Текст
Издательство
«Наука»
Москва 1982
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Институт этдографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая
ЭТНИЧЕСКИЕ
ПРОЦЕССЫ
В СТРАНАХ
КАРИБСКОГО
МОРЯ
Монография посвящена исследованию этнических процессов в
странах Карибского архипелага — как тех, которые в результате
длительной борьбы за свободу добились независимости, так и
остающихся еще владениями Англии, Франции, Нидерландов.
Впервые комплексно на фоне общеисторического процесса
исследуются судьбы аборигенного населения,. этнический аспект политики
колониальных держав в регионе, образование и развитие здесь
иовых этнических общностей.
Редакционная коллегия:
А.Д.ДРИДЗО,
Э.Л.НИТОБУРГ (отв. редактор),
С. Я. СЕРОВ
0508000000-285 ,_ ол - ля „ 4МО
042 @2)—82— 180~~82 ® Издательство «Наука», 1982 г#-
ВВЕДЕНИЕ
Коллективная монография «Этнические процессы в странах
Карибского моря» — часть подготовленного Институтом этнографии
АН СССР трехтомного .издания, посвященного исследованию
этнических и национальных процессов в Латинской Америке (см.:
«Национальные процессы в Центральной Америке и Мексике».
М., 1974; «Этнические процессы в Южной Америке». М., 1981).
Объектом исследования в ней являются островные государства и
территории Карибского архипелага, на котором ныне проживает
вколо 30 (млн. человек. Расположенный на путях из
Атлантического океана в Тихий, он давно уже привлекает к себе внимание
историков, экономистов, географов, этнографов. После победы
социалистической революции на Кубе заметно вырос интерес к этому
региону и в нашей стране. Но если самой Кубе посвящено уже
немало серьезных работ советских (исследователей, то другим
странам архипелага в этом отношении повезло значительно
меньше.
Что же касается непосредственно этнической истории стран
Карибского архипелага, то изучение ее в СССР находится лишь
на начальном этапе. И хотя опубликовано уже изрядное число
статей по отдельным аспектам этой проблематики,,
монографические исследования, специально посвященные этническому
развитию того или иного народа региона, можно пересчитать
буквально по пальцам1.
Естественно, что на этом этапе еще рано (как в силу
недостаточной изученности проблемы во всех ее аспектах, так и >в связи
с отсутствием порой необходимых источников) говорить о
всеобъемлющем, комплексном монографическом исследовании
этнической истории Карибского архипелага в целом. Поэтому цель
данной книги сравнительно ограниченная — дать читателю
возможность получить представление о закономерностях и
специфике этнических процессов в основных странах архипелага и
наметить пути к их дальнейшему, б.олее углубленному исследованию.
* * *
Карибский архипелаг, насчитывающий несколько тысяч
островов и островков, делится на Большие Антилы — острова Куба,
Гаити, Пуэрто-Рико, Ямайка — и Малые Антилы, среди которых
наиболее крупные — Тринидад, Гваделупа, Мартиника, Доминика,
Сент-Люсия, Кюрасао, Барбадос, Сент-Винсент, Гренада, Тобаго.
3
В 1492 г., во время своего первого путешествия, Колумб
открыл Багамские острова, Гаити я Кубу. Заселение Больших Ан-
тил испанцами сопровождалось массовой гибелью коренного
индейского населения архипелага. Уже к середине XVI в. на
Больших Антилах оно было почти полностью истреблено.
Малые Антилы, не вызывавшие вначале особого интереса у
испанской короны, с последней трети XVI в. превратились в
арену острой борьбы, которую вели между собой на протяжении
нескольких веков Испания, Англия,, Франция, Голландия. В 20-х
годах XVI в. англичане захватили Барбадос, Сент-Кристофер
(Сент-Киттс), Невис, Багамы, в 30-х —Антигуа и Монтсеррат,
в 40-х — Бермуды, в 1655 г. отняли у испанцев Ямайку. Многие
острова не раз меняли хозяев. Доминика, например, переходила
из рук в руки 10 раз, а из-за Сент-Люсии велось 14 войн. В 1634 г.
голландцы отняли Кюрасао у испанцев, но позже им попеременно
владели англичане, французы и лишь в 1815 г. на этом острове
так же, как на Арубе, Бонайре, Сабе, Синт-Эстатиусе, прочно
утвердилось господство Нидерландов. Остров Синт-Маартин. в
1648 г. был поделен между голландцами и французами. Франция
в 1635 г. захватила Мартинику и Гваделупу, хотя позже
Гваделупа не раз оказывалась в руках англичан. В конце XVII в.
французы утвердились в западной части острова Гаити, и в 1697 г.
Испания вынуждена была признать их господство на острове.
Новое владение Франции получило название Сан-Доминго и стало
одной из богатейших колоний. В 1797 г. англичане захшатили у
испанцев Тринидад.
Вспыхнувшее в 1790 г. восстание на Сан-Доминго переросло в
революцию черных рабов, завершившуюся созданием в 1804 г.
первого независимого государства Латинской Америки —
негритянской Республики Гаити. Испанская часть острова Гаити —
Санто-Доминго также провозгласила в 1821 г. независимость,
приняв название— Доминиканская Республика.
Важной вехой в социальной и экономической истории Антил
явилась отмена рабства негров. Расцвет его в тропической
Америке был связан прежде всего с созданием там плантаций сахарного
тростника. Они появились в XVI в. в Бразилии, и лишь во второй
половине XVII в. производство сахара постепенно передвинулось
с северо-востока Бразилии в Вест-Индию. Первое время самые
ценные сахарные плантации находились на Малых Антильских
островах и лишь в XVIII в. крупные сахарные плантации
появились на Больших Антилах. Причем крупнейшим поставщиком
сахара в Европу стали французские колонии, и прежде всего
Сан-Доминго, а за ним — английские. И только после революции
рабов на Гаити, практически уже в XIX в., первенство перешло
к испанской Кубе2.
Ранее всего —в 1834—1838 гг.—рабство было отменено в
колониях Великобритании, в том числе на Ямайке и английских
Малых Антилах. Но землю 'большая часть освобожденных рабов
не получила, и это позволило бывшим рабовладельцам сохранить
4
господствующее экономическое и политическое положение э
колониях. В результате 'многие черты эпохи рабства так и не были
уничтожены, и возникшая социально-экономическая система
покоилась не на капиталистической эксплуатации формально
свободных наемных тружеников, а на полурабской эксплуатации
зависимых крестьян и индийских и китайских законтрактованных
кули.
На Французских Антилах рабство было отменено в 1848 г.,
и тут также лучшие земли оказались в руках крупных
французских, а также мартиникских собственников и компаний. Тем не
менее отмена рабства ускорила здесь развитие капитализма,
зарождение и рост пролетариата.
В 1863 г. было отменено рабство на Голландских Антилах,
в 1873 г.— на Пуэрто-Рико, в 1876 г.— на принадлежавшей Дании
части Виргинских островов, в 1880—1886 гг.—на Кубе.
В 1898 г. в результате испано-американской войны США
захватили незадолго до того получивший от Мадрида внутреннюю
автономию остров Пуэрто-Рико и установили там
военно-колониальный режим. Куба, народ которой в ходе национального
восстания 1895—1898 гг. против испанского господства уже почти
завоевал независимость, была оккупирована войсками США.
В 1902 г. она получила формальную независимость, однако еще
полвека находилась под экономическим и военно-политическим
контролем своего «великого северного соседа» 3.
В 1917 г. США вынудили Данию продать принадлежавшую ей
часть Виргинских островов — острова Сент-Джон, Сент-Томас и
Санта-Крус. С 1916 по 1924 г. Доминиканская Республика, а с
1915 по 1934 г. Республика Гаити были оккупированы
американской морской пехотой и управлялись военными властями США.
Между тем в Латинской Америке стало все более заметно
проявляться глубокое влияние Великой Октябрьской
социалистической революции. Под ее воздействием в островных странах и
колониях Карибского региона разворачивалось
национально-освободительное и рабочее движение. На Кубе в 1925 г.
образовалась Коммунистическая партия. На Мартинике и Гваделупе в
30-х годах марксистские группы объединились в местные
федерации Коммунистической партии Франции, на Ямайке и в. ряде
других британских колоний Вест-Индии появились первые
национал- и социал-реформистские партии.
Разгром фашистского блока Советским Союзом и его
союзниками ©о второй мировой войне, образование социалистического
содружества, прогрессировавший распад колониальной системы
империализма стимулировали дальнейшее развитие национально-
освободительного движения в странах Карибского архипелага.
Ямайка уже в 1944 г., а Тринидад (вместе с входившим в состав
этой колонии островом Тобаго) в 1950 г. добились частичного
самоуправления. Стремясь удержать за собой свои колонии, Лон»-
дон создал в 1958 г. так называемую Вест-Индскую федерацию (в
которую были включены Ямайка, Тринидад, Бдрбадос и семь
5
других островных владений Британской Вест-Индии),
предоставив ей ограниченную автономию.
Французское правительство объявило в 1946 г. свои колонии
Гваделупу и Мартинику «заморскими департаментами»
метрополии. Нидерландские Антильские острова в 1954 г. стали
«автономной частью королевства Нидерландов» с внутренним
самоуправлением. Пуэрто-Рико в 1952 г. был объявлен «свободно
присоединившимся» к США государством, хотя фактически на
острове почти ничего не изменилось.
Качественно новый этап в борьбе народов Карибского региона
за свободу и независимость наступил в результате победы
социалистической революции на Кубе. Она вызвала в странах и
колониях Карибского архипелага глубокие прогрессивные сдвиги.
Прежде всего это сказалось на судьбе искусственного, типично
колониалистского объединения — Вест-Индской федерации. 60—
70-е годы ознаменовались постепенным, хотя еще и не
завершенным процессом распада британского колониального анклава в
Карибском регионе. В 1962 г. добились независимости в рамках
Британского Содружества наций Ямайка, а также Тринидад и
Тобаго; в 1966 г.—Барбадос и Гайана (быв. Британская Гвиана).
Стремясь сохранить хотя бы часть своих владений, Лондон
наделил в 1967 г. статусом «ассоциированных с Великобританией
государств» Гренаду, Сент-Люсию, Доминику, Антигуа и
федерацию Сент-Киттс — Невис —Ангилья, а в 1969 г.— Сент-Винсент,
предоставив им внутреннее самоуправление, но сохранив за
собой контроль над обороной и внешней политикой. Однако в 70-х
годах Багамские острова A973), Гренада A974), Доминика
A978), Сент-Люсия A979), Сент-Винсент и Гренадины A979),
а в 1981 г. Антигуа и Барбуда добились независимости в рамках
Британского Содружества наций. Тринидад (вместе с Тобаго),
провозгласив себя Республикой, в 1976 т. вышел из Содружества.
Во Французской Вест-Индии в этот период также наблюдался
подъем освободительного движения, но одновременно
происходило размежевание национальных сил по вопросу о
самоопределении. Местная буржуазия и проживающие здесь европейцы
выступают за сохранение статуса «заморских департаментов», т. е.
в поддержку колониальной политики французского империализма.
Демократические силы на современном этапе выдвигают
требование автономии как нового политического статуса,
предполагающего расширение сферы внутреннего самоуправления4.
В Пуэрто-Рико плебисцит, проведенный в 1967 г., отверг
попытки присоединения острова к США. Комитет ООН по деколо-
дизации принял в 1972 г. и неоднократно подтверждал в
последующие годы резолюцию, в которой признал за народом Пуэрто-
Рико «неотъемлемое право на самоопределение и независимость».
По уровню экономического и социального развития впереди
других стран региона, несомненно, находится Куба, народ которой
успешно строит основы социалистического общества. В ином
положении находятся соседние с Кубой Республика Гаити и Доми-
6
никанская Республика. Обе они все еще остаются
слаборазвитыми в экономическом отношении странами, для которых
характерны резкие социальные контрасты.
Среди молодых независимых стран англоязычной Вест-Индии
своим относительно более высоким уровнем экономического
развития выделяются Тринидад и Тобаго, а также Ямайка. Барбадос
и другие независимые государства, а также территории
англоязычной Вест-Индии — аграрные страны. Длительная
колониальная зависимость привела к однобокому развитию их экономики,
ориентированной на экспорт продукции тропического земледелия.
Важным источником валютных поступлений в большинстве ип
них является туризм, а в Содружестве Багамских островов и на
Сент-Винсенте еще и финансовые операции (на Багамах
обосновались филиалы 265, а на Сент-Винсенте — 130 иностранных
банковских и страховых компаний) 5.
Заморские департаменты Франции — Гваделупа и
Мартиника — находятся в полной экономической зависимости от
метрополии. Как и на англоязычных Малых Антилах, основой их
хозяйства являются тропическое земледелие и туризм. На
Мартинике лучшие земли принадлежат французскому капиталу и так
называемым беке —10 семьям потомков первых французских
колонизаторов, связанным с монополиями метрополии. Банки, отели,
внешняя торговля находятся в руках французского капитала,
средние и мелкие предприятия принадлежат местной креольской
буржуазии.
На Нидерландских Антильских островах основой экономики
является переработка нефти, привозимой из Венесуэлы, а в
последние годы и с Ближнего Востока. На Кюрасао
зарегистрировано 400 иностранных компаний.
В Пуэрто-Рико в последние 20—25 лет появились десятки
современных промышленных предприятий, крупные
нефтеперерабатывающий и нефтехимический комплексы. Здесь действует 3 тыс.
американских компаний.
Североамериканские и английские монополии пока еще
играют доминирующую роль в бокситовой промышленности Ямайки,
Гаити и Доминиканской Республики, нефтяной,
нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности Тринидада,
Пуэрто-Рико и Нидерландских Антил; английские, американские и
французские компании господствуют в производстве и экспорте
продукции тропического земледелия на Ямайке и Малых Анти-^,
лах, а также в туристской индустрии. Следовательно,
освободившись, хотя еще и не все и не полностью, от оков старого,
«классического колониализма», большинство этих стран мира пока еще
остаются в тенетах неоколониализма.
В борьбе за политическую независимость, развернувшуюся в
60—70-х годах в регионе, наибольших успехов добились, как было
сказано, народы англоязычных Антил. Однако перед ними жизнь
поставила общую задачу преобразования социальных и
экономических структур, унаследованных от колониального прошлого,
7
создания устойчивой национальной экономики и повьипения
уровня жизни населения. Невозможность при отсутствии
необходимых для создания многоотраслевой экономики ресурсов
решить эту задачу в одиночку заставила правительства этих стран
стать на путь объединения своих природных, промышленных,
финансовых и людских ресурсов для более рационального
использования их на коллективной основе.
Первым шагом на этом пути было образование в 1968 г.
Карибской ассоциации свободной торговли, преобразованной в 1973 г.
в новую, «двуединую» организацию с участием всех
англоязычных независимых стран и британских владений в Карибском
бассейне: Карибское сообщество — КАРИКОМ (от Caribbean
commonwealth) и Карибский общий рынок —КОР. Задачей КАРИКОМ
стало решение политических проблем стран региона и
координация их внешней политики, задачей КОР — формирование их
экономической интеграции, сотрудничество в области транспорта,
туризма, науки и т. д.6
Интеграция не ограничивается странами англоязычного
субрегиона. Рассматривается вопрос о возможном включении в
КАРИКОМ Гаити, Гваделупы и Кубы. Координируя свою
внешнеполитическую деятельность, участники КАРИКОМ
согласованно выступают в ООН, в основном с позиций неприсоединившихся
стран7. Но процесс интеграции находится лишь в начальной
стадии, он сложен, противоречив и наталкивается на ряд трудностей,
связанных с общей экономической отсталостью стран субрегиона,
некоторыми различиями в их политической ориентации и
противоречиями между ними.
Революционные события и перемены в Никарагуа, Гренаде и
некоторых других странах породили тревогу в Вашингтоне. Не
желая примириться с растущими там прогрессивными
тенденциями, правящие круги США и их местные союзники делают все,
чтобы дестабилизировать экономическое и политическое
положение в странах КАРИКОМ. Играя на шовинизме, этнических и
расовых предрассудках, империалистическая агентура вносит
раскол в освободительное движение. Под видом «помощи»
осуществляется финансовый нажим, а в порядке' военного шантажа —
«демонстрация силы» в Карибском море.
Происки империализма оказались, однако, не в состоянии
остановить движение народов региона к политическому
освобождению и социальному прогрессу. Об этом свидетельствуют победы
прогрессивных сил, добившихся в 1979—1980 гг. свержения
реакционных режимов на Гренаде, а также на Доминике и Сент-Люсии.
Одной из характерных особенностей стран Карибского
архипелага является чрезвычайно пестрый в расовом и этническом
отношении состав населения. Как уже отмечалось, коренное индейское
население к началу XVII в. почти на всех островах архипелага
было истреблено испанскими колонизаторами либо вымерло. Не-
8
большие группы аборигенов какое-то время укрывались в глухих
районах Кубы, Ямайки, Пуэрто-Рико и некоторых /Малых.
Антильских островов, но постепенно, частично растворившись в
новом населении, исчезли и они. Лишь на Доминике, где индейцы
карибы, используя гористый рельеф острова и соперничество
между французскими и английскими колонизаторами, долгое
время оказывали сопротивление, им удалось уцелеть. А позже
англичане создали там резервацию, где потомки карибов живут
компактной группой, насчитывавшей к началу 70-х годов около 400
человек. Однако «чистокровных» индейцев среди них осталось де
более ста. На Гренаде в 1960 г. еще были живы несколько
карибов; потомки их имеются и на Сент-Люсии8.
Еще ;в XVI в. колонизаторы начали ввозить на Большие Анти-
лы черных рабов. По мере развития плантационного хозяйства в
Вест-Индии приток туда африканцев в XVII и особенно в XVIII—
первой половине XIX в. принял весьма крупные масштабы. На
Ямайке, например, к концу XVIII в. соотношение численности
негров и белых жителей составляло 10 :1, в Сан-Доминго — 15 :1,
на некоторых Малых Антильских островах —8:1. Плантации
были адом для черных рабов, однако плантационная система
ускорила детрайбализацию и культурную ассимиляцию негров,
привезенных из разных районов Африки, говоривших на разных
языках, отличавшихся друг от друга по образу жизни,
культурным особенностям, обычаям. Она тем самым как бы формировала
из них один из основных компонентов постепенно
складывающихся в регионе этнических общностей9.
Другим таким компонентом стало белое население, прежде
всего плантаторы и колониальная администрация, чьи
культурные ценности и нормы были доминирующими в рабовладельческом
обществе. Черные рабы, лишенные этнической -идентификации,
а в значительной мере и культурного наследия, вынуждены были
в той или иной мере адаптироваться к культуре господствующего
белого меньшинства. Но и последняя на вест-индской почве не
могла не испытывать влияния африканского большинства
населения. Взаимовлияние и модификация этих культурных потокрв
были главной чертой «креолизации» — длительного культурного
процесса, начавшегося еще в XVI—XVII вв. и продолжавшегося
в колониях после отмены рабства.
Испанское слово «креол», которым первоначально (в отличие
от рабов, ввезенных из Африки,—«босалей»), называли черных
невольников, родившихся © Новом Свете, было постепенно
распространено и на черных и на белых уроженцев Вест-Индии.
Однако в наше время его значение варьирует локально. На
Ямайке креолом называют любого человека местного происхождения
за исключением индийцев, китайцев и марунов. На Тринидаде и
в Гайане оно исключает индейцев и индийце©; в Суринаме оно
обозначает «цивилизованное цветное» население, исключая так
называемых лесных негров. На Французских Антилах креолами
называют чаще местных белых уроженцев, чем «цветных» или
9
черных; во Французской Гвиане, наоборот, оно используется
только для обозначения небелых10.
Уже в XVI и XVII вв. на всех островах появился новый
промежуточный этнорасовый компонент — мулаты — потомки
негритянки и белого мужчины или мулатки и белого; а кое-где негры
смешивались и с индейцами. Огромное численное преобладание
черных над белым меньшинством в Вест-Индии вынуждало
местных рабовладельцев, в отличие от рабовладельцев в США (где
негритянское население никогда не превышало *Д белого), быть
более терпимыми к нарушениям «расового барьера» и привлекать
на свою сторону «цветное» мулатское население, чтобы, опираясь
на него, удерживать в повиновении массу черных рабов.
Относительное отсутствие женщин среди белых поселенцев нередко
приводило и к межрасовым бракам, что в свою очередь ослабляло
«расовый барьер».
Часть мулатов оставалась рабами. Но многие белые
рабовладельцы не только отпускали своих детей от рабынь на волю, но
старались дать .им образование и обеспечить средствами. Так, уже
в период рабства образовалась относительно привилегированная
«цветная» группа населения. Среди свободных мулатов были и
весьма богатые, а некоторые из них стали сами рабовладельцами.
Постепенно численность смешанного, или «цветного»,
населения росла, и к концу XVIII в. на разных островах Вест-Индии oi
5 до 25% населения составляли свободные «цветные»11,
занимавшие все более заметное место в социально-экономической
структуре колониального общества. По своим физическим признакам
«цветное» население не являлось уже ни африканским, ни
европейским. Поэтому дальнейшее быстрое увеличение его
численности и доли во всем населении в условиях общего процесса крео-
лизации способствовало возникновению в первую очередь
именно у него нового этнического самосознания — не «африканского»,
испанского, английского, французского, а кубинского,
доминиканского и т. д.
После отмены рабства в английских колониях и массового
ухода бывших рабов с плантаций сюда вплоть до 1917 г. ввозили
законтрактованных рабочих из Индии. Особенно много индийцев на
Тринидаде, где они составляют сейчас не менее 72 населения.
Есть индийцы также на Ямайке, Гренаде, Кубе. На Тринидад по
контрактам ввозились и португальцы. Некоторое число индийцев
и вьетнамцев было законтрактовано для работы на Мартинике и
Гваделупе после отмены рабства во француз-ских колониях.
В 50—70-х годах XIX в. на Кубу было ввезено несколько тысяч
индейцев с Юкатана (Мексика) и около 140 тыс. китайских
рабочих, в основном мужчин. Кроме того, сюда переселилось
небольшое число индийцев из английской Вест-Индии, а в период
с 1912 по 1930 г. (в поисках работы на сахарных плантациях)
свыше 300 тыс. уроженцев Гаити, Ямайки, Барбадоса12. С конца
XIX в. шло переселение в независимые страны и колонии
региона арабов-христиан из турецкого Средиземноморья (Палестина
10
и нынешние Сирия и Ливан). В Вест-Индии их называют
«сирийцами», и группы их имеются практически на каждом острове.
Представители некоторых из этих новых в XIX — начале XX в.
для Вест-Индии этнических и расовых групп постепенно
частично либо полностью (как случилось, например, с китайцами,
ввезенными в середине XIX в. на Кубу, или с индийцами на Ямайке,
Кубе, в Гренаде) смешались с местным «цветным» населением и
ассимилировались. Другие же, как, например, индийцы на
Тринидаде или китайцы, прибывшие на Кубу в XX в., в большей или
меньшей степени сохраняют, хотя и с изменениями, свои
обычаи, традиции и старую этническую идентификацию. В результате
на таких островах, как Тринидад или Кюрасао (куда, помимо
португальцев и других выходцев из Европы, в поисках работы
переселились уроженцы соседних островов Вест-Индии, а также
стран Центральной и Южной Америки), сложилось особенно
пестрое в этническом и расовом отношении население. Хотя на
Кюрасао 9/ю жителей составляют негры и мулаты, там живут
дредставители 52 национальностей. На Тринидаде и Тобаго не
менее 7г населения — индийцы, более 2Д — негры и мулаты, 2% —
китайцы и другие выходцы из Азии, 3% — белые: португальцы,
потомки испанцев, англичан, французов.
На тех островах, где плантационное хозяйство в
колониальный период не получило широкого развития либо, как это было
на Кубе, имел место значительный приток иммигрантов,
особенно крестьян-переселенцев из Европы, негритянское население
росло медленнее, чем белое. Так, на Пуэрто-Рико в 1802 г. негры
и мулаты составляли 52% населения, а в 1920 г.—27% 13. Поэтому
в настоящее время там преобладает белое население, а в
Доминиканской Республике — мулатское (в большинстве своем
светлокожее). На остальных островах Карибского архипелага негры
составляют большинство, а вместе с мулатами —не менее 9/ю
всего населения. Доля местного белого населения там ничтожна.
На Ямайке, например, в 1960 г. около 4/5 населения составляли
негры, 9/ю остального населения— «цветные», т. е. мулаты, и лишь
2%—европейцы, а также индийцы, сирийцы, китайцы. На
Гренаде белые не составляют и одного процента14. Некоторое
исключение среди англоязычных стран региона представляет Барбадос,
где доля белых достигает 4—5%. Здесь же находится наиболее
крупная группа «белых бедняков» — потомков первых
переселенцев—крестьян и сервентов (так называемых кабальных слуг),
прибывших с Британских островов еще в XVII в. Заняты они
главным образом в сельском хозяйстве, по своему экономическому
положению и образовательному уровню всегда были близки к
черному большинству сельского населения. Однако, оставаясь
исключительно эндогамной группой, они в течение веков
сохраняли свой фенотип и социальный статус. Небольшие общины белых
бедняков имеются также на Ямайке и в Гренаде. Как и на
Барбадосе, они пока еще остаются маргинальными группами в
структуре населения этих стран15.
11
Вследствие того, что Большие и Малые Антильские острова
стали колониями разных европейских держав и в течение
нескольких веков находились под преобладающим влиянием
культуры метрополий, Карибский архипелаг оказался разделен на
четыре этнокультурных субрегиона: испаноязычный (Куба,
Доминиканская Республика, Пуэрто-Рико), франкоязычный (Гаити,
Гваделупа, Мартиника и др.), англоязычный (Ямайка, Тринидад,
Барбадос, Багамы, Гренада, Сент-Люсия, Сент-Винсент, Антигуа
и др.), голландскоязычный (Кюрасао, Аруба, Бонайре, Саба,
Синт-Эстатиус). Причем на большинстве островов почти «все
население говорит не на литературном языке, принятом в бывшей
метрополии и считающемся официальным, а на его местных
диалектах. Словарный состав их формировался на основе словарного
состава языка, принадлежащего доминировавшей <в контактной
ситуации лингвистической общности, а затем стал
самостоятельной системой и превратился в родной язык почти всего
населения18. Это еще раз подтверждает, что для этнических процессов,
в том числе в сфере духовной культуры, определяющей в
конечном счете является деятельность народных масс, и именно они
являются главными творцами такого важнейшего компонента
этноса, как язык.
Так, основная масса населения Гаити, Гваделупы и
Мартиники говорит главным образом на французском креоле, который
иногда называют пату а, хотя официальный язык здесь
французский. Гаитянин Ф. Фуше в поэме, опубликованной на креоле,
пишет:
Креоль — для черного народа,
Рыночного люда,
Людей с побережья и сельской глубинки,
Креоль не для буржуа 17.
Патуа еще долгое время пользовались негры и мулаты на тех
английских Малых Антильских островах, которые в XVII—
XVIII вв. принадлежали Франции; а на Сент-Люсии, Гренаде и
некоторых других островах он употребляется и сейчас. Основа
его — французская, с упрощенной грамматикой и элементами
многих африканских языков.
На большинстве островов британской Вест-Индии в качестве
широко распространенного разговорного языка еще со времен
рабовладения утвердился английский креоль, далекий как от
литературного, так и от разговорного языка метрополии. В то же
время на Тринидаде, где еще с XVIII в. стал распространяться
французский диалект, не исчезнувший до сих пор, он оказал
влияние на английский креоль, куда в XIX—XX вв. вошли также
десятки индийских слов. На Гренаде белое и светлокожее
мулатское меньшинство, а также черная молодежь говорят на
английском, пожилые же крестьяне, хотя обычно и понимают его,
между собой общаются на патуа18.
Иная ситуация сложилась на Нидерландских Антилах.
Официальным языком здесь является голландский, но связующим
12
звеном для всего разномастного населения стал местный креоль,
трансформировавшийся в особый язык — папиаменто,
представляющий собой смесь испанского, португальского, голландского с
заимствованием элементов английского и африканских языков.
На Кюрасао й Арубе на нем выходят газеты, издаются
художественные произведения, ведут передачи несколько радиостанций.
Однако в нидерландской части острова Сен-Мартен (Синт-Маар-
тин) самым распространенным языком является не голландский
и не папиаменто,, а английский, поскольку материальное
благополучие населения тут уже давно зависит не столько от королевы
Нидерландов, сколько от американских туристов. На английском
выходит и единственная газета «Сент-Мартин Стар».
Испанский язык на Кубе, Пуэрто-Рико и в Доминиканской
Республике в силу ряда причин не успел так обособиться от
языка метрополии. Тем не менее кубинцы, доминиканцы,
пуэрториканцы говорят на местных вариантах испанского языка. На
Кубе он отличается характерным произношением и многими
заимствованиями из английского и африканских языков.
Широки в регионе и религиозные различия. На Кубе, Пуэрто-
Рико, в Доминиканской Республике, Гаити, Гваделупе,
Мартинике, Гренаде большинство верующих — католики, хотя здесь
имеются и приверженцы разных ветвей протестанства, а также не
христианских религий. На англоязычных Антилах большинство
населения — протестанты разного толка. Наконец, всюду среди
негритянского населения сохранились сильные пережитки
африканских культов, вроде воду на Гаити, шанго на Гренаде и др.19
А на таких островах, как Кюрасао или Тринидад, покланяются
не только Христу и древним богам Африки: с католическими
соборами и протестантскими церквами здесь соседствуют мечети и
синагоги, индуистские храмы и буддистские пагоды.
Как известно, этнические процессы являются лишь одной из
сторон этносоциальных процессов, сущность которых
определяется в первую очередь социально-экономическими изменениями.
Причем именно экономика, особенно в эпоху капитализма,
создает основу для быстрого развития материальной и духовной
культуры, приводит к изменениям в культуре народных масс,
наиболее устойчиво отражающей традиционные особенности образа
жизни, выработанные многими поколениями. После отмены
рабства, по мере распространения капиталистических отношений на
Антильских островах появились представители новых этнических
и расовых групп, процесс взаимодействия которых с уже
имевшимися там ранее в конечном счете и определил этпорасовый
облик, этнокультурные и этнопсихологические особенности их
современного населения. В ходе этого процесса на большинстве
островов завершались языковая унификация и формирование
новых этносов. Сложению и консолидации их в большой мере
способствовало то обстоятельство, что политические и этнические
границы здесь за отдельными исключениями (острова Гаити,
Тринидад, Сент-Мартеи и др.) почти всегда совпадают с островными
границами.
13
Важнейшим фактором в истории развития этнической
общности, а также превращения ее в нацию является борьба народов
за независимость там, где она еще не достигнута, и защита
своего суверенного государства там, где оно уже существует. В Кат
рибском архипелаге первыми странами, добившимися, хотя и
разными путями, независимости, стали Республика Гаити, возникшая
в результате единственного победоносного восстания черных
рабов в Вест-Индии, и соседняя Доминиканская Республика. И если
сейчас в первой, несмотря на внешний налет французских
традиций и наличие французского языка, повседневная жизнь
крестьянства, составляющего большинство населения, представляет
собой смесь французских и африканских элементов (причем
последние явно преобладают), то в Доминиканской Республике,
населенной в основном мулатами, уклад жизни скорее
испанский 20. Однако капиталистические отношения в обеих странах не
только в XIX, но и в первой половине XX в. развивались весьма
медленными темпами, что обусловило и замедленность процесса
трансформации сложившихся там этнических общностей в
буржуазные нации.
В то же время на Кубе наблюдалось гораздо более активное
развитие экономики, образования и культуры, связанное с
относительно быстрым распространением капиталистических отношений
уже в последние десятилетия затянувшейся эпохи рабовладения и
колониального господства Испании. Наряду с быстро
развивавшимся на этой основе этническим самосознанием народа и
традициями борьбы за свободу оно привело к тому, что к началу
XIX в. кубинский этнос, пройдя через горнило Десятилетней
войны за независимость A868—1878 гг.), консолидировался на более
высоком уровне этносоциального развития. Появилась молодая
кубинская буржуазная нация с основными присущими ей
классами — буржуазией, городским и сельским пролетариатом, а также
многочисленным крестьянством.
Героическая борьба народа во второй войне за независимость
против Испании A895—1898 гг.), а в XX в.—против господства
североамериканского империализма, завершившаяся в 1959 г.
победой народной антиимпериалистической революции, и, наконец,
переход к строительству социализма обусловили начавшийся
процесс перерастания кубинской буржуазной нации в
социалистическую 2i.
Процессы консолидации развивались и на Ямайке и на Малых
Антильских островах. В результате постепенного стихийного
смешения представителей разных этнорасовых групп там в XIX—
XX вв. складывались этнические общности, состоящие не только
из негров, но и мулатов многих оттенков цвета кожи,
представляющих широкий спектр постепенных переходов между неграми и
оелыми.
Наличие таких малозаметных как в антропологическом, так и
в языково-культурном отношении переходов, сознание того, что в
каждом представителе «мулатского населения острова, каким бы
14
светлокожим он ни был, течет и «африканская кровь», постепен-
. но создали основу для сплочения большинства населения в единую
этническую общность. Совпадение естественных географических
(островных) границ с политическими и этническими и их
изолирующая функция «способствовали выработке и укреплению
этнического самосознания, важное место в котором заняло
представление об общности происхождения и исторических судеб.
Можно полагать, что на Ямайке (а, возможно, и на некоторых
из Малых Антильских островов) ко времени общего кризиса
капитализма уже сложилась народность, однако дальнейшее
этносоциальное ее развитие задерживалось колониальной
зависимостью. Колониальный гнет, политическое господство и расистская
политика «белой элиты» вообще тормозили формирование, а
затем и развитие новых этнических общностей в Вест-Индии. Но по
мере укрепления в колонии капиталистических производственных
отношений и соответствующей им социальной структуры
общества, по мере усиления и расширения масштабов борьбы за
независимость и вовлечения в нее основных классов этническое
самосознание перерастает в национальное. Это свидетельствует о том,
что данная этническая общность находится в процессе
формирования нации, а возможно, и в стадии завершения этого процесса.
Достижение независимости, несомненно, должно было ускорить
этот процесс, ибо государство с момента его появления само
выступает в качестве важнейшего фактора, ускоряющего дальнейшее
этническое развитие.
Карибский архипелаг — самая густонаселенная группа стран
Латинской Америки. Средняя плотность населения здесь в 1978 г.
значительно превышала 100 человек на 1 кв. км (в том числе на
Ямайке — 194, в Гаити — 174, Тринидаде и Тобаго — 222,
Барбадосе — 589 человек). Темпы роста населения в странах региона
значительно превышают темпы роста занятости и роста
национального дохода22.
Для большинства стран архипелага характерно аграрное
перенаселение и массовые миграции обнищавшей части сельского
населения в города. Результатом явилась быстрая урбанизация в
послевоенные десятилетия в большинстве стран района. В Гаити
доля городского населения с 1950 по 1977 г. выросла с 10% до
24%, в Доминиканской Республике с 1950 по 1976 г.—с 21,5% до
47%. В 1976 г. на Тринидаде и Пуэрто-Рико она превысила 55%,
Багамах - 60 % 23.
Это, несомненно, способствует интенсификации этнических
процессов. Но при относительно невысоком уровне
экономического развития стран региона, обусловленном их недавним
колониальным прошлым и сохраняющейся зависимостью от
неоколониализма, рост городов обгоняет развитие промышленности и
спрос па рабочую «силу. А это увеличивает и без того большую
резервную армию труда. Уровень безработицы в большинстве
стран региона колеблется ют 15 до 25%, а вместе с
полубезработными — до 30—40%.
15
Углубление социально-экономических противоречий и
неуклонный рост безработицы в условиях усиливающегося давления
«демографического пресса» обусловили в послевоенные
десятилетия массовую эмиграцию из стран региона. За 30 лет, с 1946 по
1975 г.% в США, Канаду и Европу из Вест-Индии эмигрировало
около 3 млн. человек (т. е. 10% всего населения), сократив
потенциальные трудовые ресурсы стран региона на 20—25% 2\
Наиболее крупные колонии эмигрантов из Вест-Индии
образовались в США — 1850 тыс. (а ©месте «с нелегальными
эмигрантами — не менее 2,3 млн.), Англии — 300 тыс., Франции — 200 тыс.,
Канаде — 120 тыс., Нидерландах — 50 тыс. человек25. В странах
прибытия эмигранты из Вест-Индии обычно образуют довольно
замкнутые этнические группы, сохраняя свою языковую
специфику, культуру, обычаи и поддерживая связи с родиной.
К настоящему времени большинство народов Карибского
архипелага уже добились независимости и создания своих
государств. В этих государствах происходят важные
социально-экономические перемены, которые неизбежно оказывают свое
влияние на дальнейшее развитие этнических (этносоциальных,
этнокультурных, этнопсихологических) процессов, изменений в
этнорасовом сознании и общественной идеологии. Однако
социально-экономические явления, определяющие изменения
этносоциальных систем,, являются, как известно, наиболее подвижным
элементом во всей совокупности общественных явлений.
Этнокультурные же явления, наоборот, отличаются большой
устойчивостью, чем и обусловлена значительная замедленность
этнических процессов по сравнению с социально-экономическими26.
Этим объясняется то обстоятельство, что процесс развития этно-
расового сознания, изменений в этнорасовой психологии и
идеологии заметно отстает от процесса социально-экономических и
этнополитических изменений.
Не секрет, что проблема взаимоотношений между людьми
различной расовой принадлежности в многорасовом обществе в
условиях господства капиталистических производственных
отношений во многих районах мира является весьма острой.
Колониализм и империализм в интересах укрепления и сохранения своего
господства преднамеренно насаждали расовые рознь, недоверие,
предрассудки, расистскую и шовинистическую идеологию. В
американских тропиках, где расположен Карибский архипелаг и уже
в XVII в. появилось крупное плантационное хозяйство, а вместе
с ним и плантационное рабство африканцев, на протяжении
нескольких веков принадлежность к негритянской части населения
была символом социальной неполноценности. Социальная
иерархия в рабовладельческом обществе Вест-Индии в XVII—XVIII вв.
была неразрывно связана с цветом кожи. Придавалось огромное
значение даже оттенкам кожи, и чем пигментация ее была
светлее, тем выше был социальный статус и престиж человека.
Поэтому все аспекты поведения белых, стоявших на вершине социаль-
16
ной иерархии, стали в эпоху рабства объектом подражания для
многих поколений небелых.
Характер расовых отношений, определявшийся институтом
рабства, после его отмены привел почти во всех странах и
колониях Вест-Индии к социальной структуре населения, тесно
связанной с иерархией по цвету кожи. Так, по свидетельству
Ф. Энрикеса, на Ямайке, а М. Смита —и на Гренаде, «высший
класс» в первой половине XX в. состоял из «белых и
светлокожих», «средний класс» — из коричневых и отчасти черных,
«низший класс» — из черных27.
Эмансипация принесла черным рабам физическую и
юридическую свободу, но экономически подавляющее большинство их по-
прежнему оставалось на самых нижних ступенях социальной
лестницы. Политическое и экономическое господство ib колониям
сохранялось в руках правящей и финансово-экономической
верхушки метрополии и частично местной «белой элиты». «Средний»
класс и чиновничий аппарат, с помощью которого осуществлялось
в XIX — первой половине XX в. управление колониями на местах,
состоял в основном из более светлокожего мулатского населения,
пользовавшегося определенными привилегиями и «крохами с бар-
. ского стола» колонизаторов. Это, с одной стороны, усилило прямую
г заинтересованность в сохранении колониальных порядков мулатов
> (как группы, более высокий социальный статус которой целиком
> зависел от господства белых колонизаторов), а с другой —
породило у большинства черного населения недоверие и враждебность
* по отношению к мулатам, используемые колонизаторами в своих
> интересах28.
* Лишь в последние 30—40 лет по мере роста и укрепления
позиций местной «цветной», а затем и черной буржуазии и
интеллигенции, выдвинувшей требования независимости либо автономии,
положение стало меняться. Тем не менее в целом социальная
стратификация в сознании людей продолжала связываться с
цветом кожи.
Однако само понятие «цвет гсожи», и ранее бывшее довольно
относительным, когда речь шла о «цветных», постепенно стало
все больше терять свое прямое значение, переплетаясь с целым
рядом дополнительных «показателей» и ставясь в зависимость от
них. При этом все неевропейское ассоциировалось с
примитивным, неотесанным, отсталым, а все передовое и лучшее — с
европейским. Важным «показателем» были образование и состояние.
Высокий образовательный уровень и особенно богатство всегда
повышали социальный статус человека — компенсировали
«плохие» расовые внешние черты, делали его как бы более «светлым».
Так и говорилось: «деньги осветляют человека» 29.
Но учитывались и такие «показатели», как черты лица,
степень курчавости волос, образ жизни. Причем на Тринидаде,
например, на первое место ставились пигментация кожи и образ
жизни4 а на Ямайке и Барбадосе большее значение придавалось
чертам лица и типу волос.
17
Если в сельских общинах черных крестьян эта проблема не
волновала, то для горожан, особенно ;мулатов, стремление к
«улучшению цвета» своего потомства путем брака с более светлокожим
партнером было обычным явлением. На Ямайке, Тринидаде и
других островах Британской Вест-Индии лица с темной кожей еще
совсем не так давно не допускались к работе в банках, больших
магазинах, в качестве портье в отелях и т. д. Чиновник-мулат,
женившийся на женщине с темной кожей (независимо от того,
считалась ли она негритянкой или мулаткой), мог поставить крест
на своей карьере. И, наоборот, женившись на более светлокожей,
чем он сам, мог рассчитывать на более успешную карьеру. Все
еще сохранялась, хотя и неофициально (пережиточно
существующая кое-где и поныне), терминология, определявшая долю
«африканской крови».
В таких условиях желание улучшить свой социальный статус
сопровождалось желанием стать «светлее». Многие негры в
городах стремились замаскировать свое африканское
происхождение и выдать себя за мулатов, а мулаты — за белых. С этой целью
использовались ввозимые из США (где ими пользуются местные
афроамериканцы) электромашинки для выпрямления волос,
специальные кремы и другие средства для отбеливания кожи и т. д.
Когда это не помогало в силу слишком явных негроидных
антропологических признаков, центр тяжести усилий переносился в
сферу поведения. Многие представители «цветной» и «черной»
буржуазии и интеллигенции в своем стремлении во всем
подражать белым старались казаться большими англичанами или
французами, чем сами жители метрополии30. Нередко лестиндцы,
получившие в Европе высшее образование (за исключением испа-
иоязычной части региона, в Вест-Индии тогда получить его было
негде), предпочитали оставаться жить и работать в метрополии.
Для выходцев с Мартиники и Гваделупы довольно характерным
явлением в 20—30-х годах и в первое послевоенное десятилетие
была служба во французской колониальной администрации в
Африке.
Значительная часть англо- и франкоязычной вест-индской
интеллигенции, особенно творческой, была вынуждена
эмигрировать в метрополию в силу отсутствия в условиях колониального
режима возможностей публиковать на родине свои произведения
и вообще зарабатывать на жизнь литературной, художественной,
да и общественно-политической деятельностью. Разумеется,
какая-то часть получивших образование в Европе или США
специалистов возвращалась на родину, но жизнь в колониальном
обществе с его устоявшимися традициями была для них нелегкой.
Процесс деколонизации, в результате которого к власти
пришли успевшие завоевать к этому времени авторитет и
популярность лидеры — главным образом мулаты (Ямайка), но также и
негры (Барбадос, Багамы, Гренада), принес с собой важные как
социальные, так и психологические сдвиги. В молодых
англоязычных государствах старая белая элита еще сохраняет важные по-
18
зиции в сфере бизнеса и вместе с иностранными монополиями
контролирует банки и основные отрасли экономики. Но, потеряв:
политическую власть и оказавшись вынужденной в общественной
и политической жизни считаться с появлением новой —
темнокожей правящей прослойки, эта белая элита стремится сохранить
свою «белизну» и избегает сколько-нибудь тесных контактов с
новой черной элитой в 'сфере частной жизни31.
В то же время разница в расовом плане между массой
населения и государственной верхушкой исчезла. Расовые и
культурные различия теперь редко упоминаются публично, и
официальный курс повсюду следует выдвинутому на Ямайке лозунгу
независимости: «Из многих —один народ!» Создаются символы
национального единства, выпускаются почтовые марки и
денежные знаки с портретами национальных героев; местные формы
искусства, многие традиционные праздники получают поддержку
государства и т. д. Негры заняли наряду с мулатами, а кое-где и
оттеснив лх, видные посты в государственном аппарате, сфере
обслуживания, важные позиции в местном бизнесе. К старому —
коричневому среднему классу — добавился новый — черный
средний класс, очень быстро воспринявший многие семейные,
религиозные и другие традиции, нормы и взгляды первого, в течение
дзух-трех веков столь резко отделявшие его от черных масс82*
Выходцы из этого "слоя вест-индского общества оказались у
власти. Между тем в психологическом плане над ними все еще
довлел (а кое-где довлеет и сейчас) тяжелый груз колониального
прошлого — раздвоенность отношения к своему «африканскому
наследию» и сохраняющаяся приверженность к «страненмате-
ри»— метрополии. Кредо этих людей четко выразил барбадосец
Хыо Спринджер: «Корни нашей культуры в западной культуре и
наши ценности — ценности христианско-эллинской традиции» 33.
Эта сохраняющаяся идентификация с метрополией проявляется в
системах образования и учебниках, характере и структуре
буржуазных политических партий и многих профсоюзов, в
выставлении в витринах магазинов портретов глав европейских
государств, <в правилах этикета и ношении (в тропиках!) темных или
твидовых костюмов и даже в предпочтении товаров и продуктов;
из бывшей метрополии или США местным34.
Рабочая и студенческая молодежь, однако, настроенная резко
антиимпериалистически, считала большинство старых лидеров
«политиканами» и «подражателями», требуя отказа от идеологии
и системы ценностей, навязываемой апологетами «западной
культуры» и их местными последователями. «Если мы хотим быть
подлинными афровестиндцами, то надо покончить с
колониализмом и всеми его приспешниками»,—так выразил эти настроения
молодой выпускник Вест-Индского университета, уроженец Сент-
Винсента35. А поскольку при существующей в странах региона
(за исключением Кубы и Гренады) социально-экономической
структуре сохраняется низкий социальный статус большей части
негритянского населения — носителя «африканского» в вест-инд-
19
ской культуре, то в нем легко находят отклик призывы к «поиску
корней в Африке». Как известно, и раньше в силу политической
отсталости большинства черного крестьянства и городских низов
их социальный протест нередко выливался в разного рода расово-
националистические движения (движения «назад в Африку»
М. Гарви в 20—30-х годах и растафаритов в 50-х годах на
Ямайке) или приводил к уходу в пережиточные африканские культы36.
В конце 60-х годов в англоязычной Вест-Индии движение
протеста развернулось под заимствованным у афроамериканцев США
лозунгам «власть черным». Многие молодые участники движения
по примеру приверженцев подобного движения в США взяли на
вооружение девиз «черное —прекрасно!», стали носить
традиционные западноафриканские одежды, так называемую африканскую
прическу и т. д. На Ямайке некоторые преподаватели
Вест-Индского университета, ранее подчеркивавшие свой светлый «цвет»,
стали называть себя черными37. Один из идеологов движения,
бывший преподаватель этого университета Уолтер Родни писал,
что лозунг «власть черным» означает «три тесно связанные вещи:
разрыв € империализмом, который исторически является белым и
расистским; передача власти черным (массам; культурная
реконструкция общества по образу черных»33.
Лозунг «власть черным» использовали и анархисты и
«леваки», а также некоторые местные политиканы. Так,,
премьер-министр правительства «самоуправляемой колонии» Сент-Киттс —
Невис Р. Брэдшоу объявил .себя «чистокровным ашанти» и
успешно воспользовался этим обстоятельством на очередных выборах в
борьбе со своим соперником мулатом. В Гаити, где «папа Док» —
диктатор Ф. Дювалье — вынудил в 60-х годах значительную часть
мулатской элиты покинуть страну, «черная власть» в известной
мере даже породила новый «черный» правящий класс39.
Однако на Ямайке и Тринидаде это движение встретило иод-
дежку не только среди интеллигенции и студенчества, но и в
городских рабочих кварталах. На многочисленных митингах ораторы
требовали ликвидировать безработицу, нищету и расовое
неравенство негров, покончить с засильем «белого капитала». В
недалеком прошлом расовая иерархия в вест-индских обществах
почти целиком совпадала с социально-классовой, и это нашло свое
отражение в определенном преувеличении на первых порах
именно расового аспекта классового по существу антагонизма. Но если
раньше понятие «работодатель» означало «белый», а
«работник» — «черный», то теперь там появились черные бюрократия и
буржуазия, эксплуатирующие черные массы. Связанная
классовыми интересами с представителями «белого бизнеса»; черная
буржуазия мало отличается от них своим отношением к черным
массам и к экономическим реформам в интересах масс. Не
случайно некоторые черные политики, претендующие на то, что они
якобы «представляют черных трудящихся», резко выступили
против лозунга «власть черным», увидев в нем угрозу для себя и
своего класса40.
20
Именно этим объясняется тот факт, что очень скоро движение
«власть черным» стало перерастать в выступления как против
деятельности иностранных монополий и местного белого бизнеса,
так и против собственников вообще. Сообщая о росте влияния
этого движения, лондонская «Файнэншл тайме» отмечала, что
«существует возрастающее сопротивление имущим, независимо от
того, являются ли они белыми или черными» ".
Участники движения заявляли, что хотя правительства теперь
черные, но -состоят из ставленников старых белых колонизаторов
и являются игрушкой в руках империалистических монополий.
«У власти стоит черная марионетка, которая руководит
эксплуатацией этого острова белыми»,— утверждал Г. Гренджер — лидер
движения «власть черным» на Тринидаде42. В апреле 1970 г. там
вспыхнули массовые выступления безработных, связанные с тем,
что более трети активного населения полностью или частично не
имели работы. Их поддержали рабочие, студенты, городские
люмпен-пролетарии, а затем* на военной базе Чагуарамас под
лозунгом «власть черным» восстал батальон солдат. К берегам
Тринидада подошли военные суда США и Англии с морской пехотой,
однако правительству удалось подавить выступления народных
масс и восстание солдат силами местной армии и полиции.
При этом характерно, что индийское население, достаточно
сплоченное и составляющее не менее 7г обитателей Тринидада,
но в этнокультурном плане все еще весьма отличающееся от
креольской — белой, коричневой и черной — половины
населения, осталось в стороне от движения «власть черным» и
апрельских событий 1970 г., (считая, что это «не его борьба» и в ней
оно может стать только жертвой43.
Общность географического положения ст?ан Карибского
архипелага, исторического прошлого их народов под пятой
колониализма, а также общность основных стоящих перед ними задач
побудила многих авторов говорить не только об «общей судьбе
Карибов», но и возможном становлении единого «карибского» или
«вест-индского» самосознания. В пользу этого приводится и такой
довод, как африканское происхождение большинства населения
на англо-франко-голландскоязычных Антилах, а следовательно,
и его культурная близость. Однако если для «чисто теоретической»
постановки этого вопроса, возможно, и существуют некоторые
основания,, то реальные предпосылки для осуществления
подобной перспективы в обозримом будущем, во всяком случае на
современном этапе исторического развития, как нам
представляется, отсутствуют.
И прежде всего именно наследие колониализма,
раздробившего архипелаг на четыре этнокультурных района и создавшего
языковые и политические барьеры между их населением, а также
островная ограниченность и территориальная изолированность —
важнейшие препятствия на пути формирования здесь
общерегионального, т. е. единого этнического самосознания. Появление его
представляется тем более маловероятным потому, что некоторые
21
из сложившихся тут этнических общностей уже давно успели не
только завоевать независимость и создать свою национальную
культуру» но и сложиться в нации со все1ми вытекающими
отсюда последствиями. Часть других, в результате длительной борьбы
также добившихся недавно независимости, находятся на
завершающем этапе процесса формирования нации.
Гораздо больше оснований имеется для того, чтобы говорить
о возможности становления общего вест-индского самосознания у
англоязычных народов региона. У них в общем один язык,
гораздо большая политическая и культурная общность. И, наконец,,
появился такой фактор, как создание и деятельность КАРИКОМ,
включающая не только экономическую интеграцию, но и
дальнейшее культурное сближение народов входящих туда стран.
С этой целью поощряется обмен и взаимообогащение культурными
ценностями, делаются попытки отойти от европейских стандартов;
в области культуры и «вестиндианизироваться». Заметную роль в
этом процессе играет находящийся на Ямайке Вест.-Индский
университет с филиалами на Тринидаде и Барбадосе.
Предполагается, что культурного единства можно достичь, шире развивая
местные традиции, искусство, вводя новую программу обучения,
ориентирующую молодежь на культурные ценности Вест-Индии.
Все чаще местные писатели и поэты пишут на «английском креоле»,
понятном народу и более соответствующем, по их мнению,
духовному складу вестиндца. «Вестиндианизацию» рассматривают как:
отход от европейских образцов. «...Мы стремимся быть самими
собой, не англичанами, американцами, африканцами, индийцами,,
китайцами,, а вестиндцами»,—говорит об этом видный
вест-индский экономист, уроженец Сент-Люсии Артур Льюис44.
Чувство принадлежности к «вест-индской общности» в рамках
англоязычного субрегиона, по-видимому, существует у какой-то
части местной интеллигенции и буржуазии. Оно связано как с
более высоким образоватедьным уровнем, расширяющим их
горизонт, так и с давними деловыми и родственными связями на
других островах. Однако у «простых людей» и тем более в
сельских районах, где проживает большинство населения, такого
чувства (не говоря уж об общем этническом самосознании) не
может 'возникнуть, ибо человек должен для этого эмигрировать или
хотя бы побывать «в чужих краях», чтобы узнать нечто большее,
чем его остров45.
Распад Вест-Индской федерации и создание после обретения
независимости на каждом острове англоязычной Вест-Индии
«своего» отдельного государства, усилия, направленные на его1
консолидацию и укрепление, свидетельствуют о том, что
этноцентристская тенденция и в этом регионе является сейчас
доминирующей. Лишь эмигрировав и оказавшись далеко от
Вест-Индии, например в Лондоне,, уроженцы разных островов начинают
постепенно осознавать свою общность, ощущать и называть себя:
«вестиндцами».
22
Из сказанного, разумеется, не следует, что народы и
прогрессивные силы Карибского архипелага вообще не сознают
«общности судеб» своих стран. Как раз наоборот — сама жизнь властно
зовет их к единству в борьбе за достижение л укрепление
подлинной независимости, требует расширения политических,
экономических и культурных связей между ними. Не случайно «Ка-
рйфеста» — фестиваль искусств стран Карибского бассейна,
родившийся в 1966 г. как фестиваль народов англоязычной
Вест-Индии, перешагнул вскоре языковые барьеры, объединив все народы
региона. «Карифеста-79» — третий такой фестиваль, состоявшийся
в 1979 г. на Кубе, собрал более 3 тыс. участников из 29 стран и
территорий Карибского бассейна. «Этот фестиваль,—заявил
министр просвещения Барбадоса,— дал возможность народам
Карибского бассейна лучше познать общность их культур. В течение
столетий между нашими странами, находившимися под властью
испанцев, англичан, французов, голландцев, почти не было
никакой связи. Все мы взирали только на свои метрополии, сейчас мы
понимаем друг друга»4в.
Э. Л. Нитобуре
1 Дридзо А. Д. Ямайские маруны: Историко-этнографический очерк. М.:
Наука, 1971; Он же. Этнокультурные процессы в Вест-Индии: (На
материале малой этнической группы); Л.: Наука, 1978. .
2 Джеймс П. Латинская Америка. М., 1949, с. 648, 649; Абрамова СЮ.
Африка: Четыре столетия работорговли. М., 1978, с. 53.
* питобург Э. Л. Политика американского империализма на Кубе,
1918—1935. М.: Наука, 1965; Очерки истории Кубы. М.: Наука, 1979,
с. 154-432.
* Проблемы мира и социализма, 1980, № И, с. 41—44; № 12, с. 64—66; 1981,
№ 4, с. 51, 52.
5 Europa Ycarbook-1975. London, 1976, vol. 2, p. 114—118; Labour Monthly,
1977, N 9, p. 418; Nation, 1973, 14.V, p. 619.
6 Латинская Амеюика, 1978, № 2, с. 118; Международная жизнь, 1978, № 3,
с. 57. Comercio 'exterior, 1976, vol. 26, N 1, p. 76; N 7, p. 831; 1978, vol. 28,
N 10, p. 1254; Focus, 1978, vol. 29, N 2, p. 11-16.
7 Латинская Америка, 1978, № 2, с. 118, 119; Правда, 1975, ll.XI; 2.III;
Новое время, 1978, № 2, с. 13; Известия, 1979, 30.VII.
* Джеймс П. Латинская Америка, с. 647, 680; Известия, 1979, 17.VII;
1, 7.VIII; 16.Х. Comercio exterior, 1979, vol. 29, N 4, p. 419; Lowenthal D.
West Indian Societies. London, 1972, p. 178, 179* 182; Race and class in
post-colonial society / UNESCO. Paris, 1978, p. 94.
9 Советская этнография, 1977, № 2, с. 109; Джеймс П. Латинская
Америка, с. 673—675; Frazier E. F. Race and Culture Contacts in the Modern
World. New York, 1957, p. 76, 77, 112.
10 Lowenthal D. West Indian..., p. 32, 33.
11 Ibid., p. 46—48.
12 Зорина A. M. Из героического прошлого кубинского народа. М., 1961,
с. 14; Нитобуре Э. Л. Политика американского империализма на Кубе...,
с. 20, 63-64.
13 Джеймс П. Латинская Америка, с. 680; Lowenthal D. West Indian...,
p. 198—210; Расы и народы. М., 1973, вып. 3, с. 196.
14 Henriques F. and Manyoni J. Ethnic group relations in Barbados and
Grenada.— In: Race and class in post-colonial society, p. 94, 153.
15 Ibid., p. 65, 66. 79-80, 100.
16 Morse R. M. L Americanisation des Langues dans le Nouveau Monde,—
Cultures, Paris, 1976, vol. Ill, N 3, p. 46—49.
23
17 Цит. по: Coulthard G, R. Race and colour in Caribbean literature. London,
1962, p. 44.
18 Race and class in post-colonial society, p. 92—99; Smith M. G. West Indian
family structure. Seattle, 1962, p. 67.
19 Григулевич И. P. Боги в тропиках. М., 1967; Race and class in post-colonial
society, p. 99; Smith M. G. West Indian family structure, p. 25.
20 Джеймс П. Латинская Америка, с. 663; Logan R. Haiti and Dominican
Republic. London, 1968; Herskovits M. Life in a Haitian Valley. New York,
1964; Leyburn J. Haitian People. New Haven, 1966.
21 Нации Латинской Америки. ML: Наука, 1964, с. 75—104; Против расизма.
М.: Наука, 1967, с. 331—344; Очерки истории Кубы, с. 464—494; Расы п
народы, с. 176—178, 130—152.
22 Проблемы народонаселения и социально-экономического развития стран
Латинской Америки. М., 1971, с. 9, 26—27; Брук С. И. Население мира.
М.: Наука, 1981, с. 708, 728, 812, 824; Town and. Country Planning, 1975,
Summer, p. 70—76.
23 Латинская Америка в цифрах. М., 1971, с. 40—41; Брук С. И. Население
мира, с. 706, 728, 744, 786, 812, 824. Comercio exterior, 1976, vol. 26, N 1%
p. 785-791.
24 Comercio exterior, 1976, vol. 26, N 5, p. 583—586.
25 Ibid.
26 Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М.: Наука, 1973, с. 154.
27 Race and class in postrcolonial society, p. 63, 69, 96, 122, 167; Smith M. G.
Stratification in Crenada. Los Angeles, 1965, p. 16.
28 Cronon E. D. Black Moses. The Story of Marcus Garvey and the Universal
Negro Improvement Association. Madison, 1955, p. 9—10; Lowenthal D. West
Indian..., p. 72—73.
29 Race and class in post-colonial society, p. 25.
30 Ibid., p. 59.
31 Ibid., p. 96-97, 100.
32 Ibid., p. 73, 81, 96, 98, 108, 109, 175.
33 Clarke C. G. Insularity and Identity in the Caribbean.—Geography, 1976y
vol. 61, N 1, p. 13.
34 Nation, 1973, 14.V, p. 618; Lowenthal D. West Indian..., p. 91, 98, 269—272;
Race and class in post-colonial society, p. 59.
35 The Aftermath and Sovereignty. West Indian Perspectives/Ed. by
Lowenthal D., Comitas L. London, 1973, p. 281.
86 См.: Barrett L. E. The Rastafarians: a study of messianic cultism in
Jamaica. Puerto Rico, 1968; Nettelford R. M. Mirror, mirror: identity, race and
protest in Jamaica. Kingston, 1970; Nicholas T. Rastafary: a Way of Life.
New York, 1978.
37 Национализм в Латинской Америке: Политические и идеологические
течения. М., 1976, с. 146—148, 151—153; Race and class in post-colonial
society, p. 145.
38 Rodney W. The Groundings with my Brothers. London, 1970, p. 28.
39 Clarke С G. Insularity and Identity..., p. 14; Lowenthal D. West Indian...*,
p. 284, 288.
40 Race and class in post-colonial society, p. 76—78, 106—107.
41 Цит. по: Известия, 1970, 16.X. См. также: Sherlock P. West Indian
Nations: A New History. Kingston, 1973, p. 303.
42 Цит. по: За рубежом, 1970, 15.V.
43 Clarke С G. Insularity and identity..., p. 14—15; Lowenthal D. West
Indian..., p. 288.
44 The Aftermath and Sovereignty..., p. 295.
45 См. об этом: Clarke С. G. Insularity and Identity..., p. 15; Hinds D. Jorney
to Illusion: The West Indian in Britain. London, 1966, p. 207.
46 Цит. по: Известия, 1979, 22.VIII; Granma. Resumen semanal, 1979, 22.VII..
НАСЕЛЕНИЕ АНТИЛ
В ДОКОЛОНИАЛЬНУЮ ЭПОХУ
•
Э. Г. Александренков
Главными источниками для изучения обитателей
Антильских островов доколониального времени являются сведения,
содержащиеся в сообщениях европейских завоевателей и
миссионеров (конца XV — середины XVI в. для Больших Антил
и Багам и середины XVII в.— для Малых Антил), а также
данные археологии. Объем письменных источников, известных
исследователям, давно не меняется. В них аборигены Антил
представлены на протяжении короткого периода завоевания островов;
данные этих источников могут быть приложимы и ко времени,
непосредственно предшествовавшему конкисте. Количество
археологических материалов неизменно растет. Наиболее интенсивно
в последние годы увеличиваются наши знания по самому раннему
периоду древней антильской истории, что нередко ведет к
пересмотру сложившихся представлений. Причина пересмотра кроется
в том, что ранний период все еще слабо разработан
археологически, и в том также, что длительное время археологические
находки старались разместить в узких рамках этнической карты,
восстанавливаемой по письменным свидетельствам. Если учесть
также, что до сих пор мало памятников раскопано целиком, то не
приходится удивляться, что иногда новый шурф, заложенный на
известном памятнике, дает материал, весьма отличный от
прежнего, ставшего «классическим».
К настоящему времени наиболее древпие стоянки человека на
Антилах найдены на Кубе и Гаити. Древнейшая стоянка Кубы --
Левиса-I (муниципалитет Маяри провинции Ольгин в северной
части востока острова). Радиоуглеродное датирование образцов,
взятых из слоев VII и V, дало время 3190±170 и 1510±160 лет
до н. э. Даты, полученные на Мордан, несколько более поздние,
чем ранняя дата с Левисы-1 — 2610±80, 2450±170 и 2190±130 лет
до н. э. Древнейшие обитатели Антильских островов были
охотниками, рыболовами и собирателями. Об этом говорят найденные
на стоянках кости птиц, грызунов, рыб и раковин моллюсков.
Техника получения крупных кремневых пластин и набор орудий
(скребки, чопперы и паундеры) заставляют искать предков
обитателей древнейших датированных стоянок Кубы и Гаити среди
охотников материковой Америки на крупных животных. Пути
проникновения человека на острова нельзя пока назвать с
уверенностью. Полагают, что он мог попасть на Антилы из
Центральной Америки или с северного побережья Южной Америки'.
25
Более поздними по времени являются памятники с орудиям*/,,
сделанными из раковин, а также с разнообразными каменными
орудиями, служившими для обработки раковин и переработки
пищевого сырья: всякого рода отбойники, молоты, терочные
камни, ступы и песты. Некоторые исследователи древностей Ан-
тил полагают, что замеченные изменения в комплексах орудий
были вызваны появлением на островах новых групп населения,
пришедших с материка, где известны сходные изделия2. Следует
принимать во внимание также экологический фактор. Островные
условия характеризовались обилием пищевых ресурсов в
прибрежных морских водах, частью которых были и крупные
моллюски, чьи раковины шли на изготовление орудий. Это
обстоятельство должно было отразиться на эволюции хозяйственной
деятельности древнейшего населения Антил и сказаться на
возникновении новых типов орудий и предметов обихода, которые
стали делаться из раковин.
С течением времени охотники, рыболовы и собиратели
расселились почти по всем Антилам. Их стоянки найдены, кроме Кубы
и Гаити, на Пуэрто-Рико, Виргинских островах и некоторых
островах Малых Антил. Неизвестны они на Ямайке и, Багамах.
Наибольшая концентрация памятников отмечена в
прибрежных болотистых зонах с особенно благоприятным сочетанием
источников пищи (рыба, моллюски, черепахи, ламантины, птица,
грызуны). Культурный слой на некоторых памятниках доземле-
дельческого населения Антил достигает значительной глубины,
до нескольких метров3, что несомненно свидетельствует о
длительности обитания памятника и позволяет предполагать
оседлость его обитателей.
С начала нашей эры охотники, рыболовы и собиратели Антил
стали отступать на запад под давлением земледельцев,
пришедших из Южной Америки. Это отступление в общих чертах можно
установить по позднейшим датировкам некерамических
памятников — на Виргинских островах и Пуэрто-Рико они доживают до
рубежа нашей эры, в восточной части островов Гаити и Кубы —
до X—XIV вв.4 А в нескольких ограниченных районах охотники,
рыболовы и собиратели сохранились вплоть до конкисты.
Письменные источники сообщают, что в конце XV в. они занимали на
Кубе западный полуостров Гуаиахакабибес, а на Гаити — юго-
западную оконечность5. Археологически намечена еще одна зона
контакта доземледельческого населения Кубы и испанцев —
прибрежные районы залива Гуаканаябо 6.
Место происхождения древнейших землевладельцев Антил не
вызывает сомнений. Оно прослеживается по распространению
керамики, одной из характерных черт которой является
красно-белая роспись, ведущей свое начало от сходной керамики нижнего
течения Ориноко. Судя по радиоуглеродным датировкам, эта
керамика довольно быстро распространилась от Тринидада по цепи
Малых Антильских островов до Пуэрто-Рико (ко И—III вв. и. э.;,
но дальше не двинулась. Орудия на поселениях ранних земле-
26
дельцев представлены каменными молотами, камнями для
заточки, каменными терочниками или пестами, а также
прямоугольными теслами или топорами. Среди керамических находок
встречаются обломки жаровен. Как полагал североамериканский
археолог Р. Буллен, наличие многочисленных терочных камней
указывает на возможность выращивания кукурузы, а глиняных
жаровен — на разведение маниоки. В пользу того, что люди этого
времени занимались преимущественно земледелием, говорит и
расположение поселений вблизи удобных для культивации земель.
Конец раннеземледельческого периода истории Малых Антил и
Пуэрто-Рико определяется по датировкам из нескольких
поселений VII-VIII вв. н. э.7
Следующий период в истории Антил выделен по изменениям
в форме сосудов и их орнаментации. Изменения замечены и в
расположении поселений.(преимущественно у моря) и в составе
пищи. Люди этих поселений выращивали маниоку, о чем говорят
многочисленные обломки жаровен, и добывали пищу из моря,
о чем свидетельствуют находимые на памятниках кости рыб и
раковины моллюсков. Дополнительным источником пищи служила
охота на грызунов, игуан и черепах. Замеченные на Малых Анти-
лах и Пуэрто-Рико изменения в хозяйственной деятельности и в
керамике объясняются двояко. Один из основоположников
нынешней антильской археологии североамериканец Ирвинг Роуз
пишет, что изменения были медленными и не указывают на смену
населения. Сходных идей придерживается У. Хааг. В то же время
Р. Буллен связывает новую керамику с исторически известным
аравакоязычным населением островов, а население
предшествующего периода называет доаравакским. Также и Р. Алегрия
думает, что изменения в керамике объясняются не столько ее
самостоятельным развитием, сколько приходом новых групп людей
из Южной Америки. Сходство между керамикой двух периодов
Р. Алегрия объясняет влиянием захваченных пришельцами
местных женщин (из письменных источников известно, что именно
женщины делали на островах глиняную посуду)8.
С запада острова Пуэрто-Рико новая керамика, получившая
у археологов название остьонес, распространилась до Гаити и
Ямайки. На Гаити она развилась в два самостоятельных
керамических стиля: мейя в западной части острова и бока-чика в
восточной. Керамика с признаками мейя найдена также на Ямайке,
Кубе и Багамских островах, где она датируется IX—X вв. В более
позднее время начинается распространение в восточном и
западном направлениях керамики бока-чика или производных от нее.
Ее влияние обнаруживается на сосудах с Пуэрто-Рико и
Виргинских островов, на керамике с запада о-ва Гаити (она там
получила название стиля каррье), с Южных Багам и восточной
оконечности Кубы9.
Распространение названных выше керамических стилей могло
осуществляться двумя способами: либо без передвижения
населения, либо с мигрантами. В некоторых случаях можно с уверен-
27
ностью говорить о движении населения. Так, керамика с чертами
остьонес могла оказаться на Ямайке только с пришельцами тудаг
ибо на острове не было доземледельческого населения, которое
могло бы позаимствовать умение лепить горшки. То же можно
сказать относительно появления керамики типа мейя на Багамах.
На Кубе поселения с керамикой, наиболее сходной с керамикой
каррье запада Гаити, расположены в районе, который не был
занят земледельцами, прибывшими на Кубу ранее,— это земли на
восток от Баракоа и Гуантанамо. Эта керамика на Кубе
датируется началом XIV в. Кубинский археолог X. Гуарч, основываясь
на ряде стилистических особенностей керамики из памятника
Лагуна де Лимонес, откуда происходит датировка, относит начало
освоения зоны Баракоа-Майси-Гуантанамо к XII в.10
К XIII в. относится появление на Малых Антилах новых
выходцев с южноамериканского материка. Обитатели больших
Антильских островов, а вслед за ними и испанцы называли их 'в
конце XV в. «карибами». В XVII в. стало известно самоназвание
пришельцев — калинаго. Появление калинаго на островах было
прослежено Р. Булленом на керамическом материале,
первоначально на поселении Саванн-Суази о-ва Гренада'. Керамика, сходт
ная с керамикой суази, прослеживается по Малым Антильским
островам на север вплоть до о-ва Сен-Мартен. В целом такое
распространение керамики совпадает с расселением «карибов»
согласно письменным источникам. Однако некоторые письменные
свидетельства называют «карибов» и на о-ве Санта-Крус,
лежащем далее к западу. Истоки керамики суази Р. Буллен
отыскивает в районе Гвиан и.
К концу XV в., когда на Антилах появились испанцы, почти
все острова были заняты земледельческим населением. Лишь
некоторые были не заселены, да в ограниченных районах Гаити и
Кубы обитали неземледельческие группы. Каким же образом
можно сопоставить размещение керамических стилей Антильских
островов периода, непосредственно предшествовавшего
завоеванию их европейцами, с этнической картой островов конца XV в.?
Точному соотнесению этнических групп и археологических
комплексов мешают некоторые факторы, обусловленные природой как
письменных, так и археологических источников. Из-за неполноты
соответствующих сведений в письменных сообщениях редко
удается определить этнические границы, а само наличие разных
этносов в некоторых случаях приходится улавливать по
косвенным признакам. С другой стороны, что касается археологии, не
всегда достаточно четко выявлены ареалы археологических
комплексов или культур. Кроме того, все еще нет надежных критериев
соотношения таких явлений, как «археологическая культура» и
«этнос» 12.
Уже с конца XV в. широкое распространение получила идея
противопоставления обитателей Больших Антильских и Багамских
островов, с одной стороны, жителям Малых Антил, или
«карибам»,— с другой. Главным фактором такого противопоставления
28
послужила чрезвычайная, как показалось испанцам,
воинственность обитателей Малых Антил, а также практикование ими
антропофагии. В испанских источниках нет упоминаний о
значительных различиях в языке индейцев Малых и Больших Антил, а
Колумб даже поставил языки индейцев посещенных им островов
этих двух архипелагов в один ряд. Более поздние по временя
источники (преимущественно вторая половина XVII в.) сообщала
о том, что у островитян Малых Антил было два языка: мужской и
женский. При этом женский язык, сообщали они, был схож с
языком обитателей Больших Антильских островов (отнесенным затем
к аравакской семье), а мужской — с языком материковых галиби
(карибская семья языков). Объяснить очевидное противоречие
двух точек зрения, Колумба и более поздних авторов, можно было
бы тем, что Колумб и его спутники во втором плавании, после
которого и появилось письмо Колумба о языке островитян, имели
дело на Малых Антилах лишь с женщинами (мужчины были в
походе) и пленниками «карибов». Но дело не только в этом.
Лингвистические изыскания Гуйе, но более всего Д. Тэйлора показали,
что язык островных карибов середины XVII в. относится к
аравакской семье. Логично предположить, что полутора столетиями
ранее ситуация была такой же.
Калинаго Малых Антил XVII в. выводили свое происхождение
с юга, от индейцев галиби, которые и доныне проживают в
Суринаме, Французской Гвиане и соседних районах Бразилии. В
преданиях калинаго рассказывалось о том, что когда они
завоевывали острова, то убивали мужчин, а женщин брали в плен, и те
становились их женами. Именно этим фактором объясняли авторы
XVII в. и современные исследователи различия мужского и
женского языков. Д. Тэйлор подсчитал по словарям XVII в., что 2/3
всех слов были общими для мужского и женского языка. А и»
100 слов испытательного списка он нашел 59 карибских и аравак-
ских эквивалентов, 11 слов были только карибскими и
употреблялись двумя полами и 30 только аравакские, также употребляемые
двумя полами13. Видимо, в самом деле решающим фактором в
замене языка оказался постоянный приток аравакоязычных плен,
ниц. Их дети, как свидетельствуют источники, становились
полноправными членами общества. В раннем детстве, когда происходит
усвоение языка, девочки и мальчики находились при матерях,
естественно, что они овладевали в первую очередь ее языком, т. е.
аравакским. В четырех-пятилетнем возрасте мальчики большую
часть времени уже находились с отцом, а девочки оставались при
матери 14. С этого времени должно было начаться овладение
мальчиками языком отца (который когда-то, в начальный период
колонизации островов, был карибским, а затем подвергался все
большему влиянию аравакского). Встает вопрос, каким образом
происходило общение калинаго с карибоязычными галиби,
союзнические связи с которыми были в XVII в. регулярными?
Письменные источники сообщают, что часть калинаго владела еще
одним, третьим языком. На нем говорили воины и особенно ста-
29
рики. Язык этот был совершенно непонятен женщинам и молодым
людям. Обычно к нему прибегали в тех случаях, когда решение
о предполагаемом набеге должно было остаться в тайне, хотя оно
и принималось на общем собрании. Сохранилось и название этого
языка — барагуэн 15. Видимо, язык воинов и стариков и был ка-
рибским. Видимо, только этот слой карибского общества был по-
настоящему двуязычен. Карибский язык сохранился в той сфере,
куда не допускались женщины и непосвященная молодежь.
Общая численность населения Малых Антил в начале XVII в.,
как считали испанские авторы, была 18 тыс. человек. Главным
и наиболее населенным островом в то время была Доминика iG.
В источниках XV в. нет сведений о внутреннем делении «карибов»
Малых Антил на какие-либо территориальные группы. Авторы
XVII в. сообщали, что их обитатели говорили на нескольких
диалектах, но не указывали границ. Д. Тэйлор смог установить лишь
два диалекта — островов Сент-Винсент и Доминика. Косвенное
подтверждение такого деления можно найти и в самих
письменных источниках — в одном из них содержится два варианта
предания о приходе калинаго на острова: с острова Сент-Винсент и
с острова Доминика 17. Источники XVII в. сохранили и еще один
этноним для Малых Антил того времени — «иньери» 18. Полагают,
что этим словом калинаго называли остатки сохранившегося «до-
карибского» населения или беглых пленников калинаго.
Можно, видимо, сказать, что в первой половине XVII в.
калинаго Малых Антильских островов представляли собой единую
этническую общность, включавшую в себя две подгруппы. Такая
же ситуация, видимо, была и в конце XV в. Калинаго обладали
явно выраженным и устойчивым этническим самосознанием,
которое противопоставляло их обитателям Больших Антильских
островов и аравакам континента и объединяло их с карибоязычнымп
галиби. Примечательно в этом отношении, что калинаго разных
островов не враждовали между собой. Конфликты носили
межличностный характер, и обязательная месть не разрасталась в
междуусобные войны. Одной из интересных особенностей этноса
калинаго, обусловленной постоянной враждой с аравакоязычньши
соседями, было перманентное наличие в их среде представителей
чуждого этноса — главным образом женщин.
Механизм поддержания единства этноса калинаго, рассеянных
по Малым Антилам, достаточно ясен. Пожалуй, наиболее
существенным фактором в нем были внешние войны. При подготовке к
походу собиралось и нецосредственно в походе принимало участие
большое число людей с разных островов — до 1500 человек. В
набегах бывали и женщины (они готовили пищу) и подростки.
Источниками засвидетельствован в 1635 г. визит на остров
Гваделупа индейцев с Доминики, Мари-Галаит, Сент-Винсента и
Гренады; в другой раз индейцы с Сент-Винсента и Гренады
приходили на Доминику19. Постоянного единого вождя у калинаго XVII в.
не существовало. Возглавлял набег один из наиболее известных
военных предводителей какого-либо острова.
30
Перейдем теперь к Большим Антильским и Багамским
островам конца XV в. Прежде всего обращает на себя внимание, что
письменные источники того времени не делают различия между
индейцами, занимавшими земли, на которых археологи
прослеживают поздние памятники с керамикой, несущей элементы стилей
мейя (мейякоидная керамика) и бока-чика (чикоиДная керамика)..
Если следовать интерпретации археологами керамического
материала, то чикоидная керамика занимала в конце XV в. острова
Гаити, Пуэрто-Рико, Виргинские, крайний восток Кубы; в
некоторой мере ее влияние обнаруживается на Багамах. В другую зону
(ареал мейякоидной керамики) входили восток и центр Кубы и
Ямайка; элементы этой керамической серии прослеживаются и
на Багамах. Письменные источники нередко говорят о сходстве
обитателей Гаити, Пуэрто-Рико, Кубы, Ямайки и Багам. Это
генерализированное представление восходит, видимо, еще ко
времени первых двух плаваний Колумба и отражает в целом
определенное языковое единство этого ареала. Некоторое соответствие
делению Антил в конце XV в. на зоны с чикоидной и мейякоидной
керамикой можно усмотреть в том, что письменные источники
говорят иногда о большей «простоте» индейцев Багам и Кубы в
сравнении с индейцами Гаити. Но отличие это не собственно
этническое. Оно скорее отражает разницу в уровнях социального и в
меньшей мере хозяйственного развития.
Быстрое завоевание островов и почти полное исчезновение
коренного населения в первые десятилетия колонизации не всегда
позволяли испанцам заметить различия между населением разных
островов или отдельных районов в пределах больших
островов. Все же в некоторых случаях такие отличия были замечены
и отражены в письменных источниках. Так, в некоторых из них
сообщается о существовании на Гаити нескольких «языков». Это
мнение восходит, я думаю, опять же к Колумбу, а именно к тому
случаю, когда он велел монаху Рамону Пане, проповедовавшему
в провинции Магдалена, перейти в другую провинцию. При этом
Колумб сказал, по словам Пане, что обитатели Магдалены
говорили на языке, непонятном остальным индейцам острова, а
обитатели той земли, куда должен был отправиться Пане, говорили на
языке, понятном для всех.
При сравнении сведений из разных авторов бросается в глаза
в первую очередь противопоставление индейцев долины Магуа
(испанцы стали ее называть Вега Реаль) индейцам, занимавшим
северные склоны горной цепи, закрывающей долину Магуа с
севера. Этих северных индейцев соседи называли «макори», а их
самоназвание было, видимо, «сигуайи». «Макори» на местном
языке значило «нечеловек», «чужой человек». На острове были,
видимо, и другие группы «макори», следы которых
прослеживаются в топонимике, fco они не вырисовываются так ясно, как
«макори-сигуайи». Показательно вместе с тем, что пи один
письменный источник не содержит ни одного примера полного
непонимания между индейцами-земледельцами разных областей Гаити,
31
хотя и были подмечены различия в некоторых словах. Так,
индейцы залива Самана (Лас Касас полагал, что они относятся к
сигуайям) называли золото словом «туоб», а обитатели северо-
запада острова (с предполагаемым «общим» языком) называли
его «каона», в то время как жители Багам имели для золота
другое слово — «носай». Конечно, в этом случае не исключена
возможность того, что разные слова служили для обозначения
разных украшений из золота. Есть, однако, еще одна цепочка
слов, обозначавших одно явление и по-разному произносившихся
в разных частях Антил. Обитатели северного побережья востока
Кубы (а, возможно, и центральных Багам, где Колумб был в
первом плавании) называли своих свирепых врагов «канибале» или
«каниба», а индейцы северо-запада Гаити употребляли слово
«кариба» и «карибе». На северном побережье Гаити
прослеживается граница двух зон по применявшемуся оружию. В
дневнике первого путешествия Колумба не назван лук на Багамах, Кубе
и северо-западе Таити. А при встрече с индейцами восточной
части острова луки и стрелы были не только замечены, но и
подробно описаны20.
Таким образом, земледельцы Гаити в конце XV в. в
этническом отношении представляли собой несколько родственных групп,
говоривших на близких языках или диалектах (близких до такой
степени, что были взаимопонимаемы). Четко удается определить
границы лишь одной из этих групп — сигуайев. Неземледельческие
обитатели юго-запада Гаити названы в письменных источниках
«немыми». Видимо, они, потомки древнейшего населения Антил,^
говорили на языке, непонятном их аравакоязычным соседям.
Гораздо более ясным, чем этническое, предстает в письменных
источниках деление Гаити, которое можно назвать
«политическим», определявшимся границами влияния нескольких крупных
вождей Гаити. Испанцы называли этих вождей «главными кдси-
ками», «великими касиками» и даже «королями». Еще во время
первого плавания испанцы познакомились с Гуаканагари,
область которого, Марьей, находилась в северо-западной части
Гаити. Долина Магуа была под властью Гуарионеха. Другой долиной,
Магуана, владел Каонабо. На западе острова, в провинции Ха-
рагуа, властвовал Бехекио. В восточной провинции Хигуэй правил
Каиакоа (или, по другим сведениям, Хигуанама). Имя вождя
сигуайев было Маиобанех. Похоже, что такое разграничение
установилось недавно и не было стабильным. Так, не вызывает
сомнений, что Каонабо появился на острове незадолго до прихода
испанцев. Была замечена вражда между Маиобанехом и соседями.
Видимо, «политическое» деление острова не всегда совпадало с
этническим. Только в отношении Маиобанеха можно с
уверенностью сказать, что он возглавлял племя, т. е. был племенным
вождем21. Другие образования, возглавляемые «великими
касиками», можно назвать «постплеменными», предполагая, что этно-
илеменное размежевание было нарушено процессом консолидации
власти отдельных вождей над соседями.
32
Обитатели Пуэрто-Рико говорили на языке, сходном с языками
земледельцев острова Гаити. Убедительное доказательство тому —
случай, когда испанец, владевший языком индейцев Гаити, сумел
узнать на Пуэрто-Рико о военных приготовлениях местных
индейцев. Письменные источники не сохранили каких-либо
индейских этнонимов на этом острове. В пределах острова испанцы
заметили отличие в оружии обитателей гор и побережья,
которое, возможно, отражало какое-то этническое деление: у жителей
гор основным оружием была палица, а на побережье — лук.
Индейцам Багам был понятен язык обитателей восточных и
центральных областей, Кубы и северо-запада Гаити. Дошло до
нас и название жителей Багам конца XV в.— «юкайо» или «лу-
кайо». Общепринято считать это слово самоназванием. В
подтверждение приводится тот факт, что одно из аравакских племен
севера Южной Америки называет себя сходным словом «лукку-
ну» или «локконо», что значит «люди». Какие-либо зоны на
Багамах по письменным источникам не прослеживаются.
От коренных обитателей Ямайки этнонимов не сохранилось.
Как и в случае с Багамами, письменные источники не
зафиксировали языковых отличий между индейцами Ямайки и остальным
аравакоязычным населением Антил. Это обстоятельство особенно
привлекает внимание, так как археологи не находят следов чи-
коидной керамики на этом острове, где была распространена
вплоть до конца XV в. лишь мейякоидная керамика22.
На Кубе поселения земледельцев в XV в. доходили на западе
до района, прилежащего к бухте Матансас на северном берегу
(найдены в нескольких местах), а на южном побережье — до
Батабано, провинция Гавана23. Спорадические находки керамики и
каменных полированных топоров далее к западу можно считать
свидетельством отдельных проникновений туда земледельцев в
доколумбово время; не исключена возможность и того, что эти
предметы попали туда в ранний колониальный период. На Кубе,
как и на других островах, земледельцы в первую очередь
занимали земли, наиболее благоприятные для возделывания растений
и располагавшие источниками питьевой воды. Естественными
препятствиями и границами их расселения стали обширные
болота вдоль южного и северного побережий, районы с
каменистыми почвами, горы и пр. Но и пригодные для земледелия районы,
судя по археологическим данным и письменным свидетельствам,
были освоены не все и не одинаково интенсивно. Наибольшая
концентрация земледельческих поселений отмечена в районе
холмов Маниабон, провинция Ольгин. И. Роуз нашел там 81
поселение разного времени, из которых 54 располагались в
муниципалитете Банес24.
В пределах расселения земледельцев Кубы можно выделить
несколько районов, комбинируя разные исходные данные:
географическая изолированность, отношения с соседями, своеобразие
материальной культуры. Так, земледельцы в окрестностях бухты
Матансас и района Батабано находились на значительном рас-
2 Зак. № 1715
33
стоянии, около 100 км, от ближайших известных соседей на
востоке, обитавших на берегу и в окрестностях залива Хагуа, ныне
Сьенфуэгос. Индейцы района Хагуа, видимо, образовывали
другую группу, судя по своеобразию керамики с их поселений25.
Далее к востоку от Хагуа поселения земледельцев упоминаются
в письменных источниках и найдены археологами в нескольких
местах нынешних провинций Санкти-Спиритус и Сьего-де-Авила.
Видимо, особую группу составляли индейцы древней провинции
Камагуэй. По крайней мере, они были самостоятельны по
отношению к более восточным соседям. В пользу этого говорит
следующий факт. После неудачного нападения на испанцев в Баямо
местные индейцы бежали в Камагуэй. Но жители Камагуэя не
приняли беглецов, и те были вынуждены вернуться26. Вероятно,
самостоятельный район — упоминавшиеся выше холмы Маниабон.
Наконец, на самом крайнем востоке Кубы, в зоне Баракоа —
Майей — Гуантанамо, археологи выделяют особую
археологическую культуру, получившую название таинской. Она отличается
как керамикой, так и тем, что здесь найдены предполагаемые
церемониальные сооружения — площадки, ограниченные валами 2\
Письменные источники не содержат прямых указаний на
различия между обитателями названных выше районов Кубы,
которые можно было бы увязать с существованием на Кубе
нескольких племен, хотя бы и близкородственных. Единственный
этноним, сохранившийся в письменных источниках для земледельцев
Кубы,— сибонеи. Замеченное археологами отличие керамики зоны
Гуантанамо—Майей—Баракоа от более западной соответствует
тому делению, что приведено у Лас Касаса: коренные обитатели
Кубы, называемые сибонеями, и выходцы с Гаити28. В то же
время ни в одном случае описания событий, имевших место на
Кубе, нет и намека на непонимание индейцами-земледельцами
одних областей Кубы языка обитателей других земледельческих
зон острова. Более того, индеец, захваченный Колумбом на
Багамах в первом плавании, служил переводчиком во втором
плавании, когда испанцы после Пуэрто-Рико, Гаити и Ямайки
прошли почти вдоль всего южного берега Кубы. Видимо, все
земледельцы Кубы говорили на родственных языках или диалектах,
в том числе и обитатели крайнего востока острова, носители
таинской керамики, более поздние выходцы с Гаити.
На крайнем западе Кубы, на части провинций Матансас и
Гаваны и в провинции Пинар-дель-Рио, обитали охотники,
рыболовы и собиратели. Судя по тому, что переводчик-индеец с
Багам не смог понять встреченных на западе жителей, индейцы этих
мест имели язык, отличавшийся от языка земледельческого
населения более восточных районов. Письменные источники
сохранили и название для части неземледельческого населения,
занимавшего западную оконечность острова — гуанахатабибе или гуа-
нахакабеи2Э.
Неземледельческое население в конце XV в. обитало и в
некоторых районах центральной и восточной Кубы, занимая боло-
34
тистые прибрежные зоны и мелкие острова. В некоторых случаях
об этом говорят археологические находки (см. выше), в других
об этом можно судить по косвенным сведениям из письменных
источников. Так, при длительном переходе испанского отряда,
где находился Алонсо де Охеда, от залива Хагуа на восток по
болотам южного побережья испанцы подвергались нападениям
местных жителей. Логично предположить, что это были не
земледельцы. На каком языке говорили охотники, рыболовы и
собиратели центра и востока Кубы, судить трудно. Все же можно
сказать, что ни в одном случае при описании маршрутов испанских
экспедиций, пролегавших в этой части острова (в том числе и
там, где предположительно не было земледельцев), не говорится
о языковых различиях. Допустимо двоякое толкование этого
факта: 1) испанцы не заметили или не упомянули имевшие место
языковые отличия; 2) таких отличий не было; в последнем
случае также возможны два варианта: потомки древних охотников,
рыболовов и собирателей восприняли аравакский язык или
некоторые аравакоязычные группы оставили земледелие,
приспосабливаясь к местным условиям. Менее вероятен третий вариант —
древнейшее неземледельческое поселение Кубы (и, следовательно,
Антил в целом) владело аравакским языком еще до прихода
земледельцев. Против такого предположения говорят языки
«немых» индейцев Гаити и гуанахатабеев Кубы.
В целом на Антильских островах этническая ситуация в
конце XV в. не была стабильной. Калинаго Малых Антильских
островов осуществляли постоянное давление на обитателей Пуэрто-Рико.
Какие-то группы обитателей Малых Антил проходили и дальше на
запад, до Гаити. В частности, на Гаити в конце XV в. одним из
самых могущественных вождей был Каонабо, который, по одним
сведениям, являлся выходцем с Багам, а по другим был «карибом»,
т. е. уроженцем одного из Малых Антильских островов.
Некоторые обстоятельства заставляют думать, что верна вторая версия30.
Испанские источники засвидетельствовали также передвижение
индейцев с Гаити на Кубу, имевшее место в доколониальное время.
Уже в начале XVI в., спасаясь от испанцев, с Гаити на Кубу
перебрался касик Атуэй. Примеры с Каонабо и Атуэем дают нам
приближенное представление о том, как происходили подобные
передвижения. Вождь приходил на новые земли в сопровождении,
видимо, небольшого числа людей. В случае с Атуэем известно,
что его приход на Кубу не вызвал военных столкновений с
местными жителями. Мирные отношения были и у Каонабо с двумя
соседними вождями — Гуарионехом и Бехекио, а на сестре
последнего он был женат.
Общая численность населения Больших Антильских и
Багамских островов перед их завоеванием испанцами оценивается
разными авторами крайне противоречиво — от нескольких сот тысяч
до 3—4 млн. и даже более человек. Аргументация сторонников
высоких оценок числа индейцев Антил в доколониальное время
зиждится главным образом на цифрах, приведенных первыми исто-
35
2*
риками Америки и в особенности Лас Касасом. Их противники
ссылаются на то, что переписей в начальный период колонизации
не делалось, а цифра 1 млн. (всего жителей или глав семей) — это
лишь версия, восходящая, возможно, к Колумбу, старавшемуся
преувеличить значение своего открытия в глазах испанских
королей 31.
1 Cruxent /. М., Rouse I. Early man in the West Indies.— Scientific American
(New York), 1969, vol. 221, N 5; Veloz Maggiolo M., Ortega- E. El precerami-
co de Santo Domingo. Santo Domingo, 1973, p. 3, 11; Kozlowski J. Precera-
mic cultures in the Caribbean. Warszawa; Krakow, 1974, p. 37, 42, 49, 69;
Tabio E., Guarch J., Dominguez L. Antiguedad del hombre preagroalfarero
temprano en Cuba. Cuba arqueologica. Santiago de Cuba, 1978, p. 240.
2 Alegria i?. On Puerto Rican archaeology.— American Antiquity, 1965, vol. 31t
N 2, p. 246; Rouse L, Allaire L. Caribbean,— In: Chronology in New World
archaeology / Ed. by Taylor R., Meighan CI. New York, 1978, p. 474.
8 Tabio E., Rey E. Prehistoria de Cuba. La Habana, 1979, p. 61—62.
4 Bullen Д., Sleight F. The Krum Bay site. «The W. L. Bryant Foundation,.
American studies», Report N 5. Gainesville, 1963, p. 41, 42; Veloz
Maggiolo M., Ortega E. El Preceramico de Santo Domingo, p. 13; Tabio E., Rey E-
Prehistoria de Cuba, p. 209; Rouse /., Allaire L. Caribbean, p. 468—471.
5 Veldzques D. de. Relacion о estrato de una carta. Coleccion de documentor
ineditos relativos al descubrimiento, conquista у colonizaci6n de las posesio-
nes espafiolas de America у Oceania. Madrid, 1869, t. XI, p. 425—429;
Memorial sobre remedio de las Indias. Coleccion de documentos ineditos...
Madrid, 1891, 2-da serie, t. 6. p. 7; Martyr d'Anghera P. De Orbe Novo. New York;
London, 1912, vol. 1, p. 100, 259, 300.
e Utset B. Exploraciones afqueologicas en la regi6n sur de Oriente,— Revista
de Arqueologia у Etnologia (La Habana), 1951, N 13/14, p. 101, 109.
7 Bullen R. The archaeology of Grenada.— Contributions of the Florida State
Museum, Social Sciences (Gainesville), 1964, N 11, p. 20—22, 53—54;
Bullen R. Archaeological chronology of Grenada.—American Antiquity, 1965r
vol. 31, N 2, p. 240; Alegria R. On Puerto Rican..., p. 248.
8 Rouse I. Areas and periods of culture in the Greater Antilles.— Southwestern
Journal of Anthropology (Albuquerque), vol. 7, N 3, 1951, p. 256; Haag W.
Pottery typology in certain Lesser Antilles.—American Antiquity, vol. 31„
N 2, p. 244; Alegria R. On Puerto Rican..., p. 248.
9 Rouse I. Prehistory of the West Indies.— Science (New York), 1964, vol. 144;
Howard R. New perspectives on Jamaican archaeology.—American
Antiquity, 1965, vol. 31, N 2, p. 250—253; Sears W. #., Sullivan S. O. Bahama»
prehistory.—American Antiquity, vol. 43, N 1; Guarch J. El taino de Cuba.
La Habana, 1978, p. 79—82, 100—101.
10 Guarch 7. El taino de Cuba, p. 127—131.
11 Bullen A., Bullen R. The Lavouette site, St. Lucia; a carib ceremonial
center.— In: Third International Congress for the study of precolumbian
cultures of the Lesser Antilles. Grenada, 1970, p. 77; Bullen Л. Archaeological
chronology of Grenada, p. 239—240.
12 Проблема эта давно известна и археологам Старого Света. См.: Мон-
гайт А. Л. Археология Западной Европы: Каменный век. М.: Наука, 1973,
с. 36—41. Она остается актуальной до сего времени.. См., например: Коро-
люк В. Д. К исследованиям в области этногенеза славян и восточных
романцев: Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных
романцев. М.: Наука, 1976, с. 11—15.
13 Более подробно см.: Александренков Э. Г. Индейцы Антильских
островов до европейского завоевания. М.: Наука, 1976, с. 89—92. Некоторые
авторы и в XVII в. указывали на различие языков калипаго и галиби, на
это суждение не стало общепринятым. Taylor D. The interpretation of
some documentary evidence on Carib culture.— Southwestern Journal of
Anthropology, 1949, vol. 5, p. 384; на рус. яз. см.: Тэйлор Д. О классифи-
36
кации креолизированных языков.— В кн.: Новое в лингвистике. М., 1972г
вып. VI, с. 490—491.
14 Chevillard A, Les desseines de son eminence de Richelieu pour TAmerique.
Arennes, 1659, p. 175; Du Tertre J. B. Histoire general des Antilles habitees
par les Francois. Paris, 1668, t. 2, p. 375—376.
15 La Borde P. de. Relation de l'origine, moeurs, coutumes, religion, guerres
et voyages des Caraibes. Amsterdam, 1711, p. 602; Labat J. B. Nouveaii
voyage aux isles d'Ameriques. Paris, 1722, t. 4, p. 331—332, 337; Rochefort C. de..
The history of the Garibby islands... rended into english by John Davies-
London, 1666, p. 262.
16 Vdzquez de Espinosa A. Compendio у description de las Indias Occidenta-
les. Washington, 1948, p. 2, 70; Castaneda Delgado P. La politica espafiola
con los caribes durante el siglo XVI.— Revista de Indias (Madrid), 1970,.
N 119—122, p. 130.
17 Rochefort C. de. The history..., p. 207—208, 260; Taylor D. On dialectal
divergence in Island Carib.— International Journal of American Linguistics,.
vol. 25, N 1, p. 63-67.
18 Du Tertre J. B. Histoire general..., p. 361—362, 369.
19 Александренков Э. Г. Индейцы Антильских островов..., с. 175, 176; см..
также: Chevillard A. Les desseines..., p. 26—92.
20 Более подробно см.: Александренков Э. Г. Индейцы Антильских
островов..., с. 78—81, 87—88; Colon Cr. Diario de navegacion. La Habana, 1961,,
p. 183, 188.
21 Александренков Э. Г. Индейцы Антильских островов..., с. 150—151.
22 Rouse /., Allaire L. Caribbean, p. 466.
23 Rivero de la Calle M., Vento Canosa E. La cueva funeraria de las Cazuelas,
Canimar, Matanzas.— Islas, 1972, N 41, p. 55—80; Nunez Jimenez A. Cuba:
Pinturas rupestres. La Habana — Lima, 1975, p. 104.
24 Rouse J. Archaeology of the Maniabon Hills, Cuba.—Yale University
Publications in Anthropology (New Haven), 1942, N 26, p. 154.
25 Herrera Fritot R. Estudio de las hachas antillanas. La Habana, 1964,
p. 18-19.
26 Las Casas B. de. Historia de las Indias. Mexico; Buenos Aires, t. 2, p. 527,
532.
27 Harrington M. Cuba before Columbus. New York, 1921, vol. II, p. 412—414;
Rouse I. Archaeology of the Maniabon Hills, p. 163; Tabio E. Rey E. Prehis-
toria de Cuba, p. 189—190. Поселения земледельцев, находимые
археологами к западу от этой зоны, почти автоматически относят к «субтаинской»
культуре.
28 Александренков Э. Г. Индейцы Антильских островов..., с. 82—85. На Кубе
существует традиция слово «сибоней» применять к неземледельческому
населению острова конца XV в. и более раннего времени. См.:
Александренков Э. Г. История изучения кубинскими учеными коренного
населения Кубы.— Советская этнография, 1968, № 5, с. 153—160.
29 Veldzquez D. de. Relation..., p. 424—425; Memorial sobre remedio de las
Indias, p. 7.
30 Las Casas B. de. Apologetica historia sumaria. Mexico, 1967, t. 2, p. 308;
Colon F. Historia del almirante de las Indias don Cristoval Colon. Buenos
Aires, 1944, p. 189.
31 The native population of the Americas in 1492/Ed. Denewan W. M.
Madison, London, 1976, p. 37; Rosenblat A. The population of Hispaniola at the
time of Columbus,— In: The native population..., p. 43—66.
ЭТНИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
КОЛОНИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ ИСПАНИИ
•
С. Я. Серов
Когда испанские короли — Фердинанд и Изабелла — вступили
во владение землями, открытыми Колумбом, они еще не
понимали, что их новые подданные — люди с неизвестными
ни древним, ни средневековым путешественникам и ученым
традициями, обычаями, образом жизни. Первые годы, как известно,
Антильские острова считались частью Индии или Китая,—а эти
страны вписывались в средневековую географию. Название
«Западные Индии» так и осталось за этими землями на весь
колониальный период, а в английском языке сохранилось до XX в.
Даже после того, как было установлено, что открытые земли —
это Новый Свет, вопрос —люди ли индейцы, происходят ли они
от Адама и Евы — волновал не столько администраторов, сколько
теологов. Для испанских королей это были всего лишь еще одни
владения с населением, имевшим некоторые особенности в быте,
в хозяйстве, что требовало своего подхода; но такая же политика
соблюдалась и в других подвластных короне областях. «Западные
Индии» терялись в титулатуре испанских королей. Титул дочери
Фердинанда и Изабеллы, Хуаны Безумной, звучал так:
«Королева Кастилии, Леона, Гранады, Толедо, Галисии, Севильи, Кордобы,
Мурсии, Хаэна, Альгарвес, Альхесираса, Гибралтара, островов
Канарских и островов Индийских и Твердой Земли
(американского континента,—С С.) Моря-Океана, принцесса Арагона и обеих
Сицилии, Иерусалима, эрцгерцогиня Австрии, герцогиня
Бургундии и Брабанта, графиня Фландрии и Тироля, владетельница
Бискайи и Молины» \
У индейцев, как и у европейских подданных, испанские
чиновники по привычке пытались найти какие-нибудь — писаные
или неписаные — установки местного права. Короли Кастилии и
Арагона настолько привыкли к необходимости считаться с
обычным правом городов и местностей, которыми они владели (в
Арагоне представители сословий могли за нарушение местных законов
и обычаев свергнуть короля и пригласить на престол подходящего
им кандидата — даже «приверженца иной религии»), что дикие,
может быть, для них традиции и обычаи антильских индейцев
должны были, по их мнению, уважаться испанскими
пришельцами. Даже при пропаганде католицизма священники обязаны
38
были, по приказу королей, действовать убеждением, и крещение,
должно было быть добровольным.
Поскольку «Западные Индии» воспринимались как еще одно*
(наряду с европейскими) владение короны, то и индейские
общества характеризовались испанцами в привычных европейских»
категориях. Племенные вожди —касики именуются в документах:
князьями (впрочем, местную номенклатуру испанцы в
значительной мере усвоили, и название «касик» было перенесено ими в;
разные районы Америки); земли, на которых жили индейцы,,
признавались их собственностью по аналогии с формами
общинного землевладения в Европе.
Политика испанских завоевателей и колонистов в отношении
индейцев (а после исчезновения аборигенов на Антилах —в
отношении негров) при ближайшем ее изучении являет две
стороны.
1. Политика испанской короны (указы и инструкции королей,
решения Совета по делам Индий, высшей церковной иерархии).
Эта политика отражена в официальных документах. Сторонники
так называемой «белой легенды», или «золотой легенды»,
излагающие ход колонизации Америки в идиллических тонах,
использовали почти исключительно этот вид источников, в которых
действительно выражается забота о гуманном обращении с индейцами..
Впрочем, если несколько пристальнее вчитаться в королевские
указы, то и в них, как увидим ниже, выступает на первый план
стремление к добыче золота, серебра, жемчуга — забота же о*
людях осуществляется постольку, поскольку они необходимы для
достижения этой цели.
2. Другой аспект политики, не столь высокой иерархически,,
но зато более действенной — это политика местной администрации:
губернатора, городских советов (кабильдо), колонистов. От их
интересов зависело выполнение или невыполнение постановлений
верховной власти. А поскольку «гнала через океан» их жажда
обогащения, то и королевские указы принимались к исполнению
только в той мере, в какой они не препятствовали интенсивной
добыче золота в рудниках или эксплуатации индейцев на полях.
Благие пожелания о гуманном отношении к индейцам
разбивались о популярную в среде испанских поселенцев формулу: «ОЬе-
dezco, pero no cumplo» — «Повинуюсь, но не исполняю».
Приверженцы «черной легенды» завоевания Америки берут
для своих трудов многочисленные описания зверств, чинившихся
испанцами, и отвергают официальные документы, упомянутые
выше, как недейственные либо попросту лицемерные. Однако
правильнее будет, по-видимому, рассматривать испанскую этническую
политику в Америке как сложный процесс, в котором почти всегда
побеждали устремления местных властей и колонистов; на разных
этапах (и в разных районах «Западных Индий», но это выходит
за рамки нашей темы) эта реальная политика корректировалась
действиями королевской администрации. Особенностью такого
корректирования было то, что, кроме первых двух десятилетий, прио-
39
ритет принадлежал полностью «практикам», а правительство,
получив информацию о положении дел, приказывало изменить (или
официализировало) сложившуюся ситуацию.
В ходе колонизации испанцами Антил выделяются два
основных, неразрывно связанных процесса: 1) организация выезда из
Испании и заселения островов европейцами; 2) реорганизация
традиционного индейского общества. Оформление этих процессов
и стало содержанием колониальной политики Испании. Поскольку
речь идет о взаимоотношениях различных этнических и расовых
групп (европейцы, индейцы, негры), то вся эта политика так или
иначе была этнической. Но изложение здесь будет ограничено
сравнительно узким аспектом: картиной этносоциальной
структуры общества Антил на разных его этапах.
Организация выезда поселенцев на открытые Колумбом
острова, снаряжение экспедиций для завоевания и колонизации
«Западных Индий» стали с первых же лет монополией испанской
короны. Рассказы Колумба и его спутников о богатстве новых земель,
подкрепленные сообщениями следующих экспедиций, привели
Фердинанда и Изабеллу к мысли о необходимости наладить
добычу золота под надежным контролем королевских чиновников.
К тому же в Испании к концу XV в. обострилась борьба между
сельскими общинами и феодалами — недаром действие «Овечьего
источника» Лопе де Вега отнес ко времени Католических королей.
Выезд крестьян на плодородные земли новых островов, по мнению
Фердинанда и Изабеллы, мог ликвидировать этот конфликт.
Первоначально предполагалось, что поселенцы будут, как и в
Испании, добывать золото и хлеб собственным трудом.
Немногочисленные негры-рабы, ввозимые из Европы, не играли
существенной роли в экономике. Командор Николас де Овандо,
губернатор Эспаньолы (Санто-Доминго), в 1503 г. даже просил короля
запретить их ввоз, так как помощь от них невелика, а часть из
них бежит от хозяев и занимается разбоем2.
Колонисты, отбывавшие из Испании, теоретически должны
были строго отбираться королевскими чиновниками. Прежде всего
их интересовала религиозная принадлежность: заселять новые
земли могли только католики. Ни евреи, ни мусульмане, ни
православные не имели права жить в Индиях.
В 1501 г. в инструкциях командору Овандо Фердинанд и
Изабелла велели проследить, чтобы на его кораблях не плыли
чши мавры, ни евреи, ни еретики, ни отлученные, ни лица,
недавно обращенные в Нашу Веру, разве что это будут рабы-негры или
другие рабы, что родились во власти христиан, наших подданных
и обитателей этой страны» 3. Говоря современным языком,
запрещался въезд чуждым по этнической культуре лицам — расовая
принадлежность не, играла существенной роли. После изгнания
евреев и мавров из Испании это запрещение распространялось и
на их потомков до третьего колена—такой показатель можно
считать уже не религиозным, а этнокультурным. Правда, контроль
не был вполне эффективным, и в обход запретов нежелательные
40
элементы пробирались в «Западные Индии». Кроме того, в
периоды демографического спада на островах правительство
позволяло выезд туда даже детям и внукам «сожженных» — так
именовались казненные за религиозные преступления. Они не имели
только права занимать административные посты. Позже
правительство спохватывалось и требовало от губернаторов высылки
лиц этой категории A501, 1503, 1508, 1510, 1511, 1530, 1539,
1596 гг.) 4.
Если в XVI в. в Америку еще попадали греки, в большом
числе бежавшие в Испанию из восточного Средиземноморья от
турок, то со временем и они подпадали как не-католики запрету
на въезд. В 1645 и в 1675 гг. приказывалось всем
администраторам следить, чтобы в Америку не пробрался «никакой Грек, ни
Армянин, ни под каким предлогом, даже если у него будет...
позволение собирать милостыню в Индиях» *\ Таким образом,
даже с целью сбора денег для помощи христианам, находившимся
в турецком плену, этнически чуждые элементы не допускались
в американские владения.
Главной заботой короны при этом, конечно, была не
этническая чистота подданных, а закрытие всех путей, по которым
деньги могли уйти в другие страны. В первые же годы
завоевания и колонизации Антил указы полны запретов добывать золота
и жемчуг без контроля чиновников. Весь этнический асцект
колониальной политики Испании на Антильских островах ярко и
грубо проявляется как производный от экономических интересов.
С каким-то простодушием законодатели сплетают в одной фразо
душеспасительные заботы и стремление к наживе. Что запреты
проникать в новые колонии основываясь не на религиозных, а
на политических и экономических резонах, видно из того, что и
католиков-иностранцев тоже выселяли из испанских владений.
В 1503 г. только по поручительству Оваидо было позволено
остаться на Эспаньоле 15 неиспанцам, уже несколько лет
живущим там. Два года спустя было сделано послабление:
иностранцам разрешалось торговать в Индиях, но в компании с испанскими
подданными, при условии, что последние будут факторамив.
Приоритет экономических интересов перед этническими в
этом тексте недвусмысленно выражен. Однако свою роль играл и
этнический принцип. Торговцами-конкурентами в большинстве
случаев становились португальцы. Правда, они были не
испанскими подданными. Но даже в конце XVI— первой половине XVII в.г
когда испанские короли были одновременно и суверенами
Португалии, португальцы наряду с внепиренейскими гражданами
империи не признавались полноправными кандидатами в колонисты.
В 1607 г. губернатор Кубы Педро де Вальдес сообщал королю об
иностранцах, живущих на острове. Почти все они были
португальцами и прибыли без позволения. Губернатор запрашивал, как
с ними поступить. Прибывших из Фландрии и Германии Вальдес
выжил с Кубы, не дожидаясь указа. Впрочем, действовал он
сообразно верховной воле; на его отчет была наложена резолюция:
41
«Приказать новому губернатору Гаваны, чтобы всех находящихся
в ней португальцев, будь то женатые или холостые, выслал оттуда
и отправил на галеонах в Торговую палату в Севилье, не дозволяя
отправляться в другую часть Индий, и только бы оставил тех,
что более десяти лет поселились и женаты...» Будущему
губернатору напоминалось о необходимости соблюдать прежние указы,
.запрещавшие иностранцам селиться в Индиях. Несмотря на это,
новый губернатор Гаспар Руис де Переда информировал в 1608 г.,
что португальцы не только обосновались на Кубе, но и
предъявляют претензии, добиваясь равноправия с выходцами из
Испании 7.
Постоянной характеристикой испанской политики в
американских колониях в течение, по крайней мере, всего XVI в. было
отсутствие единой линии. Не будем забывать, что в Карибском
бассейне произошла встреча двух никогда не бывших прежде даже
в опосредованном контакте обществ. Вскоре после начала
испанской экспансии стало ясно, что Новый Свет — не Индия и не
Китай. На Антилах начался тот эксперимент по созданию полиэт-
ничных колоний, где этнические признаки совпадали с
классовыми. Эксперимент этот здесь окончился неудачно: результатом его
стало истребление подчиненного автохтонного населения, но в
дальнейшем, при организации вице-королевств и капитаний на
американском континенте, королевская администрация учла ан-
тильский опыт.
Особо следует отметить игравшее немалую роль в реализации
этнической политики духовенство. В его среде заметно то же
отсутствие единства, что и в светской администрации. По принципу
Королевского патроната церковные дела в Испании подлежали
ведению короля, и иерархи церкви в согласии с политикой короны
постоянно выражали пожелания неформального и мирного
привлечения индейцев и негров в лоно католицизма. Позиция же
приходских священников и большинства миссионеров — монахов
(францисканцев, мерседариев и др.), как правило, совпадала с
позицией колонистов. В защиту индейцев от эксплуатации, да и то
лишь от чрезмерной, выступали почти исключительно
доминиканцы. Широко известна деятельность А. Монтесиноса, первым (в
4511 г.) поднявшего голос в защиту индейцев, Б. де Лас-Касаса и
¦на братьев по ордену.
Чиновники в Испании получали юридическое образование;
законоведение и законопослушание доходило в чиновничьей среде
до крючкотворства. Каждое событие, каждая информация, в
частности о колониальных делах, становились реальностью, только
будучи письменно зафиксированы и подведены под
соответствующий указ или закон. В принятии решения, в создании документа
играли роль различные факторы: и прагматический характер,
испанской юрисдикции, и понимание неизведанности новых земель,
и характер поступающей информации, а часто и временное
преобладание той или иной группировки. Поэтому бывало, что в
течение нескольких лет принимались противоречивые указы, как упо-
42
мянутые запреты и позволения иностранцам селиться в колониях
и др.
Своеобразным фоном всей политики короны на Антилах была
постоянная забота о максимуме прибыли — прежде всего от
добычи золота. Но на этом фоне реализовались и меры, не имевшие
прямого отношения к наживе. Например, правительство
заботилось об устроении новых земель по испанскому образцу:
крестьяне пахали бы землю, в городах ремесленники, купцы и чиновники
исполняли бы под надзором губернатора и его подчиненных свои
обязанности — все, как в Европе. Мы понимаем, что попытка
создания идиллического общества мелких земледельцев при реально)!
возможности эксплуатации поселенцами индейского труда (тем
более использования туземцев для добычи золота и жемчуга)
сродни чаяниям утопистов того времени: от Мора до теоретиков и
практиков доминиканского ордена: Савонаролы, Лас-Касаса, Кам-
панеллы и др. Но если авантюристы-солдаты плыли в Новый Свет
по собственной инициативе, иммиграция испанских крестьян
организовывалась правительством. Корона таким образом пыталась
осуществить две цели: смягчить упомянутое обострение классовых
отношений в Испании и установить надежный контроль над
аборигенами Антил. Позднее, с завоеванием материка, антильские
колонии стали к тому же форпостом в охране американских
владений от посягательств иностранных держав — недаром Куба назы>
валась «Ключ к Новому Свету». Но этот аспект находится вне
темы данной статьи.
Завлечение испанцев на острова было организовано широко:
в городах глашатаи оповещали (по утвержденным официально
текстам) о богатствах и плодородии новых земель, о
предоставляемых льготах: бесплатный проезд, отдача земли в вечную
собственность, освобождение на 20 лет от уплаты королевской пятины
и некоторых иных налогов, снабжение едой, скотом, премии за
разведение пряностей и т. д. В 1511 г. король специально
приказал Торговой палате Севильи, которая контролировала эмиграцию,
умерить строгость требований к выезжающим. Особенно
желательно было, по мнению короля, привлечение «трудового люда»
(gente de trabajo) из северных районов полуострова, «ибо много
народа и неладно там жить» 8. В 1519 г. землепашцы из Антекеры
получили от короля льготы и позволение поселиться на любом из
островов. Заинтересованность именно в земледельцах объясняется
королевским указом 1518 г.: прежде прибывшие крестьяне
бросили поля и занялись поисками золота9.
Условия жизни, формы социальной организации колонистов
должны были походить на привычные по Испании:
правительством предписывалась планировка поселений, запрещалось или
позволялось ношение оружия, украшений; само собой разумелось
отправление религиозных служб, праздников и т. и. Эту же цель,
вероятно, преследовала перемена индейских названий островов на
привычные испанскому слуху: Куба была переименована в Фер-
нандину, Ямайка — в остров св. Иакова (Сантьяго), Борикен —
43
в остров св. Иоанна Крестителя (Сан-Хуан, затем — Сан-Хуан де
Пуэрто-Рико).
Стабильность пребывания испанцев правительство надеялось
•гарантировать приглашением семейных поселенцев. Тем, кто
оставил своих жен в Испании, время от времени предписывалось
вызывать их в Америку. Даже при распределении индейской
рабочей силы первенство имели те из испанцев, кто приезжал
с женами10.
Особенно обострился демографический вопрос после
завоевания Мексики и Перу. Привлеченные рассказами о сказочных
^богатствах новых земель, испанцы бросали принадлежавшие им
:на островах земли, тем более, что золотые рудники к тому
времени истощились, и уплывали на поиски счастья.
Многочисленные королевские запреты самовольных открытий и завоеваний
не действовали. Правительство прибегало даже к попытке
«закрепощения» испанцев: если колонист пользовался трудом
закрепленных за ним (в системе репартимьенто или энкомьенды;
индейцев свыше 10 лет, то он не имел права уезжать". Но и
это не помогало.
Основными формами поселений испанцев на Антилах стали,
как на Пиренейском полуострове, небольшие города (villas),
управляемые советом горожан (cabildo). Крестьяне селились не
хуторами, а в деревнях, прежде всего — для безопасности, или
перебирались в город. Сложение с первых же лет
этносоциальной иерархии, в которой испанское меньшинство эксплуатировало
ггруд индейской массы, привело в социальном аспекте к тому,
что даже крестьяне, приехавшие сюда из Испании, переставали
сами обрабатывать землю и по возможности подражали образу
жизни феодалов. В демографическом же аспекте такое положение
вынуждало испанцев селиться вместе, чтобы иметь возможность
отражать нападения беспрестанно восстающих индейцев. При
малочисленности испанцев бывали периоды, когда они
концентрировались в одном-двух городах, а остальная территория
острова была вне их контроля. Правительство пыталось регулировать
расселение таким образом, чтобы острова были покрыты сетью
связанных между собою испанских поселков12, но эти усилия
были безуспешны.
Если взглянуть на демографическую политику испанских
королей в большем масштабе, можно заметить, что в сущности
колонизовались только Большие Антилы: Эспаньола
(Санто-Доминго), Куба, Сан-Хуан (Пуэрто-Рико) и Ямайка. Причин этому
несколько. Прежде всего только что упомянутая: испанцев было
так мало, что, рассеявшись по разным островам, они были бы
перебиты индейцами. Но и правительство было заинтересовано
в том, чтобы колонисты жили не разрозненно, а удобными для
полицейского и фискального контроля группами. Не последнее
значение имел также и тот факт, что уже с середины XVI в.
Антильские острова стали перевалочным пунктом для завоевания
•континента. Большинство испанцев концентрировалось в портах
44
крупных островов, а индейцы к этому времени были истреблены.
Ту же цель — достижение возможно более полного
контроля — преследовала и политика правительства по отношению к
индейцам. Когда туземцы Эспаньолы, Кубы, Сан-Хуана и Ямайки
стали вымирать от болезней и эксплуатации, то корона
санкционировала уже существовавшую практику отлова испанцами
жителей Малых Антильских и других мелких островов для
обращения в рабство. В этом вопросе, так же как и во многих
других, не соблюдалась единая линия: иногда издавались указы,
предписывавшие отпустить на свободу захваченных индейцев,
не клеймить и не уродовать туземных рабов, а иногда
объяснялось, где можно брать в плен индейцев, на какие части
тела ставить клеймо и т. п. Но преобладала все же
расположенность к преодолению демографического кризиса за счет
населения мелких островов и Карибского побережья.
Официально оправдывалось обращение в рабство наиболее
воинственных индейцев, объединявшихся испанцами под общим
названием «карибы» (что не обязательно свидетельствует об их
принадлежности к карибской языковой группе). Уже в 1505 г.
король позволил губернатору Эспаньолы Овандо обращать в
рабство «индейцев-людоедов», совершавших набеги с Жемчужного
берега, островов Сан-Бернардо, Фуэрте, Бани и др. В этом указе
предписывается сначала прибегать к уговорам и только при их
неудаче переходить к военным действиям. Нереальность таких
благих пожеланий очевидна, и испанцы организовали в широком
масштабе охоту за людьми, тем более, что в этнических
различиях индейцев мало кто разбирался.
В указе от 30 апреля 1508 г. король позволял под
предлогом обучения религии завозить на Эспаньолу индейцев с
«соседних бесполезных островов, от которых не ожидается никакой
выгоды». Этих индейцев не разрешалось порабощать — они
должны были получать плату за свой труд, как и местные
аборигены. Но постоянные напоминания в указах и инструкциях,
что те или иные испанцы незаконно захватили в рабство
индейцев некарибов, свидетельствуют о том, что колонисты
предпочитали наиболее грубые формы эксплуатации. Да и власти чаще
всего смотрели на это сквозь пальцы. В том же самом указе
король обосновывает свое разрешение ввоза индейцев на
Эспаньолу тем, что здесь индейцы «столь умалились и умаляются с
каждым днем, что ежели не будут приняты меры, то обезлюдеет
индейцами (se despoblara de yndios)». Вопрос же о причинах
обезлюдения не встает.
Хуана Безумная в указе от 3 июня 1511 г. также
приказывает отпустить захваченных индейцев на родные острова. Но
одновременно она подтверждает разрешение порабощать «карибов».
По поступившей к королеве информации жители островов Сан-
Бернардо, Фуэрте, Барбудос, Доминика, Матининьо, Санта-Люсия,
Сан-Висенте, Вознесения, Табако (Тобаго?), Майо, Бару и
окрестностей Картахены не хотят слушать священников и пускать
45
к себе чиновников, принимают беглых индейцев, занимаются
людоедством. К тому же во время восстания индейцев
Сан-Хуана «карибы» помогали повстанцам. Поскольку возникала столь
серьезная угроза испанским владениям, то Хуана позволяла
захватывать и порабощать жителей названных островов (сюда
же включались в этом указе и в более ранних индейцы
Тринидада, но при одном условии: надо было предварительно
удостовериться, что на Тринидаде нет золота). При продаже этих
рабов владельцы даже освобождались от уплаты королевской пятины.
Озабоченность короны угрозой со стороны «карибов» видна из:
того, что 22 июня и 21 июля того же года королева приняла
новые указы аналогичного содержания. Особенно интересен указ
от 22 июня, где в типичной форме слиты заботы о наживе и
душе. Туземцев дозволялось привозить с тех островов, где нет
золота, на те, где оно имеется, «чтобы там христиане
пользовались указанными индейцами и индейцы верили в дела нашей
святой католической веры, дабы не были порочными
идолопоклонниками, как на других островах» 13.
Смысл такой политики ясен: поскольку заселить все
Антильские острова нельзя, а золото поступает только от испанцев, то»
пусть испанские поселения и станут реальными колониями. Но
испанцы отказывались работать сами, они предпочитали
организовать эксплуатацию местного населения. Выход, пусть
вынужденный, был найден в концентрации и испанцев и индейцев на
нескольких островах за счет других, менее выгодных
экономически. Так что англичане, французы, голландцы, занимая
впоследствии принадлежавшие номинально Испании территории, зачастую
вступали во владение необитаемыми островами.
Последние попытки завоза индейцев относятся к началу XVII в.
В 1609—1610 гг. были организованы набеги на Гвиану, и
захваченных там индейцев продавали в рабство. Но к этому времени
индейский труд был уже заменен негритянским. Индейцы
перестали быть вопросом здешней этнической политики, и поэтому
приказ о возврате их на родину не вызвал сопротивления
колонистов. Так же они прореагировали на приказ об освобождении
бразильских индейцев, обнаруженных на кораблях португальских
работорговцев в 1617 г.14
Как же получилось, что меньше чем за век почти полностью
исчезло коренное население Антильских островов? Точное число
жителей к моменту прихода испанцев невозможно определить,
но во всяком случае их число по самым скромным подсчетам
составляло не одну сотню тысяч 15.
Конечно, само завоевание островов сопровождалось
истреблением индейцев. Приплывшие сюда в поисках богатств
конкистадоры подвергали жестоким пыткам туземцев, чтобы получить у
них золото; для устрашения индейцев практиковались массовце
казни. Как бы ни относиться к цифрам, которые сообщает Лас-
Касас в «Кратчайшем сообщении о разорении Индий» и в «Исто-
№
рии Индий», его правдивость в описании обращения испанцев
с местным населением несомненна.
Однако нас больше интересует колониальная политика, та
система этнических и социальных отношений, частью которой
стало в результате конкисты индейское общество. Результат этой
политики нам известен. Но ведь не такой же результат был ее
целью?
В королевских инструкциях, данных Христофору Колумбу в
его второе плавание, параграф первый ставил главной задачей
обращение местных жителей в христианство. Для успешного
достижения этой цели обращаться с туземцами следовало хорошо,
не пугать и не угнетать их. Впрочем, именно из этого плавания
Колумб привез несколько индейцев и продал их в Испании. Что
он был в этом не одинок, доказывает указ Фердинанда и
Изабеллы от 20 июня 1500 г., обязующий дать свободу всем
проданным индейцам и доставить их на родину16.
Действия и конкистадоров и правительства показывают, что
антильские индейцы воспринимались как нормальные, хотя
культурно стоящие ниже испанцев люди, завоеванные (а потому
могущие быть проданными в рабство) и ставшие подданными
испанских королей (а потому, помимо короны, ими
распоряжаться непозволительно).
Богатства Антил оказались меньшими, чем представлял себе
Колумб. Изделия из золота, накапливавшиеся веками у
индейцев, были быстро отняты, а для работы в рудниках и на
золотоносных ручьях приезжих испанцев не хватало. Правительство,
требовавшее все больше драгоценностей, пыталось засылать для
рудничных работ преступников из Испании. Однако эта мера не
могла компенсировать недостачу рабочих рук. Колонисты ввели
в обход закона массовую эксплуатацию индейского труда.
В первое десятилетие-полтора испанское правительство еще
не оставляет попыток организовать на Антильских островах
мирное сотрудничество выходцев из Испании и туземцев.
Предполагалось, что первые будут пахать землю, торговать, добывать
золото и обучат всему этому индейцев, приобщив их таким
образом к благам цивилизации и свету христианства. Индейцам
и испанцам позволялось покупать друг у друга поля, сады и
виноградники, торговать между собой. Алчность колонистов на
Антильских островах, как впоследствии на материке, свела на
нет благие пожелания.
Печальная ирония была в том, и мы это понимаем, что
индейцы Антил были еще менее, чем то считали испанцы, способны
внезапно, за одно-два десятилетия перейти к тому образу жизни,
к тем формам труда, которые им хотели навязать колонизаторы.
Дело, разумеется, не в биологической тупости аборигенов.
Столкнулись два слишком отличающихся одно от другого общества.
Испанцы вступали уже в капиталистическую формацию, во
всяком случае, их методы были типичны для этапа первоначального
накопления. Индейцы же пребывали на стадии примитивного
земледелия.
47
Первые годы колонисты пытались в обход законов обращать
индейцев в рабство. Это было, с одной стороны, нетрудно
сделать . под предлогом сопротивления при конкисте, восстании и
т. п.— война против мятежников и язычников признавалась
«справедливой войной», и пленных дозволялось делать рабами.
Однако число таких рабов не превышало в лучшем случае
нескольких десятков.
Некоторые колонисты пытались стать «белыми касиками» —
вождями племен. Самым верным способом для этого была
женитьба на дочери индейского касика. Но и такой путь,
во-первых, был не всем доступен — дочерей не хватало, а во-вторых,
даже став касиком, испанец не мог наладить достаточно
эффективного производства, так как жизнь племени была основана на
традиционной экономике. При попытке интенсифицировать
эксплуатацию труда общинников индейцы либо убегали в горы,
либо восставали17.
Королевская политика ассимиляции индейцев также пыталась
использовать традиционные индейские институты, в частности
социальную иерархию. На Эспаньоле и Пуэрто-Рико чиновникам
в 1511 г. предписывалось собирать способных индейских детей
и воспитывать их на испанский лад, чтобы потом они могли
быть проводниками испанской культуры среди индейцев.
Сведений о дальнейшей судьбе этих детей нет, но, зная результаты
подобных экспериментов в других районах Америки, вряд ли
можно усомниться, что, подросши, они не вернулись к ставшим
им чуждыми соплеменникам. В 1526 г. король велел прислать
в Испанию 12 детей касиков Эспаньолы для соответствующего
воспитания в монастырях и коллегиях. Результаты этой попытки
также неизвестны — скорее всего молодые касики по
возвращении на родину увидели, что их племена больше не
существуют 18.
В общих чертах политика испанской короны в отношении
индейцев отмечена той же непоследовательностью, что и в
отношении иммигрантов-испанцев. Последние, по крайней мере,
имели перед собой одну цель: быстро разбогатеть (и потом, как
правило, вернуться на родину). Для этого они всеми правдами
и неправдами эксплуатировали индейский, а позднее
негритянский труд. Правительство же при том, что добыча золота и для
него оставалась неизменно главной задачей, провозглашало и
необходимость обращения индейцев в христианство и стремилось
создать стабильное население в «Индиях». К тому же
королевская администрация видела проблему шире, чем отдельный
конкистадор или колонист, который хотел за краткий срок выжать
из индейцев все, что возможно. Без эксплуатируемого испанцами
населения на островах нельзя было удержать и испанцев — это
правительство понимало. Потому-то правительственная политика
балансировала между двумя крайностями: забота о сохранении
индейцев не доходила до полного освобождения их, но и
эксплуатация должна была умеряться контролем чиновников и
священников.
48
То, что угнетение индейцев препятствует принятию ими
христианства, для администрации было очевидно: в указе
1511 г. губернатору Диего Колумбу король советует не
ограничиваться на Кубе формальным крещением индейцев, «чтобы не
были [индейцы] такими как на этом острове Эспаньоле, которые
только называются христианами», а для этого «пусть не грузят
тяжести на индейцев, не угнетают их по-иному, как случалось
на этом острове Эспаньоле». Но заботы о золоте побеждали, и
король приводил главный довод, почему нельзя использовать
индейцев как вьючный скот: надорвавшись, они не могут
работать в рудниках, «от чего Господь наш потерпел урон и наши
ренты» 19.
Политика испанцев преследовала сразу несколько целей:
организовать добычу золота, доставить испанским колонистам
рабочую силу для домашних и общественных работ, ознакомить
индейцев с элементами испанской культуры, и прежде всего с
основами католической религии. Осуществить это корона
надеялась при помощи системы «распределения» (repartimiento) или
«поручения» (encomienda) индейцев.
Согласно этой системе аборигены распределялись между
испанцами, но не во владение — юридически они оставались
свободными подданными короны. Испанец, которому «поручались»
эти индейцы, имел право (или обязанность) собирать с них в
пользу короля налог, определенную часть которого оставлял
себе; Со своей стороны, он был обязан преподавать им основы
цивилизованной жизни, следить за тем, чтобы они соблюдали
христианские обряды, искоренять языческие пережитки. На деле
система репартимьенто-энкомьенды обернулась закрепощением
индейцев, практически бесконтрольной эксплуатацией их труда
с такой интенсивностью, что индейцы сотнями и тысячами
умирали от непосильной работы.
Энкомьенды на Антилах сравнительно с теми, что процвели
потом в Мексике и Перу, были невелики — по несколько
десятков, самое большее двести человек. Тем сильнее была
эксплуатация. Индейцы и заняты были преимущественно в золотых
рудниках, и чем больше истощались месторождения, тем больше
их заставляли работать. Этот-то непосильный ритм работы в
рамках закона и привел к вымиранию почти всего автохтонного
населения Антил.
Правительство пыталось умерить степень эксплуатации,
запрещая использование индейцев на наиболее тяжелых работах, не
позволяя жестокого обращения с ними. Была учреждена
должность «защитника индейцев» (Protector de los Indios), которую
отправлял, как правило, кто-нибудь из священников. Он мог
вести расследование дурного обращения с индейцами, требовать
у губернатора наказания для преступившего закон энкомендеро.
Но он не мог отменить систему энкомьенды, не мог отозвать
индейцев из шахт, так как правительство само было
заинтересовано в добыче золота.
49
«Новые законы» 1542 г., ограничивавшие права энкомендеро,
вызвали в Перу гражданскую войну; в Мексике попросту не были
применены; на Антильских островах дело ограничилось
жалобами, так как к этому времени индейская рабочая сила уже не
играла существенной роли. На смену индейскому
крепостничеству пришло негритянское рабовладение.
Негры-рабы имелись в Испании еще до открытия Америки,
и некоторые отплывавшие на острова испанцы брали с собой
черных рабов. Они были заняты главным образом в домашнем
хозяйстве, и число их было первоначально невелико. Но когда
недостаточность индейского труда стала очевидной, начали
ввозить наряду с индейцами из других районов Америки и негров —
сначала с испанских рынков, а потом из Африки.
Черные рабы, жившие какое-то время в Испании и усвоившие
некоторые черты испанской культуры (так называемые negros
ladinos), конечно, были предпочтительнее для колонистов. Но,
с другой стороны, именно эта культурная близость к хозяевам
(при неразвитости в Испании сравнительно с Англией расизма)
приводила к тому, что на островах такие негры особенно остро
чувствовали неравенство и часто выступали зачинщиками
восстаний, возглавляя рабов, привезенных из Африки. Дошло до
того, что в 1526 г. король запретил ввозить на острова негров,
проживших в Испании или Португалии больше года20.
Португалия упоминалась в указе не случайно. Дело в том,
что испанцы не занимались работорговлей — это было делом
мавров и португальцев. Покупать рабов у мусульман (на рынках
Сардинии, Майорки, Менорки, Леванта) было запрещено еще
Фердинандом и Изабеллой; что запрет этот нарушался, видно
из того, что в 1526 и 1532 гг. его должны были повторять.
Смысл запрета ясен: если короли боялись допускать в Индии
даже крещеных негров, то тем более опасным было влияние
магометан. Еще заметнее политика отбора по этническим и
культурным признакам проявлялась в указе от 28 сентября 1582 г.
В указе говорилось, что зачинщиками восстания негров на Сан-
Хуане были негры с острова Хелофе, известные якобы своим
злонравием; впредь запрещался ввоз представителей этой
группы ".
Португальская работорговля процветала до середины XVII в.
В Торговой палате Севильи была учреждена Junta de Negros,
которая заключала договоры с португальскими компаниями на
поставку рабов. В договоре 1595 г. о доставке ежегодно 4 250
рабов (не только на Антилы) оговаривалось, «чтобы ни один из
них не был мулатом, метисом, турком, мориском или какой
другой нации — только темнокожие (atezados) негры указанных
островов и провинций португальской короны» 22.
Негритянское рабство учреждалось на Антильских островах
как постоянный институт: еще в 1527 г. кубинский поселенец
Алонсс де Парада, предлагая королю компенсировать нехватку
индейцев путем завоза рабов-негров, предлагал раздавать их
50
испанцам в вечное владение, при условии, что если хозяева и
будут их продавать, то не на вывоз, а лишь на своем острове.
Половину от общего числа негров при этом должны были
составлять женщины, так как, заявлял де Парада, проверено, что
женатые негры лучше работают и не бунтуют. Этот пункт,
действительно, стал предметом особой заботы в испанской этнической
политике. Если брачные отношения индейцев не удостаивались
особенного внимания, то новая, не имевшая единых традиций
расовая группа негров, состоявшая из различных этносов,
рассматривалась испанскими чиновниками как особая порода скота.
Соответственным образом и проявлялась забота. Когда в 1526 г»
королевским указом был разрешен ввоз 200 рабов, половину
должны были составлять женщины. При этом (в нарушение
законов Кастилии) раб при женитьбе не получал свободу —
слишком нужна была рабочая сила.
Слова об отношении испанцев к негритянским рабам как к
скоту не надо, конечно, понимать в буквальном смысле.
Признавалось* что негры имеют душу, хозяева обязаны были
окрестить их и заботиться о религиозном воспитании. Да и
необходимость дать жену обусловливалась не только вниманием к
физическим качествам раба. В- 1540 г. кубинские чиновники
сообщали королю, что холостые негры ищут себе женщин у
индейцев, а последние вредно влияют на нрав раба и укрывают
беглецов. Во избежание этого рекомендовалось привозить
негритянок и женить рабов23.
В XVII—XVIII вв. привоз негров продолжался: испанское
правительство заключало договоры то с французскими, то с
английскими работорговцами. Но рабство на Антильских островах
приняло патриархальный характер, свойственный вообще асьенд-
иому типу хозяйства. Ввоз рабов был призван компенсировать
главным образом уход с плантаций вольноотпущенников. Число
свободных негров росло за счет беглецов из английских,
французских, голландских колоний,— с 1664 г. они признавались
вольными в испанских колониях при условии присяги королю
Испании и перехода в католичество. На Пуэрто-Рико в 1765 г.
из 44 883 жителей только 5 037 были рабами24.
Официально королевская администрация должна была следшь
за условиями жизни и труда рабов. По Регламенту 1826 г.
местные судьи были обязаны трижды в год инспектировать ась-
енды, проверять режим работы, крещеность негров и т. п. И
губернатор ежегодно должен был проводить подобные инспекции.
В каждом поселке имелся чиновник, носивший звание «защитник
рабов» (Protector de esclavos). По воскресеньям и праздникам
рабы могли отдыхать. На деле защита негров-рабов оборачивалась
еще большей фикцией, чем защита индейцев: чиновники и
помещики были связаны круговой порукой.
В XVII—XVIII вв. в испанские колонии прибывают новые
этнические группы: канарцы; в конце^ XVIII в.— французы с
Гаити (вместе со своими неграми-рабами, придавшими некоторое;
51
своеобразие восточным районам Кубы) и из Луизианы; испанцы
и креолы из завоевавших независимость испанских колоний.
Бурбонское правительство, как правило, приветствовало такую
иммиграцию; по отношению к французам был установлен режим
благоприятствования.
С гораздо большей подозрительностью испанское
правительство относилось к белой креольской верхушке колониальных
обществ, в течение XIX в. все активнее проявляющей себя как
отличный от испанцев этнический элемент, выражающий местные
интересы. Политика правительства в отношении креолов была
направлена на ограничение их гражданских прав в пользу
приезжих испанцев. В то же время само существование креолов как
группы не признавалось: их старались идентифицировать с
испанцами. Ложность такой политики проявилась к концу XIX в.,
когда креолы последних испанских колоний в Америке — Кубы
и Пуэрто-Рико — возглавили борьбу за освобождение своих
народов.
1 Coleccion de documentos ineditos relativos al descubrimiento, conquista у
organizacion de las antiguas posesiones espanolas de Ultramar, 2da serie
(далее: CDIU). Madrid, 1890, t. 5, p. 146.
2 Ibid., p. 68.
3 Coleccion de documentos ineditos relativos al descubrimiento, conquista у
organizacion de las antiguas posesiones espanolas de America у Oceania
sacados de los Archivos del Reino у muy especialmente de las Indias
(далее: CDIAO). Madrid, 1876, t. XXXI, p. 23.
4 CDIU, t 5, p. 133-134, 229, 298, 307-309; t. 10^ p. 3-5, 462-464; Coleccion
de documentos para la historia de la formacion social de Hispanoamerica
1493—1810 (далее: CDFS). Madrid, t. II, parte 1, p. 42.
s Recopilacion de las Leyes destos Reynos. Madrid, 1948, vol. 4, p. 2.
6 CDIU, t. 5, p. 46, 76-77, 94-97.
7 Boletin del Institute de Historia у del Archivo Nacional. Habana, 1964,
t. LXV, p. 6-13.
8 CDIU, t. 5, p. 280-281, 331-335; t 1, p. 16, 96-97.
9 Coleccion de documentos ineditos para la historia de Espana, (далее:
CDIHE). Madrid, 1843, t. 2, p. 204-208; CDIU, t. 9, p. 80-81, 83-88.
10 CDIU, t. 4, p. 310-312.
11 CDIU, t. 10, p. 206-210, 213-217.
« CDIU, t. 1, p. 260-263.
13 CDIU, t. 5, p. 111-112, 130-131, 259-263.
" CDFS, t. II, parte 1, p. 173—174, 194.
15 В конце XV в., по подсчетам испанских чиновников, на одной только
Эспаньоле было около 130 тысяч индейцев; к 1518 г. их оставалось
меньше И тыс. (CDIHE, t. И, р. 350).
16 CDIU, t. 5, p. XV, XXXII.
17 Rey Betancourt E. La genesis del colonialismo espanol у exterminaci6n de
la poblacion aborigen de Cuba. Manuscrito, p. 234—235.
« CDIU, t. 5, p. 278; t. 9, p. 254-255.
19 CDIU, t. 1, p. 11; t. 5, p. 268.
20 CDIU, t. 9, p. 242-244.
21 Recopilacion de las Leyes de Indias, Madrid, 1946, t. IV, libro 9, titulo 26,
ley 19; CDIU, t. 10, p. 144—142.
22 Diaz Soler L. M. Historia de la esclavitud negra en Puerto Rico. Rio Pied-
ras, 1965, p. 76.
23 CDIU, t. 1, p. 355—356, 436—438; t. 9, p. 239—242; Munoz 7. B. Coleccion
postuma de papeles cientificos, hist6ricos, politicos у de otros ramos sobre
la Isla de Cuba. La Habana, 1881, t. 4, p. 164.
24 Diaz Soler L. M. Historia..., p. 90.
ЭТНИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
КОЛОНИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ АНГЛИИ
•
А. Д. Дридзо
Этнические процессы в англоязычной Вест-Индии
отличаются значительным своеобразием, а в некоторых
отношениях бесспорно могут быть охарактеризованы как
уникальные.
Прежде всего необходимо подчеркнуть прямую, более того,
чрезвычайно жесткую зависимость их от событий политической
истории. Эти события не просто создавали какие-то новые
условия развития этносов, но часто радикальным образом меняли
весь этнический облик субрегиона, устраняя одни этнические
элементы и заменяя их другими, совершенно новыми.
Яркий тому пример — первый этап колониального периода
этнических процессов в англоязычной Вест-Индии (конец XV —
середина XVII в.) —захват островов испанскими (и иными)
колонизаторами и почти полное истребление коренного населения.
В этническом плане этот период характеризуется не только почти
абсолютным исчезновением индейцев с тех островов, которые нами
рассматриваются, но и заселением их испанцами, началом ввоза
рабов из Африки, появлением первых групп смешанного
населения.
Второй период, уже непосредственно относящийся к нашей
теме, охватывает время со второй четверти XVII в. до начала
XIX в. Политические рубежи его —захват англичанами первой
колонии в регионе — Барбадоса A625) и прекращение
работорговли A808). .
Английские корабли, как известно, появились у Антильских
островов много лет спустя после открытия Вест-Индии испанцами.
Вначале англичане совершали лишь пиратские налеты на
испанские колонии (наиболее известные под командованием Хоукинса
и Дрэйка —в 1565 и 1572 гг.). Попытки закрепиться на каком-
либо из островов начинаются позже (одна из самых ранних —
объявление Тобаго в 1580 г. британской колонией, не имевшее,
впрочем, реальных последствий). В 1597 г. англичане на краткое
время захватывают Пуэрто-Рико, в 1605 г. впервые высаживаются
на Барбадосе, в 1624 г. делают первую попытку его колонизовать,
а в 1625 г. захватывают остров, не переходивший с тех пор уже
никогда в другие руки. В 20-е годы XVII в. начинается
английская колонизация Сент-Кристофера (Сент-Киттса), Невиса, Ба-
53
гамских островов, в 1632 г.—Антигуа и Монтсеррата. В 1646 г,,
англичане отвоевывают у испанцев Бермудские острова, а в.
1655 г.— Ямайку.
Утверждение английских колонизаторов в Вест-Индии
происходило в ожесточенной борьбе с соперниками — колонизаторами
испанскими, французскими, голландскими. В ходе этой борьбы:
многие острова по многу раз переходили из рук в руки. Сент-
Киттс, например, за 160 лет A623—1783) был и английской и
французской колонией и совместным англо-французским
владением и даже испанской колонией. Много раз судьбу тех или иных:
островов решало соотношение сил не в Вест-Индии, а в Европе.
Так было при заключении англо-французского договора в Э-ла-
Шапелль A748), Парижского мира между Англией и Францией
A763) и Версальского мира между ними A783).
Но и в конце XVIII в. передел Антильских островов еще не
был завершен. Важным событием был захват англичанами у
испанцев острова Тринидад A797). Последним этапом передела
стал период наполеоновских войн. Состав английских колоний
окончательно определился лишь в середине второго
десятилетия XIX в.
Период, о котором идет речь, отмечен бурным развитием
плантационного хозяйства. В конце XVI—-начале XVIII в. именно в
Вест-Индии, на Ямайке, возникает крупный рынок рабов. После
создания в 1672 г. Королевской африканской компании и начала
английской работорговли1 он становится, вероятно, крупнейшим
в мире. По новейшим подсчетам, всего на британские Антилы
было ввезено из Африки 1650 тыс. рабов2, т. е. более 40%
ввезенных в Америку. Конечно, часть их могла быть продана и за
пределы региона. Но львиная доля оставалась в Вест-Индии и,
не взирая на колоссальную смертность (в год на некоторых
плантациях погибало до половины рабов), постоянный приток новых
и новых африканцев давал все возрастающее увеличение их
численности. «Рабовладелец,—писал по этому поводу
Маркс,—покупает своего рабочего так же, как он покупает свою лошадь. Теряя
раба, он теряет капитал, который приходится возмещать новой
затратой на невольничьем рынке» 3.
В определенной степени здесь наблюдается сходство с
условиями, сложившимися в североамериканских колониях. Но столь
же отчетливо и различие. Ни в одном из штатов Северной
Америки негры почти никогда не составляли большинства населения
(лишь в Миссисипи и Южной Каролине их численность одно
время была выше численности белых). На Антилах же они очень
быстро заняли первое место. Показателен пример Ямайки —
крупнейшей английской колонии региона (см. табл. на с. 55).
Как видно из таблицы, на одного белого приходилось более
10 негров. На других островах соотношение было меньше, но и
там негров было в несколько раз больше, чем белых
(максимальный показатель — в 8 раз, на Барбадосе — в 4 раза) \
54
Год
1670
1698
1704
. Численность
негров,
тыс. человек
8
40
86
Численность
белых,
тыс. человек
8
8
7,6
1
Год
1746
! 1775
Численность
негров,
тыс. человек
112
более 1?0
Численность
белых,
тыс. человек
10
18,5*
К концу XVIII в. пропорция, характерная для Ямайки, стала
типичной для всей британской Вест-Индии. К. Маркс приводит в
первом томе «Капитала» данные одного из исследователей
вопроса, согласно которым в 1790 г. 10 рабов приходилось там на
одного свободного6. В 1800 г. только на Ямайке насчитывалось
300 тыс. негров7.
Однако рост численности рабов имел в Вест-Индии не только
количественные, но и качественные особенности. Как и вообще
в Америке, здесь решительно преобладали уроженцы Западной
Африки — именно той части континента, где велась наиболее
интенсивная европейская работорговля. Можно считать, что район,
«откуда происходило подавляющее большинство негров, попавших
на невольничьи рынки Америки, простирался от Нигера на севере
до Конго на юге; он охватывал, кроме того, часть Центральной
Африки. Были среди рабов и уроженцы Восточного побережья.
Есть сведения даже о мальгашах с Мадагаскара.
Разумеется, для работорговцев и рабовладельцев, для
колониальных властей отнюдь не безразлично было, какова
этническая принадлежность того или иного раба, а тем более — группы
рабов. Возникла даже своего рода «прикладная этнография»
рабовладельцев, тщательно взвешивавшая все достоинства и
недостатки уроженцев разных районов Африки. Благодаря этому у нас
есть возможность получить данные об этническом составе вест-
индских рабов.
Правда, и сами рабовладельцы понимали, что этнонимы,
которыми они пользовались, были не очень достоверны. Известный
историк Ямайки Эдвард Лонг писал в 1774 г.: «Негры,
проходящие под этим общим обозначением, привезены с Побережья8; но
мы не можем быть уверены, уроженцы ли они этой полосы Гвинеи
или получили разные свои наименования — Акан, Фантинс, Ашан-
тис, Куанбус и другие — по называющимся так городам, где их
на рынках (невольничьих.—Л. Д.) покупали»9.
Наиболее подробное описание различных этнических групп
рабов принадлежит, вероятно, Брайану Эдвардсу A743—1800).
Богатый ямайский плантатор и яростный апологет рабства, он не
переставал выступать в его защиту и с трибуны ямайской
ассамблеи, и в британской палате общин, и на страницах своих
произведений. Именно интересы рабовладельцев и заставили этого
автора пристально вглядываться в особенности, характеризующие
представителей различных африканских народов и племен10.
Больше всего среди рабов было так называемых кроманти, или:
короманти, с Золотого берега (современная Гана). Эти африканцы,
принадлежали к группе акан и говорили на диалектах языка тви
(ашанти, фанти и др.). Достоинства их рабовладельцы видели в
физической силе и выносливости, основной недостаток —в
бунтарском духе: из этой категории африканцев вышли руководители
и участники большинства восстаний. Поэтому французские и
испанские рабовладельцы воздерживались от покупки рабов-коро-
манти. Их примеру следовали и некоторые англичане. Тем не менеа
основной поток этих рабов шел именно в английские колонии
(статистические данные отнюдь не отличаются полнотой, но
известно, например, что в 1782—1788 гг. более 55% ввезенных на
Ямайку рабов были этой этнической принадлежности) ".
Значительной по численности была группа виде, или попо.
Название виде связано с одноименным государством на
территории нынешних республик Того и Бенин (эта часть побережья
носила тогда название Невольничий берег). Попо — одно из
названий эве, преобладавших в государстве Вида.
Попо считались искусными земледельцами, что связывалось
со значительным развитием сельского хозяйства у них на родине.
От них не ожидали вооруженных выступлений, но рабовладельцы
считали, что сопротивление этой группы также может принять
очень опасные формы и нанести плантации большой
экономический ущерб.
Среди наиболее часто встречающихся этнонимов — моко
(народ ибо из Нигерии); негры «из Конго и Анголы» —
превосходные «.механики», кроме того, из них «получаются хорошие
слуги»; мандинго — самые образованные рабы: среди них многа
мусульман, знающих арабское письмо» 12, а также йоруба и
некоторые другие.
На этой этнической основе в Вест-Индии чрезвычайно быстра
стал складываться совершенно новый этносоциальный организм.
Обращают на себя внимание не только исторически крайне
сжатые сроки его возникновения и развития, но и то обстоятельство,,
что и сам он и оба его компонента — этнический и социальный —
были насаждены в Вест-Индии искусственно, явились результатом
колониальной политики англичан.
Колонизаторы стремились «перемешать» ввезенных рабов,
рассредоточить их по плантациям так, чтобы нигде не допустить
опасной концентрации африканцев одной этнической
принадлежности. Считалось, что так удастся предотвратить восстания рабов.
Но, поскольку эксплуатировать людей, ле понимающих
обращенных к ним приказаний, было невозможно, то пришлось учить их
каким-то основам английского. В итоге возник диалект, довольно
далеко отошедший от литературного языка. На нем говорили
рабы между собой, обращались к хозяевам и надсмотрщикам.
Дети рабов, родившиеся на Антилах, другого языка уже не знали.
Для них и их детей он стал родным. Этот диалект (сейчас его
называют «креоль») сохраняется в Вест-Индии и поныне13.
56
Исторически достаточно быстро стали исчезать многие
особенности духовной культуры африканских народов, к которым
принадлежали вест-индские рабы. Очень любопытные изменения
претерпело устное народное творчество. Сменив язык, поколения
потомков различных народов Африки сохранили на вест-индской
почве ряд особенностей сказок, некоторые пословицы, поговорки
и совершенно не сохранили песен. Но даже и в сказках не
африканский пласт 'был намного мощнее африканского. В то же время
те аспекты культуры, которые не были связаны с языком,
сохранились гораздо больше (музыка, танец), хотя, конечно, также в
модифицированном виде.
Значительные изменения произошли у вест-индских рабов и в
религиозной сфере. Одной из официально провозглашенных целей
колонизации было, как известно, обращение местных жителей в
христианство. Однако коренного населения на захватываемых
англичанами островах Вест-Индии почти не было, и заселяли они
эти острова ввозимыми из Африки рабами. При этом опять-таки
объявлялось, что чуть ли не главную свою цель они видят в
«обращении язычников».
На самом деле до отмены рабства большая часть рабов так и
;не была окрещена. Здесь нельзя, конечно, сбрасывать со счетов
их сопротивление, нежелание принимать религию угнетателей.
Но и сами угнетатели, несмотря на все свои декларации, не очень-
то торопились с воплощением их в жизнь. Окрещенный негр
становился в чем-то равным своему господину, его приходилось
отпускать в церковь, у него появлялось право на те или иные
религиозные праздники; негра пришлось бы учить грамоте, чтобы
юн мог читать Библию. А появление большого числа грамотных,
как хорошо было известно рабовладельцам, было бы чревато
опасными для них последствиями14.
В отличие от католиков в других колониях Вест-Индии
протестанты в британских владениях предпочитали рабов в
большинстве некрещенных.
Очень важную роль <в жизни негров продолжали играть
африканские верования, хотя и б трансформированной форме. На
вест-индской почве эти верования !вызвали к жизни культ обиа.
Основой его была вера в существование мира духов;
посредниками между ним и миром людей были жрецы, в сверхъестественные
способности которых негры твердо верили. Живучесть этого
культа, много раз запрещавшегося колониальными властями,,
объясняется тем, что он, несомненно, являлся своего рода религиозной
оболочкой освободительных устремлений черных рабов15.
Другой характерной чертой описываемых процессов был не
только распад прежних этнических, но и прежних социальных
связей и появление связей новых, возникших уже на
вест-индской почве. Одним из примеров может служить так называемое
«братство по кораблю», объединявшее рабов, которые пересекли
океан на одном и том же невольничьем судне16. Чем больше
поколений отделяло раба от его африканского предка, тем боль-
57
шее развитие описываемых процессов можно было констатировать*
В первом же поколении еще очень и очень многое
определялось африканским прошлым. Попав за океан, африканцы
привезли с собой не только свои языки, верования, культурно-бытовые
особенности, но и те межэтнические противоречия, которые были
им присущи на родной земле. На это обстоятельство обратили
внимание многие ранние авторы. Так, англичанин Лесли писал
в свое время, что рабы «из разных местностей Гвинеи так
ненавидят друг друга, что готовы скорее умереть от руки англичан,
чем присоединиться к другим африканцам» 17. Можно не
сомневаться, что плантаторы, тщательно изучавшие этнический состав
и этнографические особенности своих многочисленных рабов,
делали все, для того чтобы эта вражда не ослабевала. Наличие ее
было одной из причин поражения многих восстаний.
Колониальное общество в Вест-Индии отличалось чрезвычай-
до четкой этнорасовой и этносоциальной структурой. Негры-рабы
составляли самую угнетенную и бесправную его часть. Но и среди
них существовали прослойки, положение которых не было
одинаковым. Так, раб, родившийся в Вест-Индии (так называемый
креол), имел определенные преимущества перед уроженцами
Африки. Таким образом, в .Вест-Индии этот термин имел и имеет
иное значение, нежели в Латинской Америке.
Между рабами-креолами и африканцами были довольно
сложные отношения. Африканцы с недоверием и подозрительностью
относились к потомственным рабам, которых плантаторы часто
использовали против недавно привезенных из Африки. В свою,
очередь креолы, уже во многом утратившие связь с африканской
культурной спецификой, чувствовали .мало общего с только что
покинувшими Африку людьми. Их разделяли как
культурно-бытовая специфика,, так и язык.
И та и другая категории постоянно увеличивались — первая
за счет все новых и новых ввезенных африканцев (несмотря на
огромную смертность среди рабов), вторая —за счет перехода в
нее детей африканских уроженцев. Но если первая категория вся
целиком обновлялась в каждом последующем поколении, то
вторая, неуклонно увеличиваясь численно, в конце концов
возобладала совершенно.
Если раб получал свободу, он, естественно, занимал
совершенно новое положение. Еще выше было положение негра,
родившегося от уже свободных родителей. При этом как среди
освобожденных рабов, так и среди родившихся свободными потомков
африканцев мулаты всегда стояли выше негров.
Самое слово «мулат» (Mulatto) обозначает потомка
негритянки и белого, а в более широком смысле — вообще человека смешан-
дого, негритянско-европейского происхождения. В Вест-Индии
существовала подробно разработанная терминологическая
система степеней смешения. Так, негр на четверть — потомок белого и
.мулатки — назывался квадрун, или квартерон. Негр на одну
восьмую — октрун, или октрон — стоял настолько выше квартерона,
58
^насколько квартерон был выше мулата. На следующей ступеньке
находился мусти, или мести, т. е. негр на Vie. Мустеффино, или
местиффино (негр на 732), стоял еще выше, а потомок его от
белого или белой уже официально считался белым и становился
свободным, даже если кто-то из его родителей еще находился в
рабстве.
Потомок мулата и негра назывался самбо (в отличие от стран
Южной Америки, где этот термин обозначал потомков негров и
индейцев) и считался ниже мулата, но выше негра.
Свободных и освобожденных негров и мулатов всегда было
очень немного (даже на крупнейшем острове Ямайке их к концу
XVIII в. насчитывалось не более 10 тыс. человек). Часть их была
•освобождена за заслуги перед хозяевами, часть выкупилась на
<волю. Свободные негры, однако, находились под постоянным
надзором, и свобода их была во многих отношениях ограничена. Так,
до закону 1766 г. за самовольный уход с места постоянного
жительства свободного негра обращали <в рабство18.
Своеобразным было положение мулатов. Связи плантаторов с
негритянками были распространены очень широко, их отнюдь не
скрывали, и даже женам рабовладельцев приходилось с этим
мириться. Но существовал обычай (не всегда, правда,
соблюдавшийся) , согласно которому белый отец должен был дать вольную
своим детям-мулатам (прежде всего сыновьям).
Поэтому многие мулаты не просто становились свободными, но
и получали большие суммы в наследство (хотя предел таких сумм
неуклонно снижался); некоторых из них отцы посылали учиться
в Англию и т. п. Свободным .мулатам в отличие от свободных
негров не запрещалось владеть рабами. Поэтому нередко они
сами становились плантаторами, имевшими немалое влияние
(правда, избирательных лргв, а также права быть судьями и
присяжными они были лишены). Многие мулаты были
надсмотрщиками и управляющими на плантациях.
Английские колониальные власти и сами рабовладельцы
всячески культивировали антагонизм .между свободными неграми и
рабами, между неграми и мулатами. Неплохо отражает этот
антагонизм возникшая еще в период рабства горькая поговорка:
«Черным делает бог и белым делает бог, но кто же сотворил
проклятого мулата?»
Однако эта политика все же не предотвратила участия
мулатов в негритянских восстаниях как во времена рабства, так и
после его отмены. Более того, из среды мулатов, как правило
людей более образованных, обладавших более широким
кругозором, подчас выходили руководители таких выступлений, как,
например* на Ямайке в 1865 г.19
Неодинаковым по своему этническому и социальному составу
было и белое население вест-индских колоний Англии.
Господствующий класс состоял только* из белых — англичан,
шотландцев, в меньшей степени — ирландцев. Власть на местах
и в масштабе всей Британской Вест-Индии находилась в их ру-
59
ках. На некоторых островах существовали своего рода местные-
парламенты —- ассамблеи (на Ямайке, например, с 1664 г.).
Обычно их нижняя палата была выборной. Однако избирательным
правом пользовались отнюдь не все белые: существовал высокий
имущественный ценз.
Значительную часть белого населения составляли
управляющие, надсмотрщики, торговцы, ремесленники. Наконец, в XVII—
XVIII вв. в его составе существовала еще одна, наиболее низкая
социальная категория — сервенты, или так называемые
кабальные слуги («рабы на срок»). Это были долговые рабы, ссыльные
и их потомки, известные под наименованием «белых бедняков»
(«Poor Whites»). Ссылать из Англии на вест-индские острова
начали еще при О. Кромвеле в связи с покорением Ирландии.
Поэтому среди этой категории белого населения было немало
ирландцев.
Даже и освободившись от кабальной зависимости, бывшие
сервенты сохраняли социально низкий статус, перешедший и на
их потомков. Остальные белые не допускали их в свою среду, и
поселки «Poor Whites» очень долго оставались изолированными
эндогамными поселениями с крайне низким уровнем жизни20.
Мы видим, таким образом, что даже в таком расово
сегрегированном обществе, каким было колониальное общество Британской
Вест-Индии, отчетливо проявилась первичность социального над
расовым. Чаще всего в подобной ситуации не было внутреннего
противоречия -^ социально ниже стоящая личность принадлежала
к социально низшей расе. Однако, если противоречие возникало,
то побеждал социальный момент.
На некоторых островах потомки сервентов и ссыльных
постепенно слились с неграми. Так было, например, с ирландцами на
Ямайке и Монтсеррате, причем на последнем острове «черные
ирландцы», уже не отличающиеся внешне от остального
негритянского населения, сохранили, тем не менее, в своем местном
диалекте именно ирландский акцент21.
Но это было, однако, исключением. Как правило, если белые
бедняки и смешивались с неграми, то в небольших масштабах
(например, часть «вольных» переселенцев из Германии на
Ямайке) 22, а чаще всего не смешивались совершенно. Таковы,
например, редлегз на Барбадосе или чачас на Виргинских островах23.
Важнейшей составной частью социальной жизни
колониальной Вест-Индии были многочисленные восстания рабов. С
середины XVII по начало XIX в. их, по самым осторожным
подсчетам, было несколько десятков.
На некоторых островах долгое время существовали
независимые поселения марунов -«- беглых рабов и их потомков,
укрывшихся в горно-лепных районах и защищавших свою свободу с
оружием в руках. Оказавшись не в состоянии одолеть марунов силой
оружия, колонизаторы были вынуждены заключить с ними мир
(на Ямайке договоры 1738 и 1739 гг., на Доминике — договор
1795 г.), признав автономию марунов и заручившись их согласи-
60
ем помогать в розыске беглых рабов. К концу XVIII — началу
?С1Х в. (на Ямайке — в 1796, на Доминике — в 1814 г.)
колонизаторы, нарушив эти договоры, выслали почти всех марунов с
Ямайки и всех —с Доминики за пределы Вест-Индии24.
Следующий — третий — этап этнической (и социальной)
истории англоязычной Вест-Индии хронологически охватывает XIX
рек. Начало его связано с запрещением работорговли A808 г.) и,
следовательно, прекращением регулярного притока на острова
новых масс африканцев25. Конец этого периода закономерно
следует связывать с переходом капитализма домонополистического в
его последнюю, империалистическую стадию.
К середине второго десятилетия XIX в. окончательно
определился территориальный состав британских колониальных
владений в Вест-Индии. Ряд островов, долгое время принадлежавших
Франции, и Тринидад (бывшая испанская колония) перешли к
Англии. Это имело не только важные политические, но и не
менее важные этнокультурные последствия. Появились
значительные массы негров, родным языком которых был не английский
креоль, а французский (кое-где его называли так же, на других
островах он носил название «патуа»). Борьба этих двух
диалектов продолжалась многие десятилетия, а на ряде Малых
Антильских островов /не завершилась и по сей день. По своему
этнокультурному облику эти «молодые» английские колонии во многом
ртличались от колоний «старых» (прежде всего Ямайки и
Барбадоса) 26.
Внутри этого периода следует выделить ряд узловых моментов,
в первую очередь — отмену рабства. Закон 1833 г. предусматривал
ликвидацию рабства -со следующего года, причем рабовладельцы
получали огромную компенсацию B0 млн. фунтов), а рабы
освобождались не сразу. Для них был введен период «ученичества»,
в течение которого им пришлось еще работать на бывших хозяев.
Окончательная отмена рабства произошла лишь в ,1838 г.
Следствием отмены рабства стали важные изменения в
классовой структуре населения Британской Вест-Индии.
Во-первых, полностью исчезли класс рабов и класс
рабовладельцев. Во-вторых, освободившиеся рабы, уйдя с плантаций,
занялись сельским хозяйством на свободных землях в глубине
островов, образовав значительный по численности класс
свободных земледельцев-крестьян (которого до отмены рабства в Вест-
Индии почти не существовало). На разных островах, однако,
формирование свободного крестьянства происходило по-разному.
Там, где земель было достаточно, этот процесс протекал
интенсивно и в больших масштабах. Так, в частности, обстояло дело на
крупнейших островах — Ямайке и Тринидаде (хотя на последнем
основная масса крестьян появилась позже — после окончания
срока работы у ввезенных по контрактам индийцев, выделения и
продажи им коронных земель). В остальных же колониях земли
было мало, н бывшим рабам в массе своей приходилось
возвращаться на плантации. Так в Вест-Индии появились довольно
61
значительные группы сельскохозяйственных рабочих. После вво-
,за во второй половине XIX — начале XX в. на Тринидад и
Ямайку индийских иммигрантов такие группы, весьма немалые по
численности, возникли и на этих островах (особенно на
Тринидаде) .
Следствием развития капиталистических отношений стал и рост
городов, появление первых крупных предприятий, в частности
больших юахарных заводов в комплексе с плантациями.
Возникают первые группы фабричного рабочего класса, уже не
связанного непосредственно с плантационным хозяйством. Крайняя
отсталость колониальной Вест-Индии определила слабое
развитие и малую численность даже и этой части .пролетариата.
Появляется и мелкая буржуазия, связанная прежде всего с
торговлей. Немногочисленные белые, действовавшие в этой сфере
до отмены рабства, были быстро вытеснены из нее сначала
неграми, а во второй половине XIX в. в мелкой торговле (особенно на
Тринидаде и Ямайке) прочно возобладали ицдийцы и китайцы.
Средняя буржуазия не белого происхождения (равно как и часть
мелкой) долгое время состояла почти преимущественно из
мулатов. Из них же рекрутировалась и основная масса национальной
интеллигенции.
Такое положение было характерно не только для XIX в.» но
и для первых десятилетий XX. Разумеется?, на 30-е годы XIX в.
приходится лишь начало всех этих процессов, имевших весьма
важные этнические и этнокультурные аспекты. И здесь перед
нами —второй узловой момент указанного периода. Уход негров
с плантаций резко обострил проблему рабочей силы, заставив
плантаторов начать ввоз рабочих по контрактам — главным
образом из Индии и Китая. Индийцев (за 1845—1917 гг.) ввезено
было более 150 тыс. (в том числе на Тринидад —143,9 тыс.) 27,
китайцев (в 50—60-х годах XIX в.) несколько тысяч человек.
Выполняя работу, от которой бывшие рабы сразу после
освобождения категорически отказались, индийцы, сами того не ведая и не
желая, стали в глазах негров своего рода штрейкбрехерами. Это
«создало определенную напряженность в индийско-негритянских
отношениях. Сыграло здесь роль и традиционное отношение
большинства негров к работе на плантации как к труду,
недостойному свободного человека, и резкая этнокультурная контрастность,
и сознательное разжигание английской колониальной
администрацией антагонизма между индийцами и неграми.
Наиболее откровенные колонизаторы признавали, что сам факт
присутствия индийцев на островах оказывает воздействие на
негров, «заставляя их работать», давая хозяевам возможность
манипулировать с заработной платой, и т. п.28 Иначе говоря, речь
шла о таком же воздействии, какое оказывало и оказывает в
развитых странах капитализма наличие иммигрантов, готовых работать
за более низкую заработную плату. И так же, как в этих странах,
на определенном этапе их развития, в Вест-Индии организации,
пытавшиеся защищать права трудящихся, не только не прини-
62
мали в свои ряды иммигрантов, но и вообще не желали иметь
с ними ничего общего и были даже настроены антииндийски,
требуя, в частности, прекращения вербовки рабочих из Индии.
Такова, например, была позиция Тринидадской ассоциации
трудящихся, возникшая в конце XIX в. как преимущественно
негритянское объединение. С подобными требованиями выступал
на Ямайке еще в начале 60-х годов XIX в. известный
политический деятель — мулат Джордж Уильям Гордон29.
Китайцев ввезено было гораздо меньше, чем индийцев, и они
нигде не достигли значительной численности. Попытки вербовать
переселенцев и в Европе, например в Германии (для Ямайки),
Португалии (в частности, на Мадейре, для Тринидада), на
Мальте, не привели к сколько-нибудь заметным результатам, хотя на
Тринидад и удалось привлечь небольшие группы португальцев»
Подавляющее большинство населения британских колоний в
Вест-Индии в XIX в. по-прежнему составляли негры. Перестав
быть рабами, они тем не менее наряду с законтрактованными
рабочими остались самой угнетенной частью населения.
Угнетены они были как экономически, так и политически, ибо острова
Вест-Индии продолжали оставаться колониями. Продолжала
существовать и сопряженность расовых и классовых моментов,
присущая подобного рода обществам.
Колонизаторы ревниво оберегали монополию белых на власть.
Хотя на большинстве островов существовали местные ассамблеи,
имущественный ценз преградил подавляющему большинству
негров и мулатов доступ в них. Однако какая-то небольшая группа
оказалась в состоянии воспользоваться избирательным правом.
Сохранилось любопытное свидетельство довольно известного в свое
время английского писателя Э. Троллопа о том, какие
предпринимались меры, чтобы не допустить в ассамблеи и этих немногих.
Он писал: «Не думаю, что эта система оправдывает себя на
Ямайке... где... может голосовать любой, кто вносит налог или
арендную плату... А на Барбадосе не участвует в выборах ни
один «цветной». «Цветной» (т. е. мулат.—Л. Д) или негр,
конечно, имеют право голоса, если они — земельные собственники,
поэтому приняты меры, чтобы земли у них не было. На Тринидаде
законодательная власть почти целиком находится в руках Короны.
В Гвиане, которую я рассматриваю как наилучшим образом
управляемую колонию, положение такое же». И далее: «... Если
сказать правду, то на этом острове (Ямайке.—Л. Д.) нет места
- столь сложному механизму» 30.
Иначе говоря, поскольку существует серьезная угроза
безоговорочному господству белых в колонии, порядок управления ею
следует изменить. Э. Троллоп предлагает даже допустить в состав
колониального чиновничества мулатов при одном только условии,
что руководить ими будет колониальное ведомство, но никак не
местная ассамблея.
Примерно так и осуществляли свою политику колониальные
власти. Во второй половине XIX в. среди чиновников на островах
63
действительно начали появляться мулаты. Так, барбадосец
У. К. Ривз A821—1902), сын врача — англичанина и рабыни,
получив образование в Англии, стал членом ассамблеи,
прокурором, затем главным судьей острова и был даже возведен в
дворянское достоинство. Показательно, однако, что британский
«Словарь национальных биографий» в статье о Ривзе специально
отмечает: все это «было редким признанием достоинств в черном
человеке» 31.
Конечно же, подобные случаи и тогда и много позже являли
собою исключение. Правилом же были меры по «обузданию»
негров, а также и тех членов ассамблеи — мулатов, чья
деятельность не устраивала колонизаторов. На Ямайке все это привело
к восстанию 1865 г., зверски подавленному английскими
войсками32 и вызвавшему грандиозный скандал, когда зверства
колонизаторов стали достоянием гласности. Показательно, что после
1865 г. ассамблея на Ямайке была распущена вплоть до середины
$0-х годов. Лондон не давал разрешения возобновить ее
деятельность.
Тем не менее, положение в Вест-Индии менялось. И
отражением этих перемен стало появление первых рабочих организаций.
На Тринидаде в конце XIX в., на Ямайке —с 1908 г. стали
возникать профсоюзы, еще малочисленные и недолговечные, но
признанные или полупризнанные властями. Их было немного: на
Ямайке, например, к 1918 г. они охватывали всего 0,04%
трудящихся. Но уже сам факт их появления говорит за себя.
Содержание четвертого этапа, начало которого следует
связывать с переходом капитализма в последнюю,
империалистическую стадию, составляет борьба вестиндцев за освобождение от
колониального ига. Завершается он в начале 60-х годов XX в.,
когда первые крупные острова — Ямайка и Тринидад — добились
независимости.
Этот этап чрезвычайно насыщен событиями. В начале XX в.
на некоторых островах стали появляться национальные
организации, в частности (на Ямайке в 1914 г.) «Всемирная
ассоциация по улучшению положения негров», деятельность которой была
затем перенесена в США33.
Огромное значение имела для Вест-Индии Великая
Октябрьская социалистическая революция. Изучение конкретных
событий в этом плане пока еще только начинается. Но и сейчас
можно указать на такие события, как подъем забастовочного
движения на Ямайке A918—1919), волнения среди расквартированных
в Италии тринидадских солдат A919) и классовые бои на
Тринидаде в 1919—1920 гг., охватившие сельскохозяйственных и
городских рабочих. Непосредственным результатом этих событий была
активизация политической жизни34. В 20—30-е годы на
Тринидаде появляются первые политические партии, ставившие перед
собой задачу борьбы с колониальным режимом. Классовый состав
их отличался пестротой, программы во многом были еще весьма
умеренными. .* :
64
На Ямайке же и на других островах создание партий было
вообще запрещено английскими властями.
События 1937—1938 гг., когда в защиту своих прав на
Ямайке, Тринидаде, Барбадосе и других островах выступили тысячи
сельскохозяйственных и городских рабочих и прокатилась волна
всеобщих забастовок, походов безработных и т. п. по всей Вест-
Индии, стали свидетельством втягивания и этого региона в
антиколониальную борьбу широких народных масс. Выступления
конца 30-х годов колонизаторам удалось подавить лишь военной
силой. Однако они не прошли бесследно, вынудив английские
власти разрешить создание партий и профсоюзов современного
типа. Об этом подробно будет рассказано в соответствующих
главах. Здесь же хотелось бы подчеркнуть, что при подавляющем
большинстве негров в составе возникших в конце 30 — начале
40-х годов и существующих поныне крупнейших политических
партий во главе их оказались: на Ямайке —сын ирландца и
индианки А. Бустаманте (консервативная Ямайская лейбористская
партия) и мулат Н. Мэнли (Народно-национальная партия,
близкая в то время к британским лейбористам), а на Тринидаде —
мулат У. Уильяме (Народно-национальное движение — партия
примерно такого же типа).
И это, на наш взгляд, закономерно, ибо тогда и еще
десятилетия спустя негритянское население Вест-Индии продолжало
оставаться угнетенным не только политически и экономически,
но и в расовом отношении. Существовал круг профессий,
закрытых для чернокожих. Вплоть до провозглашения независимости
на Ямайке и на Тринидаде (как и на других островах)
официально множество гостиниц, клубов, ресторанов, бассейнов и др.
были открыты только для белых или светлых мулатов. Только
белые или светлые мулаты были банковскими чиновниками,
продавцами крупнейших магазинов и т. п. Немало фирм, прежде
всего английских и американских, вообще отказывалось
принимать на работу негров или темных мулатов. Заработная плата
белых была выше даже в тех редких случаях, когда к
соответствующей работе допускался темнокожий. С трудом и медленно
проникали негры и темные мулаты в административный
аппарат.
Долгое время большое значение придавалось тому, насколько
светел цвет кожи жены того или иного чиновника или другого
темнокожего вестиндца, желающего «продвинуться» в
колониальном обществе. Женившийся на негритянке или темной мулатке
мог считать свою карьеру законченной.
Такова была обстановка в Британской Вест-Индии вплоть до
начала 60-х годов XX в.
Еще одним существенным аспектом ситуации того времени
было привлечение английскими колонизаторами в свой аппарат
чиновников из числа местных китайцев. Именно в последние
десятилетия колониальной истории Вест-Индии началось быстрое
возвышение Соломона Хочоя (впоследствии сэр Соломон Хочой) на
3 Зак. № *715
65
Тринидаде и Артура Чанга в Британской Гвиане (нынешняя
Гайана). Нельзя признать случайным то обстоятельство, что как
тот, так и другой занял после провозглашения независимости этих
молодых государств, вошедших в Британское содружество, пост
генерал-губернатора (представителя британской короны). В
условиях созданной и культивируемой самими же англичанами
межэтнической и межрасовой напряженности подобное решение не
давало перевеса ни неграм, ни индийцам (если брать Тринидад
и Гайану); о появлении же на таком посту белого сразу после
ликвидации колониальной зависимости не приходилось, конечно,
и говорить.
В годы второй мировой войны под влиянием борьбы против
фашизма усилили антиколониальную борьбу и народы Вест-Индии.
В 1943 г. на Ямайке и в 1946 г. на Тринидаде им удалось
добиться введения всеобщего избирательного права. В 1944 г. на
Ямайке были проведены первые выборы, созданы парламент и местное
правительство. На Тринидаде первое местное правительство было
создано в 1950 г.
Попытки колонизаторов задержать предоставление
вест-индским колониям независимости привели к появлению
Вест-Индской федерации A958—1962). В ее состав вошли все британские
владения региона, кроме Гвианы (ныне Гайана), Багамских и
Бермудских островов. Однако федерация оказалась искусственным
образованием: ни одной из проблем, стоявших перед Британскими
Антилами, она разрешить не смогла и в 1962 г. распалась.
В том же 1962 г. Ямайка и Тринидад добились, наконец,
независимости. В 1966 г. независимым стал Барбадос, в 1973 —
Багамы, в 1974— Гренада, в 1978— Доминика, в 1979 г.— Сент-
Винсент, Сент-Люсия, в 1981 г.— Антигуа. Борьбу за
самостоятельность продолжают народы остальных колоний.
Последние десятилетия этнической и гражданской истории
англоязычной Вест-Индии, и в первую очередь период
независимого развития только что перечисленных молодых ее государств,
более обстоятельно будут рассмотрены в соответствующих
разделах данной монографии.
1 Подробнее см.: Абрамова С. Ю. Африка и рабство. М., 1978.
2 Curtin P. D. The Atlantic Slave Trade: A Census. Madison, 1969, p. 88—89,
92, 268.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 276.
4 Roberts G. W. The Population of Jamaica. Cambridge, 1957, p. 33, 36; Pat-
tarson 0. The Sociology of Slavery. London, 1967, p. 274—279.
5 Ibid.
6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 769, прим.
7 Дридзо А. Д. Ямайские маруны. М., 1971, с. 41.
8 Имеется в виду Западное побережье Африки.
9 Long E. History of Jamaica. London, 1774, vol. 2, p. 472.—Пит. по:
Caribbean Quarterly, 1976, VI—IX, vol. 22, N 2/3, p. 35.
J0 Подробнее о Б. Эдвардсе см.: Дридзо А. Д. Ямайские маруны, с. 13—15,
44—46 и др. Ср.: Williams E. British Historians and the West Indies.
London, 1966, p. 24—26.
66
11 Henriques F. M. Family and Colour in Jamaica. London, 1953, p. 24
12 Подробнее см.: Edwarda В. A History civil and commercial of the West
Indies. London, 1802. vol. II, p. 70—92. См. также: Дридзо А. Д. Ямайские
маруны, с. 44—46, Новейшее исследование на эту тему: Kilson М. L., Rot-
berg R. L. (Eds) The African Diaspora. Cambridge (Mass.), 1976.
13 Подробнее см.: Долгопольский А. В. Против ошибочной теории
«гибридных языков»: (О «креольских наречиях»).— В кн.: Грамматический строй
языка. М., 1955, с, 29—60. (Учен. зап. 1-го Моско!вского института иио-
I странных языков; Т. 7); Taylor D. The Origin of West Indian Creola
Languages: Evidence from Grammatical Categories.—American Anthropologist,
' 1963, VIII, vol. 65, p. 800—814; Ну тез D. (Ed.). Pidginization and Creoli-
zation of Languages. Cambridge, 1971; Reinecke J. E., Tsugaki S. M.t
De Camp D., Hancock J. F., Wood R. E. A Bibliography of Pidgin and Creole
Languages: University of Hawaii, 1976, Febr., 804 p. Мы не указываем
здесь работ, посвященных диалектам тех или иных островов.
14 Подробнее см.: Лаврецкий И. Боги в тропиках. М., 1967.
15 Подробнее см.: Дридзо А. Д. Ямайские маруны, с. 46, 116—117 и др.
Специально об обиа см.: Bell H. J. Obeah: Witchcraft in the West Indies.
London, 1889. 2nd ed. Westport, 1970; Robinson M. Obeah, Worship in East
and West Indies.— Folk-Lore, 1893, vol. IV, N 2; Udal S. Obeah in West
Indies.— Folk-Lore, 1915, vol. XXVI, N 3; О религиозной ситуации в Вест-
Индии подробнее см.: Лаврецкий И. Боги в тропиках; Simpson G. S.
Religious cults of the Caribbean... Rio Piedras, 1971; Beacon W. Shango in the
New World Austin, 1972.
16 Подробнее см.: Дридзо А. Д. Братство по кораблю.—Советская
этнография, 1977, № 2.
17 [Leslie Сh.]. A New History of Jamaica, from the earliest Accounts, to
the Taking of Porto Bello by Vice Admiral Vernon in 13 letters from a
Gentleman to his Friend. London, 1740, p. 310—311.
18 Дридзо А. Д. Ямайские маруны, с. 134. Подробнее см.: Cohen D. W.y
Green J. F. (Eds.). Neither Slave nor Free. The Freedman of African
Descent in the Slave Societies of the World. Baltimore; London, 1972.
19 Подробнее см. главу об Ямайке.
20 Подробнее см.: Price G. A. White Settlers in the Tropics.— American
Geographical Society Special Publications (New York), 1939, N 23.
21 Подробнее см.: Williams J. J. Whence Black «Irish» of Jamaica. New York,
1932; Messenger J. The Influence of the Irish in Montserrat.—Caribbean
Quarterly, 1967, VI, vol. 13, N 2.
22 Drasher W. Deutsche Siedlungen auf Jamaica.— Ibero-Amerikanisches Ar-
chiv, 1932, Jg. VI, H. 1.
23 Price E. I. The Redlegs of Barbados.—Journal of the Barbados Museum
and Historical Society, 1962, II, vol. 29, N 2; Keagy T. Y. The Poor Whites
of Barbados.—Revista de Historia de America, 1972, N 73/74, I—XII; ср.:
Дридзо А. Д. Барбадос и его население.—Советская этнография, 1967,
№ 4; Shaw E. В. The Chachas of the St. Thomas.— Scientific Monthly,
1934, II.
24 Подробнее см. книгу А. Д. Дридзо «Ямайские маруны» и главу об Ямайке
в этой монографии; Price R. (Ed.). Maroon Societies. Garden City, 1973.
О марунах Доминики см.: Marshall В. A. Maronage in Slave Plantation
Society: A Case Study of Dominica, 1785—1815.—Caribbean Quarterly, 1976,
VI-IX, N 22, N 2/3.
25 Подробнее см.: Абрамова С. Ю. Африка и рабство.
26 См. соответствующие разделы.
27 Подробнее см.: Дридзо А. Д. Начало иммиграции индийцев в
Вест-Индию.—В кн.: Страны и народы Востока. М., 1972, вып. XIV. Он же.
Этнокультурные процессы в Вест-Индии. Л., 1978.
67 з*
28 Emigration from India to the Grown Colonies and Protectorates. Report on
the Committee on Emigration from India to the Crown Colonies and
Protectorates. Presented to the both Houses of Parliament..., June, 1910. London,
1910, pt II, p. 325. См. также: Дридзо А. Д. Индийцы Ямайки.—В кн.:
Расы и народы; М., 1975, вып. 5; Он же. Этнокультурные процессы -
в Вест-Индии.
29 Williams E. British Historians and the West Indies. London, 1966, p. 109—
110.
30 Цит. по: Williams E. British Historians..., p. 93—94
31 Dictionary of National Biography: Supplement. January 1901 — December
1911. London, 1912, vol. I, p. 173.
32 Оно привлекло внимание К. Маркса и Ф. Энгельса, уделивших ему месте
в своей переписке того времени (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 28
с. 228, 229; т. 31, с. 132-135).
33 Подробнее см.: Нитобуре 9. Л. Гарвизм.— Вопросы истории, 1977, № 7Г
с. 138. Там же приведена литература вопроса.
34 Подробнее см.: Samaroo В. Tne Workingmen's Association and the
Origins of Popular Protest in a Crown Colony.— Social and Economic Studies,
1972, vol. 20, N 2; Martin T. Revolutionary upheaval in Trinidad 1919: Views
from British and American Sources.— Journal of Negro History, 1973, VII»
vol. 58.
КУБА
Б. В. Лукин
Крупнейшая из островных стран Карибского моря, Куба
по своей площади в десять раз превосходит Ямайку и не
уступает Ньюфаундленду. Тропический пассатный климат,
плодородные почвы, источники пресной воды, животной и
растительной пищи, отсутствие хищников и ядовитых
пресмыкающихся, густые леса, удобные бухты и пещеры— все это издревле
привлекло туда человека1.
Важный этап этнической истории Кубы— от завоевания
острова испанцами до завершения этногенеза и начала национальных
процессов — приходится на XVI—XVIII вв. Там произошло одно
из первых столкновений культуры автохтонного населения Нового
Света и европейцев. В октябре 1492 г. Колумб и его спутники
ступили на берег в бухте Бариай. Индейцы составляли тогда,
быть может, несколько сотен тысдч человек. В 1510 г., когда
на Кубу прибыло около трехсот конкистадоров Д. Веласкеса,
местечко Баракоа превратилось в исходный рубеж колонизации.
Вслед за ним были заложены города Сантьяго, Баямо, Пуэрто-
Принсипе, Тринидад, Санкти-Спиритус и Гавана.
Карл I выдал привилегию на связи Испании с ее колониями
Севилье, главному городу Андалусии2. Куба стала плацдармом
для завоевания американского континента. Испанцы завезли на
остров домашних животных, основой экономики стали
скотоводство и выделка кожи. Они произвели «распределение» земель и
установили энкомьенду — «попечительство» над индейцами,
представлявшее собой разновидность феодальной сельской
зависимости, коммендации. Главной целью объявлялось обращение
индейцев в христианство.
В первую треть XVI в. из Испании были доставлены негры —
свободные и рабы, а с полуострова Юкатан — несколько десятков
рабов-индейцев. Вскоре появилось потомство от смешанных
браков. Тех, кто имел примесь негритянской крови, относили к
мулатам. Свободные негры впоследствии именовались чаще всего
морено (темнокожий), а свободные мулаты— пардо (смуглый).
Индейцы, жившие обособленными поселками, должны были
работать на промывке золотого песка, плантациях, в домашнем
хозяйстве испанцев, а также носильщиками и гребцами.
Жестокая эксплуатация, болезни, завезенные из Европы, голод,
наконец, разлучение жен и мужей, работавших на испанцев,
обусловили резкое сокращение численности аборигенов. Индейцы
69
противились непосильному труду сначала самоубийствами,
а затем — бегством в леса, где они сооружали свои укрытия —
паленке, и бунтами.
Местными жителями испанцы называли сначала индейцев, но
позже всех уроженцев острова, или «людей страны». Первым из
них прославился метис М. Веласкес, учившийся в университетах
Саламанки и Алькала-де-Энареса. Вернувшись в Сантьяго, он
получил бенефиций, стал членом кабильдо — городской управы,
учителем и музыкантом. Его письмо 1547 г. о бедствиях Кубы
Считают самым ранним выражением местного самосознания.
Гибель большей части индейского населения уже в XVI в. и
постепенная ассимиляция оставшихся индейцев не означали
утраты их культурного наследия, которое по сей день ощутимо в
традиционной сельской архитектуре, домашней утвари, языке,
некоторых обычаях и рационе кубинцев. Их испанский язык вобрал
тысячи аравакских фонем, названия животных, растений,
музыкальных инструментов, топонимы.
После упадка энкомьенды во второй половине XVI в.
оживилась доставка на Кубу рабов-африканцев, которых использовали
на медных копях и на первых плантациях. Монополией
работорговли с течением времени завладели англичане, которые скупали
и выменивали рабов на берегах Африки, а также привозили их
с рынков Бразилии и Ямайки. Первоначально плантаторы
находили выгодным не препятствовать племенным связям рабов.
Однако надежды на то, что африканцы окажут рабовладельцам
меньшее сопротивление, чем индейцы, не оправдались. Негритянские
бунты вспыхнули уже в 20-х годах XVI в., многие рабы
становились беглецами — симарронами, уходили к пиратам.
С середины столетия фактической столицей Кубы стала
Гавана, превратившаяся позднее в главную верфь Антил. Ее бухта
сделалась местом сосредоточения кораблей «золотого» флота,
которые в целях безопасности караваном пересекали океан.
Правами горожан обладали лишь постоянные жители и отцы
семейств — весино, имена которых заносились в специальную книгу.
Это были испанцы, иногда женатые на индеанках,—
землевладельцы, чиновники, купцы. Некоторых из их привилегий
(землепользование и предпринимательство) в 1577 г. добились для себя
ладино — свободные негры, приехавшие из Испании.
Смешение негров и белых шло на Кубе достаточно
интенсивно. Культурный синтез, затронувший сферы религии, быта и
художественного творчества, происходил в городах, отражаясь
прежде всего в музыке и театральной жизни. Католические
праздники стали той атмосферой, в которой формировались элементы
нового народного искусства.
Испанские традиции и правовые нормы способствовали
созданию в среде босалей — уроженцев Африки, привезенных на Кубу,
корпораций взаимопомощи в виде религиозных братств при
церквах, первоначально по племенному признаку. Они были названы
70
тем же словом, которым испанцы называли совет города —
кабильдо (капитул), и легализованы в конце XVI в.
Военная и гражданская власть была сосредоточена в руках
генерал-капитана. Жизнь Кубы регламентировалась
королевскими ордонансами, которые составили свод «индианских уложений»,
первый сборник колониального права. Декреты для заморских
владений издавал и Совет по делам Индий.
Корона заботилась о том, чтобы в колонию не попали
иноверцы, еретики и их потомки. Законы не допускали туда также
белых рабов и цыган. Были сделаны попытки регулирования
межрасовых отношений. Негров побуждали жениться на негритянках,
а за связи с индейскими женщинами их жестоко наказывали.
Но ни поркой, ни отрезанием ушей не удалось искоренить такого
рода этнорасовое смешение.
Со временем власти, не поощрявшие связей испанцев с
мулатками и негритянками, вынуждены были уступить и признать
положение, при котором социальный статус изменялся в
зависимости от цвета кожи и состояния в браке. Ближе всего к испанцам
были метисы — дети белых и индеанок. Однако и для них
законодательство предусмотрело ограничения: как и мулаты, они не
могли быть касиками, жить в индейских поселках, служить
нотариусами.
«Законы Индий» были суровы к симарронам и их
укрывателям. Беглому рабу, отсутствовавшему в усадьбе более полугода,
а также подстрекателю, если он был негром или мулатом, грозила
смертная казнь (белого за такой проступок лишь высылали из
Америки). Для преследования симарронов рабовладельцы сначала
объединялись в цеховые братства, затем возник институт
карателей — ранчеадоров, разводивших собак-ищеек, в городах
открылись тюрьмы, куда доставляли пойманных невольников. Вместе
с тем рабам позволялось покупать вольную, но и в таких случаях
они обычно оставались при бывшем хозяине, платили подать и
занимались кустарным трудом.
Островное положение, рельеф, климат и почвы Кубы, как
нигде в мире, благоприятствовали производству и экспорту
тростникового сахара. Уже во второй половине XVI в. там появились
первые плантации. Вблизи Гаваны были сооружены сокоотжим-
ные мельницы — трапйче, начал работать первый инхенио,
примитивный сахароварный завод. Филипп II запретил использовать
на нем труд индейцев (они могли по своей воле только рубить
тростник), одобрив увеличение до нескольких тысяч в год
количество босалей, доставляемых на рынки Кубы3.
Помимо сахарных плантаций и скотоводческих латифундий,
существовали мелкие хозяйства, где почти не применялся
рабский труд. Участками земли на северо-западе, пригодной для
табаководства (оно было санкционировано в 1616 г.),—вега —
владели чаще всего переселенцы с Канарских островов, а также
недавние пираты; тех и других называли вегеро. Морено
занимались огородничеством.
71
Численность населения Кубы росла медленно (испанцы
ориентировались теперь на более притягательные районы
американского континента). К началу XVII в. она достигла 20 тыс. человек,
причем половина проживала в Гаване и ее предместьях. Епископ
А. Энрикес доносил королю, что полторы тысячи жителей Баямо
настолько сильно перемешаны, что невозможно определить, какую
долю среди них составляли индейцы, негры или мулаты. 50 из 170
обитателей индейского поселка Гуанабакоа считали себя чистыми
индейцами и жаловались на притеснения со стороны
плантаторов. Сам же епископ находил и индейцев и метисов полностью
ассимилированными испанским населением4. Испанцев стало на
Кубе значительно больше после захвата Ямайки в 1655 г.
Англией (беженцами оттуда был основан будущий город Ольгйн);
и все же около половины жителей острова составляли мулаты
и негры.
В начале XVII в. среди местного населения проявляются
признаки зарождения этнического самосознания. К 1608 г. относится
наиболее ранний из памятников литературы Кубы —поэма
С. де Бальбоа, нотариуса-канарца из Пуэрто-Принсипе, «Зерцало
терпения». В ней запечатлены этническая пестрота населения
острова, любование местной природой, решимость защищать его
от пиратов. В поэме уже употребляется термин «креол» —
самоназвание местных уроженцев, как негров и мулатов, так и белых,
что позволяет предположить появление у жителей острова
чувства своего группового единства, общей родины.
К середине XVIII в. скотоводство, лесозаготовки,
судостроение и производство сигар уступили место наиболее доходной
отрасли — сахарному плантационному хозяйству, потребовавшему
большего числа рабов и усиления работорговли. Производство
сахара вскоре оказалось в руках гаванской поместной
аристократии, а торговлю сахаром, как и табачную, удерживали испанские
купцы. Среди плантаторов были пардо, социальное положение
которых, как и морено, оставалось ниже статуса белых.
В 1762 г. западную часть Кубы захватили англичане, которые
объявили Гавану открытым портом и за И месяцев оккупации
доставили сюда 1700 рабов. Эксплуатация их усилилась.
Некоторые свободные негры и мулаты бежали из Гаваны. В 1763 г.
город был возвращен Испании в обмен на Флориду и земли к
востоку от Миссисипи. Креолы обвинили теперь испанские власти
в беспечности и требовали реформ; местная церковь, призвавшая
население к борьбе с оккупантами, упрочила свои позиции.
В сражениях с агрессором героически проявили себя белые,
мулаты и негры. Городское ополчение — милисиа — более чем на
одну треть состояло из пардо и морено. В негритянском
батальоне было почти 500 человек, а в мулатском — около тысячи. Такого
рода «мещанское войско» существовало и в других городах, а в
Сан-Луисе и Хигуани были образованы «индейские» ротщ.
Чин капитана в милисии был верхней ступенью социальной
иерархии, до которой могли подняться негры или мулаты.
72
С 1763 г. морено и пардо из батальонов ополченцев получили
право на самую доходную для них должность — нарядчика
артели грузчиков на гаванских пристанях.
Формируя ополчение, испанцы признали в представителях
разных этнорасовых групп общность языка и сознания. Для
большинства ополченцев родиной была Куба. С другой стороны, мили-
сиа служила средством дальнейшей культурной ассимиляции.
Ополченцам внушались не только патриотические идеи, но и
европейские ценностные ориентации \
Рабы в тот период составляли лишь четверть населения.
Последовавшие реформы, вызванные ростом производства сахара,
сказались на этносоциальном составе. Отмена в 1778 г.
коммерческой монополии Севильи привлекла на остров тысячи новых
поселенцев. Начало стабилизироваться и обнаруживать культурно-
дифференцирующие черты крестьянство Кубы. Под нажимом
плантаторов Карл IV снял в 1789 г. ограничения с работорговли,
и в 90-х годах XVIII в. на Кубу ввозились ежегодно около
2 тыс. босалей. Треть их должны были составлять женщины.
В 1796 г. вступило в силу Уложение о неграх-симарронах, в
котором особое внимание уделялось подавлению их организованного
сопротивления — ликвидации лесных лагерей — паленке,
распространившихся по всему острову.
Симарронские деревни состояли обычно из одного-двух
десятков хижин с примыкавшими огородами. Они возглавлялись
старостой (капитаном), были обнесены естественными оборонительными
и маскировочными сооружениями. Беглые рабы жили там иногда
со своими семьями, добывали пчелиный воск и мед, служивший
основным средством обмена — прямого или через посредников.
С помощью контрабандистов они получали необходимое даже с
Ямайки и Сан-Доминго.
Босалей вскоре стали размещать не в хижинах-боио,
перенятых крестьянами у индейцев, а в барраконах — лагерях
тюремного типа при сахарных заводах. Негров различали по «нациям»
(конго, карабалй, лукумй) — так произвольно определялось их
этнокультурное или географическое происхождение6. В среднем
в инхенио работало 80 невольников, а на крупнейшем — 350.
Экспансия сахарной мануфактуры к западу и востоку от
Гаваны повлекла за собой ликвидацию феодальной системы
землепользования, вытеснение вегеро с их наделов, освоение территории
острова и в конечном счете зарождение капиталистических
отношений. К концу XVIII в. Куба заняла третье место \в мире среди
поставщиков тростникового сахара.
Завоевание независимости Соединенными Штатами,
Французская буржуазная революция и освободительная борьба на
соседнем острове Сан-Доминго, приведшая к образованию гаитянского
государства, а с другой стороны, к разорению самого развитого
в мире плантационного хозяйства, крупнейшего экспортера сахара
и кофе,—все эти события имели важные последствия для
дальнейшего развития экономики и этнических процессов на Кубе.
73
Среди хлынувших на Кубу беженцев с Сан-Доминго было
около семи тысяч белых (французов) и 9 тыс. мулатов —
плантаторов, купцов, ремесленников, военных и чиновников, а также
более 14 тыс. негров—домашних рабов тех и других.
Культурный облик восточной части острова изменился. В Сантьяго негры
и мулаты, именовавшие себя французами, говорили на
креольском, франкоафриканском диалекте Сан-Доминго. В двух городах
они со временем образовали братства, их песенно-танцевальные
ритуалы поныне бытуют там под названием «тумба франсеса».
Многие французы приняли испанское подданство и, вступая
в браки, смешивались с креольским населением. Иммигранты
стали первопроходцами в гористой части кубинского востока,
проложили там надежные дороги, построили усадьбы и начали
разводить кофе. Некоторые из них с успехом занялись сахароварением
на западе острова7. Их предприимчивость'и расчетливость
передались местной буржуазии, колония переживала стадию
первоначального капиталистического накопления.
У французского правительства даже возник план овладения
районом Кубы к югу от линии Баракоа — Тринидад. Вторжение
Наполеона в Испанию положило конец кубинскому
гостеприимству. Тысячи французов в 1809 г. были изгнаны с Кубы, однако
через четыре года многие из них вернулись на восток острова.
Гавана тем временем превратилась в крупнейший торговый,
военный, интеллектуальный и культурный центр региона. Из среды
белых креолов выдвинулись талантливые государственные
деятели, к мнению которых корона вынуждена была прислушиваться.
Самым видным из них был Ф. де Аранго-и-Парреньо, плантатор
и экономист. Под впечатлением революционных событий на Сан-
Доминго гаванские политики предприняли попытки социального
планирования в поисках сохранения количественного расового
паритета, стимулировали так называемую белую иммиграцию.
Их проекты поддерживал генерал-капитан Л. де Лас Касас, баск
и бывший волонтер Первой русской армии П. А. Румянцева-
Задунайского, мечтавший стать для Кубы своего рода Петром I.
Революция на Сан-Доминго привлекла симпатии угнетенной
трудовой части кубинского населения, прежде всего в восточном
департаменте. Заговорщики из Баямо —мулаты и белые
креолы — добивались уравнения в правах с испанцами. Богатые пардо
покупали себе привилегии за 10 золотых унций, которые взимала
церковь, чтобы перенести запись о крещении из метрической
книги для мулатов в книгу для белых.
По данным самых ранних переписей населения численность
его в последней трети XVIII в. достигла 273 тыс. человек. Как в
среде имущих классов, так и в низах сложилось креольское
большинство.
Элементы культур исторических областей Испании, прежде
чем трансформироваться на Кубе в некую креольскую культуру,
консолидировались как общеиспаиские; в равной степени
промежуточную стадию «африканизации» проходили завезенные на
74
Кубу элементы культур племен Африки. Формирование
кубинского социума не было механическим сложением европейских и
африканских компонентов. Как и в испанском языке Кубы, так
и в ее культуре в целом господствующим оставалось испанское
начало, что не мешало афроидным элементам исподволь
соединяться с ним. Негры, проходя через христианизацию и
аккультурацию, не отказывались полностью от собственных традиций.
Сохранение африканцами некоторых этнических особенностей
явилось своеобразным культурным «симарронством», которое, однако,
испанцы вынуждены были узаконить, смирившись с
существованием разнообразных негритянских кабильдо, хотя с конца XVIII в.
терпели их лишь в городских предместьях.
Негритянские кабильдо не только сохранили в своих обрядах
формы музыкального, песенного, хореографического искусства
Африки, но, преобразовав, распространили их по Кубе. Со
второй половины XVIII в. важнейшим праздником негритянских
кабильдо в Гаване, превратившимся в общегородское зрелище,
стало плясовое шествие ряженых ко дворцу генерал-капитана в
католический праздник день волхвов F января). Этот красочный
обычай существовал на протяжении двух столетий и в XX в.
повлиял на оформление карнавальной традиции. Между тем
' «африканизации» непроизвольно поддалась официальная церковь;
покровительницей Кубы была провозглашена «смуглая» дева
Каридад —св. Любовь (Богоматерь Любящая), которую негры
отождествляли с богиней чувственной любви народа йоруба.
Святилище «кубинской девы» располагалось в негритянском
поселке Сантьяго-дель-Прадо (Эль-Кобре) в предгорьях Сьерра-
Маэстры, сделавшемся между тем эпицентром симарронского
движения. Более двухсот лет там жили так называемые
королевские рабы, занятые первоначально на работах в медном руднике.
Когда копи были заброшены, они образовали независимую
сельскохозяйственно-ремесленную общину. На протяжении века власти
пытались лишить их фактической вольности, продать в рабство,
но наталкивались на вооруженное сопротивление с участием
симарронов из окрестных паленке. Карлу IV ничего не
оставалось, как узаконить свободу более тысячи бывших рабов и их
потомков, предоставить им в Эль-Кобре земельные наделы. Эта
первая победа аболиционизма была завоевана неграми Кубы
в 1800 г.8
Церковь считала образование и культуру своим доменом. Орден
доминиканцев управлял гаванским университетом св. Иеронима.
Конкурентом этого заведения была семинария св. Карла, в
которую уставом был закрыт доступ для негров, мулатов, метисов,
а также детей ремесленников. Между тем в школах для бедных
мулаты не только учились, но и успешно преподавали.
Один из профессоров университета утверждал, что по 'языку,
сознанию и обычаям свободные негры Кубы не отличались от
белых9. Это отмечал и другой креол, его современник Х.-М. де
Арратэ. Он еще до английской оккупации писал об успехах море-
75
но и пардо в ремеслах, искусстве и ратном деле, на всех
поприщах, «куда направляло их доверие нации и родины» 10. Нация для
гаванского летописца — это испанское государство, а родина —
Куба.
В Гаване появилась своя пресса, а затем было создано
Экономическое общество друзей страны, которое стали называть
Патриотическим. Одним из первых в нем обсуждался проект создания
«Провинциального словаря кубинизмов». Испанский язык Кубы
был в конце XVIII в. признан не только общим для ее
населения, но и своеобразным в лексическом отношении.
Призыв к объединению всего «народа острова Куба» в
«единую семью» прозвучал в обращении городского совета
«наикреольского» города Пуэрто-Принсипе к гаванской управе и. Это было
первое письменное свидетельство тенденции преодоления
феодального партикуляризма.
Итак, к началу XIX в. кубинцы, называвшие себя креолами
и гаванцами, представляли собой сложившуюся за триста лет
общность людей, которые говорили на особой разновидности
испанского языка, отличались сравнительно устойчивыми
признаками общей культуры и психического склада, сознанием единства,
по месту рождения и обитания и обусловленного этим
своеобразия12. Несмотря на социально-экономические различия между
востоком и западом острова, обособленность городов и наличие
инородных иммиграционных и босальских элементов, можно
говорить о существовании к этому времени основного кубинского
этноса в узком смысле слова.
Особенностью социально-политической жизни острова были
нараставшие противоречия между испанской верхушкой
населения Кубы и большей частью креольской элиты, состоявшей из
плантаторов, владевших рабами и сахарными плантациями.
Пиренейскому чиновничеству и купечеству цротивостояли
креолы-землевладельцы, в среде которых сложилась интеллигенция,
преодолевавшая испанские ограничения и добивавшаяся экономических
реформ. Генерал-капитаны нередко вынуждены были действовать
в интересах местных магнатов. Идеи фритредерства нашли в
плантаторах безусловных сторонников. Дальнейший рост и прогресс
производства сахара и вывоза должен был способствовать
хозяйственному и культурному объединению Кубы.
Основную массу сельских и городских тружеников составляли
негры-рабы, все чаще прибегавшие к вооруженной борьбе против
рабства, а также свободные негры и мулаты, добивавшиеся
равноправия с белыми. То, что «черный цвет» постоянно поднимался
все выше по социально-иерархической пирамиде, начало
тревожить белых креолов и испанцев. На нижних ярусах —между
белыми и темнокожими ремесленниками, в крестьянской среде
развивался обмен культурными ценностями и синтез
европейского и африканского наследия, который постепенно становился
характернейшим признаком кубинской жизни.
76
После того как Кадисские кортесы провозгласили равенство
жителей метрополии и «заморских провинций», ими был
рассмотрен проект предоставления автономии Кубе. Его составитель,
священник и литературный критик из Гаваны Х.-А. Кабальеро,
противник рабства, тем не менее предполагал не наделять
избирательным правом рабов, пардо и морено. Аранго обратился тогда
к кортесам с яростной защитой работорговли. Парламентские
дебаты совпали с ошеломляющими событиями 1812 г.
Морено Х.-А. Апонтэ, плотник, возглавил всекубинский
заговор негров, мулатов и белых с целью освобождения рабов. Он был
казнен, его отрубленную голову в клетке выставили у дома
бунтовщика. Между тем весино из Баямо X. Инфантэ, бежавший с
острова после разгрома другого, сепаратистского заговора,
напечатал в Каракасе проект первой кубинской конституции.
Независимая Куба должна была остаться рабовладельческой и
сохранить сложную расовосоциальную иерархию. К белому населению
причислялись индейцы, метисы, а также правнуки свободной
негритянки, если их предками по мужской линии становились
только белые мужчины, а по женской —не рабыни. Идея такого
«отбеливания» восходила к Бюффону и распространилась среди
белых креолов Кубы, обозначенная этим термином из обихода
сахарного производства.
Принятая кортесами в Кадисе первая испанская конституция,
допускавшая к политической жизни в колониях наряду с белыми
оседлое второе поколение свободных местных негров и мулатов,
пользовалась особой поддержкой в восточном департаменте,
а также у либеральных профессоров семинарии св. Карла. Она
впервые предоставила Кубе свободу печати. Плантаторы же
противились ей как провоцирующей беспорядки среди пардо и морено.
Под влиянием освободительных войн на континенте креольские
«разночинцы» замышляли провозгласить республику с индейским
названием Кубанакан и отложиться от Испании под эгидой
Великой Колумбии или Мексики. Пресвитер Ф. Варела, который в
семинарии св. Карла взялся преподавать философию, причем не
на латыни, а по-испански, и разъяснять Кадисскую конституцию,
стал первым идеологом борьбы за освобождение Кубы и отмену
рабства.
В 20-х годах XIX в. появилась кубинская политическая
эмиграция, выдающиеся представители которой поэт Х.-М. Эредиа и
Ф. Варела выразили развивавшееся национальное самосознание
кубинцев, призывая к борьбе за независимость колонии. Варела,
издававший в Филадельфии для нелегального распространения на
Кубе газету «Эль Абанеро» («Гаванец») писал, что пардо и
морено талантами и трудолюбием даже превосходят белых гаванцев;
они креолы и будут сражаться за свободу Кубы.
На Панамском конгрессе 1826 г., секретарями которого
(от Колумбии и Перу) случайно оказались два кубинских креола,
Боливар согласился возглавить поход за освобождение Кубы, но
этому воспрепятствовали США, опасавшиеся среди прочего, что
77
освобождение кубинских рабов всколыхнет негритянских
невольников американского Юга.
Патриотизмом в духе Арратэ отличался Аранго. Гибкий
политик, через 20 лет после сочиненной им апологии рабства он в
обращении к королю отказался от нее и призвал постепенно
освободить рабов. Он был одним из первых теоретиков и
практиков «отбеливания» этноса путем плановой иммиграции из
Европы и метисации, предлагал создать на Кубе поселки, половину
жителей в которых составили бы европейские земледельцы, а
другую—негритянки. Таким путем он надеялся «отождествить в
Америке выходцев из Африки с выходцами из Европы» 13.
Стимулирование межрасовых браков должно было, по его мысли,
сопутствовать отмене работорговли и рабства, а также предотвратить
угрозу восстаний негров и мулатов.
После возвращения из французского плена Фердинанд VII
пошел на существенные уступки креольским реформаторам. Была
объявлена свобода внешней торговли Кубы, отменена
централизованная скупка табачного листа и провозглашена земельная
реформа, сделавшая плантаторов собственниками занятых ими
«королевских» угодий. Подъем экономики на острове был
настолько ощутим, что Испания фактически перешла «на иждивение»
Кубы.
Под давлением «владычицы морей» Англии испанцы обязались
с середины 1820 г. пресечь работорговлю к северу от экватора.
Но ни британский флот, ни смешанная комиссия по контролю за
выполнением договора не смогли помешать ввозу невольников на
Кубу. Испанские чиновники, генерал-капитаны и королевская
казна получали с купцов плату за каждого проданного босаля.
Население Кубы теперь ежегодно увеличивалось на 9 тыс. боса-
лей. Количество инхенио достигло тысячи. Они строились не
только в западной, как раньше, но и в центральной зоне острова.
Между тем бегство рабов с плантаций приобрело такие
масштабы, что потребовалось ввести особый налог для покрытия
расходов по ликвидации паленке; было издано новое уложение для
ранчеадоров. За двадцать лет со времени принятия прежнего
закона о симарроиах свыше 16 тыс. из них прошло через тюрьмы
для беглецов. Но покончить с сотнями лесных лагерей не
удавалось. Горный массив кубинского востока стал главной ареной
борьбы рабов за освобождение. Симарроны совершали набеги иэ
плантации и увлекали за собой невольников. Известность
приобрели их вожди В. Санчес и М. Гриньян. Одним из крупных
паленке был Эль-Фрихоль с населением более 300 человек, мужчин и
женщин, причем не только негров и мулатов, но и нескольких
белых, скрывавшихся от властей. Они располагали плантациями
и даже небольшим инхенио, наладили связи с другими паленке,
городами и соседними островами14. Такие своего рода
«партизанские лагеря», где общение шло на босальском диалекте
испанского языка, способствовали сохранению элементов африканских
культур, главным образом языковой семьи банту (конго) и йору-
78
ба (лукумй). Смешение поверий и обрядов лукуми с
католичеством породило так называемую сантэрйю, своеобразную
народную конфессию15. Ритуалы конго, связанные с верой в
магические силы деревьев и растений, распространившиеся на западе
Кубы, получили название «рёгла де пало».
Районом наибольшей концентрации рабов был Матаисас, где,
как и в Гаване, находился крупный невольничий рынок. Рабы
с одного корабля считали себя побратимами и называли друг
друга «карабела». Между тем плантаторы сделали теперь своим
принципом рассредоточение негров одной этнической группы.
Босалей обучали нескольким десяткам самых необходимых слов
по-испански. В инхенио инспирировался антагонизм между боса-
лями и темнокожими креолами. Политика разобщения рабов
препятствовала сохранению африканских культур и наречий в чистом
виде, тем не менее африканские языки обогатили кубинскую речь.
Королевский декрет 1817 г. о так называемой белой
колонизации дал католикам из дружественных Испании стран
возможность стать земледельцами на Кубе. Переселенцам оплачивалась
дорога, совершеннолетним предоставлялись в собственность надел
земли в одну кабальерию A3,4 га), денежный заем и
освобождение от налогов, а также право последующей натурализации. За
несколько лет прибыло более 10 тыс. иммигрантов. Компактным
группам позволялось располагаться поселками. Переселенцы из
Луизианы основали Сьенфуэгос, названный именем тогдашнего
генерал-капитана; иммигрантами из США был основан и
«американский город» Карденас (немало их, как и англичан, с начала
века было также в Гаване). Особенно крупной стала, однако,
испанская иммиграция; из Европы приезжали крестьяне, а из
Южной Америки —те, кого изгнали освободительные войны.
Появились на Кубе и выходцы из России, с которой
установились торговые связи. В кубинской речи укоренились слова
«московиа» для обозначения добротной кожи и «русиа» — холст.
Топонимика пополнилась экзотическими названиями: Лос-Русос,
кофейные плантации «Сибирь» и «Москва», инхенио «Крым».
Позднее в Гаване открылся клуб «Севастополь».
Первым историком рабства на Кубе был Х.-А. Сако, в то время
признанный вождь реформистов. Депутат кортесов, а затем
эмигрант, он стал последователем и Аранго и Варелы. Некоторые
свои публицистические работы, печатавшиеся в Европе, он
подписывал новым этнонимом — «кубинец». Такое самоназвание в
качестве эпитета и псевдонима помещали на обложках своих
сочинений поэты Н. де Карденас-и-Родригес, X. Гуэль-и-Рентэ. С
середины 20-х годов определение «кубинский» стало появляться в
названиях местных газет, а затем журналов.
Ввиду революционных бурь на американском континенте Куба
была с 1825 г. переведена на осадное положение,
генерал-капитан получил диктаторские полномочия, а креольская
интеллигенция попала под надзор.
79
Сако в эту пору изобличал деспотию, призывал белых
поучиться трудолюбию у темнокожего населения. Сторонник постепенной
отмены рабства, начиная с работорговли, и пропагандист
самоуправления для Кубы, он вместе с тем придерживался тезиса
Аранго, который сформулировал идею политической «черной
опасности», или восстания низов.. Депортированный в 1834 г. с
Кубы, Сако тем не менее был избран креолами депутатом в
кортесы, обсуждавшие новую испанскую конституцию. Одним из
самых дискуссионных стал вопрос о форме представительства для
кубинских пардо и морено. Сако настаивал на пассивном
избирательном праве для них (быть представляемыми, но не
представителями, хотя и влиять на число последних). Но кортесы под
предлогом расовой гетерогенности населения Кубы вообще
лишили колонию депутатских мест. Если плантаторам дороги рабы,
пусть забудут об автономии, а при попытке отделиться от
метрополии она освободит кубинских невольников, которые и покончат
с белыми креолами. Такую угрозу услышали кубинцы от министра
внутренних дел В. Санчо, слова которого о том, что Куба будет
либо испанской, либо африканской, превратились в дежурный
аргумент в полемике и борьбе с сепаратизмом.
Во второй трети XIX в. на острове происходило постепенное
переоснащение инхенио. Тягловая сила, приводившая в движение
трапиче, уступила место термодинамической. Металлические
горизонтальные вальцы и паровые двигатели произвели переворот
в сахарном деле, положив начало полумеханизированной
мануфактуре. Но квалифицированных рабочих не доставало. Эпидемия
холеры привела к гибели тысячи рабов, и цены на них поднялись
втрое. В барраконах даже сооружались детские «питомники» —
криольеро. Но попытки увеличить естественный прирост рабов
в общем не имели успеха из-за диспропорции полов, пониженной
рождаемости в семьях рабов, высокой детской смертности и
небольшой продолжительности жизни невольников.
В 1842 г. было издано уложение о рабах, известное как
«Кубинский черный кодекс». Каждый час жизни невольника был
хронометрирован. В период уборки урожая (сафры) работать
следовало по 14 часов. Освобождались от нее дети до 17 лет и
пожилые рабы. Детей рабов можно было именовать только словами
«приплод», «криольито», а в отношении босалей — «мулеке».
Общение рабов из разных барраконов запрещалось.
Рекомендовалось стимулировать браки между рабами. Было подтверждено
право их освобождения за выкуп. Пассивной формой
сопротивления рабов были бегство с плантаций и порча орудий труда.
Ладино, как на Кубе называли теперь рабов, хорошо освоивших
испанский язык, придумывали разные способы уклонения от
тяжелой работы, и это слово приобрело еще одно значение — «хитрец».
В сравнительно более выгодном положении оказывались
городские домашние рабы: прислуга, кормилицы, мастеровые, а также
уличные торговцы и музыканты. Но и они нередко убегали от
своих хозяев, превращаясь в городских симарронов. Морено укры-
80
вали их, проявляя солидарность, не сломленную колониальными
порядками. В инхенио и городах распространились лотереи,
участвуя в которых негры и мулаты надеялись на выигрыш,
достаточный, чтобы вызволиться из рабства.
Колониальные власти заботились о незыблемости расовосо-
циальных границ, она соблюдалась даже в тюрьмах и домах для
прокаженных. Еще Карл IV запретил браки испанцев-дворян с
негритянками и представительницами «каст», как называли
смешанное в расовом отношении население. Традиционные для Кубы
петушиные бои были отменены именно на том основании, что
разгоравшийся азарт стирал «различия каст» зрителей. Генерал-
капитанов тревожило то, что пардо и морено принадлежали к
креолам, составляли массу свободного трудового населения и
выдвинули из своей среды первых представителей творческой
интеллигенции. Мулат А. Медина, портной, школьный учитель и
литератор, стал одним из издателей первой на острове
патриотической газеты «Эль Фаро». Если для белых креолов испанцы
Кубы были готами и «грязными ногтями» (поскольку среди них
преобладали бакалейщики), то пиренейцы в ответ прозвали их
«мулатами».
Колониальное общество сформировало стереотип поведения
женщин, принимавших на себя ответственность за продолжение
рода. Негритянка мечтала, чтобы отцом ее детей в худшем
случае стал мулат, а мулатка — белый. Эта тенденция «улучшения
цвета» отражена, в частности, в романе С. Вильяверде «Сесилия
Вальдес». Белые мужчины на Кубе, как правило, не отличались
расовыми предрассудками по отношению к женщинам. Это
сказалось в появлении терминов «мулатэро» и «негреро»,
относившихся не столько к торговцу рабами, сколько к белому,
отдававшему предпочтение соответственно мулатским или негритянским
женщинам. Власти, вопреки ненастойчивым возражениям
церкви, препятствовали межрасовым бракам, разрушавшим сословные
барьеры. В этих условиях доминирующим в негритянско-мулат-
ской среде и в отношениях между расовыми группами стал
фактический брак.
Обиходная терминология, обозначавшая степень физической
метисации, семантически предполагала динамику и носила
оценочный характер. Она как бы исходила из того, что целью
межрасовых союзов служило «отбеливание» негра, реализуемое в
третьем-четвертом поколении. Мулата-куартэрона
(«продвинутого», или «осветленного») приравнивали к белому. Вступление в
связь с человеком более светлого оттенка кожи оценивалось как
«прогресс». «Лучше быть наложницей белого, чем женой
негра»,—гласила поговорка. Если же светлая мулатка становилась
женой темнокожего, ее именовали сальтатрас (буквально «скачок
назад») 1в. Дети, которые «неожиданно» оказывались смуглее
родителей, тоже попадали в категории сальтатрас или
«отсталых». Слово «мулат» употреблялось испанцами в ряду бранных
прозвищ, но в народной среде оно, напротив, служило поощре-
81
нием, особенно в отношении молодой женщины — «святой
мулатки», «бронзовой Венеры». Связи с мулатскими женщинами
представлялись оптимальными и для негров, тем самым повышавших
свой социальный статус, и для тех белых бедняков, которые не
могли рассчитывать на брак с креолкой или испанкой светлой
кожи. При всей бесправности женщин особая роль мулаток в
процессе метисации превратила их в один из этических и
эстетических эталонов развивавшегося национального самосознания.
Олицетворением созданного колонизаторами кастового деления
служили батальон пардо в Гаване и роты ополченцев-морено,
существовавшие, помимо столицы, в Сантьяго и Баямо. Однако
испанцы все с большим сомнением называли их верноподданными.
Беспокойство вызывал и рост капиталов сложившейся темнокожей
буржуазии, покупавшей у генерал-капитана офицерские чины.
Пардо и морено монополизировали доходное похоронное дело.
В этой сфере использовались также мексиканские индейцы,
отчего ее служащих часто называли сакатэка (выходец из штата
Сакатэкас). В распоряжении темнокожих портовых нарядчиков
находились десятки поденщиков и рабов. Свободные негры и
мулаты занимались также строительством, погрузкой, шитьем платья,
а кроме того, лечением зубов, кровопусканием и повивальным
делом17. Вместе с рабами они к 1840 г. численно превзошли
белое население Кубы.
В культурном отношении кубинская темнокожая буржуазия
и интеллигенция практически не отличались от состоятельных
белых креолов, придерживаясь их ценностных ориентации.
Известны имена талантливых поэтов, художников — негров и
мулатов. Но чем издавна прославили Кубу ее негры и мулаты была
музыка, в том числе камерная и оркестровая, не связанная с
африканской обрядностью. Одним из многих выдающихся
музыкантов был потомственный виртуоз К. Бриндис де Салас,
прозванный «черным Паганини».
Следуя римскому праву, испанское законодательство
различало в свободном темнокожем населении освобожденных от
рабства и вольнорождеииых, которые никогда не были рабами и
обладали поэтому некоторыми преимуществами. В общественном
мнении острова, помимо того, утвердилась иерархия негров с
точки зрения степени их кубинизации. Выше африканцев-босалей
стояли их дети, родившиеся на Кубе,— креолы, потомки которых
иногда назывались «рейойо» (креолами в превосходной степени).
Позднее этот обиходный антропоним тоже был перенесен и на
белое население.
Потребность в объединениях на афрокубинской
этнокультурной основе привела к созданию к 40-м годам в Гаване общины
негров-креолов абакуа, или ньяньиго, что свидетельствует,
видимо, о стабилизации элементов некоторых африканских культур
(например, эфик). Это общество взаимопомощи объединяло по
территориальному признаку малые группы мужчин, пожизненных
.братьев, во главе с вождем. Их кредо составляли мужская сила
82
и доблесть. Каждая группа отличалась принадлежностью к тому
или иному кварталу Старой Гаваны. Со временем братства ньянь-
иго, которые возникли также в Матансасе, перестали обращать
внимание на этнорасовые признаки своих членов и превратились в
своеобразный синдикат портовых рабочих.
Живописная ритуальная маска абакуа — йреме — стала
главным аттракционом плясового шествия в день волхвов. Наряд,
маска и танец, интереснейший образец народной культуры,
изображали сверхъестественное существо, нисшедшее
свидетельствовать истинность обряда. Не понимавшее этого католическое
духовенство по ассоциации с мистериями назвало иреме
чертенком — диаблито.
Важной вехой в этносоциальной и этнополитической
истории Кубы явилось восстание плантационных рабов в Матансасе^
вспыхнувшее в 1843 г. и поддержанное симарронами.
Последовала жестокая расправа, жертвами которой стали не только рабы,
но и симпатизировавшие им пардо и морено, а также белые
кубинцы. Около ста человек было расстреляно, более полутысячи
брошены в тюрьмы, многие сотни депортированы в Африку.
Рабов били кнутами, привязав к лестнице (отсюда выражение
«Лестничный заговор»), и пытали, прижигая тело пальмовой
лучиной.
Затем последовали репрессии в отношении темнокожей
буржуазии и творческой интеллигенции, а также института
ополченцев и освободительного движения в целом. Прекратили
существование многие городские братства пардо и морено, ставшие к
тому времени просветительными, а иногда и политическими
объединениями. Расовый террор превратил борцов за равенство,
против рабства в заклятых врагов метрополии.
Плантаторам и надсмотрщикам были предоставлены
жандармские полномочия. Ограничивался доступ в усадьбы для пардо и
морено. Был увеличен белый персонал инхенио, более жесткими
стали законы о симарронах и преследовании работорговцев.
Контрабандный ввоз рабов сократился с 6 до 3 тыс. в год.
Рабы, перехваченные английской патрульной службой,
доставлялись на плавучую базу Англии в гаванской бухте (экипаж
этой старой шхуны был составлен из негров) и объявлялись
«вольноотпущенными». Власти Кубы обязаны были приспособить их
к кубинской жизни, либо репатриировать. Через 5 лет
подготовки они должны были освобождаться, но чаще всего их
продавали как рабов.
Усилилась кампания по привлечению белой иммиграции. На
строительство железных дорог были доставлены
рабочие-ирландцы. В центральных районах создавались поселения крестьян-
иммигрантов с Канарских островов. Владельцам инхенио,
принявшим семьи белых колонистов и освободившимся от рабов,
были обещаны награды. Появились первые плантации с
наемными рабочими из Европы. Один из заводчиков писал другому, что
в поисках поселенцев дойдет^До Сибири. Однако наемный труд
не уживался с рабским.
83
Между кубинской политической эмиграцией и испанскими
властями Кубы разгорелась дискуссия об экономической и
этносоциальной стратегии18. Выразитель взглядов большей части
плантаторов-креолов Х.-А. Сако указывал, что этносоциальная
основа Кубы способна ассимилировать иммиграцию. Главной
проблемой ему представлялось застылое существование двух рас и
искусственный барьер между ними. Он предлагал, как и Аранго,
способствовать связям белых мужчин и негритянок,
пропагандируя характерные для того времени идеи якобы «отбеливающей»
метисации19. Необходимость «отбеливания» этноса
мотивировалась постулируемой враждебностью негров по отношению к
белым. Концепцией целенаправленного и плодотворного смешения
рас эти наивно-евгенические проекты регулирования
воспроизводства населения отличались от американского или испанского
расизма. Они соответствовали давней практике плантаторов и могли
оправдывать ее в глазах ревнителей нравственности. Забота
реформистских идеологов о расовом облике этноса
свидетельствовала о достаточно высокой степени их приверженности Кубе и
вместе с тем делала очевидными их классовые позиции.
Этнорасовая проблематика была для реформистов
неразрывна с социальной. Любое общественное потрясение мыслилось
ими чреватым революцией негров и мулатов, которая в
политической фразеологии именовалась социальным катаклизмом. Рабов
стало около полумиллиона человек, а общее число негров и
мулатов в колонии на 200 тыс. превзошло численность белого
населения.
Сако выдвинул тезис о существовании на острове двух
национальностей — испанокубинской и афрокубинской, которая
враждебна первой — «подлинной» 20. Но еще большую опасность для
сложившейся культуры и самосознания белых креолов, по его
убеждению, заключали в себе преобладавшие в среде креолов-
плантаторов проекты аннексии Кубы, ее присоединения к США
во имя защиты рабовладельческого хозяйства.
Этническое самосознание на разных этапах его проявления,
будучи избирательным, не отражало адекватным образом степень
интеграции и консолидации кубинцев21. Высказывания Сако —
это своеобразный этнический автостереотип, раскрывающий этно-
политические взгляды группы креольских реформистов.
Между тем правительство Изабеллы II воспользовалось
аргументацией политических, эмигрантов, обратив ее против
любых попыток кубинцев отделиться от Испании, и сделало
формулу В. Санчр своим лозунгом. Аннексионистским заговорам
плантаторов противопоставлялась угроза освобождения всех
рабов, которое отождествлялось с пугающим словом
«африканизация». Не ведая и не желая того, Сако ввел испанцев в
заблуждение. Дальнейшие события показали, что кубинские негры и
мулаты в массе своей вовсе не склонны были сделаться защитниками
колониального режима и сражаться против белых кубинцев или
белых вообще.
'84
Политика генерал-капитана X. де ла Песуэлы, правившего
колонией менее года A854 г.), насторожила рабовладельцев. Он
освободил вольноотпущенных, начал досмотры барраконов и у?ет
ввезенных контрабандой рабов, облегчил межрасовые браки.
Впервые в каждом из 16 полков инфантерии стали набираться
один раз в два года две негритянские добровольческие роты и
две мулатские. При полной укомплектованности подразделений
численность пардо и морено в армии на подтысячи человек
превысила бы количество белых. Это переполнило чашу терпения
плантаторов и убедило в том, что «африканизация» началась22.
Наконец, Песуэла содействовал распространению на острове
наемного труда. Все эти реформы находили поддержку в Англии и
вызывали настороженность и противодействие со стороны США,
тде активизировались клубы кубинских политических эмигрантов.
Так называемый Остендский манифест американских послов
рекомендовал правительству США купить или захватить Кубу.
Под нажимом плантаторов-рабовладельцев Песуэла был отозван,
ia кортесы признали рабство «специфической формой
собственности на острове Куба», дав гарантии ее сохранения. Идея
аннексии, изобличавшаяся Сако, лишилась центрального аргумента.
Этнополитическая ситуация отразилась в кубинской
национальной литературе и художественной практике, сложившейся к
середине века. Существенное значение для писателей приобрела
проблема своеобразия испанского языка Кубы. На протяжении
многих десятилетий креолы регистрировали и описывали местную
лексику. Несколько изданий выдержал первый в Латинской
Америке ее свод — «Провинциальный словарь кубинизмов»,
составленный писателем и географом Э. Пичардо и появившийся впервые
в 1836 г. Значимость языковой проблемы для кубинцев тех лет
была подмечена даже европейской журналистикой23.
Поиск уникальных черт в культуре населения колонии и
общности его происхождения обусловил обращение к индейскому
прошлому, к аборигену как «предку» креолов24. А. Бачильер-и-
Моралес считается зачинателем исследований аборигенной
лексики, мертвых индейских языков. Эту работу он вел более 40 лет.
Между тем в Эль-Канэе распалась последняя многочисленная
община крестьян, называвших себя «индейцами» в надежде
сохранить право на землю. Но литераторы были увлечены
буколической реконструкцией прошлого, уверенные в давней
насильственной смерти настоящих индейцев.
От топонимической легенды в прозе писатели-индеанисты
пришли к созданию поэтической школы сибонэистов (по названию
аборигенных групп—«сибонэй»). Ее основателем был X. Форна-
рис, автор сборника «Песни сибонэя» A855 г.), адресованного
кубинскому народу, и прежде всего жителям глубинной части
острова25. При всей искусственности сибонэизма эта поэзия
носила скрытый мятежный характер и привлекла внимание к
быту и фольклору крестьян-гуахиро — мелких землевладельцев,
Лак правило, белых креолов. Гуахиро считали эталоном местного
V85
культурного своеобразия. Напевная импровизация в десятисти-
шиях (десимах), ставшая излюбленной формой крестьянского
фольклора, неизменно сопровождала нового литературного
героя.
Одним из первооткрывателей этого популярного персонажа
был виднейший кубинский литературный критик, поэт и меценат
Д. Дель Монтэ, уроженец Южной Америки, плантатор и
журналист. Он оказывал покровительство литературным занятиям
домашних рабов, высказывался против работорговли и после Матан-
сасского восстания был вынужден уехать с Кубы. Написанный
им цикл «Кубинских романсов» положил начало крестьянской
аркадической поэзии, достигшей апогея в книге Х.-К. Наполеса
Фахардо «Журчание Ормиго». Этот сборник сделался подспорьем
для крестьянских импровизаторов.
В первой половине XIX в. усилилось влияние босалей на
кубинскую литературу. Босальский диалект воспроизводился в
местной печати. Контакты этих двух потоков народного
творчества относятся еще к периоду этногенеза. В профессиональном же
искусстве условия для такого синтеза сложились позднее. Начало
ему положил театр. Комедиант Ф. Коваррубиас, кубинизируя
испанские пьесы, изображал негров, гримируя себе лицо.
Галисиец Б. Креспо написал под псевдонимом Крето Ганга
множество водевилей на босальском диалекте. Негр изображался
с точки зрения белого, который смехом избавлялся от страха
перед ним. Это были предшественники Гаванского комического
театра, традиционными типажами которого станут кокетливая
мулатка, глуповатый галисиец, предприимчивый негр и
меланхоличный китаец26.
Литературным явлением, отразившим подъем и своеобразие
национального самосознания, стали очерки местного быта и
нравов. Это направление, считавшее своей задачей социальную
профилактику, называли костумбризмом (от «костумбре»— обычай).
Его представители воспроизводили картины кубинской жизни.
Одним из зачинателей такого рода «этнографической»
беллетристики на Кубе был Х.-М. Карденас-и-Родригес.
Кубинцы явились в Латинской Америке инициаторами
изучения не только вариантов испанского языка, но и особенностей
народной поэзии. При этом, сообразно концепции Сако, креольские
литераторы отдавали предпочтение испанокубинскому, а не афро-
кубинскому искусству; наука и эстетика были еще далеки от
преодоления «аксиологического» подхода к нему.
Первые попытки привлечь па Кубу европейскую иммиграцию
земледельцев и стимулировать наемный труд не увенчались
успехом. Тем временем начавшееся в Европе производство
свекловичного сахара и падение мировых цен на сахар, а также
дороговизна рабов усугубили кризис рабовладения. Решение проблемы
креольские сахарозаводчики стали искать на пути введения
труда работников по контракту — мексиканских индейцев и
китайских кули. Подряды с китайцами заключались в Макао. Специ-
86
альные агенты вербовали их в дельте Кантона и на южном
побережье Китая, в провинциях Фуцзянь и Гуандун, покупали и
пленных тайпинов, участников крестьянской войны; среди кули
были, кроме того, представители других народностей тропической
Азии. Их прибытие в Гавану началось с 1847 г.
Помимо инхенио и плантаций, кули работали на
строительстве железных дорог, на пристанях и в домашнем услужении.
Фактически их продавали, причем дешевле, чем босалей. Срок
контракта обычно был восьмилетним, немногим китайцам удалось
откупиться до его истечения. Как в свое время индейцы и негры,
кули оказывали сначала пассивное сопротивление эксплуатации,
и его традиционные формы сразу же вывели Кубу на первое
место в мире по количеству самоубийств.
Специальное законодательство предлагало хозяевам
(нанимателям) обращать кули в христианство; после крещения они могли
получать испанские имена и фамилии своих владельцев. На
10 кули полагался один местный белый надсмотрщик. Женщин
среди китайцев почти не было; уложение, однако, призывало
заботиться об их семейной жизни. Права нанимать кули были
лишены морено. Негры уважительно относились к китайским
рабочим.
Кули получали маленькие земельные наделы для посевов,
одежду, питание и 4 песо ежемесячного жалования. Работать
нужно было от половины пятого утра до 9 час. вечера.
Мизерный заработок лишал многих китайцев реальной возможности
возвратиться на родину. Они оставались на Кубе. Их называли
азиатами, или колонами, чтобы не путать с мулатами — детьми
негра и мулатки (или наоборот), именовавшимися чино
(«китаец»).
Освободившись от контрактов, китайцы уходили в города,
занимались мелкой, торговлей, открывали харчевни с китайской
кухней. Образовались общества взаимопомощи китайцев —
«Союз» и «Братья», а также политическая организация
выходцев из южной части Китая «Второй союз». В Гаване возник
китайский квартал.
Ввоз китайцев продолжался до 70-х годов XIX в., всего было
доставлено свыше 150 тыс. кули, но из-за их высокой
смертности одновременно на Кубе они не составляли более 60 тыс.
человек27. Своим трудом они способствовали развитию в инхенио
капиталистических отношений28. Многие присоединились к
кубинским борцам против рабства и колониальных порядков;
бунты начинались на «кули-клиперах» и продолжались на
плантациях, где китайцы стали убивать своих надсмотрщиков, многие
жули превратились в симарронов29.
Нередко китайцы брали в жены мулаток или негритянок,
потомка от смешанного брака именовали «ачинадо». На Кубе
получила распространение китайская медицина. В число
праздников вошел китайский Новый год, к народным музыкальным
инструментам прибавилась китайская труба, а к блюдам тради-
87
ционной кухни — китайский суп. Китайцы завезли на остров
свою азартную игру. Ее называли «чиффа», или китайская
шарада. Она состояла в денежных ставках на участвовавших в
розыгрыше изображениях животных и предметов. Китайская
символика переплелась с метафорами афрокубинских поверий
Чиффа была бедствием для страны, лишая средств множество
тружеников30.
Более 20 лет ввозились на Кубу индейцы с Юкатана, которые
считались более покладистыми, чем китайцы. Тем временем
работорговля вовсе не шла на убыль. Полмиллиона рабов,
доставленных на Кубу в первые две трети XIX в., обеспечили
двадцатикратное увеличение объема экспорта сахара; на протяжении
40 лет остров был крупнейшим в мире его поставщиком. Рабов
привозили теперь и с восточного берега Африки, из Мозамбика.
Однако, несмотря на приток босалей, доля темнокожих креолов
в барраконах впервые поднялась почти до 50%, а кубинских
негритянок и мулаток там стало даже больше, чем африканок3*.
Заводчики предоставляли рабам небольшие наделы земли и
учредили особые денежные знаки для уплаты за сданный ими
урожай. Эксперименты по использованию рабов только на рубке
тростника, а наемных тружеников — на его переработке
заканчивались неудачей.
Организованное сопротивление властям оказали полтысячи
галисийских бедняков, также привезенные на остров по
контрактам. Они бежали из лагерей и устроились в ремесленные
мастерские и бакалейные лавки. Для их розыска были подняты
войска, тем не менее контракты впервые удалось расторгнуть*
В крупной коммерции в те годы испанцев потеснили
обосновавшиеся в Гаване американцы, англичане, французы и немцы.
Колониальный режим и рабство замедляли развитие
производительных сил, кубинского пролетариата и буржуазии.
Относительной концентрацией наемной рабочей силы отличалась
табачная промышленность Гаваны. Именно там возникли первые
пролетарские организации и их пресса. Чтение вслух газет и
художественных произведений специально нанятым исполнителем с
1865 г. было распространено в цехах сигарных фабрик и
сказывалось на общей культуре рабочих. Введя еще более строгую
цензуру печати, власти Кубы запретили декламацию в цехах и
усадьбах.
Неуклонное возрастание доли кубинского, креольского
населения, а в нем —мулатов и негров —по отношению к
правящему испанскому меньшинству накалило до предела
противоречия между колонией и метрополией. Вероятно, самым
«кубинским» городом острова был тогда Баямо (Ориентэ) —испанцы
составляли лишь 1% его жителей. В 1865 г. 150 баямских
мулатов (ремесленников и музыкантов) в ходатайстве о создании
нового братства пардо предъявили властям социальные и
экономические претензии32. Пардо и морено в восточном департаменте
численно преобладали как над рабами, так и над белым населе-
88
нием. Подавляющее большинство рабов было сосредоточено на
западе, в районах давней концентрации инхенио; там
размещались и основные группы китайцев33.
Многочисленные заговоры и восстания, потрясавшие
колониальный режим, вылились в так называемую Десятилетнюю
войну кубинцев за независимость A868—1878 гг.). Ее
возглавили либеральные плантаторы и буржуазные элементы, в
основном белые креолы и мулаты, заинтересованные в ликвидации
колониального режима и рабства, сковывавшего развитие
производительных сил, и выражавшие тем самым чаяния кубинской
нации. За ними с оружием в руках поднялись крестьяне и
ремесленники, негры, мулаты и белые, вольные и рабы. Так
возникла Освободительная армия, в которой, в том числе из среды
негров и мулатов, выдвинулись талантливые офицеры и
генералы. Повстанцы провозгласили Кубинскую Республику.
Президентом ее стал плантатор-креол из Ориентэ, освободивший
своих рабов,—К. М. де Сеспедес. Они приняли конституцию и объ-
явиди о постепенном освобождении рабов (с выплатой хозяевам
возмещения).
Испанцы бросили против повстанцев крупные силы. Гавана
была превращена в оплот борьбы за неделимость владений
Испании. Идеологическим штабом сторонников Испании сделался
аристократический клуб «Касино эспаньоль». Власти обвинили в
революционной пропаганде и закрыли креольские клубы, в том
числе бейсбольные, созданные кубинскими студентами, которые
возвращались из университетов США. Многие креолы были
высланы на о-в Фернандо-По. На борьбу с повстанцами-мамби
испанцы бросили роты пардо и морено, однако угроза
«африканизации» оказалась неосуществимой. Большинство негров и
мулатов, прежде всего с кубинского востока, выступило на стороне
инсургентов.
Симарроны не только пополнили ряды восставших, но и
передали в их распоряжение свои паленке, где укрылись лазареты
и походные мастерские, научили их добывать пищу и жить в
лесах, возводить естественные оборонительные укрепления,
поддерживать связь, в том числе чморскую (с Ямайкой и Гаити).
Патриотами, в частности, были использованы для бивуаков
паленке Моа и Бумба, Малуала и Тигуабос. К мамби
присоединились и многие китайцы. В одной из дивизий было 4 тыс. негров,
вооруженных плантационными ножами — мачетэ — и
деревянными кинжалами, и полтысячи стрелков, белых и темнокожих.
В этой ситуации испанская печать попыталась создать
впечатление об антииспанском бунте кубинских негров.
Обнаружился лицемерный характер официального испанского
аболиционизма. После того как учредительное собрание мамби
центральных районов в Гуаймаро провозгласило свободу для всех
рабов испанцы издали в 1870 г. закон, по которому из рабства
выкупались младенцы, но до достижения 22-летнего возраста они
должны были оставаться при хозяевах и до 18 лет бесплатно на
89
них работать; свобода давалась только рабам, оказавшим помощь
в борьбе с мамби.
Военные действия привели к разрушению многих инхенио и
разорению сотен плантаторов. Между тем быстрый рост
производства свекловичного сахара в Европе и США способствовал
падению мировых цен на сахар-сырец. Выдержать конкуренцию
со свекловичным сахаром и выжить в этих условиях могли
только крупные механизированные предприятия, использующие
последние достижения техники (вакуумные котлы, центрифуги для
отделения кристаллического сахара от патоки и т. д.). Но
введение новой техники требовало дополнительных капиталовложений.
Это было не под силу большинству
плантаторов-сахарозаводчиков, и постепенно их место заняли крупные, главным образом
североамериканские дельцы, скупавшие у разорявшихся
плантаторов земли и строившие большие, оснащенные новейшим
оборудованием сахарные заводы-сентрали, каждый из которых по
мощности был равен десяткам инхенио.
Между тем напуганные размахом народного движения и
желая приостановить дальнейший рост его, умеренные лидеры
восстания пошли на компромисс с испанцами, которым удалось
нанести повстанцам ряд серьезных поражений. Подписанный в
1878 г. Санхонский мирный договор не принес Кубе
освобождения, но Испания впервые признала существование кубинского
этноса и его права. Было введено новое административное
деление Кубы на шесть провинций. Кубинцы получили свободу
печати.
В обмен на прекращение повстанцами борьбы испанские
власти обещали им амнистию, реформы в управлении Кубой и
отмену рабства. Однако она проводилась в течение 8 лет, и
только в 1886 г. рабство на Кубе было отменено окончательно34.
Бывшие рабы превратились в колонов и сельских поденщиков.
Война стала критическим периодом в процессе образования
буржуазной нации. «Сражающаяся Республика», создав зачатки
буржуазной государственности, закрепила новую форму
существования этноса, превращение его в этнополитический
организм35. Отмена рабства и расовой социальной стратификации
колониального общества выявила языковую, психическую и
культурную общность кубинцев, обеспечив возможность ее более
полного осуществления. Кровавое крещение в битвах с испанскими
колонизаторами послужило преодолению обиходных расовых
предрассудков, а также реформистских этнополитических
концепций, оно упрочило в кубинцах разного цвета кожи сознание
общего славного прошлого.
В стране развивались капиталистические отношения. Наемный
труд пришел на смену рабскому. На сентралях установился
сезонный ритм работ. Набирало силу организованное профсоюзное
и рабочее движение, его центрами стали и некоторые города во
Флориде, где проживали компактные группы
кубинцев-эмигрантов. Начали распространяться идеи социализма. Рабочая печать
90
выступала за подлинное равноправие белых и негров, за
солидарность кубинских и испанских рабочихзв.
Многие выходцы из Испании, особенно из Каталонии и
Страны Басков, не только симпатизировали креолам, но и сражались
на их стороне. Приток иммигрантов из Андалусии и с Канарских
островов за вторую половину века составил немногим менее
миллиона человек. Но на Кубе осталось лишь около 130 тыс.
испанских поселенцев, обосновавшихся в западной и центральной ее
частях37.
Предпочитая заниматься мелкой торговлей, галисийцы
оседали в Гаване; каталонцы же отправлялись в Сантьяго, где
вскоре этот этноним стал пониматься как «бакалейщик»38.
Особенностью общественной жизни иммиграции со времени войны было
то, что в силу подъема национальных движений в исторических
областях Испании приезжие заботились о сохранении и развитии
в новых условиях своих этнокультурных общностей39. На Кубе
возникли корпорации выходцев из исторических областей
метрополии, ставившие задачи сплочения переселенцев, как правило,
не имевших семей, пропаганды своей культуры, а также
организации школьного обучения и медицинского обслуживания.
Бурную деятельность развило Благотворительное общество
уроженцев Каталонии, основанное в Гаване еще в 1840 г. В столице и
Сантьяго появилась пресса иммигрантов-каталонцев, частично на
каталонском языке. Некоторые издания астурийцев печатались
на диалекте — бабле.
Развитие получили общества выходцев из Галисии, в их
органах печати сотрудничали долго жившие в Гаване
выдающиеся деятели галисийской культуры писатели М. Куррос Эирикес и
М. Лугрис Фреире. Образовались землячества канарцев и басков,
тоже располагавшие своей прессой. Из Басконии после отмены
баскских вольностей вместе с деревенской беднотой прибыли
представители опальной интеллигенции. Обычаи испанских
областей распространялись по Кубе. Баскская игра в ручной мяч —
хай алай (буквально «веселый праздник») вошла в кубинский
обиход и, вероятно, повлияла на кубинизацию бейсбола. В день
св. Игнатия баски устраивали гулянья, во время которых
звучали их песни, можно было наблюдать танцы и игры. Гаванское
общество басков «Лаурак-бат», обладавшее небольшим фондом,
объединяло 652 члена из всех баскских провинций, а также из
французского департамента Нижние Пиренеи. Больше всего там
было бискайцев; состояли в нем и 32 кубинца. Среди разных
форм помощи иммигрантам предусматривалось содействие их
возвращению на родину40.
Приток испанских иммигрантов и длительный ввоз босалей не
оказали на кубинский этнос расщепляющего воздействия, не
размыли сложившегося этнического массива, в известном смысле
способствовали дальнейшему синтезу испанских и африканских
элементов. Негры и мулаты, как и прежде, составляли основную
часть трудового населения, хотя война уменьшила их численность
91
на десятки тысяч человек. Программа «отбеливания» и расовый
террор после матансасских событий 40-х годов были не в
состоянии покончить с негритянско-мулатской буржуазией и
интеллигенцией, отличавшейся сознанием этнорасовой общности и
кубинским патриотизмом.
После Санхонского мира в стране образовались общества
негров и мулатов с символическими названиями «Прогресс»,
«Феникс» и т. п. Они ничем не напоминали культовых объединений,
которые в свою очередь весьма изменились (возникли, например,
группы белых ньяньиго). Клубы пардо и морено стали
культурно-просветительными союзами.
С 1878 по 1895 г. Куба находилась в состоянии постоянного
социального брожения. В разных частях острова вспыхивали
восстания против колониального гнета. Активную деятельность
по организации отдельных вооруженных экспедиций и
подготовке нового национального восстания развернули многочисленные
кубинские эмигрантские колонии в США и странах Латинской
Америки. В 1892 г. в эмиграции была основана Кубинская
революционная партия, которая под руководством выдающегося
мыслителя-патриота и литератора X. Марти повела последовательную
борьбу за полную независимость родины. Одновременно на Кубе
ассамблеей негритянских и мулатских клубов был учрежден
Центральный директорат обществ «цветной расы». Его лидером
стал соратник Марти, сын раба, мулат Х.-Г. Гомес, талантливый
публицист, борец за свободу Кубы и ликвидацию расовых
предрассудков. Выдвинув идею «цветной расы» (без деления на более
темных и более светлых), породненной с белыми кубинцами, как
ветви одного древа, он стремился организационно объединить
мулатов и негров для достижения социального равноправия41*
Гомес был издателем и автором газет «Фратэрнидад» и «Игуаль-
дад», оказавших большое влияние на самосознание кубинского
народа.
Другим лидером темнокожих кубинцев стал журналист и
писатель М. Мору а Дельгадо, мулат из Матансаса, начинавший
чтецом на сигарных фабриках Ки-Уэста. В отличие от Гомеса он
долго придерживался идеи мирного обретения Кубой автономии и
выступал против любого обособления негров и мулатов от других
кубинцев, за развитие среди них самообразования.
В этот период на Кубе получила широкое распространение
пресса, выражавшая интересы негров и мулатов или адресованная
им42. Преобладали нейтральные и патриотические издания, но
были и происпанские; выходил специальный журнал для
женщин. Негритянский кружок «Равенство» дважды в месяц
выпускал газетный листок «Эль Африкано» под редакцией Р. де
Леона, одного из наиболее образованных кубинцев своего
времени. Всего печаталось около 30 газет и журналов такого типа. Это
была просветительная пресса, доходившая до неграмотных в
большинстве масс, вероятно, через цеховых и деревенских чтецовv
Высшие чины колониальной администрации и иностранные
92
журналисты рассуждали тогда о ненависти кубинцев к испанским
угнетателям48. В ответ на это Гомес признавал, что
противоречия и различия между Испанией и Кубой глубоки и обе страны
должны быть независимы одна от другой, но подобно невесте,
покидающей родительский кров, кубинцы не отказывают Испании
в любви и уважении.
Как и до войны, приезжие испанцы занимали в колонии
ключевые посты, в их руках находилась военная и гражданская
власть, армия и городская торговля. Увеличение численности
испанских войск на Кубе привело к росту налогов. Многие
рабочие, в том числе негры и мулаты, уезжали работать на
американские сигарные фабрики, число которых росло во Флориде.
Между тем в 80—90-х годах XIX в. рост инвестиций США
фактически поставил под их контроль табачную, сахарную и
горнодобывающую промышленность Кубы. Происходило укрупнение
сентралей, их владельцы принимали в переработку тростник,
выращенный колонами — окрестными мелкими землевладельцами.
Усилился экономический и идеологический гнет испанского
чиновничества; в отличие от кубинцев почти избавлены от него
были многочисленные иностранные предприниматели.
Закон от 15 февраля 1895 г. о создании при испанском
генерал-губернаторе в Гаване консультативного совета, половина
состава которого должна была назначаться королем, означал
нарушение обязательства Испании по Санхонскому договору
предоставить Кубе полную автономию. Это вызвало на острове взрыв
возмущения. 24 февраля высадка в провинции Ориентэ
революционного десанта послужила началом нового национального
восстания. Начался заключительный этап войны кубинского народа
за свержение испанского колониального ига, свободу и
независимость. И хотя 19 мая в бою погиб вождь и теоретик движения
X. Марти, восстание приняло широкий размах и постепенно
охватило весь остров. Наиболее видными фигурами освободительной
борьбы после смерти Марти были Максимо Гомес и Антонио
Масео.
В армии патриотов были представлены все трудящиеся слои
населения Кубы (в том числе освобожденные кули, среди
которых не оказалось ни одного дезертира) и, люди всех цветов кожи
и значительный контингент добровольцев-иммигрантов. Многие
командные посты получили мулаты и негры. Среди повстанцев
находились и кубинские женщины.
Иностранные волонтеры, в частности русские, обратили
внимание на особенные и привлекательные черты кубинского
национального характера, ярким выразителем которого они считали
генерала А. Масео, сына венесуэльского мулата-иммигранта45.
Когда один из офицеров предложил ему формировать армию по
«кастовому» принципу старинного ополчения, он заметил, что
инициатора такого деления следовало бы расстрелять, ибо
революция не различает цветов кожи46.
93
Освободительная армия с боями дошла до равнин западного
департамента, где генерал-капитан прибег к отчаянным мерам
для изоляции местного населения: тысячи гуахиро были
согнаны в города, под страхом змерти не выпускались оттуда и
погибли от голода. и
Испанские консерваторы продолжали пугать белых кубинцев
жупелом Гаити. Но эти предостережения были уже
анахронизмом. Генерал-майор Г. Монкада, негр, отдавал приказы белым
офицерам, а генералиссимус М. Гомес, белый, писал трогательные
^воспоминания о своем адъютанте, бывшем симарроне.
Убедительную отповедь прорицателям расовой войны дал X. Марти,
который среди самых выдающихся политических деятелей
Западного полушария той поры был наиболее последовательным
противником любых проявлений расизма. И в революционной
программе, известной как манифест Монтэкристи, и в своем
политическом письме-завещании он подчеркивал органическую
слитность в кубинском народе трех больших человеческих рас. Тако1
го же мнения придерживались кубинские социалисты и
испанские демократы. На то, что негры, мулаты и белые «сжились»
на Кубе много теснее, чем, например, в США, обратил тогда
внимание виднейший русский этнограф Д. Н. Анучин47.
В 1898 г., когда поражение Испании было предрешено, в
войну против нее вступили США. Предполагалось возбудить на
острове расовые антагонизмы и тем самым способствовать не
только выдворению испанцев, но и самоистреблению местного
населения48. Завершение борьбы кубинцев против испанского
колониализма совпало с началом империалистической
экспансии США. Марти предостерегал Кубу от притязаний «северного
соседа». Удары союзных частей и разгром испанской эскадры
близ Сантьяго вынудили Испанию капитулировать. Однако
Вашингтон вынужден был отказаться от планов открытой аннексии
Кубы и объявить об отводе американских войск после
«умиротворения» страны. Исполнительную власть на острове
осуществлял военный губернатор из США.
Военные власти добились роспуска Кубинской революционной
партии и Освободительной армии, стимулировали сезонную
иммиграцию, передали в руки американских дельцов более 150
концессий на острове, поощряли латифундизм. С другой стороны,
была отделена от государства церковь, произведены
университетская реформа и пересмотр административного и уголовного
законодательства, уничтожен по методу кубинца К. Финлая бич
иммигрантов — желтая лихорадка, наконец, отменены азартные
зрелища и игры: коррида, петушиные бои, лотереи. Бейсбол стал
национальным спортом кубинцев.
Освобождение от колониального господства Испании далось
дорогой ценой. За годы сражений Куба лишилась почти
полумиллиона эвентуальных жителей49. Перепись 1899 г. в отличие от
предыдущих зафиксировала уменьшение общей численности
жителей. Одну треть полуторамиллионного населения Кубы со-
94
ставляли негры и мулаты; среди них, равно как и среди белыхт
подавляющее большинство было местными уроженцами.
Применявшаяся противниками тактика выжженной земли
разорила экономику страны. Американские предприниматели и
компании занялись выгодной скупкой угодий в восточных
провинциях Камагуэй и Ориентэ. Кубинские рабочие могли
рассчитывать только на самую тяжелую и низкооплачиваемую работу.
Против такой дискриминации, за равноправие кубинских и
иностранных рабочих-иммигрантов, за трудовые права
революционеров-репатриантов, а также женщин выступила в первые дни
своего существования Всеобщая лиг.а кубинских трудящихся.
Конституция будущей Республики Куба A901 г.)
провозгласила равенство всех кубинцев перед законом. Гражданами
нового государства по рождению признавались родившиеся на его
территории дети кубинцев и совершеннолетние дети иностранцев
(по их желанию). Натурализованными кубинцами были
объявлены африканцы, бывшие рабы и вольноотпущенные, испанцы, не
записавшиеся в списки испанских граждан, иностранцы,
прожившие на Кубе 5 лет, но прежде всего те из дих, кто служил в
Освободительной армии.
Вооруженная борьба за национальное освобождение,
названная кубинцами Тридцатилетней войной A868—1898 гг.) и
увенчавшаяся формальным объявлением 20 мая 1902 г.
независимости Кубы, ознаменовала окончание еще одного значительного
этапа в этнической истории страны, периода образования
буржуазной нации. Политика равновесия, рас, проводившаяся (с
противоположными целями) как испанскими властями, так и креольской
буржуазией, объективно способствовала равномерному развитию
кубинского этноса в изначальном направлении. Завершилась
аккультурация индейского «населения (как остатков местного, так и
пришлого) с Юкатана; живые языки индейцев Кубы были
утрачены. Несмотря на отмену этнорасовой рубрикации приходских
метрических книг, церковь в некоторых районах продолжала
вести особый учет гражданского состояния «индейцев» и, хотя за*
конами они издавна приравнивались к белым, объединяла их в
общую категорию с пардо и морено. Закончилась ассимиляция и
выходцев с Гаити, которые повлияли на хозяйственное и
культурное своеобразие провинции Ориентэ. Появилось поколение
кубинцев пегритянско-китайского происхождения.
Больше половины всех африканцев, когда-либо доставленных
на Кубу, прибыло в XIX в.50 Смена ими этнической
принадлежности протекала очень динамично. Этому -способствовали
строгая регламентация их быта и намеренное пресечение
племенных связей. Африканские языки и босальский диалект уступили
в быту негритянского населения место испанскому, сохранив
отдельные свои элементы в локальных обрядах и ритуальном
фольклоре. Для среды последних босалей, а также кули было
характерно двуязычие. Вслед за индеанизмом, пасторально-костумбристской
поэзией и прозой обнаружился робкий, но снимающий традици-
95
онные табу научный и художественный интерес к формам
народного творчества, восходящим к африканскому искусству.
Было покончено с работорговлей ж рабовладением. Но еще до
этого ценой собственных усилий, а также частью в связи с
относительно более терпимой этнической политикой испанских
властей, частью из-за заинтересованности противоборствовавших сил
в поддержке со стороны «цветного» населения кубинским неграм
и мулатам, несмотря на Матансасскую расправу, удалось
преодолеть расово-социальную иерархичность колониального общества.
В негритянско-мулатской трудовой среде,, которой Куба была
обязана основными материальными ценностями, сформировались не
только крупные представители искусства и литературы, но и
военачальники, политики, публицисты, идейные вдохновители
наиболее угнетенной части кубинского народа, неизменно
призывавшие к его единству. Потерпели неудачу колонизаторские попытки
насаждения расовой розни и достижения на этой основе
политических целей. Стихийное движение рабов — за освобождение от
неволи, а эксплуатируемых кули—за избавление от контрактов
слилось с борьбой креолов за независимость Кубы.
Складывалось национальное самосознание кубинцев как
народа, унаследовавшего главным образом культурные традиции
европейцев и африканцев, оформились общие черты их
национального характера. Освободительная армия создала модель
общества, основанного на равноправии белых, мулатов и негров.
Получила развитие политическая и трудовая эмиграция
кубинцев в США, где также формировались группы кубинской
буржуазии, пролетариата, интеллигенции. Между тем на Кубе
иммиграция представителей европейского крестьянства и
пролетариата послужила активизации движения борцов за социальное и
национальное освобождение. Решающая битва за независимость
привлекла добровольцев из многих стран. Сохранение кубинцами
культурной самобытности было поставлено под угрозу
американской интервенцией и оккупацией, сказавшейся, с другой стороны,
на зарождении антиимпериалистических тенденций в
политической жизни Кубы.
Республика, провозглашенная в 1902 г., экономически и
политически зависела от США51. Оккупация закончилась, но
Учредительное собрание фактически было вынуждено по так
называемой «поправке Платта» предоставить США право высадки по
своему усмотрению их войск на Кубе в случае угрозы их
интересам. Одним из следствий «поправки Платта» было сооружение
американской военной базы вблизи Гуантанамо.
Расовые предрассудки, казалось, изжитые в ходе войны за
независимость, были оживлены американским влиянием.
Появление новых форм сегрегации и ущемление прав кубинских
трудящихся определили ближайшую цель национального рабочего
движения. Марксистская Рабочая партия включила в свою
программу требование о предоставлении 75% мест на предприятиях
кубинским рабочим и о равноправии детей кубинцев и иностран-
96
дев при приеме в подмастерья. Законопроекты сенатора М. Моруа
и первые рабочие забастовки требовали освободить право на труд
от расового ценза. Высказывались и призывы ограничить приток
иммигрантов, усугубляющий бедственное положение трудящихся.
Кубинские негры и мулаты, ставшие объектом расовой
дискриминации, пытались с оружием в руках отстоять конституционное
равноправие. В годы второй американской оккупации A906—
1909 гг.) одно из обществ «цветной расы» выступило в защиту
мулатов и негров. Вскоре оно оформилось в политическую
партию. Это вызвало протест М. Моруа Дельгадо — председателя
сената, министра сельского хозяйства и труда. Мулат, впервые в
истории Кубы занявший высокие государственные посты, давний
дротивник какой-либо изоляции по цвету кожи, он незадолго до
^смерти добился принятия поправки к закону о выборах, не
допускавшей возникновения политических партий на основе
общности расы. Исчерпав мирные средства борьбы за социальную
справедливость, так называемое Независимое объединение «цветных»
дризвало в 1912 г. к восстанию. Получившее название «малой
расовой войны» в Ориентэ, оно потерпело доражение. Разгром
негритянского восстания послужил предлогом для усиления расовой
дискриминации, для борьбы с африканским «варварством». Были
запрещены компарсы, плясовые шествия, заимствованные новыми
карнавалами из отошедшей в прошлое традиции дня волхвов.
Монокультурная кубинская экономика, специализировавшаяся
на производстве и вывозе сахара-сырца, все более зависела от США.
Американские дельцы постепенно завладели банками,
транспортом, крупными предприятиями сферы обслуживания52.
Кубинский сенатор М. Сангили предупреждал, ,что распродажа
земли иностранцам чревата скорой американизацией Кубы. Уже к
1905 г. десятая часть всех угодий перешла в собственность
13 тыс. американских владельцев53. Возникло около 40
американских земледельческих колоний. Колонисты выращивали
цитрусовые и овощи. Так возникли поселки городского типа со своей
церковью, полицией, судом, школой, средствами связи д
транспорта, типографией и прессой на английском языке. Национальный
состав колоний был разнороден, так как иммиграционные власти
США переадресовывали на Кубу иностранцев, ожидавших
получения американского гражданства. Немецкие иммигранты из
США заложили поселок Палм-сити, но в годы первой мировой
войны вынуждены были покинуть остров. В качестве рабочей
силы в колониях использовались американские и антильские
негры, а также кубинцы и испанцы. В них господствовали
американские обычаи и нравы, отмечались традиционные праздники.
Устраивались ярмарки, существовал самодеятельный театр.
Кубинские чиновники приглашались в качестве иностранных гостей.
Позднее часть колонистов вернулась в США, а другая —была
ассимилирована кубинским населением54.
Одновременно с созданием колоний в Камагуэе американские
фермеры фактически оккупировали остров Пинос, который «по-
4 Зак. № 1715
97
правкой Платта» к кубинской конституции был исключен из
пределов Кубы, хотя и не аннексирован США. Около трех тысяч
американцев занималось там цитрусоводством, возделыванием
грейпфрутов, в двух городах маленького острова выходило
несколько американских газет. Помимо англоязычного населения,
на острове жили кубинцы, испанцы из Галисии и с Майорки,
несколько семей японских иммигрантов. Лишь через четверть века
сенат США признал, что Пинос принадлежит кубинскому
государству.
Крупнейшими поселками колонистов в восточной части Кубы
были Бартли и Омаха, построенные по единому стандарту. Планы
дннексии Кубы, время от времени возникавшие в среде
колонистов, не осуществились, а сами они были постепенно вытеснены
из провинций Камагуэй и Ориентэ разраставшимися сахарными
латифундиями, использовавшими дешевый труд сезонных
иностранных мачетеро.
Первый иммиграционный закон 1906 г. был ориентирован на
привлечение главным образом европейских земледельцев. На
Кубу приехало несколько тысяч испанцев, англичан, итальянцев,
французов, поляков. Отдельные семьи из Норвегии и России
занялись по примеру американцев разведением цитрусовых в
Ориентэ. В 1912 г. были расширены льготы для иммигрантов с
Канарских островов, из скандинавских стран и Италии.
С начала XX в., по инициативе американских компаний, на
Кубу ввозились в качестве рубщиков тростника и чернорабочих
негры с Гаити, Ямайки, Барбадоса; многие из них прибывали на
заработки нелегально. Общая их численность в отдельные годы
поднималась до десятков тысяч человек.
В связи с первой мировой войной госдепартамент США
предложил кубинскому президенту увеличить поставки сахара, а для
этого освоить территории Камагуэя и Ориентэ, еще более
облегчив иммиграцию. В 1917 г. очередной закон об иммиграции
«создал дополнительные льготы для иностранных рабочих,
прибывавших в период войны и в течение двух лет после ее окончания.
Была образована Компания по колонизации Кубы, в которую на
правах акционеров вошли американские предприятия. Через два
года после окончания войны антильским поденщикам предстояло
покинуть Кубу. Но требовавшие этого статьи закона были
отменены в связи с заинтересованностью сахарных компаний в почти
даровой рабочей силе.
Война резко сократила производство сахара в Европе и
обогатила сахарозаводчиков Кубы. В восточных провинциях
возникли деюятки новых сентралей, крупнейшие из которых
принадлежали американским компаниям. Канул в прошлое барракбн (во
многих местах они были разрушены), на смену ему пришел
батэй — заводской поселок капиталистического типа; некоторые
из них имели собственную жандармерию и систему торговли, свои
денежные знаки и отличались бесконтрольным господством
расовой сегрегации. За годы войны производство сахара на острове
98
удвоилось. Но в 1920 г., в связи с восстановлением его
производства в Европе, резкое падение мировых цен на сахар разорило
многих колонов и кубинских сахарозаводчиков. Послевоенный
экономический кризис сделал кубинских трудящихся жертвами
больших лишений. Положением воспользовались американские
монополии, скупившие еще ряд сеятралей и плантаций, а также
крупные испанские бизнесмены, часть, которых приняла
гражданство США.
К этому времени ежегодный приток иммигрантов превысил
150 тыс. человек, в «основном это были испанцы. Помимо
розничной торговли, испанцы о континента держали в своих руках
кожевенное дело и пивоварение, а канарцы по традиции занимались
табаководством. Продуктовые лавки в сельской местности, как
правило, принадлежали испанцам.
Объединения выходцев из различных исторических областей
Испании, так называемые региональные центры, разрастаясь,
обзаводились в столице внушительными дворцами, школами,
а также поликлиниками, которых у кубинцев еще не было.
В этих землячествах, собиравших со своих членов ежемесячные
взносы^ существовала внутренняя система социального
страхования. Галисийский, Астурийский, Каталонский и Балеарский
центры, Канарская ассоциация, клубы «Касино эспаньоль» и
Ассоциация взаимопомощи оказывали разнообразное содействие
овоим соотечественникам на Кубе. В некоторые из таких клубов,
например в Ассоциацию работников торговли, принимали и
кубинцев.
Активность новой испанской иммиграции сказалась на
архитектурном облике Гаваны. Начало века в истории ее застройки
называли каталонским периодом из-за вычурных экспериментов
зодчих и «строителей из Каталонии. Украшением Гаваны стал
Галисийский центр. Дворец Астурийского центра, насчитывавшего
около 60 тыс. членов, был увенчан четырьмя башнями,
символизировавшими провинции Астурии.
Плодотворной была литературная и издательская деятельность
испанской иммиграции, преэаде всего галисийской. Морринья —
особая грусть, тоска по родине — пронизывала произведения
галисийских авторов, написанные на Кубе. На протяжении трех
первых десятилетий века в городах Кубы продолжали печататься
газеты и журналы галисийцев, каталонцев, андалусийцев, балеар-
цев, астурийцев, басков. Газету канарцев «Эль Гуанче» (название
аборигенов Канарских островов) издавал Л. Гомес Вангуэмерт,
ставший известным прогрессивным журналистом Кубы.
Основную массу приезжих составляли крестьяне и рыбаки
северной Испании. Почти половина всех испанцев, покидавших свою
родину, направлялась на Кубу. Испанская эмиграция туда по
численности вдвое превосходила, например, эмиграцию в
Аргентину. Большинство иммигрантов оставалось на Кубе, так и не
выбившись «в люди». Женщины нанимались в городах в
домашнее услужение. Они обычно вступали в браки со своими сооте-
99
4*
чественниками, тогда как испанцы предпочитали жениться на
дубинках. Судьбы испанских иммигрантов описаны в литературе
Кубы. Наиболее известен рассказ «Маленькая галисийка» А. Эр-
нандеса Каты, уроженца Испании, ставшего классиком кубинской
новеллистики. Нередко происходила прижизненная этническая
адаптация испанцев, а их дети, безусловно, определялись как
члены кубинского этноса.
Великая Октябрьская социалистическая революция в России
оказала заметное воздействие на подъем кубинского
антиимпериалистического и рабочего движения, на рост политической
активности молодежи и трудовой иммиграции, на упрочение
солидарности трудящихся55. Деятельность Рабочей федерации
Гаваны способствовала становлению классового сознания кубинского
пролетариата. Образование в 1925 г. Коммунистической партии
Кубы ознаменовало начало нового этапа революционного
рабочего движения в стране. В состав ее Центрального комитета были
избраны и представители коммунистических организаций рабочих-
иммигрантов, в частности испанской.
Возникшая тогда же Национальная рабочая конфедерация
Кубы выступила с протестом против эксплуатации, которой
подвергались на плантациях антильские батраки. Первый в
Латинской Америке Национальный (съезд женщин в Гаване заявил о
необходимости предоставления им социальных и политических
прав. Возможности получить образование и работу были для них
крайне ограничены, женский труд оплачивался ниже, чем
мужской. Женщины добились драва на разводы. По декрету 1925 г.
не менее половины служащих мелкой торговли должны были
теперь составлять женщины, мужчинам запрещалось занимать
должности продавцов предметов женского потребления.
У эмиграционных агентов существовала еще одна статья
дохода — «торговля белыми женщинами», главным образом из
Франции. Правительство ввело ограничения на въезд одиноких
женщин, лиц с уголовным прошлым, иммигрантов старше 60 лет.
К концу 20-х годов общая численность иммигрантов сократилась
почти вдвое.
Между тем за первую четверть века население Кубы
удвоилось, достигнув 3 млн. человек. Около 70% прироста обеспечили
иммигранты, половину которых составляли испанцы, а четвертую
часть—негры и мулаты ic других Антильских островов.
Особенно интенсивным был прирост населения в центральных и
восточных районах. Наряду с перемещением туда сахарной
промышленности там шел бурный процесс урбанизации.
Наиболее угнетенной частью трудовой иммиграции и населения
Кубы стали лоденщики с островов Гаити, Ямайка, Барбадос. По
официальным данным к началу 30-х годов в восточные провинции
было ввезено в качестве плантационных рабочих 197 тыс. гаитян
и 114 тыс. ямайканцев5б. Помимо этого, многие тысячи их
прибывали нелегально. Выходцы с Гаити и Ямайки образовали свои
поселки в Ориенте и Камагуэе. Почти все гаитяне были негра-
100
мотны. Главным занятием антильцев была рубка тростника, а в
«мертвый сезон» — сбор кофе. Жалование было нищенским.
Многим гаитянам давались испанские имена, в том числег
принадлежавшие знаменитым кубинцам. Посольство Гаити было не в
состоянии найти их, связи с родиной утрачивались. Об их участи
говорилось в поэме гаитянского литератора Ф.-Т. Марселена
«Старик».
Свои поселки гаитяне строили сами, сооружая каркасные
хижины из досок и листвы пальм. Многие жили в общих бараках.
Говорили они на франкоафриканском диалекте. Условий для
эндогамии не было, в поселках появились смешанные семьи.
Уроженца Гаити называли кодасо, а гаитянина, родившегося на
Кубе,—пичон (буквально «птенец»). Гаитянские колонии
постепенно стали двуязычными, в них долго сохранялась
традиционная материальная и духовная культура57. Народные умельцы
плели стулья из лиан, как на соседнем острове. Мужчины
курили трубки и повязывали головы платками. Бытовали песни и
танцы, музыкальные инструменты, одежды, связанные с водуизмоод,
а также разнообразные формы устного народного творчества.
Элементы синкретизма проникли в культовую сферу58. Так,
кубинская св. Любовь почиталась как покровительница
гаитянских поденщиков, помогавшая им преодолеть разделявший оба
острова Наветренный пролив.
Негры с Ямайки в кубинских условиях тоже сохраняли свою
культуру, танцы, песни, сказки и анекдоты. Они говорили и
писали по-английски и объявляли себя подданными
Великобритании, что иногда помогало им бороться с эксплуатацией со сторо-
лы 'местных предпринимателей. Богатые американцы брали их в
качестве прислуги, подобные обязанности исполняли они и на
военной базе Гуантанамо. Помимо восточной части Кубы» группы
ямайканцев обосновались также на острове Пинос, где в основном
занимались ремеслами, некоторые были приняты служащими в
государственные учреждения. Их дети по этнической
принадлежности, как правило, становились кубинцами.
Американцы, четверть века удерживавшие Пинос,
способствовали иммиграции и других англоязычных антильцев — светлых
мулатов с Каймановых островов, тем более, что выходцы оттуда
издавна жили в пиносском рыбачьем поселке Джексонвилл,
охотились на черепах и выжигали древесный уголь. От американской
корпорации новые поселенцы получили наделы для разведения
кокосовых пальм в обмен на половину урожая, а также взялись
за лесозаготовки. Длившийся полгода пожар лишил их средств
к существованию. Все же многие кайманцы остались на Пиносе.
Они жили в свайных постройках, сохранили в известной мере
свои обычаи и рацион. В их среде поддерживались эндогамия и
двуязычие, семейные связи были очень прочны. Пожилые
кайманцы являлись прихожанами лютеранской или англиканской
церквей, существовавших на острове. Некоторые из них, несмотря
на то, что эта группа иммигрантов из всех антильских наименее
101
ассимилирована, решили натурализоваться на Кубе59.
Антильские иммигранты повлияли на формирование жанров пиносского
народного творчества,, в котором кубинский сон (песня-танец
местного происхождения) соединялся с фольклором других
народов Карибского бассейна. На Пиносе знали ямайканские менто,
ту-стэпс, раунд-дэнс, а также калипсо, пуэрториканскую плену.
Локальной формой песешю-танцевального фольклора острова стал
суку-суку.
На протяжении 20-х годов кубинские власти издали буквально
десятки декретов, то временно разрешавших, то запрещавших
въезд антильцев (ибо они превратились в «социальное бремя» и
угрожали «санитарному состоянию» Кубы). Ввоз пауперизован-
иых поденщиков позволял сахарным компаниям держать в кабале
кубинских колонов и мачетэро.
* Был фактически снят и навязанный американцами запрет на
иммиграцию китайцев. Их компактные группы существовали
почти во всех провинциях страны. Они содержали прачечные,
рестораны китайской кухни, кондитерские, швейные мастерские,
торговали фруктами и овощами, тканями, парфюмерией,
бумажными игрушками, занимались солением и отправкой в США
акульих плавников. Возникли китайские политические п
профессиональные организации, выпускавшие газеты как на китайском,
так и на испанском языках. Китайский театр в Гаване, Сагуа-ла-
Гранде и других городах, как и народные праздники китайцев,
собирал много зрителей, в том числе кубинцев. Негры и белые
-вовлекались в экзотические азартные игры, их допускали в
опиумные курильни. В Гаване разрасталось кладбище для
китайцев. Старики, как и некоторые негры, верили, что после смерти
воскреснут на родине. В атмосфере двуязычия развивалось ку-
бинокитайское сознание60. В столице был построен на средства
землячества памятник китайцам, сражавшимся за независимость
Кубы. Из среды потомков от браков китайцев и негритянок
вышли видные представители кубинской творческой интеллигенции.
Ассимилятивные процессы сочетались с консолидацией
китайских иммигрантов на экономической и
буржуазно-националистической основе. В 18 городах Кубы существовали отделения
гоминьдана, а также группы имени Сунь Ят-сена. В 30-х годах
продолжали возникать новые, в том числе молодежные
организации китайцев и кубинцев китайского происхождения.
Длительным и интенсивным был приток на Кубу выходцев из
Восточного Средиземноморья, называвших себя ливанцами,
арабами, турками, палестинцами. Католики, мусульмане, иудаисты,
они занимались розничной торговлей, медицинской практикой,
ростовщичеством, ремеслами, земледелием. Своим магазинам
давали названия «Ливанский хребет», «Зеленое знамя», «Нил»,
объединялись в ливанские клубы, женские и молодежные
организации, отмечали национальные даты Ливана, хотя почти все,
создав семьи на Кубе, приняли кубинское гражданство.
102
В первой трети XX в. на Кубу прибыло также около 2 тыс.
индийских батраков. Поселившись в Ориентэ, новые индийцы,
приняли христианство, но сохраняли остатки индуистских
представлений. Язык хинди уцелел только в некоторых религиозных
церемониях. Впоследствии индийцы, придерживавшиеся
эндогамии, были все же почти полностью ассимилированы кубинским
населением6l.
Контингент трудовой иммиграции пополнился также
переселенцами из районов Украины, захваченных буржуазной Польшей.
После десятилетнего существования в условиях нелегальности
открыто развернул культурную и политическую работу
Украинско-белорусский комитет Гаваны, включавший около 120 человек,
в том числе русских, поляков, литовцев, латышей и болгар. Ими
собирались средства в пользу демократических организаций Кубы.
При комитете существовала школа, где дети по советским
учебникам обучались украинскому и белорусскому языкам62. Среди
славян ,на Кубе преобладали поляки63.
Из разных стран Европы (главным образом из Польши), а
также из Ливана, прибыло на Кубу несколько тысяч евреев,
бежавших от погромов и фашистского террора. Они занимались
торговлей, особенно галантерейной, пополнили интеллигенцию, мелкую
городскую буржуазию и пролетариат64. Многие брались за
передвижную торговлю, обслуживавшую плантации в период сафры.
В целях помощи иммигрантам в Гаване был создан Еврейский
центр, появились Кубиноеврейское культурное объединение,
четыре еврейские школы, периодические издания на идиш, но
преобладала еврейская испаноязычная пресса. Сложилась кубинская
еврейская литература, в поэзии ее ведущим жанром стала
героическая поэма на темы революционной истории Кубы.
Представители трудовой иммиграции приняли деятельное участие в
кубинском рабочем и коммунистическом движении.
Одним из мрачных периодов в истории страны была диктатура
X. Мачадо A925—1933), которого коммунисты, перешедшие на
нелегальное положение, называли «ослом с когтями». Внедрение
американских инвестиций, экспертов и нравов достигло апогея65.
Кубинских механиков на сентралях заменяли американскими,
квалификация которых была часто ниже, а заработки в два-три
раза выше. Политика американизации сопровождалась террором
против трудовой части иммигрантов. Был принят декрет о
высылке из страны всех «опасных иностранцев», занимавшихся
«подрывной пропагандой» (даже тех, кто прожил в стране более
пяти лет, был женат на кубинках, имел детей). Развернулось
преследование рабочих, прежде всего коммунистов. Был выслан
в Испанию генеральный секретарь Коммунистической партии
Кубы Х.-М. Перес (впоследствии расстрелян фашистами), убит
в тюрьме каталонец Дж. Кушар. Были вынуждены покинуть
Кубу не только иностранцы, но и многие кубинские рабочие и
студенты. В Мексике при участии Х.-А. Мельи образовалась
Ассоциация новых кубинских революционных эмигрантов, в Тампе
103
(Флорида) оживилась деятельность Кубинской патриотической
лиги.
Президент Мачадо призывал население отказываться от
услуг мелкой иностранной торговли и провозгласил «кубинские
понедельники», когда следовало потреблять только продукты
местного производства. Поэзия сибонэизма стала источником названий
для товаров и учреждений. Одна из газет мачадистов
именовалась «Эль Сибонэй». Одновременно начался поход против
африканского «варварства». Под предлогом пресечения схваток между
ньяньиго соперничавших кварталов были вновь запрещены
карнавальные компарсы. Неграм разрешалось играть на своих
барабанах только палочками, а не руками. Диктатору удалось
заручиться поддержкой групп негритянской мелкой буржуазии, тех,
кого в старом комическом театре называли «профессорами».
Руководители тайной террористической организации А-Бэ-Цэ,
превратившейся позднее в национал-реформистскую партию, даже
обвинили его правительство в том, что оно держится у власти
благодаря помощи негров.
Всеобщая забастовка 20 марта 1930 г. потрясла диктаторский
режим. Правительство старалось переложить вину за бедственное
положение кубинских рабочих на приезжих поденщиков. Но к
этому времени солидарность рабочих достигла такой степени, что
представители разных национальностей и цвета кожи все чаще
выступали единым фронтом. На плантациях одного из сентралей
ямайканцы отказались быть штрейкбрехерами и, вооружившись
мачетэ, присоединились к забастовщикам66. В борьбе против
диктатуры Мачадо наряду с кубинцами участвовали испанские,
китайские, антильские и польские иммигранты. Сплочение трудовой
иммиграции осуществлялось в общедемократических и рабочих
организациях, которые стали составной частью пролетарского
движения на Кубе. Забастовки приобретали политический
характер. В результате антиимпериалистической
буржуазно-демократической революции 1933 г. диктаторский режим был низложен.
Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. болезненно
сказался на хозяйственной жизни Кубы. Ограничения на поставки
кубинского сахара в США привели к резкому сокращению его
производства, уделом сотен тысяч кубинцев стали безработица и
голод, остановился приток иммигрантов.
Пришедшее к власти после свержения режима X. Мачадо
временное революционное правительство Р. Грау Сан Мартина
(сентябрь 1933—январь 1934 г.), выдвинувшее
националистическую и антиимпериалистическую программу, тоже стремилось
добиться влияния среди негритянской части кубинского
населения. Этому способствовало принятие так .называемого закона о
50%, согласно которому на каждом предприятии не менее
половины рабочих должны быть кубинцами по рождению. Лозунгом
«Куба —для кубинцев!», направленным не столько против
американских монополий, сколько против рабочих-иммигрантов,
правительству удалось снискать симпатии мелкой городской буржуа-
104
зии и части пролетариата. Был издан декрет о репатриации
иностранцев, которые не имели работы или въехали в нарушение
закона.
Численность иммигрантов была тоща максимальной за всю
историю Кубы, достигнув почти 1 млн. человек (при всем
населении в 4 млн.). Две трети их были испанцами, приблизительно
9% приходилось на гаитян, 5% —на ямайканцев и 3% —на
китайцев. В 30-х годах Куба приняла сотни испанских
антифашистов. В стране, помимо коммунистов, действовала Испанская
социалистическая партия. Очагами борьбы против фашизма, за
самоопределение исторических областей Испании стали некоторые
региональные центры в Гаване6Т.
Несмотря на бурный численный рост населения, его расовый
состав мало изменился. За четыре с лишним века на Кубу было
доставлено более 1 млн. африканских и антильских негров.
Католическая церковь не одобряла «колдовство» и другие
африканские пережитки, но политические интересы побуждали кубинских
правителей стараться привлечь кабильдо и их «королей» на свою
сторону. О внутренних событиях в некоторых старинных босаль-
ских братствах сообщала пресса. В молельных домах сантэрии —
вход туда был доступен за 5 сентаво всякому желающему —
устраивались патриотические церемонии, освящалось кубинское
национальное знамя. Кандидаты буржуазных политических
партий боролись за голоса тружеников-негров с помощью некоторых
кабильдо и групп абакуа. Один из белых ньяньиго добился своего
избрания главой местных властей городка Регла, прилегающего
к гаванской бухте68.
Красочная символика африканского пантеона, простота и
«человечность» богов, обилие амулетов и талисманов сделали сан-
тэрию конфессией, не только параллельной католицизму, но
глубже проникшей в сознание и быт кубинцев, в том числе
буржуазных слоев.
Знание слов из африканских языков, сохранявшихся в
ритуалах, помогало устанавливать с неграми дружеские связи. Эти
наречия не имели письменного выражения, негры называли их
просто «лёнгуа» (язык). При этом они хранили тетрадки с
фонетической записью ритуальных текстов и их переводом. Очень
немногие могли поддерживать разговор на таком языке, хотя
отдельные слова распространились в обиходной испанской речи
негров Гаваны и Матансаса. Помимо лексики ньяньиго,
источником пополнения разговорного языка кубинцев, главным образом
на жаргонном уровне, послужил анаго, язык негров-лукумй.
Верующие — аборйши —сохранили наряду с культовой
терминологией слова, относящиеся к анатомии человека; это было связано
со знахарством, заменявшим недоступную для негров медицину.
В силу недоброжелательности общественного мнения
колониальной Кубы к африканской обрядности аборйши скрывали свои
поверья, было затруднено и знакомство с языком. Тем не менее
исследователям удалось записать звучание и значение около 8 тыс.
105
слов и выражений кубинского анаго. Возникновение в нем
терминов для обозначения явлений, свойственных только кубинской
жизни, приводит к мысли, что некоторое время, уже на Кубе,
этот язык не только был средством общения, сосуществуя в бо-
сальской среде с испанским, но и мог развиваться в лексическом
отношении69.
Характерной чертой кубинской буржуазной нации стала
расовая сегрегация, принцип «калэлайн» (расового барьера) был
возведен в негласный закон. Негры и мулаты не могли стать
банковскими служащими, работниками рельсового транспорта, крупных
больниц, магазинов готового платья, актерами многих театров и
радио. Негритянскими считались низкооплачиваемые должности
рассыльных, поваров, кормилиц. Бейсбол, бокс и музыка были
также профессиональными занятиями негров для развлечения
белых. Получение даже начального образования для негра,
мулата или китайца было затруднено. Если кому-либо из них
удавалось закончить университет, диплом оказывался бесполезен из-за
невозможности найти работу. В городах открылись частные пгколы
только для белых, в буржуазных кругах высказывалось
недовольство государственной системой совместного обучения детей разных
цветов кожи70.
Неграми теперь считали всех, кто имел хотя бы небольшую
долю негритянской крови, даже самых светлых мулатов,
независимо от метрик; появились глаголы «негреар» и «мулатеар» —
обозвать негром или мулатом. В негритянской среде это вызвало
оживление колониальной идеи «отбеливания». Своеобразный
отголосок в кубинском обиходе получила дихотомическая
классификация людей по форме волос. Тех, кто отличался густыми
вьющимися волосами, называли дурноволосыми, а у кого они были
прямые,— доброволосыми. Парикмахерские становились
храмами расово-социального «прогресса». Мулатки с вьющимися
волосами прибегали в целях улучшения социального статуса к
химической или термомехапической (с помощью нагретого
металлического гребня) развивке.
Бытовал неписаный табель о «рангах» мулатов в зависимости
от «качества» .волос, черт и цвета лица. На то, что это была
именно иерархия, указывает общее подразделение на «продвинутых»,
отличавшихся тонкими чертами лица, светлым оттенком цвета
кожи и гладкими волосами, и «отсталых», для которых
характерны курчавость, толстые губы, приплюснутый нос и более темная
кожа. Стремление мулатов подниматься по этой воображаемой
лестнице считалось естественным. Однако эксцессы, приводившие
к отказу от своих предков, осуждались. Мулата с гладкими
черными волосами в народе именовали «индейцем», узкоглазого —
«китайцем», рыжеволосого и веснушчатого— «русским», а
светлого, но с вьющимися русыми волосами — «пестрым». К
отсталым причислялись мулаты «конго», цвет лица которых
эвфемистически обозначался словами «черное дерево», «уголь» или
«нефть».
106
Негры и китайцы жили в городских кварталах для бедноты.
Как и ,в некоторых городах США, в Сьенфуэгосе, Камагуэе и
Санта-Кларе вошло в практику (выделять для белых, мулатов и
негров отдельные участки на городских площадях в дни
праздничных гуляний. В богатые гостиницы, рестораны, кабаре и
парикмахерские под вежливыми предлогами негров не пускали. Им,
как л мулатам, был закрыт доступ в американизированные яхт-
клубы, клубы жокеев и тому подобные заведения, в так
называемые лицеи, где собиралась буржуазная элита, и в Народные
общества, принадлежавшие белой мелкой буржуазии. Если одно из
названных обществ устраивало танцы с участием темнокожих»
то шнурком для них выгораживался специальный загон. В то же
время общества «цветной расы», некогда созданные для
общеобразовательных и революционных целей, переродились в замкнутые
клубы, имитировавшие нравы аристократии. Негритянские
общества часто носили имя А. Масео, предметом дискуссий в них
бывали события времен войны за независимость, участие в ней
негров и мулатов. Общества мулатов всех оттенков назывались
«Прогресс». Вопреки замыслу их создателей, эти объединения
объективно способствовали психологической и физической
самоизоляции темнокожего населения, внушали ему европейские и
американские этические и эстетические нормы. Многие негры
протестовали против интереса прогрессивных композиторов и
поэтов к босальским традициям, якобы грозившего оживить
позорное колониальное прошлое.
Несмотря на активность партии А-Бэ-Цэ, идеи расизма и
фашизма не получили распространения среди кубинцев. Однако
расовые предрассудки с колониальных времени коренились в
глубинах сознания, проявляясь порой неожиданным образом для
самих белых. Молодой белокожий писатель говорил своему другу,
известному поэту, сыну и внуку мулатов, что лишен расовой
неприязни и был бы даже рад пригласить его к себе и усадить за
стол вместе со своими родителями; когда же мулат любезно
сказал ему то же самое, писатель был обескуражен71.
Прибежищш некоторых старых традиций оставался
фривольный театр «Альамбра», где можно было, как прежде у комиков,
увидеть на одной сцене негра (в исполнении загримированного
белого) и мулатку, галисийца и китайца.
Большое значение для консолидации кубинской нации и ее
культуры имело то, что Куба стала наиболее
радиофицированным государством мира, страной максимальной плотности
радиовещания. В начале 30-х годов там работали 62 радиостанции,
почти столько же, сколько в СССР или в крупнейших
латиноамериканских странах вместе взятых. Кубинское искусство речевой и
музыкальной импровизации, используя американскую аппаратуру,
формировало стандарты и традиции всего радиовещания
Латинской Америки. Театральные амплуа галисийца* негра и мулатки,
мастерство любимых актеров, равно как крестьянские поэты-
импровизаторы и исполнители народной музыки, привлекали мае-
107
сы слушателей, создавая и поддерживая национальную
музыкально-языковую атмосферу, и были необходимы коммерческому
радио.
Собиратели и исследователи народной поэзии в начале века,
как и их предшественники, интересовались фольклорными
формами преимущественно испанского происхождения, например
традицией романсеро, не получившего на Кубе широкого
распространения. В искусстве возрождалось любование крестьянской
жизнью на лоне природы, которому отдали дань не только поэты,
но и композиторы и живописцы. Олицетворением кубинского
народа стал гуахиро Либорио, условный образ, созданный
художником Р. де ла Торриентэ и не сходивший теперь, вместе с де-
симами в крестьянском духе, со страниц либеральных журналов.
Революцию в подходе к национальной культуре произвел
выдающийся ученый-гуманист Ф. Ортис, сын баскского иммигранта
и кубинки. Он еще в первые годы столетия дал историческое
объяснение тем формам культуры потомков босдлей, которые
многим кубинцам разных цветов кожи, прежде всего
американизированной буржуазии, казались колдовской дикостью. Ф. Ортис
сделал многое для комплексного изучения и описания
африканского вклада в культуру Кубы, так называемого афрокубинского
искусства, возникшего в результате процесса, который был им
позднее обозначен словом транскультурация.
Важную роль в «реабилитации» искусства негров Кубы, в
жизни давно ставшего достоянием и мулатов и белых, сыграли
Общество кубинского фольклора (в числе руководителей которого
были М. Сангили и Р. Кабрера), а также Испано-кубинский
институт культуры. Поэты Р. Гирао, Х.-С. Тальет и Н. Гильеи
создали новое литературное направление — негристскую поэзию,
в которой элементы босальского диалекта и плясовой ритмики
служили раскрытию внутреннего мира негров и мулатов Кубы,
не желавших быть «профессорами». В отлцчие от водевильной
традиции жизнь в этих стихах воспроизводилась с точки зрения
негра, хотя авторами были, как правило, белые и мулаты72.
Поэты этого направления сделались последовательными борцами
против расизма; с таких позиций Н. Гильен вел в гаванской
газете рубрику, посвященную положению негров и мулатов.
Вместе с тем они стали выразителями национального самосознания,
охарактеризованного ими как мулатское. Назвав мулатским цикл
своих стихов, Гильеи писал о давней внутренней, духовной
метисации кубинцев, рождении характера, который, быть может,
когда-нибудь и отразится во внешности обитателей острова
наглядно, в некоем общем «кубинском цвете» кожи; при внешней
«разноцветности» населения на Кубе черная и белая расы имели
там глубинную историческую связь, словно невидимый
подводный кряж, соединяющий два континента73.
Поиском и изучением афроидных начал в кубинской культуре
занялись и молодые прозаики. А. Карпентьер, впоследствии
крупнейший писатель Латинской Америки, назвал свой первый ромап
108
фразой на языке анаго, услышанной в молельных домах сантэрии.
Выдающиеся композиторы А. Рольдан и А. Гарсиа( Катурла
вместе с писателями и художниками открыли в негритянском
искусстве богатый источник творчества. Сам Катурла бросил вызов
сторонникам сегрегации, взяв в жены негритянку.
Революционные события начала 30-х годов повлияли на
литературный процесс. На смену традиционной крестьянской идиллии
пришла реалистическая проза Л.-Ф. Родригеса, К. Монтэнегро,
О. Хорхе Кардосо, отличавшаяся постановкой и художественным
решением насущных проблем сельских тружеников. Р* Педросо,
сын китайского рабочего и негритянки, опубликовал книгу
стихов «Мы», ставшую вехой в истории кубинской социальной
поэзии. Этому поэту-коммунисту, пишущему по-испански,
принадлежит много произведений, в которых глубокое знание китайской
истории и философии плодотворно соединяется с кубинской куль*
турой.
Революция сняла запреты с прогрессивной журналистики.
В Гаване стал выходить журнал «Аделантэ», который повел
борьбу за социальную справедливость и равноправие, как и поэ-
ты-афрокубинисты, с позиции негров, наиболее эксплуатируемой
части кубинцев. В 1936 г. в гаванском театре «Кампоамор» по
инициативе Ф. Ортиса состоялась открытая демонстрация
музыкальных инструментов лукуми и их звучания в качестве
иллюстрации к его докладу о ритуальной музыке йоруба на Кубе.
Впервые в смешанной светской аудитории были показаны три
небольших барабана «бата», трепетно хранимые святыни
сантэрии.
Самые видные ученые, писатели и композиторы объединились
тогда же в Общество афрокубинских исследований, поставившее
себе, помимо научных, еще и политическую задачу —
способствовать национальной консолидации. Его эмблемой стало
изображение греческого янусовидного кубка VI в. до н. э. Он был украшен
объемными головами — негритянки и белой женщины —¦ и
являлся одним из самых древних произведений, олицетворявших
равенство двух рас, слившихся потом в кубинском этносе. В
противовес искусственности неосибонэизма Общество выдвинуло
тезис о том, что «индейцем» на Кубе был и остается негр74.
Столетие со дня смерти выдающегося гения России А. С.
Пушкина было отмечено в этой организации докладом «Пушкин —
великий мулатский поэт». Молодой историк Х.-Л. Франко хотел
показать, каких высот в самых разных областях могут достигать
потомки африканцев и обращался к борцам против расизма в
Западном полушарии. Его лекция была пронизана симпатией к
русской культуре и к революционным преобразованиям в СССР 7\
Кубинские исследователи продолжили работу, начатую еще в
XIX в. Ф. Кальканьо, автором «Кубинского биографического
словаря», книги очерков «Цветные поэты» и ранней
аболиционистской повести. В Муниципальном дворце Гаваны читались лекции
о знаменитых людях города, в том числе неграх и мулатах. Сме-
109
лая научная деятельность переплеталась с прогрессивной
политической. В целях изобличения фашистской идеологии в Гаване
под председательством Ф. Ортиса была создана Национальная
ассоциация по борьбе с расовой дискриминацией.
Приобрела новую направленность кубинская лексикография.
Словарная культура кубинцев достигла значительного развития.
Если XIX в. было издано 26 словарей кубинизмов, то в первые
десятилетия XX в.— почти вдвое больше. Ф. Ортис опубликовал
наряду с другими словари афронегризмов — кубинской лексики
африканского происхождения.
Смена ценностных ориентации кубинского общества в 20—
30-х годах, обусловленная борьбой против расовой
дискриминации, антиимпериалистическим движением, необходимостью
самопознания и развитием науки и искусства в мире, была связана
с открытием афроидных начал, создававшим за пределами
страны представление о преимущественно африканской окрашенности
народной культуры Кубы. Кубинскую культуру стали именовать
афрокубинской. Против этого высказался Н. Гильен, отметившийу
что все по-настоящему кубинское включает в себя как
африканские, так и многие другие черты; выделение какой-либо одной
группы признаков в культуре страны уже представлялось не
только не целесообразным, но и неправомерным76.
Ортис писал тогда, что кубинцы — один из наиболее
смешанных народов, поскольку все важнейшие его расовые компоненты
в свою очередь тоже были смешанного этнического
происхождения. Не только расовые предрассудки, но и само понятие
«раса» он считал атавизмом. Кубу ученый метафорически
уподоблял ахиако, национальному блюду кубинцев (вроде солянки)f
как бы символизировавшему формирование этого народа.
Исследователи использовали продуктивную суффиксацию кубинской
речи для выражения степени и стадий развития самосознания
своих соотечественников. Наряду с «кубанйсмо» и «кубанидад»,
внешними особенностями кубинской психики и культуры в
широком смысле, Ортис вслед за М. де Унамуно (в отношении
Испании) ввел в обиход понятие «кубанйа» — этпонациональное
самосознание 77.
Таким же выразительным для кубинцев приемом
воспользовался в своих лекциях и книге о преодолении расовой розни
«Этническое освобождение Кубы» социолог и историк Э. Энтраль-
го. Национальный характер, сложившийся в процессе метисации
и совокупно обозначенный словом «мулатидад», рассмотрен
ученым в трех формах-стадиях. Первая — с уничижительным
суффиксом — «мулатахе». Это — первоначальная ступень созидания
кубинской самобытности; качества характера, относящиеся сюда*
названы часто употребляемым в стране словечком «релахо»
(«несерьезность»). Термином «мулатэрйа» с использованием
более нейтрального, но все же негативного суффикса
охарактеризована следующая стадия накапливания своеобразных черт, средр
которых особое место занимали «вивйо» (авантюризм) и «чотэо» —
НО
кубинский юмор. Все наиболее высокие достижения и качества
кубинцев, по мысли Энтральго, предопределены африкано-испан-
ским, мулатским синтезом и названы возвышенно — «мулатэс»;
сюда отнесены подвижничество в социально-политической,
культурной и идеологической сферах78.
На более конкретном материале изучал позднее эти явления
поэт и литературовед С. Витьер. В своих лекциях он предпринял
знаменательный опыт выявления примет становления этнического
самосознания в поэзии Кубы от XVII в. до современности.
Впервые поэтическое искусство страны рассматривалось в таком
ракурсе и без предпочтений той или иной его сфере79.
Успехи науки наряду с оперативным анализом классовых,
этнорасовых и международных отношений постоянно находились
в поле зрения коммунистов. В 1932 г. Коммунистическая партия
Кубы связала борьбу за объединение пролетариата и
крестьянства с поисками решения расовосоциального вопроса —
осуществления прав негритянской части населения. Обсуждались
возможности негритянского самоуправления в тех районах Ориентэ, где
численно преобладали негры и мулаты, подвергавшиеся
дискриминации и полурабской эксплуатации80. Лозунг самоопределения
негритянских округов вплоть до образования отдельной
республики был смелым, и его выдвижение в определенный
исторический момент упрочило доверие к партии со стороны
значительной части пролетариата, полупролетариата и крестьянства.
Однако научный подход к этнонациональным процессам на Кубе и их
результатам убедил коммунистов в нецелесообразности такой
постановки вопроса.
Если буржуазные партии и правительство, пытаясь вызвать
мираж социальной гармонии, обволокли «негритянский вопрос»
паутиной демагогии и превратили его в табу, то коммунисты с
классовых позиций последовательно добивались не только
открытого обсуждения расовой и социальной дискриминации, но и ее
искоренения. Они вели работу в обществах «цветной расы»,
способствовали возрождению идеи их объединения в единую
федерацию сначала в провинции Гавана, как это было во времена
Х.-Г. Гомеса. А-Бэ-Цэ — партия зеленорубашечников — сетовала,
что некоторые из этих обществ превращались в марксистские
кружки.
Когда в 1938 г. Коммунистическая партия была легализована,
она насчитывала 23 тыс. членов (в том числе 5 тыс. негров).
71% коммунистов составляли рабочие, 21%—студенты,
ремесленники, мелкие торговцы, служащие, учителя,
ё%—крестьяне 81. Коммунисты участвовали в проведении Национального
съезда женщин в Гаване, обсудившего, в частности, положение-
негритянок и мулаток в кубинском обществе.
Через два года впервые в истории Кубы президентское кресло
занял мулат, по народной терминологии «индеец» и «китаец»
одновременно,— полковник Ф. Батиста, уроженец Банеса, одйого
из американских поселков на севере Ориентэ.: Ему лучше, чем
ill
его предшественникам, удалось заручиться поддержкой негритян-
ско-мулатской части населения. При этом оп не только не
стремился уничтожить разделение кубинцев по расовому признаку,
но, напротив, пользовался им. Оживление расового антагонизма
оставалось тактикой буржуазных правительств82. Сегрегация,
порожденная рабовладением и бытовыми предрассудками, была
закреплена политикой компаний США и влиянием
североамериканской «массовой культуры».
В 1940 г. была принята новая конституция Кубы, в которую
по инициативе коммунистов были включены статьи о
незаконности и наказуемости расовой дискриминации83. Позднее
коммунисты указывали на то, что власти не претворяют в жизнь
прогрессивные принципы основного закона, вносили законопроекты об
ответственности за акты расовой дискриминации, предлагали
создать Кубинский институт межрасового сотрудничества при
Министерстве просвещения, который служил бы научным,
просветительным и правозащитным целям. Вместе с тем они
выступали против так называемой «черной доктрины»,
мелкобуржуазного политического негризма. Придя вторично к власти Ф.
Батиста в 1952 г. приостановил действие конституции и объявил вне
закона партию коммунистов.
Классовые противоречия в стране в 50-х годах предельно
обострились. Безработица охватила треть работоспособного
населения. Особенно тяжелым было положение крестьянства. Гуахиро
почти не потребляли мясных продуктов, 60% из них жили в боио
с земляным полом и плетеной пальмовой крышей. Между тем в
Гаване цвели пороки праздной роскоши. Батиста, в частности,
поощрял игорный промысел. Только в столице было около 20
дельцов, устроителей так называемой шарады, в которой ежедневно
делались ставки на общую сумму в 100 тыс. песо.
По переписи 1953 г. население Кубы достигло почти 6 млн.
человек. 27% из них приходилось на негров и мулатов, но
реально доля тех и других могла составлять до 70%: многие светлые
мулаты записывали себя белыми как бы наперекор
общественному мнению, относившему их к неграм. В переписи по традиции
мулаты именовались метисами, а китайцы — азиатами.
Абсолютная численность граждан, назвавших себя мулатами, за полвека
возросла более чем на полмиллиона человек, хотя их удельный
вес в составе населения несколько уменьшился, вероятно, из-за
притока иммигрантов. Если процент мулатов среди мужчин
оставался на уровне 15%, то доля мулаток в женском населении
стала ниже. Ценз зарегистрировал стремительный прирост числа
мужчин в негритянской среде, в которой существовало
относительное равновесие полов.
Самый разительный дисбаланс полов сохранялся среди
китайцев, но в связи с выездом из страны в начале 30-х годов
нескольких тысяч мужчин и небольшим притоком женской
китайской иммиграции пропорция стала выравниваться: от 1:90 в
начале века до 1: 10 в 1953 г. Перевес на стороне мужской части
112
населения был характерен и для белых. Только у мулатов, как:
и в XIX в., численность женщин немного превышала показатель,
мужского населения. Основные этнорасовые группы были
представлены во всех провинциях страны 8\
В 1959 г. на Кубе победила народная революция,
свергнувшая режим генерала Ф. Батисты. Революционное правительство^
возглавленное Ф. Кастро, планомерно осуществило аграрную
реформу, национализацию банков, сентралей и других предприятий,,
комплексом радикальных мер ликвидировало неграмотность и.
безработицу, а главное — все формы эксплуатации трудящихся 8\
В сахарной промышленности сформировались межотраслевые
хозяйства с круглогодичным циклом работ, производившие не
только сахар, но и побочную продукцию, дериваты. Механизация
уборки тростника, осуществляемая при содействии СССР, помогла
высвободить тысячи рабочих рук. Получили развитие и другие
отрасли промышленности и сельского хозяйства.
Политика правительства носила принципиально
антирасистский характер. Прежде всего была ликвидирована расовая
дискриминация на производстве и в общественной жизни. Школа и
детская литература стали средствами гуманистического
воспитания и искоренения предрассудков86. Кампания по коллективной
торжественной регистрации фактических браков в городах и на
селе была призвана покончить с отрицательными социальными
явлениями прежних эпох. В уничтожении эксплуататорских
классов, преодолении наследия колониального и буржуазного
прошлого — расовых перегородок, в решении важнейших
экономических и социальных задач принимали участие массы трудящихся,,
и прежде всего окрепший кубинский рабочий класс. Переменами,,
осуществленными на Кубе впервые в Западном полушарии, были
созданы условия для постепенного преобразования кубинской
буржуазной нации в социалистическую. Направляющей силой
этого процесса стала Коммунистическая партия, пользующаяся
поддержкой всего народа87.
Революция* вынужденная защищать свои завоевания от
внутреннего и внешнего врага, сплотила кубинцев, подняла на более
высокую ступень развития их национальное самосознание,
открыла новую страницу не только социально-политической, но и
этнической истории Кубы. Перестройка хозяйственной жизни вызвала
миграцию в направлении неосвоенных или малонаселенных
территорий. Всеохватность и эффективность новых систем
здравоохранения, жилищного строительства, образования, социального
обеспечения, забота о молодежи и гарантии равноправия женщип
способствовали динамичному естественному приросту населения
и тому, что Куба стала в Латинской Америке страной
наибольшей продолжительности человеческой жизни. Отток
контрреволюционной эмиграции в США и Испанию не сказался на
тенденции роста численности кубинского населения, которая за первые
десять лет после победы революции увеличилась более чем на
полтора миллиона человек.
ИЗ
Установившиеся тесные связи революционной Кубы с
социалистическими странами, с движением неприсоединившихся стран,
с национально-освободительной и антиимпериалистической
борьбой народов мира, прежде всего в Латинской Америке и Африке,
качественно изменив международный статус молодого
государства, послужили тому, что патриотизм в самосознании кубинцев
соединился с действенным интернационализмом. Обмен
студентами и техническими специалистами, главным образом в рамках
социалистического содружества, позволил многим народам
познакомиться не только с культурой и искусством кубинцев, но и их
бытом и национальным характером, а, с другой стороны, повлиял
на расширение культурных горизонтов кубинского населения и
включение в него в результате смешанных браков новых
этнических компонентов. Куба стала второй родиной для
латиноамериканских патриотов, в частности для чилийской политической
эмиграции.
В 1976 г. была провозглашена Конституция кубинского
социалистического государства. В ее преамбуле подчеркивается, что
историческими предками кубинцев наряду с испанцами явились
индейцы и негры-рабы, не покорившиеся угнетателям. Все
кубинцы объявлялись равными в своих правах и обязанностях,
а любые формы дискриминации — наказуемыми. Конституция
закрепила итоги процесса оформления социалистической
государственности. В стране было введено новое
политико-административное деление: на 14 провинций и 169 муниципий.
С первых лет революции представители малых этнических
групп, образованных давней трудовой иммиграцией, получили
неограниченные возможности как для врастания в основной этнос,
так и для сохранения и развития культурной специфики83.
Некоторые потомки китайцев и ямайканцев были избраны
руководителями крупных партийных организаций. Репатриация
многих испанских иммигрантов, но главным образом высокая степень
их ассимиляции на Кубе сделали нецелесообразным сохранение
региональных центров в прежнем виде. Помещение Астурийского
центра было передано Дворцу пионеров, а затем — Верховному
суду; дворец Галисийского центра превратился в правление
Общества кубино-испанской дружбы. Вместе с кубинскими
общественными организациями там вели работу Комитет компартии
Испании, Общество испанских республиканцев, Союз испанских
женщин. В 1978 г. в связи с сокращением численности
испанского землячества (она составила менее 30 тыс. человек) в здании
открылся Лицей Старой Гаваны, крупнейший дворец культуры.
Вместе с тем правительство продолжало оказывать помощь
галисийцам в изучении их культурного, прежде всего литературного
наследия, как части общекубинского духовного достояния. Этим
занялась группа сотрудников Института языкознания и
литературы АН Кубы, возглавленная известным галисийским писателем,
с 1961 г. живущим в Гаване89. В столице вели работу такие
некогда иммигрантские общественные организации, как Арабский
114
союз Кубы, еврейская и сефардская общины, объединение Новая
китайская демократия, состоявшие уже не столько из
представителей этих национальностей, сколько из кубинцев.
Прекратили существование или изменили свой характер
элитарные и кастовые клубы. «Хавана Балтимор Йот-клаб», как и
многие другие, не только стал общедоступным, но вместо
американского названия получил исконно местное— «Кубанакан». Ка-
магуэйскому лицею, куда прежде не впускали темнокожих, было;
присвоено имя конголезского героя-негра П. Лумумбы.
Существование обществ «цветной расы» перестало иметь смысл, они были,
закрыты. В особняке негритянского клуба «Афины» в Гавале
разместились детские ясли.
В первые годы после народной революции с Кубы
эмигрировали представители старой бюрократии, крупной буржуазии,
испанского духовенства, часть квалифицированных технических
специалистов и работников медицины (среди них почти не было
негров и мулатов) 90. За рубежом ныне проживает около 1 млн.
кубинцев (в США, Пуэрто-Рико, Испании, Мексике, Венесуэле) 91,.
причем многие молодые кубиноамериканцы протестуют против
установленной США блокады Кубы. В Нью-Йорке в 1974 г. стал
выходить журнал патриотической кубинской молодежи «Ареито»
(название танца-песни аборигенов Кубы) 92. Члены так
называемой Бригады имени А. Масео — американские кубинцы —
побывали на Кубе и были приняты ее руководителями. Не порывают
связей с родиной представители старой научной интеллигенции.
Этнодифференцирующие черты кубинцев проявляются в
особенностях их материальной и духовной культуры. В связи с
серьезными социальными реформами и рационализацией хозяйства,
расширением международных контактов некоторые явления
традиционного быта отходят в прошлое. Блочно-панельное
строительство во многих местах пришло на смену крестьянским боио.
Но традиционная форма жилища в кубинском климате, по
мнению гуахиро, в ряде случаев сохраняет свои преимущества.
В качестве кровельных материалов используют два вида
пальмовой листвы: гуано (веерная часть) и ягуа—обширное мясисто-
волокнистое основание листа, которое каждый месяц отслаивается
от верхушки ствола дерева. Ягуа идет также на обивку стен,
на плетение корзин и табачной тары; это ценный эластичный и
влагонепроницаемый материал. Окончание трудоемких
кровельных работ в некоторых районах отмечается местным
праздником — Днем кровли. Стены в боио чаще сооружают из пальмовых
досок. Земляной пол утрамбовывают или цементируют.
Типичной приметой ландшафта западных провинций
являются просторные «табачные дома», сплошь крытые гуано; в них
подсушивается табачный лист после сбора урожая.
Встречающиеся на селе старые цирки с конусовидной кровлей (для петушиных
боев) используют под аудитории или складские помещения.
Традиционная азартная игра уступила место другим развлечениям,,
но бойцовых петухов на Кубе разводят для экспорта.
115
Своеобразием отличается и городская архитектура. Города
Бнутренней части страны возводились согласно «индианским
уложениям» — по единому образцу с обязательной
прямоугольной площадью посредине. Атрибутами жилища —чаще всего с
плоской крышей — были внутренний дворик и выходящая на
улицу лоджия на опорах. Существенную часть внутреннего
убранства составляли кресла-качалки. Пол покрывался плитами
из шлифованного гранита, мрамора, реже — керамикой или
мозаикой. Мрамор использовался и для наружной облицовки стен.
Для старых домов характерны узкие и высокие секционные окна-
двери, частично забранные снаружи чугунной решеткой. Двойные
поворотные жалюзи из стекла или дерева и внутренние ставни
предохраняли от дождя или ветра. На смену перенаселенным
многокомнатным домам для бедных семей пришли
высокоэтажные постройки с отдельными квартирами.
При единообразии некоторых деталей каждый город имеет
свое лицо, жители гордятся его неповторимостью, особенностями
локальной культуры. Осталось в прошлом соперничество городов,
еще незадолго до революции принимавшее подчас
трагикомический оборот: весь тираж написанной ученым из Ольгина
юмористической книжки о жителях соседнего городка Хибара был
предан ими аутодафе — сожжен на центральной площади. Города
имеют своих официальных летописцев. В Гаване эту должность
много лет исполнял прогрессивный историк Э. Роиг де Леучсен-
ринг.
Механизация погрузки и транспортировки на плантациях
сделала редкостью волокушу и каррету — арбу с колесами большого
диаметра, на которой с помощью воловьих упряжек перевозили
тюки с табаком или реже — сахарный тростник. Лишь в музеях
можно увидеть старинные массовые средства передвижения для
белых горожан (коляску-воланту и др.), на которых плантаторы
могли объезжать свои владения.
Еще в прошлом веке европейская мода в кубинских городах
отступила перед более практичной и легкой одеждой гуахиро.
Сформировался национальный костюм, который, как и прически,
был одним из молчаливых средств патриотической агитации.
Главная его деталь — гуаябера, светлая приталенная рубашка
навыпуск, с длинными рукавами, большим количеством карманов,
пуговиц и вертикальных складок-защипов. Аксессуарами
служили широкополая шляпа, сшитая из подсушенных полосок
пальмовых листьев, и наплечный галстук. Ныне гуаябера — это
праздничная мужская одежда как для гуахиро, так и для горожанина,
которому в официальной обстановке она заменяет пиджак.
К одежде кубинцы весьма требовательны.
В отличие от сельской местности в городах, как правило,
не носят шляп. Только некоторые негры надевают иногда
узкополые головные уборы, но особого покроя, этого требовала сан-
тэриа. Сельские и карнавальные шляпы очень разнообразны;
в скотоводческих районах бывших американских поселений но-
116
сят ковбойские фетровые головные уборы. Крестьяне-иммигранты
из Испании долго выделялись приверженностью к альпаргатам
(своего рода пеньковые лапти) и беретам. '
Кубинцам свойственны непринужденная манера держаться,
чистоплотность, они предупредительны по отношению друг к
другу, щедры и терпеливы, ценят юмор. Яркая черта их
характера^-музыкальность, вошедшая в быт горожан и сельских
жителей.
Революция внесла перемены в характер массовых,
традиционных, локальных и семейных праздников. К общегосударственным
торжествам относятся День освобождения, День национального
восстания, отмечаются и другие историко-революционные даты:
высадка революционного десанта со шхуны «Гранма»,
образование народной милиции и комитетов защиты революции, дни
памяти национальных героев прошлого. Среди самых новых
праздников — День кубинской культуры. Стали общекубинскими
международные праздники трудящихся. В памятные или
праздничные дни в каком-либо из городов устраивается
многотысячный митинг, на котором выступает один из руководителей партии
и правительства.
Меняется содержание некоторых традиционных празднеств.
Карнавалы проводятся теперь после сафры поочередно в
большинстве городов страны, эстетические критерии при избрании
королев, или «звезд», карнавала, украшающих подвижные
платформы танцевальных шествий, отошли на второй план перед
производственными, а затем этот элемент праздника уступил место
другим, новым. Идея новогоднего «гигантского ужина» 1967 г. в
Гаване породила праздники квартала, устраиваемые комитетами
защиты революции. Рождество и праздники святых покровителей
городов в основном утратили религиозный смысл, а день волхвов
превратился в популярный детский праздник, перенесенный затем
с января на июнь.
Традиция избрания «звезд» в обновленном виде перешла в
новый праздник — неделю памяти Х.-К. Наполеса Фахардо, в
которой вместе с поэтами-импровизаторами принимают участие
наиболее достойные молодые крестьянки, «цветы Вирамы». На
научной основе воссоздаются и становятся массовыми ярмарки-родео,
соединяющие спорт, зрелищность и экономические факторы.
В реконструируемые празднества гуахиро вводятся элементы
некогда присущих им старинных испанских развлечений (метание
всадником на скаку копья в кольцо или верховая охота на
подвешенного обмасленного гуся). Сохраняются наиболее
популярные местные народные праздники, например парранды, ежегодно
устраиваемые в Камахуани, Ремедиосе, Чамбасе. Каждая из них
своеобразна и является результатом состязания двух городских
кварталов или групп жителей. Оно заключается в тайном
сооружении огромных фантастических декораций на задуманную тему,
обнародование которых сопровождается длительным, шумным и
затейливым фейерверком.
117
В период зависимости от США в кубинский обиход вошли та-
кие праздники, как день матерей, день отцов, день влюбленных
(св. Валентина), пятнадцатилетие. Они отмечаются и сейчас,
но не так театрально, как прежде. Когда-то на стадионах Кубы
укоренился американский обычай полуимпровизационного
массового скандирования (чиирз); после революции молодежь
использовала этот прием для дружеских приветствий патриотическога
характера. Иммиграция, прежде всего из США, способствовала
развитию конфессионального плюрализма, перешедшего в
терпимость вплоть до безразличия к религиям.
Рудиментом старых обычаев является в некоторых сельских
местностях институт дуэний, которых называют термином
франко-английского происхождения — чаперона. Открытие
школ-интернатов и приобретение молодежью большей, чем прежде,
самостоятельности делают эту традицию все менее заметной.
Изменилась свадебная обрядность.
Особенностью кубинского музыкально-поэтического и речевого
быта является импровизационность. Ораторское искусство и
певческие состязания дают много примеров этого. Напевная
импровизация десим на тему, на случай или на заданный стих в
повседневной жизни и в ходе стихийного либо организованного
состязания, будучи жанром крестьянского фольклора, стала попу*
лярна и в городах, наполнилась публицистическим содержанием.
Импровизаторы выступают в самодеятельности, эстрадных
коллективах, выезжают на заграничные гастроли. Из молельных
домов сантэрии на улицы и театральные подмостки в качестве форм
кубинского искусства перешла импровизация на «говорящих»
барабанах, сопровождающая массовые ритмические пляски,
которые утратили для большинства кубинцев ритуальный смысл.
Кубинская азартность и изобретательность проявляется тейерь
не в игорных домах, а в осуществлении реформ, хозяйственных
планов, спорте и искусстве. Правительство отменило не только
петушиные бои и китайскую шараду, но и много других азартных
игр и лотерей, связанных с суевериями и кабалистикой.
Напевные выкрики уличных торговцев (прегоны), как и в
других странах испанского мира, составляли особый фольклорный
жанр. Эта традиция повлияла на коммерческую радиорекламу,
которая после революции переросла в полуимпровизационную
поэтическую агитацию не только на политические, но и на
бытовые темы. Юмор, непосредственность характера и
импровизационность ощущаются и в пиропо, традиционных комплиментах
женщинам из народного этикета общения.
Испанскому языку Кубы присущи почти все типичные
общелатиноамериканские отклонения от пиренейской нормы и вместе
с тем особое лексическое богатство и своеобразная мелодика. Фот
нетической и лексической нормой кубинского варианта
испанского языка принято считать речь жителей Гаваны. Существуют
региональные отклонения от нее, равно как и различие между
полным и разговорным стилями речи93.
118
В восточных провинциях говорят медленнее и четче, чем на
западе, часто грассируют, в чем только и сохранилась память о
бытовавшем там полтора века назад французском языке. Нередко
для обозначения одного понятия на востоке и на западе служат
разные слова. Лексические особенности есть и в речи жителей
центральных провинций. На фонетике и лексике гаванцев более
^сказались босальский диалект и английский язык США. В их
речи интервокальные согласные редуцируются, а окончания слов
«съедаются» больше, чем в других районах.
Лексика подвижна, кубинизмы так же легко устаревают, как
и возникают94. За годы революции она обновилась. Помимо
политизации, обилия новых понятий и аббревиатур,
примечательно переосмысление целого ряда слов. В обиходной речи
используются местные природные реалии, наименования которых и
производные от них приобретают переносное значение. Названия
растений и животных вербализуются, при этом возникают
колоритные и чисто кубинские глаголы. Велико число заимствований
из английского языка. Некоторые из них, адаптируясь, меняются
до неузнаваемости (например, бизнес — вйрнэ).
Речь кубинцев рассудительна и сопровождается
выразительной жестикуляцией. Они любят веселые присказки и прозвища.
Дружелюбие и доверительность, помимо жестов, подчеркиваются
преобладающим обращением на «ты».
Определенное влияние на лексику, фонетику, эмоциональную
окрашенность и весь строй кубинской речи оказали через
босальский диалект языки африканцев. Африканские элементы, сохр*
пившиеся в речи, искусстве и быту Кубы, восходят главным
образом к культурам йоруба (наиболее стойкие в кубинском
фольклоре) , банту, а также карабалй, арара, эфик. Фонетика
отмирающих ритуальных языков испанизирована. Утрата или
перестройка тонической системы произношения делает их непонятными
для африканцев. Помимо яркого музыкального искусства,
унаследованного от босалей95, в кубинском фольклоре сохранились
их сказки, которые в репертуаре народных исполнителей
перемежаются с другими жанрами, не африканского происхождения.
Сказители-негры рассказывают по-испански, но диалоги
персонажей или ключевые фразы произносят на языке
предков-африканцев96.
После революции впервые возникли условия для
осуществления принципа равенства людей независимо от цвета кожи.
Н. Гильен, которому было присвоено звание Национального поэта,
писал вслед за Ф. Ортисом, что понятие «раса» скоро останется
в прошлом. Расовый показатель больше не включается в
публикуемые на Кубе статистические данные. В руководящие органы
партии и государства избраны кубинцы разного цвета кожи,
пользующиеся у народа наибольшим авторитетом. Слово «негр»
перестало быть обидным, его не заменяют эвфемизмом, а иногда
в разговоре фамильярно адресуют и светлокожим кубинцам.
Наперекор прежнему увлечению развивкой вошла в моду прическа
119
«спет друм» — огромная шапка вьющихся «негритянских» волос»
В городах получили распространение браки негров и кубинок
светлого оттенка кожи, крайне редкие в буржуазный и тем более
в колониальный период.
Залогом равноправия стала всеобщая грамотность. В первые
годы революции более 700 тыс. человек, преимущественно негров
и мулатов из окраинных и горных районов, были обучены чтению
и письму. Обязательным сделалось шестилетнее школьное
образование. Началась работа по переоценке национальной культуры
и созиданию новых ее форм97. Было реорганизовано
библиотечное дело, творческая интеллигенция объединилась в Союз
писателей и деятелей искусств. Национальный совет по культуре,
преобразованный ныне в министерство, сформировал
эффективную систему выявления, подготовки и реализации талантов по»
всей стране. Профессиональные и самодеятельные
художественные коллективы, специализированные школы и любительские»
кружки, музеи и издательства в сотрудничестве с учеными
пересмотрели национальное культурное достояние, способствовали
обновлению и синтезу искусств на социалистической основе.
Особую роль сыграла созданная в этот период кубинская
кинематография.
Изучение народного творчества из академического занятия
превратилось в массовое и имеющее немедленные
конструктивные последствия. В нем участвовали наряду с государственными
органами и Академией наук профсоюзы и Национальная
ассоциация мелких землевладельцев. На базе небольшого кружка
исследователей и артистов при Национальном театре возник Институт
этнологии и фольклора АН Кубы, в течение нескольких лет
проводивший значительную научную, организационную и
издательскую работу. Изучались, в частности, этносоциальные явления,,
связанные с перерастанием кубинской буржуазной нации в
социалистическую. Но первостепенное внимание в первые годы
революции было уделено формам народного искусства, имеющим
африканское происхождение.
Национальный фольклорный ансамбль вобрал в себя адептов
сантэрии, его выступления сочетались с научной и
просветительной работой и в конечном счете послужили не только
ознакомлению масс с их культурным наследием, но и внутренней
секуляризации коллектива. В последующие годы многое было сделано
для развития искусства крестьянских импровизаторов. Кружки,
или мастерские десимистов, выступления профессиональных
импровизаторов по радио и телевидению, ежегодные фестивали
искусства гуахиро на родине Х.-К. Наполеса Фахардо, наконец,
выпуск пластинок с крестьянскими мелодиями и сборников
народных десятистиший способствовали осуществлению как
фольклористических, так и общеобразовательных и политических
задач.
В настоящее время деление форм народного искусства на
испано-кубинские и афрокубинские возможно лишь с точки зрения
120
их гейезиса, но не бытования: они принадлежат в равной степени
кубинцам разных цветов кожи. Негр, известный под
традиционным псевдонимом (Щегол из Сьенфуэгоса), стал признанным
исполнителем крестьянских десим. Между тем белые кубинцы и
мулаты в составе фольклорных ансамблей воспроизводят
красочные танцевально-песенные действа африканского происхождения,
в упрощенном виде вошедшие и в общекубинский обиход.
Фольклорист Р. Мартинес Фурэ, «пестрый» мулат, исполняет в
концертах старые ритуальные и трудовые песни бывших рабов.
Крупный знаток кубинской народной культуры, этнограф и
композитор А. Леон справедливо подчеркивает, что африканцы с их
искусством не были на Кубе инородными наложениями или
вкраплениями, а явились одним из этнообразующих факторов и.
На Кубе осуществляются программы по всестороннему
изучению этнических и национальных процессов ". Сектор этнологии
Института общественных наук АН Кубы при содействии
государственных учреждений страны и советских специалистов ведет
работу над «Этнографическим атласом». Национальная комиссия
при Министерстве культуры с помощью своих представителей и
активистов-собирателей в провинциях классифицирует материалы
для «Атласа народных обычаев», а в Институте литературы и
языкознания ученые трудятся над созданием «Лингвистического
атласа Кубы». Вышел из печати «Демографический атлас»,
содержащий много ценной информации.
Политика правительства в области культуры закреплена
конституцией и получила отражение в законах, например, об
охране культурных ценностей и исторических памятников. Большое
внимание уделяется музейной работе. В Гаване, Сантьяго,
Тринидаде, Банесе открыты музеи, в которых богато представлено
искусство аборигенов Кубы. Превращена в музей одна из
французских усадеб начала XIX в. вблизи Сантьяго.
Поисковая работа в области археологии и этнографии вновь
привлекает внимание общественности к небольшим группам
кубинцев крайнего востока острова, своеобразных по своему
внешнему облику и называющих себя индейцами. Ф. Ортис считал их
смешанными потомками юкатанцев, но археолог М. Риверо де ла
Калье полагает, что их предки принадлежали к автохтонному
населению Кубы. В культурном отношении эти обитатели Ятера-
са и других местечек ничем не отличаются от соседей 10°.
Проявляется забота о сохранении и изучении художественно
ценных явлений культур малых этнических групп. В гаитянской
деревне Кайдихе создан ансамбль народного творчества,
известный всей Кубе. Превратились в народно-художественные
коллективы и группы гаитян из Сантьяго и Гуантанамо («тумба фран-
сеса»). Среди гаитян и ямайканцев живут сказочники, способные
воспроизводить свой репертуар как на родном языке, так и по-
испански. Их аудитория пополняется кубинцами. В качестве
зрителей присутствуют они и на праздниках ямайканцев из Кама-
гуэя, которые практикуют старинные, восходящие к ритуалу
121
танцы (оплетение лентами вертикального шеста). На Пиносе^
ныне острове Хувентуд (Молодежи), была создана
самодеятельная Группа традиционной музыки и танца Ямайки и Каймановых
островов под руководством черного певца А. Диксона (Сании
бой). Коллектив, вобравший не только потомков антильски*
иммигрантов, но и кубинцев, перерос в Пиносский фольклорный
ансамбль, выступающий на семейных праздниках и в местном
клубе. На Кубе выпущена стереофоническая пластинка «Группа
Санни боя».
Внутренняя и внешняя политика Кубы в области культуры
способствует развитию межэтнического карибского сознания.
Этой цели объективно служит, в частности, многоплановая
деятельность «Дома Америк», уникального в Западном полушарии и
мире общественно-политического, научного, культурного и
издательского института американистики, проведение им литератур-,
ных конкурсов, издание произведений писателей карибских стран
в оригинале и испанском переводе, работа группы ученых, систе--
матически исследующих проблематику субрегиона. При Доме
создан Центр по изучению Карибского бассейна с обширной
программой публикаций. Кубинское радио, ведущее трансляции на
языках народов-соседей, стало средством общения между ними.
На Кубе состоялся Третий фестиваль искусств карибских стран ~
Карифеста, сделавшийся традицией с 1972 г. В официальном-
приветствии двум тысячам гостей из стран Карибского моря
говорилось о растущем сознании общности их культур и
необходимости всемерно развивать ее, о том, что карибские народы
преодолели вековые стены, возведенные между ними
колонизаторами101. В рамках фестиваля был организован научный
симпозиум о культурном родстве народов карибских стран.
Выделению кубинцев среди других латиноамериканских
народов способствовали островное положение страны на перекрестке
главных морских дорог Западного полушария, ее
природно-климатические условия, особенности экономического и исторического
развития, связанные с многолетней антиколониальной, а затем
антиимпериалистической борьбой. Наибольшие в Латинской
Америке длительность, равномерность и интенсивность процесса
биологической и культурной метисации в условиях преобладания
испаноевропейских этнических компонентов обеспечили
формирование кубинского этноса.
В самом общем виде периодизацию этнической истории Кубы
можно свести к нескольким этапам. Первый из них,
доколониальный, обрывается в XVI в. Три столетия продолжалось
формирование нового культурного ландшафта, шли ассимилятивные
процессы, завершившиеся сложением относительно устойчивого
этноса на общеиспанской основе. Период этногенеза простирается до
первых лет XIX в. В результате метисации образовалось
смешанное по расовому признаку испаноязычное население.
Особенное значение имеет динамичное этническое развитие,
приходящееся на XIX столетие. Усилились тенденции к эконо-
122
мической и политической независимости колонии, в
патриотическое движение были вовлечены различные слои населения, стало
не только осознаваться, но и изучаться культурное своеобразие
кубинцев. Это период становления и подъема национального
самосознания, национально-освободительного движения, приведшего к
образованию буржуазной нации в результате антиколониальных
войн. Установилось господство капиталистических отношений.
Существеннейшими для этнической истории итогами революционных
событий были отмена рабства и обретение Кубой
государственности. Достиг кульминации и прекратился массовый приток на
Кубу африканцев, начались микромиграции из Европы, Азии и
стран Америки. В дальнейшем этнические процессы
интенсифицировались.
Следующий период — развития буржуазной нации в условиях
экономического и политического подчинения Кубы Соединенным
Штатам — охватывает шесть десятилетий XX в. Подъем
организованного рабочего и национально-освободительного движения
под влиянием мировых событий (Великая Октябрьская
социалистическая революция и общий кризис капитализма) послужил
усилению борьбы против расизма и «декубинизации» культуры,
небывалому вниманию кубинцев к африканскому вкладу в их
искусство и быт. Прилив трудовой и политической иммиграции,
главным образом из Испании и с соседних Антил, в известной
степени способствовал сохранению сложившейся кубинской
культуры, ее пиренейской языковой основы при продолжении мети
сации.
Долговременность и массовость притока на Кубу
негров-рабов, кули, а впоследствии — белой иммиграции и антильских
поденщиков не видоизменили существенным образом
оформившуюся в основном еще к началу XIX в. специфику этноса. Группы
иммигрантов, среди которых всегда преобладали мужчины,
соединялись с кубинским населением, растворяясь в нем.
Оставались не вполне ассимилированными лишь группы антильцев и
выходцы из Азии, прибывшие в XX в. Центральным
политическим событием этого периода была революция 1933 г.
Народная революция 1959 г. и последовавшие преобразования
социалистического характера, обеспечив подлинное равенство
кубинцев, создали предпосылки для возникновения и развития
кубинской социалистической нации, открыли новый период
этнической истории страны.
По последним данным общая численность кубинцев
приближается к 11 млн. человек; менее 10% из них живут за рубежом,
стараясь сохранять свои этнические особенности. Плотность
населения на Кубе (89 человек на 1 кв. км) значительно ниже, чем
в соседних островных странах (Гаити и Ямайке она уступает
вдвое, а Барбадосу — в семь раз). Годовой прирост —2%
—является средним для субрегиона, он несколько выше в негритяп-
ско-мулатской среде. Расовый состав трудноустаиовим, отчасти
из-за высокой степени метисации; менее одной трети жителей
123
относят себя к неграм и мулатам. Свыше половины населения
концентрируется в городах, при этом в силу его миграционной
подвижности, всеобщей грамотности и подъема культуры в
стране, развития средств связи постепенно стираются культурные
различия между сельскими и городскими жителями102. За полвека
после того, как прекратился массовый приток иммигрантов,
население стабилизировалось. В условиях созидания материально-
технической базы социализма и развития социалистической
культуры, вероятно, усилятся ассимилятивные процессы и произойдет
более полное взаимообогащающее включение в кубинскую нацию
малых этнических групп.
1 Подробнее см.: ТаЫо Е. E.f Re у Е. Prehistoria de Cuba. Habana, 1966.
2 О выходцах из других областей см.: Bilbao 7. Vascos en Cuba. 1492—151L
Buenos Aires, 1958; Boyd-Bowman P. Indice geobiografico de cuarenta mil
pobladores espanoles de America en el siglo XVI. T. I. 1493—1519. Bogota,
1964.
3 Recopilacion de leyes de los reynos de las Indias. Madrid, 1943, t. 2,
p. 301—302.
4 Pichardo H. Noticias de Cuba,— Santiago, 1975, N 20, p. 32—33, 39.
5 См. подробнее: Deschamps P. Los batallones de pardos у morenos libres.
Habana, 1976.
6 Lachatanere R. Tipos etnicos que concurrieron en la amalgama cubana.—
Actas del Folklore, 1961, N 3, p. 5—12.
7 Berenguer 7. La inmigracion francesa en la jurisdiction de Cuba.— Santiago,
1977, N 26/27, p. 222; Perez de la Riua 7. El barracon у otros ensayos.
Habana, 1975, p. 361-433.
8 Franco 7. L. Las minas de Santiago del Prado у la rebelion de los cobreros.
Habana, 1975.
9 Ribera N. 7. de. Description de la isla de Cuba. Habana, 1973, p. 102, 142—
143.
10 Arrate 7. M. F. de. Llave del Nuevo Mundo. Habana, 1964, p. 96—97.
11 Cm. Moreno Fraginals M. El ingenio. Habana, 1978, t. 1, p. 147.
12 Ср. Мохначее M. И. К вопросу об образовании кубинской нации.— В кн.:
Куба. М., 1961, с. 203—233; Aguirre S. Eco de caminos. Habana, 1974,
p. 73—96.
13 Arango у Parreno F. de. Obras. Habana, 1888, t. 2, p. 376, 654.
14 Franco 7. L. Los palenques de los negros cimarrones. Habana, 1973.
15 Лаврецкий И. Р. Боги в тропиках. М., 1967.
16 Martinez-Alter V. Marriage, Class and Colour in Nineteenth — Century Cuba.
[London; New York, 1974.]
17 Deschamps P. El negro en la economia habanera del siglo XIX. Habana,
1971.
18 Cm. Vdsquez Queipo (V). Cuba, ses ressources, son administration, sa
population, au point du vue de la colonisation europeenne et de l'emantipation
progressive des esclaves. Paris, 1851.
19 Saco 7. A. Coleccion de papeles. [Habana, 1960], t. 3, p. 224, 231.
20 Ibid., p. 445.
21 Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973, с. 100.
22 См. Urban С. S. The Africanisation of Cuba Scare, 1853—1855,— The
Hispanic American Historical Review, 1957, vol. 37, N 1, p. 29—45.
23 Cm. Pichardo E. Diccionario provincial casi — razonado de vozes у frases
cubanas. Habana, 1976; а также см.: Современник, 1847, т. IV, № 7, отд. И,
с. 125; Отечественные записки, 1858, т. 120, отд. I, с. 516.
24 Le Riuerend 7. El indigenismo en la historia de las ideas cubanas.— Islas,
1961, N 9, p. 53-62.
25 Cm. Fornet A. Criollismo, cubania у production editorial.—Santiago, 1975,
N 17, p. 109-121.
124
28 Cruz М. Creto Ganga. [Habana, 1974.]
27 Perez de la Riva J. El Ьаггасбп (...), p. 469—507; также см.: Lopez Valdes
R. Notas sobre el Informe de la Comision imperial china acerca del trafico
de culies a Cuba.—Revista de la Biblioteca Nacional «Jose Marti», 1977,
n. 2, p. 113-131.
28 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 36, с. 69.
29 Deschamps P., Perez de la Riva J. Contribution a la historia de la gente sin
historia. Habana, 1974, p. 115—249; также см. Helly D. Ideologie et ethni-
cite: les Chinois Macao a Cuba, 1847—1886. Montreal, 1979.
30 См.: Chufat Latour A. Apunte historico de los chinos en Cuba. Habana, 1927;
Лайнгер С. Р. «Записи устных показаний китайских рабочих на Кубе...»
как источник для изучения китайской эмиграции второй половины
XIX в.—В кн.: Страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. М.,
1970, с. 90—104; Он же. К вопросу о генезисе китайского эмигрантского-
капитала и формирования эмигрантской буржуазии на Кубе (середина
XIX —начало XX в.).—В кн.: Социальная и социально-экономическая
история Китая. М., 1979, с. 159—180.
31 Moreno Fraginals M. El ingenio, t. 2, p. 86.
32 Deschamps Chapeaux P. Cofradia de pardos en Bayamo en 1865. Santiago,.
1976, N 24, p. 202.
33 pirez de la Riva Л El barracon [...], p. 75—89; Пекина Л. А. Социально-
экономические предпосылки Десятилетней войны за независимость на
Кубе A868—1878).—Новая и новейшая история, 1978, № 2, с. 74—82.
34 Corwin Л. Spain and the Abolition of Slavery in Cuba. Austin, [1967].
•* Cp. Ibarra J. Ideologia mambisa. Habana, 1967; Chain C. Formation de la
nation cubana. Habana, 1968; Мохначее М. И. Революционная война
1868—1878 гг. и формирование кубинской нации.— В кн.: Этапы большого
пути. М., 1969, с. 25—35; Aguirre S. Eco de caminos, p. 401—448;
Александр енко в Э. Г. Этнические аспекты формирования и развития
кубинской нации.— В кн.: Расы и народы. М., 1979, вып. 8, с. 130—152.
36 Зорина А. М. Рабочее движение на Кубе. 1850—1925. М., 1975.
37 La Republica neocolonial. [Habana, 1975], t. 1, p. 17.
38 Русские ведомости, 1898, 12.IV, № 99, с. 3.
39 Elices Montes R. Los asturianos en el Norte у los asturianos en Cuba.
Habana, 1893; Fuentevilla у Freyre J. M. Los montaneses en Cuba. Habana,.
1893; Marti C, Los catalanes de America. Cuba. Habana, 1921; также см.:
Гуанче X. Роль испанского компонента в формировании кубинского
этноса. В сб.: Расы и народы, вып. 12. М., 1982.
40 Aguirre R. Juegos у deportee vascos. San Sebastian, [1971], p. 543—544..
41 G6mez Л G. Por Cuba Libre. Habana, 1974, p. 320—321.
42 Deschamps P. Б1 negro en el periodismo cubano en el siglo XIX. Habana,.
1963.
43 См., например: Русские ведомости, 1898, ll.IV, № 98, с. 4.
44 Quesada G. de. Los chinos у la revoluci6n cubana. Habana, 1946; Jimenez
Pastrana J. Los chinos en las luchas por la liberation cubana. Habana, 1963..
45 Вестник Европы, 1898, т. 3, кн. 5, с. 138,143—145,151.
46 Entralgo E. La liberaci6n etnica cubana. Habana, 1953, p. 221.
47 Русские ведомости, 1898, 15.VIII, № 163, с. 2.
48 Pichardo H. Documentos para la historia de Cuba. Habana, 1971, t. 1,.
p. 512-513.
49 Perez de la Riva Л El Ьаггасбп [...], p. 199.
50 Kiple K. F. Blacks in Colonial Cuba. Gainesville, 1976; Perez de la Riva J.
Cuantos africanos fueron traidos a Cuba? Habana, 1977.
51 Фонер Ф.-С. Испано-кубино-американская война и рождение
американского империализма. М., 1977. Т. 1, 2.
52 Иностранные монополии на Кубе, 1898—1958 годы. М., 1976.
53 Jenks L. Nuestra colonia de Cuba. Habana, 1966, p. 152.
54 Cirules E. Conversation con el ultimo norteamericano. [Habana, 1973.]
55 Зорина А. М. Революционное движение на Кубе, 1917—1925. М., 1971;
Великий Октябрь и Кубинская революция. М., 1977.
125
56 Pichardo H. Documentos [...], f. 2, p. 422; t. 3, p. 614; также см.: La inmi-
gracion a Cuba entre 1900 у 1950. Habana, 1975.
57 Pedro Diaz A. Guanamaca.— Etnologia у Folklore, 1966, N 1, p. 31—38.
58 Pedro Diaz A. La semana santa haitiano-cubana.—Etnologia у Folklore,
1967, N 4, p. 49-78.
59 Aguilera P. P. La comunidad caimanera de isla de Pinos.— Etnologia у
Folklore, 1969, N 8, p. 105-106.
460 Corbitt D. C. A Study of the Chinese in Cuba. 1847—1947. Wilmore, [1971.];
Крюков M. В. Клановые общества китайцев-иммигрантов на Кубе в
первой половине XX в.— Советская этнография, 1977, № 2, с. 55—67.
61 Лопес Вальдес Р. Индийцы на Кубе.— Советская этнография, 1968, № 2,
с. 56—68; расширенный испаноязычный вариант этой статьи см.:
Santiago, 1977, N 25, р. 161-192.
62 Подробнее см. Стрелко А. А. Славянское население в странах Латинской
Америки. Киев, 1980, с. 53—54, 104, ИЗ, 120.
63 Polski Przegla_d Emigracyjny, 1907, N 1, s. 12; Wychodfca, 1924, N 35, s. 13,
N 43, s. 2; 1926, N 22, s. 7—9; N 28, s. 8—9; Lepkowski T. Z dziejow kon-
taktow polsko-kubauskich w XIX w.— Przegl^d Historyczny, 1966, N 4,
s> 59g 0Q9
64 Эмигрант, 1924, № 4, с. 7; № 6, с. 6, 8; № 7, с. 3, 5; № 8, с. 4, 6.
85 Нитобург Э. Л. Политика американского империализма на Кубе, 1918—
1939 М. 1965.
86 Ruben Martinez Villena. «Orbita». [Habana, 1972], p. 201.
87 Ortiz F. Por las libertades de Cataluna у de Cuba. Habana, [1941].
68 Cabrera L. La socicdad secreta abacua. Habana, 1959; Ldpez Valdes R. La
sociedad secreta «Abacua» en un grupo de obreros portuarios.—Etnologia
у Folklore, 1966, N 2, p. 5—26; О группах абакуа также см.: Sosa Rodrir
guez E. Los nanigos. Habana, 1982.
*9 Cabrera L. Anago. Vocabulario lucumi. Miami, 1970.
70 Arredondo A. El negro en Cuba. Habana, 1939; Marcos Vegueri P. El negro
en Cuba. Habana, 1955; Aguero S. G. Racismo у mestizaje en Cuba. Habana,
1959; также см.: Лопес-Вальдес Р. Расовая дискриминация на Кубе. В сб.:
Расы и народы. Вып. 3. М., 1973, с. 174—187.
71 Guillen N. Prosa de prisa. Habana, 1975, t. 1, p. 188.
72 Fernandez de Castro J. A. Tema negro en la letras de Cuba. Habana, 1943;
[Земское В.] Негристская поэзия антильских стран.— В кн.:
Художественное своеобразие литератур Латинской Америки. М., 1976, с. 77—130.
73 Guillen N. Obra poetica. Habana, 1972, t. 1, p. 144; Prosa de prisa. Habana,
1976, t. 3, p. 290.
74 Estudios airocubanos, 1937, N 1, p. 4.
75 Franco J. L. Pushkin, el gran poeta mulato.— Ibid., p. 63—75.
78 Guillen N. Prosa de prisa. t. 1, p. 299.
77 Ortiz F. Cubanidad у cubania.— Islas, 1964, N 2, p. 91—95.
78 Entralgo E. La mulatizacion cubana.— Casa de las Americas, 1966, N 36/37,
p. 76-80.
79 Vitier С Lo cubano en la poesia. Habana, 1970.-
80 Коммунистический Интернационал, 1933, № 25, с. 45; 1934, № 35, с. 56.
81 Roca В. Las experiencias de Cuba. Mexico, 1939, p. 8.
762 Дридзо А. Д. Население Кубы.—Советская этнография, 1960, № 2,
с. 123—135.
83 Коммунистический Интернационал, 1940, № 8, с. 127.
84 Anuario etadistico de Cuba. 1956. Habana, 1957, p. 70.
85 Очерки истории Кубы. M., 1979j с. 437—501.
86 Подробнее см.: Григулееич И. Р. Решение расового вопроса на
революционной Кубе.—В кн.: Расизм — идеология империализма, враг
общественного прогресса. М., 1973, с. 410—421.
Л1 См.: Мохначев М. И. Становление социалистической нации на Кубе.—
В кн.: Нации Латинской Америки. М., 1964, с. 75—104; Куба: опыт
общественного развития. М., 1979.
*8 Kenny M. Twentieth Century Spanish Expatriates in Cuba: A Sub-Cul-
ture? — Anthropological Quarterly, 1961, vol. 34, N 2, p. 85—93.
126
89 Один из образцов этой работы —книга репортажей-интервью с
галисийскими рыбаками: Neira Vilas X. Galegos no golfo de Mexico, La Coruna,
1980.
90 Aguirre В. Е. Differential Migration of Cuban Social Race.— Latin American
Research Review, 1976, vol. XI, N 1, p. 103—124.
91 Comercio exterior, 1976, vol. 26, N 5, p. 583, 585; Prohias R. /., Casal L. The-
Cuban Minority in the United States. Boca Raton, 1973; Rogg E. The
Assimilation of Cuban Exiles. New York, 1974; Bohemia, 1981, N 8, p. 78—81.
92 Contra viento у marea. Habana, 1978.
93 Lopez Morales H. Estudios sobre el espanol de Cuba. [New York, 1971];
Иванова Л. Т. и др. Испанский язык на Кубе. М., 1971; Липатова 0. И.
О некоторых особенностях испанского языка на Кубе.—В кн:
Исследования по романской филологии. Л., 1978, с. 142—151.
94 Caribbean Review, 1974, N 4, p. 20—23.
95 Леон А. Музыка кубинских негров.— В кн.: Музыкальная культура стран
Латинской Америки. М., 1974, с. 84—91.
96 См.: Cabrera L. Contes negres de Cuba. Paris, 1936; Por que... cuentos negros
de Cuba. Habana, [1948]; Refranes de negros viejos. Habana, [1955]; Fei-
joo S., сотр. El negro en el literatura folklorica cubana. Habana, 1980.
97 Григулевич И. P. Культурная революция на Кубе. М., 1965; Фернандес
Ретамар Р. Становление социалистической культуры.—Латинская
Америка, 1978, № 6, с. 169—175; Hart A. Del trabajo cultural. Habana, 1978;
Культура Кубы. М., 1979; Bohemia, 1980, N 2, p. 56—59.
98 Leon A. Presencia del africano en la cultura cubana.—Islas, 1972, N 41,
p. 159.
99 Александренков Э. Г. Этнография в Республике Куба.—В кн.:
Этнография в странах социализма. М., 1975, с. 240—261; а также обзор: Guan-
che J. /. Panorama etnogr&fico de Cuba. Habana, 1977; Родригес М. Роль-
философии и политической мысли в формировании кубинской нации.
В сб.: О художественной культуре социалистической Кубы. М., 1980,.
с. 8—26; Нуньес Хименес А. Происхождение и характер кубинской
культуры. В сб. Расы и народы. Вып. 10. М., 1980, с. 184—205; Пименов В. В.
Куба глазами этнографа.—Латинская Америка, 1981, № 12, с. 92—108.
100 Rivero de la Calle M. Los indios cubanos de Yateras. Santiago, 1973, N 10,.
p. 151—174; Стингл. М. В горы к индейцам Кубы. М., 1974.
101 Granma. Resumen semanal, 1979, 22.VII, N 29, p. 2.
102 О динамике населения см.: Первушин А. С. Население Республики Куба..
М., 1976; Las estadisticas demograficas cubanas. Habana, 1975; La poblacion
de Cuba. Habana, 1976; Atlas demografico de Cuba. Habana, 1979.
ДОМИНИКАНСКАЯ
РЕСПУБЛИКА
А. Н. Кожановский
Большой остров, открытый Колумбом 5 декабря 1492 г.—
во время первого плавания к берегам Америки, был им
назван Эспаньолой в честь страны, интересы которой
представлял великий мореплаватель. Лишь много позже утвердилось
'одно из индейских названий острова — Гаити, под которым он
известен и сейчас. Остров Гаити оказался первой значительной и по
тем временам довольно плотно заселенной территорией на пути
конкистадоров, и фактически именно здесь были опробованы
способы овладения новыми землями \ Здесь же, раньше, чем в других
местах, были заложены основы отношений между тремя этнора-
совыми группами, исторические судьбы которых свели их в
Новом Свете. Естественно, что эти отношения не были ввезены
ъ Америку в готовом виде, напротив, в сравнительно короткий
'срок они пережили довольно бурную эволюцию, прежде чем
оформились в строгую систему, которая в какой-то степени стала
образцом для других частей вновь открытого континента.
Остров произвел на первых европейцев, по-видимому, самое
благоприятное впечатление. В донесениях того времени видно
было желание подчеркнуть достоинства местных жителей как
яовых подданных испанской короны и тем самым убедить
правителей Испании в большом значении сделанных открытий.
Распоряжения и указы испанских королей, появившиеся
вскоре после начала завоевания, имели по большей части
покровительственный по отношению к индейцам характер.
Предписывалось, чтобы все индейцы Эспаньолы были свободны от рабской
•зависимости и жили как «свободные вассалы», чтобы с ними
обращались справедливо и приобщали их к католической вере.
И «если касики соглашаются выплачивать дань — ничего больше
не надо требовать» 2. Дань же эта должна была быть умеренной.
Издавались и постановления о признании законными
испано-индейских браков и даже о том, что такие браки желательны и их
надо поощрять (в целях «христианского воспитания» туземцевK.
Однако указы «в пользу индейцев» в значительной своей
части остались на бумаге. Уже Колумб был озабочен тем, чтобы
«окупить издержки» открытия и завоевания, и именно с этой
целью в первые же годы было положено начало продаже в раб-
128
ство индейцев, захваченных в плен. Вначале их отправляли в
Севилью, но скоро оказалось, что рабы гораздо нужнее на Эспа-
ньоле.
Первая волна испанской колонизации, пришедшаяся на
Антилы, включала идальго, деклассированные элементы, разного
рода авантюристов и т. д., т. е. людей, обуреваемых в первую
очередь страстью к наживе. В ходе завоевания они были
заинтересованы в непосредственном захвате добычи, а в
дальнейшем—в прямой эксплуатации рабского труда, с целью как
можно скорее приобрести -себе состояние. Условия для
использования рабов возникли довольно скоро.
«Умиротворяя» сопротивлявшиеся племена, конкистадоры
заставляли их признать власть кастильских королей и платить
дань, установленную для всех, кто старше 14 лет; дань должна
была выплачиваться каждые три месяца. В зависимости от места
проживания одни «подданные» должны были доставлять
определенное количество золота, другие — хлопка. Однако из-за
трудностей, связанных со сдачей необходимой продукции, и
«суровости, с которой взимался этот налог», индейцы стали убегать из
поселений и скрываться в горах4. Превращения их в
«подданных» не получалось. Зато с успехом опробована была иная
форма: выделение испанским поселенцам земли на территории
«умиротворенных» племен. При этом касику «вместе с его
людьми» предписывалось работать на колонистов. Отношения этого
типа куда больше отвечали нуждам белых поселенцев,, и
выразитель их интересов, губернатор Овандо, посвятил свою
деятельность (с 1502 г.) организации так называемых энкомьенд и
репартимьенто, т. е. распределению среди испанцев индейцев,
«подчиненных сеньору на феодальный манер». Их труд
использовался в шахтах и рудниках, где добывались драгоценные
металлы, а также на хлопковых и затем — сахарных плантациях.
Королевские «рекомендации», призванные как будто избавить
индейцев от рабства, оставляли на деле лазейку настолько
широкую, что посредством ее практически все туземное население
было порабощено. Ибо с самого начала было разрешено
обращать в рабство «каннибалов»,, а также тех, кто отказывался
принимать католичество или сопротивлялся установлению власти
испанских королей. В соответствии с тогдашними нормами
«естественным и правомерным» было обращение в рабство всех
захваченных в плен на войне, которую можно было квалифицировать
.как справедливую с точки зрения господствовавшего в
средневековой Европе канонического права5. Именно поэтому, по
свидетельству Лас Касаса, испанцы «радовались восстаниям, так как
получали возможность обратить мятежников в рабов» на
законном основании6.
А восстания начались уже вскоре после появления на Гаити
первых испанцев. В это время действия индейцев временами
были настолько успешны, что угрожали самому существованию
на острове европейских поселений. Первое их них—форт Нави-
5 Зак. № 1715
129
дад, основанный Колумбом на северном побережье, был сожжен,
а гарнизон его перебит. В 1495 г. восставшие индейцы «убивали
испанцев, когда встречали их одних или в малом количестве, так
,что тем пришлось отступить и укрыться в крепости... но даже
д там они были атакованы»7. Однако в конечном счете
превосходство европейского оружия и организации решило дело в
пользу белых. Восстания подавлялись с большой жестокостью,
а заодно суровой расправе подвергались те, кто осмеливался
рказать повстанцам поддержку или просто укрыть их у себя. Тем
самым достигалась цель устрашения туземцев, внушения им, что
всякие попытки сопротивления бессмысленны и выход один —
покориться. Восстания становились все более редкими, результат
их был заранее предрешен, и выглядели они как отдельные
акты отчаяния на фоне общей апатии и безнадежности.
Единственным известным нам исключением является партизанская
.борьба отряда касика Эприке, который, используя хорошее
знание тактики и методов испанцев, сумел избежать разгрома и так
досадить конкистадорам, что «добился в конце концов почетного
мира, получив право иметь свою деревню» 8.
Обвинения индейцев в каннибализме, идолопоклонстве,
следовании варварским, с точки зрения завоевателей, обычаям не
только оправдывали порабощение туземного населения, но и ста*
ли первыми кирпичами в здании идеологии, призванной выразить
превосходство европейцев над индейцами. Колонистам, на
которых работали туземцы, было очень выгодно рассматривать их
;как животных, наделенных даром речи, неспособных к усвоению
христианства и элементов цивилизации. Это отношение достигло
кульминации в возникшей в то время и получившей
распространение среди испанцев идее «биологической предопределенности»,
по которой между ними и индейцами якобы существует
изначальное «естественное» неравенство.
Не приходится удивляться быстрому падению численности
коренного населения острова. Много индейцев было истреблено
в ходе завоевания и подавления восстаний. Не менее
смертоносной оказалась жестокая и интенсивная эксплуатация на
плантациях и в шахтах. И, наконец, причиной высокой смертности
стали эпидемии болезней, занесенных из Старого Света. Если к
моменту открытия острова его население исчислялось примерно
в 100 тыс. человек9 (по некоторым оценкам — гораздо больше),
то к 1507 г. индейцев оставалось 60 тыс., к 1513 т.— 14 тыс.10,
в 1535 г.—всего 500 человек11, а спустя 40 лет очевидец
насчитывал лишь около 50 человек, в двух деревнях. К концу XVI
столетия коренные жители исчезли вовсе.
Всего через 15 лет после открытия Гаити тот же губернатор
Овандо положил начало практике ввоза для работы на остров
индейцев с других островов и с материка, которые должны были
заменить вымирающих местных жителей. Их судьба в
дальнейшем не отличалась от судьбы уроженцев о-ва Гаити.
130
Не только в годы конкисты, но и в период последовавшей за
ней колонизации среди испанцев женщин было очень немного,
и поэтому естественным выглядит появление метисов. Во многих
странах. Латинской Америки метисы превратились в весьма
значительный по количеству и роли в социальной жизни слой,
а в некоторых — стали основой нации. На Гаити этого не
произошло. Число метисов здесь не могло быть значительным хотя
бы потому, что сравнительно непродолжительным было
сосуществование индейцев и европейцев.
Указами о разрешении и узаконивании смешанных браков
воспользовались немногие, да и то, видимо, только поначалу.
К 1514 г. на 689 испанцев — жителей города Санто-Доминго —
отмечается 171 женатый, из которых лишь 64 имели
жен-туземок12. Уже тогда подобные союзы не одобрялись, и европеец,
женившийся на индейской женщине, не только терял часть
своего престижа в глазах земляков, но и рисковал повредить своей
карьере и навлечь недовольство местных властей. Гораздо чаще
происходило иное.
Захват женщин был лишь одним из эпизодов порабощения
коренного населения в первые годы колонизации. Их насиловали
или обольщали, или получали от касиков в форме дара и «в знак
дружбы». В дальнейшем, в условиях энкомьенды, «сексуальные
ртношения с белыми были для индеанок составной частью того
¦рабства, в котором они оказались вместе со всем своим
народом» 13.
В то время как испанцы и индейцы заняли определенные
места в социальной структуре колониального общества,
положение метисов оказалось несколько неопределенным,
промежуточным. Известны специальные королевские указы, предписывавшие
изъять детей смешанной крови из индейского окружения, где
они жили вместе со своими матерями, и «приобщить их к
христианству». С одной стороны, в них предполагали
«потенциальный мятежный элемент», людей, которые не смирятся со своим
положением хотя бы в силу происхощдения и послужат
«горючим материалом» в борьбе против бесправия и эксплуатации.
С другой стороны, они все-таки имели в своих жилах испанскую
кровь, и престиж отцов требовал, чтобы дети-метисы были
выделены из индейской «массы. Этому благоприятствовала иберийская
традиция признания отцом своего ребенка, рожденного вне брака.
Нередко испанцы «...узаконивали своих детей (от индейских
матерей), не узаконивая брака, и даже делали их наследниками
наряду с другими детьми» 14.
В своей жизни метисы терпели множество ограничений.
Не разделяя судьбы матери и не испытывая тягот рабства, они,
тем не менее, обычно не имели возможности «преодолеть» свое
наполовину индейское происхождение. Им было запрещено
досить оружие, «иметь индейцев в энкомьендах», занимать посты
на королевской или общественной службе, быть священниками
л т. д. В 20—30-е годы XVI в. они проживали в поместьях
ш
5*
и незаселенных местах, по большей части в качестве пастухов15.
В ходе дальнейшего исторического развития Гаити метисы
утратили свою этническую специфику, растворившись в
остальном населении острова. В настоящее время в Доминиканской
Республике и Республике Гаити процент индейцев и метисов в
населении равен нулю. В то же время отмечается «присутствие
индейской расы в доминиканском генотипе», равное 17% (при
40% европейского и 43% негритянского элементов),
обнаруженное на основании серологических исследований16.
В целом же, по словам современного доминиканского ученого,
индейцы Санто-Доминго «оставили в обширном каталоге...
доминиканской культуры лишь несколько явлений из области
материальной жизни, обычаев, верований и прекрасных легенд. Но
прежде всего они оставили очень печальные воспоминания»17.
Европейское население, появившееся на Гаити в конце XV —
начале XVI в., состояло в массе из жителей Пиренейского
полуострова; эмиграция в Новый Свет мавров и евреев, даже
принявших христианство, была запрещена. Известно, что среди
первых колонистов довольно много (около трети) было
выходцев из Андалузии, преимущественно на Севильи18, но не ясно,
все ли они были тамошними уроженцами. После гибели первого
испанского форта были основаны другие населенные пункты,
в том , числе Санто-Доминго — первое постоянное поселение и
будущая столица Доминиканской Республики A496 г.). К 1509 г.
ца острове имелось уже 17 «городов», где проживало 10—12 тыс.
испанцев.
На некоторое время о-в Гаити стал административным,
религиозным и культурным центром вновь открытых земель. Руками
подневольных индейцев разрабатывались (месторождения
драгоценных металлов; некоторые владельцы энкомьенд посвятили
себя сельскому хозяйству, разводя свиней и выращивая маниоку,
картофель, чеснок и т. д. С перых лет XVI в. началось
культивирование сахарного тростника на плантациях, строились
специальные предприятия по производству сахара-сырца. По мере того
как работавшие на плантациях и в шахтах индейцы гибли во
множестве от непосильного труда, болезней и дурного
обращения все острее вставал вопрос об источнике рабочей силы для
дродолжения производства. Идея ввоза для этой цели
африканских негров витала в воздухе, и ее реализация была лишь
вопросом времени.
Негры появились в Новом Свете вскоре после его открытия.
Их было немного, и роль их в социальной жизни и экономике
была незначительна. В Америку.они попадали из Испании в
качестве рабов, но рабов «средневековой европейской модели»,
Здесь они служили своим хозяевам, выполняя функции
«телохранителей, домашних слуг, и находились на том же положении
и продолжали пользоваться теми же правами, что и их собратья
в Европе», т. е., например, правом личной неприкосновенности,
правом обзаводиться семьей вопреки воле хозяина, жениться на
132
свободной и т. д. Эти негры— ладинос — были давно обращены
в христианство, усвоили обычаи и язык испанцев. В это время
власти острова, озабоченные религиозной «чистотой»
переселенцев, даже просят королей не разрешать ввоз на Гаити так
называемых босалес, т. е. «диких» негров, непосредственно
захваченных в Африке и не христианизированных. Ладинос, напротив, как
будто внушают полное доверие.
Однако уже в 1518 г. испанская корона выдала первое «асьен-
то» — лицензию на монопольную доставку определенного числа
рабов, и за 8 лет в соответствии с договором было привезено
4 тыс. африканцев19. В дальнейшем лицензии стали выдаваться
непрерывно одна за другой. Число негров-рабов на острове
быстро росло, и уже в конце первой четверти XVI в. превышало
численность белого населения. Это объяснялось тем, что
немногочисленные негры-ладинос, в прошлом, как правило, домашние
рабы, оказались совершенно непригодны к работе на измор,
которая требовалась от них в новых условиях. Они, видимо,
особенно остро ощущали несправедливость этих условий, так как
имели возможность сравнить «свое положение в Европе и
Америке. Показав себя неважными работниками на плантациях, они
в дальнейшем, как и метисы, стали наиболее активными
мятежниками и «подстрекателями» африканских негров-босалес к
бунтам и побегам. Но очень скоро, в противоречии со своими
первоначальными высказываниями, но зато в согласии с
требованиями рабовладельцев, «гражданские и религиозные власти
использовали все аргументы, чтобы показать огромные выгоды
ввоза рабов из Африки, а, с другой стороны, подчеркнуть
дурные обычаи ладинос», вредоносность их влияния на прочих
негров20. И как следствие этого в 1526 г. был издан
"специальный королевский указ, запрещавший ввозить в Вест-Индию
негров-рабов, проживших в Испании или Португалии более
двух лет.
Уже в 1522 г. вспыхнул мятеж африканских рабов — первый,
до далеко не последний. Негры, по словам Лас Касаса, из-за
непосильного труда и болезней «что ни день умирают во
множестве», и поэтому «при всякой возможности они бегут группами
и берутся за оружие и, стремясь избавиться от рабства, убивают
и истязают испанцев каждый раз, когда им представляется
случай...» ". Эти негры-беглецы, скрывавшиеся в самых глухих
уголках острова, получили название «симарронов».
Какое-то время развитие экономики острова как будто
обещало постепенное превращение его в большую сахарную
плантацию, где на белых рабовладельцев должны были трудиться
черные невольники. Однако становления такого рода хозяйства
и упрочения рабовладельческой олигархии не произошло.
Ограничительные меры, которые Испания налагала на торговлю в
своих колониях, фактически лишили производителей сахара
рынков сбыта за пределами Гаити. Плантации сахарного
тростника постепенно забрасывались. Еще раньше были исчерпаны
133
разведанные месторождения золота и серебра. Испанцы,
привлеченные продолжавшимся «освоением» американского
континента и не находившие на Гаити источников быстрого обогащения,
покидали остров. Правительство пыталось запретить самовольный
отъезд с Эспаньолы, и все же убыль европейского населения
оказалась настолько велика, что к середине XVI в. здесь
насчитывалось лишь 2—3 тыс. испанцев (большинство их проживало
в местной столице.— г. Санто-Доминго) и несколько тысяч
негров-рабов. Та часть последних, которая была занята на
плантациях и маленьких заводах по производству сахара, неуклонно
уменьшалась A600—1800 человек в 1550 г., 700—800 человек —
к концу векаJ2 в соответствии с упадком плантационного
хозяйства и сокращением количества заводов. Специфика
экономики острова, определившая на несколько веков облик его
восточной части — будущей Доминиканской Республики,—
оказалась качественно иной.
Одним из непосредственных результатов испанского
завоевания стало появление во внутренней части Эспаньолы обширных
незаселенных территорий, где в скором времени расплодился
завезенный из Европы ж одичавший скот. Вначале местные
жители время от времени охотились на него, обеспечивая «себя
таким образом мясом,, но затем охота и облавы стали
систематическими. Мясо и особенно шкуры диких животных оказались
очень выгодной статьей дохода контрабандной торговли с
иностранными купцами и пиратами; продавались они и в Испанию,
хотя с меньшей выгодой. Наряду с охотой стало развиваться
и скотоводство, причем некоторые владельцы постепенно
сосредоточили в своих руках огромные стада. Очевидно, в какой-то
степени, а может быть и в большинстве, это были плантаторы-
рабовладельцы, использовавшие свое богатство и влияние для
упрочения в новой, доходной сфере экономики.
Скотоводческое хозяйство вызвало постепенное перемещение
населения из прибрежных районов во внутренние и его
рассредоточение по территории острова. Уже к 1600 г. в г.
Санто-Доминго проживало лишь около 200 семей23. Примерно тогда же
испанское правительство приняло-решительные меры для
пресечения контрабандной торговли и предотвращения постоянных
контактов своих подданных с голландскими и английскими
«еретиками». Селения на западном и северо-западном побережье
были уничтожены, а их жители перемещены на восток. Это дало
в скором времени французам возможность закрепиться на
расположенном поблизости о-ве Тортуга, а затем —в западной части
самой Эспаньолы. В итоге этой экспансии, сопровождавшейся
взаимными опустошительными рейдами французов и испанцев,
Испания вынуждена была признать в 1697 г. суверенитет
Франции над западной частью острова. Новые хозяева ознаменовали
утверждение своего господства тем, что значительно увеличили
ввоз на свои плантации африканских рабов. С XVII *в.
определилась узкая «сахароводческая» специализация французского
134
Гаити. Разделение острова имело весьма важный результат:
политическая граница стала границей двух культурных ареалов,
двух различных языков, и этническое развитие на западе и
востоке о-ва Гаити пошло несхожими путями.
Что касается испанского Гаити (которое часто называли, как
и его главный город, Санто-Доминго), то оно на протяжении
XVI, XVII и части XVIII вв. все более погружалось в
состояние всестороннего упадка и бедности. Насильственные меры
испанских властей, не уничтожив полностью контрабандную
торговлю, сильно ограничили ее, а внутренний рынок, который в силу
малочисленности обитателей испанского Гаити и-так не мог
быть значительным, сузился еще больше из-за их расселения с
побережья по всей территории колонии, сопровождавшегося
усилением географической разобщенности отдельных групп населения.
Отсутствие дорог, труднопроходимые лесные дебри изолировали
отдельные местности друг от друга, что способствовало
появлению региональных особенностей pi даже местных наречий (на-
дример, lenguaje cibaeno в обл. Сибао), но отнюдь не
стимулировало товарное производство, над которым уверенно
доминировали натуральные и полунатуральные формы хозяйства.
В это время происходит упрочение той расстановки сил в
общественной и экономической жизни страны, которая довольно
гсильно отличалась от возникшей в первые десятилетия после
открытия острова, когда господствовавшей группе, состоявшей из
испанцев, противостояли индейцы, находившиеся от них в
рабской или энкомендарной зависимости. Наиболее влиятельным
слоем стали теперь крупные помещики-скотоводы, владельцы
многочисленных стад и обширных территорий. Некоторые из них
продолжали культивировать сахарный тростник (на южном
побережье), но в незначительных масштабах. Креолы-магнаты в
своих усадьбах были по сути дела ответственными только перед
собой, властителями судеб работавших на них людей — домашних
слуг, пастухов и др., если даже те формально были свободны.
В этот слой зависимого населения, первоначально состоявший,
видимо, из негров и метисов, входили и земледельцы —
посаженные на землю рабы, в небольших односемейных хозяйствах
(эстансиях) которых производились продукты для их господ.
Однако уже к XVIII в. существовал и слой свободных
крестьян, трудившихся на собственной или арендованной земле.
Наиболее значительным он был в северных и восточных
районах, т. е. там, куда направлялась продолжавшаяся длительное
зремя, хотя и с перерывами, иммиграция с Канарских островов.
Часть этих независимых земледельцев специализировалась на
производстве табака.
Наконец, в наиболее глухих внутренних горных районах
вплоть до середины XIX в. существовали группы подвижного
населения, жившего подсечно-огневым земледелием и охотой на
диких свиней и лишь постепенно превращавшегося в обычных
135
мелких крестьян24. К сожалению, «сведения об этнорасовом
облике этих людей отсутствуют.
Численность населения испанского Гаити возрастала очень
медленно, что в какой-то степени явилось результатом
нескольких эпидемий и непрерывной эмиграции. В 1606 г. там
насчитывалось всего 15—16 тыс. жителей, а в 1737 г.— около 30 тыс.25
Установление на Гаити официальной границы между
колониями Испании и Франции, прекратившее военные столкновения,
и открытие в середине XVIII в. ряда портов испанской части
острова и сухопутной границы для внешней торговли оживило
местную экономику и сократило эмиграцию. К 80-м годам
XVIII в. население выросло до 100—150 тыс.; небольшую часть
его (от 10 до 30 тыс., по разным источникам) составляли рабы-
негры, менее четверти — белые (испанцы и креолыJб, а
остальные — свободные «цветные», т. е. мулаты и негры.
Процесс физической метисации, таким образом, к концу
XVIII в. зашел весьма далеко. Значительно изменилось и
положение, характерное для первого периода колониальной эпохи,
когда этнорасовые границы совпадали с классовыми. Очень
велика оказалась здесь по сравнению со многими другими
испанскими колониями в Америке доля в населении свободных негров
и *мулатов. И почти все авторы, занимавшиеся вопросами
межрасовых отношений в испанском Гаити (как в колониальную
эпоху, так и в дальнейшем), указывают, ссылаясь на
свидетельства современников, что негры и мулаты подвергались здесь
меньшей дискриминации, чем на континенте или в соседней
французской колонии.
Уже в первые годы того же XVIII в. посетивший Санто-Домин^
?о французский чиновник сообщает, что три четверти населения
страны — смешанной крови27. Расовому европейско-африкан-
скому смешению, по-видимому, способствовали те же факторы,
которые вызвали в свое время появление испано-индейских
метисов, т. е. в первую очередь малое число европейских
женщин на острове и подчиненное положение негритянок. Имеются
сообщения и о браках, которые заключали испанские'колонисты
с уроженками Африки. В то же время поощрялось освобождение
от рабского состояния «цветных» — испано-негритянских
мулатов; белые отцы нередко признавали своими детей, прижитых
от черных рабынь (как раньше—от индеанок). А испанское
законодательство и колониальная практика давали определенные
возможности черным рабам выкупить свободу. На
Санто-Доминго с его скотоводческим, а не плантационным хозяйством и
сильным налетом патриархальности на социальных отношениях
условия, видимо, были более благоприятны для становления
экономической, а не рабской зависимости трудящегося населения.
Социально-культурному сближению жителей страны с разйым
цветом кожи, в особенности трудовых слоев, способствовали
бедность, в которой пребывала колония на протяжении
длительного времени, и неразвитость общественно-экономической
136
структуры, породившие повсеместно примерно одинаковые убогие
условия существования.
Однако эта «интеграция» имела в эпоху испанского
колониального владычества свои пределы. Интересы подавляющего
большинства населения подчинялись олигархии — сравнительна
немногочисленной группе вначале землевладельцев-плантаторов,
затем — помещиков-скотоводов, в большинстве своем креолов
испанского происхождения. Прежде всего в их среде возникло
и культивировалось уже вскоре после начала «освоения» Нового
Света, и в частности о-ва Гаити, расистское отношение к
неевропейцам — индейцам и неграм, долженствовавшее послужить
идеологическому обоснованию сложившейся здесь социальной
системы. Расовой интеграции разнородных групп населения
испанского Гаити препятствовали и различный их статус в
колониальном законодательстве и, конечно, сохранение институте
рабства, даже в тех смягченных формах, которые оно здесь приняло.
Последствия Великой Французской революции для
испанского Гаити оказались гораздо значительнее, чем для любой другой
подвластной Испании территории Америки. Одержав победу над
Испанией в ходе революционной войны в Европе, Франция по
Базельскому миру 1795 г. получила право суверенитета над
испанским Санто-Доминго, после чего его оккупировала армия
негров-гаитян во главе с Туссеном Лувертюром, а затем —вой-*
ска Наполеона. В 1808 г. местные жители изгнали французов,
и над Восточным Гаити была восстановлена власть Испании.
Однако теперь соседом испанского Санто-Доминго была уже
не французская колония, а молодая негритянская республика
Гаити. Креолы Санто-Доминго, в первую очередь их
владетельная верхушка, видели в западном соседе угрозу не только своим
имущественным интересам. Уничтожив у себя рабство, гаитяне
заодно разделались и с рабовладельцами. В ходе борьбы за
независимость они создали сильную армию, и руководители
молодой республики не скрывали намерения присоединить восточную
часть острова. Поэтому первые годы XIX в. ознаменовались
бегством и из Санто-Доминго немалой части белых и свободных
мулатов, преимущественно на Кубу.
Передача колонии под власть Франции в конце XVIII в.
вызвала разочарование и возмущение креолов, которые
чувствовали себя «проданными подобно стаду скота» 28. И не случайно
крушение в начале 20-х годов XIX в. испанской колониальной
империи на американском континенте нашло в их среде живой
отклик; в 1821 г. была провозглашена независимость от
Испании. Проект конституции нового государства не упразднял
рабство (отмененное Туссеном в 1801 г. и восстановленное после
ухода гаитян), однако уже через несколько месяцев, в начале
следующего 1822 г., армия, посланная гаитянским президентом
Буайе, принесла рабам Санто-Доминго окончательное
освобождение, а только что родившейся республике — подчинение Гаити.
Вступление гаитянской армии не вызвало никакого сопротйв-
137
дения, но по мере того, как от торговой монополии и налоговой
политики новых хозяев* а также засилия гаитян в местной
администрации и их злоупотреблений начинали страдать все
более широкие круги населения, росли и антигаитянские
настроения. Отчуждению способствовала и разница в языковой и
культурной традициях. В 1844 г. гаитяне были изгнаны, а на
протяжении последующих лет были отбиты их попытки вернуть
утраченное господство. __
Бурные политические события не прошли даром для населения
Санто-Доминго. Прежде всего оно сильно уменьшилось в
результате войн и эмиграции, так что в 1819 г. его количество
определяют лишь в 60 тыс. человек29. Несколько изменился его этно-
расовый облик. Некоторые авторы считают, что с конца XVIII
до середины XIX в. оно сильно «потемнело», причем
определяющую роль в этом сыграл период гаитянской оккупации30. Но
другие указывают, что практически совершенно невозможно
определить степень изменения расового состава в стране за эти
годы31. Гаитянские власти не пытались организовать
негритянскую колонизацию Санто-Доминго (если не считать поселения
небольшого числа бывших рабов из США на п-ове Самана, потомки
которых живут там и до сих пор). Зато прекращение на несколько
десятилетий иммиграции из Испании, в том числе и с Канарских
о-вов, а также эмиграция значительной части креолов,
опасавшихся за свою судьбу, несомненно, уменьшили долю белых и
изменили соотношение в доминиканском населении в пользу «черной»
и «смешанной» групп.
По-видимому, патриархальный оттенок отношений господства
и подчинения, далеко зашедший процесс расового смешения,
некоторая расплывчатость границ между социальными группами,
т. е. факторы, действие которых сказалось еще в колониальную
эпоху и которые были в конечном счете порождены
особенностями экономического развития Санто-Доминго, послужили уже
в первые десятилетия XIX в. созданию предпосылок для
трудного, осложненного изначально неравноправным положением рас
в общественной иерархии перехода от социально-расового
самосознания к национальному. Доказательством этого может
послужить тот факт, что с приходом гаитян на востоке острова не
разразилась «расовая война» подобно той, что бушевала на западе его
на рубеже XVIII—XIX вв. И в дальнейшем практически неизвестно
существование в Санто-Доминго политического движения с
особыми «негритянскими» лозунгами. Правда, к 40—50-м годам
XIX в., когда происходили вооруженные столкновения с
гаитянами, относятся сообщения некоторых иностранных
наблюдателей о существовании в Доминиканской Республике «негритянской
партии», ставившей якобы своей целью объединение с Гаити и
установление на всем острове «власти черных»32. Но сведения
эти почерпнуты из взаимных демагогических обвинений, бывших
в ходу у соперничавших между собой дохминиканских
политических лидеров, большая часть которых характеризовалась сме-
138
шанным происхождением; и, кроме того, обычно побежденная
группировка искала убежища в соседней стране.
Немалую роль в усилении консолидации обитателей Санто-
Доминго, в постепенном формировании здесь единого этноса
должна была сыграть отмена колониального законодательства,
а в особенности — ликвидация рабства. В растущий слой пастухов,
мелких землевладельцев и ремесленников органично вошли и
освобожденные рабы.
Важным в этой связи представляется и проявившаяся на
рубеже XVIII—XIX вв. тенденция отчуждения от Испании, в
результате действия которой белые жители Санто-Доминго —
креолы — постепенно переставали отождествлять себя с испанцами*
В независимой Доминиканской Республике власть оказалась
в руках все той же наиболее влиятельной группы, большинство
которых составляли скотоводы-землевладельцы. Правда, их
экономическая база была подорвана истреблением скота в ходе
многолетних военных действий и исчезновения такого выгодного
рынка, каким была французская колония на о-ве Гаити, но,
сохранив свои латифундии, они сохранили и влияние. А ценность
земли постепенно возрастала в соответствии с ростом слоя
мелких крестьян-земледельцев. Так, гаитяне, отобравшие землю у
церкви и бежавших латифундистов, часть ее распределили среди
освобожденных рабов.
Возможности, предоставленные в XVIII в. Испанией, а
затем—провозглашение независимости способствовали большей
товарности хозяйства, укреплению и увеличению торговой
прослойки. И все же экономические позиции ее продолжали
оставаться слабыми; часть доминиканских торговцев играла роль
посредников, подчиняя свою деятельность интересам крупных
иностранных коммерсантов, которые и заняли доминирующее
положение в местной торговле.
Господство в стране олигархии не исключало непрестанную
борьбу" между отдельными ее группировками, которая в
сочетании с войнами против гаитян, а затем —в 60-е годы XIX в.—
испанцев поддерживала на протяжении нескольких десятилетий
обстановку подлинного политического хаоса, подрывавшего
производительные силы и затруднявшего нормальное экономическое
развитие. Нельзя не отметить вместе с тем, что такие условия в
определенной мере стимулировали «социальную мобильность»,
так как давали возможность «выдвинуться» на командные
должности в армии или в политические лидеры представителям
«низших» слоев общества, в том числе и «цветным». Частая смена
власти, в борьбе за которую решающим аргументом обцчно
оказывалась сила, породила традицию, по которой президент
рассматривал государственное достояние как свою частную
собственность и спешил укрепить экономические позиции своих
приверженцев. Нередким было и насильственное перераспределение
собственности. В результате в господствующей среде
доминиканского общества, включая и диктаторов, оказывалось все больше
139
людей, имевших в родословной расово неоднородных предков.
И все же вопрос об этнорасовой специфике доминиканцев и
ее отражении в их самосознании оказался непростым, а сама она
не свелась к простому «перемешиванию» на всех социальных
уровнях. Не случайно о доминиканцах писали как о «мулатах,
но с типично европейским укладом жизни»33 или даже как о
«европейцах в своем большинстве» 3\ А чего стоит хотя бы такое,
зафиксированное американским дипломатом высказывание
чернокожего доминиканца: «Я —негр, но я —белый негр!»35 В отличие
от некоторых других «афроамерйканских» стран (в
формировании населения которых большую роль сыграл негритянский
компонент) здесь почти не наблюдалось возрождения и
культивирования африканских традиций или идеологических течений, где
в основе лежало бы представление об африканской самобытности,
что, по словам одного из современных авторов, «особенно странно,
так как большая часть местной интеллигенции — черная или
мулатская» 86. Напротив, нельзя не обратить внимания на то, что
стремление вопреки очевидности «разделаться» со своим
африканским происхождением на протяжении XIX в. охватило самые
широкие слои доминиканцев.
В доминиканской историографии, хотя и не только в ней,
существует традиция, сторонники которой придерживаются
мнения о «расовом демократизме» и отсутствии расовых
предубеждений среди населения Санто-Доминго в колониальный период37.
На самом же деле неравное положение рас в общественной
структуре не могло не поддерживать в господствовавших слоях
презрительного или, по крайней мере, отчужденного отношения
к африканцам и их потомкам в годы испанского владычества,
когда место в социальной иерархии определялось двумя
основными критериями — экономическим и расовым. Зато по отношению
к бесправным и беспощадно эксплуатировавшимся рабам
французской части острова расовое предубеждение было безусловным.
Этот расизм колониального времени в ходе бурных событий
рубежа XVIII—XIX вв. и в последующие десятилетия принял
постепенно форму антигаитизма.
Всевластие олигархии после изгнания гаитян в 1844 г.
обусловило и ее «интеллектуальную монополию». В стране
преследовался всякий намек на свободную мысль и общественное мнение,
народ в массе был неграмотен и находился не только в
материальной, но и в духовной зависимости от власть имущих.
Большая часть немногочисленной доминиканской интеллигенции
выступала носителем и проводником идей госцодствовавшего
слоя, которые в своем распространении не встречали почти
никаких препятствий. В образе чернокожего гаитянина мало-помалу
стал воплощаться «позор» былого рабства, представления об
«африканском язычестве», невежестве и нищете. Одновременно
доказывалось, что доминиканцы не имеют ничего общего со
своими западными соседями. С этой целью всячески
преувеличивался и воспевался испанский вклад в формирование доминикан-
140
ского народа, превозносились «высшие духовные ценности нашей
испанской культуры» 38. Каковы бы ни были истинные цели
такого рода пропаганды, она в какой-то степени способствовал^
упрочению собственного доминиканского самосознания, хотя и
на основе консервативной идеологии, игнорировавшей
негритянский компонент в формировании доминиканского народа. «Испа-
низм» правящей клики достиг апогея в 1861 г., когда президент-
латифундист Саитана отдал республику под власть испанской
короны, заявив, что «наше происхождение, язык, религия, обычаи
и симпатии влекут нас к союзу с нашей матерью» 39. Довольно
скоро политика испанцев, которые склонны были рассматривать
Санто-Доминго как колонию, а не вновь обретенную провинцию
и показали полное пренебрежение к интересам и обычаям ее
жителей, вызвала недовольство во всех слоях доминиканского
народа. 13 результате последовавшей затем войны за Реставрацию
(т. е. восстановление независимости) испанские войска
вынуждены были покинуть остров.
Казалось бы, теперь, когда упорно культивировавшаяся идея
«единосущности» доминиканцев с испанцами оказалась
несостоятельной, настало время признать этническое своеобразие
обитателей восточной части о-ва Гаити результатом смешения этнорасо-
вых групп, в котором значительная, а может быть и
преобладающая, роль принадлежала уроженцам Африки. Но идеологи
господствовавшей группы предпочли иной путь: курьезное,
лишенное в Санто-Доминго реальной основы обращение к индихенизму,
начало которому было положено здесь выходом в свет новеллы
Мануэля де Хесуса Гальвана «Энрикильо», посвященной уже
упомянутому индейскому вождю, боровшемуся против испанцев.
Темный цвет кожи стали объяснять не негритянским, а индейским
происхождением, что вызвало появление в стране «индейской
социальной расы». В новой расовой иерархии светлый мулат
рассматривался как «местный белый», более темный —как «индеец»,
чернокожий — как «темный индеец»40.
Особенности исторического развития Санто-Доминго в XIX в.
вызвали здесь повышенное внимание к своему национальному
своеобразию, поиски своего этнического лица. Это явление отнюдь
не сводилось к распространению в народе выработанных элитой
концепций, тем более, что народ в подавляющем большинстве был
беден и неграмотен, а концепции в немалой степени подчинялись
конъюнктурным соображениям. Этническое самосознание
доминиканцев укреплялось в ходе продолжительных и кровопролитных
войн с государствами, посягавшими на независимость
республики — Испанией и Гаити.
Но обращает на себя внимание, что именно в это время, во
второй половине XIX в., с большим трудом завоеванная
независимость неоднократно приносилась в жертву правящими кругами,
вынашивавшими планы передачи Доминиканской Республики под
власть сильной европейской державы или США. Уже несколько
лет спустя после изгнания испанцев, занявших страну по просьбе
141
клики генерала-президента Сантаны, правительство республики
вело переговоры с Соединенными Штатами, и присоединение к
этой стране не состоялось только потому, что ему воспротивился
американский сенат. Для власть имущих интересами
Доминиканской Республики были их собственные интересы, и ради их
защиты они готовы были и выступить против иноземцев и, напротив,
отдать им Санто-Доминго.
Борьба за власть между группировками внутри олигархии
подрывала и без того отсталые производительные силы страны. Как
отражение внешних врагов, так и междоусобицы ложились на
плечи «низших», трудовых слоев общества, в первую очередь
крестьян, составлявших большую часть населения Санто-Доминго
Над хозяйствами этих людей, с их ничтожной
производительностью труда, архаичной техникой и примитивными методами
земледелия постоянно висела угроза полного разорения. Желание
крестьян укрыться от непрерывных принудительных наборов в армию
объясняет, почему в это время хутора строились не вдоль дорог,
а в глубине леса. Но и бегство в глухие районы не всегда
оказывалось спасительным. Армии магнатов, состоявшие из лиц, лично
им приверженных, экономически от них зависимых или нанятых
(чаще всего в среде деклассированных элементов), сделали из
грабежа мирных жителей постоянное занятие. Усталость от
непрерывных войн привела к тому, что среди множества
доминиканцев стремление к независимости уступило место горячему
желанию мира любой ценой и тех материальных выгод, которые этот
мир должен принести. Отсюда определенная апатия и
индифферентность, с которыми большинство их относилось к попыткам
правящей элиты навязать стране иноземного хозяина и которые
можно рассматривать как негативный фактор в национальном
развитии населения Доминиканской Республики.
Этнокультурные традиции предков продолжали сказываться в,
жизни различных слоев общества. «Испанские модели» быта и
поведения особенно долго сохранялись среди горожан,
интеллигенции, крупных землевладельцев. Дома с внутренними двориками —
патио, черные платья и мантильи женщин, дуэньи, ночные
серенады у балконов, петушиные бои и т. д. рождали в сознании
приезжающих образ Южной Испании. До наших дней дожили здесь
характерные для Пиренейского п-ва религиозные праздники с
процессиями и представлениями на библейские и евангельские
сюжеты и «братствами», занимавшимися их подготовкой.
Что же касается африканского влияния, то оно ощутимо
сказалось в сфере музыкальной культуры — от инструментов до песен
и танцев, в одежде сельских жителей ряда местностей (например,
тюрбаны на головах у женщин) ", народных сказках и поверьях
и т. д. Ряд исследователей, в том числе и побывавшие на острове
в:60г-е;годы XX в; уверецы в том, что некоторые группы
доминиканцев практикуют культ «воду», занесенный из Гаити, хотя мно->
голетние репрессии и кампании по искоренению «диких и
преступных обрядов» загнали его в глубокое подполье42.
142
Самобытность доминиканской культуры определило не только
сочетание южноевропейских и африканских элементов, но и
возникновение новых форм, порожденных особенностями климата,
исторического развития, хозяйственной и социальной жизни.
Характерен в этом отношении крестьянский дом — бойо, имеющий
несколько разновидностей, но строящийся всегда так, чтобы он
мог противостоять, с одной стороны, натиску ураганов, с другой —
обильным тропическим ливням. Во многих местах такие дома
традиционно предпочитают красить в темно-голубой цвет, с
красными окнами и дверьми.
На доминиканской почве расцвел богатый фольклор; до наших
дней сохранились легенды и предания, песни, сопровождающие
как религиозные празднества, так и различные виды
сельскохозяйственных работ («песни кирки», «топора», «урожайные»
и т. д.) 4\
В последней четверти XIX в., во многом под влиянием
внешних обстоятельств (война за освобождение на Кубе, вызвавшая
там на время упадок сахарного производства), в Санто-Доминго
совершилась перестройка экономики, в результате чего она
изменила свою специфику. В короткий срок резко увеличились и
продолжали расти за счет пастбищ плантации какао и сахарного
тростника — культур, выращиваемых почти исключительно на
экспорт. Очень скоро сахар вышел на первое место, и в начале
XX столетия страна превратилась в «большую сахарную
плантацию».
Выгодами от освоения новых культур воспользовалась в
первую очередь земледельческая олигархия. Ее господство имело
серьезные последствия для становления и судеб национальной
буржуазии. Пользуясь благожелательностью, а то и прямым
поощрением властей, уже с 60-х годов XIX в. американские
предприниматели начали постепенное проникновение в экономику
страны. Они получали в концессии земли, право на разведку и
разработку полезных ископаемых, строительство железных дорог,
. создание поселений и т. д. К началу XX в. американцы
практически контролировали основные источники богатства страны,
которые могли бы в зародыше питать доминиканский капитализм,
в том числе, разумеется, и сахарную промышленность. К началу
30-х годов XX столетия треть сахарного производства находилась
в руках одной лишь североамериканской компании — «Central Ro-
mana corporation» 4\ Иностранный капитал, ориентируя
доминиканскую экономику на экспорт, «тормозил создание
многоотраслевого хозяйства и развитие промышленности в соответствии с
потребностями страны» 4\
Одни авторы начало капиталистического развития страны,
формирование там основных классов буржуазного общества
связывают именно со становлением в Доминиканской Республике
сахарной промышленности46, но другие возражают, ссылаясь на
то, что почти все сахарные заводы находились в руках
иностранцев47; иностранцами были и технические специалисты (кубинцы,
143
американцы, пуэрториканцы) и даже в значительной части
рабочие (гаитяне и выходцы с других островов Карибского моря). За
пределами же «островков капитализма» — сахарных заводов —
формы производства и распределения, в особенности в сельском
хозяйстве, сохраняли едва ли не феодальный облик48.
Внутри правящего класса продолжалась междоусобная борьба
за синекуры в государственном аппарате и доступ к иностранным
займам. Беспорядок во внутриполитической жизни страны принял
такие размеры, что создал угрозу интересам иностранных
вкладчиков капитала, что и стало для Вашингтона предлогом сначала
для ограничения суверенитета республики, а затем и для ее
оккупации войсками США, продлившейся с 1916 по 1924 г.
На рубеже нашего столетия, с окончательным сложением в
стране новой хозяйственной специфики, сюда для работы на
сахарных плантациях хлынул поток гаитян. Их проникновение было
в основном нелегальным; оно объяснялось тем, что труд
уроженцев Гаити был очень дешев и потому выгоден предпринимателям.
«Подпольная эмиграция» превращала гаитян в бесправный
рабочий скот, целиком зависимый от хозяина. Именно в это время
среди части крестьян и сельскохозяйственных рабочих
Доминиканской Республики получил определенное распространение анти-
гаитизм, поскольку в иммигрантах они видели конкурентов,
вынуждавших их принимать при найме на работу условия хозяев.
К этому времени относится и выработка олигархией
идеологических концепций, обосновывавших ее господство в обстановке
исчезновения опасности поглощения республики со стороны
Гаити. На смену игнорированию негритянского элемента в населений
и культуре республики, искажению этнической истории
доминиканцев пришла теория так называемого «просвещенного
деспотизма». Суть ее сводилась к признанию смешения белой и черной
рас при формировании доминиканского народа, но с
одновременным утверждением об отрицательном влиянии этого смешения,
в результате которого народ оказался якобы не способен к
самостоятельной политической деятельности. А значит, особая
ответственность ложится на «высшие» в расовом отношении и
«просвещенные» классы (подразумевается олигархия), которые с
помощью «правительства-опекуна» диктаторского типа должны
«добиться преодоления расово низших элементов» путем
«воспитания» народа и соответствующей иммиграционной политики49.
Но «белая» иммиграция, несмотря на поощрение властями, в
особенности в XX в., осталась незначительной и не оказала сколько-
нибудь существенного воздействия ни на этнические процессы в
республике, ни на расовый облик ее обитателей. Наиболее
постоянной была иммиграция из Испании, причем для части испанцев
отмечена определенная специализация в области торговли. В ней
же прочных позиций сумели добиться выходцы с арабского
Ближнего Востока. В период второй мировой войны диктатор Трухильо
предоставлял дома и земли на северном побережье беженцам из
Европы50. .,
144
Войны и перевороты XIX в. приводили к переселению в До-
мияиканскую Республику выходцев из материковых стран
Латинской Америки, в первую очередь — Колумбии и Венесуэлы. В
связи с двумя войнами за независимость на Кубе здесь поселилось
много кубинцев, которым страна обязана введением некоторых
новых методов скотоводства и производства сахара.
Тогда же, в прошлом веке, вскоре после отмены работорговли,
на плантации Доминиканской Республики было ввезено некоторое
число законтрактованных рабочих-индейцев из Мексики и
Венесуэлы, но затем их в качестве плантационных рабочих вытеснили
гаитяне. Таким образом, выдержать расовый принцип в составе
иммиграции не удалось: помешали экономические потребности
страны, а точнее, интересы все той же олигархии.
По переписи 1935 г. среди 1479 тыс. жителей республики
насчитывалось 73 тыс. иностранцев, 2/3 которых составляли гаитяне..
Расовый состав населения, по этой переписи, выглядел
следующим образом: белых —13—14%; негров —15—16%; мулатов —
70-71% 5i.
Следует отметить, что смешение населения и увеличение роли
экономического фактора в установлении иерархии социальных
групп сделали очень относительным реальное значение расовых
перегородок и породили народное выражение: «богатый негр —
мулат, а богатый мулат — белый». Показатели численности групп,,
определяемых как «белые» и «негры», довольно значительно
колеблются даже в пределах сравнительно коротких отрезков
времени и в зависимости от разных источников. Поэтому есть все
основания полагать, что они имеют конъюнктурный характер и
в немалой степени подчиняются социальным и политическим
факторам.
Всячески поддерживая режимы, открывавшие им двери к
эксплуатации страны, и тормозя становление национальной
буржуазии, иностранные компании косвенно способствовали своей
деятельностью развитию капитализма в Доминиканской Республике.
Процесс этот стал заметно ощущаться в 30-х годах.
Вторая'мировая война резко подтолкнула его. Используя благоприятную
конъюнктуру на мировом рынке, Доминиканская Республика
значительно расширила экспорт продукции своего сельского
хозяйства. В страну хлынули валютные поступления, начался процесс ее
индустриализации. Очень высоки оказались здесь и темпы
урбанизации, сохранившиеся в целом до сих пор. В послевоенный
период выходцы из деревень составляли половину и более общего
прироста городского населения. К 40—50-м годам относится, по
мнению доминиканских коммунистов, формирование здесь
промышленного рабочего класса52. Его численность к исходу
десятилетия A950—1960 гг.), ознаменованного быстрым ростом
капитализма, достигла 90 тыс. человек. Однако иностранный капитал
продолжал доминировать в экономике страны: ему принадлежало 42%
вложенного капитала, тогда как слабая национальная буржуазия,,
едва ощутившая почву под ногами, владела лишь 7 % 53.
145
Крупнейшим же собственником в стране стало семейство
диктатора Рафаэля Трухильо, правившего с 1930 по 1961 г.
«Опираясь на армию, Трухильо оттеснил соперничавшие группировки
местной олигархии от управления страной и использовал
государственную власть для концентрации экономической мощи в руках
своей семьи» 54. Правящая клика противопоставила себя, таким
образом, подавляющему большинству жителей страны. Чтобы
удержаться в таких условиях у власти, недостаточно было одной
лишь силы. Нужно было убедить население в том, что диктатура
необходима, найти оправдание ее существованию. И поэтому
раздувались шовинизм и ненависть к чернокожим соседям —
гаитянам.
Присутствием в стране десятков тысяч сельскохозяйственных
рабочих из Гаити Трухильо воспользовался для того, чтобы
объявить об угрозе выживанию Доминиканской Республики как «ка-»
толической нации с испанскими традициями». Гражданам рес-
дублики внушалось, что над ними нависла не только прямая
военная опасность (с постоянными обращениями к событиям
столетней давности и умалчивая о том, что доминиканская армия,
обученная и оснащенная Соединенными Штатами, теперь явно
превосходила по силе гаитянскую),— но и другая, может быть,
более «ужасная»: опасность гаитизации страны. «Сельское
население в результате контактов с худшими представителями
соседнего народа усваивало антихристианские обычаи,—говорилось в
официальной брошюре,—а в пограничных районах, под
влиянием соседей, потеряло свое национальное самосознание и
ассимилировалось гаитянами»55.
Трухильо, объявивший о своем намерении «спасти гибнущую
страну», свирепо преследовал все проявления «негритянской
культуры» да республике. Наиболее известным его деянием стали
массовые убийства в 1937 г. гаитян, обвиненных в незаконном
пребывании на территории Санто-Доминго. В последующие годы была
развернута широкая кампания по так называемой «доминикани-
зации» районов, пограничных с Гаити. В 1942 г. вдоль границы
яачалось строительство поселений с целью «воспрепятствовать
просачиванию гаитян». Под жесткий контроль были поставлены
и сами миграции гаитянских сезонников на плантации
Доминиканской Республики.
После падения в 1961 г. режима диктатора Трухильо
патриотические силы в Санто-Доминго предприняли попытку выйти
из-под экономического и политического контроля Соединенных
Штатов и приступить к решению кардинальных проблем страны.
Однако новое конституционное правительство было свергнуто,
,в 1965 г. в стране высадились американские войска, и у власти
утвердилось реакционное правительство Балагера.
Тем не менее в последующие годы в развитии страны
намерились новые факторы. Благоприятная конъюнктура на мировых
рынках способствовала экономическому оживлению, вследствие
чего значительно выросли темпы прироста национального вало-
146
вого продукта. Экономический подъем привел к росту
численности «средних слоев» (в первую очередь—мелкой буржуазии), а
правительство стало всячески укреплять жизнеспособность этой
общественной группы, поощрять рост ее жизненного уровня,
предоставляя кредиты и жилье, льготы в сферах производства и
торговли. В самом правительстве на смену крайне правым
пришли более умеренные, начавшие проводить некоторые
ограниченные реформы по укреплению политической и экономической
независимости страны.
Наиболее острые вопросы, однако, продолжали оставаться не-*
решенными. Так, половинчатые реформы в сельском хозяйстве
пока что не поколебали принципиально характера аграрных от*
ношений, и 2,4% хозяев все еще владеют 62,5% земли, тогда ка^
86,2% хозяев вынуждены довольствоваться 19,3% 56. До послед-,
него времени земельному голоду, нужде и неграмотности соот-.
ветствовала «патриархальная» семья, от главы которой зависели
«морально и материально» его близкие. Несмотря на то что я
сельском хозяйстве все еще сосредоточено около 60% населения,
страна стоит перед угрозой нехватки продовольствия.
Обращает на себя внимание изменение политико-идеологиче-.
ского климата в стране. Развитие капитализма ослабило
традиционно господствовавшую землевладельческую олигархию.
Демократическое движение, постепенно набиравшее силу в борьбе с же-,
стокой диктатурой, продолжает укрепляться. В 1944 г. была-
создана Компартия Доминиканской Республики, долгие годыдей-г
;ствовавшая в подполье. Гибель диктатора в 1961 г. знаменовала
собой начало профсоюзного движения, хотя и в наши дни доволь^.
но большая часть рабочих по-прежнему не организована, многие,
профсоюзы слабы и отсутствует единый профцентр. Немалую
роль в распространении демократических лозунгов, как и в
усилении национального самосознания, в значительной степени на
антиимпериалистической основе, сыграли события 1965 г., прежз
де всего— иностранная интервенция. Если в прошлом веке
достаточно было выслать из страны несколько человек, чтобы
расправиться с либеральной оппозицией, то в наши дни олигархия
вынуждена сдавать одну позицию за другой. Падает, в частности,
ее влияние на духовную жизнь общества. Определенная часть»
интеллигенции, в том числе историки и социологи, перестала быть
служанкой элиты, и подвергла решительному пересмотру культи-?
вировавшиеся прежде представления об этнической истории
доминиканцев и их национальной сущности; эти люди лишены
расистских предрассудков и не видят никакой опасности для
доминиканского народа в гаитянской иммиграции. Некоторые из
них указывают на то, что обе части острова традиционно тяготе^
ли друг к другу, несмотря на имеющиеся языковые, культурные
и другие различия57; существует даже мнение о возможности
восстановления в будущем административно-политическогр
единства острова58.
147
В этом можно видеть реакцию на продолжавшееся
длительное время навязывание господствовавшей группой, исходившей из
свощ сословных интересов, испанско-католических культурных
ценностей при резко негативном отношении к ценностям
африканским, от которых их носители, стремясь к интеграции в
доминиканском обществе, вынуждены были отказываться. Такого
рода искусственное отчуждение немало обеднило доминиканскую
культуру. Именно поэтому не только экономическое, но и
политико-идеологическое развитие последних десятилетий должно
оказать существенное консолидирующее влияние на
доминиканский этнос, хотя, видимо, не 'будет ошибкой уже сейчас
определить его как вполне сложившуюся нацию.
1 К ар перо Чека Э. Очерки о странах Латинской Америки. М., 1960, с. 256.
2 Там же, с. 489.
3 Rosenblat A. La poblacion indigena у el mestizaje en America. Buenos
Aires, 1954, p. 19.
4 Monte у Tejada A. Historia de Santo Domingo. Habana, 1853, p, 387.
5 Томановская О. С. Бартоломе де Лас Касас и возникновение рабства
негров в Вест-Индии.— Латинская Америка, 1972, Яг 1, с. 134.
6 Лас Касас Б. де. История Индий. Л., 1968, с. 59.
7 Monte у Tejada A. Historia..., p. 341.
8 Лас Касас Б. де. История Индий, с. 398.
9 Rosenblat A. La poblacion de America en 1492. Mexico, 1967, p. 22.
10 Bay о A. Republica Dominicana. Habana, 1968, p. 58.
11 Александренков Э. Г. Индейцы Антильских островов. М., 1976, с. 95.
12 Мбгпег М. Race mixture in the history of Latin America. Boston, 1967, p. 26.
13 Tolentino H. Raza у historia en Santo Domingo. Santo Domingo, 1974, p. 84.
14 Rosenblat A. La poblaci6n indigena..., p. 15.
15 Мбгпег М. Race mixture..., p. 25.
16 Tolentino H. Raza у historia..., p. 175.
" Ibid., p. 55.
18 Афанасьев В. Л. Бартоломе де Лас Касас и его время.—В кн.: Лас
Касас Б. де. История Индий. Л., 1968, с. 20.
19 Мбгпег М. Race mixture..., p. 17.
20 Tolentino H. Raza у historia..., p. 180.
21 Лас Касас Б. де. История Индий, с. 404.
22 Bosch J. Composition social dominicana. Santo Domingo, 1971, p. 45, 59.
23 Ibid., p. 47.
24 Antonini G. et. ah Population and energy: a systems analysis of resource
utilization in the Dominican Republic. Gainesville, 1975, p. 44.
*P Bosch J. Composition..., p. 87.
26 Rodman S. Quisqueya. Seattle, 1964, p. 23.
27 Logan R. Haiti and the Dominican Republic. London, 1968, p. 11.
28 Martinez Estrada E. Diferencias у semejanzas entre los paises de la America
Latina. Mexico, 1962, p. 113.
29 Logan R. Haiti..., p. 13.
30 Harding B. The land Columbus loved. New York, 1949, p. 181.
31 Logan R. Haiti..., p. 13.
32 Welles S. Naboth's vineyard. New York, 1928, vol. 1, p. 2—3.
33 Джемс П. Латинская Америка. М., 1949, с. 663.
34 Томас А. Б. История Латинской Америки. М., 1960, с. 525.
35 Welles S. Naboth's vineyard, vol. 1, p. 104.
36 Despradel L. Les etapes de l'anti-haitinisme en Republique Dominicaine: le
role des historiens,—Revue de l'lnstitut de sociologie, 1973, N 1, p. 151.
37 Tolentino H. El fenomeno racial en Haiti у en la Republica Dominicana.—
In: Problemas dominico-haitianos у del Caribe. Mexico, 1973, p. 111.
148
38 Franco F. Antihaitianismo e ideologia del Trujillato.— In: Problemas domi-
nico-haitianos у del Caribe, p. 85.
39 Welles S. Naboth's vineyard, p. 203.
«о Despradel L. Les etapes..., p. 138.
41 Harding B. The land Columbus..., p. 66.
42 Aretz /., Ramon у Rivera L. Resefia de un viaje a la Republica
Dominicana.— Boletin del Instituto del folklore (Caracas), 1963, vol. 4, N 4, p. 203.
«a Ibid., p. 192.
4* Franco F. Republica Dominicana, clases, crisis у comandos. Habana, 1966,
p. 24.
45 Горохов Ю. П. Доминиканская Республика и американский империализм.
М., 1970, с. 22.
48 Зиновьева Р. А. Латинская Америка: миграция населения и рост
промышленного пролетариата. М., 1978, с. 42.
47 Acosta М. Б1 contenido economico у politico de rasismo antihaitiano.— In:
Imperialismo у clases sociales en el Caribe. Buenos Aires, 1973, p.. 122.
48 Bosch 7. Composition..., p. 291.
49 Горохов Ю. П. Доминиканская Республика..., с. 33.
50 Страны Латинской Америки. М., 1949, с. 425.
51 Logan R. Haiti..., p. 14.
52 Что происходит в Санто-Доминго? — Латинская Америка, 1976, № 2, с. 99.
88 Vilas С. М. La politica de la domination en la Republica Dominicana.—
In: Imperialismo у clases sociales en el Caribe, p. 195.
54 Горохов Ю. П. Доминиканская Республика..., с. 6.
55 La frontera de la Republica Dominicana con Haiti. Cuidad Trujillo, 1946,
p. 158.
56 Персия П. Х. Доминиканская Республика: Проблемы, перспективы.-—
Проблемы мира и социализма, 1977, № 5, с. 81.
57 Mir P. Acerca de las tentativas historicas de unification de la isla de Santo
Domingo.— In: Problemas dominico-haitianos..., p. 178.
58 Despradel L. Les etapes..., p. 160.
ГАИТИ
Н. Н. Кулакова
В истории острова Гаити выделяются три периода: время,
когда он был заселен коренными жителями — ицдейцами;
эпоха колонии, начавшаяся с прихода испанских
конкистадоров в 1492 г.; период независимости, завоеванной Республикой
Гаити в 1804 г.
Своеобразное отражение истории Гаити можно увидеть в
смене названий острова: индейцы-араваки называли его Гаити
(«гористая»), испанцы назвали Эспаньолой, французская колония с
1697 г. называлась Сан-Доминго, а независимая республика
восстановила его исконное индейское название — Гаити.
s К приходу испанцев Гаити населяли аравакские племена,
вытеснившие в XII—XIII т. предыдущих аборигенов — гуанахата-
бибов. Исторические и археологические материалы
свидетельствуют о том, что араваки находились на стадии разложения
родового строя. Жило здесь и небольшое число карибов,-оседавших
после своих военных набегов на северо-восточном побережье-
Гаити *.
Политика испанцев по отношению к индейцам анализируется
в других главах настоящей книги, поэтому здесь приведем лишь,
демографическую статистику, характеризующую судьбу
аборигенов после захвата острова колонизаторами. Если первые
испанские хронисты насчитывали на Гаити от 100 тыс.2 до 300 тыс.*
индейцев, то уже к 1508 г. их было 60 тыс., к 1514 г.— 30 тыс.*-
(по другим съедениям —14 тыс.5), а в начале 70-х годов XVI в-
осталось лишь 50 человек6. Ввозимых испанцами с других
островов и с материка индейцев7 постигла та же участь. К .концу
XVI в., таким образом, почти закончилась история коренного»
населения острова Гаити.
Политические события европейской истории, соперничество»
крупных держав в Вест-Индии привели к тому, что в конце
XVII в. западная часть острова Гаити перешла во владение
Франции. Уже с начала XVII в. англичане, французы, голландцы
.пытались потеснить испанцев на Эспаньоле. В 20-х годах
французские и английские пираты и авантюристы (знаменитые бука-
неры, чьи «буканы» — вертела, на которых они жарили мясо,
упоминаются в большинстве исторических работ по Гаити)
обосновались на острове Тортю к северу от Гаити и постепенно, начав
150
с охотничьих рейдов на Эспаньолу для пополнения своих пищевых
запасов, стали закрепляться на ней самой.
В соперничестве между французскими и английскими бука-
нерами одержали верх французы, которые изгнали англичан и
с Тортю и с северного побережья Эспаньолы, сумели
противостоять сопротивлению испанских ее хозяев и в середине XVII в.
фактически утвердились в захваченной части острова. Они
заложили города Пор-Марго и Пор-де-Пе, занялись сельским
хозяйством. В 1697 г. по Риквикскому мирному договору Испания
.официально уступила Франции западную треть Эспаньолы. Свою
новую колонию французы назвали Сан-Доминго.
К этому времени на территории Сан-Доминго уже
складывалось население, отличавшееся от населения восточной части
острова. Как писал миссионер-иезуит П. де Шарльвуа в 1632 г.,
«корпус авантюристов», составлявший в это время основное
население французской части Гаити и поначалу насчитывавший
около 500 человек, включал четыре группы: «буканеров, занятых
охотой; флибустьеров, бороздивших море; поселенцев,
обрабатывающих землю, и сервентов, прислуживавших буканерам и
поселенцам» 8. По мнению известного американского этнографа
М. Херсковица, первое население Сан-Доминго состояло по
большей части из «отбросов Парижа» 9. В колонию перебирались
отбывшие наказание и беглые преступники, солдаты-дезертиры и
просто авантюристы.
Губернатор д'Ожерон, желая упорядочить жизнь этих
беспокойных граждан, попросил прислать в Сан-Доминго женщин из
метрополии. Не много их прибыло поначалу, и происходили они
отнюдь не из высших слоев общества, но с их прибытием в
колонии образовались первые французские семьи!0.
Упомянутые выше сервенты (чаще их называли engages),
приезжали в колонию на три года, надеясь приобрести состояние и
вернуться на родину. Они продавали себя хозяевам судов,
которые перевозили их в колонию и сами в свою очередь продавали
колонистам за сумму, превышающую стоимость их проезда.
Некоторым из них удалось осуществить свои планы и вернуться во
Францию, но большинство осталось на острове, накопив подчас
значительные состояния. К середине XVIII в. статус «engage»
практически перестал существовать: бывшие сервенты и их
потомки приобрели экономическую самостоятельность и заняли
соответствующее положение в социальной структуре колониального обще-
. ства.
К XVII в. в колонии обосновалось некоторое количество евреев,
но Людовик XIV в 1685 г. приказал им покинуть остров под
угрозой конфискации имущества и тюремного заключения. Часть
евреев уехала тогда же, но некоторые все же остались в
Сан-Доминго вплоть до конца XVIII в.
Мелвилл Херсковиц упоминает еще несколько групп белого
населения в колониальный период, разных по своему этническому
происхождению. В частности, в середине XVIII в. на остров были
151
переселены (кем и откуда, автор не указывает) 2470 немцев,
прекрасно адаптировавшихся к условиям Сан-Доминго и со
временем ставших владельцами крупных кофейных плантаций11.
Последними влились в среду белого населения представители
французской знати, ставшие в Сан-Доминго, как и на родине,
крупными землевладельцами.
Уже в первые десятилетия колонизации Гаити сюда начали
ввозить африканских негров-рабов — появился новый комцонент
населения, которому суждено было пустить на Гаити глубокие
корни и стать ядром будущего гаитянского этноса.
Первые корабли с «черным грузом» из Африки привели в
Сан-Доминго португальские работорговцы в 1510 г.12, хотя
негров-рабов испанцы привозили с собой из Европы еще раньше,
почти с самого начала колонизации. С 1518 по 1526 г. из Африки
было привезено 4 тыс. человек13, а уже через 20 лет появляются
следующие свидетельства очевидца: «Негры на Сан-Доминго так
размножились, что в 1545 г., когда я был в Терра-Фирме (на
Каракасском берегу), я видел много испанцев, которые не
сомневались, что этот остров вскоре станет собственностью
чернокожих» 14. Немало лет пройдет, прежде чем сбудутся опасения этих
«многих испанцев», но уже тогда для них были веские основания
(состоявшие не только в том, что число чернокожих вскоре
превысило число белых): первое восстание рабов в Сан-Доминго
произошло в 1522 г.; в XVI в. было еще неколько восстаний —
в 1533, 1537, 1548 гг.15
Сведения о численности негров на Сан-Доминго не точны для
всего колониального периода, но они во всяком случае отражают
тенденцию нарастания численности чернокожих жителей острова
и все более стремительного роста их доли по отношению к белым.
Так, если в 1681 г. белые численно превосходили негров в 3 раза1б,
то, по подсчетам Моро де Сен-Мэри, французского ученого XVIII в.,
через 100 лет на каждого белого стало приходиться 11,3 раба17.
По другим сведениям число негров превысило число белых уже в
конце XVI в.
Американский историк X. П. Дэвис приводит данные переписи
и официальных отчетов колонии французскому министру флота,
в которых численность рабов определяется в 2000 человек в
1681 г., в 20 000 - в 1701 г. и в 230 000 человек в 1754 г.18
Незаменимым источником при изучении колониального
периода является довольно богатая пресса, рано появившаяся в Сан-
Доминго. Этот источник превосходно разработан современным
гаитянским историком Ж. Фушаром, который приводит следующие
данные о ввозе негров в конце XVIII в. (см. табл. на с. 153).
Проанализировав эти цифры, увидим, что, по крайней мере,
нескольких тысяч рабов ежегодно статистика «не досчитывается»:
например, в 1776—1777 гг. их было ввезено свыше 15 тыс., а
число живущих в колонии увеличилось с 290 до 297 тыс. человек19.
Это результат не ошибки чиновников, а высокой смертности
рабов на плантациях, где они подвергались жесточайшей эксплуа-
152
Год
Mil
1784
1785
1786
Число ввозимых
негроз
19252
21652
27 648
Общее число
рабов
297 000
305 812
332 247
Год
1787
1788
1791
Число ввозимых
негров
30839
29 506
Общее число
рабов
337 023
455 00020
тации. От 5 до 34%, а в среднем 10—15% невольников умирало
еще по дороге21. Почти треть рабов умирала в течение первых
трех лет жизни в Вест-Индии. Средняя же продолжительность
трудовой жизни негров не превышала 15 лет. Если с 1680 г. на
Сан-Доминго было привезено 800 тыс. рабов, а через 100 лет их
жило здесь немногим более трети этого числа28, то понятно,
почему процветающая колония вплоть до самой революции не
снижала спроса на чернокожих рабов, и ежегодный ввоз их
накануне революции превысил 35 тыс. человек.
Рабов привозили в Сан-Доминго главным образом из
северозападной Африки. Упоминавшийся уже гаитянский историк Жан
Фушар видит истоки нынешней гаитянской нации в трех
группах африканских народов: суданской (волофы, бамбара, биссаго,
мандинго и др., прибывавшие из Сенегала, Гамбии и Нигера),
гвинейской (наго, мина, йоруба, соко, дагомеи, арада, ибо, моко
и др., привозимые с Берега Слоновой Кости, Невольничьего
Берега, Золотого Берега, из Бенина, с дельты Нигера) и банту
(конго, малимбе и др. из Конго и Анголы). Он называет около
40 различных племен этих групп. Представителей суданской
группы со временем становится все меньше, гвинейская группа
дает большое количество негров, в иные годы превосходя группу
банту, обычно возглавлявшую статистические таблицы ввоза
рабов. Единственными представителями восточной Африки были
немногочисленные негры из Мозамбика, появившиеся на
Сан-Доминго в конце XVIII в.28
В рабство попадали и жертвы специальных экспедиций
племенных вождей, посредничавших в работорговле, и
военнопленные, и жители местностей, захваченных в ходе
межплеменных войн; поэтому социальный состав рабов был разнообразен;
в массе своей это были рядовые члены африканских племенных
обществ, но встречались среди них и представители военной и
жреческой знати. -
Христианские миссионеры, колониальные чиновники,
путешественники зафиксировали свои непосредственные впечатления от
африканцев, снабдив нас несколько наивными, но живыми
характеристиками представителей различных народов. Так, сенегальцы,
по мнению иезуита Шарльвуа, «наиболее воспитанны, легко
дисциплинируемы и самые подходящие в качестве домашних слуг»;
«арада — лучшие земледельцы, но гордецы»; «конго —самые низ-
153
корослые и самые лучшие рыболовы, но более других склонны к
побегам»24.
Довольно подробно характеризует африканцев Моро де Сен-
Мэри. Сенегалец — «крестьянин умный, добрый, верный даже в
любви... непьющий, умеет отлично ходить за скотом и, главное,
молчалив — качество, достаточно редкое среди африканцев».
Негров с Золотого Берега хозяева не очень любили, так как, хотя
«они сильны и умны, на них нельзя положиться, они ленивы,
падки на лесть, они обжоры, пьяницы и ветреники». Главный же
их «недостаток» — склонность к бунту; они были самыми
активными участниками восстаний и их руководителями. Ибо
прекрасно работали на плантациях, но управлять ими было трудно:
малейшие замечания и насмешки приводили их в отчаяние и
даже толкали на самоубийство. Они верили в способность душ
перемещаться в пространстве, и случалось, что все ибо на какой-
либо плантации, не выдерживая тяжелой жизни, сговаривались
покончить с собой, чтобы «вернуться» на родину в Африку25.
Раб прибывал из Африки с именем, данным ему в родном
племени. В Сан-Доминго его клеймили инициалами хозяина или
названия плантации и присваивали новое имя (независимо от того,
крестили его или нет), христианское или взятое из мифологии
или вообще выдуманное. Давались рабам в качестве имен и
прозвища, связанные с их внешностью, африканским
происхождением, с географическими названиями2в.
Забегая вперед, скажем, что позже, получив свободу, рабы
отказались от этих имен и в большинстве случаев взяли фамилии
своих бывших хозяев. Именно бывшие рабы, «новые свободные»,
донесли через своих потомков до сегодняшнего дня имена
французских колонистов и плантаторов. Другой категории
свободных — отпущенникам (о них речь пойдет ниже) — запрещалось
брать фамилии бывших хозяев, кроме случаев законного или
узаконенного рождения от белого отца. При освобождении они
должны были принимать в качестве фамилий африканские имена и
слова или же обозначения своих профессий и оттенка цвета
кожи. Но обычно они предпочитали делать фамилиями свои име*-
на — отсюда так много в современной Гаити людей с фамилиями
Жан-Пьер, Жан-Батист, Мишель и т. д. Иногда отпущенники
обращались за фамилиями к истории, к греко-романской
мифологии, и появлялись граждане с фамилиями Цезарь, Аполлон,
Вольтер, Гектор, Брут и т. д.27 Таковы истоки современной
антропонимики Гаити.
К началу массового ввоза рабов возник и своеобразный язык
колоний — креоль. В основу его на Гаити лег нормандский
диалект французского языка. Три из четырех креольских слов —
нормандские, остальные пришли из других европейских, а также
индейских языков. Негры, усвоив его, придали ему и характерное
звучание и стилистическую специфику, добавили африканскую
лексику (используемую главным образом в сфере религии).
Французская же лексика, относящаяся к повседневной жизни,
154
сохранилась в креоле частично без изменений, частично с
некоторыми фономорфологическими изменениями. Например, многие
существительные, начинающиеся с гласных, слились с артиклем
или же иным определителем (кр. lecole —фр. [Г]ёсо1е; кр. та-
tante —фр. [ma]tante). Такие превращения, как couter<ecouter,
могли закрепиться подчас просто вследствие ошибочного
восприятия.
Морфология и грамматика языка просты, из него почти
исчезли элементы синтетичности: в частности, спряжение глагола,
залог, вид выражаются не с помощью соответствующих
окончаний, а с помощью неизменяемых префиксов; строго соблюдаемая
оппозиция единственного и множественного числа осуществляется
также с помощью префиксов либо постпозитивных частиц28.
В условиях колонии, когда большинство населения — негры-
рабы— часто не понимали друг друга, распространившийся
среди них креоль стал одним из основных этнообразующих
факторов.
•Итак, в XVI—XVII вв. с ростом населения и развитием
экономики в Сан-Доминго складывалось типичное колониальное
общество, составленное из строго иерархиизированных слоев и
групп: «больших белых» — французских бюрократов и военных,
занимавших высшие административные посты; плантаторов,
богатых купцов, преуспевающих морских агентов; «маленьких
белых» — торговцев, надсмотрщиков на плантациях, мелких
служащих; свободных «цветных» — негров и мулатов, и рабов, в
большинстве своем негров,—основания пирамиды колониального
общества.
Сан-Доминго в это время стала самым процветающим
европейским владением в Вест-Индии. Плантации сахарного
тростника, а также кофе, какао, хлопчатника, индиго приносили
плантаторам огромные богатства. «Большие белые» и влиятельные
«цветные» стремились поддерживать европейские стандарты
своей материальной и культурной жизни, подражая богатейшим
аристократам. Они получали образование и обучали своих сыновей
во Франции, путешествовали, строили роскошные дома, окружали
себя десятками чернокожих слуг. Не всегда это были блестящие
умы; более того, истинно талантливые сыны колонии нередко
оседали в Европе, находя там более подходящую для себя
духовную атмосферу. Культурным центром Сан-Доминго стал Кап-
Франсе, в котором был театр, Королевское общество искусств и
наук, естественноисторический музей, ботанический сад,
сельскохозяйственная академия. В конце XVIII в. в колонии выходило
около 50 газет, в пяти театрах в разных городах ставились
пьесы французских авторов.
Положение рабов, чей труд обеспечивал процветание
Сан-Доминго и исключительное значение этой колонии для экономики
Франции, по свидетельству ряда авторов, было наитяжелейшим
во всей Вест-Индии29. Существует мнение, что одним из
факторов, определяющих отношение к рабам со стороны их хозяев,
155
являлась религиозная принадлежность последних, диктующая им
те или иные принципы отношения к человеку вообще. Так,
с этой точки зрения, некоторыми авторами сравниваются
рабовладельцы иберийского и североевропейского происхождения —
католики и протестанты30. Но какую бы роль религиозное
сознание и культурные традиции вообще ни играли в отношениях
рабовладельцев и рабов, отношения эти остаются
экономическими по своему существу, и положение рабов всегда будет таким,
каким его формируют прежде всего экономические факторы.
И хотя «Код Нуар» — кодекс законов, изданный Людовиком
XIV в 1685 г., содержал положения, требовавшие от
рабовладельцев выполнения определенных обязанностей по отношению к
рабам, но со временем охранительное содержание этих
положений, так сказать, выветривалось, и плантаторы в своем
отношении к рабам все более руководствовались не законом, а своими
интересами и складывавшимся обычаем.
Рабы всегда вели борьбу за свободу. Самой распространенной
формой протеста был маронаж — побеги. Первые 25 беглых
рабов обосновались на Тортю еще в 1673 г.; следующее упоминание
о маронах на Сан-Доминго относится к 1703 г.31, Моро де Сен-
Мэри говорит, что в его время насчитывалось 1800 беглых
рабов 32. Согласно М. Херсковицу, в 1720 г. побегами добились
свободы 1000 негров, в 1751 г.—3,5 тыс,. В 1784 г. 1000 маронов
были официально признаны свободными33. Мароны скрывались
в горах, лесах; нередко объединяясь по этнической
принадлежности, они жили по обычаям своих африканских племен
и, что существенно, старались не утерять своих военных
традиций. Это было не последней причиной успехов негров во время
всеобщего восстания рабов, поднятого А. Букманом в 1791 г.
Другой формой протеста рабов были отравлеция. Знания
ядовитых растений, рецепты ядов негры привезли с собой из
Африки. Но, по мнению одного из французских историков,
пользовались рабы этими знаниями весьма своеобразно: они редко
отравляли своих белых хозяев и членов их семей, а предпочитали
подрывать их материальное положение, убивая своих собратьев-
рабов. Так, в 1746 г. губернатор Сан-Доминго сообщал, что с
1739 г. он потерял 150 рабов, из которых 100 стали жертвой
отравления34.
Происходили в Сан-Доминго и восстания рабов —
традиционная бурная и, как правило, малоэффективная вне
революционной обстановки форма протеста против социальной
несправедливости. Как уже говорилось, восстания начались практически
вместе со ввозом негров-рабов. Известны восстания в Порт-о-
Пренсе в 1679 и в 1691 гг., в Кап-Франсе в 1704 г. Но самым
крупным в XVIII в. был заговор беглого раба Франсуа Макан-
даля. Большой знаток ядов, он решил использовать их как
оружие против ненавистных хозяев. По всей колонии Макандаль
организовал сеть заговорщиков-отравцтелей, которые должны были
по его сигналу начать согласованные действия. Но заговор этот
156
был раскрыт, а Макандаль публично сожжен в 1758 г. Имя его,
однако, стало почти нарицательным для обозначения грозного
раба-мстителя.
До сих пор мы не касались одной из важнейших групп
населения Сан-Доминго — людей смешанного расового
происхождения, называвшихся во французских колониях gens de couleur —
«цветные». Биосоциальная предопределенность появления этой
группы очевидна. Сожительство белых хозяев с чернокожими
невольницами было обычаем, едва ли осуждавшимся кем-либо и
где-либо в колониях, но вступить в брак с негритянкой или
мулаткой значило для белого подорвать свое положение.
Неудивительно, что таких людей среди белых было очень немного —
миссионер Д'Обертей в 1770 г. насчитывал их всего около 300 3\
Процесс метисации, однако, активно происходил с самого
начала сосуществования на одной территории представителей
разных рас и этносов. Умножившееся потомство смешанных
расовых союзов и составило особую часть населения Сан-Доминго,
породившую и одновременно испытавшую на себе сложнейшие и
даже драматические общественные противоречия.
При смешении рас появились разнообразные
антропологические признаки, из которых главнейшим по своим социальным
последствиям был цвет кожи. Существовала довольно обширная
группа терминов, таких как сакатра, гриффон, гримо, марабу, ме-
тиф, мамлюк и др., не только указывавших, в какой пропорции
в человеке скрестилась «черная» и «белая» кровь, но и
говоривших о том, который из родителей был светлее. Надо заметить
при этом, что цвет кожи —фактор динамический и в редких
мулатских семьях он сохранялся без колебаний на протяжении
поколений: у светлых родителей могло родиться темное потомство
и наоборот.
К 1789 г. население Сан-Доминго насчитывало примерно
524 тыс. человек, в том числе 30826 белых, 27584 «цветных» и
465429 рабов38. Не случайно в этой статистике расовые
категории белых и «цветных» стоят в одном ряду с социальной —
рабами. К концу XVIII в. именно так в социальном плауне стали
распределяться расовые группы: рабами были главным образом
негры, большинство же мулатов оказалось в категории свободных
«цветных», хотя и среди рабов были лица смешанного
происхождения, как среди свободных — негры без примеси «белой» крови.
Белые отцы нередко узаконивали своих детей-мулатов. Так,
в XVIII в. в приходах Жакмеля, Кэ-Жакмеля и Фон де Негр
55% незаконных детей-мулатов было признано белыми отцами37,
Они отпускались на свободу и вместе с другими категориями ос
вобожденных именовались отпущенниками (affranchis). Термив
этот надолго закрепился за свободными «цветными», хотя ко
времени революции Многие из них не знали в своих семьях рабства
уже в течение 3—4 поколений. (Кстати, к 90-м годам XVII'I в.
лишь мулаты назывались affranchis, негры же были nouveaux
libres — «новые свободные».)
157
Рабов также отпускали на свободу, хотя и не часто. Однако
благодаря этому, кроме мулатов, какая-то часть негров
оказывалась в положении свободных, а подчас приближалась к рангу
«больших белых», приобретая плантации и в свою очередь
становясь рабовладельцами.
Рабы отпускались на свободу по разным поводам: по особой
милости, в качестве платы за верную службу, за выкуп, за
выдачу маронов и помощь в их поимке, по завещанию. Отпускали
любимых наложниц, кормилиц детей, рабов, отслуживших в
регулярных войсках или милиции.
К концу XVIII в. от 5 до 25% населения Вест-Индских
островов составляли свободные «цветные»38, занимавшие все более
видное место в структуре колониального общества. По некоторым
данным, в это время в Сан-Доминго «цветные» владели 1/5, по
другим — даже третью всей земли и четвертью рабов39.
Негры и мулаты — плантаторы и рабовладельцы — по своей
социальной принадлежности были формально равны «большим
белым». «Цветные», владевшие квалифицированными
профессиями, входили в один класс с «малыми белыми». Нетрудно
представить себе экономическую конкуренцию внутри этих
социальных групп. Но в Вест-Индии она осложнялась сильнейшим
расовым соперничеством, обостряемым откровенной дискриминацией
свободных «цветных».
Мы коснулись сейчас проблемы, существеннейшей для Гаити
во все времена, имеющей глубокие корни как в социальных
условиях, так и в психологии людей, а потому одной из
труднейших для решения — проблеме отношения к цвету кожи.
Всегда желание улучшить свой социальный статус сопровождалось у
«цветных» желанием быть светлее, замаскировать свое
африканское прошлое или вообще избавиться от него. И поныне
гаитянская элита страдает от раздвоенности своего отношения к предкам-
неграм (эта раздвоенность — одна из характернейших особенностей
этнического самосознания образованных гаитян), но корни этого
явления следует, несомненно, искать в колониальном прошлом,
в рабовладении и соответствующем социальном устройстве.
Упоминавшийся уже «Код Нуар» («Черный кодекс»)
Людовика XIV признавал свободных негров и мулатов полноправными
французскими гражданами. Но эти «полноправные французы» не
допускались к должностям и профессиям, которые могли бы
поставить их над белыми (юриспруденция, медицина,
офицерские должности); им не разрешалось собираться группами,
носить одинаковую с белыми одежду. М. де Сен-Мэри сообщает,
что свободным неграм только в 1775 г. разрешили посещать
театр, но сидеть рядом даже с мулатами не позволяли, так что,
например, негритянка не могла смотреть спектакль, сидя в
соседнем кресле со своей дочерью-мулаткой40. Негр не мог
свидетельствовать в суде против белого, даже получаемое им
наследство не должно было превышать определенной суммы.
158
Все это не означает, однако, что свободные «цветные» как
таковые были ненавистны белым. Скорее наоборот:
существование их как особой группы, лишенной возможности сравняться с
белыми, даже укрепляло положение последних в иерархиизиро-
панной структуре колониального общества. Отсюда и некоторые
привилегии, получаемые преуспевающими «цветными» от белых,
выделяющие их из своей среды (зажиточный мулат мог,
например, купить свидетельство о рождении, доказывающее его
происхождение от индейцевL|.
Тесное переплетение социального и расового соперничества —
ярчайшая черта истории Сан-Доминго; Постоянно шла, то
затихая, то обостряясь, борьба между всеми социальными слоями
общества: «большими белыми» и «малыми белыми», белыми и
мулатами, мулатами и неграми, неграми и белыми. «Цветные»
желали равноправия с белыми, «малые белые» мечтали стать
«большими белыми», негры-рабы хотели свободы, белые стремились к
независимости от Франции. «Малые белые» презирали и негров и
мулатов, хотя последние часто превосходили их по своему
материальному положению и культурному уровню. Мулаты, даже
рабы, свысока смотрели на негров, даже свободных. Среди белых
не было единства, в то же время немало общего было у
«больших белых» и богатых «цветных»: часто и те и другие были
крупными собственниками, те и другие стремились приобщиться
к французской культуре.
В конце XVIII в. (породившего Просвещение,
аболиционистское движение в Европе и ее колониях и Великую Французскую
революцию) социальные противоречия в Сан-Доминго
чрезвычайно обострились. Новый толчок получила борьба свободных
мулатов и негров за равноправие с белыми. Среди просвещенной части
общества усилилось аболиционистское движение. Обострились
политические и экономические противоречия между колонией и
метрополией. В стране созрели предпосылки для освободительной
революции.
Характерно, что вооруженное восстание, положившее начало
революции, подняли в 1790 г. не негры-рабы против своих
хозяев, а свободные мулаты, требовавшие уравнения в правах с
белыми.
Обе стороны в ослеплении борьбы не учли стремления рабов
к свободе и в конечном счете ускорили осознание ими своих
целей, вступление их на путь вооруженной борьбы за свободу.
В конце августа 1791 г. восстали негры-рабы плантаций Севера,
объединенные водуистским жрецом А. Букманом. Они
расправились с крупными землевладельцами, поделив между собой их
земли и уничтожив сотни плантаций кофе, сахарного тростника,
хлопчатника. Так в Сан-Доминго началась ожесточенная и
кровопролитная революционная война,.движущей силой которой
стали негры-рабы. Во главе восставших вскоре встал Туссен Лу-
вертюр, бывший раб, талантливый полководец и государственный
деятель. По масштабам деятельности и роли в истории Гаити
159
некоторые буржуазные исследователи сравнивают его с
Наполеоном.
Под его руководством восставшие рабы не только успешно
боролись со своими главными противниками —
плантаторами-рабовладельцами, но и отстояли Сан-Доминго от посягательств на
лее Англии и Испании. Последней даже пришлось уступить
Франции свою часть острова. (В 1844 г. там вспыхнуло
восстание, закончившееся провозглашением независимой
Доминиканской Республики.)
Результатом массовых восстаний рабов явились отмена
рабства A794 г.) и установление равноправия всех граждан колонии,
закрепленных в республиканской конституции острова, принятой
Колониальной ассамблеей в 1801 г. Сан-Доминго осталась
частью Франции, но получила возможность устанавливать свои
законы. Туссен Лувертюр был назначен пожизненным
губернатором острова. Созданное им государство военного времени
опиралось на мощь армии, по мнению историков, лучшей в
Западном полушарии того времени. Туссен многое сделал для
восстановления плантационного хозяйства, подорванного войной,
справедливо видя в процветании сельского хозяйства гарантию
независимости новой республики. Важнейшей частью его
конституции была подробно разработанная система принудительного
труда. Жители острова, бывшие рабы, а ныне равноправные
граждане, были прикреплены к земле и трудились на кофейных
и сахарных плантациях, руководителями которых назначались,
как правило, армейские офицеры высших чинов. На многих
плантациях оставались их прежние хозяева, хотя часть
землевладельцев эмигрировала во время войны на Кубу и в США.
Но освободительная война на этом не кончилась. Наполеон,
пришедший к власти во Франции, рассчитывал сделать Гаити
своим опорным пунктом для создания в Америке французской
империи. Происшедшие на острове изменения нарушили его
планы. Он отправил в Сан-Доминго экспедиционный корпус для
восстановления там рабства. Туссену пришлось вновь мобилизовать
свою армию, но на этом этапе войны его ждали неудачи, а в июне
1802 г. генерал Леклерк, возглавлявший экспедицию, заманил
Туссена на свой корабль, где его заковади в цепи и отправили
во Францию; он умер там в тюрьме в апреле 1803 г.
Ответом на вероломную расправу с Туссеном Лувертюром
было восстание всего острова. Возглавил его генерал —негр
Жан-Жак Дессалин, которому суждено было победоносно
закончить второй этап освободительной революции на Гаити, изгнать
французских оккупантов и подписать Декларацию независимости
Сан-Доминго. Это произошло в конце 1803 г. 1 января 1804 г.
новое государство переименовало себя по прежнему индейскому
названию острова — Гаити42.
Этими событиями закончилась первая революция в Латинской
Америке, первая революция рабов, увенчавшаяся полной
победой—уничтожением рабства, «одно из крупнейших событий в
160
освободительной борьбе народов, в которую негритянский народ
вписал столь славную страницу», по словам советского историка
Л. Ю. Слезкина43.
Так была открыта новая страница истории гаитянского
этноса. Существовавшая уже общность территории, языка, культуры
большинства населения, единство экономики, сложившееся за
300 лет, явились той почвой, на которой взросли ростки
этнического самосознания гаитян, впервые почувствовавших себя
единым целым в ходе завоевания политической независимости.
Период 1804—1840-х годов историки называют периодом
становления, социального и экономического эксперимента, выбора
Гаити собственного исторического пути.
Первая перепись населения свободной Гаити была проведена
в 1805 г.; она показала, что в стране осталось 380 тыс. человек.
Негры потеряли в войне 50 тыс., столько же потеряли белые
уроженцы колонии и французы (при Жан-Жаке Дессалине в
стране их не осталось: немногочисленные белые, пережившие
революцию и недовольные победой рабов, создали оппозицию
новому правительству. Дессалин жестоко расправился с ней,
уничтожив в одну ночь более 3 тыс. человек, практически всех еще
остававшихся на острове белых). Около 20 тыс. человек, белых
и мулатов, эмигрировали на Кубу или в Соединенные Штаты44.
4—5 тыс. негров и мулатов — главным образом, активные
участники борьбы за независимость,— были депортированы в 1802—
1803 гг. генералом Леклерком, возглавлявшим наполеоновскую
кампанию по восстановлению рабовладения на Гаити, во
Францию, на Корсику, на Эльбу или в Гвиану. Почти 2/з всего
населения Гаити составляли женщины. Правда, в 90-х годах XVIII в.
соотношение полов было еще более контрастным: в
официальном отчете от 9 июня 1793 г. указывалось, что на 52 женщины в
Сан-Доминго приходится только 19 мужчин45.
Демографическая ситуация была, следовательно, не очень
благоприятной, тем более что страна стояла перед трудной задачей
восстановления хозяйства, сильно подорванного войной:
производство сахара-сырца, например, уменьшилось за это время в
5 раз, сбор какао и хлопка сократился на 2/з, производство
кофе — наполовину4в. Упадок плантационного хозяйства начался,
собственно, еще со времени отмены рабства: бывшие рабы
отказывались выполнять прежнюю работу, разрушали плантации
и перерабатывающие фабрики, бежали в города и пригороды,
становились бродягами47. Кроме того, созданная Туссеном Лу-
вертюром и Дессалином сильная армия поглощала большую
долю населения: по подсчетам Гумбольдта, в ней было 37 300
человек, или Vio всех жителей страны, по другим подсчетам —
15 000 человек, или 7ю всех мужчин48.
Жан-Жак Дессалин (который в октябре 1804 г. провозгласил
себя императором, создав прецедент для своих тщеславных
преемников) пытался возродить в стране плантационное хозяйство.
От 60 до 90% всех пригодных для обработки земель находилось
6 Зак. № 1715
161
ныне в руках государства. Часть их в виде крупных земельных
наделов была передана особо отличившимся в войне неграм —
руководителям отрядов повстанческой армии, что вызвало
недовольство старых землевладельцев-мулатов, претендовавших на
земли бывших французских плантаторов. Таким образом,
возродился конфликт между землевладельцами разного цвета кожи,
только теперь одной из соперничающих сторон стали «новые
свободные» — негры. Возобновилась и политическая борьба, в
результате которой в 1806 г. император Дессалин был убит.
В' 1807 г. Гаити оказалась разделенной на два государства,
построенных на совершенно различных принципах: северную
часть — государство Гаити, которым правил сподвижник Десса-
лина генерал-негр Анри Кристоф (в 1811 г. оно стало по его
воле королевством), и южную — Республику Гаити во главе с
соперником Кристофа мулатом Александром Петионом.
1806—1820 годы были таким периодом истории Гаити,
когда в условиях политической независимости проверялись
различные социальные и экономические системы. Северное государство
пыталось сохранить систему, сходную с колониальной, южная
же республика прокладывала путь новым, капиталистическим,
общественным отношениям и экономическим формам.
У Кристофа, как в прежние времена, ритм работы поместий
задавал колокол, люди принудительно посылались на
строительство дорог, уклонявшиеся от работы и беглецы подвергались
телесным наказаниям и даже смертной казни. Работников
плантаций от крепостных отличало лишь то, что они получали
заработную плату в виде *Д урожая. Социальное устройство
королевства Кристофа было системой крупной государственной и
частной собственности и феодальной эксплуатации.
Образованный, либеральный мулат Александр Петион решал
аграрный вопрос по-иному: с одобрения сената своей
республики он начал раздавать солдатам небольшие участки
государственных земель, а на земли, подлежавшие продаже, снизил цены.
Благодаря этому тысячи гаитян в южной части страны
становились крестьянами в полном смысле слова, т. е. мелкими
собственниками земли, и освобождались от крепостной зависимости.
По некоторым данным, в округе Акэн в 1840 г. насчитывалось
3000 собственников земли против 303 в 1789 г.; в округе Кэ —
5000 против 302; в Лимбе —3500 против 61749. Но следствием
измельчения участков был подрыв товарного производства
сахарного тростника и кофе, поскольку крестьянин стал заботиться
лишь о том урожае, который мог дать его маленький участок.
Главным для него было прокормить свою семью.
В 1820 г., после смерти А. Петиона A818 г.) и А.
Кристофа A820 г.), страна объединилась под президентством мулата
Жана-Пьера Буайе, сделавшего последнюю в истории Гаити
попытку возродить крупное плантационное хозяйство. Аграрный
кодекс 1826 г. снова прикреплял людей к земле, ставил над ними
солдат-надсмотрщиков, наказывал уклонявшихся от сельского
162
труда отправкой на общественные работы. Начинания Буайе,
однако, потерпели поражение: Гаити уже встало на путь развития
капиталистических общественных отношений, хотя процесс этот
шел крайне медленно и негладко. Большинство населения страны
превращалось в собственников земли разного масштаба,
складывалась буржуазия, главным образом «цветная».
Именно в 20—40-х годах XIX в. закрепилось и поныне
существующее социальное деление, теснейшим образом связанное с
цветом кожи.
Еще Дессалин, стремясь ослабить вражду и соперничество
между мулатами и неграми и консолидировать обстановку в
стране после завоевания независимости, объявил в конституции
1805 г. всех граждан Гаити черными. Но это не изменило
исторически сложившихся отношений между мудатами, в целом
более образованными и занимавшими как прежде, так и теперь
высокие ступени социальной лестницы, и честолюбивой
негритянской верхушкой. Буайе также пытался наладить отношения
между мулатами и неграми, выдвигая последних на важные
государственные должности. Но достаточно образованных для этого
негров было мало, поэтому большинство административных
постов все-таки занимали мулаты. Правда, негры легче
продвигались в армии, где к образованию не предъявлялось высоких
требований.
В результате в гаитянском обществе все более явно
складывалась элита, критерием принадлежности к которой было не
столько богатство («времена огромных состояний прошли», по
словам одного из историков), сколько образование и светлая
кожа. К середине XIX в. 75% населения Гаити были крестьянами,
20% служили в армии, были домашними слугами, поденщиками
в городах, мелкими дельцами, 5% составляли элитарный слой
общества50, куда входила буржуазия, крупные чиновники и
интеллигенция. Из этого слоя вышли и новые заговорщики, в 1843 г.
свергнувшие Буайе и попытавшиеся уменьшить влияние военной
верхушки, демократизировать режим правления. Но и они не
знали иной формы борьбы, кроме военного переворота, и иной
формы правления, кроме диктатуры, опирающейся на мощную
армию. Их восстанием руководил мулат майор Ривьер-Эрар,
ставший президентом, но не продержавшийся у власти и полутора
лет. Против него и его сторонников-мулатов, чье влияние в
стране резко возросло, выступила негритянская верхушка,
свергнувшая Эрара, опять-таки с помощью армии, в мае 1844 г.
Преемниками Эрара в президентском кресле на 25 последующих лет
стали негры.
В 1843 г. вспыхнуло восстание крестьян-бедняков, поднятое
на юге Жан-Жаком Акао. Восстание было выражением протеста
негритянских сельских масс против притеснения крупными
земельными собственниками. Действия повстанцев были настолько
успешны, что им удалось создать собственное «королевство Ла
Отт», просуществовавшее четыре года. Политическая активность
163
6*
масс населения Гаити была, однако, низка, и восстание Акао
было, пожалуй, единственным самостоятельным вооруженным
выступлением крестьян до конца XIX в., хотя некоторые из них
участвовали в политической борьбе верхов в качестве наемников
на стороне того или иного претендента на главенство в
государстве. На севере таких крестьян называли «како», на юге —
«пике». Вообще же околоправительственные бури не затрагивал*!
жизни основных масс населения.
Что политическая история Гаити была бурной, говорит тот
факт, что с 1843 по 1915 г. (начало оккупации Соединенными
Штатами) во главе страны побывали 22 человека, из которых
только один находился у власти полный конституционный срок.
Остальные были либо убиты, либо смещены в результате
переворотов и заговоров, в которые уже вмешивались иностранные
державы. Из 22 глав государства 10 были мулатами, но они
находились у власти в общей сложности только 8 лет51.
Большинство сменявших друг друга президентов не делали
серьезных попыток поднять экономический уровень и улучшить
положение народных масс. По настоящему демократических
выборов в Гаити никогда не было, свобода слова и печати была
предоставлена лишь тем, кто осуждал противников действующей
администрации. Типичной особенностью политического облика
Гаити был милитаризм. Большая армия, на содержание которой
шли ежегодно сотни тысяч долларов, лежала бременем на
экономике страны. Военная верхушка пользовалась огромной властью:
генералы управляли административными районами и округами,
подчинялись только президенту и были основными
действующими лицами всех заговоров и государственных переворотов.
Однако некоторыми президентами те или иные прогрессивные
шаги все же делались. Ф. Жефрар A859—1867), например,
основал медицинский, морской и художественный колледжи,
осуществил ряд мер в поддержку организации промышленных
предприятий. Генерал Ниссаж-Саже A870—1874) провел
административную и финансовую реформы. Генералу Саломону A879—
1888) удалось погасить внешний государственный долг. При
Ипполите A889—1896) расширились общественные работы: велось
строительство мостов, зданий, доков, были проложены первые
телеграфные и телефонные линии. Адвокат Мишель Орест
A913—1914)—первое в истории Гаити гражданское лицо на
посту президента — создал систему начального образования.
Президентство Ф. Сильвэна (февраль—апрель 1956)
примечательно тем, что в его правительстве пост заместителя министра
труда и социального страхования впервые занимала женщина —
Лидия О. Жанти.
С самого начала своего независимого существования Гаити,
слаборазвитая аграрная страна, привлекала внимание США,
Англии, Франции, а позже и Германии, как источник богатств, за
которые не надо было дорого платить. В Гаити постоянно
подвизались иностранные коммерсанты и финансисты, чьи интересы
164
нередко поддерживались с помощью военной угрозы — посылкой
кораблей к берегам Гаити. Кабальные внешние займы
ослабляли и без того шаткую экономическую и политическую
самостоятельность страны.
В XX в. особую активность в отношениях с Гаити стали
проявлять Соединенные Штаты, чьей целью было установление
контроля над подступами к Панамскому каналу, а также над
ресурсами страны. Устранению европейских конкурентов помогло
начало первой мировой войны, а давно проводимая Соединенными
Штатами целенаправленная политика вылилась в 1915 г. в
оккупацию Гаити морской пехотой США.
Американцы, провозглашавшие целью своего вторжения
благо гаитянского народа, укрепление его независимости,
ликвидацию политической анархии в стране, в действительности
насаждали «режим столь же жестокий и расистский, как и в других
странах Карибского бассейна. Американцы считали гаитян лишь
«черными», низшими существами, не способными управлять своей
страной... Иностранцы получили разрешение владеть землей,
свобода слова была урезана, были учреждены военные
трибуналы... и снова был введен рабский труд. Морские пехотинцы
убили тысячи гаитян, чтобы «замирить их»52. За этой
характеристикой, данной американским историком, стоят расизм, жестокие
репрессии, политическое и военное давление, циничный
империалистический грабеж. Это привело к новому взрыву
национально-освободительной борьбы народа Гаити.
Со времен революционной войны конца XVIII — начала
XIX в. Гаити не знала такого размаха освободительного
движения, какой характеризовал борьбу гаитян против американских
захватчиков. Так, в партизанской борьбе 1918—1920 гг.,
возглавлявшейся крестьянскими лидерами Шарлеманем Перальтом и
Бенуа Батравилем, участвовало 'Д сельского населения; 11 тыс.
человек отдали свои жизни в боях с оккупантами53.
Восстание Перальта и Батравиля было подавлено, но борьба
продолжалась. Если, по словам гаитянского историка-марксистл
Сузи Кастор, в 1918—1920 гг. «крестьяне поднялись на борьбу,
а представители интеллектуальной элиты не поняли, что без
участия городского населения успешная борьба против
могущественного врага невозможна» 54, то в 20-е годы против оккупации
открыто выступали не только широкие слои населения, но и
люди творческого труда — художники, писатели, ставшие
идеологами освободительной борьбы. В эти годы на Гаити возникло так
называемое эндиженистское движение, приверженцы которого,
писатели и общественные деятели Жак Румэн, Жан Бриер,
Филипп Тоби Марселей и др., объединились в журнале «Ревю Эн-
дижен». В своих произведениях они развили давно
намечавшуюся в антильской литературе тенденцию «возвращения к Африке»,
т. е. обращения к Африке как источнику неповторимого
своеобразия культуры Антил, и в частности Гаити, ностальгии по
Африке — утраченному отечеству, колыбели самобытной «черной»
165
личности. В поэзии и прозе они воссоздавали жизнь простого
народа с ее мистицизмом водуистского культа, креольской речью,
фольклором.
Одной из ведущих фигур эндиженистского движения был
писатель и этнограф Жак Румэн. В 20-х годах им было создано
Гаитянское бюро этнологии, целью которого он полагал не только
изучение быта народных масс, но и идейное сплочение народа в
условиях американской оккупации. По словам прогрессивного
гаитянского публициста Р. Бастьена, в эти годы «этнография стала
политической деятельностью» 55. Жак Румэн был одним из
первых марксистов в Гаити, его общественная деятельность
привела к созданию в 1934 г. Коммуниртической партии Гаити.
После поражения восстания 1918—1920 гг. эндиженистское
движение распалось, но в 1927 г. появилась книга «Ainsi parla
TOncle» («Так говорил дядя») Жана Прис-Мара, этнографа,
основателя этнологического института в Порт-о-Пренсе, ставшая
своего рода вехой в развитии отмеченной тенденции. Целью этой
книги, первоначально — курса лекций, было изучение
африканских элементов в жизни гаитянского народа. Прис-Мар не просто
анализирует быт, фольклор, религиозные верования гаитян с этой
точки зрения, но любуется ими, возвеличивая культурные
ценности африканских предков и бросая вызов миру белых,
навязывающих свою культуру негритянским народам.
И эндиженисты и Прис-Мар находились в русле философии и
идеологии негритюда, сложившейся и получившей это название
в 20—30-х годах XX в. Как известно, крупнейшими идеологами
негритюда стали в эти годы будущий президент Сенегала
Леопольд Сенгор и мартиниканский поэт Эмэ Сезэр, давший
название этой философии.
Выработанная негритянской интеллигенцией доктрина
негритюда превозносит ценности африканских цивилизаций прошлого,
противопоставляет негра — поэтическую, эмоциональную,
«причастную к теллурическим силам» личность белому, чья культура
представляется слишком рационалистичной, сухой, и выдвигает
идею о новой роли и судьбе негритянского народа, связанного
общностью расы. Современный негритюд, развивающийся
главным образом в Африке, вобрад в себя противоположные
влияния: европейской философии интуитивизма, марксизма, даже
фашизма, а в эстетике — сюрреализма.
Корни негритюда —в истории Гаити, где еще в XIX в.
впервые прозвучала мысль о великой исторической роли первой
независимой «черной» республики. Антенор Фирмэн в вышедшей в
Париже в 1885 г. книге «О равенстве человеческих рас»
утверждал: Гаити призвана показать всему миру, что все люди, белые
и черные, имеют одинаковые способности и равные права. Это
был ответ на выпады Ж. де Гобино против негритянской расы.
Но громче всех заявил о роли Гаити в восстановлении
достоинства негра перед лицом высокомерного «белого» мира Ганнибал
Прис в книге «О реабилитации черной расы народом Гаити»
166
(Париж, 1900 г.): «Я-человек из Гаити-Мекки, Иудеи
черной расы»5в.
Негритюд эндиженистов, Прис-Мара, Жана Стефана
Алексиса (писателя-коммуниста, чей роман «Деревья — музыканты»
вышел в русском переводе в 1964 г.) питался памятью о борьбе
гаитян за независимость от французов, которая стала
восприниматься как страдание во имя всего негритянского народа.
В полный голос утверждая полноценность негра, вопреки
столетиями насаждавшемуся колонизаторами презрительному
отношению негров к самим себе, негритюд означал приход к расовому
самосознанию. В политических условиях Гаити первой трети
XX в., когда страна была оккупирована американской морской
пехотой, а идея независимости была дискредитирована и народ
испытывал все унижения расизма, это объективно служило
сплочению масс против оккупантов-расистов и пробуждению
национального самосознания гаитян.
Но негритюд не может стать оружием борцов за подлинную
социальную свободу. Деля человечество на белых и черных, он
искажает природу классовых отношений в обществе, игнорирует
классовую солидарность трудящихся. Цель негритюда в
коночном счете — утверждение особой, «непостижимой» для белого
личности негра.
В 40—50-е годы негритюд трансформировался из
культурного течения в собственно идеологию, а в Гаити оказался
возведенным в ранг государственной политики. Речь идет о
президентстве династии Дювалье, начавшемся в 1957 г. и продолжающемся
поныне. Открытый вызов «белому» миру вместе с
демагогическими обещаниями привести страну к процветанию сделали
Франсуа Дювалье популярным у негритянских масс. Когда он заявил,
что Гаити —черная страна и править ею должны черные,
гаитяне поняли это как обещание освободить государство от
«белого» контроля. (Во всех конституциях, начиная с первой, принятой
в 1805 г., содержалась статья, запрещавшая иностранцам владеть
собственностью или землей в Гаити. Эта статья исчезла из
конституции* 1918 г., принятой в период американской оккупации,
и иностранные капиталисты получили право приобретать в Гаити
недвижимость, что поставило под их контроль немалую долю
ресурсов страны.) На деле политика «величия черной расы»,
«власти — черным», «расовой солидарности» оказалась вывернутым
наизнанку расизмом, политикой кровавого террора,
направленного против политических противников и осуществлявшегося
руками зловещих «тонтон макутов» — местного варианта службы
национальной безопасности. Идеологией Дювалье прикрываются
негритянские помещики и буржуазия, безжалостно
эксплуатирующие своих чернокожих соотечественников и продающие страну
иностранным капиталистам. Как пишет гаитянский коммунист
Р. Депестр, негритюд Дювалье «является не чем иным, как ан-
тильской формой фашизма, главными жертвами которого
оказались миллионы негритянских крестьян и трудовых масс Гаити» 5\
167
В современной Гаити остро стоят многие социальные
проблемы. Из 5 млн. жителей страны половина составляет
самодеятельное население, причем из каждых десяти человек семь занято
в сельском хозяйстве. Большинство негров в стране — крестьяне,
большинство крестьян — негры.
В Гаити, в отличие от других латиноамериканских стран,
большинство крестьян являются собственниками земли, которую
они обрабатывают, но 33% этой земли, согласно переписи 1971 г.,
занято участками всего в 1 га и меньше, 59%—участками до
2,5 га и лишь 14% —участками более 6,5 га — минимальной
площади, способной обеспечить нормальное существование семье
крестьянина. Средний размер крестьянского надела по стране —
1,4 га58. Низкая производительность труда, истощение почвы,
отсутствие разумной аграрной политики — основные причины
растущего обнищания крестьянских масс.
По переписи 1971 г., в промышленности Гаити было занято
всего 7% самодеятельного населения59, причем только девятая
часть рабочего класса относится к индустриальному
пролетариату, остальные рабочие попутно обрабатывают небольшие
участки земли.
Класс капиталистов состоит из компрадорской буржуазии
неместного происхождения и гаитийской цветной и черной
буржуазии. Торговлю и финансы контролируют иностранные фирмы
(Mantegue, Wiener, Madsen, Dufort и др.). Иностранным
капиталистам принадлежит и большинство крупных промышленных
предприятийв0. Местная буржуазия — торговая, чиновничья —
идет, по словам гаитянского социолога Ж. Монтальво-Деспеньес,
«на буксире» у компрадорской буржуазии61.
«Средний класс» (в основном мулатский) —интеллигенция,
специалисты — составляет 4% населенияв2.
Гаитийский этнос в культурном смысле неоднороден: слишком
резок контраст между образами жизни основных социальных
групп. Хотя культуру Гаити на протяжении всей ее истории
питали европейские и африканские источники, отношение
современных гаитийцев к этим источникам различно. Если
крестьянин, не анализируя своей повседневной жизни, органично
соединяет в ней традиции своих предков-африканцев и обычаи,
принесенные из Европы, то представитель мулатской элиты, в семье
которого из поколения в поколение культивировалась
французская культура, болезненно относится к наследию Африки,
поскольку для него это наследие — прежде всего смуглая кожа.
Исследователи подчеркивают глубину раздвоенности
сознания представителей элиты, с одной стороны, мечтающих о
полноправном членстве в «белом» мире, а с другой — вынужденных
признавать свою связь с черной расой. Отсюда и желание
затушевать эту связь, этим в большой мере объясняется
космополитизм элиты, ее равнодушие к реальным социальным проблемам
своей родины. Даже тот интерес, который часть
интеллигенции проявляет именно к африканским чертам в народной куль-
168
туре, вытекает из того же болезненного желания утвердить себя
перед лицом «белого» мира. По словам Р. Бастьена, «гаитийские
клерки приняли свой страстный интерес к фольклору за
истинную озабоченность, которую они должны были проявить по
отношению к своим неграмотным братьям» вз.
Как уже отмечалось, своеобразие народной культуры Гаити
заключается в том, что она выросла на субстрате традиций,
привезенных из разных частей света. В том, что простой гаитянин
считает своей повседневной жизнью, какую вели до него
поколения предков, этнографы видят отголоски обычаев африканцев
(главным образом из западных государств Африки), европейцев,
индейцев. Например, в построении сельского жилища сохранился
африканский способ плетения стен и двускатной крыши из
ивовых прутьев, но мебель в домах европейская. В деревнях готовят
пищу по-африкански, но едят белый хлеб, испеченный
по-европейски. Одежда крестьян также европейского типа, однако
женщины сохранили африканское искусство заплетания волос
десятками разных способов.
В организации сельского труда преобладают африканские
общинные традиции. Крестьяне прибегают, например, к помощи
соседей, когда требуется расчистить или быстро обработать
участок. Существует даже несколько обозначений такой
коллективной помощи в зависимости от количества работающих (от 3—4
до 50—70 человек) и времени, которое они отдают соседу (от
3 часов до целого дня). Наиболее известное из названий такой
организации коллективного труда — комбит (креольское combi-
te). В один из дней недели (кроме вторника и воскресенья,
которые посвящаются целиком своему дому и полю) семья
приглашает соседей помочь в полевой работе. Платой за помощь
является небольшой пир, устраиваемый хозяевами своим помощникам.
Ни закон, ни обычаи не запрещают отказываться от участия в
комбите, но люди, как правило, с удовольствием собираются
вместе, тем более, что на комбит приглашаются музыканты, певцы,
сопровождающие работу своими импровизациями.
Продукты и орудия сельского труда, домашняя утварь, готовая
пища, скот продаются на базарах. Торгуют на базарах и
распоряжаются выручкой главным образом женщины (эту
африканскую традицию укрепило и то специфическое обстоятельство, что
многие мужчины в течение десятков лет вообще избегали бывать
в городах и больших деревнях, опасаясь быть загнанными в
армию).
Семейные обычаи гаитян ярко свидетельствуют об
африканских элементах их культурного наследия. Хотя семьи на Гаити
не столь многочисленны, как в Африке, но чувство принадлеж-
, ности к большой родственной группе у крестьянина не исчезло,
подкрепленное европейским двойным счетом родства и двойной
психологической связью с семьями отца и матери. Особенно это
- проявляется в типично африканском обычае семейного
наследования божеств-покровителей, обязанностей по отношению к мерт-
169
вым и пищевых табу. Кстати, культ предков, тщательно
соблюдаемый на Гаити, можно рассматривать в одинаковой степени и
как часть религии и как аспект социальной организации
крестьянской жизни, так как поклонение духам предков и особенно их
благосклонность усиливают семейную власть главы родственной
группы •*.
В крестьянских семьях при рождении детей или смерти члена
семьи совершаются африканские обряды и соблюдаются
африканские традиции (например, новорожденному в течение трех
первых дней периодически формируют голову и ноздри);
младшие выказывают старшим подчеркнутое почтение, однако
проявляют европейскую независимость в вопросах, например,
женитьбы и детей стараются воспитывать в европейском духе.
Еще первые правители Гаити принимали меры для
укрепления семьи. При Дессалине был учрежден аналогичный
французскому гражданский брак, без оформления которого ни одна
церковь не имела права исполнять обряд бракосочетания. Укрепить
семью было призвано и признание «взаимного согласия»
достаточным мотивом для развода. Однако нигде в Западном
полушарии не был так низок процент законных браков по отношению к
числу жителей брачного возраста. В 1825 г. в Гонаиве, одном из
крупнейших городов Гаити, соотношение браков и рождений
детей было 1:62, в 1826 г.— 1:54. Через 100 лет в приходе,
насчитывавшем 6—8 тыс. жителей, было зарегистрировано в
церкви лишь 10 браков. Священник другого црихода подсчитал, что
всего 0,5% детей, которых он крестил, родились от родителей,
состоящих в законном браке65. Не исключено, правда, что часть
браков заключалась только в гражданских учреждениях ввиду
дороговизны церковной церемонии. Церковная статистика,
следовательно, не охватывает всех браков; общую картину это,
однако, нисколько не меняет.
На Гаити со времен рабства сохранилась своеобразная форма
брака, сочетающая черты африканского многоженства и
европейской моногамии — так называемый пласаж (plagage). Это
признанная в народе форма союза, в который мужчины и женщины
вступают даже с соблюдением некоторых формальностей.
Нередко образование такого союза отмечается недорогим званым
обедом. У крестьянина может быть несколько жен —placee, каждая
из которых живет в отдельном доме. Устанавливается
определенный режим брачных отношений, из которого женщина выходит на
время беременности и кормления ребенка. Первая пласэ,
родившая мужчине ребенка, пользуется некоторыми преимуществами
но сравнению с остальными. В городах, кстати, тоже существует
пласаж, но городской житель не всегда в состоянии содержать
несколько женщин одновременно. Нередки случаи, когда после
многих лет сожительства мужчина и женщина заключают
законный гражданский и церковный брак.
Католическая и иные церкви всегда боролись с обычаем пла-
сажа, но он живет, поддерживаемый как экономическими, так и
170
социальными условиями: на Гаити по-прежнему больше женщийч
чем мужчин (по некоторым данным, их соотношение и в
середине XX в. составляет 5:4. Один священник рассказывает, что ем^
пришлось как-то крестить девочку, названную Assez-filles —
«Хватит девочек»). У женщины, не вышедшей замуж или не
ставшей пласэ, очень мало возможностей содержать себя самой,
и родственники редко в состоянии содержать старую деву.
Поддерживает пласаж и то, что расходы на официальный брак и
свадьбу непомерны для большинства гаитян, да и с властями
люди не любят иметь дело.
Музыка и танцы — важнейший вид художественного
самопроявления гаитян. Искусство танца, его своеобразные формы и
функции, привезенные из Африки, игра на барабанах и пение
бережно сохраняются на Гаити, но и они не остались
нетронутыми: если ритмические структуры гаитянской музыки и манера
пения — африканские, то в мелодиях, импровизируемых
музыкантами, слышится европейское влияние.
В народном творчестве еще в колониальные времена почти
исчезли графические и пластические виды искусства; сегодня из
декоративных работ можно видеть только резные деревянные
рамы над дверьми, служащие вентиляционными решетками.
Плетение корзин и циновок утеряло характер художественного
ремесла, а удовлетворяет лишь утилитарным потребностям6б.
Но устное народное творчество так же, как и музыка,
продолжает развиваться на Гаити. Африканский фольклор живет
в креольской речи гаитян, наполняет ее множеством поговорок,
пословиц, загадок. Народ не забывает и старые африканские
сказки и создает новые, находя в них одно из самых больших
удовольствий в часы досуга. Талантливым сказителям отдаются
целые вечера, и они рассказывают десятки сказок по желанию
своей подчас многочисленной аудитории.
Мелвилл Херсковиц, говоря о развлечениях сельских жителей
Гаити, замечает, что коллективные игры, которые были
распространены в Африке, требовали мастерства и играли в них ради
самой игры и престижа, полагающегося умелому игроку. На
Гаити же они уступили место азартным играм — картам и
петушиным боям67.
Религиозные верования гаитян — важнейшая часть духовного
наследия Африки, также претерпевшая на Гаити своеобразные
изменения. Сложный синкретический культ воду был сохранен на
Гаити неграми-рабами и сыграл весьма существенную роль в
консолидации их здесь в одно этническое целое. Религии
народностей, представители которых оказались на Гаити, обладали
многими общими чертами. Таковыми были, в частности, пантеон
божеств, называемых лоа, культ умерших, поклонение богам
через танец, значение музыки и песнопений, использование
барабанов и других ударных инструментов в религиозных обрядах,
экстатичность молений и др.
171
Привезенные на Гаити негры часто не понимали языка друг
друга, и в их новой ситуации общая религия была важнейшим
фактором духовного сплочения. Более того, в руках
негритянских лидеров культ воду стал в конце колониального периода
одним из проводников революционных настроений. Нередко во
время водуистских церемоний шла подготовка негритянских
восстаний, а жрецы культа становились их предводителями. Так,
упоминавшееся уже крупнейшее восстание рабов 1791 г. было
организовано и возглавлено водуистским жрецом. Совершавшиеся
им церемонии имели явную политическую направленность,
а сигналом к началу восстания послужили звуки барабанов,
передававшие с плантации на плантацию условное сообщение.
Поэтому, в частности, три первых правителя независимой
Гаити делали попытку изжить воду, поддерживая в стране
католическую церковь.
Но древние верования не ушли из быта народных масс, а
приобрели новые своеобразные формы. Воду (вуду, водун) — это
обширная система мистических верований, «это полноценная
религия в том смысле, что она имеет дело с духовными силами мира
и пытается привести человека к гармонии с ними», по
характеристике американского исследователя Гаити Дж. Лейберна68.
Водуистский пантеон многочислен, причем божества, лоа,
сохранили свою «национальность»: есть лоа дагомейские, конголезские,
йоруба, мандингские и т. д. А одна группа лоа — петро — имеет
чисто гаитянское происхождение. Их жестокий характер
соответствует их имени, означающему камень, а изображаются они с
бичом. Появились они еще в колониальный период, несомненно,
как реакция на ужасы рабствав9.
Вообще же боги гаитян, подобно людям, обладают сложными
характерами, подчас действуют в зависимости от настроения, не
имеют величественного образа. Водуистской этике чужды
христианские понятия греха и морали.
Характерна традиционно африканская семейная
приверженность определенным божествам, передающаяся из поколения в
поколение. Божества эти не что иное, как обожествленные
далекие предки данной родственной группы. И церемонии поклонения
богам проводятся семейными группами; более того, только члену
данной семьи приличествует быть одержимым во время
церемонии 70.
Гаитяне сохранили и глубокую веру в магию, ворожбу,
которую практикуют те же служители воду — унганы. Жрецы и
знахари прекрасно знают целебные и вредоносные свойства растений,
широко пользуются ими и постоянно совершенствуются в этом
знании. Гаитяне боятся черной магии, верят в оборотней и
зомби—воскрешенных мертвецов, используемых злыми людьми в
качестве своих рабов.
Надо сказать, что воду имеет и мрачные стороны. Так,
унганы, пользуясь своей властью, не только обирают верующих, но
иногда не останавливаются и перед отравлением тех, кто осмели-
172
вается не выполнить их приказаний. Более того, известны случаи
ритуальной антропофагии, имевшие место на Гаити даже в 30-е
годы нашего столетия. Некоторые авторы полагают также, что на
своих ночных собраниях люди дают выход не только
религиозным чувствам, но и низменным страстям71.
Но гаитянский и вообще вест-индский водуизм — это не во-
дуизм африканцев: в него на протяжении всей истории Гаити
вплетались черты европейского католицизма, бывшего
официальной религией колонии, а затем и государства Гаити.
Французы привезли католицизм с собой, а негров-рабов
приобщали к «истинной вере» католические миссионеры. Успеху их
деятельности в немалой мере способствовало существование у
африканцев обычая «обмениваться» божествами между
победителями и побежденными72. Потому, вероятно, гаитяне не просто
терпимы к чужой религии, а в какой-то степени верят в
христианского бога, которого они зовут Bon Dieu Bon, и в
христианских святых, которые ассоциируются у них с богами
африканского происхождения. Так, дева Мария напоминает им Эрзюли —
основное женское божество; святой Патрик ассоциируется с
громовержцем Дамбалой, имеющим змея в качестве символа
(иногда Дамбала ассоциируется с Моисеем, который «воздвиг
змея в пустыне»).
Христианские святые, однако, зависят от Легбы, который
должен «открыть для них ворота». «Все колокола звонят для Лег-
.бы»,— полагают гаитяне. Они исполняют обряды крещения,
первого прич&стия, причащения, исповеди (в которой, однако, не
признаются в своей вере в лоа). По мнению исследователей, из
католицизма пришел в воду обряд освящения предметов культа:
хижины, где происходят церемонии, барабанов, погремушек,
а также «крещения» духа, впервые вселившегося в душу
верующего.
Непременным участником и исполнителем этих обрядов
является так называемый (на креоле) pret' savanne — человек,
знающий католические молитвы. По мнению М. Херсковица,
произнесение в начале церемонии ряда католических молитв и гимнов
превратилось в неотъемлемую часть водуистской обрядности73.
Делается это перед алтарем — тоже своеобразным свидетельством
соединения воду с католицизмом: на нем, кроме бананов, цветов,
риса, можно видеть литографии с евангельскими сюжетами,
изображения католических святых, распятие, вино, свечи74, а
молитва может звучать, например, так: «Иисус Христос, Близнецы,
Мертвые, я работал, я посадил эти семена, сделайте так, чтобы
они дали урожай, который я мог бы принести святым,
Близнецам, Мертвым» 75.
Дж. Лейберн приводит любопытнейшую иллюстрацию того,
как прочно сплавились в некоторых случаях обе религии.
Католическую часовню построили на холме, который известен как
место, посещаемое Дамбалой (вспомним, что символ его —змей).
Отслушав мессу, люди с ветками в руках стали гуськом спускать-
173
ся с холма, священник трижды произнес молитву Святой Деве,
после чего молящиеся подняли ветки над головой и замахали
ими, так что воздух наполнился звуком, напоминающим шипение
множества змей. Под этот аккомпанемент они трижды
произнесли: «Молись за нас!» 7в.
Надо заметить, что некоторые католические священники не
осуждали воду прямо, а позволяли прихожанам верить в своих
богов, надеясь, что вера их эволюционирует в нужном
направлении. Церковь не раз делала попытки подготовить священников из
местных жителей, но эти усилия пропадали зря, так как черные
католические патеры не вызывали доверия крестьянских масс.
Как уже говорилось, первые правители независимой Гаити
поддерживали католическую церковь в стране. Туссен Лувертюр,
видя в ней стабильный и полезный социальный институт, в
конституции провозгласил католицизм единственной публично
исповедуемой религией и пытался вернуть белых католических
священников, покинувших остров во время революции.
Ватикан, однако, не признал независимой республики и
запретил иммиграцию священников в Гаити. В течение 55 лет после
принятия конституции Дессалина, где провозглашалась свобода
вероисповедания, Гаити была отлучена от Римской католической
церкви. Правда, А. Петион в 1806 г. восстановил католицизм как
государственную религию, однако в конституции, принятой в
этом же году, статья 37 читалась так: «Если с течением времени
появятся другие религии, ни одному человеку, соблюдающему
законы, не будет чиниться препятствий в исповедании любой
веры».
В 1847 г. президент Сулук —один из наиболее реакционных
правителей Гаити — разрешил народу открыто исповедовать воду.
12 лет местный культ процветал с официального одобрения
властей.
В первый год своего президентства, 1859 г., Ф. Жефрар
восстановил отношения с Римом, и католицизм вновь стал
государственной религией.
В 1817—1818 гг. А. Петион разрешил двум веслеянским
методистским священникам основание первой протестанстской
миссии на Гаити, но Буайе заставил их уехать из республики за то,
что они осуждали пласаж. В 1839—1842 гг., однако, прибыли
новые миссионеры, заложившие прочные основы методистской
церкви в Гаити и открывшие несколько школ. Таким образом-,
в стране действует, кроме католической, также и протестантская
церковь.
В Гаити существуют также различные христианские секты:
баптистов, свидетелей Иеговы, адвентистов 7-го дня и др.
Наибольшим влиянием среди протестантов пользуется американская
протестантская епископальная церковь. В 1950-х годах она
имела 80 миссий, свыше 50000 обращенных, 12 школ, лагерь для
бойскаутов и школу для умственно отсталых детей77.
174
В 1941 г. 2 652 290 жителей Гаити обслуживали 205
священников, из которых лишь восемь были местного происхождения,
105 членов различных братств и 336 монахинь78. В 1964 г. было
436 священников: 198 французов, 102 гаитянина, остальные —
американцы и канадцы79.
Официальным языком в Гаити считается французский, но
владеет им (т. е. грамотно) лишь 11% населения80; еще 4%
могут объясниться по-французски81. 85% населения, говорящим на
креоле, недоступны пресса, церковные проповеди,
художественная литература (прогрессивные писатели создают произведения
на креоле, но и по-креольски читают лишь немногие), они
практически отделены от политической жизни страны. Даже лидеры
оппозиции, если таковую позволяют правители, прибегающие к
креолю для завоевания популярности, начинают говорить только
по-французски, едва оказываются у власти. В начальных школах
учащиеся не понимают учителей, «гордящихся своим
относительным знанием французского языка и ведущих занятия перед
завороженными и ничего не понимающими детьми крестьян и
пролетариев»82. И нельзя не согласиться с Реми Бастьеном в
том, что «языковая проблема Гаити —это не проблема
французского или креоля, а проблема грамотности»83.
Гаити — страна с самым низким уровнем грамотности во всей
Латинской Америке. На протяжении всей истории страны ее
правители скорее игнорировали проблему образования, чем
занимались ею. В результате школьное образование получает лишь
'л1ъ часть детей соответствующего возраста84» В 60-х годах XX в.
учащихся начальных школ было в 13 раз больше, чем
получающих среднее и высшее образование85.
Лингвисты-социологи заметили, что креолем в Гаити
владеют все, включая элиту. Более того, даже для образованного
гаитянина креоль является языком неофициального общения. По
словам одной исследовательницы, «на креоле он шутит, на
креоле он сплетничает с друзьями, на креоле поругивает
правительство, повторяет забавные ходячие выражения и рассказывает
политические анекдоты»86. Однако тот же образованный гаитянин
в официальной обстановке может высказать резко отрицательное
отношение к креолю, наградив его. эпитетами «вульгарный»,
«грубый», «уродливый».
К французскому же языку отношение не владеющих им масс
скорее почтительное, и в важных ситуациях они считают
необходимым как-то использовать его. Например, как уже говорилось,
перед началом водуистских церемоний pret' savanne или просто
грамотный член общины произносит несколько слов
по-французски. Другим примером служит традиция, которая требует, чтобы
молодой человек, желающий заключить брачный союз с
девушкой, прислал ее родителям письмо, написанное по-французски,
с просьбой отдать ее руку; при этом бывает, что ни сам
претендент, ни адресаты не в состоянии прочитать его.
175
Но и другое отношение к французскому языку существует в
народе — недаром у гаитян в ходу поговорки: «вести себя по-
французски» (так говорят о человеке-пустослове, которого не
принимают всерьез); «я с вами на креоле разговариваю!» (ср.
«я вам на русском языке говорю!»); «он просит милостыни по-
французски» — о пустых обещаниях, оправданиях и т. п.87
Несомненно, в этих поговорках отразилось отношение народа к
далеким от него высшим классам.
Итак, гаитийское общество, резко разделенное социально,—
это все же единый этнос. Начав складываться целиком из
пришлых элементов, он прошел сложную историю становления
сначала в рамках французской колонии, затем в пределах независимой
республики. Важнейшими этапами формирования гаитийского
этноса были периоды борьбы за независимость: революционная
война конца XVIII — начала XIX в., в ходе которой небелые
гаитяне впервые добивались общих целей, и борьба против
американской оккупации 1915—1934 гг., всколыхнувшая все слои
общества и давшая толчок идеологическим движениям в Гаити,
так или иначе выражавшим национальное самосознание ее
граждан.
И сегодня те же силы, которые являются глашатаями
культуры в стране — прогрессивные писатели, общественные деятели,
ученые — фактически борются за ее национальное освобождение
от империалистического и феодального гнета, за демократические
преобразования. Интеграцию гаитян ускоряют их все более
активные выступления против диктатуры Клода Дювалье, против
засилья американских монополий и эксплуатации со стороны
местных помещиков и капиталистов. Возглавляемые Объединенной
партией гаитянских коммунистов, образовавшейся в 1969 г.
в результате слияния ряда партий марксистской ориентации,
патриотические силы внутри страны и за ее пределами
(гаитянская эмиграция насчитывает сотни тысяч человек) ведут большую
работу по мобилизации масс на решение актуальных
политических и социальных задач. Происходящие ныне классовые битвы
сближают трудящихся страны и становятся двигателем
дальнейшего развития гаитийского этноса.
1 Доиспанскому населению Гаити посвящены, например, работы:
D'Onis L. P. Historia de Santo Domingo. Mexico, 1943; Pichardo Moya F. Los
aborigenes de las Antillas. Buenos Aires — Mexico, 1956; Александрен-
ков Э. Г. Индейцы Антильских островов. М., 1976.
2 Rosenblat A. La poblacion indigena de America desde 1492 hasta la actuali-
dad. Buenos Aires, 1945, p. 97.
3 Rodman S. Haiti: the Black Republic. New York, 1954, p. 5.
4 Rosenblat A. La poblacion indigena..., p. 97.
5 В ay о A. Republica Dominicana. La Habana, 1968, p. 58.
e Ibid., p. 39.
7 Разумеется, индейцев захватывали силой. Вот какой рассказ об этом
находим в книге Александра Гумбольдта «Путешествие в равноденственные
176
области Нового Света: в 1799—1804 гг.» (М., 1963, с. 220): «Джероламо
Бенуони из Милана, переселившийся в Терра-Фирму, принимал участие
в походах, предпринятых в 1542 г. к берегам Бордонеса, Карьяко и
Парии, чтобы захватить в плен несчастных индейцев... Он видел, как рабов
пригоняли в Новый Кадис, чтобы поставить им клеймо на лбу и на руке
и уплатить пятину королевским чиновникам. Из этой гавани индейцев
отправляли на остров Гаити или Сант-Доминго, причем они часто
переходили к другому хозяину не в результате продажи, а потому что
солдаты проигрывали их в кости».
в Charlevoix P. F. X. de. Histoire de l'lsle Espagnole ou de S. Domingue.
Port-au-Prince, 1925, vol. 2, p. 9.
о Herskovits M. Life in a Haitian Valley. New York, 1964, p. 35.
»° Leger J. N. Haiti. Her history and her detractors. Westport, 1970, p. 33.
«* Herskovits M. Life in a Haitian Valley, p. 37.
12 Ott Th. The Haitian Revolution, 1789—1804. Knoxville, 1973, p. 13.
13 Morner M. Race mixture in the history of Latin America. Boston, 1967, p. 17.
14 Гумбольдт А. Путешествие в равноденственные области Нового Света. М.,
1963, с. 411.
15 Scelle G. La traite negriere aux Indes de Castille, contrats et traites d'as-
siento. Paris, 1906, vol. 1, p. 167.
16 Vassiere P. de. Saint-Domingue, la societe et la vie Creole sous Tancien
regime A629—1789). Paris, 1909, p. 20.
17 Saint-Mery M. de. Description topographique, physique, civile, politique ct
historique de la partie franchise de Fisle Saint-Domingue. Paris, 1797,
vol. II, p. 5.
18 Davis H. P. Black Democracy. New York, 1936, p. 289—290.
19 Fouchard J. Les marrons de la liberte. Paris, 1972, p. 119—120.
20 Ibid., p. 124.
21 Ibid., p. 120.
22 Ibid., p. 119.
23 Ibid., p. 185, 222-223.
24 Charlevoix P. F. X. de. Histoire de l'lsle Espagnole..., vol. 2, p. 498—499.
25 Цит. по: Herskovits M. Life in a Haitian Valley, p. 19—20.
26 Fouchard 3. Les marrons de la liberte, p. 293.
27 Ibid., p. 328.
28 Pompilus P. La langue franchise en Haiti. Paris. 1961, p. 16—17.
29 Показательны в этом смысле объявления о продаже рабов, помещенные
в газетах Сан-Доминго: «Продаются по причине отъезда: набор мебели,
стулья и кровать, три негра-слуги и другие предметы»; «продается
прелестная молодая гриффонка... Можно расплатиться кофе», и т. п.
Fouchard J. Les marrous de la liberte, p. 17, 19.
30 Hoetink H. The two variants in Caribbean race relations. A contribution
to the sociology of segmented societies: Transl. from the Dutch. London,
1967.
31 Saint-Mery M. de. Description..., vol. I, p. 377.
32 Ibid., vol. II, p. 1131-1136.
33 Herskovits M. Life in a Haitian Valley, p. 59—60.
34 McCloy Sh. The Negro in the French West Indies. Kentucky, 1966, p. 44.
35 Fouchard J. Les marrons de la liberte, p. 304.
36 Leger J. N. Haiti..., p. 41. Эти данные привлекают педантичностью
подсчета, за верность которого, однако, трудно поручиться. Но другие,
более округленные цифры, не намного расходятся с этими. См.: Гонион-
ский С. А. Гаитянская трагедия. М., 1974, с. И; Ott Th. The Haitian
Revolution, p. 9 (данный автор приводит сведения, помещенные в
лондонской «Times», 1792, 7.1, согласно которым в 1787 г. в Сан-Доминго было
24 тыс. белых, 20 тыс. «цветных» и 408 тыс. рабов), и др.
37 Цит. по: Fouchard /. Les marrons de la liberte, p. 343.
38 Lowenthal D. West Indian Societies. London, 1972, p. 46.
39 Ley burn 3. The Haitian People. New Haven; London, 1966, p. 18.
40 Цит. по: McCloy Sh. The Negro in the French West Indies, p. 260.
41 Loventhal D. West Indian societies, p. 48.
177
42 Политическая история Гаити изложена в книге С. А. Гонионского
«Гаитянская трагедия» (см. прим. 36).
43 Слезкин Л. Ю. Революция негров-рабов на острове Сан-Доминго (Гаити)
в 1791—1803 гг.—Учен. зап. по новой и новейшей истории, 1956, вып. II,
с. 206.
44 McCloy Sh. The Negro in the French West Indies, p. 101.
45 Fouchard Л Les marrons de la liberte, p. 348.
48 Moral P. Le paysan haitien: (Etude sur la vie rural en Haiti). Paris, 1961,
p. 20. 47 Ibid., p. 19-20.
48 Leyburn 7. The Haitian People, p. 36. 49 Ibid., p. 84.
-50 Moral P. Le paysan haitien..., p. 45.
51 Ibid., p. 89, 317.
52 Lowenthal D. West Indian Societies, p. 235.
53 Гонионский С. А. Гаитянская трагедия, с. 67. См. также: Мартынов М.
Гаити. М., 1969, с. 35, где число погибших в восстании определяется
в 20 тыс. человек.
54 Castor S. La ocupaci6n norteamericana de Haiti у sus consecuencias
A915-1934). Mexico, 1971, p. 142.
55 Bastien R. The Role of the Intellectual in Haitian Plural society.— Annals
of the N. Y. Academy of Sciences, 1960, vol. 83, p. 846.
56 Coulthard G. R. Race and Colour in Caribbean Literature. Oxford, 1962,
p. 63.
57 Цит. по: Национализм и особенности проявления идеологии негритюда
на французских Антилах и Гаити.— В кн.: Национализм в Латинской
Америке: Политические и идеологические течения. М., 1976, с. 143.
58 Lundahl M. Peasant and poverty: A study of Haiti. London, 1979, p. 51.
*9 Ibid., p. 75. eo Ibid., p. 138.
61 Montalvo-Despegneis /. Le droit informal haitien. Approche socio-ethnogra-
phique. Paris, 1976, p. 13.
82 Brand W. Impressions of Haiti. London etc., 1965, p. 46.
83 Цит. по: Lowenthal D. West Indian Societies, p. 283.
64 Herskovits M. Life in a Haitian Valley, p. 28.
85 Leyburn 7. The Haitian People, p. 194.
«8 Herskovits M. Life in a Haitian Valley, p. 295. 67 Ibid., p. 293.
*8 Leyburn 7. The Haitian People, p. 134.
69 Huxley F. The Invisibles. London, 1966, p. 88.
70 Herskovits M. Life in a Haitian Valley, p. 268.
71 Verschueren 7. La Republique d'Haiti. Paris, 1944, p. 284, 335—336.
72 Herskovits M. Life in a Haitian Valley, p. 290.
73 Ibid., p. 272.
74 Leyburn 7. The Haitian People, p. 169.
75 Wilson R. Here is Haiti. New York, 1957, p. 51.
76 Leyburn 7. The Haitian People, p. 172.
77 Logan R. W. Haiti and the Dominican Republic. London ect., 1968,
p. 182-183.
78 Leyburn 7. The Haitian People, p. 128.
79 Logan R. W. Haiti and the Dominican Republic, p. 181.
80 Pompilus P. La langue franchise en Haiti. Paris, 1961, p. 19.
Даже в столице, согласно переписи 1950 г., французским языком
владело менее половины жителей: из 142 000 жителей французский как
основной язык в семье назвали 15 978 человек, или около 11%, читать и
писать на нем могли 64848 человек, т. е. примерно 45%.
81 Montalvo-Despeignes 7. Le droit informel haitien..., p. 68.
82 Efron E. French and Creole Patois in Haiti.— Caribbean Quarterly, 1954,
vol. 3, N 4, p. 207.
83 Bastien R. The role of the Intellectual in Haitian Plural Society.—Annals
of the N. Y. Academy of Sciences, 1960, vol. 83, art. 5, p. 845.
84 Montalvo-Despeignes 7. Le droit informel haitien..., p. 66.
85 Lowenthal D. West Indian Societies, p. 119.
86 Efron E. French and Creole Patois in Haiti, p. 203.
87 Ibid., p. 211-212.
ПУЭРТО-РИКО
е
Ш. А. Богина
Современный пуэрто-риканский этнос складывался на
протяжении пяти веков. Ко времени появления европейцев
население острова Боринкен, который испанцы позже
назвали Пуэрто-Рико, сложившееся, вероятно, из переселенцев с
побережий американского материка, принадлежало к индейцам
группы тайно. Они занимались земледелием и знали уже социальное
расслоение1. Язык их, принадлежавший к аравакской языковой
семье, был близок языкам индейцев Гаити, Кубы, Ямайки,
Багамских о-вов2. Численность коренного населения острова до
открытия его Колумбом можно определить, конечно, только
приблизительно. По подсчетам американского этнографа Дж. Стьюар-
да, оно составляло около 50 тыс. человек3; по максимальной же
оценке —100 тыс. человек \ В последующем на остров ввозились
или переселялись индейцы с других Карибских островов и с
материка 5.
Эксплуатация испанскими завоевателями, прямое военное
подавление сильно сократили, разумеется, численность индейцев.
Как и в других районах Латинской Америки, испанцы, почти не
имевшие белых женщин на острове, брали индеанок в жены,
сожительницы, наложницы, что дало начало первому потоку
метисного населения. К началу XVIII в. индейская этническая
общность на острове Пуэрто-Рико была уже почти размыта6. Но
это не значит, что в дальнейшем островные индейцы исчезли без
следа. Их потомки влились в качестве существенного элемента в
расово смешанное население Пуэрто-Рико, их остатки
ассимилировались жителями острова, происходившими от другого корня.
И теперь в пуэрториканцах различимы индейские
антропологические черты, а в испанском языке, на котором говорят
островитяне, имеется 500 с лишним индейских слов, большей частью
названий растений и животных7.
Впрочем, небольшие группы индейцев могли и сохраниться в
горах, занимающих середину острова. Американский публицист
Ст. Стейнер, считающий, что индейцы оставили на Пуэрто-Рико
более заметные и прочные следы, чем на всех других островах
Карибского моря, сообщает, что даже в конце XIX в. в угорах
существовали индейские деревни, а одна из них, известная под
названием Barrio de los Indios (индейский поселок), имела
179
3 тыс. жителей. В том же горном краю существует местность под
названием «Индьера» (Индейская земля)8.
Испанская колонизация Пуэрто-Рико началась в 1508 г.
Однако уже в первой половине XVI в. многие испанцы стали
покидать остров: не оправдались их надежды найти там золото, за
которым они теперь устремились в Перу; иных напугали
опустошительные вест-индские ураганы, по каким и ныне датируют
пуэрториканцы события своей жизни.
Во второй половине XVIII в. на Пуэрто-Рико переселились
многие испанские семьи с Канарских островов, а также из Санто-
Доминго. В конце этого века на Пуэрто-Рико с Гаити бежали от
восставших рабов-негров французы, а позже переезжали
французы из Луизианы. Во время войн за независимость Латинской
Америки, в первой четверти XIX в., на остров прибыло немало
испанцев из стран, охваченных военными действиями. Позже туда
переселялись шотландские и ирландские фермеры, а с упадком
рабовладения — крестьяне и батраки из испанской провинции
Галисии и с Канарских островов9. Так формировалось белое
население Пуэрто-Рико. По подсчетам (заведомо неточным) конца
XVIII в. оно составляло почти половину жителей острова,
которых было тогда около 100 тыс. человек10. Очень многие из
считавшихся белыми были смешанного, испано-индейского или
испано-мулатского происхождения.
Негров стали ввозить на остров почти сразу после начала
испанской колонизации — и через два десятилетия они составляли
половину его жителей. Однако затем их ввоз стали ограничивать.
Плантационное хозяйство было здесь менее развито, чем на
других вест-индских островах; испанцы использовали Пуэрто-Рико
преимущественно как военный форпост. В связи с этим число
рабов-негров и доля их в населении были значительно меньше, чем
на прочих островах. Результатом связей белых с негритянками,
особенно сексуальной эксплуатации рабынь, стало мулатское
население Пуэрто-Рико.
Рабов нередко освобождали, что, видимо, обусловливалось
экономической неустойчивостью рабовладельческих хозяйств. Хотя
ввоз рабов продолжался, число ввозимых не превышало числа
освобожденных. Последние часто становились батраками,
захватывали участки земли (из тех, что считались королевской
собственностью) и т. д. Пуэрто-Рико служил даже убежищем для беглых
рабов с других островов. Участь невольников на этом острове
была относительно легче. Если беглецы принимали католичество,
им давали там землю. В середине XIX в., когда число рабов
стало наивысшим в истории Пуэрто-Рико E1 тыс. человек),
свободных негров и мулатов было там в 3,5 раза больше11. Все
население острова составляло в то время - 443 тыс. человек.
Впрочем, рабами, как и на других островах Вест-Индии,
становились не только негры, но и белые. Рабом попал на Пуэрто-
Рико в 1781 г. нижегородский торговец Василий Баранщиков.
Оказавшись не по своей воле на датском корабле, плывшем в Вест-
180
Индию, он был высажен на о-ве Сент-Томас (один из
Виргинских островов, принадлежавших в то время Дании). А там
«променяли его в остров Гишпанского владения Порторико... и за него
Гишпанский Генерал или Комендант подарил Датчанам двух
Арапов. В Порторике,— излагаются далее «Нещастные
приключения Василия Баранщикова»,—служил он при кухне
Генеральской в черной работе, то есть: рубил дрова, чистил кастрюли и
котлы, носил воду и друго исправлял работы...» 12.
Клеймение рабов было в 1784 г. запрещено на
Пуэрто-Рико 13, но Василию Баранщикову, этой «крещеной собственности»,
оцененной в два негра, пришлось испытать и его: «Как скоро
привезен он был в Порторико, хо его заклеймили в присутственном
месте на левой руке». Проведя на острове полтора года и
«научась говорить по Гишпански», Баранщиков разжалобил свою
госпожу рассказом об оставленной в России семье, после чего
был освобожден и матросом на итальянском торговом судне
отплыл в Европу14.
В первые три столетия испанского колониального господства
на Пуэрто-Рико сложилась хозяйственная система, в которой
преобладали феодальные отношения, дополнявшиеся рабовладением,
развитым по преимуществу в прибрежных районах, где
господствовали сахарные плантации. Такой тип экономики обусловил
социальную структуру общества, трудовые массы которого
состояли в основном из зависимых крестьян, сельскохозяйственных
рабочих и рабов, а верхушка —из землевладельцев, купцов,
чиновничества, духовенства. Классовая борьба внутри этого общества
осложнялась борьбой различных его слоев против колониального
владычества Испании.
Еще с XVI в. Пуэрто-Рико знал и восстания индейцев и
восстания негров. Движение за свободу рабов особенно широко
развернулось в XIX в. как часть борьбы за
буржуазно-демократические преобразования и национальное освобождение, борьбы, в
которой выковалось национальное самосознание пуэрториканцев.
Самое деятельное участие в этом движении принимали негры,
преимущественно свободные. На борьбу за отмену рабства
оказала влияние гражданская война 1861—1865 гг. в США. Несмотря
на неудачу восстания 1868 г., известного под названием «Grito
de Lares» («Клич Лареса»), целью которого было
провозглашение независимой демократической республики и освобождение
рабов, рабство было в 1873 г. окончательно отменено15.
Негры, по мнению Дж. Стьюарда, никогда не образовывали
«отдельного социокультурного сегмента» в пуэрто-риканском
обществе, хотя в отдельных районах могли составлять особые группы.
Еще в период рабства свободные рабочие (как белые, так и
негры) подвергались целому ряду ограничений, вроде законов о
бродяжничестве. На сахарных плантациях такие безземельные
сельскохозяйственные рабочие трудились рядом с рабами. После
отмены рабства были ликвидированы и упомянутые ограничения16.
Многие негры, как и белые, сделались пеонами. «Негры и бе-
181
лые,— замечает Дж. Стыоард,—работали бок о бок.
Подверженные сходным ограничениям и связанные общей судьбой, они в
конце концов слились в довольно однородную субкультурную
группу и утратили всякие отличительные черты» 17.
Наряду с таким социальным смешением и единением,
обусловленным общей участью, и, пожалуй, на основе такого
единения в трудовых слоях пуэрто-риканского общества довольно
интенсивно и долго шло расовое смешение, в результате которого
более половины населения обладает смуглой кожей (категория
«тригеньо»). Высшие классы всегда гордились своей «белизной»
и старались (хотя и без полного успеха) блюсти «чистоту
крови» 18. Но белых было много и в низах общества, свободных от
таких забот. Впрочем, как мы видели, расовое смешение шло на
Пуэрто-Рико с XVI в., затронуло все слои общества, вплоть до
высших, и понятие «белый» там относительно. «Белизна»
считалась престижной, но не охранялась с особой бдительностью.
Зависимость расовой иерархии от социальной, столь
характерная для Латинской Америки, наблюдалась и на Пуэрто-Рико.
Богатый мулат считался белым, бедный — негром. На сахарных
плантациях северного побережья неграми называли неимущих,
а белыми — высшие слои, и то и другое невзирая на
действительный цвет кожи. Однако социальное расслоение имелось и среди
негров. Пуэрториканка Ампаро, информатор в крупном
социологическом обследовании, проведенном под руководством
известного американского этнографа Оскара Льюиса и опубликованном в
книге «La Vida», вспоминает, что в детстве (в начале XX в.)
жила у деда. «Он был негр, но был богатый, имел ферму и лав^
ку, скот, арендаторов и большой собственный дом. Он был
управляющим на асьенде». Сестра Луиза, рассказывает далее Ампаро,
работала служанкой «в доме семьи Мартинес, богатой
негритянской семьи... Семья Мартинес — это семья врачей...» 19~20
При различении расовой принадлежности по внешним
признакам на Пуэрто-Рико обращают больше внимания на волосы, чем
на цвет кожи21. Информаторы группы О. Льюиса нередко
упоминают (описывая в этом смысле людей) «хорошие волосы»,
«плохие волосы» и т. п. Слово «negra» (негра), означающее
«черная»,—ласковое выражение, с которым обращаются к
женщинам, в том числе белым, во всех классах общества22. Так,
в частности, называл свою жену, светлую мулатку, один из
пуэрториканцев, обследованных группой Льюиса.
Отмеченные выше обстоятельства — общественное и бытовое
единение трудящихся белых и негров, равно как метисов и
мулатов, сравнительно малое значение рабства, большое социальное
влияние свободных негров и мулатов, активное расовое смешение
и т. д. обусловили относительную слабость расовых предрассудков
на Пуэрто-Рико, во всяком случае до конца XIX в.
Таким образом, из смешения потомков индейцев, негров и
испанцев — европейских и американских (креолов), с
незначительной примесью французов и др. на Пуэрто-Рико постепенно,
182
вероятно в XIX в., образовался новый единый этнос, говорящий
па испанском языке или, вернее, на его пуэрто-риканской
разновидности, которая отличается специфическим произношением и
словарными особенностями. Разумеется, этот новый этнос
воспринял испанскую культуру, но она впитала в себя элементы
культуры индейцев и африканцев и, развиваясь в природных и
исторических условиях Пуэрто-Рико, приобрела индивидуальный
характер, так что отличается не только от культуры Испании или
стран Латинской Америки, но даже от культуры близлежащих
испаноязычных островов Карибского моря. Конечно, культура
классового общества не могла быть однородной. Имущие слои,
дорожившие «белизной», старались блюсти испанские традиции.
Народные обычаи и культура масс населения имели своеобразный
характер и были насыщены индейскими и африканскими
элементами.
Капиталистическое хозяйственное и общественное развитие
Пуэрто-Рико в XIX в., рост внешних экономических связей уже
не только с Испанией, но и во все большей степени с США
способствовали подъему на острове недовольства испанским
колониальным владычеством. Усилившаяся креольская верхушка
общества — крупные землевладельцы, сахарозаводчики, купцы и т. д.—
роптала по поводу засилья испанцев в правящих кругах.
Выдвигались требования буржуазно-демократических реформ,
самоуправления — вплоть до независимости. Появилась национальная
интеллигенция, возникла своя литература, стала изучаться история
Пуэрто-Рико.
Символом народной самобытности сделался в конце XIX в.
крестьянин — хибаро. В горных районах середины острова
издавна сформировалось крестьянское население — сперва феодально
зависимое, позже самостоятельное — из свободных мулатов и
метисов, а также беглых, дезертиров, людей разного расового и
этнического происхождения. В ятом же краю, где, вероятно,
уцелели небольшие индейские общины, были наиболее сильны
традиции коренного населения. В облике хибаро до наших дней
воплощается образ народного героя23.
Под давлением освободительного движения на Пуэрто-Рико
испанская корона была вынуждена предоставить острову в
1897 г. довольно широкое самоуправление, но пуэрториканцы
почти не успели им воспользоваться, так как в 1898 г., в ходе
испано-американской войны, Пуэрто-Рико оккупировали
американские войска. Было нарушено развитие пуэрто-риканского
этноса.
Из колонии Испании Пуэрто-Рико превратился в колонию
США, какой и остается поныне. Но характер и последствия
новой колониальной зависимости были совершенно иными. На этот
раз остров оказался во власти одной из самых развитых
капиталистических стран мира, вступившей уже в эпоху империадизма
и интенсивно эксплуатировавшей свое повое владение. Это
привело к резкому перелому в экономическом и социальном развитии
183
острова и к огромной эмиграции пуэрториканцев на территорию'
США. Вследствие притока американских капиталов экономика
Пуэрто-Рико стала быстро развиваться по буржуазному пути.
В сельском хозяйстве в первые десятилетия XX в. выросли
сахарные плантации капиталистического типа, стало приходить в
упадок крестьянское хозяйство, возникло аграрное
перенаселение. Сельские жители потянулись в города. Из страны по
преимуществу аграрной Пуэрто-Рико становилась в XX в. страной
промышленной, что вызывало коренные изменения в социальной
структуре населения. Появился современный рабочий класс,
промышленный и сельскохозяйственный. Значительная часть его,
как, впрочем, и других слоев населения, занята в сфере услуг.
Безработица очень велика и имеет хронический характер. Много
деклассированных элементов. Имущая верхушка общества в
значительной мере связана с американским капиталом.
Национальная буржуазия очень слаба 2\
Индустриализация острова приобрела особенно мощный
размах с конца 40-х годов, когда стала осуществляться программа
«Фоменто» («Развитие»). Общий экономический результат ее
можно изложить словами представителя Пуэрториканской
коммунистической партии: «Наш остров —один из центров
американской промышленности, на нем имеются филиалы крупнейших
межнациональных империалистических монополий. Практически
весь он — большой нефтехимический и фармацевтический завод,
который отравляет воздух и воды острова» 25.
В городах Пуэрто-Рико жило в начале 70-х годов XX в., по
данным, приводимым пуэрто-риканским ученым М. Мальдонадо-
Денисом, уже более 58% жителей острова26, урбанизация
продолжает нарастать. При этом почти треть населения живет в
столице, Сан-Хуане, и в двух других крупных городах27.
Значительная часть горожан ютится в лачугах городских предместий.
Решительность и быстрота сдвигов во всей жизненной основе
вызвала большие трудности и диспропорции социального,
культурного и психологического порядка и была чрезвычайно
болезненна для масс пуэрто-риканского народа. Состав и целостность
пуэрто-риканской этнической общности не изменились в XX в.
существенным образом, изменения же качественного характера
скорее можно отнести к этнокультурным, чем к собственно
этническим процессам.
К переломному в истории острова 1898 г. 77% населения
Пуэрто-Рико было неграмотно, а 92% детей (от 5 до 17 лет) в
школу не ходило. К 1966 г. неграмотность снизилась до 14% 28.
К'1960 г. 91% детей 6—12 лет посещали школы
(государственные) 29. В 1970 г. на лиц старше 25 лет приходилось в среднем
6,9 лет обучения30.
Однако в эту благополучную как будто бы картину
прогресса образования на Пуэрто-Рико в XX в. следует внести
серьезные коррективы. Обучение в школах, открытых на острове
американскими властями, велось на английском языке, которого не
184
знали ни учащиеся, ни зачастую даже учителя. Считалось, что
только так можно воспитать из пуэрториканца американского
подданного. Система эта, естественно, давала жалкие
результаты как в усвоении знаний, так и в овладении английским
языком. Против нее протестовала пуэрто-риканская общественность,
требуя преподавания на родном языке. Под ее давлением
испанский язык неоднократно вводился в преподавание то в одних, то
в других классах. Окончательно он стал языком обучения во всех
классах государственных школ лишь в 1948 г. Английский же
язык преподавался как один из школьных предметов31.
Продолжавшееся почти пятьдесят лет преимущественное
обучение пуэрто-риканских детей на английском языке, очевидно,
было попыткой насильственной ассимиляции. Можно
предположить, что американские чиновники руководствовались —
сознательно или безотчетно — опытом обучения иммигрантских детей
в американских школах. Но там, где большинство школьников, да
и большинство населения было англоязычно, педагогический
процесс проходил гораздо естественнее и давал иные результаты. На
испаноязычном же Пуэрто-Рико говорили: «Мы неграмотны на
двух языках» 32.
Впрочем, частные школы, где учатся дети обеспеченных
родителей, ориентируются больше на английский язык и
американизацию. Это по преимуществу католические школы, в которых
преподают американские монахини. Требования многих родителей
перейти в них на испаноязычное обучение не были
удовлетворены. В католических школах дело поставлено лучше, чем в
массовых государственных, и, вероятно, студенчество (а оно
составляло в конце 60-х годов 15% молодежиK3 комплектуется больше
всего из выпускников этих школ.
Во всех пуэрто-риканских школах и поныне в ходу учебники
с американским материалом, там изучают историю и культуру
США, а история Пуэрто-Рико в программу не включена34.
В массовой пуэрто-риканской школе очень велик отсев
учащихся. Бросают школу по разным причинам, часто из-за
необходимости работать. Один из персонажей книги О. Льюиса «La
Vida», в которой изложены результаты упоминавшегося выше
социологического обследования, Эдмундо, выходец из
крестьянской семьи, рассказывал: «Я пробыл в школе только год, когда
умер мой отец, так что я не мог получить образование. Даже
теперь я едва могу подписаться. Я научился этому уже взрослым».
Другой персонаж книги «La Vida», Артуро, ушел из школы в
14 лет, чтобы помогать отцу на ферме. Ранние браки на Пуэрто-
Рико также способствуют отсеву учащихся. Так, Бенедикто,
информатор того же обследования, учился в 8-ом классе, чего
достигали немногие, но ушел из него, так как был вынужден
жениться. Ортенсия дошла даже до 9-го класса, но в 15 лет вышла
замуж и родила.
Отсев учащихся бывал и по другим причинам, в частности,
вероятно, потому, что школа была чужда детям. Молодой пуэрто-
185
риканец Симплисио, дитя предместья, один из главных
персонажей книги «La Vida», признавался: «Я никогда не любил
школу». Симплисио прогуливал занятия, побираясь, добывал деньги»
Мать взяла его из 4-го класса, потому что в школе он
«постоянно попадал в беду»: «Во всяком случае,—добавляла она,—он в
школе ничему не научился. Он немного умеет читать и может
медленно писать печатными буквами». Не лучших результатов
достигла ее младшая дочь Крус, которая с 8 лет пошла в школу,
но читать выучилась только через несколько лет, и то у
подруги35. Таким образом, пребывание в школе детей из низших
слоев населения часто не давало им даже простой грамотности.
Представление об образцовых школьных достижениях выразил,
вероятно, упоминавшийся выше Эдмундо, который с уважением
отозвался о своей бывшей жене: «У нее есть образование... Она
хорошо читает и умеет написать письмо хоть самому губернатору.
Все можно понять, что она напишет» 8в.
XX век внес в язык населения Пуэрто-Рико немалые
изменения, обусловленные вторжением английского языка. Эти
перемены вызывались пребыванием на острове американцев,
владычеством англоязычной колониальной державы, а более всего
—огромной и непрерывной миграцией пуэрториканцев на материк и
обратно.
Элементарное понятие об английской речи у многих
островитян имелось. Полуграмотный Симплисио, рассказывая о своем
переезде в США, говорил: «Я не очень знал английский, но
немного-то я знал». Бенедикто же заявлял, что уехал в Нью-Йорк,
уже зная английский язык, «потому что дома все на нем
говорили» 37.
Но дело не ограничивалось подобными начатками двуязычия.
В середине нашего века крупный американский социолог
Ч. Райт Миллз констатировал, что язык Пуэрто-Рико «полон
английских слов и выражений» 38. Такое же наблюдение сделал
через двадцать лет современный автор К. Вагенхейм:
«Испанский язык Пуэрто-Рико щедро пересыпан английскими
«заимствованными словами»39. О. Льюис обнаружил в языке
предместий пуэрто-риканских городов «смешение английского и
испанского и испанизацию многих английских слов». Он
указывает, что английская лексика внедряется в определенных
тематических областях. Это главным образом жилище и меблировка,
фабрики и работа, административные и военные термины, школа,
пища и одежда, город и транспорт40. Такой перечень четко
показывает, в каких жизненных сферах особенно велико
воздействие Соединенных Штатов на Пуэрто-Рико и особенно на
пуэрториканских эмигрантов в США.
О. Льюис приводит и примеры подобных заимствований. Вот
некоторые (во всех случаях заимствованному английскому слову
предшествует испанский артикль): el building (здание), el
landlord (домовладелец), la overtime (сверхурочная работа), el
boss (хозяин), el foreman (мастер), el sandwich, el lipstick
(губная помадаL1.
186
Подобным изменениям подвергались и подвергаются языки
иммигрантских этнических групп в США, в том числе и язык
пуэрто-риканских иммигрантов. Но если здесь это стадия на пути
к двуязычию, а далее — к полному переходу на английский язык,
то на острове Пуэрто-Рико такого развития ожидать нельзя. При
всех изменениях и вкраплениях языком населения острова
остается и, по всей вероятности, останется испанский. Более того,
в XX в. испанский язык стал знаменем пуэрто-риканской
самобытности, чего не могло быть при господстве Испании.
Если до XX в. на Пуэрто-Рико, как отмечалось выше,
расовые предубеждения были относительно слабее не только, чем в
США, но даже чем на других вест-индских островах (и этим до
сих пор гордятся пуэрториканцы), то с приходом американцев
это положение изменилось к худшему. Американские власти и
американские бизнесмены практиковали на острове расовую
дискриминацию, столь обычную на их родине. Особенно
почувствовали ее пуэрто-риканские солдаты американской армии во время
второй мировой войны42. Еще важнее оказалось заражение
жителей острова американским бытовым и идеологическим
расизмом.
Расовые предрассудки усилились и получили распространение
во всем пуэрто-риканском обществе, в том числе и среди
малоимущих. Об этом, в частности, свидетельствуют многочисленные
высказывания, сделанные мимоходом персонажами книги «La
Vida». Вот, Ампаро, родившаяся около 1900 г., вспоминает об
отце, рабочем сахарной плантации: «Он происходил из хорошей
семьи, его родители были белые и у них были «хорошие волосы».
Рассказывая о своем детстве и о старшей сестре, Ампаро говорит:
«В нашем доме мы все были разных цветов, и только потому,
что у нее кожа была светлее, а волосы тоньше, чем наши, она
считала себя лучше нас». Трудно отделить подлинное восприятие
начала века от позднейших наслоений, тем более что интервью
было взято у Ампаро в Нью-Йорке, где она давно жила.
Племянница Ампаро, Фелисита, мулатка, жила в детстве (в
40-х годах) у мачехи. Из двух сводных братьев девочка
дружила только с одним, другой же «всегда был равнодушен, потому
что он —белый». Первый муж Фелиситы, солдат, хотел
зарегистрировать свой брак с ней, но «его мама не хотела, чтобы он
жил со мной, потому что он белый, а я цветная». Та же
Фелисита описывала какую-то женщину: «Она —из хорошей семьи,
хотя и вроде бы черная». По словам старшей сестры, Фелисита
в детстве не хотела уйти от мачехи к матери, в частности
потому, что мать «была еще и цветная». По этому поводу старшая
сестра высказывалась в духе исконной пуэрто-риканской
традиции: «Что касается меня, то если человек — моей породы и если
он пуэрториканец, то цвет его кожи для меня значения не
имеет». В том же духе ответила своей тетке Флора, другая
пуэрториканка из «La Vida», работавшая служанкой в Сан-Хуане,
когда тетка упрекала ее: «Ты погубила наш род, ушла к черному».
187
«Он,—сказала Флора,—человек, как всякий другой. А мне
негры нравятся».
Но главная героиня книги «La Vida», Фернанда, жестоко
подралась с одним из своих мужей, когда он обозвал ее грязной
негритянкой. А белый пуэрториканец Кристобаль сказал о своей
маленькой внучке: «Никто не любит мою внучку, потому что она
черная»43. Многие темнокожие пуэрториканцы, особенно из
имущих слоев, объявляют себя потомками индейцев —это
респектабельнее.
Пуэрто-риканский ученый Э. Седа Бонилья, установивший в
ходе социологического обследования, что на острове
практикуется жилищная дискриминация по расовой принадлежности, что
негры там чаще других занимаются неквалифицированной работой
и реже — свободными профессиями, хотя относительно больше
представлены среди городской и сельской буржуазии, приходит к
выводу, что «расовая принадлежность является значительным
критерием социальной дифференциации в общественной структуре
Пуэрто-Рико» и что она имеет немалое значение «в процессах
социального взаимодействия»44.
* * *
В середине 1976 г. население Пуэрто-Рико составило
3214 тыс. человек (к началу XX в.—несколько менее 1 млн.),
причем только с 1970 г. оно выросло на 502 тыс. человек, или на
18,5% 45. Такой быстрый рост населения объясняется прежде
всего высокой рождаемостью. Сразу после второй мировой войны
число родившихся на тысячу жителей составило на острове 42 и
принадлежало к самым высоким в мире. В 1965 г. этот
коэффициент опустился ниже 304в, в 1975 г. составлял 22,547. В
послевоенный период резко упала и смертность младенцев (видимо,
в связи с улучшением медицинского обслуживания): с 67,5
(умерших детей до 1 года на каждую тысячу родившихся) она
упала до 29,7 в 1969 г. и до 19,2 в 1975 г.48.
Таким образом, на Пуэрто-Рико — сравнительно много детей,
и население относительно молодо. Средний возраст
пуэрториканца в 1960 г. был 18,5 лет, в 1970 г. повысился до 21,6 года. За
это десятилетие уменьшилось число детей до 5 лет, население же
всех остальных возрастных категорий выросло49. Следовательно,
повышение среднего возраста объясняется именно сокращением
рождаемости.
Это сокращение, обусловленное экономическими и
социальными переменами в жизни острова, о которых говорилось выше,
особенно урбанизацией и вовлечением женщин в общественный
труд, непосредственно вызвано контролем рождаемости и
планированием семьи. Из средств такого контроля, широко введенных
на Пуэрто-Рико под американским влиянием, можно отметить
противозачаточные пилюли и стерилизацию.
188
Все подобные вопросы непосредственно связаны с состоянием
й строем семьи. Пуэрто-риканская семья, подвергшаяся,
конечно, воздействию общественных сдвигов, пока еще не утратила
свои традиционные основы. Прежде всего — это сохранение
большой семьи, состоящей из родственников нескольких поколений.
С этим связана крепость семейных связей и чувство родственного
долга. Поддержка и помощь, которые находит человек в такой
большой семье, особенно важна в трудовых слоях. Но влияние
современных жизненных условий постепенно ослабляет эти
связи50.
В систему родственных связей включается и обрядовое
родство, так называемое компадрасго. Оно охватывает отношения с
крестными отцами и матерями детей данной семьи. Крестные
родители обязаны заботиться о своих крестниках и вступают в
особые отношения с их родителями. Чаще всего те и другие
принадлежат к одному кругу, иногда роль компадре берет на себя
хозяин. Искони отношения компадрасго имели религиозный, даже
мистический характер. Героиня книги «La Vida» Фернанда
отзывалась об этом так: «Для меня отношения с компадре — великое
дело. Величие его идет от бога, это дело, которое нужно уважать,
почитать, с которым нужно обращаться любовно, понимаете?»
Далее Фернанда с отвращением говорит о любовной связи между
людьми, находящимися в отношениях компадрасго (кумовьями).
Это, по ее мнению, величайший грех51. В наши дни
компадрасго, даже в сельских районах, приобретает светский характер и,
подобно связям большой семьи, ослабляется52.
Отношения между полами в пуэрто-риканской семье
традиционно регулируются двойственной нормой поведения. Для
мужчин это — мачисмо (от macho — самец) — подчеркнутая
мужественность, некоторая агрессивность, сексуальная свобода. Для
женщин — целомудрие. Их охраняют и, следовательно,
подозревают. Ревность — один из атрибутов мужчины. По традиции жег
в семье господствует муж и отец, хотя дети соблюдают культ
матери. Но и мужчина и женщина должны блюсти свое
достоинство (dignidad) и требовать уважения (respeto) от супруга.
Описанные выше черты пуэрто-риканской семьи не являются
уникальными. Многие авторы не без основания относят их к
наследию испанской культуры. Они распространены по всей
Латинской Америке и еще шире.
Не представляет собой исключительной черты пуэрто-рикан-
ского семейного быта и распространенность брачных союзов, не
оформленных ни церковным, ни гражданским порядком. Такие
браки не осуждаются обществом и могут быть прочными и
длительными, иногда — на всю жизнь. Однако они меньше обязывают
супругов, легко расторгаются, и обычно родители дочери,
вступившей в такой союз, стараются выдать ее замуж по всей форме.
Характерно определение мужа в семье такого типа, данное
старой пуэрториканкой из «La Vida»: «Муж —это человек, который
несколько лет подряд прочно держится» 53. Однако замечено, что
189
в современных пуэрто-риканских городах женщины занимают
более активную позицию и охотнее разрывают подобные союзы,
чем мужчины54. Частота неоформленных браков, как и другие
черты традиционного семейного быта, теперь снижается.
Отчасти вследствие распада неоформленных (а подчас и
оформленных) браков, отчасти в результате внебрачных связей на
острове имеет большое распространение матрифокальная семья,
состоящая из матери и ее детей от разных мужчин, причем это
явление тоже традиционно для Пуэрто-Рико55, как и для всей
Вест-Индии. Впрочем, оно широко бытует, даже нарастает и в
странах иного социального развития, например в США. Одинокие
матери с детьми на острове получают теперь государственное
пособие натурой или деньгами, но оно невелико.
Как о том свидетельствует статистика рождаемости,
пуэрториканские семьи всех видов многодетны, хотя число детей в
семье в последние десятилетия сокращается. Принято отдавать
детей (на время или постоянно) родственникам, свойственникам,
бывшим супругам, кумовьям, соседям. Если в семье дети разных
оттенков кожи (что бывает нередко), то чаще отдают на сторону
самого темного56. В семье традиционного типа не принято
относиться к детям особенно заботливо и ласково. Среди бедняков
городских предместий нередки драки между взрослыми, а детей
избивают часто, иногда с большой жестокостью. Воспоминаниями
такого рода изобилуют рассказы персонажей книги «La Vida» о
своем детстве.
Быт пуэрториканцев подвергся, быть может, большим
изменениям, чем их семейный строй. Это относится, в частности, к
пищевым привычкам, обычно более устойчивым, чем, например,
одежда. Так, завтракают часто на американский манер — яйцами,
кашей, жареным хлебом, сыром, кофе. Но остальные трапезы
имеют пуэрто-риканский характер. Чаще всего —это рис и бобы,
которые готовят вместе с мясом. Много едят птицы и свинины.
В большом ходу, особенно у бедняков, сушеная соленая треска,
на побережье едят много свежей рыбы и других морских
продуктов. Часто варят зеленые бананы, бататы и другие местные
овощи57.
В досуге жителей Пуэрто-Рико также давние устойчивые
привычки переплетаются с новшествами. На острове очень любят
петь и плясать, часто ходят на танцы. В пуэрто-риканской
музыке слились африканские и испанские ритмы и напевы, в
последние же десятилетия, особенно под влиянием радио, пластинок
и т. п., на нее оказала влияние музыка североамериканского и
южноамериканского материков58. Азартные игры бытуют на
острове издавна и очень распространены, что относится также к
петушиным боям и скачкам. Игры в мяч практикуются исстари, но
ныне наиболее популярен из подобных игр американский бейсбол.
Огромной популярностью пользуется кино. Превалируют
американские фильмы с испанскими титрами, но малоимущие зрители
предпочитают более дешевые и, вероятно, более близкие по духу
190
испанские или мексиканские фильмы59. Видимо, здесь, как и в
области музыки, страны испанской культуры сохраняют на
Пуэрто-Рико некоторое влияние, несмотря на огромное давление
массовой культуры США.
Множество пуэрториканцев участвует в лотерях как
официально признанных, так и подпольных, но это азартное занятие
имеет скорее коммерческий характер, а зачастую, как и в США,
организовано в мошеннических целях.
Завоевав остров, испанцы ввели там католическую религию,
которая явилась существенным элементом их колониальной
системы. Подавляющее большинство пуэрториканцев и ныне
является католиками. Однако правоверное католичество даже при
испанском господстве практиковалось преимущественно
общественной верхушкой. Вообще же в массе пуэрто-риканского
населения католичество, смешавшись с элементами индейских и
африканских культов, превратилось в синкретическую систему
народных верований и обрядов. В церковь было принято ходить
лишь на свадьбы, крестины и похороны. В быт же внедрился
испанско-католический культ мадонны и святых, последних
избирательно, да шумные, веселые престольные праздники. Почитание
святых сливалось с остатками культов африканских и индейского
пантеонов. Важнейший элемент домашнего убранства и в
богатых и в бедных домах — изображения Христа, распятия,
статуэтки святых60. Это подтверждают и материалы книги «La Vida».
Героиня этой книги Фернанда объясняет: «Я — католичка, но
скажу вам по правде почти никогда не хожу в церковь. Дома не
молюсь... Я поклоняюсь богородице вечного милосердия... Ношу
с собой много изображений святых...» Ее сын Симплисио
заявляет: «Несмотря на то что в церковь я не хожу, я всегда ставлю
святым свечки. И верю в бога». Многие персонажи книги «La
Vida», особенно женщины, полагаются на покровительство одного
какого-то святого, ему молятся в трудную минуту, ему дают
обеты. Но раз он не приходит на помощь, то, вероятно, следуют
совету сестры Симплисио, Крус: «Если святые вам не помогают,
вы просто не молитесь им» в1.
Американская оккупация внесла изменения и в религиозный
быт Пуэрто-Рико. Католичество потеряло государственную
поддержку, в том числе финансовую, и лишилось влияния на
государственную школу. Но оно попало под покровительство богатой
католической церкви США, которая посылала на остров
священников, монахов, монахинь и пыталась американизировать
пуэрториканское католичество, подобно тому, как пытались
американизировать пуэрто-риканскую школу американские чиновники.
Однако американизированное католичество XX в. оказалось еще
более чуждым пуэрто-риканским народным массам, чем
господствовавшее на острове католичество испанского толка.
С приходом американцев и отделением церкви от государства
отпали запреты на распространение протестанства. Вслед за
американскими войсками на Пуэрто-Рико ринулись миссионеры
191
разных протестантских церквей. Теперь на острове, по
приблизительным подсчетам, протестанты составляют 10—20%
верующих62. Среди протестантов много горожан, особенно в средних
слоях. Быть может, здесь наиболее прямым образом сказалась
американизация. Но протестантские секты пользуются влиянием
и в сельских районах, среди батраков и других трудящихся, хотя
руководство этими сектами сосредоточено в тех же средних
слоях. Наиболее распространены в низших слоях населения секты
адвентистов седьмого дня и особенно — пятидесятников
(последние, в частности, среди рабочих сахарных плантаций на южном
берегу).
Популярные протестантские секты запрещают своим
последователям спиртные напитки, танцы, курение, половую
распущенность, что оказывает немалое влияние на быт. Так, Фернанда из
«La Vida» с неудовольствием вспоминала о неудачном визите к
тетке-евангелистке, возражавшей против пьянства и курения. Те
же секты практикуют во время молений ритмические
телодвижения, пение под гитару и т. п. Пятидесятники отличаются от
других протестантских сект Пуэрто-Рико тем, что не возражают
против нецерковных браков, столь обычных в массах63. Быть
может, в этом —одна из причин их успеха. Американский автор
Вагенхейм считает, что влияние на Пуэрто-Рико протестанства,
особенно отмеченных выше сект, возрастает64.
Впрочем, религиозные различия преодолевает имеющий на
Пуэрто-Рико огромное распространение так называемый
спиритуализм. Его адепты верят в возможность общения с миром
духов, регулирующих их жизнь, через медиума. Медиумы
применяют и лекарственные травы и магические средства. Спиритуализм
имеет большое влияние в среде городских и сельских рабочих,
крестьян, вообще в массах населения. Женщины да и
мужчины — персонажи книги «La Vida» — в самых серьезных случаях
обращаются к медиумам, а иные сами в какой-то мере склонны
к этому занятию. Распространен спиритуализм и среди
интеллигенции. Американский антрополог Р. Ливит, толкующая его как
своего рода народную психиатрию, считает, что спиритуализму
привержены две трети католиков и половина протестантов
острова 6\
Колдовство, в которое верит часть населения, на Пуэрто-Рико,
как и на других вест-индских островах, связывают с неграми,
и практикуется оно больше в прибрежных районах, где живут
потомки черных рабов66. Видимо, пережитки именно
африканской магии оказались наиболее живучими.
* * *
Миграции — переселения с острова на остров, постоянные и
временные,— издавна отличали жизнь Карибского островного
мира и имели для нее большое значение. Но все эти
передвижения несопоставимы по своим масштабам с эмиграцией
пуэрториканцев в США в середине XX в.67
192
Собственно говоря, переселение с острова на
североамериканский континент началось со времени его оккупации
Соединенными Штатами в 1898 г. и с перемежающейся интенсивностью шло
почти полвека. За это время в Соединенные Штаты переехало
около 90 тыс. человек. Однако после второй мировой войны
начался массовый эмиграционный поток. За два десятилетия,
главным образом в 40—50-х годах, в США переселилось с Пуэрто-
Рико (имевшего 2,2—2,3 млн. жителей) более полумиллиона
человек68. Высший пункт этой миграции приходится на начало
50-х годов.
Значение этого массового исхода для Пуэрто-Рико трудно
переоценить. По мнению пуэрто-риканских ученых (например,
Мальдонадо-Дениса), он сыграл величайшую роль в социальной
истории пуэрто-риканского народа. По доле% населения,
потерянного страной выхода, его можно сравнить с Ирландией XIX в.
и с Норвегией XIX—XX вв.
Непосредственной причиной эмиграции явилась очень
высокая безработица, обусловленная комплексом обстоятельств.
Быстрый распад старой экономической структуры с ее
полуфеодальными пережитками высвободил большое количество работников.
Новые предприятия, возникшие на острове в годы массовой
эмиграции, имели современное техническое оборудование и
нуждались в относительно малом числе рабочих, да и то
квалифицированных. Ситуация осложнялась чрезвычайно высокой
плотностью населения на острове, которая после второй мировой войны,
в начале периода массовой эмиграции, составляла 259 человек на
1 кв. км89, причем число жителей, как мы видели, быстро росло.
Можно сказать, что перенаселение Пуэрто-Рико вызывалось
противоречием между старой структурой населения и социальных
связей и болезненно быстрой капиталистической
индустриализацией в условиях колониального господства.
Первостепенное значение для пуэрто-риканской эмиграции
имело то, что, обладая (с 1917 г.) статусом американских
граждан, пуэрториканцы могли беспрепятственно въезжать на
территорию США и селиться там. Такой возможности были лишены в
силу американских иммиграционных законов эмигранты из других
стран, имевшие подчас не меньше оснований и побудительных
мотивов для притяжения к американскому рынку рабочей силы.
Пуэрториканцев толкало к переселению и то, что зарплата на
острове (при более высокой стоимости жизни) много ниже, чем в
США70.
Эмиграцию с Пуэрто-Рико облегчали не столько
географическая близость американского материка, сколько легкость и
относительная дешевизна воздушного сообщения с ним. Билет на
самолет в Нью-Йорк можно было даже купить в рассрочку71.
Легкость и быстрота сообщения способствуют сезонным
переездам, что особенно важно для сельскохозяйственных рабочих, не
имеющих заработка иногда в течение большей части года.
Благодаря авиатранспорту стали возможны и кратковременные по-
7 Зак. М 1715
193
ездки с острова на материк и обратно не только на работу, но и
на побывку, по семейным делам, в гости, на праздники и т. д.
Такие путешествия, совершают, в частности, многие персонажи
книги «La Vida». По приблизительным выводам X. Эрнандеса
Альвареса, каждый третий пуэрториканец пожил какое-то время
в США72.
Хотя большинство эмигрантов оседает на материке,
вследствие чего в США образовалось уже значительное пуэрто-рикан-
ское население, часть их возвращается на постоянное жительство
на Пуэрто-Рико. Велика ли эта часть? Точных данных нет, тем
более, что статистика миграций между Пуэрто-Рико и
материком вообще официально не ведется и исчисляется по косвенным
данным. Согласно гипотетическим оценкам X. Эрнандеса
Альвареса, за 15-летие 1950—1965 гг. на Пуэрто-Рико вернулось
145 тыс. реэмигрантов. Возвращение их приобрело серьезное
значение для жизни острова с середины 50-х годов73. В
середине 70-х годов тенденция к реэмиграции усилилась74.
Если средний образовательный и профессиональный уровень
переселенцев на американский материк был выше, чем
соответствующий уровень жителей Пуэрто-Рико, то разница этих
уровней оказалась еще значительнее для реэмигрантов. Изучение,
по переписи 1960 г., группы реэмигрантов, составлявшей 34 тыс.
человек, которое произвел X. Эрнандес Альварес, показало, что
и по образованию и по профессиональной квалификации
реэмигранты в среднем стоят выше, чем пуэрто-риканские
иммигранты в США и чем жители острова. По типу занятий реэмигранты
приближаются к жителям США: среди них относительно
велика доля специалистов, управляющих, служащих, продавцов,
ремесленников. В 1959 г. средний личный доход реэмигрантов
старше 25 лет был почти вдвое выше, чем у жителей Пуэрто-
Рико соответствующего возраста A560 долл. и 819 долл. ).
Однако далеко не все реэмигранты преуспели в США и
возвращались, чтобы занять лучшее, чем прежде, место в
островном обществе. Многие именно потому и вернулись, что на
материке им не повезло. Чаще всего это люди с невысокой
квалификацией; много женщин, вернувшихся на родину в результате
распада семьи75. Но возвращенцы, оказавшиеся «лишними» на
материке вследствие малой квалификации, часто встречают такие
же трудности на родине, где также господствуют технически
передовые американские предприятия. А безработица на Пуэрто-
Рико чрезвычайно высока. По официальным данным, она
составляла в 1976 г. 19,6% (по подсчетам прогрессивных организаций,
берущих более широкий критерий, даже 40%), а в 1979 г.—
17% 7в.
Какие же перемены в культурно-бытовом поведении
наблюдаются у пуэрториканцев, «поварившихся» непосредственно в
американском «котле» и затем вернувшихся на родину?
Замечены изменения в их семейном быту. Гораздо реже, чем ;у
жителей острова, встречаются среди них незарегистрированные
194
браки, относительно меньше в их семьях детей77. Они говорят
на смеси испанского и английского языков, которая на
материке получила название спэнглиш и на родном острове вызывает
только насмешки и неприязнь. В реэмигрантских семьях дети
школьного возраста подчас вовсе не знают испанского. Согласно
обследованию, произведенному в 1966—1967 гг., данные которого
приводит М. Мальдонадо-Денис, более половины детей
реэмигрантов испытывали затруднения с испанским языком. Если нью-
йоркские пуэрториканцы требуют, чтобы их детей обучали на
испанском языке, то на Пуэрто-Рико дети реэмигрантов
нуждаются в английском языке обучения, и им приходится трудно в
пуэрто-риканской школе. И дети и взрослые возвращенцы
сталкиваются на острове с предубеждениями и дискриминацией,
главными носителями которых М. Мальдонадо-Денис считает средние
слои78.
Разумеется, реэмигранты оказывают культурное влияние на
окружающую среду. Оно в общем и целом действует в том же
направлении «американизации». Но постоянная,
непрекращающаяся, живая связь между выходцами с Пуэрто-Рико, живущими
в США, и населением острова оказывает гораздо более сильное
воздействие на жизнь пуэрто-риканского этноса, чем быт
относительно не очень многочисленных реэмигрантов.
Частным примером давления колониальной державы можно
считать привлечение пуэрториканцев в американские
вооруженные силы, где они подвергались даже насильственной
ассимиляции. В войнах, которые вели США в XX в., участвовали
десятки тысяч пуэрториканцев. Но пуэрто-риканская молодежь
оказалась вовлеченной и в движение протеста против корейской
и вьетнамской войн.
Современный остров Пуэрто-Рико, как мы видели, страна
эмигрантская, но он имеет и некоторое, сравнительно очень малое,
количество иммигрантов. Это прежде всего более 20 тыс.
американцев, преимущественно дельцов, управляющих, технических
специалистов и т. п. Они нередко заключают браки, не носящие,
впрочем, межрасового характера, с пуэрториканками. На острове
имеется около 50 тыс. кубинцев, бежавших от кубинской
революции, которые также пополнили имущие слои Пуэрто-Рико.
В отличие от них эмигранты из Доминиканской Республики,
спасавшиеся в 60-х годах от военно-диктаторского режима и
американской оккупации, пополняли на Пуэрто-Рико беднейшую
часть населения, они брались за наихудшую работу, какой
гнушались иногда пуэрториканцы. Есть тут также небольшое
число выходцев из Аргентины, Венесуэлы и других
латиноамериканских стран, а также из Испании79.
* * *
Американские оккупанты отменили автономию, полученную
Пуэрто-Рико от Испании незадолго до американского завоевания.
195
7*
Сами они в 1900 г. предоставили острову возможность иметь
Законодательное собрание. Сохраняя реальную власть за собой,
они были вынуждены под влиянием борьбы пуэрто-риканского
народа и развития общемировой ситуации идти на ряд уступок.
После второй мировой войны, в 1947 г., население острова
добилось права выбирать губернатора, а в 1952 г. Пуэрто-Рико
получило статус «свободно присоединившегося государства» со
своей конституцией.
В течение всего XX в. не прекращалась борьба за
независимость Пуэрто-Рико, в которой участвовали широкие социальные
силы пуэрто-риканского народа. Активно ведет эту борьбу
Коммунистическая партия Пуэрто-Рико, основанная в 1934 г.
В 1950 г. на острове даже призошло восстание, поводом к
которому послужил призыв молодежи на корейскую войну. Оно
было подавлено. Освободительное движение пуэрториканцев
издавна, как уже отмечалось, было связано с революционным
движением кубинцев, а в последнее двадцатилетие, после победы
кубинской революции, влияние примера Кубы особенно усилилось.
Требование независимости Пуэрто-Рико поддерживается рядом
международных организаций. В их числе — комитеты ООН.
В 1967 г. на острове проводился плебисцит, против которого
выступали сторонники независимости, по вопросу о государственном
будущем Пуэрто-Рико: остаться ли ему на положении «свободно
присоединившегося государства», войти ли в состав США в
качестве нового штата или стать независимым. Большинство
участвовавших в этом плебисците избирателей G0%) проголосовало
за сохранение существующего положения80.
Процесс этнокультурного развития Пуэрто-Рико в XX в.
сложен. Впитав множество американских влияний, пуэрто-риканский
народ переварил их, не утратив своей индивидуальности, хотя и
изменив ее. Распространение на острове английского языка отнюдь
не подорвало положения испанского языка как главного
средства общения. Более того, испанский язык, противопоставленный
языку колониальной державы, стал символом пуэрто-риканского
этноса и его освободительной борьбы. Национальная
интеллигенция, возникшая еще в XIX в., выросла и усилилась. Обострение
этнического самосознания у пуэрто-риканских эмигрантов на
материке, где они были вынуждены сопоставлять себя с другими
этническими группами, а то и противопоставлять себя им и жить
в атмосфере усиления этноцентризма, характерной для
последних десятилетий, сказалось и на островных пуэрториканцах.
Этническое самосознание населения Пуэрто-Рико усилилось. Ряд
авторов отмечает известную двойственность положения
пуэрториканцев в Западном полушарии и их культурного
самосознания: принадлежат ли они Латинской Америке, или относятся к
Северной Америке?81 Таким образом, пуэрто-риканский этнос
приобретает черты маргинальности.
Автор настоящей главы не берется решать вопрос о
пуэрториканской нации, не берется, в частности, утверждать, что та-
19fi
кая пация уже сформировалась. Можно предполагать, что если
Пуэрто-Рико обретет независимость, государственную
самостоятельность, то такое формирование ускорится. Однако
этнокультурное единство и индивидуальность пуэрто-риканского народа не
подлежат сомнению и им вполне сознаются. Это самосознание
помогает ему в борьбе за освобождение, которая стимулируется
в атмосфере национально-освободительных антиколониальных
движений, являющихся одной из характернейших черт
современности, в частности латиноамериканской.
» Пояркова Я. Т. Трудный путь формирования пуэрто-риканской нации.—
В кн.: Расы и народы. М.: Наука, 1973, вып. 3, с. 189, 190.
2 Александренков Э. Г. Индейцы Антильских островов до европейского
завоевания. М.: Наука, 1976, с. 86.
3 Steward J. Я. et. al. The People of Puerto Rico: A Study in Social
Anthropology. University of Illinois Press, 1956, p. 35.
4 Александренков Э. Г. Индейцы Антильских островов..., с. 95.
5 Народы Америки. М.: Изд-во АН СССР, 1959, т. II, с. 234.
6 Steward J. Я. е. a. The People..., p. 49.
7 Wagenkeim К. Puerto Rico: A Profile. New York, 1970, p. 169.
e Steiner St. The Islands. The World of the Puerto Ricans. New York, 1974,
p. 18; Народы Америки, т. II, с. 234.
9 Народы Америки, т. II, с. 193; Wagenheim К. Puerto Rico..., p. 156.
10 Steward J. H. et. al The People..., p. 46.
11 Пояркова Я. Т. Трудный путь..., с. 191, 192; Leavitt R. R. The Puerto
Ricans. Culture Change and Language Deviance. Tucson (Ariz. 1974, p. 43;
Steward J. H. et al The People..., p. 57.
12 «Нещастные приключения Василья Баранщикова мещанина Нижняго
Новгорода в трех частях света: в Америке, Азии и Европе с 1780 по
1787 год. Второе издание с дополнением и фигурами». СПб., 1787, с. 17, 18.
Н. С. Лесков в своем очерке «Вдохновенные бродяги» (Я. С. Лесков.
Полн. собр. соч., СПб., 1903, т. 21, с. 111—145) жестоко высмеивает
Баранщикова, но сообщаемого им о своих «приключениях» на Пуэрто-Рико
(с. 121—122) не отрицает.
13 Stewart J. Н. et. al The People..., p. 48.
14 Нещастные приключения Василия Баранщикова..., с. 18—20.
15 Пояркова Н. Т. Трудный путь..., с. 198—201; Steward J. Я. et al The
People..., p. 58.
16 Steward /. H. et al. The People..., p. 496, 58, 410.
17 Ibid., p. 476.
18 Fitzpatrick J. P. Puerto Rican Americans. The Meaning of Migration to the
Mainland. Englewood Cliffs (N. J.), 1971, p. 103; Wagenheim K. Puerto
Rico..., p. 156.
19-2o Lewis O. La Vida. A Puerto Rican Family in the Culture of Poverty.
New York, 1966, p. 43, 47; Steward J. Я. et al The People..., p. 291.
21 Steward J. Я. et al The People..., p. 410.
22 Williams B. Puerto Rico: Commonwealth, State or Nation? New York, 1972,
p. 181.
23 Lopez A. Socio-Political Developments in a Colonial Context: Puerto-Rico
in the 19th Century.— In: Puerto Rico and Puerto Rico and Puerto Ricans:
Studies in History and Society/Ed. Lopez A. and Petras J. New York;
London, 1974, p. 66—69; Пояркова Я. Т. Трудный путь..., с. 197, 202—203;
Steward J. H. et al The People..., p. 58, 492, 497.
24 Mora Gr. Puerto Rico: Struggle for Nationhood, I.—Political Affairs, 1978,
May, p. 15.
25 Правда, 1976, 5.Ш., с. 6.
26 Maldonado-Denis M. En las entraiias: un analisis sociohistorico de la emi-
gracion puertorriquena. La Habana, 1976, p. 31.
27 Пояркова Я. Т. Пуэрто-Рико. М., 1975, с. 121.
197
. i
28 Там же, с. 84, 85. "'
29 Leavitt R. R. The Puerto Ricans. Tucson (Ariz.), 1974, p. 33.
30 Statistical Abstract of the United States, 1977. Washington, 1978, p. 1881.
31 Wagenheim K. Puerto Rico, p. 167; Mora Gr. Puerto Rico..., p. 18;
Пояркова H. Т. Пуэрто-Рико, с. 86.
32 Mills С. Wright et al. The Puerto Rican Journey. New York's Newest
Migrants. New York, 1950, p. 12.
33 Williams B. Puerto Rico..., p. 191, 192; Fitzpatrick J. P. Puerto Rican
Americans..., p. 119; Wagenheim K. Puerto Rico..., p. 161—162, 204.
34 Пояркова Н. Т. Пуэрто-Рико, с. 85; Williams В. Puerto Rico..., p. 194.
35 Lewis 0. La Vida..., p. 339, 347, 169, 225, 584, 461, 66, 573, 574.
36 Ibid., p. 347 37 Ibid., p. 497, 226.
38 Mills С Wright et al The Puerto Rican..., p. 7.
39 Wagenheim K. Puerto Rico..., p. 166.
40 Lewis 0. La Vida..., p. XVII, XVIII. 41 Lbid., p. XVIII.
42 Leavitt R. R. The Puerto Ricans, p. 49.
43 Lewis 0. La Vida..., p. 45, 46, 300, 311, 557, 155, 523, 68, 590.
44 Seda Bonilla E. Social Structure and Race Relations.— Social Forces, 1961,
December, vol. 40, N 2, p. 143, 144.
45 Statistical Abstract..., 1977, p. 1880.
46 Соей А. Общая теория населения. М.: Прогресс, 1977, т. 2, с. 303.
47 Statistical Abstract..., 1977, p. 882.
48 Statistical Abstract of the United States, 1976. Washington, 1976, p. 857;
Statistical Abstract..., 1977, p. 882.
49 Statistical Abstract..., 1977, p. 1880.
50 Leavitt R. R. The Puerto Ricans..., p. 58.
51 Lewis O. La Vida..., p. 122, 123.
52 Leavitt R. R. The Puerto Ricans..., p. 58. 53 Levis O. La Vida..., p. 558.
54 Leavitt R. R. The Puerto Ricans, p. 80; Такой же материал дает книга
О. Lewis «La Vida».
55 Fitzpatrick J. P. Puerto Rican Americans..., p. 82—83. 56 Ibid., p. 81.
57 Wagenheim 1С Puerto Rico..., p. 180—181. 58 Ibid., p. 246.
59 Leavitt R. R. The Puerto Ricans, p. 72, 74; Wagenheim K. Puerto Rico...,
p. 222, 226, 233.
60 Wagenheim K. Puerto Rico..., p. 160.
61 Lewis O. La Vida..., p. 106, 107, 504, 617.
62 Fitzpatrick J. P. Puerto Rican Americans..., p. 51; Wagenheim K. Puerto
Rico..., p. 159.
63 Steward J. H. et al. The People..., p. 87; Lewis O. La Vida..., p. 89.
64 Wagenheim K. Puerto Rico..., p. 160.
85 Leavitt R. R. The Puerto Ricans, p. 98.
86 Steward J. H. et al The People..., p. 88; Wagenheim K. Puerto Rico..., p. 165.
87 Дридзо А. Д. Пуэрториканцы в США.—В кн.: Национальные процессы
в США. М.: Наука, 1973, с. 292—311.
88 Maldonado-Denis M. En las entranas..., p. 54, 55.
89 Соей А. Общая теория населения, с. 303.
70 Правда, 1976, 5.III. 71 Lewis О. La Vida..., p. 481.
71 Lewis O. La Vida..., p. 481.
72 Herndndez Alvarez J. Return Migration to Puerto Rico. Berkeley, 1967, p. 40.
73 Ibid., p. 17, 40.
74 Mora Gr. Puerto Rico: Struggle for Nationhood. II.—Political Affairs, .1978,
June, p. 22.
75 Herndndez Alvarez J. Return Migration..., p. 8, 9, 48, 49, 57, 61.
78 Statistical Abstract..., 1977, p. 886; 1980, p. 889; Правда, 1976, 5.III; Mora Gr.
Puerto Rico..., p. 20.
77 Herndndez Alvarez J. Return Migration..., p. 84, 75.
78 Maldonado-Denis M. En las entranas..., p. 174, 178, 179.
79 Wagenheim K. Puerto Rico..., p. 156—158; Maldonado-Denis M. Ец las
entranas..., p. 63.
80 Пояркова H. Т. Пуэрто-Рико, с. И, 117.
81 Maldonado-Denis M. En las entranas..., p. 178, 179; Steward J. H. et al. The
People..., p. 501.
ЯМАЙКА
А. Д. Дридзо
Захват острова испанцами, а затем завоевание его
англичанами у испанцев имели не только далеко идущие
исторические и экономические, но также и этнокультурные
последствия.
Превращение Ямайки в испанскую колонию (самое начало
XVI в.) привело к быстрому истреблению коренных жителей —
индейцев араваков1, появлению на острове двух новых
этнических элементов — испанского и несколько позже — африканского,
а также групп смешанного населения2.
В свою очередь захват Ямайки англичанами A655) привел
не только к уходу испанской части ее населения, но и к
появлению населения английского (точнее — англичан, шотландцев,
ирландцев, уэльсцев). Изменился и состав негритянского
населения. Испанские колонизаторы не сумели увезти с собою рабов,
и оставшиеся на Ямайке негры ушли в горы, положив начало
группам марунов (см. ниже). Наконец, англичане стали сами
ввозить рабов из Африки, притом в огромном, все возрастающем
числе.
Но разница здесь не только количественная. Негров,
находившихся в рабстве у испанцев (так называемых «испанских
негров»), характеризовало присутствие в их культуре испанского
языкового элемента, ряда бытовых особенностей, а также
католическая религия3. Негры «английские» в этом смысле безуслов-
чо от них отличались. Кроме того, хотя времени на формиро-
мание этой общности отпущено было историей не намного
больше этнические процессы во второй половине XVII, в XVIII в.
и, конечно, в более позднее время отличались гораздо большей
степенью интенсивности.
Обстоятельства перехода острова к англичанам позволили
довольно значительной группе негров вырваться из рабства и
создать в неприступных горно-лесных районах независимые ма-
рунские общины, просуществовавшие в таком качестве почти сто
лет и сформировавшие собственную социальную и культурную
специфику, сохранившуюся в значительной мере до нашего
времени. Среди благоприятных для марунов обстоятельств следует
отметить и географические особенности Ямайки, в частности
характер ее рельефа.
199
За период от захвата острова англичанами до запрета
работорговли (т. е. до первых лет XIX в.) на Ямайку было
ввезено, по-видимому, не менее 1 млн. негров. Правда, значительная
их доля только проходила через ямайский рынок —самый
крупный в Западном полушарии —и затем оказывалась вне пределов
острова. Уникальным был высокий удельный вес негров в
этническом составе (в конце XVIII в.— до 10 негров на одного
белого). При этом значительный процент среди рабов составляли
короманти — те самые ашанти и фанти, уроженцы нынешней
Ганы и прилегающих районов, которых отказывались ввозить в
свои колонии французы и испанцы,—настолько устойчивой
была у этих африканцев репутация бунтарей. Необычайно
высоким был среди рабов процент рожденных свободными
африканцами (половина в середине и четверть к концу XVIII в.).
Все это объясняет как то, что именно на Ямайке восстания
рабов происходили чаще, чем где бы то ни было в Вест-
Индии (почти 35 за период рабства), так и другую важнейшую
особенность истории острова — успешную деятельность марунов.
В то же время ситуация, сложившаяся среди рабов, не
несла в себе ничего специфически ямайского. Рабы здесь, как на
других Антильских островах, были двух категорий — уроженцы
Африки и «креолы», т. е. родившиеся уже на вест-индской
земле. Между этими двумя категориями существовали
противоречия: африканцы с недоверием и подозрительностью относились
к потомственным рабам. В свою очередь «креолы», уже во
многом утратившие связь с африканской культурной спецификой,
чувствовали мало общего с людьми, только что покинувшими
Африку.
Противоречия существовали и среди самих африканцев.
Анализ этих противоречий позволяет глубже понять, например,
причины неудач негритянских восстаний4.
В подавляющем большинстве своем негры были рабами;
рабами были и многие мулаты. Власть находилась в руках белых
плантаторов. Существовала и прослойка белых победнее, в том
числе «белые бедняки» («poor Whites») —потомки политических
и уголовных ссыльных, а также долговых рабов (впрочем, на
Ямайке последних было немного). Как и на других Антильских
островах, существовала целая шкала наименований,
обозначавших негров наполовину, на четверть и т. п. Чем большая доля
африканской крови имелась у человека, тем ниже было его место
на социальной лестнице.
Специфическим же для Ямайки явлением, обусловленным
особенностями ее истории, оказалось не только возникновение,
но и долговечность сложившихся здесь марунских общин.
Марунами (симарронами в испанских и маронами во
французских колониях) называли бежавших рабов и их потомков,
укрывшихся в неприступных горно-лесных районах и
защищавших свою свободу с оружием в руках. Группы марунов
существовали не только в Вест-Индии и даже не только в Америке,
200
по именно на Ямайке в силу перечисленных выше причин это
движение достигло наивысшего расцвета.
Оказавшись не в состоянии справиться с марунами,, англичане
вынуждены были заключить с ними мирные договоры A738 и
1739 гг.). В обмен на официально признанную колонизаторами
свободу и автономию маруны обязались ловить беглых рабов.
Согласие их на эти условия не должно нас удивлять. Для
подобных движений это объяснимо (как естественно и то, что
помощь марунов колонизаторам не привела к прекращению
восстаний рабов). Не менее естественным было и сохранявшееся
недоверие колонизаторов к марунам, приведшее в конце концов
к тому, что англичане спровоцировали вооруженное выступление
части марунов, снова не смогли победить их в бою, снова
заключили с ними договор и, нарушив его, выслали участников
восстания с Ямайки A795—1796). Оставшиеся на острове
маруны (либо помогавшие колонизаторам, либо придерживавшиеся
в англо-марунской войне нейтралитета) рассматривают себя
сейчас как прямых наследников марунских освободительных
традиций. Некоторые льготы, полученные еще по договорам 1738—
1739 гг., они сохраняют и до сих пор5.
Основная часть марунов была сосредоточена в двух
поселениях. Ядром первого из них, видимо, были «испанские маруны» —
потомки беглых рабов испанского времени, ядром второго
—маруны «английские». Постепенно эти названия сменились
другими—наветренные и подветренные маруны. Со временем
стерлись и культурно-бытовые различия. Маруны острова
сохранили немало африканских черт — прежде всего в сфере
верований, общественного и семейного быта, отчасти в материальной
культуре. Кое-что в их образе жизни связано было уже и с
Ямайкой. Самый знаменитый их вождь Куджо стремился
сплотить марунов именно на этой основе. В неопубликованной до сих
пор рукописи XVIII в., хранящейся в Британском музее,
говорится следующее: «Испытав, что разногласия и ссоры между
ними были связаны с разными странами их происхождения и
разными обычаями, вызывающими подозрительность и
беспокойство, он запретил все языки, на которых они говорили между
собой, кроме английского»в (т. е. местного диалекта «креоль»,
на котором говорило большинство рабов и который
охарактеризован во введении). Африканские языки, и прежде всего «коро-
манти», все же звучали в марунских поселках, постепенно
превращаясь уже в средство внутрисемейного общения, и в марун-
ском «креоле» африканский элемент выражен сильнее, чем в
общеямайском. Это заметно даже и в наши дни.
Возвращаясь к характеристике этнических и этнокультурных
процессов на Ямайке в целом, мы должны отметить, что
следующим важнейшим рубежом колониального периода была,
разумеется, отмена рабства в британских колониях, провозглашенная
с 1834 и окончательно осуществленная в 1838 г. Ей
предшествовало еще одно, не менее важное обстоятельство — прекращение
201
заморской работорговли A808 г.), т. е., если брать только ин-v
тересующий нас аспект,— прекращение ввоза на остров
африканского этнического элемента7.
Период после отмены рабства — важнейший этап этнической
и социальной истории Ямайки D0—90-е годы XIX в.) —
ознаменовался и непосредственными изменениями в сфере этнического
состава. Уход бывших рабов с плантаций, отказ подавляющего
большинства из них вернуться к этому роду занятий, которое
характерно было для рабов, заставили плантаторов обратиться к
поискам новых источников рабочей силы. Ареал этих поисков
был довольно обширен —он охватывал различные страны Азии
и даже Европы.
В 1836—1842 гг. на Ямайку прибывали группы переселенцев
из Ганновера (Германия). Это были не самые первые немецкие
переселенцы: есть сообщения, что эмигранты с юга Германии
переселились на остров еще в 1700 г., однако к 30—40-м годам
XIX в. они совершенно растворились в окружающем
негритянском населении. Но и в XIX в. немцев было слишком мало;
довольно быстро и эти эмигранты слились с окружающим
населением. Исключением явился поселок Сифорд таун (приход
Уэстморленд), остающийся, наверное, и до сих пор самым большим
белым поселением на Ямайке. Жители его до сих пор
предпочитают заключать браки между собой, но знание немецкого
языка давно уже ими утрачено. Основная их масса — крестьяне,
поэтому до последнего времени (а возможно, и до сих пор)
белых крестьян на острове называют обычно «немцами»
независимо от их этнической принадлежности8. Этот последний
этнический массив потомков иммигрантов из Германии начинает
размываться лишь в наши дни. Некоторые выходцы из Сифорд
тауна, покинувшие поселок, заняли видное место на
современной Ямайке: один из них был даже министром. Со времени
появления на независимой Ямайке посольства ФРГ им
проявляется большой интерес к Сифорд тауну — оно оказывает его
жителям финансовую помощь, пытается наладить обучение их
немецкому языку и т. п. К сожалению, обо всем этом у нас
есть лишь самые отрывочные сведения.
Конечно, небольшие группы европейцев, не привыкших к
тропическому климату, не смогли заменить ушедших с
плантаций бывших рабов.
Несколько больший успех, с точки зрения плантаторов, имела
вербовка рабочих из Индии. Началась она в 1845 г. и
продолжалась (с перерывом со второй половины 40-х годов и до конца
50-х годов XIX в.) вплоть до начала первой мировой войны;
после ее окончания небольшие группы индийцев приезжали на
Ямайку еще в течение нескольких лет, но это уже были не
законтрактованные рабочие, а эмигранты. Всего за это время их
въехало 36410 человек (8,4% всех индийцев, ввезенных в Вест-
Индию); чуть меньше трети A1880 человек) впоследствии
вернулось на родину.
202
Основными занятиями индийцев были вначале — работа на
плантациях, затем — животноводство, рисоводство, торговля.
Подавляющее большинство до 40-х годов XX в. сохраняло
эндогамию и индуистскую религию. Затем произошли прорыв
эндогамии и массовая христианизация индийцев. Сейчас больше
половины их —потомки смешанных браков и почти 90%—
христиане. В этом состоит их специфическая особенность, не*
нашедшая пока удовлетворительного объяснения. При этом и
посей день для индийцев Ямайки характерно наличие национальных
обществ и клубов, интерес к событиям в Индии, наличие своей
периодики (правда, на английском). Очень долго сохранялся
среди них праздник хуссэй (мохаррам), что вызывает особый
интерес не только сам по себе, но и оттого также, что
мусульман среди ямайских индийцев было совсем мало, а шиитов не
было вообще (между тем праздник этот, как известно, шиитский)9.
И последнее. Ямайские индийцы занимают сейчас по
численности третье место среди этнорасовых этнических групп острова,
опередив китайцев и белых и уступая только неграм и мулатам.
Ни на одном острове Вест-Индии (кроме Тринидада) подобного
соотношения мы не встречаем.
В 1854 г. начался и продолжался сравнительно недолго ввоз
рабочих из Китая. Связь с сельским хозяйством у этой группы
прекратилась достаточно давно, и сейчас большинство китайцев
занято в торговле; немало среди них представителей
интеллигенции, и доля эта постоянно возрастает. Больше половины китайцев
Ямайки — потомки смешанных браков10.
Таким образом, во второй половине XIX в. определился
этнический состав Ямайки. Новых компонентов с тех пор он не
включал, а соотношение старых с того времени и до наших дней
принципиально уже не менялось.
В то же время вторая половина прошлого века отмечена рядом
событий, оказавших важное влияние на этносоциальное развитие
страны. Это — социальное потрясение — восстание 1865 г. Оно было
зверски подавлено британскими войсками. «С каждой очередной
почтой все более выявляется неистовый характер жестокостей на
Ямайке,— писал К. Маркс к Ф. Энгельсу 1 декабря 1865 г.—
Письма английских офицеров об их геройских подвигах против
безоружных негров бесподобны. Дух английской армии сказался здесь,
наконец, хоть раз без всяких стеснений» ".
Действительно, более 300 человек колонизаторы повесили,
600 — подвергли телесному наказанию, сожгли более 1000 домов.
Среди казненных были Джеймс Уильям Гордон и Поул Богл —
мулаты, игравшие тогда видную роль в политической жизни
страны12. Имена их не забыты ямайским народом, как не
забыты им и события 1865 г. В 1949 г. писатель Виктор Рид
посвятил этим событиям свой роман «Новый день».
Отчетливо видна роль событий 1865 г. в формировании
прогрессивных национальных традиций, в развитии и укреплении
самосознания ямайского народа.
203
Несколько позже, в 80-х годах XIX в., кризисное состояние 1
экономики побудило ямайских трудящихся начать поиски работы
за пределами родного острова. Впервые (в более или менее зна1-
чительных масштабах) это произошло, когда началось
строительство Панамского канала. В нем приняли участие многие ямайцы,
что нашло отражение даже в ямайском фольклоре (песня
«Человек из Колона» и др.). Часть строителей уже не вернулась на
родину, а осела в Панаме и некоторых других странах
Центральной Америки. Переселенцы указанного (и более позднего)
времени и их потомки в значительной степени сохранили язык,
культуру, обычаи. Не прерываются их связи с Ямайкой. На
страницах ямайской прессы и сейчас часто публикуются
материалы об этой группе населения Центральной Америки.
Социальная структура Ямайки второй половины XIX
—начала XX в. была типичной для британских колоний Карибского моря.
Подавляющее большинство трудящихся-негров составляли
крестьяне и сельскохозяйственные рабочие. Небольшая группа
промышленных рабочих была связана в основном с переработкой
продукции сельского хозяйства.
Существовали лишь незначительные группы небелой
буржуазии—преимущественно мелкой, в основном мулатского
происхождения. Главным образом из мулатов состояла и та часть
малочисленной местной интеллигенции, которая не была
представлена белыми ямайцами.
Местная профессиональная культура проходила еще ранний
этап развития. Подавляющее большинство литературных
произведений было создано по британским образцам и ни в коей мере
не отражало жизнь острова. Профессиональные литераторы, даже
родившиеся и прожившие всю жизнь на Ямайке, если и писали
о жизни острова, то свои произведения посвящали ямайской белой
«элите» (из которой в большинстве своем и происходили).
Правда, первым национально своеобразным произведением заслуженно
считается роман «Марли, или Жизнь плантаторов на Ямайке»
A828 г.). Вышел он в Англии, и имя его автора так до сих пор
и не известно; по-видимому, это был живший в метрополии
ямайский мулат. Со страниц этой книги перед читателем впервые
встали картины невольничьего рынка; впервые в ямайской
литературе автор «Марли» заговорил об ужасах рабства. Но
книга его долго была исключением. У более поздних авторов,
затрагивавших ямайские проблемы, речь идет в лучшем случае
о положении светлых мулатов, как правило, материально
обеспеченных, но подвергаемых дискриминации вследствие их
происхождения13.
Вся эта литература была тематически и социально
бесконечно далека от негритянских народных масс, к тому же почти
поголовно неграмотных. Кроме того, в их среде господствовал так
называемый креоль — местный диалект английского, значительно
отличающийся от литературного языка (да, собственно, и от
разговорного языка Великобритании). Наиболее резко выражены
204
различия в фонетике. Грамматика «креоля» отличается
упрощенностью (в частности, опускается глагол-связка). Лексическое
своеобразие вначале определялось наличием африканских слов,
но сейчас таких слов осталось немного. Зато значительно
возросло количество местных речений, совершенно не понятных
англичанам и американцам14.
Литературы на креоле долгое время не существовало, а
первые научные записи фольклора опубликованы лишь в конце
XIX в. Они послужили основой для дальнейших исследований,
итогом которых явились выводы, определившие значительную
долю африканского в сказках (прежде всего цикл об Аианси, плу^
товатом Человеке-пауке), меньшую долю —в пословицах и
поговорках, практически полное отсутствие африканского влияния
на текстовую часть народных песен15. Показательно, что при всем
этом в музыке африканские мотивы сохранились гораздо больше.
Это касается как инструментов, так и мелодики, в которой
причудливым образом переплелось африканское, английское и
созданное уже на местной почве16.
Следующий этап этнических и этнокультурных процессов на
Ямайке охватывает первые 60 лет XX в. Начало его связано с
переходом капитализма в монополистическую его стадию, конец —
с завоеванием Ямайкой независимости A962 г.). Переход от
предыдущего этапа к указанному выше происходил постепенно. Нам
представляется, что он завершился после победы Великого
Октября в нашей стране и начала общего кризиса капитализма.
Характерной для острова долгое время продолжала оставаться
социально-экономическая система, основанная на эксплуатации
безземельных сельских тружеников, находившихся на положении
полурабов. Господство латифундистов при полном бесправии
крестьян, задыхавшихся от малоземелья, преобладание
докапиталистических форм аренды имело прямым своим следствием
консервацию низкого уровня развития сельского хозяйства — основной
отрасли экономики Ямайки.
По мере того как хозяйство острова оказывалось в сфере
действия монополий (прежде всего американских) процесс
пролетаризации масс усиливался. Среди сельских пролетариев
преобладали плантационные рабочие, среди не связанных с
сельскохозяйственным производством — рабочие сахарных заводов17.
Начавшаяся в 50-х годах разработка бокситов, по залежам
которых Ямайка занимает одно из первых мест в мире, не привела к
сколько-нибудь существенному росту численности местных
промышленных рабочих. Это было невыгодно иностранным
монополиям, владевшим рудниками. Даже в конце 60-х годов в
бокситовой промышленности был занят лишь 1% ямайцев, работавших
по найму, и 3/4 их были заняты неквалифицированным
трудом 18.
Под влиянием Великой Октябрьской социалистической
революции активизировалось национально-освободительное и рабочее
движение на Ямайке (забастовка транспортных рабочих в
205
1919 г*, получившая широкую поддержку всех трудящихся
острова; создание профсоюзов портовых рабочих в 1918 г.,
железнодорожников в 1919 г. и т. п.). Значительную роль в его развитии
сыграл уроженец Ямайки Маркус Гарви, создавший еще в 1914 г.
Всемирную ассоциацию по улучшению положения негров, а в
1929 г.— Народную политическую партию19.
Важнейшее значение для ямайского народа имели события
1938 г., продемонстрировавшие возросший боевой дух
трудящихся. Кризисные явления в экономике, очень болезненно
сказавшиеся на положении рабочих и крестьян, привели к появлению
новых организаций трудящихся — профсоюзов строителей A936),
транспортников, торговых служащих, работников гостиниц
A937). 1938 год начался забастовками на плантациях — вначале
в восточной, затем —в западной части острова. Здесь движение
приобрело новый размах, начались поджоги плантаций;
подавление этой забастовки сопровождалось человеческими жертвами.
Весной вспыхнули выступления безработных в Кингстоне,
затем—стачка докеров, переросшая во всеобщую забастовку.
Рабочие начали строить баррикады. Последовали кровавые
столкновения с полицией и войсками. Движение охватило весь остров.
Колонизаторам с трудом удалось его подавить, хотя против
трудящихся были брошены значительные воинские континген-
ты20.
Хотя выступления трудящихся и были подавлены,
колонизаторам пришлось пойти на уступки: уже в сентябре 1938 г. были
сняты ограничения деятельности профсоюзов и впервые
разрешено создание политических партий. Первой из них стала Народная
национальная партия (ННП); затем возникло тесно связанное с
ней профсоюзное объединение — Совет (позднее — Конгресс)
профсоюзов и второе — Промышленные союзы Бустаменте
(названные так по имени их лидера); партия, связанная с
последними, образовалась в 1943 г. Называется она Ямайской
лейбористской партией (ЯЛП), но на самом деле к лейбористам была
близка ННП, а ЯЛП находится на правом фланге политической жизни,
В 1943 г. ямайскому народу удалось добиться введения
всеобщего избирательного права, в 1944 г.—создания самоуправления
(хотя и ограниченного), а в 1962 г.—независимости. В 1944—
1956 гг. и в 1962—1972 гг. у власти находилась ЯЛП, в конце
50 — начале 60-х годов, с 1972 по 1980 г.— ННП 2\ а затем — ЯЛП.
Организационное оформление марксистско-ленинской партии
на Ямайке продолжалось довольно долго и прошло ряд этапов.
В результате из Лиги освобождения рабочих, созданной в
1974 г., возникла Рабочая партия Ямайки; учредительный ее
съезд состоялся во второй половине декабря 1978 г.
206
* * *
По данным переписей 1943 и 1960 гг., этнорасовый состав
Ямайки выглядел следующим образом:
Этнорасовые
группы
Негры
Мулаты
(«цветные»)
Индийцы
Белые
1943г., %
77,71
17,72
2,12
1,29
1960 г., %
76,82
14,59
3,36
0,07 1
Этнорасовые
группы
Китайцы
«Сирийцы» 22
Прочие
1943 г., %
0,99
0,08
0,08
19€0г., %
1,22
} 3,94
Незначительное уменьшение численности негров и мулатов за
это время объясняется, во-первых, эмиграцией (в тот период
ограничений на въезд в Англию для небелых подданных Британской
империи еще не существовало), а во-вторых, тем, что так
называемые «индийские цветные» (т. е. индийские мулаты) и
«китайские цветные» 23 (китайские мулаты) в 1960 г. включены в число
индийцев и китайцев. Между тем они составляли среди индийцев
более 48%^ среди китайцев — примерно такой же процент24.
Снижение в 1960 г. процента белых (показательно, что в 1943 г.
«сирийцы», т. е. арабы переписью в их чиоло не включены, а
зафиксированы отдельно) связано с тем, что прирост населения этой
группы всегда был невелик; кроме того, белая молодежь, как
правило, уезжала учиться в Англию, США и Канаду, где, не
испытывая дискриминации и обладая определенными
материальными средствами, чаще всего и оставалась навсегда. Наконец,
нельзя сбрасывать со счетов и невысокую, как признают многие
специалисты, точность ямайских (да и вообще вест-индских)
переписей25.
Добавим, что население Ямайки растет довольно быстро; если
в 1943 г. оно составляло около 1266 тыс. человек, то в 1960 г.—
уже почти 1,61 млн., а в 1978 г.—2130 тыс. человек.
В эти последние десятилетия колониального времени
проблема цвета все еще стояла очень остро. Еще в 40-е годы, да и
позже негр либо темный мулат не мог рассчитывать на
сколько-нибудь ответственную работу в государственном аппарате. До
провозглашения независимости ни один негр не был на Ямайке
кустосом (т. е. губернатором прихода — таково местное название
административной единицы, эквивалентной британскому
графству) . В 1943 г. из 25 высших чиновников Ямайки негров было
только двое, зато среди технического персонала они преобладали.
Вместе с тем оставалась в силе старая поговорка: «Каждый
богатый негр —мулат, каждый бедный мулат —негр». Более того,
человек, располагающий большими средствами или занимающий
«белую» должность, как бы считался белым. В книге Джорджа
207
Майкса «Не только от солнца», вышедшей уже после
провозглашения независимости, приводится такой эпизод из
предшествующей истории Ямайки. Профессор-негр напрасно ожидал у себя
на кафедре приглашенного им посетителя: негр-швейцар не
допустил гостя в колледж, так как тот был... негр. «Странное
правило,— заметил профессор.— Но почему же вы тогда
пропустили меня?» — Швейцар засмеялся, как бы оценив шутку. «Но
ведь вы же не черный, сэр! — воскликнул он.—Ведь вы же
профессор!» 26
Пристальное внимание к цвету кожи, к ее оттенкам имело
(да и имеет) на Ямайке такое значение, что в начале! 60-х
годов решено было выбрать не одну «мисс Ямайку», а десять, с
тем чтобы каждая представляла определенный оттенок; названия
этих оттенков были взяты из области флоры, чтобы никого не
обидеть. Вот эти названия: черное дерево, красное дерево,
атласное дерево, гвоздичное дерево, сандаловое дерево, золотое
яблоко, жасмин, гранат, лотос, цветок яблони27. В конкурсе
участвовали негритянки, темные, более светлые и совсем светлые
мулатки, индианки, китаянки и белые.
К началу 60-х годов верхушка негритянского населения
улучшила свои позиции. В частности, увеличилось число негров
и темных мулатов среди среднего и даже крупного
чиновничества.
Что касается трудящихся, то их положение практически не
изменилось. И дело здесь не столько в том, что до самого
провозглашения независимости, т. е. 1962 г. (а кое-где и после нее),
существовали гостиницы, куда негров и темных мулатов сначала
не допускали вовсе, а затем —только во время туристского
сезона, и не столько в том, что продавцами, служащими банков
и т. п. могли быть лишь белые или светлые мулаты, хотя и эти
примеры уже достаточно красноречивы. Дело в том, что основная
масса трудящихся — негры и темные мулаты — лишены были
доступа к наиболее квалифицированной работе, а если кто-то
такую работу все же как-то получал, то зарплата его была ниже
жалованья белого (а тем более иностранца), занимающего такую
же должность. Так, на канадских бокситовых рудниках ямаец-
электрик получал в пять раз меньше, чем канадец той же
квалификации. Когда фирме пришлось обучать специальности
группу ямайцев, то всех канадцев перевели на более высокие
должности, чтобы разрыв в зарплате можно было сохранить28.
По переписи 1943 г. 85% владельцев участков менее 1 га
составляли негры. Самый низкий доход —менее 6 шиллингов в
неделю—имели 37,7% всех негров (среди мулатов —16,6% и
только 4% белых). В то же время доход 4—5 фунтов имели
33% белых, 3,2 мулатов и лишь 0,4% негров29.
Таким образом, прямая связь расового и социального
момента на колониальной Ямайке выступает достаточно ярко.
Но и это еще не все. В 1930 г. один колониальный чиновник
на Ямайке дал интервью, в котором откровенно признался: «Бри-
208
танская власть в колониях покоится на тщательно культивируемом:
у управляемых чувстве неполноценности».
Социально-экономическую сторону этой политики мы только
что рассмотрели. Но существует и другая сторона, связанная с
развитием культуры.
Прежде всего встает вопрос о доступе к образованию.
Накануне независимости около 20% ямайцев были неграмотны. Почти
четверть детей школьного возраста не посещали школу и только
6% тех, кто туда поступил, оканчивали ее. В 1955 г. на 706
начальных школ приходилось только 28 средних и 10 средних
специальных учебных заведений. Первое высшее учебное заведение —
Университетский колледж Вест-Индии — было открыто лишь в:
1948 г.30, а независимость от Лондонского университета
получило только в 1963 г.
Не менее важен вопрос о характере образования. «Ямайского
школьника,—пишет английская исследовательница начала 60-х
годов,—учат тем же фактам британской истории, географии и
литературы, как если бы он обучался в британской школе. Более
того, эти сюжеты излагаются ему таким же образом и с той же
точки зрения, что и английскому ребенку». Де,ти проходят Чосе-
ра, Спенсера и Диккенса, но понятия не имеют о литературе
Ямайки и вообще Вест-Индии. Кода же один учитель попытался
предложить старшеклассникам текст из романа барбадосца Дж.
Лемминга «В замке моей кожи», его уволили из школы.
«Результат такого обучения... состоит в том, что если ямайцы
знакомы с римским завоеванием (Британии.— А. Д.) и Великой
хартией вольностей, то их собственная история... мертва для них
и их взгляд на нее... британский...» 3i,— заключает та же
исследовательница.
Но подобная политика проводилась не только в области
просвещения. Официальная ямайская наука долго носила
колониальный характер. Цитаделью ее был основанный еще в 1879 г.
Ямайский институт для поощрения науки, литературы и
искусства, хотя постепенно и в стены этой своеобразной академии
гуманитарных и естественных наук проникали прогрессивные идеи.
Примерно так же можно охарактеризовать Ямайское
историческое общество (возникло в 1943 г.) и выходивший с 1945 г. его
журнал «Ямайское историческое обозрение». Но все прогрессивное
в стенах этих учреждений не было связано с тогдашней
администрацией, а лучшие труды по истории и этнографии страны были
созданы за пределами их, а чаще —и вообще за пределами
острова. Здесь можно назвать, в частности, интересную работу
ямайского ученого Хенрикеса «Семья и цвет кожи на Ямайке» 32.
Первые попытки марксистского анализа исторических и
этнографических проблем принадлежат Ричарду Харту33.
Официальные же действия в этом направлении ярко
характеризует созданный в 1961 г. Историко-этнографический музей в
Спэниш-тауне, экспозиция которого не содержала никаких
упоминаний о рабстве!
209
J
Однако именно в описываемый период (особенно во второй его
половине) начала интенсивно развиваться национально
самобытная культурная жизнь Ямайки. Важнейшим рубежом здесь
стали 40-е годы. Разгром фашизма, оказавший огромное влияние на
политическую жизнь острова, не менее существенную роль
сыграл и в сфере культурного его развития.
Стали появляться художественные произведения, проникнутые
прогрессивными антиколониальными тенденциями. По-видимому,
первым из них был «Новый день» A949) Виктора Рида A913 г.).
Мы знаем уже, что эта книга посвящена событиям 1865 г. Герой
второго романа В. Рида «Леопард» A958; рус. пер. 1961)
—участник национально-освободительной борьбы в Африке. В начале
50-х годов появились первые социальные романы — «Холмы
веселились вместе», «Человек — брат» и «Черная молния» Р. Мейса
A905—1955). Жгучие проблемы современности, тесно связанные
с национально-освободительной борьбой, находятся в центре
романов Дж. Хирна A925) — «Голоса под окном» A955; рус. пер.
1966), «Пришлый у ворот» A956; рус. пер. 1969), «Глаз бури»
A958), «Весеннее равноденствие» A959), «Страна, где можно
жить» A961).
Очень сложной была издательская проблема. Еще в 1950 г.
с целью публиковать книги местных авторов и литературу об
острове было создано издательство «Пайонир пресс». Оно,
однако, оказалось недолговечным. Недолговечной была и
литературная периодика. Здесь, правда, надо назвать непериодические
•сборники «Фоукэс» (первый вышел в 1946 г.), сыгравшие
важную роль в собирании литературных сил не только на Ямайке,
но и во всей Вест-Индии.
Конкуренция англоязычной книжной продукции США,
Англии, Канады, наводнявшей Ямайку, толкала многих писателей
на эмиграцию84.
Описываемый период характерен, наконец, тем, что
исследователи давно уже назвали «поисками самобытности» (search of
identity). Как мы увидим далее, поиски эти не прекратились и до
сих пор, но именно с первыми шестьюдесятью годами XX в.
связывают важнейший их этап. В этих поисках ямайцы — каждая
этносоциальная группа или прослойка — по-своему стремятся
найти в прошлом и настоящем своего народа именно те черты,
которые присущи только ему, те традиции, на которые он
должен опираться, создавая свою культуру, свое государство. В этих
поисках можно наметить несколько направлений. Первое из них
связано с ориентацией на Африку.
В связи с этим отнюдь не случайным было появление, скажем,
в 30-х годах своеобразной религиозно-политической организации,
получившей название Растафариты35. Название это связано с
титулом (рас) и с именем (Тафари Маконнен), которые носил
небезызвестный эфиопский политический деятель перед тем как
стал императором под именем Хайле Сел асе I. Растафаритам очень
импонировала Эфиопия как самое древнее независимое государст-
210
во Африки. Особенно много приверженцев приобрели растафариты
после нападения фашистской Италии на Эфиопию. Сопротивление
эфиопов захватчикам произвело большое впечатление на
порабощенные негритянские массы Ямайки (и всей Вест-Индии),
показав им, что африканцы в состоянии доблестно сражаться за;
свободу. Растафариты объявили себя «эфиопами», демонстративно
стали готовиться к переселению в Африку; призыв к этому
переселению стал стержнем их пропаганды.
Однако попытки практически (уже в 60-е годы) осуществить
такое переселение не имели успеха: Эфиопии, Нигерии, Гане,
Либерии и Сьерра-Леоне, куда отправилась специальная делегация
растафаритов, нужны были хорошо обеспеченные всем
необходимым группы квалифицированных специалистов; растафариты же
превратились к этому времени в конгломерат деклассированны*
элементов. Часть их занялась распространением наркотиков;
появились даже группы уголовно-политических террористов36.
Добавим, что революцию в Эфиопии растафариты встретили
враждебно; в смерть Хайле Селасе они не верят.
Сколько-нибудь широкой поддержки движение растафаритов.
не получило, как не получила и Политическая партия народа,
созданная в 1961 г. Миллардом Джонсоном и пытавшаяся в
своеобразной форме возродить гарвизм. Рядовому ямайцу Африка в:
этот период вовсе не казалась его родиной. Фильмы о ней,,
особенно изображавшие «экзотику джунглей», подчас вызывали
у массовой ямайской аудитории не сочувственный интерес, а пря--
мо противоположные чувства (что, пожалуй, легче понять, если
вспомнить сказанное выше о системе преподавания в школах).
Несомненно существовало глубокое сочувствие и сопереживание
антиколониальной, освободительной борьбе африканцев,
отчетливо проявившееся в период итало-эфиопской войны, а затем в
связи с завоеванием независимости первыми странами тропической
Африки и с событиями 1960 г. в Конго и т. д. Однако культурной
общности с африканцами ямайцы не ощущали.
Второе направление мы назвали бы «общенегритянским». Здесь
можно опереться на несомненную общность —и культурную и
языковую —с неграми других островов Британской Вест-Индии
и США. Однако в первом случае «вест-индская общность» не
выдержала испытания федерацией (в состав которой входили
почти все британские владения на Антилах в 1958—1961 гг. и
распад которой начался именно с выхода из нее Ямайки); во-вто-
ром —хотя многое объединяло ямайских негров и негров США,
но многое, и прежде всего различие исторических судеб, их
разделяло. Ямайцы гордились тем, что их предки перестали быть,
рабами почти на 30 лет раньше, чем предки негров США.
Гордились также и тем, что расовая дискриминация никогда не
достигала в Вест-Индии того уровня, что в Соединенных Штатах,
и т. д.
Третье направление связано было непосредственно с самой
Ямайкой, с ее историей, с народным творчеством. Главным пре--
211
пятствием здесь было преодоление «неполноценности», о которой
говорилось выше. Это было совсем не просто — слишком долго и
целеустремленно действовала на «управляемых» вся система
колониального угнетения, и основные успехи на этом пути были
достигнуты уже в период независимости.
Существовало и еще одно направление — скептическое.
Приверженцы его были сильны в негативном плане: они во многом
справедливо и обоснованно критиковали современную им
действительность. Ничего позитивного, однако, предложить они не могли.
Для них характерно было неверие в силы народа, в его
способность создать свое, самобытное. К этому направлению примыкала
часть ямайской интеллигенции, преимущественно получившая
образование в Англии или США и в значительной мере,
оторвавшаяся от родины.
Последний, современный этап этнической истории Ямайки
начался с провозглашения ее независимости A961 г.) и
продолжается до сих пор. И хотя многое здесь еще не устоялось, уже
можно отметить ряд характерных его черт.
Так, в этническом составе произошли некоторые изменения.
В конце 60-х и в большей степени в 70-х годах наблюдался
заметный отлив белого населения — прежде всего в связи с
социально-экономическими переменами. В то же время эмиграция
негров и мулатов в Англию резко сократилась вследствие принятия
Лондоном дискриминационного законодательства.
Можно констатировать и некоторые изменения в этнонимике.
Как и в других районах со значительным негритянским
населением, выходит из употребления термин «негр»; его считают
оскорбительным для потомков африканцев, наследием колониального
прошлого. В печати (не только общей, но и научной) можно
встретить упреки белым авторам, употребляющим этот этноним.
Предпочитаются термины— «афроамериканец», «африканец»,
«черный», «креол». На страницах ямайских газет уже достаточно
давно можно было встретить такого рода заявления: «Я... внук
черной женщины и горжусь этим»37 (слова покойного премьер-
министра Нормана Мэнли, мулата по происхождению); или
«...Я сам —черный» (из речи министра просвещения Э. Алле-
на) 38.
Чрезвычайно активизировались те «поиски самобытности»,
о которых говорилось выше. В этой связи на страницах газет и
журналов, с парламентской трибуны, на митингах и т. п. велись
ожесточенные споры о роли и месте африканского наследия на
современной независимой Ямайке, о положении негров, о
лозунге «Власть —черным!», и о том, уместен ли он сейчас в
государстве, где подавляющее большинство высших официальных лиц —
черные39.
В ходе этих дискуссий некоторые их участники стремились
вскрыть социально-экономические корни тяжелого положения
массы негритянских трудящихся, сохранившиеся и после
завоевания независимости. Так, социолог О. Паттерсон утверждал, что
212
хотя дискриминация по цвету кожи постепенно отходит в
прошлое, но «цвет все еще отождествляется с классом, так что не
многое еще изменилось»40. В начале 1969 г. «не более 1%
промышленных предприятий на Ямайке находилось в руках
черных» 41, а «примерно половину дипломированных учителей
составляли белые, в большинстве иностранцы» 42.
Большой интерес в этой связи представляет заявление
преподавателя Вест-Индского университета историка Глории Кампер,
что и «семь лет спустя после провозглашения независимости
ямайцы не чувствуют себя нацией... разделены, и им не хватает
уважения к себе» 43.
Важное место в этих дискуссиях занял вопрос об оценке
исторического пути Ямайки. В крупнейшей газете «Дэйли Глинер»
можно было встретить письма читателей, которые считали, что
«недостаточно знают историю» и просили поэтому публиковать
соответствующие материалы44. Очень горячо обсуждался
академический, казалось бы, вопрос о том, следует ли преподавать в
университете историю Африки. Сторонников введения этой
дисциплины обвиняли подчас чуть ли не в расизме, противников —
в пренебрежении к тому факту, что Ямайка — «негритянская
страна». Раздавались даже голоса с призывом ввести преподавание
языков Африки —и не только в университете, но даже и в
школе. На улицах Кингстона появилось немало людей в африканской
одежде. Это тоже вызвало разноречивые отклики в печати. Вот
один из них: «Ношение африканской одежды есть молчаливое и
полное достоинства «заявление» ямайцев африканского
происхождения, что они принадлежат к одной из ... я хотел бы думать,
великих рас мира»45. Возникло немало общественных
организаций—Совет по африканским делам, Совет по афроямайским
делам, Движение возрождения растафаритов и др. С 1969 г. они
проводят ежегодные конференции4в.
Африканские проблемы волновали ямайскую общественность,
но большинство ямайцев интересовались ими лишь постольку,
поскольку они были связаны с жизнью их страны. Показательно,
что несколько путешествий, совершенных в начале 60-х годов
вест-индскими писателями в Африку, вызвали к жизни книги,
полные разочарования. Хорошо выражено это ощущение в
следующих стихах современного ямайского поэта Мервина Морриса,
обращенных к африканцу и звучащих примерно так: «Да, мы
похожи, брат, но скажи же этим людям, черт возьми, что мы —
разные, и самые тесные наши связи —в учебниках истории!».
Действительно, интерес к истории, стремление осмыслить ее
и с ее помощью лучше разобраться в настоящем отнюдь не
исчерпывался и не исчерпывается тем аспектом, о котором только
что шла речь. Этот аспект, конечно, важен, ибо отражает
процесс освобождения от «неполноценности», перерастания ее в
чувство гордости своими предками. Но все это было лишь частью
другого, еще более важного процесса — обращения к славному
прошлому самого ямайского народа, к тем традициям, которые
213
ярко свидетельствуют, что у ямайцев не только есть своя исто- *
рия, но и такая история, которой можно и должно гордиться.
«В такой стране, как наша, где стыд в связи с прошлым
слишком часто занимает место, которое должно принадлежать
знанию, знание прошлого должно сыграть свою роль в нашем
освобождении от пут прошлого»,— писала в это время ямайская
исследовательница Эльза Говейа47.
Отсюда и очень важное для нашей темы решение ямайского
правительства создать высшую награду страны —орден
Национального Героя A968). Учреждение этого ордена —не проста
имеющий большое значение государственный акт. Его были
удостоены самые выдающиеся, по мнению правительства, деятели:
страны за все время ее истории: руководители событий 1865 г.
Дж. У. Гордон и П. Богл (казненные колонизаторами), М. Гар-
ви, покойный премьер, основатель ННП — Норман Мэнли и ныне
здравствующий А. Бустаменте. Затем была выпущена
соответствующая серия марок.
Это решение получило довольно единодушное одобрение.
Однако раздавались голоса, требовавшие расширение круга кавалеров:
ордена Национального Героя, в частности за счет руководителей
марунов XVIII в.—Куджо или Нэнни. Надо добавить, правда,,
что требования эти исходили из среды самих марунов48.
Годы независимости ознаменовались и появлением серьезных:
работ, принадлежащих перу ямайских историков и социологов-
В этих работах виден новый подход к истории острова и его
народа, стремление сосредоточить исследование на борьбе народных
масс. Такова, например, работа О. Паттерсона «Социология
рабства» 49, заостренная против колониализма и его апологетов в
бывшей метрополии и на Ямайке. Характерен и интерес,
ямайского социолога к марксистской литературе вопроса. Привлекая:
сравнительный материал по США, он обращается прежде всего к
работам американского ученого — коммуниста Г. Аптекера50.
Не менее симптоматичным было появление научно-популярной
книги К. Робинсона «Борющиесд маруны Ямайки»51.
Представление о точке зрения автора дает следующая цитата из его
книги: «В эпоху, когда угнетение и порабощение не только считались
делом совершенно естественным, но и всячески оправдывались,
великим достижением марунов была решимость, с которой они
боролись за свободу и самостоятельность с превосходящей их
несметное множество раз и могущественнейшей колониальной
системой» 52.
Наконец, важнейшим и качественно новым явлением в этойг
области явилась работа Тревора Мунро и Дона Роботама
«Борьба ямайского народа» 53. В ней предпринята попытка дать в
сжатом виде марксистский очерк борьбы народа Ямайки на разных
этапах ее истории — борьбы против угнетения и эксплуатации, за
национальное и социальное освобождение, демократию и
социализм» 54.
214
После провозглашения независимости ямайская культура
получила возможность свободного развития. Преодолевая
порожденную колониальным прошлым культурную отсталость (не
менее 40% ямайцев старше 15 лет все еще не умеют читать и
писать55), независимая Ямайка немало уже сделала в этом
направлении.
При Вест-Индском университете в конце 60-х годов был создан
Центр искусств. В октябре 1967 г. начал действовать так
называемый Проект исследования фольклора. В его рамках
проводятся сбор и исследование произведений устного народного
творчества, а также этнографическое изучение Ямайки. В 1968 г.
Ямайский институт объявил о начале работы над «Историей
ямайской литературы». В октябре 1969 г. была проведена Неделя
нашего наследия, в ходе которой зрителям и радиослушателям
были предложены произведения крупнейших прозаиков и поэтов,
созданы новые библиотеки. В том же году был проведен ряд
литературных конкурсов. В 1970 г. возник новый литературный и
общественно-политический журнал «Саваку», выходящий по
настоящее время. В 1971 г. именно на Ямайке произошла III
конференция по литературе стран Карибского Содружества.
В 1976 г. создан специальный Институт культуры. Список этот
можно продолжить5в.
Все это, с одной стороны, стимулировало дальнейшее
развитие культуры на Ямайке, с другой же — само было
убедительным выражением этого развития.
Продолжалось развитие литературы. Исследователи этого
процесса подчеркивают роль «Саваку», провозгласившего своей
щелью создать «мост между историей и литературой». Само
создание этого журнала было совместным предприятием ямайских
писателей, живущих на родине, и действующим в Лондоне
Движением карибских деятелей искусства (существует с 1966 г.).
То, что нам известно об этом журнале (в библиотеках нашей
страны его пока нет), позволяет прийти к выводу, что перед нами,
очевидно, новая форма связи между двумя группами писателей,
не существовавшая до провозглашения независимости и, более
того, вряд ли возможная в колониальное время.
На независимой Ямайке государственным делом стало
развитие театра. Ежегодно в стране проводятся театральные
фестивали, конкурсы на лучшую пьесу. В Институте культуры создано
отделение по подготовке актеров. Всей этой работой руководит
правительственный «уполномоченный по театру» — обычно актер
или режиссер57. В 1963 г. появилась первая киностудия, а в
1972 г.— первый национальный художественный фильм — «Чем
тернистей их путь» 58.
Мы видим, таким образом, что тенденции развития
прогрессивной национальной культуры на Ямайке отчетливо ощущаются
в живом интересе к героическому прошлому народа, в стремлении
преодолеть как порожденную колониальным прошлым недооценку
африканского культурного наследия, так и националистическую
215
«е переоценку, в борьбе против воздействия империалистической
идеологии, в оживленных спорах о том, что же все-таки
составляет специфику ямайской культуры, в создании национально
своеобразных произведений литературы и искусства59.
Сама интенсивность темпов развития этой культуры
представляет собой свидетельство роста национального самосознания
ямайского народа. Обретя свою государственность, он получилt
наконец, возможность консолидироваться как нация.
Заключительный этап этого важнейшего процесса мы наблюдаем именно
сейчас.
Во второй половине 70-х годов на Ямайке были приняты меры
к национализации главного природного богатства страны —
бокситов. Установлены дипломатические отношения с Кубой A972),
с СССР A975). Но, конечно, надо сделать еще очень многое,
чтобы преодолеть отсталость, обусловленную прежде всего
колониальным прошлым, поднять жизненный уровень народа,
ликвидировать безработицув0.
1 Подробнее см.: Александренков Э. Г. Индейцы Антильских островов. М.т
1976; Дридзо А. Д. К вопросу о численности индейцев Ямайки перед
началом колонизации.— Советская этнография, 1966, № 3.
2 Подробнее см.: Дридзо А. Д. Население Ямайки в период испанского
владычества.—В кн.: От Аляски до Огненной земли. М., 1967. Там же
указана более ранняя литература.
3 К сожалению, негритянское население испанской Ямайки исследовано
очень слабо.
4 Очень интересную попытку охарактеризовать эти противоречия (как
среди рабов, так и среди марунов), выяснить их механизм, определить их
влияние на ямайское общество рабовладельческого периода сделала
недавно американская исследовательница. Хотя по названию ее статья
относится лишь к марунским общинам, содержание этой работы гораздо
шире. Конечно, у автора были предшественники, но никто из них не
смог извлечь столько интересного и не введенного ранее в научный
оборот материала из лондонских архивов. См.: Kopytoff B. The Development
of Jamaican Maroon Ethnicity.—Caribbean Quarterly, 1976, voL 22, N 2/3,
June-September, p. 33—50.
5 Подробнее см.: Дридзо А. Д. Ямайские маруны: Историко-этнографиче-
ский очерк. М., 1971. Из работ, вышедших после появления этой книги
укажем: Dalby D. Ashanti Survivals in the Language and Traditions of
the Windward Maroons of Jamaica.— African Language Studies* 1971, N 12;
Martin L. Why Maroons.—Current Anthropology, 1972, February, N 13;
Scott C. S. On the Maroons.— Current Anthropology, 1973, N 14, December;
Tuelon A. Nanny-Maroon chieftainess.—Caribbean Quarterly, 1973, vol. 19T
N 4, December; Maroon Societies / Ed. Price R. Garden City, 1973;
Kopytoff B. The Development...; MacFarlane M. Cudjoe the Maroon. London,
1977; Bisseret D., Taylor S. A. G. Juan de Bolas and his pelinco.— Caribbean
Quarterly, 1978, vol. 24, N 1/2, March-June; Boulton M. О well, so much
for splendid isolation.—MacLeans, 1978, vol. 91, August 21; Kopytoff B.
Early Political development of Jamaican Maroon Societies.—Williams and
Mary Quarterly, 1978, April; Leeson R. The Cimaroons. London, 1978.
Укажем также несколько более ранних статей, ставших известным автору
уже после выхода монографии: Furness A. E. The Maroon War of 1795.—
Jamaican. Historical Review, 1965, vol. 5, N 2, November; Shuler M. Ethnic
216
Slave Rebellions in the Caribbean and the Guianas.— Journal of Social
History, 1970, vol. 3, N 4; Summer; Wright P. War and Peace with the Maroons
1730—1739.— Caribbean Quarterly, 1970, vol. 16, N 1, March.
« Kopytoff B. The Development..., p. 49.
7 Подробнее см.: Абрамова С. Ю. Африка: Четыре столетия работорговли.
М., 1978.
* Эта группа ямайского населения почти совершенно не изучена. Ей
посвящена лишь одна небольшая статья: Drascher W. Deutsche Siedlungen auf
Jamaica.— In: Ibero-Amerikanisches Archiv, 1932, Bd* I.
8 Подробнее см.: Beck with M. The Hussay Festival of Jamaica. Poughkeepsee.
J4ew York, 1924, p. 17. Подробнее о всей этнической группе см.:
Дридзо А. Д. Индийцы Ямайки.— В кн.: Расы и народы. М., 1975, вып. 5,
с. 260—276; Он же. Этнокультурные процессы в Вест-Индии. Л., 1978,
с. 199—214; Erbich A. S. Race and Ethnic Identity in Rural Jamaica: The
East Indian Case.— Caribbean Quarterly, 1976, vol. 12, N 1, March; Он же.
East Indian Integration in Rural Jamaica.—In: Actes du XLIIe Congres
des Americanistes, 1976. Paris, 1977.
10 Подробнее см.: Yin L. T. The Chinese in Jamaica. Kingston, 1957; bind A. W.
Adjustment Patterns Among the Jamaica Chinese.—Social and Economic
Studies, 1958, vol. 7, N 2, June; Дридзо А. Д. Население Ямайки.—
Советская этнография, 1962, № 5, с. 107; Hearne J. European Heritage and Asian
Influence in Jamaica.— In: Public Affairs in Jamaica: Our Heritage
(Kingston), 1963, N 1; Levy J. The Economic Role of the Chinese in Jamaica:
the Grocery Retail Trade. Kingston, 1967; Chinsee H. Chinese in Jamaica.—
Jamaica Journal, 1970, vol. 2, N 3, March.
11 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 31, с. 135. О событиях 1865 г. идет
речь в нескольких письмах Маркса и Энгельса того времени.
12 Подробнее см.: Semmel В. Jamaican Blood and Victorian Conscience. Bo
ton, 1963; Williams E. British Historians and the West Indies. London, 1964,
ch. VI—VIII.
13 См., например, роман прожившего несколько лет на Ямайке англичанина
Гранта Аллена A848—1899), выразительно названный «Все оттенки».
Интересный анализ этой проблемы см.: Monthly Comments (Kingston), 1963,
August, October, November, vol. 5, N 13, N 15, 16.
14 Подробнее см.: Le Page R. В., De Camp P. Jamaican Creole. London, 1960;
Cassidy F. G. Jamaica Talk: three hundred years of the English Language
in Jamaica. London, 1961; Bailey B. L. Jamaican Creole Syntax. Cambridge,
1966; Ca»sidy F. G., Le Page R. B. Dictionary of Jamaican English. London,
1967; Hancock J. F. A Provisional Comparision of the English-Based
Atlantic Creoles.-—African Language Review, 1969, vol. 8; Cassidy F. G. Tracing
the Pidgin Element in Jamaican Creole.— In: Hymes D. Ed. Pidginization
and Creolization of Language, Cambridge, 1971; De Camp D. Neutralizations,
iteratives and ideophones of language in Jamaica.— In: De Camp D.
Hancock 7. F., Eds. Pidgins and Creoles. Washington, 1974; Bennet Justus J.
Language and National Integration the Jamaican Case.—Ethnology, 1978,
vol. XVII, N 1.
15 Подробнее см.: Дридзо А. Д. Африканские мотивы в фольклоре
Ямайки.—В кн.: Фольклор и этнография. Л., 1970; Jekyll W. Jamaican Song
and Story. London, 1907. 2nd ed. 1966; Beckwith M. Jamaica Anansi Stories.
New York, 1924; ejusd. Jamaica Proverbs. New York, 1925; ejusd. Black
Roadwayd. Chapel Hill, 1929; Anderson J., Cundall F. Jamaica Negro
Proverbs and Sayings. London, 1927; Neal H. J. Tell my Horse. Philadelphia,
1938; Cave H. B. The Witching Lances. London, 1962; Newall V. Black
Britain: the Jamaicans and their folklore.— Folklore, 1975, vol. 86.
16 Последняя по времени работа на эту тему: Barret L. E. The Sun and the
Drum: African Roots in Jamaican Folk Tradition. London, 1976.
217
17 Подробнее см.: Munroe Т., Robotham D. Struggles of the Jamaican People.
Kingston, 1977; Логинов Ю., Уласевич В. Ямайка: Годы борьбы.—
Коммунист, 1979, № 2, с. 122.
М. L. Multinationals in Third World Development: the Case of
Jamaican Bauxite Industry.— Caribbean Quarterly, 1977, December, vol. 23r
N 4, p. 10.
19 Подробнее см.: Munroe Т., Robotham D. Struggles of the Jamaican People;
Логинов Ю., Уласевич В. Ямайка: Годы борьбы, с. 122—123. Специально
о Гарви см.: Нитобург Э. Л. Гарвизм.— Вопросы истории, 1977, № 7.
20 Эти события пока почти не привлекают внимания англо-американских,
да и вест-индских специалистов. Нам известно только две статьи:
Phelps О. W. Rise of the Labour Movement in Jamaica.—Social and
Economic Studies, 1960, December, vol. 9, N 4; Post K. W. J. The Politics of
Protest in Jamaica, 1938.— Social and Economic Studies, 1969, December,,
vol. 18, N 4.
21 Подробнее см.: Аникина E. Б. Особенности экономического и
политического развития Ямайки.—Латинская Америка, 1973, № 3; Она же.
Ямайка: Выбор пути развития.—Латинская Америка, 1978, № 3; Munroe T.r
Robotham D. Struggles of the Jamaican People; Логинов Ю., Уласевич В.
Ямайка: Годы борьбы, с. 123, 124.
22 «Сирийцами» на Ямайке и на некоторых других островах называют
потомков эмигрантов из Сирии и Палестины; первые группы этих арабов-
христиан появились в Вест-Индии в 1891 г. Численность их невелика.
23 Дридзо А. Д. Население Ямайки,— Советская этнография, 1962, № 5, с. 106;
Statesman's Yearbook, London, 1977/78. Более поздних данных обнаружить
не удалось. «Цветной» («Coloured) — ямайское название мулата.
24 В 1943 г. соответственно чуть больше 19% и 44%.
25 Для них, пишет современный американский исследователь, характерны
«вариации, объяснимые только сдвигами в оценках, но не в населении»
(Lowenthal D. West Indian Societies. London etc., 1972, p. 95).
26 Lowenthal D. West Indian..., p. 99.
27 Ibid., p. 97, note.
28 Правда, 1953, 2.XI.
29 Народы Америки. М., 1959, т. И, с. 244.
30 Дридзо А. Д. Население Ямайки, с. НО; Народы Америки, т. II, с. 247.
31 N orris К. Jamaica. The Search for an Identity. London etc., 1966, p. 86—89.
32 Henriques F. M. Familia and Colour in Jamaica. London, 1953. Автор
книги — мулат по происхождению.
33 Hart R. The Origin and Development of the People of Jamaica. Kingston,
1952; Он же: Freedom now. Kingston, s. а. Автор — местный белый.
34 Более подробно проблемы культурного развития Вест-Индии и прежде
всего Ямайки рассмотрены автором в статье: Дридзо А. Д. Развитие
культуры,— В кн.: Молодые государства Карибского бассейна: проблемы
развития. М., 1981.
35 Ее обычно называют сектой, но такое определение кажется нам слишком
узким.
36 Подробнее см.: Smith M. G., Augier R., Nettle ford R. The Ras Tafari
Movement in Kingston, Jamaica. Kingston, 1960; Kitzinger S. The Rastafarian
Brethren of Jamaica,—Comparative Studies in Society and History, 1966T
vol. IX, N 1; Barret L. E. The Rastafarians — a Study in Messianic Cultism
in Jamaica. Rio Piedras, 1968.
37 Daily Gleaner, 1968, ll.XI.
38 Ibid., 1969, 27.V.
39 Подробнее см.: Гончарова Т., Аникина Е. Националистические течения
в странах Карибского моря.— В кн.: Национализм в Латинской Америке:
Политические и идеологические течения. М., 1976.
40 Daily Gleaner, 1969, 6.П.
41 Ibid., 1969, 16.1.
42 Ibid., 1969, 27.V.
43 Ibid., 1969, 21.X.
** Ibid., 1968, 28.X.
218
** Ibid., 1969, 16.VI.
4в ibid., 1969, 16.1.
^т ibid., 1969, 2.L
*• Ibid., 1969, 14.XI.
-49 Patterson 0. The Sociology of Slavery. An analysis of the origins,
development and structure of Negro Slave Society in Jamaica. London, 1967.
В 60-х годах Паттерсон выступил в печати и как беллетрист!
30 Подробнее см.: Дридао А. Д. Ямайские маруны.
51 Robinson С. The Fighting Maroons of Jamaica. Kingston, 1969.
32 Ibid., p. И. Характеристику этой книги см.: Дридао А. Д. Ямайские
маруны, с. 38—39.
33 мипго Т., Robotham D. Struggles of the Jamaican People. Kingston, 1977.
54 Логинов Ю., Уласевич В. Ямайка: Годы борьбы, с. 122.
35 Gordon Я. Building Jamaica by Educating Adults.—Caribbean Quarterly,
1977, December, vol. 23, N 4, p. 123.
36 Подробнее см.: Дридао А. Д. Развитие культуры.
37 Подробнее см.: Hill E. Emergence of a national drama in the West Indies.—
Caribbean Quarterly, 1972, December, vol. 18, N 4, p. 9—10.
38 Подробнее см.: Дридао А. Д. Развитие культуры.
39 Подробнее см.: Дридао А. Д. О некоторых особенностях формирования
национальной культуры в Вест-Индии.— В кн.: Краткое содержание
докладов годичной научной сессии Института этнографии АН СССР. Л., 1970
с. 81.
60 Подробнее см.: Логинов Ю., Уласевич В. Ямайка: Годы борьбы...
ТРИНИДАД И ТОБАГО 1
А. Д. Дридзо
Доколониальный период этнической истории Тринидада
изучен довольно слабо. Известно, что населен остров бил
пятью племенами (четыре из них были аравакские, одно —
карибское); Тобаго населяли араваки2.
Второй период начинается с открытия Тринидада и Тобаго
Колумбом A498 г.). Продолжается он до конца XVIII —начала
XIX в.
Испанские колонизаторы долго «осваивали» остров, во-первых,
потому, что индейцы оказывали им ожесточенное сопротивление,
во-вторых же, Тринидад, лишенный драгоценных полезных
ископаемых, не привлекал ни большого внимания, ни больших сил
испанцев. В ходе колонизации аборигены были истреблены почти
полностью. Лишь небольшая группа метисов сохранилась до
наших дней.
Как и на другие острова Вест-Индии, колонизаторы уже в
XVI в. начали ввоз на Тринидад рабов из Африки для работы
на плантациях. Колония эта оставалась одним из самых
захолустных и малонаселенных антильских владений Испании. Пытаясь
как-то поднять экономику Тринидада, испанцы в 1783 г.
вынуждены были разрешить иммиграцию туда иностранцев (правда,
только католиков). С 1791 г. началось бегство на Тринидад
спасавшихся от революции французских плантаторов с Гаити;
многие из них привезли с собой рабов. Важнейшим этнокультурным
последствием этого было распространение на Тринидаде
французского диалекта, оказавшего позже влияние на местный
английский и не исчезнувшего и до сих пор.
В 1797 г. Тринидад захватили англичане; в 1802 г. по Амьен-
скому договору остров был официально признан британским
владением 3.
История Тобаго была гораздо более бурной. За него с конца
XVI в. боролись англичане, испанцы, голландцы, французы.
В 1654—1660 гг. на Тобаго существовала даже колония
герцога Курляндского и происходило переселение туда
колонистов-латышей. Таким образом, история этого острова оказалась
связанной с историей одного из народов нашей страны4. В 1814г.
он окончательно стал колонией Англии; с 1899 г. его подчинили
губернатору Тринидада.
220
С 1797 г. начинается новый этап этнической и гражданской:
истории Тринидада. В отличие от Ямайки, которую в 1655 г.
покинуло практически все испанское население, на Тринидаде
испанские, а также французские и другие принятые там испанцами
переселенцы в массе своей остались на острове. В записках
англичанина, поселившегося в новой колонии через несколько лет
после того как она стала британской, содержатся красноречивые
указания на полиэтничность ее господствующего класса.
«Население Тринидада,— пишет он,— представляло собой
мешанину из англичан, шотландцев, ирландцев, валлийцев,
испанцев, немцев, швейцарцев, итальянцев, американцев и
французов», причем губернатор «приглашал переселяться для пользы
англичан лиц всех вероисповеданий» 5. Французские плантаторы
долгое время пользовались на острове большим влиянием; позже
их оттеснили выходцы из Англии.
Своеобразные черты характеризовали и тринидадских негров.
Остров не был столь густо населен, как Ямайка, и рабов там
было гораздо меньше. Значительная часть местных вооруженных
сил комплектовалась также из негров (правда, из свободных).
Первые десятилетия XIX в. были периодом многочисленных
восстаний рабов, причем почти в каждом из них активное участие
принимали солдаты.
Таким было восстание 1806 г., так было и в 1819—1825 гг.г
когда волна восстаний прокатилась по всему острову. Восставшие,
укрывшись в лесах, вели настоящую партизанскую войну с
колонизаторами. Англичане смогли победить в этой войне только с
помощью регулярных войск. В 1837 г. восстал целый полк,
сформированный из африканцев, снятых с перехваченных
англичанами невольничьих кораблей. «Освобожденных» рабов превратили
в солдат английских колониальных войск. Они восстали, требуя
возвращения на родину. При подавлении этого восстания
несколько человек было убито, в том числе его вождь — Данга6.
Особенностью этносоциальной ситуации на острове был также
высокий процент свободных мулатов и негров. На Тринидаде в
1802 г. их насчитывалось вдвое больше, чем белых7, и роль их
(равно как и рабов-ремесленников) в колониальном обществе
была велика8.
Хотя среди свободных мулатов были богатые и образованные
люди, даже и они оставались неполноправными в условиях
колонии. Еще тяжелее было остальным. Сплошь и рядом большей
их части приходилось снова и снова доказывать свои права на
свободу. Известно, что британские колонизаторы подозревали их
в республиканских настроениях и держали под контролем9.
Следующий этап этнической и социальной истории острова
начинается со времени отмены рабства A834—1838) и
завершается с началом общего кризиса капитализма. Как и на других
крупных Антильских островах, бывшие рабы ушли с плантаций,
и перед плантаторами во весь рост встала. проблема рабочей
силы. Предпринимались попытки привлечь на остров португаль-
221
цев с Мадейры — острова, где также существовали в свое время
плантации и где положение народных масс было достаточно
тяжелым, особенно после того, как в 1852 г. погибли почти вое
виноградники. Как правило, основную массу этих иммигрантов
направляли в Гвиану. Однако часть их попала и на Тринидад.
Вскоре стало ясно, что проблемы рабочей силы на плантациях
они не решат. Португальцы переселились в города, основным их
занятием стала торговля галантереей, затем, с 1860 г., их стали
вытеснять из этой сферы китайцы, но и после этого португальцы
•остались группой преимущественно городской. В 1960 г. их
насчитывалось на Тринидаде 3400 человек. Среди белого
населения—это социально наименее престижный слой. Конечно, многое
в культурно-бытовой сфере ими утрачено, но самосознание они
•сохранили. Свидетельство тому не только стойкая приверженность
их к эндогамии, но и существование португальских клубов, куда
остальные жители не принимаются10.
Не более удачными оказались попытки ввезти на остров
рабочих из Африки, а также из Китая. Гораздо более позитивные
результаты дала вербовка рабочих в Индии ".
Ввоз законтрактованных рабочих из Индии на Тринидад
происходил в 1845—1847 и в 1851—1917 гг. К моменту его
окончания на острове насчитывалось около 120 тыс. индийцев (а всего
было ввезено 143 900 человек).
Основную их часть составляли люди с родным языком хинди,
затем бихари из Уттар-Прадеша, Бихара, Аудха и некоторых
прилегающих районов. Кастовый облик иммигрантов — брахманы
(и другие высшие касты) —13—18%, земледельческие касты —
25—32%, низшие касты (включая неприкасаемых)—40—48%;
меньше всего были представлены ремесленные касты. По
религиозной принадлежности почти все были индуисты, мусульмане
составляли 10—12%, христиан не было почти совсем.
История индийских иммигрантов и их потомков разделяется
на три основных периода. Первый — с начала ввоза индийцев до
середины 60-х годов XIX в.— связан с их работой на плантациях
по контрактам. В течение второго периода (до первой мировой
войны) все возраставшая часть индийцев по истечении срока
контракта создавала свои поселения, либо мигрировала в города.
В индийских деревнях жители занялись земледелием и
торговлей, в городах — торговлей и некоторыми промыслами. Наконец,
третий период начался после прекращения иммиграции и
продолжается по сей день.
Срок контракта составлял вначале 5 лет, а с 1853 г.—десять.
Предусматривалось право на бесплатное возвращение на родину
(после отработки десятилетнего срока). Большинство индийцев,
однако, не воспользовалось этим правом и, отработав срок
контракта, поселилось в тринидадских деревнях (главным образом
на купленной или арендованной земле).
Основным занятием их стало возделывание риса, в результате
чего ввоз его на Тринидад начал сокращаться уже в течение
222
70-х годов XIX в. К началу XX в. индийцы перешли в основном
на более выгодные культуры (прежде всего на какао). Но и тогда
индийские деревни продолжали оставаться основным источником
продовольственного снабжения городов. Индийцы же внесли
значительный вклад в развитие животноводства на острове, в
частности развели там зебу.
Наконец, часть индийцев занялась торговлей, причем уже в
70-х годах XIX в. вся мелкая и какая-то доля средней торговли
оказалась в их руках,, а к началу XX в. на Тринидаде не было
уже ни одного негра-лавочника. Из среды индийских торговцев
вышли и первые средние и крупные буржуа, появление которых
на острове зафиксировано уже в 60-е годы XIX в.
Значительная часть индийцев-горожан занялась ремеслами,
извозом, выжиганием древесного угля, немало их было на
строительстве железных и шоссейных дорог, в городском хозяйстве,
а также на всякого рода черной работе.
Подавляющее большинство иммигрантов и их потомков
оставалось еще неграмотными (в начале XX в. читать и писать умели
не более 5—6%), однако сыновья средних и особенно крупных
буржуа уже тогда могли получить не только среднее, но даже и
высшее образование.
К началу первой мировой войны индийцы составляли уже
треть населения Тринидада. Если до завершения срока контракта
все индийцы без исключения были сельскохозяйственными
рабочими, то теперь, во-первых, появились крестьяне, которые вместе
с рабочими плантаций, составили большинство среди индийского-
населения; во-вторых, городские рабочие (хотя процент занятых
сравнительно квалифицированным трудом был невысок);
прослойка ремесленников, а также — буржуазия, прежде всего
торговая (мелкая, средняя и даже крупная), и первые представители
интеллигенции.
В сфере духовной культуры, социальной организации, в сфере
быта (особенно семейного) произошли значительные изменения.
Здесь многое связано с теми модификациями, которые претерпел
на новой почве индуизм, оказывавший огромное влияние на все
стороны жизни иммигрантов и их потомков. Кое-что изменилось
в обрядовой стороне, так, колонизаторы с самого начала
запретили на Тринидаде трупосожжение. Но особенно заметны
изменения в области кастовых отношений. Уже переезд через море,,
с точки зрения ортодоксального индуизма, приводил индусов
высоких каст, прежде всего брахманов, к потере касты.
Обстоятельства переезда далее совершенно исключили на его время
кастовую сегрегацию.
Сравнительно рано начала расшатываться кастовая эндогамия
(подробнее об этом будет сказано ниже). С самого начала на
Тринидаде не было и кастовых панчаятов (советов). Наконец,
и вопрос о кастовых занятиях тоже решался ортодоксально
далеко не всегда. Большинство иммигрантов и их потомков обрати-
223
лось к земледелию и торговле вне зависимости от кастовой при- ¦¦*.
ладлежности.
Таким образом, создалась новая общность, состоявшая из
нарушивших (и нарушавших) догмы индуизма людей. Однако
внутри общности эти догмы тем не менее соблюдались и чтились.
Не случайно после создания индийских деревень многое из
старого быта было там восстановлено в частности кастовая сегрегация.
При первой же возможности, еще на плантациях, в самом начале
60-х годов XIX в., возникли индуистские храмы. Своеобразие
индуизма на Тринидаде благоприятствовало распространению в его
недрах и разных сект.
Примерно 12% иммигрантов исповедывало ислам
(большинство суннитского толка). Но были среди них и шииты. Отсюда —
быстрое распространение по острову ряда шиитских обычаев и
церемоний, прежде всего так называемых хосейнов, или хосэ
(празднеств, связанных с мохаррамом). Начавшись уже в 50-х
годах XIX в., хосейны быстро втянули в свою орбиту и других
индийцев, особенно низкокастовых, и даже негров. Эти праздники
стали не только органической составной частью
религиозно-общественной жизни Тринидада, но постепенно насыщались и
антиколониальным содержанием. История Тринидада знает много
примеров того, как против участников хосейна бросали войска
(в 1885 г., например, было убито 12 демонстрантов, а ранено
более 100).
Уже в 1843 г. начались попытки обратить индийских
иммигрантов в христианство. Но эти попытки оказались хоть в какой-
то мере успешными лишь в 4868 г., когда стала действовать
канадская пресвитерианская миссия, впервые начавшая проповеды-
вать на хинди и впервые же открывшая школы специально для
индийцев, притом бесплатные, а к концу XIX в. и колледж.
К 1909 г. таких школ было уже 60 и среди преподавателей
насчитывалось несколько индийцев. В руках миссионеров
сосредоточилась вся подготовка индийской по происхождению
интеллигенции. Не случайно и до сих пор большинство тринидадских
индийцев, принадлежащих к этой прослойке,— пресвитериане.
Однако к 1913 г. христианами стали менее 6,5% общего числа
индийцев, причем четверть была крещена еще на родине. Упорное
нежелание принимать религию угнетателей было, конечно, одним
из средств антиколониальной борьбы.
Общественный быт индийцев изучен еще очень слабо.
Существовали так называемые «корабельные братства», куда входили
совершившие переезд из Индии на одном и том же корабле,
а затем —их потомки. Эти экзогамные союзы не исчезли на
Тринидаде до сих пор. Известны также «плантационные братства»,
члены которых, работавшие на одной и той же плантации, затем
обычно поселялись в одной деревне. Развитие социальной
структуры этих деревень изучено слабо. Там возникали панчаяты,
имевшие право подвергать жителей бойкоту («куджа»), либо
телесному наказанию. Часто, однако, реальная власть оказыва-
224
лась в руках руководителей деревенской мафии, не брезговавших
ростовщичеством и тесно связанных с полицией,
Изменения в семейном быте индийцев Тринидада связаны
прежде всего с огромной диспропорцией полов, сложившейся в
самом начале иммиграции. Даже в 1905—1907 гг. доля женщин
среди индийцев составляла от 23 до 30%, а в более ранние годы
это соотношение было еще ниже. Отсюда, во-первых, браки вдов,
ставшие обычным явлением для всех каст; во-вторых, распад
семей по инициативе жены и вообще определенное изменение
положения женщины в семье; в-третьих, заключение браков не
по выбору родителей (по крайней мере, до того, как выросли
дети первого поколения иммигрантов); в-четвертых,
расшатывание кастовой эндогамии; наконец, широкое распространение
выкупа за невесту.
После возникновения деревень в них возродилась было
большая патрилокальная семья; однако вскоре, под натиском
капиталистических отношений она довольно быстро стала
расшатываться и исчезать.
Постепенно иммигранты и особенно их потомки стали
осознавать себя как общность, отличную от обитателей Индии. При
сохранении многих общих черт культура и быт тринидадских
индийцев уже в конце XIX — начале XX в. содержали немало
.своеобразного, свидетельствующего о выделении их в особый
этнос. Формирование этого этноса завершилось, видимо, во
втором десятилетии XX в., после прекращения иммиграции из
Индии; консолидация же, окончательное оформление происходили
позже, завершившись, очевидно, совсем уже недавно, с
приобретением Тринидадом независимости.
Своеобразно сложились на острове межэтнические отношения.
Негры, которых индийцы заменили на плантациях, смотрели на
них как на своего рода штрейкбрехеров. Окраска, которую все
это придавало индийско-негритянским отношениям, оказалась
достаточно долговечной, а порожденный ею антагонизм
достаточно живучим прежде всего потому, что колонизаторы сделали все
для возникновения, развития и сохранения такого рода ситуации.
Свою роль сыграла здесь и строго соблюдаемая индийцами
эндогамия. В 1911 г., например, т. е. почти 70 лет спустя после
начала их иммиграции, индийцев на острове насчитывалось
121420 человек, а потомков браков и связей их с неграми —
всего 1604 человека, т. е. чуть более 1,64%12.
Нельзя также сбрасывать со счетов и различные системы
ценностей и контрастность в сфере культурно-бытовых особенностей,
конфессиональные различия и т. п.
Наконец, по мере развития капиталистических отношений,
межэтнические отношения приобрели еще и новую окраску, ибо
достаточно быстро вся торговля, например, оказалась на
Тринидаде в руках индийцев.
В итоге первые профсоюзные и политические организации
оказались созданными по этническому признаку, в их деятель-
8 Зак. N» 1715
225
ности отчетливо отразились как явно недостаточная классовая |:
зрелость, так и национальная ограниченность. Так, в Ассоциации "*
трудящихся Тринидада (возникшей в 1897 г.) состояли
преимущественно негритянские мелкие буржуа, и одним из важнейших
в ее программе было требование прекратить ввоз индийских
рабочих. Согласие индийцев работать за низкую заработную плату
было, по мнению Ассоциации, главной причиной безработицы
трудящихся негров.
В то же время первые национальные организации, также
весьма умеренного толка, возникли и среди индийцев (прежде всего
Национальная ассоциация индийцев — НАИ, в 1897 г.). Во главе
ее стояли представители индийской городской, преимущественно
торговой, буржуазии. Власти допустили ее создание и даже
уступили ее некоторым требованиям, опасаясь массовых выступлений
индийских трудящихся. Интересно, что в НАИ были
представлены индийцы всех трех исповеданий.
В 1909 г. в результате раскола НАИ появилась вторая
организация—Национальный конгресс индийцев (НКИ). Ни по
своему конфессиональному составу, ни по политической
направленности она в общем не отличалась от НАИ. Однако последняя
имела в глазах колонизаторов больше авторитета, и именно ее
председатель оказался первым индийцем, назначенным в
Законодательный совет колонии A912). Обе организации действовали
преимущественно среди индийского населения и никаких
контактов с негритянскими организациями не имели.
С течением времени политика руководства этих организаций
стала вызывать все большую критику широких масс индийцев,
что в известной мере активизировало НАИ и НКИ; так,
последняя в 1916 г. выступила против дискриминации индийцев; с
которыми в административных органах «обращаются как с
животными». Постепенно росло число национальных просветительных,
спортивных, религиозных организаций.
Первые же политические выступления трудящихся на
Тринидаде, причем совместные, с участием как индийцев, так и негровг
произошли уже после Октябрьской революции и под
непосредственным ее влиянием. В 1919 и 1920 гг. на острове вспыхнули
забастовки портовых, железнодорожных, сельскохозяйственных
рабочих. Эти события, по словам тринидадского исследователя
Б. Самару, показывают, что «классовое сознание усилилось и
временами оно оказывалось сильнее расовых чувств». Эти
выступления стали предпосылкой создания Многорасовой
ассоциации трудящихся A922), превратившейся затем в Тринидадскую
лейбористскую партию.
Таким образом, важнейшее этническое последствие отмены
рабства состояло в появлении на Тринидаде законтрактованных
рабочих из Индии, превратившихся во вторую по численности
этническую группу острова. Это обстоятельство придало
Тринидаду уникальный во всей островной Вест-Индии облик. В то же
время на Тобаго таких изменений не происходило, и в этом смыс
226
яе он не отличался от подавляющего большинства малых островов
британской части Антил.
Развитие капитализма на Тринидаде было связано с
появлением больших сахарных «комбинатов». Такое сочетание
плантаций с сахарозаводами, известное у нас под кубинским названием
сентраль, на Тринидаде называется юзин; первый из них возник
в 1872 г. и быстро вышел на второе место в мире. Укажем далее
увеличение площади плантаций при неуклонном снижении их
количества A42 в 1866 г. и только 52 в 1896 г.!).
Следует особо подчеркнуть, что рост и развитие капитализма
на острове неразрывно были связаны с трудом индийского
крестьянина (полностью зависимого от юзин, куда он поставлял
сахарный тростник) или индийского же сельскохозяйственного
рабочего. Весьма часто один и тот же деревенский труженик-индиец
выступал как в том, так и в другом качестве.
Но этим аспектом развитие капитализма не исчерпывалось.
В 1866 г. на Тринидаде нашли нефть, и хотя ее добыча началась
лишь в самом начале XX в., последствия этого факта
невозможно переоценить.
Подобная отрасль экономики появилась на Тринидаде (да и
вообще во всей Вест-Индии) впервые. И, следовательно, впервые
появились небольшие группы промышленных рабочих, не
связанных с переработкой сельскохозяйственного сырья. Значение этого
обстоятельства очевидно. Для нашей темы особенно важно, что
работали на нефтедобыче преимущественно негры. Первые
индийцы появились здесь очень поздно и долгое время были либо
чернорабочими, либо рабочими низшей квалификации.
Конечно, капитализм на острове в то время был еще развит
слабо, что определялось положением Тринидада как британской
колонии. Это обстоятельство, равно как и особенности в
этническом составе, о которых шла речь выше, объясняют крайне
невысокую степень этнической консолидации, характерную для
Тринидада XIX — начала XX в.
Почти две трети тринидадцев составляли тогда негры,
отличавшиеся значительной этнокультурной общностью (несмотря на
языковые и иные различия в их среде). Крайне небольшая часть
населения (несколько процентов) приходилась на белых,
этнический состав которых, однако, был неоднороден (англичане,
шотландцы, ирландцы, валлийцы, французы, лспанцы, португальцы
и др.), а этнокультурный облик отличался чрезвычайным
разнообразием. Английский колониальный чиновник или офицер имел
мало общего с плантатором — французом или испанцем, а тем
более с португальским рабочим или торговцем (здесь, конечно,
отчетливо ощущается и социальный момент). Своеобразным,
прежде всего социально, было положение мулатов, составлявших
около 75 населения. Наконец, не менее трети населения,
иммигранты из Индии и их потомки, до такой степени
контрастировали с остальной частью обитателей острова (этнически, социально),
227
8*
что говорить о тринидадцах как о едином этническом организме
было еще явно преждевременно.
И еще одна причина того, что по степени консолидации три-
нидадцы отставали от своих этнически значительно более
однородных соседей. Индийская часть населения находилась, если
так можно сказать, в «текучем состоянии» — постоянно
прибывали новые иммигранты, какая-то часть возвращалась обратно
(хотя она никогда не была велика). Ничего подобного на
большинстве островов не происходило; даже там, куда ввозили
индийцев, численность их была так невелика, что тринидадская
ситуация не повторялась нигде.
Нельзя говорить и о наличии в этот период общетринидадской
культуры. Существовала культура господствующего класса,
бесконечно далекая от негритянских и тем более от индийских масс.
С той точки зрения, которая нас интересует, важно, что
этнически окрашенный слой этой культуры был неоднороден.
Неоднородность эта, определявшаяся значительной ролью французского
языкового, и не только языкового, элемента находилась, конечно,
в динамике. (Элемент испанский почти не сохранился, хотя кое-
где в сельской местности еще звучит местный его диалект.)
Происходила борьба английского и французского элементов, в
которой французский постепенно оттеснялся и вытеснялся из
культурной жизни острова. Борьба эта приходится как раз на тот
этап этнической истории, который мы сейчас рассматриваем, и в
первые десятилетия этого этапа результат его был отнюдь не
столь бесспорен, как представляется сейчас.
Назвав эту культуру бесконечно далекой от масс, мы имеем,
конечно, в виду не только социальный, но и этнокультурный
аспект. Здесь играли роль и языковые различия (в том числе —
в рамках английского языка), и то обстоятельство, что
профессиональная литература, профессиональное искусство (к тому же
слабо еще развитые на Тринидаде) ориентировались
преимущественно на британские образцы.
В рассматриваемый период, однако, развивалась и народная
культура негров Тринидада. Наиболее ярким ее выражением
были так называемые калипсо — песни, играющие огромную
роль в культуре и искусстве Тринидада и до сегодняшнего дня.
Возникли они из боевых или трудовых песен африканцев.
История калипсо известна очень плохо, мы знаем лишь, что когда-то
они исполнялись не на местном английском диалекте («креоле»),
а на одном из африканских языков. Есть указания и на то, что
когда-то исполнителями были только женщины, но очень рано
петь калипсо стали только мужчины; самые ранние из дошедших
до нас песен связаны с восстаниями рабов.
Первые документированные записи калипсо относятся лишь
к 1838 г. и связаны с тем, что они становятся органической
составной частью ежегодных карнавалов (существование
последних — общая вест-индская черта; они возникли из праздников,
которые устраивали рабы в свои несколько свободных дней в
году) 13.
228
О культуре индийской части населения уже говорилось выше.
Постепенно между неграми и индийцами возникали точки
соприкосновения, началось взаимное посещение карнавала и хосей-
на, а затем (далеко не сразу) и участие индийцев в карнавале,
а негров — в хосейне. Такие случаи, вначале единичные,
постепенно приобретали все большее распространение. Можно
констатировать и начало взаимовлияния в сфере рациона, в языке
(показательно, что в области одежды все эти процессы
происходили гораздо медленнее, причем влияния индийцев на негров не
зафиксировано, а обратное влияние отмечено лишь в одежде
мужской, да и то незначительное). Конечно, на XIX в.,
приходится лишь начало такого взаимодействия культур.
Следующий этап, как мы уже знаем, охватывает время от
начала общего кризиса капитализма до крушения колониальной
системы на Тринидаде, т. е. конец второго десятилетия — начало
60-х годов XX в.
Как уже отмечалось, на ситуацию, сложившуюся в
Вест-Индии, огромное влияние оказала Великая Октябрьская
социалистическая революция, обусловленный ею подъем
национально-освободительного движения, разгром фашизма во второй мировой войне,
распад колониальной системы империализма. В рамках этого
периода Тринидад (как и многие другие англоязычные
вест-индские страны) перестал быть колонией, вступил на путь
самостоятельного развития.
Для Тринидада это был период дальнейшего развития
капитализма, причем довольно интенсивного, однако происходил он
преимущественно за счет роста нефтяной промышленности,
находившейся в руках англо-американских монополий. За 20—
60-е годы XX в. возросла более чем в 30 раз добыча нефти. Рост
нефтяной промышленности означал и дальнейший рост рабочего
класса.
В то же время в хозяйстве страны существовали отрасли, где
капитализм развивался медленно, затрудненно — так, как это
происходило на других вест-индских островах. Прежде всего эго
относится к сельскому хозяйству, которое продолжало играть
важную роль в экономике острова. Причем если с нефтяной
промышленностью связаны были прежде всего негры, то с сельским
хозяйством — прежде всего индийцы. Это традиционное
положение сохранилось на Тринидаде и в описываемый период, хотя
определенные изменения здесь все же начали ощущаться.
Политически 20—60-е годы XX в. были для острова периодом
подъема национально-освободительного и рабочего движения,
временем появления политических партий, активной борьбы за
независимость. Процессы эти проходили на Тринидаде активнее,
чем на других островах, что несомненно было связано с наличием
крупного по вест-индским масштабам отряда промышленных
рабочих. Поэтому колониальные власти вынуждены были здесь
снять ряд препятствий для развития политической деятельности
намного раньше, чем это произошло, скажем, на Ямайке.
229
Первые выборы произошли на Тринидаде уже в 1925 г. (прав^-
да, избирательное право получили только 6% населения). После
всеобщей забастовки 1937 г., в которой наиболее активную роль
сыграли рабочие-нефтяники, колонизаторам пришлось разрешить
создание профсоюзов, ввести минимум зарплаты, компенсацию
за несчастные случаи на производстве. Разгром фашизма во
второй мировой войне, начавшийся распад колониальной системы
еще более активизировали национально-освободительную борьбу.
Уже в 1946 г. колонизаторы вынуждены были ввести на
Тринидаде всеобщее избирательное право, в 1950 — разрешить создание
местного правительства, в 1956 г.—допустить возникновение
крупнейших и по настоящее время партий — Народное
национальное движение (ННД) и Демократической лейбористской
партии (ДЛП). В первой из них преобладали негры, во второй —
индийцы; наиболее левые группы в составе обеих партий
тяготели в то время к британским лейбористам. В 1957 г. возник
Национальный Конгресс профсоюзов Тринидада и Тобаго.
В 1958—1962 гг. Тринидад находился в составе Вест-Индской
Федерации, в январе 1962 г. вышел из нее, а с 31 августа 1962 г.
является независимым государством.
Все эти обстоятельства, естественно, определили характер,
темпы и особенности этнического и национального развития
Тринидада и Тобаго.
Новый этап гражданской истории совпал здесь с важнейшим
этапом истории этнической —с прекращением иммиграции
индийцев. С этого времени этнический состав острова более или
менее стабилизировался, во всяком случае, изменения в нем
происходили уже не за счет въезда все новых групп иммигрантов,
а как следствие внутренних процессов.
На протяжении сорока с небольшим лет несколько снизилась
доля негритянского населения. Она, впрочем, неуклонно
снижалась начиная со второй половины XIX в., т. е. с того времени,
когда начался ввоз индийцев. Сначала это снижение было
незначительным (негры и по сей день остаются крупнедшей частью
населения острова), но постепенно темпы его увеличивались и к
середине XX в. негры на Тринидаде составили уже чуть меньше
половины населения. Причинами этого были постепенное
увеличение численности индийцев (об этом несколько ниже) и рост
числа мулатов. За 20—60-е годы XX в. их доля увеличилась
с 10 почти до 17%.
Объясняется это достаточно просто. При полиэтничности,
характерной для подобных обществ, метисация — естественный и
неизбежный процесс. Но у этого процесса есть и важнейшая
социальная сторона. На колониальном Тринидаде негры
подвергались дискриминации. Целый ряд профессий был для них
закрыт (их не принимали, например, на работу в банки). На
многих нефтяных предприятиях официально существовали две
категории работников — с высокой заработной платой
(преимущественно белые) и с платой гораздо более низкой (здесь преобладали
230
негры и темные мулаты). Клубы, гостиницы и иные заведения,
куда не допускались негры, пережили даже колониальный период
ястории Тринидада, последние из них были ликвидированы уже
во второй половине 60-х годов.
Низкий социальный статус негритянского населения побуждал
многих его представителей к попыткам «поднять свой цвет».
Отсюда и довольно часто встречавшееся при проведении
переписей стремление темнокожих тринидадцев выдать себя непременно
за мулатов, отсюда и стремление к смешанным бракам и
внебрачным связям, дети от которых должны были стать более
светлокожими.
Надо добавить, что положение мулатов, особенно темнокожих,
также не было полноправным. Социальные возможности для них
были шире, но чем более высоким становился статус такого
человека, тем больше осложняло его положение наличие даже
незначительной доли негритянской крови. Это ярко показано,
например, тринидадским писателем Э. Карром в его рассказе «Ган-
ган» 14. Героиня его, богатая тринидадка, замужем за
американцем, тщательно скрывает мулатское происхождение своей матери.
Маленький сын героини, нечаянно выдавший тайну, начинает
ощущать на себе социальные последствия такого шага.
Конфликт в этом рассказе не носит трагического характера.
Но обстановка расовой нетерпимости причиняла вред не только
угнетенным слоям населения колонии, но и той среде, которая
эту нетерпимость культивировала. С большой силой это показано
в рассказе тринидадского писателя К. Хоупа «Габриэль», к
сожалению, пока не известном большинству советских читателей (он
переведен только на эстонский язык) 15. Происходящая из
богатой белой семьи девушка Габриэль приходит к нравственной
гибели в удушливой обстановке, созданной расистским
колониальным обществом Тринидада.
Постепенно повышалась численность индийцев. В 1921 г. она
составила 121420 человек, в 1950-227390, а в 1960-
301946 человек C6,4% всего населения острова) 16. Менее чем
за 40 лет индийское население Тринидада возросло более чем в
два с половиной раза! К этому надо добавить, что естественный
прирост у индийцев всегда был выше, чем у остальной части
населения Тринидада. Уже в 1921—1930 гг. он превышал их
показатели на 5%, в 1931—1940 гг. на 10, а в 40-х годах —уже на
15%. Между 1946 и 1960 гг. он составлял 4% в год (один из
самых высоких показателей в мире) 17.
Все это время (как и до сих пор) характерной чертой
индийцев продолжает оставаться эндогамия. Если в 1921 г. на
потомков браков и связей с неграми приходилось 1,87% индийского
населения, а в 1931 г.—1,85%, то в 1946 г. их доля повысилась
всего лишь до 4,29%. Более поздних данных найти пока не
удалось, но имеющиеся материалы заставляют предполагать, что
если здесь и имеется увеличение, то совсем небольшое.
231
Таковы были основные этнические компоненты населения Три-^
нидада. Более мелкие его части составляли очень
незначительную долю в этническом составе, которая за описываемый период
практически не изменилась.
Как и в других районах Вест-Индии, так называемые
сирийцы (арабы из Ливана и Палестины) в категорию белых не
включались.
По переписи 1960 г. этнический состав Тринидада выглядел
следующим образом: негры — 43,4%, индийцы — 36,5, мулаты
(в переписи — «смешанное население») —16,3, «европейцы»
(т. е. белые) —1,9, китайцы —1, «сирийцы» — 0,1, прочие —0,7%.
Конечно, в эти десятилетия продолжалась консолидация обще-
тринидадского этноса (без сомнения, не достигшего еще и к
60-м годам уровня нации). Но в отличие от других
англоязычных вест-индских островов этот процесс отличался
специфическими сложностями. Присущая Тринидаду полиэтничность,
точнее — двуэтничность была и причиной сложностей и конкретным
их выражением.
С одной стороны, индийскую часть населения неправильно
было бы называть этническим или национальным меньшинством:
оно составляло почти 40% общей численности населения, и доля
крупнейшего этноса была лишь на неполных 7% больше. С
другой же —говоря о двусоставном этносе, находящемся в процессе
консолидации, следует обязательно показать специфические
условия, сложившиеся на Тринидаде.
Все напрашивающиеся аналогии так или иначе связаны
прежде всего с коренными языковыми различиями. Но в тринидадском
случае они как раз не характерны: практически все индийцы уже
тогда знали английский (пусть в виде местного диалекта), а
знание хинди (и урду), во всяком случае в послевоенные годы, все
более и более утрачивалось индийцами, сохраняясь лишь в сфере
религии и внутрисемейного общения (как мы увидим далее —
все в меньшей степени).
Все аналогии связаны с большей или меньшей степенью
культурно-бытовой общности: различия в этом плане, скажем, у
валлона и фламандца, у разных групп швейцарцев, у многих
африканских народов в пределах одного и того же государства не
так уж велики и, главное, не отличаются резкой контрастностью;
общего в них больше, чем особенного. На Тринидаде же
положение было иное. В то же время можно привести примеры, когда
многое определяется конфессиональной принадлежностью. Такой
вариант значительно ближе к тринидадскому, но тут
конфессиональный контраст тесно связан с этнокультурным, составляя с
ним ясно ощутимое единство.
Эти особенности тринидадской этнической ситуации
представляются более или менее уникальными.
Казалось бы, пример Гайаны может хотя бы поколебать такое
утверждение. Однако, во-первых, именно индийцы составляют
там сейчас большинство. Во-вторых, в Гайане налицо известный
232
(пусть даже совсем незначительный) процент аборигенов. Мы не
будем касаться сейчас остальных различий —уже указанные два
примера хорошо подтвердят нашу мысль.
Консолидация тринидадского двухсоставного этноса связана,
во-первых, с определенной степенью развития капитализма.
В этих условиях постепенно отходит в прошлое обособленность.
Хорошо известно указание В. И. Ленина на это важнейшее
обстоятельство. Во-вторых, большое место в этом процессе принад-
леяшт развитию национального самосознания. И негры, и мулаты,
и индийцы осознавали себя уже тринидадцами. Конечно, у
негров, среди которых новое самосознание вырабатывалось гораздо
дольше, чем у индийцев, в XIX — начале XX в. оно было более
развито. Однако менее долгий период выработки этого
самосознания затем компенсировался у индийцев большей интенсивностью.
Об этом прежде всего свидетельствует тот факт, что большинство
индийцев уже не возвратилось после окончания контракта в
Индию. А у детей этих индийцев не было уже и вопроса — какую
страну считают они своей родиной. Постепенно у некоторых из
них (прежде всего у интеллигенции, хотя затем круг таких
людей расширился) стало формироваться такое отношение к Индии,
как у негров к Африке: ощущение связи с родиной предков,
интерес к происходящему там. И те и другие гордились успехами
бывших колоний, добившихся независимости. А наряду с этим,
в результате оторванности от многих сторон африканской и
индийской жизни, возникла и другая гордость — своей большей
«культурностью» по сравнению с массой жителей континента и
субконтинента.
Многие индийцы на Тринидаде восторженно встретили
провозглашение независимости Индии и Пакистана в 1947 г.
Отражением этой восторженности стала широкая кампания за
«возвращение» в Индию, однако она быстро прекратилась, когда стало
известно о печальной судьбе первой группы реэмигрантов,—
печальной не только в социальном, но и во всех иных планах,
это были уже чужие в Индии люди.
Важным компонентом этнической консолидации стало
формирование общетринидадской культурной общности. Думается, что
этот процесс не завершился еще и сейчас. Но, несомненно,
происходит он на базе той культуры, носителями которой являются
тринидадские негры (и мулаты, по крайней мере часть из них).
Однако в этом процессе все возрастающий вклад принадлежит
индийцам. Тем не менее основой развития общетринидадской
культуры остается культура тринидадских негров (на Тринидаде,
как и на других островах, бытуют и другие термины —
«креольская» 18, «африканская»). Одним из наиболее ярких ее
проявлений являются ежегодные карнавалы (фестивали), народная
музыка «стальных оркестров» (из нефтяных бочек разного размера)
и, конечно, калипсо, роль и место которых на Тринидаде
особенно увеличились именно в рассматриваемые десятилетия.
233
Главная особенность калипсо — его злободневность. Фактиче-^
ски только в этих куплетах простой человек мог как-то выразить
свое мнение о том, что происходит в политической жизни
Тринидада. Наиболее популярные певцы стали приобретать
политическое влияние, а один из них — Рэймонд Кеведо — именно
благодаря своей исполнительской деятельности попал сначала.в
городской совет Порт-оф-Спейна, стал вице-мэром и даже членом
Законодательного совета. Все это время он продолжал исполнять
калипсо под сценическим псевдонимом Гунн Атилла (как
правило, певцы выступают под псевдонимами, хотя их настоящие
имена хорошо всем известны).
В описываемые десятилетия от калипсо стали ответвляться
уже театрализованные разновидности, а затем возникает и театр
(так называемая калипсо-драма); появление его датируется
1933 г. Однако первую полнометражную калипсо-пьесу (оперетту)
создал лишь на рубеже 50—60-х годов Эррол Хилл —первый и
пока единственный исследователь жанра калипсо, режиссер и
драматург.
Важно отметить, что постоянного профессионального театра
на Тринидаде (и вообще в Вест-Индии) до 40-х годов XX в. не
было вообще, существовали лишь театральные клубы. Лишь с
появлением в 1946 г. коллектива «Уайт Холл Плейерз» можно
говорить о первом национальном театре в современном значении
этого слова.
В условиях колониальной зависимости профессиональный
театр долго существовал в полном отрыве от народного театра
калипсо. Развитие его было крайне затруднено, что вызывало
эмиграцию ряда выдающихся его деятелей (Э. Хилл, например,
уехал в США).
Столь же затрудненным было и развитие тринидадской
литературы.
Первые национальные произведения появились лишь в
середине 30-х годов19, и, что примечательно, авторы не смогли
опубликовать их на родине. Они увидели свет в лондонских
издательствах. Прогрессивные тенденции зазвучали в тринидадской
литературе уже после разгрома фашизма во второй мировой войне,
в связи с подъемом национально-освободительного движения.
Но работать писателям приходилось в тяжелых условиях. Это
заставляло их эмигрировать. Так, Ральф де Буасьер смог
опубликовать свою дилогию о борьбе трудящихся острова в 30—40-х
годах лишь в Австралии, писатель-индиец С. Селвон смог начать
литературную деятельность только в Англии. В конце 50
—начале 60-х годов появляются первые книги В. Нейпола, также
индийца по происхождению. Сейчас —это крупнейший вест-индский
писатель, хотя давно уже живет в Англии.
Надо добавить, однако, что активная работа
писателей-индийцев в тринидадской литературе, начавшаяся именно в
описываемый период (когда в жизнь вступило новое поколение индийской
по происхождению интеллигенции), характеризовала лишь не-
234
большую группу индийского населения колонии. Подавляющее же
его большинство имело еще очень низкий культурный уровень и
в силу социальных причин, да и потому, что в середине 40-х годов
60% индийцев было неграмотно, а двадцатилетие спустя —
по-видимому, все еще не меньше 50%.
Как уже говорилось, изменения в этнокультурном облике у
индийцев в этот период определялись прекращением притока
новых переселенцев, прекращением оттока возвращающихся в
Индию (каким бы численно малым он ни был). Другое важное
событие, наложившее отпечаток на эти
изменения,—провозглашение независимости Индии и Пакистана A947 г.). С одной стороны,
это усилило интерес к Индии, вызвало даже известную тягу к
возвращению туда; многие индийцы, особенно из среды
буржуазии и интеллигенции, стеснявшиеся ранее своей этнической
принадлежности, теперь стали проявлять значительный интерес
к индийскому культурному наследию. Но была и другая сторона:
обострение индо-пакистанских отношений, резко проявившееся
как в период создания обоих государств, так и после него,
отразилось и на отношениях между индусами и мусульманами на
Тринидаде.
Не случайно именно после 1947 г. произошло объединение
двух крупнейших индийских религиозно-политических
организаций в одну — Санатана Дхарма Маха Сабха A952), а также
увеличение числа и значительное усиление активности
мусульманских организаций (крупнейшие из них — Суннат-ул-Джаммат и
Тринидад Муслим Лиг). На этом фоне легко объяснимы и почти
преимущественно индуистский характер Демократической
лейбористской партии и приверженность мусульман «негритянскому»
Народному национальному движению и даже участие их в его
правительстве. В 1962 г. один из таких министров заявил, что
поскольку более половины мусульман мира сейчас негры, то и
на Тринидаде они для мусульман естественные союзники и
друзья.
Последний, современный, этап этнической истории острова
охватывает время независимого государственного существования
Тринидада и Тобаго, т. е. период с 1962 г. до начала
80-х годов.
Почти все это время правящей партией оставался ННД, а его
лидер Эрик Уильяме (известен и как историкJ0 —
премьер-министром. 60—70-е годы — нелегкий период истории страны, с
трудом преодолевающей последствия колониального прошлого.
Тринидад остается самой промышленно развитой страной
англоязычной Вест-Индии: по добыче нефти он занимает третье
место в Британском Содружестве. Вторая главная отрасль
хозяйства—переработка нефти (на 70% привозной с материка
Латинской Америки и с Ближнего Востока). С конца 60-х годов
постепенно увеличивается доля промыслов, принадлежащих
государству. В отличие от других англоязычных вест-индских государств
сельское хозяйство на Тринидаде не играет ведущей роли в эко-
235
номике. Не преодоленным до сих пор наследием колониальнога
прошлого является низкая занятость населения. В 1973 г. не
имели работы почти 18% экономически активного населения, а около
25% были частично безработными21.
Недовольство широких народных масс вылилось в
выступления весной 1970 г., когда в антиправительственных демонстрациях
участвовало более 100 тыс. человек. Большая часть армии
поддержала это движение, восставшие солдаты и офицеры также
выступили с требованиями социальных и экономических
преобразований. То обстоятельство, что движение проходило под
лозунгом «Власть —черным!», свидетельствует, с одной стороны, о
недостаточно высокой степени этнической консолидации на
Тринидаде, с другой же — объясняет, почему индийское население его
не поддержало.
Движение хотя и было подавлено, однако не прошло
бесследно. В 70-х годах были проведены мероприятия по национализации
части нефтепромыслов, восстановлены дипломатические
отношения с Кубой A972), установлены дипломатические отношения с
СССР A974). В 1975 г. Э. Уильяме посетил нашу страну с
официальным визитом22.
Население государства продолжало интенсивно расти. В
начале 70-х годов (перепись 1970 г.) оно составило 942210 человек,
в середине десятилетия — около 1,1 млн. A974), в 1978 г.—
1 млн. 130 тыс. человек.
По переписи 1970 г. негры составили 42,83%, индийцы —
40,11, мулаты — 14,17, белые — 1,22, китайцы — 0,16,
«сирийцы» — 0,11%. Налицо падение доли негров при значительном
(почти на 4%!) увеличении доли индийцев.
Различные этнорасовые группы расселены на территории
Тринидада неравномерно. Негры составляют подавляющее
большинство городского населения (примерно половина их —это
жители Порт-оф-Спейна и столичного графства). В столице,
графствах Сент-Девид и Майаро и на Тобаго их абсолютное
большинство, а в г. Сан-Фернандо, столичном графстве и в графстве Сент-
Патрик (где расположены нефтепромыслы) — относительное
большинство. В восточной части острова, где нет плантаций, их
больше, чем представителей других групп.
Индийцы, напротив, сосредоточены как раз в плантационной
зоне. В четырех западных графствах — Карони, Виктория, Сент-
Патрик и Сент-Джордж (в основном в южной его части) живет
88,7% индийцев Тринидада. Именно здесь находятся обширные
районы, в которых почти или совсем нет не индийского
населения.
В трех графствах (Карони, Виктория, Нарива) индийцев от
58,8 до 69,2%, еще в двух (Сент-Патрик и Сент-Эндрю — от 30,9
до 42%.
До середины XX в. более 92% индийцев оставалось сельскими
жителями. Такое положение стало меняться лишь в
последующие десятилетия. По данным 1960—1964 гг., индийцев-горожан
было уже более 26%.
236
Но индийцы не просто крестьяне - это крестьяне в
большинстве малоземельные или безземельные. В наиболее подробно
изученной деревне графства Карони, например, к началу 60-х годов
из 623 хозяйств землю имели только 12. Отсюда — необходимость
постоянного приработка на плантациях. В графстве Сент-Патрик,
например, 93,5% плантационных рабочих и 83,4%
выращивающих тростник по контракту с плантациями — индийцы.
Более 57% индийцев сосредоточено на юге, юго-западе и
отчасти на юго-востоке Тринидада, где расположены
нефтепромыслы. Однако, как уже говорилось, долгое время все, а затем почти
все работники промыслов были негры (а инженерно-технический
персонал составляли преимущественно белые). Положение начало
меняться только к началу 60-х годов. В Оропуче Лэгун (графство
Сент-Патрик) индийцы составляли тогда 42,4% рабочих, но среди
квалифицированных — 31,2 %, а неквалифицированных — 51 %.
Среди сторожей, уборщиков, чернорабочих их было почти 59%.
Начальниками почти всех участков были белые (негры —2%,
индийцы — 1 %), преобладали они и среди прорабов (индийцы —
4%) и среди мастеров (индийцы —5%).
В то же время среди шоферов индийцы составляли 71%,
а среди мелких служащих —82—86%. Это объясняется тем, что
перевозки грузов с давних пор стали «индийской профессией»
(во всех районах, куда происходила иммиграция); служащие
были в большинстве своем питомцы миссионеров (об их роли в
развитии школы уже шла речь), которые заботились и о
предоставлении им работы. Колонизаторы же охотно шли навстречу
миссионерам, доверяя их рекомендациям, и в то же время
противопоставляя индийцев-конторщиков рабочим-неграм.
Значительная часть индийцев занята в торговле и
обслуживании. Есть среди них и представители средней и крупной
буржуазии.
Индийская интеллигенция немногочисленна (в 60-е годы на
300 тыс. человек — всего 301 с высшим образованием).
Грамотных на Тринидаде сейчас более 90%, но среди индийцев этот
процент к началу 70-х годов был не выше 50%.
В целом индийцы (как и негры) — наименее обеспеченная
часть населения острова. Так, в группу с самыми низкими
доходами входит около 85% самодеятельного негритянского и около
82% —самодеятельного индийского населения, а в группу с
наиболее высокими доходами — подавляющее большинство белых.
Показательно, однако, что португальцы учитываются отдельно от
остальных белых и значительно отстают от них по всем
показателям.
Таков социально-политический фон этносоциальных и
национальных процессов, происходящих на Тринидаде после
провозглашения независимости. Непосредственное же их содержание
по-прежнему определяется полиэтничностью состава населения
при почти равном соотношении двух наиболее крупных его групп.
В такой ситуации чрезвычайно большое значение принадлежит
237
как центробежным, так и центростремительным силам. От того, i
как пойдет развитие этих групп, как будет изменяться их этно- '*.
культурный облик, зависят и темпы, и особенности, и
перспективы сложения общетринидадской культуры, прежде всего культуры
духовной. А сложение ее, естественно, является важнейшей
предпосылкой консолидации тринидадской нации.
Прежде всего — о различиях.
Выше говорилось уже об особенностях культуры тринидад-
ских негров.
Чтобы легче представить себе современную этнокультурную
специфику индийцев, необходимо обратиться к той роли, которую
продолжает играть в их среде религия (точнее, все три религии,
распространенные среди них),
Последние данные о конфессиональном составе тринидадцев
выглядят следующим образом:
Конфессиональная
принадлежность
Католики
Индуисты
Англикане
Перепись
1970 г.
%
35,6
24,7
18,1
1964—1965 гг., Конфессиональ-
(округлены), ная принадлеж-
38
23
21
Мусульмане
Пресвитериане
| Прочие
Перепись
1970 г.
%
6,3
4,2
11,1
Данные
1964-1965 гг.,
(округлены)»
%
6
12
Таким образом, процент католиков и англикан сократился,
а процент индуистов возрос. Нам представляется, что основное
объяснение здесь связано с ростом численности индийского
населения.
По наиболее близким к нашему времени данным
конфессиональное соотношение индийцев следующее (%):
Индуистов 67,9 Мусульман 15
Христиан 16,7 Прочих 0,4
Конечно, кое-что в тринидадском индуизме содержит
отклонения от ортодоксального варианта. Так, сохраняют свое значение
праздники дивали и холи (первый из них —осенний праздник
огня и света, второй — праздник весны). Дивали даже стал
одним из национальных праздников на Тринидаде и нерабочим
днем. Однако многое в них стало напоминать тринидадские
фестивали.
Интересную модификацию претерпели кастовые отношения.
По-прежнему большинство индуистов знает свою касту (или,
по крайней мере, варну). Но кастовые барьеры постепенно теряют
жесткость, наблюдаются более частые, чем раньше, переходы в
высшие касты, многие традиционные кастовые занятия отошли в
прошлое, другие уже потеряли обязательную связь с кастой.
По различным подсчетам, в среднем до половины браков
заключается с нарушением кастовой эндогамии.
238
Однако многое в кастовой системе еще сохраняется. Большое
влияние по-прежнему имеют брахманы и потому, что в их руках
находится отправление культа, и потому, что они руководят
религиозно-политическими организациями, и потому, что многие из
них сохраняют не только религиозную, но и экономическую,
социальную власть над остальными индуистами. Не случайно все
руководящие индийские политические деятели до сих пор
принадлежат к брахманским кастам.
Более консервативными оказались мусульмане, хотя их
традиционный праздник хосэ также во многом стал напоминать три-
нидадские фестивали. Мы уже говорили о том, что именно эта
конфессия поддерживает наиболее близкие отношения с неграми.
Это еще раз подтвердилось во время событий 1970 г., в которых
активное участие из индийцев приняли именно мусульмане.
Христиане — наиболее ассимилированная из всех трех
конфессиональных индийских групп. Важно, что они до последнего
времени преобладали среди индийцев-интеллигентов.
Последние десятилетия характеризует возросший интерес
индийцев к Индии, к ее культуре. Большое место в их культурной
жизни занимает индийская музыка, песни, танцы, а также
фильмы. Уже с 60-х годов на тринидадском радио индийская музыка
звучит по двум программам, а на телевидении существует даже
индийская телепрограмма.
Однако знание хинди (и урду —среди мусульман) уже давно
и неуклонно снижается, и все без исключения индийцы знают
английский (хотя бы в местном варианте). За всю историю с
момента прибытия первых групп иммигрантов из их среды не
выдвинулся ни один хиндиязычный писатель. Ни литературы,
ни периодики на хинди (и урду) на Тринидаде никогда не
издавалось. Наконец, еще в 50-х годах в христианских храмах для
индийцев служба зазвучала по-английски, и сделано это было по
просьбе прихожан, уже не понимавших хинди. Конечно,
христиане — наиболее ассимилированная группа индийцев. Но и в
индуистских и мусульманских храмах служба все чаще идет с
английскими вставками, когда служитель культа переводит только
что сказанное, и уже непонятное молящимся. В школах хинди и
урду звучит только на уроках «закона божия». Постепенно эти
языки уходят и из сферы семейного общения — здесь это
определяется темпами смены поколений.
Правда, знание языка подчас сохраняется из религиозных,
престижных соображений, вследствие стремления сохранить связь
с индийской культурой. Оно повышает конкурентоспособность
служителя культа, политического деятеля. Но именно те
закономерности, о которых шла речь выше, остаются определяющими
и тут.
Характерно, однако, что, восприняв местный английский
диалект, индийцы и сами на него повлияли. Сейчас в тринидадском
диалекте английского много десятков индийских слов, связанных
с бытовыми реалиями, некоторыми культурными и религиозными
239
явлениями. Показательно, что индийская лексика стала проникать
даже в калипсо.
При оценке этносоциальных и национальных процессов на
Тринидаде следует иметь в виду и устойчивое сохранение
эндогамии среди индийской части его населения. По данным первой
половины 60-х годов, этнической эндогамии придерживалось 99%
индийцев исследованного сельского населенного пункта,
религиозной— 81%. Но и горожане (по материалам обследования
г. Сан-Ферпандо, где индийцев больше, чем в любом другом
городе) продолжали придерживаться эндогамии, хотя разные
конфессии по-разному. Среди мусульман смешанных семей было
лишь 1,8%, среди индуистов — 9,6, среди христиан —20, а среди
негро-индийцев — 58,3%. Причем у индуистов не было ни одного
брака с неграми, у мусульман также, а у христиан большинство
браков было заключено именно с неграми. Экзогамия у негров
Сан-Фернандо представлена (по тем же подсчетам) 11,9% браков.
Интересна динамика религиозной экзогамии: 14% —у
индуистов, 11,5%—у мусульман, 8%—у индийцев-христиан D,2% у
негро-индийцев и 0,7 — у негров).
Таким образом, во-первых, урбанизация, конечно, повлияла на
динамику экзогамии, во-вторых, более подвержены ей оказались
индийцы-христиане, в-третьих, если для индийцев важнее всего
был этнический момент, то для негров — религиозный. И,
наконец, несомненен факт стойкой приверженности эндогамии у
индийцев Тринидада и в наше время.
Все сказанное выше составляет специфику тринидадской
ситуации. Но прежде чем перейти к выводам, необходимо указать
и на те сферы, где можно констатировать начало выработки
таких явлений культуры, в создании которых принимают участие
представители всех этнических групп острова.
Речь в данном случае идет о развитии профессиональной
литературы, выдвинувшей сейчас Тринидад, вероятно, на первое
место в регионе и далеко не на последнее во всем англоязычном
мире. Значительную роль в этом сыграли тринидадские писатели
индийского происхождения, и прежде всего В. Нейпол, который
занимает сейчас первое место среди англоязычных писателей
мира по количеству полученных им литературных наград и
премий.
Можно назвать также Ш. Нейпола и уже известного нам
С. Селвона и И. Хана. Конечно, рядом с ними работают также
крупные литераторы-негры, как Д. Уолкотт (крупнейший
современный вест-индский драматург и поэт), М. Энтони, Э. Роуч,
X. Телемак, К. Хоуп и др. Факт совместной работы в литературе
представителей обеих крупнейших этнических групп Тринидада,
большие успехи этой литературы представляются очень важными
и перспективными в интересующем нас плане.
Переходя к выводам, отметим, что после завоевания
независимости на Тринидаде стало возможным возникновение своего
рода национально-политической общности. Полиэтничность при
240
наличии двух примерно равных по численности и этнокультурно
контрастных групп не позволяет пока говорить о достижении
этнокультурного единства. Вследствие этого автор не считает
завершенным процесс консолидации тринидадскои нации, хотя этот
процесс и получил после провозглашения независимости мощный
импульс развития.
1 Официальное название страны — Тринидад и Тобаго, так как в ее состав
входят оба эти острова. Небольшие размеры второго из них, однородность
его немногочисленного населения (преимущественно негритянского),
отсутствие значительных этнокультурных различий между неграми
Тринидада и Тобаго позволяет нам упоминать о Тобаго лишь когда речь
пойдет о его специфике.
2 Подробнее см.: Александрепков Э. Г. Индейцы Антильских островов. М.,
1976.
3 Испанский период истории Тринидада изучен еще недостаточно.
Подробнее см.: Nelson L. A. Aboriginal and Spanish Trinidad. A Study of Cultural
Contact. London etc., 1976.
4 Об этом эпизоде см.: JuSkeuies J. Hercoga Jekaba Laikmets Kurzeme. Riga.
1931; Eckert W. Kurland unter dem Einfluss des Mercantilismus. Riga, 1937;
Anderson E. The Couronians and the West Indies. The First Settlements.—
Caribbean Quarterly, 1959, October-December, vol. 5, N 4; Дридзо А. Д. Из
истории культурных и научных связей Латвии и Латинской Америки.—
В кн.: Из истории естествознания и техники Прибалтики. Рига, 1968,
ч. 1 (VII); Он же. Латыши в Латинской Америке.— Латинская Америка,
1970, №1.
5 M'Callum P. F. Travels in Trinidad during the Months of February, March
and April, 1803. Liverpool, 1805, p. 23. Цит. по: Lowenthal D. West Indian
Societies. London etc., 1972, p. 29.
6 Burns A. The History of the British West Indies. London, 1954, p. 593, 634.
7 Lowenthal D. West Indian Societies, p. 48.
8 Maclnnes C. Westward to Laughter. London, 1969, p. 29; Wesley Ch. #. The
Free Colored Population of the British Empire.— Journal of Negro History,
1934, vol. XIX.
9 Lowenthal D. West Indian Societes, p. 49.
10 Работ об этой группе населения нет. Наиболее подробно она описана
в кн.: Wood D. Trinidad in Transition. London, 1968, p. 101—106;
Lowenthal D. West Indian Societies, p. 199, 200.
11 Приведенный далее материал основан на монографии автора: Дридзо А. Д.
Этнокультурные процессы в Вест-Индии: (На материале малой
этнической группы). Л., 1978.
12 Роль эндогамии как своеобразного «стабилизатора» этноса рассмотрена
Ю. В. Бррмлеем (см.: Бромлей Ю. В. Этнос и эндогамия.— Советская
этнография, 1969, № 6; Он же. Этнос и этнография. М., 1973, гл. 5).
13 Подробнее см.: Дридзо А. Д. Развитие культуры.—В кн.: Молодые
государства Карибского бассейна: проблемы развития. М., 1981.
Детальное описание калипсо будет дано ниже.
14 Рассказ есть в русском переводе, см.: Вест-индская новелла. М., 1975,
с. 230-244.
15 Норе С. Gabrielle.— Caribbean Quarterly, 1969, June-September, vol. 15,
N 2/3; эстонский перевод: Noorus, 1967, N 5, Mai.
16 Подробнее см.: Дридзо -4. Д. Индийцы и пакистанцы в Америке.
Тринидад и Тобаго. Ямайка.— В кн.: Дридзо А. Д., Кочнев М. М., Семашко И. М.
241
Индийцы и пакистанцы за рубежом. М., 1978, с. 153. Материалы этой
работы будут использованы и на последующих страницах. Ссылки далее
будут сделаны лишь на новые, не отраженные в работе данные.
17 Malik Y. К. East Indians in Trinidad. London ect, 1971, p. 6.
18 Во вводной статье уже шла речь о том, что креолами в англо-язычной
Вест-Индии называют потомков африканцев.
Л9 Самый первый роман— автором.его был Л. Мендес — вышел в Лондоне
в 1934.
*° Его книга «Капитализм и рабство» была переведена на русский язык
еще в 1950 г. (фамилия автора транскрибирована как «Вильяме»).
'2i Подробнее см.: Фетисов А. С. Тринидад и Тобаго:
Экономико-географический очерк. М., 1975.
-22 Подробнее об этом переводе см.: Аникина Е. Б. Особенности рабочего и
профсоюзного движения молодых государств Вест-Индии.— В кн.: Первая
конференция молодых латиноамериканистов. М., 1972; Она же.
Особенности антиимпериалистического движения в Вест-Индии.— В кн.: Латинская
Америка: Проблемы единства антиимпериалистических сил. М., 1974;
Она же. Антиимпериалистическая борьба на Тринидаде и Тобаго на
современном этапе.— В кн.: Латинская Америка: Проблемы истории и
внешней политики. М., 1974; Она же. Особенности социально-экономического
развития.—В кн.: Молодые государства Карибского бассейна... М., 1981.
БАРБАДОС
В, А. Скрозникова
Барбадос — независимое государство на одноименном
острове (площадь 430 кв. км) из числа Малых Антильских
островов.
В 1518 г. португальский мореплаватель обнаружил
необитаемый остров с густой растительностью и назвал его Барбадос
(«бородатый»). В 1625 г. туда случайно пристало судно
лондонского купца, снарядившего вскоре другой корабль для отправки
на остров первых поселенцев из Англии. С тех пор вплоть до
получения в 1966 г. независимости Барбадос принадлежал
английской короне.
Этническую историю Барбадоса можно условно разделить на
три этапа. Первый —со времени колонизации острова
англичанами до полной ликвидации рабства в английских колониях в
1838 г. Второй — с 1838 г. и до начала первого этапа общего
кризиса капитализма. И, наконец, третий этап, включающий
активизацию борьбы жителей острова за освобождение от колониального
ига и обретение Барбадосом независимости,— с 1918 г. до
настоящего времени.
Уже в самом начале первого этапа число колонистов-англичан
на острове достигло почтц 1,8 тыс.1 Для XVII в. характерно
появление на острове большого количества табачных, а потом и
сахарных плантаций, что вызвало острую нужду в дешевой
рабочей силе. Одним из источников пополнения ее были сосланные
на остров уголовные преступники, а также сервенты, или
кабальные слуги, по контракту на 5—7 лет. Среди последних были не
только англичане, но и ирландцы, шотландцы, голландцы. Число
их росло и за счет похищения людей в Англии и Ирландии,
в том числе детей. По истечении кабальной службы сервенты
становились свободными, образуя слой так называемых «белых
бедняков».
В XVII в. численность белого населения острова увеличилась
в связи с притоком множества искателей приключений и
авантюристов с Британских островов, а также французов, испанских
евреев или людей, высланных из Англии.
По суровым законам феодальной Англии политические и
религиозные нонконформисты подвергались жестоким наказаниям.
Так, после гражданской войны 1642—1646 гг. сторонников коро-
243
ля по приказу Оливера Кромвеля высылали и продавали в
рабство плантаторам Вест-Индии. По его же приказу на Барбадос ^
были сосланы многие участники восстания в Ирландии A649 г.).
В 1685 г. такой же мере наказания подверглось большое число
англичан-протестантов2. Многим из белых, проданных в рабство
на Барбадос, удалось бежать от хозяев, и они долго скрывались
в пещерах холмистого района острова. Впоследствии там
возникли небольшие селения, обитателей которых стали называть
«красноногими», видимо, потому, что кожа (особенно кожа ног)
этих людей, северян по происхождению, легко принимала под
тропическим солнцем красный загар.
В связи с тем, что в условиях тропического климата острова
белая рабочая сила себя не оправдала, уже q первых лет
колонизации на Барбадосе использовался дешевый труд африканских
рабов. Ввоз их особенно увеличился во второй половине XVII в.,
когда ведущее место в сельском хозяйстве занял сахарный
тростник, и на острове стало развиваться производство сахара и рома.
Так, в 1643 г. на Барбадосе насчитывалось лишь 6 тыс. черных
рабов, а в середине 1650-х годов их было уже 20 тыс. человек.
К этому же времени там проживало 23 тыс. белых. К 1673 г.
число негров превысило 33 тыс., а в последующие 10 лет туда
•было ввезено еще более 12 тыс. рабов3.
С самого начала своего вынужденного поселения на острове
африканские рабы испытывали огромное влияние языка, религии,
быта и культуры колонизаторов-англичан. Именно в плане
ассимиляции негров Барбадоса с господствующей культурой белого
англоязычного населения происходило их этническое развитие.
В конце XVII и первой половине XVIII в. экономика
Барбадоса, как и большинства других Антильских островов, была
основана на рабовладельческом хозяйстве. При этом мелкие и средние
рабовладельцы постепенно разорялись, и все больший удельный
в.ес в экономике колонии приобретали крупные плантаторы.
Укрупнение плантаций и развитие производства сахара изменили
демографию и этническую специфику Барбадоса. В связи с
перенаселенностью острова неустроенные белые (в том числе многие
из европейцев, приехавших на Барбадос в поисках легких
заработков) и разорившиеся белые владельцы мелких плантаций уже
с середины XVII в. стали переезжать на другие острова Вест-
Индии и в Северную Америку.
В XVII—XVIII вв. Барбадос постепенно превратился в
колонию с большим числом негров-рабов, которыми владела и
управляла сравнительно немногочисленная группа белых плантаторов
и надсмотрщиков. В результате не только изменилось численное
соотношение белого и негритянского населения, но появилось
вначале небольшое, а потом все возраставшее «цветное»
население—мулаты, дети внебрачных союзов белых плантаторов,
надсмотрщиков или торговцев с рабынями-негритянками. Некоторые
из них, по желанию своих отцов, получали свободу.
Статистические данные об освобожденных фридменах («цветных» и немно-
244
гих черных, которые приобрели свободу за денежный выкуп) в
начале XVIII в. отсутствуют. К середине же этого века на
Барбадосе проживало 15,2 тыс. белых, 47 тыс. черных рабов и лишь
немногим более ста фридменов4. В число белых входили
англичане, шотландцы, ирландцы, валлийцы, голландцы, французы,
а также португальцы и испанские евреи. Эта разнородность
этнического состава белого населения объясняется притоком сюда,
хотя и незначительным по численности, выходцев не только из
Англии, но и с соседних островов Карибского моря, а также из
стран американского континента. Поэтому уже в середине
XVIII в. Барбадос являлся одной из наиболее плотно заселенных
английских колоний.
С начала XIX в. при незначительном изменении численности
белых статистика свидетельствует о резком увеличении числа
черных жителей Барбадоса. К концу рабовладельческого периода
черных рабов было почти в 6 раз больше,, чем белых жителей
острова. Свободные же мулаты и негры (фридмены) составляли
даже в 1830-х годах сравнительно незначительный процент во
всем населении.
В социальной структуре барбадосского общества в XVIII —
первой трети XIX в. можно выделить три основные группы.
К первой принадлежало сравнительно небольшое число белых
плантаторов, преимущественно из богатых английских семейств,
но были среди них и шотландцы, ирландцы и валлийцы. В их
руках находилась власть в колонии и все средства производства
на острове. Вторая группа включала безземельную и беднейшую
часть белого населения — потомков белых сервентов и
политических ссыльных, а также, по-видимому, немногих представителей
более поздней европейской иммиграции. В большинстве своем
эти люди были служащие, надсмотрщики на плантациях,
полицейские и т. д. К этой же группе примыкали «цветные» и черные
фридмены, общественный статус которых был двойствен.
Формально располагая правами свободных людей, фридмены
фактически подвергались дискриминации. В отличие от рабов они имели
определенные гражданские права, однако не обладали
преимуществами, предоставленными европейцам, и чаще всего работали
в городах в качестве домашней прислуги, носильщиками,
грузчиками и т. п. Некоторые рабовладельцы нередко давали своим
освобожденным от рабства «цветным» детям средства для
получения образования и обучения какому-нибудь ремеслу. Торговцы
и ремесленники занимали как бы промежуточное положение
между двумя указанными социальными группами. К третьей группе
относились рабы —негры и мулаты, работавшие на плантациях,
а иногда получавшие от своих владельцев за определенную
денежную компенсацию разрешение трудиться и в городах5.
Черные рабы, привезенные на остров в начале XVII в.,
придерживались различных африканских верований. Официальная
англиканская церковь, служившая интересам рабовладельцев,
фактически подчинялась их требованиям, запрещавшим крестить
245
невольников. Обращать рабов на Барбадосе в христианство стали!
в XVIII в. квакеры, а также моравские братья и методисты. По-1
зиция англиканской церкви в этом вопросе изменилась лишь к
концу XVIII в. Большинство африканцев, населявших Барбадос,
были тогда принудительно крещены.
Доступ к образованию в колонии был открыт лишь детям
состоятельных белых. Никто не заботился тогда о том, чтобы дети
«белых бедняков», не говоря уже о негритянских детях,
получили хотя бы элементарное образование. Таким образом, для
социальной структуры населения Барбадоса в целом характерно
было четко выраженное соответствие социального статуса и
расового происхождения.
Жестокая эксплуатация рабов и условия их жизни были
причиной неоднократных волнений и восстаний негритянского
населения. В середине и конце XVII в. A649, 1685, 1692 г.)
возникали заговоры рабов, жестоко подавлявшиеся. Ряд негритянских
восстаний был отмечен в XVIII и особенно в начале XIX в. Под
влиянием негритянских волнений во всех английских колониях,
а также под давлением прогрессивной общественности в Англии
в 1808 г. работорговля была запрещена законом, а в 1838 г. в
британских колониях рабство было отменено, причем плантаторам
была выплачена крупная денежная компенсация. К этому
времени 140-тысячное население острова включало 20 тыс. белых —
главным образом выходцев с Британских островов и 120 тыс.
негров и мулатовв.
Большинство освобожденных рабов сначала покинули
плантации, но затем вынуждены были вернуться на них. Не имея земли
и не обладая опытом самостоятельного ведения хозяйства, многие
из них превратились в безземельных сельскохозяйственных
рабочих. Те же из бывших рабов, у которых сельскохозяйственный
труд прочно ассоциировался с рабством, переселились в города,
главным образом в г. Бриджтаун, часть их стала ремесленниками,
некоторые занялись рыболовством. Создать небольшие хозяйства
на пустующих и неплодородных земельных участках удалось
лишь немногим неграм, но развитию этих хозяйств всячески
мешали крупные плантаторы. В 1840 г. на Барбадосе был принят
закон, обеспечивающий плантаторов постоянной рабочей силой.
В результате закрепленные за плантациями наемные
сельскохозяйственные рабочие, в основном негры, по своему положению
мало чем отличались от бывших рабов. Запрещение работорговли
прекратило доступ на Барбадос африканских рабов, ликвидация
же рабства покончила с существованием среди них двух
раздельных групп —рабов и свободных. К тому же ликвидация рабства
способствовала давно начавшемуся процессу интеграции бывших
рабов в жизнь общества и постепенному формированию на
острове единой этнической общности.
40-е годы XIX в. оказались трудными для Барбадоса.
Эпидемии среди населения и засуха 1844 г. нанесли значительный
ущерб всему хозяйству острова. В связи с отменой в Англии в
246
1846 г. так называемого «уравнительного» закона на сахар, после
чего с вест-индским тростниковым сахаром стал успешно
конкурировать европейский свекловичный сахар, в Вест-Индии
возник кризис. Производство сахара пришло в упадок, и угроза
безработицы на Барбадосе вызвала эмиграцию оттуда многих белых
и черных жителей на другие острова Британской Вест-Индии.
После освобождения рабов белые плантаторы продолжали
сохранять свои позиции как в экономической, так и в
политической жизни колонии. Лица африканского происхождения,
составлявшие подавляющее большинство населения, традиционно
отстранялись от участия в выборах. Хотя свободным «цветным»
еще в 1831 г. было дано формальное право избирать, первый их
представитель был избран в местную ассамблею лишь в 1846 г.
Представительство в законодательных органах по-прежнему
оставалось исключительным правом и привилегией имущих, а
потому можно предположить, что в среде негров стали появляться
лица, обладавшие необходимым для участия в выборах
имущественным цензом и социальным положением и что к середине
XIX в. наряду с сельскохозяйственными рабочими, мелкими
фермерами и ремесленниками появляются негры и мулаты
коммерсанты. Из числа небелых жителей острова формируется
постепенно также интеллигенция.
Большая плотность населения и отсутствие на острове
свободных земель давно служили причиной эмиграции с Барбадоса.
В 80-х годах XIX в. и в период с 1904 по 1914 г. большое число
черных барбадосцев уехало на строительство Панамского канала.
После его завершения усилилась эмиграция с Барбадоса в
Соединенные Штаты. В начале XX в. многие жители острова
уезжали также в Гондурас, Никарагуа, Гватемалу, т. е. туда, где
они надеялись найти себе работу \
К этому времени можно считать окончательно сложившейся
ту этнорасовую структуру населения Барбадоса, которая
сыграла решающую роль в дальнейшем развитии единого барбадосского
этноса. Можно предположить, что формирование его ядра,
начавшееся после ликвидации рабства, завершилось в первые
десятилетия XX в., когда черные жители острова, составлявшие
большинство населения, осознали свое этническое единство и отличие
как от всех белых обитателей острова, так и от негров Африки.
Следующий этап этнической истории Барбадоса отмечен
активной борьбой населения Барбадоса за обретение независимости.
Несмотря на то что эмиграция, казалось бы, помогала выходу
страны из кризиса, многие экономические и социальные
проблемы на Барбадосе были по-прежнему далеки от разрешения.
Тяжелым оставалось положение закрепленных по закону за
плантациями сельскохозяйственных рабочих. Их недовольство нашло
свое выражение в подъеме стачечного движения, вылившегося в
1937 г. в восстание. Оно было подавлено, но власти вынуждены
были пойти на расширение избирательного права для населения.
В конце 30-х годов возникла Барбадосская лейбористская партия,
247
в результате раскола которой в 1955 г. появилась
Демократическая лейбористская партия. В начале 40-х годов был создан
наиболее крупный профсоюз — Союз рабочих Барбадоса.
К середине XX в. в расовой структуре населения Барбадоса
по-прежнему преобладали негры, сравнительно невелико было
число мулатов и весьма незначительна численность белого
населения. В новых условиях это не могло не повлиять на
постепенное изменение удельного веса участия каждой из указанных
групп в политической и общественной жизни. И хотя самые
высокие должности на Барбадосе еще находились под контролем
белых плантаторов, все большее число негров и мулатов стали
занимать видные административные и общественные посты.
К этому времени на острове появились первые промышленные
предприятия и городской рабочий класс, росла мелкая и средняя
буржуазия и интеллигенция из числа «цветного» и черного
населения8. Все это способствовало росту стремления населения
Барбадоса к получению политических прав и независимости.
Подъем национально-освободительного движения в Азии,
Африке и Латинской Америке после второй мировой войны и
распад колониальной системы империализма еще более усилили
освободительную борьбу населения, и в 1961 г. народ Барбадоса
добился самоуправления, а в 1966 г.— независимости.
Основу экономики Барбадоса по-прежнему составляет
сельское хозяйство, для которого характерна чрезвычайно высокая
доля мельчайших хозяйств. Индустриализация страны только
начинается. Промышленный пролетариат составлял до недавнего
времени лишь незначительную часть экономически активного
населения. На рост численности рабочего класса оказывает влияние
определенное развитие на Барбадосе промышленности,
осуществляемое с 1970 г. В стране имеются заводы по производству
сахара и патоки, консервные заводы, предприятия, производящие
предметы потребления, нефтеперерабатывающий завод и др.
(Наряду с добычей известняка, глины и природного газа ведется
добыча нефти в море, у берегов острова.) Оборудование и
транспортные средства, а также ряд продовольственных товаров ввозятся
из Англии, США и Канады. В последнее время правительство
осуществляет программу диверсификации сельского хозяйства*
Все больше развивается индустрия туризма. (В одном только
1978 г. Барбадос посетило 317 тыс. туристов9.)
На Барбадосе все еще существует определенная связь между
расовым происхождением и социальным положением в обществе,
но в целом его этносоциальная структура несколько изменилась.
Белые барбадосцы, в основном выходцы с Британских островов,
пока еще сохраняют более высокий социально-экономический
статус. Они являются собственниками большинства сахарных
плантаций и заводов и возглавляют основные торговые фирмы*
Состоятельное белое население острова традиционно входит в
очень узкий круг элиты местного общества. К
привилегированному сословию, однако, по-прежнему не принадлежат потомки
248
«белых бедняков» и политических ссыльных. Последние живут
замкнуто, не вступают в браки с людьми иной социальной или
расовой принадлежности и состоят между собой в кровном
родстве, чем собственно и объясняется их постепенная деградация и
вымирание. Эта часть белого населения играет незначительную
роль в общественной жизни страны.
Мулаты относятся в основном к «среднему классу». Помимо
интеллигенции, среди них имеются мелкие и средние
предприниматели. Что касается основной массы населения — негров, то
большинство из них — крестьяне, в том числе
арендаторы-издольщики, находящиеся на низшей ступени социальной
лестницы. Многие выращивают сахарный тростник, другие разводят для
продажи овощи или занимаются рыбной ловлей. В городах
негры—шоферы, домашняя прислуга, садовники, подсобные
работники, а также рабочие в промышленности, на транспорте и в
строительстве.
Хотя официально расовой дискриминации в стране не
существует, еще сравнительно недавно в различных сферах
общественной жизни можно было наблюдать ее открытые проявления.
Всеобщее избирательное право дало всему небелому населению
острова возможность представительства в законодательных
органах страны. Благодаря этому социальные позиции этого
населения окончательно укрепились, однако пережитки расовой
неприязни между ними и белым населением Барбадоса все еще
сохраняются 10.
Вплоть до 1966 г. многие негры выезжали с Барбадоса в США
для работы в качестве сезонных сельскохозяйственных рабочих.
Кроме того, в 1960-х годах эмигрировало в Канаду и США
немало специалистов, не нашедших себе применения на Барбадосе.
Остров покинули и те представители белого населения, которые
не смогли примириться с постепенным переходом ключевых
позиций в этой стране к черному большинству. Именно этим, а
также тем, что из чисто конъюнктурных соображений мулаты в
последние годы нередко называют себя неграми, можно объяснить
засвидетельствованный статистикой рост численности негров, при
все продолжающемся уменьшении числа проживающих на
Барбадосе белых и мулатов.
По переписи 1970 г. население Барбадоса превысило 235 тыс.
человек, в том числе 215,2 негров, 9,4 тыс. белых, 9 тыс.
мулатов, 0,7 тыс. индийцев. В 1978 г. при сохранении той же
расовой структуры численность населения острова достигла 265 тыс.
человек11.
Большинство населения острова — христиане. Из них 80%
принадлежит к англиканской церкви, остальные — католики,
методисты и моравские братья. Невзирая, однако, на то, что
негритянское население Барбадоса было обращено в христианство еще
в конце XVIII в., там, особенно в сельских местностях, до сих
пор сохраняются культы синкретического типа, соединившие в
себе элементы разных африканских верований и христианства12.
249
По образовательному уровню населения Барбадос стоит на '}
одном из первых мест в Вест-Индии A% неграмотных).
Обучение для всех детей в возрасте до 14 лет обязательное и
бесплатное. Помимо старых учебных заведений (Кодрингтонский
колледж, существующий с начала XVII в., и др.)» в последние
десятилетия были открыты Технологический институт A955 г.),
Колледж искусств и наук Вест-Индского университета,
Политехническое училище A969 г.). Наряду с государственными
школами функционируют и частные 13.
Государственным языком является английский. Он
существует, однако, на Барбадосе в двух формах: стандартной ч
слегка измененной, разговорной, в которой чувствуется языковое
влияние первых британских поселенцев XVII в. Последняя
отличается от английского языка жителей других островов
Карибского моря произношением (смягчение согласных, стяжение
некоторых гласных). Причиной почти полной лингвистической
ассимиляции негров Барбадоса ^является то, что с начала XVII в.
остров постоянно находился под властью Англии.
Одной из характерных особенностей разговорного общения
жителей Барбадоса (как и других вестиндцев) является широкое
использование кличек и прозвищ. Часто они используются для
идентификации личности того или иного человека взамен его
официального имени: например, Сосиска (Hot Dog) или Р17131,
т. е. употребление автомобильного номера вместо упоминания
имени его владельца. Подобные прозвища не только попали в
обыденную устную речь барбадосцев, но наводнили и средства
массовой информации и проникли даже в официальные документы
(брачные объявления, протоколы судов, некрологи и т. д.) 14.
Влияние культурных традиций Англии нашло свое отражение
во многих сферах общественной жизни Барбадоса —в структуре
политических партий, профсоюзов и других общественных
организаций; в системе образования (в частности, в характере
учебных материалов), в повседневном быту, в церемониалах свадеб,
похорон и т. п. Как и в Англии, здесь принято левостороннее
движение на дорогах, как и в Лондоне, в г. Бриджтауне есть
Трафальгарская площадь и памятник адмиралу Нельсону и т. д.15
Характерной чертой культурной жизни Барбадоса является
литература — относительно молодая, но по праву уже одна из
наиболее значительных в Вест-Индии. В произведениях многих
барбадосцев, в том числе и находящихся в эмиграции, отражен
интерес к африканскому наследию и рост национального
самосознания негритянского населения острова. Развитию его уделяют
внимание правительство и общественность Барбадоса. Так, в
августе 1973 г. одна из общественных организаций Барбадоса
впервые за всю историю англоязычной Карибии присудила ряд наград
за художественные произведения прикладного искусства,
отмеченные наличием элементов африканской культуры18.
Определенные следы африканской культуры, сбереженной неграми
Барбадоса, дошли до настоящего времени и в устном народном твор-
250
честве, песнях и танцах. Сохранившиеся сказки о человеке-пауке
Днанси, которые передавались из поколения в поколение,
совпадают с содержанием сказок народов тех районов Африки,
откуда попала на Барбадос большая часть рабов-негров.
Принявшие язык и религию своих хозяев, рабы-африканцы внесли в
религиозные обряды европейского богослужения свой особый
колорит: религиозные процессии и фестивали и в наше время
насыщены африканскими ритмами песен и танцев. Одной из
специфических сторон культуры черных жителей острова являются
и сохранившиеся до настоящего времени африканские суеверия
(вера в магические, сверхъестественные явленияI7. Эти
«реликты» сохранились еще и потому, что всегда как бы противостояли
религии рабовладельцев.
За три с половиной века истории Барбадоса расовый состав
его населения полностью изменился. Преобладавшее в начале
колонизации белое население составляет теперь не более 5%,
тогда как 90% населения — негры.
Достижение независимости и создание суверенного
государства наряду с сравнительной однородностью этнорасовой
структуры, языковой, культурной и экономической общностью, а
также классовой структурой, соответствующей капиталистической
формации, дают основание предполагать, что сложившаяся на
острове этническая общность находится на пути к формированию
барбадосской нации.
1 Harlow V. Т. A History of Barbados, 1625—1685. New York, 1926, (repr. 1969),
p. 6.
2 В английском языке XVII—XVIII вв. появилось даже слово to barbadose,
имевшее значение «ссылать на Барбадос» и вообще «ссылать». В
современном английском языке оно отсутствует.
3 Harlow V. Т. A History of Barbados, p. 316—317, 338.
4 Handler /. S. The Unappropriated People: Freedmen in the Slave Society
of Barbados. Baltimore; London, 1974, p. 18—19.
5 Greenfield S. M. English Rustics in Black Skin: A Study of Modern Family
Forms in a Pre-Industrialized Society. New Haven, 1966, p. 40—48;
Handler /. S. The Unappropriated People..., p. 117—153; Дридзо А. Д.
Этнокультурные процессы в Вест-Индии. (На материале малой этнической
группы). Л.: Наука, 1978, с. 35—37.
6 Greenfield S. M. English Rustics in Black Skin..., p. 52, 53; Фойницкий В. Н.
Из истории падения плантационного рабства в британской Вест-Индии.—
В кн.: Вопросы новой и новейшей истории. Новосибирск, 1968, вып. 23,
с. 48—68.
7 Proudfoot M. J. Population Movements in the Caribbean. New York, 1970,
p. 20—21; Byrne J. A Note on the 1970 Population Census of Barbados.—
In: Social and Economic Studies, 1971, vol. 20, N 4, p. 431—433; O'Lough-
lin C. Economic and Political Change in the Leeward and Windward
Islands. New Haven; London, 1968, p. 58—59.
8 Proudfoot M. J. Population Movements in the Caribbean, p. 75; Латинская
Америка в цифрах. М.: Наука, 1979, с. 38—42; 93—96; Farley R.,
Flanders A., Roper У. Industrial Relations and the British Caribbean. London,
1961, p. 42—75; Demas W. G. The Economics of Development in Small
Countries with Special Reference to the Caribbean. Montreal, 1965,
p. 95—140; Henriques F., Manyoni J. Ethnic Group Relations in Barbados
and Grenada.—In: Race and Class in Post-Colonial Society. Paris, 1977,
p. 68-81.
251
9 Сельское хозяйство и аграрные отношения в странах Латинской Америки* *
М.: Наука, 1971, с. 98—105; The West Indies and Caribbean Year Book 1974.
Toronto, 1974, p. 91—101; The Statesman's Year-book. Statistical and
Historical Annual of the States of the World for the Year 1980—1981. London,
1980, p. 192-193.
10 Henriques F., Manyoni 7. Ethnic Group Relations..., p. 68—71.
11 Byrne /. A Note on the 1970 Population..., p. 433—434; Ежегодник БС&.
1981. M., вып. 25, с. 207.
12 Handler J. С The Unappropriated People..., p. 154—171; Лаврецкий И. Р*
Боги в тропиках. Религиозные культы Антильских островов. М.: Наука.
1967, с. 31-34, 50-64.
18 Worldmark Encyclopedia of the Nations. New York, 1967, vol. 3. Americas,
p. 22; The Statesman's Yearbook..., 1980—1981, p. 193.
14 Manning F. E. Nicknames and Number Plates in the British West Indies.—
Journal of American Folklore, 1974, vol. 87, N 344, p. 123—125.
15 Дридзо А. Д. Барбадос и его население.—Советская этнография, 1967г
N 4, с. 126—128; Brinning У. М. Barbados.— Athlantic Monthly, 1962,
vol. 209, N 2, p. 105-106.
18 Brathwaite E. K. The African Presence in Caribbean Literature.— In:
Slavery, Colonialism and Racism. New York, 1974, p. 76.
17 Tree R. A History of Barbados. London, 1972, p. 27—28; Hunte G. Barbados»
London, 19.74, p. 204—206; Cracknell В. Е. The West Indians: How They
Live and Work. Newton Abbot, 1974, p. 23—24.
ГРЕНАДА
С
Э. Л- Нитобург
Государство Гренада расположено на острове того же
названия и прилегающих к нему островах Южные
Гренадины (Карриаку, Малая Мартиника, Ронд и др.) в
архипелаге Малых Антильских островов. По территории это самое
маленькое из независимых государств Карибского бассейна —
344 кв. км.
X. Колумб, открывший Гренаду в августе 1498 г., дал
острову название Консепсьон. Однако в последующие полтора века
испанцы были заняты завоеванием и освоением более
привлекательных для них островов и стран Нового Света. Поэтому вплоть до
середины XVII в. Гренада оставалась заселена
индейцами-карибами. Только в 1650 г. на острове обосновались французы. В
следующем году индейцы восстали, но потерпели поражение.
Вскоре французы полностью овладели островом, хотя карибы там
имелись еще в начале XIX в., а немногие смешанные потомки
их —даже в XX в. С 1667 по 1674 г. Гренада находилась во
владений французской Вест-Индской компании, а затем стала
королёвской колонией1.
Уже в XVII в. туда начали ввозить рабов-африканцев,
трудом которых выращивались сначала индиго и сахарный
тростник, а позже кофе, какао, хлопчатник. В 1700 г. население
острова состояло из 257 белых, 525 рабов и 53 свободных черных,
а к 1743 г. выросло до 13,4 тыс. человек (в том числе около
12 тыс. рабов, 1263 белых, 175 свободных черных и
«цветных») 2.
По Парижскому миру 1763 г. остров стал британской
колонией, получив новое название — Гренада. Правда, в период войны
английских колоний в Северной Америке за независимость
выступившая на их стороне Франция в 1778 г. вновь захватила
Гренаду, но по Версальскому договору 1783 г. вернула ее
Великобритании. К этому времени население колонии превышало
26 тыс. человек (в том числе 24,6 тыс. рабов)8, а в результате
более чем векового процесса его физического смешения
возникла, как и в других колониях этого региона, прямая зависимость
между расовым происхождением и социальным статусом
человека. При этом сложилась определенная классификация степеней
примеси «черной» крови. Так, отпрыск белого и негритянки
253
назывался мулатом, белого и мулатки — квадруном A/4 «черной»
крови), белого и квадрунки — окторуном A/8 «черной крови).
Потомок белого и окторунки уже не выделялся в особую
категорию, и, если он не имел негроидных внешних признаков,
обычно считался белым. Отпрыск мулата и негритянки
назывался здесь (в отличие от ряда стран испанской Америки) самбо,
самбо и негритянки — мустефино, мустефино и негритянки
обычно назывался также мустефино или негром. Все эти степени
межрасового смешения составляли спектр «цветного», или
коричневого, населения.
Параллельно с процессом физического смешения шел процесс
культурного взаимовлияния первоначальных компонентов
населения колонии — европейского и африканского. А поскольку
черные рабы — потомки африканцев, привезенных в цепях из
разных районов Африки и говоривших на разных языках, оказались
лишены этнической идентификации, они были вынуждены
адаптироваться к культуре господствующего европейского
меньшинства. Но и последняя на местной почве не могла не испытывать
влияния африканского большинства населения. Взаимовлияние и
модификация этих культурных «потоков» были главной чертой
культурного процесса, получившего применительно к Вест-Индии
название «креолизации». Черные и «цветные» уроженцы
Антильских островов стали (в отличие от испанских колоний на
континенте) называться креолами.
На Гренаде этот процесс более ста лет происходил на
французской основе: белое население говорило на французском,
черное и «цветное» на его местном диалекте — французском креоле,
или патуа; утвердились французские моды и кухня, законы и
многие обычаи, католическая церковь. Французская основа
местной креольской культуры оказалась настолько прочной, что и
поело перехода колонии под власть Великобритании не только
французские плантаторы, но и свободные креолы еще долгое
время сохраняли «верность Франции» и надежду на
восстановление ее власти на острове. Эти настроения особенно усилились
во время Французской революции конца XVIII в. А в связи с
осуществлением на соседней Гваделупе декрета якобинского
конвента об отмене рабства в колониях и революцией рабов на
Гаити они охватили на Гренаде и рабов. Начавшаяся в 1794 г.
новая война между Англией и Францией послужила своего рода
детонатором: в 1795 г. на Гренаде вспыхнуло восстание,
возглавленное свободным мулатом Жюльеном Федоном и поддеряганное
частью рабов. Англичанам потребовалось более года для того,
чтобы подавить это восстание4.
Еще в 1782 г. по приглашению испанских властей
Тринидада туда уехала с Гренады часть французских плантаторов
вместе с принадлежащими им рабами. После подавления восстания
Федона туда переехали, захватив своих рабов, еще несколько
десятков французских плантаторских семей. Со своей стороны
британские власти в последующие годы заменили французские ко-
254
дониальные институты своими, объявили государственной
церковью англиканскую, лишили оставшихся здесь французов права
быть избранными в созданное на Гренаде еще в 1765 г. местное
законодательное собрание и приняли другие меры для
ограничения французского влияния. С этого времени французский
плантаторский класс как особый социальный слой населения на
острове исчез. Место его заняли английские плантаторы, которые
также успели ввезти сюда несколько тысяч черных рабов,
К 1808 г., когда ввоз новых рабов в британские владения был
запрещен, на Гренаде проживало 29 тыс. человек, в том числе
2 тыс. белых, 1,6 тыс. «цветных» и 25 тыс. рабов5.
К важным экономическим и социальным последствиям для
Гренады привела отмена в 1834—1838 гг. рабства в британских
колониях. Обретя свободу, но не получив земли, бывшие рабы
стали покидать поместья плантаторов. Часть их уехала на
Тринидад. В то же время отмена в 1846 г. протекционистских
пошлин, защищавших вест-индский тростниковый сахар на
британском рынке, наряду со все усиливавшейся конкуренцией
свекловичного сахара вынудила многих местных и живших в Англии
владельцев поместий на Гренаде и Карриаку распродать их*
Часть бывших рабов воспользовались этим, чтобы приобрести
либо арендовать там небольшие участки, а часть ушла во
внутренние районы острова и, расчистив лес, самовольно поселилась
на пустовавших землях6.
Попытки плантаторов, оставшихся без рабов, заменить их
законтрактованными иностранными рабочими окончились неудачей.
В 1839 г. на плантации сахарного тростника привезли 162
мальтийца, однако спустя два года контракт с ними пришлось рао-
торгнуть. Большинство их уехало на Тринидад, оставшиеся же
занялись мелкой торговлей в разнос. Привезенные в 1846—
1847 гг. с о-ва Мадейры 438 португальцев также не оправдали
надежд. Впоследствии большая часть их тоже занялась торговлей.
Тогда в 1849—1850 гг. на Гренаде поселили 1055 африканцев,
снятых британскими патрульными крейсерами в Атлантике с
кораблей работорговцев. Но уже в 1851 г. они, последовав
примеру местных освобожденных рабов, ушли с плантаций на
пустовавшие земли в горах. Наконец, в период с 1857 по 1863 г.,
сюда прибыло около 2,5 тыс. законтрактованных рабочих из
Индии. Часть из них по окончании контракта переехала на
Тринидад, а большинство оставшихся также постепенно ушли с
плантаций, занявшись земледелием на арендованных или
приобретенных участках либо торговлей7. Плантаторы стали заменять
сахарный тростник посадками деревьев какао и мускатника, и к
80-м годам XIX в. переход от сахара к какао и мускатному
ореху в качестве главных товарных культур в основном завершился.
В социальном плане это привело к образованию в колонии
класса темнокожего крестьянства, состоявшего из мелких
собственников и арендаторов. Причем в отличие от расположенного
недалеко Барбадоса, где 9/ю всей пригодной для обработки зем-
255
ли находилось во владении белых плантаторов и освобожденный
без земли рабы вынуждены были наниматься на работу к старым
хозяевам, на Гренаде крестьянство оказалось в гораздо меньшей
зависимости от плантаторской верхушки. В 80-х годах с острова
уехали еще ряд англичан—хозяев поместий, а новыми
владельцами этих поместий нередко становились их бывшие
управляющие или надсмотрщики, как белые (в том числе португальцы),
так и светлокожие мулаты. Таким образом, в XX в. новый
плантаторский класс включал уже не только белых, но и
светлокожих «цветных». Позже в его состав вошли также несколько
индийских и даже негритянских семей8. В поместьях постепенно
утвердилась система аренды. Арендатор получал участок, где
обязан был посадить и вырастить деревья какао и мускатного
ореха, урожай с которых шел хозяину. Кроме того, на
плантациях работали сельскохозяйственные рабочие9.
В период мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. и в
последующие годы плантационное хозяйство Гренады, как и всей
Британской Вест-Индии, переживало тяжелое время. Плантаторы
постепенно лишали арендаторов старых прав. Условия аренды
земли резко ухудшились, безработица и обнищание сельских и
городских масс усиливались, росло их недовольство. В эти годы
в колонии возникли первые профсоюзы10.
Пережитки докапиталистических производственных
отношений мешали развитию внутреннего рынка, а фактическая
монополия на ввоз промышленных изделий из метрополии
препятствовала развитию местной промышленности. В 1946 г. при населении
в 72,4 тыс. человек класс обуржуазившихся плантаторов,
коммерсантов и других представителей местной средней буржуазии
не превышал 700 человек, тогда как рабочая сила составляла
27,6 тыс. человек. Из них 13 тыс.—на фабриках, в ртроительст-
ве, сфере услуг, торговле, на транспорте и предприятиях связи.
Более 13 тыс. человек было занято в сельском хозяйстве и
рыболовстве и.
Замедленное развитие капиталистических отношений и
колониальное угнетение тормозили этнорасовую консолидацию
населения. Перепись 1946 г. все еще делила население на
белых—630 человек @,9% населения), индийцев —3,5 тыс.
D,8%), «цветных», т. е. мулатов,—15 тыс. B0,9%) и черных —
52,8 тыс. человек G3,4%) 12.
В феврале-марте 1951 г. на Гренаде впервые в ее истории
вспыхнула всеобщая стачка. Началась она на плантациях какао
и мускатного ореха после отказа хозяев принять требования
батраков и арендаторов, поддержанные профсоюзами. В нее
включились рыбаки и другие трудящиеся. Стачка, сопровождавшаяся
массовыми волнениями населения, кончилась победой
трудящихся 13. В такой обстановке Англия вынуждена была ввести в
колонии всеобщее избирательное право и провести в октябре 1951 г.
выборы, на которых 68% избирателей проголосовали за
кандидатов созданной в 1950 г. Объединенной лейбористской партии
256
(ОЛП) во главе с Э. Гейри. С этого времени ОЛП побеждала
„а выборах в 1954, 1961, 1967 и 1972 гг.14 В 1958 г. Гренада
получила автономию в рамках так называемой Вест-Индской
федерации, а после развала последней ей был предоставлен в 1967 г.
статус «ассоциированного с Великобританией государства».
Первым главой правительства стал Э. Гейри. Вначале его политика
носила национал-реформистский характер. Но, подчинив
постепенно себе аппарат местной администрации, ОЛП и профсоюзы,
Гейри и его окружение взяли курс на сотрудничество с
британским империализмом и уступки иностранному капиталу. Эта
политика вела к обогащению крупных землевладельцев и
коммерсантов, к усилению неоколониальной эксплуатации, ко все
большему обнищанию масс15.
Недовольство в стране нарастало, и в начале 70-х годов
возникли политические организации левых сил: Объединенный
поход за благосостояние, образование и освобождение, или ДЖУЭЛ,
и Движение за народные ассамблеи. В 1973 г. они слились в
партию Новое движение ДЖУЭЛ во главе с молодым адвокатом
Морисом Бишопом. Она выступила с разоблачением политики,
проводимой Э. Гейри. Репрессии против Иью ДЖУЭЛ лишь
ускорили ход событий. В декабре 1973 г. на Гренаде начались бур-
иые народные выступления, вылившиеся в начале 1974 г. во
всеобщую политическую забастовку. Опасаясь худшего и надеясь
с помощью Гейри обеспечить свои интересы в бывшей колонии,
Лондон по договоренности с местной белой элитой поспешил
7 февраля 1974 г. предоставить Гренаде независимость16.
Однако страна по-прежнему оставалась политическим
сателлитом и аграрным придатком империализма. К этому времени
число промышленных, строительных и транспортных рабочих по
сравнению с 1946 г. выросло в полтора-два раза, однако ведущей
отраслью экономики оставалось сельское хозяйство. А в нем по-
прежнему господствовала горстка владельцев крупных поместий.
8 1972 г. на долю 93 крупных землевладельцев приходилось
49,2% всей земли, а на долю 13 026 мелких — только 23%.
Причем 9/10 этих мелких собственников и арендаторов имели
участки в 2 га и менее каждый17. Сельское хозяйство
обеспечивало 95% экспорта, и под товарными культурами — мускатным
орехом, какао, бананами, гвоздикой, ванилью, хлопчатником (на
Карриаку) и некоторыми другими находилось более половины
всей площади сельскохозяйственных земель. В то же время
немалые суммы уходили на импорт продовольствия. В
промышленности и кустарных промыслах было занято всего 8%
самодеятельного населения18.
Обретенная после более чем трех веков колониального
угнетения независимость не принесла больших перемен трудящимся
массам. Правительство Гейри стало на путь репрессий против
демократических сил. Было принято антирабочее
законодательство, беззастенчиво попирались гражданские права населения,
росли безработица, инфляция, дороговизна19.
*/*9 Зак. N 1715
257
Все это привело в конечном счете к народному восстанию]!
13 марта 1979 г. к власти пришло Народное революционное
правительство во главе с М. Бишопом.- Был ликвидирован репЩ
рессивный аппарат диктатуры, а для защиты революции и под-J
держания порядка созданы Народная революционная армия щ
народная милиция. С целью преодоления экономической отстало--
сти, ликвидации засилья иностранного капитала и улучшения
положения народных масс была провозглашена программа широких
демократических преобразований20.
По переписи I960 г. население Гренады составляло 88677
человек D0 660 мужчин и 48 017 женщин). Но хотя в 50—70-х
годах естественный прирост его в среднем превышал 2% в год,
общая численность населения в стране возрастала довольно
медленно (в 1953 г.-83 тыс., 1974-100 тыс., 1978-105 тыс.,
в настоящее время— 115 тыс.; из них более 6 тыс. живут на о-ве
Карриаку, 600—700 человек —на Малой Мартинике и около
100 человек на о-ве Ронд). Это было связано с постоянной
эмиграцией гренадцев. Она и раньше была характерной чертой
истории Гренады и особенно Карриаку, где по этой причине
женское население уже с середины XIX в. значительно
превышало мужское21. В настоящее время, по некоторым данным,
только в Венесуэле и на Тринидаде проживает столько же
гренадцев, сколько и на родине. Несколько десятков тысяч их живут
в Англии, США и Канаде22.
Но средней плотности населения —319 человек на 1 кв. км —
страна занимает второе место в англоязычной Вест-Индии, после
Барбадоса. Но в отличие от последнего Гренада всегда была
слабо урбанизирована. В 1952 г. в городах здесь проживало всего
15 тыс. человек. Лишь в последние четверть века в связи с
обнищанием сельского населения приток его в города, особенно в
столицу —г. Сент-Джорджес, резко увеличился, и сейчас не
менее трети гренадцев — горожане.
52,7% населения D6,7 тыс. человек, в том числе 21,2 тыс.
мужчин и 25,5 тыс. женщин) составляли в 1960 г. негры, 42,2%
C7,4 тыс. человек, в том числе 17,2 тыс. мужчин и 20,2 тыс.
женщин) — мулаты, 4,2% C767 человек) — индийцы, 0,8%
F99 человек) — белые, 0,15% A28 человек) — «прочие», в том
числе индейцы карибы, 2 китайца, выходцы из Сирии, Ливана,
Палестины и т. д.23
В число белых входили как англичане, так и потомки
французских колонистов, а также ввезенных в середине XIX в.
португальцев, ассимилировавшихся с британскими иммигрантами,
посылавших своих детей в английские школы и воспринявших
«британские культурные ценности». Именно белые составляли
костяк класса крупных землевладельцев. Часть белых были
специалистами (врачи, адвокаты/ учителя, священники, инженеры
и т. д.). Однако более половины всех белых относились к так
называемым «белым беднякам» — потомкам высланных из Англии
на Барбадос в конце XVII и XVIII в. по религиозным и полити-
258
тюским мотивам англичан и шотландцев. Позже часть их
перебралась на Гренаду и Южные Гренадины. На последних
несколько десятков потомков шотландцев и французов, смешавшись с
потомками черных рабов, положило начало светлокожим
коричневым островитянам, отличающимся от остального здешнего
негритянского и мулатского населения как своим фенотипом (среди
них, в частности, немало блондинов), так и родом занятий. На
Карриаку большинство их живет в общине Уиндворд,
расположенной на северо-востоке, напротив острова Малая Мартиника.
На обоих островах они заняты главным образом постройкой
шлюпов и шхун, морскими перевозками, плавают в качестве
матросов, промышляют контрабандой, тогда как остальные местные
жители в основном рыбаки и крестьяне24.
В отличие от Южных Гренадин на Гренаде «белые бедняки»
нсегда жили в замкнутой общине Маунт Мориц, в горах
недалеко от Сент-Джорджеса. Враки, заключавшиеся в течение ряда
поколений между родственниками, низкий уровень жизни и
тропический климат, быстро изнашивающий европейцев, постоянно
работающих на солнце, сказались на их внешнем облике —они
часто беззубы, морщинисты, рано старятся. Не только белые,
по и «цветные» презирали их за то, что образ жизни у них был
почти такой же, как у крестьян негров, и называли их
«никудышные Джонни» (backra Johnies). Только в 60-х годах они начали
понемногу покидать свою изолированную общину, уходить в
города и смешиваться с остальным населением25.
Что касается индийцев, то большинство их, в отличие от
португальцев, до сих пор занято в сельском хозяйстве, часть —
в торговле, а некоторые (особенно смешанного происхождения)
стали «специалистами» и даже крупными землевладельцами*6.
Расово-смешанная, или «цветная», группа населения
охватывала весьма широкий «цветовой» и классовый спектр. Небольшое
число светлокожих мулатов входило в землевладельческую
верхушку, остальные —в состав местной средней и мелкой
буржуазии, интеллигенции, конторских служащих. Темнокожие мулаты
составляли основную массу городских рабочих, ремесленников,
сельских учителей, мелких торговцев. При этом все авторы
отмечали прямую связь между темной пигментацией кожи и
принадлежностью к крестьянству или городским низам *7.
Более поздние данные о соотношении основных расовых и
этнических компонентов в населении Гренады почти не
отличаются от приведенных в переписи 1960 г. Однако важные
социально-экономические и политические перемены, происходившие там
па последние десятилетия, не могли не оказать своего влияния
на дальнейшее развитие этносоциальных, этнокультурных,
этнопсихологических процессов, изменений в этнорасовом сознании
и общественной идеологии. Еще в первой половине XX в. по
мере развития в колонии капиталистических отношений и
соответствующей классовой структуры общества «цветная» группа
населения постепенно продвигалась вверх по социальной лестни-
259
9*
це. Все больше «цветных» занимали места, ранее доступные
только белым.
В годы второй мировой войны и послевоенный период наряду
с «цветной» буржуазией появилась и укрепляла свои позиции
черная мелкая буржуазия и интеллигенция. Распад колониальной
системы империализма, победа антиимпериалистической
революции на Кубе, появление десятков независимых государств в
тропической Африке побудили молодую местную «цветную» и
черную буржуазию, используя поддержку в этом вопросе со стороны
народных масс, потребовать от колонизаторов сначала
расширения рамок автономии, а затем и независимости.
В процессе деколонизации негры наряду с мулатами, а кое-
где и оттеснив их, заняли видные посты в аппарате
администрации, а также заметные позиции в сфере обслуживания и другом
местном бизнесе.
К старому — коричневому «среднему классу» добавился новый —
черный «средний класс», очень быстро воспринявший многие
семейные, религиозные и прочие традиции, нормы и взгляды
первого, столь резко отделявшие его в течение двух веков от черных
масс.
Белая элита сохраняла важные позиции в сфере экономики,
но, потеряв политическую власть, вынуждена была в
общественной и политической жизни считаться с появлением новой
темнокожей правящей прослойки2ff.
В сознании людей социальная стратификация еще продолжала
связываться с иерархией по цвету кожи, в которой верхнее
место всегда отводилось белому. И над многими из пришедших к
власти выходцев из черного «среднего класса» продолжал довлеть
старый груз колониального прошлого, (сохраняющейся
приверженности к системе ценностей метрополии, к преклонению перед её
институтами. Именно поэтому молодая местная интеллигенция,
учащаяся и рабочая молодежь, настроенная
антиимпериалистически, выступила в начале 70-х годов с протестом против «черных
марионеток — ставленников белых колонизаторов»29.
Создание независимого государства и победа народной
революции, несомненно, ускорят процесс дальнейшего развития и
консолидации гренадского этпоса. Но потребуется еще немало
времени, прежде чем из общественного сознания удастся окончательно
выкорчевать глубоко укоренившиеся в нем за века рабства и
колониального угнетения расовые и социальные предрассудки.
Гренадцы обычно довольно рано вступают в брак, однако в
народе он заключается чаще всего без участия священника, ибо
перковный ритуал и свадебное пиршество стоят немалых денег.
Поэтому церковный брак является на Гренаде лишь одной из
форм семейно-брачных отношений, отнюдь не самой
распространенной, хотя и единственной признававшейся до революции
законной. «Среди народа, особенно в сельской местности,—писал в
60-х годах М. Смит,—официально оформленные браки столь же
редки, сколь типичны для элиты»80. Поэтому около 70% всех
260
детей не имели статуса законнорожденных. Исключение
составлял о-в Карриаку с его сравнительно замкнутыми крестьянскими
общинами, выделявшийся довольно высокой для Вест-Индии
долей официально оформленных браков (до 3Д всех семей) и
соответственно законнорожденных детей31.
Иначе обстояло дело у белого и городского «цветного»
населения. Для белой элиты брак и моногамная семья являлись
освященными религией институтами. Но ради сохранения
групповой «белизны» твердо подразумевалось, что оба супруга должны
были быть белыми. В этой группе, как отмечали в 50-х годах
М. Смит, а в 70-х годах Ф. Энрикес и Й. Мэниони, существовала
устойчивая тенденция к эндогамии. Церковь лишь в редких
случаях разрешала браки между двоюродными братом и сестрой.
Тем не менее они в этой группе были обычными32.
В то же время среди мужчин этой группы был широко
распространен конкубинат — внебрачные связи с женщинами «из
народа». И хотя, как показал тот же М. Смит, изредка кто-то из
светлокожих отпрысков своих белых отцов и попадал
впоследствии в состав элиты, социально-экономический статус
подавляющего большинства их резко отличался от статуса «законных»
детей. Женщина же из белой элиты считалась табу для черных
мужчин33.
Среди темнокожих горожан, не имевших возможности
изменить свой фенотип, наблюдалась характерная для Вест-Индии
тенденция к браку и внебрачным связям с более светлокожей
партнершей с целью «улучшить» фенотип своих детей и
обеспечить им тем самым более высокий социальный статус в жизни.
Светлокожие мулаты с той же целью, а также желая улучшить
шансы на собственную успешную карьеру, стремились иметь
жену с еще более светлой кожей, чем у них самих 3\
После подавления восстания Ж. Федона государственной
церковью на Гренаде была объявлена англиканская, но
подавляющее, большинство крестьян и значительная часть горожан
продолжали исповедовать католицизм. Вместе с шотландцами в
колонию пришла пресвитерианская церковь. Несколько позже здесь
появилась методистская церковь. В середине XX в. 62,9%
представителей местной белой и светлокожей элиты принадлежали к
англиканской, 22,4 — к католической, 9,6 — к методистской,
5,5%—к пресвитерианской церкви35. Среди цветного среднего
класса имеются как англикане, так и католики, а среди бедноты
также адвентисты седьмого дня.
Крестьяне (за исключением о-ва Карриаку, где 8/5 населения
англикане) в большинстве своем католики. Однако в народе
католицизм давно уже тесно переплетается с пережитками
африканских культов, а среди протестантов немало приверженцев
пришедшего от североамериканских баптистов-трясунов шейке-
ризма, также впитавшего элементы африканских культов.
Наиболее распространенными из последних на Гренаде до второй
половины XIX в. были культы Большого барабана и Нэйшн Дане.
9 Зак. № 1715
261
Но йосле того как в 1849—1850 гг. на острове поселили более
тысячи африканцев-йоруба, освобожденных с кораблей
работорговцев, там постепенно распространился их культ бога грома и
молний — Шанго. Заимствовав многие элементы ритуалов Нэйшн.
Дане и Большого барабана, так же как католицизма и
католической обрядности, Шанго превратился на Гренаде в типичный
синкретический афрохристианский культ и в XX в. стал самой
распространенной здесь формой народных верований36.
Однако на соседнем Карриаку, где после отмены рабства не
появлялось никаких новых африканцев, культ Шанго, как,
впрочем, и шейкеризм, вплоть до середины XX в. были почти
неизвестны и основным комплексом народных поверий оставались,
как и прежде, культы Нэйшн Дане и Большого барабана37.
Растущая урбанизация населения и дальнейшее развитие
начального образования в условиях независимости и народной
власти в стране, несомненно, будут способствовать постепенному
отходу верующих от этих культов.
Государственным языком в стране уже около двух веков
является английский. На нем ведется преподавание в школах, и он
поэтому давно стал здесь языком образованной части
населения — белых и светлокожих горожан. Но подавляющая часть
сельского населения была двуязычна и в быту употребляла
французский креоль — патуа. Исключение составлял о-в Карриаку,
где английским владели только коричневые потомки шотландцев
из общины Уиндворд. Лишь в последние десятилетия в связи с
более высоким статусом английского, распространяющегося к
тому же через прессу и радио, патуа, рассматриваемый молодым
поколением как наследие рабства, начал постепенно
вытесняться из разговорной речи гренадцев. Подавляющее большинство
школьников его уже не знает. Но среди пожилых сельских
жителей до сих пор сохранилось двуязычие, правда чаще с
преобладанием местного диалекта английского, включающего как
африканизмы, так и французские слова38.
По своему образу жизни и культуре темнокожее, в основном
сельское, население еще и сейчас резко отличается от белых и
светлокожих горожан из средних слоев. Дети последних обычно
получали среднее, а иногда и высшее образование, тогда как
крестьянские дети — в лучшем случае начальное.
В церковных праздниках и обрядах (крещение, венчание,
похороны и др.) обычно преобладают европейские элементы местной
креольской культуры. Но в народных праздниках, обычаях и
верованиях гораздо ярче выражены ее африканские черты, такие,
как почитание Шанго и бога войны Огуна с принесением в
жертву им мелких домашних животных и птиц —сарака, как
вера в колдовство и знахарство — обиа, в духов умерших
предков—джамби, в оборотней, пьющих по ночам человеческую
кровь, в дьяволиц и леших. Знахарством и «белой магией»
занимается обиамен, или лукмен, ведовством, т. е. «черной магией»,
ведун — лугарон или ведьма — сукуйян. Большим уважением в
262
общине пользуется сказочник. Его называют анансисторимен,
потому что главный герой большинства его сказок — мифический
хитрый паук Ананси (или Зин, Зинг-зинг), который всегда
обводит вокруг пальца своих врагов. Рассказы о нем, пришедшие лг
Западной Африки, бытуют по всей англоязычной Вест-Индии.
Слабее выражены африканские мотивы в местных пословицах,
поговорках и загадках39.
Широко распространен среди сельского населения обычай
коллективного труда и других форм взаимопомощи, получивших
тут название маруна, джамбони, сусу. На Гранаде в наше время
марун устраивается лишь для постройки дома или тяжелых
сельскохозяйственных работ, а на Карриаку также и в связи с
уходом молодежи из общины на строительство дорог, расчистку
дорог, расчистку водоемов и на заработки за границу. Иногда по
этому случаю, но обычно в мае, с целью уговорить богов послать
дощдь устраивается праздник — Большой марун40.
Годовщину отмены рабства на Карриаку отмечают в августе
праздником Большого барабана. Сначала приносится в жертву
свинья или цыпленок и все садятся за стол, а затем исполняют
ся песни и танцы под барабаны, различающиеся по форме и
ритму. Это так называемые песни и танцы народов, и названия их
связаны с племенным происхождением: так, арада, например,
пришел сюда из Дагомеи, темне —из Гвинеи, банда —из
Центральной Африки, чамба и моко — из Камеруна и т. д. Конечно,
эти танцы изменились здесь за два-три века, а язык песен — па-
туа, но основа их африканская41.
Традиционные карнавалы на Гренаде, как и на других
островах Вест-Индии, представляют собой массовые народные
праздники с толпами ряженых, сопровождающиеся песнями и танцами
под зажигательную музыку многочисленных оркестров. Причем,
если на Карриаку наиболее распространенными народными
Музыкальными инструментами являются обтянутый шкурой басовый
барабан и тамбурин, то на Гренаде основой пришедших с
Тринидада народных оркестров стйл-бэнд стали барабаны,
изготовленные из бочек для нефти.
За три года народной власти в стране произошло много
перемен: сформированы рабочие, крестьянские, женские, молодежйые
организации; приняты демократические законы о профсоюзах,
создано новых рабочих мест больше, чем за предшествующие
20 лет; женщины получили равную с мужчинами оплату за
равный труд и оплачиваемый трехмесячный отпуск по
беременности; впервые трудящиеся пользуются бесплатным
медицинским обслуживанием, ликвидируется неграмотность; снижены
цены на топливо и продукты первой необходимости.
Народное революционное правительство экспроприировала
собственность Э. Гейри и его приспешников, приступило к
изъятию излишков земли у иностранных и местных крупных
землевладельцев. Оно стремится путем кооперирования крестьян
стимулировать рост сельскохозяйственного производства и обеспе-
263
б*
чить внутренний рынок его продукцией, а заодно решить ряд
социальных проблем. Выделяются средства на «подтягивание»
наиболее отсталых районов страны — островов Карриаку и Малой
Мартиники42. Тысячи трудящихся, и прежде всего молодежи,
участвуют в добровольном коллективном труде на строительстве и
ремонте дорог, мостов, школ. Не случайно выходящая на
Барбадосе газета «Карибиэн контакт», говоря о деятельности
правительства Бишопа, отмечала, что никогда на острове не было столь
популярного правительства и никогда гренадцы не были столь
едины43.
Гренада стала участником движения неприсоединившихся
стран, установила дипломатические и торговые отношения с
Кубой, СССР и другими социалистическими странами,
оказывающими ей помощь в развитии хозяйства, здравоохранения и
образования. Ее правительство признано большинством стран Латинской
Америки и многими странами Европы, Азии, Африки. «Гренада
больше не является ничьим задворком,— заявил премьер-министр
М. Бишоп.—Мы небольшая, но гордая страна. Наш народ
преисполнен решимости защищать свое право на самоопределение,
независимость и национальный прогресс»44. Мужественный
народ маленького острова в Карибском море уверенно смотрит в
свое будущее.
1 Colonial Report. Grenada, 1950 and 1951. London, 1953, p. 30; Race and class
in post-colonial society. Paris: UNESCO, 1977 p. 27—88; Burns A. History
of the British West Indies. London, 1954, p. 222.
2 Race and class..., p. 88; Smith M. G. Stratification in Grenada. Berkeley and
Los Angeles, 1965, p. 9; Idem. The Plural Society in the British West
Indies. Berkeley; Los Angeles, 1965, p. 266.
3 Sherlock P. West Indian Nations. Kingston, 1973, p. 128; Burns A.
History..., p. 534.
* Colonial Report..., p. 30; Smith M. G. The Plural Society..., p. 266—267;
Sherlock P. West Indian Nations, p. 211; Burns A. History..., p. 568, 570.
8 Smith M. G. The Plural Society..., p. 267.
* Ibid., p. 268; Burns A. History.», p. 659.
* Smith M. G. The Plural Society..., p. 269; Idem. Stratification..., p. 11; Git-
ten Knight E. The Grenada Handbook. Barbados, 1946, p. 41—42; Sherlock P.
West Indian Nations, p. 252; Race and class..., p. 90.
* Smith M. G. Stratification..., p. 212; Idem. The Plural Society..., p. 291; Idem.
Kinship and community in Carriacou. New Haven, 1962, p. 34; Jacobs R.,
Jacobs I. Grenada the Route to Revolution. La Habana, 1980, p. 149.
9 Smith M. G. Dark puritan. Kingston, 1963, p. 22—29, 36—42; Race and
class d 92 93
10 Smith M. G. The Plural Society..., p. 279, 282.
11 Colonial Report..., p. 6.
12 Smith M. G. Stratification..., p. 14; Race and class..., p. 95.
18 Smith M. G. The Plural Society..., p. 283—285; Jacobs R., Jacobs I.
Grenada..., p. 56—59.
14 Jacobs R.t Jacobs I. Grenada..., p. 154—155.
15 Проблемы мира и социализма, 1980, № 9, с. 84.
46 Jacobs Д., Jacobs I. Grenada..., p. 67, 75—79, 94, 103.
17 Ibid., p. 45, 84, 92; Handbook of International Trade and Development
Statistics, 1979. New York, 1979, p. 474.
18 Проблемы мира и социализма, 1980, № 9, с. 85.
19 Jacobs R., Jacobs I. Grenada..., p. 109—110, 113—117.
264
го Ibid., p. 124—128.
21 Smith M. G. Kinship..., p. 19—20, 34; West Indies and Caribbean Yearbook,
1974. Croydon, 1974, p. 411.
22 Проблемы современных международных миграций населения и рабочей
силы в Западном полушарии. М., 1981, с. 55—56; Newsweek, 1980, 24ЛП.
23 Grenada population census 1960. Tables 5-1, 5-2. По: Race and class..., p. 943;
West Indies and Caribbean Yearbook, 1974, p. 411. Анализируя эти данные
и сравнивая их с данными переписи 1946 г., Ф. Энрикес и Й. Мэниони
полагают, что увеличение белого населения было связано с переездом на
жительство в Гренаду вышедших в отставку европейцев. (См.: Race and
class..., p. 95; Smith M. G. Stratification..., p. 104, 201). Сокращение доли
негритянского населения по сравнению с 1946 г. с 73,4% до 52,7% и
повышение доли мулатов с 20,9% до 42,2% едва ли можно объяснить
эмиграцией, тем более, что эмигрировали и мулаты. Скорее всего, это было
вызвано изменением оценок расового фенотипа переписчиками и само*
оценок переписываемыми.
24 Шёгрен Б. К забытым островам. М.: Мысль, 1972, с. 98, 101, 106, 159;
Smith М. G. Stratification..., p. 203, 213; Idem. Kinship..., p. 15, 17.
25 Шёгрен Б. Острова среди ветров. М.: Мысль, 1967, с. 217; Он же. К
забытым островам, с. 101; Smith M. G. Stratification..., p. 15; Race and class...,
p. 100.
28 Smith M. G. Stratification..., p. 208.
27 Ibid., p. 16, 213; Race and class..., p. 92, 94, 95.
28 Race and class..., p. 96—97, 108.
29 Jacobs R., Jacobs I. Grenada..., p. 75—76, 81, 94.
30 Smith M. G. West Indian Family Structure. Seattle, 1962, p. 259; Idem.
Stratification..., p. 16.
31 Smith M. G. West Indian Family..., p. 24—31; Idem. The Plural Society...,
p. 223, 235; Idem. Stratification..., p. 176; Idem. Kinship..., p. 38.
32 Smith M. G. Stratification..., p. 196; Race and class..., p. 100.
33 Smith M. G. Stratification..., p. 182, 187.
34 Шёгрен Б. Острова среди ветров, с. 124; Race and class..., p. 100—101.
35 Smith M. G. Stratification..., p. 199—200.
36 Smith M. G. The Plural Society..., p. 33—34; Idem. Stratification..., p. 16,
236.
37 Smith M. G. Kinship..., p. 125-127; 136-137, 160-169, 309.
38 Шёгрен Б. К забытым островам, с. 68, 144, 159, 217; Smith М. G. Kinship...,
р. И; West R. Augelli J. Middle America. Its lands and peoples. Englewood
Cliffs, 1966, p. 207.
39 Smith M. G. Stratification..., p. 16, 217—218, 236; Idem. Kinship..., p. 39,
142-143, 148-149, 155.
40 Шёгрен Б. К забытым островам, с. 135—136; Smith M. G. Kinship...,
р. 10-11, 142.
41 Smith M. G. Kinship..., p. 10; Шёгрен Б. К забытым островам, с. 135—137,
143, 149.
42 Jacobs R., Jacobs I. Grenada..., p. 130—134; Canadian Tribune, 1980, 7.IV,
14.VII.
43 Известия, 1979, 19.X.
44 Цит. по: Новое время, 1979, 1.VI, с. 23.
МАЛЫЕ ОСТРОВА
АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ВЕСТ-ИНДИИ
В. Г. Сергеева
Малые острова бывшей Британской Вест-Индии вслед за
крупными островами получают независимость. В составе
английских колоний к настоящему времени остались
Британские Виргинские острова (Анегада, Вирджин-Горда,
Норман, Тортола), среди Подветренных островов — Монтсеррат, Сент-
Кристофер, Невис, Ангилья, Сомбреро. Острова Багамские (всего
их 700, крупнейшие — Большая Багама, Большой Абако, Андрос,
Ныо-Провиденс), а также Антигуа, Барбуда, Редонда,
Доминика, Гренада, Сент-Люсия, Сент-Винсент и Гренадины
(острова Карриаку, Юнион, Кануан, Мюстик, Бекия, Малая
Мартиника) — в группе Наветренных островов * получили независимость,
но еще остаются в составе Британского Содружества Наций**.
Острова англоязычной Вест-Индии, кроме Багамских, целиком
расположены в зоне тропиков. Здесь не обнаружено полезных
ископаемых, экономика островов целиком базируется на
выращивании тропических культур, урожай которых идет в основном
на экспорт, на обработке сельскохозяйственной продукции
(производство сахара, фруктовых консервов, соков, рома) и туризме.
На Багамских островах, часть которых лежит вне зоны тропиков,
население выращивает овощи, которые вывозят в США, и строит
небольшие морские суда; многие багамцы заняты в каботажных
перевозках. Такая экономика не может поглотить всей
имеющейся на островах рабочей силы, и многие их уроженцы уезжают на
работу в Англию, на Тринидад, Кюрасао, Арубу, где развивается
добыча и переработка нефти, либо в Гайану. Подобное положение
вызывает и большие диспропорции в половозрастном составе на-*
селения: на островах остаются мужчины старших возрастов и
женщины с детьми. В то же время прирост населения в Вест-
Индии—самый высокий в мире1 (статистики по отдельным
мелким островам не существует, да и вести ее трудно из-за частых
миграций населения). Правительство Англии отпускает очень
мало кредитов на развитие хозяйства в странах Содружества, что
усугубляет тяжелое положение островов. Местные власти
стремятся развивать туризм, но для этого тоже не хватает средств.
Острова, называемые в географической литературе Наветренные,
англичане делят на Подветренные — к северу от Гваделупы, и Наветренные —
к югу от нее.
Главой каждого из этих государств остается королева Англии, финансы
и внешние сношения остаются в руках бывшей метрополии.
266
История Наветренных и Подветренных островов, в
большинстве своем открытых Колумбом во время второго и третьего
плаваний в 1493 и 1498 гг., была весьма бурной. Испанцы
стремились на богатый золотом материк либо заводили плантации на
Больших Антилах, а на Малых Антилах, населенных к тому же
воинственными карибами, они часто даже не останавливались.
Однако они старались не допускать сюда представителей других
европейских стран, пытавшихся организовать здесь колонии либо
поддерживавших «своих» пиратов, которые захватывали
испанские суда с награбленными в Америке сокровищами. Жестокая
борьба между Испанией, Англией, Францией и Голландией шла
даже за мелкие острова, многие из которых к приходу
европейцев вообще не были населены.
Несколько отличается история заселения Багамских островов.
Колумб открыл их в 1492 г. и назвал Лукайскими, по
самоназванию жителей. Как показали археологические исследования, на
островах жило одно из аравакских племен2. Испанцы вывезли
отсюда все население для работы на рудниках Гаити и Кубы,
так что к XVII в. острова были безлюдны.
Англия активно включилась в борьбу за захват колоний в
Вест-Индии в начале XVII в. Этому способствовали массовое
обезземеливание крестьян в результате политики огораживания и
перехода к овцеводству, необходимость получения рынков сбыта
промышленных товаров для развивавшегося капитализма и
прекращение испанского господства на море вследствие разгрома
Непобедимой армады в 1588 г. и революции в Нидерландах. К этому
времени в Вест-Индии уже действовали английские пираты.
Начальные этапы заселения англичанами малых островов Вест-
Индии слабо освещены в английской литературе. Внимание
ученых привлекала борьба за крупные острова, основание больших
колоний. На мелкие же острова переселялись обезземеленные
крестьяне, сюда высылали повстанцев из Англии, Шотландии и
Ирландии, представителей религиозных течений, оппозиционных
по отношению к англиканской церкви. Кроме того, на некоторых
островах уже существовали французские колонии. По этим
причинам сведения о заселении малых островов отрывочны и весьма
неполны. История их описана подробнее лишь в период борьбы
между Англией и Францией в конце XVIII — начале XIX в.
В 1607 г. были основаны первые земледельческие колонии на
Виргинских островах. Затем острова на некоторое время
перешли во владение голландских буканьеров (заготовителей мяса для
экипажей пиратских судов.— В. С). Окончательно англичане
захватили их в 1666 г. Здесь разводили табак, который продавали
заходившим на острова судам или вывозили в Европу3. В 1609 г.
колонист из Виргинии Дж. Самерс захватил Бермудские острова,
открытые в 1515 г. испанским моряком Хуаном Бермудесом.
Здесь поселилось много пуритан4. В том же 1609 г. английские
купцы основали колонию на о-ве Гренада (первоначальное
название, данное ей Колумбом,— Консепсьон), но она просуществова-
267
ла менее года из-за частых столкновений колонистов с
карибами8.
В 1624 г. (по другим сведениям, в .1623 или 1625 г.) на остров
Сент-Кристофер (сокращенно Сент-Киттс) прибыли переселенцы
из Восточной Англии, в основном из графства Суффолк, и под
руководством одного из них, Томаса Уорнера, здесь была
основана колония. До нее на острове уже существовала французская
колония. Остров славился своим плодородием, недаром жившие
здесь карибы называли его Лиамуига («Плодородный»)в.
Вначале у колонистов сложились мирные отношения с карибами.
Европейцы познакомились -с новыми для них культурными
растениями, начали разводить табак. В 1629 г. на остров напали
испанцы, перебили часть англичан и почти всех французов, но
изгнать всех поселенцев не смогли. В 1632 г. Т. Уорнер возродил
колонию. Число колонистов вскоре увеличилось до 6 тыс. Однако
первое постоянное английское поселение на острове упоминается
лишь в 1650 г. Здесь поселили много ирландцев-католиков,
высланных после подавления восстания против Англии во второй
половине XVII в. В возрождещюй колонии в это время
преобладали мелкие плантации табака, сахарного тростника,
хлопчатника и индиго7. На плантациях острова работало много сервен-
тов — белых кабальных слуг (среди которых были преступники,
нищие, цыгане, военнопленные ирландцы, шотландцы, уэльсцы).
Обращались с ними еще хуже, чем с неграми-рабами, и многие
из них погибали8.
Сложный этнический, расовый и религиозный состав
населения не мог не вызвать вражды, подогреваемой и различным
положением отдельных групп населения. Наиболее угнетенной
частью были сервенты-ирландцы, после освобождения часто не
имевшие земли. Вскоре на острове начались столкновения
католиков с протестантами. Не были мирными и отношения с
французами, у которых католики-ирландцы, нападавшие на
английские поселения, искали спасения как у единоверцев9.
В 1629 г. англичане попытались основать колонию на
Багамских островах, к тому времени безлюдных. Однако испанцы,
видимо, не дали им здесь закрепиться, потому что об этой
колонии нет больше сведений10.
Сент-Киттс стал базой англичан для заселения соседних
островов. В 1628 г. была основана колония на о-ве Невис. Сюда пе-'
реселили много квакеров, представителей протестантской секты,
преследовавшихся за отказ носить оружие и служить в
ополчении во время войн, за попытки обратить негров в христианство
(позже рабов обращали в христианство, но не квакеры), за
отказ платить церковную десятину. Число их увеличилось во
второй половине XVII в.11 Впоследствии часть населения с Невиса
перебралась на Сент-Киттс. На Невисе поселенцы выращивали
хлопчатник, сахарный тростник и индиго12. В 1632 г. появились
английские колонии на Монтсеррате (под руководством
Т. Уорнера), Антигуа, Барбуде (два последних острова ко време-
268
ни прихода англичан были необитаемы) 13. На Монтсеррат было
переселено много ирландцев-католиков с Сент-Киттса, однако
столкновения в этой колонии не прекратились да и отношения
между населением обоих островов были напряженными14. На
Монтсеррат и впоследствии продолжали переселяться ирландцы,,
шотландцы, англичане. На острове выращивали табак, индиго,
хлопчатник, имбирь, а с 1639 г. вместо табака завели плантации:
сахарного тростника15.
Английское господство на Антигуа вначале было непрочным.
С 1666 по 1678 г. англичан на острове совсем не было. Но после
первого заселения колонии остров стал самым населенным из
Наветренных островов. Здесь вырубали леса, расчищая земли под;
плантации16. Большинство рабочих плантаций составляли ир-
ландцы. Из-за столкновений на религиозной почве сюда была
выселена часть протестантов с Сент-Киттса. После гражданской
войны в Англии (середина XVII в.) плантации на острове были
покинуты, и английский парламент разрешил переселяться сюда
протестантам других наций; так появились на острове
норвежцы 17.
С 1627 г. английскими владениями стали острова
Сент-Винсент и Доминика, а в 1639 г. английское поселение возникло па
о-ве Сент-Люсия (все в группе Наветренных островов), где уже
существовала французская колония. Англичане вытеснили
французов, но карибы долго не давали им закрепиться здесь, и вскоре
они покинули остров, после чего сюда вернулись французы,
имевшие более мирные отношения с карибами. Когда на острове
восстановилось английское господство, здесь поселили ирландцев18.
В первой половине XVII в. в Вест-Индии появились евреи,
бежавшие из Португалии от инквизиции. Несмотря на
сопротивление местных торговцев, число их продолжало расти19.
С середины XVII в. в этническом составе Британской Вест-
Индии появляется новый компонент — негры-рабы. К этому
времени во многих колониях были созданы большие плантации
сахарного тростника, вытеснившие прежние мелкие наделы.
Плантации требовали большого числа рабочих рук, но
европейские рабочие не выдерживали изнурительного труда в условиях
жаркого климата, многие из них умирали. Поэтому сюда сталнг
завозить во все большем количестве африканских рабов, более
привычных к тропикам20. После вытеснения мелких наделов
численность европейского населения сократилась, и уже в конце
XVII в. количество рабов стала превышать ее. Вест-Индское
население теперь состояло из небольшого числа европейцев —
плантаторов, купцов, ремесленников, моряков —и (массы бес-
правных африканских рабов. Плантаторы сопротивлялись
проведению в жизнь королевского указа о крещении черных рабов,
боясь, что они смогут почувствовать тогда себя свободнее, станут
ртдыхать по праздникам2l.
В середине XVII в. английской колонией стал также
небольшой островок Ангилья (севернее о-ва Сент-КиттсJ2.
269
После реставрации монархии в Англии и усиления политики*
огораживания приток английских крестьян в Вест-Индию
усилился 23.
К концу XVII в. в Европе утвердились абсолютистские
монархии и прекратились столкновения представителей разных
религиозных общин. Прекратились они и в Вест-Индии (только на
Бермудах продолжались еще в XVIII в.) 24, но теперь усилилась
борьба между Англией и Францией за острова в Вест-Индии.
В начале XVIII в. англичане вытеснили французов с о-ва Невис.
С о-ва Сент-Люсия французы с помощью карибов изгнали
англичан. В 1723 г. англичане на некоторое время снова туда
вернулись, но окончательно утвердились на Сент-Люсии лишь в
1803 г. С о-ва Сент-Винсент англичане и французы изгнали
карибов. В XVIII в. французы одно время господствовали на нем,
также как на Монтсеррате, Сент-Винсенте и Доминике,, но по
Версальскому договору 1783 г. Сент-Кристофер, Невис, Монтсер-
рат и Доминика окончательно стали английскими владениями25.
На Багамских островах постоянное английское население
появилось только в 1718 г., после захвата островов английскими
буканьерами. О наличии на островах колоний других стран
сведений нет. Здесь, правда, поселилось небольшое число немцев28.
Испанцы опять захватывали острова, но по Версальскому
договору 1783 г. они окончательно отошли к Англии.
История колонизации Гренады сложнее. В 20-х годах XVIII в.
остров числился одновременно в составе английских и
французских колоний, но обе метрополии не предпринимали попыток
захватить его. Еще в 1650 г. французские авантюристы Гуль и
Дю Парке купили острова Гренада, Доминика и Сент-Люсия у
Французской компании Американских островов и основали на
Гренаде колонию. Дю Парке женился на дочери местного вождя,
затем «купил» остров у карибов за ножи, топорики, стеклянные
бусы и вино. Вначале отношения у французов и карибов были
мирными, но затем европейцы старались вытеснить карибов.
В 1762 г. остров был захвачен англичанами. С 1779 г. он опять
принадлежал французам, но по Версальскому договору 1783 г-.
Гренада и Гренадины перешли во владение Великобритании,
а французские купцы, оставшиеся на острове, были лишены
политических прав 2\
После освобождения американских колоний в Вест-Индиюч
переселилась часть американцев-роялистов. На о-ве Антигуа
они основали свою колонию и заняли главенствующее
положение28. На Багамы переселенцы из Джорджии и Южной
Каролины привезли много негров-рабов и на полученных землях
стали разводить хлопчатник. Они поселились на севере самого
большого острова — Андрос и на островах Тёрке и Кайкос в южной
части архипелага29.
Несмотря на войны, производство сахара в Вест-Индии
получало все большее распространение, росло и число ввозимых из
Африки рабов. Положение их было неодинаково на разных остро-
270
pax. Так, на Бермудах они подвергались менее жестокой
эксплуатации, чем на других островах (что, видимо, было связано со
слабым развитием здесь плантационного хозяйства) 30. Росла на
островах Вест-Индии и численность так называемого «цветного»
населения, т. е. мулатов. Получил распространение конкубинат
белых с негритянками и мулатками. Появилось и свободное
темнокожее население. Белые рабовладельцы обычно отпускали па
лолю своих рабынь-наложниц и их детей31. Кроме того, рабов
отпускали на волю в случае непригодности к работе либо они
выкупались с согласия хозяина, накопив деньги торговлей на
рынке. Свободные негры и мулаты занимались изготовлением
рома, розничной торговлей и морскими перевозками; мулаты
покупали и отдавали внаем рабов. Несмотря на все правовые
ограничения, мулаты сформировались к концу XVIII в. в «средний
класс». С начала XIX в. среди них появились и землевладельцы,
разбогатевшие на торговле во время войны Англии и Франции за
.вест-индские колонии A790—1815 гг.). Мулаты подразделялись
по степени наличия негритянской крови, но в любом случае не
могли войти в общество белых. Даже получив образование в
Европе, они считались ниже белых. Язык негров и мулатов,
впоследствии получивший название креоло-английского, отличался от
собственно английского своей упрощенной грамматикой; кроме
того, на островах, принадлежавших прежде французам, многие
мулаты и негры говорили на цатуа — креоло-французском языке.
Американская революция и наполеоновские войны в Европе
не могли не оказать влияния на Вест-Индию. На Бермудских
островах вспыхнуло восстание жителей против английского
господства, быстро подавленное войсками империи32. Усилилось
движение против рабовладения, тем более, что рабский труд
становился экономически невыгодным. Развивалось
аболиционистское движение, против рабства выступали теперь не только ква-
жеры, но и более широкие слои белого населения, не
прекращались восстания рабов, особенно на больших островах. На
Гренаде мулат Жюльен Федон в 1795 г. поднял восстание против
английских властей, к которому примкнуло много негров-рабов.
Только в следующем году восстание удалось подавить33.
Сравнительно небольшое количество белых на островах уже не могло
держать в повиновении массу рабов. В 1808 г. ввоз рабов в
английские колонии был запрещен, а в 1838 г. рабство в них было
отменено.
После освобождения рабы обычно покидали плантации,
уходили на свободные земли в глубь островов либо уезжали на работу
в Центральную Америку. На некоторых островах после отъезда
рабовладельцев бывшие рабы получили наделы земли34.
После ухода негров с плантаций производство сахара резка
упало. Поэтому в 1848 г. было принято новое законодательство,
разрешавшее иммиграцию, и для работы на плантациях начали
было завозить европейских рабочих (на Сент-Киттс). Но они не
выдерживали тяжелой работы в тропиках, многие уезжали цазад.
271
Португальцы, приехавшие с Мадейры, лучше переносили местный-;
климат и выполняли работу на плантациях; их направляли на
Сент-Винсент и Невис. В качестве свободных рабочих на острова
Сент-Винсент, Сент-Кристофер и Сент-Люсия ввезли также более
2 тыс. африканцев из Сьерра-Леоне, Либерии и с о-ва
Св. Елены85.
Но больше всего на острова в этот период и вплоть до 1917 г.
было завезено индийцев (более 7 тыс.) и китайцев. Индийцев
поселили на Сент-Люсии, Сент-Винсенте, Сент-Киттсе, Гренаде и
Карриакузв.
На Багамах такой эмиграции не было, поскольку здесь
бывшие рабы получали наделы земли и становились
издольщиками37. Этнические процессы здесь, в отличие от прочих островов
Вест-Индии, характеризовались усиленным возрастанием доли
негритянского компонента африканского происхождения,
поскольку в середине и второй половине XIX в. оно пополнялось за
счет негров с захваченных англичанами испанских невольничьих
кораблей. Невольники происходили из Конго. Видимо, стремясь
отделить их от остального негритянского населения, чтобы не
допустить трений или возрождения африканских традиций у
багамских негров, колониальные власти поселили их в отдельных
деревнях на о-ве Нью-Провиденс и на островах Эксума. Но вскоре
многие из них, а также жители о-ва Лонг-Айленд перебрались на
плодородные земли в южной части о-ва Андрос,, а затем часть их
переселилась на север того же острова, где смешались с
потомками рабов из Западной Африки, вывезенных роялистами из США.
Однако многие потомки рабов из Конго до сих пор помнят о
своем происхождении Их называют «народ Конго» («Конго пипл»),
а место их расселения — «Конго Таун». Большинство же
багамских негров произошло от рабов из западноафриканских
племен — мандинго, фулани, группы племен хауса. От «Конго
пипл» их отличают менее курчавые волосы, более длинные лица
и острые носы. На Багамах те и другие постепенно осознали свое
общенегритянское единство38.
После отмены рабства миссионеры разных направлений и
сект значительно усилили свою деятельность по обращению
бывших рабов в христианство, причем особое влияние приобрели
баптисты, среди которых были и негритянские проповедники.
Местный баптизм впитал многое из африканских культов39.
^Влияние католической церкви было сильнее на Сент-Люсии,
Гренаде и Доминике40.
Во второй половине XIX в. в связи с возросшей численностью
населения, нехваткой рабочих мест и средств на развитие
хозяйства экономическое положение во многих британских
колониях Вест-Индии ухудшилось, что вызывало волнения среди
населения. В 1868 г. жители Наветренных островов пытались
создать федерацию для развития внутриэкономических связей;
ожидались увеличение заработков, раздел земли. Но европейцы
Барбадоса, стремясь сохранить свое экономическое преобладание
272
в регионе, помешали ее созданию. Население Ангильи, состоявшее
из мелких земледельцев, рыбаков и лесорубов, было более
обеспечено. Легче было и положение на Бермудах, население которых
получало значительные доходы от транзитной торговли и
строительства небольших деревянных судов41.
Багамы, как и многие другие вест-индские острова,
поставляли сельскохозяйственную продукцию в Великобританию.
С XVIII в. основной статьей их экспорта долгое время был
хлопок. Во второй половине XIX в. население занималось также
добычей каменной соли и спасением грузов с тонувших кораблей,
поскольку судоходство между островами было затруднено из-за
рифов и мелей. Однако с установлением маяков и появлением
паровых судов необходимость в спасателях исчезла42.
В начале XX в. в основном закончилось формирование
этнического состава малых британских колоний в Вест-Индии.
Большинство населения здесь составляли потомки африканских рабов
и мулаты. Европейцев было меньшинство. Исследователи
отмечают, что вестиндцы — потомки рабов и белые —до сих пор
переживают психологические последствия рабства, оказавшего особенно
отрицательное влияние на негров. Рабы были вырваны из
традиционной социальной структуры на родине, стали
собственностью своих хозяев, были лишены вообще какой-либо
организации43. После освобождения они в большинстве своем были
включены в чуждую им социальную структуру вест-индского
общества, в которой как недавние рабы занимали подчиненное
положение.
В XX в. для этнического и расового состава населения Вест-
Индии характерна дальнейшая метисация. «Цветное» население
с начала XX в. добилось значительных прав, сейчас в основном
из него состоит «средний класс» (мелкие собственники,
торговцы, служащие). «Цветные», более образованные и занимающие
обычно более высокие должности, считали и сейчас считают себя
выше негритянского населения. До сих пор цвет кожи
учитывается при найме на работу (предпочитаются люди с более светлой
кожей) и до сих пор негры и темнокожие мулаты стремятся
вступать в брак с более светлокожими людьми44. До сих пор
социальная стратификация общества в той или иной мере
соответствует цвету кожи: внизу находятся чернокожие рабочие
(обычно неквалифицированные) и крестьяне, выше — мулаты
(домашняя прислуга, специалисты, мелкая и средняя буржуазия),
верхушка общества — европейцы (там, где они еще остались).
Таково основное (деление общества по цвету кожи, но при этом
учитывается и антропологический тип (строение лица, тип волос
и т. д.). На маленьких островах население часто однородно в
расовом и классовом отношении, хотя на Ангилье, Бекии, Гренаде
и Дошгаике мулаты стараются отделиться от негров45. На
Багамах население на 85% (подругам сведениям, на 90%) состоит
из негров и мулатов4в.
273
Белые, чьи предки происходили из Англ:ии, Франции и
Португалии, еще в середине XX в. занимали на островах
главенствующее положение. Это были потомки плантаторов и купцов,,
семьи, жившие здесь более 200 лет и считавшие себя
настоящими вестиндцами. Они неравномерно расселялись по островам. Но-
к настоящему времени европейцев там осталось очень мало, а на
некоторых островах вообще нет постоянного белого населения.
Значительное число европейцев сохранилось лишь на Монтсер-
рате — потомки ирландцев. Португальцы в зависимости от
доходов включаются в состав как средних, так и высших слоев
местного общества, но нигде не живут компактной массой.
Сирийских торговцев много на Монтсеррате47.
Существуют, однако, и группы белых бедняков, занимающих
довольно низкое социальное положение. Это «бедженс» —
переселенцы с Барбадоса (куда они были высланы Кромвелем в
середине XVII в. и в период реставрации монархии в 70—80-х годах
XVII в.) на Сент-Винсент, Гренаду и Гренадины. На
Сент-Винсенте—это потомки ирландцев, живущие у Ричмонд-Хилл,
неподалеку от административного центра о-ва Кингстауна; на
Гренаде — потомки шотландцев и англичан с юго-запада Англии^
высланных за участие в антикоролёвском восстании в период
реставрации монархии; они поселились около Сент-Джорджеса.
«Бедженс» живут изолированно и лишь в последние годы 'начали
смешиваться с окружающим негритянским населением. На
Гренаде они выделяются и одеждой, напоминающей средневековый
костюм английских крестьян. Они маленького роста, рано
старятся, что вызвано, по мнению наблюдавшего их шведского ученого
Б. Шёгрена, изолированностью от остального населения, брак&ми
между родственниками и тяжелыми условиями жизни. На Кар-
риаку потомки шотландцев смешались с неграми и живут
изолированно на севере острова, себя называют шотландцами; они
строят небольшие суда и занимаются морскими перевозками.
Изолированные группы белых бедняков имеются также на Сент-
Кристофере (рыбаки — потомки французов), на Бекйи и Малой
Мартинике в группе Гренадин («малые белые»)f на Виргинских
островах («чачас»). Они занимаются земледелием, живут в
маленьких хижинах. Местное население презирало их за то, что
они, белые, ведут тот же образ жизни, что и негры48.
Отмеченные группы белых являются исключениями, в
основном же исследователи отмечали в Вест-Индии отождествление
белого цвета кожи человека с богатством. Б. Шёгрен пишет о
соответствии слов «белый» и «богатый»49. Такие представления
отмечены именно среди темнокожего населения. Возможно, дело
здесь не только в системе рабовладения, долгое времй
господствовавшей в Вест-Индии. Ведь еще в XVIII—XIX вв. среди нёг]ров
,и мулатов появлялись мелкие и средние предприниматели, земле-
зладельцы, выкупившиеся на волю и открывшие свое дело. Но
у африканцев, живущих по берегам Гвинейского залива и на
территории современного Заира, откуда происходили рабы, сохра-
274
пились представления о белокожих существах, дети которых от
земных матерей будут богаты, и о богатой белой женщине50.
Легенды эти уже забыты вестиндцами, но представления о связи
белого цвета кожи с богатством остались и получили
подкрепление в социальной структуре Вест-Индии.
Там, где нет европейцев, в обществе экономически и
политически главенствуют мулаты. Они обычно имеют специальное
образование, занимают административные должности либо работают
специалистами. Они нередко противопоставляли себя
негритянскому населению, как это делали прежде европейцы. Такое
положение было характерно для Сент-Люсии, Гренады, Доминики. На
Монтсеррате мулаты составляли всего два процента населения,
и сюда переселялись торговцы-мулаты с Антигуа и Сент-Китт-
са51. На Багамских островах к 70-м годам власть делили белая
и «цветная» элиты52. Первое правительство независимых Багам
состояло даже целиком из негров.
В последние годы расовый барьер между населением
европейского и африканского происховдения постепенно стирается.
«Средний класс» (в основном мулаты) постепенно переходит на
позиции, занятые прежде белыми в экономике и культуре. В та
же время в него проникают более состоятельные негры,
улучшается их профессиональная подготовка, усиливается политическая
активность. Прочее же негритянское население включает
квалифицированных рабочих, мелких землевладельцев и
арендаторов53.
Индийцы и сирийцы занимают на малых островах особое
положение. Сирийцы (выходцы из Ливана) живут на Монтсеррате,
среди них много коммерсантов, индийцы —на Сент-Люсии и
Сент-Винсенте. На Сент-Люсии индийцев 3—4 тыс., они живут
в селении Шуасоль и постепенно смешиваются с местным
негритянским населением54. На Сент-Винсенте индийское население
сосредоточено в нескольких селениях, самое большое из них —
Ричмонд-Парк. По антропологическому типу они негроидны и
мало похожи на своих индийских предков. В основном это
мелкие земельные собственники и арендаторы, поденщики. Индия для
них — легендарная родина, но только старики помнят некоторые
индийские слова. Они практически ассимилировались местным
населением, пользуются английским языком, хотя терминология
родства у них индийская. Женщины независимы, многие имеют
начальное образование и работают. Украшений они в отличие от
индийцев в других странах не носят. В брак стараются вступать
внутри общины. Община живет замкнуто, сознавая себя
отдельной индийской группой, отличной от негритянского населения, но
связи с Индией, как уже отмечалось, у них нет55.
Совершенно особую группу представляют потомки карибов
(точнее — карибов и араваков, так как карибы во время воен^
ных походов до и после прихода европейцев захватывали в плец
много аравакских женщин) — коренного населения островов.
После многочисленных войн с колонизаторами их осталось на
275
островах очень мало. Компактной группой они живут лишь на
Доминике, где их не более 400 человек; они давно смешиваются
с негритянским населением, и чистых карибов осталось не более
ста человек. Первый резерват карибов, названный «королевство»,
был создан на Доминике еще в 1803 г., но после столкновения его
жителей с полицией был упразднен. В 1940 г. он был воссоздан
на площади в 232 акра. Карибы здесь чинят проходящую через
их владения дорогу, занимаются подсечно-огневым земледелием,
ловят рыбу старыми способами, охотятся на мелких животных.
Из традиционных ремесел у них сохранились строительство
плетеных хижин (теперь чаще строят дощатые) и плетение корзин
из разноцветных волокон; умеют они строить лодки, выдалбливая
стволы деревьев. На рынке центра о-ва Розо они продают свои
,корзины и овощи, но покупают только ром и табак. Карибы хоро-
що знают морские пути до Гвианы, много плавают и возят
контрабанду. Они выбирают вождя (который должен знать
английский язык, уметь читать и писать) и совет старейшин. Их
духовная культура сохранилась в очень малой степени; они
считаются католиками, но часто обращаются к своим колдунам,
элементы древних верований сохранились и в похоронных обрядах.
Живут карибы замкнуто, говорят на креоло-французском языке,
вставляя карибские слова. Добрачное целомудрие не соблюдается.
Допускаются браки между кровными родственниками, кроме
членов одной семьи.
В 50-х годах нашего века одна семья чистых карибов еще
оставалась на Сент-Винсенте, где жили и метисы. В начале 70-х
годов несколько карибов еще проживали в поселке Пуант-Кариб
на Сент-Люсии58.
В языковом отношении население английских колоний Вест-
Индии и новых государств неоднородно, что также связано с
историей заселения островов. На Наветренных и Британских
Виргинских островах преобладает креоло-английский язык, на
Подветренных островах — креоло-французский (креоль, патуа,
или пэтва, на английский манер). На Доминике и Сент-Люсии
дочти все население говорит на креоло-французском языке, но
большинство знает и английский, на Гренаде на
креоло-французском языке говорят крестьяне и рабочие. Высшие слои на
Доминике и Гренаде говорят по-английски. На Монтсеррате в
английском языке чувствуется ирландская интонация, на других
островах — шотландская57.
По религиозной принадлежности 'большинство жителей
Британской Вест-Индии относятся к протестантским церквам и
сектам (англикане, методисты, пятидесятники), а в бывших
французских колониях живут католики. Среди потомков индийцев на
Сент-Винсенте много адвентистов седьмого дня, последователей
«братской церкви»; здесь религия сильно влияет и на стиль
жизни58. Среди негритянского и мулатского населения много
последователей культов африканского происхождения, а также
приверженцев секты шейкеров — спиритических баптистов, происхо-
276
дящей из США. Некоторые ее обряды содержат черты культа
Щанго (назван по имени бога грозы у йоруба, который в Вест-
Ипдии отождествляется с апостолом Иоанном). На Гренадинах
священники-шейкеры совершают обряды вызывания дождя, при
;>том приносят в жертву цыплят. Некоторые обряды населения
Гренады напоминают культ воду на Гаити (название духов у
народа эве из Бенина и Того). Очень популярны, особенно среди
крестьян, исцелители — обиамены. У негритянского населения
Карриаку одинаково воспринимаются положительные знания,
магия и религия. Но наиболее ярко черты африканских верований
проявляются в почитании предков. По поверьям африканцев,
умершие предки становятся посредниками между людьми и
богами и поэтому требуют почитания. В день смерти родственника
устраивают поминки, на которых рассказывают сказки про
хитрого паука Энэнси, чей образ широко распространен на
побережье Гвинейского залива (называется здесь Ананси). Паук —
одно из древнейших мифологических существ, поэтому он
определяет поведение людей, и рассказы о нем приурочены к
похоронам, к обрядам культа предков.
Умерший предок является потомкам во сне, высказывает
просьбы и дает советы. В годовщину смерти на могиле
воздвигается памятник, чтобы успокоить его дух. Дом умершего
окропляется водой и ромом, в спальне оставляют «еду для джамби» —
духов усопшего и его родителей. Во время похоронных обрядов
налагается табу на сексуальные сношения59.
Многие негры, проникшие в «средний класс», состоят в
квакерских обществах взаимопомощи, причем некоторые из них
были созданы последователями культов «королей»,
напоминающих культы допве у народов Бенина и Эсусу — у народов Западной
Африки (Сусу в Вест-Индии известны в африканских общинах с
1878 г.). Квакерские общества действуют на Сент-Киттсе, Сент-
Люсии (даже и среди католического населения) и Антигуа80.
Видимо, популярность квакерских обществ можно объяснить
тем, что во времена рабства квакеры покупали рабов, обучали их
каким-нибудь ремеслам и, предварительно обратив в
христианство, отпускали на свободу. В Вест-Индии негритянские квакерские
общины перестали быть чисто протестантской сектой,
противопоставленной англиканской церкви, их члены являются
одновременно членами протестантских или католической церквей, в своей
деятельности они связаны с церковью, в то же время в их
обряды проникли многие элементы африканских обрядов («короли»,
например,, следят за соблюдением похоронных обрядов,
включающих и танцы). Они потеряли и такую черту, как обращение
людей в христианство, поскольку все население уже принадлежит к
каким-либо церквам. Помогают они представителям «среднего
класса», т. е. людям, имеющим специальность или рабочую
квалификацию, торговцам. Беднякам же, в массе своей
неквалифицированным рабочим и крестьянам, они почти не оказывают
внимания,
277
Багамцы по религиозной принадлежности протестанты, но в
их культуре сохранились, хотя и в трансформированном виде,
многие африканские черты, например танец «джон каное»
(переделанное на английский лад название «джункану»), исполняемый
на рождество или на новый год под барабан гумбей61.
Вест-индская семья состоит в большинстве случаев из матери
и ее детей. Матери часто помогает ее мать. Хотя идеалом у всех
слоев местного общества считаются моногамная семья и
церковный брак, но 2/з детей (а на мелких островах — иногда и
больше) рождается вне церковного брака. Исследователи
называют несколько причин такого явления: матриархальный
характер семьи в тех странах Африки, откуда происходили рабы;
запрещение рабам иметь семью и в то же время поощрение рабынь,
имевших много детей, и др. Но основными причинами называют
крайне низкий уровень жизни и дороговизну церковного обряда
бракосочетания, так что многие пары регистрируют свой брак
лишь тогда, когда накопят достаточно денег для этого. Наконец,
одна из главных причин — миграция мужского населения в
поисках работы, особенно заметная на малых островах. Женщины
же старались иметь больше детей, которые содержали бы их в
старости, при этом предпочтение отдавалось светлокожим детям,
которые смогут лучше устроиться на месте или в Англиив2.
На Багамах большое влияние имеет англиканская церковь и в
отличие от других районов Вест-Индии здесь распространен
церковный брак, установлен брачный возраст: для юношей —20,
для девушек —15 лет. Готовясь вступить в брак, юноши копят
деньги на строительство дома, а девушки собирают домашнюю
утварь. Браки кровных родственников запрещены. Появление
внебрачных детей осуждается, но отношение к ним такое же, как
и к прочим детям м.
Однако там, где существуют замкнутые негритянские
общины (Карриаку, Большой Кайман), браки более прочны, причем во
главе семьи обычно стоит мужчина и даже в его отсутствие
(мужчины, как и во всей Вест-Индии, часто уезжают на заработки)
жена не может считаться главой семьи. Наследование в обоих
местах идет по мужской линии, а на Большом Каймане, если
дауж и жена объединили детей от прежних браков, приоритет в
наследовании получают дети. мужа. На Карриаку больше
распространен церковный брак; на Большом Каймане осуждается
появление внебрачных детей64. Иначе говоря, для замкнутых
негритянских общин, живущих отдельно от белых и мулатов,
характерна патриархальная семья.
Типы поселений на мелких островах Вест-Индии
сравнительно мало варьируют. Все города — прибрежные. В сельской
местности до отмены рабства преобладали поселки среди плантаций;
после отмены рабства негры создавали крестьянские общины в
горах (на свободных землях, подальше от прежних хозяев).
С приездом законтрактованных рабочих появились небольшие
фермы среди полей. Жилища крестьян — небольшие дощатые до-
278
лшкй, часто с верандой. В последние годы в районе усилился
процесс урбанизации65.
В Вест-Индии еще со времен рабства существует традиция
устраивать ежегодные карнавалы, хотя на малых островах они
проходят не так пышно, как в Южной Америке или на Больших
Лнтилах. Танцуют даже маленькие дети. Танцы ритмичные и
сложные по рисунку, в них много африканских элементов. Из
музыкальных инструментов распространены барабаны,
тамбурины, гитара. В районах преобладания чисто негритянского
населения (например, на Карриаку и других островах из группы Гре-
,надин) досле отмены рабства й отъезда плантаторов расцвели
многие элементы культуры африканского происхождения, хотя и
видоизмененные в условиях Вест-Индии. На Карриаку и Юнионе
отмечают праздник Большой марун. Понятие «марун» («беглый
раб») получило в настоящее время иное значение: так называют
уходящую на заработки молодежь. В день праздника жители
обильно угощают друг друга и гостей, поют песни и танцуют
род барабан. Названия танцев соответствуют названиям племен,
из которых происходили рабы, хотя к нашему времени танцы
сильно изменились. В песнях часто упоминается паук Ананси.
Отмечая праздник Большой барабан — годовщину отмены
рабства, приносят в жертву домашних животных, исполняют
специальные песни и танцы. Праздники устраивают и по случаю
постройки нового дома. На Карриаку популярен танец «нэйшн дане»,
напоминающий танцы народа кроманти, живущего на побережье
Гвинейского заливавв.
Таким образом, праздники, посвященные важным для
потомков рабов событиям, имеют ярко выраженную африканскую
окраску. Элементов европейской, точнее, креольской культуры в
них мало, они обычно связаны с событиями, в которых
принимает участие церковь (брак, похороны).
После второй мировой войны в результате успехов медицины
в Вест-Индии резко снизилась детская смертность и выросли
темпы роста населения. Британские власти пытались проводить
программы планирования семьи, но они не получили поддержки
у жителей малых острововв7.
Многие вестиндцы в поисках работы вынуждены уезжать в
Англию, США, на Тринидад, Кюрасао, Арубу, американские
Виргинские острова. В Англии они работают в сфере
обслуживания, на транспорте и строительстве. Большинство эмигрантов
жилет в Лондоне, причем жители одного острова стараются селиться
ближе друг у другу. Они сохраняют тесные связи с родиной,
стараются жениться на девушках со своего острова. Для
представителей низших слоев общества эмиграция наряду с образованием
дает более высокий престиж дома, поскольку считается, что,
побывав в более культурной стране, они получили специальность,
или хотя бы чему-то научились68.
Однако в Англии вестиндцы сталкиваются с расовой
ненавистью, неравенством и преследованиями6*.
279
После второй мировой войны в Вест-Индии усилилось освобо^
дительное движение. В 1945 г. был создан Карибский
лейбористский конгресс, который через два года подготовил проект
создания Вест-Индской федерации на правах доминиона, с
внутренним самоуправлением. В 1958 г. она была создана, но так, что вся
исполнительная власть, финансы и внешняя политика остались в
руках Англии. Против такого устройства федерации выступили
народные массы и буржуазия Вест-Индии, появились
разногласия между входившими в нее «колониями. Все это вскоре привело
к развалу федерации A962 г.) 70.
Однако стремление к объединению островов не пропало.
В 1968 г. был создан Восточнокарибский общий рынок, а в 1972 г.
была опубликована Гренадская декларация об экономическом
.объединении малых островов71.
Освободительная борьба населения британских колоний Вест-
Индии продолжается. В конце 1977 г. вспыхнули волнения в
Гамильтоне — административном центре Бермудских островов,
даселение которых требует предоставления независимости72.
Будучи вынужденно предоставить независимость Багамам
A973 г.), Гренаде A974 г.), Доминике A979 г.), Сент-Люсии
A979 г.), Сент-Винсенту и Гренадинам A979 г.), Антигуа и
Барбуде A981), Лондон поставил у власти верных ему людей, что
не способствовало решению экономических и социальных проблем
в этих странах. Так» правительство Гренады во главе с Э. М. Гэй-
ри в своей внутренней и внешней политике ориентировалось на
дмпериалисгические круги США и Англии, вследствие чего в
стране усилилась безработица, возросла инфляция. Эти факторы,
а также связь с наиболее реакционными режимами в ЮАР,
Родезии, Чили и других странах вызвали большое недовольство
населения. 13 марта 1979 г. правительство Гэйри было свергнуто,
а сам он бежал в США. Правительство Гренады возглавил Морис
ришоп, лидер движения Объединенный поход за благосостояние,
образование и освобождение. Э. М. Гэйри обратился за помощью
к правительствам США и Англии, но представители стран —
членов Карибского сообщества (министры иностранных дел
Гайаны, Ямайки, Барбадоса, Доминики и премьер-министр
Сент-Люсии), собравшиеся в столице Барбадоса, заявили о
недопустимости любого иностранного вмешательства в дела
народа Гренады.
В начале 1979 г. происходили волнения населения Сент-Лю-
сии, протестовавшего против политики правительства Дж. Комп-
тона, ставленника английских колониальных властей. В июне
произошли столкновения населения с полицией. На досрочных
парламентских выборах, состоявшихся в начале июля, победила
оппозиционная лейбористская партия, лидер которой Аллан
Луиси заявил о необходимости модернизации сельского хозяйства
и расширении международных связей73.
На о-ве Доминика строятся огромные нефтехранилища,
нефтеперерабатывающие предприятия и международный аэропорт.
280
Здесь намечено создать «свободную зону» для продажи нефти
IOAP. Однако вряд ли это будет способствовать развитию
хозяйства самой Доминики, население которой выступило летом
1979 г. против экономической политики правительства. Столица
острова — Розо — была охвачена всеобщей забастовкой и
народными волнениями. Положение населения усугубилось в сентябре
1979 г., когда ураган «дэвид» полностью разрушил хозяйство
острова. На его восстановление требуется 1,5 млрд. долл., а
правительство Англии отказалось предоставить даже обещанные
19 млн. долл. для послеколониального развития74.
Неспокойно и на Ангилье. Проводя в жизнь политику
непрямого управления, английское правительство создало
«ассоциированное государство» Сент-Киттс — Невис — Ангилья, которым
управляет администрация о-ва Сент-Киттс. В результате средств,
отпускаемых для развития колонии, Ангилье почти не
доставалось. Это часто вызывало недовольство жителей острова. В 1967 г.
с Ангильи были изгнаны полицейские, прибывшие с Сент-Китт-
са, и она объявила себя независимой75. Английское господство
было восстановлено, остров стал колонией, управляемой
Лондоном. В феврале 1977 г. Ангилья опять объявила себя
независимой, президентом был избран Рональд Уэбстер, ставленник США.
Но власть Англии опять была восстановлена.
Багамские острова, получившие независимость в 1973 г.,
экономически больше связаны с США, чем с Англией; здесь
расположены американские военно-воздушные и военно-морские базы.
В последние годы наблюдается также подъем общего вест-
индского самосознания. В области культуры делаются попытки
отойти от европейских стандартов, веот-ицдианизироваться.
Издается журнал «World» радикального направления, выступающий за
обращение деятелей культуры стран Вест-Индии к местным
сюжетам. Некоторые местные поэты и писатели сознательно пишут
на креоло-английском языке, более понятном простому народу
Вест-Индии, более соответствующем, по их мнению, духовному
миру вестиндца. Вест-индианизацию рассматривают как отход от
европейских образцов и поворот к африканскому прошлому,
к истории Африки, откуда произошло большинство населения
региона. Процесс этот, заметный на крупных островах, не может
не затронуть и малых островов, поскольку их деятели культуры
тесно связаны с интеллигенцией Ямайки, Тринидада и других
островов и подолгу там работают. Ученые стран Вест-Индии
считают, что культурного единства можно достичь, развивая местные
традиции, искусство, прикладную науку, введя новую программу
обучения молодежи, ориентирующую ее на культурные ценности
Вест-Индии76. Этому способствует и Карифеста — фестиваль
искусств стран Карибского бассейна, задуманный вначале как
фестиваль англоязычных отран региона, в который затем
включились все страны Вест-Индии.
10 Зак. № 1715
281
1 Cracknell В. E. The West Indians. How they live and work. Newton Abbot, *
1974, p. 22.
2 British America. Boston; New York, 1923, p. 250.
3 Ibid., p. 246; Carter E. H. History of the West Indian peoples. London, 1960,
Book 3, p. 101; The West Indies. A nation in the making. London, 1958, p. 4,
4 Burns A. History of the British West Indies. London, 1954, p. 284.
5 Report of Grenada for the years 1950, 1951. London, 1965, p. 29.
8 Шёгрен Б. К забытым островам. М., 1972, с. 15; Harris D. R. Plants,
animals, and man in the outer Leeward Islands, West Indies. Berkeley; Los
Angeles, 1965, p. 84.
7 Carter E. H. History of the West Indian..., p. 106.
8 Эксквемелин А. О. Пираты Америки. М.: Мысль, 1968, с. 58; Burns A.
History of the British West Indies, p. 215—218.
9 Burns A. History of the British West Indies, p. 218, 374--375.
10 Эй в азов а С. Независимые Багамы. (О государстве Содружество Багам»
Справка).—Новое время, 1973, № 28, с. 24; Craton M. A. A history of the
Bahamas. London, 1962, p. 17—18.
11 Burns A. History of the British West Indies, p. 286.
12 Pares R. A. West Indian fortune. London, 1950, p. 14—15.
13 Harris D. E. Plants..., p. 73—84.
14 Garcia Л. History of the West Indians. London, 1965, p. 100.
15 Philpott St B. West Indian migration: the Montserrat case. London; New
York, 1973, p. 13-15.
*ie Harris D. R. Plants..., p. 86.
17 Burns A. History of the British West Indies, p. 218, 244.
18 Ibid., p. 302.
19 Ibid., p. 288.
20 Introducing the British Caribbean colonies. The people of the Caribbean.
London, 1952, p. 17.
21 Burns A. History of the British West Indies, p. 287—288; Pares R. A. West
Indian fortune, p. 25; The West Indies, p. 4.
22 Harris D. R. Plants..., p. 73.
2a Burns A. History of the British West Indies, p. 301.
24 Ibid., p. 374-375.
25 Ibid., p. 416-417; Eves W. The West Indies. London, 1891, p. 237; The West
Indies, p. 3.
28 British America. Boston; New York, p. 251.
27 Report of Grenada..., p. 30; Burns A. History of the British West Indies,
p. 543.
28 Hannau H. W. Islands of the Caribbean: A pictorial book of colorphoto-
graphs of Antigua, Nevis, St. Kitts, Saba... Munich, 1962, p. 62.
29 Burns A. History of the British West Indies, p. 550; Craton M. A. A
history..., p. 17; Otterbein K. F, The Andros Islanders. A study of family
organization in the Bahamas. Lawrence, 1966, p. 2,10.
30 Burns A. History of the British West Indies, p. 515.
31 Goveia E. V. Slave society in the British Leeward Islands at the end of the
eighteen century. New Haven; London, 1965, p. 218.
32 Wilkinson H. C, Bermuda in the Old Empre. London etc. 1950, p. 3.
33 Report on Grenada..., p. 3.
34 Burns A. History of the British West Indies, p. 664.
35 Ibid., p. 662—663; The making of the West Indies. London, 1961, p. 197.
36 Burns A. History of the British West Indies, p. 663.
282
«т Otterbein K. F. The Andros Islanders..., p. 5
за Ibid., p. 5—9; Craton M. A history of the Bahamas, p. 188—189.
39 Burn W. L. The British West Indies. London, 1951, p. 121.
*° Burns A. History of the British West Indies, p. 668; The making of the West
Indies, p. 173.
*« Ibid., p. 681—686.
*2 Гелъвалъд Ф. фон. Земля и ее народы.—В кн.: Живописная Америка.
СПб., 1898, т. 1, с. 25; Burns A. History of the British West Indies, p. 684.
43 Cracknell B. E. The West Indians, p> 18—19; Macmillan W. M. Warming
from the West Indies. Harmondsworth, 1938, p. 49—50.
44 Macmillan W. M. Warming..., p. 54.
45 Henriques F., Manyoni J. Ethnic group relations in Barbados and
Grenada.— Race and class in post-colonial society. Paris, 1977, p. 96—100; Lowen-
thai D. West Indian societies. London, 1952, p. 77; Smith M. G. Stratification
in Grenada. Seattle, 1962, p. 159.
46 Эйвазова С/ Независимые Багамы, с. 25.
47 Lowenthal D. West Indian societies, p. 77, 201—202; Peoples and cultures
of the Caribbean. New York, 1971, p. 93; Macmillan W. M. Warming..., p. 48.
48 Шёгрен Б. К забытым островам, с. 216; Он же. Острова среди ветров. М.,
1967, с. 16, 217; Fermor P. L. Viaje a traves de las Antillas. Barcelona, 1955,
p. 226—227; West R. C, Augelli J. R. Middle America, its lands and peoples.
New York, 1976, p. 199, 203.
49 Шёгрен Б. Острова среди ветров, с. 217.
50 Оля Б. Боги Тропической Африки. М.: Наука, 1976, с. 46—47.
51 Lowenthal D. West Indian societies, p. 85; West R. C, Augelli J. R. Middle
America..., p. 109—110.
52 Lowenthal D. West Indian societies, p. 85.
33 Ibid., p. 293-294, 305-307.
54 Mittelholzer E. With a Carib eye. London, 1958, p. 125—126; West R. C.f
Augelli J. R. Middle America..., p. 109.
35 Windward Road: contribution to the anthropology of St. Vincent. Amherst,
1973, p. 148-153.
36 Шёгрен Б. К забытым островам, с. 56; Он же. Острова среди ветров,
с. 23—24; 33—34; Fermor P. L. Viaje a traves..., p. 125—142; Luke, Н.
Caribbean circuit. London, 1950, p. 141.
57 Cracknell В. Е. The West Indians, p. 12, 21; Fermor P. L. Viaje a traves...,
p. 126—127, 140—142; Lowenthal D. West Indian societies, p. 182, etc.
58 Borja R. Liquidacion del colonialismo en America. Mexico, 1958, p. 101;
Cracknell B. E. The West Indians, p. 21—24; devolution de la population
en Amerique Centrale et dans les zones des Cara'ibes.— Notes et etudes do-
cumentaires, 1964, N 3149, p. 19, etc.
°* Оля Б. Боги Тропической Африки, с. 3—34; Шёгрен Б. К забытым
островам, с. 137—138; Introducing the British..., p. 21; Philpott St. B. West Indian
migration..., p. 155—161, etc.
eo Wells A. F., Wells D. Friendly societies in the West Indies. London, 1953,
p. 12-28.
61 Craton M. A. A history of the Bahamas, p. 188.
62 Шёгрен Б. К забытым островам, с. 79—80; Lowenthal D. West Indian
societies, p. 105.
63 Otterbein K. F. The Andros Islanders..., p. 33—35, 45, 64, 75.
64 Smith M. G. The plural society in the British West Indies. Berkeley; Los
Angeles, 1965, p. 223, 235; Idem. West Indian family structure. Seattle, 1962,
283 io*
p. 25—51; Goldberg Д. S. The concept of household in East End, Grand
Caiman.— Ethnos, 1976, vol. 41, N 1/4, p. 116—127.
65 Introducing the British..., p. 21; West Я С, Augelli /. R. Middle America...,
p. 116.
66 Шёгрен В. К забытым островам, с. 136—137, 150—151; Smith M. G, Kinship
and community in Carriacou. New Haven; London: Yale Univ. press, 1962.
p. 3-10, 153.
87 Шёгрен В. К забытым островам, с. 216; Cracknell В. Е. The West Indians.
p. 21—22; West R. C, Augelli 7. R. Middle America..., p. 106.
**Philpott St B. West Indian migration..., p. 80—109, 168—170; West R. C,
Augelli Л R. Middle America..., p. 113—114.
89 Patterson Sh. Dark strangers: A sociological study of the absorption of a
recent West Indian migrant groups in Brixton, South London. Bloomington,
1964, p. 7, 37; Tow send D. Tropical quest. A journey through the Caribbean
and South Pacific islands. London, 1965, p. 34—35.
70 Ковров Ю., Кременцов М. Новый английский доминион? — Новое время,
1953, № 25, с. 14; Слепнева Г. Колония под вывеской федерации.— Новое
время, 1958, № 12, с. 26—27; The West Indies..., p. 10.
71 Тачалин Л, Судьбы Вест-Индских островов,—Новое время, 1972, № 35.
с. 30.
72 Известия, 1977, 5.ХП.
73 Известия, 1979, 9.VII.
74 Правда, 1979, 18.VI; Известия, 1979, 8.Х.
75 Шёгрен В. К забытым островам, с. 9.
76 Cracknell В. Е. The West Indians, p. 21; Lewis W. A. On being different.—
In: The aftermath of sovereignty. West Indian perspectives. New York, 1973,
p. 277—281; Lowenthal D. West Indian societies, p. 276—277; Morris K. L.
On Afro-West Indian thinking,— In: The aftermath of sovereignty, p. 277—
281.
ФРАНЦУЗСКАЯ ВЕСТ-ИНДИЯ
А. С. Ковальская
К Французской Вест-Индии относятся два заморских
департамента Франции в Карибском море — Мартиника и
Гваделупа, которые расположены в центральной части Малых
Антильских островов.
Название Мартиники произошло от слова «Мадинина» — на
языке индейцев карибов «остров цветов». Гваделупу они
называли «Карукера» — «остров прекрасных вод». Современное
название острову было дано испанцами в честь известного в Эстрема-
дуре (Испания) монастыря Санта-Мария де Гвадалупе.
Остров Гваделупа был открыт Колумбом во время его
второго путешествия в Америку в 1493 г., Мартиника -— во время
четвертого,— в 1502 г. К приходу европейцев острова были заселены
индейцами карибами, пришедшими сюда из Южной Америки.
Испанцы, неоднократно пытавшиеся заселить острова,
встречали упорное сопротивление индейцев и в конце концов были
вынуждены отступить. Карибы оставались хозяевами Гваделупы
до 1523 г., Мартиники до 1626 г. Причем, если испанцы и
португальцы в начале XVII в. уже обладали в Америке обширными
колониями, то другие европейские страны, в том числе и Франция,
ограничивались пока отдельными разведывательными
экспедициями. Инициаторами их были главным образом частные лица —-
пайщики компаний, организующих эксплуатацию колоний.
Первые французские колонисты появились на Гваделупе в
1635 г. Их возглавляли дворяне Де Лолив и Дюплесси,
действовавшие от имени созданной в этом же году во Франции
Компании островов Америки и начавшие военные действия против
карибов.
В 1651 г. Компания островов Америки была ликвидирована,
и острова были проданы сначала отдельным владельцам, а потом
в 1664 г. Вест-Индской компании, созданной под главенством
короны *. После упразднения последней в 1674 г. Мартиника и
Гваделупа стали «королевскими провинциями» с
административным управлением.
Успехи экономического развития Франции явились основной
предпосылкой ее широкой колониальной экспансии в конце
XVII в. Началось заселение Мартиники и Гваделупы жителями
Франции.
285
Для первых французских поселенцев большую угрозу
представляли карибы, которые отчаянно сопротивлялись и поэтому
жестоко истреблялись колонистами. К моменту колонизации на
Гваделупе насчитывалось 25 тыс. индейцев карибов, и власти
начали постепенно переселять их на соседние острова. В результате,
как отметил, говоря о Малых Антилах, один из путешественников
XVIII в. Ф. Бэрри, «не прошло и поколения с момента, когда
здесь обосновались французы и англичане, как коренная раса
постепенно исчезла везде» 2.
Большинство первых французских поселенцев на Мартинике
и Гваделупе были выходцы из Нормандии, Бретани,
юго-западных провинций и Иль-де-Франса. Среди них были как дворяне,
искавшие возможности для приложения своих капиталов, так и
деклассированные элементы. Они заключали контракт на три года
и поступали в распоряжение землевладельцев, которые
оплачивали их переезд через океан, предоставляли им жилье и питание.
Законтрактованный работник попадал фактически в кабальное
рабство, так как он становился собственностью хозяина.
Французский миссионер Р. Лаба расценивал положение этих
работников «как самое жестокое и мучительное рабство, которое не
отличалось от рабства негров, хотя и длилось только три года»Л
По истечении срока контракта так называемые «добровольцы на
36 месяцев» получали свободу и 300 фунтов табака, продав
который, приобретали средства для возвращения на родину или для
покупки небольшого участка земли на островах4. Система
контрактации просуществовала до 1774 г., однако еще в 1670 г. срок
ее был сокращен до 18 месяцев.
То обстоятельство, что среди колонистов преобладали
мужчины, тормозило дальнейшую колонизацию Мартиники и Гваделупы.
Многие законтрактованные работники возвращались во Францию
для женитьбы, иные уезжали совсем. В первые годы
колонизации это можно было делать свободно, позднее, с 1649 г., для
выезда с островов необходима была санкция губернатора. Но все эти
меры мало что изменили: текучесть населения на Мартинике и
Гваделупе сохранялась. В это время, кроме переселенцев из
Франции, на островах можно было встретить и выходцев из
других европейских стран, в частности португальцев и голландцев.
С началом разведения на Мартинике и Гваделупе
тропических культур и производства таких пользовавшихся большим
спросом в Европе продуктов, как сахар, хлопок, табак, на
островах стал широко применяться труд негров-рабов, ввозимых из
Африки. Первые черные рабы появились на островах в 1654 г.
Это были выходцы из разных районов Африки, принадлежавшие
к различным этническим группам. Они имели свои социальные,
культурные и религиозные особенности. Но, как указывает в
своей книге известный гваделупский историк, коммунист
А. Бангу, «вступив на американскую землю, черный раб
совершенно порывал со своими социальными корнями. Он становился
«отчужденным человеком» 5.
286
Положение рабов было тяжелым. Они часто убегали от
хозяев и скрывались в горных районах, где создавали свои йоселения.
Беглых рабов и их потомков называли марронами. Они упорно
сопротивлялись рабовладельцам и за это жестоко наказывались.
Ввоз африканцев на острова привел к появлению новой
группы населения, которая считалась свободной,— мулатов, людей,
родившихся от законных и внебрачных связей между белыми
мужчинами и черными женщинами-рабынями. К этой группе
населения примыкали и отпущенные на свободу рабы.
К концу XVII в. на островах наблюдается значительный рост
населения африканского происхождения. В 1660 г. из 5310
жителей Мартиники 2 587 были белыми, 2 723 — неграми и
мулатами; на Гваделупе в 1671 г. из 7 397 жителей 3 083 были
белыми, а 4 314 — неграми и мулатами. В 1700 г. на 21 579 жителей
Мартиники приходилось 6 496 белых и 15 083 негра и мулата; на
Гваделупе в 1697 г. на 11437 жителей приходилось 3 645 —
белых и 7 792 негра и мулата6.
В социальном плане белые на островах делились на две
группы: «большие белые» — крупные земельные собственники,
оптовики, высшее чиновничество; «маленькие белые» — мелкие
собственники, торговцы, ремесленники. Свободные мулаты вместе с
отпущенными на свободу неграми или их потомками составляли
особую группу населения, занятую в сфере обслуживания,
ремесленном производстве.
Появление свободных «цветных» людей, пользовавшихся теми
же правами, что и белые жители островов (особенно таких,
которые смогли получить образование благодаря поддержке своих
французов-отцов), вызывало недовольство белого населения
Мартиники и Гваделупы, боявшегося потерять свое особое положение
и свои привилегии.
Чтобы оградить свои права и привилегии, с одной стороны,
и свести к минимуму опасность восстания рабов — с другой,
в 1685 г. был введен так называемый Черный кодекс, который
предусматривал для детей от смешанных союзов статус своей
матери-рабыни, а не их свободного отца, как это было раньше.
Черный кодекс содержал ряд пунктов, направленных против
эксплуатации рабов «на износ». Так, рабовладелец был обязан
обеспечить рабу достаточное питание, не мог казнить его без суда,
а также продавать малолетних детей отдельно от матерей.
Кодекс ограничил «продолжительность» рабочего дня, признав ее
равной световому дню (от восхода до захода солнца), вменял
рабовладельцу в обязанность заботиться о больных и дряхлых
рабах. Но по существу Кодекс очень мало ограничивал произвол
рабовладельцев. Так, например, по-прежнему разрешалось не
только пороть раба, но и сажать его на цепь7.
Однако ни введение Черного кодекса, считавшего незаконными
союзы белых и черных людей, ни даже угрозы потери
дворянского титула при смешанном браке (согласно закону 1714 г.) не
смогли ограничить связи между людьми разного цвета кожи, что
287
способствовало росту «цветного населения», права которого всо
время ограничивались. Декретом 1764 г., а затем 1765 г.
свободным «цветным людям» запрещалось работать врачами,
адвокатами и нотариусами.
Политика Франции в отношении своих колоний в Западном
полушарии была направлена на то, чтобы изолировать их
политически и экономически от остальных стран этого региона с
помощью введенного в 1667 г. Колониального пакта, в котором
регламентировалось экономическое положение колоний. Они
обязывались экспортировать свои товары в метрополию без права
создания местной обрабатывающей промышленности, употреблять
продукты, произведенные для них в метрополии, перевозить товары
только на французских судах8. Все это вызывало растущее
недовольство колонистов и заставило французскую администрацию
в 1763 г. разрешить ввоз некоторых продуктов на острова из
Канады и Новой Англии •.
Война за австрийское наследство 1740—1747 гг., а затем и
Семилетняя война 1756—1763 гг. закончились для Франции
поражением. В Америке у Франции остались только часть острова
Гаити, Гваделупа, Мартиника, а также часть Гвианы.
Французская буржуазная революция 1789 г. оказала большое
влияние на колонии Франции в Западном полушарии, где
вспыхнули восстания против королевской власти A791, 1792 гг.), что
привело в 1794 г. к отмене на островах рабства и запрету
работорговли. В ответ на это «аристократы» Французских Антил
предложили британским войскам оккупировать острова. На
Мартинике англичане продержались долго и сохранили там рабство вплоть
до прихода к власти Наполеона. С Гваделупы же защитники
рабства были изгнаны уже летом 1794 г. В связи с этим на
Гваделупу бежало много негров с соседних островов; белые
плантаторы, наоборот, бежали с острова, что привело к уменьшению
белого населения с 14 тыс. в 1790 г. до 1,1 тыс. в 1795 г.10
В 1809 г. англичане опять захватили Мартинику и Гваделупу,
но в 1814 г. они были вынуждены вернуть оба острова Франции.
С восстановлением рабства Наполеоном в 1802 г.
эксплуатация невольников еще больше усилилась, что привело к росту
борьбы против него. Вернувшись из путешествия по Антилам,
государственный секретарь по делам колоний Франции,
социалист-утопист, борец против рабства В. Шелынер писал в 1842 г.:
«Рабство — это вулкан, готовый потрясти общество... Не проходит
и десяти лет, чтобы негры, несмотря на распад человеческой
личности, которое рабство произвело в их душах, не протестовали
насилием против их так называемого добровольного
порабощения...» •". Хотя в начале XIX в. Мартиника и Гваделупа
продолжали играть важную роль во французской экономике и торговля
с этими колониями составляла более трети всей внешней
торговли метрополии12, постепенно их роль как поставщиков сахара
стала уменьшаться в результате конкуренции Кубы и других
стран, производящих сахар, и в связи с увеличением производ-
288
ства его из сахарной свеклы в Европе. Все это привело к
кризису плантационного хозяйства и усилению борьбы за ликвидацию
рабства.
Февральская революция 1848 г. во Франции создала
благоприятные условия на островах для развертывания борьбы за
ликвидацию рабства, которая была поддержана всеми
демократическими силами во Франции и привела к его отмене в 1848 г.
Бывшим рабам были предоставлены французское гражданство и
политические права. Большинство бывших рабов ушли с
плантаций в города или предпочитали работать на своих участках.
Нехватка рабочих рук заставляла многих плантаторов продавать
земли более удачливым соседям. Результатом явилось, с одной
стороны, увеличение числа мелких собственников, а с другой —
концентрация земельных владений. На Мартинике многие
владельцы плантаций продали свою землю акционерным обществам.
Французская администрация пыталась решить проблему
сохранения плантационного хозяйства посредством оказания
финансовой помощи разорившимся плантаторам, а также стала
искать пути привлечения на острова иностранной рабочей силы.
Для кредитования владельцев плантаций на островах были
открыты филиалы французских банков (до 1848 г. все финансовые
операции велись через банки в метрополии). Некоторые плантаторы,
приобретая плантации разорившихся земельных собственников,
постепенно превратились в крупных землевладельцев. В 1852 г.
был принят декрет о контрактации рабочей силы за границей,
который действовал до 1887 г. За это время на Мартинику и
Гваделупу прибыло около 16 тыс. африканцев, а также 78,8 тыс.
выходцев из Азии, в том числе 77 тыс. индийцев из Индии, 1 тыс.
китайцев и 500 вьетнамцев 13.
С ликвидацией рабства на островах еще больше обострилась
этносоциальная ситуация, важным компонентом которой
оказалась мулатская проблема. Отпущенные на свободу плантаторами
мулаты, нередко дети хозяина от черной рабыни, получившие
образование и поддерживаемые им, составляли конкуренцию
«маленьким белым» — законтрактованным белым работникам и их
потомкам, что вызывало немалое недовольство и протесты с их
стороны. Еще до отмены рабства, в 1842 г., на Мартинике
насчитывалось 32 600 свободных «цветных», на Гваделупе —
26 000 14. Мулатская прослойка в городах и сельских районах
образовала мелкую и отчасти среднюю буржуазию
(землевладельцы, ремесленники, люди свободных профессий, торговцы). Они
становились здесь реальной силой, но были лишены каких-либо
гражданских и политических прав.
Движение свободных «цветных людей» за равенство с белыми
началось еще в годы Французской революции XVIII в. и привело
к принятию Декрета 28 марта 1792 г., провозгласившего
политическое равенство мулатов и свободных негров с белыми.
К концу XIX в. на Мартинике и Гваделупе сложилось
довольно пестрое по своему этническому и расовому составу насе-
289
ление: белые, мулаты, негры, индийцы и другие выходцы из Азии.
В социальном плане белое население состояло в основном из
потомков бывших европейских колонизаторов и было более
многочисленно на Мартинике — это так называемые беке (богатые
креолы), в руках которых сосредоточились крупные сахарные
плантации и сахарные заводы. На Гваделупе в эту группу белых
также входили владельцы плантаций и сахарных заводов, в
основном представлявшие капитал метрополии. К тому же большая
часть плантаций и заводов на Гваделупе попала в руки
французских акционерных обществ. Довольно многочисленна, особенно на
Гваделупе, была и белая мелкая буржуазия — мелкие
собственники земли, торговцы, ремесленники. Негры — мелкие
земледельцы, сельскохозяйственные рабочие.
С начала колонизации Франция, как уже отмечалось,
проводила по отношению к своим колониям в Западном полушарии
политику централизованного управления, навязывая им
политическую и экономическую изоляцию от остальных карибских стран
и стран Латинской Америки путем поддержания исключительно
двусторонних связей и проводя политику ассимиляции. Поэтому
еще в 1789 г. французское правительство включило
представителей колоний в свой парламент. Но с укреплением позиций
местной буржуазии и с усилением ее влияния в экономической и
политической жизни Парижу пришлось пойти на децентрализацию
власти. В 1827 г. на Мартинике и Гваделупе были созданы
Генеральные советы с правом обсуждать и принимать бюджеты
колоний. После 1848 г. проводились различные модификации
законодательной структуры островов, а с предоставлением в 1871 г.
населению Французской Вест-Индии ряда
буржуазно-демократических свобод местная средняя и мелкая «цветная» буржуазия
стала активнее выступать за ассимиляцию с Францией, чтобы
иметь возможность участвовать в ее политической жизни. Этот
вопрос обсуждался в Париже в 1891 и 1925 гг., но никакого
решения так и не было принято. И только в 1946 г. Мартиника,
Гваделупа и Гвиана были провозглашены «заморскими
департаментами» Франции.
Но вопрос об ассимиляции следует рассматривать двояко.
В. И. Ленин различал добровольную и насильственную
ассимиляцию людей, считая, что в добровольной ассимиляции нужно
видеть величайший исторический прогресс «разрушения
национальной заскорузлости различных медвежьих углов...» 15. Он
указывал также на то, что марксисты всегда выступали за «свободное
отделение и свободное соединение наций» 16.
Если вначале политика ассимиляции на островах носила
прогрессивный характер, так как она провозглашала равные права
граждан колоний с гражданами метрополии и способствовала
борьбе за буржуазно-демократические права, то постепенно она
превратилась в орудие колониальной политики французских
империалистов. Так называемая «департаментализация» стала
служить делу укрепления на островах колониализма, преследуя цель
290
не допустить развития национального самосознания жителей
Мартиники и Гваделупы.
Провозглашение этих колоний «заморскими департаментами»
не изменило колониального характера их экономики, которая
находится в тесной зависимости от Франции. Основу этой экономики
составляет монокультурное сельское хозяйство (сахарный
тростник, бананы, ананасы) и крупное землевладение. На Мартинике
2 тыс. беке, составляющие менее 1% населения острова, владеют
около 9/10 B2 тыс. га из 26 тыс. га) обрабатываемой земли 17.
На Гваделупе огромные плантации принадлежат таким крупным
французским сахарным компаниям, как Сельскохозяйственная и
промышленная компания Пуэнт-а-Питр, Заморские сахарные
заводы, Компания заводов Бопор, контролирующим 60%
производства сахара на острове.
Монокультурная система, господствующая в сельском
хозяйстве, препятствует созданию новых отраслей перерабатывающей
промышленности и требует ввоза почти всех видов продовольствия
из метрополии. Малочисленность промышленных предприятий и
сравнительно высокий прирост населения ведут к росту
безработицы, которая по различным данным охватывает от 30 до 40%
населения островов. Жизненный уровень трудящихся обоих
заморских департаментов намного ниже, чем в метрополии. Средний
доход рабочего на Мартинике составляет 40% дохода рабочего во
Франции, служащего — 56%, сельскохозяйственного рабочего —
33% 18.
Все это способствует увеличению эмиграции местных жителей
во Францию и въезду на острова французов, которые получают
здесь более высоко оплачиваемые, чем в метрополии, должности.
С 1962 по 1974 г. из Гваделупы уехало во Францию 30 284
человека 19. Число эмигрантов с Мартиники составило 2 683
человека в 1961 г., 4312 — в 1971 г. и 7 тыс. человек в 1973 г.20
Заморские департаменты превратились в важный источник
неквалифицированной рабочей силы для Франции. Однако отсутствие
достаточного числа рабочих мест на островах ведет к оттоку ы
квалифицированной рабочей силы — работников умственного
труда, молодежи, стремящейся продолжить ctfoe образование в
метрополии. А это создает трудности для дальнейшего развития
островов.
Политика «департаментализации», проводимая Францией,
подъем национально-освободительного движения и образованно
новых независимых государств в Западном полушарии, а также
укрепление мировой социалистической системы оказали
определенное влияние на рост национально-освободительного движения
на Мартинике и Гваделупе.
В первые годы после второй мировой войны борьба
трудящихся масс Мартиники и Гваделупы носила в основном экономический
характер. Но постепенно колониальная политика Франции и рост
политического сознания масс создали предпосылки для
превращения борьбы трудящихся за экономические требования в антиим-
291
периалистическую борьбу, которую возглавили коммунистические
партии Мартиники и Гваделупы. Обе они в 1958 г. поставили па
повестку дня антиколониального движения вопрос о новом
статусе для заморских департаментов и выдвинули лозунг «За
автономию!».
Выдвижение лозунга «За автономию!», а не за «независимость»
обусловлено особенностями современного этапа
антиколониальной борьбы в этих странах. Еще В. И. Ленин указывал на то,
что «вопрос о праве наций на свободное отделение
непозволительно смешивать с вопросом о целесообразности отделения той или
другой нации в тот или иной момент. Этот последний вопрос
партия пролетариата должна решать в каждом отдельном случае
совершенно самостоятельно, с точки зрения интересов всего
общественного развития и интересов классовой борьбы
пролетариата за социализм» 21.
В настоящее время коммунистические партии Гваделупы и
Мартиники, учитывая экономическую зависимость своих стран от
Франции, агрессивную политику США в регионе и достигнутый
уровень национального сознания, продолжают выступать за
«народную демократическую автономию». Как указывалось в
резолюции VII съезда МКП в 1980 г., «на современном этапе борьбы
за национальное и социальное освобождение наша партия
выдвигает требование демократической и народной автономии,
позволяющее объединить самые широкие массы и создать такое
соотношение сил, при котором можно было бы разорвать
колониальные цепи...»22. Но, учитывая изменение обстановки как в
регионе, так и во всем мире, и в первую очередь, успехи
освободительного движения в странах Карибского бассейна и
Центральной Америки, коммунистические партии Мартиники и
Гваделупы на своих последних съездах впервые поставили вопрос о
перспективе выдвижения требования о предоставлении
независимости Мартинике и Гваделупе. На VII съезде ГКП в 1980 г. ее
генеральный секретарь Ги Данент отмечал: «Центральный
Комитет предлагает сохранить требование демократической и народной
автономии, считая, что близится час выбора новых ориентации,
в частности в направлении независимости под руководством гва-
делупского рабочего класса» 23.
Но в обоих заморских департаментах имеются и силы,
которые выступают за сохранение старых форм независимости от
Франции. К числу их в первую очередь относится крупная и
средняя креольская буржуазия, которую поддерживают
государственные служащие, находящиеся в более привилегированном
положении по отношению к другим социальным слоям. Средняя
буржуазия — владельцы мебельных предприятий, консервных
заводов, торговцы оптовыми товарами, хотя и заинтересованы в
развитии внутреннего рынка и имеют поэтому некоторые
противоречия с французским капиталом, но идут на союз с ним в
надежде получить средства на расширение своей деятельности и
создание новых отраслей. За политику «департаментализации» высту-
292
пают Союз демократов за республику и местные социалистические
партии.
Одной из форм антиколониальной борьбы является идеология
негритюда, которая впервые возникла в 20—30-е годы XX в. как
движение культурного возрождения «черных народов» и была
своеобразной формой протеста против колониального и расового
угнетения и поэтому на этом этапе носила прогрессивный
характер. В 40—50-е годы это движение превращается из культурного
в идеологическое, философское течение 2\
Но, проповедуя расовое единство как некую «священную и
нерушимую связь», антильские сторонники негритюда призывают
мартиникский и гваделупский рабочий класс отказаться от
своих классовых интересов во имя спасения так называемой антиль-
ской «черной души» 25. Коммунистические партии Мартиники и
Гваделупы выступают против противопоставления двух миров —
«белого» и «черного». Продолжая лучшие традиции антильского
негритюда 20—30-х годов, они «видят в негритюде прежде всего
утверждение антильской культурной самобытности, источник ан-
тиассимиляционистских идей и одно из средств мобилизации
народа, утверждения его национального самосознания»,— пишет
советский исследователь А. К. Стеценко26.
Результатом метисации и ассимиляции на островах
Французской Вест-Дндии явилось их современное смешанное населе-
. ние, состоящее из белых, черных и «цветных».
Интенсифицирующийся процесс физического смешения привел к появлению людей
с различными оттенками цвета кожи.
Современное белое население на островах состоит из
потомков плантаторской аристократии XVIII в., которая была более
многочисленна на Мартинике, чем на Гваделупе. Бывшие
«сеньоры» Мартиники — беке — представляют собой замкнутую кастовую
группу населения, исключающую браки с представителями
других расовых групп на острове. Имеются, однако, и бедные беке,
которые поддерживаются богатыми и используются ими в
качестве обслуживающего персонала. Последние тоже держатся на
расстоянии от «цветных». В последнее время структура этой
группы несколько изменилась. Некоторые молодые беке уезжают
учиться в США, Канаду, Францию и нередко вступают в браки с
представителями не только белой, но и других расовых групп,
проживающих в этих странах. Так разрушается кастовость этой
группы населения.
«Белые креолы» на Гваделупе делятся на две группы: блан-
пэи — потомки первых французских колонизаторов и блан-франс —
потомки лиц европейского происхождения, приезжавшие сюда
на временное жительство. Блан-пэи являются владельцами
плантаций и винодельческих заводов, им принадлежит треть всех
земель на острове. Эта группа развивалась обособленно от всех
остальных, и говорит она на .своеобразном сильно искаженном
французском языке. Блая-франс — это чиновники, торговцы, слу-
293
жащие — менее замкнутая группа, охотно вступающая в брачные
связи с «цветным» населением острова.
Обособленной белой группой населения являются жители
небольшого острова Сен-Бартельми, которых называют сент-барт.
Это потомки колонистов — выходцев из Нормандии. В настоящее
время они занимаются земледелием и рыболовством, говорят на
архаическом нормандском диалекте французского языка и
практически не смешиваются с другими группами'населения острова.
На острове Дезирад белые, не составляющие здесь большинства,
имеют негроидную примесь и фактически — это светлые мулаты.,
Тем не менее, белые дезирадцы стараются не смешиваться с
черными и темнокожими мулатами. К белому населению на
островах Французской Вест-Индии относятся и более поздние
иммигранты — итальянцы, сирийцы и ливанцы, причем последних
больше на Гваделупе. Это в основном мелкие торговцы и
ремесленники.
Большинство населения на островах составляют «цветные».
На Мартинике оно более «пестрое» по оттенкам кожи, чем ка
Гваделупе. Причем более светлые мулаты, как правило,—
владельцы плантаций, потемнее — представители мелкой буржуазии,
владельцы магазинов, мелкие служащие. На Гваделупе имеются
мулаты с относительно светлой кожей и гладкими волосами.
Людей с более темной кожей и курчавыми волосами называют капр.
Они являются потомками черного мужчины и мулатки, или
мулата и черной женщины. Другой тип — это шабан, отличающийся
от капра более светлым цветом волос, светлой окраской
радужной оболочки глаз, слабо пигментированной кожей. Это, как
правило, представители средних слоев на Гваделупе.
Чисто негритянского населения на островах осталось мало.
Однако на Мартинике его больше, чем на Гваделупе. В основном
это городская и сельская беднота, хотя некоторые из негров
входят и в более зажиточные слои. Интеллигенция, однако,
состоит исключительно из мулатов.
До сих пор во Французской Вест-Индии сохранилась
небольшая группа индийцев, привезенных сюда по контрактам.
Большинство из них осталось на Мартинике и Гваделупе после
окончания сроков контрактов, и лишь небольшая часть вернулась на
родину. Вначале индийцы жили обособленно от остального
населения, но впоследствии стали смешиваться с «цветными»
креолами, хотя частично и сохранили свою культурную самобытность.
В 60-х годах около 15 тыс. индийцев жили на юге и востоке
Гваделупы (Бас-тер и Гранд-тер) 27.
Китайцев и вьетнамцев, приехавших на острова в XIX в.,
осталось очень мало. Так, лишь несколько буржуазных семей па
Мартинике сохранили китайские фамилии.
Специфические особенности экономического и политического
развития Мартиники и Гваделупы отразились и на их культуре.
Индейцы карибы не оставили заметного следа в формировании
населения островов и его культуры, поскольку уже к началу
294
XVIII в. они были практически все истреблены, а оставшаяся
небольшая часть их смешалась с неграми и мулатами28. Остатки
их культуры нашли отражение в производстве различных
глиняных и каменных изделий и особенно в производстве плетеных
«карибских корзинок», развитом на Мартинике.
Африканцы, попав на острова, утратили многие традиционные
обычаи, но принесли с собой различные африканские диалекты,
религиозные культы, распространенные в странах Африканского
континента, и другие отдельные элементы своей культуры, такие,
как фольклор, африканские ритмы, пища, жилища и т. д.
Совместная жизнь белых плантаторов, законтрактованных
белых работников и негров-рабов на островах, а позже — общность
экономического развития и социальных укладов белого и
африканского населения ускорили сближение, взаимопроникновение
w слияние различных культур в единую, впитавшую в себя
элементы как французской, так и африканских культур. Так,
народная женская одежда происходит от старинного прованского
костюма, но имеет измененную форму. Национальный танец бе-
^чн — старинный свадебный французский танец — исполняется в
африканском ритме. Так называемый Карнавал чертей,
известный как католическая традиция в некоторых французских
провинциях, сопровождается африканскими ритмами и мелодиями.
Общественно-политический деятель, член Мартиникской
коммунистической партии Р. Мениль указывает: «У нас есть свои
верования, распространенные в деревнях и городах, свои
праздники и танцы, свои изделия, изготовленные нашими
ремесленниками-умельцами, своя литература, созданная нашими писателями,
свои жесты и движения, положение тела при ходьбе или в
танце, свои особые выражения лица при разговоре, своя манера
рассказывать и свои обороты речи, присущие только антильцам,
специфические особенности архитектуры — все это в своем роде
неподражаемо, и совокупность этих факторов обусловила
психическую общность, общий склад ума» 29.
На островах сохранились некоторые африканские культы, к
которым привержена и часть белого населения. Описание
различных культов на Французских Антильских островах дано в книге
И. Р. Лаврецкого «Боги в тропиках». «... Судя по некоторым
данным,— пишет он,— среди негров Мартиники и Гваделупы в
прошлом имелись водуисты, однако водуистские обряды
претерпели десакрализацию, отголоски их мы находим теперь только в
карнавальных церемониях» 30. Интересно, что культ воду
наблюдается и среди беке. В погребальном обряде также сохранились
элементы африканских обычаев и верований.
Что касается национальных традиций других групп населения,
например индийских, то они сохранились внутри индийских
общин. Так, на Гваделупе в местности Шаги (район Капстер)
находится индуистская часовня, посвященная культу богини Майа-
ме, которая ассоциируется, с одной стороны, с культом девы
Марии, а с другой — с южноиндийским культом матери Смерти —
295
богини оспы, что свидетельствует о нарождении ипдуистско-хри-
стианского культа.
Но главным элементом взаимопроникновения двух культур
явился креольский язык, на котором говорит основная масса
населения островов. Основа его французская, а структура —
африканская. Он имеет упрощенную грамматику и вобрал в себя
элементы многих африканских диалектов.
Говоря о характере этнических процессов во Французской
Вест-Индии, следует отметить, что политика ассимиляции и де-
партаментализации, проводимая французскими колонизаторами,
хотя и не привела к ассимиляции населения Французских Ан-
тил населением метрополии, тем не менее затормозила процесс
образования и развития самостоятельного мартиникского и гва-
делупского этносов. Однако, как нам представляется, сейчас уже
можно говорить о наличии таких самостоятельных этнических
общностей людей, объединенных территориальным единством,
общностью культуры и языка. Как отмечал генеральный
секретарь ГКП Ги Данент, «гваделупцы составляют один народ,
который следует принимать не как застывшую модель, а лишь в
динамике его развития» S1.
На Мартинике и Гваделупе заметно интенсифицируется
процесс смешения различных этнорасовых групп, представители
которых все свободнее вступают в брачные связи между собой.
Формируется своя мартиникская и гваделупская культуры,
впитавшие в себя немало африканских черт и культурное наследие
французского народа, в котором определенное место отведено и
французскому языку. Этим языком пользуются на островах уже
веками, и следовательно, он не может помешать формированию
самобытного этноса этих стран. Поэтому в настоящее время едва
ли целесообразно было бы ставить вопрос о замене его как
официального языка. По-видимому, в обозримом будущем
французский язык будет употребляться здесь наравне с местным крео-
лем. В резолюции VI съезда ГКП подчеркивалось, что
«использование креольского языка в культурной жизни, его, как говорят
лингвисты, инструментализация, его рациональное употребление
в педагогике окажут благотворное влияние на сохранение и
развитие гваделупской личности» S2.
Выступая за автономию, народы Мартиники и Гваделупы
выступают за их свободное развитие, за новые равноправные
экономические, политические и культурные отношения с
Францией, что было подтверждено в совместном заявлении Французской
коммунистической партии и коммунистических партий «заморских
департаментов», где говорилось, что «самоопределение народов
заморских департаментов поможет создать между Францией и
этими странами новые дружественные прочные связи, свободные
от всякой зависимости» 83.
296
1 Vernkes M., Block Л Pour la Guadeloupe independante. Paris, 1970, p. 7.
2 Barrey Ph. Memoires et documents pour servir к la histoire du commerce*
et de l'industrie en France. Paris, 1917, t. 1, p. 214.
3 Chanleau L. Histoire Antillaise. La Martinique et la Guadeloupe du XVII a
la fin du XIX siecle. Paris, 1973, p. 87.
* Ibid., p. 8.
5 Bangou H. La Guadeloupe 1492—1848, ou l'histoire de la colonisation de Tile:
Нее a l'esclavage noir de ses debuts a sa disparition. Paris, 1962, p. 110.
6 Chauleau L. Histoire Antillaise..., p. 101.
7 Martin G. Histoire de l'esclavage dans les colonies franchises. Paris, 1948,.
p. 27. •
8 Bangou H. Peuplements et problemes institutionals к la Guadeloupe.
Pointe-a-Pitre, 1976, p. 33.
9 Martin G. Histoire..., p. 139.
10 Шёерен Б. К забытым островам. М., 1972, с. 186.
11 Lowenthal D. West Indies Societies. London, 1972, p. 53.
12 Цит. по: Nicolas A. La Revolution antiesclavagiste de mai 1848 a la Mar-
tinique. Fort-de-France, 1967, p. 5.
13 Revert E. La France d'Amerique. Paris, 1949, p. 61.
14 Lowenthal D. West Indies Societies, p. 50.
15 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 24, с. 127.
16 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 74.
17 L'Humanite, 1964, 26.111.
18 France Nouvelle, 1978, 6.II.
18 L'Etincelle, 1977, 27.VIII.
20 France Nouvelle, 1978, 6.II.
21 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 31, с. 440.
22 Justice, 1980, 22.V.
23 7-eme Gongres du Parti Gommuniste Guadeloupeen. Pointe-a-Pitre, 1980;
p. 49.
24 Подробнее о негритюде см.: Национализм в Латинской Америке:
Политические и идеологические течения. М., 1976, с. 128—144.
25 Там же, с. 140.
28 Там же, с. 144
27 The African Diaspore. Interpretive Essays. London, 1976, p. 247.
28 Подробнее о карибах см.: Александренков Э. Г. Индейцы Антильских
островов. До европейского завоевания. М., 1976.
29 Проблемы идеологии и национальной культуры стран Латинской
Америки. М., 1967, с. 332.
80 Лаврецкий Л. Р. Боги в тропиках. М., 1967, с. 150—151.
31 6-ёте Congres du PCG: Rapport. Pointe-a-Pitre, 1976, p. 83.
32 Ibid., p. 83.
33 L'Etincelle, 1977, 14.V.
НИДЕРЛАНДСКИЕ АНТИЛЫ
М. И. Решина
К настоящему времени все заморские владения Нидерландов
сосредоточены в Вест-Индии, на Малых Антильских
островах. Шесть небольших островов — вот все, что осталось от
некогда огромной колониальной империи. В состав Нидерландских
Антил входят две группы островов: Подветренные (к ним
относятся Аруба, Бонайрег Кюрасао, иначе А—В—С — по заглавным
буквам голландских названий) и Наветренные (Саба, Синт-Эстатиус,
или сокращенно Статна, и Синт-Мартен, вернее южная часть;
северная, большая, принадлежит Франции). Общая площадь
этих территорий 1011 кв. км, население (на 1980 г.) —260 тыс.
человек *.
История Малых Антил —это история борьбы между
четырьмя европейскими державами: Испанией, Англией, Францией и
Голландией. Некоторые острова в течение года переходили по
несколько раз из рук в руки.
Первый из них —остров Кюрасао —был открыт испанцами
во главе с Алонсо де Охеда в 1499 г.
К моменту появления Колумба у берегов Малых Антил они
были заселены индейцами карибами. Уже в первые
десятилетия XVI в. в результате испанской колонизации большинство
индейцев было истреблено2. Примерно через столетие в этом
районе появились первые голландские морские пираты,
занимавшиеся разбоем на испанских морских путях и в районе
Антильских островов.
Новый этап освоения голландцами Карибского бассейна
начался в 1621 г. с созданием Голландской Вест-Индской
компании. Наибольший интерес в это время вызывают в Нидерландах
месторождения соли на Малых Антильских островах (соль была
необходима для консервации мяса и рыбы, что имело громадное
значение для голландского флота). Первый из них —
Синт-Мартен — был завоеван в 1631 г.; в 1634 г. голландцы овладевают
Кюрасао и Аруба, спустя год —Бонайре, в 1636 г. они
захватывают Синт-Эстатиус, а затем о-в Саба.
К моменту захвата Кюрасао голландцами на острове
находились индейцы и небольшая группа испанцев, которые согласились
после короткой стычки оставить остров при условии, что им
будет сохранена жизнь C2 испанца и большая часть индейцев
298
отбыли с Кюрасао в Венесуэлу). В 1635 г. уже на голландском
Кюрасао было 412 европейцев (включая военный гарнизон) и
50 индейцев (по другим источникам — 75) 3.
Со временем добыча соли отошла на задний план,
вытесненная выращиванием сахарного тростника. На тростниковых
плантациях применялся труд рабов. Новые вест-индские владения
Нидерландов превратились также в крупные центры
работорговли. В связи с истреблением индейцев перед колонизаторами
остро встал вопрос о рабочей силе. Уже с 1626 г. Голландская
Вест-Индская компания располагала необходимым флотом для
доставки рабов из Африки в Северную Америку, а несколько
позднее и в Южную. При этом Кюрасао приобрел важнейшее
значение благодаря своему выгодному географическому
положению. В 40—60-х годах XVII в. на Кюрасао развилась самая
активная в Вест-Индии торговля рабами. В основном их
доставляли из районов Западной и частично Центральной Африки,,
поэтому на острове оказались африканцы, принадлежавшие к
разным этническим группам \
В XVII в. A651 г.) на Кюрасао (а позднее и на других
голландских островах) образовалась первая еврейская колония.
Она состояла из евреев-сефардов из самих Нидерландов, куда
они переселились, спасаясь от инквизиции в Португалии, и из
евреев Бразилии (голландцы оставили свои бразильские
владения в 1654 г.) 5.
Белые переселенцы из Нидерландов — это прежде всего
протестанты; из них формировалась на островах рабовладельческая
аристократия. Нидерландские Антилы стали ареной борьбы между
переселенцами-протестантами и миссионерами-католиками. В год.
завоевания Кюрасао A634 г.) голландцы издали эдикт,
запрещавший проповедовать католицизм; затем последовали эдикты
1637, 1661 и 1703 гг. Несмотря на подобные меры, в XVII и
XVIII вв. на островах А-В-С появляются иезуиты и
францисканцы (главным образом испанские священники из Южной
Америки). Именно эти два ордена начали обращать негритянское
население в католическую веру. Римско-католическая церковь
на Антилах того времени была по преимуществу «церковью
рабов». Поэтому социальная рознь между белыми и черными,
которая поддерживалась рабством, усиливалась и религиозной
рознью: протестантская аристократия принадлежала в основном
к голландской реформатской церкви6.
Не все негры, привезенные из Африки, становились рабами
на плантациях. Некоторые использовались в качестве домашних
слуг и после смерти хозяина освобождались. Свободные негры
вступали в брачные отношения с белыми (правда, в XVII в. это
происходило довольно редко),' в результате появилась новая
группа населения — мулаты. Но естественному процессу
метисации стремилась помешать протестантская верхушка.
Протестантские семьи с Кюрасао обращались к Генеральным штатам в
Нидерландах с петициями, требовавшими запретить браки между
299
белыми и мулатами. В 1656 г. на Кюрасао был принят закон,
который обязывал белого человека перед вступлением в брак с
мулаткой получить на это разрешение родителей. Были
предприняты попытки также законодательным путем аннулировать
уже существующие подобные браки.
В первом десятилетии XVIII в. на Кюрасао было примерно
425 белых семей и 3 500 рабов. Почти все индейцы к 1695 г.
уже исчезли. Можно предположить, что, кроме естественной
убыли, имело место и смешение индейцев с неиндейским
населением. Примерно 35% белого населения Кюрасао составляли
евреи-сефарды, которые практически контролировали здесь
большую часть торговли и судоходства. На Арубе еврейское
население появляется в 1754 г.
Таким образом, белое меньшинство на Кюрасао в XVIII в.
состояло в основном из двух групп: голландцев-протестантов и
евреев-сефардов. Эти группы различались не только по
происхождению и религии, но и по языку (в это время еврейское
население говорило по-португальски). На Кюрасао евреи
образовывали более стабильную и более однородную группу, чем
голландские протестанты. Дифференциация усугублялась
различиями и в быту. Например, в Виллемстаде голландцы и евреи
жили в разных частях города; замкнутость еврейской общины
усиливалась эндогамными браками. Местная .аристократия
формировалась из государственных служащих высокого ранга,
военных, преуспевающих торговцев. Символом стабильного
положения в обществе и богатства сделалось приобретение плантаций
и помещичьей усадьбы. В XVIII в. продолжался процесс
дифференциации среди протестантов Кюрасао: ремесленники,
розничные торговцы и капитаны многочисленных парусников
составили низший слой протестантского населения 7.
Возникло, однако, и нечто общее для всего населения
независимо от расовой, социальной и религиозной принадлежности.
Этим связующим звеном стал язык папиаменто (mengtaal — гол-
ланд., т. е. смешанный язык). Первые сообщения о нем
датируются началом XVIII в. и принадлежат падре Алексиусу Ша-
белю, который после недолгого пребывания на Кюрасао писал,
что рабы-негры говорят там на «ломаном испанском». Начиная
с 1776 г., францисканцы читали уже проповеди на папиаменто.
Название языка происходит, возможно, от старопортугальского
слова papear — говорить, разговаривать. Некоторые исследователи
предполагают, что папиаменто должен был зародиться в Западной
Африке, а именно в португальских лагерях для рабов: он
возник как лингва франка, как средство общения между
разноязычными рабами, а также между рабами и португальцами. Отсюда
они выводят африканские влияния на структуру языка (в
работах Р. Ленца, 1928) и этим же объясняют большое число
заимствований из португальского и испанского языков.
Распространившись на Подветренных островах, папиаменто дополнился
голландской и английской лексикой. Таким образом, в конце
300
XVIII в. папиаменто постепенно становится родным языком
для чернокожих рабов и языком общения между людьми,
говорящими по-голландски, по-португальски, и другими группами
населения8.
Некоторые современные исследователи (Андерсон и Дайнз)
считают положение рабов в голландских колониях Вест-Индии
к началу XIX в. не таким тяжелым, как в других районах
Карибского моря (в известной мере это объясняется
капиталистическим развитием метрополии). Например, на Кюрасао местное
законодательство A824 г.) ограничивало рабочий день раба
10 часами, был установлен также ежемесячный свободный от
работы день. Но это были меры, лишь в какой-то степени
ограничивавшие произвол рабовладельцев (свободный день мог быть
отменен по прихоти хозяина) и не снимавшие в целом
противоречий рабовладельческой системы. Не случайно, что на Кюрасао
и на других голландских островах рабы не раз поднимали
восстания A750, 1795 гг.)9.
В начале XIX в. еще процветала работорговля, запрещенная
в голландских колониях Карибского моря в 1818 г. (островные
владения были закреплены за Нидерландами Венским
трактатом 1815 г.). Рабство сохранялось многие десятилетия, и рабы
составляли значительную часть населения островов. К 1815 г.
на Кюрасао рабами были не только негры (хотя они составляли
большую часть этой категории населения —5 336 человек), но
и мулаты F90 человек), с другой стороны, уже около 7з всех
свободных были неграми A872 негра из 6814 свободных).
За год до отмены рабства рабы по-прежнему составляли
значительную часть, населения: на Кюрасао — 5498 рабов и 13 629
свободных, на Бонайре соответственно — 763 и 2440, на
Арубе-456 и 2802.
После отмены рабства более 2/з бывших рабов остались
на тех же плантациях в качестве плантационных рабочих или
прислуги (Кюрасао). Часть освобожденных рабов начала вести
на свободных землях мелкое крестьянское хозяйство, некоторые
покинули острова10.
Если до 1863 г. негритянская группа отличалась
сравнительной стабильностью, то отмена рабства ускорила физическое
смешение всех групп населения, в том числе и негритянского.
Усложнилась этническая и расовая структура общества. Мулаты
составили значительную часть населения и.
Продолжалась и языковая ассимиляция. Для негров и
мулатов, родившихся на островах А-В-С, папиаменто стал родным
языком. В течение XIX в. его позиции на Подветренных
островах укрепились. К концу XIX столетия появляются отдельные
литературные произведения на этом языке12.
В XIX в. на Нидерландских Антилах усилилось влияние
католической церкви (особенно на Подветренных островах).
С 1870 г. там началась миссионерская деятельность
нидерландских доминиканцев. Освобожденные рабы составляли большую
301
часть приверженцев католицизма. Среди «цветного» населения
также было много католиков. Католическое духовенство
составляло значительную часть служителей церкви.
Но господствующий класс Голландской Вест-Индии к концу
XIX в. состоял по-прежнему из нидерландских протестантов
(причем особое значение придавалось происхождению и связям
с метрополией), и кальвинизм по-прежнему удерживал
главенствующие позиции. Высокое положение в торговле и банковском
деле занимали евреи-сефарды; примерно к середине XIX в. они
получили доступ к государственным должностям наряду с
католиками.
Промежуточное положение между неграми (остававшимися
низшим слоем) и белой верхушкой занимало «цветное» население.
К среднему слою примыкали белые протестанты низкого
социального происхождения. Правда, белый цвет кожи давал им
некоторые преимущества, но они также не допускались в
высшие слои общества. Отмена рабства привела к тому, что
нехватку рабочих рук на островах стали восполнять за счет рабочих-
иммигрантов из Индии, Китая и некоторых стран Европы13.
В XIX в. начался спад в производстве тростникового сахара,
что повлекло за собой сокращение числа плантаций под ним.
С другой стороны, наблюдался рост промышленности. Огромное
значение для экономики Голландской Вест-Индии имело
открытие и начавшаяся с 1914 г. добыча нефти на озере Маракайбо
в Венесуэле, откуда ее доставляли на судах с мелкой осадкой
на Кюрасао и Арубу. Здесь были построены сначала
англо-голландской «Ройял Датч-Шелл», а затем и американскими
монополиями крупные нефтеперегонные заводы.
Нефть вдохнула новую жизнь в экономику страны; но росг
промышленности породил новые формы капиталистической
эксплуатации и новые проблемы. Начался массовый приток рабочих,
нанятых по контракту. В основном это были жители Суринама,
Мадейры и не голландских владений в Вест-Индии. На Кюрасао
и Арубу устремился также поток мигрантов с других островов
Нидерландских Антил. Вновь прибывшие из метрополии
голландцы пополнили ряды государственных служащих и технического
персонала. Иммигранты — ливанцы, китайцы, индийцы — влились
в ряды мелких торговцев. В 1929 г. на острова прибыла вторая
большая группа еврейского населения — евреи-ашкенази —
выходцы из восточноевропейских стран14.
Наплыв иммигрантов отразился на характере традиционной
занятости населения и привел к новым противоречиям. Сложные
взаимоотношения установились между «старыми» и «новыми»
европейцами. В частности, техническая интеллигенция и
государственные служащие из Нидерландов претендовали на высшие
посты в государственном аппарате, находившиеся в руках
местных голландцев. Эти противоречия нашли отражение в языке;
появились специальные термины: landskind (голланд.), native
(англ.), т. е. «уроженец» или «местный», которым обозначали
302
старое голландское население, и «makamba», т. е. голландец,
вновь прибывший из Европы.
Нефтяной бум не изменил подчиненного положения негров
{родившихся как в Голландской Вест-Индии, так и за ее
пределами). Негры составляли основную массу рабочих на
нефтеперегонных заводах, работали портовыми грузчиками, были
заняты в сельском хозяйстве, занимались мелкой торговлей15.
Языковая ситуация в 20-е годы нашего столетия также
подчеркивала этнорасовую и социальную обособленность отдельных
групп населения. Как правило, низшие слои общества (прежде
всего негры) пользовались папиаменто; высшие слои говорили
в своем кругу по-голландски, этот же язык был официальным
языком колонии. Благодаря близости Латинской Америки и
тесным связям с Венесуэлой широкое распространение получил
испанский язык, употреблявшийся в общественной и
коммерческой жизни (на нем издавались некоторые газеты); кроме того,
лица, занятые в торговле, владели английским языком16.
В годы промышленного подъема, вызванного начавшейся
переработкой венесуэльской нефти, на Кюрасао и Арубе
наблюдался рост населения (в основном за счет иммигрантов), здесь
создается большая концентрация рабочих. На эти острова
устремляются в поисках работы жители Наветренных островов.
Именно на Кюрасао и Арубе происходят наиболее сильные
вспышки классовой борьбы (забастовки 1924 и 1928 гг.) 1;.
В этот период обострились противоречия между колонией и
метрополией. До второй мировой войны нидерландские колонии
в Западном полушарии управлялись губернатором.
Совещательным органом являлись так называемые Штаты, существовавшие
еще с 1865 г. и находившиеся, как и губернатор, на Кюрасао.
Полномочия Штатов были ничтожны. Послевоенные изменения
в мире усилили тенденции к самостоятельному развитию и в
этом районе земного шара. Нидерланды, терявшие одну за
другой свои колонии в Азии, надеялись небольшими уступками в
политической структуре сохранить вест-индские владения. В
результате Антильские острова добились частичного внутреннего
самоуправления; с 1948 г. входит в употребление название
Нидерландские Антилы. В 1954 г. всем шести островам была
предоставлена автономия во внутренних делах и создан
законодательный орган — Законодательное собрание. Но вопросы внешней
политики, обороны, внешней торговли оставались в ведении
Нидерландов, управлявших через назначаемых ими губернаторов.
Ни одно решение не могло быть принято без санкции
губернатора. Подобное положение «автономных территорий Королевства
Нидерландов» было далеко от подлинной деколонизации и
вызвало подъем национально-освободительного движения.
В послевоенные годы усилилось проникновение иностранного,
в первую очередь американского, капитала. Голландцы утратили
свою торговую монополию на островах, здесь обосновались
американские и многие европейские фирмы18.
303
В 60-е годы усилилась борьба трудящихся против
империализма и засилья иностранного капитала. Ярким примером служат
события, которые антильцы называют «Майским восстанием»»
В мае 1969 г. на Кюрасао вспыхнула всеобщая забастовка
рабочих нефтяных предприятий, начавшаяся с экономических
требований, а затем вылившаяся в антиколониальные
выступления. Для подавления волнений на Кюрасао была направлена
голландская морская пехота, расстрелявшая восставших. Это
вызвало возмущение не только на Антильских островах, но и в
самих Нидерландах19.
Современные Нидерландские Антилы — район острых
классовых противоречий, которые усугубляются пестротой этнического
и расового состава населения. Статистика по Кюрасао за 1965 г.
выявляет среди жителей острова 125 590 нидерландцев (антиль-
цев), из которых 112 961 родились на Нидерландских Антилах,
остальные A2 629) в других районах земного шара: в Европе —
6585, в заморских владениях Нидерландов (главным образом
в Индонезии) — 3842 и в Суринаме — 2202 человека. Кроме
того, здесь проживало 8670 иммигрантов, из них: 3432 из
Британской Вест-Индии, 1882 португальца (в основном с
Мадейры), 1183 человека из Венесуэлы, 412 из Доминиканской
республики, 256 из Французской Вест-Индии, 207 американцев иа
США, более 300 человек из Колумбии, Ливана и Сирии;
имеются также румыны, немцы, турки, индийцы, китайцы, яванцы и
др. В настоящее время на островах живут люди более чем
пятидесяти национальностей. На протяжении всей истории
Нидерландских Антил возрастал удельный вес уроженцев этих
островов в общей численности населения. Так, в 1970 г.
насчитывалось уже 119320 антильцев, родившихся на Кюрасао, и
только 11 582 —за его пределами20.
Антропологически преобладает негроидный компонент. На
Кюрасао негритянское и «цветное» население составляло 85% от
общего числа жителей (оценка 1962 г.), половина населения
о-ва Саба и большая часть жителей Статна — негры. В «цветном»
населении Арубы (более половины островитян) прослеживаются
индейские черты; остальное население — это голландцы —
выходцы с Кюрасао и из Суринама A0 тыс.), вестиндцы из
британских и французских владений F 500), латиноамериканцы
C тыс.) и североамериканцы из США A 500J1.
Языковая ситуация на островах довольно сложная. В XX
столетии папиаменто еще более укрепил свои позиции, особенно на
Подветренных островах, где он является разговорным языком (на
нем говорит примерно 75% всего населения). В послевоенный
период в многоязычной литературе Нидерландских Антил
появляется все большее число произведений на папиаменто. На
Кюрасао и Арубе газеты на папиаменто издавались в 1977 г. самым
большим тиражом (более 40 тыс. экз. ежедневно). Несколько
радиокомпаний, существующих на островах, ведут свои передачи
также и на языке папиаменто. В последние годы некоторые
304
группы населения выступают за превращение папиаменто в
официальный язык Нидерландских Антил. Но пока официальным
языком, как уже отмечалось, остается нидерландский
(голландский). Местное население, как правило, пользуется двумя, тремя
или даже четырьмя языками: на Подветренных островах к
нидерландскому и папиаменто прибавляется еще английский.
Несколько иное положение на Наветренных островах: близость
британских владений и наличие потомков переселенцев из
Англии и Шотландии обусловили тот факт, что именно
английский язык стал здесь разговорным; в голландской части Синт-
Мартена пользуются французским и папиаменто; и на всех
островах широкое применение находит испанский язык (близость
Латинской Америки, тесные связи с Венесуэлой и Колумбией) 22.
Многоязычие нашло отражение в системе образования, в
которой почти 3/4 всех учебных заведений принадлежит частным.
лицам (в большинстве школ преподавание строится, как и в
Нидерландах, на конфессиональной основе: есть католические и
протестантские учебные заведения). В начальной школе обучение
ведется на нидерландском языке; с 5 класса вводится
преподавание английского и испанского, кроме того, в средней школе
изучают французский язык, а на уроках закона божьего
пользуются папиаменто. В 1974 г. на островах было 126 начальных
школ, где обучалось 38170 учащихся; имеются средние и
специальные школы. В Виллемстаде открыт колледж, а на Арубе —
университет A50 студентов и 15 преподавателейJ3.
Интересные изменения произошли в распределении населения
по конфессиональному признаку. В настоящее время на островах
А-В-С и Саба ведущая роль принадлежит католической церкви,
большинство населения — католики. На Синт-Мартене и Статна
преобладают протестанты, что можно объяснить сильным
влиянием соседних британских владений. Перевес в сторону
католицизма, видимо, отражает ситуацию, сложившуюся в самих
Нидерландах, где в 1975 г. среди верующих был 51% католиков
и 39% протестантов. В 1960 г. на Бонайре католики составляли
94% населения, протестанты — всего лишь 2%; на Кюрасао —
соответственно 83 и 10; в то же время на Наветренных островах
католиков было 37%. Среди протестантов наибольший вес имеют
англикане и секта методистов. В последнее десятилетие на
Кюрасао прибыли новые группы протестантов, которые
предпринимают попытки привлечь население на свою сторону. Несмотря
на это, статистика 1978 г. отмечает продолжающийся рост
численности приверженцев католицизма на Подветренных островах
(более 87%J4.
Нидерландские Антилы —это район смешения культур
различных народов, которые, живя здесь столетия бок о бок и
сохранив некоторую этническую специфику, создали своеобразную
антильскую мозаику и постепенно начали осознавать себя уже
вестиндцами, точнее антильцами. Исчезли многие элементы
африканской культуры, сложилась новая, вест-индская, негритянская
305
культура, которая, однако, сохранила африканские черты в
народном творчестве, в религиозных верованиях и праздниках,
в образе жизни. Так, праздник Большого барабана считается
«самым африканским праздником на всех Наветренных и
Подветренных островах». Очень сильны африканские элементы в
фольклоре, о чем свидетельствуют многочисленные варианты
древнего рассказа об африканском происхождении антильских негров.
Антильская музыка навеяна как негритянскими, так и
испанскими мелодиями и ритмами.
Большое влияние на формирование облика местных городов
и уклад жизни оказали голландцы и северо-западные европейцы,
которые стремились воспроизвести здесь привычный для себя
быт. Административный центр Нидерландских Антил —
Виллемстад—типичный голландский город: дома с узкими в 2—3 окна
фасадами, под высокими остроконечными крышами из красной
черепицы, брусчатые тротуары в центре, где сохранились
памятники голландской архитектуры XVII в., и даже ветряные
мельницы — символ Нидерландов. На Арубе в памятниках
колониальной архитектуры ощущается испанское влияние. Среди
праздников, которые отмечаются на островах, есть сугубо
нидерландские — это День рождения Нидерландской королевы и
День королевства A5 декабряJ5.
Социальная структура Голландской Вест-Индии во многом
продолжает сохраняться. Социальные слои весьма резко очерчены.
На верхней ступени находятся по-прежнему потомки семей
голландцев-протестантов. В XX в. к ним добавилось значительное
число голландцев как из самих Нидерландов, так и из бывших
голландских колоний (квалифицированные специалисты,
государственные служащие), среди которых довольно высок процент
католиков. К высшим слоям общества относятся потомки евреев-
сефардов, пополненные прибывшими сюда в 30—40-е годы XX в.
евреями-ашкенази.
Более подвижен и разнороден средний слой. К нему
принадлежат и голландцы, и иммигранты из разных стран Европы,
и основная масса «цветного» населения; сюда же входят
многочисленные выходцы из стран Восточной и Южной Азии,
например китайцы (это в основном хозяева маленьких ресторанов,
прачечных, торговцы овощами).
Самую нижнюю ступень, как и в прошлом, занимает
негритянское большинство населения Антил, за счет которого прежде
всего формировался местный рабочий класс (в первую очередь
неквалифицированные рабочие, рабочие нефтеперегонных
заводов и т. п.Jв.
Таким образом, по своей социальной структуре «автономная
часть Королевства Нидерландов» — типичная колониальная
страна.
То же самое можно сказать об экономике, которая получила
однобокое развитие: основу ее составляет переработка
венесуэльской и колумбийской нефти G0% населения на Арубе и 40% на
306
Кюрасао занято на переработке и транспортировке нефти) и
сельское хозяйство. Контрасты, характерные для Карибского бассейна,
отчетливо выступают при передвижении от Кюрасао и Арубы к
Наветренным островам; в экономическом отношении они
находятся от Подветренных островов гораздо дальше, чем в
географическом. Именно на Кюрасао и Арубе сосредоточены все
предприятия, связанные с очисткой и переработкой нефти. Значение
Кюрасао возросло еще больше в связи с постройкой к 1974 г.
нефтяного порта, способного принимать супертанкеры, идущие
с нефтью с Ближнего Востока в США. Кроме того, на этих
островах расположены многочисленные предприятия по
обслуживанию судов (на Кюрасао находится крупнейший в Западном
полушарии судоремонтный док). Главные статьи экспорта связаны
также с нефтью: керосин, бензин, горючие масла, неочищенная
нефть и т. д.
Сельское хозяйство (им занимаются главным образом на
Бонайре и Наветренных островах) развито довольно слабо и
сводится в основном к производству цитрусовых (из которых,
кстати, делают известный во всем мире ликер «Кюрасао»),
выращиванию домашней птицы и мелкого скота, а также фруктов
и овощей почти исключительно для местного потребления.
Основная масса продуктов питания идет на острова с материка. На
Бонайре, Сабе, Статна и Синт-Мартене местное население издавна
занимается рыболовством 2\
На Подветренных островах (особенно на Кюрасао) остро
стоит проблема безработицы; с ростом механизации число
рабочих на нефтеперегонных заводах резко сократилось. В 70-е годы
усилилось забастовочное движение, охватившее не только
промышленность, но и торговлю, сферу хозяйственного управления.
Интересы крупной, средней и части мелкой буржуазии
защищают различные политические партии, которые возникли в
основном после второй мировой войны (Демократическая партия,
Национальная народная партия и др.). В результате консолидации
демократических сил образовалась новая партия — Рабочий фронт
освобождения, выступившая за улучшение условий жизни
трудящихся, против колониального господства нидерландского и
американского империализма, за независимость.
С 1975 г. работает антильско-нидерландская комиссия; в ее
задачу входит подготовка юридической основы для
провозглашения Антилами независимости.
Проблема независимости занимает в последние годы одно из
центральных мест в ходе предвыборных кампаний в
Законодательное собрание Нидерландских Антил. Все большей поддержкой
пользуются силы, выступающие за разрыв колониальных
отношений с Нидерландами. В то же время правящие круги, выдвигая
различного рода проекты, не ставят своей целью получение
островами независимости. Примером такой политики служат
предложения Ронки Иса (премьер-министра Нидерландских Антил
307
в 1971 г.), который выдвинул четыре возможные альтернативы
будущего этих островов:
а) сохранить существующий статус и связи с Нидерландами;
б) вступить в Британское содружество наций;
в) присоединиться к Венесуэле;
г) войти в состав США.
Наряду с общими задачами получения независимости иногда
на первый план выдвигаются частные интересы отдельных
островов. Так, в последнее время на Арубе усилились
сепаратистские тенденции. Лозунг сепаратистов — полная независимость
острова при сохранении «особых экономических связей с
Голландией». Они считают, что прибыли от переработки нефти могут
сделать из Арубы второй Кувейт. Референдум, состоявшийся на
Арубе, показал, что 57% населения высказалось за
предоставление острову независимости. Но результаты референдума не были
признаны ни на Кюрасао, ни в Нидерландах.
Движение за предоставление независимости Нидерландским
Антилам находит широкую поддержку у демократической
общественности Нидерландов. За полную независимость этих
территорий активно выступают голландские коммунисты28.
1 Hunte G. The West Indian Islands. London, 1972, p. 100; Sherlook Ph. The
Land and People of the West Indies. Philadelphia; New York, 1967, p. 134,
136; Netherlands Overseas Territories. London, 1941, p. 85; Джемс П.
Латинская Америка, М., 1949, с. 712, 713; Geillustreerde pers. GP
encyclopedic, dl. Ill, 1968, biz. 198; Wijk H. L. A. van. Origenes у evoluci6n del pa-
piamentu,—Neophilologus (Groningen), 1958, p. 170; Kulturgeografi, 129
(Kobenhavn), 1981, N 2.
2 Dantizig A. van. Het Nederlandse aandel in de slavenhandel. Bussum, 196.,
biz. 25, 26; Шёгреп В. К забытым островам. М., 1972, с. 206 (послесловие
Дридзо А. Д.)
8 Wijk H. L. A. van. Origenes..., p. 170, 176; Томас А. В. История Латинской
Америки. М., 1960, с. 136.
4 Dantzig A. van. Het Nederlandse..., biz. 31, 33, 36, 718; Anderson W. A.,
Dynes R. R. Social Movements, Violence and Change. The Movement in
Curasao. Ohio State University press, 1975, p. 26; Carter E. #., Digby G. W., Mur-
ray R. N. History of the West Indian Peoples. London, 1959, b. Ill, p. 116;
Geillustreerde pers, 1968, dl. II, biz. 175; Lowenthal D. West Indian
Societies. London etc., 1972, p. 39.
5 Hoetink H. Het patroon van de oude Cura$aose samenleving: Een sociologi-
sche Studie. Assen, 1958, biz. 35; Nordlohne E. De economisch-geographische
Struktur der Nederlandse Bendenwindse eilanden. Haarlem, 1951, biz. 33, 34.
6 Goslinga С Ch. Emancipatie en emancipator. Assen, 1956, biz. 20, 21, 54, 165;
Grote Winkler Prins. Amsterdam; Brussel, dl. 14, biz. 11.
7 Hoetink H. Two Variants in the Caribbean Race Relations. London; New
York, 1967, p. 112. .
8 Grote Winkler Prins, dl. 15, biz. 75; Hannau H. W. Islands of the Caribbean,
1962, p. 32, 81.
9 Anderson W. A., Dynes R. R. Social Movements..., p. 30.
10 Wijnmalen Th. Ch. Les possesions neerlandaises dans les Antilles.
Amsterdam, 1888, p. 20; Шёгрен Б. К забытым островам, с. 207, 208.
11 Дридзо А. Д. Этнокультурные процессы в Вест-Индии: (На материале
малой этнической группы). Л., 1978, с. 216.
12 Grote Winkler Prins, dl. 14, biz. 14; dl. 15, biz. 75.
308
13 Goslinga С. Ch. Emancipate en emancipator, biz. 80; Anderson W. A.,
Dynes R. R. Social Movements..., p. 32—33; Netherlands Overseas..., p. 85—86.
14 Macgowan H. P. Markets of the Dutch West Indies. Washington, 1926, p. 15;
Netherlands Overseas..., p. 86.
15 Nordlohne E. De economisch-geographische, biz. 30.
16 Macgowan H. P. Markets..., p. 1.
17 Anderson W. A., Dynes R. R. Social Movements..., p. 36; Смирнов А,
Карибские жемчужины.— Новое время, 1978, № 5, с. 29.
18 Netherlands Overseas..., p. 86; Anderson W. A., Dynes R, R. Social
Movements..., p. 39, 44; Ковальская А. С. На пути к свободе: Борьба за
независимость народов колоний и зависимых территорий Западного полушария
после второй мировой войны. М., 1973, с. 146—148; Львов С. День на
острове Кюрасао.— Новое время, 1961, № 29, с. 23.
19 Anderson W. A., Dynes R. R. Social Movements..., p. 46; Круглое М.
Нидерландские владения в Южной Америке.— Международная жизнь, 1973,
№ 10, с. 154—155; Сиденко В. Кюрасао: рецидив колониализма.—Новое
время, 1969, № 24, с. 12—13; Зафесов Г. Р. На окраинах бывших империй.
М., 1979, с. 4-18.
20 Anderson W. A., Dynes R. R. Social Movements.., p. 46—47; The 1978 South
American Handbook, 1977, p. 1078; Abraham-Van der Mark E. E. Yu'i Mama.
Enkele facetten van gazinsstructuur op Curasao, 1970, biz. 5.
21 The 1978 South American Handbook, p. 1080—1081, 1085; The West Indies
and Caribbean Year Book 1976—1977. Toronto, p. 662, 667, 696, 704, 706;
Hannau H. W. Islands..., p. 82; Worldmark Encyclopedia of the Nations.
Americas. New York, 1963, p. 191.
22 Lowenthal D. West Indian..., p. 78—79; The 1978 South American Handbook,
p. 1082, 1085; Шёгреп Б. К забытым островам, с. 217; The West Indies and
Caribbean Year Book 1976/1977, p. 662, 663, 687, 696, 701, 704; The Europa
Year Book 1978. London, 1978, vol. II, p. 1018, 1019; Страны мира сегодня.
Справочник. Америка. М., 197., т. И, с. 2025, 202e; The Netherlands
Antilles. Curasao, 1961, p. 14, 67; Hermans W. Fr. De laatste resten tropisch Ne-
derland. Amsterdam, 1969, biz. 143.
23 Sherlock Ph. The Land..., p. 152; The Netherlands Antilles, p. 59—60;
Народы мира. Этнографические очерки. Народы Америки. М., 1959, т. II,
с. 257—258.
24 Grote Winkler Priris, dl. 14, biz. 11; Anderson W. A., Dynes R. R. Social
Movements..., p. 47; Abraham-Van der Mark E. E. Yu'i Mama..., biz. 5; Hoe-
tink H. Two Variants..., p. 97; The West Indies and Caribbean... 1977/1978.
p. 666.
25 Anderson W. A., Dynes R. R. Social Movements..., p. 27; Sherlock Ph. The
Land..., p. 136; Hunte G. The West Indian..., p. 106; Waugh A. A Family of
Islands: A History of the West Indies from 1492 to 1898. New York, 1964,
p. 292.
26 NordloTihe E. De economisch-geographische..., biz. 68.
27 Macgowan H. P.. Markets..., p. 14, 15; The West Indies and Caribbean...,
p. 687, 698, 707.
28 Anderson W. A., Dynes R. R. Social Movements..., p. 66; Ковальская А. С
На пути к свободе, с. 150, 151, 155, 156; Свистунов С. Последний осколок
империи.— Правда, 1981, 9.XI.
СОДЕРЖАНИЕ
B. Л. Нитобург ВВЕДЕНИЕ ; . . . 3
Э. Г. Александренков. НАСЕЛЕНИЕ АНТИЛ В
ДОКОЛОНИАЛЬНУЮ ЭПОХУ 25
C. Я. Серов. ЭТНИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КОЛОНИАЛЬНОЙ
ПОЛИТИКИ ИСПАНИИ % 38
А. Д. Дридзо. ЭТНИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КОЛОНИАЛЬНОЙ
ПОЛИТИКИ АНГЛИИ 53
Б. В. Лукин. КУБА 69
А. Н. Кожановский. ДОМИНИКАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА 128
Н. Н. Кулакова. ГАИТИ 150
Ш. А. Богина. ПУЭРТО-РИКО 179
А. Д. Дридзо. ЯМАЙКА 199
A. Д. Дридзо. ТРИНИДАД И ТОБАГО 220
B. А. Скрозникова. БАРБАДОС 243
а Л. Нитобург. ГРЕНАДА 253
В. Г. Сергеева. МАЛЫЕ ОСТРОВА АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ВЕСТ-
ИНДИИ 266
А. С. Ковальская. ФРАНЦУЗСКАЯ ВЕСТ-ИНДИЯ 285
М. И. Решина. НИДЕРЛАНДСКИЕ АНТИЛЫ 298
ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
В СТРАНАХ КАРИБСКОГО МОРЯ
Утверждено к печати
Институтом этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР
Редактор издательства Л. С. Кручинина
Художник А. Т. Кобрин ^
Художественный редактор Н. А. Фильчагина
Технические редакторы В. В. Лойко, Э. Л. Кунина
Корректор Л* & Собко
ИБ № 25154
Сдано в набор 13.05.82. Подписано к печати 22.07.82. Т-10553. Формат 60x90'/ir
Бумага типографская № 2. Гарнитура обыкновенная. Печать высокая
Усл. печ. л. 19,5. Усл. кр. отт. 19,7. Уч.-изд. л. 23. Тираж 1000 экз.
Тип. вак. 1715. Цена 2 р. 80 к.
gИздательство «Наука» 117864, ГСП-7, Москва, В-485, Профсоюзная ул., 90
2-я типография издательства «Наука» 121009, Москва, Г-99, Шубинский пер., 10-
В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ «НАУКА»
готовится к печати:
КУБИНСКАЯ ЭТНОГРАФИЯ.
Монография состоит из статей советских и кубинских авторов.
В ней рассматриваются вопросы становления кубинского
национального самосознания, эволюции кубинской семьи в период от
конкисты до наших дней, формирования материальной и духовной
культуры кубинского народа в целом, показывается расцвет кубинской
культуры в социалистической Кубе.
.Для получения книг почтой заказы просим направлять по адресу: 117192
Москва В-192, Мичуринский проспект, 12, магазин «Книга — почтой»
Центральной конторы «Академкнига»;
197110 Ленинград П-110, Петрозаводская ул., 7, магазин «Книга — почтой»
'Северо-Западной конторы «Академкнига» или в ближайший магазин
«Академкнига», имеющий отдел «Книга-—почтой».
•480091 Алма-Ата, ул. Фурманова,
91/97 («Книга — почтой»);
-370005 Баку, ул. Джапаридзе, 13;
.320005 Днепропетровск, проспект
Гагарина, 24 («Книга —
почтой»);
734001 Душанбе, проспект Ленина,
95 («Книга — почтой»);
335009 Ереван, ул. Туманяна, 31;
664033 Иркутск, ул. Лермонтова,
289;
.252030 Киев, ул. Ленина, 42;
:252030 Киев, ул. Пирогова, 2;
.252142 Киев, проспект Вернадского,
79;
252030 Киев, ул. Пирогова, 4
(«Книга — почтой»);
277001 Кишинев, ул. Пирогова, 28
(«Книга — почтой»);
343900 Краматорск Донецкой обл.,
ул. Марата, 1;
660049 Красноярск, проспект Мира,
84;
443002 Куйбышев, проспект Ленина,
2 («Книга —почтой»);
192104 Ленинград. Д-120, Литейный
проспект, 57;
199164 Ленинград, Таможенный пер.,
2;
196034 Ленинград, В/О, 9 линия, 16;
220012 Минск, Ленинский проспект,
72 («Книга — почтой»);
103009 Москва, ул. Горького, 8;
117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7;
630076 Новосибирск, Красный
проспект, 51;
630090 Новосибирск, Академгородок,'
Морской проспект, 22
(«Книга—почтой»),