король Георг V. М., 2005; Людвиг Э. Судьба короля Эдуарда. М., 2007.
25 Карадек Ж.-М. Леди Диана. Обстоятельства гибели. М., 2007.
26 Тиррел Р. Камилла, жена короля: женщина, победившая принцессу Диану. М. - СПб., 2006.
27 Черчилль У. Мускулы мира. М., 2008.
28 Черчилль У. Индия, Судан, Южная Африка. Походы Британской Армии 1897-1900 гг. М., 2004.
29 Черчилль У. Мировой кризис. Автобиография. Речи. М., 2003.
30 Черчилль У. Цитаты, остроты и афоризмы. Днепропетровск, 2005, 2008.
31 Роббинс К. Черчилль. Ростов-на-Дону, 1997; Уткин А.И. Черчилль. Победитель двух войн. Смоленск, 1999; Бедарида Ф. Черчилль. М., 2003; Роуз Н. Черчилль. Бурная жизнь. М., 2003; Трухановский В.Г. Уинстон Черчилль, 5-е изд. М., 2003; Фейс Г. Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились. М., 2003; Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль - встречи, беседы, дискуссии: документы, комментарии, 1941-1945. М., 2004.
32 Остапенко Г.С. Британская монархия от королевы Виктории до Елизаветы II: концепция управления и личность суверена. М., 2006; Афанасьев Г.Е. История Ирландии, 3-е изд. М., 2007; Айзенштат М.П. Британия нового времени. Политическая история. Уч. пособие. М., 2007; Филиппова М.М. Английский национальный характер. Уч. пособие. М., 2007.
33 История Великобритании. М., 2008.
34 Иван Михайлович Майский. Дневник дипломата. Лондон, 1934-1943, в 2-х кн. М., 2006.
117


включает его неопубликованную рукопись, ряд глав из его книг, а также воспоминания о нем35. Его воспоминания о В.Г. Трухановском печатались в одном из выпусков “Россия и Британия”36.
Радостно видеть, какое внимание привлекает британская культура. Сколько вышло за последние годы книг о Шекспире!37 Да разве только о нем? От Свифта до Толкиена!38
Помогают понять Великобританию переведенные в последние годы книги И. Берлина39, историка А. Тойнби40, деятельницы британского парламента У. Макдональд41 и других британских общественных деятелей, ученых, политиков.
Среди новейших российских размышлений о Великобритании - книга известного мыслителя и писателя Георгия Гачева “Англия, интеллектуальное путешествие”42, изданная незадолго до кончины автора. Написана в форме дневника и полна рассуждений, сравнений его мыслей и с тем, что говорили великие англичане, и с тем, что говорили об англичанах другие народы. Должно быть, нужно еще какое-то время, чтобы осмыслить эту последнюю книгу Гачева - она ведь тесно связана с его громадным 17-томным трудом “Национальные образы мира”.
В 2012-2013 гг. изданы исследование “Британцы в России в XVIII веке”43 и учебное пособие “Новейшая история Великобритании”44. А книга “Англоведение в императорской России” дает настолько обстоятельное представление об истории отечественного англоведения, что должна стать настольной книгой нынешних англоведов45.
Работы, которые я упомянул в этой статье, лишь небольшая часть того, что вышло в нашей стране за последние годы. Но и эти, хотя далеко и не полные сведения, надеюсь, убеждают, что произошло бурное оживление отечественного англоведения.
“МОИМ РУССКИМ ДРУЗЬЯМ...”
Это посвящение дал своей книге кембриджский профессор Энтони Кросс. Целиком оно звучит так: “Моим русским друзьям - тем, кто видел Англию, тем, кто, может быть, еще увидит ее, и тем, кто никогда не увидит”46. Очень тепло, хотя концовка и грустная.
История связей России с Британией, особенно в XVIII столетии, - смысл долголетней научной деятельности Кросса. Кажется, нет таких тем в истории того столетия, которые не привлекали бы его внимания: от англо-русских контактов в живописи и
35 Яркая и достойная жизнь. Посвящается памяти замечательного дипломата, ученого и человека.
36 Попов В.И. Каким я его знаю. - Россия и Британия. Вып. 3. В мире английской истории. М., 2002.
37 Азимов А. Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы. М., 2007; Гилилов И.М. Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса. М., 2007; Макуренкова С. Разговор о Шекспире. М., 2007; Джеймс Б., Рубинстайн УД. Тайное станет явным. Шекспир без маски. М., 2008; Литвинова М. Оправдание Шекспира. М., 2008.
38 Толкиен Дж.Р. Чудовища и критики. М., 2007; Колдекот С. Тайное пламя. Духовные взгляды Толкиена. М., 2008; Кружков Г.М. У.Б. Йейтс. Исследования и переводы. М., 2008; Левидов М. Джонатан Свифт. М., 2008.
39 Берлин И. Философия свободы. Европа. М., 2001.
40 Тойнби АДж. Пережитое. Мои встречи. М., 2003.
41 Макдональд У. Повседневная жизнь британского парламента. М., 2008.
42Гачев Г. Миры Европы. Взгляд из России. Англия. Интеллектуальное путешествие. М., 2007.
43 Лабутина Т.П. Британцы в России в XVIII веке. М., 2013.
44 Остапенко Г. С., Прокопов А.Ю. Новейшая история Великобритании. XX-начало XXI века. М., 2012.
45 Чикалова И.Р. Англоведение в императорской России в именах и публикациях. 1801-1917. СПб., 2014.
46 Кросс Э. У темзских берегов. Россияне в Британии в XVIII веке. СПб., 1996.
118


гравировальном искусстве до устройства английских парков в русских усадьбах (статья “Британские садовники и мода на английские парки в России конца XVIII в.”47).
Начав еще на рубеже 1950-1960-х годов, с Кантемира, Сумарокова, Фонвизина, Радищева, Тургенева, Чехова, Толстого, он стал особенно скрупулезно изучать наследие Карамзина. Свою первую статью “Карамзин и Англия” опубликовал еще в 1964 г. Один из выводов его исследований: “Мировоззрение Карамзина подверглось значительной эволюции - от воинствующего космополитизма периода его путешествий по Европе до консервативного патриотизма начала XIX в., однако при этом он никогда не изменял вере в общность культ/рного наследия России и Европы”48.
С 1967 по 1972 г. под редакцией Кросса вышли 12 томов путевых заметок английских путешественников по России (восемь томов из них - по XVII и XVIII вв.). Работая над этой серией, Кросс выпустил свою книгу “Запад смотрит на Россию”49.
Среди многочисленных работ Кросса - книга о Петре Великом и две антологии, охватывающие период с XVIII по XX в.: “Санкт-Петербург в описаниях путешественников и рисунках английских художников” и “Великобритания глазами русских (отрывки из печатных и архивных материалов)”. И уж, конечно, каждому российскому англоведу полезна, даже просто необходима, составленная Кроссом библиография “Русская тема в английской литературе”50.
Во время многочисленных поездок в Россию он не только работал в архивах и библиотеках, но познакомился с такими известными российскими англоведами и русистами, как М.П. Алексеев, А.Н. Соколов, П.Н. Берков, Н.А. Ерофеев. С Ю.Д. Левиным и Н.Д. Кочетковой его связала тесная дружба. Повидался он и с А.А. Ахматовой.
Кросс стал инициатором создания Группы по изучению России XVIII в., которая начала собираться в 1968 г. В нее вошли Пол Дьюкс, Линдси Хьюз и еще несколько историков, ставших в дальнейшем весьма известными. Эта группа основала и свой ежегодник.
Российскому читателю Кросс больше всего известен по книгам “У темзских берегов. Россияне в Британии в XVIII веке” и “Британцы в Петербурге. XVIII век” (СПб., 2005). К 70-летию ученого издан и сборник статей51, а на русском языке - его “Исповедь любителя XVIII века”.
В 2007 г. в Москве издали перевод одной из лучших книг профессора Лондонской школы экономики Доминика Ливена о России. В ней он рассматривает Российскую империю в контексте истории других сопредельных “континентальных” империй. Это “книга о России и о русском народе, которому я бы хотел ее адресовать”, написал он в предисловии к русскому изданию52.
Вот несколько соображений Ливена о его книге: «В процессе работы я попытался понять, чем знание истории империй может обогатить исследователя России и что русист, в свою очередь, может добавить к общей истории империй...
При этом у меня не было абсолютно никакого намерения определять империю как какое-то конкретное, всеобъемлющее понятие, пригодное для осмысления современной политики. Наоборот: я пускаюсь во все тяжкие как раз для того, чтобы показать, что империя - это весьма общее и неконкретное определение, полное идеологических ловушек и совершенно непригодное для применения в актуальных политических дебатах.
47 С берегов Темзы - на берега Невы. Шедевры из собрания британского искусства в Эрмитаже. СПб., 1997.
48 Кросс Э. Исповедь любителя XVIII века. - История продолжается. Изучение восемнадцатого века на пороге двадцать первого. М. - СПб., 2001, с. 362.
49 Russia under Western Eyes, 1517-1825. London, 1971.
50 Cross A.G. The Russian Theme in English Literature from the Sixteenth Century to 1980: An Introductory Survey and a Bibliography. Oxford, 1985.
51 Russian Society and Culture and the Long Eighteenth Century. Essays in Honour of Anthony G. Cross. Münster, 2004.
52 Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. М., 2007, с. 18.
119


Я не верю, что можно выдвинуть мало-мальски эффективную всеобщую гипотезу о природе и судьбах импери^ - и, конечно, у меня не было такой задачи в этой работе....
История империй может много сказать о природе сегодняшней власти, о моральных и исторических основах нашего мира. Для истории России и ее будущего эти вопросы являются жизненно важными. А те, кто формирует “западное” общественное мнение и “западную” политику, будут лучше представлять себе Россию, если сравнят ее прошлое и настоящее с прошлым и настоящим других империй...
“Имперскость” всегда играла огромную роль в российской истории, и принятие этого факта является центральным моментом такого переосмысления, для которого необходимо всесторонне изучить проблемы имперской политики в целом, уделяя особое внимание месту России в непрерывно меняющемся расположении звезд в европейской и мировой политике».
Пожалуй, нам, в России, захочется подумать и о таком его замечании: “Историки в Советском Союзе находились под постоянным и суровым прессингом власти, поэтому вдвойне удивительно, как много хороших работ было там написано”53.
К 100-летию Отечественной войны 1812 г. Дивен приурочил выход своей книги об этой войне54, плод его долгой работы в архивах России и других государств.
Профессор Филипп Лонгуорс в книге “Российская империя. Ее взлет и падение: от предыстории до Путина” не ставит задачу сравнить Российскую империию с другими. “Цель книги - изучить загадочную природу русского империализма и улучшить наше понимание этого явления. Что это за тенденция Российской империи к дезинтеграции, как во времена близ 1240, 1600 и 1918 гг., и затем снова возрождаться, да еще мощнее, чем прежде?”55.
Российские ученые высоко ценят вклад Дженет Хартли в изучение истории России: ее крупные труды по проблемам XVIII в. и начала XIX в., ее исследования истории британско-российских отношений во времена Петра Великого, ее участие в “Кембриджской истории России”. Неоценимую пользу русским ученым принесло проведенное ею почти три десятилетия назад изучение документов в британских архивах56.
Работы Саймона Диксона о православной церкви в 1800-1917 гг. важны уже тем, что в СССР такие широкие исследования не проводились, поэтому и после распада СССР приступить к ним оказалось нелегко. А своим фундаментальным исследованием о Екатерине II, изданным в 2009 и 2010 гг., Диксон подвел итог спорам о периоде царствования Екатерины - теме, которая привлекала ярких британских русистов. С. Диксон участвовал во многих конференциях в России: в Высшей школе экономики, в университете в Екатеринбурге и в других научных учреждениях.
Потерей для всей мировой русистики стал уход из жизни Линдси Хьюз (1949-2007). Ее книги “Россия при Петре Великом” и “Петр Великий: биография” - серьезный вклад в изучение одного из важнейших периодов истории России. Увы, труд “Романовы: управление Россией, 1613-1917” увидел свет уже после ее кончины57.
Вышли в России две книги сэра Родрика Брейтвейта, британского посла в России в 1988-1992 гг. Одна из них: “За Москвой-рекой. Перевернувшийся мир” - о переломных годах, о распаде Советского Союза, о том, как эти события виделись из окон английского посольства. В нее он включил и свои записи, которые вел в те дни: “Россия - прежде
53 Там же, с. 15, 17, 18.
54 Ливен Д. Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814. М., 2012.
55 Longworth Ph. Russia’s Empire. Their Rise and fall: From Prehistory to Putin. London, 2005,
p. 2.
56 Guide to documents and manuscripts in the United Kingdom relating to Russia and the Soviet Union. London, 1987; The Study of Russian History from British Archival Sources. London, 1986.
57 Hughes L. Russia in the age of Peter the Great. New Haven, 1998; eadem. Peter the Great: A Biography. New Haven, 2002; eadem. The Romanovs: ruling Russia, 1613-1917. London - New York, 2008.
120


всего страна эпическая, не только по своим размерам, но и по нравственным качествам. Это страна, где ложь была возведена в принцип поведения, и потому такие понятия, как Правда, Честь, Преданность, Мужество сохранили свой смысл для самых простых людей, которым постоянно приходится делать выбор, с каким англичане не сталкивались уже лет триста, со времен гражданской войны. Нас эти высокопарные слова смущают. Для русских они - неотъемлемая часть повседневной жизни. Поскольку их родина всегда была страной негодяев и одновременно - страной святых и героев”58.
Не знаю, все ли согласятся с такой мыслью. А вот с другой, несомненно, все: “Вера, луч надежды и немного доброжелательного понимания - вот чего русские не часто получали от тех, кто созерцал их извне”59.
Другая его книга - эта уже труд историка. Он сам пишет о ней: “Эта книга о мужчинах и женщинах Москвы, которые жили и работали, и отстояли свой город осенью и зимой 1941 года. Она посвящена оставшимся в живых, кто уделил мне так много своего времени, рассказывая о том, как все это было, а также их детям, внукам, правнукам, живущим сегодня уже совсем в другом городе”60.
КЛЮЧЕВСКИЙ И хоскинг
Больше всего за последние годы появилось в России книг известного историка Джеффри Хоскинга. Один из его трудов вышел даже в двух томах61. Об интересе к нему говорит тираж - 2500 экземпляров (научная литература в Москве зачастую издается меньшим тиражом). Следовательно, издательство было уверено, что этот двухтомник привлечет внимание читателей. Он был на это обречен, так как показывал анализ истории России с давних времен до сегодняшнего дня, как это видели в Западной Европе. Двухтомник увидел свет на русском вскоре после распада Советского Союза, когда россияне особенно обостренно обдумывали и свое прошлое, и трактовку этого прошлого за рубежом.
Хоскинг спорит с теми западными политиками, которые на исходе прошлого столетия решили, “будто Россию больше не стоит воспринимать всерьез, что как противник или политический союзник она не заслуживает никакого внимания”62. Хоскинг утверждает, что “как сегодняшнее, так и десятилетней давности отношение к России является иллюзией и базируется на незнании сущности России, ее природы. Именно этот пробел в знаниях и призвана заполнить данная книга. Россия не исчезнет, не сойдет с мировой арены”63.
Не меньшее внимание привлек в России и выход в 2012 г. книги Хоскинга о судьбе русских в Советском Союзе. “Писать о русских в Советском Союзе дело непростое. Надеюсь, эта книга показывает, что русское национальное самосознание или идентичность - понятие довольно расплывчатое: в нем содержится несколько аспектов, которые непросто привести в соответствие друг с другом, рассматривая проблему с этнической, имперской, гражданской и культурной точек зрения... В период, когда судьба постсоветской России остается еще нерешенной и во многом неопределенной, важно понять, что значит для русских Советский Союз, какое влияние он оказал на их национальные особенности и как его наследие, его образ сказались на формировании Российской Федерации после 1991 г.”64
58 Брейтвейт Р. За Москвой-рекой. Перевернувшийся мир. М., 2004, с. 8-9.
59 Там же, с. 9.
60 Брейтвейт Р. Москва 1941. Город и его люди на войне. М., 2006, с. VII.
61 Хоскинг Дж. Россия и русские, кн. 1-2. М., 2003. Это продолжение и развитие его книг: История Советского Союза. 1917-1991. М., 1995; Россия: народ и империя (1552-1917). Смоленск, 2001.
62 Хоскинг Дж. Россия и русские, кн. 1, с. 5.
63 Там же.
64 Хоскинг Д. Правители и жертвы. Русские в Советском Союзе. М., 2012, с. 5.
121


Естественно, эта проблема не может не волновать каждого из нас, живущих в России. Хоскинг рассматривает тщательно и подробно все ее аспекты. Он не претендует на решение вопроса. “Подобно англичанам, они утратили империю и все еще не нашли своей роли вне ее. Пройдет еще немало времени, прежде чем русские смогут с уверенностью сказать, каким обществом стала Россия”. И приводит слова Путина: “У того, кто не сожалеет о развале Советского Союза, нет сердца. А у того, кто хочет возродить его в прежней форме, нет головы”65.
В России издаются не только его книги, но и статьи. Назову лишь самые последние, они посвящены проблеме доверия. Хоскинг считает ее чрезвычайно важной для понимания прошлого и еще важнее - для понимания путей дальнейшего развития всего человечества. Рассматривает он ее и на материале истории Советского Союза66.
Идеи Хоскинга вызвали в России такой интерес, что его интервью появлялись как в научных журналах67, так и в газетах68. Эти идеи вызвали дискуссии среди ученых. Обсуждалось общее, объединяющее суждения Ключевского и Хоскинга по важнейшим проблемам истории России. Появилось мнение, что “в работах двух исследователей разных поколений, разных стран и разных методологических направлений высказывается так много общих идей”. О чем идет речь:
«Суть концепции Хоскинга заключается в том, что формирование и функционирование Российской империи, фактическое начало существования которой автор относит к середине XVI столетия (присоединение земель Казанского ханства Иваном Грозным), негативно отразилось на процессе становления русской нации и на политической, социально-экономической и культурной жизни русского народа. Усилия по содержанию необходимого для империи административно-бюрократического аппарата, армии и других государственных институтов требовали постоянного подчинения интересов народа интересам государства, в результате чего, создав огромную империю, формально носящую его имя, сам русский народ так и не сформировался как нация... Во введении книги “Россия: народ и империя” Хоскинг еще более конкретизирует свое видение основного содержания российской истории в период с середины XVI в. и до распада СССР, говоря о том, что “строительство государства в России мешало строительству нации...” Как заметил русский историк XIX века Василий Ключевский: “Государство пухло, а народ хирел”. Сам Хоскинг совершенно ясно указывает на влияние “Курса” Ключевского на свое видение истории России. “Конечно же, на меня оказал большое влияние В.О. Ключевский, и, по-моему, моя концепция очень похожа на его”. Хоскинг отмечает, что “почти все русские историки предполагали, что нет никакого противоречия между нацией и империей. Что если нация процветает - значит и империя процветает, и наоборот... Наиболее близко подходил к этой теме Ключевский, который... пытался показать, что колонизация создавала большие трудности для развития русского национального сознания”»69.
Работы Хоскинга получили такое распространение в России потому, что в них рассматривались важнейшие темы, пронизывающие всю российскую историю.
65 Там же, с. 468—469.
66 Лозунг “Россия для русских!” вообще невозможно воплотить в жизнь. - Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре, 2012, №4(84), с. 172-177; Доверие и недоверие в СССР. - Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре, 2013, № 6(92); Доверие и недоверие: социальная и политическая значимость. - Протестант, 29.III.2014.
67 Интервью с профессором Джеффри Хоскингсом. - Отечественная история, 1997, №5, с. 121-127.
68 Хоскинг Дж. Я - русский националист. - Известия, 12.V.2001; его же. Русской нации пока еще нет. - Литературная газета, приложение “Книжный развал”, 7.IX.2000.
69 Камозин Э. Некоторые общие вопросы истории России в концепциях В.О. Ключевского и Дж. Хоскинга. - Гуманитарная мысль Юга России, 2006, № 2.
122


“ИНТЕЛЛИГЕНТЫ ДВУХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!”
Такой девиз предпослал своей книге Джон Робертс. Он почти 20 лет, с 1973 г., возглавлял Ассоциацию “Великобритания - СССР” (затем: “Британия - Россия”). Его книга - описание культурной жизни Москвы глазами англичанина. О себе и о своей работе он вспоминает: «Я был готов к противодействию советского аппарата: он, естественно, должен был враждебно относиться к нашим попыткам разыскать и привлечь на свою сторону подлинных выразителей общественного мнения в СССР - людей, которые интеллектуально были настроены на нашу волну или которых можно было на нее настроить. Однако очень скоро мне пришлось столкнуться с парадоксом. Ассоциацию еще в 1959 г. создало британское правительство при поддержке всех парламентских фракций и на средства, контролируемые Форин-оффис, но тем не менее я неоднократно оказывался в состоянии конфронтации с нашим собственным аппаратом...
И все же мой рассказ - главным образом о том, как я годами регулярно входил “в клетку к медведю”, вооруженный лишь подлинным интересом к России и глубоким уважением к ее многострадальному народу и его богатой культуре. К России невозможно относиться равнодушно - становишься либо русофилом, либо русофобом, либо тем и другим одновременно...
Те пять десятилетий, что я провел в России и вне ее, мысленно представляются мне высокой горой. Подножье ее покрыто таинственными лесами: лишь кое-где в просветах можно уловить какое-то движение, заметить мелькнувшую тень. Поднявшись выше, видишь, что лес редеет и контуры окружающего становятся отчетливее. И наконец, еще выше тебя встречают залитые светом нагорья свободы, надежды и взаимопонимания. Однако вершина этой горы, как и большинства настоящих гор, то и дело скрывается в тумане»70.
Можно продолжить список британских ученых - тех, кто в современной Великобритании стремится понять Россию и помочь в этом своим соотечественникам. Наверно, каждый из этих филологов, культурологов и историков мог бы повторить слова Джона Голсуорси: “Русская проза ваших мастеров - это самая животворная струя в мире современной литературы”71.
Его высказывание перекликается с тем, что говорил К.И. Чуковский на церемонии присуждения ему почетной степени доктора литературы, honoris causa Оксфордского университета, в мае 1962 г. Литература, сказал он, «обладает магической властью сближать разъединенных людей и примирять непримиримые народы... Конечно, я слыхал много россказней о лицемерии англичан... В газетах мне часто встречалось модное в те времена выражение “коварный Альбион”... Но мне выпала большая удача не сталкиваться с таким Альбионом, не испытывать его коварства... И те английские писатели, которых мне посчастливилось встретить во время своего краткого пребывания в Англии в 1916 году - Эдмунд Госс, Герберт Уэллс, Конан Дойл, Джон Бухан, Морис Беринг, Роберт Росс, - показались мне, при всем их различии, равно далекими от всяких “ко- варств”, простосердечными, с открытой душой, без всякого камня за пазухой, такими же, как русские писатели, с которыми я общался всю жизнь». Эти слова Чуковский произнес в разгар “холодной войны”, когда англо-российские отношения были очень далеки от дружеских, и признаваться в глубоких симпатиях к Британии выглядело, мягко говоря, политически некорректно. Поэтому в советской печати его речь опубликовали только через четверть века, в 1987-м72.
Слова Чуковского подтверждают современные авторы. Вот хотя бы толстая книга в красивом футляре, которую в 2005 г. прислал мне из Екатеринбурга ее автор,
70 Робертс Д. Говорите прямо в канделябр. Культурные связи между Британией и Россией в 1973-2000 гг. М., 2001, с. 14-16.
71 Русско-английские литературные связи (XVIII век - первая половина XIX века). - Литературное наследство, т. 91. М., 1982, с. 9.
72 Чуковский К. Оксфордская речь. - Неделя, 1987, №21.
123


А.В. Зырянов, “Великобритания: взгляд из России”. Прекрасно иллюстрированный том в 624 страницы большого формата. Даны все основные сведения о Великобритании: о природе, административном делении, истории, экономике, образовании, искусстве и культуре, науке, спорте. О политических партиях, о королеве и королевском доме. Об особенностях повседневной жизни. О взаимоотношениях Великобритании с Россией... И все это собрал один человек, не англовед, а экономист.
Зачем он проделал этот огромный труд? А вот зачем: “Автор, испытывая самые добрые и теплые чувства к Великобритании и ее людям, приобретя за двадцатилетний период контактов много хороших друзей, очень бы хотел рассчитывать на то, что его скромный труд будет способствовать лучшему пониманию простыми россиянами англичан, североирландцев, шотландцев и валлийцев и укреплению дружбы между нашими народами”73.
Честь и хвала таким людям. Зырянов - не одинок. Вот книга Ксении Атаровой, вышедшая в 2008 г. Содержание ее вполне отражено в названии: “Англия, моя Англия”74.
Авторы таких книг продолжили то, что делал в области культуры Чуковский, в науке - Ерофеев и Алексеев - углубление взаимопонимания между нашими народами. Читая книги Атаровой и Зырянова, я думал: а ведь не так уж давно признания в симпатии к Британии мягко говоря не поощрялись.
Вспомнилась кампания борьбы против “низкопоклонства перед Западом”, которая велась в позднесталинское время. Да и потом, нельзя сказать, что антизападнические настроения - и антибританские - совсем уж исчезли в нашей политической и общественной жизни. И все же, слава Богу, теперь появляются такие свидетельства симпатий, желания понять, отказаться от стереотипов.
Желание больше знать друг о друге проявляется сейчас и в России, и в Британии: стремление разрушить, наконец, те горы предубеждений, которые накапливались из поколения в поколение. Конечно, это дело трудное. Что греха таить, предрассудки дают о себе знать снова и снова. И все же информации друг о друге, содержащей не заблуждения, а рассуждения и знания, становится все больше.
Огромная заслуга российских англоведов, издательств и журналов, что в последние годы появилось так много, как никогда раньше, переводов английской литературы: и научной, и публицистической, и художественной. Это тоже, как никогда раньше, помогает понять Британию. Выходит современная британская художественная литература, новые и старые переводы уже известной. Издан даже трехтомник “Семь веков английской поэзии”, составленный известным поэтом и переводчиком Е.В. Витковским75.
Появились и такие книги, рассчитанные на широкий круг читателей, как сборники английских афоризмов. В серии “Золотой фонд мировой классики” вышел сборник “Английский афоризм”76, а в издательстве Центрполиграф - двухтомник “Афоризмы Британии”77, причем афоризмы в них не повторяются. В 2008 г. издан огромный фолиант - 1127 страниц большого формата - антология: эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей. От Фрэнсиса Бэкона, Сэмюэля Пипса, Даниэля Дэфо, Джонатана Свифта, лорда Честерфилда и Сэмюэля Джонсона до Джона Пристли, Олдоса Хаксли, Ивлина Во, Джорджа Оруэлла, Уистена Одена и Лоренса Даррелла78. В 2006 г. издана, и тоже очень внушительного объема, антология английского юмора79.
73 Зырянов А.В. Великобритания: взгляд из России. Екатеринбург, 2005, с. 9.
74 Атарова К. Англия, моя Англия. М., 2008.
75 Семь веков английской поэзии. Англия. Шотландия. Ирландия. Уэльс, в 3-х т. М., 2007.
76 Английский афоризм: сборник. М., 2003.
77 Афоризмы Британии: сборник афоризмов, в 2-х т. М., 2006.
78 Факт или вымысел? Антология: эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей. М., 2008.
79 В Англии все наоборот: антология английского юмора. М., 2006.
124


Подобные книги помогают понять Великобританию. Это одно из проявлений - очень наглядное - того поразительного роста интереса к ней, который произошел в нашей стране в последние годы. Интерес к ее истории, культуре, традициям, современным проблемам, буквально ко всем сторонам ее жизни. Причем этот рост усиливался, зримо нарастал с каждым годом наступившего столетия. И особенно возрос с 2007-2010 гг.
“ТАЙНА ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ”?
“Предсказать, как поведет себя Россия, невозможно. Это всегда загадка, больше того - головоломка, нет - тайна за семью печатями”80. Такое высказывание Черчилля - одно из самых известных в Британии мнений о нашей стране. Оно и сейчас кочует из одной энциклопедии афоризмов в другую. И, наверно, отражает мнение многих британцев.
А сколько в России давно устоявшихся расхожих суждений об Англии и англичанах! В чем-то, может быть, и верных, но только в чем-то. Часто же несправедливых, бывает - даже оскорбительных.
К трудам современных британских историков в СССР нередко принято было относиться недоверчиво, зачастую отрицательно, видя в них прежде всего “антисоветчину”.
Перемена в таком отношении, конечно, не могла произойти мгновенно. Она требовала времени. Но можно сказать, что в наступившем новом столетии, особенно в самые последние годы, быстро растет знакомство с британской русистикой, с ее новейшими достижениями. Растет желание и умение оценить их объективно, по достоинству. Это происходит не только в среде профессиональных ученых, но и у широкой общественности.
Академик М.П. Алексеев говорил, что “полная, подробная, достаточно широко документированная” история российско-британских отношений “еще не может быть написана”. Михаил Павлович сказал это несколько десятилетий назад. С тех пор, особенно за самые последние годы, сделано много. Но, конечно, и сейчас еще явно недостаточно. Сколько еще надо выявить, продумать понять, объяснить, сколько неверных представлений опровергнуть...
2014 год, Год британской культуры в России и российской в Британии, дает к этому большие возможности на новых обсуждениях, конференциях, в готовящихся публикациях.
80 	Edmonds R. The Big Three - Churchill, Roosevelt and Stalin in Peace and War. London, 1991,
p. 160.
125


©2014 г.
Т.А. ПОКИВАЙЛОВА
РУМЫНИЯ ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ В РУМЫНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Румынская историография, посвященная изучению истории Второй мировой войны, чрезвычайно обширна и многопланова. Начиная с конца 1940-х годов издано огромное количество работ, рассматривающих как общие, так и отдельные вопросы истории Румынии в годы Второй мировой войны. В них освещаются внутриполитическое и внешнеполитическое развитие страны, ее социально-экономическая ситуация, национальные проблемы и другие аспекты. Это и коллективные труды, и монографии, и многочисленные статьи, и мемуарная литература, и публикации документов, и т.д.
В развитии румынской послевоенной историографии можно выделить несколько основных этапов, каждый из которых имеет свои специфические, в известной мере качественные, различия, определяемые условиями политического развития страны и особенностями политических режимов.
На первом этапе (1944-1947 гг.) в период острейшей борьбы политических сил за власть при значительном влиянии на развитие политических процессов присутствия на территории Румынии Красной Армии и советской военной администрации в общественной жизни все же существовал политический плюрализм, что отразилось в историографии*  1. Это обусловило достаточно широкий диапазон в подходах и оценках событий Второй мировой войны, в том числе периода подготовки и осуществления акта 23 августа 1944 г., когда был свергнут румынский диктатор И. Антонеску, Румыния вышла из войны, в которой она участвовала на стороне гитлеровской Германии в качестве ее союзника, и перешла на сторону антифашистской коалиции. Разные точки зрения в зависимости от политической ориентации авторов существовали в тот период в оценках роли и места политических партий в годы войны, в свержении режима Антонеску, влияния объективных и субъективных факторов на эволюцию политической ситуации и т.д.
Из работ, относящихся к профессиональным исследованиям, можно назвать книги Л. Патрашкану, видного деятеля Коммунистической партии Румынии (КПР), участника антифашистского подполья, принимавшего участие в подготовке смены режима в августе 1944 г. Свои труды “Под тремя диктатурами” и “Основные проблемы Румынии” он начал писать еще до войны, а свет они увидели уже после освобождения Румынии от фашизма. Основное внимание автор уделил анализу румынского фашизма, его истоков и социальной базы, исследуя состояние румынского общества в канун Второй мировой войны, начальный период войны и на момент выхода страны из нее. Он опубликовал также несколько статей, посвященных подготовке и осуществлению акта 23 августа 1944 г. (заметим, что в документах КПР того периода о событиях 23 августа 1944 г.
Покивайлова Татьяна Андреевна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН.
1 	См.: Марксизм и историческая наука в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1993, с. 183, 185-188; Покивайлова ТА. Антифашистское движение сопротивления в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Вопросы национальной историографии. - Антифашистское движение сопротивления в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1993, с. 184-187.
126


говорилось как о государственном перевороте, который был организован “только под влиянием победоносного наступления Советской Армии”)2.
Многие из работ 1944-1947 гг. носили мемуарный характер и вышли из-под пера различных политических деятелей. Некоторые из воспоминаний были переизданы в 1990-х годах. Характерно, что почти все политики, кроме крайне правых, признавали тогда решающую роль Советского Союза в разгроме фашистской Германии, в освобождении Румынии Красной Армией3.
Современные румынские историки подчеркивают, что именно просоветски настроенные политические силы в Румынии, прежде всего коммунисты, пропагандировали и внедряли в общественное сознание идеи о решающей роли побед Красной Армии в освобождении Румынии от фашизма4.
Новый этап в развитии румынской историографии относится к концу 40-х - началу 60-х годов XX в., к периоду становления в стране режима советского типа (1948— 1953 гг.) и его эволюции.
Большое влияние на концептуальные положения румынской марксистской (коммунистической) историографии оказывала тогда советская историческая наука. Особых расхождений по основным проблемам освещения событий румынской истории, в том числе и периода Второй мировой войны, между румынскими и советскими историками не было. В те годы ведущую роль в исторической науке занимал историк и коммунист академик М. Роллер. В 1947 г. он издал “Историю Румынии”, которая стала считаться новым учебником по истории и неоднократно переиздавалась (в 1948, 1952, 1956 гг.). На русский язык работа была переведена в 1950 г. Издательство “Иностранная литература” преподносило книгу в качестве популярного очерка5.
В разделах, посвященных истории Второй мировой войны, автор пишет о нападении Румынии на СССР совместно с гитлеровской Германией, о потере Румынией национальной независимости, об ограблении совместно с немцами советских территорий, характеризуя этот период как антинародный. Как первый опыт подобного издания “История Румынии” не могла быть безупречной. Политизация истории, схематизм, упрощение политических процессов, перестройка на новой методологической основе, разработка вопросов национальной истории в русле документов и указаний центральных органов Румынской рабочей партии (РРП) в полной мере были присущи работам того периода6. В этом же русле концептуально рассматривались события, связанные с участием Румынии во Второй мировой войне в работах историков-марксистов старшего поколения, таких как П. Константинеску-Яшь, и представителей нового поколения - А. Роман, И. Георгиу, В. Ливяну, Б. Бэлтяну (Б. Колкер) Т. Удря, Э. Кампус, П. Никита, А. Петрик и др.7
2 Pătrşcanu L. Sub trei dictaturi. Bucureşti, 1944; Probleme de bază ale României. Bucureşti, 1944; Георгиу-ДежГ. Статьи и речи. М., 1956, с. 22; Udrea Т 23 august 1944. Controverse istorico-politice. Studiu istoriografie. Bucureşti, 2004, p. 13-18.
3 Покивайлова ТА. Указ, соч., с. 185-187.
4 Constantiniu F De la Răutu şi Roller la Muşat şi Ardeleanu. Bucureşti, 2007, p. 127-285; Buga V Politica PCdR fată de Uniunea Sovietică în etapa finală a celui de al doilea război mondial. - Материалы двусторонней комиссии историков России и Румынии. X научная конференция. Москва, октябрь 2005 г. М., 2007, с. 145-149.
5 История Румынии. Сокращенный перевод. Под ред. М. Роллера. М., 1950, с. 535-539.
6 Constantiniu F Op. cit., р. 209; Ţugui Р. Istoria şi limba română în vremea lui Gheorghiu. - Dej. Memorii unui şef de secţie a CC al PMR. Bucureşti, 1999, p. 10-11, 13-14, 22.
7 Kolker B.M. Lupta de eliberare naţională în România în anii 1941 - 1944. - Studii. Revista de istorie, 1954, №4; Roman A. Situaţia politică din România înainte conferenţiei naţionale (23 august 1944 - octombrie 1945). - Zece ani de la conferinţa naţionale. 1945-1955. Referate prezintate la sesiunea ştiinţifică istorică din 8-10 decembrie 1955. Bucureşti, 1956, p. 82-114; Gheorghiu /., Roman A. Din lupta PCR pentru scoaterea României din războiul antisovietici şi întuarcerea armelor împotriva hitleriştilor. - Anale, 1956, № 3, p. 61-87; CPR - organizator şi conducătorul luptei pentru răsturnarea dictaturii fasciste antonisciene şi întoarcerea armelor împotriva cotropitorilor hitlerişti. Bucureşti, 1956; Constantinescu- laşi P. Eliberarea României de sub jugul fascist şi însemnarea ei istorică. - Anale, 1959, № 4.
127


После смерти Сталина в Румынии, так же как и в других странах восточного блока, произошли некоторые либерализация и раскрепощение исторической науки. Новое поколение историков не было отягощено старыми стереотипами буржуазной историографии. Однако старые стереотипы сменились новыми, связанными с узкоклассовым толкованием истории, упрощенной интерпретацией событий, недостатком профессионализма, отсутствием достаточной источниковедческой базы. Кроме того, давление партийного руководства на историков и их подчиненность партийным указаниям сохранялись в полной мере. Любое отступление от провозглашаемых РРП политических лозунгов и выстроенных на этой основе исторических схем получало отрицательную оценку. Так, резкой критике и обвинению в “объективизме” подверглась, например, статья румынской исследовательницы Э. Кампус “Некоторые аспекты международных отношений в период Второй мировой войны”, опубликованная в конце 1955 г. в журнале “Исследования и статьи”, за то, что она “не раскрыла секретные переговоры, которые велись между представителями США и Англии и гитлеровской Германии” и не подчеркнула “качественные различия между позицией Советского Союза и США и Англии в отношении проблем антифашистской коалиции” и т.д.8
Новый виток идеологического давления румынского руководства на историческую науку обозначился в 1957-1958 гг. Решения XX съезда КПСС, последовавшая за этим определенная демократизация в Польше, Венгрии и других странах народной демократии неоднозначно сказались на общественно-политической жизни социалистических стран, в частности и Румынии. Лидер румынских коммунистов Г. Георгиу-Деж оказался среди тех, кто по сути не признал решений XX съезда КПСС, особенно касающихся культа личности Сталина и его последствий. Борьба внутри РРП завершилась победой Г. Георгиу-Дежа и его сторонников. Страх перед демократизацией страны и ослаблением личных позиций, желание удержать под контролем общественно-политическую жизнь толкали партийное руководство к усилению идеологического давления на общественные науки.
Некоторые из историков подверглись критике “за сползание на позиции буржуазной историографии”. Одновременно началось постепенное дистанцирование от позиции Москвы, которое явно обозначилось в 1958 г. после вывода советских войск из Румынии, а также советско-китайского конфликта. Румыния посчитала возможным для себя занять особую позицию в международном коммунистическом движении. Все это не могло не отразиться на развитии общественных наук.
Однако в отличие от предыдущего периода (1948-1953 гг.), когда в целом в работах, посвященных участию Румынии во Второй мировой войне, преобладали просоветские и антибуржуазные тенденции, в конце 1950-х - начале 1960-х годов в историографии наметилась тенденция к преувеличению национального фактора, что, в конечном счете, привело к формированию концепции “национального коммунизма”. Острейшая борьба в конце 1950-х годов между академиком М. Роллером и академиком А. Оцетя, директором Института истории Румынской академии наук, завершилась политическим поражением М. Роллера и потерей им ведущего места в исторической науке. Не перенеся полного фиаско, он в июне 1958 г. покончил жизнь самоубийством9.
По мнению академика Ф. Константиниу, знаковым моментом в развитии румынской историографии Второй мировой войны стала публикация в 1961 г. в восьмом номере историко-партийного журнала Института истории партии при ЦК РРП “Анале” статьи “Румынская коммунистическая партия - организатор и руководитель вооруженного восстания в августе 1944 г.”10 В ней речь шла о характеристике событий 23 августа 1944 г.
8 Contribuţia României la război antihitlerişti. 23 august 1944 - 9 mai 1945. Bucureşti, 1958; Constantiniu F Op. cit., p. 158.
9 Ţugui P. Op. cit., p. 146.
10 Constantiniu F Op. cit., p. 229-232.
128


В статье акценты переносились с внешних факторов на внутренние, говорилось не о решающей роли Красной Армии в освобождении Румынии, как это трактовалось ранее в партийных документах и работах румынских историков, а о ведущей роли КПР. Вступление Красной Армии на территорию Румынии и разгром немецко-румынской группировки войск в результате Ясско-Кишиневской операции рассматривались лишь как события, создавшие “благоприятные условия для осуществления вооруженного восстания в Бухаресте”. Таким образом, считает Ф. Константиниу, из статьи следовало, что “внешний фактор мог оказывать лишь позитивное или негативное влияние на развитие внутренних событий”. В дальнейшем, как подчеркивает он, появлялись лишь различные варианты данной трактовки соотношения внешних и внутренних факторов в освещении событий завершающего периода Второй мировой войны, но суть оставалась та же11. Это дает право утверждать, что уже в тот период налицо было стремление румынских историков преуменьшить значение побед Красной Армии и ее освободительной миссии в Восточной Европе.
В 1964 г. Румыния широко отмечала 20-летие вооруженного восстания 23 августа 1944 г. (так в то время характеризовались события, произошедшие в стране в результате государственного переворота и свержения диктатора И. Антонеску). В историческом журнале “Студий. Ревиста де историе” за 1964 г. была опубликована статья Т. Удри, в которой он подвел итоги развития румынской историографии за предшествующий период и обозначил некоторые ее новые тенденции. Основное внимание автор уделил характеристике событий, происходивших в стране с 23 августа 1944 г. до 6 марта 1945 г., до установления в Румынии демократического правительства П. Грозы, рассматривая их как “период борьбы за освобождение от ига фашизма, борьбы за установление народно-демократического режима, решающих успехов в борьбе за завершение буржуазно-демократической революции в стране”. В то же время он отмечал, что “революция носила народный характер, была следствием революционной борьбы народа во главе с КПР”. Некоторые формулировки автора были аналогичны формулировкам предшествующего периода: режим Антонеску характеризовался как “военно-фашистский”, о вступлении Румынии в войну на стороне гитлеровской Германии говорилось, как об “антисоветской войне”. Подчеркивая роль коммунистической партии в подготовке восстания, автор пишет о “реакционном, контрреволюционном, антинациональном характере политики господствующих классов и партий их представляющих, Национал-царанистской партии (НЦП) Ю. Маниу и Национал-ли- беральной партии (НЛП) И. Брэтиану”. Мы так подробно останавливаемся на всех этих формулировках для того, чтобы показать, как в дальнейшем они не только эволюционировали, но и кардинально менялись. Примечательно, что только в одной из сносок упоминается статья Г. Захария, заместителя директора Института истории партии, “Об исторической роли советской армии в освобождении Румынии от фашизма”. В самом тексте лишь однажды со ссылкой на работу Р. Флориана автор пишет о том, что “военное поражение на фронте и освободительное наступление Советской Армии ускорило и благоприятствовало развитию внутренних событий в осуществлении вооруженного восстания”12.
Тенденции румынский историографии середины 1960-х годов наиболее полно были отражены в докладах членов румынской делегации на посвященной 20-летию со дня победы над фашистской Германией научной конференции в Москве в апреле 1965 г., организованной Академией наук СССР, Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и Министерством обороны СССР. Румынская делегация представила четыре доклада: по истории антифашистского движения сопротивления в Румынии; об антифашистском вооруженном восстании в августе 1944 г.; участии румынской армии в войне против гитлеровской Германии и экономическом вкладе Румынии в эту войну. На наш взгляд,
11 Ibid., p. 231-233.
12 Udrea I Insurecţia armată de la 23 august 1944. Lupta pentru instaurarea Guvernului democrat- popular. - Studii. Revista de istorie, 1964, № 6, p. 1735-1750.
5 Новая и новейшая история, № 5
129


выбор тематики докладов говорит уже сам за себя. В то же время в работах румынских историков во второй половине 1960-х - первой половине 1970-х годов все еще говорилось о решающем вкладе Советского Союза в разгром гитлеровской Германии. “О великих битвах, - как говорилось в одном из докладов на конференции, - которые вела на всем огромном протяжении фронтов доблестная Советская Армия, вдохновляемая и руководимая Коммунистической партией Советского Союза, громившая шаг за шагом нацистскую военную машину, окрыляя освободительную борьбу народов и вселяя в них веру в победу”. Так писали румынские историки в честь 20-летней годовщины “победоносного завершения в Европе 9 мая 1945 г. Второй мировой войны в результате безоговорочной капитуляции нацистской Германии”13.
Безусловно, пересмотр ранее сложившихся точек зрения, основанных на догматическом восприятии исторических событий, стал закономерным явлением. Вместе с тем в румынской историографии начиная с середины 1960-х годов утвердились односторонние трактовки целого ряда событий Второй мировой войны, связанных прежде всего с оценкой роли Красной Армии и ее вклада в разгром фашистской Германии и в освобождение Румынии от фашизма.
Переломным моментом в развитии советско-румынских отношений стала апрельская 1964 г. декларация румынской компартии “О позиции РРП по вопросам международного коммунистического и рабочего движения”, в которой провозглашались “принципы независимости и невмешательства во внутренние дела социалистических стран” в рамках социалистического содружества.
С приходом к власти в 1965 г. после смерти Г. Георгиу-Дежа Н. Чаушеску можно говорить о формировании “особого курса” румынского руководства, основанного на утверждении национальных приоритетов во внешней политике Румынии, что противоречило официальной доктрине СССР, в частности принципам социалистического интернационализма, и подрывало единство действий стран - членов Организации Варшавского Договора14. Тогда же усилились административно-командные методы в управлении румынским обществом, а это привело к еще большей политизации общественных наук и их ангажированности.
Характерной чертой развития исторической науки в период правления Чаушеску стало ее полное подчинение идеологии компартии, личным амбициям ее лидера и его ближайшего окружения. История стала одним из важнейших рычагов влияния на общественное мнение. Гипертрофированное выпячивание внутренних факторов исторического развития, “особый курс” румынского руководства внутри содружества социалистических стран и стран - членов Организации Варшавского Договора, насаждение русофобии и антисоветизма стали основой формирования идеологии “национального коммунизма”. Формально провозглашая приверженность марксизму и его догмам, сохраняя сталинскую модель экономического развития, румынское руководство в то же время перешло на националистические позиции, приоритет которых со временем лишь нарастал15.
27 октября 1965 г. по инициативе Н. Чаушеску было проведено собрание коллектива Института истории партии. Главным вопросом было написание истории Румынской коммунистической партии (РКП). Однако цель у генерального секретаря РКП была иная: возвеличивание собственной личности и “новое видение” современной истории государства. Ряд тезисов, касающихся исторических событий и внешней политики Румынии, были подвергнуты критике и переоценке. Это относилось прежде всего к оценке ее действий в Первой мировой войне и их последствий, к пересмот¬
13 Попеску-Пуцуръ И., Захария Г., Рэдулеску И., Роман В. и др. Вклад Румынии в победу над фашизмом. Бухарест, 1966, с. 5.
14 Васильев А.В. Влияние исторических традиций на формирование внешней политики Румынии. (Автореферат канд. дисс.). М., 2001, с. 21.
15 Constantiniu F Op.cit., р. 289-309, 295.
130


ру характера внешней политики государства в межвоенный период, а также событий Второй мировой войны, истории Коминтерна и компартии Румынии в качестве его секции и ряда других вопросов. При этом отрицался империалистический характер участия Румынии в Первой мировой войне и соответственно захват ею чужих территорий. Создание “Ромыния Маре”, или единого национального румынского государства, провозглашалось закономерным результатом многовековой борьбы румынского народа за свободу и независимость16. «Усилия румынских историков, - как отмечали Т. Удря и И. Кипер в статье “Вторая мировая война в румынской историографии”, - должны были быть направлены на то, чтобы доказать ошибочность тезиса об империалистическом, агрессивном и воинственном характере внешней политики Румынии в межвоенный период»17. В связи с этим говорилось о неприемлемости таких понятий, как антиимпериалистическая и антимилитаристская борьба трудящихся Румынии, содержавшихся в документах КПР кануна и начального периода Второй мировой войны. “Эти формулировки, - как отмечал генерал-полковник И. Чаушеску, брат генерального секретаря Н. Чаушеску, возглавлявший в то время Институт военной истории, - проникли в рабочее движение Румынии, хотя совершенно не соответствовали ее реальной действительности”18. Главными причинами, приведшими к установлению в стране в сентябре 1940 г. фашистской диктатуры И. Антонеску, с подачи писателя М. Преды стали считать не эволюцию политической жизни в направлении к фашизму, как это было ранее, а внешнеполитические факторы, вследствие которых изменились в 1940 г. границы Румынии в условиях нажима на нее как со стороны Германии, так и Советского Союза19. Такие события Второй мировой войны, как поражение румынской армии под Сталинградом, в Крыму и на Кавказе, отступление из Транснистрии, бои в северной Молдавии в работах румынских историков либо совсем отсутствовали, либо упоминались лишь вскользь.
Н. Чаушеску считал, что оценка событий 23 августа также должна была быть пересмотрена на основе “реальных фактов”. По сути, следовало говорить о приоритете роли внутренних факторов, роли румынской компартии, которая являлась “организатором сотрудничества широких политических сил, включая буржуазные партии Маниу (НЦП), Брэтиану (НЛП) и короля Михая”20.
Это было новшеством в румынской историографии, так как до середины 1960-х годов деятельность буржуазных политических партий оценивалась крайне негативно. Если в предшествующий период руководство НЦП и НЛП обвинялось в пособничестве режиму Антонеску, то теперь наметилась тенденция рассматривать эти партии и их лидеров как важный компонент подготовки и осуществления событий 23 августа 1944 г.21, что соответствовало действительности и в плане трактовки событий носило позитивный характер. Однако при этом роль Советского Союза в разгроме фашизма и освобождении Румынии принижалась.
В 1974 г. основные идеи, выдвинутые Н. Чаушеску в 1965 г., получили свое идеологическое оформление в программе РКП, принятой XI съездом партии.
За период 1965-1989 гг., который вошел в историю Румынии как “эпоха Н. Чаушеску”, в печати появилось много коллективных работ, монографий и статей, посвященных истории Второй мировой войны. Были подведены итоги развития историографии предшествующего периода с позиций переоценки событий в соответствии с новыми директи¬
16 Ibid., p. 297-299.
17 Udrea I, Chiper /. La seconde guerre mondiale dans L’istoriographie roumanie. - Revue rou- maine d’istoare, Bucureşti, t. 8, 1974, № 4.
18 Ceauşescu /. UTM şi tineretului din armata. 1922-1944. Bucureşti, 1974, p. 46.
19 Constantiniu F Op. cit., p. 412.
20 Ibid., p. 300.
21 Fătu M. Alianţe partidului comunist Român. 1944-1947. Cluj-Napoca, 1979, p. 91-98; Buza- tu G. Din istoria secretă a celui de-al doilea război mondial, v. 1. Bucureşti, 1998, p. 159-160. 165-171, 255-282.
5*
131


вами РКП22. Началась публикация документов23. Однако в центре внимания историков, исходя из принципов, провозглашенных Н. Чаушеску, «дистанцирования от Москвы и преувеличения “особой роли” Румынии» оказались и события Второй мировой войны. Об участии Румынии в антисоветской войне и ее союзе с гитлеровской Германией говорилось чрезвычайно мало, а основное внимание уделялось освещению завершающего периода войны, антифашистского движения сопротивления в Румынии, подготовке и проведению вооруженного восстания, вкладу страны в разгром гитлеровской Германии на ее завершающей стадии24. Целый ряд вопросов движения сопротивления, такие как его характер, формы проявления, классовый и политический состав участников, размах антифашистских настроений в обществе и в армии, получили в работах румынских историков не адекватно преувеличенное отражение. Было написано большое число работ об участии в антифашистской борьбе рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, военнослужащих и т.д.25 При этом, обобщая отдельные факты, румынские историки создавали картину массовости и значимости этих выступлений, явно преувеличивая действительное положение дел.
22 Popescu-Puţuri /. Probleme de metodologie şi documentare privind istoria rezistenţei în România. -Anale, 1965, № 5; România în anii revoluţiei democrat-populare. 1944-1947. Bucureşti, 1971; Fătu M. Sfârşit fără glorie. Bucureşti, 1972; File din istoria militară a poporului român, v. 1. Bucureşti, 1973; Simion A. Contribluţia la istoriografia roomânească privind perioada 1940-1944 din istoria patriei. - Anale de istorie, 1974, № 1; edem. Preliminarii politico-diplomatice ale insurecţiei română din august 1944. Bucureşti 1979; Agrigoroaiei I. Probleme privind rezistenţa antifascistă din România şi pregitirea insurecţiei din august 1944 in istoriografia românească actuală. - Anale de Universităţii, Al. I. Cuza. Istorie, 1974, № 2; Insurecţia din august 1944-1947. Bucureşti 1974; Zaharia G., Cupşa /., Vianu A. Al doilea război mondial (şciţă istorică). Bucureşti, 1975; Campus E. Din istoria politica externă a României. 1914-1947. Bucureşti, 1980; Scurtu I. Viaţa politică din România 1918-1944. Studii critice partidului Naţional-Ţărănesc. Bucureşti, 1982; Buzatu G., Agrigoroaiei /., Rusu D. Semnificaţia istorică a actului de la 23 august 1944 în perspectiva istoriografică. - Actul dela 23 august 1944 în contextul internaţional. Studii şi documente. Bucureşti, 1984.
23 Pentru eliberarea patriei. Documente extrase din presa, memorii cu privire la lupta român pentru eliberarea patriei de sub jugul fascist (23 august 1944-25 octombrie 1944). Bucureşti, 1972; Из хроники исторических дней 1 мая 1944-6 марта 1945 гг. Бухарест, 1974; Liveanu V Rolul P.C.R. în pregătirii insurecţiei naţionale antifasciste armate în lumina izvoarelor publicate în anii 1944-1947. - Studii. Revista de istorie, 1974, № 8; Documente privind istoria militară a poporului român. 23-31 august 1944, v. 1-4. Bucureşti, 1977-1979; Istoria României între anii 1918-1944. Culegere de documentare. Bucureşti, 1982; 23 august 1944. Documente, v. 1—4. Bucureşti, 1984.
24 Ţuţui G., PetricA. Frontul unic muncitoresc în România. Bucureşti, 1971; Constantinescu-Iaşi P Partidul Comunist Român - catalizator şi îndrumător al voinţei întregului popor în rezistenţia naţională antifascistă. - Anale, 1974, № 4; Румыния в антигитлеровской войне. Бухарест, 1976; Alianţa politice ale Partidului Comunist Român. 1944-1947. Cluj-Napoca, 1979; Международный отклик на августовскую революцию 1944 г. и вклад Румынии в антигитлеровскую войну. Бухарест, 1984; Румыния и Великая победа. 23 августа 1944-12 мая 1945 гг. Бухарест, 1985.
25 Udrea I Intelectualitatea română împotriva dictaturii antonisciene şi fascismului înaintea actului istoric de la 23 august 1944. - Studii. Revistă de istorie, 1959, № 4; Moţ G., Şîefănescu V. Din contribuţia tineretului din şara noastră în frunte cu ucenişti la lupta PCR pentru victoria insurecţiei armate de la 23 august 1944. - Analele, 1959, № 4; Munteanu N. Acţiuni muncitoreşti desfăşurate şi a dictaturii militarofasciste (1941-1944). - Analele de istorie, 1963, № 4; Covaci M. Acţiuni de şărănimea din România împotriva dictaturii militaro-fasciste (1941-1944). - Analele, 1963, № 4; Copoiu N. Atitudiunea potrivnică a oamenii de cultură faţă de expansiunea ideologiei fasciste (1941-1944). - Ibid., № 6; Covaci V, Dragan F. Aspecte ale luptei muncitoare din România împotriva militaro-fascist şi a criminalui războiului antisovietic. - Analele arhivelor, 1964, № 2; Tălăngeanu M., Printea I. Acţiuni ale muncitorilor ceferişti împotriva dictaturii militaro-fascist şi a războiului hitlerişti (1941-1944). - Analele de istorie, 1964, № 4; Ioniţa G., Ţuţui G. Front Plugarilor. Bucureşti, 1970; Mocanu V. Despre factori care a dus la formarea stări de spirit antihitleriste în armata. 1940-1944. - Studii şi materiale de muzeografie şi istoria militară, 1973, № 6; Ioniţa G., Simion A. Clasa muncitoare, forţa socială fundamentală a mişcării antifasciste din România. Bucureşti, 1978; Voichiţa V. Armata în rezistenţa antifascistă din România. - Armata şi societatea românească. Bucureşti, 1980.
132


Огромное количество работ было посвящено руководящей роли коммунистов в движении сопротивления26. Однако тезис о руководящей роли КПР выдвигался априори без анализа ее реального влияния в румынском обществе, без учета действительной расстановки классовых и политических сил в румынском обществе, без изучения эволюции общественных настроений под влиянием изменений на фронтах войны и побед Красной Армии. Чаще всего обращалось внимание на анализ манифестов КПР, ее призывов к борьбе, программ и т.д. Вопрос о численности компартии оставался открытым. Данные такого рода в работах историков, как правило, отсутствовали. Основная причина в том, что в годы войны (вплоть до выхода КПР из подполья после 23 августа 1944 г.) компартия была немногочисленной (по некоторым источникам около 1 тыс. членов)27, не пользовалась сколько-нибудь заметным влиянием в румынском обществе. В действительности, антикоммунизм румынских властей в годы Второй мировой войны, оголтелая антисоветская и антикоммунистическая пропаганда, обвинение членов КПР в антигосударственной измене, преследования и жестокие расправы - все это создавало барьеры для распространения влияния КПР в массах. Тем не менее в работах румынских историков роль КПР мифологизировалась, свержение режима Антонеску представлялось исключительно как результат деятельности КПР по сплочению вокруг нее всех антифашистских, антигитлеровских, патриотических сил, как ее исключительная инициатива. Превозносилось международное значение акта 23 августа. В концентрированном виде отмеченные тенденции проявились в книге И. Чаушеску, Ф. Констан- тиниу и М. Ионеску “На 200 дней раньше”. В ней доказывается, что Вторая мировая война закончилась на 200 дней раньше благодаря усилиям внутренних сил и участию Румынии в антигитлеровской коалиции на завершающем этапе Второй мировой войны, что, по мнению авторов, спасло сотни тысяч человеческих жизней28.
Идеологи режима Чаушеску провозгласили румынскую компартию выразителем интересов и чаяний румынского народа в его многовековой борьбе за свободу и независимость родины, в ее освобождении от иностранного господства29.
В работах румынских историков обходится молчанием вопрос об оккупационной политике румынских властей и армии на советских территориях, участии румынской администрации совместно с германскими войсками в грабежах и насилиях. За счет этого румынские власти пытались смягчить социально-экономические и политические противоречия внутри страны, что в известной степени им удавалось сделать30.
Такие события Второй мировой войны, как поражение румынской армии совместно с германскими войсками под Сталинградом, в Крыму и на Кавказе, отступление из Транснистрии и Бессарабии, северной Молдавии и вступление Красной Армии на территорию Румынии в работах румынских историков либо совсем не рассматриваются, либо о них упоминается лишь вскользь. Пересматривались оценки русско-румынских и советско-румынских отношений. Таковы были некоторые крайне идеологизированные официальные направления румынской историографии Второй мировой войны.
Однако накопление исторических знаний, выявление новых документов, восстановление научных связей с западными историками обуславливали необходимость новых подходов в изучении национальной истории, создание новой Источниковой базы и расширения на ее основе изучаемой проблематики.
26 Muşat M. Activitatea PCR în colaborare cu celelalte forţe patriotice pentru pregătirea revoluţiei eliberare socială şi naţională, antifascistă şi antiimperialistă. - File din istoria militară a poporului român. Studii, v. 15. Bucureşti, 1984.
27 Tismăneanu V. Arheologia terorii. Bucureşti, 1992, p. 226-239; Tănase S. Anatomia mistificării. 1944-1989. Bucureşti, 1997, p. 157.
28 Ceauşescu /., Constantinescu F, Ionescu M. 200 de zile mai devreme. Rolul României în scuta- rea celui de al doilea război mondial. Bucureşti, 1984.
29 Muşat M. Op. cit.
30 Campus E. Op. cit., p.532-533, 545^157; Constantiniu F Op. cit., p. 412.
133


Вместе с тем в условиях усугубления националистических тенденций в политическом руководстве Румынии, разрастания культа личности Чаушеску новые тенденции в историографии развивались крайне противоречиво и неоднозначно, подчиняясь директивным указаниям партийных инстанций. Так же, как и в СССР, в отделах ЦК РКП под руководством чиновников от науки, в те годы Отдел пропаганды ЦК РКП возглавляли достаточно одиозные фигуры историков (по словам Ф. Константиниу, карьеристы и посредственности - М. Мушата и И. Арделяну)31, создавались закрытые справки и служебные материалы. В связи с этим незначительная “избранная часть” историков получала доступ к “закрытым” архивным материалам.
Во второй половине 1960-х - 1970-х годах в Институте истории партии при ЦК РКП под грифом “Для служебного пользования” была подготовлена семитомная публикация документов по истории международного рабочего движения, в один из томов которой были включены неизвестные ранее документы о переговорах представителей Антонеску с советскими дипломатами в Стокгольме об условиях выхода Румынии из войны, что отрицалось тогда как советским руководством, так и соответственно советскими историками. В разделах, посвященных осуществлению акта 23 августа 1944 г., были помещены документы об участии в свержении Антонеску лидеров НЦП и НЛП, а также короля Михая и его окружения, в частности М. Стырча, И. Бэлэчану, майора А. Думитреску, сержанта Д. Былэ, о которых никогда ранее не упоминалось32. Появляется ряд работ о деятельности так называемых исторических - НЦП и НЛП - партий в годы Второй мировой войны, участии их представителей в переговорном процессе с Великими державами об условиях выхода Румынии из войны33. Вооруженное восстание стало именоваться антифашистской и антиимпериалистической революцией социального и национального освобождения, что позволяло расширительно трактовать значение этого акта. Революция рассматривается как результат многовекового непрерывного процесса (континуитета) румынского народа. В книге, вышедшей в Бухаресте на русском языке, “Румыния и великая победа. Выдающийся вклад в разгром фашизма. 23 августа 1944-12 мая 1945 гг.” авторы пишут: “Антифашистская и антиимпериалистическая революция социального и национального освобождения 23 августа 1944 г., ознаменовавшая начало новой эры в многотысячелетней истории родины, не была следствием временной конъюнктуры или событием, навязанным румынскому народу внешними факторами. Революция в августе 1944 г. являлась увенчанием длительной борьбы румынского народа за сохранение своего этнического существования, в защиту земли предков, в защиту свободы и независимости, естественного права самостоятельно крепить свою историческую судьбу”34. И совсем не случайно вместо 9 мая появляется дата 12 мая. Совершенно очевидно, что сделано это было с целью принизить значение вклада Советского Союза в разгром фашистской Германии. Как мы уже отмечали, в более ранних работах румынских историков “днем победоносного завершения в Европе Второй мировой войны” считалось 9 мая 1945 г.
С конца 1970-х годов делаются попытки реабилитации Антонеску. Меняется терминология, определяющая характер его режима, что ведет и к изменению его сути (вместо фашистского диктатора он именуется просто диктатором, а “военно-фашистский режим” стал “диктаторским режимом”, иногда эти понятия сосуществуют вместе)35. Если же проследить дальнейшую эволюцию в румынской историографии оценки режима Антонеску и его самого как “кондукэторула” Румынии, то начиная с 1990-х годов режим рассматривается значительной частью историков как авторитарный (ранее как
31 Constantiniu F Op. cit., p.378, 405, 411.
32 Ibid., p. 300, 304.
33 Buzatu G. Op. cit., p.229-303.
34 Чаушеску И., Тукэ Ф., Ионеску М.Е., Дуцу А. Румыния и Великая победа. Выдающийся вклад в разгром фашизма. 23 августа 1944-12 мая 1945. Бухарест, 1985, с. IX.
35 Simion A. Regimul politic din România în perioada sept. 1940 - ian. 1941. Bucureşti, 1976, p.304-305; Buzatu G. Op. cit., p. 146-147.


фашистский), а Антонеску характеризуется как человек “твердой руки” и “патриот своей родины”, а не как военный преступник, осужденный в качестве такового на Нюрнбергском процессе36.
В открытой печати 1980-х годов поднимается вопрос о Бессарабии, о праве Румынии на Бессарабию и о неправомерности присоединения ее в 1940 г. к Советскому Союзу. В 1983 г. в Бухаресте была опубликована книга посла США в Румынии Д.Б. Фунденбурка “Политика Великобритании по отношению к Румынии (1938-1940)”, в которой впервые был приведен текст пакта Молотова - Риббентропа от 23 августа 1939 г. и секретные приложения к нему37. Напомним, что советское руководство в тот период отрицало наличие подобных договоренностей между Сталиным и Гитлером. На XIV съезде РКП (ноябрь 1989 г.) Н. Чаушеску в завуалированной форме поднял вопрос о Бессарабии, необоснованности требований СССР о ее присоединении к Советскому Союзу (имелся в виду ультиматум советского правительства от 26 июня 1940 г. и последовавшее за этим под нажимом СССР и гитлеровской Германии согласие румынского правительства на передачу Бессарабии Советскому Союзу, территории, входившей в состав России с 1812 г. и оккупированной Румынией в 1918 г.)38.
Особую остроту в середине 1980-х годов приобрел вопрос о Трансильвании. Известный советский историк В.Е. Тарле назвал Трансильванию “яблоком раздора между Венгрией и Румынией на очень опасном Европейском континенте”. Дело в том, что еще в IX в. на территории Трансильвании поселились венгры, со временем Трансиль- вания вошла в состав Венгерского королевства, хотя в отдельные периоды османского господства в Балканском регионе она сохраняла автономный статус. В конце XVII в. Трансильвания стала частью Австрийской империи, а затем Австро-Венгрии. После ее распада в 1918 г. по Трианонскому мирному договору область отошла к Румынии. Этому событию предшествовало многолюдное собрание трансильванских румын, проживавших на территории Австро-Венгрии. Румыны считали Трансильванию “колыбелью румынского народа”, предки которого поселились на этой территории с древнейших времен.
В августе 1940 г. под диктовку Гитлера и Муссолини северная часть Трансильвании была передана по так называемому Второму венскому арбитражу вновь Венгрии, а ее южная часть осталась в составе Румынии. По решению Парижской мирной конференции и при поддержке Советского Союза вся Трансильвания была возвращена Румынии. В годы Второй мировой войны в Трансильвании до крайности обострились межэтнические и межнациональные противоречия, что дало возможность прямого вмешательства крупных континентальных держав в дела Трансильвании39.
С самого начала существования социалистических государств Советский Союз был заинтересован в сдерживании межнациональных и межгосударственных конфликтов в стане своих союзников. И на какое-то время ему это удавалось. Однако уже после венгерских событий 1956 г. начало нарастать движение в поддержку венгерского населения, проживавшего в Румынии. Все чаще и в венгерских исторических исследованиях начал подниматься вопрос о Трансильвании, в том числе и о несправедливости “раздела страны и народа в Трианоне”40.
Открытая полемика между венгерскими и румынскими историками вспыхнула в середине 1980-х годов, когда идеологический контроль со стороны руководящего центра социалистического содружества ослабел настолько, что спорящие стороны смогли позволить себе открыто предаться долго сдерживаемым эмоциям. Поводом послужил
36 Moraru P Reinstarare autorităţilor română în nordul Bucovinei (1941). - România şi al doilea război mondial. Focşani, 2000, p. 186^-187.
37 Funderburk D.В. Politica Marii Britanii faţă de România (1938-1940). Bucureşti, 1983.
38 Constantiniu F. Op. cit., 396.
39 См. подробнее: Исламов T.M., Покивайлова T.A. Восточная Европа в силовом поле Великих держав. Трансильванский вопрос. 1940-1946 годы. М., 2008.
40 Там же, с. 14, 226-228.
135


выход в свет в Венгрии трехтомника “История Трансильвании” с древнейших времен до 1918 г. (румынскому периоду Трансильвании в нем посвящена всего одна глава третьего тома, охватывающая 1918 - 1945 гг.). В издании велась развернутая критика концепции румынской историографии по всем ключевым и спорным вопросам, в частности “дакороманской теории” генезиса румынского народа, концепции “континуитета и ав- тохтонности”41.
В Румынии книга вызвала шквал негативной критики. В дискуссию вмешалось высшее румынское руководство во главе с Чаушеску. Иначе и быть не могло. Ведь тогдашние руководители партии и государства внедряли в сознание румын идеи территориальной целостности страны, единого национального государства и отрицали национальные права других народов, в частности право национальных меньшинств на национальную автономию. Поэтому жесткой критике подвергался принцип национального самоопределения как ошибочный, навязанный извне - сначала Коминтерном, а затем Кремлем. В книге венгерских историков румынская власть увидела “покушение на территориальную целостность” своей страны. Румынские историки, а также печать и идеологический актив получили инструкцию развернуть кампанию по “разоблачению” труда венгерских коллег. Газеты “Ромыния либерэ”, “Ромыния литерарэ” выступили с резко негативными рецензиями на “Историю Трансильвании”. Вышла даже специальная работа под названием “Опасная игра фальсификаторов истории” - заголовок, заимствованный у печально знаменитого советского издания времен “холодной войны”, посвященного “разоблачению” западной историографии. Коллег из Венгрии румынские историки обвинили в “ностальгии по венгерскому ревизионизму”, в “злостной фальсификации” истории Румынии, “в ностальгии по Австро-Венгерской монархии” и т.д.
Недовольство мадьяр они объясняли тем, что они лишились своего особого положения, которое занимали в годы Второй мировой войны, в период оккупации Северной Трансильвании после Второго венского арбитража (1940-1944 гг.) и в последующие десятилетия, благодаря активному сотрудничеству с кругами, поддерживаемыми Советским Союзом. В 1982 г. в США была опубликована книга румынских историков К. Боди и В. Кынди “Трансильвания в истории румын”, в которой были отражены в наиболее полном виде основные тенденции румынской историографии по этому вопросу42.
После падения режима Чаушеску в 1989 г. румынская историография претерпела существенные изменения. Современная румынская историография последних десятилетий представлена рядом монографий и огромным количеством статей. Были опубликованы работы, посвященные анализу развития исторической науки в предшествующий коммунистический период. Прежде всего необходимо отметить исследования таких авторов, как А. Зуб, В. Джоржеску, А. Михалаке, П. Цугуя, Т. Удри, И. Оприша, серию статей Р. Чу чану и, наконец, блестящую книгу Ф. Константиниу. В ней автор рассматривает основные направления развития историографии эпохи Георгиу-Дежа и Чаушеску, показывает закулисную борьбу внутри партийной элиты и среди историков, описывает личные качества ведущих историков, влияющие порой самым непосредственным образом на развитие исторической науки даже в условиях тоталитарных коммунистических режимов, где, конечно, определяющими все же оставались политические факторы и директивные указания сверху43.
В целом же, несмотря на то, что в посткоммунистический период поменялись точки зрения историков, расширилась источниковая база исследований, было издано значительное количество документальных публикаций, в историческую науку вошло
41 Там же, с. 19-21.
42 Bodea С., Căndea V Transylvania in the History of the Romanians. Boulder, 1982.
43 Georgescu V Politica şi istorie. Cazul comuniştilor romîni. 1944-1947. Bucureşti, 1991; Ţugui P. Op. cit.; Zub A. Orizont închis. Istoriografia română sub dictatură. Iaşi, 2000; Mihalache A. Istorie şi practica discursive în România democrat-populară. Bucureşti, 2003; Udrea I 23 august 1944; De ce occidentalii au cedat estul Europei sovieticilor şi rolul jucat de 23 August 1944 în acest context. Bucureşti, 2004.
136


новое поколение историков, сохранился политизированный, конъюнктурный подход в освещении событий Второй мировой войны с националистических позиций, подпитываемый антисоветизмом и русофобией.
После падения режима Чаушеску, когда был открыт доступ к архивным документам, румынские историки активно включились в выявление и издание документов, в том числе и по интересующей нас теме. Прежде всего необходимо отметить публикации документов под редакцией М.Р. Мокану “Румыния - великие жертвы во Второй мировой войне” и И. Скурту “Политическая жизнь в Румынии в 1945 г.” В первой из публикаций помещены документы, посвященные переговорам, которые велись румынскими дипломатами и политическими деятелями с представителями Великих держав об условиях выхода Румынии из войны в столицах нейтральных государств (Швеции, Египта, Швейцарии, Испании, Португалии и т.д.). Кроме того, в публикацию были включены документы, касающиеся соглашения между правительством Румынии, с одной стороны, и правительствами Советского Союза, Соединенного королевства Великобритании и Соединенных Штатов Америки - с другой, о перемирии. Во второй книге опубликованы документы, характеризующие внутриполитическую жизнь Румынии, место и роль политических партий, взаимоотношения между румынским правительством и представителями Союзной контрольной комиссии, а также информация о государственных органах и силовых ведомствах44.
Под редакцией Г. Бузату и ряда других историков была опубликована серия документов о деятельности Антонеску в годы Второй мировой войны. Была продолжена публикация документов, относящихся к событиям 23 августа 1944 г.45, увидели свет документы, касающиеся деятельности румынских государственных органов46, стенограммы заседаний компартии Румынии и общественных организаций47, документы, посвященные участию румынской армии в антисоветской войне, ее вкладу в разгром гитлеровской Германии на завершающем этапе Второй мировой войны48, а также касающиеся присутствия Советской Армии на территории Румынии49 и советско-румынским отношениям50. Издавались документы, освещающие национальный вопрос в годы Второй мировой войны и в первые послевоенные годы51. Вся эта большая работа по публикации документов создавала документальную базу для проведения новых исследований. Однако главная проблема заключалась в том, как будут интерпретироваться эти документы в румынской историографии. А преобладать начали националистические тенденции.
44 România-marele sacrificat al celui de al doilea război mondial. Documente, v. 1. Bucureşti, 1994; România. Viaţa politică în documente. 1945. Bucureşti, 1994; Buzatu G. România sub imperiul Haosului. 1939-1945. Bucureşti, 2007.
45 Mareşalul Antonescu în faţa istoriei. Documente, studii, relatării şi comentări, v. I-VII. Iaşi - Bucureşti - Craiova, 1990-1996; Arima V. Antonescu - Hitler. Corespondenţa şi întelnări neidită (1940- 1944), v. I—II. Bucureşti, 1991; Ardeleanu /. Brătianu, Carol II, Ion Antonescu. Amintiri, documente, corespondenţă. Bucureşti, 1992; Mareşal Ion Antonescu. Istoria mă vă jucata. Scrieri inedite. Bucureşti, 1993; Chiper /., Constantiniu F, Pop A. Sovietizarea României. Percepţii anglo-americane. Bucureşti 1993; Rotaru J., Burcin O., Zodian V Mareşalul Ion Antonescu. Am făcut războiul sfanţ împotriva bolşevismului. Oradea, 1994; Giurescu D.C. Din documente guvernării generalului Nicolae Rădescu. Bucureşti, 1995; 23 august 1944 in arhivele comunist. Bucureşti, 2000; Buzatu G., Beldiman D. 23 august. 1939-1944. România şi proba bumerangului. Bucureşti, 2003.
46 Stenogramele şedinţelor Consiliului de Miniştri Guvernarea Ion Antonescu, v. I-IX. Bucureşti, 1997-2006.
47 Tismăneanu V. Fantoma lui Gheoirghiu-Dej, Mircu M. Dosar Ana Paucher. Bucureşti, 1995.
48 Cornel /. şi alt. Armata română în al doilea război mondial. Oradea, 1994; Armata română în al doilea război mondial. Bucureşti, 2005.
49 Ocupaţia sovietică în România. Documente. 1944-1946. Coordinator F. Stănescu, D. Zamfires- cu. Bucureşti, 1998.
50 Relaţii româno-sovietice. Documente. V. 2. 1935-1941. Bucureşti, 2003.
51 Al doilea Război Mondial. Transilvania şi angajamentle europene. (1940-1944). Documente. Cjuj-Napoca, 1995.
137


Отдельно надо сказать о мемуарной литературе. Наряду с воспоминаниями политических деятелей52, дипломатов53, стали выходить воспоминания военных и ветеранов - участников антисоветской войны, в которых оправдывается участие Румынии в войне на стороне гитлеровской Германии54. Определенный интерес представляют интервью бывшего короля Михая, записанные историком М. Чобану55.
За последнее десятилетие румынская историография пополнилась огромным количеством работ, посвященных исследованию как общих, так и конкретных вопросов Второй мировой войны. Среди обобщающих работ следует отметить прежде всего труды Ф. Константиниу, Д.К. Джуреску, И. Скурту, Г. Бузату и др.56 В 2005 г. в Москве была издана в переводе на русский язык “История Румынии”, подготовленная коллективом клужских историков под руководством И.А. Попа и И. Болована57.
Остановимся лишь на некоторых новых тенденциях румынской историографии посткоммунистического периода.
Румынские историки в большинстве своем считают обоснованными причины вступления Румынии в антисоветскую войну, тем самым подчеркивают легитимность участия Румынии в войне против СССР на стороне гитлеровской Германии. Главными они считают: изоляцию Румынии на международной арене вследствие отказа западных держав гарантировать Румынии ее территориальную целостность, враждебность ее соседей (Венгрии, Болгарии, СССР ) и территориальные претензии с их стороны, последствия пакта Молотова - Риббентропа и, наконец, “аннексию” или “ампутацию”, по румынской терминологии, Бесарабии, Северной Буковины и района румынского города Герца Советским Союзом58. А румынская исследовательница В. Мойсук, страдающая хронической русофобией, пишет о том, что “советская оккупация была ничем не лучше нацистской”59. При этом румынские историки забывают об оккупации Румынией в 1918 г. Бессарабии, входившей в состав Российской империи более 100 лет, с 1812 г. (известно, что советское правительство никогда не признавало законность присоединения Бесарабии к Румынии60). Стоило бы также напомнить о грабежах, убийствах и насилии, творимых румынами совместно с гитлеровцами на советских территориях61.
Румынские историки говорят о “вынужденной уступке” Советскому Союзу в 1940 г. территорий, вошедших в состав Румынии в 1918 г. с тем, чтобы “избежать войны” и “сохранить румынскую государственность”62. Поэтому все чаще участие в войне против СССР на стороне гитлеровской Германии румынские историки объясняют “стремлением к возвращению румынских территорий Бесарабии и Северной Буковины”. А в последнее время на волне антисоветизма и антикоммунизма к этим причинам добавилась еще и “священная война против большевизма” в духе военной пропаганды в годы антисоветской войны63. Выдвигаются версия о подготовке советским правитель¬
52 Constantin Săvulescu. Jurnal. Bucureşti, 1993.
53 Czetzianu A. The lost Opportunity. London, 1957; Gafencu G. însemnări politice. Bucureşti, 1991; Bossy R. Amintiri din viaţa diplomatică, v. I-II. Bucureşti, 1993.
54 Veteranii pe drumul onoarei şi jerftei. Bucureşti, 1998.
55 Ciobanu M. Convorbiri cu Mihai I al României. Bucureşti, 1991.
56 Şuţa /. Romania în câmpina istoriei şi august 1944. Bucureşti, 1991; Constantiniu F O istorie sinceră a poporului Român. Bucureşti, 1997; Giurescu D.C. România în al doilea răzoi mondial. 1939-1945. Bucureşti, 1998; Scurtu L, Buzatu G. Istoria românilor în secolul XX. 1918-1948. Bucureşti, 1999. .
57 История Румынии. Национальная история. М., 2005.
58 Buzatu G. Amputaţia României sub imperiul Haosului. 1939-1945. Bucureşti, 2007, p. 81, 243-
244.
59 Moisuc V. Istoria relaţii internaţionale. Pănă la mijlocul secolului al XX-lea. Bucureşti, 2003,
p. 280, 281-282.
60 Виноградов B.H., Ерещенко М.Д., Семёнова Л.Е., Покивайлова ТА. Бессарабия на перекрестке европейской дипломатии. Документы и материалы. М., 1996., с. 168-368.
61 Левит И.Э. Участие фашистской Румынии в агрессии против СССР. Кишинёв, 1981.
62 Moisuc V. Op. cit., р. 282.
63 История Румынии. Национальная история, с. 584.
138


ством “превентивной войны против Румынии” и обвинения как Германии, так и СССР в развязывании Второй мировой войны. В подтверждение данного тезиса румынские авторы ссылаются не только на книгу Суворова (Резуна), но и на работу российской исследовательницы, сотрудницы Института российской истории РАН Е. Бушуевой64, не указывая при этом страницы, на которые делается ссылка.
В то же время некоторые румынские историки подчеркивают, что в своем отношении к вступлению в антисоветскую войну румынское общество не было единым. Так же, как существовали различные слои и группы населения, общественные и политические силы и представляющие их партии, так и не могло быть единодушия в оценках происходящих судьбоносных событий в стране. Такой точки зрения придерживаются, например, Ф. Константиниу, А. Дуцу, М. Ретеган, опубликовавшие коллективную работу “Румыния в войне. 1941-1945 гг. Исторический рок”65.
Активно пересматривается в румынской историографии характер существовавших в Румынии в 1940-е годы политических режимов, и прежде всего режима Антонеску. Меняется отношение ряда историков к личности Антонеску и к его деятельности в качестве руководителя румынского государства.
Как видно разброс мнений и оценок среди румынских историков достаточно широк. И все же основной тенденцией является отказ от прежней характеристики режима как военно-фашистского. Говорится о “режиме диктатуры Антонеску” или “тоталитарном” и даже “авторитарном” режиме. Единственным представителем фашизма в Румынии объявляется “Железная гвардия”, несмотря на то, что в сентябре 1940 г. Антонеску провозгласил Румынию национал-легионерским государством и пригласил легионеров в свое правительство. Некоторые историки считают, что сотрудничество Антонеску с открытыми фашистами было вынужденной мерой, так как лидеры НЛП и НЦП отказались от вхождения в его правительство66. Ликвидация мятежа железногвардейцев в январе 1941 г. также ставится в заслугу Антонеску, хотя это была открытая борьба за единоличную власть с политическими противниками.
Таким образом, налицо стремление части румынских историков оправдать действия фашистского диктатора. Более того, в 1997 г. была предпринята попытка реабилитации Антонеску аппеляционным судом Бухареста, а в 2001 г. ему был открыт памятник. В ряде городов его именем были названы улицы. И только в связи с протестами западных держав, которые угрожали Румынии лишить ее поддержки при вступлении в НАТО, эти решения были отменены. Тем не менее подобные попытки предпринимались и в дальнейшем. Националистические тенденции подогреваются также и политическими деятелями Румынии. Так, в скорбные для российского народа дни, связанные с 70-летием нападения фашистской Германии на Советский Союз, президент Румынии Т. Бэ- сеску в интервью одному из румынских телеканалов на вопрос журналиста, отдал бы он приказ подобно Антонеску румынским солдатам перейти Прут, т.е. границу между Румынией и СССР, заявил: “Да, поскольку у нас был союзник (фашистская Германия. - Т.П.) и нам следовало вернуть территорию. В тех условиях я бы, вероятно, так и сделал”67. Заявление президента было растиражировано румынскими СМИ. После этого значительная часть историков стала подчеркивать патриотизм румынского диктатора, а некоторые стали называть его даже “патриотом” Румынии. МИД России вынужден был выступть с официальным протестом против подобного заявления румынского президента, оправдывающего фашистскую агрессию и оскверняющего память миллионов жертв нацизма.
После падения коммунистического режима в Румынии подверглись пересмотру также и события 23 августа 1944 г. День 23 августа перестал быть национальным празд¬
64 România şi al doilea război mondial. Focşani, 2000, p.186. См: Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в CCCR М., 1992, с. 7, 299-300.
65 Constantiniu F, Duţu A., Retegan М. România în război. Un distin în istorie. Bucureşti, 1995, p. 48-62.19.
66 История Румынии. Национальная история, с. 584.
67 România liberă, 5.VII.2011.
139


ником в Румынии. Эволюция самих понятийных терминов при характеристике событий 23 августа показывает, насколько конъюнктурно менялся в румынской историографии смысл и содержание исторических событий. Румынские историки вернулись к определению событий 23 августа как государственного переворота, главную роль в котором сыграл румынский король Михай и его окружение, поддержанного разнородными политическими силами. Для короля это была вынужденная мера, так как в результате окружения и разгрома немецко-румынских сил в ходе Ясско-Кишиневской операции Красная Армия начала стремительно продвигаться в глубь Румынии и падение Бухареста было делом нескольких дней. Нельзя не согласиться с румынской исследовательницей Е. Рэдой, которая в книге “Жизнь короля Михая I” пишет: “Утром 20 августа случилось то, что должно было случиться. Началось завоевание Румынии в результате мощного наступления на юге в направлении Ясс при поддержке танковых соединений. Таким образом появился благоприятный шанс для последней попытки выйти из войны. Известно, что румынские войска были включены в состав немецких армий, чтобы избежать непредвиденных (самостоятельных. - 71/7.) передвижений на фронте. Тем временем немецкое командование отдало приказ перебросить воинские резервы из Молдовы на запад. Накануне советского наступления можно было еще попытаться достичь выхода из войны, так как давление немцев было ослаблено. Однако можно было упустить шанс, и никто не знал, когда он мог еще представиться”68. Некоторые румынские историки, в основном апологеты Антонеску, считают акт 23 августа 1944 г. государственным заговором, а его участников - заговорщиками. Весьма неожиданным для граждан Румынии, которые весьма положительно относятся к королю Михаю прозвучали слова президента Т. Бэсеску, сказанные им в том же интервью румынскому тележурналисту: “Мы забываем, что у Румынии тогда был глава государства (король Михай). Одним мы воздаем почести и возвращаем имущество, других делаем военными преступниками”, имея в виду Антонеску69.
В целом же в работах румынских историков изменилась не только тональность, но и оценки последовавшего за событиями 23 августа политического развития Румынии. Румынские историки считают, что началось “не освобождение, а оккупация Румынии, на территории которой был установлен советский оккупационный режим”. По их утверждению, это явилось следствием того, что в политике Великих держав и разделе сфер влияния “Румыния оказалась в зоне советского господства”. “Был не учтен вклад Румынии в разгром гитлеровской Германии и ее участие в боях за освобождение Венгрии и Чехословакии”. Территорию же своей страны, кроме Трансильвании, Румыния освободила собственными силами70. В 1998 г. Ф. Стынеску и Д. Замфиреску опубликовали сборник документов “Советская оккупация Румынии. 1944-1946 гг.”, в котором отдельные факты злоупотреблений преподносились как целенаправленная оккупационная политика советской армии и советского государства. Любопытно, что авторы недостатки своей публикации объясняют тем, что якобы после войны из Румынии в Москву было вывезено НКВД более 2 тыс. архивных дел, что не позволяет воссоздать полную картину происходящего. В предисловии к публикации авторы подвергают критике деятельность Союзной контрольной комиссии. Ей приписываются различного рода злоупотребления как в политической, так и в экономической сферах. Оспариваются размеры репараций71. Как будто бы не было трехлетнего участия Румынии в антисоветской войне, сопровождающегося разрушениями советских городов, грабежами и насилием над мирным советским населением72.
68 Buzatu G., Mâţă C. Complotişti de la 23 August 1944. Câteva biografii paralele. - România şi al doilea război mondial, p. 297-337.
69 România liberă, 5.VII.2011.
70 Stănescu F, Zamfirescu D. Op. cit., p. 5-12.
71 Ibidem.
72 Anton M., Chiperl. Instaurarla regimului Ceauşescu. Continiuitate şi ruptură în relaţiile româno- sovietice. Bucureşti, 2003, p. 173-174.
140


Особое внимание в румынской историографии уделяется роли внешнего фактора в политическом развитии Румынии: политике Великих держав, деятельности Союзной контрольной комиссии, вмешательству командования Красной Армии и в целом советского руководства во внутренние дела Румынии, в частности установление в стране 6 марта 1945 г. подконтрольного румынским коммунистам и Москве правительства П. Грозы. Это событие румынские историки рассматривают как начало “советизации Румынии”73.
Наиболее болезненным в современной румынской историографии, а также для общественного самосознания населения Румынии остается национальный вопрос, особенно в периоды обострения национально-территориальных конфликтов. Анализируя огромный пласт румынской исторической литературы, посвященной исследованию проблем территориальных переделов в годы Второй мировой войны, можно выделить несколько основных направлений: бессарабский вопрос74 и тесно связанный с ним вопрос о Северной Буковине75; трансильванский вопрос76; вопрос о судьбе румынских евреев в годы Второй мировой войны. Последняя проблема, в течение длительного времени почти полностью замалчивалась в Румынии не только в коммунистическую эпоху, но и долгое время после нее, несмотря на то, что в Румынии до войны была высока численность еврейского населения. До недавнего времени “румынский холокост” в годы Второй мировой войны полностью отрицался или же признавались лишь отдельные факты насилия над еврейским населением со стороны легионеров77. Потрясающие документы о соучастии румынского государства были опубликованы еще в 1950-х годах известным германским историком А. Хильгрубером. В настоящее время румынская историография, хотя и с некоторыми оговорками, начинает менять свою позицию78. Считаем уместным сослаться на некоторые факты из обнародованных немецким ученым документов. Сразу же после вторжения румынской армии на территорию СССР, 5 июля 1941 г., И. Антонеску делает программное заявление по еврейскому вопросу: “Я прошу вас быть беспощадными, здесь не место слащавой гуманности. Я за принудительное выселение всего еврейского населения из Бессарабии и Буковины. Евреи должны быть выброшены через границу... И после того, как с помощью германской армии вернул Бесарабию и Буковину, сказать, я получил свою долю и я прекращаю? Это было бы нечестно с нашей стороны продвинуться только до Днестра и сказать немцам до свидания. Евреи должны быть выдворены. Я также за принудительное выселение украинского элемента, которому нет здесь места. Вы должны быть безжалостны. Я не знаю, сколько столетий пройдет, когда мы снова получим свободу рук для этнической чистки и национальной ревизии”. В Румынии этот документ был опубликован только в 2000 г.79
Напомним также о еврейском погроме в румынском городе Яссы, учиненном немецкими и румынскими войсками 29-30 июня 1941 г. и повлекшем многочисленные жертвы среди мирного еврейского населения. В новейших румынских публикациях, за исключением работ апологетов Антонеску, отрицающих или оправдывающих военные
73 Chiper /., Constantiniu F, Pop A. Sovietizarea României..., p. 18.
74 Dobrinescu VF Bătălia diplomatică pentru Basarabia (1918-1940). Iaşi, 1991; Бессарабский вопрос на перекрестке Европейской дипломатии. Документы и материалы. М., 1996, с. 168-378.
75 Vărătic V Şase zile din istoria Bucovinei (18 iunie - 3 iulie 1940). Rădăuţi, 2001.
76 История Румынии. Национальная история, с. 573-575; Исламов Т.М., Покивайлова ТА. Указ, соч.; Transilvania şi aranjamentele europene (1940-1944). Idiţia, studii, introductiv, note - V. Puşcaş. Cluj-Napoca, 1995; Constantiniu F. P.C.R., Pătrăşcanu şi Transilvania (1945-1946). Bucureşti, 2001; Documente Franceze despre Transilvania. 1944-1947. Selecţia documentelor şi introductive de V.F. Dobrinescu şi I. Petroiu. Bucureşti, 2001; Sălăgean M. Administraţia sovietică în nordul Transilvaniei (noiembrie 1944 - martie 1945). Cluj-Napoca, 2002.
77 История Румынии. Национальная история, с. 584-585.
78 Hilgruber A. Hitler, Koning Carol und Marschall Antonescu. 1938-1944.Weisbaden, 1954, S. 134.
79 Stenogramele Şedinţei..., p. 509.
141


преступления, факты геноцида теперь уже признаются, но наблюдается тенденция скорректировать число жертв среди еврейского населения в сторону снижения их числа80.
В последние годы появился ряд работ, посвященных румынской пропаганде в годы Второй мировой войны, в том числе и на Восточном фронте, а так же анализу планов, разрабатываемых в окружении Антонеску, касающихся колонизации присоединенных к Румынии территорий Бессарабии и Северной Буковины, их гомогенизации путем обмена населения, проживавшего по обе стороны Днестра. Все чаще проблемы, связанные с участием Румынии во Второй мировой войне стали рассматриваться в работах, посвященных международным проблемам Второй мировой войны в целом. Публикуются переведенные на румынский язык работы западных авторов81.
В заключение хотелось бы отметить, что, несмотря на обширный список работ румынских историков, посвященных как общим, так и конкретным и отдельным проблемам Второй мировой войны, мы не можем считать, что к настоящему времени этот вопрос в румынской историографии получил достаточно полное, комплексное и объективное освещение. Очевидно проявление преувеличения национального фактора в освещении событий. Особенно это касается начального периода антисоветской войны и оправдания вступления Румынии в войну на стороне гитлеровской Германии. Вместе с тем, как подчеркивают авторы “Истории Румынии”, “в румынской историографии появилась тенденция, отвергающая преувеличения и мифы и стремящаяся к исторической верификации образов, созданных без опоры на достоверные материалы”82. Однако вплоть до настоящего времени подобная тенденция не получила своего развития, а в освещении целого ряда событий Второй мировой войны стереотипы, дополненные современным румынским национализмом, являются господствующими.
80 Stan F Portul Constanţa - poartă deschisă evreilor spre Ţara Promisă. Studii privind problema evreiască în România. 1938-1944. Constanţa, 2007, p. 37.
81 Anton M. Propaganda şî război. Campania din Est. Bucureşţî. 2007; edem. Dincolo din Dnistru. Politică etnică şi reconstrucţie identitară. - Lucrările celei de-a XV-a sesiuni a Comisiei bilaterale a istoricilor din România şi Rusia. Cluj-Napoca, 2011; Ciorba V. Din istoria secolului XX. Constanţa, 2011; Duţu A. Războiul de 2194 de zile. Bucureşti, 2011; Gruchmann L. Al doilea război mondial. Bucureşti, 2011.
82 История Румынии. Национальная история, с. 86.
142


©2014 г.
И.Б. БЕЛОВА
РОССИЙСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ИСТОРИИ ПРЕБЫВАНИЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ ЦЕНТРАЛЬНЫХ ДЕРЖАВ В РУССКОМ И СОВЕТСКОМ ПЛЕНУ
Число солдат и офицеров, попавших в плен за годы Первой мировой войны, превосходит общее количество военнопленных за всю предшествующую историю. В 1914— 1918 гг. в плену оказался каждый девятый от общей численности мобилизованных на войну*  1.
Начало осмыслению проблемы плена положили современники Первой мировой войны. С 1915 г. издавались сборники нормативно-правовых актов, определявших положение военнопленных в Российской империи, стали появляться воспоминания офицеров, вернувшихся из плена.
В 1920 г. была издана книга Н.М. Жданова “Русские военнопленные в мировой войне 1914-1918 гг.” В исследовании, кроме русских военнопленных, автор уделил внимание вопросу размещения вражеских военнопленных на территории России, рассказал о деятельности Русско-германской и Русско-австрийской смешанных комиссий по обмену военнопленными, созданных в 1918 г. после заключения Брестского мира2.
Основным направлением исследований советских авторов была история интернациональных формирований из бывших военнопленных, принимавших участие в Октябрьской революции и гражданской войне в России3.
Анализу работ советских историков по этой тематике посвящены статьи И. Муратова и Н.В. Суржиковой. Основной вывод И. Муратова: кроме марксистских групп в лагерях военнопленных действовали и другие политические организации, стремившиеся захватить идейное руководство военнопленными в свои руки4. Н.В. Суржикова отмечает, что советские историки, занимаясь поисками классового сознания у пленных, считали случаи отказов от работ доказательствами наличия у пленных классового сознания. Н.В. Суржикова берет под сомнение утверждение о безусловной добровольности и осознанности участия беспартийных пленных в защите завоеваний революции,
Белова Ирина Борисовна - кандидат исторических наук, доцент Калужского государственного университета им. К.Э. Циолковского.
1 Степанов А.И Цена войны: жертвы и потери. - Мировые войны XX века, в 4-х кн., кн. 1. М., 2002, с. 629.
2 Жданов Н.М. Русские военнопленные в мировой войне 1914-1918 гг. М., 1920.
3 Весенин Е., Светлов А. Миллионы друзей. М., 1940; Голуб П. Братство, скрепленное кровью. М., 1958; Комарова Ф.А. Интернационалисты зарубежных стран в борьбе за власть Советов в России. М., 1958; Жаров Л.И., Устинов В.М. Интернациональные части в боях за власть Советов. М., 1960; Яковлев Л.И. Интернациональная солидарность трудящихся зарубежных стран с народами советской России. 1917-1922. М., 1964; Интернационалисты в боях за власть Советов. М., 1965; Интернационалисты: трудящиеся зарубежных стран - участники борьбы за власть Советов. М., 1967; Октябрьская революция и пролетарский интернационализм. М., 1970; Данилов В.А. Интернационалисты на Урале и в Сибири. Свердловск, 1972; Краснов В.Г. Интернационалисты на фронтах гражданской войны. М., 1989.
4 Муратов И. Из истории интернациональных формирований в СССР в 1918-1922 годах. - Военно-исторический журнал, 1960, № 5.
143


когда из центра поступали требования организовать выступления военнопленных под “правильными” лозунгами, например, “долой войну!”. Историк полагает, что статистические данные о партийности военнопленных-иностранцев в Сибири являются “довольно скромными”, а массовость военно-революционных выступлений военнопленных требует точной оценки5.
Вопрос, нашедший отражение в ряде исследований как советского, так и постсоветского периода - численность вражеских военнопленных. Н.М. Жданов привел данные Центрального комитета по делам военнопленных об общей численности иностранных военнопленных в России на конец войны: 1 782 966 чел., в том числе австро-венгерской армии - 1 587 099; германской - 152 760; турецкой - 42 988; болгарской - 199 чел. При этом Н.М. Жданов отмечает, что точных сведений о численности военнопленных в России не было в течение всех лет войны6, а по картотеке Центрального Справочного Бюро общая численность иностранных военнопленных составляла 1 950 113 чел.
Е.З. Волков также называет разные данные о численности военнопленных: 1 млн 961 тыс. и 2 млн 467 тыс.; более точной он считает последнюю цифру7. И. Шнейдер численность военнопленных в России определяет приблизительно в 2 млн чел., в том числе австро-венгерской армии - 1 млн 724 тыс., германской - 187 тыс., турецкой и болгарской - 50 тыс.8; он ссылается на “точные статистические сводки”, но не указывает конкретный источник. Н.А. Попов приводит данные о численности иностранных военнопленных в России со ссылкой на первое издание Большой советской энциклопедии - 2,3 млн пленных австро-венгерской и турецкой армий и 167 тыс. немецкой, а также на данные Международного Красного Креста - 2 342 378 чел.9 Ю.А. Поляков, ссылаясь на сборник “Интернационалисты”10, приводит численность иностранных военнопленных по данным Международного Красного Креста - более 2,3 млн и по данным Центроп- ленбежа - более 2,1 млн чел.11
В постсоветской историографии вопрос о численности русских и иностранных военнопленных Первой мировой войны затронут в работах С.Н. Васильевой и А.И. Степанова. С.Н. Васильева приводит данные о количестве военнопленных армий противников в России, собранные представителями Международного Красного Креста - 2 342 378 солдат и офицеров; численность военнопленных австро-венгерской армии определяется в 2 млн 110 тыс., а германской - в 190 тыс. чел.12
А.И. Степанов отмечает, что русская армия взяла в плен около 2 млн солдат и офицеров противника, из них 159 390 немцев, 1 736 764 австро-венгров, 64 509 турок, 670 болгар. К концу 1917 г. из военнопленных были сформированы чехословацкий, польский и сербский легионы, общей численностью 157 тыс. чел. В 1918 г. в рядах красных и белых сражались 127 тыс. легионеров из бывших военнопленных и 300 тыс. интернационалистов13.
Важным направлением исследований советского и постсоветского периода было изучение деятельности советских эвакуационных органов. Работу органов Центральной
5 Суржикова Н.В. Военнопленные-интернационалисты и гражданская война на востоке России в зеркале советской историографии. Материалы Всероссийской научно-практической конференции “Гражданская война на Востоке России”. Пенза, 2008.
6 Жданов H. М. Указ, соч., с. 281.
7 Волков Е.З. Динамика народонаселения СССР за 80 лет. М. - Л., 1930, с. 75-77.
8 Шнейдер И. Революционное движение среди военнопленных в России 1915-1919 гг. - Борьба классов, 1935, № 3, с. 54.
9 Попов Н.А. Революционные выступления военнопленных в России в годы Первой мировой войны. - Вопросы истории, 1963, № 2.
10 Интернационалисты. М., 1967.
11 Поляков Ю.А. Историческая наука. Люди и проблемы, кн. 3. М., 2009, с. 86.
12 Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. М., 1999.
13 Степанов А.И. Указ, соч., с. 630.
144


коллегии по делам пленных и беженцев (Центропленбеж)14 по идейно-политическому воспитанию иностранных военнопленных рассматривают Э.П. Нечаева и С.В. Лившиц15. Соавторы отмечают, что военнопленным Четверного союза с начала 1918 г. была предоставлена свобода, но так как миллионы русских военнопленных еще находились в плену, власти снова стали собирать в лагерях и казармах бывших пленных, которые ещё не успели уехать на родину. Эта мера вызвала “некоторые нарекания” со стороны воен- нопленных-интернационалистов, усмотревших в ней отступление от социалистических принципов советской власти. Авторы приводят численность военнопленных в Казани, Симбирске и Саратове, пожелавших принять советское гражданство - 69, 168 и 260 чел. соответственно. Отметим, что в данном случае показательны не абсолютные цифры, а отношение численности пожелавших переменить гражданство к общему числу военнопленных в каждой из этих губерний. Многие военнопленные, считают Э.П. Нечаева и С.В. Лившиц, поддавались на “провокации контрреволюционеров”. Деятельность иностранных комиссий попечения о пленных в России называется ими “подрывной работой среди военнопленных”. В качестве подтверждения эффективности политической линии большевиков приводятся данные об организации в 1918 г. отряда интернационалистов в Самаре и Пензе; в последней - численностью 100 чел.
Военно-политической деятельности И.С. Уншлихта, возглавлявшего с апреля 1918 г. по январь 1919 г. Центропленбеж, посвящено диссертационное исследование М.В. Веселова. В работе анализируется деятельность Центропленбежа по пропаганде и агитации среди военнопленных и беженцев. Отмечается, что более 20 тыс. иностранных военнопленных и беженцев-членов революционных организаций в России были отправлены на родину в 1918 г. для распространения идей мира, свободы и равноправия, что в Красную армию вступило более 50 тыс. иностранных военнопленных. К концу 1918 г. благодаря усилиям Центропленбежа большая часть иностранных военнопленных, “временно находившихся” на территории советской России, была реэвакуирована в свои государства16. Отметим, что массовое возвращение на родину в 1918 г. как русских, так и иностранных военнопленных было вызвано революционными событиями в Центральных государствах, а не усилиями Центропленбежа. Этот процесс имел стихийный характер17.
Смоленский историк И.П. Щеров в работе “Военная миграция в России в 1914— 1922” освещает некоторые вопросы, связанные с деятельностью Центропленбежа. И.П. Щеров приходит к выводу о позитивном отношении мигрантов к советской власти, так как значительная их часть служила в Красной армии “добровольно или по мобилизации”. Заметим, что не менее значительная часть иностранных военнопленных служила в Белой армии, а еще более значительная их часть предпочла не участвовать в Гражданской войне в России. Бывшие пленные, не участвовавшие в военных действиях, по мнению автора, “в основном являлись убежденными проводниками идей большевизма среди мирного населения страны”. Это утверждение, к сожалению, не подкрепляется доказательствами.
И.П. Щеров подчеркивает, что его материал о работе коллегий по делам пленных и беженцев является новой страницей в российской историографии, так как “материал о вышеуказанных советских организациях - “белое пятно” в изучении истории Граж¬
14 Центральная коллегия по делам о пленных и беженцах (Центропленбеж) была учреждена декретом СНК от 23 апреля 1918 г. в составе комиссариата по военным делам для согласования, объединения и направления деятельности всех учреждений и организаций, ведавших делами военных и гражданских пленных, заложников и беженцев.
15 Нечаева Э.П., Лившиц С. В. Деятельность органов Центральной коллегии по делам пленных и беженцев по идейно-политическому воспитанию военнопленных Центральных держав в 1918-1920 гг. Куйбышев, 1982.
16 Веселов М.В. Военно-политическая деятельность И.С. Уншлихта (1918-1930 гг.). М, 1991 (Автореферат канд. дисс.), с. 17.
17 Белова И.Б. Долгая дорога домой. - Военно-исторический журнал, 2013, № 1.
145


данской войны в России”18. Однако материал о работе органов Центропленбежа не является “новой страницей” в отечественной историографии. В работах Э.П. Нечаевой и С.В. Лившица, выполненных в 1982 г., освещается эвакуационная и идейно-политическая работа Центропленбежа среди русских и иностранных военнопленных19.
А.П. Исаев, исследуя взаимоотношения российских органов управления и военнопленных противника в 1917-1922 гг., пришел к заключению о слаженной и высокоэффективной работе управленческих структур, эвакуировавших из России в 1918-1920 гг. 1 млн иностранных военнопленных20. Если это так, почему для выезда из страны другой половины военнопленных понадобилось почти 5 лет? Отметим, что с ноября 1918 г., (после аннулирования Брестского мирного договора) и до заключения начиная с 1920 г. соответствующих международных соглашений обмен военнопленными не производился. Отъезд на родину большинства военнопленных в этот период имел в основном неорганизованный характер. Следовательно, о “слаженной и высокоорганизованной” работе советских управленческих структур говорить не приходится.
Разработка таких вопросов, как правовое положение иностранных военнопленных Первой мировой войны в имперской и советской России, условия их труда и повседневной жизни в плену, активно началась в отечественной историографии с конца 1990-х годов. Отметим работы С.Н. Васильевой, ставшие одними из первых по данной проблеме. С.Н. Васильева анализирует “Положение о военнопленных”, определявшее их правовой статус, и делает вывод, что Россия предоставила военнопленным права, полностью соответствовавшие международным нормам. Освещая вопрос о привлечении военнопленных к труду, С.Н. Васильева приходит к выводу, что в среднем на работах использовалось около 50% военнопленных, причем наиболее активно - в 1916-1917 гг.21
Интерес у современных исследователей вызывает вопрос о политике российских властей в отношении военнопленных-славян, а также о вступлении военнопленных в национальные воинские части, формировавшиеся на территории России в годы Первой мировой войны. С.А. Солнцева в статье “Военный плен в годы Первой мировой войны (новые факты)” говорит о привлечении, при активном участии Союза чехословацких обществ в России, начиная с 1915 г. военнопленных чехов и словаков в боевые части русской армии. По мнению С.А. Солнцевой, политика Временного правительства по отношению к военнопленным продолжала дореволюционную22.
Созданию в годы Первой мировой войны в русской армии воинских формирований из военнопленных-славян посвятил ряд статей С.Н. Базанов23. Автор отмечает, что национальные (чешские, сербские) подразделения в составе русской армии формировались главным образом по политическим соображениям, для борьбы против Австро- Венгрии. Сформированная Чехословацкая дружина превратилась к сентябрю 1917 г. в отдельный Чехословацкий корпус численностью 45 тыс. чел. Сербские военнопленные
18 Щеров И.П. Военная миграция в России в 1914-1922. М., 2001 (Автореферат канд. дисс.).
19 Нечаева Э.П., Лившиц С.В. Деятельность органов Центральной коллегии по делам пленных и беженцев по возвращению...; их же. Деятельность органов Центральной коллегии по делам пленных и беженцев по идейно-политическому воспитанию русских военнопленных, возвратившихся на родину (1918-1920 гг.). Куйбышев, 1982.
20 Исаев А.П. Российские органы управления и военнопленные противника: вопросы взаимоотношений (1917-1922 гг.). СПб., 1998 (Автореферат канд. дисс.).
21 Васильева С.Н. Указ, соч., с. 86, 96.
22 Солнцева С.А. Военный плен в годы Первой мировой войны (новые факты). - Вопросы истории, 2000, № 4-5; ее же. Военнопленные в России в 1917 г. (март-октябрь). - Вопросы истории, 2002, № 1.
23 Базанов С.Н. Формирование добровольческих национальных частей в русской армии в годы Первой мировой войны. - Патриотизм - духовный стержень народов России. М., 2006; его же. Из истории создания воинских формирований для русской армии из военнопленных-славян в Первой мировой войне. - Инвалиды и война. Инвалиды Первой мировой войны: исторические и нравственные уроки. М., 2013.
146


составляли вначале отдельный отряд, а к октябрю 1917 г. - Сербско-Хорватско-Словен- ский корпус численностью 30 тыс. бойцов. Польские соединения появились в январе 1917 г. К октябрю 1917 г. их численность составляла почти 25 тыс. штыков и сабель24. По мнению С.Н. Базанова, идеологическая политика Царского и Временного правительств в отношении военнопленных имела национальную направленность. Большевики же предпочли классовый подход, отвечавший их внешне- и внутриполитическим целям. Большинство военнопленных не участвовало в Гражданской войне в России, некоторые из них служили в Красной армии, другие - в различных антисоветских формированиях.
В.В. Нигматов отмечает, что воевать на стороне России в создаваемых национальных воинских подразделениях вызвались немногие военнопленные-славяне, находившиеся в Воронежской губернии25. А.Н. Курцев привел данные о вступлении в добровольческие части, воевавшие на стороне русской армии, лишь “некоторых военнопленных”, находившихся в губерниях Центральной России26.
В.Ж. Цветков посвятил статью истории Чехословацкого корпуса в России27. В статье отмечается, что в октябре 1914 г. Чехословацкая дружина выступила на фронт в составе 3-й русской армии и участвовала в Галицийской битве. Было разрешено принимать в ряды дружины военнопленных чехов и словаков. В марте 1918 г. части Чехословацкого корпуса действовали вместе с Украинской советской армией против немцев. С мая 1918 г. корпус вел вооруженную борьбу с “красными”. По мнению В.Ж. Цветкова, главной причиной “мятежа” Чехословацкого корпуса послужило нарушение советской стороной под давлением Германии соглашения, гарантировавшего чехам и словакам беспрепятственное продвижение к Владивостоку и репатриацию по морю в Европу.
Особенности положения военнопленных в различных регионах России нашли отражение в исследованиях последнего десятилетия28. Ставропольский историк И.В. Крючков исследует особенности положения военнопленных стран Четверного союза в степных районах Центрального Предкавказья29. И.В. Крючков пришел к выводу, что положение военнопленных Германии и ее союзников на Ставрополье отличалось в лучшую сторону: в Ставропольской губернии имелись значительные запасы продовольствия. Отсутствие в губернии крупной промышленности способствовало тому, что труд основной массы военнопленных применялся на сельскохозяйственных работах. Падение дисциплины и производительности труда, массовый характер побегов военнопленных как проявление распада сложившейся системы распределения и управления военнопленными исследователь датирует летом 1917 г.
24 Базанов С.Н. Создание воинских формирований из военнопленных славян в годы Первой мировой войны. - Первая мировая война, Версальская система и современность. СПб., 2012, с. 110-111.
25 Нигматов В.В. Жизнь военнопленных в годы Первой мировой войны на территории Воронежской губернии. - Воронежский вестник архивиста, вып. 2. Воронеж, 2004.
26 Курцев А.Н. Миграционные процессы репрессивного характера в российском населении в 1861-1917 гг. На примере Центрально-Чернозёмного региона. - Уч. зап. Курского государственного университета, 2011, № 3 (19), т. 2 (электронный научный журнал).
27 Цветков В.Ж. Мятеж. Чехословацкий корпус на полях Гражданской войны. - Родина, 2001,
№6.
28 Иконникова Т.Я. Дальневосточный тыл России в годы Первой мировой войны. Хабаровск, 1999; Безруков Д.А. Система управления военнопленными и использование их труда в Новгородской губернии. 1914-1918 гг. Великий Новгород, 2001 (Автореферат канд. дисс.); Бондаренко Е.Ю. Иностранные военнопленные на Дальнем Востоке России (1914-1956 гг.). Владивосток, 2004 (Автореферат докт. дисс.); Талапин А.Н. Военнопленные Первой мировой войны на территории Западной Сибири (июль 1914 - май 1918). Омск, 2005 (Автореферат канд. дисс.); Гергилёва А.И. Военнопленные Первой мировой войны на территории Сибири. Красноярск, 2006 (Автореферат канд. дисс.).
29 Крючков И.В. Военнопленные Австро-Венгрии, Германии и Османской империи на территории Ставропольской губернии в годы Первой мировой войны. Ставрополь, 2006.
147


Положение военнопленных на Дальнем Востоке России (1914-1918 гг.) стали предметом изучения Т.Я. Иконниковой. Историк приводит численность военнопленных на территории Приамурского военного округа: 40—45 тыс. чел. Среди пленных преобладали немцы как германской, так и австро-венгерской армий. Численность военнопленных турецкой армии, прибывших с Кавказского фронта составляла 1 936 нижних чинов и 9 офицеров. В работе отмечается, что серьезные проблемы возникли с организацией лагерей и охраны военнопленных: в гарнизонах не хватало офицерских кадров. Охрана военнопленных возлагалась на ополченцев. Питание в лагерях военнопленных, как показывали проверки, было вполне нормальным. По мнению Т.Я. Иконниковой, с началом Гражданской войны, следуя стремлению к самосохранению, большинство остававшихся в лагерях военнопленных не вмешивалось в кровавые внутрироссийские события. Массового перехода военнопленных в советское гражданство не наблюдалось. С осени 1920 г. в связи с закрытием лагерей военнопленных перевели на “вольное содержание”. Бывшие пленные были объявлены свободными гражданами Дальневосточной Республики. К середине 1921 г. при помощи иностранных консульств и миссий Красного Креста последние иностранные военнопленные покинули Владивосток30.
Пребыванию иностранных военнопленных на Дальнем Востоке в 1914-1922 гг. посвящены 2 главы докторской диссертации Е.Ю. Бондаренко31. В работе сказано, что венгерские военнопленные, стремясь освободиться из лагерей, вступали в партию большевиков и Красную армию; их репатриация началась после демобилизации в 1921 г. Отмечается, что основная масса военнопленных чехословаков на Дальнем Востоке действовала против Советской власти, что 2 чехословацких полка были разоружены и заключены в тюрьму. Репатриация чехов и словаков из Владивостока началась в 1920 г. и продолжалась, по мнению автора, до 1923 г.
В статье Д. Люкшина освещается положение военнопленных на территории Казанской губернии32. Отмечается, что в 1915 г. военнопленные работали на селе в основном в помещичьих экономиях; в 1916 г. их труд широко использовался в крестьянских хозяйствах. Обычно крестьяне хорошо кормили своих работников-военнопленных и не проявляли к ним враждебности. Попытки побегов были крайне редкими.
Различные аспекты пребывания военнопленных в Саратовском Поволжье исследует А.В. Калякина33. Она отмечает, что максимальная численность военнопленных в регионе в 1916 г. достигла 32 тыс. чел. До 85% военнопленных распределяли на работы в аграрном секторе, преимущественно в мелкие крестьянские хозяйства. До конца 1918 г. помощь иностранным военнопленным оказывали датская и шведская миссии Красного Креста, в основном денежными пособиями, с 1916 г. до февраля 1917 г. - американское консульство в Москве. В регионе почти отсутствовал надзор за пленными. Отказы от работ и побеги пленных имели место, но массового характера они не принимали. А.В. Калякина отмечает, что венгерские и немецкие коммунистические ячейки из военнопленных были созданы в феврале 1918 г. в Саратове, Балакове, Царицыне, они боролись с контрреволюционными настроениями в своей среде, занимались вербовкой в Красную армию. Интернациональный отряд военнопленных в Саратовском гарнизоне состоял из 400 чел.; в 1921 г. отряд участвовал в подавлении крестьянских восстаний.
Э.С. Идрисов, рассматривая пребывание военнопленных на Южном Урале, на примере Оренбургской и Уфимской губерний отмечает, что труд военнопленных с
30 Иконникова Т.Я. Военнопленные Первой мировой войны на Дальнем Востоке России (1914-1918 гг.). Хабаровск, 2004, с. 19-22, 54, 144, 161, 166.
31 Бондаренко Е.Ю. Указ. соч.
32 ЛюкшинД. Немецкие военнопленные в крестьянской России: особенности межкультурного опыта. - Россия и Германия в XX веке, т. 1. М., 2010.
33 Калякина А.В. Подданные стран - участниц Четверного союза в Саратовском Поволжье (1914-1922 гг.). Саратов, 2013 (Автореферат канд. дисс.).
148


1915 г. применялся преимущественно в аграрном секторе. Отказы от работ, побеги военнопленных не были массовыми даже после февральских событий 1917 г.34 В годы Гражданской войны часть иностранных военнопленных была втянута большевиками в классовую борьбу на Южном Урале. Часть иностранных военнопленных оказалась в лагере белых.
Положение военнопленных на территории Западной Сибири с июля 1914 по март 1918г., их численный состав, условия размещения, надзора и использования анализируются в работе А.Н. Талапина. Автор определяет количество иностранных военнопленных в Западной Сибири в 150-200 тыс. чел., говорит (вопреки утверждениям многих советских и некоторых российских авторов) об отсутствии свидетельств намеренного лишения пленных элементарных человеческих прав, попирания их культурных, бытовых, религиозных обычаев. Значительную часть военнопленных составляли славяне - до половины общего состава. Положение пленных до февраля 1917 г. в целом было удовлетворительным. А.Н. Талапин отмечает, что пленные офицеры стали рассматриваться новой властью как “эксплуататоры, вредно влиявшие на иностранных пролетариев”. Офицеров держали в лагерях. Свобода слова, собраний означала большевистскую агитацию, которая признавалась необходимой, а всякая другая - вредной, контрреволюционной. К охране и наблюдению за группами “контрреволюционных” пленных привлекались вооруженные “революционные” пленные, отряды которых формировались с конца 1917 г.35
Д.А. Безруков в исследовании системы управления военнопленными и использования их труда в Новгородской губернии 1914-1918 гг. при освещении советского периода плена отмечает, что большевистское правительство объявило всех военнопленных свободными гражданами, “гостями трудового народа”. Провозглашение свободы, по мнению автора, вызвало массовое неконтролируемое перемещение тысяч военнопленных, стремившихся найти работу и питание или самостоятельно добраться ближе к родине. Всероссийский съезд военнопленных в апреле 1918 г. принял решение предоставить всем пленным право решать по своему усмотрению, оставаться ли им в России или возвращаться на родину. Д.А. Безруков считает, что большинство пленных не желали участвовать в Гражданской войне в России36.
Австрийские историки X. Лейдингер и В. Мориц, описывая участие военнопленных Австро-Венгрии в Гражданской войне на территории России, отмечают, что страны Антанты были напуганы перспективой союза Ленина и Гинденбурга. Это спровоцировало захват войсками Антанты Владивостока и других российских портов. Большевики объявили военнопленных братьями русских рабочих. В книге приводится высказывание бывшего военнопленного венгерского коммуниста Б. Куна, что интернационалисты в Красной армии к марту 1919 г. составляли 30-35 тыс. чел., из них только 15-20% оценивались как идеологически стойкие. Австрийские историки считают, что роль иностранных военнопленных в Гражданской войне на территории России не следует переоценивать, но не надо и сводить к нулю, особенно в момент формирования Красной армии весной-летом 1918 г., когда боевой опыт и организованность военнопленных оказались наиболее востребованными37.
В статье И.П. Павловой и Т.В. Ивлевой исследуется взаимное восприятие местного населения Енисейской губернии и размещенных на ее территории пленных немцев в годы Первой мировой войны. Авторы пришли к выводу, что пленных немцев в Сибири
34 Идрисов Э. С. Иностранные военнопленные Первой мировой войны на Южном Урале в 1914-1921 гг. Оренбург, 2008 (Автореферат канд. дисс.).
35 Талапин А.Н. Указ, соч., с. 16—18, 22-23.
36 Безруков Д.А. Указ. соч.
37 См. рецензию А.Ю. Ватлина на книгу X. Лейдингера и В. Мориц “Плен, революция, возвращение домой. Значение проблемы военнопленных для истории коммунизма в Центральной и Восточной Европе в 1917-1920 гг.” Вена, 2003. - Отечественная история, 2005, № 4.
149


не воспринимали как врагов. При этом пленные видели в местных жителях представителей менее цивилизованного народа38.
Историки рассматривают вопрос о времени окончания репатриации иностранных военнопленных из советской России. На этот счет высказываются разные точки зрения. Д.А. Безруков отмечает, что последние пленные покинули Россию в 1920 г.39 А.И. Остроухое отождествляет завершение реэвакуации чехословацкого корпуса 2 сентября 1920 г. с окончанием репатриации чешских и словацких военнопленных с территории России40. С.Н. Васильева считает, что последние узники Первой мировой войны были возвращены на родину в течение 1922 г.41 По мнению А.И. Гергилёвой, в Советской России как законодательное оформление процесса репатриации, так и фактическое возвращение военнопленных на родину было затянуто и продолжалось до 1925 г. Отправляли в первую очередь военнопленных-членов РКП (б) для подготовки мировой социалистической революции42.
Подводя итог, можно отметить, что историками активно изучаются вопросы правового положения, управления военнопленными противника, их размещения, привлечения к труду, взаимоотношения с местным населением. Имеются работы, посвященные особенностям положения военнопленных в различных регионах России. Тема участия военнопленных-интернационалистов в Октябрьской революции и Гражданской войне в России также находит отражение в современных исторических работах. Если советские историки утверждали, что большинство военнопленных под влиянием большевистской пропаганды разделяли идеи мировой революции и защиты революционных завоеваний в России, то с 1990-х годов отмечается, что большинство военнопленных стремилось избежать участия в российской междоусобице. В историографии изучается участие военнопленных в Гражданской войне в России как на стороне большевиков, так и антибольшевистских сил.
В ряде работ освещена тема организации в Российской империи национальных воинских формирований из военнопленных-славян, уделено внимание деятельности Цен- тропленбежа по пропаганде и агитации среди иностранных военнопленных с целью привлечения их к вооруженной борьбе “с внутренней и внешней контрреволюцией”. Разные точки зрения высказываются относительно общей численности военнопленных, взятых российской армией - от 1,7 до 2,4 млн. чел., а также относительно времени окончания репатриации иностранных военнопленных из Советской России - от 1920 до 1925 г.
Неисследованной остаются темы принудительной мобилизации военнопленных, находившихся в России, в армию Венгерской Советской Республики; нарушений советской стороной межгосударственных соглашений по обмену военнопленными. Требуют ясности вопросы о результативности деятельности среди иностранных военнопленных культурно-просветительных отделов Центропленбежа и аналогичных местных отделов; мотивы вступления иностранных военнопленных в вооруженные формирования Красной и Белой армий и принятия ими советского гражданства.
38 Павлова И.П., Ивлева Т.В. “Это люди, как и мы...”: немцы и местное население в Енисейской губернии в годы Первой мировой войны. Взаимное восприятие. - Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики, 2013, № 12 (38), ч. I.
39 Безруков Д.А. Указ, соч., с. 13.
40 Остроухое А.И. Военнопленные чехи и словаки в России периода Первой мировой войны. М., 2011 (Автореферат канд. дисс.).
41 Васильева С.Н. Указ, соч., с. 22-23.
42 Гергилёва А.И. Военнопленные Первой мировой войны на территории Сибири. Красноярск, 2007, с. 99-101.
150


Публикации
© 2014 г.
ПИСЬМА А.З. МАНФРЕДА НЕМЕЦКОМУ ИСТОРИКУ В. МАРКОВУ
Известному немецкому историку Вальтеру Маркову (1909-1993), члену Германской академии наук с 1961 г., в молодости активному участнику борьбы против фашистской диктатуры, возглавлявшему с 1934 г. антифашистскую группу Сопротивления, было суждено провести 10 лет, с 1935 по 1945 г., в нацистских тюрьмах и лагерях1. После войны он работал в ГДР, в Лейпцигском университете, где начиная с 1947 г. долгие годы руководил кафедрой новой и новейшей истории, и одновременно возглавлял Институт всемирной истории и истории культуры. Специалист широкого профиля, он внес свою лепту в изучение с марксистских позиций истории южных славян и международных отношений на Балканах, а также стран Азии, Африки и Латинской Америки2.
Однако особый авторитет научного сообщества он заслужил благодаря многочисленным исследованиям по истории Французской революции конца XVIII столетия. Именно труды по истории Французской революции принесли В. Маркову мировую известность, а его имя наряду с именами других прославленных историков - М. Блока, Л. Февра, А. Матьеза, Ж. Лефевра, Ф. Броделя, А. Собуля - было включено в советские энциклопедии3.
Широкому признанию творчества В. Маркова в СССР способствовали также его давние и непрерывные научные связи с советскими коллегами, чьи работы он высоко ценил и дружбой с которыми очень дорожил. Как отмечал М. Коссок, “отличительной чертой деятельности В. Маркова как исследователя и публициста с самого начала были широкие научные контакты за пределами ГДР. Это находит особенно яркое выражение в сотрудничестве с советскими историками, прежде всего с группой по изучению истории Франции”4. Будучи уже известным ученым, В. Марков с чувством глубокой благодарности вспоминал своих советских коллег. “Среди тех советских историков, кому я в первую очередь обязан своим становлением историка-исследователя, - писал он, - были Е.В. Тарле, Я.М. Захер, А.С. Ерусалимский, М.М. Штранге. Среди них я должен назвать и А.З. Манфреда”5.
Выделение в этой когорте имени Альберта Захаровича Манфреда (1906-1976) было не случайным. С ним В. Маркова связывали узы почти 20-летней дружбы и плодотворного научного сотрудничества. По свидетельству В. Маркова, возможность лично познакомиться с А.З. Манфредом представилась ему в октябре 1958 г.
1 Об этом см. Коссок М. Вальтер Марков и изучение истории Французской революции (к 60-летию со дня рождения). - Французский ежегодник. 1968. М., 1970, с. 325.
2 См. например: Werner Е., Markov W. Geschichte der Türken von den Anfängen bis zur Gegenwart. Berlin, 1978; Markov W Grundzüge der Balkandiplomatie. Leipzig, 1999. О его деятельности в этой области см. Коссок М. Указ, соч., с. 326.
3 Гинцберг Л.И. Марков В. - Советская историческая энциклопедия, т. 9. М., 1966, с. 93; его же. Марков В. - Большая советская энциклопедия, т. 15. М., 1974, с. 379; его же. Марков В. Советский энциклопедический словарь. М., 1979, с. 772.
4 Коссок М. Указ, соч., с. 326.
5 Марков В. Ученый-интернационалист. - Французский ежегодник. 1976. М., 1978, с. 27.
151


“в великолепном, но холодном, старом помещении Института истории”6. С той поры между ними установились теплые, дружеские отношения. Еще задолго до знакомства с А.З. Манфредом, В. Марков питал к нему, как к исследователю, глубочайшее уважение. По прошествии лет, вспоминая, как в послевоенный период в ГДР изучалась история Французской революции, он отмечал: “Уже четверть столетия назад целое поколение студентов ГДР познакомилось с историей Великой французской революции именно по переводу книги А.З. Манфреда7 (1952 г.). Специальной марксистско- ленинской литературы у нас тогда было очень мало, а о Французской революции ее практически не было совсем. Семинаров по “Манфреду” было множество”8. А несколько лет спустя, обращаясь к той положительной роли, которую сыграла книга А.З. Манфреда, переведенная на восемь языков, в образовании молодых историков как в ГДР, так и в других странах, В. Марков подчеркнул ее общеевропейское значение: “В университетах многих социалистических стран работа А.З. Манфреда стала первой книгой для семинарских занятий, при подготовке к экзаменам подрастающего молодого поколения историков Французской революции: почти не встречалось студента, который не использовал бы эту работу, не ориентировался бы на нее”9. Несомненно, это обстоятельство и побудило его называть А.З. Манфреда “ученым- интернационалистом”10.
Высокую оценку В. Марков дал и монографии А.З. Манфреда о Наполеоне. “Самый большой труд Альберта Захаровича “Наполеон Бонапарт”, - писал он, - я считаю лучшей его книгой. Его талант раскрылся здесь полностью, и он сумел в нем диалектически соединить богатство мысли и свой блестящий стиль. Нет сомнения в том, что этот шедевр переживет своего творца. Нелегко найти равный ему даже на международном уровне”11.
Судя по письму В. Маркова к А.З. Манфреду от 30 марта 1973 г., именно он был инициатором перевода на немецкий язык этой книги о Наполеоне. “Что касается Вашего Наполеона, - писал В. Марков по-русски, - издательство Verlag der Wissenschaften (раньше Rütten & Loening) затребовало от меня экспозий (они тоже издавали/издают книгу Тарле), и были очень обрадованы моим предложением немецкого издания”12. В 1974-1976 гг. В. Марков постоянно держал своего друга в курсе всех возникавших затруднений при переводе его книги, приложив немало усилий для ускорения ее издания в ГДР13.
О глубочайшем уважении В. Маркова к научному творчеству А.З. Манфреда свидетельствуют также опубликованные им в авторитетнейших европейских научных периодических изданиях рецензии на его книги14. Он не только незамедлительно откликнулся
6 	Там же.
I Манфред А.З. Французская буржуазная революция конца XVIII века (1789-1794 гг.). М., 1950.
8 Марков В. Ученый-интернационалист, с. 27.
9 Марков В. А.З. Манфред - историк Великой французской революции. - Французский ежегодник. 1981. М., 1983, с. 155.
10 Марков В. Ученый-интернационалист.
II Там же, с. 28.
12 Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (далее - ОР РГБ), ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 95об.
13 Там же, л. 97, 100-100об., 101 об., 113—11 Зоб., 115—115об. Письма В. Маркова к А.З. Манфреду от 27 февраля 1974 г., 27 декабря 1974 г., 30 марта 1975 г., 24 мая 1976 г., 30 августа 1976 г. Однако и в ГДР (Берлин, 1978), и в ФРГ (Кёльн, 1981) книга была издана в переводе на немецкий язык только после кончины автора.
14 Его рецензии на книги А.З. Манфреда см.: “Essai d’histoire de France du XVIIIe au XXe siècle. Receuil d’articles” (Moscou, 1969). - Zeitschrift für Geschichtswissenschaft (далее - ZfG), 1972, H. 2, S. 240-241; “Наполеон Бонапарт” (M., 1971).-ZfG, 1972, H. 10, S. 1307-1309, Annales historiques de la Révolutions française (далее - AHRF), 1973, № 4, p. 623-625; “Три портрета эпохи Великой французской революции” (М., 1978). - ZfG, 1979, Н. 4, S. 372-373.
152


на кончину Альберта Захаровича15, отдавая дань его памяти, но и по предложению В.М. Далина дважды писал о нем во “Французском ежегоднике”16. В. Марков охарактеризовал его как доброго и надежного друга, “с которым всегда можно было посоветоваться”. “Я постоянно получал от него творческий импульс, - отмечал он, - всегда внимательно прислушивался к его предостережениям относительно чересчур поспешных выводов, касающихся сложных проблем, будь то классовый характер якобинской диктатуры или выступления “крайне левых” в революции, оценка исторической роли Бонапарта или историография 20-х и 30-х годов. Я извлек от всего этого большую пользу для своей работы, и всякий, кто внимательно просмотрит мой “1789-й год”17 с этой точки зрения, обнаружит это без труда”18.
Помимо А.З. Манфреда, В. Марков поддерживал тесные научные связи и с другими советскими коллегами, в особенности с В.М. Далиным, регулярно публиковал в ГДР рецензии на их монографии по новой истории Франции, а также на советские научные издания19. М. Косок отмечал: “Он всегда считал важным и необходимым популяризировать с помощью рецензий, комментариев и переводов марксистские работы о Французской революции. Примером этому является немецкое издание работы В.М. Далина о Бабефе”20.
Судя по сохранившимся письмам А.З. Манфреда к В. Маркову, публикуемым ниже, Альберт Захарович тоже высоко ценил своего немецкого коллегу, относился к нему с почтением и вместе с тем по-отечески заботливо, стремился чаще видеться с ним. Их последняя встреча состоялась в октябре 1976 г. в Польше, незадолго до кончины А.З. Манфреда, во время международного коллоквиума, посвященного наполеоновской эпохе. Вспоминая эту встречу, В. Марков писал, что состояние здоровья Альберта Захаровича заметно ухудшилось, но, несмотря на это, он принимал самое деятельное участие в работе коллоквиума: “С обычной живостью он вступал в споры, стремясь разрешить неясные вопросы и обратить внимание на главное. Он был принципиален и в то же время по-дружески любезен”21.
Как главный редактор “Французского ежегодника” А.З. Манфред был крайне заинтересован в расширении научных связей с зарубежными историками. Его письма к В. Маркову свидетельствуют об искреннем желании привлечь зарубежного коллегу к сотрудничеству с “Французским ежегодником”. Это отмечал и В. Марков: “Как главный редактор “Французского ежегодника”, он всегда открывал нам страницы этого издания и всегда сожалел, что мы давали ему недостаточно работ”22. Сам В. Марков, высоко ценивший научный уровень “Французского ежегодника”23, был одним из постоянных его авторов.
15 Markov W. A.Z. Manfred zum Gedenken. - ZfG, 1977, H. 4, S. 465.
16 Марков В. Ученый-интернационалист; его же. А.З. Манфред - историк Великой французской революции.
17 См. Markov W, Soboul А. 1789. Die große Revolution der Franzosen. Berlin, 1973.
18 Марков В. Ученый-интернационалист, с. 27-28.
19 См., например, его рецензии на книги В.М. Далина: “Гракх Бабеф накануне и во время Великой французской революции (1785-1794)” (М., 1963).-ZfG, 1964, Н. 8, S. 1471-1474; AHRF, 1965, № 179, р. 101-105; “Люди и идеи. Из истории революционного и социалистического движения во Франции” (М., 1970). - ZfG, 1972, Н. 2, S. 240-241; “Gracchus Babeuf à la veille et pendant la Révolution française, 1785-1794 ” (Moscou, 1976). - ZfG, 1977, H. 9, S. 1122-1123; “Историки Франции XIX-XX веков” (M., 1981). - ZfG, 1983, H. 7, S. 662-663; “Из истории социальной мысли во Франции” (М., 1984). - ZfG, 1985, Н. 6, S. 568, а также на первые два тома Сочинений Бабефа. - ZfG, 1976, H. 11, S. 1327; ZfG, 1977, Н. 5, S. 614-615.
20 Dalin V.M. Babeuf-Studien. Eingeleitet und berausgegeben von Walter Markov. Berlin, 1961. Отметим, что к этому сборнику статей В.М. Далина В. Марков написал обширное предисловие.
21 Марков В. Ученый-интернационалист, с. 27.
22 Там же.
23 К примеру, в письме к А.З. Манфреду от 24 апреля 1961 г. он высказал по-русски весьма положительное мнение о втором выпуске “Французского ежегодника”: “Я очень рад, что я получил одновременно “Французский ежегодник” (II) и оттиски моей статьи. Мне думается, что это очень хороший сборник”. - ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 24.
153


Публикуемые ниже письма А.З. Манфреда к В. Маркову наглядно демонстрируют стремление Альберта Захаровича способствовать популяризации научных трудов своего друга в СССР, утвердить его научный авторитет среди советских ученых. В своих работах он неоднократно ссылался на труды В. Маркова, а к его 60-летию опубликовал во “Французском ежегоднике” статью М. Коссока, посвященную вкладу В. Маркова в исследование Французской революции24.
В архиве выдающегося советского ученого, доктора исторических наук, профессора А.З. Манфреда сохранились машинописные копии его 17 писем к В. Маркову, которые мы и предлагаем вниманию наших читателей. Письма публикуются в хронологическом порядке.
В.А. Погосян, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории Национальной академии наук Армении
№ 1
[Без даты, 1959 г.]
Глубокоуважаемый коллега!
Позвольте Вас, прежде всего, поздравить с наступившим Новым годом и пожелать в нем всяческого благополучия, здоровья и творческих успехов.
Я должен далее принести Вам мои самые искренние извинения за то, что отвечаю с таким опозданием на Ваши письма, и с выражением благодарности за Вашего “Робеспьера”25 и Ваши статьи, которые Вы так любезно мне прислали. Я попрошу Вас лишь принять во внимание в качестве смягчающего или, может быть, даже оправдывающего обстоятельства, что мне пришлось за это время побывать в Париже, а по возвращении довольно долгое время болеть.
Как видите, только теперь, я могу перейти к сути интересующих нас обоих вопросов.
Первое, с чего мне хотелось бы начать. Мы сдаем в скором времени в печать второй том нашего “Ежегодника”, я имею в виду “Французского ежегодника”, и мы хотели бы Вас видеть в числе его авторов. Есть ли у Вас что-либо готовое, относящееся к истории Франции или истории франко-немецких отношений или связей, что Вы могли бы нам вскоре прислать? Какой-нибудь этюд или статью от 1 до 3 печатных листов? Мы Вас не будем особенно связывать в размерах. Я буду Вам очень признателен, если Вы мне скоро ответите по этому вопросу, с тем, чтобы я мог резервировать для Вашей статьи место в “Ежегоднике”.
Второе. О сборнике к 200-летию Бабефа. Я подтверждаю наше согласие готовить и издавать такой сборник26. Если я Вас правильно понял, то Вы предлагаете совместное издание, т.е. общая - советская и немецкая - редакция, немецкие и советские авторы, издание одновременно выходит на немецком и русском языке, в ГДР и СССР. Правильно ли я понял Ваш план? Если у Вас есть иные или дополнительные соображения, пожалуйста, выскажите их со всей откровенностью. В принципе мы на издание такого совместного сборника согласны, и, если считать, что мы принципиально договорились, то, может быть, уже будет своевременно перейти к практическим вопросам.
24 Коссок М. Указ, соч., с. 325-329.
25 Maximilien Robespierre 1758-1794. Beiträge zu seinem 200. Geburststag. In Verbindung mit Georges Lefevre, Präsident des Société des études robespierristes, herusgegeben von Walter Markov. Berlin, 1958.
26 Сборник этот советские историки не издали. Лишь в третьем выпуске “Французского ежегодника. 1960” (М., 1961) была помещена обстоятельная рубрика “К двухсотлетию со дня рождения Гракха Бабефа”, в которой были опубликованы статьи В.П. Волгина, Ж. Лефевра, В.М. Да- лина, Я.М. Захера, М. Домманже, Ж.-Р. Сюратто, Ю.Я. Мошковской, В. Маркова, Ж. Дотри, С. Бернстайна, А. Собуля, И.Г Эренбурга, Л.С. Гордона и Б.Ф Поршнева.
154


Жду и по этому вопросу ответа от Вас. Тогда мы могли бы договориться о составе авторов, объеме, сроках и т.п. У нас особенно много авторов едва ли будет. По-видимому, это могут быть статьи В.П. Волгина, В.М. Далина, Я.М. Захера, может быть, кое-что еще. А у Вас?
Словом, нам надо подходить уже к этому вопросу конкретно.
Итак, жду ответа от Вас по обоим вопросам.
Примите мои уверения в самом глубоком и искреннем уважении.
[подпись]
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 26-27.
№2
[Без даты, 1959 г.] Лейпциг
Дорогой коллега!
Извините, что отвечаю на Ваше письмо с опозданием. В этом году у меня объявился новый недуг - гипертония, она особенно дала себя знать в весенние месяцы, и вследствие этого невольно пришлось задержать ряд дел, в том числе и письмо к Вам.
Примерно месяц тому назад я Вам послал вышедшую под моей редакцией книгу покойного профессора Фридлянда о Марате. Получили ли Вы ее? Конечно, эта работа, написанная почти 30 лет тому назад, уже не соответствует современному уровню исторической науки. Из предисловия к ней27, - которое Вам будет легче прочесть, чем саму книгу, хотя бы потому что оно короче, - Вы увидите, что и в трактовке проблем Великой французской революции, да и самой роли Марата эта книга представляет собой уже пройденный этап советской исторической науки и во многом заслуживает критики.
Мы ведем сейчас работу над сборником о Бабефе, который надеемся выпустить к концу года. Французские коллеги прислали нам уже ряд статей. А ваша статья? Мы ее продолжаем ожидать. Было бы нежелательным, если бы в этом сборнике, в котором выступают совместно французские и советские ученые, не было бы им[ени] ученого ГДР - Вальтера Маркова.
Так как мы уже продвинулись далеко в подготовке этого сборника, я бы Вас очень просил написать мне, по возможности скорее, о Вашем участии в этом сборнике.
В том, что касается меня, то я готов выполнить, как уже писал, все требуемое для подготавливаемого Вами сборника о Бабефе. Напишите конкретно, что и когда я Вам должен написать в связи со сборником Далина28; я все это охотно сделаю.
Кстати сказать, В.М. Далин мне передавал, что Вы ему писали о предполагаемом коллоквиуме в Стокгольме по вопросу о Бабефе и бабувизме. Странным образом, но здесь об этом ничего неизвестно. Будьте добры, сообщите, пожалуйста, мне, о чем собственно идет речь. Может быть, В.М. Далин неправильно Вас понял.
Наш “Французский ежегодник”, т. 2, с Вашей статьей и публикацией о Жаке Ру29 находится в производстве. Он выйдет, по-видимому, к осени.
Над чем Вы сейчас работаете? Я не спрашиваю Вас о здоровье, так как Ваш цветущий и молодой (чтобы не сказать юношеский) вид, делают эти вопросы неуместными.
Самые лучшие пожелания.
Искренне уважающий Вас А. Манфред
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 21-22.
27 Манфред A3. Предисловие редактора. - Фридлянд Ц. Жан-Поль Марат и гражданская война XVIII в., 2-е изд. М., 1959, с. III-XVI.
28 Dalin KM. Babeuf-Studien.
29 Марков В. Рукопись Жака Ру “Речь о причинах несчастий Французской республики”. - Французский ежегодник. 1959. М., 1960, с. 528-567.
155


№3
Дорогой коллега!
Я был болен в течение последних двух недель, и это лишило меня возможности своевременно поздравить Вас с Новым годом и от души пожелать Вам доброго здоровья и новых творческих успехов. Я это делаю сейчас, с опозданием, но столь же чистосердечно, как это было бы и в канун Нового года.
По той же причине - болезни я не смог Вам своевременно подтвердить получение Вашей рукописи - в обоих вариантах. Благодарю Вас. Мы естественно взяли для нашего “Ежегодника” второй - последний вариант, как Вы и рекомендовали. Мы успели перевести и Вашу статью на русский язык и включить ее в третий том “Французского ежегодника”, в большей своей части посвященной двухсотлетию Бабефа30. Я рад, что Ваша статья, благодаря Вашим любезным усилиям, пришла вовремя, и что наряду с советскими и французскими историками в издании, посвященном Бабефу будет участвовать и историческая наука Германской Демократической Республики, представленная Вашим именем.
Второй том с Вашей статьей и публикацией Жака Ру31 в ближайшие дни выйдет из печати и тотчас же будет Вам выслан.
Примите самые лучшие пожелания.
Искренне уважающий Вас А. Манфред 9 января 1960 [г.]
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 9.
№4
Глубокоуважаемый коллега!
Сердечно благодарю Вас за поздравления с Новым годом и со своей стороны от души желаю Вам в Новом году здоровья, творческих удач и счастья.
Как я Вам уже сообщал, Ваша публикация речи Жака Ру с Вашими весьма ценными комментариями печатается во втором томе нашего “Французского ежегодника”. Мы весьма рады этой форме сотрудничества с нами на страницах нашего издания.
Теперь мы ожидаем от Вас обещанной Вами статьи для сборника к 200-летию Бабефа. Наши французские друзья - Альбер Собуль и его товарищи - обещали нам также прислать своевременно статьи, и мы надеемся, что общими силами сборник получится интересным.
Не откажите в любезности сообщить мне, когда мы можем рассчитывать на получение Вашей статьи. Было бы весьма желательным, чтобы она пришла к нам примерно к марту, дабы мы имели необходимое время для перевода ее.
А.С. Ерусалимский в свое время говорил мне, будто у Вас подготавливается второе издание Вашего сборника о Робеспьере (кстати сказать, весьма интересного)32 и что Вы хотели, чтобы В.М. Далин и я прислали Вам наши статьи о Робеспьере. Так ли это? Поскольку Вы ничего об этом нам не писали, мы не выслали Вам этих статей, хотя и можем это в любой момент сделать. Может быть, здесь просто какое-то недоразумение? Пожалуйста, напишите мне и по этому поводу.
Над чем Вы сейчас работаете? Что опубликовали в последнее время? Что готовите нам для очередных томов “Французского ежегодника”? Имейте в виду, что его двери для Вас всегда широко раскрыты.
30 Марков В. Бабеф и современная ему Германия. - Французский ежегодник. 1960. М., 1961, с. 136-153.
31 Марков В. Рукопись Жака Ру “Речь о причинах несчастий Французской республики”.
32 Maximilien Robespierre 1758-1794.
156


Мои искренние приветы нашим немецким коллегам - товарищам Лео Штерн, Ю. Кучинскому, Вернеру Краусу и другим.
Примите уверения в моем самом глубоком к Вам уважении.
[подпись] А. Манфред Москва, 14 янв[аря] 1960 [г.]
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 11-12.
№5
Дорогой коллега!
От Вас давно уже нет никаких вестей. Мы ожидали Вас у нас, в Москве, как Вы намеревались это сделать, но время идет, и нет ни Вас, ни писем от нас.
В этом году исполняется 175 лет с начала Великой французской революции, и мы хотим значительную часть нашего очередного “Французского ежегодника” посвятить этой теме33. Если у Вас есть что-либо, что Вы могли бы нам предложить, мы весьма охотно напечатаем. Как Вы знаете, Вальтер Марков является автором, для которого всегда открыты двери нашего “Ежегодника”.
Если еще какие-либо немецкие историки - Ваши коллеги - хотели бы принять участие в этом томе, то, по Вашему усмотрению, Вы можете их нам рекомендовать.
Как Вы, возможно, слышали, наш Институт предпринимает также издание трехтомной “Истории Великой французской революции”34. В этом труде планом предусматривается специальная глава “Германия и Великая французская революция”. От имени редколлегии этого издания я прошу Вас взять на себя написание этой главы. Объем этой главы [...]35 печатных листа. Срок предоставления - начало 1965 г.
Будьте добры, сообщите Ваши соображения по этому поводу.
У нас здесь в гостях был Альбер Собуль. Это была дружеская, приятная и полезная встреча. Кстати сказать, мы с ним договорились о совместной подготовке издания сочинений Бабефа в 4 томах. Подробнее Вам, верно, писал об этом В.М. Далин, который с нашей стороны будет непосредственно заниматься этим делом. Издание будет одновременно публиковаться в Москве на русском и в Париже - на французском языках. Не интересует ли Вас с какой-либо стороны это издание?
Собираетесь ли Вы в этом году в такие же дальние путешествия - Нигерию36 или Цейлон? Или Вы найдете более короткую дорогу - в Москву?
Желаю доброго здоровья и крепко жму руку.
Ваш А. Манфред Москва, 11 февраля 1964 [г.]
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 1-2.
33 Во “Французском ежегоднике. 1964” (М., 1965), в рубрике “К 175-летию Великой французской революции” были опубликованы статьи Л.С. Гордона, А. Собуля, А.Р. Иоаннисяна, А.В. Адо и Я.М. Захера. В. Марков статьи для этого выпуска не прислал.
34 Речь идет о неосуществившемся замысле советских историков написать коллективную монографию в трех томах о Французской революции XVIII столетия. Подробнее об этом см. Гордон А.В. Великая французская революция в советской историографии. М., 2009, с. 216-226.
35 В копии письма количества листов нет.
36 В 1962-1963 гг. В. Марков был приглашен в Нигерию для работы в должности заведующего одной из кафедр в университете Нсукка. См. Коссок М. Указ, соч., с. 326.
157


№6
Дорогой друг!
Отвечаю на Ваше любезное письмо со значительным опозданием по причинам, не зависящим от меня. В течение длительного времени я был болен: одновременное обострение язвенной болезни и гипертонии; уезжал на Кавказ, лечился в санатории и лишь постепенно если не преодолел, то ослабил свои недуги. Теперь уже в состоянии работать и первым делом пишу Вам.
Ваша статья печатается в очередном томе “Французского ежегодника”37. Пятый том Вам выслали. Получили ли Вы его? Нам сократили объем “Ежегодника” до 30 печатных] листов, но издание по-прежнему выходит и Вы всегда остаетесь его желанным сотрудником. Если у Вас что-либо есть - присылайте.
Я не совсем понял в Вашем письме относительно Вашей книжки в сберегательной кассе. Где эта книжка - в ГДР или Москве? Пожалуйста, разъясните это мне. Если у Вас есть сберкнижка в Москве, то все было бы проще - по Вашему заявлению весь Ваш гонорар можно было бы переводить на нее.
Что нового в области всеобщей истории и в особенности Франции в ГДР? Над чем Вы лично работаете? Какие планы? Не было ли в ГДР каких- либо откликов на моего “Марата”?
Когда же Вы окончательно наметили приезд в Москву?
По выходе “Ежегодника” мы Вам тотчас же пришлем его.
Примите уверения в моих самых искренних дружеских чувствах.
Крепко жму руку.
Ваш [подпись] 12 мая 1964 [г.]
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 3.
№7
[Без даты, начало 1968 г.]
Дорогой друг!
Я надеялся Вас лично приветствовать в декабре 1967 г. в Берлине и в Лейпциге, но мне не повезло, незадолго до отъезда я заболел и был лишен этого удовольствия. Мне приходится поэтому с опозданием выполнять то, что я намеревался и должен был выполнить раньше.
Прежде всего я хочу Вас поблагодарить за присланный том Вашего труда о Жаке Ру, равно как и за присланную мне раньше небольшую книжку о Наполеоне38. К чувствам благодарности я присоединяю самые живые и искренние поздравления. Вам удалось в главном завершить исследование о Жаке Ру39, я еще не успел проштудировать этот том со всем тем вниманием, которого он заслуживает, но даже беглое чтение его убеждает в том, что это капитальное исследование, весьма богатое конкретным содержанием и воссоздающее образ этого выдающегося деятеля революции во всей полноте и на широком историческом фоне, - то, что ранее не удавалось в должной мере специалистам, занимавшимся этой проблематикой. Я считаю полезным перевод этого издания на русский язык и уже предпринял кое-что, дабы побудить издательства заняться этим. Не скрою от Вас, что это наталкивается на некоторые затруднения, прежде всего, потому, что наши издательства, как впрочем, верно, и ваши, предпочитают издавать книги на современные темы и всячески стараются уклониться от работ по истории XVIII века и
37 Марков В. Дореволюционный период Жака Ру. - Французский ежегодник. 1963. М., 1964, с. 22-40.
38 Markov W. Napoleone. Milano. 1967.
39 См. Markov W. Die Freiheiten des Priesters Roux. Berlin, 1967.
158


более раннего времени; они считают такие издания коммерчески не выгодными. Тем не менее, хотя я не могу еще сейчас сказать что-либо определенное, я постараюсь достичь желаемого. Кстати сказать, правильно ли я понял, что за этим томом должен последовать еще дополнительный, в котором будет дан научный аппарат? Или работа уже полностью напечатана? Прошу Вас дать мне по этому поводу разъяснения.
Вы давно нам ничего не присылали во “Французский ежегодник”. Есть ли у Вас что-либо? Если есть, то пришлите, охотно напечатаем. На днях Вам будет выслан очередной том “Ежегодника”.
Весьма признателен Вам за добрый отзыв, который Вы дали в вашем журнале о нашей “Краткой всемирной истории”40. Издания такого рода сопряжены с большими трудностями; но в них, видимо, есть потребность. Эти два тома разошлись у нас уже в количестве 75 тысяч экземпляров.
В октябре был во Франции - в Париже и в Клермон-Ферране; университет Клермо- на присудил мне степень доктора honoris causa, и там была торжественная церемония вручения диплома. Видел нашего друга - Альбера Собуля, он теперь после избрания его в Сорбонну очень окрылен.
Не собираетесь ли Вы приехать в Москву? Я говорю, конечно, о ближайшем времени, а не о далеком еще московском конгрессе историков.
Б.Ф. Поршнев мне передал Ваши соображения о коллоквиуме по истории Французской революции, я полностью поддерживаю эту идею.
Прошу принять, дорогой друг, уверения в моем глубоком уважении и чувствах самой искренней симпатии.
Ваш А. Манфред
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 24-25.
№8
Дорогой друг!
Я давно уже от Вас не имею вестей, но надеюсь, что Вы находитесь в добром состоянии здоровья и работаете, как всегда, столь же напряженно и плодотворно.
Как я Вам уже писал, я предпринял некоторые акции для того, чтобы Ваша работа о Жаке Ру была опубликована в переводе на русский язык41. Хотя вопрос решается несколько медленнее, чем этого хотелось бы, я надеюсь на положительное решение. В скором времени в журнале “Новая и новейшая история” должна появиться рецензия на Вашу работу42.
Вы давно уже не печатались на страницах “Французского ежегодника”. Есть ли у Вас статья, которую Вы хотели бы опубликовать? Если есть, то пришлите или сообщите, когда бы Вы могли ее прислать. Я всегда рад содействовать нашему сотрудничеству.
В связи с приближающимся столетним юбилеем В.И. Ленина мы предполагаем осенью 1969 г. провести в Москве конференцию “В.И. Ленин и проблемы истории Франции” с участием ученых из социалистических стран. Было бы очень желательно, чтобы Вы приняли в ней участие и выступили бы с докладом по одному из вопросов этой проблематики43.
40 Краткая всемирная история. В 2-х кн. Под редакцией профессора А.З. Манфреда. М., 1967.
41 Видимо, речь идет о книге: Markov W. Die Freiheiten des Priesters Roux.
42 Рецензию А.В. Гордона на серию книг В. Маркова см. Гордон А.В. Историк ГДР В. Марков о Жаке Ру. - Вопросы истории, 1970, № 6.
43 В. Марков принял участие в этой конференции, проходившей в Москве 25-26 ноября 1969 г., и выступил с докладом на тему “Ленин и проблемы истории Великой французской революции XVIII в.”. См. Сиволап И.И. В.И. Ленин и проблемы истории Франции. Международная конференция в Москве. - Новая и новейшая история, 1970, № 2, с. 231-232.
159


Надеясь на Ваше положительное решение, я прошу Вас написать, по возможности в непродолжительном времени, и тогда мы направим Вам - в Институт или Академию? - официальное приглашение.
Примите, дорогой друг, уверения в моем глубоком к Вам уважении.
фев[раль] 1969 [г.] [подпись]
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 5-6.
№9
Дорогой друг!
Я не смог ответить сразу на Ваши письма, так как в мае находился в Париже и вернулся оттуда в Москву лишь в первой декаде июня. В Париже я, естественно, виделся с нашим другом Альбером Собулем, и мы с ним обсуждали вопросы, которые, как я думаю, будут представлять и для Вас интерес.
Мы рассматривали вопрос о том, чтобы по примеру прошлых конгрессов в Стокгольме и Вене, провести на предстоящем XIII конгрессе в Москве заседание, посвященное вопросам Французской революции. Собуль полагает, что поскольку все прежние коллоквиумы подготавливались обществом робеспьеристов, то и сейчас оно должно взять на себя подготовку этого заседания. Я против этого не стал возражать; думаю, Вы также с этим согласитесь. Мы обсуждали повестку дня. Собуль полагал, что темой коллоквиума могла бы быть какая-либо проблема наполеоновской эпохи. В конце концов согласились формулировать тему примерно так: “Национальные движения в эпоху Великой французской революции и Наполеона”. Мне представляется, что в такой более широкой редакции эта тема представляет больше возможностей для участников обсуждения44.
Согласны ли Вы с этим?
Далее мы обсуждали вопрос о том, чтобы поставить на московской встрече проект создания международного общества истории Великой французской революции или же Международной комиссии, входящей в международное объединение историков. Мы думаем, что создание такого международного объединения вполне назрело.
Каково Ваше мнение по этому вопросу?
В ближайшее время должно окончательно определиться время проведения конференции в Москве по теме “В.И. Ленин и проблемы истории Франции”. Как только в этот вопрос будет внесена необходимая ясность, Вам будет направлено, как я Вам уже писал, официальное приглашение.
Вы обещали - так я Вас понял - прислать для “Французского ежегодника” статью. Но она до сих пор нами не получена. Не откажите в любезности сообщить, послали ли Вы ее нам.
Я отправляю Вам одновременно опубликованную в журнале “Вопросы истории” № 5 статью “О природе якобинской власти”45. Я в ней ставлю некоторые вопросы рассматриваемой проблемы и касаюсь ряда работ, в том числе и Ваших. Может быть, это для Вас представит некоторый интерес.
44 Во время XIII Международного конгресса историков в Москве в 1970 г. проходил третий международный коллоквиум по истории Великой французской революции, посвященный патриотизму и национальной идее в Европе в эпоху Французской революции и наполеоновской империи. В Марков выступил с докладом на тему “Иллирийский парадокс”. См. Вадимов Б. Третий международный коллоквиум по истории Великой французской революции. - Новая и новейшая история, 1971, № 2, с. 232.
45 Манфред A3. О природе якобинской власти. - Вопросы истории, 1969, № 5, с. 92-107.
160


Надеюсь, что сравнительно скоро мы сможем увидеться лично.
С самыми дружескими чувствами
Ваш [подпись] А. Манфред 16 июня 1969 [г.]
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 4-4об.
№10
10 июля [19]70 [г.]
Дорогой друг!
Я рад был получить Ваше письмо и почти одновременно пришедший оттиск Вашей статьи. При сравнительно небольших размерах статьи она очень удачно синтезирует результаты Ваших изысканий, и я прочел ее с живым интересом.
В № 6 журнала “Вопросы истории” опубликована рецензия на Ваш труд о Жаке Ру46. Ее автор - А.В. Гордон - мой ученик, начинавший свою работу под руководством Я.М. Захера, - весьма способный молодой исследователь. Он Вам выслал этот № журнала, и я надеюсь, что Вы его получите одновременно с этим письмом.
В самом скором времени мы Вам вышлем также том “Французского ежегодника”, который мы ждем из типографии со дня на день. Наше издательство очень задержало выпуск его.
Я не пишу Вам подробнее, так как рассчитываю через три недели видеть Вас лично в Москве.
Самые лучшие пожелания!
Искренне Ваш
[подпись] А. Манфред
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 10.
№ 11
19 марта [19]71[г.]
Дорогой друг!
Я на днях узнал, что Вы вернулись из Вашего дальнего путешествия за океан, и я рад Вас приветствовать. Мы все очень сожалели, что на конференции в Москве, происходившей в январе и посвященной столетию Парижской Коммуны, Вас не было в числе делегации ГДР. Но я надеюсь, что вскоре представится какой-либо другой повод, который даст нам удовольствие Вас видеть в Москве.
Я прошу Вас принять самую искреннюю благодарность по поводу присланного Вами заключительного тома Вашего бюлыного труда о Жаке Ру47. Надо признать по справедливости, что Вы завершили действительно монументальный труд и что эта тема (имея в виду ее широкое толкование, как тема о “бешеных”, следуя за старой терминологией) теперь по существу исчерпана Вашими работами. Я надеюсь об этом в скором времени написать48.
46 Гордон А.В. Историк ГДР В. Марков о Жаке Ру. - Вопросы истории, 1970, № 6. Речь идет о рецензии А.В. Гордона на серию книг: Markov W. Jacques Roux und Karl Marx. Zum Einzug des Enragés in die Heilige Familie. Berlin, 1965; idem. Jacques Roux oder vom Elend der Biographie. Berlin, 1966; idem. Die Freiheiten des Priesters Roux; idem. Jacques Roux Scripta et acta. Textes présentés par W. Markov. Berlin, 1969.
47 Markov W. Exkurse zu Jacques Roux. Berlin, 1970.
48 На эту книгу В. Маркова А.З. Манфред рецензию не написал.
6 Новая и новейшая история, № 5
161


Вы давно уже ничего не печатали в нашем “Французском ежегоднике”. Желаете ли что-либо предложить нам? Мы с удовольствием Вас напечатаем.
В ближайшее время мы Вам вышлем очередной том “Ежегодника”, выходящего, к сожалению, с опозданием.
Дружески жму руку.
Самые лучшие пожелания.
Ваш [подпись] А. Манфред
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 13.
№ 12
26 января [19]72 [г.]
Дорогой друг!
От Вас давно нет ни писем, ни статьи для “Французского ежегодника”, которую Вы давно обещали нам прислать. Я ее планировал поместить в ближайшем томе “Ежегодника”, но время идет, а статьи Вашей все нет и нет. Не затерялась ли она где-либо на почте? Или Вы по каким-либо причинам задержали присылку ее нам?
Я был бы Вам очень признателен, если бы Вы сообщили мне, как обстоит дело с этой статьей.
Как Ваше здоровье? Ваши успехи? Над чем работаете Вы в настоящее время?
Месяца два тому назад я Вам послал свою книгу “Наполеон Бонапарт”. Получили ли Вы ее? Вы один из немногих знатоков этой эпохи, и мне было бы ценно узнать Ваше мнение.
Не собираетесь ли в скором времени в Москву?
С самыми дружескими чувствами и глубоким уважением.
[подпись] А.З. Манфред
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 15.
№13
16 октября 1972 г.
Дорогой друг!
Я прежде всего хочу Вас поблагодарить за дружественную оценку моего “Наполеона Бонапарта” на страницах журнала49, который Вы мне любезно прислали. Ваше мнение тем более ценно для меня, что Вы являетесь самым крупным знатоком эпохи Наполеона.
Вашу статью о наполеоновской Иллирии мы получили, она отдана сейчас на перевод и будет напечатана в одном из ближайших томов “Ежегодника”, то есть сразу же, как она поступит к нам от переводчика50. Есть ли у Вас еще что-либо, что Вы хотели бы напечатать в нашем “Французском ежегоднике”? Как Вы знаете, двери нашего издания для Вас всегда открыты.
Уже не за горами международный конгресс историков 1975 г., и нам с Вами, как вице-президентам Международной комиссии по истории Великой французской рево¬
49 В сохранившейся копии письма название журнала не указано. Вероятно, речь идет о рецензии, опубликованной В. Марковым на эту книгу в: ZfG, 1972, Н. 10, S. 1307-1309.
50 См. Марков В. Иллирийские провинции Наполеона. - Французский ежегодник. 1973. М., 1975.
162


люции, следует уже подумать о теме очередного коллоквиума на конгрессе. Нет ли у Вас уже каких-либо определенных идей?
Не собираетесь ли в Москву? Был бы рад Вас повидать.
Дружески жму руку.
Ваш [подпись] А. Манфред
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 16.
№ 14
16 марта [19]73 [г.]
Дорогой друг!
Я вернулся недавно из Франции, где пробыл два месяца, и с большим удовольствием здесь нашел оттиски Вашей статьи о моем “Наполеоне Бонапарте”, которые Вы любезно мне прислали. Сердечно благодарю Вас за добрые слова и лестные для меня суждения о моей книге.
В Париже я, естественно, встречался с нашим другом Альбером Собулем; мы предприняли с ним демарши для оформления нашей международной комиссии по истории Французской революции, а также обсуждали вопрос о возможной тематике коллоквиума с Сан-Франциско - мы наметили такую общую тему: “Французская революция и европейская контрреволюция”. Согласны ли Вы с такой тематикой? Напишите, пожалуйста, Ваше мнение.
Присланная Вами статья, как Вам уже сообщили, была сдана на перевод и пойдет в ближайшем готовящемся томе.
Над чем Вы работаете сейчас? Не собираетесь в скором времени в Москву? Мы Вас давно уже здесь не видали.
Дружески жму руку.
Сердечно Ваш [подпись] А. Манфред
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 17.
№ 15
21 марта [19]74 [г.]
Дорогой друг!
Я получил вчера экземпляр Вашей книги о Великой французской революции 1789 г. и спешу Вас об этом уведомить и искренне поблагодарить51. Я прочту Вашу книгу с самым живым интересом и вниманием и тогда смогу Вам сообщить мое мнение по существу ее содержания. Сегодня, когда я первый раз держу ее в руках, я могу лишь сказать, что издана и оформлена она прекрасно. Впрочем, зная ее автора, я, наверно, не ошибусь, если выскажу предположение, что содержание будет вполне на уровне оформления.
Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить Вас за Ваш, как всегда, доброжелательный и компетентный отзыв на один из последних томов нашего “Ежегодника”52. Ваша критика опоздания с выходом издания вполне справедлива.
51 Markov W, Soboul А. 1789. Die große Revolution der Franzosen. Berlin, 1973.
52 Речь идет о рецензии В. Маркова на “Французский ежегодник. 1970” (М., 1972), опубликованной в: ZfG, 1973, Н. 12, S. 1515-1518.
6*
163


Прошу принять, дорогой друг, мои самые искренние приветствия и добрые пожелания.
Ваш А. Манфред
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 20.
№16
Дорогой друг!
Я был рад получить Ваше письмо и спешу на него ответить.
Позвольте Вас прежде всего поздравить - поздравить трижды.
Во-первых, с присуждением Вам звания доктора Токийского университета. Во-вторых, с присуждением Вам, насколько я понял, звания Заслуженного деятеля науки ГДР и, наконец, с тем, что Вы обрели необходимое время и свободу для Вашей научной деятельности.
Но важнее всего, конечно, международное признание Ваших заслуг. Я уверен, что Вы и далее будете идти по этому пути.
Получил Вашу библиографию и благодарю! Вы действительно успели за последние годы сделать многое. Относительно Вашей “Великой французской революции” я по-прежнему придерживаюсь того же мнения - это самостоятельная по своей научной концепции работа53. В ближайшее время я опубликую в одном из наших научных изданий на нее рецензию54.
Ваша работа об Иллирии печатается во “Французском ежегоднике” за 1973 год. Он в ближайшее время выходит в свет. Следовательно, двери “Французского ежегодника” для Вас остаются всегда открытыми.
Как мне недавно сообщили из Берлина, перевод моего “Наполеона Бонапарта” уже полгода как закончен и его редактирует теперь Ваш ученик д[окто]р Бах. Если Вы имеете на него влияние, как я надеюсь, попросите его не задерживать надолго редактирование; выход немецкого издания “Бонапарта” [sic] и так затянулся.
В октябре-ноябре я был в Париже и встречался с нашим другом А. Собулем. Это помешало мне приехать вскоре на коллоквиум Матьеза - Лефевра55, в котором Вы участвовали. Интересно ли прошел коллоквиум?
Приглашение, о котором говорил Вам Е.М. Жуков, это и есть то, о чем я Вам писал. Но насколько я Вас понял, для Вас удобнее приехать весной 1975 года. Не так ли? Прошу Вас, когда определятся более точно сроки Вашего приезда, предварительно известить меня об этом.
Пока же я желаю Вам здоровья и счастья в Новом году и надеюсь на скорую встречу в Москве!
Дружески жму Вам руку.
Ваш А. Манфред 12 декабря 1974 г.
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 18-19.
53 Markov W., Soboul А. 1789. Die große Revolution der Franzosen.
54 В ответном письме от 27 декабря 1974 г. В. Марков писал А.З. Манфреду: “Я буду очень рад читать Вашу рецензию на мой (и Собуля) “1789”. - ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 100. Однако по неизвестной нам причине А.З. Манфред рецензии на эту книгу не написал.
55 Коллоквиум по революционной историографии, посвященный 100-летию со дня рождения А. Матьеза и Ж. Лефевра, был организован в конце 1974 г. в Париже.
164


№ 17
[1976 г.]
Дорогой друг!
29 сентября, когда Вы должны были вернуться в Москву из Бухары56, я звонил несколько раз в отель “Белград-2”, где предположительно Вы должны были остановиться, но не смог установить с Вами контакта: либо Вас они не знали, либо давали номера телефона, по которым отвечали совершенно другие лица.
Тем не менее от Чубарья[на] я получил сведения, что Вы весьма успешно провели время в Варне, председательствовали там на заседании и активно выступали. Все это хорошие признаки, свидетельствующие о добром состоянии Вашего здоровья и о том, что эти далекие путешествия пошли Вам на пользу.
Я надеюсь Вас встретить через две недели в Варшаве, поэтому не касаюсь подробно других вопросов, но об одном мне хочется сказать уже сейчас - меня заинтересовала та новая Ваша книга, о которой Вы писали в последнем письме57. Мне кажется, что ее будет легче перевести и издать у нас в стране, чем работы по истории Великой французской революции.
Итак, через скорое время мы встречаемся с Вами в Польше.
Дружески жму Вам руку.
Ваш А. Манфред
ОР РГБ, ф. 772, карт. 48,
ед. хр. 32, л. 23.
56 О своем намерении поехать в Самарканд и в Бухару В. Марков сообщил А.З. Манфреду в письме от 30 августа 1976 г. - ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 115.
57 По поводу этой книги В. Марков в упомянутом письме от 30 августа 1976 г. писал по-русски: «Я передал в издательство [sic] рукопись [sic] “Groge Schlachten der Geschichte” (60, от Рам- зеса до Хирошими): по-видимому это отход от серьезной работы». - ОР РГБ, ф. 772, карт. 48, ед. хр. 32, л. 115об.
165


Документальные очерки
©2014 г.
В.В. МАРЬИНА
ГУСТАВ ГУСАК И ДЕЛО “СЛОВАЦКИХ БУРЖУАЗНЫХ НАЦИОНАЛИСТОВ”
В апреле 1954 г. в Чехословакии состоялся последний из серии так называемых “монстрпроцессов”, процесс по делу “словацких буржуазных националистов”. Одним из его главных обвиняемых являлся Густав Гусак, первый (1969 г.), а затем генеральный (1971-1987 гг.) секретарь ЦК Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ), последний президент ЧССР (1975-1989 гг.). Он, член компартии с 1933 г., член ЦК КПЧ, депутат Национального собрания ЧСР, без предъявления обвинения был арестован в начале 1951 г., провел в тюрьме 10 лет и в 1960 г. выпущен на свободу под подписку о невыезде. На подготовку процесса, его ход и результаты оказали влияние как внутри-, так и внешнеполитические обстоятельства.
В феврале 1948 г. в Чехословакии был по сути установлен коммунистический режим, декорированный обновленным Национальным фронтом, в который помимо КПЧ входили поддерживавшие ее малочисленные партии. После отставки президента Э. Бенеша этот пост в ЧСР занял первый секретарь ЦК КПЧ К. Готвальд, пользовавшийся доверием Москвы и прислушивавшийся к советам кремлевских лидеров. В стране началось строительство социализма по советскому образцу. 9 мая 1948 г. Национальное собрание приняло новую конституцию, закрепившую все осуществленные к тому времени в Чехословакии преобразования. В ней провозглашалось равноправие чешского и словацкого народов, что, мягко говоря, являлось лукавством, поскольку идея федеративного устройства восстановленной Чехословацкой Республики, выдвинутая словаками в 1945 г., была отвергнута Прагой, а права словацких национальных органов в течение 1945-1948 гг. все более урезались из-за опасений словацкого сепаратизма. Руководствуясь “теорией” об обострении классовой борьбы в переходный период от капитализма к социализму, власти объявили о начале “острого курса против реакции” и подавили в самом зародыше сопротивление коммунистическому диктату*  1.
Курс на ускоренное строительство социализма “со сталинским лицом” в немалой степени стал результатом роста международной напряженности, усиления противостояния СССР - Запад, а также обострения взаимоотношений внутри советского блока, приведшего в июне 1948 г. к исключению из него Югославии. Председатель Коммунистической партии Югославии Й.Б. Тито, попытавшийся проявить определенную самостоятельность, был под давлением Москвы заклеймен коммунистическим сообществом как правый оппортунист. “Правооппортунистический уклон” тогда же был обнаружен и в Польской рабочей партии (В. Гомулка). В странах советской сферы влияния начался поиск врагов в собственных рядах, не говоря уж о гонениях на “реакционеров” всех мастей.
Марьина Валентина Владимировна - доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института славяноведения РАН.
1 	Подробнее см. Чехия и Словакия в XX веке. Очерки истории, в 2-х кн., кн. 2. М., 2005, с. 66-88.
166


Укрепляя занятые в феврале 1948 г. позиции, руководство КПЧ выступило за ее слияние с КПС, которая до этого (с 1939 г.) была самостоятельной. При этом словацкая партийная организация сохранила свое название - Коммунистическая партия Словакии. ЦК КПС, подчиненный ЦК КПЧ (в его состав кооптировались 25 членов и кандидатов ЦК КПС), должен был руководствоваться его указаниями и проводить в Словакии политику КПЧ. В расширенный президиум ЦК КПЧ были введены словаки: Вилиам Широкий, Юлиус Дюриш, Штефан Баштёванский, Густав Гусак и Владимир Клементис, занимавшие в то время высокие партийные и государственные посты2. Официально декларированная “руководящая роль” компартии потребовала некоторой реструктуризации ее аппарата. В состоявшем из 27 членов президиуме ЦК КПЧ было создано в целях оперативного принятия решений “узкое руководство”, в которое кроме К. Готвальда вошли А. Запотоцкий (глава правительства), В. Копецкий, Р. Сланский, В. Широкий и др. В этом узком кругу и принимались важные решения. Последнее слово всегда принадлежало К. Готвальду. Начал действовать и “узкий секретариат” ЦК КПЧ. Его генеральный секретарь Р. Сланский являлся, по существу, связующим звеном между президентом страны, председателем КПЧ К. Готвальдом, и партией. Национальный фронт, необходимость сохранения которого настойчиво подчеркивала КПЧ, приобретал все более “фасадный” характер. Постепенно утверждалось представление, что компартия может единовластно решать все вопросы внутренней и внешней политики страны.
Москва внимательно следила за деятельностью компартий в странах советского блока, анализировала ее и подвергала критике3. Руководство КПЧ, в частности, как свидетельствуют документы Архива внешней политики (АВП) РФ, реагировало на эту критику развертыванием самокритики и заявлениями о необходимости изучения, популяризации и использования опыта ВКП(б) при строительстве социализма в Чехословакии4. На совещании Коминформа в Бухаресте в июне 1948 г., принявшем резолюцию о Коммунистической партии Югославии, компартии получили указание о том, в каком направлении следует развивать дальнейшую деятельность. Выступая на совещании краевых секретарей КПЧ в сентябре 1948 г., Р. Сланский говорил: “Мы все сразу после февраля глубоко не осознали ленинско-сталинское учение о том, что переход от капитализма к социализму - это длительный этап, который сопровождается не утиханием классовой борьбы, а ее непрестанным обострением, как нам напоминает резолюция Информбюро по югославскому вопросу”. Генеральный секретарь ЦК КПЧ заявил, что против реакции следует применять “острые административные меры”5. “Острый курс” против реакции предполагал наведение “коммунистического порядка” во всех сферах жизнедеятельности государства. Подобные взгляды разделял и Готвальд. В сентябре-октябре 1948 г. он находился на отдыхе в Крыму, где несколько раз встречался со Сталиным. Там-то и было согласовано направление строительства социализма в ЧСР. Большую роль при этом играл институт советских советников. Документы российских архивов свидетельствуют, что руководство Чехословакии, как и других стран советского блока, многократно обращалось к советскому правительству и лично Сталину с просьбами о присылке советников для оказания помощи в перекройке по московским лекалам всех сфер государственной жизни, в том числе для “улучшения” деятельности
2 	Komunistická strana Slovenska. Dokumenty z konferecií a plén 1944-1948. Bratislava, 1971, s. 699-704, 713-715, 752-754.
167
3 “О некоторых ошибках Коммунистической партии Чехословакии”, подготовлено Отделом внешней политики ЦК ВКП(б) в апреле 1948 г. - Российский государственный архив социально-политической истории, ф. 17, оп. 128, д. 1162, л. 44-73. Опубликован: Восточная Европа в документах российских архивов. 1944—1953 гг. Т. 2. 1949-1943 гг. М.-Новосибирск, 1998, с. 831— 858.
4 АВП РФ, ф. 0138, оп. 29, п. 146, д. 7, л. 65, 76; п. 147, д. 9, л. 3^1, 15, 94, 119, 151-152, 159-160.
5 	Kaplan K. Utváření generální linie výstavby socializmu v Československu. Praha, 1966, s. 111-
112.


органов госбезопасности. Москва охотно откликалась на эти просьбы6. В ЧСР Министерство национальной безопасности, выделенное из состава МВД, возглавил Л. Копржива. Помощь в налаживании деятельности нового министерства оказывали присланные из Москвы по просьбе чехословацкой стороны Н.И. Макаров и М.Т. Лихачев. Они же помогали при организации первых политических процессов в Чехословакии7.
Одновременно началась подготовка процессов по делам так называемых буржуазных националистов, троцкистов и правых оппортунистов. Новым импульсом к ним послужило третье совещание Информбюро в Будапеште (ноябрь 1949 г.), на котором была принята резолюция “Югославская компартия во власти убийц и шпионов” и обсуждался вопрос о мерах руководства компартий по активизации борьбы против “клики” Тито. Эта борьба, как указывалось в резолюции, “становится интернациональным долгом всех коммунистических и рабочих партий”8. От КПЧ на совещании в Будапеште присутствовали Р. Сланский, В. Широкий и Л. Копржива. В коммунистической печати широкую огласку получили “дела” К. Дзодзе (Албания), Л. Райка (Венгрия), Т. Костова (Болгария), В. Гомулки (Польша), Л. Патрашкану (Румыния). Процесс “чистки” собственных рядов в КПЧ развернулся не сразу, а набирал силу постепенно. Готвальд, как считают современные исследователи, проявлял больше скептицизма в указанном вопросе, а Сланский и Широкий оказались более решительными. В. Широкий недолюбливал, мягко говоря, “молодого выскочку” Г. Гусака, чрезвычайно критически относился к его деятельности и стремился оттеснить со всех значимых постов. На заседании ЦК КПС 21-28 октября 1948 г. Широкий, в частности, заявил пока в общей форме и безадресно, что “проблема националистических уклонов становится сегодня большой опасностью” и что руководящие органы партии не убереглись от мелкобуржуазного национализма. Под этим понималось “приспособление интернационалистской политики рабочего класса к националистической политике буржуазии”. Исправить положение предполагалось путем проведения “ясной большевистской линии”, “очищения руководящих постов партии и вообще общественной жизни от уклонистов и оппортунистов”9. Камень был явно брошен в “огород” Г. Гусака и его сторонников в руководстве КПС. Они имели собственные взгляды на положение Словакии в Чехословакии, восстановление которой в 1945 г. представляли себе в виде федеративного государства.
В первой половине 1949 г. в компартиях Албании, Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии “буржуазные националисты” или уже были “разоблачены”, или шла активная подготовка к этому. Чехословакия оказалась в числе “отстающих”. М. Ракоши во время визита в Прагу 21-24 июня 1949 г. передал К. Готвальду список 65 чехословацких граждан, “англо-американских шпионов”, якобы связанных с “делом Райка”. Среди них значились и два члена политбюро ЦК КПЧ: министр внутренних дел В. Носек и министр иностранных дел В. Клементис. Оба во время войны находились в Лондоне. В списке имелось и много других видных коммунистических деятелей. Готвальд сначала не поверил, что “старые заслуженные члены партии могут быть шпионами”, полагая, что “Райка у нас нет”, и обещал провести собственное расследование10. Тогда-то Ракоши и посоветовал Готвальду обратиться за помощью в Москву. Тот внял совету, и в результате Лихачев и Макаров были откомандированы в Прагу. В стране сразу начались аресты. В марте 1950 г. В. Клементиса сняли со всех постов и объявили “чехословацким Райком”, задачей которого было “вывести Чехословакию из-под влияния Советского Со-
6 Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953. Т. 2. 1949-1953. Документы. М., 2002, с. 61-62; Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова ТА. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов советского типа. 1949-1953. М., 2002, с. 613-651.
7 Kaplan К. Nekrvavá revoluce. Praha, 1993, s. 272-280.
8 Совещание Информационного бюро коммунистических и рабочих партий в Венгрии во второй половине ноября 1949 г. М., 1949, с. 23-27.
9 Komunistická strana Slovenska..., s. 710-711, 735.
10 Восточная Европа в документах..., т. 2, с. 171, 219-224; Советский фактор..., т. 2, с. 286.
168


юза и включить в западный империалистический блок”11. Министром иностранных дел стал В. Широкий. Через некоторое время в “компании” с Клементисом оказались председатель Корпуса уполномоченных в Словакии (словацкого правительства) Г. Гусак и уполномоченный министерства просвещения в Словакии, известный словацкий поэт Л. Новомеский. На IX съезде КПС в мае 1950 г. Клементис, Гусак, Новомеский и Шмид- ке были подвергнуты жесткой критике за “буржуазно-националистический уклон” и выступили с самокритикой своей деятельности на государственных и партийных постах. После съезда Гусаку предложили должность заведующего сельскохозяйственным отделом ЦК КПЧ, Новомеский получил пост председателя Словацкой академии наук и искусств, Шмидке, до того заведовавшего отделом кадров ЦК КПС, назначили директором одного из братиславских заводов12. Сбор компромата на них продолжался.
Летом 1950 г. в Чехословакию прибыл новый советник МГБ СССР В.А. Боярский, при содействии которого в стране начались массовые карательные акции, направленные против высоких партийных функционеров и государственных служащих. Среди них находились Клементис, Гусак, Новомеский и др. Вопрос о К. Шмидке (чехе по национальности), одном из руководящих и авторитетных деятелей КПС, ввиду его “рабочего происхождения” был пока оставлен открытым. Общее число арестованных на 1 января 1951 г., согласно сообщению, направленному советским посольством в Праге А.Я. Вышинскому, составляло 895 человек, в том числе за шпионаж - 247, участие в националистических, троцкистских и других подпольных организациях - 129, за прочую антигосударственную деятельность - 281, за саботаж - 100, за антигосударственную агитацию и пропаганду - 80 и т.д.13
Февральский пленум ЦК КПЧ 1951 г. заслушал доклады В. Копецкого и Ш. Баш- тёванского14, в которых, помимо прочего, речь шла также о “делах” В. Клементиса и “фракционной антипартийной группы буржуазных националистов в КПС”. В обоих докладах формулировалась политическая концепция готовившихся процессов. Но тут их направленность была уточнена. Причиной этого стала набиравшая силу в Советском Союзе антисионистская кампания, борьба, согласно лексике того времени, против “безродных космополитов”. Под руководством советников МГБ СССР, которых с лета 1951 г. возглавлял А.Д. Бесчастнов, к ней подключились чехословацкие органы безопасности. Много евреев находилось и среди ранее арестованных партийных и государственных деятелей, но требовалась более масштабная фигура. Начался тайный сбор компромата на генерального секретаря ЦК КПЧ Р. Сланского, по существу второго после Готвальда лица в государстве, приложившего руку ко всем ранее организованным процессам. Сланский как ответственный за кадровую политику обвинялся в намеренном назначении неблагонадежных людей на важные государственные и партийные посты. 31 июля 1951 г. торжественно отмечалось его 50-летие, и Сланский получил высшую государственную награду “Орден республики”. Но его “дело” продолжало “раскручиваться”. Началась реорганизация партийного аппарата: должность генерального секретаря партии была упразднена, появились политсекретариат и оргсекретариат, руководителем которых стал Готвальд. Усилился поток компромата на Сланского, идущий через советское посольство в Праге. Его “поставляли” часто там бывавшие А. Чепичка (министр обороны, зять Готвальда), В. Копецкий, А. Новотный, Ю. Дюриш, А. Запотоцкий и др.15 В ночь с 23 на 24 ноября 1951 г. Сланский был арестован и объявлен главой “антигосударственного заговорщицкого центра”. 6 декабря 1951 г. состоялся пленум ЦК КПЧ, единогласно одобривший арест. Выступавшие утверждали, что Сланский готовил “заговор в самом центре партии, в ЦК КПЧ, опираясь на агентуру иностранных разведок”, что он “тормозил использование опыта работы ВКП(б) чехословацкой компар¬
11 Советский фактор..., т. 2, с. 286-291, 301-306.
12 Восточная Европа в документах..., т. 2, с. 350-352.
13 Там же, с. 447, 464-465, 495 (примеч. 2), 500.
14 Ш. Баштёванский вскоре покончил жизнь самоубийством.
15 Дело Сланского. Публикация Г.П. Мурашко. - Вопросы истории, 1997, № 3, с. 10-20.
169


тией”. Был снят с поста и в 1952 г. арестован Копржива, который считался “человеком Сланского”. Следствием по раскрытию “связей группы Сланского с международным сионизмом” руководили советские советники, раз в неделю о его ходе докладывалось Готвальду. 20 ноября 1952 г. начался процесс по “делу” Сланского, с которым был объединен ряд других сфабрикованных дел, в том числе и ранее арестованного В. Клемен- тиса. Из 14 обвиняемых 11 являлись евреями. Суд вынес 11 смертных приговоров, в том числе Сланскому и Клементису, трое были приговорены к пожизненному заключению. 6 декабря смертный приговор был приведен в исполнение.
С переносом акцента на “дело” Сланского несколько замедлилось разбирательство по “делу словацких буржуазных националистов”. Все это время ранее арестованный Гусак по-прежнему находился в тюрьме. 5 марта 1953 г. умер И.В. Сталин, а через девять дней, 14 марта, вернувшись с его похорон, скончался и К. Готвальд. В соответствии с рекомендациями ЦК КПЧ Национальное собрание избрало на пост президента ЧСР А. Запотоцкого, В. Широкий стал премьер-министром. Пост председателя КПЧ был упразднен, А. Новотный, выполнявший к тому же функции вице-премьера, получил должность руководителя секретариата ЦК КПЧ. В сентябре 1953 г. он был избран его первым секретарем. Вставший у партийного руля молодой, амбициозный и энергичный А. Новотный решительно претендовал на руководство страной.
21-24 апреля 1954 г. в Братиславе состоялся суд над “словацкими буржуазными националистами”. Среди обвиняемых, помимо Гусака и Новомеского, находились также члены Корпуса уполномоченных (словацкого правительства) повереники Д. Окали (внутренних дел), Л. Голдош (по делам церкви) и бывший посол в Будапеште И. Горват. Все они были арестованы еще в начале 1951 г. и до суда, т.е. в течение трех лет, содержались в тюрьме. Чехословакия стала последней из стран советского блока, где состоялся политический процесс подобного рода. Робкие попытки десталинизации в СССР, вскоре сошедшие на нет (здесь шла борьба за власть между отдельными политическими группировкам), а также некоторая разрядка международной напряженности не стали препятствием для начала процесса. Но в отличие от всех предыдущих он носил закрытый характер. Можно предположить, что инициатором проведения процесса или, во всяком случае, решительным сторонником этого являлся В. Широкий. Раскрученное “дело словацких буржуазных националистов” следовало довести до конца, и таким образом воспрепятствовать новому появлению на политической сцене Г. Гусака, единственной крупной фигуры, способной составить конкуренцию В. Широкому среди словацких политических деятелей. Просочившаяся о суде дозированная информация была минимальной, хотя критика “словацких буржуазных националистов” не прекращалась.
Всем подсудимым по рассматриваемому делу было предъявлено обвинение в государственной измене, саботаже, а Голдошу и Горвату - еще и в шпионаже в пользу иностранных государств. Все обвиняемые, кроме Гусака, признали себя виновными, что было “выбито” из них путем физического и психологического насилия. Впоследствии они отказались от этих показаний. Гусак, будучи юристом, отказался от назначенного адвоката и предпочел защищать на суде себя сам. Однако говорить ему фактически не дали. Все подсудимые были признаны виновными в том, что “как буржуазно-националистические предатели, враги чехословацкого трудящегося народа, народно-демократического строя и социализма, находясь на службе западного империализма и будучи связанными с антигосударственным заговорщическим центром во главе с Рудольфом Сланским, создали подрывную буржуазно-националистическую группу в Словакии и таким образом допустили тяжелейшие преступления против народно-демократического государства и трудового народа”. Гусак, Новомеский, Окали и Горват, говорилось в приговоре, “а) как члены буржуазно-националистической группы объединились с реакционной буржуазией и по ее указанию и, имея обязательства перед ней, втерлись в руководство Словацкого национального восстания с целью тормозить борьбу трудящегося народа за освобождение чехословацкого государства; б) после освобождения сгруппировались с другим обвиняемым Голдошом вокруг Клементиса, самыми разными способами саботировали проведение в Словакии Кошицкой правительственной
170


программы16, конституции и законов [Чехословацкой] республики и строительство народно-демократического государства. Свои позиции в Словацком национальном совете и Корпусе уполномоченных они преступно использовали против национальных и государственных интересов словацкого народа, стремясь к изоляции словацкого народа от чешского трудящегося народа и от строительства социализма. Ревностно сохраняя в Словакии остатки капиталистических позиций, они стремились создать предпосылки для реставрации капитализма. Тем самым они угрожали самобытности словацкого народа, гарантированной народно-демократическим строем; в) боролись преступным образом против осуществления Кошицкой правительственной программы, а при обсуждении Конституции 9 мая [1948 г.] также против национального единства, основанного на равноправии чехов и словаков; г) противозаконным способом создавали в Словакии аппарат [государственной] безопасности, саботировали строительство национальных комитетов как органов власти трудящегося народа и решительное осуждение людацко- фашистских предателей и прочих врагов словацкого народа; д) всеми способами тормозили экономическое и культурное развитие Словакии и защищали экономические позиции капитализма... е) после победы трудящегося народа в феврале 1948 г. они, помимо прочего, дали возможность представителям реакционной буржуазии бежать в западные империалистические государства и препятствовали проведению чистки в Словакии; ж) обвиняемый Окали помогал сионистам и еврейским капиталистам нелегально переправляться за границу. Нелегальным переводом имущества этих капиталистов за границу республике был нанесен огромный ущерб; з) кроме того, обвиняемые Горват и Голдош развернули большую шпионскую деятельность в интересах западных империалистов”. Все обвиняемые, говорилось в приговоре, “проводили свою преступную деятельность в согласии с враждебными планами антигосударственного заговорщического центра Рудольфа Сланского, в рамках борьбы западных империалистов против СССР и народно-демократических стран”17.
Все подсудимые получили высокие меры наказания: Гусак был приговорен к пожизненному заключению, Горват - к 22 годам, Окали - к 18, Голдош - к 13, Новомеский - к 10 годам тюрьмы. Кроме того, Гусак, Окали и Горват были лишены чехословацкого гражданства. Состоявшийся в июне 1954 г. X съезд КПЧ, подведший итоги развития страны после 1949 г., в целом дал ему положительную оценку, отметив лишь некоторые “ошибки и неудачи”. В идеологической области главной задачей коммунистов объявлялась борьба против буржуазного национализма, социал-демократизма и оппортунизма. Н.С. Хрущев, присутствовавший на съезде в качестве гостя, информировал руководство КПЧ о нарушениях “социалистической законности” в СССР, возложив при этом всю вину на Л.П. Берию. Съезд указал на необходимость соблюдения “социалистической законности”, однако на практике правопорядок не восстанавливался, хотя для проформы кое-что было сделано. Так, по случаю амнистии 9 мая 1955 г. наказание Гусаку было снижено до 25 лет, а Новомеский, которого Широкий считал “запутавшимся интеллигентом”, был условно отпущен на свободу под подписку о невыезде, хотя реабилитации не подлежал18.
Решения XX съезда КПСС, критика культа личности И.В. Сталина, имевшие в Чехословакии, как и во всем мире, громкий резонанс19, заставили руководство КПЧ снова
16 Принята в апреле 1945 г. первым правительством Национального фронта чехов и словаков.
17 Presidium Nejvyššího soudu v Praze. Prz 9/63 Rozsudek Jmenem republiky dne 28. června 1963, s. 4-5. - Личный архив автора, машинописная копия (30 страниц). Этот и другие материалы получены автором в Словакии в 1963 г., где они распространялись как “самиздат”. Тогда же в здании Словацкой академии наук (САН) состоялась и встреча автора с Г. Гусаком.
18 Из-за продолжавшейся в Словакии травли “словацких буржуазных националистов” Ново- меский предпочел не возвращаться в Словакию и до 1963 г. жил в Праге, отказавшись от участия в политической жизни.
19 См. подробнее: Марьина В.В. XX съезд КПСС и Коммунистическая партия Чехословакии. - 1956 год. Российско-болгарские дискуссии. М., 2008, с. 182-220.
171


вернуться к вопросу о политических процессах конца 1940-х - начала 1950-х годов. На заседании ЦК КПЧ А. Новотный, по словам Г. Гусака, заявил: “Следует ясно сказать, что все мы в нашей партии без исключения не только поддались культу личности, но и насаждали его... Эта практика исходила от самого руководства партии и постепенно создавалась целая система... Не соблюдались основные принципы социалистической законности... выяснилось, что ряд лиц был незаконно осужден... проверка дел до сих пор не завершена”20. Созданная по указанию политбюро ЦК КПЧ и ему же подчиненная комиссия во главе с бывшим министром внутренних дел Р. Бараком скорее была заинтересована в подтверждении правильности вынесенных приговоров, чем в реабилитации осужденных21. Властная группировка, ответственная за политические процессы прошлых лет, не желала сдавать позиции, страшась потери занимаемых мест и опасаясь возвращения в политическую жизнь реабилитированных. Барак в информации о работе комиссии, одобренной политбюро ЦК КПЧ, утверждал: “Наша партия не пошла по пути поголовной реабилитации, что могло бы дискредитировать политику партии, и прежде всего ее руководства”.
В письме в ЦК КПЧ от 1 мая 1963 г. Г. Гусак так писал о борьбе с последствиями культа личности в Чехословакии после XX съезда КПСС: “У нас тоже начался процесс возрождения”, появилась надежда, что «и у нас с попранием закона будет покончено, несправедливости будут устранены... Мы снова и снова писали в ЦК КПЧ и государственные органы и добивались исправления. Однако процесс возрождения у нас застопорился, исправление несправедливостей периода культа личности было прекращено, все осталось по-старому. Решение нашего дела было отложено. Сохранилась прежняя точка зрения. “Правда” (центральный орган ЦК КПС. - В.М.) 12.05.1956 г. опубликовала выступление Широкого на заседании ЦК КПС 11.05.1956. Широкий вместо самокритики... опять выступил с обвинениями против нас. В этом выступлении он заявил: “В связи с обсуждением вопроса о нарушении социалистической законности в Словакии нередко поднимается вопрос, было ли правильным осуждение Гусака, Клементиса, Новомеского. Здесь следует особо подчеркнуть, что насколько это известно Центральному комитету никто из этих людей не был осужден за то, что имел отличные идеологические и политические воззрения. Партия по праву вела против их буржуазно-националистических концепций острую идеологическую и политическую борьбу. Однако они были наказаны и осуждены не за эти свои ошибки... а за то, что своей фактической деятельностью, своими поступками поставили под угрозу завоевания Словацкого национального восстания [1944 г.], угрожали плодам победы чешского и словацкого народов над гитлеровским фашизмом, поставили под угрозу путь социалистического строительства”». В резолюции, принятой ЦК КПС по докладу Широкого, говорилось: “ЦК КПС подчеркивает, что осуждение буржуазных националистов было законным... Гусак и осужденные вместе с ним за сотрудничество с реакцией угрожали единству и безопасности республики и завоеваниям рабочих и крестьян в СНВ”. Ответственные за организацию процесса Широкий, Бацилек, Давид, Стрехай, писал Гусак, “снова обвиняли свои жертвы, использовали свои партийные должности для того, чтобы наше дело не решалось, чтобы добиться от ЦК КПС принятия неправильной и несправедливой точки зрения... против нас была развернута новая кампания... повторялись прежние обвинения против так называемых буржуазных националистов”22.
В ноябре 1957 г. после смерти А. Запотоцкого президентом ЧСР стал А. Новотный, сосредоточивший в своих руках функции президента страны и первого секретаря
20 List G. Husáka z 01.05.1963 adresovaný Ústřednému výboru KSČ, s. 127. - Личный архив автора, машинописная копия (134 страницы).
172
21 Подробнее см. Марьина В.В. Словакия начала 1960-х годов. Реабилитация так называемых словацких буржуазных националистов и словацкий вопрос. - В поисках новых путей. Власть и общество в СССР и странах Восточной Европы в 50-е - 60-е годы XX в. М., 2011, с. 426-463.
22 List G. Husáka z 01.05.1963..., s. 127-128.


ЦК КПЧ. В 1958-1960 гг. борьба против “врагов народа” продолжалась. По Словакии, которая стала опять рассматриваться как “слабое место” Чехословацкой Республики, прокатилась волна новых общественно-политических процессов. Однако она не имела такого размаха и не сопровождалась такими жестокостями, как в начале 1950-х годов23. XI съезд КПЧ (1958 г.) поставил цель постепенного перехода страны к коммунизму, что подтвердила и общегосударственная партийная конференция (июль 1960 г.). Национальное собрание одобрило 11 июля 1960 г. новую конституцию, в которой Чехословакия характеризовалась как социалистическое государство, именуемое Чехословацкая Социалистическая Республика (ЧССР). Исходя из ложного посыла о том, что неизбежное сближение наций в условиях социализма приведет в ближайшей перспективе к их слиянию, конституция значительно ограничила правомочия и компетенцию словацких национальных органов.
Руководство КПЧ по-прежнему призывало воздерживаться от призывов к реабилитации осужденных в начале 1950-х годов, предпочитая “тихий” способ решения вопроса: постепенное их освобождение путем амнистии и президентского помилования. Так по амнистии 9 мая 1960 г. вышел на свободу под подписку о невыезде и Г. Гусак, а 17 февраля 1961 г. ему на основе личного помилования президента было возвращено чехословацкое гражданство. Сначала Гусак зарабатывал на жизнь, осваивая профессию строительного рабочего. Затем ему было разрешено работать в Институте государства и права САН. Здесь он начал писать книгу о Словацком национальном восстании 1944 г., одним из руководителей которого являлся. Выйдя на свободу, Гусак продолжал добиваться реабилитации так называемых словацких буржуазных националистов. В конце декабря 1962 г. он направил в ЦК КПЧ лично А. Новотному обширное письмо с просьбой о пересмотре политического процесса 1954 г., полной уголовно-правовой и политической реабилитации и восстановлении в партии24. “Наша партия, очистившись от этой лжи, - писал Гусак, - лишь повысит авторитет и доверие к себе, как это произошло [в компартиях] СССР, Польши, Венгрии, Болгарии и других братских партиях в аналогичной ситуации”. Гусак не исключал, что по молодости лет и недостатку опыта в государственных делах, а также в связи с особенностями своего характера (“большое самомнение, вспыльчивый характер, нетерпеливость, излишняя требовательность к людям и пр.”) он допустил много ошибок, но в выполнении решений партии, по его мнению, всегда был последователен: “Многие товарищи считали меня чересчур правоверным, чересчур жестким в борьбе за осуществление указаний партии. Я никогда не конфликтовал с партийными органами, никогда не выступал против принятых партийных решений... Было много импровизаций в эти годы и много недостатков в наших и моих решениях”. Характеризуя обстановку в стране в связи с началом кампании против “буржуазных националистов”, Гусак писал: “Расцвели лицемерие, стремление сохранить собственную шкуру и теплое местечко”. Не называя фамилий, он упрекал развязавших кампанию лиц в “чрезмерном самолюбии, излишнем тщеславии, склонности к интригам, неразборчивых способах устранения неугодных людей и т.д.”
Без сомнений в ее правильности воспринимал Гусак и резолюции Информбюро о Югославии: “В своей правоверности я ни на секунду не сомневался в правильности и необходимости тогдашней позиции нашей партии в отношении Югославии, процессов с Райком, Костовым и др. Я полностью верил Советскому Союзу, нашей партии, ее руководству и убеждал в этом тех, кто сомневался и колебался”.
Большой раздел письма был посвящен противозаконным методам деятельности органов госбезопасности при организации процесса, фабрикации нужных для этого документов, “выбиванию” под физическим и психологическим давлением необходимых признаний из подследственных. Надо сказать, что Гусак не подписал ни одного из
23 Подробнее см. Марьина В.В. Словакия начала 1960-х годов, с. 437-439.
173
24 Žiadosť o preverenie procesu a rehabilitáciu.
Ústředný výbor KSČ k rukám s.A. Novotného,
I.taj. ÚV KSČ v Praze. Bratislava, 20.XI1.1962.
- Личный архив автора, машинописная копия
(64 страницы).


требуемых от него показаний, а если и подписывал, то затем отзывал свою подпись “как вынужденную ложь”. Будучи юристом, он подробно указал в письме на все нарушения законности со стороны генеральной прокуратуры при организации процесса с так называемыми буржуазными националистами и суда над ними, конкретно опроверг все возведенные на него обвинения, касавшиеся его деятельности как во время Словацкого национального восстания, так и в послевоенные годы25. Свое отношение к вопросу о национализме в Словакии Гусак характеризовал так: “Как старый член партии я знаком, конечно, с марксистским учением о национальном вопросе и с ним согласен. Но речь идет не о теоретическом согласии. Речь идет о правильном его воплощении на практике. Я всегда хорошо понимал реакционную сущность национализма в Словакии, особенно в обскурантской комбинации с клерикализмом... Я всегда был сторонником общего государства чехов и словаков и боролся против людацкого сепаратизма (до войны, во время войны, в ходе восстания, после освобождения страны). Боролся с Бенешем, его концепцией чехословакизма... Что касается конкретного государственно-правового устройства отношений чехов и словаков в рамках ЧСР, то этот вопрос на разных этапах был предметом обсуждений и соглашений... Я участвовал в этих переговорах, точка зрения партии была и моей точкой зрения. Пока идет дискуссия по некоторым вопросам, то, полагаю, нет преступления в том, чтобы высказать свою личную точку зрения. Но если партия по какому-либо вопросу, в том числе и по национальному, принимала решение, я всегда твердо придерживался точки зрения партии”26.
Несмотря ни на что, Гусак оставался искренним другом советской страны, считая, что она идет по правильному пути исправления ошибок, допущенных в прошлом: “Я всегда стоял плечом к плечу с СССР, пропагандировал и защищал политику советской партии... В международном коммунистическом движении отношение к СССР рассматривается как пробный камень пролетарского интернационализма, как всей партии, так и отдельных людей. Хочу сказать несколько слов о себе в этой связи. С младых лет я был верным другом Советского Союза, горячим пропагандистом идей Октябрьской революции и Коммунистической партии Советского Союза. Никогда ни на одну минуту я в этом своем отношении к СССР не проявил колебаний. Ни в период моей активной политической деятельности, ни в тюрьме, ни сегодня... Вся моя жизнь была проникнута любовью и преданностью ко всему советскому и русскому, начиная с политических отношений и кончая культурой, литературой и личным отношением... Я всегда был и останусь верным сторонником СССР”. “Я согласен с выводами XX и XXII съездов КПСС, с заявлениями коммунистических и рабочих партий, согласен с генеральной линией партии, одобренной XII съездом КПЧ”, - писал Гусак, прося восстановить его в партии, и подчеркивал, что “хотел бы работать как ее верный и дисциплинированный член”, помогать “в решении ее нынешних и будущих задач”, “честно трудиться во имя построения социализма”27.
Но еще до письма Гусака, в августе 1962 г., политбюро ЦК КПЧ одобрило создание новой комиссии “по пересмотру важнейших политических процессов против лиц, занимавших высокие политические посты”. Возглавлял комиссию секретарь ЦК КПЧ Д. Колдер. Тогда уже большинство членов политбюро, избранного на XII съезде КПЧ (ноябрь 1962 г.), а также членов “комиссии Колдера” представляли люди, не связанные
25 Зная о приговоре, вынесенном R Сланскому и В. Клементису, и об их казни, Гусак не сомневался, что его ждет та же участь. При оглашении приговора по “делу” Гусака прокурор заявил, что закон требует за совершенные им преступления “лишь одного наказания: смерти”, но огромные успехи в строительстве социализма в Чехословакии позволяют заменить этот приговор пожизненным заключением. - Ibid., s. 46-47.
26 Речь идет о причинах отказа в 1945-1948 гг. КПС и Гусака от решения государственно-правового устройства ЧСР на федеративных основах. Подробнее см. Марьина В.В. Чехи и словаки в возрожденной Чехословацкой республике. - Национальная политика в странах формирующегося советского блока. 1944-1948. М., 2004, с. 113-152.
27 Žiadosť о preverenie procesu a rehabilitáciu..., s. 3, 5, 7, 8, 10, 11, 20, 22, 47, 58-64.
174


с конструированием процессов начала 1950-х годов. Комиссия добилась их пересмотра. Внимание было обращено в первую очередь на “дело” Сланского, которое было признано полностью сфабрикованным. Однако в определении ответственности за “нарушение законности” комиссия оказалась непоследовательной, возложив главную вину за процессы на органы безопасности и юстиции. Осталось в силе и обвинение Гусака, Новомеского и других в буржуазно-националистическом уклоне. В связи с этим, хотя и рекомендовалось восстановить Гусака в партии, признавалось обоснованным его исключение из состава ЦК КПЧ. Несмотря на то, что Новотный старался оставить “старых функционеров” на руководящих постах в партии и государстве, сделать это в отношении главы словацкой партийной организации К. Бацилека он не смог. Первым секретарем ЦК КПС стал А. Дубчек, возглавлявший до этого братиславскую краевую организацию КПС. На заседании ЦК КПЧ 3-4 апреля 1963 г., обсудившем результаты деятельности “комиссии Колдера”, было принято решение о восстановлении Г. Гусака в партии. 17 апреля Дубчек вручил ему партбилет. Получая его, Гусак заявил: “Все свои силы, способности и опыт я целиком отдаю в распоряжение нашей партии, прилагающей колоссальные усилия для строительства у нас социалистического и коммунистического общества. Особой своей обязанностью считаю всячески содействовать обновлению и углублению доверия между нашими народами, содействовать единству, силе и расцвету нашего государства”28. Гусак был верным сыном партии и, несмотря на 10 лет проведенные в тюрьме, из которых 6 лет в одиночной камере, все еще продолжал верить в идеалы коммунизма. Как показал его жизненный путь, Гусак реалистически взирал на окружающий мир, однако ему был свойственен и некоторый налет романтизма, веры в идеалы, служить которым он начал еще в юности, вступив в коммунистическую партию29.
Хотя Гусак был восстановлен в партии, но этого ему казалось недостаточно. Он добивался полной реабилитации как по партийной, так и по государственной линии, что, в его представлении, было связано в первую очередь с возвращением ему членства в ЦК КПЧ. Поэтому через две недели после получения партбилета, 1 мая 1963 г., Гусак написал новое пространное письмо в ЦК КПЧ с доводами в пользу своей полной реабилитации30. На этот раз обвинения в письме были весьма конкретными и направленными в первую очередь против председателя правительства В. Широкого. Критически оценивалась его деятельность с конца войны и до начала 1950-х годов, когда публично прозвучало обвинение в буржуазном национализме видных деятелей КПС. Гусак конкретно пункт за пунктом (всего их 16) опровергал все вымышленные в отношении них обвинения. Он изобличал не только Широкого, но и других причастных к конструированию процесса видных лиц, некоторые из них в начале 1960-х годов все еще находились у власти, занимая высокие партийные и государственные посты. Речь шла, поми¬
28 	Цит. по: Plevza V. Vzostupy a pády. Gustáv Husák prehovoril. Bratislava, 1991, s. 84.
175
29 	В этом плане, как представляется, Гусак был несколько схож с Дубчеком, которого он сменил на посту первого секретаря ЦК КПЧ в апреле 1969 г. Дубчек был исключен из КПЧ и в течение 20 лет находился в опале. Еще в 1988 г., т.е. накануне краха коммунистических режимов в СССР и странах советского блока, в одном из своих интервью он говорил: “Я твердо убежден, что социализм может и должен быть таким общественно-политическим, экономическим и культурным строем, который исторически наиболее полно и наиболее целостно выражает и воплощает потребности и интересы рабочего класса и самых широких слоев трудящихся... Социализм, мир, равноправие, самореализация людей и народов составляют кредо всей моей жизни. Я целиком и полностью придаю этим ценностям общечеловеческое значение”. В 1970-1980-х годах, в период так называемой нормализации, Дубчек написал множество писем в высшие государственные и партийные органы с просьбой вернуть ему и “всем, понесшим незаслуженное наказание, товарищам” “политическую честь”. Письма остались без ответа. - Анатомия конфликтов. Центральная и Юго-Восточная Европа. Документы и материалы последней трети XX века. Вторая половина 1980-х - начало 1990- годов. СПб., 2013, с. 599, 610.
30 	Gustav Husák. Žiadost o úplnú stranícku reabilitáciu. Bratislava, 1. mája 1963. Súdr. Novotny. Ústredný výbor KSČ v Prahe. - Личный архив автора, машинописный текст (143 страницы).


мо Широкого, о казненном Р. Сланском и покончившем с собой Ш. Баштёванском, о В. Копецком, К. Бацилеке и др. Можно предположить, что тогда Гусак либо ничего не знал об участии советских советников в фабрикации политических процессов начала 1950-х годов в странах советского блока, либо предпочел не касаться этого вопроса. Скорее второе. Трудно поверить в то, что он, являясь председателем Корпуса уполномоченных (словацкого правительства), не мог не знать, что “антигосударственный заговор в Словакии”, направленный против победившей там на парламентских выборах (1946 г.) буржуазной Демократической партии, был сконструирован летом 1947 г. органами госбезопасности, поддерживавшими связи с соответствующими советскими службами31.
В письме Гусак отмечал, что на собраниях в местных партийных организациях, на которых обсуждалась информация о заседании ЦК КПЧ 3-4 апреля 1963 г., разгорелись споры и прозвучали голоса несогласия с неполной реабилитацией так называемых буржуазных националистов. В связи с этим Гусак обращался в ЦК КПЧ с просьбой снова изучить все обстоятельства сфабрикованного дела и приводил доводы, по которым следует это сделать. Он просил вынести решение “о полной партийной реабилитации Гусака, Новомеского, Шмидке и Клементиса, поскольку так называемый буржуазнонационалистический уклон в партии, как это было представлено на IX съезде КПС, являлся, вопреки правде, искусственно сконструированным в период культа личности; об отмене решений IX съезда КПС от мая 1950 г. и о снятии вышеуказанных товарищей с партийных и государственных должностей; об отмене особого решения от 21.02.1951 г. и [подтверждающего его решения] от 3-4.04.1963 г. о нашем исключении из ЦК КПЧ”. Далее Гусак писал о причинах культа личности и формах его проявления в Словакии, показывая это преимущественно на примере деятельности В. Широкого, председателя ЦК КПС с лета 1945 г., и критически оценивая его личные качества как партийного руководителя. “Постепенно он прибрал к рукам все руководство партией... Центральный комитет созывал, когда ему захочется, формулировал его повестку дня, сам делал принципиальные доклады, или в виде исключения поручал произносить их близким ему людям”, не представлял эти доклады для обсуждения или хотя бы для информации президиуму ЦК КПС. Практические решения о политике партии принимались либо лично Широким, либо с его ведома секретариатом ЦК КПС во главе с Баштёванским, состоявшем из людей, подобранных по принципу личной преданности и наличия родственных связей. Постоянным местом жительства Широкого являлась Прага, раз в неделю на один-два дня он наведывался в Братиславу, получая сведения о положении в Словакии из докладов “своих людей”. Эти данные, оценки и характеристики Широкий и передавал К. Готвальду в Праге. Руководство партией по телефону во время кратких наездов Широкого в Братиславу “неизбежно сказывалось на оперативной работе партии в Словакии и ее жизнедеятельности”, - считал Гусак. Он подчеркивал, что Широкий из-за свойственных ему самолюбия и подозрительности рассматривал любую критику в свой адрес, каждое предложение об исправлении допущенных ошибок как выпад против него лично, как попытку свергнуть его с занимаемого поста. “Это управление партией по телефону из Праги продолжалось все время, начиная с 1945 и по 1950 г., когда я мог лично наблюдать за положением дел в руководстве партии”, - писал Гусак.
Особо подчеркнул Гусак тот факт, что в КПЧ и КПС, как и в компартиях других стран (Польша, Венгрия, Болгария), после освобождения возникли противоречия и определенная напряженность между руководителями внутреннего сопротивления и “товарищами, вернувшимися из эмиграции”. Вторые, “старые” партийные функционеры, признавая заслуги первых, представителей более “молодой генерации”, оттесняли их на второстепенные позиции, считая себя более опытными и полезными партии людьми. В связи с этим много места в письме уделено тому, как складывались личные отношения Широкого с Клементисом, Гусаком, Новомеским, Шмидке. Гусак давал собственную оценку положения дел в Словакии в 1945-1948 гг., политике КПС в тот период, ее борьбы против политических противников (“реакции”). Он показал, как фальсифици¬
31 	Чехия и Словакия в XX веке..., кн. 2, с. 59-66.
176


ровалась в 1950-х годах в угоду Широкому история КПС и Словацкого национального восстания, подготовкой которого тот якобы руководил, находясь в тюрьме32.
Снова весьма критически Гусак оценивал позицию В. Широкого по национальному вопросу: «Широкий на IX съезде [КПС] исходил из понимания национального вопроса не с позиций ленинского учения, а с позиций силы, власти, с позиций сильнейшего против слабейшего... На IX съезде КПС Широкий просто прокламировал обвинения против “буржуазных националистов” точно так же, как папа римский, исходя из своей непогрешимости, провозглашает urbi et orbi свои личные воззрения верующим. Во времена культа личности подобная непогрешимость была характерна для личности вождей. Непогрешимый вождь обладал монополией на правду. Обязанностью остальных было таким заявлениям верить». Гусак обвинял Широкого в том, что тот “умышленно не ставит вопрос ясно, потому что тогда открылось бы, что при решении национального вопроса у нас... он всегда отстаивал централистскую точку зрения, отвечавшую национальным чаяниям до того господствующего более многочисленного чешского народа”.
Широкий, писал Гусак, «формально и, можно сказать, практически нигилистски относился к решению словацкого национального вопроса. Формально он признавал “право наций на самоопределение”, однако, когда речь заходила о конкретном воплощении этого права в государственно-правовом устройстве [ЧСР], о конкретных вещах, касающихся положения словацких национальных органов в государстве, практически всегда занимал административно-централистскую позицию... Он сектантски толковал правильный принцип подчинения национального вопроса вопросам классовой борьбы». Широкий, по мнению Гусака, “выдумывал и преувеличивал националистическую опасность в словацкой партии, чтобы представить себя как надежного, мыслящего с общегосударственных позиций коммуниста, как главную опору КПЧ в Словакии, как незаменимого человека для руководства партией в Словакии... Триумф Широкого на IX съезде КПС был триумфом культа личности в Словакии, культом его личности”.
В письме рассматривались также взаимоотношения Широкого со Сланским, «позиции которого в партийном аппарате после освобождения крепли день ото дня. Прежде всего со Сланским он советовался относительно мероприятий, проводимых в словацкой компартии, его стиль и методы работы в партийном аппарате переносил в Словакию... Р. Сланский вместе с Широким главный режиссер “дела словацких буржуазных националистов”, в своем докладе [на IX съезде КПС] он нисколько не отставал от остальных ни в страшных обвинениях, ни в оскорблениях и клевете. Он заявил: “Разоблачение заговора показало, что они (словацкие буржуазные националисты. - В.М.) стремились к восстановлению старого господского режима, режима банкиров, фабрикантов и помещиков, режима голода и безработицы, национального угнетения и озлобленности”... Сланский увязывает действия словацких буржуазных националистов с деяниями чешских националистов Швермовой и Шлинга33, которые “всегда пытались натравливать чешский народ против словацкого народа”, “Клементис, Гусак и Новомеский тоже натравливали словацкий народ против чешского, словаков против Праги и говорили о том, что самым лучшим было бы, если бы пражское правительство не имело никакой власти в Словакии”. Он называет их “пятой вредительской колонной” и считает, что
32 В. Широкий, один из руководителей КПЧ, в 1938 г. уехал во Францию, а затем переехал в СССР. В конце июня 1941 г. он по поручению Заграничного бюро КПЧ в Москве, возглавляемого К. Готвальдом, возвратился в Словакию для организации борьбы против существовавшего там режима. Однако уже в начале июля 1941 г. Широкий был арестован и находился в тюрьме до января 1945 г., оттуда якобы направляя деятельность подпольной КПС. После освобождения, организованного коммунистами, он перешел линию фронта, оказался на освобожденной территории и был переправлен в Москву. В Гусаке, Новомеском и Шмидке (V нелегальный ЦК КПС) Широкий, несомненно, видел своих конкурентов по руководству КПС.
33 В начале 1951 г. собирался компромат и готовился процесс против секретаря Брненского крайкома КПЧ О. Шлинга и члена президиума ЦК КПЧ, заместителя генерального секретаря ЦК КПЧ М. Швермовой.
177


после их разоблачения “начинается и собственно уже наступил золотой век словацкого народа”. Широкий в заключительном слове одобрительно отозвался о “блестящей речи Сланского” и заявил о начале борьбы против пережитков буржуазного национализма в общественной жизни, государственном аппарате, экономике, в области культуры, словом во всех сферах жизни Словакии... Как я вскоре понял, эта борьба действительно жестко велась на всех участках и поплатились за это тысячи людей».
В заключение Гусак выражал надежду, что времена беззакония прошли и что теперь для восстановления “доверия широких масс к партии и ее руководству” необходимо окончательно покончить со всеми последствиями периода культа личности: «Половинчатость и компромиссы в таких принципиальных вопросах жизни партии, принесли бы партии не пользу, а лишь вред... Наше дело - “дело словацких буржуазных националистов”, как его именовали его инспираторы и режиссеры - чрезвычайно глубоко коснулось сознания народа, особенно в Словакии. С одной стороны, потому, что в течение 10 лет велась общественная, почти беспрерывная кампания против нас лично и “против националистической опасности в Словакии” вообще. Далее потому, что наше дело в этой кампании постоянно связывалось с решением национального вопроса у нас, с решением так называемого словацкого вопроса. Эта продолжавшаяся 10 лет кампания... нанесла партии и республике большой вред, особенно в области взаимного доверия обоих наших народов.
В чешском народе эта кампания по необходимости вызвала недоверие к словакам и Словакии... Совершенно обратное действие по сравнению с тем, чего хотели ее инициаторы и режиссеры, эта кампания вызвала в Словакии. В течение 10 лет она (кампания. - В.М.) сеяла семена недоверия в отношениях словацкого и чешского народов, нанесла серьезный вред доверию между нашими народами... Непрерывная “мобилизация партии на борьбу против национализма в Словакии”... рождала в словацких людях чувство обиды, неравноправности, несправедливости... Упомянутая кампания, связанная с нашим делом, является одной из причин грубых деформаций в решении национального вопроса у нас в период культа личности. При устранении последствий культа личности у нас необходимо устранить деформации в сфере национального вопроса. Таким образом, кроме личных, тут есть и более веские причины, по которым я считаю необходимым завершить рассмотрение нашего дела».
ЦК КПЧ на своем заседании 3-4 апреля 1963 г., писал Гусак, «оставил без изменений решение от 21.02.1951 г. о нашем исключении из ЦК, т.е. это решение подтвердил. Это нельзя понимать иначе, как подтверждение обвинения в буржуазном национализме, высказанного Широким на IX съезде КПС. В этом отношении я считаю наше “дело” недорешенным, поэтому подаю эту просьбу, чтобы обвинения IX съезда и его выводы о нас были пересмотрены, чтобы было изменено и вышеуказанное решение ЦК КПЧ о нашем исключении из ЦК и таким образом окончательно решено наше дело. Это - одна из важнейших предпосылок устранения деформаций в национальном вопросе периода культа личности... Я убежден, что последовательное решение нашего дела существенно может содействовать устранению вреда, о котором я говорил. Укрепление доверия между нашими двумя народами, всестороннее улучшение их взаимоотношений я считаю одной из важнейших политических задач у нас... Я надеюсь, что мои слова не будут истолкованы так, что я имею в виду некое беспринципное замалчивание ошибок в какой-либо области, в том числе и в области национальной политики. Наоборот, чем более открыто и конкретно мы будем критиковать действительные ошибки и недостатки, либо в прошлом, либо в настоящем, и в этой области, тем более правильный и объективный взгляд на вопрос получим»34.
9 апреля 1963 г., меньше чем через неделю после решения ЦК КПЧ, генеральный прокурор ЧССР потребовал снова вернуться к делу “словацких буржуазных националистов”, как проведенному с нарушением закона. 18 апреля эти материалы были возвращены в прокуратуру для доследования. И уже 13 мая генеральный прокурор пере¬
34 Žiadosť o preverenie procesu a rehabilitáciu..., s. 81, 89-90, 120-121, 131-134.
178


дал его результаты президиуму Верховного суда и предложил отменить приговор от 24 апреля 1954 г. в отношении Гусака и всех обвиненных вместе с ним лиц. В ходе дополнительного расследования, говорилось в приговоре президиума Верховного суда от 28 июня 1963 г., выяснилось, что доказательства вины “были вырваны из всех объективных и субъективных взаимосвязей, включены в искусственно сконструированные взаимосвязи, искажены и извращены до такой степени, что их нельзя рассматривать как доказательство действительных поступков обвиняемых”. Президиум Верховного суда на своем закрытом заседании пришел к выводу, что приговором 1954 г. и расследованием по этому делу был нарушен закон, и поэтому отменил указанный приговор, который “усматривал главную вину всех осужденных в том, что, находясь на службе западных империалистов и в связи с антигосударственным заговорщическим центром во главе с Рудольфом Сланским, они создали в Словакии подрывную буржуазно-националистическую группировку, целью которой была ликвидация самостоятельности или конституционной целостности республики и ее народно-демократического строя”.
Президиум Верховного суда отмечал, что материалами Верховного суда (1963 г.) по делам Рудольфа Сланского, Карла Шваба и Бедржиха Райцина, “достоверно доказано, что никакого заговорщического центра во главе с Рудольфом Сланским не существовало. Утверждение о его существовании находилось в противоречии с действительностью, было искусственно сконструировано”, “все лица, осужденные в рамках так называемого заговорщицкого центра, освобождены от обвинений в антигосударственной деятельности”35. Наряду с этим Верховный суд снял обвинение и с Владимира Клемен- тиса, который «согласно обжалованному приговору Верховного суда по делу Густава Гусака и других не только должен был осуществлять связь буржуазных националистов с антигосударственным центром Рудольфа Сланского, но также должен был этой группой постоянно руководить и нацеливать ее на антигосударственную деятельность... Обвиняемые Гусак и другие не могли быть параллельным центром, “филиалом, объективным и субъективным помощником группы Сланского в Словакии”, как значится в обжалованном приговоре, а также не могли быть связанными с каким-либо членом этого несуществующего центра, т.е. с Владимиром Клементисом... Приговор опирался на общие фразы и признания некоторых осужденных, причем нельзя не заметить и то, что эти признания не опираются на какую-либо реальную основу и были вынуждены противозаконными методами ведения следствия, грубым нажимом как физическим, так и психологическим»36. Далее последовательно, одно за другим, опровергались конкретные обвинения, которые предъявлялись Гусаку и другим на IX съезде КПС, в ходе следствия и на суде в апреле 1954 г. Сравнение доказательств невиновности, приведенных в письмах Гусака, Новомеского, Голдоша, с содержащимися в приговоре президиума Верховного суда от 28 июня 1963 г. свидетельствует, что аргументация этих документов мало чем отличалась. Приговор президиума Верховного суда, подписанный его председателем Йозефом Литерой, был окончательным и не мог быть опротестован.
Широкое общественное движение в Словакии, развернувшееся в поддержку реабилитации “словацких буржуазных националистов”, несомненно, повлияло на решение А. Новотного снять В. Широкого с поста председателя правительства, но он остался членом ЦК КПЧ и депутатом Национального собрания ЧССР. Решения XII съезда КПЧ, подтвердившего, помимо прочего, курс на борьбу с последствиями культа личности и на восстановление социалистической законности, а также сильное давление снизу вынудили пражское руководство создать летом 1963 г. специальную комиссию по проверке правомерности проведения процесса по делу “словацких буржуазных националистов”. Возглавил ее секретарь ЦК КПЧ Владимир Коуцкий. Комиссия работала в Праге
35 За некоторое время до этого, в мае или июне 1963 г., R Сланский и все проходившие по его делу были реабилитированы по государственной линии, но, насколько известно автору, ни тогда, ни позже не были реабилитированы по партийной линии и восстановлены в КПЧ. Обвинение в организации процессов начала 50-х годов XX в. со Сланского не было снято.
36 Presidium Nejvyššího soudu v Praze..., s. 8-9.
179


в здании Барнабитского монастыря (отсюда и ее название “барнабитская”) до декабря 1963 г.37 В состав рабочих групп комиссии входили многие чешские и словацкие историки, специалисты по новейшей истории Чехословакии. Они занимались изучением доставляемых им из архивов дел, беседовали с еще живущими участниками процесса и его организаторами. Хотя работа комиссии была строго секретной, но “утечка” сведений о ее деятельности происходила и выявленные факты становились достоянием общественности задолго до окончания расследования. На заседаниях рабочих групп комиссии велись бурные и часто очень острые дискуссии по тем или иным вопросам истории страны и партии, действий их руководителей. Первый вариант справки, подготовленной для президиума ЦК КПЧ, представлял собой скорее объемистую книгу, насчитывающую тысячу страниц машинописного текста. Затем ее объем сократили до 700 страниц. Следует отметить, что заключения, к которым пришли члены комиссии, проработавшие огромный архивный материал, по отдельным пунктам обвинения так называемых словацких буржуазных националистов в большинстве совпадали с теми объяснениями и оценками, которые давал Гусак в своих письмах.
Новотный ожидал, что комиссия подтвердит, как и все предыдущие, правильность сделанных ранее партийным руководством выводов и оценок. Но эти ожидания оправдались лишь частично. 5 декабря 1963 г. состоялось заседание президиума ЦК КПЧ, на котором обсуждалась подготовленная комиссией справка, содержавшая и выводы ее составителей38. Политическое заключение по представленным материалам, по мнению Новотного, должен был сделать президиум ЦК КПЧ, а затем вынести это заключение на обсуждение пленума ЦК КПЧ, намеченного на 18 декабря 1963 г. По докладу Коуцкого о результатах деятельности комиссии развернулась дискуссия, которая заметно оживилась после замечания Новотного о политических ошибках, допущенных “буржуазными националистами”, прежде всего Гусаком, и связанных с особенностями его характера. Новотный считал нужным внести это в текст резолюции. Фигура Гусака вообще привлекла особое внимание участников дискуссии, которые, зная о его политических амбициях, опасались его возвращения в реальную политику. Как заявил Д. Колдер, “он стоит за кулисами и имеет влияние”. Для членов президиума ЦК КПЧ важно было во что бы то ни стало преградить Гусаку доступ к высоким партийным и государственным постам. Все участники дискуссии делали упор на то, как минимализировать влияние выводов “барнабитской” комиссии на тогдашнюю политическую обстановку в стране. В. Биляк39 внес предложение не принимать решения о восстановлении Гусака и Ново- меского в составе членов ЦК КПЧ, поскольку на X съезде КПЧ (1954 г.) и последующих партийных форумах его состав несколько раз переизбирался. М. Худик40 весьма скептически оценил результаты деятельности комиссии, заявив, что они хороши для специальных исследований, но плохи как “политическое руководство”. Он считал, что Гусака “следует загрузить” ответственной работой в Праге, а не оставлять в Словакии, где “с ним для нас могут возникнуть только трудности”. Секретарь ЦК КПС Ф. Барбирек считал нужным найти Гусаку какую-нибудь работу, например предложить пост министра транспорта, но ни в коем случае не доверять ему “философские (т.е. идеологические. - В.М.) функции”. 3. Фирлингер, в целом положительно оценивший личность Гусака, тоже предложил загрузить его работой, так как известно, что “безработица толкает на плохую дорогу”. Дубчек, мотивированный стремлением решить словацкий вопрос41,
37 Grisova Я. “Bamabitská” komise. Jej i činnost a výsledky. Magisterská diplomová práce. Univerzita Palackého v Olomouci. Filosofická fakulta. Katedra historie. Olomouc, 2011.
38 Ibid., s. 141-154.
39 Васил Биляк в августе 1968 г. один из организаторов обращения к советскому правительству с просьбой ввести войска в Чехословакию.
40 Михал Худик, член ЦК и президиума ЦК КПС, член ЦК КПЧ, председатель Словацкого национального совета.
41 В это время возродилась и стремительно набирала силу идея федеративного устройства ЧССР.
180


не выражал открыто опасений в отношении Гусака, предложил принять “справку” “бар- нобитской” комиссии и предоставить Гусаку какой-либо значимый государственный пост.
В той или иной форме выводы “барнабитской” комиссии необходимо было представить обществу, в котором бурно обсуждался, особенно среди интеллигенции, вопрос о реабилитации “словацких буржуазных националистов”. В качестве наиболее приемлемого президиум ЦК КПЧ принял предложение М. Худика: материал комиссии пока сохранить в тайне, но выработать резолюцию с очень теплым обращением к словацкому народу, оценив его заслуги в Словацком национальном восстании, вклад в строительство экономики и чехословацкой государственности. Все следовало представить таким образом, чтобы компартия не была ослаблена критикой. В заключительном слове Новотный сформулировал пункты, которые должна содержать резолюция, и констатировал, что в “буржуазном национализме” не могут быть обвинены словацкие коммунисты, что “буржуазный национализм” в форме, предъявленной в обвинениях, не существовал. Заявив, что они должны быть сняты и публично объявлены ошибочными, Новотный счел нужным подчеркнуть, что в принципе буржуазный национализм в Словакии существовал и что с ним следовало вести борьбу, только не внутри КПС, а вне нее. Вместе с тем Новотный заметил, что некоторые националистические тенденции были свойственны обвиняемым и что эти конкретные ошибки, хотя и допущенные без умысла, следует отметить в резолюции. Он еще раз подчеркнул, что “Компартия Чехословакии в рамках, определенных генеральной линией, проводила правильную национальную политику”.
Затем Новотный перешел к наиболее спорной части резолюции, касавшейся культа личности Широкого. В резолюции, по его мнению, следовало ясно сказать о проявлениях и последствиях этого культа, но вместе с тем отметить успехи, достигнутые КПС под руководством Широкого42. Наказывать его по партийной линии Новотный не рекомендовал, поскольку “речь идет не только о Широком, но о партии в целом и о международном коммунистическом движении”. Лидер КПЧ считал необходимым отразить в резолюции, что пересмотр “дела словацких буржуазных националистов” произошел на основе решений XII съезда КПЧ, который “поддержал линию возврата к ленинизму”. Согласно Новотному, “партия очистилась от своей вины за 50-е годы”. Задача окончательной выработки резолюции была возложена на членов “барнабитской” комиссии, обязанных обобщить и учесть высказанные на заседании президиума ЦК КПЧ замечания и соображения. Дубчеку поручалось выступить на заседании ЦК КПС, которое последует за пленумом ЦК КПЧ, с докладом по резолюции, обеспечить его обсуждение, а также выработать проект организационно-политических мероприятий, вытекающих из резолюции.
Последним обсуждался вопрос о “трудоустройстве” Гусака. Вносились конкретные предложения на этот счет: заместитель министра внешней торговли (с чем Новотный не согласился), министр по туризму. Этот вариант Новотному понравился, но он посчитал, что вопрос требует еще обсуждения. В конце концов, разработать предложения о подходящем для Гусака назначении поручили Коуцкому, Дубчеку и Колдеру.
Резолюция пленума ЦК КПЧ, касающаяся результатов деятельности “барнабитской” комиссии, была подготовлена к 18 декабря 1963 г. В идеологическом плане она не отличалась от указаний, данных Новотным 5 декабря 1963 г.: подчеркивалось значение решений XII съезда КПЧ, оправдывалась политика коммунистов во время войны и в послевоенный период, особенно в словацком вопросе, деятельность КПС в целом оценивалась положительно, а ошибки относились лишь на счет отдельных лиц либо “атмосферы культа личности”. Но многие выводы, сделанные комиссией и содержавшиеся в справке, не нашли отражения в резолюции. В частности, это касалось деятельности КПС в период подготовки и хода Словацкого национального восстания, ее сотрудничества в это время с другими участвовавшими в восстании общественно-политическими
42 	Симптоматично, что В. Широкий ушел из жизни в октябре 1972 г., через несколько месяцев после того, как Г. Гусак стал генеральным секретарем ЦК КПЧ.
181


силами, о существовавшей в рядах КПС тенденции присоединить Словакию к СССР на правах одной из советских социалистических республик, подчеркивалось лишь, что восстание было сигналом, подаваемым словацким народом миру, о том, что он борется за восстановление общего государства чехов и словаков.
Пленум ЦК КПЧ подтвердил отмену решения об исключении из компартии так называемых словацких буржуазных националистов и аннулирование постановлений о снятии их со всех партийных и государственных постов, однако мандаты на них объявлялись утратившими силу ввиду избрания новых функционеров на эти посты в последующие годы. Подчеркивалось также, что “помилование” не означает отмену партийной критики действительных политических ошибок, допущенных “товарищами” в их прошлой деятельности. Новые сведения, полученные в ходе работы “барнабитской” комиссии, согласно резолюции, рекомендовалось отразить в сфере общественных наук. Здесь должны были быть исправлены нагроможденные в прошлом ошибки и обращено внимание на проблемы, которые в период культа личности не были решены. Особенно, согласно резолюции, это важно было сделать в связи с приближающимся 20-летием Словацкого национального восстания и последующими торжествами по случаю освобождения республики.
“Пожелания” партийного руководства исполнились почти мгновенно. В 1964 г. вышла книга Г. Гусака “Свидетельство о Словацком национальном восстании”. Эта работа, произведшая переворот в историографии о восстании и вызвавшая необыкновенный интерес в обществе, являла собой сплав воспоминаний активного участника восстания и научного труда43. Позже Гусак защитил работу на степень кандидата исторических наук. В 1964 г. в Праге была опубликована и коллективная монография о Словацком восстании “Исторический перекресток”, по сути первое действительно серьезное, основанное на архивных материалах исследование истории подготовки и хода восстания44. Авторами книги являлись историки, участвовавшие в работе “барнабитской” комиссии и готовившие материалы для президиума ЦК КПЧ. В 1965 г. вышел в свет объемный сборник документов о Словацком национальном восстании, составленный В. Пречаном и с его обширным предисловием, где даны характеристики всех архивных фондов, содержащих материалы о восстании. В сборник включены 593 документа из архивов Праги, Братиславы, Баньской Быстрицы, Москвы, Киева, дающих представление о политическом развитии в Словакии в 1943-1944 гг., вызревании и ходе восстания, деятельности и позициях отдельных политических групп и течений45. В том же 1965 г. появился и еще один очень ценный для историков сборник документов “Путь к Маю”, в котором представлены документы о том, как формировались взгляды и программы разных чешских и словацких (чехословацких) политических течений, касавшиеся будущего восстановленной ЧСР, а также о первых шагах новой власти на освобожденной территории страны46. Первая половина 1960-х годов - время, когда приоткрылись двери чехословацких архивов. О недалеком прошлом страны стало известно многое из того, что в 1950-е годы либо скрывалось, либо представлялось в фальсифицированном виде. Не удивительно, что историки стали активной силой подготовки Пражской весны 1968 г.47
43 Husák G. Svědectvo o Slovenskom národnom povstání. Praha, 1964. Затем книга неоднократно переиздавалась, а в 1969 г., когда Гусак стал первым секретарем ЦК КПЧ, была в срочном порядке переведена на русский язык: Гусак Г. Свидетельство о Словацком национальном восстании. М., 1969.
44 Beer F, Benčík A., Graca В., Křen J., Kural V., Šolc J. Dějinná křižovatka. Slovenské národní povstání, předpoklady a výsledky. Praha, 1964.
45 Slovenské národné povstanie roku 1944. Bratislava, 1965. Г. Гусак был знаком с документами сборника еще до его выхода в свет.
46 Cesta ke Květnu. Vznik lidové demokracie v Československu, 1-1,1-2. Praha, 1965.
47 Марьина В.В. Историческая наука на переломе: чешские и словацкие историки на пути к “Пражской весне” и после ее подавления. - 1968 год. “Пражская весна”. Историческая ретроспектива. М., 2010, с. 687-709.
182


Г. Гусак тогда был безусловным сторонником реформирования политической системы ЧССР в демократическом направлении. И прежде всего его занимал вопрос о государственно-правовом устройстве Чехословакии, которую он видел преобразованной на федеративных началах. Гусак не принял предложенный ему А. Дубчеком по согласованию с Прагой пост заместителя министра юстиции и до 1968 г. продолжал трудиться в Институте государства и права САН. Положение изменилось после отставки Новотного с поста первого секретаря ЦК КПЧ (им в январе 1968 г. стал А. Дубчек, а ЦК КПС возглавил В. Биляк), а затем и президента ЧССР (в апреле 1968 г. это кресло занял генерал Л. Свобода). К этому времени, безусловно, приоритетным для словацкой общественно- политической жизни стал вопрос о реализации идеи чехословацкой социалистической федерации. Г. Гусак, тогда рядовой член КПС, был приглашен в Прагу и занял пост заместителя председателя правительства, одним из направлений деятельности которого являлась подготовка законопроекта о новом государственно-правовом устройстве Чехословакии. Этим и занялся Г. Гусак. Он являлся последовательным сторонником как федерализации Чехословакии на условиях равноправного положения чешского и словацкого народов, так и сохранения единства страны. Этой позиции, как представляется, он уже в статусе генерального секретаря ЦК КПЧ и президента ЧССР придерживался до конца своего нахождения у власти. События 21 августа 1968 г. прервали в целом успешную и эффективную работу над документами по федерализации Чехословакии. Став первым секретарем ЦК КПС - на этот пост он был избран чрезвычайным съездом КПС 31 августа 1968 г. - Г. Гусак приложил все усилия к тому, чтобы ускорить их подготовку и завершить ее к ранее намеченному сроку, т.е. к 50-летию образования Чехословакии. 27 октября 1968 г., в канун празднования этой даты, Национальное собрание ЧССР единогласно одобрило конституционный закон о чехословацкой социалистической федерации, который вступил в силу 1 января 1969 г.
В современных Чехии и Словакии имя Гусака связывается в первую очередь с “режимом нормализации”, установленным в Чехословакии после августа 1968 г. 17 декабря 1987 г. Г. Гусак был снят с поста генерального секретаря ЦК КПЧ, 10 декабря 1989 г. он подал прошение об отставке с поста президента (им вскоре стал В. Гавел), 17 февраля 1990 г. Гусак был исключен из КПЧ. 18 ноября 1991 г. он скончался. Гусак - трижды Герой ЧССР и Герой Советского Союза (награжден в 1983 г. в связи с 70-летием). Сложная и трудная жизнь Густава Гусака, видного политического деятеля Чехословакии и КПЧ, полна взлетов и падений. Он прошел в ногу со временем и страной почти весь XX в., оставив после себя много вопросов, не получивших ответа. Например, почему он, активно выступавший за реформирование общества в ходе Пражской весны и намеревавшийся продолжить начатые реформы после августа 1968 г., не смог сделать этого, оказавшись на вершине сначала партийной, а затем государственной власти? Почему он, добившись принятия закона о федерализации ЧССР, затем не смог добиться его последовательного проведения в жизнь? Почему он, проведший 10 лет в тюрьме и испытавший на себе всю нелюбовь “власть предержащих”, допустил репрессии против последовательных сторонников Пражской весны и, в частности, дал добро на “чистку” партийных рядов, “разгром” исторического фронта и т.д. Почему он, с симпатией и одобрением встретивший перемены в СССР в период горбачевской перестройки, не смог настоять на следовании этим реформам в стране, которую представлял и возглавлял? Почему в конце своей жизни он оказался в изоляции и умер в забвении? Почему он не оставил после себя воспоминаний и, дав сначала согласие на публикацию книги В. Плевзы о своей жизни, затем, по словам ее автора, отказался от этого издания? Возможно, на некоторые вопросы можно будет найти ответы в опубликованной книге “Густав Гусак. Политик власти, власть политики”48, составленной по материалам конференции под тем же названием, состоявшейся в Праге в мае 2013 г., а также в подготавливаемых к публикации материалах конференции “Густав Гусак и его время”, состоявшейся в Братиславе в январе 2013 г. в связи со 100-летием со дня его рождения.
48 Gustáv Husák. Moc politiky, politik moci. Bratislava, 2013.
183


©2014 г.
И.А. АЛЬТМАН
ПРАВЕДНИК НАРОДОВ МИРА ЧИУНЭ СУГИХАРА
Японский дипломат Чиунэ (Тиуне, Семпо) Сугихара (Сугивара, Цугихара) ( 1900— 1986), вице-консул в Каунасе в начале Второй мировой войны, прожил долгую и насыщенную событиями жизнь. Всемирную известность он получил как спаситель потенциальных жертв Холокоста - оказавшихся в Литве еврейских беженцев из Польши. Благодаря выданным Сугихарой визам, беженцы накануне нападения Германии на СССР смогли выехать в Японию. В 1984 г. израильский музей “Яд Вашем” присвоил Сугихаре звание Праведника Народов Мира.
Значительная часть жизни Сугихары прямо или косвенно была связана с Россией. Тем удивительнее, что в нашей стране об этом неординарном человеке знают очень мало*  1.
За рубежом о деятельности Сугирхары написаны монографии; он упоминается в трудах по истории внешней политики Японии и книгах по истории помощи беженцам от нацизма2. Как и у других Праведников Народов Мира, спасавших евреев в годы Второй мировой войны (немецкий предприниматель Оскар Шиндлер, шведский дипломат Рауль Валленберг, глава греко-униатской церкви Украины митрополит Андрий Шеп- тицкий), жизнь и деятельность Сугихары не укладывается в привычные схемы.
Чиунэ окончил русско-японский лицей в Харбине; он прекрасно говорил и писал по-русски; женившись на юной танцовщице из России, принял православие; его первый сын родился, когда Сугихара находился в командировке в Петропавловске-Камчат- ском; за связь с белогвардейцами он не получил въездную визу в СССР в начале 1937 г. Свою предпоследнюю дипломатическую должность Сугихара занимал в Кёнигсберге (ныне Калининград) с весны по осень 1941 г. С августа 1944 по март 1947 г. он был интернирован с семьей в Румынии и Одессе (почти одновременно с Валленбергом); в 1960-1970-е годы Сугихара представлял в Москве японские торговые фирмы. Именно в Москве на русском языке были написаны единственные доступные нам личные сви-
Алыпман Илья Александрович - кандидат исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета, сопредседатель Научно-просветительного Центра “Холокост”.
1 Недавно стали появляться посвященные Сугихаре научные статьи и публикации источников. Отметим перевод и комментарии Я. Зинберга: Сираиси М. Японский дипломат Сугихара Тиунэ, который спас 6000 евреев. - Интернет-портал “Заметки по еврейской истории”, 2007-2011 (далее - Заметки); см. также: Гусева Е.О. Японский Валленберг. - Международная жизнь, 2013, № 9, с. 154-174. В предисловии к этой публикации документов из Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ) МИД России неверно указаны некоторые даты: пребывания Сугихары в Финляндии; отказа на въезд в СССР; прибытия в Литву и закрытия консульства; интернирования в Бухаресте.
2 Warhaftig Z. Refugee and Survivor. Rescue Efforts During the Holocaust. Jerusalem, 1988; Sakamoto P.R. The policy of Japanese Ministry of FA toward Jewish refugees. Medford, 1996; Levine H. In search of Sugihara. New York, 1996; Sugihara S. Chiune Sugihara and Japan Foreign Ministry. Between incompetence and capability, p. 1-2. Lanham, 2001; Tokayer M., Swartz M. The Fugu Plan. Jerusalem, 2004; Chizuko Takao. The Birobidzhan Project from the Japanese Perspectiv. - Jewish Studies in the Far East. Frankfurt a. M., 2009; Сираиси M. Японский дипломат Сугихара Тиунэ, который спас 6000 евреев. Токио, 2011 (на яп. яз.).
184


детельства Сугихары о его деятельности в Каунасе, адресованные польскому военному историку Р. Кораб-Жебрыку3.
В 2011-2012 гг. был начат международный научный проект по фронтальному изучению документов о Сугихаре в архивах России, Японии, Литвы и Финляндии4. Его результаты позволяют существенно дополнить историографию о жизни и деятельности японского дипломата.
Сугихара - ровесник XX в.: он родился 1 января 1900 г. в японской провинции, на острове Хонсю, в небольшом городке Яоцу, префектура Гифу. Его имя и фамилия на русском языке пишутся и произносятся по-разному. Обычно - Тиуне Сугихара. Поэтому важно, как сам дипломат обозначал себя на русском языке. В 1967 г., находясь в Москве, он сообщал в письме польским военным историкам (оно написано на русском языке, лишь с небольшими стилистическими неточностями): “Мое имя и фамилия пишутся японскими иероглифами как видно на приложенной карточке, а читаются двояко, как Чиунэ Сугихара и как Сэмпо Сугивара”5.
Будущий дипломат провел детство в Корее. В 1918 г. поступил в престижный токийский университет Васэда (его по праву называют японским Йеллем, готовящим на протяжении десятилетий политическую элиту страны). Но в 19 лет Чиунэ принимает судьбоносное решение - переехать в китайский Харбин и посвятить себя изучению России. Он стал одним из первых студентов нового учебного заведения - (школы или русско-японского лицея; иногда его называют училищем) при Японо-русской ассоциации, которое ставило своей целью подготовку специалистов со знанием русского языка. Оно было открыто под эгидой министерства иностранных дел (МИД) Японии и при спонсорской поддержке Южно-маньчжурской железной дороги. Чиунэ Сугихара был среди 3 выпускников, зачисленных на службу во внешнеполитическое ведомство Японии. Немалую роль сыграл тот факт, что русским языком он владел в совершенстве, выучив его феноменально быстро: всего за 4 месяца6. В 1923 г. Сугихара переселился в район Маньчжурии, находившийся неподалеку от советской границы. 8 февраля 1924 г. он был принят в штат МИД Японии первоначально в качестве чиновника при посольстве. В декабре 1924 г. он был направлен на службу в консульство Японии в Харбине7.
Харбин 1920-х годов хорошо представлен в блистательных романах Юлиана Семёнова и фильмах о юном Максиме Максимовиче Исаеве - советском разведчике Штирлице. Возможно, прототип этого героя пересекался со стройным и улыбчивым, необыкновенно обаятельным молодым японцем, постоянно вращавшимся среди белоэмигрантов. Да и слух о его женитьбе в 1924 году на красавице Клавдии Семёновне Апполоновой
3 См. письмо Ч. Сугихары Р. Кораб-Жебрыку от 21.07.1967.- Архив Центра “Холокост” (далее - АЦХ), ф. 8, Коллекция документов “Праведники Народов Мира”, on. 1, д. 53, л. 5-14 (копия). Р. Кораб-Жебрык использовал некоторые факты из этого письма в своей книге о деятельности Армии Крайовой в Виленском крае в начале Второй мировой войны. - Korab-Zebryk R. Operacja wilenska AK. Warszawa, 1985.
4 Проект был инициирован японскими профессорами Чизуко Такао (Университет Риккио в Токио) и Дэвидом Вольфом (Университет Саппоро). В проекте участвовали руководители архива МИД Японии Кунио Ишида и Сираиси Масааки, российские архивисты Т. Царевская (Российский государственный архив социально-политической истории, РГАСПИ), Л. Штанько (Российский государственный военный архив, РГВА), О. Лаговская (Государственный архив Российской Федерации, ГАРФ) и М. Альтман (Российский государственный архив экономики, РГАЭ), а также Й. Бэкман (Университет Хельсинки) и Т. Брускина (Вильнюс, Литва). Документы АВП РФ были предоставлены при содействии руководителей Историко-дипломатического департамента МИД РФ А.И. Кузнецова и И.В. Фетисова. Автор статьи приносит всем коллегам искреннюю благодарность.
5 АЦХ, ф. 8, on. 1, д. 53, л. 5.
6 Sugihara S. Op. cit., pt. 2, p. 107. По данным автора, в период учебы Сугихара жил в доме, которым владела русская семья.
7 Именно в этот период он впервые попал на территорию СССР, сопровождая генконсула Японии в Харбине в поездке во Владивосток.
185
3 См. письмо Ч. Сугихары Р. Кораб-Жебрыку от 21.07.1967.- Архив Центра “Холокост” (далее - АЦХ), ф. 8, Коллекция документов “Праведники Народов Мира”, on. 1, д. 53, л. 5-14 (копия). Р. Кораб-Жебрык использовал некоторые факты из этого письма в своей книге о деятельности Армии Крайовой в Виленском крае в начале Второй мировой войны. - Korab-Żebryk R. Operacja wileńska AK. Warszawa, 1985.


(ее отец и братья служили у атамана Семёнова) облетел весь “русский” Харбин. Особую пикантность интернациональному браку придавало венчание в православном храме. Этому предшествовал обряд крещения жениха, на чем настоял сам будущий муж8. Так наш герой получил еще одно (отнюдь не последнее имя) - стал Сергеем Павловичем. Отчество было дано по имени проводившего обряд крещения настоятеля местного собора о. Павла9. Счастливый брак, хорошо оплачиваемая любимая работа - так можно охарактеризовать жизнь Сугихары в Харбине. В 1926 г. он подготовил для своего руководства “Генеральный обзор экономики СССР”. Этот увесистый том включает более 600 страниц.
Профессиональное знание России пригодилось Чиунэ-Сергею в годы работы в конторе Южно-манчжурской железной дороги, а затем в администрации марионеточного государства Манчжоу-Го, созданного после оккупации Манчжурии японцами. В этот период Сугихара упоминается как в переписке советского руководства, так и документах Наркомата иностранных дел (НКИД). Его имя было известно Сталину. В шифрограмме членов ЦК ВКП (б) Л.М. Кагановича и В.М. Молотова (позднее оба будут вовлечены в решение вопроса о транзите еврейских беженцев) от 10 июля 1932 г. в связи с конфликтом с японцами в районе Китайско-восточной железной дороги (КВЖД) Сугихара назван представителем Манчжоу-Го в связи с переговорами с генеральным консулом СССР в Харбине М.М. Славуцким10.
К Сугихаре обращались (что свидетельствует о его важной роли в этот период) представители русской эмиграции для решения многих гуманитарных вопросов: от создания детских домов для детей жертв конфликта в районе КВЖД до создания учреждений культуры. Так, он упоминается в письме японским представителям известного геолога, исследователя Дальнего Востока Э.Э. Анерта от 23 февраля 1933 г. по вопросу создания музея изучения Северной Манчжурии11.
Масштабы деятельности японского дипломата в Манчжурии в полной мере раскрывает отчет под названием “Контакты переводчика Сугихара с белоэмигрантами из России”, введенный в научный оборот его японским биографом М. Сираиси12. Из этого документа следует, что Сугихаре приходилось заниматься весьма деликатными делами: “с самого начала посредничать в ссорах”, возникавших между СССР и Японией; собирать сведения о советских журналистах, намеревавшихся прибыть в Японию; расследовать контрабандную деятельность в пограничных районах, располагавшихся между Китаем и СССР; следить за советскими журналистами и, наконец, выкупить закодированную в Советском Союзе информацию, которую выкрал сотрудник Генерального консульства СССР в Харбине. Кроме того, Сугихара лично общался с представителями белогвардейцев по поводу назначения денежных пособий, которые пересылало сиротам Общество Красного Креста Японии. В отчете Сугихара пытался убедить руководство, что обвинения советской стороны беспочвенны: после перехода на работу в Иностранный отдел государства Манчжоу-Го, по словам Сугихары, его даже стали подозревать в симпатиях к Советскому Союзу13.
Основная причина недовольства советской стороны, по мнению Сугихары, состояла в том, что ему далеко не всегда удавалось “удовлетворить” запросы советских партнеров по переговорам. Действительно, Сугихара сыграл важную роль в переговорах
8 Многие авторы научно-популярных статей о Сугихаре объясняют мотивы его помощи беженцам “духом самурая”, игнорируя тот факт, что Сугихара был православным. Не был самураем и его отец.
9 Levine Н. Op. cit., р. 69. Автор ошибочно указывает отчество крещенного как “Павелович”.
10 Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936 гг. М., 2001, с. 220-221.
11 РГАЭ, ф. 732, on. 1, д. 165, л. 39.
12 Отчет был написан по заданию японского МИД в начале 1937 г. после отказа Сугихаре на въезд в СССР для работы в посольстве Японии.
13 См. Заметки, 2008, № 1; № 5; № 9.
186


о продаже Советским Союзом КВЖД, в ходе которых наша страна понесла немалые потери - около 1 миллиона долларов14.
Для Сугихары, который был одной из центральных фигур переговорного процесса (о чем он скромно умалчивает в своем отчете), работа в Манчжурии стала важным этапом карьеры. 25 августа 1934 г., в ходе переговоров по вопросу о КВЖД, он был назначен начальником “Российского отдела” при правительстве Манчжоу-Го. Через 4 месяца после завершения этих переговоров, 1 июля 1935 г., Сугихара вернулся на службу в МИД Японии.
В 1935 г. Сугихара развелся с женой (детей у них не было). По версии X. Левина, американского биографа Сугихары, ему удалось сохранить с бывшей женой добрые отношения и даже оказывать ей материальную помощь15. На следующий год Сугихара женится на японке по имени Юкико. Она родила четырех сыновей; сопровождала мужа в его дипломатической карьере за рубежом и стала его биографом16.
Возможно, что одной из причин развода с Клавдией стало намерение японского МИД послать Сугихару в Советский Союз: с женой, которая была дочерью белогвардейца, это было бы невозможно17. 9 апреля 1936 г. Сугихара получил назначение в Петропавловск-Камчатский (советская сторона подтвердила его назначение 20 апреля 1936 г.)18. Здесь он узнал о рождении первого сына, появившегося на свет 20 сентября 1936 г.
1937 г. сулил Сугихаре новый взлет дипломатической карьеры. МИД Японии направил Сугихару в японское посольство в Москву. 28 декабря 1936 г. посол Японии в Москве М. Сугэмуцу сообщал наркому иностранных дел М.М. Литвинову, что “26-го декабря с. г. г-н Чиунэ СУГИХАРА (Mr. Chiune Sugihara), Секретарь Японского Консульства в Петропавловске на Камчатке, находящийся в настоящее время в Токио, назначен Дипломатическим атташе”19.
Фамилия Сугихары даже попала (без указания адреса) в изданный список находящихся в Москве иностранных дипломатов на 1937 г.20 Но приехать в столицу Советского Союза ему тогда было не суждено. 4 февраля 1937 г. НКИД сообщил посольству Японии, что Сугихара является “персоной нон грата” и не имеет права на получение въездной визы. На следующий день сотрудник НКИД Б.И. Козловский принял советника посольства Японии в СССР С. Сако, который заявил, что “еще не было прецедента, чтобы отказывалось в визе членам посольства” и потребовал объяснений21.
Отказ в советской визе Сугихаре стал предметом крупного дипломатического скандала между двумя странами. МИД Японии, как через сотрудников своего посольства в Советском Союзе, так и посольства СССР в Токио, резко протестовал. 23 февраля и 27 марта 1937 г. японские дипломаты дважды уведомляли своих советских коллег в Токио, что они даже провели специальное расследование связей Сугихары с белогвардейцами.
Чем же руководствовалась при отказе советская сторона? Об этом 28 февраля 1937 г. послу Японии в СССР М. Сигэмуцу заявил зам. Наркома иностранных дел Б.С. Стомо- няков: “В порядке любезности мы сообщили японскому посольству о том, что Сугихара
14 Абалова Н.Е. История КВЖД и российская эмиграция в Китае (первая половина XX века). Минск, 1999, с. 180.
15 Levine Я. Op. cit., р. 66-69. Выйдя повторно замуж, Клавдия Дорф после Второй мировой войны проживала в Австралии.
16 Sugihara Y. Visas for life. San Francisco (Calif.), 1995. Книга вышла на японском языке в 1990 г. и была переведена на многие языки мира.
17 Любопытно, что факт развода, как мотив отказа Сугихары от связей с белогвардейцами, приводили японские дипломаты, когда нашему герою отказали во въезде в СССР для работы в Москве. - Гусева Е.О. Указ, соч., с. 156.
18 Там же, с. 159.
19 В этом документе, как и других материалах НКИД, имя Сугихары указано как “Чиунэ”.
20 Levine Я. Op. cit., р. 115.
21 АВП РФ, ф. 0146, оп. 20, п. 176, д. 6, л. 17.
187


поддерживал тесные связи с самыми крайними кругами белогвардейской эмиграции. Он поддерживал связи с не только враждебными нам, но и с преступными элементами. При этих условиях пребывание г. Сугихара у нас не может содействовать добрым отношениям между странами”. Посол категорически отрицал эти связи Сугихары и был готов нести личную ответственность за него. Но Стомоняков (вскоре репрессированный) был непреклонен. По его мнению, “деятельность Сугихары в Манчжурии была ненормальна, незаконна и недопустима. Мы можем только удивляться, что японское правительство настаивает на пребывании в нашей стране лица, занимавшегося антисоветской деятельностью”22.
Почти все авторы, писавшие о Сугихаре с середины 1990-х годов, упоминают о его разведывательной деятельности. Сугихара зарекомендовал себя как незаурядный разведчик уже в 1930-е годы. Памелла Сакамото утверждала, что он “должен был вербовать русских и евреев, и делал это очень удачно”23. Можно с большой долей вероятности утверждать, что аналогичные функции Сугихара должен был выполнять и в Москве.
Сугихаре пришлось отправиться в Финляндию, где его знания об СССР и контакты с белоэмигрантами оказались весьма кстати накануне советско-финляндского конфликта. Здесь он находился почти 2 года: с 15 сентября 1937 по 25 августа 1939 г. Во время пребывания в Финляндии Сугихара активно интересовался ситуацией в СССР и тесно контактировал с полицией госбезопасности Японии в ходе разрешенной ему поездки на границу с СССР. В Хельсинки он завербовал, как минимум, двух финских граждан - эмигрантов из России24.
Следующим этапом дипломатической (а также и разведывательной) карьеры Сугихары стало его назначение в Литву, где не проживал ни один японский подданный и с которой у Японии не было культурных или экономических связей. Он открыл консульство в Ковно (Каунасе) в октябре 1939 г. Перед Сугихарой в Каунасе, по его словам25, была поставлена задача: “снабжать Генштаб японской армии, но не Министерство иностранных дел, всей информацией, основанной на событиях и слухах относительно оккупированных территорий на литовско-германской границе и любые сигналы об окончании пакта и подготовки немецкой армии к нападению на СССР. Нам необходимы были новые глаза в Литве”26.
Сакамото утверждал, что в Каунасе Сугихара, “знавший русский язык и русских”, занимался разведдеятельностью о советских войсках27. Польские исследователи, напротив, пришли к выводу, что Сугихара выполнял секретное поручение по сбору информации о планах Германии осуществить нападение на Советский Союз. Он помог своим польским агентам выбраться из Литвы после ее аннексии Советским Союзом, обеспечив их японскими паспортами; продолжал поддерживать с ними связь и в дальнейшем28. Эту информацию подтверждает и польский военный историк Р. Короб-Жеб- рык. В частности, он сообщал, что через этого японского дипломата “поддерживалась связь польского подпольного движения с польским дипломатическим представительством в Стокгольме”, благодаря чему были переправлены в Париж “два боевых знамени
22 Там же, д. 5, л. 21-25. На первый взгляд, советские спецслужбы располагали весьма убедительным “компроматом” на японского дипломата. Тем не менее, он не только не был использован против Сугихары после интернирования в 1944 г в Румынии, но и не помешал его въезду для работы в СССР через 15 лет после окончания Второй мировой войны.
23 Sakamoto PR. Op. cit., р. 238-239.
24 Бекман Й. Чиунэ Сугихара и японская разведка в Финляндии в конце 1930-х гг. - В отблеске “Хрустальной ночи”: еврейская община Кёнигсберга, преследование и спасение евреев Европы. М., 2014 (в печати).
25 Мотив переезда Сугихары в Ковно (Каунас) изложен в его письме от 21.07.1967 г. польскому военному историку д-ру Р. Короб-Жебрыку. - АЦХ, ф. 8, оп.1, д. 53, л. 6-7.
26 Levine Н. Op. cit., р. 7, 121.
27 Sakamoto P.R. Op. cit., р. 235.
28 Рalasz-Rutkowska E., Römer A.T. Polish-Japanese Cooperation during World War 2, Japan Forum 7, 1995, № 2, p. 287-297.
188


Войска Польского, спасенного из сентябрьской кампании 1939 года”, а “многим польским гражданам была предоставлена возможность выезда через Советский Союз и Японию”29.
Открытие японского консульства совпало с передачей Литве Советским Союзом Виленского края из аннексированной части Польши. Сюда легально стягивались еврейские беженцы из Польши - молодежь, активисты еврейских организаций и политических партий, учащиеся религиозных учебных заведений (йешив). Между 17 сентября 1939 г., когда советские войска вошли в Восточную Польшу и 28 октября того же года, когда они были выведены из Вильно, передвижение туда было свободным. Выезд евреев на эту территорию был как стихийным, так и организованным. Когда 10 октября 1939 г. было объявлено, что край отдадут Литве, члены сионистских организаций призвали тысячи своих членов перебраться в Вильно30. По разным оценкам, к началу 1940 г. в Литве оказалось от 14 до 20 тыс. еврейских беженцев из Польши.
Между сентябрем 1939 и июнем 1940 гг. Литва выглядела “как остров независимости” в Восточной Европе31. Евреи Литвы создали Комитет по делам беженцев (помогавший польским евреям), но эмигрировать из Литвы, как правило, не планировали. Позиция их духовного лидера рабби Х.О. Гродзинского, формулировалась так: “Литва не будет ни красной, ни черной, но розовой”32. Отсутствие явной угрозы для евреев в Литве, советско-германский пакт 23 августа 1939 г. и “странная война” на Западе укрепили многих беженцев из Польши в том, что уезжать из Литвы не нужно. Однако часть беженцев стремилась выехать в Палестину и США. В реализации этих попыток важную роль играли адвокат 3. Варгафтик33 и представитель американской еврейской благотворительной организации “Джойнт” М. Бикельман34. Заслуживает внимания попытка Варгафтика и его коллег подключить бюро “Интуриста” в Каунасе для отправки 100 семей через Германию в Италию и далее в Палестину35. Эта попытка не привела к положительному результату, но вариант с “Интуристом” стал в дальнейшем ключевым в переговорах с советскими представителями. К тому же, у этой организации имелся опыт провоза австрийских и немецких беженцев через территорию СССР в Манчжурию.
Отметим, что для подавляющего большинства еврейских беженцев до лета 1940 г. выехать из Литвы было не реально. Въезд в Палестину лимитировался ограниченным числом виз, которые выдавались посольством Великобритании. С октября 1939 г. по май 1940 г. - в наиболее благоприятный для выезда период - он был вообще прекращен36, за исключение квот, ранее оговоренных с Еврейским Агентством37.
29 АЦХ, ф. 8, on. 1, д. 53, л. 1.
30 Iwry S. То wear the dust of war. From Bialostok to Shanghai to Promised Land; an oral history. New York, 2004, p. 44.
31 Sakamoto P.R. Op. cit., p. 232; Krugier M. The making of a Cold Warrior. - Ouadrant, November, 1986, p. 40.
32 WarhaftigZ. Op. cit., p. 42—43.
33 Один из лидеров организации религиозных сионистов “Мизрахи”; бежал на территорию СССР из оккупированной Варшавы. Вместе с М. Клинбаумом он открыл в конце 1939 г. Палестинский офис Еврейского агентства в Вильно. Офис получил лишь 400 сертификатов для въезда в Палестину со сроком действия в шесть месяцев. После войны 3. Варгафтик был членом кнессета первых созывов, министром по делам религии Израиля в 1960-е годы. - WarhaftigZ. Op. cit., p. 38—40.
34 M. Бикельман познакомился с Сугихарой в середине октября 1939 г. Он был единственным американским гражданином, получившим японские транзитные визы. - Levine Н. Op. cit., р.148-149.
35 Warhaftig Z. Op. cit., p. 76-77.
36 Одним из мотивов действий британских дипломатов были якобы опасения за жизнь беженцев из-за наличия в Чёрном море немецких подводных лодок.
37 Это привело к организации массового изготовления фальшивых документов и виз; полученный “опыт” пригодился впоследствии для изготовления поддельных документов на въезд в Японию.
189


США занимали еще более жесткую позицию, чем Великобритания. Беженцам даже формально нельзя было подать документы на выезд в США: среди документов должна была быть справка о моральном облике заявителя, выданная полицейскими властями Польши, которой как государства больше не существовало. Эмигранты-нелегалы, которых было подавляющее большинство, получить такую справку от литовских властей не могли38. В результате, американские дипломаты в Каунасе, следуя инструкции госдепартамента США, даже не использовали лимит виз: из возможной квоты в 6254 разрешений для граждан Польши, 5 000 оказались “невостребованными”39.
Чтобы оценить особую позицию Советского Союза и Японии по вопросу проезда беженцев, необходимо учитывать, что посольства ряда западных держав возражали против въезда польских евреев на свою территорию. Будь политика США и Великобритании иной - японских транзитных виз просто бы не понадобилось.
Особо следует указать на роль правительства Литвы в организации выезда беженцев. Без оценки его усилий невозможно понять, почему СССР согласился в итоге на транзит беженцев. Литва вела активные переговоры со странами, которые могли бы предоставить беженцам транзитные визы40. С конца 1939 г. и до ввода советских войск, литовские дипломаты настойчиво ставили вопрос о транзитных визах для беженцев. Эта тема многократно обсуждалась на их встречах в НКИД и советскими дипломатами в Каунасе41. Правительство этого балтийского государства было готово даже выдать свои паспорта обладателям утративших силу польских удостоверений личности42.
Ситуация для беженцев кардинально изменилась после ввода советских войск в Литву в середине июня 1940 г. “Москва пришла к нам”, - мрачно шутили еврейские беженцы43. Перед ними замаячили невесёлые альтернативы: принятие советского гражданства с вероятной перспективой преследования по политическим или религиозным мотивам; возвращение в германскую зону оккупации Польши с перспективой оказаться в гетто; наконец, ссылка в Сибирь или на Север России в случае желания сохранить гражданство Польши. Многие опасались и вторжения Германии в Литву. Оставался единственный шанс на спасение: выехать с транзитной визой.
Контактам лидеров беженцев с японским консулом и советскими представителями предшествовала почти детективная история с получением фиктивных въездных виз на остров Кюрасао44 от голландского консула в Каунасе. Япония признавала правительство уже оккупированных немцами Нидерландов и управление в ее колониях вплоть до начала декабря 1941г. (до нападения Японии на американскую базу Перл-Харбор)45. Сначала представители еврейских беженцев решили действовать нелегально. Они нашли магазин с винами и ликерами с острова Кюрасао и попытались заставить хозяина выдать им документ, что для въезда на этот остров визы не нужны46. Затем был установлен контакт с почетным консулом Нидерландов Я. Звартендьюком: он торговал в Литве товарами фирмы “Филиппе” и дипломатические функции были отнюдь не его главной задачей. По просьбе Варгафтика, консул написал на французском языке текст о возможности въезда на Суринам и Кюрасао с разрешения местного губернатора и без специальной визы.
38 Iwry S. Op. cit., р. 52.
39 Levine Н. Op. cit., p. 241.
40 Warhaftig Z. Op. cit., p. 75-76.
41 СССР и Литва в годы Второй мировой войны. Vilnius, 2006.
42 Альтман И. А. Транзит еврейских беженцев в Японию через территорию СССР в 1940- 1941 гг. - Война, Холокост и историческая память. Материалы XX международной ежегодной конференции по иудаике. T. IV, М., 2013, с. 25-27.
43 Iwry S. Op. cit., p. 56-57.
44 Самый большой остров Нидерландских Антил в Карибском море у побережья Венесуэлы.
45 Sakamoto PR. Op. cit., p. 260-261.
46 Iwry S. Op. cit., p. 61.
190


Следует подчеркнуть, что эта договоренность, ставшая основой для нового направления будущего транзита, была достигнута в июле 1940 г., то есть после ввода советских войск в Литву. Лишь после успеха этой авантюрной операции ее инициаторы вспомнили, что кратчайший путь на Карибы идет именно через Японию.
Следующей целью беженцев для выезда из Советской Литвы стало получение японских транзитных виз. Какой же была позиция руководства Японии по вопросу о еврейских беженцах? Важное значение для ее понимания имеет так называемый “проект Фугу”, появившийся в конце 1938 г. и предусматривавший расселение еврейских беженцев из Германии в Манчжурии (реализован он не был, но показывал заинтересованность части японского руководства в контактах с еврейскими организациями за рубежом). Ё. Мацуока, назначенный в июле 1940 г. министром иностранных дел Японии, в частной беседе заявлял, что в Японии никогда не будет антисемитизма и это идеал императорской Японии47.
Именно от позиции министра иностранных дел Японии зависел вопрос о выдаче транзитных виз. Процедура их выдачи в Каунасе Сугихарой продолжалась более месяца: с 23 июля по конец августа 1940 г. До весны 1940 г. японский консул выдавал визы на выезд главным образом литовцам и полякам48, которые бежали в Литву из обоих секторов оккупированной Польши. Число таких виз составляет не менее четверти в его списке на 2 139 человек, переданном в МИД Японии в начале февраля 1941 г.49 Некоторые из этих людей оказывали Сугихаре определенные услуги. Это была своего рода проверка канала, по которому будут выезжать еврейские беженцы.
В письме, написанном в 1967 г., Сугихара вспоминал, как проходил процесс выдачи виз: “В один августовский день, с раннего утра, на улице Консульства в Ковно послышался необычный шум. Какие-то незнакомые разговоры людей становились все громче. Чтобы узнать в чем дело, я выглянул в окно своей квартиры. Оказывается, у забора квартиры образовалась огромная толпа людей, которые сказались польскими беженцами, прибежавшими через Вильно из разных районов Польши, находившихся уже под угрозой приближения немецких войск. Толпы с каждым днем возрастали. Они просили со слезами в глазах выдать им японские визы для проезда через Японию на другие континенты. Большинство указывало конечными пунктами поездок - Латинскую Америку, США и Израиль (так в тексте. - И.А.). По обыкновенному порядку полагалось для получения транзитных виз предъявить визу какой-нибудь другой - документ от властей той страны, куда они хотели въезжать... у большинства не было никаких документов, подтверждающих беспрепятственный въезд в другую страну после Японии”50.
Сугихара утверждал, что после 10 дней переговоров с Токио оттуда “последовали отрицательные ответы”. Сугихару угнетал измученный вид беженцев, поэтому он навел справки о советских транзитных визах для их проезда через СССР. Советское консульство разъяснило, что оно готово выдавать эти визы, если только у беженцев “будут сперва японские визы”. Поэтому Сугихара, прервав переписку с МИД Японии, 11 августа “самовольно начал, при том, конечно, на свою полную ответственность, выдавать японские транзитные визы буквально всем, кто обращался ко мне, без разбора - есть у них какой-нибудь документ, свидетельствующий въезд в другую страну после Японии или нет, прямо как пулеметчик стреляет из пулемета”. Действия Сухихары привели к определенным проблемам: “числа 20 августа мне стали поступать как от токийского министерства, так и непосредственно от капитана японского парохода, регулярно
47 Sakamoto PR. Op. cit., p. 279.
48 Levine H. Op. cit., p. 164, 171. Например, Ян Дашкевич, который сообщал Сугихаре о концентрации советских войск у границы с Литвой в апреле 1940 г., согласно его свидетельству, датированному 1947 г., впоследствии получил транзитные визы. - Ibid., р. 193.
49 Полковник М. Рубиковски свидетельствовал, что таких виз было не менее 600. - Levine Н. Ор. cit., р. 194.
50 Письмо Ч. Сугихары Р. Кораб-Жебрыку от 21.07.1967. - АЦХ, ф. 8, on. 1, д. 53, л. 10-11. Документ приводится с сохранением орфографии подлинника.
191


курсирующего между портом Владивостоком и японским портом Цуруга на побережье Японского моря, срочные телеграммы, в которых они сообщали о продолжающемся скоплении польских беженских массах”. Однако, “не обращая на это внимание, исходя только из своего чувства гуманизма, из любви к человеку и, при том, предвидя неизбежность увольнения меня из министерства, я все равно продолжал впредь до отхода вместе с семьей берлинского поезда утром 31 августа 1940 г. работу по выдаче виз всем, кто только просил меня из поляков”51.
Информация, содержащаяся в этом письме, написанном по памяти, нуждается в уточнении: автор несколько преувеличивает как свою роль в выдаче виз (вопреки мнению МИД Японии), так и их количество. Если он начал выдавать визы 11 августа 1940 г., то ни 20 августа, ни даже до отъезда его из Каунаса, как МИД, так и капитан японского корабля, отправляющегося из Владивостока, не могли упрекать Сугихару в самостоятельных действиях. Столь быстро получить разрешение советских властей на в транзит и добраться из Литвы до Владивостока и, тем более, до Японии было невозможно. Во Владивосток и Токио могли попасть только беженцы, которым Сугихара начал выдавать визы ранее - сразу после ввода советских войск в Литву, когда он помог уехать сотрудничавшим с ним польским офицерам.
Исследователи X. Левин и П. Сакамото практически одновременно и по разным источникам (первый на основе перехваченных американцами телеграмм между Каунасом и Токио; вторая - на основе документов МИД Японии) пришли к одинаковому выводу, что никаких действий по выдаче виз вопреки директивам своего руководства Сугихара не совершал. Он умело и дальновидно сделал несколько запросов в МИД Японии, упирая на то, что беженцам из Польши (и не только евреям) грозят преследования со стороны новых властей. Полученный им ответ от министра иностранных дел Японии Мацуоки от 9 августа 1940 г. в литературе трактуется как отказ, который Сугихара нарушил. Между тем, МИД Японии четко указывал лишь мотивы, по которым нельзя выдавать визы на въезд в Японию: отсутствие денежных средств, транзитных виз и разрешения на въезд в третью страну после прибытия в Японию. Значительная часть беженцев, которым предстоял японский транзит, обладала вполне легальными с точки зрения как японских, так и советских властей документами52.
Мотивы и выдающаяся роль Сугихары в спасении евреев от нацистов (меньше, чем через год после отъезда Сугихары Литва была оккупирована нацистами и почти все оставшиеся здесь евреи будут уничтожены), становятся понятнее при анализе позиции Японии в вопросе о выдаче транзитных виз. Подходы японских дипломатов в стране пребывания к выдаче виз не были едины и менялись в зависимости от обстоятельств. Работавший в Риге министр посольства Японии Отака (формально ему подчинялся вице-консул в Каунасе), сначала вообще был против содействия беженцам, в июне 1940 г. выдал всего 12 виз (6 немецким и 2 латышским евреям); еще 2 японских визы беженцы из этих стран получили в июле. По этим визам между июлем и ноябрем 1940 г. 22 еврея были вывезены японскими пароходами из Риги53. Показательно, что посол Японии в Советском Союзе С. Того в 1939 г. в принципе был против выдачи транзитных японских виз. Он не считал, что выдача этих виз улучшит отношения Токио с Москвой54. В феврале-марте 1941 г. в столице Швеции Стокгольме японские визы получили всего 190 немецких евреев55. Вот почему X. Левин справедливо указал, что Сугихара делал то, что не делали другие дипломаты в Европе56.
51 Там же, л. 11-12.
52 Подавляющее же большинство мемуаристов были уверены, что Сугихара действовал по своей инициативе и считают японского дипломата “своим ангелом”.
53 Sakamoto PR. Op. cit., p. 277-279. Автор считает, что желающих было гораздо больше, и удивляется, почему латышские евреи не добивались выезда.
54 Ibid., р. 274, телеграмма Того в МИД Японии от 10 мая 1941 г.
55 Ibid., р. 270-272.
56 Levine Я. Op. cit., р. 9.
192


Летом 1940 г. состоялась встреча Сугихары с советским дипломатами в Литве. Из имеющихся источников не вполне ясно: произошла она до или после ввода советских войск. Скорее всего, такая встреча произошла в конце июля 1940 г. Об этом Сугиха- ра рассказал в интервью американскому корреспонденту в 1985 г., незадолго до своей смерти57. Затем эта версия появилась в книге его вдовы Юкико, которая присутствовала на интервью. С ее слов, Сугихара уговорил советского дипломата из консульства выдавать визы на отъезд. Причем мгновенно, в ходе одного разговора. Согласно этому свидетельству, советское представительство в Каунасе, располагавшееся неподалеку от консульства Японии, заверило Сугихару в том, что если он выдаст транзитные визы евреям, Советский Союз одобрит статус этих документов и предоставит евреям транзитные визы на передвижение по территории СССР и переезд в Японию.
Транзит еврейских беженцев через СССР в Японию начался еще за полтора года до начала выдачи виз Сугихарой. Правда, число их было незначительным. После начала Второй мировой войны СССР вынужден был решать непростой как с экономической, так и политической точек зрения, вопрос о приеме и транзите беженцев58. Изменение позиции СССР по вопросу о беженцах отражено в письме от 21 апреля 1940 г. на имя наркома иностранных дел В.М. Молотова59, отправленном его заместителем В.Г. Де- канозовым, который прежде всего напомнил наркому, что специализированная советская организация по работе с иностранными туристами (“Интурист”) в декабре 1939 г. просила НКИД организовать транзит через СССР в Палестину около 3 тыс. евреев, “находящихся в Прибалтийских странах”. Первый аргумент Деканозова был сугубо экономическим: СССР может заработать валюту от зарубежных еврейских организаций на сумму 900 тыс. инвалютных рублей (180 тыс. долларов США по официальному курсу в 0,2 руб. за доллар США). Примечательно, что в письме речь шла не только о Литве (беженцы находились также в Риге и Таллинне), а советская сторона имела смутное представление о количестве беженцев. По словам Деканозова, после передачи Литве части Польши число беженцев составило только в этой стране “около 3-5 тысяч”. Деканозов приводил данные “Интуриста”, что в Латвии имеется еще несколько тысяч евреев, желающих проехать транзитом через СССР в Палестину. Транзит лоббировали литовский посланник в Москве Наткевичиус (его правительство готово было заменить польские паспорта беженцев на литовские) и, через советского посла в Лондоне И.М. Майского, верховный раввин Палестины Герцог, который хлопотал о проезде в Палестину Мирской йешивы (духовного училища). Деканозов тактично указывал, что и здесь все расходы будут компенсированы, а “английское правительство поддерживает это дело”. Как видим, весной 1940 г. речь шла только о беженцах с визами в Палестину. Подчеркивалось, что транзит туда через СССР “является не только кратчайшим, но и наиболее безопасным путем следования”. Визы других государств или маршрут через Дальний Восток в письме Деканозова не фигурировали. В конце мая 1940 г. Деканозов (со ссылкой на поручение Молотова) направил почти идентичные письма наркомам морского флота и путей сообщения о предстоящем транзите, с просьбой обеспечить его выполнение (речь шла о перевозке еврейских беженцев в Палестину)60. Но выполнение этого поручения началось лишь после вхождения стран Балтии в состав СССР.
“Окончательное решение” о выезде еврейских беженцев из Литвы было принято по инициативе Деканозова, исполнявшего (по совместительству) обязанности совет-
57 В статье американского ученого Р. Гамбино, опубликованной 13 апреля 1986 г. в нью-йоркской ежедневной газете “Ньюздэй”, есть ссылка на интервью с Сугихарой и его супругой Юкико, которое провел в 1985 г. в Токио американец Б. Оксли.
58 В отчете наркомата путей сообщения за 1940 г. отмечалось, что летом на Ярославском вокзале Москвы ежедневно оставалось до 3000 пассажиров, которые не могли выехать по маршруту Свердловск - Новосибирск - Владивосток. Перевозка беженцев требовала специальных усилий. - РГАСПИ, ф. 83, оп. 3, д. 345, л. 35-36.
59 АВП РФ, ф. 012, оп. 2, п. 9, д. 96, л. 114.
60 Там же, ф. 0146, оп. 24, п. 227, д. 46, л. 30, 31.
7 Новая и новейшая история, № 5
193


ского представителя в Литве после ввода советских войск в эту страну в середине июня 1940 г. Можно предположить, что решение было принято после встречи с Су- гихарой. Поздно вечером 25 июля 1940 г. В.Г. Деканозов и советский посланник в Литве Н.Г. Поздняков телеграфировали по ВЧ в Москву: “В настоящее время в Литве, особенно в городе Вильно, скопилось много беженцев евреев из бывш. Польши. Часть этих беженцев имеет польские паспорта и большая часть из них имеют соф-кондуиты (разрешения на выезд. - И.А.), выданные литовским правительством. Общее число таких беженцев около 800 человек. По социальным категориям это - духовенство, учащиеся религиозных школ, торговцы, адвокаты и другие лица свободных профессий. Эти беженцы имеют родственников в Палестине и Америке, куда они желают уехать. Все они обеспечены соответствующими визами и деньгами. Оставление этих беженцев в Литве нежелательно; поэтому считаем целесообразным срочно разрешить им транзитный проезд через СССР, организовав их отправку по группам в 50-120 человек. Просим указаний” 61.
В этом документе нет ссылок о направлении транзита: японская сторона еще не дала положительный ответ. Авторы шифрограммы намеренно занижают число беженцев (по сравнению с цитированным выше письмом Деканозова Молотову - как минимум, в шесть раз). С другой стороны, цифра 800 могла отражать более - менее точное число тех, кто имел право на выезд до получения виз от Сугихары. Обращает на себя внимание и характеристика профессионального и религиозного состава беженцев.
Решение Политбюро ЦК ВКП(б) последовало 29 июля 1940 г.: “п. 121 - вопрос НКИД. Разрешить находящимся в Литве беженцам-евреям из бывш. Польши транзитный проезд через СССР за границу, организовав их отправку по группам в 50-100 человек. Выписки посланы: тт. Молотову (НКИД), Берия”62.
Отметим, что с весны 1940 г. по апрель 1941 г. в судьбах еврейских беженцев прямо или косвенно участвовали почти все лидеры СССР. Помимо И.В. Сталина, которому была адресована шифрограмма Деканозова и Позднякова, в принятие решений были вовлечены 4 члена Политбюро ЦК ВКП(б): глава правительства и нарком иностранных дел В.М. Молотов (в документах НКИД есть его резолюция) и руководитель НКВД Л.П. Берия, нарком внешней торговли А.И. Микоян (в его ведении находился “Интурист”) и нарком путей сообщения Л.М. Каганович, который должен был обеспечить организацию перевозки беженцев по железной дороге от Каунаса до Владивостока; три заместителя наркома иностранных дел: В.Г. Деканозов, А.Я. Вышинский и С.А. Лозовский. Неоднократно упоминался в документах и руководитель Главного управления государственной безопасности НКВД (с февраля 1941 г. - нарком госбезопасности) В.Н. Меркулов.
Какими же мотивами руководствовалась советская сторона, разрешив транзит через свою территорию? Канадский историк М. Марус считает, что Советский Союз в конце 1930-х годов вместо приема еврейских беженцев занял позицию избавления от них63. По мнению американских дипломатов в Москве, причина разрешения крылась в сложностях для СССР ассимиляции беженцев, прежде всего, религиозных евреев. Поэтому и была проведена столь неожиданная акция. Наконец, это был вопрос денег - СССР была нужна твердая валюта64. Эту же точку зрения еще в середине 1970-х годов высказала израильский исследователь Д. Порат65. Авторы воспоминаний также считают, что финансовая сторона сыграла в этом вопросе решающую роль.
Одним из инициаторов изменения позиции СССР действительно выступил “Интурист” (это формально акционерное общество подчинялось Наркомату внешней торговли
61 РГАСПИ, ф. 17, оп. 166, д. 627, л. 92.
62 Там же, оп. 162, д. 28, л. 62.
63 Marrus М. The Holocaust in History. London, 1987, p. 173.
64 Sakamoto P.R. Op. cit., p. 262-263.
65 Порат Д. Условия и причины выдачи советских транзитных виз беженцам из Польши. - Швут, 1979, № 6, р. 66 (на иврите).
194


СССР). Накануне Второй мировой войны “Интурист” решил активизировать свою работу с потенциальными клиентами-жертвами нацистской политики. После ее начала именно еврейские беженцы стали едва ли не главными клиентами “Интуриста” на территории СССР. Их число определялось в 40 тыс. человек66. В “Экономическом обзоре о деятельности ВАО “Интурист” за 1940 г. (не позднее 24 марта 1941 г.)67 отмечалось, что “в конце декабря 1940 г. (с 18.12) через Москву начал проходить поток иностранных транзитников эмигрантов из Литовской ССР. Это в подавляющем своем количестве евреи-беженцы из Польши... Едут они, в основном, на Владивосток”68.
В Отчете о работе ВАО Интурист за 1941 г. (составлен не ранее 13 февраля 1942 г.) отмечалось, что “СССР с начала войны на Западе явился единственной страной, через которую следовал большой поток транзитных пассажиров... Основной контингент иностранцев, которые были обслужены в 1 -м полугодии, состоит из иностранных транзитных пассажиров, значительное количество которых нужно отнести за счет эмигрантов из Прибалтийских республик”. Их проездом занималось организованное в Каунасе “специальное бюро Интуриста, которое продавало эмигрантам на иностранную валюту туристическое обслуживание” и билеты на проезд. За счет еврейских беженцев поступления от продажи билетов в 1940 г. по сравнению с 1939 г. выросли в 3 раза69. Только от транзитных пассажиров из Литвы в 1940-1941 гг. поступило 509 300 инвалютных рублей70.
Был ли экономический фактор решающим в этом, казалось бы, сугубо гуманитарном вопросе? При назначении П.А. Судоплатова 10 мая 1939 г. на должность заместителя начальника внешней разведки НКВД Л.П. Берия сказал ему: “наша разведка должна сопровождать акции и действия советской дипломатии”71. В этот период произошло разграничение полномочий советской военной разведки, которая перешла в ведение наркомата обороны, и внешней разведки органов государственной безопасности. Важнейшей задачей Иностранного отдела (ИНО) НКВД стало создание агентуры за рубежом72.
Как прежняя должность В.Г. Деканозова (до назначения в НКИД в мае 1939 г. он возглавлял внешнюю разведку НКВД), так и административный ресурс, связанный с его новым назначением летом 1940 г. (“по совместительству” он стал советским наместником в Литве), позволяют объяснить некоторые мотивы действий советской стороны, согласившейся на масштабный проезд беженцев через территорию СССР.
Уже в первых абзацах письма Деканозова дважды упоминается согласование этого вопроса с НКВД. Еще в 1939 г. заместитель Наркома внутренних дел, начальник Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД СССР В.Н. Меркулов предложил провезти беженцев по территории СССР “в специальных составах в сопровождении работников охраны” очевидно, чтобы свести до минимума контакт с местным населением. В апреле 1940 г. НКВД снова не возражал против транзита, на что указал в письме Молотову Деканозов73. В последующих документах чекистское ведомство, тесные связи с которым у Деканозова несомненно сохранялись, было деятельным фигурантом дипломатической переписки о транзите беженцев.
Для советских спецслужб открывались заманчивые перспективы по внедрению своей агентуры по всему миру. О том, что вербовка выезжающих из СССР беженцев была обычным приемом органов безопасности, косвенно указывает Судоплатов, рассказывая
66 РГАЭ, ф. 413, оп. 13, д. 2806, л. 22, справка о работе Иностранного управления Нарком- внешторга от 7 июля 1939 г.
67 ГАРФ, ф. Р-9612, оп. 1, д. 66, л. 3-12, 15-22, 47, 49.
68 Там же, л. 10.
69 Там же, оп. 2, д. 117, л. 33. Акт передачи дел руководителя АО “Интурист” Синицына.
70 Она была составлена 15 июня 1944 г. за подписью Начальника Иностранного отдела Правления ВАО “Интурист” Демещенко. - Там же, д. 109, л. 4-5.
71 Судоплатов П. Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год. М., 2003, с. 12.
72 Там же, с. 20, 24-25.
73 АВП РФ, ф. 012, оп. 2, п. 9, д. 96, л. 114-115.
7*
195


о вербовке тех лиц, кто по обмену гражданами переселялся из СССР в Германию в 1939-1940 гг.74
Насколько эта версия подтверждена документально? Подававшие документы на выезд из СССР беженцы заполняли подробные анкеты с указанием родственников как заграницей, так и на советской территории. Наряду с намеками (а иногда и угрозами), что выдача выездных документов зависит от подписки о сотрудничестве, мы встречаем в научной литературе и у мемуаристов неоднократные прямые свидетельства, что в ходе собеседований по получению виз осуществлялась вербовка, причем, не только евреев. Эта информация быстро стала известна представителям стран, куда были намерены въехать беженцы75.
Посол США в Москве Л. Штейнхард на основе собеседований с беженцами пришел к выводу, что от 10 до 20% рекомендованных на получение виз - агенты НКВД. Об этом он писал 9 января 1940 г. в Государственный департамент США76. Некоторые из лиц, согласившихся на контакт с НКВД, были в дальнейшем арестованы в США за шпионаж77.
Сколько же виз выдал японский дипломат и сколько людей въехало по ним в Японию? Обычно называется цифра в 6 тысяч. Это почти в 3 раза больше, чем указал Суги- хара 4 февраля 1941 г., отвечая на запрос японского МИД (там фигурирует 2139 человек за период с 9 июля по 31 августа 1940 г., в том числе 7 советских граждан, получивших визы после включения Литвы в СССР)78. Однако X. Левин считает, что список, представленный Сугихарой в ответ на запрос в МИД Японии в начале февраля 1941 г., не полон: якобы дипломат не мог вести его в Ковно. Но этот аргумент легко опровергнуть. Министр иностранных дел Японии попросил Сугихару выслать список 4 февраля 1941 г. и на следующий день список был отправлен. С учетом разницы во времени, на отправку ушло менее суток. Значит, список или анкеты выезжавших, по которым он был быстро составлен, существовали. Сугихара в сопроводительном письме упоминал 1500 евреев из 2132 выданных им виз литовским и польским гражданам. Левин считает, что трудно установить число “забытых” Сугихарой виз79, чтобы не поставить под сомнение правомочность своей работы (в чем его, кстати, никто из начальства не упрекал) и предлагает иметь в виду фальшивые визы, изготовленные после отъезда Сугихары. Он утверждает, что Сугихара помог, как минимум, 10 тыс. человек, но доехали до Японии и спаслись не более половины этого числа80.
С этими выводами, даже с учетом использования поддельных паспортов и виз, сложно согласиться. Выехать из СССР в Японию можно было только через Владивосток. Не менее трети еврейских беженцев составляли необремененные семьями студенты йешив; многие молодые сионисты были одиноки или не имели детей. Нидерландский консул в Каунасе подписал не более 1 400 разрешений на въезд на Кюрасао81. В августе 1940 г. из Иерусалима было получено 200 сертификатов на проезд в Палестину через Владивосток82. На 17 ноября 1940 г., по данным Варгафтика, в Литве оставалось около 1500 беженцев с японскими визами и визами на Кюросао и Суринам. Еще 1000 беженцев имели визы в Палестину или гарантийные письма британского консульства, но не имели виз на въезд в Японию либо какую-нибудь другую страну. Несколько десятков
74 Судоплатов П.А. Указ, соч., с. 104.
75 Levine Я. Op. cit., р. 298.
76 Sakamoto PR. Op. cit., p. 303-304. Возможно, из-за подобных опасений даже семья Эрлих- Дубновой не получила визу в США.
11 Pollack Н. Op. cit., р. 166.
78 В 1967 г. Сугихара называл в письме польскому историку цифру 3500, из которых евреев - лишь 500. - АЦХ, ф. 8, оп.1, д. 53, л. 12.
79 Levine Я. Op. cit., р. 285.
80 Ibid., р. 7, 285-286.
81 По словам консула Яна Звартендьюка, было выдано 1200-1400 виз, но он писал об этом в 1967 г. по памяти. - Warhaftig Z. Op. cit., p. 107.
82 Ibid., p. 125.
196


беженцев были в процессе оформления документов83. В японском посольстве в Москве в первом квартале 1941 г. было выдано лишь 2 транзитные визы; еще 431 человек могли выехать по визам, выданным в Каунасе84.
Сопоставим эти данные со сведениями “принимающей стороны”. Массовый въезд еврейских беженцев в Японию проходил с осени 1940 до весны 1941 г. По данным МИД Японии, между январем 1940 г. и мартом 1941 г. транзитные визы в Европе получили 5580 чел. Но на 5апреля 1941 г. 2 500 из них еще не доехали до Страны восходящего солнца85. В МИДе Японии до февраля 1941 г. не знали, сколько же всего виз выдано беженцам из Литвы. Было известно, что въехало примерно 3000 человек (в переписке фигурировала цифра 2888). Лишь в этот период сотрудники МИД поняли, что часть прибывающих из Литвы беженцев имеет проблемы с деньгами при въезде в Японию, а у не менее 1000 беженцев - неясные перспективы дальнейшего транзита.
Какие же цифры называют советские источники? Отчеты и справки “Интуриста” важны для определения числа беженцев, которые проследовали транзитом через СССР в Японию с визами Сугихары. 14 декабря 1940 г. председатель ВАО “Интурист” А.С. Синицын информировал руководителей своей организации о “перевозке эмигрантов из Литвы”86. Предполагалось в следующем году перевезти 4 тыс. чел., в том числе “на Дальний Восток через Владивосток” - 2 тыс. 500 чел. (еще 1500 чел. через Одессу - Варну - Стамбул) в Палестину. Отмечалось, что “эмигранты концентрируются, главным образом, в Каунасе”, откуда они выезжают в Москву за получением “иностранных въездных и транзитных виз”87. Ожидался приезд 1250 чел. в месяц, половина из которых должна была выезжать во Владивосток 2 раза в неделю (8-9 поездов). Всего ожидалось 500 таких пассажиров в месяц.
В экономическом обзоре о деятельности ВАО “Интурист” за 1940 г. называется число беженцев из Литвы, проследовавших транзитом во Владивосток в 1940 г.: 1472 чел.88 Среди них - 242 иностранца, которые надеялись получить въездные визы в расположенных в СССР консульствах иностранных государств. Таким образом, скорее всего, 1230 беженцев имели визы, выданные Сугихарой89.
В Отчете о работе ВАО Интурист за 1941 г. указано, что только за январь-февраль 1941 г. было перевезено в направлении на Владивосток до 1,5 тыс. транзитных пассажиров”90. Отметим, что в 1941 г. из Латвии и Эстонии транзитников не было91.
Следовательно, с начала 1940 по февраль 1941 г. из Литвы в СССР выехало около 3 тыс. человек. Эти данные подтверждает “Справка о количестве иностранных туристов посетивших СССР в 1936-1941 гг.” с указанием поступлений в валюте. Из Литвы в 1940-1941 гг. выехало, в частности, через Одессу, 3228 человек92.
Еще один фактор, важный для учета беженцев - выяснение вопроса о числе фальшивых виз. До 25 января 1941 г. все беженцы, не имевшие документов на выезд, должны были получить советское гражданство. Это стало последней датой, когда можно получить документы на выезд. В годы Второй мировой войны обычный контроль за подлинностью выездных и въездных документов заметно ослаб. Это было связано и с субъективными факторами и с возросшими потоками беженцев. При оценке деятельности Сугихары в Каунасе и реакцию на него советской стороны этот фактор также
83 Ibid., р. 116.
84 Sakamoto PR. Op. cit., p. 270-272.
85 Ibidem.
86 ГА РФ, ф. P-9612, on. 1, д. 59, л. 159-161.
87 Там же, л. 160. Теперь это одна из лучших в Москве гостиниц “Балчуг Кемпински”, расположенная напротив Кремля.
88 Там же, д. 66, л. 5.
89 Там же, л. 15.
90 Там же, оп. 2, д. 109, л. 4-5.
91 Там же, л. 5.
92 Там же, л. 4-5, датировано 15 июня 1944 г.
197


нельзя игнорировать. В условиях, когда получить нужные выездные документы было почти невозможно, организаторы отъезда беженцев прибегали к различным ухищрениям. Нередко действовать приходилось нелегально, изготовлять фальшивые документы, ибо еще до ввода советских войск в Литву особые проблемы доставляли перебои с трансферами денег из Иерусалима93. Подделка виз продолжалась и после отъезда основной массы беженцев. Самые осторожные беженцы опасались высылки в Сибирь и активизировались лишь в конце 1940 - начале 1941 г. Бывший посол Польши в Японии Ромер, занимавшийся приемом беженцев из Польши, вспоминал, что однажды прибыло 30 человек с поддельными визами на одно и то же имя: Якуб Гольдберг94.
По мнению беженцев, советские власти также знали об этой нелегальной деятельности и “смотрели на нее сквозь пальцы”. Но это не совсем так. О масштабах изготовления японских фальшивых виз в Каунасе уже “в советский период” свидетельствуют несколько следственных дел, заведенных в начале 1941 г. НКВД Литвы95.
С фальшивыми визами была связана угроза нового конфликта, которая заметна в дипломатической переписке и советско-японских переговорах в начале февраля 1941 г. 1 февраля в здании НКИД СССР в Москве на Кузнецком мосту заведующий консульским отделом НКИД Г.Н. Зарубин в беседе с секретарем японского посольства Сайто сообщил, что в течение ближайших 2-3 месяцев из СССР в страны Америки или Палестину выезжает группа беженцев. Все они имеют “транзитные визы б. японского консула в Каунасе”. Советский дипломат, ввиду большого скопления беженцев во Владивостоке, просил об их выезде 700-800 чел. поездами через Манчжоу-Го с оформлением транзитных виз после пересечения советской границы. Сайто, вежливо обещая “всяческое содействие в благоприятном” решении этого вопроса, одновременно впервые предупредил советскую сторону, что “японское правительство, а также правительство Ман- чжоу-Го разрабатывает сейчас мероприятия по сокращению транзитного проезда через их страны беженцев”. Один из заданных Сайто вопросов косвенно объясняет причину беспокойства: он интересовался, нет ли среди них людей с советскими паспортами, либо советских граждан? На что Зарубин ответил отрицательно. Через три недели, 22 февраля 1941 г. в беседе по телефону Сайто спросил Зарубина, “все ли эти эмигранты являются евреями” и намекнул на ограничения третьих стран на въезд беженцев. Зарубин ответил, что “в числе эмигрантов, едущих транзитом на Дальний Восток и далее, имеются лица различных национальностей, но подавляющее большинство из них - евреи”.
Впервые в ходе переговоров японский дипломат упомянул о неизвестных советской стороне якобы принятых государствами Южной Америки и Англией мерах по сокращению числа эмигрантов и наличии для них “особых пропусков”96. Вопрос о проезде через Манчжоу-Го завис и так и не был решен. Между тем, во Владивосток прибывали все новые поезда с беженцами.
События стали принимать драматический оборот. 13 марта 1941 г. пароход “Амаку- са-мару” прибыл в порт Кобе, где японские власти не разрешили высадиться на берег 74 из 416 беженцев и приказали капитану судна отправить их обратно во Владивосток. При этом, во Владивостоке было дано указание впредь таких пассажиров не направлять в японские порты. Более того, капитан отказался принять для очередного рейса “группу эмигрантов 100 чел.”97 - очевидно, такое количество сверх нормы отправлял “Интурист”. 18 марта 1941 г. пароход “Амакуса-мару” вернулся во Владивосток, где капитан попытался высадить на берег 74 пассажира-беженца98. Однако, советские власти
93 Warhaftig Z. Op. cit., р. 130.
94 Заметки, 2009, № 2.
95 Особый архив Литвы, ф. К-1, оп.58, следственные дела 31778/3; 37504/3; Р-12661; Р-70701; Р-12757.
96 АВП РФ, ф. 0146, он. 24, п. 227, д. 46, л. 29, 30, 39-40.
97 Там же, л. 86.
98 П. Сакамото отмечает, что их число по разным источникам составляло 72, 74 или 80 человек. Документы российских архивов позволяют внести ясность в этот вопрос.


разрешили спустить на берег лишь представителей беженцев “для переговоров с американским консулом во Владивостоке о выдаче им американских виз”. На следующий день, 19 марта, заместитель заведующего консульским отделом Беляев по указанию заместителя наркома иностранных дел СССР С.А. Лозовского" вызвал 3-го секретаря Японского посольства в Москве Хироока “и запросил объяснений последнего, а также принятия надлежащих мер, чтобы всем эмигрантам, имеющим японские визы, была предоставлена возможность продолжить свой путь к месту назначения”99  100.
Создавалась тупиковая ситуация. Ее решение во многом зависело от и.о. японского генконсула во Владивостоке Сабуро Нэя101. Личность этого незаслуженно забытого большинством историков дипломата, соученика Сугихары по лицею в Харбине, позволяет выявить общие черты в их деятельности по спасению беженцев. У всех беженцев не было иных виз, кроме выданных Сугихарой. Американский коллега отказался брать на себя ответственность. И тогда Ней на свой страх и риск выдал японские визы. Действия японского консула вызывают особое уважение на фоне жесткой позиции, которую неожиданно занял МИД Японии102.
О дальнейшем развитии событий сообщают как советские, так и японские источники. Действия советских властей, включая игнорирование элементарных норм безопасности, переполнили чашу терпения японцев. 26 марта представитель МИД Японии На- рита вызвал 1-го секретаря полпредства Г. Долбина и заявил строгий протест по поводу того, что советские власти во Владивостоке отказались принять обратно 74 беженцев. Представитель МИД заявил, что с очередным пароходом во Владивосток будет возвращено 8 эмигрантов и просил не направлять их обратно в Японию. К этому Нарита добавил, что впредь на японские пароходы будут допускаться только те эмигранты, которые на своих паспортах будут иметь особую отметку японского консула во Владивостоке. В свою очередь Японское посольство нотой от 26 марта 1941 г. информировало об этом НКИД.
В ходе переговоров японских и советских дипломатов произошел курьезный эпизод. 26 марта 1941 г. во время встречи с Беляевым Сато “полушутя, полусерьезно сказал - а, может быть, советские власти разрешат этим лицам поселиться в Биробиджане, они помогли бы выполнению там плана”. Беляев ответил, “что во-первых, эти лица (беженцы. - И.А.) не ставят этого вопроса. А во-вторых, Биробиджан не нуждается в чьей-то ни было посторонней помощи для выполнения своего плана”. О важности этой беседы свидетельствует тот факт, что копии ее записи были отосланы Молотову, Вышинскому, Лозовскому и другим высокопоставленным сотрудникам НКИД103.
В справке НКИД, датированной 29 апреля 1941 г., говорится о дальнейшем развитии событий. Во Владивостоке “скопилось 135 чел. эмигрантов, которые ждут своей отправки в Японию”. Из них японскую визу имели, по разным данным, от 85 до 98 чел., а “35 чел. не имеют никаких виз и 13 чел. имеют поддельные паспорта”. Ситуация требовала немедленно решения на самом высоком уровне. 28 марта 1941 г. нарком внешней торговли А.И. Микоян обратился к В.М. Молотову с просьбой решить проблему104.
Как видно из Справки НКИД, вопрос решился только после советского демарша. 1 апреля представитель НКИД заявил: “мы категорически настаиваем на том, чтобы все
99 С.А. Лозовский (1878-1952) с мая 1939 г. курировал в НКИД дальневосточное направление.
100 АВП РФ, ф. 0146, оп. 24, п. 227, д. 46, л. 86.
101 С. Нэй учился на класс позже Сугихары в русско-японской школе в Харбине, и они должны были знать друг друга. Кадровый дипломат и специалист по России, он, также как и Сугихара, был уволен из МИД Японии после Второй мировой войны.
102 Sakamoto PR. Japanese diplomats and Jewish refugees. A WW2 dilemma. Wesport, 1998, p. 317. На наш взгляд, действия С. Нэя могут быть основанием для присвоения японскому дипломату звания Праведника Народов Мира.
103 АВП РФ, ф. 0146, оп. 24, п. 227, д. 46, л. 58-59.
104 Там же, л. 61.
199


эмигранты, находящиеся в настоящее время во Владивостоке и имеющие транзитные визы японского консула, были вывезены в Японию на ближайшем пароходе”. Это принесло результат.
9 апреля дипломатический агент НКИД во Владивостоке сообщил, что все эмигранты, имевшие японские визы, выехали в Японию105.
Как же советской стороне удалось переломить ход событий? Думается, что решающим фактором стало стремление японской стороны подписать договор о нейтралитете (он был заключен 13 апреля 1941 г.). И об этом инициатор договора министр иностранных дел Мацуока не мог не поделиться с послом в ходе остановок в Москве на пути в Берлин. Очевидно, что по отношению к беженцам в японском МИДе не было единой позиции. И здесь жесткая позиция СССР и весь его опыт по отношению к невозврату выезжающих беженцев-иностранцев позволили добиться результата.
Вернемся к нашему герою. Сугихара выехал из бывшей столицы Литвы с ностальгическим настроением: “Ровно через год, т.е. 31 августа 1940 г., мне пришлось закрыть консульство по предложению Министерства Литовской новой власти. 31 августа я со всем консульским имуществом, делами и семьей, уехал из Ковно - города, памятного для меня (там родился у меня третий сын, покойный)”106.
Впечатляющими были и результаты аналитической и разведывательной работы Ч. Сугихары накануне нападения Германии на СССР. После завершения миссии в Каунасе он получает новое назначение - в Германию.
После недолгого пребывания в Берлине, он отправляется в Прагу, а затем (в марте 1941 г.) - в Кёнигсберг, где открыл консульство 1 мая. Среди спасенных им евреев были и те, кто получил визы в японском консульстве в Кёнигсберге107. Как минимум, одна семья из этого города весной 1941 г. проехала в Японию через СССР108.
Но основная цель его прибытия в Кёнигсберг была иной. Сохранились отчаянные рапорты начальника полиции Восточной Пруссии в Берлин с требованиями отозвать японского дипломата, который регулярно выезжает на берег Балтийского моря, фиксирует перемещение военных кораблей, войск и отмечает факт эвакуации детей109. Именно из Кёнигсберга 9 мая 1941 г. Сугихара отправил телеграммы в Токио и послу Японии в Москве, в которой утверждал, что война СССР и Германии неизбежна. В 10 пунктах он сообщал о движениях войск и других событиях по обе стороны границы (в частности, о концентрации советских войск в районе Орла и Смоленска). Телеграмма была перехвачена американскими спецслужбами (расшифровка, сделанная после 1942 г., хранится в Национальном архиве США)110. Советским спецслужбам, как показано выше, повезло больше - согласно воспоминаниям П.А. Судоплатова, вся дипломатическая переписка японского посольства была доступна советской контрразведке111.
Можно предположить, что и информация Сугихары о дате начала войны (как и сообщения советского разведчика в Токио Р. Зорге) попали в поле зрения советского руководства, но не были по достоинству оценены.
После начала войны Германии с СССР пребывание в Восточной Пруссии утратило первоначальный смысл. Осенью 1941 г. Сугихара получил назначение на должность атташе посольства Японии в столицу Румынии. 12 сентября 1941 г. он с семьей выехал в Анкару, а 21 декабря 1941 г. прибыл в Бухарест112.
Здесь, вместе с женой, тремя детьми и сестрой жены, Сугихара и был интернирован советскими военными властями. О месте и времени его интернирования, а также
105 Там же, л. 88-89.
106 Письмо Сугихары Кораб-Жебрыку от 21.07.1967 г. - АЦХ, ф. 8, д. 53, л. 3 (копия).
107 Levine Н. Op. cit., р. 5.
108 Pollack Я. Op. cit., р. 143.
109 Levine Н. Op. cit., р. 274; Sugihara Y. Op. cit., p. 62-64.
110 Sugihara S. Chiune Sugihara and Japan Foreign Ministry..., p. 108-109.
111 Судоплатов П.А. Указ, соч., с. 32.
112 Levine Н. Op. cit., p. 274-275.
200


о пребывании в лагерях на территории СССР в литературе сообщается весьма скупо и не всегда достоверно. Наиболее точно об этом свидетельствуют документы российских архивов - ГАРФ и РГВА. В отношении заместителя министра иностранных дел СССР Я.А. Малика и.о. уполномоченного Совета Министров СССР по делам репатриации генерал-лейтенанту К.Д. Голубеву от 6 ноября 1946 г. (копия была направлена заместителю министра внутренних дел СССР В.В. Чернышеву) сообщалось, что “в настоящее время в румынских лагерях для интернированных находится 17 человек бывших работников японской дипломатической миссии и консульств в Румынии”. МИД СССР и МВД СССР не возражали против отправки этих 17 японцев на Родину через территорию СССР” (упоминался порт Находка) “для последующей переотправки в Японию с первой партией репатриируемых японских военнопленных”113.
25 ноября 1946 г. Сугихара, его семья и другие японские дипломаты прибыли в Одессу. Их путь на родину длился еще долгих 4 месяца... Начальник отдела по репатриации иностранных граждан полковник Гаврилов 28 ноября 1946 г. направил начальнику ГУПВИ МИД Союза СССР генерал-лейтенанту М.С. Кривенко и начальнику погранвойск Союза СССР генерал-лейтенанту Н.П. Стаханову именной список на 17 человек - бывших работников японской дипмиссии в Румынии (список был составлен 27 ноября 1946 г.). В нем значатся не только дипломаты, но их жены и дети. Под номерами 3-7 числились “Супихара (так в тексте. - И.А.) Чиуне, 1900 года рождения, секретарь японского посольства в Румынии; его жена Юкико, 1913 г.р., сыновья Хи- рохи, 1936 г.р., Чиаки (1938 г.р.), Харуки, 1940 г.р.”. Везде фамилия семьи дипломата указана с ошибкой. В состав его семьи входила и Кикучи Сецуко, 1921 г. рождения, сестра его жены Юкико (указана под № 8)114.
До И декабря 1946 г. дипломаты и их семьи оставались в Одессе, в транзитном лагере № 186115. Из учетных карточек “на союзных интернированных граждан, освобожденных Красной Армией” на жену Сугихары и его детей (по непонятным причинам карточка на самого нашего героя отсутствует) следует, что они были отправлены в Находку пассажирским поездом именно 11 декабря 1946 г.116 Судя по документам, дорога до порта отправки - Владивостока заняла три месяца, вместо, максимум, двух недель. Скорее всего, Чиуне с семьей был задержан в Москве. В любом случае, в столице СССР он оказался в конце 1946 г. и далее следовал тем же транссибирским экспрессом, что и еврейские беженцы... Лишь 13 марта 1947 г. семья Сугихары оказалась во Владивостоке117. Символично, что Сугихара покидал СССР именно через тот же порт, откуда за шесть лет до этого выезжали с его визами еврейские беженцы.
Он пробыл во Владивостоке еще 10 дней. На Дальнем Востоке рукописи, финансовые документы и переписка дипломата дважды подвергались конфискации. На таможне Владивостокского порта при посадке на пароход “Новосибирск” у него изъяли книгу “Россия” на английском и немецком языках и 7 блокнотов с различными записями118. Это произошло 23 марта 1947 г. В тот же день в Дальнем у него была изъята “служебная переписка на румынском, немецком, японском и французском языках - 1 конверт; личная переписка, денежные расписки и счета на русском и румынском языках”119.
113 ГАРФ, ф. 9526, оп. 6, д. 306, л. 142.
114 Там же, л. 224.
115 РГВА, ф. 450п, оп. 7, д. 1, л. 227.
116 В картотеке РГВА Юкико Сугихара была зарегистрирована под номером 5959. Прибыла в комендатуру лагеря 25.11.46 г. из Бухареста. Ее дети зарегистрированы под номерами 5960-5962. Можно предположить, что сам Сугихара был зарегистрирован под № 5958. Старший сын (место его рождения указано Токио, Япония) расписался по-английски сам. А вот за младших детей (у шестилетнего Харухи местом рождения указана Прага, а не ставший советским Кёнигсберг) подпись на английском языке, скорее всего, четким почерком по-английски сделал сам Чиунэ.
117 ГАРФ, ф. 9526, оп. 6, д. 402, л. 28.
118 Там же, л. 29.
119 Там же.
201


После возвращения на родину Сугихара был уволен из японского МИД. При этом он получил компенсацию в 7 605 йен и небольшую пенсию. Версию своего увольнения (она чаще всего используется в литературе) бывший дипломат изложил в упомянутом письме в Варшаву 21 июля 1967 г.: “Весной 1947 года я с семьей репатриировался из Румынии в Японию. На приеме у зам. министра иностранных дел мне было сразу заявлено, что я уволен. О поводе увольнения мне ничего при этом не пояснял, но, как я позже узнал, это решение министра было мотивировано моими действиями по выдаче ... виз польским гражданам без разрешения министра”120.
Судя по данным японских биографов, затем он два года работал почтовым менеджером американских оккупационных войск, еще два года - в американской коммерческой фирме. С апреля 1954 г. - профессор университета св. Николая. С мая 1956 по 1960 г. работал в агентстве науки и технологии. Переводил литературу с русского, немецкого, французского и английского, а также коммерческие каталоги японских фирм для России. С 1957 по 1959 г. работал в международной секции Японского телерадиовещания121. Сугихара так описывает свою судьбу после завершения карьеры дипломата: “После увольнения от министерства я работал в разное время в институтах языков; в русской редакции токийского центрального радиокомитета; занимался переводами экономических материалов и технических каталогов машин с японского на русский язык. С 1964 года122 работаю в торговой, импортно-экспертной фирме в качестве ответственного за организацию импорта, нахожусь в Москве. За этот период ездил домой в Японию два раза на короткие сроки”123.
По данным японских и зарубежных биографов, Сугихара работал в Москве с мая 1960 г., возглавлял представительство “Каваками Трэйд компани”. В Москве проживал в расположенной на ул. Горького гостинице “Минск” (ныне она снесена), жил в номере №821. Его служебный офис находился в более престижной гостинице “Украина” (комната 869)124.
Находясь в Москве (а, возможно, оформляя документы на рабочую визу) бывший интернированный японец предпочел использовать второй вариант своего имени и фамилии. В письме в Варшаву он сообщал своему корреспонденту: “В настоящее время я расписываюсь: Сэмпо Сугивара. Поэтому прошу в будущем, когда вы будете мне писать, брать именно это чтение”. Впрочем, в советских документах этого периода встречаются оба варианта написания его имени и фамилии.
С ноября 1964 по май 1965 г. Сугихара представлял также в СССР японскую “Чори компани”; с октября 1965 до 1975 г. работал в бюро “Кокусай Коеки компани” в Москве125.
Имя “Темпо Сугивары” (иногда - “Сугихары”) чаще всего встречается в журнале учета делегаций и отдельных специалистов из капиталистических стран, принимаемых в Минхимлегпроме СССР за 1965 г.126 Сохранились некоторые “Протоколы встреч и записи бесед, проводимых в Минхимпроме СССР” за 1965 г. с участием Сугихары. Он участвовал в них как представитель “Тохо Буссан”. Судя по всему, бывший японский дипломат был готов обсуждать с советскими партнерами широкий круг возможных поставок оборудования и закупок сырья, готовил почву для переговоров с руководителями
120 Письмо Р. Кораб-Жебрыку от 21.07.1967. - АХЦ, ф. 8, д. 53, on. 1, л. 13 (копия).
121 Decision of love. Chiune Sugihara. A diplomat who was bom in Yaotsu town. Yaotsu, 1998, p. 13.
122 АХЦ, ф. 8, д. 53, on.l, л. 13. Так в тексте. Если это не опечатка, то, возможно, до 1964 г. пребывание автора в Москве не носило постоянный характер. Не удалось выявить его имя ранее осени 1964 г. в журналах учета встреч иностранных бизнесменов с советскими чиновниками.
123 Там же.
124 Сведения об этом мы находим в переписке Р. Кораб-Жебрыка с японскими дипломатами в Варшаве. - Там же, л. 3.
125 Decision of love..., p. 13.
126 РГАЭ, ф. 459, on. 5, д. 52, л. 4, 7, 8, 13, 16, 17, 22-25, 27, 37 47, 60.
202


японских фирм127. 1 ноября 1965 г. Сугихара перешел на работу в новую фирму, в связи с реорганизацией прежней.
Из документов сложно сделать вывод, насколько успешной была коммерческая деятельность Сугихары в Москве. Советские чиновники были весьма осторожны; сдержанно реагировали на закупку новых технологий, хотя и активно интересовались ими, не стремились реализовывать взаимовыгодные предложения. Но факт, что в течение 10 лет Сугихара представлял в Москве как крупные, так и мелкие торговые фирмы Японии, говорит как о его профессионализме, так и достигнутых им успехах в работе.
Во время отпусков и командировок в Японию бывший дипломат узнал, что о его подвиге помнят в Израиле. В эту страну Сугихару пригласили только в 1969 г. по инициативе спасенного им министра по делам религии Израиля 3. Варгафтика. Тогда же его наградили высокой правительственной наградой (вопрос о присвоении ему звания Праведника Народов Мира был решен лишь спустя 15 лет, когда члены комиссии согласились с аргументом, что Сугихара действовал вопреки инструкциям МИД и именно из-за этого был уволен с дипломатической службы). В ходе визита Сугихары в Израиль был решен важный для семьи бывшего дипломата вопрос: его сын Нобуки поступил и впоследствии успешно окончил Еврейский университет в Иерусалиме.
Работа бизнесмена, казалось бы, приносила Сугихаре полное удовлетворение. Однако 67-летний японец мечтал о возобновлении карьеры дипломата. Привыкший к фантастическим переменам в своей судьбе, он обращается к Р. Коробу-Жебраку с просьбой: “Так как я горю желанием вновь вернуться к работе дипломата, не можете ли вы использовать влияние ваше и Ваших друзей польского министра иностранных дел, а через него польского посла в Токио, чтобы польское правительство сделало в соответствующей форме активное предложение японскому министерству назначить меня на пост японского посланника, т.е. второго лица посольства после посла, если не на пост самого посла, именно в столицу Польской Республики, сроком на года З”128.
Увы, возвратиться на дипломатическую службу ему не удалось. С 1974 г., завершив работу в Москве, Сугухара жил с семьей в Японии. Здесь он и умер 31 июля 1986 г. В церемонии вручения звания Праведников Народов Мира, присвоенного ему полутора годами ранее, он не смог участвовать по состоянию здоровья.
Нашему герою посвящены сотни статей в популярных зарубежных изданиях, страницы в школьных учебниках. Документы и фотографии японского дипломата находятся в экспозициях всех музеев мира, посвященных теме Холокоста. На родине ему посвящены два музея; создан Мемориальный парк “Человечность” с бюстом Сугихары в его родном городе Яоцу; открыта постоянная выставка в здании МИД Японии129. В Литве открыт Дом-музей его имени в Каунасе; в Вильнюсе установлен памятник и назван проспект. Весь мир объехала документальная выставка “Визы на жизнь”, где деятельности Сугихары отводится центральное место. В 1998 г. в Израиле вышла посвященная ему почтовая марка; в Китае - почтовая открытка. В Японии, Израиле, Швеции, Польше130 выпущены документальные фильмы о японском дипломате (американский фильм “Сугихара: заговор доброты” получил в 1998 г. “Оскар”). Израиль и Польша удостоили дипломата высоких правительственных наград. Надеемся, что в Калининграде и Москве, где жил и работал Сугихара, память о нем также будет увековечена.
127 Там же, д. 46, л. 21-22.
128 Письмо Р. Кораб-Жебрыку от 21.07.1967. - АЦХ, ф. 8, оп.1, д. 53, л. 13 (копия).
129 Decision of love..., р. 16.
130 Отметим документальный фильм А. Милоша (младшего брата нобелевского лауреата по литературе Ч. Милоша) “Визы жизни”, показанный в 2007 г. на кинофестивале в Варшаве.
203


©2014 г.
Н.П. ТАНЬШИНА
ПОСЛЕДНЯЯ РОЛЬ КНЯЗЯ Ш.-М. ТАЛЕЙРАНА: ПОСОЛЬСТВО В ЛОНДОНЕ (1830-1834 годы)
О князе Шарле-Морисе Талейране-Перигоре, одном из наиболее ярких европейских дипломатов, написано огромное количество работ*  1. Казалось бы, долгая жизнь и многолетняя служба этого государственного деятеля, кавалера всех французских и почти всех европейских орденов, изучена всесторонне. Однако жизнь и деятельность этого человека были настолько неординарными и противоречивыми, что талейрановская библиография постоянно расширяется и каждая новая работа обречена на читательский интерес. “Я хочу, чтобы на протяжении веков продолжали спорить о том, кем я был, о чем думал и чего хотел”2, - таково было завещание князя. Как видим, его желание исполнилось. За долгую политическую карьеру - а он и в 80 лет все еще был на службе - Талейран сыграл немало главных ролей. Говоря точно, четырнадцать. Именно столько присяг, по его собственным словам, он принес правительствам, сменявшим друг друга во Франции на протяжении нескольких десятков лет ее бурной и драматичной истории. Причем, какому бы режиму он ни служил - монархии, Республике, Директории, Консульству, Империи, снова реставрированной в 1814 г. монархии Бурбонов, а потом и Июльской монархии, - со всеми новыми ролями он справлялся блестяще. В возрасте 76 лет ему было уготовано исполнить свою финальную “партию” на посту посла Франции в Великобритании, которая удалась ему так же, как предыдущие. Но, кажется, это был единственный случай, когда “хитрый лис” Талейран не предал своего очередного патрона - короля Луи Филиппа.
Именно дипломатической деятельности князя Талейрана в Лондоне в 1830-1834 гг. и посвящен предлагаемый вниманию читателей очерк, основанный прежде всего на мемуарах князя, а также на его переписке. Мемуары Талейрана - всесторонне изученный источник3 - до сих пор вызывают острые споры и дискуссии как относительно
Таныиина Наталия Петровна - доктор исторических наук, профессор Московского государственного педагогического университета.
1 Упомянем лишь некоторые крупные исследования отечественных историков: классический труд академика Е.В. Тарле. - Тарле Е.В. Талейран. М., 1939 (исправл. изд. М., 1948; переизд. М., 1957, М., 1962, М., 1992, М., 1997) и блестящую работу Ю.В. Борисова. - Борисов Ю.В. Шарль Морис Талейран. М., 1986; а также наиболее важные работы зарубежных историков: ЛодейД. Талейран: главный министр Наполеона. Пер. с англ. И.В. Лобанова. М., 2009; Lacour-Gayet G. Talleyrand (préface de François Mauriac), v. 1-4. Payot, 1930; Léon P. Mémoire du prince de Talleyrand et ce qu’il n’a pas dit, v. 1-7. Paris, 1953-1955; Orieux J. Talleyrand ou Le Sphinx Incompris. Paris, 1979; Madelin L. Talleyrand. Paris, 1979 (Ire éd. Paris, 1944); Castellot A. Talleyrand ou le cynisme. Paris, 1997; Beau A. Talleyrand: L’Apogée du sphinx. Paris, 1998; Cooper D. Talleyrand. Un seul maître. Paris., 2002; Decker M. Talleyrand: Les Beautés du Diable. Paris, 2003; Waresquiel E. Talleyrand. Le Prince immobile. Paris, 2003; Bourdonov G. Talleyrand: Prince des diplomates. Paris, 2007.
2 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand. Par E. de Waresquiel. Paris, 2007, p. VII.
3 Первая официальная публикация мемуаров была предпринята герцогом де Бройлем в 1891— 1892 гг. Согласно завещанию Талейрана, они должны были увидеть свет не раньше чем через 30 лет после его смерти, однако уже при его жизни различными авантюристами было опубликовано огромное количество работ, именуемых “Мемуары Талейрана”. Об этом подробно см. Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. IV - XXXIX.
204


изложенных в них фактов, так и, с точки зрения созданного князем собственного образа, предстающего со страниц его воспоминаний. За написание мемуаров он принялся еще в 1809 г., первоначально задумывая свой труд не как воспоминания, а как работу по истории французской революции. Начав с этюда о герцоге Шуазеле, министре короля Людовика XVI, а потом написав эссе о герцоге Орлеанском - Филиппе-Эгалите, отце будущего короля Луи Филиппа, автор постепенно сделал главным действующим лицом себя самого. Все события разворачивались вокруг его персоны. Годы опалы при императоре Наполеоне стали наиболее плодотворными для сочинителя. В начале режима Реставрации вернувшийся на службу Талейран практически не занимался мемуарами, обратившись к их редактированию после завершения, как он полагал, своей политической карьеры в 1816г. Впоследствии он часто читал отрывки из мемуаров в своем салоне, и эти фрагменты публиковались при его жизни4.
Вся жизнь этого человека осталась в коллективной памяти как нескончаемая череда измен и предательств, и в этом смысле его имя стало нарицательным. Вот уже на протяжении более чем 200 лет его относят к “чудовищам” истории, отмечая, что, за исключением совсем уж одиозных “монстров”, трудно найти личность с более запятнанной репутацией, чем у Талейрана. Однако его осуждают за то, что в общем характерно для человеческой натуры. Следует также учесть, что вокруг Талейрана было слишком много искушений и соблазнов, устоять перед которыми не под силу простому смертному. Он жил в самую бурную и чреватую опасностями эпоху в истории Европы, формируя и направляя ее будущее и в то же время перенося все ее тяготы. Ухитрившись пережить и падение французской монархии, и безжалостные годы якобинского террора, Талейран вовремя примкнул к набиравшему силу Наполеону, а затем ловко переметнулся к противникам императора.
«Знаете ли вы, дорогой мой, - сказал он за два года до смерти, обращаясь к еще одному искушенному и изворотливому политику, “подвижному, как ртуть”, по словам Гейне, Адольфу Тьеру, - что я всегда был человеком, наиболее в моральном отношении дискредитированным, какой только существовал в Европе за последние сорок лет, и что, однако, я всегда был либо всемогущим у власти, либо накануне возвращения к власти»5. А в предсмертном политическом завещании Талейран написал, что ничуть не упрекает себя за то, что “служил всем режимам, от Директории до времени, когда я пишу”, потому что “я остановился на идее служить Франции ... в каком бы положении она ни была”6.
Его противники и позднейшие критики заявляли, что подобными фразами нельзя успокоить совесть, но эти слова, несомненно, выражали философию Талейрана: он никогда не считал себя предателем, а просто ковал карьеру и обрамлял свои поступки красивыми пассажами о служении Франции.
Несмотря на вполне обоснованное мнение, что Талейран продает всех, кто его покупает7, все правители, находившиеся у власти во Франции в то судьбоносное время, так или иначе нуждались в его услугах. Он стоял у истоков революции, крушения Старого порядка, он же стремился вернуть развитие Франции в мирное русло после революции, восстановить ее позиции в Европе. Эту задачу Талейран блестяще выполнил в ходе работы Венского конгресса, искусно играя на противоречиях между держава- ми-победительницами и сумев, будучи представителем поверженной страны, навязать победителям свои условия.
4 См. Dino D. Duchesse de Talleyrand et de Sagan. Cronique de 1831 à 1862, t. 1-4. Paris, 1909-1910; t. 1, p. 136-139. Подробная информация содержится также во вводной статье к “Мемуарам и переписке князя Талейрана” Э. Варекеля. - Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand.
5 Цит. по: Тарле Е.В. Талейран. - Талейран. Мемуары. Екатеринбург, 1997, с. 74. Далее ссылки на Е.В. Тарле даны по этому изданию.
6 Там же.
7 Авторство этого выражения, как считается, принадлежит императору Наполеону Бонапарту.
205


Венский конгресс, однако, не ознаменовал начала нового взлета карьеры Талейра- на. И хотя 9 июля 1815 г. он вновь получил портфель министра иностранных дел и пост главы кабинета, пробыл он на этой должности недолго, всего два с половиной месяца. Выступая против “белого террора”, он пытался получить от короля Людовика XVIII свободу действий для борьбы против безумных эксцессов ультрароялистов и неосторожно заявил, что в противном случае подаст в отставку. Отставка была принята. Так 24 сентября 1815 г. оборвалась карьера князя Талейрана. Для отставленного так внезапно министра это было полнейшей неожиданностью, хотя в мемуарах он изображает свою отставку как патриотический подвиг, связав ее с отношением Франции к своим победителям. Как писал князь, он принял отставку без сожалений, твердо решив никогда больше не возвращаться к политическим делам. Символом окончания политической карьеры должно было стать завершение написания мемуаров, что Талейран и сделал в августе 1816 г.8
Отставка Талейрана, даже если расценивать ее как поражение, оказалась весьма своевременной: не его подпись стояла под унизительным для Франции мирным договором. Эта миссия досталась новому главе кабинета, ставленнику императора Александра I герцогу А.Э. Ришелье9. К тому же должность главы кабинета уже успела принести Талейрану некоторый капитал. Всезнающий Поль Баррас, один из лидеров Директории, проявлявший большой интерес к содержанию чужих карманов, но не забывавший и о собственных, утверждал, что на посту главы временного правительства Талейран “заработал” 28 млн франков. Кроме того, отставной министр получил немалое выходное пособие: он был назначен великим камергером с жалованьем в 100 тыс. франков золотом в год и с “обязанностью” заниматься чем угодно и жить, где ему заблагорассудится. Впрочем, Талейран и при Наполеоне имел это же звание (наряду с другими званиями и титулами) и столь же мало обременительные обязанности, правда, еще более щедро оплачиваемые10. Талейрану были возвращены его имения, конфискованные Наполеоном во время Ста дней. В 1815 г. княжество Беневенто перешло к Папской области, и как бы в вознаграждение за эту потерю король Обеих Сицилий пожаловал Талейрану в 1817 г. титул герцога Дино. Во Франции герцог Беневентский в том же году получил наследственное пэрство.
Князь удалился в частную жизнь. Громадное богатство, великолепный дворец в 33 комнаты в центре Парижа, на улице Сен-Флорантен, где в 1814 г. он принимал императора Александра I, царственная роскошь жизни - вот что ждало его, как казалось, на закате дней. 3 июля 1820 г. Талейран покинул Париж и отправился в свое поместье Балансе, подаренное ему Наполеоном еще в 1803 г. и сделавшее Талейрана крупнейшим земельным собственником Франции. Приобретение Балансе, одного из двух или трех самых больших феодальных владений в стране, расположенного в двух днях езды на лошадях от Парижа, ниже по течению Луары, было профинансировано Наполеоном с условием, что Талейран будет там принимать и развлекать дипломатический корпус, а также именитых иностранных гостей. Талейран с блеском выполнил желание Бонапарта: своей роскошью Балансе превзошел дворцы многих европейских государей. Зная изысканное хлебосольство своего министра, Наполеон приглашал к его столу всех, включая монархов, на кого хотел произвести впечатление. В свою очередь Талейран, преисполненный гордости за свой дворец, разрешил осматривать его прославленные на весь свет палаты путешественникам, но в свои жилые комнаты не допускал никого.
Коротать время в Балансе князь отправился в сопровождении красавицы Доротеи де Дино, герцогини Курляндской. Особы прекрасного пола, многочисленные подру¬
8 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 764.
9 Ришелье c 1803 г. занимал пост губернатора Одессы, с 1805 - генерал-губернатора Новороссии и пользовался репутацией умелого администратора. “Хороший выбор, конечно: француз, знающий Крым лучше Франции”, - иронизировал Талейран. И, добавим уже от себя, не берущий взяток.
10 Талейран. Мемуары, с. 64.
206


ги и поклонницы, всегда играли важную роль и в личной, и в общественной жизни Талейрана. Однако Доротея, наделенная не только удивительной красотой и пылким темпераментом, но и острым умом, а также завидной проницательностью, занимала в его биографии исключительное место. Внучка Эрнста Иоганна Бирона, всевластного фаворита российской императрицы Анны Иоановны, Доротея была одной из выдающихся женщин своей эпохи, настоящей светской львицей.
Когда-то Талейран хлопотал перед императором Александром I о женитьбе своего племянника Эдмона де Перигора на 16-летней дочери герцогини Курляндской Доротее. Выйдя замуж, она получила титул графини Эдмон де Перигор и стала племянницей Талейрана. Поначалу он относился к ней так, как и подобает дяде. Однако со временем между ними возникло чувство, которое сделало Доротею его ангелом-хранителем, попечительницей не только в домашних, но и в государственных делах.
Личная жизнь племянника не заладилась. Несмотря на рождение троих детей, отчужденность между супругами достигла такой степени, что казалась уже необратимой. Появление герцогини Курляндской на конгрессе в Вене вместе с князем символизировало этот разрыв, хотя ни Талейран, ни Доротея тогда еще не были разведены. Именно с Венского конгресса Доротея стала неизменной спутницей и помощницей, единомышленницей и политической союзницей князя, и ни одно другое женское имя больше уже никогда не упоминалось рядом с именем Талейрана. Хотя князь был старше Доротеи на 39 лет, ни возраст, ни разный жизненный опыт не помешали их союзу, который просуществовал почти четверть века.
Безделье в Балансе не тяготило князя: он никогда особенно и не любил работать. Труд рутинный, ежедневный, чиновничий был ему неведом и не нужен. Для этого существовал штат опытных подчиненных ему сановников и чиновников, секретарей и директоров. Теперь, в отставке, так же как и в годы своей опалы при Наполеоне, он внимательно наблюдал за политической шахматной доской и за ходами партнеров, до поры до времени не принимая участия в игре.
Конечно же, он хотел вернуться к власти, писал едкие эпиграммы и публично ругал министров, за что однажды на три месяца был отлучен от двора. Несмотря на его сан великого камергера, ему запретили появляться в Тюильри. Талейран всячески давал понять, что он незаменим. Но его не взяли.
Между тем 16 сентября 1824 г. умирает Людовик XVIII. Граф д’Артуа наследует его корону под именем короля Карла X. 29 мая 1825 г. в Реймсе проходит торжественная церемония коронации 67-летнего монарха, реакционная политика которого приведет Францию к очередному революционному взрыву.
Назначение ультраконсервативного кабинета князя Ж. де Полиньяка в 1829 г., пришедшееся на период экономической депрессии с присущими ей безработицей и ростом цен, со всей очевидностью показывало, что Карл очертя голову тащит страну к пропасти. Это отчетливо понимал Талейран. В мемуарах он так и охарактеризовал ситуацию: “Когда в 1829 г. Карл X принял неразумное решение изменить министерство и призвать к власти самых непопулярных людей в стране, не имевших другой заслуги, кроме слепого подчинения королю... можно было не сомневаться, что мы движемся к пропасти”11. Своей давней знакомой княгине Водемон Талейран писал: “Разве можно быть в чем-то уверенным с нынешним министерством? Все делается с легкомыслием, и результатом этого легкомыслия могут стать серьезные затруднения”12.
Вскоре князь сошелся с вождями либеральной оппозиции А. Тьером и Ф. Минье, а главное - начал сближаться с герцогом Луи Филиппом Орлеанским, представителем младшей ветви династии Бурбонов, и его сестрой Аделаидой, с которой герцог с детства был неразлучен. Либералы прочили Луи Филиппа на престол в случае свержения Карла X. В кабинете у Талейрана собирались лидеры либералов, и в декабре 1829 г. у них возник план основать новый, резко оппозиционный орган - газету “Насьональ”
11 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 766.
12 Ibid., p. 1351.
207


для решительной борьбы против министерства Полиньяка и, если понадобится, против династии Бурбонов.
На этих совещаниях председательствовал хозяин дома. Старик, он, как писал Е.В. Тарле, “все еще думал о будущем, о новой карьере, все еще копал яму врагам и расчищал дорогу друзьям; а его друзьями всегда были те, кого исторические силы несли в данный момент на высоту”13. А современница событий, хозяйка влиятельного литературно-политического Салона в Париже мадам де Буань проницательно заметила, что цель, которую преследовал Талейран, “используя такие опасные инструменты, - приход к власти”14.
Предвидение и на этот раз не обмануло Талейрана. 11 июня 1830 г. он писал княгине Водемон: “Приближается решающий момент: я не вижу ни компаса, ни лоцмана, и ничто не может помешать кораблекрушению: сейчас это беспокоит всех, все классы общества”15.
Непосредственным поводом для вооруженного выступления парижан стала публикация 26 июля в правительственной газете “Монитёр” королевских ордонансов, по существу, отменявших конституционную Хартию 1814 г. и названных Талейраном “фатальными”16. В это время он находился в Париже, в своем великолепном особняке.
27 июля в столице вспыхнула революция. На следующий день, слушая грохот выстрелов и звуки набата, доносившиеся со всех колоколен, Талейран сказал своему личному секретарю Кольмашу: “Послушайте, бьют в набат. Мы побеждаем!” - “Мы? Кто же, князь, побеждает?” - “Тише, ни слова больше: я вам завтра это скажу”17.
29 июля Талейран послал записку сестре герцога Орлеанского Аделаиде, советуя ее брату, не теряя ни минуты, немедленно встать во главе революции. Авторитет князя Талейрана как политического пророка был настолько высок, что, вняв его совету, новый кандидат в короли сразу же отбыл в Париж из своего имения в Нейи. Он принял предложенное ему оппозиционными депутатами временное звание “главного наместника королевства”. То же герцогу Орлеанскому рекомендовал сделать и Талейран, по крайней мере, пока Карл X находится на территории Франции18.
2 августа Карл отрекся от престола в пользу своего внука, герцога Бордосского, а до его совершеннолетия назначил регентом Луи Филиппа. Герцог Орлеанский незамедлительно сообщил палатам об отречении короля, скрыв, однако, его условия. 7 августа 1830 г. палата депутатов, предварительно объявив трон вакантным, предложила его Луи Филиппу и его потомкам по мужской линии в порядке первородства. Через два дня в Бурбонском дворце, где заседала нижняя палата, состоялась церемония гражданской коронации: герцог Орлеанский принял присягу на верность конституции, подписал Хартию, после чего ему были вручены королевские регалии. Отныне он именовался Луи Филиппом I, королем французов. Очередная революция во Франции победила. Династия Бурбонов снова - на этот раз навеки - была свергнута с французского престола.
Деятельный ум Талейрана оказался незаменим теперь уже для Луи Филиппа. Несмотря на прозвище “король баррикад” и службу в революционной армии, Луи Филипп не был радикалом. Хотя он любил вспоминать молодость, тем не менее, крайне редко говорил о революции. Став королем, он вовсе не собирался разжигать пожар войны в
13 Тарле Е.В. Указ, соч., с. 67.
14 Boïgne É.-A. Mémoires de la comtesse de Boigne, t. 1-2. Paris, 2005; t. 2, p. 512.
15 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 1351.
16 Распускалась только что избранная палата, и вводился новый избирательный закон, по которому право голоса предоставлялось почти исключительно крупным землевладельцам; права палаты депутатов существенно урезались, а ее численность сокращалась с 428 до 258 членов; цензура получала самые широкие полномочия, сделавшие практически невозможным издание оппозиционных газет.
17 Тарле Е. В. Указ, соч., с. 67.
18 Boigne É.-A. Op. cit., t. 2, p. 513.
208


Европе и желал лишь одного - добиться признания легитимности своей власти другими монархами. Между тем его положение в Европе было очень непрочным. Венценосные “братья” с подозрением наблюдали за происходившим во Франции, опасаясь распространения революционного урагана за ее пределы. Как-то король заметил Виктору Гюго, который бывал частым гостем в Тюильри: “Франция и я - вот два объекта ненависти со стороны европейских королей. Меня они ненавидят даже больше, чем Францию... потому что я - Орлеан и потому что я - это я. Что же касается Франции, то они ее не любят, но примирятся с ней, если она окажется в других руках”19.
Превращение Франции в полноправную участницу “европейского концерта”, так называемой пентархии, пятерки тогдашних европейских лидеров, стало главной внешнеполитической целью Луи Филиппа. Сделать это можно было, лишь уверив европейских государей в миролюбии Франции, отсутствии у нее экспансионистских настроений и стремления к экспорту революции, насильственному распространению либеральных идей за пределы отечества.
В таких условиях Луи Филиппу необычайно важно было заручиться дипломатической поддержкой извечного конкурента и соперника Франции - Великобритании. Теперь это представлялось возможным, учитывая общность либеральных принципов обеих стран. Да и в самой Великобритании, стоявшей на пороге парламентской реформы, прекрасно понимали, что стабильность в Европе может быть обеспечена только при наличии стабильной Франции, восстановившей свое полноправное членство в “европейском концерте”.
Курс Луи Филиппа на установление “сердечного согласия”, иначе говоря, Антанты, полностью соответствовал англофильским настроениям Талейрана. В годы революции именно в Лондоне начиналась его дипломатическая карьера. Четыре десятилетия спустя он сказал своему соотечественнику, известному поэту и политику Альфонсу Ламартину: “Видите, как я счастлив в моей старости. В 1792 г. я пытался здесь примирить Мирабо и Питта и создать между либеральной Англией и революционной Францией союз, который явился бы основой баланса в мире. И вот, фортуна приберегла для меня в качестве последнего дела приезд в Лондон с той же миссией и защиту в этом городе тех же принципов, которые я здесь защищал тогда”20.
Итак, через 38 лет Талейран, никогда не имевший принципов, отстаивал те же идеи относительно англо-французского сближения. В годы революции выступавший против системы внешнеполитических союзов, он стоял на этой позиции и при Луи Филиппе. “Франция, - писал Талейран, - не должна думать о заключении так называемых союзов; она должна иметь хорошие отношения со всеми, и лучшие - только с некоторыми державами”. Французам, по его словам, следовало сближаться прежде всего с правительствами тех стран, которые обладают “наиболее передовой цивилизацией”. А в Европе “самыми сильными и самыми цивилизованными” являлись Франция и Англия, к тому же они имели “общие принципы”. Причем “сердечное согласие”, по мнению Талейрана, было взаимовыгодным. “Иногда мы имеем выгоды от сближения с Англией, в другой раз - она от сближения с нами. Следовательно, есть некая обоюдная выгода для самого тесного сближения. Все причины для соперничества были значительно сокращены сделанными нами колониальными уступками”, - отмечал дипломат и приходил к выводу, что “Англия - это единственная держава, с которой мы могли бы действовать совместно”21.
Не удивительно, что новый король решил прервать затянувшийся досуг князя в Балансе и просить его в очередной раз потрудиться на благо Франции. Однако старый дипломат, прежде чем согласился занять пост посла, заставил себя упрашивать, ссылаясь “на почтенный возраст и ту кипучую деятельность, которую подразумевала эта
19 Bertaut J. Louis-Philippe intime. Paris, [s.a.], p. 81.
20 Цит. по: Борисов Ю.В. Указ, соч., с. 424-425.
21 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 813.
209


миссия и связанные с нею бесконечные сложности”22. К тому же, как отмечала мадам де Буань, он предпочел бы занять дипломатический пост в Вене23. Конец его колебаниям положила Доротея. Она очень хотела уехать в Лондон, где рассчитывала играть более активную роль в дипломатической игре. И все же определяющим мотивом стало, наверное, то, что Великобритания первой из великих держав в конце августа 1830 г. признала режим Луи Филиппа. В итоге князь, как он высокопарно выразился в своих мемуарах, наконец-то “уступил настойчивым просьбам короля и его министерства”, руководствуясь “чувством долга и мыслью послужить своей стране”. Не страдая излишней скромностью, он писал: “Я счел, что новое французское правительство могло обрести стабильность только при условии сохранения мира, и, несмотря на то, что в это время все, кроме меня, были уверены в неизбежности войны, я был убежден, что мое имя, услуги, оказанные мною в свое время Европе, а также мои старания смогут предотвратить самое ужасное зло: всеобщую революцию и войну”24. Здесь Талейран не лукавил: он, действительно, не желал очередной европейской войны и всеобщего хаоса.
Через месяц с небольшим после Июльской революции Европа с изумлением узнала, что Талейран назначен французским послом в Лондон.
22 сентября князь Талейран и Доротея Дино покинули Париж, а через два дня сошли на английский берег. Там их встретил торжественный гром пушек, паливших из дуврской крепости. Картина представляла собой разительный контраст по сравнению с первым, революционных времен, приездом посла Талейрана в столицу Англии, когда на улицах Лондона его злым шепотом, а иногда и во всеуслышание ругали и даже показывали на него пальцем! Теперь толпы народа бежали за каретой по лондонским улицам с криками: “Да здравствует Талейран!”. Доротея так описывала мадам Аделаиде оказанный им прием: "Когда появилась карета посла Франции, раздались крики: “Луи Филипп навсегда!”, “Нет Карлу X!”... Многократно кричали: “Да здравствует Талейран!”, - когда же в сопровождении свиты с трехцветной кокардой появилась я, толпа начала скандировать: “Французская леди!”, - а крики “Виват!” сопровождали меня на всем пути”25.
Сам Талейран, похоже, не проникся большой симпатией к англичанам. Поразившись росту населения столицы, он писал сестре Луи Филиппа: “Население Лондона сильно выросло; сейчас здесь насчитывается 150 тыс. душ - если можно, конечно, назвать “душами” эгоистов, обитающих в этом городе”26. Умная и энергичная Аделаида стала для Талейрана важным дополнительным каналом влияния на короля. Мадам Аделаида и князь обменивались письмами регулярно, зачастую каждый день, а порой и по нескольку раз на дню. Перед тем как отправить письмо в Лондон, Аделаида зачитывала его королю, который что-то добавлял или просил на что-то обратить особое внимание посла27. О содержании писем князя Аделаида также сообщала своему венценосному брату. Письма с наиболее ценными и секретными сведениями после прочтения сжигались28.
Английская политическая элита с энтузиазмом восприняла назначение Талейрана на посольский пост. Консерваторы-тори и все высшее общество видели в нем представителя подлинной родовой аристократии; вспоминали, что никто активнее и красноречивее, чем он, не защищал на Венском конгрессе принцип легитимизма. Вспоминали и
22 Ibid., р. /68.
23 Boigne É.-A. Op. cit., t. 2, р. 513.
24 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 768.
25 Ibid., p. 1358.
26 Ibid., p. 1352.
27 Le Prince de Talleyrand et la maison d’Orléans, lettres du roi Louis-Philippe, de Madame Adélaïde, et du prince de Talleyrand. Publiées avec une préface par la comtesse de Mirabeau. Paris, 1890, p. 144.
28 Ibid., p. 43.
210


о том, что он всегда, еще с 1792 г., был сторонником дружбы с Англией. Что касается либералов-вигов, представителей английской либеральной буржуазии, которой суждено было спустя всего полтора года, в 1832 г., добиться осуществления парламентской реформы, то они, конечно же, восторженно приветствовали Талейрана, официального посла победившей во Франции либеральной буржуазии во главе с “королем-буржуа” Луи Филиппом.
Однако Талейран постоянно подчеркивал сложности возложенной на него миссии, отмечая их двойную природу. “Одни сложности, - писал он в мемуарах, - исходили из Франции, где еще плохо укрепившееся правительство ежедневно боролось за свое существование, что не способствовало доверию со стороны иностранных правительств”. Другие сложности, по словам Талейрана, были связаны с нахождением у власти в Англии торийского правительства во главе с “железным герцогом” Артуром Веллигтоном: несмотря на признание Июльской революции, оно было крайне озабочено спровоцированной ею революционной волной в Европе, особенно событиями в Бельгии29.
Вместе с тем победитель Ватерлоо, знакомый с Талейраном еще с 1814 г., был без ума от князя, который, как никто другой, умел влезть в душу необходимому человеку. Очарованный им Веллингтон даже возмущался: почему вот уже больше 50 лет кряду все так злобно клевещут на Талейрана, в то время как он честнейший и благороднейший человек?! У тех, кто хорошо знал Талейрана, это утверждение вызывало лишь иронию. Княгиня Дарья Христофоровна Ливен, супруга российского посла в Лондоне Х.А. Ли- вена, 24 сентября (6 октября) написала известному английскому политику лорду Грею, с которым находилась в доверительных отношениях: “Герцог Веллингтон положительно очарован Талейраном... Он утверждает, что это очень честный человек и что все то, что говорили когда-либо против него, - чистейшая клевета. Честность Талейрана напоминает мне ум Полиньяка”30. А в письме от 2(14) октября княгиня выразилась с еще большим сарказмом: “Король (английский Вильгельм IV. - Н.Т.) спросил меня, что я думаю о нем (о Талейране. - Н.Т). Я отвечала ему, что я полагаю, что человек, занимавшийся семьдесят пять лет интригами, не может отказаться от них на семьдесят шестом году жизни”31. Впрочем, между Ливен и Талейраном, знакомыми еще со времен пребывания Дарьи Христофоровны с мужем-послом в Берлине, вскоре установились дружеские отношения, которые поддерживались и во Франции во второй половине 1830-х годов, уже после отставки Талейрана.
Характерно, что император Николай I, на первых порах отказывавшийся признать легитимность нового французского короля, которого он всю жизнь считал узурпатором трона и никогда не обращался к нему с традиционным монаршим приветствием “государь, брат мой”, в итоге согласился с идеей признания режима Июльской монархии. Произошло это вскоре после того, как император узнал о назначении Талейрана послом в Лондон. Конечно, далеко не только это известие повлияло на решение Николая Павловича. Однако и император, и вся Европа увидели в этом назначении, а главное - в согласии Талейрана принять его - признак прочности нового французского престола. Талейран, со своей стороны, стремясь поддерживать деловые отношения с представителями Австрии, Пруссии и России в Лондоне, одобрил поездку в Петербург герцога Мортемара, задача которого состояла в том, чтобы нормализовать франко-русские отношения32.
6 октября 1830 г. Талейран вручил верительные грамоты королю Вильгельму IV. Князь сразу же показал себя убежденным сторонником франко-английского сближения, подчеркнув в своей речи, что “зависть и предрассудки, так долго разделявшие Францию
29 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 770.
30 Княгиня Д.Х. Ливен и ее переписка с разными лицами. - Русская старина, 1903, № 114 — 116, с. 692.
31 Там же, с. 692-693.
32 Борисов Ю.В. Указ, соч., с. 427.
211


и Англию, уступили место чувству уважения и просвещенной привязанности”33. Ради укрепления “сердечного согласия” Талейран даже настаивал на эвакуации французской армии из Алжира, поскольку присутствие там французских войск сильно беспокоило английское правительство34. Посол понимал, что Июльской монархии, рожденной в ходе революции, необходимо заручиться поддержкой Великобритании. Он писал княгине Водемон: “Именно от Англии зависит, сохранится ли в Европе мир или разразится война, поскольку ее отношение к нам определяет отношение к нам всей Европы, и мы совершим большую ошибку, если будем искать поддержку где-то еще”35. Что касается самого короля Вильгельма IV, прозванного англичанами “моряком” за многолетнюю морскую службу, то о нем Талейран отзывался без всякого пиетета. По его словам, король сохранил тон и манеры “морского волка”. “Это был смелый человек, - отмечал Талейран, - но ума весьма посредственного. На него всегда рассчитывала партия вигов, однако с момента своего восшествия на престол (26 июня 1830 г.) он сохранил министерство тори своего брата Георга IV. Он меня очень хорошо принял и произнес на плохом французском несколько дружественных фраз в адрес короля Луи Филиппа”. По воспоминаниям дипломата, все время его пребывания в Лондоне Вильгельм был предельно любезен по отношению к нему и его племяннице36.
Посольская резиденция в Вестминстере стала местом самых пышных приемов и блестящих балов. Никто из тогдашнего дипломатического корпуса не пользовался столь огромной популярностью в самых разнообразных слоях английского общества, как князь Талейран. Следуя своей традиции застольной дипломатии, он устраивал пышные и обильные званые ужины и приемы. Затраты на удовлетворение потребностей в еде и вине высшего общества Лондона оказались разорительными: на приемы уходило гораздо больше денег, чем в Париже. “Наши обеды имеют здесь успех; они представляют собой эпоху в лондонской гастрономии, но это разорительно, и Талейрана пугают расходы”, - писала Доротея Дино37. Через Аделаиду она добилась увеличения финансовой поддержки из Парижа. Поскольку в Лондоне Талейрана действительно воспринимали как лидера Франции, в руках которого находилась судьба страны, ему приходилось и вести себя соответственно.
Блистательная Доротея была подлинным украшением резиденции в Вестминстере. В Лондоне она чувствовала себя гораздо свободнее, чем в Париже, который ненавидела, поскольку там ей всегда давали понять, что она иностранка. В Лондоне Дино выполняла не только светские, но и весьма сложные политические обязанности доверенного лица при французской королевской семье, фактической жены посла и его личного секретаря, тайного агента, ответственного за конфиденциальные задания. Она регулярно переписывалась с Аделаидой и информировала о событиях Адольфа Тьера, ставшего министром. Эта переписка имела особое значение: она содержала такие сведения, которые французский посол в Лондоне не мог передавать по официальным каналам.
За несколько месяцев Талейрану удалось установить тесный контакт между правительствами Франции и Великобритании. Посол в Лондоне играл значительно более важную роль, чем обычный дипломатический представитель: во многом именно князь руководил французской внешней политикой, а не его парижские начальники, с которыми он не всегда даже считал нужным переписываться о делах. Талейран поддерживал
33 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 775.
34 Позиция Талейрана встретила противодействие в лице министра иностранных дел графа Л.-М. Моле, угрожавшего подать в отставку. В результате Талейран был вынужден отказаться от идеи оставления Алжира, а Моле к концу сентября 1830 г. смог убедить своих коллег и короля в необходимости сохранения, по крайней мере, временной оккупации Алжира. И все же, стремясь успокоить Великобританию, французское правительство поспешило отозвать из Алжира половину экспедиционного корпуса.
35 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 1357.
36 Ibid., p. 775.
37 Цит. по: Борисов Ю. В. Указ, соч., с. 449.
212


связь непосредственно с королем или Аделаидой38. Как отмечала мадам де Буань, “незначительные депеши доставлялись в министерство; но настоящие дела обсуждались в переписке, посредниками в которой выступали мадам Аделаида и княгиня Водемон”39.
Переписка с Аделаидой существенно отличалась от переписки Талейрана с министрами иностранных дел. Недаром в одном из посланий Талейрану Аделаида заметила: “Все это останется исключительно между королем, Вами и мной”40. Такая манера вести дела вызывала напряженность в отношениях с графом Луи Матье де Моле, возглавлявшим министерство иностранных дел. Моле настаивал на том, чтобы Талейран работал строго под его руководством и по всем вопросам обращался непосредственно к нему, а не к Луи Филиппу. В письмах Талейрану министр постоянно сетовал на то, что не получает от него никаких важных сведений. Например, 4 октября Моле писал Талейрану: “Вы, конечно, понимаете, князь, что я прошу Вас о переписке совсем иного рода. Ваши письма оставляют меня в совершенном неведении относительно настроений лондонского кабинета и Ваших отношений с ним, что является пагубным для нашего с Вами общего дела”41. Дошло до того, что Моле пригрозил Талейрану отставкой, однако тому удалось разрядить обстановку письмом министру в самых дружественных тонах42. В определенной степени такое отношение к министру иностранных дел со стороны Талейрана объяснялось тем, что, когда решался вопрос о кандидатуре посла в Лондон, Моле высказался за назначение барона Проспера де Баранта43. Как заметила мадам де Буань, “Талейран сделал вид, что обиделся, и воспользовался этим обстоятельством, чтобы установить непосредственные отношения с королем”44.
Самым важным и трудным делом, в котором принимал участие Талейран на посту посла, было решение бельгийского вопроса. Бельгийская революция, вспыхнувшая сразу же после Июльской революции во Франции, приведшая к фактическому отпадению Бельгии от Голландии и провозглашению самостоятельного Бельгийского королевства, стала причиной серьезного беспокойства для Франции. Россия, Австрия и Пруссия выступали за организацию вооруженной интервенции с целью вернуть Бельгию под власть голландского короля. В самой Франции боролись два течения: одни желали присоединения Бельгии к Франции, другие - признания независимости Бельгийского королевства.
Польское восстание, вспыхнувшее в ноябре 1830 г., надолго лишило Николая I свободы рук в бельгийском вопросе, и Талейран очень искусно этим воспользовался. Присоединение Бельгии к Франции после некоторых колебаний он отверг, понимая, что этого никогда не позволит Великобритания, и стал отстаивать идею образования самостоятельного Бельгийского государства. После долгих и трудных усилий - на Лондонской конференции европейских держав - ему это удалось, хотя первоначально не предполагалось даже участие Франции в работе конференции, поскольку нидерландский король Вильгельм I обратился за помощью к четырем великим державам -
38 За время пребывания князя Талейрана в Лондоне во Франции сменилось шесть кабинетов. Министерство иностранных дел последовательно возглавляли: граф Л.-М. Моле (11 августа -2 ноября 1830 г.), маршал Н.-Ж. Мезон (2 ноября - 17 ноября 1830 г.), маршал О. Себастьяни (17 ноября 1830 г. - 16 мая 1832 г.), герцог В. де Бройль (11 октября 1832 г. - 4 апреля 1834 г.), граф А. де Риньи (4 апреля -10 ноября 1834 г.).
39 Boigne Е.-А. Op. cit., t. 2, р. 514. Луиза Монморанси, княгиня де Водемон (1763-1833), являлась давней и преданной приятельницей Талейрана, с которой он вел регулярную переписку. Наиболее ценную информацию, содержавшуюся в письмах Талейрана, княгиня передавала сестре короля.
40 Le Prince de Talleyrand et la maison d’Orléans.., p. 97.
41 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 1353.
42 Борисов Ю. В. Указ, соч., с. 428^429.
43 Барант получил назначение на дипломатический пост в Турин, а в 1835 г. возглавил французское посольство в России.
44 Boigne É.-A. Op. cit., t. 2, p. 514.
213


Великобритании, Австрии, Пруссии и России, которые на Венском конгрессе добились присоединения Бельгии к Голландии.
Несмотря на то, что французское правительство было вынуждено отказаться от идеи аннексии Бельгии, правительство Моле считало возможным добиться присоединения к Франции некоторых частей Бельгии и разделения ряда ее провинций между Францией, Австрией и Пруссией. От имени французского правительства Талей- ран потребовал на Лондонской конференции “исправления” французских границ, в результате чего герцогство Люксембургское и герцогство Бульонское с некоторыми бельгийскими крепостями отошли бы к Франции. Княгиня Ливен писала о действиях Талейрана и позиции французского правительства: “Франция не хочет, чтобы дела Бельгии уладились, она хочет лавировать, затягивать их до тех пор, пока она не станет ее добычей, и все добродушие Талейрана не имеет иной цели, как отдать Бельгию в руки Франции. Это будет его политическим завещанием; он возвратит ей то, что она потеряла по его вине”45.
В ноябре 1830 г. в Лондон со специальной миссией был направлен представитель Франции граф де Флао, которого считали сыном Талейрана, для тайного обсуждения с британскими государственными деятелями плана решения бельгийского вопроса, одобренного тогдашним французским министром иностранных дел Франсуа Себастьяни. Французский министр предлагал оставить часть бельгийских земель Голландии, часть передать Пруссии и еще одну, самую значительную часть, вернуть Франции. Однако этот план встретил резкое противодействие со стороны других участников конференции, опасавшихся усиления Франции. Показательно, что против такого раздела был и сам Талей- ран, который не хотел усиления Англии на Европейском континенте и усиления Пруссии на северных границах Франции. В результате миссия Флао потеряла всякий смысл.
20 декабря 1830 г. Лондонская конференция признала независимость Бельгии от Голландии46. “Это был огромный успех французской политики”, - заметил без ложной скромности князь47. Ровно месяц спустя, 20 января 1831 г., Лондонская конференция приняла решение о вечном нейтралитете Бельгии, целостности и неприкосновенности ее территории, гарантируемых пятью державами - участницами переговоров.
26 июня страны - участницы Лондонской конференции разработали проект договора Бельгии с иностранными государствами, так называемый договор Восемнадцати статей. К Бельгии переходила валлонская часть Люксембурга и часть Лимбурга. В Маастрихте Бельгии предоставлялось то, что не принадлежало Голландии в 1790 г. В торговом отношении Бельгия получала все льготы, установленные Венским конгрессом относительно плавания по рекам.
Международное признание бельгийского нейтралитета стало успехом французской дипломатии и лично Талейрана. В Париже считали, что появился новый фактор безопасности Франции, хотя и имевший существенные изъяны: на севере французским границам угрожали 13 крепостей, построенных на территории Бельгии. Талейран по собственной инициативе поставил вопрос об их разрушении перед королем Леопольдом.
После долгих переговоров и совместной англо-французской вооруженной интервенции в Бельгию с целью гарантии ее нейтралитета 15 октября 1831 г. в Лондоне было подписано соглашение по урегулированию конфликта между Бельгией и Голландией, известное как договор Двадцати четырех статей48. Территориальные
45 Княгиня Д.Х. Ливен и ее переписка с разными лицами. - Русская старина, 1903, № 114— 116, с. 691-692.
46 Борисов Ю.В. Указ, соч., с. 430.
47 Цит. по: там же.
48 Это соглашение было гораздо менее выгодным для Бельгии, чем договор Восемнадцати статей. Новый проект предоставлял ей только часть Люксембурга и оставлял столицу этого государства в руках голландского короля. Король Голландии в качестве компенсации за отказ от части Люксембурга получал значительную часть Лимбурга; кроме того, он удерживал за собой Маастрихт, Венло и левый берег Шельды.
214


приращения, приобретенные Бельгией, во многом были получены именно благодаря действиям Франции.
Однако, несмотря на решения Лондонской конференции, голландцы защищали свои интересы с использованием силы, отказываясь эвакуировать войска из города Анжер. Тогда Талейран, прежде страстно отстаивавший идею невмешательства во внутренние дела иностранного государства, превратился в активного поборника применения силы. Он заключил с лордом Пальмерстоном особое соглашение, по которому французская армия, войдя в Бельгию, осадила Антверпен с суши, а английский флот блокировал его с моря. 23 декабря 1832 г. голландский король был вынужден передать город бельгийцам.
Действуя в интересах Франции, князь, как и прежде, не забывал о себе: за выгодное для Голландии определение границ Люксембурга он получил 15 тыс. фунтов; в такую же сумму обошлась голландской казне его позиция при распределении долговых обязательств между Бельгией и Голландией49. Поговаривали, что он получил взятку и за включение Антверпена в состав Бельгии.
Итак, сложный и опасный для европейского мира голландско-бельгийский конфликт был урегулирован, причем главным образом дипломатическими средствами. Создание независимого Бельгийского государства было расценено Луи Филиппом как блистательный успех талейрановской дипломатии, даже несмотря на то, что требование о срытии крепостей в то время еще не было выполнено50. Этот успех настолько возвысил Талейрана, что речь пошла о назначении его первым министром (после смерти от холеры Казимира Перье в мае 1832 г.), но старый князь решил, что в Лондоне ему спокойнее. Решение это было принято не без влияния Доротеи, категорически возражавшей против возвращения во Францию. Приехавшему из Парижа депутату парламента, впоследствии министру Шарлю Ремюза, который, прежде чем встретиться с Талейраном, более двух часов беседовал с Доротеей51, она заявила: “Вы хотите сделать Талейрана главой правительства? Не тратьте усилий на то, чтобы его убедить. Ему это не нужно, он абсолютно не желает этого, а если бы и пожелал, то я бы ему помешала”52. После беседы Ремюза заметил, что “приговор вынесен”, он ему подчиняется и проинформирует министра иностранных дел Себастьяни. Таким образом, Доротея выступила в роли судьи, чье решение является окончательным и обжалованию не подлежит. Сам же князь отнесся к предложению с юмором: “Они принимают меня за дурака, если думают, что я хочу стать премьером. У меня нет никакого желания тащить весь этот карнавал к себе домой”53.
Впрочем, вполне возможно, предложение о премьерстве было просто жестом вежливости со стороны короля.
Завершив эпопею с Бельгией, Талейран почувствовал себя уставшим и больным. Он не привык к ежедневному рутинному труду, а тут пришлось проводить на одних только совещаниях по пять-шесть, а то и по восемь часов в день. Еще в самом начале работы конференции он писал герцогине де Бофремон: “Все дни провожу в трудах: я совсем потерял эту привычку”54. О своей усталости он писал в Париж и после Лондонской конференции: “Я настолько пресытился Бельгией, что готов запретить трем поколениям Талейранов произносить это название”55.
В феврале 1834 г. ему исполнилось 80 лет, и он уже в полной мере ощущал свой возраст. Его пошатывало, он боялся упасть, и иногда с ним такое случалось. Плохо
49 Борисов Ю.В. Указ, соч., с. 433.
50 К январю 1832 г. были разрушены крепости в Монсе, Шарлеруа, Мариенбурге и ряд других, построенных на границах прежнего Голландского королевства. Сохранились только старые крепости, например, Анжер.
51 Dino D. Op. cit., t. 1, p. 18.
52 Цит. по: ЛодейД. Указ, соч., с. 450.
53 Там же, с. 477.
54 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 1433.
55 ЛодейД. Указ, соч., с. 477.
215


князь переносил и сырую лондонскую погоду. “Из плохого здесь только климат”56, - жаловался он герцогине де Бофремон.
Тем не менее он успел заключить еще одно очень важное для Франции соглашение, правда, не без помощи англичан. Лондон собирался подписать договор о дружбе с Испанией и Португалией, чтобы в события на Иберийском полуострове не вмешались другие европейские державы. Талейран решил вступить в альянс с Англией и тем самым усилить французские позиции в Испании, охваченной гражданской войной57. Он добился расширения круга участников договора, и 22 апреля 1834 г. от имени Франции заключил четырехсторонний союзный договор с Англией, Испанией и Португалией, по которому английское и французское правительства обязались оказывать вооруженную помощь правительствам Испании и Португалии в борьбе против дона Карлоса и дона Мигеля.
Сообщая Талейрану о восторженной реакции Луи Филиппа и передавая от короля поздравления, мадам Аделаида писала 26 апреля: “Вы только что заключили очень важный для нас, да и, по правде говоря, для всей Европы, договор, я Вас поздравляю с этим от всего сердца”58.
Это был последний дипломатический триумф Талейрана и последний дипломатический документ, под которым он поставил свою подпись. Даже дипломаты враждебных держав восторгались энергией 80-летнего хилого старика. Княгиня Ливен писала брату, шефу жандармов генералу Александру Бенкендорфу, о князе Талейране: “Вы не поверите, сколько добрых и здравых доктрин у этого последователя всех форм правления, у этого олицетворения всех пороков. Это любопытное создание; многому можно научиться у его опытности, многое получить от его ума; в восемьдесят лет этот ум совсем свеж... Но это - большой мошенник - c’est un grand coquin”59.
Так случилось, что Ливен и Талейран покинули Лондон почти одновременно. Сначала в долгий путь до российской столицы после 22-летнего пребывания в Англии отправилась чета Ливенов, а вслед за ними отбыли в Париж князь Талейран с герцогиней Дино. В последние дни пребывания Дарьи Христофоровны в Лондоне герцогиня Дино говорила ей: “В вашем отъезде я оплакиваю свой отъезд”60.
Чем был вызван отъезд французского посла? К тому времени в его положении в Лондоне произошли большие перемены. Руководитель Форин оффис лорд Пальмерстон, испытывавший неприязнь к престарелому дипломату, был с ним высокомерен и неучтив. Талейрану приходилось часами сидеть в приемной министра. Пальмерстон позволял себе оскорбительные выходки в его адрес и упорно отказывался от посещений французского посольства. Как отметила Доротея Дино, после возвращения князя из Франции, где он провел лето и осень 1833 г., Пальмерстон лишь однажды соизволил принять приглашение на ужин в посольстве Франции61. 31 июля 1834 г. Доротея занесла в свой дневник весьма любопытное наблюдение, свидетельствовавшее о переменах в положении князя в Лондоне: «В прошлом году английский король говорил об отъезде Талейрана на континент: “Когда вы возвращаетесь?”. За год до этого он ему сказал: “Я поручил своему послу в Париже заявить вашему правительству, что я хотел бы видеть вас здесь”. В этом году он спросил: “Когда вы уезжаете?”». По словам Дино, здесь “не обошлось без Пальмерстона”62. Уже после отъезда из Лондона Талейран писал Аделаиде: “Мы с лордом Пальмерстоном больше не понимаем друг
56 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 1432.
57 После смерти в 1833 г. короля Фердинанда VII в Испании начинаются гражданские, или карлистские, войны, в которых Франция выступила на стороне регентши Марии-Кристины, боровшейся против притязаний на власть со стороны брата Фердинанда VII, дона Карлоса.
58 Le Prince de Talleyrand et la maison d’Orléans.., p. 86.
59 Цит. по: Тарле E.B. Указ, соч., с. 69.
60 Dino D. Op. cit., t. 1, p. 214.
61 Ibid., p. 50.
62 Ibid., p. 198.
216


друга и отнюдь друг другу не нравимся. Нельзя, чтобы служение королю страдало от нашего разлада”63.
Изменилась ситуация и во Франции. Если прежде Талейран общался с королем напрямую или же через Аделаиду, игнорируя свое непосредственное начальство, то теперь министр иностранных дел маршал Себастьяни сам фактически перестал переписываться с послом в Лондоне. Себастьяни желал быть реальным главой французской дипломатии и предпочитал вести переговоры с англичанами в Париже. Это, однако, не мешало Талейрану действовать в своей всегдашней манере: о заключении договора о Четверном союзе Себастьяни узнал только после его подписания64.
Перед расставанием с французским послом лорд Пальмерстон устроил прощальный ужин. Как иронично заметила герцогиня Дино, “это в его вкусе; ему доставляет удовольствие чествовать отъезжающих”65.
В августе 1834 г. Талейран наконец покинул Лондон, формально отправляясь в отпуск. Это была обычная практика, поскольку каждый год лето и осень он проводил во Франции, и всякий раз перед ним вставал вопрос о возвращении в Лондон. За день до отъезда Дино вручила ему письмо, где были такие слова: “Не торгуйтесь с публикой. Навяжите ей свое решение... заявите сами, что Вы стары, чтобы Вас не находили постаревшим; скажите с достоинством, просто: час пробил!” Доротея приняла мудрое решение: следует покидать “политическую сцену добровольно и охотно, чтобы снискать аплодисменты зрителей и избежать их свиста”66. Кто знает, сыграли ли эти преисполненные внутренней силы наставления любимой женщины решающую роль, но в ноябре 1834 г. Талейран ушел в отставку67.
13 ноября он отправил письмо с просьбой об отставке в министерство иностранных дел68, а 23 ноября - письмо Луи Филиппу, в котором добродушно отчитывал короля: “Потакая мне, король слишком часто забывает о моем почтенном возрасте. Он забывает, что 80-летний старик не имеет права на ошибки. Ошибки старости особенно грустны, потому что уже нет возможности их исправить”69.
Отставка была принята. В послании Талейрану Луи Филипп отвечал, что глубоко тронут “такими совершенными, благородными и достойными” словами князя, что он и теперь нуждается в его услугах, и призывал Талейрана как можно скорее вернуться в Париж70.
Однако князя гораздо больше, чем Париж, привлекала Вена. Несмотря на все заявления о немощи и усталости, он был совсем не прочь еще немного послужить Франции на посту посла в Вене, чего желал и в 1830 г. Мадам де Буань приводит на страницах своих воспоминаний фразу, написанную, по ее словам, рукой Талейрана: “Я завоевал для Июльской монархии Лондон; я хочу преподнести ей Вену, и у меня это получится, если мне это позволят сделать”71. Но, как справедливо отмечала де Буань, “господин Талейран был послом слишком неудобным, чтобы кто-либо из министров хотел его назначения”72. В результате на этот пост был назначен герцог де Бройль, а 7 января 1835 г. послом Франции в Великобритании стал маршал Себастьяни.
“Я ни счастлив, ни несчастлив, - писал Талейран в последние годы жизни... - Я понемногу слабею и... хорошо знаю, как все это может кончиться. Я этим не огорчаюсь и
63 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand., p. 1308.
64 Boigne É.-A. Op. cit., t. 2, p. 514.
65 Dino D. Op. cit., t. 1, p. 214.
66 Цит. по: Борисов Ю. В. Указ, соч., с. 451.
67 Там же.
68 Поскольку после министерского кризиса ноября 1834 г. новый кабинет еще не был сформирован, Талейран адресовал свое письмо не конкретному, а потенциальному министру иностранных дел.
69 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 1310.
70 Ibid., p. 1311.
71 Boigne É.-A. Op. cit., t. 2, p. 518.
72 Ibidem.
217


не боюсь этого. Мое дело кончено. Я насадил деревья, я выстроил дом, я наделал много и других еще глупостей. Не время ли кончить?”73. К тому времени его жена, мадам Гран74, с которой они давно не жили вместе, умерла - в возрасте 73 лет, после тяжелой болезни. У князя была возможность проситься с ней, но он не сделал этого, когда 10 декабря 1835 г. узнал о ее смерти. С ним постоянно находилась герцогиня Дино, самый близкий для него человек. Правда, злые языки поговаривали, что совместное проживание не мешало ей и в эти годы иметь многочисленных любовников. Как бы то ни было, трое незаконнорожденных детей у Доротеи появились. За князем законных детей не числилось. Его сын от госпожи Делакруа, знаменитый уже с 1820-х годов художник Эжен Делакруа, мало общался с отцом. Да и Талейран не искал с ним встреч, предпочитая полное уединение и покой. Как отмечал Е.В. Тарле, его корыстолюбие уже давным-давно было удовлетворено, честолюбие его не мучило. Во время службы в Лондоне он вроде бы даже перестал брать взятки, а после окончательного ухода от дел прекратил и игру на бирже75.
Получив отставку, князь уединился в Балансе, одном из самых красивых и тихих уголков Франции. Здесь он чувствовал себя значительно лучше, чем в Париже. Но не только благодаря тишине и чистому воздуху. Надо сказать, что если за рубежом расточали похвалы Талейрану - например, Веллингтон, Меттерних и даже вспыльчивый царь Николай, - то во Франции его с не меньшим единодушием поносили.
Свой досуг князь занимал писанием мемуаров, демонстрируя изящный слог и ироничный взгляд на вещи. В физическом отношении он чувствовал себя неплохо76. Помогали ли ему в этом утренние процедуры промывания носа? Манера никуда не спешить? Или появившаяся привычка ограничивать себя в еде? В последнее время он никогда не снимал пробу с обильных яств, которые готовились на кухнях для гостей, а терпеливо дожидался ужина.
Весною 1838 г. состояние здоровья Талейрана резко ухудшилось. Примирившись по настоянию Доротеи с католической церковью, он получил отпущение грехов. “Талейран всю свою жизнь обманывал Бога, а перед самой смертью вдруг обманул сатану”, - эта чья-то шутка о неожиданном “примирении” с римским папой и католической религией абсолютно ни во что не веровавшего старого вольтерьянца, отлученного некогда от церкви бывшего епископа Отёнского, получила в те дни широкое распространение77.
17 мая в парижский особняк князя, нарушив протокол, приехали проститься с ним король Луи Филипп и Аделаида. Талейран был настолько слаб, что в ответ на слова короля смог произнести всего лишь одну фразу: “Это большая честь для меня”78. Как отмечала в своих воспоминаниях хроникер событий графиня де Буань, задержавшейся у постели умирающего Аделаиде князь пожал руку и тихим голосом сказал: “Я вас очень люблю”79. Спустя несколько часов после их визита он скончался.
Герцогиня Дино оставалась с Талейраном до последнего вздоха. Его признательность этой женщине была безграничной. “Я прошу мадам Дино принять мою самую нежную благодарность за то счастье, которым я ей обязан и которым она дала возможность мне наслаждаться в течение двадцати пяти лет; я обращаю к ней мои слова самого
73 Цит. по: Тарле Е.В. Указ соч., с. 73.
74 Брак с Катрин Гран, дочерью капитана торгового порта, родившейся в Индии, необычайно красивой женщиной, был заключен в 1802 г. Однако Катрин так и не смогла стать “своей” в изысканном аристократическом обществе. Супруги окончательно расстались после Венского конгресса.
75 Тарле Е.В. Указ соч., с. 73.
76 После смерти князя выяснилось, что состояние его мозга соответствует мозгу 40-летнего человека.
77 Цит. по.: Тарле Е.В. Указ соч., с. 75-76.
78 Apponyi R. “Les Français envient notre bonheur”. Journal du compte Rodolphe Apponyi, 1826— 1848. Paris, 2008, p. 434.
79 Boigne É.-A. Op. cit., t. 2, p. 529.
218


нежного прощания”80, - таковы строки из завещания Талейрана. Доротея, получившая после смерти князя титул герцогини де Талейран, продала особняк на улице Сен-Фло- рантен Джеймсу Ротшильду, а сама обосновалась в Силезии, в замке Саган. В 1845 г. к ее многочисленным титулам прибавился очередной - герцогини Саган. В этом замке она и ушла из жизни 19 сентября 1862 г.
* * *
Каковы же были результаты дипломатической миссии князя Талейрана в Великобритании? Прежде всего, назначение Талейрана послом Франции в Лондон непосредственно после Июльской революции 1830 г. содействовало скорейшему признанию короля Луи Филиппа европейскими монархами. Все прекрасно знали, скольким режимам служил князь, но не менее хорошо в Европе было известно о необыкновенном политическом чутье “хитрого лиса”, поэтому согласие 76-летнего Талейрана занять важнейший дипломатический пост являлось своеобразной гарантией стабильности и прочности нового режима, пусть и рожденного революцией. Сам Талейран в письме Луи Филиппу так сформулировал главный результат своей миссии: “Я добился для Июльской революции права на гражданство в Европе”81.
В свое время убежденный “австриец”, сторонник франко-австрийского сближения, теперь Талейран четко осознавал, что в изменившихся условиях Франция может восстановить свои позиции на международной арене только в партнерстве с Великобританией. Линия на установление “сердечного согласия” между двумя странами, являвшаяся одним из важнейших направлений внешней политики Луи Филиппа, полностью соответствовала представлениям Талейрана, еще во времена своей первой миссии в Англию в 1792 г. высказывавшегося за англо-французское сближение. Причем курс на “сердечное согласие” позиционировался и Талейраном, и Луи Филиппом, и либералами-орлеани- стами не как самоцель, а как средство решения Францией своих национальных задач. “За четыре года мы извлекли из Англии все, что она могла нам дать полезного”82, - так, может быть, цинично охарактеризовал князь результаты своей миссии в Лондоне в письме мадам Аделаиде. Несмотря на то, что англо-французская Антанта в годы Июльской монархии во многом была таковой только на бумаге в силу противоречий между двумя странами по экономическим и внешнеполитическим вопросам, курс Талейрана на установление “сердечного согласия” с Англией наметил дальнейшую внешнеполитическую линию Франции. За два столетия, минувшие со времени его дипломатии, Великобритания и Франция, прежде прирожденные, заклятые враги, никогда больше не воевали друг с другом. И, наверное, это не просто историческая случайность.
Лондонская конференция пяти держав по урегулированию бельгийского вопроса наряду с Венским конгрессом стала вершиной в биографии Талейрана-дипломата. В обоих случаях он действовал фактически без систематического верховного надзора, на собственный страх и риск, самостоятельно принимая решения и претворяя их в жизнь.
Важнейшим результатом дипломатической миссии Талейрана явились недопущение европейской войны и разрешение вопроса о судьбе Бельгии за столом переговоров. Еще в ходе обсуждения бельгийской проблемы на Лондонской конференции в октябре 1831 г. князь писал княгине Водемон: “Я хочу сделать все для сохранения мира: в этом заключается моя миссия; я сделаю для этого все, что нужно будет сделать, невзирая на то, заденет это чьи-либо интересы или нет”83. Ликвидация голландско-бельгийского конфликта стала главным результатом деятельности князя Талейрана в Лондоне. Он писал в Париж: “Это первый международный договор короля, нужный Франции, поскольку он обеспечивает безопасность ее границ, и Бельгии, так как предоставляет ей неза¬
80 Цит. по: Борисов Ю. В. Указ, соч., с. 451.
81 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 1309-1310.
82 Ibid., p. 1308.
83 Ibid., p. 862.
219


висимость”84. А в письме своей давней приятельнице герцогине Марии-Антуанетте де Бофремон он отмечал: “Теперь я могу спокойно завершить свою политическую карьеру, поскольку выполнил самое трудное дело, когда-либо выпадавшее на долю человека”85.
Епископ Отёнский, депутат Учредительного собрания, министр внешних сношений Директории и Первой империи, великий камергер и великий вице-электор императора французов Наполеона I, обладатель высших степеней ордена Почетного легиона, член Французской академии наук, председатель Временного правительства и первого правительства Людовика XVIII, сенатор и пэр, посол Луи Филиппа в Лондоне, - такова удивительная политическая карьера великого честолюбца, мечтавшего о бессмертии, но никогда не претендовавшего на то, чтобы его любили. Его могилу в Балансе украшает лишь скромная надпись: “Здесь покоится тело Шарля-Мориса де Талейран-Перигора, принца Талейрана, герцога Дино, родившегося в Париже 2 февраля 1754 г. и умершего там же 17 мая 1838 г.”
84 Под ей Д. Указ, соч., с. 476.
85 Mémoires et correspondences du prince de Talleyrand, p. 1433.
220


Сообщения
© 2014 г.
И.В. РОДИН
УНИВЕРСИТЕТСКОЕ СООБЩЕСТВО И КРИЗИС СИСТЕМЫ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ ВО ФРАНЦИИ (1964-1968 годы)
1960-е годы были важным рубежом в развитии высшей школы в США, СССР, Италии, Франции и других странах. Студенты стали многочисленной общественной группой и заняли важное место в политической жизни своих государств.
Во Франции университеты и другие высшие учебные заведения превратились в учреждения, которые начали готовить специалистов в массовом порядке. Однако эта трансформация не повлекла за собой необходимых изменений в структуре университетов и в принципах их учебной и научной деятельности. Особую остроту приобрели проблемы связи университетского образования с реалиями рынка труда.
Необходимость перемен в системе высшего образования стала очевидной: с каждым годом увеличивалось число студентов, эпоха предъявляла новые требования к образовательным стандартам, а университеты функционировали в соответствии с устаревшими нормативными документами (некоторые не менялись с конца XIX в.), не имели в своем распоряжении достаточного количества учебных помещений, не пересматривали консервативные, оторванные от практических потребностей учебные программы.
Первые проявления студенческого протестного движения начались в ноябре 1967 г. в Париже и Нантерре - пригороде французской столицы, где располагался один из двух факультетов филологии и гуманитарных наук Парижского университета. В мае - июне 1968 г. в волнениях участвовали более 100 тыс. студентов. Волнения охватили многие университетские центры Франции. В Париже студенты строили баррикады и вступали в бой с полицией.
Студенческий бунт соединился с массовыми демонстрациями и всеобщей забастовкой, организованными рабочими профсоюзами и Французской коммунистической партией с требованием отставки правительства.
События мая-июня 1968 г. и политические аспекты студенческого движения подробно изучены в отечественной и французской историографии*  1. В то же время реакция преподавателей и студентов на кризис высшей школы специально не исследовалась. В предлагаемой читателю статье предпринята попытка проанализировать кризис системы высшего образования во Франции, реакцию на него профсоюзов преподавателей и студентов и их предложения по реформированию высшей школы.
Родин Илья Викторович - аспирант кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.
1 	См., например: Семёнов А.Л. Левое студенческое движение во Франции (1956-1968 гг.). М., 1976; Посконин В.С. Французская публицистика и историография “красного мая”. М., 1982; Dan- setteA. Mai 1968. Paris, 1971; Mai - juin 68. Sous la direction de D. Damamme, B. Gobille, F. Matonti, B. Pudal. Paris, 2008.
221


РЕФОРМА ФУШЕ И УНИВЕРСИТЕТСКИЙ МИР (1964-1967 гг.)
Система высшего образования во Франции базировалась на двух основных типах учебных заведений. Первый - это университеты со множеством направлений подготовки, распределенных между пятью факультетами: филологическим и гуманитарных наук, естественно-научным, медицинским, фармацевтическим и факультетом права. На факультетах права также осуществлялась подготовка по экономическим наукам2. В Страсбургском университете были два теологических факультета (католический и протестантский) с очень небольшим количеством учащихся.
Для того чтобы начать учебу в университете, абитуриент должен был иметь аттестат о полном среднем образовании - аттестат бакалавра. Этого было достаточно для зачисления, но затем студенты часто “отсеивались” по результатам экзаменов.
Второй тип высших учебных заведений - это так называемые “большие школы” (“grandes écoles”), каждая из которых готовила специалистов по узкому профилю будущей деятельности, например, государственному управлению, военному делу или архитектуре. Абитуриенты, поступавшие в “большие школы”, предварительно учились на специальных подготовительных курсах. “Большие школы” традиционно являлись весьма престижными высшими учебными заведениями, а их выпускники никогда не испытывали проблем с трудоустройством.
Система управления университетами была жестко централизованной. Административно-хозяйственные решения, распределение средств бюджета, штатные назначения в университетах - все это являлось прерогативой центральной администрации в Париже3. В 1960-1967 гг. студенты университетов составляли 80% от числа всех учащихся высшей школы.
1960-е годы были отмечены стремительным увеличением численности студентов. Если в 1960-1961 гг. она составляла около 215 тыс. человек, то к 1967-1968 гг. достигла примерно 500 тыс.4 Изменился и социальный облик студенчества: среди учащихся университетов выросло количество выходцев из малообеспеченных слоев. Однако большинство студентов все еще составляли представители высшего и богатого среднего класса.
Структура преподавательского состава выглядела следующим образом: профессор, доцент, старший преподаватель, ассистент. Кроме того, в университетах существовала система персональных кафедр профессоров, когда профессор - держатель кафедры - занимал высшую ступень в иерархии преподавателей.
В сентябре 1964 г. Совет министров Франции одобрил “план Фуше” - комплекс преобразований, предложенный министром народного образования К. Фуше. Основной принцип реформы заключался в реорганизации образования на естественно-научных факультетах и факультетах филологии и гуманитарных наук. Одним из ключевых изменений становилось введение дипломов DUEL (университетский диплом гуманитарных наук) - гуманитарный профиль, и DUES (университетский диплом естественных наук) - естественно-научный профиль. Такой диплом вручался студенту после окончания I цикла учебы (два года), и отныне он считался человеком с высшим образованием. Однако перспективы его трудоустройства, по сравнению с теми, кто получил “полное” высшее образование - степень лиценциата, магистра, “диплом углубленного образования” (II цикл, три - пять лет), - были весьма ограниченными. III цикл соответствовал послевузовской подготовке и предполагал исследовательскую деятельность. В развернутом виде система циклов обучения в университете была зафиксирована в декретах от 22 июня 1966 г.5
2 Notes et études documentaires, № 3577, 31 mars 1969, p. 7.
3 Семёнов A.JI. Борьба французских студентов за самоуправление в университете и обществе в 60-е годы XX в. - Опыт европейского федерализма. История и современность. М., 2002, с. 252.
4 Notes et études documentaires, p. 8-9.
5 Décret № 66—411 du 22 juin 1966, Décret № 66—412 du 22 juin 1966. - Journal Officiel de la République Française. Lois et décrets, № 144, 23 juin 1966; Головко C.A. Высшая школа Франции. Актуальные проблемы и противоречия. Минск, 1980, с. 34-38; Damamme D. La question étudiante. - Mai - juin 68, p. 119.
222


Другим важным элементом реформы стало учреждение на основании декрета от 7 января 1966 г. университетских технологических институтов для подготовки инженеров и менеджеров (УТИ).
Реализация реформы Фуше началась в 1966 г. Реакция французской прессы на эту реформу в целом была негативной. Крупная либеральная газета “Монд” и журнал левой интеллигенции “Франс обсерватёр” писали о непродуманности многих аспектов реформы, а газета Французской коммунистической партии “Юманите” выступила с резкой критикой, усмотрев в реформе Фуше стремление власти разделить высшую школу на “короткое образование для масс” и “полноценное образование для элиты”6.
Позиции партий по отношению к политике власти в сфере высшего образования проявились в рамках дискуссий, проходивших в Национальном собрании в ноябре 1966 г., в связи с принятием бюджета сферы образования на 1967 г. Если депутаты- голлисты и представители других правых партий поддерживали политику правительства, то левая оппозиция - социалисты и коммунисты - критиковали его политику и, в частности, бюджет сферы образования7.
Университетские сообщества, студенческие и преподавательские профсоюзные организации уделяли проблемам высшей школы исключительное внимание. Крупнейшей студенческой организацией 1960-х годов был Национальный союз студентов Франции (НССФ), созданный еще в 1907 г. и называвшийся тогда Национальным союзом всеобщих студенческих ассоциаций Франции. В 1946 г. союз принял Гренобльскую хартию, в которой студент определялся как “молодой работник интеллектуального труда”.
В 1960-1965 гг. НССФ являлся классической профсоюзной организацией, основное внимание уделявшей проблемам, связанным с учебой в университете, экзаменами, дипломами и т.д. Данные о численности НССФ различаются. Французский исследователь Д. Дамамм пишет о 85 тыс. человек в 1963 г. и 30 тыс. в 1967 г., а Ж. Соважо, вице-президент союза в 1968 г., заявляет о 100 тыс. в начале 1960-х годов и 50 тыс. в 1967 г.8
Национальный союз студентов Франции развивался в двух направлениях: профсоюзном и политическом. Как профсоюз студентов, он, опираясь на один из главных своих принципов - “студент - это молодой работник интеллектуального труда”, переосмысливал организацию системы высшего образования. Ссылаясь на одного из лидеров НССФ середины 1960-х годов М. Кравеца, Дамамм пишет: «“Технократическому” университету НССФ противопоставляет университет “демократический”. Управление таким университетом проходит при участии студентов, которые будут создавать знания, - в этом смысл требования групп университетской работы (ГУР), и где им, признанным интеллектуальными работниками, т.е. производителями, будут выплачивать учебную стипендию по университетским критериям»9.
В 1964 г. НССФ опубликовал “Манифест в поддержку демократической реформы высшего образования”, в котором главное внимание уделялось профессиональному становлению студентов. В документе говорилось о важности их адаптации к долгосрочным экономическим потребностям страны. Манифест содержал различные предложения по организации учебы в университете, в частности, концепцию групп университетской работы.
Веяния времени были таковы, что “наиболее политизированные студенты скорее мобилизовывались против войны во Вьетнаме, чем в поддержку признания ГУР”10. В итоге НССФ превратился в гораздо более политизированную организацию, и уже в 1965 г. часть его лидеров стала рассуждать о создании революционной организации11.
6 Le Monde, 11.IX. 1964; France Observateur, 17.IX.1964; L’Humanité, 11.IX. 1964.
7 Journal Officiel de la République Française. Débats parlementaires. Assemblée Nationale, № 90, 3 novembre 1966; № 90 (suite), 4 novembre 1966; № 91, 4 novembre 1966.
8 Damamme D. Op. cit., p. 123; Jacques Sauvageot: “Mai 68 s’inscrit dans une chaîne dont on peut espérer qu’elle n’est pas fermée aujourd’hui”. - Étudiants de France, № 282, mars-avril 2008, p. 24.
9 Ibid., p. 122.
10 Ibid., p. 123.
11 Ibid., p. 123-124.
223


В журнале “Студент Франции”, издававшемся НССФ, присутствовало большое количество публикаций, отражавших точку зрения союза на ситуацию в университете и содержавших программные заявления НССФ. Показательным в этом смысле являлся декабрьский выпуск 1966 г. Анализируя ситуацию в связи с началом 1966/1967 учебного года, отмеченного стартом реформы Фуше, авторы статьи “Кампания НССФ в первом триместре” подчеркивали наличие значительных сложностей. Одним из определяющих факторов этого учебного года авторы статьи считали “первую часть реформы Фуше” - введение первого года I цикла обучения. Они полагали, что главным вопросом на этом этапе являются проблемы профориентации студентов, тем более что какие-либо действующие механизмы помощи здесь отсутствуют12.
НССФ выделил пять ключевых сюжетов для дискуссий и акций: 1) профориентация и специализация; 2) теоретическая и профессиональная подготовка; 3) теоретическая и педагогическая подготовка преподавателей; 4) экономические условия для демократизации университетов и общества; 5) педагогические проблемы и руководящие принципы13.
Национальный союз студентов Франции в 1964-1967 гг. уделял внимание не только университетским, но и общеполитическим вопросам. Подчеркивая важность профессионального становления студентов, он выступал за демократизацию высшего образования, и в этом требовании акцент все больше смещался в сторону политики.
В дискуссиях по проблемам системы высшего образования активно участвовал также Национальный профсоюз работников высшей школы, в 1960-е годы объединявший около 1/3 всех преподавателей и сотрудников французских университетов. Начиная с 1964-1965 гг. он заявлял о кризисе системы высшего образования и последовательно отстаивал демократические принципы в ее реформировании. Профсоюз проводил круглые столы, конгрессы, конференции, встречи. В его официальном издании - “Вестнике Национального профсоюза работников высшей школы” - публиковались материалы этих мероприятий и статьи по проблемам французского высшего образования.
В течение первого семестра 1964/1965 учебного года и в начале 1965 г. профсоюз акцентировал внимание на проблемах организации учебы. Противник реформы Фуше, профсоюз характеризовал ее резко критически. Важнейшими элементами для обсуждения были названы “подготовка преподавателей, диверсификация учебных программ в соответствии с различными типами подготовки, механизм “переходов”14. Свое видение задач высшего образования профсоюз сформулировал в статье “Итог профсоюзного обсуждения: роль высшего образования и организация учебы на факультетах”, опубликованной в январе 1965 г. от имени Национального бюро профсоюза.
Высшее образование, подчеркивалось в статье, должно выполнять следующие функции: обеспечивать прогресс исследований, вносить вклад в повышение культурного уровня нации, готовить исследователей, высококвалифицированные кадры и преподавателей всех уровней; обеспечивать переподготовку специалистов15.
Авторы статьи отмечали, что любой серьезный разговор о системе высшего образования и ее реформировании должен включать всю эту систему, в частности, подготовительные курсы и “большие школы”, чьи связи с факультетами университетов следует пересмотреть с целью унификации высшего образования. Подготовка на II цикле, следующем за I, во время которого формируется профориентация студента, по мнению авторов статьи, должна стать более многообразной, нацеленной как на III цикл, так и на завершенное специализированное образование этого этапа16. В свою очередь III цикл
12 	La campagne de l’U.N.E.F. au 1er trimestre. - Étudiant de France, № 15, décembre 1966,
p. 6-7.
13 Ibid., p. 10.
14 KahaneJ.P. Éditorial. - Bulletin du Syndicat National de l’Enseignement Supérieur, 1965, № 98, janvier 1965, p. 1.
15 Bilan d’une réflexion syndicale: Le rôle de l’enseignement supérieur et l’organisation des études en facultés. - Bulletin du Syndicat National..., 1965, № 98, janvier 1965, p. 2.
16 Ibid., p. 3.
224


не должен сводиться лишь к подготовке научных работников. В статье был затронут также вопрос о переподготовке кадров.
Профсоюз выступил с предложением изменить состав академических советов и советов университетов, порядок формирования которых был определен в 1880 г. (академические советы) и 1897 г. (советы университетов). Состав этих советов формировался исключительно из представителей высших по статусу должностей в университете - профессоров и доцентов. 20 января 1965 г. Национальный секретариат профсоюза принял предложение об изменениях, определяющих порядок формирования этих советов, добавив в их состав ассистентов, доцентов или руководителей работ, выбираемых всеми представителями этих должностей17.
Одним из результатов работы конгресса профсоюза в апреле 1965 г. стало заявление о ситуации в сфере высшего образования и действиях профсоюза18. В заявлении подчеркивалось, что университеты фактически не адаптированы к современным условиям и связано это прежде всего с отсутствием эффективной политики властей в отношении университетской системы. В то же время в формировании обстановки застоя сыграло свою роль и бездействие представителей университетов.
Профсоюз отвергал те принципы адаптации университетов к социально-экономическим условиям, которые использовало правительство, “поскольку они делают приоритетными непроизводительные секторы экономики, ограничивают культурное развитие страны и, таким образом, приносят в жертву краткосрочным потребностям долгосрочные проекты”.
Предложения и решения конгресса по проблемам, связанным с трудовой деятельностью работников высшей школы, были зафиксированы в корпоративном заявлении, опубликованном в “Вестнике Национального профсоюза работников высшей школы”. В заявлении говорилось: “Конгресс полагает, что главными проблемами являются объединение всех госслужащих в гражданских акциях; защита рабочего расписания сотрудников учреждений высшего образования; повышение надбавок за исследовательскую работу; борьба с оформлением ассистентов как внештатных работников в подразделениях естественных наук”19.
По итогам конгресса был принят документ, касавшийся общего функционирования системы высшего образования и ее звеньев. “Высшее образование для больших групп граждан, особенно молодых, - отмечалось там, - является экономической необходимостью и ключевым требованием”20. В документе выражалась также позиция конгресса относительно будущего университетской системы. Развитие направлений исследований и общее развитие страны, по мнению авторов заявления, требовали в перспективе более гибких образовательных структур, чем существовавшие “жесткие” системы факультетов и образовательных центров. Каждый из новых университетов должен был иметь в своем распоряжении большие материальные и человеческие ресурсы. Университету необходимо было обладать финансовой автономией, а руководить им должен был выбираемый ректор21. “Совет университета, - говорилось в документе, - должен обладать более значительными обязанностями, чтобы обеспечивать, с одной стороны, научное руководство университетом, а с другой - организацию учебы. В соответствии с двумя этими функциями его состав может быть различным. Но в любом случае он избирается всеми преподавателями”22.
17 Composition des conseils académiques et conseils d’universités. - Bulletin du Syndicat National..., 1965, № 98, janvier 1965, p. 5.
18 De l’action générale du SNESup. - Bulletin du Syndicat National..., № 107, mai 1965, p. 1.
19 Motion corporative. - Bulletin du Syndicat National..., № 107, mai 1965, p. 4.
20 Structures de l’enseignement supérieur. - Bulletin du Syndicat National..., № 107, mai 1965,
p. 22.
21 Ibid., p. 24.
22 Ibid., p. 24-25.
8 Новая и новейшая история, № 5
225


Таким образом, конгресс профсоюза, проходивший в апреле 1965 г., продемонстрировал, что профсоюз продолжал оставаться в оппозиции к правительственной политике в сфере высшей школы. Принципом его деятельности была не просто критика изъянов, а критика в сочетании с формированием созидательной концепции.
В дискуссиях следующего конгресса Национального профсоюза работников высшей школы, состоявшегося в апреле 1966 г., приняли участие представители различных профсоюзов сферы образования, в том числе НССФ. Конгресс продемонстрировал общность интересов всех этих организаций23. Итогом систематизации идей и предложений, высказанных его участниками, стала резолюция “Национальный профсоюз работников высшей школы и реформа высшего образования”. Два ключевых ее сюжета - это тезисы профсоюза относительно реформирования сферы высшего образования и критика реформы Фуше.
В тексте резолюции отмечалось, что конгресс считает необходимым напомнить принципы, на которых, с его точки зрения, должно базироваться всякое реформирование сферы высшего образования. Далее шла систематизированная формулировка этих принципов:
“1) демократический доступ на факультеты, что предполагает широкую демократизацию всего среднего образования;
2) улучшение материальных условий жизни студентов, предоставление возможности учебы для всех студентов по университетским критериям;
3) повышение среднего культурного уровня нации по мере научно-технического развития (отказ от преждевременной специализации, например, семи видов бакалавриата);
4) создание единой высшей школы путем интеграции в систему светского университета всех существующих и будущих учреждений (подготовительные курсы, “большие школы”, УТИ и т.д.);
5) необходимая квалификация преподавателей на всех уровнях”24.
Выдвигая идею о присоединении “больших школ” и других высших учебных заведений к университетской системе, профсоюз исходил из того, что элитарность “больших школ” - препятствие на пути демократизации системы высшего образования. “Действующая структура и функционирование “больших школ”, - говорилось в заявлении конгресса, - мешают любой реальной профориентации, делают иллюзорной любую попытку демократизации и дезорганизуют функционирование университетов, являются помехой в общенациональной подготовке кадров”25.
Новые предложения, сформулированные на конгрессе в апреле 1966 г., касались прежде всего организации трудовой деятельности молодых преподавателей-исследова- телей. Зафиксированные в специальном заявлении, эти предложения были направлены на решение “фундаментальных проблем подготовки и профориентации в научной и педагогической сферах молодых преподавателей-исследователей”26. Предполагалось “создание институтов подготовки к исследовательской деятельности и работе в сфере высшего образования (ИПРЕС27) и, соответственно, новой группы руководителей проектов, чьей задачей, вместе с преподавателями-исследователями, стало бы обеспечение организации и осуществления совокупности работ по управлению в сфере исследований и образования”. Функции такой группы и условия реализации проекта по ее созданию, по мнению авторов предложения, еще требовали уточнения. Тем не менее они считали необходимым “расширение отделов образования и коллегиальной организации исследовательской деятельности; демократизацию всех университетских инстанций и увеличение прерогатив собраний; реформу Консультативного комитета и Совета по высшему образованию”.
23 Les débats. - Bulletin du Syndicat National..., № 119, mai 1966, p. 5.
24 Le S.N.E.Sup. et la réforme de l’enseignement supérieur. - Bulletin du Syndicat National..., № 119, mai 1966, p. 17.
25 Ibid., p. 18.
26 Motion corporative. - Bulletin du Syndicat National..., № 119, mai 1966, p. 10.
27 Instituts de Préparation à la Recherche et à l’Enseignement Supérieur.
226


В материалах этого конгресса о проекте ИПРЕС говорилось впервые. В дальнейшем профсоюз последовательно развивал эту концепцию. В “Вестнике Национального профсоюза работников высшей школы” были опубликованы статьи об ИПРЕС и связанному с ним проекту Институтов подготовки к выполнению обязанностей на должностях руководителей работ (ИПФСТ28). Отмечалось, что ИПРЕС и ИПФСТ “были задуманы профсоюзом для решения в более приемлемых условиях проблемы набора сотрудников; с одной стороны - для собственно сферы высшего образования и исследовательской деятельности, с другой - для организации и выполнения работ по управлению исследовательской деятельностью и обучением в университете”29. Эти институты должны были стать инструментом в демократизации системы университетского образования.
Другим новым элементом в заявлениях Национального профсоюза работников высшей школы являлись требования, связанные с реализацией реформы Фуше в 1966/1967 учебном году. Применительно к первому году I цикла в октябре 1966 г. профсоюз выдвигал следующие требования:
- максимальная нагрузка различных категорий преподавателей на факультетах, в частности нагрузка ассистентов, ни в коем случае не должна превышать ту, которая определяется профсоюзными нормами;
- численность студентов в группах практических занятий не может быть больше 25 человек, а во время лекций - 100 человек;
- подготовка в самые кратчайшие сроки новых материально-технических средств, необходимых в первом специализированном учебном году, - библиотек секций, лабораторий фонетики и т.д.30
Тезисы конгресса относительно реформы Фуше были развиты в публикациях профсоюза осенью 1966 г. В его “Вестнике” вышла статья “Реформу еще предстоит разработать” с критикой правительственной реформы и программой профсоюзной борьбы. Реформа Фуше характеризовалась как мера, закрепляющая негативные тенденции в политике властей. Единственным действительно новым явлением, с точки зрения авторов статьи, было создание УТИ, которое также предусматривала реформа Фуше31.
В сложившихся условиях профсоюз принял программу действий, включавшую два основных положения. Заявлялось, во-первых, о борьбе за демократическое переустройство административной и финансовой систем в высшей школе, во-вторых, о продолжении борьбы за улучшение условий труда студентов и преподавателей.
Конгресс профсоюза 1967 г. в целом продолжил эту линию, в том числе в вопросах профориентации и карьеры в высшей школе. Вместе с тем он выдвинул и новые предложения. На первый план в структуре корпоративных требований была вынесена концепция подготовки преподавателей. “Конгресс единогласно признает, что подготовка преподавателей всех уровней зависит от университета - как в плане их теоретической, так и педагогической подготовки”32, - отмечалось в итоговых документах конгресса. Другое важное решение касалось дальнейшего совершенствования проекта ИПРЕС: в окончательной редакции ИПФСТ фигурировал как подразделение ИПРЕС33.
В 1964-1967 гг. Национальный профсоюз работников высшей школы детально разработал концепцию задач системы высшего образования и изменений в ее функционировании. Критикуя правительственную политику в отношении высшей школы, профсоюз требовал ее демократического обновления.
28 Instituts de Préparation aux Fonctions de Chefs de Travaux.
29 Instituts de Préparation à la Recherche et à l’Enseignement Supérieur. - Bulletin du Syndicat National..., № 126, novembre 1966, p. 5.
30 Ibid., p. 18-19.
31 La réforme reste à faire. - Bulletin du Syndicat National..., № 123, septembre 1966, p. 1.
32 Motion pédagogique adoptée par le Congrès 1967 à l’unanimité moins 4 abstentions. I - La formation des maîtres. - Bulletin du Syndicat National..., № 145, juin 1967, p. 14.
33 Compte rendu du Congrès 1967. IIIe partie. Les carrières. Instituts de préparation à la recherché et à l’enseignement supérieur. - Bulletin du Syndicat National..., № 148, septembre 1967, p. 5.
227


УНИВЕРСИТЕТСКИЙ МИР В ПОИСКАХ ВЫХОДА ИЗ КРИЗИСА (ОКТЯБРЬ 1967 г. - ИЮНЬ 1968 г.)
Осенью 1967 г. начался новый этап реализации реформы Фуше, против которой выступала значительная часть преподавателей и студентов. Осуществление реформы создавало, в частности, так называемую “проблему соответствий”, заключавшуюся в сложности установления соответствий при учете сданных экзаменов и присвоении степеней при старой и новой системах.
Давно накапливавшееся недовольство преподавателей и студентов стало перерастать в публичные протесты. 9 ноября 1967 г. по призыву Национального союза студентов Франции, Национального профсоюза работников высшей школы и Национального профсоюза работников средней школы в Париже состоялась демонстрация с участием 5 тыс. студентов и преподавателей. Среди основных лозунгов были протесты против значительного “отсеивания” студентов, реформы Фуше и Пятого плана социально-экономического развития Франции на 1966-1970 гг.
Выступивший 9 ноября представитель Национального профсоюза работников высшей школы Ф. Льо подробно остановился на проблеме отбора, т.е. на проблеме вероятных “фильтров” при приеме абитуриентов в университет, введение которых периодически обсуждалось. По словам Льо, за стремлением власти ввести ограничения при приеме учащихся в университеты кроется недостаточное материально-техническое и административное обеспечение образовательного процесса, существующее по вине самой власти34.
Льо подчеркнул, что многие студенты вынуждены работать, чтобы зарабатывать на жизнь, поэтому Национальный профсоюз работников высшей школы выступает за увеличение количества студенческих стипендий, что станет условием полноценного участия студентов в образовательном процессе. Он сказал также, что требуется пересмотр принципов образования с учетом того, что одним из наиболее эффективных типов занятий являются семинары в небольших группах. “Закрывать двери для студентов, - заявил Льо, - под тем предлогом, что их слишком много, - это абсурд. Вводить вступительный экзамен на факультетах и тем самым повторять экзамен за курс средней школы или строить проекты подготовительных курсов - ошибочное решение, которое не позволит справиться с проблемами”35.
Важной вехой студенческого движения стала забастовка, состоявшаяся во второй половине ноября. Решение о ее проведении было принято 17 ноября студентами факультета филологии и гуманитарных наук Парижского университета, расположенного в Нантерре36. Забастовка была практически всеобщей и продолжалась с понедельника 20 по субботу 25 ноября37. Студенты требовали решить проблему с “соответствиями”, уменьшить численность студентов в группах практических занятий, обеспечить представительство студентов в совете факультета и советах департаментов.
К маю 1968 г. университетская среда сделалась гораздо более политизированной, что выразилось, в частности, в появлении радикальных, левацких групп, прежде всего Движения 22 марта и Движения университетского действия. Датой рождения первого из этих движений стало 22 марта 1968 г., когда студенты захватили зал заседаний в учебно-административном здании в Нантерре. Лидером движения был студент отделения социологии Д. Кон-Бендит. Движение 22 марта выдвигало требования по коренному переустройству университета - отказ от “классового” университета, установление “студенческой власти”, выражало протест против империализма и призывало к тотальной, по сути анархической демократизации общества. Его участники срывали занятия и захватывали университетские помещения.
34 9 novembre. - Bulletin du Syndicat National..., № 150, novembre 1966, p. 2.
35 Ibid., p. 3.
36 Dansette A. Op. cit., p. 62.
37 Schnapp A., Vidal-Naquet P. Journal de la commune étudiante (textes et documents). Paris, 1988, p. 105-106.


2 мая 1968 г. Движение 22 марта собиралось провести День антиимпериалистических дискуссий на факультете филологии и гуманитарных наук в Нантерре. Декан факультета П. Граппэн принял решение закрыть факультет. Тогда студенческие активисты предложили провести митинг на территории Парижского университета в Латинском квартале Парижа 3 мая. Помимо протеста против закрытия факультета в Нантерре, существовала и еще одна причина для митинга: 6 мая восемь студентов, в том числе и Кон-Бендит, должны были предстать перед дисциплинарной комиссией как нарушители общественного порядка.
Состоявшийся 3 мая митинг собрал около 400 студентов. Ректор Парижского университета Ж. Рош вызвал полицию, чтобы убрать митингующих с территории Сорбонны. Действия ректора студенты расценили не только как предательство, но и как нарушение университетской традиции, согласно которой полиция не имела права заходить на территорию Парижского университета. Возмущенные вмешательством полицейских в университетскую акцию и их вторжением на территорию Сорбонны, студенты вступили с ними в стычку. События 2-3 мая стали поворотной точкой в студенческих волнениях - сначала в Париже, а затем и в провинции. Популярность левых в студенческой среде обеспечила их активное участие в митингах и демонстрациях мая-июня 1968 г.
Выступления студентов послужили толчком к развитию рабочего движения. 13 мая 1968 г. по призыву профсоюзов студентов, преподавателей и рабочих в Париже состоялась демонстрация, в которой приняли участие, по разным оценкам, от 600 тыс. до 1 млн человек.
Усиление политического аспекта в деятельности НССФ обновило организацию в соответствии с требованиями времени, позволило сочетать профсоюзные принципы с логикой политической борьбы. В мае - июне 1968 г. союз принял активное участие в митингах и демонстрациях.
В заявлении Национального бюро НССФ от 25 мая 1968 г., в разделе, посвященном вопросам административной и управленческой сфер деятельности университетов, содержалась концепция студенческого права вето и “постоянного оспаривания”. Бюро призывало к практической реализации на факультетах системы студенческого права вето при принятии решений, отмечая при этом, что реализовывать принцип “постоянного оспаривания” позволит лишь контроль за всеми решениями38.
В интервью конца мая 1968 г. вице-президент НССФ Ж. Соважо, рассуждая о роли и месте университета в современном обществе, указал на тесную связь университета и экономики, подчеркнув, что в капиталистическом обществе университет все больше подчиняется критериям и правилам этого общества39. “От студентов, - сказал он, - требуют обладания некоторым критическим подходом, в то время как их учеба не подразумевает такого подхода. Кроме того, студенты отдают себе отчет в том, что в дальнейшем у них не будет возможности играть в обществе ту роль, которая соответствует их подготовке”.
Говоря о принципах участия студентов в управлении университетами, Соважо подчеркнул, что НССФ выступает против идеи “совместного управления” и управления на паритетных началах. НССФ, сказал он, пропагандирует идею “студенческой власти”, подразумевая под этим форму участия студентов в управлении университетом; настоящая студенческая власть реализуется через право вето. Ключевой принцип влияния студенческого сообщества на университет, с точки зрения НССФ, заключался в “постоянном оспаривании”. В то же время, заявил Соважо, НССФ не придерживается фанатично формулировки “право вето”, а принцип “постоянного оспаривания” мыслится им как попытка выстраивания схемы воздействия на университет, которая стала бы альтернативой официальной схеме40.
38 Déclaration de l’U.N.E.F. Bureau National de l’U.N.E.F. 25 mai 1968. - Centre d’histoire sociale du XXe siècle. Université Paris I Panthéon-Sorbonne.
39 Jacques Sauvageot (U.N.E.F.). - La révolte étudiante. Les animateurs parlent. Paris, 1968, p. 19.
40 Ibid., p. 32-33.
229


По словам вице-президента НССФ, выходцам из малообеспеченных слоев общества сложно было встроиться в незнакомую для них образовательно-культурную систему41. “Начиная с 6-го класса (коллежа. - И.Р.) значительная часть детей рабочих и крестьян отсеивается”42, - отметил Соважо и добавил, что в капиталистическом обществе невозможно построить социалистический университет. “Университет выполняет значительное число функций, которые сами по себе связаны с определенной системой. Соответственно, немыслимо, чтобы в капиталистическом обществе существовал университет, функционирующий в интересах трудящихся. В этих условиях нам следует выявить как можно больше противоречий, лежащих внутри университетской системы и внутри общества. Отсюда проистекает возможность развития диалектического движения, которое способствовало бы росту самосознания студентов и общества”, - сказал Соважо. Следование по такому пути, по его мнению, в результате приведет к преодолению изъянов капиталистического университета.
Соважо уделил внимание как собственно университетским проблемам, так и социально-политическим, связав особенности функционирования университета с текущим состоянием французского общества.
В 2008 г., спустя 40 лет после событий мая-июня 1968 г., Соважо отметил в своем интервью журналу “Студенты Франции”: “НССФ боролся за “демократический университет”, одновременно против “технократического университета”, рассматривавшегося как университет, который состоит на службе у патроната, и против старой университетской системы... Одной из наших целей было создание единого университета, который объединил бы в систему высшего образования все учреждения, в том числе “большие школы”. НССФ критиковал в университете его содержание (не адаптированное к реальным потребностям общества), принципы набора учащихся (воспроизводящие классовое общество) и управление учебной деятельностью (основанное исключительно на лекциях и экзаменах, без участия студентов)”43. Говоря об итогах 1968 г., Соважо подчеркнул: “В университете не произошла революция, но он был обновлен!”44
Активное участие в акциях протеста мая 1968 г. принимал Национальный профсоюз работников высшей школы, поддержавший студенческое и рабочее движение. Программным заявлением профсоюза в связи с майскими волнениями стала декларация от 27 мая 1968 г. Она начиналась словами: “Ситуация может быть охарактеризована как ярчайшее подтверждение того, что кризис университета, предвиденный и изученный Национальным профсоюзом работников высшей школы в течение нескольких лет, был глубоким и открывал еще более глубокий кризис общества”45.
В декларации профсоюз подводил итог многим своим критическим заявлениям и выводам. Ее авторы подчеркивали, что система французского высшего образования не соответствует современным требованиям; высшее образование больше не может заключаться лишь в передаче “культурного багажа” и подготовке к узкоспециализированной исследовательской работе, оно должно соответствовать современным темпам развития науки и экономики.
В документе обобщались выводы относительно политики французских властей в сфере высшего образования, в частности, реформы Фуше. “Капитализм, - говорилось там, - осознает общественную опасность, которую представляет повышение уровня знаний... и он находит решение этим проблемам в линейной специализации в рамках учебы, лежащей в основе реформы Фуше, хотя эта специализация по сути является препятствием для технологического развития; в поддержании идеального равновесия
41 Ibid., р. 34-35.
42 Ibid., р. 35.
43 Jacques Sauvageot: “Mai 68 s’inscrit dans une chaîne dont on peut espérer qu’elle n’est pas fermée aujourd’hui”, p. 24.
44 Ibid., p. 25.
45 Déclaration du Bureau National du Syndicat National de l’Enseignement Supérieur. Paris, 1968,


между системой подготовки интеллектуалов-“технарей” (университет) и системой подготовки интеллектуалов - будущих руководителей (“большие школы”, Национальная школа управления и т.д.); в усилении роли фактора социальной интеграции в сфере образования”46.
Отдельный раздел декларации 27 мая был посвящен позиции профсоюза по тем университетским проблемам, которые он считал ключевыми. Это - “автономия университетов и идея студенческого управления, понятая как критическое и регулирующее управление; профориентация и отбор в высшей школе, экзамены и статус студента; статус преподавателей в высшей школе; политика в отношении науки”47.
В представлении профсоюза университетская автономия предполагала: “автономию финансового управления в рамках финансирования государством; свободное определение формы и содержания образования, а также методов анализа способностей студентов; учреждение уже упомянутых48 структур контроля; открытие университета для трудящихся; реальное функционирование профсоюзных и политических свобод, что обеспечивается наличием свободы информации в университете и обществе”49.
В рамках тезисов, касающихся проблем профориентации, отбора, экзаменов и статуса студентов, профсоюз сформулировал ряд принципов, согласно которым он будет выступать «против любых способов “отсеивания”, любых условий навязывания специализации, в поддержку диверсификации образовательных программ по своему ритму и по своей природе, в поддержку введения новых образовательных программ, в частности, технологических, что обосновывает требование о закрытии “больших школ”»50.
В разделе о статусе преподавателей профсоюз в очередной раз заявил о наличии разработанных им проекта ИПРЕС и проектов, посвященных карьере в средней и высшей школе. В отдельном разделе декларации подчеркивалась связь студенческих волнений и протестного движения в обществе. Профсоюз ставил вопрос: что важнее - небольшие уступки трудящимся и студентам или изменение всей социально-экономической системы? “Вызывает сомнения предположение, что студенты строили баррикады лишь для того, чтобы добиться предоставления нескольких дополнительных лекционных аудиторий, или что молодые трудящиеся, которые к ним присоединились, сделали это ради 10-процентной надбавки к зарплате”51, - отмечалось в документе.
Таким образом, профсоюз не просто поддержал студенческое движение в общих рамках его идей о реформировании университетской системы, но и выдвинул ряд конкретных требований.
Подводя итог, отметим, что профсоюзы преподавателей и студентов сыграли существенную роль в осознании французским обществом кризиса системы высшего образования, в борьбе за ее демократизацию. Они активно участвовали в протестном движении мая - июня 1968 г. и проявили себя не только как структуры, ставящие своей целью защиту университетской корпорации, но и как организации гражданского толка, выдвигавшие предложения по преобразованию общества.
46 Ibid., р. 3.
47 Ibid., р. 6.
48 Подразумеваются структуры критического и регулирующего управления, состоящие из студентов и преподавателей, упомянутые в заявлении.
49 Déclaration du Bureau National du Syndicat National de rEnseignement Supérieur, p. 6.
50 Ibid., p. 7.
51 Ibid., p. 8.
231


Рецензии
АФРИКА: ИСТОРИЯ И ИСТОРИКИ. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2014, 447 с.
Любая работа Центра африканской истории Института всеобщей истории (ИВИ) РАН под руководством академика А.Б. Давидсона по- хорошему предсказуема. Все книги1, начиная еще с выходивших из сектора истории Африки, написаны на уровне “мировых стандартов”. Помимо “классического” научного текста, все монографии снабжены необходимым научным аппаратом.
Тема рецензируемой книги не является чем- то новым для авторского коллектива, большинство которого составляют сотрудники Центра африканской истории ИВИ РАН. С момента его организации А.Б. Давидсон всегда выделял источниковедение и историографию как одно из приоритетных направлений исследовательской работы. Еще в 70-х годах прошлого века вышли две коллективные монографии - “Источниковедение африканской истории” (М., 1977) и “Историческая наука в странах Африки” (М., 1979). “Африка: история и историки” является естественным продолжением последней. Так как современные требования к жанру рецензий обязывают обращать внимание и на недостатки, то необходимо отметить один из самых существенных. Две упомянутые монографии были серийными изданиями - “История Африки. Исследования и публикации”. Последняя работа центра вполне бы могла продолжить традицию историографических исследований.
Рецензируемая книга начинается своеобразным “введением” А.Б. Давидсона “Проблемы африканской исторической науки”. Это не научная статья в привычном понимании этого слова, хотя присутствуют все ее формальные признаки, это и не высокая литература, хотя стилю и работе со словом могут позавидовать многие профессиональные писатели, это - не эссе, слишком глубоки и хорошо продуманы мысли автора, это и не философская работа, хотя в ней присутствуют размышления на “вечные темы”,
1 	Перечислю только несколько последних: Рах Africana: континент и диаспора в поисках себя. М., 2009\ Давидсон А.Б., Филатова И.И. Россия и Южная Африка: три века связей. М., 2010; История Африки в биографиях. М., 2012.
но она доступна для понимания даже школьнику старших классов. На поставленные им вопросы: “Эта книга - зачем и кому она нужна?” (с. 5), “Но как добиваться взаимопонимания?” (с. 11), “Как нам объяснить вековую стагнацию Африки?” (с. 19) ответы разбросаны по всему тексту книги.
Основной корпус текста можно условно разделить на обобщающие исследования по стране и рассмотрение какого-либо историографического вопроса.
К первой группе относятся разделы Г.В. Цыпкина “История Эфиопии глазами эфиопских историков”, Л.В. Ивановой “Изучение истории в Сомали” и В.И. Евсеенко “Историческая наука в Гвинее: этапы становления и проблемы”. Наиболее фундаментальным и проработанным является исследование Г.В. Цыпкина. И это также вполне предсказуемо, так как автор не первое десятилетие занимается эфиопскими исследованиями. Кроме того, в эфиопистике уже накоплена “критическая масса” работ, что позволило автору выйти на теоретический уровень. Ни Сомали, ни Гвинея не имеют таких заделов. Поэтому даже простое перечисление работ и объяснение позиций их авторов является уже серьезным достижением отечественной африканистики.
Самая обширная и интересная для читателя - вторая группа. В нее входят исследования С.В. Мазова “Историческая тематика в работах Джозефа Кейсли Хейфорда2” и «“Африканский Геркулес” и “колониальная гидра”. Проблемы колониализма в трудах Кваме Нкрумы3», Н.Г. Щербакова “От истории негров к истории африканских народов: этапы трудного пути”, А.В. Воеводского “История Южной Африки в сочинениях африканских интеллигентов и просветителей конца XIX - первой трети XX в.: особенности формирования исторических представлений”, И.В. Кривушина “От исторической теории к геноциду: хамитская
2 Политический деятель Золотого Берега (современная Гана). Автор исследований по обычному праву, истории и культуре этнической группы акан.
3 Первый президент независимой Ганы.
232


гипотеза в контексте руандийской трагедии XX в.”, А.С. Балезина “Тематика выпускных квалификационных работ студентов-историков Западной Африки в последней трети XX в.” и его же информационное сообщение о процессе написания, структуре и дальнейшей судьбе “Всеобщей истории Африки” ЮНЕСКО, М.С. Курбак “Южная Африка и мир глазами Дж.М. Кутзее и Н. Гордимер”.
Наиболее проработанными с научной точки зрения являются исследования С.В. Мазова и Н.Г. Щербакова. Они могли бы быть напечатаны в виде самостоятельных статей в любом отечественном и зарубежном специализированном журнале. И это также не случайность. Тематика разделов С.В. Мазова является логическим продолжением его кандидатской и докторской диссертаций, Н.Г. Щербакова логичным продолжением его исследования панафриканского движения, которое должно завершиться изданием фундаментальной монографии по этой теме. Специалистам хорошо известны биографии, политические взгляды и книги Хейфорда, Дюбуа и, особенно, Нкрумы. Даже в отечественной историографии есть подобные работы. Но подробный анализ их представлений об истории исследуется впервые.
Нетрадиционную для историографии тему затронул в своем разделе А.В. Воеводский. Юг Африки - самый исследованный регион Черного континента. Список работ по историографии ЮАР насчитывает тысячи работ. Поэтому основные усилия ученых направлены на изучение частных вопросов или же на обоснование своего видения тех или иных крупных проблем. В этом обширном историографическом потоке А.В. Воеводскому удалось найти собственную, еще не насыщенную достаточным количеством исследований нишу - особенности формирования исторических представлений у первых поколений черных интеллигентов. Автор справедливо замечает, что “исторические представления являются важнейшим фактором развития национального самосознания, они оказывают влияние не только на способы репрезентации прошлого, но и на восприятие окружающих людей современной действительности” (с. 101). Работа А.В. Воеводского дает возможность взглянуть на уже хорошо известные факты под несколько иным углом зрения. Выводы автора хорошо аргументированы, хотя не все являются бесспорными. Например, “все они (африканские интеллигенты и просветители. - А.Е.) стремились написать общую
историю, которая объединяла бы все чернокожие народы Южной Африки” (с. 128), что не вытекает из изложенного материала.
Необычайный ракурс придал своему тексту И.В. Кривушин. Он на конкретном примере проследил, как историческая концепция может оказать влияние на исторические события. Любой грамотный человек сможет объяснить, как расовая теория повлияла на практические действия в национал-социалистской Германии. Но лишь немногие, даже историки, знали о связи хамитской теории с геноцидом в Руанде. Часто разоблачение антинаучных, человеконенавистнических концепций даже образованная часть населения любой страны мира воспринимает как блажь “яйцеголовых”, как “игру в бисер” ученых мужей. И.В. Кривушин убедительно доказал, как актуально для судеб руандийцев разоблачение “хамитской теории” происхождения тутси.
В написании книги приняли участие и иностранные авторы: профессор-эмеритус
Университета Кейптауна (ЮАР) К. Сондерс, преподаватель-исследователь Высшей нормальной школы Университета Антананариву (Мадагаскар) С. Разафимбелу, профессор- эмеритус Университета Париж-7 (Франция) К. Кокри-Видрович. Их материалы опубликованы без перевода. Следует отметить, что участие зарубежных исследователей редкость в сегодняшних сборниках.
Если К. Кокри-Видрович представила рецензию на книгу “Французский дух африканской диаспоры”, то К. Сондерс и С. Разафимбелу предложили статьи. К сожалению, вековую историю правящей партии ЮАР К. Сондерс дал в очень сжатом, почти схематичном виде. В сборниках такого уровня хотелось бы видеть более развернутый очерк. С. Разафимбелу рассказал, как повлияли пол века независимости государства Мадагаскар на развитие общественной жизни страны.
Рецензию на вполне состоявшееся исследование отечественных историков-африканистов мне хочется завершить словами Аполлона Борисовича Давидсона: “Мы... призываем наших коллег-историков еще внимательней отнестись к тому, как из бывших колоний и зависимых стран мира видится их прошлое и вся всемирная история”.
А.Л. Емельянов, доктор исторических наук, профессор МГИМО(У) МИД
233


Е.А. Осипов. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКИ ФРАНЦИИ В ПЕРИОД ПРЕЗИДЕНТСТВА ЖОРЖА ПОМПИДУ (1969-1974 гг.). М.: ИВИ РАН, 2013, 253 с.
Рубеж 60-70-х годов XX в. стал временем разрядки международной напряженности, интенсификации процессов европейской интеграции, активного включения в мировую политику ряда социалистических стран, глобальных изменений в мировой экономической системе. Одним из ключевых акторов во многих из этих процессов становится Французская Республика, стоявшая у истоков евроинтеграции. Ее внешней политике этого времени и посвящена рассматриваемая монография старшего преподавателя Колледжа Московского университета им. С.Ю. Витте к.и.н. Е.А. Осипова. Это единственное в нашей стране фундаментальное исследование внешней политики Помпиду. Работа базируется на широком круге источников, ряд которых впервые вводится в научный оборот. Это документы из архива министерства иностранных дел Франции и Архива внешней политики Российской Федерации, многочисленные не опубликованные интервью, часть которых предоставлена автору Ассоциацией Жоржа Помпиду. Активно используются материалы французской прессы, дневники и воспоминания лиц, имевших отношение к политике Франции того времени, в том числе и произведения самого Помпиду.
Ключевая идея работы состоит в том, что внешняя политика Франции в период президентства Помпиду оставалась в рамках гол- листского курса. Освещая события последних лет президентства генерала де Голля, Е.А. Осипов показывает преемственность политики Помпиду по отношению к голлизму, отмечая при этом: “Помпиду считал, что голлистская внешняя политика не имеет альтернатив и является единственно возможной для Франции, однако изменения международной обстановки в рассматриваемый период... требовали адаптации голлистской доктрины к новым условиям” (с. 5-6).
В первой главе монографии подробно рассматривается европейская политика Франции при Помпиду. Отмечая, что в 1969 г. “единая Европа” находилась в состоянии глубокого кризиса, связанного с различием во взглядах на дальнейшую интеграцию внутри самого европейского сообщества, автор выделяет именно это направление как приоритетное для всей внешней политики Помпиду. Помимо того, что сам президент был активным сторонником европейской интеграции, огромное значение в тот период имел тот факт, что ФРГ постепенно,
но достаточно уверенно выходила на лидирующие позиции на континенте, что категорически не соответствовало основным внешнеполитическим задачам Французской Республики (с. 26-27).
Европейская программа Помпиду получила свое выражение в известном триптихе “завершение, углубление и расширение” ЕЭС (с. 28). В рамках “завершения” подразумевалось окончание переходного этапа и начало строительства единой Европы прежде всего с точки зрения важнейшего для Франции аспекта - общей сельскохозяйственной политики. В монографии особо подчеркивается, что “единая сельскохозяйственная политика, выгодная для Франции, должна была уравновесить преимущества промышленно ориентированной экономики ФРГ... Помпиду еще на посту премьер-министра неоднократно называл единую аграрную политику необходимым условием для продолжения европейской интеграции” (с. 30). “Углубление” интеграции представлялось в программе Помпиду как “переход к “окончательному” этапу” (с. 31). Автор указывает на то, что «“углубление” означало превращение шести стран в подлинное сообщество, конечной целью которого объявлялось создание экономического и валютного союза» (с. 32). Здесь важно подчеркнуть, что с французской точки зрения предусматривалось не только экономическое, но и политическое “объединение Европы”, однако Помпиду неоднократно указывал, что сфера политики неизменно должна оставаться в рамках соблюдения национальных интересов стран - участниц ЕЭС. “Углубление” европейской интеграции преследовало цель поднятия престижа страны как в сфере мировой политики, так и экономики, но при сохранении всей полноты национального суверенитета в ходе дальнейшей интеграции, т.е. речь шла о создании конфедеративной “Европы государств”.
Наиболее значимым пунктом европейской программы французского президента стало, однако, “расширение” ЕЭС. Именно с этим вопросом связано одно из ключевых положений исследования: возобновившиеся при Помпиду переговоры о вступлении Великобритании в ЕЭС автор рассматривает не как отход от голлизма, а как его продолжение, но иными средствами. Расширение ЕЭС преследовало основную голлистскую внешнеполитическую цель - сохранение и укрепление позиций Франции как на мировой арене, так и в
234


“единой Европе”. При этом подчеркивается, что еще в период президентства де Голля “вето” на вступление Великобритании уже подверглось пересмотру: “необходимость вступления Великобритании в ЕЭС и выгоды от этого были очевидны, именно поэтому переговоры и велись” (с. 43). В целом как указывает Е.А. Осипов, «для де Голля в 1963 и 1967 гг. достижение договоренности с Великобританией не было жизненно важной целью... для Помпиду же “единая Европа” стала приоритетным направлением внешней политики. Расширение ЕЭС и принятие в него Англии было необходимо для Помпиду по целому ряду причин» (с. 45). Среди них выделяются угроза роста экономической мощи ФРГ, экономическая выгода для всего европейского сообщества, в том числе в важной для Франции области сельскохозяйственной политики; позиции стран - партнеров Франции по ЕЭС, заинтересованных в расширении; “конфедеративная” точка зрения самой Великобритании на устройство ЕЭС, совпадавшая с позициями Франции; интересы торговли. Немалую роль сыграл и тот факт, что прежние опасения по поводу тесного англо-американского сотрудничества и связанной с этим вероятности вмешательства США в “европейские дела”, отошли на второй план, поскольку были связаны в первую очередь с политикой и военной сферой, а для Помпиду на первом плане стояла сфера экономическая. В целом расширение ЕЭС и вступление в него Великобритании, Дании и Ирландии автор называет “самым заметным событием в европейской политике Помпиду” (с. 66).
Особое внимание в монографии посвящено отношениям Франции с Западной Германией. Развиваясь преимущественно в рамках европейской интеграции, контакты двух ведущих европейских держав были традиционно достаточно интенсивными: так, Шарль де Голль поставил именно отношения с ФРГ в центр своей внешней политики, и эта линия во многом была воспринята его преемником. Однако “Помпиду уже не рассматривал “объединенную Европу” как союз между Парижем и Бонном. Для него дальнейшее развитие европейской интеграции, наоборот, было средством сдерживания экономической гегемонии ФРГ, поставившей под сомнение французское лидерство внутри ЕЭС” (с. 83). Экономический аспект в отношениях двух стран был наиболее значимым, что подтверждается реализацией широкой программы сотрудничества в различных областях (авиационной, космической, сфере вооружения). Активизация экономических отношений имела и политические основания: включение запад¬
ногерманской промышленности в “единую Европу”, а также контроль за внешней политикой ФРГ посредством экономического взаимодействия (с. 95). Среди конкретных целей внешнеполитической доктрины Франции относительно Западной Германии называются обеспечение нерушимости послевоенных границ, недопущение объединения Германии, интенсификация контактов в наиболее выгодных для Франции сферах промышленности, торговли и науки. Большое значение имело начало “новой восточной политики” ФРГ и ее перспектива: Франция опасалась упрочения позиций своего главного конкурента в Европе. Важным моментом в данном контексте, как отмечает автор, стал берлинский вопрос.
Еще одним ключевым аспектом внешней политики Франции в это время стали франко-американские отношения (им посвящена вторая глава монографии). На них отрицательно влияло сближение Франции с СССР, столь необходимое в плане разрядки напряженности международных отношений. К 1969 г. отношения с США были весьма напряженными как по причине выхода Франции из военной организации НАТО, разногласиям в вопросах международной политики - в частности, в отношении конфликтов в Индокитае и на Ближнем Востоке (в данном контексте огромное влияние на контакты с США имели отношения с Израилем), так и по ряду причин экономического характера. Именно экономические вопросы вышли на первое место во франко-американских отношениях к 1972 г. (с. 107). Сложившаяся обстановка, однако, подталкивала Францию к сближению с США, и это стало одной из приоритетных задач внешней политики Помпиду. Условия для ее реализации сложились еще в период президентства де Голля (с. 111). Первый официальный визит Помпиду в качестве президента Республики был совершен именно в США. Итоги визита оцениваются как весьма положительные, автор пишет о выполнении всех поставленных целей. С этого момента в основу отношений Франции с США легли два принципа: неизменная приверженность первой Североатлантическому альянсу и признание Америкой независимой политики Франции в его рамках, что предопределило дальнейшее развитие контактов (с. 121). Важнейшим итогом, однако, стало возобновление и интенсификация военно-технического сотрудничества двух стран (с. 120).
Огромное внимание в книге уделяется экономическим аспектам во франко-американских отношениях. Кризис мировой финансовой системы начала 70-х годов и пути его решения
235


мировыми лидерами в данном контексте имели огромное значение. Разногласия с США в валютной сфере, давшие о себе знать на встрече в Вашингтоне в декабре 1971 г., побудили Францию в последние два года президентства Помпиду выступить с рядом идей по развитию политического сотрудничества в рамках ЕЭС в качестве противовеса экономическому давлению США. А инициативы Вашингтона, направленные на развитие политических контактов между США и ЕЭС в рамках объявленного “года Европы” и явно противоречившие гол- листскому лозунгу “европейской Европы” еще больше обострили франко-американские отношения. В итоге в 1973-1974 гг. Помпиду переориентировал свою американскую политику в сторону классического голлизма (с. 141-142).
Третья глава книги посвящена отношениям с Советским Союзом и странами социалистического лагеря. Еще при президенте де Голле они развивались достаточно интенсивно, а “перед новым президентом Франции стояла сложная и противоречивая задача по восстановлению доверительного характера двустороннего сотрудничества как с СССР, так и с США. Помпиду был более сдержан по отношению к Советскому Союзу, чем де Голль” (с. 144). Автор отмечает, что у франко-советских отношений был прочный фундамент, на основе которого Помпиду начал реализацию своей политики в этом направлении. Речь идет о сходстве позиций по ряду ключевых вопросов мировой политики, прежде всего - германскому вопросу и ближневосточному конфликту, а также касательно созыва Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). Последнее и стало “отправной точкой к улучшению франко-советских отношений, которые достигнут своего наивысшего подъема в 1970 и 1971 гг.” (с. 149). Как отмечает автор, “подписание документа о политическом сотрудничестве с СССР отвечало главной цели французской дипломатии - возвращению стране самостоятельного места в мире” (с. 153). При этом упоминается и важность для Франции экономического, а не только политического аспекта данных соглашений. Однако с 1972 г. в отношениях двух стран прослеживается серьезный спад, вызванный в первую очередь рядом причин международного характера: сближением СССР с США, проектам разоружения, выявившимся противоречиям по подготовке СБСЕ. При этом отмечается неиз¬
менный рост торговли между странами; особо подчеркивается тот факт, что политические противоречия не оказывали на экономический аспект негативного влияния (с. 172). Вопросы экономики и торговли сыграли ключевую роль в интенсификации сотрудничества Франции и со странами социалистического лагеря. Главным партнером Парижа среди государств ОВД стала Румыния, имевшая схожие с французскими взгляды относительно вопросов разоружения и созыва СБСЕ.
Четвертая глава посвящена политике Франции в Азии, Африке и Средиземноморье. Особого внимания в этом направлении заслуживают франко-китайские контакты, начало которым было положено еще в период президентства де Гол ля. Однако, как подчеркивается в монографии, именно при Помпиду они вышли на более высокий уровень и “стали важной составляющей политики разрядки международной напряженности” (с. 193). Тем не менее при всей очевидности тенденции на сближение у франко-китайских отношений был ряд ограничений, не позволивших двустороннему сотрудничеству развиваться дальше известных пределов.
Что касается средиземноморской политики, то в книге подчеркивается стратегическое значение этого региона для французских национальных интересов. Объясняя причины проведения Парижем “проарабской” политики на Ближнем Востоке и в средиземноморском регионе, автор выделяет геополитические и экономические факторы, повлиявшие на позицию Франции. В качестве особого направления внешней политики Франции рассматривается африканское. Помпиду продолжил начатую де Голлем неоколониальную политику в Африке, направленную на выстраивание новой системы “опеки” над бывшими колониями посредством экономического, культурного и военного влияния. При этом политика второго президента Пятой Республики в регионе была более “меркантильной”, направленной на извлечение для Франции максимальной выгоды во всех сферах.
Монография Е.А. Осипова представляет собой глубокое исследование, базирующееся на широком круге источников, в том числе - впервые вводимых в научный оборот.
С.М. Гаврилова кандидат исторических наук
236


D. 	M i c h а 1 u к. BIALORUSKA REPUBLIKA LUDOWA. 1918-1920. U PODSTAW BIALORUSKIEJ PANSTWOWOSCI. Torun: Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikola ja Kopernika, 2010, 597 s.
Д. Михалюк. БЕЛОРУССКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА. 1918-1920. У ИСТОКОВ БЕЛОРУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ. Торунь, 2010, 597 с.
Книга доцента Торуньского университета (Польша) Д. Михалюк посвящена становлению белорусского государства в начале XX в. Эта первая в XX в. попытка белорусского народа создать собственное государство не увенчалась успехом, однако способствовала укреплению национального самосознания и, безусловно, формированию основ современного белорусского государства. Благодаря деятельности правительства БНР белорусский вопрос впервые зазвучал в двусторонних и многосторонних дипломатических отношениях в Европе, стал темой для обсуждения на международных конференциях, в структурах Антанты и Лиги Наций.
Исследование Д. Михалюк, посвященное этим драматическим событиям белорусской истории, в том числе трагическим судьбам БНР и ее лидеров, основано на обширной Источниковой базе, прежде всего на архивах БНР - материалах из белорусских, польских, частично литовских, российских, украинских и западных хранилищ, материалы о деятельности лидеров и идеологов БНП, используются документы Всебелорусского съезда, Народного Секретариата, затем Рады Республики, их политических оппонентов из большевистской, польской и другой среды.
Исторические события XX в. были, как никогда, насыщенны для белорусов с точки зрения восстановления их государственности. Самым знаменательным событием на этом пути стало 25 марта 1918 г., когда в Минске Народный Секретариат Белоруссии, реализуя мандат I Всебелорусского съезда (декабрь 1917 г.), в ходе ночных горячих споров между левыми, правыми и центристами к утру провозгласил образование независимой Белорусской Народной Республики.
Республика просуществовала недолго - ее сразу же поставили в жёсткие рамки немецкие войска, оккупировавшие в соответствии с Брестским мирным договором большую часть ее территории. Без малого год спустя большевики предложили свою “пролетарско- классовую” альтернативу БНР - Белорусскую Советскую Социалистическую Республику.
Историческая логика провозглашения БНР осмыслена Д. Михалюк в широком этнокультурном контексте страны, национально-освободительного движения, в связи с аналогич¬
ными процессами у соседних народов и их общественно-политической мыслью. Через деятельность политических партий и объединений прослежено эволюционное созревание государственной идеи - от автономии в составе России или Польши, концепции конфедерации государств от Балтики до Черного моря (Белоруссия, Литва, Латвия, Украина) - до III Уставной Грамоты, согласно которой провозглашалась независимую Белорусскую Народную Республику.
Не претендуя на детальное рассмотрение книги по структуре ее содержания, постараемся вслед за автором разобраться в принципиальном вопросе, а именно: почему не состоялось государственное самоутверждение БНР?
Д. Махалюк указывает на неблагоприятное стечение внешних и внутренних обстоятельств того времени: низкий уровень национального самосознания, политическую инертность социальных низов, прежде всего крестьянства, наконец, политико-идеологический, зачастую персонифицированный разлад между лиде- рами-государственниками, их “левацкий” радикализм, сторонники которого не учитывали настроений широких слоев горожан, мелкой и средней шляхты, конфессиональной неоднородности белорусского общества (католики, православные, иудеи) и направленный исключительно на “строительство одноклассового, в частности ’’крестьянского” государства” (с. 320). Все эти факторы детально проанализированы на страницах книги.
Показательны итоги голосования по упоминавшейся III Уставной Грамоте от 25 марта 1918 г.: за- 29 (или 31 ), против - 21, воздержались- 7 (с. 501). Белорусская идея не нашла поддержки у других национальных групп, достаточно влиятельных в крупных городах. Так, против высказались представители еврейских политических партий и группировок (часть воздержалась), пророссийски настроенные эсеры и представители Минской управы (города и губернии), где давали о себе знать и сторонники пропольской ориентации. Одним словом, в отличие от балтийских соседей, акт о провозглашении независимости БНР вызвал неоднозначную реакцию.
Провозглашение БНР, считает автор, в определенной степени стало протестом белорусов против условий Брестского мира, к об¬
237


суждению которых белорусскую делегацию, в отличие от украинской, даже не допустили, и ответом на возникшие в связи с провозглашением независимости Литвы, Украины и других соседей опасения дальнейшего расчленения белорусских земель. В этнически неоднородном приграничье возникло множество разно- национальных административных и политических структур.
Особо стоит выделить решающую роль оккупационного фактора. Именно оккупация белорусских территорий различными войсками не позволила сформировать эффективную административно-управленческую систему республики, как и добиться ее международного юридического признания. Интенсивные попытки представителей ВНР перед правительствами других стран остались безрезультатными, хотя консульства в ряде городов Европы способствовали консолидации и защите гражданских прав белорусов, особенно беженцев (а их было свыше 2 млн. на тогдашних российско-украинских просторах) и военнопленных в Германии.
В работе анализируется, насколько эффективными были четыре правительства ВНР (Я. Варонко, Р. Скирмунта, Я. Середы и А. Луцкевича) - было ли это действительно государство или “бумажная республика”, как утверждают некоторые критики. О признании ВНР де-факто говорят контакты на правительственном уровне с РСФСР, Украиной, Германией, Польшей, Чехословакией, Литвой, Латвией, Эстонией и Финляндией, а также работа миссий и бюро ВНР в Берлине, Риге, Ревеле, Либаве, Варшаве, Ковно, Киеве, Одессе по подтверждению белорусского гражданства и выдаче паспортов.
Основная трудность БНР состояла в том, что ее не признали главные игроки того времени - Великобритания, США и Франция, поддержкой которых на Парижской мирной конференции тщетно пыталась заручиться белорусская делегация во главе с А. Луцкевичем. Автор показывает и оказавшиеся безрезультатными попытки сформировать белорусское войско.
Она отмечает также трудности в нахождении общего языка с польской и российской сторонами, которые определенное время традиционно рассматривали белорусские земли в качестве своих интегральных окраин. Аресты ряда деятелей БНР и бдительный надзор за белорусским движением польских властей толкнули многих его деятелей к эмиграции в БССР, декларировавшей линию строительства государственного “белорусского дома” и бело- руссизацию общественно-культурной жизни республики.
Наряду со всем этим автор отмечает и позитивные результаты: научное обоснование
исторической правомочности белорусского государства; органичность его этнических границ; государственная легитимация веками притеснявшегося, принижавшегося белорусского языка; принятие национально-государственной символики (бело-красно-белого флага и герба “Погоня”); налаживание национальной системы образования, издательств и иных культурно-образовательных учреждений; наконец, международная легализация до этого практически неизвестного в широком мире “белорусского вопроса”. Так что и “Историческое величие белорусской государственностив форме БНР”, предшественницы современной Республики Беларусь, определяется не просто идеей, но и ценным жизненно-“материальным” наполнением1. Объективным ходом истории, многими исследованиями доказано, что без самоотверженного труда строителей БНР не возникли бы ни БССР, ни современная Республика Беларусь.
Несколько уточняющих замечаний. Отдавая должное источниковедческой основательности труда Д. Михалюк, отметим всё же оказавшийся за скобками весьма ценный для темы исследования материал - политическую публицистику 1918-1920 гг. Я. Купалы - к тому времени широко признанного в белорусском обществе поэта и мыслителя, а также других писателей и публицистов, создавших не только панорамно-художественный образ своей Родины, но и наметивших ее государственную идею, подхваченную и развитую далее политиками-практиками: М. Горецкого, 3. Бядули, В. Ластовского и Я. Лёсика, Я. Колоса и М. Богдановича, а также просветителя Б. Эпимах-Шипило.
Представляется спорным утверждение автора о том, что Финляндия была единственной страной, которая признала БНР де-факто и де-юре. Признали де-юре БНР и установили с ней дипломатические отношения также Украина, Чехословакия, Латвия, Литва, Эстония, а де-факто таковые поддерживались с Советской Россией, Польшей, Германией, Болгарией, Турцией2.
Несмотря на, казалось бы, всеобъемлющий характер книги, можно, на наш взгляд, продолжить исследование темы БНР в плане контактов и отношений с Москвой и Киевом. В.Е. Снап- ковский приводит интересный факт: в августе 1919 г. был разработан проект секретного договора между БНР и УНР, предусматривавший
1 Нарыс гісторыі беларускай дзяржаўнасці XX стагодцзя. Мінск, 2008, с. 803.
2 Снапковский В.Е. Беларусь в международных отношениях в 1918-1945 гг. - История международных отношения: учебное пособие, ч. 2. Минск, 2007, с. 306-379.
238


создание белорусско-украинской федерации, проведение согласованной внешней политики, создание военного союза для обороны двух стран и освобождения от оккупации3.
Известно, что в Москве было открыто генеральное консульство БНР во главе с А. Бур- бисом, который был уполномочен заключать соглашения по налаживанию товарообмена, железнодорожного сообщения, почтово-телеграфной связи. В. Скарабан нашел в архивах свидетельства того, что в ноябре 1918г. состоялась поездка руководителя социал-демократического правительства БНР А. Луцкевича в Москву и что, возможно, велись переговоры и были договоренности по поводу создания нового правительства БНР, которое оставалось бы в Минске после прихода Красной Армии4.
3 Там же, с. 314-315.
4 Советская Белоруссия. 22.IH.2008-2011.
Имеются данные о том, что на переговорах в Москве обсуждались вопросы включения представителей социал-демократов в состав белорусского советского правительства. Однако после ухода германских войск из Беларуси, занятия значительной части ее территории Красной Армией и провозглашения БССР интерес Москвы к переговорам и контактам с правительством БНР, судя по всему, пропал.
Как представляется, книга Д. Махалюк представляет немалую научную ценность и является значительным вкладом в изучение истории Белорусской народной республики.
А.К. Кавко. кандидат политических наук, доктор филологических наук, В. Н. Чайниц, кандидат политических наук
И.С. Рыбачёнок. ЗАКАТ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВЫ. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА РУБЕЖЕ XIX-XX вв.: ЦЕЛИ, ЗАДАЧИ, МЕТОДЫ. М.: РОССПЭН, 2012, 582 с.
На рубеже XIX-XX вв., когда над Россией еще не нависла угроза внутрироссийского раскола, однако шла речь о реализации геополитических проектов европейских элит, во всех стратегических проектах присутствовала Россия. Являясь первоклассной страной, Российская империя занимала пятое место в мире по объему промышленного производства и третье - по темпам экономического роста. Самодостаточность, объем внутреннего рынка, “относительная автономность” экономики России являлись ее резервом, обеспечивающим определенную устойчивость. Намерения ослабить геополитическое положение Российской империи наталкивались на усилия отечественной дипломатии по защите коренных интересов страны. И тем не менее в конце XIX - начале XX в. наблюдался процесс общего ослабления позиций России на мировой арене.
Новое исследование известного специалиста по истории внешней политики России д.и.н. И.С. Рыбачёнок посвящено рассмотрению данного процесса. Оно актуально и избранной темой, и ее панорамным, системным вйдением, и расставленными акцентами. Оно весьма полезно в качестве фундаментального напоминания об историко-геополитических интересах России, сложившихся не сегодня и не вчера, что дает повод глубже вникнуть
и осознать вызовы, с которыми столкнулась наша страна на рубеже XX-XXI вв.
Автор отдает себе отчет в том, что острота исторических событий, процессов и явлений, которые произошли в прошлом и оказали длительное раздражающее воздействие, оставшись в памяти, ныне присутствуют и растворены в современности. Уже в качестве историографической проблемы они продолжают оставаться конфликтным полем: как в отношениях между интеллектуальными и политическими элитами, так и между разными странами. Все это придает особый интерес историографическому и источниковедческому аспектам исследования. Безусловной его ценностью является обстоятельная источниковая база, привлечение и анализ уникальных архивных материалов.
В основу текста монографии автор поставила тезис о том, что на рубеже XIX-XX вв. “ясно выявилась тесная связь всех региональных направлений” внешней политики России: европейского, балканского, турецкого, африканского, персидского и дальневосточного. Именно в такой последовательности разворачивает панорамное аналитическое повествование И.С. Рыбачёнок. Избранный подход дал возможность автору показать взаимосвязь регионального и общеполитического аспектов российской внешней политики и определить
239


ее роль и место во всемирной системе международных отношений. Исследование выстроено как последовательное рассмотрение “перекрестных геополитических полей” и зон “мирового геополитического напряжения”. Показано, почему “с началом Русско-японской войны (1904-1905) пересмотр дискриминационного по отношению к России режима судоходства в Босфоре и Дарданеллах стал как никогда прежде актуальным для России”.
Отмечено, что в начале XX в. на международной арене появился новый игрок. Автор пишет об истоках интереса США к Чёрному морю: “В августе 1904 г. газеты сообщали о намерении американской эскадры посетить турецкие воды” (с. 259). По сведениям отечественной военно-морской агентуры, Соединенные Штаты настойчиво добивались “возведения миссии в Константинополе в посольство”. Султан очень противился этому, “опасаясь, что, исполнив это требование и признав таким образом Соединенные Штаты за великую державу, явится новая страна, которая сочтет себя вправе вмешиваться в турецкие дела” (с. 259).
Объяснив методологию и охарактеризовав понятийный аппарат исследования, автор посвятила большую часть первой главы анализу воззрений деятельных участников российской внешней политики и пониманию ими жизненных интересов России, того, что составляет основу действительной независимости страны. И.С. Рыбачёнок обратила внимание на необходимость учитывать при анализе международной ситуации фактор соотнесения идей, высказанных публично, в том числе и в периодической печати, и в ведомственной переписке, с имевшимися (или отсутствующими) в то время у страны средствами и возможностями для реализации поставленных целей. Данное методологическое сопряжение столь обстоятельно в исследовании, посвященном внешней политике, дается впервые. И.С. Рыбачёнок показала, что названное сопряжение и его значение в свое время прекрасно понимал министр иностранных дел В.Н. Ламздорф, писавший, что дипломатическое искусство “имеет определенный предел, за которым должна уже стоять готовая вооруженная сила” (с. 46).
Характеристика отечественных геополитических планов и проектов, данная автором, выявила спектр мнений бюрократической, дипломатической и военной элит по принципиальным международным вопросам и их концептуальные представления. В последующих шести главах монографии, или, как они образно названы автором, “узлами”, в которые на рубеже XIX-XX вв. оказались трагически завязаны интересы ведущих стран и России, показан драматизм событий, разворачивав¬
шихся на основных внешнеполитических направлениях.
Региональный принцип рассмотрения внешнеполитических проблем, последовательно проведенный в монографии, позволил автору определить значение региональной политики в системе общеполитических проблем, а также в формировании того общего историко-политического вектора, который в ближайшей исторической перспективе вел человечество к Первой мировой войне.
Хронологически И.С. Рыбачёнок сосредоточила внимание на рассмотрении целей, задач и методов внешней политики России строго на рубеже XIX-XX вв., не затрагивая межреволюционный период 1907-1917 гг. Важнейшей фигурой повествования является бывший в 1900-1906 гг. министром иностранных дел В.Н. Ламздорф (1845-1907). Эта личность долгое время оставалась недооцененной1, поэтому анализ его профессиональных стратегий, мотиваций, поведенческого подхода и их последствий для принятия решений императором Николаем II, а, следовательно, для важнейших внешнеполитических решений России и ее международного положения, сделанный в литературе столь обстоятельно впервые, представляет большой интерес. “Отставка Ламздо- рфа стала той ценой, которая должна была искупить ошибку Николая II (в Бьёрке. - М.Л.)п. Подчеркивая высокий профессионализм Ламздорфа, И.С. Рыбачёнок, оценивая его отставку, увидела в ней “дефектность политики, устраняющей от ведения дел профессионалов” (с. 152).
И.С. Рыбачёнок показала, что в условиях набиравшего на рубеже XIX-XX вв. силу системного международного кризиса, который затрагивал все великие державы, включая Россию, дальновидная, настойчивая и умелая охранительная политика Ламздорфа для правительственных верхов России была оптимальной. Военное решение вопроса неизбежно вело к общему взрыву с непредсказуемыми последствиями. Заслугу Ламздорфа автор видит в том, что ему удавалось в условиях перманентной нестабильности в регионах, в частности на Балканах, не провоцировать общего кризиса (с. 210, 212). Вместе с тем ресурсный потенциал министерства иностранных дел, в котором работали дипломаты разной степени
1 В 1991 г. И.А. Дьяконова опубликовала дневник В.Н. Ламздорфа: В.Н. Ламздорф. Дневник 1894- 1896. М., 1991. Обстоятельный портрет В.Н. Ламздорфа представила И.С. Рыбачёнок в книге: Рыбачёнок И.С. Последний бастион. В.Н. Ламсдорф и Мюрцштегское соглашение 1903 года. Российская дипломатия в портретах. М., 1992.
240


одаренности, различавшиеся по личностным качествам и культурному капиталу, привносил в действия Ламздорфа неизбежные коррективы и ограничения. Проведенный автором анализ дипломатической переписки министра с сотрудниками содержит богатейшую информацию для оценки потенциала дипломатической элиты России тех лет.
Определяя “самое слабое звено” российской внешней политики, автор пришла к выводу, что на государственном уровне к началу описываемых событий не были сформулированы принципиальные задачи, поэтому “энергия во многом уходила в составление и согласование записок и планов, а не в их воплощение”. Об отсутствии долгосрочной государственной политики и прогнозировании на 50 лет вперед писал граф Ф.А. Гейден: “В нас нет непреложного руководящего начала и каждый имеет по этому вопросу свое собственное мнение и дает свои собственные объяснения” (с. 26-27). У правящих верхов России отсутствовала “цельная внешнеполитическая концепция” вторили и другие представители элиты. Однако сформулировать геополитическую концепцию, а тем более принять ее они были еще не готовы, хотя такая работа “протогеополитической” мысли в конце XIX - начале XX в. шла. Не был расположен к самостоятельной аналитической работе и царь.
О представлениях Николая II по вопросам внешней политики автор судит на основании резолюций императора, его пометок и редакторской правки, которая главным образом сводилась к вычеркиваниям в документах, в том числе и написанных министром иностранных дел. Многие из них приводятся в монографии и рассмотрены как источник. Изучение редакторской правки и распоряжений Николая II позволило И.С. Рыбачёнок сопоставить подходы к решению внешнеполитических вопросов, выявить отличия концептуального характера, определить степень профессионализма лиц, осуществлявших руководство и реализацию внешнеполитических действий.
Собрав написанное и отмеченное императором, И.С. Рыбачёнок, упоминая Николая II на 162 страницах монографии, характеризует профессиональную неподготовленность главы государства во внешнеполитической сфере, заниматься которой он действительно не любил и которая отвлекала его от любимых занятий: семейной жизни, физических и спортивных упражнений, охоты, чтения журнала “Русская старина”.
Император Николай II, являясь личностью закрытой и принимавшей решения, не споря, не объясняя собственной позиции и не мотивируя ее, безусловно, уступал в дипломатических
талантах своему двоюродному прадеду Александру I. И прадед, и его двоюродный внук оказались во главе страны в переломные кризисные эпохи, когда речь шла о существовании России. Однако результаты проводимой внешней политики, в том числе и миротворческой, в начале XIX и 100 лет спустя в начале XX в. оказались диаметрально противоположными. К реализации масштабных исторических задач, отстаивающих достоинство России, Николай I, симпатизировавший идее мира и предлагавший средства их реализации (Гаагские конференции), был неспособен. Александровская идея мира христианских государств (Священного союз), как показала история, опережавшая время на сотни лет, на рубеже XIX-XX вв. ставиться уже не могла.
В одном все же Николай II был схож как со своими прадедами - Александром I и Николаем I, так и своим дедом - Александром II, и отцом - Александром III, а именно, в следовании во внешней политике принципу консервативного романтизма и благородства. В этом он был традиционен и в известной степени являлся заложником такого подхода. Рыцарские установки оборачивались негативными последствиями для России в качестве средств и принципов внешней политики. Престиж монарха периодически становился козырем в политической игре. К сожалению, Николай II далеко не всегда пользовался им умело.
Союзники были небескорыстны. Западноевропейские государства стремились “связать руки России”, втянуть ее в борьбу, которая истощит ее силы, что, в конечном счете, и удалось им сделать в 1914 г. Трагизм и неразрешимые противоречия были как между союзниками - Российской империей и Французской республикой, - так и между монархиями, имевшими близкие родственные связи, но ставшими непримиримыми оппонентами. Складывалась новая международная обстановка, завершался этап в рамках существовавших возможностей поддержания равновесия между силами европейских государств. Факторы общеполитического значения брали вверх над тесно сплетавшимися родственными связями и личными взаимоотношениями дома Романовых и главами европейских государств. Все более важным средством внешнеполитического воздействия со стороны Великобритании, Франции, Германии, Австро-Венгрии и Италии становилось успешное проникновение финансового капитала в регионы мира и отрасли.
Сама направленность действий европейских государств, в том числе и союзников, была четко выражена. Так, пользуясь крайней нуждой царизма в займе в условиях развернувшейся первой русской революции, французское пра¬
241


вительство осенью 1905 г. задумало усилить антигерманское острие военной русско-французской конвенции. Республиканской Франции удавалось безвозмездно получить от российской монархии то, за что при других обстоятельствах Францию иные силы заставили бы заплатить очень дорого. Нередкой становилась практика, когда принимались международные решения за спиной России, так в 1906 г. было заключено трехстороннее соглашение Англии, Франции и Италии по Абиссинии (с. 363).
Со знанием дела использовались психологические особенности конкретных влиятельных людей для достижения своих целей. Так, английская дипломатия неоднократно использовала тщеславие и болезненное самолюбие опытного и знаменитого профессора права Ф.Ф. Мартенса, автора Гаагской конвенции, чтобы не допустить его участия, т.е. участия со стороны России, в важных для них международных структурах, в частности в Международной следственной комиссии по расследованию Гулльского инцидента (с. 116)2.
И.С. Рыбачёнок определила круг лиц, которые имели возможность влиять на формирование внешнеполитического курса России. Изучив позиции, цитируя мнения и приводя оценки международных событий и действий конкретных лиц, высказанные В.Н. Ламздор- фом, Ф.Ф. Мартенсом, графом М.Н. Муравьевым, И.А. Зиновьевым, А.И. Нелидовым, бароном Р.Р. Розеном, графом Н.Д. Остен-Сакеном, графом А.Ф. Гейденом, графом А.К. Бенкендорфом, С.Ю. Витте, А.Н. Куропаткиным,
2 Происшествие в Северном море - атака российской 2-й Тихоокеанской эскадрой британских рыболовецких судов в ночь на 22 октября 1904 г. в Северном море, недалеко от английского города Халл (Гулль).
А.А. Бирюлевым и другими, автор представила широкую панорамную галерею.
Личностные особенности представителей элиты, их жизненный и профессиональный опыт, безусловно, влияли на кругозор и выполняемую ими работу. Однако следует отметить, что между ролевыми характеристиками и различными ролями возникали достаточно серьезные противоречия. Благодаря монографии И.С. Рыбачёнок в отечественной историографии сделан важный шаг в систематизации представлений отечественной элиты по важнейшим вопросам внешней политики и вместе с тем открываются перспективы для ее последующей типологизации.
В названии монографии, к сожалению, не нашли отражения хронологические рамки исследования. Само название - попытка сочетания образа - “закат великой державы” - и научной точности: “внешняя политика России на рубеже XIX-XX вв.: цели, задачи и методы”. Если говорить об образе, то в рецензируемой монографии речь идет о продолжительной трагической истории, скорее, багряном закате, предвещавшем России и миру грозные испытания, но также следует обратиться и к закату, который предшествовал восходу и трансформации отечественной государственности. А с ее появлением и новых руководителей, и иной элиты. Речь шла о свершившемся преодолении принципиальных ошибок Николая II во внешней политике, в частности на Дальнем Востоке. В многоконфессиональной стране, каковой является Россия, нельзя не учитывать, что для мусульман закат - это очищение.
М.Ю. Лачаева, доктор исторических наук, профессор Московского педагогического государственного университета
БАЛТИЙСКОЕ СОСЕДСТВО: РОССИЯ, ШВЕЦИЯ, СТРАНЫ БАЛТИИ НА ФОНЕ ЭПОХ И СОБЫТИЙ XIX-XXI вв. М.: ЛЕНАНД, 2014, 304 с.
Сборник подготовлен Институтом всеобщей истории (ИВИ) РАН в рамках осуществляющегося с 2010 г. международного научного проекта, нацеленного на изучение взаимодействия и взаимоотношений народов и стран Балтийского региона. Статьи, представленные в сборнике (отв. редактор А.А. Комаров) подготовлены на основе докладов, зачитанных российскими учеными и их коллегами из стран Северной Европы и Балтии напроведенной в рамках про¬
екта в июне 2011 г. международной конференции.
О заинтересованности стран Северной Европы и стран Балтии в подобных исследованиях свидетельствуют приветственные обращения посла Швеции в России Т. Бертельмана и посла Латвии в России Э. Скуйи к участникам конференции. Открыл заседание директор ИВИ РАН академик А.О. Чубарьян. Он отметил, что
242


сотрудничество ученых института с коллегами из стран Северной Европы, осуществляется уже не первый год, “в течение нескольких десятилетий проводятся симпозиумы с историками Швеции и Финляндии... активно развиваются контакты с Норвегией” (с. 13).
Первая из 19 статей сборника - работа д.и.н., проф. В.В. Рогинского (ИВИ РАН) “Изменение политической карты Балтийского региона в эпоху Наполеоновских войн”, в которой отмечается, что именно в рассматриваемый период Швеция фактически обрела свои современные границы (с. 21). В этом контексте автор обращается к тогдашним отношениям Швеции с Норвегией, Данией и Финляндией и в завершении перечисляет такие следы наполеоновских войн в современной Северной Европе, как национальное финляндское государство, шведская династия Бернадотов и конституция Норвегии (с. 27).
К.и.н. Е.Л. Назарова (ИВИ РАН), анализируя письма активного участника латышского национального возрождения Ф. Бривземниекса к историку, профессору Московского университета Н.А. Попову, приходит к выводу, что Бривземниекс противопоставлял прибалтийских немцев русским в процессе национального возрождения Латвии (с. 32). По ее мнению, хотя Бривземниекс и использует выражение “русское дело”, говорить о нем как о стороннике русификации все же нельзя (с. 35-36).
Латвийскую тематику продолжает сотрудник-хранитель Фонда “Достояние национальностей” Государственной Третьяковской галереи Т.С. Зелюкина. В ее статье “О коллекциях и коллекционерах русского искусства в Латвии в конце XIX - начале XX в.” отмечается, что долгое время этот пласт культурного наследия искажался или был недоступен. По ее мнению в Латвии “почтительно относились к русской культуре”, о чем не стоит забывать на современном этапе российско-латвийских отношений (с. 48-50).
В работе д.и.н. О.В. Чернышевой (ИВИ РАН) рассказывается о том, что в конце XIX в. Финляндия стала “окном” в Россию для шведской “Армии спасения” (с. 55-56). Поскольку эта организация оказывала помощь российским гражданам в годы Первой мировой войны, Швеция принимала многочисленных русских беженцев из Австро-Венгрии и Германии (с. 57-59).
Профессор Института истории и религиоведения Университета г. Тромсе Й.П. Нильсен в статье “Мурманстройка и предположения, что русскому царю необходима незамерзающая гавань в Северной Норвегии” обращается к распространенному в XIX в. среди норвежцев опасению, что Россия хочет получить незамер¬
зающую гавань в Северной Норвегии. Автор отмечает, что русофобия стала одним из идеологических импульсов, “омывавших Норвегию с юга и запада после 1815 г. в течение десятилетий” (с. 70).
Отношения между Ватиканом и независимой Эстонией в 1922-1933 гг. рассматриваются в совместной статье к.и.н. А.А. Комарова и д.и.н. Е.С. Токаревой (оба - ИВИ РАН). Многочисленные источники, в том числе материалы недавно раскрытых для изучения фондов Тайного архива Ватикана, позволяют говорить о серьезности намерений властей католической церкви обратить православных и, возможно, лютеран Эстонии в католическую веру (с перспективой проникновения в Советскую Россию). Правительство Эстонии, в свою очередь, надеялось, что Святой Престол поможет ему обрести признание среди европейских держав (с.77-80).
К.и.н. Ю.Л. Михайлова (ИВИ РАН) показала, как через Всесоюзное общество культурных связи с заграницей (ВОКС) и местное Общество культурного сближения с СССР действовали советские дипломаты в Латвии в 1925-1939 гг., формируя позитивный образ СССР. С их помощью организовывались выставки, экскурсии в Советский Союз, обмен артистами (с. 92-102).
Профессор Латвийского университета Э. Екабонс в статье “Латыши в руководстве Красной Армии и Народного комиссариата внутренних дел СССР (1921-1938)” называет главные предпосылки позитивного отношения советских властей к этническим латышам в рядах вооруженных сил: “правильное” происхождение, специальное военное образование, опыт участия в боевых действиях. Удельный вес латышей в советских вооруженных силах составлял 5,6% (с. 114).
Статья М. Ильмярва (Институт истории Таллинского университета) “Кризис в Чехословакии и страны Балтии в 1938 г.” посвящена политике этих стран в Лиге наций. Особое внимание в ней уделено дискуссии между Эстонией, Латвией и Литвой вокруг объявления 16-й статьи Устава Лиги наций (о санкциях в отношении государства, действовавшего вопреки уставу, или которое развязало войну против государства - члена лиги) не обязательной для исполнения. Как считает автор, для стран Балтии выполнение этой статьи не было опаснее, чем ее игнорирование (с. 177).
В работе А.А. Комарова отмечается непоследовательность Швеции в проведении политики нейтралитета в годы Второй мировой войны. Автор указывает и на изменения в интерпретации шведской “нейтральности” властями СССР: если в сталинское время она трак¬
243


товалась в негативном ключе, то впоследствии Советский Союз неоднократно давал высокую оценку нейтралитету Швеции, хотя в МИД были прекрасно осведомлены о военно-техническом сотрудничестве Швеции со странами НАТО (с. 185-186).
Тематику шведской внешней политики продолжают опубликованные на английском языке статьи шведских исследователей: профессо- ра-эмеритус Университета Умео К. Вальбека “Мирное сосуществование? Взаимоотношения СССР и Швеции во времена Хрущева ( 1954— 1964 гг.)” и профессора-эмеритус Стокгольмского университета К. Мулина “Осмысливая польский кризис”. К. Вальбек, как и А.А. Комаров, отмечает непоследовательность в отношениях двух стран. К. Мулин, анализируя “шведский” взгляд на известные события, развернувшиеся в Польше в самом начале 1980- X годов, отмечает, что шведские дипломаты быстро сменили точку зрения относительно возможной реакции СССР на польский кризис 1980-1981 гг. (с. 200).
Доцент Высшей школы Сёдерторна X. Кар- лбек, анализируя шведские представления о российской истории, выходит на “вечный вопрос”: Востоку или Западу принадлежит Россия? X. Карлбек возглавляет Всешведское объединение женщин, имеющих высшее образование, потому ее особенно интересует, как шведы воспринимают советскую политику в области семьи и брака. В 20-30-х годах XX в. шведские левые реформаторы смотрели на советский опыт как на полезный и вдохновляющий пример. Также и в 60-70-е годы шведы приветствовали право советских женщин после замужества полноценно участвовать в трудовой деятельности, отдавать своих детей в доступные детские сады, делать аборты (с. 208).
Контактам российских оппозиционеров с их единомышленниками из стран Балтии в годы перестройки посвящена статья д.и.н. А.В. Шубина (ИВИ РАН). Лидеры национальных движений Эстонии, Латвии и Литвы в прямом смысле стали “учителями” московских оппозиционеров, делясь опытом с приезжавшими в страны Балтии (с. 213-214).
Тематику национальных движений в странах Балтии продолжает профессор политологии Таллиннского университета Р. Руутсоо, статья которого «Декларация “О суверенитете Эстонской ССР” и фронт республик Балтии против Кремля» проникнута антисоветским духом. Автор, в частности, утверждает, что
“установление советского режима не принесло им [странам Балтии] ничего позитивного, даже элементарной модернизации (распространение грамотности, секуляризация и т.д.)” (с. 222).
В гораздо более позитивном ключе отношения между Россией и странами региона описываются в совместной статье о взаимопроникновении культур д.социол.н. Р.Х. Симоняна и Т.М. Кочегаровой (оба - Институт социологии РАН). Они считают, что российская культурная матрица близка к культуре стран Северной Европы, о чем говорил и известный шведский экономист, социал-демократ Г. Мюрдаль: “Аст- рид Линдгрен русская по нутру, а ее герой Карлсон потому так популярен в России, ибо он русский архетип” (с. 253).
Профессор Латвийского университета Г. Страубе ищет ответ на вопрос “Завоеватели - плохие/хорошие?”. Анализируя взгляд латвийских историков на завоевателей региона в эпоху Раннего нового и Нового времени (Речь Посполитая, Швеция, Россия), исследователь приходит к выводу, что любой завоеватель в принципе представляется национальным историкам в негативном ключе, однако латвийские историки в каждом господстве находят также и положительные моменты (с. 270).
Краткий обзор истории региона от эпохи викингов до настоящего времени представил профессор Шведского национального военного колледжа Г. Оселиус. Автор подчеркивает, что в настоящее время Россия уже не доминирует в регионе с точки зрения политики и военной мощи, но ведет активную экономическую деятельность (с. 275).
В заключительной статье профессор Высшей школы Сёдерторна X. Дросте предлагает коллегам-историкам из государств Балтийского региона написать совместную “общую” историю. На примере Швеции и Германии автор показывает разницу в восприятии учеными разных стран истории региона.
Благодаря широкому диапазону затронутых тем и междисциплинарному подходу сборник представляет интерес не только для представителей академических кругов, но всех специалистов, в зону внимания которых входят страны Северной Европы и Балтии.
А.В. Рябиченко, Балтийский федеральный университет, Калининград
244


A. 	Petersen. “DEINE SCHNAUZE WIRD DIR IN SIBIRIEN ZUFRIEREN”. EIN JAHRHUNDERTDIKTAT. ERWIN JORIS. Wiesbaden: Marix-Verlag GmbH, 2012, 519 S.
А. Петерсен. “ТЫ ОТМОРОЗИШЬ СВОЮ МОРДУ В СИБИРИ”. ДИКТАТ ВЕКА. ЭРВИН ЙОРИС. Висбаден, 2012, 519 с.
Д-р Андреас Петерсен, доцент Высшей школы Северо-Западной Швейцарии, опубликовал монографию, посвященную жизни берлинского рабочего-столяра Эрвина Иори- са (1912-2013). Герой книги в молодости был членом компартии Германии (КПГ), оказался в нацистском концлагере, эмигрировал в Советский Союз, работал в Коминтерне и на Уралмаше, был арестован и попал на Лубянку, выслан в нацистскую Германию, был на Второй мировой войне солдатом вермахта, прошел советский плен, вернулся на родину, из ГДР был сослан в лагерь в Воркуте, откуда вернулся на родину лишь в 1955 г.1
В заголовок книги вынесены слова, сказанные Йорису советским следователем при одном из арестов.
Книга получила эхо в западных масс-медиа. Много рецензий опубликовано в немецкой и швейцарской прессе2. Швейцарская газета “Нойе Цюрхер цайтунг” назвала монографию “компактным курсом истории времен Сталина и Гитлера”. На основе книги А. Петерсен создал театральную пьесу, ее премьера прошла с большим успехом в одном из театров Берлина летом 2013 г.
Исследование А. Петерсена основано не только на его многочисленных беседах с Йо- рисом, но и на тщательно подобранных им обширных материалах немецких и российских архивов, от архива Берлина до московского Центрального архива ФСБ и архива г. Екатеринбурга.
Автор начинает рассказ с посещения Йо- рисом вместе с делегацией немцев, бывших политзаключенных советских тюрем, здания бывшего КГБ на Лубянке. В качестве “подарка” для гостей были представлены документы, хранящиеся в архиве, в их числе дело Эрвина Йориса. Ему было странным видеть в качестве “приветственного подарка” свои собственные судебные дела 1937 и 1950 гг. (с. 6-7).
В первой главе «“Спартак” и рейхсканцелярия» (с. 9-135) автор повествует о молодости героя, кровавых столкновениях молодых ком¬
1 Э. Йорис скончался в декабре 2013 г., прожив 101 год.
2 Schmid Th. Jahrhundert-Zeuge. Ein Leben zwischen Hitler und Stalin. - Frankfurter Rundschau, 3.VIII.2012; Hedeler W. Überleben in der Parallelwelt. - Neues Deutschland, 25.IV.2013.
мунистов-спартаковцев с нацистами, нередко заканчивавшихся убийствами и тяжелыми ранениями. Весной 2003 г. Йорис провел автора по берлинским улицам и кварталам, где проходили годы его молодости, сопровождая прогулки рассказами о стычках, когда коммунисты сражались с нацистами стенка на стенку. На выглядящей теперь мирной берлинской площади с 1926 г. находился партийный центр коммунистов - Дом Карла Либкнехта. Это место Карл фон Осецкий (немецкий пацифист, узник лагеря Зонненбург, лауреат Нобелевской премии мира 1936 г. - В.Л.) назвал “классической берлинской ареной партийных сражений” (с. 10). “Моими друзьями в Доме Карла Либкнехта были руководители нашей организации, подразделений агитации и пропаганды. Я там часто бывал. В коридорах справа и слева на дверях висели таблички: Вилли Мюнценберг, Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт. Центральный комитет находился наверху. В подвале должны были быть потайные ходы”, - вспоминал Йорис (с. 10).
Позже, находясь в Москве, Йорис встретил знакомого ему по этому дому немецкого коммуниста Эриха Мильке (В ГДР он стал министром госбезопасности. - В.Л.). После того, как Мильке в стычке 9 августа 1931 г. убил двух полицейских офицеров, оказавшихся социал-демократами, “нам всем досталось по самую макушку”, рассказывал Йорис. “На стене дома висит мемориальная доска в память о Тедди, преданном Сталиным руководителе КПГ Эрнсте Тельмане, его расстреляли в концлагере Бухенвальд”, - отмечает автор. «Это был “сломанный насос”. Мы, молодые коммунисты, стояли за Хайнца Науманна. Когда он выступал, залы гремели: “Бейте фашистов везде, где встретите!”. После стычек на площади лежали трупы» (с. 10).
20 марта 1933 г. Йорис был арестован в Берлине ночью в своем доме, за ним пришли восемь штурмовиков. Во время допроса, на котором присутствовали переметнувшиеся на сторону нацистов бывшие попутчики по радикальному левому движению (“видимо, они были поначалу не слишком радикальны и доказывали теперь нацистам свою радикальность”, - иронично отметает Йорис), его жестоко избивали, требуя признаний, но он молчал (с. 104-105).
245


Как многих других коммунистов, его отправили в концлагерь Зонненбург. К сентябрю 1933 г. давно существовавший прусский исправительный лагерь для уголовников был заполнен политзаключенными, их было 1200. Вскоре из-за переполненности лагеря узников стали отпускать. Из 80 тыс. арестованных по всей Германии в 1933 г. только 22 тыс. остались в заключении. К середине 1934 г. таких было лишь 5 тыс. “В июле 1934 г. Гитлер объявил свою революцию законченной” (с. 122). Йориса освободили 1 октября 1933 г. вместе с 60 заключенными. Перед освобождением их заставили письменно подтвердить, что они “никогда больше не примут участия в антигосударственной деятельности” (с. 122). Йориса неприятно поразили изменения, произошедшие в Берлине за время его ареста: “красный Берлин исчез” (с. 123).
“Весной 1934 г. из Зонненбурга были отпущены последние политзаключенные... Прежняя прусская система концентрационных лагерей была признана непригодной. Дахау слыл примером новой организации лагерей. В Зонненбург вернули уголовников. Это изменилось с началом террора времен войны, там вновь оказались политзаключенные. В конце войны эсесовцы расстреляли во дворе лагеря 800 человек и сбежали. Бойцам Красной Армии не пришлось освобождать заключенных - им достались лишь фотографии этого побоища” (с. 122).
В последующих главах “Задний двор революции”, “С Востока на Восточный фронт”, “Немецкие кулисы в советском театре”, “Лёд, лёд, лёд” прослежен дальнейший жизненный путь Йориса вплоть до исправительного лагеря в Воркуте, где он отбывал срок вместе с бывшими эсесовцами, которых он звал “коричневыми свиньями”, а они его - “красной свиньей”.
После его освобождения из нацистского лагеря друзья по партии тайно переправили 22-летнего Йориса через Прагу (оттуда он послал открытку домой, чтобы показать, что находится за границей в Чехословакии) в Москву. “Прибыл в четверг 25 января 1934 г.”, помечено в документе Коминтерна. Вместе с попутчиками он попал в гостиницу “Люкс”, убежище представителей Коминтерна на улице Горького, дом 10. Тогда в Коминтерне работали 500 сотрудников, в основном русские, но и много иностранцев. Йорис был принят в отдел молодежи. В целях конспирации он сменил имя. Это быстро стало известно в Германии. Гестапо 26 мая 1934 г. отдало приказ “об аресте разыскиваемого, обвиняемого в государственной измене Эрвина Йориса, родившегося 5 октября 1912 г., находящегося в России и намеревающегося вернуться в обозримое время в Герма¬
нию с фальшивым паспортом на имя Эрнста Блинденберга” (с. 163).
В Москве Йорис общался лишь с немецкой семейной парой, это были его старая берлинская знакомая, работавшая стенографисткой в Коминтерне, и ее муж, школьный учитель. Они рассказали ему о трудностях жизни в Советском Союзе (с. 144-145). Йорис переселился в находящуюся напротив “Люкса” гостиницу “Союзная”, где контроль был менее строгим, там подружился лишь с одним из постояльцев - Бела Куном, который “вместе с Радеком и Зиновьевым поднимал в 1919 г. восстание в Германии”^. 141).
Вскоре Йориса пригласили на заседание комиссии Коминтерна. В нее входили руководители КПГ Г. Венер, Ф. Денгель, В. Флорин и В. Пик. Ему был задан вопрос: почему при освобождении из нацистского лагеря для политзаключенных в Зонненбурге он обязался, как того требовали нацисты взамен за освобождение, не заниматься политической деятельностью. Видимо, за недостаточную благонадежность Йориса не оставили в Москве и отправили работать на строящийся Уралмаш (с. 147). Йорис был рад уехать из Москвы, где чувствовал себя неприкаянным.
Тяжелая работа на Уралмаше, пребывание в Свердловске, ставшем городом с миллионным населением, закончилось в начале 1937 г. бегством Йориса в Москву. Он обратился в посольство Германии за немецким паспортом, чтобы уехать из СССР. Пришлось скрываться от слежки, переезжать из города в город. Йорис получил временный немецкий паспорт на 14 дней, но воспользоваться им не смог. Его арестовали 16 августа 1937 г. в Свердловске и привезли в Москву в тюрьму НКВД на Лубянке (был приказ по НКВД арестовать всех немцев эмигрантов). Йорис получил обвинение по статье 58. Вместе с ним в тюрьме оказались его знакомые, немцы-эмигранты, работавшие в Свердловске (с. 229-249).
14 февраля 1938 г. Йориса освободили- он, как многие другие немецкие коммунисты, был выслан в нацистскую Германию. Границу с Польшей он пересек в апреле 1938 г. В Берлине Йорис сразу же был арестован: он попал в тюрьму на Александерплатц, в одну камеру с 20 другими коммунистами. На допросах в гестапо допытывались о подробностях его деятельности в СССР. Затем его перевели в тюрьму Моабит и 14 июня 1938 г. выпустили на свободу.
В начале мая 1940 г. Йориса призвали в вермахт; он служил рядовым в санитарной части, участвовал в боевых действиях во Франции в 1940 г., затем оказался в Констанце на черноморском побережье Румынии. Когда в ночь на 22 июня 1941 г. он услышал по радио
246


о начале войны Германии с Советским Союзом, то вспомнил, как предупреждал товарищей в Свердловске и Берлине, что война близка. “И я должен против них сражаться? Это невозможно. Нет, Адольф, тут тебе и придет конец” (с. 293).
Йорис попал на Восточный фронт, участвовал в боях на Украине. Он вспоминал, как в начале войны жители Западной Украины стояли на обочинах дорог с цветами, встречая немцев как “освободителей” (с. 297). Молодые галичане, мечтавшие о “независимой Украине”, добровольно записывались в дивизию СС “Галичина”. Под влиянием нацистской пропаганды против “еврейского большевизма” они легко становились пособниками в истреблении евреев (с. 300).
Йорису запомнились изможденные советские солдаты, сдававшиеся в плен. Больше всего их было в 1941 г. Из 6 млн (так у автора. Это цифра значительно завышена. - В.Л.) этих пленных каждый второй умер от голода и болезней (с. 297). “В советской Восточной Украине во время немецкой оккупации были убиты 1,5 млн евреев. Во Львовской области не выжил ни один из 400 тыс. евреев... В округе Винницы были умерщвлены 150 тыс. евреев, только в Каменец- Подольске погибли 23 тыс.”, напоминает Йорису Петерсен (с. 301). Но Йорис, по его словам, “ничего об этом не слышал” (с. 301).
Рейхскомиссар Украины Э. Кох и нацистские партийные чины устраивали грабежи в колониальном стиле и морили славянских “недочеловеков” голодом. Молодых женщин хватали во время работы на полях и насильно увозили в Германию (с. 303). “3 млн украинцев, не евреев, были умерщвлены на территории, подведомственной Коху” (с. 304). Росло партизанское движение. С весны 1943 г. немцы чувствовали себя в безопасности на Западной Украине лишь в городах. Йорис отказался в 1943 г. поехать в отпуск домой: “Это было слишком рискованно” (с. 305). Состоявшие в первоначально помогавшей немцам “Украинской повстанческой армии” молодые люди в возрасте от 17 до 26 лет ушли в леса, создав подпольное государство; они обстреливали немецкие части. С конца 1943 г. активно действовали поддерживаемые Москвой партизаны, их было 25 тыс. Они взрывали мосты, повреждали железнодорожные пути, уничтожали поезда с амуницией. При отступлении немецких войск от нападений партизан погибли 50 тыс. солдат вермахта (с. 306).
26 апреля 1945 г., когда части вермахта сражались на подступах к Берлину, Йорис вместе с
800 немецкими солдатами и офицерами попал в советский плен. В 1946 г. он был освобожден по болезни и вернулся на родину в Берлин. “Из 3,5 млн немцев, взятых в плен Красной Армией, умерли в плену 1 млн, т.е. одна треть”, - отмечает автор книги (с. 329).
За критику политики правившей в Восточной Германии партии СЕПГ Йорис был арестован и сослан в 1950 г. в лагерь в Воркуте, где работал на шахте. Оттуда он вышел на свободу 13 декабря 1955 г., шесть лет спустя после ареста, когда после визита канцлера ФРГ К. Аденауэра в Москву были освобождены последние немецкие военнопленные и интернированные, содержавшиеся в советском плену. Йорису было 43 года. Вернувшись в Восточный Берлин, Йорис перебрался к родственникам в Западный Берлин, а оттуда в Кёльн, где 22 года, до ухода на пенсию, проработал столяром.
«Из старых друзей Йориса в берлинском квартале Лихтенберг, где прошли его детство и молодость, уже никого нет в живых, - пишет в заключении автор книги. - Он живет в скромной двухкомнатной квартире на окраине Кёльна. И в свои 100 лет готов рассказывать о многом. Но нет главной слушательницы. Его жена Герда Йорис умерла в 2005 г.... От Йориса не услышишь жалоб, воспоминания снабжены простонародными словами. В рассказах торжествующего победителя изредка слышны горькие мысли: “Скольких бед миновал бы, если бы меня убили штурмовики СА, на мою долю выпали тюрьмы, война, лагеря, тогда как другие ездили в отпуска греться на солнце”» (с. 499).
Йорис заключает: “Я выжил, потому что сохранял волю пройти через все и остаться живым. Часто не мог уже и помышлять, что выживу, но я боролся: с охранниками, следователями, предателями. Показывал жизненную силу другим, которые так поступать не могли. Больше уже не могли” (с. 501).
В судьбе бывшего немецкого коммуниста как в капле воды отразилась вся незабываемая картина, весь океан бурной истории трудного XX в. Тут даже самому предвзятому критику нечего добавить. “Микроистория” прожившего более 100 лет Эрвина Йориса поучительна и полезна для тех, кто живет в XXI в., особенно для молодежи, изучающей историю.
В.П. Любин, доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета
247


Научная жизнь
ЮБИЛЕИ АПОЛЛОНА БОРИСОВИЧА ДАВИДСОНА
1 сентября 2014 г. исполнилось 85 лет выдающемуся российскому историку академику, ординарному профессору НИУ-Высшая школа экономики, руководителю Центра африканских исследований Института всеобщей истории РАН (ИВИ), президенту Ассоциации британских исследований Аполлону Борисовичу Давидсону.
А.Б. Давидсон родился в глухой сибирской деревне Ермаково, отец его был ссыльным. Позже семье удалось вернуться в родной Ленинград. Чудом мальчишка пережил первую, самую страшную, блокадную зиму, а весной вместе с семьей эвакуировался по “дороге жизни” в Свердловск. Помогать матери и сыну было некому: отец с 1928 по 1956-й год с небольшими перерывами был в ссылках или лишен права жить в больших городах.
В 1948 г. А.Б. Давидсон поступил на исторический факультет Ленинградского университета по специальности “история международных отношений” и занялся историей Африки, но на истфаке ЛГУ ею тогда не занимались. На восточном факультете была кафедра африканистики, где изучали языки и этнографию Африки, ею заведовал Д.А. Ольдерогге. Он фактически и руководил работой А.Б. Давидсона.
В 1953 г., по окончании университета, А.Б. Давидсон поступил в аспирантуру Института истории Академии наук, в сектор новой истории, где работали такие выдающиеся историки, как А.З. Манфред, Б.Ф. Поршнев, А.С. Ерусалимский, Ф.В. Потемкин. Общение с ними способствовало формированию у молодого ученого высокой профессиональной требовательности и научной добросовестности, которые стали неотъемлемыми чертами его личности. Специализировался по колониальной политике Англии под руководством Н.А.Ерофеева, с которым его связала потом многолетняя дружба. В 1956 г. защитил кандидатскую диссертацию “Завоевание Родезии”.
После XX съезда КПСС в Институте востоковедения АН СССР был создан отдел Африки, который возглавил И.И. Потехин. Здесь и начал свою трудовую деятельность Аполлон Борисович. В 1958 г. он опубликовал первую монографию “Матабеле и машона в борьбе против английской колонизации. 1888-1897”, ставшей и первой книгой об антиколониальной борьбе в мировой африканистике.
Рост интереса к Африканскому континенту помог созданию в 1959 г. Института Африки АН СССР, куда и перешел на работу Аполлон Борисович с первого дня его открытия.
В начале 1960-х годов А.Б. Давидсон вместе с С.Р. Смирновым и Г.А. Нерсесовым работал над “Новейшей историей Африки”. Она вышла на русском в 1964 и 1967 гг. и на английском в 1968 г. языках и стала одним из первых таких обобщающихся изданий в мировой африканистике. В 70-е - начале 80-х годов он написал главы по истории Тропической и Южной Африки для XI, XII и XIII томов “Всемирной истории”, главы по Южной Африке для “Истории Африки в XIX - начале XX в.” и двухтомника “Национально-освободительная борьба народов Африки”. А.Б. Давидсон стал и одним из немногих советских авторов “Всеобщей истории Африки”, изданной под эгидой ЮНЕСКО.
В начале 1971г. А.Б. Давидсон защитил докторскую диссертацию и сразу же выпустил ее книгой “Южная Африка - становление сил протеста, 1870-1924” (М., 1972), ставшей событием в отечественной африканистике. Работа была построена на уникальных источниках: личных архивах ветеранов движения против апартхейда, микрофильмах коллекции южноафриканских документов американского Гуверовского института и др. Автор получил и редчайшую тогда возможность ознакомиться с документами архива Коминтерна.
В 1970-х годах А.Б. Давидсон занимался изучением истории связей России и Африки. Под его редакцией вышли сборники “Африка глазами наших соотечественников” (М., 1974) и “Изучение Африки в России”. Дореволюционный период” (М., 1977), а также две его книги в соавторстве с В.А. Макрушиным по истории связей России и Африки в XVIII и XIX вв.: “Облик далекой страны” (М., 1975) и “Зов дальних морей” (М., 1979).
А.Б. Давидсон всегда стремится анализировать исторические события через судьбы людей. Подтверждением этих слов является выход в свет его книги “Сесиль Родс и его время” (М., 1984), изданной в Москве в 1988 г. на английском языке и получившей высокие оценки британских историков. Новое английское издание книги о Родсе в 2003 г. появилось в Претории.
В 90-е годы А.Б. Давидсон посвятил многие свои труды теме “Африка в истории России” -
248


тому, как менялся в общественном сознании россиян облик далекого континента и какое место занимал он в разные годы в общественно-политической жизни страны. В 1992 г. им была опубликована книга об африканских путешествиях Н. Гумилева “Муза странствий Николая Гумилева”, а в 2001 г. вышла его новая книга о Гумилеве “Николай Гумилев. Поэт, путешественник, воин”.
Одно из важнейших направлений научных интересов А.Б. Давидсона - история российской африканистики. Публикациями о Д.А. Ольдерогге, Н.А. Ерофееве, И.И. Потехине, Э. Шике, А.З. Зусмановиче, И.Л. Снегиреве, М.Б. Рабиновиче, Г.А. Нерсесове, В.Я. Голанте и О.К. Дрейере он отдает дань своим учителям и старшим коллегам и передает лучшее из заложенных ими традиций новым поколениям.
В 1971 г. при его участии был создан сектор Африки в ИВИ, издавший коллективные работы “Источниковедение африканской истории” (М., 1977) и “Историческая наука в странах Африки” (М., 1979). В конце 1979 г. сектор был упразднен, и А.Б.Давидсон перешел на работу в Институт востоковедения АН СССР, возглавив группу по изучению национальных проблем. В 1984 г. сектор Африки в ИВИ под руководством А.Б. Давидсона был возрожден. Сейчас он называется Центр африканских исследований. С расширением возможностей работы в зарубежных архивах, а затем и с открытием отечественных архивов важным направлением работы центра стали сбор, анализ и публикация новых исторических документов. В 2001 г. под редакцией А.Б. Давидсона были опубликованы два тома документов “Россия и Африка. Документы и материалы. XVIII в. - 1960 г.”; в 2002 г. в соавторстве с С.В. Мазовым и Г.В. Цыпкиным, книга “СССР и Африка. 1918-1960. Документированная история взаимоотношений”; в 2003 г. - том документов “Коминтерн и Африка”. В 2003 г. в Лондоне вышел двухтомник документов “Южная Африка и Коммунистический Интернационал” на английском языке. В 2005-2007 гг. - фундаментальный трехтомник “История Африки в документах”. В 2012 г. в соавторстве с И.И. Филатовой А.Б. Давидсон выпустил книгу Россия и Южная Африка: наведение мостов”, а в 2014 г. под его редакцией вышел сборник “Африка: история и историки”, получивший положительные отклики в научной печати.
А.Б. Давидсон - прирожденный преподаватель и яркий лектор. На протяжении многих
лет он читал курс лекций в Высшей дипломатической школе (ныне - Дипакадемия), в Университете дружбы народов, Институте общественных наук для политических деятелей стран Африки, в Университете штата Небраска, университетах ЮАР, Высшей школе экономике и Государственном университете гуманитарных наук. Но главным университетом для него всегда был МГУ. Он читает там лекции в ИСАА и на истфаке с 1962 г. Среди его бывших студентов российские и зарубежные журналисты, дипломаты, ученые, преподаватели, политики, парламентарии, министры, общественные и государственные деятели. А.Б. Давидсон подготовил несколько десятков кандидатов наук, некоторые из них защитили уже докторские диссертации.
С конца 80-х годов возможности взаимного ознакомления России и Южной Африки с культурной, научной и общественной жизнью друг друга значительно расширились. Роль А.Б. Давидсона в этом процессе трудно переоценить. В 1988 г. он вместе с африканистами многих стран мира в течение нескольких месяцев участвовал в работе Южноафриканской программы Йельского университета; в 1989 г. стал руководителем первой делегации российских, приглашенных в Южную Африку; в 1991 г. несколько месяцев читал лекции в университетах ЮАР и работал в архивах этой страны; в 1992-1993 гг. работал в южноафриканском университете Родса. В 1994 г. А.Б. Давидсон организовал и возглавил Центр российских исследований Кейптаунского университета.
В 2002 г. он стал президентом Ассоциации британских исследований России и активно способствовал развитию российского англо- ведения. Он внес большой вклад в проведение ежегодных совместных англо-российский конференций; под его редакцией вышло уже несколько сборников “Россия и Британия”.
А.Б. Давидсон - член редколлегии журнала “Новая и новейшая история” и постоянный на протяжении многих лет автор журнала.
Жизнь Аполлона Борисовича не была легкой, но вышедшие в 2008 г. его мемуары “Я вас люблю. Страницы жизни” - полны оптимизма. Он много сумел и успел сделать в своей жизни. Но планы у него еще более обширные.
Редколлегия и сотрудники редакции журнала “Новая и новейшая история”, друзья и коллеги Аполлона Борисовича от всей души поздравляют его с юбилеем и желают ему крепкого здоровья и новых творческих успехов.
249


Хроника
ПАМЯТИ ДРУГА - М.Е. ЕРИНА
9 июня 2014 г. в возрасте 74 лет ушел из жизни известный ученый-германист, доктор исторических наук, профессор, Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, заведующий кафедрой всеобщей истории Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова Михаил Егорович Ерин. Смерть Михаила Егоровича во многом стала неожиданной, хотя друзья и коллеги знали, что последние два месяца он болел. Однако он был полон новых планов, которыми делился по телефону со своими сотрудниками. Всего за три недели до кончины его переизбрали на пятилетний срок в должности заведующего кафедрой. О делах кафедры он не переставал думать до последнего дня. Когда стало совсем плохо, забеспокоился о своих дипломниках - через месяц им предстояла защита. Сокрушался, что не успел ознакомиться с окончательными вариантами дипломных проектов, не сделал по ним замечаний, не договорился с рецензентами, волновался, как его студенты будут защищаться в отсутствие научного руководителя...
В этих волнениях проявился характер Михаила Егоровича - человека в высшей степени ответственного и глубоко порядочного. Эти его черты формировались с детских лет. Школьником он из родного поселка Пермогорье Красноборского района Архангельской области часто самостоятельно добирался на лодке несколько километров до своей школы-семилетки в поселок Дерябино. В свободное от учебы время подросток работал, помогая многочисленной семье. Среднее образование Михаил завершил в вечерней школе райцентра Красноборск, а в 1960 г. был призван на военную службу, окончательно закалившую его характер. Десять месяцев он обучался в школе подводников в Кронштадте и по завершении учебы был направлен на Северный флот, где три года отслужил на дизельной подводной лодке.
И не просто отслужил. Летом 1962 г., когда разгорался Карибский (Кубинский) кризис, старшина Ерин участвовал в походе отряда советских субмарин к берегам “Острова Свободы”. Правда, конечной цели удалось достичь лишь атомным подлодкам. Дизельные вынуждены были вернуться на базу, не сумев преодолеть смертельно опасные барьеры, расставленные на пути их следования американскими ВМС.
Непосредственное участие в крупнейшем за послевоенное время международном кризисе,
едва не приведшим человечество к Апокалипсису, и долгие размышления на тему войны и мира привели 24-летнего Михаила Ерина на исторический факультет Саратовского госуни- верситета им. Н.Г. Чернышевского, студентом которого он стал после демобилизации в 1964 г. Уже на первых курсах он выбрал специализацию по новейшей истории Германии в семинаре доцента Я.М. Майофиса. Любознательный и пытливый юноша задавался вопросами: почему пала самая демократическая в тогдашней Европе Веймарская республика, как маргина- лам-нацистам удалось подмять под себя страну с высокой культурой и давними социал-демократическими традициями? Последовательный “шестидесятник” по мировоззрению, он стал задумываться над проблемой тоталитаризма, его ответственности за подготовку и развязывание Второй мировой войны. К этой войне у Михаила Ерина был и свой личный счет. Накануне ее окончания на фронте погиб его старший брат, совсем еще мальчишка, только что призванный в армию. Проблематикой, связанной с судьбами Германии первой половины XX в., М.Е. Ерин будет профессионально заниматься всю жизнь, посвятит этому дипломную работу, а затем кандидатскую и докторскую диссертации.
В 1974 г. 34-летний кандидат наук М.Е. Ерин получил приглашение на исторический факультет открывшегося незадолго до этого Ярославского госуниверситета. Отныне с этим университетом будет связана вся его научная и творческая биография. Со временем (с 1989 г.) он станет там заведующим кафедрой и деканом (1987 - 2003 гг.), воспитает девять кандидатов и доктора наук. Работая на истфаке ЯрГУ, Михаил Егорович многократно стажировался в ГДР, а с середины 1990-х годов - и в ФРГ, где собирал архивный и историографический материал для своих исследований, которыми увлеченно занимался одновременно с учебным процессом и административными делами. У него завязались тесные контакты с германскими историками, высоко ценившими исследования своего российского коллеги. Некоторые из его работ были изданы в Германии.
В 1984 г. М.Е. Ерин становится докторантом кафедры новой и новейшей истории МГУ им. М.В. Ломоносова и в 1988 г. успешно защищает там докторскую диссертацию на тему: “Крах политики и тактики партии Центра в Германии (1927 - 1933 гг.)”. Тогда же, в 1988 г.,
250


он публикует монографию по теме диссертации. В советской историографии М.Е. Ерин явился одним из зачинателей изучения истории буржуазных партий, что, мягко говоря, не приветствовалось официальной идеологией. В дальнейшем он опубликовал еще три монографических исследования, посвященные судьбе Веймарской республики: “Католическая церковь Германии и фашизм” (Ярославль, 1990); “Распад партийной системы и крах Веймарской республики” (Ярославль, 1992); “История Веймарской республики в новейшей германской историографии” (Ярославль, 1997). Самой значительной и интересной работой Михаила Егоровича на этом направлении исследований стала его фундаментальная монография “Генрих Брюнинг. Канцлер и политик. Биография” (Ярославль, 2010).
С начала 2000-х годов внимание историка привлекла тема трагической судьбы советских военнопленных в нацистской Германии, о которой он, опираясь на документы, рассказывал в своих публикациях последних лет. Признавая ответственность Сталина, осознанно лишившего сотни тысяч военнопленных Красной Армии возможной помощи со стороны Международного Красного Креста,
М.Е. Ерин одновременно категорически отвергал существующую точку зрения, будто бы массовая гибель советских военнопленных в нацистских лагерях - естественное следствие плена. Из его работ со всей непреложностью следует, что обращение нацистов с советскими военнопленными должно рассматриваться не иначе, как проявление варварства и геноцида. Наряду с трагедией советских военнопленных в Германии ученый начал изучать вопрос о судьбе немецких военнопленных в СССР. Он выявлял места их захоронений, в частности, на территории Ярославской и соседних областей, ставил вопрос о приведении этих захоронений в надлежащий порядок.
Михаил Егорович хорошо знал и искренне любил Германию, ее историю и культуру, ее народ. И Германия, надо сказать, отвечала ему взаимностью. Его часто и радушно там принимали, создавали благоприятные условия для работы в архивах и библиотеках. М.Е. Ерин был членом Научного совета Германского исторического института в Москве с момента его создания в 2005 г. Последним крупным делом его жизни стала организация на базе Ярославского университета регионального центра по изучению германской истории с целью профессионального объединения историков-германи- стов из университетов северо-западных обла¬
стей России. Профессор Ерин успел составить проект устава этого центра, и в тесном взаимодействии с Институтом всеобщей истории РАН и Германским историческим институтом в Москве провел в сентябре 2013 г. в Ярославле его первую учредительную сессию. Хотелось бы надеяться, что его усилия на этом направлении будут продолжены и такой центр начнет функционировать на регулярной основе.
Михаил Егорович был удивительно благородный, добрый, честный и скромный человек. Он никогда всерьез не воспринимал себя как крупного ученого, каковым был в действительности. Ему чужды были корысть и зависть. В нем не было ни капли цинизма, даже “здорового”. Как мог, он тянул своих молодых коллег, поощряя к защите диссертаций - кандидатских и докторских, помогал с зарубежными научными командировками. На его кафедре выросли четыре доктора наук (не считая его самого), а он все сетовал, что их ряды пополняются слишком медленно. Профессор Ерин не выносил интриг, склок и сплетен, решительно пресекал их, будучи деканом и заведующим кафедрой.
Каким-то непостижимым образом и на восьмом десятке Михаил Егорович сумел сохранить такие истинно детские черты, как доверчивость и непосредственность. Он болезненно, а подчас даже бурно реагировал на несправедливость, особенно со стороны власть предержащих, тяжело переживал по поводу бесконечных “реформ”, убивающих, по его мнению, образование и науку в России.
Со времен юности, пришедшейся на “оттепель”, Михаил Егорович Ерин всегда оставался непримиримым противником тоталитаризма. Он был убежден, что только на пути утверждения демократии Россия может иметь достойное будущее, и потому очень страдал, когда движение в этом направлении наталкивалось на преграды, тормозилось, а временами давало и обратный ход.
Авторитетный германист, лучший в современной России знаток Веймарской республики, неутомимый труженик, воспитатель нескольких поколений историков, верный друг и товарищ - таким Михаил Егорович Ерин останется в памяти всех, кто его знал.
П.П. Черкасов
Редколлегия и коллектив редакции журнала “Новая и новейшая история ” выражают
искреннее соболезнование родным и близким Михаила Егоровича Ерина, давнего автора и доброго друга нашего журнала.
251


АННОТАЦИИ И КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА ОПУБЛИКОВАННЫХ МАТЕРИАЛОВ SUMMARIES AND KEYWORDS OF THE PUBLISHED MATERIALS
B.H. Виноградов. Первая мировая война: взгляд историка
Автор рассматривает предысторию, ход боевых действий и итоги Первой мировой войны, которую во всем мире зовут “Великой” и бережно хранят память о ее героях.
Ключевые слова: Первая мировая война, Сердечное согласие.
V.N. Vinogradov. The First World War: a View of the Historian
The author examines the background, the course of hostilities and the results of the First World War, which the world call “the Great” and cherish the memory of its heroes.
Keywords: World War, entente cordiale.
H.B. Юдин. Английское и французское общество в начале Первой мировой войны
Статья посвящена изучению патриотического подъема в Англии и Франции в начале Первой мировой войны. На основе анализа широкого массива архивных материалов автор выявляет характер и границы этого подъема, а также прослеживает эволюцию общественных настроений в рассматриваемых странах в 1914-1915 гг.
Ключевые слова: Первая мировая война, Англия, Франция, патриотический подъем, священное единение.
N.V. Yudin. English and French Society at the Beginning of the First World War
The paper dwells on the analysis of patriotic enthusiasm in England and France in the beginning of the First World War. On the basis of analysis of a wide range of primary sources the author exposes the nature and the scope of this enthusiasm, and traces the evolution of public sentiments in the concerned countries in 1914-1915.
Keywords: First World War, England, France, patriotic enthusiasm, consensus, Sacred Union.
E.H. Кириллова. Неквалифицированный труд в мануфактурную эпоху
В статье на основе введенных К. Марксом понятий “частичного” и “совокупного” рабочего и в сопоставлении со средневековым ремеслом рассмотрено изменение роли и значения неквалифицированного труда в мануфактурную эпоху.
Ключевые слова: мануфактура, подмастерья, “частичный” и “совокупный” рабочий К. Маркса.
E.N. Kirillova. Common Labour in the Manufacturing Period
This article is dedicated to the change in the common labour’s role and significance in the manufacturing period, examined in comparison with medieval crafts, and on a basis of Karl Marx’s concept of “partial” and “aggregate” worker.
Keywords: manufactory, journeymen, Karl Marx’s “partial” and “aggregate” worker.
C.P. Матвеев. Опыт сетевого подхода к интеллектуальной истории посленаполеонов- ской Франции
В статье проведена реконструкция интеллектуальной истории периода Реставрации (1814— 1830) с помощью методов сетевой теории Р. Коллинза. Сетевой анализ позволяет выявить принципы и способы самоорганизации французских интеллектуалов.
Ключевые слова: интеллектуалы, интеллектуальная история, сетевой подход, интеллектуальная сеть, период Реставрации
S.R. Matveev. Attempt of Network Analysis to the Intellectual History post-Napoleonic France
The article reconstructs the intellectual history of the Bourbon Restauration (1814-1830) on the basis of Social network analysis developed by Randall Collins. Social network analysis reveals the principles and methods of self-organisation used by French thinkers in post-Napoleonic France.
Keywords', intellectuals, intellectual history, network approach, intellectual network, the Bourbon Restauration
252


Ю.В. Шахин. (Одесса). Деятельность сторонников Коминформа в Югославии
Статья характеризует формы и виды деятельности сторонников Коминформа на территории Югославии, социальные истоки движения и его состав.
Ключевые слова: Югославия, коминформисты, социальные движения.
Yu.V. Shahin. (Odessa). Activities of Supporters of the Cominform in Yugoslavia
Article describes the forms and activities of the Cominform supporters in Yugoslavia, the social origins of the movement and its composition.
Keywords’. Yugoslavia, cominformists, social movements.
Г.А. Филатов. Доктрина “испанидад” и ее роль в отношениях франкистской Испании со странами Латинской Америки в 1940-х годах
Об общности иберо-американских стран, неразделимости судеб Испании и стран Латинской Америки, ставших основой концепции “испанидад”, активно используемой во франкистской Испании в 1940-х годах, рассказано в статье.
Ключевые слова: Испания, “испанидад”, Латинская Америка, Франко.
G.A. Filatov. The Doctrine of ’’Hispanidad” and Its Role in the Relationship between Franco's Spain and Latin America in the 1940th Years
In the article it is discussed about a community of the Ibero-American countries, about inseparability of destinies of Spain and the countries of Latin America which became the basis for the concept of “Hispanidad” actively used in Franco’s Spain in the 1940th years
Keywords: Spain, “Hispanidad”, Latin America, Franco.
O.B. Чернышева. Шведская религиозная жизнь в конце XX - начале XXI века
В статье подробно показано, как Шведская церковь, преодолевая характерный для протестантской Европы кризис, приспосабливается, перестраивается и ищет новые формы работы с верующими и не только.
Ключевые слова: Шведская церковь, Всемирный совет церквей, Церковный собор.
O. 	V. Chernysheva. Swedish Religious Life at the End of the XX Century and the Beginning of the XXI Century
In the article it is shown in detail how the Swedish church, overcoming characteristic of Protestant Europe crisis, adapts, rebuilds and is looking for new ways of working with the believers and not only.
Keywords: Church of Sweden, the World Council of Churches, Church Council.
П.А. Скопин. США в восприятии партий кадетов и октябристов. 1905-1917 годы
Статья посвящена восприятию Соединенных Штатов Америки конституционно-демократической партией России и партией “Союз 17 октября” в период 1905-1917 гг. Автор поставил целью на основании программ обеих партий, архивных документов, публикаций об Америке раскрыть их отношение к Соединенных Штатам Америки, происходящему на Американском континенте.
Ключевые слова: восприятие, образ, идеал, конституционно-демократическая партия, партия “Союз 17 октября”, Россия, Соединенные Штаты Америки, либерализм.
P. 	А. Skopin. USA in Perception of Constitutional Democratic Party and ‘Union of October 17’. 1905-1917
This article is devoted to the perception of the United States of America by the Russian political parties - Constitutional Democratic Party and ‘Union of October 17’ during the period of 1905-1917. Using such a documents as the program of the Constitutional Democrats and Union of October 17, their writings about America, and publications in the party press, the author sets his mind on getting the answers on the questions.
Keywords: image, perception, ideal, Constitutional Democratic Party, Union of October 17, Russia, United States of America, liberalism.
253


H. 	Э. Вашкау. (Волгоград). Республика немцев Поволжья. 1920-1930-е годы (по материалам политического архива МИД ФРГ)
В статье на основе материалов Политического архива МИД ФРГ, российских архивов, российской и немецкой литературы рассматриваются научные, культурные связи Республики немцев Поволжья и Германии
Ключевые слова: Республика немцев Поволжья, российские немцы, научные связи, российско- германское сотрудничество.
N.E. Waschkau. (Volgograd). Republic of the Volga Germans. 1920-1930-ies (Based on Materials of Political Archive the Ministry of Foreign Affairs of Germany)
In article based on materials of Political archive the Ministry of Foreign Affairs of Germany, the Russian archives, the Russian and German literature are considered scientific, cultural relations of the Volga Germans and Germany.
Keywords: Republic of the Volga Germans, Russian Germans, scientific relations, Russian-German cooperation.
Академик А.Б. Давидсон. Российские и британские историки на пути к взаимопониманию
В статье анализируется, насколько продвигается взаимопонимание между российскими и британскими историками в Год британской культуры в России и российской в Британии.
Ключевые слова: Россия, Великобритания, Ассоциация британских исследований.
Academician А.В Davidson. Russian and British Historians on the Way to Understanding
The article examines how advances the mutual understanding between the Russian and British historians in the Year of the British culture in Russia and in the Year of the Russian culture in Britain.
Keywords: Russia, the UK, the Association of British Studies.
T.A. Покивайлова Румыния во Второй мировой войне в румынской историографии
Автор подробнейшим образом рассматривает развитие румынской историографии, посвященной истории Второй мировой войны.
Ключевые слова: румынская историография, Г. Георгиу-Деж, М. Роллер, Ф. Константиниу.
T.A. Pokivaylova. Romania during World War II in the Romanian Historiography
The author examines in detail the development of the Romanian historiography on the history of World War II.
Keywords: Romanian historiography, G. Gheorghiu-Dej, M. Roller, F. Constanttniu.
И.Б. Белова. (Калуга). Российские исследования истории пребывания военнопленных Центральных держав в русском и советском плену
В статье содержится обзор дореволюционных российских, советских и современных российских исследований, посвященных истории пребывания военнопленных Первой мировой войны в русском и советском плену. Хронологические рамки работы - 1915-2013 гг.
Ключевые слова: Первая мировая война, история военного плена, российская историография истории военнопленных Центральных держав в русском и советском плену.
I. 	B. Belova. (Kaluga). The Russian Researches of History of Stay of War Prisoners of the Central Powers in Russian and Soviet Captivity
The article provides an overview of the Russian pre-revolutionary, Soviet and modem research on the history of stay of prisoners in the First World War and the Russian and Soviet captivity (1915-2013).
Keywords: World War I, history of military captivity, the Russian historiography of history of war prisoners of the Central powers in Russian and Soviet captivity.
Письма A3. Манфреда немецкому историку В. Маркову
В публикации представлены 17 писем известного советского историка-франковеда А.З. Манфреда своему коллеге из ГДР, профессору В. Маркову, относящиеся к 1959-1976 гг.
Ключевые слова: А.З. Манфред, В. Марков, “Французский ежегодник”.
254


A. 	Z. Manfred's letters to the German Historian V. Markov
This publication presents 17 letters of the famous Soviet historian A.Z. Manfred to his colleague from the GDR, Professor V. Markov (1959-1976).
Keywords: A.Z. Manfred, V. Markov, the Annual of French Studies
B. 	B. Марьина. Густав Гусак о деле “словацких буржуазных националистов”
В очерке анализируется политическая жизнь Г. Гусака от процесса над ним по делу “словацких буржуазных националистов” до поста генерального секретаря ЦК КПЧ и президента ЧССР.
Ключевые слова: Густав Гусак, “барнабитская” комиссия, Коммунистическая партия Словакии.
V.V. Maryina. Gustav Husâk about the Lawsuit „Slovak Bourgeois Nationalists“
The essay analyzes the political life of Gustav Husâk from the lawsuit „Slovak bourgeois nationalists“ to the post of General Secretary of the CPC Central Committee and president of Czechoslovakia.
Keywords: Gustav Husâk, „bamabiten“ commission, the Communist Party of Slovakia.
И.А. Альтман. Праведник Народов Мира Чиунэ Сугихара
В очерке на основе документов российских и зарубежных архивов рассказывается о жизни и деятельности японского дипломата Чиунэ (Тиуне, Семпо) Сугихара (Сугивара, Цугихара) (1900-1986), который в начале Второй мировой войны спасал потенциальных жертв Холокоста - оказавшихся в Литве еврейских беженцев из Польши. В 1984 г. израильский музей “Яд Вашем” присудил Сугихаре звание Праведника Народов Мира.
Ключевые слова: Чиунэ Сугихара, Холокост, спасение евреев, Праведники Народов Мира.
I.A. Altman. Righteous Among the Nations Chiune Sugihara
In the essay based on documents of Russian and foreign archives describes the life and activity of Japanese diplomat Chiune Sugihara (1900-1986), who at the beginning of World War II saved the potential victims of the Holocaust - Jewish refugees in Lithuania from Poland. In 1984 Israel Museum “Yad Vashem” honored him as Righteous Among the Nations for his actions.
Keywords: Chiune Sugihara, Holocaust, Righteous Among the Nations.
H. 	П. Таньшина. Последняя роль Ш.-М. Талейрана: посольство в Лондоне (1830- 1834 годы)
Основанный на мемуарах Талейрана и его переписке, документальный очерк посвящен последнему этапу деятельности князя Талейрана - его посольству в Лондоне в 1830-1834 гг.
Ключевые слова: Талейран, Доротея Дино, Луи-Филипп.
N.P. Tanshina. The Last Role of Ch.-M. de Talleyrand: Embassy in London (1830-1834)
Based on memoirs of Talleyrand and his correspondence, the documentary essay is dedicated to the last stage of activity of prince de Talleyrand - his embassy in London in 1830-1834.
Keywords: Ch.-M. de Talleyrand, Dorothea Dino, Louis-Philippe
И.В. Родин. Университетский мир и кризис системы высшего образования во Франции (1964-1968 годы)
В статье проанализирован кризис системы высшего образования во Франции в 1964-1968 гг., реакция на него профсоюзов преподавателей и студентов и их предложения по реформированию высшей школы.
Ключевые слова: реформы Фуше, “большие школы”, Национальный союз всеобщих студенческих ассоциаций.
I. 	V. Rodin. University World and the Crisis of Higher Education in France (1964-1968)
The article analyzes the crisis of higher education in France in 1964-1968, the reaction to it of trade unions of teachers and students and their proposals for reforming of higher education.
Keywords: reform Fouche, “big schools”, the National Union of general student associations.
255


CONTENTS
To the 100th Anniversary of World War L Vinogradov V.N. The First World War: a View of the Historian; Yudin N.V. English and French Society at the Beginning of the First World War; New Time. Kirillova E.N. Common Labour in the Manufacturing Period; Matveev S.R. Attempt of Network Analysis to the Intellectual History post- Napoleonic France; 20th Century. Shahin Yu.V. (Odessa). Activities of Supporters of the Cominform in Yugoslavia; Filatov G.A. The Doctrine of “Hispanidad” and Its Role in the Relationship between Franco’s Spain and Latin America in the 1940th Years; Modern History. Chernysheva O.V. Swedish Religious Life at the End of the XX Century and the Beginning of the XXI Century; Russia And World. Skopin P.A* USA in Perception of Constitutional Democratic Party and ‘Union of October 17’. 1905—1917; Waschkau N.E. (Volgograd). Republic of the Volga Germans. 1920-1930-ies (Based on Materials of Political Archive the Ministry of Foreign Affairs of Germany); Methodology, Historiography, Source Study. Academician Davidson A.B. Russian and British Historians on the Way to Understanding; Pokivaylova T.A. Romania during World War II in the Romanian Historiography; Belova I.B. (Kaluga). The Russian Researches of History of Stay of War Prisoners of the Central Powers in Russian and Soviet Captivity; Publications. A.Z. Manfred’s letters to the German Historian V Markov. Pzeface by V.A. Pogosyan; Documentary Essays. Maryina V.V. Gustav Husäk about the Lawsuit „Slovak Bourgeois Nationalists“; Altman LA. Righteous Among the Nations Chiune Sugihara; Tanshina N.P. The Last Role of Ch.-M. de Talleyrand: Embassy in London (1830-1834); Messages. Rodin LV. University World and the Crisis of Higher Education in France (1964-1968); Book R e V i e w s ; S c i e nt i f i c Life; Chronicle.
РЕДАКТОРЫ ОТДЕЛОВ:
ГГ Акимова, КМ. Велембовская, В.Я. Головин, А. В. Короленков, Ю.А. Рябчикова, В.Л. Семигин, Б.Л. Хавкин
Зав. редакцией В.В. Лоскутова
Сдано в набор 27.06.2014 г. Подписано к печати 25.08.2014 г. Дата выхода в свет 28 нечётн. Формат 70 X Ю01/16 Офсетная печать. Уел. печ.л. 20.8 Усл.кр.-отт. 9.4 тыс. Уч.-изд.л. 25.0 Бум.л. 8.0 Тираж 445 экз. Зак. 453 Цена свободная
Учредители: Российская академия наук, Институт всеобщей истории РАН
Издатель: Российская академия наук, Издательство «Наука», 117997 Москва, Профсоюзная ул., 90 Адрес редакции: 119991, Москва, ГСП-1, Мароновский пер., 26. Тел. 238-08-74 Отпечатано в ППП «Типография “Наука”», 121099 Москва, Шубинский пер., 6
256


Индекс 70620
ЧИТАЙТЕ В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ:
Шведский нейтралитет в Первой мировой войне: случайность или закономерность
Становление германской военной историографии Великой войны в 1920-1930-х годах
Русская военная пропаганда в США в годы Первой мировой войны
“Коричневые корни” социальной истории Германии
Германский политик Герхард Шрёдер
Политическая трансформация стран “Новой Европы” в составе Европейского Союза
Церковь и геноцид в Руанде в 1994 году
Первый опыт социализма в Бразилии
Российско-швейцарские связи во времена Александра I
Продовольственный рынок в Англии и политика Тюдоров и первых Стюартов
«НАУКА»
ISSN 0130-3864 Новая и новейшая история, 2014, № 5