Добровольное общество любителей
Молдавской ССР

Б

Е

Ш

Р

Н

О

А

Р

А

У

А Ф О Р И З М Ы

Кишинев
Издательство «Тимпул»
1985

книги

Автор
вступительной статьи
и составитель —
А. А. Шамшурин
Художник —
Г. Н. Босенко

Добровольное общество любителей книги
Молдавской ССР
Бернард Шоу
АФОРИЗМЫ
Автор вступительной статьи и составитель
Александр Андреевич Шамшурин
Редактор Л. И. Берзан
Художник Г. Н. Босенко
Художественный редактор Е. А. Горбунов
Технический редактор Е. И. Шарканян
Корректор Л. П. Храпа
Н/К
Сдано в набор 31.10.83. Подписано в печать
10.12.84.
АБ 05363. Формат 70х1081/64.
Бумага мелованная.
Гарнитура журнальная.
Печать офсетная.
Усл. печ. л. 3,68. Усл. кр.-отт. 7,62. Уч.-изд. л. 2,09.
Тираж 2000 экз. Заказ № 32415/1377.
Цена 1 р. 70 к. Заказное
Издательство «Тимпул»,
Кишинев, пр. Ленина, 180.
Полиграфкомбинат Государственного комитета Молдав­
ской ССР по делам издательств, полиграфии и книжной
торговли, г. Кишинев, ул. Берзарина, 35. Изд. № 1377.

ОГЛАВЛЕНИЕ
АФОРИЗМЫ
Жизнь
и
мир
человека.
Общество.
Труд и праздность. Добро и зло. Мо­
раль и нравственность. Счастье. Успех
Театр. Драматургия. Литература и ис­
кусство. Творчество. Культура. Обра­
зование
Наука. Знание. Разум. Мысль. Опыт .
Любовь. Брак. Мужчины и женщины.
Семья. Дети. Воспитание
ШОУИЗМЫ
ПРИЗНАНИЯ

11
12
26
42
49
55
67

© Добровольное общество любителей
книги Молдавской ССР, 1985.

Уже одно упоминание имени великого
английского драматурга, комедиографа, са­
тирика и остроумнейшего человека Джорд­
жа Бернарда Шоу настраивает нас на доб­
рую, располагающую к нему улыбку и ожи­
дание: сейчас сверкнет афоризм, парадокс,
экспромт или искрометная шутка, которые
путешествуют по всему миру. Людям импо­
нирует его независимость м ы ш л е н и я , ирони­
ческий склад ума, огромный общественный
темперамент и человечность.
Бернард
Шоу
обладал
высочайшим
искусством афористики и был мастером
этого ж а н р а словесного искусства. К какому
бы виду его наследия мы ни обратились —
пьесам, предисловиям к ним, публицисти­
ке, письмам, интервью, мы обнаружим
образцы восхитительного интеллектуально­
го озорства. В его речениях, суждениях всег­
да присутствует очарование смелой непос­
редственности и неожиданности. Эти нео­
жиданности мы воспринимаем как парадок­
сы, которые чаще всего з а м ы к а ю т с я афориз­
мом. В форме парадоксов и афоризмов в ы ­
ражают свои мысли, всегда наполненные
подтекстом, умнейшие из героев его пьес.
7

Особенность парадоксов в том, что они идут
от отрицания, как бы перевертывают обще­
п р и н я т ы е мнения, ставят их с ног на голо­
ву, в ы с т а в л я я их нелепость и неразумность.
Лицемерную мещанскую мораль парадок­
салист Шоу разоблачал своим неотразимым
метким словом, эмоционально в ы р а ж е н н о й
сентенцией.
Речь Шоу афористична сама по себе. Он
не придумывал парадоксы и афоризмы, они
рождались из самой системы его м ы ш л е н и я
и стали особенностью стиля его художест­
венных произведений и публицистики.
Ядро афоризма — это насыщенная мысль,
в ы р а ж е н н а я в виде краткой и образной фра­
зы, изречения, которые хочется запомнить,
записать, процитировать. Понятия «афо­
ризм», «афористика» многозначны. К ним
обычно относят я р к и е в ы р а ж е н и я и ф р а з ы
( « к р ы л а т ы е слова»), сентенции и «мысли
вслух». Люди пользуются афоризмами, что­
бы подкрепить какие-то свои соображения,
выводы и положения, заключить их метким
итоговым словом. В. И. Ленин отмечал: «Бы­
вают такие к р ы л а т ы е слова, которые с уди­
вительной меткостью в ы р а ж а ю т сущность
довольно с л о ж н ы х явлений». (Полн собр.
соч., т. 25, с. 138).
Афористичное слово Шоу как беспощад­
ного критика и сатирика, боровшегося за по­
беду добра и разума, по-прежнему актуаль­
но. Он вел борьбу за справедливость, про­
тив предрассудков, условностей и приви8

легий имущих классов. В этой борьбе Шоу
пользовался приемами сатиры, расшатывав­
шей веру в незыблемость б у р ж у а з н ы х
порядков. Поэтому так остры и категоричны
его афоризмы.
Многое и о многом сказал Шоу в ж а н р е
афоризма за свою долгую ж и з н ь . Кажется,
в его афоризмах отразились все стороны
человеческого бытия. Они до сих пор обога­
щают наш духовный мир, и многие из них
воспринимаются как правила поведения
людей. С другой стороны, в афористике Шоу
мы часто обнаруживаем подход к сути я в л е ­
ний с неожиданным и новым взглядом,
зачастую застающим нас врасплох...
Шоу был неунывающим и жизнерадост­
ным человеком. Он любил юмор как некий
растворитель глупости и ненависти. А. В.
Луначарский н а з ы в а л его «одним из блес­
т я щ и х паладинов смеха в истории челове­
ческого искусства». В ситуациях нападе­
ния и самозащиты Шоу вооружался самым
безотказным оружием — иронией и смехом.
«Веселая вы душа, Шоу»,— сказал ему од­
н а ж д ы его друг, артист и режиссер Гренвилл-Баркер. У него наготове всегда была
остроумная реплика или ш у т к а — то, что
правомерно назвать «шоуизмами», то есть
речения, отмеченные печатью его яркой
индивидуальности
Б ы л о бы наивно ставить з н а к равенст­
ва между словами «весело» и «несерьезно».
Серьезная мысль Шоу быстрее добирается
9

до нашего сознания именно дорогой юмора.
Да и сам Шоу з а я в л я л : «Моя манера ш у т и т ь
заключается в том, чтобы говорить правду».
Ч и т а т е л и Советского Союза знают Шоу,
ценят и любят его творчество, смотрят пос­
тановки его пьес. Шоу сразу почувствовал
подлинную историческую суть Великой
Октябрьской социалистической революции
и встал на ее сторону. С тех пор до послед­
него дня своей ж и з н и он не изменил симпа­
тиям к нашей стране и оставался ее верным
другом.
Как-то А. В. Луначарский сказал, что
ум Шоу иногда смахивает на некоторый
музей, в котором собрана весьма интерес­
ная всякая всячина. Из этого «музея», л у ч ш е
сказать — кладезя «всякой всячины», соста­
витель попытался отобрать по крупицам
миниатюры афористического жанра, объе­
динить их в сборник и представить его
книголюбам.

АФОРИЗМЫ
1

Ж И З Н Ь И МИР ЧЕЛОВЕКА.
ОБЩЕСТВО.
ТРУД И ПРАЗДНОСТЬ.
ДОБРО И ЗЛО.
МОРАЛЬ И НРАВСТВЕННОСТЬ.
СЧАСТЬЕ. УСПЕХ
Ж и з н ь — это изумительная тайна.
Истинная радость ж и з н и заключается
в отдаче себя на то, что сам считаешь могу­
чей целью.
Ж и з н ь д л я меня не т а ю щ а я свеча. Это
что-то вроде чудесного факела, который
попал мне в руки на мгновение, и я хочу
заставить его п ы л а т ь как можно ярче, преж­
де чем передать грядущим поколениям.
В ж и з н и то настоящее, что полезно и
нужно.
Когда мы перестаем делать, мы переста­
ем жить.
Есть великие люди среди маленьких
людей и есть великие люди среди великих
людей.
Есть л и ш ь две категории людей: способ­
н ы е и неспособные.
Ж и з н ь равняет людей, смерть в ы я в л я е т
великих.
12

Великого человека всегда легче удовлет­
ворить, чем маленького.
Человек — все равно что кирпич: обжи­
гаясь, он становится твердым.
Великого человека вы можете утратить
только через в а ш у собственную, а не его
смерть.
Люди, достигающие успеха,— это те, ко­
торые встают и ищут н у ж н ы й им случай.
Истинно великого человека успех не пор­
тит.
Успех — это смерть. Что такое верши­
на? — Последний шаг перед спуском. Благо­
дарю свою звезду за то, что надо мной все
еще высятся с к а л ы !
Человек делает не то, что ему хотелось
бы, а то, что он может.
Неважно то, как человек умер, важно то,
как он ж и л .
Титулы
отличают
посредственность,
стесняют высокопоставленных и не распо­
лагают к себе простых смертных.
Великие люди отказываются от титулов
по причине зависти к ним.
Иногда человек придумывает р а з л и ч н ы е
13

причины д л я своего оправдания, и в этом
заключается трусость.
Ненависть — месть труса за и с п ы т а н н ы й
им страх.
Б ы т ь рабом страха — самый худший вид
рабства.
Попробуйте назвать человека трусом,
и он взбесится от ярости, пойдет навстречу
смерти, л и ш ь бы уйти от этой ж а л я щ е й
правды.
Секрет героизма: никогда не позволять
страху смерти руководить вашей жизнью.
Опасность всегда грозит тем, кто ее бо­
ится.
Когда глупые люди делают что-то, чего
они стыдятся, они оправдываются тем, что
выполняют свой долг.
Глупые люди даже не представляют всей
глупости своих поступков.
Предоставьте человеку возможность —
и он сделает все, чтобы навредить себе, а за­
тем будет смеяться над собственной глу­
постью.
Искренним быть не опасно, если ты к то­
му же и глуп.
14

Ж и з н ь не научит, если нет ж е л а н и я по­
умнеть.
Чем больше человек стыдится, тем более
он заслуживает у в а ж е н и я .
Людям льстит уж то, что их считают
достойными лести.
Не похвалить достойного из опасения,
что он зазнается, так же бесчестно, как не
расплатиться со своим кредитором из опа­
сения, что он потратит деньги впустую.
Добродетель состоит не в том, чтобы
удерживаться от порока, а в том, чтобы не
ж е л а т ь его.
Добродетель заключается не в отсутст­
вии страстей, а в управлении ими.
Свобода означает ответственность. Вот
почему многие боятся ее.
Понимающие зло — прощают его, и толь­
ко чувствующие зло — уничтожают.
Величайшим грехом по отношению к на­
шим согражданам я в л я е т с я не ненависть,
а равнодушие. В нем суть бесчеловечности.
Мы все рабы того лучшего, что внутри
нас, и того худшего, что снаружи.
15

Нет совершенно почтенных людей, но
к а ж д ы й настоящий человек имеет главный
пункт чести и несколько второстепенных...
Не одежда характеризует человека, она
з а х в а т ы в а е т только то место, которое долж­
но п р и н а д л е ж а т ь человеку.
Не н а в я з ы в а й другим того, чего хотел бы
себе: вкусы р а з л и ч н ы .
Твоя мораль — это твои привычки; не
считай других аморальными только потому,
что у них другие привычки.
Пристойность — это часто непристой­
ность, вступившая в заговор с молчанием.
Р а з р у ш е н н а я репутация подобна разби­
той вазе: ее можно склеить, но всегда замет­
ны повреждения.
Н а к а з а н и е л ж е ц у не в том, что ему боль­
ше не верят, а в том, что он сам никому не
может верить.
Пессимист — это человек, который ду­
мает о других так же мрачно, как и о себе,
и ненавидит их за это.
Берегитесь человека, который не ответил
на ваш удар: он и не простит обиды и не
позволит вам простить себя.
Заказ № 324151377

J7

Б ы т ь несчастным — это когда от безде­
л ь я раздумываешь, счастлив ты или несча­
стлив.
Есть две трагедии в ж и з н и человека: од­
на — когда его мечта не осуществляется,
другая — когда она у ж е осуществилась.
Праздник не будет в радость, если люди
праздны; но если они завалены работой —
как же им нужно отвлечься!
Ж а л о к человек, не з н а ю щ и й радости.
Ж и з н ь , счастливая или несчастливая,
удачная или неудачная, все же исключи­
тельно интересна.
В отвратительном и несчастном мире бо­
гачи не могут сотворить ничего, кроме того,
что приносит л ю д я м л и ш ь несчастья.
Политическая машина капитализма не
способна произвести социализм так же, как
ш в е й н а я машина — ж а р и т ь яичницу.
В конце концов самое дорогое и редкое —
это счастливые люди. Я друг Советского Со­
юза, потому что его цели, цели Ленина —
счастье наибольшего числа людей на этой
несчастной планете.
Советский Союз я в л я е т с я той страной,
которая покончила со всеми старыми тради­
циями и парламентаризмом. В парламентах
18

всегда говорят: «Ждите, ждите еще полча­
сика, завтра все уладится...» Но в СССР в з я ­
лись за работу, и поэтому я того мнения, что
эта система работы и производства может
б ы т ь распространена на все страны...
Война против коммунизма — явная, не­
вежественная чепуха. Будущее принадле­
жит стране, которая все дальше и быстрее
идет к коммунизму.
Война против коммунизма — это вопию­
щ а я и безграмотная чушь. Без современного
мощного основания коммунизма и социализ­
ма наша ц и в и л и з а ц и я не просуществовала
бы и недели.
Чем больше коммунизма, тем больше ци­
вилизации. Коммунизм — штука настолько
замечательная, что коммунизировать сле­
дует все на свете.
Если будущее будет таким, каким пред­
видел его Ленин, тогда мы все можем улы­
баться и смотреть в это будущее без страха.
Я бесконечно жалею, что не знавал Лени­
на. Народ, имевший Толстого и Ленина, не
может быть посредственным.
Я никогда не упускал случая в ы р а з и т ь
мое восхищение Л е н и н ы м перед английской
публикой.
19

Когда человек остается лицом к лицу с
самим собой, он остается лицом к л и ц у не с
отдельным индивидуумом, а с представи­
телем определенного вида, и узнает, что
д л я того, чтобы спастись самому, ему нужно
спасать человечество.
Чем большим человек обладает сверх
того, что он в состоянии потратить, тем боль­
ше он старится от забот.
В наше время джентльменом считается
человек, имеющий достаточно денег, чтобы
делать то, что делал бы к а ж д ы й дурак,
имей он такую возможность, то есть потреб­
лять, ничего не производя.
Деньги говорят, деньги пишут, деньги
ведут беседу по радио, деньги царствуют,
а короли и министры записывают их прика­
зы.
Королями не рождаются, ими становятся
вследствие всеобщего заблуждения.
Реформатор, д л я которого мир недоста­
точно хорош, часто действует рука об руку
с тем, кто недостаточно хорош д л я этого
мира.
Леди и джентльменам дозволено иметь
друзей в собачьей конуре, но не в кухне.
Если относиться к прислуге как к чело­
веку, то не стоит ее держать.
20

Л у ч ш е ж и т ь на один фунт в неделю и
смотреть прямо, чем иметь миллион и ви­
деть все вкривь и вкось.
Если мы хуже своих отцов, а они хуже
наших дедов — и т а к в глубь веков до Пла­
тона, почему же мир не хуже и не лучше,
чем описал его Платон?
Т а к уж повелось в
слова не будоражат
вообще не говорить,
беспокоиться о том,

этом мире: если ваши
окружающих, можете
ведь никто не станет
что его не беспокоит.

Все религиозные учреждения сущест­
вуют только тем, что продают себя богачам.
Если в ы ж и в а е т сильнейший и процве­
тает вреднейший, значит, природа — бог не­
годяев.
Почему это так устроено: люди, умеющие
веселиться, не имеют денег, а люди, имею­
щие деньги, не умеют веселиться.
Я лично н е н а в и ж у бедных и страстно
ж е л а ю их искоренения; я немного ж а л е ю
богатых, но т а к ж е не возражаю против
их истребления!
Н а ш и природные свойства могли быть
и хорошими, но они плохо воспитаны: мы
полны антиобщественного личного честолю­
бия и предрассудков. Не л у ч ш е ли было
21

научить наших детей стать л у ч ш и м и граж­
данами, чем мы сами? Мы этого не делаем.
Русские это делают.
Порабощенные народы подобны боль­
ным раком, неспособным думать ни о чем
другом, кроме своей болезни.
Здоровая н а ц и я не думает о своей на­
циональности, как здоровый человек не
думает о своем здоровье. Но если вы откром­
саете у нации ее независимость, она будет
ж а ж д а т ь возместить ее.
Можно брать города и выигрывать сра­
жения, но нельзя покорить целый народ.
Великие цивилизации в истории были
созданы людьми, ставившими крестик вме­
сто подписи, и р а з р у ш е н ы людьми, сочиняв­
шими латинские стихи.
Ц и в и л и з а ц и я — это не паровоз, не ста­
нок, не пирамида, а человек — творец этих
вещей.
Люди, которые думают только о своем
счастье,— абсолютно
ничтожные
люди.
Человек прежде всего должен заботиться
о своих человеческих качествах, а счастье
само позаботится о себе.
Мы не имеем права пользоваться счасть22

ем, если не насаждаем его, к а к не имеем
права пользоваться богатством, не зарабо­
тав его.
Счастье и несчастье соотносятся с при­
родой человека, а не с тем, сколько у него
денег. Деньги уберегают от голода, но не
спасают от несчастья. П и щ а питает тело,
а не душу.
Чтобы прожить счастливо, надо с голо­
вой уйти в любимое дело, тогда некогда бу­
дет думать, счастлив ты или нет.
Д л я счастья нужно устать.
Счастлив тот, кто живет своим коньком.
Человек, страдающий зубной болью,
считает счастливыми всех, у кого не болят
зубы. Бедняк делает ту же ошибку относи­
тельно богатых.
Если когда-нибудь, гоняясь за счастьем,
вы найдете его, вы, подобно старухе, искав­
шей свои очки, обнаружите, что счастье
было все время у вас на носу.
Не в природе человека благодарить за
отсутствие несчастья. Под зубную боль
думается л и ш ь об одном: хоть бы она про­
шла. Но вот она прошла, и никому не прихо­
дит в голову записать ее отсутствие себе
в кредит.
23

Самое правильное: сочетать житейский
опыт с энергией молодости.
По капиталистической морали труд не
есть дело чести, а всего л и ш ь позорная необ­
ходимость.
Д а ж е самые утонченные физические
или нравственные достоинства не могут
искупить социального греха: участия в пот­
реблении без участия в производстве.
Молодость — это замечательная вещь,
и преступно т р а н ж и р и т ь ее молодым людям.
Наша
проклятая
капиталистическая
система уродует землю и словно проклятие
тяготеет она над всем, что благородно и че­
ловечно.
Человек, смешивающий политическую
свободу со свободой вообще и политическое
равенство с общим равенством, никогда и
пяти минут не з а д у м ы в а л с я над этими воп­
росами.
Клики, состоящие из одного человека,—
наихудшие клики.
Люди, которые недостаточно умны и
политически развиты, чтобы быть социа­
листами, не имеют будущего, как бы ни ки­
пели в них ж и з н е н н ы е страсти.
25

Враги новой России — враги человечест­
ва.
Маркс открыл мне глаза на ф а к т ы ис­
тории и цивилизации, открыл цель и смысл
жизни.
Социализм — это точка зрения.
Мы д о л ж н ы сделать мир честным до то­
го, как сможем честно рассказать нашим де­
тям о том, что честность — вот л у ч ш а я по­
литика.

ТЕАТР.
ДРАМАТУРГИЯ.
ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО.
ТВОРЧЕСТВО.
КУЛЬТУРА. ОБРАЗОВАНИЕ.

Назначение театра — стать подлинной
фабрикой мысли, подсказчиком совести,
указателем пути социального развития, бро­
ней против скуки и отчаяния и храмом воз­
несения человека.
Высокая цель театра и драматурга — не
з а б а в л я т ь людей, а толковать жизнь.
26

Театру, как и вселенной, н у ж н ы все че­
ловеческие типы, чтобы он мог толковать
жизнь.
Театр — это могучая машина, которая
будит страсти и воображение человечества.
Мы хотим откровенного театра доктри­
ны. В попытках превратить театр доктрины
в театр нехудожественный не более смысла,
чем в расстраивании соборного органа; дей­
ствительный опыт показывает, что только
доктрина волнует нас до такой степени, до
какой может волновать величайшее искус­
ство.
Все, кто стремятся дать ж и з н и действен­
ную интерпретацию — высокую ли, низкую
л и , — обретают свое орудие в театре.
Драма делает театр, а не театр драму.
Только проблемная пьеса может стать
настоящей драмой.
Б е з какой-то новой философской мысли
нет драмы.
Драма — это
идей.

искусство

столкновения

Мои пьесы не д р а м а т и з и р о в а н н ы е дис­
куссии, а дискуссионные драмы.
27

Три задачи драматурга: первая — соз­
дать ситуацию, вторая — подвести к ней
действие, третья — выпутаться из нее.
Всякая социальная проблема, возникаю­
щ а я из противоречия между человеческими
чувствами и окружающей обстановкой, дает
материал д л я драмы.
Драма — это не просто камера, направ­
л е н н а я на натуру. Это отображение в пара­
боле к о н ф л и к т а между волей человека и его
окружением, одним словом — отображение
проблемы.
Качество пьесы определяется качеством
ее идей.
Во всех моих пьесах показан переворот,
совершающийся в убеждениях и в сердцах
действующих лиц. К а ж д а я из них — это
история перерождения.
В моих пьесах я обращаюсь ко всем вре­
менам, но не изучаю никакого времени, кро­
ме настоящего.
Только человек, п и ш у щ и й о себе и своем
времени, может писать обо всех народах и
всех временах.
Если бы я хоть на минуту забыл о ф и з и ­
ческих возможностях театра и перестал ви­
деть перед собой живого актера, мои пьесы
28

либо не достигали бы цели, которую я перед
собой ставлю, либо их просто нельзя было
бы осуществить на сцене.
К а ж д а я моя новая пьеса — это послание
к человечеству.
К а к мыслитель я всегда был на линии
огня современных и н т е л л е к т у а л ь н ы х конф­
ликтов.
Допустить, что в нравственных конфлик­
тах возможно п р о щ е н и е , — это сентимен­
тальность и заблуждение.
Если драматург, ж и в у щ и й среди нашей
действительности, принужден черпать мыс­
ли и вдохновение из книг, это значит, что он
ничего не видит и не слышит.
У моих пьес был только один предмет
изучения — жизнь, и только один интерес —
интерес к жизни.
Я пишу такие пьесы, которые наиболее
интересуют современную культурную пуб­
лику: рассказ о ж и з н и людей, рассуждения
об их поступках, объяснения побудительных
мотивов, споры и столкновения действую­
щих лиц, раскрытие з л ы х замыслов, откро­
венный показ человеческой души, короче —
показ жизни.
Особенность моего таланта состоит в том,
29

что я умею в з я т ь ряд действующих лиц,
свести их вместе и затем д а т ь им высказать­
ся.
В моих пьесах всегда присутствует про­
думанная социология, что коренным обра­
зом отличает их от пьес тех авторов, д л я ко­
торых знание общества равносильно знанию
того, что з е л е н ы й горошек не едят ножом, а
жену дворянина следует величать не леди
Полл Джоунс, а леди Джоунс...
Главная моя заслуга перед моими совре­
менниками в том, что мне с большим успе­
хом удавалось заставить мыслить мужчин
и женщин.
Д л я большинства ж е н щ и н один мужчина
и одна ж и з н ь составляют мир. Мне же д л я
пьес н у ж н ы целые народы и исторические
эпохи, чтобы в ы з в а т ь серьезный интерес и
привести в движение на полную мощность
машину д л я писания, которая и есть
Д ж о р д ж Б е р н а р д Шоу.
Ж и з н ь , предстающая нашему взору, на­
столько бессистемна, что, только в ы б и р а я ее
ключевые события и организуя их в порядке
значимости (что никогда не совпадает с их
естественным ходом), можно сделать ее дос­
тупной пониманию.
Мир — театр, и л и ш ь немногим избран­
ным дозволен вход за кулисы.
30

Тайна успеха моих пьес заключается в
том, что я з а с т а в л я л публику страдать и уно­
сить с собою свое страдание, чтобы она по­
чувствовала, что это стоит затраченных де­
нег.
Во всех моих пьесах экономика общества
играет такую же роль, как анатомия в рабо­
тах Микеланджело.
Когда я пишу пьесы, я никогда не изобре­
таю сюжета; я предоставляю моей пьесе раз­
виваться самой и часто до последнего момен­
та еще не вижу выхода из создавшихся по­
ложений.
Мною д в и ж е т страсть к полной самоот­
даче — таковы все художники. Надо ж и т ь
во всю мочь, широко з а ч е р п ы в а я разнооб­
разного бытия. К а к драматург, я замечаю
за собой способность одним разом проник­
нуть в суть там, где литературные мужи то­
лько умеют разводить руками...
Я не создаю сатирических типов. Я изоб­
р а ж а ю людей такими, как они есть. Когда
я описываю ведро, критики почему-то гово­
рят, что это сатира на ведро...
В моих пьесах ж и з н ь и искусство сходят­
ся, как нож с точилом,— только искры ле­
тят!
31

Я пишу пьесы потому, что мне это нра­
вится и еще потому, что не помню в своей
ж и з н и такого периода, когда бы я не приду­
мывал людей и положение их. Рассказчик я
н е в а ж н ы й , мысли сразу воплощаются у ме­
ня в сцены, в диалоги, в действие, в некие
сгустки времени, развитие которых зависит
у ж е от степени их внутреннего заряда.
Я создавал свои пьесы по крупице из
атомной пыли, отредактировал их д л я печа­
ти и прорепетировал д л я сцены; в резуль­
тате я с первого взгляда вижу те небольшие
погрешности, которые кажутся вам мело­
чами.
Р а д и «чистого» искусства как такового
я не написал бы ни одной строчки.
Великое искусство никогда не создается
ради себя самого.
Л о ж н а я красота и горькая правда могут
существовать только порознь.
Я никогда не в ы п у щ у пьесы из рук, пока
не уверюсь, что она достаточно удобоварима
и я уже не могу ее улучшить.
Мои пьесы требуют не режиссуры, а са­
мой серьезной актерской игры. В них должен
с л ы ш а т ь с я гул и хруст подлинной жизни,
сквозь которые временами проглядывает
поэзия.
32

Мне предстояло создать публику, созда­
в а я пьесы.
Мои пьесы — не скаковые лошади, и мне
некогда заниматься ими после того, как они
закончены и в ы п у щ е н ы в свет.
На вопрос — пишет ли он пьесы по опре­
деленному плану, Шоу ответил: «Я не знаю,
какой план существует у цветка, когда он
распускается».
Д л я меня сочинение пьес не представ­
ляет ничего особенного: всякий может напи­
сать пьесу, если у него есть к этому естест­
венная склонность, а если нет — не может;
вот и все.
Почему человек с воображением и не ут­
ративший о щ у щ е н и я реальности, непремен­
но в конце концов напишет комедию? Да
потому, что он видит комическое несоответ­
ствие своих мечтаний действительным воз­
можностям и своему положению.
Если в работе над пьесой я чувствую, что
моя страсть к в о з в ы ш е н н ы м материям гро­
зит настроить публику на торжественный
лад, сразу ввожу какую-нибудь ш у т к у и
сбрасываю высокопарный партер с небес на
землю.
За свою долгую ж и з н ь я передал людям
все, что мог передать, и хотя я не могу ска3 Заказ № 32415/1377

33

зать, что не оставлял и дня без строчки, но
все же — почти следовал этому идеальному
римскому правилу, насколько позволяли
мне здоровье и человеческие возможности.
Все мое добро — на витрине книжной лавки
и на сцене.
Правда на сцене — вот л у ч ш а я шутка.
Когда вещь смешна, ищите в ней скры­
тую правду.
Я служу публике, но не поклоняюсь ей.
Я люблю аудиторию и в этом отношении
я просто как ребенок.
Смех зрителей д л я меня ничто: к а ж д ы й
дурак может рассмешить. Я хочу видеть
сквозь этот смех слезы.
Люди смеялись, когда я был серьезен.
Теперь они снимают ш л я п ы , когда я шучу,
и это еще более раздражает.
Если вы хотите польстить мне, не говори­
те, что я спас вашу душу своей философией.
С к а ж и т е лучше, что, как Шекспир, Мольер,
Скотт, Диккенс, я создал галерею персона­
жей, которые к а ж у т с я вам более реальными,
чем ваши собственные родственники,и кото­
р ы х будут веками воскрешать на сцене сме­
няющиеся поколения актеров и актрис.
34

Какой смысл писать пьесы, если вам не­
чего сказать или показать больше того, что
уже сказал или показал Шекспир.
Хочу похвалиться, что поучительность
пьесы «Пигмалион» настолько сильна и
преднамеренна, что я с восторгом ш в ы р я ю
ее в лицо тем самодовольным мудрецам,
которые, как попугаи, твердят, что искусство
не должно быть дидактическим. Это под­
тверждает мое мнение, что искусство не мо­
жет быть никаким иным.
Р а з в е нужно изгонять юмор и смех? Ес­
ли д а ж е мир — одна из божьих шуток, поче­
му бы нам не попытаться превратить пло­
хую шутку в хорошую.
Когда природа предназначает человека
в настоящие артисты, она обычно побуждает
его к совершенствованию тем, что оставляет
его нескладным и несносным до тех пор, по­
ка не будет выполнено ее предначертание.
Я лично люблю бить актеров, а т а к ж е не
прочь побить слегка и публику — только
так мы можем двигаться к совершенству.
Можно отпустить артисту все семь
смертных грехов, но нельзя простить, если
он, усевшись на свою шляпу, не заставит
зрителей смеяться.
35

Играя Шекспира, идите за текстом, или
от текста, или по тексту, но ничего сверх
текста.
С а м ы й непростительный грех д л я акте­
ра — это быть тем, кого он изображает,
вместо того, чтобы играть его.
Способность воспринимать хорошие и
дурные образцы искусства как нечто касаю­
щееся тебя лично и делает человека крити­
ком.
Критики, как и все другие люди, видят
то, что они хотят, а не то, что у них перед
глазами.
Чем резче критика, тем деликатнее до­
л ж н а быть грань между тем, что следует
говорить и чего не следует. Короче: если вы
хотите стать хорошим критиком, помните,
что вежливость не менее важна, чем ум.
Посоветовать
начинающему
критику
б ы т ь менее к р и т и ч н ы м — то же самое, что
посоветовать молодому артисту играть по­
хуже.
Способность с волнением реагировать на
красоту — единственное, что дает право за­
ниматься музыкальной критикой.
Критику, написанную бесстрастно, и чи­
тать не стоит.
36

Когда-нибудь соберусь и напишу «Сове­
ты старым музыкантам». В первом же пунк­
те обозначу: не спешить возражать Джорд­
жу Бернарду Шоу — он никогда не возьмет­
ся писать о музыке, не разузнав прежде о
сем предмете раз в шесть больше вас.
Почему кто-то другой должен оценивать
меня, когда я сам могу это сделать? Я не
страдаю неумением о т р а ж а т ь удары. Пре­
доставьте мне сильнейшего критика, и я откритикую его так, что голова с плеч долой,
начисто!
На премьеры моих пьес следует присы­
л а т ь не т е а т р а л ь н ы х критиков, а политичес­
ких обозревателей.
В ответ на упрек, что он спал во время
чтения пьесы одного автора, Шоу ответил:
«Сон — т о ж е критика!»
Когда мое критическое чувство обостре­
но до предела, то у ж е мало н а з в а т ь меня
пристрастным: во мне бушует настоящая
страсть к художественному совершенству,
к возвышенной красоте звука, з р е л и щ а и
действия.
Красивость сама по себе не может сделать
бессодержательную музыку интересной.
Никакое физическое очарование не мо­
ж е т восприниматься как что-то благород38

ное и красивое, если оно не я в л я е т с я выра­
жением этического очарования.
Я симпатизирую чувствам, но считаю:
замена чувственным экстазом всякой интел­
лектуальной деятельности и честности —
величайшее зло.
Ф а к т ы нужно освещать только с сегод­
няшней точки зрения.
Протоколирование фактов не есть исто­
рия. Эти летописные своды становятся ис­
торией л и ш ь тогда, когда художники, поэты,
философы вызволяют их из бессмысленно­
го хаоса и превращают их в факт искусства.
Вся великая литература и искусство —
пропаганда.
Ж у р н а л и с т и к а может п р и т я з а т ь на зва­
ние высшей ф о р м ы литературы, ибо самая
высокая литература я в л я е т с я журналисти­
кой.
Ни мертвый я з ы к , ни мертвая цивилиза­
ция никогда не могут взволновать мир.
Подлинно оригинальное произведение
распознает сразу л и ш ь горстка людей. При­
знание всегда запаздывает, и стало баналь­
ной истиной то, что гений получает вместо
хлеба камень — и то посмертно.
39

Нет
более
опасного л и т е р а т у р н о г о
симптома, чем искушение теоретизировать о
юморе и остроумии. Он показывает отсут­
ствие у автора и того и другого.
Любое поистине интеллектуальное про­
изведение насыщено юмором.
Подлинно умная мысль всегда иронична.
Тот, кому есть что сказать, достигает
такой
стилистической
выразительности,
какую дает ему сила его убеждения, а тот,
кому нечего сказать, подобен каналу без во­
ды.
Стиль — что нос:
бывает.

двух одинаковых не

Есть пятьдесят способов сказать «да» и
пятьсот способов сказать «нет», и только
один способ это написать.
Живая
шедевра.

неудача

куда

лучше

мертвого

В литературе так: новичок стремится лю­
бой ценой овладеть литературным языком,
а кто поопытнее — освободиться от этих пут.
Декадентщина только в том случае при­
обретает своих сторонников, если она выс­
тупает под маской прогресса.
40

Люди выносят из книг только то, что са­
ми в них привносят... Вы резонно спросите,
зачем мне понадобилось их писать. Отвечаю:
не знаю. Я не спрашивал себя об этом — это
был мой долг и только.
Н е л ь з я написать хорошую книгу, пока не
н а п и ш е ш ь несколько плохих.
Когда вы читаете биографию, помните,
что вся правда никогда не пригодна д л я пуб­
ликации.
За всю долгую ж и з н ь я написал неверо­
ятно много писем и среди них — ни одного
зряшного, так что в каждом есть хотя бы
к а п л я смеха и хотя бы к а п л я хорошего чте­
ния.
Мне пришлось писать, потому что ничего
другого я не умел делать.
Лев Толстой — явление, о котором не
скажешь: п р и н я т ь его или не принять. Нра­
вится он вам или нет, вы д о л ж н ы принять
его таким, какой он есть.
Мы не можем не ощутить ж а л я щ е й силы,
с которой Толстой бросает нам вызов, вопро­
шая: чего вы достигли и до чего дошли...
Что тут долго говорить? Пьеса «Искуп­
ление» Гуно совсем не скучна, если вы проя41

вите осторожность и, сильно запоздав к на­
чалу, уйдете задолго до конца...
Я знаю три английских я з ы к а : на одном
пишу свои пьесы, другим пользуюсь д л я
официального общения, а на третьем говорю
со своими друзьями.
Д ж о з е ф Конрад * — т а л а н т л и в ы й сла­
вянин. Единственный недостаток Конра­
да — его чересчур п р а в и л ь н ы й английский
язык.

НАУКА. ЗНАНИЕ.
РАЗУМ. МЫСЛЬ. ОПЫТ.
Все проблемы в конечном счете являют­
ся научными проблемами.
Наука всегда оказывается неправа. Она
никогда не решает вопроса, не поставив при
этом десятка новых.
У природы нет иного мозга, кроме того,
который она с таким трудом в л о ж и л а в наши
головы.
* Английский писатель (1857—1924), поляк по про­
исхождению
42

Всегда познавайте предмет в противоре­
чиях. Вы обнаружите при этом, что суще­
ствует постоянный заговор, имеющий целью
преподать тот же предмет догматически и
односторонне.
Р а з в и т и е личности — процесс подсозна­
тельный, который сразу же прекращается,
как только о нем начинают думать.
Природа не отвечает за проводимый че­
ловеком эксперимент: успех или провал его
зависит от самого экспериментатора. Если
человек обнаружит свою непригодность,
природа поставит другой эксперимент.
Остерегайтесь ложного з н а н и я : оно опас­
нее невежества.
Природа не терпит пустоты: там, где
люди не знают правды, они заполняют проб­
л е м ы домыслом.
Где отсутствует знание, там невежество
именует себя наукой.
Способность мыслить — одна из стра­
стей, и она может давать более длительное
наслаждение, чем любая другая страсть.
Ни один человек не может б ы т ь узким
специалистом без того, чтобы не быть идио­
том в широком смысле слова.
43

Узкий специалист узнает все больше о
все меньшем и так до тех пор, пока не бу­
дет знать все ни о чем и ничего обо всем.
Все профессии — это заговор специалис­
тов против профанов.
Если у вас есть яблоко и у меня есть ябло­
ко и если мы обмениваемся этими яблоками,
то у вас и у меня остается по одному яблоку.
А если у вас есть идея и у меня есть идея,
то у каждого из нас будет по две идеи.
Никогда не противься искушению испы­
тать все и твердо придерживайся того, что
я в л я е т с я хорошим.
Гений — это человек, который видит
дальше и понимает глубже других людей;
поэтому он руководствуется иной, чем у них,
системой этических оценок. И у него дос­
таточно энергии, чтобы выразить свое сверх­
зрение и свою систему ценностей в той фор­
ме, которая органична для его таланта.
К несчастью, всякий гений заключен в
обыкновенное тело и в обыкновенный мозг,
которые дискредитируют его глупостью и
недостойными поступками.
Есть только одно средство победить вре­
мя: верить в новые идеи, которые всегда
найдут новое и яркое выражение.
44

Н а с т о я щ а я религия сегодняшнего дня су­
ществует благодаря материалистам — фи­
зикам и атеистам. Это они наконец прочи­
стили нам мозги и выгребли оттуда невеже­
ственные и вредные предрассудки, которы­
ми нас перекормили в беспомощном младен­
честве.
Р а з у м н ы й человек приспосабливается
к миру; н е р а з у м н ы й — упорно пытается
приспособить мир к себе. Поэтому прогресс
зависит от н е р а з у м н ы х людей.
Так н а з ы в а е м ы е ж и в о т н ы е были отом­
щены, когда Дарвин прояснил нам, что
мы — их братья.
Если вы не можете достичь знаний, не
мучая собак, обойдитесь без знаний.
Человечество околдовано неудержимым
стремительным движением науки, и только
искусство способно вернуть его к реаль­
ности.
Если бы научала опытность, то камни лон­
донских мостовых были бы умнее самых
мудрейших людей.
Возражения против прогресса всегда
сводились к обвинениям в аморальности.
Дайте суеверному человеку науку, он и
ее превратит в суеверие.
45

Многие великие истины были вначале
кощунством.
Единственный
тельность.
Кто
учит.

путь

умеет — делает,

к

знанию — дея­

кто

не

умеет —

Кто больше всех учит, тот меньше всех
знает.
Если история повторяется, а неожидан­
ности случаются всегда, то сколь малове­
роятно, что люди могут научиться чемулибо из опыта.
Мудрость людей измеряется не их опы­
том, а их способностью к опыту.
Б у д у щ и е открытия, которые потом ста­
нут научными ф а к т а м и , приходят на ум
такими, как я, сначала в виде шутки...
Б е з теории я в л е н и я природы могут быть
использованы, но не постигнуты.
Люди науки ч а щ е всего л и ш е н ы чувства
юмора. У Галилея, к примеру, его вовсе не
было. Когда Леонардо да Винчи заметил,
что з е м л я д л я солнца — все равно, что луна
д л я земли, Галилей, обладай он чувством
юмора, посмеялся бы, решив, что это пре­
восходная шутка, и не стал бы заниматься
47

какими-то исследованиями. Но он не пони­
мал шуток и, вероятно, поэтому стал дока­
пываться до истины, проделав колоссаль­
ную работу, которую я нисколько не ценю,
потому что она л и ш ь доказала правоту
Леонардо да Винчи и других р а з у м н ы х лю­
дей того времени.
Когда атом даст нам возможность двух­
часовым трудом заработать столько, сколько
теперь можно заработать д в у м я годами тру­
да, когда мы в мгновение ока будем передви­
гать горы и в ы п р я м л я т ь русла рек, тогда у
нас будет много досуга, много возможнос­
тей его использовать, и ж и з н ь станет неиз­
меримо богаче и интереснее.
Настоящий прогресс станет возможным
л и ш ь в том случае, если мы всерьез, с помо­
щью науки, попытаемся обеспечить общест­
во н а д е ж н ы м человеческим материалом.
Человек д о л ж е н у п р а в л я т ь своим разу­
мом. Если разум будет им управлять, он
погиб.

ЛЮБОВЬ. БРАК.
МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ
СЕМЬЯ. ДЕТИ. ВОСПИТАНИЕ
Любовь слишком великое чувство, чтобы
б ы т ь только личным делом каждого.
Люди без любви — испорченные люди.
Они способны без стыда просить любви, по­
тому что в ней не нуждаются; они способны
предложить ее, так как им нечего дать.
Первая любовь требует л и ш ь немного глу­
пости и много любопытства.
Любовь — это грубое преувеличение раз­
л и ч и я между одним человеком и всеми ос­
тальными.
Б р а к — это
многолетний
героический
труд отца и матери, поднимающих на ноги
своих детей.
Б р а к — лавина, которую юноша и девуш­
ка обрушивают себе на голову, потянувшись
за цветком.
Б р а к пользуется всеобщей популярно­
стью, потому что сочетает наибольшее иску­
шение с максимальной возможностью его
удовлетворить.
Б р а к служит не мужчине д л я закрепоще­
ния ж е н щ и н ы , а ж е н щ и н е д л я закрепоще4 Заказ

№32415/1377

49

ния мужчины, и она будет упорно отстаи­
вать его до тех пор, пока не будет получать
плату за свой труд.
У х а ж и в а н и е — это погоня м у ж ч и н ы за
женщиной, п р о д о л ж а ю щ а я с я до тех пор,
пока он не станет ее добычей.
Мужчина не должен жениться, пока не
знает, каким он станет в будущем.
Ж е н и т ь с я глупо, не жениться — еще глу­
пее.
Если человек не влюбился до сорока лет,
то л у ч ш е ему не влюбляться и после.
Р а з в о д — ахиллесова пята брака.
Семейная ж и з н ь никогда не станет прис­
тойной и облагораживающей до тех пор,
пока не будет устранено главное, ужасное
зло — зависимость ж е н щ и н ы от м у ж ч и н ы .
Б у д у щ е е ж е н щ и н ы не в руках ее матери.
Ж е л а н и е м у ж ч и н ы прожить всю ж и з н ь с
красивой ж е н щ и н о й похоже на ж е л а н и е
насладиться вкусом вина, которым до пре­
дела заполнен его рот.
Ж е н щ и н можно выносить в обществе,
начиная с тридцати лет, так как с этого вре­
мени они начинают совершенствоваться...
50

Ж е н щ и н ы вообще не понимают, что за
слабые, пугливые создания эти мужчины.
Мужчины никогда и ничего не делают ра­
ди ж е н щ и н ы : от рождения и до смерти муж­
чина остается дитятей ж е н щ и н ы , которому
постоянно от нее что-то нужно и который
никогда ей ничего не дает, разве только сох­
ранить что-нибудь, что может пригодиться
ему самому.
Из двух доль: женской доли постоянного
материнства и мужской — вечного детст­
ва — я, мне кажется, предпочитаю муж­
скую...
Пол не должен л и ш а т ь ж е н щ и н у прав на
режиссуру. У женщин-режиссеров не мень­
ше д а н н ы х д л я нее, чем у мужчины. К а к в
браке, как на королевском троне, очень часто
«в у п р я ж к е кобылка верховодит»...
В поединке полов мужчина не я в л я е т с я
победителем.
Долг вдовы — в ы й т и замуж.
Умеренно честный муж с умеренно чест­
ной женой, оба умеренные любители выпить
в умеренно здоровом их доме — вот подлин­
н ы й тип представителей буржуазного клас­
са.
С т а р ы й человек в идеале — это дитя, дитя
52

в идеале — это человек сорока лет, а жен­
щина в идеале — мужчина, хотя ж е н щ и н ы
об этом помалкивают, не раскрывая тайны.
В е ж л и в ы й человек должен относиться к
своей жене так же, как и к любой незнако­
мой ж е н щ и н е , только в десять раз вежливее.
Правильное воспитание детей состоит в
том, чтобы дети видели своих родителей та­
кими, каковы они в действительности.
Дети всегда правы, н а з ы в а я нас взрослы­
ми. Это единственная разница между ними
и нами.
Школа при к а п и т а л и з м е — это тюрьма,
куда заточают детей, чтобы они не беспоко­
или родителей.
Не давайте своим детям редкие имена
прославленных исторических
личностей.
Такой человек будет походить на ворону с
павлиньим хвостом. Он не сам себе нацепил
и м я и, конечно, будет его стыдиться, если
он человек неглупый.
Испытанием воспитанности служит пове­
дение людей в ссоре. А когда все идет гладко,
к а ж д ы й может вести себя прилично.
Это не ссора — это английская семейная
жизнь!
53

Ни один мужчина не стоит ж е н щ и н ы , если
она по-настоящему женщина.
Обручальное

кольцо — символ

рабства.

Что человек ищет товарищеских отноше­
ний с ж е н а м и своих друзей, это в порядке
вещей, и если, он умный человек, он забудет
и думать о какой-нибудь интрижке.
Детей надо воспитывать так, чтобы чело­
века только потребляющего, но не возвра­
щающего соответственный эквивалент об­
ществу, они считали вором.

ШОУИЗМЫ

2

Одиночество — великая вещь, но не тог­
да, когда ты один.
Заводите сколько угодно врагов себе впе­
реди, но не оставляйте их сзади.
Только те, кто помог себе, знают, как по­
мочь другим.
Нет двух людей, которые бы одинаково
вспомнили один и тот же случай.
Те, кто не умеют жить, д о л ж н ы видеть
добродетель в смерти.
Мы злоупотребляем правом жить, если
постоянно не боремся за него.
Чтобы ж и т ь долго, надо думать об этом
смолоду.
Оставайтесь
естественным — это
б л и ж е к детству.

всего

Вколачивать в человека ненужную ему
премудрость так же вредно, как кормить
его опилками.
Если вы достигли совершенства в какомнибудь деле, займитесь новым: это вернет
вас на землю.
Не расстраивай старую сделку, пока не
н а л а д и ш ь новую.
56

Уж если вы побеждаете противника, то
делайте это не наполовину.
Не выплескивай грязной воды, пока у те­
бя нет чистой.
Моя манера ш у т и т ь — это говорить правду.
Люди только тогда сообщают нам интерес­
ные сведения, когда мы им противоречим.
Молчание — самый совершенный способ
в ы р а ж е н и я презрения.
Не умывайте кошку, иначе она переста­
нет умываться сама.
Красота приятна, когда видишь ее в пер­
вый раз, но кто взглянет на нее после того,
как она пробудет в доме три дня?
Не удовольствия
заставляют
ценить
ж и з н ь ; ж и з н ь заставляет ценить удовольст­
вия.
Чтобы и з ж а р и т ь яичницу, нужно раз­
бить яйца.
Порок — это просто порча жизни.
Идея судебного процесса проста: заста­
вить двух л ж е ц о в разоблачать друг друга,
чтобы правда всплыла наружу.
57

Бывает, человек молчит, когда ничего не
знает о данном вопросе, но ч а щ е — когда
знает о нем все.
Только смех беззлобно казнит дурное и
укрепляет добрые отношения, не распуская
слюней.
Нет ничего серьезнее глубокого юмора.
Закон бога — закон перемен.
Старайся иметь то, что тебе любо, иначе
заставят полюбить то, что имеешь.
П р и л и ч и я — молчаливая форма конспи­
рации неприличий.
Увы! О п р и л и ч и я х в наше время невоз­
можно говорить без неприличий.
Непристойность может быть обнаруже­
на в любой книге, кроме телефонного спра­
вочника.
Никогда не у к а з ы в а й т е на ошибки, пока
не поймете, как их исправить.
Тот, кто никогда не знал надежды, не
может отчаиваться.
Не спешите всего достичь. Чем вы будете
ж и т ь потом? Превратите л у ч ш е вашу цель
58

в горизонт: он всегда будет перед вами, впе­
реди.
Мне больше нравится состояние непрес­
танного становления, когда цель впереди, а
не сзади.
Лисе мало сказать, что виноград, который
ей не достать,— кислый, она еще убеждает
всех, что доступные ей ягоды терновника —
слаще.
Всякая в о з м у щ а ю щ а я общественное спо­
койствие правда начинается с шутки.
Иногда надо рассмешить людей, чтобы
отвлечь их от намерения вас повесить.
Не береги чувства людей обидчивых.
Бей их не р а з д у м ы в а я по носу и получай сда­
чу. Ссориться с тобой они уже не станут.
Победитель всегда воспринимает
какие черты побежденного.

кое-

Л у ч ш е всего х р а н я т с я те секреты, о ко­
торых все догадываются.
К а к только захочется поверить во чтолибо, сразу видишь все аргументы «за» и
становишься слеп ко всем аргументам «про­
тив ».
59

Нет времени без героев. У каждой нации
наименее бездарный генерал — ее Цезарь,
наименее глупый государственный дея­
тель — ее Соломон, наименее путаный мыс­
литель — ее Сократ, наименее з а у р я д н ы й
поэт — ее Шекспир.
Чувство величия — одно из проявлений
ничтожества.
Америка произвела л и ш ь двух гениев:
Эдгара Аллана По и Марка Твена.
Американская статуя Свободы постав­
лена там, где ей и должно стоять — на месте,
где ее похоронили!
Приют д л я душевноздоровых
бы в Америке.

пустовал

Англия больше не может обойтись без
своих ирландцев и шотландцев, так как она
не может больше обойтись без минимума
здравого смысла.
Из всех учреждений Британской импе­
рии я признаю только одно — Британский
музей. Его читальный зал стал моим кабине­
том.
Б и б л и я говорит: когда Иегова сотворил
мир, он увидел его и сказал: «Это хорошо».
Что бы он сказал теперь?
61

Чтобы понять святого, необходимо выс­
л у ш а т ь адвоката дьявола.
Когда еретик хочет избежать мучени­
ческого конца, он говорит об ортодоксаль­
ности — истинной и ложной — и доказыва­
ет, что его ортодоксальность — истинная.
Все может случиться. И оно случается.
И будет случаться.
Чудом из чудес я в л я е т с я то, что чудеса
происходят.
Иногда и добрые советы напоминают
касторку: их легче давать, чем принимать.
Общепринятый смысл не т а к уж логичен.
Ни одно высокое наслаждение не совмес­
тимо ни с табаком, ни с алкоголем, нужными
только д л я того, чтобы убивать время да
глушить заботы.
Кто не может полностью овладеть род­
ным языком, не овладеет и чужим.
Тот, кто собрался преобразить себя, обя­
зан сперва преобразить общество.
Когда человеку
ность заключается
вить его говорить,
ему высказываться

есть что сказать, труд­
не в том, чтобы заста­
а в том, как помешать
слишком часто.
62

Всякий, подставляющий лоб под пулю,
считается теперь героем потому, что он умер
за родину. Но почему он не живет д л я нее?
К счастью, д л я правды есть отдушина:
то, о чем запрещается говорить всерьез,
можно сказать в шутку.
Самопожертвование дает нам возмож­
ность не краснея жертвовать другими.
Всякий п ь я н ы й шкипер уповает на про­
видение. Но провидение иногда направляет
корабли п ь я н ы х шкиперов на скалы.
«В здоровом теле здоровый дух» — бес­
смысленное изречение. Здоровое тело —
продукт здравого рассудка.
Д а ж е самый щ е д р ы й человек норовит
заплатить подешевле за ежедневные покуп­
ки.
Мы знаем, что буддист метет перед со­
бой дорогу, дабы не наступить на мошку, но
что он делает с блохой, м е ш а ю щ е й ему
спать, того мы не знаем.
Нет любви более искренней, чем любовь
к еде.
Парадоксы — вот единственная

правда.

Не забывайте, что юмор — черта богов!
63

К а ж д а я шутка оборачивается истиной в
лоне вечности.
Не пытайтесь ж и т ь вечно: у вас ничего не
выйдет.
Из-под палки хорошие дела не делаются.
Судьба — к а п р и з н а я особа.
Там, где нет воли, там нет и пути.
Деньги не делаются при ярком свете.
Филантроп — это паразит, ж и в у щ и й ни­
щетой.
Золотое правило заключается в том, что
не существует никаких правил.
Стареть скучно, но это единственный спо­
соб ж и т ь долго.
Серьезность — потуги маленького чело­
века на величие.
Остерегайтесь человека, бог которого жи­
вет на небесах.
Если бог на небесах вздумает в ы с т а в л я т ь
оценку за мою деятельность на земле, я не
поручусь за наши с ним дальнейшие отно­
шения...
64

Бокс — это кулачный бой в перчатках.
Репутацию врачу создают знаменитости,
которые умирают под его наблюдением...
Недоверчивость — мудрость

дурака.

Нам станет очень весело, как только вам
надоест веселиться.
Д а ж е соловья мы терпим за те поэтичес­
кие побасенки, которые складываются не в
его головенке.
Если человек собирается убить тигра,
то это называют спортом; если же тигр на­
меревается убить человека, то это называют
кровожадностью.
Интерес человека к миру — это просто
переизбыток интереса к самому себе.
Любовь к вежливости — источник всех
добродетелей.
Стоит ли выдергивать из земли растение,
чтобы узнать, как оно растет?
Когда мужчине не сидится на месте, при­
чина одна: ж е н щ и н а !
Ночь несет покой старикам и надежду
молодым.
5

Заказ

№

32415/1377

65

В стариковском поцелуе много плесени
Работай! Остальное придет само собой.
О, господи, спаси меня от дураков!
Мой самый ценный совет: никогда не
пользуйтесь советами (и этим тоже!).
Слишком у м н ы е люди гораздо ч а щ е де­
лают ошибки, чем слишком хорошие.
Только благородный человек
проверить чужое благородство.

способен

Содержи душу свою в чистоте: она —
окно, через которое ты должен видеть мир.
Я не люблю сражаться, я люблю побеж­
дать!
Я делаю свое дело, как кузнец кует под­
ковы.
Надо развивать то, что в тебе заложено,
а не то, что тебе больше нравится.

ПРИЗНАНИЯ

3

Я хотел стать вторым Микеланджело, но
обнаружил, что не умею рисовать; хотел
б ы т ь музыкантом, но обнаружил, что не
умею играть; пожелал стать певцом, но вы­
яснилось, что у меня нет голоса. Я не соби­
рался писать, это случилось само собой, по­
мимо моего ж е л а н и я .
Я всегда презирал Адама за то, что он ре­
ш и л с я отведать яблока с древа познания,
л и ш ь будучи искушен женщиной, которую
еще прежде искусил змей. Да я бы переку­
сал все яблоки на дереве — только отвернись
хозяин!
Д е р ж а т ь свое мнение при себе мне было
т а к же чуждо, как скрывать свою нацио­
нальность, да к тому же я еще имел привыч­
ку перечить всякому, надеясь узнать что-ни­
будь полезное д л я себя: хотелось в ы з в а т ь
другого на разговор, покопаться в ч у ж и х
мыслях. Поэтому многие м и л ы е люди д о л ж ­
ны были считать меня очень неприятным
молодцом.
Мальчишкой я по дурости считал, что
затемнять легкие табаком — достойное дело
мужчины. Но у ж е подростком стал задумы­
ваться: платим трубочисту за дымоходы,
а сами коптим комнаты мерзким д ы м и щ е м !
Мало, что л и , б е з нас в мире грязи, дыма и
духоты?
68

Вы не д о л ж н ы думать, что раз я стал
старым, я стал очень мудрым: возраст не
приносит мудрости, но зато он приносит
опыт, которого еще не может быть у моло­
дых. Д а ж е самый глупый из людей к девя­
носта годам успевает увидеть вещи, которых
никто из вас не видел.
Первая тюрьма, которую мне пришлось
увидеть, несла на своем входе надпись: «Из­
бегай делать зло, учись делать добро!» Но
так как надпись находилась снаружи, арес­
танты не могли ее прочитать.
В молодости моя голова была забита иде­
я м и эволюции, новой астрофизики и и з я щ ­
н ы х искусств.
Я всегда был самим собой. Я не боялся
б ы т ь самим собой. И, наконец, я избавился
от самого себя и стал голосом тех, кто боит­
ся говорить, и криком тех, чьи сердца разби­
ваются молча.
Я не потерял ни одного из своих друзей,
кроме себя самого,— я имею в виду челове­
ка, которым я хотел быть.
Я не могу сказать вам, в чем я л у ч ш е все­
го, потому что «лучше всего» — это уровень,
которого я еще не достиг.
Моя особенность — быть п р а в ы м там,
где все неправы. Там, где со мной соглаша­
ются, мне делать нечего.
69

Если я стал писателем, то не следует ду­
мать, что я никогда не стремился к достой­
ной деятельности. С пятнадцати лет я п ы ­
тался идти против своей природы. Моя пос­
л е д н я я попытка относится к 1879 году, когда
в Лондоне была создана компания д л я экс­
плуатации искусного изобретения Эдисона,
являвшегося не чем иным, как телефоном,
оравшим ваши самые и н т и м н ы е подробнос­
ти, вместо того, чтобы н а ш е п т ы в а т ь их тай­
ком...
Вы видите то, что есть, и спрашиваете:
«Почему?». Я же мечтаю о том, чего пока
нет, и говорю: «А почему бы нет?»
Никто не сравнится со мной в умении
по любому поводу расхваливать себя как
товар. Но я никогда не докучал публике, ища
похвалы. По мне худая слава — все же сла­
ва...
У меня хватало математической одарен­
ности на то, чтобы заключить, что если а=б,
б = с , то а должно быть равно с. Но у меня
т а к ж е было достаточно ума д л я вывода:
если бутылка коньяка по стоимости равна
трем библиям, а три библии — апостольским
вероучениям, то, следовательно, ценность
вероучений — это бутылка коньяка, демон­
стрируя тем самым латинское reductio ad
a b s u r d u m (приведение к нелепости).
70

Примечательно в вегетарианстве не то,
что события, случающиеся с другими, не
случаются со м н о й , — это отнюдь не т а к , —
но все случается иначе: страдание иное и
удовольствие иное, и простуда иная, и по­
в ы ш е н н а я температура, и д а ж е любовь...
С а м ы е сильные животные, такие, как
б ы к , — вегетарианцы. Посмотрите на меня,
я в десять раз здоровее, чем тот, кто ест мясо.
За моим к а т а ф а л к о м последуют не траур­
ные экипажи, а стада быков, овец, свиней,
стаи домашней птицы и аквариум с живой
рыбой, все в белых ш а р ф а х в честь челове­
ка, который умер, но не согласился есть сво­
их братьев.
Мне по вкусу вегетарианский образ ж и з ­
ни, вот у ж е полвека он источник моей моло­
дости. Но этим я не хочу сказать, что к а ж ­
дый, кто ест свеклу и капусту, может срав­
ниться с неким Д ж о р д ж е м Бернардом Шоу.
Это было бы чересчур оптимистично...
Д л я меня женщина, н а к у п а ю щ а я вороха
ненужной одежды и предметов туалета без
числа, просто не существует. Ни одно госу­
дарство, тем более ни один мужчина, не мо­
ж е т себе позволить д р у ж б ы с такой ж е н щ и ­
ной. Читайте историю Нельсона и его леди
Гамильтон...
72

До 29 лет — подумать только! — я был
слишком драным и ж а л к и м , чтобы на меня
смотрели ж е н щ и н ы . Я расхаживал в древ­
нем темно-зеленом пальто, м а н ж е т ы под­
стригал ножницами, носил н е м ы с л и м ы е
сапоги, и все в том же роде. Потом устроился
на какую-то работу и купил новый костюм.
Немедленно меня пригласила к себе на чаш­
ку чая одна дама, бросилась мне на шею и
заявила, что меня обожает. Я позволил ей
обожать себя, потому что мне было любо­
пытно. Она меня удивила. Я не считал себя
мужчиной привлекательным. Но я удачно
прикинулся, будто т а к и надо. С тех пор, как
я остаюсь наедине с женщиной, она неизбеж­
но бросается мне на шею и говорит, что она
меня обожает...
Как-то давно, в мои телячьи годы, я был
страстно влюблен в одну смуглую ж е н щ и н у .
У нее была сестра, на которой эта добрая
ж е н щ и н а задумала меня женить. Раскусив
ее намерение, я тут же снова вознесся к не­
бесам, с которых спустился было ради нее,
и больше никогда ее не видел...
Все мои любови кончаются трагически,
потому что ж е н щ и н ы не умеют пользовать­
ся мною д л я себя. Только когда мною поль­
зуются другие, я чувствую, что существую
на свете, и наслаждаюсь жизнью.
Л и ш ь два раза в ж и з н и ж е н щ и н ы вол73

новали меня физически: первый раз в моло­
дости, второй — в зрелом возрасте.
У меня отменные мозги, но не они доста­
вили мне уйму знаний, а очень глупая дама,
однажды меня полюбившая...
В годы моей молодости, когда ж е н щ и н ы
носили наглухо з а к р ы т ы е платья, носок
туфельки, прорешка в перчатке в ы з ы в а л и
в нас, мужчинах, гораздо больше эмоций,
чем обнаженная спина красавицы теперь на
балу. Современная мода лишает наше вооб­
ражение какой бы то ни было пищи.
Говорят, что любовь слепа, но я встречал
великое множество влюбленных ребят, ко­
торые увидели в своих красотках вдвое
больше того, что сумел увидеть я...
О своей будущей жене: она не любит ме­
ня по-настоящему. Все дело в том, что она
умная женщина...
Люблю влюбляться!
Я с детства приучен каждое утро погру­
ж а т ь лицо в таз с холодной водой и д е р ж а т ь
его так с о т к р ы т ы м и глазами. Поступайте
подобным образом д в а ж д ы в день и к девя­
носта годам вы сможете подбирать булавку
с ковра. Моя бабушка делала это бесподобно.
По моим наблюдениям, наркотики — от
74

крепкого чая до морфия — и алкогольные
стимуляторы — от пива до бренди — при­
тупляют острие самокритики и заставляют
человека
довольствоваться
значительно
меньшим, чем то, на что он способен в трез­
вом состоянии.
Я не пью и не курю, и, когда обстоятель­
ства вынуждают меня к безделью, впору
хоть в ж у л и к и определяться от скуки...
У меня такой несчастный характер, что,
окажись я д а ж е в раю, сейчас же стану ис­
кать себе дела, чтобы в поте лица заслужить
свою радость. Скажем — один небесный ве­
черний час ценой двухнедельного тяжкого
труда.
Ошибка предполагать, что разница меж­
ду мудростью и легкомыслием определяется
физической старостью и физической моло­
достью; некоторые люди и в шестьдесят лет
моложе, чем другие в шестнадцать.
Понимаете ли, мне исполнилось 68 лет. В
моем распоряжении еще два года молодости,
так что надо спешить...
Я никогда не был социальным клоуном...
Я заботился только о своей миссии, как я на­
з ы в а ю ее, и о моей работе. А моя работа —
мыслить о том, что немыслимо.
В моей ж и з н и не было героических прик75

лючений и событий. Я сам был событием.
Все, что происходило со мной, принимало
форму книг и пьес. Ч и т а й т е их, и вы узнаете
всю мою историю. Остальное — это только
завтраки, обеды, ужины, сон, пробуждение,
у м ы в а н и е , — распорядок точь-в-точь такой
же, как и у всех остальных.
Со мною так: я не всегда спохватываюсь,
что во мне что-то переменилось, и знай гну
свою линию, а уж она сама в ы т а л к и в а е т
меня повыше.
Я не признаю никаких иллюзий — кроме
приятных, хотя я еще не старик, но уже при­
общился к вечной мудрости...
Когда люди спрашивают меня, что проис­
ходило в течение прожитой мной долгой
жизни, я отсылаю их не к подшивкам газет
и не к свидетельствам авторитетов, а к рома­
нам Эптона Синклера. Мне возразят, что
герои его книг никогда не существовали, что
их поступки никогда не были совершены,
что их в ы с к а з ы в а н и я не произносились на
самом деле. Я же их уверяю, что они были
и что Эптон Синклер индивидуализировал
их, придал их действиям большую отчетли­
вость по сравнению с тем, что было в реаль­
ной жизни. Их конкретный опыт, бесфор­
менный и сумбурный, обретает у него зна­
чимость и интеллектуальное осмысление.
76

На девяносто девять и девять десятых
процента я такой же точно, как все осталь­
ные люди. Поэтому трудно поймать за хвост
и разглядеть одну десятую процента, кото­
рая и отличает меня от всех.
Большинство людей не замечает барри­
кады на своем пути, пока не уткнется в нее
носом; я же, как человек чрезвычайно ум­
ный, вижу ее даже за углом!
Когда в Англии меня однажды пригласи­
ли на праздник по случаю дня рождения
Шекспира, я ответил, что не праздную д а ж е
свой собственный день рождения и зачем
мне праздновать день рождения Шекспира.
Мой тогдашний аргумент подействовал.
Б ы т ь может, и на вас, советских писателей,
подействует этот аргумент в немного изме­
ненном виде: я не праздную даже день рож­
дения Шекспира, так зачем же мне празд­
новать день рождения Бернарда Шоу?
(Из выступления в Москве).
Тем, что я остался совершенно необразо­
ванным человеком, я обязан тому, что никог­
да не мог читать учебники, и время, которое
мне полагалось тратить на чтение учебни­
ков, я тратил на чтение настоящих книг —
книг, написанных людьми, действительно
умеющими писать.
Мой университет состоял из трех дублин­
ских колледжей: Музыкального общества,
77

Национальной галереи и пригорода Дублина.
Я могу припомнить только один случай,
когда ученику пригрозили исключением из
ш к о л ы за не столь т я ж к и й поступок: юный
негодяй поцеловал горничную, а может
быть, она поцеловала его, потому что он
б ы л красивый юноша. Меня она не поцело­
вала, и никто не собирался меня исключать...
Когда в 1880 году или около того приро­
да закончила работу над моим образом, тутто и затопорщились вдруг кверху усы и бро­
ви и явились раздутые сарказмом ноздри
оперного дьявола, на кого я т а к старался по­
ходить в детстве, чьи арии я напевал ребен­
ком.
Меня приглашают в Америку на премье­
ру. Но если я туда поеду, то стану там нас­
только популярен, что, чего доброго, избе­
рут президентом, а эдакой скучищи мне не
пережить...
Родился ли я безумцем или, наоборот,
чересчур з д р а в о м ы с л я щ и м , но мое царство
было не от мира сего: одно воображение
давало мне жизнь, и легко я чувствовал себя
только в обществе великих покойников.
То, что я говорю сегодня, завтра скажет
всякий, хотя и не будет знать, откуда приш­
ла к нему эта мысль. И безусловно будет
78

прав — я и сам никогда не помню, кто натол­
кнул меня на ту или иную сентенцию: веро­
я т н о , — дух времени.
Всегда надо преувеличивать вашу идею
до такой степени, чтобы заставить людей
подскочить и прислушаться, а т а к ж е напу­
гать их так, чтобы они начали действовать...
Я всегда сознательно поступаю так.
Б е з малого двадцать лет я держу себя в
жесткой узде и благодаря постепенному за­
туханию природных способностей стал на­
конец настолько серой личностью, что сооте­
чественники почтили меня званием серьез­
ного человека... Но в и н ы х сферах, наверно,
еще смотрят на меня с подозрением.
Чтобы найти покой и не попасть, размеч­
тавшись, под колеса на улице, я зашел в
парикмахерскую, совершенно забыв, что
только накануне постригся, и в результате
оказался выкошен наголо. Спохватился я,
л и ш ь когда мастер п р и н я л с я за мои брови,
видимо приняв их за дополнительную пару
усов, так как они по-мефистофельски заги­
баются кверху. Словом, меня выстригли до
мяса, как фокстерьера...
Больше всего я боюсь напиться допьяна.
Б ы т ь п ь я н ы м — это значит грезить, р а з м я к ­
нуть, поддаться любому соблазну, любому
обману, попасть в когти женщинам...
79

Нет такой силы, что заставила бы меня
вытерпеть целый вечер компанию джен­
тльменов, ж а ж д у щ и х напиться л и ш ь пото­
му, что иначе они не могут вынести друг
друга.
Из трех столиц П а р и ж — самый отста­
л ы й город, затем следует Вена, но наиболее
современным городом я в л я е т с я Дублин, в
котором родились я и Оскар Уайльд...
Я знал отлично, что Оскар Уайльд чело­
век гениальный, а он знал, что я — гениаль­
н ы й человек...
Единственное сохранившееся изречение
Оскара Уайльда обо мне следующее: «Шоу
не имеет врагов, а из его друзей никто его
терпеть не может...»
У меня древесная природа. Почему, вы
думаете, дуб тянется ввысь и живет дольше
человека? Да потому, что он не тратит по­
пусту свою энергию, перебираясь с места
на место. От добра добра не ищут!
Когда скрипач играет не так, как указано
в партии, или тромбонист ленится сыграть
ф р а з у толково, я вскипаю к нему ненави­
стью, но я с легкостью прощу ему двоежен­
ство...
Я родился в Ирландии, но мой я з ы к —
английский я з ы к Свифта.
80

Англия завоевала Ирландию, так что мне
не оставалось ничего другого, как приехать
сюда и завоевать Англию...
Мое личное чувство перед лицом вашего
великого коммунистического эксперимента
я в л я е т с я прежде всего чувство стыда за то,
что Англия не вступила вместо России на
в а ш путь.
Счастье никогда не было моей целью.
Подобно Эйнштейну, я несчастлив и не хочу
быть счастливым...
Против игры на духовых инструментах
можно в ы д в и н у т ь только один аргумент —
она немыслимо продлевает жизнь... Ж е л а ­
ние уберечься от туберкулеза, алкоголиз­
ма, холеры — словом, хотите бессмертия —
выучитесь хорошо играть на тромбоне и ду­
дите себе на здоровье...
К а к четыре тысячи голодающих людей
не могут быть в 4000 раз голоднее одного го­
лодающего или четыре тысячи стройных де­
вушек в 4000 р а з стройнее одной, так и четы­
ре т ы с я ч и певцов не могут в 4000 раз произ­
вести большее впечатление, чем один певец!
В конце концов н а ш и отношения с редак­
тором газеты испортились до такой степени,
что осталось одно: договориться, что мы
чрезвычайно уважаем друг друга...
81

Вытерпев долгую нервотрепку форте­
пианного вечера, я знал один способ остыть
и успокоиться: пойти к опытному зубному
врачу...
Именно мелочи в а ж н ы д л я человека ге­
ниального. И когда вы благополучно и ра­
достно возвращаетесь с гор в свой отель, то
споткнувшись о вешалку, ломаете нос...
Соскучившись по головной боли, я как-то
вечером вспомнил, что давно не был в кон­
церте.
Я был бы гораздо л у ч ш е воспитан, если
бы мои родители не имели средств держать
прислугу.
Я стал вольнодумцем, еще не научив­
шись думать...
Ж и в о т н ы е — н а ш и друзья. Я
сильное чувство родства с ними.

ощущаю

«Позвякивая бубенцами на шутовском
колпаке», я, как Гейне, заставляю себя слу­
шать.
Ночь тиха, я сижу у камина и держу на
коленях п и ш у щ у ю машинку, как матрос
свою милую.
Здесь нет ни часов, ни календарей, но
теперь уже, наверное, сентябрь. Если нет
82

еще, подождите до сентября, тогда читай­
те!
(Из письма)
Я написал новую пьесу, такую необык­
новенно умную, что никто ничего в ней не
может понять...
(Из письма)
Терпкий дух озорства кипит у меня в ка­
ждом капилляре.
Терпеть не могу людей нерешитель­
н ы х — они напоминают мне меня самого!
Чем больше я работаю, тем больше живу.