/
Автор: Коковин Е.С.
Теги: рассказы детская литература повести художественная литература издательство детская литература
Год: 1977
Текст
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
ЕВГЕНИЙ КОКО ВИН
Ленинград
«Детская литература»
1977
Р2
К 59
ИЗДАНИЕ ТРЕТЬЕ
(6) ИЗДАТЕЛЬСТВО «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА», 1977 г
СОСТАВ.
. ИЛЛЮСТРАЦИИ,
70802—107
К-----------181—77
М101(03) —77
СИВЕРКО, ПОМОРСКИЙ ВЕТЕР...
Всякий раз, как я открываю книгу Евгения Коко-
вина, новую или давно уже прочитанную, мне кажет-
ся, что со страниц её веет на меня свежим северным
ветром, — сиверко называют его поморы, жители
беломорских берегов, земляки писателя, книгу кото-
рого вы сейчас держите в руках.
У детской литературы богатая и просторная гео-
графия. Талантливые писатели, пишущие для ребят,
живут не только в Москве и Ленинграде. Хорошую
большую литературу для детей делают во многих
3
краях нашей родины. Подойдёшь к её карте, окинешь
её, громадную, взглядом — и думаешь о дорогих то-
варищах по работе: они везде, куда ни глянь!
И стоит лишь мне поднять глаза к верхнему
краю карты страны, увидеть там Белое море и город
Архангельск, как сразу я вспоминаю Коковина.
Немало сделал он своими интересными повестями
и увлекательными рассказами, чтобы ребята полю-
били Север, почувствовали на своих щеках холод-
ное и бодрящее дыхание сиверка, крепко зауважа-
ли бы тружеников моря и тундры, могучих лесору-
бов, бесстрашных моряков, храбрых и терпеливых
полярников. Все они — давние и любимые герои
произведений Доковина.
С Евгением Степановичем Коковиным я познако-
мился много лет назад. Сперва мы с ним дружили
заочно — он присылал из Архангельска мне и редак-
ции «Пионера» свои рассказы. А потом я встретился
с ним самим. До этого я никогда на Белом море
не бывал, и мне Евгений Коковин представлялся
этаким могучим помором, головой выше береговых
утёсов, бас — капитанский, в плечах косая сажень...
А на деле он оказался донельзя худым, очень гиб-
ким, удивительно тонколицым и застенчиво-тихим.
Только глаза были действительно уж «беломорские»,
такие по-северному светлые, как небо в Заполярье.
Да и брови и волосы им под стать. Такой он и сейчас,
хотя уже совсем не молод. Но то ли он совсем не по-
седел то ли не заметишь седины в его волосах, и
раньше белых, но ни в жизни, ни в его новых про-
изведениях не услышишь даже самых отдалённых
шагов подкрадывающейся старости. А вот свежий,
до самого нутра тебя прохватывающий и зовущий
в северные дали беломорский сиверко продолжает
задувать, свистит и гудит, как в корабельных сна-
стях, между строк его повестей и рассказов.
Он родился в 1913 году в Соломбале. Так назы-
вается рабочий район Архангельска, остров, омы-
ваемый широкой Северной Двиной, её рукавом Куз-
нечихой и узенькой речкой Соломбалкой. Там по
сей день живут главным образом люди моря и леса:
4
рыбаки, моряки, судоремонтники, лесопильщики.
Среди них и вырос Евгений Коковин, на всю жизнь
сохранив горячую сердечную привязанность, стро-
гое и дружеское уважение к храбрым, сильным лю-
дям, не боящимся пронзительно-ледяного ветра, уме-
ющим обходиться без лишних слов и в белые ночи,
и в чёрные дни.
Здесь он, окончив морскую школу, вошёл полно-
правно в дружную и прочную семью беломорцев,
работал на ремонте судов, плавал на пароходах
Советского торгового флота. Ходил на Новую Землю,
на Печору и в Мурманск. Беломорские корабельщи-
ки, капитаны, штурманы, механики, радисты, матро-
сы уже давно признали Доковина своим человеком.
И немало удивительных случаев, захватывающих
историй, морских и заполярных происшествий на-
слышался от них писатель.
А то, что он станет писателем, Коковин решил
давно, когда ему было ещё пятнадцать лет. В те
дни он познакомился с Аркадием Петровичем Гай-
даром, работавшим в архангельской газете «Правда
Севера». Гайдар со свойственным ему дружеским
и уважительным тактом отнёсся к первому литера-
турному опыту Коковина, но объяснил мальчишке,
что печатать рассказ ещё нельзя, что это и не рас-
сказ вовсе, а так просто, запись наспех: интересный
замысел недопустимо скомкан. А затем, узнав, что
в рассказе этом описана история, случившаяся на
самом деле в Соломбале, где, он слышал, «много ин-
тересных людей есть», Гайдар посоветовал ему в бу-
дущем написать повесть о соломбальцах.
Прошло много лет с той памятной встречи. Евге-
ний Доковин давно уже напечатал свой первый рас-
сказ «Случай на Мальте» в московском «Пионере».
В Архангельске вышел первый сборник его расска-
зов «Возвращение корабля». И, накопив уже доста-
точный литературный опыт, поверив в свои писатель-
ские силы и уменье, Евгений Коковин выполнил то,
что когда-то ему посоветовал Гайдар. Он написал
в 1947 году повесть «Детство в Соломбале»—о хоро-
шо ему знакомом детстве и судьбах беломорских
5
мальчишек: Димы Ерасова, от имени которого и ве-
дётся повествование, Г риши Осокина, Кости Чижова
и других. Книга эта полна шума и плеска беломор-
ских прохладных волн, пароходных гудков, запаха
распиленного леса и рыбы, свежего дыхания сивер-
ка и горячего дыхания революции, пришедшей на
беломорские берега. Книга понравилась и любопыт-
ным ребятам, и взыскательным взрослым. Она была
издана в Архангельске и Москве, получила премию
на конкурсе лучших детских книг. Её вскоре пере-
вели и напечатали в Болгарии, Венгрии, Польше,
Румынии, Чехословакии, Китае.
Ребята полюбили книгу Коковина и в своих
письмах просили автора продолжить повесть. Писа-
тель выполнил их пожелания, написал вторую часть
повести, а затем и третью, рассказав о жизни солом-
бальских ребят после прочного установления Совет-
ской власти на Севере.
Во время Великой Отечественной войны Коковин,
как и многие другие писатели, служил в Советской
Армии, работал в военных газетах. Но любимым де-
лом его осталась работа в литературе для ребят.
Он написал «Гарнизон маленькой крепости», «По-
весть о суворовцах», «Счастливого плавания!»,
«Под Полярной звездой», «Жили на свете ребята».
Евгений Степанович Коковин написал очень увле-
кательную и своеобразную повесть-сказку «Динь-
Даг». Ею и открывается книга, которую вы будете
читать. Это удивительные приключения пятиалтын-
ного — обыкновенной пятнадцатикопеечной монетки.
Я не буду портить вам удовольствие, заранее расска-
зывая, в какие необыкновенные истории попадает мо-
нетка, принадлежавшая когда-то Витальке Голубко-
ву, а затем переходящая из рук в руки, с берега на
берег, из моря в море. Прочтите сами эту умную
сказку, и вы услышите в ней не только звон моне-
ты — «динь-даг», — но и много полезных вещей
о жизни на нашей земле и на далёком чужом бе-
регу.
Вы прочтёте также в этой книжке интересные рас-
сказы о людях, которых хорошо знал автор: о Лене
6
Вылко, «гостье из Заполярья», о храбром и суровом
партизане дяде Андрее с берегов Кунд-озера, о доб-
ром и мужественном учителе Павле Ивановиче Ко-
тельникове, смело растолковавшем «закон Ньютона»
соотечественникам великого учёного, английским
интервентам, непрошенно явившимся в 1918 году
на наш Север. Вы встретитесь с Аркадием Петрови-
чем Гайдаром в рассказах «Лесокат» и «Я буду
матросом!» Вы полюбите симпатичного мохнатого
неутомимого четвероногого труженика Малыша —
«Вожака санитарной упряжки» — и пройдёте по
кровавому следу Большого Талея, матёрого волчи-
ща, разбойничавшего в тундре...
И, если вы окажетесь внимательными читателя-
ми и сумеете быть чуткими ко всему, о чём расска-
зывает вам писатель, вы услышите, как звенит, вол-
нующе посвистывает и гудит в строках этой книги
сиверко, свежий беломорский ветер. Ведь недаром
сборник рассказов, написанных архангельскими пи-
сателями для детей, составленный Евгением Кокови-
ным и вышедший под его редакцией, так и назы-
вается: «Сиверко».
1962 г. ЛЕВ КАССИЛЬ
Светлой памяти
северного сказочника и художника
Степана Григорьевича Писахова
ВЕЛИКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК
Имя своё он получил от Витальки Голубкова. А случилось
это очень просто, вот так.
Сидел Виталька на полу в комнате и строил высотный
дом. Дом получился очень высокий. Правда, он был пониже
настоящего небоскрёба, но зато намного выше папиного пись-
менного стола.
Толстые и тяжёлые, словно кованые, книги, картонки из-
под ботинок «Скороход», цветистые, пахучие коробки от кон-
фет и одеколона, спичечные коробки с кораблями, маяками,
автомашинами, медведями и чайками, детские кубики с бук-
вами и картинками, веснушчатые кости домино — всё приго-
дилось инженеру Витальке Голубкову для строительства.
Хотя Витальке ещё совсем недавно исполнилось только
шесть лет, был он неутомимый выдумщик и труженик. Вчера
он превратился в доктора и усердно лечил Катюшкиных ку-
кол с разбитыми головами и оторванными руками. А сегодня
решил стать инженером и построить высоченный дом.
Какой это был дом — двадцать пять этажей! Таких до-
мов в городе, где жил Виталька, конечно, пока ещё не стро-
или. И жить в таком доме было одно удовольствие.
Виталька сидел на полу и размышлял, где и кого в этом
великолепном доме поселить.
— Тут будет папина работа, — шептал он, —Совсем
близко папе на работу ходить. Тут будет магазин с булками,
тут — магазин с мороженым, а здесь — магазин с игруш-
ками... Вот здесь будет жить бабушка, а на самом верху —
мы с папой, мамой и Катюшкой. Высоко, и всё вокруг
видно...
В это время в прихожей раздался резкий и короткий зво-
нок. Так коротко звонит только отец. Виталька вскочил и ши-
роко распахнул дверь комнаты. Он с нетерпением ждал при-
хода отца, чтобы показать ему своё чудесное двадцатипяти-
этажное сооружение. Но распахнул Виталька дверь
на свою беду.
9
В комнату забежал вертлявый и плутоватый пёс Каштан.
Не успел Виталька на него прикрикнуть, как быстрый Каштан
с ходу сунул свой вездесущий, шмыгающий нос во второй
этаж высотного дома. Должно быть, Каштана привлёк острый
и душистый запах конфетных коробок.
И тут произошла величайшая катастрофа. Дом с грохо-
том рухнул.
— А-а-а! — завопил Виталька истошно. — Каштанище
противный! Я тебе покажу! А-а-а!..
Он схватил метёлку и замахнулся на пса. Перепуганный
Каштан поджал хвост и юркнул в дверь, а Виталька сел на
пол и разревелся.
Нет, Виталька не был плаксой. Но ведь сами подумайте,
разве не обидно? Целых три часа строил Виталька свой мно-
гоэтажный, с лифтом, многоквартирный, с водопроводом,
с магазинами и парикмахерскими, огромный высотный дом.
Сколько тут было положено труда архитекторов и инженеров,
каменщиков и плотников, маляров и штукатуров, трубопро-
водчиков и электромонтёров! И вдруг появился этот бессове-
стный, глупый пёс и всё разрушил. При таком бедствии поне-
воле заревёшь.
Тут в комнату вошёл отец. Он работал мастером на маши-
ностроительном заводе и, как это точно знал Виталька, был
вообще мастером на все руки. Витальке он мастерил корабли
и самолёты, Катюшке рисовал цветы и клеил бумажные до-
мики, а маме ремонтировал швейную машину, электроплит-
ку, замки и точил ножи и ножницы. Кроме того, он сам белил
дома потолки, оклеивал обоями стены, чинил стулья и любил
играть в шахматы.
— Ты опять наводнение устраиваешь? — сказал отец,
присаживаясь на пол рядом с сыном.
— Я.. .я... строил, строил... — захлёбываясь, ответил
Виталька. — А он прибежал и всё сломал...
— Кто прибежал?
— Этот противный Каштанище! А я ещё ему утром пол-
конфеты отдал. А дом был вот такой высокий! — Виталька
поднялся с пола и вытянул руку вверх до отказа.
Виталька немного схитрил, преувеличил высоту своего
дома примерно на полметра. А ведь лучше, если новый дом
будет ещё выше прежнего.
Так оно и вышло.
10
— Ничего, — сказал отец.— Мы построим дом ещё выше!
А Каштана накажем и не примем его играть.
Виталька одним глазом тайком посмотрел на отца и снова
захныкал.
Отец тоже встал и пошарил рукой в карманах, но ничего
не нашёл. В руке оказалась лишь пятнадцатикопеечная мо-
нетка.
Отец подбросил монетку кверху и щёлкнул пальцами.
Монетка упала на пол и звякнула: динь! Подпрыгнула
и второй раз упала уже на ребро. Звук получился глухой:
даг!
Виталька засмеялся.
— Динь-Даг! — сказал он,-—Это его так зовут, да?
— Кого? — удивился отец.
— Деньгу зовут Динь-Даг. Он сам сказал, правда? —
Виталька тоже подбросил монету, и снова раздался двой-
ной звук — звонкий и глухой: динь-даг.
— Правильно, — согласился отец. — Его зовут Динь-Даг.
— А фамилия у него какая? — спросил Виталька.
— Фамилия? — Отец задумался, потёр лоб ладонью и
торжественно произнёс: — Фамилия его Пятиалтынный!
— Почему Пятиалтынный?
— Потому что эта монета — пятнадцать копеек. В ней
пять алтын. А алтыном раньше называли три копейки. Триж-
ды пять будет пятнадцать. Пятиалтынный и получается.
Так Динь-Даг получил своё имя.
Отец в этот день вернулся с работы раньше обычного,
потому что была суббота. А мама совсем забыла о том,
что сегодня суббота, и к приходу отца обед ещё не был
готов.
В ожидании обеда папа и Виталька стали строить новый
дом. К старому строительному материалу они ещё добавили
две мамины резные шкатулки из-под ниток и пуговиц, ящик
с инструментами и коробку от патефонных пластинок.
Новый дом получился на славу, выше и красивее прежне-
го. И все любовались огромным сооружением — и Виталька,
и папа, и мама, и Катюшка. Только Каштана уже в комнату
не пускали. Всё равно в архитектуре он ничего не понимал.
Виталька пообедал раньше всех и скорее опять побежал
в ту комнату, где стоял его замечательный дом. И тут ему
показалось, что дому чего-то не хватает.
11
— Ага! — весело воскликнул Виталька. — На дом нужно
звезду!
На полу около дома лежал забытый пятиалтынный
Динь-Даг. Виталька взял Динь-Дага и ещё веселее за-
кричал:
— Звезда на доме будет серебряная! Звезду я сделаю
из деньги!
В комнате стоял отцовский маленький слесарный верстак.
К верстаку были привинчены маленькие слесарные параллель-
ные тиски.
Виталька развёл губки тисков и потом зажал в них
монету.
— Ай! — взвизгнул Динь-Даг. — Больно!
Но Виталька не обратил никакого внимания на жалобу
Динь-Дага. Он вытащил из ящика трёхгранный напильник
и приготовился пилить. Он провёл по монете углом напиль-
ника один раз. Появилась заметная царапина.
— Дзи! — отчаянно пропищал Динь-Даг. — Больно!
Вошёл отец и, увидев, чем занимается сын, наставительно
сказал:
— Вот это не дело, Виктор! Деньги государственные,
наши советские, и портить их нельзя.
— Я хотел сделать звезду на дом, — виновато признался
Виталька.
— Звезду мы сделаем из серебряной бумаги.
И отец в самом деле быстро и ловко вырезал большую
блестящую звезду из конфетной фольги. А Динь-Дага он
освободил из тисочного плена и положил в карман.
— Завтра воскресенье, — заметил он. — Мы с тобой,
Виталька,, пойдём гулять и на эти деньги купим мороже-
ного.
— Ладно, — согласился Виталька. — Пойдём гулять
и купим мороженого.
Какой же мальчишка откажется от мороженого. Во всей
истории ещё такого случая не было.
А Динь-Даг облегчённо вздохнул и на радостях запел
свою любимую песенку:
Я путешественник великий,
Все это знают хорошо.
Динь-динь!
Динь-даг!
12
От песенки Динь-Дага попахивало хвастовством. Но была
в словах песенки и доля правды. Попутешествовал Динь-
Даг немало.
Если вспомнить, то после монетного двора, где Динь-Даг
родился, он столько повидал, что ему мог бы позавидовать
любой искатель приключений.
Бывали ли вы, например, в могучем сейфе Государствен-
ного банка? А вот Динь-Даг там побывал дважды. Он пере-
знакомился с другими монетами, с ключами в карманах,
лежал в клетке магазинной кассы с другими пятиалтынными,
видел дамские сумочки, кошельки, портмоне и бумажники.
А сколько он слышал самых разнообразных историй, весёлых
и грустных, смешных и трогательных, — можно бы написать
большую книгу!
А сколько он ещё будет путешествовать, сколько увидит
разных людей — злых и весёлых, трудолюбивых и ленивцев,
молчаливых и болтунов! И сколько ещё он услышит разгово-
ров, смеха и рыданий, споров, былей и небылиц!
Динь-Даг спокойно отдыхал в кармане отцовского пид-
жака. А утром в воскресенье он отправился гулять и вдруг
оказался в железной тарелке у продавщицы мороженого.
Он даже не успел попрощаться с Виталькой. Так всё про-
изошло быстро и неожиданно. А Виталька всё-таки сказал:
— До свиданья, Динь-Даг!
МНОГО ПОЛЕЗНЫХ ДЕЛ
Это была обыкновенная алюминиевая тарелка, достаточ-
но большая и глубокая, чтобы в ней поместилась добрая пор-
ция щей или ухи, котлет с гарниром или каши с молоком.
Но ни супа, ни котлет и вообще никаких кушаний эта тарелка
никогда не видела. Из огромного посудного магазина она
прямо попала на маленький прилавок весёлой продавщицы
мороженого тёти Кати. Тарелка стала кассой для мелочи.
Бойко торгуя, мороженщица тётя Катя поминутно вы-
крикивала:
— А ну, кому мороженого! Сливочное! Шоколадное!
Фруктовое! Эскимо!
Сегодня было жарко, и покупателей много. Тётя Катя
могла бы и не зазывать покупателей, но уж такой характер
у тёти Кати — не любит она молчать.
Горячее июньское солнце сверкало в тарелке-, и сама та-
релка походила на маленькое солнце: в ней лежало множе-
ство серебряных монет. В это блистательное общество гри-
венников, пятиалтынных и двугривенных попал и наш
Динь-Даг.
Несмотря на дневную июньскую жару, в тарелке было
прохладно, потому что она находилась по соседству с боль-
шой пузатой бочкой, доверху наполненной искристым льдом.
«А здесь не так уж плохо, — подумал Динь-Даг, попав
в тарелку из тёмного и душного кармана отца Витальки
Голубкова. — А главное, здесь светло и весело и много дру-
зей!»
Бойкая тётя Катя выбрала для себя и бойкое место. Её
прилавочек и бочки со льдом и мороженым стояли у входа
в городской сад, где ещё разместился и стадион. В саду иг-
рала музыка, и люди шли сюда сплошным, нескончаемым
потоком. Они проходили около прилавка тёти Кати и поку-
пали мороженое. Вы сами знаете, как приятно в жаркий день,
наслаждаясь леденящим мороженым, отдыхать в тенистых
садовых аллеях.
От солнца, музыки и весёлых выкриков тёти Кати Динь-
Даг пришёл в самое доброе расположение духа.
Он даже запел свою любимую песенку:
Я путешественник великий. ..
14
Но тут он услышал чей-то тоненький, но задорный го-
лосок:
— А ну-ка, расскажи, где ты сегодня путешествовал?
Где ты побывал?
Динь-Даг повернулся и увидел около себя совсем новень-
кую десятикопеечную монету. Что он мог ответить на все
вопросы дерзкого гривенника? Да ничего! Ведь сегодня Динь-
Даг действительно нигде не был. До полудня он пролежал
в тёмном пиджачном кармане.
— Ага, — насмешливо продолжал Гривенник, — ты, на-
верное, просто хвастаешься. А вот я в самом деле сегодня
путешествовал. Я уже накатался по городу в сумке у кондук-
тора трамвая, видел, как ребята сажают на набережной ку-
сты жимолости. Потом ребята побежали купаться, и один
мальчишка, у которого я сидел в кулаке, выронил меня,
и я чуть было не похоронился в песке. Хорошо, что мальчик
меня разыскал. А потом ребята после купания пошли пить
лимонад. Я оказался в такой же тарелке, как эта. Но через
15
пять минут меня отдали на сдачу какой-то девушке. Эта де-
вушка пошла танцевать в сад, а перед танцами решила
угоститься мороженым, и вот я тут. Но сегодня я ещё по-
путешествую. Я очень не люблю сидеть на одном месте. А ты?
Болтовня Гривенника немного обидела Динь-Дага, но
ответить он ничего не мог.
— Да, — сказал Динь-Даг, — это верно, я сегодня нигде
не был, но это потому, что сегодня у всех людей выходной
день, все отдыхают. И я тоже отдыхал.
— Путешествия — тоже отдых, — возразил Гривенник
и гордо добавил: — Я путешествовал и, кроме того, помогал
людям отдыхать.
— Это правильно, — поддержал Гривенника потускнев-
ший от времени Пятак, должно быть, большой труженик. —
Мы для того и живём, чтобы помогать людям работать и
отдыхать.
Тут Динь-Даг не только обиделся, а прямо-таки разо-
злился и заносчиво оборвал и без того короткую речь Пятака:
— Как ты смеешь меня учить! Хотя ты и велик ростом,
но в три раза младше... дешевле меня...
Скромный Пятак тоже, видимо, обиделся и промолчал.
А Гривенник за него вступился:
— Хотя я тоже старше, дороже Пятака, но никогда не
позволю себе зазнаваться. Я уважаю тех, кто скромен
и любит работать.
Неизвестно, чем бы закончился этот спор, но тут тётя
Катя взяла Динь-Дага и вместе с ним ещё две монеты и,
сказав: «Получите, пожалуйста, сдачу», высыпала монеты
в ладонь высокого паренька в спортивном костюме.
Тут воинственный пыл у Динь-Дага остыл, и наш герой
задумался над словами Гривенника и Пятака. Что ни гово-
рите, а они, пожалуй, были правы. Просто Динь-Даг пого-
рячился. А сейчас он признался себе, что сегодня действи-
тельно ничего хорошего и доброго пока для людей не сделал.
— Но почти весь день ещё впереди, — сказал он, падая
в карман молодого спортсмена. — Я ещё успею помочь людям
отдыхать.
Спортсмен сидел на трибуне стадиона и наблюдал за
игрой в футбол. Он очень переживал игру, поминутно вска-
кивал и что-то кричал в сторону поля. Хотя Динь-Даг чувст-
вовал, что футбол доставляет большое удовольствие спорт-
16
смену, сам он такого удовольствия не переживал. Но он ре-
шил стойко терпеть — пусть люди отдыхают, как им хо-
чется.
Рядом с молодым спортсменом сидел пожилой, солид-
ный человек в соломенной шляпе и в очках. Однако, не-
смотря на внешнюю солидность, вёл себя этот гражданин
совсем несолидно и тоже вскакивал и кричал, словно маль-
чишка:
— Куда ты его? .. Подавай на левый край! На левый,
говорю! Ну кто же так бьёт?! Рука, рука была!.. Судья,
чего ты смотришь?! Выгнать судью с поля!.. Давай, давай!
Бей! Эх, как высоко дал! А то бы верный гол!
Пожилой гражданин так кипятился, что казалось, от ис-
хода игры зависит вся его жизнь. Он краснел от досады
и всё время угрожал, что уйдёт со стадиона. Но всё-таки
он не уходил и продолжал переживать.
— А всё равно «Спартак» выиграет, — заключил он, оти-
рая со лба обильный пот.
— Ну, это как сказать!—усмехаясь, возразил спортсмен.—
У «Спартака» слабое нападение.
— Это у вас слабое нападение! — вскочил солидный
гражданин, словно сам готовясь к нападению. Ему явно
хотелось, чтобы выиграл именно «Спартак».
— У вас сын играет в «Спартаке»? — ехидно спросил
спортсмен.
— Сын не сын, а двое знакомых есть, — ответил солидный
гражданин не без гордости. — Вот сейчас мы решим, кто вы-
играет. Дайте-ка, молодой человек, мне какой-нибудь пя-
тачок!
— А зачем вам? — спросил спортсмен и достал из карма-
на Динь-Дага. — Пятачка нету, а это годится?
— Всё равно, — сказал гражданин. — Вот сгадаем. Если
выпадет орёл, выиграет «Спартак»...
— Какой орёл? — недоумённо спросил спортсмен. — Это
на царских деньгах, кажется, были орлы...
— Верно, — согласился солидный гражданин. — Если
упадёт кверху гербом, выиграет «Спартак». — И он подбро-
сил Динь-Дага.
Динь-Даг, звякнув и подпрыгнув, упал кверху гербом.
— Вот видите!—торжествующе закричал солидный
гражданин. — Выиграет «Спартак»!
2 Динь-Даг
17
Но только он крикнул, как в ворота «Спартака» стреми-
тельно влетел мяч.
Спортсмен захохотал, а солидный гражданин сконфужен-
но сел на своё место и только вздохнул.
Вскоре судья на поле дал последний продолжительный
свисток, что означало: игра окончена. Спортсмен встал и по-
прощался с солидным гражданином:
— Счастливо оставаться! Мой пятиалтынный вам не по-
мог. А вот мне он сейчас поможет сообщить моим друзьям
о результате матча.
Он достал обрадованного Динь-Дага и, подбрасывая его
на ладони, пошёл к телефону-автомату. Но лезть в уз-
кую щёлку таксофона Динь-Даг вначале отказался, хотя он
совсем не знал, что его ждёт впереди.
— Странно, — сказал спортсмен и внимательно осмотрел
монету. И тут он заметил на монете рубец от напильника
Витальки Голубкова. Проскочить Динь-Дагу в щёлку автома-
та мешала небольшая заусеница. — Кто же это тебя так
покалечил? — спросил спортсмен, отковырнул заусеницу и
втолкнул Динь-Дага в таксофон.
Динь-Даг провалился в темноту, услышал какой-то стран-
ный гудок и свалился ещё ниже, прямо на другие монеты.
Как он почувствовал, все его новые знакомые были также
пятнадцатикопеечного достоинства.
Динь-Даг вежливо представился, назвав себя, и хотел
спросить у других монет, где он находится. Его новые това-
рищи не дали ему говорить:
— Молчи! Мы слушаем интересные разговоры людей.
И вдруг Динь-Даг услышал весёлый голос спортсмена,
своего недавнего владельца:
— Это ты, Клава? Наши выиграли со счётом один:ноль.
Да, молодцы! Это потому, что я так здорово болел за
наших. Значит, я тоже выиграл... Ты сегодня пойдёшь
со мной в кино? Встречаемся ровно в шесть часов вечера
у входа.
Снова загудело, потом что-то щёлкнуло, и всё затихло.
Но скоро на Динь-Дага упал новый пятиалтынный и
спросил:
— Где я нахожусь?
— Тише, — ответил Динь-Даг. — Не мешай людям раз-
говаривать.
2
19
Динь-Даг услышал тревожный голос женщины:
— «Скорая помощь»? Приезжайте скорее по адресу
улица Энгельса, восемнадцать. У меня пятилетний сын упал
с качелей и повредил ногу.
— Ты молодец, — сказал Динь-Даг новому приятелю.—
Ты помог этой женщине срочно вызвать врача.
Пятнадцатикопеечные монетки падали в тесный ящичек
телефона-автомата одна за другой. И каких только разгово-
ров не наслушался за эти часы Динь-Даг!
— Сегодня у меня день рождения, — говорил какой-то,
видимо, немолодой человек. И тут действительно выяснилось,
что он немолодой. — Да-да, мне сегодня исполнилось шесть-
десят лет. Обязательно приезжайте к семи часам!
— Скажите, во сколько приходит поезд из Москвы? —
взволнованно спрашивала маленькая девочка. — Сегодня
приезжает мой папа, и я должна обязательно его встретить.
И потом голос звеняще-чеканный, как бронза:
— Товарищ Петров? Завтра к десяти часам утра прине-
сите, пожалуйста, все чертежи вашего изобретения!
Монеты лежали в ящичке телефона-автомата и были до-
вольны: сегодня они выполнили много добрых, полезных
и важных дел для людей.
ПЕРВАЯ ПОЛУЧКА
Шагал по улице паренёк и весело вполголоса напевал:
«Нам песня строить и жить помогает...»
Было пареньку шестнадцать лет, и звали его Алёша.
Песни петь он умел и любил, а строить ещё только учился.
Совсем недавно, две недели назад, поступил Алёша на боль-
шой машиностроительный завод учеником слесаря.
А какой это был завод! Ну просто сказочно прекрасный!
Один только сборочный цех тянулся на полкилометра или,
может быть, чуточку поменьше. И такие в том цехе были
огромные окна, и было их так много, что, пожалуй, не вся-
кий дворец с этим цехом мог бы сравниться.
Или литейный цех. Об этом цехе и вправду ни в сказке
сказать, ни пером описать. Сам управляющий несуществу-
ющим адом со всеми его подчинёнными, выдуманными чер-
тями, сгорел бы от зависти и злости, если бы увидел, как рас-
правляются литейщики с расплавленным огненным метал-
лом и не боятся никакого, самого нестерпимого жара.
И станков и самых разнообразных машин на заводе было
такое множество, что у новичка Алёши и в самом деле глаза
разбегались. Скажите теперь, разве не счастье попасть на
такой завод? Да не просто попасть, как на экскурсию, а чтобы
работать на этом заводе. Вот почему был так счастлив и горд
Алёша, который с давних пор мечтал о всяких машинах,
строил их дома из жестянок, случайно найденных болтиков,
колёс и гаек. Теперь он учится строить настоящие автолесо-
возы. Но, как знать, может быть, потом он научится строить
и самые быстролётные воздушные корабли. Й может быть,
эти его корабли помчатся на Луну, на Марс и на другие
планеты.
А сегодня у Алёши было особенно радостно на душе ещё
и потому, что он получил первую заработную плату. Радостно
даже от одной мысли, что сегодня первые свои заработанные
деньги он отдаст матери. Согласитесь, этот юный будущий ма-
шинист по праву пел: «Нам песня строить и жить помогает...»
Придёт сейчас Алёша домой и скажет:
«Вот, мама, получай, пожалуйста! Я заработал!»
И как это прозвучит гордо!
А мама обнимет его и, пожалуй, чего доброго, всплакнёт.
Алёша купит себе настоящую чертёжную доску, новую
21
готовальню, всякие транспортиры и затейливые лекала.
Ведь для того чтобы строить машины, нужно уметь искусно
чертить. А возиться с чертежами было любимейшим заня-
тием Алеши.
Чертёж! Для не знающего, не понимающего в технике
человека чертёж — сплошная загадка, хитроумный лабиринт,
в который этот человек и вступить побоится. А вот инженеры
и опытные рабочие читают чертежи легко, как книгу. По чер-
тежам они и строят машины. И Алёша тоже уже кое-что
понимает в этом чудесном деле, в этих волшебных листах
бумаги.
Вспомнив о своих будущих покупках и о чертежах, Алёша
оглянулся. Сзади никого не было. Тогда он по-мальчишески
подпрыгнул и ускорил шаг, почти побежал. В кармане его
куртки серебристо звякнули монеты. И звонче всех (так, по
крайней мере, казалось самому Динь-Дагу) прозвенел пя-
тиалтынный с чуть заметной зазубринкой. Да, полчаса назад
владельцем Динь-Дага стал Алёша.
Дело в том, что, когда Алёша расписался в ведомости,
кассир кроме бумажных денег дал ему ещё несколько сереб-
ряных и медных монет.
Вчера Динь-Дага вытащили из ящика телефона-автома-
та. Потом его сложили вместе с другими пятнадцатикопееч-
ными монетами в столбик и завернули в бумагу.
Вот этого больше всего не любил и боялся Динь-Даг.
Какая тоска томиться в тесном бумажном заточении! Тем-
но, с боков давят другие монеты, и главное — полное без-
делие. Куда веселее переходить из рук в руки, звенеть,
распевать свою, пусть и хвастливую, песенку, болтать с
другими монетами! А тут в столбике соседи у Динь-Дага
попались молчаливые. Да и какие могут быть разговоры,
когда монеты плотно прижаты друг к другу — слова не вы-
молвишь. Столбик был нем, как обыкновенный металличе-
ский стержень.
Вот если бы этот столбик рассыпать, тут зазвенели, раз-
говорились, разоткровенничались бы даже самые угрюмые
молчуны.
Но, к счастью, на этот раз долго томиться в бумажном за-
точении Динь-Дагу не пришлось. Столбик переправили
в банк, а потом он сразу же попал в огромную сумку маши-
ностроительного завода. Был день выдачи заработной платы
22
рабочим. Алёша тоже получил зарплату, и Динь-Даг очу-
тился у него в кармане.
Торжественно вошёл Алёша в свою комнату, где его уже
давно поджидала мать, добрая и заботливая, как все матери,
уже немолодая женщина.
— Что же ты, Алёшенька, задержался? — спросила ма-
ма.— Обед остывает. Я беспокоилась.
Алёша улыбнулся, поцеловал мать и положил на стол
деньги, все до последнего пятачка. У матери, как и ожидал
Алёша, выступили слёзы, и она, в свою очередь, крепко поце-
ловала сына.
Вот при каком маленьком и в то же время большом тор-
жестве присутствовал Динь-Даг.
Лёжа на столе, Динь-Даг огляделся. Чистенькая, светлая,
любовно убранная, не очень большая, но и не очень малень-
кая комната ему понравилась. Очевидно, все обитатели ком-
наты любили своё жилище и старались сделать его уютным.
23
«Побольше бы пожить в этой славной комнатке, у этих
хороших людей, — подумал Динь-Даг. — Наверное, этот па-
ренёк Алёша не будет зажимать меня в тиски и пилить на-
пильником, как это сделал Виталька Голубков». Подумал
так Динь-Даг потому, что заметил привинченные к другому
столу маленькие слесарные тиски.
Но на Витальку он не обижался. Он знал, что Виталька
был маленьким и не понимал, что делает неправильно, зажи-
мая в тиски монету.
Алёша ел суп и восторженно рассказывал матери о своём
заводе, о том, как он сегодня подгонял какие-то очень слож-
ные детали для автозавода. А потом Алёша спросил:
— Мама, можно мне сегодня сходить в цирк?
— Сходи, Лёшенька, сходи, — ласково ответила мать.—
Ты и то все вечера сидишь дома со своими чертежами.
Когда наступил вечер, Алёша взял из полученных им де-
нег одну бумажку и всю мелочь и отправился в цирк.
— Как жалко, — сказал Динь-Даг с грустью. — Конечно,
он истратит нас на папиросы, лимонад или мороженое...
— Он не курит, — отозвался сосед, Двугривенный,—
У них дома я не видел даже пепельницы.
Другой, видимо более мудрый и опытный, Двугривенный
скептически поморщился и сказал:
— Однажды один мальчишка выпросил деньги на кино,
а сам отдал меня и моего приятеля в табачном киоске за
несколько папирос.
— А не всё ли равно, за что тебя отдадут, — равнодушно
сказал Гривенник, — за папиросы, за пиво или за конфеты!
Потом все замолчали, ожидая своей участи. Но, видимо,
никому не хотелось расставаться с симпатичным Алёшей.
Вдруг послышалась красивая музыка.
— Теперь можете быть спокойны, — сказал Гривенник.—
Это марш на выход. Началось представление. Здесь деньги
тратить нельзя. Я уже бывал в цирке.
— Да, но ты забыл, что в цирке во время представления
бывают антракты, — возразил умудрённый опытом Двугри-
венный.
Вскоре режиссёр манежа действительно объявил перерыв.
Алёша поднялся и вышел в фойе. И тут друзья-монеты
услышали то, что они слышали множество раз: «С вас...»
Они насторожились: сколько же потребуют с Алёши?
24
— Рубль тридцать.
Вместе со своими друзьями Динь-Даг оказался на Алё-
шиной ладони. Он увидел, что Алёша стоит у лотка морожен-
щицы, очень похожей на тётю Катю, в тарелке которой он
уже побывал. Но Динь-Даг не успел рассмотреть, была ли
это тётя Катя или другая продавщица, и снова упал в Алё-
шин карман. С ним упали и остальные монеты, кроме Дву-
гривенного и Гривенника. Мудрый Двугривенный остался
в кармане.
Сидя в кармане, Динь-Даг и его друзья только слышали
музыку, объявления очередных номеров и шумные рукоплес-
кания. Должно быть, в цирке творилось что-то очень инте-
ресное.
Вот режиссёр металлическим голосом Полтинника объя-
вил:
— Выступает единственный в своём универсальном жанре
знаменитый иллюзионист, жонглёр и дрессировщик Герман
Пинетти со своими ассистентами.
Зрители бурно аплодировали и кричали.
— Хотя бы одним глазком взглянуть, что там происхо-
дит! — сказал Динь-Даг и обратился к мудрому Двугривен-
ному: — Скажите, а вы когда-нибудь видели цирковое пред-
ставление?
— Нет, — ответил старший собрат. — Ия думаю, ни одна
монета не видела, потому что если’мы и попадаем в цирк, то
всегда сидим в карманах, кошельках или дамских сумочках.
Я считаю, что это несправедливо...
Но только успел он это сказать, как Динь-Даг услышал
совсем близко голос женщины:
— Молодой человек, у вас найдётся какая-нибудь моне-
та? Граждане, у кого есть серебряные монеты?
Произошло невероятное. Алёша вытащил Динь-Дага и
отдал женщине. Ничего не соображая, Динь-Даг, ослеплён-
ный ярчайшим светом, вдруг очутился в самом центре цирко-
вой арены. Столько света, блеска, красоты Динь-Даг, кажет-
ся, ещё никогда и нигде не видел. И весь цирк вокруг аре-
ны был заполнен народом.
Лилась нежная музыка. Со всех сторон на арену смотре-
ли огромные глаза юпитеров. Люди на арене были в самых
разнообразных костюмах — красных, голубых, зелёных,
чёрных, белых, золотистых и серебристых. И кроме людей
25
тут прыгали собаки, разгуливали кошки, хлопали и свистели
крыльями голуби; поднимали хохолки, что-то бормотали
попугаи. Странное, пёстрое, невиданное было это зрелище.
Женщина протянула горсть монет высокому, красивому,
но несколько мрачноватому мужчине в чёрном фраке и цилин-
дре. Это и был знаменитый артист цирка Герман Пинетти.
Герман Пинетти поиграл горстью серебра на ладони,
показывая монеты публике. Монеты подпрыгивали и звене-
ли. Подпрыгивал и позвякивал и Динь-Даг.
И вдруг фокусник, сжав кулак, быстро опустил руку и
с силой швырнул горсть вверх, к куполу. На глазах у зри-
телей серебряная мелочь брызнула во все стороны высоким
фонтаном. В эту секунду мощно грянула музыка, и в ту
же секунду погас свет. Только в двух лучах блестели летя-
щие серебряные монеты. Свет сразу же вспыхнул. Музыка,
как обрезанная, умолклщ И все монеты с мелодичным зво-
ном покорно опустились на ладонь фокусника. Пинетти снова
поиграл монетами, показывая их публике, и передал своей
помощнице.
Цирк взорвался аплодисментами, а женщина пошла в ря-
ды зрителей и стала раздавать монеты их владельцам.
— У вас, молодой человек, было пятнадцать копеек, —
сказала она, останавливаясь перед Алёшей. — Пожалуйста,
получите свою монету!
Но она отдала Алёше не Динь-Дага, а совсем другой
пятиалтынный. Возмущённый Динь-Даг пискнул-звякнул:
— Меня нужно отдать, меня!
Но на его протест никто не обратил внимания. А Алёша
положил в свой карман «чужака». Он, должно быть, и в са-
мом деле думал, что ему вернули именно ту монету, какую
он отправлял фокуснику на арену.
—- Спасибо, — сказал Алёша. — Я сохраню эту монетку
на память о замечательном искусстве Германа Пинетти.
Алёша был в восторге, а Динь-Даг при этих словах даже
задрожал от горя и гнева. Ведь это его, Динь-Дага, должен
был сохранить добрый и наивный Алёша. Кроме того, ведь
монеты никуда не взлетали. Просто они ловко и незаметно
для зрителя были опущены в потайной карман фокусника,
а потом так же ловко и незаметно извлечены оттуда. В воз-
духе же сверкал световой фонтан из несуществующего
серебра.
27
И Динь-Даг никуда не взлетал. Иначе бы он упал бы
куда-нибудь на ковёр. Он, как и другие монетки, только побы-
вал в потайном кармане ловкого фокусника. Но как об этом
рассказать зрителям?
А удовольствие Динь-Даг всё-таки имел — он посмотрел
цирк, народ и чуточку представление.
Помощница чародея передала Динь-Дага какой-то наряд-
ной зрительнице, а та равнодушно сунула его в лакированную
сумочку, насквозь пропахшую духами. Динь-Даг, должно
быть, устал и потому преспокойно уснул на батистовом пла-
точке.
Проснулся он только в трамвае, небрежно переброшенный
с мягкого батистового платочка в жёсткую, переполненную
деньгами сумку кондуктора.
А Алёша в это время уже сладко спал и в восхитительном
сне видел построенный им могучий межпланетный корабль.
ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Жил в этом северном портовом городе доктор Степан
Ермолаевич. В городе он был известен, даже знаменит.
Стоило Степану Ермолаевичу появиться на улице, как его
немножко старомодная касторовая шляпа уже почти не
опускалась на большую плешивую голову. Его все привет-
ствовали— дети, пожилые люди и старики. Он раскланивал-
ся, держа шляпу в руке. Старый доктор жил здесь много
лет, и его в лицо знал весь город.
Степан Ермолаевич был человеком строгим и в то же время
очень добрым и приветливым. Как-то странно уживались
в его душе жёсткость и нежность. Он был главным хирургом
больницы. И, работая с ним, молодые врачи, сёстры и сидел-
ки-нянюшки знали и слёзы и радости.
Было уже за полночь. Степан Ермолаевич и его ближай-
ший друг, молодой профессор, в домашнем кабинете доктора
играли в шахматы. Выиграв друг у друга по одной партии,
противники уже играли третью, решающую. Они вошли
в азарт, и у каждого в голове строились грандиозные планы.
— Вот сейчас-то я вам устрою! — воскликнул Степан
Ермолаевич и далеко передвинул свою ладью. Он весело, по-
детски улыбался.
— А я вам шах объявляю, коллега, — ответил профес-
сор и рванулся буйногривым конём к докторскому королю.
Степан Ермолаевич задумался, и в это время зазвонил
телефон. Доктор знал: в такой поздний час могут звонить
только из клиники. И он не ошибся. В больницу поступил
в тяжёлом состоянии новый больной. Требуется срочная
операция.
— Присылайте машину, — сказал Степан Ермолаевич
в трубку. — Как — нет машины? Ах, шофёр заболел? Ну лад-
но, приду пешком. Такси не надо, наждёшься вашего такси.
Он положил трубку и встал.
— Завтра доиграем. Или, может быть, сейчас сдади-
тесь?— лукаво спросил доктор.
— Нет, — не согласился профессор,—все преимущества на
моей стороне. Уж будет вам, коллега, будет!.. Значит, опери-
ровать? Возьмите меня с собой ассистентом.
— Куда вы? — изумился доктор. — Пешком идти надо,
наш шофёр заболел. И правильно. Шофёр имеет право
29
болеть, а мы, лекари, болеть не имеем права. Это уж со-
всем плохо, когда врач болеет. Парадокс! Ну, пойдёмте,
если хотите. Только, может быть, надолго застрянем. Чело-
век в тяжёлом состоянии! Человек!
Они вышли на улицу, притихшую и пустынную. Чуть при-
храмывая, Степан Ермолаевич рассказывал молодому профес-
сору, как он в давние времена работал земским врачом и
пешком исходил весь уезд. В городе была тишина, и два
друга спокойно шли и мирно беседовали...
Но вдруг...
— Доктор, — радостно крикнул профессор, — трамвай
идёт!
И в самом деле, их нагнал трамвай.
— Вот это удача! — восхитился Степан Ермолаевич, по-
давая рубль кондуктору. — Словно специально для нас
подали.
Сонная кондукторша не обратила внимания на слова
доктора и вместе с билетами подала ему сдачу. Она ведь
и не подозревала, куда торопятся эти два человека. Она
была молодая, здоровая и никогда не ходила по врачам.
30
Должно быть, потому кондукторша и не знала Степана
Ермолаевича.
А доктор положил билеты и сдачу в карман, сел на лавоч-
ку и продолжал рассказывать молодому профессору о своей
врачебной практике в молодости. Он не знал, что в кармане
его плаща сидит великий путешественник Динь-Даг.
Из обрывков разговора доктора и профессора Динь-Даг
понял, что эти двое людей едут спасать человека. «Значит,
я увижу, как они будут делать операцию», — подумал Динь-
Даг с восторгом.
Но конечно он ничего не увидел, потому что остался
в кармане плаща доктора, а плащ был отнесён гардеробщи-
цей в раздевалку.
Операция продолжалась так долго, что Динь-Даг устал
ждать. А ему очень хотелось узнать, сумеют ли врачи спасти
жизнь человека, хотя он и не знал, кто этот человек. Может
быть, это был пожилой рабочий или служащий, может быть,
совсем маленький мальчик или девочка. Главное — был чело-
век, и его нужно было спасти, а потом вылечить. Это понял
Динь-Даг из разговора доктора с профессором и с другими
врачами.
Только через два часа доктор и профессор вышли из
операционной. Степан Ермолаевич смертельно устал, на его
побледневшем лице выступили мелкие капельки пота.
— Вам плохо? — встревоженно спросил профессор.
— Нет, ничего, — ответил доктор, надевая плащ. — Что-то
сердце... но ничего, ничего... А этому крановщику ещё жить
и жить. Здоровый организм — это важно! Обратили внима-
ние? Он сам словно новый кран, высокий, крепкий. Такого
нелегко согнуть.
«Операцию делали какому-то рабочему, крановщику», —
догадался Динь-Даг.
Вскоре доктор и профессор в автомашине ехали домой.
Одна из сестёр хотела проводить доктора, но Степан Ермолае-
вич наотрез отказался от её услуг.
— Вам за больными нужно ухаживать, а не за вра-
чами,— строго сказал он и отправил сестру в больницу.
Дом, где жил молодой профессор, находился на половине
пути к дому доктора.
— Я довезу вас, — предложил профессор.
— Нет, нет, — запротестовал Степан Ермолаевич. — Уже
31
поздно. Вам завтра нужно рано в свою клинику. Спасибо!
Я хорошо доеду один. А завтра вечерком заходите, доиграем
партию.
— Это уже будет сегодня. Сейчас три часа ночи. До сви-
дания, коллега!
— Да, это уже сегодня, — вспомнил Степан Ермола-
евич.— Всё равно приходите! — И он помахал слабеющей
рукой своему другу.
У своего дома он вышел из машины, и машина моменталь-
но умчалась. А доктор так и остался стоять на тротуаре.
Он вдруг почувствовал, что не может сделать и одного шага.
Казалось, чьи-то холодные пальцы вцепились в сердце. Снова
выступил пот.
Доктор закрыл глаза и покачнулся, но устоял. Он вынул
платок и осторожно вытер лоб. И он не заметил, как вместе
с платком из кармана вылез Динь-Даг, упал на мостовую
и откатился в сторону.
Крошечными шагами, не поднимая ног, Степан Ермола-
евич кое-как дотащился до подъезда и присел на ступеньку.
«Врач не может болеть», — вспомнил он и снова закрыл гла-
за. Голова его вдруг наклонилась, словно доктор кому-то
поклонился, а тело повело в сторону, и он упал на ступени,
не издав ни звука.
Накрапывал тихий ночной дождь. На мокрой мостовой
валялся одинокий Динь-Даг. Уже уснул в своей квартире
молодой профессор. В больнице, к радости дежурных, врача
и нянюшек, пришёл в сознание после операции крановщик.
В квартире доктора застыли на доске в прерванной пар-
тии шахматные фигуры. Они так и не дождались своего
хозяина.
А жизнь на земле продолжалась.
«СЧАСТЛИВЫЙ»
Всю ночь до утра Динь-Даг пролежал на голой, мокрой
от дождя мостовой. Лежать было тоскливо и холодно. Было
жалко старого доктора, который ночью бросился спасать
человека, совсем не думая о себе, и умер от жестокого сер-
дечного приступа.
Редко-редко проходили по улице люди. Но никто не видел
Динь-Дага, и никому до него не было дела.
Забыв о дожде, медленно шли, обнявшись, юноша и де-
вушка. Юноша говорил о вечной любви, а девушка спрашива-
ла, что это такое — вечная любовь, и смеялась. Юноша уго-
варивал свою подругу поехать с ним в Сибирь на большое
строительство, где они будут работать и учиться, а девушка
не соглашалась. Ей нравился родной город — здесь тоже
можно работать и учиться.
Благодушно настроенный старик шёл по мостовой и рас-
суждал сам с собой.
— Ну вот... Сашка мой, это сын, значит, мой, — объяснял
кому-то старик, — Сашка сто раз по пятнадцать получает.
Это значит — полторы тысячи. Арифметика! Сашка при-
шлёт. .. Да Веруха, дочка, пришлёт... да пенсия. Вот я и
сыт, старый...
Старик остановился. Он увидел Динь-Дага.
гнуться, потом раздумал и засмеялся:
— А на что ты мне, пятиалтынный? Мелочь ты! Ничего
я не куплю на тебя. Не могу же я тащить тебя
как находку. Некогда мне... А Сашка мой сто раз по пятна-
дцать получает. Понимаешь? Сто раз по пятнадцать! Да не
копеек твоих, а рублей! Не нужно ты мне, такое серебро...
Старик перешагнул через Динь-Дага и пошёл
рогой.
А Динь-Даг обиделся. Он даже
чуть не позеленел от злости и с
горечью подумал: «Быть бы мне
хоть рублём, тогда старик не пере-
шагнул бы через меня!»
Перебегала кошка через доро-
гу, заметила Динь-Дага, потрогала
лапой, понюхала: невкусно. И по-
бежала дальше.
Хотел на-
в милицию
своей до-
3 Динь-Даг
33
Мчалась на бешеной скорости машина,
, закрутила Динь-Дага колесом и подбросила
высоко вверх. Динь-Даг больно ударился
об асфальт, жалобно звякнул и остался ле-
жать.
Вышла под утро близорукая дворничиха, взмахнула мет-
лой и, сама того не заметив, загнала Динь-Дага на край
мостовой.
Давно Динь-Даг не чувствовал себя таким одиноким,
заброшенным и беспомощным. А город уже проснулся. Люди
вышли на улицы и спешили по своим делам. На стройке
многоэтажного дома подъёмный кран уже разворачивал свой
длинный хобот. Со стороны гавани доносились призывные
гудки пароходов и теплоходов.
Дождь давно окончился, и асфальт посверкивал солнеч-
ными блёстками.
Неизвестно, сколько бы времени пролежал Динь-Даг на
мостовой, если бы его не заметил и не подобрал двенадцати-
летний школьник Вася Чижиков.
Шёл Вася по улице, а ходить он предпочитал больше не
по тротуару, а по мостовой, и то не по прямой, а замыслова-
тыми зигзагами. Торопиться Васе было некуда. Он шёл и зе-
вал по сторонам. И вдруг видит: лежит и сверкает дождевой
капелькой монетка. Конечно, Вася поднял её.
Мальчик тщательно исследовал монетку, заметил Виталь-
кину зазубринку, но подумал совсем о другом. Подумал он
о том, что неплохо бы найти не одну такую монетку, а, напри-
мер, десять. Тогда Вася мог бы пойти в кино или купить себе
порцию мороженого. На всякий случай он внимательно осмо-
трел то место, где лежал Динь-Даг, но, конечно, ничего боль-
ше не нашёл. «И почему люди так редко теряют деньги?» —
пожалел Вася, а сам запрятал найденную монету подальше,
чтобы не потерять.
Минут пять Вася шёл и смотрел только на мостовую. Ему
очень хотелось найти другие монеты. Но потерянные монеты,
должно быть, закатились куда-нибудь очень далеко и прята-
лись от Васи, а может быть, они просто сегодня
Ж вообще не терялись. Словом, случилось так, что
Вася дошёл до своего дома и ничего больше не
g——jf нашёл.
У ворот дома, где жил Вася, стояли два
34
мальчика. Это были приятели Васи — Игорь
и Боря, его одноклассники.
-— Смотрите, ребята, что я нашёл! —ска-
зал Вася и показал друзьям Динь-Дага.
— Подумаешь, — усмехнулся Игорь, —
пятнадцать копеек! У меня семьдесят копеек,
и то я не знаю, что с ними делать.
— Я её нашёл, — возразил Вася.— Зна-
чит, она счастливая!
Игорь был известен среди ребят как великий упрямец
и спорщик. Он как будто бы ожидал этих слов Васи о счаст-
ливой монете.
— Ха-ха! — засмеялся Игорь. — Счастливая! А ну-ка,
посмотрим, какая она счастливая, твоя деньга. Пойдём
сыграем.
Вася, конечно, отлично знал, что играть в деньги строго-
настрого запрещено. Но ему очень хотелось узнать, счастли-
вая ли монета, которую он нашёл. А проиграть её Васе совсем
было не жалко. Ведь она досталась ему просто так, без вся-
кого труда.
— Пойдём! — весело и решительно согласился Вася.
Мальчики расположились на солнышке, на весёлом ме-
сте, у стены соседнего дома. Они чувствовали себя в без-
опасности. Их укрывали кусты смородины, густо разросшиеся
около дома. Кроме того, все отцы и почти все матери уже
ушли на работу и по другим разным своим делам.
Динь-Дагу игра мальчишек не только не понравилась, но
он просто был возмущён такой варварской игрой. Ребята
изо всей силы ударяли монетами о стену. Монеты жалобно
звенели и падали на землю.
— Моя! — кричал Вася. — Я говорил, мои пятнадцать
копеек счастливые!
И в самом деле, Вася скоро на своего Динь-Дага выиграл
почти все деньги, какие были у Игоря и Бори. Динь-Даг
словно магнитом притягивал в Васин карман другие монетки.
— Вот он, мой счастливый! — хвастался
Вася. — Я говорил вам, что моя монета сча-
стливая! — И он любовно поглаживал Динь-
Дага.
Но Динь-Даг не был в восторге от такой >
ласки, потому что через минуту он по воле - --
з*
35
своего владельца опять больно ударялся о стену и падал
на грязную землю.
Один раз Динь-Даг упал в какую-то ямку. Ребята заспо-
рили. Игорь требовал, чтобы Вася ударил ещё раз, а Вася
отказывался.
— Вот он какой у меня счастливый! — кричал Игорь.—
А попробуй ещё раз! Трус...
— Это ты трус! — крикнул в ответ Вася. — А я не трус,
вот смотри! — И он ещё раз с силой ударил Динь-Дагом о сте-
ну.— Видишь, моя монета счастливая! Давай свои пятна-
дцать копеек.
В споре ребята не заметили, как к ним подошла учитель-
ница.
— Хороши школьники, нечего сказать! — строго сказала
учительница. — Сейчас же отдайте мне все деньги! Я погово-
рю с вашими родителями. Стыдно!
Потупив головы, стояли перед учительницей ребята и мол-
чали. Делать было нечего — деньги пришлось отдать.
Учительница ушла, унося с собой ребячьи деньги, в том
числе и «счастливого» Динь-Дага.
ПРАЗДНИК
Вася знал: теперь придётся держать ответ перед родите-
лями. Конечно, родителей вызовут в школу. А потом Вася
будет стоять, потупив взор, перед отцом и матерью и слушать
упрёки, угрозы и всякие нравоучения. А потом последует
наказание — Вася надолго останется без кино.
Дёрнуло же его согласиться играть! Вот тебе и счастливая
монета! И зачем только Вася её нашёл?! И надо же было
в самый неожиданный момент, когда ребята спорили, по-
явиться учит^зьнице! Это всё потому, что Игорь громко
кричал.
В школу родителей не вызывали. Учительница сама при-
шла к Чижиковым.
— Марья Ивановна, — сказала учительница Васиной
матери, — ваш сын играл в деньги. Поговорите с ним, пожа-
луйста. Эти деньги я отобрала у него.
Учительница положила на стол горсточку монет, среди
которых был и Динь-Даг.
Когда приходила учительница, Васи дома не было. Гру-
стный бродил он по улице, давая себе слово никогда больше
не играть в деньги. Он вообще оттягивал неприятное возвра-
щение домой.
Но домой идти всё-таки пришлось. Мать вначале ничего
не сказала Васе. Но он увидел на столе горстку монет и сразу
догадался, что учительница приходила к ним.
Вася сел на стул, пригорюнился и стал ждать, когда мать
начнёт его ругать.
«Вот так тебе и надо! — злорадно подумал Динь-Даг о Ва-
се.— Мы, деньги, существуем не для того, чтобы нами швыря-
лись, чтобы нас избивали о кирпичные стены. Мы помогаем
людям жить и требуем к себе уважения. Правильно будет,
если тебя накажут!»
— Где ты взял эти деньги? — наконец спросила мать.
— Я их нашёл, — ответил сын, медленно поднимая голову.
— Где нашёл?
— Я шёл по улице и нашёл пятнадцать копеек.
— Но ведь здесь не пятнадцать копеек, а целый рубль
мелочи, — возразила мать.
— Остальные я... выиграл у Игоря и у Борьки.
Разговор для Васи тянулся мучительно долго. Он, ко-
37
нечно, пообещал в деньги не играть. Мать дала ему поесть.
Но впереди ещё предстоял разговор с отцом.
Перед приходом отца Вася пытался ускользнуть из дому,
но это ему не удалось. Мать легко разгадала замысел сына
и предупредила:
— Будешь сидеть дома, пока не придёт папа.
Отец пришёл не один, а со своими товарищами по работе.
Это обрадовало Васю. При гостях, конечно, очень ругать
его не будут.
— На улице такая благодать! — сказал Павел Павлович,
г
молодой каменщик, которого Вася особенно любил. — Чего
же ты дома сидишь?
— Меня не отпускают, — признался Вася.
— Провинился? — догадался Павел Павлович.
Вася с тоской посмотрел на Павла Павловича, опустил
голову и промолчал.
— Что же ты наделал? — допытывался Павел Павло-
вич.— Говори, какое страшное преступление совершил?
Стекло разбил? Вареньем без спросу полакомился? Собаку
дразнил?
— Я в деньги играл...
Павел Павлович нахмурился.
— Да-а, — задумчиво сказал он, — это плохо. Это не го-
дится. Но...
38
Павел Павлович не договорил. В это время вернулся
отец, который ходил в магазин. Он принёс какие-то
свёртки.
«Это, должно быть, колбаса, консервы, копчёная рыба,
а может быть, и конфеты», — подумал Вася и на мгновение
забыл о своих горестях.
С кухни пришла мать, стала накрывать на стол и, вспом-
нив о проступке сына, пожаловалась отцу:
— Василия нужно наказать. Вот уже до чего дошёл —
в деньги с мальчишками играет. — Она взяла со стола моне-
ты и передала мужу.
Отец сердито посмотрел на Васю, но промолчал. Потом
он сел за стол рядом с Павлом Павловичем и другим своим
товарищем.
— У нас сегодня праздник, — объявил он весело. — Сча-
стье твоё, сынок: не хочется портить настроение, а то бы скуч-
но тебе было!
— Получка — праздник? — рассмеялась мать.— Таких
праздников в году много бывает.
Вася тоже подумал: какой же сегодня праздник? Был бы
у него праздник, да вот провинился он. А то с получки отец
непременно ему дал бы деньги на кино. Но сейчас и думать
об этом было нечего.
— Нашей бригаде присвоили звание бригады коммуни-
стического труда, — сказал отец. — Вот какой у нас сегодня
праздник! Иди и верни деньги ребятам, у которых ты вы-
играл, ты их не заработал, значит, они не твои.
Вася взял деньги и некоторое время постоял. Уходить от
интересного разговора и тем более от вкусных вещей, которые
лежали на столе, не хотелось.
Тогда он спросил:
— Папа, а при коммунизме денег не будет?
— При полном коммунизме денег не будет, — подтвердил
отец. — Тогда они будут ни к чему.
Вася ещё хотел что-то спросить, но отец потребовал, чтобы
он поскорее возвратил деньги ребятам и также поскорее воз-
вращался домой. И Вася вышел на улицу.
Между тем Динь-Даг, услыхав слова Васиного отца,
страшно удив-ился. Не будет денег, значит, не будет и его,
Динь-Дага!
А Вася словно почувствовал это удивление Динь-Дага и
39
других монет, зажатых в его кулаке. Он тряхнул монетами
и громко и торжествующе произнёс:
— Да, вас уже тогда не будет. Будете вы только в музеях
да у коллекционеров.
Развесёлый, он побежал к Игорю и к Боре и отдал им
деньги. Те, конечно, тоже удивились. Выигранные деньги
ещё никто никогда не возвращал. Они с недоумением смо-
трели на Васю, а тот им объяснил:
— Во-первых, бригаде, где работает папа, присвоили
звание бригады коммунистического труда и у нас сегодня
праздник. Во-вторых, эти деньги я не заработал, они ваши,
забирайте их. В-третьих, скоро будет коммунизм, и тогда
денег совсем не будет.
Так сказал он своим товарищам и поскорее убежал домой.
А дома его угостили колбасой, чаем и конфетами. И он
слушал разговор отца с гостями о работе бригады на строи-
тельстве и о будущей счастливой жизни, которая назы-
вается коммунизмом.
ПОДАРОК
Стоял в порту большой и красивый теплоход «Волга».
Работал на этом теплоходе молодой штурман, по имени Пётр,
по фамилии Ершов.
В субботний вечер Пётр Ершов решил отдохнуть в горо-
де. Он очень любил танцевать. А так как морякам танцевать
приходится не часто, а «Волга» через два дня должна была
выходить в море, то Пётр никак не мог отказать себе в этом
удовольствии. В кармане у Петра уже был пригласительный
билет.
Надев плащ и шляпу, он осмотрел себя в зеркале и
остался собой доволен. С таким молодым штурманом, буду-
щим капитаном, любая девушка согласится на тур вальса.
Пошарив в карманах, Пётр вдруг обнаружил, что у него
нет мелких денег. Он зашёл в соседнюю каюту к това-
рищу.
— Одолжи мне, пожалуйста, пятьдесят копеек, — попро-
сил он.
— Сумма солидная, — усмехнулся товарищ. — Вот на
столе, возьми. А куда это ты собрался?
— На свидание.
— И на пятьдесят копеек думаешь преподнести подарок
своей даме? — съехидничал товарищ, которому конечно
тоже хотелось побывать в городе. Но ему нужно было засту-
пать на вахту.
— Мне некогда с тобой болтать, — серьёзно сказал Пётр
Ершов. — Я еду в интерклуб. Счастливо оставаться!
— Желаю познакомиться с доброй феей! — крикнул вдо-
гонку товарищ и позавидовал Ершову.
Падая в глубокий карман и сталкиваясь с другими
монетами, наш знакомый Пятиалтынный вежливо предста-
вился:
— Динь-Даг!
Вчера Игорь и Боря купили на возвращённые им деньги
конфет. Динь-Даг оказался в киоске, в жестяной коробке,
а через десять минут продавщица отдала его на сдачу моряку
теплохода «Волга».
Сейчас, упав в карман плаща Петра Ершова, Динь-Даг
почувствовал .прикосновение к себе какого-то листка плот-
ной бумаги. Если бы Динь-Даг был грамотным, то он прочи-
41
тал бы, что написано на этом листке. А написано там было
вот что:
ПРИГЛАСИТЕЛЬНЫЙ БИЛЕТ
Дорогой товарищ Ершов!
Клуб моряков приглашает Вас на вечер встречи
с иностранными моряками.
В программе вечера: лекция, концерт, танцы.
Начало в 19 часов.
Впрочем, если бы Динь-Даг и был грамотным, то в темно-
те всё равно читать было невозможно.
Когда в весёлом настроении Пётр Ершов, минуя трап,
прыгнул с борта на причал, Динь-Даг отрекомендовался и
билету, звонко назвав своё имя. Пригласительный билет чуть
слышно что-то прошелестел. Однако Динь-Даг не знал бу-
мажного языка и конечно ничего не понял.
Пассажиров в автобусе было мало, и Пётр сел на свобод-
ное место. Но на следующей остановке пассажиров вошло так
много, что автобус моментально заполнился. К карману Пет-
ра плотно прижалась клеёнчатая, разбухшая от провизии
сумка. Монетам в кармане стало очень тесно, и они пере-
ссорились. Каждой хотелось захватить удобное местечко.
Динь-Даг отчаянно отбивался от наседавших на него пятаков
и двугривенных. Но тут он услышал голос Ершова:
— Садитесь, гражданка, пожалуйста!
Пётр встал, уступив своё место женщине. Вежливость мо-
лодого моряка устыдила Динь-Дага. Он отодвинулся, тоже
уступив место старшей монете.
— Спасибо! — сказала женщина Ершову.
— Спасибо! — звякнула монета Динь-Дагу.
Ярко освещённый и украшенный флагами разных наций,
клуб моряков походил на сказочный дворец. В клубе было
шумно, но вечер ещё не начинался. Кроме русских здесь было
много иностранцев — англичан, немцев, норвежцев, шведов,
датчан. В ожидании Пётр Ершов отправился в буфет выпить
бутылку лимонада.
Едва он успел наполнить стакан шипучим напитком,
как к нему за столик подсел пожилой иностранец. Он что-
то сказал Ершову, но тот, не зная никаких языков, кро-
ме русского, ничего не понял. Тут Петру пришлось пожа-
42
леть, что в школе он всегда плохо учился по английско-
му языку.
На помощь пришла переводчица, миловидная девушка
Лида.
— Он англичанин, его зовут Питер Питт, — сказала
Лида. — Он спрашивает, плаваете ли вы и кем. Бывали ли
вы в Англии?
— Я плаваю штурманом на теплоходе «Волга», — сму-
щённо ответил Пётр. — Зовут меня Пётр Ершов. В Англии
я не бывал.
Лида перевела слова Петра. Англичанин заулыбался.
— Вы Пётр, а он Питер, — Лида тоже улыбнулась. — Он
говорит, что рад познакомиться с тёзкой. Он удивлён тем,
что вы такой молодой и уже штурман.
С помощью переводчицы Пётр Ершов и Питер Питт ещё
немного поговорили, а тут послышался звонок, приглашаю-
щий в зал.
Англичанин вытащил из галстука булавку с самоцвети-
ком и протянул Петру.
— Питер Питт дарит вам эту булавку на память, — по-
яснила Лида. —Он тоже просит что-нибудь подарить ему
на память и на дружбу. Он коллекционер и просит, если
можно, подарить ему русскую монету.
Ершов запустил руку в карман и вытащил Динь-Дага.
— Сэнк ю! — сказал Питт и подал Петру руку.
Эти слова Пётр знал. Они означали «благодарю вас».
Англичанин долго рассматривал монету и, довольный,
улыбался. Конечно, он видел такие монеты, но это был суве-
нир, подарок от русского моряка.
Питер Питт плавал матросом на пароходе «Элизабет».
После концерта, когда Пётр Ершов со своей новой знакомой,
переводчицей Лидой, кружился в плавном вальсе, Питер
Питт нёс в своём маленьком бумажнике Динь-Дага, как дра-
гоценность, на своё судно.
В ЧУЖОЙ СТРАНЕ
Пароход «Элизабет», на котором служил Питер Питт,
нагрузился лесом и вышел в море. Пароход шёл в англий-
ский порт Ливерпуль.
В первые дни плавания на море было тихо. В свободное
время Питер иногда вытаскивал из своего бумажника Динь-
Дага, любовно рассматривал его и рассказывал другим моря-
кам о своём знакомстве с русским моряком. Все его товари-
щи знали об увлечении Питера коллекционированием монет.
Они посмеивались над Питером и говорили, что предпочита-
ют иметь побольше шиллингов, то есть английских денег, на
которые дома можно купить новый костюм и шляпу, съесть
в ресторане большой бифштекс и выпить побольше вина
и пива.
Но шиллингов у моряков было мало. Зато у всех почти
были большие семьи, и эти семьи нужно было кормить. У Пи-
тера тоже была семья — жена и трое детей, и денег, которые
он получал, едва-едва хватало на пропитание.
Пароход спокойно шёл по морю. И, когда Питер Питт вы-
нимал из бумажника Динь-Дага, наш герой снова вспоминал
свою песенку и торжествующе напевал её:
Я путешественник великий.. .
А ведь и правда теперь Динь-Даг как будто бы стал насто-
ящим путешественником. До сих пор он только путешество-
вал в одном городе — в карманах пешеходов, в трамваях и
иногда в автомашинах, — а сейчас он плыл на большом па-
роходе по необъятному морю.
Но вот с северо-запада подул ветер. И с каждым часом
ветер усиливался, а вскоре перешёл в яростный шторм.
Надо сказать, что «Элизабет» была старым пароходом,
уже многие десятки лет послужившим своим хозяевам. Судно
было не в силах бороться против свирепого шторма. Сколько
ни сопротивлялась команда, «Элизабет» потеряла управле-
ние, и её понесло на песчаные отмели.
Радист непрерывно подавал сигналы о бедствии — изве-
стные всему миру буквы SOS — «Спасите наши души».
Спасти пароход не было никакой надежды, и моряки уже
надели спасательные пояса. Все с ужасом ожидали страшного
конца.
44
Пароход налетел на отмель с такой силой, что Питер не
удержался на ногах. Но ему удалось ухватиться за трос, и
потому огромная волна, сразу же набросившаяся на паро-
ход, не смыла его с палубы.
Машины уже совсем не работали. И волны одна за другой
всё больше набивали пароход на мель.
Между тем, приняв сигналы с «Элизабет», на помощь
уже спешило другое судно. Это был советский теплоход «Вол-
га», тот самый, на котором работал новый знакомый Питера
Питта, штурман Пётр Ершов. «Волга» вышла из порта не-
сколькими часами позже «Элизабет», направлялась в Англию
и двигалась тем же курсом.
Стащить, или, как говорят моряки, снять с мели, боль-
шой пароход — дело очень трудное. Но особенно это трудно,
когда свирепствует шторм, кругом — ночная темнота, а ко-
варная отмель прячется под ревущими волнами. Подойти
слишком близко опасно. А «Элизабет» врезалась в отмель
очень сильно, да ещё вдобавок получила пробоину.
С рассветом было решено переправить английских моря-
ков на борт «Волги». К тому времени шторм немного утихо-
мирился. Спустили шлюпки, и, рискуя жизнью, советские
моряки перевезли англичан на свой теплоход.
Так произошла вторая встреча штурмана Петра Ершова
и матроса Питера Питта.
Во время шторма и аварии Динь-Даг преспокойно лежал
в бумажнике Питера. Он, конечно, даже не предполагал,
какая грозит опасность команде, в том числе Питеру и,
значит, и ему, Динь-Дагу.
Советский штурман и английский матрос долго и друже-
ски жали друг другу руки. Всё-таки встреча была необычай-
ной и неожиданной — в море, в штормовую погоду, на палубе
советского теплохода. А ведь с их первой встречи в светлом
и уютном интерклубе прошло всего несколько дней.
45
Питер вспомнил о подарке штурмана и достал Динь-Дага.
И ещё раз крепко, с благодарностью пожал руку Ершова.
Он повторил слова, сказанные при первой встрече:
— Вы такой молодой и уже штурман, а я плаваю два-
дцать лет и всё матросом. Я тоже мечтал быть штурманом,
капитаном. — И с горечью добавил:—А теперь я, пожалуй,
потерял и работу матроса... Когда я наймусь на другой
пароход, этого никто не знает...
«Волга» прибыла в английский порт Ливерпуль, и англий-
ские моряки покинули теплоход. Пётр Ершов и Питер Питт
дружески распрощались и пожелали друг другу счастья
в жизни.
Вскоре, закончив разгрузку и погрузку, «Волга» ушла из
Ливерпуля, а Питер Питт все эти дни слонялся по порту
и искал работу. Но матросы нигде не требовались.
И, хотя советский штурман искренне пожелал Питеру
счастья, это счастье упорно не хотело улыбаться матросу.
Заработанных в последнем рейсе денег хватило на очень
короткое время. А дети хотели есть ежедневно. Кроме того,
им нужна была одежда и обувь.
Мрачный возвращался Питер после тщетных поисков.
И одно утешение находил он дома — в своей коллекции монет.
Вместе с шестилетним сынишкой Джонни он перебирал и
раскладывал монеты по коробочкам. Коллекция была
небольшая, но и для отца и для сына она являлась драго-
ценностью.
Маленький Джонни смотрел на монеты как на чудесные
маленькие игрушки, тем более что у Джонни настоящих игру-
шек почти не было. Питеру же каждая монета напоминала
о каких-то определённых днях его жизни, о странах и горо-
дах, где он эти монеты приобретал.
Но с каждым днём семье Питтов жить становилось всё
труднее и труднее. И наконец наступило утро, когда в доме
не оказалось ни пенса. Не на что было купить хлеба, не гово-
ря уже о мясе, зелени, сахаре. А ещё нужно было уплатить
за квартиру.
— Если бы у нас было что-нибудь продать!—со вздохом
сказала жена Питеру.— В доме нет ни одной лишней ве-
щички.
И всё-таки в тот день она продала своё единственное при-
личное платье. Продала дёшево, потому что таких платьев,
46
да ещё совершенно новых, было много в магазинах. И денег
от продажи платья хватило всего на два дня.
Эти два дня Питер Питт мучительно раздумывал. И он
решился. Потихоньку от сына он сложил в карманы коробоч-
ки с монетами. Сложил и пошёл в магазин «Филателия и ну-
мизматика». Иного выхода у Питера не было. Не мог же он
продать свои последние, к тому же изрядно поношенные бо-
тинки. Как ни жалко, как ни больно было расставаться со
своей коллекцией, но всё-таки без неё жить было можно.
Может быть, надеялся Питт, он снова поступит на пароход
и в разных странах соберёт новую коллекцию.
Немного заплатили Питеру за его маленькую коллекцию,
но и этому безработный матрос был рад. Ведь каждому хо-
рошему человеку его семья, его дети дороже всего на свете.
Несколько монет Питер хотел оставить. Они были для него
особенно дороги памятью о славных встречах со славными
людьми. Но он высыпал все монеты на прилавок и спохва-
тился лишь тогда, когда коллекцию полностью увидел хозяин
магазина. Хозяин сразу же отказался купить коллекцию без
отобранных позднее Питером монет. И Питер махнул рукой.
Динь-Даг остался в магазине. Он больше ничего не знал
об английском моряке, который сразу же ушёл из магазина.
Потому о судьбе Питера Питта больше ничего не знаем и мы.
В ЦАРСТВЕ МОНЕТ
Вы, конечно, знаете, что нумизматами называют людей,
коллекционирующих монеты. Вот таким страстным нумизма-
том был житель Ливерпуля доктор Джордж Ван-Уик. Моне-
ты он начал собирать ещё со студенческой скамьи. Когда-то,
в молодости, Ван-Уик служил врачом в колониальных вой-
сках. Он побывал во всех частях света и тогда составил осно-
ву своей огромной коллекции. Позднее, уже постоянно живя
в Ливерпуле, Ван-Уик продолжал пополнять своё сокровище.
Может быть, он хвастался, когда говорил, что его коллек-
ция— одна из самых крупнейших в мире.
Но тут же надо сказать, верить или не верить доктору
Ван-Уику, коллекция была прекрасная, богатейшая и разно-
образная. Это мог подтвердить даже человек, который в ну-
мизматике ничего не понимает. Нужно было только коллекцию
Ван-Уика увидеть.
Вечером в тот же день, когда Питер Питт побывал в ма-
газине, туда же пожаловал доктор Ван-Уик. Он посмотрел
всё, что ему предложил хозяин магазина, поморщился, недо-
вольный малым выбором, и купил три монетки. Но вдруг его
взор задержался на Динь-Даге. Советские пятнадцатикопееч-
ные монеты у доктора, конечно, были. Ван-Уика заинтере-
совал год чеканки монеты. Пятиалтынного выпуска такого
года у доктора не было. И он приобрёл Динь-Дага для своей
коллекции.
Удивлению и восхищению Динь-Дага не было предела.
Он попал в настоящее монетное царство. На другой день док-
тор Ван-Уик решил провести новую пересортировку монет.
Кстати, этим доктор занимался часто — любил перебирать
коллекцию, любоваться монетами, их формой, рисунком,
буквами, гербами, значками, иероглифами.
Подобно Динь-Дагу, каждая монета имела свою собствен-
ную историю. Кроме того, каждая монета могла кое-что рас-
сказать об истории страны, где она была выпущена. Значит,
монета могла рассказать и о географии своей страны, о том,
где эта страна находится, какие там живут люди, на каком
языке они разговаривают и чем занимаются. Так, по крайней
мере, говорил доктор Ван-Уик своей маленькой внучке Дэзи,
когда она спрашивала деда, для чего ему нужно так много
денежек.
48
При пересмотре доктором лишь небольшой части коллек-
ции на огромном столе расположились многочисленные кучки
самых разнообразных монет. Были они в большинстве круг-
лые, как Динь-Даг. Были большие и такие тяжёлые, что ими
впору забивать гвозди. А некоторые по величине могли срав-
ниться с ноготком на мизинце маленькой внучки доктора.
Были тут монеты и золотые и серебряные, медные и бронзо-
вые, мельхиоровые, никелевые, алюминиевые. Кроме круглых,
были монеты эллипсообразные, словно яички, квадратные,
как на полу шашки, с зубчиками и без зубчиков, с отвер-
стиями и с причудливыми вырезами на краях.
Некоторые монеты прожили на свете уже по тысяче и
больше лет, а некоторые родились, то есть были отчекане-
ны, в 1960 году. На столе у доктора расположились англий-
ские шиллинги и пенсы, русские рубли и копейки, французские
франки и сантимы, американские и канадские доллары и цен-
ты, чешские, шведские, норвежские, датские кроны, немец-
кие и финские марки, голландские гульдены, японские иены,
болгарские левы, румынские леи, греческие драхмы,
итальянские и турецкие лиры, югославские динары. Словом,
каких только монет не было у доктора Ван-Уика и какие толь-
ко названия они не носили! Здесь, в небольшом кабинете док-
тора, умещался весь мир и была написана почти вся история.
С несколькими иностранными монетами Динь-Даг успел
познакомиться, поболтать с ними и послушать занятные исто-
рии. Хотя все они были из разных стран, но отлично понима-
ли друг друга, потому что разговаривали между собой на об-
щем для них языке — на языке металла.
Чеканно-властным голосом, высокомерно разговаривал
американский Доллар. Он был золотой и на другие монеты
посматривал с презрением. Истории и всевозможные случаи
из его жизни лишь удивляли Динь-Дага. Например, не-
сколько раз им расплачивались за убийства людей, и этим
он очень гордился. Один из случаев был такой. В какой-то
газете напечатали статью о мошеннических делах одного
крупного банкира. Банкир нанял за плату бандитов, и эти
бандиты убили редактора газеты. Доллар, находящийся сей-
час в коллекции доктора Ван-Уика, вместе с другими дол-
ларами был уплачен за убийство редактора. Теперь Доллар
так и говорил: «Я дороже жизни человека!»
Однажды Доллар участвовал в выкупе похищенной ганг-
4 Динь-Даг
49
стерами маленькой девочки. Отец девочки уплатил похити-
телям большую сумму, и только тогда они вернули малютку
родителям. Динь-Даг ужаснулся: как это можно воровать
детей?!
— У нас, за океаном, всякие подлости возможны, — ска-
зал американский Цент — мелкая монетка, достоинством
в сто раз меньше доллара.
При этих словах своего соотечественника Доллар разъя-
рился и заорал:
— Молчать, козявка! Как ты смеешь, нищенка, так гово-
рить об Америке — стране доллара?!
— А кто такие гангстеры? — спросила шведская Крона.
— Когда ко мне обращаются, — опять заорал Доллар, —
то добавляют слова «мистер Доллар»!
— Гангстер — это бандит, грабитель, — объяснил Цент. —
Их в Америке множество...
И снова Доллар вскипел. Его поддержали английский
Шиллинг, французский Франк и даже шведская Крона, кото-
рую так грубо оборвал Доллар и потребовал называть себя
мистером. Монеты перессорились не на шутку.
Старый нумизмат доктор Ван-Уик свои занятия с монета-
ми называл работой. К вечеру он и в самом деле утомился.
Он собрал все монеты в особые ящички с длинными печат-
ными поименованиями и задвинул ящички в настенные полки-
ниши. На этом и закончилась ссора между монетами, вероят-
но, до следующего дня.
А доктор поужинал и лёг отдохнуть, чтобы ещё позднее
заняться письмами. Он имел обширную переписку с нумизма-
тами многих других городов и стран.
На другой день Ван-Уик с утра снова занялся коллек-
цией. Теперь, на склоне лет, вся его жизнь была отдана мо-
нетам.
Должно быть, монеты продолжали ссору, но свидетелем
и участником её Динь-Дагу быть уже не пришлось. Доктор
с утра поместил Динь-Дага в ящик с надписью «Советская
Россия». И, видимо, очень долго ему пришлось бы лежать
в этом ящике, если бы...
.. .Если бы коллекцией доктора Ван-Уика интересовался
только её владелец да другие честные коллекционеры. Но,
оказывается, с некоторых пор богатой и редкой коллек-
цией доктора заинтересовались люди, которые никогда ни-
4*
51
чего не коллекционировали и не собирались коллекциони-
ровать.
Казалось бы, какое невинное, а для некоторых просто
пустяковое, не заслуживающее внимания занятие — собира-
ние старых монет или почтовых марок. Занятие для детей.
Но те люди, ничего не понимающие в нумизматике, понимали
другое: коллекция доктора Ван-Уика, в которой было немало
редчайших монет, стоила огромных денег. Некоторые монеты
во время их выпуска, может быть, отдавались за кусок мяса
или пачку табака, за соломенную шляпу или за сандалии на
деревянной подошве. А теперь они оценивались знатоками
в десятки тысяч фунтов стерлингов.
И вот в то время, когда страстный коллекционер доктор
Ван-Уик мирно занимался своим любимым делом — переби-
рал, сортировал, раскладывал по ящичкам монеты, — около
дома, где он жил, бродили подозрительные люди, впрочем,
весьма прилично одетые. Они бродили и строили план ограб-
ления докторской квартиры.
Грабители уже знали, что доктор живёт во втором этаже,
они определили окна кабинета, где хранилась драгоценная
коллекция. Они уже сговорились с полисменом, который в на-
меченную для ограбления ночь должен проходить по этой
улице.
Ночью, когда было уже совсем темно и улица опустела,
на третьем этаже отворилось окно. Это окно было как раз над
окном докторского кабинета. С третьего этажа тонкой ковар-
ной змеёй опустился стальной трос. Через минуту по тросу
на карниз второго этажа соскользнул человек с кожаным меш-
ком, фонариком и пистолетом. Чтобы открыть окно, опытному
взломщику не потребовалось много времени.
Спустя ещё некоторое время мешок, наполненный самыми
различными монетами, был поднят тем же тросом на третий
этаж. Аккуратно закрыв докторское окно, тем же путём вер-
нулся на третий этаж и грабитель.
В кожаный мешок средних размеров грабитель, конечно,
не мог уместить всю коллекцию доктора Ван-Уика. Но дело
в том, что он имел список стран, монеты которых требова-
лось захватить.
«Требовалось? Кем требовалось?» — спросите вы.
У грабителей был сговор не только с полисменом, не толь-
ко с жильцом третьего этажа, которых они подкупили. Граби-
52
тели давно договорились об ограблении Ван-Уика с крупным
перекупщиком-мошенником, который наживался на продаже
краденых драгоценностей.
Доктор Ван-Уик проснулся и обнаружил ограбление
только утром. Представьте, какой был для него удар! Но
оставим доктора, всё равно мы ему ничем не поможем.
А наш Динь-Даг, хотя и не был уникальной монетой,
тоже попал в кожаный мешок. В ту же ночь мешок был уве-
зён в автомашине на вокзал и в ту же ночь поездом был пере-
правлен в другой город.
Перекупщик поссорился с грабителями. Он заявил, что
украдены не самые ценные монеты из коллекции Ван-Уика.
Может быть, он обманывал грабителей, а может быть, послед-
няя пересортировка доктором своей коллекции испортила
дело преступников. Так или иначе, но перекупщик отказался
по крайней мере от четверти содержимого мешка.
И в эту четверть попал Динь-Даг.
— Ну зачем мне эта монета, когда она выпущена всего
несколько лет назад? — кричал перекупщик. — Вы мне дайте
прошлые века!
— Плати, как договорились! — требовали грабители и
угрожали перекупщику расправой.
Наконец мошенники договорились. Динь-Даг остался
у грабителей.
МАЛЕНЬКИЙ СПАСИТЕЛЬ
Получив плату за ограбление доктора Ван-Уика, преступ-
ники прямым путём отправились в самый роскошный ресторан
и отпраздновали свою удачу. Потом они стали думать, что
им сделать с монетами, которые не взял перекупщик.
— Я сыт и пьян, — сказал один из перекупщиков. — Те-
перь мне хочется чем-нибудь позабавиться.
— Я придумал, — сказал другой. — Пойдёмте к церкви
и раздадим эти дурацкие иностранные деньги церковным
нищим.
Предложение понравилось, и все трое в весёлом настрое-
нии пошли к ближайшей церкви. Там они начали щедро ода-
ривать бесчисленных стариков, старух и калек медными
и мельхиоровыми монетами, на которые в этом городе ничего
нельзя было купить. Но тут из церкви вышел какой-то
щегольски одетый джентльмен. Из любопытства он оста-
новился и наблюдал, как нищие осаждают трёх молодых
людей.
— Что тут творится? — спросил он подслеповатого ста-
рика, полуживым вылезшего из толпы нищих.
— Какие-то богачи деньги раздают, — прошамкал старик
и показал несколько монет, среди которых был и Динь-Даг.
Господин взял монеты и рассмеялся:
— Дурак, не видишь разве —это же не английские деньги.
Он положил монеты в карман и стал пробираться в толпу.
За ним увязался плачущий старик.
— Что здесь творится? — притворно грозно спросил джен-
тльмен.— Кто позволил вам обманывать бедных людей?!
Конечно, он и не думал заступаться за нищих. Просто ему
нечего было делать и он сам искал развлечений. Но трёх
пьяных молодчиков как ветром сдуло.
— Дурни, — сказал джентльмен. — Вам же подают день-
ги, на которые ничего купить нельзя.
— Фальшивые! Фальшивые деньги! — истошно закричала
какая-то старуха и бросила деньги на дорогу.
Другие тоже стали бросать деньги. Но некоторые, не
поверив джентльмену, торопливо прятали монеты по кар-
манам.
Джентльмен подобрал несколько монет и пошёл от церкви.
— Это не фальшивые деньги, — наставительно сказал
54
он толпе изумлённых нищих, — но они иностранные, не
английские.
Джентльмену нечего было делать, и он побрёл на набе-
режную посмотреть, как мальчишки ловят рыбу, а попутно
и развлечься. Любимым его развлечением было бросать в во-
ду монетки и смотреть, как за ними ныряют ребята. Кстати,
у него сейчас были монетки, ему совершенно ненужные.
А мальчишки всё равно будут нырять.
Этого джентльмена-бездельника все портовые ребята уже
знали. При его появлении некоторые из них быстро разделись.
Несмотря на свой ребячий возраст, это были отличные ны-
ряльщики.
— Сэр! — крикнул мальчишка постарше.— Я готов. Бро-
сайте! За шиллинг могу подальше!
«Слишком жирно», — усмехнулся джентльмен и швырнул
крупную серебряную монету, происхождение которой он и сам
не знал.
Мальчик моментально бросился в воду, но монета была
заброшена далеко, и поймать её ныряльщику не удалось.
Тогда джентльмен бросил поближе мелкую английскую
монету. Второму ныряльщику повезло. Он вынырнул, держа
монету в зубах.
Наступила очередь и Динь-Дага. Никогда ещё за всю
свою жизнь Динь-Даг не купался в реке. Когда он очутился
в воде, то почувствовал приятную прохладу. Он не думал,
что тонет, и вообще не имел представления о том, какие бы-
вают при этом неприятности. Медленно опускался бедный
Динь-Даг в глубину. Хорошо, что его всё-таки успел подхва-
тить маленький Роб.
Пока Роб не вылез на берег, он, конечно, не знал, с какой
монетой имеет дело. И велико было его удивление и разоча-
рование, когда он, дрожащий и бледный от холода, увидел на
монете незнакомые буквы.
— Вы меня обманули! — возмущённо крикнул он уходя-
щему посмеивающемуся джентльмену.
Но тот даже не оглянулся.
Рассерженный и обиженный до слёз, маленький Роб хо-
тел было уже швырнуть Динь-Дага обратно в реку, но оду-
мался и стал рассматривать незнакомую монету. На одной
стороне стояла цифра «15», а на другой Роб увидел серп
и молот и над ними маленькую звёздочку. Постойте, где он
55
видел такие же серп и молот и звёздочку?
Роб стал напрягать память и наконец вспо-
мнил. Он видел всё это на красном флаге у
парохода, а пароход этот, как ему объяснили
докеры, был русским.
— Эге, — сказал Роб, — ведь секунда, дру-
гая, и ты, милая монетка, навсегда бы оста-
лась лежать на дне.
При этих словах Роба Динь-Даг ужаснул-
ся. Так вот какая страшная судьба его ожи-
дала! Всю жизнь лежать на илистом противном дне реки!
И конечно его, такого маленького, никто и никогда бы
там не нашёл, никто бы его не спас. И Динь-Даг проникся
величайшей благодарностью к своему маленькому спа-
сителю.
Все мальчики, товарищи Роба, уже разбежались кто куда.
— Что же я буду с тобой делать? — спросил Роб у Динь-
Дага.
— Храни меня у себя, мой добрый спаситель, — прошеп-
тал Динь-Даг.
Но Роб не понял его просьбы.
Робу очень хотелось есть, а после купания захотелось
ещё больше. «А что, — подумал Роб, — если найти в порту
какой-нибудь русский пароход и отдать команде эту русскую
монету? Может быть, за неё дадут чего-нибудь поесть». И Роб
отправился на причалы.
Среди многих других судов он в самом деле разыскал па-
роход с красным флагом, стоящий под погрузкой. Мальчик
смело подошёл к борту, вынул из кармана Динь-Дага и по-
казал его матросу с повязкой на рукаве.
Матрос сошёл на причал и взял Динь-Дага. Он повертел
его в руках и спросил по-русски:
— Где ты взял?
Но Роб не понял вопроса и пальцем показал на свой
рот. Зато матрос его понял: мальчишка хочет есть. Он вер-
нул Динь-Дага Робу, жестом предложил ему подождать на
причале и сказал:
— Пятнадцать копеек оставь себе на память, а попи-
таться — сейчас что-нибудь придумаем.
Матрос ушёл, вскоре вернулся и поманил Роба на паро-
ход. Он провёл мальчика к камбузу—пароходной кухне.
56
Там повар подал Робу большую миску с мясом и картошкой
и два куска хлеба.
— Садись вот тут, — сказал повар и показал на скаме-
ечку. — Перекуси!
Роб с удовольствием ел мясо. Он не стеснялся — ведь не
бесплатно же. Он заплатит этим хорошим людям. Только одна
мысль беспокоила наивного мальчика: хватит ли одной
монеты за такой вкусный и обильный завтрак?
Опустошив миску, Роб передал её повару, поблагодарил
по-своему и снова вытащил Динь-Дага.
Матрос рассмеялся и сказал повару:
— Это он хочет заплатить за харч. Чудак! Только инте-
ресно, где он её откопал? — И добавил, обращаясь к Робу: —
Сохрани её на память.
Роб ещё раз поблагодарил советских моряков и, когда
проходил к трапу, незаметно опустил монету матросу в кар-
ман.
СНОВА НА РОДИНЕ
Хотя дальнейшая жизнь Динь-Дага в кармане простой
матросской куртки проходила скучновато, всё же он чувство-
вал себя прекрасно. Ведь могло быть значительно хуже,
если бы его не спас этот славный и смелый мальчишка Роб.
Не очень-то приятно веки вечные лежать всеми забытым на
грязном дне огромной и глубокой реки.
Нет, наш Динь-Даг был просто счастливцем. Пароход,
на который он попал, через день вышел в море и направился
в тот советский порт, откуда Динь-Дага увёз англичанин
Питер Питт. Ура! Наш герой возвращался на Родину!
Матрос обнаружил Динь-Дага не сразу. Пароход был
уже в море. Матрос решил закурить и запустил руку в карман
за спичками. Но спичек не оказалось, а пальцы нащупали
монету. Матрос догадался и усмехнулся: чудной парнишка
приходил к ним на пароход.
— Ты, брат пятиалтынный, путешественник, — сказал
матрос и отнёс Динь-Дага в каюту. — Теперь поедешь домой.
Динь-Даг оказался на небольшой полочке, по соседству
со стопкой книг. Слова матроса совсем развеселили его, и на
радостях он вспомнил свою любимую песенку:
Я путешественник великий,
Все это знают хорошо. ..
Теперь-то он сможет многое рассказать о своих приклю-
чениях, если, конечно, ему поверят.
Жизнь на пароходе была просто чудесной. Главное, что
Динь-Даг теперь лежал не в кармане, не в сумке или ко-
шельке, а на полочке и видел всё, что происходило вокруг.
В каюте было чисто, светло, тепло и сухо. Рядом с умными,
серьёзными, солидными книгами солиднее чувствовал себя
Динь-Даг.
Хозяева каюты — а их было двое, оба матросы, — часто
брали книги и по ним учились. Они хотели стать штурманами
и потом капитанами. Оба они были молоды и в разговорах
любили помечтать. Иногда они включали радио и слушали
музыку. И Динь-Даг тоже слушал. И лучшей жизни нечего
было желать.
Но перед приходом в порт Динь-Даг всё-таки заскучал.
Он вспомнил, что, по существу, уже длительное время без-
58
дельничал, то есть совсем не помогал людям. Его утешала
лишь мысль о том, что в порту матросы возьмут его на берег
и отдадут в магазин или заплатят за проезд в трамвае
или в автобусе. Тогда он снова будет встречаться со
своими собратьями и трудиться и отдыхать в знакомом кол-
лективе.
Перед приходом в порт на пароходе началась обычная
приборка. Прибирая каюту, один из матросов взял Динь-
Дага и положил в карман.
Как Динь-Даг и ожидал, скоро он оказался в сумке
у трамвайного кондуктора и потом пошёл гулять по людским
рукам.
И долго ещё путешествовал Динь-Даг, встречаясь с дру-
гими монетами, рассказывая о своих необыкновенных при-
ключениях и всюду напевая свою песенку. Опытный, он те-
перь хорошо отдыхал и ещё лучше, усерднее трудился — по-
могал людям разговаривать по телефону, покупать газеты,
разъезжать в трамваях и автобусах.
Люди говорят: ничто не вечно под луной. И действительно,
сами люди старятся, машины изнашиваются, дома постепен-
но разрушаются, даже реки высыхают. Но зато всё время
рождаются и вырастают другие люди, создаются другие,
более сильные и сложные машины, строятся новые, ещё бо-
лее красивые и удобные дома, а человек не только роет новые
реки и каналы, но даже разливает моря там, где раньше не
было и маленькой лужицы. Обо всём этом Динь-Даг знал
из разговоров, которые вели между собой люди. Вообще
Динь-Даг многое знал, но он не предполагал, что ему скоро
придётся уступить место другой монете, что он устареет.
Узнал он об этом тоже из разговора людей. Такой разго-
вор Динь-Даг однажды услышал, находясь в кассе продукто-
вого магазина. Магазин уже закрыли, и кассирша сдавала
деньги.
Принимая деньги, пожилой человек из банка говорил:
— Ну вот, скоро заменят все эти деньги новыми. Будет
лучше, и нам будет легче. Вместо рубля будем платить гри-
венник, а вместо гривенника — копейку. Хорошо и удобно!
Узнав о замене денег, Динь-Даг приуныл. Значит, скоро
навсегда закончатся его путешествия и приключения. И он
сказал об этом своему старому знакомому, мудрому Двугри-
венному, с которым встретился случайно в газетном киоске.
59
— Что ж такого? — ответил Двугривенный. — Не мы с то-
бой одни. Все деньги будут заменены. Поработали мы с тобой
честно, послужили народу. Теперь пора и на покой. Другим,
молодым, сильным деньгам нужно дать место. Они лучше
будут трудиться. А мы с тобой посостарились.
«А пожалуй, мудрый Двугривенный прав, — подумал
Динь-Даг и сразу успокоился. — Пусть другие поработают,
попутешествуют, посмотрят на мир и на людей».
Они по-дружески распрощались с мудрым Двугривенным
и разошлись в разные стороны.
Ещё с месяц путешествовал Динь-Даг, а может быть, и
больше. Ведь, путешествуя, он не вёл счёт дням и на кален-
дарь не смотрел. Иногда он спал и днём, иногда спал подряд
по нескольку дней, когда о нём забьдвали. А бывало и так,
что Динь-Даг переходил из кармана в карман ночью, и тогда
ему приходилось бодрствовать.
После тёплого, солнечного лета наступила хотя и не очень
холодная, но прохладная, не очень дождливая, но пасмурная
осень. Была она в этом году богатая и принесла людям мно-
жество овощей и фруктов, ягод и грибов. Груды яблок, груш,
персиков, винограда заполняли прилавки на базаре, в мага-
зинах, в ларьках.
А потом пришла зима с обильными снегами и крепкими
морозцами. Под снегом всё побелело — поля и городские
улицы, крыши домов и деревья. А на реках, речках, озёрах и
прудах появился лёд, прозрачный, словно леденцовый. Но
вскоре и лёд покрылся снегом и побелел.
Приближался Новый год. Праздника ожидали все люди.
Но конечно с особенным нетерпением ожидали его ребята.
Да это и понятно: ведь Новый год — это ёлка, утренники,
карнавалы, праздничные подарки.
Наш Динь-Даг всё продолжал путешествовать, позвяки-
вать и напевать свою весёлую песенку:
Я путешественник великий.. .
И вот однажды, как раз в канун Нового года, произошла
необычайная, неожиданная и очень счастливая встреча.
Старинный наш знакомый Виталька Голубков, тот самый
мальчик, который дал Динь-Дагу имя, отправился с матерью
в магазины. Они обошли много магазинов и накупили для
60
праздника много всяких продуктов — мясо, масло, сыр, ябло-
ки, какао и конфеты.
Мать и сын уже собирались идти домой. Но вдруг в одном
из магазинов на витрине Виталька увидел совершенно необык-
новенные конфеты. Назывались они «Зоологические», а на их
обёртках разноцветными красками были нарисованы всевоз-
можные звери. Тут были и львы, и тигры, и медведи, и лиси-
цы, и зайцы, и белки. Тут были и орлы, и страусы, и пав-
лины, и попугаи, и ласточки, и колибри.
Нет, от таких конфет отказаться было совершенно невоз-
можно. Лучше было не покупать других конфет. В этом мама
с Виталькой согласилась. И мама дала сыну десятирублёвую
бумажку.
— Иди заплати, — сказала она.
Виталька с важным видом подошёл к кассе, подал деньги
и попросил:
— Тётенька, мне нужно конфет со зверями...
Кассирша подумала, покрутила рукояткой и выдала Ви-
тальке чек и сдачу — один бумажный рубль и три монеты.
Мальчик посмотрел на чек, на рубль и на монеты. Он
хотел показать, что проверяет чек и сдачу и что он разби-
рается в таких вещах.
И вдруг он увидел... Он даже вскрикнул от удивления.
На его ладони лежала пятнадцатикопеечная монета с зару-
бинкой. Забыв обо всём на свете, Виталька бросился к мате-
ри и закричал:
— Мама! Мама! Смотри, мне отдали Динь-Дага!
Мать ничего на поняла. А Виталька радостно повторял:
— Динь-Даг! Мой Динь-Даг!
Подробно Виталька всё объяснил матери уже на улице.
Но она, оказывается, ничего не помнила: ни высотного дома,
который когда-то построил Виталька, ни того, как Каштан
этот дом разрушил. Она не помнила, как у папы нашёлся
пятиалтынный, который сам назвал своё имя: Динь-Даг.
— Всё это, конечно, могло быть, — сказала мама. — Но
монета, может быть, и совсем не та, которую ты зажал в тиски
и хотел выпилить из неё звезду.
Но Виталька знал, он был уверен, что к нему вернулся
его пятиалтынный, имя которому Динь-Даг. Мальчик под-
бросил монету. Она упала на асфальт и звякнула: «Динь»,
высоко подпрыгнула и прозвучала глухо: «Даг».
62
— Вот видишь, — торжествовал Виталька, — он опять
сказал «Динь-Даг»!
Всю дорогу Виталька любовался Динь-Дагом. Он был так
рад встрече, что забыл о конфетах со зверями и о том, что
завтра будет Новый год. Он даже перестал волноваться, при-
несёт ли ему Дед Мороз ёлку.
А ёлка, оказывается, его уже ожидала дома. Она была
нарядно разукрашена игрушками и флажками и вся свети-
лась разноцветными электрическими лампочками, малюсень-
кими, величиной меньше грецкого ореха.
— А у нас Дед Мороз был! — похвасталась сестрёнка
Катюшка. — Вот он ёлку принёс!
— А кто её украшал? — недоверчиво спросил Виталька.
Он уже подозревал, что никакого Деда Мороза не было.
— Мы с ним вместе украшали, — ответила Катюшка..
Виталька не стал говорить о своих сомнениях. Всё равно
с Катюшкой спорить бесполезно. Елка уже есть — вот и хо-
рошо! Теперь бы ещё подарки получить!
Виталька показал сестре Динь-Дага, но она лишь пожала
плечами и сказала:
— Подумаешь, пятнадцать копеек!
— Да ведь это Динь-Даг, — возразил Виталька. — Ви-
дишь, зарубина. Эту зарубину сделал я. Он путешествовал,
путешествовал, а теперь вернулся к нам.
Катюшка не поверила, повертела в руках Динь-Дага и
вернула брату:
— Мало ли бывает на деньгах зарубин и царапин...
Девчонки всегда такие — ни во что интересное не верят.
Так подумал Виталька и стал дожидаться отца. Он ходил
вокруг ёлки и любовался игрушками и фонариками, не выпу-
ская из рук драгоценного Динь-Дага.
Когда пришёл отец, на улице совсем стемнело. Теперь ёл-
ка выглядела ещё прекраснее, ещё сказочнее.
Отец сразу же вспомнил тот день, когда Каштан разру-
шил Виталькин высотный дом. Вспомнил, поверил, обрадо-
вался и сказал:
— И где он только не побывал после нас! Вот интересно
бы узнать!.. И интересно, что вернулся он к тебе, Виталька,
под Новый год:
— Я теперь его никуда не отпущу, — решил Виталька.—
Пусть он теперь живёт у меня. Правда, пап?
63
— Завтра Новый год, и с завтрашнего дня в ходу будут
новые деньги,— сказал отец. — Ну что ж, ты можешь своего
Динь-Дага сохранить на память. Пусть он станет началом
твоей коллекции монет. И это будет в первый день нового
года. А сегодня ты подумай, где и у кого твой Динь-Даг
мог побывать после того, как мы им заплатили за моро-
женое.
Виталька прыгал от радости, весь предновогодний вечер
играл с Динь-Дагом и говорил ему:
— Теперь ты будешь жить у меня в коллекции. И ты рас-
скажешь мне про свои приключения. Ведь ты расскажешь,
Динь-Даг, расскажешь, да?
Укладываясь спать, Виталька решил не расставать-
ся с Динь-Дагом. Он лёг в кровать и держал монету в
руке.
И Динь-Даг был счастлив. Жить у Витальки Голубкова
он был согласен. Хватит, попутешествовал он на своём веку.
И Динь-Даг стал вспоминать, где он побывал, что повидал
и что услышал.
Вспомнил Динь-Даг юного строителя машин Алёшу и
красивое представление в цирке. Вспомнил он и самоотвер-
женного доктора Степана Ермолаевича, который спас чело-
века, а сам умер. А потом ещё была неприятная история, ког-
да мальчишки играли в деньги и больно избивали монеты
о стену. Зато в клубе было интересно. А каким опасностям
подвергался Динь-Даг во время путешествия за границу!
Было жалко расставаться с английским моряком Питером
Питтом, хотелось побольше узнать о его жизни. Но ведь
потом Динь-Даг повидал множество самых различных монет
в коллекции у доктора Ван-Уика. И какой замечательный был
этот мальчик Роб, который в какие-то секунды спас Динь-
Дага! Ведь благодаря Робу Динь-Даг и вернулся на родину.
А теперь он снова у Витальки Голубкова. Вот ведь, каких
только занимательных историй не случается в жизни. Да и
только ли эти истории пережил Динь-Даг! А расскажи ка-
кому-нибудь маловеру, ни за что не поверит! Ну и пусть не
верит!
Но вот закончилась последняя минута старого года.
Наступил Новый год. Он заглянул в жилища людей всего
мира.
Виталька Голубков засыпал и всё слушал и слушал вол-
64
шебный рассказ Динь-Дага о его необыкновенных приключе-
ниях. Слушал и всему верил. И Динь-Даг ничего не соврал,
ничего не прибавил к своему правдивому рассказу.
Недавно я заходил к Голубковым. Они живут по сосед-
ству. Виталька показал мне пятнадцатикопеечную монету
старого образца, монету с маленькой зазубринкой.
— Это знаменитый Динь-Даг! — с гордостью сказал
мальчик.
И Виталька подробно рассказал мне историю Динь-Дага.
А теперь я её рассказал вам. И к этой истории я тоже ничего
не прибавил.
Вот какая чудесная на свете жизнь!
...... ГЛАВА ПЕРВАЯ '
Во дворе большого дома
Двор у этого дома самый просторный и самый весёлый
во всём городе. И, конечно, нигде не собирается для игры
так много ребят. Ни в одном дворе не найти такой большой
площадки для лапты, таких укромных местечек в дебрях дро-
вяных сараев и поленниц. А старый заброшенный, поросший
мхом погреб даже в солнечные дни таит в своём полумраке
что-то загадочно-незнакомое.
Разве есть ещё где-нибудь такая замечательная, насто-
ящая корабельная шлюпка, какой владеют ребята из этого
дома? Много лет шлюпка лежит во дворе и не спускается на
воду. Солнце так высушило её, что на крутых ступенчатых
бортах появились щели. Но это не мешает ребятам ежеднев-
но отправляться на шлюпке в далёкое плавание и принимать
морские сражения с фашистскими пиратами...
Когда во дворе появляется почтальон, ребята окружа-
ют его.
— Игорю письмо принесли?
— Пишут, — шутливо отвечает почтальон.
Но иногда почтальон, лукаво улыбнувшись, достаёт из
сумки вместе с газетами знакомый треугольник и говорит
торжественно:
— Товарищу Игорю Жигалову, с фронта...
Письмо действительно с фронта, от рядового Анисимова.
Ребята знают, что в письме написано о том, как поживает
их воспитанник Малыш — военная ездовая собака.
Таких писем у Игоря накопилось много.
За несколько месяцев до начала войны передали Малыша
как подарок в воинское подразделение служебных собак.
Жители дома, должно быть, помнят тот ясный осенний
день, когда во дворе появился Малыш. Солнце играло в обла-
ках в прятки. Ветер был слабый, и попытки ребят зайустить
коробчатый змей оказались безуспешными.
Когда змей потерпел аварию, разбившись о крышу сарая,
и всякий интерес к нему у ребят пропал, во дворе появился
Игорь Жигалов.
Только тогда ребята вспомнили, что Игоря целый день
не было во дворе. Где он пропадал, никто не знал.
5:
67
Может быть, появление Игоря не вызвало бы особенного
оживления, но он был не один. На обрывке толстой бечёвки
Игорь тащил за собой собаку. Собственно, это была не взрос-
лая собака, а большой щенок, неуклюжий, густошёрстный,
с острыми беспокойными ушами.
Мальчуган немало потрудился, прежде чем ему удалось
втащить щенка во двор. Щенок упирался, скулил и недоуме-
вающе смотрел на ребят испуганными воспалёнными глазами.
Щенок дрожал, хотя было совсем тепло.
Лапта, шлюпка, змей — всё было забыто. Ребята окру-
жили Игоря.
— Где ты взял?
— Как её зовут?
— Что ты будешь с ней делать?
— Ой, какая хорошенькая собачка! Она не кусается?
Игорь не отвечал на вопросы. Вид у него был серьёзный.
Может быть, став владельцем собаки, он загордился. Но,
вероятнее всего, его беспокоила мысль: как отнесутся к его
затее родители?
К ребятам подошёл квартирант со второго этажа, инженер
Гусев, заядлый охотник и рыболов.
— Лайка, — сказал он, с первого взгляда определив по-
роду. — Не совсем чистокровная, но на медведя пойдёт...
Гусев пощупал у щенка лапы, заглянул в глаза, зажав
его голову обеими руками, потом приложил палец к мокрым
ноздрям животного.
— Нюх великолепный. Только горячим не кормите: обож-
жётся и потеряет.
Ребята ликовали. В доме жили кошки. Боря Смирнов дер-
жал на чердаке тройку домашних голубей. В квартире у Ива-
новских в клетке с утра до вечера свистел и щёлкал лесной
косоклювый клёст. Бабушка Дарья ежедневно выпускала
во двор рябую крикливую курицу.
Но во всём дворе не было ни одной собаки. Прошло три
года, как издох Дружок, старый-престарый пёс, верный
сторож дома и постоянный спутник ребят во всех прогулках
и играх.
У инженера Гусева была легавая, Пальма, но во дворе
её видели всего два раза. Инженер боялся, что его собаку
избалуют, и потому Пальма жила где-то в другом месте.
Теперь во дворе будет жить собака, настоящая лайка.
68
Её можно научить «служить», то есть стоять на задних лапах,
открывать двери и носить в зубах вещи.
Но опасения Игоря оказались не напрасными.
Взрослые в доме сразу же поняли, что ребята что-то зате-
яли. Обычный шум — крики, беготня и плач — неожиданно
во дворе утих, и это удивило взрослых.
После инженера Гусева к ребятам подошла Анна Пет-
ровна и, конечно, ужаснулась. Боже мой, во дворе появилась
собака! И чего только не придумают эти озорники! Она не по-
терпит такого безобразия! Теперь её Мурке не будет покоя.
Она немедленно пожалуется матери Игоря.
— Тётя Аня, она не тронет вашу Мурку, — уговаривал
Игорь, — правда не тронет!
Небо сплошь обложило тучами, и пошёл дождь. А ребята
не хотели расходиться.
Игорь почувствовал, что ему одному не отстоять права
держать во дворе собаку. Тогда он рассказал ребятам, как
нашёл щенка, и сообщил кличку.
Щенка звали Малыш. Он был большой, тяжёлый, и клич-
ка совсем не подходила к нему.
— Знаете ли вы, для чего нам нужен Малыш? — торже-
ственно спросил Игорь.
Ребята молчали.
— Мы его выучим и подарим Красной Армии. Малыш бу-
дет охранять границу и разносить почту, — продолжал Игорь.
Это было здорово придумано!
— Разносить почту! — повторил Игорь, видя, что ребята
восхищены.
— Как почтальон? — робко спросила дошкольница
Олечка.
— Ты ничего не понимаешь, — строго сказал Игорь.—
Не как почтальон, а совсем другое. Малыш будет связным.
— Связным! — повторили все ребята новое для них слово.
— Обо всём этом надо рассказать дома, тогда Малыш
останется, и мы будем его учить.
Вечером дошкольница Олечка разговаривала со своей
матерью, Анной Петровной.
— Мама, Малыша надо оставить, потому что он будет
связным. Ну, как почтальон... или нет, нет, это совсем другое.
— Не выдумывайте!
— Мы его красноармейцам подарим!
70
— Всё равно кому, — не поняла Анна Петровна, — лишь
бы его во дворе не было,
— А сначала надо его выучить.
— Не выдумывайте!
— Мы должны подарить, тогда все увидят, как мы вза-
правду любим Красную Армию. Неужели ты не понимаешь,
мама?
Подобные разговоры происходили в тот вечер во всех
квартирах большого дома.
Весь следующий день ребята были заняты постройкой жи-
лища для Малыша. А пока щенок сидел в сарае, старательно
укрытый от глаз взрослых.
Впрочем, о Малыше уже все знали. Он громко скулил,
видимо желая выбраться на свободу. То и дело к сараю под-
ходил кто-нибудь из мальчиков и шептал в щёлку:
— Ничего, потерпи немножечко...
Вышла Анна Петровна и, к великому удивлению и востор-
гу ребят, сказала:
— И чего вы его мучаете! Выпустите! Пусть он поиграет
на воле.
Так Малыш получил право на свободное жительство
во дворе.
' ' ГЛАВА ВТОРАЯ
Первые приключения
Для Малыша наступили чудеснейшие дни. За всю свою,
правда ещё короткую, жизнь он не имел столько благ одно-
временно: свободы, внимания людей, обилия пищи и питья.
Прежде чем попасть во двор дома номер двадцать четыре,
Малыш побывал у троих хозяев. Его рано оторвали от ма-
тери, ненецкой лайки, которую он вскоре забыл.
Некоторое время он жил у одного колхозника, невдалеке
от города. Малышу была предоставлена полная свобода.
Целыми днями он гонялся по тракту за проходящими автома-
шинами или лаял на старого добродушного Полкана, изредка
вылезавшего из своей будки.
Полкан относился к щенку снисходительно, как и подоба-
ет старшему, и никогда не обижал его. На ночь они вместе
устраивались в конуре, и Малышу было очень тепло и удоб-
но спать под боком старого добряка.
Впрочем, Полкан не всегда был добродушным. Иногда
по ночам он стремительно выскакивал из конуры и, гремя
цепью, нёсся к забору. Лаял он редко, когда это, видимо,
было крайней необходимостью. Чаще Малыш слышал сквозь
сон его рычанье.
Неизвестно, что сулила Малышу будущая жизнь в колхо-
зе. Может быть, хозяин надеялся, что молодой пёс заменит
впоследствии Полкана.
Но однажды Малыш непростительно провинился. Он по-
гнался за цыплёнком и, играя, задушил его.
Хозяйка страшно рассердилась и больно ударила Малы-
ша коромыслом. Малыш ускользнул от второго удара и, пере-
пугавшись, забился в конуру к Полкану.
Два часа просидел он в этом убежище, не понимая, по
глупости, своей вины.
Но потом хозяйка тем же коромыслом заставила его вы-
браться из конуры. Однако она не стала Малыша бить, а за-
тащила в избу. Спустя несколько минут Малыш, сидя в тес-
ной и очень неудобной корзинке для овощей, совершал путе-
шествие в город.
Новую хозяйку звали Раечкой. Это была молодая женщи-
на лет двадцати пяти. Она называла Малыша бесчисленными
72
ласкательными именами, кормила его до
отвала пряниками и не выпускала из
комнаты. Вначале это нравилось Малышу,
но скоро двадцатиметровая комната, пе-
регруженная мебелью и цветочными гор-
шками, надоела ему.
Родители Малыша были вольнолюби-
вые, сильные собаки севера. Они никог-
да не жили в комнатах и не чувствова-
ли на себе чрезмерной опеки человека.
Должно быть, любовь к свободе, к тунд-
ровым просторам, к необъятности неба и заставила скучать
Малыша.
Ему удалось выбраться на улицу. Конечно, вволю набе-
гавшись, он сам возвратился бы в комнату, но Раечка насиль-
но унесла его домой.
После улицы комната показалась Малышу особенно не-
выносимой и душной. Теперь он беспрестанно скулил и ца-
рапал дверь, предусмотрительно закрытую Раечкой на за-
движку.
На ласки хозяйки он озлоблялся и, подражая Полкану,
ворчал. Это пугало Раечку. У Малыша были крепкие зубы,
да и сам он за последнее время значительно подрос и пере-
стал быть беспомощным щенком.
Однако его молодость и неопытность проглядывали во
всём. Раечке ничего не стоило обмануть его, заманить в даль-
ний угол и потом поспешно выскочить за дверь. Малыш бро-
сался к двери, яростно бил в неё лапами, но всё было на-
прасно.
Однажды ему посчастливилось. Почтальон принёс теле-
грамму. Пока Раечка расписывалась в
толстой книге, Малыш воспользовался
тем, что дверь осталась незапертой.
Два прыжка — и он оказался за две-
рью. Опрометью бросился он бежать
по улице и даже не слышал, как тщет-
но звала его огорчённая до слёз Раечка.
Свобода! : Городской шум немного
пугал Малыша. Но ощущение того, что
ему можно бежать куда угодно, вызвало
в нём величайший восторг.
73
Освоившись с городской сутолокой,
Малыш принялся гоняться за машина-
ми, потом попытался заигрывать с боль-
шой гладкошёрстной собакой, но тут же
получил отпор.
Но больше всего ему нравилось не-
бо, голубое, необъятное небо, которое
было всюду — и вверху, и в Конце длин-
ной улицы, за крышей любого из домов.
Именно небо давало ему ощущение не-
ограниченной свободы.
Малышу нравилось мчаться по ули-
це, заглядывать в незнакомые дворы, лаять и метаться из
стороны в сторону.
Бросаясь на стаю воробьёв, Малыш не огорчался, когда
они рассыпались у него из-под носа. Он делал это из озорства,
развлекаясь переполохом среди испуганных птиц.
К вечеру Малыш утомился. Он не отказался бы от хоро-
шей кости или от чашки овсяной каши. Пожалуй, он был не
прочь теперь даже возвратиться в комнату, откуда самоволь-
но бежал. Но найти дом после продолжительного блуждания
по городу ему, конечно, не удалось.
Хотя родители Малыша не были комнатными собаками
и очень любили свободу, всё же они жили с человеком, при-
выкли ему повиноваться и никогда не покидали его. Потому
и Малыш, оставшись один среди притихшей, пустынной ули-
цы, забеспокоился и загрустил.
Он заглянул в подворотню одного дома, но, встреченный
ворчаньем враждебно настроенного сторожа-дворняги, по-
спешил удалиться.
Ничего не оставалось делать, как устроиться на ночлег
прямо на улице. Он укрылся за выступом высокого крыльца
и прилёг на деревянный тротуар. Крыльцо защищало его
от ветра и, главное, от пыли, которую поднимал-этот зловред-
ный ветер.
Обманывать ветер Малыш научился давно, когда жил
вместе со старым и мудрым Полканом. В то время, если не
было дождя, он предпочитал отдыхать не в конуре, а у её стен-
ки, с той стороны, где можно было оставаться неуязвимым
для ветра.
Спал Малыш чутко, как и подобает порядочной собаке,
74
но всё же не слышал, как к нему бесшумно из-за угла при-
близился серый, кудрявый комочек. Малыш проснулся от
лёгкого толчка в нос. Перед ним сидела неказистая низкорос-
лая собачонка.
Малыш вскочил, но, заметив, что никакая опасность не
угрожает, успокоился. Для знакомства он сам обнюхал со-
бачонку и, убедившись в её добрых намерениях, приветливо
взмахнул хвостом.
Незнакомка неторопливо побежала по тротуару, а
Малыш, которому нечего было больше делать, увязался
за ней.
Собачонку звали Авка. Она была по годам старушкой,
но могла, не пригибаясь, проскочить между лапами Ма-
лыша.
Хозяин Авки без удивления отнёсся к появлению четверо-
ногого гостя. Это был старик, служивший сторожем. Он ни-
когда не спал ночью, а сидел на крыльце магазина, курил
трубку и вёл бесконечные разговоры с Авкой, обвиняя её
в каком-то недомыслии. Он осмотрел у нового приятеля Авки
зубы и сказал:
— Малыш ещё.
Эта кличка так и осталась за щенком. А ведь раньше у не-
го не было клички. Раечка ежедневно придумывала для него
десятки имён.
Малыш вместе с Авкой мог гулять где угодно и сколько
ему нравилось. Зато едой его теперь не баловали.
Через неделю сторож променял Малыша случайно прохо-
дившему Игорю Жигалову за три ученические тетради и за
книгу «Дети капитана Гранта». Оба были довольны сделкой:
Игорь —уже по известной нам причине, старик — потому,
что собирался идти к своему внуку на день рождения.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ'
Прощайте, ребята!
Малыш стал любимцем жителей всего дома. Даже взрос-
лые нередко ласкали его и угощали лакомствами.
Только инженер Гусев, проходя в свою квартиру, всегда
хмурился при виде резвящейся с ребятами молодой собаки.
Человек практичный и трудолюбивый, он считал, что живот-
ные должны приносить пользу, и потому не терпел среди собак
уличных пустолаек и комнатных бездельников.
— Испортят пса! — с досадой говорил он. — Будет бал-
бесом, и ни на что не способным. А хорошая собака. Отлич-
ная! Жалко...
Между тем ребята обучили Малыша «служить» и танце-
вать, подавать лапу и приносить брошенные палки. Они даже
запрягли его однажды в тележку. Ко всеобщему ликованию,
Малыш потащил маленькую повозку по двору, но потом вы-
рвался из верёвочной упряжки и впоследствии упорно отказы-
вался от подобных затей.
Но лето заканчивалось, заканчивались и каникулы.
Ребята отправились в школу, а самые маленькие почти
не выходили во двор, потому что становилось холодно и часто
лил дождь.
Целый месяц Малыш скучал. Правда, Игорь не забывал
о нём. У Малыша не было недостатка в пище. Часто ему пе-
репадали и лакомства. Но Игорь подолгу был занят в школе,
и отсутствие ребят крайне удивляло Малыша.
В семье Жигаловых частенько бывал знакомый старший
лейтенант Горяев. Ему и рассказал Игорь о том, что хочет
подарить Малыша красноармейцам. Старший лейтенант обе-
щал поговорить об этом в воинской части.
— Он умеет служить и подаёт лапу, — расхваливал до-
стоинства своего питомца Игорь.
Горяев улыбался:
— Для служебной собаки это не нужно.
...Перед Октябрьскими праздниками во двор пришёл
незнакомый лейтенант в сопровождении красноармейца.
Был выходной день. Малыш очень радовался, что двор
снова наполнился друзьями. Он метался по двору за мячом
и делал вид, что злится, тщетно пытаясь ухватить его зубами.
76
Весь двор был усыпан листвой тополей. После дождя
земля обмякла, и бегать по ней было легко и приятно.
— Здравствуйте! — громко сказал лейтенант.
Ребята моментально окружили его. Обиженный невнима-
нием, Малыш присел и равнодушно смотрел на незнакомых
людей в военной форме.
— Ну, друзья, кто же хозяин собаки? — спросил лейте-
нант.
Игорь выступил вперёд.
Лейтенант объяснил, что явился за собакой.
— Сейчас мы, кстати, производим набор.
Видимо, лейтенанту приходилось часто иметь дело с соба-
ками. Он смело взял Малыша за передние лапы, ощупал
мускулы, потом раздвинул челюсти, осмотрел зубы, глаза
и уши.
— Подойдёт, — спокойно сказал он, похлопав Малыша
по спине.
Лейтенант зашёл на квартиру к Жигаловым и осведо-
мился у отца Игоря, не протестует ли он против намерения
сына.
— Если пожелаете, вам будет оплачено...
— Нет, нет, — возразил отец. — Это подарок от ребят
всего дома. Вы только напишите, как будет поживать Малыш
в новой обстановке.
Лейтенант поблагодарил, извинился и приложил руку к
козырьку.
Малышу надели ошейник с поводком, и красноармеец
повёл его за собой.
Даже взрослые вышли на улицу, чтобы пожелать Малышу
счастливой жизни. А ребята толпой провожали своего любим-
ца и прошли вместе с лейтенантом и красноармейцем несколь-
ко кварталов.
На прощанье лейтенант всем им пожал руки, а Игорю по-
обещал написать письмо.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Новый хозяин
Товарный вагон был наполовину загружен ящиками,
мешками и железными кроватями. В приоткрытую дверь
с платформы пробивался свет от огромного фонаря. Ветер
покачивал фонарь, и полоса света перемещалась из стороны
в сторону.
Малыш сидел, привязанный к ножке кровати.
Когда паровоз рванул состав и пол чувствительно зако-
лебался под лапами, Малыш взвизгнул и попытался выпрыг-
нуть на платформу. Но привязь удержала его. Он жалобно
заскулил, увидев, как мимо понеслись постройки, телеграф-
ные столбы, кустарники.
Но удивительное дело: красноармеец-вожатый не выразил
ни малейшего волнения. Это успокоило Малыша. Он давно
уже привык улавливать внутреннее состояние человека. Дви-
жение, голос и особенно взгляд — всё Малыш чувствовал
очень остро, и это руководило его поступками.
Кроме Малыша в вагоне были ещё три собаки.
Флегматичный эрдель даже глазом не моргнул, когда
поезд тронулся. На других собак он не обращал ни малейшего
внимания. Зато молодая овчарка, заметив Малыша, момен-
тально вцепилась ему в бок.
Нападение было неожиданным. Малыш завизжал, отсту-
пил и приготовился к защите. Шерсть поднялась на нём,
зубы ощерились. Неопытный, он выглядел смешным в воин-
ственном пылу. Но вожатый не допустил драки, ударив рем-
нём обидчицу.
К третьему своему четвероногому спутнику Малыш сразу
почувствовал явное расположение и симпатию. Это был чудес-
ный пёс с ослепительно белой шерстью, со стоячими ушами
и хвостом калачиком. Он отзывался на кличку Снежок, был
приветлив и добродушен, хотя в глазах его сверкала какая-то
хитринка.
Овчарка презрительно поглядывала на Снежка, может
быть потому, что у него так легкомысленно закручивался
в колечко пушистый хвост.
Едва Малыш успел освоиться с дорожной обстановкой,
с толчками и покачиванием, как путешествие закончилось.
78
Вожатый вывел Малыша и Снежка одновременно и на стан-
ции передал их другому вожатому.
— Вот, Анисимов, твои новые питомцы! — сказал он.
Анисимов погладил собак и весело сказал:
— Кажется, добрые собаки. Ну, друзья, вперёд!
Собаки молча повиновались. Они впервые слышали и
не понимали команду «вперёд», но почувствовали жест ново-
го хозяина.
Идти пришлось километра два. Потом Анисимов провёл
их через тускло освещённый коридор проходной будки, и они
оказались во дворе. Анисимов ввёл их в маленькую тёмную
комнату, угостил сушёной рыбой и галетами и оставил од-
них, не забыв прежде погладить.
Малыш проголодался и моментально проглотил свою пор-
цию. Затем он обследовал всё помещение. В углу он на-
шёл войлочную подстилку и улёгся. Рядом пристроился
Снежок.
Утром обнаружилось, что в двери имеется небольшое
застеклённое окно. Света было достаточно, чтобы хорошо рас-
смотреть жилище, в котором спали Малыш и Снежок. Это
помещение было значительно меньше Раечкиной комнаты,
но несравненно выше и просторнее конуры Полкана.
Малыш поднялся и сладко потянулся, выкинув передние
лапы вперёд и почти касаясь животом пола. Потревоженный
Снежок недовольно заворчал, но, заметив Малыша, снова
закрыл глаза и спокойно продолжал спать. Тем временем
Малыш обнюхал стены. Обоняние дополняло ему всё то, чего
он не мог увидеть. Например, Малыш не видел других собак,
но легко определил, что они здесь были недавно. Он также
чувствовал, что собаки где-то поблизости.
Он не ошибся. Послышался лай, звонкий, призывный.
В другой стороне на призыв собрата прозвучал отрывисто и
сердито бас какого-то, должно быть, огромного пса.
Малыш поспешил сообщить и о себе, отозвавшись про-
должительным лаем. Он не чувствовал голода, но закрытая
дверь возмущала его, поэтому он продолжал лаять, требуя
свободы.
Вскоре пришёл Анисимов.
— Ну, чего расшумелся? — спросил он, потрепав Малыша
по шее. — Хватит, поветрогонили. Пора за науки прини-
маться.
79
Малыш заскулил. И Анисимов, словно поняв собачью
просьбу, сказал:
— Гулять, говоришь? Сейчас пойдём.
Вожатый Анисимов хорошо знал собачью натуру. Он ро-
дился и вырос на Севере и много лет, ещё до службы в армии,
имел дело с собаками, работая каюром.
Подобно старым каюрам, он верил в разум собаки, и спо-
ры других солдат о том, «умеет ли думать собака», его удив-
ляли. В этом Анисимов даже никогда не сомневался. В своей
жизни он видел много замечательных поступков собак, по-
ступков, которые, по его мнению, невозможно было совершить
без разума.
Вот и сейчас Анисимов легко понял, чего хотел Малыш.
Через минуту он вывел Малыша и Снежка во двор.
Этот двор был по крайней мере раз в десять больше того,
где жил Малыш последнее время.
Тут уже было много собак, которых водили на сворках
другие вожатые. Никогда ещё Малышу не приходилось ви-
деть так много своих собратьев одновременно.
Но странно! Малыш да несколько других собак имели ка-
кую-то непонятную привилегию. Они получили полную свобо-
ду и могли разгуливать по всему двору. Остальные собаки,
в том числе и Снежок, гуляли на поводке со своими вожа-
тыми.
Малыш не имел ни малейшего представления о дисцип-
лине и многих других порядках и правилах, какие существо-
вали в подразделении служебных собак. А ведь именно одно
из этих правил освобождало его и других молодых собак, не
достигших восьмимесячного возраста, от ошейника, поводка,
и дрессировки.
Хотя все вожатые были одеты одинаково, в обычную воен-
ную форму, Малыш без труда находил среди них Анисимова.
Время от времени Малыш подбегал к нему и, покружившись
и попрыгав вокруг вожатого и Снежка, снова мчался в дру-
гой угол двора.
Потом Малыша водили на осмотр. Ветеринарный врач
прощупывал у собак-новичков мускулатуру, осматривал
кожу, глаза, уши и зубы и проверял пульс.
После осмотра Малыша он удовлетворённо сказал:
— Отличная собака.
80
1 ГЛАВА ПЯТАЯ
Малыш получает специальность
Так Малыш стал служебной собакой.
У каждой служебной собаки есть своя специальность.
Есть собаки-пограничники, связисты, подносчики патро-
нов, санитары.
Под ожесточённым пулемётным и миномётным обстрелом
бегут, а иногда ползут четвероногие связные и доставляют
приказания и донесения. На поле боя собаки разыскивают
раненых и сообщают о них санитарам.
Малыш, выносливый северянин, был зачислен в подразде-
ление ездовых собак.
* * *
Прошло два месяца. Зима стояла дружная, ровная, без
оттепелей и без сильных морозов.
Малыш стал совсем взрослым. Мускулы его окрепли.
Пропали неуклюжесть и беспричинная щенячья восторжен-
ность. Шерсть лежала густая, с красивым переливом оттен-
ков. Широкая белая грудь таила приобретённую с возрастом
силу.
Однажды Анисимов не пришёл в будку в обычный для
кормления час.
Это очень удивило Малыша. За два месяца он привык
получать свою ежедневную норму в установленное время.
Но прошло два часа, а вожатый всё не появлялся, и Малыш
стал проявлять признаки беспокойства. Он не был голоден
и мог бы терпеть ещё очень долго без пищи, но сказывалась
сила привычки.
Ещё более удивительным было то, что Анисимов пришёл,
но кормить не стал. Он вывел Малыша во двор и не отпустил,
как обычно.
Во дворе их ждал другой вожатый, Ильинский.
Ильинский взял Малыша за ошейник, а Анисимов до-
стал из сумочки кусочек вяленого мяса и отбежал далеко к
забору.
— Малыш, ко мне! — крикнул Анисимов, держа на виду
мясо.
6 Динь-Даг
81
Ильинский отпустил Малыша, и тот немедленно бросился
к лакомству, которое сразу же и получил.
— Хорошо,—ласково сказал Анисимов, поглаживая
собаку.
Но кусочек мяса был слишком мал для необычайно воз-
росшего аппетита. Малыш просительно заскулил. В этот мо-
мент он услышал свою кличку. Звал Ильинский, и теперь он
тоже держал в руке кусочек мяса.
— Малыш, ко мне!
Второй раз услышал Малыш эти короткие слова —
«ко мне», произносимые повелительно.
Анисимов подтолкнул Малыша, направив его в сторону
Ильинского.
— Ко мне! — повторил Ильинский.
И Малыш побежал на зов.
Кусочек мяса, похвала «хорошо» и ласка были поощре-
нием.
«Ко мне!» — эту твёрдую, повелительную команду Малыш
слышал сегодня несколько раз. И, хотя ему уже не пока-
зывали мяса, он всё же бежал. Он видел, что вожатый особен-
но доволен, когда команда выполнялась быстро и старательно.
Малыш любил и уважал Анисимова и потому всячески до-
бивался его ласки, его доброго слова. И Малышу было при-
ятно сейчас видеть довольного и улыбающегося вожатого.
После учёбы, которая ему очень понравилась, Малыш по-
лучил обильный корм.
Он насытился и прилёг на подстилку. Он наслаждался
отдыхом. И, даже когда Анисимов вышел, намеренно оста-
вив дверь открытой, Малыш не пошевелился. Так хорошо
было лежать, вытянув передние лапы и положив на них морду!
Он закрыл глаза, и сладкая дремота охватила его. И вдруг
он услышал:
— Малыш, ко мне!
Он вскочил и в ту же секунду уже мчался по двору к сво-
ему вожатому. Его влекла могучая сила воли человека, и
ничто сейчас не могло бы его остановить или заставить по-
вернуть в сторону.
Сияющий встретил его Анисимов.
С этого дня началась регулярная учёба.
Малыш легко поддавался дрессировке, и это очень радо-
вало Анисимова.
82
— Вперёд! — говорил вожатый.
Малыш срывался с места, и Анисимов едва поспевал за
ним.
Малыш научился по команде ложиться и ползать. В ис-
кусстве ползать ему позавидовал бы самый ловкий пластун.
Вытянувшись на снегу, энергично действуя лапами и изви-
ваясь, собака передвигалась необычайно быстро.
Когда молодой пёс постиг эти премудрости, Анисимов
повёл его на стрельбище.
Первый винтовочный выстрел испугал Малыша, но вожа-
тый успокоил его ободряющим словом, погладил и дал мяса.
Спокойный вид вожатого, как всегда, благотворно подейст-
вовал на собаку. Вскоре Малыш настолько привык к стрель-
бе, что не обращал внимания даже на станковый пулемёт,
установленный рядом и бьющий длинными и оглушительными
очередями.
Приближалась весна. Анисимов торопился с обучением
Малыша.
Однажды он вывел Малыша из будки. У самой двери ле-
жали четыре собаки, и среди них был Снежок. Тут же стояли
лёгкие санки-нарты. То была собачья упряжка.
По команде собаки вскочили. Анисимов сел на нарты
и крикнул:
— Вперёд!
Собаки легко тронули с места нарты и побежали. Малыш
со звонким лаем устремился за ними. Так они сделали не-
сколько кругов по двору.
А на следующий день Малыш сам был запряжён в сани.
Он попытался освободиться от потяга, рванулся в сторону
6
83
и опрокинул нарты. Потом он лёг на снег и жалобно за-
скулил.
Однако Анисимов был настойчив. Когда нарты были уста-
новлены и Малыш повторил свою уловку, вожатый рассер-
дился. Впрочем, он не кричал и не ударил ленивца. Он толь-
ко сказал: «Фу!»
А этого было вполне достаточно. Сконфуженный Малыш
понял, что вожатый им крайне недоволен. Пришлось повино-
ваться. Он нехотя побежал вперёд.
Спустя несколько дней Анисимов включил Малыша
в большую упряжку. Начались ежедневные тренировочные
выезды. И с каждым днём расстояние, пробегаемое собаками,
увеличивалось.
Весна наступала неудержимо. Под крышами в бесчислен-
ных сосульках горело солнце. И множество воронок от весен-
ней капели окружало дома и собачьи будки.
В подразделении ездовых собак давно предполагалось
провести учебно-тренировочный переход.
Пять упряжек участвовало в переходе. Малыш шёл
в упряжке со Снежком. Он уже вполне освоился с работой
и старался тянуть изо всех сил. С тех пор как Малыша стали
запрягать, у него появилось больше солидности и собачьего
достоинства. Он чувствовал, что выполняет особенно полез-
ное для Анисимова дело, и работал усердно и с желанием.
Aw
ГЛАВА ШЕСТАЯ-
На фронт
Весь май ездовые собаки оставались без дела. Анисимов,
Ильинский и другие вожатые были заняты постройкой ма-
леньких лодочек-волокуш для упряжек.
Обычно в полдень Анисимов открывал наружную дверь
будки. Через вторую решётчатую дверь собакам был виден
весь двор.
Снежок спокойно лежал, а Малыш принимался лаять.
Тогда опять приходил вожатый и строгим тоном произносил
слово запрета. Подавать голос днём собакам запрещалось:
это отвлекало других собак—связных, санитарных и кара-
ульных — от учёбы.
Малыш скучал. Он предпочитал двигаться в упряжке,
тянуть нарты с полным грузом, чем сидеть взаперти, за нена-
вистной деревянной решёткой. Да что там — предпочитал.
Отдохнув после перехода, Малыш во время прогулок всюду
искал и вынюхивал следы от полозьев. Он искал нарты, хо-
тел мчаться в строю собак по просторам заснеженных полей
под большим чашеобразным небом.
Июнь чередовал дождливые и солнечные дни. Погода
никак не могла установиться.
В воскресенье Анисимов явился какой-то необычный,
взволнованный. И его взволнованность и беспокойство Ма-
лыш почувствовал и воспринял немедленно.
Потом пришёл Ильинский. Вожатые очень долго стояли
около будки и разговаривали, забыв о собаках. Они говорили
о начавшейся войне, о том, чего не знали и не понимали Ма-
лыш и Снежок.
85
Потом начались сборы. Но с места подразделение снялось
лишь осенью. Потянулись скучнейшие дни жизни в закрытом
товарном вагоне. Состав подолгу стоял на полустанках, в ту-
пиках, среди множества железнодорожных путей и разнооб-
разных вагонов.
Мимо проходили воинские эшелоны. На платформах вез-
ли танки и орудия, накрытые брезентом, похожие на невидан-
ных огромных животных.
Затем, после длительного путешествия в вагоне, ездовые
собаки целых два месяца жили на огромной окраине какой-
то большой деревни, в огромной заброшенной конюшне.
Уже выпал снег. Первый снег взволновал Малыша. Вы-
пущенный из конюшни, Малыш неторопливо побежал по
дороге, принюхиваясь к бесчисленным следам.
А через неделю Анисимов пришёл в конюшню весёлый
и возбуждённый.
— Ну вот, теперь науки кончились, — сказал он. — Те-
перь работа будет.
Собак запрягли не в нарты, а в особые лыжные установки
с санитарными носилками. Малыш по-прежнему бежал по-
зади Снежка. В голове упряжки место вожака занимала
Юнта, немолодая, но подвижная опытная и на редкость
усердная лайка. За Малышом следовал Жук, серебристо-
чёрный пёс с бедовым характером.
Вволю отдохнувшие собаки легко понесли установку,
так что Анисимов едва поспевал за ними на своих ещё не
обкатанных лыжах.
Упряжки мчались, растянувшись по дороге длинным поез-
дом. Они приближались к фронту.
—ГЛАВА СЕДЬМАЯ —
Раненый спасён
Рано утром послышался отдалённый грохот. Малыш вско-
чил и заметался. Вскочили и другие собаки.
— Ложись! — приказал Анисимов.
Перед наступлением наши артиллеристы начали обстрел
немецких позиций.
В землянке ещё было совсем темно. Лишь вверху повис
блёклый квадратик единственного окошка. Малыш покорно
лёг. Смутное предчувствие необычайного тревожило его.
Непонятный гул нарастал.
И вдруг всё стихло. Только издалека доносились пулемёт-
ные очереди, хорошо знакомые подготовленным собакам.
Потом снова загрохотали орудия. Землянка вздрагивала,
стекло в окошке дребезжало, раздражая Малыша. Вожатые
уходили и приходили, успокаивая собак, шептались между
собой.
Зашёл командир подразделения старший лейтенант Фе-
дулов, осмотрел собак и, уходя, сказал:
— Быть готовыми!
— Есть быть готовыми! — вместе ответили вожатые.
Никогда ещё Малыш не видел людей такими сосредото-
ченными. Он не знал, что такое бой, но чувствовал, что от
него сегодня потребуются напряжение, сила и верность. Ина-
че, зачем так особенно внимательны к нему и к другим соба-
кам все бойцы? Иначе, почему так ободряюще звучит голос
Анисимова?
Все были полны ожидания: и вожатые и собаки. Снова
явился старший лейтенант. Он, видимо, спешил и даже не
зашёл в землянку, а лишь открыл дверь и приказал:
— Товарищ Рыбалко, нужно подготовить три упряжки.
Командир отделения сержант Рыбалко подчёркнуто спо-
койно назвал фамилии:
— Анисимов, Фирсов, Ильинский...
Когда упряжки были подготовлены и тронулись в путь,
бой уже затихал. Где-то очень далеко слышался неясный
шум, похожий на движение тракторов.
По мере того как упряжки приближались к передо-
вой, выстрелы и пулемёные очереди становились громче,
87
отчётливее. Но стрельба нимало не смутила собак. Юнта
была опытная фронтовичка, а Малыш, Снежок и Жук при-
выкли к выстрелам ещё в мирное время, в дни учёбы.
Собаки легко тащили по накатанной дороге лыжную уста-
новку. Дорогу плотно обступал хвойный заснеженный лес.
Перед выходом на опушку упряжки остановились.
Из леса санитары осторожно вынесли раненого бойца.
Его бережно уложили на носилки лыжной установки. Затем
принесли второго раненого и затем третьего.
Упряжки тронулись в обратный путь. Впереди шёл сер-
жант Рыбалко. Вожатые двигались за установками, забот-
ливо поддерживая их на спусках.
Раненые стонали. И собаки, словно чувствуя их страда-
ния, тащили установки осторожно, ровно, без рывков.
В этот день упряжки сделали два рейса с передовой до
госпиталя. На следующий день наступление продолжалось,
и работы для упряжек стало больше. К концу дня Анисимов
получил приказание выйти с упряжкой на поле боя.
Только что отбили ожесточённую контратаку фашис-
тов. Противник отступил и, видимо, готовился повторить
удар.
На поле остались раненые бойцы. Вскоре все они были по-
добраны санитарами. И только один солдат не был вынесен
с поля боя. Он лежал в небольшой лощинке, тяжело раненный
осколком в голову. Но даже приблизиться к нему санитарам
не удалось. А все знали, что он жив. И, кроме того, знали, что
пулемётчик Васильев совершил героический поступок.
.. .С ручным пулемётом Васильев выдвинулся вперёд и
выбрал удобное место для ячейки. Он лежал, низко пригнув
голову, и наблюдал за полем боя. Ветер дул ему в лицо, сры-
вал с бруствера ячейки колючую снежную пыль.
Васильев знал, что фашисты вот-вот должны появить-
ся на гребне возвышенности за лощинкой. Пусть попыта-
ются!
Ожидать долго не пришлось. Гитлеровцы словно выросли
на гребне и, пригибаясь и ведя бешеный огонь из автоматов,
бросились вперёд.
Васильев быстро осмотрелся и дал очередь.
Он бил наверняка. Фашисты ринулись к нему. Но уже по-
слышались сливающиеся в общий треск выстрелы наших пе-
хотинцев.
88
. nV i
А потом фашисты побежали назад. Васильев поднялся
и, преследуя их, на ходу бил из пулемёта. Он упал, раненный
осколком мины, и ещё лёжа стрелял.
— Товарищ старший лейтенант, — сказал Анисимов,—
разрешите мне.
Командир подразделения испытующе взглянул на вожа-
того:
— Надо попытаться. Идите слева, вот от той ёлки. Но
берегите собак. Без них вы пропадёте.
Анисимов кустарниками вывел упряжку к высокой ёлке.
— Вперёд! — прошептал он и побежал, низко пригибаясь
к земле.
Собаки побежали за ним.
Глубокий снег был истоптан тысячами следов. Малыш
чувствовал горький запах пороха и копоти. Он на бегу лизнул
почерневший снег и фыркнул.
Вдруг на немецкой стороне длинной очередью застучал
пулемёт.
— Ложись! — падая, крикнул Анисимов.
Малыш с прыжка лёг на снег. Он видел, как Юнта, при-
жав уши, поползла. Потяг натянулся. Пополз Снежок. Изви-
ваясь и зарываясь в снег, Малыш двинулся за ним.
Затаив дыхание красноармейцы следили за упряжкой.
Выждав момент, Анисимов вскочил и успел пробежать
метров пятнадцать. Стремительно рванулась за ним Юнта.
Собаки догнали вожатого и снова легли.
Опять на вражеской стороне злобно затакал пуле-
мёт. Анисимов больше не поднимался. Он полз впереди
упряжки.
Пули взвизгивали и ворошили снег. Сейчас Анисимовым
владела одна мысль: добраться до лощинки, где лежал
Васильев. Добраться во что бы то ни стало!
В это время пулемётные очереди послышались с нашей
стороны. Поддержка оказалась кстати. Анисимов пополз
к маленькой высотке. Теперь пули не могли задеть его. Едва
заметный пригорок всё же был надёжным укрытием.
Анисимов даже приподнялся и пополз на четвереньках.
Собаки всё ещё ползли, несколько отстав от вожатого. Но как
только упряжка оказалась укрытой от обстрела, Юнта вско-
чила.
В момент упряжка была возле вожатого.
90
— Милые! — прошептал Анисимов.
Пока они были в безопасности.
Анисимов нашёл Васильева лежащим без сознания. Одной
рукой он держался за шейку пулемётного приклада. Около
головы снег был красным от крови.
Вытащив из волокуши два индивидуальных пакета, Аниси-
мов покрыл голову Васильева толстым слоем бинтов. Поло-
жить раненого в волокушу оказалось нелегко.
Но вот бесчувственный, бледный Васильев лежит в лодоч-
ке. Вожатый, стоя на коленях, оглаживает собак. А пулемёты
бьют и бьют.
— Ну тронулись, дорогие! Вперёд!
И снова поползли вожатый и собаки.
Теперь тащить волокушу было несравнимо тяжелее. Нос
лодочки зарывался в снег и тормозил. Между тем упряжка
достигла открытого места, и пули снова назойливо запели
над вожатым, над собаками и над волокушей.
Полностью доверив управление Юнте, Анисимов полз
сзади, подталкивая и поддерживая волокушу.
Малыш напряг все силы. Увлекаемый примером Юнты,
он рвался за ней и приходил в ярость, когда волокуша за-
стревала и потяг удерживал собак. Выбрасывая лапы вперёд,
Малыш отчаянно цеплялся за снежный наст. Пули своим
пронзительным визгом бесили его. В тот момент, когда Ма-
лыш чуть приподнялся, одна из них обожгла его спину, и он
почувствовал в этих невидимых кусочках металла смертель-
ных врагов.
* * * •
О подвиге анисимовской упряжки стало известно во всей
дивизии. В армейской газете была напечатана заметка «Во-
жатый Анисимов и его собаки». В заметке упоминались и Юн-
та, и Малыш, и Снежок, и Жук.
Потом приехал генерал и вручил Анисимову медаль
«За отвагу».
Появление упряжки всюду приветствовали.
— Анисимов едет! — кричали бойцы, издали заметив
собак.
— Товарищ Анисимов, которая у тебя Юнта? .. Вот так
Малыш! — восторгались бойцы. — Такой Малыш волку спу-
ска не даст.
91
— Нипочём не даст, — соглашались другие.
Когда Анисимов подготовлял волокушу, чтобы отпра-
виться на переднюю линию, к упряжке подошёл боец и спро-
сил:
— А что, товарищ, на Центральном вам не приходилось
бывать?
— Не бывал, — ответил вожатый.
Солдат погладил Малыша.
— Вот такой же пёсик был в упряжке, что меня из-под
огня раненого вывезла. От верной смерти спасли. Имечко
только не знаю. Очень похож...
Он достал из мешка кусок сыру и, разрезав его на четы-
ре части, дал собакам.
и ....... ГЛАВА ВОСЬМАЯ "......... ..—
Патроны доставлены вовремя
Теперь Анисимов ежедневно выводил свою упряжку на
поле боя. Сражения на этом участке длились уже вторую
неделю. Даже по ночам не прекращалась стрельба. В густую
черноту неба врезались хвостатые разноцветные ракеты.
Пядь за пядью, высоту за высотой, деревню за деревней
отбивали наши войска у врага.
Малыш привык к разрывам мин и снарядов. При взрыве
он мгновенно приникал к земле, чутко вслушиваясь в медли-
тельный посвист смертоносного металла. Он не ждал команды
«ползи», сам инстинктивно чувствуя опасность. У опытной
Юнты он научился выбирать в пути укрытия — бугры и лож-
бинки, воронки от снарядов и оставленные пехотинцами
стрелковые ячейки.
Ранним утром стрелковая рота начала наступление на не-
большую деревушку, расположенную на высоком берегу озе-
ра. Пулемётный расчёт сержанта Русакова находился на ле-
вом фланге и поддерживал огнём наступление.
Меняя огневые позиции, пулемётчики скрытно продви-
гались по берегу. На лёд выйти было невозможно. Всё озеро
простреливалось вражескими пулемётами.
Остервенело били немецкие миномёты и задерживали на-
ступление стрелковой роты. Полоса разрывов мин стала
словно стена перед советскими пехотинцами. Неожиданно
фашисты на левом фланге перешли в контратаку. Они тоже
использовали кустарники и складки на берегу озера. Стойко
сражался пулемётный расчёт сержанта Русакова.
Но фашисты наседали. У Русакова в кожухе пулемёта
вскипела вода. Позади, за огневой позицией, в укрытии метал-
ся в бреду тяжело раненный ефрейтор Бочаров — первый но-
мер. Командир отделения сержант Русаков сам лежал у пу-
лемёта.
«Выстоять!» — одна мысль владела в этот момент сержан-
том. В окаменевшем лице, в слитых с рукоятками пулемёта
руках, во всём напряжении тела было одно: выстоять! Разве
не об этом же думал сейчас и второй номер пулемётного
расчёта!
Но патроны были на исходе. И это означало приближение
93
конца. Пулемётная лента судорожно гнала патроны в приём-
ник. И каждый патрон словно отсчитывал дольку оставшейся
жизни.
Должно быть, подносчик Семёнов, отправившийся на пат-
ронный пункт, погиб.
Оставалась одна, последняя лента. Русаков — фронтовик
с первых дней войны — хорошо знал цену последней ленты,
последней винтовочной обоймы, последнего пистолетного пат-
рона.
Фашисты надолго залегли. Они выжидали того тягчай-
шего для советских пулемётчиков момента, когда прогремит
последний выстрел. Они старались вызвать напрасный огонь.
Но Русаков был опытным пулемётчиком. Он рассчитывал и
берёг каждый патрон.
Между тем, когда пулемётный расчёт Русакова отбивался
от разъярённых фашистов, патроноподносчик Семёнов под-
ползал к патронному пункту. Он попал в полосу миномётного
огня. Осколки располосовали его ватированную куртку. Ши-
рокий след крови тянулся далеко позади. Кровь заливала
валенок, набухло кровью бельё. А Семёнов полз и полз.
С каждой минутой он всё больше ослабевал. На мгновение
он потерял сознание. Но сразу же очнулся, даже припод-
нялся, пытаясь вскочить на ноги. Острая боль в ноге и сла-
бость от потери крови уложили его на снег.
В этот момент его заметили.
— Скорее патроны расчёту! — прошептал он.
И вот впервые на волокушу упряжки Анисимова были
уложены плоские коробки с пулемётными лентами.
Собаки стремительно пронеслись через открытое поле
и оказались на берегу озера. Низко пригибаясь, укрываясь
за кустарниками, Анисимов бежал впереди упряжки. Лыжи
ежеминутно натыкались на кочки. Вожатый сбросил лыжи и,
проваливаясь по колено в снежные сугробы и задыхаясь, про-
должал бежать.
Волокуша прыгала на кочках, громыхая наскоро уложен-
ными коробками.
Анисимова поразила тишина. Неужели пулемётчики по-
гибли? Он побежал ещё быстрее. Неожиданно слева дробно
застучал пулемёт. Пули просвистели совсем близко от уп-
ряжки.
Анисимов упал. Приникли к земле и собаки.
94
— Сюда! — услышал Анисимов.
Только сейчас он заметил пулемётчиков. Длинная пуле-
мётная очередь нарушила тишину. Это Русаков, узнавший
о привезённых патронах, вне себя от радости погнал без пере-
рыва остатки теперь уже не последней ленты.
Фашисты попытались пойти в атаку на огневую позицию
станкового пулемёта, но не выдержали огня и снова залегли.
— Попробовали! — злорадно закричал Русаков. — Рано
радовались!
Собаки лежали в кустах, пережидая, когда вожатый по-
зовёт их в обратный путь. Малыш слизывал с веток чистый
затвердевший снег. Несмотря на стрельбу, он чувствовал
себя спокойно.
Прошло минут двадцать, может быть, полчаса.
Вдруг справа на озере раздалось раскатистое «ура».
— Ура-а! — закричал Русаков.
Фашисты побежали. И снова над озером, над берегом
и лесами рассыпался горох длинной очереди русаковского
пулемёта.
Анисимов видел, как бойцы, преодолев по льду озеро, за-
нимали деревню. Сильный ветер дул на озеро, и трескотня
пулемётов, винтовок и автоматов была едва уловимой.
Сержант Русаков всё ещё лежал у пулемёта. Фашисты по-
спешно и далеко отошли, боясь остаться отрезанными от
своей роты, выбитой из деревни.
Наконец сержант поднялся и вздохнул:
96
— Всё!
Потом он подошёл к упряжке.
— Спасли, дорогие мои! — проговорил он и обхватил Юн-
ту, потом прижал к себе Малыша, тряхнул ему лапу и чмок-
нул в нос.
Малыш удивлённо смотрел на сержанта, ласково гладив-
шего собак.
— Ещё три минутки — и патроны закончились бы!
Сержант лёг на снег, усталый, с серым от копоти лицом.
Тем временем Анисимов с помощью другого солдата уло-
жил раненого ефрейтора на волокушу.
Собаки вскочили.
— Ложись! — приказал Анисимов. — Нужно перекурить.
Он достал коробку с табаком. Предложил сержанту. Все
вместе закурили. И, казалось, люди присели лишь для того,
чтобы отдохнуть после длительного перехода, как будто и не
было трёх минут, когда смерть висела над их головами.Только
окровавленный снег, кучи почерневших гильз да несколько
трупов фашистов вдали напоминали о бое.
Потом Анисимов встал, накинул на плечо лямку от лыж-
ной установки с пулемётом и крикнул собакам:
— Вперёд!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ—
Вожак
На поле боя от шальной пули погибла Юнта. Это была
большая потеря в подразделении.
Место вожака в упряжке занял Малыш. В новой долж-
ности он повёл себя уверенно, по-хозяйски деловито. Если
Юнта влияла на других собак своим примером и прилежа-
нием, то новый вожак сразу же проявил требовательность.
Он недовольно ворчал, когда упряжка задерживалась в пу-
ти. Сам Малыш всегда тянул лодочку с таким усердием, что
остальным собакам невольно приходилось следовать его при-
меру.
Но новый член упряжки Тобик не отличался трудолюбием.
Он мог в пути неожиданно рвануться в сторону, чтобы обла-
ять встречную машину или совершить ещё какой-нибудь не-
допустимый проступок. Он не любил ползать и часто не слу-
шался вожатого.
Словом, Тобик оказался недисциплинированной собакой.
А не следует забывать, что он находился в подразделении
ездовых военных собак, где дисциплина превыше всего. По-
этому ослушание Тобика, конечно, не оставалось безнака-
занным.
Однажды Малыш изрядно потрепал Тобика, когда тот
попытался сорваться с потяга, чтобы схватить перебегавше-
го дорогу шального зайца. По его вине волокуша чуть было
не перевернулась.
Анисимов никогда не позволял собакам драться. Но на
этот раз он ни слова не сказал Малышу. Слишком недостой-
ным было поведение Тобика.
Однако Тобик не исправлялся, и Анисимов доложил ко-
мандиру подразделения. Командир обещал дать замену.
Между тем из-за недисциплинированности Тобика Малыш
нервничал. Тобик, кроме всего прочего, оказался задирой.
Однажды он набросился на Жука и в клочья разорвал его
маскировочный халат.
Малыш и Снежок вступились за товарища. Только вме-
шательство Анисимова спасло забияку от справедливой рас-
правы.
Вожатый ожидал, когда Тобик будет заменён. Очевидно,
98
его нужно было использовать на другом деле. Ленивый, злой,
для работы в упряжке он не годился.
Но вскоре Тобик за свою недисциплинированность доро-
го поплатился. Упряжка вывозила раненых с поля боя. Попав
под миномётный обстрел, собаки по команде вожатого залег-
ли и зарылись в снег. Лишь Тобик продолжал прыгать,
стараясь сорвать потяг.
— Ложись!—снова приказал Анисимов.
Тобик прилёг и с яростью начал зубами рвать ремень.
Потом он внезапно вскочил. В этот момент взрыв мины сбил
его. Один осколок попал ему в голову. Была перебита также
задняя лапа. Тобик отчаянно визжал. Он попробовал при-
встать, но тут же свалился.
Хотя Тобик и был нарушителем дисциплины, всё же Ани-
симов искренне жалел его.
— Из-за баловства пропал, — сокрушённо сказал он,
передавая Тобика ветеринарному врачу.—У других собак
даже царапинки нет.
Несколько дней в упряжке работали три собаки, затем
вожатый привёл Шарика.
Шарик — простодушный, неказистый дворняга—-в уп-
ряжке, вопреки всяким ожиданиям, показывал необычай-
ные способности. Он был хорошо выдрессирован, умело пол-
зал и тянул волокушу изо всех сий.
— Клад—не собака, — хвалил Шарика Анисимов.—
Быть бы ему вожаком, если бы не Малыш. А смотрите, какой
невидный!
। ........ ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.......................
В тыл врага
Маленький отряд из трёх собачьих упряжек отправился
в далёкий и опасный путь. Нужно было пройти свыше двух-
сот километров и доставить боевые припасы подразделению,
действующему во вражеском тылу.
Лодочки снова были заменены нартами.
Впереди шла упряжка Анисимова. Теперь в подразде-
лении как-то само собой определилось, что Малыш — наибо-
лее опытный и надёжный вожак.
По этим дорогам, вернее, по этому бездорожью, не пробра-
лась бы самая выносливая лошадь. Недаром трудное задание
было возложено на собачьи упряжки.
Линию фронта переходили глубокой ночью, совершив да-
лёкий обход немецких позиций и гарнизонов.
Казалось, собаки плыли в снежных сугробах. Иногда из
рыхлого снега были видны лишь одни их головы. Когда уда-
валось вырваться из глубокого снега, собаки встряхивались
и поднимали облака снежной пыли. Потом появились заросли
кустарников, кочки — всё, что могло затруднить движение
упряжек.
Вожатые шли на лыжах, но и на их долю досталось не-
мало тягот и лишений. И, хотя Анисимов был выносливым
человеком и бывалым вожатым, он в первый же день понял,
что путь будет труднее, чем предполагали в подразделении.
Впрочем, вожатые не унывали и, конечно, не жаловались.
Настоящие трудности были ещё впереди.
Первый привал был коротким. Остановились, только что-
бы утолить голод. Спустя час упряжки уже продолжали путь.
Лишь к вечеру второго дня Анисимов отдал приказание
остановиться. Укрывшись в густом лесу, экспедиция располо-
жилась на длительный отдых. Разводить костёр было нель-
зя, а потому ужин бойцов состоял из сухого пайка.
Собаки, по привычке, зарылись в снег. Освобождённые
от потяга, усталые, они не отходили от нарт.
Бойцы дежурили поочерёдно. В лесу было тихо. Снег на
деревьях отяжелел, и иногда целые глыбы его срывались и
шумно падали вниз.
Ночёвка на снегу под открытым небом была для Малыша
100
привычной. Утомлённый, он спал спокойно, но чутко. Когда
Анисимов приподнялся и тихо заговорил с дежурившим Иль-
инским, Малыш тотчас вскочил.
Рассвет был ещё таким слабым, что даже близкие деревья
не приобрели чётких очертаний.
Не нарушая лесной тишины, упряжки снова пустились
в путь. Медлительный рассвет ещё более задерживался
сплошной облачностью. Посыпал мягкий снег.
В полдень экспедиция переправилась через речку. У бе-
регов её на льду выступила вода, и собаки изрядно вымок-
ли и выбились из сил, вытаскивая отягощённые грузом нар-
ты. Но отдыхать было нельзя. Недалеко раскинулась деревня.
Пришлось её обходить, чтобы остаться необнаруженными.
Лесные рощи чередовались с широкими полянами. При-
ходилось проявлять особенную осторожность. Впереди шёл
дозорный, он то и дело останавливался и подавал сигнал
старшему вожатому: «Путь свободен».
— Малыш, вперёд! — командовал Анисимов.
Так медленно, далеко обходя деревни, пробирались уп-
ряжки к своей цели.
Конечно, ни Малыш, ни другие собаки не знали всего
о той опасности, какая могла им встретиться каждую ми-
нуту. Но движение впереди дозорного, разговор вожатых
вполголоса и часто упоминаемое слово «фашист» — всё это
101
заставляло собак держаться настороженно и очень по-
слушно.
В назначенный день экспедиция достигла условленного
места.
Неизвестно откуда появился лейтенант с двумя бойцами.
Анисимов передал лейтенанту пакет. Боеприпасы были вы-
гружены в лесу, в укромном месте.
Трёхдневный переход утомил людей. А впереди им ещё
предстоял не менее трудный обратный путь. Но задание было
выполнено, и потому вожатые чувствовали себя превосходно.
Настроение людей передавалось собакам, хотя, несмотря
на привычку к переходам и выносливость, они сильно утоми-
лись. Все животные заметно похудели, на отдыхе они совсем
не играли, тяжёлый марш словно отнял их обычную резвость.
Стоило лишь одному из вожатых подняться, как собаки на-
стораживались.
Решено было тронуться в путь перед рассветом. Но в пол-
ночь явился связной от лейтенанта.
Фашисты обнаружили местонахождение советских бой-
цов и предприняли облаву.
Нужно было немедленно уходить из этого района. Так,
не отдохнув, экспедиция была вынуждена сняться с места.
—...... " ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ— 1
В трудных условиях
Ночь стояла спокойная. В небе мерцали бесчисленные
звёзды. Всходила луна. Это больше всего беспокоило Аниси-
мова. В случае встречи с врагом трудно было от него укрыться.
И встреча произошла. Вначале стали беспокоиться соба-
ки. Малыш часто вытягивал морду, дважды останавливался.
Шерсть на нём приподнималась. Наконец он злобно заворчал
и даже бросился в сторону. Случай исключительный, особен-
но для такого опытного и дисциплинированного вожака,
каким был Малыш. Конечно, птица, заяц или какой-нибудь
другой зверёк никогда не заставили бы вожака нарушить
порядок движения. Несомненно, поблизости находились не
просто безобидные лесные обитатели. Тут был враг. Это сразу
же понял Анисимов.
Между тем дозорный Рухлов до сих пор ничего подозри-
тельного не обнаружил.
Тогда Анисимов с автоматом наготове выдвинулся в сто-
рону и углубился в лес.
Так он прошёл около двух километров и решил повернуть,
чтобы сблизиться с упряжками. Неожиданная автоматная
очередь словно толкнула его в снег. Он залёг, сам готовый от-
крыть огонь.
Но упряжки могли уйти далеко. Укрываясь в кустарниках,
вожатый пополз. Потом двигался, пригибаясь. Он заметил
следы нарт и ускорил ход.
Едва он успел нагнать нарты, как новая очередь автомат-
ных выстрелов нарушила тишину.
— Малыш, вперёд! Вперёд! — крикнул Анисимов.
Собаки мчались изо всех сил.
Началась погоня.
Пули хлестали по ветвям, сбивая снег и хвою. Бежать бы-
ло трудно. Лыжи, натыкались на кочки. Нарты прыгали, за-
рывались в снег и грозили каждую минуту перевернуться.
Принять бой было нельзя, хотя преследующих, судя по
редкой стрельбе, было немного. Но к ним могла подоспеть
помощь.
103
Оторваться от преследователей — вот о чём думал Аниси-
мов. Но на каждом шагу упряжки могли наскочить на засаду
или вражеский гарнизон.
Опасаясь этого, Анисимов приказал повернуть вправо и
углубляться в лесную глушь.
Вскоре замолкли последние выстрелы. Было уже совсем
светло.
Измученные гонкой, собаки едва передвигались.
Упряжки отклонились от своего направления. Между тем
удлинение пути беспокоило Анисимова. Продовольствие
у экспедиции было на исходе.
Два дня вёл Анисимов упряжки, выискивая скрытный
путь между деревнями и немецкими гарнизонами. Приходи-
лось отклоняться всё больше в сторону, а до линии фронта
оставалось ещё далеко.
Дневная норма продовольствия была сокращена.
Собаки тоже теперь получали уменьшенный паёк, но они
по-прежнему с упорством и рвением тянули нарты.
На третью ночь поднялась пурга. Захваченные в пути,
упряжки остановились в мелколесье, которое совсем не защи-
щало от снежной кутерьмы и от холодного, резкого ветра.
Весь следующий день неистовствовала метель. Двигаться было
невозможно. И, хотя экспедиция оставалась на месте, ни лю-
ди, ни собаки не чувствовали отдыха.
Собак мучил голод. Никогда ещё Малыш не знал настоя-
104
щего голода, такого голода, с которым приходят истощение
и потеря сил.
К вечеру, когда ветер ослаб, Анисимов выдал по последней
порции продовольствия. Снова упряжки выстроились в по-
ходную колонну.
Две ночи и два дня ещё двигались бойцы со своими уп-
ряжками.
Голод изнурил собак. Даже пустые нарты они едва могли
стронуть с места. Выбившись из сил, Снежок упал на подъёме
и поднялся лишь с помощью Анисимова. Вожатый освободил
измученную собаку от ремней.
На одной из стоянок из третьей упряжки пропал Джек.
Он появился лишь тогда, когда упряжки уже были готовы
к движению. В зубах Джек держал остатки какой-то лесной
птицы.
Остальные собаки упряжки бросились к Джеку. Дисцип-
лина, порядок, послушание—всё, чему учили их вожатые,
в этот момент было забыто. Началась свалка.
Забеспокоились собаки и в других упряжках. Только вме-
шательство Анисимова помогло уладить раздор.
Нарты были поломаны. Пришлось их бросить.
Конечно, Джеку досталось за его проступок. Он плёлся
теперь в упряжке Анисимова и, очевидно, сожалел о проис-
шедшем. Кроме того, он с опаской поглядывал на Малыша,
который, как было известно, не любил самовольных и непо-
слушных собак.
Вечером дозорный неожиданно услышал окрик часового.
Это был сторожевой пост нашей части.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Один в упряжке
После возвращения из похода собакам был дан отдых.
Быстро восстанавливались силы. Нескольких дней оказа-
лось достаточно, чтобы даже Снежок стал выглядеть почти
совсем нормально. Шерсть его снова стала гладкой и бело-
снежной. Глаза смотрели весело, по-прежнему задорно. В них
опять появилась собачья хитринка.
От безделья собаки затевали игры, гонялись друг за дру-
гом и, видимо, чувствовали себя превосходно.
Но война продолжалась. И нужно было работать — пере-
возить раненых, доставлять боеприпасы, нести боевую служ-
бу. Анисимов подготовил волокушу и отремонтировал упряжь.
Малыш заметил вытащенную лодочку первым и немедлен-
но бросился к ней. Он обежал вокруг волокуши, обнюхал её
и потом с готовностью стал на своё место, ожидая, когда
вожатый займётся запряжкой.
Жук, Снежок и Шарик, по примеру вожака, тоже охотно
и покорно стали в строй.
— Команды не было, — сказал Анисимов, засмеяв-
шись. — Разойдись!
Но Малыш настойчиво повизгивал. Он соскучился без
дела и требовал работы.
На первый раз упряжка Анисимова совершила небольшой
рейс. Но на следующий день уже началась настоящая ра-
бота. И собаки были довольны, они тянули с необычайным
пылом.
Был на исходе март. В тёплых порывах ветра, в сгуща-
ющейся голубизне неба чувствовалось приближение весны.
В тот день упряжка долго ожидала приказания отпра-
виться на передовую с боеприпасами. Наконец приказание
было получено.
Дважды упряжка приближалась к огневым рубежам на-
ступающего взвода. На третий раз пробираться стало труд-
нее. Взвод прикрывал открытый фланг, быстро маневрировал
и теперь выдвинулся вперёд. Под жестоким огнём противни-
ка бойцы залегли.
Собаки ползком тащили волокушу, нагружённую патро-
нами. Впереди, не поднимая головы, по-пластунски двигался
106
Анисимов. Он на слух определял отставание упряжки и при-
глушённым голосом изредка подавал команду:
— Вперёд! Малыш, вперёд!
И Малыш, цепляясь за наст, напрягался изо всех сил.
Слово «вперёд» было для него магическим, оно влекло его,
заставляло работать мускулами и забывать усталость.
У разрушенной траншеи Анисимов остановил упряжку.
Здесь лежали раненые командир взвода и два солдата.
К траншее подползли подносчики патронов. Они забрали
из волокуши коробки и отправились обратно — ползком по
полю. Рвущиеся мины высоко вздымали перемешанный
с землёй снег.
Первым на волокушу был положен командир взвода.
Ему требовалась немедленная операция.
Снова команда «вперёд». И снова четвероногие труженики
двинулись в путь. Несколько минут назад они спешили, чтобы
доставить бойцам патроны. Теперь они спешили, чтобы вовре-
мя привезти тяжелораненого командира в госпиталь, спешили,
чтобы спасти ему жизнь.
Шум боя остался позади, но до медицинского пункта было
ещё далеко.
Командир взвода лежал без сознания. Он был совсем
молодой. Лицо его побледнело от страданий и усталости.
Теперь Анисимов поднялся и помогал собакам. Он придер-
живал волокушу на склонах и буграх. Он тоже устал, может
быть, с непривычки после длительного отдыха, а может быть,
этот день был действительно необычно напряжённым. По-
чему он устал, об этом не смог бы сказать и сам вожатый.
Собаки тоже поднялись и торопились везти лодочку.
Вдруг наверху послышался знакомый свист. Вал минных
разрывов закрыл лежащую впереди местность. Пулемётная
стрельба усилилась. Над упряжкой ныли, визжали, посвисты-
вали мины.
Почувствовав опасность, собаки прилегли. Анисимов
глазами поискал укрытие, но ничего подходящего не увидел.
Он побежал в сторону, за ним вскочили собаки.
Нужно было перебраться через разрушенную железно-
дорожную насыпь. Может быть, там найдётся местечко,
где удастся переждать артиллерийско-миномётный обстрел.
Очевидно, противник готовился к контратаке.
На нашей стороне тоже ожила артиллерия. Высоко над
107
упряжкой царил невообразимый тревожный хаос. Вокруг всё
ревело, стонало, ухало.
Пожалуй, в такую переделку Анисимову никогда не
приходилось попадать. Едва об этом подумал вожатый, как
в тот же момент земля круто пошла под ним вниз. Он упал,
может быть сбитый волной, а может быть, по инстинкту само-
сохранения. Но боли не чувствовалось.
Впрочем, первая мысль у него была не о себе, а о раненом
командире и о своих питомцах, о своей упряжке. Ещё не ус-
пев ничего разглядеть среди дыма и клубящегося снега, он
услышал жалобный собачий стон и взвизгивания.
Анисимов хотел встать и не мог. Только сейчас он заметил,
что брюки на колене разорваны, и ощутил острую боль в ноге.
Он пополз к упряжке, и то, что он увидел, заставило его на
секунду закрыть глаза. Неужели это действительность?
На чёрном от крови снегу распластался бездыханный
Жук. Живот его был разорван, и только кровь и снег скры-
вали огромную страшную рану.
Невдалеке от Жука лежал Снежок. Его блестящая белая
шерсть даже не была запачкана кровью. Должно быть, оско-
лок ударил ему в голову.
Запутавшись в ремнях, извивался на снегу Шарик. У него
были перебиты передние лапы.
И только Малыш молча смотрел на вожатого, не понимая,
что случилось. Из разорванного уха, заливая морду, сочилась
кровь.
Носовая часть волокуши была раздроблена. Анисимов
перерезал ремни и освободил Шарика. Собака вскочила и тут
же упала, зарывшись мордой в снег.
Вожатый работал лёжа. Он перевязал разбитые лапы
Шарика и осторожно уложил собаку в лодочку к ногам ра-
неного лейтенанта. Собака не противилась и с благодар-
ностью тоскливо смотрела на вожатого.
— Малыш, ко мне! — тихо сказал Анисимов, испытующе
глядя на вожака.
Малыш с готовностью занял своё место у волокуши. Ани-
симов связал ремни. И, таким образом, в упряжке остался
один вожак.
Осилит ли? Анисимов упёрся в заднюю часть лодочки и
привычно скомандовал:
— Малыш, вперёд!
108
То, что раньше тащили четыре собаки, сейчас досталось
на долю одного Малыша. Проваливаясь по самое брюхо
в разрыхлённом снегу, оставшийся одиноким в упряжке во-
жак натянул потяг. С помощью Анисимова он стронул ло-
дочку и потащил. Он крутил головой, словно стараясь отмах-
нуться от назойливой мухи. То была боль от кровоточащей
раны.
Никогда ещё Малышу не было так тяжело. Кровь залива-
ла правый глаз, и вожак им ничего не видел.
Тело собаки вытянулось, шерсть на животе касалась зем-
ли. Тяжело дыша, высунув язык, Малыш напрягал все силы,
короткими шагами продвигаясь вперёд. Силой своих муску-
лов он словно вырывал у невидимого противника каждый
сантиметр пути. Тяжёлое и упорное движение действительно
походило на борьбу. Казалось, даже зубы Малыша участ-
вуют в этой борьбе.
Но, как ни тихо двигался Малыш, за ним всё же Аниси-
мов не поспевал. Нога одеревенела, и вожатому приходи-
лось ползти, работая только руками.
Иногда емуудавалось дотянуться рукой до волокуши и под-
толкнуть её и тем облегчить работу выбившегося из сил Ма-
лыша.
Огневой вал отошёл немного в сторону. Но потрясающие
землю разрывы снарядов всё ещё слышались.
Так двигались они — медленно, но с необычным упорством.
Их нашли санитары невдалеке от медицинского пункта.
Вожатый отстал и лежал, потеряв сознание и уронив голову
в снег. Волокуша застряла у разбитой сосны. Собака выла и
в ярости рвала зубами колючие хвойные ветви, тщетно пыта-
ясь вырвать лодочку из ловушки.
। ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ 11
«С фронтовым приветом...»
Прошло много, очень много времени с тех пор, как лейте-
нант и красноармеец увели с собой Малыша.
Изредка почтальон приносил Игорю письма. И тогда
в квартире Жигаловых собирались ребята со всего дома.
Это были счастливые дни, дни получения писем с фронта.
Вначале Игорь читал их вслух, а ребята молча слушали,
боясь пошевелиться и испытывая нетерпеливое любопытство.
Потом письма переходили из рук в руки. Каждому хотелось
подержать развёрнутый треугольник, собственными глазами
увидеть в нём имя Малыша, прочитать хотя бы одну строчку.
Так ребята узнали о том, что Малыш перевозит раненых
бойцов, доставляет патроны, что он уже стал вожаком со-
бачьей упряжки.
Но вот прошло три месяца, как было получено последнее
письмо. Возвратившись домой из школы, Игорь каждый день,
ещё не раздевшись, спрашивал у матери:
— Письмо пришло?
И каждый раз мать отрицательно качала головой:
— Только газета. Писем нет.
Что же могло случиться с товарищем Анисимовым? Не-
ужели он погиб в бою? Где-то теперь Малыш? Игорь трево-
жился. Он так ждал того времени, когда окончится война
и когда Анисимов вместе с Малышом приедет в гости!
Ребята написали два письма на фронт, а ответа всё не бы-
ло. Они собрались после школы у Игоря, чтобы написать ещё
письмо, на этот раз — командиру воинской части, где служил
Анисимов.
И вдруг стук в дверь. Ребята увлеклись и даже не поду-
мали, что это мог быть почтальон, а это он именно и был.
Девушка с сумкой, туго набитой газетами и письмами,
подошла к столу. Это предвещало что-то интересное. Обычно
почтальон не заходил в квартиру, а опускал письма в ящик,
висевший у входа. Девушка раскрыла толстую разграфлён-
ную книжку и сказала:
— Распишитесь.
Да, это было письмо, и не простое, а заказное. Не тре-
угольник, а настоящий конверт.
111
Расписывался Игорь сам, потому что письмо было адре-
совано ему. Дрожа от волнения, он нерешительно взял ка-
рандаш. В самом деле, не так уж часто мальчикам прихо-
дилось расписываться, да ещё в такой солидной книге. Игорь
знал, что ребята невероятно завидуют такому неожиданному
счастью. Волнуясь, он написал фамилию криво, так,что буквы
залезли в другую графу. Он даже испугался. Но девушка-
почтальон улыбнулась, подала ему конверт и ушла.
Осторожно оборвав кромку конверта, Игорь вытащил
листок бумаги и... фотографию.
Ребята только ахнули от восторга.
Какое это было великолепие! У заснежённой могучей ели
стояла четвёрка собак, запряжённая в маленькую лодочку.
Тут же стоял солдат, конечно, не кто иной, как Анисимов.
Игорь сразу узнал и Малыша. Вожак стоял смирно, по-
вернув голову в сторону фотографа. Сейчас со снимка он
спокойно и весело смотрел на ребят.
А потом ребята все вместе читали письмо.
«Дорогой Игорь, дорогие ребята! — писал Анисимов,—
Посылаю вам фотокарточку. Я снят со своей упряжкой. Тут
и ваш Малыш и с ним Снежок, Жук и Шарик. Я давно не
писал, потому что с упряжкой ходил в тыл к врагу. А потом
произошло большое несчастье — погибли Жук и Снежок. Ша-
рик тяжело ранен. Малыш жив, ему только немного повредило
ухо. Я тоже тогда был ранен и теперь лежу в госпитале. Ког-
да поправлюсь, опять поеду на фронт, в свою часть. Опять
с вашим Малышом будем спасать раненых. А вот когда кон-
чится война, обязательно вместе с ним приедем к вам по-
гостить. Спасибо за приглашение и ещё раз спасибо за Малы-
ша. Он очень умный, послушный и трудолюбивый пёс.
До свидания, дорогие ребята, жду вашего письма.
С фронтовым приветом Ф. Анисимов».
Ребята торжествовали. Весь вечер они рассматривали
фотографию, перечитывали письмо и все вместе сочиняли
ответ.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
До скорой встречи!
Только через месяц встретились вожатый Анисимов и
вожак знаменитой санитарной упряжки Малыш.
Встреча произошла в саду, у госпиталя, в маленьком го-
роде, недавно освобождённом от фашистов. Малыша привёл
Ильинский.
Стояли последние дни апреля. Весна вела стремительное
наступление. Река взломала лёд и с шумом свободно несла
его мимо города. На необозримом чистом небе откуда-то
появилось лёгкое пуховое облачко. Оно плыло в одиночестве,
медлительное и важное, как лебедь. Иногда над городом
появлялись птицы. Они летели высоко-высоко, и их непрерыв-
ный дорожный разговор был чуть слышен.
Анисимов вышел, опираясь на костыль. Он огляделся и,
увидев Ильинского, подпрыгивая, бросился к нему.
Малыш издали не сразу узнал вожатого. Синий халат,
костыль—всё это было необычным. Но зато он узнал голос,
когда Анисимов окликнул его.
Вожак сорвался с места и в два прыжка оказался рядом
с вожатым.
Костыль упал. Анисимов наклонился и обнял своего пре-
данного друга. Он долго гладил и ласкал собаку, а Малыш
покорно сидел и повеселевшими глазами смотрел на вожатого.
Иногда под шерстью вожака заметно пробегала дрожь —
признак нетерпеливости. Казалось, вожак ожидал привычной
команды: «Малыш, вперёд!» И, так как Анисимов молчал и
не переставая поглаживал блестящую шерсть собаки, глаза
Малыша выражали недоумение.
— Как он скучал по тебе! — сказал Ильинский.—Те-
перь нас переводят на другой участок. А работать ещё
долго не придётся. Наверное, к тому времени и ты будешь
с нами.
— Да, обязательно буду, — задумчиво ответил Анисимов.
Нужно было расставаться. Друзья молчали. Должно быть,
они думали о своей любимой, но и опасной работе, о това-
рищах, продвигающихся на запад, о дружных упряжках чет-
вероногих тружеников.
Рядом с госпиталем возвышался опутанный лесами боль-
8 Динь-Даг
ИЗ
шой дом. Шёл восстановительный ремонт. Слышались удары
молотков о кирпич, шумно сыпался щебень. Прогудела перед
воротами машина, нагружённая досками. Напевая песенку,
торопливо прошёл стекольщик. Солнце метало свои отблески
в щели его большого ящика.
Возрождалась жизнь полуразрушенного города.
— Пора,— сказал Ильинский, поднимаясь. — Поправ-
ляйся, будем ждать.
Они вместе вышли из садика.
— Да, — вспомнил Анисимов, — сдай это письмо на
почту.
Он подал товарищу конверт, на котором после адреса бы-
ло написано: «Тов. Игорю Жигалову».
— До свидания! Скоро увидимся.
— Скоро.
Анисимов погладил Малыша:
-— До свидания, дружище! До скорой встречи!
Но, когда он пошёл к подъезду госпиталя, Малыш бро-
сился за ним.
— Назад! — крикнул Анисимов.
И, кажется, в первый раз Малыш ослушался своего вожа-
того. Он остановился, но не повернул назад. Глаза умоляюще
смотрели на Анисимова, в них застыла настойчивая просьба
оставить!
«Милый, хороший мой Малыш!» Анисимов не выдержал
и наклонился к собаке. Он захватил красивую голову обеими
руками и долго смотрел в глаза животного, полные мольбы
и преданности. Казалось, эти умные глаза говорили: «Ты
забыл о тех временах, когда я честно работал. Поедем
туда, я буду ещё больше работать. Снова выйдем на за-
снеженные поля, и пусть рвутся снаряды, воют мины, жуж-
жат пули, —т мы не оставим на поле ни одного раненого
бойца».
— Нельзя, Малыш, нельзя,— тихо сказал Анисимов,
словно угадывая просьбу вожака.
Подошёл Ильинский и взял Малыша за ошейник. Собака
недовольно заворчала. Тогда Анисимов силой повернул Ма-
лыша от себя и дрогнувшим голосом сказал:
— Малыш, вперёд!
Опустив большую красивую голову, вожак нехотя потя-
нулся за Ильинским. Анисимов долго смотрел им вслед и
114
думал о том, что через месяц он снова вернётся на передовую
и снова поведёт упряжку на спасение раненых. Как прежде,
он проверит упряжь, обласкает собак и крикнет весёлым го-
лосом своему любимцу, вожаку санитарной упряжки:
— Малыш, вперёд!
Теперь нет того домика. На его месте стоит большое
новое двухэтажное здание.
В домике была сельская школа. Из нескольких деревень
сюда сходились по утрам ребята. И старый учитель Павел
Иванович Котельников обучал их грамоте. Первоклассники
и второклассники учились вместе, потому что классная комна-
та была одна. И учитель в школе был один.
Школа, окружённая деревьями, стояла на горе и передни-
ми окнами смотрела на Северную Двину. Казалось, гора бе-
режно придерживала маленький домик ласковыми руками
берёз и сосен.
Кроме двух рядов парт да щелявой доски на треножнике,
серой от меловой пыли, в классной комнате ничего не было.
Несколько потрёпанных таблиц с изображением животных и
два портрета без рамок украшали стены.
Старый учитель Павел Иванович, указывая на один из
портретов, любил повторять стихи:
Скоро сам узнаешь в школе,
Как архангельский мужик
По своей и божьей воле
Стал разумен и велик.
И ребята глазами, полными восторга и изумления, смотре-
ли на Ломоносова, на своего великого земляка.
Когда ученики спрашивали о втором портрете, учитель
отвечал:
— Это Исаак Ньютон, английский учёный. Он открыл за-
кон всемирного тяготения. Когда подрастёте, узнаете об этом
законе.
А однажды Павел Иванович принёс в класс совсем ма-
ленький портрет — вырезку из газеты. И рассказал ребятам
о Ленине, о большевиках, о советской власти.
* * *
Отряд английских солдат появился в деревне глухой зим-
ней ночью. Никто из жителей не знал ни чина начальника
отряда, ни его фамилии.
Офицер решил остановиться на ночь в школе. Узнав об
этом, учитель закрылся в своей маленькой комнатке и не-
званым гостям не показывался.
117
В ожидании ужина офицер с переводчиком и двумя сер-
жантами сидели в классной комнате у печки, отогревая руки
и ноги. Школьная сторожиха Маремьяна зажгла лампу.
— Так чертовски холодно может быть только в России, —
сказал офицер. — Меня предупреждали.
— Здесь есть золото? — спросил один из сержантов.
Переводчик отрицательно покачал головой.
— Уголь? Железо? Нефть?..
— Здесь есть снег и мороз, — пошутил другой сержант.
— Я бы оставил и то и другое большевикам. Не понимаю,
что здесь нужно нашим.
Офицер сумрачно взглянул на сержанта: «Не суйтесь не
в свои дела!»
— Здесь есть лес, — примирительно сказал переводчик. —
Есть пушнина. Кажется, есть уголь и нефть.
— И дорога на Москву, — добавил офицер. — Но я никак
не предполагал, что в таком диком месте у русских есть шко-
ла. Известно, что у русских крестьян культуры не больше, чем
у папуасов. Прививать здесь культуру то же самое, что обу-
чать белых медведей хоровому пению.
Закурив, один из сержантов поднялся и прошёлся по ком-
нате.
— У них тут какие-то картинки. Кто это нарисован?
Офицер взял лампу и подошёл к стене, на которой висели
портреты.
— Ньютон? — удивлённо сказал он. — Как он сюда попал?
В такой глуши и дикости — и вдруг Ньютон.
— Какой Ньютон? — спросил сержант.
Офицер с презрением посмотрел на него:
— Вам стыдно не знать своего гениального соотечествен-
ника! Вы приехали сюда, чтобы показать нашу британскую
цивилизацию.
— Ньютон? Я знаю, он изобрёл... —виновато начал сер-
жант.
— Не изобрёл, а открыл великий закон. По этому закону
существует мир, Вселенная. По закону Ньютона. По нашему
британскому закону.
— Да, британские законы действуют везде, — согласился
он. — Они будут действовать и здесь.
— Не путайте, — строго заметил офицер и подошёл к дру-
гому портрету.
118
— А это кто? — спросил он.
— Ломоносов, — прочитал переводчик. — Тоже гениаль-
ный учёный. Русский.
— Не слыхал, — сказал офицер с усмешкой. — У рус-
ских. .. гениальный учёный.
— Да, — подтвердил переводчик, — и он родился на Севе-
ре, в Архангельской губернии. Холмогоры...
С минуту длилось молчание. Маремьяна принесла кипя-
щий самовар.
— А вот ещё кто-то, — пробормотал сержант, останавли-
ваясь у доски.
— Тоже русский учёный? — спросил офицер.
Переводчик прочитал подпись под портретом и смущённо
отступил.
— Несите сюда, посмотрим,-—потребовал офицер, уса-
живаясь за стол и принимаясь за ужин.
Он положил газетную вырезку перед собой. На него смот-
рели умные, весёлые и проницательные глаза незнакомого
человека с бородкой, в кепке.
— Кто? — спросил офицер, видя, как мнётся переводчик.
119
— Я не знаю, — испуганно пролепетал переводчик. — Тут
написано... Ленин.
Офицер вскочил. Он слышал это имя. Он знал, кто такой
Ленин.
Это слово вдруг как будто сожгло всё, что отличало ха-
рактер английского офицера, — холодность, высокомерие,
небрежный тон. Он побледнел, весь словно сжался от испуга.
— Кто? — в приступе злобы закричал офицер. — Кто его
здесь вывесил?!
Не понимая, почему разгневался их начальник, сержанты
стояли молча. Переводчик предусмотрительно попятился.
— Разыскать! — опомнившись, сказал офицер и сел.
И переводчик и сержанты бросились к двери. Вскоре они
привели Маремьяну. На вопрос, кто здесь учитель, Маремья-
на простодушно ответила:
— Павел Иванович.
И вот в классной комнате появился старый учитель.
— Вы?—коротко спросил офицер и указал на газетную
вырезку.
— Ты вывесил портрет? — спросил переводчик.
— Я, — кивнул головой Павел Иванович.
Этого офицер не ожидал. Он не ожидал такого смелого и
спокойного ответа. Ещё минуту назад он был уверен, что
учитель будет ползать на коленях, хныкать и оправдываться.
А старик стоял и строго смотрел ему в глаза.
Прямой и гордый взгляд смутил англичанина. Он отвер-
нулся и увидел портрет Ньютона.
— И это повесили тоже вы?
— Я.
— Это похвально, Ньютон — англичанин. Он открыл за-
кон всемирного тяготения.
Переводчик перевёл.
— Но закон Ньютона и тяготение англичан к чужой зем-
ле— разные понятия, — резко ответил Павел Иванович.—
Ньютон не учил англичан захвату чужой земли!
Переводчик со страхом посмотрел на офицера, потом — на
учителя.
— Переводить? — спросил он боязливо.
— Конечно, — сказал учитель.
Англичанин снова вскочил. Едва сдерживая злобу, не
сказал — проскрежетал:
120
— За эти слова... за оскорбление... и за это тоже... —
Он смял в кулаке газетную вырезку и бросил её на пол. — В
таких случаях мы на возраст не обращаем внимания!
И тут старик опустился на колени, но не перед англичани-
ном. Старый учитель стоял на коленях, к англичанину спиной
и разглаживал в руках газетную вырезку с изображением
Ленина.
* * *
Англичане расстреляли старика на рассвете, тут же, за
школой. Утром отряд покинул деревню.
Никто из жителей деревни не знает ни чина убийцы, ни его
фамилии. Но все знают, кто послал английские войска на се-
вер России в 1918 году.
Теперь нет того домика. На его месте стоит новое двух-
этажное здание — школа имени П. И. Котельникова.
,г -----Н
Осенью 1929 года в редакции газеты «Правда Севе-
ра» произошло событие, взволновавшее всех сотрудников.
Пропал очеркист. Он не явился в редакцию один день, дру-
гой, третий...
Дома его тоже не оказалось.
Накануне исчезновения ему был заказан большой очерк.
Обеспокоенный секретарь редакции предлагал редактору об-
ратиться в больницы и в милицию.
— Подождём, — неопределённо сказал редактор. — Мо-
жет быть, найдётся.
Но прошло ещё два дня, а очеркиста не было.
1
Ребята затеяли игру в «чижика». Уже были выстроганы
лопатка и «чижик» — короткая круглая палка с зачинёнными,
как у карандаша, концами. На утоптанной земле вычертили
«котёл». Хотели начинать игру, но в это время послышался
голос Павлушкиной матери:
— Пашка, снеси отцу обед!
Павлушка недовольно поморщился. Вот всегда так! Толь-
ко начнёшь что-нибудь делать — сейчас же: «Пашка, сбегай
в магазин!», «Павлуха, принеси воды!» Как будто на всём све-
те он, Павлушка, один и есть!
— А ты пошли Катьку, — попробовал отговориться он,
хотя хорошо знал, что шестилетнюю Катьку мать никуда и ни
за что не пошлёт.
— Иди, тебе говорят! — закричала мать. — Скоро загудит.
Это верно, скоро загудит заводской гудок. Начнётся обе-
денный перерыв. Отец будет ждать. Ничего не поделаешь,
нужно идти.
Павлушка со злостью швырнул на землю лопатку и взял
у матери узелок — ситцевый платок с едой для отца. Он во-
просительно посмотрел на ребят: «Кто пойдёт со мной?»
Но никто с Павлухой идти не хотел. Мальчик вздохнул и,
кляня свою разнесчастную судьбу, поплёлся на берег Север-
ной Двины.
Отец Павлушки, Ефим Прокудин, работал на выкатке
леса.
С верховьев Северной Двины буксирные пароходы приво-
123
дили к лесопильному заводу огромные плоты брёвен. Эти
брёвна лесокаткой поднимали на берег и укладывали в вы-
сокие штабеля. В Архангельске зима длится долго. Для зим-
ней работы нужен большой запас брёвен — сырья.
2
Погромыхивая и позвякивая цепями, непрерывно работа-
ет лесокатка. Она похожа на косую башню. Пластинчатые
цепи с крюками выползают из воды, подхватывают тяжёлые
брёвна и поднимают их на штабель.
Задрав голову, Павлушка смотрит вверх, разыскивая
среди лесокатов отца. Наконец мальчик замечает его. Отец
в парусиновой рубахе, без шапки, ловко действует багром,
раскатывая брёвна по штабелю. Каждый раз, когда Павлуш-
ка смотрит на штабель, ему становится страшно. Упасть со
штабеля — верная смерть. А мокрые скользкие брёвна катят-
ся стремительно. Нужно успевать через них перескакивать,
иначе собьют с ног, задавят. Тяжёлая и опасная работа у ле-
сокатов.
Павлушка переводит взгляд на Северную Двину. По ши-
рокой реке плывут большие морские пароходы, рыболовные
боты, юркие моторные катера. Солнце поднялось уже высоко,
а гудка всё нет.
Павлушка сел на бревно и стал ждать.
От посёлка к берегу шёл человек. Павлушка присмотрел-
ся. Человек был одет в потёртую гимнастёрку. Синие брюки
заправлены в узкие голенища сапог. Стянутый назад верх
выцветшей кепки приоткрывал над козырьком матерчатый
ремешок. В левой руке человек держал кожаную полевую
сумку.
— Ты что тут поделываешь, гражданин? — спросил он
Павлушку, присаживаясь рядом на бревно.
— Отцу поесть принёс. Сейчас у них перерыв будет.
— Он там, на выкатке? — Незнакомец повернул голову
в сторону штабеля.
— Там.
— А как тебя звать-то?
— Павел.
— А какой тебе годик?
Павлушка взглянул на незнакомца. В вопросе слышалось
124
что-то,весёлое. Мальчик вспомнил стихи, которые учил в шко-
ле: «(Однажды в студёную зимнюю пору...» И тогда он сам
решил разговаривать шутливо:
— Десятый миновал.
Незнакомец улыбнулся. Они понимали друг друга. Полу-
чалось что-то вроде игры.
— Что же ты босой? — спросил незнакомец. — Холодно.
— Старые сапоги развалились, а новых нету. Ничего,
пока ещё не холодно. А к снегу отремонтируют.
Раздался густой, продолжительный гудок лесозавода.
3
Спустившись со штабеля, лесокаты молча расположились
на брёвнах перекусить. Отец Павлушки развязал платок,
принесённый сыном. В жестяной миске лежали кусок отвар-
ной трески, пяток картофелин в мундире и ломоть хлеба.
Ефим выложил еду на платок, а Павлушку послал с мис-
кой на реку за водой.
— Как работается? — спросил у Ефима незнакомец, ко-
торого, как уже знал Павлушка, звали Петровичем.
Ефим как-то безучастно взглянул на незнакомого чело-
века.
— Так и работается, — сказал он, очищая картошку,—^
через пень колоду. Люди приходят и уходят, не удерживают-
ся. Тяжело, а порядка никакого. И лесу то навалом, а то ле-
сокат днями стоит...
Он отщипнул звенышко трески и осторожно положил в рот.
— А почему люди уходят? — спросил Петрович.
— Говорю, работа тяжёлая. Без сноровки тут нельзя.
На заработок позарятся, а сами багра в руках не держа-
ли— не выдерживают, сбегают. И начальники у нас хо-
роши! Нет думушки о рабочем человеке. В газетке бы их
пропесочить!
— Значит, тяжело работать?
— А ты попробуй, — сердито сказал Ефим. — Возьми
багор, поймёшь!
Сидящие вокруг лесокаты оживились, заулыбались.
— Вот я и думаю попробовать, — сказал Петрович.
Опять загудел гудок. Лесокаты поднялись и пошли к шта-
белю. Вслед за Ефимом полез на штабель и Петрович.
125
— Ты что же, парень, даром робить будешь? — с усмеш-
кой спросил Ефим.
— Зачем же даром! — возразил Петрович. — Завтра схо-
жу в контору и оформлюсь в вашу артель.
Павлушка смотрел на штабель, где отёц показывал Пет-
ровичу, как нужно действовать багром.
4
Вечером, к удивлению Павлушки, Петрович с отцом при-
шёл к ним домой.
— Умаялся небось с непривычки-то? — спрашивал отец. —
То-то, брат! Больше не захочешь катать?
— Нет, завтра оформлюсь в вашу артель. Надо же зара-
ботать, — отвечал Петрович.
— Ну, да ты парень здоровый, сноровистый, быстро по-
обвыкнешь.
Мать собрала ужинать.
Отец и Петрович за ужином разговаривали о выкатке
леса, о заработках, о спецодежде и о других скучных для
Павлушки вещах.
После ужина Ефим спросил:
— Ну что, на боковую?
— Нет, — ответил Петрович, — мы с Павлом уговорились
рыбу ловить. Пойдём, Павло?
— Пойдём,-—обрадовался Павлушка.
Захватив удочки и банку с червяками, они отправились
за реку. По пути Петрович купил в ларьке две бутылки лимо-
наду. Устроившись на плотах, рыболовы закинули удочки. Ни
стаканов, ни кружек у них не было, и потому лимонад пили
прямо из бутылок.
— Так даже вкуснее, — сказал Павлушка. Ему не часто
приходилось пить лимонад. — Дядя Петрович, а вы у нас
будете жить?
— Немного поживу... Что-то нас рыба с тобой обходит.
Такая река, а рыбы нет.
— Это потому, что ветер северный, — пояснил Павлуш-
ка. — Северного ветра рыба ух как не любит! Пойдёмте до-
мой. Вы лучше мне что-нибудь расскажите. Вы умеете рас-
сказывать?
126
5
Каждое утро Петрович уходил вместе с отцом на работу.
В полдень Павлушка носил им еду всё в той же миске, завёр-
нутой в ситцевый платок.
Вечера Петрович проводил с ребятами. И взрослые диви-
лись, как ему не надоест возиться с мальцами — ловить с ни-
ми рыбу, выстругивать какие-то ружья и стрелы, рассказы-
вать всевозможные небылицы.
— Чудной у нас новый лесокат, — говорили взрослые. —
Видно, нету у него своих ребятишек, вот и тешится.
Прошло всего пять дней, как новый лесокат стал работать
в артели и поселился в квартире у Прокудиных, а Павлушка
уже привык к Петровичу, и ему казалось, что этот весёлый
человек, сам похожий на мальчишку, давным-давно живёт
в их семье. На шестой день вечером Петрович присел к столу,
достал из сумки тетрадь и стал писать. Потом он вырвал из
тетради две страницы и подал их отцу Павлушки.
— Сегодня, Ефим Иваныч, я должен уехать. Вот заявле-
ние об увольнении, а это доверенность. Получишь за меня
деньги — купи Павлушке сапоги. От меня подарок ему!
— Так я и думал, — Ефим глубоко вздохнул. — Лес ка-
тать ты скоро приноровился, а только я чуял — недолго у нас
проработаешь. А деньги зря. Что же ты, всё это время на
Павлушку робил, что ли?
— Я ещё заработаю, — улыбнулся Петрович. — До сви-
дания, Ефим Иваныч! Ещё увидимся. До свиданья, Пав-
лушка!
Ничего не понимая, Павлушка стоял и молчал. Петрович
так и недорассказал ему историю мальчишки, который участ-
вовал в боях против белогвардейцев.
— Почему же это... — дрогнувшим голосом сказал Пав-
лушка. — Почему вы уходите? И не всё рассказали...
— Я расскажу, обязательно расскажу, — пообещал Пет-
рович.
* * *
Несколько дней спустя в архангельской газете «Правда
Севера» был напечатан очерк о лесокатах. Этот очерк читал-
ся и перечитывался в городе, в тресте «Северолес», на всех
128
лесопильных заводах. В очерке слышались шум двинских волн,
звон лесокатных цепей, песни тружеников леса. Автор очерка
показывал трудовые подвиги и требовал внимания к нуждам
рабочих.
Отец Павлушки читал газету и удивлялся. Да, этот че-
ловек, который писал в газете, здорово знал и понимал жизнь
и работу лесокатов. Подпись под очерком ещё больше пора-
зила Ефима Ивановича. Ведь такая же подпись была и в
конце доверенности для получения денег, подаренных на са-
поги Павлушке. Нет, оказывается, не только на Павлуху «ро-
бил» тот странный лесокат Петрович. Он работал и у лесо-
катки, и за письменным столом — для рабочих.
И Ефим Иванович ещё раз громко прочитал подпись под
очерком:
— «Арк. Гайдар».
... Своё обещание Павлушке Аркадий Петрович Гайдар
вскоре выполнил. Он написал «Школу» — повесть об участии
мальчишки в гражданской войне.
МАТРОСОМ
Ноябрь 1929 года проходил одетый в седые ползучие
туманы. Иногда туманы сменялись жестокими штормами.
Настоящих морозов ещё не было, но тяжёлая шуга плотно
забила Северную Двину и выход в Белое море.
Последние транспорты давно покинули Архангельский
порт. Все каботажные суда стояли уже на приколе. Ма-
ленькие буксиры, с трудом пробиваясь в густом льдистом
крошеве, спешили к своим затонам. Осень торопила: метео-
рологические прогнозы угрожали скорым и стойким ледо-
ставом.
Гайдара такая неопределённая зыбкая погода не огорча-
ла. Он не смотрел в окно и не замечал, снег на улице, дождь
или солнце. Он работал, писал новую повесть. Творческое
возбуждение гнало страницы. И в эти страницы трепетно укла-
дывались беспокойные мальчишеские дни в его родном Арза-
масе.
С утра, после сна, работалось хорошо. Но его ждут в ре-
дакции. Ведь он — штатный корреспондент архангельской
краевой газеты «Правда Севера».
Расставаться с рукописью жалко, очень жалко. А идти
нужно.
Аркадий Петрович оделся, засунул тетради в сумку и вы-
шел из дому.
С секретарём редакции он дружил. Да, впрочем, и со все-
ми другими сотрудниками он был в самых добрых отноше-
ниях.
— Творил? — спросил секретарь. — Новое, гениальное?..
— Творил. — Гайдар улыбнулся. — Есть забавное. Хо-
чешь, прочитаю страничку-две?
— Читай, — согласился секретарь, откинувшись от стола
и потягиваясь. Он устал от макетов, «запасов» и прочих ре-
дакционных хлопот.
Гайдар вытащил из сумки рукопись и начал читать стоя.
... Тихий городок Арзамас. Детские годы Бориса Горико-
ва. Учение в реальном училище. Мать просматривает днев-
ник и, увидев двойку, качает головой.
'«—Дай-ка твою тетрадку... Бог мой, как наляпано!..
Почему у тебя на каждой странице клякса, а здесь между
страниц таракан раздавлен? Фу, гадость какая!..
— Что я, нарочно таракана посадил? Сам он, дурак,
9
131
заполз и удавился, а я за него отвечай! И подумаешь, какая
наука — чистописание! Я в писатели вовсе не готовлюсь.
— А к чему ты готовишься? — строго спрашивает мать.
— Я буду матросом!
— Почему же матросом?—удивляется огорчённая
мать...»
... Внезапно, что-то вспомнив, секретарь редакции вско-
чил:
— Матросом? Постой, Аркадий! Потом почитаешь...
Пойдём скорее к редактору!
Недоумевая и придерживая секретаря за гимнастёрку,
Гайдар, словно на буксире, втянулся в редакторский кабинет.
— Звонили из Совторгфлота, — взволнованно сказал сек-
ретарь редактору. — В Белом море потерпел аварию француз-
ский лесовоз, названия не помню. Спасательные суда уже
вышли на помощь, и сегодня выходят ещё пароходы. Могут
взять нашего человека. Будем посылать?
— Обязательно. Обязательно надо послать! Такой слу-
чай.
— Кого?—спросил секретарь.
— Кого? — Редактор задумался. — Гайдар сдал очерк?
— Ещё вчера, — сказал Аркадий Петрович и радостно
подумал, что ему интересно было бы поехать на спасение
французского парохода.
— Хотите поехать?
— Конечно!
— Тогда забирайте командировочное удостоверение, и
срочно в пароходство!
— Вот ты хотел быть моряком, матросом. Им несколько
дней и будешь! — весело сказал секретарь, выходя вместе
с Гайдаром из кабинета. — А повесть почитаешь потом...
* * *
Пароход «Кия» маленький, пожалуй, самый маленький
во всём каботажном флоте. Но впереди идёт мощный буксир
«Совнарком» и смело пробивает русло в густой, уже смерза-
ющейся шуге. Скоро море, и идти будет легче. Лишь бы ути-
хомирился шторм.
Аркадий Петрович стоял на капитанском мостике. Он
вспомнил из своей повести разговор Бориски с матерью: «Я
132
буду матросом!» Вспомнил и улыбнулся. Теперь он знал:
французский лесовоз называется «Саида». Во время шторма
он потерял управление и налетел на рифы.
Капитан «Кии» охотно отвечал на вопросы Гайдара о мо-
ре, о судовождении, о спасательных работах. Аркадий Пет-
рович спрашивал, но ничего не записывал. Он надеялся всё
вспомнить после, в каюте. Это потребуется для будущего очер-
ка и, может быть, пригодится для повести. Ведь всё ещё впе-
реди — и события и встречи...
Капитан «Кии» пожилой, опытный моряк. Он отлично го-
ворил по-английски, но французского не знал.
— На «Саиде» были жертвы? — спросил Гайдар.
— Нет, жертв не было. Часть команды уже снята. Часть
осталась на борту «Саиды». У них и выясним подробности.
С нами ведь переводчик.
Гайдар обрадовался: значит, можно будет поговорить с ко-
мандой французского парохода!..
... На другой день «Кия» вслед за «Совнаркомом» подо-
шла к месту аварии французского лесовоза, большого морско-
го парохода. Ещё издали было видно, что «Саида» основа-
тельно врезалась в рифы, заметно повалилась на правый борт.
А вокруг бесновались белоголовые волны от всё ещё не ути-
хающего шторма.
Он налетал со снежными зарядами, и тогда ухудшалась
видимость. О водолазных работах в такую погоду нечего бы-
ло и думать. Так сказал капитан «Кии», и Гайдар подумал:
133
«Не легче, чем в бою». А ему так хотелось поскорее попасть
на «Саиду»!.. Ведь в редакции с нетерпением ждали первых
сообщений об аварии и спасательных работах.
Поблизости стоял на якорях ледокол «Малыгин», извест-
ный всему миру по поискам итальянской полярной экспеди-
ции Нобиле. \
К вечеру шторм сник. Барашки-белоголовцы на волнах
пропали. Волна пошла уже отлогая, мирная. В тучевых про-
галинах зашевелились редкие звёзды.
С «Кии» спустили шлюпку. По приглашению начальни-
ка спасательных работ капитан выехал на «Саиду». На
просьбу Гайдара взять его с собой капитан успокаивающе
ответил:
— Нет, не сегодня. Пока там ещё нечего делать, да и опас-
но. Потерпите, писатель, до завтра! А там всё увидите и на-
пишете сколько угодно!..
Гайдару хотелось сказать, что он нисколько не боится, что
ему приходилось бывать в разных переделках. Но капитан
уже спускался по штормтрапу в шлюпку, и писатель решил
ждать.
На французский лесовоз он попал утром следующего дня,
когда море совсем успокоилось.
Казалось, на палубе «Саиды» побывали пираты. Всюду
хаос: валялись доски, обрывки тросов и парусины, спасатель-
ные пояса, сломанные ящики, бочки, битое стекло...
Гайдар обошёл пароход. Его заинтересовала работа во-
долазов. Он смотрел на поблёскивающие стёкла скафандров
и с восхищением думал о бесстрашии этих людей.
— Да, нужно срочно дать радиограмму!
На «Саиде» оставался радист-француз, не знавший рус-
ского языка.
— Напишите ваше сообщение по-русски, только буквами
латинского алфавита, — посоветовал Гайдару переводчик.—
Радист ничего не поймёт, но передавать ему всё же будет
легко.
Гайдару эта мысль понравилась. Он вырвал из записной
книжки два листка и принялся сочинять информацию в га-
зету. Переводчик предупредил, что радист французского суд-
на согласился передать только очень короткую заметку. И,
боясь, что он вдруг вообще передумает что-либо передавать,
Гайдар «сжимал» текст.
134
— Там, в редакции, разберутся. Может быть, даже умело
расширят моё короткое сообщение, — улыбаясь, сказал он,
передавая заметку переводчику.
Радист-француз бойко застучал телеграфным ключом.
И гайдаровская информация полетела в эфир:
АРХАНГЕЛЬСК. РЕДАКЦИЯ КРАЕВОЙ ГАЗЕТЫ.
«САИДА» СИДИТ НА РИФЕ СЕРЕДИНОЙ ТЧК ПРОИЗВЕДЕН-
НОЙ ОТГРУЗКОЙ ВО ИЗБЕЖАНИЕ ПЕРЕЛОМА ПРИПОДНЯТА
КОРМА ТЧК УСТАНОВЛЕНЫ ДВЕ МОЩНЫЕ ПОМПЫ ДЛЯ ОТКАЧ-
КИ ВОДЫ ИЗ МАШИННОГО ОТДЕЛЕНИЯ ТЧК ВОДОЛАЗАМИ
ОБСЛЕДОВАН ПРАВЫЙ БОРТ НАИБОЛЕЕ ПОВРЕЖДЕННЫЙ ТЧК
НОЧЬЮ ОТГРУЖАЕТСЯ БУНКЕР (СЕРЕДИНА) ТЧК РАБОТАЮТ
ПАРОХОДЫ «КИЯ» «СОВНАРКОМ» ТЧК «МАЛЫГИН» НАГОТОВЕ
С ЗАВЕДЕННЫМ БУКСИРОМ ТЧК ЕСЛИ НЕ ПОВТОРИТСЯ ВЧЕ-
РАШНИЙ ШТОРМ СИЛЬНО УХУДШИВШИЙ ПОЛОЖЕНИЕ ЗАВТРА
ПОПЫТАЮТСЯ СНЯТЬ «САИДУ» ТЧК
ГАЙДАР
«САИДА» 18 НОЯБРЯ»
— Кажется, ещё никогда не писал так коротко, — засме-
ялся Гайдар. — В таком телеграфном тексте так и хочется
в конце написать «целую».
В это время с «Кии» приехали матросы и занялись прибор-
кой на «Саиде». Гайдар помогал им — сбрасывал за борт
доски, ящики, осколки стекла. Водолазы надёжно запласти-
рили пробоины в днище. Воду из трюмов и машинного отделе-
ния откачали и теперь ожидали прилива.
— А почему не работают сами французы? — спросил Гай-
дар у переводчика.
— Они не знают, согласится ли компания уплатить за спа-
сение парохода, — объяснил переводчик. — Если нет, то зачем
им зря стараться. Всё равно они ничего не получат за это.
Так они рассуждают. Ведь тогда «Саида» останется у нас.
С приливом на корме «Саиды» закрепили буксирные тро-
сы. «Малыгин» и «Совнарком» приготовились к снятию
«француженки», как называли в шутку советские матросы
«Саиду». Гайдар снова перебрался на «Кию». Она тоже под-
няла якоря.
Буксирные тросы струнно натянулись. Советские пароходы
работали на малом ходу. «Саида» чуть покачнулась и мед-
ленно поползла кормой вперёд.
136
— Ура! — закричал Гайдар. Он готов был прыгать от ра-
дости и не слышал, как на всех пароходах гремело это же
победное слово «ура».
Вскоре «француженка» совсем сошла с рифа. Её бережно
поддерживали понтоны.
— Да, а ведь морякам на море не легче, чем бойцам на
фронте! — сказал Гайдар.
— Не легче, — согласился с ним переводчик.
* * *
В тот же день в редакции архангельской краевой газеты
была ещё одна гайдаровская радиограмма:
ПОБЕДА ВОСКЛИЦАТЕЛЬНЫЙ ЗНАК «САИДА» СНЯТА ТЧК
МАТРОС ГАЙДАР
Хижина ДЯДИ /\(-1Др@а
Милый, чудесный человек дядя Андрей, старый охотник
и рыболов, гроза лесных хищников, наш постоянный «кон-
сультант по делам охоты»!
Вечерами, когда за чёрным Кунд-озером солнце нанизы-
валось на острия длинноствольных ёлок, он выходил из своей
избушки покоптить белый свет стойким дымом ярославской
махорки. В это время, проплыв восемнадцать километров на
пароходе-колеснике и пройдя десять по узким лесным троп-
кам, мы являлись к нему.
По сравнению с дядей Андреем мы были горе-охотниками.
Теперь я могу признаться: добрые три четверти нашей добы-
чи— зайцы и белки, глухари, косачи и тетёрки, что мы при-
возили домой в рюкзаках, — были пойманы и убиты дядей
Андреем.
Вечером мы слушали рассказы старого охотника, а утром
вместе с ним бродили по лесу, осматривали силки, стреляли.
Иногда мы не заставали охотника дома. Но хижина дяди
Андрея (мы так прозвали его избушку) всё так же гостепри-
имно встречала нас. По старым карельским обычаям, избуш-
ка не имела замков и засовов. Черёмуховый кол подпирал
дверь. Однако мы знали, что можем спокойно располагаться
в избушке на отдых. Смолистая растопка и берёста — берё-
зовая кора — были заботливо приготовлены дядей Андреем
для костра. Всегда можно было найти в хижине кусок вя-
леного мяса и сушёную рыбу и мешочек с крупой. Послед-
ний раз мы были у дяди Андрея в самую короткую ночь
в году. Впрочем, ночи не было совсем. Не успели потемнеть
за озером на закате сосны, как восток снова загорелся зарёй
восхода.
Охота в это время года запрещена. С вечера мы заброси-
ли в озеро жерлицы и до восхода проговорили с дядей Андре-
ем об охоте, о повадках зверя, о былых временах кремнёвок
и бердан и о всякой всячине.
Когда роса накрыла озерб и стало прохладно, мы пере-
брались в избушку. У потухающего костра остался Боско —
густошёрстная спокойная и умная лайка. Уткнув морду меж-
ду лапами, Боско чутко спал, часто поводя острыми стоячими
ушами.
— Охота — хитрое дело, — сказал дядя Андрей. — Ну
вот возьмём капкан. Пропах он железом, и ржавчиной, и ке-
139
росином, и маслом. К такому капкану ни одна лесная тварь
не подойдёт. Капкан никакого запаха не должен напускать
в лесу. Хвоей почаще его протирать нужно. Я к капкану даже
голой рукой не касаюсь, рукавицы особые у меня вон лежат!
А люди думают — секрет какой-то дядя Андрей знает. На
дядю Андрея, говорят, зверь сам бежит...
Из окна избушки было видно озеро. Оно лежало длинное,
причудливое в своей форме, обнесённое частоколом мачтовых
сосен и елей. Казалось, озеро дышало.
— Спать теперь некогда, — сказал дядя Андрей. — Нужно
снасть посмотреть.
Озеро запылало, подожжённое зарёй. У самого берега
плеснулась рыбёшка.
— И как чудно и хорошо наша жизнь устроена! — гово-
рил дядя Андрей, натягивая свои высокие болотные сапоги. —
Никуда я из района не выезжаю, а материал всякий и харч
у меня в избушке со всего государства собрался. Ружьё
ижевцы смастерили, топор, по клейму видно, в Москве отко-
вали, нож вот этот матрос из Мурманска подарил, сумка
ленинградской работы... Махорочку ярославскую курю, чай
таджикский — вот тут написано. Порой вот сидишь так и ду-
маешь: словно у тебя во всём Советском Союзе дружки живут
и не забывают, шлют всё. Вот так и послал бы в подарок тому
таджику, что этот чай вырастил, самую лучшую лисью шкуру.
Живу я свободно, все меня уважают.
В тот день мы поздно вернулись от дяди Андрея и пожале-
ли, что в его хижине не было радио. Фашистские войска напа-
ли на нашу землю.
Кунд-озеро, где стояла хижина дяди Андрея, лежало
в тридцати километрах от советско-финляндской границы.
Нам больше не удалось побывать у дяди Андрея. О нём рас-
сказали колхозники, ушедшие из деревни Кундозерской, за-
нятой фашистами и белофиннами.
Дядя Андрей позднее других узнал о войне, но он одним
из первых почувствовал её. Не голосом диктора и не газетным
сообщением вошла война в его охотничью мирную избушку,
а воем снарядов, тревожным гулом самолётов и автоматны-
ми очередями.
Три дня в его избушке лежал раненый пограничник, укры-
ваясь от ворвавшихся в район фашистов.
Когда ночью дядя Андрей проводил пограничника никому
140
не ведомыми тропами за линию фронта и вернулся домой, он
застал в своей маленькой хижине незваных гостей. То были
немецкие офицеры.
Розовоскулый финн-переводчик приказал солдату, кото-
рый привёл дядю Андрея, выйти. Он пригласил хозяина из-
бушки сесть. Гитлеровцы окружили дядю Андрея и что-то
требовали у финна.
— Охотник я здешний и ничего не знаю, — ответил дядя
Андрей на вопросы переводчика.
Он смотрел, как три фашиста пили его водку и ели его коп-
чёную жирную рыбу. Двое других уже спали.
Внезапно послышался лёгкий шум. Немцы уставились гла-
зами в дверь. Дядя Андрей знал: это Боско царапает косяк
и просится в избушку. Дверь чуть приоткрылась, и удивлён-
ные немцы увидели красивую морду собаки. Один из них вы-
хватил пистолет и, не целясь, выстрелил.
— Айн!
— Не надо! — закричал дядя Андрей.
Боско продолжал смотреть в избушку.
— Цвай! — произнёс немец и вторично нажал на спуско-
вой крючок.
Собака завизжала. Дверь затворилась. Но немец подско-
чил к двери и распахнул её. Он выстрелил в третий раз.
— Драй!
Раненый пёс рванулся в сторону, подпрыгнул и, свалив-
шись, замер на траве.
Дядя Андрей вцепился руками в скамейку и едва удержал-
ся. Он увидел двухстволку и с силой повернул голову в сто-
рону.
В чугунном камельке лихорадочно подёргивалось тусклое
пламя. Переводчик, ухватившись за полку, повис на ней. Дос-
ки треснули — хорошее, сухое топливо!
— Зачем нарушил? — Дядя Андрей вскочил и схватил
финна за руку.
— Сиди, — сказал финн, — теперь я здесь хозяин. Ка-
рельская земля — наша земля!
Сухие осколки досок ярко запылали в камельке. Пламя
гудело, прорываясь через колена трубы.
Дядя Андрей сел. Кто же здесь хозяин? Кто жил в этих
местах двадцать пять лет? Кто выстроил эту избу? Кто масте-
рил эти скамейки и полочки, крыл краской наличники, разби-
141
вал грядку под окошком? Кто охотился в этих лесах и рыба-
чил на чёрном Кунд-озере?
«Посмотрим ещё, кто здесь хозяин!» — подумал охотник.
Всякому тяжело переносить обиду, но особенно тяжело
она переживается пожилыми людьми. Обида ещё больше
старит их, сутулит, делает совсем молчаливыми.
Дядя Андрей очнулся утром. Финн и немцы спали. Окон-
ное стекло, казалось, плавилось под лучами утреннего солн-
ца. Дядя Андрей осторожно поднялся, снял двухстволку
и тихо вышел из избушки. Вокруг никого не было. Знако-
мый клёст свистел и щёлкал в густой, позолоченной солнцем
листве.
Для кого теперь будет щёлкать и посвистывать эта косо-
клювая хлопотливая птица? Чей сон будут охранять от ветров
стены старой охотничьей избушки? Хозяин должен уйти.
Для него, вековечного жителя карельских лесов, всюду
найдётся крыша. Не изгнать фашистским пришельцам из
леса зверя, не перестрелять птицу, не оглушить артиллерий-
ской канонадой в озёрах рыбу. Значит, будет жить и дядя
Андрей.
Настанут другие, но, как и прежде, счастливые дни. По-
строит дядя Андрей новую избу у Кунд-озера, и друзья со
всей страны помогут ему поднять хозяйство. А захватчикам —
ни кола ни двора. В карельских лесах и в избах место только
друзьям. За потревоженную жизнь, за разогнанные птичьи
стаи, за подъязков, всплывших от взрывов на поверхность
озёр, за подстреленного Боско, за раненого пограничника не
будет покоя гитлеровцам до самой их смерти.
Хозяин снял с шеста несколько колец берёсты и швырнул
их к углу избушки. Ногой подтолкнул охапку сучьев. Поду-
мал, подошёл к двери и подпёр её колом. Всё это он делал не
торопясь, спокойно, словно обычное своё ежедневное дело.
Он так же спокойно наклонился и чиркнул спичкой. Издали
можно было подумать, что охотник собирается готовить себе
завтрак: так неторопливы были его движения.
Берёста вспыхнула бледным длинным пламенем, почерне-
ла и свернулась в тугой ком. Молочный дым пополз по земле.
Дядя Андрей ставнем прикрыл костёр, разведённый под
стеной родной хижины, оглянулся и быстрым шагом пошёл
прочь. Через несколько секунд он уже скрылся в лесных
зарослях.
142
Утро в северном лесу полно запахов. Мох и травы, напи-
танные росой, брусничник и прелая земля, хвоя можжевель-
ника и листва ольхи — их лесные запахи кажутся осязаемыми
и цветистыми. Дым горящего сухого дерева, лёгкий и бесцвет-
ный, хорошо дополняет утренний запах леса. Пламя в мгнове-
ние охватило охотничью избушку. Тихо горели стены, с трес-
ком занимались пламенем просушенные солнцем доски у окон
и крыши, шипел и дымил в пазах жёлтый застарелый мох.
Так перестала существовать хижина дяди Андрея — ма-
ленькая и гостеприимная охотничья русская избушка. В своих
стенах она задушила гитлеровцев. Так не стало старого охот-
ника дяди Андрея. А в карельских лесах появился новый от-
ряд партизан. И, как рассказывали кундозерские крестьяне,
отрядом этим командовал старый человек, меткий стрелок.
Жила на свете девочка... И жил-был серый волк... Так
начинаются сказки. Но то, о чём я хочу вам рассказать, совсем
не сказка — самая настоящая быль. А девочка жила, росла,
и теперь она уже взрослая. И волк был, только не серый,
а серо-белый, заполярный волк.
Давно нет в тундре кулаков-многооленщиков, давно от-
бренчал бубен последнего шамана, навсегда сгинула прокля-
тая в веках сибирская язва. И всё-таки враги у колхозников-
оленеводов ещё остались.
Самого матёрого хищника, заклятого своего врага, оленьи
пастухи-ненцы прозвали «Нгарко Талей», что означает «Боль-
шой Вор».
Это был огромный, широкогрудый и широколобый силь-
ный зверь, наглый, как все волки, и хитрый, как далеко не
все его тундровые собратья. Он был страшен в стремитель-
ном беге, в свирепой внезапности прыжков на оленя, в мёрт-
вой хватке крепкозубых челюстей.
Многие десятки оленей загубил Нгарко Талей в тундре.
Его гибели ждали все люди, его страшились и ненавидели,
его кличкой пугали маленьких ребят.
На Нгарко Талея устраивали многолюдные облавы, уста-
навливали тугие стальные капканы; Но опытный и коварный
Большой Талей был неуловим.
След Нгарко Талея был хорошо знаком охотникам и оле-
неводам. На правой передней лапе у Большого Вора недоста-
вало двух когтей. Как-то в молодости он попал в цепкие клеш-
ни капкана. Поджарый переярок дико выл от боли и злости,
метался из стороны в сторону. Ему удалось вырваться, и он
ушёл, оставляя на снегу страшную кровяную полосу. Два ког-
тя были выдраны.
В то время дочери пастуха Ефима Лаптандера Ане было
тринадцать лет.
Охотник Степан Хатанзейский вернулся в становище злой.
Он зашёл в чум к Ефиму, долго рассказывал об огромном
ушедшем волке и ругался. А потом, выпив семь кружек креп-
чайшего чая, успокоился и стал уверять хозяина чума:
— Больше он к нашим колхозным стадам не придёт. Не
придёт, верно говорю тебе. И других волков отвадит.
Аня слушала охотника со страхом. Она боялась волков.
Ведь даже взрослые говорили о волках с тревогой и как о са-
10 Динь-Даг
145
мых злых врагах. Волки губили оленей. А у Ани теперь был
свой олень, маленький подшефный олешек Сэрты.
Как Аня любила его, своего Сэрты! Она любила всех оле-
ней, но Белого Оленя — Сэрты — больше всех других. Она бы-
ла уверена, что когда Сэрты вырастет, то будет самым краси-
вым, самым выносливым и быстрым в стадах колхоза «Нгерм
Нумгы».
Только бы не волки...
Но предсказания охотника Степана Хатанзейского не
оправдались. Спустя два года хищник вернулся и привёл с со-
бой стаю — волчицу и шесть молодых волков. Нгарко Талея
узнали по следу передней лапы без двух когтей. Этот след
своими размерами — сто тридцать миллиметров! — поражал
даже самых старых и всего повидавших на своём веку охот-
ников.
Нгарко Талей стал грозой тундры. Теперь заполярный
бандит знал все опасности, которые подстерегали его. Со сво-
ими жертвами Большой Вор расправлялся быстро и беспо-
щадно. Запах крови пьянил, а отчаянные крики животных
ещё больше бесили тундрового злодея. После каждого налё-
та стаи Большого Талея в стаде недосчитывалось тридцати —
сорока оленей. Одни из них были сожраны, другие в страхе
перед волками отбивались от стада и навсегда пропадали
в бескрайних просторах тундры.
* * *
Оленеводческий колхоз «Нгерм Нумгы» — «Северная
звезда» — имел свою базу и уже полностью перешёл на осед-
лую жизнь.
Ефим Лаптандер тоже разобрал свой чум и перебрался
жить в деревянный дом, который он вместе с другим колхоз-
ным пастухом построил на ссуду. Аня, дочь Ефима, окончила
в Нарьян-Маре семилетку и уехала в Архангельск, в меди-
цинское училище.
Счастлив был уже немолодой олений пастух Ефим Лап-
тандер. Что ему ещё надо? Силы есть, и за оленями ухаживать
он будет ещё долго. Дочка фельдшерское образование полу-
чит, а потом, может быть, и врачом станет. В доме простор-
но— оленья упряжка поместится. В доме тепло и светло
даже в длинную полярную ночь. И радио веселит душу и
146
рассказывает каждый день о том, что происходит на белом
свете.
Вот жена Варвара Васильевна сшила себе из пятнистых
оленьих шкур новую паницу и теперь украшает её разноцвет-
ными узорами. А скоро с почты принесут «Нарьянку» — так
любовно Варвара Васильевна называет окружную газету
«Нарьяна Вындер».
Любит Ефим, когда жена вслух читает ему газету.
А маленький сынишка Митя в это время играет на полу
с огромным псом Нюртеем и просит отца взять его завтра
с собой в стадо. Там, в стаде, на пастбищах, отец живёт в чу-
ме, потому что стадо постоянно кочует в поисках ягеля —
оленьего корма, и нельзя там построить такой дом, в ка-
ком живёт Митя со своей матерью в посёлке на базе осед-
лости.
— Возьми-и-и!—тянет Митя.
— Нельзя, — ласково отвечает Ефим. — Там мороз, холод.
— Не боюсь, — упрямо говорит мальчик. — У меня ма-
лица!
— Там злой Нгарко Талей, — пугает Ефим.
— Не боюсь. Со мной Нюртей. Он сильнее Талея. Возьми!
Вспомнив о Большом Воре, Ефим задумывается. Всё хо-
рошо у Ефима, всем он счастлив. И только снова пришедшие
горькие мысли о погибших недавно оленях, о Нгарко Талее
омрачают его лицо.
Завтра утром Ефим опять уедет в стадо, к своим оле-
ням. Может быть, пока он был дома, кровавый Талей ещё
приходил к стаду. О, чего бы только не отдал Ефим Ла-
птандер за голову Большого Вора! Слишком много насо-
лил Большой Вор и колхозному оленьему пастуху и всему
колхозу.
Вечером, когда маленький Митя уже спит, а у Ефима
всё подготовлено на завтра к отъезду в стадо, муж говорит
жене:
— Варвара, сейчас пиши письмо Анне. При мне пиши,
а то потом забудешь.
— Сам напиши, — отвечает Варвара Васильевна.—
Грамотный, вот и пиши.
— Нет, — не соглашается Ефим. — Ты лучше пишешь.—
И диктует: — Живём хорошо, всё хорошо... Когда при-
едешь? .. У нас одно только плохо — всё ещё лютует прокля-
148
тый Талей. Опять загрыз много оленей, много отбил и загрыз
твоего Сэрты. Пиши, Варвара!
Письмо было написано. А утром, проводив упряжку мужа
в тундру, Варвара отнесла конверт на почту.
* * *
Студентку-комсомолку Аню Лаптандер не нужно было
спрашивать, куда она хочет поехать работать после
окончания медицинского училища. Все — и преподава-
тели и студенты — знали: Анна поедет в тундру, в родные
места.
Подруги по общежитию уже давно спали, а Аня, получив
сегодня письмо из дому, всё писала и писала ответ родным
в далёкий заполярный колхоз.
Да, она скоро закончит учение и приедет в Заполярье.
Ей хочется поскорее обнять отца и мать, братика Митю, уви-
деть знакомых. Она ждёт не дождётся, когда помчится на
оленьей упряжке по тундре.
Она будет лечить ненцев, теперь она умеет бороться с бо-
лезнями. Обо всём написала Аня Лаптандер своим родным
и только об одном умолчала — о Нгарко Талее и о любимом
погибшем Сэрты. Она знала, сколько горя и бед принёс Боль-
шой Вор колхозникам «Северной звезды». Лишнее упомина-
ние о Талее ещё больше разбередит и без того растревожен-
ную душу отца. Думать и писать о Сэрты — Белом Олене —
ей было больно.
В одной из книг недавно Аня прочитала: «Потери от вол-
ков в колхозах Ненецкого округа за последнее десятилетие
превышают 75 тысяч голов».
— Семьдесят пять тысяч! — повторила Аня и закрыла
глаза.
И ей представилась тундра, на многие километры усеян-
ная мёртвыми оленями, шкурами, ветвистыми рогами, тун-
дра, залитая кровью. Это было до слёз, до боли жуткое
зрелище.
Аня умела стрелять из ружья, раньше она даже охотилась
в тундре. Но что она могла сделать хотя бы с Талеем, когда
в борьбе с ним пока были бессильны даже многоопытные
тундровые охотники!..
Она так и уснула за столом. Сон её был короток и трево-
149
жен. И всё-таки она проснулась бодрой, словно всю ночь
спала на удобной своей кровати. Постель она так и не рас-
крывала, а подруги ничего не заметили и не удивились: Аня
по утрам всегда поднималась раньше других.
Подруги заметили другое: после письма из дому Аня стала
грустно-задумчива и мало разговаривала.
— У тебя что-нибудь случилось дома?—допытыва-
лась Лида Котова, первая из подруг Ани. — Кто-нибудь
заболел?
— Нет, никто не заболел, — уклончиво ответила Аня, и на
её глазах вдруг выступили слёзы.
— Но что случилось? Анечка, скажи!
— Случилось... волки...
— Что волки? Какие волки?
— Волки загрызли моего Сэрты, моего Белого Оленя...
И ещё они погубили в нашем стаде тридцать шесть других
оленей. И всё это Нгарко Талей.
Девушки никогда не видели Аниных слёз. А сейчас
она плакала, рассказывая о свирепом и коварном хищ-
нике.
— А ты видела этого Талея? — спросила Вера Пруткова.
Аня отрицательно покачала головой.
— Я видела только мёртвых волков. Их убивали наши
охотники. А Талея убить не могут. Его надо уничтожить.
Он самый злой враг нашего колхоза. Но как его уничто-
жить? ..
— Я слышала, — сказала Лида, — у нас в Приозёрном
районе волков травили стрихнином.
— Стрихнин — сильный яд, — сказала Аня. — Это опас-
но для собак. А без собак нельзя хорошо охранять стадо.
Потом, яд могут разносить птицы, а у нас в тундре много
птиц...
Ночью Аня дежурила в клинике.
— Сестра, — жаловался до глубокой ночи один из боль-
ных, — я устал, я хочу спать и не могу уснуть.
— Хорошо, сейчас вы уснёте, — уверенно сказала Аня.
Больной проглотил таблетку и вскоре успокоился, он
уснул.
Аня долго смотрела на больного, забывшегося в глубоком
сне...
150
* * *
Радостно встретили молодую фельдшерицу в семье и в кол-
хозе.
Олений пастух Ефим Лаптандер был горд и ходил сам
не свой: его дочь будет работать на медицинском пункте кол-
хозного посёлка, она будет лечить людей!
Когда Аня подъезжала к посёлку, она ещё издали увидела
на крыше своего дома красивые оленьи рога. Она приезжала
на каникулы в прошлом году, но этих рогов не было. И она,
не спрашивая отца, поняла: это рога её любимца Сэрты —
Белого Оленя, погубленного Нгарко Талеем.
В летнее время волки редко подходят к оленьим стадам.
У них в тундре есть другая добыча — белые куропатки, гуси,
утки, птенцы и птичьи яйца, водяные крысы и лемминги. Но
с наступлением зимы, когда птицы покидают север, а тундру
покрывают снега, волки снова устремляются к оленьим
стадам.
В ту зиму хищники появились у стад колхоза «Северная
звезда» в декабре. Уже с первой тревожной вестью Аня
решила немедленно выехать к отцу в стадо. Поехала
она вместе с бригадиром, прихватив ружьё и медицинскую
сумку.
— Есть ли в этой стае Нгарко Талей? — спросила Аня
отца.
— Пришёл Талей. Охотники видели его след.
— Я видел его следы, — подтвердил Степан Хатанзейский,
тот самый охотник, у которого несколько лет назад побывал
в капкане Большой Вор.
Посоветовавшись с бригадирами и с отцом, утром на дру-
гой день Аня со Степаном на оленьей упряжке отправилась
в путь. На нартах лежала прикрытая шкурами гора крупно
нарезанных кусков мяса.
Долго-долго объезжали они вокруг пасшегося в тундре
стада.
— Тут, я думаю, можно, — говорил Степан и останавли-
вал упряжку.
Из своей сумки Аня вытаскивала беленькие таблетки и
обмазывала их густым слоем разогретого жира. Потом она
ловко вырезала в куске мяса лунку и вталкивала в неё при-
готовленный комочек с таинственными таблетками. Мясо они
151
оставляли на снегу. Упряжка неслась дальше по огромному
полукругу, снова останавливалась, и девушка снова проделы-
вала ту же операцию. Так продолжалось, пока на нарте не
осталось ни одного куска мяса.
Ночью Аня чутко прислушивалась к тундровой тишине. Но
тундра безмолвствовала. Ефим дежурил у стада. Утром Сте-
пан вернулся из разведки и сообщил, что волчьих следов
поблизости нет.
И вторую ночь Аня долго не спала. Сначала она си-
дела у костра, потом, утомившись, прилегла на шкуры. Её
разбудил голос Степана. Он стоял у входа в чум, откинув
шкуру.
— Ефим! Ефим! — звал охотник. — Ты слышишь?..
Ефим приподнялся и стал прислушиваться. Поднялась и
Аня. Издалека доносился глухой, однотонный вой. Да, это бы-
ли волки. Аня взглянула на часы. Было двадцать минут вто-
рого.
— Бригадир спит? — спросил Ефим.
— Спит, — ответил Степан.
— Буди! Поедем! — Ефим взял ружьё и вышел из чума. —
Неужели не Талей?
Он и ждал и боялся Нгарко Талея. Он верил в «чудо»
дочери, но в то же время слишком хорошо знал коварство и
хитрость Большого Вора.
Аня натянула совик и поспешила за отцом. В тундре мете-
лило. Волчий далёкий вой не утихал, тревожа чутких, жав-
шихся друг к другу беспокойных оленей. Но в стадо волки не
ворвались. Когда завывание наконец стихло, бригадир
спросил:
— Когда поедем?
— Сейчас рано,— сказал Степан. — Надо ждать. Они
близко. Час ждать надо... и огонь надо!
Спустя час аргиш из трёх упряжек покинул маленькое
стойбище пастухов. На передней упряжке ехал Степан Хатан-
зейский с большим самодельным факелом. Все остальные
участники опасного похода кроме ружей имели электрические
фонари.
Метель, разгулявшаяся ночью, к утру улеглась. В тундре
было тихо. Аня только слышала сыпучее шуршание снега о по-
лозья нарт.
В том месте, где был оставлен первый кусок мяса, Степан
152
остановил упряжку. Охотник долго бродил по тундре, то уда-
ляясь, то снова приближаясь к аргишу. Наконец он подошёл
к Ане и озадаченно сказал:
— Нету мяса... нету следов. Снег...
— Поедем дальше! — решила Аня.
Снова аргиш тронулся в путь. Снова остановил оленей
Степан. И вдруг он закричал:
— Анна! Ефим! Иди сюда!
Аня соскочила с нарты и побежала к передней упряжке.
— Мяса нету, след есть! — кричал Степан, размахивая
факелом.-—Нгарко Талей! Опять он ушёл!
— Куда ушёл? — озабоченно спросила Аня.
— Туда ушёл. — Степан показал факелом в сторону от
стада.
— Пойдём, — прошептала девушка. — Может быть, он
ушёл недалеко. Он не может уйти далеко. Пойдём!
Ефим остался у оленей, а Аня, Степан и бригадир, надев
лыжи, двинулись в неведомую тьму тундры, куда вели следы
волка.
Перекликаясь и сигнализируя фонарями, они расходились
веером, потом снова сходились. Так они прошли сто, двести,
может быть, триста метров. Аня дрожала от холода и вол-
нения.
Притихшая тундра чем-то грозила из темноты. Бывает,
когда тишина пугает больше, чем завывание пурги или раска-
ты грома.
Но вот Аня услышала голос Степана:
—- Стой!
Она поняла, что охотник что-то увидел, что-то нашёл.
— Стой, Степан, сам стой! — предостерегающе закрича-
ла она, хотя не знала, что увидел охотник.
— Вот он, — зашептал Степан, когда Аня подошла к
нему.
При свете луча фонарика она разглядела едва заметный
бугорок.
— Это волк, он мёртвый, — снова зашептал Степан.—
Неужто Талей? ..
— Он живой, — предупредила Аня и взвела курок. — Он
спит.
Держа ружья наизготовку, они бесшумно подошли к ле-
жащему на снегу волку. Да, это был он, Большой Талей!
154
Зверь действительно спал. Огромный, густошёрстный,
он как-то странно поджал передние лапы под могучую
грудь.
— Как зовётся твоё снадобье? — спросил уже громко Сте-
пан. — Я забыл...
— Это люминал, сильное снотворное средство, — ответила
Аня и за многие дни впервые облегчённо вздохнула.
Так закончился последний и самый глубокий сон в крова-
вой жизни Большого Талея.
Л " **
Посвящается Славику Коковину
Три дня и три ночи плыл пароход по Северному Ледови-
тому океану. Уже целую неделю погода стояла тихая, без-
ветренная, и всё-таки в океане катились широкие, отлогие
волны. Они были удивительно гладкие, эти волны, и моряки
называли их мёртвой зыбью.
Пароход «Ямал» был большой, но на безбрежном океан-
ском просторе, где не увидишь даже самой узенькой полоски
земли, пароход казался маленьким и совсем одиноким.
Впрочем, Лена заметила, что одиночество в океане совсем
не беспокоит и не пугает команду парохода. Матросы бес-
престанно поливали палубу водой из шлангов, наводили всю-
ду чистоту, напевали знакомые Лене песни и, увидев ребят,
всегда ласково улыбались им. Вероятно, морякам было осо-
бенно весело потому, что они плыли домой, в родной порт
Архангельск.
Лена Вылко и раньше множество раз видела океан. Всю
свою, правда ещё небольшую, жизнь она прожила на Новой
Земле. А ведь всем известно, что Новая Земля — это большой
советский остров в Северном Ледовитом океане. Но на паро-
ход Лена попала впервые.
Конечно, она не была в таком восторге от парохода, в ка-
ком были, например, Стёпа Рочев и Игорь Васильев. Но на
то они и мальчики, чтобы, попав на пароход, с утра до вечера
лазать по трапам, приставать с расспросами к команде и меч-
тать стать штурманами такого же великолепного парохода,
каким был «Ямал».
Однако Лена тоже увидела на пароходе много занима-
тельного и диковинного. Прежде всего ей понравилась чисто-
та. Всё на пароходе блестело и сверкало, словно приборкой
здесь занимались десять самых аккуратных хозяек. Но ника-
ких хозяек, конечно, на «Ямале» не было, а, как мы уже гово-
рили, чистоту наводили матросы.
Лена любила стоять у борта и, крепко держась за поручни,
долго смотреть вниз, на воду. Из-под носа парохода выбива-
лась пышная пена, и её клочья стремительно проносились
у самого борта к корме.
Нравилось девочке слушать, как в машинном отделении
звонит телеграф. Это с капитанского мостика передают маши-
нистам команды.
157
Но, как ни хорошо было на пароходе, всё же и Лене и дру-
гим ребятам хотелось скорее приехать в Архангельск. Мно-
гие из них ещё никогда не бывали на Большой Земле и не ви-
дели города. А ехали они в Архангельск на экскурсию.
Среди пятнадцати маленьких пассажиров «Ямала» были
ненцы и русские. На Новой Земле они жили и учились, а их
родители там работали: одни были промышленниками — охо-
тились за тюленями и за песцами, другие были метеоролога-
ми — наблюдали за погодой, третьи — учителями, четвёртые —
электриками, пятые... Да мало ли в Арктике, на зимовках и
в становищах, надо теперь людей!
На четвёртые сутки пароход вошёл в Северную Двину,
и все пассажиры начали укладывать свои вещи. А ребята
теперь никак не соглашались уходить с палубы. Всем им ин-
тересно было посмотреть на берега и узнать, как тут. живут
люди и что они делают.
Во-первых, деревья. На Новой Земле нет таких высоких,
густо растущих берёз, ёлок и сосен. Раньше Лена видела
высокие деревья только на картинках и в книжках. Но ведь
даже самую хорощую картинку не сравнишь с тем, что су-
ществует на самом деле.
Во-вторых, заводы. Трубы у заводов по крайней мере раз
в пять выше, чем труба у парохода. Мария Васильевна, вос-
питательница, сказала, что на этих заводах пилят брёвна на
доски. И действительно, на берегах было много беленьких,
уложенных в ровные штабеля досок. Когда Лена издали уви-
дела штабеля, то подумала, что это и есть город.
Навстречу «Ямалу» по реке плыли другие пароходы. По
сравнению с «Ямалом» они были совсем маленькие. Но,
должно быть, силы у них было много. Пароходики тащили
за собой огромные баржи или длинные плоты из брёвен.
Однажды из-за поворота реки выскочил моторный катер.
Он пронёсся у самого борта «Ямала» с такой быстротой, что
Лена даже не могла его как следует рассмотреть, а хорошо
видела лишь бьющиеся из-под носа катера высокие струи
воды, похожие на пушистые усы.
Домов на берегах Двины встречалось всё больше и боль-
ше. А потом на высоком берегу показался бульвар. Из зелени
деревьев тут и там выглядывали белые здания. Освещённые
клонившимся к закату солнцем, дома казались ослепительно
белыми, а деревья — зелёными-презелёными. Чем ближе под-
158
ходил пароход к городу, тем выше поднимались дома. Они
словно вырастали на глазах. Уже можно было разглядеть
людей, проходивших по берегу.
«Ямал» загудел, выбросив вверх длинную струю молочно-
белого пара. Это капитан сигналом просил, чтобы на причале
подготовились к встрече парохода.
Но на пристани, должно быть, уже давно поджидали при-
бытия парохода. Там собралось много встречающих.
С капитанского мостика послышался звонкий перебор те-
леграфа, словно палочкой провели по стаканам, стоящим ря-
дышком на столе. И сразу же звенящим перебором отозвалось
машинное отделение.
«Ямал» совсем замедлил ход и ещё раз оглушительно за-
гудел. Расстояние между пароходом и высоким причалом
быстро уменьшалось. Стоящий на носу матрос бросил на при-
чал круглый предмет, за которым с борта парохода потяну-
лась тонкая длинная верёвка.
На причале человек в синей куртке ловко подхватил ве-
рёвку и потянул к себе, сноровисто перебирая её руками.
Верёвка была привязана к тросу, который с шумом, подняв
высоко брызги, бухнулся с парохода в реку. Такой же
трос перебросили на берег и с кормы, и наконец пароход
был привязан, или, как говорят моряки, пришвартован, к
причалу.
Ребятам не терпелось выскочить на берег, но воспитатель-
ница Марля Васильевна строго-настрого запретила им отхо-
дить от неё, а сама выходить не торопилась.
— Пусть все выйдут, — сказала она. — Нам спешить не-
куда.
Когда почти все пассажиры уже вышли и Мария Василь-
4 евна велела ребятам построиться в пары, к воспитательнице
подошла девушка.
— Здравствуйте, — сказала она весело. — Здравствуйте,
ребята! Как доехали? А я пришла вас встречать.
Все пошли за девушкой по трапу на берег, и самой послед-
ней сошла с парохода Мария Васильевна.
Для Лены и для всех других ребят тут было на что по-
смотреть.
Едва группа вышла из портовых ворот, как пришлось оста-
новиться и переждать, пока пройдут автомашины.
Конечно, можно было бы пробежать м^жду машинами,
159
что и хотел сделать Стёпа, но Мария Васильевна предупреди-
ла ребят, а Стёпу взяла за руку.
Автомашины не были для Лены новостью. Она видела их
на Новой Земле. Только здесь их было больше. Зато, когда
ребята вышли на главную улицу, Лена увидела необыкновен-
ное. Маленький домик, переполненный людьми, двигался по
улице.
— Какой смешной домик на колёсах! — воскликнула она.
— Обыкновенный трамвай, — снисходительно заметил
Игорь.
Мария Васильевна и девушка, которую звали Надежда
Георгиевна, засмеялись.
Трамвай! Лена смущённо улыбнулась. Как же она могла
позабыть! Конечно, это трамвай, о котором им рассказывали
в школе и который она видела на картинке.
Лена Вылко и её друзья прибыли с далёкого острова и
впервые видели город. Поэтому трёх- и четырёхэтажные дома,
часто снующие машины, трамваи и множество людей — всё
это было в диковинку и рассматривалось с любопытством.
Вечер был тихий и тёплый. Было решено дойти до турист-
ской базы пешком, хотя мальчикам очень хотелось прокатить-
ся в трамвае.
— Тут всего две остановки, — сказала Надежда Геор-
гиевна. — Быстро дойдём. А покататься в трамвае ещё успеем.
Туристская база помещалась в четырёхэтажной школе.
В большой комнате для гостей с Новой Земли были при-
готовлены кровати и всё прочее, чтобы им можно было хоро-
шо и удобно жить.
— Сегодня отдыхайте, а завтра побеседуем и пойдём
смотреть город, — сказала Надежда Георгиевна.
Лена, конечно, как и остальные ребята, сравнила эту шко-
лу со своей школой-интернатом на Новой Земле. Там школа
тоже была большая, хорошая, светлая. Однако сравнивать
было трудно — четырёхэтажное кирпичное здание в Архан-
гельске и одноэтажный, хотя и просторный дом на острове.
Сколько же учится в этой школе ребят! Но сейчас были
каникулы, и школа пустовала. Лена ещё больше удивилась,
когда узнала, что в городе таких школ не одна, а очень много.
Хотя ребята ничего на пароходе не делали, а лишь гуляли
по палубе и рассматривали разнообразную судовую утварь,
всё же путешествие их утомило. Они с аппетитом поужинали
160
и легли в кровати. Только Стёпа никак не хотел укладываться
спать и долго стоял у окна.
— А смотрите, смотрите, голубая! — кричал он. — Вы
такой ещё не видели!
Это он рассматривал легковые машины. Стёпа даже на-
чал подсчитывать их, но скоро сбился со счёта, потому что
некоторые машины как две капли воды были похожи одна
на другую. А кто знает, может быть, одна машина уже пять
раз прошла перед окнами. Попробуй тут подсчитай.
А Лена как легла в кровать, так ни о пароходе, ни о ма-
шинах, ни о Новой Земле не подумала, а моментально усну-
ла и, кажется, даже не видела никаких снов.
Разбудил её голос Стёпы. Вот какой беспокойный маль-
чишка! Позднее всех лёг и раньше всех проснулся.
После завтрака ребята вышли на крыльцо школы. Было
воскресенье, и потому улицы города в этот час оставались
ещё тихими, малолюдными.
Первым, кого увидели ребята на улице, был дворник. Он
шёл по асфальтовому тротуару и собирал в железный ящик
обрывки бумаги, окурки, рано сбитые ветром листья деревьев.
Потом, гремя колёсиками по асфальту, мимо школы про-
мчался на самокате босоногий мальчик. Хотя Лена уже ви-
дела и самолёты, и автомашины, и трамваи, самокат показал-
ся ей очень важным и искусным изобретением. Жаль, что
мальчик не обратил никакого внимания на маленьких ново-
земельцев и укатил, скрывшись за поворотом.
Из подъезда соседнего дома выскочила собачонка и под-
бежала к ребятам. До чего она была маленькая и смешная!
Лена просто не поверила, что это собака. На Новой Земле
она видела множество собак, но все он были большие, силь-
ные, с густой пушистой шерстью. Там собаки бегали в упряж-
ках, на санках перевозили людей и разный груз.
А такая собачонка, наверное, и с кошкой не справится.
Очевидно, ребята понравились собачонке. Она не отходи-
ла от них, а потом увязалась за ними в школу. Она была та-
кая маленькая и юркая, что ей удалось незаметно прошмыг-
нуть мимо вахтера.
Днём ребята должны были прежде всего пойти в Сад пио-
неров, а потом — в цирк или в кино. Надежда Георгиевна ска-
зала, что нужно только подождать какого-то товарища Пет-
рова из обкома комсомола.
И Динь-Даг
161
А ждать вскоре уже надоело.
— Может быть, он заблудился, этот товарищ Петров? —
сказал Стёпа с опасением. — Такой большой город, и так мно-
го школ... Может быть, он попал не в ту школу...
Ребята ходили по длинным и широким коридорам и за-
глядывали в классы.
Лене тоже наскучило ждать. Она поднялась по широкой
лестнице на второй этаж. Но лестница вела ещё выше. Лена
поднялась на третий этаж, а лестница так и манила её ещё
выше.
Но Лена не решилась подниматься выше, а открыла дверь
и оказалась в таком же коридоре, какой был внизу. Она
прошла несколько дверей — все они были закрыты. Жалко.
Хорошо бы посмотреть, что в этих комнатах.
Лена уже хотела повернуть обратно и потянула за ручку
ещё одну дверь. И дверь открылась.
Девочка заглянула в комнату и увидела много шкафов со
стеклянными дверцами. А почему бы ей не зайти в комнату?
Ведь она ничего не возьмёт, а только посмотрит.
Осторожно прикрыв за собой дверь, Лена подошла к бли-
жайшему шкафу.
Стеклянная прозрачная посуда — круглые бутылочки,
продолговатые бутылочки, тарелочки и очень много стеклян-
ных трубок. Очень интересно. Во втором шкафу на полках
за стеклом тоже лежали трубки и стояли бутылочки с удиви-
тельно причудливыми горлышками.
Но самым чудесным, что увидела Лена, были маленькие,
совсем крошечные весы. Весы были точно такие же, как в ма-
газине, но раз в пять меньше. У них были настоящие медные
скалочки и между скалочками — вытянутые друг к другу ути-
ные носики. Рядом с весами лежал небольшой ящик. Словно
птенцы, выглядывали из гнёзд ящика жёлтые головки гирек.
Самая крайняя гирька была такой маленькой и забавной, что
Лена долго не могла оторвать от неё глаз.
Так Лена переходила от шкафа к шкафу и любовалась
приборами химического кабинета.
Вдруг она вспомнила, что её, очевидно, ждут, а может
быть, и разыскивают. Может быть, товарищ Петров из обко-
ма комсомола уже давно пришёл.
Она вышла из комнаты и поспешила к лестнице. Бегом
девочка сбежала по ступенькам и оказалась у выхода. Но
162
что это такое? Где же коридор? Где комната, в которой они
ночевали?
Тут Лена поняла, что спустилась вниз по другой лестнице.
Значит, выйдя из химического кабинета, она пошла по кори-
дору совсем в другую сторону. Ах, как она ошиблась!
Подниматься снова на третий этаж Лена не захотела и
вышла во двор. Ворота на улицу, как назло, оказались за-
крытыми. Но Лена заметила проход в соседний двор и на-
правилась туда. Вскоре ей удалось выйти на улицу.
Громыхая и позвякивая, прошёл трамвай — два вагона.
Лена долго смотрела ему вслед. Улица была прямая и уходи-
ла далеко-далеко. Всюду из-за заборов на улицу выглядыва-
ли тополя и берёзы. Мимо Лены проходили мужчины, жен-
щины, дети.
Опять появился мальчик на самокате. За ним с весёлым
лаем промчалась та самая собачонка, что пристала утром
к новоземельским ребятам.
Едва Лена сделала два шага, как собачонка снова вы-
нырнула откуда-то сзади и бросилась на трамвайный путь.
А между тем вдали показался вагон. С ума она сошла, что
ли, глупая пустолайка!
— Уходи! — закричала Лена в ужасе. — Дурочка, уходи,
тебя задавит трамвай!
Но собачонка спокойно принялась обнюхивать рельсы,
словно и не подозревая о надвигающейся опасности. Лена
шагнула с тротуара, но ей преградила дорогу отчаянно гудя-
щая высокая машина с красным крестом и трамвай тоже был
уже совсем близко.
Лишь в самую последнюю минуту, когда трамвай был не
больше чем метрах в трёх, а у Лены замерло сердце, соба-
чонка неторопливо отбежала в сторону.
Вагон прошёл, и на улице стало тихо. Лена побежала за
собачонкой, намереваясь схватить её и унести на тротуар.
Однако собачонка не давалась в руки, а увёртывалась и пры-
гала вокруг девочки. Наконец Лена устала.
— Ну хорошо же, — рассердилась она, — пусть тебя за-
давит! Только тогда я уже не виновата!
Она ещё раз позвала собачонку, но та юркнула в подво-
ротню и больше не показывалась.
А время шло, и нужно было торопиться к ребятам, кото-
рые, вероятно, заждались её. Лена подошла к школе. У
н
163
подъезда никого не было. Не нашла Лена никого и в своей
комнате. Куда же все скрылись? Неужели Мария Васильевна
ушла с ребятами, а её оставила? От такого горя Лена готова
была расплакаться.
— Девочка, как тебя зовут? — услышала она..
Пожилая женщина с вязаньем в руках сидела около двери.
Она, вероятно, охраняла школу.
— Как тебя зовут? Поди-ка сюда.
Лена обрадовалась. Наверное, эта тётенька знает, куда
ушли ребята.
— Меня зовут Лена.
Женщина нахмурилась.
-— Где .же ты пропадала? — спросила она. — Тебя тут
искали, искали, с ног сбились. Дети ушли куда-то с Надеждой
Георгиевной, а ваша учительница тебя разыскивает. Разве
можно уходить без спросу! А если трамвай? А если грузовик?
Он, дорогая, не разбирается, с новой ты земли или со старой.
Долго ли до греха!
— Что же мне теперь делать? — спросила Лена дрогнув-
шим голосом.
— А ничего не делать, — ответила женщина. — Сидеть
велено и ждать. Вот садись поди на крылечко и жди.
Ждать! Сидеть и ждать! Это в то время, когда все ребята
играют в Саду пионеров, качаются на качелях, катаются на
верблюдах!
Лена вышла из школы и села на ступеньку. Конечно, она
сама была во всём виновата. Подумать только: ребята там
веселятся, а она сидит! И Лена горько заплакала от обиды.
Неизвестно, сколько времени пришлось бы ей сидеть и
горевать, но тут к подъезду школы подошёл мальчик.
Он остановился около Лены и участливо посмотрел на неё:
— Ты почему плачешь?
Лена подняла голову. Мальчик был одет в синюю курточ-
ку. На груди у него поблёскивала звёздочка. Такие звёздочки
Лена видела на погонах у военных командиров. «Что с ним
разговаривать? — подумала Лена, —Всё равно он ничем не
поможет».
— Как тебя зовут? — опять спросил мальчик.
— Лена.
— А фамилия?
— Вылко.
164
Мальчик, видимо, удивился.
— Таких фамилий не бывает, — сказал он убеждённо.
— Не знаю, — ответила Лена. — А только фамилия моя
Вылко.
— Настоящая или ты её сама выдумала?
— Настоящая.
Мальчик вдруг догадался:
— Ты, наверное, не русская?
— Я ненка. Мы сюда приехали с Новой Земли.
— С Новой Земли? На чём приехали?
— На пароходе.
Это сообщение восхитило мальчика. Он сразу проникся
уважением к маленькой девочке. Он знал, что Новая Земля
находится где-то далеко-далеко на севере, в Арктике.
— А тебя как зовут? — спросила Лена.
— Андрей. А с кем ты приехала?
Лена рассказала обо всём, а когда она сказала, что ос-
талась одна, на глаза её навернулись слёзы.
— Не плачь,—твёрдо сказал Андрей. — Если они ушли
в Сад пионеров, то это совсем близко, и мы в момент их
найдём.
Лена обрадовалась. Если Андрей знает, где находится
Сад пионеров, то это очень даже хорошо. Пусть он покажет
ей, и Лена встретится там со своими ребятами.
— А мы не заблудимся? — с тревогой спросила она.
— Ну вот ещё! — Андрей засмеялся. — Я знаю в Архан-
гельске все улицы. Я даже в Соломбале бывал. А это дале-
ко-о-о! За рекой, по мосту нужно идти.
— А машины нас не задавят?
— Не бойся, — успокоил Андрей. — Со мной ты не про-
падёшь!
Они перешли трамвайный путь и направились по улице
Павлина Виноградова — по самой главной улице Архан-
гельска.
— А у вас с Новой Земли Северный полюс видно? —
спросил Андрей.
— Не знаю, я не видела, — простодушно созналась Лена.
— Нам в школе рассказывали про Новую Землю, — ска-
зал Андрей. — И про Северный полюс и про жаркие страны.
И про ненцев и про узбеков. Ты знаешь про узбеков?
— Знаю, нам тоже говорили. Только я забыла уже.
166
— Это дружба народов, — пояснил Андрей. — Мы все
друзья. Люди всех народов. Значит, ты ничего не бойся,
когда идёшь со мной.
— Я не боюсь, — сказала Лена.
Так они шли — белоголовый русский мальчик и девочка-
ненка, черноволосая, маленькая. Они шли по улице, как брат
и сестра, и весело разговаривали.
Встречающиеся взрослые уступали им дорогу и смотрели
вслед. А они шли, никого и ничего не боясь, потому что знали:
никто их в обиду не даст.
Идти по главной улице было интересно, особенно для Ле-
ны. Всё, что было на улице, Андрей видел по крайней мере
сто раз, а может быть, и все двести. Но сейчас он считал
себя экскурсоводом и старался подражать тому инженеру,
который показывал разные машины и станки, когда Андрей
с учительницей и другими школьниками ездил на лесопиль-
ный завод.
Андрей был знатоком машин и пароходов, он мог точно
отличить лейтенанта от майора, мог рассказать, в каком до-
ме помещаются лесной трест, «скорая помощь», милиция,
почтамт или поликлиника. Словом, городские познания его
были самыми разносторонними.
Но иногда его постигало разочарование. Дело в том, что
Лена хотя и жила всю жизнь очень далеко, в Арктике, но
уже многое знала и видела.
На перекрёстке улиц на столбе висел огромный радио-
репродуктор. Андрей уже набрался духу, чтобы подробно рас-
сказать Лене о радио и удивить её.
— Это в Москве говорят, — начал он.
— Я знаю, — сказала Лена. — Мы на Новой Земле каж-
дый день слушаем. Ты любишь слушать«Пионерскую зорьку»?
Оказалось, что на Новой Земле в домах горит электри-
чество, Лена много раз видела кино.
Но было и много такого, о чём Лена не знала. И тут Анд-
рей давал полную волю своему красноречию.
Какое удовольствие, например, было рассказать о танке!
Огромный серый танк стоял у музея. Он остался в Архан-
гельске с тех давних времён гражданской войны, когда на
Севере хозяйничали англо-американские интервенты. Красная
Армия прогнала интервентов и захватила у них этот танк.
Андрей и Лена долго простояли у окон музея. Там были
167
видны скелеты каких-то странных животных, чучела птиц и
зверей, множество моделей кораблей.
Потом Лене понравился большой дом, на котором было
,написано «Медицинский институт». Когда же она узнала, что
в этом доме учатся на врачей, то никак не хотела уходить
отсюда. Ведь Лена сама хотела стать врачом. Так она решила
ещё на Новой Земле, когда ходила в амбулаторию.
— Я тоже буду учиться в этом доме, — прошептала де-
вочка, всё ещё оглядываясь, когда Андрей потянул её за ру-
ку дальше.
— А у вас есть шаманы? — спросил Андрей.
Он слышал, что ненцев лечили шаманы. Но маленькая нен-
ка даже не знала, что такое шаман, и Андрею пришлось ей
долго объяснять:
— Такой колдун с бубенчиками. Он пляшет и кричит, как
дикий, и обманывает ненцев...
Однако Лена ничего не поняла из объяснений Андрея.
— Никаких шаманов у нас нету, — заявила она, — а есть
в амбулатории врач Ольга Петровна. Ты бы знал, как у неё
хорошо! Чисто, и всё такое беленькое!
Проходя мимо Дома Советов, Лена удивилась: сколько
у этого большого дома окон — не сосчитать! Потом они про-
шли Центральный почтамт, откуда, объяснил Андрей, отправ-
ляют письма в Москву, и в Ленинград, и на Новую Землю,
и на Дальний Восток, и в Крым.
Когда они миновали ещё квартал и были уже у Большого
театра, Андрей вдруг спохватился. Ведь они давно прошли
улицу, на которой находится Сад пионеров! Теперь нужно бы-
ло возвращаться.
— Мы сядем в трамвай и быстро доедем, — решил Андрей.
Они так и сделали. Поездка в трамвае тоже немалое удо-
вольствие. Едва Андрей и Лена успели влезть в вагон, как он
звякнул и тронулся, а кондуктор — тётя с большой кожаной
сумкой и со свитками билетов на груди — сказала:
— Граждане, получите билеты!
Вот так штука! Об этом Андрей не подумал. Секунды две
он колебался. Дело в том, что мелочи у него не было, но в кар-
манчике куртки лежало десять копеек, предназначенные со-
всем не для трамвая, а на мороженое. Конечно, можно было
сказать кондуктору, что денег у них нет, и выйти на следую-
щей остановке. Но тут Андрей взглянул на сияющее лицо Ле-
168
ны. Она первый раз ехала в трамвае. И тогда он без колеба-
ний солидно вытащил монету и подал кондуктору.
Сад пионеров, куда пришли Андрей и Лена, был неболь-
шой, но уютный. У входа к Лене подбежала какая-то огром-
ная собака. Девочка вскрикнула и метнулась в испуге в сто-
рону. Конечно, с чужими собаками плохо иметь дело. Однако
Андрей, не раздумывая, бросился между Леной и собакой.
К счастью, поблизости оказался хозяин собаки, который при-
крикнул на неё, и собака оставила маленьких друзей в покое.
— Не бойся, — сказал Андрей, выпрямив плечи. — Со
мной ничего не бойся.
Лена с уважением и благодарностью посмотрела на своего
защитника.
— Я не буду бояться, — доверчиво сказала она.
Итак, Андрей и Лена вошли в Сад пионеров. А какой
замечательный был этот сад! Красиво рассыпал фонтан свер-
кающие на солнце брызги. Разноцветные флажки колыхались
от лёгкого ветерка. Птицы весело посвистывали в густых кро-
нах деревьев.
Нигде и никогда Лена не видела столько ребят.
Разыскивая новоземельских экскурсантов, Андрей и Лена
попутно осмотрели в саду все щиты с изображениями живот-
ных, покачались на качелях и даже покатались на верблюде.
Можно было бы ещё поиграть в мяч, покататься на трёх-
колёсных велосипедах, послушать у радиоусилителя музыку.
Но ведь Андрей и Лена пришли сюда разыскивать Лениных
товарищей и подруг, а их здесь не оказалось. И, хотя в саду
было очень весело и расчудесно, всё же Лена приуныла.
Тут Андрей уверенно сказал ей:
— Не беспокойся! Мы их найдём, вот увидишь.
Лена взглянула на Андрея, и у неё опять стало хорошо и
спокойно на душе. Однако она сказала:
— Давай, Андрюша, сходим в школу, где мы живём. Мо-
жет быть, ребята уже вернулись. А потом мы ещё придём
сюда. Здесь хорошо!
— Пойдём, — согласился Андрей.— И мы обязательно
вернёмся, потому что сегодня здесь будет пионерский костёр.
Мне ребята говорили.
Сколько времени прошло, как они ушли от школы, этого
не могли бы сказать ни Андрей, ни Лена. А времени прошло
много, по крайней мере часа три.
169
Они вернулись к школе, где помещалась туристская база.
Лена надеялась, что сейчас увидит кого-нибудь из новозе-
мельских ребят. Однако у подъезда школы никого не было,
кроме того мальчишки с самокатом, которого Лена видела
утром.
Мальчик сидел на ступеньках крыльца и сердито кряхтел,
починяя самокат. Соскочившее колесо никак не насаживалось
на ось.
— Давай я тебе помогу, — предложил мальчику Андрей.
Но тот лишь отмахнулся:
— Не мешай! Тут механиком надо быть.
— А ты механик, что ли?
— Конечно, механик. Я ещё изобретателем буду.
Нисколько не удивившись такому ответу, ребята оставили
«механика» в покое. Раз он говорит, что будет изобретателем,
значит, будет.
Кто-то сзади положил Лене на плечо руку.
— Где ты пропадала, Лена? — Это была Мария Васильев-
на, воспитательница. — Мы все из-за тебя переволновались.
Звонили в милицию. Где ты была?
— Мария Васильевна.—только и могла произнести
Лена.
— Не сердитесь на неё, — выступил вперёд Андрей. — Она
была со мной.
Но Мария Васильевна и не могла сердиться. Она видела,
что Лена сама переживает свою вину.
— Ну хорошо, потом расскажешь. А сейчас иди обедать.
Ты и так наказала себя. Все ребята побывали в цирке.
— Да, в цирке интересно, — вздохнув, сказал Андрей.—
Но ничего, мы ещё сходим в цирк вместе с Леной.
— Значит, у тебя уже здесь товарищи нашлись! — уди-
вилась Мария Васильевна.
Лена смутилась.
— Мария Васильевна, — сказал Андрей, — сегодня в Са-
ду пионеров костёр. Пойдёмте с нами! Будет очень интересно.
Мария Васильевна сказала, что нужно об этом подумать,
а пока пригласила Андрея в комнату, где жили новоземельцы.
Когда они все вошли в комнату, среди маленьких ново-
земельцев поднялся невообразимый шум, словно они не виде-
ли Лену целый год. Одни расспрашивали Лену, где она бы-
ла, другие рассказывали про цирк, третьи просто тормошили
170
её, радуясь, что Лена наконец нашлась и всё закончилоа
благополучно.
Вечером все вместе —и Лена, и Андрей, и все остальные
ребята — пошли в Сад пионеров. Оказалось, что Мария Ва-
сильевна знала о костре, но умолчала. Оказалось также, что
ребятам, приехавшим в Архангельск с Новой Земли, было
прислано специальное приглашение прийти на костёр.
Да иначе и не могло быть. Вёдь костёр-то в этот день
и зажигался в честь маленьких новоземельцев. Этот костёр
посвягЦался дружбе русских и ненецких ребят.
Вечер был тёплый, тихий и, как всегда это бывает летом
на Севере, очень светлый. Хотя собралось много-много школь-
ников, в саду стояла полная тишина.
Костёр уже зажгли. Длинноязыкое яркое пламя вытяну-
лось высоко-высоко, почти до верхушек деревьев, а ещё выше
поднимался лёгкий прозрачный дым. И всё в саду было на-
полнено такой торжественностью, что Лена стояла среди ре-
бят как зачарованная.
Вначале выступала Мария Васильевна. Она рассказала
архангельским школьникам о Новой Земле, о школе-интерна-
те, о том, как живут на далёком острове дети промышленни-
ков и зимовщиков.
Потом стал говорить старый учитель, который бывал на
Новой Земле и в тундре, когда ещё не свершилась Октябрь-
ская революция. Тогда на Дальнем Севере не было никаких
школ и все ненцы были неграмотными. Ненецкие зверобои не
любили и боялись русских, потому что приезжавшие с Боль-
шой земли торговцы обманывали и обворовывали их. Но осо-
бенно плохо тогда жилось ненецким ребятам, которые не зна-
ли ни книг, ни игрушек и жили в грязи и в нищете.
Но те времена прошли и больше никогда не вернутся.
— Теперь в Заполярье другая, новая жизнь, — сказал
старый учитель. — Там построены школы, больницы, магази-
ны.Туда приплывают пароходы с продовольствием, лекарства-
ми, различными инструментами, газетами и журналами и
с книгами для ребят. Там горит лампочка Ильича и говорит
радио. Туда приехали другие русские, не торговцы, а строи-
тели, врачи, геологи, учителя. Эти русские уважают ненцев,
и ненцы нашли в них больших и преданных друзей. Всё это
сделали Коммунистическая партия и Советская власть. Всё
это сделал Ленин.
172
Лена слушала старого учителя и думала о том, что хотя
она находится очень далеко от дома, но ей хорошо здесь, где
её окружают славные, добрые люди, желающие ей настоящего
счастья. И она знала, что, если она поедет ещё дальше —
в Москву, и ещё дальше —по всей Советской стране, у неё,
у маленькой ненки, будут такие же друзья, каких она встре-
тила здесь.
Вдруг она услышала своё имя. Она услышала, как ребята
захлопали. Это её, Лену Вылко, русские школьники просили
выступить у костра.
В другое время Лена, может быть, не осмелилась бы вы-
ступать. Но сейчас её словно кто-то поднял с места, и она
решительно подошла к центру, где были учителя, вожатые
и другие незнакомые ей люди.
Ребята ещё долго аплодировали, а когда всё утихло, Лена
начала говорить. И она сама удивилась, как всё просто и хо-
рошо получилось. Она рассказала о том, как сегодня отстала
от своих и как её встретил русский мальчик Андрюша Жу-
равлёв, как он помогал ей во всём и как они подружились.
Лена рассказывала, и ребята то и дело дружно аплоди-
ровали ей.
А в середине тесного круга ребят, чуть покачивая длинно-
языким ярким пламенем, горел пионерский костёр — костёр
большой дружбы.
СОДЕРЖАНИЕ
Лев Кассиль. Сиверко, поморский ветер..................... 3
ДИНЬ-ДАГ (повесть-сказка) .............. 8
Великий путешественник.............................9
Много полезных дел................................14
Первая получка .................................. 21
Жизнь продолжается................................29
«Счастливый»......................................33
Праздник..........................................37
Подарок ..........................................41
В чужой стране....................................44
В царстве монет...................................48
Маленький спаситель...............................54
Снова на Родине . ................................58
ВОЖАК САНИТАРНОЙ УПРЯЖКИ (повесть) ...... 66
Глава первая
Во дворе большого дома............................67
Глава вторая
Первые приключения............................... 72
Глава третья
Прощайте, ребята! ...............................76
Глава четвёртая
Новый хозяин......................................78
Глава пятая
Малыш получает специальность......................81
Глава шестая
На фронт......................................... 85
Глава седьмая
Раненый спасён....................................87
174
Гл ава восьм ая
Патроны доставлены вовремя.................. 93
Глава девятая
Вожак.........................................98
Глава десятая
В тыл врага .................................100
Глава одиннадцатая
В трудных условиях...........................103
Глава двенадцатая
Один в упряжке............................. 106
Глава тринадцатая
«С фронтовым приветом...»....................111
Глава четырнадцатая
До скорой встречи!........................... ИЗ
ЗАКОН НЬЮТОНА (рассказ).............................116
ЛЕСОКАТ (рассказ)...................................122
Я БУДУ МАТРОСОМ! (рассказ)..........................130
ХИЖИНА ДЯДИ АНДРЕЯ (рассказ) . ...................138
ПОСЛЕДНИЙ СОН БОЛЬШОГО ТАЛЕЯ (рассказ) .............144
ГОСТЬЯ ИЗ ЗАПОЛЯРЬЯ (рассказ) . ...................156
ДЛЯ МЛАДШЕГО ВОЗРАСТА
Коковин Евгений Степанович
ДИНЬ-ДАГ
Ответственный редактор И. Г. Одоевцева.
Художественный редактор А. В. Карпов.
Технический редактор Л. Б. Куприянова.
Корректоры К. Д. Нёмковская и В. Г. Шишкина.
ИБ № 1423
Сдано в набор 2/VIII 1976 г. Подписано к печати 5/1 1977 г. Формат 70 X1001/1 с. Бумага
офсетная № 1.Печ. л. 11. Усл. п. л. 14,3. Уч.-изд.л. 10,01. Тираж 200 000 экз. Заказ № 248. Цена
52 коп. Ленинградское отделение ордена Трудового Красного Знамени издательства «Детская
литература». Ленинград, 192187, наб. Кутузова, 6. Фабрика «Детская книга» № 2 Росглав-
полиграфпрома Государственного комитета Совета Министров РСФСР по делам издательств,
полиграфии и книжной торговли. Ленинград, 193036, 2-я Советская, 7.
Коковин Е. С.
К59 Динь-Даг. Повести и рассказы. Изд. 3-е. Рис.
В. Гусева. Предисловие Л. Кассиля. Л., «Дет. лит.»,
1977.
175 с. с ил.
Повести и рассказы известного архангельского писателя. «Динь-Даг» —
о путешествиях монетки и о людях, к которым она попадала. «Вожак санитар-
ной упряжки» — о подвигах бойца и его служебной собаки. «Лесокат» — о не-
которых фактах из жизни Гайдара в северном крае. И другие.
Р2
52 коп
Евгений коковин <► ДИНЬ-ДАГ